Гончар Анатолий Михайлович : другие произведения.

Операция "Большой сюрприз" (Прапор -2)

"Самиздат": [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:

  
  Странные люди служат в спецназе. Мы проклинаем войну и вновь, раз за разом стремимся в её объятия.
   (Мысли вслух).
  
   Глава 1.
   Назначение.
  
  Первым о назначении старшего прапорщика Ефимова, старшины роты связи, временно-прикомандированного к отдельно стоящей второй роте ...го отряда СпН и уже которую неделю "гоняющего" вместе с ней по горам, узнал командир этой роты майор Никишин. Поздравлять Ефимова он не стал, ни к чему, не такая это должность - командир группы специального назначения в Чечне, чтобы спешить с поздравлениями. Кто его знает, во что оно ещё выльется, но сообщить сообщил, коротко, по-деловому: "Мол, готовься, брат. Теперь уж точно до конца командировки по горам мотаться будешь". На что Ефимов слегка удивленно хмыкнул и улыбнулся каким-то своим, понятным только ему одному мыслям...
  
  Колонна с продуктами и дополнительными боеприпасами, должная забрать на обратном пути старшего прапорщика Ефимова, прибыла буквально на следующий день после полученного приказа о его назначении командиром ...второй группы первой роты взамен выбывшего по ранению капитана Милёхина. Попыхтев и поворчав моторами, техника расползлась по периметру, огороженному колючей проволокой и остановилась.
  -Здорово мужики! - бодро поздоровался с встречающими спрыгнувший с брони старший колонны замполит батальона майор Бурмистров. Махнул рукой выходящему из-за солдатской палатки Пташеку и, посмотрев в сторону Ефимова, дернул подбородком: - Собирайся, через полчаса выезд.
  -Понял, - ответил Сергей и, поручкавшись с шагнувшим ему навстречу замполитом, поспешил в палатку. Хотя куда было спешить? Полчаса времени - это даже слишком много, когда вещи собраны загодя и помещаются целиком в одном рюкзаке.
  
  -Уезжаете? - на лице выглянувшего из кунга ГАЗ - шестьдесят шестого радиста рядового Маслякова отчётливо отразилось сожаление и какая-то по-детски наивная обида. - А кто теперь у нас старшиной будет?
  -Не знаю, кого-нибудь назначат, - отвечая, Ефимов пожал плечами и внезапно почувствовал себя слегка виноватым перед мальчишками - радистами "своей роты". Словно уходя, он в чем-то обкрадывал этих девятнадцатилетних пацанов, искренне гордящихся "своим" старшиной.
  -Да уж назначат... - совсем уныло согласился начавший спускаться по ступеням металлической лесенки Масляков.
  Не зная, что ответить, Ефимов махнул рукой, "мол, чего уж там", и поспешил дальше.
  
  Когда он, полностью экипированный, - в разгрузке, с рюкзаком на плече и автоматом в руках вышел из палатки, возле "сто сорок второй" собрались все его теперь уже бывшие подчинённые.
  -Бывайте, - сдержав вздох, пожелал Ефимов и, закинув автомат на ремень, поочерёдно пожал руку каждому из остающихся бойцов. - Я ещё как-нибудь загляну, - напоследок пообещал он. Затем, круто развернувшись, заторопился к уже готовой тронуться в обратный путь колонне.
  -Счастливо, товарищ старший прапорщик! - донеслось вслед, и Сергей, не оборачиваясь, помахал поднятой вверх рукой, а в груди что-то предательски вздрогнуло и сжалось, словно он оставлял здесь не просто этих мальчишек, но и частичку своей собственной души и жизни. И кто знает, может, это именно так и было?
  
  -Серый! - окликнул старшего прапорщика стоявший рядом с замполитом майор Никишин, и Ефимов, уже было погрузившийся в мысли о предстоящих жизненных изменениях, повернулся в его сторону.
  -Серёга, - повторил ротный и широко распахнул свои медвежьи объятия, - бывай, брат! Свидимся! - он улыбался, искренне желая уезжающему прапору всего самого лучшего, но, не говоря этого вслух. К чему это, если всё ясно и без слов?!
  Когда колонна уже начала подвывать моторами, подошли остальные офицеры второй роты.
  -Бывай...
  -Пока...
  -Салют...
  -Без фанатизма, - это уже добавил подошедший позже всех Водопьянов.
  -Серёга, держись, - хлопнул Ефимова по плечу слегка поддатый Пташек.
  -Угу, - угрюмо согласился прапорщик, и пожав протянутые руки, влез на броню пыхтящей выхлопными газами восьмидесятки. Сергею можно было бы радоваться, его желания сбывались, но вместе с тем в душе нарастала тревога - неуверенность: а вдруг не справлюсь? А вдруг как-то и где-то сделаю что-то не так? Как там: "Каждый мнит себя стратегом...", а вот когда сам "стратег" и вся ответственность на тебе, это совсем другое: другой расклад, другие мысли и даже желания. Впрочем, ответственности он не боялся, но подспудная неуверенность в собственных силах всё же слегка грызла его душу.
  Едва Ефимов уселся, как машины взревели моторами, и бронированная колонна медленно поползла к дороге. И вновь в который раз в своей жизни он понял: выбор сделан, менять что- либо уже поздно, да и надо ли? Рубикон пройден. Отступать нельзя, только вперёд, не останавливаясь и не сомневаясь.
  Меж тем они уже добрались до окраины селения и, оставив позади себя место дислокации батальона Ямадаевцев, начали спуск под горку, с которой открывался вид на глинистый речной откос, нависающий над бетонной линией моста, протянувшегося поперёк бегущей среди камней горной речки. Сергей посмотрел вдаль и, накинув ремень автомата на плечо, вытащил из-за пазухи маленький фотоаппарат: надо же было, в конце концов, хоть что-то сохранить себе на память?
  
  До пункта временной дислокации отряда добрались без происшествий. Техника подползла к воротам и остановилась.
  -Ну что, старшина, добился своего? - встречавший колонну капитан Воробьёв - командир роты связи, улыбался, и было непонятно, то ли он одобряет случившееся, то ли, наоборот, пеняет уходящему от него Ефимову.
  Сергей, пожимая протянутую руку, смущенно пожал плечами.
  -Два дня на приём-передачу должности,- и к группе. У тебя на следующей неделе уже БЗ вырисовывается, - вышедший из-за палатки начальник штаба майор Грелкин не дал Сергею возможности ответить на вопрос ротного.
  -Кому? - уточняя, Сергей поправил на плече лямку сползающего на бок рюкзака.
  -Старшему сержанту Кудряшову, - ответил ротный. - Он за тебя уже целую неделю пашет. - И ещё шире улыбнувшись, хлопнул Ефимова по плечу: - Ладно, пойдём, старшина, а то обед пропустим.
  Сергей вопросительно взглянул на НШ, а тот, словно потеряв к ним всякий интерес, махнул рукой:
  -Идите, идите, голодные вы наши, - и, качнув головой, хмыкнул... - обед они пропустят... блин.
  Когда они ступили на плац, Воробьёв посмотрел в сторону столовой и уже с серьёзным видом кивнул, указывая взглядом на вышедшего из её глубины высокого, подтянутого офицера.
  -Твой новый ротный майор Фадеев.
  То, что предыдущий командир первой роты уехал учиться в академию, а на его место пришел другой офицер - это Сергей знал, но вот видел майора Фадеева впервые.
  -Что, подойти-представиться? - слегка замедлив шаг, уточнил он, но Воробьёв лишь небрежно махнул рукой.
  -Успеешь. Сначала вещи скинем и пожрать сходим.
  Ефимов согласно кивнул. И впрямь, куда было торопиться? Но не успели они сделать и нескольких шагов, как до них донёсся насмешливо-весёлый голос почти подошедшего к жилым палаткам Фадеева.
  -Гриш, ты куда моего группника потащил?
  -Ни хрена! - в тон ему отозвался Воробьёв. - Пока приказа нет - он мой старшина.
  Ефимов и командир роты связи остановились посередине плаца, дожидаясь направившегося к ним Фадеева.
  -Вадим, - протянув руку, без обиняков представился тот.
  -Сергей, - Ефимов уже привык к тому, что на уровне рот все друг друга называли по имени, впрочем, это отнюдь не мешало субординации в служебных делах. Ладони стиснулись в крепкое рукопожатие, глаза майора и прапорщика встретились и оба одновременно поняли что сработаются.
  -Гриша, - лицо Фадеева стало серьёзным, - не вижу смысла ему со своими вещами таскаться туда-сюда. Койка в нашей палатке свободна, пусть сразу на своём месте и располагается.
  -Да в принципе разницы никакой, как хочет, - Воробьёв вопросительно взглянул на Сергея. Тот пожал плечами: "мол, как скажешь".
  -Тогда дуй в палатку разведчиков. Действительно, чего из-за двух - трёх дней мотаться. А Кудряшов пусть ко мне перебирается.
  -Без вопросов, - Фадеев снова заулыбался и, показав рукой на ближайшую палатку, предложил: - Пошли?!
  Сергей посмотрел на Воробьёва, пожал плечами и направился вслед за своим новым командиром роты.
  -Ствол-то отдай! - нарочито сердито буркнул Григорий и, подойдя к остановившемуся Ефимову, принял из его рук оружие.
  -Вот, чёрт! - непроизвольно выругался Сергей. - Жалко, я к нему привыкнуть успел.
  -И что? Какие проблемы? - встрепенулся почти поравнявшийся с палаткой Фадеев. - Всего и дел-то: сдать и получить.
  -Ну да, - согласился Воробьёв. И повернувшись чтобы продолжить путь дальше, не оглядываясь, бросил: - Ты, старшина, давай кидай шмотки и пошли обедать!
  -Да, сейчас иду! - отвечая, Сергей почувствовал, как на эти слова призывно откликнулся желудок. Ефимов вовсе не был голоден, но после многодневного пайкового рациона хотелось чего-нибудь другого, хотя бы слегка домашненького. А Сергей, или скорее не он, а его желудок, прекрасно помнил, что в вотчине старшего прапорщика Селиванова готовка была на вполне приличном уровне.
  
  С передачей дел и должности в первый день решили не заморачиваться. Неспешно перекусили, неспешно разбрелись по палаткам и предались неспешному послеобеденному отдыху. Отрядного шестнадцатичасового построения в этот день не было: комбат уехал в Ханкалу, а начальник штаба и замполит умотали в расквартированный по соседству пехотный полк - то ли на очередное согласование, то ли по каким-то только им ведомым делам. Так что строить остатки отряда (две из четырёх групп первой роты были на боевом задании), было попросту некому, да и незачем. Послеобеденный отдых продолжился и в часы самоподготовки. День был жаркий и что-либо изучать и самоподготавливаться не хотелось. Тем более что Фадеев "замутил" баню... Можно было расслабиться и отдохнуть дополнительную пару часиков, но Сергей вместо этого решил распорядиться своим временем несколько иначе.
  -Вадим, - Ефимов окликнул вертевшего в руке пульт от телевизора ротного. Тот лениво покосился на старшего прапорщика.
  -На приёме.
  -Может, ты меня группе представишь, пока без дела сидим? - Сергей потянулся и, прогоняя последние остатки сна, шумно вдохнул-выдохнул.
  -Куда спешить? Собственно, и завтра не опоздаешь, - попробовал отговорить его Фадеев, но без особого напора - спать не хотелось (выспался), видюшник отдали в ремонт, по телевизору шли местные новости. Муть мутью.
  -Да лучше уж сразу, - Ефимов не хотел затягивать.
  -Ладно, пошли, - майор положил пульт на тумбочку и резко встал. Пружины кровати громко и жалобно скрипнули.
   - Вторая группа, через две минуты - построение на плацу. - Он взглянул на часы, но торопить личный состав, мол, "время пошло", не стал. В данном случае две-три минуты не играли никакой роли.
  Лишь минут через пять сонно зевающий ротный и успевший умыться Ефимов вышли на плац.
  При появлении Фадеева недовольное брюзжание среди личного состава прекратилось. Вперед вышел лет тридцати щуплый с виду контрактник (на полголовы ниже Ефимова и вдвое уже в плечах, одним словом, сопля соплёй).
  -Становись! - однако, голос у него был что надо. Построенные в одну шеренгу бойцы зашевелились, выравниваясь. - Равняйсь!
  -Отставить! - махнул рукой ротный, тем самым давая понять, что не собирается устраивать "официальную церемонию" и, повернувшись к идущему следом Ефимову: - Это твой зам - старший сержант Шадрин.
  Сергей окинул взглядом фигуру контрактника и скептически хмыкнул. Сразу подумалось: "и как он рюкзак по горам таскать будет?" Но ничего не сказав, молча протянул руку, приветствуя своего заместителя. Рукопожатие сержанта оказалось на удивление крепким.
  -Виталик, - ротный снова обратился к старшему сержанту, - пошли кого-нибудь в палатку, пусть принесут журнал боевой подготовки.
  -Баранов, бегом за журналом! - скомандовал старший сержант, и стоявший на левом фланге боец - срочник сорвался со своего места. Меж тем Фадеев сделал ещё пару шагов и, выйдя на середину строя, представил стоявшего рядом Ефимова.
  -Ваш новый командир группы старший прапорщик Ефимов, - совсем не по-уставному представил он Сергея и, приняв из рук подбежавшего Баранова серую книжицу журнала боевой подготовки, ткнул в неё пальцем. - Кстати, его надо заполнять хотя бы один раз в неделю.
  -Если надо, значит, будем, - заверил его Ефимов, а стоявший за спиной ротного Шадрин поспешно добавил:
  -Баранов знает.
   На что успевший встать в строй "писарь" согласно кивнул.
  Меж тем ротный неторопливо начал зачитывать фамилии стоявших в строю бойцов, а Сергей скользил взглядом по лицам и пребывал в раздумьях. Некоторых бойцов он знал еще по боевому слаживанию, но, увы, именно некоторых, так как от первоначального состава группы осталась едва ли треть. Двое погибли, кое-кто выбыл по ранению, Ткаченко - по болезни, братья Кислицыны перевелись в комендантский взвод. Неожиданно взгляд Сергея выхватил из строя знакомое лицо и словно споткнулся: на правом фланге слегка сутулилась знакомая фигура сержанта Калинина, который, перехватив взгляд прапорщика, смущенно улыбнулся - "вот видите, как оно получилось", в ответ Ефимов тоже улыбнулся и невольно кивнул. Настойчивость, хоть слегка и запоздалая, не могла не вызывать уважения.
  -Чаврин, - ротный назвал очередную фамилию.
  -Я, - послышалось с правого фланга. Сергей оценивающе, словно выбирая ездовую лошадь, прошёлся взглядом по его слегка тощеватой фигуре.
  -Пулемётчик классный, - вставил своё слово Шадрин. - Ему бы физуху подтянуть и цены бы не было.
  -Рядовой Гаврилюк - снайпер. - Фадеев, оторвав взгляд от исписанных страниц журнала, вперил его в рядового и усмехнулся: - Тоже классный, только за ним глаз да глаз нужен, чуть что - сразу "синяя яма". И где только берёт?! На три БЗ сходил, три раза в зиндане посидел. Как с боевого задания приходит, оружие сдаст, помоется и... На минуту отвернёшься, всё - в жопень.
  Сергей очень внимательно посмотрел на Гаврилюка и пару раз качнул головой: "ну-ну, почую хотя бы запах...".
  Боец непроизвольно сглотнул и поспешил отвести взгляд. Знакомство с группой продолжилось.
  Пулеметчиков в группе оказалось трое: кроме Тушина ПКМ таскали рядовой Сергей Чаврин и сержант Калинин, Эдик Довыденко со своим РПК в счёт не шёл. Снайперов двое - Гаврилюк Алексей и рядовой Кудинов, вернувшийся в группу после лечения в госпитале. Автоматчики Юдин Илья, Баранов Артём, Вячин Николай - он же нештатный санинструктор, Батура Алексей. Контрактников - настоящих, призванных с гражданки, а не заключивших контракт срочников, двое - заместитель командира группы старший сержант Шадрин и рядовой Прищепа - автоматчик и нештатный сапёр. Еще один контрактник рядовой Гришин, радист, закреплённый за группой взамен перезакрепленного за одной из групп второй роты Маслякова. Вторым радистом оказался срочник рядовой Каретников, но своих бывших подчинённых Ефимов знал хорошо, и смысла вытаскивать их на это построение не видел.
  -Ладно, ты командуй дальше, - ротный сунул журнал боевой подготовки в руки Ефимову, - а я пошёл спать.
  Круто повернувшись, так что и без того хрустевшая под ногами галька буквально заскрежетала, он, ловя на себе завистливые взгляды Ефимовских разведчиков, направился к столь притягательной своими спальными местами палатке.
  Бойцы же, видя, что новоиспечённый командир группы не торопится последовать примеру ротного, окончательно загрустили.
  -На БЗ все ходили? - обращаясь к строю, Сергей машинально открыл и закрыл журнал.
  -Нет, недавно прибывшие Калинин и Батура не были, - за всех ответил Шадрин.
  -Понятно, - Ефимов заложил руки с журналом за спину. Собственно, он тоже не собирался слишком долго держать на плацу настроившихся на отдых бойцов, но и распустить группу вслед за ушедшим ротным было с его точки зрения "педагогически" неправильно. - Следовательно, боевой порядок у вас определён, - сделал вывод Сергей. И тут же скомандовал: - Разойдись! В направлении парка боевым порядком становись!
  Всё ещё никак не желающие "взбадриваться" бойцы лениво, но зато и без лишней суеты разбились на тройки и выстроились в одну линию. Окинув вытянувшуюся людскую цепочку, прапорщик с минуту запоминал, кто где находится, затем отрывисто бросил: - Противник с фронта!
  Личный состав всем своим нутром ждавший от прапора подвоха, бросился в разные стороны. Сергей наблюдал. К его радости особых замечаний не было, так, по мелочам, разве что Калинин сперва побежал не в ту, что следовало, а в противоположную сторону, да Батура замешкался с выполнением приказа, а в остальном действиями бойцов группы Ефимов остался доволен.
  -Сбор, - он поднял вверх правую руку. - Пока все свободны, - и повернувшись к так всё время и стоявшему рядом Шадрину: - А твоё место, я так понимаю, в тыловой тройке?
  -Ну да, - с легким оттенком вызова подтвердил старший сержант: "мол, что, считаешь, за срочноганами прячусь?". Но Сергей только несколько раз отрицательно качнул головой: "успокойся ты, всё правильно", ведь он и сам место толкового заместителя определил бы подальше от себя, например, в той же тыловой тройке, чтобы в бою из глубины обороны маневр совершить мог. А случись что с командиром, остался бы цел и принял на себя командование группой. Но это если толковый. Но вслух это произнесено не было.
  -Виталь, - старший прапорщик решил сгладить возникшую неловкость, - за получение и сдачу аккумуляторных батарей будешь отвечать ты.
  -Без проблем, командир, - поняв, что зря взъерепенился, Шадрин безропотно согласился и протянул руку. - Журнал я заберу, пусть у Баранова хранится. Всё равно он его заполняет.
  -А, ну да, - Сергей кивнул, соглашаясь, а старший сержант сунул ЖБП под мышку и поспешил вслед за исчезающим за пологом палатки личным составом.
  Ефимов посмотрел ему в спину и не смог сдержать вздоха: замок казался чересчур мелким, чтобы всерьёз воспринимать его как спеца-разведчика...
  
  -Шадрин давно в бригаде? - кровать скрипнула, принимая на себя вес плюхнувшегося в неё прапорщика.
  Ротный, к которому, собственно, и был обращён этот вопрос, немного помедлил, с хрустом потянулся, прогоняя последние остатки сна и, сев, наклонился вперёд, вытянув руку за стоявшим на столе сухпаем.
  -В бригаде хрен его знает, а в Чечне у него уже то ли четвёртая, то ли пятая командировка. Последние полтора года он тут вообще безвылазно сидит. С середины прошлой перешёл в комендантский взвод замом. А как потери в твоей группе по второму кругу попёрли, комбат его сюда и перекинул. Как раз перед крайним БЗ, на котором Милёхин подорвался. Да ты не переживай, заместитель он что надо и вояка тоже, мою первую командировку у меня в группе пулемётчиком ходил. - Сергей попробовал представить Шадрина с пулемётом и не смог, а ротный продолжал рассказывать. - Даже жизнь мне спас...
  Сергей заинтересованно приподнялся на локте, а Фадееву, наконец, удалось дотянуться до стоящей на столе коробки одним пальцем, и та медленно поползла в его сторону.
  Старший прапорщик улыбнулся: можно было просто слегка привстать и взять в руку, нет же, Вадим пытался добраться до вожделенного пайка сидя.
  -Правда, я сам был виноват, и грохнули бы меня не чехи, а свои, но легче мне бы от этого не стало. - Фадеев махнул рукой, словно отметая все дальнейшие разговоры на эту тему. Видно ворошить воспоминания о собственной глупости он не любил. - Да ты не переживай, Виталик - нормальный контрач. Боевой опыт солидный. На войну не рвётся, но если что - трусить не станет, хотя и геройствовать тоже. Одним словом - весьма опытный, повидавший жизнь вояка.
  На этом разговор окончился, Сергей лег отсыпаться, а ротный наконец-то дотянувшись до вожделенного пайка, достал банку тушёнки и, вскрыв, приступил к поглощению её содержимого.
  
  Баня удалась. Сергей выскочил из парилки, опрокинул на себя таз с теплой, почти горячей водой и, наискось преодолев душевую, вышел на улицу. Свежий ночной воздух коснулся разгорячённого тела, но старший прапорщик этого даже не почувствовал. Сделав ещё несколько шагов вперёд, он ступил в холодную воду бассейна и, опустившись на две ступени, плавно погрузился в неё всем телом. Распластав в стороны руки и ноги, он, задержав дыхание, замер, с блаженством вбирая в себя влажную прохладу и всеми клеточками тела чувствуя расслабляющую благодать невесомости, впитывающую в себя и телесную усталость, и нервную напряженность последних месяцев. Терзавшие его сомнения ушли, утонули вместе с остатками пота, но время шло, и в легких стала нарастать потребность дышать. Старший прапорщик "оттолкнулся" от воды руками, приподнял голову над поверхностью, неспешно выдохнул и встал на ноги, с наслаждением вдыхая свежий вечерний воздух. Затем снова распластался на водной поверхности и замер.
  Побыв в бассейне ещё какое-то время, он вылез и снова отправился в парилку. Жизнь казалась почти прекрасной...
  
  -...и вот ещё что: если будешь звонить и меня не будет на месте, то я либо уехал за водой, либо ещё куда... - Ефимов разговаривал с женой и детьми долго, и у единственного междугороднего телефона скопилась изрядная очередь, но народ пока не роптал. Желая хоть как-то придать правдивость своим словам, Сергей пояснил: - У нас один прапорщик со старшинской должности ушёл, вот и приходится чаще по делам мотаться. - И понимая, что его слова звучат не слишком убедительно, поспешил закруглиться: - Ладно, пока, всех целую!
  -Пока! Целую! Пока! - донеслись до Ефимова такие родные и любимые голоса жены, сына и дочери. Тихонько вздохнув, Сергей положил трубку на рычаг.
  -Следующий! - тотчас же скомандовал контролирующий переговоры начальник связи отряда. Вечерний сеанс связи с "большой землёй" продолжался...
  
  Приехавший из Ханкалы комбат подполковник Трясунов выглядел недовольным. Но что явилось причиной этого недовольства, оставалось неясным. Возможно, конечно, что на его настроение повлияло упущенное первое место, по результатам месяца доставшееся другому отряду, (уезжая в Ханкалу, Трясунов был уверен, что первое место у него в кармане), и как следствие, меньшее количество выделяемых боевых. Но, возможно, причина была вовсе не в этом - отряд понёс значительные потери, (большей частью среди офицерского состава), и подполковник никак не мог избавиться от чувства собственной вины, терзавшего его все последние недели. Хотя в чём была его вина? Вопрос без ответа. А тут ещё информация, получаемая из различных источников, свидетельствовала об активизации бандитских формирований и их очередное укрупнение. Басаев спешно создавал противовес спецназовским группам. По лесным просторам гуляли банды в полсотни человек и больше, а значит, работа отряду предстояла тяжелая. Одним словом, причин для плохого настроение было много, и когда Трясунов собрал совещание, он был мрачен.
  ...Теперь будем работать только в составе отрядов, - озвучил своё решение комбат. А сидевшему от него по правую руку Фадееву невольно подумалось: "Свежо предание, но верится с трудом, так тебе и дадут ходить отрядами", - но вслух он ничего говорить не стал, только скептически хмыкнул и уже приготовился встать, когда Трясунов как бы между прочим заметил: - От агентурщиков поступили сведения, что боевики готовят какой-то "Большой сюрприз". Скорее всего, это крупномасштабный теракт в одном из населённых пунктов. Сейчас предпринимаются попытки узнать, что это за акция и её сроки. Так что при первой же возможности надо постараться взять кого-нибудь из этих "пидоров" в плен.
  -Угу, - весьма неопределённо хмыкнул Фадеев, а подполковник, уткнувшись лицом в расстеленную на столе карту, негромко произнёс:
  -Совещание закончено.
  -Товарищи офицеры! - скомандовал начавший подниматься начштаба. Тут же загромыхали отодвигаемые скамейки, и истомившиеся за почти час длившееся совещание офицеры потянулись на выход.
  Вышедший едва ли не последним Фадеев хотел было закурить, затем вспомнил, что зажигалку с пачкой сигарет оставил в тумбочке, (майор уже вторую неделю пытался бросить эту вредную привычку), и ускоренным шагом, (пока рядом не закурил кто-нибудь другой), поспешил к своей палатке.
  -Серёга, - едва просунувшись в дверь, Фадеев окликнул лежавшего на кровати Ефимова. Тот отложил в сторону книгу, которую читал и, продолжая лежать, вопросительно вздернул подбородок.
  "Мол, я весь внимание".
  -Ты дела и должность старшины сдал? - Вадим наконец-то влез в помещение и плюхнулся на кровать ушедшего на БЗ Славина.
  -В принципе да, - ответил Сергей, ещё не совсем понимая, куда клонит ротный, - осталось акты распечатать и подписать.
  -Тогда давай с утра в темпе подписывай и начинай заниматься с группой. На тебя через пару дней БР придет.
  -Понял, - Ефимов оказался несколько ошарашен. Он, конечно, был готов к боевому заданию в качестве командира группы хоть завтра, но никак не предполагал, что это будет так скоро. Уж неделю-полторы для вхождения в должность, считал он, ему выделят, тем более и начштаба так говорил, но, увы, они оба ошибались. - Куда, не в курсе?
  -Хрен его знает, боевого распоряжения пока ещё нет. Единственное, скорее всего ваши группы пойдут вместе - отрядом, - ротный кивнул в сторону пустующей кровати капитана Гуревича, - я командиром.
  Сергей приподнялся на локте и понимающе покачал головой. Всё правильно, больше некому. Зама в роте нет, начштабу и в ПВД дел не впроворот, а замполита с его одной рукой никто на боевое задание не пустит, комбат всё понимает: не дай бог что случится, себе дороже выйдет. Так что командиром отряда, получается, может идти только он один - единственный и неповторимый майор Фадеев.
  
  А неспешное течение жизни в пункте временной дислокации продолжалось. Пришли с задания третья и четвёртые группы. Приехал и уехал выдававший деньги финансист. Комбат готовился провернуть какую-то "замуту" с местным фешером. Часы времени тикали дальше, отмеряя убегающие в никуда секунды...
  
  В том, что старший сержант Шадрин на войну не рвётся, Сергею предстояло убедиться в день получения боевого распоряжения. Личный состав пришёл из столовой и располагался для послеобеденного отдыха, Ефимов лежал в своей кровати и сладко позевывал.
  -Командир, - появившийся как чёртик из табакерки Виталик виновато развёл руками. - Командир, - повторил он снова, словно опасаясь, чтобы его не услышали. - У меня тут такое дело... - было видно, что он замялся, специально изображая нерешительность. - Я к зубному записался... на четверг. - Сергей тут же прикинул: "Четверг - второй день выхода. Сразу стало ясно, куда дует ветер или откуда". - Я не смогу с группой, одно БЗ пропущу?
  Ефимов раздумывал. Разрешить остаться - значит, в тыловой тройке образуется прореха, приказать идти с группой - как вариант, заполучить обузу. То, что опытный контрабас при желании легко станет проблемой для всей группы - можно было не сомневаться. К тому же, возможно, у того предчувствие беды? И хотя сам Ефимов в предчувствия не верил, но не без оснований считал, что человека с таким настроением на БЗ лучше не брать.
  -Оставайся, - в конце концов, Сергей решил, что первый вариант предпочтительней. Нет одного человека и нет, бывало, и с восемью бойцами на БЗ ходили.
  -Командир, я потом... если что... я... подгон с меня... у меня тут...- Виталик не договорил. Увидев смеющееся лицо Ефимова, он прервал поток слов и поспешил выйти. А Сергей остался один на один со своими мыслями, а были они не слишком радостными.
  ....Второй группе хронически не везло. Начиная со второго боевого задания, её преследовали неудачи, не то что бы были плохи командиры или бойцы оказались хуже прочих, вовсе нет. Просто... просто не везло и всё тут. Словно удача, отвернувшись на миг, вдруг отвлеклась на других и забыла повернуться обратно. И вот теперь ему предстояло развернуть капризную девушку на сто восемьдесят градусов. Но для этого предстояло ещё многое сделать, ведь за те часы занятий, что он успел провести, выяснилось, что не всё в его группе гладко. Особенно беспокоила нервозность, прямо-таки написанная на лицах отдельных бойцов. Накопившаяся усталость давала себя знать.
  
  После обеда оформляли "Решение" на карте. Трясунов, никогда серьёзно не относившийся к подобному бумаготворчеству (в реальной жизни всё равно складывалось и происходило всё не так, как задумывалось), не требовал от командиров групп чёткости и точности в его оформлении. И потому принимавшие "решения" группники не слишком старались, стремясь как можно быстрее покончить с "графическими" формальностями и передать бумаги в руки своему оперативному офицеру. Сергей, никогда до этого не занимавшийся подобным делом и имевший о нём лишь смутные теоретические познания, начертил на выданном ему листке - ксерокопии участка местности свой район разведки и, решив больше не ломать голову над тем, правильно он всё это делает или неправильно, отложил в сторону цветные фломастеры. Теперь он спокойно сидел и ждал, когда сидевший напротив командир ...первой группы капитан Гуревич (тоже совсем недавно прибывший на замену выбывшему по ранению Копылову) закончит оформление своей карты и можно будет, не мудрствуя лукаво, использовать его "решение" в качестве наглядного пособия, то бишь, шаблона.
  
  Как не торопился потом Ефимов наверстать упущенное, но провозился с бумагами гораздо дольше, чем рассчитывал. За окнами палатки уже темнело.
  -Уф, наконец-то, - обрадовано воскликнул он, вставая из-за стола и разминая затёкшую от долгого сидения спину. Развалившийся за столом дежурного по части старшина первой роты старший прапорщик Косыгин Петр Васильевич понимающе улыбнулся.
  -Минералку будешь? - предложил он, кивая на стоявшую на столе почти полную полуторалитровую бутылку.
  -Не хочу, - пить действительно не хотелось. Ефимов распихал канцелярские принадлежности по офицерской сумке и шагнул к дежурному столику: - Гриша Воробьёв забежит, он мой оперативный офицер, передай, хорошо?
  -Ноу проблем, - Косыгин взял бумаги и, поправив висевшую на боку кобуру с ПМом, продолжил выполнение обязанностей дежурного по части.
  
  Когда Ефимов вышел на улицу, то оказалось, что времени прошло всё же меньше, чем он предположил, глядя на меркнущий за окном свет. Просто на небо наползла большая темно-серая туча, разом закрыв собой и находящиеся на западе белогривые горные вершины, и большую часть небосвода, и спрятав за пологом туманной измороси ближайшие, нависающие над мотострелковым полком, сопки. Шаловливый ветерок небрежным порывом принёс прохладную свежесть, разом отметя все надежды старшего прапорщика на сухую погоду в дни предстоящего его группе боевого задания. Ещё раз, с нескрываемым разочарованием взглянув на свисающие к земле седые дождевые космы, он мысленно выругался, наконец-то догадался взглянуть на наручные часы и отправился ужинать.
  
  На ужин была гречневая каша, килька в томате и свежеиспечённые оладушки. Наскоро перекусив, (а к чему было тянуть, если все офицеры и прапорщики "заморив червячка" уже разошлись?), Сергей поблагодарил стоявшего на раздаче солдатика, вышел на свежий воздух и двинулся в направлении жилых палаток. Но не успел он сделать и пары шагов, когда из-за угла столовой выросла широкая фигура старшего прапорщика Селиванова.
  -Михалыч, тормозни, - Ефимов обернулся и увидел, что Артём держит в руке явно чем-то нагруженный полиэтиленовый пакет, - ты вроде бы завтра на БЗ уходишь...
  Сергей, подтверждая, кивнул головой.
  -Тогда держи, - начальник столовой торопливо сунул руку в пакет и вытащил на свет божий сухой паёк в картонной упаковке.
  -Нафиг? - непритворно удивился новоиспечённый командир группы. - У меня своих уже полторы коробки под кроватью стоит!
  -Да это другое, - Артём улыбнулся и сунул паёк в руки слегка опешившему Ефимову, - для разнообразия, гуманитарка, - и, развернувшись, поспешил к калитке ПХД.
  -Понял, спасибо, - уже вдогонку крикнул Ефимов.
  -Да ладно, чего там, - небрежно отмахнулся Селиванов и, не останавливаясь, пошёл дальше.
  Сергей посмотрел ему вслед, хмыкнул, встряхнул коробку - внутри отчетливо послышался звук сталкивающихся между собой консервных банок.
  "Тушняк?" - с легким разочарованием заключил Ефимов и распаковал упаковку. Он ошибся. Внутри действительно оказались банки консервов, но не с тушёнкой, а с "Консервами из осетровых рыб".
  -Живём! - вслух высказался старший прапорщик и, сунув коробку с новоприобретёнными продуктами себе под мышку, зашагал в сторону своей палатки. Настроения прибавилось - заполучить в рацион осетровых вместо весьма опостылевшей сельди было совсем не кисло.
  
   Глава 2.
   Первый боевой выход.
  
  Роли на получение боеприпасов и имущества среди бойцов были распределены, особого командирского вмешательства не требовалось, и поручив общий контроль за экипировкой личного состава старшему сержанту Шадрину, - видимо, чувствовавшему за собой легкую вину и прямо-таки напрашивавшемуся в помощники, - Ефимов уселся за стол и, в который раз достав карту, принялся изучать район предстоящей разведки.
  -Серёга, - в палатку заглянул капитан Гуревич командир ...первой группы, идущей совместно с Ефимовской, - ты АПСБ получать идёшь?
  -Нет, - старший прапорщик отрицательно покачал головой, - я лучше подствольник возьму.
  -А-а-а, - понимающе протянул Гуревич, - тогда лады, - капитан подался назад, дверь скрипнула и закрылась.
  Через пять минут появился ротный. В одной руке он держал автомат, в другой набитую под завязку поясную, трофейную, защитного цвета разгрузку.
  -Готов? - Фадеев улыбался.
  -Как пионер, - в тон ему ответил Ефимов, подтягивая ремни своей простенькой или, как ещё её называли, "кирасовской" разгрузки.
  -На инженерный склад бойцов отправил? - ротный поставил ствол к столу и начал влезать в свой разгрузочный жилет.
  -Отправил. И за батареями отправил.
  -"Авиатор" не забудь.
  -Каретников, - Сергей большим пальцем правой руки показал за спину в сторону палатки радистов, - уже получил.
  -Блокнот радистов? - Фадеев на всякий случай хотел пройтись буквально по всем пунктам.
  -Да взяли, взяли, - Ефимов несколько раз кивнул головой.
  -РПГ сколько получаешь? - автомат снова оказался в руках ротного.
  -Четыре. Хотел пять, потом передумал. Посмотрю, как бойцы на переходах себя покажут, и тогда видно будет, кому и что в следующий раз всучить.
  -Да, четыре штуки вполне хватит, - успокаивающе махнул рукой Фадеев, - обычно больше и не берут. И ещё у тебя четыре подствольника...
  -Пять, - поправил его Сергей и кивнул в сторону своего АК-74 Ма.
  -Понял. Это, значит, на всякий случай, чтобы застрелиться, - ротный улыбался. - Стечкин, надеюсь, брать не собираешься?
  -Нет, - Ефимов наконец-то закончил возиться с разгрузкой и, поднявшись с кровати, подёргал плечами, проверяя, хорошо ли она сидит. Сидела вполне нормально.
  -Так, ПКМов у тебя три, у Гуревича четыре, - заметил Фадеев, на что Сергей согласно кивнул, и ротный, в свою очередь, перестав возиться с "аммуницией", закончил мысль: - Итого семь. Нормально получается, в случае чего отобьёмся. - И его улыбка стала ещё шире.
  "Действительно, отобьёмся", - подумал старший прапорщик и, взяв свой рюкзак, закинул его на плечо. То, что возможно, придётся не только нападать, уничтожать, захватывать, но и ОТБИВАТЬСЯ - это понимал каждый. Последнее время (после снижения активности войск, а особенно авиации) боевики вновь стали наращивать свою численность. Банды по пятьдесят - шестьдесят человек были не редкостью, а скорее правилом.
  
  С погодой им повезло. С вечера выползавшая из-за горизонта туча, изойдясь на подходе, лишь слегка брызнула мелким дождиком на район разведки и, перевалив горизонт, истаяла в едва угадываемую сиреневую дымку. В лесу было свежо и почти сухо. Выползшее в зенит солнце, пробивавшееся своими лучами сквозь крону деревьев, не смогло развеять принесенной дождевой прохлады, превратив её в изматывающую парную духотень. Шедшая первой группа капитана Гуревича, задав ровный, неторопливый темп, двигалась три часа кряду, не останавливаясь даже на обязательную ежечасную связь с "Центром". Державшийся в середине колонны майор Фадеев слегка хмурился, но вмешиваться не стал. Ефимов же, непривычный к подобному "самоуправству", несколько раз порывался остановить впереди идущих, но, в конце концов, махнул рукой, решив про себя, что раз ротный молчит, значит, и ему беспокоиться тоже не следует, ни к чему.
  
  В своей группе Сергей двигался сразу же за головным дозором - четвёртым. Место, в боевом порядке группы считавшееся среди некоторых офицеров-разведчиков не слишком счастливым. Вроде бы идущие четвёртыми и подрывались, и под пули попадали чаще прочих. Но кто эту статистику вел? Одним словом, рассудив, что это всё ерунда и суеверия, Сергей после некоторого раздумья определил себе именно это, четвёртое - несчастливое место. О том, что у него для этого были свои собственные резоны, сам он никому рассказывать не спешил, а прочие не спрашивали. Меж тем ларчик открывался просто: во-первых, тем самым Ефимов отказывался от привычного и потому давно известного противнику стереотипа "командир - центр группы"; во-вторых, ввиду отсутствия внутригрупповых средств связи считал, что так ему будет проще управлять головным дозором, да и всеми остальными тройками тоже. Неизвестно, как во втором случае, а с первым резоном он был однозначно прав. Двигаясь едва ли не в головняке, одетый в уже изрядно поношенный маскировочный халат, в солдатской кепи без кокарды, он, в отличие от более молодых и потому полностью одетых с "магазина" (фасонисто-бесшабашных) группников-офицеров, практически ничем не отличался от простых солдат - срочников, и определить в нём командира противнику удалось бы далеко не сразу. Разве что в упор, рассмотрев немолодое лицо?! Вот только такой возможности предоставлять им никто не собирался.
  
  Десантированные неподалеку от чеченского селения, спецназовцы миновали заброшенное здание - то ли дом лесника, то ли просто жильё местного отшельника, пересекли небольшую, бегущую по камням, изрядно петляющую речушку, преодолели участок вырубленного леса, густо поросший молодняком, обогнули обрывистое оголовье резко уходящего ввысь хребта и, уткнувшись в пологий скат следующего, начали медленный подъём вверх.
  В этом районе Сергей был впервые и потому внимательно впитывал в память окружающие предметы. Как оказалось, эта местность не сильно отличалась от той, где ему приходилось бывать раньше, тем не менее, отличия все же были. Главное: то, что сразу же бросилось в глаза - меньшая влагонасыщенность местной почвы. Нет, воды и здесь было вполне достаточно, но если в ...ском районе она буквально сочилась из-под каждого камня, то здесь если и пробивалась на поверхность, то непременно в виде родничков и небольших речушек.
  
  Подъем наконец-то закончился, обе группы растянулись по левой стороне хребта и, повинуясь команде ротного, остановились.
  "Выход на связь. Тридцать минут отдых", - показал шедший впереди Сергея Довыденко.
  "Понял", - кивнул Ефимов и, повернувшись, передал информацию дальше. Затем скинул, прислонив к дереву, рюкзак, и сел на него сверху. По договорённости первые сутки на связь с отрядом выходила ...первая группа, поэтому можно было позволить провести эти тридцать минут в блаженном ничегонеделании. Хотелось закрыть глаза, но поступать так не следовало категорически - дурной пример заразителен. Вместо этого Сергей внимательно осмотрелся: совсем рядом, ведя наблюдение вниз по склону и поставив на сошки свой РПК, сидел на коврике Эдик Довыденко. В одной руке он держал банку с паштетом, второй с помощью галет пытался выцарапать её содержимое. Получалось плохо: холодный паштет никак не желал поддаваться хрупкому хлебцу, который разламывался на всё более мелкие части. Наконец Довыденко не выдержал и, шмыгнув носом, с видом жесточайшего разочарования полез в рюкзак в поисках спрятанной где-то в его глубинах пластмассовой ложки.
  Вдоволь насмотревшись на борющегося с собственной ленью Эдика, Ефимов бросил взгляд дальше, где восседал на собственном рюкзаке контрактник рядовой Прищепа, ещё дальше за кустами шиповника угадывалась сгорбленная фигура рядового Юдина. Чуть повернув шею, старший прапорщик окинул своим взором бойцов первой тройки ядра и шедших вперемешку с ними радистов, почти все они хрустели галетами, но при этом не забывали наблюдать за окружающей действительностью. "Коль так, то пусть едят", - подумал Ефимов и, решив не вмешиваться, взглянул на часы. Оказалось, те уже отмерили пять минут отведённого на остановку времени. Вздохнув, Сергей достал карту и, вынув джипиэс, начал снимать координаты местности.
  
  Через два с половиной часа группы выбрались в район разведки и остановились для организации ночной засады. Не успевшие получить более подробных указаний, спецназовцы Ефимова, согласно отработанной схемы, рассыпались в разные стороны, временно занимая позиции для обороны. А сам старший прапорщик оглянулся на подтянувшихся поближе радистов и движением ствола определив им место для организации днёвки, приставил оружие к стволу бука, снял рейдовый рюкзак и уже было собрался дойти до командира роты, когда впереди послышались шаги, и тот явился к Ефимову сам собственной персоной.
  -Твой восточный и северный сектор, - подойдя, Фадеев плюхнул рюкзак рядом с задумчиво стоявшим Ефимовым.
  -Хорошо, - кивнул тот и, подняв взгляд, посмотрел на серое в тонкой пелене облаков небо. В лицо брызнули первые дождевые капли.
  -Закон подлости, - проследив за его взглядом, философски заметил ротный, и Сергей снова кивнул. Попадать под дождь не хотелось. Конечно, ветер, дождь, метель - лучшие друзья разведчика, но это если поиск на одни сутки, а если на пять?
  -Иди, распределяй людей, - в окружающем безветрии шёпот ротного казался чересчур громким, - а я пока днёвкой займусь. Кстати, у тебя полиэтиленовая пленка есть?
  -В рюкзаке, - Ефимов пнул ногой лежавшую под кустом РРку и, подхватив прислонённый к дереву автомат, поторопился с выполнением отданного указания. Стремительно темнело, небо всё плотнее и плотнее укутывали набегающие тучи.
  -Каретников! - тихо окликнул Сергей спешно срезающего тонкие ветви орешника радиста. - Старших троек ко мне!
  -Угу, - тот с неохотой отложил в сторону уже очищенный от боковых веток прут и, передав нож тут же суетившемуся Гришину, отправился выполнять приказание. Несколькими минутами спустя старшие троек стояли перед командиром группы, готовые выслушать его указания. Дождик накрапывал уже сильнее, и всем не терпелось приступить к оборудованию днёвок.
  -Головняк и первая тройка ядра, ваш сектор - северный, - при этих словах Ефимова разведчики оживлённо переглянулись. - Если тройки объединялись, значит, стоять на фишке каждому бойцу придётся меньше, а спать больше. - Тыл и вторая тройка ядра, ваш - восточный. Согласуйте действия с фишками первой группы. И поживее. Постарайтесь оборудовать позиции, пока не стемнело. Через пять минут я подойду, посмотрю, что к чему. Вопросы?
  -А на фишку сколько человек выставлять? - влез с вопросом рядовой Прищепа, и на него зло зашикали - ведь и так понятно, раз дополнительно не определено, значит как всегда по двое, а то кто его знает, скажет: "Раз две тройки, значит по трое", и бди лишние часы, а зачем, почему...
  -Как обычно, - не стал менять привычный порядок Ефимов и, отпустив бойцов, некоторое время стоял, всматриваясь в глубину леса. Затем вздохнул полной грудью и отправился проверять правильность выбранных бойцами позиций. Когда он вернулся - дневка на двоих стараниями майора Фадеева была уже почти сделана, оставалось только расстелить коврики, и можно было завалиться спать, что они, наскоро перекусив, и сделали.
  
  Не спалось. Сергей долго вслушивался в ночную тишину, с каждым мгновением ожидая, что затянувшие небосвод тучи, редкой капелью бьющие в натянутый над головой полиэтилен, разразятся проливным дождём, но не случилось. Наоборот, нудное постукивание по плёнке внезапно прекратилось, и когда Ефимов выбрался из-под укрывающего полога, чтобы проверить бдительность боевого охранения, от облачного покрывала не осталось ни следа. Небо сияло тысячами бесконечно далеких, мерцающих в глубине чёрной бездны звёзд. Свежий воздух пьянил, и неудержимо хотелось спать. Привычно бросив на плечо ремень автомата, Сергей окунул лицо в ладони и несколько раз с усилием помассировал. Затем сделал шаг вперёд. С потревоженной ветки росшего тут же бука шлепнулась на спину идущего удержавшаяся на ней с вечера дождевая капля. Но Ефимов, не обратив на неё никакого внимания, втянул носом аромат ночи, коснулся правой ладонью холодного автоматного цевья и, потянув его, подвинул ствол вперёд-вверх. После чего неторопливо двинулся дальше.
  Проверив охранение, Сергей вернулся, забрался в днёвку и, улегшись на коврик, укрылся спальником. В состоянии лёгкой дрёмы он лежал и слушал, как захрустел армейским хлебцем дежуривший свою смену радист, как где-то далеко трещал пулемёт, а когда обнаглевшая до безобразия мышь, прошуршав в траве, попыталась пробраться в Фадеевский рюкзак, пришлось подниматься на локтях и злобно шикать. Когда же он улёгся вновь, где-то вдалеке ухнул филин, хоркнул выходящий на ночную кормёжку кабан, тявкнула одинокая лисица, заскрипел надломленным стволом старый бук, в глубине ветвей промелькнула летучая мышь. Прошелестел в ветвях легкий порыв случайно залетевшего в чащу ветра. И вновь всё стихло. Сергей открыл глаза. В лунном свете, проникавшем сквозь плёнку, было видно спокойное лицо ровно дышавшего командира. Слегка позавидовав ему, Ефимов отвернулся и, поуютнее завернувшись в свой спальник, тоже, уже в который раз, попытался уснуть.
  А утро наступило с внезапностью выкипевшего на плиту молока. Только что ещё было темно-сумеречно и вдруг взлетевшее над хребтом солнце расстелило золото своих лучей по слегка влажным от ночного дождя листьям и траве, пробежалось по лицам и фигурам прячущихся в лесу людей, разбудило дремавшую на дереве птаху и заставило зажмуриться только что открывшего глаза прапорщика. День вступил в свои права и пока ещё никто не знал, что он кому готовил.
  
  Выбранная для ночной засады позиция оказалась столь удобной, что майор Фадеев принял решение оставаться на месте и вести поиск "от себя к себе", в качестве разведдозоров поочерёдно высылая то одну, то другую группу.
  -Серёга, первым идёшь ты, - без обиняков предложил он, и Ефимов согласно качнул головой. - Идем налегке, рюкзаки на месте. Десять минут на сборы хватит?
  -Вполне, - ответил старший прапорщик. А чего собирать, если надо лишь всё оставить как есть и взять в руки оружие? Разве что радистам перед взваливанием на плечи рюкзаков с радиостанциями предстояло выложить из них запасные аккумуляторы.
  -Каретников, - тихо окликнул он сныкавшегося под кустом и сладко позёвывающего радиста, - всё слышал?
  -Угу, - уныло подтвердил тот, вставать с притепленного коврика не хотелось.
  -Тогда живо по тройкам. Через, - Ефимов взглянул на часы, - восемь минут начало движения.
  Каретников приглушенно вздохнул и, взглянув на уже начавшего выкладывать аккумуляторные батареи Гришина, поднялся на ноги...
  
  Небольшая ложбинка, в которую они спустились, выгодно отличалась от всего окружающего леса яркой насыщенностью росшей в ней зелени. В чём тут была причина: в близко залегающих подпочвенных водах или в особых питательных веществах, находящихся в почве, - это было неизвестно, но факт оставался фактом: росшие здесь кустарники составляли резкий контраст всему остальному лесу. Ко всему прочему эта ложбинка оказалась сплошь изрыта большими и малыми ямами-котлованами. Создавалось впечатление, будто в незапамятные времена какой-то великан беспорядочно исковырял её гигантской лопатой. Теперь же всё это пространство густо поросло кустарниками и кривоватыми деревьями. Получалось так, что группа то спускалась, то поднималась на очередной бугорок. Словно гигантская сороконожка, она, изгибаясь согласно рельефу местности, растянулась в почти стометровую цепочку. А заросли росшего здесь орешника становились всё гуще.
  -Чи, - окликнул Сергей впереди идущего Довыденко. Тот повёл головой: "Уж не послышалось ли?"
  -Чи, - второй раз окликнул группник, и только после этого пулемётчик остановился и повернулся к своему командиру.
  "Замедлить шаг. Сократить дистанцию", - показал старший прапорщик, после чего Довыденко развернулся, спеша передать команду дальше, и в этот момент грянул выстрел. Совсем рядом, одиночный, и может именно поэтому так сильно ударивший по нервам. Ефимов прянул в сторону, щелкнул предохранителем и, сместившись чуть вперёд, оказался в двух шагах от бросившегося на землю пулемётчика. Лицо Довыденко покрывала мёртвенная бледность. Ещё не поставленный на сошки РПК он держал в правой руке, а левой поспешно скидывал оттягивающий плечи рюкзак. Сергей же сместился ещё правее и в ожидании новых выстрелов замер, вслушиваясь в тишину. Мгновенья бежали, но новых выстрелов не было. А без них Ефимов даже не мог точно определить, где именно стреляли - ясно, что спереди, понятно, что совсем близко, но где: справа или слева? Не зная этого начинать действовать, выдавать свои позиции движеним было слишком рискованно. Секунды превратились в бесконечность, по-прежнему стояла тишина, и в душе Сергея, уже готовившегося вступить в бой, начала разрастаться новая тревога.
  "Непроизвольный, случайный выстрел?!" - Сергей подскочил, словно ошпаренный кипятком.
  -Наблюдай, - зло, хоть и приглушённо, рявкнул он распластавшемуся за пулемётом Довыденко, (словно тот был в чём-то виноват), а сам, остервенело раздвинув ближайшие кусты, шагнул вперёд. На душе стало совсем пакостно. Воображение нарисовало бойца с простреленной собственной пулей ногой. Случайный выстрел плюс закон подлости равно самострел. "Только мне этого сейчас и не хватало! Первый боевой выход и надо же..." - он не додумал, из-за бугра выглянул как всегда чуть растрёпанный рядовой Прищепа.
  -Командир, Юдин... случайно... предохранитель слетел... наверно о ветку...
  -Цел?
  -А что с ним будет? - развёл руками контрактник, словно недоумевая от такой наивности нового группника.
  -Вот зараза! - зло выругался Ефимов, чувствуя немалое облегчение, но, тем не менее, едва сдерживаясь, чтобы не пойти и не отмутузить разведчика, допустившего столь непростительную ошибку.
  -Что произошло? - со спины появился ротный.
  -А, - отмахнулся Ефимов, - у Юдина автомат с предохранителя слетел, может за ветку зацепился, вот и...
  -Понятно, тогда топаем дальше, - спокойно воспринял произошедшее Фадеев и, махнув рукой, скомандовал: - Вперёд!
  -Вперёд! - повторил вслед за ним Ефимов и, подождав, когда мимо пройдёт уже пришедший в себя Довыденко, потопал следом.
  "Предохранитель у него за ветку зацепился, - мысленно матерился Сергей. - Ага, как же, сто пудово сам снял, кругом кусты, в пяти шагах ничего не видно, везде чехи мерещатся. Да ещё, поди, и палец на спусковой крючок положил. Хорошо хоть не убил никого"...
  Он всё еще продолжал подобным образом рассуждать, когда они, наконец, выбрались из зелёного переплетения ореховых ветвей и начали движение по гораздо более редкому буковому лесу.
  
  На то, чтобы обойти квадрат по периметру, потребовалось несколько часов. Сергей время от времени менял направление, и каждый час, во время выходов в эфир, снимал координаты местности. Двигались медленно, внимательно осматривая окружающее пространство, но ни малейших признаков недавнего присутствия боевиков замечено не было. Когда до места забазирования оставалась считанная сотня метров, шедший во второй тройке ядра Фадеев предостерегающе поднял руку.
  Донёсшееся сзади "Чи" заставило Ефимова остановиться и, в свою очередь, остановить впереди идущего.
  -Чи, - шедший сразу за группником сержант Калинин постучал по погону и показал в тыл группы.
  "Что у них там?" - мысль, так до конца и не оформившись, исчезла вместе со звуком хрустнувшей под ногой ветки. Ругнувшись на самого себя, Сергей уже осторожнее зашагал в направлении застывшего в ожидании командира роты.
  
  -Давай сюда сапёра. Пусть вон то, - Фадеев ткнул указательным пальцем левой руки куда-то за переплетения ореховых веток, - местечко проверит.
  -Прищепу ко мне! - тихим шёпотом скомандовал Ефимов, и услышавший его боец сделал несколько шагов вперёд, чтобы передать команду дальше. Вскоре послышались приближающиеся шаги - нештатный сапёр спешил к вызвавшему его командиру.
  
  Тайник можно было заметить, если только долго и специально приглядываться. Приблизившийся к нему Прищепа отложил в сторону миноискатель и, разложив специально купленную перед командировкой небольшую туристическую лопатку, осторожно начал снимать дёрн. Почти тотчас под ним обнаружился полиэтилен упаковочной плёнки.
  -Помоги, - повернув голову, тихонечко попросил Прищепа распластавшегося за небольшим бугорком Кудинова.
  -Лежи, - одёрнул начавшего было подниматься снайпера Ефимов, - я сам сейчас помогу.
  Стоявший за толстым стволом бука Фадеев хотел было остановить не совсем к месту рискующего группника, но затем мысленно махнул рукой - тайник оказался тщательно замаскирован, на подходе мин не было, значит, делавший его больше рассчитывал на то, что спрятанное не найдут, а не тратил силы на установку хитроумной минной ловушки.
  
  -Товарищ прапорщик, с другой стороны, - Прищепа показал на кусок полиэтилена, торчащий из-под земли, но Ефимов улыбнулся, переложил автомат из правой руки в левую, и, достав из разгрузки нож, полоснул им по центру упаковочной пленки. Туго стянутый полиэтилен разъехался в разные стороны, открыв взору спецназовцев аккуратно уложенные друг на друга чехлы защитного цвета.
  -Палатки альпийского типа, - уверенно заявил непонятно когда успевший подойти к тайнику Фадеев.
  Сергей оглянулся и непроизвольно пожал плечами: может и альпийского, чёрт его знает, он-то, мол, в них не разбирается.
  -Вытаскивай по одной, - скомандовал ротный, и Прищепа, нагнувшись, начал доставать и укладывать на траве найденное вражеское имущество. И только теперь стало видно, что старания делавшего тайник бандита пропали втуне - несмотря на двойной слой полиэтилена, затекающая с поверхности влага всё же нашла себе путь, и все палатки, а их было семь штук, оказались изрядно подпорченными, та же участь постигла и все шесть комплектов защитного обмундирования. Пригодными к использованию оставались лишь стоявшие на дне полтора десятка пол-литровых банок с томатной пастой.
  -Кидай обратно, - не столько огорчённо, сколько брезгливо посмотрев на найденное "добро", скомандовал Ефимов, и Прищепа, почти обиженно шмыгнув носом, тут же пнул носком берца один из чехлов. Тот скользнул по полиэтилену и полетел на дно ямы.
  -Стоп, - Фадеев цапнул сапёра за плечо, - не торопись. - И уже обращаясь к Ефимову: - Серёга, сейчас мы всё это добро дотащим до "базы", там сфотографируем и "уничтожим".
  При слове "уничтожим" Ефимов хмыкнул.
  -А ты что думаешь, результы просто так делаются? - на лице майора появилось выражение какой-то не понятной грусти. - Иногда для этого немного соображать приходится. Зови вторую тройку ядра, пусть забирают всё: и палатки, и камуфляж, и банки тоже берут. Я ещё подумаю, и может, в отряд парочку захвачу. - И повернувшись к залегшим за деревьями бойцам: - Кудинов, айда сюда...
  
  ...Ты голову-то не ломай, - уже на ходу продолжал вразумлять чересчур уж честного (или бестолкового?) подчиненного майор Фадеев. Впереди уже показались поваленные деревья, за которыми сидели бойцы из группы Гуревича, и можно было позволить себе некоторую расслабленность и поболтать. - Он и результат-то не ахти какой, да к тому же практически всё по честному - тайник был? Был. А что его содержимое малость в негодность пришло, так оно, может, и к лучшему. Сообщим, что уничтожили - и нет проблем. А были бы палатки целыми - вышестоящее начальство их бы себе тут же и зацапало. Порезать было бы жалко, а тащить для дяди кому хочется? Вот то-то и оно. И пойми: сделать результат - это ещё половина дела, вторая - грамотно его подать. Так что бери фотоаппарат и вперёд!
  Командир роты говорил что-то ещё, а шедший рядом Ефимов молчал, понимая, что в чём-то командир роты неоспоримо прав.
  
  Казалось бы, что в поиск спецназовцы вышли не так уж и давно, но когда они, наконец, вернулись к месту забазирования групп, день уже клонился к вечеру.
  -У меня без происшествий, - доложился ротному вышедший им навстречу капитан Гуревич.
  -Хорошо, - Фадеев снял с пояса фляжку и, открутив пробку, жадно припал к горлышку.
  
  Пока ротный беседовал со вторым группником, Ефимов, уже успевший отдать распоряжения относительно найденных вещей, наблюдал, как бойцы расползались по своим позициям и, вытащив из оставленных здесь эРРок баклажки с водой, вторя командиру роты, поспешно восполняли потерянную жидкость. За последние четыре часа на пути группы не попалось ни одного ручейка. Самому же Сергею пить не хотелось, разве что за компанию...
  -За водой ходили? - утолив жажду, спросил Фадеев, с усмешкой рассматривающего притащенные "трофеи" Гуревича.
  -Нет, - отрицательно мотнул головой тот, - вас ждал.
  -Правильно делал, - одобрил ротный. - Отряди человек пять, пусть соберут бутылки у обеих групп и топают за водой. Только поторопи, темнеет.
  -Угу, - командир ...первой группы ещё раз взглянул на раскладываемые на земле палатки и, скептически хмыкнув, отправился выполнять командирское указание.
  
  -Вот с этого места будет лучше, - посоветовал Фадеев стоявшему с задумчивым видом и медленно поднимающему фотоаппарат Ефимову.
  -Уже щелкал, - Сергей в очередной раз "нацелился" объективом на вражеское барахло и нажал кнопку. На сделанных снимках палатки выглядели совершенно новыми, да и камуфляжи, сгнившие ещё сильнее, тоже были уложены так, чтобы предстать во всей красе и не "засветиться" подпорченными местами.
  Сделав ещё пару снимков, старший прапорщик повернулся к ожидающему его дальнейших команд Калинину, (именно он со своей тройкой занимался раскладыванием "натюрморта"):
  -Доставайте ножи, всё это "добро" в лоскуты и - за ближайший кустарник.
  -Есть, - ответил сержант, вытаскивая из мародерника небольшой, но остро отточенный выкидной нож.
  -Только ты, прежде чем они в кусты всё это оттащат, и в разрезанном виде сфоткай их на всякий случай, - усмехнулся Фадеев.
  -Думаешь, стоит? - Ефимов сразу понял, к чему клонит ротный, но сомнения по поводу того, что кому-то из вышестоящего начальства могут понадобиться чеховские шмотки, всё же были.
  -Естественно, стоит, - ротный глядел, как ткань быстро расползается под острыми лезвиями. - Ты уже сообщение передал?
  -Да, - Сергей показал на что-то бормочущего в эфир радиста, - вот уже минут десять "беседует". Даже размеры камуфляжа уточнили... - на этих словах старший прапорщик осёкся.
  -Вот и я о том же, - усмехнулся командир роты. Когда же его взгляд выхватил спешно направившегося в их сторону рядового Каретникова, он расплылся в улыбке. - Гляди, сейчас! - в предвкушении реплики радиста его улыбка стала ещё шире.
  -Товарищ старший прапорщик! "Центр" приказал отобрать четыре самых лучших палатки для Ханкалы, - растерянно доложил он, глядя, во что под ножами разведчиков превратились найденные "трофеи", но затем его взгляд коснулся лица улыбающегося во всю ширь ротного. И Костик тоже расплылся понимающей улыбкой.
  -Вот видишь, я же говорил, - лицо Фадеева исказилось презрительной гримасой. - Ништяков им захотелось... Фотографируй, Серёга, фотографируй! А то не поверят, что уничтожил. И обидятся.
  -А как же Ханкала? - взгляд радиста вновь стал растерянным.
  -Сразу соображать надо было, - ответил Ефимов. На самом деле он не слишком удивился прозорливости ротного - вышестоящее начальство иногда походило на сороку, требуя себе в качестве подарков и трофейные ножи, и имущество, и вынутое из тайников кофе, сгущёнку и прочие чеховские ништяки. - Опоздали. Передавайте "Центру": "Захваченное... - Сергей поспешил поправиться... - Найденное имущество уничтожено методом разрезания". И пошли все к чёрту.
  -Всё, товарищ старший прапорщик, разрезали! - доложился убирающий нож Калинин.
  -Тогда хватайте эту хрень и вон за те кусты шиповника, - ствол автомата качнулся в просвет между деревьями. Подумав, Сергей всё же направил объектив и щелкнул весь этот хлам в уже разрезанном виде. Для истории.
  -Давай, потащили! - сержант первым ухватил охапку тряпок и поволок в указанном направлении. Ефимов начал неторопливо убирать фотоаппарат в чехол, в этот момент там, куда совсем недавно за водой ушли бойцы Гуревича, одна за другой, сливаясь воедино, громыхнули две автоматные очереди.
  -Сучий потрох! - матюгнулся Фадеев.
  -Первая, третья тройка, ко мне! - громко крикнув, приказал старший прапорщик. Таиться и по-прежнему говорить шёпотом, смысла уже не было, со стороны ручья донеслось ещё несколько разрозненных очередей.
  -Гуревич, одну тройку, обоих радистов, и за мной, - гаркнул ротный. - Ефимов, остаёшься за старшего.
  -Я понял, - слегка огорчившись, Ефимов, тем не менее, и не подумал протестовать. В конце концов, старшим здесь должен был остаться кто-то из командиров, а у ручья как-никак встряли бойцы Гуревича. Так что сам бог именно ему и велел идти им на помощь.
  -Твои две тройки со мной... тоже...
  -Да я понял, - поспешил заверить старший прапорщик. - Кудинов, Прищепа, с командиром! - кивнул он в сторону ротного.
  Бойцы второй группы не заставили себя ждать, вытягиваясь в цепочку и начиная движение вслед за спешившим в направлении ручья майором Фадеевым. Следом бежали две тройки заметно нервничающего Гуревича. Выстрелы уже стихли, и только звучавшее в отдалении эхо всё еще несло звуки закончившейся перестрелки.
  
  Пока спецназовцы ...второй группы, ведомые майором Фадеевым, занимали небольшую, возвышающуюся над ручьём высотку, капитан Гуревич вышел к своим, залёгшим близ ручья бойцам и, выяснив подробности состоявшейся перестрелки, поспешил с докладом к командиру роты.
  -Сахнов только-только к берегу ручья приблизился, а тут парочка-тройка бородатых из кустов вылезла. Почти лоб в лоб.
  -Ну и? - тон был таков, словно ротный заранее знал продолжение.
  -Да что, шмальнули друг в друга и разбежались, б...оевые снайперы, - тяжело дыша, матюгнулся Гуревич и в сердцах плюнул на землю. - Преследовать будем?
  -А смысл? Они уже смылись, разбредясь по всему лесу. Отыщешь их! Как же! Ещё и на глупую пулю нарвёшься. Шабаш! - Фадеев махнул рукой. - Набирайте воду и на "базу". А то по темени назад переться придётся.
  -А с перестрелкой как? Доложим? - Гуревич настороженно зыркнул по сторонам. Словно начальство сидело в кустах и могло подслушать.
  -Вообще что ли? - Фадеев едва удержался, чтобы не крутануть пальцем у виска. - Чтобы тебя потом ещё и дураком выставили?
  -Да я так, на всякий случай, - смущенно признался командир первой группы, "мол, вместе не так давно работаем, как командира тебя ещё не знаю, мало ли у тебя какие заскоки"...
  -Ладно, - майор примирительно махнул рукой, - не бери в голову. Прищепа, - негромко окликнул он залегшего за поваленным деревом контрактника, - ты со своей тройкой в замыкании.
  Тот понимающе кивнул и продолжил наблюдение за расстилающимся под ногами лесом. Стремительно темнело. Ротный мысленно матюгался, а шедший первым Гуревич был только рад, что о случившейся перестрелке решили не докладывать.
  
  Получасом позже, как следует перекусив, совместив в одном обед и ужин, Ефимов и ротный забрались в дневку и растянулись на разложенных со вчерашнего дня ковриках. Они некоторое время лежали молча, затем ротный, видимо вспомнив о дневных событиях, начал вразумлять новоявленного командира группы:
  -Ты лишний раз на рожон не лезь, - шёпот был столь тих, что Ефимов едва улавливал смысл сказанных слов, - твоё дело командовать. Понятно, что по сравнению с нами они совсем мальчишки, (по возрасту майор был не многим младше Ефимова), - и мне их жаль не меньше твоего... Но... - на одно мгновение глубокомысленно замолчал Фадеев.
  -Да я, - хотел что-то сказать Ефимов, но ротный не дал ему такой возможности.
  -Я прекрасно тебя понимаю, иногда кажется, что лучше "вперёд" и погибнуть самому, чем послать бойца. Возможно, в пехоте в какой-то мере это оправдано, (справа - слева свои), и то не всегда. Но мы работаем в тылу противника, и если погибает командир, вероятность гибели группы увеличится в разы. У нас в отряде и без того неоправданно большие потери среди командного состава. И как минимум половина из-за того, что лезут туда, куда должны были послать солдата. Боятся, что те сделают что-то не так, не справятся? Так научите... - похоже, Вадим не на шутку разнервничался и, высказавшись, некоторое время лежал молча. - А знаешь, - заговорил он снова, - когда я оказался здесь в своей первой командировке, майор Грелкин, бывший у меня командиром роты, приказал нам, группникам, ходить на БЗ только с "Валами" и АПСБ.
  -Почему? - не сразу догадался Ефимов, хотя что-то подобное он уже слышал.
  -Да я тогда тоже не на раз врубился в командирский замысел, а лишь когда при очередном боестолкновении попробовал с "Валом" повоевать. Скажу тебе, шутка ещё та...
  -Я понял, - Ефимов усмехнулся, представив себе внезапно прозревшего группника.
  -Во-во, автомат у тебя в руках грохочет, глушит всё вокруг. Стреляешь сам - уже вроде бы и не страшно. А тут долбишь, долбишь, а выстрелов своих не слышишь, разве что щелчки затвора, а чужие пули вокруг только чмокать успевают, ВОГи над головой рвутся. Жуть! И получается, проще малость заныкаться и начать командовать людьми, чем палить в противника самому. И главное, пользы гораздо больше. Мы же все по молодости дурные, пока не обожжемся, не поумнеем. И через раз вместо того, чтобы командовать группой, работаем простыми бойцами.
  -Не спорю, - Сергей был полностью согласен с командиром роты, тем более что в бою он именно так и собирался делать - командовать, а не действовать в роли рядового разведчика. Но то в бою. В бою он без раздумий отправил бы солдата на смерть, зная, что это спасёт жизни других, а послать бойца, когда сам и вся группа в безопасности, туда, где того, возможно, ждёт гибель. Нет, Сергей ещё не был готов к этому шагу. Но ротный был прав, и поступать по-другому он, как командир группы, не имел права.
  
  -Так ты говоришь, по сведениям твоего агента, эмиссары Басаева предпринимают попытки закупить переносные зенитно-ракетные комплексы? - главный ГРУшник горной группировки полковник Черных, сев на краешек стола, с задумчивым видом разглядывал висевшую на стене карту. Напротив него расположился подполковник Остапенко. Подполковник только что вернулся из соседнего селения, на окраине которого и состоялась его встреча с агентом. Расстегнутая разгрузка ещё висела на плечах, автомат стоял возле кресла.
  -Да, только его данные могли и устареть, по словам Вахи, переданным им сведениям как минимум две недели.
  -Значит, ваххабиты вполне могли достигнуть своей цели, - заключил полковник. Не доверять "старому" агенту у него оснований не было. - Но информации по поводу появления у них ПЗРКа пока не поступало ни по одному из каналов.
  -Может, стоит соотнестись с фешерами? - зная, что полковник не слишком жалует работников Федеральной Службы Безопасности, Остапенко, тем не менее, считал подобное сотрудничество полезным, а иногда и вовсе жизненно необходимым.
  -Возможно, ты прав, тем более если закупка ПЗРКа напрямую связана с так называемым "Большим сюрпризом", то дело действительно начинает попахивать неприятностями. Возможно, ФСБешникам что-то удастся выяснить по своим собственным каналам. Во всяком случае, я думаю, в этом деле нам следует пойти на взаимовыгодное сотрудничество. Завтра же переговорю с Ярцевым, а пока подготовь радиограммы во все отряды СпН об активизации разведывательных действий. Если ПЗРКа уже закуплены и находятся на территории Чечни, то они ни в коем случае не должны выйти за её пределы. Лучше уж вертолёт со спецназовцами, чем Боинг с парой сотен иностранных туристов.
  -Ага, - устало согласился Остапенко и, поднявшись на ноги, пошёл выполнять указание начальника.
  
  Достоинства старшего сержанта Шадрина Сергей оценил сразу же по окончании выполнения боевой задачи.
  -Командир, - радостно улыбающейся физиономии Виталика было невозможно не узнать, даже не смотря на закрывающие пол-лица противопылевые очки. - Как БЗ, командир?
  -Нормалёк, - на Виталика воистину было невозможно злиться. Спрыгнув с брони, Шадрин поспешил к своему группнику.
  -Давай, помогу, командир, - рука сержанта потянулась к лямке стягиваемого прапорщиком рюкзака.
  -Я сам, - отмахнулся Ефимов, и всё продолжающий улыбаться Шадрин не стал настаивать.
  -Ничего? - это уже поинтересовался приехавший во главе колонны майор Бурмистов.
  -Увы, - огорченно развёл руками Ефимов.
  -Да я же говорил, район туфтовый. Там духов никогда не было! - авторитетно заявил Шадрин и, победно хмыкнув, направился в сторону усаживающейся в машину группы. Ефимов мысленно улыбнулся, "...никогда не было". Свежо предание, свежо...
  -Залезай живее, бродяги потные! - донеслось несколькими секундами спустя. -Поживее! Никого не потеряли? Давай, давай! Провериться в троечках, оружие, имущество. - И уже в сторону садящегося на БТР Ефимова: - Командир, личный состав, оружие и имущество в наличии!
  -Шустёр! - повернув голову, добродушно улыбнулся Бурмистов.
  -Ага, - с непонятным для себя удовлетворением согласился с ним Ефимов. - С худой овцы хоть шерсти клок. - И усаживаясь на поджопник: - Какая-никакая, а польза... Хоть самому не бегать, не проверять.
  Но вся прелесть иметь такого заместителя как Шадрин раскрылась по прибытию в ПВД, когда тот без всяких понуканий с командирской стороны взял на себя обязанности по сдаче и оружия, и инженерного имущества, распорядился пересчитать и сдать старшине выложенные тут же на плацу гранаты, проверил, сданы ли на зарядку аккумуляторные батареи, да ещё на всякий случай вроде как договорился чтобы "поскорее да получше". Подобное старание продолжилось и на утро, и длилось все дни, что группа находилась в ПВД. В часы, свободные от занятий и занятые хозяйственными работами Ефимов наслаждался ничегонеделанием. О таком заме можно было только мечтать. Но вот на очередном БЗ Виталика с группой снова не оказалось. С утра он "слегка выпил" - по словам самого Шадрина "спасаясь от зубной боли", и Сергей, недолго думая, заставил Баранова переписать БЧС заново. В новом списке старшего сержанта Шадрина не было. Виталик не напрашивался.
  
   Глава 3.
   На крутом берегу.
  
  В местности, куда на этот раз выбросили Ефимовскую группу, по оперативным данным была замечена какая-то движуха. Географически район предстоящей разведки располагался в пределах условной зоны ответственности второй роты. Но три её группы уже были на боевом задании, и потому начальство решило привлечь для этой цели две группы первой. Выходили снова отрядом, но на этот раз строгих предписаний держаться вместе не было...
  На третьи сутки командир роты принял решение разделиться.
  ...Ты, Сергей, - Фадеев, расстелив перед собой карту, объяснял задуманную диспозицию склонившимся над ней группникам, - выходишь вот сюда, к излучине речки. Прямо к опушке леса. Берег с этой стороны у реки обрывистый, только вот здесь, - кончик ножа в руках ротного коснулся точки на карте, - относительно некрутой подъём. На той стороне тоже пологий спуск и у самой воды небольшая полянка. Если где и переходить речушку, так это самое удобное место. Около подъёма на засаду и сядешь. Единственно, лес редкий и кустов почти нет, так что максимум маскировки, минимум передвижений. Одним словом, на месте разберёшься. А мы с Игорем, идя на полквадрата левее, выберемся вот к этой лощинке. Я давно хотел её досмотреть. Где-нибудь там же засаду и организуем. Если ЧТО, то по этому хребту одному до другого добежать - три раза перебздеть.
  -Всё понятно, - Ефимов уже начал мысленно прокладывать маршрут движения.
  -Тогда максимум через, - Вадим машинально взглянул на часы, - десять минут топаем. Движение начинам самостоятельно.
  -Савченко, - сделав пару шагов в сторону от сворачивающего карту ротного, капитан Гуревич негромко окликнул старшего радиста, - поднимай группу. Начало движения через пять минут.
  
  Чтобы незаметно выбраться к излучине реки, Сергею со своей группой пришлось делать изрядный крюк в южном направлении, огибая узкую полосу лесной опушки, далеко вдающуюся вглубь лесного массива. Затем, повернув строго на север, долго идти по лесной окраине.
  
  Место, намеченное ротным для организации засады, невозможно было спутать ни с каким другим, не стоило даже доставать джипиэс, чтобы сверить координаты с картой и убедиться в точности выхода. Во-первых, здесь заканчивался сам лес, открывая обширную поляну, тянущуюся до старого сельского кладбища, отстоявшего на пару сотен метров от небольшого населённого пункта. Во-вторых, хотя ,"во-вторых и прочее" уже можно было и не перечислять, хватало "во-первых". Но все же, во-вторых, обрывистость правого берега как нельзя точно подходила под данное майором Фадеевым описание. В-третьих, в одном месте левого, крутого, но далеко не обрывистого берега среди зарослей кустарника угадывалась узкая полоска пологого спуска у самого основания хребта, расползающаяся небольшим пятачком лишенной растительности полянки. Само же место организации засады можно было обрисовать следующим образом: густой, темный лес внезапно открывался просветом, и идущий по нему путник оказывался стоящим на небольшом двух - трёхметровом обрыве, в одном месте которого виднелась твёрдая, утоптанная тысячами звериных копыт тропа, спускавшаяся вниз и наискосок пересекавшая опять же небольшую (метров пятьдесят в поперечнике) поляну, поросшую редкими кустарниками, среди которых преобладали кусты шиповника. По-правому краю поляны шел неширокий, но глубокий разлом, в который и скатывалась эта звериная тропа, узкой полосой спускавшаяся к каменным отмелям речного дна. Сразу же за разломом поляна заканчивалась, уступая место редко растущим деревьям, половину из которых составляли старые яблони. Кое-где среди низко опущенных яблоневых веток виднелись зелёные, еще не созревшие яблоки, а в промежутках между деревьями нет-нет да и виднелись островки кустарников. Этот лесной огрызок треугольником тянулся в сторону села, постепенно сходя на нет. Уже через пару сотен метров деревца и деревья, словно теснимые напирающей от селения опушкой, вплотную прижимались к обрыву, а вскоре и вовсе скатывались в его глубины. Непонятно каким образом, цепляясь и удерживаясь корнями на его скатах, последние крохи леса спускались до каменистого русла и зарослями молодой поросли тянулись до самого уреза воды.
  
  -Чи, - окликнул Ефимов впереди идущего. Тот обернулся. Движение пальцами, взмах руки, и спецназовцы из головной тройки, прикрываемые остальными бойцами группы, сбежав по кабаньей тропе под обрыв, стремительным броском преодолели открытое пространство и исчезли за низкими кронами плодовых деревьев.
  -Чи, - "следующие" - показал группник, и сам первым скатился вниз. Следом, громко топая, устремился Калинин, его тройка и спешившие не отстать от командира радисты.
  
  -Прищепа, - уже скинув рюкзак, но ещё не отдышавшись, прапорщик подошёл к распластавшемуся на земле старшему головного дозора, - со своими бойцами занимаешь позицию вон там, - Сергей показал рукой за спину. Он собирался организовать здесь почти классическую засаду, рассадив группу вдоль речного берега, и рисковать, оставляя в тылу неукомплектованную тройку старшего сержанта Шадрина, желания не имел.
  -Давай, Санёк, хватай рюкзак и дуй в тыл, в темпе! - Сергей снова окликнул повернувшего голову, но не спешившего выполнять команду спецназовца.
  Тот, сперва не совсем осознав замысел командира, замешкался, потом до него дошло, и он понимающе кивнул.
  -А этих ко мне, - Ефимов покосился на только что перебежавших поляну, но уже начавших выбирать позицию Тушина и Гаврилюка.
  -За мной! - вместо ответа скомандовал своей тройке Прищепа и, низко пригибаясь, едва ли не на коленях проходя под ветвями странного, чем-то похожего на яблоню, дерева, (с мелкими "яблочками" и с всё еще изредка попадающимися большими "яблочными" цветами), направился к тыловому дозору.
  
  Если не считать перестановку тылового и головного дозоров, то группа села на засаду в точности как в теории, так, как это определялось бесконечными тренировками, разве что наблюдатели не выдвигались да и группа не делилась на специально назначаемые в таких случаях подгруппы - разведчики оставались в своих тройках: в центре - командир вместе с тыловым дозором и отошедшими чуть в глубину позиции радистами, справа - первая тройка ядра - сержант Калинин с пулемётом, рядовой Вячин с АК -74М и "Валом" и рядовой Баранов с АКМС, слева снайпер Кудинов, Чаврин с ПКМом и разведчик-автоматчик Батура.
  Вообще, как считал Ефимов, у тройки Кудинова оказалась самая выгодная позиция, но не в том смысле, что с неё было легче воевать - уничтожать или отбиваться от врага, а в том, что она была единственная, с которой полностью просматривалась та самая небольшая полянка, которой заканчивался пологий спуск того берега, а значит, им и представлялась возможность первыми увидеть двигающегося к броду противника.
  В целом же, Сергей, рассадив бойцов вдоль обрыва, рассчитывал дождаться, когда чехи (буде они вообще появятся в этом месте), начнут переходить через реку.
  -Пока первый из идущих не достигнет этого берега, - поочерёдно инструктировал он старших троек, - огня не открывать. Увидели, по возможности доложили, - Сергей предполагал, что такой возможности может и не быть, - затем подрыв мины и только потом открытие огня.
  -Всё понятно? - закончив говорить, в обязательном порядке спрашивал он и все три раза получил в ответ утвердительное "так точно".
  Все прекрасно понимали, что так правильнее всего, иначе и не должно быть.
  
  Рядовой Кудинов, оставив на "фишке" лениво позёвывающего Чаврина, забился в тень свисающих до самой земли ветвей яблони и стащил с лица порядком надоевшую за день камуфлированную маску. Возможно, в переплетении ветвей росшего на краю расселины шиповника черты его лица оставались совершенно невидимыми, но Аркадий предпочитал не рисковать. Сейчас, когда лучи вечернего, опускающегося к горизонту солнца, заглянув под ветви, стали бить прямо в лицо, сидеть под накинутым на него "покрывалом" стало совершенно невыносимо. Пот лез в глаза, пропитывал маску и противно стекал по коже. Всё время хотелось почесать упирающийся в материал маски нос, мокрые щеки, колкий от проступившей щетины подбородок.
  Сняв маску, снайпер, аккуратно свернув, положил её в карман маскхалата и, достав оттуда же небольшое круглое зеркальце, принялся за разрисовывание собственной физиономии.
  Кудинов не сильно преуспевал, да и не очень старался в попытках сделать "светлое - темным" "тёмное - светлым". В переплетении ветвей, в игре света и тени лицо сидящего в них наблюдателя и без того сливалось с окружающими предметами, поэтому слегка мазнув по правой щеке тёмно-зелёной краской, на левой он одним небрежным движением оставил широкую, извилистую, идущую чуть наискось темно-серую полосу. Поставив такое же тёмное пятно на кончике носа, Аркадий провёл зелёную прерывистую линию через всю оставшуюся не выкрашенной часть носа и лоб. Затем, смешав краски до полутонов, провёл несколько неровных вертикальных линий над бровями. Впрочем, этого он мог бы и не делать - его уже прорезанный первыми ранними морщинами лоб надежно маскировали свешивающиеся вниз нити покрывающего голову балахона. Тыкнув несколько раз в подбородок, Кудинов, как последний штрих, не осветлил, а наоборот, затемнил глазную впадину правого глаза и, оставив вокруг левого всё, как есть, несколько раз придирчиво оглядел себя в зеркало.
  "Могло бы быть и лучше, но сойдёт и так", - подумал он. Закрыв зеркальце, Аркадий сунул его в отведённое ему место и заторопился на "фишку".
  
  -Не спи, замёрзнешь, - тихий совет Кудинова, адресованный всматривающемуся в противоположный берег Чаврину, остался без ответа. - Замёрз, - сделал вывод снайпер и, опустившись на карачки, пополз в укрытие, оборудованное в корневищах некогда вывороченного и сломанного непогодой бука.
  -Блин, - выругался он, едва не напоровшись глазом на тонкое корневище. - Блин, - ругнулся он снова, но уже по другому поводу, - и придержав рукой внезапно отвалившийся корень (когда-то мощное и сильное дерево уже давно превратилось в рухлядь, способную рассыпаться трухой от одного порыва сильного ветра), наконец добрался до своей винтовки.
  Бегущие внизу речные волны и окружающие их камни виднелись как на ладони. Метрах в восьмидесяти от лежавшего на земле снайпера начинался противоположный берег. Чуть левее виднелся пятачок небольшой, поросшей невысокой, (словно подстриженной), травой полянки, узкой лентой вытягивающейся вверх и теряющейся в переплетении кустарников и зарослях молодой буковой поросли. Слева и справа склон был несколько круче, тем самым как бы образовывая естественное укрытие для поднимающейся на хребет кабаньей тропы. Тропа эта, почти по прямой бегущая между кустарников, через сотню метров взбиралась на вершину тянувшегося к югу хребта, и пересекая его, уходила дальше в западном направлении, теряясь в бесконечной череде подъемов и спусков.
  
  Вечерело. Тени растущих на хребте деревьев вытянулись, накрыв собой и спускающийся к реке склон, и зелень кустарников, и низкорослую траву, растущую на каменистой почве прибрежной полянки. Лежавшим же на противоположном берегу ручья спецназовцам солнце по-прежнему било в глаза, заставляя жмуриться и напрягать взгляд, всматриваясь в раскинувшуюся впереди светотень. Может именно поэтому Аркадий не сразу заметил шевеление ветвей, а когда заметил, сперва даже подумал, что ему показалось, и замеченное движение было лишь игрой уставшего взора. Но через мгновение в промельках листьев и теней возникли очертания человеческой фигуры. Не задумываясь, Кудинов прильнул к прикладу оружия. Чехов было несколько, он это видел и по шевелению кустарника, и по тому, как поднял и опустил руку, подавая сигнал, впереди идущий.
  Палец снайпера сам собой потянулся к предохранителю.
  -Чехи, - прошипел он, давая знать о появлении противника ещё ничего не заметившему Чаврину. Тот вздрогнул, кинул озабоченный взгляд в сторону Кудинова в надежде получить подтверждение сказанного. Но едва увидев, с каким напряжением тот сжимает в руках оружие, сам приник к пулемёту и принялся выискивать обнаруженную Аркадием цель.
  
  Прицел снайперской винтовки соприкоснулся с грудью идущего как раз в тот момент, когда бандит оказался на краю поляны.
  "Надо подождать, надо подождать", - несколько раз повторил Кудинов, прежде чем сообразил, что следовало бы предупредить группника. Но вспомнив, что внутригрупповой радиосвязи нет, а от ближайшей тройки его отделяет пара десятков метров пространства, почти лишенного растительности, отбросил эту мысль в сторону.
  "Выйдут к руслу - сами увидят", - вполне здраво рассудил он и принялся наблюдать дальше.
  "Не стрелять", - сам себя остановил он, когда палец уже готовился потянуть спусковой крючок СВДешки. - Надо миной. Тогда двух или трех... сколько их там есть... Наверное, домой за хавчиком идут", - сердце Кудинова колотилось как бьющаяся в силках птица. - Пожалуй, до середины реки будет достаточно. Только не забыть скомандовать "Подрыв!" - тут же сам... из винтовки... в лобешник... на всякий случай, добить".
  В том, что ролики МОНки полетят как надо, он был уверен, как никак устанавливал и прицеливал мину он сам.
  -Ну же, - уже вслух поторопил Аркадий врагов, но вместо того, чтобы ступить на каменистое дно русла, вышедший к берегу бандит потянулся рукой к висевшему на груди биноклю. Затем повернулся и что-то негромко сказал, Кудинов не слышал, но отчетливо видел, как зашевелились его губы. Совсем было показавшийся из кустов второй бандит остановился, замер, пристально вглядываясь в нависающие карнизы противоположного берега. Меж тем шедший первым поднял бинокль и начал подносить его к своим глазам.
  "Что-то просекли, - мысль, что их обнаружили, показалась почти панической. - А если ещё не просекли, то в бинокль наверняка... Чёрт, была не была..." - Аркадий совместил прицел с головой чеха как раз в тот момент, когда тот поднял окуляры на уровень глаз. Грохот выстрела... и импортный оптический прибор брызнул во все стороны фиолетовыми стеклами. Бандит с мгновенно окровавленной головой стал заваливаться на спину, шедший вторым сделал шаг назад, но опоздал, сухой щелчок СВД коснулся его барабанных перепонок чуть позже, чем тяжёлая пуля, пробив разгрузку, разворотила сердце и полетела дальше. Выбежавший из кустов чеховский пулемётчик бросился к падавшему.
  Кудинов, мгновенно сместив прицел, снял второго и тотчас перевёл оружие на третьего. В последний момент рука дрогнула, ствол качнулся на долю миллиметра вперёд, и пуля, следуя по заниженной траектории, впилась третьему бандиту в мякоть бедра. Взвыв, возможно, от боли, а скорее от внезапно накатившего на него страха, чеченец выронил пулемёт и, забыв про своих товарищей, приволакивая раненную ногу, скрылся тут же в сомкнувшихся за его спиной кустах. Вслед ему понеслась запоздалая, длиннющая очередь, выпущенная из пулемёта Чаврина.
  -Вот пидор! - в сердцах выругался прозевавший свою "добычу" пулемётчик и, опустив ствол, прошёлся пулями по лежавшим на земле трупам. - На всякий случай, - пояснил он разведшему руки и неодобрительно покачавшему головой Кудинову.
  
  -Что тут у вас? - Рядом с только что проснувшимся Батурой плюхнулся прибежавший на звуки выстрелов Ефимов. Вслед за ним приземлился ошалело зыркающий по сторонам радист Каретников.
  -Не знаю, это у них, - ткнув пальцем в сторону снайпера, Батура подумал и снова вернул сдвинутый вниз предохранитель в верхнюю точку.
  -Чехи, - не отрываясь от прицела, пояснил Кудинов. Только сейчас он почувствовал боль, расползающуюся по кругу глаза. Видимо, в спешке слишком сильно вжался в резиновый наглазник и слегка получил при отдаче. - Двоих вальнул, - он не хвастался, просто вводил командира в курс дела.
  Услышав о лежавших на той стороне реки трупах, Ефимов повернулся к сидевшему за спиной радисту.
  -Досмотровую подгруппу сюда, - и снова обратился к старшему затеявшей перестрелку тройки. - Почему не дождались, когда перейдут русло? - не узнав от бойцов подробностей, Сергей не спешил ставить под сомнение целесообразность их действий.
  -Да та сволочь, - зло бросил Кудинов, - что первая шла, начала наш берег в бинокль осматривать, решил не рисковать. Я ему - пидору в лобешник и вмазал.
  -Понятно, - проверить, правильно или не правильно поступил снайпер, теперь уже было невозможно.
  "С другой стороны, два трупа - тоже результат", - решил он не вслух и, вставая, обратился к прибывшему со своей тройкой Калинину:
  -В общем, так: я перехожу речку первым, за мной Вячин, следом Баранов, Каретников, ты прикрываешь всех и переходишь реку последним. Трупы фотографируем, вытаскиваем на гальку и оставляем. Возвращаемся обратным порядком: сперва ты и так далее. Понял? Спускаешься, ложишься, берёшь противоположный берег на мушку, и если что - косишь всё, что шевелится. Вас это тоже касается, - он подбадривающее улыбнулся уже избавившемуся от последних остатков сна Батуре. Передавать подобное указание тройке Шадрина он посчитал излишним, сами разберутся, да и Кудинов, если что, объяснит. "Голос у него луженый, любую пальбу перекроет",- подумалось Ефимову и, не дожидаясь ответа, он скомандовал: - За мной!
  
  Телефонный звонок вывел дежурного по части старшего прапорщика Косыгина из созерцательной задумчивости.
  -Слушаю, - лениво буркнул он и, позевывая, покосился на прикорнувшего возле входа в палатку посыльного - младшего сержанта Туркина.
  -Алло, здравствуйте, - раздался в телефонной трубке красивый женский голос.
  -Здравствуйте. Я Вас слушаю, - представляться и называть свою фамилию непонятно кому Косыгин не собирался.
  -Простите, а старшего прапорщика Ефимова к телефону пригласить можно?
  -Кто его спрашивает? - на всякий случай поинтересовался дежурный.
  -Жена, - несколько удивленно и даже, можно сказать, растерянно, ответили на том конце провода.
  -Его сейчас нет, - отлично заинструктированный Ефимовым Косыгин прекрасно помнил, что надлежит говорить его супруге.
  -А где он? - уточнил женский голос, и Пётр Васильевич непроизвольно вздохнул. Ну ведь сказано: его нет! Вот люди! И охота кому-то тратить деньги за просто так?
  -Уехал за водой, - надеясь, что от него, наконец, отстанут, Косыгин потянулся положить трубку, но супруга Ефимова не спешила откланяться.
  -А когда он будет? - снова спросила она, и в это время зазвонил телефон внутренней связи.
  -Дежурный по части старший прапорщик Косыгин слушает. - Отрапортовался он, подняв трубку.
  -Товарищ старший прапорщик, - зазвучал взволнованный голос дежурного радиста, - ...вторая группа ведёт бой по координатам...
  -Епическая сила! - выругался прапорщик. Оставив без ответа последний вопрос супруги Ефимова, он бросил на рычаг трубку междугородного телефона и, схватив шариковую ручку, крикнул: - Посыльный!
  
  Спускаясь в расселину, Сергей ощутил, как под ногами тонкими струйками потекла и стала осыпаться высохшая на солнце глина. Ноздри почувствовали рассеявшуюся в воздухе пыль. Нестерпимо захотелось чихнуть, но Ефимов, потерев нос, сдержал чих и, спустившись, наконец, к кабаньей тропе, заторопился вниз. Через несколько секунд обрыв остался за спиной, и подошвы ботинок начали вязнуть в грунте - начинавшаяся от стен берега ровная поверхность, прежде чем перейти в каменистое дно главного русла, сперва оказалась глинистой и влажной, обильно поросшей молодыми деревьями.
  Ефимов, вырвавшийся вперёд, остановился, встал на одно колено и, предостерегающе подняв руку, почти тотчас опустил её вниз, чтобы мгновением позже развёсти руки в разные стороны, призывая своих бойцов сосредоточиться и приготовиться к бою. Тотчас за его спиной зашуршали камни, зачмокала влажная почва, хрустнули под чьими-то ногами упавшие на землю ветки, щелкнул снимаемый предохранитель и несколькими секундами позже всё стихло.
  -Наблюдать, - скомандовал Сергей, и длинными прыжками, (настолько, насколько это позволяли выскальзывающие из-под ног камни), бросился к противоположному берегу. Пять шагов вправо, смена направления, семь шагов влево, падение, откат в сторону и новый бросок вперёд. Может с откатом он слегка переборщил, но сейчас ему было не до осознания собственных ошибок. Сердце гулко стучало. Ожидание первого выстрела скручивало нервы сильнее, чем идущий в беспощадном пренебрежении чей-то жизнью бой. Бросок к урезу воды, холодная волна тут же захлестнула ноги, сковала движения - воды в реке оказалось гораздо больше, чем думалось: поток, хотя и узкий, но доходивший Сергею до середины бедра, едва не сбил его с ног.
  "Если не сейчас, то выстрела уже не будет", - с маниакально-садистским облегчением подумал он, и, преодолев последние метры водного препятствия, тяжело дыша, побежал к ближайшему кустарнику. Только оказавшись в темных зарослях во всю разросшегося здесь настоящего прибрежного кустарника, старший прапорщик смог на мгновение остановиться, чтобы перевести дыхание, затем побежал дальше, взбираясь вверх по заросшему молодыми деревцами склону.
   Заняв позицию за небольшим валуном, Ефимов еще какое-то время лежал, внимательно осматриваясь вокруг и дожидаясь, когда оставшиеся бойцы досмотровой подгруппы переправятся на этот берег, и только после этого начал спускаться вниз.
  -Калинин, Вячин, справа - слева, вверх по склону, занять оборону, живо! - быстро, но совсем тихо скомандовал он, и ожидающие его команд спецназовцы, постепенно расходясь в разные стороны, стали пониматься вверх, углубляясь в лесные заросли. На поляне остались стоять только трое.
  -Каретников, вон туда, за дерево и связь! Баранов, обыщи! - Сергей бросал отрывистые команды, а его взгляд с беспокойством скользил по темному, едва просматриваемому в свете угорающей зари, лесу. - Передавай: по координатам Х... У... обнаружил трёх боевиков, огнем снайпера двое уничтожены, один ранен, раненому удалось скрыться. - Всё это Ефимов диктовал, доставая из чехла, а затем включая цифровой фотоаппарат, и уже делая шаги то вправо, то влево в поисках лучших ракурсов для фотосъемки. - Организованное преследование успеха не принесло.
   Он специально добавил эту фразу, чтобы потом не получать "албанских" вопросов типа: "Как же так: бандит ушёл, и вами даже не было организовано его преследование?"
   Ответ был дан сразу: "Было, но не увенчалось успехом". Коротко и по существу. Впрочем, Ефимов подозревал, что всё равно вопросов ему зададут еще не меряно. Причём, это было понятно и без гадалки.
  Наведя объектив на лицо первого убитого, Сергей нажал кнопку, фотоаппарат сработал, но без вспышки.
  -Сучка мать! - выругался он, проклиная извечно некстати вылезающий закон подлости. Без фотовспышки в вечерней тени фотографии могли и не получиться. Хотя кто знает. В цифровой фотосъемке Ефимов разбирался плохо, точнее никак. - Баранов, автоматы Каретникову, пулемёт себе, - скомандовал он и снова несколько раз подряд нажал кнопку фотоаппарата. Вспышки не было.
  -Придется этих гадов тащить через реку, - в задумчивости старший прапорщик высказал свои мысли вслух...
  -Командир!!! - громкий окрик Калинина потонул в длинной очереди его пулемёта. Ефимов рухнул на землю и потянул вниз ещё не успевшего пристроить на себе пулемёт Баранова. Над головой затарахтело, пули прошли совсем рядом. Сергей пнул бойца, подгоняя его к ближайшим ветвям орешника, и ужом юркнул за небольшой уступчик, находившийся на краю поляны, примеченный им в самом начале осмотра чеховских трупов. Вокруг посыпались пули. Почти машинально Сергей попробовал сосчитать количество грохотавшего на верху оружия. Пять? Нет, шесть... семь. Складывалось впечатление, что численность противника прибывает. На противоположном берегу реки загрохотало оружие бойцов его группы. Раздумывать дольше времени не было. Чехи, похоже, уже уровняли численность со спецназовцами и все ближе и ближе подбирались к яростно огрызавшемуся пулемёту Калинина. Вторивший ему автомат Вячина сместился чуть правее и теперь начал спуск вниз. С того места, где находился Сергей, ему было совершенно не видно находящихся на хребте бандитов, зато им, похоже, виделось всё находящееся внизу как на ладони. Пока ещё чехам не давали опомниться пули, летящие от основной части группы, и пулемёт Калинина, но когда они немного очухаются и поймут, что под ними всего лишь горстка из пятерых спецназовцев...
  Сергей отчётливо осознал, что принять бой в такой ситуации, зацепившись за вражеские трупы, равносильно по-глупому погубить собственных бойцов.
  -Отход! - казалось, его крик перекрыл звуки выстрелов и разрывы просвистевших над головой ВОГов. В ответ он начал стрелять по врагу из собственного подствольника. Кажется, его стрельба слегка охладила пыл атакующих.
  -Отход! - вслед за ним повторил команду присевший за стволом дерева Каретников.
  -Отход! - вторило эхо или это был всего лишь отзвук, порождённый собственным воображением Сергея?
  Заметив начавшего спускаться вниз Калинина, Ефимов, у которого уже кончились ВОГи, поднял автомат и двумя длинными очередями разрядил оружие в направлении противника.
  -Давай, давай! - передергивая затвор, поторопил пробегающего пулемётчика Ефимов и, перекатившись вправо, снова открыл стрельбу. Чехов по-прежнему не было видно. Они находились где-то там, наверху, ведя по спецназовцам беспорядочный, хаотичный в своей бесконечной ярости огонь.
  Чуть левее по склону что-то загромыхало, и на суетливо возившегося с радиостанцией радиста кубарем свалился вытаращивший глаза Вячин. Прижимая ушибленную при падении руку, боец кинулся в направлении правого берега.
  -Каретников, отход! - Ефимов заменил третий магазин и теперь поднимал ствол, чтобы огрызнуться новой очередью. - Брось их на хер! - приказал он, имея ввиду трофейные автоматы, но радист не пожелал оставлять захваченное оружие и, взвалив трофеи на плечо, припустил к открытому пространству речного русла.
  Всё в душе у Сергея взмолилось к богу в просьбе помочь его бойцам преодолеть эту серую каменистую ленту. О себе он в эти мгновения даже не вспоминал. Что сам? Как-нибудь выберется. Но вот добив последние в четвёртом магазине патроны, Ефимов щелкнул пятым, передёрнул затвор и уже приготовился бежать вслед за своими разведчиками, когда в трёх шагах оглушительно заработал ПК. Прапорщик даже вздрогнул, столь неожидан был этот раздавшийся совсем рядом звук.
  -Баранов, сука, ты ещё здесь?! - завопил он, одновременно злясь и на всё ещё находившегося здесь бойца, и на самого себя, едва этого бойца не проглядевшего. Он-то считал, что его "писарь" уже давно смылся на свою сторону реки. - Отход, Баранов, сволочь, сам убью! Живо! - орал остервенело бьющий из своего Калашникова Ефимов. Но за грохотом ПК боец, похоже, не слышал слов прапорщика и стрелял до тех пор, пока в пулемётной ленте не осталось ни одного патрона.
  -Отходи! - едва слышимый крик прапора, наконец, достиг ушей ошалевшего от трескотни выстрелов и разрывов, рвущихся в ветвях ВОГов, спецназовца. Он понял, что это кричат ему и, подхватив правой рукой пулемёт, кинулся прочь. Ефимов проследил за ним взглядом и, вновь сменив позицию, нажал на спусковой крючок...
  
  Белый и круглый, слегка вытянутый, точь-в-точь как настоящее яйцо, камень, попав под ногу, (как всегда не вовремя), вывернулся под ступнёй, и рядовой Баранов, взмахнув руками, повалился на бок. Мгновения, когда ещё можно было бежать, не опасаясь получить прицельный выстрел в спину, были упущены. Вскочив на ноги, он ушёл вправо и тут же в прыжке свалился за небольшой, каменный, намытый весенними водами гребень. И вовремя: десятки пуль, впиваясь между камней, дробя и отскакивая от них, завизжали вокруг в истеричной попытке достать притаившегося за ними спецназовца. Он видел, что, разделяющая русло на две почти равные части, водная преграда бежит всего в пяти шагах за спиной, но добраться до неё у внезапно ощутившего невыносимый приступ страха бойца не было никакой возможности. Отбросив в сторону бесполезный пулемёт, он вцепился руками в ещё не сделавший ни одного выстрела автомат и, даже не сняв его с предохранителя, замер в ожидании чуда...
  
  Врагов всё прибывало. Теперь Сергей окончательно понял, что их спасло лишь то, что прибежавшие первыми бандиты поторопились и начали пальбу слишком рано, не целясь и не дожидаясь подхода основной группы. Сейчас же старшего прапорщика выручал лишь кинжальный огонь основной части группы. Он слышал, как стучат и захлебываются пулемёты, как разрываются в лесу в боевых порядках противника выпущенные ВОГи, пару раз ухнули одноразовые гранатомёты.
  -Пора! - вслух произнес Ефимов и, в два прыжка преодолев поляну, рыбкой сиганул в каменистое русло, перекатившись через плечо поднялся на ноги и, то и дело меняя направление, побежал к урезу воды. Достигнув небольшой каменной насыпи, он перемахнул за её гребень и едва не приземлился на спину лежавшего за ней писаря.
  -Мать твоя женщина! - в сердцах выругался старший прапорщик, и не в силах сдержаться, от души въехал мелко подрагивающему Баранову по уху.
  
  В оптический прицел было отлично видно, как рухнул группник, утаскивая за собой взмахнувшего руками Баранова, и тотчас до слуха наблюдавшего эту картину Аркадия донеслись звуки выстрелов. Или сперва были выстрелы, а потом группник повалился на землю? А может всё это произошло одновременно? Впрочем, рядовой Кудинов об этом не задумывался.
  -Огонь! - приказ-крик снайпера пролетел над позицией спецназовцев, но его уже никто не слышал. Оружие, давно наведённое на вершину противоположного хребта, полыхнуло выстрелами. Каждый боец помнил свой сектор: правее - левее, ниже - выше. Огонь только казался беспорядочным, на самом деле пули впивались в хребет, охватывая весь участок склона от вершины почти до самого русла, оставляя только небольшой прогал, на котором всё еще оставались ушедшие с командиром разведчики первой тройки. Боевые порядки чехов на некоторое время смешались, огневой натиск с их стороны значительно ослаб, а группа по-прежнему вела огонь, давая возможность находившимся на том берегу сослуживцам начать отход через реку.
  Вот метнулся вниз и начал спринтерскую пробежку Калинин. Тут же, лишь секундой позже, неловко согнувшись и слегка прихрамывая, запетлял по каменистому руслу рядовой Вячин. Следом за ним, пригибаясь почти к самой земле, мчался Каретников, но, ни Баранова, ни должного находиться где-то рядом с ним группника среди отходивших не было. Наконец, Аркадий увидел командира, стрелявшего из автомата куда-то вверх по склону и... сообразил, что занимается не тем, чем следует. С досады он выругался на самого себя, и его взгляд заскользил к вершине хребта, выискивая доступную для выстрела цель. Увы, противника он так и не увидел. Густые ветви, листва деревьев не позволяли сделать этого. Правда, иногда то здесь, то там сквозь переплетения ветвей просматривались всполохи выстрелов, мелькали быстро сменяющие позицию фигуры, но для прицельного выстрела этого было недостаточно. Кудинов прижал приклад к плечу и застыл в неподвижности.
  
  Хайрулла ждал неприятностей с самого утра. Приказ, полученный от Басаева, был категоричен: ...выдвинуться и придти в точку Н... для передачи "объекта" не позднее девятого числа. Мысленно прикинув расстояние, амир понял: время не терпит. Надо было спешить. И теперь именно эта спешка не давала ему спокойного житья. В своей восточной рассудительности он не любил торопливости в важных делах, да и в не важных тоже не любил, но не важные они на то и не важные, что бы ими можно пренебречь. Сейчас же на карту ставилась судьба давно задуманной операции, на которую был потрачен не один миллион долларов. И лишь Аллаху было известно, сколько сил ему пришлось положить для успешного выполнения разработанного ими плана. Времени было достаточно - до его осуществления оставались недели. И вот теперь эта непонятная спешка.
  "Не иначе как шайтан нашептал Шамилю текст отданного приказа. Выдвинуться и придти..." Вначале амир хотел отправить с грузом пятерых, самых опытных моджахедов. Но затем вознес молитву Аллаху и вразумленный его многозначительным молчанием решил выдвинуться в "точку Н..." всем отрядом. И как же он оказался прав, как прав... Грохнувшие выстрелы не оставили тени сомнения в судьбе впереди идущих - стрелял снайпер, стрелял (именно так казалось Хайрулле) стремительно и хладнокровно. Три выстрела, всего три выстрела... целых три выстрела - значит, три трупа. Единственное, что давало надежду на то, что кому-то из тройки удалось уйти, это грохнувшая вслед за теми тремя выстрелами пулемётная очередь.
  Сосланбек Мартазалиев по прозвищу Бурят, Мохаммед - молодой, но опытный моджахед из Иордании и Дага - лучший пулемётчик амира, они знали, на что шли. И теперь... При одной мысли о гибели своего заместителя, всегда ходившего первым, в груди Хайруллы взыграла ярость. "Отомстить, уничтожить... или, в крайнем случае, отбить трупы", - решил амир. Он не любил загонять самого себя в угол даже в мыслях.
  -Аллах Акбар! - вскричал Хайрулла, и в этот миг его уже не волновала ни русская артиллерия, из-за которой, собственно, и приказал погибшим выдерживать такой большой отрыв от основных сил отряда, ни судьба столь необходимого Басаеву груза.
  -Бурят, Бурят, отзовись Старшему Брату, - твердил он в микрофон "Кенвуда", и когда на его многократный призыв никто не отозвался, амир голосом, преисполненным торжеством предстоящей мести, произнёс: - Отомстим за наших братьев! Русские должны умереть! Принесите мне труп убившего моего брата! А лучше доставьте мне его живого, я знаю, как сделать его мёртвым! - И словно спуская с поводка собак, скомандовал: - Взять их!
  
  Когда прозвучали первые выстрелы, Фадеев готовился лечь спать, а командир первой группы допивал последние капли взятого ещё из ПВД чая.
  -Игорь, пошли бойца по тройкам, пусть собирают вещи, - попросил ротный продолжавшего жевать Гуревича и, приподнявшись на локте, вслушался в почти тут же наступившую тишину.
  -Романов, связь! - скомандовал капитан, и, увидев подтверждающий кивок радиста, сделал большой глоток и покосился на Фадеева. - Вадим, может, дождёмся связи?
  -Пусть собираются, - теперь эти слова звучали уже с нажимом, в котором были готовы прорваться командирские нотки.
  -Аверин, - Гуревич окликнул одного из бойцов расположившегося неподалеку от командиров тылового дозора, - живо по тройкам. Две минуты на сборы.
  -Я, есть! - отозвался тот, а Игорь покосился на слышавших разговор разведчиков этой тройки, уже начавших складировать имущество, в два глотка допив содержимое кружки, и начал собирать собственное.
  Когда отпущенные две минуты истекли, и командир группы подумывал, что делать дальше, в отдалении загрохотали пулемётные и автоматные очереди.
  -Вперёд! - с победным видом скомандовал вскочивший на ноги ротный и, не дожидаясь начала всеобщего движения, ускоренным шагом двинулся навстречу предстоящему бою...
  
  Ефимов попробовал подняться, но огненный шквал над головой заставил его снова вжаться в холодную поверхность речного камня.
  -Вот сволочи! - выругался Сергей, прикидывая возможные варианты своих действий. Повернув голову, он осмотрелся - справа и слева бывшее речное дно представляло собой относительно ровную поверхность, и единственный гребень, (именно тот, за которым сейчас они и прятались), в нескольких шагах истончался, постепенно сливаясь с окружающей ровностью. Только метрах в двадцати справа виднелся небольшой "островок", собранный из серых валунов, сцепленных намытой за разные годы глиной, и небольших, притащенных половодьем брёвен. Кое-где это природное сооружение поросло травой, а на самой вершине рос небольшой зелёный куст. По сравнению с грядой, их укрывавшей, этот "островок" выглядел поистине монументальным сооружением. Вот там можно было держать оборону уже "всерьёз и на долго". Но, увы, добраться до него у старшего прапорщика не было никакой возможности. Плотность огня была столь велика, что Сергей не мог даже осмотреться. Казалось, что противник разряжает в его сторону бесконечную ленту патронов. Пули не прекращали крошить камень. Ефимов не имел возможности даже на секунду приподнять голову, не знал, что творится у него под носом, и это его, мягко говоря, нервировало. Ещё больше нервировало, нет, не нервировало, а злило, отсутствие внутригрупповой связи и, соответственно, невозможность координации действий своих подчинённых. Сейчас лежа на холодных камнях, Сергей отчётливо понимал, что где-то допустил ошибку, но где? Внешне все его действия выглядели логично и были правильными, но... И вот теперь, находясь на узкой полосе не простреливаемой земли, с полной невозможностью предпринять какие-либо действия, у него выкроились свободные секунды на подумать... Свободные секунды - возможно длиною во всю оставшуюся жизнь. Ефимов достал из кармашка пачку патронов и, разорвав упаковку, начал снаряжать магазины...
  
  -Мы одного зажали, - радостно доложил Асламбек Бакриев, который почему-то ошибочно считал, что бежавший первым Баранов уже смылся.
  Услышавший его Хайрулла хотел ответить нечто резкое (Одного!!! Шайтан его раздери! А должны были всех!), но сдержался.
  -Выносите наших братьев, - вместо этого приказал он и тут же добавил: - И не дай вам Аллах упустить этого русского! - после чего отключил рацию и быстрыми шагами направился к вышедшим ближе всех к руслу реки моджахедам Бакриева.
  
  Баранов постепенно приходил в себя. Может так подействовала полученная оплеуха, а может само присутствие старшего по званию придало ему некую долю уверенности, но слабость, сковавшая тело, ушла, оставив после себя лишь отягощающую усталость и не совсем осознанное чувство вины. Разогнанное адреналином сердце не стучало, а скорее, мелко-мелко вибрировало, доводя количество собственных ударов до бесконечности. Наконец его хозяин уже вполне осмысленно уперся локтями в землю и, двинувшись вперёд, вплотную прижался к кромке возвышающегося над головой каменного козырька. Остановившись, Баранов прислушался: над головой по-прежнему свистело, со стороны чехов сквозь выстрелы слышались какие-то крики, за спиной, один за другим, раздались два разрыва, и осколки ВОГа запорошили речные волны, над ухом рядового свистнуло. Тут же совсем близко, справа, затарахтел автомат, Баранов вздрогнул и покосился на стреляющего по противнику прапорщика, затем его взгляд коснулся предохранителя своего автомата и он, досадуя на собственную тупость, потянул его вниз. Едва слышно щелкнуло. Непослушные пальцы двинули предохранитель на одиночный огонь, но Баранов этого даже не заметил. Он понимал, что теперь следует подняться и осмотреться. Подняться и осмотреться...
  -Сиди на хрен, - одернул его лежавший рядом группник, (видимо от его взгляда не укрылись робкие поползновения писаря). - Без команды не высовываться, понял?
  Боец покорно кивнул.
  -И автомат... на очередь...
  Взгляд Баранова, а следом и пальцы снова потянулись к чёрной пластине предохранителя.
  
  "Лежит, собака"! - злорадно подумал амир, глядя, как за камнями поднялся и, дав короткую очередь, опустился ствол Калашникова, "не убегает, жить хочет. Надеется отсидеться. Не выйдет"! - и зло, уже вслух, в микрофон рации:
  -Достать его, суку! Перезарядиться всем! Весь огонь по правому берегу! Асламбек, пятерых с собой - и к русскому. Живьём притащить его. Слышишь? Живьём собаку, живьём! - Не дожидаясь ответа: - Готовность тридцать секунд. - Взгляд на часы.
  Выстрелы со стороны боевиков на мгновение стихли.
  
  Фадеев бежал, сперва постепенно наращивая, а теперь снова сбавляя скорость, - перед тем, как выйти к противнику, следовало хоть немного отдышаться. Его "три раза перебздеть" превратились в почти двадцатиминутную непрекращающуюся гонку. Слыша всё нарастающую ожесточённость перестрелки, он уже сто раз пожалел, что не оставил рюкзаки на попечение капитана Гуревича. Судя по всему, ему так и следовало поступить, оставить имущество группнику и, взяв с собой пару троек, налегке поспешить ко всё более и более увязающему в огневой дуэли Ефимову. Ротный, которому далеко не первый раз доводилось слышать звуки боя, теперь вслушиваясь в треск выстрелов, с досадой понимал, что вторая группа сцепилась всерьёз, и что самое паршивое, плотность огня позволяла с уверенностью определить, что противостоявшего ей противника многократно больше. И потому мысль о том, что Ефимову сейчас ой как не сладко, гнала и гнала Фадеева вперёд, туда, на звуки выстрелов. Бегущий позади радист ...первой группы что-то запрашивал, ему что-то отвечали, но Вадим даже не имел времени, да и не видел в этом смысла, чтобы остановиться и узнать передаваемые подробности. О чём бы ему не сообщили, ясно было одно: необходимо спешить. Чехи, обычно старавшиеся не ввязываться в долгий бой с ГРУшными спецназовцами, на этот раз ни в какую не желали откатываться и уходить в лес. Версий такого их поведения было лишь две. Первая: Ефимову со своими бойцами удалось кого-то шлепнуть, и теперь банда пытается отбить трупы. И вторая: (впрочем, о второй не хотелось даже думать), но все же - чехам удалось смять, сломить сопротивление спецназовцев, и теперь бандиты изо всех сил стараются добить оставшихся в живых разведчиков. Но спешить надо было при любом раскладе: чехи имели значительное численное преимущество, и первый вариант мог легко перетечь во второй.
  
  Ефимов хорошо помнил, что сразу за речкой находится ещё одна каменная насыпь, за которой имеется глубокий, почти в метр глубиной размыв, узкий, но вполне достаточный, чтобы вместить в себя человека. Тянувшийся на добрый десяток метров, он мог бы стать отличным укрытием и вполне надёжной позицией, но... Сергей отчетливо понимал, что на преодоление водной преграды потребуется слишком много времени. Шести-семи метровый, почти метровой глубины водный участок - это не те же семь метров открытого пространства. За себя старший прапорщик не переживал: один бросок к реке, прыжок в воду, и тело, отягощённое разгрузкой, оружием, тут же поглотит расступившаяся волна. Вода в реке далеко не прозрачна и в свете вечерних сумерек он сразу же скроется из виду стреляющих. А дальше - дело техники. Он старый подводный охотник - две-три минуты задержки дыхания позволят ему скатиться вниз на безопасное расстояние, вон туда, к небольшому повороту, где речка почти вплотную подходит к зарослям мелколесья. Но как быть с не обладающим подобными навыками бойцом? Сергей сцепил зубы - этот вариант не проходил. Значит, Баранову только туда, через реку, в размыв. Но и полтора десятка метров простреливаемого пространства это тоже не фунт изюма. Да уж, перспектива.
  Ефимов ещё раздумывал над тем, как поступить, когда огонь со стороны противника на мгновение смолк. Сейчас или никогда.
  -Артём, - Сергей резко повернулся в сторону Баранова. - Яму помнишь?
  -Да, - утвердительно затряс головой сразу сообразивший, что к чему, боец.
  -Тогда на счёт три, живо за реку. Раз, два, - Ефимов вскинул к плечу автомат и по плечи поднялся над каменным бруствером. Слово "три" поглотила полыхнувшая по левому берегу автоматная очередь. Баранов вскочил и, держа в левой руке автомат и волоча за собой пулемёт, побежал к реке.
  -Брось пулемёт! - изо всех сил заорал прапорщик, краем глаза всё же исхитрившись заметить движение пулеметного приклада. - Брось! - крикнул он снова, стараясь перекричать грохот своего автомата.
  И группный писарь, то ли услышав его приказ, то ли встретив всем телом тугое сопротивление воды и под её освежающими волнами решив, что жизнь все же дороже трофея, разжал пальцы. Тяжелое оружие шлепнулось о каменистое дно речушки и, развернувшись по течению, осталось лежать на месте. В следующие два мгновения Баранов преодолел оставшиеся метры водного потока и, не останавливаясь, почти по прямой кинулся к спасительному укрытию.
  
  ...Стрелка коснулась отмеченной цифры. "Всё, тридцать секунд прошло", - поднося микрофон к губам, подумал амир, и в этот момент поднявшийся над камнями ствол повернулся в его сторону. Хайрулла машинально присел, и тут же над головой прошлась не прицельно выпущенная очередь. Теряя драгоценные мгновенья, главарь банды шлепнулся на задницу, а за спиной стреляющего русского поднялся ещё один спец и, низко пригнувшись, помчался к урезу воды. Мгновенья бежали, а амир, по-прежнему не отрываясь, глядел на полыхнувший огнем ствол и, обливаясь холодным потом, молился счастливой случайности, позволившей ему увидеть чёрное дуло за долю секунды до выстрела.
  "Их там двое", - мелькнула запоздалая мысль, и лежавшая в опущенной на землю руке рация снова стала подниматься на уровень его губ.
  
  Увидев вскочившего и побежавшего к реке Баранова, Калинин, только что зарядивший новую ленту, припал к прикладу и взревел, перекрывая пока ещё беспорядочные выстрелы всех остальных бойцов ...второй группы:
  -Прикрываем! - впрочем, его крик слегка запоздал, ребятам не надо было объяснять, что к чему и что следует делать. Едва увидев предпринятую писарем попытку отступления, они все, как один, обрушили огонь своего оружия на противоположный берег речушки.
  
  Нет, если бы не поддержка его разведчиков, заметивших начало Барановского отхода, Ефимову никогда не удалось бы в одиночку прикрыть спину отступавшего!
  
   Слаженный залп всех стволов Ефимовской группы снова застал амира врасплох. На этот раз ему пришлось упасть, вжаться в землю и ящерицей отползти за дерево. Всё, дальнейшего издевательства над собой Хайрулла стерпеть не мог.
  Микрофон "Кенвуда" наконец-то коснулся побелевших губ амира. Он собрал все силы своих легких и гортанный крик:
  - Огонь! Пошёл! - ворвался в потрескивающие звуки радиоэфира. - Живьём, живьём мне его! - в злобе брызгая слюной, требовал главарь банды. Он кричал и кричал, желая скорейшего выполнения приказа, словно стремясь в этом крике выместить всю свою ненависть за только что испытанный страх и унижение.
  
  Едва ли Сергей услышал скрип приближающихся шагов. Скорее всё произошло по наитию. Или это подсознание подсказало ему время действий? Как бы то ни было, но когда чехи, придавив из всех стволов засевших на противоположном берегу спецназовцев, бросились к укрывающей Ефимова гряде, он взял уже давно разложенные на камнях гранаты и, выдернув чеку, одну за одной отправил две из них в сторону вражеского берега.
  
  Бакриев едва увернулся от летящего в его сторону "нечто", но прежде чем он сообразил что это, ему почти под ноги шлепнулась вторая рубчатая, зеленая, маленькая, но такая смертоносная граната. Он отшатнулся, шарахнулся в сторону, отпрянул назад, и в это мгновение позади ухнуло, взрывной волной, а может силой судорожно сжавшихся мышц его снова толкнуло вперёд и, падая, он всем телом навалился на лежавшую и ждущую своей последней секунды вторую эФку. Под животом прогремел взрыв, превративший его внутренности в кроваво-грязное месиво.
  
  Так и не сделавший больше ни одного выстрела, Кудинов увидел ринувшихся к реке чехов и, резко сместив ствол, повёл его навстречу бегущим, выбирая удобный момент для нажатия спускового крючка, но не успел, гранатный разрыв и пулемётная очередь Чаврина разметали бандитов, четверо из которых остались лежать на камнях реки, а пятый, резко петляя, бросился к спасительным зарослям.
  
  -Прижать их! Прижать! Уничтожить! Вы уроды, трусы, порождение мерзкого иблиса, огонь, огонь! - орал, надрываясь, амир, заставляя своих воинов трепетать в ужасе перед его гневом. Все понимали: кому-то сегодня точно не повезёт, и придется отвечать за столь неслаженное открытие огня, не позволившее прикрыть братьев по вере, теперь тряпичными куклами лежавших на запятнанной кровью речной гальке.
  Наконец беспорядочный огонь моджахедов обрёл надлежащую слаженность и мощь. Русские оказались прижатыми к земле и огрызались лишь изредка, да и то не прицельно, большей частью посылая пули поверх голов атакующих. Раненых и убитых моджахедов удалось вынести без потерь, и Хайрулла снова начал подумывать о захвате пленного.
  "Вот только станет чуточку темнее", - он уже было почти решился на вылазку, когда с правой стороны противоположного берега на амировых, уже почти уверовавших в своё превосходство, воинов обрушился ливень свинца.
  Злясь на своё собственное промедление, (но кто же знал, что подмога к русским прибудет так скоро?) Хайрулла приказал руководить боем своему второму помощнику Вахе Кобзоеву, а сам мысленно взывая к Аллаху, отправился в глубину собственных позиций. Сделанные им выводы были неутешительны - засветившись русским, имея на руках нескольких убитых и раненых, о доставке груза можно было забыть напрочь.
  
  Услышав за спиной, на левом фланге группы треск выстрелов, Ефимов облегченно перевёл дух - первая группа во главе с командиром роты подоспела вовремя. Чехи сразу же ослабили, более того, даже на какое-то время почти прекратили огневой напор, и старший прапорщик не стал больше рисковать, дожидаясь второго шанса. Тем более, что уже почти стемнело. Низко пригнувшись, он ужом скользнул к реке, и всем телом одновременно коснувшись волнистой поверхности, ушёл под воду. Вскочив уже на том берегу, он, резко толкаясь от выскальзывающих из-под подошв камней, помчался вперёд, туда, где находилась запомнившаяся ему промоина.
  
  Моджахеды бились до полной темноты и, хотя ещё предпринимали попытки перехватить инициативу, но о том, что бы выйти и захватить всё еще остающегося в русле реки русского, уже не шло ни какой речи. Постреляв, поогрызавшись ещё какое-то время, бандиты стали отползать на противоположную сторону хребта.
  -Отходим! - преисполненным печали голосом приказал Хайрулла, и, пригнувшись, скатился на дно поросшей травой воронки. Бой для амира закончился, теперь все его мысли были заняты будущим. Предстоял крутой разговор с Шамилем Басаевым. И его надо было продумать. То, что придется рассказать о подвигах своих моджахедов, о горах и штабелях вражеских трупов, и что, в конце концов, Басаев сделает вид, что поверил, его волновало мало. Куда больше амира заботило так и не состоявшееся выполнение Басаевского приказа, точнее даже не совсем это, а то, куда и каким образом ему прикажут доставить груз теперь, и не окажется ли это слишком поздно для намеченных Шамилем планов? А если планы Басаева сорвутся... Но об этом не хотелось даже и думать.
  
  Спецназовцы отошли вглубь леса, заняли удобную позицию и организовали круговую оборону. Теперь следовало подвести некоторые итоги и подбить "бабки". К счастью, в группе Ефимова потерь не было ни убитыми, ни ранеными, а вот бойцам Гуревича повезло меньше. Мало того, что ему самому посекло лицо и плечи осколками шального ВОГа, так ещё у двоих бойцов оказались пулевые ранения. У одного насквозь пробило мякоть левого бицепса, а у второго зацепило икроножную мышцу. Но в целом всё обошлось вполне благополучно.
  
  Как оказалось, волновался Хайрулла зря. Басаев в последнюю минуту переиграл собственные планы, и в следующий раз груз предстояло доставить по совершенно другому "адресу".
  
  Ефимов сушил одежду и разгрузку, развесив их на кустах, а сам, завернувшись в спальник, сидел рядом с устало жующим галеты ротным и молчал. Говорить не хотелось. На душе было тоскливо-пакостно. Доложив о трупах, но, не имея подтверждения их наличия, Ефимова ждала довольно неприятная процедура "общения с вышестоящим начальством". Даже захваченные в ходе боя автоматные стволы, (пулемёт покоился на дне речушки, и его ещё было необходимо найти), не давали полной уверенности, что всё обойдётся благополучно. Нет подтверждения, нет результата. Фотоаппарат безнадежно промок. Так что на руках у старшего прапорщика не было даже тех плохо получившихся снимков развороченной головы убитого снайпером боевика. В общем, настроение его было средней паршивости. Утешало лишь то, что все разведчики живы и относительно здоровы. Хотелось спать... но он никак не мог согреться. А в полночь пошёл дождь.
  
  Наутро, прямо по руслу ручья, к месту боя прибыла эвакуационная колонна. Ефимов, злой как чёрт и промокший до нитки - мало того, что вымокшую с вечера одежду так и не удалось просушить, так ещё всё утро ему пришлось нырять, пытаясь в бурных и мутных потоках разлившейся от ночного дождя реки выловить злополучный пулемёт. Счастье улыбнулось, лишь когда он совсем было собирался махнуть на это дело рукой. Последний нырок в центр русла, и правая рука старшего прапорщика коснулась вожделенного предмета. ПК, отнесённый неумолимым течением на десяток метров вниз, попал между двух валунов и намертво зацепился за них коробом. Поняв, что ему несказанно повезло, Сергей выдрал пулемёт из камней и вынырнул на поверхность. Дело было сделано, но теперь его бил жесточайший озноб и, в предчувствии неминуемого насморка, прапорщик материл и злосчастную чеченскую погоду, и реку, так некстати вышедшую из берегов, и грёбанный пулемёт, что не мог зацепиться где-нибудь пораньше и поближе к берегу. Даже относительное тепло гостеприимно распахнутой кабины не смогло вернуть ему благостного настроения. А тут ещё так некстати оказавшийся в ПВД ГРУшный начальник. Сергей, едва узнав о его появлении, решил, что всё, хандец, не видать ему скорой баньки. И как следствие к насморку добавится ещё и часто высыпавшая у него на нижней губе простуда. Но, вопреки опасениям, помыться ему дали, а вот сразу же после этого вызвали в палатку командира батальона.
  -Говоришь, у чехов как минимум двое убитых?! - подполковник Остапенко, поздоровавшись с вошедшим прапорщиком за руку, сразу же взял быка за рога.
  -Я видел двоих, бойцы уверяют, что был ещё третий, раненый. Да и потом трое в русле лежали, но были они убиты или нет, не знаю, - Сергей горько усмехнулся, - не проверял.
  -И фото не получилось? - ехидно спросил-уточнил сидевший тут же в глубине палатки комбат. Он прекрасно знал, что случилось с фотоаппаратом, (теперь его сушили - чистили местные Кулибины), но он-то уже огрёб своё и за не подтверждённые результаты, так что в какой-то мере имел моральное право отыграться на не удержавшем результат, то бишь трупы, группнике.
  Ефимов зло зыркнул на командира, хотел сказать в ответ что-то резкое и... промолчал.
  -Ты лица убитых запомнил? - ГРУшник не обратил на вопрос Трясунова ни малейшего внимания.
  -Возможно, да, - неопределённо пожал плечами Ефимов. - Одного, пожалуй, точно.
  -Тогда подходи сюда, - Остапенко шагнул в сторону от стола, освобождая Ефимову проход к стоявшему на нём монитору компьютера, и тем не менее, оставляя мышку у себя под рукой. Когда же прапорщик приблизился, он, быстро щелкнув кнопкой, открыл первую фотографию.
  -Нет, - Сергей отрицательно покачал головой. Щелчок и новое фото, и снова отрицательный ответ, и так далее и так далее.
  -Подождите, - старший прапорщик сделал движение рукой, словно собираясь перехватить уже готовый ударить по мышке палец. - По-моему, он.
  -Точно? - ГРУшник выглядел озадаченным.
  -Похож, - Сергей попытался соотнести обезображенное смертью лицо убитого с этим жизнерадостно улыбающимся молодым человеком, одетым в цивильный гражданский костюм. - Очень похож, - добавил он после минутного молчания.
  -А если так, - подполковник несколько раз подряд щелкнул кнопкой, и на экране появилось то же лицо, но уже с оружием и в камуфлированной одежде.
  -Почти наверняка он, - Ефимов уже не сомневался. - Я его потому и запомнил, что очень уж он на тувинца смахивал. Я, когда срочку служил, то в соседней роте были два тувинца. Только те небольшого роста оба, но крепкие, коренастые. А этот выше среднего...
  -Может на бурята? - осторожно уточнил ГРУшник.
  -Может и на бурята, только я и тувинцев всего двоих за всю жизнь видел, а бурят и вовсе ни одного. Разве что по телевизору. Во всяком случае, на чеченца он не похож вовсе.
  -Значит, Бурят, - подполковник уставился на растянувшуюся во весь экран фотографию. Затем, словно вспомнив о стоявшем рядом старшем прапорщике: - Спасибо. - И неожиданно перейдя на Вы: - Всё, Вы можете идти, - сказав, шагнул к Ефимову, пожал ему руку и снова повернулся к мерцающему прямоугольнику экрана. В голову поползли всяческие нехорошие мысли. Начатый кем-то пасьянс начал стремительно раскладываться.
  
  Уже к середине следующего дня подполковник Остапенко входил в кабинет своего шефа с внеочередным докладом.
  -...Командир группы опознал в одном из убитых не безызвестного нам Бурята.
  -А он разве ещё жив? - теперь вынужден был удивиться полковник Черных.
  -Получается, до позавчерашнего дня да.
  -Итак, - главный ГРУшник задумался, - что мы имеем: три недели назад его видели в Панкийском ущелье. Но потом ходили слухи, что он был уничтожен при попытке перехода границы. Вроде бы имелись даже подтверждающие этот факт фотографии. Значит, не убит, - полковник левой рукой обхватил скулу и прошелся ладонью по второй день не бритому подбородку. - Интересно, интересно, интересно.
   -Я бы, конечно, мог бы посомневаться в точности опознания, - Остапенко решил не ждать, когда у шефа сформируется мнение, а высказать своё собственное, - но уж больно характерная внешность, не каждый день встретишь чеченца с такими запоминающимися чертами лица. К тому же Бурят являлся правой рукой именно амира ...нского района, где и произошло данное боестолкновение.
  -Кстати, - перебил подчинённого полковник Черных, - ты в курсе, что по сведениям нашей агентуры в этой перестрелке убито семь чехов?
  -Восемь, - лениво отмахнулся Остапенко.
  -???
  -Один умер по пути в больницу.
  -Понятно, - полковник не стал интересоваться в какую именно больницу везли раненого бандита, это был вопрос не его компетенции. - Так, какие будут выводы?
  -Судя по тому, сколь много сил было затрачено на создание легенды о гибели Бурята... А я думаю, погранцам специально подбросили похожий на него труп.
  -Согласен, - кивнул Черных.
  -Так вот, судя по этому, ПЗРКа уже давно находятся на территории Чечни.
  -Знать бы ещё, что они собираются с ними делать, когда и где.
  -Но мы не знаем, - невесело согласился с мыслью шефа подполковник, - следовательно, наша задача сделать всё возможное, чтобы не допустить провоза этого оружия на территорию других регионов...
  -Кстати, - Черных снова перебил так и не успевшего до конца высказаться подполковника, - ФСБешники подтвердили факт закупки ваххабитами двух переносных зенитно-ракетных комплексов "Игла".
  -Тогда всё подтверждается и запланированный "сюрприз" напрямую связан с этими комплексами.
  -Да, похоже, так и есть. Следовательно, бери телефон и звони Трясунову. Пусть его группы днюют и ночуют в лесу, пусть сам ходит на боевые задания, но если ПЗРКа покинут его зону ответственности... - он не договорил. И без этого было понятно, что в этом случае подполковника Трясунова не ждёт ничего хорошего.
  -Пошел звонить, - Остапенко поднялся и решительной походкой вышел из комнаты, оставив своего начальника сидеть в полной задумчивости. В отличие от подполковника, его шеф не был полностью уверен, что запланированный террористический акт должен быть совершен за пределами Чечни, и от этой неуверенности по спине полковника бежали мелкие бисеринки стекающего к пояснице озноба...
  
   Глава 4.
   Пункт временной дислокации.
  
  Слухи в офицерском общежитии расходятся быстро. Не смогли обмануть Олесю ни слова дежурных в Чечне о "якобы частых поездках супруга за водой", отчего складывалось впечатление, что разведчики в Чечне только и делают, что моются, ни собственные уверения Сергея о "сидении на попе ровно". Спустя две недели после назначения старшего прапорщика Ефимова командиром группы она уже знала все подробности этого назначения. Все её опасения, все её догадки об истинной цели этой поездки подтвердились и стали явью. Поэтому, когда она проснулась от стука в дверь их общежитской комнаты, в сердце сразу же ворвалась тревога.
  "Что-то случилось с Серёжей?!" - эта мысль с маниакальной настойчивостью преследовавшая её последнее время, вдруг полыхнула отчетливой вспышкой и выплыла на поверхность липкой паутиной страха. Страха безотчетного, безотносительного и непонятного ей самой. Странно, никогда раньше она не волновалась за него в такой степени как теперь. Нет, она, конечно, как всякая жена переживала и боялась за своего мужа, но вместе с тем в её душе жил тёплый огонек святой и наивной веры, что всё будет хорошо, что ничего плохого с Серёжей, с её Серёжей не случится. Такого не будет просто потому, что такое невозможно. Она не боялась за него ни тогда, когда провожала в Афганистан, ни этой весной, когда её любимый, движимый внезапными и не совсем ей понятными мотивами вновь бросился в огненные объятия очередной не прекращающейся на постсоветском пространстве войны. Но вдруг её святая вера, её наивность дали трещину, словно кто-то ненароком, походя, задул пламя свечи освещающей путь её надежды. Может, пришло время взрослеть? Может, так изменил её переезд в город и последующее поселение в офицерское общежитие, где только и говорили что о войне? А может на то повлиял очередной гроб, пришедший на адрес их части?
  Гроб стоял возле трибуны, обитый красным бархатом и покрытый трехцветным знаменем. Алое пятно на фоне серой унылости плаца. А она, выйдя в холл общежития, смотрела в окно, и люди в зеленых камуфлированных одеждах и голубых беретах нескончаемым потоком шли мимо гроба, отдавая последнюю дань ушедшему в бессмертие воину. Бессмертие, какое к черту бессмертие - очередная строчка на памятнике. Каменное надгробье на могиле и всё...
  Стук повторился. Сердце испуганно вздрогнуло. Олеся, очнувшись от леденящего оцепенения, вскочила с кровати. Словно подброшенная пружиной, накинула на ночнушку простенький домашний халатик и бросилась к двери, щелкнула замком и открыла её, не спрашивая, кто там, боясь, что очередной стук разбудит детей и всё больше и больше страшась неизвестности.
  На пороге стоял незнакомый ей молодой светловолосый старший лейтенант. Сердце на мгновение остановилось.
  -Что-то с Сережей? - с тревогой в голосе спросила она, испуганно прижимая к груди сплетённые пальцы рук.
  -Меня просили... - лейтенант смущенно улыбнулся, и от этой его застенчивой, чуть виноватой улыбки стало ещё страшнее.
  -Что? - уже почти выкрикнула Олеся, едва сдерживаясь, чтобы не схватить старлея за оттопыренные на груди карманы и не выпытать у него всю правду.
  -Понимаете, - старлей ненароком взглянул на часы. Было почти одиннадцать вечера, он понимал, что пришёл поздно, что разбудил людей, что...
  -Он жив? - на её глазах стали набухать слезы. В этот момент до старшего лейтенанта дошло, что своим неурочным появлением он невольно заставил женщину думать о самом худшем.
  -Жив, жив, - поспешно стал заверять он, по чести говоря, даже не зная человека, о котором сейчас шла речь. Ему сказали зайти в пятнадцатую комнату и предупредить о завтрашнем отъезде очередной партии убывающего в Чечню пополнения. А о том, что кто-то может воспринять его появление несколько иначе, он как-то и не подумал. Поэтому теперь поспешно пытаясь хоть этим как-то исправить свою собственную ошибку, принялся уверять стоявшую перед ним женщину, что с её мужем ничего не произошло. Что всё прекрасно, всё просто изумительно. Хотя хрен его знает, где сейчас её муж?
  -А что Вам собственно... - облегчение, вызванное спешными объяснениями офицера, отозвалось головной болью и неожиданной слабостью в ногах. Олесю слегка качнуло и, чтобы не уйти в сторону и не упасть, ей пришлось опереться одной рукой за дверной косяк.
  -Завтра в отряд, - затараторил сам не на шутку разволновавшийся старлей, - уезжает партия с гуманитаркой. На каждого военнослужащего можно передать по одной посылке, не более восьми килограмм. Спиртного не более литра. Посылки принимают до четырнадцати ноль-ноль в клубе части. Вот, - довольный, что отстрелялся, старлей снова улыбнулся своей стеснительной улыбкой и, наверное, в десятый раз извинившись, поспешил смыться.
  "Отправлю, конечно же, отправлю, - у неё не хватало сил выпрямиться. - Так, что он любит? Колбаски, обязательно колбаски. Побольше и подороже. - Шаг в комнату. - Так, что ещё? Спиртное... хм, зачем ему спиртное, он же не пьёт? - и уже закрывая дверь на замок: - Но ведь друзья-то пьют. Положу. Две бутылки... пусть будет..."
  
  По вечерам, в дни, когда мышцы уже успевали отдохнуть от тягот очередного боевого задания, а мысли о предстоящем БЗ ещё не затуманивали голову, Сергею становилось по настоящему тоскливо. Уже не спасали ни бесконечные просмотры видеофильмов, ни игра в неизменную "тысячу", ни мужские разговоры за жизнь. О бабах говорил мало, иногда о политике, но всё больше и чаще о войне. Вечная тема войны, наград и боевых дней могла обсуждаться часами. Но все разговоры когда-нибудь заканчивались, и надо было ложиться спать. И вот тут на Сергея накатывала тоска - злая, безысходная, неимоверно длинная в своём вечернем тягомотстве. Ужасно, до дрожи в спине хотелось домой - хотелось окунуться в мягкие волосы жены, поцеловать и погладить ребятишек. И самое поганое было в том, что винить в невозможности сделать всё это он мог только исключительно одного себя.
  Сегодня был как раз такой день, когда усталость ушла, а новые заботы ещё не появились. Сергей лежал на кровати и пялился в окружающую темень. Сон не шёл. Рядом беспокойно ворочался Фадеев, сопел Гуревич, тихо посапывал старшина. Наконец, уже ближе к полночи, Морфей нашёл лазейку в потоке сознания старшего прапорщика. Он уснул, и эта ночь пролетела почти мгновенно, собственно, и как весь следующий день.
  А вечером комендачи в купе с разведчиками поймали и отмудохали солдата из соседнего полка, ошивавшегося в подозрительной близости от ПВД отряда. Поймали, конечно, комендачи, отмудохали разведчики, отобрали две новенькие разгрузки (одна для автоматчика, вторая для снайпера) и, вышвырнув за ворота, отправили восвояси. А "трофеи" принесли ротному. На что тот только мысленно хмыкнул: "мол, срочноганы, что с них возьмёшь, контрачи нипочём бы не отдали, тут же другой какой-нибудь мабуте и впарили бы", но вслух говорить ничего не стал. Бойцы, принёсшие ему отобранное имущество, ушли, а буквально через несколько минут в командирский кубрик тихонечко постучали, и на грозный командирский окрик:
  -Входи! - в приоткрывшуюся дверь посунулась хитрая мордочка сержанта Шадрина.
  -Командир, - обратился он сразу к чему-то уже улыбающемуся ротному. - Тут такое дело... - нарочито длинная пауза, должная показать искренне смущение. Что Виталик хороший артист - в этом никто и никогда не сомневался. - В общем, это мои разгрузки.
  -Та-а-ак, - протянул ротный, - мы-то со старшиной гадали, куда это у нас ротное имущество пропадает. Значит, что получается: "Тихо стырил и ушёл, называется - нашёл?"
  Но Виталика смутить было не так-то просто.
  -Да нет, командир, ты что! - в притворном возмущении запротестовал Шадрин. - Это у меня ещё с прошлой командировки остались.
  -Ну и ладушки. А деньги ты с него уже получил?
  -Естебственно, - довольно заулыбался Шадрин, мол, за кого вы меня принимаете, я что, лох чилийский, чтобы под честное слово своё имущество разбазаривать?
  -Тогда совсем хорошо: и ты деньги получил, и в роте на две разгрузки больше станет.
  -Командир, - заканючил Виталик, - да нельзя так, нехорошо, он к нам как к людям, а мы... Командир, мне что теперь, себя не уважать? Командир...
  -На, - Фадеев шлепнул в протянутые руки старшего сержанта предметы его домоганий. - Но если ещё раз кого поймают с "твоим" имуществом... - ротный особенно выделил слово "твоим".
  -Ни-ни, командир, больше ни разу, - прижимая добычу, заверил Виталик и, быстро развернувшись, шмыгнул за дверь.
  -Ты думаешь, он за того вояку переживает? - Вадим улыбался.
  Присутствовавший при всём этом "цирке" Ефимов пожал плечами.
  -Конечно же, нет, это он так за канал сбыта волнуется. Если проданное тут же начнут отбирать, кто ж сюда пойдет? И куда девать очередные трофеи? Вот и оно. Гляди, сегодня еще с комендачами разборки будут, по-тихому конечно, но конкретно. Да и хрен с ними, - ротный замолчал, а Ефимов так и не поняв, с кем хрен: с очередными продаваемыми разгрузками или с солдатами комендантского взвода, плюхнулся на свою кровать и взял в руки книгу. Впрочем, ему, как и ротному, это было совершенно по барабану. Итак, Сергей читал, а ротный потянулся рукой к телевизионному пульту.
  
  Посидев некоторое время перед телевизором, Фадеев, мысленно улыбаясь, ушёл на совещание. Вернулся же через час и в мрачном расположении духа.
  -Задолбали! - Вадим со злостью швырнул на кровать исчирканный закорючками блокнот. - Собирайся, Серега, в путь, на тебя БР пришёл.
  -На когда? - нисколько не удивившись подобному обстоятельству, уточнил Ефимов. Вся его жизнь здесь только и состояла что из перерывов между БЗ и собственно самих боевых заданий.
  -На завтра, к хренам собачим. А я и после предыдущего ёще отдышаться не успел.
  -Опять отрядом? - со дня их возвращения в ПВД прошло лишь три дня, но это нисколько не огорчало старшего прапорщика. По нему так было и лучше, что ни говори, а на задании время летело значительно быстрее.
  -Я с первой и третьей группой, - всё ещё продолжая негодовать, Фадеев переложил брошенный блокнот на стол и плюхнулся на тоскливо заскрипевшую пружинами кровать. - А на тебя отдельный БР. Вы завтра сперва в горную группировку поедете. Там будет уточнение задачи и всё такое. В целом должны будем идти навстречу друг другу. В общем, комбат доведёт.
  -Он что, тоже поедет?
  -Да собирается вроде... - на этом разговор был окончен. Ротный заслал "гонца" к командиру хозяйственного взвода за "дополнительной пайкой", а Ефимов отправился на ЦБУ "рисовать" очередное "Решение".
  
  -Командир, - Шадрин высунулся из солдатской половины палатки, - я АС "Вал" возьму?!
  Сказано это было таким тоном, что не понятно, то ли сержант испрашивал разрешения, то ли лишь ставил Ефимова в известность о своих намерениях, но Сергей не стал ломать над этим голову и согласно кивнул.
  -Бери, - за последнее время его мнение о Шадрине как о замкомгруппе значительно улучшилось. Прапорщик окончательно понял, что в дни нахождения группы в ПВД, достаточно сообщить Виталику о поставленных вышестоящим командованием задачах, (а различные хозяйственные работы находились всегда), и они будут выполнены точно и в срок. Можно было даже не проверять. Но вот относительно выполнения задания боевого ... точнее, Шадринской готовности к его выполнению, вот тут старшего прапорщика терзали смутные сомнения. Может именно поэтому он так легко согласился с высказанным предложением?
  "Виталик, блин, он, видишь ли, в горы собрался. - Ефимов не сдержался и мысленно выругался. - Куда ему с его-то телосложением? На одну сопку поднимется и сдохнет. Лучше бы в ПВД сидел, но если уж идёт, так пусть лучше с "Валом". На много не намного, но всё же легче, чем Калаш таскать.
  -Спасибо, командир, спасибо! - Виталик благодарил так, будто Сергей оказал старшему сержанту Шадрину услугу как минимум на миллион долларов. А на самом деле, подумаешь, определил ему более лёгкое оружие. Меж тем на короткой дистанции чем "Вал" хуже АКМСа? В умелых-то руках...
  
   Глава 5
   "Свои" люди
  
  Каково же было удивление Ефимова, когда на построение перед убытием на боевое задание выпрошенный Шадриным АС "Вал" оказался притороченным к рюкзаку, а в руках старший сержант держал новенький РПГ -7. Портплед, забитый "кучей" осколочных "карандашей", лежал рядом, ещё несколько выстрелов виднелось из рюкзака рядового Довыденко.
  Разглядев всё эту "вооружённость", Сергей непроизвольно сглотнул, не понимая, не видя смысла в действиях своего зама, и сперва хотел спросить: всерьёз тот собирается всё это таскать или шутки ради до ближайшего взгорка прихватил, но промолчал. Говорить и разбираться нужно было раньше, когда почти не глядя подмахнул свою подпись под БЧСом, распечатанным всё тем же Барановым. А ведь сто пудово РПГ там был, вот только что записан он на Виталика, Ефимов не мог даже и предположить. Конечно, можно было бы списать собственный просчёт на излишнюю нервозность, предшествовавшую выходу на боевое задание, (неожиданно вывод групп перенесли с четырнадцати ноль-ноль, на девять часов утра и собираться пришлось в спешке). Но оружие оставалось оружием, и небрежность в отношении его получения могла обернуться весьма чреватыми последствиями. Что ж, это был урок, и Сергей сделал себе в памяти очередную глубокую зарубку.
  
  Шамиль не был уверен, что среди его окружения нет предателей. Если у него были свои люди среди русских, то почему бы таких же "своих" только с обратным знаком не могло быть и среди чеченцев? Легко. Басаев был почти уверен, что его предают, сливают информацию. Пусть и не из первых рук, пусть не всю, но всё же большую её часть. Но сейчас это было ему даже на руку. Конечной цели предпринимаемых им шагов не знал никто, даже самые близкие, самые преданные. Только он и тот человек из Большого города. А план Шамиля был столь велик, что он сам себе запретил лишний раз вспоминать о нем - не дай Аллах проговоришься во сне. Всё было не так в его плане, как он расписывал своим людям: и место, и время. Но русские не должны были даже подозревать, что он вовсе даже не стремится вывезти ПЗРКа из Ичкерии, что "сюрприз" ожидает русских не где-нибудь там, далеко, в глубине России, а здесь. Что комплексы не следует никуда доставлять и перевозить, что они уже и так находятся в нужном ему месте - в нужном районе, что до точки их предстоящего применения менее чем полдня пути, что у него есть четверо всецело преданных людей (а большего для воплощения его плана в жизнь и не надо), готовых выполнить любую его команду. Но чтобы русские спецслужбы всего этого не заподозрили, следовало создавать видимость его стремления вывезти это смертоносное оружие за пределы республики. Прошлый раз Шамиль специально отправил отряд Хайруллы через район, где действовали русские спецназовцы-разведчики. Никто, конечно, не предполагал, что тот напорется на засаду, но это случилось и даже к лучшему, (Аллах с радостью примет к себе погибших героев). Хайрулле пришлось отступить, и ещё несколько дней ожидания было выиграно. Теперь следовало провезти комплексы так, чтобы люди Хайруллы не пострадали, иначе могли возникнуть сомнения в способностях самого Шамиля строить планы и воплощать их в жизнь. Перевозя "Иглы" с места на место, он, конечно же, рисковал потерять их, но риск того стоил - чтобы обмануть контрразведчиков, требовалось нечто большее, чем игры в "макетики". Гораздо большее. И он был готов рискнуть, хотя какой риск, если он не сомневался что выиграет. Подумав о предстоящем торжестве, Басаев заметно повеселел. Он молился Аллаху, но больше верил в собственную удачу, чем в ласковую длань Всевышнего. А удачу он любил держать за руку.
  
  Везший спецназовцев "Урал" подбрасывало на колдобинах. Сидевшие на лавочках бойцы каждый раз при этом подлетали вверх и нещадно матерились. Находившийся вместе со своими бойцами в кузове Ефимов попробовал закрыть глаза и хоть на минуту забыться. Где уж там, машину трясло, в кузове что-то звякало, а бронированные двери жалобно скрипели, словно готовились вот-вот развалиться и грохнуться о землю. Наконец, казалось бы, уже бесконечная дорога закончилась. Колонна знакомо повернула направо и, размесив слегка ссохшуюся после своего предыдущего приезда грязь в жидкое месиво, вползла за периметр колючей проволоки. Всё здесь было привычно знакомо. И на какой-то момент Сергею даже показалось, что он никуда не уезжал, просто вернулся со слишком затянувшегося боевого задания.
  -Серёга, брат! - широко распахнув свои объятья, навстречу старшему прапорщику вышел командир второй роты майор Никишин. - Опять к нам? - Ефимов кивал, и тот в ответ жизнерадостно улыбался. - Во сколько выход?
  -Не довели, - Сергей неопределённо пожал плечами.
  -Тогда давай заходи в палатку. Твоё место свободно. Бойцы, - тут Никишин увидел крутившегося около БТРа Шадрина, - Виталёк, друган, здорово!
  -Салют! - совсем не по уставу, а как старого знакомого поприветствовал тот старшего по званию и должности.
  -Виталёк! Я твоего группника забираю. Зарули бойцами, пусть не шарашатся где попало.
  -Всё будет спок, - успокоил тот Никишина и, повернувшись к столпившимся вокруг своего имущества бойцам, громко скомандовал:
   - Вторая группа, похватали шмотки, и за мной! Шевелись уроды, шевелись, бога душу мать! - а дальше ещё заковыристее и мудрёнее...
  Ефимов хмыкнул, но мешать сержанту рулить не стал. Как говорится: не стреляйте в пианиста, он играет, как умеет. Шадрин по-другому не умел, но с матом руководить у него получалось здорово.
  
  Полковник Черных пребывал в задумчивости. Только что полученные данные были не проверенными, но рискнуть стоило. К сожалению, всё, чем он на данный момент располагал - это одна разведывательная группа. Большего не было. Хотя может это и хорошо, что одна? Меньше вопросов, меньше подозрений? Случайность. В его власти было перенацелить группу, изменить её район разведки. Но сделать это без согласования с Ханкалой? А если по этим квадратам будет бить артиллерия? - на секунду его охватили сомнения, но лишь на секунду. - Да и хрен с ней, не с артиллерией, ничего с группой не станется, отойдёт, укроется в какой-нибудь расселине, воронке, да мало ли укромных мест...
  Полковник Черных не был жестоким человеком, ему по-человечески было жаль погибающих в Чечне мальчишек. Но если на кону стояли жизни сотен мирных людей, да к тому же ещё и собственная карьера... Впрочем, карьеру он уже сделал, подняться выше возможностей у него не было.
  "Риск - благородное дело, - вроде бы перестав колебаться, решил Черных, но в глубине души небольшая червоточинка всё же осталась. - Вот только как отреагирует Ханкала? Не станет ли по своей тупости чинить препятствия выполнению поставленной им задачи? Этого полковник не знал, но надеялся, что задуманное им дело выгорит...
  
  Комбат, прихватив с собой майора Пташека, умотал в группировку на согласование или чёрт его знает для каких целей. Вернулись они уже под вечер, не в самом лучшем расположении духа и изрядно навеселе.
  -Так, Ефимов, - Трясунов махнул рукой, подзывая командира ...второй группы к расстеленной на столе карте района. - Отмечай координаты: Х... У... пересечение троп, Х... У... заброшенная кошара, Х... У... высота 608.7, Х... У... одиночное здание. Записал?
  -Так точно! - Ефимову не нужно было долго всматриваться в карту, чтобы понять, что предназначенный ему район сместился на несколько квадратов западнее.
  -Начинаешь движение сразу же, как стемнеет, - вмешался в их разговор майор Пташек. Он уже с трудом ворочал языком, чувствовалось, ещё чуть-чуть и его окончательно развезёт.
  -Пойдешь по руслу реки, - Трясунов провел авторучкой по голубым извилинам, обозначающим речное русло, - вот так, вот сюда, до впадения в неё ...ка.
  -Но вот тут, - прапорщик показал точку на карте, - блокпосты пехоты.
  -Предупредим, - отмахнулся от вопроса комбат, как будто это уже было дело решённое. - По нему подниметесь до вот этого ручья, и в месте впадения его в ...лк организуете засаду. Затем три дня поиска. Как обычно. Вопросы?
  -Вопросов нет, я всё понял, - отрицательно замотал головой командир ...второй группы, не желая продолжать беседу со всё более и более хмелеющим командиром отряда.
  -Тогда свободен, можешь идти готовиться к выходу.
  -Есть! - Ефимов развернулся и, подхватив рюкзак, (автомат, направляясь к столу, он автоматически взял сразу, да так и продолжал держать в руке), вышел на свежий воздух.
  Солнце, сев в небольшое пушистое облачко, плавно покачиваясь, опускалось за позиции морпехов. Дневная жара уступала место вечерней свежести. Где-то отдаленно работал пулемёт, в небе над палаткой промелькнула первая летучая мышь.
  -Шадрин, - позвал Сергей своего заместителя, шкерившегося в палатке личного состава второй роты, и когда тот выглянул, отдал команду: - Готовность два часа. Пока можете поужинать и поспать.
  -Нормально! - Виталик довольно улыбнулся и исчез за тотчас же захлопнувшимся пологом. О том, что ночью, возможно, спать не придётся вовсе, об этом Ефимов не упомянул специально, спать бойцы всё равно не лягут, пока со всеми не переобнимаются и досыта не наговорятся, а портить им настроение заранее не хотелось.
  
  Едва Ефимов со своими разведчиками выбрался из первого на их пути населённика, как и без того не слишком облачное небо окончательно разведрилось, и из-за горизонта выплыла большая ровозовощёкая луна. Она медленно и торжественно всплывала над росшими на вершинах хребтов деревьями, поднимаясь всё выше и выше, разгораясь как включенный и оставленный на ночь светильник. Её блекло-желтые лучи проникали сквозь листву деревьев, падали на бело-серые камни речного русла, отражались золотистыми мерцающими пятнами от бегущей между камней воды и предательски высвечивали длинную цепочку бредущих по речному руслу спецназовцев.
  -Екарный бабай! - приглушённо выматерился Ефимов. Абсурдность ситуации приводила его в бешенство. Он чувствовал себя как агнец, приготовленный для заклания. Окажись противник справа, слева, заметь он спецназовскую группу первым - и спасения не будет. Наверное то же чувство испытывали бойцы, идущие в головном разведдозоре, нервное напряжение нарастало, движение колонны замедлилось.
  "Скрытное и бесшумное передвижение..." Сергей снова выругался. Ночь спасительная, укрывающая, одним появлением ночного "софита" превратилась в злейшего врага. Выйти из русла Сергей не мог - слева дорога и блокпосты нашей пехоты, справа сплошные непролазные чащобы с чередующимися друг за другом разломами, оврагами, передвижение по которым чревато даже днём, а уж ночью... Идя краем реки, он рисковал застрять суток на двое, а приказ комбата был однозначен: организовать засаду в русле ...ка не позднее десяти часов утра. Возможно, Трясунов всё рассчитал правильно, но луна...
  -Командир, - сперва послышался легкий шорох шагов, затем показалась знакомая фигура Шадрина.
  "Ну, этот-то ещё чего?" - с тоской подумал Ефимов, слегка приостанавливаясь, чтобы не заставлять бежать и без того, наверное, запыхавшегося сержанта. К удивлению группника дыхание догонявшего оказалось ровным.
  -Командир, - повторил тот снова.
  -Ну и? - Ефимов почти остановился.
  -Нужно переждать.
  -Что переждать? - не понял его старший прапорщик. Настроение было и без того, мало сказать, хреновое, а тут ещё этот со своими советами.
  -Пока луна зайдёт, - в блеклом свете ночной предательницы было видно, как Виталий взглянул на свои командирские часы. - Часа через четыре.
  -Может, ты и прав, - Сергей не спешил ни спорить, ни сразу же бездумно соглашаться с доводами старшего сержанта. "Четыре часа... успеем ли миновать следующее селение до рассвета?" - о том, что потом придется ещё идти по ведущему к цели хребту, покрытому чахлым редколесьем, об этом Сергей предпочитал не задумываться.
  -Успеем командир, успеем! - Шадрин словно прочитал его мысли.
  -А, чёрт с тобой, если что - побежим бегом, - наклонившись к самому уху сержанта, пообещал Ефимов.
  -Успеем, - уверенно заявил замкомгруппы, и довольный удачным завершением собственной миссии, остановился, дожидаясь подхода тыловой тройки.
  
  Тыловой разведдозор- змеиный хвост, вечно догоняющий свою голову. Позже всех вступающий в бой и позже всех из него выходящий. Потенциальные герои. Вечно идущие - когда головняку поступает команда "начинаем движение", тыл ещё только собирается сесть на отдых. Но как всегда не успевает. Вот потому опытные командиры и выбирают в тыл самых выносливых. Виталик напросился сам, его никто не заставлял, не упрашивал. Так захотел. И пусть. Пусть хоть иногда тянет лямку наравне со всеми, и не смотря на прошлые заслуги, и не смотря на возраст, не смотря ни на что. Пусть.
  
  Сергей не стал говорить "Чи", останавливая впереди идущего. А просто догнал и положил руку на его плечо. Боец дернулся, обернулся и замедлил шаг.
  -Передай по цепочке, первое удобное для обороны, поросшее деревьями место- и привал. Давай, - Сергей разжал пальцы, отпуская плечо своего разведчика, и тот, слегка прибавив скорости, поспешил догнать всё дальше и дальше уходящего вперёд Юдина.
  Прежде чем Прищепа, (на этот раз вызвавшийся идти первым), выбрал подходящее местечко, они протопали больше километра.
  
  В сотне метров от села река делала плавный изгиб, прижимаясь к идущей по левому берегу дороге, (кое-где подмыв и без того крутую насыпь), а по правому нанесла большую песчаную отмель, уже давно и обильно поросшую молодыми деревьями. Спецназовцы вошли под тень этих деревьев, и тут же рассыпались в разные стороны, занимая круговую оборону.
  -Командир, - Сергей сидел на корточках подле настраивающего радиостанцию Каретникова, когда у него над плечом раздался приглушённый шёпот рядового Юдина.
  -Чи? - негромко отозвался Ефимов.
  -Когда мы входили... Прищепа сказал доложить... В общем, - в голосе говорившего отчётливо слышалась дрожь, похоже, за те несколько минут, что группа находилась на занятой позиции, запотевший Юдин успел замёрзнуть.
  -Короче, Склифосовский, - почти ласково поторопил его старший прапорщик.
  -Когда мы входили, - голос бойца наконец обрёл надлежащую уверенность, хотя по-прежнему звучал на грани слышимости, - вон там в домике, - Сергей невольно повернул голову в направлении давно замеченного им строения. А разведчик продолжал шептать, - горел свет, а потом погас.
  -А не показалось?
  -Нет, вряд ли, мы оба видели. И в кустах возле самого берега кресло. Прищепа садился, с него дорогу хорошо видно.
  -Думаете, наблюдатель? - это становилось интересным. Сергей поморщился, вот только что делать с этим интересом? Сообщить в "Центр"? Если на утро придут и ничего не обнаружат, засмеют. А то, что после ухода группы спугнутый вражеский наблюдатель свои следы подчистит, сомнений не было. Не идиот же он, в конце-то концов.
  -Товарищ прапорщик, может домик проверить?
  Сергей задумался. Возможно, стоило и согласиться. Но если чех не дурак, то уже смылся - это раз, если дурак, то, погасив свет, спокойно дрыхнет в своей койке - это два, и три - это если не дурак, но слишком самоуверен, то сейчас, обложившись гранатами и взяв в руки автомат, ждет, когда русские пожалуют по его душу.
  
