Вот уже почти два часа мы дожидались, когда нами займутся ребята в форме, но до нас у них все никак не доходили руки.
Самых неадекватных тусовщиков - особенно австралопитека, который даже с довеском из двух крепких парней справа и слева и завернутыми за спину руками умудрялся дергаться и орать в наш с Руськой адрес всевозможные угрозы, вплоть до обещания "найти и урыть", - для успокоения сунули в обезьянник. Парочку особо разошедшихся и затеявших драку уже со служителями порядка отходили резиновыми дубинками.
Мы же, спокойные, остались дожидаться своей очереди в приемнике, возле поста дежурного. Я с неудовольствием думал о том, что застрял тут надолго: у меня не было с собой никаких документов, а это значит, они могут задержать до трех суток до установления личности. И провести все свои законные выходные в предвариловке мне как-то не улыбалось.
- Я тебя найду! - вкрадчиво, чтобы не слышали менты, тянул свою волынку австралопитек, держась за решетку и сверля меня взглядом. - Ты у меня кровью умоешься, сцука! Я те всю батарею в обратную сторону оттопырю! Найду-у-у тебя! Найду, падла...
Счастливый уже тем, что не слышал этих завываний своего пылкого оппонента, Руська дрых, свесившись на подоконник и заляпывая его сукровицей, которая сочилась из разбитой физиономии и рта. Мне-то наплевать, а вот сидящая рядом со мной Ленка явно переживала и нервно сжимала мою руку повыше локтя.
- Лен, все нормально, - сказал я наконец. - Тебе не надо было сюда идти, я же говорил.
- Почему он угрожает, а эти и ухом не ведут? - возмущенно шепнула она, косясь на стражей закона, неторопливо бродящих то туда, то обратно по отделению и перебрасывавшихся не особо информативными фразами друг с другом. - Они что, забыли о нас?! Сколько можно нас тут мучить?
Я сдержал улыбку, тронутый ее святой наивностью.
В конце концов даже австралопитеку надоело ныть, и он отцепился, уйдя куда-то вглубь камеры. Многие задержанные из "Барракуды" уже дремали, кое-как устроившись на узких деревянных скамейках вдоль стен. Задремала и Ленка, привычно устроившись у меня на плече. Я же, обвыкнувшись, начал даже получать некоторое удовольствие от наблюдения за местной публикой.
Самым харизматичным тут был изрядно опустившийся бородатый мужичок с выбитыми передними зубами, а оттого шепелявый. Бомж или не бомж, не знаю, но попахивало от него не фиалками.
Мужичок сидел в уголочке под стендом с фотороботами "Их разыскивает милиция" и, кривляясь, стебался то над нами, то над дежурным или входящими-выходящими ментами. Нас, задержанных, он считал богатеями, которые зажрались и бесились с жиру. Да уж, я всегда знал, что все в этом мире относительно. Вот и меня кто-то счел нуворишем...
Время от времени дежурный лениво советовал ему заткнуться, но дядька за словом в карман не лез:
- А шо, правду, шо ли, брешут, шо ваш тут вщех шкоро переименуют в полишаев?
Мент зевал и продолжал заполнять какие-то бланки, игнорируя и сидящего перед ним уже с час "барракудовца", дело которого сейчас заводил. Глядя на это, я нерадостно думал о том, что если он столько возится с предъявившим документы клиентом, то что же будет с беспаспортным мной, если хотя бы к утру очередь дойдет до нас с Леной. А ей ведь наверняка завтра (сегодня!) на работу... Вот дуреха!
- Были вщю жышть ментами, теперь штанете понтами! - надрывался бродяга, от удовольствия подпрыгивая на месте и распространяя вокруг себя невыносимую вонь застоявшейся мочи.
- Ты, мля, нарываешься? Хочешь, чтоб тебе почки опустили? - без особенных эмоций уточнил у него дежурный.
