Вечер наступил в Каире. Уже поставлены задачи легионам, и
когорта Гарана отправлена в Дамаск, а султану неспокойно.
"Мое богатство, люди, которым веришь, - стремился султан
прогнать непривычный зуд, - Принимаешь, оцениваешь, даешь знаний и
сил, так создается основа жизни и уверенности в завтрашнем дне. Как
тяжела задача, возложенная на Гарана, но он справится. Сил и ума
хватит, хоть и выложиться придется без остатка. Я знаю, сам выкладывался
и выкладываюсь. Но вера в благо страны возвращает мне их"
Опять в мыслях слово "вера". Значит, придется отвечь блюстителя
от вечерней трапезы, только он может оценить озарение, возникшее еще
днем.
Блюститель, тем временем, после вечерней молитвы, мирно ужинал
в кругу семьи. Срочный вызов во дворец не удивил, о подготовка похода
к Дамаску было известно, судя по всему, придется оговорить порядок
вознесения мольбы о победе над врагом и сохранении жизни доблестных
защитников Великого Египта.
Султан принял радушно, извинился за то, что пришлось прервать
трапезу и пригласил к дастархану, уставленному фруктами и легкой пищей,
поскольку приближалась ночь.
Гость оценил здоровую жизнь при нынешнем дворе, выражавшуюся в
хозяйстве, убранстве и пище. Он помнил, как безмерно роскошничали и
чревоугодничали при прежнем султане, словно, жили последний день.
Он выбрал яблоко позеленее, от оскомины которого выступили слезы на
глазах и заскрипели зубы. Зато стремление к вечерней дреме исчезло
напрочь и обострилась способность слушать, слышать и запоминать.
Во взгляде султана мелькнуло одобрение, словно, мысли собеседника
стали известны, и невольно пришлось смутиться.
- Корпусу предстоит защитить Дамаск от Орды, - начал султан.
- Можно устроить нубу, - вырвалась готовая идея.
- Думаю, что Он уже все решил, - султан многозначительно взглянул
сквозь потолок, и стало неловко за торопливость.
Здесь было не принято поминать всуе, хватало лишь намека.
Столь бережное отношение к высшей силе невольно умиляло. В последние
двадцать лет, при правлении Саида Аль Акрама, немало было сделано для
участия принципов веры в повседневной жизни. При этом султан вел
себя куда как скромно. Титулов божественных не брал и не принимал,
объясняя, что он лишь простой человек, который иногда угадывает Его
помыслы.
- Я думаю, - говорил он, - Жизнь человека повящена познанию Его,
а знание, которое он усваивает, выкладывает к Нему ступени.
- Быает, что знание опасно, если попадет в злую голову, - отвечал
тогда блюститель.
- Бывает, - соглашался султан, - Но Он не допустит общей гибели.
Такие разговоры были долги и крайне интересны. Велись они по
вечерам, поскольку днем оба были заняты текущим делом, а решать
судьбоносные вопросы мимоходом не принято. Часто, после таких бесед,
блюститель половину ночи делал записи, того, что запомнил, иногда
вставляя наиболее утвердительные изречения в толкования Великой Книги.
- Знакомы ли тебе такие слова? - спросил султан, - "Они его связали
и к Эа привели. Его приговорили, всю выпустили кровь. На крови
замесил он, и вышел человек. Ему велел трудиться, богов освободив"?
- Знакомы, - кивнул блюститель, - Древние боги.
- А кровь была жреца демонов, - продолжил султан, - Выходит,
человек создан из глины и крови демона. Известна ли тебе судьба той
страны?
- Нет ее больше, - пришлось развести руками, - Каждый получает по
вере своей.
- Да, каждый, - подтвердил Саид Аль Акрам, - Был у меня недавно
разговор с послом Византии, Вифранием. О сыне бога, которого люди
казнили.
- Знакома эта история, - возникло ощущение близости важного
вопроса.
- Здесь что-то не так, - в задумчивости поднял вверх указательный
палец, - Давай думать вместе.
- Я готов, повелитель, - теперь нужно все запомнить, до последнего
слова.
- Если бог посылает в мир сына, а его там убивают, - рассуждал
султан, - Какова судьба этого мира? По логике вещей.
- Мгновенная гибель, - сам собой выскочил ответ.
- Значит, не сын, тогда кто же мог так себя вести? - как ловко
Саид Аль Акрам подталкивает к ответу.
- Даже подумать страшно, - хоть как-то оттянуть ужасную догадку.
- А ты не бойся, - специально распаляет, - Тут все свои.
- Это был Он сам, - вырвалась наружу сокровенная мысль.
- Точно, - обнял меня султан, - Поглядел на людей из их шкуры,
попытался наставить на путь истинный, нашел некоторых сторонников,
дал новый толчок веры. А то, что мир простил, так не губить же всех
из-за попорченной шкуры.
От такого знания в чистом виде стало нехорошо. Это какое у нас
теперь оружие в руках . Веру целой цивилизации опрокинуть навзничь.
А нашу сделать единственным, истинным учением.
- Не надо, - он точно, мысли читатет, - Это только один вопрос.
Есть второй.
Чтобы избавиться от сухости в горла блюстителю пришлось
поглотить кисть черного винограда. Султан с интересом наблюдал за ним.
- Я заметил, что идеи их веры и нашей, кое-где, и этих точек
немало, совпадают, - продолжил султан, когда блюститель окончательно
пришел в себя, - Это значит, что Он един для всего мира, только в
разных местах появляется в разных лицах. Для нас у Него лица нет,
а для других есть. Хорошо это или нет, не знаю. Это посто так и есть.
- Он лучше знает, - осталось согласиться блюстителю.
- Спасибо, - с добротой произнес Саид Аль Акрам, - С кем я
еще мог этим поделиться?
Была глубокая ночь, когда блюститель вернулся домой. О сне речи
не было. Он усердно записывал слово в слово услышанное во дворце.
Да, ступенью, к познанию Его станет знание.