  Находившийся в избушке моджахед по имени Мухади не был ни первым, ни вторым, ни третьим. У него просто не оказалось выбора. Спецназовцы появились так внезапно и так быстро растеклись в разные стороны, что он не успел даже опомниться, как они отсекли ему все пути к отступлению, отрезав от реки сразу с трех сторон света: юга, запада и севера. С востока же спастись бегством не позволяла почти отвесно поднимающаяся вверх глинистая стена обрыва. Вначале он решил, что русские пришли по его душу и уже приготовился дорого отдать свою жизнь, когда понял, что эти до зубов вооружённые люди до своего появления здесь знать не знали о его существовании. Значит, должны пройти мимо. Единственное, что теперь беспокоило Мухади, а вдруг его присутствие выдал не сразу притушенный свет лампы? Подумав об этом, он зябко поёжился, и ещё крепче сжав лежавший на коленях автомат, продолжил своё томительное ожидание.
  
  Сергей всё ещё раздумывал. Служба в пехоте научила многому, в том числе осмыслению и построению логического продолжения происходящих событий. К тому же опыт подсказывал проверенную схему поведения - при входе в здание, занятое противником - дверь, очередь, граната, взрыв, вход в помещение. Можно гранату и очередь поменять местами, но без времени на рассуждения, дверь, очередь, граната, взрыв, рывок вперёд. Увы, ни один из этих вариантов не годился. Уверенности в том, что в доме находится боевик, не было, а если и есть, то вдруг вместе с ним там мирняк? Судьба арестованного Ульмана, Ефимова не прельщала. Так что, подойти к двери и постучаться: здравствуйте?! Не желаете ли сдаться в плен? Смешно. Ночью сам бог велел в ответ пальнуть из всего, что только можно и, воспользовавшись темнотой, скрыться. Само собой разумеется, такой вариант тоже не годился. Конечно, можно попробовать подкрасться к окнам и понаблюдать-послушать, но перед домом совершенно голая открытая местность, едва ли чех подпустит к себе кого-либо ближе, чем на расстояние видимости. Ведь свет кто-то потушил, а значит, скорее всего, потушивший его не спит. Ну не кретин же он в самом-то деле? Не кретин... А что, если в здании никого нет и не было, а бойцам всё же померещилось? Может это был блик от стёкол - отражение бледных лунных лучей? И всё же... всё же здесь в этом лесочке почти стопроцентно находится чеховский наблюдательный пункт. Значит, чех всё же был... значит, надо доложить, чтобы проверили. Надо доложить... Но напуганный наблюдатель к утру наведёт в своём "гнёздышке" чистоту и порядок - уберёт все следы своего пребывания и на несколько дней заляжет на дно. Как поступить? Не сообщить "Центру", побоявшись выглядеть смешным глупо, сообщить и на некоторое время стать предметом шуток ещё глупее. Да хрен с ним, с пособником-наблюдателем, а то мало их среди местных жителей... Через одного...
  -Ладно, хорошо, молодец, - Сергей одобряюще положил руку на плечо Юдина, - правильно сделали, что доложили. Иди к тройке. И не ломай голову, чех уже наверняка давно смылся.
  Убеждая бойца, Ефимов пытался убедить в этом самого себя.
  
  А Мухади, наконец, поняв, что его "крепость" никто штурмовать не собирается, расправил поникшие было плечи и пальцами левой руки загнул усики чеки у лежавшей на столе гранаты. После чего уселся в кресле поудобнее и предался своим далеко отстоящим от войны мыслям, но автомат из рук выпускать не стал. Он сидел так до тех пор, пока не зашла луна, а колыхнувшиеся под окном тени не подсказали ему, что русские наконец-то уходят, покидая поросшую лесом песчаную косу, чем-то так приглянувшуюся им этой ночью. Надо было бы сообщить амиру о разведывательной группе русских, но радиосвязи у Мухади не было, бежать же среди ночи до ближайшего тайника не хотелось. Великим патриотом он не считал, да и особой ненависти к русским тоже не испытывал. А воевал...что ж, жить-то как-то надо. Посидев так ещё несколько минут, Мухади положил оружие на стол, уселся поудобнее в кресле и погрузился в сладкую дрёму.
  
  -Три минуты - начало движения, три минуты - начало движения, дистанция десять метров, - едва слышно бухтел рядовой Гришин, передавая по тройкам приказ группника о выдвижении. Сказав, контрактник бежал дальше, а за его спиной начиналась суетливая возня: кто-то подтягивал слегка отпущенную разгрузку, кто-то запихивал в рюкзак вынутый коврик, кто-то спешил в преддверии предстоящего движения слегка облегчиться.
  Луна ушла за горизонт, но на воде по-прежнему играли блики никогда не гаснущего в Чечне электрического света, падающего из окон, стоявших по левому берегу домов и разливающегося от повсюду развешанных уличных фонарей. Казалось, что чеченцы не знают даже такого слова "выключатель". А что выключать, если за электричество они не платят? А если оно даром, то пусть светит, освещая чёрную бесконечность ночи.
  Ефимов посмотрел вдаль на темное в жёлтом электрическом свете речное русло, вздохнул и, накинув на плечи лямки рюкзака, взял в руки оружие.
  -Пошли? - буквально из-под низко нагнутой ветки дерева вынырнул уже полностью экипированный Шадрин.
  -Пошли, - согласился Сергей. И тут же отдал команду впереди стоящему Тушину: - Двигаем!
  Перед этим БЗ Ефимов переставил Тушина и Довыденко, поменяв их местами. Довыденко, находясь в головном дозоре, слишком нервничал, и это сразу (ещё на первом боевом задании) бросилось в глаза идущему за ним старшему прапорщику.
  "В тыловой тройке ему будет поспокойнее, - решил Ефимов, - а если что, то и присмотреть за ним там кому тоже найдётся. Командирская хватка у Шадрина крепкая. Бойцы его тройки разве что на цыпочках перед ним не ходят".
  И рассудив таким образом, Сергей отправил рядового Довыденко в тыл, и больше за него не переживал.
  
  Всё, людская цепь тронулась с места и вышла на открытое пространство речного русла. К счастью, опасения Ефимова оказались напрасными: электрический свет хоть и слепил глаза, но всё же его мощности не хватало, чтобы подобно лунному осветить сразу оба берега реки. На правом, удаленном от села участке было относительно темно. Сергей почти упокоился и уже начал подумывать, что им все же удастся сохранить хоть какую-то скрытность, когда впереди идущий разведчик-пулемётчик рядовой Тушин остановился, и со стороны головняка послышались быстро приближающиеся шаги.
  -Командир, - из темноты показалась широкоплечая фигура рядового Прищепы.
  -Что у тебя? - появление контрактника удивило, но не обеспокоило командира группы. Если бы было что серьёзное, уже б стреляли.
  -Там справа тоже дома, свет, - чувствовалось, что Прищепа едва сдерживается, чтобы не разразиться отборной руганью.
  -Плащ-палатку, - скомандовал Ефимов, садясь на колени, доставая из кармана карту, а заодно и черный прямоугольник джипиэса. По прикидкам старшего прапорщика, они уже почти закончили свой путь по реке, и где-то здесь совсем рядом должно было быть место впадения небольшой речушки. Именно по её руслу, повернув вправо, и предстояло продолжить своё движение Ефимовской группе.
  Зашуршала разворачиваемая палатка, и темный полог, накрыв прапорщика, соприкоснулся краями с каменистой почвой. Подождав, когда разведчики обожмут края плащ-палатки, Сергей включил джипиэс, и пока светлые и темные точки на электронном экране, обозначающие летающие над миром спутники, собирались в достаточную для снятия координат стайку, он развернул карту и попробовал приблизительно определить точку своего стояния. Всё правильно, до места слияния речных вод оставалось совсем ничего. Сняв координаты, Сергей соотнес их со своими соображениями. Судя по данным электронного прибора, до нужного поворота было ещё ближе, чем ему думалось, то есть совсем ничего. Сложив карту и отключив джипиэс, Ефимов тихонько скомандовал:
  -Убирай! - брезентовый край плащ-палатки пополз вверх, впустив под себя струю свежего воздуха. После нагретого дыханием подпалаточного пространства он казался не просто свежим, а реально холодным.
  -Командир, - первым, кого увидел Сергей, освободившись от брезентового полога, был старший сержант Шадрин. - Там два дома по сторонам ручья. Я, пока вы тут... вот... сходил, посмотрел. Бесполезно, скрытно не пройти. Светло, как днём.
  -Так, - Сергей, только что разглядывавший карту и вполне отчётливо представлявший окружающую местность, понимал, что другого пути нет. Пока они станут взбираться вверх по отвесным стенам речного берега, наступит утро, и на сам хребет придется подниматься уже днем. Если, конечно, вообще смогут подняться и при этом никто не сорвётся и не переломается. - Предложения?
  -А, мать её грёб! - не сдержался Шадрин. - А пошли они все нах, мы что ли с Вами планировали этот маршрут? Вот и путь идут... все... они... С-с-с-уки. Хотя бы на карту разок глянули, наверняка там вокруг ручья домики понатыканы.
  Ефимов угрюмо хмыкнул и промолчал. Он-то эти домики видел, только не придал значения. Может, они давно не жилые? Доверился вышестоящему начальству. Оно-то ведь должно было знать обстановку, раз планировало этот маршрут?! Ведь думали, наверное, решали, куда и зачем, а не просто так ручкой в карту тыкнули. Эх, блин, ну как же так-то, господа начальники? Впрочем, и сам хорош! Надо было не просто посмотреть, но и уточнить.
  -...ляха муха, - появилось желание громко и матерно выругаться. На душе стало погано. Утешало лишь то, что о горящих в ночи огнях не подумал не только он. Увы, о них не вспомнил никто из присутствовавших на постановке задач офицеров. А ведь там были и ротный, и почти все группники второй роты. Хотя им-то что, это не их боевая задача, а значит, и не их головная боль... - из провала безрадостных мыслей Сергея вывел поспешный шёпот стоявшего рядом Шадрина.
  -Пойдем, командир, где определили. В задницу их, и пусть все видят. Обстрелять, если повезёт, то не обстреляют, а что чехи к нам на засаду не придут, да и хрен с ними. Может, их тут и нет. А может, никто нас и не заметит, ночь ведь, спят.
  -Может, - неохотно согласился Ефимов. По всему выходило, что Шадрин прав и выбора у них нет. - А, мать его грёб! - повторил он вслед за своим сержантом и, махнув рукой, совсем по- Никишински скомандовал:
   - Алга!
  Заглушаемые бормотанием реки, чуть слышно заскрипели камни, и группа, подгоняемая близостью наступающего утра, двинулась в направлении уже виднеющихся впереди зданий.
  
  Идрис со своими людьми, заночевав в тайном схроне, расположенном сразу же за двором надёжного человека, рассчитывал выйти в путь на рассвете. Дело, по которому его отправил амир, не предполагало рискованной спешки. Во всех его действиях не должно было быть места случайности. Всё, что ему предстояло сделать, было поэтапно расписано на бумаге и тщательно выучено. Куда, во сколько, как, где. По часам, по минутам, в точности придерживаясь графика. Идрис спокойно спал, зная, что едва забрезжит - его разбудят, но его разбудили раньше. Во дворе остервенело брехала собака.
  
  Всё оказалось даже хуже, чем мог предположить решившийся на эту авантюру Ефимов. Дома стояли едва ли не у самого уреза воды... с обеих сторон. Бивший во все стороны свет уличных фонарей слепил. У Сергея появлялась идея расстрелять их из бесшумников, но он быстро отказался от этой мысли. Звуки бьющегося стекла и стук попавших в абажур или столбы пуль, (гарантии, что этого не произойдёт, не мог дать никто), разбудил бы хозяев почище, чем скрип камней под ногами разведчиков. Оставалась надежда, что в домах все спят и их никто не заметит. Эта надежда рухнула с первым звоном поднимающихся звеньев собачьей цепи. Сидевший на привязи пес, смесь среднеазиатской овчарки и какого-то местного волкодава, лениво поднял морду вверх, и первый раз, так, чтобы только обозначить свое присутствие, негромко брехнул. Затем, видимо, недовольный, что потревожившие его сон никак не отреагировали, и вместо того, чтобы повернуть назад, как ни в чём не бывало пошли дальше, сердито рявкнул и зашёлся в долгом, неприличествующем такому большому псу, лае. Спецназовцы, понявшие, что теперь уж точно терять нечего, подхватились и перешли на бег, спеша как можно быстрее покинуть освещенное пространство. Вскоре устье речушки осталось позади, и лишь сидевший на цепи пёс продолжал обеспокоенно лаять, а головной дозор разведгруппы вновь перешёл на шаг.
  
  Никто не видел, как отдернулась и тут же задернулась занавеска на окошке выходившей окнами на речушку спальни. Человек за окном покачал головой и, сильно сутулясь, шагнул в глубину комнаты.
  
  Когда группа удалилась от освещённого пространства на несколько сот метров и растворилась в темноте утренних сумерек, Сергей догнал впереди идущего Тушина и приказал остановить группу. Светало. Стоило оглядеться, прежде чем решить, как двигаться дальше. Впрочем, выбор оказался небогатый - передвигаться по руслу реки в свете наступающего дня, тем более что их уже могли видеть, было нельзя. Поэтому, остановив группу, Ефимов бросил взгляд вправо, влево, вдоль береговых обрывов.
  В сумеречном свете раннего утра изгибы левого берега, находившегося по правую руку от топающих вверх по ручью разведчиков, просматривались довольно отчётливо. И сразу же стало ясно: пути там нет, он слишком обрывист, к тому же изрезан многочисленными, большими и малыми оврагами, поросшими колючими кустарниками. Близ русла овраги превращались в многометровые расселины, а выше по склону, там, где они становились мелкими и легко проходимыми, вершина хребта зияла одной большой, покрытой чахлой травой проплешиной. Так что для дальнейшего пути оставался только берег правый, относительно полого поднимающийся вверх и плавно переходящий в заросшее лесом плато. Плохо было только то, что оно было густо заминировано. И если судить по карте минных полей, они (минные поля) в нескольких местах узкими языками спускались прямо к речному руслу. Но сделавший выбор Сергей рассчитывал, что на склоне весенние воды и осенние дожди успели смыть смертоносные штуковины в речное русло. К тому же привычка смотреть под ноги и не ступать куда попадя прививалась бойцам ещё на боевом слаживании.
  "Будем идти, надеясь на собственный опыт и удачу, а там, глядишь, нам и повезёт", - подумал Ефимов и, отдаваясь воле его величества русского авось, махнул рукой, указывая направление движения.
  -Чи, чи, чи, - переданная команда побежала по людской цепочке. Шедший в головном дозоре первым рядовой Прищепа обернулся, посмотрел на Юдина, увидев его направляющий жест, кивнул и, забирая влево, начал медленный подъем вверх по склону.
  
  В том месте, где разведгруппа выходила на берег, он образовывал небольшой, сантиметров восемьдесят, обрывчик. Закинув на него ногу и ухватившись левой рукой за тонкую ветку одиночного куста, Ефимов подтянулся и, наконец, выбрался из речного русла. Светало. Стали видны контуры не только впереди идущего, но и идущего впереди него.
  "Глядеть под ноги. Мины", - передал Сергей по цепи и невольно сам опустил взор вниз. Как оказалось, они шли по узкой тропинке, натоптанной тысячами ног. Только ходили здесь не люди, а мелкие коровы и большие темные буйволы.
  "Отлично", - Ефимов, впервые встретив на сегодняшнем пути хоть что-то положительное, едва не присвистнул от удивления и радости. И на душе стало чуточку веселее. До точки, определённой комбатом, оставалось совсем ничего.
  
  Место, выбранное командиром ...второй группы для организации засады, выглядело удачным буквально со всех сторон: с востока, где расположился головной разведывательный дозор - крутой обрыв с видом на левый (противоположный), очень низкий по сравнению с правым, берег, и собственно русло небольшого ручья; справа (с южного направления), там, где заняла позиции первая тройка ядра, лес резко обрывался, открывая прекрасный вид на почти лишённый растительности склон и место впадения ручья в ...лк; с запада (тут со своими "тыловиками" расположился старший сержант Шадрин) лесной массив пересекала тропа; а с северной стороны, где уже закончила устанавливать мину вторая тройка ядра, тоже лес, но относительно редкий и днём просматривающийся метров на сто пятьдесят, а то и больше. Так что по всему получалось, участок, определённый командиром батальона, Сергей со своей группой перекрывал с лихвой. Вот только впереди был ещё целый день, и сидеть вот так просто, ничего не делая, Ефимову было тоскливо.
  -Связь! - приказал он, вынимая из разгрузки карту. Доставать навигационный прибор Сергей не стал, не было смысла - чтобы определить точку стояния, достаточно было одного места слияния ручьев.
   - Записывай, - бросил он вытащившему блокнот Каретникову.
   - Организовал засаду по координатам Х... У... Без происшествий. Высылаю разведдозор для обследования близлежащей местности. - Сергей умолк, обдумывая предстоящий маршрут поиска.
  -Всё? - уточнил закончивший писать радист.
  -Всё, - старший прапорщик чему-то улыбнулся. - Передавай. Я пойду, с Шадриным малость потрещу.
  -Угу, - словно в одобрении решения командира закивал головой Каретников и, закончив писать, начал разворачивать радиостанцию.
  
  -Виталь, - Сергей присел рядом с завтрако-обедающим сержантом. - Я сейчас возьму одну троечку и пробегусь по окрестностям.
  -Командир, - от слов Ефимова Шадрин едва не поперхнулся. - На хрен нужно? Результ - он как удача: повезёт - не повезёт. Ногами много не вытопчешь. Разве что на мину напорешься. Вон, - сержант кивнул на ствол разлапистого дерева, - нашли.
  В первом разломе уходящих в разные стороны ветвей красовались две грязно-зелёно-серые ПФМки.
  -А какого... вы их вообще в руки брали? - ругнулся Ефимов. Собственно, злости в его голосе не было. Тратить нервы? А смысл? Шадрин был далеко не первый, кто поступал подобным образом, так что Сергей даже знал, что сейчас ответит его заместитель.
  -Да не взорвутся они, если не трясти. - И перехватив насмешливо-строгий командирский взгляд: - А так что, пусть бы лежали, пока ночью кто-нибудь по забывчивости в сторонку отлить не пошёл?!
  -Ладно, проехали, - примирительно отмахнулся Ефимов. - Тут куда не кинь - всё клин, и так, и так плохо. А мины... так со всех сторон минные поля, карту все видели. Конкретно здесь, в этом месте, если судить по карте, мин нет, но как всё обстоит в реальности - сам видишь.
  -Да уж вижу, - Виталик ковырнулся притащенной с собой цивильной ложкой, в банке взятой на складе гуманитарной тушёнки. - Дерьмо, - кивнул он в сторону банки, но есть продолжил.
  -Короче, первую тройку ядра я забираю. Назначь людей на их место. Прямо сейчас. Сто пятьдесят девятую беру с собой, а Гришину скажу, чтобы развернул "Северок". Заодно пусть опробует выход на связь. Проверишь. Мы часа три походим и придём. Далеко забирать не станем, пройдем по периметру. А ты здесь без меня... что б внимательнее. "Фишки" проверять не забывай, чтоб не утухли. А то тепло, солнышко...
  -Командир, всё будет спок, - уверенно заявил Шадрин. - Хер кто у меня будет спать, пусть бдят. Вернётесь - тогда пусть дрыхнут.
  -Ладно, бывай, - Ефимов поднялся и неторопливо направился в направлении своих радистов.
  
  -Нам мешают, - доложился по радиостанции Идрис Ибрагимов, совсем недавно назначенный правой рукой Хайруллы.
  -Не беспокойся, их уберут. Главное, делай всё в точности как договорились, - амир хотел ещё добавить, что груз должен быть доставлен в целости и что проходить маршрут следует строго по времени, но поостерёгся. Ибрагимов всё это знал и так. - И помни: твоя жизнь принадлежит Аллаху! - в словах амира слышалась столь явная угроза, что он даже не пытался её скрыть.
  Идрис непроизвольно сглотнул, ему понадобилось некоторое время, чтобы голос обрёл прежнюю твёрдость.
  -Я сделаю всё как надо, - заверил он своего командира и поспешно отключил рацию. - Ждём, - объявил он своему помощнику. Тот понимающе кивнул и, закрыв глаза, принялся ждать. А Ибрагимов погрузился в раздумья. Группу русских засекли их наблюдатели, когда те свернули в русло речушки. Идрис смеялся. Это кто же умудрился додуматься провести разведчиков меж двух ярко освещенных дворов? Или командир группы думал, что в чеченских сёлах по ночам все спят? Даже собаки? Впрочем, русским с их наглостью могло и повезти. - При мысли об этом у Ибрагимова проступил по спине пот, - хорошо, что их человека мучает бессонница. Иначе... Идрис даже не хотел думать, что было бы, если бы этого не произошло. Теперь же он вел русских, как ведут на поводке огромную собаку - та вроде бы и бегает вокруг хозяина туда- сюда, а далеко убежать не может. Другое дело, что и хозяин привязан к этой собаке и тоже не волен делать всё, что ему вздумается, к тому же собака огромная и может потащить его за собой и даже свалить с ног. Собственное сравнение Идрису не понравилось, но именно потому, что оно как нельзя точно обрисовывало сложившуюся ситуацию: русские организовали засаду прямо на намеченном им маршруте, и обойти их не представлялось никакой возможности. Справа - слева местность почти непроходимая, плотно минированная, к тому же на выходе и там и там лес своими опушками упирался в русские блок-посты. Всё остальное - безлесый, тянувшийся на сотни метров подъем к широкой, соединяющей сразу несколько населёнников дороге. И только здесь, где засели эти проклятые спецназовцы, лесной массив густой, хотя и узкой стрелой подходит, тыкается, едва не налезает корнями деревьев на старый, потрескавшийся от времени асфальт, что бы на другой стороне дороги развернуться широким веером непроглядной чащобы. Спецы почти наверняка собираются остаться здесь и на ночь. Можно, конечно, попробовать обойти их вершиной хребта, но мины, проклятые мины... К тому же единственный удобный спуск в русло ручья по вырубленным в глиняной стене ступеням всего в сотне метров от расположившихся на засаду русских, а если услышат, а если в сумерках русские утроят там выносной пост? Увы... Идрису хватало осторожности, чтобы не рисковать. Он оставил радиостанцию включённой и приготовился ждать сколь угодно долго. Он доложил. Пусть решают.
  
  -Связисты, - тихонечко позвал вернувшийся к своему рюкзаку Ефимов.
  -Радисты, - обиженно поправил его отозвавшийся первым Костя Каретников. - Связисты - они в ПВД сидят, а мы радиостанцию носим.
  -Вот что, радист, - беззлобно усмехнулся старший прапорщик, - готовь сто пятьдесят девятую, через пять минут идём в поиск.
  -Что её готовить, - по-прежнему обиженно, но совсем тихо буркнул Костян, и начал подтягивать уже было отпущенные ремни разгрузки.
  -Гришин, остаёшься здесь, - Ефимов обернулся к лежавшему в тени второму радисту. - Разверни и проверь "Северок", ясно?
  -Есть, командир! - с готовностью отозвался тот. Он хоть и был настоящим - призванным с гражданки контрактником, но в группе числился вторым номером. По этому поводу Гришин не комплексовал, но всегда с радостью брался за любую работу по своей специальности. То передашь радиограмму - другую, то поболтаешь (пока никто "не слышит" на запасной волне с батальонным связистом) о том о сём, потом перескажешь кому другому полученные из первых рук новости, глядишь, десяток минут и пробежало. Всё не так скучно. Если, конечно, на засаде сидеть. Когда идешь - скучать некогда, но на попе ровно сидеть оно всё равно лучше, только бы боевые капали...
  
  Минут через десять Сергей со своим разведдозором покинул место засады и, пойдя вдоль обрывистого правого берега, почти сразу же наткнулся на старую заброшенную базу, а вот ведущие вниз с обрыва ступени выглядели новыми. Словно недавно кто-то заботливо подравнял и почистил их контуры. Заставив бойцов рассредоточиться, Ефимов внимательно осмотрел и сфотографировал найденную базу. Судя по всему, бросили её ещё в прошлом году. Все три сделанные из веток и пленки шалашика лежали на земле грудой хлама. Единственное подземное укрытие - блиндаж, подмытый дождями, местами обрушился, и теперь вход в него перегораживала обломившаяся деревянная балка. Полусгнившая дверь, видимая за этой балкой и кучей навалившейся на неё земли, была слегка приоткрыта и за ней виднелась полиэтиленовая плёнка, некогда устилающая земляные стены убежища. Вырытые по периметру окопы тоже оказались полузасыпанными. В одном месте земляная осыпь показалась Сергею подозрительно отличающейся от всех прочих мест. Он даже не смог бы сказать чем именно.
  -Чи, Вячин, - тихонечко позвал он разведчика, сидящего к нему ближе прочих, и когда тот обернулся, поманил его рукой: - Иди сюда!
  -Копай, - приказал Ефимов, и Вячин стянул с плеча пустой рюкзак с притороченной к нему малой пехотной лопаткой.
  С неохотой ковырнув землю раз, второй, на третий коснувшись штыком чего-то твердого, спецназовец принялся рыть с удвоенной силой. Вскоре над поверхностью выкапываемой ямы показался большой бачок для мусора, накрепко закрытый крышкой и увязанный в месте соединения несколькими оборотами скотча.
  -Кошку, - опередил Сергей уже было приготовившегося вытащить бак Вячина.
  -Да... - хотел возразить тот: - "Мол, что Вы, да кто станет пыхтеть, минируя какой-то бак", - но, передумав, повиновался.
  
  Сперва Сергей надрезал скотч, затем зацепил кошкой крышку и, отойдя в укрытие (за толстое дерево), дернул. Кошка слетела, правда, прежде потащив за собой мышку - белую крышку урны. Ефимов вышел из-за дерева, приказал бойцу оставаться на месте, а сам подошел к урне и заглянул вовнутрь. Лежавшее там вызвало легкое разочарование. Вначале Сергей хотел просто запустить в урну руку и вытянуть на свет божий её содержимое, но передумал и кое-как зацепив кошкой саму урну, поспешил к всё тому же самому дереву.
  Рывок удался - урна дёрнулась, качнулась вперёд и перевернулась. Из её утробы вывались на землю несколько разношёрстных разгрузок. Среди них ни одной, от вида которой хотелось бы воскликнуть: "Это моя"! Так что Ефимов хмыкнул, пару раз щелкнул фотоаппаратом и кивнул Вячину: "Забирай".
  Пятью минутами позже они, спустившись по вырытым в обрыве ступеням вниз, пересекли ручей и, углубившись в лес, пошли в южном направлении. Признаки, подтверждающие наличие в этой местности вооруженных людей, встречались постоянно: то в виде обрывков упаковочной бумаги от пулемётных патронов, горкой лежавших под корнями сломанного грозой дерева; то серым "бисером" наваленных и уже успевших проржаветь гильз; то разорванной упаковкой ИПП и обрывками потемневших от времени бинтов; то брошенной на землю зеленой коробкой из-под пайка, то кучей пустых стаканчиков из-под "Роллтона". Следы были разные, большей частью давние, но попадались и совсем свежие: в одном месте Вячину под ноги подвернулся не растащенный лесным зверьем и не размоченный часто идущими дождями кусок плоской лепёшки, в другом на брошенной батарейке от карманного фонарика стояла совсем недавняя дата. Но найти что-либо ещё, более стоящее, чем спрятанные в урне разгрузки, им не удалось. Покружив по лесу почти два с половиной часа, разведывательный дозор возвратился к основной части группы.
  -Доложи "Центру", - усаживаясь на расстеленный на земле коврик, приказал Ефимов, - что найдена старая база на десять - пятнадцать человек и тайник с шестью или семью? Да шут с ними, кто их станет считать, с шестью разгрузками. Добавь - старыми. А то опять запрашивать "бакшиш" станут. - На слове бакшиш боец недоуменно уставился на своего командира, но тот только отмахнулся. - Пиши: старые, требующие ремонта. - Тут он совсем не погрешил против истины, но все же приказал взять все разгрузки с собой. "Отдам старшине. Пусть будут для отчётности". И, закончив диктовать радиограмму, расстелил свой коврик и завалился спать.
  
  -Командир, - голос Гришина, столь некстати будившего только-только уснувшего группника, казался встревожено - растерянным.
  -Я слушаю, - отозвался так и не открывший глаз Ефимов.
  -"Центр" в третий раз запрашивает наши координаты.
  -Ну, сообщим им в четвёртый, - огрызнулся старший прапорщик, совершенно уверенный в точности сообщенных "Центру" координат.
  -Там Ханкала матерится.
  -И хер с ней, - Сергей открыл глаза и сел.
  -Так что им передать-то?
  -Как что? Передай наши координаты ещё раз и всё, - ответил Ефимов, так и не поняв, по какому поводу идёт сыр-бор.
  Вернувшийся через десять минут радист выглядел ещё более растерянным и сбитым с толку.
  -Командир, Вас вызывают, - кивок в сторону стоящей чуть на удалении под скрюченным (наверное, от старости) толстым деревом, радиостанции.
  -Кто? - окончательно поняв, что спать ему сегодня не судьба, Ефимов потянулся и начал вставать. Попутно зацепив рукой автомат, он встал на ноги, полностью готовый к действию.
  -Ханкала.
  -Кто в Ханкале? - протирая рукой глаза, уточнил старший прапорщик.
  -Не знаю. Какой-то "Шах".
  Сергей улыбнулся. Это был позывной майора Виктора Михайловича Шахнова, отрядного направленца.
  -Старший "Леса" на приёме, - взяв в руки гарнитуру, сразу же доложился Ефимов.
  -Михалыч, - они с направленцем познакомились в первые же дни пребывания Сергея на Чеченской земле и как-то сразу перешли на "ты", начали звать друг друга по отчеству. - Что там у тебя? Приём.
  -Не понял, в чём проблема? Приём, - Сергей действительно не понимал что происходит.
  -Ты по каким координатам сидишь? - спросил Шахнов так, как будто в его словах заключалась какая-то подковырка. - Приём.
  -На тех, что и передал, а что? - "Наверное, в Ханкале решили, что я заныкался и никуда не пошёл, - внезапно осенило Ефимова, - вот оно в чём дело".
  -А твой район разведки где? - и опять словно подшучивает.
  -Как где? Здесь, - они уже забывали говорить о готовности слушать один другого, словно разговор велся в одной комнате.
  -Где здесь?- похоже, начиная злиться, воскликнул Шахнов. - Херня какая-то! - И тут же уже спокойно: - А дай-ка мне координаты границ района.
  Ефимов задумался, вытащил карту и, найдя ней нужные точки, сразу же начал диктовать координаты. Память на цифры у него была хорошая, и вспомнить их не составило для него большого труда.
  -Подожди, - попросил направленец, когда Сергей закончил диктовку, - будь на связи, я сейчас. - Теперь озабоченно выглядел сам Шахнов.
  Через две минуты он снова вышел в эфир.
  -Михалыч, откуда у тебя эти координаты? - озабоченность в голосе направленца сменилась полным недоумением.
  -Комбат с горной группировки приехал и перенацелил, - разъяснил Ефимов, уже поняв, откуда дует ветер.
  -Ясно, а до этого у тебя какие квадраты были?
  Сергей назвал.
  -Всё верно. Вот что: сейчас уже не дергайся, никуда не уходи, оставайся на месте. Я как-нибудь всё утрясу. Рацию не отключай. Понял?
  -Понял, - устало отозвался Ефимов, - до связи. - И, отдав гарнитуру в руки Гришина, сердито плюнул на землю. Цена всего вопроса: забыли согласовать. Подумаешь, накрыло бы беспокоящим огнём артиллерии и мать твою что б...
  
  Вестей от убежавшего "утрясать" вопрос Шахнова не было минут сорок, наконец, в микрофоне зазвучал его возбуждённо - запыхавшийся голос.
  -Всё решил, - довольно возвестил он. - Можешь оставаться на месте до утра, а утром только забрезжит - сразу делай ноги и скоренько, скоренько в свой район топай. Тот, по которому "Решение" рисовал. Ну, Михалыч, ну и погрызли же мне из-за тебя яйца! Блин! Полковник орёт, генерал орёт, и главное, никто не признается, что тебя перенацелили. Так что ты у нас либо предатель, либо "самоуправленец и, как следствие, сволочь", либо "идиот, каких мало". Выбирай что нравится.
  -Ничего не нравится, пошли их всех от моего имени на... И комбата тоже.
  -А он-то что, не сказал?! - невольно задумался Шахнов.
  -Да не помнит он, наверное, ни хрена! - злость, начавшая бушевать в душе Ефимова, внезапно ушла, уступив место беспричинному смеху.
  -Ясно, может он по этому делу, - Сергей представил, как палец направленца щелкает под подбородком, - тебе новую задачу и определил?
  -Очень может быть, - согласился Ефимов, и ему стало немного понятней его столь хитроумно продуманное "скрытное" передвижение по руслу реки в самый разгар полнолуния.
  -Ладно, Михалыч, занимайся делом, только не забудь, как договорились: утром с рассветом. А то меня и впрямь на мелких шахчиков раздербанят.
  -Не забуду, - пообещал Ефимов, а сам со злобной мстительностью подумал:- Ладно, ребята! Отсюда я уйду. Но как только выйду в свой "старый" район, так на засаду и сяду, и хрен вы меня до конца БЗ поднимите! Скажу: считаю целесообразным. И всё тут". С этими мыслями он выключил радиостанцию, положил на неё сверху гарнитуру и, улыбаясь своему решению, пошел спать, в деле организации охраны и наблюдения полностью положившись на своего заместителя.
  
  Через несколько часов микрофон "Кенвуда", лежавшего на небольшой прикроватной тумбочке завибрировал голосом амира Хайруллы. Его правая рука вскочил с лежака и, схватив прямоугольник радиостанции, поспешно откликнулся.
  -Слушаю.
  Идрису повезло, в голосе Хайруллы не было обычного для таких случаев раздражения. Казалось даже, что поднося микрофон к губам, тот улыбается.
  -Выйдешь завтра с утра, - приказал он и добродушно разрешил боевикам хорошенько выспаться.
  
  Сергей поднял своих разведчиков, когда заря и впрямь стала еле-еле теплить восточную половину неба. Подводить направленца не хотелось.
  -Двадцать минут на всё про всё, - торопил он людей, попеременно обходя рассредоточенные по лесу тройки, - и начинаем движение.
  Зябнущие от свежести раннего утра бойцы слегка поёживались и мысленно материли беспокойного группника. Идти по холодному и ещё темного лесу, когда обильно выпавшая роса, стекая по брюкам, затекает в берцы ботинок, не хотелось никому. Сейчас бы ещё малость поспать (кому пришло время спать) и полежать, завернувшись в плащ-палатку - (кому настала очередь дежурить). Ан нет, приходиться вставать, наскоро бежать "до ветру", сматывать холодными непослушными руками никак не желающий скручиваться телефонный кабель, идущий к установленной на откосе МОНке, запихивать вытащенное на ночь имущество, а потом сидеть и ждать, глядя на часы, когда же группник соизволит дать команду на выдвижение. Но вот все вещи собраны, все готовы.
   "Вперёд"! - небрежный взмах рукой, и людская цепь, собранная и приводимая в движение только с одной целью "найти и уничтожить", начала очередное движение вперёд. Шаг за шагом, метр за метром, по израненной, изодранной осколками, по истыканной щупами и вспоротой малыми пехотными лопатками, по осклизлой под дождями, хранящей в себе чьи-то зарытые тайны и несущей на себе бесчисленные минные поля земле. В ожидании и надежде. В безверии и с верой в Христа и Аллаха в одном строю. Девятнадцатилетние парни и тридцатилетние мужчины. Грозные, как сама война, упрямые и мужественные в своём упрямстве, умные, расчётливые и готовые к самопожертвованию, идущие на смерть и не верящие в её приход. Сильные и красивые. Овеянные легендами и много раз отпетые в храмах. Шаг за шагом, метр за метром по земле и дорогам войны. Сколько их было, этих войн, сколько еще ждет впереди? Они первые, они на острие атаки, они в пути, когда все спят. Шаг за шагом, метр за метром идут по земле спецназовцы, и каждый их шаг может стать последним, они это знают и все равно идут. Потому что если не они, то кто? И кто кроме них?
  
  Хрустнула под ногой ветка, далеко раскатился звук, вызвав недовольство группника и мысленную брань идущих рядом. Впорхнула с ветки вспугнутая птица и попадала вниз скопившаяся на листьях роса. Зашуршала, заскребла по рюкзакам и курткам острошипая ветвь шиповника. Осталась за спиной чеховская база и скользкие, опасные в утренней темноте ступени. Знал бы тот неведомый человек, чинивший эту странную лесенку, кто по ней пойдет первым. А может и догадывался, но не для спецназовцев Ефимова делал он эту кропотливую работу. Для своих. Работал на совесть. Подчищая, выравнивая, что бы уступчиком вовнутрь к стеночке, что бы во всю ступню, что бы и в дождь и в мороз не соскользнуть, не сорваться. А то не дай бог по следам русские волкодавы. Сломавший ногу на руках отряда - верная смерть всем, спецы вцепятся, зажмут как клещами и не отпустят...
  Пожурчал за спиной быстрый ручей, побулькала по камням вода и смолкла. Сомкнувшиеся за спиной ветви отделили группу и от отвесной стены и от речного русла. Век бы вас не видеть! А уже разгорался день, сумерки начинали таять, поднимая над землёй холодные хлопья тумана. Сергей достал джипиэс и снял координаты местности. До границы его района оставалось не так уж и много.
  
  "Всё, харе", - решил для себя Ефимов и, останавливая группу, поднял вверх руку. Затем, когда бойцы остановились, сделал ещё два жеста: "садимся на засаду" и, дождавшись, когда всё снова придет в движение, стал выбирать себе место для дневки. Оба радиста последовали за ним. Сергей не любил боевые задания, если они состояли из одного сидения на засадах. Его привлекал поиск, движение, когда, казалось бы, результат всецело зависит от тебя, а не от слепого случая, надоумившего какого-нибудь бандита пройтись по лесу здесь и сейчас, но сегодня он решил отсидеть засаду по полной программе. И потому, что злился, и потому, что уж больно местность была заманчивой: узкая полоса леса, а слева и справа чистое поле - луга со скошенной, а то и вовсе не выросшей травой. Хочешь пройти скрытно - так только по этой полосе, а там бросок через чёрную ленту асфальта и снова в лес, сплошняком росший на той стороне дороги. И ищи ветра в поле. А по-другому никак, если не хочешь, что бы тебя увидели, а увидев, не навели на тебя артиллерию или авиацию. Тяжело чехам, не погуляешь вольно по знакомому с детства лесу, но если очень надо пройти из селения ...но в село ...ни, то пойдешь именно здесь по этой узкой полосе леса.
  -Что, командир, местечко-то перспективное, - как всегда некстати появившийся Виталик выбил Ефимова из привычной цепи времякоротающих рассуждений.
  -Теоретически, - как можно более небрежно согласился тот.
  -А по-другому здесь никак. Там и там, - Шадрин ткнул пальцами на юг и на север, - блокпосты ОМОНовцев, у них, говорят, по этим лугам даже миномёты пристреляны.
  "Откуда у ОМОНовцев миномёты?" - подумал старший прапорщик, но спорить не стал. То, что он сам на месте чехов не рискнул бы идти по этой открытой местности, было фактом, в дополнительной угрозе минометного обстрела не нуждавшимся.
  -До обеда посидим? - с надеждой в голосе спросил старший сержант и, сместив со спины вниз поджопник, плюхнулся на землю, рядом с командиром группы.
  -До утра, - огорошил его группник.
  -Лепота! - не стал даже скрывать своего удовлетворения Шадрин. - Правильно, командир, и толку больше. Удача - она ленивых любит. Умные уже давно заметили: кто больше всех по горам бегает - у того результат меньше. А эти, смотришь: один раз сочканули, второй раз не совсем те координаты передали, сели на засаду, не доходя до места, и глядишь, бац, вот они, чехи! Опаньки, результат! Медали и ордена в кармане!
  Сергей хмыкнул, спорить не хотелось, тем более что в чём-то сержант был и прав. Пару раз банды попадали в засаду именно после того, как группы передавали ложные координаты своего местонахождения. У кое-кого по этому поводу даже появлялись нехорошие подозрения. Впрочем, дальше подозрений дело не шло.
  -А я, наверное, последнюю командировку отмотаю и опять в милицию устроюсь.
  -Ты мент? - без всякой неприязни уточнил Ефимов. К милиционерам он относился ровно, не хуже и не лучше, чем к людям других профессий. Ну, работа у них такая...
  -Старший лейтенант, - с неким оттенком гордости пояснил Шадрин.
  А Ефимов подумал: "Ну и везет же мне на старших лейтенантов милиции"! И вслух спросил:
  -И почему ушёл?
  -Ушёл? - старший лейтенант милиции криво усмехнулся: - Не ушёл, турнули! - И пояснил: - За пьянку. И дядя не помог!
  -А дядя - это кто? - осторожно поинтересовался Ефимов.
  -Дядя... Дядя- чин, большая шишка, генерал-лейтенант. Захотел бы - отмазал. Не захотел. По правде, задолбался он за меня заступаться. И восстановиться не поможет.
  -Думаешь, без его помощи примут?
  -Ещё как, боевого офицера! - Виталик слегка смутился. - В смысле офицера милиции.
  -А, ну да, - понимающе откликнулся Ефимов, а Шадрин продолжал мечтать.
  -Орденоносца и так далее. Примут, никуда не денутся. Вот только зубы вставлю и пить окончательно брошу. А то, - он хихикнул, - опять вытурят.
  -Это точно, - не стал опровергать выводы своего заместителя Ефимов.
  -Значит, до утра? - ещё раз уточнил сержант, и когда Сергей подтверждающее кивнул головой, отправился к своей тройке, едва ли не насвистывая от распирающего его счастья: это ж надо, почти сутки ничего неделания, только спи и время от времени лежи, наблюдая за окружающей природой. Вот оно, солдатское счастье!
  
  Но радоваться заместителю командира группы старшему сержанту Шадрину пришлось недолго. К группнику, сладко позевывающему и раздумывающему над тем, что сейчас сделать: съесть тушенку, а кашу оставить на ужин или, наоборот, съесть кашу, а тушенку отложить в сторону, подсел на корточки только что выходивший в эфир Каретников.
  -Товарищ старший прапорщик, - быстро зашептал он, словно боясь, что тот не захочет его слушать, - приказано идти дальше вглубь района.
  -Задолбали! - желудок уже требовал своё и, настроившись на скорую подачу хавчика, непроизвольно урчал. - Передай: считаю нецелесообразным... Нет, не так: "Считаю целесообразным организацию и проведение засадных мероприятий по означенным мной координатам". Всё. Если запомнил, дуй, передавай.
  -Сейчас запишу, - в руках радиста, словно в шапке фокуснка, появились блокнот и ручка.
  -Пиши, - вздохнул Ефимов, с тоской глядя на приготовленные для потребления продукты питания.
  
  Через час от "Центра" пришла пространная радиограмма, разъясняющая "Лесу" всю неправильность его взглядов на проведение засадных действий. Ефимов плюнул и повел свою группу дальше вглубь района по все той же узкой лесной полоске, благо она вела в нужном направлении.
  Новое место засады Сергей выбрал на той стороне асфальтовой дороги прямо напротив столь полюбившейся ему лесополосы, дабы если захотят дяденьки нехорошие вслед за ним по ней погулять и асфальтовую дорогу перейти, принять их тут же, тепленькими. Но не успели спецназовцы разгрузить рюкзаки и установить управляемые мины, как старшего "Леса" вызвали на "провод". Вызывал снова "Шах".
  -Михалыч, уходи оттуда на хрен, - вместо приветствия приказал он, - меня уже за тебя имеют все, кому не лень!
  -Ничего не понимаю, - вполне искренне удивился Ефимов. - Я уже давно в своем районе. Чего они от меня хотят? Поисковых действий? Приём.
  -Да вроде бы нет. - Сергей невольно представил, как собеседник пожимает плечами. - Знаешь, я сам ничего понять не могу. Но уходи ради бога ещё дальше вглубь района, забейся в какую-нибудь глушь и сиди до окончания БЗ. Чтобы и к тебе никто и чтобы и ты никого. - Секундное молчание, и почти просительное: - Уходи ради бога, Михалыч! А то меня скоро наизнанку вывернут. Уходи, и как говорится: чтобы духу твоего нигде не было! - направленец попробовал пошутить, но шутка не получилась.
  -Понял. Топаю дальше. Конец связи. - Ефимов ещё некоторое время сидел, барабаня пальцами по металлической коробке сверхсекретной приставки, и с задумчивым видом глядел на расстилающуюся перед глазами ленту дороги, затем встал, подхватил рукой рюкзак и негромко скомандовал: - Через три минуты начинаем движение! - и, махнув рукой обернувшемуся в его сторону Прищепе, указал направление движения - левее и вниз.
  
  Новое, третье за сегодняшний день место засады, Сергей выбрал на пересечении двух старых дорог, у едва видимого в траве ручейка, неподалеку от заброшенной молочно-товарной фермы.
  
  Прошло два часа.
  "Слава богу, отстали!" - только подумал Ефимов, и в этот момент на связь вышел командир отряда.
  -Знаешь что, "Лес", - комбат говорил спокойно, разве что немного устало, видимо его самого достала эта непонятная история. - Снимайся и иди наверх в сторону ...йкого... Сядешь на один квадрат левее твоего перехода через асфальт, на сопке, над дорогой и сидишь там до конца БЗ. Понял? В общем, сидишь, пока не прибудет эвакуационная колонна. Как понял меня, приём?
  Ефимову хотелось крепко выругаться, вместо этого он устало вздохнул и, смирившись с отданным приказом как с неизбежностью, ответил:
  -Понял Вас, иду на сопку. Конец связи! - и, не дожидаясь, когда комбат озадачит чем-нибудь еще, отключил радиостанцию.
  -Подъем! - на этот раз команда прозвучала почти весело, Ефимова начал разбирать нервный смех. - Начало движения через пятнадцать минут. - И взглянув на часы, вслух, но для себя: - До темноты успеем.
  
  Они отошли всего на несколько сотен метров севернее, но местность поменялась кардинально. Если там, где группа перешла дорогу и спускалась вниз, склон был не слишком крутой, без каких-либо значительных перепадов, поросший ровной зеленой травой и разнообразными кустарниками, то теперь под ногами всё чаще и чаще попадались лишенные растительности глинистые проплешины, кустарники практически исчезли, уступив место темным деревьям, среди которых попадались подлинные великаны. Местность какое-то время была почти равнинной, зато, когда до означенной сопки осталось всего ничего, впереди выросли глинистые кручи, больше похожие на настоящие скалы, чем на обрывы обычных чеченских высоток.
  
  Сергей взмок, как упавшая в воду мышь, прежде чем выбрался на вершину. Но устал он не слишком сильно, гораздо меньше шедшего впереди всех Прищепы, и уж тем более меньше тяжело дышавшего пулемётчика рядового Тушина. Пару раз Ефимов даже предлагал ему свою помощь (потащить за него пулемёт), но оба раза это предложение было с негодованием отвергнуто. В конце концов, старший прапорщик понял, что боец скорее сдохнет, чем передаст кому бы то ни было своё оружие, и со своими предложениями больше не совался. К удивлению, и в принципе даже к радости Сергея лучше всех после восхождения чувствовал себя старший сержант Шадрин. Все опасения Ефимова о не состоятельности своего замкомгруппы как человека, способного к длительным и трудным переходам, развеялись как нехороший сон. А вот сон, уже не единожды за последнее время по ночам бередивший его душу, едва он лег спать, пришёл снова... Старые, уже казалось, навсегда забытые события другой, уже давно отзвучавшей войны, не давали покоя уставшему за день сердцу...
  
  Сергей проснулся, когда уже почти стемнело. Прогоняя от себя остатки липкого, как мед и горького, как полынь, сна, начал растирать отлежанную левую руку. В груди ныло. Закончив массировать мышцы и чувствуя, как кровь с покалыванием заструилась по капиллярам, он встал и, прихватив оружие, отправился проверять охранение. Сегодня Ефимов решил дать Виталику выспаться. Нельзя всегда полагаться на других, это может войти в скверную привычку. А привычек Ефимов старался не иметь, особенно скверных...
  Проверив охранение, Сергей вернулся к своей дневке и, увидев сидящего у радиостанции радиста, тихонечко спросил:
  -Что у нас нового?
  -Вот, - Каретников протянул группнику тонкий блокнотик, вырезанный из обыкновенной ученической тетради.
  -Ты думаешь, я филин? - спросил Ефимов, и в этот момент как бы надсмехаясь над ним, лавируя между деревьями, пролетела тихая тень. "Сова", - безошибочно определил невольно оглянувшийся Сергей, а радист, поняв свою ошибку, уже начал снимать с себя накинутую на плечи плащ-палатку.
  -Давай на словах, что помнишь.
  -Э-э, а-а, - не зная как начать, Каретников запутался в своих собственных мыслях. - А, да, только что передали "около двадцати тридцати по координатам, - он безошибочно назвал сообщенные ему координаты местности, - замечена группа боевиков численностью до двадцати восьми человек. Боевики перешли дорогу и скрылись в лесу.
  -Значит так... - мыслям в голове у старшего прапорщика становилось всё теснее. - Интересное кино... - ему не надо было смотреть на карту, чтобы понять, что по озвученным только что координатам пролегал тот самый лесок, точнее лесополоса, в глубине которой он неоднократно пытался устроить засаду. Останься он там - и встреча его группы с бандой стала бы неизбежной. Но вышло как вышло. Что ж, не судьба. В следующий раз. Но действительно странно, и чем дальше - тем страньше и страньше... И с этими мыслями командир ...второй группы пошёл спать.
  
  Полковник Черных был в курсе скандала, разгоревшегося относительно действий ...второй группы, а точнее самовольного изменения её командиром квадратов определённого ему района разведки. Правда, тот ссылался на устные приказания командира батальона, но комбат всё отрицал. Возможно, не помнил, (не зря же Черных поил его коньяком, смешанным с неразбавленным спиртом), а может, искусно делал вид, что не помнит. Трясунов- не дурак и понимает, как вывернут его задницу, если он, полковник Черных, не подтвердит своего отданного так же устно приказа. А он подтвердит? Полковник задумался. Там, кажется, даже собирались отстранить группника от должности - за самоуправство. Кстати, а кто во ...второй группник? А, старший прапорщик Ефимов...Впрочем, не важно, хоть кто. Да и ничего ему не сделают, ну завернут наградной, ну влепят выговор, скорее всего устный, и вперёд. В горы кому-то ходить надо. Да может и не будет ничего этого, боевое задание ещё продолжается, пока оно закончится - появятся новые проблемы, и от него отстанут. Впрочем, для верности можно, конечно, позвонить и несколькими словами вернуть Ефимову "доброе имя", но стоит ли? Нужная банда уже прошла, объект упущен, так к чему напрягать голосовые связки? К тому же в Ханкеле у чехов свой человек, и судя по возне, им поднятой, не малого ранга. Или же он лишь имеет доступ к уху человека немалого ранга? Хотя это тоже не важно, важно другое: он существует, он владеет информацией, он, в конце концов, отслеживает её. Тогда стоит ли светиться и косвенно подставлять своего агента в штабе Басаева? Нет, не тот случай, не тот. А прапор... Что прапор? Выкрутится...
  
  Ночь и весь следующий день прошли на удивление спокойно. Никто не доставал новыми задачами, никто не пытался выяснить, почему группа сидит на месте, а не ведёт поиск, никто... Одним словом, впечатление было такое, что до засевшей на вершине сопки Ефимовской группы никому нет совершенно никакого дела. Возможно, именно так оно и было, да и сам Ефимов не видел в своём сидении никакого прока. Устроить засаду и вести поиск там, где хотелось, ему не дали, а заниматься хернёй и лазить в тех местах, где заведомо ничего не могло быть, не хотелось. Сергей раз пять за день перекусил, каждый час ходил проверял несение службы в тройках, пытался спать... Но время казалось резиновым, оно тянулось и тянулось бесконечной жвачкой. Ефимову было скучно и грустно. За весь день по дороге, над которой возвышалась занятая спецназовцами высотка, проехала всего пара легковых автомобилей, пропылил, пыхтя двигателем, старый ЗИЛ сто тридцатый, а почти следом за ним, дымя черными газами из выхлопной трубы и звеня бортами разболтанной телеги, прогромыхал колёсный трактор. В кабине у него сидело трое мужчин, а в телеге стояли канистры и пара стареньких бензопил "Дружба". Прокатив ещё сотню метров, трактор притормозил и, повернув вправо, начал сползать по узкому серпантину тянущейся вниз дороги. Вскоре звук тракторного двигателя умолк, а в дневном лесу раздалось спаренное жужжание вгрызающихся в дерево "Дружб". Вот и всё разнообразие. Напилив дров и нагрузив ими телегу, троица завела трактор и уехала, а тоска стала снедать Ефимова ещё сильнее.
  
  Виталик гнездился всю вторую половину дня. Он то сворачивал и разворачивал спальник, то натягивал и подтягивал свою одноместную палатку, скроенную из камуфлированного пончо, то выкладывал перед собой припасённые для БЗ продукты - шоколадку, палку колбасы, гуманитарные шпроты, то снова сгребал их в небольшой, возможно специально сшитый, мешочек и в который раз убирал в рюкзак. Туда-сюда сновал мимо группника, подходил к радиостанции и подолгу, тщательно отворачивая от группника лицо, "трещал" с радистами, затем снова возвращался к своим бессмысленным занятиям. Сергей понимал, что тому что-то от него нужно, но заводить разговор первым не собирался.
  -Командир, - не выдержал, уже, наверное, вконец измученный своими проблемами Шадрин. - Завтра нам вроде бы эвакуацию обещали?! - начинал сержант как всегда издалека.
  -Ну и? - нарочито лениво отозвался Ефимов.
  -Так вот, может ну её, эту засаду? Всё равно ведь туфта.
  Сергей смолчал, с выводами старшего сержанта было трудно не согласиться.
  -Может это... к ОМОНовцам на блок махнём? Ночью хоть выспимся как следует?
  Ефимов снова ничего не ответил.
  -Да ротный с другими группами уже с самого утра там торчит, - привёл свой последний аргумент замкомгруппы, а Сергей задумался: "Да как так... Да разве можно... Ещё почти сутки боевого задания, а я... нет... да как-то... да нельзя так..." Всё в душе Ефимова взбунтовалось против подобного предложения... и неожиданно он согласился.
  -Полчаса на сборы. - Спешить было некуда, до темна оставалась уйма времени, а до блокпоста - полтора километра по слегка петляющей, идущей чуть вверх асфальтовой дороге. И пусть этот путь был открыт со всех сторон, и пусть их идущую группу было бы видно любому желающему, да и хрен с ним, да зашибись оно всё в гору! Обиженный на всех и вся Ефимов решил пренебречь условностями. Главное, справа глубокий обрыв, слева на всём пути чистое пространство без деревьев, без кустарников, и у противника нет возможности устроить внезапное нападение, а значит - это боевое задание для его бойцов действительно закончилось... И слава богу, да и дыми оно всё коромыслом...
  
  Идрис был доволен, передав груз нужным людям, он возвращался на базу. Вся нервотрёпка, связанная с предыдущим переходом, осталась позади. Путь "домой" всегда проще. Идрис обвёл гордым взглядом поднимающихся в гору людей и, расправив плечи, вздохнул полной грудью свежий вечерний воздух. В густеющих сумерках его отряд перешёл дорогу и не спеша двинулся на запад.
  
  "Значит, груз пошёл дальше", - рассуждал полковник Черных. - Следовательно, Трясунова можно больше не напрягать, пусть работают в штатном режиме. Из его зоны ответственности "иголка" ушла, теперь это дело других отрядов. Что ж, надо будет позвонить Карасёву и побеседовать с Ярцевым. Возможно, ему, наконец, стало известно, куда направляются эти ПЗРКа. Хорошо если бы так, во всяком случае, тогда можно будет просчитать вероятные пути их передвижения по чеченской территории..."
  
  Шамиль получил известия от своего человека и радостно потёр руки. Всё получилось так, как он и рассчитывал. Теперь следовало тайно от всех передать оружие исполнителям и ждать...
  
  У импровизированных ворот ОМОНовского блокпоста их встречал сам ротный майор Фадеев, (радисты по приказу Ефимова заблаговременно вышли на связь и предупредили командира роты об их появлении). Шадрин оказался прав: отряд под командованием Фадеева, двигаясь с северо-запада, пришел к точке эвакуации ещё утром. Не видя смысла отираться под боком у разогнавших вокруг блокпоста всю чеховскую шушеру ОМОНовцев, ротный принял "мужественное" решение напроситься к ним на ночлег. Что и было сделано к вящему удовольствию задолбавшегося таскаться с хребта на хребет личного состава.
  
  До этого Сергею не приходилось столь близко общаться с ребятами из ОМОНа. Оказалось, такие же простые парни, малость мающиеся от безделья и потому до бесконечности качающиеся железом. Но вот что сразу же бросилось в глаза: снабжение у них было поставлено не в пример лучше армейского. От запасов тушняка и прочих консервов их скромное жилище буквально ломилось, готовое расползтись по швам и вывалиться на улицу многодневными запасами. Командиров групп и роты они тотчас поспешили поставить на своё "полное довольствие", робкое "да полно вам, у нас и своих припасов до фига", было отвергнуто сходу, резко, на грани обиды. "Пришлось" подчиниться.
  Ждать эвакуационной техники предстояло почти сутки, и невольно пошли разговоры о том, о сём, о войне, о наградных. ОМОНовцы всё негодовали по поводу какого-то своего шишкаря, отправившего на себя любимого аж семь (СЕМЬ!!!) наградных на орден "Мужество". Потом незаметно перешли к прошедшему боевому заданию. Ничего секретного в нём не было, так что делились впечатлениями открыто, без утайки. Ефимов, всё ещё пребывая в состоянии праведного негодования, поведал о своих злоключениях. Все малость посмеялись над оперативностью, с которой проводилось "согласование", малость поматерились на Ханкалинское начальство. А Сергей, подумав, высказал мнение, что, возможно, и не было никакой банды "в двадцать восемь человек в восемь тридцать вечера", а кто-то видел дневной переход его группы и увеличил численность почти вдвое, а заодно перенёс и время.
  -Постой, - сидевший среди хозяев тридцатилетний мужчина и ничем от них до этого не отличавшийся, поднялся из-за стола и умчался в какой-то закуток, находившийся в дальнем углу помещения.
  -Фешер, - не то уважительно, не то безразлично заметил кто-то из ОМОНовских офицеров.
  -А какого чёрта он тут у вас делает? - тут же поинтересовался Фадеев.
  -Да кто его знает, живёт, работает. Приходит, уходит...
  Меж тем ФСБешник вернулся, держа в руках какую-то распечатку.
  -Дайте кто-нибудь карту, - попросил он у окружающих. Спецы было потянулись к своим разгрузкам, но их опередил один из хозяев.
  -Смотри, - фешник развернул карту и, отдав её Сергею, положил сверху листок, на котором четко угадывались цифры координат.
  "Засечки чеховских выходов в эфир", - сразу же сообразил Ефимов. Точно. Координаты, время выхода, позывной.
  Координаты нескольких из них в точности совпадали с маршрутом движения его группы, время соответствовало вчерашнему дню и вечеру.
  -Чёрт! - ругнулся старший прапорщик, не находя других слов для выброса своих эмоций. И не говоря больше ни слова, свернул и отдал карту ФСБешнику. И в этот момент дежурный повар позвал всех ужинать.
  
  А на утро, когда Сергей в гордом одиночестве торчал у умывальника, пытаясь пальцем почистить давно нечищеные зубы, к нему как бы случайно подошёл вчерашний ФСБешник.
  -У меня имеется абсолютно точная информация, конкретно по этому району, в том, что вас сдают ещё до получения вами боевого распоряжения, - без всякого предисловия сообщил он. Сказал, и, не дожидаясь ответа, пошел по своим делам, оставив так и не почистившего зубы Ефимова пребывать в легком замешательстве.
  Возможно, ФСБешник сказал всё это лишь для красного словца, дабы показать ему свою якобы крутую осведомлённость, а, возможно, сообщил информацию, разглашать которую не имел права, ибо тем самым вполне мог засветить своего агента. Как бы там ни было, сказал он правду или нет, но, во всяком случае, заставил Сергея крепко задуматься.
  
  Машины за хорошо отдохнувшими за ночь спецназовцами (всеми силами изображавшими усталость от только что закончившегося перехода) прибыли ближе к полудню. Погрузившись в машины, бойцы расселись по скамейкам, и колонна, набирая скорость, запылила по серому серпантину дороги, всё время снижающейся и ведущей в западном направлении.
  К удивлению Сергея, проехав через мост, они повернули не направо, в сторону ПВД, а налево, в направлении, ведущем прямиком в объятья дружественной второй роты. "Странно", - подумал он и покосился на сидевшего рядом ротного. Но тот хранил непроницаемое молчание.
  Оказалось, что группа Простова обнаружила тайник с партией оружия, и комбат дал команду "по пути" обратно завернуть и привести всё это "добро" пред его ясные очи.
  
  -Придурок, идиот, - потрясая руками, майор Никишин матерился на стоявшего перед ним столбом старлея. - Учишь вас, учишь, а всё без толку! Говорил же: взял три ствола - подавай два, взял пять - подавай три. Повезло идиоту, нашёл одиннадцать стволов и все подал! Результа ему захотелось! Соображать надо, соображать! - майор постучал пальцем себе по лбу. - Ты не в Африке живёшь! И куда кривая заведёт, не знаешь. Всегда надо иметь под рукой пару левых стволов. Кто знает, грохнешь какую-нибудь сволочь в лесу, его дружки ствол утащат, и будешь ты дурак дураком! Не подать результат жалко, подать - так ещё хуже может получиться. Хорошо, если тип в розыске окажется, а если нет? Заявят, мол, грибника убили. И попробуй докажи обратное, ствола-то нет! Ну, дети, ну, ей-богу дети с большими яйцами! А, бля... - Никишин ещё раз махнул рукой и, ни на кого не глядя, понуро опустив голову, побрёл в командирскую палатку.
  -Вован, включай порнуху, - донеслось оттуда, - тосковать буду...
  Сергей улыбнулся. Он помнил: посмотрев своё любимое "кино", майор Никишин брал гитару и по несколько часов кряду пел, изливая свою тоску по оставленной на "большой земле" женщине. По счастью, его пение никому не досаждало. Во-первых, пел он хорошо; во-вторых, знал много песен и почти никогда не повторялся.
  На загрузку одиннадцати стволов много времени не понадобилось, и минут пять спустя эвакуационная колонна покатила в обратную сторону. Ротный, привалившись плечом к дверце, спал или делал вид, что спит, а Сергей сквозь бронированные стёкла поглядывал на дорогу и считал дни, оставшиеся до замены. Ведь чем меньше оставалось до неё дней, тем томительнее становилось ожидание.
  
  А в пункте постоянной дислокации разведчиков, как всегда, ждала неизменная баня и ужин в столовой. То, что пайки выдавались на весь день, включая вечер, никого не волновало. Пришли с БЗ - подавай горячее и цивильное. Впрочем, Артем (начальник склада тире начальник столовой старший прапорщик Селиванов) не обижался, привезённой очередным пополнением "гуманитарки" было пока достаточно.
  
   Глава 6
   Сны.
  
  Получив переданную супругой посылку, Ефимов хотел тут же позвонить домой, но связи с "большой землёй" в этот день почему-то не было. Огорчившись и, наверное, от этого так и не распечатав коробку, он плюхнул её на кровать и пошёл мыться.
  Каково же было его удивление, недоумение, негодование, когда вернувшись из бани, обнаружил её не только безобразно вскрытой, поваленной на бок, да к тому же ещё и частично опустошенной - не хватало одной палки сырокопчёной колбасы.
  -Ну и какая сволочь... - начал было Ефимов, когда эта "сволочь", противно урча, вылезла из-под кровати и потерлась о его ногу. Вся лоснящаяся от жира морда волосатого вора жмурилась от довольства. - Вот скотина! - уже не так зло, но все ещё негодуя, выдохнул потерпевший группник.
  В этот момент в дверях палатки показался красный и довольно улыбающийся ротный. По-видимому, слышавший реплику Ефимова, но ещё не зная, кому она адресована, он с интересом оглядел офицерский кубрик. Для того чтобы сложить два плюс два много времени не понадобилось, ибо воздев вверх левую руку (на правой висело махровое полотенце) с указующе оттопыренным перстом, он с ужасно серьёзным лицом торжественно продекламировал:
  ..А о кого Ништяк потрётся - на того снизойдёт благодать божия! А вот если...
  -Да знаю, знаю, - недовольно отмахнулся Ефимов. - И рученьки, и ноженьки, пожалейте убогого...- всё же сказать слово "меня" Сергей поостерегся. А чем чёрт не шутит? Да и что с кота взять? Теперь уж колбасу всё равно не вернёшь. Хорошо хоть еще две палки остались, а то бы пришлось одним запахом довольствоваться. А пахла присланная женой колбаса офигительно. Вот только благоухать ей в преддверии намечающейся пьянки оставалось совсем недолго.
  -Пошли на ужин, - предложил ротный. Ефимов замешкался, не зная, куда спрятать оставшуюся колбаску, но Вадим объяснил его замешательство по-своему. - Ты насчёт праздника, что ли? Думаешь, куда влезать будет? Не переживай, одно другому не мешает! Пошли.
  -Сейчас, - наконец-то отозвался прапорщик. - Вот только соображу, куда колбасу пристроить, а то ведь всю сожрёт.
  -В тумбочку пихай, и на крючок, - посоветовал ротный. - Ты думаешь, мы сюда крючок просто так присобачили? От него, от ласкового нашего и делали, чтобы не лазил. Кидай и пошли.
  -Айн момент, - Ефимов нагнулся, запихал посылочную коробку в необъятные недра самодельной тумбочки и, накинув крючок, поспешил вслед за уходящим на ужин ротным.
  
  В этот день ложиться спать, похоже, никто не собирался, да и возможности такой ему бы не представилось: старшина роты отмечал днюху. Уже загодя старший прапорщик Косыгин "по- пацански" затарился водкой, прикупил упаковку "Оболони", и когда веселье уже было в самом разгаре, вытащил из заначки, (всё того же "тумбочкового" загашника), большого серо-золотистого леща.
  Наверное, насытившись стащенной колбасой, (и куда только в него столько влезло!), Ништяк сегодня не крутился возле разомлевших и слегка подвыпивших офицеров и прапорщиков, а, довольно вытянувшись, дрых на кровати ротного. Наконец он лениво потянулся, выгнулся, вытянув вперёд и разные стороны передние лапки, и вытаращил глазищи.
  -Это он рыбу чует, - прозорливо предсказал старшина, убирая рыбину подальше от кошачьей морды.
  -Да ему эта рыба сейчас по фигу, - убеждённо возразил ротный, - он вот только час назад целую палку колбасы сожрал!
  -Ну и что, - не сдавался старшина, - коты, они рыбу любят.
  -А ты голову лещу отрежь и дай, посмотри, будет есть или нет.
  -Голову я сам люблю. Сейчас одно перышко оторву! - старшина потянул передний плавничок, выдрал его, внимательно осмотрел на предмет наличия мяса и, потянувшись вперёд, кинул на край кровати. Ништяк, внимательно следивший за действиями старшины, приподнял голову, втянул ноздрями воздух и вновь завалился на одеяло.
  -Вот видишь, - победно возвестил Фадеев, - я же говорил, нажрался!
  Его неслаженно поддержали, согласившись, что на сегодня кот сыт и больше ничего жрать не будет, но все же от греха подальше оставили леща на краю стола, под рукой как всегда бдительного и прижимистого старшины. Но, увы, стоило только тому на секунду отвлечься, поднимая очередной тост, и Ништяк тихим сапом слямзил столь дружно оберегаемого леща.
  -Ах ты... - слова, уже было готовые слететь с языка старшины, так и остались невысказанными. Обижать Ништяка не хотелось даже не ходящему на БЗ Косыгину. В конце концов, все дружно вздохнули, так же дружно плюнули на отсутствие рыбы и веселье продолжилось.
  Через полчаса довольно урчащий кот вырулил из-за кровати капитана Гуревича и, зыркнув по сторонам, как ни в чём не бывало, потёрся о ногу майора Грелкина - начальника штаба отряда, приглашенного на торжество в качестве почётного гостя. Тот покосился на котяру и, воздев долу очи, покачал головой. А Ништяк продолжал выписывать круги вокруг начальственных ног.
  -Вот ведь зараза! - в конце концов, уже почти ласково процедил начштаба, за одно уже это подвализство прощая коту все его предыдущие прегрешения. - Из-за таких, как ты, и другие коты не в почёте! - назидательно добавил он и, протянув руку, почесал Ништяка за ухом. - Мои ребята работали под Бамутом. Все четыре группы...
  Ефимов понял, что начштаба стал вспоминать свою предыдущую командировку, в которой был командиром первой роты.
  -...А я в качестве оперативного офицера зависал в "местном" полчке. Хозяева оказали всё возможное гостеприимство и разместили меня в офицерской палатке, благо как раз одна угловая кровать в это время у них оставалась безхозной. Жили в палатке офицеры штаба во главе с начальником разведки полка майором Зябликовым, здоровенным амбалом под два метра ростом. Мужиком нормальным по всем статьям, но со своим пунктиком в виде здоровенного, толстого, рыжего котяры. Этот самый пунктик разбудил меня своим ором в первый же день. На моё желание запустить в него тапком последовало недвусмысленное покачивание головой проснувшегося от того же самого ора и лежавшего на соседней кровати прапорщика. Одним словом, возмездие за наказание Рыжего было столь неотвратимо, как и за нашего Ништяка. Только там оно настигало не в виде проклятия судьбы, а в лице майора Зябликова. А то, что оно было в тот день очень близко, я понял сразу.
  -Стасик, - от рыка начальника разведки проснулись все. - Опять кот не кормленный?
  -Никак нет, товарищ майор! - в палатку просунулась голова рядового Пяткевича, того самого Стасика, приставленного к офицерской палатке в качестве истопника, уборщика, посыльного и, как оказалось, ещё и ответственного за кормёжку Рыжего.
  -Так чего он разрывается? - пробухтел майор, но недовольных нот в его голосе стало меньше. Бедный Стасик растеряно пожал плечами. - Ладно, - уже совсем спокойно продолжил Зябликов. - Возьми пару банок рыбы... Нет, лучше одну банку рыбы и одну паштета и покорми.
   Майор кивнул сперва на тумбочку, в которой горками стояли запасённые для кота консервы - рыба, паштеты и пара банок тушёнки. Много тушёнки сразу Зябликов приносить не рисковал. Ушлое офицерское братство было готово "скормить Рыжему" тушняк за один день, даже за один присест, (особенно под водку). Меж тем начальник разведки, глядя на то, как Стасик, старательно высунув язык, вскрывает "сельдь в масле", продолжал доведение инструкций.
  -Так, Стас, я уезжаю на неделю в командировку. Смотри у меня тут! Не дай бог Счастливчик, - теперь мне стало известно, как на самом деле зовут Рыжего, - похудеет хоть на грамм! Ты меня понял?
  -Так точно! - весьма бодро ответил Пяткевич. А почему бы ему так не ответить? Котовского продпайка в тумбочке хватало выше крыши, а на аппетит котяра не жаловался.
  
  Днем я разглядел Счастливчика поближе, благо большую часть своего времени котяра проводил в нашей же палатке на своём любимом месте, а именно в кровати майора Зябликова. И впрямь счастливчик - свезло так свезло! Верхние клыки выпирают над нижней губой, рожа перекошена и глаза в разбежку. Косоглазие такое, что смотрит на тебя, а голова повернута на девяносто градусов в сторону. И главное, не поймёшь: то ли он уродился такой, то ли под бомбёжку попал. Но не важно. Время шло. Через пять суток мои группы возвратились с БЗ. Пришли уставшие, не выспавшиеся и, как следствие, злые. А тут ещё у местных что-то с водой в бане не заладилось: не то, чтобы помыться, умыться как следует не получилось. Вернулись они под вечер, и в ПВД отряда мы в тот день, естественно, не успевали...
  Уже был двенадцатый час ночи, когда меня приспичило сходить в туалет. Фонарик взял и пошёл, а туалет у них - такой же сортир типа нашего. Я к нему еще только подходить начал, слышу, кот орёт. И главное, не пойму, откуда звук исходит. Я уже всё, и мне обратно пора, а кот орёт, разрывается, и вроде как откуда-то снизу ор идёт, я в дырочку и посветил. Так и есть! Сидит наш Счастливчик по самую шею в этом самом и орёт благим матом. То, что это мои говнюки постарались, я даже ни мгновения не сомневался, но озвучивать свою догадку не стал, только пару раз выматерился и пошёл будить Стасика.
  -Пяткевич, подъём! - спал солдат в стоявшей по соседству палатке взвода материального обеспечения.
  -Я! Что? - вспыхнул ничего не понимающий Стасик.
  -Спасай кота, - я повёл лучом фонаря в сторону выхода.
  -??? - недоумевающее молчание.
  -Спасай, говорю, кота, в сортире тонет!
  -Где??? - в едва видимых в свете фонаря глазах Пяткевича появилась осмысленность.
  -В сортире. - И видя, что боец продолжает тормозить, решил применить главный стимулятор: - Утонет - Зябликов тебя там же утопит!
  При упоминании начальника разведки Стасик вскочил, как подброшенный пружинами.
  -Иду, бегу! - влезая в штаны, заверил меня Пяткевич, и я со спокойной совестью отправился спать. А зря.
  Стасик нашел подходящее бревно и, сунув его в туалетную дыру, что располагалась поближе к утопающему Счастливчику, не стал дожидаться, когда тот выберется, а с осознанием выполненного долга побрел досматривать недосмотренные по моей вине сны...
  
  Под утро личный состав офицерской палатки проснулся от невыносимой вони.
  -Какая сволочь... - начал возмущаться кто-то из офицеров, и в этот момент в палатке включили свет... Слова застряли в глотке говорившего. Глазам проснувшегося офицерства предстал виновник столь ранней побудки. Выбравшись из туалетной ямы, измученный Счастливчик отправился прямиком на своё любимоё место - кровать начальника разведки, и теперь, свернувшись клубочком, спал сном праведника.
  -Гони его на фик!
  -Вот гад!
  -Полог откиньте!
  -Сейчас я швабру возьму! - предложил кто-то, беря это незатейливое орудие и осторожно подбираясь к ничего не подозревающему котику. Полотёрный инструмент уткнулся Счастливчику в темную от содержимого выгребной ямы шерсть и немилосердно ткнул в бок.
  -Пшёл вон! - громко скомандовал изгоняющий.
  -Ей-ё, улюлю, люлю, - засвистели прочие, а зря.
  Не ожидавший такой подлости кот вскочил на ноги и метнулся к двери. В это мгновение набежавший утренний ветерок ударился о стену палатки, пойдя по её контуру, полог всколыхнулся и с громким шлепком захлопнулся прямо перед носом напуганного шумом Счастливчика. Путь наружу оказался отрезан. Котяра взвыл и бросился в обратную сторону. Прыгая с кровати на кровать, врезаясь и отскакивая от разбегающихся в панике и матерящихся офицеров, он пересёк внутреннее пространство по периметру и развернулся на новый круг... Полог палатки снова был открыт, но насмерть перепуганный кот этого уже не замечал.
  Пока "местные" пытались выгнать Счастливчика, я, схватив в охапку свой спальник, забился в самый дальний угол и, как настоящий разведчик, попытался слиться с местностью. Мне повезло... - рассказчик широко улыбнулся, окинул взглядом окружающих, затем склонил голову к продолжающему увиваться вокруг ног Ништяку и назидательно добавил: - И всё из-за тебя!
  -Это почему же? - недоумённо вытаращился на начальника штаба лейтенант Крушинин.
  -Да потому, Ништяк безобразит, но на нём не отыграешься, а Счастливчик в тот раз кому-то из наших бывших в плохом настроении спецназёров под руку и подвернулся.
  -А-а-а, - глубокомысленно протянул Крушинин и, покачав головой, уткнулся в свою кружку.
  Праздник продолжился...
  А ночью Сергею снова приснился всё тот же безустанно повторяющийся сон:
  Четыре мотора взревели одновременно, и бронегруппа, рассекая светом фар ночной мрак, двинулась в сторону ущелья.
  Ефимов, наполовину высунувшись из люка, сидел на поролоновой сидушке, положенной поверх жёсткого металла брони, и пристально вглядывался в луч фароискателя, направленного на трубопровод. Пока ничего подозрительного замечено не было.
  Не сбавляя скорости, БТРы прошли мимо приземистого строения газо-насосной станции, окружённой со всех сторон глинобитной кладкой и огороженному по всему периметру путанкой, прикрепленной к столбам с колючей проволокой. Пробежав лучом по жилищу ГНСчиков, Сергей повернул прожектор на злополучную трубу и усмехнулся. На насосной станции мух не ловили. Двое часовых топтались неподалёку друг от друга, а в кубрике горел свет. Похоже, не спала половина личного состава ГНС.
  -Бдят, - всё еще продолжая усмехаться, подумал Ефимов. Еще бы им не бдить! Слишком свежи были в памяти события полугодовой давности, когда чья-то расхлябанность и ротозейство привели к бесславной гибели личного состава ГНС, расположенного на полусотне километров ближе к границе Советского Союза. Лишь одному трубачу удалось избежать печальной участи своих друзей. Уже раненый, он успел закатиться под кровать, и каким-то чудом не был замечен ворвавшимися в помещение "духами".
  Броня покатила дальше, и ущелье, будто гигантское животное, раскрыло свою пасть, словно пытаясь поглотить растревожившие его машины. Сергей повёл луч прожектора влево и пробежал им по зелени садов раскинувшегося в низине кишлака. Сквозь звук моторов до прапорщика донёсся надрывный крик осла. Где-то позади взлетела в небо осветительная ракета и, словно отвечая на её полёт, воздух над кишлаком прорезала длинная пулемётная очередь. Линии трассеров, уходя к горизонту, рассыпались длинной красной дугой. Чуть дальше и чуть правее раскинулась вереницей другая, еще более длинная очередь. Это посты царандоя напоминали о своём существовании.
  -Неужели нас всё-таки выведут, и эти "бравые" молодцы останутся один на один с "духами"? - Сергей покачал головой и вновь устремил взгляд в ночную тьму. Коридор ущелья, и без того узкий, ночью казался ещё уже, и на выходе сливался в одну зловещую точку. Взгляд прапорщика скользнул в сторону и остановился на туманном серо-стальном теле двухсоткилограммовой авиабомбы, валяющейся на каменистой поверхности обочины. Бомба, вывалившаяся невесть когда из проезжавшего мимо бомбовоза, скатилась под скалу, да так и осталась там валятся, никем не востребованная и бесхозная. Нашим войскам оказалась ни к чему такая малость боеприпаса, а останавливаться только ради того, чтобы отвезти бомбу в безопасное место, никому не хотелось. Сергей тоже не испытывал подобного альтруистского желания, и всякий раз, проезжая мимо, лишь лениво взирал на эту ни кому не нужную, но тем не менее смертельную штуковину. Как не парадоксально, но и "духам" эта самая бомба, а точнее, заключённая в ней взрывчатка, была, как говориться, до лампочки. Похоже, и они нехваткой в своих арсеналах не страдали.
  -Оказывается, не мы одни столь ленивы, - заключил Сергей, еще раз пробежав прожектором по прогонистому телу авиабомбы. Затем поудобнее пристроил свой автомат и передернул плечами от изрядно посвежевшего воздуха. - А ведь "духам" эту хреновину и тащить никуда не надо. Достаточно подсоединить детонатор, и половина ущелья рухнет, надолго парализовав движенье и изрядно осложнив жизнь нашим "стратегам". Да и опасности для моджахедов практически никакой. Заставы - мотострелковая и танковая, находятся за поворотом, а пробегающую здесь время от времени бронегруппу легко упредить, выставив парочку наблюдателей. - Мысль Ефимова развивалась дальше. - Правда, это касается техники, приближающейся со стороны полка, а вот броня, идущая с противоположного направления, могла появиться неожиданно. Застраховаться от их появления было практически невозможно. Наблюдатель, выставленный с той стороны, неминуемо оказывался в поле зрения одной из застав. Так что определённая доля риска для задумавших осуществить это дело моджахедов всё же существовала. Но разве это стоило принимать в расчёт перед возможностью проведения такой классной диверсии?!
   Раздумья Сергея прервал тявкающий звук выстрелов автоматического гранатомёта.
  -Опять Олимов по козлам стреляет! - заключил он, вслушавшись в доносившиеся звуки. Стрелял одинокий АГС - 17. Ефимов лениво сполз вниз в бронированную утробу БТРа и включил рацию.
  -Мина три, Мина три, я Стрела один. Приём.
   -Я Мина три, - сквозь треск помех донёсся до него голос младшего сержанта Олимова - командира высокогорной точки.
  -Лоб твою мать! - выругался Сергей. - Мина три, чёрт бы вас подрал! Что там у вас?
  -Ведём апреждаюший огонь, - коверкая слова, уверенно доложил Олимов.
  -Олимов, сволочь, - нарушив все каноны радиопереговора, открытым текстом рявкнул Сергей, - беспокоящий огонь из гранатомёта! Ну, гусь... ты там, поди, уже всех баранов перестрелял!
  -Козлов, - донеслось до Сергея.
  -Ну, погоди, - пригрозил Сергей, - рассветёт, я к вам поднимусь! Тогда и посмотрим, кто там у вас: козлы или бараны. Я вам... - не закончив фразу, Сергей выключил рацию и, подтянувшись, снова вылез на свежий воздух.
  Застава, АГС которой только что поливал огнём окрестные горы, находилась в подчинении Сергея. Личный состав насчитывал пять человек солдат срочной службы, четверо из которых были непосредственно из подразделения прапорщика Ефимова, а один был прикомандирован более года назад и, похоже, собирался командироваться тут до самого дембеля. Во всяком случае, похоже, в родном подразделении о нём уже и думать забыли.
  Наконец выстрелы смолкли и, когда БТРы проносились под Олимовской точкой, стояла безобиднейшая тишина. Но стоило им удалиться на расстояние нескольких сот метров, как гранатомёт затарабанил вновь. По-видимому, Олимов и его подчинённые боялись перспективы остаться без свежего мяса больше, чем получить обещанный командиром нагоняй.
  - Вот черти, подранка добивают, что ли? - Слыша звук отдаляющейся пальбы, пробормотал Сергей и, усмехнувшись, покачал головой.
  Внезапно под днищем ухнуло, и БТР, потерявший управление, занесло вбок. Ефимов едва успел зацепиться за крышку люка и не слететь с брони, когда железная махина БТРа, развернувшись поперёк дороги, опрокинулась на бок и, со скрежетом протащившись несколько метров, неподвижно застыла, перегородив собой узкую ленту асфальта, ограниченную справа подножием уходящих ввысь гор, а слева крутым обрывом, под которым несла свои холодные воды горная речка. Сергей уже вывалился из люка и распластался на земле, когда откуда-то сверху забасил густой голос ДШК, тут же подхваченный добрым десятком китайских Калашниковых. Почти тотчас заработали пулемёты второго БТРа. Похоже, стрелок жал обе кнопки одновременно, так как выстрелы ПК и КПВТ слились в один непрестанный клёкот. Их пули прижали нападавших и позволили Сергею немного осмотреться.
  -Живы? - крикнул он, заглядывая в черноту люка.
  -Так точно, товарищ прапорщик, - донёсся до него хриплый голос водителя. - Сашка только головой сильно ударился, - кивнул тот в сторону башенного стрелка. Подобный ответ ошеломил Сергея больше, чем сам факт подрыва.
  "Так везёт раз в жизни! - подумал он, и тут же скомандовал:
  - Быстро вылезайте и оставайтесь за бронёй, я сейчас!
  В голове было мутно. Не дожидаясь ответа, Ефимов поднялся на ноги и серой тенью бросился к стоящей с потушенными фарами второй броне. Снова заговорил ДШК. Сергей, ещё не добежав, понял, что путь к отступлению отрезан. В неясном свете звёзд было видно, что второй БТР сидит на брюхе. Вся его правая сторона просела. Лишь зад, опирающийся на единственное целое колесо, немного выравнивал кособоко стоящий корпус. Двигатели ещё работали, и сквозь треск выстрелов доносилось шипение воздуха, нагнетаемого компрессором в многократно простреленные покрышки.
  - Бесполезно, слишком много дыр, - услышав этот звук, заключил Сергей, и в два прыжка оказался за прикрытием бронированной громадины. Трижды вздохнув и выдохнув, он подтянулся на руках и, не обращая внимания на щёлкающие и визжащие вокруг пули, заглянул в отверстие люка.
  -Живо из брони, - приказал он, - через десантный...
  -А как же наши пулемёты? - перебив прапорщика, удивлённо выдохнул командир БТРа, младший сержант Ниценко.
  -У них наверняка есть граники. - прошипел оказавшийся более сообразительным водитель. - И ДШКа вон по ...тридцать девятому лупит. Для него броня - консервная банка.
  Словно в подтверждение его слов раздался грохот со стороны двигателей. Правый чихнул и смолк. Лучшего довода не требовалось. Два бойца в мгновение ока высыпались из десантного люка и, подняв автоматы, встали за колёсами машины. Сергей стрелял, стоя на боковой линии БТРа, укрывшись за башню и время от времени криками призывая стрелка вылезти из простреливаемого чрева техники, но тот молчал и поливал противника свинцом до тех пор, пока оба пулемёта не выбросили по своей последней гильзе. Затем с быстротой молнии сиганул в отверстие люка и, тяжело дыша, опустился на корточки. Усилия стрелка оказались не напрасны. Огонь из автоматов значительно ослаб. Правда, ДШК по-прежнему бил почти не переставая, смолкая лишь тогда, когда заканчивалась очередная лента.
  -Особо не высовывайтесь! - сползая вниз, приказал Сергей. - Всё равно из автомата снизу их не возьмёшь. Я пошёл в обход. Через двадцать минут от меня не услышите вестей, значит, сушите вёсла. Впрочем, надеюсь, скоро подойдут наши, - в том, что Олимов вызвал подмогу, можно было не сомневаться. - Смотрите внимательно по сторонам и берегите головы. Ну, пока! - Он хлопнул по плечу стоящего рядом младшего сержанта и, пригнувшись, нырнул в темноту ночи.
  "Только бы духи не просекли, как я ушёл от БТРов! Только бы не просекли", - молил Сергей, поднимаясь по склону горы.
  Время тянулось томительно медленно. Казалось, для того, чтобы достичь нужной высоты, требовалась целая вечность. Стараясь не производить шума, он аккуратно переставлял ноги, но, то один, то другой камешек предательски выскальзывал из-под подошв и улетал вниз. Склон становился всё круче, и постепенно Сергею пришлось карабкаться, цепляясь всеми четырьмя конечностями, а потом и вовсе подниматься, подтягиваясь на руках, шаря по камню пальцами в поисках малейших неровностей, за которые можно уцепиться и, шаркая носками ботинок, выискивая места, куда можно поставить ногу. Наконец прапорщик поднялся достаточно высоко.
  Теперь, оказавшись выше неприятеля, Ефимов остановился, чтобы перевести дыхание. Состояние расслабленности тут же овладело им, и на ноги опустилась неимоверная тяжесть. Тело сковала безмерная усталость. На мгновение показалось, что идти дальше не хватит сил. Но Сергей мотнул головой, прогоняя внезапно охватившее оцепенение и, стиснув зубы, медленно пошёл вдоль каменного, нависающего над вражеской позицией карниза. Последние метры, отделяющие его от вспышек выстрелов духовского оружия, он преодолел словно по наитию, ни разу не задев валяющиеся под ногами мелкие камни и не загремев амуницией. До моджахедов оставалось совсем немного. От пристального вглядывания в темноту резало глаза, а окружающее пространство на фоне вспышек казалось чернильно-чёрным. Духи, практически не получавшие отпора, стреляли зло, почти не отрываясь от беспрестанно грохочущего оружия, пытаясь превратить застывшую неподвижно броню в груду металла, а людей, спрятавшихся за ней, в куски тёплого мяса.
  -Метров сорок, - прикинул Ефимов, глядя на освещаемые сполохами спины духов. -Пора... Нет, чуть ближе...
  Он сделал ещё несколько шагов и огляделся в поисках хоть какого-нибудь укрытия. Его не было. Между ним и его противником были лишь тридцать метров чёрного ночного мрака. Он стоял на узком карнизе чуть выше своих врагов. Медлить в поисках укрытия было нельзя, с каждой секундой промедления там, внизу, могла оборваться чья- то жизнь.
  Сергей осторожно снял автомат и опустился на одно колено. Выбора не было! Вынув две эФки, он отогнул усики чеки одной из них и аккуратно положил рядом со своим коленом. Затем вытащил чеку другой и, слегка размахнувшись, швырнул её вниз. Тут же схватил гранату, лежавшую на камне и, выдёрнув кольцо, отправил её вслед за подружкой. Затем, прижавшись спиной к холодной поверхности камня, он приподнял автомат и нажал на курок.
  Вторая граната ещё находилась в пути, когда первая, ударившись о чью-то спину, подпрыгнула и, скатившись на камни, рванула, неся смерть вопящим от неожиданной напасти духам, а маленький, с ноготок ребёнка, осколок, полетел вверх и, пробив лежащий в нагрудном кармане Ефимова комсомольский билет, вошёл во вздрогнувшее от боли сердце. Прапорщик качнулся и, увлекая за собой камни, покатился вниз.
  
  Каждый раз Сергей просыпался от ударов собственного гулко колотящегося сердца и, проснувшись, подолгу лежал, вспоминая то, казалось бы, уже давно забытое прошлое. В тот раз в реальной жизни всё было не совсем так, или, скорее, даже совсем не так, но всё происходившее во сне было настолько явственно, что, вырвавшись из его цепей, Сергей подолгу не мог избавиться от ощущения реальности увиденного. Иногда случившееся во сне казалось ему более настоящим, чем тот, уже давно забытый бой. Будто он и впрямь умер от попавшего в грудь осколка. Он умер, а воспоминания остались...
  Сегодня же сердце старшего прапорщика хотя и вздрогнуло, но не стало стучать как обычно: быстро и беспощадно, а лишь кольнув грудь короткой болью, упокоилось и застучало дальше тихо и ровно, как и положено сердцу спящего человека. Может быть сон, придя в последний раз, не стал теребить и без того мятущееся сердце, а может, сердце, наконец набравшись сил, чтобы превозмочь накопившуюся в душе Ефимова боль и усталость, изгнало из его сознания беспокойные воспоминания юности. Как бы то ни было, но Сергей спал до самого подъема, а когда проснулся, в его памяти не осталось и следа от снившегося ночью воспоминания...
  
  В этот день майору Фадееву тоже снился сон. Сон, навеянный безумной погоней за всё время ускользающим переносным зенитно-ракетным комплексом. Надо признать, этот комплекс всех уже достал дальше некуда, став чем-то сродни той пресловутой белой "Ниве", якобы рассекавшей по всей Чечне и возившей каких-то неимоверно важных чеховских начальников. Итак, майор спал (только спал он днем, отправив все четыре свои группы на занятия по тактике), и ему снилось:
  -Фадеев, - голос комбата, он, командир первой роты, не спутал бы ни с чьим иным, - готовь группу на выезд. ФСБешники "показчика" привезли.
  Вадим вылез на плац и увидел широко улыбающегося Трясунова. Чему тот так радостно лыбился, майор не понял, но сразу же обратил внимание на стоявшего рядом с ним мелкого сутулого рыжебородого чеченца.
  "Показчик, значит", - подумал Фадеев, - "проводник... Сусанин, бля".
  -Кого берёшь? - осведомился комбат, имея в виду какую именно разведывательную группу.
  -А задача? - со своей стороны осторожно поинтересовался командир роты. Задача задаче рознь, а то, может, две, три группы брать надо.
  -А, - отмахнулся комбат, - дойти, взять и уйти. Дел на полчаса.
  -Дневальный, старшего прапорщика Ефимова ко мне! - полуобернувшись к стоявшему под грибком разведчику, скомандовал ротный. - А что забирать будем?
  -ПЗРКа, - уж как-то чересчур буднично ответил комбат.
  -ПЗРКа??? - не то что бы переспросил, а скорее вопросительно воскликнул Фадеев. ПЗРКа? И вот так просто пойти и взять? ПЗРКа- это же... это, это тебе не десяток чехов завалить. ПЗРКа- это ПЗРКа. Бывало, что за ПЗРКа и Героев давали. А тут так просто пойти и взять! Будто они там под ёлочкой валяются! Почему он решил, что именно под ёлочкой, Фадеев не понял и сам.
  -Так, Фадеев, давай живее! - комбат посмотрел вдаль, словно выискивая там одному ему знакомую цель. - Пять минут - и чтобы на броне сидели.
  -За пять минут не успеют, - попробовал возразить командир первой роты, - им ещё вооружение и имущество дополучать. РПГ там и прочее.
  -Зачем? - густые комбатовские брови взлетели вверх, - я же сказал, всего и делов-то на полчаса.
  Непривычное для всегда подчёркнуто правильно говорившего комбата "всего и делов-то" неприятно резануло слух. Фадеев скривился, но на этот раз промолчал.
  -Вадим, - из-за угла палатки вышел почти полностью экипированный Ефимов. Разгрузка, автомат с подствольником, АПСБ в кобуре, болтающейся на длинном ремне, не хватало только ручных гранат и ВОГов.
  -А, ты уже в готовности! - обрадовано воскликнул Фадеев.
  -Ну, так занятия же, - развел руками старший прапорщик. - Зачем вызывал?
  -Да вот, - майор кивнул в сторону стоявшего посередине плаца чеченца. - Показать нам что-то хочет. - И сам не слишком поверив в ПЗРКа, говорить про него не стал.
  -Доброволец что ли? - не видя вокруг чеченца охраны, осведомился Ефимов.
  -Похоже на то, наверно, бабки срубить хочет. - Фадеев криво усмехнулся. - Но у этих срубишь, - он кивнул в сторону стоявших подле ворот фешников.
  -Ага, - согласился Ефимов, - так что, группу вызывать?
  -Зови... и это... - Фадеев кинул взгляд на прохаживающего подле ЦБУ комбата. - Ты РПГ всё же на всякий случай получи.
  -Естественно, - и почему-то повернувшись в сторону парка, громко крикнул: - Шадрин, давай сюда группу!
  -И пошустрей, - на всякий случай поторопил ротный, - а то комбат и так уже рвёт и мечет.
  -Шадрин, бегом!
  -Командир, да успеем мы! - откликнулся выползающий из парка и почему-то увешанный РПГешками и РШГешками Шадрин. В довершение к торчавшим во все стороны трубам на груди у него висел готовый к бою ПКМ.
  -К машине! - скомандовал ротный, тут же на плацу облачаясь в появившуюся из ниоткуда разгрузку. А разведчики из группы Ефимова уже толпились у проходных ворот, где часовой - боец комендантского взвода пытался топором сбить висевший на калитке большой "амбарный" замок.
  -А ключом пробовал? - спросил кто-то из бойцов, и комендач, вздохнув, полез в карман, доставая оттуда большой, сверкающий позолотой ключ.
  -Ключом... - недовольно пробухтел часовой. - Ключом каждый дурак сможет, ключом не интересно! - легкий щелчок, и дужка замка шлепнулась на землю. - Проходи! - сказал он и отступил в сторону.
  -Налетай, подешевела! - весело воскликнул Калинин, подойдя к "Уралу" и хватаясь за свисающий с борта полог. Одет он был, почему-то, в неудобный и жаркий для солнечного дня шуршун, а на голове красовался старый, видавший виды, голубой берет.
  -Поживее! - поторопил группник и, не дожидаясь конца посадки, полез в кабину.
  -Слушай, командыр, - к снаряжающему магазин Фадееву подошел забытый всеми чеченец.
  -Ну? - ротный с презрением сплюнул под ноги.
  -Гранату дай.
  -Че-во? - ошарашено уставился на него ротный
  -Мало ли, - пожал плечами "добровольный помощник".
  -У них вон спроси, - покосился Фадеев на экипирующихся подле своей машины ФСБешников.
  Чеченец шмыгнул носом и отошёл в сторону - наверное, уже спрашивал...
   Заворчали двигатели, противно зазвенел в палатке настоящий, а не обитающий во сне, комар. Сделав круг по кубрику, он сел на щёку ротного и запустил в неё своё жало. Фадеев сонно пошевелился, отмахнулся и продолжил спать дальше. А сон, в котором он видел себя как бы со стороны, заканчиваться не собирался.
  -Куда едем-то? - вытаскивая карту, спросил у усаживающегося рядом командира роты Ефимов.
  -Вот сюда, - ткнув пальцем в русло реки, лежавшее около оконечности чеченского села, ротный закрыл глаза и по своей давней привычке попытался уснуть.
  Сергей хотел спросить: "А куда идём?", но передумал и убрал карту за пазуху. Рассматривать местность в районе показанной командиром точки он не стал - карту можно было не доставать вообще. К чему, если есть показчик?
  
  Наконец колонна въехала в речное русло и остановилась.
  -Пошел, пошел, живее, - торопил группник выскакивающих из кузова спецназовцев. - Вадим, - он вдруг обернулся к стоявшему за спиной ротному, - про радистов-то мы забыли.
  -Да и чёрт с ними! - как от чего-то неважного отмахнулся ротный. - Тут идти-то нет да ни хрена. Часа за четыре управимся.
  -Да вот и я думаю, зачем они нам нужны, - как-то слишком поспешно согласился Ефимов. Висевший на ремне пистолет Стечкина раскачивался из стороны в сторону и бил прапорщика по колену, но тот не обращал на это никакого внимания.
  Разведчики выстраивались боевым порядком. Шадрин, обнявшись со своим пулемётом, распекал что-то не так сделавшего Тушина. Оказавшийся вдруг в единственном числе фешник, вяло переминался возле стоявшего на речном откосе БТРа. Снова забытый всеми чех, пиная ногой белые голыши, слонялся от машины к машине. Наконец лениво переругивавшиеся бойцы живой цепью вытянулись в нужном направлении.
  -Топаем, - махнул рукой Фадеев, и группа, растягиваясь всё сильнее и сильнее, почапала по речному руслу.
  -Как пойдём? - озираясь по сторонам, спросил Ефимов у вдруг оказавшегося рядом показчика.
  -А прямо здесь, - беспечно махнул вдаль прыгающий по камням чеченец.
  -А не чревато? - передёрнул плечами прапорщик, глядя на ширину покрытого толстым слоем камня русла.
  -Нет, командыр, ты што, тут врагов нет! - уверенно заявил чеченец и, по-видимому, решив, что на сегодня вопросов с него достаточно, поспешил отойти в сторону.
  
  Вскоре оставленное позади селение совершенно скрылось из вида. Миновав место, где совсем недавно Ефимовская группа приняла бой с бандой Хайруллы, они прошли мимо каких-то старых, непонятного назначения, сделанных из бетона сооружений - возможно, чего-то противопаводкового, но уверенности в этом у Фадеева не было, и всё больше и больше растягиваясь, спецы двинулись дальше.
  Неожиданно в нос Фадеева ударил запах дыма.
  "Кто-то из впереди идущих закурил, - подумал он и хотел было "добрым ласковым пинком" его остановить, но в наступившем на секунду прозрении понял, что это лишь сон и продолжил спать. Огибая поваленное в русло бревно, придавленное большим серым валуном, он услышал шорох крыльев и обернулся. Сзади, вслед за идущими по руслу спецназовцами, перелетая с одного дерева на другое, следовала большая стая воронов.
  "Вот гнусная птица"! - появившаяся на мгновение мысль потонула во внезапно сомкнувшейся над головой полосе тумана. В следующую секунду туман исчез, унесённый ветром. Вместе с ним, как наваждение, пропали и летевшие за разведчиками вороны. Хрустела под ногами галька, русло реки становясь всё более и более неровным, постепенно сужалось, а и без того обрывистые берега стали похожи на исполинские стены. Поднимаясь вверх, они уже возвышались над головой подобно скалам, а сама река с самых высоких уступов казалась узким ручьём, бегущим по дну глубокого ущелья. Шарахаясь от одного берега к другому, река сделала поворот, уходя в горную теснину, и в этот момент Фадеев заметил, что проводник занервничал.
  -Я пойду первым, - подобравшись к ротному, предложил он, и в его глазах мелькнула тщательно скрываемая хитрость и одновременно глубоко запрятанный страх.
  -Иди где идешь! - майор не собирался следовать на поводу у какого-то дерьма и предоставлять тому дополнительную свободу действий. Наоборот, просьба бородатого его только насторожила, вызвав к жизни глубоко запрятанные, но уже давно зреющие опасения.
   - Ефимов! - окликнул он идущего впереди группника и махнул рукой, останавливая группу. - Привал.
  -Командыр, - вновь рядом нарисовался неугомонный проводник. - Зачем привал? Тут совсем ничего осталось, туда - обратно. Время, время командыр! - горячо затараторил он, при этом его узкие глазки подозрительно забегали.
  -Что восточному человеку время? - спросил Фадеев, возможно путая отношение ко времени людей с востока и горцев.
  -Но командыр...
  -Пшёл на хер! - злобно огрызнулся ротный, давая понять, что дискуссия закончена.
  Чеченец, якобы обиженно ссутулившись, пошёл прочь, а к уже усаживающему в тенек нависающего над руслом берега ротному подошел что-то весело насвистывающий Ефимов.
  -Серый, - тихо, чтобы не дай бог его слов не услышал прибившийся к фешнику проводник, заговорил ротный. - Пока мы тут сидим, давай одну троечку наверх и вдоль бережка вперёд. Только так, что бы вот этот гад не заметил. Мутит он чего-то. Сам, видишь ли, вызвался. Это ж надо, тайник с ПЗРКа показать... - Фадеев недоверчиво покачал головой. - Кладоискатель хренов! Короче, давай топай, отправляй бойцов!
  
  С уходящей вперёд тройкой Ефимов ушёл сам. Вернулся он час спустя, возбуждённый, злой, насквозь промокший от выступившего по всему телу пота.
  -Значит так, Вадим, - подойдя к ротному, он, не мешкая, начал докладывать, - впереди засада. И эта сука, - он сверкнул глазами в спину проводника, - прекрасно знает, куда нас тащит.
  -Ага, понятно, - мозаика в голове у Фадеева начала складываться в занятную картину. Ясно, почему чеченец вдруг возжелал идти первым - в нужном месте шмыг в сторону, и только его и видели. И почему просил гранату - тоже ясно. Вот сволота!
  -Я не уверен, - продолжал Сергей, - что нас не "ведут" от самого ...но. И тем более не уверен, что нам дадут отсюда уйти за здорово живёшь.
  -Да и пусть! - с отчаянной храбростью заявил ротный, мол, им же будет хуже! - Мы - то ещё кто знает, а эта .лядь, - ствол автомата сам собой качнулся в направлении ссутулившегося чеченца, - своё точно уже пожила. Надеюсь, тройку для прикрытия наверху оставил?
  Ефимов кивнул.
  -Тогда поднимай остальных. Пусть живее просыпаются, а то развалились как на прогулке. - И тут же, повернувшись в сторону прячущегося за спину фешника чеху: - Эй, ты, пидор, иди сюда!
  -Я? - то ли обиженно, то ли возмущенно переспросил чеченец.
  -Ты, ты, - подтвердил ротный, медленно доставая АПСБ и проверяя надежность крепления глушителя.
  Проводник повиновался. Фадеев посмотрел на подошедшего, окинул взглядом выстроившуюся, но не двигающуюся группу, и с мрачной ухмылкой метнув взгляд на черный ствол оружия, заговорил, словно ни к кому не обращаясь и спрашивая самого себя:
  -Что есть жизнь человека? Дым, уносимый ветром. Вот человек - был, и вот его нет. - Ствол пистолета подернулся вверх. Сухо треснул выстрел. Пуля вошла в носовую перегородку, пронзила мозг, вырываясь из его кроваво-серой осклизлости размозжила затылок и с противным жужжанием шлепнулась в речное русло. Тотчас же раздался ещё один щелчок АПСБ, на этот раз пуля ударила в грудь, и стоявший в полутора метрах от командира роты проводник всплеснув руками, будто досадуя на собственную смерть, рухнул на землю. А замершие в недоумении спецназовцы удивлённо и даже несколько испуганно вперились в своего ротного.
  - Тоже мать его вам патриот выискался! - зло сплюнул Фадеев, убирая пистолет в кобуру и беря в руки более привычный АКС.
  -Это что же? Зачем же это? - растерянно переспросил не понимающий происходящего ФСБешник.
  -Скоро поймёшь, - спокойно оттирая того к обрывистому берегу, процедил ротный, и склонившись к его уху, едва-едва слышно произнёс: - Засада! - и тут же, уже гораздо громче: - Приготовится к бою, оружие с предохранителей снять. Отход!
  Вслед за его последними словами на соседней круче застучали пулемётные очереди.
  "Молодец, Шадрин"! - подумал Фадеев, в перерывах между выстрелами слыша знакомые матюгания старшего сержанта.
  -Стоять! Ефимов, одну тройку к Шадрину! - тотчас распорядился он, вскидывая автомат и упираясь взглядом в расстилающийся за прорезью прицела горизонт.
  -Уже иду! - отозвался пробегающий мимо прапорщик, слегка прихрамывающий и волочащий за руку упирающего Юдина.
  
  Перестрелка разгоралась. В ответ на пулемётные очереди старшего сержанта ударили чеховские автоматы, свистнула миномётная мина. Ухнул за спиной разрыв и, наступая вслед за летящей по крутой траектории смертью, с громкими криками в речное русло высыпали спешно спускающиеся по откосам боевики Басаева. Фадеев попробовал сосчитать наступающих, но быстро сбился со счёта, плюнул и считать бросил. А бандиты катили вперёд волнами, и за их спинами отчётливо виднелась одноногая фигура их предводителя.
  "Далеко", - с сожалением констатировал сей факт ротный. В сердцах пнул серый камень и опустил оружие, чтобы не начать палить раньше, чем чехи подберутся на расстояние верного выстрела.
  -Занять оборону! Не стрелять! - скомандовал он, поняв, что отступать поздно.
  -Не стрелять! - крикнул оказавшийся рядом Прищепа.
  -Не стрелять, не стрелять, не стрелять, - повторило заметавшее в узких стенах ущелья эхо.
  -Не стрелять! - вторил ему бегающий от бойца к бойцу Ефимов.
  "Он вроде бы уходил наверх", - подумал ротный, но его мысли заглушил нарастающий рокот низко летящих вертолётов.
  -Ура, наши! - громко крикнул кто-то из бойцов и радостно замахал над головой сдернутой с плеч разгрузкой. Почти тотчас со стороны наступающих, навстречу Ми - 24 понеслись два дымных следа.
  -Вот сволочи, - выругался Фадеев, - наш тайник разграбили! - он рассуждал так, будто ещё не найденные ПЗРКа уже действительно принадлежали ему.
   Ракеты, как бы играясь, выписывали в воздухе замысловатые кренделя и всё ближе и ближе подбирались к низко летящим "крокодилам". Те же, заметив угрожающую им опасность, отстреливая тепловые ловушки, поспешили покинуть поле боя, так и не сделав ни одного выстрела. А не нашедшие цель ракеты, выполнив ещё несколько фигур высшего пилотажа, взвились к зениту и, врезавшись друг в друга, рассыпались по сторонам звёздным фейерверком.
  Меж тем бандиты всё приближались. Зацокали, заплескали по камням, по мутной воде пули. Прилетели и разорвались на подлёте первые выпущенные противником ВОГи. Рявкнул одноразовый гранатомёт, выплюнув дымно разорвавшуюся гранату, свистнули над головой осколки.
  -Ещё немного, ещё чуть-чуть, - повторял ротный, вытаскивая из кармана лазерный дальномер. - Ещё три-четыре шага, да ещё один. Ещё пол - шага, - он дождался, когда впереди идущий приподнимет ногу, и громко, перекрывая звуки выстрелов и разрывов, скомандовал:
   - Заряжай! - потом вдруг сообразив, что в запарке сделал что-то не то: - Огонь! Огонь! Бей их, гадов! - конечно же, огонь, и как он мог перепутать?
  -Отставить! - почти тотчас за его спиной материализовалась фигура комбата подполковника Трясунова.
  -Ай, я-яй, - заложив руки за спину, стыдил тот краснеющего на глазах Фадеева. - Разве так тебя учили командовать? Роту надо сначала построить. Проинструктировать по мерам безопасности... под роспись. Получить боеприпасы, под роспись. Обозначить исходный рубеж, и на огневой рубеж обязательно переползанием. После команды "заряжай" лично проверить поставлено ли оружие на предохранитель. Лично, - комбат назидательно потряс пальцем, - И только тогда подать команду "наблюдать". Да, чуть не забыл: пока враги наступают, обязательно каждому бойцу поставь задачу, куда и в кого стрелять. Задашь цели: пулемётчикам - групповые и важные, снайперам - наиболее или наоборот? Да чёрт с ними... Вон видишь, Басаев на одной ноге вприсядку пошёл? Кто в него целит? Как это- далеко? И пусть что далеко, главное, чтобы цель наиболее... Прости господи, запутался. Пусть стреляют, а попадут, не попадут, не суть важно, главное потренируются. И ещё раз повторю: запомни, пока не распределишь сектора, никакой стрельбы. И... впрочем... что-то где-то так, я уже и сам забыл, как там по- научному, по уставу. Последние годы и не заглядывал в него! Вовсе всё как-то по-простому, по-полевому, по- привычному делалось и говорилось, не по теории, по практике, а это нехорошо. Спусковой крючок, нет-нет, да с курком путать стал, вот дожил-то. Хотя мне-то что с того? Я уже на пенсию собираюсь, а тебе ещё расти и расти, вдруг какой миф солдатский вместо настоящей теории в голову втемяшится? Засмеют. Или ещё хуже: проверяющий приедет, а ты реактивную противотанковую гранату по-солдатски одноразовым гранатомётом назовёшь? Никто не поверит, что и на войне-то был. И не забудь про гильзы. В обязательном порядке собрать и сдать гильзы, - добавил подполковник, глядя на ползающих по ручью в поисках разлетевшихся гильз бойцов и, тяжело вздохнув, по-отцовски положил на голову привставшего Фадеева ладонь. - Ладно, воюй пока. А "Устав" чтобы всегда с тобой был! И про красные флажки не забудь. Следующий раз приду, проверю.
  После этих слов фигура комбата расплылась и вскоре исчезла. А майор Фадеев мотнул головой, прогоняя видение, и возвратился к руководству боем.
  -Огонь! - шепнул он, нажимая на спусковой крючок. Очередь получилась неимоверно длинной, ствол автомата задрало вверх и повело в сторону.
  "Эх! - подумал оказавшийся рядом с ротным Ефимов. - Вот сейчас бы ротному "Устав", он бы его к концу ствола привязал, чтобы не так сильно подбрасывало!" И тут же, словно по мановению волшебной палочки, на одной стороне ствола Фадеевского автомата оказался "Устав гарнизонной и караульной службы", на другой - "Строевой устав...". "Боевого устава..."(видимо, за особой секретностью оного имеющегося лишь в секретке и в интернете) там не было. "Уставы", закреплённые скотчем на газоотводной трубке, оказались отличным противовесом.
  "Полезная же всё-таки вещь "Устав"! - подумал Ефимов, с завистью наблюдая за ротным, раз за разом выпускающим в цель по целому магазину.
  -Это ещё что! - радостно осклабился тот. - Вот если "Устав" корешком к стволу привязать и развернуть, то упор лучше сошек получится!
  -А ведь и правда! - согласился Ефимов, досадуя на самого себя, что не додумался до такой простой вещи.
  -Командир, справа! - крик рядового Прищепы, оторвав группника от размышлений, пронзил его до глубины души. Старший прапорщик развернулся и увидел бегущего на него Хаттаба. В руке тот держал дымящийся от перегрева АКСУ, который беспрестанно выплевывал в сторону стоявшего во весь рост Ефимова пулю за пулей. Наконец, казалось бы, в бесконечном магазине, кончились патроны. Боевик остановился, в задумчивости пожевал губами и с видимым сожалением отбросил в сторону уже бесполезное оружие.
  -Давай один на один, как джентльмены? - хитро щурясь, предложил Хаттаб, при этом его верхняя губа предательски дрогнула, а левая рука медленно поползла за спину.
  Ефимов удивленно вытаращился на столь наглое предложение араба, на всякий случай посмотрел за спину, может тот желает помериться силами с кем-то другим, и улыбнулся.
  -Я не джентльмен! - заявив о своём несогласии с высказанным предложением, он плавно нажал на спуск. Раздался один, всего один выстрел, и бандит с простреленным лбом рухнул в поток бегущей за его спиной речки. Нож из левой руки убитого выпал и воткнулся среди камней, а быстро остывающее тело подхватил водный поток, крутанул пару раз из стороны в сторону и потащил вниз, в буруны шумевшего где-то там огромного водопада. Откуда он вдруг взялся, видевший всё это Фадеев так и не понял. А бой уже кипел, отнюдь не по-детски. Белые камни окрасились красным, речное русло в свете идущего к горизонту солнца казалось бурым от пролитой в него крови. Треск выстрелов и эхо разрывов рвали перепонки.
  -Прикрой! - ротный рванулся вправо, ведя беспорядочный огонь по наступающим. Залегший от него в двух шагах Ефимов, в который раз перезарядил оружие и, встав на правое колено, срезал что-то беспрестанно кричавшего и вырвавшегося вперёд всех бородатого чеченца.
  -Приготовить гранаты! - приказ или вопль отчаяния, перекрывая шум, вой, матерные, слетающие с губ слова, отразился от булькающей, брызгающей рикошетящими пулями водной поверхности, полетел вверх, разносясь, расстилаясь по плотно сомкнувшимся кронам деревьев.
  -Гранатой огонь! - одна за другой в цепи наступающих полетели смертоносные зелёные штуковины. Взрывающиеся сразу, (от удара о землю), или падающие и ещё какое-то время катящиеся по камням, они сеяли смерть с разным по своей тональности и силе звуком, разнося убивающие осколки на десятки или даже сотни метров. Ряды противника дрогнули.
  -В атаку, вперёд! - Фадеев сам не понял, кто подал такую команду: он или не прекращавший стрелять из автомата Ефимов.
  -В атаку! За мной! Ура! - "ура" получилось коряво. Как-то неправильно, но Фадеев уже не задумывался над этим. Он поднялся на ноги, в последний момент посмотрел, как жмёт гашетку станкового пулемёта "Максим" сержант Шадрин, подмигнул ему и, вскинув над головой наподобие дубины автомат, бросился вперёд.
  -Бей гадов! - кричала треть бойцов, "у су-у-у-ки"! - ревела другая часть и, стиснув зубы, молчала третья. Сошлись - удар, отбив, и, не задумываясь, по - подлому ногой в пах и стволом точно в зубы, неслышимый во всеобщем вое хруст и скрежет вырываемого для повторного удара ствола. Справа и слева слышатся короткие, точно разящие очереди: кто-то как всегда предпочитает самый лучший приём рукопашного боя - "ровную мушку и мягкий спуск".
   -Кха! - тяжело выдыхает, с разворота бьющий в живот набежавшего сзади боевика Фадеев. - Кха! - наносится сверху удар, ломающий шейные позвонки. И мягко отступив, прыгнув вперёд, остриём вдруг появившегося в левой руке ножа наискось по лицу другого нападавшего. Впрочем, кто на кого нападает, уже не ясно. Слева волочит простреленную ногу чех с окровавленной, поджатой к груди рукой. Щелчок выстрела, и возглас "чтобы не мучился" звучит не как акт сострадания, а как изощрённая издёвка. Удар по спине едва не опрокидывает майора на землю, но быстрый шаг вперёд сдерживает падение, ответ ударом ноги с разворота по коленной чашечке, и последний патрон АПСБ как довесок к этому удару уже в лицо, прямо в расширившиеся от ужаса и боли глаза. Пороховые газы растеклись по переносице, на миг закрыв быстро наполняющиеся кровью зрачки. Где-то справа бьётся сразу с тремя противниками старший прапорщик Ефимов. Вот один, схватившись за грудь, начинает пятиться и медленно оседает, точнее, вначале медленно, а потом со всего размаху валится на копчик. Подбежавший сзади Прищепа без зазрения совести сносит ему голову ударом отобранной у какого-то слишком горского горца саблей. В рядах разведчиков замелькала чёрная фигура в рясе. Сознание угадывает в ней знакомые черты отца Димитрия. Огромный золотой крест в поповских руках вздымается над его плечами и подобно оглобле прохаживается по рядам разбегающихся противников.
  -Боитеся веры праведной, креста православного! - злорадно кричит им вслед отец Димитрий. - А вот я ещё вас ладаном окурю! - перехватив крест в левую руку, правой священник начинает раскручивать толстую цепь, к концу которой прикреплено нечто дымящееся.
  "Кадило", - подумалось Фадееву, и в этот момент святой отец выпустил из руки цепь. Она взлетела вверх, и в лучах солнца стало отчётливо видно, что на конце цепи находится вовсе не дымящееся кадило, а здоровенная, круглая, чёрная старинная бомба с уже почти догоревшим до конца запалом. Ядро-бомба, сбив с ног стоявших на пути своей траектории трёх боевиков, рухнула в речное русло и с оглушительным треском лопнула. Ближайшие к месту взрыва бандиты со стонами повалились на землю. Огромная, накатившая на берег волна смыла не успевших ретироваться, а выброшенная в воздух рыба с ног до головы завалила что-то орущего Басаева. Отец Димитрий, довольно улыбаясь, несколько раз перекрестился, окинул суровым взглядом поле боя, хмыкнул, на всякий случай перекрестил всех сражающихся и, смиренно сложив вместе ладошки, растаял в сиреневой дымке.
  -Мир с вами! - донеслось откуда-то из поднебесья, а на миг остановленная столь впечатляющим появлением батюшки схватка закипела вновь. Командир роты бил, отбивал, стрелял, отскакивал, ставил блоки и наносил удары, но врагам, казалось, никогда не будет конца. Он уже не помнил, сколь долго идёт эта схватка, он потерял счёт уничтоженному противнику и количеству павших разведчиков. Вот прямо под ногами у постепенно начинающего терять силы Фадеева лежит "улыбающийся" широко раскрытой, кровавой гортанью радист рядовой Каретников. - Радист? - мелькает мысль ротного. - Откуда здесь взялся радист? Но скорбеть и разобраться по поводу убитого можно будет позже. Перешагнув через труп бойца, майор снова оказался в пучине рукопашной. А над сошедшимися в смертельной схватке врагами, словно хлопнувшая в палатке дверь грохочет гром, уже видно, как падающие с небес дождевые капли быстро превращаются в тугие струи, бьющиеся о речные камни, слышен подступающий всё ближе шорох.
  
  Ништяк, угодив под быстротечный дождь из опорожнившейся над ПВД отряда небольшой тучки, промок и был милостиво запущен в палатку разведчиков. Покрутившись возле холодной, недавно вновь установленной буржуйки, он с обиженным видом вспрыгнул на кровать ротного, влез спящему майору на грудь и отряхнулся.
  
  Влага, хлынувшая с небес, накрыла своими потоками поле боя, брызнула на лицо майора и истаяла. Он вздрогнул, словно очнувшись, и внезапно захлестнувшая сознание очередная порция злобы придала ему сил. Фадеев громко рыкнул и устремился в самую гущу битвы. Внезапно прямо пред ним, словно из-под земли, возник убитый им же проводник. Впрочем, откуда он ещё мог появиться, кроме как из-под земли, если он мёртвый? Отпавшая чёлюсть, выклеванные воронами глаза, почерневшая, застывшая кровь по всему лицу, из правой глазницы изливается ржавая пузырящаяся сукровица, с вывернутых наружу затылочных костей бесконечно отваливаются и, падая, скатываются по спине куски окровавленного мозга. Проводник злобно ощерился, протянул руки, стремясь схватить убившего его майора за шею, но тот ловко увернулся, полоснул по уже один раз убитому чеху автоматной очередью, отпрыгнул в сторону, но, споткнувшись о чей-то труп, повалился на землю. Чех ухмыльнулся, вытащив из кармана эФку, рванулся к майору и, бросив гранату ему на грудь, навалился на неё сверху. Взрыв, и Фадеев тотчас ощутил горячее тепло, разливающееся по всему телу.
  "Оказывается, это не так уж и больно - умирать", - подумал майор, не в силах пошевелить хотя бы одной рукой и скинуть с себя труп наконец-то окончательно убитого чеченца. Теперь, лежа на земле, ротному было прекрасно видно, что нескольких оставшихся в живых спецназовцев, среди которых виднелась хорошо знакомая фигура Ефимова, со всех сторон окружили толпы всё теснее и теснее сжимающих свои ряды бандитов.
  
  Ништяк потянулся, растопырив лапы и выгнув спину, беззастенчиво выпустил когти и поточил их о тельняшку, впиваясь острыми коготками не только в неё, но и кожу ротного, довольно зевнул и снова улегшись, принялся мурлыкать.
  
  -Где же подмога? - подумал майор Фадеев и едва не вскрикнул. Всё же боль от пронзивших тело осколков достигла умирающего сознания. В грудь словно впиявились десятки острых игл, вновь и вновь пронзая её болью.
  -Где же подмога? - вновь уже в который раз взмолился Фадеев. - И в этот момент словно по его заказу над руслом реки снова загудели моторы. "Наконец-то", - радостно подумал он, и с трудом повернув шею, стал всматриваться в очертания стремительно приближающихся махин.
  Черные как смоль, в последних лучах догорающего заката фюзеляжи, казалось, блестели от разлившейся по ним тёмно-багровой крови. Схватка замерла, все смотрели, как стремительно приближаются винтокрылые машины. Вскоре они были совсем близко. Оставшиеся в живых бойцы восторженно ахнули - спутать тип летевших вертолётов с каким-либо другим было невозможно.
  -Ка -52, - с отчаянием прошептал завороженно глядевший на них Фадеев. - Значит, всё. Кранты. Ка - пятьдесят вторые. Это невозможно! Я брежу, я брежу, это точно, это как пить дать брежу, подмоги не будет"! - и тут же, уже провожая их взглядом, как крик шевельнувшийся в душе надежды: - "Так ведь и это всё сон! Сон, сон, сон"! - начал твердить он, повторяя слово "сон" снова и снова, желая, чтобы именно так оно и было. А израненная, изодранная осколками грудь уже едва вздымалась от тяжести упавшего на неё чеченца.
  
  -Фадеев, вставай! - голос комбата прорвался сквозь туман сна, призывая уже "убитого" майора к жизни.
  "Уф. Слава богу!" - стряхнув последние крохи сонного оцепенения, командир первой роты открыл глаза и, первым делом скосив глаза на собственную грудь, увидел на ней лежавшего и довольно урчавшего Ништяка.
  "Вот, сволота!" - выругался Фадеев, осторожно снимая котяру и укладывая его на нагретое своим телом одеяло.
  -Фадеев, ты что, спишь, что ли? - не столько возмущённо, сколько удивлённо спросил комбат.
  -Никак нет, товарищ подполковник! - нащупав ногами берцы, отозвался майор и, протерев пальцами глаза, пошёл к выходу...
  
   Глава 7.
   У тайника.
  
  Разведчики, готовясь к очередному боевому заданию, не спеша собирали шмотки. Боевое распоряжение уже пришло, и теперь дело оставалось за малым - сходить на ЦБУ уточнить у дежурного ОРОшника, когда, куда, на сколько собираются отправить группу и идти готовиться к его выполнению. Топать до штабистов было лень. Сергей, уже знавший, что его за каким-то хреном намастрячились запулить куда-то в район ...и, с задумчивым видом раскладывал на кровати ракетницы, то бишь сигнальные патроны. Группировка в очередной раз поменяла сигналы опознавания "свой - чужой", и вот теперь приходилось вынимать один "цвет" и заменять на другой. По-совести говоря, вышеозначенными сигналами опознавания старались не пользоваться, всё чаще делая по старинке: зеленая ракета вверх - себя обозначил и ждешь ответа. Если свои, то, наверняка, сразу стрелять не станут. А если враги - то пусть не обижаются. Зеленые - оно всё проще. А с этими, блин: две красных, одна зеленая тире "голубая", в ответ "белая с проплешинами". Одним словом, недолго и запутаться. Вот тогда точно братья- пехотинцы под Хохлому распишут. Но все же брать с собой ракеты приходилось какие положено. Мало ли на кого кривая вывезет, вдруг первыми "мудрить" начнут? Бойцам тоже менять придется. Да ладно, поменять не проблема, благо добра этого под кроватью навалом, ещё от Милёхина целый ящик остался, даже на склад идти не надо. Вот бы это всё в бригаду притащить! Ребятишки как бы обрадовались! На Новый год запускать никаких фейерверков не надо, но не повезёшь. На пропускном пункте найдут, ещё неизвестно, как дело повернут, а то и расплатиться не сумеешь. На весенней замене у одного лейтенанта в рюкзаке несколько патронов нашли, так всей ротой, говорят, сбрасывались, чтобы откупиться. Сейчас с этим строго. Вот только откуда у него там патроны оказались? Ему-то самому они в ППД и нафик не нужны. Может, случайно во время БЗ в кармашек завалились, а он не заметил, а может, пошутил кто. Шутка, конечно, ещё та, с дурнинкой, с нехорошей такой дурнинкой. Подлой, если не сказать больше. Но иногда человек делает, не задумываясь о последствиях, не со зла, из озорства. Как говорится, фейерверк над крышей устроить хотели, чтобы хозяина порадовать, а дом и сгорел - вместе с хозяином. Тоже шутка...
  Наконец Сергей сосчитал и отобрал нужное количество ракетниц и, подняв голову, негромко окликнул заполнявшего журналы боевой подготовки писаря:
  -Баранов!
  -Я, товарищ старший прапорщик! - моментально появился на пороге офицерского кубрика вызываемый группником боец.
  -Вот читай, каких и сколько, - Ефимов ткнул пальцем в небольшой блокнотный листок. - И чтобы у каждого было. Ясно?
  -Так точно! - отозвался Баранов, сунув бумажку в карман и загребая руками разложенные на кровати сигнальные патроны.
  -Лишние соберёшь; мятые, отволгшие - в туалет; остальные ко мне в ящик. Понял?
  -Так точно! - снова отозвался Баранов и, оттерев локтём дверь, выбрался на улицу.
  А оставшийся в гордом одиночестве Ефимов предался пустопорожним размышлениям.
  
  Высоко в ветвях дерева, росшего на обрывистом краю хребта, сидела птица. Но её сидение не было праздным - она наблюдала. Наблюдала за человеком, настороженно идущим по этому самому хребту. Человек был странен. Нет, выглядел он и одет был как все те, что в одиночку и стаями бродили по родному для птицы лесу. Странной была сама манера передвижения этого человека - шел он, будто хотел максимально удлинить свой путь. Он вилял, петлял, иногда даже слегка возвращался, словно что-то ища или проверяя? И впрямь, может он искал упавшие орехи или, например, грибы? Но нет, изредка человек нагибался и что-то поправив, но не взяв, плёлся дальше. Он был действительно странен, словно всё время идёт по одному ему ведомому маршруту. Впрочем, до того, как этот человек передвигается, птице не было никакого дела. Она ждала, когда он сядет и станет есть. Люди - все они когда-нибудь да едят. Птица помнила, что после их трапезы на земле часто оставались кусочки пищи: хлебные крошки, пластинки галет, а если повезёт, то из земли можно было выковырять жестяную банку с остатками жирной каши или паштета, иногда прямо в кустах валялись выброшенные насытившимся человеком кусочки рыбы. Время от времени разные стайки людей встречались, и тогда в горах долго и яростно гремело, а после в траве отыскивались ароматные капли застывшей крови. Но больше всего птица любила появляться там, где раздавался одинокий взрыв, после которого всегда находилось много сгустившейся на земле крови, иногда даже мелко истолчённые кусочки настоящего, свежего, сочного, ароматного мяса, лежавшего вокруг противно пахнущей ямки или наполнявшего куски изодранной, старой, пахнущей чаще всего обувным кремом "Норд" кожи. Впрочем, что такое обувной крем, птица не знала, да это и не важно. Сейчас она следила за идущим по хребту человеком, и до того, что будет после того, как он уйдёт, ей тоже не было никакого дела. Человек опустился на одно колено, отложил в сторону железную палку, которую нес на ремне на шее, снял со спины рюкзачок, затем чем-то, что он всё время держал в правой руке, срезал и приподнял дёрн, копнул чуть глубже, часть земли, измельчив, отбросил далеко в сторону. Потом ещё долго возился, устанавливая в получившуюся ямку нечто вынутое из бокового кармашка рюкзачка, висевшего за его спиной. Птица успела рассмотреть лишь блеснувший на солнце скотч, и человек сразу же засыпал это нечто землёй, положил сверху дёрн, отцепив от пояса фляжку, тщательно полил потревоженное место водой. Затем внимательно присмотрелся, улыбнулся проделанной работе и, поднявшись с колен, пошёл дальше.
  "Ну, наконец-то", - подумала птица и, взмахнув крыльями, плавно спланировала к оставленному человеком месту. У неё было хорошее обоняние, и прежде чем сунуться за добычей клювом, она принюхалась. В ноздри ударил чуть сладковатый, много раз встречаемый здесь, в лесу, но совершенно несъедобный запах. Разочарованно ковырнув влажный от пролитой воды дёрн, птица взмахнула крыльями и полетела прочь. А странный человек, на левой руке которого не хватало двух пальцев, ещё какое-то время шёл по хребту, затем, высмотрев в крутом правом склоне место поположе, осторожно спустился в заросшую орешником лощину, где его уже ждала стая таких же, как и он, заросших бородами человеков...
  
  Как оказалось, боевое распоряжение было на четверг, так что в запасе у Ефимова и бойцов его группы оставался ещё денёк вольготной жизни. Комбат снова укатил в Ханкалу, и в отряде наступила очередная вольница. До обеда проводившие занятия группники, (по собственному желанию решившие выгулять застоявшихся бойцов), после обеда хотели предаться полноценному отдыху, но не получилось. Поступила команда быть в готовности оказать помощь другому отряду, ведущему бой где-то в близлежащих предгорьях. Так что до самого ужина сидели на "чемоданах". Слава богу, пришла команда "отбой" и выезжать никуда не пришлось. А после ужина, как обычно, собрались возле командирского телевизора. Увы, по центральному каналу шла какая-то пропагандистская мура, по местному - Мака "не пела, не плясала", так что тоже смотреть было нечего. Видиокассеты с новыми фильмами закончились, и купить их было не на что. Деньги, в прошлый раз привезённые фиником, были благополучно истрачены, а когда он приедет снова - было ведомо одному всевышнему. Дело как бы само собой перешло на разговоры, а какие разговоры на войне? За жисть, то бишь о бабах и о войне. Вспоминали, материли начальство, затем начали припоминать собственные неудачи...
  ...Я вот в такую задницу попал... - вспоминая свой крайний бой, начал рассказывать командир третьей группы старший лейтенант Георгий Сявин.
  -Да разве это задница?! - перебил его командир роты, не хуже самого Сявина знающего подробности этого боя. - Вот в прошлом году у двух групп второй роты была задница! Всем задницам задница, не задница, а настоящая жопа. Их в район села ...ное отправили, - он сделал паузу, давая слушателям осмыслить сказанное. И действительно, было о чём задуматься. Про пресловутую ...ку знали все разведчики отряда. - Там база была, да, наверное, и сейчас есть, только ни один здравомыслящий командир отряда на работу в тех краях не подпишется. Но бог с ней, базой! Одним словом, наши на эту базу и пошли. Когда прогремел первый взрыв, оказалось, что они уже на середину минного поля вышли. На картах минного поля нет, а так кто только это место не минировал: и чеченцы, и наши, и в первую войну, и во вторую. Бойцы к раненому сунулись - и ещё один подрыв. Туда же с миноискателем, а всё вокруг фонит, каждый сантиметр. Сапёр шупом, да не так и не туда ткнул, взрыв, руки посекло, ноги посекло. Наши назад, да какое там, снова подрыв, а тут ещё чехи на горизонте показались. Издалека пошмаляли друг по другу - разбежались. У наших снова подрыв, чехи в азарте в преследование ударились, наверно, увлеклись, и с их стороны четыре взрыва подряд. Когда на две группы было уже восемь подорвавшихся - прилетели вертушки. Так они наших с минного поля и сняли. Если бы не вертолётчики, хрен знает что было бы, уже и тащить раненых некому стало. Пока они, пока оружие, пока имущество. И без того часть рюкзаков бросили, - Фадеев пристально посмотрел на притихшего Сявина. - А ты говоришь, задница... В бою даже с большими потерями и то как-то проще, ну убило и убило, а тут вокруг одни калеки будущие, а ты думаешь: сейчас и я... Нет, нах, нах... - ротный повернулся и три раза сплюнул к уже установленной заботливым старшиной печке.
  На минуту в офицерском кубрике стало тихо.
  
  Месяц назад Трехпалый привёл в отряд своего сына Рамзана. Шестнадцать лет, пусть привыкает. Ильяз, так звали трехпалого, верил, что его сын станет большим человеком, потом, после войны, но чтобы стать им, требовалось выслужиться, заслужить авторитет здесь, в лесу. Ильяз уже давно начал учить его воевать, стрелять, мастерить и ставить самодельные мины, рыть схроны, устраивать тайники. Несколько раз он даже брал его с собой на дорогу и тот помогал ему подрывать проходящие колонны. Но это так, первая проба сил. Только здесь, в лесу, Рамзан мог стать настоящим мужчиной, возмужать, заслужить доверие и уважение других воинов ислама. Месяц пробежал незаметно, Рамзан набирался опыта, и все видели, что вскоре из него выйдет настоящий мужчина, он и сейчас был им. Ильяз гордился сыном. Красивый и по-юношески стройный. "Весь в мать", - глядя на него, думал трехпалый и украдкой смахивал набежавшую слезу. "В мать... эх, если бы не война..." Ильяз задумывался, а что бы было, если бы ничего не было? И уже не мог себе представить этот мир без пожирающей его войны, не мог представить себя без автомата. А если мы победим, и войны не будет? - думал трехпалый, глядя, как ловко его сын управляется с тяжелым гранатомётом. - И тут же рассержено встрепенувшись: -Как это не будет войны? Победим на своей земле - дальше пойдём! Россия велика. Земли много. Земля круглая.
  
  Выехали из ПВД с рассветом, едва забрезжило. Почему было решено именно так, не знал никто, наверное, этого не знал даже сам принимавший такое решение начальник. Тем не менее, сонные и зевающие спецназовцы, зарядив оружие, влезли в кузова "Уралов" и, усевшись на деревянные скамьи, закрыли глаза, пытаясь урвать ещё полчасика сна. Кому-то и впрямь удалось это сделать, а кто-то всю дорогу нещадно боролся с одолевающей зевотой.
  Ефимову снова предстояло работать по соседству с группой Гуревича. Их районы соприкасались между собой, образуя почти правильной формы прямоугольник. Создавалось впечатление, что сперва на карте начертили эту геометрическую фигуру, а уж потом, найдя подходящие ориентиры, разделили прямой линией. Десантированные с разных сторон прямоугольника, (причём дальних), группы, ведя поиск, четыре дня сходились к точке соприкосновения, на пятый группа старшего прапорщика Ефимова обнаружила тайник с продовольствием. Продукты лежали, сложенные горкой, укрытые пленкой и замаскированные ветками орешника, впрочем, без особого старания, из чего Ефимов сделал вывод, что долгое хранение их в этом месте не планировалось.
  Прежде чем сообщать о находке в отряд, Сергей тщательно осмотрел и пересчитал находившуюся здесь "снедь", прикидывая, о чем сообщить, а что сразу разобрать по рюкзакам и оставить себе и группе. Понятно, что о кофе в пакетиках он ничего передавать не стал, от общего количества "Роллтона" и прочей быстроготовящейся ерунды сообщил лишь половину, о сахаре, муке и макаронах подал сведения в полном объеме. Всего получалось, что в лесу лежит почти полтонны продуктов.
  Наконец доложившись и ответив на все глупые и не очень глупые вопросы "Центра", Сергей объявил о своем решении организовать возле найденного тайника засаду и отправился распределять тройки по боевым позициям.
  Местность для выполнения задуманного оказалось не слишком удобной. Чтобы охватить все вероятные подходы к тайнику, пришлось разбросать группу по большому участку. Ходивший с определяющим места под занимаемые позиции группником его заместитель старший сержант Шадрин, всё время хмурился, но помалкивали. И лишь когда пришла очередь его, Шадринской тройки, не выдержал.
  -Командир, - обратился он к Ефимову, уже было хотевшему отправить тыловой дозор на вершину хребта. - Разрешите нам поменяться местами с тройкой Прищепы?
  -Зачем? - Ефимов оказался не готов к подобной просьбе. Позиция, занимаемая головным дозором, была не просто "на острие атаки", она была самой уязвимой со стороны противника (выйди он в этом месте). Хорошо, если чехи пойдут ночью, тогда находящихся в глубокой выемке, похоже, оставшейся от разрыва некогда, (ещё в первую кампанию), прилетевшего сюда снаряда, разведчиков, им не разглядеть даже с фонариком. А если днём? Местность и справа и спереди шла на подъем, и уже в метрах сорока возвышалась над этой позицией более чем в человеческий рост. С другой стороны, именно из этой выемки лес просматривался сразу в три направления, да к тому же, если чехи пойдут ночью и войдут в ручей, одной управляемой отсюда МОНки будет достаточно, чтобы положить их целый десяток. Другое дело, что и у самой тройки в случае атаки противника возможности скрытно отойти не было. На этот случай Сергей и сажал на правом склоне хребта троечку Калинина. Ей было видно только два направления: южное и западное, зато в случае чего она могла прикрыть своим огнём разведчиков рядового Прищепы. И вот теперь на это заведомо опасное направление рвался сержант-контрактник Шадрин.
  -Там комаров меньше, - попробовал отшутиться старший сержант, но Ефимов шутки не принял.
  -Ты хоть понимаешь, что там опаснее всего? - не желая больше ходить вокруг да около, напрямую спросил группник.
  -Угу, - кивнул Шадрин, тем самым раскрыв истинную подоплёку своей просьбы. Мол, в конце концов, я кто? Контрач, зрелый мужик и опыта у меня побольше. И если остриё атаки, то кто, если не я?
  -Ладно, бери свою тройку и дуй, а Прищепу вот туда, на вершину. Позицию покажешь. И вот ещё что: снайпер там тебе ни к чему, так что Юдина к себе, а Гаврилюка Прищепе. На гребне хребта он самое то будет.
  -Есть, командир! - старший сержант выглядел довольным, или это заходящее солнце так замысловато высветило первые морщины на его пока ещё молодом лице?
  
  После того, как Шадрин со своей тройкой разместился в выемке и установил мины, он понял, что это место не столь удачно, как они с группником думали. Дело в том, что когда старший сержант залёг и осмотрелся, то выяснилось, что наблюдению в южном направлении мешает небольшой обрывистый взгорок - глиняный нарост, отстоявший от их позиции на расстоянии в каких-то тридцать-тридцать пять метров. Был он небольшим, высотой в два, шириной в три метра, и тянулся не более чем на пятнадцать. Может из-за своих не слишком больших размеров он и прошёл мимо их общего с командиром понимания? А может, виной всему была спешка, ибо окружающее пространство уже подернулось сиреневым цветом наступающих сумерек. Как бы то ни было, но если бы чехи начали движение с юга и вышли посередине обильно растущего на противолежащем хребте кустарника, то оказались бы закрыты от Шадрина и его бойцов этим самым наростом - впрочем, своей обрывистостью больше похожим на скалу, чем на простой взгорок. Но менять что-либо было поздно, да по правде говоря, и не хотелось. Мина была поставлена, коврики расстелены, дополнительно маскирующие ветки воткнуты в землю. Виталик развернул и положил на землю небольшой кусок полиэтиленовой пленки, сверху пристроил портплед и аккуратно разложил на нем гранатомётные выстрелы. Затем укрылся спальником и, повертев головой из стороны в сторону, ещё раз оглядел занимаемую позицию. "Сойдёт", - сделав такой вывод, он окончательно успокоился. И что с того, что он не увидит подходящего противника, так зато и им из-за за этого самого козырька-взгорка его ни за что не заметить. Поэтому перестав ломать голову по этому поводу и перепоручив дело "охраны и обороны" доедающему тушёнку Довыденко, Виталик покрепче завернулся в спальник и, закрыв глаза, мгновенно уснул. Ему сразу же начал сниться сон, будто боевики, вынырнув из леса, словно ручьевые потоки, обогнули выступ с левой стороны и, спустившись в протекающую под ним речушку, пошли дальше, точно следуя её изгибу и обходя, обтекая с правой стороны занимаемую тыловой тройкой позицию. "Как здорово я установил мину"! - думал улыбающийся во сне сержант, вместо ПМки использующий почему-то простую зажигалку. Зажженный её огонек неожиданно быстро перекинулся на протянутые к мине, покрытые чёрной оболочкой медные телефонные провода, и, весело потрескивая, подкатился к её воткнутым прямо в речное русло металлическим ножкам. Взрыв разметал шедших по мокрым камням боевиков, а сержант встал на одно колено и принялся один за другим посылать в противника выстрелы от гранатомёта. Крики, возня, шуршание, остро запахло дымом... Дымом? - внезапно остановившаяся на этом месте мысль прогнала сон. Шадрин принюхался и открыл глаза. То, что он увидел, едва не заставило его крепко выругаться: забравшись под плащ-палатку, Эдик Довыденко курил. Пыханье его зажатой в кулак сигареты пробивалось сквозь потертый материал старой солдатской плащ-палатки и отчетливо виделось в окружающей черноте ночи. Старший сержант, до боли сжав зубы, медленно встал, расправил плечи, сделал шаг вперёд и со всего маху впечатал носок сапога в то место, где только что сверкнула малиново-красная звёздочка. Пулемётчик охнул и отвалился в сторону. Удар, пришедшийся вскользь по державшей сигарету правой руке, больше испугал, чем действительно принес боль. Довыденко попытался вскочить, но запутался в брезенте, а новый удар, уже впечатавшийся в голову, окончательно повалил его на землю.
  -Ах ты, гнойный пидор! - по-змеиному шипел Шадрин, от души охаживая свернувшегося в клубок разведчика. А тот лишь вздрагивал при каждом ударе и, уже не пытаясь сопротивляться, помалкивал. Первый испуг, вызванный внезапным нападением, (ему на мгновение подумалось, что это чехи), прошел вместе с руганью пинающего его сержанта. Поняв, что это "свои", на Довыденко накатило несказанное облегчение. Только за одно осознание этого факта он был готов терпеть и сыплющиеся удары, и даже с удовольствием полностью простил бы сержанта, если бы, конечно, тот в этом нуждался. Впрочем, на Шадрина зла он не держал и так, сам виноват. Но, с другой стороны, он ведь всего одну затяжечку, под плащ-палаткой... И как только углядел... или унюхал?
   -Сигареты, - потребовал уже переставший пинаться Шадрин, -зажигалку, живо!
  -А зажигалку-то зачем? - попробовал отбрехаться почёсывающий бока пулемётчик.
  -Давай сюда, сука! - едва не трясясь от бешенства, замкомгруппы протянул в сторону Довыденко правую руку. - В трупаки нас превратить решил?
  Ночной курильщик виновато шмыгнул носом и, ничего не ответив, вывалил на подставленную ладонь сержанта и завернутые в пакетик сигареты, и две совершенно одинаковые зажигалки.
  -Следующий раз все зубы пересчитаю! - пообещал сержант, вминая сигареты во влажную почву. Зажигалки он, подумав, положил в собственный карман. Может и пригодятся когда.
  
  Светящиеся гнилушки, казалось, были разбросаны везде, по всему лесу. Словно тысячи светлячков они мерцали своим голубовато-блеклым светом, тем самым создавая неповторимое очарование сгустившейся черноте ночи. Во влажном, пахнувшем минувшими дождями, лесу стояла непроницаемая тишина. Даже ручей, с вечера громко булькавший с небольшого глинистого водопада, утих, истончил свой звук до едва уловимого журчания. Где-то в вышине за густой листвой не виделись, а скорее угадывались звезды. Их мерцающие точки казались бесконечно-далекими и абсолютно невзрачными по сравнению с заполнявшими лес светящимися гнилушками. Сергей, так и не ложившись спать, некоторое время сидел, затем встал, снял накинутый на плечи спальник и, поднеся к глазам ночной бинокль, попытался увидеть, что происходит внизу, там, где занимала позицию тыловая тройка. Но сгустившаяся тьма была непроницаемой. Выключив прибор, он дождался, когда зеленоватое свечение погаснет, и только тогда оторвав окуляры от глаз, взяв за ремень, отложил бинокль в сторону. На какое-то время наступила совершеннейшая тьма. Затем она немного рассеялась, открыв контуры близлежащих деревьев с бесконечной россыпью светящихся гнилушек.
  "Утром эвакуация, - подумав о ней с почти безразличным равнодушием, Ефимов вдруг вспомнил о лежавших там, внизу, у ручья, продуктах и крепко задумался. Как с ними поступить? Конечно, какую-то часть можно выбросить в воду, рассыпать по ручью, но какую-то придется тащить в ПВД. Никто: ни комбат, ни зампотыл, (а уж тем более зампотыл), ни умники из Ханкалы не поймут, если он не притащит на "базу" хоть немного чеховских ништяков. Да и личному составу "дополнительный паёк" вовсе не помешал бы. Гуманитарка уже начала подходить к концу, а нового пополнения её запасов не предвиделось.
  "Ладно, разберёмся"! - отрешенно подумал Ефимов, и, опустившись на коврик, снова натянул на плечи спальник. Спать не хотелось. Вслушавшись, как едва слышно бормочет, выходя на связь, радист, он удовлетворенно хмыкнул и продолжил своё добровольное бдение. О том, чтобы пойти и проверить бдительность боевого охранения, не было и речи. Местность была столь пересеченной, что пройти по ней от одной тройки к другой и не наделать шума, не представлялось возможным. Впрочем, спящими своих разведчиков Ефимов пока не заставал ни разу, и почему тогда надо было считать, что этой ночью будет иначе? Рассуждая подобным образом, Сергей посидел ещё какое-то время, затем лег, укрылся спальником и наконец-то уснул, не замечая, как опускающаяся с небес влага тонким водяным налетом покрывает ткань, проникая в её поры всё глубже и глубже, напитывая собой спальник и делая его совершенно неподъемным.
  Утром матерные мысли по поводу отвогшего за ночь спальника отошли на задний план, когда Ефимову сообщили, что вместо обещанной эвакуации их ждет ещё одна ночёвка в лесу.
  Приказ комбата был краток и понятен: "Сидите и ждите". И если в отношении группы Ефимова всё было понятно - обнаруженный тайник требовал уделить ему внимание ещё хотя бы на одну ночь, то капитан Гуревич и его группа просто попала под раздачу. Настроившиеся на скорый отдых разведчики приуныли, тем более что взятые на БЗ пайки были уже съедены... Тем не менее приказ большого недовольства не вызвал, надо так надо. Тем более, смысл его понимали все. Одним словом, подтянули ремни и принялись ждать. Хотя тот, кто был похитрее, уже загодя запасся чеховским "Роллтоном", и теперь сладко похрустывал макаронами, обильно посыпанными приправой. Правда, пить после такой еды хотелось невыносимо. Но с водой было проще.
  
  Трехпалый посчитал: пятнадцати человек хватит, чтобы за один раз перенести уже двое суток назад привезённые продукты. Естественно, на базе ещё оставалось достаточное количество консервов, но и до ноября, когда надо будет отправляться на зимние квартиры, времени тоже было ещё много. Так что привезённые знакомым трактористом мука, вермишель и прочие "деликатесы" лишними не были. Выйти с базы главарь банды рассчитывал после обеда, надеясь засветло загрузить своих людей и отправить их обратно. Сам же он вместе с сыном планировал под покровом ночи пробраться в посёлок, чтобы получить у своего связного переданный "заказчиком" аванс за одно намечаемое на вторую половину месяца дельце. Дельце было плёвое, и Трехпалый не сомневался, что справится. Так что аванс брал без опаски.
  Сегодня главарь банды пребывал в хорошем настроении, ведь если всё пойдет гладко, то ночевать ему предстояло в тёплой постельке у себя дома, а вот его люди должны были отойти подальше от тайника и заночевать в лесу. Но иначе было нельзя. Добраться засветло до территории базы они не успевали, а возвращаться туда ночью, когда все подходы к ней представляли собой одно сплошное минное поле, даже им, отлично знающим каждый кустик и каждое деревце, было излишне рискованно.
   "Жаль, - думал Ильяз, - что сейчас не весна и не поздняя осень, и у нас на руках нет заранее приготовленных сумок, мешков с черемшой или орехами. Подумаешь, ходили отец с сыном в лес. Ну и что, что война? Жить - то как-то надо. "Жить-то как-то надо", - хорошая фраза, оправдывающая решительно всё. - Главарь банды незаметно улыбнулся собственным мыслям. - Конечно, можно было бы прикинуться охотниками, но мало на кого наткнёшься, а то, бывает, вначале стреляют, а уж потом разбираются, что у тебя в руках - Калаш или охотничья "Сайга". Уж лучше так, с пустыми руками, лишь топор за спиной да пила в пакете. Всегда можно сослаться, что коровью изгородь в лесу чинили, он и новые слеги на изгороди показать мог. Специально вчера вечером подновили. Только коров в этих местах давно не пускают. А сколько их раньше с оторванными копытами по лесу гнило, и не сосчитать. Но русские-то этого не знают! Стационарных постов в селении нет, федералы бывают лишь наездами, а свои односельчане не продадут. А если надо, то и подтвердят, кто он и что он. Хорошие односельчане, дружные, а тех, кто дружить не хотел, тех уже давно под нож пустили, вот и супругу его тоже. При мыслях о жене Ильяз вздохнул, а на глаза снова, как обычно при воспоминании о ней, начали наворачиваться слезы. Хорошо, хоть дед не дожил, хороший мужик был, даром что казак...
  
  -Готовы? - главарь банды окинул взглядом своё воинство. Удовлетворенно хмыкнул и, ничего больше не говоря, пошёл к выходу с базы. Остальные моджахеды потянулись следом. Замыкал строй значительно за последний месяц повзрослевший сын главаря, Рамзан.
  Если знать, где и как идти, дорога по горному лесу окажется не такой уж трудной и длинной. Солнце стояло ещё высоко, когда, раздвинув густые ветви орешника, Ильяз вышел на узкую просеку, ведущую к небольшой круглой площадке с тремя одиноко растущими буками. Справа и слева её, словно айсберг, омывали струи двух ручейков, уже вымывших в породе многометровые овраги. Над тем, что был справа, полого поднимался вверх скат широкого в своей вершине хребта. А над тем, что слева, козырьком нависал пятиметровый обрыв - начало довольно обширного, равнинного участка, поросшего всё теми же буками и грабами. Прямо впереди (строго на север), площадка "айсберга", словно корабельной рубкой венчалась глиняным гребнем, у основания которого в размытой до глубины трёх метров щели стекались воды обеих ручьев. Образуя здесь небольшое озеро, они вырывались из него в широкое многометровое каменистое русло, постепенно забиравшее влево и убегающего к ближайшему селению. Там же, за местом слияния ручьёв, находилась старая, поросшая травой воронка от русского снаряда, угодившего сюда ещё в девяносто пятом. И вот почти сразу за ней в кустарнике и лежали продукты, приготовленные для банды трактористом и его одноглазым братом. Привозил он их не первый раз, место было неприметное и надежное.
  Наконец, моджахеды вышли на полянку и остановились. Теперь у главаря банды и его воинов были разные дороги, но прежде чем разделиться (трёхпалый с сыном собирался идти по руслу ручья, а остальные - прямиком направлялись за припасенными продуктами), следовало немного отдышаться, а ему с Рамзаном еще и переодеться в гражданскую одежду.
  "Отдыхайте", - махнув рукой, милостиво разрешил Ильяз своим воинам, и даже не озаботившись выставить охрану, приставил автомат к дереву. К чему? Он знал этот лес с детства. Лес был ему всем. Он был ему матерью, кормившей и поившей его в трудную годину. Он был ему отцом, укрывающим от врагов и дающим тепло очага. Он был ему любящей женой, заботливо баюкающей уставшего мужа. Он был ему сыном, охотно принимая и укрывая его тайны. Ильяз был уверен, что лес не подведет, что даст знать о присутствии врагов их уносимыми эхом голосами, треском хрустнувшей под вражеской ногой ветки, запахом сигаретного дыма, немытых тел и испражнений. Покажет следы, откроет белое среди лесных теней лицо, чёрный, далеко выдвинутый ствол, край грубо скомканной плащ-палатки, блеск линз в поднятом русским командиром бинокле. Но в этот раз всё было тихо и спокойно. Ильяз подмигнул сыну. Тот посмотрел на отца и улыбнулся.
  Высокий, красивый, широкоплечий, с густой бородой, он всегда вызывал у Рамзана законную гордость. Каждый чеченец хотел бы иметь такого отца. И даже два оторванных пальца скорее украшали, чем портили его мужественность.
  Отставив оружие в сторону, отец и сын стали переодеваться. Остальные моджахеды расселись под деревьями и начали неспешную беседу. Они не боялись, они у себя дома. Командир сказал "отдыхайте", значит, никого нет, значит можно всё.
  
  Кудинов уже давно держал на мушке высокого бородача, вышедшего первым, и теперь вместе с ещё одним, тощим, низкорослым боевиком начавшим переодеваться в гражданскую одежду. От последнего шага снайпера удерживала лишь противоречивость бушующих в голове мыслей. По-хорошему надо бы подождать, когда эти двое переоденутся, и боевичье пойдет дальше. Ведь стоит только бандитам спуститься в русло реки, и живыми им уже не вырваться. Шадрин шарахнет сперва МОНкой, затем из РПГ. И боевикам кранты, просто так оттуда не отойти, придётся принять бой. Но шансов у них нет. Он всё заранее просмотрел. Русло ровное, крупная белая галька, обрывистые берега, спрятаться там негде. Не уйдут. Вот только... До тройки Шадрина считанные метры, если сообразят, если все вместе нахрапом. Могут смять... Нет, им и тогда не уйти, но Шадрин, Юдин, Довыденко... А если открыть огонь сейчас? Одного - двух он положить успеет, ещё одного - двух положит пулемётчик, может, кого цепанёт и Батура... Остальные уйдут. Четверо против ноля. Пятнадцать против трёх. Будь он большим начальником, не знай этих ребят, выбрал бы второе, но он с ними уже не первый месяц... Палец плавно лег на спуск, напрягся, выбирая слабину...
  
  Виталик слышал доносившиеся из-за гребня голоса, но, ничего не видя, буквально бесился от невозможности что-либо сделать, что-либо предпринять. РПГ давно покоился на плече, а рядом (Шадрин привык обходиться без второго номера), сняв оружие с предохранителей, находились готовые к бою Юдин и Довыденко. По два магазина вынуто из разгрузок и положено под левой рукой, гранаты с отогнутыми усиками на ровных площадках справа. Время шло, напряжение нарастало.
  -Бах, - сухой звук выстрела СВД, тра-та-та-та-та - пулемётное громыхание слилось с автоматной трелью - бам, бам, бам.
  Ответное громыхание, ба-ба-ба-ба-ба, беспорядочно, во все стороны, пока не поняли, не определили, не увидели, чтобы постараться подмять, задавить залповым огнём и, прикрывшись огневым щитом, отойти и унести раненых.
  
  Убитый Кудиновым Трехпалый ещё падал, мотая из стороны в сторону окровавленной, раскроенной почти надвое головой, когда очередь из пулемета, срезав стоявшего рядом с ним широкоплечего Ибрагима, попутно размозжила Ильязу ещё и сердце, (первый десяток патронов был заряжен разрывными, позаимствованными Чавриным у запасливых ОМОНовцев). Рядом с пулемётчиком разряжал свой автомат Батура, ещё раз сумел удержать цель и спустить курок Кудинов. Бандиты, стреляя в ответ, начали спешно оттаскивать убитых и раненых за, казалось бы, надёжно укрывающий от русских глиняный гребень.
  "Похоже, удалось, похоже, повезло", - кто-то из моджахедов, положив на землю мёртвое тело, опустился на колени.
  И в тот же момент согнутые фигуры убегающих чехов появились в поле зрения Виталика. Сразу же тяжело ухнул гранатомёт. Граната ещё летела в сторону противника, а старший сержант Шадрин уже готовился к новому выстрелу.
  
  Разрыв гранаты ошеломил уже было начавших приходить в себя бандитов. Запаниковавшие моджахеды, бросив убитых и раненых, кинулись в обратную сторону. Со склона по ним снова хлестнули пулемётно-автоматные очереди. Но чехов было ещё много, и они были опытными воинами.
  -Там, там, там, там, - застучал автомат оставшегося за главаря Майрбека Дадаева. Трассера взвились вверх, показывая замеченную Дадаевым позицию спецназовцев.
  -Бам, тра, бах, тра-та-та-та, - застучали автоматы, завякали подствольные гранатомёты наконец-то сумевших организовать оборону чехов. Позиции русских были определены, теперь, чтобы отойти, спецов надо было хотя бы на короткое время прижать огнём. Патронов бандиты не жалели, ибо долгий бой вести не собирались.
  -Надо убить тех, - оставшийся за главного Майрбек кивнул в сторону снарядной воронки, безошибочно определяя наиболее уязвимую позицию противника.
  -Да, сделаем, - залёгшие рядом моджахеды поняли его замысел и, резким броском сместившись влево, открыли плотный огонь по позиции тройки старшего сержанта Шадрина.
  
  Виталик потянулся к очередному "карандашу" и вдруг понял, что РПК Довыденко хранит подозрительно долгое молчание. Он повернул голову и с матом на языке бросился в сторону пулемётчика. "Перегревшийся" Эдик стоял на одном колене и шомполом пытался выковырнуть застопорившую затвор гильзу.
  -Ложись, бля! - матерная мысль вылилась в слово, когда Виталик в прыжке ударом плеча в плечо сшиб незадачливого пулемётчика на землю. Над головой свистнуло. Локоть пронзило болью. Сперва сержант подумал, что это он так неудачно приземлился, но когда, вытащив подвернутую под себя руку, увидел на рукаве тёмное пятно, понял - ранен. Кроме боли в руке ещё противно-жутко ныла спина. Виталик попробовал переползти к своему оружию, и вдруг в бессильном отчаянии понял, что у него для этого не хватит сил.
  -К "Валу", - зашипел он на всё ещё вошкающегося со своим РПК Эдика. Тот уронил заклинившее оружие на землю и змеёй юркнул к оставленному сержантом бесшумнику. Шадрин заскрежетал зубами и, не решаясь попросить помощи у беспрестанно стреляющего Юдина, еще не зная, каким образом будет бинтовать самому себе руку и спину, вытащил из разгрузки новенький ИПП. В этот момент совсем рядом затарахтел пулемёт, Виталик непроизвольно дернулся, застонал от боли, и здоровой рукой потянулся к лежавшей на бруствере гранате.
  -Свои! - раздался громкий окрик очевидно заметившего его движение группника. И тут же автомат Ефимова полыхнул огнём, поливая свинцом поспешно отступающих чехов.
  - Виталик, ты как? - на секунду перестав стрелять, осведомился упавший рядом с Шадриным прапорщик.
  -Номалёк, - едва пересиливая боль, просипел заместитель командира группы и попытался улыбнуться. Но под улыбкой отчётливо проглянула гримаса боли.
  -Терпи, - группник вскочил на ноги, снова стрельнул и, повернув голову, скомандовал: - Довыденко, перевяжи!
   И только приказав перевязать раненого, Ефимов спохватился, нагнулся к нему и вложил в его руку тюбик промедола. Сквозь грохот выстрелов крикнул: - Сам! - И следом: - Юдин, за мной! Калинин, прикрой! - взбежал на бруствер и, стреляя на ходу, побежал дальше. За ним, развернувшись веером и почти не отставая, бежала тройка Калинина. Притулившись за спиной командира, семенил непрестанно вздрагивающий Юдин; следом - опасно вертящий во все стороны ствол автомата радист Каретников.
  
  Пришедшая к русским подмога не позволила Майрбеку осуществить его задумку. И теперь воспользовавшись секундным замешательством наступающих, банда поспешно отходила, унося на своих спинах убитых и раненых. Единственного, кого не удалось вынести - это Ильяза и его оружие. Трёхпалый так и остался лежать там, где его настигла мгновенная, беспощадная смерть.
  
  Повиснуть на хвост и не отпустить! Понимая, что в незнакомом лесу шансов на это у него немного, Сергей, тем не менее, вел преследование противника. К тройке Калинина и "прихваченному" по пути Юдину присоединилась спустившаяся со склона вторая тройка ядра. Ефимов по-прежнему бежал первым, ориентируясь по примятой траве и оставляемым на земле кровавым пятнам. Не видя противника, он понимал, что может нарваться на засаду, но всё же решил рискнуть. Его расчёт был прост: отрыв противника был столь мал, что чехи просто не могли, не успевали перегруппировать свои силы. Преследование продолжалось. Время от времени кто-нибудь из бойцов вскидывал оружие, стреляя по показавшемуся ему вдруг подозрительному кусту или чернеющему за деревьями пню. Иногда совсем близко слышалось топанье убегающих ног и даже приглушённые голоса, но окончательно нагнать и увидеть преследуемых не получалось.
  