Шепелявый залился визгливым смехом:
- Напужал ежа голой жопой! Ты ищо в штаны шрал, когда дяде Толе пощки опуштили, поял?
- Оно по вони и чувствуется! - огрызнулся один из "золотых мальчиков" клуба, попавший в облаву, скорее всего, по недоразумению. - Слушай, заткнись уже, козел, надоел ты!
- А ты меня не жатыкай, шопля желеная, не жатыкай! Ты шнащяла проживи ш моё, а потом и будешь тут шкалитьщя, ешли будет, щем, поял? - ни секунды не промедлив, выдал тираду бомжик.
Я покосился на дремлющую Ленку. Конечно, она все это продолжала слышать даже сквозь чутки сон. Как бы чувствовал себя мой папа, если бы на нашем с нею месте оказались они с мамой? Это ведь не лозунг обдолбанного пикассы "Кастян - пидар!" в подъезде со стены соскребать...
И тут снова проснулся мой мобильник. Похоже, это была его лебединая песня, сопровождаемая сигналами разряженного аккумулятора.
Я услышал усталый голос нашего диспетчера Тани:
- Стрельцов, срочно выезжай в дежурку.
- Не могу. А что случилось?
- Как это не можешь?! - растерялась Таня: наверное, за все время работы она впервые слышала от бойца пожарного расчета подобный ответ.
- Я в ментовке, без документов, и тут все как-то жутко затягивается. Так случилось-то что?
- Ну ты даешь... Случилось - горят Селезинские склады. Максимальная категория сложности, стягиваем туда все силы, - в голосе прозвучала нотка укора.
- Черт! - вырвалось у меня. - Тань, у меня сотик садится, сейчас разъединится...
- Какое отделение? - устало вздохнула она.
Я сказал, и четко в эту секунду в динамике наступила гробовая тишина. Дисплей погас, отключился и сам телефон, пискнув на прощание. Не знаю, успела ли Татьяна услышать координаты...
- Что случилось? - шепнула Ленка, подтягивая к щекам ворот наброшенной на плечи шубки: пока нас в зале брали тепленьких, она предусмотрительно успела получить в гардеробной нашу одежду, иначе даже не знаю, как она чувствовала бы себя сейчас в выстуженной дежурке.
- Да... там пожар... крупный вроде...
Она вгляделась в мою явно перекошенную из-за отека на скуле физиономию:
- Ты что-то не договариваешь, эй!
- Да ладно, Аленосик, не бери в голову! - попытался отшутиться я, но это не сработало.
- Говори быстро! - скомандовала она, грозно сдвигая брови.
- Мне вчера снились последствия этого пожара. ДО того, как там все загорелось. Во сне я видел выгоревшие склады так правдоподобно, как это бывает в реальности после таких пожаров...
Ленку буквально затрясло. Даже губы, с которых давно стерлись остатки помады, побелели от страха.
- Давай сейчас устроим тут дебош? - предложила она шепотом. - Пусть нас посадят на пятнадцать суток, и ты никуда не поедешь!
- Гениальная идея! - хохотнул я, отчетливо представив себе, как эта девочка-припевочка выхватывает из-под десятка задержанных скамейку, выносит ею окно, а потом рвет на груди свое коктейльное платье с воплем: "Век воли не видать, пятерик мотать на Петровской киче!".
- Ему весело! - не зная, какой она только что предстала в моей разбуянившейся фантазии, выдохнула Ленка. - Посмотрите на него!
Тут открылась боковая дверь, ведущая, насколько я успел разглядеть за время нашего здесь пребывания, на лестницу. Из нее высунулся молодой прыщавенький сержантик:
- Стрельцов тут кто?
Я поднял руку.
- Стрельцова отпускай! - едва взглянув на мою кривую рожу и даже не поморщившись, обратился он к дежурному.
- А с девицей чего? - он кивнул на Ленку.
