Я Слава. Теперь, пятнадцать лет спустя после поражения в войне
с Шматландией, жители Новославии, теперь так называется наша страна,
вздохнули свободно. Какие тяжкие были годы. Сколько стыда пришлось
перенести. Одно публичное отречение от прошлого чего стоит. Покаяние
перед Шматландией далось гораздо легче.
Сейчас пришло некоторое успокоение. Вера в завтрашний день. В то,
что он сам по себе не придет, а мы создаем его своим трудом и старанием.
У меня семья, жена и двое детей, сын и дочь, на два года младше. Чем
только не пришлось заниматься, ради того, чтобы жить в относительном
достатке. Не знаю, было бы ли все это у меня, не помоги тогда Советник.
Неделю назад он умер от инфаркта. Я был, по приглашению, на похоронах.
Крепкий, сильный, ловкий и хитрый. А сердце не выдержало. Говорят,
что постоянное лицедейство и изворотливость, часто идущие вразрез с
совестью, истончают и лишают гибкости стенки сердечных сосудов.
Понимаю, что без его помощи, худо бы мне пришлось, а хороших слов не
нашел. Пришлось молчать. И пережить заново все, что случилось за
эти годы.
Все рухнуло внезапно. Сначала вышла из повиновения армия.
Лидер, как об этом узнал, прервал совещание правительства и удалился в
кабинет. Там дождался своего, лежащий в сейфе пистолет, с загнанным в
ствол патроном.
Государство впало в ступор. Какой-никакой был, а лидер. Многие
по-человечески поддерживали, даже любили. Около двухсот человек,
подавляющей частью женщины, в течение недели после его гибели свели
счеты с жизнью. В основном, травились, иногда, вешались и вскрывали
вены. Подавлены были многие.
Власть захватил временный силовой комитет, который срочно вывел все
войска из Шматландии и предложил немедленные переговоры о завершении
войны. В столицу прибыли представители Шматландии и уполномоченные
Цивилизации с небольшим контингентом миротворцев, на всякий случай.
Случай наступил быстро. В тот же день все члены комитета были
арестованы. Позже состоялся суд с пожизненным заключением для каждого.
Из тюрем были немедленно освобождены все противники правящего
режима, из числа которых и было сформировано Временное Правительство.
Первым вердиктом новой власти стало переименование государства из
Всеславии в Новославию, и запуск процессов отречения и покаяния. На
остальное не было денег. Все ушло на репарации в Шматландию.
Ни пенсий, ни социальных выплат. Ничего. Только четыре категории
пособий. Первая - для жертв преступного режима. Тех, кто перенес
тюремное заключение по политической статье, или получил тяжелые травмы и
увечья на акциях протеста. Вторая - для активных противников преступного
режима. Тех, кто участвовал в акциях протеста, подвергался
административному преследованию, лишался права на труд. Третья - для
тайных противников преступного режима. Тех, кто выступал и публиковался в
электронной сети. Четвертая - для немощных. Тех, кому больше шестидесяти
лет или безвозвратно утратил возможность трудиться по физическому
состоянию. Первые две категории позволяли неплохо жить. Третья
обеспечивала сытное существование. Четвертая лишь не позволяла умереть от
голода и скатиться в нищету.
Естественно, подавляющее большинство населения пособий не получало
и выживало, как могло. И я в том числе.
Надо было трудиться и дергаться, засунув понятия о достоинстве,
униженности, оскорбленности далеко - далеко. Нужно было любить жизнь,
как таковую. И ради этой любви напрягать все силы.
У кого их не было, погибали. Сидели по домам и тихо умирали.
Уходили. Никогда бы не подумал, Как это просто и быстро происходит.
Не хочешь - не живи.
Почти все воевавшие в Шматландии получли по десять лет
тюремного заключения, как военные преступники. Особо отличившиеся -
пожизненное, без права пересмотра и какой-либо амнистии. Полагаю, никто
из них, более трех лет, не протянул. Безнадега - надежный убийца.
Через пять лет после войны, большей части военных объявили амнистию.
Но для трети из них, даже этот срок оказался роковым. Трудно жить без
веры. С чувством обманутого неудачника.
Особенно губительны претензии к миру, и отчаянное требование
справедливости. Многие в ней разуверились и решили вовсе не жить.
Наказать этот мир своей гибелью, как мальчик наказывает маму, отморозив
себе уши.
Но мир, не мама. Плакать не станет.
Просто, судьба каждого человека в собственных руках. Перед единой
личной ответственностью. И не все с этим справились.
Не помню, как оторвался от процессии похорон на кладбище и
оказался у могилы писателя. Другого важного в моей жизни человека.
Вернувшего веру в лучшее.
Сейчас жизнь иная. Мы признали и осознали. От многого пришлось
отречься. Особой гордости, веры в избранность, великое предназначение.
Это вышло гораздо легче, чем предполагалось. Угроза голода и нищеты
быстро лечит от амбиций. Мы вылечились. Не все, но большинство.
Кто, на самом деле, любит жизнь и умеет ценить ее радость.
Я Слава. Спрашивайте, мне нечего скрывать.