  Рамзан плакал, безнадежно, без слез, глубоко в душе пряча охватившее его отчаяние.
  Война. Неужели она такая беспощадная? Раньше она казалась ему чем-то несерьёзным - игрой, средством заработать деньги. Незаметно подкрасться, поставить мину, взорвать, наблюдая, как горят объятые пламенем человеческие факелы, как корчатся на земле уже мертвые, но ещё шевелящиеся люди, как бесполезно плюются огнем из своих автоматов живые. Он никогда не считал себя повинным в их смерти, он лишь жал кнопку приборчика, заботливо собранного его отцом. Война всегда была где-то далеко, для других, и вдруг разом одним лишь выстрелом она пришла к нему и превратилась в "святую месть". Он должен отомстить! Отомстить здесь и сейчас. "Здесь и сейчас" - это страшнее и много опаснее, нежели отомстить потом, так как предпочитали исполнять свою месть другие. Мстить, как мстили "другие", мстить всем русским, зачастую убивая в подворотне какого-нибудь бомжа, Рамзану казалось постыдным, недостойным настоящего мужчины деянием. Мстить надо тем, кто убивал. Да, именно так, только тому или его роду, а не всему народу, пусть даже убийца и есть суть порождение этого народа. Народу нельзя мстить, так учил его дед, отец матери чернобровой красавицы-казачки. Дед умер, а её убили, и он даже не знает кто. Может русские, а может свои. Когда-нибудь он обязательно узнает, найдёт их и отомстит, но сейчас надо отомстить за отца. Да, он отомстит! Он выберет момент и перестреляет их всех, и пусть остальные моджахеды бегут, спасая свои трусливые душонки. Он останется. Да, ему тоже страшно, но так правильнее, гораздо правильнее. Рамзан остановился и, посмотрев вслед уносящим ноги соплеменникам, шагнул за ближайший куст орешника. Никто не позвал его, никто не попытался потащить его за собой, у всех были дела поважнее: они спасали собственную шкуру, и им не было никакого дела до этого мальчишки, последнего мужчины в угасающем роду Исраиловых. Они убегали. А он оставался, чтобы прикрыть их бегство. Молодость безрассудна, молодость способна на отчаянные поступки.
  Рамзан был последним в роду Трехпалого и отомстить мог только он. Он один и никто больше. Рамзан прислонился к дереву и принялся ждать.
  
  Стреляй! - крикнул Ефимов и, понимая, что безнадёжно опаздывает, начал разворачивать ствол в сторону выскочивших навстречу друг другу противников. Калинин уже целился, вылезший из кустов чех вскидывал оружие. Мгновение, и к бряцанью металла, топоту ног и тяжелому дыханию бегущих добавилась короткая очередь. Чеченец начал заваливаться набок. Несколько пуль, выпущенных из его автомата, взрыли почву под ногами застывшего в неподвижности пулемётчика, одна срезала ветку рядом с его коленом, остальные ушли в сторону и пронеслись мимо. Когда же автомат вывалился из рук оседающего на землю чеченца и с глухим стуком упал на землю, сержант Калинин, наконец, вышел из ступора, сорвался с места, как бы походя, шмальнул в чеха ещё раз (добивая, как учили, чтобы наверняка) и, перескочив через подёргивающееся тело, поспешил дальше.
  
  Наконец кому-то из бойцов удалось заметить бандитов, уже почти поднявшихся на вершину очередного склона. Вновь завязалась перестрелка. Движение вперёд замедлилось. Пока сумели сломить сопротивление, пока спецназовцы, прикрывая друг друга, поднимались по склону, чехам удалось отойти и вновь скрыться из виду. А за другой стороной хребта тянулась каменная осыпь, к тому же заметно начало темнеть. Сергей с досады выругался, плюнул и принял решение прекратить преследование.
  
  -Калинин, ты место, где труп твоего чеха лежит, помнишь? - Ефимов уже с облегчением выяснил, что все его бойцы, кроме заместителя, целы, а с самим Шадриным всё в относительной норме, и теперь готовился доложить "Центру" о результатах боя.
  -Так точно! - вытирая выступивший на лбу пот, боец самодовольно улыбался.
  -Тогда бери Юдина и тащите его сюда, и оружие подобрать не забудь!
  -Да уж как-нибудь не забуду! - излишне развязно ответил боец и, наверное, всё же опасаясь получить от прапора по уху, поспешил на поиск Юдина.
  Ефимов посмотрел ему вслед, хотел было рявкнуть нечто непотребное, но, затем передумав, сделал вид, что не заметил этой нарочитой развязности. "Пусть немного похорохорится", - решил он и усмехнулся. - Сегодня можно".
  
  Застреленный Калининым и теперь притащенный к месту засады чеченец был молод, можно сказать, юн. Совсем мальчишка, даже немного младше его бойцов. Рядом со вторым убитым - здоровым бородатым чехом он выглядел нелепо. Приволокшие его бойцы стояли над трупом и, не отрываясь, смотрели в мертвое, темное в надвигающихся сумерках лицо.
  -Какого чёрта? - нарочито зло рявкнул Ефимов, имея в виду "мол, какого чёрта вы здесь торчите"!
  -Мальчишка совсем, - у Калинина предательски дрожали губы, а руки едва-едва удерживали сжимаемый ими пулемёт.
  Ефимов перевёл взгляд от белого, как мел, лица сержанта на лежавшего в густой траве убитого. Едва ли их разница в возрасте была более полутора-двух лет, но рядом со здоровяком - трехпалым бородачом худой чеченский подросток гляделся совсем мальчиком.
  Досадливо скрипнув зубами, Сергей хотел сказать отрывисто и привычно: "Разве у тебя был выбор? Или ты его или он тебя", но вместо этого зло ткнул стволом автомата в сторону мёртвого здоровяка, и с нескрываемой злостью бросил:
  -Не бери в голову! Твоей вины в этом нет! Это пусть они, те, кто отправил его в лес, стенают и каются. Пусть их, а не тебя гложет совесть! - и тут же, ещё злее: - И не стой столбом! Ступай к своей тройке! Живо! Лоб твою душу...
  -Ну да... - спешно согласился Калинин и, дернув за рукав стоявшего тут же Юдина, и впрямь отправился к своей тройке.
  
  -"Центр" - "Лесу", "Центр" - "Лесу". Приём. - Зазвучал в эфире голос рядового Каретникова. О том, что группа ведёт бой, он уже сообщил, что ведётся преследование противника - тоже, а вот от дополнительно задаваемых вопросов, всё время оставаясь на связи, умело отмалчивался. Сейчас же, получив от группника подробную инструкцию, а точнее, записав всё в блокнот радиста, он начал, тщательно сверяясь с записанным текстом, передавать информацию в ждущий его сообщений отряд.
  -Да- да, - повторял он, - один трехсотый. Да, старший сержант Шадрин. Тяжелый? Да. - И от себя: - Но терпимо, опасности для жизни нет. Сознание не терял, кровопотеря небольшая, литра полтора, - радист рассуждал так как, будто он был доктором. Впрочем, он был уверен, что у сержанта всё хорошо, ведь раненого осмотрел сам группник и вынес вердикт: "жить будет". Все три попавшие в Шадрина пули прошли по касательной. Одна (похоже, в тот момент, когда старший сержант, обернувшись вполоборота, вскочил на ноги), наискось прошла по спине, слегка черканув лопатку; вторая цепанула по рёбрам. Это, наверное, когда он сшиб Довыденко, оказавшись на его месте. И третья, доставшаяся ему уже в падении, прошила левую руку, распоров мякоть от плеча до локтя. Еще одна пуля, четвёртая, но её Ефимов уже не считал, выдрав клок волос, содрала кожу на голове и умчалась в неизвестность.
  -Тебе бы в армии всю жизнь служить! - только и заметил он, когда осмотр раненого был закончен.
  -Это почему же? - удивленно переспросил морщившийся от боли Шадрин.
  -Да голова у тебя подходящая - дубовая. Даже пули на рикошет идут, - ответил Ефимов и, улыбаясь, ушел проверять выставленное на ночь охранение.
  И вот теперь в его отсутствии радист сидел перед радиостанцией и, не зная, как толком сформулировать состояние раненого, нес откровенную чушь. Наконец-то на том конце провода поняли, что ничего путного от него не добьются и перешли на другие, интересовавшие руководство, вопросы.
  Когда обстоятельный доклад был закончен, Костик облегчённо перевёл дух, и уже хотел было отключить радиостанцию, когда его снова запросил "Центр".
  -Вынести раненого и трупы самостоятельно сможете? Прием.
  -Скажи, сможем, - вмешался в разговор уже вернувшийся и подошедший к своей днёвке Ефимов.
  -Да, сможем, - короткий ответ и новое сообщение от "Центра":
  - ...второй группе эвакуация по координатам Х... У...
  -А я? А меня? - почти тотчас возопил в эфире голос Гуревича, так и не успевшего добраться до места боестолкновения.
  -...Первая группа остается ещё на одни сутки. Задача: найти базу противника.
  -Нет, вы погодите, мы вторые сутки не жрамши! - протестовал в эфире капитан Гуревич, недоумевая и шизея от такой несправедливости. Но его, похоже, уже никто не слушал. Ефимовская группа в густеющих сумерках двинулась к месту эвакуации, а бойцы группы капитана Гуревича остались в лесу ещё на одну ночь, чтобы к десяти часам утра, голодные и уставшие, выбраться к месту вчерашнего боестолкновения и, ориентируясь по едва видимым приметам, двинуться по следам отступившего противника.
  
  Уже ближе к обеду ...первая группа первой роты после продолжительного перехода взобралась на очередной хребет и, стараясь держаться как можно ближе к обрывистому краю, медленно поползла к югу. Где-то там, по всем раскладам, и должна была находиться вражеская база. Её просто не могло там не быть. Последний раз замеченные головняком следы вели именно в этом направлении. Если будет база, значит, будут вражеские трупы и, возможно, раненые. Их не могли нести до бесконечности. Базу необходимо обнаружить, смять сопротивляющихся и захватить тех, кто предпочтёт плен смерти. Для этого спецназовцев и оставили ещё на одни сутки. Именно поэтому он, капитан Гуревич, и его группа, усталые и злые, не выспавшиеся и голодные, упрямо шли вперёд. Найти, догнать, уничтожить. Гребаная база, гребаные чехи!
  Шли медленно, осторожно, высматривая, куда и как ступить - если тут база, то обязательно есть мины. Их не надо искать, их надо обойти. Игорь считал, что база уже совсем близко и подходов к ней два: только так, по хребту или там, снизу по заросшей кустарником, заваленной упавшими, сгнившими от вечной сырости деревьями лощине. Где не иди - всё плохо. Можно было бы двигаться понизу, там нажимниками всего не перекроешь, но самое то установить растяжку. Да, собственно, и растяжка там ни к чему - выходить лощиной (поднимаясь снизу вверх), на базу, почти наверняка расположенную на окружённом сузившимися хребтами взгорке двести процентно опутанном рядами переплетающихся меж собой окопов, может додуматься только ничего не соображающий глупец или безумец, слишком верующий в свою удачу. Гуревич не был ни глупцом, ни безумцем, но будь его воля, он вообще не пошёл бы сам и не повел сюда своих людей, а не пожалел авиабомб и накрыл сразу полквадрата, не оставив среди поломанных, изувеченных деревьев ни единого шанса уцелеть спрятавшейся здесь банде. Но деньги, деньги! Один самолетовылет дороже человеческой жизни, и потому они шли. Упрямо шли дальше, старясь глядеть под ноги, но всё же больше направляя свой взгляд вперед и по сторонам: мелькнёт где-то впереди тень, щёлкнет под чьей-то ногой сухая ветка, послышится чей-то шёпот, и всё: скользнут вниз предохранители, рассредоточатся, уйдут вправо-влево разведчики, зажимая в клещи огненной дуги забившегося в щели противника. И загремит, загромыхает по лесу многоголосая канонада, запахнет порохом и сгоревшей взрывчаткой разорвавшихся гранат, закричат люди, разбегутся по лесу напуганные громкими звуками звери. И кто-то умрёт.
   А пока группа капитана Гуревича шла по узкому карнизу нависающего над местностью хребта, не зная наверняка, но уж точно догадываясь, что вот здесь рядом, под ногами, стоят вражеские замыкатели. И ничего, совершенно ничего не могла противопоставить им, кроме своих глаз и опыта: миноискатель был вынут, собран и уложен обратно в чехол. Звенело буквально всё - осколки некогда упавших здесь снарядов, зарытые в землю банки из-под консервов, специально разбросанные по хребту мелкие гвозди. Шедший первым сержант Романов выбирал путь, ведомый, нет, не опытом, а никому неведомым чутьем, инстинктом, находящимся на грани мистики. Он не искал дороги, он просто знал, куда со следующим шагом поставить ногу - ни вправо, ни влево, только сюда. А может, и не знал он ничего вовсе, а вело его вперёд солдатское везение и благословение матери? Но он шёл, и, ступая за ним след в след, торили свой путь и все остальные спецназовцы. А на толстом суку большого дерева сидела птица и, дожидаясь, когда же ей наконец-то представится возможность позавтракать, вертела из стороны в сторону своим чёрным, тупым клювом.
  
  Идущий в замыкании рядовой Носоев на мгновение отвлёкся от ритмичного движения группы, что-то привлекло его внимание, навязчиво бросаясь в глаза. Он повёл взглядом, и точно - на уровне лица, совсем рядом, только сделай шаг в сторону и протяни руку, висели орехи. Целая "гроздь", четыре крупных, сросшихся между собой ореха. Зелёные, они ещё не могли быть спелыми, но такие притягательные, домашние, такие же, как в его родной Воронежской области. Сорвать, отцепить зелёную шелуху, разгрызть неподатливую, вязнущую на зубах скорлупу, выковырять языком белое, ещё не зрелое ядрышко. Соблазн оказался слишком велик. Носоев остановился и шагнул в сторону. Птица на ветке заинтересованно наклонила голову. Ступня стала опускаться на землю, касаясь небольшого холмика, неуловимо выделяющегося от окружающего зелёного пейзажа лишь своим ещё более зелёным цветом. Птица подалась вперёд. Она помнила, что прошлый раз именно в этом месте нагибался и поливал землю человек с тремя пальцами на левой руке. Подошва ботинка коснулась травы, смяла её, разведчик наклонился вперёд, перенося вес тела на только что поставленную ногу. Контакты нажимника пошли навстречу друг другу. Грохнуло. Эхо гулко стало разносить звук по всему лесу. Птица испуганно шарахнулась и перелетела на другое место. Впрочем, она уже не боялась, она привыкла, и она знала, что теперь ей уж точно будет чем поживиться.
  
  -У первой группы подрыв, - ворвавшийся в кубрик ротный зло бросил на кровать скомканную тельняшку. - Собирайся!
  Пришедший с БЗ только вчера ночью Ефимов безропотно встал и быстро через солдатскую половину палатки вышел в сторону плаца. Группа стиралась. Наверняка всё уже замочено. Да и хрен с ним! Поедут в том, что есть.
  -Дневальный, бегом в баню, ...вторая группа на выезд! В первой группе подрыв, - уже вдогонку убегающему дневальному сообщил он, чтобы бойцы сразу знали, что к чему и не задавали глупых вопросов. В ПВД кроме ...второй группы других разведчиков сейчас не было. Первая, естественно, всё еще оставалась в лесу, четвертая поехала на вывод третьей.
  -Дневальный, - это уже дневальному по роте связи, - давай на выезд моих радистов.
  -Товарищ старший прапорщик, они вместе с вашими в бане, - отозвался дневальный. Его лица Ефимов не помнил, наверное, один из связистов, то ли вечный дежурный со сто сорок второй, то ли помощник старшего на силовом агрегате. Да и какая разница? Сейчас Ефимову до него не было абсолютно ни какого дела. "Значит, подрыв. Хреново!" - Сергей мотнул головой, словно прогоняя нехорошие мысли, и снова пройдя через всю палатку, оказался во внутреннем "дворике". На протянутых там верёвках висела его горка. Выстиранная ещё вчера, она уже успела высохнуть, и только кое-где на швах оставалась слегка мокрой.
  "Сойдёт",- решил старший прапорщик, отцепляя удерживавшие одежду прищепки.
  
  И снова затрясло, закачало по раздолбанной дороге тяжелые бронированные "Уралы". Запрыгали, заматерились на не видящего ям водителя так не вовремя выдернутые на выезд разведчики. А сам водитель, с трудом вписываясь в очередной поворот, в своей бесплодной попытке догнать всё время убегающий БТР, матерился на начальство, так и не заменившее ему неработающую "глушилку"; на командира взвода, наполовину урезавшего ему боевые; на подругу, до сих пор не удосужившуюся позвонить, а у него самого уже давно были пропиты последние "бабки"; на подорвавшегося бойца, из-за которого он вынужден сейчас рисковать своей жизнью, вместо того, чтобы спокойно дрыхнуть или точить лясы в парке. И на прочее, прочее, прочее. Одним словом, везущий разведчиков водитель отнюдь не чувствовал себя счастливым, хотя в какой-то мере ему везло - на днях фугас, установленный на дороге, взорвался в паре метров перед носом машины, оставив лишь пару царапин на бампере и даже не зацепив капота. Пули, выпущенные прямо в лицо, хоть и заставили вздрогнуть и почувствовать себя трупом, горячими кляксами шлепнулись на капот и свалились при очередной тряске. А на месте их соприкосновения с бронированным стеклом так и осталось два радужных пятна-скола, одно из которых ветвилось вверх маленькой, едва заметной трещиной.
  А Ефимову, сидевшему рядом с водителем, все его переживания были по барабану. Ему хотелось побыстрее покончить с эвакуацией, отправить в госпиталь раненого и, вернувшись в ПВД, завалиться спать. Сидевшему же на броне Фадееву хотелось только одного: чтобы у идущего к окраине леса капитана Гуревича подрывов больше не было.
  А сам капитан Гуревич, злой и голодный, больше всего желал, чтобы это проклятое БЗ поскорее закончилось.
  
  Радистам Ефимова, наконец, удалось связаться с группой капитана Гуревича и, оставаясь на связи, Сергей со своими бойцами выдвинулся ему навстречу.
  -Здравия желаю, товарищ прапорщик! - лежавший на импровизированных носилках Носоев улыбнулся и приветливо помахал рукой поднявшемуся из русла небольшого ручья Ефимову.
  -Здорово, здорово, - невольно улыбнулся Сергей, пожимая протянутую ему навстречу руку. - Ты как?
  -Нормально, - отозвался раненый. - А у вас пожрать ничего нет?
  Сергей виновато развёл руками.
  -Ладно, ничего, - успокоил его боец, - скоро нажрусь.
  -Нажрешься, - подтвердил Ефимов, думая о предстоящей тому ампутации. А ведь молодец, зараза! Хорошо держится. Конечно, обезболивающее действует, но чтобы вот так! Он хорошо помнил случаи, когда бойцы, потерявшие ногу, специально развязывали жгут, чтобы умереть от потери крови, лишь бы не остаться калекой. А этот... молодец... Ефимов задумался: а сам бы он смог бы вот так? Выдержать, смириться, что это теперь навсегда, на всю жизнь? Из раздумий его вывел голос командира ...первой группы.
  -А он, как только в себя пришёл, сразу жрать попросил. Хорошо, у меня в заначке как НЗ банка тушёнки была. Он её тут же в одно жало залудил и ещё просить стал, - капитан глянул на всё продолжавшего улыбаться бойца, затем на стоявшего рядом старшего прапорщика, и тоже улыбнулся.
  -Берите носилки, - приказал Ефимов своим наконец-то перешедшим через ручей бойцам, - всё, топаем... И поосторожнее! - рявкнул он, когда разведчики, перехватываясь, едва не опрокинули Носоева головой в ручей.
  
  Наконец спецназовцы поднялись на другой берег и, выйдя из леса, потащили раненого по огромной поляне, выдерживая прямую линию, перпендикулярную оврагу, и ведущую к ожидающей на его противоположной стороне бронетехнике.
  
  -Мой головняк почти вошёл на территорию базы, - идя рядом с Ефимовым, продолжал свой рассказ Гуревич. - Романов уже разглядел замаскированные блиндажи и окопы. Говорит, шмотье повсюду валялось, рюкзаки, бинты. Наверное, как бежали, снимать некогда было, а на базе, как раненых перевязывали, так всё и побросали.
  -Трупов не было?
  -Да хрен его знает, что там было, мы же на базу не входили, возможно, где в землянке и бросили, может, там и раненые были. Бросили, а сами за помощью ушли. А может, ещё ночью всех утащили. - И тут же безнадёжно махнув рукой: - Блин, я так на неё идти не хотел! Ну, чуяло моё сердце! - капитан снова махнул рукой. Прошлое - это прошлое, что ушло - уже не воротишь. Время не повернуть вспять.
  
   Глава 8.
   Дела "мирские".
  
  Басаев не то чтобы пребывал в плохом настроении - отнюдь, просто кое-что в его планах пришлось срочно менять и это ему не нравилось. Подрядившийся обеспечивать охрану, а по большей части (как надеялся сам Шамиль, всё должно было ограничиться наблюдением), главарь ...кого отряда Трехпалый Ильяз, вместе со своими людьми попал в засаду и был убит. Теперь нужно было срочно найти ему замену. Лежа на расстеленном прямо на полу ковре, Басаев перебирал в уме все известные ему банды, "работающие" поблизости от нужного района. И не находил ничего подходящего. Ни одного отряда, в надёжности которого он был бы уверен полностью, не было. А ведь всего-то и требовалось, что вести разведку, и в случае появления русского спецназа в определённый день и час отвлечь их внимание на себя, увести в сторону, тем самым предоставив его людям полную свободу действий. В конце концов, Шамиль остановился на хорошо себя зарекомендовавшем отряде братьев Келоевых, и в тот же день отправил к ним своего нарочного.
  
  Старшине первой роты Косыгину Петру Васильевичу было далеко за сорок, коренастый, ещё вполне крепкий, с огромными черными усами, он больше всего напоминал портретного будёновца начала тридцатых. Ему бы будёновку на голову, шашку в руки и... Впрочем, лошадей Васильевич не любил с детства, напрочь.
  Старшина он был хороший, всем старшинам старшина, вот только с одним небольшим недостатком - когда ротный уходил на БЗ, старшина уходил в синьку. Дважды (обессилев в попытках справиться с этой злостной старшинской привычкой собственными силами), комбат - подполковник Трясунов отправлял Васильевича на кичку - гаупвахту соседнего пехотного полка, и оба раза старшина после трехдневной отсидки возвращался довольный, весёлый и ещё более "синий", чем раньше при отправке на губу. В конце концов, комбат плюнул и оставил Васильевича в покое.
  
  Неожиданно похолодало, подувший с запада ветер натянул тучи и принёс необычный для этого времени года холод. Но, тем не менее, несмотря на закрывающую небо черноту, дождя не было. Крайний день боевого задания закончился, как обычно, эвакуацией, и довольные его окончанием, но слегка окоченевшие разведчики, готовясь к бане, поспешно сдавали оружие и полученное перед заданием имущество. Ефимов сунул свой автомат на отведённое ему место в самодельной пирамиде и, расстегивая на ходу разгрузку, прошел в офицерский кубрик.
  В печи полыхал огонь, наполняя палатку теплом и странным, чем-то знакомым запахом.
  -Тротил, - гордо заявил старшина, видя водящего носом Ефимова. - Отлично горит! - он кивнул на стоящий под кроватью и уже наполовину опустошённый ящик.
  -Ну- ну, - медленно процедил Сергей, не зная, что лучше: сразу сделать ноги или сперва объяснить Василичу все тонкости горения данного взрывчатого вещества в замкнутом пространстве. Поколебавшись, выбрал второе.
   - Василич, тебе никто не говорил, что вот в такой кубышке, - взгляд Ефимова уперся в прямоугольник самодельной буржуйки, - тротил запросто может рвануть?!
  -А, - небрежно отмахнулся тот, подбрасывая очередную шашку, - второй день топлю...
  -Ну- ну... - снова проговорил Ефимов. Переубеждать Васильевича, что-то уже единожды вбившего себе в голову - напрасный труд. Бросив на кровать разгрузку, и стараясь не думать о горящем за спиной "топливе", Сергей взял полотенце, умывательные принадлежности и как можно скорее выбрался из столь взрывоопасного места. Подойдя к рукомойнику, он стал нарочито неспешно намыливать уже пятые сутки не видевшие мыла руки - по крайней мере, ещё несколько минут жизни ему было обеспечено.
  
  Старшине повезло: тротил кончился, так и не разворотив печи, а заодно и бессменно дежурившего около неё старшину на мелкие кусочки, и за отсутствием дров Васильевич перешёл на обувь. Сперва он бросал в печь старые берцы (проваксенная кожа горела хорошо - с гудом), затем добрался до брошенных кем-то кроссовок, а следом, как ему показалось, до ненужных никому резиновых сапог. На вонь сжигаемой резины с улицы прибежал ничего не понимающий ротный.
  -Василич! - взревел он, от самого порога видя в старшинской руке вторую половину резинового изделия. - Василич, ты что с моим сапогом собрался делать?
  -Твоим? А я и не знал! - нисколько не чувствуя себя виноватым, старшина удивлённо пожал плечами. - Гляжу - лежит один под кроватью, думаю, никому не нужен, валяется, значит. Один сжег, смотрю - второй нашёлся.
  -Василич! - ротный схватился за голову. - Тарандыка ты грёбанный, сейчас дожди зарядят, я в чём ходить буду?
  -Да у тебя что, берцев нету, вон две пары под кроватью валяются... или одна... - на этой фразе старшина крепко задумался...
  -Василич! - уже буквально взревел ротный. - Если ты и берцы мои сжег! - с этими словами Фадеев встал на одно колено и попытался заглянуть под кровать. Когда он с перекошенным от ярости лицом повернулся в сторону по-прежнему чадящей печки, Васильевича возле неё уже не было.
  
  На этот раз боевое распоряжение на ...вторую группу не приходило на удивление долго. Сергей успел и отдохнуть, и погонять личный состав, повышая общую физическую выносливость, и на дне щебёночного карьера пристрелять по три раза оружие, и отработать несколько дополнительных тактических приёмов. Одним словом, сделать всё и даже больше, чтобы невольное безделье не превратилось в томительное занудство и не вылезло боком в виде какого-нибудь тупого чрезвычайного происшествия. И всё же, рядовой Гаврилюк, так ни разу на деле не применивший свои великие потенциальные снайперские задатки, в отсутствии находящегося на излечении Шадрина напился водяры, за что и был посажен на двое суток в зиндан, находящийся сразу же за машинами связистов. Глубокий, накрытый стальной, закрываемой на замок решёткой, находясь в тени, на задворках, он обладал одной неприятной особенностью: любое ЧМО, ни разу не ходившее на боевое задание, могло под покровом ночи подобраться к решётке и запросто, причём совершенно безнаказанно, помочиться на "героического" и, конечно же, совершенно случайно попавшего туда разведчика. Чем ЧМО, обычно и пользовалось, да и чего греха таить, шутки ради, чтобы только поржать, грешили этим и сами разведчики. Хотя вполне может статься, что только они этим и занимались, спихивая собственные "преступления" на своих менее "прошаренных", менее боевых собратьев по службе.
  Гаврилюку повезло: то ли ночи оказались слишком холодными, и никому не захотелось тащиться на самые задворки, то ли такова была его счастливая звезда, но вылезая на вторые сутки по сброшенной вниз верёвке, он хоть и выглядел голодным, злым, до бесконечности продрогшим, пропахшим миазмами своих и чужих испарений, но одежда на нём оказалась совершенно сухой.
  Скептически осмотрев своего бойца, Ефимов не нашел на его лице явных психических расстройств и, махнув рукой, отправил в баню - отмываться.
  
  Раздосадованный на долгое отсутствие сколь бы то ни было значимых результатов, подполковник Трясунов начал использовать старый, но давно не применявшийся метод, заключавшийся в том, что когда одна группа эвакуировалась, а ей на смену тут же высаживалась другая. Правда, пока и он не принёс желаемого, но подполковник продолжал надеяться.
  
  Шамиль слегка нервничал: его человек в Ханкале был временно откомандирован куда-то наверх, и сведения, до этого непрерывным потоком поступавшие в ставку Басаева, превратились в узкий и мутный ручеёк слухов и всевозможных сплетен. Казалось, удача, неотступно следовавшая за ним, в самый неподходящий момент отвернулась в сторону. Шамиль нервничал, но не настолько, чтобы изменить или отложить так тщательно расписанные планы. И пусть у него не оставалось сведений из первых рук, зато под рукой имелся отряд братьев Келоевых, последнюю неделю и денно и нощно следивших за подъездными путями, граничащими со столь важным для планов Шамиля районом. А времени оставалось совсем мало. Источник из Большого города подтвердил свою прежде уже переданную информацию. Всё шло по графику, а значит, по его, Басаева, плану, и он не видел причин, по которым этот план мог сорваться. Конечно, оставались две группы спецназа, работавшие как раз в том самом районе, но шли уже пятые сутки их пребывания в лесу, и, по всему, им пора было возвратиться в пункт временной дислокации. "В крайнем случае, Келоевы отвлекут их на себя, свяжут боем, - рассуждал Шамиль, разравнивая разложенную на колене карту. Всё, что ему было нужно: отвлечь русских на один час, всего на один час в рамках определенного временного периода, а там "пусть что хотят, то и делают"! - Ради успеха дела он был готов пожертвовать и отрядом Келоевых, и даже всеми непосредственными исполнителями его плана. Был бы жив он, Шамиль, а исполнители его планов всегда найдутся!
   Глава 9.
   Результ.
  
  Наконец над Чечнёй снова установилась теплая, солнечная погода, а вместе с ней на ... вторую группу пришло очередное боевое распоряжение.
  Погрузка, задёрнутый наглухо полог, привычная дорожная тряска, и вот тяжелые "Уралы", разрывая колесами придорожную щебенку, сдали задом на обочину и, протаранив бронированными кузовами кусты орешника, въехали в глубину леса. Собственно, это был не лес, а небольшой островок зелени на берегу многометровой ширины речного русла, в котором сидели, ощерившись стволами во все стороны, ожидавшие эвакуации две группы спецназа.
  -Живее, живее! - раздались голоса командиров, подгоняющих своих людей. Двери кузова распахнулись, и в него хлынул беспрерывный людской поток. Возбужденные крики, сутолока, вздымаемые над головами рюкзаки... Кто бы мог подумать, что излишне создаваемый шум и суета - всего лишь прикрытие, позволяющее выскальзывающим по одному разведчикам Ефимова раствориться в толпе возвращающихся и незаметно шмыгнуть под ближайший кустик или дерево. Кто в масках, кто с тщательно нанесенной на лицо "боевой" раскраской, в маскхалатах с нашитыми пучками трав и волокон, с оружием завязанным-замотанным в зелёно-серое тряпьё, они входили, вбегали, вползали в глубину леска и тут же сливались с падающей от кустов и деревьев тенью.
  
  Место десантирования выбиралось долго. Комбат, начальник штаба, а также чаще всех выезжающий на вывод групп замполит майор Бурмистов рассматривали разные варианты, до тех пор, пока, наконец, не остановились именно на этом, казалось бы, далеко не самом лучшем и удобном. Но место было выбрано не случайно. Ведь кто мог бы подумать, что маленький островок леса, где росло не так много кустов и деревьев, выберут для скрытного десантирования группы? Тем более, что от одного лесного массива островок отделяло многометровое речное русло, а от второго - широкая своими обочинами дорога. Нет, худшего места для скрытного десантирования нельзя было и придумать! Именно поэтому его и выбрали. Вся комбатовская задумка держалась на умении разведчиков маскироваться и их выдержке. Как говорится, спрыгнуть, переползти и притвориться ветошью. А затем лежать, лежать, лежать, до полного затекания мышц, не смея пошевелиться или вздрогнуть. Лежать, пока не стемнеет; лежать, пока на небе не заблестят ярким светом звезды; и потом лежать; лежать до тез пор, пока не раздастся тихое командирское "Чи", и группа почти на цыпочках начнёт свое медленное движение через русло бегущей неведомо куда речки.
  
  Трое из доброго десятка разбросанных вдоль просёлочной дороги наблюдателей видели, как из леса выбрались две параллельно идущие группы русских, как растянувшись в длинные цепи, они пересекли реку и скрылись в небольшом зеленом островке, одиноко примыкающем к асфальтовой дороге. Как придя туда, распластались на земле, но и тогда было видно, как время от времени шевелятся чьи-нибудь плечи, как, нет-нет, да и качнётся потревоженный кем-то куст, как поднимется и, спеша справить естественные потребности, отбежит в сторону чья-нибудь сгорбившаяся фигура. Но вскоре со стороны основной трассы послышался шум приближающихся моторов, и из-за поворота выскочила остроносая морда восьмидесятки. Сбросив скорость, она прокатилась чуть дальше островка и, вильнув на разворот, перегородила своей тушей всю ширину асфальта. Следом за БТРом выползли армейские "Уралы". Они двинулись к островку задом, и началась погрузка. Одновременно начавшейся выгрузки не заметил никто - ни печально сидящий в полутьме придорожных кустов, находившихся в полукилометре от места выгрузки мальчик, ни широкоплечий, стоявший в двухстах метрах возле подновляемой лесной изгороди с плотницким топором возле ног и биноклем в руках, мужчина, ни пасший свое стадо на вершине одного из холмов старец. Никто не заподозрил подвоха, никто не увидел среди колыхавшихся теней фигуры остающихся разведчиков. Никто.
  Колонна уехала.
  -Всё чисто, - буркнул в микрофон "Кенвуда" получивший подтверждающие сигналы от своих помощников белобородый старик.
  -Хорошо, - ответили ему, но и старик, и мужчина, и мальчик ещё долго оставались на своих местах, пристально разглядывая сквозь редкую листву оставленный от уехавших спецназовцев мусор.
  Наступила ночь. Старик угнал отару, чтобы через час вернуться на свой наблюдательный пункт снова. Мужчина, так ни разу и не ударивший топором, вслушиваясь в наступившую вечернюю тишину, подошел ближе, но опять ничего не услышал. Мальчик, долго терпевший надоедливое покусывание витающих над головой мошек, не выдержал, принялся чесаться и хлопать по голове ладошкой. Почти следом за этим старик вытащил из кармана часы и посмотрел на циферблат. "Пора уходить", - подумал он, и в этот момент внизу мелькнул крохотный, едва заметный глазу фиолетовый огонёк зажигалки. Он вспыхнул трижды, и старик понял, что сейчас мужчина выйдет на дорогу и пойдет совсем рядом с застывшими в неподвижности деревьями маленького зелёного островка. Если там ещё оставались русские, он сильно рисковал. Впрочем, старик был уверен, что там никого нет.
  
  Топота приближающихся шагов не услышать было нельзя. Сергею даже показалось, что идущий делает это специально, нарочито громко припечатывая подошву к твёрдому полотну асфальта. Может, в другой раз Ефимов и попытался бы захватить, а то и уничтожить идущего, который в такое время на пустынной дороге просто не мог быть мирным прохожим, но не теперь. Одиночка, пусть даже это был возвращающийся после минирования дороги бандит, не входил в планы настроившегося на целую банду командира группы. Не из-за одиночки было потрачено столько времени на приготовления, не ради одиночки комбат и его замы колдовали над картой, выезжали за пределы ПВД, присматривались к местности, вчитывались в разведывательные сводки. Подполковник Трясунов нацелился на неуловимую банду братьев Келоевых, уже давно внаглую гуляющую в этих краях и остающуюся ни разу не потрёпанной лишь благодаря хорошо налаженной службе оповещения. Казалось, у братьев есть наблюдатели везде и всюду. И вот именно с этой бандой жаждал встречи старший прапорщик Ефимов, лежавший в небольшой, едва вмещающей его тело ямке. Именно поэтому звук топота ног, поравнявшись с островком, пошел дальше, через семьсот шагов на секунду стих и снова продолжить своё движение уже в компании семенящих шажков изъеденного гнусом мальчика. А старший прапорщик выждал ещё час и, с трудом поднявшись на затекшие от долгой неподвижности ноги, дал команду на выдвижение.
  На ходу выстраиваясь в боевой порядок, спецназовцы покинули давший им на короткое время приют "островок", и всё сильнее вытягиваясь, ступили на зашуршавшие под подошвами их ботинок речные камни.
  
  Когда Шамилю доложили, что лес "чист", он, щурясь от удовольствия, потёр руки.
  "Хорошо, хорошо, всё хорошо, всё просто замечательно, - без конца повторял он, раскачиваясь в специально сделанном для него кресле. - Если ничего не изменится, то через два дня, всего два дня..." Два дня - и о нём снова заговорит весь мир. Внимание, а главное спонсорские деньги будут ему обеспечены. Басаев улыбался. Мир! Целый мир вертится вокруг и около его ног. От его действий зависит с кем и какой будет Россия, а значит, от него зависит весь мир. "Весь мир в кулаке"! - Шамиль засмеялся. Начав воевать по дурной шалости и из-за денег, он постепенно втянулся и уже не представлял себе жизнь без войны. Пусть все думают, что он полез в Дагестан, чтобы создать великую исламскую империю. Пусть. Что империя, коль любая империя суть - прах, уходящий в небытиё. На самом деле важна лишь жизнь, тонкая, хрупкая и такая короткая человеческая жизнь. Что может быть важнее возможности отнимать и дарить её? Повелевать жизнями, значит повелевать и душами людей. Пусть люди думают что хотят, у них есть такое право - "думать", но он пошёл в Дагестан не ради империи и ислама, он пошел туда ради войны. Война - его стихия, его главная цель жизни. И не важно, где она идет: в далеком русском городе, в ингушском горном селении или в родных горах Ичкерии, лишь бы она была его войной, чтобы именно к нему тянулись ниточки, подпитывающие и разогревающие эту войну. В конце концов, война - это забава сильных мира сего. А почему он, Шамиль Басаев, не может принадлежать к СИЛЬНЫМ?
  Продолжая размышлять таким образом, Шамиль встал, подошел к ведущей наружу из занимаемого им подземного схрона двери, и несколько раз ударив по её деревянной основе концом трости, громко крикнул:
  -Осман!
  И когда окликнутый им помощник, отбросив в сторону много раз прочитанную книгу, наконец, спустился в подземное убежище, Шамиль уселся в кресло и начал отдавать очередные указания.
  
  Последние часы ночи и расползшееся туманом утро группа Ефимова провела на краю глубокого разлома, своим нижним развалом распахивающегося в русло всё той же "форсированной" разведчиками реки. Кроме четырёх человек охранения все спали. Сергей в преддверии предстоящего поиска дал своим бойцам возможность хоть немного отдохнуть и восстановить силы. Теперь же, проснувшись после короткого забытья, он взглянул на часы и подивился быстротечности времени - до означенного для группы подъема оставалось каких-то полчаса. Ефимов потянулся и, вытащив карту, принялся уже который раз разглядывать тянущиеся переплетения линий, кое-где помеченные маленькими, едва заметными точками - места засад и зон повышенного внимания. Весь его предстоящий маршрут был строго расписан комбатом и начальником штаба. Так что на этот раз свободы выбора собственных действий у него не было.
  Сергей ещё раз мысленно прошёлся по карте и, сложив её, засунул в кармашек разгрузки. В этот первый день поиска ему предстояло пройти и досмотреть на предмет наличия вражеской базы все отходящие от главного хребта и глубокими рытвинами, падающие к протекающему у его подножия руслу балки, овраги, разломы. Впрочем, Сергей не знал их правильных названий и предпочитал лишь одно нравившееся ему больше других: "разломы". В этих спрятанных от постороннего глаза "трещинах", порой достигавших нескольких десятков метров глубины и ширины, комбат и рассчитывал обнаружить основную, хорошо замаскированную, врытую в землю, точнее, спрятанную под землёй базу Келоевых. Сергей, тоже в какой-то мере разделявший взгляды отправившего их сюда комбата, но хорошо представлявший всю трудность этого поиска, искрене надеялся, что база если и будет найдена, то окажется в самом начале пути, а не в его конце, когда бесконечное скакание сверху вниз и обратно не поставит силы и умения его разведчиков на грань апатии, когда от наваливающейся усталости уже ничего не хочешь и не можешь. Немного полежав, Ефимов ещё раз взглянул на часы: до означенного времени оставалось десять минут. Но и они скоро закончились. Группа поднялась и, быстро перекусив, отправилась в поиск.
  
  Если сказать, что за день бойцы устали, это значит не сказать ничего - под вечер разведчики Ефимова буквально валились с ног. Последние два часа Сергей безрезультатно пытался выбить у командира отряда добро на проведение засадных мероприятий на пятьсот метров севернее запланированного, но тот упрямо гнал группу вперёд, словно точно знал, "что вот в этой точке, этой ночью пойдет искомая банда". Увы, если банда где и пошла, то точно не там, где села на засаду группа Ефимова. Хотя место, и тут надо отдать должное комбату, было хорошее: справа крутой склон, нависающий над рекой, за спиной - уходящий вдаль метров на сто почти ровный хребет, впереди склон, но не большой, слева овраг, и тут же идущая с юга на север старая, давно нехоженая тропа. Ах, да, на самом пятачке, где разместились спецназовцы, по всему его периметру пролегали частично засыпанные, но вполне ещё пригодные для своей основной цели окопы, окружавшие три обвалившихся блиндажа. Ещё какая-то хрень, полностью засыпанная землёй чуть на отшибе.
  Сергей так и не смог разобраться, что представляло собой определённое ему под организацию засады место: вражеская база или пехотный ВОП. В принципе, для Ефимова, как для командира, организующего здесь засаду, разницы никакой не было. Главное, находилось всё это во вполне "ходительном" месте и к тому же обеспечивало "повышенную выживаемость личного состава". Одним словом, несмотря на все мытарства дневного поиска, выбранной комбатом позицией старший прапорщик остался доволен. Недоволен он был другим, а именно результатом сегодняшнего поиска. Увы, ни базы, ни чехов, ни следов их пребывания на всем пройденном за день маршруте обнаружено не было. Что невольно наводило на печальные размышления. Могло статься, что все их столь тщательные приготовления пойдут прахом.
  
  Всю ночь, мешая спать, казалось бы, прямо под ухом, тявкала енотовидная собака. Несмотря на сильную усталость, а может именно из-за неё, Ефимов долго не мог уснуть, а тут ещё эта гавкающая сволочь. Так что наутро он встал злой и не выспавшийся. А командир отряда требовал "продолжения банкета". Дав бойцам полчаса на раскачку, Сергей совершил утренний моцион и, наполнив в бегущем прямо под занимаемой ими позицией ручейке обе опустошённые за вчерашний день и ночь баклажки водой, присел на минуточку на коврик и уснул...
  
  Шамилю Басаеву ночью снились сны. Странные, чудовищные в своей необъяснимой сути. Иногда ему снилось, что он русский, что в Дышне-Ведено, в родовом селении Басаевых, живут отнюдь не гордые горцы, а потомки перешедших на сторону чечен русских. И тогда ему становилось больно и обидно. Во сне он плакал и хотел найти истину. И истина раскрывалась перед ним ещё более чудовищной, затягивающей в себя бездной. Он вспоминал лица своих боевых друзей - лица иногда более славянские, чем лица самих воюющих против них русских. И тогда он думал, он начинал рассуждать, чей крови больше: в чеченцах казачьей или в живущих по берегам Терека казаках чеченской? И не находил ответа. "А что, если, - думал он, - сотни лет живя бок о бок, мы смешались так, что стали одним народом, лишь по воле случая всё ещё разделённым языком и обычаями? Что, если мы- братья? Тогда что же получается? Мы - братья казакам, казаки - русским, значит, русские нам братья? Как ингуши?" От этой чудовищной мысли ему хотелось умереть, но он спал, и умереть просто так не мог. А сон всё снился, потому что это был сон, и только во сне ему могли придти в голову мысли, равно чудовищные и неприемлемые как для казаков, так и для всей душой ненавидящих их чеченцев. А сон снился дальше, но был столь невероятен, что память отказывалась его принять, и когда Шамиль просыпался, от него оставалась лишь тупая головная боль.
  
  -Товарищ прапорщик, время! - тормошил Ефимова за плечо уже успевший одеть рюкзак рядовой Каретников.
  -Понял, Костя, понял, встаю, - моментально открыв глаза, заверил его Сергей и, вскочив на ноги, стал собирать в рюкзак вынутые на ночь шмотки. "Надо же, - подумал он, взглянув на часы, - проспал. И главное, никого не предупредил. Просто сел и утух. И всё из-за ощущения пресловутой безопасности. Окопы кругом, блиндажи, красота, а ведь как расслабляет..." Он уже вроде бы и не помнил, что до полночи не мог уснуть, что много раз просыпался, вслушиваясь в надоедливое лаянье лесной собаки, что дважды вставал и ходил проверять боевое охранение. Всё это как-то забылось и стерлось за теплой сладостью утреннего сна.
  "Старшие троек ко мне"! - знаками показал Ефимов и посмотрел в находившуюся в его руках и трепыхающуюся на утреннем ветру развёрнутую карту местности. Намечаемый маршрут он обычно показывал всем, но объяснял, преимущественно адресуя свои слова идущему первым рядовому Прищепе.
  -Смотри, - кончик ножа ткнулся в точку на карте. Мы здесь, - контрактник согласно кивнул. - Сейчас поворачиваем налево и вот по этому хребту доходим вот сюда. - Остриё ткнулось в место, где к хребту, на котором они стояли, почти перпендикулярно подходит другой, идущий с севера на юг. - Сто метров вперёд и уходим направо, вниз по склону, там полквадрата строго в южном направлении. Потом, постепенно забирая влево, выходим к ручью, вдоль него, но, не переходя, подходим к трассе. Да, вот именно здесь, - согласился он с ткнувшим в карту пальцем контрактником, - как раз напротив разрушенного дома. Разворачиваемся и, поднявшись чуть выше по склону, идём в обратном направлении, снова выходим на хребет и, перейдя через него, организуем засаду вот здесь. - И как в завершение: - Всё понятно?
  -У матросов нет вопросов, - потянув ворот маскхалата, Прищепа показал край тельняшки.
  -Тогда давай топай, матрос! - улыбнулся группник, и ободрительно хлопнув контрактника по плечу, потянулся за своим всё ещё лежавшим на земле рюкзаком. Внезапно он осознал, что ему по-настоящему не хватает пребывающего в госпитале Шадрина. "Ладно, бродяга, лечись, лечись", - подумал Ефимов и, закинув РР на спину, отдал команду на выдвижение.
  
  Несмотря на то, что за день они прошли не многим меньше вчерашнего и порядком устали, Сергей, посмотрев на уготованное ему для засады местечко, чертыхнулся, плюнул на влажную землю и, указав новое направление, махнул рукой, - "топаем". На этот раз шли они недолго. Этот, расположенный на хребте, старый, заброшенный ещё в двухтысячном году, взводный опорный пункт Сергей запомнил, проходя здесь с одной из групп второй роты. Располагался он в удобном как для обороны, так и для организации засады месте, ибо разными хребтами сходилось к нему сразу четыре тропы. Первая шла, собственно, по основному хребту и, забирая на юго-запад, вела к ...ю. Вторая, скатываясь вниз по склону, доходила до первых домов ...но. Третья, по узкой боковой хребтинке, спускалась к трассе. Правда, в этом случае она сперва выходила на вытянутую опушку и упиралась в блокпост, но ведь до него доходить было вовсе не обязательно, можно свернуть вправо и спуститься к асфальту вне пределов видимости находившейся на нем пехоты. А четвертая, хоть и не подходила прямиком к ВОПу, но беря своё начало возле утекающего под дорогу ручья, выползала на хребет метрах в трехстах к юго-западу, и вполне могла привести на него какого-нибудь нежданного ночного гостя.
  Дав команду на организацию засады, Сергей подозвал радиста и приказал выйти на связь с "Центром". Пока Гришин настраивал антенну и матерно вспоминал никак не желающего отвечать отрядного связюка, Ефимов, было вознамерившийся как и положено сообщить о принятом решении перенести место засады и, если надо, то и доказать верность своего выбора, по трезвому размышлению пришёл к выводу, что делать это совершенно не обязательно. Гораздо проще и надёжнее не мудрствуя лукаво и спокойно находясь на ВОПе, сбросить "Центру" координаты не существующего, но намеченного комбатом места засады. Если чехи не появятся, то вообще никаких проблем, а если уж что "закрутится", то всегда можно сослаться на погрешность джипиеса, благо расстояние переноса и впрямь было не велико. Успокоенный этой мыслью, Сергей продиктовал радисту ещё в ПВД записанные координаты (для правдоподобия внеся поправку на пятьдесят метров) и пошел проверять правильность занимаемых тройками позиций. Но как оказалось, можно было и не ходить - всё было сделано грамотно - "как учили". Оставшись доволен действиями подчиненных, старший прапорщик вернулся к радистам и, развернув коврик, лег досматривать утренние сны. "За охрану и оборону" он был спокоен. Единственное, чего он опасался, это как бы бойцы не пережрали находившихся по соседству с ВОПом ещё не совсем созревших яблок. Впрочем, ни на них, ни на росшие тут же, сильно отдающие йодом грецкие орехи бойцы так и не покусились.
  Вечер и ночь прошли без происшествий.
  
  Водитель "Жигулей" шестой модели приветливо улыбнулся стоявшему на блокпосту часовому и покатил дальше. Рядовой контрактной службы Игорь Ростовцев, стоявший в этот момент на посту, улыбнулся в ответ. Эту машину он знал: и она, и водитель, и его часто меняющиеся пассажиры у Игоря опасений не вызывали. Водитель что-то сказал, но сидевшие в салоне вооруженные старенькими Калашами мужчины хранили гордое молчание. Молчали они и тогда, когда водитель "Жигулей", скрывшись за поворотом, сбросил газ и резко притормозив, остановился напротив старого, заброшенного, полуразвалившегося строения. Тут же, как по команде распахнув дверцы, мужчины выскочили наружу. При этом сидевший на переднем сидении вытащил весьма объемистую сумку и, закинув её на плечо, поспешил к разрушенному дому. Двое же других кинулись к багажнику. Нажав отпирающую кнопку, они запустили в него руки и, ухватив, вытащили оттуда довольно тяжелые, длинные трубы, настолько длинные, что для того, чтобы разместить их в автомобиле, пришлось выбросить спинку задней сидушки и пропустить верхнюю часть труб в салон, положив на пружины сиденья, и для незаметности прикрыв сверху камуфлированной курткой. Как только они оказались вне машины, сразу же стало ясно, что это не просто трубы, а переносные зенитно-ракетные комплексы "Игла". Привычно подхватив тяжелые тела ПРЗКа, мужчины закинули переносные ремни на плечо и, двигаясь почти бегом, скрылись в развалинах здания. А водитель, даже не посмотрев в их сторону, включил скорость и, плавно отпустив муфту сцепления, покатил дальше.
  Не мешкая, один за другим, мужчины преодолели небольшое открытое пространство, отделяющее разрушенное здание от поднимающегося в гору леса и, скрывшись за переплетениями густой листвы, на какое-то время остановились, переводя дыхание. Затем, всё так же молча, двинулись дальше вдоль растущего справа хребта, по левому берегу бегущей под дорогу речушки. Шли медленно и потому долго, иногда петляя и обходя глубокие, образовавшиеся по берегам русла промоины. Впереди идущий, нет-нет, да и поглядывал на часы, сверяя время прохождения маршрута с определённым им графиком. Наконец они вышли на узкую, петляющую меж деревьев тропу и, повернув направо, начали подъем вверх, на вершину тянувшегося с севера на восток хребта.
  
  Отяжелевшие на добротной работе, отвыкшие от хождения по горам, мужчины шли медленно, с трудом преодолевая попадающиеся на пути упавшие, сваленные обвалами и срубленные артиллерией деревья. Струившийся по телу пот заливал глаза, и насквозь пропитав одежду, впитывался в забитую магазинами разгрузку.
  Не доходя метров двухсот до места пуска ракет, они остановились и привели комплексы в боевую готовность. Спешить было не к чему: к оголовью хребта они должны были выйти строго к обозначенному времени. Всё должно было произойти в считанные минуты, и находиться там, на месте выполнения поставленной задачи дольше, чем надо, привлекая к себе лишнее внимание, не следовало. Ведь за близлежащей местностью могли вести наблюдение загодя расставленные секреты и наблюдательные точки. Но террористы ошибались, они не могли знать, что предназначенный для уничтожения "объект" рассчитывал только на внезапность и непредсказуемость своих действий, совершенно не озабочиваясь дополнительными мерами предосторожности...
  
  Гаврилюку хотелось, ужасно хотелось срезать кого-нибудь из своей снайперской винтовки, наконец-то открыв свой личный победный счёт, но... напротив выползающих из кустов чехов стояла готовая к действию добротно прицеленная мина МОН - 50, а под левой рукой снайпера лежала подрывная машинка, с легкостью способная привести эту мину в действие. Искушение боролось с целесообразностью. Гаврилюк был уверен, что из СВД двоих положит запросто, легко, играючи, просто выстрелив и тут переведя ствол чуть в сторону. Но вот третий... Третий мог и уйти. Пожалуй, только этот последний аргумент удержал снайпера от опрометчивого шага. Тащившие что-то непонятное, чечены, с опаской глядя по сторонам, постепенно приближались. Юрка, со вздохом отложив в сторону свою СВДешку, взял в левую руку подрывную машинку и, ещё раз вздохнув, шлепнул ладошкой по коричневой кнопке. Негромкий удар и взрыв слились в один звук. Гаврилюк бросил ПМку и приник к прикладу винтовки. Облако дыма, уносимое ветром, быстро таяло, а тишина, на мгновение повисшая над лесом, сменилась топотом ног, щелканьем снимаемых предохранителей и шуршанием расстилающейся по земле одежды.
  -Что? Где? - всё же не удержался от вопроса уже всё успевший заметить и понять командир группы.
  -Вон, трое, - ответил Гаврилюк, сквозь оптику продолжая всматриваться в кусты, из-за которых, собственно, и вышла эта троица.
  -Ещё были? - с надеждой спросил Ефимов, подумывая дать или не дать по ближайшим кустам пару очередей. Победило его нежелание драить после стрельбы оружие и целесообразность.
  -Не... нет, - ответил Юрик. И подумав: - Не видел.
  -Понятно. - Сергей убрал со спускового крючка палец и, повернувшись назад: - Каретников, выйди на связь с "Центром". Сообщи о результате.
   Он, этот результат, а точнее, три неподвижных тела, сейчас лежали на изгибе узкой вершины хребта, неподвижные и совершенно безучастные к происходящему.
   - Вячин, Баранов, за мной! Остальным наблюдать. Левее Вячин, левее. Вон за тот бугорок, да, да, по краюшку хребта. А ты куда прешь? Правее и сзади.
  
  Когда Сергей поравнялся с лежавшими на земле чехами, то ему хватило буквально одного взгляда: в том, что все они мертвы, сомнений не было, МОНка оказалась установленной грамотно.
  -"Ты и ты", - Ефимов обернулся, и его сложенные вместе пальцы ткнулись в сторону залегших за деревьями Чаврина и Калинина, - дальше по хребту, выше по склону, занять оборону". - Рука с растопыренными пальцами метнулась вверх. Пулемётчики поднялись и, опережая друг друга, бросились по указанным позициям. А Сергей продолжал давать указания. Теперь, когда звуки взрыва были давно унесены ветром, он снова перешёл на язык жестов. Несколько взмахов руками, тыканье пальцами, и все три трупа боевиков были перетащены за периметр хорошо оборудованной позиции спецназовцев.
  -Чи, - окликнул он выдвинутых вперед пулеметчиков, и когда те повернули головы, скомандовал:- "Отход", почти тотчас повторил эту команду для залегших в кустах Вячина и Баранова. И только затем, убедившись, что все они благополучно добрались до позиций своих троек, двинулся вслед за ними.
  -Обыскали? - спросил он, нисколько не сомневаясь, что кто-нибудь самый ушлый в поисках ништяков уже успел обшарить убитых с ног до головы. Впрочем, содержимое карманов Ефимова сейчас интересовало меньше всего, ибо внимание его ещё там, на месте подрыва привлекли две большие зеленые трубы, лежавшие рядом с опрокинутыми взрывом трупами. И хотя старший прапорщик никогда в своей жизни не видел "в живую" переносных зенитно-ракетных комплексов, он точно был уверен, что сейчас перед ним лежат два готовых к пуску ПЗРКа, он мог даже назвать марку изделия - "Игла". Конечно, он мог ошибиться, какой они, первой или второй модели, но для него это было не так существенно. Главное, что это были переносные зенитно-ракетные комплексы!!! И судя по тому, что ПЗРКа пребывали полностью в сборе и несли их не на ремнях, а держа в руках, до места, где их собирались использовать, было не так уж и далеко. Сергей даже мог предположить, где именно находится это место, но сейчас его вдруг начало волновать другое. То, что он вначале посчитал несущественным. А именно содержимое карманов убитых.
  -Товарищ старший прапорщик! - слегка побледнев, пролепетал Баранов, только что закончивший повторный обыск боевиков и державший найденные у всех троих какие-то ярко-бордовые удостоверения. Одно из них было раскрыто, и заглянувший в него Сергей скривился как от внезапно вцепившейся в его скулу зубной боли. На цветной фотографии отчетливо просматривался оттиск российской печати. Печати, удостоверявшей убитых как сотрудников чеченского антитеррористического центра.
  -Мать твоя женщина! - только и нашлось в словарном запасе Ефимова, чтобы высказать свои взбудораженные по этому поводу мысли. - Каретников, запасная частота, комбата на связь!
  -Для кого? - затупил, похоже, слегка переволновавшийся радист.
  -Для кума моего! - огрызнулся Ефимов, снова погружаясь в чехарду своих мыслей. Он глядел вдаль, в глубину окружающего хребты неба и в груди что-то неприятно ёкало. Документы не выглядели поддельными, скорее, наоборот, от них веяло какой-то нарочитой казённостью. Во всяком случае, именно так казалось наконец взявшему в руку одно из окровавленных удостоверений Ефимову. Сжав зубы до скрежета, он повернулся к стоявшему за спиной радисту и, проглотив подступивший к горлу комок, сдавленно произнёс:
  -На запасную частоту перешёл?
  Тот кивнул.
  -Когда подойдёт "Меркурий", скажешь, - потребовал Ефимов, и Каретников снова кивнул. Теперь оставалось только ждать.
  Вскоре Сергей сидел на расстеленном прямо на бруствере окопа коврике радистов и, слегка нервничая, докладывал командиру о сделанном результате. Полностью расписав обстановку, он от себя добавил несколько нецензурных выражения по поводу типографий, печатающих всё, что угодно и перешёл на приём.
  -Побудь на связи. Мы тут немного покумекаем и сообщим, как и что... - похоже, комбат уже собирался уйти, потом передумал, снова поднес микрофон к губам и совсем тихо добавил: - Не переживай, всё будет нормально. Решим, - и отключился.
  Ефимов же, которого последние слова Трясунова не только не успокоили, а ввели в ещё большее смятение, так и остался сидеть на бруствере с гарнитурой в одной руке и автоматом в другой. В том, что как бы оно не обернулось, Трясунов будет биться за своего до последнего, он в этом не сомневался. Но вот хватит ли подполковничьих сил на эту борьбу, если вопрос выплывет в политическую плоскость, этого прапорщик не знал.
  -Михалыч, приём. - Сергей сразу же узнал голос как раз находившегося в это время в отряде майора Шахова. - Чехов из чего завалили?
  -МОНкой, - коротко ответил Ефимов.
  -И не добивали? И ни чего такого, не палили по сторонам? Нет?
  -Нет, - Сергей уже догадался, куда клонит их направленец.
  -Отлично, отлично, отлично, - несколько раз повторил Шахов, будто он не вел радио-переговоры, а беседовал, уютно сидя в гостиной комнате.
   - Тогда поступим так. Трупы сфотографируй, но никуда не сообщай. Все следы своего пребывания собрать и забрать с собой. Пайки, хреньки, всё, что уже было закопано, вырыть и - в рюкзаки. Относительно ПЗРКа... Кстати, ты действительно сидишь там, где сидишь? - майор был прекрасно осведомлён, что последнее время разведчики отряда изредка малость грешили против истины и скидывали в центр координаты засады, не доходя до истинных координат этого места порой по три, четыре, пять сотен метров или чуть больше. Как говорится, лишь бы не накрыла собственная артуха. Зачем они это делали - лично ему было непонятно. Три - пять сотен метров- это нет ничего, фигня. Ну, пусть час, ну пусть три с условием переползания с хребта на хребет неимоверной высоты и всё, так нет же! Мальчишки...
  -Нет, - сознался Ефимов, - три сотни восточнее и две севернее.
  -Вообще хорошо! - голос майора обрёл уверенность. - Теперь точно не прикопаешься! Тогда так: относительно ПЗРКа. Накинь две сотни западнее и сообщи, что нашёл тайник.
  -Я лучше ещё две сотни южнее возьму, там и местечко подходящее имеется.
  -Хорошо, пусть так, - не стал спорить Шахов. - Давай, действуй, и уходи оттуда как можно быстрее. Будем готовить для тебя эвакуацию, пока АЦТешники не спохватились. Да ты раньше времени не переживай, документы и поддельные могут быть. Даже более чем вероятно. Это мы на всякий случай перестраховываемся. Как понял? Приём.
  -Понял. А с этими что делать? - Сергей качнул стволом в сторону по-прежнему лежавших на тропе трупов, как будто майор мог их видеть.
  -Где-нибудь поблизости обрыв, поросший кустарником, есть? Но чтобы совсем рядом? - с надеждой в голосе спросил Шахов.
  -Прямо под нами, - отозвался отнюдь не успокоенный этим разговором Ефимов.
  -Туда их, чтобы подольше не нашли. Пусть дождик пройдёт, всё как следует смоет. К чему нам лишние заморочки?!
  "Действительно, к чему? - подумал Ефимов. - Странная какая-то война. Квадраты закрыты? Закрыты! Так какого хрена кому-то сюда лезть? Все, кто с оружием - враг. Пошел в закрытый район, и если сразу не убили, а задержали, взяли в плен, - значит судить за нарушение режима. Конечно, если это настоящие АЦТешники, они бы выкрутились, сказали, что поступила срочная информация, надо было реализовать, а ПЗРКа - это такая штука, ради которой мол, стоило рискнуть... - Сергей снова мысленно выругался и принялся отдавать команды.
  
  Пока состоялись переговоры, пока спецназовцы прибирались за собой и убирали трупы, прошло довольно много времени. Когда же группа Ефимова, выстроившись боевым порядком, начала движение на юг, за их спинами, там, где хребет заканчивался крутым возвышающимся над местностью оголовьем, прямо на его уровне с бешеным свистом лопастей, ревя на пределе работающими двигателями, лавируя вслед за сверкающими поворотами лежавшей на дне ущелья реки, навстречу её бегущим волнам пронеслись два боевых вертолёта. Пять минут спустя, когда разведчики ещё только-только начинали втягиваться в привычный ритм ходьбы, вертолеты уже привычно заходили на посадку, не зная, что переносные зенитно-ракетные комплексы "Игла", уготованные по их механические души, остались далеко позади, и рассеиваемые в небе над землёй желто-звёздные огни уже не имеют никакого значения...
  
  Получивший сообщение о найденных ПЗРКа, полковник Черных взглянул на координаты места находки и с ног до головы покрылся холодным потом. Он-то сразу понял, кому "предназначались" эти переносные зенитно-ракетные комплексы.
  "В последнюю минуту, - подумал он, - в последнюю минуту"...
  
  Эвакуация состоялась вовремя. Группа быстро загрузилась в подогнанный к лесу "Урал", и колонна без происшествий прибыла в пункт временной дислокации. К удивлению Сергея, ему даже не стали докучать излишними вопросами. ПЗРКа забрали какие-то тут же смывшиеся шустрые дяденьки, а дальше всё двинулось привычным ходом.
  
  Хорошенько напарившись и перестирав изгвазданную за три дня гуляния по горам горку, Ефимов повесил её сушиться на верёвку и в предвкушении сладких снов вошел в палатку. В офицерском кубрике никого не было. Сергей сладко зевнул и, улегшись на кровать, включил телевизор. По центральному каналу шли дневные новости: ...Президент завершил свой краткий рабочий визит в Чеченскую республику... - бодро вещал улыбчивый диктор.
   - Посетив штаб горной группировки, он выразил свою благодарность солдатам и офицерам, принимающим участие в контр-террористической операции", - диктор улыбнулся ещё шире и перешёл к другим темам.
  Смысл сказанного дошел до Ефимова сразу, хотя о том, что президент летал на обычном боевом вертолёте, в сообщении не указывалось. Ещё некоторое время глупо потаращившись в экран, Ефимов улыбнулся и, выключив телевизор, отложил пульт в сторону.
  "Значит там, на самом "верху", у боевиков есть свой осведомитель", - непроизвольно подумал он. Но это была головная боль других людей и из совершенно другого ведомства.
  