- Это моя жена, - быстро ввинтил я, не моргнув и глазом, только она зыркнула на меня он неожиданности. - Она здесь ни при чем.
Сержант махнул рукой и скрылся за дверью.
- Свободны, - буркнул нам тогда дежурный.
Под завистливыми взглядами проснувшихся Руськиных коллег мы с нею беспрепятственно покинули отделение. Аникин же, пьяный, по-прежнему дрых на подоконнике. Ох и красавец! Вот обрадуется его Людмила, увидев сие на пороге!
Я поймал для Ленки попутку, но прежде чем сесть, она мне строго-настрого наказала:
- Ты обязательно мне позвони, когда там все закончится! Обещаешь? Нет, ты мне пообещай!
- Обещаю-обещаю! - отозвался я, напрочь забыв про свой разряженный телефон, и наклонился к водителю: - Мужик, я, если что, номера твои запомнил. Так что смотри там, без глупостей. Лады?
- Денис! - укоризненно воскликнула с заднего сидения утонченная Ленка.
- Да все будет в лучшем виде! - заверил необидчивый толстячок, смеясь. - Не обидим!
Едва Ленка укатила, ко мне подлетел один из красных носорогов с номерами нашей части. Видимо, его экипажу было поручено подхватить меня по пути. Парни с любопытством разглядывали мой фингал и не скупились на шуточки. Переодевшись в дежурке, я подсел уже в другую АЦ. Ехали мы по короткой дороге, минуя объезд, - то есть, совсем не так, как было в моем вчерашнем сне, - и путь наш теперь лежал мимо Чертова сарая. Усадьба смотрелась еще более зловеще, чем днем. Никогда раньше не видел ее при свете почти полной Луны, а нынче ночью было ясно и звездно. И уже отсюда со стороны Селезинского бора виднелось багровое зарево.
Пожар был просто гигантских масштабов. Признаться, за пять лет службы я на таких еще не бывал.
Здесь уже торчали телевизионщики, корреспонденты и операторы путались под ногами у моих коллег, откровенно их раздражая. Поодаль наготове стояли машины "скорой" и даже две желтых "реанимации" с надписью-зеркалкой. Там же - несколько милицейских "бобиков". А светло было, как днем.
На тех участках, где огонь начинал сдаваться, вверх поднимались громадные тучи дыма. Артем Николаич, едва увидев меня, тут же ласково сматерился и объяснил тактику действий.
- И смотри у меня, Стрельцов, не геройствуй, как вчера! - предупредил он в конце. - Какая хреновина там только не горит! Я хочу, чтобы вон те, - он мотнул шлемом на кареты скорой помощи, - сегодня уехали отсюда пустые. Всё понял?
- Угу.
- А чё с рожей?
Я шмыгнул носом:
- Бандитская пуля.
- Сильно датый? А то, может...
- Артем Николаич, да я уже не то, что не датый, а трезвее всех трезвЫх...
И это не было преувеличением. От всего случившегося адреналин и тестостерон в моей крови, наверное, пережгли всё, что являлось посторонними примесями - и в первую очередь алкоголь.
- Ну смотри, парень, смотри!
Иногда Николаич в самый неподходящий момент может включить наседку и доставать своей опекой сверх меры. И стал он таким после гибели Степки, хотя это произошло вообще не в его смену.
Склады мы тушили несколько часов кряду в режиме нон-стоп. Под многослойной курткой и комбинезоном я был весь мокрый от пота, тело горело и ныло от усталости, но откуда-то брались всё новые и новые силы. Точно так же прибывали и резервные автоцистерны, сменяясь одна за другой. Телевизионщики уже собирались уезжать, когда им на радость рванул склад с китайской пиротехникой, заполонив все небо беспорядочными взрывами фейерверков. Мы же на всякий случай забирались под прикрытие наших носорогов: чертовы ракеты летели во все стороны, как ошалелые.
