- Сделайте со мной, то же, что с Эдиком, - требование было
настойчивым.
Не имело смысла спрашивать, откуда узнал. Знает, и это факт.
Напротив Профессора за столиком уютного кафе сидел Алик.
Молодой, скорее юный, талантливый шахматист. Дерзкий, агрессивный,
дико растущий. Только что стал чемпионом страны. Больше всех
одержал побед на командной шахматной олимпиаде. В четвертьфинальном
матче претендентов на звание лучшего в мире уверенно обыграл
Матерого. Не хуже Эдика. Хочет всего и сразу. Нетерпелив.
- Зачем тебе? - пытался урезонить. - И так добьешься. Возможно,
не срезу. До матча с Эдиком дойдешь, но за ним знание...
- Которое дали Вы, - перебил Алик.
- Не важно, - отмел Профессор. - Тебе сейчас у него не выиграть.
Но через три года, как опыта наберешься, обязательно победишь.
Талант в молодости знаешь, как играл, и то лишь со второй попытки
меня свалил.
- А Комбинатор? - наступил Алик на "больную мозоль".
- Тут другое, - возразил Профессор. - Тебе не советую.
- Знаю, - снова удивил Алик. - Но всадник ко мне не придет.
Я злой, агрессивный прагматик. Слишком, нормален и совсем не открыт.
Сегодня у меня есть шанс. Вдруг завтра появится из Вашей школы еще
круче игрок. Время стало идти быстрее. Поможете мне?
- В принципе, могу, - после недолгого размышления согласился
Профессор. - Но вдруг это с тобой не уживется. Сломает игру. И
времени мало на адаптацию.
- Если не срастется, блокирую, - уверенно возразил Алик. -
Но лучше ему со мной срастись. В его же интересах.
И такой агрессивной уверенностью повеяло от этих слов, что
сомнения Профессора рассеялись. Даже интересно стало. Вот будет
противоборство. Бой непобедимых. Весь мир застынет.
Полуфинал прошел уверенно. В финальном матче претендентов
играл с Талантом. Надо же, восхитился Профессор, в шестьдесят лет
на таком уровне. Три матча с ним в пятидесятые играл. Хорошо
держался, достойно. Но против Алика шансов не было. Ни разу не
выиграл, а трижды проиграл.
Вот и настало великое противостояние. Эдик и Алик. Непобедимый
против агрессивного. До шести побед.
В первой партии Эдик был неудержим. Во второй легко отразил
угрозы. В третьей вновь раздавил соперника. В четвертой Алик кинулся
в отчаянную атаку и снова проиграл. Его трясло. Игра не шла.
Мысли прыгали, как обезьяна по веткам.
С трудом, удалось успокоиться, сделать пару ничьих, а потом вновь
неудача. Никто не ожидал такого исхода. После семи партий Эдик
выигрывал четыре очка. Никто не верил, что Алик избежит разгрома.
Что же, решил тот, если поражение неотвратимо, то беспокоиться не о
чем. И стал просто играть, не оглядываясь назад. Пришел необъяснимый
покой, мысли послушно сложились в стройную картину. Словно, обуздал
норовистого жеребца и стал с ним единым целым.
Эдик продолжал давить, но соперник теперь не уступал. Впрочем,
его атаки проблем не доставляли, можно было не спешить. Опять вылезла
самоуверенность. Шли ничьи. В пятнадцатой удалось выиграть в пятый
раз. Позже Алик скажет, что именно в тот момент понял, больше не
проиграет.
Чемпиону остался лишь шаг. Один шаг. Но Алик больше не проигрывал.
Атаки натыкались на стену. Нужно было приложить силы, чтобы
проломить ее, но не получалось. Разум сковала привычность проторенной
дороги, ранее приносившая успех. Что нужно было сделать, он поймет
гораздо позже. Вдруг, в двадцать шестой, что-то упустил, совсем
незначительная оплошность. Поправимая. Но не сейчас. Алик ухватился
за кончик клубка и размотал до конца. Первая победа. Мало кто
понял, что произошел перелом в игре. Эдика охватил страх. Необъяснимый,
беспричинный. Он совершенно перестал вести активную игру, лишь
выжидая ошибки соперника. Кто-то внутри парализовал волю и подчинил
себе.
Теперь давил Алик. Тоже натыкался на стену, но не спеша, искал
пути преодоления. И тот, кто внутри, безоговорочно служил ему.
Время работало на них. Тридцатая, сороковая, пятидесятая партии.
Эдик чувствовал, что слабеет, но сил рискнуть не находил. И в
пятьдесят восьмой дрогнул. Алик раздавил его позицию с неумолимостью
ледокола, крушащего лед. Пожимая руку поверженного, ощутил дрожь
и холод.