   Хроника одного задания (Прапор - 3) Вместо пролога Черная ночь приподняла своё холодное крыло, отворяя двери стремительно наступающему утру. Оно (утро), пока ещё раннее, было разбужено голосом отрядного муэдзина. Негромкие голоса, шуршание одежд... и общая молитва... А уже часом позже отряд Хаваджи Мирзоева покидал свой базовый лагерь. Небольшие группки моджахедов растекались по окружающим горам, чтобы выйти к транспортным коммуникациям противника, нанести стремительный, неотразимый удар, и вновь раствориться в тенистых просторах чеченского леса. ...Стараясь не оставлять следов, боевики группы Лечо Бакриева пересекли ручей и выбрались на хребет, тянувшийся прямиком в нужном направлении. Здесь Лечо позволил своим людям передохнуть, и уже больше не намереваясь останавливаться, широким шагом направился туда, где его ждало знамя священной войны - джихада. (О том, что его ещё ждали и деньги, обещанные за каждую проведённую диверсию, Бакриев предпочитал умалчивать. А деньги... что деньги? Деньги, они и есть деньги... как без них?). Двигаясь таким образом, вскоре Лечо вывел своих боевиков на широкую, накатанную трелевавшими лес тракторами дорогу и зашагал ещё быстрее. Глава 1 Подготовка к выходу Мне эта задача не понравилась с самого начала... (шрам в глубинах памяти) Старший прапорщик Ефимов -Серёга, дуй на ЦБУ, - это Вадим - мой ротный майор Фадеев - заглянул в палатку, где я и ещё один командир разведывательной группы предавались послеобеденному отдыху, - на тебя БР пришёл. -Ну вот, - буркнул я, всеми силами изображая недовольство, - только-только вознамеришься отдохнуть часок-другой и вот тебе на - какая никакая подлянка, а вылезет. -Иди, иди, а то тебе ещё 'Решение' 'рисовать', - поторопил меня командир роты, и я удивлённо изогнул брови. -С чего бы это? - боевое распоряжение только пришло, и сразу идти принимать 'Решение'?! Хм. -А с того, что светит табе, милай, дальняя дорога завтра с утра пораньше, - говоря это, Вадим отнюдь не улыбался. -Блин! - выругался я, совершенно искренне возмутившись. - Блин!- ещё раз, уже вставая с только что притепленной постели. Не то, чтобы я не хотел отправляться в горы. Скорее наоборот - четырехдневное сидение в ПВД уже начало сказываться непереносимой тоской, НО не люблю я внезапно возникающих задач. НЕ - ЛЮБ-ЛЮ! Почему? Просто не люблю и всё. Впрочем, от моего люблю - не люблю в данном случае ничего не зависело. Не скажешь: 'Пусть, мол, за меня другой пойдёт, а я как-нибудь в другой раз по лесу прогуляюсь'. -Топай, Серый, топай! - поторопил Фадеев, видя моё нежелание ускориться. - Комбат ждёт. Опа, комбат, мне это не понравилось ещё больше. И вообще, в груди неприятное ощущение появилось, не знаю даже почему, но будто шёл-шёл, споткнулся и всей грудью на острый камень. Только дух вон. Да ничего не поделаешь, надо идти. Хорошо хоть не раздевался. В берцы впрыгнул и в палатку ЦБУ - центра боевого управления потопал. Пока пересекал плац, ещё нечто весьма интересное заметил: легковушка старенькая у ворот КПП притулилась, что тоже навевало на кое-какие подозрения. А уж тем более настроения не добавило присутствие на постановке задач какого-то одетого в гражданку дядечки. Почему именно 'одетого'? Да потому что военную выправку в нём было видно за километр. Когда же оказалось, что этот субъект намеревается пойти вместе с группой, моё настроение испортилось окончательно. Беседа, то бишь постановка задач, надолго не затянулись. Вскоре, получив все необходимые указания, я повернулся и пошёл готовиться к боевому выходу. -Да, вот что ещё... - комбат остановил меня, когда я уже был на полпути к двери. - У тебя, кажется, в тыловой тройке некомплект?! -Так точно, - без обиняков согласился я, не до конца понимая, куда клонит наш батяня - комбат. -Хм, - прозвучало так, как будто он другого ответа ждал. - Тогда возьмёшь одного человека у Гуревича, - от удивления у меня едва не отвалилась челюсть. - И не корчь рожу. В БЧС впишешь и всё. -Товарищ полковник, у меня достаточно людей! - я не мог не запротестовать, забирать бойцов у другого группника было по меньшей мере нехорошо. - Нафига мне кого-то ещё брать? Вон некоторые и по десять человек ходят. У того же Гуревича двенадцать - с радистами. -Ефимов! - комбат повысил голос. Нда, когда нужно, наш комбат умел настоять на своём. - Я тебя, что, спрашиваю? Мне пофигу, достаточно у тебя людей или недостаточно, я сказал взять, значит взять. Возьмёшь и чтобы нормального! - Потом подумав, добавил: - На одно БЗ. Так Гуревичу и скажешь. Будет вякать - и его с тобой отправлю. В роли бойца. Понял? -Понял, товарищ подполковник! - нда, а он не шутит, прецеденты были, в прошлую командировку у него офицеры в роли бойца на боевое задание уже ходили. - Разрешите идти? -Иди-те... - Трясунов махнул рукой и остался шушукаться с моим будущим спутником, а я вышел из палатки и первым делом пошёл разыскивать капитана Гуревича. Надо же было, в конце концов, его обрадовать?! Нашёл я Игоря за нашей палаткой, где он строил свой личный состав, собираясь вести их на послеобеденные занятия. Обычно у нас после обеда бывали хозяйственные работы, но сегодня он решил своих бойцов немножко взбодрить. -Игорь, тут такое дело, - я мысленно почесал репу, не зная, как начать разговор. - В общем, комбат приказал на одно БЗ, - я специально выделил слово 'одно', - у тебя одного бойца позаимствовать, - сказал и почувствовал себя по меньшей мере дураком, а стоявшие в строю разведчики тревожно прислушались, ожидая продолжения 'пьесы'. -Да не отдам я никого, - сразу же взъерепенился мой друг и боевой товарищ капитан Игорь Гуревич. Я же, чувствуя себя совершенно не в своей тарелке, был вынужден повторить слова Трясунова ещё раз. -Только на одно задание. Он приказал. Да я брать не хотел... - и сокрушённо развёл руками, мол, что поделаешь, комбат есть комбат. -Товарищ капитан, давайте я схожу? - отозвался из строя младший сержант Уткин. За что был удостоен весьма красноречивого взгляда своего группника. Мало того, что он влез в чужой разговор, так ещё и не принято у нас напрашиваться, примета такая. Хотя на меня она не действует... пока... -З-а-а-а... ткнись! - рявкнул Игорь, даже не оборачиваясь лицом к юному добровольцу. Ха-ха, похоже, парня впереди ждёт нелицеприятный разговор. -Так что будем делать? - мне надо было поскорее развязаться с этим вопросом, чтобы заняться следующими. -Что, что... - забубнив, как сварливый дед, командир первой группы первой роты капитан Гуревич Игорь Иванович повернулся к ожидающим его решения бойцам. - Ну и? Я так понимаю, желающие пробздеться среди вас найдутся? - невнятное гудение. - Понятно, - по общему настрою капитан понял, что такие действительно есть, хотя и меньшинство. -Ну-ну... - Игорь изобразил обиду, и вдруг сделав совершенно серьёзное лицо, спросил: - Серёг, тебе кого: автоматчика, пулемётчика? Снайпера не дам, он у меня один остался... -Автоматчика, - я был вынужден прервать его разглагольствования, так как действительно спешил, нужно было готовиться к выходу, а дел предстояло много. -Ладно, жребий тянуть не будем, возьмёшь Гришу Ляпина, - он кивнул в сторону крепыша, ходившего у него в головном дозоре. Чего-чего, а щедрости Игорю было не занимать. Хоть и на одно БЗ, а дал действительно лучшего. - Забирай, пользуйся! Но чтобы соринки, тьфу ты, волоса с его головы не упало, своей головой отвечаешь! Я кивнул: -Само собой. -Можешь сразу наголо подстричь. На всякий случай, а то придётся по всему лесу с пылесосом ползать, - он уже улыбался. И окончательно развеселяясь: - Понаберут всяких там прапорщиков! -Вот-вот, и приходится им, бедным, офицеров учить. Комбат предлагал вместо бойца тебя взять, да я отказался. Говорю, лучше бойца. Хоть с советами лезть не будет! - в тон ему высказался я, при этом во втором случае совершенно не погрешив против истины. -Когда выход? - Игорь стал совершенно серьёзен. -Завтра утром. -Тогда сразу забирай, пусть готовится. - И уже вовсю гомонившим бойцам: - А вы, бездельники, налево, на улитку шагом марш! А я щас с тарищем старшим прапорщиком минутку пошушукаюсь и подойду... И вот тогда мы - вы малость взгрустнёте. -Это куда это тебя так собирают? - полюбопытствовал Игорь, когда Ляпин ушёл собирать шмотьё, а остальной личный состав упылил из зоны видимости. -Хрен его знает, район дали такой, что его и за десять боевых заданий не облазишь. И что будем искать - понятия не имею. С нами ещё какой-то хрен с бугра идёт, он типа в курсе. А мы так, на подпевках будем. -Ясно... - глубокомысленное молчание, и тут же: - Это знаешь что может быть? - пауза и моё отрицательное качание головой. - В прошлом месяце, говорят, какую-то вертушку сбили, так вот то ли она кого-то шибко важного перевозила, то ли вообще из-за бугра была. Вся информация на уровне слухов. Ты тогда на БЗ был, поэтому и не в курсе. - Я согласно кивнул, уже догадываясь о пришедшей ему в голову мысли. - Вот, наверное, вы к ней и прётесь. -Не знаю, - я искренне пожал плечами, - будем поглядеть. -Ладно, не парься! - Игорь ободряюще улыбнулся и пошёл на улитку к свои ждущим выволочки разведчикам. Я же, увидев чапающего из туалета старшину старшего прапорщика Косыгина Петра Васильевича, засвистел и призывно замахал руками. -Василич! -Чё те? - старшина пребывал в своём репертуаре. -Пиши рапорт на пайки, на три дня с завтрашнего числа, на тринадцать человек. - Косыгину всю информацию лучше выдавать сразу. Порциями он её может не по тем полкам разложить и что-нибудь не так сделать. -А чё эт на тринадцать? - наш старшина тот ещё жук, его не проведёшь. -У тебя же в группе двенадцать человек вроде?! -Со мной Ляпин из первой группы идёт, - шутить и спорить со старшиной себе дороже, поэтому я поспешил объясниться, - со мой тринадцать. -Тогда понятно, значит, с завтрашнего? Я кивнул, и Косыгин, на ходу что-то насвистывая, отправился в штабной кунг. 'Так, с пайками, можно считать, вопрос решён. Теперь следует заняться остальным...' Выход был действительно назначен на завтрашнее утро. Так что всё оставшееся светлое время суток ушло на сборы и приготовления. Район, где нам предстояло вести поиск, по- настоящему горным назвать было нельзя, но и таким, как до сих пор приходилось мне работать, он тоже не был - абсолютно неподъёмные обрывы мне прежде если и попадались, то редко, а тут их вроде бы намечалось предостаточно. Поэтому кроме обычных верёвок пришлось получать на складе альпинистские карабины и искать среди каптёрочного хлама заброшенные туда за ненадобностью обвязки. Мысленно матерясь и чихая от поднимаемой пыли, мы со старшиной роты не спеша разгребали вещевые завалы. -Михалыч, - это со стороны палатки центра боевого управления показался ещё один группник нашей роты старший лейтенант Крушинин собственной персоной, я помахал ему поднятой вверх рукой. - Михалыч, - крикнул он громче, похоже, так меня и не заметив, - тебя к телефону. А может всё-таки увидел? Впрочем, к чему мне этот философский вопрос? -Иду, - отозвался я, и повернувшись к Косыгину: - Василич, найдёшь, отдай Прищепе. Добро? -Однозначно, - глубокомысленно изрёк старшина, и ещё глубже зарывшись в тряпки, продолжил начатые 'раскопки'. 'Тоже мне Жириновский нашёлся', - я мысленно хмыкнул и поспешил в палатку Центра Боевого Управления, так как боялся, что связь неожиданно прервётся, и я не смогу услышать голоса моих дорогих и любимых - жены и ребятишек. А что это был звонок именно от них, я не сомневался ни на секунду - ни у кого из родственников, кроме супруги, номера отрядного телефона не было. Увы, всё хорошее когда-нибудь заканчивается. Моя недолгая беседа с семьёй закончилась, оставив в душе щемящее чувство расставания, слегка смешанное с чувством вины и приправленное сладким налётом ожидания скорой встречи, ибо до конца командировки оставалось всего-то чуть больше месяца. Точнее тридцать семь дней томительного ожидания. -Серёга! - окрик майора Фадеева вывел меня из пелены грустных раздумий. - Я джипиес получил и тебе на стол положил. Только сейчас я вспомнил о том, что просил Вадима получить мне новый навигационный прибор взамен вышедшего из строя. Сломался мой старый джипиес на предыдущем боевом задании. От чего? Кто знает, может, тюкнул я его чем по неосторожности, может влагой напитался, (всё БЗ лили дожди), но экран погас и больше ни в какую не хотел загораться. Значит, с джипиесом полный порядок. Это хорошо. Одной проблемой меньше. Так, теперь надо пойти и в конце концов разобраться с обвязками (хотя бы посмотреть, что они из себя сейчас представляют, а то может ещё перешивать придётся или вообще самим из веревок вязать). -Понял, потом заберу, - махнул рукой я и направился в сторону ротной каптёрки, дверь которой была по-прежнему раскрыта, надеясь увидеть в руках у остававшегося там старшины столь вожделенные для меня предметы горной экипировки. Увы, ни Васильевича, ни обвязок в каптёрке не обнаружилось. -Василич! - позвал я, будучи совершенно уверен, что тот отирается где-то поблизости - на удалении одного подскока. Но мои ожидания оказались напрасными. - Васильевич! - крикнул я уже гораздо громче, но вновь не получил никакого ответа. -Василич! - уже со всей мощи рявкнул я, и из палатки связистов высунулась помятая физиономия Григория Воробьёва - капитана командира роты связи - моего бывшего ротного. Я же приехал сюда в должности старшины роты связи, а уже потом, когда отряд понёс значительные потери среди офицерского состава, переквалифицировался на командира группы. На войне я уже не первый раз, но тогда был Афганистан. Но хрен редьки не слаще, война она и есть война - что в профиль, что сбоку. -Ты чего орёшь? - похоже, у Гриши вчерашний вечер удался. Да какой уж там 'похоже'. Сегодня с утра только и разговоров было как капитан Воробьёв, слегка усугубив на именинах лейтенанта Суслова - нашего начпрода, потом битый час гонялся с пистолетом за тем же самым именинником, грозясь отстрелить ему самое дорогое и обещая пристрелить каждого, кто помещает проведению данного мероприятия.. Что он подразумевал под самым дорогим, было не совсем понятно, потому как целился куда-то вниз и стрелял всё время под ноги. Пистолет у Григория в конце концов отобрали. После чего комбат приказал сопроводить его до кровати и ПМа больше ни под каким предлогом не давать 'ни завтра, ни послезавтра, ни когда- либо ещё'. Жаль, что я, несмотря на выстрелы, всё это время спал и шоу не видел. Говорят, было весело. Интересно, а Суслову тоже было весело или не очень? -Василича зову, - ответ мой выглядел донельзя глупо, но что я ещё мог ответить на не менее глупый вопрос? -Да здесь он, - мой бывший ротный кивнул в направлении собственной палатки. -Тогда какого хрена... - я не договорил, просто понял, что это не имеет смысла, ибо из жилища связистов на свет божий выбрался довольный донельзя (ну прямо как налакавшийся сметаны кот) старшина Косыгин. Физия его буквально светилась от счастья, в одной руке он держал нужные мне обвязки, в другой литровую бутыль, на дне которой всё ещё трепыхались остатки слегка мутной жидкости. -Во, нашёл! - возвестил он, радостно потрясая обеими руками. Если признаться, я так и не понял, что именно он имел ввиду - обвязки или запрятанную в тряпьё, да так там и забытую, а теперь найденную бутыль самогона. Во всяком случае, самогону он радовался не в пример больше. -Ты чего не отвечал? - сердито буркнул я. Хотя в душе вовсе не злился и не обижался, сердиться на Васильевича не имело смысла. -Я думал, с тобой ротный, - признался тот, и только теперь я осознал, что найденная старшиной бутылка изначально была полной. -Васильевич, блин! - мне только и оставалось, что развести руками и шагнув навстречу старшине, забрать у него предметы моих поисков. Слава богу, обвязки оказались вполне пригодными для использования, даже почти новыми. Так что ещё на одну проблему в подготовке к предстоявшему боевому выходу стало меньше. Пока я носился с горным снаряжением, мои бойцы спокойно дербанили пайки. Шли на три дня, но кто-то брал хавчика на два, а кто-то рассовывал по рюкзаку абсолютно всё. Бойцы менялись меж собой (в зависимости от того, кто что больше любил) тушёнку на кашу, паштет на сельдь в масле или фарш сосисочный и так далее. Лишние галеты складывались в отдельную стопку или сразу же отправлялись в оставленные под мусор коробки. Что-что, а нехватов среди моих спецов не было. И хотя разнообразие местного питания оставляло желать лучшего, калорий хватало за глаза. Можно было бы ещё понаблюдать за умиротворяющей картиной общих сборов, но мне тоже было пора заняться собственными делами. Так что швырнув обвязки к вытащенным из рюкзаков (для 'техосмотра') и теперь сложенным в кучу верёвкам, я заграбастал отложенные для меня пайки и со спокойной совестью отправился в палатку, чтобы в уютной обстановке офицерского кубрика уложить рюкзак. Кстати, не такое это простое дело как кажется, и хотя многое делается индивидуально, но общие правила всё же существуют. Вода, дополнительный боекомплект - это первое, они всегда должны быть под рукой. Опять же немного продуктов для лёгкого перекуса (основную массу 'пищевых концентратов' можно спокойно запихать на самое дно рюкзака для создания 'правильного' центра тяжести). С центром тяжести вообще морока - уложишь весь БКа сверху, так вкупе с нагрудной разгрузкой в самый неподходящий момент тебя начинает мотать из стороны в сторону. Опять же положить всё вниз - мало того, что во время боя не доберёшься, так ещё и поясницу давить будет. Но это, конечно, тоже у кого как, да и рюкзаки бывают разные. У меня так обыкновенный РР - мне, например, давит. К тому же и БК можно взять два, а можно и три. Значит, с горным снаряжением всё, теперь берусь за собственные сборы. И ещё вот что - не забыть сигналы опознавания посмотреть, а то вдруг сменили, хотя вроде бы и не должны. -Прищепа! - окликнул я одного из своих спецназёров, временно исполняющего обязанности моего заместителя. -Я, товарищ старший прапорщик! - у него не голос, а бухалка, всё кажется, будто из бочки доносится, если на кого гаркнет, то по звуку не крик, а медвежий рёв. Вот взматереет, и годков так в тридцать точно как медведь станет. У него и сейчас ширина плеч больше, чем рост. И ведь что главное - не увалень. Ходит в головняке первым, прёт и миноискатель и АС 'Вал', это кроме автомата, естественно. Я ему предлагал АКМС с ПБСом - с прибором бесшумной стрельбы. Он отказался, говорит АК - пять сорок пять привычнее. Привычнее так привычнее, не мне же лишний ствол на горбушке таскать. Хочет, так пусть таскает, а в головняке бесшумник по - любому нужен. -Аккумуляторы к БНам на тебе, понял? - БНы- это ночные бинокли - БН-2 и Бн-3. Их вообще чаще всего 'ночниками' называют, как, впрочем, и ночные прицелы. -Я помню, - помнит он, как же! Прошлый раз чуть было без батарей не ушли, хорошо, что проверил. Сашка-то всем хорош, вот только до Виталика по хозяйственной части ему ещё далеко. Виталик Шадрин - мой штатный заместитель, находится в госпитале по ранению. На предпоследнем БЗ зацепило его малость. Так что едва ли до конца командировки он вернётся в строй, к тому же зная Виталика... Ну да ладно, пусть лечится. -Прищепа! - вот ведь он уже решил, что у меня к нему всё. Ну, уж нет! -Да. Я. - С готовностью отозвался мой временный заместитель. -Нам минералку обещали подкинуть, так что отряди пару человек на продовольственный склад, пусть заберут. -Товарищ старший прапорщик, может, мы когда на ужин пойдём, тогда и... -Саша, отправляй, - потребовал я с нажимов в голосе, - а то Вы пока проваландаетесь, про обещанную минералку тихо забудут. Вперёд и с песней... и чтобы в темпе, - я, конечно же, мог распорядиться и отправить бойцов сам, но следовало приучать исполняющего обязанности заместителя командира группы к самостоятельному командованию, а прочих бойцов привыкнуть к отдаваемым его голосом командам. -Юдин, Гаврилюк! - вернувшись на своё место и не отрываясь от созерцания разложенных на картонке консервов, распорядился Прищепа, - слышали, что командир сказал? На всё про всё пять минут. Вот это нормально, это уже по- нашенски - мягко, но твёрдо. Рядовой Юдин ходит в головном разведдозоре вторым, сразу за Прищепой, зовут Ильёй. Нормальный боец, только я его сегодня в тыловую тройку определил. Он сперва для порядка побухтел, побухтел и умолк. А что барагозить, если только на одно БЗ? То-то и оно. Гаврилюк Алёшка- снайпер, он в тыловом дозоре. С ним, кстати, там же ещё и Эдик Довыденко с РПК. Раньше в тыловой тройке ещё и Шадрин был, но теперь до сегодняшнего для двое ходило. Всё собираюсь на постоянку сунуть туда кого-нибудь третьего, но никак не соберусь. А поставить надо. Может, Юдину понравится? Хотя кого тогда в головняк ставить? Нет, скорее всего я к ним Батуру определю. А вторая тройка ядра и вдвоём оставшийся месячишко походит. -Пошли! - это уже вскочивший на ноги Гаврилюк потянул за рукав не спешившего отрываться от своих продовольственных запасов Юдина. -Да щас я! - попробовал отмахнуться тот, но не тут- то было. -Пошли! - настойчиво потребовал мой второй снайпер, и Илюха, тяжко вздохнув, был вынужден повиноваться. Ляпина по трезвому рассуждению я решил поставить не в тыл, а в головной, разведывательный дозор, на место Юдина, а Юдина как раз в тыл. Тыловая тройка как- никак за глазами, и когда там привыкшие друг к другу ребята, мне как-то спокойнее. Теперь у меня боевой порядок распределился так: первый- рядовой Прищепа, про него я уже говорил. Второй, значит, Гриша Ляпин. Третий- пулемётчик рядовой Тушин, имя всё время из головы вылетает, Тушин и Тушин, вот и сейчас вылетело, ладно, бог с ним, с именем! Тушин мне сперва слабоват для ПКМ показался, впрочем, так оно и было, но потом втянулся, прёт, как вол. Следом за ним я иду, и на это у меня имеется сразу несколько причин, объективных и субъективных. Хотя среди наших четвертое место в боевом порядке считается несчастливым. Но мне ли заморачиваться? Я считаю по- другому. Итак, почему я хожу четвертым. Во-первых, у меня в группе до этого БЗ внутригрупповой связи не было (на это боевое задание дали - сподобились, у того же Гуревича отобрали. Бедный Игорёк!) и управлять головняком было сподручнее. Во-вторых, противник прекрасно знает, где обычно идёт командир спецназовской группы, так что я заодно и о своей заднице забочусь. Я вообще о своей заднице не забываю, хожу в обычном маскхалате (когда тепло), когда похолоднее, как сейчас, в обычной горке, ничем не отличаясь от рядовых разведчиков. Разве что кепка набекрень для удобства. (Козырёк так меньше мешает). Но бог с ней, с моей задницей, продолжу о боевом порядке. Так вот, сразу же за мной топает разведчик-пулемётчик Юрка Калинин, следом один из радистов - первый номер Костик Каретников, потом Баранов Артём - автоматчик с АКМС, следом снова радист - контрактник Ромка Гришин, и крайний в тройке Калинина рядовой Николай Вячин с АКМС с бесшумником. Дальше уже тройка Кудинова - собственно сам Аркадий - он снайпер, за ним рядовой Чаврин Сергей с ПКМом, и следом разведчик-автоматчик Николай Батура с АК -74 М. А дальше уже тыловая тройка пошла. Теперь там Илья Юдин-разведчик-автоматчик, следом Алексей Гаврилюк, как я уже упоминал, снайпер и по совместительству мой заштатный алкоголик, впрочем, последнее время он держится, и в замыкании разв... Впрочем, они у меня все разведчики, так что это и так понятно, можно не называть. В общем, в замыкании пулемётчик Эдик Довыденко - рядовой с РПК. Вот и вся группа - четырнадцать человек, я пятнадцатый. Никого не забыл? Ах, да, с нами ещё этот типок пойдёт. Определю его куда-нибудь подальше от себя, к тылу поближе, чтобы глаза не мозолил. Во вторую тройку ядра поставлю и буду спать спокойно. Всё, хватит болтать, пора дело делать, то бишь рюкзачком заниматься. Вперёд и с песней... Минеральную воду принесли к тому моменту, когда я, отвязав от спинки кровати рюкзак, уложил в него содержимое первого пайка. Всё, кроме тушёнки. Не идет она почему-то в меня последние три месяца и всё тут. Может быть от того, что лето - начало осени, жара, может почему ещё, не знаю. Это, как говорится, вопрос докторам. Ну, под настроение иногда могу сожрать баночку и опять перерыв дней на семь-десять. Так что на БЗ предпочитаю брать кашу, рыбу, паштеты, фарши (в зависимости от того, какой у пайка номер) и галеты, их обычно беру с запасом. Воды беру две баклажки, но пью, в общем-то, мало, и в принципе могу растянуть их и на трое, и на пятеро суток. Хотя когда вода поблизости, всегда напиваюсь от души - чтобы булькало. -Сергей! - узнаю голос ротного майора Фадеева. -Аутиньки, - отозвался я, даже не порываясь выглянуть из палатки. Услышит- подойдёт. Если я ему требуюсь вне её пределов, позовёт ещё раз. Благо у нас тут всё по-простому, без чинопочитания - по именам, НО - по службе главенство ротного признают все, как говорится, несмотря на возраст и былые заслуги. Ведь, в конце концов, ответственность за нас лежит на нём. - Вадим, я здесь! -Сергей! - Фадеев заглянул в палатку и несколько раз моргнул, привыкая к скудному освещению. - Новая вводная, - я насторожился, - берешь с собой десять кг тротила. -За каким??? - немая сцена. -А хрен его знает, даже ни чих- пых... - скорбное разведение рук. -А хоть с районом разведки поконкретней определились? - такого 'Решения' как сегодня, я ещё никогда не принимал. Подписал распечатанный лист карты и отдал своему оперативному офицеру. Типа, потом нарисуешь. -Не - а, - уж больно легкомысленный ответ, словно ему самому не интересно, вокруг чего вся эта суета. А может и не интересно, былой опыт нашёптывал и подсказывал, что: чем грандиозней замысел, тем никчёмней результат. Дай бог, чтобы он оказался прав. -Полный абзац, блин, пойди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что! - что ж, остаётся только вслед за командиром разводить руками. -Ты не прав! - возразил мне Вадим и, пнув носком ботинка лежавший подле буржуйки цинк, рявкнул: - Истопник! По ночам было уже довольно холодно и бойцы по очереди дежурили около топившихся дровами буржуек, а жрали они дрова не милосердно и требовали хорошей пилы и времени. (Это тебе не афганские 'палариусы', 'работавшие' на керосине или солярке). -Я, товарищ майор! - на зов откликнулся рядовой Семёнов, боец из группы капитана Гуревича. -Золу из поддувала я, что ли, за тебя выносить буду? - вкрадчиво и почти ласково поинтересовался Вадим. -Сейчас сделаю! - поспешно заверил его боец. Он-то отлично знал, что может скрываться за этой нарочитой ласковостью, и потому не дожидаясь повторной команды, принялся резво вычищать в цинк накопившуюся в поддувале золу. А я вернулся к прерванному разговору. -Это почему же я не прав? - теперь уже и второй паёк нашёл своё место в глубокой утробе рейдового рюкзака. -Ты не просто не прав, ты не прав дважды! - заверил меня Фадеев. - Во-первых, путь твой известен - это глубины чеченского леса, даже более конкретно: куда-то чуток поюжнее обычного. Во-вторых - как это, принеси неизвестно что? Известно - результат, - всё с ротным понятно, он надо мной издевается. Шутит, понимаешь ли. Но, да ладно, шутник, я тебе это ещё припомню! -Мели Емеля, твоя неделя! - беззлобно огрызнулся я и продолжил укладывание своего имущества. Не считая вылетов на ВПШГ, в последнее время на вертушках нас забрасывали редко, меня с моей группой так и вовсе ни разу. Так что когда мне довели (уже ближе к вечеру), что вывод в район разведки будет воздушным путём, нам пришлось спешно топать за пределы ПВД и отрабатывать посадку-высадку. В смысле, посадку в вертолёт и высадку из него же - пешим по конному. Одним словом, малость побегали. Но в последний момент у них там наверху что-то не срослось. А может быть, так было и задумано? Одним словом, полетать нам не пришлось. Да, собственно, не очень-то и хотелось. У меня до сих пор от одного воспоминания об афганских взлетах и посадках уши болят, сглотнуть хочется. Так что когда объявили, что вертолётов не будет, я даже какое-то облегчение испытал. На колёсном ходу оно как-то спокойней. Конечно, и на дорогах что угодно может случиться, но тут если в первые мгновения жив остался, то многое от тебя самого зависеть будет, а воздухе... только от бога, и то в лице пилота. Одним словом... кажется, я уже начал повторяться. Итак, готовность на выезд завтра в десять утра. Всё собрано, все готовы, теперь в шесть подъём, поесть, в темпе вальса получить взрывчатку, граники, то есть РПГ - 26, мины, прочую тряхомудию, и в путь. Вот только куда и зачем? Район поиска хрен те знает какой огромный, вот и реши, в каком конкретно месте ножками топтаться будем. Хотя, есть у меня некоторые предположения. И если я прав, то задачка нам предстоит ещё та. Местность труднопроходимая, базовая, а БРов - боевых распоряжений на работу в тех краях раз-два и обчёлся, так что район до сих пор путём так и не разведан. Возможно, именно поэтому про него всякие легенды и ходят. Впрочем, легенды легендами, а приличная база там наверняка есть. В конце концов, банда, с которой пришлось нам схлестнуться на моём втором (в качестве командира группы) боевом задании, шла откуда-то оттуда. И рыл в ней по моим прикидкам - десятка три, не меньше. Так что, несмотря на грандиозность планируемых задач, а судя по субъекту, нас сопровождавшему, именно такими они и представлялись вышестоящему командованию, у моей группы был шанс на реальное действо. И по холодку, временами с места на место переползавшему по моей спине, это не сулило нам ничего хорошего. Меж тем солнце скатилось за горизонт, и у земли серым туманом стала сгущаться темнота наступающей ночи. Вечер выдался на удивление тихим. Едва начало темнеть, как на прозрачном, безоблачном небе высыпали бесконечные тысячи звёзд. Млечный путь, туманной лентой протянувшись от горизонта до горизонта, мерцал крупными звездами своих 'обочин', большая и малая Медведицы поражали яркостью, и последней надеждой заблудившихся путников сверкала Полярная звезда. Среди звездного роя светлой точкой летел под звёздами искусственный спутник, и возможно где-то там, в глубине космоса, в необъятных просторах галактики в этот же самый миг в такое же безоблачное небо, затаив дыхание, вглядывался чуждый нам инопланетный разум. Но рассуждения о другом разуме следовало оставить философам или, в крайнем случае, космонавтам, а мне пора было идти спать. И потому, бросив взгляд на чадящие у горизонта газовые факелы, я ещё раз вдохнул свежий ночной воздух и нырнул под палаточный полог. Всё было как всегда, то бишь привычно однообразно, разве что в рюкзаках ютилось непривычно большое количество тротиловых шашек да стоял в сторонке, нервно переминаясь с ноги на ногу, вчерашний 'гражданский' дядечка. Впрочем, этот дядечка (если приглядеться) был лет на десять моложе меня. Лицо широкоскулое, волосы русые, на правой щеке небольшая ямка, нос едва заметно искривлён, рост где-то метр восемьдесят, по фигуре - эдакий качок, слегка начавший обрастать жирком - и это плохо, могут быть проблемы с выносливостью. Хотя, надеюсь, всё пройдёт нормально, пойдём не спеша, так что, возможно, и ничего, выдержит. Одет он в немного странный зелёно-серый маскхалат - хотя, пожалуй, в чеченском лесу он будет самое то, сверху камуфлированная поясная разгрузка, из нагрудного кармашка торчит синяя 'головка' джипиеса (раза в два меньше моего, с виду отличный приборчик), в руках обычный, правда, новенький АКС и пистолет в кобуре, я таких в живую ещё не видел, только на картинке. Если не ошибаюсь, ПЯ - 9-мм пистолет Ярыгина, говорят, хорошая машинка. В разгрузке магазины, гранаты, дымы, ракеты, одним словом, полный комплект. Небольшой рюкзачок возле ног. Он что, спальник не взял? Ночью дуба будет давать, да и хрен с ним, на смерть не замёрзнет. Думаете, я злой? Нет, вовсе нет, просто не люблю непонятных задач. И 'данайцев', дары приносящих, тоже не люблю. -Ефимов, ко мне! - Трясунов вышел на плац, окинул моё войско пристальным взглядом. Сейчас ещё чего-нить сказанёт. Нет, промолчал. -Я, есть! - вяло 'козырнул' я и неторопливым шагом направился к ожидающему меня комбату. -Товарищ подполковник, старший прапорщик Ефимов, - ну и далее по тексту. -Это подполковник Тарасов. Выполняешь все его указания и приказы, он старший, ты в его полном распоряжении, - Трясунов с кислым выражением лица повёл взглядом в сторону скромно стоявшего в сторонке 'Рембо'. Да кто он такой, в конце-то концов? Вымпеловец? Подсолнух? Обычный фешер? Впрочем, мне - то какое дело, пусть будет обычным фешером. Мне так проще, и в пути разочарований меньше. Хорошо, хоть фамилию и звание назвал, а то я уж думал, что до конца задания на 'эй, кто Вы?' общаться будем. - Ты всё понял? - наверное, заметив мой отсутствующий взгляд, комбат все-таки решил уточнить, дошло ли до меня сказанное. - Так точно, всё понял! - согласно кивнул я и тут же подумал: 'Ну уж дудки! В его воле только направление и цель, остальное будет так, как решу я'. -И никакой самодеятельности! - видимо, прочитав мои мысли, потребовал Трясунов. -Так точно, без вопросов! - ага, счас! Вот если этот тип захочет посоветовать что дельное, пусть советует, но не больше! -Встать в строй! -Есть! - галька под моими каблуками жалобно заскрипела, я развернулся и направился к голове группы. -На погрузку! - только сейчас до меня дошло, что подполковник Трясунов был мрачен. С чего бы это? -Товарищ прапорщик, а номер машины? - взваливая на спину рюкзак, поинтересовался Прищепа, и я, не отвечая, молча уставился ему в лицо. - А, ну да! - опомнившись, засмеялся Александр. - Что это я, совсем того... -Шагом марш! - привычная команда. Бойцы привычно взвалили рюкзаки и привычно потянулись к выходу с территории ПВД. Привычно, всё привычно, каждый раз одно и то же, и каждый раз молитва-мысль, как тот тост: 'И пусть количество уходящих равняется количеству вернувшихся'. -Ефимов! - узнаю комбата, опять в последний момент хочет сказать что-то в напутствие. Ан нет, похоже, он решил нас, то есть меня и фешера, всё же представить друг другу. Вовремя, ничего не скажешь! Но лучше поздно, чем никогда. А фешер (всё же буду именовать его так, хотя, похоже, к обычным работникам ФСБ он не имеет ни малейшего отношения) уже протянул мне свою руку. Ладонь оказалась широкой и слегка шероховатой, рукопожатие крепкое, но не показушное - что бы, значит, жать во всю силу. Что ж, молодец, ценю! -Виктор, позывной 'Тарас', - он представился первым, тоже правильно. Он старше по званию, вот пусть и определяет правила игры. Значит, по именам и на 'ты'. Что ж, очко в его копилку и мне опять же проще. -Сергей. - И тут же без перехода: - Куда топаем? -Координаты места назначения только после десантирования, - и, наверное, увидев, что я поморщился, смущённо и даже несколько виновато пояснил: - У меня пакет. Вскрою после убытия колонны. Я постарался сохранить серьёзность и, ничего не говоря, пожал плечами: мол, всё нормально, пакет он и в Африке пакет, я бы и сам... - мля, едва сумел подавить усмешку: да, заигрались ребятишки в шпионов, заигрались. -Так, Виктор, вот что, давай договоримся: в группе командир я, - точку над i решил поставить сразу. -Вопросов нет, - он протестовать не собирался, - но в целом задачу и цели определяю я. -Не спорю, - и, усмехнувшись, - кто заказывает музыку, то и танцует девушку. Что нужно сделать- ваше, а как сделать это лучше- уже наше. -По рукам! - фешер улыбнулся, и я понял, что с ним вполне можно работать. -Твоё место в строю во второй тройке ядра. -Ясно, - легко согласился 'прикомандированный' ко мне подполковник, и то, что он не стал уточнять, где же эта самая тройка находится, мне тоже понравилось. Значит, в курсе. Значит, бывал. Значит, почти свой... Глава 2 Поиск -И чтобы количество уходящих равнялось количеству вернувшихся! -Живыми. -Само собой. Звон кружек, короткая тишина и вновь гомон продолжающегося застолья. (тост) Старший прапорщик Ефимов Эти рытвины меня когда-нибудь доконают. Каждая яма отзывается в позвоночнике. Подскок - и не поймёшь, то ли разгрузка опережает внутренности, то ли внутренности разгрузку. Верх- вниз, верх- вниз. Хорошо хоть я, как командир группы, в кабине сижу - здесь и трясёт меньше и сидушка мягкая, а бойцы в кузове, наверное, уже и материться устали. И впрямь что-то сегодня особенно сильно трясёт или мне так только кажется? Вот мчавшаяся впереди броня начала притормаживать. Похоже, приехали. Да-а-а... - топать нам отсюда и топать... -К машине! - удар прикладом по кузову. - Живее! Спрыгнув, я поспешил к заднему борту. -Командир! - Юдин подал мне рюкзак, я ухватил его за лямку и отошёл на обочину. Со стороны кузова послышались приглушённые чертыханья фешника. Я его в кузов не садил. Сам захотел - проникнуться, так сказать, атмосферой. Похоже, проникся. Интересно, а обратно он тоже так, в кузове? -Туда! - указал я направление движения спрыгнувшему вслед за Юдиным Прищепе и стал быстро одевать на плечи лямки своего РР. Бойцы в темпе вальса уходили в лес. Я ждал. -Командир, - ого, это ко мне фешник обратился! -На приёме, - это я вроде как пошутил. -Я за кем? -За ним, - я указал рукой вслед убегающему Кудинову. Аркадий Кудинов- это мой лучший снайпер, ходящий во главе второй тройки ядра. Вот он оглянулся, подогнал замешкавшегося пулемётчика Чаврина и вместе с автоматчиком Алексеем Батурой побежал дальше.. А фешник всё мешкал. - Топаем, топаем! -Иду! - заверил меня он, а я скептически хмыкнул - 'турист' всё ещё оставался на месте - спешно, суетливо накидывая никак не желающий налезать на его плечи рюкзачишко. -Живее! - действительно, пора было и поторопиться. Уже не только Кудинов и Батура, но и тыловая тройка растворилась за частоколом лесного подлеска. Наконец фешник справился с грудной перемычкой, и мы побежали нагонять моих спецназёров. А лес, как обычно, пах свежестью, едва уловимой прелостью опавших листьев и... одеколоном. Только оказавшись в тени деревьев, я почувствовал этот идущий от моего спутника запах. Я сам (вопреки всем приметам) перед БЗ бреюсь и протираю лицо чем-нибудь 'спиртосодержащим', но только лицо и потом умываюсь, а тут... 'лаванда, горная лаванда', сушите вёсла. Отматерить? А толку? Да ладно, чёрт с ним и с его запахом! От него - и от фешера и от одеколона теперь уже никуда не деться, а устраивать раздрай с самого начала ни к чему. А запах.... Надеюсь, скоро выветрится. -Тебе туда! - кивнув за спину снайпера, я удостоверился, что фешер меня понял и поспешил к головному дозору. В группе я хожу четвёртым. Почему? А, ну да, про это я уже говорил и про отобранную у Игоря внутригрупповую связь тоже рассказывал. Нда, остался Гуревич без радиостанций. Жаль, что когда придём, придёться вернуть, но зато сегодня я как человек. Но сейчас радиостанции не включены, смысла особого нет, вот, если что случится... -Саша, - я нагнал Прищепу, идущего, как всегда, первым. - Ещё метров сто подъёма, и остановка - выход на связь. -Понял, - ответил он, а я остановился и, дожидаясь, когда мимо пройдут разведчики первой тройки, невольно залюбовался грибом-трутовиком, растущим на обломке старого дерева. Серо-жёлтого цвета, чем-то напоминающий многолепестковый цветок, в молодом возрасте этот гриб считается вполне съедобным, но, старея, становится опасным. И ещё, не помню точно, но, кажется, нельзя есть трутовики, растущие на хвойных деревьях. Но это я знаю чисто теоретически, практически кушать подобные грибочки пока не тянет. Разве что в голодный год... Хотя некоторые источники утверждают, что хорошо приготовленный, он деликатес. Всё, пора топать. Тушин, мой пулемётчик, идущий в замыкании головного разведдозора, прошёл мимо. Отпустив его на десяток шагов, я двинулся следом. Недолгое движение вперёд. Прищепа выбрал подходящее местечко, и -остановка. Мои спецназовцы, ещё не успевшие разогреться и войти в ритм, попадали на пятую точку. -Связь! - скомандовал я Каретникову, и пока он разворачивал сто пятьдесят девятую, с помощью джипиеса снял координаты местности. 'Чудо враждебной техники', захватив пяток спутников, выдало заветные цифири минуты за три, может чуть больше, может меньше, я не засекал. А сколько бы я выкорячивался, пытаясь сделать то же самое с помощью компаса, карты и имея только один линейный ориентир в виде дороги? Вопрос. Джипиес, ничего не скажешь, вещь удобная. -Сергей! - окликнул меня появившийся из-за деревьев фешер. На лице отрешённая озабоченность. -Да? - я сунул прибор в руки дожидавшемуся от меня координат радисту. -На пару минут, - намекнул наш 'турист' на желательность конфиденциальности предстоящего разговора. Я пожал плечами, 'мол, к чему, но раз ты считаешь, что так надо' и шагнул ему навстречу, а он развернулся и пошёл прочь. Вот блин, конспиратор хренов, кто его тайны в лесу-то разболтает? Разве что птички? А вот лишний раз от нечего делать ходить по хребту туда- сюда не стоит. Подлететь на мине можно на раз. Хотя здесь их вроде быть не должно, район не базовый и наших минных полей тоже нет - во всяком случае, если верить карте. Меж тем фершер как раз карту и разворачивал. Ну, наконец-то, хоть какая-то определённость наметилась. -Нам сюда, - палец, заключённый в тонкую кожу чёрной перчатки, ткнулся в участок местности, расположенный на добрые три квадрата западнее и на пару севернее тех, что были определены мне изначально как основной район поиска. - Вот к этому овражку. Я заглянул в карту: среди зелени указанного квадрата - едва заметный кусочек коричневых 'граблей' обрыва. -Точно? - не скажу, что я сильно сомневался, но уточнить все жё следовало. -Теперь точно. И огромная просьба, - действительно просьба, без нажима и выпячивания своего старшинства, - когда будешь выходить на связь, скидывай координаты так, будто мы идём в первоначально определённом направлении. Ни хрена себе, шустёр мужик! -А собственной артиллерии не боитесь? - я перешёл на Вы. -Боюсь, потому мы и станем скидывать левые координаты. Ого! А может он параноик? Да нет, вроде не похож. Неужели действительно всё так серьёзно? Левые координаты... Ну что ж, в конце концов, в деле выполнения этой задачи это я поступил в его полное распоряжение, а не он в моё, и сколько парень ты не хорохорься, а цели и пути определяет он. Но... в конце-то концов, я что-то же должен был себе выторговать? -Что там? - как говорится, вопрос в лоб. К его чести, он не стал увиливать и делать вид, что не понял вопроса. -Не время! - кажется, чуть виновато пояснил подполковник, но я не проникся к нему сочувствием. -Опять пакет вскрывать будешь? - теперь я позволил себе усмехнуться. -Что-то типа того, - согласился он, не став опровергать моего издевательского предположения. На этом и разошлись... Рядовой Юдин Шедший первым в тыловой тройке разведчик-автоматчик рядовой Юдин нервно передёрнул плечами и бросил взгляд назад, где в просветах между деревьями, нет-нет, да и мелькала фигура старшего прапорщика Ефимова. 'От, блин, и что мы всё время крайними-то оказываемся? - появившаяся в голове мысль холодной осыпью пошла вниз по спине. - Наверное, прапор сам напрашивается, - в эмоциях не было ни капли злости, только некая неясная досада. - Сидели бы сейчас в ПВД на попе ровно. А то, блин, прёмся, блин знает куда. Послал бог командира! Хотя с нами ФСБешник идёт, а они неизвестно куда не пойдут. Что им лишний раз рисковать? Для этого мы есть. Но ничего, ничего, нормально всё будет! - попытка уговорить своё подсознание закончилась ничем, подспудное чувство тревоги не уходило. -Блин, что-то сегодня стрёмно! Аж колотит. Ничего, ничего, ещё месяцок продержаться, а там домой, и всё, никаких войн! Итак уже эти горы в печёнках сидят. Эх, блин, если бы у нас группником кто другой был, уже наверняка бы на БЗ только отмечаться ходили! А он всё ищет, ищет. Прапор, блин... Хотя с другой стороны... при нём у нас только Виталика ранило. Может, везёт? Здоровый, как конь. Не угнаться...Зря я тельник под маскхалат надел. Пока дойдём до места засады, промокну насквозь. Пить хочется. Остановились бы, что ли, поскорее. Бляха муха... Старший прапорщик Ефимов -Костя, - теперь, когда в наши дальнейшие действия была внесена хоть какая-то ясность, следовало поставить и определить задачи 'вперёд смотрящему'. - Зови Прищепу! Мой верный нукер - радист Костя Каретников, кивнул и, сделав два шага вперёд, окликнул забившегося в кусты пулемётчика Тушина: -Чи... Сашка, к командиру! Ждать пришлось недолго. Спустя полминуты вызываемый нарисовался в поле моего зрения. А ещё через какое-то короткое время, получив чёткий инструктаж, Александр потопал на своё место в боевом порядке. Подождав с минуту и решив, что ему этого было вполне достаточно для возвращения, я поднял руку и махнул ею вперёд. -Двигаем! - шорох листьев и негромкий топот ног - моя группа отправилась в неизвестность. День прошёл без происшествий. Пару раз пришлось доставать верёвки и пользоваться обвязками. Но в целом удавалось выдерживать направление без излишнего напряжения и без хождения по потенциально опасным (в минном отношении) местам. Помня о сделанном фешнику обещании, я, каждый раз выходя на связь, вносил поправку в показываемые джипиесом координаты нашего местонахождения. Но при этом старался сделать так, чтобы наше движение в направлении первоначально определённых квадратов выглядело наиболее правдоподобным. А ночью, неподалёку, трижды (с перерывами в полчаса), била артиллерия, и мне всё время казалось, что снаряды падают именно там, где должна была ночевать наша группа. Но вставая и прислушиваясь, я каждый раз понимал, что разрывы гремят гораздо дальше. Ближе к утру пролетел 'Флир', а потом наступила умиротворяющая тишина. Полковник Черных Главный ГРУшник горной группировки полковник Черных был вовсе не в восторге от суеты творившейся вокруг ...второй группы ...надцатого отряда СпН ГРУ, которым командовал подполковник Трясунов. Суеты, надо сказать, совершенно нездоровой во всех отношениях. Мало того, что его игнорировали в принятии решений в части боевого применения группы, так выяснилось, что его даже не поставили в известность относительно нахождения в группе некоего подполковника Тарасова. И вот теперь Черных, используя все свои связи и возможности, пытался выяснить, кем же на самом деле является этот господин. Увы, но проведённые им изыскания не принесли никаких результатов. Мало того, не дала никакой информации и доверительная беседа, на которую был приглашён недавно ставший полковником Ярцев, шеф 'местных' фейсов, то есть работников федеральной службы безопасности. Более того, тот оказался столь удивлён сообщёнными фактами, что Черных пожалел о начатом разговоре. Впрочем, беседа всё же имела некоторые положительные последствия. Ярцев прошёлся по своим каналам и не смог выяснить ничего, кроме одного: у недавно прибывшего в Чечню подполковника имелись весьма широкие полномочия, и по сведениям всё того же Ярцева нити этих полномочий тянулись в родную контору самого полковника Черных. На что Черных попытался аргументировано возразить ФСБешнику и, кажется, даже убедил, но зато у самого в душе проклюнулись зёрна сомнения. Ведь именно принадлежностью Тарасова к родному ведомству полковника Черных и могло объясняться то, что никакие, даже личные связи, не вывели его на истинную подоплёку происходящего. А это, о чём ни о чём, а говорило. -Я думаю, нам не стоит впрягаться в это дело, - под конец разговора предостерёг своего друга-'конкурента' собирающийся уходить Ярцев, - не стоит оно того. Ох, не стоит. К тому же чует моя задница, копни чуть глубже, и под такую мясорубку можно попасть... - ФСБешник махнул рукой, словно отсекая все дальнейшие разговоры на эту тему и, распрощавшись с гостеприимным хозяином, откланялся. А оставшийся в одиночестве Черных надолго задумался. В последних словах Ярцева было много здравого, но не личное любопытство и не корысть двигали ревностно служившим Родине разведчиком, а лишь стремление разобраться в событиях, происходивших внутри 'его вотчины'. В конце концов, полковник вспомнил одну свою давнюю знакомую, имевшую весьма приличные возможности для получения интересующей его информации... К вечеру следующего дня он уже знал всё... или почти всё относительно так называемого подполковника Тарасова. После чего внял совету Ярцева 'не вмешиваться'. Старший прапорщик Ефимов Сегодня я не спешил. Раз общее командование 'операцией' доверено не мне, то я мог позволить себе эту роскошь. А фешник ещё спал, благо спальник, как оказалось, у него присутствовал, причём пуховый, соответственно тёплый, компактный и лёгкий. Затянутый в компрессионный мешок, он занимал совсем незначительный объём. То-то мне подумалось, что у фешника его нет. Итак, фешник спал, а я попивал холодный чаёк из баклажки, закусывал печенюшками и раздумывал над предстоящим заданием, а оно мне по -прежнему не нравилось, хотя и объяснить почему именно я не мог. В пяти метрах от меня вылезший из-под плащ- палатки Костик сладко, до хруста потянувшись, два раза присел, прогоняя утреннюю дрёму, затем ещё раз расправил плечи и, встав лицом к востоку, на некоторое время застыл в полной неподвижности. После чего вернулся к плащ-палатке, бросил на меня испрашивающий, нет, скорее уведомляющий о своих намерениях взгляд и получив лёгкий кивок-подтверждение, взял в правую руку автомат, левой подхватил малую пехотную лопатку и не торопливой походкой углубился в близлежащие кустики. Когда его высокая, худощавая фигура исчезла за тёмной в неярком утреннем свете листвой орешника, я улыбнулся. От чего- то вспомнилась его по- детски выпячиваемая губа, когда он на моё очередной раз оброненное слово 'связисты', недовольно ворча, выдавал своё извечное: 'Мы не связисты, мы радисты. Связисты в ПВД сидят, а мы рацию носим'. Впрочем, пора, когда, нет-нет, да называл их 'связюками', давно прошла. И если вдруг начинались перебои со связью, я точно знал- Костя вывернется на изнанку, но точку, с которой можно будет прокачать связь, найдёт. Впрочем, к Гришину претензий у меня тоже не было. Меж тем Каретников всё так же не спеша выбрался из кустов и, беззаботно помахивая автоматом, направился к своему лежаку. По пути Костян прихватил в горсть тонкую ветку и, содрав с неё несколько листьев, начал отирать прилипшую к лопатке почву. Возможно, именно это шуршание и разбудило до этого момента сладко спавшего фешника. Он сонно хрюкнул и пошевелился. Затем открыл глаза и сел. -Что, уже время? - проснувшийся был не оригинален. -Как сам решишь, - ответ прозвучал несколько грубовато, но вполне отражал состояние моей души. -Тогда время, - он несколько раз качнулся, с усилием потянулся и, встав на ноги, начал спешно готовиться в путь, то есть бегать по кустам, закидывать в желудок утреннюю 'топку', собирать и укладывать снаряжение. Мои разведчики тоже не теряли времени даром, и вскоре мы начали движение, неспешно, но всё ближе и ближе подбираясь к неизвестной мне цели нашего поиска. Тушин не дёрнулся в сторону, не присел, а только предостерегающе поднял вверх руку. Затем повернулся, покосился на напряжённо застывшего меня и постучал по запястью левой руки - сигнал, определённый мной как вызов командира - вместо более привычного шлёпанья по погону. 'Понял', - небрежный кивок и, обогнув пулемётчика, я поспешил вперёд к вызывавщему меня Прищепе. Мыслей типа 'что стряслось, сто случилось', не было. Потребовался, значит надо. -Чи, - выйдя из-за кустов, я остановился и окликнул всматривающегося вдаль Александра. Он повернулся в мою сторону и молча кивнул себе за спину - причина его вызова была мне уже ясна. Восточная сторона хребта, с которого мы спускались, совершенно неожиданно срывалась в довольно крутой обрыв, тянувшийся и вправо, и влево настолько, на сколько хватало глаз. -Вот, - ствол автомата качнулся из стороны в сторону. -Вижу, - я медленно переваривал увиденное. Конечно, можно было продолжить движение по хребту, но имело ли это смысл? Я сделал пару шагов назад. -Ляпин, верёвки! - боец кивнул и скрылся в листве. Вернулся он несколькими минутами спустя с большим мотком верёвки, взятой во второй тройке. -А обвязки? Боец растерянно сморгнул, а я махнул рукой. -Бог с ними. Прищепа, - позвав Александра, я принялся быстро разматывать принесённый моток, ровными рядами укладывая на землю распутываемый фал. -Держи, - закончив с разматыванием, я протянул оставшийся в руке верёвочный конец подошедшему Григорию и ещё раз взглянул в сторону обрыва. Он всё-таки был не настолько крут, как показалось в самом начале, так что по нему вполне возможно было спускаться, используя верёвку лишь как дополнительную опору. - Саша,- позвал я уже начавшего обвязывать себя Прищепу. - Привяжешься, вокруг вон того дерева обойди, - и показав на стоявший в метре от обрыва изогнутый ствол бука, я принялся проверять надёжность завязанного бойцом обвязочного узла. -Порядок! - И как напутствие: - Не спеши. Тушин к обрыву - низину на прицел. Ляпин, на страховке. Тот кивнул и, перехватив тянувшийся за Прищепой фал, стал потихоньку стравливать его вслед за медленно опускавшимся вниз Александром. Крученый капрон сразу же впиявился в тёмную кору дерева, оставляя в ней узкую, сразу же слегка увлажнившуюся полосу. Я стоял рядом, готовый в любой момент, случись что непредвиденное, ухватить лежавшую на земле часть веревки, но пока Илья неплохо управлялся и сам. Упершись ногами в землю, он потихонечку стравливал верёвку вниз. Наконец, верёвка прослабла, я шагнул было к обрыву, чтобы убедиться в благополучном спуске, но этого не потребовалось. Наблюдавший за низиной Тушин, наверное, краем глаза заметив моё движение, поднял левую руку с оттопыренным вверх большим пальцем: 'Всё нормально'. Верёвка тут же поползла вверх. По слегка взгрустнувшему лицу Григория Ляпина я понял, что, несмотря на то, что спускался Прищепа на ногах, вес страхующему всё же приходилось удерживать порядочный. Трение о ствол бука оказалось не таким, как я рассчитывал, фал скользил по его ровной коре, не встречая особого сопротивления. Да уж, бук- это отнюдь не наш шершавый дуб. -Становись сюда! - махнув рукой, я подозвал Баранова. Теперь место страхующего было расположено так, что фал огибал собой две трети дерева. И спуск продолжился. Боец спускался за бойцом, я по-прежнему проверял правильность завязывания булиней. Вскоре на краю обрыва оставались лишь я, готовившийся к спуску фешник, мой первый радист Каретников, Батура, только что спустивший вниз рядового Кудинова, Юдин и остальные бойцы тыловой тройки - Эдик Довыденко и Алексей Гаврилюк, прикрывавшие спуск группы. Совершенно неожиданно послышались чьи-то поспешные шаги. Это приближался кто-то из них - из ребят, охранявшего наш тыл тылового дозора. Но ведь я их пока не вызывал, значит... -Командир, чехи! - тревожным шёпотом сообщил продравшийся сквозь вётки шиповника Довыденко. - Четверо. -Чёрт, как не вовремя! - это я произнёс вслух, а мысленно подумал, что вот ведь как бывает: ищешь, ищешь, засады устраиваешь, а противник как сквозь землю проваливается. А тут когда столь неудачный момент - позиция на склоне - что не есть хорошо, и почти вся группа вообще под обрывом, оба на, они тут как тут! Вот паскудство! А этих - в смысле чехов, всего четверо ли? Если четверо, проблем нет, если больше... им же хуже! (Не то, чтобы я такой самоуверенный, но надо же самому себе придать бодрости). - Батура, - больше руками, чем звуками, - предупреди наших, пусть рассредоточатся. - И повернувшись к пулемётчику одним движением губ: - К бою! - мой шёпот растворился в дуновении ветра. Довыденко сморгнул и начал разворачиваться, чтобы вернуться на оставленную позицию. Я вознамерился двинуться следом, но... -Не стрелять, пропустить! - жёстко воспротивился моим намерениям стоявший в шаге от меня фешник. Я метнул взгляд в его сторону. На лице Тарасова не было ни страха, ни растерянности, ни сомнения в правильности своих действий. Именно поэтому я промедлил лишь одну долю секунды, прежде чем сделать выбор. -Хорошо, - фешник удовлетворённо хмыкнул, я же, придержав Довыденко за руку и наклонившись почти к самому уху, напомнил: - Без команды огня не открывать! - Зачем я это сказал, даже не знаю, ведь всё было понятно и так. Несколькими секундами позже, сместившись чуть вверх по склону, мы распластались на земле, вжались в неё, и осторожно, двумя пальцами, оттянув предохранители (не дай бог, чтобы щёлкнули) опустили их вниз. Но для чего было это делать, если мы вознамерились пропустить своих противников мимо? Как любил говаривать Шерлок Холмс, всё элементарно, ибо не стрелять оно, конечно, не стрелять, но если бандиты сместятся ближе к обрыву, выбора у нас не останется. Зелёная шапочка впереди идущего бандита уже мелькала на горизонте, когда к нам присоединился Батура. -Всё сделал! - учащённо дыша, прошипел он. -Т-с-с-с, - предостерегающе поднеся палец к губам, я взглядом указал на показавшегося уже по плечи моджахеда. Вязаная шапочка, камуфлированная разгрузка, автомат - семь шестьдесят два, настороженный, рыщущий по сторонам взгляд. (Интересно, а как выгляжу со стороны я?) Пружинистый, слегка замедленный, но уверенный шаг. Эх, можно было бы уже снять. Нет, конечно, не сразу, сперва дождаться выхода на линию прямого выстрела остальных, но этот - то хорош, как в тире! А вот и второй подтягиваться начал и третий следом. Откуда же их всех четверых углядел мой снайпер? И где он сам? Должен был быть где-то правее. А мы, не слишком ли далеко вылезли? Если заметят- придётся валить. Тут без выбора. И будь что будет... Рядовой Прищепа Наблюдавший за спуском оставшейся части группы Александр Прищепа понял, что на хребте происходят какие-то события сразу, как только показавшийся из леса Эдик Довыденко, вместо того, чтобы направиться к находившемуся на страховке Батуре, принялся что-то поспешно объяснять стоявшему у обрыва группнику. Когда же командир устремился в чащу леса, а Батура начал бестолково размахивать руками, всё стало окончательно ясно - наверху чехи. Поэтому Александр не стал дожидаться окончания разыгрываемой Батурой пантомимы, а махнул ему рукой 'мол, всё понял'. -Чи, - короткий, отчётливый, как щелчок, звук достиг ушей засевшего за разлапистым комлем большого бука Ляпина. Тот слегка повернул шею и увидел два чётко показанных Прищепой движения: обеими руками в стороны рассредоточиться - противник, и одной правой, словно поглаживая огромную кошку вправо-влево - замаскироваться. Всё ясно. Григорий сглотнул и стал спешно передавать команду дальше. Впрочем, похоже, этого уже не требовалось - жестикулирующего Батуру видел не только всё время поглядывавший наверх Александр. Видели многие, и потому бойцы ...второй группы, ощетинившись стволами, стали поспешно расползаться в разные стороны. Каждая тройка в свою. А Прищепа со своим головным разведывательным дозором так и остался на месте - в центре, большей частью ведя наблюдение в направлении предстоящего движения, и лишь сам Александр, нет-нет, да кидал взгляд на край оставшегося за спиной обрыва. Он ждал первого выстрела. Выстрела, после которого можно будет начать действовать 'сообразно возникающим обстоятельствам'. Подполковник Трясунов -...Вторая давно выходила на связь? - словно случайно поинтересовался у сидевшего за картой ОРОшника заглянувший в помещение ЦБУ комбат. -Два... нет, час... - старший лейтенант Иван Чубин взглянул на часы. - Час сорок пять назад . -Координаты? - командир отряда подошёл ближе, и старлей, вместо ответа коснулся кончиком остро оточенного карандаша точки на карте. -Здесь. Подполковник Трясунов вгляделся в сетку координат, задумчиво постоял, затем едва слышно вздохнул и больше ничего не говоря, пошёл прочь. Его терзали тревожные мысли. Не то, чтобы это задание вызывало у него какие-то особые опасения, вовсе нет, но подполковник уже устал терять своих подчинённых. Чтобы сосчитать всех погибших, не хватало пальцев рук. Каждый одиннадцатый разведчик - спецназовец его отряда за неполные пять месяцев ушёл в вечность... Спецназ не должен нести таких потерь. Во всяком случае, не здесь, не на этой войне. Не для такого противника и не для таких войн его создавали и пестовали. Трясунов вышел на плац, окинул взглядом вмиг подтянувшихся дневальных, и сердито пнув подвернувшийся под ногу камень, направился к своему жилищу. 'Крайняя командировка', - восточный ветер запутался в его непривычно длинных для современной армейской стрижки волосах. - 'По приезду пишу рапорт. Хватит, на пенсию. Выслуга есть. Квартира есть. Устал. Эта война не для меня'. Ветер принёс запах дыма. Подполковник, на мгновение задержавшись на входе, осмотрелся по сторонам в поисках источника возгорания, но ничего не заметив, толкнул рукой дверь и вошёл в полутьму жилого помещения. Неяркая лампочка освещала увешанную коврами комнату, на полу тоже валялась пара ковров с длинным ворсом. Комбат, не снимая обуви, прошествовал по ним к стоявшей в углу кровати, с задумчивым видом плюхнулся вниз, от чего туго натянутые пружины жалобно заскрипели, и обхватив лицо руками, надолго задумался. Рядовой Гаврилюк Гаврилюк вжался в землю, и резина наглазника чересчур резко надавила бровь. Тогда он осторожно подвинул винтовку вперёд и снова прицелился. Бандиты приближались. Уже давно можно было стрелять. Но команды не было, а ведь вернувшийся от командира Довыденко передал однозначное: ждать команды. Чехи приближались. Гаврилюк, уже мысленно нарисовавший на прикладе первую зарубку, ощутил, как постепенно немеет от напряжения, теряет свою чувствительность прижатый к спусковому крючку палец. Пластик цевья вдруг показался до невозможности холодным. Рука, державшая оружие, слегка дрогнула, клюнув вниз - перевёрнутая 'галочка' прицела скользнула на уровень пояса впередиидущего. Алексей втянул носом воздух и попытался прогнать заставляющее цепенеть напряжение. 'Галочка' вновь вернулась под верхний край разгрузки. -Ну, же, ну же, - торопил он группника. - Ну когда же... Не видя командира и остальных ребят, Гаврилюк каждую секунду ждал начала, ждал первого разрывающего тишину выстрела. Дистанция сократилась до невозможного. В душе у Алексея появились сомнения в идеальности собственной маскировки. Он невольно напряг мышцы шеи, готовый пригнуть голову, впечатать лицо в землю. Когда же шедший впереди чех, взойдя на небольшой бугорок, остановился и бросил в его сторону взгляд, Алёшку буквально окатило холодной волной. Он напряг палец и медленно потянул спуск... Ефимова Олеся Олеся только зря трижды набирала номер - каждый раз на том конце провода снимали и снова клали трубку. Только на четвертый дежурный по части соизволил приложить микрофон к губам и на удивление вежливо представиться. -Дежурный по части, - вместо звания и фамилии неразборчивое тра-та-та, - слушает. -Здравствуйте, - и, не давая возможности поздороваться дежурному, - позовите, пожалуйста, к телефону старшего прапорщика Ефимова. -Кто его спрашивает? - без особой надежды на постороннего человека уточнил дежурный. -Жена, - прозвучал вполне ожидаемый ответ. -Его сейчас нет, позвоните позже, - отлично зная, где сейчас находится Ефимов, дежурный никак не желал вступать в долгие объяснения. -Опять за водой уехал? - сарказма в голосе не услышал бы, наверное, только глухой. -Ну почему же... - растерянно пробормотал дежурный, - он... -Скажите, пожалуйста, лучше, когда он будет, - довольно бесцеремонно прервала дежурного Олеся, не желавшая слушать очередную выдумку. -Вы знаете... - дежурный пару секунд раздумывал, затем прикинув все за и против, вспомнил на сколько суток ушла группа и уже больше не колеблясь, посоветовал ожидавшей его ответа женщине: - Через три дня позвоните. -Спасибо, я поняла, - поблагодарила Олеся и, отключив телефон, тяжело вздохнула. Время ожидания растянулось вечностью. Оно, как собранная в клубок верёвка, медленно разматываясь, ползало по бесконечному полотну бытия, никак не желая вытащить за собой долгожданный день встречи. Хотелось плакать. И она плакала. Ночами, украдкой от уснувших детей. И молилась. Молилась по-настоящему, стоя на коленях в углу, глядя на стены и живо представляя себе образа, которых на самом деле там не было. Она не знала, одобрил бы это её муж. Странно, но за полтора десятка лет их совместной жизни они никогда не разговаривали о боге. Вроде бы так было и надо. Сейчас же она молилась истово, почти исступленно, совершая поклоны, склоняясь до самого пола. Её губы шевелилась в такт мысленно возносимым просьбам, а из глаз чаше всего текли слезы. Может, она молилась неправильно, не так, как полагается. Иногда она при этом рыдала навзрыд, не в силах сдерживать навалившихся на неё переживаний. Но она готова была отдать всю себя без остатка, лишь бы Серёжа, её Сережа вернулся живой. Пусть раненый, пусть калека, но живой. Она молилась и плакала, плакала и молилась. Она молилась до тех пор, пока, изнемогая от усталости, не падала в холодную одинокую постель и не проваливалась в чуткий, беспокойный сон. А новый день начинался думами о любимом. Олеся никогда не могла понять, точнее, не могла принять его стремления на войну. Не могла принять и не могла простить его командировки, приносившие ей столько страданий. Не могла простить и продолжала любить и ждать. Любить... любить с каждым разом и днём всё сильнее и преданнее. Словно он уезжал защищать именно её, семью, их общее настоящее и будущее. Наверное, так оно и было. Олеся видела, как медленно, но упорно война подбиралась к её очагу. Вначале она полыхала далеко, где-то там, в далёком Афганистане, затем перекинулась на Армению, Азербайджан, Таджикистан, Грузию, потом пришла и Россию. А сейчас война стала подбираться к её малой Родине. Война шла... шла взрывами, пожарами, убийствами ни в чём не повинных людей, приближаясь, подползая всё ближе и ближе своими ядовитыми щупальцами к её городкам и сёлам. И кто-то должен был её остановить. И кто если... сейчас Олеся вспомнила начертанный на транспаранте девиз 'Никто кроме нас' и невольно улыбнулась. Серёжа вернется, обязательно вернётся. Живой и здоровый, и если не он, то кто? Рядовой Гаврилюк Но выстрел не грянул. В последний момент Алексей всё же удержался от соблазна одним движением пальца устранить опасность, исходившую от застывшего в неподвижности бандита. Команды не было, значит, надо было лежать и, надеясь на лучшее, не двигаться. 'А вдруг наши уже ушли?' - на мгновение появившаяся мысль тут же исчезла, он же видел вернувшегося назад Эдика, значит и командир где-то рядом. Может потому и не стреляют, что ждут, когда подтянется вся остальная банда? А чехи находились уже совсем близко. Вот уже первый из них, идя по центру вершины, оказался настолько левее, что вышел из поля зрения оптического прибора. Теперь, чтобы взять его на 'мушку', следовало довернуть оружие. Довернуть - значит пошевелиться всем телом. Пошевелиться... Алексей не стал продолжать рассуждения. Он просто перенацелил винтовку на идущего вторым, а первый уже был совсем рядом, в двадцати метрах, на уровне плеча, Гаврилюк слышал его шаги, его приглушённое дыхание. Сам же он вжался в приклад и почти перестал дышать. Он понимал, что если впереди идущий его заметит, то ему даже не успеть увидеть, как тот вскинет автомат. Но ведь где-то совсем близко свои, они не дадут, они прикроют. А выстрелов всё нет. Вот и второй вышел из зоны поражения, - прицел сместился на третьего, а где-то там, в глубине растущего на хребте леса, мелькнула фигура пятого... Подполковник Трясунов Телефон зазвонил, когда Трясунов, вернувшись из автопарка (куда он ходил проверить, как идут дела по ремонту одного из БТРов), едва-едва вошёл в командирскую палатку. -Слушаю, подполковник Трясунов, - привычно отозвался он, и устало плюхнулся в стоявшее подле стола кресло. -Товарищ подполковник! - держа трубку у самого рта и докладывая комбату, старший прапорщик Косыгин слегка даже привстал. - Из Ханкалы к нам вылетела какая-то прокурорская проверка. -Ну и? - командир отряда пребывал не в духе. -Приказано встретить. -По поводу? - снова спросил комбат, имея ввиду причину, по которой к ним в отряд едут прокурорские деятели. -Никаких указаний не было, - отвечая, Косыгин виновато отвёл левую руку в сторону. Будто собеседник мог видеть его действия. -Хорошо, встретим! - заверил дежурного Трясунов и положил трубку на рычаг. Вольно или невольно, а мысли подполковника закружились вокруг прибывающей проверки. Проанализировав состояние дел в отряде, комбат пришёл к выводу, что причин подобного внимания он не знает. Значит, было что-то ему неведомое, и это привыкшему быть в курсе событий подполковнику очень не понравилось... А получасом позже пришло ещё одно указание относительно прибывающей проверочной группы. Старший прапорщик Ефимов По мере приближения бандитского квартета напряжение нарастало. Я очень давно не чувствовал себя столь неуверенным. Привыкнув к необходимости действовать, сейчас, когда вся моя задача заключалась именно в бездействии, всё мое внутреннее содержание, протестуя против подобного и одновременно страшась его, сжалось в клубок томительного ожидания. Чехи шли по самой вершине хребта. Нагло, открыто, уверенные, что опасности здесь нет и быть не может. Лишь изредка шедший впереди бандит останавливался и прислушивался к жившему своей жизнью лесу, а может просто ждал, когда подтянутся остальные? Нас разделяли только реденькие ветки шиповника и тридцать метров практически открытого пространства. Нам, вжавшимся в землю, было слышно, как припечатываются к почве подошвы ботинок впереди идущего, как слегка поскрипывает 'упряжь' идущего вторым, как остановился и совершенно не заморачиваясь соблюдением тишины, высморкался третий. Именно он, проходя мимо наших позиций, замедлил шаг и пристально всмотрелся в переплетение ветвей укрывающего нас кустарника. 'Ну, гад, ну, ну же! - буквально взмолился я. - Вскинь, сволочь, автомат, только вскинь! - ствол моего Калашникова буквально упирался ему в рёбра. Но бандит не остановился, не вскинул оружие, а пошёл дальше, так и не получив свою порцию свинца. Когда же спина четвертого, став удаляться, замелькала среди деревьев, а следом за ним потянулись пятый и шестой, я задумался. Когда мимо нас прошёл пятнадцатый, а вереница идущих не заканчивалась, я крепко, очень крепко задумался, и уже жалея о столь опрометчивом высказанном чуть раньше желании, желал теперь только 'чтобы мы стали меленькими- маленькими', такими, чтобы нас не заметили, и чтобы, не дай бог, кто-нибудь из моих бойцов не пошевелился, не чихнул, не вздохнул, перемещая затёкшую от неподвижности и напряжения ногу. Впрочем, в своих бойцах я был уверен, гораздо большие опасения вызывал у меня лежавший по левую руку фешник, но и с его стороны пока не прозвучало ни единого шороха. Рядовой Прищепа Сашка заметно нервничал. Не надо было быть великим стратегом, чтобы понять: ситуация, в которой они оказались, складывалась далеко не лучшим образом. Хорошо, если банда небольшая, и оставшиеся с командиром ребята справятся своими силами, а если нет? Что тогда? Даже поддержать своих огнём будет практически невозможно. Разве что навесными выстрелами из подствольных гранатомётов, и то половина ВОГов, влетев в кроны деревьев, грозила разорваться над спинами спецназовцев, а не их противника. 'Если придётся схлестнуться не на шутку, если пойдёт что-то не так, пацанам некуда даже будет отходить! - с тревогой рассуждал оглядывающий склон хребта Прищепа. - Быстро спуститься невозможно, к тому же отступи командир, и вся остальная часть группы превратится в мишени. Вот хрень-то'. Сашкин взгляд метнулся вправо-влево, вдоль только что покинутого ими хребта. Увы, на всём протяжении, куда только за вершинами деревьев пробивался взгляд, скат хребта представлял собой крутой обрыв. Ни подняться, ни спуститься. Быстрый отход не получался никак, разве один- другой разведчик мог успеть съехать по верёвке , удерживаясь за неё перчатками, дабы не обжечь руки. По уму следовало бы уже давно начать отход в глубину леса, но любое движение, случайно произведённый шум могли привлечь внимание противника и навредить оставшимся на вершине спецназовцам. 'Вот завяжется бой, тогда и отведу', - оценив обстановку, Прищепа выбрал для себя, как ему показалось, наиболее правильное решение и, немного успокоившись, застыл в ожидании. Старший прапорщик Ефимов Худой, сгорбившийся под тяжестью рюкзака безбородый, но отнюдь не молодой чех как раз миновал меня, когда у кого-то из лежавших слева бойцов буркнуло в животе. Звук был негромким, но безбородый дёрнулся, словно споткнувшись, замер и начал медленно разворачиваться в нашу сторону. Ствол его автомата качнулся вверх - вниз и замер точно перед моим лицом. А может мне это только казалось? Нет, это именно так и было - чёрный провал ствольного канала и я - глаза в глаза. Зрачок смерти, нацеленный в мою жизнь. Я сцепил зубы и почувствовал, как покрываюсь потом. Мой палец, оттопыренный чуть в сторону (чтобы не потерять чувствительность), мгновенно лёг на холодный металл спускового крючка. Времени я не отмечал, но те одна-две секунды, что он пялился в мою сторону, тянулись неестественно долго. Вся моя сущность подсказывала: нажми курок, убей его первым, но разум, привыкший подчинять себе чувства, сдерживал, не давал пойти на поводу у чувств. Нажми я курок, и всем нам, лежавшим здесь на краю обрыва, не миновать смерти: нас слишком мало. А если ещё и спустившиеся вниз бойцы вместо того, чтобы делать ноги, ввяжутся в бессмысленную сечу (а в том, что они ввяжутся, я не сомневался), то трупов с нашей стороны станет ещё больше. И я, напряжённо согнув палец, ждал, ждал, когда чех уйдёт или у меня не останется выбора... Чехи Какой-то неестественный для леса звук донёсся до слуха шедшего в середине колонны Вахи Шамхалова. Вздрогнув, он остановился, развернулся влево и прислушаться. Тщетно. Столь напугавший Ваху звук не повторился. Слышались только шлепки подошв по ссохшейся глине да приглушённое сопение идущих. -Что встал? - буркнул шедший следом за Вахой угрюмый моджахед Далхан Алхазуров по кличке Шрам, прозванный так из-за большого, тянувщегося через всё лицо шрама. Сам Шрам говорил, что это 'подарок' от схватившегося с ним в рукопашную русского спецназовца, но хорошо знающие Алхазурова люди утверждали, что шрам этот оставлен тюремной заточкой в бытность Далхана обыкновенным зеком. Но даже если это и соответствовало истине, то сейчас, годы спустя, сомнительно, что кто-нибудь прилюдно решился бы бросить Далхану в лицо обвинение во лжи. Шрам давно заматерел и славился своей лёгкостью на расправу со вставшими у него на пути. Без разницы, будь то свои или чужие. -Да, вот... да тут, - залебезил Ваха, тыкая стволом прямо в куст, за которым сидел старший прапорщик Ефимов. - Показалось... может русские? Далхан не дал ему договорить. -Топай давай, не задерживай других. Если так любопытно, ступай и посмотри, может что и найдёшь, мину ногой, например, - Алхазуров усмехнулся. Ваха судорожно сглотнул. Напоминание о мине заставило его забыть о только что сделанном предположении. Русские... влезет же в голову. Да откуда здесь им взяться? Да они бы уже со всех стволов... -Пошёл, пошёл! - снова поторопил Далхан, и едва не врезавшись в сгорбатившегося Ваху, встал, ожидая, когда тот стронется с места. Шахмалов ещё раз судорожно сглотнул и, решив не искушать судьбу, двинулся прочь. Старший прапорщик Ефимов Я не расслышал, что сказал один чеченец другому, хотя, похоже, говорили они на русском. Но после сказанных слов 'горбатый' ссутулился ещё больше, тем не менее, упершийся мне в лицо ствол дрогнул, уполз в сторону, а державший его бандит отвернулся и подталкиваемый всё тем же шедшим следом бандитом, заторопился нагнать всё более и более удаляющуюся спину впередиидущего. Я же, когда грозившая непосредственно мне опасность миновала, убрал палец с курка, но ни мгновение на раздумывая, сместил мушку вправо, прицеливаясь в следующего. А банда всё шла и шла. На четвёртом десятке я сбился со счёта и перестал считать. И так было ясно, что их много больше, чем нас. И каждый проходящий мимо пронизывал скрывающие нас кусты взглядом. И казалось, что многие замечают распластавшихся за ними разведчиков, но, не желая связываться, идут дальше. Я же видел каждый брошенный в нашу сторону взгляд, и мой палец, снова и снова ложившийся на спусковой крючок, немел в ожидание крика: 'Русские'! Это ожидание вымотало меня гораздо больше, чем свистопляска боя. И когда бандиты, наконец, прошли, и в лесу воцарилась небывалая тишина, я почувствовал себя абсолютно разбитым. Но привычка и необходимость действовать оказались сильнее изнурившей меня усталости. Мои обязанности за меня никто выполнять не собирался. Привстав, я повернулся к своему радисту. -Костя, связь! - начав говорить, я почувствовал, что мои губы ссохлись. Шёпот сразу же поглотила окружающая листва, но меня услышали. Каретников, не поднимаясь на ноги, отполз в глубину кустов и, подтянув к себе рюкзак с радиостанцией, начал спешно готовить её к работе. Я же повернулся к Батуре, и чтобы быть наверняка услышанным, чуть повысив голос, скомандовал: -Наблюдать! - после чего пополз к уже расправившему антенну Каретникову, и уже там, в кустах орешника поднялся на ноги. Фешник, добравшийся следом, встал рядом. -Что собираешься передавать? - как будто невзначай поинтересовался он, и я ответил, даже не задумавшись над причиной этого вопроса. -Надо вызвать артуху, - я уже успел снять координаты местности. -Нет! - твёрдо возразил он. Чем заставил меня едва ли не вздрогнуть от дикости такого требования. -Чёрт возьми, что происходит? - вознегодовал я, недоумевая от непонимания причины столь странного поведения этого навязанного мне в спутники 'товарища'. -Нас... Здесь... Нет... - едва ли не по слогам произнёс он, и я едва не скрипел зубами от злости. -Да и хрен с ней! Не расстреляют. Костя, передавай... -Не надо, - КЯ оказался в руке фешника раньше, чем я закончил фразу. Фешник улыбался, я улыбнулся в ответ и скосил свои глаза вниз на уровень пояса. Я стоял к фешнику боком, но ствол моего автомата совершенно случайным образом уже был повёрнут в его сторону, указательный палец правой руки покоился на спуском крючке. -Ты не выстрелишь, - спокойно возразил на мой 'аргумент' этот шустрый 'товарищ'. -Первым нет, - я и не собирался отрицать очевидного. - Но ты уверен, что я не успею сделать этого после того, как выстрелишь ты? - спросил, и тут же подумал: А если даже и не успею, долго ли останется после этого жить тебе? -Извини, - нет, он не чувствовал себя проигравшим, скорее вовремя отступившим. А что ему оставалось делать, если в подтверждение моих мыслей в нашу сторону уже разворачивал свой ствол наконец-то сообразивший что к чему Батура? Тем же самым занимался и Юдин. А вот лежавший в десяти метрах правее Довыденко этот ожесточённый диалог если и слышал, то всё равно слов разобрать не смог, поэтому оставался безучастным. 'Фешер, мать его! Может дать ему за такое в морду?' - удивительно, но я почему-то на него не злился. Даже оружие, только что направленное мне в грудь, воспринималось как нечто несерьёзное. -Извини, - повторил он ещё раз, и пистолет скользнул в предназначенную ему кобуру. Я не сомневался, что именно так и будет. А он странный человек. Зачем ему надо было вытаскивать пистолет, если на плече висит автомат? Привычка? Кто он? Оперативник, привыкший действовать внутри здания?! Да чёрт его разберёт. К хренам! -Не надо выходить на связь, - уже не потребовал, а попросил фешник. - То, ради чего мы идём, гораздо важнее, чем десяток - другой убитых бандитов. -Важнее? - я усмехнулся и привычным жестом поставил оружие на предохранитель. - Важнее убитых чехов... А ты знаешь, что мне их смерти совершенно ни к чему? -??? - он удивлённо воззрился на меня, и я был вынужден пуститься в пространные рассуждения. -Жизни наших парней, убитых этими ушедшими сегодня от нас бандитами - вот что по-настоящему важно. Они ушли, и кто-то уже завтра умрёт! - Я махнул рукой, отрезая всякое продолжение дискуссии. Фешник усмехнулся. Наверное, сказанные мной слова прозвучали излишне пафосно. Ну, чёрт с ними! Плевать! - Каретников, сворачивай радиостанцию, всё равно слишком поздно, они уже далеко! - я замолчал. Чуть южнее хребет раздваивался, и куда после этого продолжила бы движение банда, можно было только гадать. К тому же, начни бить артиллерия на таком от меня расстоянии, и я никаким образом не смог бы её корректировать. - Батура! Довыденко и Гаврилюка сюда. Спускаемся к группе. -Есть, - по-видимому всё ещё ошеломлённый только что на его глазах развернувшейся сценой, боец поднялся и, не отрывая взгляда от пристыжено молчавшего (по крайней мере мне хотелось, чтобы это было именно так) фешника, поспешил выполнить моё приказание. -Мир? - протянул руку Виктор, и я, криво усмехнувшись, подал свою. Странный человек - только что был готов всадить в меня пулю, и вот нате вам, пожалуйста: 'Мир?' Хотя собирался ли он в меня стрелять, тоже вопрос. Когда фешник выхватил пистолет, чехи- то были ещё совсем рядом. Так что это... проверка на вшивость? И кто из нас её прошёл? Н-да... Но в чём-то он всё же прав: мы ведь вышли выполнить предписанное ему задание, а не гонять по лесу первых попавшихся нам бандитов. Так что вступать в бой или вызывать артиллерию действительно не следовало. И потому поскрипев зубами, я вынуждено согласился с его доводами. От дурных привычек бить противника всегда и везде, пора было начинать отказываться. Ибо специальная разведка она потому и специальная, что задачи у неё 'не токмо 'фрицев' косить'... Рядовой Гаврилюк Только когда его окликнули, Алексей посмел оторвать от спускового крючка палец и пошевелиться. Мышцы затекли, шею ломило. -Уходим! - тихий окрик Довыденко- как глоток свежего воздуха. Снайпер с трудом привстал на одно колено, затем, опираясь на винтовку, поднялся на ноги. И только тогда почувствовал, что насквозь пропитался выступившим по всему телу потом. Налетевший ветерок прошёлся ознобом по спине и прошелестел в листьях орешника. Гаврилюк перехватил винтовку поудобнее, поднял лежавший тут же в кустах рюкзак и, прихрамывая сразу на обе ноги, направился к пулемётчику. Спрашивать ничего Алексей не стал, молча подошёл к Эдику, молча ткнул того кулаком в плечо, получил ответный дружеский тычок, улыбнулся и поспешил к обрыву. Верёвка и спуск вниз, какие-то секунды, и вот она, твёрдая почва под ногами. Теперь скоро снова движение вперёд, привычно, как всегда... Старший прапорщик Ефимов Я долго вспоминал, как вяжется саморазвязывающийся узел, и даже вроде бы вспомнил, но применить его не решился. Поступил проще. Обвязался одним концом, а второй с большей частью верёвки, так и остававшейся обведённой вокруг дерева, бросил вниз. После чего, почти как барон Мюнхаунзен, удерживая сам себя, начал спускаться. Оказалось, что делать это было даже проще, чем думалось. Знай себе, переступай ногами да мало-помалу трави фал. Если бы не оружие и рюкзак, то вообще красота. Увы, верёвка кончилась, когда до основания обрыва оставалось метров десять. Я, едва не упустив ускользающий верёвочный конец, вцепился в него обеими руками и замер на месте, спешно раздумывая, что делать дальше. Вот сглупил так сглупил! Надо было проверить, хватил ли верёвочной длины. Но нет же, даже на глазок путём не оценил, решил, что если и не хватит, то каких-то три-четыре метра. А тут десять! И как назло под ногами ни одного уступчика, ни одной рытвинки! Конечно, обрыв не отвесный, и попадались бы на нём хоть изредка деревца и корневища, я бы спустился без проблем. А здесь голая глина, слегка влажная и потому скользкая. Я снова посмотрел вниз. Высоковато. Даже если лечь на живот и скользить, цепляясь за ускользающую поверхность всеми выступающими частями тела, то и тогда останется риск переломать копыта. -Отойди! - скомандовал я стоявшему внизу фешнику и стал осторожно стаскивать с себя рюкзак. Сперва освободил левую руку, затем, перехватив верёвку, правую. - Отойди! - снова потребовал я у фешника, вознамерившегося принять мой РР на руки. Тот кивнул и наконец-то отошёл в сторону, а я положил рюкзак на глиняную поверхность и отпустил. Набирая скорость, словно сорвавшийся со склона камень, он рухнул вниз, за пару секунды преодолел участок склона и глухо ударился о землю. Звук получился смачным, весомым, однозначно указывающим на не слишком весёлую перспективу моего приземления, совершённого подобным же образом. Тем временем рука, державшая верёвку, начала затекать. 'А, была не была!' - я вытащил из разгрузки нож и, опустив руку вниз, на уровень пояса, с силой вонзил его в во влажный слой глины. Теперь, опираясь на его рукоять, я лёг всей поверхностью груди на склон, отпустил верёвку и, стараясь не отрываться от почвы, заскользил вниз. Доли секунды, и я повис на высоко поднятой вверх руке. До земли метров восемь. Теперь оставалось самое трудное - вырвав нож, успеть снова вонзить его достаточно глубоко в почву и остановить падение. Я почувствовал, как мне стало жарко. Сосредоточившись, я чуть раскачал клинок и, вырвав, коротким замахом вонзил его снова. На этот раз лезвие вошло не так глубоко. Едва моё скольжение остановилось, как он вывернулся из глины, и я снова пришёл в движение. Мой следующий удар, скользнув по выступившему из земли камню, не достиг цели. Я спешно отвёл руку и снова ударил. Но тщетно. Под тонким слоем глины оказалась обширная скальная поверхность. Ещё удар, и рукоять едва не выскочила из моего кулака. Поняв, что мои усилия бесполезны, я ухватил нож двумя руками и, направив остриё в поверхность склона, нажал на него изо всех сил. Со скрежетом металла о камень я продолжил скользить вниз. Но, видимо, моё движение всё же замедлилось - вместо ожидаемого жёсткого удара, когда кажется, что мышцы отслоились и рухнули в ботинки, я почувствовал лишь небольшой толчок. Мои колени прогнулись вперёд и довольно больно ударились о стену обрыва. Плечи под тяжестью заброшенного за спину автомата и разгрузки опустились вниз. Я фыркнул, отдуваясь от запорошившей мои глаза глины и, утвердившись на мягкой почве, развернулся лицом к всё ещё стоявшему неподалеку фешеру. -Изящно! - качнул головой он, и было непонятно: сказанное подкол или комплимент. Хотелось бы думать, что второе. -Начинаем движение! - я даже не дал себе возможности отдышаться. Отсюда следовало уходить, и чем быстрее, тем лучше. Сдернув вниз верёвку и быстро смотав, я не стал озадачивать бойцов, а бросив её в свой рюкзак, поспешил нагнать уходившую головную тройку. Рядовой Юдин Илью вновь посетили нехорошие мысли. 'И что это меня так сегодня молотит-то, а? Никогда так не было, ну разве... А, не важно... - рассуждал он, тревожно зыркая по сторонам в поисках затаившегося противника, но противника не было, и мысли сами собой перескочили на другое. - И Светка вторую неделю не звонит, а у меня деньги кончились. Бляха - муха... Если приду и не позвонит - не женюсь! Точно не женюсь! Будет знать... Не женюсь... Блин, убьют меня, как пить дать, убьют! - скакали, шарахались из стороны в сторону его мысли, словно в голове щёлкал какой-то тумблер. - С чего бы иначе так молотило? Может, у товарища прапорщика сиднокарба взять? Эх, надо было заранее в ПВД у доктора выклянчить. Но он разве даст? Не-е-е, Валюха из третьей сказал, что ему две упаковки дал. Врёт, наверно. А у группника точно есть. Сам не жрёт и нам не даёт, и зачем только таскает? Вон, говорят, в других группах, чуть что, по паре таблеток накинут и прут, как лошади! Хотя кто это говорил? Валюха и говорил. Опять врет, поди... сучара. А умирать не хочу, страшно, аж до жути... Как это так вообще меня нет?! Вот есть и вот нет... ничего нет... глупость какая-то. А что потом? Что потом, если меня не будет? К чему? Это идиотизм. Ведь что-то же должно быть? Бог! Должен же быть бог, а иначе какой смысл? Ради чего? А блин, чуть о ветку не запнулся, нужно смотреть под ноги, а то и подлететь недолго. Всё, всё, только по делу, к хренам, ни о чем не думать, вон впереди Батура прёт и ему всё по барабану. Он впереди, ему первая пуля... блин, мне вторая... нет, всё будет нормально, один месяц. Всего один месяц, четыре с половиной недели, тридцать дней. Это сколько же БЗ? Может, дней за десять посадят на сохранение? Говорят, некоторые отряды сидели... Старший прапорщик Ефимов. Местность, по которой мы шли, представлялась мне совершенно нехоженой. Возможно, так оно и было - на влажной почве даже один- единственный путник непременно где - нигде выдал бы себя следом. На всём пути никаких разведывательных признаков проходившего здесь противника моими спецами не обнаружилось. Так что день прошёл в совершеннейшем спокойствии. Уже ближе к вечеру мы переползли очередной хребет, и без каких - либо происшествий спустившись по его другую сторону, битый час продирались через пышно разросшиеся переплетения ежевики. Не той, здоровенной и колючей, что иногда встречалась в чеченских горах, а обычной лесной ежевики, только вымахавшей почти на метровую высоту. Её петли цеплялись за ноги, и чтобы не упасть, приходилось высоко поднимать стопы. В конце концов мы выбрались, но при этом взмокли так, что когда на горизонте замаячило подходящее для организации днёвки местечко, я махнул рукой: 'Стоп'! -Чи, - чтобы привлечь внимание, и одно движение рук - 'Организуем засаду'. Большего не требовалось. Моим ребятам вполне хватало пятимесячного опыта, чтобы самим определиться с позициями. -Кофе будешь? - всё же фешер чувствовал себя слегка виноватым. Слегка?! И это после того, как это ЧМО наставило на меня пистолет? При воспоминании о том моменте по моей спине лёгкой змейкой пробежал запоздалый холодок. Не к этому случаю, но самое поганое на войне- соприкасаться со своими при непонятных обстоятельствах. Если кругом враги, всё ясно и просто: увидел, открыл огонь на поражение. Когда же возможна встреча со своими, но незнакомыми тебе подразделениями, то ты, вдруг встретив настоящего противника, сразу же оказываешься в проигрышной ситуации: он увидел и сразу открыл огонь, тебе же нужно сперва определить 'свой или чужой'. Десятые, сотые доли секунды- порой даже не время, а вся оставшаяся жизнь. Но это ещё куда ни шло, если по тебе стрельнёт враг, а если с перепугу начнёт стрелять внезапно выползший навстречу представитель иного войскового коллектива? То-то и оно. Я почему-то всегда опасался именно такой вот ситуации, когда по какой-либо причине придётся схлестнуться со своими. Что может быть хуже смерти от дружественного огня? Ещё в самом начале командировки майор Грелкин рассказывал один случай. Они возвращались с боевого задания. До места эвакуации оставалось всего ничего - метров двести по лесу, а там выход на дорогу и боевое задание закончено - путь домой в пункт постоянной дислокации. Все уже немножко расслабились - впереди слышались звуки двигателей разворачивающейся техники. Думали, прибыла эвакуационная колонна. Так что стоявший на бруствере старого заброшенного окопа ПКМ и сидевший за ним боец- пехотинец явились для шедшего в головном дозоре сержанта Чигрина полной неожиданностью. Пехотинец, увидев заросшего щетиной, грязного, одетого в маскхалат разведчика и приняв его за противника, кинулся к пулемёту. Чигрин же не нашёл ничего лучшего, как, вскинув автоматический пистолет Стечкина (автомат он уже в преддверии своих закинул за плечо), сделать два выстрела в бруствер, чтобы заставить пулемётчика упасть на дно окопа, а уже потом объяснить ему, кто есть кто. Всё произошло почти как и рассчитывал сержант, но именно почти. Пулемётчик юркнул вниз, а с дальней стороны окопа тотчас поднялся ствол автомата. -Свои! - что есть силы заорал Чигрин, падая на землю и спешно уползая в кусты. - Свои, свои! - орал он, пытаясь перекричать трескотню выстрелов. Увы, если сержанта и послушались, то только спецназовцы, а пехотинцы то ли не слышали его истерических воплей, то ли никак не желали, да и не могли поверить в искренность его слов. Да и как им было поверить (особенно пулемётчику), если он в них стрелял? То, что он целил мимо, далеко, для острастки, годилось разве что для оправдания в мальчишеской игре, но никак не для ситуации подобной этой. Кто мог дать гарантию, что это не противник, знающий русский язык, хочет всего лишь отвести от себя удар? Огонь вёлся по нарастающей, разведчики пускали ракеты, пытались достучаться до пехоты по рации, всё было без толку. Стрельба прекратилась лишь тогда, когда к месту столкновения прибыла эвакуационная колонна. Итог оказался печальным: одна из выпущенных пуль разворотила голову арткорректировщика старшего лейтенанта Фокина, приданного отряду и находившегося в тот день в составе этой разведгруппы. Вот такая история... -Кофе будешь? - снова повторил фешер, видимо я уж чересчур надолго ушёл в свои мысли. -Нет, - мне в этот момент действительно ничего не хотелось. Но и расширять возникшую между нами трещину тоже не стоило, - чуть позже. Он угрюмо кивнул, видимо приняв мой ответ за вежливую форму посыла. Я же, не имея желания разубеждать его в заблуждениях, подхватив автомат, решил немного развеяться, а заодно и пройтись по тройкам - просто так, на всякий, поглядеть на состояние бойцов. Лёгкая суета, какое-то время царившая на месте организации засады, закончилась установкой мин, и теперь мои спецы, выставив фишки, расселись ужинать. Самое время произвести обход, а заодно и в лоб кому-нибудь дать, чтобы не расслаблялись... -Юра, - тихонько окликнул я сержанта Калинина, сосредоточенно выковыривавшего пластмассовой ложкой содержимое маленькой консервной баночки. -Я, товарищ прапорщик! - отозвался он, поворачиваясь ко мне лицом и одновременно пытаясь сунуть 'криминал' в корневища разлапистого дерева. Его ПКМ, направленный в глубину леса, стоял рядом. -Жуй, - небрежно отмахнулся я. Пожалуй, употребление пищи в боевом охранении осталось единственным существенным изъяном, с которым мне так и не удалось справиться. Многие из бойцов, находясь на фишке, точили - то есть имели привычку кушать на посту - кто армейские хлебцы, кто леденцы (впрочем, относительно леденцов я с самого начала не имел ничего против - кислое, говорят, способствует бодрствованию), а кто и вовсе (как вот этот самый Юрок) вскрывал консервы и чавкал по полной программе. Пробовал давать по шапке, а толку? И однажды смирившись с этим неискоренимым злом, я решил больше не обращать на него ни какого внимания. Главное, что бдят - не спят и за своим сектором наблюдают. -Да я... - начал он оправдываться, но моя рука успокаивающе легла ему на плечо. -Бди, - я повернулся, чтобы идти дальше. Отвлекать пустопорожними разговорами стоявшего в боевом охранении бойца не стоило. -Товарищ старший прапорщик! -Да. -А куда мы прёмся и зачем? - этот вопрос, наверное, интересовал всех моих подчинённых. -Я бы тоже хотел это знать. Но не знаю. -Охренеть! - сержант Калинин, он же старший первой тройки ядра, в задумчивости почесал 'репу' И я не смог не согласиться с его 'выводом'. -Где-то как-то так. -Товарищ старший прапорщик, а я ничего, втянулся. -Я знаю! - на моём лице появилась улыбка. История появления на территории Чечни этого парня была непроста и извилиста. Отказавшись ехать в командировку со своим призывом (он, как говорится, слабанул, то есть попросту струсил), позже почувствовал угрызения совести и попытался записаться в следующий уезжающий в Чечню отряд - не взяли. В конце концов, в командировку он попал, прибыв на восполнение потерь и оказался в моей группе, то есть это я был назначен командиром группы, в которой к этому моменту уже имелся разведчик-пулемётчик сержант Калинин. Претензий у меня к нему не было. Пулемётчик отличный, как старший тройки тоже вполне, физически развит - рукопашник - мастер спорта, дисциплина на уровне - без проблем, одним словом, нормальный боец. Собираясь уходить, я пару раз легонько хлопнул его по плечу: - Бди. Это повторно произнесённое 'бди' заставило Юрку улыбнуться мне в ответ, и я отправился совершать обход дальше. Отойдя на пару шагов, я украдкой обернулся - Калинин, забыв про поставленную в корневища банку сосисочного фарша, вертел в руках вытащенный из разгрузки нож... Рядовой Юдин Ефимов бегло осмотрел позицию, занятую тыловой тройкой и уже было собрался идти дальше, когда его негромко окликнули: -Товарищ старший прапорщик, - Илья Юдин сидел под деревом и сосредоточенно ковырялся пластмассовой ложкой в банке с тушёнкой, безуспешно пытаясь отделить мясо от жира. -Чи мегри*? - 'что надо?' ещё более тихо отозвался Ефимов, страшно коверкая уже давно забытую афганскую речь. Затем улыбнувшись каким-то своим мыслям, шагнул в направлении бойца - шептаться на расстоянии было совершенно неудобно и к тому же чревато - вечерело и звуки начинали разлетаться по сторонам с удивительным проворством. -Тоарищ старш прапорщик, а Вы в бога верите? - столь неожиданный вопрос заставил Сергей задуматься. Собираясь с мыслями, он невольно присел на корточки, а потом и вовсе плюхнулся на поджопник и, вытянув ноги, какое-то время молчал, пока Илья не задал ему нового вопроса. -А бог вообще есть? -Понимаешь... - Ефимов чувствовал, какой ответ требуется его разведчику, но не хотел лукавить даже в малом. - Я думаю, что он должен быть. -??? -Иначе наша жизнь не имеет смысла. Ничто не имеет смысла, - осознавая, что для Ильи это не просто разговор, а нечто большее, Сергей уже не спешил. В конце концов, по двум оставшимся тройкам он пробежится и чуть позже, когда стемнеет. Не беда уже будет не разглядеть, сколь хороши тройками занятые позиции, выбирать их его бойцы уже научились. - Понимаешь, я считаю, в мире должно быть волшебство. -??? - И снова немой вопрос Юдина. -А что есть сверхъестественное, если не волшебство? Объяснить с материальной точки зрения происхождение мира невозможно. -Но вроде бы доказано, что предки человека были обезьяной? -Понимаешь, на самом деле то и как произошёл собственно человек- не существенно. При наличии бесконечного течения времени и миллиарда миллиардов ситуаций возможно даже такое: различные молекулы соединились и вот он, человек. Конечно, вероятность этого безмерно мала, но она возможна. Так что как появилась жизнь, не столь важно. При наличии материальной субстанции она, в конце концов, просто не могла не появиться. Гораздо интереснее вопрос о происхождении самой вселенной. -Но там вроде бы из атома... -Ага, теория большого взрыва, - Ефимов усмехнулся. - Она объясняет всё, кроме одного: откуда взялся этот первородный атом? Вопрос, на который невозможно дать ответ. Поэтому без волшебства никак не обойтись. Волшебство должно быть. -А тогда из чего появился сам бог? Ефимов усмехнулся: -Я же говорю, волшебство. - И не для того, чтобы убедить бойца, а говоря совершенно искренне, Сергей добавил: - Я почти уверен, что он есть. -Но Вы даже креста не носите... - то ли упрекнув, то ли просто констатировав факт, Илья невольно коснулся собственной талии, где под одеждой туго обтягивал тело спасительный, освящённый в церкви пояс. -Не ношу, и в церковь не хожу. -А почему? - очередной вопрос, на который было необходимо ответить. Ефимов усмехнулся. -Зачем? Замаливать грехи? Но я не считаю себя великим грешником. -Но Вы же убиваете... - в голосе Юдина отчётливо послышалась растерянность. -Да. Но что с того? Я не чувствую за собой вины. Не знаю почему, может потому, что в первую очередь спасаю чьи-то жизни, а убиваю уже потом? Я знаю, на каждого убитого мной противника приходится несколько спасённых наших. Так что моя совесть чиста. А церковь... кто вообще дал право церкви говорить от имени бога? Кто вообще давал право адептам любой религии провозглашать очередные истины? Посмотри на наших священников, на нашу церковь. - Оттого, что Ефимов говорил едва-едва слышно, его слова не звучали менее уверенно, он обличал, обличал искренне, и от этой искренности сидевшему рядом с ним Юдину вдруг стало не по себе. - Деньги, деньги, деньги! Отпустить грехи бандиту? Пожалста. Вору, казнокраду? С превеликим удовольствием. Освятить казино? Запросто. Сауну с проститутками? Легко. Они даже библию трактуют в угоду золотому тельцу. Что такое молитва? Таинство. Вернёшься домой - обязательно почитай библию. Но внимательно. Не помню точно где, по-моему, в каком-то завете написано, что молиться прилюдно грех, молятся в душе. Вот так-то, а мы все прёмся в церковь. Отпускать грехи... По мне, так это ничто иное, как кощунство. Отпускает грехи Бог. -Но бог не может придти к каждому и сказать: ты прощён... -Почему? - отвечая Ефимов даже улыбнулся. - Если на то пошло, в каждом из нас есть частичка самого Бога, позволяющая с его точки зрения оценивать собственные деяния. У каждого из нас есть. У тебя, у меня. -??? -Это совесть, - старший прапорщик улыбнулся. -Если совесть мучает, значит, мы согрешили? -Да, именно так. Точнее, если мучит совесть - мы поступили вопреки своему предопределению. Кстати, если человек совершал, совершал, совершал плохие поступки и досовершался до того, что совесть перестала его мучить, значит, ему поменяли предопределение. И поверь, вернуться на первоначальный истинный путь куда труднее, чем сойти с него. Вот оно и получается - тут путь греха, а тут путь истины. Ни одна религия из тех, которые я знаю, по моему мнению, не может претендовать на роль истинной. Всё в душе, всё в душе... - Ефимов положил руку на плечо разведчика, ободряюще похлопал и, собираясь уходить, упёрся прикладом автомата в землю. -Товарищ прапорщик! - Илье хотелось задать давно мучавший его вопрос. - Вы говорите о спасённых, а сами раз за разом гоните нас на поиски баз, схронов, тайников, ведь можно было бы сесть и сидеть, лишний раз никуда не ходя. И мы были бы целее. -Илюш, - Ефимов устало вздохнул, - конечно, любой из вас мне гораздо дороже какого-нибудь неизвестного танкиста или мотострелка, да и спецназовца из другого отряда тоже, но если будет стоять выбор: одного из вас на десяток их, я, не колеблясь, сделаю его в пользу десятка. Вот так-то... - признание далось непросто. Сергей замолчал. Ему хотелось бы, что бы боец его понял и простил... Но что творилось в душе у затеявшего этот разговор Юдина, осталось неизвестно. Старший прапорщик Ефимов Когда, обойдя все тройки, я вернулся к своей днёвке, было ещё светло. Воспоминания о состоявшемся разговоре с Юдиным никак не спешили исчезать из памяти. Может, я был неправ, может, стоило бы просто ответить: 'Да, бог есть', а не заводить заумные беседы с ждущим не совсем этого бойцом? Но я сделал, как посчитал правильным. Я не великий психолог, но мне кажется, что проще дать человеку понять о присутствии чего-то божественного посредством его собственной души и тела, чем заставить сотню раз повторить бессмысленную молитву. По мне, так совесть и есть то божественное, что присутствует в каждом из нас, заставляя каждого судить самого себя за совершаемые поступки. И ещё: относительно 'один к десяти'. Я не сказал Юдину, что если от моей жизни будет зависеть жизнь и смерть моей группы, я, не задумываясь, произведу такой размен. Я не сказал и правильно сделал. Если захочет, поймёт и так, а если не захочет, то к чему ему мои ничего не доказывающие и ни к чему не обязывающие слова? За то время, пока я ходил, мои радисты уже успели перекусить. Каретников в очередной раз выходил на связь, контрабас Гришин, завернувшись в плащ- палатку, слабо посапывая, спал или пытался спать. Оставшийся в одиночестве фешник до сих пор суетился вокруг своей горелки. Поставленная на неё каша пыхтела во все стороны паром и, похоже, уже успела подгореть. Вокруг распространялся запах перловки с лёгким добавлением расплавленного пластика. -До противника далеко? - с наивностью чукотского юноши поинтересовался у него я. Фешник поднял на меня взгляд, молча потаращился пару секунд, придумывая ответ, потом сообразил, что передо мной вовсе не стоит цель узнать состояние дел в отношении противника, и на самом деле это не вопрос, а скорее скрытая насмешка. -Ну-у-у... - протянул он, пытаясь донести до меня свою точку зрения. Затем окончательно сообразил, что мне это ни к чему. - А что? -Запах разогретой каши, при таком вот дуновении ветерка разносится чёрт- те знает куда и чёрт- те на сколько. -Да? - в его голосе сквозило сомнение. -Да, - сокрушённо подтвердил я, - сегодня не стоило бы этого делать. Но да бог с ней, с кашей! - взмах руки, как точка в обсуждении. Сам виноват, не предупредил. Бойцы-то знают - команды нет, значит, нет и разогрева пищи. -Так вы что, едите всегда холодное? - напряжённость в голосе не заметить было просто невозможно, наверное, он заподозрил, что я решил просто-напросто до него докопаться. -Нет, - возразил я, и чтобы прекратить начинающуюся ссору: - Так где обещанный кофе? -Да собственно... вот... сейчас... - он тоже полагал, что лучше худой мир, чем добрая драка. Она того не стоила. Тем более что... - место, на котором расселась моя группа, представляло собой небольшой холмик с плоской вершиной - хорошая, удобная позиция. Но, честно признаться, организуя засаду, я большей частью рассчитывал на тихую, спокойную ночь отдыха, чем на получение реального результата. Так что, так что... Вскоре я пил сваренный фешником кофе и уплетал его же хрустящие крекеры. Всё состояние окружающей природы располагало к благостному созерцанию. Располагало, но мне было не до того. Завтра, по моим расчётам, мы должны были выйти в расчётную точку (если, конечно, фешер не мутил воду), а значит, мне необходимо иметь нечто более конкретное, чем 'пойди туда...'. И вот это 'нечто' я и собирался сейчас выяснить. Крекеры оказались хорошими и потому быстро закончились. Сделав последний глоток кофе, я неторопливо протёр кружку влажной салфеткой и, поставив рядом с собой, повернулся лицом к заканчивавшему доедать кашу фешнику. Затем полез в разгрузку и, вытащив из разгрузки карту, расстелил её на коленях, продолжил молчаливо таращиться на своего сотрапезника. За всё время кофепития мы не проронили ни слова - дневное происшествие никак не способствовало нашему единению. И потому, несмотря на то, что именно я был заинтересован в начале разговора, мне всё же хотелось, чтобы инициатива развязывания беседы шла именно от него. -Ну и? - как я и надеялся, первым воплотил мысли в звук он - фешер. -Что там? - коротко, по существу, вопрос как в анкете. Он надолго задумался. По его лицу было видно, как борются в нём противоречивые мысли. Крепко забитая (наверное, в печень) привычка всё и вся секретить боролась с насущной необходимостью. Не понимать этого он не мог и, тем не менее, ответил далеко не сразу. -База. - По большому счёту, я в этом и не сомневался. Меня сейчас интересовали несколько другие, более конкретные вопросы. -Цель? - это был лишь первый. На этот раз он не раздумывал, а сразу отрицательно покачал головой, затем улыбнулся уголком рта: -Цель- это моё, а ваша задача - захватить базу, - короткая пауза. - Как вы это сделаете - проблема твоя, а ЦЕЛЬ, - (ого, какой нажим на этом слове, ему бы ещё пальцем в воздухе потрясти), - моя. -Твоя так твоя, - я, не собираясь ему возражать, пожал плечами. - Предположительные силы противника? - я почувствовал, что наш разговор так и остался чересчур сухим и официальным, но поделать с этим ничего не мог. А может, оно и к лучшему? -По последним данным, база покинута, - короткая, едва уловимая заминка, - хотя, возможно, находится под охраной трёх-четырёх наблюдателей. Мне показалось или он что-то недоговаривал? -Предположительные возможности по размещению личного состава? - я ковал железо, даже не удосужившись вытащить его из горна. Он снова замялся. Ему совсем не хотелось делиться этой информацией. -Около ста, - в течении пары мгновений слов у меня не было, только мысли и то... (далее в контексте). Но зато стало понятно его нежелание делиться имеющимися у него сведениями: судя по всему, он думал, что мы можем туда не пойти, отказаться. Хорош гусь! -А около- это меньше или больше? - продолжал допытываться я, хотя на самом деле смысла в таком уточнении оказывалось немного. Не велика разница, вылезем мы на девяносто семь бандитов или на сто семь? В этом случае десяток дополнительных особей особой роли не сыграет. 'Мы все умрём'! - должен был бы сказать пессимист. 'Отлично - больше целей'! - так, потирая руки, надлежало высказаться неисправимому оптимисту. Но я всегда считал себя реалистом, поэтому невольно подумал: 'Поживём- увидим'. -Вероятно, более, - сказав А, смысла замалчивать Б не было. -Не хило! - я воспринял подобную поправку как должное. - Будем надеяться, что ваши сведения относительно её покинутости не окажутся ложными. -Не должны... - очень обнадёживающий ответ, ибо это его 'не должны' прозвучало без особого энтузиазма. Значит, возможно всё. Что ж, разберёмся. Живы будем - не помрём. И вслух: -Ладно, это всё пока теория, доберёмся, поглядим- увидим. Будем считать, что я Ваши указания принял к сведению. А теперь вынужден напомнить, что раз группой при налёте на базу командую я, то без моего разрешения место в боевом порядке не покидать, в случае боестолкновения никуда не лезть, - и нарочно, чтобы слегка поставить фешника на место, - нам не мешать. -Как скажешь! - нарочито спокойно согласился он. Странно, но мне-то казалось, что после моих слов, если и не должен был произойти взрыв эмоций, но уж очередная искорка меж нами пробежать была должна, ан нет, не случилось. То ли его и впрямь не задело, то ли хватило выдержки не подать вида. И чего я к нему цепляюсь? Мужик-то он, в общем-то, нормальный. Подумаешь, малость днем перенервничал... с кем не бывает? Итак, разговор с фешником был закончен. Он, прихватив лопатку, ушёл по своим маленьким и большим надобностям, я же снова вгляделся в развёрнутую перед собой карту и... ...вдруг понял, куда мы идём. Где-то там, совсем недалеко от 'ресничек' отмеченного на карте обрыва (может чуть больше, чем в квадрате) подорвался и погиб сержант Северов. Значит, существует большая вероятность, что база там есть и фешник не ошибся. А если она есть, то ходившие в среде спецназовцев слухи превращались в реальность. Сразу же вспомнились напутственные слова майора Никишина в последний момент, украдкой, чтобы не услышал стоявший неподалеку замкомбата, сказанные перед тем злополучным боевым заданием: - Одной группой лучше её не находить, а найдёте - нечего туда соваться, сразу делайте ноги. Даже артуху наводите, уйдя на квадрат - полтора. Накроют так, что мало не покажется. Если верить слухам - это не база - крепость, многоярусная оборона, огневые точки бетонированы, рассчитана на двухсот человек. По тем же агентурным сведениям, постоянно на ней находится до ста боевиков: одни приходят, другие уходят. Вокруг всё минировано, единственный подход по руслу бегущего прямо с её территории ручья. Ввяжетесь в бой - не вылезете, - он замолчал, и было видно, что он переживает. - Хотя возможно, что всё это липа, база - в лучшем случае обманка. - И словно успокаивая самого себя: - Да будь она настоящая, да ещё таких масштабов, её бы давно обнаружили! - затем, вздохнув всей своей широкой грудью: - Но всё равно аккуратнее. И... - не договорив, он махнул рукой: - Ни пуха! Казалось, это было только вчера. Мне отчётливо помнилось и то боевое задание и обещание Простова когда-нибудь вернуться и наказать хозяев той злополучной мины. Я же ничего не обещал, так как не мог заранее знать, куда меня заведёт кривая военных дорог. И вот, похоже, обещание, данное лейтенантом, предстояло сдержать мне и моей группе. То, что нажимники, на которых подорвался сержант Северов, прикрывали подходы к базе, я не сомневался и тогда, но была ли это именно та база, к которой мы шли сейчас? Не знаю, но очень похоже на то. Правда, на этот раз мы двигались с почти противоположного направления и вроде бы точно знали куда. Ночь медленно вступала в свои права. Я невольно засмотрелся на звёздное небо. Что ни говори, а с погодой нам на этом задании повезло. Днём в меру тепло. Ночами почти не холодно. Даже в спальник залезать не обязательно. Накрылся сверху и лежи себе, посапывай. Посапывай и спи. Вообще-то я на БЗ плохо сплю, чутко. Радист, например, сообщение передать хочет, разбудить идёт, а я уже глаза открыл, едва он только первый шаг сделал. Но высыпаюсь. Странная все-таки штука жизнь. Чтобы кому-то жить, надо кому-то умереть. А надо ли? Жизнь странная и мы странные. Вот я, например... Да ладно, что мне о самом себе рассуждать? Ни к чему... А звёзд сколько на небе повыпало, давно я таких звёзд не видел - с зимы. Луны нет, а всё видно. И тишина сегодня стоит, даже странно. Что-что, а уж кабаны по ночам топтались всегда. Может, здесь просто им жрать нечего? Кстати, о пожрать: к месту эвакуации пойдём, там по пути яблони росли, надо будет яблок надербанить. Они сейчас как раз созревать начали. Вообще яблонь по лесу полно, и грецкие орехи есть, но они ещё не вызрели - слишком сильно йодом отдают. А вот груши нам пока не попадались. Гуревич как-то находил. Даже в отряд притаскивал, но они ещё тоже до конца не вызрели. Груши обычно у сёл попадаются. Целые сады грушёвые есть. Да здесь такие сады развести можно - всю страну кормить! Для сельских жителей тут самое то: сады, огороды и мелко-крупнорогатому скоту есть где выпасаться. Разводи, продавай, живи... Не живётся... Кто виноват- долгий разговор, но есть так как есть. ... а воздух какой сегодня! Лепота! Кстати, и гнуса с вечера нет - фантастика. Вот меня даже на поэзию потянуло, строки сами собой... жаль, всё равно забуду, но хоть так, для себя... Звездных мошек звёздный рой Заглянул в окошко. Брат, окошко нам открой, Дай попить немножко... Ага, приехали, мошки - окошки, - а попить- это в каком смысле? Мошки кровь пьют. Нда - стихотворец, блин. Ты бы ещё про вампиров что-нибудь насочинял. Спать надо, а не стихами заниматься, тебе охранение ещё разок- другой проверять, а ты тут... Абрека сын и дочь луны Сидели вместе этой ночью Абрек земной пред лунной.... Тьфу ты, боже мой! Всё, спать, спать, спать... И засыпая... Пряный запах земли Вперемешку с приправою неба Я вбираю в себя И себя без остатка дарю... ...возможно.... хороший бы стих получился... но завтра... теперь всё завтра... Рядовой Прищепа. Сашке старший прапорщик Ефимов как командир определённо нравился. -Нормальный у нас группёр, - рассуждал он, сидя на фишке и от нечего делать вертя в руках маленькую, сломанную ещё с вечера веточку. - Получше многих. Что прапорщик, не важно, зато опыт - ого! - за долгие месяцы стояния в боевом охранении Прищепа уже привык вот к таким 'сам с собой' беседам. Ведь вялотекущее время надо было как - то коротать. Так что сегодня он уже успел обдумать практически всё - и как распорядиться полученными деньгами, и какой камуфляж купит, что бы поехать на дембель, и куда в первую очередь завернёт, прежде чем показаться домой родителям. И вот теперь наступила перебиранию косточек своего группника. - Зря, - рассуждал Сашка дальше, - кое-то их наших на него обижается - по мне так лучше до последнего дня поиск вести. Время намного быстрее идёт. Лучше в поиске, чем на засаде сидеть и от скуки дохнуть. Без поиска риск по- любому меньше, но попробуй угадай, где пулю схлопочешь. При упоминании времени Прищепа непроизвольно взглянул на свои светящиеся стрелками командирские часы. Две маленькие точечки-чёрточки, уже почти невидимые, указывали, что время его дежурства давно прошло. -Гриша, твоя очередь! - тихо позвал Сашка, но Ляпин даже не пошевелился. - Вот ведь спит без задних ног, не слышит! - Тоже вслух прошептал Прищепа и, тихонечко поднявшись, двинулся в сторону укрытого плащ-палаткой автоматчика. - Гриш, вставай! - снова зашептал Сашка, тормоша Ляпина за плечо. -Сколько времени? - сонно отозвался Григорий, и Прищепа невольно улыбнулся: 'Вот ведь, ещё даже глаза не продрал, а уже временем интересуется'. -Полночь, - всё так же тихо ответил Сашка, сунул ему в руку часы, и не дожидаясь, когда тот окончательно проснётся, направился к своему спальнику. Сделав шаг вперёд, он остановился, тихонько шлёпнул самого себя по башке и практически неслышно выдохнул: -У, кретинос - идиотос, забыл! - и, вернувшись к поднимающемуся на ноги Ляпину, тихонько шепнул ему едва ли не в самое ухо: -ПМка справа от пулемёта. В ямке. -Я помню, сам клал, - отозвался недовольный тем, что его разбудили, Григорий, подавил назревающий зевок и отправился отбывать свою очередь дежурства. А Прищепа, как и собирался, пошёл спать... Старший прапорщик Ефимов. А утро наступило, как всегда, слишком рано, чтобы дать бойцам выспяться. Наскоро перекусив, мы снова отправились в путь, несуетливо, даже медленно-лениво вытягиваясь в длинную людскую цепочку. Невольно подумалось, что смысла подгонять людей с завтраком не было. Пять - десять минут ничего не решали. Как и куда идти, Сашке я объяснил ещё с вечера, когда ходил 'поглазеть' на позиции боевого охранения. 'Топаем, топаем'! - показал я рукой. Радиостанции внутригрупповой связи фешер просил пока не включать (да я, собственно, и не собирался), так что действовать мы продолжали по старинке - знаками. А 'радио' оставалось про запас, на всякий случай. Широкая фигура Прищепы постепенно удалялась. И вот уже его спина, ещё пару раз мелькнув следи древесных стволов, пропала из виду, спрятавшись за кустом орешника. Следом туда же скрылся и идущий вторым Ляпин; вот увеличил скорость, догоняя уходящих, Тушин; а теперь пора и мне. Я оглянулся назад, ещё раз проверяя, все ли встали в строй, все ли готовы?! Все, другого и не могло быть. Удовлетворившись увиденным, я слегка пригнул голову, чтобы не задеть о низко свисающую ветку и зашагал вслед за удаляющимся головным дозором. Я, удаляясь всё дальше и дальше от места нашей ночёвки, сообразно пройденному расстоянию мысленно представлял, как выдвигаются остальные: Гришин, Вячин, вот, наверное, уже пошла тройка Кудинова. В горах Чечни мы почти всегда идём один за другим, один за другим... Возможно, тем самым мы чем-то напоминаем выстроенные в ряд доминошные кости. Толкнёшь одну - и сразу повалится следующая, и так друг за другом все остальные. Только мы не валимся, а неторопливо двигаемся к цели. Тройка Кудинова уже должна была покинуть лагерь. Так, теперь тройка Довыденко. Ах да, сегодня ещё и фешник... Но вот, пожалуй, уже и вся группа находится в движении. Все окончательно проснулись, растянулись в цепь, набрали дистанцию, в добрый путь, и 'боже поможЕ?!' Каждый боец - звено. Выбей - и группа потеряет свою монолитность, распадётся на части, станет не так легко управляема и не столь стремительна. Чехи Лечо последнее время не то чтобы везло - сказать везло было не совсем правильно. Всё было несколько сложнее - просто судьба, отбирая у него нечто, взамен давала что-то новое или иное. Вот и вчера до полночи он и подчинённые ему моджахеды устанавливали фугас, а днём выяснилось, что подключенная к нему плата дистанционного управления дала сбой. Может, где отвалился припой; может, какой диод или транзистор оказался бракованным; может, тоненький проводок был подсоединён не туда и не так. Может, может, может. Сто может, тысячи - ибо Лечо в радиоуправляемых фугасах не разбирался совершенно и мысленно перебирая всё возможные причины отказа, был отнюдь не уверен, что в этих адских технологиях действительно есть диоды или транзисторы, но главное Лечо понимал - сбой был. Значит, напортачил тот, кто их делал, паял. И как не упирался Ваха, главный подрывник группы и, соответственно, он же 'тот, кто', как не доказывал, что такое невозможно, как ни жал кнопку самим же сконструированного прибора, но взрыва не было. Не было ни тогда, когда по дороге промчался никем не сопровождаемый УАЗ, ни тогда, когда, гудя моторами, проскочили два БТРа, ни тогда, когда фыркая двигателями, проползла колонна материального обеспечения. Ваха даже дважды (рискуя всем) бегал к дороге, раскапывал лежавший на обочине снаряд и что-то там поправлял. Но напрасно. Когда же стало окончательно ясно, что взрыва не будет, (хотя, собственно, на что можно было надеяться? На чудо?) Лечо, едва ли не скрипя зубами от досады, дал команду на возвращение. И вот тут-то судьба и подмигнула ему своими чёрными блестящими глазками... Прежде чем окончательно отойти от дороги, Лечо собирался некоторое время двигаться вдоль русла ручья по относительно ровной и безопасной, как он считал, местности, и лишь затем, обогнув близлежащее село, уйти в лес и раствориться в его зелени. ...Звук двигателя Лечо услышал едва ли не одним из первых. Кто-то что-то негромко крикнул, и шедшие в головняке боевики шарахнулись в глубину леса, а оба имеющихся в наличии гранатомётчика слаженно упали на колени и вскинули на плечи трубы гранатомётов. Но Лечо успокаивающе поднял руку. Он уже успел понять, что приближающийся объект ни в коей мере не может угрожать безопасности его отряда. -Опустить гранатомёты, это ни к чему! - негромко приказал он, когда окончательно уверился, что слух его не подвёл: в сторону ручья по узкому горлышку небольшой балки, со всех сторон поросшей молодым лесом, неспешно катил агрегат с бензиновым двигателем. -Пильщики... - невольно подумал Лечо и улыбнулся, когда представил едущих на стареньком ЗИЛе местных лесорубов. - Что ж, хорошо, можно будет попытаться узнать что-нибудь полезное. Да и так... - Лечо не закончил свою мысль, так как не мог признаться даже самому себе, что ему просто хочется побряцать оружием, покрасоваться перед этими 'бабами', прячущимися под паранджой собственных жён. Того, что среди добропорядочных чеченцев может оказаться пособник русских оккупантов, Лечо не боялся. Даже если и так? Что с того? Пока предатель или предатели смогут передать сведения о его отряде русским, пройдёт много времени. Не кинутся же они сразу на глазах у всех докладывать своим хозяевам? Конечно, нет, побоятся. И кого побоятся? Его, Лечо. Его и таких же, как он, борцов за веру и свободу Ичкерии. Меж тем грузовик, выкатив в каменистое русло ручья, сбавил скорость, запрыгал по камням, подбираясь всё ближе к текущей посредине сухого русла наполненной водой протоке. Чтобы видеть происходящее, Лечо подобрался поближе к берегу, раздвинув куст, осторожно выглянул и тут же отпрянул назад: по руслу, почти не выбирая дороги, ползла армейская водовозка. -Тихо! - Лечо повернулся лицом к своим моджахедам и накрыл рот ладонью. Почти в тот же момент грузовик скрипнул тормозами и остановился. Всё ещё не понимая, что здесь может делать русская машина, Лечо махнул рукой: - Занять позиции! - и сам, распластавшись на земле, пополз к краю речного берега. А русские, теперь Лечо уже видел, что их всего двое, беззаботно вышли из автомашины и подошли к урезу воды. Правда, у одного в руке был автомат, но что он значил против отряда Бакриева и внезапности нападения? Ничего, пшик. Лечо улыбнулся, а тот, который с автоматом, нагнулся и попробовал рукой холодную, слегка мутноватую воду. Второй же без раздумья скинул ремень и начал расстёгивать стягивающий брюки ремень. -Да эти твари приехали сюда купаться! - внезапно осенило всё ещё ждавшего какого-то подвоха главаря рассыпавшейся по речному берегу банды. - Так чего же мы медлим? Брючный ремень бойца ещё не был окончательно расстёгнут, когда безмятежную тишину леса прорезала отрывистая автоматная очередь. Следом за ней ударили ещё несколько коротких и длинных очередей. Склонившийся к воде офицер дёрнулся, взмахнул руками, начиная подниматься, но, так и не успев распрямиться, качнулся вперёд и ткнулся окровавленным лицом в сразу же заржавевшую речную гладь. Поскольку почти все моджахеды целили в державшего оружие лейтенанта, у водителя машины ещё оставался хоть какой-то шанс. Он бросился к машине, где лежал его ствол, споткнулся, оказался за небольшим гребнем, снова вскочил, и наконец-то получив в спину сразу три пули, повалился под переднее колесо своего автомобиля. -Прекратить огонь! - не видя цели, потребовал Лечо. Цекнула последняя очередь, щёлкнул одинокий выстрел, и наступила тишина. -Махамед, видео! Вы двое за мной! - воодушевившись лёгкой победой, Лечо поспешно отдавал приказы. - Сосламбек, Дага, наблюдать! Остальные в лес. Не стоять! - всем своим видом выражая мужественную решительность, Лечо широко зашагал в сторону уничтоженных иноверцев. Но идти широким, мужественным шагом по выворачивающимся из-под ног камням оказалось не так-то просто. В конце концов, чтобы не семенить, Лечо был вынужден перейти на лёгкий бег. Упавшего офицера он не опасался. Вокруг него было столько оранжево-розовой мути, что можно было не сомневаться, что он мёртв, а вот второй пока оказывался вне поля зрения Бакриева. И хотя он был совершенно уверен, что до кабины с оружием тот не добрался, всё же искорки страха заставляли нервно сжимать и отпускать касающийся спускового крючка палец. Вдруг у русского в карманах куртки нашлась случайным образом оказавшаяся там граната? Но опасения, терзавшие Лечо, оказались напрасны. Светлорусый парень лежал под колесом машины, не сдвинувшись после своего падения ни на сантиметр. Он был совершенно мёртв. -Готов! - с уверенностью заключил Лечо, и сам, не дожидаясь помощи от бежавших сзади и тревожно озирающихся по сторонам подчинённых, потащил убитого назад к реке. -Снимай! - приказал он стоявшему с видеокамерой наготове Махамеду. Тот шагнул чуть в сторону, выбирая лучший ракурс, и включил видеосъёмку. -Готово! - радостно возвестил Махамед. - Заснял. -А так, - весело предложил всё сильнее и сильнее входящий в кровавый раж Лечо. Он подбежал к телу убитого солдата, подхватил его подмышки, приподнял, удерживая навису, прижал к груди, вытащил из разгрузки нож, опустил на лицо маску. -Снимай! - крик-приказ, и острое лезвие заскользило по безвольно откинутой шее. Лечо засмеялся, отбросил от себя труп с располосованным окровавленным горлом, продолжая смеяться, встал на грудь убитого ногой, нагнулся, точным уверенным движением вогнал остриё клинка между позвонками, сильно нажал, слыша и чувствуя, как потрескивают расползающиеся хрящи, чуть повернул лезвие, таким образом раздвигая и до конца отделяя позвонки друг от друга, потом повёл ножом на себя, дорезая правую половину мышц шеи, и сразу же бросил остриё в обратную сторону, теперь уже перерезая шею до конца. -Футбол? - схватив голову за короткие волосы и едва удерживая её в руках, Лечо расхохотался. Затем, видимо, устав держать и боясь, что просто уронит, кинул её себе под ноги и смачно приложился носком ботинка. Голова крутнулась и, отлетев на каких-то полтора метра, застыла в неподвижности. -Уходим! - Лечо сплюнул себе под ноги. Кайф схлынул и в душу невольно стал заползать запоздалый холодок страха - до ближашего блок- поста было совсем недалеко, там не могли не слышать выстрелы. И кто знает, возможно, сюда уже едет бронегруппа. Собственно, самой бронегруппы Лечо не слишком- то и боялся - подъезд к реке пролегал по заросшей лесом балке, и у его воинов было чем её встретить. Но ведь русские, напоровшись на засаду, могли успеть вызвать артиллерию или того хуже, авиацию. И тогда отход становился проблематичным. А в этой жизни Лечо больше всего боялся именно авиации. Однажды он видел, как обрабатывали склон Су-25, слышал разрывы, видел взлетающие вверх перекрытия подземных убежищ. И оказаться под огнём вражеских бомб и снарядов ему не хотелось ни в коей мере. -Уходим! - поторопил он своих людей, чувствуя, как судорожно начинают дрожать его колени. Всё, на базу! В лагерь, на отдых! Никаких больше действий! Уходим! Дальнейшее продвижение группы больше напоминало драп... Лечо гнал и гнал своих боевиков, стремясь как можно быстрее уйти от места только что совершённого 'деяния'. Старший прапорщик Ефимов Привычка фешника выдавливать из себя сведения буквально по каплям меня бесила. Мы уже вышли на финишную прямую, когда он, остановив группу, сообщил мне точные координаты базы. Оказалось, что изначально указанная им точка находится значительно восточнее от только что сообщённой - ошибся или сделал специально? Я спрашивать не стал. Он, похоже, тоже не горел желанием вести продолжительные беседы и потому поспешил вернуться на своё место в боевом порядке, а я шагнул к присевшему за кустом Тушину. -Чи, - он повернулся ко мне лицом, - старшего тройки ко мне. Пулемётчик кивнул и поспешил передать команду дальше. -Саша, смотри! - я расстелил перед присевшим на корточки Прищепой карту. - Нам вот сюда. -А разве... - его рука потянулась к точке на карте, определённой ему ранее. -Нет, - отрицательное покачивание головой, - нам сюда. 'Клиент' передумал. Мы сейчас здесь. Берёшь азимут двести девяносто градусов и топаешь. Только, Саш, смотри, идёшь медленно. Понял? Очень медленно. Услышишь, увидишь, заподозришь, сразу останавливай группу. Сомневаешься- зови меня. Всё ясно? -Здесь база? - интересный вопрос, самому бы знать точный ответ. -Должна быть, - действительно должна, по всем раскладам должна быть. Вот только почему сюда, на эти квадраты, раньше БРа не давали? -Большая? Я не захотел ему врать. -Если есть, то да - приличная. -И мы, что... -Разберёмся. Только иди как никогда, не спеши. Понял? -Понял. -Давай, - и снова, в которой уже раз, - не спеши. Время у нас есть. -Я понял! - дважды кивнув, Прищепа опёрся на приклад и поднялся на ноги. Мы спустились с хребта, пересекли узкую, но сильно захламлённую сухостоем низину, взобрались на очередной хребет и двинулись дальше, строго придерживаясь выбранного направления. Через полчаса я тормознул группу снова. Следовало скинуть рюкзаки с лишним имуществом и дальше проводить поиск налегке, ибо наличие чехов чувствовалось уже даже моим 'невооружённым' нюхом. Впрочем, что конкретно учуяло моё подсознание, оставалось загадкой. Но чувство тревоги появилось. Возможно, оно было вызвано знаниями, полученными от фешника, а возможно, что-то приходящее из прошлого опыта подсказывало, что пора тянуться к предохранителю. -Старших троек ко мне! - шёпотом потребовал я и, сняв рюкзак, уселся на него сверху. Вскоре один за другим начали подтягиваться мои разведчики. С масками на лицах выныривая из-за деревьев, из-за расступающейся листвы кустарников, они чем-то напоминали призраков. Не было слышно ни одного звука - ни шороха листьев, ни дыхания идущих, только фигуры, как тени да топорщащиеся за спиной горбы рейдовых рюкзаков. Наконец собрались все. -Значит, следующее. Впереди база, поэтому сделаем так: вон там есть небольшая канава, - я показал в сторону зарослей шиповника, - в каждой тройке освобождаете один рюкзак. Выложить из него всё: тряпьё, жратву, и складировать ночники, тротил и мины, и его - с собой. Боеприпасы в мародёрники. Вынутые вещи разложить по двум другим остающимся здесь РРкам. -А может, их просто на коврик выложить, а на обратном пути забрать? - предложил Довыденко, после чего остальные командиры троек глянули на него, как на сумасшедшего. -Ты что, дурак, что ль? - шикнул в его сторону Калинин. - Хрен его знает, как мы назад пойдём! Может... времени не будет. Мне показалось, что Калинин хотел сказать, что побежим, но потом передумал. -Всё, молчим! - остановил я готовую начаться перепалку, ибо Довыденко начал что-то бухтеть в ответ сержанту, а тот, в свою очередь, начал разевать рот и пришлось его одёрнуть. - У кого нет мародёрника, тот оставляет под второе БКа рюкзак. А все вынутые мотки уложить в один. -Да они разве улезут? - снова встрял со своими сомнениями Эдик. -Утолчёте. А времени при отходе, возможно, действительно не будет. Пункт сбора здесь же, запасной - на месте предыдущей ночёвки. Существует вероятность, что отходить придётся по тройкам. Внутригрупповая связь- с первым выстрелом. В случае нашего обнаружения действовать по моим командам. Эфир не засорять, только по теме. Всем всё ясно и понятно? Вопросы есть? -Чехов много? - вопрос, заданный Калининым, интересовал всех. -Неизвестно, - я почти не кривил душой. Полученные от фешника сведения вполне могли оказаться далёкими от реальности. - Сейчас самое главное - не засветиться. Если база существует, - особого акцента на слове существует я не делал, но то, что базы может и не быть, бойцы поняли, - то после её обнаружения вначале будем вести наблюдение, и лишь всё досконально выяснив, совершим налёт. Не раньше! - тут я понял, что сказать мне больше нечего. - Короче, орлы, топайте к своим тройка, детали потом. Шмотки сюда. Начало движения... - я взглянул на часы, - через пятнадцать минут. -Пошли, - заторопился Калинин, подталкивая Довыденко в нужном направлении. -Пошли, - согласился с ним Эдик и, насупившись, побрёл к своему тыловому дозору. Всё ещё остававшийся подле меня Кудинов хмыкнул, что-то тихо сказал Прищепе, после чего тот улыбнулся, шутя ткнул снайпера кулаком в грудь и потопал в противоположную от остальных сторону. Кудинов же в ответ на тычок улыбнулся, при этом ранние морщины на его лбу на мгновение разгладились, и тоже заторопился к своей тройке. А я, проводив его взглядом, закинул за плечи рюкзак и, не застегивая грудной перемычки, приготовился идти дальше. Но прежде чем начать движение, было необходимо выйти на связь и передать 'Центру' очередные липовые координаты. Подполковник Трясунов Обещанные Ханкалой прокуроры приземлились после обеда. МИ - восьмой ненадолго завис над обозначенной дымами площадкой, подсел на траву, и пока ведомый наворачивал над ним круг, высадил своих пассажиров. После чего набрал обороты и понёсся вперёд и вверх. Подполковник Трясунов, прикрыв ладонью глаза от налетающего ветра, с интересом разглядывал прилетевших: Обвешанные оружием качки, они скорее напоминали служащих какой-нибудь суперкрутой и суперсекретной конторы, а уж никак не обычных следователей военной прокуратуры. Впрочем, прилетевшие не слишком-то и пытались изображать из себя ревностных служителей слепой Фемиды. -Подполковник Нарышев, - без обиняков представился первый из спрыгнувших. -Подполковник Трясунов, - в свою очередь отрекомендовался командир отряда и без обиняков, что бы сразу расставить все точки на i, - цель вашего визита? Возможно, эта фраза прозвучала излишне прямолинейно, и даже дерзко, но если она и показалась таковой подполковнику Нарышеву, то он сделал вид, что этого совершенно не заметил. Во всяком случае, когда начал отвечать, его голос не выражал никаких эмоций. -Мы по делу подполковника Тарасова. -Я так и думал, - Трясунов закинул за спину автомат, (зачем он брал его с собой на площадку приземления - было непонятно). - Идёмте. После чего повернулся и пошёл по тропинке, ведущей к небольшой дыре в проволочном ограждении. -Надеюсь, Вы получили указание оказывать нам максимально возможное содействие? - спрашивая, Нарышев слегка лукавил. Ему было прекрасно известно, что не далее как двумя часами раньше в отряд поступило указание от вышестоящего командования о необходимости оказания содействия прибывающим, вплоть до выполнения отдаваемых ими приказов. -Да, - бросил, не оборачиваясь, комбат, и уже не скрывая своей неприязни: - Всё будет в лучшем виде. Кстати, стол в столовой накрыт, и если... -Нет, - перебил его вновь прибывший подполковник, - мы только что пообедали. Приготовьте нам, пожалуйста, отдельную палатку, и будьте добры заблаговременно сообщить о готовности эвакуационной колонны к выезду. -Палатка уже приготовлена, о времени и месте эвакуации вы будете осведомлены заранее. -И вот что ещё: 'Лесу' о нашем прибытии настоятельно рекомендуется не сообщать. -А Тарасов? - задал вопрос комбат, имея в виду, каким тогда образом сообщить об их приезде ушедшему с группой подполковнику. -Нет. Сюрприз будет, - ответил Нарышев, и его губы осветила едва заметная улыбка. -Сюрприз, так сюрприз, - не стал настаивать Трясунов, и больше за оставшиеся сто метров пути ни им, ни подполковником Нарышевым, ни его спутниками не было произнесено единого слова. А когда гости, отказавшись от предложенной бани, отправились в свою палатку на отдых, подполковник Трясунов ушёл к сто сорок второй и стал дожидаться очередного сеанса связи с группой старшего прапорщика Ефимова. ...перейди на запасную, - скомандовал комбат и, услышав подтверждение от находившегося на связи Каретникова, выглянул в приоткрытую дверь кунга. Поблизости никого не было. Когда же он вновь взял в руки тангету, запасная - секретная частота отряда была выставлена. -'Лес' - 'Центру' приём, - голос комбата звучал негромко и с лёгким оттенком усталости. -На приёме, - тут же отозвался Каретников. -Давай старшего, приём. Узнавший комбата по голосу радист, естественно, не стал уточнять для кого потребовался старший, а повернувшись лицом к возившемуся с рюкзаком Ефимову, тихонечко позвал: -Вас комбат. Старший прапорщик кивнул, отпустил рюкзак и, одернув нижний край горки, поспешил к позвавшему его Каретникову. -Старший 'Леса' - для 'Меркурия ' на приёме. -Серёга, - комбат чуть ли не впервые назвал Ефимова по имени, - у нас тут по твою душу кое-какие деятели приехали... - тут комбат, словно опомнившись, уточнил: - Кстати, твой 'Турист' далеко? Приём. -В лесок отошёл, - Ефимов улыбнулся, - позвать? Приём. -Наоборот. -Понял. Так что насчёт деятелей? Приём. -Если коротко, приехали встречать 'Туриста', но сообщать ему или тебе о своём появлении запретили. Как понял? Приём. -Понял. Мои действия? -По мне что-то тут не чисто. Так что ты там поаккуратнее с 'Туристом', а то мало ли. -Ваш приказ о беспрекословном подчинении отменяется? Приём. -Нет, всё в силе. Но смотри... действуй по обстановке. Как понял? -Понял, - отозвался Ефимов, хотя всё сказанное комбатом походило на сказочную задачку 'Пойди туда, не знаю куда'. Только здесь: 'Делай так или не так, на своё усмотрение, но в случае чего я тебе никаких команд не отдавал'. Так что было толку с сообщенной информации? Хотя, как говорится, за беспокойство: спасибо! Только что толку с этого беспокойства? Хотя нет, Сергей вдруг понял, что он не прав. Трясунов не отдал ни какой команды не потому, что не хотел отвечать за отданные приказы, а единственно потому, что не считал любой из своих приказов единственно верным. Сказав 'действуй по обстановке', он дал ему, Ефимову, карт-бланш на принятие любого решения, которое в случае чего был готов подтвердить своим приказом. 'Спасибо', - мысленно поблагодарил Сергей, сразу, как только к нему пришло осознание сказанного. После чего, положив гарнитуру на радиостанцию, вернулся к своему рюкзаку. Пора было начинать движение. А за десятки километров от него подполковник Трясунов отдал дежурному связисту наушники и, поспешно выбравшись из тесного пространства машины связи, направился к палатке центра боевого управления. Проверяющие и от еды и от бани отказались. Но не пропадать же пару? Конечно же нет, и готовивший баню Косыгин устроил внеочередную помывку личного состава. -Баня - это святое! - глубокомысленно изрёк он, заходя в пышущую жаром парилку первым ... А ведь действительно, что может быть лучше парилки да в придачу с мягким, ароматным, берёзовым веничком? Эх, раззудись плечо, эх, не боли спина! Лишь уши вянут он поднимающегося жара да потрескивают камни от брызжущей на них воды. Эх, хорошо! Ух, здорово! Ещё пару минут, и всё - в бассейн, в холодную, почти ледяную воду, чтобы остыть, набраться сил. А там снова парилка и снова обволакивающий тело жар... Эх, хорошо... Старший прапорщик Ефимов Подняв левую руку вверх, Тушин начал медленно опускаться на правое колено. Шедшего впереди него Ляпина я не видел, но почему-то понял, что сейчас меня позовут вперёд раньше, чем это сообщили пулемётчику. Поэтому, когда тот коснулся пальцами правой руки левого запястья, я уже шёл в его сторону. Обогнув Тушина и проходя мимо Ляпина, я видел, как дрогнул уголок его рта, как судорожно дёрнулся острый кадык на загорелой, обветренной шее. Я успокаивающе коснулся плеча Григория и поспешил дальше к ожидающему моего появления Прищепе. -Командир, - его шёпот достиг моего слуха, - след. Сашка сидел на одном колене и пристально вглядывался куда-то вперёд, при этом пальцем левой руки он тыкал в землю прямо перед собой. Я вгляделся: на слегка влажной, но твёрдой глинистой почве едва виделся, скорее даже угадывался отпечаток рифлёной подошвы ботинка. След не мог быть слишком давним - неделю назад по всей Чечне прошёл дождь, его бы обязательно смыло. Я лихорадочно соображал: в этом районе работает лишь наш отряд - это наша зона ответственности, но боевых заданий именно здесь, в этих квадратах, в последнее время не было. Значит, оставленный след мог принадлежать только противнику. Но что это нам могло дать? Вероятность наличия базы? Так мы и без того знали, что она есть. Точнее, есть по словам фешера. След всего лишь добавлял аргументы в пользу его сведений. Опустившись на одно колено, я стянул с руки свою старую кожаную перчатку и осторожно потрогал след пальцами. Я не собирался, как истый следопыт, определять срок его давности. В условиях меняющейся влажности это довольно проблематично. К тому же, какой из меня к чёрту эксперт-следопыт? Я коснулся следа просто так, пребывая в задумчивости. Земля показалась холодной и, несмотря на пропитывающую её влагу, жёсткой. То, что противник где-то рядом, несмотря на весь мой скепсис по отношению к фешнику, сомнений не было. Вот только сколь рядом? Не поднимаясь с колена, я надел перчатку и, вытащив из кармана джипиес, снял координаты - до означенной точки осталось совсем ничего. В груди появилось ощущение приближающихся событий. -Веди наблюдение, я сейчас! - ободряюще подмигнув остающемуся на месте Прищепе, я поднялся на ноги и исчез в обратном направлении. -Чи, - тихий звук, как щелчок, и уже знаками: 'занять круговую оборону', 'старших троек ко мне'. И снова словами: - И фешника ко мне. -Фешника к командиру! - тихие слова как бесконечно повторяющееся эхо, и где-то там, в самом конце человеческой цепочки, мне не слышимое: - Вас к командиру, - это уже непосредственно ему - фешнику. -Так, орлы, - на фешника я даже не посмотрел. Присутствует? И слава богу. - Вы занимаете круговую оборону, а я с головной тройкой выдвигаюсь вперёд. -Но, командир, база совсем рядом, и если вы ненароком напоретесь на противника... - сказавший это Калинин замялся. - Может, лучше всей группой? -Нет, не лучше. - Я мысленно улыбнулся его заботливости. -Командир... - сержант попытался возразить, но я отрицательно качнул головой, и он умолк. После чего я попробовал объяснить своё решение. -Спокойно, Ватсон! Если мы столкнёмся с чехами неожиданно, то нам будет куда отходить. Вы нас прикроете. Поэтому ваша задача - как следует замаскироваться и установить мины. И не дай бог кто без команды полезет нам на помощь! Надо будет - запрошу сам. -Ага, запросите Вы! - Калинин мне не поверил, а зря. В конце концов, случись что, помощь будет требоваться не одному мне! Так что позову. Но уверять в этом я его не стал. -Но, а если не дай бог что, - тут я, наконец-то, повернулся к фешнику, - с Калининым уведёте группу к месту ночной засады. Фешер молча кивнул. А я на всякий случай пояснил. -Там позиция удобная, - при этом старший первой тройки ядра посмотрел на меня как на сумасшедшего. И действительно, разве со мной могло что- либо случиться?! Я как Ленин живее всех... Не кощунствуй... - Давайте, орлы! - это я, так сказать, закругляясь. - Потихонечку занимайте позиции. - И посмотрев прямо в лицо своему заместителю: - Всё, Прищепа, вперёд, топаем! - после чего показал левой рукой направление движения. -Усё понял, уже топаю, - в тон мне ответил Александр, повернулся и действительно потопал, (негромко) два раза, затем, наверное, убоявшись моего пенделя, перешёл на обычный бесшумный шаг. Я сделал ручкой остающимся и поспешил за ним вслед. Ляпин и Тушин присоединились к нам и поползли чуть сзади. Подполковник Трясунов Подполковник Трясунов склонился над расстеленной на столе картой. Мысленно прочертив путь, по которому двигалась группа Ефимова, он внимательно присмотрелся к местности и вдруг понял, что его смущало - скорость передвижения группы не соответствовала рельефу местности. Она оставалась практически неизменной, пересекал ли старший прапорщик со своими разведчиками относительно ровный участок или же спускался и поднимался на очередной хребет. Конечно, возможно были какие-то неизвестные Трясунову обстоятельства, могло быть и так, что Ефимов, идя по равнине, сбавлял скорость, давая своим людям возможность отдохнуть и восстановить силы. Всё было возможно, но в это почему-то не верилось. Более вероятным было предположить, что тот скидывает левые координаты. Но вот почему он это делает? Из-за собственной лености, не позволяющей ему лишний раз включить прибор навигации или из-за указания, полученного от идущего с группой полковника? Вот это узнать было невозможно. Если второе, то повлиять на прапорщика возможностей у Трясунова не было, разве что отметить собственный, данный Ефимову приказ, тем самым нарушив приказ вышестоящего командования? И что бы это дало? Что бы это изменило? А вдруг разрушило бы какие-то непонятные ему, Трясунову, комбинации? Нет, делать этого определённо не стоило, разве что лишний раз попросить артиллеристов расширить квадрат не нанесения ударов? Да, пожалуй, это было именно то, что нужно. Придя к такому выводу, подполковник наконец-то оторвался от созерцания испещряющих карту значков и снял трубку телефона, соединяющего его с оперативным дежурным. Глава 3 Налёт Старший прапорщик Ефимов Его мы с Прищепой заметили одновременно. Александр даже не успел поднять руку, лишь обернулся и увидел, что я тоже застыл, вглядываясь в склон соседнего хребта... В том, что нас невозможно заметить, я не сомневался. Маскхалаты, разукрашенные лица или надетые на них маски (у кого как), за переплетениями листвы полностью сливались с окружающим ландшафтом, и все жё когда 'увиденное нами' трепыхнулось, я невольно согнул колени, приопускаясь чуть ниже. Хотя, самое лучшее в такой момент не дёргаться. Движение в желании спрятаться порой выдаёт больше, чем неподвижное лежание на открытой местности. -Плёнка... - прошелестел едва слышимый шёпот Александра, и я так же тихо выдохнул. -Вижу... - колыхнувшийся от ветра кусок чёрной полиэтиленовой плёнки, выступающей из-под наваленного на неё дерна, спутать с чем-то иным было сложно. -Чех? База? - с надеждой в голосе спросил осторожно подтянувшийся к нам Ляпин. -Не знаю, - ответив, я зырнул в его сторону и зло шикнул. - Дистанция, блин... Живо! Григорий судорожно сглотнул и попятился, отходя на определённое ему расстояние. С того места, где он теперь стоял, ему никоим образом не было видно открывшейся нашему взору плёнки. И потому Ляпин, едва ли не сопя от обиды, беспрестанно дёргался и время от времени вытягивал шею в попытке рассмотреть, как ему думалось, скрывающегося за оголовьем хребта бандита. Я поднёс к глазам окуляры бинокля. Так и есть, пленка - прикрытая дёрном. Один край оголился и, освобожденный от тяжести земли, трепыхается на ветру. Я стал изучать метр за метром и почти сразу распознал едва заметную, идущую от укрытия вниз по склону тропиночку. База! И почти тотчас к краю плёнки протянулась чья-то рука и плёнка исчезла под полотном закрывшейся двери. Оба-на, жилая... -Григорий, - я тихонечко окликнул нашего 'обиженного', - тихо... группу... сюда. Ляпин кивнул, отходя, проскользнул мимо отстоявшего в глубине леса Тушина и по нашим следам поспешил в обратную сторону. Отошли мы от своих метров на сто пятьдесят, так что за него я был совершенно спокоен - не заблудится. Григорий ушёл, а я, знаками приказав Тушину защищать тыл и вместе с Прищепой опустившись на землю, ползком выдвинулся чуть вперёд и приступил к наблюдению. Примерно минут через двадцать, когда к нам подтянулась остальная часть группы, я вернулся в строй (оставив наблюдение на Александра) и вновь обратился к успевшему занять своё место Ляпину. -Позови фэшника! - Григорий отступил на пару шагов и тихонечко передал команду залегшему за деревьями Тушину. Тот сообщил следующему. Команду пришлось отдавать дважды, прежде чем фешник, наконец, явился на мой зов. -За мной! - я поманил его рукой и, пригнувшись, скользнул под низко нависающие ветки странного дерева - представлявшего из себя нечто среднее между елью и туей. Издалека ель, вблизи плоские мягкие иголки. -Командир, - Прищепа медленно передал мне оставленный у него бинокль, - дым. Я прилёг рядом, и не дожидаясь, когда тоже самое сделает фешник, всмотрелся в территорию базы. Да-а-а, чтобы это заметить, требовалось знать что и где искать - дымок проистекал тоненькой, едва заметной дымкой, причём вылетал он не из виденной мной и прежде приоткрытой двери, а метрах четырех в стороне. Ещё один схрон или туда вёл ход от уже нами обнаруженного? Что ж, база найдена, как говорится, начало положено, теперь осталось одно - вести наблюдение. А там проведём налёт, захватим 'образцы вооружения, имущество, пленных' или что там ещё скажет и возжелает фешер. -Взгляни! - я протянул фешнику бинокль, но он до этого всё возившийся со джипиесом, отрицательно покачал головой, после чего осторожно раздвинул свисающие почти к самой земле ветви и, поднеся к глазам вынутый из собственного рюкзачка небольшой бинокль, углубился в изучение местного 'пейзажа'. Это созерцание продолжалось довольно долго, затем фешник тихонечко отполз назад, убрал бинокль снова в рюкзак и повернулся ко мне лицом. -Это не та база, - уверенно заявил он. Я непроизвольно матюгнулся. -Уверен? - уточнил я, отчего-то не сомневаясь в его правоте. Возможно, потому что джипиес в моей руке был с ним полностью солидарен?! -Да, - большего мне и не требовалось. -Чёрт, - может, не стоило поминать нечистого, но не смог удержаться - вырвалось. Получалось, искомая база находилась совсем рядом - в трёхстах метрах. Две базы, одна на другой. И уж одна из них точно не пустовала. Вот только, сколько на ней находилось чехов? Нам снова предстояло движение вперёд. Но в свете новых событий оставлять позади себя часть группы не имело смысла - в грозящей нам перспективе быть зажатыми в клещи я предпочитал держать всех бойцов в едином кулаке. Пришлось возвращаться и забирать оставленное имущество. После чего, уйдя немного в сторону от только что обнаруженной базы, я остановил группу и вызвал к себе командира головного дозора. -Саша, - инструктировал я внимающего моим словам Прищепу, - две сотни шагов, не больше, и всё. Дальше уже после того, как группа займёт оборону. Вопросы? Прищепа улыбнулся и покачал головой. Вопросов у него не было. Зато они появились у меня, вот только ответа на них дать пока не смог бы никто. Рядовой Прищепа Двигался Сашка медленно, очень медленно. Прежде чем сделать очередной шаг, прежде чем отвести от лица очередную ветку, прежде чем обогнуть лежавшее на пути бревно, он внимательно осматривался вокруг и при этом не переставал вслушиваться в царившую тишину. Места, где двигалась группа, оказались на удивление ягодными - заплетающая ноги ежевика оказалась буквально усыпана огромными, набухшими от переполняющего их сока, темно - фиолетовыми ягодами. Руки сами собой тянулись сорвать и бросить в рот это витаминное лакомство, а лучше сесть и, давясь слюной, набрать полную пригоршню... Нет, нет, нет, не сейчас! Слишком близка только что пройденная база, слишком вероятна встреча с противником. Начнёшь жевать и прозеваешь собственную жизнь. Но в одном месте Сашка всё же не удержался - взбираясь по ветвям деревца, плеть ежевики выкинула на уровень глаз целую кисть здоровенных спелых ягод, рука сама собой загребла целый десяток фиолетовых вкуснятин и, не долго думая, отправила их в рот. Сок, выдавленный зубами разведчика, оказался сладким, слегка терпким, приятно освежающим гортань. Невольно захотелось нагнуться и сорвать ещё несколько ягод, но Александр воспротивился соблазну, облизнул с губ остатки сладости, и уже не отвлекаясь на подобную ерунду, двинулся дальше. Очередное упавшее и перегораживающее путь дерево Прищепа решил обойти справа. Дерево было старое и трухлявое, почти лишённое веток, и его можно было бы спокойно перешагнуть (лежало оно на склоне, и Сашка не слишком опасался возможности установки вокруг него мин), но Прищепе хотелось заодно спустится по слону хребта, туда, где этот склон, и без того довольно крутой, заканчивался отвесным обрывом, и взглянуть на прилегающую местность. Пройдя вдоль бревна, Александр подошёл к росшему на краю обрыва орешнику, поднятием руки остановил группу, осторожно раздвинул ветви и замер... Прямо на него стоял и пялился чернобородый ваххабит. Сашка едва не отпрянул назад, лишь в последнюю миллисекунду сдержав собственную реакцию. До ваххабита было метров сто пятьдесят. Он стоял, жмурясь на солнышко, и находившегося за кустом орешника спецназовца видеть не мог ни коим образом. А вот на резко шевельнувшуюся ветку обратить внимание мог. Расстояние было всё же достаточно большим, чтобы Прищепа мог разглядеть лицо противника, но почему-то ему казалось, что бандит радостно улыбается. Дождавшись, когда тот отвернётся, Сашка осторожно и медленно вернул ветки на прежнее место. Затем повернулся к стоявшему за спиной Ляпину и показал знаками: 'Вижу. Противник. Один'. Старший прапорщик Ефимов. Итак, сведения нашего 'туриста - путешественника' оказались на удивление точными. Не успели мы сделать и двух сотен шагов, как головной дозор сообщил об обнаружении второй базы. Я остановил группу и, заняв круговую оборону, отдал команду вести наблюдение. Сам же остался с радистами и, не спеша с выходом в эфир, приказал развернуть сто пятьдесят девятую. -То, что мы вышли на базу, 'Центру' ни слова, - фешник выскочил подле меня как чёрт из табакерки. -Продолжаем играть в шпионов? - спорить я с ним не собирался. Инструкции у меня были чёткие: нахожусь в его полном и беспрекословном подчинении. Что ж, пока это напрямую не грозит безопасности моей группы, его приказ- закон. Сказано не сообщать, значит не сообщать. -Вроде того, - он хмыкнул, но обижаться вроде не стал. И правильно: на обиженных воду возят и... 'брёвна' ложут... -Костя, - я нагнулся к сидящему на корточках радисту, - накинь на те координаты, что сообщал раньше, по паре сотен туда- сюда и передай, что у нас без происшествий. Слышавший мой разговор с фешником рядовой Каретников кивнул и, взглянув в свои прежние записи, начал диктовать радиограмму. Я же посмотрел вслед удаляющемуся 'агенту' и отправился к головному дозору. Н-да, а база-то оказалась здорово замаскированной! Не знай мы её точного местонахождения и не разглядывая буквально каждый кустик, с большой долей вероятности прошли бы мимо. Нам ещё повезло с этим чехом, совершенно случайно вылезшим полюбоваться на солнышко, а то бы топали, пока не наступили на какого-нибудь дрыхнущего моджахеда или на их фишку... А вот на фишку как раз бы и не хотелось... Посидев какое-то время вместе с головным дозором и вволю налюбовавшись на частокол закрывающих базу деревьев, я вернулся к своим радистам, сел на поджопник, прислонился спиной к дереву и на какое-то время предался философствованию. Но ненадолго. -Командир, - Гришин прервал мои размышления на самом интересном месте - дрёме, всё более и более обволакивавшей моё сознание. -Да, я, - пришлось открыть глаза и изобразить на лице некое подобие внимания. -Там какая-то 'Линда' требует на связь полковника Юрасова, - радист рассеянно развёл руками. -Загляни в программу связи, чей позывной, - умиротворяющее состояния полусна как небывало. Гришин кивнул и скрылся в кусте, за которым была развернута наша радиостанция. Прошло буквально несколько секунд, как ветки снова раздвинулись и появилась удивленная физиономия радиста. На этот раз на меня взирал Костя Каретников- старший радист моей группы. -С таким позывным никого нет, - он словно оправдывался, можно было подумать, что в отсутствии данных о чьём-то позывном была его вина. -На нет и суда нет, - хотя сам факт выхода на нас корреспондента с неопознаваемым позывным вызывал кучу вопросов и недоумений. - Кого он там требует? -Полковника Юрасова, - Костино недоумение стало заметно ещё сильнее. -Ответь, что у нас таких нет и отключись. - Я невольно подумал об идущем с группой подполковнике, тот ли он, за кого себя выдаёт? Впрочем, в этих 'шпионских' играх возможно всякое. - И вот что, пожалуй, 'позвони' в отряд и прейди на запасную частоту. -Понял, есть, - Костик кивнул и, пятясь, скрылся в приютившем моих радистов кустарнике. Я же снова откинулся на спину и закрыл глаза. Но подремать мне не дали - почти тотчас, как мне удалось смежить веки, ко мне снова припёрся фешник. Открыв глаза на звук шагов и увидев его, я едва не расхохотался: выглядел фешник настоящим суперрейнджером - со всех сторон у него торчали, свешивались, топорщились веточки, травинки, пучки листьев. Всё это было привязано верёвочками, подсунуто под многочисленные петельки, резиночки и ещё хрен его подо что и хрен знает чем прилеплено на его чудо-маскхалате. Из-под погончиков, из разгрузки и из капюшона отовсюду торчали ветки... Он бы себе их ещё в задницу воткнул! 'Попа в мыле, морда в ветках, это мы ползём, разведка!' Этот наряд был бы хорош, если бы нам негде и не за чем было укрыться, а так... И когда только успел? Это всё же надо было надёргать, наломать, снять разгрузку, маскхалат, прицепить и снова облачиться. Или это мои ребята помогли? Точно они, вон пучки травы на спине узелком завязаны, и вот ещё две полностью очищенные от листьев веточки, как две косточки скрещенные болтаются. Узнаю, кто этот юморист... Нельзя же, в конце концов, так с человеком... Хотя пусть радуется, что они ему на спине что похуже не 'нарисовали'. Человек- невидимка, блин... Ветки ветками, а вот от сеточки, что свешивается на его лицо, я бы не отказался. Крупноячеистая, тонкая - почти прозрачная.... а контуры смазывает. В двух метрах лица не разглядеть. И наверняка нисколько не вешает. Выцыганить её у него, что ли, после окончания 'операции'? Хотя, ну его нахрен. -Командир, я пойду понаблюдаю? - ах, вон он почему так вырядился, к головному дозору в помощники - в наблюдатели рвётся... -Иди, - небрежный кивок. Как говорится, хочешь понаблюдать- иди наблюдай, твоя воля. Мне что, пусть идёт, претензий к его маскировке и 'скрытному и бесшумному...' у меня нет. Думаю, не засветится. Вот только по-прежнему никак в толк взять не могу, кто же он такой? Время шло, комары жужжали всё настойчивей, птички, привыкнув к нашему присутствию, скакали по веткам, а вернувшийся фешник вытащил из своего рюкзака чистый лист бумаги (он, что, его специально для этого с собой и брал?) и начал чертить на нём план 'объекта'. Прав был майор Никишин, ой, как прав! По здравому уму и размышлению делать бы нам отсюда ноги. И чем скорее, тем лучше. Шесть бетонированных дотов, окопы в полный рост и в два ряда, а ещё землянки-блиндажи с двойными, тройными, а то и четверными перекрытиями, их я не стал даже считать. И всё это не как предполагалось мной изначально - в котловане, со всех сторон защищённом (от нашей артиллерии) высотами, а на небольшом, свёрнутом улиткой хребетике, короткой перемычкой на востоке соединявшимся с соседним хребтом, в центре своей завитушки разделённом на две почти равные половины отвесными кручами. Завитушки эти были проточены берущей отсюда своё начало речушкой. По большей дуге база прикрывалась не многим более пологими склонами - почти обрывами. И только в одном месте завиток улитки, постепенно истончаясь в узкую полосу, спускался к урезу воды, утопая в ней своей псевдо подошвой. Если верить нарисованной фешником схеме, а причин не верить в неё у меня не возникло, жилая часть базы находилась в центре - как раз по периметру образуемого истоком ручья оврага. Будь база в котловане, нам достаточно было бы убрать боевое охранение, и можно было обрушиться на противника сверху. А так... -Командир, - шёпот Прищепы вывел меня из глубоких раздумий. -Да? -Семь. -Что семь? - я не сразу понял, что тот имеет в виду. - Семеро чехов... насчитали... Не меньше... -Считайте дальше, - наверное, ничего более путное я ему предложить сейчас не мог. -Понял, - Прищепа кивнул и растворился в зелёной тени закачавшихся вслед ему веток. А я снова погрузился в размышления. Полковник Черных Принять решение не вмешиваться не трудно. Но вот победить бушующее в душе беспокойство оказалось гораздо сложнее. Здравый смысл подсказывал полковнику сделать шаг в сторону, а совесть или точнее нечто не подвластное разуму твердило: надо взять ситуацию под контроль или хотя бы каким-то образом её отслеживать и, если что, помочь ушедшей на боевое задание группе. Тем более, что о районе разведки у полковника имелись весьма интересные сведения. Подумав и нервно походив по комнате, полковник Черных подошёл к своему рабочему столу и снял телефонную трубку. ... 'Оперу', пожалуйста... 'Опера'? ... 'Синицу' дайте... 'Синица'? - ... отдел... -Генерал-майор Шилов слушает... -Лёша, это Черных. -А, Слава, привет... -Тут такое дело... -Говори, говори, не стесняйся... ...нужна твоя помощь... ... ...да, твои орлы. ... ...Да, одной хватит... ...вполне... ...без проблем... так ты говоришь, завтра? Всё будет. Не переживай, утрясём. Да, да, решим. -Спасибо, Лёш. -Да ладно, чего там. -Спасибо, - ещё раз повторил Черных, и уже собираясь положить трубку: - Супруге привет. Чёрная дуга телефонной трубки легла на своё место, а полковник Черных ещё долго стоял у стола, рассуждая, правильно или не правильно он поступил, влезая в совершенно не касающееся его дело. Старший прапорщик Ефимов - Взять сможешь? - похоже, и у фешника в голове начали появляться некие сомнения. Я молча пожал плечами, затем ещё раз взглянул на схему. -Надо поглядеть... - вновь взгляд на его рисунки, только для того, чтобы собраться с мыслями, - часок-другой понаблюдаем и скажу. -У нас мало времени, - напомнил он, но я не удостоил его даже взглядом. Положить группу в пику чьим-то интересам в мою задачу не входило. Тут действительно сперва следовало хорошенько подумать. Простой стремительный налёт как средство достижения цели я отверг сразу. Он не прокатывал ни коим образом. Первый выстрел мог стать первым гвоздём в наш коллективный гроб. За спиной ещё одна база, а сколь много находилось на ней противника, оставалось только догадываться. -Возможно, - к чему мне указывать на часы? Это фешник спешил, а мне его спешка на тот момент была по барабану. Если он что-то знал такое, что подстёгивало его решимость, то ему следовало поделиться своими знаниями со мной. - Но я не стану предпринимать никаких действий, пока не выясню обстановку до конца. -Но их всего семеро, - он упрямо старался склонить меня на свою сторону. Я усмехнулся. -Если их действительно не больше семи, то и тогда захватить базу будет не так просто. При столь солидных фортификационных сооружениях, заняв в них оборону, они вполне могут отбить даже самый неожиданный штурм. -Хорошо, - похоже, наконец-то фешник решил держать карты открытыми. - Вам не обязательно захватывать базу. -??? - о, это что-то новенькое! -Совсем не обязательно. Достаточно прижать их огнём, но так, чтобы я сумел проникнуть вот сюда. - Он ткнул кончиком авторучки в одно из укрытий, обозначенных в самом центре нарисованной им схемы. Я задумался. Да, это было возможно. НО, даже если мы сумеем их прижать сразу, то и тогда в этом почти лобовом бою у меня с большой долей вероятности могут появиться потери. А сзади, - в своих раздумьях я повторялся, - ещё одна база с неизвестным количеством находящихся на ней чехов. Нет, игра в 'прижми врага огнём' тут не годилась. Их надо давить и давить сразу. Одновременно всех и без вариантов. Значит, просто огневой налёт не годился, следовало придумать нечто другое. Я поднял взгляд на расположившегося неподалеку радиста и поднёс к глазу сложенные в круг большой и указательный пальцы: 'Вести наблюдение' - ничего нового или неожиданного, общая команда - как и намечал, разве что теперь наблюдение ещё и как средство выиграть время на раздумья. Как там у нас: 'Наблюдение - есть один из основных способов разведки, которое в условиях ограниченной видимости дополняется подслушиванием'. А раз основной способ, пусть сидят и наблюдают. Вот на основе их наблюдений я и буду ломать себе голову... Кстати говоря, фешер не мог не знать о существовании второй базы. -О ней сведения есть? - я кивнул головой за спину, не слишком озабочиваясь правильностью указываемого направления. Поймёт и так. -Нет, - отрицательно качнул головой фешер, и по его тону чувствовалось, что он ужасно мной недоволен. - Она значилась как законсервированная. -Рас-кон-сер-ви-ро-ва-ли... - по слогам протянул я и задумчиво уставился на трепыхающуюся перед глазами ветку. Ответ фешника никак не вязался с его столь полной и подробной осведомлённостью об объекте предстоящего налёта. Либо он снова темнил, либо... либо в этом деле стали появляться накладки. Хаваджи Мирзоев Отряд Мирзоева, ходивший в трёхдневный рейд по тылам противника, после успешного выполнения поставленных задач возвращался в основной лагерь. Разделённый на пять групп, каждая из которых работала автономно, они, подобно весенним ручейкам, стекались в одну могучую реку, коей были не страшны никакие преграды. Ведя своих людей к одной из основных ваххабитских баз, Хаваджи рассчитывал дать им возможность отдохнуть, набраться сил, а заодно затаиться до поры до времени, чтобы когда шум от проведённых диверсий и терактов утихнет, а русские, устав от бессмысленного бдения, снова расслабятся, вновь выйти и нанести удар по их колоннам и блок - постам. Сегодня Хаваджи был доволен. На этот раз выход действительно оказался успешным: обстрелян блок - пост, расстреляны водитель и старший водовозки, вознамерившиеся по пути завернуть на реку, произведён подрыв федерального 'Камаза', и как апофеоз- подрыв и почти полное уничтожение 'минной разведки'. Хаваджи уже несколько раз просматривал отснятые кадры, и каждый раз улыбался. Особенно оператору хорошо удался сам подрыв, когда взрывная грязно-алая, или точнее вначале алая, а затем грязно-серо-чёрная, вспухающая, вытягивающаяся в конус сфера подбросила двигавший близ обочины БТР и разметала шедших по полотну дороги сапёров. В замедленном режиме было видно, как подлетели вверх останки одного из русских, как на высоте нескольких метров разделились и полетели в разные стороны его руки и ноги. Особенно Хаваджи запомнились ноги: так и оставшиеся в ботинках, перевёрнутые и раскинутые в разные стороны латинской V. Потом кадр смещался, камера наплывала вперёд, и становились отчётливо видны бьющие фонтанчики пуль, бегущие вдоль правой обочины. Они бежали, бежали и вдруг клевали голову залегшего на земле и стреляющего неизвестно куда русского. Стоп - кадр - расплывающийся кровью затылок, судорога тела и падающее из рук оружие. И вот ещё этот кадр: второй подрыв и распластавшееся посреди асфальтовой дороги, истрёпанное в клочки тело русского офицера... и тёмная лужа расплывающейся крови около его головы... Нет, сегодня ему, право, было чем отчитаться перед вышестоящим руководством. Он и его люди хорошо поработали, а хорошая работа стоила хороших денег. Всё, теперь отдых. Омыться в студеной воде берущего своё начало в центре базы ручья, хорошенько перекусить, благо привезённых на базу запасов было в избытке, выспаться, а завтра на целый день завалиться в тенёк с книгой в руке, предаваясь спокойному, неторопливому отдыху. 'Война войной, а обед по расписанию', - вспомнил он давно слушанную и уже почти забытую пословицу. Вспомнил и невольно улыбнулся. Жизнь казалась прекрасной. Старший прапорщик Ефимов План действий наметился часа через полтора. К этому времени я уже изрядно наползался и нанаблюдался. Чехов на базе действительно оказалось не слишком много - девятеро. Если были и ещё, то они в поле зрения моих разведчиков так ни разу и не попали. Зато удалось выявить и разглядеть обе защищающих базу позиции боевого охранения. Тот, кто определял места их расположения, дураком наверняка не был. Укрытые от постороннего взгляда дерновыми брустверами и переплетениями ветвей, они долго оставались вне поля нашего зрения. Повезло, что чехи решили произвести смену. Хотя 'повезло' тут совсем не причём, просто долгое наблюдение принесло свои результаты - бандиты поменяли часовых. И с этого момента мы точно знали, где они - эти часовые - находятся. Теперь время от времени в оптику можно было разглядеть то чёрную бороду одного ставшего на пост бандита, то вязаную шапочку другого. Увы, для уверенной стрельбы снайпера появляющихся на короткое мгновение фрагментов целей было недостаточно. Естественно, данный факт существенно осложнял процесс выполнения моей задумки, но не делал её невыполнимой. Когда мои рассуждения превратились в законченную картинку, я мысленно пересчитал имеющийся у нас арсенал бесшумного оружия: АКМС с ПБС, ВСС и два АС 'ВАЛ'. Для стопроцентной надёжности этого было мало, но вера в моих разведчиков позволяла надеяться, что мы справимся... -Ждём, - словно самому себе сказанное слово прозвучало едва слышно, но находившийся рядом фешник дёрнулся. Дёрнулся, но промолчал. Я же неторопливо расстелил на земле зелёный армейский коврик и вытащил из рюкзака компрессионный мешок с уложенным в него спальником. Мне банальным образом хотелось хоть немного поспать. О том, чтобы как следует выспаться, речи уже не шло. -Каретников, - на этот раз мой шёпот долетел до дежурившего у радиостанции радиста, и тот медленно, словно нехотя, повернул голову. - Через два часа разбудишь. Боец кивнул. И улегшись на коврик, а сверху накрывшись расстёгнутым в замке спальным мешком, моё командиршество завалилось спать. Рядовой Прищепа Сашка лежал на коврике и сквозь переплетение ветвей пристально вглядывался туда, где находилась обнаруженная им база. Если бы не время от времени появляющиеся фигурки людей, то было совершенно невозможно догадаться, что там находятся незаметные многочисленные подземные сооружения. Все двери были искусно замаскированы дёрном, на одной, о существовании которой Прищепе стало известно, только когда она открылась, вообще росло два небольших деревца. Сашка сам видел, как появившийся со стороны ручья боевик поливал корни посаженных на двери деревьев из большого алюминиевого чайника. Вообще база завидно отличалась от виденных ранее тем, что на ней не было никаких наземных построек, даже кухня находилась где-то глубоко под землёй, и лишь кушать боевики предпочитали на свежем воздухе. Но и тогда они вытаскивали из укрытий маленькие раскладные столики. После кушали и снова убирали. В бинокль Сашка видел, как на стол подали лепёшки, крупно порезанные куски вяленого мяса, тёмную колбасу. Точно такую же колбасу Сашка однажды пробовал, надыбав её в брошенном рюкзаке удравшего ваххабита. Жирная до нельзя, напичканная какими-то травами, тогда она ему совершенно не понравилась. Но сейчас, глядя, с каким аппетитом это произведение местного кулинарного искусства поедают рассевшиеся за столами моджахеды, Сашка почувствовал, как во рту стала невольно набегать слюна. Потянувшись рукой, он осторожно вытащил из мародёрника дежурную пачку галет и, разорвав её зубами, принялся тихонечко есть. Хлебцы приятно похрустывали на зубах, а в душе у Александра невольно зародилось непонимание действий группника. 'Почему он медлит? - невольно подумал Сашка, глядя на беззаботно жующих и к тому же весело переговаривающихся меж собой бандитов. - Сейчас самый момент, они собрались вместе. Двое, что на охране, не в счёт. Сто пятьдесят метров - не расстояние. Один залп. А потом прижать огнём оставшихся и добить. Может, опасается боевиков, что находятся на второй базе? Так пока они раскачаются, мы уже соберём трофеи и будем далеко отсюда. Опять же, сколько их там? Пять, десять, пятнадцать? А может, командир хочет их одним махом? Ту и эту? А что, если прокатит, то ему светит орден как минимум. Да и я бы тоже от ордена не отказался. Кстати, группник сказал, что к медали он меня уже представил. Надо спросить, к какой. Может, к 'Отваге'? Хорошо бы. Вот только пройдёт ли? Хорошо бы прошла. Медаль, а потом орден... - Александр мечтательно вздохнул и продолжил наблюдение за местностью. Старший прапорщик Ефимов Уснул я почти сразу, а проснулся, когда до намеченного для 'подъёма' времени оставалось ещё несколько минут. Солнце окончательно склонилось к горизонту, тени вытянулись, слившись в сплошное серое покрывало. -Костя, старших троек ко мне, - приказал я всё ещё остававшемуся на дежурстве Каретникову и, проследив взглядом за тем, как тихо смыкаются за ним ветви, вытащил из рюкзака пластмассовую баклажку и принялся полоскать рот последними оставшимися в ней крохами минералки. Вскоре появились вызванные Костей старшие троек и, повинуясь моим знакам, собрались в тесный, дружеский кружок. Фешник явился сам, без всякого приглашения. Хотя по здравому размышлению пригласить его тоже следовало. До тёмного времени суток оставалось не так много времени, и с изложением пришедших мне в голову идей надо было поспешить. Поэтому я начал без вступления. -Все бесшумники в центр - к головной тройке, Калинин туда же, - тут я сообразил, что со мной уходит двое из первой тройки ядра, пришлось делать доворот: - Отдашь радиостанцию Баранову. Мои радисты к нему в качестве усиления. Сидевший неподалёку и слышавший весь наш разговор Каретников скривился. Но промолчал. И правильно сделал. А я обвёл собравшихся взглядом, вспоминая, всё ли сказал, что собирался. И, посмотрев на фешника, вспомнил: - Тротил потребуется? Он, не произнося ни слова, кивнул. -Всю взрывчатку в один рюкзак. Рюкзак Прищепе. Саша, - обратился я к своему нештатному сапёру, - отдашь свою радиостанцию Ляпину. Ты, Эдик, - обратился я к притихшему Довыденко, - остаёшься за старшего. По первой команде все ко мне. -Понял - к Вам по первому требованию. -Хорошо - всё правильно. Так, дальше. - Я назидательно поднял вверх палец. - Смотрите, скоро стемнеет, так чтобы никаких разговоров, даже самым тихим шёпотом, ясно? - старшие троек кивнули. Каждый прекрасно понимал, что любой звук в наступающей тишине звучит громче и отчётливее. -Вопросов нет, - за всех ответил Прищепа, и по лицам остальных я понял, вопросов у них действительно не было. -Орешник внизу всем видно? - заданный вопрос не требовал подтверждения, и потому я продолжил: - Необходимо незаметно и тихо спуститься с хребта и занять позицию на самом краю ореховых зарослей. То, что от этого будет зависеть успех налёта, я думаю, вам объяснять не нужно. Тогда, значит, сейчас возвращаетесь к тройкам, выполняете всё, что я сказал, и через пять минут начинаете медленное выдвижение вперёд в такой последовательности - головной дозор, Калинин и бесшумники, а далее согласно боевого порядка. При занятии позиции старайтесь придерживаться единой линии фронта... Тыл остаётся на хребте. -Ты сильно рискуешь, - перебив моё изложение плана, прошипел фешник, и как ни странно, мне пришлось с ним согласиться. Я действительно рисковал, подводя группу так близко к противнику, да ещё к тому же оказываясь в низине, но мне до зарезу было необходимо в нужный момент (особенно, если что-то пойдёт не так) в считанные секунды большей частью группы занять намеченную позицию. -Нет, - надеюсь, на моём лице появилась улыбка, а не гримаса, - как обычно. - Я немного лукавил, но только самую малость. Лишняя частица уверенности никому ещё не мешала. - Если всё пойдёт как планировалось, то налёт совершим с рассветом. -Ждать до утра? - невольно вырвалось у вновь готовившегося играть в молчанку фешника, и я мысленно возмутился: он что, думал, сейчас я тут поставлю задачи и сразу на штурм? Я, между прочим, вообще на этом совещании никаких особых задач ставить не собирался, а на случай непредвиденных событий они тройкам мной были поставлены ещё когда я ходил наблюдать за вражеской базой. А понаблюдав и сделав для себя определённые выводы, я тут же пробежался по занимаемым нами позициям и конкретно каждому разведчику определил сектор и цели. Так что с этим вопросом у нас всё было в ажуре. Теперь наши позиции смещались немного вперёд, но задачи для каждого бойца оставались прежними. -Да, ждать! - мне пришлось сделать над собой усилие, чтобы сказанное прозвучало как можно мягче. -Но мы исчерпали свой временной лимит, - похоже, фешник тоже едва сдерживал эмоции, но если он думал сбить меня с толку, говоря об ограниченности отпущенного нам времени, то это у него не получилось. -Мы осуществим налёт не раньше, чем нам удастся снять часовых, - мой ответ был категоричен. После этих слов фешник, похоже, снова хотел возразить, но вместо этого посмотрел на свои часы, словно испрашивая у них совета, и промолчал. Только качнул головой и недовольно цокнул языком. Мне его цоканье... по... барабану. ...