Но в конце концов, сообразно крылатой фразе с соломонова кольца, прошло и это. Николаич велел сворачиваться.
Пророчество
Чтобы перевести дух, я поплелся в сторону огражденного турникетом асфальтированного пятачка, с которого сейчас с чувством выполненного долга отбывали тивишники и медики. Мечта Николаича сбылась: сегодня не пострадал никто, если не считать одного придурочного спецкора, который умудрился попасть под струю из водомета и промокнуть на холоде до нитки. Я был в курсе, потому что это был Женькин водомет и все произошло на моих глазах. Бранился Женька знатно! А спецкора спешно засунули в одну из "скорых" - отогреваться.
Слегка отойдя после этой гонки, я вспомнил, что обещал звякнуть Ленке. Впрочем, мелькнуло и сомнение: она давно уже спит, придурок, человеку завтра (сегодня, блин, сегодня!) на работу, какого черта звонить и будить? Но Ленку я тоже знал неплохо. Не разбужу я, она, когда проснется сама, отыщет меня и прибьет насмерть, а перед этим опозорит - обещал и не сделал! Надо звонить...
Проклятый мобильник больше не включился. Иногда, полежав выключенными, они на последнем издыхании еще могут недолго поработать. Но сегодня явно была не моя ночь... или утро...
Тут неподалеку, на турникете же, я увидел курящего мужика. В свете многочисленных фар я разглядел его лицо, и оно отчего-то показалось мне смутно знакомым.
- Извини, телефоном не разрешишь воспользоваться? Мой сдох...
Мужик оценивающе взглянул на меня и без лишних разговоров протянул свой мобильник. Увидев заставку на слайдере, я обомлел: там красовалась фотка полуголой силиконовой блондинки. Что-то очень нехорошее заворочалось в памяти, но разбираться я не стал и набрал домашний номер квартиры Еремеевых. Сложные номера сотовых мой мозг попросту не запоминает. Ленка, кстати, тут же схватила трубку.
- Кто? Кто это? - прокричала она и, лишь услышав мой голос, успокоилась: - Господи! Слава богу! Сейчас же приезжай сюда, слышишь? Домой тебе в таком виде не надо! Слышишь?
Возражать я не стал. Заехали в дежурку переодеться, а потом Рыба подвез меня к Ленке. Хоть он и вредный мужик, но в личные дела знакомых никогда не влезает, не сплетничает и не задает вопросов. Надо мне к Еремеевой - значит, надо. И ходи оно конем.
Когда Ленка открыла и когда я наконец оказался в домашней обстановке, организм сдался. Я готов был свернуться на коврике в прихожей и заснуть, но хозяйка проявила беспощадность, загнав меня в ванную под душ, а после, уже чистого и одетого в какие-то шмотки Степухи, подвергла истязанию, пытаясь чуть ли не заговорами полечить раскуроченную физиономию.
- Нет... - с досадой сказала она, - так просто не пройдет, это на несколько дней...
- Ленка, да хрен бы с ним, нашла о чем страдать. Иди, спи, тебе завтра на работу. Убедилась, что я жив-здоров? Ну и всё!
- Как будто я впервые не сплю ночь перед работой. Забыл, какой Светка была совсем маленькая? Она нас со Степой двоих ушатывала, причем легко! Так что я привычная.
- Ты не привычная, Аленосик. Ты чокнутая. За что я тебя и люблю. Всё, я на боковую, иначе сейчас просто сдохну.
И я уже прошел было в комнату, где она мне постелила, как одна мысль осенила меня молнией, и я завис прямо в дверях, а Ленка врезалась мне в спину и удивленно захлопала глазами.
- Этот мужик... - пробормотал я, лихорадочно сгоняя мысли в один табун и даже толком не вникая в то, о чем говорю, - этот мужик...
- Который? Денис, ты меня пугаешь! Какой мужик?