На следующий день чемпион заявил, что заболел и просит неделю на
лечение. Алик возмутился. Это регламентом не предусмотрено. Не
может играть, пусть сдает матч, как в свое время Буйный, и лечится
сколько угодно. Но за Эдиком стояла шахматная федерация страны.
Она договорилась с международной федерацией и судейским комитетом
о перерыве на неделю.
Алик готов был устроить скандал, как услышал тихий голос внутри себя.
Они только этого и добиваются. Не надо спорить. Мы уже победили.
Перерыв его не спасет. Алик стал вежлив и покладист.
Через неделю чемпион вновь был разбит. Эдик понял, что уже не
может играть. Не управляет собой. Выигрывая в матче два очка, он
был готов сдаться. Но федерация не позволила. Вместе с международной
они прекратили матч, объявив звание чемпиона не разыгранным.
Объясняли тем, что нужно менять регламент. Игрокам надо
восстановить психологическое здоровье, преодолеть физическое и нервное
истощение. Был возвращен регламент из двадцати четырех партий.
Через пол года должен был состояться новый матч. При ничейном
исходе чемпион сохранял звание.
Алик злился, понимая, что ему не дали победить. Но злость делала
сильнее, подстегивая того, кто внутри. Эдик с трудом приходил в себя,
чувствуя вину перед соперником и последующую неудачу. Но в этот
раз ступора не было. Мысль заработала с двойной силой. Оба готовились.
В назначенное время начался второй матч.
Эдик чувствовал себя скверно, не мог взглянуть в глаза сопернику.
Первую партию безнадежно проиграл. Стало легче. Появилось чувство
уплаченного долга. Игра пошла. Две ничьи, а затем две победы.
"Раззява, - обругал себя Алик, - он отошел и наказал за
самоуверенность. Никаких больше порывов. Спокойно давить. Не выдержит".
В одиннадцатой партии удалось сравнять счет, а в пятнадцатой
выйти вперед. Эдику уже не удавалось переломить игру.
В последней партии, проигрывая очко, он, невзирая на опасения изнутри,
кинулся в атаку, и был побит окончательно.
Новый чемпион мира был самым молодым за всю предыдущую
историю шахмат. Двадцать два года. Но чувствовал себя измотанным
как сорокалетний. Требовался отдых, но Эдик попросил у международной
федерации права на матч-реванш. Не мог смириться с неудачей.
И федерация, вопреки правилам, логике и здравому смыслу, разрешила.
В завороженном предвкушении нового гладиаторского боя.
Алик так разозлился, что шансов выиграть матч у соперника не было.
Даже в счете повести не удалось. Но сражался, проиграв лишь в одно
очко.
Но не было равных Эдику среди других игроков, и через три года
состоялся четвертый матч непобедимых. Порыв бывшего чемпиона был
неудержим. Алик проиграл первую партию. Собраться оказалось непросто.
Но внутри ощущалось, нужно переждать бурю, выдохнется. Выдохся к
шестой партии и счет сравнялся. Тут прибавил чемпион и выиграл еще
два раза. Снова шли ничьи. Казалось, у Эдика нет сил изменить матч.
А нашлись на целых две победы. Счет сравнялся. Осталось две партии.
Оба были измотаны.
"Прости, я не могу, - почувствовал Эдик внутри себя. - Нами не
победить". Он понял, что решающий шаг надо сделать самому.
"Спасибо, прощай", - отпустил он силу, годами стоявшую за спиной.
Алик не мог понять, как проиграл эту партию. Соперник стал
другим. Легким, искристым, непредсказуемым. Закружил голову и
оставил в дураках.
Оставался последний шанс. "Ничего, мы его сделаем" - утешал
беззвучный голос. "Не мы, а я, - возразил он. - Отдыхай. Спасибо,
Профессор". Стало легко и свободно. Как в первый раз.
Многие заметили, что перед последней партией соперники весело
улыбались друг другу и выглядели на редкость бодро для марафонцев
на финише. Какая была игра. Алик изобретательно атаковал, Эдик
отчаянно защищался. Отчаянно. Понимая, что соперник сильнее.
Они так изучили друг друга, что с первого хода верно предчувствовали,
чем кончится партия. Эта не стала исключением. Чемпион выиграл и
остался на вершине.
Эдик, как ни странно, почти не огорчился, понимая правильность
произошедшего. Побеждать должен сильнейший. Впервые их рукопожатие
после игры не было формальным. В нем было взаимное уважение
и предложение дружбы.
Проект завершился. Жизнь продолжалась.