И я продолжил объяснение диспозиции: -Итак, орлы, вернёмся к нашим баранам. После выдвижения приготовиться: бдить, бдить и бдить. И не дай бог кто вхрапнёт! Радиостанции включить на приём в четыре утра. Самостоятельно никаких действий не предпринимать. Работать строго по моим командам. 'Бесшумники', в готовности выдвинуться и занять позиции вокруг базы. Впрочем, я их ещё проинструктирую и поведу сам. Вопросы? Ответом послужила наступившая тишина. -Если всем всё понятно, тогда сейчас в тройки и сразу же всех, кто с бесшумниками, в центр. Калинин, ты тоже. Всё, вперёд... Мне не так просто было решиться на подобное. У меня просто не было выбора. Полдня наблюдений вполне достаточно, чтобы сделать вывод - охранение бесшумниками не снять. Слишком была велика вероятность промаха. Находившиеся за укрытиями часовые лишь изредка мелькали в поле зрения моих снайперов. Выбранный мной вариант в какой-то мере тоже был не бог весть чем, но на тот момент представлялся более надёжным или хотя бы дающим надежду на успех. Во всяком случае, когда-то получилось... Но сейчас другая война, и не только мне предстояла 'долгая дорога в ночи'. ... я пойму, если ты откажешься... Сидевший рядом со мной Калинин нервно теребил пуговицу до середины расстёгнутого маскхалата. Мне не хотелось на него давить, на этот раз я бы действительно его понял. То, что предстояло моему сержанту, выходило за рамки обычной 'работы'. Сменить пулемёт на нож, с собой ничего - только остро отточенный клинок и две гранаты, даже радиостанцию я приказал оставить, не брать. Зацепится, включится, помешает, да чёрт знает сколько ещё нехороших вариантов. Всего не учтёшь. -Я готов. - Не 'согласен', не 'смогу', не 'постараюсь', а именно вот так: 'Я готов'. -Смотри, если что... - я не договорил, ибо Юрка отрицательно качнул головой. - Хорошо. Сейчас начнём спуск вниз, - к чему я напомнил ему об этом? С другой стороны, что я ещё мог ему сказать? Итак, Калинина назначил я, второй - фешник- вызвался сам. -Ты уверен? - я ещё раздумывал, не сделать ли всё самому, а группу оставить на Прищепу и фешера, как предполагал с самого начала, но последний оказался настойчив. -У меня есть опыт, - сказанные едва слышно слова сомнения не вызвали, - а с группой лучше тебе. Пожалуй, он был прав... Что ж, пусть идёт. Как никак- это его задача, это его впереди ждёт неведомая мне цель, и если завалимся по его вине... Тогда плюну на всё, отойду и наведу артуху. Лишь бы всё получилось у Калинина, лишь бы получилось. Наш разговор только что закончился, и мой рукопашник, теперь отойдя в сторонку, 'переваривал' полученное от меня задание. Похоже, его слегка коробило. Ничего-ничего, сейчас начнём выдвигаться. Пока спустимся вниз, пока займём позиции, потрясение, вызванное моими словами, немного пройдёт. -Так что? - ответа от запутавшегося в мыслях меня фешник так и не дождался. -Можешь готовиться. Морально. Автомат и разгрузку оставишь на бойцов. С собой - только нож и пистолет, ещё гранату можешь взять, чтобы подорваться, - желание насладиться хоть какой-то местью вылезло совершенно неожиданно. -Пренепременно, - он даже не повернулся в мою сторону. Вот и поговорили. Ну и чёрт с ним! Обижается - не обижается, а инструктаж мой ему всё же придётся выслушать. -Итак, вам необходимо выйти к постам охранения, подкрасться к ним как можно ближе, затаиться и ждать. Ждать, пока не начнёт светать - только тогда. Ни раньше, ни позже. - Что именно они должны сделать, я упоминать не стал, к чему повторять то, что уже сказано? - Мне с 'бесшумниками' надо успеть выйти на намеченные рубежи к началу утренней молитвы и чтобы не успела появиться очередная смена. С этим всё понятно? - они промолчали и я продолжил. -Мы с Прищепой двинемся следом за вами и будем вашим прикрытием, если что - отходить тем же путём, что и выдвигались. -Никакого отхода! - не выдержав, вмешался фешник. - Мы должны сделать то, зачем пришли, а не отходить! -Хорошо, - к чему мне было с ним спорить? - Юра, ты отходишь... один, а потом... потом будет видно. -Слушай ты, прапорщик... - всё же поняв, что вновь начал перегибать палку, фешник не договорил. -Не гоношись... - надеюсь, с виду я оставался спокоен. Хотя вопрос - так ли легко мне далось это видимое спокойствие? - Мы должны выполнить поставленную задачу во что бы то ни стало! - теперь в голосе фешника не осталось ни какого нажима, только звенящая уверенность в своей правоте и верности выбранного направления, словно не достигни разведчики цели, и реки выйдут из берегов, и земля вздыбится и улетит в небо. -Базу мы возьмём, - не желая углублять очередной конфликт, заверил его я, и тут же был вынужден внести ясность, - её территорию мы займём по- любому. Только хватит ли нам времени, чтобы задавить противника в жилых помещениях? -Должно, - особой уверенности в словах фешника не слышалось. -Должно... - как эхо повторил я. По моим расчётам, минут пятнадцать, начиная от момента первого выстрела, у нас было по - любому. Вот только жаль, что мои ребята так и не смогли выяснить количество боевиков, находящихся на второй базе. Долгое наблюдение практически ничего не дало, разве что получилось выявить периодичность смены часовых. Сама же база, находясь в межхребтовом разломе, полностью выпадала из поля зрения наблюдавших за ней разведчиков. Так что там могли находиться и трое, и пятеро, и тридцать бандитов. Да сколько угодно, раз это оставалось неизвестным. Но позволить бойцам выдвинуться ближе, тем самым рискуя быть обнаруженными, являлось непозволительной роскошью. Сержант Калинин Смысл сказанного группником дошёл до Юрки сразу - Ефимов хотел положить чехов в момент, когда те станут молиться. Но процесс убийства людей, молящихся богу, не вызвал протеста ни у Калинина, ни у находившегося тут же фешника. Жесткосердечность старшего прапорщика снискала гораздо большее уважение, чем лживое лицемерие некоторых правозащитников, рассуждающих о гуманном и негуманном оружии. Ни одно оружие не может быть гуманным, любое оружие несёт смерть и страдания. Смерть и разрушение. Молитва... Кому какое дело до их молитвы и их бога? Их бога... А разве богов много? Какая разница? Никакой. Там впереди враги, и их надо уничтожить, а как и когда - неважно. Во время утреннего намаза? Отлично! - Калинин зло усмехнулся. - Значит, так будет угодно Аллаху... А перед тем, как начать движение к последнему рубежу, командир группы, видимо, не столько желая наставить, сколько подбодрить, поманил Калинина к себе: -Можно зажать ладонью нос - рот, - пояснял, а точнее, напоминал ему Ефимов, - и держать минуты две-три, пока человек (Человек??? Враг!!!) не потеряет сознания. Две-три минуты, и не придётся оттирать кровь, не придётся думать о том, что сам, хладнокровно, (о каком хладнокровии речь???) собственными руками... Но... - короткая пауза. - А если он вырвется? Если его ладони найдут оружие? Если он сумеет поднять тревогу? Если... - голос командира группы был тих, но твёрд: - Рисковать мы не будем. У тебя хороший нож...Только не спеши! Всё, как учили. Помнишь?! - скорее не вопрос, а утверждение. - Сможешь?! - и опять вопрос без вопросительной интонации. Сержант, не раздумывая, кивнул, а по спине пробежала холодная цепь мурашек. Отступать поздно. И вот теперь в темноте окружающей ночи, лежа на расстеленном на холодной земле коврике, Юрка вспоминал детство - детство городского мальчишки, не слишком избалованного компьютером. Во дворе, где он вырос, ко всеобщему удивлению детей было много и они ещё играли: в салки, в войнушку. В играх ему не раз приходилось подкрадываться и снимать 'ничего не подозревающего' часового. В четыре движения: зажать рот, деревянным кинжалом по горлу, ещё обязательно повернуть голову, 'ломая' шейные позвонки, а потом бросить 'труп' на землю и внезапным атакующим броском разгромить 'главные силы противника'. Часовой снят... легко, как в кино. Детская войнушка... как давно это было, в другом мире. Тот мир остался далеко... дома. Сейчас... сейчас всё было по-другому. Ему предстояло не в игре, не на занятиях и тренировках, а в жизни применить нож. Отличный кизлярский нож с широкой полосой кровотока, купленный им на местном рынке и ещё ни разу не использованный даже для того, чтобы срезать ветку или заточить карандаш. А о таком кощунственном деле, как вскрыть им банку консервов, не могло быть даже и мыслей. Холодное оружие Юрий любил - с детства. Мечи, кинжалы, ножи притягивали его, словно магнит. Трофейный фашистский кортик, обычный кортик обычного пехотного офицера, подаренный тётей Верой в память об умершем дяде Андрее, висел на стене в его комнате как самое лучшее и дорогое украшение. Юрка даже нашёл его описание. Оказалось, что это: 'немецкий офицерский армейский кортик образца 1935 года в ножнах и с темляком. Клинок стальной, прямой, двулезвийный, шестигранного сечения, никелированный. С эфесом, состоящим из рукояти с головкой и крестовины. Рукоять круглая, изготовленная из пластмассы жёлтого цвета (а не из слоновой кости, как хотелось думать Юрику), обвитая наискось двойным желобком слева направо. Головка рукояти конической формы, с ободками, украшена дубовыми листьями, навинчивается на хвостовик клинка. Крестовина металлическая, концы загнуты вниз и закруглены в виде завитков. Ножны металлические, цельные, поверхность покрыта мелкими точками 'ложной зерни'... На гайках крепятся подвижные кольца для крепления ремней портупеи. Темляк состоит из закрытой серебряной кисточки на двух шнурах серебристого цвета'. Одно только слегка портило эту раритетную вещь - отпиленный фашистский герб - свастика. Но и без неё Юркиному богатству завидовали все окрестные мальчишки. Порой ему делались весьма заманчивые предложения - выменять или продать это оружие, но все попытки торга не увенчались успехом. А Юрик начал собирать собственную коллекцию. Постепенно к изделию немцев прибавился современный, но весьма интересный нож с широким изогнутым лезвием и рукояткой из лосиного рога с искусными вырезами под каждый палец руки, а следом и небольшой, ржавый скифский меч, подаренный ему одним деревенским приятелем. Последним приобретением Юрия оказалась фехтовальная шпага, принесённая отцом, не слишком разделявшим пристрастия своего сына, но вместе с тем и не настаивавшим на прекращении подобного увлечения. И вот теперь он приобрёл этот нож - заплатив цену, за которую можно было купить пяток ножей не многим хуже. Но ему понравился именно этот, и представив, как он будет смотреться на стене его комнаты, Юрий тут же выложил деньги, не сделав даже попытки торговаться. Нож был действительно хорош. Юрик мог часами вертеть его в руках, отрабатывая удары, выпады, но осторожно, так, чтобы , не дай бог, не оставить царапину. И вот теперь... У каждой вещи есть своё предназначение. Один нож должен резать хлеб, другим удобнее всего строгать дерево, третьим... Да мало ли для какого дела был уготован изготовленный мастером клинок? А этот нож предназначался для убийства. Не для боя, о чём говорила отсутствующая на нём гарда, а именно для убийства. Продуманного или неожиданного даже для самого владельца, но всё же убийства. Юрик искренне надеялся, что ему будет уготована судьба вечно висеть на стене в качестве украшения, но как говорится, человек предполагает... Сегодня этому ножу надлежало обагриться человеческой кровью. -Пора, - Ефимов тихонько тронул лежавшего с закрытыми глазами Калинина, и тот, привычно молча поднявшись, потянулся к стоявшему на земле оружию. -Пусть лежит, - скорее почувствовал, чем услышал Юрий и, поняв, что речь идет о пулемёте, мысленно вздохнув, начал стягивать с себя тяжёлую упряжь разгрузки. К этому моменту за спиной группника нарисовался фешер, уже полностью готовый к выполнению намеченного. - Держи 'Вал', - старший прапорщик протянул Калинину оружие, взятое у рядового Прищепы. Дождавшись, когда Калинин окончательно проснётся и приготовится к выдвижению, группник тихонько ткнул его кулаком в плечо, пожалуй, чересчур суетливо пожал протянутую руку фешера и одними губами пожелал что-то напутственное, после чего получил такое же неслышимое 'к чёрту', и оставшись доволен, указал направление движения. Они осторожно отделились от группы и начали уходить в темноту. Сержант, почти незнакомый ему подполковник Тарасов, следом прапорщик Ефимов, Прищепа, оба снайпера, оставившие свои громоздкие СВД и взявшие притороченные к рюкзакам бесшумники, а замыкал группу рядовой Вячин, только совсем недавно сменивший свой АК пять сорок пять на АКСМ с ПБС. Первым шёл Калинин - крепыш, мастер спорта - рукопашник. Ему надлежало сделать самое основное, возможно, самое главное сегодня и самое страшное в жизни. Это был его далеко не первый боевой выход. Ему уже приходилось участвовать в бою. Он уже убивал. В этом не было ничего из ряда вон выходящего. Именно для этого и идут на войну - убивать врага. Он шёл на войну, он готовился к этому. Он уже был среди тех, кому довелось стать привратником смерти... Но в этом мире среди открывавших её двери он был далеко не первым. В этой жизни убивали многие, и у каждого это случалось по разному: кто-то убивал, принимая политическое решение; кто-то, отдавая приказы; кто-то, поднося снаряды или цепляя бомбы под крылья летательных аппаратов; кто-то, паля во тьму и даже не подозревая, что его пули нашли свою жертву; кто-то, в злой перестрелке вскидывая оружие наугад; кто-то, швыряя в подвал или за дувал гранату; кто-то, тщательно выцеливая в оптику или выглядывая врага в прорезь прицела; кто-то от пояса, в упор бил набегающего противника и видел, как расползаются по его груди тёмные пятна... И каждый переживал это по-своему: кто-то тут же веселился на очередном банкете; кто-то пребывал в гневе от слишком малого количества трупов противника; кто-то даже не задумывался о последствиях своих действий или же не желал задумываться; кто-то так и оставался в неведении; кто-то просто пребывал в опустошающей радости, что остался жив; кто-то продолжал стрелять и стрелять, пока к первому не добавлялся второй, третий, четвёртый, страх переходил в злость, нервный всплеск в тупую усталость. Кто-то просто пребывал в ступоре; кто-то с восторгом вспоминал падающего на землю врага; кто-то - с тупым безразличием. Тысячи оттенков, десятки ситуаций, миллионы людей. Кто-то рыгал от выпитого, кого-то рвало от одуряющей вони первого трупа. И так до бесконечности... Юрке предстояло, как в старину, как прежде, как... как совсем не принято в 'цивилизованном обществе', как варвару и одновременно разведчику-диверсанту... Пулемёт проще - жмёшь спусковой крючок и убиваешь вроде как бы и не ты, будто так и должно быть. А тут... Но он готовился. Вся его двухгодичная служба была лишь прелюдией к этому действу. Финал. Первая сцена последнего акта. Или как там на сцене? Жизнь - игра, игра - порождение жизни, кошки-мышки, большие политики - маленькие солдатики. Всё продумано, всё решено заранее, ещё на занятиях в пункте временнной дислокации... роль определена. Он сам выбирал её. Отрабатывал в надежде, что именно ему доверят, и он сумеет, он справится. Он рукопашник - мастер спорта, кому как не ему? И вот теперь он двигался впереди неслышимого за спиной фешника, осторожно ступая и обходя едва видимые в полутьме наступающего вечера корни, ветки, оставшиеся с незапамятных времён пни. Они шли медленно, всё было рассчитано буквально по минутам, или это только казалось, что рассчитано? Разве можно рассчитать время передвижения по пересечённой местности? Ямы и поваленные деревья, корневища и заплетающиеся на ногах стебли ежевики. Калинин знал, что где-то там, позади, но совсем рядом невидимые в черноте ночи двигаются ещё пятеро - группник, старший головной тройки Прищепа и ещё трое разведчиков, вооруженных бесшумным оружием. Впрочем, АС 'Вал' Прищепы с одним магазином сейчас находился у Калинина, за спиной. Знание того, что свои рядом, что в случае чего придут и помогут, придавало уверенности, но не избавляло от тяжести ожидания. Более того, Юрий знал, что у подножия хребта прапорщик Ефимов остановится, а ему и Тарасову предстоит идти дальше, точнее взбираться вверх по почти отвесным кручам на верхотуру хребта, где их пути тоже расходились и Юрик оставался один. Калинин и следующий в двух шагах от него подполковник подошли к хребту именно в том месте, где и рассчитывали. Юрка взглянул в тёмную вышину и непроизвольно покачал головой - если издали склон казался неприступным, то вблизи таковым и был. И всё же именно здесь им предстояло взойти на вершину хребта. Ведь только кажущаяся его неприступность и послужила причиной такого выбора. И Юрка прекрасно понимал почему. Ефимов исходил из того, что крутизна склона должна была представляться боевикам вполне достаточной защитой от неожиданного нападения, достаточной настолько, чтобы они решили обойтись здесь без установки мин. Такие неопределённые слова 'должна была, показаться... решили...', но именно на этом и строился расчёт группника. Но если он ошибался... Об этом не хотелось даже и думать. Сержант ещё раз взглянул вверх, затем осторожно приблизился к глиняно-земляной стене и, привстав на носках ботинок, дотянулся до свисающего вниз корня какого-то кустарника. Ночь не была абсолютно чёрной, скорее серой, и в этой её ночной серости корневище казалось разлохматившейся на ветру верёвкой. Впрочем, верёвка у Калинина была своя - моток длинного, прочного зелёно-серого фала. Юрий шёл первым - ему предстояло, поднявшись на хребет, сбросить его вниз остававшемуся у подножия хребта Тарасову. Вздохнув, сержант натянул слегка корень и, не слишком рассчитывая на его прочность, пошёл на 'приступ'. Первый шаг оказался самым трудным. Почва никак не желала предоставлять опору его подошвам. Сержант раз за разом ставил ногу, усилием мышц вжимал носок ботинка в склон и пробовал приподняться, и раз за разом подошва ползла вниз. Не отпуская из рук корневище, он отступил чуть в сторону, и на этот раз ему повезло - подошва коснулась небольшого выступа, выпирающего из почти ровного отвеса склона. Возможно, это был попавший в глиняно-земляную почву камень. Впрочем, это не имело никакого значения. Калинин поставил на выступ ногу, несколько раз напружинил мышцы, перенося нагрузку и примериваясь, затем придерживаясь за корень, аккуратно подался вверх. После чего, распластавшись всем телом на едва заметно наклонённой поверхности, начал выискивать следующую опору. Он так и двигался - словно не поднимаясь вверх, а переползая по-пластунски, при этом выверяя каждое движение, каждый перенос центра тяжести - как учили- три точки опоры. Три точки, даже когда кажется, что ты стоишь столь надёжно, что вполне достаточно и одной. Но слишком велика была цена ошибки. Он не мог позволить себе сорваться и заскользить вниз, поэтому взбирался медленно и, казалось, бесконечно долго, но иначе было нельзя. Любой, даже самый слабый шум, мог привлечь внимание часового и тогда вся их подготовка, все их планы полетят к чёрту. Постепенно невесомость, после снятия разгрузки чувствовавшаяся во всём теле, начала уступать место усталости. Казалось бы, невысокий склон превратился в бесконечную крутую лестницу. Поэтому, когда поднятая вверх рука, не найдя опору, опустилась вниз на ровную поверхность вершины, Калинин даже не сразу понял, что выбрался. Долгих несколько секунд он пребывал в неподвижности, переводя дыхание и напряженно вслушиваясь в окружающую тишину. Затем снял накинутый через плечо моток верёвки и, распустив связывавший его узел, несильно бросил, почти катнул вниз. Тщательно уложенная новенькая верёвка, разматываясь, заскользила по склону. Через несколько секунд Юрий почувствовал осторожный рывок и, давая понять, что готов, дважды дёрнул в ответ. Верёвка натянулась, и Калинин, ощутив опустившуюся на тот конец тяжесть, вцепился в неё обеими руками. Тарасов выбрался на ровную поверхность минуты за три и, тяжело дыша, на какое-то время застыл в молчаливой неподвижности. Группник и пришедшие с ним бойцы по-прежнему оставались внизу - Ефимов предпочитал не рисковать. Вдруг кто сорвётся и наделает шума? К тому же он верил в удачу уходивших. А что ему ещё оставалось, кроме веры? Через пару минут, уже отдышавшись, подполковник коснулся кончиками пальцев плеча сидевшего на корточках Калинина, привлекая его внимание. 'Выдвигаемся', - движения рук были едва заметны, тем не менее дополнительных разъяснений не потребовалось. Юрий всё понял, кивнув, при этом совершенно не озабочиваясь тем, был виден или нет в темноте его кивок и выпрямился. Следом встал на ноги и Тарасов. Мысленно пожелав друг другу удачи, они двинулись в противоположные стороны. Теперь им предстояло действовать каждому по отдельности. Подполковник Трясунов Выводы, сделанные Трясуновым на основе собственного анализа передаваемых Ефимовым координат, однозначно свидетельствовали - координаты ложные. И вот сейчас, вместо того, что бы продолжать спать, разбуженный тревожными мыслями, подполковник проснулся, встал, включил свет и всмотрелся в с вечера расстеленную на столе карту. Завтра группе предстояло выйти к заранее оговорённому месту эвакуации. Просьб о перенесении назначенного места от Ефимова не поступало. 'Значит, - подумал полковник, - идут они всё же сюда - к ротному опорному пункту. Вот только где они находятся сейчас? Сержант Калинин Вскоре фигура уходящего Тарасова исчезла из вида. Юрий окончательно осознал, что теперь он остался совершенно один. У горизонта медленно ползала луна. В её едва пробивавшихся сквозь листву лучах окружающее пространство казалось нереальной компьютерной графикой. Повсюду царили тени. Юрка замедлил и без того осторожный шаг. Фигура неподвижно застывшего, вслушивающегося в тишину, вражеского часового отчётливо проступила на фоне плывущего по небосводу лунного диска. Теперь у сержанта на один метр пути уходила минута-две, а иногда и больше. Время шло... До врага оставалось каких-то пара десятков шагов, когда под подошвой Юркиного ботинка жалобно хрустнула маленькая ветка. Но, прежде чем часовой развернулся и посмотрел в его сторону, Юрка скользнул в тень дерева. Уже распластавшись на холодной осенней земле, он услышал звук направляющихся к нему шагов. Нож из висевших на поясе ножен плавно перетёк в руку. Всё получалось не так, как планировалось, и всё из-за него, из-за его спешки... Шаги приближались. Юрка крепче сжал рукоять клинка и приготовился вскочить на ноги. Теперь уже снять часового без шума не получалось, да и время... Мучительно хотелось поднести руку с часами к лицу и посмотреть отмеряемое ими время. Когда до Юрки оставалось не более пяти шагов, часовой развернулся и двинулся в обратную сторону. Юрка почувствовал, что его бросило в жар. Выдвигаться дальше было опасно, оставалось только ждать. Ждать ни в какую не желающего наступать утра. Понимая, что придётся провести долгое время в неподвижности, Юрий боялся теперь только одного: как бы затёкшие мышцы в последний момент не помешали выполнению задуманного. Наконец луна спряталась за вылезшую на небосвод тучку, а на востоке горизонт едва заметно окрасился розовым. 'Пора', - сам для себя решил Юрка и, медленно поднимаясь на затёкшие от неподвижности ноги, несколько раз сжал и разжал пальцы правой руки на холодной рукояти ножа. Теперь, слегка пригнувшись, продвижение вперёд. Не спеша, с каждым шагом бесконечно медленно перенося вес на соприкоснувшуюся с почвой подошву. Вдруг что-то изменилось. Юрка напряг зрение и обратился в слух. Только что мелькавший силуэт противника исчез, словно растворился в предрассветном тумане. И лишь негромкое шмыганье простуженным носом говорило о том, что часовой всё ещё там - на месте. Сердце сержанта Калинина, постепенно набирая обороты, начало стучать так, как будто готовилось выпрыгнуть из ставшей вдруг тесной грудной клетки, оно билось, сжимая легкие и не давая вдохнуть полной грудью. Лишь короткие толчки воздуха, туда-сюда, туда-сюда. Юрка остановился, замер на одном месте, несколько раз, словно готовясь войти в холодную воду, быстро, но тихо вдохнул-выдохнул, а затем начал дышать медленно, через нос, чтобы успокоиться и взять себя в руки. До противника всего ничего, а сердце по-прежнему бьёт, как барабан. Кажется, только его и слышно в окружающей тишине. Странно, что этот гад до сих пор так и не обернулся. Глухой?! Он не слышит, как крадется к нему нежданная смерть?! А может, это пришёл давно назначенный ему час? Единственный и неповторимый? Два шага и удар. Под рёбра снизу вверх, в сердце, как учили. И пошевелить, не вынимая... Повести вправо-влево. Чтобы наверняка... Осторожно опустить труп... Да! Обязательно зажать рот, чтобы, не дай бог, не вырвался вскрик. А сердце бунит, как бубен. Ещё шаг. Ещё полшага. Вот так. Теперь левой ладонью прижать губы, полушаг правой вперёд, удар, нет, не так... проще, естественней... 'Естественней', - какое странное и неподходящее слово. Что может быть противоестественнее, чем убийство одного человека другим? 'Естественней' потянуть голову назад и остриём по горлу. Одним движением. Всей шириной лезвия... И нож пошёл, мягко, легко, будто не было перед ним никакой преграды, податливая плоть - кусок кожи и хрящ гортани, и до самого позвоночника. Попади лезвие в межпозвонковое пространство - пошёл бы дальше. Он будто скользнул по пустоте - мгновенный всхлип, хрипящий вздох - и руки, и лицо в тёплой, растекающейся по коже жидкости. Это уже потом она станет липкой, смешается с потом и грязью, почернеет, растрескается, станет шелушиться и отваливаться мелкими частичками. А сейчас чужая кровь грела застывшие от напряжения руки, затекала в рукава, стекала по лицу. Кровь, нескончаемый всхлип, невольное заваливание тела и беспорядочное брыкание, толкание ногами. И уже непонятно, кто хрипел: то ли агонизирующий часовой, то ли из последних сил удерживающий его сержант. В какой-то миг на землю рухнули оба. Глухой удар падения тел - и тишина. Враг умер. Калинин застыл в неподвижности, не в силах преодолеть сковавшее мышцы одеревенение. Он лежал, страшась отпустить ладонь с окровавленного рта убитого. А над ним холодная ночь плавно перетекала в такое же холодное утро. Юрка сделал своё дело: скоро к нему подтянется командир с разведчиками его группы, и с первыми лучами солнца (а может и раньше) в безмятежно спящий лагерь моджахедов придёт громкоголосая смерть. Он всё сделал как надо, в одиночку, он один, только и жить ему с этим придётся одному... Что оставит эта ночь в его душе? Вариантов десятки, сотни, если не тысячи... Каждый умирает в одиночку... Каждый выбирает свою меру ответственности... совести... меньшее зло... правду... ложь. Один и тот же поступок может быть гордостью или проклятием. А может, и тем и другим одновременно? И на твоём смертном одре пройдёшь ли ты мимо оставленных за спиной душ или будешь мучительно гореть под испепеляющим напором внезапно нахлынувшей памяти? Кто знает, кто знает... Время шло, а Юрка всё лежал, не в силах оторвать от себя безвольно раскинувшееся тело убитого,, и чувствуя как собственное тело начинает пробивать идущая изнутри дрожь. Но следовало вернуться к месту подъёма, группник ждёт их с Тарасовым возвращения. Надо вернуться и трижды потянуть верёвку. Сигнал, без которого никто не станет подниматься наверх. Старший прапорщик Ефимов Я нервничал. Время шло, рассвет близился, но ни Калинина, ни ушедшего с ним подполковника не было. Пару раз я порывался, не дожидаясь их возвращения, подняться на хребет, и оба раза запрещал себе это делать. Неосторожно упавший и вызвавший шум камень мог оказаться причиной гибели уже почти подобравшегося к врагу разведчика - и даже не важно, кого именно: подполковника Тарасова или сержанта Калинина, а могло статься и обоих. Сколько раз я проклял самого себя за то, что не пошёл вместе с ними, а остался ждать здесь внизу, было не счесть. На востоке уже заалело, воображение рисовало мне картины одна непригляднее другой, а разум подсказывал: раз наверху тихо, значит, по крайней мере, их ещё не обнаружили. Светало. 'Считаю до пятисот и начинаю подниматься', - сил и дальше сидеть сложа руки уже не было. Я успел досчитать до двухсот пятидесяти шести, когда на хребте обозначилось какое-то движение, чьи-то не слишком уверенные (а потому и слышимые) шаги приблизились к краю хребта и остановились, затем верёвка в руках державшего её Вячина дёрнулась. Дёрнулась и опала, и тут же дёрнулась снова и следом ещё раз. Затем натянулась и застыла в ожидании. Значит, всё в порядке, наверху свои. Закинув автомат за спину, я начал этот подъём первым. Вроде бы всё шло по плану и вскоре это должно было закончиться, но всё же абсолютной - стопроцентной уверенности в благополучном исходе нашего мероприятия не было. -Товарищ прапорщик, - голос встретившего меня Калинина дрожал как осиновый лист, но вот от чего он дрожал: от холода или нервного напряжения, я бы определить наверняка не смог. - Товарищ прапорщик, - повторил он снова, - я всё сделал. -Молодец! -Я сделал это... - в оттенках голоса жуткая смесь гордости и... даже не берусь сказать чего... вины? Страха? Не знаю. -Я понял, понял, молодец! - понимая, что это бесполезно, я всё же попытался успокоить перенервничавшего бойца. - 'Вал'- Прищепе. - Лучшее, что я мог придумать - это отвлечь сержанта действием. -А, да... - Юрка начал судорожно сдёргивать закинутое за спину и крепко притянутое ремнём оружие. Нда- а- а, если бы он начал так снимать его в момент опасности... - моё первоначальное решение отправить Калинина с одним ножом и гранатами в данный момент представлялось мне наиболее верным. Мои спецы постепенно поднимались наверх, крайним выбрался снайпер Гаврилюк и, стараясь не шуметь, вытащил наверх рюкзак, набитый двухсотграммовыми тротиловыми шашками. -Саша! - остановил я забравшего у Калинина 'Вал' и уже готовившегося отдать ему свой автомат Прищепу. - Потом, позже, - мой 'вперед смотрящий' понял меня с полуслова. Вверять оружие в руки всё ещё слегка дергающемуся Калинину пока не стоило. Пусть охолонёт. А то, как бы не стал палить, когда не надо. -У меня всё в норме, - я услышал шаги поспешно идущего Тарасова уже давно, но даже не стал поворачиваться. Если бы это был враг, АКМС Вячина уже давно клацнул бы затвором. -Хорошо. - Я обернулся. Тяжело дышавший подполковник, нагнувшись, вытирал о траву нож. Получается, он сделал ЭТО только что? А мы тут языками трепали? А если бы часовой что-либо услышал? -Хорошо хоть чех говорливый и знающий попался, - в голосе Тарасова прозвучала странная смесь довольства и брезгливости, - не придётся тратить время на поиски. Значит, он сперва захватил бандита в плен и лишь потом... -Яйца выкручивал? - я не мог не съязвить. -Нет, перец в задницу запихал, - буркнул он недовольно, и я не понял, сказанное было шуткой или...А Калинин свой нож вытереть - то хоть догадался? В кино это обычно делают об одежду убитого. В жизни кое-кто неудачно тыкал в неподатливую почву и в конце концов оттирал глиняной пылью... Впрочем, на то, чтобы делиться воспоминаниями и точить лясы, времени не оставалось. -Ствол забери, - я показал фешнику на Кудинова, тащившего на себе не только ВСС, но и автомат Тарасова вкупе с его же разгрузкой. И дождавшись, когда облачение закончится, тихо скомандовал: -Двигаем, и больше ни слова! - восток стремительно алел, и следовало поторопиться. Я и следующие за мной 'тени' шагнули вправо по склону, спеша занять присмотренную загодя позицию. Когда мы достигли нужного места, я остановился, и двое - Прищепа и двигавшийся за ним Гаврилюк, следуя заранее оговорённому плану, обошли меня и встали рядом. Ещё двое разведчиков с бесшумниками остались стоять по левую руку. Калинин, у которого на уровне груди чернел контур автомата, (всё же, по трезвому размышлению, я решил без оружия его не оставлять), и Тарасов со своим АКСом и Ярыгиным остановились на небольшом удалении - метрах в двадцати. В их задачу входило лишь наблюдать и без команды ни во что не вмешиваться. -'Ложись'! - движение руки вниз и, повинуясь команде, уже и без того присевшие на корточки разведчики распластались на холодной утренней почве. Я опустился следом и приготовился ждать. Тихое, неслышимое движение предохранителей, чей-то слишком шумный вздох и, наконец, полная тишина. Теперь только бы все получилось так, как я рассчитывал. -Наблюдать! - тихий, тающий на удалении трёх метров шёпот. Для прильнувших к оружию бойцов 'наблюдать' в этот момент значило действительно лишь наблюдать, выбирая цели, но не стрелять, дожидаясь моей команды. Но противник появляться не спешил. Итак, весь мой план строился на жажде 'правоверных ваххабитов' вознести молитву Аллаху ещё до восхода солнца. Я очень надеялся, что они выйдут из своих нор все. Эта надежда строилась на одном крайне неустойчивом, но очень жизненном посыле: я сомневался, что здесь, на базе, собрались одни праведники, а грешники, как известно, молятся гораздо неистовее и чаще. Вот только жаль, я не помнил, в какую сторону обращаются лицом молящиеся. Поэтому выбирал для своих парней позицию, с которой просто- напросто открывался вид на всю территорию базы. Оставалось только ждать. Я лёг, поудобнее пристроил автомат и тоже начал молиться. Вот только кому? Они вышли все семеро, почти одновременно, как взвод солдат на утреннюю пробежку. Я продолжал ждать. Ни малейшей суеты, всё степенно. Коврики как положено. Не люди - мишени, как в тире. Никаких завываний муллы, лишь негромкое бормотание. Я ждал. Молившиеся склонились в поклоне. -Огонь! - плюхнули выстрелы, щелкнули затворы, три пули нашли свои цели, одна прошла мимо, из четверых оставшихся в живых чехов двое даже не поняли, что произошло, ещё один настороженно вскинул голову, один успел подняться. Повторный залп повалил его на землю. На несколько секунд повисла напряжённая тишина, затем крайний из уже считавшихся убитыми бандитов вскочил на ноги и, держась за бок, метнулся к оставшемуся за его спиной жилищу. Огонь! Огонь! - требовательно закричал Тарасов, хотя мои бойцы и без того не прекращали стрелять в убегающего, но то ли торопились, то ли плохо целились, то ли тому необыкновенно везло - пули пролетали мимо. Сухие щелчки выстрелов, казалось, разносились по всему лесу. Не имеющий возможности применить собственное оружие, фешник, встав на колено, лишь нервно дергал своим АКСом из стороны в сторону, но благоразумно не спешил сотрясать воздух громом его выстрелов. Меж тем, кубарем преодолев последние метры поляны, раненый чех скрылся за дверью подземного убежища. -...С-с-сука, - матюгнулся раздосадованный подполковник и, рывком вырвавшись из занимаемого окопа, бросился вперёд. -Ты прикрываешь! - донеслась до меня его просьба-приказ. -Наблюдать! - в свою очередь рявкнул я и двинул следом за вбежавшим на территорию базы Тарасовым. Переадресовывать команду кому-то из бойцов времени не было. Десяток шагов настороженно озираясь по сторонам, короткая перебежка. В его руках вновь всё тот же КЯ, автомат в положении 'за спину'. Впереди хорошо замаскированная, но слегка приоткрытая дверь в подземное убежище. Ещё несколько шагов, и подполковник скрылся в черноте входа. Два едва слышимых выстрела. Секунда ожидания. Я уже готов кинуться следом, но из открытой двери пулей вылетает слегка взъерошенный Виктор, озираясь по сторонам, он заталкивает за пазуху какой-то невидимый мне предмет. -Едва не подставился, - выдохнул он, и я понял, что один из выстрелов был не его. - Сидел с боку, сучара, со свету не увидел. Вот, - он ткнул пальцем в разодравшую разгрузку полосу. Пуля прошла по поверхности магазинов, не причинив большого вреда ни им, ни их хозяину. -Всё? - сейчас меня интересовало только это. -Да. Едва успел, - ответ лаконичен, но не без тени эмоций. -Надо уходить! - если цель, определённая фешнику, достигнута, (собрать трофеи и сфотографировать трупы минутное дело - Кудинов с Гаврилюком, озадаченные ещё с вечера, уже почти всё сделали, щёлкнули убитых и вытащили из спального помещения чеховское оружие), то оставаться здесь не имело смысла. Разве что отойти назад и нахлобучить заодно и вторую базу? Но едва ли фешник на это пойдёт. Неведомая мне цель им достигнута. Пусть решает он. У меня же после столь успешного захвата базы в груди невольно бурлил огонь азарта, а азарт, общеизвестно, не самый лучший советчик в любом рисковом деле. - Готовим подрыв! - ну вот, кто бы сомневался! Раз набрали такое количество взрывчатки, то уж наверняка не для того, чтобы вернуться с ним в ПВД. Вот только зачем ему потребовалось разворотить именно это помещение? Хотя мне-то какое дело? - тротил туда, - он кивнул в сторону распахнутой настежь двери, - и уходим. Только сейчас вспомнив, я включил радиостанцию и прижал микрофон к щеке. -Первый, тротил ко мне! - радиостанция захрипела ответными звуками, - всем приготовиться к отходу. Как поняли, приём? - короткие доклады, все вняли, все прониклись, все готовятся. Я представил, как мои бойцы спешно сворачивают коврики, приторачивают их к рюкзакам и раздумывают над тем, кому брать оружие и шмотьё ушедших. -Вон туда! - я кивнул притащившему взрывчатку Вячину в сторону распахнутой двери. -Отставить! - шагнувший наперерез подполковник загородил ему дорогу. Боец встал и вопросительно взглянул в мою сторону. Я махнул рукой: 'Стой'. -Я сам! - заверил фешник. Он не доверял нам проведение 'инженерных работ' или не желал, чтобы мы заглядывали в готовящееся к подрыву помещение? Да что же там есть такое, что не должны видеть ничьи глаза? -На ВЗД?! - предложил я, впрочем, без особого энтузиазма, и точно, Виктор отрицательно покачал головой. -На замедленный взрыв нет времени. ЭДПР, линию, подрывную машинку. Подтянувшийся вслед за Вячиным и теперь стоявший неподалеку Прищепа (на вершине хребта для нашего прикрытия остался один Калинин) тут же вынимал требуемое и подавал излишне нервно озирающемуся по сторонам Тарасову. -Отводи людей! - он рассовал в карманы полученное от Прищепы, подхватил весь высыпанный на полиэтиленовую пленку тротил и поспешил в чеховское подземное убежище. Я махнул рукой, отсылая прикрывавшего нас Прищепу и остальных разведчиков в укрытие, сам же остался стоять, наблюдая, как Тарасов, спустившись в помещение и провозившись там не менее минуты, выбрался наружу и спешно разматывая провод, засеменил к ближайшему окопу. Я прыгнул за ним следом и почти тотчас Виктор ударил по кнопке подрывной машинки. Похоже, в 'избушке' оказалось достаточно взрывчатки и без наших десяти килограммов. Крыша вспенилась, дверь с грохотом вылетела и улетела под обрыв. Из разверзшегося чрева убежища вылезло чёрное дымовое облако. Крыша окончательно рухнула. Ну, теперь уж точно как в том анекдоте: 'Ну, кто ещё не понял, что я к бабе иду?' Если до сих пор у меня и были какие-то иллюзии относительно скрытности наших действий, то тут они полностью рассеялись. А жаль, я ведь смел надеяться, что недолгая бесшумная стрельба и два пистолетных выстрела могли пройти мимо ушей находящегося в округе противника, да теперь таких надежд не было. Теперь уж точно кто - никто, а захочет заглянуть на огонёк - по наши души. Судя по всему, этого опасался и наш спутник. -Уходим, уходим, живее! - вскочив на ноги, заторопился он, и я снова прижал к щеке микрофон радиостанции. -Четвёртый, третий, второй, отход! Всем отход! - дважды повторил я. -Отход! - покидая свои позиции, командовали командиры троек. 'Отход'! - разносило эхо отзвуки прогремевшего взрыва. 'Отход'! - стучало в моих висках. Рывком выбравшись из окопа и отступая с открытого пространства, я, настороженно оглядываясь по сторонам, пятился к ближайшим деревьям. Мы уже начали спуск с хребта, когда микрофон моих наушников ожил. Докладывал Довыденко, всю ночь со своей тройкой (а я в последний момент 'передал' ему во временное распоряжение радиста Гришина и пулемётчика рядового Чаврина) проведшего на соседнем хребте, прикрывая основную часть группы с тыла и заодно приглядывавшего за соседней базой. -Командир, на базе 'один' движуха... Наблюдаю движуху. Мать моя... да сколько же их повыперло? - последнюю фразу Эдик говорил для себя, похоже, забыл отключиться. -Сколько? - мне нужна была цифра. -Почти полторы сотни, - отвечая за бойца, Тарасов вынул из разгрузки и показал мне до сих пор незамеченный никем сотовый телефон. - SMS - сообщение. Так вот каким образом к нему поступала информация. А я - то... хотя о чём-то подобном подозрения были. Чёрт... -Четвёртый, начать отход, всем начать отход! Отход в нашем направлении. В темпе! Как поняли, приём? - секундная пауза и короткое подтверждение принятого. И опять мои мысли вернулись к фешеру. Он знал, он всё знал, и потому торопил весь вчерашний день. А успокоился, лишь когда понял, чехи пришли на базу, и отрыва по - любому не получалось. А мне всё это он сказать не мог? Мог, но не сказал. Вот гад! -Надо было оттянуть бойцов. Поставить на взрыватель замедленного действия и уходить! -Я не мог рисковать! - это прозвучало почти как оправдание, но... Он не мог рисковать... Чёрт, а рисковать моими пацанами? Это как? Это можно? Можно, да? - но всё это молча, одним взглядом, и как бы подводя черту, тоже лишь мысленно:- Ладно, проехали... Надо делать ноги... -Живее, орлы, живее... Наверное, я зря их торопил. Почти спустившийся Гаврилюк как-то неосторожно переступил, ноги соскользнули, он не удержался за верёвку и полетел вниз по склону. Там и оставалось- то метра три - сущая ерунда, но по невольно вырвавшемуся хотя и приглушённому мату понял: приземление оказалось неудачным. -Сучка мать! Виктор, спускайся! - побрехать с ним можно будет и позже. Если повезёт. -Есть, командир! - ни тени игры, ни капли иронии. Он сделал своё дело и теперь был готов полностью играть по моим правилам. Кожаные перчатки обхватили верёвку, и подполковник заскользил вниз. -Ты следующий! - я ткнул пальцем в присевшего у обрыва Вячина, тот кивнул и, проводив взглядом ускользнувшего за пределы видимости Тарасова, слегка захрипевшим голосом уточнил: -Верёвку забирать будем? -Хрен с ней! - по провисшему на мгновение фалу я понял: фешник уже спустился. - Давай, Коля, давай, не стой! Вперёд! На хребте грянул взрыв, следом затрещали выстрелы. Похоже, тройка Довыденко всё же не успела отойти и ввязалась в бой. -Четвёртый! - дождавшись, когда стрельба на мгновение стихнет, я назвал позывной Эдика. - Что там у вас? -Да тут...сбоку... пятеро. Хорошо, МОНку не сняли... Мы чуток подождали... Оружие собрать? -Кончай базар! Какое на хрен оружие, отходи! - мальчишки, блин! Теперь точно вцепятся. Подождали чуток... Трофеи... О, господи! Герои... Потенциальные... Блин... Как бы своё бросать не пришлось! -Отходим, командир! -Живее, ждём вас! - не слыша выстрелов, уже более спокойно ответил я и начал спуск к подножию хребта. Всё оказалось хуже, чем я думал - Гаврилюк, прислонившись спиной к небольшому, росшему тут же, у подножия, деревцу, сидел на земле и, поджав под себя ногу, болезненно морщился. -Перелом? - я сразу предположил самое худшее. -Вряд ли, - присевший на корточках рядом со снайпером Тарасов отрицательно качнул головой. - Скорее, связки порваны. -Бл...ин... - слова у меня если и были, то только матерные. Хрен редьки не слаще! Бл... - повторил я, и тут же повернувшись лицом к распластавшемуся неподалёку Прищепе: - Хватаете Гаврилюка - и отход. В темпе! -А рюкзаки, а оружие? - от моих слов он, кажется, даже немного растерялся. - А вы? -Догоним, - я отмахнулся от него, как от назойливой мухи. - Уходите, Сашка, уходите! -Вячин, Калинин - Гаврилюка! За мной! - поняв, что мешкать не стоит, Прищепа говорил короткими рублеными фразами. Остальные, видимо, тоже осознав, что матюги группника вовсе не случайны, быстро сорвались со своих мест и, подхватив сразу же застонавшего снайпера, поспешили вслед за удаляющимся Александром. Когда рядом мелькнуло перекошенное болью лицо Гаврилюка, мне подумалось, что стоило бы сделать ему укол промедола, но его уже тащили, и останавливать их попросту не было времени. Замыкал цепочку уходивших рядовой Кудинов. В его огромных лапищах короткая машинка ВСС казалась игрушкой. -Догоняй! - я показал фешеру на постепенно удаляющиеся фигуры. -Рюкзак заберу! - не двигаясь с места, ответил он, и уже не таясь, полез в кармашек за своим драгоценным сотовым. -Забери! - смысла спорить не было. Взяв рюкзак, он мог встать в любую тройку, но я хотел предложить ему нечто другое. - Виктор, твоя задача выполнена... Он кивнул. Но чтобы продолжить, мне его подтверждение не требовалось. ...и если то, за чем мы шли, действительно столь важно... ...действительно важно. Даже слишком... - мы говорили одновременно. ...то уходи. ...нет... ...Мы прикроем... ... я с вами, - твёрдо заявил подполковник, и я понял, он не уйдёт, хотя понимает - в одиночку выбраться из этой передряги ему будет легче. Этот не заблудится. Что-что, а опыта ему не занимать. -У нас 'трехсотый', - мой Гаврилюк практически ничем не отличался от раненого. -Я в курсе. -Если они нас станут преследовать, мы не сможем оторваться. -Знаю. -Их чересчур много, - и снова подтверждающий кивок. -Не знаю, что там у тебя, но ты сам говорил, что... -Не надо... Это я привёл вас сюда... -Что толку, если ты погибнешь вместе с нами? ... и я вас выведу... -...уходи... -Я остаюсь. - Он был непреклонен. -Как хочешь! - я смирился, настаивать и дальше не имело смысла. Что ж, может быть нам ещё повезёт. Может быть, чехи вообще откажутся от преследования... -Они нас не отпустят, - он словно прочитал мои мысли. -Я вызываю артуху. -Нет! - я почувствовал исходящую от его слов горечь. -Почему? - я требовал ответа. Чтобы лишить себя огневого прикрытия, одного 'Нет' мне было мало. -Есть вероятность... есть большая вероятность, что она ударит по нам... -Почему? - нельзя сказать, что слова Тарасова явились для меня такой уж неожиданной неожиданностью. Подспудно нечто подобного я и ждал. -Не все хотят, чтобы это... - подполковник похлопал себя по груди, - дошло по предназначению. -Как вы задолбали! - я возмущённо дёрнул подбородком. - Когда же вы, блин, там разберётесь? - я не имел в виду сидящего рядом Тарасова, кем бы он на самом деле не был, я даже не к нему обращался. Копившееся годами негодование на власть предержащих готовилось вырваться наружу. - Блин, враги, кругом враги! Блин! - говоря это, я, наверное, весьма горько улыбался, в душе возникла злость и одновременно какая-то детская беспомощность. - Чёртовы уроды... Впрямь враги... -Возможно, чуть позже я расскажу всё, но не сейчас... - подумав о том, 'откуда у фешника такое столь внезапно появившееся желание излить душу', я вдруг понял, что подполковник смертельно устал. Устал играть в не им начатую игру. - Тем, кто меня послал, не достаточно знать, что пакет был у меня в руках. - Зачем он мне это говорит? - Да, в случае возникновения какой- либо опасности я обязан его уничтожить. Но чтобы моё задание было выполнено полностью, документы необходимо доставить в целости и сохранности. -Значит, те, другие... они могут подать команду на нашу ликвидацию только потому, что... -Да, именно потому, что документы у меня. Я уничтожу пакет, как только возникнет опасность его захвата боевиками или... - он сделал акцентирующую паузу, - возникнет прямая угроза моей жизни, жизни всей группы, и как следствие, утеря контроля над находящимися в нём документами. Самое смешное, если о возможности утери пакета и возврата его боевикам станет известно моему начальству, то самое меньшее, что нас ждет- это встреча с 'Точкой'. Поэтому... Он говорил несколько путано и одновременно излишне подробно, но общий смысл сказанного был очевиден. - Чёрт! - не ко времени у меня вырвалось упоминание нечистого. Не ко времени. - Но хотя бы после погрузки в машины нас оставят в покое? -Вряд ли. -Тогда как же... -Нас, возможно, даже встретят, но будут искать одного меня. Вы им ни к чему. Я уйду, но позже. -Значит, 'враги' напали на след?! -Да, - подполковник демонстративно повертел в руках свой телефон. - Они уже прибыли к вам в отряд. -Ясно.- Ну вот теперь и он тоже в курсе. Мне даже ничего говорить не пришлось. Я вздохнул и говорить ничего не стал - на открытую площадку начали вытягиваться бойцы основной части группы... Хаваджи Мирзоев Хаваджи буквально обезумел от обуревающей его злости. Лично он не видел за собой вины в том, что русские так легко захватили соседнюю базу. Захватили и ушли, забрав какие-то важные документы. Документы, столь тщательно охраняемые, что даже он, Хаваджи Мирзоев, не знал об их существовании. Вины за случившееся он за собой не чувствовал. Тем более, что едва утренняя молитва оказалась прервана взрывом, он тут же вооружил своих людей и отдал команду на выдвижение. Сработавшая мина и последовавшие вслед за этим выстрелы развеяли все сомнения - здесь русские. Естественная жажда мести гнала его людей вперёд, но Мирзоев как опытный командир не спешил ввязываться в драку. Теперь понеся первые потери, и не зная количества противостоявшего ему противника, Хаваджи двигался вперёд со всей возможной осторожностью. Кто знал, не ждала ли его заранее расставленная ловушка? Когда же отрядным следопытам удалось выяснить, что в окрестностях находится всего одна спецназовская группа, он приободрился и тоже воспылал жаждой отмщения за своих моджахедов. Не охладил его пыла и растерянный вид вернувшихся с базы Мухтара и Хамида, высланных на неё тотчас по прошествии взрыва. Они - то и доложили о полном уничтожении находившегося на ней охранения и взорванном командирском блиндаже. Наоборот, Хаваджи захватил ещё больший азарт. Десяток самых сильных воинов был выслан вперёд, чтобы догнать и связать боем поспешно уходящих спецов, остальные спешно готовились к погоне. После чего Хаваджи вышел на связь с вышестоящим руководством. Разнос, устроенный ему самим Шамилем, иначе как предрасстрельным назвать было нельзя. Вот тут- то Мирзоев и узнал о существовании столь важных и столь оберегаемых от посторонних глаз бумагах. 'Догнать, уничтожить, захватить... любой ценой', и обещание кары в случае неисполнения. Вот потому Хаваджи и злился, вот потому его буквально колотило от ярости, только вот кто являлся объектом, вызывавшим ярость - русские спецы или Шамиль Басаев, не смог бы сказать и сам Хаваджи. И он почему-то склонялся к мысли, что в большей степени это относится к Шамилю. Конечно, эти русские уже уничтожили троих его людей и двоих вывели из строя; конечно, эти русские расстреляли ещё девятерых моджахедов. И не просто расстреляли, а расстреляли во время утренней молитвы, но всё это ни что иное, как война. Хотя, казалось бы, убить обращающихся к богу людей - что может быть кощунственнее? Но разве он бы не поступил точно так же? А разве люди не обращаются к богу, когда видят лик приближающейся смерти? Значит, и ему уже много раз приходилось убивать молящихся... Но те христиане, что ему их вера? Впрочем, и им его тоже... Нет, за убийство молившихся он не чувствовал к русским никаких дополнительных эмоций, кроме тех, что испытывал обычно, а он, как человек давно и успешно воюющий, относился к своему противнику спокойно, почти без эмоций. Относился как предмету чуждому, но совершенно необходимому для осмысленного продолжения собственной жизни. Некогда терзавшая душу ненависть уже ушла, уступив место холодной расчётливости готовящегося к финальному прыжку зверя. Глава 3 Отход Старший прапорщик Ефимов -Живее, живее! - время от времени я прижимал микрофон к щеке и подгонял, как мне казалось, постоянно сбавляющих темп бойцов. Наше поспешное отступление продолжалось уже почти час. Я злился на себя, вовремя не отмазавшегося от этого задания, на Тарасова, это задание нам подсунувшего, на Гаврилюка, так не вовремя подвернувшего ногу, на ни в какую не желающих оставить нас в покое ваххабитов, чьё продвижение вслед за нами чувствовалось буквально всеми клеточками моего тела. Не будь у нас травмы, мы бы уже давно растворились в зелени леса, а то и устроили бы парочку засад на наших преследователей, а так... так я рассчитывал продержаться ещё десяток минут, а потом выставить заслон. Но... ...нас нагнали раньше. Ударившая впереди очередь, нельзя сказать, чтобы явилась для меня полной неожиданностью, подспудно нечто подобного я ждал, но надеялся, что этого не случится. Нам ещё повезло - отправленные на перехват чехи, слишком уверившись в своём скоростном превосходстве, никак не ожидали нашего появления так скоро. К слиянию двух хребтов мы вышли почти одновременно, и мой разведчик увидел широко шагающего бандита первым. Жаль, ему не хватало времени развернуть группу. Короткая очередь, выпущенная с двадцати шагов, заставила чеха согнуться и, роняя оружие, повалиться на землю. -К бою! - слова отставали от действий, группа рассыпалась в разные стороны, занимая удобные для обороны позиции. Выстрелов больше не было, видимо, чехи подтягивались и перегруппировывали собственные силы. Я упал рядом с залёгшим в небольшой канаве Прищепой. -Саша, забирай Гаврилюка и с двумя тройками уходи, Каретников с тобой, давай, Саша! Давай, пото... - договорить мне не дали. Из-за ближайших деревьев громыхнула автоматная очередь, тут же поддержанная ещё несколькими стволами. В лицо сыпануло выбитой из почвы земляной крошкой. Ответный залп не заставил себя ждать. -Второй, отход! Третий, держать оборону! Четвёртый, вариант А! -Понял, - я узнал голос Калинина. -...вариант А, - хрипло повторил Довыденко. Ответа от Кудинова пока не было. Когда где-то за мой спиной, прорезавшись сквозь трескотню автоматных выстрелов, сухо щёлкнула СВД, мне стало понятно его молчание. Повторный выстрел, и только тогда: -Держим. Первоначальный пыл наших преследователей оказался остужен. Выстрелы с их стороны начали стихать. У противника появились первые потери. Одного наверняка снял мой снайпер, возможно и двух, может кого-нибудь зацепили и автоматчики-пулемётчики. Ряды чехов оказались слегка прореженными, а их и не могло быть слишком много. Я насчитал не более десятка стволов. Сейчас наступило самое время, воспользовавшись замешательством противника, развернуть группу и смять его боевые порядки. Но переход в атаку - это дополнительный риск, который в складывающейся ситуации позволить мы себе не могли. -Отход! - скомандовал я, и чтобы быть до конца уверенным, что меня поняли, повторил снова: - Общий отход, всем! -Отход! - как эхо в моих наушниках повторил Кудинов, и тут же я услышал выкрикнутый им приказ: -Вариант Б! - всё правильно, так и должно быть. В условиях знания противником нашего языка пришлось придумать (зашифровать) команды, подаваемые голосом. Вариант Б означал стремительный отход, вариант А - тактический отход для организации заслона с установкой мин для последующей встречи наступающего противника. -Вариант Б! - продублировал команду кто-то из бойцов, и я ощутил, как линия нашей обороны пришла в движение. Громыхнули короткие очереди, и крайние из прикрывающих бросились в глубину леса. Я тоже не заставил себя ждать. Чуть впереди мелькнула фигура фешника. Так и должно было быть, он ведь оставался во второй тройке ядра. Сам напросился, теперь пусть работает. Чехи позади ещё постреливали, но пули к нам уже не долетали, застревая в стволах многочисленных деревьев. Юдин, Довыденко и в последний момент определённый к нему в распоряжение рядовой Батура лежали за небольшим естественным бугорком. От коричневого цилиндра ПМки, зажатого в левой руке последнего, тянулся чёрный телефонный провод. Замаскированный не слишком тщательно, он, тем не менее, извиваясь среди сухих сучьев и не очень густой в этом месте растительности, уже в пяти шагах становился практически не видим. -Только подрыв и ни какой стрельбы! - припав на одно колено, поспешно инструктировал я старшего тыловой тройки. - Взрыв и отход! -Понял, товарищ старший прапорщик, понял! - заверил меня Довыденко, и я, ободряюще хлопнув его по плечу, выпрямился. -Догоните! - мне тоже надо было спешить, следовало как можно скорее догнать головной дозор. Минуты через три по лесу разнеслось эхо подрыва, а ещё минут восемь спустя в эфире объявился запыхавшийся голос моего Эдика. -Командир- четвёртому, командир- четвёртому. Мы в строю. -Хорошо, будь внимательнее! - мы двигались настолько быстро, насколько это позволяла переноска подвернувшего ногу Гаврилюка. Стараясь не сбавлять скорости, я на ходу вытащил и развернул карту. Маршрут отхода после выполнения задания и выход к месту эвакуации был тщательно изучен ещё вчера, но теперь я вынужденно его корректировал. Более короткий, но с большими высотами первоначально выбранный путь уже не казался столь удачным. Новый маршрут объяснять и показывать впереди идущему Прищепе времени не было. Я ускорил шаг, обгоняя пулемётчика Тушина. -Саша, за мной! - проскользнув мимо удивлённо взглянувшего на меня Прищепы, я по широкой дуге обогнул завал из нескольких деревьев и, резко повернув влево, начал спуск по заросшему мелколесьем северному склону хребта. -Четвёртый, подтянись на уровень третьего! - я спешил, нам необходимо было подняться на следующий хребет раньше, чем наши преследователи появятся вновь. -Второй, как там у тебя? - 'Второй' - тройка Калинина по-прежнему тащила на себе охромевшего снайпера, а я, хотя и понимал, что раз не запрашивают и не тормозят группу, значит, успевают, но всё одно беспокоился. Нам ещё повезло, что ногу подвернул именно Гаврилюк с его субтильной фигурой и бараньим весом, а не кто-либо другой, поширше и потолще в талии. Пересечь пролегающую между двумя хребтами низину мы успели как раз вовремя. Я уже вернулся на своё привычное место, когда позади один за другим хлопнули два одиночных выстрела. -У нас всё нормально, командир! - голос спешившего меня успокоить Эдика перемежался с его тяжёлым дыханием. -Кто стрелял? -Чехи обозначились. Мимо. Раз говорит мимо, значит, пули прожужжали где-то невдалеке. -Ты их видишь? - я боялся и одновременно ждал утвердительного ответа. -Видел. Они пересекают низину. - Значит, совсем близко. Впрочем, после произведённых выстрелов разве могло быть иначе? Возможно, мне следовало организовать заслон и слегка потрепать их именно в этой низине, но я рассчитывал, (да что рассчитывал, мечтал, надеялся!) что осколки МНКи задержат их чуток дольше. -Похоже, подтянулась основная группа! - доложил Довыденко. - Спускались тремя потоками. -Понял, остаюсь на связи! - итак, нас настигала уже вся банда. Ничего хорошего это нам не сулило. Пришлось снова и срочно перекраивать собственные планы. Поэтому следовало предупредить и проинструктировать Прищепу. Обогнав Баранова и Вячина, тащивших на себе подвернувшего ногу снайпера и поспешив дальше, я поравнялся с широко шагающим Александром. -Слышал? - Прищепа не глядя на меня кивнул. - Тушин и Ляпин остаются со мной, а ты берёшь вторую тройку ядра, Каретникова, и с Гаврилюком идёшь по этому хребту. - (Мне пришлось достать карту). - Вот до этого ручья, отсюда прямо по нему до места эвакуации. Мы нагоним. Надеюсь, не ошибёшься. -Не заблужусь! - Прищепа выдавил из себе нечто похожее на улыбку. -Ни пуха! - Ничего лучшего мне в голову не пришло. -К чёрту! - и поспешно: - И вам тоже... -Бывай! - я остановился и движением руки стопорнул двух идущих следом за ним бойцов, а тройку Калинина и буквально висевшего у них на руках Гаврилюка, наоборот, погнал вперёд. Затем нажал кнопку тангенты: -Третий, четвёртый, вариант 'отход - север', - едва ли кто мог подслушать наши переговоры, но я предпочёл перестраховаться. Вариант 'отход - север' - или обыкновенный манёвр 'заячья петля' представлял собой резкий уход в сторону с последующей атакой противника с фронта. В данном случае 'север' означал уход влево, 'юг' - вправо. Выполняя отданную команду, спецназовцы, стараясь не оставлять следов, резко сошли с тропы и, укрывшись за деревьями и кустарниками, принялись ждать. Рядовой Юдин. Илюху трясло. Перейти из головняка в тыловой дозор - в другое время он почёл бы это за счастье, но не сегодня, не сейчас, когда они всей группой пытались оторваться от идущего по пятам противника. 'Что ж мне так не везёт, а? - спрашивал сам у себя Юдин и не находил ответа. Возможно, следовало в очередной раз отыграться на командире, мысленно обложив его пару раз матом, но весь мат исчез, потонул в потоке горестных рассуждений. Преследователей было много, и не просто много, а до хрена, просто до хрена! Довыденко походя шепнул, что он не успевал считать выползающих со второй базы чехов. Илья вздохнул. То, что предстояло сделать тыловой тройке, если противник вцепится намертво - так что наступит полный писец, он знал не хуже других. 'Потенциальные герои' - шутка - истина, о которой на полном серьёзе никому и не думалось. И уж во всяком случае, ребята, ходившие в тылу, всегда рассчитывали на то, что если это где и произойдёт, то точно не с ними. И потому тыловая тройка среди бойцов-спецназовцев считалась прошарой. Местом, самым спокойным и безопасным. 'Идешь себе в тылу, идёшь... ни над чем голову не ломаешь, - лёжа на холодной земле, продолжал рассуждать Илюха, - весь стрём там, впереди, и чехи, и мины, хотя и в тылу подрывы тоже случаются. Но это уж когда совсем под ноги не смотреть. Да и потяжелей чуть-чуть. Всё время нагонять приходится. Так получается. Ты только сел, а группа уже вперёд пошла... Но вот, блин, какая невезуха. Ведь надо же так вляпаться! Почти всю командировку проходил в головняке, под самый занавес командировки поставили в тыл, и вот те раз, угодил в такую хрень! Задница, полная задница! И Гаврилюк хорош, прошарил как, а? И что, у группника поставить в тыл больше некого было? А вот меня выбрал. Да что выбрал, ткнул пальцем. Хотя, может, и нет. Что я, что Батура, что Давыда, трёху, пожалуй, лучше всех бегаем. Может, поэтому? Чтобы дыхалки хватило ноги сделать. А что?! Я и стреляю получше многих... Да ладно, хрень это всё, лучше- хуже. Вот оставят нас прикрывать отход группы... как пить дать оставят. Даже и не сомневаюсь, то-то меня всё БЗ трясёт... Мысль оказалась незаконченной. Хрустнула ветка, и в глубине леса обозначилась ссутулившаяся фигура бандита. Он шёл быстро, настороженно зыркая по сторонам и не снимая пальца со спускового крючка. Следом за ним, почти не отставая, поспешали ещё двое, на небольшом удалении двигался чётвертый. А когда первый уже почти поравнялся с прижавшимся к пулемёту Довыденко, за стволами деревьев замельтешила фигура пятого. Илья, находясь в центре тыловой тройки, взял на мушку второго из идущих и попытался обуздать собственные нервы. Уровняв дыхание, он медленно-медленно и нежно коснулся спускового крючка. Прикосновение едва ощущалось. Илья слегка напряг мышцы, выбирая свободный ход, и снова застыл. Чехи шли, неровно озираясь по сторонам и время от времени перебрасываясь короткими фразами. Слова слышались отчётливо, и Илья пожалел, что не знает их языка. А шедший первым бандит уже прошёл мимо Баранова, и теперь напротив Ильи находилось сразу двое. Продолжая держать второго на мушке, он друг отчётливо осознал, что вполне успевает грохнуть обоих, но только если это произойдёт сейчас, в сию секунду, но не произошло. Илья сопроводил уходящих бандитов взглядом и прицелился в следующего. Но и четвёртый, и пятый прошли мимо. И лишь тогда Юдин заметил ещё нескольких чехов, уверенно двигавшихся в глубине леса. Старший прапорщик Ефимов Противник хоть и чувствовал своё превосходство, но всё же предпочитал не рисковать - впереди относительно компактной группкой двигался вражеский разведдозор из пяти человек и лишь на удалении более двухсот метров топала остальная толпа противника. Увы, чехи оказались тоже не дураки. Так что напустить их на себя как можно ближе не получалось. Что ж, пять значит пять... -Огонь! - скомандовал я, как только первый из идущих поравнялся с головняком группы. Скомандовал и нажал на курок. А скорее, сделал и то и то одновременно. -Огонь! - повторило эхо, и тут же раздавшиеся выстрелы заглушили его отзвуки. Я увидел, как повалился выцеленный мной чех, и тут же перевёл ствол оружия на следующего. Трескотню моего автомата заглушило грохотание Чавринского и Тушинского пулемётов. Один из двух уцелевших от вражеского разведдозора чехов метнулся вправо за небольшой земляной козырёк, но я, не задумываясь, отправил туда гранату. Второго замутузили общими усилиями, но со стороны главных сил боевиков уже послышались первые выстрелы. Рядовой Юдин Команда 'огонь' раздалась именно в тот момент, когда Илья, задержав дыхание, выбрал свободный ход до упора. Так что выстрелил он едва ли не первым. Грохот, толчок в плечо, и удерживаемая на мушке цель тут же рухнула на землю. Илья даже не обратил внимания, попал он или не попал, чех исчез из виду, и надо было выбирать следующего. Мушка резко спустилась и пошла вправо. Вот он враг - зелёно-серый 'Гортекс', рыжая борода, оружие - вылетевшие из ствола пули скосили ветку перед грудью метнувшегося за дерево бандита. Ещё одна короткая очередь в мелькающую среди зелени тень. И следом над головой Ильи очередь огрызнувшегося противника. Илюха вжался в почву, откатился вправо, вскинул автомат и вновь различил за деревьями фигуру противника. Выстрел, ответные пули взрывают землю. Поднявшись на колено, Илья снова жмёт на крючок и смещается сторону. Всё закружилось, завертелось сплетающимися в единую верёвку нитями времени. Страхи, сомнения, терзавшие душу рядового Юдина все последние дни, в несколько секунд оказались вытеснены и выброшены за ненадобностью всего лишь одной осознанностью в необходимости действовать. -Справа! - заорал Илья, видя ещё одного противника, но не имея возможности поразить его из своего оружия - на линии, что пролегала между ним и укрывшимся за бревном чехом, располагалась голова поднявшегося на локтях Эдика Довыденко. -Справа! - вновь прокричал Юдин, думая, что не был услышан. Возможно, так оно и было, но, похоже, Довыденко уже сам заметил бандита и, уткнувшись в землю, стал поспешно отползать в сторону. Едва не схлопотав пулю, Илья откатился влево к корням сухого с разломанной грозой дерева, вытащил из разгрузки и быстро поменял почти полностью опустошённый магазин. После чего осторожно приподнял голову. Перестук выстрелов продолжался, но Илюха никак не мог разглядеть среди леса очертаний вражеских тел. Перестук вражеского оружия приближался. Вот неподалёку взорвалась ручная граната, ухнул РПГ седьмой, следом ещё один, но повезло, зацепившиеся за ветки выстрелы улетели куда-то в сторону. Вот спаренно заработали навстречу друг другу пулемёты Калашникова, треснула высоко в кроне дерева и, зашуршав, рухнула на землю срубленная выстрелами ветка. Огонь со стороны противника стремительно нарастал. Илья приподнял голову чуть выше и заметил присевшего за бугорком чернобородого. Медленно приподнял оружие, спокойно выцедил и надавил спуск... Хаваджи Мирзоев -Куда смотрели ваши глаза? - микрофон 'Кенвуда' буквально разрывался от крика находившегося в центре колонны Мирзоева. Его горло аж клокотало от едва сдерживаемой ярости. -Мы не думали... -Заткнись! -Мы не рассчитывали... -Заткнись! Ты что, никогда не делал подобного? -Один раз... - угрюмо отозвался Хамид и, произнеся это с горечью, подумал, что амир прав: если правоверные моджахеды изучают тактику белорусских партизан, то почему этого не могут делать русские спецы? -Один раз! - зло, накатившее на Хаваджи, сразу после получения доклада о ещё семерых убитых и троих раненых, выплеснувшись в крике, стала понемногу затухать. Он понимал, что часть вины за смерть этих людей лежит и на нём, приказавшем догнать русских во что бы то ни стало. Да, возглавлявший погоню Хамид уже во второй раз прозевал появление спецов. И если первый раз был явный просчёт по времени начала движения и скорости русских, то во второй... - Хаваджи задумался. - Было, было что-то странное в поведении спецов. Что-то странное и вместе с тем не сразу бросающееся в глаза, но оно бесспорно было. Но что? Почему русские вместо того, чтобы использовать свою подготовку и уйти в отрыв, выставили заслон, рискуя ввязаться в губительную для них перестрелку? Может быть, настолько уверовали в своё профессиональное превосходство, что не замечали очевидного - численного превосходства людей Мирзоева? Если да, то это была непростительная ошибка. Можно было не сомневаться в том, что в конце концов идущие налегке передовые десятки моджахедов догонят и свяжут спецов боем. А если нет? Возможно, причина была в другом? Время шло, а Хаваджи всё раздумывал. Вот оно! Удивительно, что столь простое решение не пришло ему в голову сразу. Вот оно, вот причина, по которой русские раз за разом вынуждены выставлять заслоны. Именно вынуждены и никак иначе. -Хамид! - Мирзоев снова поднёс микрофон к губам. - Сильно не спеши, у русских на руках как минимум один 'трёхсотый'. И осторожнее, - Хаваджи хотел сказать 'у нас и так уже двенадцать трупов', но передумал. Ни к чему в такой час лишний раз напоминать о вечности. Совершенно ни к чему. А русские... русские никуда не денутся, до выхода из леса ещё далеко. Единственное, что беспокоило Мирзоева- это русская артиллерия, но Шамиль заверил, что её не будет. А Шамиль такими обещаниями не бросался... -Лечо! - позвал Хаваджи ещё одного своего помощника- Бакриева, и тот не заставил себя ждать с ответом. -Я внимаю! - Лечо со своими людьми ещё не ввязался в бой и потому мог себе позволить некую поэтичность своих слов. -Лечо, забирай своих и опереди, обойти русских с тыла. Перекрой им отход. -Я понял, командо, я понял! -Давай, Лечо, давай, устроим им огненный капкан! - и уже не в рацию, а так для себя: 'Давай, Лечо, давай'! Старший прапорщик Ефимов Итак, пятёрку боевиков мы положили сразу же. Довыденко, Батура и Юдин выхватили кого-то из основной группы. -Отход! - скомандовал я, даже не пытаясь предпринять какие-то оборонительные действия. Не та позиция, не то расположение группы, не для того задумывался сей манёвр. Весь успех в том, чтобы ужалить и быстро отойти. Но быстро отойти и раствориться за деревьями не получилось, слишком слаженно открыли огонь наши преследователи. -Прикройте, командир, прикройте! - затрещал микрофон голосом Довыденко. -Тушин, огонь! - последовала команда, и пулемёт Тушина тут же затарахтел в длинной, захлёбывающейся злобой очереди. Я поднялся на ноги и одним броском переметнулся на противоположную сторону хребта. -Эдик, отход, всем отход! - заорал я в микрофон, и тут же, не дожидаясь ответа, выпустил длинную очередь в сторону наступающего противника. Надо было отходить как можно быстрее. И хотя до поры до времени моих бойцов прикрывал верх ската, оставаться на месте было чересчур опасно, ведь стоило боевикам сместиться чуть левее, и вся линия нашей обороны простреливалась буквально одной очередью. И потому: -Отход! Отход! Отход! - как нескончаемое эхо в радиоэфире. Рядовой Юдин Илья не слышал голоса командира, раздававшийся лишь в наушниках лежавшего неподалеку Эдика, но по частой, беспорядочной стрельбе понял, Ефимов подал команду 'отходить', и теперь основная часть группы пытается прикрыть их отступление. Илья втянул в себя воздух, напружинил руки, готовый сорваться с места, едва от старшего тройки поступит команда давать дёру. Но команды не было. Вместо того, чтобы командовать, Довыденко прилип к своему пулемёту и молотил куда-то в глубину укрывающего моджахедов леса. А противник подтягивался всё ближе. Илья попробовал выглянуть из-за укрытия и тут же едва не схлопотал в лобешник порцию брызнувшего в его сторону свинца. Ему показалось, что он даже успел увидеть фонтан летящих подле его лица пуль. Но, слава богу, они пролетели мимо, а Илья рухнул вниз и вжался в землю. Над головой шуршало, свистело, ухало, взрывалось, а он лежал, чувствуя лишь, как что-то прохладное и приятное на ощупь касается его щеки. Илья вначале даже не придал этому значения, затем, когда коснувшееся его нечто зашевелилось, невольно дёрнулся, стараясь не поднимать голову, чуть отстранился и скосил глаза, стремясь выхватить то место, где только что находилась его щека. Скосил и едва не подскочил с земли в воздух - по опавшим листьям, медленно изгибаясь всем телом, ползла маленькая, толстенькая змея. Если бы не быстро работающая мысль, Илья, наверное бы, всё же вскочил на ноги и, не обращая внимания на пули, всё настойчивее секущие свисающие к земле ветви, метнулся бы куда подальше - змей Илья не переваривал с детства! Но мысль работала быстро. Он понял, что буквально лежал на змее, но она не укусила. Значит, уже не укусит. Змея уползала. Медленно, степенно, будто для неё не существовало ни этой войны, ни этих укрывшихся за деревьями, за бугорками, спрятавшихся в ямах и поливающих друг друга свинцом людей. Змея ползла, настойчиво вползая по корневищам дерева вверх на чем-то приглянувшуюся ей площадку перед стволом старого, толстого бука. Илья завороженно следил за ней взглядом, завидуя её малости и незаметности на фоне огромности окружающего леса. Змея ползла и вдруг её разорвало надвое, словно разрезало невесть откуда взявшимися ножницами. Обе половинки, извиваясь, начали скатываться вниз на всё ещё лежавшего у самой земли Юдина. Эта глупая, никому не нужная смерть вывела Илью из состояния почти безмятежного созерцания, вновь окунув по самые уши в тягостную суету непрекращающегося боя. -Эд, отход! - заорал он, вскакивая. Грохот его автомата слился со звуками летящих со всех сторон пуль. - Отход! - вновь заорал он и, не надеясь быть услышанным, рванул за ствол ближайшего к Довыденко дерева. Но Эдик его всё же услышал. -Прикрой, - крикнул он. Не дожидаясь ответа вскочил на ноги и, пригнувшись, запетлял между деревьев. -Отход! - в свою очередь крикнул Довыденко, падая и тут же нажимая спусковой крючок пулемёта. Грохот выстрелов, и вот уже прикрываемый им Юдин умчался далеко за спину... Короткая заминка, смена магазина с кончающимися патронами и очередной крик: -Отход!!! Старший прапорщик Ефимов Пулемёт Тушина на несколько мгновений смолк, что бы разразиться выстрелами чуть дальше по склону. Отход продолжался. Вот напротив меня мелькнула высокая фигура снайпера Кудинова, а следом среди стволов деревьев показался маскхалат Тарасова. Пронёсся как метеор Чаврин, а Довыденко и его бойцов всё не было. Я уже готовился рвануть вперёд - к ним на помощь, когда мимо меня просочился прижимающий к груди руку Батура, почти тотчас мелькнул раскрасневшийся Юдин, а следом за ним, время от времени разворачиваясь и стреляя, показался старший тыловой тройки. -Эдик, живее, живее, в лоб твою медь, живее! - ругался я, но нет, не в микрофон, а так, для души. Нажать тангенту я не мог, обе руки были заняты автоматом. Довыденко пробежал мимо, последовав за остальными, но я уже понял: просто так оторваться не получилось, противник сел нам на хвост и, разозленный собственными потерями, отпускать нас не собирался. Меня и ближайшего чеха разделяли метров сто. Но в трескотне и суете первой минуты стычки они упустили моё существование из вида. Так что первого рванувшегося вслед за моими бойцами ваххабита я срезал без особого усилия. Рванувшийся к нему второй бедолага тоже покатился по траве, зажимая оставленную пулей рану. Я уже готовился завалить следующего, но тут на меня обрушился такой огненный вал, что мне стало не до стрельбы. Уткнувшись в землю, я даже не пытался податься назад, я лежал и лишь слушал, как вокруг шуршит свинцовый град, падают срубленные ветви, чмокают разбиваемые всё тем же свинцом стволы деревьев. -Отходи, прикрою! - голос Тарасова вывел меня из состояния тупого ступора. Его автомат перекрыл звук шлепающих вокруг пуль, а поддержавший отступление пулемёт Тушина не оставил мне времени на раздумья. Как в том кино, 'сейчас или никогда'. Резкий толчок от земли и, не разгибаясь, бросок в сторону. Что-то ободрало мне щёку, то ли заслонившая путь ветка, то ли нагнавшая меня пуля. Три шага вперёд и прыжок за тёмный ствол дерева. -Отходи! - они продолжали меня прикрывать, я поднялся и, стараясь всё время держаться за деревом, побежал дальше. -Виктор, отход! - И уже в микрофон: - Всем отход! - я тяжело дышал, хотя пробежал всего ничего - метров тридцать, а то и меньше. Постоять, отдышаться бы, но необходимо было двигаться дальше и как можно шустрее. Лечо Бакриев То, что обойти русских не удастся, Лечо понял почти сразу, как только он со своим отрядом в количестве двадцати человек спустился к подножию хребта. Мало того, что местность оказалась до безобразия пересечённой - небольшие бугорки чередовались с такими же неглубокими ямами (будто неведомые века назад здесь хорошенько потопталась огромная доисторическая свинья, оставив после себя вмятины от копыт и нарытые пятачком бугры), так всё это помимо прочего ещё и поросло мелкими деревцами, по которым стелились буйно разросшиеся на питательной почве стебли синеющей ягодами ежевики. Переплетаясь между собой, они образовывали крепкую, с трудом преодолимую сетку-стену. Приходилось буквально наваливаться на неё всем телом, подминать под себя и только тогда продираться вперёд. Возможно, здесь бы пригодился мачете. Подумав о нём, Лечо невольно помянул шайтана, и чувствуя, как и без того мокрая спина стала буквально сочиться потом, повёл группу дальше, удаляясь от хребта всё правее и правее. Он делал это в надежде найти кабанью тропку или хотя бы чуть более проходимый участок. Но надежды его оказались тщетны. От поминания шайтана перейдя на более привычный русский мат, 'правоверный' моджахед упрямо вёл своих людей вдоль хребта, уже не рассчитывая опередить, а лишь надеясь подойти к его подножию и обойти спецов хотя бы после того, как их свяжут боем моджахеды, преследующие русских по самому хребту. Задача, поставленная Хаваджи Мирзоевым, оказалась невыполнимой. Старший прапорщик Ефимов Как я и ожидал, отрыва практически не получилось. Мы быстро нагнали продолжавшего движение вперёд Прищепу и идущую с ним тройку Калинина. К подвернувшему ногу Гаврилюку прибавился получивший касательное ранение в бок и теперь ковылявший из последних сил Батура. Пока он крепился и шёл сам, но его маскхалат постепенно напитывался кровью. Сделанная наспех перевязка не смогла остановить кровотечения. Противник же двигался по пятам, ни в какую не желая прекращать преследование. И то, что нам вскоре вновь придётся вступить в схватку, сомнений не вызывало. Вопрос только когда именно. Так что ровная, поросшая толстыми деревьями и ограждённая по краю густыми кустами орешника площадка пришлась нам как раз кстати. Она показалась мне вполне подходящей для того, чтобы принять бой. Это место было удобным ещё и потому, что в сторону противника вела почти лысая, с редкими, мелкими кустиками проплешина хребтины, и лишь по её краям на склонах хребта разрастались ореховые заросли, ещё ниже плавно уступавшие место тёмным стволам буков. -Юра! - остановившись, я протянул руку и придержал уже было начавшего обходить меня Калинина. - Остаёмся. Сержант посмотрел мне в глаза и безропотно кивнул. Похоже, он решил, что я оставляю его для прикрытия всей группы. Но я пропустил тащивших Гаврилюка Ляпина и Баранова, пнул вперёд ни в какую не желавшего уходить Батуру, заставил следовать с уходящими своего старшего радиста рядового Каретникова и стопорнул всех остальных. Сказанная шёпотом команда 'К бою' заставила моих разведчиков рассыпаться в разные стороны и занять соответствующие тройкам позиции. Я оказался в центре в пяти шагах от залегшего справа за деревом Довыденко и почти бок о бок с угнездившимся в небольшой ямке фешником. Калинина я отправил на правый фланг, отрядив ему в напарники Тушина. Два пулемёта на одном фланге - мне показалось, что это вполне прилично, даже несмотря на численное превосходство противника. Радист Гришин, следуя моему указанию, оттянулся назад и занял позицию неподалеку от уже слившегося с местностью снайпера Кудинова. На левом фланге расположились Чаврин и Вячин. Мы, как могли, замаскировались и принялись ждать. Рядовой Прищепа В душе Сашка негодовал. Как так: командир и кое-кто из ребят остались прикрывать группу... А он будет продолжать драпать? Они сейчас влезут в бой, а он, знай себе, будет уходить от них всё дальше и дальше? Уходить от них всё дальше и дальше... Он будет уходить, уводя пацанов, тащивших на себе так некстати подвернувшего ногу Алексея. Если бы не его нога, они бы уже давно ушли в отрыв, и никакие преследователи им были бы не страшны. А так... Командир остался, Калинин остался, а он... - продолжая идти вперёд, Прищепа казнил сам себя. Душой он рвался назад, к остающимся, но разумом понимал, что он нужнее здесь, в авангарде группы. - Да, он будет уходить, но кто лучше его выдержит направление? Кто лучше него проведёт группу по хребту и не натащит её на спрятанную под землёй мину? Кто сумеет заранее заметить опасность и предупредить остальных? Кто, в конце концов, будет командовать, если вдруг им встретиться противник? Нет, пацаны, конечно, тоже не лыком шиты, но... ...Раздавшиеся за спиной выстрелы заставили вздрогнуть и прибавить шаг. -Шибче парни, шибче! - бросил Александр через плечо, и все его мысли завертелись вокруг одного - постараться уйти как можно дальше, чтобы у группы появилась возможность окончательного отрыва от противника. Рассуждая подобным образом, Прищепа снова оглянулся: пара с носилками безнадёжно отставала. -Гриша! - окликнув Ляпина, Сашка остановился, поджидая остальных. - К хренам носилки! Ствол Артёму. Хватай Алёшку на плечо- и в темпе. - А сам? - как не парадоксально, а озвучил эту мысль Гаврилюк. -Вот не мог ты себе шею сломать или хотя бы язык вывернуть! - зло огрызнулся Сашка. А почему бы не огрызаться, если каждый знает: идущий первым должен тащить по минимуму. Толку от вымотавшегося впереди идущего не много. Устанет, замотается и - проворонит... Каждый... хм, получается не каждый... вот, Гаврилюк, например. Мало того, что из-за его неуклюжести попали в такую передрягу, так ещё и с претензиями... Хорошо хоть заткнулся, а то бы и не посмотрел! - Прищепа ещё раз зыркнул в сторону замолчавшего снайпера и увеличил скорость движения. Все сомнения по поводу вдруг столь неожиданно проявившей себя совести отошли на задний план. В конце концов, самое главное сейчас вывести пацанов, а настреляться он ещё успеет. Впереди ещё месяц командировки. 'А с нашим командиром не зашаришься'! - от этой мысли Прищепа даже едва заметно улыбнулся. Ничего, командир нагонит, и ещё чехов наваляет! - И тут же тревожная мысль: - Лишь бы не обошли! Значит, теперь как можно быстрее и внимательнее, одно противоречит другому... Ствол вперёд, палец на предохранителе. Может, снять? Нет, почти бежим, палец на курок- и выстрел. Главное, смотреть в оба. Ничего, всё нормально. И под ноги смотреть, под ноги. Хорошо, кабанья тропа, пусть, пусть бежит, и я по ней, и ничего, что посередине хребта, ничего... Бог не выдаст, свинья не съест! А командир догонит... А это что впереди? Уф, показалось... Чуть в сторону не рванул. Ветка, а как ствол... Не нервничать, Шурик, не нервничать...' Старший прапорщик Ефимов На этот раз они не стали лезть напролом, а после небольшого промедления, разделившись на отдельные группы, начали атаку сразу с трёх сторон. Разве что не попытались обойти нас с тыла, - подумалось мне. И тут же сообщение от моего пулемётчика показало, насколько я ошибался. -Командир, обходят! - доложил с правого фланга Калинин, и следом, казалось бы, вдалеке, прогремела первая очередь - противник перешёл к активным действиям. Грохнули в ответ наши пулемёты. Рявкнул гранатомёт, и полетевшая к нам граната, зацепившись за ветви деревьев, разорвалась где-то далеко на подлёте. Застучали автоматно-пулемётные выстрелы, зачмокали по деревьям пули, посыпалась вниз срубаемая листва и ветви. Но пока большая часть оставшихся со мной разведчиков, не видя противника, не сделала ни одного выстрела. Вот коротко огрызнулся автомат Тарасова, в ответ злобно загрохотал пулемёт, прилетела и разорвалась, не долетев, граната от ВОГа. Противник подтягивал основные силы. Хорошо, что выбранная мной позиция оказалась вполне удачной: небольшой уклон, ведущий в сторону чехов, создавал им определённые трудности при стрельбе из стрелкового оружия. Стоило нам пригнуть голову, как мы оказывались вне пределов досягаемости. Эх, если бы только лежать, но ведь требовалось ещё вести наблюдение и самим отвечать на огонь противника. В который раз я пожалел об отсутствии в группе ТР - трубок разведчика. Меж тем в поле моего зрения мелькнула камуфлированная фигурка. Мгновенная задержка на мушке, короткая экономная очередь, и уже изготовившийся для стрельбы чех исчез из поля моего зрения. Попал - не попал гадать стало некогда - в проёмах между деревьями появились новые бородатые фигуры. Где-то за спиной бухнула два раза подряд винтовка Кудинова. Рядом затарахтел РПК Эдика. Безостановочно гремел на левом фланге ПКМ Чаврина. Там, похоже, происходило что-то не слишком приятное. К сожалению, связи с левым флангом у меня не было. Лечо Бакриев Лечо почти успел. Он навалился на левый фланг русских почти одновременно с основной частью Мирзоевского отряда. Но кто знал, что спецы успеют выставить на нём пулемёт? Двоих его моджахедов срезало сразу, остальные попадали и стали расползаться за деревья. Сам Лечо, едва не угодив под сноп внезапно вылетевших пуль, отпрыгнул в сторону и распластался в небольшой, выкопанной дикими свиньями и от того вонючей канаве. Пулемёт бил практически не останавливаясь, окучивая его бойцов, прижимая к земле головы самых смелых воинов. А в те короткие мгновения, когда пулемёт замолкал и в хищной глубине его ствола переставал сверкать огонь, ему начинали вторить короткие очереди автомата. Лечо дважды пытался подняться, но оба раза над головой стремительным потоком воздуха проходила смерть. Дрожь колотила его тело, так что начали стучать зубы. -Задавить огнём, задавить огнём! - напрягая глотку, заорал Лечо. Не в силах преодолеть свой страх, он, уткнувшись в землю, вскинул над головой оружие и, не глядя, а лишь выставив ствол в направлении противника, открыл частый, но беспорядочный огонь. Его поддержали, и постепенно инициатива стала переходить к воинам ислама, многократно превосходящим спецов по численности. Борясь со своим страхом, но продолжая дрожать всем телом, Лечо медленно приподнялся на локтях и, укрываясь за окружающей зеленью, пополз вперёд. Старший прапорщик Ефимов - Довыденко, прикрой! - мой крик потонул в грохоте гранатомётного разрыва. Взрывная волна отбросила меня в сторону, крепко приложив головой о вдруг ни с того ни с сего оказавшееся за моей спиной дерево. В глазах потемнело. Кажется, я на миг потерял сознание... ...С-суки! - меня слегка трясло, с левой разбитой брови на веко тоненькой струйкой стекала кровь. Сквозь звон в ушах слышались выстрелы, перемежаемые новыми разрывами. Слава богу, автомат оставался зажат в руке. Взгляд, брошенный в сторону только что оставленной позиции, и сам собой вырвавшийся крик: -Довыденко! - отброшенный взрывом пулемёт, безвольно раскинутые руки, лицо, уткнувшееся в землю, мокрые, потемневшие волосы затылка и окровавленная ткань изодранного в клочья рюкзака. -Кудинов, гранатометчиков... Кудинов... как понял? - и тотчас, опережая мои слова, одинокий, идущий со спины винтовочный выстрел. -Есть! - и тут же очередной щелчок. Вот чертяка! Я, кажется, успел увидеть почти выскочившего в прогал и тут же повалившегося она спину чеченца, коричнево-чёрный раструб РПГ которого упал в глубину кустарника. Молодец, Куделя! Лишь бы не забывал менять позиции. И тотчас, словно в ответ на потерю гранатомётчиков, слаженный залп из ГП - двадцать пятых, глухие шлепки и грохот разрывающихся в кронах ВОГов. Осколки ударили по лопающейся листве, зашлёпали по коре окружающих деревьев, что-то ощутимо приложилось о мою спину, обожгло ногу. Вниз посыпались зелёная труха и ветки. -Аллах акбар! - сквозь непрекращающуюся перестрелку крик на правом фланге и сразу же длинные, нескончаемо длинные пулемётные очереди. 'Калинин, Тушин?! Уф, живы'. -Ка-калинин... как там у тебя? - завывание развешенных на столбах проводов в зимнюю ночь - это гудят микрофоны наушников или мои барабанные перепонки? -Ползут, сволочи! - голос сержанта едва слышен скорее из-за стоящего вокруг грохота, чем из-за сцепленных от злости зубов. Стреляю по мелькнувшей вдалеке тени и прислушиваюсь к какофонии боя. Меня беспокоит левый фланг, с которым нет связи. Там только эхо разрывов и перестук пулемёта. За то время, пока я пребывал в прострации, плотность огня едва ли уменьшилась. Так, надо срочно к Чаврину. И словно опомнившись: -Юдин к Довыденко, живо! - сколько же секунд у меня ушло на принятие решений? Минута? Полторы? -Командир, промедол! - потребовал боец, бросаясь к раненому. -Идиот! - коротко, доходчиво, без объяснения причин. Чему его только учили? -Витя, прикрой! - это не меня, это придурка Юдина, оттаскивающего раненого пулемётчика. Хорошо, если раненого... Всё, к Чаврину. Ху, ху, ху, - три коротких выдоха, набираясь решимости и бросок влево, пригнувшись почти к земле. Низко опущенные ветви бьют по лицу, чиркают, скрежещут о брезент 'горки'. О том, что пули проносятся совсем рядом, замечаю по срубаемым и падающим под ноги ветвям, хлюпающим звукам всасывающих пули деревьев. Небольшая канава. Прыжок. Не выпуская из рук оружия, кувырок через правое плечо, и последние метры по-пластунски, вжимаясь в землю, обдирая лицо и пальцы, держащие оружие, об шипы устилающей её ежевики. Вот они - вздрагивающий от толчков собственного пулемёта Чаврин и развернувшийся влево - почти в тыл Николай Вячин. Куда это он? А, всё ясно: добрый десяток 'типов' прорвались далеко во фланг и теперь пытаются окучить моих парней слева. Ну-ну. Меня им ещё не видно. Медленно поднять автомат. Немного успокоиться, задержать дыхание. Не обращать внимания на свистящие рядом пули - они все выше, гораздо выше, во всяком случае, хочется в это верить. Успокоить дрожание рук - всё-таки приложило меня здорово. Так, троих вижу. Задержать дыхание - мягкий спуск - ровная мушка, мягкий спуск - ровная мушка. Ну, гад, высунься, ну же! - Короткая очередь. Чех (похоже, сидевший на корточках за небольшим взгорком) подскочил, словно пытаясь отпрыгнуть от пронзивших его лобешник пуль и, взмахнув руками, грянулся навзничь. Кинувшийся к нему ваххабит, схлопотав свою порцию свинца (выпущенного то ли мной, то ли одновременно стрелявшим Николаем), рухнул рядом. Третий поспешно юркнул за деревья и благоразумно затаился. -Ну, на хрен... - пулемёт умолк, сам пулеметчик перевернулся на спину, перехватив левой рукой окровавленное запястье правой. - Ё... Я уже оказался подле него, но привычно потянувшись к ИПП, взглянул в глубь леса и, чертыхнувшись, дёрнул на себя пулемёт раненого Чаврина. -Серёга, сам! Сам, Серёга! - краем глаза увидев, как Чаврин кивнул, я, уже не обращая внимания на лежавшего за камнем и готовившимся бинтовать свою рану разведчика, прильнул к пулемёту, прижал левой рукой приклад и нажал спусковой крючок. Казалось, я вижу каждую пулю, вижу их следы - оставляемые ими в воздухе, на поросшей ежевикой и черемшой земле, на тёмной коре деревьев, на раздираемых разгрузках попадавшихся на их пути чехов. Слева направо, справа налево, не прекращая давить на спуск и с трудом удерживая вздрагивающее от собственной мощи оружие. На несколько мгновений я слился с ним полностью, стал одним целым, не замечая ни шуршания ответных пуль, ложившихся рядом, ни свиста чужих рикошетов от тех пуль, что плевками падали чуть дальше, ни разрывов летящих, но по счастливой случайности не долетающих до нас ВОГов и гранатомётных выстрелов. Я лежал, будто в своей отгороженной от всего мира келье, в которой до меня не доносилось ни вскриков умирающих, ни воя раненных, ни воплей по-прежнему идущих в атаку моджахедов. Жаль, что лента в пулемёте была всего одна, и в ней не было бесконечного множества патронов. Плоская, чёрная металлическая змея осыпалась в примятую коробом траву. И сразу рой пуль, визг, грохот, шуршание дрожащих крон. -Серёга, ленту! - сунув пулемёт за спину, под руки закончившего делать себе перевязку Чаврина, я, подтянув лежавший под боком автомат, помог Вячину прижать уж слишком зарвавшегося чеха и, крутанувшись, словно веретено, начал менять позицию в сторону небольшого, выступающего на местности бугорочка. -Командир! - я почти не удивился - спутать зазвучавший в наушниках голос Тарасова было невозможно ни с чьим другим. - Хреново, командир! -Конкретней? - чтобы ответить, мне пришлось вжаться в землю. Присмотренный мной и такой вожделённый бугорок оставался ещё в паре метров. -Чехи в полусотне шагов. -Всем приготовить гранаты! Виктор, пулемётчика в тыл! Пусть уносят, как понял? - уточнять, как там мой Довыденко, я не стал. Сейчас моё беспокойство ровным счётом ничего не значило. Но я надеялся... -Гранаты! Раненого в тыл! - отозвался подполковник. Ещё раз - уф. Значит жив. -Огонь гранатами по моей команде и сразу отход. Поняли меня? - домашние заготовки вроде вариантов различных действий спутались в голове в сплошную, вязкую кашу, разбирать и раскладывать которую по кучам уже просто- напросто не было времени. -Да, - значит, фешник стянул радиостанцию у Довыденко. Сделать такой вывод оказалось несложно. -Калинин, понял меня? - пару секунд молчания и тоже короткое: -Да. Всё бы хорошо, но, увы, пока я болтал, чехи на нашем фланге подошли совсем близко. Пришлось разрядить весь магазин, прежде чем выкроилась секунда привлечь внимание Вячина. -Коля, - и чуть тише, - гранаты! - он скорее распознал мои поспешные действия, чем услышал хрип заглушаемого выстрелами голоса. Нам уже совершенно не давали подняться. Похоже, чехи предприняли самую последнюю, самую решительную атаку. -Гранатами огонь! - надеюсь, у ребят хватило времени и возможности приготовить их к бою. Моя рука дважды поднялась, и в воздух одна за другой взвились две ребристые эФки. А ребята действительно успели - разрывы прогремели на удивление слаженно. На какое-то время стрельба практически стихла. Лечо Бакриев Праздник смерти продолжался. Она носилась вокруг, насмехаясь над страхом живых, издеваясь над прахом мёртвых, добавляя к их телам всё новые и новые порции металла. Лечо продвинулся вперёд лишь на несколько шагов. Привыкший бить из-за угла, наносить быстрый удар и скрываться, не получая должного отпора, он как - то забыл, что смерть - она не только в стане врагов, она вокруг, и ей всё равно, кого принимать в свои объятья. Может быть там, потом, за её порогом, кто-нибудь и разведёт врагов в разные стороны. А здесь, ведомые смертью, они шли рука об руку, порой соприкасаясь кровавыми отметинами, ошмётками кожи, белесо-серо-окровавленной осклизлостью мозгов, острыми осколками раскрошенных зубов, культями рук и ног. Враги шли рука об руку, таща за собой 'запах смерти'; и тот, едва уловимый, тошнотворный - только умершего, и тот, ещё более тошнотворный, но зато и более привычный - запах разлагающегося трупа. А сейчас смерть была всюду, и Лечо знал, что стоит ему лишь чуть-чуть приподняться, привстать, и уже он приведёт за собой все эти запахи. И он лежал, не в силах пошевелиться, не в силах больше кричать и командовать собственными людьми. Лечо не запомнил, точнее, не успел воспринять ухнувшего перед глазами разрыва, только что и осталось, как нечто тёмное вспухло перед глазами, толкнуло волной, ударило по лицу и обожгло болью. Глаза запорошило землёй, из рассечённого осколком лба потекла кровь. Лечо какое-то мгновение ещё ощущал происходящее, затем его разум погрузился в чёрно-серую хмарь. Лечо потерял сознание. Бой ещё шёл, ещё во всю звучали разрывы и выстрелы, только всё это, казалось, не имело к лежавшему в беспамятстве боевику никакого отношения. Старший прапорщик Ефимов -Отход! Кудинов, к Довыденко! - скомандовал я всем и тотчас привстав, почал только что прищёлкнутый магазин. -Отход! - для чего-то продублировал Вячин и, пропустив вперед Чаврина, тащившего левой рукой ПКМ, бросился за ним следом. Я продолжал стрелять. Опомнившиеся чехи разразились такой канонадой, что если бы не толстенный комель, за которым мне удалось укрыться, мне бы точно не поздоровилось... и вновь время завертелось невероятными сгустками смешанных чувств и ощущений. Рывок за кольцо, щелчок чеки улетающей РГДшки, взрыв, вторая граната, летящая к цели, тут же ей вслед длинная, до последнего патрона, очередь. Не перезаряжая оружие, бросок вслед за отступающими бойцами, падение в куст и сползание ужом, скатывание в небольшую канаву. Опустошённый магазин улетел в грязь, щелчок нового и прыжок к ближайшему дереву. Рву затвор, слыша, как затарахтели, заработали чужие автоматы, видя, как пули впиваются в окружающие деревья, взрывают почву вокруг. Но это всё вне меня, вне моего пространства, а моё - вон оно, там, впереди, за очередным толстым, спасительным буком. Падаю, стреляю. Рывок, и следующее падение вперёд на подставленное земле правое плечо, автомат в обеих руках, ствол вверх, перекат - не перекат, а смесь неудобоваримого выверта с кувырком, и тотчас лицом к противнику. Три пули по неосторожно высунувшемуся из-за бугорка бородачу и откат вправо, за выпячивающиеся бугром корни столь вожделённого мной дерева. -Командир, прикрою! - вопль Вячина и грохот ПКМа. - Значит, бойцы поменялись оружием, - мысль мелькает как световой всполох, и я, стараясь оставаться за контурами дерева, бросаюсь к следующему укрытию. За спиной взрыв от врезавшегося в бук гранатомётного выстрела. Что-то белёсое проносится мимо, спину почему-то обдаёт холодом, и я снова падаю. Вновь вскакиваю, у самого лица проносятся пули, чьи - свои, чужие, даже не знаю. ПКМ бьёт под самым носом. Падаю. Переворачиваюсь на спину и снова стреляю. ПКМ разрывается огненными всхлипами. Резко поворачиваюсь лицом к Вячину: -Уходи! - срывающийся на фальцет хрип. Разворот, короткая, в два патрона, очередь по наступающим. Сознание ещё не восприняло, а подсознание уже само начало экономить боеприпасы. Бой грозил затянуться. Все чувства обострены, действия впереди мысли. Рывком сместил прицел и положил очередь под ноги выскочившего из-за деревьев гранатомётчика. Чуть-чуть поднять бы ствол, а так тот даже не упал и РПГ не выронил, только запустил выстрел в кроны деревьев и, слегка прихрамывая, слинял за пределы видимости. -Отход, командир, отход! - в наушниках разрывается голос фешника. И впрямь пора делать ноги. -Иду! - мои барабанные перепонки сейчас лопнут - гранатомётные выстрелы летят один за другим и рвутся в ветвях деревьев. Вокруг шлепаются то ли осколки, то ли кусочки срезаемой ими коры. Похоже, я припозднился, меня все ждут. Ещё рывок. -Отходим! Надо попробовать оторваться, шанс есть - раненых унесли вперёд. Вячин... где Вячин? А, вот он, за кустами, чуть впереди, спешит следом за закинувшим автомат на плечо и бережно прижимающим к груди раненую руку Чавриным. -Второй, ты где? - оглядываясь по сторонам, не вижу Калинина и Тушина. -Мы вас ждём! - значит, они где-то впереди. -Отход! - пока есть возможность, надо двигать и двигать. Нам бы сейчас артуху. Но нельзя... Блин, какая глупость! Паранойя. Я до сих пор не сообщил, что веду бой. У меня раненые. Чёрт, у меня Довыденко... -Третий, как Эдик? - я уверен, Кудинов уже должен быть где-то рядом с раненым. -Тяжёлый! - объяснять больше ничего не надо. Всё ясно. Нужна вертушка. К чёрту секретность, к чёрту фешника! Всех к чёрту! Три минуты времени, зацепиться за клочок земли... Сейчас бы старый ВОП, но откуда он в этой глуши на этом хребте? Но с двумя ранеными на носилках (Чаврин и, надеюсь, Батура не в счёт) не оторваться. Вот и мои парни. Всё, отход закончен, с тяжелораненым далеко не убежишь. -Первый! - похоже, барахлит связь. В моих наушниках хрип, писк, свист. Большой надежды быть услышанным нет, но всё же: - Прищепа, как слышишь меня? Приём. -Первый для командира на приёме, - не знаю, обрадовал меня его голос или нет. Если ответил, значит, не так далеко... -Первый, дожидаешься Довыденко и сразу уходишь, как понял меня? -Понял, сажусь, жду. Забираю. Ухожу. -Жди. - И тут же, не дожидаясь подтверждения услышанного: - Второй, берешь Тушина, Вячина, организуете оборону. Гришину - связь. Поторопитесь! Впрочем, эти команды можно было отдать и так - голосом, до разведчиков, ожидающих меня и бегущего чуть в стороне Тарасова метров двадцать. Взгляд на местность - вполне, вполне. - Занять оборону! - на ходу решаю поменять тактику. - Половина магазина, треть ленты - и отход. Есть или нет вопросы, не спрашиваю, главное, что услышали. Весь план - несколько секунд кинжальный огонь на одном участке, и вся недолга. Кого грохнем- того грохнем и снова отойдём, пока залягут, пока поймут... -Гришин, передавай: веду бой, трое раненых, один тяжёлый, - фешник молчит, - требуется эвакуация, мои координаты, - взгляд на джипиес, удивительно быстро выдавший необходимые мне цифры, - Х... У... прошу атрподдержки. Координаты Х... У... Тарасов закусил губу, но продолжает молчать. Без артухи нам не уйти, он это понял, я тоже... -Командир, нет связи! -Ищи! - убью гада. - Отходи, ищи, догоняй Каретникова, развернуть обе радиостанции, лезь на дерево, но связь чтобы была! - И уже вслух: - Убью! Гришин обиженно или виновато (разве разберёшь?) шмыгает носом и со всей возможной скоростью спешит вперёд, стремясь как можно скорее догнать ушедших с раненым Кудинова и Юдина. Лечо Бакриев Лечо лежал на холодной земле, видя, как вокруг суетились люди. Голова саднила болью. Тугая повязка, едва ли не наползающая на глаза, стягивала лоб и уползала на жгущий болью затылок. Впрочем, боль, терзающая его голову, оказалась не столь сильной, чтобы Лечо утратил возможность рассуждать и созерцать окружающее. По раздающимся в отдалении выстрелам он понял - русские сумели отойти. И то, что он и те, кто сейчас здесь, рядом с ним, находятся вдалеке от играющей в чехарду смерти, он тоже понял. И с этим пониманием, несмотря на боль, тошноту, нестерпимую сухость во рту, в голове у Лечо вспыхнула и стала расцветать звёздочка надежды, нет, скорее, радости, почти- он, Лечо, останется жив, по крайней мере сейчас, сегодня. И сегодня же его переправят в посёлок к верным людям. Месяц, а то и два ему не нужно будет прятаться, укрываться от обстрелов, спать в тесных тёмных землянках, совершать обязательные в отряде молитвы, стоять на посту, идти по нашпигованным минами тропам, ежесекундно опасаясь встречи с русским спецназом. А можно будет целыми днями сидеть за огромным цветным телевизором, гладить ласковую пушистую кошку и мечтать о будущем - жене, детях, большом доме, престижной работе. А почему бы и нет? После полученного ранения он просто не мог не стать уважаемым человеком, а значит, почему его мечты не должны были стать явью? Мечты... А потом? Опять в лес? А если... ...говорят, набирают в милицию... А может... а может действительно взять и сдаться властям? Кто докажет, что на его руках есть кровь? И кто станет доказывать? Вот только забрать у Махамеда отснятую кассету... А впрочем, пусть будет, на память, не зря же он одел на лицо маску. Как чуял... Старший прапорщик Ефимов На этот раз мы расположились относительно тесной группкой, я забрал у Вячина РПГ-26 и привёл в боевое положение. Выстрелю и облегчу тем самым парню ношу, давно уже использовать пора, не вечно же на себе таскать. А тут как раз и момент подходящий подвернулся - из-за деревьев выскочили сразу трое бандитов. -Огонь! - сам на одно колено, рот открыт, и без того болящие уши зашевелились в неприятном ожидании. Грохнуло - со всех сторон одновременно, пустая труба под ноги, но искушение вскинуть автомат к плечу задавлено в самом зародыше. Падаю на не слишком мягкую почву и тут же начинаю вскакивать: -Работаем! - это вместо слова 'отход'. Все знают - 'в плане' отход, значит, если 'работаем', то работаем на отступление. Калинин пятится, не прекращая стрелять. -Давай, давай! - уже в микрофон только для него. ПКМ смолк, отходим. Тарасов снова бежит рядом. Оглядывается. -Ложись! - он сбивает меня с ног и падает сверху. - Взрыв, запах, как от дымного пороха. Впрочем, нос уже ничего не чувствует. Чей-то стон, похоже, это от Виктора, по-прежнему лежащего на моей спине. -Епическая сила! - он сваливается на бок. Я поворачиваюсь и замечаю, что маскхалат на его левом бедре начинает расплываться кроваво-тёмным пятном. Тушин с руки лупит по так подкузьмившему нам гранатомётчику. Не задумываясь, всаживаю в другую - здоровую ногу Тарасова тюбик промедола. И тут же: -Отход! - подныриваю под руку раненого подполковника и чувствую повисшую на мне тяжесть. -Ох! - вырывается из его груди, на губах появляется кровавая пена, и я понимаю - осколки пробили не только бедро, но и вошли в спину... в лёгкое... Надо остановиться и хотя бы перевязать, но относительно удобная позиция уже позади, замедлить движение сейчас равносильно гибели. Вот блин, так нам не уйти... Вместе с неутешительным выводом внезапно накатывает удивительное спокойствие. Нам бы добежать вон туда, а потом туда. Бесполезно, всё бесполезно, если только зацепиться, вгрызться в землю. Всем вместе. Микрофон у щеки, решение я принял: -Прищепа, стоп! Организуй оборону, жди нас! - что толку, если нас уничтожат по очереди? А так ничего, продержимся. Наверно. Может быть. Если повезёт. - Олег Тушин, Вячин, забирайте подполковника. Калинин, со мной на прикрытие! Догоним! - это уже затравленно взглянувшему на меня Вячину. - Ребята, живее! - командую, тороплю, но сам вижу, как устали, как вымотались мои бойцы. Мы остались вдвоём. Всё, как на занятиях, всё по команде: 'Отход' - 'отход', 'магазин' - 'лента'. От дерева к дереву, от укрытия к укрытию, стреляя короткими экономными очередями. Теперь уже точно каждый патрон на счету. Впереди наш последний рубеж и мы либо продержимся, либо канем в небытиё. Оторваться не получалось. Я вдвоем с Калининым, ему сегодня досталось, но ничего-ничего, выдержит. Надо остановиться, задержать их хоть на пару минут. А потом в отрыв. Вот и подходящее местечко - две близко расположенные воронки от снарядов, справа - частокол толстых буков, слева - расколотое осколками дерево, лежащее поперёк хребта. Сухие ветви, торчащие во все стороны, переплетены тонкими прутьями ежевики. Нормально, подойдёт, где искать лучшее? -Юра... воронка, занять оборону! - коротко, по существу, поймёт. Сам падаю за срубленный ствол и начинаю искать цель. Вот один вскочил, выстрелил на бегу, укрылся за дерево, выстрелил снова, отпрянул назад, задирая ствол вверх. Сейчас начнёт перебежку. Сколько ему нужно, чтобы отдышаться и набраться решимости? Секунда, две? Время спрессовано. Прицел с упреждением, на уровне пояса, чтобы наверняка, выбор стороны прицеливания по теории вероятности - тест на военное образование. Пытаюсь успокоить вздрагивающие от напряжения руки. Из глубины леса огонь в нашу сторону. Я жив, значит мимо. Наметившееся движение. Жму на спусковой крючок. Треск собственного автомата. Этот был плохим учеником - бежал вправо. Тёмный куль валится под ветки соседнего дерева. Одинокая пуля цокает о древесный ствол. Падаю - если бы не он, во мне появилось бы на одну дырку больше. Вторая пуля впечатывается почти туда же. Сомнений нет - снайпер. Плохо. Меняю позицию. -Юра, снайпер! - кричу в микрофон, но не получаю ответа. Сознание окутывает липкая паутина страха, страха за своего бойца. -Юра! - снова кричу я, но слышу, как работает ПКМ и только тут понимаю, что забыл нажать тангенту. - Юра, снайпер! - мои слова как напоминание поменять позицию. Сам поднимаюсь и стреляю почти не целясь, лишь бы отвлечь внимание от своего пулемётчика. Ныряю за ствол и переползаю к воронке. 'Где же эта сволочь? Где?' - помочь его увидеть может только случайность. Нужно наблюдать, лучше со стороны, не ввязываясь в бой, не показывая себя, не отвлекаясь. Наблюдать... Но где взять такую роскошь? Обстрел усилился, у куста нарисовалась приземистая фигура гранатомётчика - сел на одно колено. Мы стрельнули одновременно, но у меня времени больше. Я падаю на дно воронки в тот момент, когда мои пули уже впиявливаются во вражеский камуфляж. Выстрел от РПГ взрывается на краю воронки долями секунды позже. Давно заложенные уши отзываются болью. Сколько мы уже здесь? Минуту, две, три? Срикошетившая пуля падает на погон. Высовываюсь, бью короткой очередью по компактной группке наступающих и сваливаюсь обратно в воронку. Ответный залп начисто вырубает растущий перед воронкой куст, ветви засыпают меня сверху. Где же артуха? Артухи нет. Не удалось связаться? Или мешкает орудийный расчёт? Открытие огня по себе я не боюсь, чеховские координаты я подал как свои. Ударят далеко - подведём, поправим. Но артухи нет. Сволота! Надо выбираться. Пули не дают подняться. Не зря я до сих пор экономил ВОГи. Не обращая внимания на чеховскую стрельбу, а, была не была, встаю на колено. Десять выстрелов подряд, удар по площадям - возможно, что как из пушки по воробьям, но требующийся мне результат удалось достичь. Огневой напор стих. Отходим. -Отход! - команда голосом, рывок вправо - назад за укрывающую от чужих глаз зелень. Жаль, что она не может так же легко укрыть от чужих пуль. Стон - всхлип, громыхание падающего на землю оружия. 'Сучка мать', - взгляд брошенный влево, выхватывает неловко отползающего за кусты Калинина. Правая нога беспомощно волочится по земле, руками раненый с трудом передвигает ставший вдруг непомерно тяжёлым пулемёт. -Сволочи! - выстрел навскидку по мелькнувшей вдалеке тени. Очередь в направлении шевельнувшихся кустов. Ещё один выстрел по пристроившемуся за бугорком пулемётчику. Еще очередь, ещё и ещё - всё то время, пока усевшись за деревом, Калинин бинтует простреленную ногу. -Юра! - шепчу в микрофон, словно опасаясь, что нас услышат даже через трескотню выстрелов. - Ныкайся и жди меня. Я скоро! В ответ неразборчивое скрипение зубами. Чехи, опомнившись, подбираются всё ближе. Ползком, затем на карачках меняю позицию, уходя далеко в сторону и продвигаясь навстречу противнику. Уф, - здесь относительное затишье, можно слегка оглядеться и выбрать цель. Вот она, крадущаяся фигура в глубине кустарников, чуть в стороне от основной части банды и гораздо ближе к нам. Ещё чуть вперёд, нормально, вот сейчас. Вот, пора... Ёк! - удар бойка в пустоту. Как же я так? Блин, идиот... Чёрт, чёрт, чёрт! ругая сам себя, спешно меняю магазин. Чех всё ближе. За ним ещё один. Нет худа без добра. Второго я сперва не заметил. Теряю драгоценные секунды. Цевьё на давно упавшую, сухую, толстую ветку... Короткая очередь, ствол чуть влево, палец снова сжимается в привычном усилии. -Тра-та-та-та! - падаю, над головой пролетает пуля, смачно всаживаясь в стоящее за спиной дерево. Вскидываю ствол, стреляю, не целясь, сразу же вниз и откатываюсь в сторону. Чехи что-то орут, и это отнюдь не победные выкрики. Теперь к Калинину. Сколько мы уже здесь? Ни малейшего представления о времени. Должно быть долго. -Юра, ты где? -Я отхожу! - связь вновь работает безупречно. Так он что, сам? И где? Выше по хребту? Бегу дальше. Выстрелы позади почти стихли. Чехи тоже лишний раз не желают жечь патроны попусту. Вроде бы я их чуть-чуть охолонул. Пока придут в себя, пока сообразят, что мы делаем ноги... Очередь хлобыстнула в тот момент, когда я почти догнал кандыляющего Калинина. Подполковник Трясунов -Товарищ подполковник! - к идущему по плацу Трясунову подскочил оперативный дежурный. - Группа Ефимова ведёт бой с превосходящими силами противника, трое трёхсотых, - комбат помрачнел лицом, но слушал не перебивая, - отходит в направлении РОПа. -Координаты? -Координат нет, радист сообщил 'по хребту'. -Группу Гуревича на выезд. Старший колонны майор Фадеев. -Есть! Тут же, повернувшись в сторону палаток личного состава: - Дневальный! Майора Фадеева, капитана Гуревича с группой на выезд. Срочно! - и чтобы подогнать шевеление разведчиков: - Ефимов ведёт бой. -Первая группа на вые... - отдёрнув полог палатки, закричал дневальный. -Парк? - спросил Трясунов, имея ввиду отдана ли команда о выезде бронегруппы. -Да, уже, - ответил оперативный и тотчас в парке взревел двигатель бронированного 'Урала'. -Медика? -Вызвал. -Хорошо. И этим, - комбат кивнул в сторону палатки 'гостей' - сообщи тоже. -Я, есть! - подтвердил получение команды оперативный, и снова повернувшись на этот раз в сторону палатки ЦБУ: - Посыльный, живо к прикомандированным, скажи - на выезд. -Пошли! - потрябовал Трясунов, которому не терпелось заглянуть в карту. Карта расползалась многочисленными переплетениями хребтов и их отрогов, но только один из них почти напрямую тянул в выбранному под место эвакуации ротному опорному пункту. Вот только находился он на порядочном удалении от последних переданных Ефимовым координат. Догадка, возникшая у подполковника чуть ранее, нашла своё подтверждение. Теперь он точно знал, что командир ...второй группы старший прапорщик Ефимов по какой-то непонятной причине всё время сообщал в отряд ложные координаты своего местонахождения. Знал... но что толку было от этого знания? -Товарищ подполковник! - в проходе между спаренными палатками снова появилась длинновязая фигура оперативного офицера. - Ефимов запросил поддержки артиллерией. Дал координаты. -Ну и? - комбат прочитал на растерянном лице оперативного какую-то возникшую в связи с этим проблему. -У них что-то не срастается... -У кого? Что не срастается? -У артиллеристов. Не знаю. - Ответив сразу на два вопроса, оперативный застыл в ожидании командирского решения. -Координаты мне! Сам садись на связь, выходи на Ханкалу, требуй огневой поддержки. -Есть! - оперативный словно заранее знал, протянул комбату листок с координатами, а сам поспешил на выполнение поставленной командиром задачи. Имея на руках переданные координаты, комбат взглянул на карту только лишь для того, чтобы в очередной раз убедиться в своей правоте. 'Только положи мне людей, только положи! - твердил Трясунов, имея в виду то ли Ефимова, то ли идущего с ним Тарасова. Затем, сжав кулаки, и в бессилии что - либо сделать, вперился в карту и долго не отрывал от неё свой взгляд, словно надеясь столь пристальным вниманием вытащить попавших в беду разведчиков. -К машинам! - скомандовал капитан Гуревич, едва его ушей достиг щелчок последнего встающего на место предохранителя. Оружие было заряжено, можно было начинать путь. Тело слегка 'бодрило' ожидание хорошей боевой встряски, ведь перед тем, как отдать команду на выезд, вызвавший его комбат негромко сказал: -Будь готов выйти навстречу Ефимовской группе! - после чего ещё сильнее нахмурился, и вопреки собственным привычкам, буркнул: - Ни пуха, ни пера! -К чёрту! - вырвалось у Гуревича раньше, чем он подумал о том, что посылать комбата как-то неприлично, но слово вылетело, и огорчаться по этому поводу было поздно. И чтобы больше не заморачиваться данным вопросом, скомандовал: - Направо, шагом марш! - после чего последовал вслед за идущими к выходу из ПВД бойцами. 'Нормально, нормально, - уже подходя к кабине, подумалось Гуревичу.- Часок на дорогу, полчасика на добежать туда, полчасика порубиться. Полчасика обратно. Самое то на пробздеться. Потом опять часок потрястись - и в баню'. Воспоминания о бане вызвали непроизвольную улыбку. Баня - как верх роскоши и благополучия... на войне... Прикомандированные распределились по колонне, следуя поговорке о том, что нельзя хранить яйца в одной корзине: один уселся на броню БТРа, другой подсел в кабину машины, где старшим ехал капитан Гуревич, третий вместе со старлеем медицинской службы Васиком в кабину второго 'Урала', а четвёртый и пятый в его кузов. -Трогаем! - скомандовал майор Фадеев, и БТР, размешивая грязь луж своими колесами, пополз к выезду на асфальтовое покрытие. Следом за ним, пыхнув чёрными дымами не прогоревшей соляры, поползли два видавших виды бронированных 'Урала'. Разметав по сторонам огромную лужу, вечно стоявшую в низинке, перед подъемом на насыпь, колонна выбралась на асфальт и, сбрасывая с протекторов ошмётки жирной грязи, двинулась к полковому контрольно-пропускному пункту. Затем, миновав его, повернула направо и, подпрыгивая на многочисленных рытвинах, понеслась в сторону района действия Ефимовской группы. Сержант Калинин Что-то весьма ощутимо приложилось под левым плечом. На этот раз боли почти не было, только тупой удар, и левая рука обессилено повисла вниз. Не удержав равновесия, Юрка повалился на землю, сильно ударившись грудью о выступающий из земли корень, но так и не выпустив из руки оружия. 'Хандец'! - страшная в своей безысходности и неопровержимости мысль пронзила вздрогнувшее от удара сердце. Пронзила и ушла. Растворилась без остатка. Внезапно наступившее спокойствие окутало теряющий сознание разум, но возникшая в плече боль неожиданно вернула ощущение жизни. Беспамятство отступило. Сержант застонал и стал медленно переворачиваться на бок. Он понял, что ещё жив, а сзади наседали враги. Шансов уйти не было, а значит, следовало остановить, не подпустить их ближе. Остановить и не подпустить, остановить и не подпустить... - застучала в голове настойчивая мысль. Юрка со стоном перевернулся на спину и здоровой рукой попробовал дотянуться до своего пулемёта... Старший прапорщик Ефимов. Когда Калинин упал, эмоций во мне почти не было, словно всё так и должно быть, словно нечто подобного я и ждал. Всё заработало на автомате. АК за спину, падаю на колено и взваливаю раненого пулемётчика на плечо, хватаю левой рукой ПКМ и бегу вверх. Но, возможно, мне только кажется, что я бегу. Одеревеневшие ноги - ходули на кадрах замедленной киносъёмки. Тем не менее, постепенно одно укрывающее нас дерево сменяется другим. Все звуки заглушает стук моего сердца, лёгкие с хрипом разрываются в последнем усилии, на губах привкус железа, глаза залиты потом. Чёрт, щас сдохну, если не остановлюсь, а если остановлюсь - сдохнем оба. Ну же, ещё немного! Чехи могут появиться в любой момент, хрен с ними - если тормознусь, обернусь, может не станет сил бежать. Вперёд и только вперёд! -Командир! - голос Прищепы выводит меня из состояния тупого пофигизма. Я останавливаюсь, едва удерживая в руках оружие. Лежавший на моей спине Калинин вяло матерится. - Командир... - Какое счастье, чьи-то руки бесцеремонно стаскивают с моего плеча раненого. -Уф! - как хорошо! Так хорошо, что сейчас сдохну. - Уф, - согнуться и стоять, выхаркивая разъедающий грудь кашель. -Командир! - чувствую, как меня тянут за рукав. Чёрт, мы ещё не на месте, надо бежать. -Ар...артуху вызвали? - пожалуй, этот вопрос меня сейчас волнует больше всего. -Вызвали! - тащащий Калинина Сашка тоже начинает задыхаться от бега. А я вроде бы уже ничего, только кашель, сволочь, рвёт из груди последние силы. В голову приходят дурные мысли: 'Да сколько ещё? Проще упасть, окопаться и стрелять до последнего патрона'. И тут же: 'Ну, вы, батенька, вообще! Бежать, бежать'! Гнилой разговор, нам ещё жить и жить. В конце концов, ты не один, у тебя пацаны и раненый фешник. Возможно, ты жив только потому... Уф, всё, кажется, мы добежали. Вот теперь отдохну... Блин, сколько у меня раненых? Четверо, один тяжёлый. Так где же артуха? -Каретников! - это только кажется, что я ору. На самом деле из моей пересохшей глотки вырываются едва слышные звуки. - На связь вышел? Кивок бегущего ко мне радиста. Вячин бинтует раненого Калинина. -Артуху вызвал? - похоже, чехи всё же слегка приотстали. -Так точно! - боец заметно волнуется. Его даже, кажется, трясёт, или это меня малость покачивает? -Ну и? -Что? - удивлённый взгляд метнулся из стороны в сторону. -Где артуха? - дурацкий вопрос ставит радиста в тупик. А вопрос действительно идиотский. Откуда боец может знать, почему не работает артиллерия? Ему что, докладывают?! -Давай связь! - отдыхать некогда. Взгляд на до сих пор остающийся включённым джипиес - до места эвакуации остаётся совсем ничего. Нет, всё же всей группой оставаться не буду. Может ещё всё срастётся. Пусть уносят раненых, останемся тут я и ещё двое... Кого выбрать? Кого не жалко?! А если жалко всех? Значит, того, кто лучше, профессиональней... Прищепу и Кудинова? Но Прищепа нужен группе, Кудинов - снайпер, в ближнем бою не самый лучший вариант. Тогда остаётся Тушин, но у Тушина больная мать и маленькая сестричка. Юдин? У него тоже есть куча причин, чтобы не умирать. Я сам... у меня может быть ещё больше, но я - другое дело. Я -командир, моё желание не решает ровным счётом ничего. -Тушин, Юдин, пополнить БК за счёт других, пулемёт Калинина мне! - я спешу отдавать команды. С минуту на минуту к нам пожалуют гости, и тогда будет поздно. - Прищепа, забирай остальных и уходи! -Командир, связь! - почти обрадовано кричит Гришин. -Старшего эвакуационной колонны мне на связь! - И снова повернувшись к собирающимся уходить бойцам: - Оставшиеся РПГ сюда, нам по четыре гранаты. Гришин! - беря гарнитуру сто пятьдесят девятой, - связь с 'Центром' через 'Северок'. Тот кивнул и бросился разворачивать вторую радиостанцию. Я вымученно улыбнулся, видя, как Прищепа и Ляпин спешно расстаются со своим так и не израсходованным боекомплектом. -'Факир' на связи! - узнаю голос ротного. -Обеспечить прикрытие сможешь? - у меня почти не осталось времени. -Да. - И после секундного раздумья: - Может, выйти на встречу? -Нет! - ещё не хватало, чтобы и группа сопровождения ввязалась в заранее обречённый на проигрыш бой в лесу. К тому же, если нас прижмут, они уже не успеют. - Приготовьтесь к обороне! -Их много? - значит, он уже в курсе, что нас преследуют. Тем лучше. -Да! - и чтобы стала ясна вся серьёзность ситуации: - Очень! - Впрочем, на РОП чехи не полезут, разве что совсем спятят. - Я с двумя разведчиками остаюсь на прикрытие. И почему нет огневой поддержки? -Не знаю! - честный ответ, но ничего мне не дающий. И после секундного колебания. - Со мной тут ребята... Я так думаю, ты в курсе... - Я в курсе? Ну да, ну да, можно было ожидать. Вот только знает ли об этом Виктор? Он немного пришёл в себя, лежит и смотрит голубыми глазами в голубое небо. Спросить? -'Факир', на всякий случай вот координаты противника, вдруг 'Центр' тупит... - и, не задумываясь, даю свои собственные координаты. - Начало открытия огня Ч - пятнадцать минут. - За пятнадцать минут мы успеем настреляться досыта, а затем либо отойдём, либо артиллерия нам уже ни чем помешать и навредить не сможет. - Всё, конец связи. -Уходите! - подполковник Тарасов, превозмогая боль, приподнялся на правом локте. Это он о чём и кому? - Уходите! -Нет, - отрицательно качаю головой, - тебя там уже ждут. -Именно поэтому. На моём лице искреннее непонимание. -Да, именно поэтому, именно поэтому. Я давно в курсе. Но это не наши люди. - Да, он говорил, как же я забыл об этом? -Прищепа, отход! Гришин, что со связью? - киваю на 'Северок'. -Есть связь! - ответ звучит излишне бодро. -Хорошо! - как же я устал! - Отход! - пот, до этого сочившийся с меня ручьями, уже, кажется, весь иссяк. Губы сухие и солёные. Остатки воды булькают в заброшенном за спину рюкзаке. Пить! Потом. Всё потом. - Отход! - это я командую конкретно замешкавшемуся со своим рюкзаком радисту. -Не-е-е, командир, я остаюсь... -Отход, сука, бля! - мне ещё тут на хрен чей-то излишний героизм! Только время моё отнимает! - Живо! Гришин взглянул на меня и попятился. Рявк получился добрым, да и выгляжу я, наверное... -Пусть уходят все! - Виктор кивнул на разведчиков, приготовившихся взять его, лежавшего на самодельных носилках (плащ-палатка и два тут же срезанных ореховых кола) и начал подниматься. -Грузите! - у меня нет времени препираться. -Отставить! - вот теперь в его голосе прорезались по-настоящему командирские нотки, а в руке снова его любимый КЯ. - Пусть все отойдут! 'Ах, ты, сучий потрох'! Я кивнул. -Отойдите, хрен с ним... Как ты меня задолбал... - Отпущенное нам время таяло. Прочих раненых уже понесли. Подполковник поманил меня к себе, и когда я нагнулся, быстро сунул мне в свободный карман разгрузки пакет из лоснящейся коричневой бумаги. -Не показывай никому! - горячечное дыхание опаляет. - Никому: ни командиру, ни даже лучшему другу, никому - это смерть. Никому! Слышишь, никому?! Потом, всё потом. Только выжди, два-три года... - он замолчал, захлёбываясь кровью. Мне бы остановить его, не дать самого себя вымотать до последних сил. -Почему? - вместо этого я задал вопрос. Я имел право знать. -Сейчас не время, передай... -Нет! - моё 'нет', звучит уже не так твёрдо, кое-что начинает до меня доходить. Но всё же... может проще отбить руку, обезоружить... -Пойми, мне всё равно хана! - он пристально посмотрел мне в глаза. Он догадался о моих намерениях. - Только потом будет хуже, много хуже... Короткое молчание. - Мне что, застрелиться? ...Глупо... -Что в них? - настаиваю я, и он понимает, что я не отступлюсь. -Документы, - я усмехаюсь, - договора, контракты, фрагменты личного дела. -Чьего? - ну почему же из него всё приходится вытягивать буквально клещами? -Шамиля Басаева, - наконец он, кажется, решается раскрыть всё. - Здесь - бомба. Документальное подтверждение работы Басаева на одну из наших госслужб. Я, кажется, догадываюсь, какую, а Тарасов продолжает говорить: - Здесь подписи, фамилии, печати - всё подлинное. -Что с того? - мне действительно непонятен весь сыр - бор. -Их могут опубликовать. Что нанесёт сильнейший удар по нашему престижу и людям. Люди, подписавшие эти документы, всё ещё на службе. Это лучшие люди, просто тогда считалось, что так надо. Если документы выплывут, кто-то из них будет уволен или того хуже. Нам после этого уже не подняться. -Тогда почему чехи этого не сделали? Не опубликовали? -Это ему не выгодно. -??? - немой вопрос. Кому - Басаеву? Как это может быть не выгодно Басаеву? Тарасов посмотрел на меня и понял по моему лицу не заданный мной вопрос. -Да, в первую очередь это не выгодно именно самому Басаеву. -Почему? - я поражаюсь собственной тупости. -Это - его страховка, гарантия собственной неприкосновенности. А для нас - это ключ к его смерти. 'Ключ к смерти', теперь я понимаю причину неуловимости террориста номер один. Действительно, неуловимый Джо - неуловимый, потому что его никто не ловит. -Да, именно так, - он на секунду умолкает. - Он неприкосновенен. С его смертью всё это тут же стало бы достоянием мировой общественности. - Мне стало грустно. Мы сами создаём монстра, чтобы потом не знать, как от него избавиться. Его столько раз выводили из-под ударов и кто... А Виктор продолжал говорить: - Впрочем, в опубликовании этого документа не заинтересован вообще никто. Выгоднее держать нашу структуру на коротком поводке, чем устроить на неё травлю. В развернувшейся схватке могут ненароком и зацепить. -Ваша цель? - времени почти не осталось. -Уничтожить документы, как средство развязать себе руки в уничтожении Басаева. -Так давайте сожжем их? -Нет, - Тарасов устало улыбнулся, - там, он показал пальцем вверх должны быть на сто процентов уверены, что сожженные документы - подлинники. Я не эксперт... -Ясно! - произнёс я, соглашаясь с его аргументами. -Ты должен... - он посмотрел мне в глаза, я не стал отводить их в сторону. -Кому передать? - от него на меня внезапно повеяло такой тоскливой безысходностью... что я временно отступил. -Я... - тихий захлебывающийся кашель. - Потом тебя найдут. Они найдут тебя сами, дай только знать,, что документы у тебя, но так чтобы это было понятно лишь тем, кто в курсе... И не ошибись, не прими тех за этих... - Бред! -Как сообщить? Каким образом? -Было решено так... - он снова закашлялся. - Придумай сказку, легенду, рассказ, что-нибудь... - Ты же поэт... - он, оказывается, знал обо мне действительно почти всё! - Опубликуй в газете, в интернете, не знаю, где... они поймут... 'Опубликуй', - хм, легко сказать. -Главное, не спеши! С этого дня за каждым твоим шагом, за каждым твоим действием будут следить. Запомни - два - три года. -Но что-то же должно быть, чтобы меня поняли? - я склонился над раненым. -Опиши в рассказе гриб... гриб-трутовик. -Что? - я подумал, что он снова бредит. -Опиши гриб-трутовик! - нет, это не бред, но теперь я окончательно понял, что выбор на меня пал отнюдь не случайно. Они рассматривали такой вариант, а может... А может даже сознательно шли к нему. - Он протянул руку и хлопнул меня по груди. - И не смотри, что там. Так у тебя, по крайней мере, будет шанс остаться в живых, если... - он не договорил, снова закашлялся, захлёбываясь кровью. 'Ну, уж дудки, если и ожидать внезапной смерти, то хотя бы знать, из-за чего. Но не сейчас, позже, когда граница Чечни останется за спиной'! Он, наконец, перестал кашлять. -А теперь... теперь мне надо остаться. -Мы понесём тебя! - упрямства мне не занимать, бросать своих я не привык. -Нет! - сталь натянутой струны ещё немного и лопнет, поранив собой окружающих. - Я должен остаться, тогда у тебя, - сказал и тут же поправился: - У нас появится шанс. Если я не вернусь, они поверят... Они поверят, что документы остались при мне, и я их спрятал ли уничтожил... Скажешь, я приказал... - внезапно у него в руках появилась 'корочка' - обыкновенное удостоверение личности - с первой страницы глядело молодое лицо, полковничьи погоны, надпись 'Полковник Юрасов Виктор Степанович'. - У нас нет другого выхода... Я вслушался во внутренний голос и понял, что он прав насчёт иного выхода. Прав, если только... если только всё сказанное им не вымысел или, того хуже, паранойя. Но свёрток, вот он, в разгрузке, и даже сквозь материал я чувствую, как он начинает жечь мою кожу. -Хорошо. Мы только отойдём ещё немного и выберем позицию получше, - можно подумать, я знаю наверняка, что у нас будет на это шанс! -Нет! - я понял, что Виктор уже приготовился умереть. И, похоже, он хочет (раз это всё равно неизбежно) 'уйти' как можно скорее. Ожидание кажется мучительнее самого факта небытия. Только невероятное напряжение воли поддерживает его силы. Возможно, стоит ему только согласиться, возьми мы его на руки, и он тут же потеряет сознание. 'Так и поступим, а там будет видно', - мелькает мысль, но нет, Юрасов привстал, подхватил лежавший на брезенте автомат и вновь закашлялся... Невозможно поверить, что на эвакуации его ждёт нечто худшее. Там же свои, но я тоже почему-то в это уже не верю... -Юдин, заканчивай с миной, живее! - отдавая команду, я почувствовал, как окончательно утекает отпущенное нам время. Мне показалось, я даже услышал, как скрипит почва под ногами спешащего по наши души противника. - Тушин, Вячин, Калинин, уходите! - И видя, как замешкались ничего не понимающие бойцы, уже резко: - Вперед, вперёд, не телись, давай живее! - И успокаивающе: - Я нагоню! - И снова наклонившись к дрожавшему от боли и наступающей слабости Виктору: -Прощай и прости... - мы никогда не стали бы друзьями, но у нас есть что-то общее, не знаю что, но понимаю это сердцем. -Прости, брат ... - даже готовясь умереть, он тоже чувствовал за собой вину. За пацанов и за то, что теперь и мне на долгие годы грозила опасность. Он это знал и понимал гораздо больше, чем я. Я же не мог его до конца простить, но и не смел на него злиться. Я тоже, как он, чувствовал вину. И к тому же оставался перед ним в непомерном долгу. -Всё нормально, Виктор, всё нормально! - не знаю, можно ли утешить готовящегося умереть, но я попытался, глупо, банально, но как ещё было сказать? - Может, бог всё же есть... -Есть... - не слишком уверенно согласился он. -Тогда свидимся! - я вложил ему в руку принесённую Юдиным подрывную машинку. -Свидимся! - как эхо повторил полковник. Я осторожно коснулся его окровавленного плеча и, опершись о землю прикладом, с трудом поднялся на ноги. -Уходим! - оставаться здесь и дальше, раз уж решение было принято, я не имел права. Шамиль Басаев -'Халиф'! - микрофон 'Кенвуда', находившегося в руках Мирзоева, ожил. Даже сквозь треск помех и грохот продолжающейся перестрелки Хаваджи сразу же узнал голос говорившего - голос самого Басаева. -'Халиф' слушает, - ответил Мирзоев и ещё плотнее прижался плечом к урывающему его дереву. -Цель достигнута? - вопрос - требование, и Хаваджи почувствовал, как в коленях появилась предательская слабость. -Ещё нет... - голос дрогнул. Чтобы продолжить, пришлось сглотнуть подступивший к горлу комок. - Но мы почти взяли их. -Где они сейчас? Точное местонахождение, - новое требование означилось рычанием в голосе. -Мы... они... - Хаваджи Мирзоев вытащил из разгрузки джипиес и, сделав в его показаниях поправку на противника, затем внеся заранее условленные изменения, принялся диктовать координаты ожидавшему его ответа Басаеву. Какое-то время в эфире царило молчание, (видимо Шамиль сверялся с картой), затем 'Кенвуд' буквально взорвался от его рыка. -Вы их почти упустили! -Мы успеем! - возможно, в голосе Хаваджи не прозвучало достаточной уверенности. -Успеете? Сколько часов вы ' успеваете'? У тебя что, мало людей? Ты мог бы перекрыть им все пути! -Но хребет почти прямой. Мы пробовали обойти, но это оказалось невозможно... - Мирзоев на секунду отпустил тангенту, чем тут же воспользовался Шамиль. -Невозможно? Невозможно другое! Невозможно представить, что полторы сотни моджахедов не могут справиться с жалкой горсткой русских спецов! - Секундная пауза. - Доклад мне каждые пять минут. Координаты противника, количеств убитых и раненых с их стороны и захваченных твоими людьми. Я жду результата... Если его не будет... - не договорив и предоставив Мирзоеву додумывать конец фразы самому, Басаев отключился, и стало слышно шумное дыхание не в шутку перепугавшегося Хаваджи. Едва ли не застонав, он переключился на другой канал, и микрофон тут же коснулся его губ. -Всем... любой ценой... - подгоняемый страхом Мирзоев начал раздавать команды. А находившийся далеко от него Басаев задумчиво погладил бороду и, протянув руку, взял со стола лежавший на нем сотовый телефон. На этом телефоне было всего три номера, очень важных номера. Подумав, Шамиль выбрал первый. -Лёвчик, алло! - Басаев назвал давным-давно придуманное ими имя. - Это я, узнал? -А, Виталя, привет! - радостно отозвались на том конце 'провода', и Басаев болезненно поморщился. В том, что он позвонил, похоже, для собеседника не было никакой неожиданности. 'Лёвчик' ждал этого звонка. -Лёвчик, - вкрадчиво поинтересовался Шамиль, - это не твои люди устроили погром в моей 'фирме'? -Что, забрали что-то ценное? - голос был ровным, и Басаев не смог понять, смеётся тот над ним или шутит. -Ты не юли! - злоба на Мирзоева стала плавно перетекать на этого, ещё более далёкого собеседника. - Твои люди или нет? -Значит, забрали! - без особого сожаления констатировал Лёвчик, и тут же добавил: - Нет, не мои! -Понятно... - Шамиль задумался. -А что ты, собственно, от меня хочешь? -Вот думаю... - Басаев и правда думал. Похоже, у него не оставалось выбора - рисковать и дальше он не мог. И он решился. - Позвони мне вот по этим телефончикам, - сказав условленную фразу для вызова артиллерии, Шамиль начал диктовать переданные Мирзоевым координаты местности, правда, с поправками на неизбежное продвижение русских вперёд - дальше по хребту. То, что спецы решатся сойти с хребта и тем самым на какое-то время окажутся в низине, Шамилю не верилось. Закончив диктовать, Басаев вздохнул и начал снова говорить, понимая, что это звучит уже как унизительная просьба: - Только будь добр, звони почаще и на подольше... - эта последняя, корявая фраза означала массированный огневой налёт. Как не было Басаеву жалко своих людей, себя он всё же жалел больше. Но он не спешил признаваться в этом даже самому себе, упрямо твердя, что поступает так в интересах свободной Ичкерии. Однажды он уже говорил: ' Если мне придётся выбирать между свободой моей Родины и бессмертием души, я выберу свободу!' И вот теперь с лёгкостью готовился пожертвовать десятками собственных воинов, которые в деле освобождения Ичкерии, по мнению самого Басаева, были ничто в сравнении с ним самим. А собеседник молчал, и Шамиль был вынужден повторить снова. - Брат, - он назвал его братом, - сделай так, чтобы звонки стали бесконечной трелью! И опять молчание. Шамиль почувствовал, что чувство унижения быстро перерастает в негодование. Он вознамерился сказать какую-нибудь грубость, когда ему, наконец, ответили. -Ничего не выйдет! - тихо, ровно, без излишней эмоциональности, просто констатация факта, как в той знаменитой американской фразе: 'Ничего личного, это только бизнес'! -Ты уже в курсе? - с ноткой сожаления спросил в свою очередь, констатируя данный факт, Басаев. -Да, - не стал отнекиваться разговаривавший с ним человек. -Понятно... -Да ты не переживай! - ехидство стало неприкрытым. - Их встретят. Всё в наших руках! - Собеседник особо выделил слово НАШИХ. -Поддонок! - едва отключившись, Шамиль в сердцах бросил трубку на стол. - Продажная тварь! Он знал! Он всё знал с самого начала! Знал, что готовится захват базы, знал... И ждал... сволочь... Да я ему... Да он у меня... да он у меня... Что он у него, Басаев так и не придумал. Теперь у него оставалась последняя надежда на продолжающих преследование боевиков Хаваджи Мирзоева. Старший прапорщик Ефимов. Виктор остался в прикрытии, а пятью минутами позже за моей спиной раздался грохот разрыва мины, следом две длинные автоматные очереди, короткая заминка, одиночный выстрел, почти тотчас нескончаемый автоматно-пулемётный говор, громыхание РПГ седьмых и снова автоматно-пулемётная трескотня. Затем два почти слившихся гранатных разрыва. И двумя секундами позже ещё одна длинная, нескончаемо длинная пулемётная очередь и сразу же звенящая в ушах тишина, в которую постепенно стали вплетаться грузное топанье ног, сиплое, тяжёлое дыхание и стук собственных сердец. Ещё сотня метров, и тяжесть дыхания превращается в хрип, появляется и начинает нарастать стреляющая боль в районе ключиц. 'Быстрее, быстрее, быстрее'! - торопит мозг. 'Быстрее'! - барабанит сердце. 'Всё, нет больше сил'! - с кашлем выдавливают из себя лёгкие... Небольшой подъём, спуск, заросли шиповника обдирают руки несущих носилки. Маленькие капельки крови стекают по коже и, наконец, срываются вниз. Попадая на зелёные листья, они разбрызгиваются в стороны и едва заметными бисеринами замирают на более тёмных стеблях. Налетающий ветер не может остудить жар, пышущий из-под пропитанных потом горок. Никто уже не обращает внимания на бряцанье оружия, стук подошв, трек ломающихся сучьев. И лишь молчание, с которым двигаются мои спецназовцы, осталось прежним, но это не потому, что срабатывает выработавшаяся привычка. Нет, всё проще! Каждое слово - это истраченные силы, которых и без того осталось мало. Взбодрить уже нечем, не смогу найти таких слов. Разве что мысленно: 'Давай ребята, давай, осталось совсем чуть-чуть'... Хаваджи Мирзоев Взрыв МОНки опрокинул шедшего вторым Магомеда Мамуева, разворотив грудь, раскидав по сторонам высыпавшиеся из разгрузки магазины, осыпал роликами кравшегося третьим Тархана Саидова, посёк находившегося дальше всех Ваху Газиева. Шедшему первым, но чуть в стороне Ахмеду Имурзаеву повезло больше. Один из осколков лишь слегка задел плечо, второй пробил кожу бедра. Впрочем, его везение длилось недолго: громыхнувшая автоматная очередь поставила крест на дальнейшей судьбе схватившегося за ногу боевика. Пуля угодила в лобную кость, кувыркнулась, купаясь в серой глубине мозга и, выворотив кусок затылочной кости, смачно приложилась о росшее за спиной дерево. Окровавленная кость с чёрным пучком волос ещё падала на землю, а новое чёрное покрывало смерти пучком выпущенных пуль уже неслась к следующему, не успевшему отпрыгнуть с их пути бандиту. -Задавить их! - Хаваджи в ярости пнул подвернувшегося под ногу полоза и, брызжа слюной, начал отдавать приказания. Шедшие за головным дозором боевики рассыпались в цепь. С левого фланга яростно заработали пулемёты, прижимая русских к земле. Выскочившие из-за деревьев гранатомётчики, взвалив на плечо РПГ - седьмые отправили русским начинённые смертью подарки. Грохнуло. Сзади посыпались сбиваемые газами листья. Секундой позже впереди один за другим вспухло два чёрно-серых разрыва. А передовой отряд боевиков уже приближался к обороняемым позициям. Полковник Юрасов Они подходили всё ближе. Вражеская пуля пробила левое плечо и полковник, упав на грудь, лежал, не в силах подняться. Сквозь череду непрекращающихся выстрелов ему послышались чужие шаги. Виктор протянул правую руку и подтянул к себе заранее приготовленные гранаты. Усики отогнуты, осталось только выдернуть и отпустить. Они были уже совсем близко, казалось, что Виктор слышит их дыхание. Он схватил одну из гранат, не жалея зубов, выдернул чеку, и почти без замаха отправил гранату вперёд. Рука тут же потянулась к другой, такой же тяжёлой, такой же ребристой и одновременно такой гладкой эФке. Он не слышал, как упала на землю предыдущая, как шарахнулись в стороны пришедшие по его душу бандиты. Все мысли Виктора были заняты этой последней, оставшейся у него гранатой. От боли, от обиды, от подбирающегося к сердцу отчаяния хотелось плакать. Даже чувствуя готовность уйти, не так просто сделать последний шаг, не так просто... К тому же, ему по - мальчишески хотелось уйти, совершив подвиг, как в газетах, а тут он вдруг понял, что у него может недостать сил дождаться, когда враги окружат истекающее кровью тело. 'Можно попасть в плен'... - мелькнувшая мысль заставила поспешить с действием. Виктор вытащил чеку, зажмурил глаза и сунул гранату под голову, но в следующий момент понял, что так умереть ему слишком страшно и некрасиво... Изуродованное лицо... Впрочем, кому нужно изуродованное лицо детдомовского мальчишки, не имеющего семьи? Но страшно. Виктор, застонав от боли, опустил руку вниз и, подсунув гранату в подреберье, отпустил чеку. Первая, брошенная Юрасовым граната, хлопнула взрывом, унося жизнь не успевшего отскочить автоматчика. Вторая, чуть задержавшись, поддержала удаляющееся эхо своей подружки. Тело полковника, приподнятое взрывом вверх, вытянулось на земле и обмякло. Почти следом вбежавший на взгорок пулемётчик выпустил в уже мертвого контрразведчика четверть своей ленты... И вновь наступило относительное затишье. Тяжело сопя и настороженно озираясь по сторонам, моджахеды вышли на позиции русских. Хаваджи Мирзоев -Собака! - тяжёлый каблук шедшего впереди всех Магомеда ударил в затылок уже мёртвого спецназовца. Следующий удар пришёлся в развороченные взрывом рёбра, и носок ботинка с хрустом вошёл в окровавленную плоть. - Сука! - бьющий с сожалением оглядел испачканную обувь, и новый удар во вздрогнувшее тело. Другой моджахед, оказавшийся подле убитого почти одновременно с Магомедом, наклонился, взял в руку и с сожалением оглядел повреждённый взрывом пистолет полковника. -Ай - я - яй, - поцокав языком, он отбросил в сторону так понравившуюся ему, но уже бесполезную вещь. Взглянул на продолжавшего избивать труп Магомеда и, покрутив пальцем у виска, поспешил вслед за расползающимися по вершине собратьями. -Отставить! - рявкнул Хаваджи Мирзоев. Точно так как рявкал на него в далёком тысяча девятьсот девяносто первом году офицер, обучавший его стрелковому делу. Хаваджи часто с тоской вспоминал дни, проведённые в той, уже давно не существующей армии. -Да он, он... - нервно озираясь, Магомет Мамакаев ткнул труп подошвой ботинка. - Он же... собака, ненавижу! На куски... чтобы никто... никогда... -Отойди от трупа! - наконец-то Хаваджи нашёл, на ком выместить с утра бушевавшую в груди злобу. - Побежал и живо догнал свою подгруппу! - тут кривая усмешка исказила красивое лицо Мирзоева. - Иначе я подумаю, что ты струсил. -Я?! - обиженный в самых лучших чувствах Магомет начал разворачиваться в сторону командира, готовясь высказать в ответ что-нибудь достойно-оскорбительное, но набежавший сзади двоюродный брат Мирзоева подцепил Магомеда под руку и потащил за собой. -Оставь падаль свиньям! - попросил он, видимо желая предотвратить разгорающийся конфликт. -Свиньям! - согласился Мамакаев и, беззвучно захихикав, побежал догонять оторвавшуюся от них передовую подгруппу. Все спешили вперёд, лишь заранее назначенные люди оставались, чтобы уносить трупы, бинтовать раненых. -Живее! Не дайте им уйти! Только посмейте упустить! Шкуру сдеру! - окриками, едва ли не пинками торопил своих людей Хаваджи. И те спешили из всех сил. Они, тяжело дышавшие, готовые рухнуть на землю при первом подозрительном звуке, тем не менее, постепенно настигали уходящую от преследования группу русских спецназовцев. Мирзоев понимал, что спецам осталось совсем немного, но был почти уверен, что успеет. Раз спецназовцы начали бросать своих, значит, силы их на исходе. Скоро они окончательно 'сдохнут', и тогда уже ничто не спасёт их от его мести. Старший прапорщик Ефимов 'Сколько у нас ещё времени? Две-три минуты, не больше... - хватит ли, чтобы дойти до любого другого удобного рубежа? Взгляд привычно скользит по окружающим предметам. Вот только складывается ощущение, что контуры листьев потеряли свою привычную чёткость, что трава на земле стала темнее и покрылась какой-то серостью. Усталость даёт себя знать всё больше и больше. -Передохнём...когда? - не спрашивает, а выплёвывает вместе с накопившейся вязкой слюной бегущий рядом со мной Юдин, и я, чтобы ответить, пытаюсь преодолеть сковавшую горло сухость. Хороший вопрос: 'Когда?' Да хоть сейчас! Впереди я уже вижу первые носилки, к тому же моим разведчикам так и так надо отдышаться. Вот только этот отдых скорее всего тут же перерастет в бой и для кого-то может превратиться в вечность. -Сейчас? - спросил он снова. Я согласно кивнул, сил не было даже у меня. -Вячин, Юдин, Тушин, Каретников, стой! - гляжу на остальных, готовясь дать команду перейти на шаг, и понимаю, мы уже давно не бежим, а вяло переставляем ноги. Тыкаю руками вправо - влево. Слов не надо, меня понимают и без этого. Вячин бросает перед собой трофейный пулемёт, взятый ещё на базе. По уму вывести бы его из строя и давно выбросить, ан нет, тащим... Может и сгодится. Сейчас появятся чехи. Всё же нам везёт, что этот хребет, как прямая линия ведёт к месту эвакуации и местность у его подножия не располагает к быстрому передвижению, а то бы нас уже обогнали, окружили и встретили. Опускаюсь на землю, не в центре, а ближе к левому скату, всего в трёх шагах от Вячина. Пакет по-прежнему в разгрузке. Надо бы запихать его в рюкзак, но даже на это уже не остаётся времени - впереди в лесной чаще видится мелькание теней. -Стрелять по моей команде! - пусть идут. На этот раз я подпущу их как можно ближе. - Приготовить гранаты! Теперь ждём, ждем, ждём... -Вертушки! - удивлённый шёпот лежавшего рядом со мной Юдина заставил меня вскочить на ноги. Я прислушался, но ничего, кроме продолжающегося звона мои уши не услышали, тем не менее я не раздумывал. В голове тревожным колоколом прозвучало предостережение полковника Юрасова, но что мне было терять? Будь что будет! -Костя, 'Авиатор'! - продолжая вслушиваться, я протянул руки и не глядя сжал в ладони поданную Каретниковым уже готовую к работе чёрную коробочку радиостанции. И тут же отдал новую команду: - Приготовить дымы! Рокот вертолётных двигателей я услышал, когда они были уже совсем близко. Не знаю, какая нелёгкая занесла их в этот район, но кроме них помощи ждать нам было неоткуда. -'Воздух', я 'Лес'. Я 'Лес', как слышишь меня! Приём. -Слышу тебя. Приём, - сдержанно ответил лётчик, видимо не понимая, с какого хрена здесь могли взяться свои. По его данным, спецназовцы работали квадратом южнее. -'Воздух', нахожусь в соприкосновении с противником, прикрой нас, 'Полосатый', прикрой! Секундное промедление и ответное: -Обозначьте себя, приём, - после этих слов моя спина стала мёрзнуть, настал момент истины. Надо решаться. -Костя, дым! - скомандовал я, а рука уже сама собой вытащила из-за пазухи компас, вскинулась вперёд по направлению к противнику. - Азимут двести пятнадцать, удаление сто пятьдесят, - и ощутив, как за моей спиной одна за другой из-за деревьев вываливаются две боевые машины, уже как пожелание: - Давай, 'Полосатый'! Давай, мужики, давай! Бей их! -Работаем! - спокойный голос и ровное рокотание срывающихся нурсов. Чёрно-серый шлейф дымов и дробь разбегающихся по земле разрывов. Вялый перестук ответного огня, и стремительно промчавшиеся вертушки пошли на новый разворот. -Огонь! - не слишком надеясь на попадание в разбегающихся по лесу боевиков, но лишь из желания хоть немного помочь атакующим противника вертолётчикам: - Огонь! - грохот из всех стволов. - Огонь! - выстрел из крайнего оставшегося РПГ. - Огонь! - подствольные гранатомёты отправили в противника последние гранаты. И вновь серия разрывов реактивных снарядов и следом злобное урканье вертолётных пушек Грязева-Шипунова. Комья земли, всплеск вспышек и серо-чёрного дыма, треск падающего дерева. Крик разбегающихся чехов. Кто-то из бандитов рванул в нашу сторону, но новый слаженный залп из всех стволов охладил их поползновения. А следующая партия пушечных снарядов окончательно поставила точку на вражеском продвижении. Всё, можно отходить, оставаться здесь было опасно, и к тому же не имело смысла. Хаваджи Мирзоев Звуки приближающихся 'крокодилов' боевики Хаваджи Мирзоева услышали задолго до их появления. Но слишком уверенно гнал их вперёд командир, слишком сильно бушевала в груди каждого моджахеда жажда мести. К тому же никто не ожидал, что МИ - двадцать четвёртые выйдут на цель сразу - едва вынырнув из-за укрывавшего их приближение хребта. -Воздух! - силой всех лёгких вскричал Мирзоев. Едва увидев, как первая вертушка клюнула носом, он осознал свою ошибку, но было уже поздно - вытянутыми дымами понеслись к земле иглы нурсов. Хаваджи едва успел втянуть голову в плечи и прижаться к дереву, как совсем рядом оглушительно ухнуло. Сознание заволокло дымом, не чувствуя боли, он, тем не менее, начал оседать, сползая по стволу дерева. Когда он очнулся, в голове стучали молотки. Он пошевелился, ничего не понимая, сел и огляделся. Повсюду бежали его воины, бежали, что-то крича и беспрестанно тыкая в небо едва заметно вспыхивающими стволами оружия. Хаваджи ничего не слышал, только беспрестанный звон и надоедливое постукивание молоточков. Внезапно звуки прорезались. Постукивание молоточков превратилось в грохот снарядных разрывов, а к едва заметным вспышкам над стволами автоматов добавился треск производимых из них выстрелов. Вертолёты пошли на новый разворот. Моджахеды, забыв об убитых и раненых, разбегались в разные стороны. Только тройка личных телохранителей Мирзоева, каким-то чудом не пострадавшие от падавших с неба снарядов, упорно бежала в направлении привалившегося к дереву командира. 'Меня расстреляют'! - безучастно глядя на творившуюся вокруг вакханалию, подумал контуженный Хаваджи. - 'Меня расстреляют'! - повторно промелькнувшая мысль сгинула, не оставив в опустошённом мозгу ничего, кроме ужасающей пустоты и бегущей боли. И когда его безучастное ко всему тело подхватили с трёх сторон и быстро потащили куда-то вниз, под обрывающийся обрывом склон, перед глазами мелькнуло обезображенное лицо Магомеда, но оно не вызвало у Хаваджи никаких эмоций. Но страшная в своей неизбежности мысль посетила раздираемое болью сознание вновь. 'Меня расстреляют'... - два слова, начертанные перед теряющим чёткость зрением, два вырывающихся в крике слова уже не как вероятностная возможность, а как свершившийся факт. Вялый протест против такой несправедливости так и не успел обрисоваться в осязаемые контуры - толчок приподнятой земной поверхности, вскрик державшего его голову телохранителя, брызги чужой горячей крови, упавшие на лицо, удар о землю, боль в ударившемся о твёрдую поверхность камня виске, и сознание Мирзоева услужливо погрузилось в тёмную паутину беспамятства. Старший прапорщик Ефимов -Отход! - это в который раз за сегодняшний день я произносил это слово? Кажется, сотый. Ничего, лишь бы все живы... все... уже нет... уже не возможно... - Отход! Дожидаюсь,, когда мои разведчики сорвутся с места и устремляюсь следом. -Спасибо 'Воздух', спасибо! - повторяю я, но то ли вертолётчики меня больше не слышали, то ли оказались слишком заняты, но ответа не было. Спасибо! - повторяю я мысленно и движением рук подгоняю безмерно уставших, но и без того почти бегущих бойцов. За спиной слышатся новые разрывы, ответная стрельба сходит на нет, рокот двигателей - вертушки проносятся крайний раз и быстро удаляются к горизонту. Занятый происходящим, запинаюсь о перегораживающую путь ветку. -Зараза! - едва не упав, с трудом перепрыгиваю её и спешу дальше. Мы вновь нагоняем авангард группы. Ничего, ничего... Путь пошёл под уклон, скоро хребет сойдёт на нет, а там ВДВешный ротный опорный пункт, там наша эвакуационная техника. Мы почти налегке, боеприпасов не осталось и половины. Так что дойдём, чехи отстали, едва ли они сунутся дальше. За спиной тишина, она успокаивает, но не настолько, чтобы, наконец, почувствовать себя в безопасности. И это хорошо, иначе не хватит сил. В голове невольно появляются тревожные мысли, связанные с отданными мне бумагами. Если всё обстоит так, как сказал Юрасов, то это действительно 'бомба' и одновременно оружие, смотря в чьих руках. Значит, существует три силы, которые заинтересованы в этих документах, да ещё четвертая - сам Басаев, и все в равной мере стремятся завладеть ими. Парадокс, но как минимум, у трёх из этих сил нет никакой заинтересованности в оглашении. Почему? С Басаевым всё ясно, тут вопросов нет, люди же, с которыми он работает (его агенты в нашем стане), добыв документы, получат над Шамилём определённую власть. Зачем им лишаться такого козыря? Нет, они не опубликуют, это точно. Теперь третья сила - та, которую представлял полковник Юрасов. Она менее всех заинтересована в огласке. Именно огласка сдерживает до сих пор их намерения по уничтожению своего бывшего агента. И, наконец, четвёртая сила - наши внешние враги. Они, пожалуй, готовы опубликовать документы тотчас же, дабы дискредитировать организацию, как кость в горле стоящую на пути их планов. Но четвёртая сила, надеюсь, далеко, и не успела пожаловать на этот праздник. Значит, остаётся три силы, которые так или иначе заинтересованы в сохранении тайны. Так или иначе. Значит, если документы не будут найдены, они все будут усиленно делать вид, что они у них. Басаев, тот вообще может считать, что пакет уничтожен взрывом ещё на базе. Документы... взрыв - вот она, причина, для чего он вообще потребовался. Ложный ход. Юрасов сделал ложный ход. Теперь господин полевой командир будет ежесекундно ждать кары на собственную голову, ведь полковник запросто мог сообщить об их уничтожении. Эх, если бы руководство Юрасова было столь уверено в своём сотруднике! Нет, увы, им требуется нечто посущественнее одного sms сообщения. Пока документы не окажутся у них на руках, они не решатся начать игру. Так что они все - ВСЕ - будут молчать. Будут усиленно делать вид, что документы у них, и искать, искать, искать. Где, в лесу? Переворачивая каждый камень? В развороченном взрывом блиндаже? Где ещё? Кто ещё может знать про документы? Полковник погиб. Значит, остаюсь я. Мог ли мне доверить эти документы Тарасов или спрятал, сообщив координаты место тайника своим друзьям или хозяевам? Как они должны рассуждать? Что полковнику проще? Спрятать, уничтожить документ или отдать какому-то прапорщику? Прапорщику... Возможно, в этом и заключается окончательный выбор пославших полковника людей? Всё продумано до мелочей. Юрасов... - в моём звенящем утомлённом мозгу вопросы, вопросы, вопросы, и их надо решать, решать как можно скорее. - Тот ли он, за кого себя выдавал? А если всё, что он говорил - ложь? Может, те, кто прибыл в отряд, более правы? Но Виктор погиб (в то, что он попал в руки чехов живым - невозможно поверить), ценой своей жизни дав нам дополнительный шанс. Он умер за моих пацанов, он умер, хотя вполне мог в самом начале оставить группу и уйти, а там добраться до своих.... Добраться до своих, добраться... А это вообще возможно, если считать, что все пути перекрыты? А что если они с самого начала предполагали, знали или даже рассчитывали на его невозвращение? Что если и посылавшие его люди понимали, что выбраться из Чечни ему будет невозможно? Если так, то они наверняка выбирали того, кто сохранит их пакет. Выбор пал на меня. Но почему я? Почему они были так уверены? Нас сейчас встретят... Взять и отдать... Действительно, вот возьму назло всем и отдам. Пусть забирают! Почему собственно я должен хранить чьи-то секреты? Но Виктор погиб, прикрывая отход группы, моей группы... А сохранить пакет по сравненью с жизнью - это такая малость. Чёрт! Они - люди пославшие Юрасова - уверены, что я поступлю именно так. Неужели меня так легко просчитать? Следовательно, меня могут просчитать и 'враги'?! Пусть! Да, я сохраню документы! Но прежде чем передавать кому бы то ни было, вскрою пакет и просмотрю его содержимое, просмотрю с карандашом в руке, нет, лучше сделаю ксерокопию, три ксерокопии, а потом решу, стоит ли отдавать это кому бы то ни было вообще или нет! Я сохраню... Но по выходу из леса нас ждут. - Пакет снова начал жечь мне кожу. Ускорив шаг и нагнав носилки с раненым Довыденко я, словно прислушиваясь к его дыханию, наклонился и незаметно - по-воровски запихал отданный мне полковником Тарасовым пакет в окровавленный карман Эдиковой разгрузки. Надеюсь, что если ОНИ если и будут кого проверять, то только меня. Хаваджи Мирзоев Хаваджи очнулся от мерного покачивания носилок. Жуткая, раздирающая голову боль и тошнота, идущая из самой глубины мозга. Рядом послышался стон, и Мирзоев слегка повернул голову. От этого простого движения в глазах главаря банды посыпались белые звёздочки, виски сжали и резко отпустили гигантские тиски, но он выдержал, удержал готовое вновь утухнуть сознание, и медленно, постепенно прислушиваясь к своим ощущениям, открыл глаза. Лучше бы он их не открывал! Прямо перед его лицом на импровизированных носилках, покачиваясь в такт движению, свешивалась с их края чья-то нога, точнее то, что от неё осталось после прямого попадания снаряда. Из-под изодранной в клочки штанины высовывались рваные, тёмно-красные, уже заветревшиеся куски мышц, из которых острой пикой торчал осколок белой, покрытой красноватой плёнкой кости, а из неё - из кости, в свою очередь, свешивалась вниз розовая сопля мозга. Но не это оказалось самым страшным, что столь сильно подействовало на уже видавшего виды полевого командира. Из переплетения изувеченных взрывом мышц, полностью очищенная от них, на почти белую кость свешивалась тёмно-синяя, почти фиолетовая трубочка вены, слипшаяся от недостатка, точнее полного отсутствия в ней крови. Именно эта сморщенная, потемневшая трубочка-жилка, а может даже всего лишь маленькая, сгустившаяся у её кончика, ещё более темная, едва ли не чёрная капля крови, вдруг неожиданно вывернула сознание Хаваджи, крутанула так, что доселе сдерживаемая тошнота выбралась наружу нестерпимыми, неудержимыми приступами рвоты. Мир для Мирзоева померк. Не с в силах перевернуться, он сумел лишь приподнять голову, когда его вывернуло наизнанку. Рвотные массы растекались по губам, стекали по подбородку, текли на шею, каплями разлетались по груди. Хаваджи захлёбывался, проглатывал горькую вонючую смесь и снова выплёскивал её наружу. И так раз за разом, пока несшие его моджахеды не опустили носилки и, приподняв за плечи, не повернули едва ли не полумёртвого главаря лицом вниз. Лес огласился новыми рыками, постепенно затихающими от бессилия и превращающимися в хрипящие стоны... Старший прапорщик Ефимов Всё, мы почти у цели. Хребет заметно пошёл под уклон, в просветах деревьев завиднелось каменистое русло ручья. За ручьём - ротный опорный пункт ВДВешников. Там наша колонна, там отдых. Но едва ли осознание этого даёт сил, скорее, наоборот. Ну, мужики! Ну, ещё чуть-чуть! Я вижу, как тяжело даются последние сотни метров моим бойцам. Я сам едва переставляю ноги, но не смею даже на мгновение проявить слабость. Я даже выдавливаю из себя обнадёживающую улыбку, пытаясь подбодрить вдруг пришедшего в сознание Эда. Я по-прежнему иду в замыкании. Рядом сопит тяжело гружённый Тушин, кроме своего пулемёта у него автомат и рюкзак Довыденко. Чаврин снова тащит свой ПКМ, Вячин сменил у носилок Баранова. Самым первым, взвалив на плечо Гаврилюка, устало вышагивает Прищепа. Идущий следом за ним Кудинов тащит три запиханных один в другой рюкзака и связку оружия - раненых и трофейное. Его бы бросить... Но теперь ни к чему. Мы вываливаемся на открытое пространство русла и со стуком выворачивающихся из-под ног камней пересекаем водную преграду. Со стороны РОПа к нам бегут ребята из группы капитана Гуревича. Сам Гуревич идёт следом, мой ротный - майор Фадеев, стоя на бруствере окопа, машет рукой. Всё, пришли! Разведчики первой группы уже рядом... И только передав им раненых, я отчётливо сознаю, что теперь действительно всё - боевое задание закончилось. Пропустив вперёд носилки и раненых, мы буквально вползаем по узкой тропе на территорию блокпоста, охраняемого десантниками. Игорь хлопает меня по плечу, что-то говорит. Хорошо... мы почти дома. Задымлённая, зачуханная, измотанная долгим бесцельным стоянием на одном месте десантура, впрочем, ничем уже давно не отличающаяся от обычной пехоты, с вытаращенными глазами наблюдала за выходящей из леса моей - спецназовской группой. На лицах десантников было написано смешанное выражение зависти и восхищения. Только что вышедшие из боя, с грязными, заросшими щетиной лицами, с окровавленными разгрузками и маскхалатами, одетые кто во что горазд, несущие раненых, спецназовцы, наверное, казались мальчишкам - десантникам инопланетянами, случайно опустившимися на охраняемый ими уголок земли. Внеземными существами, которые действительно могут всё. Я смотрел на своих бойцов и почти улыбался: в чём-то эти встречающие нас пацаны действительно были правы: мои ребята действительно могли многое! Мы выполнили задачу и вернулись. Вернулись! Мы вернулись, но потеряли одного спецназовца. Да, именно мы. Не знаю, в каком подразделении на самом деле служил Виктор, но человеком и спецназовцем он оказался настоящим... Вспомнив о полковнике Юрасове, я вспомнил и о том, что нас должны были ждать не только свои... А вот и они... Из командирской палатки, щурясь от дневного солнца, на свет божий выползли два субъекта. Ещё трое, не замеченные мной ранее, появились со стороны периметра. Все с калашами - семь шестьдесят две, в крутых разгрузках и ядовито-зелёном, франтовском камуфляже. Те, которых двое, зыркнули по сторонам, словно проверяя, на месте ли их 'группа поддержки' и, не сговариваясь, одновременно шагнули в мою сторону. -Ефимов? - презрительный взгляд, надменное лицо. Появилось желание тут же послать спросившего куда подальше и идти своей дорогой. Но я сдержался. -Да, - вместо этого подтвердил я. И, продолжая изо всех сил бороться с собственными эмоциями, почувствовал, как на растрескавшейся губе выступила капелька крови. -Где Тарасов? - я ждал этого вопроса. -А вы кто, собственно, такие? - то, что у этих типов полномочия задавать вопросы есть, можно было не сомневаться, но задать встречный следовало. Хотя бы из приличия. -Прокуратура, - бухнул впереди стоящий. Я мысленно усмехнулся, тем не менее 'прокурорский работник' протянул удостоверение. Всё правильно: фотография, печать. Запись - кто, что, фамилия - мне ни о чём не говорит. Нарышев, значит Нарышев. Вроде всё правильно, но с таким же успехом можно было показать любую липовую ксиву... Впрочем, без соответствующего указания вышестоящего командования в отряде их бы не приняли. Прокуратура, значит... Хорошо, хотя можно не сомневаться, они такие же прокурорские работники, как и я. -Тарасов погиб, прикрывая отход группы, - дав такой ответ, я думал, что они тут же набросятся на меня с вопросами, почему мы его бросили, но этого не произошло, словно они ждали именно такого ответа. -Он Вам ничего не передавал? - вежливо, очень вежливо. -Нет, - отрицательное качание головой отдалось резкой болью в ушах. Похоже, последние капли адреналина в моём организме кончились, начался неизбежный откат в усталость. Прокурорские переглянулись. Интересно, а они что, рассчитывали, что противоборствующий им полковник отдаст документы прямиком в их руки? К нам спешно подходит руководивший погрузкой раненых майор Фадеев. -Надо ехать!- кивает он в сторону ревущей мотором брони и, обращаясь к стоявшим передо мной типам: - Там тяжелораненый. -Две минуты, - похоже, 'прокурорские' не собираются конфликтовать, и уже ко мне: - Позвольте вас осмотреть? Во как: не обыскать - 'осмотреть'. Мой взгляд, брошенный на Фадеева и его ответный взмах рукой не укрылись от пристально наблюдающего за нашими действиями Нарышева. -Осматривайте! - в словах открыто звучит злость. -Позвольте Ваш рюкзак! Ишь какие вежливые, или как там, в 'Джентльменах удачи': 'Вежливость - главное оружие вора'? Где-то так. Стряхиваю с себя изрядно опустевший РР. Заглядывают вовнутрь, лезут в кармашки, проверяют спальник, заглядывают в разгрузку. Я чувствую, как нарастает в них раздражение. -Строить всю группу! -Бойцы устали! - я вяло сопротивляюсь. Почему вяло, хотя должен был послать их на хрен и срочно дать команду на погрузку всей группы? Потому что документы действительно здесь, и я не хочу, чтобы нас вывернули на изнанку. И так всё висит буквально на волоске. За себя я не переживаю. Если и найдут - то мало когда и что Юрасов мог положить в разгрузку раненого?! -Вы хотите, чтобы вас судили за оставление противнику раненного полковника Тарасова? - Нарышев тоже не спешил упоминать ведомственную принадлежность погибшего. Мог бы и соврать. -Нет! - внезапно я понимаю, что это не простая угроза. Стоит им что - либо заподозрить, и меня вывернут наизнанку. - Но я выполнял его приказ! -Мы Вам верим! - в этом его 'верим' прозвучало неприкрытое 'пока верим'. - Поэтому стройте личный состав! -Есть! - в подчёркнутом испуге не так много наигранности. Захоти они отправить меня на нары, и никакие свидетельские показания уже не помогут. Майор Фадеев тоже не собирается протестовать. -Группа, строиться! Рюкзаки перед собой. -Раненых тоже... -Что??? - оказывается, во мне, кроме усталости остался ещё изрядный запас злости. Рука совершенно непроизвольно дёрнулась к оружию. Но, наверное, я ослышался. -Рюкзаки раненых и их разгрузки тоже! - усмехнулся Нарышев. -Все вещи выложить! - и уже подходя к машинам: - Живее орлы, живее! Измотанные, изодранные, злые, как черти, бойцы, матерясь, принялись выполнять отданную команду со всевозможной поспешностью. Они ведь не хуже моего понимали, что дорога каждая минута. Нарышев же и сотоварищи за время, пока спецназовцы выкладывали свои вещи, услышали о себе много 'хорошего', но ни одним словом, ни одной репликой, ни одним косым взглядом не выдали своего хорошего слуха. Почему они так поступили, вариантов было всего два: первый - они сами не единожды бывали в передрягах; и второй (который мог вытекать из первого) - только что вышедшим из тяжелого боя разведчикам поперёк горла лучше не становиться. Шмон начался, когда последний рюкзак был перевёрнут и на землю высыпалось его содержимое. Хорошо, хоть затянулся он не надолго и в одежде 'прокурорские' ни у кого не шарили, но они заглянули в кузов машины, осмотрели носилки и раненых, перетряхнули все лежавшие на земле рюкзаки, брезгливо поморщились, проходя мимо окровавленной разгрузки Довыденко. На какое-то мгновение действительно стало плевать: найдут - не найдут. Обещание, данное погибшему полковнику - это одна чаша весов, а на другой тяжелораненый разведчик и его жизнь, возможно зависящая от минут или даже секунд. Пусть заглянут в карман разгрузки, найдут, и мы наконец-то тронемся в ПВД, но не заглянули, не нашли. Обыск закончился. -Можешь грузиться! - на лицах лёгкое разочарование, словно ничего особого и не произошло. -Вы видели, чтобы Тарасов что-либо забирал на захваченной вами базе? - Нарышев наконец-то проявил хоть какие-то эмоции. - Какой-нибудь предмет? -Нет, - снова принесшее мне боль качание головой. - В одно из помещений входил только он. - И уже работая на опережение: - Подрыв производил тоже самостоятельно, - разъясняя, как младенцам, - один, без посторонней помощи. Даже тротил тащить бойца не взял. Всё сам. -Это он может! -Мог, - невольно добавляю я, и вижу, как на лице одного из них появляется сомневающаяся усмешка. Они сомневаются в его гибели. Но усмешка кажется горькой... Что их ждёт за провал операции? -Возможно, то, что вы ищете, осталось или уничтожено во взорванном помещении? - я пытаюсь дать зацепку, уводящую их в никуда и вместе с тем дающую теперь им надежду. -Да, такое возможно, - Нарышев согласно кивает, и я понимаю, что у него нет ни малейшей веры в такой вариант развития событий. -Езжайте! - даёт отмашку стоявший рядом с Нарышевым, и я понимаю, что это он настоящий начальник, а не всё время выпячивавший свою роль Нарышев. -К машине! - отдаю команду и, повернувшись направо, сам направляюсь к кабине уже завывающего двигателем грузовика. То, что они оставили нас в покое, не верится до тех пор, пока машины не трогаются с места и, набирая обороты, не выносятся на асфальтовую дорогу. Всё, теперь в пункт постоянной дислокации - домой. Эдуард мой вроде держится, и это самое главное. А впереди ещё один месяц командировки. Эдик, всё будет хорошо, домой поедем вместе! Держись... Уже скоро... Полковник Черных ... Спасибо, Лёш. Вовремя. Прямо в тему. Да. ... -Да одной пары вполне хватило. Да, в пух и прах. Хорошо наваляли. ... -Ты уж там поощри своих орлов и спасибо от спецуры передай. Да, обязательно. Нормальный облёт получился. Я же говорю, как раз вовремя. А наши? Да живы, все живы. Раненые, есть раненые, но ничего, жить будут. Да, все. Убитый? Нет, нет, это всего лишь слухи. Вся группа, пятнадцать человек, все вернулись. Спасибо ещё раз! Супруге привет! Когда полковник Черных положил трубку, по его виску сбегала вниз маленькая капелька пота. Послесловие По замене можно было переправить пакет с секреткой, но я не стал этого делать. Положил его внаглую во внутренний карман бушлата, и всё, и поехали. На что надеялся? Бог его знает. Тем более, что на контрольно-пропускном пункте нас вывернули наизнанку, прощупывая сумки и едва не распарывая в них швы. Но бушлат никто проверить и не подумал. Может быть, мне просто повезло? Не знаю. Прошло какое-то время. Мне наконец-то улыбнулась писательская удача, и удалось опубликовать рассказ о войне в одной провинциальной газете. И сегодня я решил: время настало. Мой компьютер гудит в ожидании, клавиатура жаждет первого удара пальцами, мышка в готовности к действию. Я не грибник, но вчера нарочно ездил в лес, а вечером читал специальную литературу. Мой будущий рассказ про один день осени, хотя сейчас лето. Он должен получиться хорошим, чтобы его наверняка взяли и напечатали. Строчки бегут по экрану, пальцы выбивают всё новые и новые ряды букв. Кто бы знал! Поездка, вечер за книгами, многочасовое сидение за компьютером - и всё это ради нескольких коротких строк, а точнее, заключённого в них названия: ...выйдя на поляну, я невольно залюбовался грибом-трутовиком, растущим на обломке старого дерева. Серо-жёлтого цвета, чем-то напоминающий многолепестковый цветок. В молодом возрасте трутовик считается вполне съедобным, но, старея, становится опасным. К тому же, нельзя есть трутовики, растущие на хвойных деревьях... Мысль скользила дальше, описывая лес, сравнивая с другим - тем лесом, и невольно возвращая меня к моему прошлому. Без прошлого нет будущего, прошлое даёт о себе знать, заставляя вспоминать и платить долги. Спи спокойно, полковник! Спи спокойно, Человек с большой буквы - Виктор Юрасов - я возвращаю свой долг, возвращаю, чего бы мне это не стоило... Сейчас ночь, но завтра обязательно настанет утро... для всех нас... Я верю! ...P. S. И они пришли. С газетой в руках. Я всё понял. Я ничего не стал спрашивать, просто вернулся комнату и отдал так и нераспечатанный мной пакет. Да, я не стал вскрывать его, и не потому, что испугался, просто не видел смысла. Что могло мне дать знание чужих секретов? Что могло дать моё знание о чужих секретах обществу и стране, если у меня не оставалось на руках никаких доказательств? Я расстался с этой неразгаданной тайной без всякого сожаления. Не знаю, действительно всё сказанное было правдой, но по случайному стечению обстоятельств неуловимый полевой командир был уничтожен месяц спустя после передачи данного пакета. Боевое задание полковника Юрасова закончилось, или всё же следовало ждать его продолжения? Из сообщений Российских СМИ: Глава ФСБ РФ Николай Патрушев вчера доложил президенту Владимиру Путину, что в ночь на понедельник в Ингушетии был ликвидирован Шамиль Басаев. Владимир Путин сразу же признал уничтожение Басаева 'заслуженным возмездием' и распорядился наградить всех участников спецоперации. Генпрокурор России Юрий Чайка заявил, что все уголовные дела против Басаева будут прекращены по не реабилитирующим обстоятельствам после идентификации его тела. Спикер Совета Федерации Сергей Миронов уверен, что ликвидация спецслужбами террориста Шамиля Басаева будет способствовать улучшению обстановки на Северном Кавказе в целом и в Чечне и Ингушетии в частности. Председатель правительства Чечни Рамзан Кадыров, считавший Басаева своим 'кровником', выразил сожаление, что не принимал личного участия в уничтожении террориста. По официальным данным ФСБ, Басаев с сообщниками был уничтожен во время взрыва начиненного взрывчаткой 'КамАЗа' в Назрановском районе Ингушетии. Взрыв стал результатом тщательно спланированной спецоперации, которая стала возможной благодаря оперативной работе российских спецслужб. 