- С телефона которого я тебе звонил... Вот блин! Это же был охранник Селезинских складов! Тот самый!
- Охранник - и что в нем такого?
- Ленка, я видел его вчера во сне. Мертвым.
Она замерла.
- Но... вы же все потушили?
- Мы все потушили. Но, судя по всему, он должен задохнуться в машине... выхлопными...
- С чего ты это взял?
- Это розовая смерть, ее ни с чем не спутаешь. От окиси углерода кожа у отравленного становится розовой. Черт, какой же у него был телефон?
- Денис, но ведь это только сон? Почему ты...
- Это только сон, дочка, бывают только сны, - отболтался я, бросаясь к обычному телефону и набирая Николаича. - Артем Николаич, это всё тот же Стрельцов.
- Ну никакого от тебя продыху! Что еще учудил?
- Да я ничего. Николаич, скажи, а действующие лица на таких мероприятиях фиксируются где-то? Ну, скажем, охранник этих складов где-то фигурирует? Можно его выцепить?
- Опера, наверное, зафиксировали. А нам-то это зачем?
- Николаич, кровь из носу нужно узнать номер этого мужика. Я сегодня случайно... э-э-э... свой телефон у него забыл. Второпях. Понимаешь?
- Какой-то ты сегодня бешеный, Стрельцов. Ты там на досуге наркотой, часом, не балуешься, не?
- Не! Вот те крест!
- Ладно, будь на связи, перезвоню по определившемуся номеру.
Он тоже не спросил, какого лешего я делаю в квартире Еремеевых в такое время. А может, навскидку просто не узнал номер.
- Спасибо, Артем Николаич! Наркотикам но пасаран!
- Да не за что пока еще.
Пока ждали звонка, мы с Ленкой ушли на кухню пожевать: почему-то у обоих на нервной, видимо, почве вдруг открылся страшный жор. Ленка была в домашнем, без боевой раскраски, уютная, но в ней не осталось ничего от затюканной вдовы-домохозяйки. Если мне не померещилось, она даже немного со мной кокетничала.
Николаич перезвонил минут через двадцать.
- На тебе твой номер. Зовут его Ковалец Игорь Константинович.
- Артем, я твой должник!
- Свои люди - сочтемся.
Я торопливо набрал номер Ковальца. Мужик, похоже, видел уже десятый сон и после побудки, судя по голосу, был крайне недоволен. Хм это еще ладно, Игорек, сейчас ты вообще обратишься в фаллический символ, когда услышишь то, что я тебе скажу!
- Я сегодня у вас телефон просил, помните? Ну, тот самый пожарный я!
- Ну, помню, и чё? - неприязненно процедил Игорь.
- У вас машина - "Ауди"? С меховыми чехлами на руле и водительском кресле?
Он напрягся:
- Ну, допустим... А в чем дело?
- Выслушайте меня, ладно? Это будет звучать дико, но вы просто дослушайте до конца и делайте соответствующие выводы. Еще вчера ночью я увидел во сне вас, вашу машину и ваш мобильник. Телефон я узнал по заставке - она точно совпала с той, что мне приснилась. Я хотел бы вас предупредить: не заводите машину в гараже, если находитесь в ней. Никогда!
- Вы это к чему? - с подозрением спросил Ковалец.
Ё-моё, он тупой, что ли? Я терпеливо повторил:
- Игорь Константинович, я уверен, что сон приснился мне неспроста и что я просто обязан вас предостеречь. Не садитесь в прогревающуюся машину в закрытом помещении, понимаете?
Этот кретин решил упереться рогом в землю. Я помню только первую часть его красноречивой тирады. А потом меня накрыло. Минуты три выпали из моей памяти начисто.
Когда я "вернулся", телефон уже был отключен, а Ленка взирала на меня полубезумными глазами. В них стоял такой ужас, что даже зрачки казались неправдоподобно расширенными и дикими.
- Мне реально надо выспаться, - я потер глаза, в которые какая-то сволочь насыпала песка и накапала серной кислоты.
- Ты... ты... вот это сейчас - что это было? - дрожащим шепотом спросила Ленка, и я понял, что это была не просто краткая потеря сознания, а что-то похуже.
Когда мы выяснили, что выглядело это, будто меня переключали на другую программу, как зомбоящик, и она поверила, что я не прикидывался, последовал удивительный рассказ.
Когда этот Ковалец начал обзывать меня психом - а Ленка сидела близко и слышала часть его выкриков - на ее глазах со мной случилась резкая метаморфоза. Я застыл с прижатой к уху трубкой, потом слегка двинул головой. И она узнала это движение! Узнала и обалдела. А я, двигаясь, как... Степуха, говорил голосом Степухи и его же интонациями.
- Слушай, мужик, - сказал тот, странный, я, - вот все бы ничего. Будь ты кем другим, то и распоряжался бы своей жизнью на собственное усмотрение, сечешь? Но ты не зазнавайся: сам-то ты только так, проходное звено, не избранник. Ты просто не имеешь права сдохнуть до октября этого года. Потом - делай что пожелаешь, а до октября не смей! Кстати, как там здоровье у твоей любовницы Верочки?
- Откуда... а?.. Откуда ты...
- Свози ее на курорт, а до октября пусть починит свой организм. Это все, что от тебя требуется. На самолетах летать не бойся: авиакатастрофа - не твоя судьба. А вот с дурацкой привычкой греть тачку в гараже завязывай хотя бы до октября. Хочешь, я пришлю тебе подборку фото с протоколов осмотра жертв, погибших от отравления окисью углерода. Они все такие розовые - это из-за карбоксигемоглобина, ты в курсе, да? Вообще на трупы не похожи. Прислать? Подскажи номер электронки! Кстати, а знаешь, как происходит отравление? Ты же не сразу умрешь. Сначала ты поймешь, что надышался. У тебя возникнет закономерное желание встать и выйти из гаража. И тут ты вдруг осознаешь, что не в силах пошевелиться. То есть вообще. А мозги твои еще будут работать. Ты будешь выть, понимая, что находишься внутри трупа, и никто тебе не поможет даже в том случае, если подоспеет "скорая", потому что сделать прямо на месте полное переливание крови нереально. За то время, как отключится твое сознание, ты умрешь тысячу раз от ужаса перед смертью. Но в остальном смерть эта безболезненна. Ну и как тебе перспектива умереть таким образом, мужик?
После этих слов я, по рассказу Ленки, дал отбой и очнулся.
- И все? - уточнил я.
Она слегка покраснела, смутилась и отвела взгляд. Я подбодрил ее.
- Ты точно этого не помнишь? - на всякий случай уточнила она.
- Да нет же, Лен!
Ленка вздохнула:
- Перед тем как очнуться, ты уставился на меня Степкиными глазами, вот так вот нежно-нежно погладил по руке... и сказал... ты сказал... "Умачка, бедная моя Умачка! Ну ничего, мы вытащим вас обоих!" Не знаю почему, но он один на один часто называл меня Умачкой...
Она готова была разреветься.
- Аленосик, вот я называю тебя Аленосиком: теперь ты веришь, что я - это я? Давай по кроваткам? Утро вечера мудренее.
Я ощущал уже такую усталость, как будто на паях с Архимедом, раздобывшим наконец рычаг и точку опоры, переворачивал Землю, и едва дошел до их со Светиком спальни, где Ленка мне постелила на своей кровати, самоотверженно решив лечь в зале на раскладном диванчике. Сопротивляться я не стал: сил не было даже на разговоры.
Едва коснувшись подушки, я вырубился и, кажется, даже какое-то время проспал, как и хотел, без всяких снов, в сингулярности черной дыры, где замирают время, пространство и свет. Но потом снова случилась какая-то аномалия.