'Были созданы оперативные позиции за рубежом, прежде всего в тех странах, в которых собиралось оружие и впоследствии доставлялось в Россию для совершения терактов', - сообщил господин Патрушев... Шейх (Прапор 4) часть 1 Шамиль Басаев. Небольшая, но богато обставленная комната, последнее время служившая прибежищем чеченскому террористу номер один, тонула в полутьме притушенного ночного бра. В комнате было двое - сам бригадный генерал Шамиль Басаев и его тайный агент, чьего лица и имени никто не должен был видеть и знать. Агент уже выложил все имеющиеся у него сведения, и теперь они молчали. Агент - потому что ему было больше нечего сказать, а полевой командир - потому что обдумывал сказанное. Время шло. Агент уже начал нервно посматривать на часы, а Шамиль всё молчал. Наконец вольготно расположившийся на тахте Басаев коснулся рукой свисавшего со стены края зелёного знамени. Шёлк приятно заструился под его пальцами, и он вопреки всему невольно улыбнулся. -Значит, это абсолютно точно? Ты уверен? Его собеседник, скрывавший своё лицо под черной маской, склонил голову. -Да. -Ты понимаешь, за что ручаешься? - Шамиль не угрожал, просто констатировал. - А если всё же твой информатор ошибается, если его сведения - умело подброшенная дезинформация? -Ошибка исключена, - упрямо повторил собеседник и, видимо почувствовав, что ему могут и не поверить, встал с кресла, после чего, жестикулируя руками, сделал шаг в сторону Басаева. - Разве я хоть раз дал тебе повод усомниться в достоверности сообщаемых мной сведений? -Сядь! - грозно рявкнул Шамиль, тем самым давая понять, что хозяин здесь он. - Я буду думать. -Конечно, конечно! - поняв, что слегка перешёл границы дозволенного, Басаевский агент попятился и снова плюхнулся в кресло. На какое-то время вновь наступила тишина, прерываемая лишь тиканьем стоявших в углу старинных напольных часов. -Что ж, - улыбка на лице Басаева стала зловещей, - если, как ты уверяешь, один из моих самых близких друзей продался нашим врагам, то это объясняет ряд последних неудач. Очень даже объясняет... - задумчиво процедил Шамиль, и в который раз погрузился в размышления, а его собеседник счёл за лучшее углубиться в созерцание собственных ботинок. Но молчание не могло длиться вечно. -Пожалуй, ты можешь идти, - в голосе командующего боевыми формированиями Чеченской республики Ичкерия послышался оттенок усталости. - Деньги, как всегда, будут переведены на твой счёт. И вот что ещё: в следующий раз снимай при мне свою маску. -Но меня могут увидеть! - попробовал было запротестовать агент, но Басаев резким движением руки отбросил эту жалкую попытку воспротивиться его воле. -К псам! Никто не посмеет войти в эту комнату без моего разрешения! - Шамиль усмехнулся. - Так что за свою шкуру можешь не опасаться! Или ты считаешь, я не способен внушить покорность собственным телохранителям? - теперь от сказанных почти шёпотом слов повеяло холодом зимнего склепа. -Нет, что Вы! - внезапно перейдя на Вы, заверил его не в шутку перепугавшийся агент и, не дожидаясь новой реплики, поспешил к двери. 'Вот ведь псих'! - мелькнуло у него в голове прежде, чем рука коснулась дверной ручки. Но если бы у агента хватило наглости обернуться, то он бы увидел, как на лице бригадного генерала играет довольная улыбка. Басаев действительно был доволен, и не только тем, что сумел так легко нагнать страх на этого иуду, но и тем, что теперь он, наконец, знал имя иуды собственного. Но ликвидировать его он пока не собирался. Вместо этого в голову Шамиля пришла не оригинальная, но очень интересная мысль. -Получается, почти всё, что я планирую, становится известно русским... - медленно произнёс он и, пребывая в задумчивости, стал наворачивать на палец угол Ичкерийского знамени. - Что ж, теперь, когда я знаю всё наверняка, это может сыграть нам на руку. - Лицо Басаева расплылось в злой усмешке. - Значит, поведём свою собственную игру. Но прежде надо всё хорошенько обдумать. Время у меня есть... Группа капитана Гуревича. Разведывательная группа специального назначения первой роты отдельного отряда СпН под командою капитана Игоря Гуревича двигалась параллельно тянувшемуся на северо-восток хребту. Медленно сползая с одного его отрога, она тут же начинала взбираться на следующий. Выматывающее движение продолжалось уже не первый час, но ведущий группу капитан Гуревич не останавливался даже на обязательный сеанс связи. Несколько поредевшая за почти шесть месяцев командировки ...первая группа состояла из тринадцати человек. Первым, как всегда, двигался сержант Григорий Ляпин. Вторым - только на днях переведённый к Гуревичу рядовой Максим Мельников, до этого служивший в комендантском взводе. Третьим - пулемётчик рядовой Сергей Мыльцын. За Мыльцыным - собственно сам капитан Гуревич, до этого ходивший шестым, но не так давно согласившийся с доводами старшего прапорщика Ефимова (командира ещё одной группы СпН этой же роты) и начавший ходить четвёртым. Следом - первый номер радистов младший сержант Виктор Романов. Потом ещё один Максим - сержант Сахнов - разведчик-автоматчик, к тому же заместитель командира группы. За Максимом - рядовой Вадим Ратушный - разведчик-пулемётчик. За Вадимом - снова радист - рядовой Руслан Абашев. За радистом - два бойца второй 'тройки' ядра (хотя в разведывательных дозорах ядра осталось всего по два бойца, разведчики по привычке продолжали именовать их тройками) - разведчик-снайпер рядовой Виталий Аверин и разведчик-пулемётчик рядовой Кирилл Данилкин (он же старший тройки). Дальше - замыкающая тыловая тройка разведчика - автоматчика старшего сержанта Федора Иньшина - разведчик-пулемётчик рядовой Василий Быков и разведчик-автоматчик рядовой Леонид Чибизов. Собственно в этом районе Игорь работал не в первый раз и никаких сюрпризов в смысле найденной базы или внезапного появления чехов не ждал, но расслабляться не собирался. Следуя строго на северо-восток, в ближайшие полтора часа он рассчитывал добраться до старой, давно заброшенной чеховской базы и сделать часовой привал, после чего продолжить движение и в первом же благоприятном для засады месте организовать днёвку. Группе капитана Гуревича предстояла ещё одна ночёвка, а так как до конца командировки оставались считанные дни, то он предпочитал не рисковать. -Чи, - шедший вторым рядовой Мельников, насторожившись, поднял руку вверх. - Чи, - повторил он снова, всматриваясь куда-то вверх, в сторону возвышающегося над местностью хребта. Двигавшийся впереди него Ляпин, поняв, что его окликнули, остановился и непонимающе уставился на своего боевого товарища. -Что у тебя? - одними губами спросил он, и Максим молча показал рукой в направлении заинтересовавшего его объекта. Увы, но Григорий, проследивший за направлением его взгляда, ничего не увидел. Поросший лещиной склон, несколько кривых деревьев и уже дальше на горбушке хребта настоящий густой лес из темноствольных буков. Но ничего подозрительного. Закончив с разглядыванием местности, Ляпин пожал плечами: 'Не вижу'. -Показалось, - шепнул всё ещё таращившийся вдаль Мельников, после чего вздохнул и уже было приготовился двигаться дальше, когда из-за его спины тоже послышалось негромкое: -Чи. Максим обернулся и увидел жестикулирующего Мыльцына. 'Ты и ты - тычок пальцем в сторону Ляпина, - на досмотр, не спеша, аккуратно'. - Пулемётчик несколькими движениями передал приказ командира, после чего шагнул вверх по склону и, выбрав местечко за небольшим бугорком, поставил свой ПКМ на сошки и, бухнувшись рядом, повернул голову к всё ещё стоявшему в неподвижности Мельникову. 'Давай, давай'! - энергичным жестом поторопил он, а наконец-то понявший его Максим кивнул, тяжело вздохнул, проклиная самого себя за излишнюю подозрительность и, передав поступившую команду старшему тройки, действительно медленно (даже чересчур медленно) начал подъём наверх, в сторону столь заинтересовавшего его кустарника. Впрочем, вскоре его обогнал привыкший идти первым Ляпин, и Максим почувствовал себя несколько увереннее. Тем не менее, его взгляд настороженно метался по сторонам, а рука сама собой совершенно непроизвольно тянулась к предохранителю. -Ну и? - поведя стволом из стороны в сторону, сердито спросил Ляпин, когда они, пробравшись через заросли лещины и тяжело дыша, выбрались на вершину хребта. -Я ж сказал, показалось, - Мельников виновато отвёл взгляд. -А показалось - то хоть что? - Григорий, присев, внимательно огляделся по сторонам, но ничего подозрительного на 'горизонте' не было. -Мелькнуло что-то, движение... - пробормотал бывший комендач, на что Ляпин только хмыкнул: -Понятно, - впрочем, он вовсе не собирался читать мораль своему товарищу. - Ладно, пошли вниз. -Может, кабан? - судя по всему, чувствовал себя Мельников неловко. -Да ты не переживай! - Григорий беззаботно махнул рукой. - Лучше уж пару раз покажется, чем один раз прохлопать ушами и огрести по полной программе. Так что если ещё что заподозришь, не скромничай и говори. Понял? -Угу, - уныло процедил новоиспечённый разведчик, которого, похоже, слова Григория вовсе не воодушевили. -И дистанцию набери, - скомандовал Ляпин. -Понял, - Максим замедлил шаг и, постепенно отставая от размашисто шагающего вниз Григория, поплёлся сзади. Затем встал и к чему-то прислушался. Но никаких подозрительных звуков слышно не было. Наконец, когда старший тройки уже почти полностью скрылся за зелёной стеной никак не желающего поддаваться осеннему настроению орешника, Мельников, бросив ещё один взгляд вдоль хребта, мотнул головой, словно стряхивая с себя внезапно нахлынувшее наваждение, и вновь поспешил вслед за удаляющимся сержантом. На полпути проводивших досмотр местности бойцов встретил капитан Гуревич. Выглядел он слегка озабоченным, но скорее всего эта озабоченность касалась каких-то своих сторонних мыслей, а вовсе не результатов проведённого досмотра. -Что там у вас? - командир группы, вскинув подбородок, вопросительно уставился на подходившего Ляпина. -Может, показалось, может, кабан, Макс вроде бы движение видел, - Григорий покосился на отстоявшего чуть выше Мельникова. - Поднялись, я всё осмотрел - ничего. Кабаньи следы и всё. -Ясно, - хотя, что тут было ясно, не смог бы ответить, наверное, никто. - Идём дальше, и не торопись, успеем. Главное - внимательность. Всё, давай топай в строй, - с этими словами Игорь отступил чуть в сторону, пропуская мимо себя разведчиков головного разведдозора. Когда же Ляпин и Мельников его миновали, он, поднеся к глазам бинокль, ещё какое-то время стоял, всматриваясь в вершину хребта, но там ничего подозрительного не наблюдалось, лишь слабый юго-западный ветерок шевелил листья, да перепархивала с ветки на ветку маленькая суетливая птичка. Наконец, капитан, тоже считавший, что лучше 'перебдить', чем 'недобдить', оторвался от окуляров и, развернувшись, зашагал вниз. 'Значит, показалось', - окончательно утвердившись в этой мысли, Гуревич достиг цепи уже приготовившейся к продолжению пути группы и, заняв своё место в боевом порядке, махнул рукой: 'начинаем движение'. Хватаясь руками за растущие на склоне растения, с усилием впечатывая подошвы ног в неподатливую глинистую почву, спецназовцы начали спуск с узкого отрога - одного из многих отрогов, что в изобилии, (словно корневища гигантского дерева), расползались от хребта, горбатящегося по левую руку от ведущих поиск разведчиков. Повинуясь приказу командира, Ляпин шагнул вперёд и, внимательно глядя под ноги, начал осторожный спуск. Он двигался чуть наискосок, всё время придерживаясь правой рукой за растущие побеги деревьев, а в левой держа чуть отставленный в сторону автомат. Григорий не спешил, и его взгляд то ощупывал землю, намечая место для очередного шага, то скользил вдаль и в стороны. Он действовал согласно полученным ещё с утра инструкциям: 'Гриша, - солнце уже вылезло над горизонтом, и группа капитана Гуревича готовилась к началу движения, сам же капитан сидел на корточках и, расстелив на рюкзаке карту, осторожно касался её только что сорванной травинкой, - нам надо выйти вот сюда, - травинка метнулась вправо, - минные поля ты видишь, - травинка прошлась по уже изрядно стершимся условным обозначениям, нанесённым гелевой ручкой поверх покрывающего карту ламинирования. -Угу, - поддакнул склонившийся к карте Ляпин, впрочем, без особого интереса вслушивавшийся в слова своего командира - предстоящий маршрут они уже разбирали, и вряд ли можно было услышать что-то новое. -Пойдем по правому скату вот этого хребта,- травинка снова загуляла по карте, - здесь местность почти лысая, деревьев, кустарников и даже травы практически нет. Будем идти, отрезая, вычленяя вот этот участок - травинка сделана полукруг. - Времени у нас сегодня достаточно. Иди не спеша, - уже давно ставшее привычным напутствие, - внимательно глядя под ноги, там, где мы будем двигаться, мин быть не должно, но кто знает, оползнями могло и нанести. Смотри следы, почва влажная, если чехи здесь ходят, то где - нигде они их должны оставить. Если ничего не заметим, то, скорее всего, здесь никого и нет. Дойдём до места, где ручей убегает вправо, возьмём левее и будем искать место для засады. Думаю, на сегодня поиска будет достаточно, дальше не пойдём. Хватит. До места эвакуации, - тут Игорь вспомнил своё извечное 'три раза перебздеть' и невольно улыбнулся, но вслух пришедшие на ум слова повторять не стал, - тут всего ничего. Завтра по утречку раненько встанем и не спеша потопаем. В общем, Гриш, основное - мины и следы, - и уже скорее по привычке, - вопросы? -У матросов нет вопросов, - сержант Ляпин улыбнулся. -Тогда двигаем, - скомандовал Гуревич, и сложенная в три движения карта опустилась в разгрузку...' Этот утренний разговор вспомнился Григорию именно сейчас, когда он начал спуск вниз, вспомнился, чтобы тут же забыться под крайней необходимостью дотянуться рукой до следующего, растущего на склоне деревца. Когда же пальцы сержанта Ляпина коснулись его тонкого ствола, он сжал ладонь и уже более решительно сделал следующий шаг. Получилось не слишком удачно - из-под подошвы вывернулся и полетел вниз мелкий округлый камень, посыпалась вывернутая им почва, но Григорий, почти не обратив на это внимания, двигался дальше. Вот он спустился до конца и продолжил движение по уже практически ровной поверхности, но уже через десяток метров ему пришлось перепрыгнуть через небольшой, метровой глубины и ширины овражек, преодолев который, Григорий пересёк кабанью трону и проследовал к подножию очередного отрога. А на кабаньей тропе остались отчётливые отпечатки подошв его ботинок. 'Нет здесь ни хрена! - подумалось сержанту Ляпину, когда он уже начал очередное, наверное, уже сотое за этот день, восхождение наверх. - Ничего сегодня не будет. Таким темпом ещё немного вперёд и, как сказал группник, будем выглядывать, где сесть на засаду. Может оно и к лучшему, что сядем пораньше, лишний часок - другой отдохнём, а там ночь спокойного ожидания, и в темпе вальса к месту эвакуации... - рассуждая подобным образом, сержант схватился за свисающее сверху корневище и выбрался на вершину. - Сколько нам ещё осталось до замены? Одно БЗ?! Это три-четыре дня. А затем ещё несколько деньков и всё, мы дома'. - Григорий на несколько секунд остановился, успокаивая дыхание, затем, оглянувшись назад, окинул взглядом всё ещё спускающуюся группу и зашагал дальше. -Сучка... бл... - поскользнувшись и едва не загремев вниз, капитан Гуревич в последний момент успел уцепиться за тонкий, росший на склоне прут и удержать равновесие. По ладони разлилась щипающая боль, капитан мысленно выматерился и, утвердив ногу, наконец, смог отпустить этот прут, оказавшийся тонкой веткой шиповника. Ладонь под пробитой шипами кожаной перчаткой ощутимо жгло. Ещё раз мысленно ругнувшись, Гуревич продолжил спуск вниз. Его внимательный взгляд скользил по окружающим предметам: слева отрог постепенно вливался в хребет, становясь его частью, а справа, стремительно проседая, сходил 'на нет', в свою очередь, расползаясь на два узких, совершенно лишённых растительности рукава. Продолжая понижаться, изрезанная многочисленными овражками местность, в конце концов, обрывалась в русло протекающей между двумя хребтами речушки. Казалось бы, небольшой водный поток - тем не менее, за многие тысячелетия речушка вымыла вокруг себя двадцатиметровые неприступные стены берегов, подняться на которые или спуститься с которых было весьма и весьма проблематично. Но, как оказалось, именно в этом месте спуск к реке как раз и был - чуть впереди, там, куда сейчас подходил капитан Гуревич, пролегала широкая тропа, истоптанная многочисленными кабаньими следами, отчётливо видимыми на серой глинисто-грязевой поверхности. 'Контрольно-следственная полоса' - невольно пришедшее на ум сравнение как нельзя лучше соответствовало этой широкой, извилистой линии, спускавшейся с вершины хребта и бегущей к шумевшим водам ручья. Близ речного берега тропа поворачивала влево и, вильнув к обрыву, скатывалась вниз, за его кромку, чтобы затем, по невидимой глазу отмели перебравшись через ручей, узкой косой чертой выбраться на правый берег и, продолжая петлять, раствориться среди растущего на соседнем хребте леса. До некоторой степени было даже странно, что кабанья тропа оказалась на удивленье широкой - ни обойти, ни перепрыгнуть её так, чтобы при этом не оставить следов, не имелось никакой возможности, а зная плотность минирования соседних хребтов, именно она представлялась наиболее удобным маршрутом передвижения для нежелающих подорваться людей, НО... любой ступивший на эту тропу оставлял чёткий отпечаток подошвы своего ботинка. Вот и сейчас на ней отчётливо виднелись рифлёные протекторы ушедших вперёд разведчиков. Гуревич вслед за Мыльцыным перепрыгнул овраг и, продолжая движение вперёд, достиг края тропы. Он уже хотел идти дальше, когда что-то привлекло его внимание, что-то, заставившее остановить взгляд и впериться в тёмно-серую грязевую массу, истолчённую многочисленными копытами и изрытую множеством усердно рывшихся по всей тропе пятачков. Игорь не сразу понял, что именно привлекло его внимание, более того, ещё раз брошенный взгляд не смог сразу выхватить это что-то. Тогда он, застыв на одном месте, ещё раз внимательно осмотрел лежавшую под ногами тропинку. И снова ничего не увидел. Но ведь что-то было, что-то, заставившее его остановиться. Не глюк же это?! Гуревич задумчиво огляделся по сторонам, но ничего подозрительного вокруг не обнаружил. Но ведь что-то ему удалось зацепить краем глаза?! Что-то было?! Пребывая в раздумьях, Игорь присел, тем самым пытаясь под другим углом взглянуть на протоптанную кабанами тропинку. Затем долгую минуту сидел, но так и не сумел разглядеть это, привлекшее его первоначальное внимание, нечто. Уже собравшись идти дальше, капитан повёл взглядом вдоль тропы и вдруг, наконец-то, заметил это самое нечто, нечто, выпадающее из общей серости истолчённой в грязь почвы, нечто маленькое, едва заметное, но имеющее выделяющийся из общей цветовой гаммы желтоватый оттенок. 'Золотой самородок', - в шутку подумал группник, предположив, что это всего лишь чудом уцелевший кусочек глины, но, тем не менее, сделал шаг в сторону и, нагнувшись, коснулся пальцем столь заинтересовавшего его предмета. -??? -Едва только Игорь опознал перепачканный в грязи предмет, в его душе появилось искреннее недоумение. Но недоумение тут же сменилось всплеском эмоций, как только Гуревич понял, что это может означать наличие поблизости противника - ведь на указательном пальце левой руки, приклеившись облепившей его грязью к кожаной поверхности перчатки, лежало маленькое зёрнышко ячменя. Зёрнышко, которого никоим образом не должно быть в этой далёкой от полей лесной местности. Конечно, его могла обронить и какая-нибудь вездесущая птица, но верилось в это с большим трудом. Игорь выпрямился, но, прежде чем начать движение вперёд, какое-то время пребывал в задумчивости. Меж тем Мыльцын уже почти добрался до верхней точки отрога. Сзади же слышалось, как переминается с ноги на ногу недовольный внезапной остановкой Сахнов, а капитан, продолжая держать зёрнышко на кончике пальца, всё стоял и думал. Наконец, он стряхнул с перчатки ставшее ненужным легковесное зерно и начал очередное восхождение, одновременно продолжая обдумывать свои дальнейшие действия. Они прошли ещё метров триста, когда стволы деревьев и изредка попадающиеся заросли кустарников надёжно укрыли спецназовцев от возможностей чужого взгляда. Только тогда Гуревич поднял руку, останавливая продвижение группы. -Чи, - окликнул он впереди идущего. - 'Внимание. Стоп', - рука, поднятая вверх. И следом, пока обернувшийся к нему Мыльцын не отвернулся - 'старших троек ко мне'. И новое движение, уже повернувшись лицом к остающейся за спиной основной части группы - 'занять круговую оборону'. И вслед за тем быстрый взгляд, брошенный на рассыпающиеся во все стороны фигуры разведчиков - 'молодцы, соображают'. -Командир? - Ляпин, что не удивительно, подошёл первым, но на его лице виделось лёгкое недоумение от непонимания причин произошедшей остановки. Шамиль Басаев. На этот раз братьям Келоевым и их отряду в планах Шамиля Басаева отводилась главенствующая роль. Даже два десятка отборных, опытнейших моджахедов Хайруллы (присоединившиеся к братьям в последнюю неделю сентября) поступали в их полное и беспрекословное подчинение. Разнос, который учинил Басаев братьям Келоевым за провал предыдущей операции, пошел им на пользу, и за последнее время братья успели отличиться трижды, тем самым заслужив себе если и не прощение, то, во всяком случае, шанс на возможность оправдаться окончательно. Самого же Шамиля после неудачной попытки уничтожить Российского Президента и уж тем более после потери столь важных для него документов, на некоторое время посетила апатия, временами сменявшаяся чёрной тоской. Но вскоре жизнь вошла в привычные рамки, а полученные сведения о предательстве, как ни странно, и вовсе всколыхнули в нём желание действовать. Внезапно возникший план оброс деталями, и все последующие недели командующий боевыми формированиями Чеченской республики Ичкерия со своими агентами продолжал работу над воплощением задуманного в реальную жизнь. Перво-наперво, были продуманы и разработаны планы сразу двух террористических актов и отдан приказ о начале их подготовки. Но делалось это так, чтобы слухи об этом дошли до предполагаемого предателя, во-вторых... ...во-вторых тайно от всех Шамиль вышел на своих зарубежных покровителей и, заручившись их поддержкой, вступил в контакт с одним известным западным информационным агентством. В результате чего после непродолжительных переговоров он получил договорённость на прибытие в Ичкерию профессиональной телевизионной группы. Правда, при этом бригадному генералу пришлось поручиться за их безопасность и целостность, но таких поручительств Шамиль мог дать сколь угодно много - жизнь прибывающих в Чечню корреспондентов волновала его постольку - поскольку и ни на грамм больше. Впрочем, она нисколько не волновала и отправившее корреспондентов агентство. Если дело выгорит, то материал должен был получиться убойным, если нет, то у агентства было достаточно других, не менее профессиональных специалистов. К тому же смерть корреспондентов в Чечне могла стать неплохой рекламой. Так что в любом случае агентство оставалось в выигрыше. В принципе, Басаев мог произвести съёмки задуманного и собственными силами, а затем разместить отснятое на сайте 'Кавказ - Центра', но разве это сравнилось бы по силе воздействия с информацией, переданной солидным западным агентством, хотя бы и во избежание международных осложнений, переданного с пометкой 'из неизвестного источника'? Конечно же, нет. Следовательно, профессиональный корреспондент был нужен, и Шамиль предполагал сделать всё возможное для его прибытия. Об утерянных три недели назад документах он предпочитал не думать - лишь утроил бдительность, продолжая считать, что выкраденные документы затерялись где-то в горах Ичкерии, а по назначению так и не дошли. Группа капитана Гуревича. -Так, орлы, перспектива у нас вырисовывается следующая: на кабаньей тропе я нашёл зёрнышко ячменя, - капитан Гуревич не собирался тянуть кота за хвост и долго рассусоливать вокруг видящейся ему ситуации, но, тем не менее, давал возможность старшим троек домыслить сказанное и придти к сделанным им выводам самостоятельно. -Вы думаете... - медленно проговорил Иньшин. На то, чтобы сложить два и два и придти к таким же мыслям, что и группник, много времени не потребовалось. -Предполагаю, - Гуревич поправил сползший с плеча ремень автомата. -Может, птица припёрла? - задавший этот вопрос сержант Ляпин, похоже, и сам не слишком - то верил подобному совпадению. -Может, но чересчур сомнительно, - капитан покачал головой. - Более вероятно, что по этой тропе чехи ходят на базу. А чтобы не оставалось следов - прикормили кабанов и рассыпают за собой зерно. -Поэтому и тропа-то такая широкая, - догадался Иньшин, и командир, взглянув на него, в подтверждение кивнул. И бойцы, и их командир, в теории, естественно, знали о существовании подобного способа заметания следов, но не слишком верили в то, что он применяется, и уж тем более никогда не предполагали, что нечто подобное им встретится на практике. -Что, будем искать?! - не глядя на группника, спросил Григорий Ляпин. Да он, собственно, не столько спрашивал, сколько констатировал факт предстоящих действий. -Будем, - Игорь позволил себе лёгкую усмешку. Похоже, сержант уже настроился на скорый отдых, а тут - бамс, и вот те на - заподлянка. -Понятно, - в голосе Иньшина прозвучал лёгкий оттенок неудовольствия. Перспектива схлестнуться с противником в конце командировки никого особо не прельщала. Но базу, если она была, следовало найти, и чьи - либо желания здесь не играли ни какой роли. -Скорее всего, база где-то здесь, - Гуревич, не обратив внимания на тон бойца, вытащил и развернул карту. - А здесь вокруг, чёрт бы их побрал, сплошные минные поля. Поэтому сейчас двигаемся ещё метров двести строго на восток, затем постараемся найти относительно удобный для перехода ручья участок берега, и переползаем на другую сторону хребта. Если верить карте - минного поля в этом месте нет, но всё равно внимательнее. - Эти последние слова были напрямую адресованы задумчиво поскрёбывавшему подбородок Григорию. -Угу... - несколько рассеянно ответил тот и продолжил заниматься своей отросшей за три дня щетиной. А группник вновь вернулся к объяснению собственной диспозиции. -В общем, переходим хребет и по его южному скату топаем в обратном направлении. Верхотура хребта минирована, так что внимание под ноги, возможен снос мин ниже по склону. Дистанция предельная, идём медленно, времени у нас ещё вполне достаточно. Если что-то покажется подозрительным - сразу же давайте мне знать. -Базу, если найдём, брать будем? - вновь поинтересовался Иньшин. И Гуревич широко улыбнулся. -По обстакановке: сначала найдём, потом понаблюдаем, потом решим. Возможно, оттянемся назад и наведём артуху. -Вот это лучше всего! - Фёдор радостно поддакнул и улыбнулся в ответ. Командир группы, глядя на него, подумал: 'Если артиллерия в состоянии накинуть туда снаряд'. Но ничего не сказал вслух. Он хорошо представлял местность, и в том, что это возможно, у него имелись большие сомнения. -Её ещё найти надо, - угрюмо буркнул всё это время молчавший Сахнов и, перехватив поудобнее автомат, не дожидаясь команды, направился к своей тройке. Гуревич посмотрел ему вслед, но одёргивать и возвращать не стал, а только лишь задумчиво проводил взглядом. Всё-таки психологическая усталость давала себя знать. Близость дома заставляла нервничать даже самых выдержанных и стойких. Группа старшего прапорщика Ефимова . -Прикрой! - во всю глотку гаркнул Ефимов, вскакивая и бросаясь к следующему присмотренному им укрытию. Но тут его правая нога зацепилась за переплетение трав и старший прапорщик, не добежав до спасительного бугорка пару метров, рухнул на устилающую землю травяную подстилку. Неосторожно подставленный навстречу земле локоть пронзило болью. Скривившись, Сергей обернулся и окинул взглядом вытянувшуюся в цепь группу. -Вперёд, вперёд! - напрягая глотку, заорал он, и тут же, увидев, как неловко свалился бегущий во второй тройке ядра рядовой Артём Баранов: - Баранов ранен! -Баранов ранен! - продублировал кто-то из бойцов, и вот уже один из разведчиков начал смещаться в сторону раненого разведчика. -Магазин! - лужёная глотка Прищепы, казалось, перекрыла все звуки. - Прикрой, блин, прикрой! - Александр оказался на совершенно открытой площадке и теперь стремительно переползал к ближайшей небольшой канавке. -Прищепа тяжело ранен! - крик достиг ушей бежавшего вслед за Прищепой пулемётчика Олега Тушина, и он, бросив ПКМ на сошки, витиевато выматерился. Ранение Прищепы лично ему не сулило ничего хорошего. -Николай, к раненому! - прильнув к пулемёту, заорал на замешкавшегося Вячина оставшийся в тройке за старшего Тушин. Из-за его спины выскочил тот самый окликнутый им Николай Вячин - разведчик-автоматчик, с недавнего времени ставший пулемётчиком второй тройки ядра, и рыбкой сиганув вперёд, оказался подле тяжелораненого Прищепы. -Зараза! - в свою очередь матюгнулся он, вытаскивая из кармана ни в какую не желающий вытаскиваться бинт. -Отход! - новая команда достигла ушей Вячина, уже принявшегося бинтовать раненого Прищепу. У, бл... - снова выругался пулемётчик и начал закидывать на шею ремень чужого автомата. Прищепа чуть приоткрыл глаза и громко застонал. -Ну, ну, - прокомментировал этот стон Николай и, став на колени, взвалил неподъёмную тушу Прищепы себе на плечо. -Живее, Колюха, живее, отход! Коля, отход! - кричал нервно поглядывающий за спину Тушин. -Сщас я, щас, - сквозь зубы процедил Вячин и, услышав, как хрустнули собственные коленки, встал на ноги. -Бегом! - торопил лежавший за небольшой насыпью группник. - Бегом! - вторил ему прикрывающий тыл Гаврилюк. -О, мать моя, женщина! - матерился сам Вячин, тащивший тяжеленного Прищепу. -Кудинов, помоги Вячину, я прикрою! - смилостивившийся Ефимов поднялся с занимаемой позиции и закинул автомат за спину. - Отход до периметра! - кивнул он в сторону огороженной колючей проволокой территории пункта временной дислокации. Занятия по тактико-специальной подготовке подходили к концу, и вволю набегавшимся спецназовцам пора было готовиться к обеду. Командир разведывательной группы номер два старший прапорщик Ефимов окинул взглядом цепь отступающих бойцов и улыбнулся. Цель занятия, по его мнению, была достигнута. Бойцы были слегка взбодрены, и тень расслабухи, в последнее время медленно, но упорно наползавшей на его разведчиков, слегка развеяна. Продолжая улыбаться, Сергей неторопливо шагал вслед отступающим бойцам, но уже не давал новых вводных и не делал никаких замечаний - отход проходил в 'штатном режиме'. -Прищепа! - подойдя к закончившим отступление бойцам, Ефимов окликнул своего заместителя, - уводишь людей, выкладываете оружие на плацу и - на обед. После обеда - чистка оружия. -Ясно! - Прищепа обвёл нарочито тяжёлым взглядом скучковавшихся разведчиков и отрывисто скомандовал: - Боевым порядком в направлении плаца шагом марш! Бойцы загудели, и на ходу занимая отведённые им места в общей цепи боевого порядка, потянулись в указанном направлении. А Сергей остался стоять на месте, разглядывая виднеющиеся на горизонте горы и думая о чём-то о своём, никому неведомом. А впрочем, о чём он мог ещё думать, как не о возвращении домой? А может, он думал о своих раненых на прошлом боевом задании и теперь, слава богу, идущих на поправку ребятах? А может о предстоящем вечером 'обмытии' пришедшей рядовому Прищепе награды - медали 'За отвагу'? Да мало ли о чём мог думать уже готовившийся к возвращению с очередной войны прапорщик?! Пункт постоянной дислокации отряда специального назначения. Все дневные хлопоты были закончены. Темнело. Командный состав второй роты уже успел отужинать, и теперь, рассевшись в предбанной пристройке, точил лясы. Говорили за жизнь, нет, не о бабах, не об иных проявлениях гражданской и потому далёкой сейчас жизни, а о войне. Как - то само собой зашла речь о том, кто и как на этой войне становится Героем Российской Федерации. Естественно, речь не шла о случаях подлинного героизма, не стали трогать и Героев, которые получили это звание уже будучи большими начальниками. В первом случае вопросов не было - заслужили, во втором... наверное, 'Главверху' виднее... Так что вспоминались случаи курьёзные, а то и вовсе анекдотичные. Рассказывал, в основном, Гриша Воробьёв, командир роты связи. Связисты - они вообще народ осведомлённый, особенно по части сплетен, ну и тайн, конечно, но о чужих тайнах те связисты, что поумнее, предпочитают помалкивать. Григорий был умным связистом, поэтому обычно травил байки. Вот и в этот раз он рассказывал очередную 'легенду': -Я ведь первый раз в Чечню с пехотой попал, но это неважно, я же связист, а связист - он везде связист. Короче, служил у нас в бате - батальоне командир взвода лейтенант Геннадий Шмелёв. Раздолбай раздолбаем. Все знали: если где-то что-то учудили, значит где - нигде поблизости должен быть Шмелёв. Но как-то обычно сходило ему это с рук, и если отголоски командирского разноса и доносились до его шеи, то всё едино приходились то мимо, то по касательной. Но вот однажды наш лейтенант решил покататься на БМП, и не где-нибудь, а по просторам окружающей местности. Где он там по полям круги наворачивал - хрен его знает, только выполз он к нашим позициям со стороны чехов. А там с левого фланга дивизии на фишках, как назло, одни контрачи оказались, парни ушлые, долго разбираться не стали, ну и влепили в боевую машину пару выстрелов из РПГ. Летёха - то наш живой остался, а БМП нахер. Начали разбираться, рады бы замять, но тут такое дело, что не скроешь. Понятно, что всё на комдива выплыло. А когда выплыло, то и комдив репу зачесал: что делать? Ведь не отрапортуешь: так мол и так, из-за одного мудрилы... Одним словом, подумали и отчитались за проведённый бой. Ну, как положено: в ходе отражения атаки противника... в результате героических действий... во время боестолкновения уничтожено... наши потери - одна боевая машина пехоты... в живой силе потерь нет... особо отличились... ну и далее... Какой-то клерк прикола ради фамилию лейтенанта туда и вставил. А тут как раз на наши головы, так сказать, пролётом, одна большая шишка на вертолёте приземлилась. Ему, естественно, о произошедшем боестолкновении уже доложили, так что, приняв доклад нашего комдива полковника Андреева, он первым делом БМП подбитую осматривать потащился. Походил, поохал, головой покачал, ну и обратно к вертолёту пошёл, а идти от того места, куда подбитую БМП притащили до вертолётной площадки нужно было чуть ли не через половину лагеря. Идут, начальнику - то скучно, вроде бы всё высказал - и поругал, и похвалил, но идти молча тоже для него, вроде бы, не с руки, вот он и посетовал: -Личный состав, - говорит,- у вас неплохой, - а вот ни одного Героя! И как назло проходили они как раз мимо костра, у которого вместе с солдатами сидел лейтенант Шмелёв. Иди в офицерскую палатку он пока опасался. Как говориться, во избежание эксцессов. А тут на глаза комдиву и попался. - Да вон он, герой сидит! - в сердцах брякнул наш полковник, в котором до сих пор сидело желание самолично разбить морду этому герою, брякнул и тут же прикусил язык. Но слово уже вылетело. -Кто такой? - встрепенулся большой начальник, - а ну давай его сюда, хочу поглядеть на твоего героя! Комдив взбледнул с лица, закусил губу и выкрикнул фамилию проштрафившегося лейтенанта. Пока тот шёл, понуро опустив голову, пока мысленно готовился к 'расстрелу', пока представлялся, свершённый Шмелёвым 'Легендарный подвиг', возникший в голове у полковника, начал обрастать деталями. -Ну и чем всё это закончилось? - с недоверием в голосе поспешил уточнить у рассказчика старший лейтенант Крушинин. -Чем - чем, - обиженно пробурчал Григорий. - Если бы ему Героя не дали, я бы не рассказывал! -Охренеть! - выдохнул Крушинин, а Григорий начал плести следующую известную ему байку. Группа капитана Гуревича. Лес в этом месте хребта был просто лесом, ничем не отличимым от сотни таких же мест - небольшой уклон в западном направлении в сторону уже видимого в просветы между тёмных стволов хребта, ровная, поросшая травой почва, изредка перемежаемая ежевикой, кое-где тонкие прутья подлеска. Шедший первым сержант Ляпин не сразу осознал, как ему повезло, что он практически случайно сумел отличить коричневый кусочек корпуса ПМНки от выглянувшего на поверхность корневища. Стоп! Уже занесённая нога зависла в воздухе. Вскинув вверх руку, Григорий, не поворачиваясь, отрывисто бросил: -Мины! И словно играя в какую-то игру, вся группа повторила его действия. Вот только шедший крайним рядовой Леонид Чибисов руку поднимать не стал, а вместо этого настороженно заозирался по сторонам в поисках ещё какого-нибудь дополнительного 'сюрприза'. Но ничего подозрительного не увидел - не шелохнулась ветка в лесу, не мелькнула чужая тень, не треснул случайно оказавшийся под чьей-то ногой сучок. Так что, вроде бы, ничего, кроме минной опасности, группе пока не угрожало. Тем временем Ляпин медленно вернул назад и поставил на землю приподнятую ногу, включил радиостанцию и, чувствуя, как забухало в груди разгоняемое адреналином сердце, повесил ремень автомата на шею. Затем левой рукой потянулся к рюкзаку, стягивая его на сторону и спешно отвязывая притороченный с боку миноискатель. Но отвязать его оказалось не так - то просто. Приглушённо ругнувшись, Григорий окончательно стянул с плеч тяжелогруженый РР и со всевозможной осторожностью опустил его на землю. Сердце забухало ещё сильнее. Стараясь успокоиться, сержант несколько раз медленно втянул носом воздух и не спеша начал распускать стягивающие миноискатель лямки. Вскоре ИМП-2 был вынут, оставалось его собрать и подготовить к работе. -Мины! - донеслось до командира едва слышимое, и Гуревич тут же включил свою радиостанцию. -Оставаться на местах! - голос был сух и спокоен, но внутри уже угнездилось и противным чёсом засвербело ожидание беды. - Первый, доставай миноискатель! Приём. -Уже, - послышалось в наушниках, и Ляпин опустил миноискатель к земле... Вскоре Гуревичу поступил новый, неутешительный доклад: - Командир, всё звенит. -Ясно. Щуп. - Очередной приказ и вновь томительное ожидание. А лес жил своей жизнью: как обычно, в ветвях сновали птицы, вдалеке хоркал кабан, из кустов выглянула и снова в них спряталась енотовидная собака. Щуп ткнулся в нечто твёрдое. Присев, Григорий осторожно разворошил почву, под тонким слоем грунта лежал обыкновенный серый камень. Он опустил щуп в сторону, и тот снова уткнулся в нечто твёрдое. На этот раз под дёрном лежала ещё одна противопехотная мина. Продолжая осматривать местность, сержант в течение двух минут нашёл третью ПМНку. Глядя на вынутые из почвы изделия отечественного ВПК, Григорий почувствовал, как спина покрывается влагой, да и на без того разгорячённом лице тоже выступили первые капли пота. Смахнув со лба влажные бисеринки, Ляпин прижал к щеке микрофон: -Минное поле, - молчание, - обнаружил три ПМН-2. -Всем достать шомпола! - на то, чтобы согласиться с выводами своего вперёдсмотрящего, много времени не потребовалось. Впрочем, отдать эту команду следовало сразу, как только была обнаружена первая мина. Самые шарёные* уже давно так и сделали. Игорь тоже достал шомпол и аккуратно прощупал им почву у своих ног, затем его взгляд метнулся вперед: -Ты что, идиот, делаешь? - прошипел Гуревич, увидев, как тыкает шомполом землю шедший впереди него Мыльцин. Боец, похоже, забывший всё, чему его учили, дёрнулся и непонимающе оглянулся на своего командира. - Придурок, ты под каким углом шомпол держишь? Тот разинул рот, глянул на собственные руки и, судорожно сглотнув, вновь принялся прощупывать почву. Но только делал он это теперь осторожно и правильно. А капитан вздохнул и, сместившись на полшага вперёд, вновь взялся за шомпол. Доклады, поступившие от троек, были неутешительными - мины обнаружили почти все, в тыловом дозоре так сразу две. Так что в том, что они находились на минном поле, сомнений не было. Удивляло лишь невероятное везение - в растянутой на несколько десятков метров группе не случилось ни одного подрыва. Вот только удастся ли разведчикам безболезненно отсюда выйти - этого не мог знать никто. Гуревич вначале было начавший корить себя за столь невнимательное отношение к карте минных полей, задумавшись, так и не смог вспомнить о наличии мин именно на этом участке местности. 'Вдруг я ошибся?' - настойчиво засвербело в его голове. И, засомневавшись в собственной памяти и заранее виня себя за столь непростительную ошибку, капитан достал карту. Да нет, если верить её обозначениям, то в том месте, где они сейчас стояли, минных полей действительно не было. Но вместо радости от осознания собственной непричастности Гуревичу, наоборот, захотелось подтверждения собственной ошибки. Уж лучше бы минное поле на карте нашлось! Тогда, по крайней мере, можно было бы оценить его масштабы и наметить наиболее короткий выход с занимаемого им участка местности. -Всем двигаться след в след! Григорий, миноискатель в зубы и помечаешь только места, куда ставить ногу. Все меня поняли? Приём. -Первый понял. -Понял второй. -Третий понял. -Четвёртый, - не нарушая заранее оговорённый порядок доклада, отрапортовались старшие троек. -Тогда вперёд. След в след, и не дай бог хоть одна сука... Сам добью! Ясно? -Так точно! - тихий одинокий голос ответившего потонул в шелесте начинающей желтеть листвы, зашелестевшей под порывом налетевшего ветра. Медленно, очень медленно группа выходила из минной ловушки. Алые кусочки материи, которой сержант Ляпин отмечал центр безопасных клочков земли, вдавливаясь в почву, постепенно исчезали под грязью наступающих подошв, а сам безопасный участок (хоть и старались идущие наступать след в след) расползался до величины полутора, а иногда и двух подошв в длину и не менее двух в ширину. Порой идущему в замыкании Чибисову оставалось только гадать, где у этой расплывшейся травяно-земляной кляксы центр. Впрочем, первое напряжение уже отхлынуло, и теперь к разведчикам возвращалось привычное состояние ожидания опасности - возможной, но совершенно необязательной. Наконец оказавшаяся на южном склоне хребта относительно ровная площадка, чем-то отдалённо напоминающая ложбину, закончилась, и поверхность земли вдруг резко пошла вверх. Сержант Ляпин, за последние несколько десятков (если не сотню) метров ни разу не услышавший ставшего уже почти привычным писка миноискателя, остановился и уверенно доложил: -Вышли. -Точно? - на всякий случай уточнил командир группы, и ещё не получив подтверждения, почувствовал, как тело начинает охватывать успокоительная слабость внезапно накатившей расслабухи. Захотелось сесть и хоть немного побыть в неподвижности. -Да, - короткий, лаконичный ответ, и тут же вполне ожидаемый приказ командира: -Продолжаем движение, привал через сто пятьдесят метров. - Прежде чем остановиться и дать возможность бойцам отдохнуть от только что пережитого напряжения, Гуревич хотел всё же немного пройти вдоль склона. -Ясно, - донеслось в ответ, и тут же в наушниках вновь послышался командирский голос: -Конец связи, - и уже про себя Игорь подумал: 'Уф, повезло'. Лица коснулись холодные волны осеннего ветерка, Гуревич поправил рюкзак и отключил радиостанцию. Двадцати минутный привал, во время которого у группы наконец-то состоялся сеанс связи с 'Центром', дал возможность группе Гуревича слегка отдышаться и восстановить силы. Кое-кто, если быть предельно откровенным, то подавляющее большинство, даже успели перекусить, а сам командир попить чайку и наметить дальнейший план действий, точнее - слегка их подкорректировать. Если раньше он планировал идти по краю хребта, то теперь решил и вовсе перебраться на очередной хребет и выйти к предполагаемой базе не по тому хребту, как планировал раньше, а по следующему, в надежде, что база окажется как раз между этими двумя хребтами, защищающими её от возможного артиллерийского обстрела. Придя к такому решению, Гуревич вновь вызвал к себе своего заместителя. -Саш, смотри, мы сейчас вот здесь, - доставший карту капитан начал объяснять свою задумку сразу же, как только сержант Ляпин предстал пред его очи, - берёшь влево, спускаешься вниз и сразу выползаешь на соседний хребет. Поднимаешься до середины ската и продолжаешь топать в западном направлении. База должна быть где-то поблизости, - при этих словах Ляпин скептически хмыкнул, а Гуревич, пожав плечами, был вынужден согласиться с его сомнениями, - если она вообще есть. Хотя какой смысл подкармливать кабанов в десятке вёрст от базы? -Ну, да, - теперь уже согласился с командиром Ляпин. - В общем, я - ушки на макушке. -И не спеши, - положив руку на плечо, не столько посоветовал, сколько попросил Гуревич, и как напутствие, - аккуратно. -Как всегда, - Григорий попробовал улыбнуться. Но улыбка получилась какая-то неестественная, кривоватая и хреноватая. Наверное, догадавшись об этом, он потопил её в обычной серьёзности и, поднявшись на ноги, поспешил к своей тройке. -Выход через пять минут, - тихо донеслось ему вслед, и Ляпин, не оборачиваясь, поднял руку - 'мол, понял и принял к сведению', после чего поправил край горки и скрылся в укрывающем группу кустарнике. Удивительно, но первые разведывательные признаки находящегося поблизости противника заметил не Ляпин, не кто-то из прочих бывалых разведчиков, а неопытный, первый раз идущий с группой рядовой Максим Мельников. Может быть поэтому на раздавшееся из его уст 'Чи' в первый момент никто не обратил внимания, когда же он повторил своё 'Чи' снова, полгруппы замерло одновременно, а у шедшего неподалеку Гуревича появилось жуткое желание протянуть бойца чем-нибудь тяжёлым. 'Чи' Мельникова, наверное, разбудило половину леса и заставило зайтись барабанным боем не одно сердце. 'Прибью!' - яростно шагнув к замершему в неподвижности новичку, подумал капитан, впрочем не собираясь пока приводить свою угрозу в исполнение, вот только если вдруг выяснится, что это 'Чи' слышали и боевики, тогда да.... Но капитан Гуревич предпочитал считать, что этого не случилось. -Что орёшь? - злобно зашипел группник, ухватив за плечо и встряхнув испуганно дёрнувшегося бойца. - Ты что, охренел? Ты где находишься? - голос капитана в этот момент если и не походил тембром на гадючье шипение, то уж яду в нём содержалось нисколько не меньше, чем в её ядовитых зубах. -Я, тут... вон там, - рука бойца приподнялась, указывая куда-то в глубину леса. Группник взглянул вдоль продолжения линии руки и в первое мгновение ничего не увидел. Он хотел было уже скомандовать: 'движение вперёд', но бросив косой взгляд на всё ещё стоявшего с поднятой рукой бойца всё же повторно проследил за направлением его указующей руки. На этот раз Игорь всматривался гораздо дольше, и точно, Мельников оказался прав - что-то выпадало из привычного лесного пейзажа. Что-то создавало едва заметную дисгармонию, что-то такое, за что цеплялся и никак не мог вычленить из общей картины окружающего пейзажа, уже возможно 'замылившийся' за этот день глаз группника. Наконец до Гуревича дошло, что именно привлекло внимание разведчика: -Чёрт! - скорее мысленно, чем вслух выругался он, и предостерегающе подняв вверх левую руку, сжал ладонь в кулак, после чего осторожно шагнул в сторону подозрительного 'объекта'. Оружие наизготовку, предохранитель плавно ушёл вниз. Вперёд, шаг за шагом, в готовности открыть огонь и одним прыжком уйти за спасительные стволы деревьев. Чуть впереди справа (в метрах тридцати), виднелся небольшой бугорок со склонившейся, словно примятой посередине травой. Примятой так, будто кто-то время от времени клал туда нечто. Впрочем, что это за нечто, Игорь уже понял и иллюзий не строил. Подходя к 'бугорку', он окончательно осознал, что они едва не напоролись на вражескую фишку. Точнее, напоролись бы, окажись на ней наблюдатель, но наблюдателя не было. Приблизившись к подозрительному месту, Гуревич понял, что он не ошибался: за небольшим бугорком, скорее даже укрытой дёрном насыпью, находился узкий, не глубокий, но длинный окопчик, тянувшийся вниз по склону и обрывавшийся за небольшой складкой местности. -Блин! - выругавшись, капитан тщательно осмотрелся по сторонам, затем тем же путём возвратился к ожидавшей его указаний группе. И только встав в общий строй, он подумал, что вовсе не обязательно было ходить самому, а можно, точнее, обязательно следовало послать кого-нибудь из бойцов. Ещё раз матюгнувшись, Игорь, не поворачиваясь к стоявшим за спиной бойцам, развёл руки в стороны - 'рассредоточиться', 'включить радиостанции' и, шагнув к сержанту Ляпину, шепнул ему едва ли не в ухо: -Фишка, пустая, возможно, база совсем рядом. Медленно, очень медленно вперёд, - и как охранительную молитву, - аккуратнее. -Понял, - Григорий кивнул, скинул на землю рюкзак и, стараясь не издавать ни звука, двинулся вперёд... Первые признаки базы показались метрах в семидесяти от пустующей фишки. Но то, что она оказалась брошена, стало понятно сразу - по её территории гулял ветер, таская из стороны в сторону полиэтиленовые пакеты и пустые пакетики из-под продуктов быстрого приготовления. Повсюду царило запустение. У входа в какое-то строение виднелся след от просыпанной муки. Едва ли не в центре базы за небольшим кустом валялись две пары ещё вполне пригодных для носки ботинок, дырявые носилки стояли чуть в стороне, прислонившись к небольшому дереву, следы старой запекшейся на брезенте крови говорили о том, что на них когда-то перетаскивали раненого. Немного дальше валялся цинк из-под ВОГов, в белом, побитом ржавчиной мешочке, брошенном там же, лежало несколько сотен покрытых окисью и уже совершенно не пригодных к стрельбе патронов пять сорок пять. Когда же Гуревич и сопровождающий его сержант Ляпин со всеми предосторожностями вышли в ограниченный полупрофильными окопами периметр, стало окончательно понятно, что база брошена совсем недавно, считанные часы, если не минуты, назад. И как подтверждение этому в не залитом до конца очаге чеховской кухни всё ещё виднелись малиновые искорки жара. -Спугнули, - вслух подумал Гуревич и, продолжая изучать окружающую обстановку, поставил оружие на предохранитель. В душе появилась уверенность, что появление противника не предвидится. Ляпин тем временем осторожно осматривал полуземляночные помещения и укрытия. Но ничего ценного на базе не было. -Может, вызвать артуху? - предложил выглянувший из очередного схрона Григорий. -А толку? - старший прапорщик скептически хмыкнул. - Они, может, уже час назад как вышли. -И то верно, - сообразив, что ляпнул глупость, сержант двинулся дальше в поисках случайно забытых или 'надёжно' спрятанных ништяков, но его остановил голос группника. -Уходим! - скомандовал Гуревич, которому увиденное уже позволило сделать вывод, что бандиты хоть и покинули базу совсем недавно, но уходили не в спешке, спокойно забирая с собой всё мало-мальски ценное. 'Хорошо хоть всё вокруг не заминировали', - эта мысль пришла к Игорю уже после того, как они снова оказались за периметром базы. И хотя на её территорию они с Ляпиным входили со всей возможной осторожностью, используя при этом миноискатель, гарантией от подрыва он, увы, не являлся. Любой боец из группы капитана Гуревича знал достаточное количество способов обмануть это средство минной разведки. -Всё, Гриш, разворачивай оглобли, топаем в обратную сторону. -Куда с утра шли? - на всякий случай уточнил Ляпин, и Гуревич в подтверждение кивнул. -Только не расслабляйся. Мало ли куда и зачем попёрлись эти чехи. Может, где ещё и пересечёмся. -Я понял, - в этот момент они подошли к основной части группы. Игорь молча занял своё место в строю, а Григорий, подхватив рюкзак, махнул рукой 'следуем за мной' глядящим в его сторону старшим троек и поспешил в обратном направлении. Группа, изгибаясь подобно змее, потащилась вслед за уходящим Ляпиным, а капитана Гуревича начали терзать навязчиво заползающие в подкорку раздумья. 'Значит, заметили, и уже давно', - мысли Игоря потекли вспять. Вспомнилось 'нечто', показавшееся Мельникову ещё там, перед кабаньей тропой. Но тогда они ничего не нашли, не заметили. Но это ровным счётом ничего не значило. Противник вполне мог отойти, не оставив никаких следов. - 'Жаль, жаль, что так получилось, эту базёнку вполне можно было взять'... - появившееся чувство досады тут же было вытеснено воспоминаниями о провороненной вражеской фишке. И всё сразу перевернулось с ног на голову. Не заметь их противник раньше, и неизвестно ещё, как бы всё получилось. Ничего хорошего бы уж точно не было, выпрись Ляпин со своей тройкой на вражеское охранение. Подумав об этом, Гуревич заставил себя прогнать пустые рассуждение и полностью сосредоточился на продолжающей движение группе. Боевики. Небольшой отряд боевиков численностью едва достигавшей полутора десятков человек спешным маршем отходил на северо-запад. Ведший отряд младший брат Ибрагима Келоева Идрис, нет-нет, да и прислушивался к окружающему лесу. Когда где-либо слышался подозрительный звук, выражение озабоченности, всё время не сходившее с его лица, подёргивалось серым налетом испуга. Но лес, продолжая жить своей жизнью, вновь облекался в тишину, и тогда покрывающая лицо серость исчезала, испуг уходил, оставляя после себя лишь слегка подергивающееся веко и не прочищаемую ничем сухость горла. -Повезло, - почти вслух рассуждал младший Келоев, вспоминая время, предшествующее их уходу. - Повезло, что наблюдатель, оставленный на хребте, не проспал и вовремя заметил группу спецназа, рыскающую неподалеку от их базы. Можно было, конечно, дождаться и встретить русских всей мощью оружия, но младший Келоев, как, впрочем, и все в их роду, слыл мудрым, и попусту рисковать не спешил. Любой открытый бой со спецами не сулил ничего хорошего, и Идрис, излишне не геройствуя, принял решение покинуть насиженное местечко и увести свой отряд на основную базу - к брату. Группа капитана Гуревича. Разведчики по большой дуге обогнули заминированный участок и, наконец, выбрались к изначально определённому месту засады. -Всё, стоп колёса! - приглядев подходящее местечко, капитан Гуревич поднял руку, останавливая своих бойцов. - Привал. Организуем засаду. - И уже про себя: 'Днёвку и отдых'. - А затем где-то в самых потаённых глубинах души: - 'Пора заканчивать с войнушкой. Хватит. Сегодня был крайний раз. Может, и хорошо, что чехи ушли. Чёрт с ними! Всё, хватит воевать, следующее боевое задание выхожу в лес и сижу на попе ровно. Бойцам, да и мне надо домой'. С этими мыслями Гуревич скинул рюкзак, отстегнул от него коврик, расстелил его на земле и, продолжая наблюдать, как суетящиеся бойцы занимают круговую оборону, принялся готовиться к ужину... Ночь, утренний подъём, несколько часов поиска, и к обеду следующего дня группа капитана Гуревича в полном составе вышла к месту эвакуации, после чего благополучно прибыла в пункт временной дислокации. Боевики. Не успел отряд Идриса Келоева как следует выспаться и отдохнуть от ночного перехода, как ему стало известно, что ему и его брату (совсем недавно получившему в своё распоряжение, как дополнение к уже имеющимся воинам, хорошо слаженную группу в два десятка моджахедов) от высшего руководства поступила срочная задача. Теперь братьям Келоевым предстояло выдвинуться в ...ий район, оборудовать там хорошо укрепленную базу и совместно с полученным подкреплением ждать очередного приказа. Что это за приказ и зачем отряду братьев Келоевых требовалось дополнительно подкрепление, ни Идрис, ни его брат Ибрагим не имели ни малейшего представления. Тем не менее, они живо включились в предстоящую работу. Обсуждать приказы у них было не принято. Рядовой Григорий Ляпин. Ляпину не спалось. Возможно, потому, что удалось неплохо выспаться предыдущей ночью, когда группа сидела на засаде, (тем более что переход к месту эвакуации не занял слишком много времени и не был утомителен), но скорее всего бессонница была вызвана вдруг отчётливо всплывшими воспоминаниями. 'Что заставило меня именно в этот момент опустить взгляд? - сам себя спрашивал Григорий. - Что? - он вновь и вновь задавал себе этот вопрос, понимая, что вчера какое-то время находился на грани. - И впрямь, что? Увы, он не смог бы сказать этого даже сегодня, хотя уже сто раз вспоминал, анализировал, просчитывал, продумывал ситуацию. Сказать, что просто повезло? Нет, вряд ли. Может, просто не судьба или что ещё? Как бы то ни было, но чуть заметная полоска коричневого корпуса мины бросилась ему в глаза и заставила замереть с уже приподнятой в движении ногой. Как, каким образом Григорий смог отличить едва видимый, коричневый, заляпанный грязью ободок мины от выползшего на поверхность корневища, этого не понять. Но отличил, замер, застыл, приподняв ногу, не смея пошевелиться. При воспоминании об этом моменте по спине пробегал нехороший холодок. Да, Григорий никогда не исключал вероятность подрыва и потому всегда старался ходить правильно, так, как учили. Но ни один из учителей, да и вообще никто и никогда не мог гарантировать, что мина не окажется там, где её никоим образом не должно быть. Его величество случай вкупе с вездесущей заподлянкой главенствовал в этом мире, и потому Гриша с самого первого дня морально готовил себя к возможности такой ситуации. Готовил, но как любой нормальный человек верил в лучшее. Но сейчас воспоминания о том моменте заставляли его зябко поёживаться. За почти шесть месяцев командировки ему не первый раз приходилось сталкиваться с расставленными по горам минами - и нашими промышленными и чеховскими самодельными нажимниками, но никогда ещё его нога не была столь близко от расставленной ловушки. Впрочем, особого страха не было, ни сейчас, ни тем более в тот момент, когда все чувства были подчинены необходимости действовать, а было нечто непонятное - больше напоминающее неприятие той ужасной, но, слава богу, так и не свершившейся возможности. Ночь уже давно вступила в свои права, а Григорий лежал и всё думал. Его мысли плавно перетекли от событий сегодняшних дней на солдат той давно отгремевшей войны, на тех, кто был вынужден гибнуть за день, за час, за секунду до победы. За одну секунду - всего за одну, но без этой жертвы могла ли состояться та столь долгожданная Победа? Вот и мы... - мысль, мелькнувшая в сознании Григория, погасла под неумолимо надвинувшимися тенями сна. За пологом палатки шумел ветер, где-то в районе вещевого склада лаяла отрядная собачонка, приглушённо гудел работающий на задворках дизель, под ногами топтавшегося у грибка дневального скрипела галька. Гришка перевернулся на бок, что-то неразборчиво, едва неслышно пробормотал и продолжил спать. В палатке воцарилась относительная тишина... Полковник Черных Полковник Черных не мог скрыть своего разочарования. Похоже, на этот раз друзья-соперники из ФСБ сумели обойти его на повороте, прочно ухватив инициативу в новом и столь перспективном для разработки деле. Правда, и у ФСБешников в последний момент возникли проблемы, раз те были вынуждены запросить помощи у военных разведчиков... -Значит, 'Шейх' на территории Чечни?! - раздражения в голосе полковника только прибавилось. Его взгляд скользнул по лежащему на столе блокноту, по остро отточенным карандашам, по перекидному календарю, пепельнице, по стопке испещрённых мелкими значками карт, и ни на чём не задержавшись, устремился к неподвижно замершему в кресле подполковнику ГРУ Остапенко. Это он только что принёс так взволновавшую начальника информацию. -По словам Ярцева - да, - ответил Остапенко, и Черных удовлетворённо кивнул. Ярцев - полковник ФСБ - слов на ветер обычно не бросал. -Почему же у нас по нему информации нет ни из одного источника? -Уже есть, - возразил подполковник. - Я не успел доложить, но два часа назад получен перехват сеанса радиосвязи - один из корреспондентов - 'Шейх'. -Кто второй? - почему-то этот вопрос сейчас интересовал полковника больше всего. -Не установлено, но наши аналитики предполагают вероятность связи абонента с самим Шамилем Басаевым. -Уверенности в этом нет? -Нет, - отрицательно качнул головой подполковник и, стараясь усесться поудобнее, закинул ногу на ногу. -Интересно девки пляшут, - Черных поднялся из-за стола и, заложив руки за спину, не спеша стал прогуливаться по комнате. - Что было сказано? -Ничего такого, из чего можно было бы сделать определённые выводы. Скорее кодовые слова и фразы, не поддающиеся расшифровке. К тому же я не думаю, что они решились бы обсуждать что-либо существенное. -Пожалуй, ты прав. Но всё равно пусть наши ребята малость поломают голову над дешифровкой, может, что у них и получится, - потребовал полковник, впрочем, энтузиазма в его голосе не было. -Они работают, - заверил его Остапенко. Ему тоже хотелось, чтобы из этой затеи что-нибудь получилось, но самому подполковнику, как, собственно, и его шефу, в это не верилось. -Так, а что от нас хотят господа из соседнего ведомства? - Черных снова уселся за стол и, взяв ручку, раскрыл блокнот. Записывать он ничего не собирался, а сделал это чисто механически по давней устоявшейся привычке. -Они просят нас сделать всё возможное воспрепятствованию проникновения денег на территорию России. -Так, так, так, значит, теракт уже подготовлен, осталось получить аванс, - сделав неизбежный вывод, полковник Черных выдвинул один из ящиков, достал оттуда пачку сигарет и, прикурив от вынутой из кармана зажигалки, глубоко затянулся. - Сколько дней им требуется, чтобы выявить и перехватить исполнителей? -Они просят пять. -А они понимают, что мы не можем им этого гарантировать? Что мы не в состоянии оцепить весь лес и перекрыть все дороги? -Да. Ярцев вполне отдаёт себе отчёт в том, что, возможно, 'Шейху' удастся преодолеть все заслоны и доставить аванс до адресата. Он уверен только в одном - 'Шейх' никогда не выпустит кассу из своих рук, а значит, пока он будет оставаться на территории Чечни, теракт не состоится. -Относительно 'Шейха', я, пожалуй, с ним соглашусь, а вот разделить его уверенность в невозможности терактов... пожалуй, тут он излишне оптимистичен. Но всё же буду надеяться, что он прав. Кстати, где были отмечены засечки выхода в эфир? - полковник взял одну из лежащих на столе карт и, развернув, придавил её задравшийся вверх угол пепельницей. -Здесь, - подошедший к столу Остапенко ткнул в карту любезно предоставленным карандашом. -Получается, что наиболее вероятные пути дальнейшего передвижения кассира где-то в пределах вот этого района, - полковник взял второй карандаш и обрисовал на карте сильно вытянутый эллипс. - Не знаю, получится ли у нас задержать 'Шейха' на испрашиваемые пять-шесть суток, но теперь, когда мы знаем, куда он направляется... - сказав это, Черных замолчал и, подняв взгляд, посмотрел в лицо нависавшего над картой Остапеко, при этом глаза полковника блестели азартом. ...мы можем попытаться захватить его в плен или уничтожить, - закончил мысль за своего начальника подполковник и довольно прищурился, - готовить обоснование для боевого распоряжения? -Готовь, только упаси боже упоминать истинную причину столь поспешно предпринимаемых действий. -Естественно. -Подполковнику Трясунову, он как раз находится сейчас в группировке, сообщишь лично. Пусть сегодня же убудет в отряд и начинает подготовку групп. Предварительно выход на задание послезавтра. Окончательная постановка задач состоится здесь или же я сам прибуду в отряд. - И уже вслед направившемуся к дверям подполковнику: - Что ж, может быть, мы ещё сумеем утереть нос нашим друзьям-товарищам... Остапенко обернулся, неопределённо пожал плечами и проследовал дальше. Увы, но подполковник не разделял оптимизма собственного начальника. Пункт временной дислокация отряда специального назначения У командира отряда подполковника Трясунова с утра ужасно раскалывалась голова. Что явилось причиной этой головной боли, было неизвестно, возможно, ей стала беспрестанно меняющаяся погода, а возможно, подступающая простуда, вторым признаком которой явился всё усиливающийся насморк. -Апчхи, - как бы в подтверждение доводов о простуде комбат громко чихнул, вытер нос лежавшим на прикроватной тумбочке носовым платком и, проклиная так неожиданно навалившуюся болезнь, потянулся рукой к трубке стоявшего на столике телефона. Голова раскалывалась всё сильнее. -Дежурный по части старший прапорщик Косыгин слушает! - отозвались на том конце провода, и комбат невольно поморщился. -Косыгин, - продолжая морщиться, Трясунов прикрыл глаза, - вызови мне майора Фадеева. -Есть! - нарочито молодцевато ответил дежурный и, положив трубку, тут же окликнул сидевшего у выхода из палатки посыльного. - Лёнька, ротного к комбату! Рядовой контрактной службы из группы капитана Гуревича Леонид Чибисов, выказывая свою независимость, лениво поднялся и, покосившись на лежавший подле Косыгина 'демократизатор' - старую бейсбольную биту, направился к двери. Независимость независимостью, а попадать под тяжёлую 'отеческую' руку старшины не хотелось. Едва выглянув в приоткрытую дверь, Чибисов выцепил взглядом скучающую под грибком фигуру и, особо не напрягаясь, рявкнул: -Дневальный! -Чё орёшь? - отозвалась фигура в зелёном, выпотрошенном от броневых пластин, бронежилете. Каска, опущенная едва ли не на нос, приподнялась, показав сонные глаза рядового Василия Быкова. -Васьк, ротного к комбату! - голос Леонида звучал уже не так уверенно. -Да пшёл ты... -Васьк, хватит хернёй маяться, вызывай! - сбавив голос ещё на полтона ниже, Чибисов посмотрел на устилающие небо облака и, не дожидаясь очередного посыла, юркнул обратно в палатку. 'И где это Мыльцын до сих пор лазит'? - недобрым словом помянув второго посыльного, уже минут как двадцать умчавшегося в автопарк и до сих пор не вернувшегося, Лёнька плюхнулся на стоявшую у дверей деревянную скамейку и погрузился в собственные мысли. А мыслить ему было о чём: командировка заканчивалась, и было уже пора окончательно решить: ехать вместе со всеми или оставаться на ещё один срок. С одной стороны, хотелось домой, хотелось слегка оторваться и расслабиться, с другой - хотелось подзаработать, поднакопить ещё малость денежек. Но боевые просто так, за красивые глаза, не закрывались. А костлявая уже дважды проносилась мимо никак не желающего попадать в её объятья Чибисова. Да, уже дважды. Первый раз, когда на одном из первых боевых заданий выскочивший прямо на него чех каким-то чудом умудрился промазать, и второй, когда Лёньке при организации засады удалось заметить тянувшуюся по траве растяжку. Проведя какое-то время в раздумьях, Леонид, наконец, решил прекратить свои бесплодные рассуждения. 'Вот схожу ещё на одно задание, тогда и определюсь', - сделав такой вывод, он откинулся спиной на деревянный кол палатки и, взглянув на безмятежно читающего книгу Косыгина, закрыл глаза... 'И где меня угораздило простудиться, может, просквозило, пока возвращался в ПВД?' - комбат в очередной раз потянулся за носовым платком, - из группировки ехал, сидя в кабине 'Урала'. Вроде бы нигде не мёрз... Хреновина какая-то. Башка трещит, как... может быть, залудить чекушку и лечь спать? Так и сделаю. Денёк - другой отлежусь. На Андрея, - Трясунов помянул начальника штаба майора Грелкина, - всё спихну, пусть рулит. -Разрешите? - размышления командира отряда прервал скрип раскрывающейся двери, и в дверном проёме показалась фигура майора Фадеева - командира первой роты разведки специального назначения. -Входи, - Трясунов кивнул головой, отчего в его виски буквально впиявились огненные иглы боли. Он поморщился, но сдержав рвущееся желание выматериться, показал вошедшему на стоявший напротив стола стул. - Присаживайся. С трудом дождавшись, когда приглашённый усядется, командир отряда, превозмогая бушующую в голове боль, принялся разъяснять ему нюансы предстоящей боевой задачи... А получасом позже уже майор Фадеев, склонившись к расстеленной на столе карте, объяснял ту же самую задачу подчинённым ему офицерам. -Здесь и здесь, - карандаш в руке майора дважды ткнулся в тонкие извилистые линии высот, - произведены засечки выхода в эфир корреспондента с позывным 'Шейх'. Стоявшие вокруг ротного командиры разведывательных групп - капитан Игорь Гуревич, старшие лейтенанты Станислав Крушинин, Леонид Лёвиков и старший прапорщик Сергей Ефимов недоумевающе переглянулись: 'мало ли 'Ханов', 'Арабов' и прочей шелупони каждый день выходит в эфир на просторах Ичкерии? По сто раз на дню. И если из-за каждого дёргаться...' -'Шейх', - качнув головой, усмехнулся капитан Гуревич, командир ...первой разведгруппы, - не слишком оригинально. -Зато соответствует содержанию, - заверил его Фадеев и, не давая группникам возможности придти к какому - либо выводу, продолжил: - По агентурным данным этот позывной принадлежит Басаевскому кассиру, - нагнувшись и опершись на стол руками, он замолчал, а его взгляд медленно заскользил по зелёно-коричневому развороту карты, испещрённому многочисленными значками вражеских баз, минных полей и прочая, прочая, прочая. -Ну и? - стоявший бок о бок с командиром старший прапорщик Ефимов, вопросительно вскинув подбородок, прервал затянувшееся молчание. -По полученным сведениям, в центральных областях России чехи готовят очередной 'грандиозный' теракт, - майор снова умолк. Сегодня он явно пребывал в непривычной для него задумчивой рассеянности. Казалось, слова вязли на его зубах и никак не желали срываться с языка. Меж тем этот его ответ так и не внёс ожидаемой ясности. -А мы тут каким боком? - капитан Гуревич взял лежавшую на столе указку и, заложив руку за спину, сделал пару фехтовальных выпадов в сторону сидевшего за соседним столом дежурного по части - старшего прапорщика Косыгина. Но тот не повёл и бровью, и Игорь, явно огорчившись его безразличию, положил указку на стол. А Фадеев наконец-то оторвался от созерцания картографического рельефа и пояснил: -Тот же источник сообщил, что для проведения террористического акта якобы всё уже давно подготовлено. Но что бы что-то где-то грохнуло, требуется финансирование. Теракт состоится, как только будет выплачен аванс. После этих слов ротного Гуревич крутанул указку, словно это было веретено, и вновь усмехнулся: -Понятно. Значит, борцам за веру одной веры маловато. Без бабла ну никак. -Естественно, Игорёк, естественно! - согласился с ним Фадеев. - Каждый бандит мечтает жить красиво. А если теракт прозвучит на весь мир, то его исполнителям хватит и на постройку дома, и на покупку престижного авто, и на жену. -Значит, будем снова носиться по горам без продыха?! - без особого энтузиазма то ли уточнил, то ли констатировал Ефимов. На что Фадеев согласно кивнул. -Угу, - и опять, в который уже раз уставился в расстеленную на столе карту, точнее в ту её часть, где извилистой жирной линией была обведена зона ответственности отряда. А покосившийся на него Гуревич хмыкнул: -Да хрен ты его поймаешь! - скепсиса в голосе группника хватило бы на десяток самых отъявленных пессимистов. -А перед нами такой цели пока и не ставится, - отозвался Фадеев. Видимо окончательно оторвавшись от созерцания карты, он оттолкнулся от стола руками и выпрямился. - Наша задача не столь грандиозна. Самое большое, что от нас требуется - перекрыв пути продвижения 'Шейха', задержать его на чеченской территории на лишние семь-восемь дней. -??? - безмолвный вопрос задали все, и ротный, сунув карандаш в нагрудный карман, был вынужден пояснить: -Насколько я понимаю, у ФСБешников имеются какие-то наработки. То есть, чтобы завершить начатое и предотвратить теракт, им не хватает лишь времени. -Тогда вопросов нет, - Ефимов повернулся, чтобы выйти, сделал шаг вперёд, затем внезапно остановился и, словно спохватившись, вновь повернулся лицом к ротному: - Вадим, Б/З на когда и на сколько? -Завтра. Боевое распоряжение уже пришло. Оперативные дела готовят. Сейчас карту распечатают и где-то, - Фадеев взглянул на часы, - через час будете 'принимать' решение. -Понятно,- протянул Ефимов, и чтобы его 'понятно' было логически завершено, добавил: - Значит, пошли обедать, - и, подмигнув Косыгину, двинулся к выходу из палатки ЦБУ. -Ступайте, - махнул рукой Фадеев, оставаясь стоять на месте, - а мне ещё к комбату на пять секунд заглянуть надо. -Смотри, Вадим, всё сожрём и тебе ничего не оставим! - не оборачиваясь, бросил Ефимов, и вышел наружу. Следом, обогнав прочих 'на повороте', шмыгнул Леонид Лёвиков. -Завтра, блин. Странно, что не на сегодня, - бурдел капитан Гуревич, направлялась вслед за ушедшими, а шагавший рядом с ним старший лейтенант Крушинин обернулся и запоздало уточнил: -А какие группы идут первыми? -Все, - отрезал так и оставшийся стоять подле карты Фадеев и, по-видимому, для того, чтобы предупредить дальнейшие вопросы, добавил: - Кроме Лёвикова. Я иду командиром отряда, с кем именно - решу позже. Идём на семь дней. -Ни хренасеньки! - присвистнул Крушинин, незаметно цапнул со стола дежурного красную гелевую ручку и, слегка подбодрившись от этой шалости, поспешил догнать Игоря, уже откидывающего брезентовый полог, закрывавший собой деревянную входную дверь. За пределами помещения дул весьма прохладный осенний ветер. Его порывы заставляли палатки вздрагивать брезентовыми боками, а развевавшиеся над ПВД флаги - хлопать и трепетать. По небу, словно убоявшись наступающей с запада стихии, на восток стремительно летела большая стая воронов. Вышедший наружу Гуревич на мгновение прищурился, привыкая к более яркому освещению, зябко передёрнув плечами, распрямился и, не дожидаясь, когда на свежем воздухе окажется чуть приотставший Крушинин, вслед за Ефимовым направился к офицерской столовой. Меж тем становилось всё пасмурнее. Тёмные тяжёлые облака, медленно тянувшиеся с запада и обещавшие скорый дождь, уже закрыли большую часть небосвода. И только далеко на северо-востоке, у самого горизонта, всё ещё оставалась узкая, свободная от туч и, наверное, потому пронзительно голубая, линия. Пока сверху не упало ни капли, но уже на юго-западе, там, откуда, завывая двигателями, тянулась бесконечная бронеколонна пехотного полка, виднелись свисающие вниз седые космы изливающихся на землю водяных потоков. Пасмурная хмарь всё сильнее окутывала окружающее пространство. Казалось, ещё чуть-чуть, и долину поглотят пасмурные сумерки, но тут, совершенно неожиданно, разгоняя наступающую тьму, сквозь прореху туч выглянуло блеклое солнце. Всего на пару мгновений рассыпавшись своими радужными лучами по падающим каплям, оно осветило землю и вновь спряталось, а невольно залюбовавшийся радугой Гуревич перестал смотреть под ноги - вколоченный в землю 'столбик' артиллерийской гильзы подвернулся под левую стопу капитана совершенно естественным и ненавязчивым образом. -Есть! - бодро, даже почти радостно констатировал только сейчас выбравшийся из палатки ЦБУ Крушинин. Он захихикал, видя, как Игорь, взмахнув руками, едва не повалился на землю. -Едрён батон! - чудом удержав равновесие, Гуревич подобрал слетевшую с головы кепку и нарочито сердито зыркнул в сторону довольно улыбающегося старлея. -Лыбься, лыбься! - Игорь нагнулся, поднял с земли первый попавшийся камешек, подбросил на руке, оценивая вес, прицелился в сторону Крушинина и, изобразив замах, бросил его под ноги. После чего, вздохнув, снисходительно буркнул: - Ладно, живи! - и, не дожидаясь ответной реплики, потопал дальше. Дорожка, вымощенная камнем, огороженная вбитыми в землю гильзами длиной всего ничего - каких-то тридцать-сорок метров, заканчивалась прямоугольной площадкой, которая своей северной стороной вплотную примыкала к офицерской столовой, представлявшей собой обычную брезентовую палатку. Не новую, но вполне приличную, ещё не потрёпанную 'жизнью' и погодными условиями. Перед самым входом в неё лежала большая металлическая решётка для чистки обуви, а слева, врытые глубоко в землю, возвышались два гладко оструганных деревянных столба, соединённых меж собой деревянной же перекладиной. На одном из них висел обычный алюминиевый, однососковый рукомойник, на втором на больших гвоздях трепыхалось под порывами налетающего ветра белое армейское полотенце. А в приколоченной к перекладине пластмассовой мыльнице лежало тоже белое армейское туалетное мыло. Подойдя к умывальнику, Игорь намылил руки, вымыл их, тщательно вытер полотенцем и только после этого шагнул в помещение столовой. В нос сразу же шибанул умопомрачительный запах настоящего украинского борща. -Офигеть и не встать! - выразив подобным образом свои эмоции, он снял, повесил на одежную вешалку кепку и направился к уже сидевшему за столом Ефимову. -Как на вкус? -Могло быть и лучше! - ответил Сергей, помешивая ложкой ярко-бордовое, слегка приправленное сметаной, варево. Похоже, восторгов Гуревича по поводу приготовленного блюда он не разделял. А из-за перегородки раздаточной уже появился рядовой Серёгин - срочник из взвода материального обеспечения, время от времени выполнявший обязанности официанта. Неся на вытянутых руках поднос с четырьмя дымящимися порциями первого, он сразу же направился к столу, за который усаживался капитан Гуревич. -Спасибо! - принимая тарелку, поблагодарил капитан и, поставив на стол, тут же запустил ложку в её ароматное содержимое. -И мне тарелочку ставь! - весело потребовал появившийся в дверях старший лейтенант Крушинин. -Нафик, этого можно вообще не кормить! - сидевший за соседним столом командир роты связи капитан Воробьёв довольно осклабился. - Давай, шеф, тащи лучше сюда! Солдатик, было уже вознамерившийся снять с подноса ещё одну порцию, замер. -Но, но! - запротестовал вновь прибывший и, не озабочиваясь снятием кепки, спешно подрулил к замешкавшемуся Серёгину. Широко ухмыльнувшись, он, не обращая внимания на протестующие возгласы дожидавшегося своей пайки Григория, ухватил с подноса тарелку с борщом и, плюхнув её на стол, опустился на пустующий стул. -Ну, как оно Вам? - спросил он, беря ложку и примериваясь к кусочкам тонко порезанного хлеба. Смятая кепка почти сама собой очутилась на спинке стула. -Ничего, сойдёт, но могло быть и лучше, - повторил слова Ефимова Гуревич, - капустка квашенная подкачала. А так ничего. -Да я тебя о капусте что ли спрашиваю? Во, блин! Вы только о жратве и думаете! - скорчив презрительную гримасу, Станислав зачерпнул полную ложку и потащил её в рот. На полпути он остановил руку, осторожно подул на горячий борщ и наконец-то соблаговолил пояснить свою собственную мысль: - Да я вас про Б/З спрашиваю, а вы мне о борще рассказываете! - содержимое ложки наконец-то достигло его губ. -А ничего себе борщик! - несколькими секундами спустя заверил он. Затем вопросительно взглянул на своих друзей, ожидая их реплики, но, так и не дождавшись, принялся развивать собственную мысль дальше: - Интересно, как они себе это представляют? - он снова хлебнул борща. - На недельку задержать... - хмыканье и качание головой, - блин... Дурдом! Что с того, что мы перекроем три участка местности? Ему что, путей других не будет? В конце концов, он же не попрётся в голове колонны?! У него в охране, я думаю, не одни дураки ходят! Одного навернём, а остальные сделают ноги. -Слушай, Слав, дай пожрать! - не выдержав, перебил его монолог капитан Гуревич. - Какая тебе, хрен разница, можем мы его задержать - не можем. Короче, ешь давай и нам не мешай. Повезёт - грохнем, получим по медальке, не повезёт - свежим воздухом подышим. -Я же говорил, не надо было ему борща давать! - вмешался в их диалог командир роты связи. - Сейчас бы выпнули на улицу, и сидели себе спокойно, - Воробьёв, как всегда, был до невозможности добр. -Да, я думаю, и сейчас не поздно! - охотно поддержал его мысль Игорь. -Но, но! - опять запротестовал Крушинин, и его неожиданно поддержал появившийся в столовке и слышавший последние реплики Фадеев: -Нет, нельзя! -Правильно, товарищ майор! - приободрился старший лейтенант, никак не ожидавший от него такой помощи. -Нельзя, - повторился Фадеев и, улыбнувшись, подсел к сидевшему в одиночестве Григорию, - всё равно он в тарелку со своей немытой рожей уже влез. Не выливать же теперь! -И Вы, товарищ майор, туда же! - нарочно официально и одновременно как бы обиженно пробухтел Крушинин. - Но я всё одно скажу: - Он поднял ложку вверх и, потрясая ей в воздухе, торжественно озвучил свою только что пришедшую ему в голову мысль: - Давайте так: если возьмём 'кассира' - вам ордена и медали, а мне содержимое его чемодана. -Боюсь, к раздаче ты опоздаешь! - заметил молчавший до сих пор Ефимов. -Это почему же? - непритворно удивился Крушинин. -Да потому - кто первый встал, того и тапки. Одним словом, кому улыбнётся удача, тому и пирожок с полочки! - пояснив, Сергей принялся за только что принесённое ему второе. -А я думаю, что в лучшем случае 'победителя' ждут только награды, а что касается бабла, то наверняка всё уже давно посчитано и на все 'бабки' уже готова грамотно составленная опись. Так что можете забыть про свои миллионы. И бойцам скажите, чтобы укоротили свои шаловливые ручонки, а то как бы чего не вышло! Наизнанку всех вывернут. К ядрёной фене. -Вот так всегда. Даже и помечтать не дадут! - притворно огорчившись, выдохнул Станислав, и тут же забыв про свою 'обиду', принялся с усердием наворачивать остывающий борщ. Майор Фадеев поглощал пищу с той непостижимой быстротой, которая присуща лишь людям, долгое время вынужденным укладываться в кратчайшие временные рамки, даже Ефимову, всегда считавшему свою манеру есть до неприличности быстрой, было далеко до ротного. Не сильно отставали от них и более молодые офицеры - группники. Так что когда степенно попивающий чай Воробьёв потянулся за очередной печенькой, офицерско-прапорский состав первой разведывательной роты специального назначения потянулся к выходу. На площадке перед столовой стоял старший прапорщик Косыгин. Он поглядывал по сторонам и неспешно затягивался уже наполовину выкуренной сигаретой. Висевшая на ремне портупеи кобура с лежавшим в ней тяжёлым пистолетом свешивалась едва ли не до середины бедра. Значок дежурного, расстегнувшись, был готов в любой момент шлепнуться в грязь, а висевший на ремне цифровой фотоаппарат придавал ему вид Шрайбикуса из советских учебников по немецкому языку. На лице Василича играла загадочная улыбка. Вышедший первым Гуревич окинул взглядом довольного старшину и, не найдя внешних признаков такого показного веселья, скорчил нарочито-недовольную гримасу: -Чё лыбишься? Радуешься, что завтра нас на неделю спровадишь и опять в синьку уйдёшь?! Васильевич, почти сразу же смекнув, что недовольство группника липовое, сделал новую затяжку и, не удостоив того ответом, швырнул сигарету в стоявшую тут же урну, в качестве которой служила старая артиллерийская гильза. -Василич, а ты что это с фотоаппаратом? - выглянувший из столовки ротный улыбнулся. - В корреспонденты, что ли, записался или с нами в горы идти собрался? -С вами, - кивнул Косыгин, и все вдруг поняли, что тот не шутит, хотя, причём здесь фотоаппарат? - Комбат на днях сказал: если ещё раз выпью, то отправит меня с группой, вот, - радостно пояснил Васильевич, которого, похоже, такая перспектива нисколечко не пугала, а даже, судя по его настроению, радовала. -Понятненько. Василич собирается нажраться уже сегодня! - сделал свой вывод из сказанного вынырнувший из-под палаточного полога Крушинин. От неприкрытой правдивости этих слов Фадеев даже дёрнулся. -Василич, ты мне знаешь что, только попробуй прикоснись сегодня к бутылке! - хорошее настроение ротного сняло как рукой. -И не собирался, комбат уже сказал, что иду, - растопырил свои усищи старшина. Фадеев же, глядя в его совершенно честные глаза, мысленно вздохнул и говорить больше ничего не стал. -Василич, а фотоаппарат ты за каким хреном сюда притащил? - натягивая на голову кепку, полюбопытствовал ни на грамм не поверивший старшине Крушинин. -А, - отмахнулся Косыгин, - начштаба приказал взять. Наверное, что-то фотографировать собрался. -Слышь, Василич, щелкни-ка нас! - потребовал нарисовавшийся в дверях Леонид Лёвиков и, не дожидаясь старшинского согласия, начал озираться по сторонам в поисках наилучшего фона. 'Может, и впрямь сфоткаться? - подумал Ефимов. - Это когда ещё все вместе соберёмся?' -Так, я сюда! - высокий, худой Гуревич прислонился к левому плечу ротного, плотный широкоплечий богатырь Станислав Крушинин - справа, рядом с ним Лёвиков. Ефимов было приткнулся к левому плечу Гуревича, но... -Михалыч, давай в центр! - одновременно предложили офицеры. И Сергей не заставил себя ждать. Когда же фотоаппарат уже был нацелен объективом на застывших в ожидании разведчиков, из дверей столовой показалась щурящаяся от яркого солнца физиономия капитана Воробьёва. -И я, и меня! - сразу же сориентировавшись в происходящем, потребовал ротный связи. Но первый кадр уже был сделан. -Становись, щёлкну ещё раз до кучи! - милостиво разрешил вошедший в роль фотографа Косыгин, и Григорий спешно шагнул вперёд, подныривая под руку капитана Гуревича. Так они и застыли: широко улыбающийся Станислав Крушинин, подчёркнуто серьёзный Вадим Фадеев, сердито насупившийся Игорь Гуревич, на мгновение опустивший взгляд Леонид Лёвиков, печально смотрящий вдаль Сергей Ефимов и озорно смеющийся капитан Григорий Воробьёв. На мгновение ослепив фотографирующихся, сработала вспышка. Народ зашевелился... -Всё, фотосессия окончена, - заявил Косыгин и начал неторопливо убирать фотоаппарат в предназначенный для него чехол. Шамиль Басаев. Шамиль радостно потирал руки. Всё складывалось как нельзя лучше. Спецслужбы заглотили приманку и теперь носом рыли, лишь бы успеть вовремя добраться до его диверсантов. Но Шамиль держал руку на пульсе, готовый в любой момент отозвать приготовившихся к последнему броску 'барсов'. Это были его лучшие люди, и лишний раз рисковать ими он не собирался. Впрочем, если не будет иного выхода, он готов был пожертвовать даже 'барсами'. 'Война есть война, и полководцу иногда приходится идти на серьёзные жертвы ради грядущей победы', - твердил Басаев. Похоже, тем самым успокаивая самого себя, свою совесть, хотя, возможно, было и другое - готовясь в будущем опубликовать собственные мемуары, он продумывал своё очередное 'изречение'. Шамиль уже написал одну книгу и мечтал написать ещё многие. Книга, как считал Шамиль, удалась. Особенно Басаев гордился своим изречением или, даже скорее, стратегией собственной жизни: 'Муджахид никогда не прибегает к угрозам. Он может нападать, может защищаться, может убежать - все это, по сути, части боя. А загодя бахвалиться ударом - значит впустую растрачивать силу его, и к бою это не имеет никакого отношения'. Пункт временной дислокации отряда специального назначения Сегодня Ефимову, наконец, удалось заполучить на постоянной основе для своей группы новенькие радиостанции для внутригрупповой связи - по одной в каждую тройку плюс одну себе и одну радистам. Затем в очередной раз проинструктировал личный состав относительно пользования ими, а именно - включение лишь в случае возникновения нестандартных ситуаций, таких, как бой, подрыв и прочее, и напомнив, что самое главное - в бою, без строгой необходимости не засорять эфир собственными воплями и эмоциями, и если говорить, то лишь коротко и по существу. Закончив инструктаж, старший прапорщик отправился выполнять другие, не менее важные и неотложные задачи. А группа под руководством его заместителя рядового Прищепы продолжила подготовку к предстоящему боевому заданию. -Серёг! - обернувшись на окрик, Ефимов увидел спешившего в его сторону Косыгина. - Как думаешь, какую взять? - Василич повертел перед носом Сергея тремя новыми разгрузками - старшинскими заначками, вытащенными из закромов 'Родины'. -Василич, вот ей богу, хрен его знает, вот только эту не бери, - указанная разгрузка тут же шлёпнулась на землю. 'Ага, чтобы не перепутать', - подумал Сергей и мысленно улыбнулся. -А вот из этих, - Ефимов показал на две оставшиеся, - кому как удобнее, одни нагрудные предпочитают носить, другие поясные. -Ну б... я не знаю б.., - Василич растерянно развёл руки в стороны. -Ты проще сделай: магазины запихай в одну и другую, и попробуй. А так у обоих свои собственные минусы есть. Мне, например, нагрудная удобнее, но если с непривычки, когда резко подниматься-вскакивать начинаешь, тянет вниз, - Ефимов улыбнулся, - с заносом. Но это, опять же, меня. Может, других и не тянет. Ты, в общем, сделай так, как я сказал. Походи, попрыгай. И вот что, Василич, ещё такой совет: особо с боеприпасами не увлекайся, один БК - и хватит, за глаза. А то опять же с непривычки, на первом же подъёме и сдохнешь. -Но, но! - запротестовал оскорблённый до глубины души Василич, но тут же, поняв, что плохого ему никто не желает, снисходительно пояснил: - Я ещё как конь! -Ага, лошадь ломовая! - не смог удержаться от шпильки Ефимов, и уже совершенно серьезно повторил: - Василич, я тебе советую так, а ты там как хочешь. По мне лучше у тебя будет сто патронов, и ты будешь скакать по горам, - Сергей хотел было сказать 'как козёл', но передумал, - как лось. Чем возьмешь тысячу, а потом тебя бойцы на руках тащить будут. -Не будут! - уверенно возразил старшина, но затем, улыбнувшись, махнул рукой: - Ладно, согласен, один БК, - после чего развернулся и пошёл к своей каптёрке, насвистывая какую-то озорную мелодию. Ефимов посмотрел ему вслед и сокрушённо покачал головой. Мысль Тясунова была ему понятна - вздрючить Косыгина и заодно, придавая его Ефимову, комбат рассчитывал как бы усилить его группу. 'Хотя какое там усиление, - Сергей расстроено вздохнул, - лишняя обуза. Но, да ладно, пусть идёт, хоть малость развеется. А то действительно, как мы на задание - он в синьку. Сопьется к хренам за командировку. Хотя... хотя уже не успеет. Похоже, крайнее боевое задание - и домой'. С мыслью о доме нахлынула тоска, и чтобы хоть как-то рассеять её подступающие комом к горлу отголоски, Ефимов, наконец, отправился заниматься 'неотложными задачами'. Старший прапорщик Косыгин. Васильевич собирался на боевое задание с обстоятельностью человека, впервые выполнявшего очень важное и ответственное задание. На одну загрузку магазинами разгрузок и их примерку у него ушло минимум часа три, и это не считая подгонки. С 'горкой' оказалось проще, уже давно полученный им на складе и припасённый для рыбалки горный костюм тут оказался как нельзя кстати. С рюкзаком проблем тоже не было - у какого же уважающего себя старшины не найдётся в заначке пары - тройки новеньких рюкзаков? А вот с продуктами Василич снова носился долго. Сперва ловил и доставал своими просьбами начальника склада, когда же получил и принёс в палатку всё требуемое, долго сидел и решал, что брать, а что не брать - ведь как выяснилось, что если всё это скопом уложить в рюкзак, то не останется места для спальника и тёплых вещей. А приторачивать всё это добро сверху старшине не хотелось. Пришлось мучиться. Правда, его мучения растянулись ровно на столько, на сколько в палатке отсутствовали прочие офицеры и прапорщики роты, когда же они появились... Одним словом, часть добытого была съедена, часть осела в чужих рюкзаках, ну, а оставшаяся снедь на дно старшинского рюкзака улеглась совершенно спокойно. Из трёх выданных пайков Василич решил взять с собой только один, и то как довесок ко всему прочему. Из боеприпасов он действительно взял один боекомплект, а вот гранат Василич приготовил целых шесть штук. Причём четыре из них оказались Ф-1, затем, подумав, он всё же запихал в рюкзак ещё четыре стянутые скотчем пачки патронов, (на всякий случай). Бутылки с минеральной водой приторочил по бокам рюкзака, а одну запихал вовнутрь. Из одежды выбрал зимнее офицерское бельё, новенький камуфлированный свитер (уже давно списанный и так же приготовленный для отправки домой) и запасные камуфлированные брюки. Полиэтиленовую плёнку выцыганил у остающегося в пункте временной дислокации Леонида Лёвикова. По совету Ефимова в качестве головного убора оставил обычную кепку. Ближе к окончанию приготовлений, сбегав до доктора, вытребовал пачку сиднокарба, два индивидуальных перевязочных пакета, жгут и пузырёк йода. Промедол прижимистый 'Айболит' - по словам старшины, - не дал. А вот внутригрупповых средств связи не дал уже не менее прижимистый группник Ефимов, не удалось раскрутить на них и Лёвикова. Василич на такую обиду смолчал, но всем всё запомнил. До поздней ночи старшина укладывал, перекладывал, шуршал своим рюкзаком и мешал спать всем остальным. Закончил он с этим делом лишь под самое утро. Братья Келоевы. Работы по обустройству базы подходили к завершению. Братья Идрис и Ибрагим, сидя на расстеленном на земле коврике, молча наблюдали, как их собратья по вере укладывают последние куски нарезанного дёрна. Идрис улыбался, всё складывалось как нельзя лучше. Работы оказалось гораздо меньше, чем предполагалось с самого начала, так что моджахеды делали всё не спеша и не слишком перетруждаясь. Братья поняли, что вполне успеют уложиться в означенный срок сразу же, как только выяснилось, что именно от них требуется. А построить им предстояло не постоянную, тщательно оборудованную базу, а всего лишь обычную времянку. Главное было разместить её в таком месте, с таким расчётом, чтобы на занимаемую ей территорию не смог упасть ни один российский снаряд. Что ж, опыт сооружения подобных баз у обоих братьев был, местность они знали хорошо, и проблем с нахождением отвечающего данным требованиям места не было. Конечно, пришлось помучиться с многочисленными окопами, по приказу Басаева вырытыми на окружающих хребтах и размещенных так, чтобы зажать в клещи любого противника, попытавшегося проникнуть на обустраиваемую базу. И вот как раз именно оборудование этих окопов и не давало покоя младшему из братьев. Столь многочисленные ряды траншей как-то не вязались с нарочитой небрежностью - временностью сооружаемых помещений для проживания самих моджахедов. Не внёс пока ясности и руководивший всей этой стройкой Осман Мартазалиев, прибывший в отряд вслед за отправленным Басаеву сообщением с координатами выбранного места. В ответ же на задаваемые вопросы, для чего и зачем всё это нужно, он только многозначительно улыбался и, задирая к небу глаза, глубокомысленно восклицал: -На всё воля Аллаха! - после чего стремительно убегал, и его гневные покрикивания начинали раздаваться то здесь, то там. Иногда Идрису казалось, что Османов как минимум двое, до того шустрым и неугомонным оказался этот 'строитель' - эмиссар самого Шамиля Басаева. Работ оставалось совсем ничего, а братья всё ещё пребывали в неведении относительно предстоящего им задания. Кое-что они, конечно, могли предположить, но всё равно все их даже гениальные прозрения, до получения конкретного приказа оставались ничем иным, как досужими домыслами. Впрочем, стройка подходила к концу, и никто не сомневался, что вскоре всё должно было окончательно проясниться. Пункт временной дислокации отряда специального назначения. На окончательной постановке задач кроме трёх командиров групп - капитана Гуревича, старшего прапорщика Ефимова, старшего лейтенанта Крушинина, командира роты майора Фадеева, начальника штаба майора Грелкина, временно замещающего окончательно свалившегося из-за болезни Трясунова, присутствовали ещё двое - незнакомый Ефимову стройный, подтянутый и, по-видимому, жилистый полковник и ещё более сухощавый, среднего роста, с ног до головы обвешанный оружием, чеченец, из какого-то батальона - то ли 'Восток', то ли 'Запад'. Впрочем, кто он такой и откуда, Сергею было плевать, а вот переделанными под гранаты ВОГ -17ми Ефимов заинтересовался всерьёз. Самодельные, одноразовые, с запирающимся затвором 'карамультуки', сделанные местными умельцами под те же самые ВОГи, Сергею в руках держать уже приходилось, а вот такие 'гранаты' он видел впервые. 'Интересно, - подумал он, - какова зона поражения такой гранатой? Вкупе с небольшим объёмом и весом эта штучка вполне могла бы найти своё применение - при определённых раскладах'... Из цепи дальнейших рассуждений его вывел голос начавшего говорить полковника. - По имеющимся у нас сведениям Басаевский кассир Асламбек Дадаев уже несколько суток находится на территории Чечни с целью передачи авансовых денег на проведение террористического акта на сопредельной с Чечнёй территории. Теракт уже подготовлен, - при этих словах собравшиеся переглянулись. Ничего нового полковник пока не сказал, но он понял это по-своему. - Да-да, именно так. Дело за малым. Получение денег представителями преступной группировки, готовящей проведение террористического акта должно состояться ...нком районе. Точное место, к сожалению, нам пока неизвестно, но в ближайшие время мы надеемся их заполучить. Так что ваша задача - выйти в район разведки, произвести забазирование и, оставаясь постоянно на связи, ждать дальнейших указаний. Одним словом, быть в готовности, выйти в указанный район и выполнить поставленную задачу... -А какова наша задача? - Фадеев, которому уже надоело переливание из пустого в порожнее, позволил себе перебить ещё не до конца высказавшегося начальника, но тот воспринял это совершенно спокойно. -Ваша задача - найти и уничтожить Басаевского кассира. Что касается самой кассы, - многозначительная пауза, - желательно её не потерять, но, - опять такая же многозначительная пауза, - она всё же второстепенна, главное - Асламбек Дадаев. Его уничтожение - ваша основная цель. А касса... Впрочем, если он будет уничтожен, думаю, и касса никуда не денется. - Тонкий намёк, понятный всем. -Силы противника? - вновь задал вопрос Фадеев, и на этот раз полковник слегка поморщился. -Человек шесть охраны. Не думаю, что больше. Одной нашей группы, считаю, будет вполне достаточно для выполнения поставленной задачи. Я тут посмотрел ваши 'Решения', и в принципе с первоначально выбранными местами забазирования или засад, неважно, как мы их назовём, согласен. Вопросы взаимодействия отрабатывать не будем - я запрещаю вам покидать свои позиции без дополнительной команды. Как я уже говорил, всё будет зависеть от вашего умения молниеносно произвести налёт по переданным вам координатам. Активности в данном районе в последнее время не наблюдается. Так что вероятность подхода других бандформирований исключительно мала. Если поставленная задача по каким-либо причинам будет сорвана... - тут полковник обвёл всех таким суровым взглядом, что все сразу поняли, что станет с тем самым 'сорвавшим'. - Вы должны вести преследование так, чтобы противник был вынужден отходить в направлении населённого пункта ...ты. Там отступающего Дадаева постарается встретить со своими ребятами Аслан, - полковник показал рукой на сидевшего в уголочке чеченца, за весь разговор так и не сказавшего ни одного слова. Сейчас же тот встал и, подойдя к столу, наклонился над картой. -Мы будем вот здесь и здесь, позывной 'Беркут'. Если что - поможем, - похоже, Аслан не разделял уверенности полковника в лёгкости выполнения поставленной задачи. -Вопросы? -Вопросов нет, - за всех ответил так же не встревавший в разговор до этого момента начальник штаба. На этом совещание было закончено, полковник с сопровождавшим его Асланом улетел, а группники продолжили подготовку к предстоящему выходу. И почти в то же время за десятки километров от пункта временной дислокации спецназовцев в глубинах чеченского леса в стане противостоящего им противника проходила почти такая же постановка задач. Братья Келоевы. Осман Мартазалиев сидел напротив братьев и неторопливо выводил на карте замысловатые вензеля арабских букв. Наконец он оторвался от своего занятия и пристально посмотрел на притихших братьев. -Вам оказано огромное доверие, - при этих словах младший из братьев слегка поёжился. Как он вынес из своего прошлого опыта, любое большое доверие предполагало ещё большее испытание, и это ему не нравилось. Осман хотел продолжить, но, видимо, поняв настроение своих собеседников, начал издалека: -Наша земля стонет под пятой захватчика, - слова звучали излишне высокопарно, но никто не позволил себе улыбнуться. - Русские собаки пришли в наши города и сёла, и теперь ходят в наш лес как к себе домой. - При упоминании русских, ходящих в лес, Идрис дёрнул бровью. Ещё не забылось, как он покидал свою запасную базу, уходя буквально из-под носа спецов. - А Осман продолжал: - Они бродят по нашему лесу, словно не мы, а они хозяева в этом лесу, - пауза для осмысления сказанного. - Дошло до того, что мы боимся собственного леса и его тишины, - братья угрюмо поддакнули. - А должно быть наоборот, - послышалось более оживлённое одобрение. - Надо показать этим собакам, кто есть в лесу настоящие волки, - и вновь угрюмое молчание братьев, уже начавших догадываться, куда клонит собеседник. - Наш штаб, - Осман нарочно не стал говорить, что вся задумка принадлежит исключительно Шамилю Басаеву, - разработал секретную операцию по уничтожению группы русского спецназа силами вашего отряда. После этих слов братьям стало совсем грустно. Сталкиваться напрямую лоб в лоб с ГРУшным спецназом не хотелось. Тем не менее, отказаться было нельзя. Ибрагим сглотнул подступивший к горлу комок и весьма уверенно уточнил: -Когда и куда выходим? После этого вопроса Осман широко улыбнулся: -Никуда выходить не надо, русские сами придут сюда. -Как это? - одновременно воскликнули братья. -Вы что, думаете, я зря рыл здесь окопы, перетаскивал с места на место и поливал дёрн? - всё это было сказано таким тоном, будто во всём сделанном была только заслуга - его - Османа Мартазалиева. - Они получат координаты этого места. Братья Келоевы переглянулись. Теперь им стала понятна причина столь настоятельных рекомендаций по выбору для организации базы места, имеющего естественную защищённость от вражеского огневого налёта. -Значит, нам предстоит запустить русских как можно глубже в глубины нашей обороны и захлопнуть капкан? - Ибрагим, похоже, слегка нервничал. -Да. И ни один из них не должен уйти! - Осман пронзил своим взглядом обоих братьев. - Будет особенно замечательно, если вам удастся захватить кого-нибудь в плен. Впрочем, достаточно быстрого и решительного уничтожения. Людей у вас более чем достаточно. Я думаю, вы справитесь. В этом 'справитесь' звучал такой нажим, что Идрис невольно подумал, что им действительно лучше справиться. Шамиль не любил неудачников, из неудачников часто выходили предатели, а предателей Шамиль не любил ещё больше. -Справимся, - придав голосу как можно больше уверенности, ответил старший из Келоевых, и братья снова переглянулись. -Вот и отлично. Тогда вам предстоит окончательно завершить маскировку и приготовиться для встречи 'гостей', о визите которых вам будет сообщено заранее. И ещё. Не далее, как сегодня, к вам прибудут западные корреспонденты. В вашу обязанность входит: встретить, разместить, предоставить лучшие места в 'гостинице', - тут он снова улыбнулся, и в ответ ему тоже улыбнулись, его поняли, - максимально позаботиться об их безопасности и предоставить прекрасную натуру для съёмок. Не знаю, как целостность их шкур, но фильм должен получиться великолепным. В противном случае, за ваши шкуры я тоже поручиться не смогу. После этих слов Осман замолчал, вышел из недавно выкопанной землянки и, подозвав своих сопровождающих, исчез за пахучей зеленью осеннего леса. А оставшимся в землянке братьям оставалось молить судьбу, чтобы всё удалось, и одновременно готовиться к предстоящему бою... А под вечер на базу прибыли иностранные корреспонденты. И прибыли не в качестве пленных, за которых можно было бы получить приличный выкуп, а именно как корреспонденты, готовящиеся снять шикарный фильм про ещё одну удачную операцию доблестных вооруженных формирований Ичкерии. Репортёр Келли Адамсон, телеоператор Арчибальд Хогарт и помощник оператора Стивен Смит были размещены в специально для них подготовленной землянке. И с этого момента всё завертелось с нарастающей скоростью. Пункт временной дислокации отряда специального назначения. Лёгкая, едва слышимая перебранка бойцов. Шорох гальки под ногами начальников служб, переходящих от группы к группе. Приглушённый кашель уже несколько дней лежавшего в жару командира отряда, всё же нашедшего в себе силы выйти на строевой смотр убывающих на боевое задание групп. Рёв двигателей выбирающейся из автопарка техники. И огромная, нескончаемая стая журавлей, тянущаяся по подёрнутому тучами небу. Далёкое 'курлы' улетающих птиц, не заглушаемое даже шорохом перестанавливаемых рюкзаков. Птиц было так много и они уже летели так долго, что на них уже практически не обращали внимания, только Ефимов почему-то нет-нет, да и поглядывал на плывущую в вышине стаю. Может, именно глядя на такую огромную журавлиную стаю, у Рамсула Гамзатова и возникли строки: 'Летит, летит по небу клин усталый...' - подумав об этом, Сергей стряхнул с себя наваждение и уже ни на что не отвлекаясь, стал дожидаться окончания смотра. В группе старшего лейтенанта Станислава Крушинина возникли какие-то проблемы с радиостанцией, и теперь командир роты связи, матерясь на беспечность радистов, самостоятельно устранял неисправность. Судя по всему, что-то случилось с гарнитурой, потому что со стороны палатки связистов уже вприпрыжку нёсся дневальный, таща в руках ей замену. Да, похоже, загвоздка была именно в гарнитуре. Старший радист Крушинина Апраксин стоял красный, как рак, а ротный связи продолжал материться. Он вообще, судя по всему, едва сдерживался, чтобы не врезать недобросовестному подчинённому промеж глаз. Наконец, связь была установлена... -На погрузку! - комбат вяло махнул рукой, и разведчики, подхватив рюкзаки, направились к ожидающим их машинам. -В ...тридцать первый, - скомандовал Ефимов, назвав определённый под группу 'Урал'. Прищепа кивнул и продолжил движение. Сразу за воротами группа выстроилась в одну шеренгу, зарядила оружие и, поставив его на предохранитель, начала погрузку. Старшины Косыгина с группой не было. Умаявшись с подготовкой к выходу, он с устатку хряпнул сто грамм и... и не смог остановиться... Братья Келоевы. Подготовкой к встрече русского спецназа руководил Ибрагим, как старший из братьев, а Идрис, как младший, большей частью пропадал в своей землянке или крутился возле западных репортёров, точнее, репортёрши. Келли Адамсон, как представилась сама госпожа репортёрша, оказалась не слишком красива, излишне худа, но для не избалованного женским вниманием Идриса она была, что перепел для вставшего в стойку сеттера. Только дай слабину, и тут же окажешься в зубах потерявшего терпение зверя. Когда Идрис смотрел на её виляющую при ходьбе попку, то с его языка разве что слюна не капала. А всё остальное - блеск глаз, покорное виляние хвостом, высунутый от нетерпения язык - пусть и не зримо, но присутствовали. И потому это не могло не остаться незамеченным. Хогарт заметил первым. -Смотри, Барбара, - и хотя обычно репортёры говорили на английском, сейчас Арчибальд перешёл на немецкий. И как оказалось, представившуюся как Келли, репортёршу зовут совершенно по-другому, - как этот дикарь на тебя смотрит. Смотри, Бэби, - телеоператор усмехнулся, - как бы тебе не переиграть со своей сексапильностью. Ты бы заканчивала вертеть задом и шла в палатку, а то неровен час... - он не договорил, остановленный ехидной улыбкой Барбары. -Знаешь что, Роберт, - похоже, госпожа Адамсон тоже назвала настоящее имя телеоператора, отчего он дёрнулся, но промолчал. - А я бы не отказалась от объятий этого дикаря. Они наверняка лучше, чем изнеженные объятья нашего босса. Давно мечтала ощутить на себе настоящего самца, дикого зверя, неугомонного Маугли! - она усмехнулась. -Смотри, не переусердствуй! - снова повторил своё предостережение телеоператор и, поняв, что его всё равно не послушают, обречённо махнул рукой. - Впрочем, делай, как хочешь. -Вот именно, как хочешь! - Барбара улыбнулась, показав всему свету свои ослепительно белые искусственные зубы. - А я хочу. - Она высунула кончик язычка и провела им по своим бледным и чересчур тонким губам, потом потянулась и уже отрешённо заметила: - Тут так романтично! На что Роберт лишь хмыкнул и, развернувшись, пошёл выбирать место для предстоящих ему съёмок. Самое удобное и вместе с тем безопасное. Уже отойдя метров на десять, он зло сплюнул. Хогарт искренне не понимал, зачем сюда попёрлась и эта потаскушка. Для того, чтобы отснять репортаж, хватило бы одного оператора и его помощника, а уже потом можно было смонтировать и реплики репортёра. Ведь перед отъездом его клятвенно заверили, что действо не растянется надолго, а в те несколько минут, что будет происходить уничтожение русского спецназа, места для репортёра, точнее, репортёрши, не было. К тому же разве кто решится в открытую показать присутствие своего репортёра в рядах чеченских повстанцев? Конечно же, нет, ведь в противном случае возможен международный скандал, а этого их агентство позволить себе не могло. Тогда зачем потребовалось присутствие в группе репортёра? Роберт задумался. ...Разве что... ...разве что... одна мысль стала накладываться на другую. ...Разве что гибель в Чечне аккредитованной там телегруппы (а прибыли они на территорию Чеченской республики совершенно легально), среди которой была женщина, могла вызвать не меньший резонанс, чем сенсационные съёмки. Неужели агентство предполагает и такой исход? - от внезапно появившейся мысли по спине Роберта побежали нехорошие мурашки. Он остановился на полпути к намеченной цели и впервые по-настоящему задумался... Группы специального назначения. Группы высадились одновременно и сразу же начали расходиться в разные стороны. Гуревич со своими бойцами уходил вправо, Крушинин забирал левее, а Ефимов вместе с находившимся в его группе Фадеевым двигался в центре. Всем трём группам предстояло сходу пройти по два с половиной квадрата, после чего произвести забазирование, ощетиниться во все стороны стволами, войти в связь и ждать... Ждать команды... Привычно поднимавшийся на хребет Ефимов окинул взглядом высокую фигуру сержанта Вячеслава Варенникова и невольно улыбнулся - некультяпистый с виду сержант оказался неплохим ходоком, и к тому же, как выяснилось, обладал весьма чутким слухом, так что пока Сергей ни разу не пожалел, что взял его в свою группу. В этот момент Ефимова нагнал легко шагающий Фадеев и кивнув на всё того же Варенникова, поинтересовался: -Ну как? -Нормально, знать бы, что он очень даже очень, я бы его раньше из комендачей выцепил. -Раньше бы его тебе никто не отдал! - ротный усмехнулся, и Сергей понял, что тот прав - комендантский взвод, откомандировав за последнее время сразу нескольких бойцов (Гуревичу тоже удалось отжать кое-кого, в том числе одного обленившегося контрабаса из бывших разведчиков), и так с трудом тащил на себе караульную службу. -Пожалуй, так оно и было бы, - Ефимов обернулся назад и, убедившись, что группа благополучно вытягивается, вновь повернулся к идущему рядом ротному. -Пожалуй, крайнее Б/З?! - было не понятно, спрашивает Фадеев или делает такой не слишком оригинальный вывод. -Возможно, - Ефимов не стал ни соглашаться, ни отрицать высказанного предположения, но, судя по всему, ротный и здесь тоже был прав. До конца командировки оставались считанные дни, и если это боевое задание, действительно, как и запланировано, растянется на неделю, то до прибытия заменьщиков останется шесть дней. Так что вывод был очевиден. -Говорят, билеты уже забронировали... - разведчики ещё не очень далеко отошли от дороги, с которой слышалось завывание разворачивающейся техники, и командиры могли позволить себе небольшую беседу. - А я, блин, себе сумку ещё не купил! -Купишь, время есть. С боевого задания придём и съездим. Я тоже кое-что ещё купить собираюсь. Кстати, Вадим, а мы как отсюда поедем? На поезд, говорят, с билетами проблема. -Автобусом, и никаких проблем. Тут всё отлажено. Телефон у комбата есть. Позвонит. Закажет. Оплата по прибытии в пункт постоянной дислокации. -Ну да... - Сергей вдруг вспомнил давно забытый разговор на эту же тему. Склон хребта, по которому поднималась группа, был некрутой, идти было не тяжело, Фадеев хотел поговорить о чём-то ещё, но передумал - всё же они всё дальше и дальше удалялись от дороги, и пора было начинать соблюдать тишину. На связь Ефимов выходить пока не собирался - по ранней договорённости за все три группы должен был 'отстучать' радист группы сопровождения. Пройдя ещё какое-то время рядом с Ефимовым, ротный чуть - чуть приотстал и, наконец, вклинился в строй перед тройкой Кудинова. То, что он шёл с группой старшего прапорщика Ефимова, объяснялось просто - находясь в центре района, он с одинаковым успехом мог выдвинуться на помощь любой из двух находящихся на боевом задании групп. И плевать, что там думало по этому поводу вышестоящее начальство. Братья Келоевы. Подготовка базы, а точнее, окружающих базу окопов, была практически закончена. Оставалось только в отдалении нарубить - нарезать веток орешника и как следует замаскировать ими позиции, но это следовало сделать как можно позже, чтобы листья не успели подвять и скукожиться. Праздно же шатающемуся Идрису вновь на глаза попалась неугомонная белокурая бестия. И одолеваемый своими желаниями младший Келоев устремился вслед за юркнувшей за ближайшие кусты женщиной. Ему удалось догнать её у первого же попавшегося на пути овражка. Келли стояла, ухватившись левой рукой за тонкую ветвь орешника и словно в нерешительности всматривалась в почти метровой ширины препятствие. -Мадам, мисс, мэм, - твердил Идрис. Вспоминая все известные ему обращения к западным женщинам, он вдруг ощутил, как предательски дрожат его губы. - Я, миссис, я... - продуманные слова выпадали из памяти, он закусил губу и сделал в её сторону один шаг. Затем, ругая себя за столь явное волнение, потянулся к её руке, всё ещё удерживающей ореховую ветку. Тонкое запястье легло в его руку, и он сделал ещё один шаг, прижимаясь к её груди, и о чудо, она не отстранилась. Наоборот, тонкие гуды женщины потянулись ему навстречу, а почти невесомая ладошка правой руки легла на его талию. Нежные пальчики начали подтягивать вверх его тонкую льняную рубашку, освобождая для себя покрытую мурашками волнения кожу. -Миссис... - почувствовав себя несколько увереннее, процедил сквозь плотно сжатые зубы всё ещё никак не верящий в ждущее его счастье Идрис. -Молчи! - на чисто русском языке потребовала от него Барбара и впилась в его губы страстным поцелуем. Идрис вздрогнул, слегка попятился, затем совладал с вдруг окутавшей его нерешительностью и, отпустив руку Барбары, заключил её в свои жаркие объятья. Вот он почувствовал, как она сделала шаг назад, шагнул следом, затем колени женщины начали подгибаться. Чтобы не упасть, он потянулся следом, наклоняясь и осторожно опуская Барбару на уже прохладную, но покрытую густой травой площадку. Упав рядом, Идрис уже перестал сдерживаться окончательно. Превратившись в тугой комок необузданных желаний, младший Келоев поспешно скинул с себя мешающую одежду и, сдернув с женщины брюки, навалился на неё сверху. Всё кончилось очень быстро, слишком быстро, чтобы Барбара хоть в малой мере смогла насладиться произошедшим. Бокал страсти оказался испит до дна, но напитка в нём оказалось мизерно мало для того, чтобы она смогла получить истинное наслаждение. Страсть клокотала в ждущей объятий и ласки женщине. Но уставший 'дикарь' лежал рядом, раскинув руки и, тяжело дыша, совершенно по-детски чмокал губами. Сама же Барбара, так и не дождавшись продолжения, сдвинула ноги и, задавив в себе пламя никак не желающей утихать страсти, резко поднялась на ноги. Подхватив одежду, она с лёгкостью перепрыгнула через столь, казалось бы, озаботивший её прежде овражек и что-то сердито высказав по-английски, уединилась в близлежащих кустиках. Когда она вернулась к всё ещё возящемуся со своей аппаратурой Хогарту, её лицо хранило печать подчёркнутого равнодушия, могущего обмануть многих, но не пристально взглянувшего на неё кинооператора. -И как? - с ехидцей в голосе спросил он, отставляя в сторону готовую к работе телекамеру. -Животное! - зло бросила Барбара, уходя в полутьму отведённой им землянки, и было непонятно, кого она имеет в виду: то ли Роберта с его бестактностью, то ли не сумевшего угодить ей Идриса. -Шлюха! - едва слышно пробормотал телеоператор и вновь принялся возиться со своей любимой 'игрушкой'. Аслан. Еще накануне боевого выхода спецназовцев Аслан прибыл со своими ребятами в селение ...ты и, заняв позиции на его восточной окраине, приготовился ждать. Каково же было его удивление, не понимание, возмущение, когда он (уже в то время, когда ГРУшные группы вышли на задание и начали движение в его сторону), получил от высокого начальства команду покинуть село и прибыть в пункт постоянной дислокации. Но приказ есть приказ. Ругаясь по - чеченски и матерясь по-русски, Аслан приказал своим парням покинуть позиции. Вскоре несколько машин, гружённых солдатами Аслана, выехали в восточном направлении. В душе покидающего ...ты подполковника скребли кошки. А подсознание твердило о происках пресловутого Шайтана. Вскоре пыль за машинами осела, а в 'мирное' село возвратились мир и спокойствие. Группы специального назначения. Три группы специального назначения постепенно углублялись в лес, расходясь, расползаясь всё дальше и дальше друг от друга. Ефимов продвигался вперёд, выдерживая направление строго на запад. Гуревич - забирая вправо, углублялся на север, и все сильнее и сильнее подбирался к вершине широкого хребта. А идущий к югу Крушинии шёл, постепенно приближаясь к окраинам селения ...ни. Впрочем, до них, до этих окраин было ещё далеко. Игорь Гуревич, ведший своих бойцов по одному из небольших отрогов, время от времени с беспокойством поглядывал на показания джипиеса. Вскоре должно было начаться вытянутое на несколько квадратов минное поле, как мечом отделяющее его от идущего чуть южнее Ефимова. Так что надо было не прозевать момент и взять ещё немного севернее, чтобы наверняка обогнуть это смертоносное местечко, а не брести по его кромке. Наконец Гуревич окликнул идущего впереди бойца и передал команду 'уходим вправо'. Почти сразу повинуясь его приказу, людская цепочка отклонилась к северу и поползла дальше по большой дуге, обходя неизвестно когда установленное здесь минное поле. Когда же группа, снова сменив направление, потянулась на северо-запад, Игорь, взглянув на экран джипиеса, довольно улыбнулся - до означенного ранее места забазирования оставалось совсем ничего. Он вспомнил свою любимую присказку 'три раза...', и его улыбка стала ещё шире. Началось крайнее боевое задание, (в то, что в оставшуюся после него неделю их могут сдёрнуть куда-то ещё, Игорю, как, впрочем, и всем остальным разведчикам, не верилось), а дни на боевом задании обычно летели быстро. 'Можно считать, осталась одна неделя, - подумал он, ощущая в душе радостное предчувствие. - Наташа, готовь стол и...' - что означало это И, он додумать не успел. Рука шедшего впереди разведчика взметнулась вверх, останавливая всю группу. Игорь замер и, машинально повторив движение впередиидущего, включил радиостанцию. -Что там у тебя? - не озабочиваясь позывными, спросил Игорь у сержанта Ляпина. -Следы, - коротко ответил тот, тоже не слишком зацикливаясь на применении позывных. -Сейчас подойду, - сухо поставив бойцов в известность о своих намерениях, Игорь направился в головняк группы. Братья Келоевы. Идрис был практически счастлив. 'Эта женщина, эта женщина! - он не находил слов, чтобы выразить своё восхищение. Когда он представлял её себе мысленно, в его голову приходило лишь одно слово - СТРАСТЬ, да она именно такой и была - Страсть. Женщина - страсть. Воспоминания о тех чудных мгновеньях, (эх, если бы Идрис ещё отдавал себе отчёт, сколько их всего было-то, этих мгновений!) заставляли его сердце трепетать, словно это было не сердце взрослого мужчины, а сердечко пойманного в корзину воробушка. -Брат, я хочу её! - воскликнул Идрис, едва они оказались с Ибрагимом наедине в своей землянке. -Э-э-э, брат, была бы она какая-нибудь глупая русская, по недомыслию своих предков поселившаяся на нашей земле, то ты бы хотел её, пока она тебе не надоела, а потом убил. А за эту, - Ибрагим кивнул за стену своего убежища, - мы с тобой отвечаем головой, и если что... - договаривать он не стал, брат должен был понять его и без слов. -Ты не так понял меня, брат! - Идрис обиженно и совсем по - детски поджал губы. - Я достаточно мужчина, чтобы женщина возжелала меня без силы! - гордо выпяченная грудь должна была показать, что он под этим подразумевает. -Ты уже был с ней, - заключил Ибрагим, и его лицо вдруг стало совершенно серьёзным. - Так чего же ты тогда ещё хочешь? -Я хочу быть с нею всегда! -Ты хочешь на ней жениться? - Ибрагим оценивающе оглядел брата с головы до ног, но не выказал пока ни каких эмоций -Ну... - неопределённо протянул Идрис, - я ведь могу иметь и двух жён. -Можешь, - ухмылка, появившаяся на лице Ибрагима, явственно говорила о том, что он думает о желаниях своего брата. -Ты думаешь, она не согласится? - спросил младший Келоев, и тут же увидел, как старший брат отрицательно покачал головой. - Она же сама хотела меня... -Желание европейской женщины отдаться мужчине - это всего лишь мимолётная прихоть. Они - как собаки, готовы отдаваться каждому, если у них на то будет настроение. Не обольщайся, брат, ей просто скучно, скучно и экзотично. А стать твоей... Остаться здесь навсегда... Я даже не уверен, захочет ли она повторить это с тобой ещё раз... Для них, - Ибрагим отрешённо махнул рукой, - главное - деньги. Красивая жизнь... - Но ведь я могу предложить ей богатую жизнь, - нашелся, что ответить на слова брата, Идрис, - деньги, много денег. Глядя на Идриса, Ибрагим, похоже, был готов расхохотаться. Он едва сдерживался, пытаясь оставаться хоть чуточку серьёзным: -Деньги? Доллары? Фунты? И сколько ты можешь ей предложить? -Десять, нет, двадцать тысяч долларов, даже тридцать, она будет жить, ничего не делая, безбедно. Ты ведь поможешь, брат? - Идрис умоляюще посмотрел на старшего Келоева, но тот неожиданно вновь стал серьёзным, и уже со злостью взглянув в глаза своего наивного младшего братца, потряс перед его лицом обеими руками. -Безбедная жизнь! Глупый, да она за одну эту командировку имеет больше, чем весь наш сраный отряд! Тридцать тысяч долларов! Он хочет купить её за тридцать тысяч долларов! Да она за месяц имеет столько, сколько ты не заработаешь и за год! Безбедная жизнь! - он повторялся. - Она уже сегодня имеет безбедную жизнь. И такой дурачок, как ты - не более, чем игрушка, о которую она, не задумываясь, вытрет свои ноги. - Ибрагим продолжал говорить, а Идрис стоял и слушал, не перебивая. Он не обижался, он вдруг понял, что его брат говорит истинную правду, и в груди младшего брата появилась горькая обида. Он вдруг осознал, что его использовали, им воспользовались, как вещью, как инструментом для исполнения собственной прихоти. -С-сука, - прошипел он сквозь плотно сжатые зубы. - С-сука, - повторил он снова, пытаясь таким образом возненавидеть предмет своей страсти и тем самым убить вожделение, сжигающее собственное тело. Вот если бы ещё пойти и разбить в кровь её лицо, как той русской девчонке, лет пять назад пойманной ими на окраине города. Жаль, тогда они немного перестарались, и та умерла раньше, чем они успели как следует позабавиться, но бить кулаком в красивое, податливое ударам девичье лицо Идрису понравилось... Пойти и разбить в кровь лицо, выбить все зубы. Разбить глаза так, чтобы потекли кровавые слезы... Но нельзя, наказание может быть очень-очень жестоким, Шамиль шутить не любил, никому не прощая невыполнения отданных приказов. Едва успев подумать о последствиях подобного поступка, Идрис понял, что все его желания исчезли напрочь, так, как будто острый клинок отсёк все излишества, мешающие выполнению возложенной на них задачи. Младший брат взглянул на старшего и, прочитав в его глазах понимание, отвернулся. Опустив плечи, и совсем по-детски всхлипнув, он откинул полог и вышел вон из вдруг ставшего душным и слишком маленьким для его мыслей помещения землянки. Ему нужен был воздух, ему нужен был простор, чтобы побыть наедине с самим собой, наедине со своими мыслями. Группы специального назначения. -Где? - первым делом спросил Игорь, подойдя к неподвижно замершему Ляпину. Тот молча кивнул чуть в сторону, и взгляд капитана зацепился за едва заметный, скорее угадываемый отпечаток каблука. Можно было пройти и не заметить, но Ляпин заметил, и теперь нужно было сообразить, что с этим делать дальше. Слишком давним след быть не мог - всю прошлую неделю лили дожди, и они бы наверняка смыли, сгладили эту, оставленную каблуком, небольшую вмятость. Но и недавним этот след тоже быть не мог - поднимающиеся над поверхностью почвы выпуклости были уже подсушены (не помогала даже всё время текущая по капиллярам влага) и частично разрушены порывами налетающего ветра. Судя по направлению подошв, следы уходили на север, в сторону широкой хребтины раскинувшегося там большого хребта. -Хрен с ними! - придя к выводу, что сообщение в отряд о найденных следах не будет иметь никакого смысла, Игорь решил проигнорировать их вовсе. - Всё, топаем дальше! - скомандовал он, уже совершенно не обращая внимания на следы (оставленные Османом Мартазалиевым и его спутниками). Прошедшие здесь боевики были далеко, и догнать их, равно как и отследить дальнейший путь, не представлялось никакой возможности. Группы Ефимова и Крушинина шли к местам забазирования, останавливаясь только для выхода в эфир. Ничего, что могло бы вызвать интерес, на их пути не встретилось, изредка попадались воронки от некогда прилетавших сюда снарядов, валялись срубленные ими же деревья, изредка глаз нет-нет да и цеплялся за испещрённые пулями стволы деревьев. Ефимову даже пару раз попались старые заброшенные базы, около одной, наполовину войдя в землю, торчало два градовских не разорвавшихся снаряда. У Крушинина на пути не встретилось и этого, только в одном месте среди зарослей лещины ему попались обрывки старой, чёрной полиэтиленовой плёнки - свидетельство пребывания здесь людей. Но кто это был - чехи или какие-то не слишком заботившиеся сокрытием следов разведчики, понять было невозможно. Как бы то ни было, все три группы прибыли к местам организации засад, а точнее к местам временного забазирования, практически одновременно. Обустроив днёвки и ощетинившись во все направления стволами и минами, они стали ждать поступления обещанных указаний. Братья Келоевы. Лагерь уснул. Идрис, уже успевший по поручению брата сходить в соседний квадрат и, выйдя оттуда на связь, сообщить о завершении строительства, лежал на расстеленном на земле туристическом коврике и до напряжения в глазах всматривался в тёмную крону дерева. Где-то там, за ней, за застилающими небосвод облаками сверкали звёзды. Он старался думать о звёздах, но ничего не получалось. Мысли скользили, постепенно опускаясь до гораздо более приземлённых вещей... Всё же эта баба никак не шла из головы уже было посчитавшего себя свободным от подобных дум Идриса. Даже то, что, скорее всего, уже завтра им предстояло устроить бойню российскому спецназу, не могло отвлечь его от приятных воспоминаний. Он вновь и вновь мысленно возвращался к её идущему ему навстречу телу и вспоминал восторг, охвативший его с первых мгновений, как он только понял, что она решила ответить ему взаимностью. Да, что бы ни твердил себе Идрис, как бы не настраивал себя против неё, называя то 'грязной шлюхой', то 'уродливой старухой', телесные чувства, а точнее, лишь воспоминания о них, заставляли его думать иначе. Поворочавшись какое-то время, младший Келоев всё же уснул, чтобы проснуться среди ночи от озноба, нещадно колотившего его тело. Скрючившись в три погибели и даже не подхватив так и оставшийся лежать на земле коврик, Идрис, щёлкая зубами, прошмыгнул в землянку и, забившись в спальник, забылся в тяжёлом, приводящем головную боль, сне. Пункт временной дислокации отряда специального назначения. Подполковник Трясунов не спал, кашель сотрясал его грудь, а по невидимому в темноте лицу стекал пот. Температура тела, с вечера подскочившая почти до сорока градусов, после трёх таблеток (двух аспирина и одной анальгина) начала наконец-то спадать. Правда, командир отряда сомневался, что надолго. Но хоть какая-то передышка измученному организму должна была всё же наступить. Он кашлял, кости ломило никак не желающей отступать болезнью, а думы комбата были вновь заняты ушедшими на боевые задания разведгруппами. По его мнению, что-то опять не складывалось, что-то опять было не так. Может быть, излишне подозрительной казалась лёгкость, с которой собирались уничтожить до сих пор неуловимого 'Шейха'? Так что, ошибались большие начальники или же у него самого начали проявляться первые признаки паранойи? Он этого не знал и потому переживал ещё больше. Трясунов переживал за ушедших, как переживает отец за своих беспутных, но всё же любимых детей. Но что пользы было разведчикам от его переживаний, если он никоим образом не мог изменить происходящее, что бы и как бы там не случилось... Ночь продолжала своё теченье, плавно переходя в утро, а подполковник Трясунов продолжал не спать и думать... Полковник Черных. -Как в воду глядел, - главный ГРУшник вроде бы выказывал удовлетворённость собственной прозорливостью, но вместе с тем выглядел раздражённым. Поступившие сведения не радовали, в них не было определённости. А неопределённость порождала вопросы. - И что, нет никакой возможности уточнения? - полковник повернулся к сидящему в кресле Остапенко. Тот развёл руками и огорчённо покачал головой. -Ваха, - подполковник назвал имя своего агента, - сразу предупредил, что возможностей узнать подробности у него нет. -Значит, встреча назначена на одной из трёх баз... - задумчиво повторил Черных и, закончив расхаживать по комнате, подошёл к висевшей на стене карте. - На одной из трёх... Давай-ка, ещё разок напомни мне координаты. -Х... У... - Остапенко, даже не заглядывая в лежавший перед ним листок, начал диктовать переданные агентом цифры. Шесть пятизначных цифр легли в память сразу же. Сказывалась давняя привычка держать всё в памяти, не доверяя свои мысли бумаге. -Значит, это будет выглядеть так, - Черных отступил на полшага от карты, на которой виднелись три жирных, поставленных фломастером, точки. Ещё ранее отмеченные, начертанные красной гелевой ручкой тонкие, прерывистые линии показывали маршрут движения, и ей же были отмечены места забазирования спецназовских групп. Мысленно прочертив линии дальше до координат предполагаемых встреч, подполковник хмыкнул. Движение групп до странности напоминало рассеивающиеся в пространстве лучики света - с каждым пройденным метром спецназовские группы расходились друг от друга всё дальше и дальше. Смутное беспокойство охватило стоявшего подле карты полковника. Он резко повернулся и, стараясь скрыть это беспокойство, как можно безразличнее спросил у всё ещё ковыряющегося в своей разгрузке Остапенко: -Сколько человек будет принимающих? - под принимающими Черных подозревал представителей Шамиля Басаева, должных принять у кассира деньги. -Трое - Осман Мартазалиев и двое его телохранителей. По сведениям другого источника, они убыли уже несколько суток назад и до сих пор не возвращались, так что всё сходится. -Значит, трое, - Черных снова взглянул на карту. - Что ж, будем надеяться, что всё именно так и обстоит. Можешь передавать координаты в отряд. Пусть работают. Только добавь, не официально конечно, чтобы там без фанатизма, - произнеся последнюю фразу, Черных понял, что она несколько противоречит им же проведённому инструктажу в пункте 'сорванной боевой задачи', но говорить больше ничего не стал. Группы специального назначения. -О чем задумался? - Фадеев скосил глаза на безмятежно развалившегося на коврике Ефимова. Выскользнувшее из прорехи облаков солнце своими лучами пролегло по его лицу, осветив спрятанную за переплетением листвы мечтательную полуулыбку. -Видишь, - подбородок старшего прапорщика приподнялся чуть вверх, указывая на капли росы, целой гроздью повисших на переплетении ежевичных веток. Жёлтые лучи утреннего солнца пронзали их своими пиками, после чего разлетались в разные стороны всеми цветами великолепной радуги. Фадеев начал поворачиваться в указанном направлении, но в этот момент небесные створки сомкнулись, вновь погрузив мир в унылую серость пасмурного дня. -Опоздал, - сокрушенно констатировал Ефимов, действительно сожалея, что ротный так и не увидел столь красочную картину. И уже поясняя удивлённо поднявшему брови Фадееву, добавил: - Роса как бриллианты отсвечивала. Красиво. -Красиво, - согласился Фадеев, и тоже впав в задумчивость, потянулся к очередной банке с тушёнкой. Когда же она оказалась в его руке, он довольно заулыбался, одним движением ножа вскрыл её и, заедая прихваченным из ПВД хлебом, принялся насыщать проголодавшийся за ночь желудок. Ефимов же, глядя на ротного, только усмехнулся, а увидев протянутую в его сторону банку с предложением присоединиться, только отрицательно покачал головой. Они минут двадцать назад скушали, поделив напополам, точно такую же банку тушёнки, добавили к ним две банки печёночного паштета и запили всё это горячим кофе из термоса ротного, так что есть Сергею не хотелось совершенно. Поэтому отказавшись от предложенной тушёнки, Ефимов уставился в глубину леса и снова предался созерцанию... Старший лейтенант Крушинин, прислонившись спиной к дереву, приманивал мышку, отламывая и подбрасывая ей небольшие кусочки галет. Мышка то продвигалась вперёд, то убегала, потом снова возвращалась, и так раз за разом, покуда не добиралась до очередного кусочка вкуснятины. Тут она хватала его и скрывалась из виду сразу на несколько минут, видимо, пряча или сгрызая предложенное угощение, затем возвращалась снова. Мышка была маленькая, пепельно-серого цвета и какая-то вся прогонистая, словно растущая в вечном голоде. 'Может, спортсменка? - с улыбкой подумал старший лейтенант и бросил на этот раз кусочек побольше, почти целую пластинку. Увы, нечто большое, жёлтое, летящее сверху, так напугало бедную мышь, что скрывшись в корневищах деревьев, она так больше и не появилась. Подождав какое-то время и разочарованно вздохнув, старлей до хруста потянулся, прогоняя утреннюю дрёму и, встав, стал собирать и прятать в глубине разлапистых корневищ дерева признаки собственного присутствия - как-то: две жестяных банки из-под консервов, две пустых упаковки из-под галет, нетронутый липунец - концентрат гороха и шоколадную обёртку. Всё это он аккуратно собрал, вложил в одну из пустых банок, после чего скрутил её и уже тогда всунул в переплетения корней. Протолкнув веточкой всё это как можно дальше, он встал, осмотрел дело рук своих и, оставшись доволен, пошёл на утренний 'пробег по личному составу'. Настроение было прекрасным, а утро хотя и пасмурным, но зато тёплым и почти безветренным. -Наташа, привет! - лёжа в укрывающих от постороннего взгляда кустах и глядя на тянувшееся над головой покрывало серых облаков, Игорь вёл мысленный разговор с оставшейся там далеко - 'на большой земле' - девушкой. -Привет, - отзывалась она в его мыслях, и Игорю казалось, что она весело улыбается. -Я скоро приеду, - робкая, какая-то не свойственная бесшабашному капитану улыбка осветила его лицо, - осталось совсем чуть-чуть. -Я жду, - донеслось до него, и ему показалось, что он почувствовал аромат её любимых духов. - Я скучаю, очень-очень. Приезжай быстрее. -Я люблю тебя! - ещё тише произнёс Игорь и замолчал, ожидая ответного признания. -И я тебя люблю, - её губы чуть-чуть приоткрылись, словно для наметившегося поцелуя. Она слегка прикрыла глаза. -Ты выйдешь за меня замуж? - едва слышный вопрос и такой же неуловимый ответ. -Да, я же люблю тебя! - Игорю захотелось поднять её на руки закружить в водовороте танца, но что-то не давало, мешало это сделать. Он опустил её, но остался держать за талию. -Готовь стол! - привычная весёлость начала возвращаться к радостно улыбающемуся капитану, - и... -Командир, - голос радиста вырвал капитана Гуревича из объятий спеленавшего его сна. 'И когда только успел уснуть'? - подумал Игорь, открыв глаза и поднимаясь на локте. -'Центр' скинул координаты базы. Приказал начать движение. -Нам? - переспросил Гуревич, будто в словах Романова была какая-то неопределённость. -Всем скинули координаты, и всем приказали выдвигаться. - Сказав это, радист протянул командиру маленький клочок бумажки с написанными на нём координатами. -Войди в связь с остальными группами, нужно будет согласовать действия. - Не глядя в бумагу, Игорь начал отдавать приказания - кто, куда, как. - И попроси, пусть все остаются на связи. -Командир, - начал говорить радист, и тут капитан понял, что он сказал что-то не то, - у нас у всех разные координаты. -Три места 'встречи'? - хмыкнул Гуревич. Похоже, там, наверху опять били по площадям. -Так точно. И товарищ капитан, вот что ещё: 'Меркурий' просил передать, (неофициально), чтобы работали, но без фанатизма. Игорь хотел что-то уточнить, но закусил губу и, уже не глядя на ожидающего указаний радиста: -Если командир сообщил, чтобы действовали без фанатизма - значит, появились накладки, - сделав такой вывод, Гуревич взял оставшуюся от завтрака опустошённую банку из-под каши, смял и бросил получившийся металлический шарик себе под ноги. - Один хрен кабаны выкопают, - пояснил он в ответ на недоумевающий взгляд своего бойца, а тот только пожал плечами, но говорить ничего не стал. - Всё равно выйди на остальные группы и скажи: если что - мы на связи. Аккумуляторов хватит? Радист кивнул и двинулся в направлении своей днёвки. -Гриша, - окликнул Гуревич лежавшего неподалёку Ляпина, - зашли Мельникова, пусть пробежится по всем, пять минут, - взгляд на часы, - предстартовый отсчёт - пошёл. После чего он взял оставленный радистом листок и сравнил сообщённые координаты с теми, что соответствовали их месту нахождения. После чего сладко потянулся и, снова посмотрев в лениво бегущие над головой облака, изрёк своё сакраментальное: - Да тут и всего-то три раза перебздеть. И довольно осклабившись, принялся собирать разбросанные по полиэтиленовой плёнке вещи и аккуратно складывать их в трофейный, защитного цвета, небольшой рюкзак. Братья Келоевы. Едва Ибрагим получил сообщение о возможно скором появлении русских, как всё в их лагере пришло в движение. Большая группа моджахедов отправилась на запад, чтобы в заранее разведанном орешнике аккуратно, под корень, стараясь не оставлять следов, нарубить, нарезать необходимое количество веток, нужных для окончательной маскировки приготовленных позиций. Оставшиеся же в лагере боевики, на всякий случай, тут же были распределены на две смены - одна заняла окопы, вторая отправилась отдыхать, но так, чтобы быть в готовности прийти на помощь первой. Хотя какой тут отдых, если ночью, в принципе, все выспались и, причём, неплохо, а сейчас все мысли были заполнены предстоящей засадой? У некоторых, если признаться, то уже и зубы нет-нет да и постукивали друг о друга. Засада засадой, а шальная пуля могла полететь в кого угодно, и хотелось, чтобы им оказался твой, гораздо более правоверный, сосед, а не ты сам. Пока боевики занимались своими приготовлениями, Роберт и его помощник занимались своими. Они уже дважды прошлись по отведённым им окопам - Хогарт планировал делать съёмки под разными ракурсами, если, конечно, это ему позволят временные рамки. В одном самом, как казалось Роберту, выигрышном месте они установили штатив, в двух других приготовили площадку для его быстрой установки. Барбара, обиженная на весь свет, сидела подле своей землянки, со скучающим видом курила и медленно потягивала кока-колу. На замечание одного из моджахедов, что не стоило бы сейчас курить, Барбара ответила таким красноречивым, презрительным взглядом, что, даже привыкший к беспрекословному повиновению собственной жены, боевик лишь сплюнул себе под ноги и с видом побитой собаки потащился прочь. Возвратившиеся с вязанками орешника моджахеды расползлись по своим позициям и теперь спешно завершали маскировку. Вскоре были сделаны последние штрихи, и в лагере воцарилась полная тишина. Барбара, наконец-то поддавшаяся уговорам Роберта, ушла отдыхать во всё ту же землянку, а сам Роберт и его помощник, прихватив с собой коврики и спальники, отправились к своему окопу. -Разбудишь, как только заметишь малейшую суету, - попросил Хогарт своего помощника, и тот молча кивнул. Стивен вообще был молчаливый малый, предпочитая больше делать, чем говорить, хотя и отдыхать этот толстый выходец с африканского континента тоже любил, но для полноценного отдыха ему сейчас не хватало любимого плазменного телевизора и парочки, а то и трёх хорошо прожаренных бифштексов. Так что в просьбе босса была только одна неприятная составляющая - куча свободного времени и невозможность добраться до вожделённого 'чёрного квадрата'. Впрочем, Стивен, так звали этого негра, знал, что высидит сколько угодно долго и что, в конце концов, босс проснётся и поменяется с ним местами. А пока он сидел за зелёным укрытием из веток, похрустывал специально для него припасённым попкорном и пристально всматривался в глубину леса. Группы специального назначения. -Вот ведь невезуха! - сокрушённо пожаловался Фадеев, едва Каретников доложил о полученной радиограмме, правда, жаловался он скорее самому себе или даже господу богу, ну уж никак не сидевшему рядом Ефимову, которого тоже снедали похожие чувства. - Я, Серёг, честно говоря, рассчитывал после получения команды 'фас' стянуть две группы в одну точку. -Все рассчитывали, - философски протянул Ефимов, подтверждая правильность подобных умозаключений, - теперь не получится. Разве что уже на месте после обнаружения подождать. -Если останется время, - ротный непроизвольно посмотрел на часы, на которые глядел всего лишь несколькими минутами раньше. -В принципе, тут не так и далеко, часам к трём должны дотопать. -Вот-вот, дотопать к трём, потом час - другой ползти на карачках, выискивая собственно базу, затем понаблюдать, осмотреться, и это если повезёт. -Вадим, вот как раз за это время, пока мы будем наблюдать, Гуревич с Крушининым и подтянутся, - продолжал гнуть свою линию Ефимов. -В принципе согласен, - кивнув, ротный задумчиво посмотрел в расстеленную на коленях карту. - Но это если повезёт и не напоремся на какую - либо фишку. -Если напоремся, то это уже совсем другой каламбур будет. И не дай бог! Лучше не надо! -Естественно, тогда почти наверняка чехи смоются, - свернутая карта тут же оказалась в нагрудном кармане Фадеева. - Головняку задачу уточнять будешь? -Уже, - Сергей поднялся и, накинув на плечи лямки от рюкзака, подхватил прислоненное к ореховой ветке оружие. - Начинаем движение? -Командуй! - согласился с предложением ротный, впрочем, всем своим видом показывая, что он вмешиваться в действия командира группы по-прежнему не собирается. -Пошли! - Сергей махнул рукой. Как не грызло старшего прапорщика Ефимова желание как можно быстрее добраться до обозначенного переданными координатами места и тем самым иметь подольше времени для наблюдения за предполагаемой базой, но он всё же сдержал себя, и шли они как обычно, возможно, даже несколько медленнее, как бы сохраняя силы для предстоящего и, как надеялся сам Сергей, скоротечного боя. В это же время две другие спецназовские группы тоже начали движение к объектам, находившимся по указанным им координатам. Братья Келоевы. -Идрис! - негромкий окрик заставил младшего Келоева остановиться. Он развернулся на голос и, положив ствол АКМСа себе на плечо, стал дожидаться идущего в его сторону Ибрагима. -Идрис! - повторил Ибрагим, уже практически поравнявшись со своим братом. - Ты остаёшься здесь. -Я? - удивлённо воскликнул младший Келоев. -Да, ты, - в голосе Ибрагима сквозила непреклонность. -Но почему? - дёрнув плечами, запротестовал Идрис. -Не почему, а зачем, - мягко поправив младшего брата, старший успокаивающе положил ему руку на плечо. -Зачем? - Идрис никак не желал смириться с предлагаемой ему ролью. -Ты останешься охранять эту, - Ибрагим качнул стволом автомата в сторону дальней землянки, - фрау Барбару, - от чутких ушей старшего Келоева не укрылось, как общаются к друг другу прибывшие в лагерь репортёры. - Она, кажется, тебе по-прежнему дорога. Или нет? -Какая разница?! - отмахнулся от последнего вопроса младший брат. - Я иду на свою позицию. -Ты остаёшься! - рука Ибрагима крепко сжала плечо дёрнувшегося было в сторону брата. - Я так решил, и не только как старший брат, но и как командир отряда. Понял? - И, не дожидаясь ответа: - Ты не задумывался, почему мы никогда не ходим вместе на одно и то же задание? Идрис отрицательно покачал головой. -У нашего отца и матери должен остаться хотя бы один сын. - И тут же, не давая опомниться: - Ты остаёшься. Я всё сказал! - и после этих слов, убрав руку с братского плеча, Ибрагим отодвинул того чуть в сторону и, широко шагая, направился к ожидающим его появления моджахедам. А Идрис остался стоять на месте, глядя ему вслед и не зная, как поступить - броситься следом, нарушая приказ командира, или вернуться назад, послушавшись увещеваний старшего брата. Наконец он определился и, круто развернувшись, зашагал в противоположную сторону. Братья удалялись друг от друга всё дальше и дальше... Наконец высокая фигура старшего брата скрылась за деревьями, а Идрис шмыгнул в их землянку и повалился на спальник, расстеленный поверх настила из ровных ореховых палок. Идти и охранять Барбару он не собирался. Группы специального назначения. Гуревич. -Командир, чехи! - голос шедшего впереди всех Ляпина прозвучал как-то слишком растерянно. -К бою! - не громко, лишь бы его услышали имеющие радиостанции командиры троек, скомандовал капитан Гуревич и, осторожно потянув вниз предохранитель, начал уходить в сторону. -Отставить, командир, отставить! - поспешно затараторил Ляпин, словно боясь, как бы шедшие за ним разведчики не наделали глупостей. -Какого хрена? - не соображая, что происходит, возопил уже ощутивший выброс адреналина, командир группы. - Доложи, что происходит? Где чехи? -Командир: дед, мальчишка! - коротко отрапортовал Ляпин, сообразив, что ещё секунду, и на его голову посыплются командирские шарабаны. -Где? - чуть не рявкнул уже едва сдерживающий эмоции Гуревич. -Тут, - вякнул боец и умолк, видимо соображая, что говорить дальше. -О, мама мия! - поняв, что война откладывается, капитан картинно закатил глаза и широким шагом направился к стопорнувшемуся головному разведывательному дозору. Какого же было его изумление и негодование, когда он, наконец-то перевалив небольшой бугорок, за которым скрывалась от его взора головная тройка, увидел перед поигрывающим стволом Ляпиным стоявшего на коленях белобородого деда и прильнувшего к его плечу совсем небольшого светловолосого мальчугана. -И какого хера вы на них вылезли? - возмущённо воскликнул Гуревич, соблюдать тишину в этом месте смысла уже не было. - Они что, иголки в стогу? Б... - Да они вон за теми деревьями... начал оправдываться Ляпин. - Я заметил их, когда уже на полянку вылез. Они ж тоже меня наверняка увидели... -Ох-х-хо-хо, ладно, радуйся, что ты хоть не на чехов вот так вот напоролся! - Гуревич замолчал, обводя взглядом застывшую в ожидании его команды головную тройку. - И что теперь с ними будем делать? Ну что молчишь? - взгляд группника упёрся в неподвижно стоявшего Ляпина. - У нас проблема. А раз мы засветились по твоей милости, то тебе ситуацию и разруливать. Капитан видел, как побледнел лицом Ляпин, как скис и едва нашёл в себе силы проглотить застрявший в горле комок стоявший на коленях дед. К чему должны быть готовы спецы ради сохранения тайны пребывания на вражеской территории, похоже, хорошо знали не только стоявшие рядом разведчики, но и этот убелённый сединами старик. -Вы что тут делали, отвечай? - нарочито грубо потребовал Гуревич, и дед трясущимися руками раскрыл стоящий подле его коленей старый мешок, внутри которого что-то загромыхало, и глазам разведчиков предстали собранные дедом грецкие орехи. -Они же ещё не дозрели! - ляпнул кто-то из стоящих за спиной капитана спецназовцев. -Работы нет, денег нет... - заканючил дед. - Голодно! - он замолчал и, глядя на него, можно было действительно подумать, что так оно и есть. Дед, похоже, чувствуя наступление чего-то нехорошего, начал мелко дрожать. -Завязать глаза обоим и в середину строя! - отдав команду, Гуревич некоторое время наблюдал за засуетившимися бойцами, поспешно достававшими из рюкзаков медицинские косынки. Затем повернулся и пошёл занимать своё место в боевом порядке. Минуты три спустя Ляпин привёл и поставил в середину строя задержанных чеченцев. А проводивший их взглядом Игорь обратил внимание на слегка приободрившегося деда, похоже, тот понял, что казнь, точнее устранение нежелательных свидетелей, на какое-то время откладывается. Но командир группы не мог знать, что старый чечен по имени Асламбек почувствовал себя несколько увереннее не только оттого, что его глаза завязали повязкой, но и оттого, что спецназовская группа готовилась продолжить движение, а это значило, что никто не пойдёт туда, где он со своим помощником пытался укрыться от заставших его врасплох спецназовцев. Он - человек самого Шамиля, призванный вести наблюдение за подступами к хребту, проморгал появление русских. Проморгал, и лишь в последний момент успел сбросить в небольшую земляную трещину полученную от Хаттаба радиостанцию 'Кенвуд'. Бросить и привалить её опавшей листвой. Но вот если бы кто заглянул туда и откинул эту листву... Но, судя по поведению русских, всё обошлось, теперь оставалось лишь молить Аллаха, чтобы спецы и в самом деле не кончили их ради сохранения собственной скрытности. Асламбек Хазаров был мудрым... и твёрдым, как камень, вот он бы кончил... В девяносто пятом... тогда он был помоложе. В девяносто пятом он 'освободил' себе дом и две квартиры - детям и внукам, а трупы живших там русских просто вытащил и бросил во дворе... война всё спишет... - Асламбек усмехнулся. - 'Федералы' были такие жестокие, - он сам, едва удерживая слёзы, показывал газетчикам окоченевшие трупы. А жилая площадь оказалась свободна. Правда, пришлось делать ремонт... - усмешка Асламбека, невидимая под закрывающей лицо повязкой, стала ещё шире. - А ведь они - те русские, нет, одна семья была украинцев, хотя для него разницы не было, не ждали, никак не ждали от него такого! Столько лет добрые соседи... - улыбка старика стала ещё шире, он вспомнил, как засмеялся Илья, когда Асламбек наставил на него ствол автомата, Илья не поверил. Он так и умер с гримасой удивления на обезображенном росчерком пуль лице. Они ВСЕ вначале не верили. Потом бывало поздно. - Воспоминания грели душу Асламбека. Он даже сейчас чувствовал себя не стариком, а воином, настоящим непоколебимым воином. - Ребёнка они пожалели, ха, слабаки - женщины, у тех русских тоже были дети, трёхлетняя Катя (удивительно, Асламбек до сих пор помнил её имя) плакала, закрывая лицо ладошками. Что ему слёзы какой-то русской - тьфу ты, что ему чужое семя? Ка-тя - у неё оказалась такая мягкая, податливая для его ножа шея. И тонкая, как у курёнка, - подумал он тогда. И ведь никто из казнённых (Асламбек говорил сам себе, что он совершил не убийство, а провёл казнь, покарав несчастных 'за злодеяния предков') даже не попытался броситься на него и убить, всё получилось легко, может даже слишком легко - вот только крови каждый раз было излишне много. Ремонт обошёлся дорого. Воспоминания о ремонте заставляли огорченно покачивать головой и думать о том, что вскоре предстоит новый ремонт - внук Ваха собирался привести жену, и ему нужна была новая квартира - вот только где её взять, если русские давно либо убиты, либо бежали, бросив имущество, и всё их жильё уже давно кому-то принадлежит. Вот и приходилось Асламбеку лазить по хребтам, зарабатывая доллары, вместо того, чтобы наслаждаться тишиной и покоем родного очага. - Мысли о предстоящих тратах заставляли хмуриться и в который раз приниматься пересчитывать накопленное. А шедший в середине колонны Гуревич смотрел в спину размашисто шагающего (и это несмотря на завязанные глаза) старика, и ему совершенно не верилось, что этот дед и этот мальчишка пришли сюда собирать 'грибы - ягоды'. Да, возможно, что это было и так, возможно, двигаясь по знакомым хребтам и известным тропинкам не так долго было дойти до этого изобилующего орехами места, но всё же рисковать столь многим ради столь малого? Ореховые деревья росли и близ самого селения, Игорь знал это точно. Может, и не такие обильные плодами, может, даже и не такие крупные были эти плоды, но разве стоили ЭТИ такого риска? - спрашивал Игорь и сам себе отвечал: - Нет, не стоили. Так зачем же находился там этот дед и его... внук? Внук? Вряд ли, скорее уж какой-нибудь сирота или дальний родственник. Следовало бы хорошенько обыскать место, где были задержаны эти 'собиратели орехов'... Впрочем, эта мысль пришла Игорю сразу же, ещё там, где их задержали, но вот воплощать её в действия он не стал. Почему? Едва ли он сам был способен ответить на поставленный вопрос. Меж тем группа двигалась всё дальше и дальше, приближаясь всё ближе и ближе к поставленной ей цели. Относительно ровный участок закончился, и вот теперь идущие с завязанными глазами пленники стали существенно тормозить продвижение спецназовцев. Пожалуй, Крушинину достался самый удобный и лёгкий маршрут движения. Практически без остановок его группа миновала ровную, поросшую толстыми деревьями ложбину, выбралась на взгорок с растущими на нём старыми, разлапистыми яблонями. Решив сделать маленькую остановку, старший лейтенант позволил бойцам набрать некоторое количество раскатившихся по всему подножию яблок. Кстати, яблоки оказались не только крупными, но и на удивление вкусными, крахмально-рассыпчатыми. Здесь же, подле яблонь, группа провела сеанс связи. Когда же выяснилось, что они намного опережают график продвижения вперёд двух других групп, Крушинин приказал идти медленнее, и уже на следующем бугре (эту пологую и невысокую неровность местности язык не поворачивался назвать хребтом) даже разрешил получасовой привал. И всё же по заданным координатам группа старшего лейтенанта Крушинина выходила первой. Группа же Ефимова, в единодушном порыве мысленно матюгаясь, переползала с одного крутого, обрывистого отрога на другой, с быстротой раненой черепахи приближаясь к обозначенной высшим руководством цели. -Серёга, надо сделать привал! - предложил Фадеев, после очередного подъёма нагнавший старшего прапорщика, шедшего почти в голове группы. -Сделаем! - спокойно согласился с ротным Ефимов и, смахнув ладонью текущий со лба пот, пошёл дальше. - Сейчас вот эти отрожки закончатся... там местность чуть поровнее пойдёт. Так вот, как только к ручью вылезем, так сразу привал и устроим. -??? - Фадеев вопросительно хмыкнул. -Если сейчас остановимся, то потом так и так останавливаться придётся, пока будем доползать оставшиеся квадраты - все снова выдохнутся, - пояснил свою мысль Ефимов, и Фадеев, соглашаясь с доводами старшего прапорщика, кивнул: -Добро... - после чего остановился, а группа поползла дальше, оставляя за спиной очередные метры пройденного пути. Братья Келоевы. 'Главное, с первых секунд боя вывести из строя радиостанции... вывести из строя радиостанции... вывести из строя радиостанции', - как заклинание, беспрестанно повторял про себя уже начавший испытывать предбоевое волнение Ибрагим. Несмотря на всю защищенность базы от огня артиллерии, он всё же побаивался - а вдруг возьмёт и залетит сюда какой-нибудь шальной снаряд? Не должен, но вдруг? К тому же ещё оставалась вражеская авиация. Но старший Келоев рассчитывал управиться и уйти отсюда задолго до её возможного появления. Так что авиация его волновала значительно меньше. 'Если всё пойдёт удачно, - продолжая размышлять, Ибрагим прислонился плечом к тёмному стволу небольшого (не более десяти сантиметров в диаметре) бука, - пять - десять минут и всё будет кончено. Почти пятьдесят моджахедов (тех двух десятков боевиков, присланных Шамилем Басаевым, что на всякий случай оставались прикрывать тылы, Ибрагим не считал) на полтора десятка русских, пусть даже спецов - это более чем достаточно. Главное - заманить противника как можно дальше вглубь расставленной ловушки, а уже сделать так, чтобы ни один русский из неё не вырвался, будет легко. Всё распределено, всё тщательно отработано, кто, куда, как... прижать, окружить, добить. И ни одного шанса на отход. А на самый крайний случай десять человек резерва под командой Усы Умарова, лучших, самых - самых, на той стороне ручья. Десять моджахедов, способных в одиночку... да что там! - Ибрагим вдруг понял, что сам себя уговаривает, пытаясь убедить в том, что всё пройдёт благополучно. Значит, получается, в его душе всё ещё оставался червь сомнения? Да разве можно сомневаться в своих силах? И это при такой мощи? Неуверенность в себе - это порок, не достойный моджахеда. Неуверенность позволяет отступиться. Неуверенность в своих силах приводит к дрожи в руках. - Ибрагим почувствовал холодок, пробежавший по его спине. Вереница мурашек страха промаршировала по коже бодрым строевым шагом уверенных в себе бойцов. Старший Келоев вздрогнул, убоявшись своей собственной слабости больше, чем страха перед грядущей смертью. - Нет, - тихо, но твердо сказал он. - Мы (моджахеды) не боимся смерти и не бегаем от неё! - где-то он уже слышал эту фразу, но не помнил где, и вот теперь она пришла ему на ум. И тут же ещё одна: - Если у нас, (моджахедов Кавказа), хватит терпения и стойкости, инша Аллах, победа будет за нами! - Победа будет за нами! - повторил Ибрагим, и окончательно отгоняя от себя беспричинную тоску, вздёрнул подбородок кверху. - А-аллах Акбар! - произнёс он одними губами и, резко оттолкнувшись от служившего ему опорой дерева, отправился проверять готовность своих воинов к битве. -Махамед! - выйдя их тени кустарника, Ибрагим окликнул худощавого коротышку с гранатомётом в руках, стоявшего чуть на удалении от ближайшего замаскированного окопа. Махамед являлся старшим над отрядом боевиков, присланных Шамилем в распоряжение Келоевых. - Русские скоро будут здесь, пора занимать позиции, а не... - Келоев хотел сказать - не развлекаться (Махамед Ахмадов как раз позировал боевику, бегавшему вокруг него с маленьким цифровым фотоаппаратом), но не стал. Тот, которого звали Махамед, зло прищурился, кинул РПГ-7-ой на руки ловко подхватившего оружие фотографа Мусы Мачигова, являвшегося одним из трёх 'штатных' гранатомётчиков отряда Махамеда и, ничего не сказав, направился к позициям своих воинов. Группы специального назначения. Сергей остановил группу и в очередной раз взглянул на экран джипиеса. Ему не надо было доставать листок с написанными карандашом цифрами координат объекта - он помнил их наизусть. Вычесть одни пятизначные цифры из других не составило труда. До означенной базы оставалось по прямой чуть больше пятисот метров, а они почти прямо и шли, разве что чуть южнее. -'Садись', - показав знаком что делать, Ефимов отошёл чуть в сторону и, присев на выступающие корневища какого-то дерева, достал карту. Пока он её в очередной раз изучал и думал, как лучше поступить, к нему неслышными шагами подошёл майор Фадеев. -Чего стоим? - поинтересовался ротный и, не дожидаясь ответа, плюхнулся рядом. -Да вот смотрю, какое они место под встречу выбрали. Ничего не скажешь - продуманно, хрен просто так подберешься. С востока - ручей, по нему не пойдёшь - низина. А пойдёшь - вляпаешься по самые уши. На северо-западе и на юго-западе совершенно лысые вершины, незаметным не проскочишь. Остаётся только северо-восток по тропе и запад - с его подходом между двумя голыми вершинами - вот тут со стороны второй тропы идущей от ...тов в направлении ...ни, - палец Сергея упёрся в карту. - Но если заходить с запада, то придётся делать хрен знает какой крюк, да и перекрыть подход там проще простого - одну фишку выставил и достаточно.- На секунду замолчав, Сергей продолжил начатую мысль: - Конечно, судя по местности, удобнее было бы подбираться с северо-востока вот по этой тропе, - касание карты кончиком небольшого, тут же сорванного листочка, - тогда база, если она есть, окажется прямо под ногами. Но чехи тоже не дураки, тропу, как минимум, заминируют и сто пудово выстявят наблюдателей. Значит, отсюда тоже не подойти. -Серёжк, а если идти как идём и лишь взять немного левее и заходить с юга вдоль опушки леса? - предложил Фадеев, и Ефимов согласно кивнул головой. -Вот и я о том же самом думаю. А если у двух дураков мысли одинаковые... -То мысль верная! - закончил за Ефимова ротный и усмехнулся. -Угу, - поддакнул Сергей и, почесав переносицу, заметил: - Будем надеяться на то, что людей у них маловато для того, что бы наблюдателями все подступы перекрыть. Это не спать, ни есть, не отойти погадить. -Да это ещё хрен его знает, сколько у них людей! - не слишком оптимистично заметил ротный. - Наверху первый раз, что ли, ошибаются? Да и чехи на одном месте не сидят, сегодня здесь, завтра там. Что с того, что по имеющейся информации никого движняка? Десяток - другой всегда подвалить мог. -Запросто! - легко согласился Ефимов и снова задумался. -Тогда раз уж решили заходить с юга, то берём влево, переходим ручей и на хребте вот где-нибудь у ответвления тропы делаем двадцатиминутный привал, а заодно сбросим всё лишнее. Согласен? -Было бы о чём спорить! - Ефимов улыбнулся и, посмотрев на ротного, уточнил: - Так что, Вадим, топаем? -Ес-стессвено, - нарочно исковеркав слово, Фадеев потянулся и, опершись рукой о ствол дерева, начал подниматься на ноги. - Эх, сейчас бы костерок, шашлычок, в баню и поспать! -Угу, вылезем на чехов, и будет нам и баня, и сауна, и шашлычок с помидорчиками. -Ага, - поддакнул ротный, - ништяков наберём! - он вроде бы шутил, но в глазах у него не было ни капли весёлости. Группа Ефимова. Переходя ручей, Сергей позволил себе вволю напиться. Сделал он это так: не снимая рюкзака, осторожно положил автомат на камни, встал на колени, опёрся ладонями о выступающие над водой булыжники и, приняв положение как для выполнения упражнения 'отжимание в упоре лёжа', припал губами к бегущей среди камней чистой, прохладной воде. Пил он неторопливо, мелкими, смакующими вкус воды глотками. А вода в этом ручье была на удивление вкусной и приятной, без посторонних запахов и привкусов. Вволю напившись и позволив напиться всем, (спецназовцы пили по очереди и времени это отняло довольно много), Сергей повёл группу дальше. Он не стал выходить со своими разведчиками на самую верхнюю точку хребта, а заметив подходящий для скрытного размещения имущества, густо поросший мелколесьем овражек, поднял вверх левую руку. -Чи. Стоп. Всем выложить продукты и лишние вещи, - приказ, продублированный остальными спецназовцами, приняли к исполнению, и вскоре назначенные по одному от каждой тройки бойцы прятали завёрнутые в полиэтиленовую плёнку вещи в зарослях росшего в этом овражке малинника. -Двадцать минут отдыха! - скомандовал Ефимов, и уже через несколько десятков секунд разведчики, рассредоточившись и выставив охранение, сидели, блаженно вытянув ноги, наслаждаясь недолгим покоем. Казалось, всё дышало умиротворением - на земле стояло полное безветрие, в небе по-прежнему плыли, не роняя вниз ни единой капли дождя, плотные облака. Тишина, лишь где-то далеко недовольно хоркает потревоженный кабан, да радист не громко бормочет, прокачивая обязательный сеанс связи. Но ничто не вечно под луной. Взмах командирской руки - и группа продолжает движение. Абсолютно тихо, неимоверно медленно двигался впередиидущий, а за ним и все остальные. Только так и никак иначе - сколько там ещё осталось до обозначенной базы с засевшим на ней пресловутым 'Шейхом'? Триста пятьдесят метров, триста? А сколько до выставленных по округе наблюдателей? Сто? Сто пятьдесят? Двести? Или они совсем рядом? Часть 2 Махамед Ахмадов. Уже подходя к зарослям шиповника, в которых скрывались боевики из присланного Шамилем отряда, Махамед дал волю снедающим его чувствам. Правда, пока лишь мысленно. 'Раскомандовался! - молча негодовал Ахмадов. - Мало того, что поставил меня и моих людей на самый бесполезный участок - почти тыл, да что там почти - тыл он и есть тыл. Кто станет заходить на базу со стороны широкой тропы, даже не тропы, а скорее дороги, пусть давно и не езженной, соединяющей два села?! Кто станет пробираться к базе между двумя абсолютно голыми полянами по узкой, шириной едва ли больше двухсот пятидесяти метров, полосе леса? Разве что абсолютно бесшабашный человек, - Махамед зло фыркнул, - безумец! Куда уж лучше зайти с северо-востока со стороны станового хребта. Уж Ибрагим - то это понимает. Как раз там и расположились моджахеды братьев. Русские войдут в ловушку и будут прихлопнуты как залетевшие на кухню мухи. Вся слава Келоевым. И ведь не поспоришь! - Махамед в сердцах пнул подвернувшуюся под ногу лягушку. Пронзительно квакнув, она отлетела в сторону, шлепнулась о дерево и, издав звук, похожий на громкое чмоканье, сползла по стволу вниз. - Сам Шамиль, - продолжал рассуждать Ахмадов, - поручил им выполнение этого задания. Сам Басаев - воин, не любящий бросать слов на ветер, отдал такой приказ. САМ. Как он однажды выразился: 'Когда муджахиду приходится обнажать свое оружие, он использует его по назначению'. - И если Шамиль сказал, что сегодня они должны показать русским собакам, кто настоящий хозяин леса, то они покажут. Покажут! Но все лавры, весь почёт достанется этим братьям, этим выскочкам! И всего лишь потому, что они окажутся главными исполнителями тщательно продуманной Шамилем операции. И это им не будет стоить никакого труда! Что есть героического в том, чтобы задавить с хорошо оборудованных позиций жалкую горстку русских, угодивших в расставленные силки? Три - четыре минуты боя! Да пойди они на его отряд, он бы управился и быстрее. Точный, кинжальный огонь и куча почерневших от копоти, собственной крови и грязи трупов и ещё два-три жалких канючащих о сохранении их никчёмных жизней пленных. И ещё... что именно ещё, Махамед не додумал... справа от него грянула автоматная очередь. -А-аллах акбар! - сорвавшийся на визг крик, помноженный на звуки всё усиливающихся выстрелов. -Ай, шайтан! - взревел Махамед Ахмадов, бросаясь вперёд, в гущу разгорающегося боя. Группа старшего прапорщика Ефимова. В том месте, где сейчас со своей тройкой находился рядовой Прищепа, опушка вдавалась в лес острой, слегка вытянутой западной оконечностью. Прислушиваясь к окружающей тишине, Александр отступил немного в глубину леса, чуть-чуть выждал, когда подтянется остальная часть группы и потихоньку начал забирать вправо, двигаясь под небольшой уклон туда, где согласно имеющимся координатам должна была находиться чеховская база. Неожиданно его внимание привлёк какой-то посторонний звук, напоминающий нечто среднее между чмоканьем кормящейся рыбы и всхлипом человека, у которого сильным ударом перебило дыхание. Сашка насторожился, развернулся и, продолжая прислушиваться, сделал нерешительный шаг в сторону донесшегося звука. Но ничего больше не услышал. Тем не менее, двигаться дальше, оставляя за спиной нечто непонятное, Прищепа не собирался. Подняв руку, он остановил группу и осторожно двинулся вперёд. Но не успел он пройти и десяти метров, как услышал за спиной шорох шагов. 'Командир', - сообразил Александр, - 'видимо обеспокоился моим странным поведением, теперь вот идёт посмотреть, что случилось. Надо было мне самому остановиться и сообщить об услышанном'. Прищепа хотел было повернуться к старшему прапорщику лицом, когда его взгляд зацепил чёрные отверстия стволов, смотрящие в их сторону. -Командир! - крикнул Сашка, и его возглас перекрыл треск автоматной очереди. Услышавший Прищепу Ефимов, вскидывая оружие, успел лишь увидеть, как согнувшийся напополам боец рухнул в раздвинувшийся под его весом кустарник. А ствол Ефимовского автомата уже затрясся от вылетающей из него очереди - падая, Сергей продолжал стрелять. Ударившись плечом о валяющуюся на земле ветку, он перекатился влево и добил остатки магазина. Где-то за спиной затарахтел пулемёт Тушина. Ефимов, кажется, услышал, как застонал лежавший неподалёку Прищепа, но оказывать помощь раненому не было ни времени, ни возможности. Даже оттащить Александра в сторону - значило потерять столь необходимые сейчас секунды. В эти мгновенья Сергею вновь, уже в который раз в жизни, приходилось выбирать меньшее и большее. -А-аллах Акбар! - взвыл кто - то совсем рядом, и тут же, пронзительно взвизгнув, заткнулся. Вздрагивали и падали на землю ветки окружающего кустарника, летела во все стороны земляная крошка, запах сгоревшего пороха забивал ноздри. Ефимов выпустил сразу половину магазина и, прекратив стрелять, потянулся за лежащими в разгрузке гранатами. Быстро достав две из них, он разогнул усики, положил обе под правую руку и, прижав микрофон к щеке, отрывисто скомандовал: -По гранатным разрывам огонь по флангам, только по флангам! Как поняли меня? Приём. -Второй понял, третий понял. Услышав ответ от командиров своих троек, старший прапорщик повернулся лицом назад и скомандовал уже голосом: -Тушин, ко мне! - сквозь треск, грохот, визг разгорающегося боя. Ефимов различил, что пулемёт Тушина, до того почти беспрестанно окучивавший позиции противника, смолк. И пока Сергей расстреливал патроны во втором магазине, чтобы заметить его на новый, Тушин подполз и, глядя на командира, стал поспешно менять почти закончившуюся ленту. -Готов? - спросил Ефимов и, сунув в руку Тушина вынутую из разгрузки третью гранату, потянул кольцо своей собственной. -Огонь! - бросок, и вслед за первой эФкой тут же полетела вторая. Чуть припозднившийся пулемётчик отправил свою гранату одновременно со второй Ефимовской. -Вперёд! - вслед за раздавшимися разрывами, вскочив на ноги, старший прапорщик бросился к позициям противника. Отделяющие от них метры он буквально летел, не обращая внимания ни на плетущуюся под ногами ежевику, ни на вставший на пути куст шиповника, ни на пронесшиеся рядом пули. Мгновенья решали всё. Сергей мчался к вражеским окопам, даже не попытавшись оглянуться, чтобы убедиться в том, что за его спиной бежит рядовой Тушин. Впрочем, он и не собирался этого делать - в своих бойцах старший прапорщик Ефимов был совершенно уверен, и потому нисколько не сомневался, что его приказание было выполнено. Махамед Ахмадов. Махамед не добежал. Шальная, неприцельная пуля повышенной пробиваемости, прошив встретившуюся на пути ветку и почти не ощутив этого препятствия (лишь слегка отклонившись в своём полёте), ударила набегающего Ахмадова в живот и завертелась там волчком, вскрывая и выворачивая внутренности. Уже ослабленная, едва летящая, она пропорола тонкую оболочку печени и, раздирая её рыхло-крупяную податливую структуру, вышла с другой стороны, взрезав краем острой расплюснутой оболочки тут же расплескавшийся своим содержимым жёлчный пузырь, навек избавив Махамеда Ахмадова от мучившего его последнее время холецистита. После чего, зацепившись за тонкую плёнку пузыря, обессилено замерла, точнее, начала падать, только уже падала она вместе с теряющим сознание моджахедом. Вячеслав Варенников. Славке показалось, что он увидел пронёсшиеся мимо его лица пули. Крик Прищепы, долетевший чуть раньше, не отложился в его сознании, и лишь только эти просвистевшие рядом смертельные кусочки металла, а вслед за ними грохот вражеских автоматов принудили его к действию. Предохранитель ушёл вниз, палец потянулся к спусковому крючку. Оставаясь стоять, сержант с силой сжал указательный палец. Но вместо ожидаемо длинной очереди грянул сухой одиночный выстрел. Варенников выругался, вновь потянул предохранитель, смещая его на автоматический огонь, и снова нажал спуск. -Ложись! - раздавшегося из-за спины крика он словно бы и не услышал. Автомат выплюнул последнюю гильзу и клацнул затвором. Как во сне сержант заменил магазин и пару раз выстрелил короткими очередями. -Ложись! - крик, и только теперь Славка вдруг понял, что вокруг всё пришло в движение. Проносившихся рядом пуль он уже не видел и не замечал, стоявший грохот был отнюдь не только грохотом его автомата. Взгляд коснулся земли, выискивая место, куда можно упасть. -Ложись, сука! - сержант так и не распознал по голосу кричавшего, но послушно начал падать. Он уже коснулся грудью земли, когда прилетевшая неизвестно откуда пуля, ударившись о его тело, принесла жгучую боль, и Славка, выронив оружие, потерял сознание. Старший прапорщик Ефимов. Две гранаты из трёх взорвались с маленьким недолётом, зато третья шлёпнулась прямо посреди занятого противниками окопа. И сейчас из двух сидевших там моджахедов один неподвижно лежал в луже собственной, уже успевшей набежать из ран крови, второй зажимал руками развороченный осколками живот и тупо таращился на мёртвого соплеменника. На взбежавшего на бруствер Ефимова он не обратил никакого внимания. Сергей вскинул автомат, и одиночный выстрел поставил точку в его мучениях. Убитый бандит ещё только начал сползать по стенке, а Ефимов уже метнулся дальше, и тут же оказался стоящим над следующим окопом. Находившиеся в нём моджахеды, отнюдь не ожидавшие такой прыти от попавших в засаду русских, едва стали разворачивать стволы, как длинная очередь, пущенная вдоль всей линии окопа, заставила их пожалеть о своих намерениях. Точнее, не о намерениях, а о собственной нерасторопности. -Слева! - вопль Тушина донёсся сквозь треск пулемётной очереди. Словно споткнувшись, Сергей полетел в окоп с только что убитыми чехами. И тут же, перекатившись на его другую сторону, открыл огонь по противнику, засевшему в паре десятков метров дальше - на конце чуть изогнутой дуги траншей. Колено впечаталось в растекающуюся по земле чужую кровь, тут же пропитавшую уже многократно стиранную брезентуху горки, но Ефимов этого даже не заметил. Какая к чёрту кровь, если там, за спиной слышались непрекращающиеся выстрелы - остальные разведчики его группы вели бой с засевшими на их левом фланге боевиками. -Командир, - в наушниках зазвучал голос рядового Кудинова, - противник с северо-востока... -Понял, - ответил Ефимов, хотя сказанное не явилось для него новостью - он уже слышал, как на правом фланге группы разрастается пальба со стороны противника. В голове начала вырисовываться картина происходящего. Судя по всему, окопы, в одном из которых сейчас находился Сергей, располагаясь параллельно лесной опушке, образовывали нечто в виде полумесяца. Теперь и справа, и слева от Ефимова всё ещё оставались живые бандиты. Кроме того, с севера-востока уже начали наседать их товарищи, судя по всему, тоже засевшие в точно таких же полнопрофильных окопах. Присутствие этих окопов Ефимову совершенно не понравилось, особенно тем, что всё указывало на то, что отрыли их совсем недавно. Для чего? Но времени поразмышлять об этом у старшего прапорщика не было. -Где Фадеев? - спросил Сергей. Обеспокоенный долгим отсутствием сведений о командире роты, он уже начал всерьёз нервничать. -Не знаю, - голос Кудинова дрогнул, - нигде не наблюдаю... - Тут же почти спокойно констатировал: - Командир, нас давят. -Держитесь! - а что ещё он мог сказать? Вторая группа противника активизировала свои действия, и надо было как можно скорее уничтожить чехов, засевщих в верхних окопах, и сделать это как можно скорее. Сергей уже понял, что численность напавших на них бандитов не многим больше численности самих разведчиков, и потому у него и его бойцов имелся неплохой шанс вырваться из-под перекрёстного огня противника. Точнее, Ефимов нисколько не сомневался, что всё получится, что они вырвутся. И если бы не эти заранее приготовленные позиции, то он бы со своими ребятами... Впрочем, о том, что могло быть и было бы, если бы... смысла рассуждать не было, а надо было действовать. Ефимов ещё только готовился высунуться, чтобы попытаться прижать сидящего совсем рядом противника, когда сзади что-то шлёпнулось. Мгновенно повернувшись, Сергей увидел упавшую под ноги гранату. Он не раздумывал ни мгновенья (да и судьба не оставляла выбора), рука сама схватила смертоносный кусок металла и без замаха швырнула в сторону противника. Пролетев несколько метров, граната взорвалась в воздухе. Вокруг щёлкнули рассыпавшиеся во все стороны осколки. Один из них пролетел совсем близко от плеча Сергея, но, не задев его, впился в стену окопа. -У, суки! - схватив собственную, последнюю оставшуюся у него гранату, Ефимов выдернул кольцо, разжал ладонь, дождался, когда произойдёт щелчок и опять же без замаха отправил её к противнику. На этот раз он не стал дожидаться разрыва, а сразу рванул к врагу, и правильно сделал. Брошенная им РГД взорвалась с небольшим недолётом - на бруствере, осколки с фырканьем пронеслись мимо. Так что Ефимов оказался рядом с окопом противника как раз в тот момент, когда уже отплёвывающийся от грязи чех начал поднимать свой АКМС. Короткая, не прицельная очередь выбила оружие из рук противника и заставила его отпрыгнуть в сторону. Правая рука боевика обвисла плетью. -Получи! - слова слетели с губ уже после ещё одной выпущенной из автомата очереди. Второй боевик (судя по всему, убитый из пулемёта Тушина), лежал чуть дальше. - Уф! - выдохнул Ефимов, разворачиваясь в обратную сторону. Теперь следовало помочь группе разобраться с левым флангом противника, закрепиться в чужих окопах и перенести весь огонь на тех, кто сейчас окучивал его бойцов справа. -Олег! - позвав пулемётчика, Сергей вдруг понял, что по нему никто не стреляет. Не было слышно ни свиста близко пролетающих осколков, ни щёлканья ложащихся рядом пуль, ни вспенивающихся под ногами разрывов. Весь бой шёл как бы в стороне, помимо них. Доля секунды потребовалась Ефимову, чтобы понять происходящее: наши знали, что здесь свои, а сидящие в лесу бандиты до сих пор считали, что в этих окопах сидят их собратья. И этим было грех не воспользоваться. -Олег! - уже не так громко окликнул Ефимов своего пулемётчика и, не дождавшись ответа, рванул в его сторону. Тушин лежал в соседнем окопе и, смахивая с ладони кровь, тряс такой же окровавленной головой. -О, блин! - вырвалось у Сергея, и он, в два прыжка преодолев разделяющее их пространство, рухнул на колени около своего пулемётчика. -Нормально, командир, всё нормально! - обтирая окровавленную руку о штаны, поспешно начал заверять Тушин, хотя, похоже, и он сам ещё толком не верил в то, что всё действительно обошлось. -Погоди! - взгляд на окровавленную бандану, взгляд на слипшиеся от крови волосы и, - уф, - вдох облегчения. Пуля, нет, даже, скорее всего, осколок, да ещё к тому же от выброшенной Ефимовым гранаты прошёл вскользь, содрав с головы пулемётчика лишь пучок волос и полоску кожи. И, может быть, слегка контузив уже окончательно пришедшего в себя пулемётчика. -Олег! - рана уже практически не кровоточила, и потому тратить на неё даже секунды, используя драгоценное, столь мизерно отпущенное им время, Сергей не собирался. Его - времени - и так оставалось всё меньше и меньше. Потом, всё потом. - Твой сектор вон там, - рука Ефимова поднялась сквозь частокол веток, показывая направление на противника. - Стреляешь только наверняка. Они, судя по всему, ещё не знают, что здесь мы. Понял? - и, не дождавшись ответа: - Понял меня? - и, тряхнув пулемётчика за плечо: - Понял? -Понял, командир, понял! - Тушин кивнул, вернул окровавленную бандану на голову и, ухватив пулемёт, привычным движением водрузил его на бруствер. -Я к своим! - хлопнув бойца по спине, Ефимов выскочил из окопа и, забирая вправо, побежал в сторону всё ещё остающейся под перекрёстным огнём группы. Почти сразу за спиной заработал пулемёт - Тушин обнаружил какие-то цели. 