Сон включился, как ненавистный телевизор в комнате у моей бабуленции. Начался он сначала на звуковом уровне: я услышал женский голос:
- Денис! Денисик, ты спишь?
А потом заработало и зрение. Но тело мое мне опять не принадлежало, я им не управлял, хотя в этот раз мог хотя бы наблюдать из сна.
- Мне страшно, - сказала Ленка, включая настенное бра надо мной. - А там еще эта фотография... я все лежала и вспоминала, вспоминала... ему бы сегодня... вчера... ему ведь тридцать бы уже было, представляешь! И еще эти твои слова, движения...
Мои губы помимо воли спящего меня растянулись в улыбке по воле кого-то иного. Я приподнял свою и не свою руку и ладонь к ладони соединил с Ленкиной рукой:
- Умачка! Все будет хорошо. Мы вас не оставим. Мы присматриваем за вами, пока вы тут. Ты мне веришь?
- Не называй меня так! Мне начинает казаться, что ты - это он. Я знаю, вы все хорошие ребята, и ты, и твои коллеги - Николаич, Женя, Петр, Костик... Вы очень нас со Светиком поддерживаете...
- Да я не об этом! - снова услышал я собственный смех и голос. - Ну да ладно, ты только не плачь! Мне плохо, когда ты плачешь.
- Не буду. Не буду, - пообещала она, утерла кулачком глаза и, забравшись ко мне под одеяло, прижалась сбоку.
То, что я ощущал в клубе, обжимаясь с бешеной Стеллой, было чепухой по сравнению с тем, как отреагировало мое тело на близость Ленки. И самое странное заключалось в том, что оно уже ведало ее природу. А оттого я хотел ее еще сильнее, чем если бы это было впервые. Я знал все ее тайны, а она отвечала так, будто знала все мои. И это было так не похоже на то, что происходило с той блондинкой, как будто с той и с другой были два разных я. Если первые секунды я еще сопротивлялся наваждению, навеянному сном, то потом забыл об этом и думать.
А когда она, вздохнув и снова прижавшись ко мне, мирно заснула, на меня наконец снова снизошла сингулярность. Небытие - что может быть вожделеннее? Ну, после сна про Ленку, само собой...
Проснулся я поздно. Хорошо и тихо было в их со Светиком спальне - даже в середине дня никаких посторонних звуков с улицы, никаких тебе скрипов или перестуков по дому. И еще темно: окна оставались задернуты плотными шторами.
Уже с ясной и трезвой головой я вспомнил подробности сна. Стыд и позор! Позволить себе эротические сновидения с участием жены... вдовы лучшего друга. Куда я качусь... И почему после этого наваждения осталось такое приятное, просто чудесное послевкусие?
С грехом пополам оправдавшись тем, что спящий мозг за свои дурные фантазии отвечать не может и что на него произвела огромное впечатление вчерашняя Ленкина метаморфоза из домохозяек в королевы, я привстал на локте и сладко потянулся. Так, стоп. Точно помню, что перед тем как заснуть, я ничего с себя не снимал и уж тем более - до полной наготы...
Взгляд упал на прикроватную тумбочку в изголовье. На ней лежал исписанный листок бумаги:
"Убежала в "Нирвану", звонить и будить не буду. Горячие бутеры в микроволновке, перед употреблением подогреть. Спасибо за все - кажется, благодаря тебе я опять начинаю жить. Мне было очень хорошо с тобой этой ночью. Пока! До встречи! P.S. Но все же не называй меня Умачкой, особенно во время ЭТОГО. Ладно? Мне нравится Аленосик, ты с ним неподражаем! Ну все, целую! Аленосик. :)))"
Дочитав это, я медленно опустился обратно на подушку и натянул одеяло на голову. Тысяча молний распотрошила меня на кусочки. Это все-таки не было сном... Так какого же хрена я натворил?!