'Быстро', - отметил про себя Сергей, но ни оглядываться, ни замедлять скорость движения не стал. Но пробежав буквально десяток метров, он заметил, что рикошетные пули стали пролетать совсем уж близко. Одна из них, хорошо хоть на излёте, впилась в торчавший из разгрузки магазин. -У мля! - выругался Ефимов, слегка пожалев, что слишком рано покинул линию окопов, рядом вжикнула очередь, но Сергей лишь пригнулся ещё ниже и, не останавливаясь, устремился на выполнение намеченной для себя задачи. Рядовой Аркадий Кудинов. Засада - сколько жизней погубило это случайно слетевшее с губ слово. Засада - и все члены немеют в ожидании неизбежного. Засада - и рвётся из груди трепещущее сердце. Засада - и оружие само валится из рук. Засада - отчаянный крик, отнимающий волю к победе. Никто в группе Ефимова не произнёс, не выкрикнул этого слова, но многие поняли. Поняли, но ещё сильнее вцепились в своё оружие. Оружие - как вера в возможность сопротивления. Оружие - как надежда сохранить жизнь. Оружие - как путь к победе. И ещё одно слово мелькнуло в мыслях некоторых бойцов - подстава - как скромная замена слову предательство. Лес близ опушки хоть и порос невысокими кустами шиповника, но сам по себе оставался не слишком густым, и Аркадий увидел, как дёрнулся шедший впереди всех Прищепа, услышал слившийся с автоматной очередью его предостерегающий крик, как зашёлся в ответном грохоте Калашников командира группы. Сам же Аркадий, крикнув 'Ложись', рухнул на землю и ужом скользнул за ствол ближайшего дерева. Падая, он ещё успел увидеть, как метнулся в сторону командир роты, как подкосились ноги у не сумевшего уйди с линии вражеского выстрела Гришина, уловил, как матюгается за спиной отползающий за ствол дерева Юдин. И всё - грохот выстрелов, шлепанье и визжание пуль - поглотило все остальные звуки. Аркадий подвинул винтовку и попробовал поднять голову, вознамерившись применить собственное оружие, но тут же, совсем рядом просвистели прицельно выпущенные бандитами пули, лишь чудом не задев обладателя столь неосторожно высунувшегося черепа. Противник находился слишком близко, тем самым ставя вопрос применения СВД на грань невозможного. Но вот откуда-то из-за спины наконец-то заработал пулемёт Юдина. Пули противника стали сыпаться чуть реже. Аркадий, по-прежнему вжимаясь в землю, скинул рюкзак и тут же пожалел, что не взял с собой вместо ВССа, АС 'Вал', но сожалеть об этом было несколько поздновато. 'Сейчас бы автомат! - подумалось Аркадию, и он вдруг вспомнил про упавшего радиста, про его так до сих пор и не сделавшее ни одного выстрела оружие. -Блин, Ромка же ранен! - как током поразившая сознание мысль заставила Кудинова вскочить на ноги и, не обращая внимания на непрекращающийся огонь со стороны противника, рвануть к раненому и наверняка истекающему кровью Гришину. В падении пролетев последний метр, Аркадий пополз к неподвижно застывшему радисту. Тот лежал на подмятых ветвях шиповника в совершенно неудобной позе, навалившись спиной на собственный рюкзак и, кажется, не подавал никаких признаков жизни. -Сволочи! - прохрипел Кудинов и, забрав автомат из так и не выпустивших его пальцев радиста, начал поспешно вытаскивать из перепачканной кровью разгрузки магазины и так же спешно распихивать их по карманам своего маскхалата. Из восьми рожков два оказались безнадёжно испорчены - пуля, прежде чем войти в грудь радиста, прошила наискосок разгрузку. -Ну, сволочи, держитесь! - прошипел Аркадий, бросая взгляд на пристёгнутый к автомату Гришина сорока пяти патронный магазин. После чего Кудинов откатился в сторону и разродился длинной, прижимающей врага к земле, очередью. Рядовой Каретников. Каретников понял, что его ранили, не сразу, а только когда он, повалившись на землю, попытался дотянуться до предохранителя своего автомата. Рука оказалась скользкой от крови, а в боку начала расплываться жгучая боль. Над головой часто - часто засвистели пули. Костя, превозмогая слабость, попятился чуть назад, в небольшую, но укрывающую от противника ямку. Пули над головой стали лететь чуть реже, хотя в том месте, где он только что был, их поток только усилился. Даже сквозь грызущую тело боль Костя отчётливо осознал, что эти пули ищут его - Костю Каретникова, точнее даже не просто Костю, а радиста. А до того, что им оказался именно Константин Каретников, никому не было никакого дела. Судя по всему, не смотря на сложенную антенну, их всё же смогли вычленить из общей массы разведчиков. Можно было не сомневаться, что чехи наверняка с самого начала хотели убить именно радиста. Радиста... Костя взглянул на так до сих пор не сдвинутый с места предохранитель... ... 'Твоё дело - связь, - едва ли не ежедневно твердил группник. - Мне плевать, какой из тебя стрелок, хотя стрелять ты умеешь лучше многих, мне плевать, сколько ты возьмёшь с собой патронов, хоть один - застрелиться. Да, я знаю, что ты таскаешь, как и все, два БК, но это твои проблемы. Мне от тебя нужно только одно - связь. Всегда и везде. Связь - во что бы то ни стало...' -Во что бы то ни стало! - пересыхающими губами повторил Костя и, застонав, стащил со спины рюкзак, выпростал радиостанцию. Теперь следовало развернуть антенну, что он и сделал, затем, продолжая держать радиостанцию в лежачем положении, щёлкнул тумблером и выругался - напряжения не было. Совсем. Застонав, но не от боли, а от досады, Константин выключил радиостанцию и потянул рюкзак перепачканными в кровь руками. Потянул вниз, стараясь освободить от него весь корпус сто пятьдесят девятой. Потянул и вдруг понял, что сил у него становится всё меньше и меньше. Снова, наверное, уже в сотый раз, выругавшись, Каретников взялся за рюкзак изо всех сил. Рывок, раздавшийся треск местами уже подгнивших ниток, и радиостанция выбралась из своего 'футляра'. -Фу! - вздох облегчения, несмотря на всё сильнее и сильнее разгорающуюся боль, вырвался из груди рядового Каретникова, когда он увидел, что сама радиостанция цела, и вражеская пуля вошла в её нижнюю часть, где располагался теперь уже ни на что не годный аккумулятор. И вот сейчас, доставая и отбрасывая его в сторону, Костя вновь вспомнил группника, предусмотрительно заставлявшего таскать вместе с радиостанцией и одну запасную батарею, а не отдавать весь аккумуляторный запас второму радисту. Сколько раз мысленно Каретников ругал Ефимова за лишний груз, находящийся в собственном рюкзаке, и вот теперь этот лишний груз нашёл своё применение. Слабеющими, скользкими от крови руками, Константин заменил тяжёлый, разбитый аккумулятор на новый, и вновь включил тумблер. Продолжая лежать, настроил антенну. -Я - 'Лес', я - 'Лес'. Кто меня слышит, приём, кто меня слышит, приём...- связи не было. 'Связь... должна... быть... во что бы то ни стало!' - ударами колокола настойчиво звенело в голове у истекающего кровью Каретникова. - Связь должна быть! - надо поднять радиостанцию, устремить антенну вверх, тогда может что-нибудь и изменится, кто-нибудь и услышит. Ответит. Устремить антенну... Поднять антенну - значит, обозначить себя, значит, дать врагу ориентир. 'Связь должна быть всегда, - группа попала в засаду, командир... командира не слышно. Может, он уже убит, наверняка убит, иначе он бы давно был уже здесь, подле своего радиста, - в размышлениях Каретникова не было паники. Просто анализ создавшейся ситуации, а напор противника не ослабевал, более того, выстрелы начали звучать и с северо-восточной стороны леса. -Связь должна быть! - вслух произнёс Константин, поднимая и ставя радиостанцию. Антенна взметнулась вверх. -Я - 'Лес', я - 'Лес'. Кто меня слышит, приём,- секундное молчание и долгожданное: -'Центр' на связи, приём. -Попали в засаду, требуется помощь, дайте артуху, координаты Х... У... - из последних сил Костик диктовал запомнившиеся ему координаты базы, - беглый огонь... - одна из множества уже давно свистевших вокруг пуль, дробя кость, ударила радиста в левую ключицу. Тело пронзило новой болью, гарнитура выпала из слабеющих пальцев Каретникова, и он сам ничком повалился на влажную, пахнущую опадающей листвой и плесенью почву. -Я - 'Центр', Я - 'Центр'. 'Лес', дай старшего. 'Лес', дай старшего, - раз за разом повторялось в эфире, только несущиеся во вселенную слова уже не находили своего адресата. А вскоре и слушать тоже стало нечего. Одна из последующих, выпущенных противником, очередей вонзилась в корпус и опрокинула по-прежнему стоявшую перед уткнувшимся в землю Костиком Р-159-тую. Группа капитана Гуревича. Капитан Гуревич вначале даже не обратил особого внимания на трескотню и частоту выстрелов - подумаешь, Ефимов приступил к совершению налёта! Когда же бой пошёл по нарастающей, Игорь встревожился и, уже больше не думая, развернул группу. -Радиостанцию на приём! - приказ, и антенна быстро взметнулась над рюкзаком одного из радистов, и почти тотчас в эфир прорвался голос Ефимовского радиста: -Требуется помощь, требуется помощь, - голос говорившего слабел с каждым ударом сердца. - Требуется помощь, - мольба без конкретного адресата, как на море sos тонущего, но сопротивляющегося, противящегося гибели корабля. 'Всем, кто меня слышит'... Только здесь земля и призыв другой: 'Всем, кто меня слышит, прошу... поддержки... огнём артиллерии... координаты... Х... У... немедленно, беглым'... И тишина. Игорь не знал, сам ли радист решил вызвать артиллерию или так приказал ему командир группы, но был почему-то уверен, что переданные координаты - это место, где именно сейчас находилась и вела бой группа Ефимова. -Живее! - заорал он на своих, пока ещё не вникнувших в ситуацию бойцов. -А эти? - нерешительно спросил Ляпин, видимо, всё ещё опасаясь командирского решения. Его взгляд скользнул на задерживающих движение пленников. -Снимай банданы и нахрен! - Гуревич махнул рукой, то ли отсылая их прочь, то ли показывая 'мол, вали'. Старик, слышавший последние слова, стянул с себя повязку и бухнулся в ноги отдающему приказы командиру. -Пощади! - похоже, дед знал только часть того, к чему должен быть готов настоящий спецназовец, а вот со второй, основной частью, его познакомить не удосужились. А вторая часть гласила: прежде чем предпринять нечто необратимое, нужно как следует подумать, оценить обстановку и принять правильное решение, в котором устранение попавшихся на пути местных жителей далеко не всегда может иметь место и смысл. Тут тот же принцип - если ты спецназовец, то должен быть готов съесть хоть кошку, хоть кого и хоть что, - но пока не наступила острая необходимость, делать это совершенно необязательно. Разве что опыта ради... - подумав так, Гуревич окинул взглядом засуетившихся, занервничавших бойцов. -Проваливайте! - Игорь почему-то окончательно убедился, что перед ним отнюдь не бедный сельский житель, а настоящий пособник бандитов. У Гуревича не было доказательств, но в душе появилась полная уверенность в том, что это именно так и есть. И потому уже отпуская взглядом уходящего деда, он едва слышно прошипел: -Ещё раз поймаю - убью! - несмотря на то, что слова были сказаны едва слышимым шёпотом, их услышали - дед ссутулился ещё больше, а мальчишка, резво прибавив ходу, затрусил где-то далеко впереди своего 'деда'. -Что встали? Пошёл, пошёл! - заторопил Игорь. - Бегом, ребята, бегом! - вслушиваясь в разгорающуюся и всё усиливающуюся трескотню выстрелов, он сейчас кроме всего прочего желал и того, чтобы этот отпущенный на свободу дед добрался до средств связи позже, чем он со своей группой доберётся до места боестолкновения. Шамиль Басаев. 'Всё, птичка попалась в клетку!' - о завязавшемся бое Шамиль знал уже в первые пять минут после его начала. Находившиеся в лесу наблюдатели-слухачи - и Руслан, и Мухади вышли на верного человека Османа Мартазалиева и доложили о начале пальбы. А уже тот одной-двумя фразами сообщил об этом бригадному генералу, давно и с нетерпением ждавшему этого известия. Вот только почему-то Осману не поступило сообщения от старого Асламбека? Впрочем, это было и неважно. Главное, ловушка сработала, и уже ничто не могло спасти так неосторожно угодивших в неё спецназовцев. А раз так, то теперь можно было спокойно отзывать имитировавших подготовку к крупномасштабному террористическому акту 'барсов'. 'Лучшие воины, лучшие специалисты, прошедшие специальную длительную подготовку за рубежом. Жаль, что их ещё так мало, но скоро ряды 'барсов' должны пополниться, и тогда...' - что будет тогда, Басаев не додумал. Теперь, когда уже ничто не могло помешать его триумфу, следовало отозвать передовую группу боевиков, непосредственно имитировавшую подготовку к диверсии. В принципе, ради своих планов Шамиль был готов рискнуть даже 'барсами'. Хотя, в данном случае рискнуть - это было слишком сильно сказано. Да, это правда, что некоторых из них, более всего привлекших к себе внимание, могли задержать, но что им могли инкриминировать? Подозрительное поведение? Даже муляжи 'взрывных устройств', схвати 'его людей' вездесущие ФСБешники, оказались бы совершенно обычными, обыденными вещами. Ну, торчали из сумки провода - так то радиолюбитель тащил поломанные транзисторы и прочую хрень. Ну, собирал в мастерской человек ролики и шарики, и что? Так посмотрите, какую великолепную фигуру робота склеил он из одних только частей никому не нужного металла! Да, ходил и внимательно разглядывал кинотеатр, так ведь то бизнесмен, задумавший заняться кинопрокатным бизнесом. Да разве мало может быть дел и интересов у свободных людей в свободной стране? Так что за свободу своих людей Басаев не опасался, но стоило ли их хоть на короткое время отдавать в руки российских силовых структур? Пожалуй, нет, и потому как только Шамиль получил сообщение о начавшемся бое, он тут же отдал приказ немедленно отозвать 'барсов' в Ичкерию. Подполковник Трясунов. - Товарищ подполковник, докладывает оперативный дежурный капитан Шилов... -Ну, - устало перебил комбат говорившего 'оперативного'. -'Лес' ведёт бой, - несмотря на то, что подполковник Трясунов по-прежнему лежал с высокой температурой, получивший сообщение оперативный дежурный в первую очередь решил доложиться ему, - группа попала в засаду... -Иду, - комбат решительно смёл укрывавшее ноги одеяло и, плюхнув трубку на место, поднялся на ноги. Его сразу же повело в сторону, и чтобы устоять на ногах, подполковнику пришлось ухватиться рукой за стол. -Стоп! - сказал он сам себе, сунул ноги в тапочки и, слегка шаркая подошвами, прошёл, точнее, пробрёл к стоявшему в углу умывальнику. Несколькими минутами позже в палатке Центра Боевого Управления стоял уже совершенно другой человек, и если бы не ввалившиеся щёки и усталый взгляд, едва ли сторонний наблюдатель смог бы догадаться, что тело подполковника снедает тяжёлая болезнь. -Они запросили огонь артиллерии вот по этим координатам, - спешно начал объяснять командиру нервничающий оперативный дежурный. Тут же, около стола, с развёрнутой картой находился и начальник штаба отряда, но в объяснения капитана не вмешивался. -Ефимов? - комбат вгляделся в уже отмеченную на карте точку. -Радист. Командир группы на наш запрос не ответил. -Так какого... - взревел комбат, - связь мне с группой, живо! -Нет связи, - начальник штаба решил взять инициативу в свои руки и, не дожидаясь нового вопроса, продолжил: - Крушинин передаёт: перестрелка идёт по нарастающей. -Так... без связи с командиром добро на артудар не давать! - комбат оторвал тяжёлый взгляд от карты и вперил его в майора Грелкина. - Выйди на связь с Никишиным, пусть поднимает роту! - Трясунов снова взглянул на карту: - Маршрут движения... - и он начал диктовать названия населённых пунктов... Через пятнадцать минут колонна из двух 'Уралов' и одного БТР - 80 с тремя поднятыми по тревоге группами специального назначения уже покидала пункт временной дислокации второй роты ...го отряда специально назначения. Включенные на приём радиостанции ловили тревожные сообщения, и сидевший на броне БТРа майор Никишин торопил и торопил и без того жмущего на предельной скорости водителя. Двигавшиеся сзади 'Уралы' едва успевали за несущейся по трассе махиной бронетранспортёра. Рядовой Кудинов. О том, что их начали обстреливать справа (с северо-востока), Аркадий понял даже не по донёсшимся оттуда звукам, а по зашлёпавшим о стволы деревьев пулям. Теперь противник прижимал группу не только со стороны опушки - слева, но и из глубины леса. А ведь в центре ещё оставались бандиты, с которыми ушёл разбираться командир группы. Кудинов нервничал. -Где же наш прапор? - думал он, огрызаясь короткими очередями, которые, приподнявшись на локте, нет-нет да и посылал в сторону совсем обнаглевшего противника. Если вдруг у Ефимова что-то не сладилось... - Кудинов не стал расшифровывать самому себе значение этого 'не сладилось', уже больно мрачной получалась расшифровка. Ещё очередь по противнику, ещё, и следом ответная свистопляска пуль. 'Может, он уже убит?' - всё-таки появившаяся ужасная мысль дошла до своего логического завершения, и тут Аркадий вспомнил, наконец-то вновь вспомнил о забытой в перипетии боя радиостанции. -'Старший' - 'Третьему', 'Старший' - 'Третьему', ответь, приём, - и тотчас же такой нужный сейчас и такой знакомый голос: -На приёме, - два слова сквозь треск выстрелов, и на душе стало чуть-чуть веселее. -Командир, противник нарисовался с северо-запада. Долбят, суки, из глубины леса. -Понял. Справимся, - уверенно заверил Аркадия Ефимов, и почти тотчас же с беспокойством: - Где Фадеев? 'Фадеев?' - только сейчас Аркадий вспомнил, что вместе с ними в группе находился и командир роты. Прислушиваясь, он заозирался по сторонам, но никаких признаков, указывающих на присутствие поблизости майора Фадеева, не было. -Не знаю... - голос Кудинова дрогнул. - Нигде не наблюдаю. - Чтобы получше оглядеть местность, Аркадий попробовал приподняться повыше, и тут же над головой засвистел такой шквал огня, что начисто срезало ветви впереди растущего кустарника. Он рухнул, вжался в землю, губы буквально впились в сдвинутый к ним микрофон. - Командир, нас давят! - голос снайпера предательски дрогнул. -Держитесь! - короткое слово прозвучало как ободрение и, услышав его, Аркадий невольно улыбнулся - несколькими минутами, если не секундами назад, тем же самым словом (но в другой интонации) он грозился навалившемуся на них противнику. Бой продолжался. Сколько он шёл, Аркадий сказать не мог, но со стороны боевиков выстрелы становись всё чаще, а пули ложились всё ближе и ближе к переползающим, перекатывающимся с места на место спецназовцам. Командир по-прежнему находился где-то на правом фланге. А вот майора Фадеева не было ни слышно, ни видно. Где он пропадал и что делал - было неясно. А на правом фланге вовсю кипела 'жизнь' - там тоже шёл бой, слышались выстрелы, доносились разрывы ручных гранат. Но в эфир Ефимов больше не выходил. -Работает! - вслух подбадривая самого себя, заключил Кудинов. - Командир разберётся, только нечего его больше отвлекать. - И мысленно оценивая складывающуюся ситуацию: - Да и мы сами справимся. Вот только бьют с двух сторон, гады. Не продохнуть! - Аркадий вскинул над головой ствол, выстрелил, метя туда, откуда, как ему показалось, вёлся огонь и, пятясь, быстро пополз в обратную сторону к огрызающемуся из своего пулемёта Юдину. -Илюха, мля! - заорал он в ухо не отрывающемуся от пулемёта Юдину. - Ползи вправо, мля, прижми там тех сволочей, что в лесу сидят и ленту новую вставь, мля. И Барана там по пути пни и остальных тоже. Огонь ты открываешь, понял? Все остальные по тебе ориентируются. Давай, вперёд, надо добить этих! - Аркадий кивнул в сторону бандитов, засевших у лесной опушки. - Понял? Понял? Понял? -Да понял я, понял! - заверил наконец-то оторвавшийся от пулемёта Юдин. - Ленту я добивал! - тут же, уже заряжая новую: - Я им, сукам! - щелчок металла, шуршащее скольжение затвора и, разрывая сошками податливую землю, Илья пополз в указанном направлении. -Гаврилюк! - рявкнул Кудинов, и тут же почти из-за его спины послышалось хриплое. -Здесь. -По моей команде. Понял? Прикрываешь, понял? И за мной следом, понял? -Прикрываю, понял! - Гаврилюк крутанулся в сторону, затем прополз метр вперед и, высунув ствол из-за дерева, выстрелил по мелькнувшей за кустами неясной фигуре. Через пару десятков секунд на правом фланге яростно заработали пулемёты. -Вперёд! - со всей глотки заорал в микрофон Кудинов и, стреляя на ходу, бросился в направлении вражеских окопов. Огневой натиск ошеломил не ожидавших подобной прыти моджахедов, считавших, что русские уже ушли в глухую, гибельную для них оборону. Они на какое-то время прекратили стрельбу, а когда опомнились, было уже поздно - ломая вставшие на пути ветки, Кудинов и появившийся чуть с другого направления Баранов длинными, идущими друг другу навстречу очередями свалили находившихся в окопах бандитов, а затем струи пуль переплелись на фигуре последнего из оставшихся в живых чеха. Тот ещё сипел и исходил пузырившейся на губах кровью, а Кудинов уже не обращал на него внимания. Сейчас первым делом следовало... Что именно следовало, он не успел додумать - слева послышался топот ног. - Аркадий дёрнулся и начал разворачиваться, но, увы, разум уже понимал, что он безнадёжно опаздывает. Старший прапорщик Ефимов. Вбежав в росший близ самой опушки кустарник, Сергей, походя, добил скрючившегося на земле и стонущего от боли боевика - Махамеда Ахмадова. Затем, пригнувшись как можно ниже, устремился дальше, но теперь он забирал чуть левее, двигаясь таким образом, чтобы по собственным расчётам выйти в спину боевикам, всё ещё остающимся в этой линии окопов. -Лишь бы получилось, лишь бы получилось! - как заклинание твердил Ефимов, глядя только вперёд и почти не обращая внимания на проносящиеся над головой пули. Осталось совсем немного. Старшему прапорщику казалось, что почти всё, что он уже видит смутные очертания приподнявшейся над бруствером фигуры бандита, когда услышал нарастающий вал выстрелов... А может, он вначале всей кожей ощутил град засвистевших вокруг пуль? Почувствовал холодную оторопь проносящейся рядом смерти, и под её напором был вынужден кулём рухнуть на землю?! Только теперь, лёжа на влажной, покрытой желтеющими листьями, поверхности почвы, Сергей сообразил, что забыл предупредить о собственном манёвре бойцов своей группы. Забыл и чуть было не поплатился за эту забывчивость - пули однозначно летели со стороны своих. Даже на какой-то миг создалось впечатление, что стреляли именно по нему. 'Меня заметили и чуть не убили свои же, охренеть!' - подумав так, Сергей тут же осёкся - видеть его фигуру, отделённую от занимаемых группой позиций кустарниками разведчики не могли. Следовательно, и огонь вёлся не по его фигуре. Но столь яростная стрельба... это могло означать... Да, это могло означать только одно, только одно... Сергей потянулся к радиостанции и вдруг понял, что уже давно не слышит привычного шипения эфира. Идущий к наушникам провод оказался срезан начисто... Муса Мачигоев. Муса нервничал, и не потому, что боялся время от времени летящих в его сторону шальных пуль, нет, вовсе не поэтому. Муса нервничал оттого, что никак не мог решиться применить собственное оружие. Его верный, готовый к бою РПГ - 7 лежал рядом, а он, Муса, пребывал в раздумьях. В том, что он сумеет положить выстрел в пятачок, Мачигоев не сомневался. Вот только не всегда взрыв происходил в месте падения. Иногда выстрел рикошетил от почвы и взрывался чуть в стороне или чуть дальше. Чуть дальше и чуть в стороне... это как раз на позициях, занимаемых его братьями - моджахедами. Меж тем там, в эпицентре боя, происходило что-то странное. Боевики во главе с Махамедом Ахмадовым вместо того, чтобы задавить и добить угодившего в засаду противника, похоже, постепенно упускали инициативу из своих рук. Когда же со стороны спецов резко усилился огневой натиск, Муса понял - медлить больше нельзя. Будь что будет. Он выскочил из-за прикрытия деревьев, взял в руки оружие и, встав на правое колено, привычно взгромоздил гранатомёт на своё плечо... Рядовой Олег Тушин. Оставшийся в одиночестве пулемётчик прилип к своему ПКМу, сквозь прорезь прицела всматриваясь в противоположную, северо-западную сторону лесной полосы. Мельком появляющиеся фигуры он игнорировал, согласно приказу командира не желая выдавать своего присутствия. Но это длилось едва ли десяток секунд. Вскоре чуть выше мушки поползла согнутая фигура бегущего бандита. Олег быстро прицелился, нажал спусковой крючок, короткой очередью срезал его и, сместившись чуть левее, снова застыл в ожидании. На грохот выстрелов собственного пулемёта голова отозвалась саднящей болью. Но Тушин почти не обращал на это внимания. Его радовало то, что в суете боя его стрельбы, боевики, похоже, не заметили. На этот раз ждать пришлось чуть дольше. Справа, там, где сейчас находилась основная часть группы, внезапно резко возросла огневая активность. Судя по всему, открыв кинжальный огонь, разведчики собирались предпринять какие-то действия. Олег слегка отвлёкся, соображая, что же это могло быть, и едва не прозевал внезапно появившуюся на горизонте цель: выбежавший на открытый участок боевик резво вскидывал на плечо трубу многоразового гранатомёта. Но ему не повезло - он ещё только целился, когда Тушин резко сместил ствол пулемёта и надавил спуск. Фигура с гранатомётом дёрнулась и с воплем боли и страха повалилась набок. Ещё одна прицельная очередь легла рядом, пробив и трубу гранатомёта, и шею сразу же затихшего Мачигоева. Ибрагим Келоев. Перестрелка в тылу всё усиливалась. И Ибрагим слегка нервничал. Он хоть и оставил там весь отряд Ахмадова, хоть и оборудовал там же многочисленные окопы, но всё равно предполагал, что русские зайдут не оттуда, а с этой, более удобной для налёта северо-восточной стороны. -Наверное, спецы выслали разведдозор, - гадал старший Келоев, вслушиваясь в доносящиеся до его ушей звуки. - Но ничего-ничего, ещё пара минут, и всё будет кончено. Вот только где основная часть русской разведывательной группы? Наверное, скоро подтянется, не бросят же они подыхать собственных товарищей?! Подтянется и попадёт в стальные клещи его моджахедов - моджахедов старшего Келоева, Келоева о котором вскоре заговорит весь мир. - Вот только пока русской группы на горизонте не было, и Ибрагим продолжал вслушиваться и думать. Время шло, но зарубившиеся у опушки леса спецназовцы ни в какую не желали погибать или сдаваться. В душе старшего Келоева возникло недоумение. Он действительно не понимал, что происходит. Почему перестрелка длится столь долго. Даже если туда (в тыл) действительно вышла вся спецназовская группа, то с ней всё равно давно пора было покончить, но бой продолжался, и Ибрагим Келоев, не выдержав, поднёс к губам микрофон 'Кенвуда': -Махамед, - Келоев не любил пользоваться позывными, предпочитая называть своих собеседников по именам - мало каких Ибрагимов, Махмудов, Вах, Асламбеков бродит по территории его родной страны? Кто отличит Ибрагима Келоева от Ибрагима Мерзоева или Ибрагима Умарова? Никто. - Махамед, - повторил он второй раз, и снова не дождавшись ответа, уже резко, излишне обеспокоенно: - Махамед, отзовись! - и ответная тишина. Ибрагим нервно закусил губу. В тылу творилось что-то непонятное. - Уса! - попробовал он вызвать командира резерва, и на этот раз ему ответили стазу. -Я слушаю. -Уса, разберись, что происходит, - обеспокоенность Ибрагима начала перерастать в настоящее волнение - стрельба в тылу чуть приутихла, но не прекратилась. -Хорошо, я всё сделаю, не переживай! - похоже, Умаров даже радовался очередной возможности проявить себя как воина, способного решать любые задачи. -И вот что, Уса, не лезь на рожон! - сказав, Ибрагим понял, что пожелание было лишним. Уса Умаров любил повоевать, но своей жизнью лишний раз предпочитал не рисковать. Он был мудр, и где напасть, где отступить, знал не хуже Келоева. -Не переживай! - снова повторил Умаров и, засунув радиостанцию в нагрудный карман, он отдал своим, уже давно готовым к любым неожиданностям моджахедам команду на выдвижение. Старший прапорщик Ефимов. -Свои! - громкий крик, уже рухнувшее к животу сердце влетело вверх и, наконец, повернувшийся Кудинов увидел бегущего в их сторону командира. -Остальные? - вопрос, как крик души. -Там, - кивок головой за бруствер окопов, туда, где шёл непрекращающийся бой, и откуда доносились и чеховские крики, и треск пулемёта отстреливающегося от противника Юдина, и вторивший ему на левом фланге группы - теперь уже на левом - дробно рыкающий пулемёт Тушина. А вот к ним присоединился ПКМ переползшего на новую позицию Вячина. На какое-то время это трио поглотило все звуки. И Ефимов вдруг понял, что не услышал ни одного помогавшего им автомата. Сердце почувствовало боль, но её тут же затмила необходимость действовать. Вспомнив, что так и не избавился от груза рейдового рюкзака, Сергей начал быстро сбрасывать с плеч его лямки. Несколько секунд, и тот шлёпнулся на дно окопа. -Кудинов, Гаврилюк - здесь! - Ефимов начал отдавать команды, ещё занимаясь РРом. - Баранов - за мной! - выстрелы со стороны противника почти стихли. Пулемётчикам всё же удалось прижать оставшуюся часть бандитов к земле. - Раненых на спину, остальных пинками сюда, - отданная команда прозвучала нарочито грубо, но по-другому уже было нельзя. И уже начав подниматься над бруствером, Ефимов оглянулся: - Аркадий, наблюдаешь, бьёшь только наверняка! Кудинов согласно кивнул, а Ефимов хотел спросить, где винтовка и чей это автомат, но лишь махнул рукой, и рывком поднявшись над окопом, метнулся в сторону остающихся в лесу разведчиков. Баранов бежал следом. Еще двигаясь к вражескому окопу с тыла, Ефимов рассчитывал в случае удачи первым делом оказать помощь упавшему у него на глазах Прищепе, но теперь, оказавшись подле лежащего за развернутой радиостанцией и бледного как смерть Каретникова, Сергей в первую очередь бросился к нему. -Ищи Гришина! - рявкнул Ефимов на застывшего Баранова и, опустившись на колени, начал взваливать на плечи тихо стонущего радиста. С трудом приподнявшись, он исхитрился нагнуться, подхватить раздолбанную пулями радиостанцию и быстрым семенящим шагом пошёл, нет, скорее всё же побежал к освобождённым от противника окопам. Сзади, сопя, тяжело топал сгибающийся под тяжестью радиста Гришина рядовой Баранов. -Гаврилюк, перевязку! - Ефимов опустил в окоп Каретникова, быстро положил рядом свой ИПП, на него уже, спеша, кинул коробку с обезболивающим и, махнув рукой Баранову: - За мной! - ринулся за оставшимися бойцами. Кроме беспокойства за лежавшего где-то в кустах Александра, Сергея грызла отдельная боль и за находившегося неизвестно где командира роты. - Прищепа где-то там, - сориентировав Баранова движением руки, Сергей взял правее и, низко пригнувшись, отправился на поиски неизвестно куда запропастившегося майора Фадеева. Полковник Черных. -Это подстава! - запыхавшийся Остапенко буквально закричал, вваливаясь в кабинет полковника Черных. -Что? - ходивший по комнате полковник вздрогнул, как от удара бича, но его лицо осталось бесстрастным. - Откуда? Остапенко устало рухнул в стоявшее у стены кресло. - Новое сообщение от моего Веденского источника, - секундная пауза, чтобы сделать вдох. - Нужно срочно отзывать группы! -Поздно, - угрюмо заключил Черных, - они уже ведут бой. - И тут же резко: - Вызывай вертолёты! -Они не полетят, - уже успокаиваясь, возразил Остапенко, а что толку нервничать, если ты уже ничего не можешь изменить? - В горах поднимается туман. -Вызывай, и пусть они попробуют у меня отказаться лететь! - и вдруг взглянув на осунувшееся лицо подполковника, бросил: - Сиди, я сам... - после чего подошёл к своему столу и поднял телефонную трубку. Группа старшего прапорщика Ефимова. Вадим лежал чуть в стороне от основной группы. Лежал, неудобно подвернув локоть и уронив голову на ствол снятого с предохранителя, но так и не сделавшего ни одного выстрела АКСа. Вся левая сторона груди, вся левая нога почернела от растёкшейся крови. Губы командира роты были крепко сжаты, а глаза оказались плотно закрыты. С места, где лежал майор, открывался вид на не слишком замаскированную базу, сразу же за которой виднелось русло ручья с крутыми, но не обрывистыми берегами. Сергей встал на одно колено, накинул на шею ремень Фадеевского автомата и, взвалив на себя ещё тёплое командирское тело, поспешил в обратную сторону. Что заставило Ефимова, уже идя с тяжёлой ношей, обернуться и посмотреть в сторону базы, неизвестно, но он всё же обернулся. А обернувшись и подняв взгляд, не удержался, чтобы не выматериться длинно и витиевато - со стороны ручья, вверх по склону быстро двигалась колонна боевиков. Наметившиеся уже было планы по уничтожению оставшегося противника рушились. Сергей понял, что добить сидящих в окопах боевиков до подхода свежего вражеского резерва он уже не успевает никаким образом. Расстояние до бандитов было никак не больше двухсот пятидесяти метров, и потому нужно было спешить. Ефимов побежал. Побежал, молясь, чтобы его не заметили прежде, чем он успеет скрыться в кустах. Но всё обошлось. По пути подхватив лежавшую на земле винтовку Кудинова, старший прапорщик благополучно добрался до теперь уже своих окопов и, положив тело убитого командира в стороне от раненых, принялся отдавать приказы. -Аркадий, - Сергей протянул винтовку слегка замешкавшемуся Кудинову, - наблюдать! Баранов, Гаврилюк - МОН - 50 и за мной! Живее орлы, живее! - понимая, что они могут не успеть, Сергей сам кинулся к рюкзаку Прищепы, зная, что там находится одна из имеющихся в группе мин и чёрные провода подрывной линии. Секунды ушли на то, чтобы взять всё необходимое, и под редкие выстрелы прижатого, но всё ещё огрызающегося противника (того, что сидел в дальних окопах) рвануть в глубину леса. На ходу обозначив бойцам места установки мин справа, слева от себя, и оставаясь посередине, Сергей начал устанавливать мину, то и дело отрываясь от собственных действий и посматривая вверх по склону. Всё же отсутствие долгой практики в установке МОНки дало о себе знать - Ефимов едва-едва успел её замаскировать и подняться на ноги, когда бойцы, поспешно отступая, уже начали прикрывать травой и листвой загодя размотанные линии. Нда, рядовые разведчики в отличие от своего командира от отсутствия практических занятий не страдали: каждое боевое задание, каждая засада сопровождалась установкой МОН -50. А ещё занятия... -Живее! - хотел поторопить Сергей своих бойцов, но приготовившееся уже сорваться с языка слово замерло на губах - в глубине леса показались первые фигуры противника. Боевики шли цепью, низко пригнувшись, крадучись, осторожно, внимательно поглядывая по сторонам и, как видно, надеясь застать ведущих бой разведчиков врасплох. Но отходящих к окопам спецназовцев они не видели. -Чи, - и вращательное движение руки, - 'Живо, уходим. Живо'. Последние метры разведчики преодолевали бегом, и только оказавшись за бруствером, поняли, что их, к счастью, так и не заметили. -Вячин, все живо сюда! - громко, стараясь перекричать трескотню пулемётов, скомандовал Ефимов и, скинув автомат в сторону вражеских позиций (тех, что на северо-востоке), открыл огонь. Похоже, Вячин обладал хорошим слухом. -Прикрой! - заорал он лежавшему неподалеку Юдину и бросился бежать в направлении отдавшего приказ командира. Несколько прыжков, скользящее падение и, осыпая глину бруствера, Николай скатился на дно окопа. Тут же, вскочив на ноги, он втиснул сошки пулемёта в замеченную ещё при падении бойницу. -Отход! - крикнул Ефимов, на этот раз отдавая приказ Юдину, и Илья, пригнувшись к самой земле, резко метнулся в их сторону. Ему тоже повезло: без особых нервных потрясений он перепрыгнул бруствер и оказался под прикрытием стен окопа. -Аркадий, бери автомат, винтовку и бегом на ту сторону к Тушину! - отдав команду Кудинову, Сергей тут же поманил Вячина. - Николай, ты - в центр. Цели те же. Остальные здесь, со мной. Гаврилюк, подрывные машинки?! Юдин - слева. - И снова обращаясь к Гаврилюку: - Ты - здесь, я - справа. Подрыв по команде, - и не дожидаясь ответов, Сергей начал смещаться под прикрытие кустов шиповника, растущих на самом краю леса. Чтобы вовремя увидеть боевиков, Сергею пришлось стоять, укрывшись за чахлым, изогнутым ореховым деревом ...и даже стоя, он чуть не прозевал момент выхода боевиков на убойную дистанцию. -Огонь! - крикнул Ефимов, и сам тоже шлёпнул раскрытой ладонью по чёрной кнопке подрывной машинки. Грохот взрывов, чей-то перекрывающий трескотню не слишком частых выстрелов вой и вдруг неожиданно наступившая, словно призванная этим пугающим воем, тишина. Несколько секунд передышки и частые, но беспорядочные выстрелы со стороны боевиков - бандиты вытаскивали своих убитых и раненых. Оружие глядевших в их сторону разведчиков молчало - с занимаемой ими позиции находящегося в глубине леса противника можно было увидеть, разве что встав в полный рост. Телеоператор. Хогарт сидел в приготовленном для него местечке и никак не мог понять происходящего: обещанный расстрел русского спецназа если начался, то происходил он не здесь и не так, как было предусмотрено сценарием. -Сценарием! - повторив это слово уже вслух, Хогарт усмехнулся. Где-то там, на западе, гремели взрывы, слышалась беспрестанная стрельба, а здесь царила тишина и покой. Моджахеды сидели на своих замаскированных позициях совершенно неподвижно, никоим образом не реагируя на происходящее, словно оно - это происходящее - их вовсе и не касалось. Словно стрельба должна была с минуты на минуту прекратиться. Но время шло, а ничего не менялось - бой никак не желал заканчиваться. И Роберт понял, что всё самое интересное происходит там, за его спиной. Медлить было нельзя, иначе всё, ради чего он перетерпел столько неудобств, оказалось напрасным. -Побежали! - скомандовал телеоператор своему помощнику, подхватил телекамеру и, с трудом выбравшись из окопа, понёсся навстречу громыхающему бою. Он спешил - самые первые, самые ценные кадры были уже упущены, но оставался ещё финал, завершающая часть разгрома. Роберт бежал навстречу гремевшим разрывам и выстрелам. Он спешил, спешил к своему окопу, отрытому, как им казалось, так, на всякий случай, но как оказалось, предусмотрительный Ибрагим Келоев не зря приводил его туда. Хогарт вспомнил, как сам выбирал себе позицию. И как именно в том месте, где он указал пальцем, боевики по приказу Ибрагима вырыли ему небольшую ячейку. Окопчик, как раз достаточный, чтобы без особого комфорта вместить двух человек. А к чему комфорт, если всё действо не должно было затянуться не более чем на пять минут? Хогарт бежал, с трудом переставляя отвыкшие от быстрых движений ноги. Бежал, смешно перепрыгивая через валяющиеся ветки, раздирая одежду о вездесущий шиповник, бежал, не обращая внимания на давно отставшего и теперь блуждающего по лесу помощника. Тяжело дыша, он, наконец, достиг своей ячейки, прыгнул в неё и, вытирая бегущий по лбу пот, огляделся по сторонам. И тут оказалось, что, находясь в ней, он не видит противостоящего моджахедам противника. Выругавшись, Роберт осторожно положил видеокамеру на бруствер, вылез вслед за ней и, не обращая внимания на изредка рикошетившие в его сторону пули, начал выбирать подходящую позицию. -Где его носит? - помянув недобрым словом своего затерявшегося вместе с треногой помощника, Роберт опустился на одно колено и, взгромоздив телекамеру себе на плечо, включил видеосъёмку. А из прорехи густых облаков на миг выглянуло и исчезло солнце. Рядовой Кудинов. Аркадий едва успел плюхнуться в окоп (в соседний от приникшего к пулемёту Тушина) и примоститься к собственной винтовке, как увидел блик, мелькнувший со стороны противника. Блик оптики. Он не смог бы его спутать ни с чем другим. 'Снайпер!' - возникшая мысль тут же потерялась за необходимостью действовать. Аркадий прильнул к окуляру и повёл ствол в сторону. - Ну, где же он? Где? Пока не зашло случайно выглянувшее солнце, пока не ушёл в тень так неосторожно подставившийся солнечным лучам снайпер. 'А, вот он, гад, вот он!' - теперь точно в бликующее стекло... Быстро прицелившись, Аркадий послал туда пулю, и тут же, мгновенно сместив ствол чуть вправо и чуть ниже, снова нажал спусковой крючок. Долю секунды спустя в двухстах метрах от Кудинова пули нашли цель - первая вошла в телекамеру, вывернув электронные внутренности и уничтожив весь отснятый материал, вторая прошила грудь, разорвала аорту и вылетала наружу, плотно засев в стоявшем за спиной дереве. Так и не успевшего ничего толком отснять Роберта тряхнуло мышечной дрожью. Боль в последний раз в жизни пронзила угасающее сознанье, и телеоператор, нелепо взмахнув руками, завалился на спину. Вскочившего на ноги и бросившегося ему на помощь боевика Аркадий снял третьим, завершавшим выстрелом, после чего юркнул в окоп и быстро сменил позицию. Уса Умаров. Вот чего не ожидал Умаров, так это одновременного срабатывания трёх осколочных мин. Он понял, что просчитался, но изменить что - либо было уже нельзя. Из десяти находившихся под его командой боевиков - лучших воинов братьев Келоевых - четверо оказались убиты сразу, один выглядел едва ли лучше мёртвых, ещё у одного осколками пробило плечо и посекло левую ногу, сам Уса получил лёгкое ранение в руку. -Отходим! - заорал он и, стреляя по предполагаемым позициям русских, начал отступать в глубину леса. Его поддержали оставшиеся в живых. Продолжая вести огонь, боевики начали оттаскивать убитых. Двое моджахедов заматывали бинтами того, что, скорее всего, уже готовился к встрече с небесами. -Ибрагим, - голос Усы дрожал, - мы отходим, русские установили мины. У меня четверо... - начал он и, взглянув на переставших возиться с повязками моджахедов, - пятеро убитых. -Что? - гневно взревел старший Келоев. Цифра пять буквально взорвала его разум. - Пятеро? - Ибрагим, последние годы полюбивший осторожность и уже успевший отвыкнуть от таких значительных одномоментных потерь, пришел в ярость. - Да я с тебя... - он отпустил тангенту, не договорив. Гнев - плохой советчик, а он хорошо помнил, что слово может ранить гораздо сильнее меча. - Говори, - потребовал, но уже гораздо более спокойным тоном, старший Келоев. -Похоже... похоже... - Уса нарочито отвечал медленно, словно не решаясь высказать Ибрагиму посетившую его голову мысль. -Говори! - требовательно взревел Ибрагим. -Похоже, Махамед убит, и русские захватили верхние траншеи. -О, шайтан! - возопил Келоев, потрясая руками и при этом почему-то подняв голову к небу, где в принципе должен был находиться Аллах, а вовсе не тот, к кому сейчас обращался этот правоверный мусульманин. - Закрепись на высоте и никуда не ходи! -Да, мы сделаем так! - согласился Уса и, отложив в сторону 'Кенвуд', вытащил из нарукавного кармана индивидуальный перевязочный пакет. Как незначительна была его рана, но перевязать её всё же следовало. Группа старшего прапорщика Ефимова. Отразив нападение противника на правом фланге и прижав пулемётным огнём тех, кто находился на левом, разведчики получили небольшую, хотя и относительную передышку. Опустившись на дно окопа, Сергей попытался до конца разобраться с творившейся у него в голове кашей разнообразных мыслей. То, что до этого в голове только проскальзывало, мгновенно вымещаясь необходимостью принимать решения и действовать, теперь настигло его, как сползшая с горы лавина. Калейдоскоп мыслей вдруг встал, выдав целостную картину происходящего. Его уже почти оформившееся намерение не жалея патронов огнём всех стволов прижать засевшего в окопах противника и решительным броском добить его остатки растворилось бесследным облаком. До него вдруг дошла вся мерзостная подлость сложившейся ситуации - точные координаты мест встречи, охренительно заманчивая цель, слишком небольшая для такой цели охрана, свежие, только-только отрытые окопы - причём своими брустверами направленные не на отражение напавшего на базу противника, а на... - от одной этой мысли в груди Сергея начала разрастаться злость. Всё, что он видел, совпадением не могло быть никак, просто такое было невозможно. Их ждали. Их готовились встретить. Зайди они с другой стороны опушки, и тогда бы уже точно никто из его ребят не ушёл бы живой. Но получилось так, как получилось. Судя по всему, их прозевали и сами готовившие засаду бандиты, слишком неслаженным, недружным оказался первый произведённый залп. Впрочем, как минимум, с половиной своей задачи враги справились - радисты и командир роты оказались тут же выведены из строя. Сергей даже не знал, успел ли Каретников сообщить о начале боя. Засевшим в окопах чехам просто не повезло - окажись Сергей и его группа чуть-чуть глубже в лесу, разделяй их дополнительно ещё метров десять, и ему бы уже никогда не успеть, не добежать, не сделать тот первый рывок, после которого появилась робкая надежда на спасение. -Кудинов, Баранов, ко мне! - скомандовал Ефимов, когда ему в целом стала ясна общая расстановка сил. -Так, орлы, - как можно более бодро начал Сергей, хотя какое оно бодро, если произнесено это было сорванным - хрипящим и тихим от усталости голосом, - расклад такой - зарываемся в землю и держим оборону. -А может, додавить?! - уверенности в собственном предположении у высказавшего его Кудинова не было. -Нет, - Ефимов отрицательно покачал головой, - слишком большой расход боеприпасов. -Да и фиг с ними! - сев, Баранов положил оружие на колено. - Этих додавим, а те, что там, - Артём кивнул вправо, туда, куда отступили потрепанные МОНками моджахеды из бандитского резерва, - сами не сунутся. А сунутся... - он хотел сказать что-то ещё, но взглянув на застывшее лицо начавшего о чём-то догадываться Кудинова, умолк и, выжидая, уставился на командира группы. -Боюсь, что нас здесь ждали. -Ждали, - хором подтвердили его слова старшие троек. Стало понятно, что этой фразой Сергей не открыл для своих разведчиков ничего нового. А если их ждали, то уж точно не только с этой стороны, и, похоже, ещё ждут. -Бля! - выругался Баранов, до которого дошёл смысл сказанных командиром слов. -Вот тебе и ля! - Сергей позволил себе ехидную усмешку. - Короче. Я думаю, они сейчас сообразят, что здесь вся наша группа целиком, что окучить нас так и не получилось, и придут к нам в гости всей шоблой. -Много? - спросил Кудинов, и в ответ на его слова Ефимов непроизвольно пожал плечами. -Хрен их знает, к базе подходов, считай, всего три: здесь, по реке и со стороны северо-восточной тропы. По реке на базу мог бы попереться только полный дурак, но на всякий случай там с десяток чехов сидело. Вот они как раз на наши мины и вышли. Здесь, - Сергей окинул взглядом одного из убитых, - одиннадцать трупов, значит, в окопах, что напротив, тоже что-то около того сидит. Не думаю, что на северо-восточную тропу они отрядили меньше. Тем более, что выход на базу с той стороны самый удобный. Лес гуще и к базе подобраться было бы легче. Но и противник это тоже должен знать, а значит, основные фишки тоже с той стороны. -И именно поэтому мы там и не пошли... - сделал вывод Кудинов. Ефимов кивнул и задумался, вслушиваясь в ленивую перестрелку, что вели его пулемётчики с остающимися в живых бандитами. -Думаете, они теперь попрутся на нас? - Аркадий стал чертить пяткой ботинка круги на дне окопа. -Припрутся, обязательно припрутся, а иначе, зачем было затеваться? Столько сил, и всё зря? Нет, раз тут у них уже намечена определенная цель, то они постараются её достигнуть. Так что ждём. -Скоро? -Скоро. Поэтому, раз вы всё поняли, нечего рассусоливать. Пока есть время и возможность - собрать всё оружие, перезарядить, выложить под руку. Уйти у нас не получится. - По глазам бойцов было видно, что они знают это не хуже него, но он всё же счёл за лучшее пояснить, чтобы уж была полная определённость: - Справа в лесу наверняка засели те, кто уцелел после подрыва мин - заныкались и лежат, ждут; сзади, сами видите, открытая местность. Уходить влево? Нагонят... и всё, хандец, к тому же дальше - редколесье. Так что будем держать оборону здесь, - определил Ефимов, и словно сбрасывая с себя наброшенную неизвестно кем паутину: - Всё, работаем! - Сергей замолчал, рывком поднялся и вместе с бойцами отправился на поиски и сбор чеховского арсенала. Вскоре всё оружие, все боеприпасы - и противника, и раненых бойцов, и майора Фадеева были собраны и тут же разложены по позициям так, чтобы всё время находиться у обороняющихся под рукой. Вялая перестрелка продолжалась, но Ефимов уже готовился к началу второго 'раунда'. Старший Келоев. Ибрагим некоторое время стоял, пытаясь унять внезапно налетевшее на него раздражение: двадцать отборных Шамилевских моджахедов не смогли смять и уничтожить группу русских. Келоев был уверен, что вина за это полностью лежит на Махамеде, но вот как ещё на это посмотрит сам Шамиль... Теперь, чтобы оправдаться перед Басаевым, следовало во что бы то ни стало добить спецов. Добить, чтобы явить миру... да какой, к шайтану, мир... явить их отрубленные головы Шамилю Басаеву. -Лечо, Ваха, Ильяз! - поднеся радиостанцию к лицу, он окликнул своих ближайших помощников. - Вы всё слышали? -Да, командир! - ответили боевики, соблюдая заранее оговорённую очерёдность. -Лечо, оставишь здесь троих. -Понял, командир! -Тогда вперёд! - команда, как отмашка рукой. - Пленных не брать! - как дополнительное ободрение, как намёк на неизбежную победу. -Вперёд! - повторил кто-то из боевиков, но Ибрагим не разобрал кто именно, а рядом уже начали подниматься и устремляться в сторону доносящихся выстрелов боевики группы Ильяза и Вахи, а на противоположной стороне, медленно растягиваясь, расползаясь в разные стороны, пробирались моджахеды Лечо. Спеша добить русских, старший Келоев бросил в бой все свои силы. Почти сорок моджахедов должны были в пять минут задавить и уничтожить остатки всё ещё каким-то чудом сопротивляющегося противника. Группа старшего прапорщика Ефимова. Закончив собирать разбросанное оружие противника, Сергей удивился отсутствию у боевиков пулемётов, старенький РПКС в расчёт можно было не брать. РПГ оказался только один, зато выстрелов к нему нашлось более чем достаточно. А вот то, что у моджахедов хватало и пулемётов, Сергею стало ясно, как только к месту боя подтянулись основные силы противника. Что это именно основные силы, а не остатки находившегося на базе отряда, подтвердило и многоголосое, слаженное 'А-аллах Акбар', и тут же последовавший за этим нарастающий рокот автоматического оружия, прижавшего обороняющихся разведчиков к земле. Правда, прежде чем раздались эти крики, Сергей вычленил сухой щелчок Кудиновской винтовки и короткий стук Тушинского пулемёта. Судя по всему, каким-то излишне торопливым воякам не повезло оказаться в поле зрения засевших на левом фланге спецназовцев. Вал огня смёл буквально всё - в считанные секунды перед позициями разведчиков оказались вырублены последние остатки кустарников, и сбиты, повалены на землю ветки орешника, воткнутые в неё для пущей маскировки. Пространство, и без того не слишком изобилующее кустарниковой растительностью, оказалось окончательно выкошено тысячами летящих смертоносных жал. Пули врезались в деревья, пролетали над головой, буравили глиняный бруствер, закидывая сидевших на дне окопов разведчиков комьями глины и мелкой песчаной крошкой. Сергей попробовал приподняться и тут же понял: поднимись он хоть на сантиметр выше бруствера, и неизменно угодит под пулю. А противник начал наступление, и следовало срочно что-либо предпринять. -ВОГами! - он принял, как ему казалось, единственное возможное в данной ситуации решение, способное если не остановить, то, во всяком случае, задержать, охладить пыл начавшего наступление противника. - Навесным, двести! - командовал Сергей, одновременно в микрофон и голосом, стараясь перекрыть шум вражеского оружия. - Беглый огонь! И выстрелил первым, тут же зарядил следующий ВОГ и вновь выстрелил, и ещё, и ещё, - благо вместе с захваченными трофеями ни в ГП-25, ни в боеприпасах к ним проблем не было. Выстрелы со стороны противника начали постепенно стихать. -Дальность двести пятьдесят! - Сергей решил перенести огонь в глубину занимаемых противником позиций. Новые ВОГи полетели в сторону чехов, и Ефимов, пользуясь ослаблением огня, приподнялся над бруствером. Противник отходил, и грех было этим не воспользоваться. Взяв лежавший тут же, готовый к бою гранатомёт и уложив его на плечо, Сергей отправил к противнику очередной, заранее приготовленный подарок. Разрыв, чёрный клуб и тонкий дымный след, потянувшийся за улетающей ввысь частью гранаты. И новый выстрел, мгновенный нырок стреляющего на дно окопа и ещё один выстрел с уже новой позиции. Справа заработал пулемёт Тушина. Пару раз громыхнула СВДешка Кудинова. В центре ожил Юдин. Вячин пока молчал, видимо выбирая или не видя цели. Пальба со стороны противника значительно уменьшилась и возобновляться с той же мощью пока не спешила. Похоже, не добившиеся победы первым рывком, чехи подтягивали оставшиеся, ещё не введённые в бой, силы. Ибрагим Келоев. Ибрагим не сомневался, что четыре десятка его моджахедов легко сомнут остатки спецназовской группы, он даже не удосужился подтянуть всех своих боевиков, чтобы ударить одновременно. Поэтому, когда моджахеды Ильяза и Вахи при поддержке имеющихся у них пулемётов пошли в атаку, группа Лечо ещё только - только подтягивалась из глубины занимаемых позиций. Вначале всё шло, как по - писанному: длинные очереди из ПКа и автоматов прижали русских и заставили их затаиться за брустверами окопов. Ободрённые успехом, боевики устремились вперёд, и тут спецы открыли бешеный огонь из подствольных гранатомётов. Разрывы загремели с частотой летнего града. -А-а-а, - заорал на левом фланге Бикмирзоев, которому осколками ударившегося о ствол дерева ВОГа посекло лицо и, судя по его беспорядочным метаниям, выбыло глаза. Наконец, продолжая выть, он упал, и к нему тут же бросился кто-то из его братьев. Ибрагим помнил, что Бикмирзоевых в его отряде было трое. Но взгляд уже скользил дальше. Вот осыпавшимися с кроны осколками выбило пулемёт из рук безрассудно сунувшегося вперёд Карима. Вот, припадая на левую ногу, начал отбегать к лесу вездесущий, вечно неунывающий Мирза. И новые разрывы, и новые крики ошеломлённых столь массивным огнём моджахедов. Ибрагим не отзывал продолжающих атаку воинов только по одной причине, что ждал: вот-вот у русских кончатся ВОГи. А они почему-то никак не желали заканчиваться. И вдруг он вспомнил о тех двух цинках с ВОГами, что притащил с собой Махамед Ахмадов. ВОГи продолжали рваться, а разлетающиеся от них во все стороны осколки свистеть и осыпать кроны. Очередной всплеск взрывов. Прямое попадание опрокинуло стрелявшего с колена боевика, и почти тотчас со стороны русских ударили пулемёты. Прилетели и разорвались гранатомётные выстрелы. Один из них угодил в окоп, вышвырнув оттуда вжавшегося в землю Дагу - одного из последних боевиков Ахмадова. К тому же и ВОГи, хоть теперь и реже, но всё ещё продолжали падать. -Отходи! - закричал Ибрагим, поняв всю тщетность своей попытки взять русских лобовой атакой. -Отходи! - повторяя его команду, понеслось по рядам боевиков, но не все успели - тёмными кляксами лежали на лесных прогалинах истекающие кровью тела нескольких попавших под шальные пули боевиков. Ещё большее число моджахедов, теперь сидя за укрывающими от пуль деревьями, бинтовало свои и чужие раны. Проклиная себя за излишнюю беспечность, понимая, что совершил глупость, Ибрагим спешно готовился к новой атаке. Мысль о непонятно где находившемся телеоператоре и о том, что было бы неплохо отснять момент его - Келоевского триумфа, совсем недавно приходившая в голову Ибрагима, оказалась вытеснена уже совсем другими, не столь радужными мыслями. Поняв, что русских так просто не взять, Ибрагим начал готовиться к штурму уже со всей присущей ему обстоятельностью. Приказав группе Ильяза связать спецназовцев перестрелкой, Ибрагим вызвал к себе остальных помощников. -Снайперов в тыл! Замаскироваться, стрелять только по хорошо видимым целям! Ваха, твой правый фланг. Твой, Лечо, левый. Все гранатомётчики - в центр, там меньше деревьев, стрелять по моей команде. Прижать русских автоматно-пулемётным огнём, гранатомётчиков вперёд и накрыть русских гранатами. Ваха, твоя задача - выйти во фланг спецов. Только действовать быстро. На то, чтобы занять позиции, вам пять минут! - Ибрагим взглянул на лежавшие у него в кармане часы, круглые, с откидной крышечкой, ещё дедовские. Но открывать крышку и смотреть на циферблат не стал. Хотя в душе вдруг стало нарастать ощущение упущенного времени. Группа старшего прапорщика Ефимова. Сергей понимал, что с минуту на минуту может последовать следующая атака противника, но что-либо предпринять заранее не мог. Оставалось только ждать. Сейчас же между передовой линией засевших в окопах чехов и его бойцами велась вялая перестрелка. В большей степени не дающая друг другу вести свободное наблюдение, а вовсе не ставившая перед собой цель нанести противнику хоть кокой-то заметный урон. Песок, попадающий в глаза, да противное визжание срикошетивших от брустверов пуль в расчёт можно было не брать. Ефимов, пользуясь такой вот передышкой, произвёл очередную ревизию боеприпасов. Больше всего его огорчали заметно истощившиеся запасы пулемётчиков - на каждый пулемёт приходилось максимум по двести - триста патронов. Хорошо хоть с боеприпасами к автоматам проблем пока не наблюдалось, но Ефимов понимал, что скоро появятся и они. А вот оружия было более чем достаточно: вместе с трофейными на каждого остающегося в строю разведчика приходилось по три-четыре ствола. Заряженные, они сейчас лежали на брустверах, на дне траншей, стояли по углам окопов, одним словом, находились там, где каждый обороняющийся посчитал для себя удобным его положить. Положить так, чтобы в случае чего быстро схватить и применить в деле. Таким же образом были распределены и разложены запасные, снаряженные магазины. Сергей короткой очередью полоснул по кустам (в которых, как ему почудилось, находился один из бандитов) и, пригнувшись, ушёл вправо, меняя позиции. Под ногами, да и везде в округе валялись пустые целлофанированные упаковки из-под патронов, каталась переметаемая ветром лёгкая бумага из патронных пачек. Пользуясь затишьем, разведчики забили все опустошённые магазины, и теперь все боеприпасы, за исключением всего лишь нескольких пачек пять сорок пять, оказались готовыми к немедленному применению. -Старшие троек ко мне! - негромко отданный в микрофон приказ донёсся до ушей бойцов, и уже через минуту вызываемые появились подле ожидающего их подхода Ефимова. -Командир... - буркнул тяжело сутулящийся Баранов, и Сергей увидел его намокшее от выступившей крови плечо. -Перевяза... - начал спрашивать Ефимов, и тут, заметив мелькнувший в небольшой прорехе белый материал, осёкся: - Так, мужики. Судя по всему, у нас два варианта. Первый - чехи сейчас покумекают и отойдут, второй - попытаются нас дожать. Первый вариант, конечно, хорош, но мало вероятен, а вот второй... В лоб они, я думаю, уже не попрут. Значит, постараются нас задавить и обойти... - пауза на осмысление. - Будете стрелять - как можно чаще меняйте позиции, места для этого хватает, - Сергей провёл рукой вдоль растянувшихся на несколько десятков метров окопов и идущих меж ними траншей - (более мелкие, узкие и прямые участки, соединяющие основные окопы в единое целое, Ефимов предпочитал называть траншеями). - Нахрапом у них не получилось, значит, теперь начнут давить все одновременно, кроме того, у них, несомненно, должны объявиться снайперы. Оба разведчика согласно кивнули, при этом Баранов слегка поморщился. -Аркадий, тебя следовало убрать бы куда-нибудь с линии огня. Вот только куда? - Сергей повёл взглядом из стороны в сторону, показывая собственную беспомощность в этом вопросе. -Давайте я вон туда, влево, в лес выползу. - Кудинов показал поднятым вверх подбородком направление своей вылазки. -А, давайте - не давайте, - оборвал Сергей, которому нечто подобное тоже приходило в голову, но сразу же ушло, вытесненное другими соображениями, и вот теперь то же самое снайпер предложил сам. - Если тебя там заметят и прижмут, мы тебя оттуда не вытащим, - жёсткость, прозвучавшая в голосе старшего прапорщика, не была нарочитой. Он, безусловно, говорил то, что думал - правду. -Не заметят... - не слишком уверенно возразил Аркадий. - Два выстрела, и я поползу обратно. Ефимов посмотрел ему в лицо и внезапно согласился. -Хорошо, путь будет так. Только смотри: два выстрела. И запомни, твои цели: гранатомётчики, пулемётчики, снайпера. Ну, и самые активные боевики по твоему выбору. Но чтобы всего два выстрела. Понял? Ещё не хватало из-за тебя кому-нибудь под пули лезть! -Понял, два выстрела! - отвечая группнику, Аркадий почему-то заранее почувствовал себя виноватым. -И автомат возьмёшь, - приказал Ефимов, - чеховский... Будет мешать - бросишь. -Нет, - тут же запротестовал Кудинов. - Я лучше у Гаврилюка 'Вал' возьму. -Бери, - командир группы не собирался с ним спорить, - если что, хрен с ним, бросай и его. - И невольно улыбнувшись: - Новый купим! - и уже про себя мысленно: 'Если будет кому покупать'. - Пойдёшь за 'Валом', возьми у Прищепы рацию, отдашь Тушину. - И без всякого перехода: - Всё, ребята, в разбежку. Они и так что-то, - Сергей ткнул стволом в сторону противника, - задерживаются. Как бы что не намутили. -Командир, если что, я на связи! - Кудинов улыбнулся и, опережая Баранова, пригнувшись, буквально заскользил по траншейной линии. Через минуту он уже мчался обратно, держа в руке взятый 'напрокат' АС 'Вал'. -Я пошёл! - словно испрашивая дополнительное разрешение, Аркадий грустно улыбнулся. -Аккуратнее! - вместо напутствия, шлепок по плечу бегущего. Рядовой Кудинов. Аркадий осторожно покинул окоп и, вжимаясь в землю, пополз в глубину леса. Вот только лес этот оказался на удивление непривычно редким. Уже давно было бы пора остановиться, но снайпер всё полз, полз, полз. Полз, иногда поднимая голову и глядя в сторону противника - но удобного места, где можно было бы залечь и вести скрытное наблюдение за позицией моджахедов, не находилось. Позади за спиной, там, где располагались окопы и находились ребята из его группы, уже бушевал огненный смерч. Иногда отголоски этого смерча долетали и до ползущего по лесу Аркадия - над головой проносились срикошетившие пули, осколки разорвавшихся гранатомётных выстрелов ударяли о стволы деревьев и шуршали в их кронах. Преодолев старую, заброшенную (уже частично поросшую молодыми деревьями) дорогу, Аркадий прополз ещё метров тридцать, когда ему попался небольшой участочек, поросший молодняком бука и увитый плетями ежевики. В нём можно было легко разместиться и скрытно вести наблюдение за противником. Это местечко оказалось тем более удобным, что оно было чуть приподнятым над местностью, и потому с него открывался прекрасный вид на позиции моджахедов. Единственным его недостатком оказалась совершенная незащищённость со стороны противника, но этим обстоятельством Кудинов решил пока пренебречь. -Один-два выстрела, нет, три, под шумок - и за ближайшее дерево. А там... а там будет видно, - рассуждая таким образом, Аркадий стащил со спины закинутое туда оружие - СВД и АС 'Вал' и начал обустраивать собственную позицию. 'Вал' с тремя запасными магазинами он положил справа, туда же, подумав, пристроил и две гранаты, после чего потянулся к снайперской винтовке. Делал он это нарочито медленно, давая своему организму возможность успокоиться и немного отдохнуть. Сделать это было неимоверно трудно, ибо справа от него шёл бой, и каждый его выстрел, каждая его пуля, убившие врага, могли спасти кого-то из своих. Но он задавил в себе желание произвести выстрел немедленно. Что толку от выпущенной в молоко пули? Решив, что успокоился уже достаточно, Аркадий начал приближать лицо к окуляру винтовки, и вдруг слева от себя не далее чем в пятидесяти метрах заметил какое-то движение. Взгляд метнулся в сторону. Группа старшего прапорщика Ефимова. Сергей осторожно очистил бойницу от насыпавшейся в неё почвы, положил на неё ствол автомата и, стараясь держать голову как можно ниже, вперился в прорезь прицела. -Наблюдать! - скомандовал он, и внезапно пожалев, что не взял вторую СВД, вдруг вспомнил о 'Винторезе' Кудинова. Расстояние, разделяющее противников, было невелико, так что Винтовка Снайперская Специальная вполне могла заменить более дальнобойную СВДешку. -Третий, приём. -На приёме, - тут же послышался голос Баранова. -Давай Гаврилюка на старт, и пусть дует за 'Винторезом' Кудинова, - отдавая приказ, Сергей не забывал всматриваться вдаль. -Уже, - ответил старший первой тройки ядра, и Сергей удивлённо поднял брови. Когда только успели? Наверное, когда бинтовали раненых. Другого времени у них не было. -Тогда местность под прицел, и всякого, кто высунется, на ноль. Только пусть сам... - Ефимов хотел сказать 'не подставляется', но не стал, не первый раз, знает. -Уже, - всё тем же тоном ответил Баранов, и Сергей довольно улыбнулся: растут ребята, растут. И поглядев в сторону противника, мысленно бросил: хрен вы нас возьмёте, хрен! - и в этот момент из глубины леса ударила длинная пулемётная очередь. И тут же ей вслед завторили другие, в ответ огрызнулся и смолк пулемёт Вячина, нерешительно заработал ПКМ Юдина, находившийся на левом фланге Тушин пока молчал. Сергей ждал, пули били рядом, но он лишь морщился и не отрывался от прицела. Внезапно ожил весь правый фланг противника. Затарахтели пулемёты, затрещали автоматы, но все стрелки находились в глубине леса - в тени, и Сергею никак не удавалось вычленить какую-нибудь чересчур нерасторопную фигурку. Естественно, он не мог слышать, но он почему-то был уверен, что несколько раз подряд щёлкнула затвором ВСС Гаврилюка. Продолжал рявкать пулемёт Вячина. Казалось, что времени прошло много, на самом деле с начала атаки пробежало каких-то несколько десятков секунд. Сергей уже пощекотал нервы одному слишком шустро бежавшему бандиту и теперь готовился пальнуть в следующего, но тут его взгляд уловил движение в центре чеховских порядков - вперёд выдвинулись вражеские гранатомётчики. Автомат Ефимова и пулемёт Тушина загромыхали одновременно. Один из гранатомётчиков упал, двое других поспешно кинулись в разные стороны. Сергей повёл ствол автомата вправо, метя в убегающего бандита, и тут же его щёку обожгло щипающей болью. Он, непроизвольно дёрнувшись, вновь взял прицел и несколько поспешно нажал на спуск. Очередь легла гораздо правее, чем следовало. И следом за этим вторая вражеская пуля, зацепив стенку бойницы и обдав лицо Ефимова крошкой рассыпавшейся под её напором земли, пролетела мимо. 'Снайпер'! - этой уверенности Сергею хватило для того, чтобы сползти вниз и, сдернув автомат, начать менять позицию. Над головой просвистело, и позади окопов раздались грохоты взрывов. Нос забило гарью - вражеским гранатомётчикам удалось сделать первые выстрелы. Огонь со стороны обороняющихся значительно ослаб, и дальше чехи уже 'развлекались' - разрывы гремели по нарастающей. Сергей стрелял, менял позиции, то же делали его бойцы, но лавина вражеского огня не стихала. Противник, не прекращая вести огонь, постепенно подкатывался всё ближе. Сергей приготовился отдать команду на применение последних оставшихся у них ВОГов, и в этот момент в эфир ворвался взволнованный шёпот ушедшего на левый фланг Кудинова... Рядовой Кудинов. Низко пригнувшись, перебегая от дерева к дереву, один за другим, в его сторону, обходя группу с фланга, двигались четыре человеческие фигуры, нет, уже пять, - Аркадий не уловил момента её появления, но теперь бандитов было пятеро. Они передвигались крадучись, низко пригнувшись. Иногда шедший первым даже ложился, внимательно осматривался и лишь затем двигался дальше. Аркадий выругался, СВД тихо опустилась на ветки ежевики, рука сама нащупала лежащий на земле 'Вал'. -Командир, нас обходят, слева! - слова, сказанные в микрофон одними губами, на фоне гранатомётных разрывов были едва слышны, но их услышали. -Понял! - немедленно отозвался Ефимов. - Иду. - И тут же Тушину: - Слева противник! -Слышал! - хрипло отозвался только что скатившийся на дно окопа пулемётчик и, отложив в сторону чеховский автомат, потянулся к своему родному ПКМчику. А Аркадий в этот момент целился в одного из бегущих, правда, было их уже семеро - семеро бандитов, двигавшихся в его сторону. Теперь он, наконец, понял, почему так неожиданно и внезапно, а главное, незаметно для остальных разведчиков появились здесь эти окружающие группу моджахеды - вдоль противоположной опушки шла то ли старая забытая канава, то ли обычная в этих местах неровность - складка местности. До ближайшего бандита оставалось метров тридцать. Теперь, выйдя во фланг, они шли, практически не скрываясь, уверенные, что их прозевали и теперь уж точно не заметят. Вдруг шедший впереди бандит остановился и махнул рукой. Повинуясь его команде, остальные стали расходиться в разные стороны и одновременно с этим подтягиваться, выползая на одну линию. Больше медлить было нельзя. Аркадий прицелился и нажал на спусковой крючок. Плевка девятимиллиметровой пулей за грохотом боя никто не заметил, лишь кравшийся одним из последних бандит нелепо взмахнул руками и, выронив оружие, начал пятиться к стоявшему за спиной дереву. Наконец сиплый звук, вырвавшийся из его горла, привлёк внимание остальных. Тут же, шедший первым моджахед, резко развернулся... и получил пулю в спину. Выстреливший по нему Аркадий резко сместил ствол вправо и полоснул очередью следующего, уже метнувшегося за укрытие бандита. Слева резанула ответная автоматная очередь, жалобно застонало, принимая в себя пронёсшиеся над головой Кудинова пули, стоявшее за его спиной дерево. Аркадий перевернулся на бок и придавил оставшимися в магазине патронами тех, кто слева. Мгновенно извернулся, заграбастал в ладонь обе приготовленные гранаты и одну за другой отправил их в сторону противника. Чем-то ощутимо ожгло спину. Краем уха Кудинов услышал, как затарахтел пулемёт Тушина. В глубине леса, там, куда улетели брошенные эФки, поднялись клубы дыма, и шлепок разрывов слился с автоматной очередью вынырнувшего из-за деревьев группника. Аркадий попробовал приподняться на локтях и не смог. Затем ему слышались новые выстрелы, ругательства, время от времени срывавшиеся с губ ввязавшегося в бой командира группы, шуршание ответных пуль, чьи-то стоны - возможно, его собственные. Затем раздалось ещё два гранатных разрыва и на какое-то время всё стихло. Очнулся Аркадий от тряски, и сразу же услышал голос Ефимова, матерившего какого-то бугая за то, что тот 'слишком много' ест. Слова очень сильно напомнили фразу из мультика про Вини - Пуха, и потому, несмотря на терзавшую боль, Аркадий улыбнулся. А может, этих слов вовсе и не было? И они ему только мнились? Аркадий ощущал себя плывущим в лодке по бескрайнему, обволакивающему разум туману. Наконец, он понял, что его, перекинув через плечо, куда-то тащат, затем последовал толчок, падение, сваливание вниз и, наконец, Аркадий почувствовал себя лежащим на дне окопа. Шамиль Басаев. Шамилю уже доложили о начале боя, и теперь он в радостном предвкушении потирал руки и наслаждался мечтами: 'И пусть русские сколь угодно много будут спорить и доказывать обратное, но после этих кадров весь мир будет знать, кто истинный хозяин в Чеченских горах. Мир наконец-то перестанет считать, что это мы подобно жалким шакалам прячемся от русского спецназа. Мир поймёт, что мы живём в нашем лесу так, как желаем жить, и никакие русские собаки не в состоянии противостоять нам в нашем лесу. - Шамиль репетировал свою будущую речь. Он даже встал, придерживаясь края стола и пристально вглядываясь в размещенное у стены большое зеркало. - Мир поймёт, что никакие силы русских не смогут сломить нашего сопротивления. - Шамиль улыбался, радость переполняла его грудь, он чувствовал себя так, как будто намеченные им планы были уже исполнены. С другой стороны, разве что-то могло помешать его планам? И хотя теперь многое зависело от быстроты, с которой братьям Келоевым удастся выполнить поставленную перед ними задачу, сам Шамиль не видел никаких препятствий для успешного завершения начатой им операции. Старший прапорщик Ефимов. -У блин, живой! - выдохнул Сергей, словно так до конца и не веря в подобное чудо. Этот забег дался ему непросто. Мало того, что пришлось лететь сломя голову, а затем в короткой, но яростной перестрелке добивать не успевших дать дёру бандитов, так ещё на обратном пути их заметили остальные бандиты и начали окучивать, как показалось Сергею, едва ли не со всего имеющегося у них оружия. -А-аллах Акбар! - выкрики, раздавшиеся со стороны противника, заставили Сергея резко, в два узла, завязать бинт, которым он перевязывал раны Кудинова и, подхватив свой автомат, броситься в центр занимаемой группой позиции. -Все ВОГи - сто метров, огонь! - кричал он, сам добивая последние оставшиеся у него боеприпасы к подствольному гранатомёту ГП-25тому. Выпустив по врагу последний ВОГ - 25тый, Сергей подхватил стоявший в готовности гранатомёт и, подняв его над бруствером, выстрелил по наступающему противнику. Не мешкая, зарядил вновь и, сместившись чуть левее, снова произвёл выстрел. На этот раз метился он в те заросли кустарника, откуда постоянно выскакивали вражеские гранатометчики. Вспух взрыв, в действиях вражеских РПГешников возникла заминка, а Сергей снова сменил позицию. -Получите! - зло выдохнул Ефимов и, выстрелив ещё раз, отбросил в сторону уже бесполезную трубу РПГ-7го. Выстрелов к нему больше не было. Отсекая обходящего справа противника, трещал, добивая последние остатки патронов, пулемёт Вячина. В центре, уже не обращая внимания на раздающиеся вокруг разрывы, сдерживал натиск бандитов Юдин. Слева время от времени огрызался Тушин. Казалось, противник имеет неиссякаемые запасы гранатомётных выстрелов. Они падали со всех сторон, то чуть впереди - на бруствер окопов, и тогда земляная крошка и пыль забивали глаза, то немного сзади, заставляя вжиматься в дно окопа и слышать, как барабанной дробью по срубленным остаткам ветвей рассыпаются осколки. Один из пущенных чехами выстрелов угодил в небольшое, попавшееся на его пути деревце, и то рухнуло, на какое-то время загородив обзор. Но многочисленные пули вскоре исправили это 'недоразумение', изрядно проредив его крону. Сергей стрелял, переползал, перебегал, меняя позиции, смещаясь то к одному, то к другому краю обороны, менял магазины, с особой ясностью начиная понимать, что имеющиеся в их распоряжении запасы автоматных патронов тоже не беспредельны. -Тушин, все снайперские патроны в ленты, живо! - оказавшись на левом фланге, скомандовал Ефимов и, привалившись к брустверу, длинной очередью встретил худощавого бородача, начавшего очередную перебежку. -Есть! - скорее подумав, чем действительно ответив, пулемётчик опустился на колени подле лежащей на земле разгрузки Кудинова и, вытряхнув из неё магазины, начал поспешно снаряжать пулемётную ленту. Лежавший в дальнем углу окопа Аркадий попробовал было пошевелиться, чтобы подползти и помочь другу, но лишь болезненно прикусил пересохшие губы. -Готово! - почти радостно возвестил Тушин, и Ефимов, удовлетворённо кивнув, вновь поспешил в центр, на помощь обороняющемуся там Юдину. Нет, что ни говори, а запасы гранатомётных выстрелов у противника тоже оказались не беспредельными и начали подходить к концу. Они уже не посылали их валом, лишь бы забросать и ошеломить противника. Теперь бандиты, несмотря на ответный огонь (всё время ведшийся со стороны Ефимовской группы), тщательно прицеливались, выбирая, как им казалось, конкретные места нахождения спецназовцев. И кому-то из них везло с точными попаданиями. Сергей почти добежал до присевшего в окопе Ильи, когда срикошетивший от бруствера выстрел, подлетев, разорвался уже в воздухе, рассыпав свои многочисленные осколки во все стороны и словно градом завалив ими тут же повалившегося на землю Юдина. -Сука, блин! - едва ли не взвыл Ефимов. Он тоже получил пару небольших осколков в грудь. Но даже не заметил этого. Пробив одежду, они вошли под кожу, но не смогли пробить кости. Сергей выглянул в бойницу, выстрелил в мелькнувшую среди деревьев тень и поспешил к Юдину. На плечах, на пояснице, на ногах пулемётчика расплывались кровавые пятна, ран на голове, к удивлению Сергея, у Ильи не было. Ефимов потянулся к предплечью и вспомнил, что бинта у него нет. Он начал быстро соображать, у кого мог остаться неиспользованный ИПП и, кажется, почти вспомнил, но тут же грохот новых взрывов заставил его пригнуться и вернуться к реальностям боя. А реальности были таковы, что бегать в поисках бинтов возможности у него не было. -Потерпи! - укладывая раненого на дно окопа, прошептал Сергей и кинул взгляд на стоявший на бруствере пулемёт. Чёрной змеёй свешивалась вниз только что заряженная, но, к сожалению, последняя оставшаяся у Юдина лента. Дёрнувшись было к пулемёту, Ефимов остановился и, решив оставить ПКМ на самый крайний случай, сместился правее и вновь включился в бой. -Командир, Гаврилюк ранен! - голос Баранова едва слышался. -Держись! - почти выкрикнул Ефимов, только вот какой крик мог быть из пересохшего горла измотанного боем человека? - Держись! - повторил он снова, начиная выкладывать на бруствер имеющиеся у них гранаты... Старший лейтенант Крушинин. Станислав понимал, что безнадёжно опаздывает. Расстояние, разделяющее его и группу Ефимова, оказалось слишком велико, чтобы успеть придти на помощь вовремя. Чересчур легко и быстро шагала в этот день его группа. Столь легко и быстро, что по своим координатам они вышли раньше всех, и это даже несмотря на все остановки. К тому времени, когда Ефимовская группа ввязалась в бой, разведчики Крушинина уже полчаса как закончили осмотр местности и, заняв круговую оборону, ждали дальнейших указаний. А ведь идти ему - Крушинину - было гораздо дольше. И вот теперь эта поспешность, эта вдруг неожиданно оказавшаяся помехой удалённость говорила о том, что он не успевает. Как назло, теперь Станиславу приходилось двигаться, перелезая с одного отрога на другой. Плюнув и послав всё к чертям собачьим (а особенно скрытность своего передвижения), старлей приказал взять резко вправо и повёл свою группу на восток, туда, где они сегодня уже пересекли широкую, соединяющую два соседних села (хотя старую и заброшенную) тропу-дорогу. Через какое-то время, выбравшись на неё, старший лейтенант снова повернул на север и ускоренным маршем поспешил на выручку попавшему в крутую переделку Ефимову. О возможном минировании тропы он старался не думать. Риск подорваться на мине, привыкшему доверять своим расчетам старшему лейтенанту, в данном случае казался вполне оправданным. Станислав лишь на всякий случай увеличил дистанцию между бойцами, да время от времени торопил добрыми тычками особо 'уставших'. А в целом всё было почти как на марш-броске, разве что более цепким и внимательным взглядом ощупывали бойцы окружающую местность, да время от времени бубнил бежавший рядом с командиром радист, сообщая 'Центру' запрашиваемые им сведения. Группа старшего прапорщика Ефимова. Воздух звенел. Уши, ещё не полностью отошедшие с прошлого боевого выхода, отдавали болью при каждом разрыве. Казалось, ещё чуть-чуть, и барабанные перепонки лопнут, не выдержав напряжения. Но бой шёл, а барабанные перепонки оставались целы. -Командир, слева! - голос Баранова вывел Сергея из состояния некоторого оцепенения. Он приподнялся над бруствером и увидел группу моджахедов, под прикрытием пулемётно-гранатомётного огня устремившихся к оборонявшимся на левом фланге разведчикам. -У, пидоры! - вложив всю злость в кончик указательного пальца, Сергей выцелил впереди бегущего и нажал на спуск. Но что-то он сделал не так: то ли не рассчитал скорость противника и взял неправильное упреждение, то ли в злобе слишком дёрнул спусковой крючок, то ли вообще промазал, но повалился боевик, бежавший вторым. Повалился под ноги двигавшемуся следом, тот споткнулся и, роняя оружие, полетел на землю. Подняться ему Сергей уже не дал. А того, первого, срезал кто-то из Ефимовских ребят. Уцелевшие залегли и, постепенно отползая назад, рассосались по местности. Наступательный порыв на какое-то время схлынул. Хуже всего в сложившейся ситуации было отсутствие возможности для манёвра. Сзади - голая и гладкая, как женская коленка, опушка; слева - редкий, на всю свою ширину простреливающийся лес; справа - засевшие на вершине и время от времени для острастки постреливающие недобитые после подрыва мин боевики; спереди - шобла бандитов в несколько десятков рыл. Не будь у Сергея на руках раненых, он бы наверняка смог бы найти способ уйти от превосходящего по численности врага. Пока ещё Ефимову со своими бойцами удавалось сдерживать наступающего противника, но скоро всё сильнее и сильнее начнёт сказываться нехватка боеприпасов... Вот тогда наступит самый неприятный момент. 'Если, конечно, мы ещё будем живы!' - изогнув губы в кривой, злой улыбке, Ефимов провёл языком по зубам, словно стирая с них попавшую в рот пыль, и сплюнул на землю. Затем вновь прильнул к прикладу автомата и мысленно выругался, тщетно пытаясь подловить перебегающего от укрытия к укрытию мелкого чернявого боевика. Наконец-то ему удалось подловить чернявого на попытке преодолеть очередной открытый участок местности. Треснул выстрел. -Есть! - радостно воскликнул Ефимов, глядя, как боевик повалился на куст и засучил ногами по земле. Всё-таки наглость - это не родня смелости. Как назло, откуда-то с юго-запада начал стелиться и наползать туман. Не такой, чтобы можно было раствориться в нём всей группой и уйти, а как раз такой, чтобы лишь мешать как следует разглядеть наступающего противника. Хотя большой разницы уже не было - с таким количеством раненых об отходе не было и речи. 'Была бы связь, - думал Сергей, - можно было бы попытаться вызвать артуху. Пусть бы даже и на себя'. Но связи не было. Обе радиостанции оказались выведены из строя. Сидевшие в засаде бандиты своё дело знали, они смогли вычислить и уничтожить обоих радистов, вот с командиром просчитались... Хотя это тоже смотря с какой стороны посмотреть. Ведь ротного они вычислили на раз. Хотя и одет он был как все, и рюкзак за спиной - обыкновенная РРка - рюкзак рейдовый, но, тем не менее, первый залп достался ему и радистам. Сергей понимал, что и его самого спас только окрик Прищепы, увидевшего противника, да ещё собственная реакция, заставившая тут же рухнуть на землю. Но всё же, если бы не Сашка... А фигуры бандитов мелькали уже совсем близко. И как назло, на поле боя продолжала наползать белесая стена влажного тумана. Старший Келоев. Ибрагим вдруг осознал, что и эта, уже третья по счёту атака начала проваливаться. Спецназовцы оборонялись с безрассудной храбростью загнанного в угол человека и с умением опытного воина. Автоматные очереди сменялись коротким пулемётным лаем. Пули летели то с одного, то с другого участка вырытых самими же боевиками окопов. Временами Ибрагиму казалось, что им противостоит, как минимум, полтора десятка солдат. Но этого не могло быть, потому что это было невозможно. Обход с правого фланга не удался - Ваха, потеряв шестерых воинов, вынужден был вернуться назад, Ильяз завяз в перестрелке и не сумел сколько бы существенно прорваться вперёд. Местность, после того, как остатки кустарника были выкошены совместным огнём противостоящих сторон, оказалась слишком ровной и слишком открытой, чтобы всерьёз рассчитывать на успех в этом направлении. Разве что у русских кончатся патроны. А боеприпасы у них, похоже, действительно должны были подходить к концу... Несколько удачнее обстояли дела на левом фланге - там моджахеды Лечо уже почти вплотную подобрались к вражеским окопам. -Ваха, - 'Кенвуд' в руке Келоева слегка подрагивал, - со своими людьми на левый фланг, к Лечо. Поддержи его. Ильяз, ты меня слышишь? - дождавшись утвердительного ответа: - Правый фланг твой. Я иду к Лечо. Прижми их. -Принято, - Ильяз не любил лишних слов. Спрашивать, кого и зачем прижать, не было необходимости. Прижать русских и убить их здесь и сейчас - вот что жило в его душе, и ещё страх - нормальный человеческий страх за собственную жизнь. К чему рваться вперёд, если можно, сидя в окопе, покрикивать на своих воинов, и лишь иногда постреливать, подняв над головой собственное оружие? Так что Ильяз почти с радостью воспринял приказ Келоева. А Ибрагим меж тем поспешил на правый фланг вслед за перебегающими от дерева к дереву воинами Вахи. Они двигались по небольшой дуге, уходя чуть-чуть назад, спускаясь вниз, затем какое-то время вдоль периметра базы и только потом начали подъём вверх, к ушедшим далеко вперёд моджахедам Лечо. Уже почти достигнув занимаемых боевиками Лечо позиций, старший Келоев поднял глаза, и его сердце преисполнилось радостью - Аллах услышал его молитвы: со стороны противника на укрывающий боевиков лес начала наползать непроглядная полоса тумана. Группа старшего прапорщика Ефимова. На левом фланге остановленная пулемётом Тушина атака захлебнулась, в центре довольно успешно отражал атаки сам командир группы, а вот на правом фланге чехам удалось достичь наибольшего успеха - воспользовавшись складкой местности, бандиты приблизились к позициям Баранова и Гаврилюка на расстояние броска гранаты. -Командир, нас прижали! - холодный, как у электронной машины, голос Баранова, уже будто бы смирившегося с неизбежным, прозвучал как раз в тот момент, когда первая полоса туманной дымки коснулась кромки занимаемых группой окопов. -Я иду! - Сергей одним движением сгрёб в валявшийся под ногами рюкзак лежавшие на бруствере гранаты, закинул его на плечо, подхватил левой рукой пулемёт (в правой по-прежнему оставался автомат) и, почти не пригибаясь, побежал к правому флангу. На бегу вспомнив об остающемся в одиночестве Тушине, Сергей чуть замедлил свой бег и нажал кнопку тангенты. -Олег, держи фланг, - попросил Сергей, но ему никто не ответил. 'Может, неполадки с радиостанцией?' - желание выдавать желаемое за действительное было неустранимым. Но, уже подбегая к окопам, в которых сдерживали натиск противника раненый Баранов и такой же раненый, и тоже всё ещё державший в руках оружие Гаврилюк, Сергей понял, что теперь у него осталась лишь одна точка сопротивления. -Гранаты к бою! - напряжение, с которым была произнесена эта команда, должно было затопить весь лес оглушительным громом его голоса. На самом деле из судорожно дёрнувшегося горла вырвались лишь едва различимые в окружающем грохоте хрипящие звуки. Бросив рюкзак (так, словно в нём лежали камни - голыши, а не смертоносные, со вкрученными запалами, гранаты) на дно окопа, Ефимов тут же вытащил оттуда две эФки и, рывком выдернув первое кольцо, отправил гранату за бруствер. Судя по раздавшимся воплям предостережения, сделал он это вовремя. Следующая ушла туда же, за ней ещё одна и ещё одна. Выстрелы со стороны противника значительно ослабли, вот только жаль, у боевиков имелись свои собственные гранаты, может, не так много, как у разведчиков, но... Одна из них взорвалась с недолётом, две другие перелетели чуть дальше, а вот четвёртая или пятая угодила точно на дно окопа, в котором сидел Баранов. Если бы это была Ф-1, шансов у него не было никаких, а так Артём успел распластаться на земле лицом к другому краю окопа и закрыть руками голову. Взрывом ему посекло буквально всё - ноги, ягодицы, спину, руки, но он был жив и даже попытался подняться. Из многочисленных ран потекла кровь, следовало оказать ему первую медицинскую помощь. И если не сделать укол промедола, то хотя бы перевязать. Увы, у Сергея по-прежнему не было ни одной секунды свободного времени. Группа капитана Гуревича. А бой всё продолжался. Стрельба только усиливалась, слишком долгая и частая, чтобы считать, что у Ефимова есть шанс выкрутиться. А ещё эти разрывы - слишком много разрывов, слишком много гранатомётных выстрелов, слишком много. У Ефимова четыре РПГ - 26 и всё, а разрывы слышатся и слышатся. Вот стали доноситься звуки разрывающихся гранат, значит, противники сблизились почти вплотную. И разведчики капитана Гуревича бежали и шли, шли и бежали, путь казался вечностью, и Игорь уже неоднократно пожалел, что столь поспешно отпустил задержанных. 'Надо было оставить их под охраной одной тройки... - И тут же: - Нет, нельзя, это всего три бойца, мало ли что... Может, следовало старика и мальчишку привязать к дереву? А потом вернуться? А если бы вернуться не получилось? Нет, не так, всё не так... - И тут же: - Что там у Ефимова? - мысль - молния, и повернувшись к тяжело дышащему за спиной радисту: -Что там у 'Леса'? -Не отвечает. -Ублюдство... блин... живее, не отставать! - и снова бегом, надрывая лёгкие и вслушиваясь в канонаду выстрелов. И сама продолжающаяся канонада как надежда на то, что ещё есть куда и к кому бежать на помощь. И внезапно - стоп! Мысль, пронзившая всё тело. -Стоять! - крик в микрофон, и голосом: - Стоять! - а рука сама тянется к джипиесу и карте. Цифры координат и облегчённое: - Уф, вовремя. -Ляпин, ко мне! - короткая, отдающая суетливой поспешностью команда. -Командир?! - слово, вмещающее в себя сразу несколько вопросов. И сразу перед глазами бойца развёрнутая карта. Тычок пальцем в переплетение линий. -Мы здесь! - новый тычок. - 'Лес' здесь! - и понимающий кивок головой Ляпина. Между двумя группами тянущееся не на один квадрат минное поле. -Ясно... - в одном слове понимание необходимости и... некое бессилие перед неизбежным. -Иначе не успеем, - группник не оправдывается, он констатирует факт. Может, Ефимов управится и сам, но пойди они в обход, и тогда точно не успеют придти на помощь. Интенсивность боя такова, что вскоре у кого-то должны закончиться боеприпасы. - Здесь метров пятьдесят, - Игорь кивает в сторону расстилающегося перед ними минного поля, и Ляпин вынужденно соглашается. Внутри всё трепещется от воспоминаний недавних событий. Но рука уже сама привычно тянется к притороченному к рюкзаку миноискателю. -Давай помогу! - Гуревич, словно чувствуя себя виноватым и одновременно понимающим всю правильность принятого решения, начинает спешно отвязывать ИМП - 2й. Ляпин успел сделать несколько шагов, даже нашёл одну ПФМку, когда вдруг миноискатель вырубился. Вырубился напрочь. Такого никогда не было, ни разу. Григорий перепробовал всё, но прибор продолжал молчать. Наконец оглянувшись назад на безмолвно застывшую группу, он снял рюкзак, сунул туда отказавший прибор и на мгновение замер, словно обдумывая свои дальнейшие действия. И пока он думал, а затем совершал ещё какие-то невидимые за его спиной манипуляции, среди стоявших в одну линию спецназовцев царила безмолвная тишина. Даже сам командир группы капитан Гуревич только нервно поигрывал желваками, но молчал, не произнося ни слова. Но вот тишина была прервана Гришиным тяжёлым вздохом, и все увидели в его руках уходящий к земле щуп. Старик. Едва русские скрылись из виду, Асламбек побежал. Конечно, это не был бег молодого мужчины, но тем шарканьем, коим некоторые идиоты пытаются отдалить встречу с Аллахом, он тоже не был. Асламбек бежал с уверенностью старого, но ещё крепкого легкоатлета, каковым он и был - давний, слегка потёртый значок кандидата в мастера спорта, того уже несуществующего государства с гордым названием Советский Союз, до сих пор висел на лацкане парадного пиджака Асламбека Хазарова. Он - Асламбек Хазаров - был ещё крепок и силён. Он мог бежать, мог - с лёгкостью, тем более вниз, под горку, по знакомой тропинке, незаметно для посторонних глаз петляющей среди хребтов и выводящей на засаженную грецкими орехами поляну. Туда, где он оставил рацию, вот только этот тщедушный мальчишка никак не хочет поспевать за легко переступающим через поваленные на тропу брёвна дедом. ДЕДОМ! - Асламбек улыбнулся: -Сколько ему тогда было, когда погибли родители? Год? Полтора? Асламбек Хазаров хорошо помнил его родителей - Егоровы - большая семья - семь человек детей, как у чеченцев. Куда им было бежать? Кто их ждал на родине? Понадеялись... на защиту соседей... как - никак сами ничего плохого не делали. Как же, не делали они! Вот Кирилл - глава дома, сколько лет на нефтеперегонном заводе отработал, передовик, производственник, такие деньжищи огребал! Дом отгрохал. Из-за этого дома и погорел - будь дом поменьше, может, и не тронули бы его. А так... Сам Асламбек к ним не пошёл, сыновей послал. Лучше бы пошёл. И ведь говорил - всех под корень, нет, приволокли несмышлёныша. Надо было бы его там и прибить, о стену. Ан нет. Всё старший сын: - Шахид будет, шахид. Вот тебе и шахид. И ведь прикипел, прирос к нему старый Асламбек, всей душой, всем сердцем прирос. Подрос мальчишка, вон как подрос, помощник стал деду на радость, какой уж тут шахид. И ведь не отличишь от внуков родных. Может, потом, когда вырастет?! Но и тогда одень, отпусти бородку, улыбнись хитрой восточной улыбкой и кто отличит в молодом чеченском парне русского сироту? Вот оно как всё перемешалось. Не так просто оно, не так просто... Ведь до сих пор старики бают о полках русских в стане Великого Шамиля. Вот и растеклась кровь тех полков по крови истинных повелителей гор. Растеклась. А к добру ли, худу ли, никто не скажет. Да и кто знает, кроме Аллаха? А Аллах велик! - с этими словами Асламбек легко перемахнул через тонкую валежину. И вдруг в его груди что-то ни с того, ни с сего кольнуло, что-то словно лопнуло, сердце старика дёрнулось и, перестав качать кровь, остановилось. Ноги сами собой сделали ещё несколько неуверенных шагов вперёд, колени подломились и, обдирая лицо о шипы, старик рухнул в росший рядом с тропой куст шиповника. Последнее, что услышало улетающее в небытие сознание Асламбека, было пронзительное: -Де-да-а-а! Слёз, падающих на холодеющее лицо, детских рук, пытающихся поднять бездыханное тело, Асламбек Хазаров уже не чувствовал и не слышал. Старший Келоев. Ваха, видно, решил, что всё - сопротивление русских сломлено. Под покровом тумана его моджахеды подбирались всё ближе и ближе к окопам обороняющихся спецназовцев. К 'окопам спецназовцев' - даже само это выражение заставляло выть продвигающегося в арьергарде Ибрагима. Сейчас потеряв стольких своих бойцов, он уже не знал, кого ненавидит больше - спасающих свою жизнь русских или столь бездарно уступившего им свои рубежи Махамеда Умарова. Но гневаться на Умарова было поздно, а что касается русских, то их оставалось совсем немного. И горе тем, кто не умрёт раньше, чем окажется в руках Ибрагима и его воинов. Старший Келоев знал много интересных штучек, способных заставить пленника начать мечтать о скорой смерти. 'Смерть как избавление', - где - то он уже слышал эту фразу. Вот только где и когда? Над головой просвистели пули. Ибрагим невольно присел и, шагнув вправо, укрылся за дерево. Как командир отряда, он имел право не рисковать собственной жизнью. Тем более что в прошлом уже успел показать свою храбрость - теперь это пусть показывают другие. А туман опускался, становясь всё гуще. Самое время, чтобы сделать последний решительный бросок вперёд. -Лечо, Ваха, что вы возитесь? - зло выкрикнул Ибрагим в микрофон рации. -Мы готовы! - ответил кто-то, Ибрагим не разобрал кто именно, а вслед за этими словами наверху раздались гранатные разрывы. Кто-то, перекрывая звуки боя, пронзительно вскрикнул. -О, шайтан! - помянув врага рода человеческого, Ибрагим начал медленно подниматься вверх, стараясь идти так, чтобы от противника его всё время отделяли толстые стволы буков. Он сделал всего несколько шагов, когда его чуткий слух сквозь трескотню выстрелов и грохот гранатных разрывов услышал гул приближающихся вертушек. Сердце его сжалось. Этот усиливающийся рокот было невозможно спутать ни с чем другим. Старший прапорщик Ефимов. Гул вертолётных двигателей нельзя было не услышать. Он шёл от реки, накатывая на место боя прибывающей волной, становясь всё сильнее и ближе. Дёрнувшись было бежать к окопу, в котором лежал раненый Каретников с имевшейся у него в разгрузке маленькой коробочкой 'Авиатора', Сергей уткнулся взглядом в окружающий туман и на мгновение замер. Затем сообразил, что так он сможет хотя бы передать сообщение, или, в конце концов, через лётчиков вызвать на себя артуху, всё же бросился вперёд. Но, увы, со связью ему сегодня положительно не везло. Чёрной коробочки 'Авиатора' в лежавшей рядом с Костиком разгрузке не было. 'Воздух'. -Проходим над заданными координатами. Внизу сплошная облачность. Работать не могу. Прошу дать отбой. .... -Понял, возвращаюсь... Старший Келоев. Когда невидимые в тумане боевые машины пронеслись над внезапно притихшим полем боя и, не останавливаясь, полетели на северо-запад, Ибрагим молитвенно сложил руки. Второй раз за день Аллах приходил на помощь своему воинству. -Ты воистину велик! - подняв глаза к небу, произнёс Ибрагим и, сжав в ладони радиостанцию, начал отдавать очередные команды... Группа старшего прапорщика Ефимова. Гранаты подошли к концу, крайнюю эФку Сергей сунул в кармашек разгрузки, затем, достреляв последние автоматные патроны, взял в руки пулемёт и, перейдя к оконечности окопов, поставил ногу на бруствер. -Вы куда? - тихо спросил слабеющий с каждой минутой, но по-прежнему держащий автомат Гаврилюк. -Залягу с фланга. Если повезёт - вернусь, - ответил группник, и Алексей понимающе кивнул. Теперь он здесь оставался совсем один... как приманка, живец. Но так был хоть какой-то шанс задержать противника. Жаль, уйти они - он и группник, не могли - в окопах лежали раненые пацаны: Прищепа, оба радиста, в центре Юдин, на левом фланге Кудинов и Тушин, сцепив от боли зубы, тихо постанывая, в соседнем окопе лежал только что попавший под вражескую пулю Баранов. О том, что уходящий в туман командир может воспользоваться туманом и бежать, таких мыслей у Гаврилюка не появилось даже ни на секунду. А вот страх за то, что Ефимова убьют, и он, Алёшка, останется в одиночестве, такие мысли были. Правда, страх это был какой-то не страшный, размытый, что ли? Словно все чувства Алексея уменьшились, ослабли, вытекли вместе с потерянной кровью. -Ни пуха! - шепнул Гаврилюк вслед уходящему командиру. - К чёрту! - мысленно, одним словом отвечая сам себе, проговорил он, так как его шёпота уходящий Ефимов уже не слышал. И снова завертелась круговерть боя, только теперь Алексей стрелял лишь изредка, короткими, по два - три патрона очередями. Два имевшихся у него магазина надо было растянуть надолго или до тех пор, пока не вернётся командир или на всю оставшуюся жизнь. ВСС с последним оставшимся в нём патроном и со снятым предохранителем лежал рядом. Гаврилюк стрелял, а поддерживающего пулемётного огня не было. Алексей уже не успевал бить по мелькающим то там, то здесь вражеским фигурам, а пулемётных выстрелов всё не было. У него кончились патроны, а поддержки - столь нужной командирской поддержки - не было, не было, не было... Алексей уже слышал шаги бегущих, подбирающихся к нему бандитов. Его холодеющая рука непроизвольно потянулась к ждущему своего часа 'Винторезу', и тут с фланга зарокотал, заревел грозный голос Ефимовского пулемёта. Алексей слышал крики боли и звук падающих тел совсем близко, значит, бандиты добежали почти до бруствера. Затем послышались крики бандитов, отдающих команды, и вновь нарастающий вал огня со стороны противника. Руки во второй раз потянулись к заряженному оружию и, схватив его, уже больше не отпускали... Полковник Черных. -Какие известия имеются от группы Ефимова? - полковник Черных заметно нервничал. -Со слов командира одной из идущих на выручку групп, группа старшего прапорщика Ефимова по-прежнему ведёт бой. -Что авиация? - вопрос без особой веры в обнадёживающий ответ. -Вылет состоялся, но над местом боестолкновения сплошная облачность. Дали добро на возвращение. -Ясно, - покачал головой полковник. - Так, сколько, ты говоришь, по твоим данным в том районе находится боевиков? -Если источник не ошибается, то человек до семидесяти... Но цифра не точная, может меняться как в одну, так и в другую сторону, - ответил Осипенко и незаметно вздохнув: - Может, задействовать артиллерию? Радист вроде бы запрашивал... -Нет! - уверенно возразил полковник. Хотя, откровенного говоря, в предложении подполковника был свой резон. Десять на семьдесят - неплохой размен, но Черных в какой-то мере чувствовал перед попавшими в засаду бойцами свою вину и погубить их вот так... Хотя, кто знает, что стало бы для них лучшим выбором? - Нет! - на этот раз ещё более твёрдо, чтобы убедить в правильности такого решения самого себя. - Тогда что будем делать? -Ждать. Ждать сообщения от групп, идущих на помощь Ефимову. Если бой ещё идёт, значит не всё потеряно. -Значит, есть надежда, - подполковник позволил себе закончить за шефа, и Черных, не глядя на него, согласно кивнул. -Есть. Группа капитана Гуревича. Григорий спустился с другой стороны хребта и вдруг почувствовал, как от усталости буквально отваливаются державшие щуп руки, как ноет находившаяся в постоянном напряжении спина, как дрожат в один момент сбросившие напряжение колени. -Гриша, двигаем, двигаем, - уже торопил набежавший сзади Гуревич. - Двигаем! -Сщас, командир, щас... - стоя на коленях, Григорий откинулся назад и закрыл глаза. -С тыловой тройкой... Догонишь... - не останавливаясь, бросил капитан и, увлекая за собой группу, побежал дальше. Сразу же после этих слов Гриша встал, передёрнул плечами, скидывая с себя навалившуюся расслабленную усталость, шагнул один раз, другой и, постепенно наращивая скорость, начал догонять убежавшего вперёд командира группы. Спуск и сразу же бесконечный подъём в горку, через небольшие, но обрывистые овражки, через переплетения ежевики, через завалы покорёженных, наваленных в кучи деревьев. Медленно, слишком медленно и тяжело продвигалась вперёд группа капитана Гуревича. Сам Игорь уже не единожды пожалел, что принял решение выдвигаться на помощь Ефимову по прямой, а не вернулся назад, к широкому ответвлению станового хребта и не побежал по спускающейся к юго-востоку тропе. Теперь делать это было поздно, тем более, что цель уже казалась так близка - выстрелы и взрывы звучали уже менее чем в полукилометре. Вскоре, обойдя справа возвышающуюся над местностью горку, Игорь достиг опушки леса и, взяв левее, повёл группу почти строго на запад, огибая обширную поляну и стремясь зайти так, чтобы обрушиться на противника с севера. Игорь по-прежнему бежал первым. Рядом, не отставая ни на шаг, тяжело топал Ляпин. Чуть сзади тащил свой пулемёт Мыльцын, а дальше, растянувшись почти на сотню метров, вся остальная группа. Решив, что безлесная опушка осталась позади, и наверняка зная, что впереди не далее чем в полутора сотнях метров идущая по хребту тропа, Игорь замедлил шаг и, наконец, встав, поднял руку, останавливая набегающих бойцов. Прежде чем ввязаться в бой, нужно было хоть немного передохнуть и восстановить дыхание. Подполковник Трясунов. Комбат нервно расхаживался вдоль стола дежурного по части. Его и без того осунувшееся от болезни лицо за последние полтора часа постарело на несколько лет, щёки ввалились, а в глазах только усилился лихорадочный блеск. Или это мерцали тщательно срываемые от других слёзы? -Товарищ подполковник, - оперативный дежурный тоже выглядел сильно уставшим, - Крушинин докладывает, что бой продолжается. -Интенсивность? -Без изменений, - не слишком уверенно ответил оперативный. -Когда к месту боестолкновения подтянутся наши группы? - перестав ходить, подполковник остановился напротив карты. -Продолжают движение... - уверенности в голосе оперативного не было вовсе. -Я уже битый час слышу одно и то же: 'продолжают движение'! - командир отряда махнул рукой, выражая собственную досаду. - Крайние координаты групп? -Они в движении... мы... они не передавали. -Запросите координаты, живо! Нет, я сам! - и тут же жест рукой, словно отметая, отбрасывая своё предыдущее приказание - 'не стану мешать'. - Что относительно авиации? Оперативный отрицательно покачал головой. -Облачность. Входная дверь открылась, и в палатке появился майор Грелкин. -Никишин докладывает, что они уже на подходе, - прямо с порога объявил он. -На подходе?! - комбат скептически хмыкнул. - Это они на подходе к ...там, а пока выберутся к месту боя... - доводить до конца свою мысль подполковник не стал, а, махнув рукой, сел на скамейку и принялся ждать новых и хотя бы чуточку утешительных сведений. Шамиль Басаев. Шамиль Басаев продумывал свою речь - выступление, посвящённое ещё одной победе армии Ичкерии над русскими интервентами. Сидя в кресле и мечтательно полуприкрыв глаза, он готовился поведать миру о победе, доказывающей силу оружия и крепость духа подчинённых ему воинов. Но слова не складывались. Посидев некоторое время в раздумьях, Шамиль решил, что, пожалуй, вместо речи ему стоит дать интервью. -Да, пожалуй, это будет правильное решение, - Шамиль последнее время привык высказывать свои мысли вслух. Постоянное затворничество, вынужденная ограниченность общения постепенно давали себя знать. - Вот так прямо сразу завтра и выступлю, пусть снимают. Вот только надо будет передать Келоеву: пусть притащит ко мне этих тележурналистов. Шамиль улыбнулся и, погрузившись в свои мысли, надолго закрыл глаза. Старший прапорщик Ефимов. Сергей ждал до последнего. Ждал, когда из глубины леса вылезет как можно больше бандитов. Ждал, когда они, настороженно озираясь, подтянутся к окопам, и только тогда нажал спусковой крючок. Пулемёт вздрогнул, затрясся, выдохнув из себя десятки пуль. Вставшие на их пути люди падали, оказавшиеся в стороне с криками убегали в лес, но и там многих настигли возжелавшие крови маленькие смертоносные жала. Загремели ответные выстрелы. Засвистел вокруг свинец. Прекратив стрелять, Сергей подхватил пулемёт и, низко пригнувшись, рванул в сторону базы, надеясь пройти достаточно далеко, чтобы затем атаковать противника с тыла. В какой-то миг Ефимову показалось, что ему удастся совершить этот манёвр незаметно от врага, но в момент, когда он устремился к очередному укрытию, словно злой волшебник наслал нескончаемый порыв ветра и сдёрнул покров тумана, до того окутывавшего поле боя... Ибрагим Келоев. Всё же Ибрагим не был настолько беспечен, чтобы не оставить у себя в тылу нескольких наблюдателей. Беспечность проявили другие - эти самые прикрывающие тыл боевики. Когда туман начал сгущаться, все три наблюдателя сошлись в одном месте. Да ладно бы сошлись, так ещё вместо того, чтобы вести наблюдение, вслушиваться в расстилающийся вокруг лес, они, если и вслушивались, так только в звуки доносящегося боя. Когда действо неоправданно затянулось, измученные ожиданием моджахеды и вовсе, притулившись друг к другу, начали травить боевые байки. Конечно, моджахед не должен говорить лишних слов, но когда изнываешь от безделья, да ещё к тебе начинают подползать неизвестные страхи, нет ничего лучше, как подбодрить себя весёлой или поучительной историей. Боевики старались говорить тихо, и произносимые ими слова тут же терялись в окружающем тумане, но когда туман внезапно рассеялся... Лечо. Пулемётная очередь рубанула из тумана как из тьмы преисподней. Праздновавший уже свою победу Лечо, не добежав двух шагов до бруствера, рухнул на землю. Рядом повалился Набоб - наёмник - тридцатипятилетний опытный воин, воевавший уже не первый год и побывавший не на одной войне. Ещё кто-то застонал у них за спиной. Впрочем, лежащему на сырой почве, Лечо было не до чужих стонов и криков, он сам задыхался от пронзившей тело боли. Ноги мелко-мелко дрожали, а срывающимися ногтями Лечо загребал сырую глину, словно пытаясь таким образом ухватить ускользающую жизнь. Группа капитана Гуревича. -Только дёрнись! - ствол автомата стоявшего перед ними спецназовца плавно покачивался, переходя с одной застывшей фигуры на другую. Справа - слева, чуть отступив назад, стояло ещё двое русских, тем самым лишая перепугавшихся моджахедов любой попытки к сопротивлению. -Лицом в землю! Руки за голову! Живо! - пауза ожидания. - Стволы! - и уже кто-то, шагнув вперёд, забирает лежащее рядом с бандитами оружие. И новая команда: -Связать! - вовсе не озабочиваясь обыском. К чему, если руки бандитов крепко и умело связаны за спиной, да к тому же притянуты к ногам?! -Тыл, ко мне! - команда по радиостанции, и когда тыловая тройка явилась на зов, очередное приказание: - Этих троих по одному, вот туда! - левая рука Гуревича указала в направлении ручья. Команды он отдавал тихо, но отчётливо, чтобы не повторять дважды. - Предположительно справа база, занять позицию так, чтобы одновременно прикрывать наш тыл и вести наблюдение за базой. - И когда уже разведчики ухватились за первого боевика: - Мочить всех! О том, чтобы не разевать варежку, Игорь говорить не стал. Сами знают, да и эти связанные боевики в качестве примера только на пользу, как яркое подтверждение утери бдительности. И новая команда, уже опять отдаваемая в эфире: -Начинаем движение. Второй, третий - занять позиции на флангах. Открытие огня по моей команде! И группа, на ходу разворачиваясь в цепь, соответствующую отражению нападения противника с фронта, выдвинулась в направлении продолжающегося боя. Ваха. -Слева! - Ваха довольно быстро сумел сориентироваться и направить огонь своих моджахедов в нужную сторону. Пулемёт умолк. -Сдох! - обрадовано воскликнул моджахед, но налетевший порыв ветра вмиг развеял клочья заблудившегося во тьме тумана, и глазам не верящего в происходящее Вахи предстала выплывшая из тумана фигура русского. Помощник Ибрагима вскинул автомат, но было уже поздно: спецназовец упал за небольшой, укрывающий от глаз взгорок. -В плен, взять в плен! - закричал Ваха, чаша терпения которого переполнилась окончательно. Старший прапорщик Ефимов. Всё же одна из пуль, распоров материал горки, чиркнула по лопатке и, оставив на спине старшего прапорщика длинную полосу, полетела дальше. Поморщившись, Сергей отполз чуть в сторону и, вкинув пулемёт, быстро нашёл цель. Белой искрой мелькнула отлетающая от дерева щепка, и прижавшийся к его стволу бандит раскрыл рот в беззвучном крике. Палец на спусковом крючке убитого непроизвольно сжался, и автомат выпустил длинную, постепенно уходящую в небеса очередь, подаваясь назад и опрокидывая своего хозяина на спину. А Ефимов уже выискал новую цель, и пулемёт снова забасил, оглашая окружающий лес своим демоническим хохотом. Вокруг вовсю резвились вражеские пули, прижимая Сергея к земле, отрезая от покинутых, оставленных окопов. Поняв, что отойти ему не дадут, Ефимов выложил перед собой гранату и взглянул на пулемётную ленту. 'Не густо!' - заключил он с таким явным сожалением, будто ожидал, что там могло что-то прибавиться. А стрельба со стороны противника только нарастала. Сергей почти физически чувствовал, как бандиты перебегают по лесу, всё ближе и ближе подбираясь и окружая противостоящего им спецназовца. В их действиях Ефимову виделся только один положительный момент: похоже, бандиты пока оставили попытки захватить окопы и сосредоточили свои усилия на столь безрассудно покинувшем их спецназовце. -Эй, спец, сдавайся! - в голосе кричавшего не было уверенности одержавшего победу врага. Сергей это понял сразу и ухмыльнулся. -Не дождётесь! - зло процедил он, мысленно матеря и 'этих уродов' и 'туман', столь подпортивший ему вылазку и самого себя за то, что прежде, чем предпринять это действие, не пробежался по окопам и не проверил наличие оставшихся патронов в пулемёте Тушина. Вот только хватило бы у него на это времени? -Сдавайся, и ты умрёшь легко! - похоже, говоривший уже понял, что сдаваться никто не собирается. Эх, если бы у Сергея были лишние патроны, он бы ответил длинной очередью, а так приходилось выжидать удобного момента. Пользуясь укрытием, Ефимов сместился вправо и ещё к тому же повернул вправо и ствол пулемёта. И он угадал: выскочивших во фланг боевиков смело градом ударивших им навстречу пуль, но и Сергей почувствовал, как его предплечье обожгло болью. Рукав начал заполняться кровью. Взгляд опять коснулся ленты - кургузого отрезка - в пятнадцать - двадцать патронов. Рука непроизвольно снова потянулась к гранате. Ваха. -Какого шайтана ты всё ещё возишься? - радиостанция Вахи ожила голосом Ибрагима. - Добей сукина сына! Попинай его труп, - Ибрагим позволил себе шутку, - и возьми мне, наконец, остальных. - Последние слова Келоев буквально проорал в едва выдержавший такой напор микрофон. -Сделаем! - Ваха даже самому себе не признался бы, что обрадовался такому приказу. В злобе появившаяся мысль взять русского живьём уже обошлась его моджахедам в три трупа, а спец всё ещё продолжал сопротивляться. Но отмена собственных приказов - это проявление слабости, а проявлять слабость Ваха не собирался. Так что команда Ибрагима поскорее покончить с наглым спецом поступила как нельзя вовремя: - ВОГами огонь! Старший прапорщик Ефимов. Из всех криков, раздававшихся в лесу, Сергей смог вычленить и понять только одно слово - 'ВОГи'. И почти тут же вокруг залопались разрывы, брызнули мелкие осколки и понеслись во все стороны, срубая остатки небольшого кустарника, вминаясь в неподатливую древесину деревьев, впиваясь своими рваными краями в мягкую человеческую плоть. Под прикрытием плотного огня противник подбирался всё ближе. Терять стало нечего... 'Олеся, прости! - прошептали потрескавшиеся губы, перед глазами возник улыбающийся сынишка, а вот навстречу, распахнув ручонки для объятий, бежит дочурка.... Не увидеть... никогда... никогда больше... - нет, так неправильно, так не должно быть!' А враги всё ближе. Сергей выдернул кольцо гранаты... Ваха. В какой-то момент Ваха понял, что им удалось сломить сопротивление русского. Залповый огонь из подствольников принёс свои плоды. Вот только жаль, что и у его моджахедов почти не осталось этого боеприпаса. Но бой подходил к концу, а потом боекомплект легко можно было пополнить. Благо проблем с поставками оружия пока у их отряда не существовало. -Ты - туда, ты - туда, ты - обходи оттуда! - кричал Ваха, размахивая руками и заставляя своих воинов охватывать цепью столь удивительно удачливого противника. Сам же Ваха тоже постепенно приближался к уже давно умолкшему спецу. 'Может, он уже мёртв?' - с надеждой подумалось боевику, но что-то подсказывало ему, что это не так. И потому он не стал торопиться. Теперь, как ему думалось, лишняя минута не играла никакой роли. Рядовой Алексей Гаврилюк. Алексей слышал стрельбу, слышал прорывающиеся сквозь неё крики, слышал, как кто-то спешно оттаскивает раненых и ждал, что каждую последующую секунду придут они. Ствол по-прежнему в подбородок, и палец на спусковом крючке то чуть сжимался, выбирая холостой ход, заставляя внутренне содрогнуться и замереть в ожидании страшного, то снова расслаблялся, словно разрешая выпить ещё один глоток воздуха. Этими движениями Алексей как бы подготавливал себя к тому, что в следующий раз палец должен будет сжаться сильнее. На бледном, обескровленном лице отчётливо проступили сжатые до предела скулы. -Было бы легче сделать ЭТО, если бы он был не один. Вдвоём проще... Никто не захочет показать своей слабости... Вот бы командир был рядом... Хотя, если бы командир был рядом, этого, может быть, делать и не пришлось? А там, где мог сейчас находиться командир группы старший прапорщик Ефимов, раздавалась трескотня выстрелов и грохот многочисленных разрывов. Старший прапорщик Ефимов. Ефимов выдернул кольцо гранаты... 'Так не должно быть, ты сам учил другому!' - не мысль, а всего лишь искра мысли, разжёгшая костёр протеста. - 'Так не должно быть!' - уже как клятву повторил Сергей, сразу же вслед за очередными разрывами вскочил на ноги и, размахнувшись, изо всех сил бросил гранату в сторону противника, затем нагнулся, подхватил пулемёт и, начав стрелять, рванулся в направлении ставших уже своими окопов. 'Хрен вам, не дождётесь! - приготовленная для самого себя граната взорвалась, изрешетив осколками спину неудачно спрятавшегося от неё бандита. - Зубами буду... - короткая очередь. - Сволочи! - палец на спуск; очередь, убывающая с неимоверной быстротой лента. - Сколько там? Семь, десять патронов? Две очереди, но чтобы наверняка. А там... там попробуйте взять!' - что-то липкое пропитало горку на спине, стекало по груди, и со лба по лицу тоже тёк пот, только странный - тёмный, оставляющий за собой такие же тёмные полосы. Сергей увидел стреляющего с колен моджахеда - короткий рык пулемёта, и бандит упал. Полыхнувшая со стороны леса очередь, и ногу Сергея пронзила боль. Скорость его бега замедлилась. В ленте - бронзово-матовых цилиндров на одно нажатие пальца. Ещё три долгих шага вперёд, и радующаяся неистовости своего полёта пуля ударила Ефимова в район разгрузки. Острая боль разламывающихся костей, и Сергей, потеряв равновесие, повалился вниз, на сломанные, иссеченные пулями и осколками ветки, на невообразимую мишуру перемолотых войной листьев. Крик и радостные завывания уверовавшего в свою победу врага сопроводили это падение. И почти в этот же миг в тыл боевикам ударила подошедшая группа Гуревича. Младший Келоев. У Идриса возникло ощущение, что про него все забыли. Время шло, наверху уже давно шёл бой, а до него словно никому не было ни какого дела. Устав лежать, он встал и, схватив автомат, выскочил на улицу. Вначале дневной свет показался ему ослепительно ярким, затем, когда глаза, наконец, привыкли, Идрис понял, что и без того пасмурный день стал ещё пасмурнее; тучи, ползшие по небу, казались совершенно непроницаемыми. А с отрогов начали расползаться пока ещё разрозненные и едва заметные клочья тумана. До ушей донеслась барабанная дробь разрывающихся ВОГов. Зло глянув в направлении разрывов, Идрис выплюнул зелёную жвачку насвая и решительной походкой двинулся к землянке, занимаемой репортёршей. 'Брат сказал охранять, значит, буду охранять', - решил Идрис, хотя только Аллах ведал, зачем на самом деле младший Келоев отправился к отнюдь не жаждущей продолжения общения Барбаре. Рядовой Алексей Гаврилюк. Алёшке снова послышались шаги. Он обнял винтовку, крепко притянул её к груди и плотно прижал к подбородку ствол, большой палец правой руки коснулся спускового крючка и потянул его вниз. Всё же сколь ни был длинён холостой ход 'Винтореза', он всё равно кончился. Ещё одно маленькое незначительное усилие - и смерть, как избавление от всех страхов. Ещё чуть-чуть, и металл ударит о металл, порождая гнев взбесившейся энергии, рвущейся на волю и толкающей впереди себя девятимиллиметровую вытянутую, тяжёлую и такую смертоносную пулю. Пулю, несущую покой и успокоение. И не станет ничего, ни страха, ни боли, только покой и темнота. Темнота и покой. Нет, не будет даже темноты, ничего не будет, совсем ничего. Ни травы, ни запаха опадающих листьев. Даже этого въевшегося в лёгкие смрада сгоревшей взрывчатки и пороха. Не будет ничего совсем: ни папы, ни мамы, ни маленькой сестрёнки. НИЧЕГО!!! БОЖЕ! И пусть... ведь всё равно... скоро... только, возможно, больнее и страшнее... Возможно... Сознание ухватилось за это сказанное слово. Возможно, значит ещё ничего не решено, где-то там, справа, ещё бьётся командир группы, а здесь неподвижно лежат раненые ребята. Если он умрёт, то это 'ещё более страшное' придёт для них. Алексей зажмурил глаза, мышцы пальца напряглись в последнем усилии, и вдруг неожиданно из глубины сознания, словно искры вспыхнувшего костра мелькнули и сложились отчётливой светящейся лентой не раз слышанные слова командира группы: 'Последнюю пулю оставь для врага, убей его, завладей его оружием, а там будь что будет! Бей его прикладом, ногами, руками, грызи зубами, но не сдавайся. Последнюю пулю - врагу, а там будь что будет!' 'Будь что будет'... - палец отпустил уже готовый сорваться спусковой крючок. Алексей открыл глаза, заморгал, привыкая к свету и, отстранив от себя вдруг ставшее таким непомерно тяжёлым оружие, встал на колени. Всё тело дрожало. Гаврилюк поднялся, закинул за спину ВСС, поднял и взял в руки прислоненный к стенке окопа автомат и, шатаясь от слабости, побрёл к левому флангу, тщательно обшаривая взглядом каждый сантиметр, каждый закоулок преодолеваемой линии траншей. Наконец ему улыбнулась удача - в серой пыли лежал утерянный кем-то зелёный патрон калибра пять сорок пять. Алексей вставил его в магазин и передёрнул затвор. Теперь его автомат был заряжен. Уже более уверенно он двинулся дальше, и вот ему повезло вновь - в углу одного из окопов, под слоем земляной крошки лежала новая, совершенно ЦЕЛАЯ пачка трассирующих патронов. Алексей плюхнулся на колени, разорвал бумажную упаковку, высыпав содержимое перед собой прямо на землю, стал лихорадочно забивать ими пустой магазин своего автомата. Тридцать патронов - это целая вечность жизни, тридцать прицельных выстрелов... тридцать и ещё два. Лишь бы гады не подошли раньше, лишь бы... Наконец раздался щелчок, и магазин встал на своё место. Уф, успел! 'Всё, теперь живём!' - почти весело подумал Алексей и, преодолевая слабость, встал на ноги. Теперь оставалась самая малость: выглянуть из бойницы и найти цель. Группа капитана Гуревича. Последнего бандитского снайпера, засевшего в глубине обороны и не слишком маскировавшегося со стороны тыла, удалось снять выстрелами из ВССа. А бандитов Ильяза, сидевших в окопах на правом вражеском фланге, Игорь со своими разведчиками смял в течение минуты - набежал сзади и буквально расстрелял их в спины, совершенно не заморачиваясь этичностью подобного способа ведения боевых действий. Крайних трёх Ильязовских боевиков, тех, что сидели в дальнем окопе, выцепили прямым попаданием реактивной противотанковой гранаты. -Работаем! - Гуревич заменил магазин и, увлекая за собой бойцов, поспешил дальше в готовности атаковать основные силы противника. Ваха. Вспыхнувшая сзади перестрелка, нет, даже не перестрелка - просто стрельба (как игра в одни ворота) застала Ваху врасплох. Он ещё бежал вперёд, когда сзади послышались крики боли и истошное: -Окружили-и-и-и! - на дикой завывающей ноте. Ваха дёрнулся, секунду колебался между желанием увидеть тело ненавистного, ставшего уже личным врагом русского и необходимостью встретить навалившегося на спину противника. -Забери его Шайтан! - из двух зол выбирают меньшее, Ваха выбрал и выбрал правильно - следовало остановить и уничтожить внезапно появившегося врага. А уже потом можно было бы вернуться и к трупу. Вернуться затем, чтобы выколоть ему глаза и отрезать голову. Можно и повременить, никуда он не денется. Трупы не ходят. Здравая мысль и отданная голосом команда: - Противник сзади! - крик, призванный организовать, воодушевить смешавшихся от непонимания происходящего воинов. - За мной! - а это уже призыв к действию. Ваха развернулся и побежал навстречу гремящей канонаде и доносящимся воплям умирающих моджахедов. -Спецы!!! - заорал выскочивший навстречу Вахе боевик с широко раскрытыми, обезумевшими от страха глазами. -Стоять! - взревел на него Ваха, но тот, не обратив на этот окрик никакого внимания, понёсся дальше. - Ваха дёрнул в его сторону стволом автомата, повёл, но на полпути остановил, плюнул на землю и, отвернувшись, побежал дальше. Следующего драпающего с такими же расширившимися в панике глазами он схватил за шиворот и резким рывком развернул в обратную сторону. -Ты, жалкий сын шакала! У тебя оружие, ты воин! - выкрикивал Ваха, стыдя боевика, почти потерявшего от страха разум. - Соберись! - кричал Ваха вновь, едва ли не пинками гоня его перед собой навстречу противнику. Боевик сжимался, дрожал, но, всё же, повинуясь окрикам, продвигался вперёд. За это время мимо них пробежало ещё двое боевиков, но Ваха уже не пытался их остановить. Ему хватало и этого одного, ни в какую не желающего встречаться с русскими, труса. Как говорится, грудь в грудь, глаза в глаза. Но этот трус так и не встретился с атакующими грудь в грудь - ему досталась одна из сотен гуляющих по лесу, совершенно случайных, летевших неизвестно куда, но от того не менее смертоносных пуль. Почти уже на излёте, потеряв среди листьев и тонких веток свою силу, она тукнула боевика в висок, проломила податливую кость и ушла далеко в мозг. -Собака! - выругался Ваха, обходя бездыханное тело. В душе помощника командира боевиков, кроме презрения, никаких других эмоций не было. Группа капитана Гуревича. Игорь скользнул за дерево и, поведя стволом, словно веером, охватил скучившуюся группку из трёх чехов. Один упал; второй, прижав раненую руку к груди, метнулся в сторону; третий отпрыгнул назад и полоснул ответной очередью. -У, с-сука! - взревел Гуревич и, откатившись, не пожалел для своего противника всех остававшихся в магазине патронов. Тот притих. Ещё не было окончательной ясности - убит боевик или ещё жив, а Игорь уже вслушивался, выискивал глазами следующего и одновременно оценивал складывающуюся обстановку. -Третий, скажи Косому, - Игорь назвал шутливое прозвище своего снайпера рядового Аверина, - слева - пулемёт, путь займётся. -Работаем! - отозвался рядовой Данилкин, старший второй тройки ядра, и Игорь снова переключился на ближайшие подступы - его поняли. Чуть позже, когда он рванулся вперёд, громкоголосое тявканье вражеского пулемёта уже стихло. -Максим, слева! - крик, выстрел, откат в сторону. Гуревич тоже выстрелил, но промахнулся. Внявший его предостережению Максим Мельников прянул влево, и выпущенная моджахедом очередь прошила оказавшийся на её пути бук. Противники сблизились. Игорь размахнулся и бросил гранату РГД-5. Грохнул взрыв. Воспользовавшись замешательством бандита, он прыгнул вперёд. Очередь, и ещё один боевик сполз по стволу дерева, пачкая его тёмную кору красными полосами крови. -Давай, Серёга, давай! -Прижми их, Гриша! -Дерьмо! - у кого-то из бойцов заклинило затвор. -С-сыте, гандоны! - и длинная - длинная пулемётная очередь. -Мочи гадов... - крики слышались со всех сторон. Накопившееся нервное напряжение, злость и страх за своих попавших в беду друзей с первой удачей вдруг вылились в непонятный, опьяняющий коктейль боевого задора. Кричали и орали почти все, подбадривая и направляя друг друга. Ругань, мат, почти шутки. Разве что не хватало боевого 'Ура', но как-то не принято было на этой войне применять боевой клич предков... Младший Келоев. -Ты? - в её голосе было столько презрения, что превратись он в холод, его хватило бы, что бы заморозить десятки таких как Идрис. И если бы страх, начавший терзать Барбару с тех пор, когда она вдруг поняла, что скоротечный бой 'с жалкими русскими собаками' (как обещали сильные, самоуверенные моджахеды), вдруг начал превращаться в нескончаемую бойню. Она слышала, как кричали умирающие боевики, видела, как одного такого с бессильно болтающейся головой и обвисшими руками протащили куда-то в сторону ручья. Как потом тащившие вернулись, чтобы несколькими минутами спустя возвратиться снова. Но потом ушли и больше не возвращались. А бой гремел. И Барбаре стало страшно. Хотя одержи победу русские, что ей стоило прикинуться захваченной в плен заложницей? Что же касается остальных членов телевизионной группы, так от них всегда можно было временно откреститься. Главное, чтобы поверили сразу, и помогли выбраться на 'большую землю'. А там добраться до корпункта, и ищи - свищи. Барбара рассуждала и так и сяк, всё складывалось вроде бы ровно, но единожды появившийся страх не уходил. Он множился, постепенно заставляя дрожать руки и холодеть спину. И вот теперь пришёл этот дикарь. В нём не было той мужественности и силы, что излучал его старший брат и которого Барбаре так и не удалось заполучить в свои сети, но всё же присутствие рядом человека с оружием придавало хоть какую-то дополнительную уверенность в собственной безопасности. -Позволишь? - Идрис всё ещё пытался быть джентльменом. -Хм, - хмыкнула Барбара, поспешно отодвигаясь в угол своего топчана и подбирая под себя ноги. - Садись. Воспользовавшись разрешением, младший Келоев сел и глупо улыбнулся. От этой его улыбки Барбара дёрнулась и отвернулась, она вдруг снова почувствовала себя беззащитной теперь уже перед вооруженным дикарём. Хотя что ей мог сделать этот... этот... - она не находила слов, чтобы высказать своё отношение к сидящему сейчас перед ней мужчине. Мужчине? Неандертальцу, туземцу из прошлого, нежданно въехавшему на своём вонючем осле в двадцать первый век. Они думают, что Европе нужна свободная Ичкерия. Как бы ни так! Европе нужна вечная война в несвободной Чечне. Война как средство давления на Россию, как способ ослабить и унизить её народ. Унизить за все те унижения, что испытывала Европа последние десятилетия - побеждённая и освобождённая. Унизительно чувствовать обязанным своей свободой кому-то, особенно если это подсознательное чувство умело подогревать и направлять в нужное русло. А Барбара гораздо лучше разбиралась в хитросплетениях политики, чем многие известные политиканы. Она знала, почему Европа всегда ненавидела и ненавидит Россию, нет, не за её возможную агрессию, а именно за чувство своей обязанности ей за обретение собственной свободы от великих тиранов. Барбара это знала, но поведай она об этом миру как репортёр, люди бы ей не поверили, и может быть, так год спустя полицейские нашли бы труп репортёрши в холодной пустой квартире. Она даже видела снимки и широкие надписи на первых полосах бульварных газет: 'Известный репортёр, Барбара... покончила жизнь самоубийством'. Нет, возможно, всё было бы не так, возможно, вначале её бы без лишнего шума уволили, а лишь потом... и не было бы никаких газет и снимков... - особо близко раздавшийся разрыв заставил Барбару вздрогнуть и выйти из оцепенения, порождённого потоками собственных мыслей. -Скоро? - сиплый голос, мятущийся взгляд. -Боишься? - прищурился Идрис и наклонился вперёд, всем видом пытаясь показать своё равнодушие ко всему происходящему. -А ты? - Барбара не отвела взгляда, не отстранилась. -Ха-ха-ха, - попробовал рассмеяться младший Келоев, но быстро умолк, поперхнувшись собственным смехом. - Мужчина не должен бояться. -А ты боишься?! - Барбара не собиралась отступать, сама себя раззадоривая желанием получить ответ. -Я ничего не боюсь! - гордо подняв голову и придав своему голосу как можно больше уверенности, ответил Идрис. Барбара взглянула в его лицо и, ничего на нём не прочитав, повторила свой вопрос снова: -Скоро закончится? - что - либо добавлять, уточняя, о чём именно идёт речь, не имело смысла. -Скоро, - ответил младший Келоев, но на этот раз уверенности в его голосе не было. Группа капитана Гуревича. Бежавший чуть правее от Гуревича Григорий Ляпин вдруг остановился, непонимающе обвёл вокруг взглядом и, роняя автомат, начал оседать на землю. -Ляпин ранен! - донеслось до прижавшего очередного чеха к земле Гуревича. Но не было у него мгновений, чтобы ответить, чтобы отдать команду 'перевязать раненого', лишь на секунду появилось в груди ощущение беды и ушло, погребённое потоками окружающих событий. Бой ещё шёл и ещё неизвестно, каким боком могла повернуться капризная фортуна. Ранение, даже самое, казалось бы, незначительное, не окажи вовремя помощь, может привести к гибели, но остановись Гуревич сам, останови, пошли кого - либо из бойцов, для того, чтобы оказать помощь Ляпину, и кто знает, чем это всё закончится для группы? Темп спадёт; чехи, уже почти сломленные, организуются и дадут отпор. И тогда новые раненые и... нет, потом. Всё потом. А сейчас отжать, оттеснить, и если не додавить, то хотя бы отбросить. Уж слишком много ещё впереди мелькало вражеских фигур, хотя трупов вокруг было уже несравненно больше. Но даже сейчас, после столь удачного начала атаки, Игорь отчётливо видел, что остающихся боевиков ещё в полтора - два раза больше, чем солдат его группы. И потому надо было жать и жать, не останавливаясь, натиском предотвращая всяческую попытку организованного сопротивления. Подполковник Трясунов. -Товарищ полковник! - взволнованно сообщил оперативный дежурный, с грохотом влетая в палатку центра боевого управления. - Группа капитана Гуревича вступила в бой. -Ещё сведения имеются? -Радист сообщает: командир группы руководит боем. По его словам, понеся значительные потери, противник начал отход. -Как информ - бюро! - буркнул подполковник, выходя из-за стола, за которым он сидел, дожидаясь новых сообщений от групп, спешивших на помощь Ефимову. И уже направляясь к выходу: - О ...второй группе что-нибудь есть? -Ничего, - уступая дорогу комбату, оперативный шагнул в сторону. -Я на сто сорок второй, - уже закрывая дверь, сообщил Трясунов, и в палатке ЦБУ наступила неестественная тишина. Старший прапорщик Косыгин. Старшина первой роты старший прапорщик Косыгин сидел на торчавшей из земли гильзе и одну за одной выкуривал, скорее, сжёвывал беспрерывно вытаскиваемые сигареты. Вот он достал последнюю, и смятая пачка отлетела в сторону. Пальцы курящего нервно подрагивали. Терзавший поутру хмель, словно рассыпавшись мелкой изморосью тумана, рассеялся. Мозг старшины теперь был кристально чист, и от того Василичу хотелось напиться ещё больше. По небу плыли тучи. Но он словно бы и не замечал низко плывущих облаков. Его взгляд был направлен на юго-восток, устремлён туда, где, казалось бы, тучи были ещё темней, ещё гуще. Их седые космы, сползая с небес, опускались вниз, заволакивая хребты и местами едва ли не касаясь их подножий. Где-то там, на юго-западе, вела бой попавшая в засаду группа. Группа, с которой по приказу командира отряда должен был находиться и он, старший прапорщик Косыгин. Но не оказался... Был с утра выпимши... немного, чуть-чуть, но этого комбату хватило, чтобы отменить собственное решение. И как теперь докажешь, что он не поленился, не испугался, а просто... просто захотел выпить?! Как объяснить это? Как? И теперь пацаны, девятнадцатилетние пацаны гибли и умирали там, в горах, а он... а он сидел здесь и курил одну сигарету за другой. Самым простым для него было бы пойти, найти бутылку водки и без закуски... из горла... чтобы наверняка... что бы забыться... Но именно этого он делать и не собирался... 'Лучше бы я с ними, там... лежал с пробитой башкой... лучше бы я... а кто-нибудь остался жив. Чтобы я ещё когда, чтобы я... Боже, сделай, чтобы они выжили! Сделай так! Я клянусь... Боже, если не в твоих силах сделать так, чтобы выжили все, то пусть выживет хоть половина... Хоть кто-нибудь! Я клянусь, боже, никогда, никогда... ни грамма... Боже, смилуйся!' - атеист, пьяница, похабник и сквернослов - старший прапорщик Косыгин Пётр Васильевич непривычно, неумело осенял себя крестом, а на его усы падали и мутными дорожками стекали вниз неудержимо рвущиеся из глаз слёзы. Группа капитана Гуревича. -Третий, возьми вправо, поднимись вверх! - Игорь отдавал команды, продолжая продвигаться вперёд. -Понял, иду! - ещё более короткий ответ. -Попробуй добраться до Ефимова! - уточнение задачи, и автомат Гуревича полыхнул выстрелами. В глубине кустарника мелькнула и исчезла чья-то тень. -Понял! - ответ и вновь круговерть развернувшегося вокруг боя. Игорь перекатом ушёл в сторону, а в том месте, где он только что стоял, зацокали выпущенные с близкого расстояния пули. Стрелявший по нему Ваха зло заскрежетал зубами и, продолжая стрелять, попятился, отступая. Микрофон лежавшего в нагрудном кармане 'Кенвуда' разрывался голосом Ибрагима Келоева, но Вахе было не до него. Оставшиеся в живых боевики спешно откатывались назад, вниз, в сторону базы. Вот затвор Вахиного автомата клацнул в последний раз и остановился, в магазине кончились патроны, достать из разгрузки новый рожок и заменить использованный времени уже не хватало - из-за ближайшего дерева на Ваху глядел чёрный ствол автомата. -А-аллах Акбар! - вскричал боевик и дёрнул рукой в попытке вытащить из разгрузки гранату, но не успел - пуля, казалось, специально метилась в его зрачок. Веко высоко вздёрнулось и тут же стало опускаться вниз, а из пробитого зрачка начала вытекать белесая, с чёрными вкраплениями жидкость, затем появилась кровь, веки захлопнулись окончательно и Ваха перестал существовать. На всякий случай, полоснув короткой очередью по заваливающемуся телу, Гуревич, не останавливаясь, побежал дальше. -Командир, мы у наших! - Игорь узнал голос 'Второго'. -Хорошо, потом доложишь! - отвлекаться на имеющуюся у 'Второго' информацию Игорь не собирался. - 'Четвёртый', - продолжая движение, Гуревич начал вызывать Фёдора - старшего тылового дозора. -На приёме, - отозвались тот. -Наблюдай за базой, возможно появление отходящих чехов, как понял? Приём. -Уже, - ответил Фёдор, но Гуревич так и не понял, что уже: уже наблюдают, или уже появились отступающие? Но переспрашивать не стал. Большой разницы не было. -'Третий', подтянись; 'Второй', аккуратно к нам, работаем! - спокойно продолжал командовать Игорь, и всё это несмотря на свистопляску пуль и осколков, проносящихся мимо и ложащихся совсем рядом. Неподалёку упал и разорвался ВОГ - словно брошенные порывом ветра градины - осколки рассыпались по листьям деревьев и кустарников. Один небольшой осколок, полетев в сторону Гуревича, ударил в грудь, в материал разгрузки, пробил её, но не сумел осилить плотной материи 'горки'. -Сахнов, прикрой! Что рот раззявил? - рыкнув на своего заместителя, капитан рванулся вперёд, выпустил очередь в переползающего за кустами боевика и тут же перевёл автомат на выросшего буквально в двух шагах (словно из-под земли) моджахеда. Выстрелили оба, оба промахнулись и шарахнулись в разные стороны. Из-за спины грохнула очередь. -Готов! - радостно возвестил сержант Сахнов, выскакивая с совершенно противоположной стороны от той, где его собирался лицезреть Гуревич. -Слева от меня! - проорал Игорь, продолжая продвигаться вперёд. - Не отставать! У, с-сука! - длинная очередь по мелькнувшей за деревьями фигуре. Ответные пули заставили упасть и прижаться к земле. -Мыльцын, блин! - выискивая глазами идущего где-то справа пулемётчика, прокричал Гуревич. - Прижми эту скотину... - И тут же, вскакивая и перебегая на другое место: - Ляха - муха, - кто-то настойчиво пытался подловить капитана на мушку. - Совсем рядом с тем местом, где он упал, дзинькнула пуля. - Что за... - он не договорил, вскочив, вновь бросился вперёд и влево. Теперь пули ложились за спиной. Игорь упал и ощутил под руками нечто вязкое. Воздух ощутимо наполнился запахом смерти. - 'Смерди', - пошутил Гуревич, оттирая о скошенную пулями листву испачкавшую руки кровь. И вот только теперь он вдруг почувствовал наполняющий лес смрад - жуткую смесь крови, пота, гари и миазмов, испускаемых мёртвыми телами. Казалось, весь этот кошмар, придавленный тяжёлым небом, опустился к самой земле. Игорь почувствовал подступающий к горлу комок, выругался и, вскочив на ноги, побежал дальше. Невидимый ему стрелок вновь прозевал момент, и пули пронеслись над головой Гуревича, когда он уже благополучно падал подле другого укрытия. Быстро переползя чуть в сторону, Игорь снял с головы свою чёрную кожаную шапочку с меховой оторочкой, подтянул к себе метровую веточку и надел шапку на неё конец. Затем перехватил палку в левую руку, отвёл шапку как можно дальше в сторону и надел себе на голову капюшон маскхалата. После чего, надеясь на маскирующую защиту росших прямо перед лицом кустов, осторожно выглянул и начал поднимать вверх собственную шапочку. Грохот вражеской очереди, и шапка слетела на землю. Шапку было жалко, но зато фокус удался - увидевший позицию противника Гуревич вскочил и навскидку длинной очередью срезал бандита, слишком сильно уверовавшего в свою маскировку. Длинно зарокотал пулемёт Мыльцына. Игорь сместился влево и с колена разрядил остатки магазина в убегающую фигуру ещё одного бандита, тот, споткнувшись, повалился в кусты... Цепь наступающих выровнялась, и правый фланг начал стремительно продвигаться вперёд, левый старался не отставать. Противник окончательно стушевался, и лишь отдельные боевики всё ещё продолжали оказывать сопротивление... Рядовой Алексей Гаврилюк. Глаза слезились, туман отступил, но для уставших глаз всё казалось затянутым серой дымкой. В глубине леса изредка мелькали зелёные призрачные фигуры, но Алексей не успевал выстрелить, точнее, успевал, но ему хотелось бить наверняка. К сожалению, никто не оставался в пределах его видимости на столь долгое время, чтобы он сумел сделать уверенный 'на все сто' выстрел. Автомат, поставленный на одиночный огонь, ждал своего мига. Общая слабость от усталости, от потери крови, от боли в ране уже давно овладела Алексеем, ноги предательски дрожали, в глазах время от времени мелькали мушки. Он даже почти не обратил внимания на непонятную суету и стрельбу, вдруг начавшуюся на правом фланге противника. Он даже не смотрел туда. Его взор упёрся в ближние подступы к окопам. Плевать, что происходит там дальше, его рубеж начинается здесь, в семидесяти метрах от защищаемых им пацанов. И вот, наконец, он увидел первые приближающиеся к нему фигуры. Прицел... так, выровнять мушку... дрожащая рука дёрнулась в сторону... не спеши, не спеши... спокойно, унять дрожь, на секунду задержать дыхание... спокойно... планово надавить на спуск... цевьё на бруствер... так гораздо лучше, а первый уже совсем близко... Почему они не стреляют? Хотят взять в плен? Нет уж, дудки... вот она... мушка в центре расплывающейся в глазах груди... Ну, держись, бородатый, сейчас... Бородатый? Но он же без бороды! Ещё один внимательный взгляд на лицо бегущего, и ужас, холодом объявший всё тело. Ужас от осознания едва не сотворённого. Алексей медленно, боясь шелохнуться и совершить ненароком страшное, разжал сжимавшийся на спусковом крючке палец, медленно поднял ствол, поставил автомат на предохранитель и, не в силах больше стоять, сполз на дно окопа. Автомат упал рядом. В бегущем 'боевике' Алексей в последнюю миллионную долю секунды сумел распознать Виталика - Виталия Аверина из группы капитана Гуревича. Губы Алексея мелко дрожали, а по щекам текли слёзы. Младший Келоев. Наверху творилось что-то невообразимое. Пару раз беспорядочно выпускаемые очереди прилетели даже сюда, на базу, взрывая землю недалеко от входа в землянку. Нервозное состояние европейской барышни невольно передалось 'охранявшему' её Идрису. Не выдержав, он схватил 'Кенвуд' и начал вызывать своего брата. -Идрис! - неестественная хрипота в голосе Ибрагима выдавала в нём сильное волнение. - Уходи! - в горячке боя старший Келоев совершенно забыл о своём брате, ибо прежде полагал, что он в совершенной безопасности. Теперь же, когда всё резко переменилось...- Уходи скорее! -А Келли? - явно не понимая происходящего, Идрис выпучился на чёрный прямоугольник радиостанции, будто на нём мог быть написан ответ на мельтешившие в его голове вопросы. -К шайтану бабу, уходи сам, быстро! - чувствовалось, что Ибрагим спешит отделаться от этого разговора и заняться чем-то более насущным. -Я понял, брат, я понял, и ты сам, тоже! - Идрис вдруг почувствовал, что вот чуть-чуть и расплачется. И без слов было ясно, что дела у боевиков идут хуже некуда, что Ибрагим остаётся там, наверху, единственно ради того, чтобы прикрыть отход ему, Идрису. -Уходим! - глядя на Барбару, скомандовал младший Келоев. Он понял, что ему не хочется её бросать. -А Роберт? - она назвала телеоператора настоящим именем. - А Сэм? Я не пойду без них! Он схватил её за руку. Но она упёрлась с силой разъярённой кошки. -Они убиты, они убиты! - Идрис не врал, он действительно был в этом уверен. -Я не пойду! - она почти вырвала свою руку из руки боевика. -Дура! - злость, вскипевшая в сердце Идриса, заставила его размахнуться и наотмашь ударить посмевшую перечить ему женщину. -Нет! - уверенность в том, что лучше притвориться заложницей, росла в Барбаре каждую секунду. Он рывком сдернул её с топчана и поволок на улицу. -Мерзкая свинья! - ругалась Барбара, отчаянно сопротивляясь в тщетной попытке вырваться из его сжавшейся в замок руки. Наверху раздался чей-то тоскливый визг-плач - так плачет маленькая, посаженная на цепь собачонка, но это была не собака, это взвыл потерявший последнего брата Аслан Бикмерзоев. Шедшая с горы волна страха окутала сопротивляющуюся Барбару. Смертельно раненый в душу Аслан взвыл вновь. Взрыв гранаты, подкатившейся ему под ноги, остановил вой на полуноте. И этот взрыв, и этот жуткий, прервавшийся вой заставили Барбару испугаться окончательно, испугаться до умопомрачения. Страх полностью сковал её тело. Сковал настолько, что она уже не могла сопротивляться. Тем более, Идрис уже больше не раздумывал: он стукнул её в морду ещё раз, перебросил через плечо и, не оглядываясь, поспешил прочь. 'Рабыня!' - решил он. - 'Собственная рабыня. Рабыня - это гораздо лучше жены. Её можно и убить, и отдать другому, или, в конце концов, потребовать за неё выкуп. Хотя выкуп - это по нынешним временам хлопотно и опасно'. Итак, Идрис убегал от ставшей слишком ненадёжной базы, убегал по склону вдоль хребта, вдоль текущего вдаль ручья, до тропы, а затем вверх, и всё дальше и дальше от гремящих взрывов, от убивающих выстрелов. И вдруг его начали вновь душить слёзы: брат - его родной брат - находился там, наверху, под чужими безжалостными пулями. Он остался умирать там... умирать, прикрывая его - Идриса - отход. Надо было бы вернуться и помочь брату, но Ибрагим сказал, что у отца и матери должен остаться хоть один сын. Идрис сглотнул подступивший к горлу комок и, сдержав слёзы, ступил на ведущую в глубину леса тропинку. Группа капитана Гуревича. Сидевшему на правом фланге тыловой тройки Лёньке Чибисову ужасно хотелось пострелять. Неважно куда, неважно зачем. Он бы и сам не мог объяснить этого своего хотения. Может, это происходило потому, что он остался в тылу, когда все остальные ушли громить банду?! Может и так, но Лёха этого не знал. Он лежал в одном из откопанных противником окопов и с тоскливым видом пялился в окружающее пространство. За спиной гремел бой, а в Лёхиной душе царило полное равнодушие. Он то смотрел вперёд, то поворачивал голову направо, в сторону бегущей где-то там под ногами речушки. -Вот скотина! - в сердцах воскликнул Лёнька, когда ему совершенно случайно попалась на глаза уже почти ускользнувшая, мелькающая среди деревьев фигура боевика. Сгорбившись, тот тащил на спине своего совершенно неподвижного товарища. - Щас я тебя, щас! - пообещал Лёня и, используя небольшой сук в качестве упора, начал целиться в убегающего бандита. Короткая очередь Лёниного автомата ничем не отличалась от десятков других очередей, звучавших неподалёку. Так что никто не обратил на неё внимания. Пули улетели вдаль, а боевик продолжал убегать. Лёнька вновь выругался, опять прицелился и снова нажал на спуск... Младший Келоев. Нечто тёплое, почти горячее потекло по спине Идриса, заставив передёрнуть плечами от накатившего отвращения. -Ах ты, сука! - взревел младший Келоев. - Обоссалась, блядь! Он хотел скинуть Барбару на землю и погнать дальше пинками, но тут вдруг сообразил, что нижняя часть её туловища находится здесь - спереди. Страшная догадка всплыла в глубинах мозга бегущего, всплыла, чтобы уже через мгновение вылететь оттуда вместе с тем же самым мозгом, только теперь уже мёртвым и окровавленным, разбрызгиваемым по сторонам стремительно вращающейся пулей. Третья, хлестнувшая сзади, очередь догнала беглеца уже в падении. Пули вошли в бок и поясницу, впрочем, Идрис этого уже не почувствовал. Старший лейтенант Крушинин. Крушинин не стал останавливаться на отдых, только ушёл с тропы вправо в лес и скомандовал перейти на шаг. Бой впереди подходил к концу, это было слышно и по постепенно затухающим, и по передаваемым сообщениям - голос Романова - радиста из группы капитана Гуревича, время от времени с радостью сообщал, что они ещё немного продвинулись вперёд, добивая отступающего противника, заставляя его откатываться к ручью. Поэтому появление небольшой группы боевиков, спускающихся вниз по склону, стало для Крушинина полной неожиданностью. Хорошо, что такой же неожиданностью это явилось и для противника. Шедший первым Довыдкин высадил в ближайшего боевика очередь раньше, чем тот успел выпустить из рук чьё-то безвольное тело и схватить оружие. -К бою! - скомандовал Крушинин, впрочем, вполне понимая, что это уже совершенно необязательно, то есть практически бессмысленно - его спецы привычным образом уже рассыпались в разные стороны, короткими прицельными очередями прижимая к земле и охватывая полукругом растерявшегося противника. К удивлению и пущей радости старшего лейтенанта всё было кончено быстро и как-то даже неинтересно - сам он только и успел, что выпустить пару не слишком прицельных очередей в мечущегося между деревьями бандита, как вдруг оказалось, что стрелять больше не в кого. -Прекратить огонь! - впрочем, и этот его приказ, кажется, немного запоздал. - Досмотровая группа - вперёд! Подчиняясь поступившей команде, бойцы головного разведдозора, подстраховывая друг друга, не спеша двинулись вперёд. Лишь один раз рыкнула короткая автоматная очередь, добивая пошевелившегося бандита (или это, может, кому-то из бойцов показалось, что он шевелится?), и вот разведчики начали стаскивать найденные трупы в одно место. В итоге образовалась куча из девяти мёртвых тел, но только пять из них ещё продолжали истекать собственной кровью. Остальные, судя по их виду, были убиты намного раньше. На рукаве одного из этих 'свеженьких' жмуриков красовалась окровавленная повязка, а в распотрошённой выстрелами разгрузке оказалась на удивление целая, маленькая радиостанция 'Кенвуд'. Когда старший лейтенант подошёл к трупу - тот вдруг слегка пошевелился и открыл глаза - на мгновение в них отразился страх, а затем его тело конвульсивно дёрнулось и застыло. В мёртвых глазах Усы Умарова теперь отражалось лишь тёмное небо, скованное тяжёлыми, ползущими по нему тучами. Презрительно сплюнув, Крушинин отошёл в сторону, быстро окинул взглядом окрестности, но так и не углядев среди кустов своего старшего радиста, окликнул его голосом: -Лисицын! -Иду! - лениво отозвался радист, поднимаясь из старой, заросшей травой и потому почти сливающейся с местностью воронки. -Давай, готовь шарманку... Прежде чем продолжить движение, следовало войти в связь с другими группами и сообщить о своём появлении... Старший Келоев. Назвать отходом это поспешно начавшееся бегство было нельзя. Ибрагим пытался хоть как-то организовать своих людей, но ничего не получалось, Лечо не отзывался, Ваха отвечал что-то непонятное, Ильяз с простреленной головой валялся на окраине леса, большая часть его подчинённых лежала там же. Старшему Келоеву ещё повезло, что сам он в момент нападения оказался на левом, ближнем к базе фланге. Нападение оказалось столь неожиданным, что... что его прозевали все... Ибрагим едва ли не кусал губы. В этой неожиданности была и его вина - в круговерти, в хаосе кровавого боя он потерял счёт времени. На его месте уже давно было пора бросить затею с добиванием противника и спешно уходить прочь. Нет же, тупое желание отомстить за убитых соплеменников... Нет, это, пожалуй, неправда. Желание насладиться местью? Но месть должна подаваться холодной. Скорее всего, его вело желание осознать своё превосходство... - течение мыслей было прервано стебанувшей под ноги очередью. Ибрагим сцепил зубы и прижался к прохладно-освежающей поверхности дерева. -Стоять! - рявкнул он на пробегающую мимо небольшую группу моджахедов - трое из пяти послушно остановились и юркнули за деревья. Двое побежали дальше, впрочем, один почти тут же упал, сражённый пулемётной очередью. -Занять оборону, отходить по команде, прикрывая друг друга! Ты, - Ибрагим забыл, как звали этого рыжеволосого боевика, на левый фланг, там... - начав говорить, он осёкся. Его глаза уловили старт гранатомётного выстрела, что-либо сказать по этому поводу, крикнуть, предупреждая, он уже не успевал. Доли секунды, вспышка огня, облако дыма, громовой удар по ушам, свист разлетающихся осколков, тугая волна воздуха, расплывающаяся по всему телу, и на том месте, где только что лежал один из боевиков - изодранное взрывом тело. Тот, что находился слева, так и остался лежать в неподвижности, а тот, что справа, вскочил, хватаясь за голову, и тут же рухнул, сражённый пулемётной очередью. Ибрагим заскрежетал зубами, вскинул оружие, выстрелил, не глядя и, сжав зубы, кинулся туда же, куда ринулись последние из уцелевших моджахедов. Бегал Ибрагим быстро. Ему удалось нагнать и остановить десяток уцелевших воинов и, встав во главе отступающих, Келоев, пользуясь складкой местности, повёл их дальше, вдоль периметра базы, стараясь не выходить на открытые участки и внимательно поглядывая по сторонам. За спиной всё ещё продолжался бой - остатки группы всё ещё отчаянно сопротивлялись натиску навалившегося на них спецназа. Впрочем, старшему Келоеву было уже наплевать на всё. Ему хотелось одного: уйти отсюда живым, и ещё - ему не давала покоя тревога за судьбу брата. Время от времени Ибрагим брал радиостанцию и вызывал Идриса, но тот молчал. И теперь Келоев нарочно вёл людей так, чтобы, в конце концов, выйти на тропу, по которой должен был отходить его брат. 'Как бы Малыш не потащил за собой эту корреспондентскую дуру, - нервничал Ибрагим, рассуждая о том, что насколько трудней в этом случае станет путь Идриса. Когда же после преодоления небольшого бугорка взгляд старшего Келоева коснулся чуть приподнятой над тропой хорошо знакомой фигуры в чёрной джинсовой куртке, его сердце осыпалось вниз тысячью измельчённых песчинок, из которых уже никогда не собрать единого целого. - Придавленный чужим телом, на тропе лежал Идрис. -Брат! - вскричал Ибрагим, и большими прыжками устремился к телу младшего Келоева. Под ногами заплескались фонтанчики выбиваемой земли, сунувшийся вслед за ним моджахед словно споткнулся и, сгорбившись, повалился на землю. Та же участь постигла боевика, ринувшегося ему на помощь. Ибрагим рывком сдёрнул тело Барбары и вдвоем с подскочившим откуда-то сверху моджахедом потащил брата под укрытие окружающих деревьев. Вокруг свистели пули, но ни одна из них не коснулась сгорбившегося под тяжестью горя Ибрагима. А вот другому, тащившему Идриса боевику повезло меньше - срикошетившая от камней склона пуля ударила его в шею. Фонтан красных брызг вырвался на волю, раскрашивая окружающую листву алыми пятнами. Боевик выпустил голову Идриса и, зажимая руками собственную рану, с хрипом повалился на землю. -Уходим! - громкий окрик Ибрагима прорвался сквозь грохот выстрелов, своих и чужих. - Уходим! - крикнул он ещё раз, стараясь заглушить этим криком боль сжимающего виски горя. -Уходим! - как эхо повторил кто-то из моджахедов, и боевики, продолжая стрелять, начали отходить в глубину леса. Трупы убитых тащили на себе, но один труп, вынести который смельчаков уже не нашлось, так и остался лежать на простреливаемой полосе земли. Конечно, так поступать было нехорошо, но сколько ещё таких мертвецов осталось сегодня в этом лесу? Всех не унесёшь. 'Ничего', - рассуждали уцелевшие, о произошедшем бое в округе уже знали все, - 'ночью придут родственники и заберут, а кого не заберут, значит, там, за пределами леса, он никому не нужен. И к чему его тогда тащить?' Так что совесть отступавших была чиста. Неся на руках три трупа, боевики из последних сил поднимались на вершину высоты. Перевалив через неё, Ибрагим намеревался выйти на старую дорогу, переждать близ неё какое-то время и под покровом ночи дойти до родового селения. Подполковник Трясунов. ...Противник отходит. Море трупов, - слегка переволновавшийся радист вместо нормального доклада выплёскивал в эфир нахлынувшие эмоции. -Наши потери? Приём, - сколько и чего потерял враг, можно было подсчитать и попозже. -Я... ну... раненые есть... - приотставший в самом начале боя радист, теперь оказавшийся среди действующей на левом фланге первой тройке ядра, был не в курсе понесённых потерь. Видя лишь общую картину боя, даже иногда умудряясь постреливать сам, он, тем не менее, не видел, как упал Ляпин, и не имел информации от пробивающихся наверх, к группе Ефимова, бойцов второй тройки ядра. Он просто знал, что чехи отступают, что командир где-то впереди и что скоро, судя по всему, бой закончится. -Ладно, качай связь! - поняв, что большего от 'потерявшегося' радиста он не добьётся, Трясунов, тряхнув головой, словно сбрасывая навалившуюся усталость и отдав гарнитуру дежурному радисту, ступил на ступеньку лестницы. -Как только появится конкретная информация, сообщишь дежурному, - комбат кивнул на стоящий на столе телефон. Я у себя, - после чего спустился по лестнице и, сжав зубы, пошёл вперёд. -Только бы не упасть, только бы не упасть! - твердил подполковник, идя к своей палатке. Болезнь и особенно этот бой его совершенно вымотали. Теперь поняв, что всё действительно заканчивается, а того, что уже произошло, не изменить, он позволил себе лёгкую передышку. Зайдя в командирскую палатку, Трясунов наглотался корвалола и буквально повалился в остывшую за время его хождения кровать. Сердце дурачилось и никак не хотело работать, но болело у него не сердце - душа... Старший Келоев. Выскочив на высотку, боевики Ибрагима услышали, как впереди, чуть ниже по склону часто - часто застучали автоматные очереди. Бросив убитых и раненых, они рассыпались в разные стороны и залегли. Ибрагим отшатнулся за ближайшее дерево и, привалившись к нему плечом, осторожно выглянул. Внизу ещё стреляли, но выстрелы слышались всё реже и реже. Отдельные пули - рикошетные или просто пущенные вверх, долетали даже сюда, теряясь где-то среди листвы и веток, изредка роняя вниз труху срубаемой коры. -Махамед! - появившаяся в голове догадка, даже не догадка, а уверенность заставила Келоева схватиться за радиостанцию. - Махамед, Махамед! - настойчиво выкрикивал он в бесплодной попытке достучаться до начавшего отходить чуть раньше Ахмадова. Ответа не было. Поняв, что произошло, Ибрагим обхватил руками голову и взвыл. Его ноги ослабли, и он начал присаживаться на землю, скользя спиной по стволу дерева. -Надо помочь, надо помочь, ударить сверху по ничего не ожидающим русским, ударить... помочь, - начал твердить сам себе Ибрагим, хотя понимал, что помогать больше некому. Он зажмурил глаза и на миг представил, как они спускаются вниз, стремительно сметают уже упивающихся своей победой спецов и... тут же перед глазами Ибрагима мелькнул он сам - мёртвый, обезображенный, со страшно раздутым лицом и с застывшей на губах гримасой боли. Тряхнув головой, Ибрагим, оттолкнувшись от земли, решительно поднялся на ноги. -Уходим! - рука Келоева указала на восток, и остатки разгромленного отряда, загрузив на себя тех, кого могли и хотели унести, двинулись в указанном направлении. А Ибрагим отошёл в середину строя и, отрешившись от окружающего, полностью погрузился в собственные думы: ... Осознание своего превосходства... но стоило ли оно того? - появившаяся, но незаконченная во время боя мысль вернулась к нему снова. - Сколько там оставалось русских - живых, способных держать оружие? Двое? Трое? Надо было остановиться, отойти и уйти. Нет, не остановился, вовремя не отвёл своих воинов. Недооценил противника... Нет, это неправда...Ведь именно желание доказать самому себе возможность на равных противостоять или же даже бить русский спецназ и гнало его вперёд, до конца, до победы. Вперёд, и уже не считаясь с потерями; вперёд, не замечая времени, вперёд... И что? Вместо обретённой уверенности - ощущение собственной никчёмности и страх... закравшийся в сердце страх перед противником. Ибрагим вдруг понял, что никогда, уже никогда не сможет чувствовать себя в безопасности: ни идя по лесу, ни сидя на самой, самой тайной и замаскированной базе. Мужество, поколебленное в сегодняшней схватке, не могла вернуть никакая жажда мести. Ибрагим осознал это, и теперь шёл, повесив голову, и с каждой минутой, с каждой секундной ожидая грохота чужой, раздирающей грудь очереди... Группа капитана Гуревича. То, что боевики окончательно дали дёру, Гуревич понял по тому, как в его сторону почти перестали лететь пули, а впереди если и мелькали вражеские фигуры, то, по большей части, виделись они со спины, к тому же, убегающие даже не пытались отвечать на посылаемые в их сторону очереди. Бандиты бежали, падали, пытались уходить зигзагами и прорываться короткими перебежками, но всё равно количество их разбросанных по лесу трупов всё увеличивалось и увеличивалось. Наконец целей не стало, и Игорь с двумя оставшимися бойцами головного дозора вошёл на территорию базы. -Максим - вправо, Серёга - влево, прикрывать! - отдав команду, Гуревич двинулся по её территории, внимательно осматривая прилегающую местность и проверяя оставленные помещения. Иногда ему что-то казалось подозрительным, и тогда он или его бойцы вначале стреляли вовнутрь схрона, (или даже бросали гранату), а уже потом разглядывали, есть ли там кто или нет. Увы, но в только что отрытых землянках царило запустение. Лишь в крайней из них вдруг наметилось какое-то движение. -Стоп! - окрик Гуревича остановил уже вознамерившегося кинуть гранату Сергея. И тут же тишину разорвал новый, уже гораздо более грозный окрик: - Выходи! Руки вперёд! Тонкий всхлип, шарканье ногами, и в дверном проёме показалась чёрная, гораздо более чёрная, чем обыкновенный загар, рука. -Негр. Араб, - невольно вырвалось у залегших неподалеку бойцов, взявших наизготовку вход в земляное укрытие. - Наёмник. -Ни ест наёмник, - отрицательно размахивая руками, на свет вылезла толстая фигура дрожащего от страха негра. - Мы ест телегрупп. Кино, кино, - повторил он дважды, похоже, опасаясь, что его не поймут или поймут не так. -Кинокрут, значит? - усмехнулся Гуревич, и эта усмешка не сулила часто моргающему негру ничего хорошего. -Я, я, - почему-то по-немецки ответил помощник оператора, по совместительству бывший агентом одной из иностранных разведок. И его страх по большей части был напускным, укладывающимся как раз в рамки отведённой ему роли тупого неудачника. -И какое же кино ты собирался снимать? - Игорь едва подавлял в себе желание проехаться прикладом по этой жирной, трясущейся роже. -Вот, - появившийся из-за спины боец первой тройки ядра бросил под ноги негра разбитую пулей телекамеру. - Второй там, - кивок головой за спину. Засаду на наших снимать собирались. -Хорошее кино! Ну что, сволочь, и кто вас на эту натуру пригласил? - Игорь до дрожи в руках жаждал со всей пролетарской ненавистью врезать по зубам этому гаду, но он уже принял решение, и разбитое лицо могло создать некоторые проблемы в последующем. -Я есть помощник оператор, я не знай. Мне платить, я ездить... -Платить, ездить, я только теряю время! - Игорь поднял автомат. - Отъездился... На лице агента нарисовался ужас от осознания происходящего, и в следующий миг в его жирный живот влетела длинная автоматная очередь. Помощник оператора Сэм - а точнее специальный агент Стивен - с сиплым стоном начал оседать на землю. -Добить? - без всякого сожаления к умирающему спросил у командира подошедший Андрей. -Сам сдохнет. Возьмёте какой-нибудь ствол, кинете этой сволочи, - и, сплюнув на землю: - По мне такие как он гораздо хуже тех, - кивок вверх, в сторону валяющихся в лесу вражеских трупов. - Те хоть сами на грани, а эти... падальщики! - Гуревич ещё раз сплюнул, теперь уже не на землю, а на корчившегося на земле Стивена. - Не согласились бы эти сволочи, может, засады никакой бы и не было. - Затем, не обращая внимания на стоны умирающего: - Пошли наверх к 'тыловикам'. - И уже отойдя на приличное расстояние, напомнил идущему сзади Сергею: - Только про ствол потом не забудьте. А то наедут, блин... мать... всякие правозащитники... -Сделаем! - Мельников, незаметно смахнув выступившую на глазах слезу, (убитого Григория Ляпина уже потащили наверх, к занимаемым Ефимовскими бойцами окопам), повернулся ко всё ещё копошащемуся на земле Стивену и тоже плюнул. - Сволочь! - только и донеслось до уже почти поравнявшегося с тыловой тройкой Гуревича. Теперь здесь - около тылового разведдозора - собралась большая часть группы: собственно, сама тыловая тройка, первая тройка - точнее, двойка ядра и потерявший сегодня Ляпина головной разведдозор. Первая же тройка ядра, точнее, тоже двойка, находясь на позициях Ефимова, совместно с подошедшей группой Крушинина собирала раненых и оказывала им первую медицинскую помощь. -Чибисов! - уже на подходе крикнул Гуревич, и впереди сразу наметилось движение. - Докладывай, что тут у вас произошло. - Игорь ещё не отошёл от горячки боя, и его слова звучали резко и зло. -Командир! - Лёха Чибисов выбрался из-под завала маскировавших его укрытие и теперь вот рухнувших на него веток. - Туда ушли, - ствол его автомата качнулся вдоль убегающего вдаль ручья и пошёл вверх. -Мы там их не хило окучили! - влезая в разговор, похвастался стоявший рядом с Лёхой Васька Быков, по виду и по уверенности в себе действительно напоминающий быка. -Это точно. Они трупы вытаскивать сунулись, ну мы их и прищучили! - Леха улыбался, хотя его руки нервно дрожали. -Понятно, а трупы там откуда? -Да чуть раньше вальнул я там кого-то... - эмоции бурлили и переполняли Чибисова. - Мы их хорошо сперва окучили. -А потом они нас! - хихикнул совершенно не соответствующим своей фигуре смешком Васька. - Вон Федьку подстрелили, - Быков кивнул в сторону лежавшего неподалёку и тихо стонущего командира тыловой тройки. -Пошли, посмотрим, кому вы там дали просраться. Андрей, раненого и пленных к выходу из леса! - И, махнув рукой: - Быков, Чибисов, за мной! Отдав команду, Игорь развернулся и стал не спеша спускаться вниз, мимо базы, по только что пройденной тропе. Выехавшая за ними бронеколонна ещё только подбиралась к району ...тов и время для досмотра у Гуревича и его бойцов ещё было. Проходя мимо трупа - теперь уже трупа Стивена, Игорь ещё раз сплюнул, кинул ему на спину захваченный у пленных боевиков автомат и поспешил дальше. Шамиль Басаев. Время шло, а новых сообщений от Ибрагима Келоева не поступало, и по тягостному молчанию в радиоэфире Шамиль понял: тщательно продуманная и лично им разработанная операция провалилась. Шамиль уткнулся лицом в подушку, обхватил голову руками и, чтобы не взвыть, заскрежетал зубами. Злость на старшего Келоева за столь бездарное выполнение задуманного переполняла Басаева, и это не сулило Ибрагиму Келоеву ничего хорошего. Майор Никишин. Если бы майор мог, он бы сам впрягся в никак не желающий взлететь и полететь со сверхсветовой скоростью БТР. Кричать и стучать по лбу сидевшего за рулём водителя было без толку. Он и без того выжимал из своего железного коня всё что можно, он и без того буквально летел, почти на грани проходя повороты и на прямой выходя на предел скорости. Но Никишину хотелось большего, хотелось, чтобы они уже были там. Чтобы... одним словом, чтобы успеть. Вот уже и группа Гуревича зарубилась, вцепилась в противника, сходу смяв его боевые порядки. А они всё ехали. Никишин нервничал и, нервничая, едва слышно пел какую-то песенку. Не помогало. Наконец показалась окраина селения ...ты. Совсем немного, и теперь по грунтовке вверх, до самого места боя. -Влево вот по той дороге, - скомандовал майор и, подлетев на очередной канаве, даже не стал материться на вовремя не притормозившего водилу, лишь крепче вцепился в висевший на ремне автомат и сплюнул на мелькающую под колесами гальку. В ответ на полученную команду водитель кивнул и, почти не сбавляя скорости, свернул на старую, давно неезженую дорогу. Загрязняя воздух не прогорающей солярой и завывая, 'восьмидесятка' начала подниматься в гору. До места боя оставалось совсем ничего. Того, что на старой дороге могли быть установлены такие же старые, забытые противотанковые мины, майор вовсе не исключал, но наверху по-прежнему гибли ребята его отряда, и он предпочитал рискнуть, а там будь что будет... Группа капитана Гуревича. Первый труп боевика они увидели уже на подходе. Окровавленная разгрузка, отсутствие автомата, слетевший и валяющийся на земле кроссовок, всё свидетельствовало о том, что его какое-то время пытались тащить, потом бросили. Затем бойцы увидели и подобрали бесхозный ствол, а чуть дальше, уже за поворотом тропы, лежала тонкая фигура в чёрных джинсах и такой же тёмной джинсовой куртке. Светлые, окрашенные кровью и спутанные волосы короткой причёски, лицо, повёрнутое вниз, уткнулось в землю, ноги были неестественно вывернуты и заброшены на корни дерева. На спине виднелось пятно ещё более тёмное, чем материал куртки и в центре пятна маленькое, едва заметное отверстие от вошедшей туда пули. -Пацан, вот блин! - без всякого сожаления констатировал Лёха. И впрямь, эта фигура не могла принадлежать взрослому мужчине. Подойдя ближе, Чибисов без всякого почтения ткнул носком ботинка в голову лежащего, поворачивая лицом на сторону. -О, блин, баба! - вырвалось у отшатнувшегося Лёхи. -Переверни! - нисколько не смутившись данного факта, скомандовал капитан, с интересом рассматривая явно европейские черты лица убитой. -Раз, два, взяли! - самому себе скомандовал Чибисов, с лёгкостью поднимая и переворачивая тело Барбары. Перевернув, он поморщился от пахнувшего в лицо запаха и отступил в сторону. -Сейчас мы их проверим, сейчас мы их сравним! - вспоминая старый мультфильм, Игорь залез в топорщившийся нагрудный карман и вытащил оттуда небольшое удостоверение, написанное сразу на двух языках. Первое, что бросилось в глаза Игоря, было слово 'Телерепортёр'. -Во как! - ухмыльнулся Игорь. - Кино, значит, приехали снимать. Сняли, - с удовлетворением заключил он, представив труп, лежавший подле раздолбанной выстрелом телекамеры. - Барбара Смиткович. -Немка? - услышав имя, попытался уточнить Лёха. -Нет, полячка, - авторитетно заявил Быков. - Удостоверение вроде как на английском, не поймёшь, - сказал Чибисов, - наверное, из Америки приехала. - Ну и хер с ней! - сказал Гуревич, бросая документы обратно на мёртвое тело.- Пошли отсюда! Пацанов раненых отправим, тогда разберёмся. -Нет, эту бросать тут нельзя, уволокут, - резонно заметил Быков, подобрал брошенное удостоверение и, ухватив труп за ногу, поволок его вслед уходящему в сторону базы и что-то насвистывающему Гуревичу. А наверху близ почерневшей от гранатометных разрывов опушки тяжело гудели двигатели взбирающейся наверх техники. Боевое задание подходило к своему завершению. Ибрагим Келоев. Меж тем остатки подразделения Келоевых, таща на себе раненых, спорым маршем уходили в сторону близлежащего селения. Труп Идриса, ценой жизни трёх моджахедов вытащенный из-под носа русских, несли на самодельных носилках, сделанных из верёвки и двух ореховых кольев. Замыкая строй, шатаясь и чуть приволакивая ногу, двигался едва не рыдающий от душившего его горя Ибрагим. Если бы он заплакал, ему было бы легче, но старший Келоев носил усы. Он лишь тихо повторял одно из любимых изречений Шамиля Басаева: "Когда муджахиду приходится обнажать свое оружие, он использует его по назначению'. А он, Ибрагим, свой клинок вытащил, и не было силы, способной теперь вернуть его обратно в ножны. Группа старшего прапорщика Ефимова. Контуженный, только что пришедший в себя, но ещё плохо соображающий, Тушин сидел на бруствере окопа и глупо таращился в спину вышедшего на опушку группника. Сам же Ефимов стоял, тяжело опираясь на пулемёт, и глядел на выползающую к лесу бронированную колонну. Вся его одежда казалась чёрной от разлившейся по ней, перемешавшейся с грязью и копотью крови, своей и чужой. А в чёрной пулемётной ленте тускло поблёскивали три последних патрона. -Серёга, брат! - спрыгнувший с брони БТРа майор Никишин бросился в сторону командира ...второй группы, в приветственном жесте поднявшего чудом уцелевшую руку. Но увидев состояние Ефимова, майор резко обернулся и крикнул бежавшим за спиной бойцам: - Двое сюда... живо на носилки... Серёга... -Ребят, грузи ребят, у меня тяжёлые, - попросил Ефимов, отстраняя от себя подбегающих солдат, пытаясь улыбнуться и одновременно теряя сознание... Послесловие. Сообщение 'Кавказ-Центра' по поводу проведённой акции ограничилось небольшой заметкой: 'Вчера в районе населенного пункта ...ты была окружена и полностью уничтожена рота специального назначения Главного Разведывательного Управления. Потери отряда моджахедов составили три человека убитыми и пятеро ранеными'. От интервью Шамиль Басаев решил отказаться. А Ибрагим Келоев спустя трое суток сдался властям. Спасти, во что бы то ни стало! (Прапор 5) Пролог Эта командировка началась для Ефимова весьма неожиданно. И даже в какой-то мере приятно (если, конечно, можно назвать приятным отъезд на очередную войну). Ведь на этот раз не было нудных, бесконечно повторяющихся тренировок боевого слаживания. Так что в данном вопросе Сергею, можно сказать, повезло, его просто вызвали в штаб и без обиняков предложили: -В Чечне должность командира группы вакант. Едешь? - командир бригады, как всегда, оказался прямолинеен. Ефимову можно было посетовать на то, что, в конце концов, он по должности заместитель, а не командир группы, и отказаться, но он, почти не раздумывая, согласился. Не то чтобы Сергей снова рвался на войну, нет, на этот раз действительно нет. На какое-то время его страсть к приключениям слегка остыла, а совесть казалась умиротворённой от осознания выполненного ещё в предыдущую командировку. Но всё же и отказаться он не смог, так как хорошо знал, что на данный момент в части наблюдалась хроническая нехватка групперов. Одни были в командировке, другие готовились в командировку, третьи находились в отпуске после командировки. Не поехать и тем самым подставить кого-либо из офицеров, которого в таком случае непременно отзовут из отпуска, Ефимов считал неправильным. -Да, товарищ полковник, еду, - озвучил своё решение Сергей. -Тогда пять часов на сборы, - тут же расплылся в одобряющей улыбке полковник Шогинов. ??? - сказать, что Ефимов оказался удивлён такой поспешностью, значит не сказать ничего. -С тобой едет старший лейтенант Котов и трое контрактников, - комбриг как будто и не заметил удивления, написанного на лице Сергея. - Времени у тебя немного, так что можешь отправляться к себе, - тут Шогинов чуть было не сказал домой, но вспомнив, что Ефимов живёт в общежитии, сдержался. Назвать домом офицерскую общагу язык не повернулся даже у него. - В девять ноль-ноль сбор у автопарка. Всё понял? -Так точно, - довольно небрежно отозвался Сергей, так как в мыслях он уже укладывал вещи. -Тогда ступай, - разрешил Шогинов. -Есть, - ответил слегка ошарашенный темпом происходящего Ефимов и, неловко развернувшись, поспешил покинуть кабинет бригадира. А тот посмотрел ему вслед и невесело усмехнулся. Боевики активизировали свою деятельность, отряд нёс одну потерю за другой, и сколько ещё таких сборных команд пополнения предстояло отправить до осени - не знал никто. Оставалось только надеяться и верить в лучшее. Дождавшись, когда дверь за старшим прапорщиком закроется, Шогинов открыл один из ящиков стола и с задумчивым видом вытащил оттуда книгу А. М. Волкова 'Волшебник изумрудного города'. -Я уезжаю в командировку, - прямо с порога заявил Сергей. Дверь за ним скрипнула и, щёлкнув замком, закрылась. -Опять? - супруга Ефимова сделала шаг назад и опустилась на стоявшую за спиной кровать. -Олесь, я... - Сергей виновато пожал плечами, и чтобы избежать взгляда жены, нагнулся и начал расшнуровывать запылённые берцы. -Пап... - из соседней комнаты появилась недовольно хмурившаяся дочь Ефимова Юля. -Да, я, - не отрывая взгляда от пола, отозвался Сергей и внутренне сжался - чувство вины перед женой и детьми стало заползать в его и без того мятущееся сознание. -Пап, у нас каникулы. Мы же к бабушке собирались! - обиженно напомнила Юля. -Так и поедете, - Сергей постарался придать голосу нарочитую небрежность, но подступивший к горлу ком не дал добавить 'без меня'. -А что, по-другому никак нельзя? - без особой надежды поинтересовалась Олеся у наконец закончившего возиться с обувью супруга. -Мне предложили, я... - Сергей беспомощно развёл руками. - Откажусь - кого-то из отпуска выдернут или дурака какого пошлют... Меня комбриг вызывал... -Так и скажи, сам напросился! - Олеся вздохнула и подумала: 'Тоже ведь сказал - дурака , вот ты тот дурак и есть', но вслух произнесла другое: - Если бы не захотел ехать, то и не поехал бы. -Как я мог отказаться? Другие что подумали бы? Что... - предприняв попытку оправдаться, Сергей, тем не менее, понял, что городит чушь и замолчал. -Тебе бы уж точно никто и слова не сказал! - Олеся качнула головой и уже совсем тихо добавила: - Серёж, ну куда ж ты всё лезешь, а? - у неё на глазах заблестели слёзы. -Олесь... я... ты же знаешь, я аккуратно, как всегда... -Пап, - напомнила о своём присутствии дочь, её брови были строго насуплены, - обещай... -Обещаю! - безропотно согласился Сергей. -... что вот съездишь в этот раз и больше никуда никогда не поедешь. Обещаешь? -Обещаю, никуда и никогда. Это крайняя командировка. -Смотри! - девочка строго сжала губы, и в этот момент входная дверь распахнулась, и в помещение ворвался разгорячённый ходьбой Коля - сын Ефимовых. -А что у Вас тут стряслось? - по выражениям лиц он сразу же сумел заметить, что в семье что-то произошло. -Наш папа в командировку собрался! - похоже, Олеся всё ещё тешила себя надеждой, что эта поездка не состоится. -Пап, - губы сына дрогнули, - ну зачем? -Да я не сам, меня вызвали, предложили... -Пап, откажись, а? - Ефимов - младший бросил пакет, с которым ходил в магазин, на пол, - или совсем никак? -Я же уже согласился...- виновато развёл руками Сергей и почувствовал, как появившийся в душе ком начал подступать к самому горлу. -Пусть едет... - Олеся опустошённо махнула рукой. -Папа мне обещал, что это в крайний раз! - гордо объявила Юля. -Когда? - спросив Коля, нагнулся и подобрал брошенный пакет. -Сегодня, - ответил Сергей, и по тому, как застыли лица окружающих, понял, что к такому повороту не был готов никто... Сборы прошли как обычно в тоскливом молчании. Все понимали - одно лишнее слово может вызвать поток неконтролируемых слёз и ещё больших переживаний. Если и говорили, то по большей части о ничего не значащих предметах. Вечер наступил быстро... Когда Сергей подошёл к парку, ПАЗик уже стоял возле курилки в ожидании пассажиров. Контрачи курили, Котова ещё не было. Водитель ПАЗика, увидев бредущего по алее Ефимова, спрыгнул на асфальт и пошёл ему навстречу. -Это ты что ли уезжаешь? - спросил он вместо приветствия. - А то мне сказали прапорщик, а кто... -Здорово, Володь, - Ефимов перебросил сумку в левую руку и улыбнулся. - Да, я, я. -О блин! - ошеломлённо качнул головой водитель. Рукопожатие его шершавой ладони было крепким. - А помоложе никого не нашлось? -Да мне вообще-то едва-едва восемнадцать стукнуло! - Сергей широко улыбнулся. -А мне тогда двадцать, - водитель, который был старше Ефимова лет на восемь, тоже улыбнулся, затем улыбка сползла с его лица и он уже став совершенно серьёзным, взглядом покосившись на висевший за плечами Сергея рюкзак, полюбопытствовал: - Не надоело? -Всё, крайний раз, - Ефимов почувствовал, как в душе вновь нарастает жгучая боль расставания и, увидев появившуюся на лице водителя тень сомнения, пояснил: - Я дочке пообещал. -Да, блин, - непонятно покачал головой Владимир, хотел что-то добавить, но увидев бегущего в их сторону майора Ивлева, удивлённо приподнял брови и решил не продолжать. -Уф, думал, не успею, - Ивлев выглядел слегка запыхавшимся, - от самого общежития летел. И ты ничего не сказал! - упрекнул он отчего-то вновь заулыбавшегося Сергея. -Лёш, ей - богу, у меня времени с гулькин нос было. Да и было бы, мне что, бегать по всем и звенеть: 'Меня в армию забирают'? -Ладно, Серёг, хрен с тобой, извинение принято. - Майор хитро улыбнулся: - Ты лучше скажи: у тебя мелочь есть? Сергей удивлённо вытаращился на Ивлева, но, тем не менее, ничего не сказав, полез проверять собственные карманы, и только обнаружив там потрёпанную десятку и протянув её Ивлеву, удивлённо спросил: - А тебе зачем? -Да вот... - майор вытащил из пакета, что держал в руках, нож. - Ножи не дарят, так что давай, расплачивайся... Сергей взглянул на ножик и невольно хмыкнул - насколько он знал, нож этот обошёлся Алексею в весьма кругленькую сумму, но отказываться не стал. -Не продешевил? - всё же поинтересовался Ефимов, вкладывая зелёную бумажку в руки майора. -В самый раз! - Алексей улыбнулся, подал Сергею нож и, уже пожимая на прощание руку: - Спасибо тебе... -Да хватит ты, Лёш, это тебе за нож спасибо! - Ефимов расплылся ответной улыбкой. - Я бы такой себе от жадности никогда не купил. -Спасибо, что спас меня! - снова поблагодарил Ивлев, и на этот раз Сергей промолчал. А из-за здания пункта приёма личного состава вырулил цветущий и слегка загруженный старший лейтенант Котов. -Здравия желаю, товарищ майор! - отрапортовался он и, не удержавшись, спросил: - Товарищ майор, Вы что, тоже с нами? -Нет уж, лучше Вы к нам! - отшутился Ивлев и, повернувшись к Сергею: - Ну, всё, братуха, будь! -Живы будем - не помрём!- Ефимов поднял руку в приветственном жесте, и уже не желая больше задерживаться, шагнул в распахнутую дверь автобуса. -Все? - с надеждой глядя на входящего Котова, уточнил водитель. -Старшего нет, - старлей бросил свой баул на переднее сиденье и, облегчённо вздохнув, плюхнулся рядом. -Старший сейчас подойдёт, - Владимир показал рукой на открывающуюся дверь контрольно-технического пункта, - командира автомобильной роты повидать захотел. А вот, кстати, и он - майор Пташек собственной персоной. -Старшим что, Пташек едет? - удивлённо переспросил Ефимов. - Он вроде бы в госпиталь с давлением слёг? -Да уже сбежал давно, с неделю как сбежал! - водитель широко улыбнулся. -Ма-ла-ток! - одобрительно протянул Котов, а Ефимов усмехнулся и говорить ничего не стал, решив приберечь своё мнение для другого случая. -Здорово, Се-рё-га! - довольно осклабившись, майор ввалился, не вошёл, а именно ввалился в салон ПАЗика, - вот ни грамма не сомневался. Как только мне сказали, что группером прапор едет, так я сразу понял, что это ты. -Я Вас приветствую! - улыбнулся столь шумному появлению старого знакомого Ефимов. -Ну, понеслась одна по кочкам! - из Пташека прямо так и пёрло нерастраченной энергией. - Володя, заводи шарманку. Поехали! Зашумел стартер, завёлся двигатель, и автобус плавно тронулся с места. Вскоре контрольно - пропускной пункт остался далеко позади. Пропетляв по улицам города, ПАЗик вырвался на междугородную трассу и, набирая скорость, покатил в сторону узловой станции. Вечерний ветерок, влетавший через слегка приоткрытую форточку, приятно обдувал лицо. Сергей вынул из ножен нож и осторожно потрогал лезвие... И сразу будто от порыва налетевшего ветра плечи почувствовали глубинный холод - события двухнедельной давности никак не хотели стираться в его памяти: ...Едва сдержав дыхание, Сергей всплыл на поверхность, тяжело, со стоном, выдохнул и тут же с силой втянул в себя воздух. Выдохнул снова, вдохнул и, резко переломившись, снова ушёл под воду... Ласты шлёпнули по поверхности и, взбурунив и без того взволновавшуюся поверхность, исчезли под волнами... Ефимов уходил всё глубже и глубже под воду, в черноту сомкнувшегося над ним речного омута. Нож, треклятый нож, именно сейчас, когда его не было рядом, требовался больше всего. Занимаясь подводной охотой, Сергей в отличие от большинства своих собратьев по хобби, никогда не брал с собой нож. Он у него, естественно, был, но обычно лежал в байдарке. И вот сейчас Ефимов неимоверно жалел о своей давней привычке, уже давно перешедшей в пустопорожнее упрямство. Маска буквально прилипла к лицу, Сергей через нос слегка подал в неё воздух и тотчас сообразил, что, начав погружение, забыл продуться, и теперь ему болезненно надавило на барабанные перепонки. Судорожно сглотнув, он почувствовал, как стремительно съедаются литры втянутого в грудь воздуха. Становилось темнее. Ещё метр, и впереди показалась фигура застывшего в неподвижности Алексея Ивлева - его друга и такого же заядлого подводника. Тот уже не рвался наверх - обессилено разбросав по сторонам руки, он медленно опускался к чёрной иловой поверхности речного дна. Стараясь не смотреть в медленно разворачивающееся лицо Алексея, Ефимов скользнул к его ногам. ...Первый раз, поднырнув к запутавшемуся в сетях другу, Сергей думал, что без труда справится с тонкими лесками китайкой сетки. Каково же было его удивление, когда оказалось, что кроме 'китайки' ноги Алексея опутывают надёжно сплетённые ячейки самодельной капроновой сети, которая, уходя вниз, всей своей остальной частью запуталась в придонном коряжнике. В кровь изрезав руки, Сергею удалось справиться с несколькими нитями, но кислород стремительно заканчивался, (Ефимов ушёл в омут чуть раньше Алексея, и ему нестерпимо хотелось вдохнуть). Тогда он заработал ластами и рванул наверх. На миг перехватив беспомощно-молящий (а может быть и проклинающий) взгляд Ивлева, он нисколько не замедлил движения, понимая, что уже не успевает распутать своего друга. Пробудь он здесь внизу ещё десяток секунд, и у них не осталось бы ни малейшего шанса. Ему был нужен хоть один глоток воздуха, чтобы вернуться и продолжить спасение. Теперь Ивлев висел неподвижно, а Сергей пытался разорвать удерживающие его в воде путы. "Гадство, гадство, гадство! Это просто невозможно, невозможно так запутаться!" - матерился Сергей, в отчаянии дергая толстый, увешанный поплавками шнур, опутавший ступню Алексея и намертво затянувшийся на правой щиколотке. Левая нога была не в лучшем положении. Давно скинутые ласты унесло течением, но вытащить стянутые петлями ноги не получалось. Вытекавшая из глубокого пореза на руке кровь мутной тёмной струйкой потянулась вверх. Воздух в лёгких Сергея заканчивался. Он не успевал, не мог разорвать пут и вместе с тем не смел позволить себе всплыть. Время неумолимо толкало наглотавшегося воды Ивлева к порогу смерти. Возвращаться домой без друга, неся скорбную весть его жене... Ну, уж нет... С тоской, вслед за уносимой кровью, подняв взгляд, Сергей увидел пристёгнутые к бедру Алексея ножны. Появившаяся вдруг надежда мгновенно погасла: ножа в них не было. Видимо, запутавшийся в сетях Ивлев слишком торопился и, выхватив ножик, выпустил его из рук. "Нож, - лёгкие уже начинало ломить от боли. - Нож, - одна - единственная, оставшаяся в голове мысль, ещё не вытесненная жаждой вздоха. - Нож, где-то на дне должен быть нож! Но до дна ещё три метра, там темно и илисто. Нож, только он - единственная надежда на спасение. Сжав зубами загубник, Сергей опустил голову вниз и, не обращая внимания на нарастающую боль в ушах и лёгких, пошёл на глубину. "Осторожно, только не замутить дно, осторожно, лишь бы он был здесь, лишь бы его не снесло течением, лишь бы не промахнуться, не уйти в сторону", - как заклятие повторял Ефимов, преодолевая эти последние, но такие длинные метры. Боль в груди стала невыносимой. Оба подводных ружья, переплетясь нитями фалов, лежали рядом, почти друг на друге. Ножа ни под ними, ни рядом с ними не было. Темнота глубины не позволяла видеть далеко. Сергей осторожно сместился вправо, всмотрелся в дно, но ножа не обнаружил. В маске появилась кровь. Мысленно представив, куда мог смотреть уронивший его Ивлев, Сергей сместился вперёд и увидел поднимающуюся со дна толстую ветку занесённого илом дерева. Ничего похожего на нож ни под веткой, ни рядом... "А что, если он ударился об неё и отлетел дальше?" - сквозь возникшую в висках боль подумал Сергей и, по наитию двигаясь вперёд, внезапно увидел на дне, в покрывающем его иле, небольшую ямку. Сознание мутилось. Ефимов почувствовал, как кружится голова и, протянув руку, ощутил в пальцах толстую рукоять ножа. Нож, созданный вовсе не для подводной охоты, привезённый Ивлевым с крайней чеченской командировки; нож, предназначение которого было отнимать жизнь, в тусклом свете подводной мглы сверкнул серо-стальным лучом надежды на спасение. И тогда Сергей медленно, стараясь сохранить остатки кислорода и сил, оттолкнулся от дна и, оказавшись подле стягивающих ноги Алексея сетей, не задумываясь, рубанул по ним остро отточенным лезвием. Один удар, второй, третий, и тело Ивлева, вместо того, чтобы начать подниматься вверх, плавно качнувшись, стало опускаться ко дну. Не чувствуя собственных мышц, Сергей подтянулся к грузовому поясу. Переворачивать лежавшего лицом вниз Алексея и расстёгивать пряжку его ремня - не было ни сил, ни времени. Ефимов ударил по поясу, абсолютно не задумываясь, что вместе с ним под остриё лезвия попали и дорогостоящий костюм, и даже покрытая холодными пупырышками человеческая кожа. Груз канул вниз, а освобождённый от него Алексей стремительно начал всплывать. Сергей из последних сил устремился следом. Выдох, переходящий в крик, раздался над просторами омута и, вспугнув сидевшую на берегу пичугу, эхом отразился от крутого обрыва. Почти тотчас Ефимов с хриплым свистом вздохнул и, оторвав от водной поверхности маску, увидел чуть впереди беспомощно покачивающуюся на волнах фигуру Ивлева. Даже не пытаясь отдышаться, он поплыл в его сторону и, обхватив рукой плечо Алексея, усиленно заработал ластами. Сергею еще предстояло преодолеть десяток метров водного пространства, выбраться на берег и откачать захлебнувшегося друга, но он отчего-то был уверен, что справится, что всё самое худшее уже позади. Гораздо позже, сидя у разведённого костра, он думал над тем, что не будь у Алексея с собой ножа, всё бы закончилось совершенно по-другому. И от этих мыслей на душе становилось холодно и мрачно. Автобус слегка потряхивало. Тёмные обочины дороги, едва видимые в свете фар, проносились с удивительной быстротой - может от того, что была ночь, и Сергей сидел по правую сторону ПАЗика? А может, потому, что автобус уносил его от столь милой и спокойной жизни? Как бы то ни было, но с каждым километром, с каждой секундой Сергей приближался к совершенно другой стороне мира... Проводив мужа и пожелав детям спокойной ночи, Олеся закрылась в своей комнате, легла в кровать, накрылась с головой одеялом и заплакала. Он плакала, слезы её были безудержны и горьки, и она не в силах была остановить их поток. Сергей уехал. В очередной раз. На войну. Несколько месяцев командировки - как вечность. Несколько месяцев, для многих уже навсегда ставших вечностью. Нет, никогда! Не надо, никогда! Господи, сделай так, чтобы он вернулся! Сделай, господи! - несколько слов и снова безудержные слёзы. Олеся даже не пыталась себя сдержать - вот сегодня, вот сейчас выплакаться, чтобы утром, чтобы потом все месяцы командировки никто не видел на её глазах этих ночных слёз. Ночью можно грустить, но не плакать, а днём улыбаться, только улыбаться. Детям тяжело и без маминой грусти. Наш папа далеко, но он вернётся, обязательно вернётся. Живой и здоровый, не в первый раз. Да, не в первый... Господи, сделай так, чтобы он вернулся, он ведь сказал, что это - последний раз. Нет, не так, неправильно, здесь так не говорят. Он сказал, что это - крайний раз. Слышишь, господи, это - крайний раз, пусть вернётся, и он больше никогда, никогда, ни за что... А если, а если и соберётся - вцеплюсь, упаду в ноги и не отпущу, слышишь, господи, не отпущу! - молила Олеся и следом плакала, плакала и молила, и так почти до утра, когда совсем обессиленная провалилась в вязкую пучину тяжёлого сна. А поезд, на котором ехал её муж, оставлял за собой одну станцию за другой. За окном мелькали то окна встречных пассажирских составов, то проносились тёмные махины товарных вагонов, то появлялись и исчезали смутные контуры одиноких строений и огни проезжаемых сёл и городов. Но время шло и, наконец, рассвет, тонким солнечным лучом скользя по краю задёрнутой шторы, заглянул в купе, осветив лицо спящего Сергея. Почувствовав на коже тепло, он улыбнулся - сквозь сон ему почудилось ласковое прикосновение супруги. Но вскоре рельсы начали уходить немного вправо, лучик сместился и пропал где-то в глубине помещения. Радостная улыбка сошла с лица Ефимова, он снова погрузился в пучину беспокойного сна: ...длинная вереница колонны медленно втягивалась в горный серпантин. Ехавший на броне 'шестидесятки' - БТР-60 ПБ молодой прапорщик с лёгким оттенком пренебрежения вглядывался в поднимающиеся по левую руку серо-коричневые горы. Медленное движение машин его вовсе не огорчало. Подставив лицо освежающему ветру, он предавался мыслям, совершенно не связанным с поставленной ему задачей по сопровождению колонны. По прибытию в полк прапорщик должен был сразу же убыть в отпуск и потому в мечтах он уже был далеко, за речкой, в тысяче километров от этих мест - дома. Дом - как много вбирает это короткое слово. 'Дома, дома, дома, - без устали повторял Сергей, смакуя столь манящее слово на все лады... Удара в грудь он практически не почувствовал, просто вдруг взревело чувство опасности, зазвенели колокола тревоги, - Сергей буквально упал, стёк с брони вниз на командирское сиденье, в последний миг паденья успев заметить заискрившие на склоне горы всполохи выстрелов. -К бою! - взревел он и, видя, что башенный замешкался: - К бою, сука! - и неуклюже, вдруг оказалось, что левая рука повисла плетью, удерживая автомат, сдёрнул предохранитель большим пальцем правой руки. -... Целеуказания... наблюдать... - и тот час распрямился, встал на сидушку, выложил на броню ствол, вылез сам, и с одной руки, трассерами, туда, где заметались тёмные, едва видимые фигурки. О броню зацокали пули. Противный свист, лишь частично перекрываемый автоматными выстрелами и шумом моторов, разрезал воздух. -Давай, - сквозь грохот заработавшего КПВТ, - дави гадов, дави! - и вновь трассерами туда, где ещё бегали неугомонные фигурки и откуда летели тяжёлые, смертоносные кусочки горячего металла. Второй магазин на этот раз уже обычных ПС стал лишь малым довеском тяжёлым КПВТешным пулям-снарядам. Когда же автомат клацнул затвором, противник уже больше не пытался вступить в перестрелку и КПВТ тоже молчал. Всё стихло. Встречный ветер вдруг потянул холодом. Поставив оружие на предохранитель, прапорщик вновь ухнул вниз. И уже оказавшись на командирском сиденье, он одной рукой перезарядил оружие, и только тогда ощутил лёгкое пощипывание в левой половине груди. Правая ладонь осторожно скользнула под одежду. Кожа оказалась влажной и липкой. -Товарищ прапорщик, Вы ранены? - удивлённо воззрился на командира башенный стрелок, увидевший, что вытащенная из-под х/бешки рука прапорщика полностью окрашена красным. -Судя по всему, да, - прапорщик кивнул головой и потерял сознание. Вновь заработал пулемёт... -Чай, чай, чай, - беспрестанно стуча в дверь, настойчиво предлагала проводница. Сергей, мокрый от растекшегося по телу пота, не выспавшийся и потому злой, едва нашёл в себе силы задавить желание швырнуть в дверь чем-нибудь тяжёлым. -Не хотим, - вместо этого прорычал он и, скинув с ног собранное в комок одеяло, мысленно выругался. Заурбек Умаров Полевому командиру Заурбеку Умарову последнее время не слишком везло по части финансирования, так что предложение взять заложника поступило весьма своевременно, тем более что обещали за него уж совсем невероятные деньги. Правда, для того, чтобы их получить, требовалось кроме всего прочего добыть у захваченного человека кое-какую полезную информацию. Глава 1 Начало ...я готов хоть к пчёлам в улей, лишь бы только в коллектив. (Леонид Филатов 'Про Федота - стрельца, удалого молодца') Старший прапорщик Ефимов -Михалыч! - едва спрыгнув с БТРа, я попал в распростёртые объятья Дмитрия Маркитанова - Димарика - сержанта - контрактника, числящегося в нашем батальоне, но вечно мотающегося по командировкам и в пункте постоянной дислокации появляющегося лишь в коротких перерывах-ожиданиях новых командировок. -Привет, Дим, привет!- я улыбнулся хлопающему меня по спине Маркитанову. Особых приятельских отношений между нами не наблюдалось, поэтому, когда Маркитанов выпустил меня из своих рук и полез с объятьями к следующему из приехавших, я лишь облегчённо перевёл дух, накинул на плечи рюкзак и направился к воротам. Встречающих на 'главной аллее' прибавилось. Я обвёл взглядом окружающее пространство - похоже, с моего последнего визита ничего не изменилось. Слева - памятник, небольшая христианская часовенка, как ни странно, сделанная мусульманином; две палатки для занятий, развевающиеся на ветру флаги, ещё левее - урчащий моторами автопарк, дальше по курсу ряды хозяйственных построек, справа - жилые палатки и плац. -Товарищ полковник, старший прапорщик Ефимов в Ваше распоряжение прибыл! - за созерцанием я едва не прозевал появление командира отряда, вынырнувшего из палатки комендантского взвода. -Принимай вторую группу, - приветливо протянув руку, Шипунов позволил себе улыбку, - на следующей неделе у тебя 'выход'. -Понял, товарищ полковник, разрешите идти? - хотелось быстрее скинуть рюкзак, определиться с собственным 'местом дислокации' и помыться, хотя бы в душе. -Ступай! - сказал, как отмахнулся. Его взгляд был направлен к выходу из ПВД. Я тоже невольно посмотрел в ту же сторону - возле урчащей брони старший лейтенант Котов пытался хоть как-то сорганизовать прибывших с нами контрактников. Я, качнув головой, хмыкнул и двинулся в направлении палатки первой роты. -Командир! - из-за помещения ЦБУ вынырнула знакомая фигура. -Виталик! - я не мог не узнать своего бывшего зама. -Командир! - повторил старший сержант, на радостях заключая меня в свои объятья. - Я как узнал, что к нам какой-то прапор группником едет, ни грамма не сомневался, что это ты. - 'Они что, с Пташеком мысли друг у друга читают?' - Больше некому. Даже фамилию узнавать не зачем было. А счас на ЦБУ сижу, слышу - броня тарабанит, но вначале подумал: наши с полка приехали... - Он отстранился и пристально вглядываясь в моё лицо, пояснил: - К артиллеристам на согласование уехали, а вас где-то ближе к вечеру ждали. - И тут же: - А ты, командир, постарел... - качнул головой, - постарел, - и тут же, словно спохватившись, - не сильно. Так, чутарик. -Да, с вами постареешь! - я глядел на радостно улыбающегося Виталика и тоже расплывался улыбкой - жив, чертяка, и вроде бы совсем не изменился, может, кажется, чуть-чуть лицом поправился. Хотя, поди его разбери - был совсем худой, а теперь разве что чуть-чуть щёки выправились. - Ну, ты где, как? Случаем, не во второй группе обретаешься? -Не-е-е, - улыбка Виталика стала ещё шире, - я теперь на БЗ не ходок, хватит. Крайний раз тогда с Вами сходил, помните? - 'Ещё бы мне не помнить', я кивнул. - А теперь встал на вечный якорь в комендантском взводе. -А ко мне замом не хочешь? - я в принципе понимал, какой будет ответ, но не спросить всё же не мог. -Нет, командир, и не уговаривай, везенье не бывает бесконечным долгим. -Согласен. Да я, собственно, особо и не рассчитывал. Ты своё отходил... - внезапно мы оба почувствовали какую-то неловкость и даже вину, Виталик от того, что ответил отказом, я - что вообще задал подобный вопрос. Пора было разбегаться. - Всё, давай, Виталь, обустроюсь - заходи. - Я кивнул на жилую палатку, всегда бывшую расположением первой роты, так что и на этот раз вряд ли что изменилось. -Как-нибудь загляну. И Вы заглядывайте. Если что - картошку с тушняком забадяжим. У нас сейчас с доппайком без проблем! - он снова улыбнулся, а я мысленно выругался, вспомнилось наболевшее - бойцам комендантского взвода, нёсшего караульную службу, дополнительный паёк положен был, а разведчикам, ходившим на боевые задания и тратившим куда большее количество энергии - нет. Парадокс служб тылового обеспечения. Я не имел ничего против ходящих в караул, но слегка обидно за разведчиков, у которых каждое боевое задание- это караул в квадрате. А может, доппай был положен и разведчикам, но подобные нормы довольствия хранились в тайне? Из дверей столовой один за другим вышли четыре офицера, кроме майора Гордеева я, собственно, никого и не узнал. Когда они подошли ближе, я окончательно понял, что с идущими рядом с майором офицерами я если и встречался раньше, то эти встречи совершенно не отразились в моей памяти. Круговерть жизни: то я в командировке, то они, то отпуск, то 'слаживание' на полигоне, и как - то всё мимо кассы, то бишь лиц... -Здорово, Серёга! - Вадим улыбался. Мне тоже было приятно видеть его живым и здоровым.- Пиво, водка - что привёз? -Сало много, колбаса... - я тоже улыбался. С Вадимом Гордеевым мы знали друг друга неплохо, почти дружили и потому могли позволить себе при общении некую фамильярность. -С парнями знаком? - Вадим кивнул на стоявших за его спиной группников. Я пожал плечами. -Вроде нет, - и чтобы кого не обидеть, - хотя с моим старческим склерозом всё возможно. После этих слов заулыбались и остальные. - Олег Кузнецов, - Вадим кивнул на ближайшего ко мне старшего лейтенанта. -Сергей, - представился я, пожимая протянутую руку... Не знаю, баню организовали специально для вновь прибывших, или она уже стояла в плане досуга? Да, впрочем, не важно. Слегка попарившись, мы перешли в предбанную пристройку, где хлебосольный старшина устроил небольшой банкет в честь новоприбывшего пополнения - то бишь меня. (Старший лейтенант Котов приехал на замену кому-то из оперативно-разведывательного отдела, так что он пролетал мимо банкета как фанера над Парижем). А стол по военным меркам оказался поистине шикарным: помимо консервов всех мастей тут были и местные деликатесы, и привезенные мной сало, колбаса, водка. (Я хоть и уклонился от прямого вопроса, заданного Вадимом, но немного зла, так пару литров, с собой привёз. Ведь надо уничтожать хоть какое-то зло в перерывах между боевыми заданиями?) На горячее всё тем же неугомонным старшиной был приготовлен отличный плов, и на десерт посередине стола на огромном блюде возвышался таких же огромных размеров арбуз - не местный, то ли астраханский или даже скорее какой-нибудь узбекский. В общем, всё было на высшем уровне, всё было в ажуре. Помянули погибшего Лыжина и больше о плохом старались не вспоминать. Ещё слегка усугубив, как всегда, перешли к беседам за жизнь, было весело, тем более что ротный оказался в ударе: -Серёга, ты представляешь?! - Гордеев обратился ко мне. - Что эти чудики на днях учудили? ??? - я вопросительно изогнул брови. -Ходили мы как-то отрядом, три группы. Хорошо так промялись, от души, ни хрена не нашли и выперлись к точке эвакуации в районе населенного пункта ...та. И эти маленькие мальчики, - кивок в сторону самодовольно ухмыляющейся троицы, - решили покидать гранатки. Этот вон припёрся, - обвиняющий перст потянулся в грудь старшего лейтенанта Кузнецова. - Ка-амандир, - сделав смешную рожицу, протянул Гордеев, - разреши, говорит, нам по паре гранат бросить. - И я-то, идиот, повёлся - и ведь рассуждал как: действительно, колонна уже выехала, что не покидать?! - пусть по парочке гранат кинут. Я ж думал, они втроём по паре гранат... - многозначительная пауза, - всего и делов. И пусть чехи шарахаются. Правда, парочку наблюдателей туда-сюда выставил. И лёг спокойно полежать. А эти раздолбаи... Я не смог задавить в себе улыбку, понять, что произошло дальше, труда не составило, иначе бы он мне это не рассказывал. -Ржёшь? Ну, ну, а мне было не до смеха! - упрекнул ротный и продолжил повествование. - Когда одновременно рвануло почти три десятка гранат, - опять пауза, - эФок... Осколки засвистели везде, зашлёпали по деревьям, впиявились в возвышающийся за спиной обрывчик. Глина так мне на голову и посыпалась. Да ладно они бы этим и ограничились... Дальше Вадим мог бы и не рассказывать. ...но они - то договорились на 'две гранаты'. Новые взрывы начали греметь в тот момент, когда у меня запищала внутригрупповая радиостанция: -Командир! - это пытался доораться до меня один из наблюдателей. - Командир, со стороны ...ты в нашу сторону по дороге двигалась вооруженная группа... -Двигалась? Кто они и где сейчас? - в голове стразу мысль - чехи! Вот и потренировались... -Похоже, ВэВэры. Ушли в лес, - ответил наблюдатель, а у меня сразу мысль: ещё со своими перестреляться не хватало. Едрён батон, час от часу не легче. Вот только за каким хреном их сюда занесло? И я, - ротный опять пристально вгляделся мне в лицо, - вытащил зелёную ракету, запендюрил её в зенит и с видом покорной обречённости вылез на дорогу. Чтобы, значит, энти видели. К моему счастью, это действительно оказались наши - пехота. Как говорится, мне повезло, и вот я здесь, - ротный широко улыбнулся и повернулся к служившему тамадой старшине, - наливай... В общем, попарились мы знатно. А утром я приступил к исполнению своих обязанностей. Но как следует познакомиться с личным составом мне не дали, ибо ближе к обеду к КПП отряда подъехали две легковушки. С этого момента события начали развиваться с космической скоростью. Егор Красильников От вымощенного камнем пола несло сыростью, запахом мочи и ссохшегося бараньего помёта. -Ты всё ещё на что-то надеешься? - Заурбек пнул ногой лежавшего на полу человека. По телу несчастного прошла мучительная судорога, но он нашёл в себе силы приподнять голову и плюнуть в мучителя. Кровавый сгусток упал на земляной пол, не долетев до начищенного до блеска сапога каких-то несколько сантиметров. -И это всё? - Заурбек презрительно усмехнулся. - Пожалуй, мы больше не станем добиваться от тебя желаемого силой. Ты сам всё расскажешь! - ухмылка главаря банды, захватившей Егора Красильникова - весьма ценного научного работника одного из засекреченных НИИ минобороны, стала ещё гаже, он опустил руку в карман и вытащил оттуда цветное фото. На фоне цветника запечатлелось весело улыбающееся семейство Красильниковых. Собственно, сам Егор, жена Карина и две дочери - десятилетняя Ася и двенадцатилетняя Настя. Повертев фото в руке, Заурбек нагнулся и сунул его в лицо лежащему. - У тебя три дня, чтобы начать говорить. Потом мы начнём их убивать. При этих словах пленник дёрнулся, как от удара током, но он тут же взял себя в руки и, преодолевая боль, выдавил: -Руки коротки. -Ошибаешься, - теперь лицо Заурбека стало совершенно серьёзным, - я не люблю быть голословным. Через три дня твоя семья будет в наших руках! -Я уверен, что их взяли под охрану в первые же часы после моего исчезновения, - слова пленнику давались с трудом, и было непонятно, верит ли он сам в сказанное. А вот главарь банды в своих словах не сомневался. -Ах, да, я забыл сказать - твоего исчезновения не было. Ты по-прежнему живёшь у своего друга. И три дня назад ушёл в 'поход Робинзонов' - никаких артефактов цивилизации. Телефонов у отправившихся в поход нет. Поход десятидневный, так что ещё неделю о тебе никто и не вспомнит. -Вы не посмеете! - прохрипел Егор и тут же глухо застонал, поняв, что сморозил глупость. -Я вот думаю, с кого только начать: с той, что справа или той, что слева? -Вы блефуете, вам не добраться до моей семьи, не добраться, не добраться... -Хочешь проверить? - Заурбек убрал фото в карман. -Я сообщу вам всё, - пленник сдался. Вся его решимость умереть, но защитить хранимую информацию улетучилась, как только стало ясно, что опасность стала угрожать близким. - Я сообщу вам всё в ту же минуту, как только представите мне доказательства ваших возможностей. Но если хоть один волос упадёт с... - голос говорившего сорвался, - вы не получите ничего! -Не сомневаюсь, - на лице Умарова появилась довольная улыбка. - Мы даже не станем их беспокоить. Фотографий вашей квартиры, сделанные 'слесарем ЖКХ', надеюсь, будет достаточно? -Да, - в горле Егора застрял комок, он поперхнулся и закашлялся. -Через три дня фото будут у меня в кармане, я приду сюда, и если в тот же момент не получу требуемое, - Заурбек щёлкнул предохранителем, - они начнут умирать. Но мы - мирные люди, мы не хотим лишней крови. И вот что ещё хорошенько запомни: не пытайся с нами играть! Даже твоя преждевременная смерть не предотвратит их гибели. Так что умереть красиво - сейчас не в твоих интересах. Надеюсь, это-то тебе понятно? -Сволочь! - прохрипел Егор и невольно поджался в ожидании удара, но Заурбек, наоборот, отступил на один шаг назад, и его ухмылка стала ещё шире. -Конечно же, я сволочь, и ты даже не представляешь какая! - с этими словами он повернулся и вышел из тёмного помещения, служившего Красильникову тюрьмой. Заурбек блефовал, он уже знал, что дом Красильникова оцеплен, и выкрасть семью Егора не стоит и пытаться, разве что убить, да и то это было возможно сделать ценой гибели кого-то из своей агентуры. Но вот привести обещанные Егору фото вполне было в его силах. Где-то там, в глубине России. Федеральная служба охраны. 'Куратор' хорошо изучил психологический портрет Егора и был уверен, что сломить его будет не так-то просто. Именно поэтому 'Куратор' - он же Кондрат Ессеев вместо того, чтобы вывезти семью Красильникова в безопасное место, не сделал в этом направлении ни единого шага. Он надеялся, что боевикам потребуются дополнительные меры воздействия на мужественного учёного. Надеялся и, пребывая в надежде, оцепил дом, в котором проживала семья Красильникова, тройным кольцом оперативников. Одни день и ночь сидели в машинах, другие расположились в квартирах соседних зданий, третьи дежурили на улице. Они ждали мобильную, компактную (два-три человека), хорошо экипированную группу боевиков на одной - двух машинах. Кондрат Ессеев рассчитывал захватить террористов и получить от них хоть какую-то информацию об их соучастниках - бандитах, принимавших непосредственное участие в пленении Егора Красильникова. Итак, оперативники ждали боевиков, может именно поэтому все три кольца оцепления совершенно не обратили внимания на проковылявшую в подъезд старушку. А ведь должны были - должен же был хоть у кого-то возникнуть вопрос: что делать бабульке на улице едва ли не в одиннадцать часов ночи? Но не возник. Меж тем бабка поднялась на третий этаж, открыла дверь в квартиру Красильниковых ключом, взятым у попавшего в руки бандитов Егора, и с девичьей проворностью прошмыгнула в прихожую. В руках 'старушки' тут же оказался фотоаппарат. Она осторожно сняла с ног старые, видавшие жизнь боты и, стараясь ступать как можно мягче, прошла в детскую комнату. Фотоаппарат щёлкнул, осветив спящие лица и заставив одну из дочерей Егора поморщиться от внезапно вспыхнувшего света. Сделав ещё один кадр, 'старушка' замерла, выжидая какое-то время, и лишь убедившись, что дети не проснулись, вышла из комнаты. Пройдя на кухню, непрошенная гостья отвела руку в сторону и сфотографировала себя на фоне разукрашенной детскими рисунками стены. На фото отчётливо было видны глаза на молодом женском лице, спрятанном под повязанным едва ли не на глаза платком. Затем террористка зачем-то подняла крышку стоявшей на плите кастрюльки, ухмыльнувшись, плюнула в содержимое и опустила крышку на место, после чего, осторожно шагая, вышла в прихожую. Уже находясь в тесном пространстве у входной двери, она, стараясь не шуметь и подсвечивая себе сотовым телефоном, переоделась, накрасилась и, надев парик, неожиданно из старушки превратилась в стройную, размалёванную, вульгарно одетую блондинку. Вот в таком виде и слегка пошатываясь как бы от излишне выпитого, девушка спустилась по лестнице на первый этаж и, резко распахнув входную дверь, решительно вышла, даже скорее вылетела из подъезда. После чего развернулась и пнула ногой лежавший на асфальте камень. От удара тот подлетел и с силой врезался в металлическую дверь подъезда. -Да пошёл ты, козёл! - сорвалось с её прелестных губ, после чего девушка развернулась и нетвёрдой походкой зашагала в направлении ведущей со двора арки. Ведшие наблюдение за домом оперативники видели, как растрёпанная, слегка пошатывающаяся блондинка в остервенении пнув ногой в сторону подъезда выругалась на своего хахаля (кстати, так и не посмевшего показаться на улице) и, вихляя бёдрами, потелепалась прочь. -Чем это он ей так не угодил? - имея в виду того неизвестного, но не слишком джентельменистого Донжуана, спросил один оперативник другого, но тот только пожал плечами. К делу он относился серьёзно, и отвлекаться на всяких потаскушек не собирался. А девушка, так и не встретив на своём пути никаких препятствий, благополучно выбралась на улицу города. На ближайшей остановке сев в первый же попавшийся автобус, она проехала один квартал и, расплатившись с кондуктором, вышла. Посмотрев по сторонам, вынула из сумки весьма объёмистый пакет со шмотками 'старушки' и бросила его в урну, после чего отошла за угол ближайшего дома и, достав из кармана телефон, набрала хорошо знакомый номер. -Дело сделано, - она улыбнулась, - через полчаса буду. -Жду, - коротко ответил собеседник и отключился. А девушка, не торопясь, вышла к проезжей части, проголосовав, поймала частника и назвала адрес. Спустя десять минут частник доставил её на другой конец города. Но, расплатившись с подвозившим водителем, террористка не поспешила к ожидающему её появления помощнику Заурбека, а снова оказалась на остановке, где и села в автобус, едущий по нужному ей маршруту. И лишь сейчас, откинувшись на сиденье и прислонившись к холодному стеклу лицом, она окончательно успокоилась. Слежки не было. Так что Луиза - так звали девушку - была уверена, теперь распутать её следы не сможет никто. Вскоре автобус остановился неподалёку от нового десятиэтажного дома. Террористка неторопливо покинула общественный транспорт и, уже ничего не опасаясь, направились по нужному ей адресу. Её встретили у подъезда, но в дом она не вошла. Передала фотоаппарат и исчезла в никуда, растворившись в коробках бетонных домов и в темноте наступающего вечера. Скинуть фотографии на компьютер - дело нескольких минут. Ещё несколько секунд на то, чтобы войти в Интернет, открыть почту, написать письмо, прикрепить файл с фотографиями... - сидевший за компом молодой человек ещё раз проверил электронный адрес, затем последовало финальное нажатие кнопкой, и через сотни километров нужному адресату поступило письмо. Сидевший до поздней ночи за компьютером в ожидании этого послания капитан милиции Авдорханов, (как считалось - бывший боевик), облегчённо вздохнул, сохранил прикреплённый файл, быстро перекинул фотографии на флэшку и тут же удалил всю информацию на компьютере. Теперь предстояло распечатать полученные фото и через верного человека передать их связному умаровского отряда. Заурбек Умаров Идея выманить Егора на отдых к другу пришла в голову Заурбека Умарова далеко не сразу. Долгие месяцы после получения конкретного задания 'взять Красильникова в заложники' Заурбек искал подходы к персоне этого научного работника. Как оказалось, сделать это было весьма непросто. Ещё бы, ведь выкрасть предполагалось одного из самых засекреченных специалистов российского военного ведомства. В итоге пришлось сделать вывод, что захватить его напрямую не получится - охрана в виде наружного наблюдения ходила за Красильниковым буквально по пятам, ни днём, ни ночью не составляя его и его семью без присмотра. В пору было отчаяться, но это было до тех пор, пока Заурбеку не пришла в голову не слишком оригинальная, но вполне заслуживающая внимания мысль. Весь фокус состоял в том, что Егор сам должен был уйти от наружного наблюдения. Вот только как было заставить его сделать это? И тут Умарову повезло. Копаясь в передаваемых агентами донесениях, рассказывающих о связях Красильникова, Заурбек обнаружил электронную переписку Егора с неким жителем Анапы гражданином Байрамовым, как выяснилось в дальнейшем, однокурсником и другом Красильникова. И Умаров решил сыграть на извечном желании людей чувствовать собственную свободу и ощущать хотя бы временно иллюзорную независимость от государства и его представителей. Люди Заурбека разыскали дом, в котором жил Байрамов и захватили в заложники его семью. С этого момента тот делал всё, что ему приказывали. Вначале Байрамов съездил к другу в гости и при личной встрече предложил ему совершить ответный визит. Как и ожидалось, Егор посетовал на постоянное сопровождение, и Байрамов предложил выход: Егор должен был сказать на работе, что поработает несколько дней, не выходя из квартиры и не отвечая на звонки, а сам ночью спуститься из окна с другой стороны дома и ночью же электричкой уехать в ближайший город, где и взять билет до места назначения. Егор согласился, но до Анапы он даже не доехал, под видом встречавших от имени его друга Красильникова встретили боевики Умарова, посадили в такси и повезли в совершенно другую сторону. На случай, если появятся работники спецслужб, Байрамов должен был отвечать, что да, Егор у него был, но ушёл в пеший поход в горы. Заурбек, конечно, не был столь наивен, чтобы надеяться провести следователей, но это было и не слишком важно. К тому времени, когда ФСБ, ФСО или кто там ещё, должны были спохватиться, Егору уже предполагалось находиться в чеченском лесу. Собственно, так всё и случилось. Оставалось теперь получить от учёного требуемую информацию, и столь длительную многоходовую операцию можно было считать почти завершённой. Об обещанных деньгах за предоставляемые сведения Умаров не волновался, хотел бы он видеть того, кто рискнул бы его кинуть на сотни тысяч долларов. Вот только Заурбек слегка просчитался в своих расчётах: охранявшие Красильникова люди спохватились почти сразу. Не беспокоя жену, они выяснили, на какой станции, в какой кассе и куда брал он железнодорожный билет. А уж сопоставить приезд друга из Анапы с тайным отъездом Егора было тем более несложно. Сообщили начальству. Посовещавшись, те решили, раз уж Егор сумел удрать, то, что ж, пусть отдохнёт. Тут же оповестили отдел, находящийся на месте предстоящего отдыха учёного, и местные оперативники взяли дом Байрамова под наблюдение. Вот только в Анапу Красильников не прибыл. И начальство поняло, что, мягко говоря, опростоволосилось. Дальнейшее выяснение обстоятельств позволило предположить, что Егор находится в плену у боевиков банды Умарова. В считанные часы вся агентурная сеть Чечни и прилегающих территорий была поднята на уши. К исходу вторых суток появилась первая информация... Пункт временной дислокации отряда специального назначения ГРУ ...как скоро Вы подготовите группу? - прибывшие в отряд ФСБешники уже встали со своих мест, всем своим видом показывая, что самое главное сказано, и они готовятся уйти. -Надеюсь, их не требуется поднимать по тревоге? - подполковник Шипунов сказал это таким тоном, что всем стало ясно - в случае чего группа готова выйти тотчас. -Нет, ни в коем случае, излишняя спешка может лишь навредить, - заверил один из фешников, второй согласно кивнул. -Боевое распоряжение?! - требовательно спросил Шипунов, хотя об ответе он уже догадывался. Стоявший ближе всего к выходу ФСБешник отрицательно покачал головой: -Боевого распоряжения не будет, имеется только письменный приказ на оказание нам всяческого содействия, - говоривший кивнул на небольшую папку, в самом начале разговора положенную ими на столик в палатке комбата. - Бумаги за необходимыми подписями все там. -Понятно, - подобный ответ комбата явно не порадовал. - Задача группы и район поиска? -Вам знать не положено, - всё тот же фэйс отрицательно качнул головой. -У меня первый допуск, - с нажимом сообщил Шипунов, но в глазах ФСБешника не появилось ни тени сомнений. -Нет, - притворный вдох, должный означать 'всё гораздо серьёзнее, и Ваш допуск секретности в данном случае не играет ни какой роли'. - Сергеич, - кивок в сторону отрядного 'особиста', сидевшего на табурете за комбатовским столом, - посвятит в детали лишь бойцов группы. Никто посторонний не должен знать поставленной им задачи. -Я посторонний? - комбат начал закипать от бешенства. Но старший среди работников ФСБ был неплохим психологом, он поднял руки в успокаивающем жесте. -Это не наша прихоть, - он не оправдывался, он лишь констатировал сам факт, - к тому же это необходимо для сохранения жизни ваших же людей. Вы считаете, что личные амбиции стоят выше их жизней? -Хорошо, - Шипунов понял, что фешник в чём-то прав. Пришлось смириться, хотя с другой стороны, знай подполковник нюансы предстоящей задачи, ему было бы много легче произвести отбор кандидатур для её выполнения. Да и снаряжение им подобрать, и подсказать что... Впрочем, самые необходимые для подготовки группы сведения прибывшие в отряд ФСбешники уже сообщили. Так что теперь командиру отряда следовало подготовить маленькую, 'не более шести человек', мобильную группу, 'желательно из наиболее опытных офицеров и контрактников', которой предстояло какое-то серьёзное 'разведывательное задание' - задание длительное, рассчитанное именно на разведку, а не на уничтожение боевиков. Главное, как сказали прибывшие, 'скорость и скрытность, поэтому минимальный вес снаряжения, минимум продуктов, минимум боеприпасов. В огневое соприкосновение с боевиками не вступать'. В принципе, коротко и по существу. - Хорошо, - комбат, поняв, что бурогозить без толку, немного успокоился. - Группа будет готова к выходу через три часа. -Нас это устраивает, - фешник взглянул на часы, - в 15 часов 27 минут колонна должна выехать за пределы ПВД. -Она выйдет, - на лице подполковника снова появилась печать раздражения. Он никак не думал, что ФСБешники будут педантичны до мелочности. - Посыльный! - рявкнул он, надеясь, что сквозь брезент палатки его рык будет услышан. И он не ошибся, - буквально через несколько секунд послышался шорох гравия под быстро переступающими ступнями. Наконец полог командирской палатки откинулся. -Товарищ подполковник, рядовой Кулаков... - комбат махнул рукой, останавливая говорившего. -Ротного ко мне! -Есть, - боец сделал шаг назад и полог снова захлопнулся. -Думаю, что теперь мы вам будем только мешать, - ФСбешник улыбнулся, комбат согласно кивнул, и уже не обращая внимания на своих собеседников, прошёл к столу и начал пристально изучать документ с размашистой подписью командующего. Одна лишь мысль крутилась в его голове: действительно ли никто кроме командующего не знает о предстоящей миссии? Или же цели этого боевого задания не известны даже ему? Да, закрутилось что-то, закрутилось, на памяти Шипунова подобного ещё не случалось. Приказ командующего в запечатанном, опечатанном конверте... Подполковник хмыкнул и, протянув руку, снял телефонную трубку - следовало немного потрещать с начальником штаба... -Вот такие пироги, - комбат закончил посвящать Гордеева в детали предстоящего задания. Хотя какие к чёрту детали? Так, поверхностное ознакомление, декларация намерений. -А Сергеич не может просветить нас чуть раньше? - майор встретился взглядом с комбатом и понял, что сморозил глупость. -Бесполезно, - Шипунов, скорчив рожу, отрицательно покачал головой. - Не знаю, что им от нас требуется, но молчат так, будто от вашего задания зависит судьба мира, - при этих словах он усмехнулся, - конспираторы, блин. Боятся утечки информации. Вот так сейчас все бросятся трезвонить об их секретах. Да хрен с ними. Сейчас твоя самая главная задача - подобрать себе бойцов. Только предупреждаю сразу - группника разрешу взять только одного. -Тогда Ефимов, - не медля ни секунды, отозвался командир роты. -Но он только приехал... - сидевший на кровати начштаба удивлённо привстал. -И что? - с вызовом отозвался Гордеев. -Да в принципе ничего, вот только какая - никакая адаптация ему нужна. -Вот на БЗ и адаптируется, - поддержал выбор ротного комбат. -Ефимов так Ефимов, - начштаба долго спорить не собирался. В принципе, какая ему-то разница, кого отберёт Гордеев? -Кто ещё? - голос комбата звучал требовательно. -Онищенко, Тулин, Бочаров, Маркитанов. -Маркитанов останется с группой, - комбат зачем-то взглянул в лежащую на столе карту, - у них на днях намечается выход. -Понятно, - Вадим на секунду задумался, - тогда Шадрин. -Шадрин откажется, - предположил Шипунов, но Гордеев отрицательно покачал головой. -Со мной пойдёт. -Тогда иди уговаривай и в темпе вальса готовьтесь к выходу. Смотр готовности в 15 часов 10 минут. -Разрешите идти? - Гордеев поднялся со стула и, получив от комбата одобрительный кивок, направился к выходу. -Возьмёшь у связистов три 'Арахиса'. -Зачем три, если выход на связь только в критической ситуации? -Вот именно поэтому, - пояснил Шипунов, и Гордеев, поняв, что тот имеет в виду, отодвинул полог и вышел на улицу. Егор Красильников Едва за Заурбеком закрылась дверь, Егор попробовал перевернуться на спину и чуть не закричал от разлившейся по телу боли - отбитый ударом ноги бок словно выстрелил извилистой, прожигающей тело молнией. Красильников прекратил шевеление и замер в попытке успокоить боль. Он тяжело дышал, все мышцы ныли, разбитые в кровь губы распухли, а на месте двух выбитых передних зубов образовались кровоточащие ямки. Полежав так некоторое время, Егор продолжил начатое, только на этот раз делал он это совсем медленно и очень осторожно. Наконец ему удалось перевернуться на связанные за спиной руки. К счастью подобный болевой прострел не повторился, и после минутного передыха Егор почувствовал себя несколько легче. Лежать было неудобно, но боль в боку от отбитого ребра немного утихла, и Красильников смог хоть немного привести в порядок свои мысли, которые вот уже третьи сутки пребывали в состоянии хаоса. Третьи сутки! В возможность происходящего можно было бы не верить, если бы не вновь вернувшаяся к нему в эту минуту всегда присущая ясность мысли. Он в плену! В плену у бандитов, боевиков, террористов... Да как не назови, всё едино... Он в плену... Он заложник? Нет. Ещё один раб? Нет. Так кто же он? Ценный объект! Он им нужен, очень нужен. Они... от него... но он никогда... ни за что... если бы... если бы... Егор застонал, на этот раз стон сорвался с его губ. И это был не стон боли. Красильников застонал он осознания собственной беспомощности, бессилия предотвратить надвигающуюся на семью опасность. Хотелось вскочить на ноги и бежать, но сил в отбитых мышцах не было. 'Всё же надо найти выход, выход обязательно должен быть'... - начал настойчиво твердить его мозг. Первым делом надо было подняться на ноги. Егор снова перевернулся на бок, затем, заскрежетав зубами от боли, на живот. Отдышавшись и дождавшись, когда успокоится боль, он подобрал под себя согнутую в колене левую ногу и, упершись в пол головой, подтянул вперёд правую. Затем сквозь разбитые губы со свистом втянул в себя воздух и, с усилием выпрямившись, встал на колени. После чего, уже насквозь пропитавшись потом, окончательно поднялся на ноги. И тут же потеряв равновесие, едва вновь не грохнулся на пол. Помешала близкорасположенная стена. Егор ударился об неё плечом, но устоял, чудом удержавшись на ногах. Глаза щипало от попавшего в них пота. Безумно мучила жажда, боль растеклась по всему телу, превратившись в одно бесконечное жжение. Хотелось перестать бороться, вновь упасть на пол и забыться в бесконечном сне. Но мысль о семье заставила напрячь измученные мышцы и начать поиск путей к спасению. Красильников, несмотря на субтильное телосложение и близорукость, всегда считал себя смелым, мужественным человеком, собственно, именно таким он и оказался. Он был готов умереть, но у каждого самого сильного человека всегда найдутся слабости - для Егора этой слабостью, этой ахиллесовой пятой являлась семья - жена, две дочери. Он мог терпеть боль, мог без единой мольбы принять собственную смерть, но перешагнуть через родных, близких людей, через их жизни у него не хватало сил. 'Бежать, бежать, бежать. Предупредить Светлану, позвонить Ессееву', - Егор вспомнил своего куратора, и на мгновение его пронзил стыд.- 'Не предупредил, не сообщил, решил отдохнуть в уединении. Дурак, мальчишка...И вот результат'. Но заниматься уничижением самого себя было поздно. Ситуация диктовала необходимость действия. Первым делом надо было освободить руки от пут, и Егор начал медленно обходить периметр помещения, тщась рассмотреть в полумраке что-нибудь подходящее для намеченных целей. Наконец ему повезло. Из дверного косяка торчал наполовину вбитый в дерево гвоздь-сотка. За какой такой надобностью он здесь оказался, понять было невозможно: может, хозяин хотел использовать его под крючок, запирающий дверь изнутри, а может, когда-то давно какой-то мальчишка вбил его из шалости - кто знает? Да это, собственно, стоявшему перед ним Егору было и неважно. Главное, близ шляпки имелись многочисленные, пусть и небольшие, насечки. Красильников на несколько секунд упёрся лбом в стену. Затем повернулся и, нащупав торчавший из стены гвоздь, начал перетирать об него сковавшие запястья путы. Пункт временной дислокации отряда специального назначения ГРУ -Господа офицера! - весело возвестил ротный, распахивая настежь дверь палатки. - У меня пренеприятнейшее известие - к нам приехал облом*. Захотелось ответить в том же ключе, но я взглянул на командира, и желание улыбнуться у меня пропало - лицо Гордеева вовсе не светилось весельем. -Серёга, собирайся, труба зовёт. Через два с половиной часа, алю-улю, гони гусей. -И куда это мы так спешим? - нет, я, конечно, на войну всегда пожалуйста, но хотелось бы всё же прежде чем идти 'на повоевать', хоть немного присмотреться к собственной группе. А вот так сразу с бухты - барахты... - Они там, случаем, малость не перегрелись? Может, я хоть пару дней с группой побегаю? Я своих бойцов даже в лицо толком не знаю. -А они и не пойдут, - плюхнувшись задницей на кровать, совершенно безмятежным голосом сообщил Вадим. Его рука тут же потянулась к висевшей на стене разгрузке. - Пойдём вшестером: я, ты, Онищенко, Тулин, Бочаров, Шадрин. -??? - моё молчание было гораздо красноречивее любого вопроса. -А хрен его знает! Всё, что знал - уже сказал, - взгляд ротного скользнул по разгрузке, проверяя то ли наличие дымов, то ли ещё чего нужного. -Всю жизнь мечтал! - я в свою очередь потянулся за только вчера полученной разгрузкой. - Я даже РРку прошить не успел! -И не надо, припасов по минимуму, один боекомплект... - я не дал ему закончить. -Ну, уж дудки, одного БК маловато будет, с одним БК пусть эти умники топают! - я кивнул в сторону выхода из ПВД. Откуда ветер дует - было ясно и без дополнительных подсказок. Я понял, что боевое распоряжение привезли эти 'добрые' дядечки-самаритяне на легковушках. -Нам категорически приказано в бой не вступать. Решение построено на нашей мобильности. -А чехи знают, что нам 'приказано категорически'? - я попробовал сыронизировать. -Мы должны избежать боестолкновений, - ротный сделал вид, что не заметил моей иронии. -Ладно, приказано избежать, значит избежим. А куда идём, зачем и на сколько? - в конце-то концов, должен же был я знать хоть что-то? Или нет? -Берём еды на семь дней, а куда и зачем - я сказал, что не знаю и... - о чём-то вспомнив, встрепенулся Гордеев. - Вот ведь... - впрямь вспомнил. - Дежурный! -Я, товарищ майор, - голос дежурного донёсся откуда-то с солдатских лежанок. -Тулина, Онищенко, Бочарова ко мне, одного дневального за Шадриным и четырёх орлов на продсклад за сухпаем. Феофанов в курсе. И живо! Понял? -Дневальный! - вместо ответа взревел дежурный по роте, и его ботинки загромыхали по дощатому полу. Минут через десять трое контрактников из нашей роты стояли перед Гордеевым. Отдав им необходимые указания, ротный вновь занялся собственными сборами. Наконец пред светлы очи майора явился и старший сержант контрактной службы Шадрин. -Разрешите? - постучав, мой бывший заместитель медленно, почти робко открыл дверь, вошёл в полутьму палаточного нутра и предстал перед нами, так сказать, во всей красе своего прямо-таки скажем не слишком гренадёрского роста. -Виталь, тут заданице интересное намечается, ты как прогуляться? - Вадим, подумав, сунул в рюкзак свитер. Налегке, оно, конечно, налегке, но по ночам бывает холодно. -Да командир... понимаешь, - замялся Виталик, - я как-то уже и отвык, да и тут кто службу тащить будет? -Виталик, без тебя никак. Идут самые опытные, всего со мной и с тобой шестеро. -А кто ещё? - ротный хоть каждую секунду и подливал в разговоре елёй, но моего бывшего заместителя провести было не так просто. -Ефимов, Онищенко, Тулин, Бочаров, - назвав остальных 'бойцов' сводной группы, ротный замолчал, дожидаясь ответной реакции моего бывшего зама. -Ну, командир, ну бля... муха, да что ж так... - он не высказал до конца свою мысль, качнул головой, взъерошил на голове волосы, - а, была не была, крайний раз... - И уже совершенно уверенным в принятом решении голосом: - Когда выход? - Через пару часов. Собраться - то хоть успеешь? - по улыбке, появившейся на лице Вадима, я понял, что он Шадрина подначивает специально. -Легко, хоть через пять минут! - уверенно возвестил старший сержант, и для пущей убедительности: - У меня почти всё собрано, даже сухпай в РР лежит. Кстати, на сколько дней идём? -На семь суток, - услышавший это Виталик присвистнул, - берём всё по минимуму. Маскхалаты по 'снайперскому' варианту. Половину пайков, один БК. -Ага, счас! - с этими словами Шадрин поспешил на выход, а я улыбнулся. Приятно осознавать, что кто-то придерживается того же мнения, что и ты. Старший сержант Шадрин -И какого, откровенно говоря, хрена я согласился? - вслух рассуждал Виталик, укладывая в рюкзак свои шмотки. - Сказал же себе: хватит! Ведь сказал? -Виталь, а Виталь, - канючил стоявший напротив него двухметровый дылда, боец комендантского взвода рядовой Калюжный. - Ты доппай получил? -Получил, - огрызнулся Виталик, не прерывая своего занятия. -А куда дел? - не унимался дылда. -Да пошёл ты, Аркашка, на хрен! - Виталик кинул в рюкзак зубную щетку и задумался. -Сдал, что ли? -Да сдал, сдал, отвяжись только! - Виталик наконец вспомнил, чего ему не хватает и полез в огромный деревянный ящик, стоявший под его кроватью. -Да так бы и сказал... - обиженно пробормотал Калюжный и потопал к выходу на улицу. -Я и сказал! - снова огрызнулся Виталик, и посмотрев вслед удаляющемуся понуро опустив голову Аркадию, наконец смилостивился: - Да тут он под ширмой стоит. Бери, пользуйся. НО запомни: следующий доппай мой, понял? -Угу! - радостно просипел дылда и, развернувшись, поспешил к стоявшим за ширмой ящикам с дополнительным питанием. А Виталик вернулся к своим прерванным размышлениям. С одной стороны, сходить на боевое задание ещё разочек даже хотелось, с другой, у него - у Виталика - за спиной таких боевых заданий - на всю жизнь не перевспоминать. Тем более смысл? Хорошо, пусть даже закроют ему на пяток боевых дней больше, чем обычно, что изменится? Ровным счётом ничего. Квартирку он успел прикупить ещё до того, как цены на жильё скаканули вверх. Сейчас - то их, то есть квартиры, на боевые уже и за шесть командировок не купишь, а в начале двухтысячных вполне можно было прикупить, скопив боевые за две полугодовых командировки. Так что пять дополнительных дней, а в денежном эквиваленте это чуть более трех тысяч рублей, никакой роли в его жизни не играли. Тогда что ещё? Ну, может, повезёт, и сделают они что-то сверх естественное и его представят в очередной раз к медали? Опять же, даже если придёт - какой от неё прок? Потешить гордыньку? Так у него для этого дела железа достаточно: 'Мужик' есть, 'Отвага' есть, 'Суворова' есть, и эта министерская 'За подлость' и то есть. Так что... хотя сейчас вроде за госнаграды по пять окладов при вручении давать стали? Ладно, медаль пусть будет, а то может лет через десять к пенсии что ни что платить станут, а ему как раз к тому времени на пенсию можно будет оформиться. 'Но медаль, деньги... - Шадрин незаметно для самого себя вздохнул. - Всё это не то! Так за каким же идолом ты, Виталий, прёшься на это БЗ? Тебе это надо? Но пацаны же идут. Вон и Ефимов тоже. Пацаны... вот именно, пацаны. Пацаны идут, а я тут сидеть буду, да? Они тоже не меньше моего отходили. Да ладно, ещё разочек по лесочку погуляю и баста. И всё, из ПВД ни ногой... Глава 2 Преддверие Старший прапорщик Ефимов Ровно в шестнадцать ноль-ноль наша сводная группа в полном составе стояла на плацу в ожидании дальнейших указаний. На правом фланге, как и положено - майор Гордеев, затем я, следом наши контрачи. Вообще-то команда контрактников подобралась весьма колоритная - среднего роста (моих приблизительно габаритов) Игорь Онищенко; высокий, широченный в плечах и слегка сутулящийся Степан Тулин; длинноногий, худой как жердь Евгений Бочаров и боевой гном - Виталик, хотя для гнома он, пожалуй, слишком узковат в плечах, скорее уж низкорослый эльф. Первые трое коротко стриженные - под ёжик, Виталик с аккуратной (по советским меркам) причёской. Тулин и Виталик русые, Бочаров брюнет, Игорь Онищенко почти блондин. А что до остальных качеств, то, кроме Виталика, я, собственно, толком никого из них и не знаю, так, пересекались раз - другой, но не более того, но если ротный их отобрал, значит они того стоят. Уж что-что, а за здравомыслие Вадима я могу поручиться как за своё собственное. Комбат вышел из своей палатки в сопровождении Николая Бабченко, нашего ФСБешника. Вышел, остановился, осмотрел нас придирчивым взглядом, хмыкнул, заметив у меня и у Гордеева кобуры с ПССами, и отдал команду начальникам служб провести смотр. Прибежавший старшина роты связи притащил аж шесть 'Арахисов'. А вот часть боеприпасов нас всё-таки заставили выложить. Не знаю, что тут стояло во главе - пресловутая мобильность или же чья-то боязнь, что мы всё же влезем в драку? Я ждал, что нам сейчас, здесь же, на плацу поставят и пояснят задачу, но смотр закончился, но никаких указаний не было. Комбат ещё раз критически оглядел нашу разношёрстую команду и махнул рукой: -К машинам шагом марш! Привычно хрустнул под ногами гравий. Только тут я обратил внимание, что фешник в разгрузке и с автоматом. Он что, собирается идти вместе с нами? Этого только не хватало! Хотя нет, рюкзака не видно, значит, только сопровождает. Вот она где собака порылась - будет ставить задачу на высадке. Конспиратор хренов. Да ладно, зря я придираюсь - их разработка, значит, путь делают так, как считают правильнее. -Мужики, садимся в кузов, - Сергеич не приказывал, а как бы даже просил. Вот чёрт! Я - то уж вознамерился посидеть на мягкой сидушке, но да ладно, в кузов так в кузов. Наверное, там он ставить задачу и собирается. С этими мыслями я встал на подножку и, рывком подтянувшись, взобрался вовнутрь. Остальные последовали моему примеру. Крайним, слегка матерясь, влез ротный. Относительно постановки задач я не ошибся. Едва машина тронулась, наш 'особист' вытащил из нагрудного кармана топографическую карту. Егор Красильников Наконец с верёвкой было покончено. Красильников поднял правую руку и смахнул ладонью заливающий лицо пот. Теперь, когда ему удалось освободиться, следовало не спешить и перво-наперво дождаться ночи. Егор не знал, где находится, но был точно уверен, что если всё время идти на север, то рано или поздно он окажется вне пределов Чечни. То, что на его пути прежде должны будут попасться Российские воинские части, ему как-то не думалось. Медленно нагнувшись и взяв обрывки верёвки, Красильников отступил в глубину сарая - следовало придумать способ открыть дверь и вырваться на волю. Егор сел в самом тёмном углу и прислушался. За стеной шумел ветер, принося обрывки чьего-то разговора, говорившие спорили. Красильников был уверен, что спорившие говорят на русском, но разобрать слов не мог. Наконец ему повезло, он услышал собственное имя. Увы, понять что - либо ещё ему не удалось. Егор смежил веки и, несмотря на всё время терзавшую боль, мгновенно уснул. Сергей Ефимов -Вас десантируют вот здесь, - Бабченко коснулся карты кончиком металлической ручки. Я заглянул через его плечо - ничего необычного в месте высадки не было. Как-то раз в свою предыдущую командировку я 'стартовал' совсем рядом. Ну да, можно прямо сказать в том же самом месте. Хрясь, - машину тряхнуло на очередной колдобине, меня прилично подбросило и шмякнуло задницей о скамью. Ход моих мыслей прервался. -Сейчас, - ФСБешник поморщился и взглянул на часы, я тоже невольно коснулся взглядом циферблата своих, - восемнадцать часов десять минут... 'Это он к чему? У нас что, маршрут поминутно расписан?' - почему-то это упоминание о времени не прибавило мне хорошего настроения. А фешник продолжал вводить нас в курс дела: ...не позднее семнадцати ноль-ноль восемнадцатого вы должны быть в районе населённого пункта ...та по координатам Х... У... -Ни хрена себе! - Виталик разве что не присвистнул. И было от чего - за двое суток нам предлагалось пропилять не хилое расстояние. Очень не хилое! -А высадить поближе никак? - Гордеев, похоже, тоже оценил предстоящий маршрутик. -Мы не стали рисковать, - прояснил свою позицию Бабченко. После чего я мысленно всплеснул руками: - 'Нет, ну право, он издевается - 'не стали рисковать'. Интересно, чем? Тем, что кто-то где-то поймёт, куда мы направляемся?'. Но сказал я не об этом: -Вы думаете, чапая в бешеном темпе через кучу квадратов, мы рискуем меньше? -Вы - не знаю, и спорить не буду, но риск провала всего мероприятия в этом случае намного меньше. Если с вами что-то случится или вы просто не будете успевать к назначенному сроку, то у нас всегда останется время выбросить другую группу, поближе, - Бабченко сказал что думал. Действительно, какое ему дело до нас? Главное - успех 'мероприятия'. -Наша задача? - Вадим, как и все мы, желал наконец узнать причину столь необычного боевого задания. -Я всё объясню, только по порядку, никаких недомолвок не будет. Вам следует освободить и доставить к месту эвакуации заложника. Причём очень Ценного заложника, - он выделил слово ценного. А вот это уже интересно. Ох, и 'люблю' же я все эти намёки на тайны. Блин... -Кто бы сомневался, - похоже, услышав про заложника, Виталик слегка приуныл. Одно дело - пойти что-либо разведать или даже кого-то разгромить и другое - втихую вытащить пленника. Непростого пленника! А у непростых пленников должна быть соответствующая их ценности охрана. А это уже вырисовывается картинка не слишком радужная. Со многими вытекающими и далеко идущими... -Вот его, - Бабченко вытащил из нагрудного кармана цветную фотографию. С неё на нас смотрел улыбчивый, очкаристый хлюпик. Он сидел за столом, на котором лежала стопка бумаг и какой-то непонятный мне прибор. Какой-то учёный? Почти наверняка. И как этого 'Кулибина' угораздило оказаться в лапах боевичья? Специально отловили? Интересно, интересно, действительно интересно. И интересно не то, что его выкрали бандиты, а то, каким образом, если он такой весь из себя ценный и наверняка засекреченный, его выпустили из-под своего зоркого ока соответствующие службы? - вопрос так и остался не разрешённым, а Бабченко, подождав какое-то время, нетерпеливо уточнил: - Запомнили? Гордеев кивнул, отвечая один за всех, и наш 'особист' сунул фотку обратно в карман. -Итак, вам предстоит освободить этого человека, - весьма бодрое и оптимистичное заявление. Это, я так понимаю, бочка мёда, а где ложка дёгтя? - Но задача осложняется тем, что мы не знаем местонахождение лагеря боевиков. 'А вот и она - но это не ложечка, это целый ушат!' -А за каким хеком нам тогда переться по указанным Вами координатам? - в груди у каждого из нас зрело раздражение, но выказал его (на правах старшего) только майор Гордеев. -У нас есть достоверные сведения, что восемнадцатого утром из населённика ...та, в лагерь боевиков отправится связник. -Тогда понятно, почему нам столько топать, - задумчиво процедил Гордеев. - Высадись мы где поближе, и связник может поменять свои планы. -Вот именно, - поддакнул ротному Бабченко. - На начальном этапе вам предстоит отследить маршрут связного, затем обнаружить базу и освободить наш 'объект'. Нет, ну это бред, в лесу проследить за чехом? А если он или голову повернёт не вовремя или ветка под ногой у кого из нас хрустнет? Хотя... почему мы должны двигаться толпой, может пойти кто-то один. И я даже, кажется, знаю подходящую кандидатуру. Ага, он самый - Виталик. Как бесшумный ходок - он лучший. Так что работать шпиком придётся ему, и я думаю, это без вариантов. Мы же будем двигаться на приличном удалении. Как только Виталик определится с местонахождением базы, он оттянется назад, туда, где мы будем его ждать, или скинет нам свои координаты. Как всё легко и просто в рассуждениях. А в жизни? -Одна из радиостанций всегда на приёме, - инструктаж был в самом разгаре. - Самим в связь не входить. Выход в эфир только в экстренных случаях. А экстренный случай для вас - это невозможность продолжать выполнение задания. Ничего удивительного, о чём-то подобном мы уже догадывались. -Вам необходимо остаться незамеченными. Квадраты, как вы сами понимаете, не закрыты, и для всех наших вы - противник. И 'Флир', и артиллерия вполне могут прийти по ваши души. -Замечательно, - взмахнул руками Вадим, - просто замечательно! 'Действительно, офигеть как здорово, только успевай поворачиваться!' - подумалось мне, а вот глядя на улыбающегося ротного, можно было подумать, что он данным обстоятельствам и в самом деле безумно рад. -Зашибись! - Виталик никак не мог обойтись без того, чтобы не вставить своё слово. А вот остальные контрачи в отличие от него помалкивали - и угрюмо-сосредоточенный Игорь Онищенко, и улыбающийся чему-то своему Степан Тулин и, казалось, совершенно безучастный ко всему происходящему Евгений Бочаров. Да и я больше не спешил высказывать свои мысли вслух. Но предстоящее задание мне всё больше и больше напоминало авантюру. И самое слабое место в авантюре - это попытка отследить связника. Дебильней придумать было нельзя, это же надо сесть на хвост! в лесу! связному чехов!!! Уму непостижимо. Но если другого способа отыскать банду нет, то... Куда деваться? А Фешник талдычил дальше: -Главный приоритет - жизнь заложника. Тут уж, как говорится, извиняйте, но ранение или даже смерть любого из вас не должна стать препятствием для спасения 'объекта'. - Похоже, говоря это, Бабченко почувствовал себя слегка виноватым, а может мне так только показалось? - Следовательно, никаких вытаскиваний трупов и тяжелораненых. Но если непредвиденное случится, то, хотите, прячьте их в кустах... 'Типун тебе на язык!' - подумал я, а он продолжил: - ...Хотите, оставляйте кого-то одного на прикрытие, но все остальные должны дотащить заложника к месту эвакуации. -Да кто же он, чёрт бы его побрал, такой? - прорвало до того сохранявшего невозмутимость Вадима. -Научный работник, - ответил ФСБешник. 'Ага, - я мысленно поставил себе плюсик, - значит, я не ошибся, предположив в изображённом на фотографии субъекте 'Кулибина'. -Чем занимался? - не думаю, что ротный сильно рассчитывал получить положительный ответ, но решил спросить. А почему бы нет? -Не думаю, что вам следует это знать. Я, кстати, тоже не в курсе, - заверил нас Бабченко, и, похоже, не лукавил. - Причём не знаю и знать не хочу. Меньше знаешь - крепче спишь. -Это точно! - согласился мой Виталик. Я мысленно ему поддакнул, но продолжил хранить молчание. -В принципе всё, - фешник помедлил, потом, что-то вспомнив, сделал задумчивое лицо, прикусил нижнюю губу, словно никак не решаясь сформулировать завершающую фразу, - и... - снова короткая пауза, - в крайнем случае... - опять пауза, - если не будет никакой иной возможности, если возникнет угроза... - пауза. Задолбал! Так мы до места десантирования доедем, а с инструктажём не разберёмся. Кстати, похоже, что наш 'особист' - неплохой артист, даёт прочувствовать зрителям, то есть нам, что озвучиваемое решение далось ему и прочим принимавшим его исключительно тяжело. Но пауза были слишком долгой и излишне драматичной, так что Бабченко ещё не облёк свою мысль в слова, а я уже понял, куда он клонит. -...потери контроля над 'объектом'... - он и впрямь уже всех достал своими паузами. - В общем, заложник ни в коем случае не должен попасть в руки противника вновь. При возникновении подобной ситуации 'объект' должен быть нейтрализован. -Его что, надо будет грохнуть? - без обиняков уточнил Виталик, и фешник от прямоты его слов даже поморщился. -Ну, в общем, да, - и тут же поспешно, - но это только при угрозе - стопроцентной угрозе нового пленения. Или невозможности освободить. А так как я и говорил - приоритет доставка его в целости и сохранности. Даже ценой ваших жизней. Ага, последняя фраза как бы искупала предыдущее указание, мол, когда все мыслимые и немыслимые возможности будут исчерпаны, только тогда. Даже тут лицемерие. Разве нельзя было сказать проще: 'Мужики, его надо вытащить, а если не получится, то пристрелить, а то он слишком до хрена знает'. Мы бы поняли. А то куча фраз и едва ли не стенания перед необходимостью выбора. Ещё бы слезу пустил. -Я так понимаю, что в случае, если у нас не будет возможности его вытащить, то тогда его тем или иным способом следует убрать? - я решил, что этот момент надо уточнить, а то кто его знает, куда нас кривая вывезет. Потом докажи, что это была его команда. Плавали, знаем. -Да, - ответ, лишённый двусмысленности. Уже легче. Бедный 'Кулибин' - если будет не получаться спасти, то можно грохнуть. Вот ведь жизнь какая! Вывод: много знать вредно, а если уж так сложилось и много знаешь, то не гуляй дальше своей комнаты, а то кругом дяди нехорошие бродят. -Вероятнее всего, - Бабченко наконец-то подошел к финалу своего инструктажа, - связной будет выдвигаться от могильника. -Понятно, - и я, и ротный, да и все наши спутники прекрасно знали, где находится этот самый могильник, так что запоминать сообщённые фешником координаты необходимости больше не было. -Может, проще взять связника? - предположил Гордеев, но Бабченко скривил рожу. -Нет. Во-первых, нет никакой гарантии, что он заговорит, - при этих словах 'особиста' я скептически улыбнулся. Никогда не поверю, что у ФСБ нет надёжных средств развязывания языка. - Во-вторых, где гарантия, что он знает место расположения базы? Что, если его ждут и встречают каждый раз на полпути от лагеря? И в-третьих: если мы его возьмём, то об этом скорее всего через какое-то не слишком большое время станет известно боевикам. И в этом случае они почти наверняка уйдут на запасную базу. - Бабченко замолчал. Что ж, относительно второго и третьего предположения я бы спорить не стал, такое вполне возможно. Ещё можно было бы добавить: 'И в-четвёртых, ФСБешники опасаются спалить своего осведомителя'. Но как бы то ни было, в целом наш 'особист' прав. -Ещё вопросы будут? - не дожидаясь ответа, Бабченко начал сворачивать карту. Мы с Вадимом одновременно отрицательно качнули головами. Виталик промолчал. Игорь Онищенко, вытянувшись во весь рост, картинно зевнул, пересел вперёд и, притулившись в уголку, закрыл глаза. Степан Тулин пошевелил широченными плечами, едва заметно грустно улыбнулся, ссутулился сильнее обычного и тоже притворился спящим. Худой как жердь Евгений Бочаров поправил разгрузку, хрустнул костяшками пальцев и, вытянув свои длинные ноги, последовал примеру товарищей. Мы с ротным переглянулись и сделали тоже самое. Уснуть, даже несмотря на вчерашнее затянувшееся допоздна дружеское чаепитие, было сложно, нас всё время подбрасывало на ухабах, но можно было хоть какое-то время побыть в сладкой полудрёме. Специальные агенты федеральной службы охраны -Зря ты, Фёдорыч, так решил, зря, - сидевший в глубине салона автомашины тридцатилетний мужчина пенял сидевшему за рулём, - следовало кого-то из наших с ними отправить. Нельзя было их без нашего контроля оставлять, нельзя! -А ты, Григорий, предстоящий маршрут видел? - лениво отозвался водитель и лихо крутанул руль, вписываясь в крутой поворот. - Тогда скажи, кто из наших ребят сейчас его в состоянии пробежать? -Ну, может Иван, или Алёшка, - уже не так уверенно отозвался Григорий. -Вот видишь, а ты говоришь - зря, - в голосе Фёдоровича появилось довольство. -Могли бы их и поближе десантировать, никого бы не спугнули, - продолжал настаивать на своём тот, кого звали Григорий. -Возможно, и не спугнули бы, - согласился Фёдорович, но это было не согласие признающего своё поражение, а стена, от которой следовало оттолкнуться, чтобы напасть и победить. - Вот если бы дело было только в этом! Отправить своего человека с ними мы, конечно, могли, но как ты думаешь, с кого бы в этом случае спросили в первую очередь, случись провал миссии? -Ах, вот ты о чём, а я как - то и упустил. - Григорий в глубокой задумчивости почесал затылок. - Да уж... да уж. -Вот то-то же, пойди наш человек с ними да ещё старшим,( а как же иначе?) и всё, приехали - шишки посыпались бы на нас... А так на выполнение задачи пошли одни спецы ГРУ, если что не так - они же задание и провалили. Пока они будут отбрехиваться, пока туда, пока сюда. До нас пока докатится, всё уже по сковородке размажется. И мы вроде как уже и не причём. -Да, тут ты прав, но, с другой стороны, если всё получится удачно, тогда наши заслуги в этом деле тоже 'по сковородке размажутся?' -А тут ты снова не прав. Если всё сложиться удачно, разве мы будем молчать? Отрапортуем, наши разработки покажем, что, как, когда, так что сливки будут наши. Одним словом, не переживай, всё будет тип-топ, - водитель обернулся, и Григорий увидел на его лице улыбку. Ухмыльнувшись в ответ, он с ехидцей посоветовал: -Ты за дорогой смотри, за дорогой. А то будет у нас тип-топ... -А я всегда за дорогой смотрю, - Фёдорович подмигнул своему коллеге и вновь ухватился за руль обеими руками. Дальше он вёл автомобиль, больше не отвлекаясь на пустые разговоры и вообще стараясь не думать ни о чём постороннем. Егор Красильников Спал Красильников беспокойно: ворочался, стонал, изредка что-то невнятно бормотал и матерился. Сонная тьма нет-нет да и рассеивалась в полутонах наплывающих сновидений, и тогда перед его взором выползали сцены грядущего апокалипсиса. Волны вспенивались, взлетали вверх, превращаясь в водяные горы и погребая под собой океанские лайнеры, земля дрожала, дыбилась, сбрасывая со своего покрова налёт человеческой цивилизации, столь опрометчиво кичившейся своей мощью. Пожары от вылившейся на поверхность лавы сметали всё на своём пути, образующиеся огненные вихри испепеляли ещё оставшиеся леса и немногочисленные уцелевшие после чудовищных землетрясений селения. Во время этих сновидений с губ Егора срывались всхлипывания, и казалось, будто он плачет, затем сон наливался чернотой. Всхлипы сменялись стонами безмерно уставшего и истерзанного болью человека. Проснулся Егор от топота чужих ног и мгновенно поднялся с пола. В глаза бросился не замеченный раньше камень. Егор подхватил его и в три прыжка подскочил к двери. Прижавшись к стене, он поднял над головой своё оружие и замер. Дверь медленно начала открываться... Сергей Ефимов Колонна сбросила ход. Везший нас 'Урал', съехав на обочину, зашуршал гравием. Скрипнули тормоза, и мы остановились. Удар по кузову как сигнал к десантированию. -Пошёл, пошёл! - подбодрил нас голос высунувшегося из кабины майора Федина, и наша сборная группа, подхватив рюкзаки, рванула к заднему борту. Двери распахнулись, и мы один за другим начали спрыгивать на землю. -Ни пуха! - донеслось из-за спины. -К чёрту! - с удовольствием послав фешника, я коснулся земли подошвами ботинок и побежал вслед за уже скрывающимися в зелени контрактниками. Сзади усиленно топал ботинками ротный. А колонна уже взревела моторами. Наш 'Урал' рявкнул, выпустил из выхлопной трубы столб чёрного дыма и со смаком буксанув по гравию, рванул с места. Два грузовика и сопровождающий их БТР - восьмидесятка продолжили свои путь дальше, а мы поспешили углубиться в лес, чтобы, найдя подходящее местечко, сесть и в спокойной обстановке обсудить наши дальнейшие планы - как-то маршрут движения и прочее, прочее, прочее... Егор Красильников Егор напрягся. Сейчас, ещё секунду, ещё чуточку, ещё чуть-чуть. Теперь резкий удар по голове входящего, и бежать, бежать, бежать. Бежать, сломя голову. Бежать! И не имеет значения куда. Лишь бы подальше от этого проклятого места. Разве что задержаться на секунду, чтобы наклониться и подхватить выроненное боевиком оружие... Дверь распахнулась шире, поднятая в замахе рука дрогнула - держа миску, наполненную дымящимся мясом, на пороге стоял мальчишка - лет двенадцати, может чуть старше. Заскрежетав зубами от бессилия, Красильников уронил камень на пол. Глухой удар по камням пола, и 'оружие пролетариата', откатившись чуть в сторону, застыло в неподвижности. -О, я вижу, ты уже освободился! - стоявший за спиной мальчишки Заурбек злобно ощерился. - Мы его пришли накормить, а он вознамерился бежать! Ай, я - яй, нехорошо и глупо! - кулак Умарова врезался в живот пленника, заставив того со стоном согнуться и повалиться на пол. И тут же стоявший рядом с ним мальчик, захохотав, ударил лежащего пленника в лицо ногой, за что удостоился свирепого взгляда Заурбека - бить и истязать пленника и дальше не входило в его планы. Отстранив мальчишку, главарь банды шагнул к Егору и опустился подле него на корточки. -Ты заставляешь меня нервничать. А ты знаешь, как я поступаю с теми, кто заставляет меня тратить нервные клетки? Не знаешь? Значит, тебе пока повезло. Сейчас я лишь приму дополнительные меры предосторожности, а следующий раз... - голос главаря сорвался на зловещий шёпот, - я вырежу твои яйца и заставлю их съесть. Что, не веришь? Егор почувствовал в этих словах не просто угрозу, точнее, угрозы в них как бы и не было - простая декларация намерений - почти констатация совершённого. По спине скользнул лёд. Он буркнул что-то нечленораздельное - кровь из сломанного носа лилась в гортань, мешая внятному произношению слов. -Зря не веришь, - по-своему истолковав это мычание, посетовал Умаров, - чтобы получить от тебя требуемое, они не нужны. - И повернувшись к мальчишке: - Рустам, покорми его. Егор закашлялся и попытался сесть. -Ешь! - молодой боевичок сунул ему под нос тарелку с остывающим мясом. Егор судорожно сглотнул - трое суток не евшему пленнику даже сквозь текущую из носа кровь запах предлагаемого кушанья показался восхитительным. -Не делай глупостей и всё будет хорошо, - пообещал Заурбек, подал Красильникову половинку хлебной лепёшки и, развернувшись, вышел на улицу. - Лечо! - на окрик с противоположной стороны поляны появился худосочный светловолосый боевик и быстрым шагом приблизился к окликнувшему его главарю. - Свяжешь пленника и останешься на его охране. Скажешь малышу: пусть найдёт Ибрагима тебе на смену. За пленника будете отвечать головой! -Не беспокойся! - Лечо слегка склонил голову и поспешил к открытой настежь двери. Егор ел. Ел быстро, ел без ложки - руками, спешно, обжигаясь и давясь. Мясо молодого бычка напополам с собственной, всё ещё текущей из носа кровью... -Животное! - презрительно бросил мальчуган, но Красильников только поморщился, и то скорее от стрельнувшей в нос боли, чем от слов своего кормильца-обидчика. Какое ему было дело до этого мальчишки? Никакого. Какое ему вообще было дело до всех мальчишек мира, если даже поспешное утоление голода - всего лишь способ на секунду отвлечься от гнетущих сознание мыслей? Егор насыщался, ему не удалось бежать и теперь предстояло оставаться в плену, а значит, силы ему ещё должны понадобиться... Старший прапорщик Ефимов Разглядывание карты окончилось неутешительным выводом: либо придётся идти и по ночам, либо бежать днём. Идти в ночи не хотелось, но бежать не хотелось ещё больше. Тем более что всем прекрасно известно, чем чревато слишком поспешное передвижение. -До ноля часов топаем, - ротный ещё разок взглянул на карту, - затем ложимся спать, в пять часов - подъём, легкий перекус и в путь. Двигаемся до двенадцати дня. Час на отдых. В общем дальше по муке*. Возражения, предложения? - он окинул нас взглядом - меня и Виталика, остальные, расползшись по окружающей местности, охраняли наше импровизированное совещание. - Пожелания? Пожеланий не было. -Сергей, ты идёшь первым. Я кивнул, тем более что и без того собирался предложить собственную кандидатуру. Егор Красильников Безвыходность ситуации пугала, но отчаяния не было. 'Не доберутся, нет. Руки коротки!' - твердил Егор и сам себе не верил. Страх за своих близких пронзал мозг и острыми иглами заползал в сердце. Который день Красильников оставался пленником Заурбека Умарова. Который день его руки и ноги были связаны. Сейчас, после неудачной попытки бежать, к его охране относились более серьёзно. Теперь Егор мог немного размять затекающие члены лишь в моменты, когда ему приносили пищу или когда он сам стуками в стену вызывал кого-либо из охранников. Надо отдать должное - кормили его хорошо, да и на мелкие просьбы отзывались хоть и без лишней суетливости, но вполне оперативно. Заурбек держал данное слово - побоев и издевательств больше не было. Но время шло. День следовал за днём. Скоро должны были появиться обещанные фотографии. Красильников искал выход и не находил. Всюду был тупик - даже если бы произошло чудо, и он смог бежать. Бежать, но что, если у банды действительно хватит умения и связей, чтобы добраться до его семьи? Что, что тогда? Егор ел, много думал и... не предпринимал никаких попыток действия. До какой-то степени ему даже стала понятна логика ведомых на казнь людей - тех, что казнили сотнями. Сотни человек расстреливались одним десятком убийц! Десяток становился палачом сотен. Сотен, которые с лёгкостью могли бы затоптать этот пусть и вооружённый десяток, но!!! Пока гонимые на убой люди покорно шли, шли как скот, шли потому, что у них ещё теплилась надежда! Ведь никому, абсолютно никому не хотелось умирать первым, умирать первым, бросаясь на ведущую к оврагу охрану. Возможно, им думалось, что у извергов кончатся патроны, возможно, они надеялись, что появится некто, способный отменить бессмысленное, как всем казалось, убийство. Но люди гибли один за другим, а когда приходило понимание что это всё конец, чуда не будет, то мышцы уже сковывал холодный, безрассудный, леденящий душу страх. Да и не было уже тех сотен, способных задавить, сокрушить бесчувственных палачей... Каждый умирает в одиночку. Каждый сам по себе. В конце концов, что ему чьи-то тайны? Да и кто узнает? Хотя всё может ещё случиться, надежда теплилась - не всегда же Умарову будет сопутствовать везение? Когда-то оно всё равно должно закончиться, - сам себя утешил Егор и, представив сцену возращения домой, почувствовал, как на душе стало немного легче. Старший прапорщик Ефимов Пока начало темнеть, мы успели отшагать чуть больше квадрата. Солнце коснулось горизонта, и без того длинные тени вытянулись в бесконечность. И вдруг единым махом свет погас, словно в полутёмной комнате выключили лампочку - это небольшое облачко наползло из-за горизонта, накрыв своим тёмным 'пуховичком' нырнувшее за край светило. Когда же оно протащилось выше к зениту, солнце уже окончательно скрылось за неровной кромкой соседнего хребта. Вечерело, окружающее пространство ещё не потонуло в бесконечной черноте, но вечерняя серость уже стремительно меняла свой окрас на цвет ночи. На небе появились звёзды, призраком выполз бледно-желтоватый серп месяца. Но его узкая, истаявшая полоса не давала почти никакой надежды на дополнительную подсветку. Под ногой жалобно хрустнула ветка. Мысленно ругнувшись, я замедлил шаг. Позади тоже хрустнуло, на ветку наступил кто-то из идущих следом. Я пошёл медленнее. Над головой, в безоблачном небе сверкала далекая Полярная звезда. Решив не заморачиваться* с компасом, я шёл так, что она всё время оставалась от меня слева, чуть впереди. По моим прикидкам должно было получаться, что я веду группу по азимуту 70 - 80 градусов. Впрочем, я мог бы себе позволить и большую погрешность - прогал между двумя селениями был достаточно велик, а конкретное место перехода дороги можно было определить, лишь оказавшись от неё в непосредственной близости. И дойти туда следовало завтра к вечеру и желательно засветло, чтобы успеть определиться с местом перехода. А в ночь пересечь дорогу и выбраться на другую сторону реки, текущей параллельно автомобильной трассе. -Чи, - раздавшийся за спиной оклик показался мне неимоверно громким. Я невольно вздрогнул, по инерции сделал ещё один шаг и остановился. -Чи, - раздалось снова, и я, развернувшись, шагнул навстречу остановившему меня Шадрину. - Командир, - близкий шёпот Виталика оказался едва слышен. -Что? - я искренне не понимал причину остановки. -Командир, время. Садимся на засаду, - пояснил Виталик, невидимый в темноте. Я кивнул и мысленно улыбнулся: какая засада? Так, охрана самих себя от неприятностей в виде внезапно появившегося противника. -Сейчас без двадцати двенадцать, - из тьмы вылез Гордеев и сразу же начал распределять обязанности. - Дежурим по двое, по сорок пять минут. Виталик, твоя смена первая, кто с кем дежурит - определитесь сами, я с Ефимовым. У нас подъем пятнадцать минут третьего. Общий подъем в пять. Всё, Виталь, бдите, остальные спать. Несколькими минутами позже я и Вадим, тесно сдвинув коврики и укрывшись одним расстёгнутым спальником, завалились спать. Но сон не шёл - переход был не столь длителен, что бы вымотать, а ночная прохлада и некоторое нервное напряжение всё ещё наполняли организм излишней бодростью. Видимо то же самое состояние было и у ротного. Поворочавшись пяток минут, он повернулся ко мне лицом и тихо спросил: -Спишь? -Увы, - я, изобразив сильное огорчение, вздохнул. -Я тут случай один вспомнил, - начал рассказывать Вадим, а я в свою очередь приготовился слушать. - Как раз перед отъездом в Чечню, после какого-то очередного залёта, комбриг собрал нас - командиров рот, комбатов и замов возле штаба части. Ветер, холодно, все мысленно матерятся, а тот ходит перед строем и, естественно, тоже матерится, но уже на нас и вслух. Когда же поток командирского красноречия иссяк, а сам Шогинов слегка успокоился, он встал, вперился в ряды стоящих и совершенно серьёзно спросил: -Вот ответьте мне, кто у нас в части самый лучший офицер? - после этих слов некоторое время было слышно лишь завывание ветра, затем майор Нигматулин, ты ведь его знаешь? -Естественно, - я кивнул. Кто же не знает извечного борца за правду, врага штабных работников, первого хохмача части и к тому же хорошего боевого офицера? -Так вот он, - я почувствовал, что ротный улыбается, - преданно глядя на комбрига и сделав при этом совершенно серьёзное лицо, выдал: -Наверное, Вы, товарищ полковник! -А вот и хрен! Самый лучший офицер, - указующий перст Шогинова ткнулся в установленную в начале аллеи статую советского солдата, - он. И снег метёт, и дождь льёт, и голуби ему на голову срут, а ему всё по хрену... Вадим, по-моему, продолжал говорить, но я этого уже не слышал, я спал... Нет, всё-таки стоять под утро в последнюю смену - самое мерзкое дело: и толком не выспался, и вроде кругом ещё ночь, и вместе с тем понимаешь, что спать больше не придётся. А ещё утром холоднее всего, и как ты не одевайся - 'карачун' всё равно достанет. Одно радует: медленно, но упорно на востоке начинает светлеть, и часы, что не говори, тикают вперёд, планета вертится, приближая появление тёплых солнечных лучей. Дождей, говорят, не было уже недели полторы, так что влаги в воздухе немного и, надеюсь, утренней росы не предвидится. Не люблю ходить мокрым, даже в тёплую погоду не люблю. Вадим захрустел галетой, наверное, таким образом сон прогоняет. Вот ведь слышимость-то какая: он от меня метрах в тридцати, а как будто рядом, и это хорошо, значит, появись кто чужой, топот ног далеко услышать можно будет. Только ни к чему нам сейчас появление противника, вовсе ни к чему. Вот как-нибудь в другой бы раз... А солнышко уже стало выползать над горизонтом, естественно, его с места нашей днёвки ещё не видно, но становилось всё светлее и светлее. У деревьев начали появляться тени. Стало уже почти совсем светло, я взглянул на часы - без семи минут пять. Отбдили! Скоро будить остальных. Потом на скорую руку перекусить, и в темпе вальса дальше. Хочешь - не хочешь, а до восемнадцати ноль-ноль к дороге подойти надо по любому. Так что рассиживаться некогда. -Виталик, вставай! - всё, время вышло, общий подъём. Лёгкий шорох откидываемого прочь спальника. -Зябко... - Шадрин повёл плечами, потянулся, расправляя плечи, зевнул, улыбнулся, привстал и, подхватив автомат, отправился в кустики. Онищенко, бывший с Виталиком в одной смене, открыл глаза, но вылезать из-под плащ-палатки не спешил. Чуть в стороне за небольшим бугорком шебуршали проснувшиеся Бочаров и Тулин. Похоже, ротный их уже 'пнул', но покидать позицию они тоже не спешили. -Игорь, подъём! В темпе до кустов туда - сюда, перекус, и мне на смену, ты или Виталик, а я пожру, - скомандовал я, и Онищенко в подтверждение 'принятой информации' кивнул. Я посмотрел на его сонную рожу и усмехнулся - он не торопился, похоже, ему подумалось, что лучше потом пробежаться, чем с утра заставлять себя любимого всё делать по-быстрому. Заурбек Умаров Заурбек тоже считал дни, он же был достаточно умён, чтобы понимать - как только обнаружится пропажа Красильникова - на его поиски будут брошены все имеющиеся в наличии средства Российских силовых структур. Органы перевернут всё вверх дном в попытках найти хоть какой-то след, ведущий к похитителям. И можно было не сомневаться, они его найдут, это лишь вопрос времени. Поэтому Заурбек нервничал. Несговорчивость Егора оказалась столь неожиданной, что невольно выбила главаря банды из колеи и стала грозить срыву намеченных планов. Ни побои, ни угрозы пыток или смерти не смогли склонить Красильникова к сотрудничеству. А ведь глядя на Егора ни за что нельзя было предположить, что он способен на столь упорное сопротивление. И вот надо же... -Я смогу заставить его разговориться! - спокойное течение мыслей сидевшего за накрытым столом Умарова было прервано вмешательством подошедшего Лечо Гакаева - помощника Заурбека, его любимца и одного из самых уважаемых боевиков отряда. -Будешь работать психотерапевтом? - с усмешкой спросил Умаров и, отложив в сторону нож, которым отрезал вяленое мясо, пристально посмотрел в лицо своего любимца. -Психотерапевтом? - переспросил Лечо и тоже усмехнулся. - Да почему бы нет? Тресну пару раз по голове, чтобы в мозгах просветлело, и стану вгонять под ногти щепки. Вначале потоньше. Потом потолще. Заговорит, как не заговорить, запоёт! А если не захочет, я могу придумать кое-что и поинтереснее. -Никаких пыток! - резко рубанув ладонью воздух, Заурбек остановил разглагольствования Гакаева, тем самым дав понять, что любому ослушавшемуся грозит нешуточное наказание. - Он нужен мне в здравом уме и трезвой памяти. -Но мы совсем чуть-чуть, я считаю, долго он не продержится. -Ты так уверен? - от слов Умарова повеяло холодом. -Ты же сам его видел, какой из него стоик? Он слабак, хлюпик. -Я тоже так считал, но я ошибался. Его не сломить. Во всяком случае, сейчас. А то, что на вид он кажется тебе слабаком... - Заурбек на секунду задумался. - Знаешь что, Лечо, пожалуй, я знаю лишь одну наиболее сильно присущую русским черту и отличающую их от большинства других народов мира: будучи загнанными в угол, не такой, когда тебя одного и сразу, а в угол, угрожающий гибелью всей нации, они начинают сопротивляться с большей, неимоверно большей ожесточённостью. Тогда, когда прочие народы предпочитают сдаться на милость победителей, русские продолжают драться. Только это всегда и делало их победителями. Я бы всё же предпочёл иметь их в друзьях, но жизнь рассудила иначе. -Что ты говоришь? - Гакаев явно оказался удивлён таким суждениям. - Я уверен, что когда-нибудь мы победим! -Победим, - не стал спорить Умаров. - Поверь, это будет началом нашего конца. -??? - у Лечо даже не нашлось слов, чтобы запротестовать. -Мы победим, не станет русских, и вот тогда люди Запада развернутся. Ох, как они развернутся! -??? - новый безмолвный вопрос. -Посмотри на карту мира и ответь, что стало с племенами на тех территориях, куда приходили люди Запада? - Пауза и новый вопрос: - Ты думаешь, свободные дети гор Им нужны? Вопрос повис в воздухе. -А насчёт заложника... - Заурбек снова потянулся к отложенной в начале разговора говядине.- Если я посчитаю нужным, я прикажу убить его быстро. Всегда приятней ощутить собственное великодушие, чем, убивая врага после бесконечной череды пыток, чувствовать своё бессилие перед его несломленной волей. Да, да, Лечо, иногда бывает так, что казнённый оказывается победителем над своим палачом. - Закончив своё поучение столь непонятной для Гакаева фразой, Заурбек отрезал полоску мяса и, опустив её в рот, с явным удовольствием принялся жевать. Не то чтобы всё сказанные слова соответствовали мыслям и поступкам Умарова, но значительная доля царивших в его душе ощущений в них была. А Лечо некоторое время в раздумьях постоял, глядя на жующего главаря, затем, не зная, всерьез ли говорил Заурбек или только подсмеивался, хмыкнул и, развернувшись, отправился к Ибрагиму, несущему охрану заложника. Хотя, что там охранять? Заложник связан, и к тому же дверь, ведущая в сарай, закрыта на щеколду, которую изнутри открыть совершенно невозможно. Старший прапорщик Ефимов В конце концов, нам действительно пришлось лететь сломя голову. Так как уже к обеду мы поняли, что не успеваем, пришлось ускорить шаг, а местами и вовсе переходить на бег. Время на обед сократили до минимума, и всё одно, когда начали подходить к пересекающей наш путь дороге, уже почти стемнело. Какой - либо речи о том, чтобы осмотреться, уже не шло. Стало совершенно ясно, что в наступившей темноте выбирать место для пересечения трассы - только зря тратить время. И мы, положившись на вывозящую из всего кривую, решили двигаться дальше, не останавливаясь. Как назло, по небу поползли тучи, закрыв собой плетущийся по небу месяц. И без того чёрная ночь стала совершенно чернильной, пальцы на вытянутой вперёд руке полностью теряли свои контуры. Я шёл медленнее медленного, буквально на ощупь. Так что в том, что я не свалился в полуобвалившуюся траншею, не знаю чего оказалось больше - везения или собственной осмотрительности? Пройдя по её краю, я уткнулся в следующую. -Блин, - я не смог не матюгнуться, наличие окопов мне не понравилось - ещё не хватало для полного счастья напороться на свои же блокпосты. Чтобы этого не произошло, мне пришлось идти ещё медленнее. Но всё же постепенно я продвигался вперёд, правда, иногда останавливаясь и приседая или просто стоя замирая, чтобы послушать окружающее пространство. Звуков было много, от хорканья проснувшегося в низинах кабана, до одиночных автоматных выстрелов, доносившихся со стороны ближайшего селения. Но звуков, что помогли бы мне определить местонахождение пехотных блокпостов, не было. Значит, они, скорее всего, находились не напротив нас, и это радовало, но не слишком. Делая каждый новый шаг, я вовсе не был уверен, что под ногой не вспухнет разрыв. А ведь я бы на месте ребят - пехотинцев напрочь перекрыл бы минами все неохраняемые подходы к трассе. Но мы шли, шли, шли, и пока нам везло. Может, не хватило мин, а может кому-то просто было лень заниматься их установкой?! А может и впрямь мы оказались чересчур везучими? Вскоре подъём прекратился, и какое-то время хребет стал относительно ровным, но затем резко пошёл под уклон, а потом и вовсе закончился крутым обрывом. Я вовремя остановился. Задумавшись над вопросом спуска, я вгляделся в темноту ночи, и в этот момент тучи слегка развеялись, из-за них выглянула узкая убывающая луна, представив моему взору белёсые камни речного русла и саму реку (да какая река чуть ли не в середине лета? скорее быстрый ручей), слегка блестевшую чёрно-лаковой поверхностью своих вод. Как ни странно, эта ночная пастораль завораживала. Увы, времени как следует её разглядеть и запомнить, у меня не было, часы тикали, надо было спешить. Вздохнув, я начал забирать правее. На наше счастье, спуск и последующее форсирование реки, если не считать поскользнувшегося на камнях и упавшего в воду Бочарова, прошли относительно благополучно. Мы пересекли речку, поднялись на правый (немногим менее крутой, чем левый) берег и устроили себе пятичасовой привал. С намеченным для прохождения километражом мы справились, так что теперь у нас были все шансы на то, чтобы ночная ходьба плавно не перетекла в дневной бег по пересечённой местности. Быстро перекусив, распределили часы дежурств и улеглись спать. -Командир! - на этот раз в крайнюю смену дежурили Виталик и Игорь. - Командир, подъём, утро. Я открыл глаза и медленно начал поднимать край плащ-палатки (наш спальник мы отдали промокшему Бочарову). Уже забрезжило, фигура да и собственно лицо склонившегося к нам Виталика было вполне различимо. -Э-эх, - может, слегка излишне шумно потянулся проснувшийся ротный. - Встаём? - вопрос к моей персоне. Я кивнул. Дружное откидывание плащ-палатки, и утренняя свежесть быстро разогнала остатки сна. Уф, бодрит. Пара энергичных движений, чтобы разогнать кровь. Так, теперь утренний моцион, быстрый перекус и в путь. Паштет с практически остывшими остатками чая из термоса в меня что-то не пошёл. Хотелось чего-нибудь горячего - жареного мяса, например, или яичницы с колбасой. Впрочем, паштет хоть и не пошёл, а слопал я всю банку без остатка, а вот от тушняка, предложенного ротным, отказался. После чего он, подумав, отложил тушёнку в сторону. Времени у нас впереди было ещё много, так что он прекрасно понимал - дойдёт очередь и до неё. Небольшая наклонная полянка, густо поросшая невысокой, едва ли выше голенища берцев, но густой травой, оказавшаяся у нас на пути через час после начала движения, может быть, совсем не отпечаталась бы в моей памяти, если бы не две параллельные полосы примятой травы, тянувшиеся по её окраине. К тому же, кто знает, но, возможно, если бы не роса, в это утро слегка покрывавшая травяные стебли, я бы в спешке мог эти тропинки и не заметить. А так выскользнувшие из-за деревьев лучи солнца опустились к земле, чётко разделив оставленные кем-то тропки и нетронутый луг по цветовой гамме. Тёмное и светлое, две полосы, видимые издалека. Заметил я эти следы чьего-то перехода метров с двадцати, но на таком расстоянии не смог точно определить, кому они принадлежат, тем не менее, моя рука потянулась к предохранителю. И я не ошибся. Звери - ни кабаны, ни волки, не оставляли таких троп - здесь однозначно прошли люди. Оставшееся до края поляны расстояние я преодолел бегом. Конечно, противник уже был далеко, но лишний раз красоваться на открытой местности не хотелось и без этого. Дальше работали по отработанной схеме - поляну переходили по одному, но так как мои телодвижения были поняты правильно, то все остальные полянку перебегали, причём старались ступать правее или левее, так, чтобы наши следы не накладывались друг на друга. Кстати, шедшие здесь чехи тоже разделились на два ручейка, но этого оказалось мало. -Догнать бы! - Гордеев кивнул в сторону уходящих вниз по склону следов. -Нахрен?! - удивлённо и одновременно протестующее фыркнул Виталик, чем невольно вызвал усмешку ротного. -Да вот именно, не до них. В другой раз, - бросил Вадим, после чего достал джипиес и на какое-то время застыл, снимая координаты местности. Я же вытащил карту - координаты 'точки стояния' выплыли как бы сами собой. Спутать эту каплевидную полянку с какой - либо другой было невозможно. -Х... У... - ротный произнёс вслух появившиеся на экране цифры, и я в такт своим мыслям кивнул. А Гордеев повторил цифры ещё раз, запоминая, и сунув прибор в кармашек разгрузки, вознамерился махнуть рукой - 'двигаем'. -Погоди, командир, погоди, - опередив его, я выставил вперёд руку с отогнутой назад кистью, призывавшей немного повременить. Вадим увидел, задумчиво пожевал губами и едва заметно кивнул: -Хорошо, - согласился он, и я поспешил удовлетворить своё любопытство. Дело в том, что чуть выше по течению протекал небольшой ручеёк, берега у него должны были быть глинистыми, и при некотором везении я мог рассчитывать на 'успех'. Мне повезло: боевики переходили речушку в обрывистом и глинистом месте, при этом особо не озабочивались сокрытием собственных следов. Так что успех в деле выяснения численности боевиков мне действительно оказался обеспечен. По моим подсчётам, прошло их здесь от четырнадцати до шестнадцати человек, точнее выяснить не получилось, да я и не старался. -И чего ты там не видел? - буркнул ротный, когда я, наконец, возвратился к группе. -Полтора десятка, - я кивнул на постепенно исчезающие тропинки. Но Вадим пропустил моё сообщение мимо ушей. -Вот опоздаем из-за тебя, - высказав своё отношение к подобным изысканиям, Гордеев вздохнул и отдал команду на выдвижение. По заданным координатам на окраине селения ...та, не смотря на 'пророчества' Вадима, мы подошли вовремя. Если бы не конкретная задача, то наш турпоход уже можно было бы считать относительно успешным. Кроме обнаруженных с утра следов, с достаточной степенью вероятности указывавших на наличие в округе действующего лагеря боевиков, мы так же вышли на ещё одну базу. Базу свежую и, судя по всему, не брошенную, а законсервированную. А уже на подходе к ...те в зарослях орешника отыскался приготовленный 'добрыми лесорубами' склад продуктов. Так что к исходу дня на моей карте и в памяти ротного отложилось три отметки - зарубки на будущее. Конечно, весь день и меня, и Вадима терзала заманчивая идея 'по-тихому' скинуть в отряд координаты и направление следов, но всё же мы оказались не настолько безумны... Подполковник Шипунов Комбат нервничал и потому злился. Ему никогда не нравились внезапно возникающие задачи. Во-первых, были они чаще всего непонятными, во-вторых, времени на подготовку к ним, естественным образом, практически не отводилось, в-третьих, из-за этих задач приходилось менять уже намеченные планы. Вот и сейчас уже практически подготовленный выход двух групп пришлось отложить на неопредёленное время - задача, порученная майору Гордееву, в любой момент могла потребовать привлечения всех сил и средств отряда. Нельзя сказать, что подполковник отпускал спецгруппу с тяжёлым сердцем, вовсе нет, но всё же отсутствие связи подспудно заставляло находиться в постоянном напряжении. Нервировала сама возможность в случае непредвиденных обстоятельств не успеть оказать помощь вовремя. А тут ещё он вдрызг рассорился с отрядным ФСБешником - тот, несмотря на все увещевания комбата, так и не раскололся относительно маршрута и целей, стоящих перед подчинёнными подполковника. -Ну и хрен с ним! - комбат в очередной раз вспомнил момент ссоры и ему захотелось набить фешнику морду. И даже не потому, что тот отказался сдать имеющуюся у него информацию, а просто так, 'чтобы было'. Представив, как его кулак встречается со скулой особиста, Шипунов улыбнулся. И даже на душе стало как-то легче. Впрочем, по - настоящему злых чувств к майору Бабченко он не питал, так, наговорил резкостей, и чтобы теперь не извиняться, придумывал себе всякую ерунду про коварные замыслы особиста, творимые им против лично подполковника Шипунова, а так же руководимого подполковником коллектива. А если уж быть совсем честным - как на духу, то подполковник злился из-за невозможности личного участия в этом засекреченном, а значит, возможно, и весьма интересном задании. Душа комбата рвалась в бой. Ещё бы, ведь его карьера пёрла столь быстро, что он ещё не успел растерять ни мальчишеский задор, ни изначально присущую ему жажду подвигов. Увы, на все его просьбы разрешить хоть изредка выходить на боевые задания, Ханкала отвечала категоричным: - Нет. И вот почти безвылазно находясь в ПВД, комбат маялся, как мается в клетке птичка, не в силах выпорхнуть за границу решётки. Иногда ему казалось, что единственный выход хоть сколько-нибудь разрядить копящуюся в душе скуку - это набить кому-нибудь морду или... напиться. Подумав, Шипунов выбрал напиться. Сев на кровать, он достал из-под неё припасённую на всякий случай бутылку водки и позвонил Бабченко. -Алло, - сонно отозвался тот. Комбат усмехнулся: 'Ни хрена себе, уже дрыхнет'. -Бери закуску и приходи, - без обиняков предложил Шипунов и повесил трубку. 'Так, - уже слыша шаги идущего Бабченко, подумал подполковник, - задача минимум -напиться, а там как кривая вывезет', - после чего посмотрел на свои увесистые кулаки и удовлетворённо усмехнулся. Жизнь уже начинала казаться не такой мрачной. Старший прапорщик Ефимов В итоге, к окраине ...ты мы вышли почти на час раньше отмерянного нам времени. Останавливаться и проводить какой - либо инструктаж смысла не было - в принципе все роли были уже распределены. Так что мы без промедления расползлись по лесу. Расположились по двое - в центре Шадрин и я, на правом фланге, метрах в ста - Бочаров и Тулин, левый фланг на таком же расстоянии от центра взяли на себя Онищенко и майор Гордеев. Расположились, замаскировались и принялись ждать. Темнело. Оставшиеся до рассвета часы нам с Виталиком предстояло провести в поочерёдном бодрствовании. Но ночь должна была пройти спокойно, ведь если всё сложится так, как говорил ФСБешник, то вражеский связник отправится к базе утром. Вот только верилось в успех 'данного предприятия' с превеликим трудом. И вообще, всё это задание казалось мне абсурдом. Игрой непонятно кого и непонятно во что. Даже одно то, что селение тянулось без малого на полтора километра, вызывало сомнения в успехе задуманного, ибо откуда ФСБешники могли знать, что связной начнёт спуск именно здесь, от могильника? Почему он не войдёт в лес сразу же у села? Всю ночь меня терзали подобные вопросы, даже в часы, когда я спал, мне казалось, что я продолжаю размышлять. Просыпаясь и сменяя на посту Шадрина, я вновь погружался в раздумья. Глава 3 База Старший сержант Шадрин Шадрину всю ночь снился сон. Когда Виталика будили на фишку, он прерывался, но стоило ему смениться и только-только смежить веки, как сон начинался вновь, напоминая одно бесконечное многосерийное кино. 'Телесериал' - сравнение, приходившее в голову старшего сержанта с началом 'очередной серии' исчезало сразу же, будучи тут же погружено в бушующие волны действия. Сон был странным и действительно многосерийным: -Товарищ старший сержант, - рядовой Куренков из роты связи вытянулся перед лениво развалившимся на кровати Шадриным, - Вас просит придти командующий группировкой. Срочно. -Подождёт, - небрежно отмахивается Виталик и, протянув руку к стоявшему на столе пакетику с соком, в задумчивости добавляет: - Если торопится, то может придти сюда, - и улыбается, будто знает, что если действительно что-то важное - тот никуда не денется. И точно, не проходит пяти минут, а Виталик специально засекает время на своих швейцарских часах, как генерал входит в палатку комендантского взвода. -Товарищ старший сержант, но поимейте же Вы совесть! - стыдит его командующий, но всерьёз ругать остерегается. Да и кому захочется ссориться с дважды героем Российской Федерации? Меж тем Виталий поворачивается к генералу, и обе звезды на его груди становятся видны совершенно отчётливо. -У Вас ко мне есть просьба? - улыбаясь, говорит Виталик, и генерал поспешно кивает. -Так точно, так точно, - подтверждает он, тем самым объясняя своё поведение. А лицо Виталика, довольного своей прозорливостью, освещается ещё более широкой улыбкой. -Ну и? - вопрошает он, и генерал начинает излагать свою просьбу. Но чем больше он излагает, тем больше старший сержант хмурится. Наконец, он не выдерживает: -Вы что там, все с ума посходили? - Шадрин яростно крутит пальцем у виска, - предлагать мне такое... - он не находит слов, - такое... одним словом, такое предлагать мне? -А что, а как, а где? Разве...и кто кроме Вас? - генерал в панике, но и отступать ему тоже некуда, поручение, данное Самим... не выполнить нельзя. -Ладно, чего уж там, - сменив гнев на милость, внезапно соглашается старший сержант и, тяжело вздохнув, поднимается с кровати. Делать нечего, раз уж Сам просит его - старшего сержанта Шадрина - стать министром обороны, то что ж, придётся согласиться. Не обижать же Самого. -Идемте, идёмте! - зовёт генерал... -Просыпайся, Виталь, бди, Виталь, бди, - шёпот Ефимова прерывает сон до начала 'новой серии'. Старший прапорщик Ефимов Общий подъём произвели, как и запланировали - задолго до рассвета. Когда же над лесом в прорехах листьев замелькали первые лучи, мы уже были полностью готовы начать движение. Даже рюкзаки были надеты на спины - у всех, кроме Виталика, он должен был идти первым, и потому ротный решил, что Шадрин пойдёт налегке. Большую часть его шмоток отдали контрактникам, так что мне достались лишь его коврик и спальник. Не бог весть какая ноша. Приготовившись, мы занялись самым нудным на свете делом - ожиданием. Подполковник Шипунов Бить морду фешнику комбат всё же не стал. Двух наличествующих бутылок водки для этого оказалось мало, а посылать кого-либо за третьей подполковник посчитал ниже своего достоинства. К тому же и фешник, как говорится, был всего лишь заложником обстоятельств, реальной ситуации он не знал, а версию, что кого-то следует освободить, Шипунов рассматривал и сам как одну из многих версий этой столь засекреченной спецзадачи. Единственное, что смог Бабченко сделать полезного, так это показать на карте приблизительный маршрут движения группы, да и то только до населённика с названием ...та. А вот куда дальше могла направиться сборная солянка майора Гордеева, он не мог даже предположить. Толку от такой информации было немного, но всё же лучше, чем совсем ничего. Так что славно перемолов по этому поводу косточки родному начальствующему составу обеих организаций, довольные друг другом Шипунов и Бабченко разошлись далеко за полночь, ФСБешник пошёл спать, а комбат ещё с полчаса сидел над картой, пытаясь перемолоть услышанное во что-нибудь стоящее, хоть немного могущее помочь его ушедшим на задание парням. Старший прапорщик Ефимов Утро выдалось тёплым, не в пример предыдущему. Я лежал на земле и вслушивался в звуки, доносящиеся со стороны селения. Судя по время от времени раздающимся крикам, по дороге, ведущей в ...хк и ...ту, гнали стадо, то ли мелко, то ли крупнорогатого скота. Звуки приближались. Один из выкриков показался мне наиболее громким, и вдруг я неожиданно всё понял: легче всего незамеченным и незаподозренным связнику было выйти из села именно так, отгоняя стадо. И делал он это, похоже, не в первый раз. Делал, надеясь остаться не раскрытым в своей тайной деятельности, и всё же чей-то глаз не оставил его без внимания. Звуки продолжали приближаться. Наконец гонимое на выпас стадо практически поравнялось с могильником, а, следовательно, и с нами, лежавшими на западном склоне хребта. 'Значит, - подумалось мне, - это произойдёт или сейчас или не произойдёт вообще'. -Замри, - на всякий случай посоветовал я Виталику, и почти тотчас сверху вниз осыпался небольшой камень. Мы вжались в землю и практически перестали дышать. Через несколько секунд послышались чьи-то тяжело топающие шаги. Похоже, спускавшийся человек даже не пытался прятаться. Он шёл прямо на нас. Сквозь накинутую на лицо маску и торчавшие перед глазами ветви я сумел различить невысокую, худую фигуру, и вскоре сумел увидеть его лицо, оно было безбородым. Вначале я принял его за мальчишку, но секундой позже понял, что ошибся. Просто идущий оказался гладко выбрит, но было ему никак не меньше тридцати. Ни оружия, никакого мешка за плечами у него не было, только топор в руках, и всё. Ни дать ни взять мужик спускается в лес подновить ограждения. Можно было бы подумать, что я ошибся и это - никакой не связник, но, во-первых, ну не бывает таких совпадений, а во-вторых, не видел я здесь поблизости никаких ограждений. В других местах видел, а здесь нет. А типок шёл прямо на нас, и я был почти уверен, что его маленькие глазки с пронзительной ясностью ощупывают всё окружающее пространство. Вот уж когда я действительно не пожалел о драгоценном времени, потраченном на дополнительную подготовку одежды, предпринятую нами перед выходом на задание. Сейчас наши маскировочные халаты, увешанные всяческой лабудой, в тени кустов, в которых мы разместились, практически полностью сливали нас с окружающей природой. Но всё же, когда связник прошагал мимо, я перекрестился левой пяткой, облегчённо вздохнул и, прислушиваясь к удаляющимся шагам, начал отсчёт времени. Теперь главное было не ошибиться и отправить за ним Виталика вовремя, так, чтобы он оказался от идущего к базе боевика не далеко и не близко, на расстоянии золотой середины, позволяющей видеть связного самому и вместе с тем не быть замеченным. -Пора, - мои губы шевельнулись, но я ничего не произнёс, а вот руки показали Виталику, что наступила пора действовать. Бесшумности, с которой тот вскочил (да, именно вскочил, а не встал) на ноги, мог бы позавидовать любой хищник. И вот в этот момент у меня появилась надежда, что у нас всё получится. А Виталик раздвинул кусты и стелящейся тенью поспешил следом за уходящим бандитом. Выждав несколько секунд, я последовал его примеру. Будучи уверен, что остальные потянутся следом за мной, я какое-то время шёл вперёд, глядя только на мелькающую среди деревьев фигуру старшего сержанта, но потом всё же не выдержал и оглянулся. Знакомые контуры майора Гордеева оказались метрах в пятидесяти. Остальных за частоколом деревьев видно не было. В своих маскхалатах они сливались, расплывались, терялись на фоне черноты стволов и зелени листьев. Потратив на разглядывание остальных лишь мгновенье, но, тем не менее, едва не упустив из виду своего бывшего зама, я зашагал вперёд, чуть прибавив скорости. Теперь мне ничего другого не оставалось, кроме как топать да ещё молиться, чтобы Виталику удалось двигаться незаметным. Время шло, я уже почти уверовал в то, что у нас всё (вопреки моему скептицизму) получится, когда фигура Виталика ухнула вниз - словно провалившись под землю - и исчезла из поля зрения. Долю секунды мне потребовалось понять, что произошло и, сообразив, что он упал, последовать его примеру. Что-то впереди однозначно произошло, но что? Не раздумывая, я отполз в сторону, втянулся в ближайшие кусты и, сняв оружие с предохранителя, принялся ждать. Минут семь спустя послышались чьи-то шаги. 'Наконец-то', - обрадовано подумал я, решив, что это возвращается Виталик, а как же иначе? Ведь по его внезапному исчезновению можно было предположить, что связник вышел на базу и... - додумать я не успел. -'О, бляха-муха, - я вжался в куст. В десятке метрах от меня из-за деревьев вынырнул чеховский связной. Его путь пролегал совсем рядом. Один внимательный взгляд в мою сторону - и все наши планы рухнут, но если попытаться сбить его с ног и захватить живым - без шуму не обойтись. А кто знает, что там дальше по хребту: действительно база, тайник или встречавшие связного чехи? Шуметь не хотелось по - любому. Отпустив автомат, я осторожно потянулся к кобуре с ПССом. Хорошо хоть этот гад оказался наглецом. Он топал в обратную сторону, едва ли не напевая себе под нос. Лёгкая пружинистая походка, топор, по-прежнему болтающийся в руке, расстёгнутая куртка - видимо, взопрел от быстрой ходьбы - 'мирняк' даже без вопросов. Не подкопаешься. Интересно, чему он так радуется? Тому, что успешно выполнил поручение или тому, что совсем скоро выберется из леса? Наверное, и тому и другому. Ну-ну, радуйся, пока есть возможность. Если бы мы не опасались, что кто-то контролирует твоё возвращение, ты бы вернулся домой очень не скоро, ой, как не скоро. Если бы вообще вернулся. Живи, сволочь, живи. Только вот постарайся никого не заметить. Это, между прочим, гад, и в твоих интересах тоже. Ты же не хочешь прямо вот тут сдохнуть? Нет. Ну, тогда иди, иди. Направленный в спину уходящему пистолет пришлось опустить, когда связной пропылил мимо ротного - к этому моменту нас и так разделяло слишком большое расстояние. Как бы то ни было, но и Вадима он миновал вполне благополучно, теперь оставалось надеяться, что и идущие позади контрактники сумели раствориться на местности. Когда тёмная куртка бандитского пособника скрылась за кустами, я 'перекрестился левой пяткой', поднялся и поспешил вперёд, туда, где по моим предположениям должен был находиться старший сержант Шадрин. Но это если связной оставил своё нечто в тайнике, а вот если он, к примеру, передал это нечто встретившим его здесь чехам, то тут уже получалось всё совершенно иначе. Понимая, что ничего ужасного случиться не могло, я, тем не менее, на всякий случай, положил большой палец руки на предохранитель. Вот только что мне больше в этот момент хотелось - увидеть Виталика залегшим где-нибудь в тени кустов или же обнаружить какой-нибудь знак, свидетельствующий, что он пошёл дальше? Не знаю. Наверное, всё же первое - чтобы здесь оказался тайник, и чтобы уже всем вместе пришлось ждать прихода адресатов. Стремясь поскорее развеять неопределённость, я ускорил шаг. Увы, Виталика нигде не было. Примятая трава показала мне направление движения приходивших на встречу со связным боевиков, и я двинулся следом. Какое-то время мне везло, затем я сбился. Возможно, боевики свернули куда - либо в сторону, а может, приближаясь к базе, пошли аккуратнее. Смысла идти 'вслепую' было немного, но всё же прежде чем окончательно остановиться, я ещё пару сотен метров двигался по хребту, рассчитывая обнаружить хоть какие-то следы передвижения людей. К сожалению, до индейского следопыта мне оказалось далеко. Так что и вероятность того, что 'моё сусанинство' ведёт группу правильно, склонялась в сторону минус бесконечности. Поэтому не к месту помянув дьявола, я остановился и, укрывшись за толстенным деревом, стал поджидать всё ещё ползущего где-то там за спиной ротного. -Где Шадрин? - прошипел Вадим, и я, продолжая пялиться в глубину леса, пожал плечами. - Потерял? - сухой вопрос без намека на осуждение. -Я его и не видел, ушёл раньше, чем я смог продолжить движение. -Куда, зачем? - продолжая пытать меня, ротный присел на корточки, а затем и вовсе опустился задницей на коврик. -Судя по всему, за пришедшими на встречу со связником чехами. -Ты уверен? -Почти на сто процентов, - конечно, я не индейский следопыт, но не заметить притоптанную траву в том месте, где пришедшие поджидали связного, не мог, - приходило их сюда, по крайней мере, двое. Стояли, толклись, ждали. Пошли по хребту в этом направлении. -А чего тогда стоим? - Гордеев спросил, нет, скорее отдал команду на выдвижение. Сам, впрочем, на ноги подниматься не спешил и правильно делал. -Куда? - не выпуская оружия, я изобразил движение рук в стороны, - они то ли свернули, то ли пошли поаккуратнее. -Ясно, - грустно кивнул ротный, заниматься нравоучением он не собирался. Тем более что и причин на то особо не было. Тем временем подтянулись наши контрактники. Молча и без всяких команд они разошлись в стороны и исчезли среди деревьев и кустарников. Можно было не сомневаться - наши тылы надежно прикрыты. Нам тоже ничего другого не оставалось, как рассредоточиться и, замаскировавшись, ждать возвращения Виталика. Часы тикали. Бежали секунды, превращаясь в минуты, минуты сливались в часы - один, два, три, четыре, пять... Я начинал понемножку нервничать - но ни выхода в эфир (это в самый крайний случай), ни самого Шадрина не было. Конечно, база могла располагаться как угодно далеко, но логика подсказывала, что это не так. Связного ждали? Ждали! Следов ночёвки я не увидел, значит, чехи пришли утром. В то, что они пёрлись всю ночь, пусть даже подсвечивая себе фонариком, мне не очень верилось. Во всяком случае, идея, что от села до места встречи и от места встречи до базы приблизительно одинаковое расстояние, мне нравилась больше. Впрочем, даже это время ещё не вышло, нервничать было рано, и всё же в душе сгущался туман беспокойства. Подполковник Шипунов Всю оставшуюся ночь комбату снились кошмары, он то носился по горам в попытках кого-то догнать и уничтожить, то совершал прыжки с парашютом прямо с борта космического корабля, а то вдруг осознал себя сидящим в мрачном сыром подвале, израненным и избитым. Причём в роли тюремщиков выступали наши же российские менты. Впрочем, ближе к утру Шипунов в этом уже был не уверен. Так что, возможно, в милицейской форме расхаживали переодетые бандиты или же это были бандиты, сдавшиеся властям и ставшие милиционерами? Как бы там ни было, но из застенков ему удалось вырваться. И вот он уже идёт на выполнение очередного специального (и исключительно секретного - правительственной важности) задания. В милицейской форме, снятой с одного из убитых (менты всё же оказались переодетыми бандитами), с ПКМом в руках он врывается на вражеские позиции и начинает тотальное уничтожение противника. Меняя очередную ленту, подполковник с удивлением замечает, что его окружает пустыня, и валяющиеся вокруг трупы одеты ни во что иное, как в американскую военную форму. Трупов было много, очень много, чадящими факелами горела боевая американская техника. От нещадно палящего солнца болела голова и саднило пересохшее горло, хотелось пить. Как назло, в собственной фляге воды не оказалось. Подполковник уже было вознамерился дотянуться до фляжки, висевшей на поясе одного из трупов, как откуда-то со стороны (вероятно, из зависшего над пустыней одинокого облачка), раздался громоподобный голос: -Шипунов, тебе что сказали сделать? -Скрытно произвести диверсию и отойти. -А ты? - голос сделался ещё строже. -А я, вот, - растерянно развёл руками боевой подполковник и в нарушение всех норм поведения всё же дотянулся до вожделенной фляги. Вот только воды в ней тоже не было. -Вы превысили свои полномочия, Вы предстанете перед судом... - рыкнули из поднебесья, но подполковник даже не поморщился. -Да пошёл ты... - как-то вяло, даже по-доброму отмахнулся Шипунов и побрёл вдоль трупов, внимательно осматривая их пояса на предмет наличия фляжек... Увы, столь ценного сейчас предмета ни у одного из убитых негров не было... -Товарищ подполковник, товарищ подполковник, - входная дверь скрипнула и слегка приоткрылась. - Товарищ подполковник! - снова позвал заглянувший в палатку посыльный, - Вас к телефону. -Иду... - едва ворочая языком, брякнул Шипунов, и даже не поинтересовавшись, кто его вызывает, начал подниматься с постели. -О, мифическая сила! - выругался подполковник, поняв, что опереться на затёкшую за ночь правую руку не получится. Кое-как сев, он прислушался к своим ощущениям - к удивлению, голова практически не болела, зато сушняк в горле стоял ещё тот. Если бы не баклажка минералки, стоявшая на столе со вчерашнего вечера, он бы, наверно, тут же и умер от терзавшей его жажды. Но повезло. Скрутив пробку, Шипунов надолго приник к горлышку... Напившись, он встал, расправил на себе так и не снятую на ночь форму и, придав лицу задумчиво-сосредоточенное выражение, двинулся в сторону палатки Центра Боевого Управления. Звонил, как оказалось, отрядный направленец - майор Иванков. Беседа длилась не слишком долго, на всё про всё ушло минут пять - семь. 'Так, ни о чём', - мысленно прокомментировав подобным образом общее содержание разговора, командир отряда отправился совершать утренний 'моцион'. Информация о ночном сне полностью выпала из его памяти. Старший прапорщик Ефимов Мелькнувшее в глубине леса движение теней привлекла моё внимание, я вгляделся: тень мелькнула снова и внезапно на мгновенье сгустилась, проступив размазанными очертаниями человеческой фигуры. К нам кто-то приближался. Увы, рассмотреть идущего за переплетениями ветвей было совершенно невозможно. Фигура то появлялась, то снова на какое-то время исчезала, размазывалась среди полутеней - полутонов леса. Наконец человек на какое-то время полностью оказался в поле моего зрения. -Уф, - выдохнул Гордеев, и я вместе с ним тоже облегчённо перевёл дух, в приближающейся фигуре мы с Вадимом безошибочно определили старшего сержанта Шадрина. -Свои, - я поднялся на ноги, Виталик дёрнулся, вскидывая автомат, опознал нас и прибавил скорости. -Химическая сила! - зайдя за облюбованный мной куст, старший сержант повалился на землю. - Думал всё, кранты! И о, блин, свезло! - Виталик взял протянутую мной бутылку минералки и надолго прилабунился к её горлышку. После чего откинулся на спину и блаженно раскинул руки. -База? - можно было, конечно, посочувствовать и дать ему наслаждаться моментом до бесконечности, но лично для нас неопределенность ещё не закончилась. -Да, - Шадрину пришлось вернуться к действительности. А благополучное возращение напомнило ему о чувстве голода. - Командир, тушняк есть? -Естественно, - я полез в РР и вытащил из его чрева банку тушёной говядины, - держи. -О, живём! - довольно потирая руки, Шадрин вытащил из разгрузки нож, взял банку, вскрыл её, следом, к моему удивлению, вытащил всё из той же разгрузки ложку, и даже не попросив галет принялся есть. -Командир! - это он уже подобравшемуся к нам Гордееву. - Чуть было не засыпался, думал всё, хандец котёнку... - пауза, занятая пережёвыванием очередной порции тушёнки. - Раза три думал. Первый раз, когда этот урод, - ага, это, значит, про связного, - назад ломанулся. Я едва-едва на землю плюхнуться успел - и не отползти, ни перекатиться. Как шлёпнулся, так и замер, на лицо только капюшон натянул и ствол под бок сунул. Как он меня не вычислил... до сих пор не понимаю. -Домой спешил, - не прерывая говорящего, пробормотал Вадим, и я мысленно с ним согласился, а Виталик продолжал рассказывать свои перипетии. -Ага, спешил, хрен угадали, к деревцу он спешил в метрах пяти от меня. Приспичило ему, блин! Хорошо, эти двое уходить не торопились, стояли зубоскалили. Потом он в свою деревню побежал. А эти двое вглубь леса пошли. Мне ждать пришлось. А когда за ними следом двинул, подумал - всё, упустил, но снова повезло, они вправо свернули, тут я их в прогал и увидел. - Новая порция тушёнки, короткая пауза и продолжение рассказа: - На хребет подниматься начали, как камень из-под ноги вывернулся, хрен его знает. Хорошо хоть сразу сообразил в сторону шарахнуться, залёг, лежу. Главное, вокруг кустика ни хрена ни одного нет и деревья так себе, не укрыться. А тут ещё один из боевичков спускаться начал: думал, ну всё, я уже и предохранитель оттягивать начал. Но повезло, - было непонятно, кого имел в виду Шадрин: себя или бандита. - Постоял, постоял, потаращился вокруг, вниз посмотрел, развернулся. Метров двадцать до меня не дошёл. Но это ладно, это всё хрень. Когда начали подходить к базе, я чуть было на их охранение не напоролся. Эти гады своих пропустили. Даже не окликнули. То ли спали, то ли так у них и положено, а я, как ни в чём не бывало, прежнее расстояние выдерживаю. - Пауза. - Командир, - это Виталик мне, - если бы один из сидевших на фишке боевиков не кашлянул... - очередная пауза, должная дать нам прочувствовать всю серьёзность ситуации. Мог бы и не драматизировать, мы и без того представляли, насколько была важна и рискованна порученная ему задача.- Меня бы там и положили. -Место запомнил? - ротный решил, что пора заканчивать лирическое отступление. -Само собой, и координаты снял. К самой базе выходить не стал. -Правильно сделал, - я покосился на лежавший под деревом рюкзак, пора было топать дальше. Хотя прежде стоило взглянуть на карту местности. -Координаты давай, - увидев, что я потянулся к карте, Гордеев моментально понял мои намерения. Виталик вздохнул, перестал жевать, сосредоточился и уверенно выдал: Х... У... Я пробежал глазами по пересечениям прямых линий. Опсь, а вот и искомая точка. В принципе место как место - таких в чеченских лесах десятки - два сходящихся меж собой хребта, точнее, один раздваивающийся к югу и своей формой напоминающий детскую рогатку, тут же и ручей, обрывающийся в полутора квадратах от чеховского лагеря, вот собственно и все приметы. Относительно ручья - теперь зная местонахождение базы, можно было с уверенностью предположить, что в его отношении карта ошибается, и исток находится гораздо выше обозначенного на карте места. Как, впрочем, и большинство истоков, нарисованных на карте ручьёв и речушек. Но самый прикол состоял в том, что я за свою бытность в Чечне уже не единожды проходил рядом. Или я ошибаюсь? Нет, всё правильно, вот рукоятка рогатки сходится с соседним хребтом, на котором расположенная огромная по своим меркам, старая, давно заброшенная база, тянущаяся по хребту метров на триста, если не больше. Проходить - то проходил, но в том - то и дело, что рядом... Из глубины мыслей меня вывел голос ротного: -Веди, Сусанин! - Вадим поднялся на ноги, но это пока был ещё не приказ, а лишь намек на то, что с приёмом пищи старшему сержанту всё же следует поторопиться. Виталик кивнул, обиженно хмыкнул, но торопиться всё же не стал. Спокойно доел тушёнку, попил с гуманитарными печенюшками минералочки, потянулся, откинувшись на спину, полежал пару минут (всё это время ротный хранил терпеливое молчание) и только потом соизволил, вновь скорчив недовольную гримасу, начать подниматься на ноги. Егор Красильников -Значит, ты всё же решил играть в молчанку? Или моё предложение будет всё же принято? - швырнув под нос пленника несколько фотографий, Заурбек злобно ощерился. Одна из фоток, запечатлевшая спящую девочку, упала прямо перед глазами скорчившегося в углу Егора. Ему хотелось плакать, хотелось согласиться на всё, но, сцепив зубы, чтобы не дай бог не показать бившую тело дрожь, отрицательно качнул головой. -Отлично, - с мстительным выражением лица произнёс Заурбек, - ты заставляешь меня идти на крайние меры. Думаю, что одного пальца твоей младшенькой на первый раз будет вполне достаточно. -Вы не посмеете! - Егор дёрнулся. -Ты так считаешь? - на этот раз голос Заурбека звучал вкрадчиво. Он наклонился, подавшись вперёд к лицу замершего в неподвижности пленника. Егор поднял взгляд - веки главаря банды сузились до узких щёлок, сквозь которые просвечивалось явное презрение и неприкрытая усмешка. - Значит, ты будешь хранить молчание и верность долгу? -Да, - короткий кивок пленного. -Отлично! - повторился Умаров и, хмыкнув, резко выпрямился. - Что ж, - голос главаря обрёл прежнюю силу, - коль ты считаешь меня мягкотелым пацифистом, то придётся тебе продемонстрировать свою решительность к действию. Итак, спрашиваю в последний раз, ты точно решил ничего не говорить? Снова кивок. Кадык Красильникова дёрнулся, не в силах проглотить вставший в горле комок. -Что ж, значит, сегодня кто-то умрёт, - после этих слов Егор невольно поджался, а Заурбек внезапно добавил в голос патоки, - как ты думаешь, кто это будет? - после чего развернулся и, не дожидаясь ответа, зашагал к двери. -Запереть и глаз не спускать! - рявкнул он на замершего за деревьями охранника и поспешил к своему подземному убежищу. Оставшийся в одиночестве Красильников сжал зубы, чтобы не закричать уходящему вслед мольбу о пощаде, а затем, когда дверь захлопнулась, напряг руки, в попытке хоть чуть-чуть ослабить путы. Бесполезно. 'Неужели они захватили их? Неужели сумели привезти сюда? - сердце снова отозвалось болью, - а может, последняя фраза о смерти адресована мне? - он зацепился за эту мысль как за последнюю надежду. Уцепился, притянул к самому сердцу, приковал цепями, чтобы, не дай бог, не улетела, и приготовился к скорой смерти. 'Скоро не станет ничего, ничего, совсем ничего, что окружает сейчас. Скоро не будет страшна боль, скоро я увижусь со своим горячо любимым папой. Совсем скоро! - так думалось Егору. Он вспомнил своего недавно ушедшего отца, и на душе стало почти легко. Старший прапорщик Ефимов 'Внимание'! - шедший первым Виталик поднял руку. Я моментально остановился и, опустившись на правое колено, повторил его жест. И сразу в голове мысленный вопрос: 'Пришли?'. Но нет, со стороны Шадрина ни движения, ни звука, застыл деревянной статуей. Большой палец моей правой руки сам собой ложится на предохранитель. Что впереди - мне не видно, но ясно одно - если Виталик молчит, значит, что-то рассматривает, и это что-то может оказаться чем угодно. Может, пень, может, кабан, а может и засевший за деревом чех. Шестое чувство подсказывает - сзади в нетерпении топчется Онищенко. Точнее, топчется - не то слово, на самом деле он постепенно, шаг за шагом, уходит вправо - всё верно, так и должно быть, если что - не окажется на одной линии стрельбы и сам сможет спокойно стрелять, не опасаясь задеть меня или Виталика. Я в отличие от Игоря смещаться не рискую - слишком близко к Шадрину - если за деревьями чех, то именно это моё движение может привлечь его внимание. Так что лучше замереть и не двигаться. Секунды утекают как сыплющийся песок, а мы всё стоим. Предохранитель на моём АКа снят, но поставить его обратно недолго. Жду. Виталик осторожно начинает опускаться на одно колено. Затем на второе и, показав мне рукой - 'ложимся' - первым опускается на землю. Передаю знак дальше и тоже касаюсь грудью земли. Мой бывший заместитель лежит, не двигаясь, замерев, и лишь чуть приподняв голову, вглядывается куда-то в глубину леса. Кроме фигуры самого Виталика мне по-прежнему ничего не видно. Хочется подползти поближе и самому определить причину нашей остановки. Давлю подобное желание в самом зародыше. Чёрт, да что же там такое? Со стороны Шадрина слышится приглушённый мат, он поднимается на ноги и, даже не обернувшись, топает дальше. Встаю, ставлю оружие на предохранитель, костерю Шадрина и иду за ним следом. Почти сразу становится понятна причина остановки - метрах в пятидесяти в кусте орешника мелькает чья-то тень. Заметив идущих людей, тень даёт деру, и я вижу трусящую под обрыв енотовидную собаку. Жаль потерянного времени, но уж лучше так полежать, чем из-за собственной самоуверенности напороться на залегшего чеха. С глазастостью у Виталика всё в порядке, это одна из причин, что он до сих пор жив. И ещё сто лет пусть живёт. Топаем, топаем, топаем дальше. По маскхалату заскрежетали шипы шиповника. Интересно, будет ли у меня хоть одно БЗ, на котором не придётся уворачиваться от его колючества? Наверно, нет. Да и фиг с ним. Переживу. Виталик снова поднял руку, встал и почти сразу начал забирать вправо. Значит, почти дошли. Всё правильно. Час назад остановившись для крайнего 'перекура' (времени оставалось достаточно), мы решили обойти обнаруженную Шадриным фишку и подойти к самой базе засветло - благо погода позволяла, небо окончательно заволокло тучами и опустился небольшой туман. Наша группа уходит вправо, теперь медленнее медленного, чтобы, не дай бог, хрустнуть веткой или загреметь камнем. Может, и не обратят внимания на это дежурившие в охранении чехи, но рассчитывать на подобное не приходится. Между мной и Виталиком дистанция шагов десять, видимость... А какая видимость? Метров пятьдесят, может чуть больше, затем очертания теряются. Нам это сейчас как нельзя на руку. Но вот Виталик останавливается, ждёт меня. Как и договаривались, дальше первым иду я, а он вообще оттягивается в тыл - хватит, набегался. Не то, чтобы мне и ротному его так сильно жалко - по - хорошему, он ещё сутки будет идти и не крякнет, вот только усталость имеет свойство накапливаться и снижать внимательность. А нам это сейчас ни к чему. Так что первым уж лучше я. На пути - растопыренное корнями вверх дерево, верхушка в ручье. Вот он - то нам и нужен - спустимся в русло, по нему и пойдём. Не самый верный вариант, можно даже сказать - хреновый. Но кто бы нам подсказал лучший? Естественно, не будь тумана, пришлось либо ждать ночи, либо половину суток на карачках подбираться к охранению. К тому же, в последнем случае у нас на всё про всё имелся бы мизер времени до тех пор, пока не появилась новая смена, а что я, что Вадим - мы оба не сторонники спешки. Рассчитывать на то, что нам бы удавалось раз за разом грохать сменщиков, не приходилось. Думаю, что невернувшихся хватились бы довольно быстро. Так что снимать часовых, не осмотревшись, последнее дело. 'Вот гадство', - в лицо потянуло ветерком. Ветер - предвестник уходящего тумана, правда, далеко не всегда, но закон подлости ещё никто не отменял. Я зашагал быстрее, но почти тут же едва не поплатился за это - почва на берегу речушки оказалась слишком влажной, подошва берца скользнула, и я с трудом удержался, чтобы не упасть. В спине щёлкнуло, из позвоночника выстрелила боль и раскалённым колесом прокатилась по бедру, скатилась на голень и рассыпалась сотней кипящих капель в пальцах ног. 'Чёрт, только этого ещё не хватало!' - делая следующий шаг, я прислушался к своим ощущениям. Боль ещё чувствовалась, но была вполне терпимой. Значит, о такой досадной мелочи можно и нужно было забыть, тем более что в голове стояли задачи поважнее. Жаль, что всё время идти по камням не получилось, на повороте вода разлилась, образуя заливчик, как говорится, от края до края. Стайка мелкой рыбёшки не более двух сантиметров в длину метнулась в сторону, под тень противоположного берега. Как назло, берега в этом месте оказались обрывистыми и довольно высокими, чтобы вот так запросто выбраться и пройти по краю. Пришлось плюнуть и пойти вброд. 'У, блин!' - невольно вырвалось у меня - вода в ручье оказалась чистой и обжигающе холодной. Даже странно. Ведь ручей проистекал отнюдь не с ледника, обычный, вытекающий из-под хребта ручеёк, таких сотни. Но нет, наверное, мне всё же показалось, вода вполне нормальная - прохладная и не более того, или это ноги так быстро начали привыкать к холоду? Двигаюсь осторожно, так, чтобы не плескаться водой и, выбравшись из 'омутка', топаю дальше. Всё внимание вперёд и по сторонам, до базы по нашим расчетам совсем ничего. Руки напряжены, мой автомат снят с предохранителя, уши разве что не вращаются вправо-влево наподобие локаторов и всё же... И всё же я не мог не обратить внимания на открывшуюся за очередным поворотом скалу - почти стелу - каменная, отполированная за сотни лет стекающей водой, блестящая, словно покрытая лаком, тёмно-коричневая поверхность с десятком бьющих фонтанчиков. Сразу захотелось пить. Да, попить следует. Если не сделать этого сейчас, то даже с учётом лежавшей в рюкзаке баклажки, когда снова появится такая возможность - неизвестно. Останавливаюсь и жадно вбираю в себя струящуюся, восхитительно влажную жидкость. Всё, напился. Теперь можно идти вперёд. Десять шагов, и сажусь в тень берега - надо дать возможность попить идущему следом Игорю. Время бежит. Снова подул ветер, о существовании которого я уже успел позабыть. Ругаюсь сам на себя - зря тормозились, могли бы и потерпеть, тем более вода ещё осталась в баклажках. Но что толку сетовать? -'Двигаем, двигаем', - машу рукой и перехожу на быстрый шаг. Дилемма, палка о двух концах - как не назови. Ведь всё плохо - загремит от быстрой ходьбы под ногой камень, шум от которого не сможет заглушить журчание ручья - и 'веселуха' в смысле пострелять нам обеспечена, развеется туман, и кто-нибудь наблюдательный приметит нашу скромную компанию - и то же самое. А туман и впрямь начинает истаивать, исчезать с неприятной для нас скоростью. Топаем, быстрее, быстрее. Нет, быстрее нельзя. Вот такая хреновина. Всё, пора выбираться из русла, а то как туман совсем развеется и тогда как куры в ощип, да и исток ручья должен быть совсем близко. Как назло, слева берег пологий, справа обрывистый, а мне влево не надо. Топаю дальше, а вот и корень подходящий, по нему и выберусь. Скользкий, зараза. Автомат на шею. 'Опсь', - носок в стену обрыва, обеими руками за коренюгу, и вперёд, и желательно поживее. Вот всё, выполз, теперь чуть выше по склону за глиняный валун, можно и в глиняный овражек-трещину спуститься, но лучше всё же за валун. А туман быстро рассасывается. Выше по склону виден обрыв, от которого этот валун откололся, ещё дальше находится пока невидимая мне вершина хребта. Хребта, на котором почти наверняка вторая позиция охранения. За спиной шорох шагов, мимо на полусогнутых просачивается Игорь и плавно 'стекает' в овраг-трещину. Нормально, я снова продолжаю движение вперёд. Желательно всё же успеть выйти к базе раньше, чем туман развеется окончательно. И мало того, что выйти, надо ещё выбрать подходящее место для наблюдения и успеть хоть малость замаскироваться. -Оставайся здесь, - шепчу, поравнявшись с Онищенко. Едва заметный кивок белобрысой головы в ответ, и я продвигаюсь дальше. Метров двадцать наискосок вверх по склону, и быстрый взгляд назад. Наши уже выбрались, ротный что-то знаками объясняет Тулину и Бочарову. Ага, понятно - контрачи потянулись в разные стороны и начали подниматься вверх. Значит, здесь позиции и займут. Что ж, всё правильно - прикроем тылы, а непосредственно близ чеховского лагеря им делать нечего, только лишний шум создавать. А база должна быть уже совсем рядом. Над деревьями выглянуло солнце, ветра я уже не ощущал, но и без него редкий туман стал стремительно рассеиваться, так что заросли невысокого шиповника оказались на нашем пути очень кстати. Никогда не думал, что обрадуюсь этому порождению шайтана. Осторожно опускаюсь на землю. Теперь только ползком, сколько бы не осталось. Нагнав меня, в заросли колючего кустарника вползает Виталик, следом за ним, заскрежетав разгрузкой по шипам, опускается на колени ротный. Им легче - за мной остаётся какая-никакая прореха. Всё, ползём, ползём. Рука осторожно отодвигает стебель в сторону, один, другой, немного вперёд, ещё немного, теперь нашитые на маскхалаты лоскуты мешают. Но ничего, если верить карте, совсем рядом хребет расползается на две части и уже через сотню метров перед нами должно предстать основание 'рогатки', значит можно надеяться, что и база там же, совсем рядом. Ползу. 'Ах ты, зараза!', - острый шип впился в неудачно отставленный локоть. Сухая, сломанная чёрт-те когда ветка, а шип как новый. Ещё один царапнул по щеке, приятного мало. Опускаю на лицо маску, может быть хоть чуть-чуть поможет, хотя рассчитывать на это не стоит. За полчаса мы проползли подобным образом несколько десятков метров. Хорошо, что кончившийся шиповник плавно слился с кустами орешника. Весьма редкими, но если не проявлять излишней поспешности, то вполне способными укрыть нас от постороннего взгляда. Мы должны быть почти на месте, опять же если верить карте, то впереди должен быть отвесный склон. Так и есть, хотя, как оказалось, он не столь обрывист и сплошь порос кривыми деревьями, но это даже хорошо. Выползаю на его край, и бранное слово едва не срывается с моих губ. Хребет, как и должно быть, резко раздаётся в разные стороны, образуя выемку в форме подковы. Вот оно - основание рогатки, но вот это! Вот это!!! На карте этого не было! К моему полному удивлению, недоумению, неприятию, за маленькой полянкой, да какой чёрт полянкой - плешинкой десять на пятнадцать метров, на противоположной от нас стороне которой стоит большая, слегка кособокая хибара. Дом отшельника или кошара? Впечатление, что здание старое, заброшенное, НО на карте этого строения НЕТ! Забыли нанести? Возможно. Кляну картографов и замираю, вглядываясь в глубину продолжающегося за строением леса. По всем ощущениям, база именно здесь и располагается, но я пока не вижу ни одной живой души. Что души, нет ни одного разведывательного признака, указывающего на присутствие здесь людей. Предположение, что бандитский лагерь чуть дальше или вообще находится на вершине одного из хребтов, отметается мной сразу как маловероятное. Если база есть, а она, судя по выставленному охранению, имеется, то она именно здесь, под нами, рядом. Как говорится, только возьми и протяни руку. Продолжаю всматриваться: как выясняется, тянущийся вниз склон по большей части засажен плодовыми деревьями, в основном яблонями, но попадаются и груши. -Чи? - выползший из-за спины ротный кивает, показывая на раскинувшуюся впереди панораму: 'Мол, как там, есть что?'. Вздохнув, отрицательно мотаю головой - 'Глухо'. Вопрос исчерпан, он меня понял. Теперь лежим, наблюдаем, ждём. Когда - никогда к дежурившим на хребте (или хребтах?) чехам пойдёт смена. Засветитесь, гады, куда вы денетесь. Но надо отдать должное, база хорошая. Судя по отсутствию следов, до недавнего времени законсервированная. Скорее всего, её и держали на случай вроде этого - взяли ценного заложника и залегли здесь на дно. Кстати, а где он может содержаться? В какой-нибудь замаскированной яме? Ладно, полежим, поглядим. Вроде бы спешить никуда не надо, главное сделать дело. Что ж, сделаем. Погода разведрилась, выглянувшее солнце быстро наверстало упущенное, наполнив лес парящим теплом. Стало жарко и душно. Движение я заметил сразу - как только стала открываться замаскированная дёрном дверца. Не пожелай кто-то выбраться наружу - час бы пялился, но так ничего и не заметил. -Чех, - прошипел лежавший в паре метров справа Виталик, я кивнул и недвусмысленно погрозил ему кулаком - 'какого, мол, хрена шумишь?'. Он только хмыкнул и отвернулся. Может, Виталик и прав, его шёпот не расслышал даже лежавший слева ротный, не говоря уже о вылезшем из-под земли боевике, ведь до того не один десяток метров, но всё же делать этого не стоило. Меж тем моджахед, застыв на месте, прищурился, привыкая к дневному свету, поправил висевший на спине автомат и решительным шагом направился к стоявшему за деревьями сараю. А из 'крысиной дыры' показалась следующая человеческая фигура, точнее, фигурка. 'Мальчишка?' - вид этого бандита (бандита???) вывел меня из спокойного созерцания. Что делает этот пацан - совсем ещё ребенок, на чеховской базе? Оружия у него не было, разве что висевший на поясе нож, но нож - это несерьёзно. Ещё два боевика выбрались следом за мальчишкой и, уйдя вправо, скрылись за кустами орешника. Ещё четверо выползли из схрона, что располагался почти под нами и, разделившись по двое, поползли вверх по склонам. -Ага, - догадался я, - эти пошли менять дежурную смену. А вот зачем и куда попёрлись двое предыдущих? Третья фишка? Если да, то где? Там дальше в глубине леса? Возможно. Что ж, пока наблюдаем и ждём. Ждём и наблюдаем. Глава 4 Казнь Смерть на войне неизбежна, но когда к ней начинают относиться с пренебрежением... Егор Красильников Звякнула запиравшая дверь щеколда, дверь скрипнула и распахнулась. Егор приподнял голову: почему-то он не сомневался в личности вошедшего. -Ты не передумал? - Заурбек кинул в рот комочек насвая. -Нет, - прохрипел Красильников и, опустив голову, закрыл глаза. К чему видеть мир, которого скоро не станет?! Для него, (слава богу!) для него одного. Тьма или слияние со светом? - по спине побежали уже совсем было утихомирившиеся мурашки. Егор ощутил, как шевелятся на голове волосы. -Значит, нет? Значит, ты сделал свой выбор? Окончательно? - едва уловимый смешок, - что ж, посмотрим, что ты скажешь, когда тебя выведут наружу и привяжут к дереву. Что скажешь, когда будешь смотреть на палача... -Вы не посмеете! - вскричал Егор, перебивая Заурбека и не давая ему договорить. - Вы не сможете! Вам, вам... - голос сник, Красильников понял, что всё то, о чём он говорит, во что ещё продолжает надеяться - не более чем иллюзии. Для бандита такого уровня как Умаров уже не существует моральных препон. Грань давно пройдена, зверь давно победил. -Ты думаешь? - прошипел Заурбек, и лёд в его голосе подтвердил выводы Егора. Умаров повернулся к выходу. - Рустам, позови Лечо и Ибрагима. Мальчишка, вошедший в помещение вслед за Заурбеком и которого, как выяснилось, звали Рустамом, опрометью кинулся выполнять приказание. Минутой позже дверной проём закрылся чьей-то большой тенью, и в кошару вошёл широкоплечий Ибрагим. Следом за ним появился Лечо. -Когда всё будет готово к казни, выведете его и привяжете к дереву, - Умаров ткнул пальцем в дрожащее тело Красильникова - сил у того держать чувства в себе больше не было, - но не бить. Я хочу, чтобы он не отвлекался на боль от побоев. -Пусть прочувствует момент! - хихикнул Ибрагим. К удивлению, у него оказался высокий, почти женский голос. -Пусть прочувствует, - согласился Заурбек, поправил висевшую на поясе кобуру с АПС и пошёл по своим делам. А Егор остался наедине с его помощниками. -Несговорчивый оказался, да? - Ибрагим мерзко ощерился. - Я предлагал для начала беседы исполосовать тебе ножом бёдра и посыпать солью. А можно натереть перцем или оставить бёдра в покое и прижечь промежность железом. Или запихать в зад перчик. Ты любишь острое? -Пойдём, - Лечо потянул своего товарища за руку, - вернёмся позже. Я думаю, тебе ещё представится возможность продемонстрировать свои фантазии. Этот урод, - Лечо ткнул стволом автомата в направлении Красильникова, - никуда от тебя не денется. Идём. -Сейчас, - Ибрагим сделал шаг вперёд и со всего маху ударил пленника под дых. Егор сдавленно вскрикнул и скрючился. Дыхание перехватило, он широко разинул рот в попытках ухватить губами воздух, но где там, боль в солнечном сплетении не давала это сделать. Ибрагим замахнулся вновь. -Оставь его, - Лечо дёрнул своего напарника назад в сторону двери, - Заурбек сказал не бить. Если он узнает? -Что мне Заурбек? Да и как он узнает? - Ибрагим взглянул в лицо своему товарищу и поморщился: - Ладно, чего уж там, идём. Подготовим место для казни. А ты жди, тебе предстоит познать ещё очень много интересного! - боевик плюнул в пленника и, оставшись довольным тем, что не промахнулся, пошёл на выход. Старший прапорщик Ефимов Рыжеволосый боевик, тот, что первым выбрался из подземного убежища, подойдя к сараю, открыл дверь и вошёл вовнутрь. Мальчишка сунулся следом, скрылся в помещении, но затем вновь оказался в дверном проёме. Да так и остался стоять, поглядывая то вовнутрь, то наружу. Какое-то время ничего не происходило, затем мальчишка вышел из сарая и опрометью бросился куда-то в глубину леса. 'Похоже, заложник внутри этой кошары', - пришедшая мне в голову мысль была вполне здравой, хотя, конечно, там могли находиться и отдыхающие боевики, да и вообще кто и что угодно. Но всё же, всё же... Мальчишка вернулся через минуту, следом за ним с южного края базы из кустов вылезли ещё два боевика, но вовсе не те, что уходили в ту сторону несколькими минутами раньше. Похоже, там, в глубине леса, находился ещё один схрон. Или это была стоявшая на охране смена? Как бы в подтверждение этих мыслей с хребтов начали спускаться отдежурившие свое бандиты. Они не торопились, значит, можно было сделать вывод, что вновь на пост им заступать ещё не скоро, а следовательно, личного состава на базе хватает. Вот только сколько их всех вместе? Пятнадцать, двадцать? Или больше? Пока я размышлял, пришедшее с мальчишкой боевичьё скрылось в кошаре, после чего оттуда вышел рыжебородый и, в свою очередь, отправился в глубь леса. Заурбек Умаров Собравшись устроить публичную казнь, Заурбек, наверное, этим хотел показать решительность своих намерений, свою непреклонную волю и жестокость в моменты, когда того требовали интересы 'священного джихада'. А возможно, имело место банальное устрашение. Во всяком случае, на место казни Лечо и Ибрагим вывели Егора загодя и, привязав к дереву, оставили под охраной ещё двух бандитов, немного позже появившихся близ сарая и вооруженных новенькими 'Калашниковыми'. Предоставленный самому себе Егор повис на притягивающих к дереву ремнях и, уронив голову, закрыл глаза. Сердце бухало с неимоверной скоростью. Казнь должна была состояться ближе к вечеру - при свете клонящегося к горизонту солнца, в момент, когда ещё светло, но жара уже схлынула, и кипение жизни на земле достигает своего апогея. 'Обидно умирать вот так, когда в небе солнце, среди деревьев мелькают мелкие птицы, а налетающий ветерок не холодит, а лишь освежает распарившееся от солнечных лучей тело. Хотя, впрочем, едва ли лучше умирать в пасмурную погоду', - размышлял Егор, но вскоре его мысли растворились в бесконечном хаосе, он почти умер, смирился с неизбежностью, полностью погрузившись в мелькающие перед глазами образы. Дрожь, бившая его последние двадцать минут, куда-то исчезла, оставив после себя лишь умиротворяющее бессилие. Даже боль, терзавшая сердце, куда-то спряталась, напоминая о себе лишь лёгким, время от времени пробегающим по груди жжением. Старший прапорщик Ефимов Я оказался прав. Когда уже заходившие в кошару боевики минут через двадцать после первого своего появления заглянув туда вновь, появились, таща за собой связанного пленника, я ничуть не удивился. Удивление пришло позже - боевики отвели заложника чуть в сторону (в бинокль мне отчётливо было видно его лицо, однозначно принадлежавшее человеку на фотографии, показанной нам ФСБешником), и о чём-то весело переговариваясь, привязали к толстому дереву. Жаль только одно, что хотя чехи разговаривали на русском, мне удалось расслышать лишь несколько раз повторённое на разные лады слово 'казнь'. 'Неужели они собираются его казнить? Значит, без огневого контакта не обойтись', - я посмотрел на Гордеева. - Он уже поудобнее устраивал снятый с предохранителя автомат. Что ж, похоже, не мне одному пришла в голову такая мысль. Справа суетился Виталик, значит, и он в курсе. Хорошо. Впрочем, что тут хорошего, непонятно. Мы ещё не знаем толком, сколько на базе чехов. Или как там у великих? 'Главное ввязаться в драку?' Конечно же, неплохо бы сейчас подтянуть сюда остальных бойцов, чтобы ударить всем вместе, но успеем ли? Да и кто в этом случае будет прикрывать наши задницы, то бишь тылы? Мы и без этого здесь сжаты как клещами. Если чеховское охранение на хребтах не струсит и вовремя сориентируется, мало нам не покажется. И что мне яснее ясного - в случае огневого контакта заложника нам не спасти. Ясен пень, его грохнут при первых же наших выстрелах. Так и так конец один - провал задания. С другой стороны, может всё ещё переменится? Боевики передумают? Может быть, они вообще не собираются его казнить? Акт устрашения? Возможно. Значит, стоит выждать, - судя по всему, о том же подумал и ротный, во всяком случае, взглянув в мою сторону, он успокаивающе поднял руку - 'Ждём'. Я кивнул, переглянулся с Виталиком, увидел в его глазах понимание ситуации, и мы продолжили наблюдение. Время шло. На открывшейся нашим взорам полянке суетились чехи. О чём-то весело переговаривались, бросали косые взгляды на привязанного к дереву человека, и постепенно образовывали небольшой полукруг. Мы пока не вмешивались, не совсем или даже совсем не понимая происходящего. Гам усиливался, складывалось впечатление, что мы находимся не близ вражеской базы, а на рыночной площади. Затем словно по мановению волшебной палочки шум стих. Взгляды собравшихся обратились в одну сторону. Мы тоже замерли, ожидая чего-то необычного. Но, как оказалось, ничего необычного не случилось. Откуда-то из глубины леса двое бандитов вывели шатающегося, в изодранной одежде, высокого и худого, как жердь, чеченца. Я не мог бы сказать с точностью почему, но почему-то сразу решил, что это чеченец. Он был черноволос, бородат, но не это показалось мне в тот момент главным. Было что-то ещё, чего я не могу понять до сих пор - но едва увидев его, я понял, что это чеченец, настоящий сын гор. Может, всё дело было во взгляде? Во взгляде, полном презрения к собственным мучителям? А может, дело было в чём-то другом? Не знаю... Одет он был в тёмный свитер, солдатские камуфлированные штаны, обуви на ногах не было. Через всё лицо пролегал старый, уже давно зарубцевавшийся шрам. Второго пленника подвели ближе, и я, отложив бинокль, вновь потянулся к автомату. Егор Красильников Внезапно наступившая тишина насторожила Егора и заставила открыть глаза. 'Наверное, сейчас'... - сердце ухнуло куда-то в глубину бездны. Странно, но ему захотелось увидеть лица своих палачей. Он поднял голову и увидел совсем не то, что ожидал. Он понял, что все собравшиеся смотрят вовсе не на него и невольно устремил свой взгляд туда, куда и они. В голове появилось непонимание: к собравшимся в круг бандитам два боевика тащили ещё одного пленника. То, что это именно пленник, Егор определил сразу. Да, как было не догадаться, если двое с автоматами нет - нет да и пинали ведомого ими человека ногами. Похоже, у мужчины не было сил к сопротивлению, и лишь гордо поднятая голова свидетельствовала, что он ещё далеко не сдался. Егор смотрел прямо в лицо своему собрату по несчастью. Их глаза встретились, но тут же разошлись в разные стороны. Что с того, что их судьбы пересеклись, подобно этим взглядам? Что с того? 'Значит, нас расстреляют вместе. Убьют!' - сделав такой вывод, Егор почувствовал, как в его животе всё сжалось, свернулось в маленький, твёрдый как камень и такой же тяжёлый комок льда. Но чеченца не подвели к Красильникову и не привязали к дереву, стоявшему рядом. Нет, того поставили у стены всё того же старого, полуразвалившегося здания кошары, прямо напротив Егора, почти глаза в глаза. После чего Заурбек Умаров громко и нудно сообщил столпившимся вокруг моджахедам о злодеяниях этого 'сына свиньи, продавшегося грязным русским собакам'. Говорил он на русском языке, словно специально (а, собственно, так оно и было) для видевшего всё происходящее Красильникова. В чём заключалась вина этого приговариваемого к смерти чеченца, Егор так и не понял, во всяком случае, никаких реальных грехов за ним, похоже, не числилось. Разве что тот пару раз ненароком обронил нечто ругательное по поводу 'воинов ислама'. Но, видимо, и этого было вполне достаточно для казни. Заурбек закончил говорить и горделивым взором обвёл собравшихся. Словно выбирая из толпы самого достойного. И он действительно выбирал. -Рустам, - Заурбек Умаров подозвал к себе стоявшего в толпе мальчика, - хочешь прикончить ещё одного неверного? Мальчишка заулыбался и кивнул. Стоявшие в круг боевики захохотали, предвкушая забаву. -Держи, - Заурбек вытащил из кобуры и протянул мальчику пистолет АПС. И по тому, как уверенно мальчишка взял тяжёлое оружие, как сняв с предохранителя, степенно поднял его на уровень глаз, Егор понял, что этот Рустам держит оружие не в первый раз. Тем удивительнее было, что первая пуля, полетев мимо, ударила стоявшему у стены чеченцу под ноги. Тот вздрогнул, и без того бледное его лицо стало ещё бледнее. На самом деле ему до животного ужаса не хотелось умирать. Может быть, он даже бросился бы в ноги своим палачам с мольбой, если бы в его душе теплилась хоть капля надежды на милосердие, но её не было. Приговорённый слишком хорошо знал этих чудовищ в человеческом обличье. И он, обмирая от страха, крепко сжимал зубы, лишь бы ни словом, ни даже едва уловимым стоном не выдать своего ужаса. Он был бледен, но его лицо было гордо поднято к солнцу. Прогремел новый выстрел, и на этот раз свинец ударил несчастного в правую коленную чашечку, тот застонал и рухнул на землю. Вынужденно наблюдавший за этим Егор подумал было, что мальчишка снова промахнулся, и вдруг понял, что этот подросток - по сущности, ещё ребёнок - стрелял в колено пленника специально. Как порой слабые духом мучают несчастную кошку, так этот мальчик мучил, издевался над живым человеком. Новый выстрел раздробил приговорённому кисть правой руки. Раненый, не сдержавшись, вскрикнул. В толпе наблюдавших послышался смешки. В душе Красильникова вскипела злоба, он рванулся вперёд, но стягивающие его верёвки, будто сильные руки, обхватили худые плечи и вернули на прежнее место. Новый выстрел - и вторая, уже левая нога пленника оказалась раздроблена, но только в щиколотке. Больше истязаемый оказался не в силах сдерживать боль, и из его горла вырвался бесконечный крик. Егор закрыл глаза и не видел, как мальчишка прострелил лежавшему на земле, стонущему от боли человеку пах. Его скорчило, и новый выстрел, на этот раз в живот, ещё один, ещё. Человек трясся, но его раны по-прежнему оставались не смертельными. По щекам лились слезы. Громко застонав, он что-то выкрикнул на чеченском, - смех среди собравшихся усилился. Пришедшие полюбоваться на казнь и теперь наблюдавшие за агонией веселились вовсю. Наверное, это могло бы продолжаться вечно, но Заурбек Умаров явно куда-то торопился. Он взглянул на часы, после чего повернулся к развлекающемуся мальчонке: -Кончай его! - рука главаря резким движением рассекла воздух. Дико захохотав, мальчишка выхватил из-за пояса нож, подбежал к своей жертве и едва уловимым, почти небрежным движением перехватил пленнику горло. Кровь брызнула во все стороны. Мальчик продолжал смеяться. Как в плохом кино, вытер нож о подол куртки убитого и со щелчком бросил его в ножны. Стоявшие вокруг одобрительно захлопали в ладоши, под их аккомпанемент двое самых 'удалых джигитов' пустились в пляс. Вновь поднявший веки и наблюдавший за всем этим Егор плакал, он мог быть мужественным, но он не хотел сдерживать слез, оплакивая стойкость погибшего и проклиная подлость и жестокость тварей, называющих себя борцами за веру. Что это за вера, если она требует себе жертвоприношений? Кому поклоняется? Богу? Если да, то каков должен быть этот бог? С торчащими наружу плотоядными клыками? С рожками, венчающими звериный лоб? Под одобрительные крики собравшихся мальчишка приблизился к главарю и почтительно протянул ему ещё горячее от произведённых выстрелов оружие. -Оставь себе, - Заурбек сделал широкий жест - АПС был далеко не у каждого полевого командира. -Я буду носить его с честью! - гордо подняв подбородок, заверил Рустам, и Заурбек Умаров одобрительно кивнул, похлопал мальчишку по плечу, после чего развернулся и, широко шагая, поспешил в глубину леса. Глава 5 Заложник Старший прапорщик Ефимов Сцена казни проняла даже меня. И дело было даже не в самом убийстве, не в том, как всё это происходило, а в том, что исполнителем, главным действующим лицом был мальчишка - мальчик, едва ли старше двенадцати лет от роду. Несколько раз палец сам собой тянулся к спусковому крючку, чтобы длинной очередью свалить устроивших подобное бандитов, но всё время останавливался на полпути. Чехов было слишком много, чтобы рассчитывать на успех - я насчитал двадцать шесть, и это кроме тех, кто по-прежнему находился в охранении. К тому же ещё неизвестно, сколько бандитов оставалось в схронах. Ведь не могли же все члены банды придти сюда, чтобы полюбоваться убийством человека. Или могли? Когда всё было кончено, и двое назначенных главарём боевиков потащили труп в глубину леса, я вновь взялся за бинокль. Первое, что мне попалось на глаза - это сияющее счастьем лицо мальчишки - лицо, с расширенными глазами обезумевшего зверя. И счастливая улыбка. И красная от человеческой крови кисть правой руки, которую он не спешил отереть. Но 'представление' уже закончилось, бандиты начали медленно расходиться. Я видел, как к мальчишке подошёл всё тот же рыжий бандит. Они о чём-то говорили, но я не расслышал ни слова. Подойдя к привязанному к дереву заложнику, рыжий, смеясь, что - то сказал уже ему, затем улыбка спала с лица бандита, он развернулся и пошёл прочь. А к заложнику подошли те же двое, что притащили его к дереву. Судя по всему, на наше везение казнь учёного откладывалась. Теперь можно было начать прикидывать различные варианты его освобождения. Пока заложника отвязывали и уводили в кошару, служившую ему темницей, с запада снова подул ветер. Солнце, ещё минуту назад своими яркими лучами припекавшее (даже сквозь листву скрывающего нас кустарника) мою спину, потонуло в серой пелене, натянутой из-за горизонта тучи. Боевики ещё какое-то время бестолково сновали туда - сюда, в том числе появлялся, входил и выходил из сарая рыжебородый. Затем чехи вроде бы успокоились, попрятавшись по своим норам. Ветер усиливался. Теперь он уже шумел ветками деревьев, играл ещё по-летнему крепко державшейся на деревьях листвой, свистел в прогалах между деревьями. Подставив ветру лицо, я ощутил пришедшую вслед за ним влажность, и едва ли не впервые за всё пребывание в Чечне пожелал, чтобы начался дождь. А туча приближалась, безмолвно, быстро и вместе с тем величественно, её высокие валы катили над окрестными хребтами. Вначале они добрались до зенита, затем понеслись дальше. Своими щупальцами туча уже почти добралась до противоположного края горизонта, когда, наконец, небесные хляби разверзлись, и на наши головы обрушились потоки дождя. Снова наполз туман. Тело пронзило холодом, но был ли это холод дождевых капель или по телу разлился первый отзвук необходимости скорого действия, понять оказалось сложно, да и не собирался я ничего понимать. Разницы никакой, если от холода - то скоро согреюсь, если легкий мандраж - то пройдёт и сам. -Пора, - повернувшись к ротному, одними губами произнёс я. -Давай, - так же безмолвно ответил он, и его правый глаз нервно дёрнулся. -Всё тип - топ, - Виталик поднял вверх большой палец руки, и я, сунув лежавший на земле бинокль в уже давно снятый рюкзак, пополз вперёд, вниз. До дверей кошары метров семьдесят. Семьдесят метров - смешное расстояние. Семьдесят метров - сто шагов спокойным шагом. Семьдесят метров - сорок девять секунд пешком для взрослого человека, в полтора-два раза дольше для пятилетнего ребёнка. Семьдесят метров - вечность для ползущего по чужой территории разведчика, особенно если последние пятнадцать метров предстоит ползти по открытому пространству. Вечность, легко обрывающаяся в долю секунды, за время полёта пули. Я сполз к подножию. Как ни странно, но когда меня перестало тянуть вниз и можно было не опасаться сверзиться головой о землю, сорвавшись по покатой поверхности, ползти стало гораздо легче. К тому же, теперь можно было на какое-то время не опасаться чужого взгляда. Росшие здесь деревья и кустарники представляли собой вполне надёжное укрытие, чего нельзя было сказать о последних предстоящих мне метрах. В конце концов я дополз до крайнего кустика и на какое-то время остановился, чтобы перевести дыхание. Вариантов дальнейшего передвижения было немного - ползти не имело смысла, оставалось лишь либо быстро перебежать поляку и, открыв дверь, юркнуть во тьму помещения, либо, повесив на плечо автомат, степенно прошествовать по поляне и войти туда же всё так же не спеша, с видом местного завсегдатая. Я выбрал второе. Если уж кто и наблюдает за поляной, то так и так заметит, а резкое движение всегда вызывает подозрение. Выдохнув перед тем с усилием втянутый в себя воздух, я скинул с головы капюшон и, подхватив автомат под руку, степенной походкой направился к дверям сарая. Потоки воды полились на мою так и не снятую с головы кепку. Пусть льются, пусть дождь идёт сильнее и сильнее. Один шаг. Всё спокойно. Второй, третий. Тишина. Четвёртый, пятый... восьмой - треть пути пройдена. Ещё несколько шагов, совсем немного, вот она, дверь. Дождь только усилился. Хорошо. Так, теперь щеколду. 'Уф', - капающий дождь остался за спиной, странно, но крыша в кошаре совсем не протекает. В нос шибает запах некогда стоявших здесь животных. Так, где же заложник? -Чи, - это привычка. - Есть кто живой? - глаза ещё не привыкли к полумраку, надо бы подождать, а не голосить на всю ивановскую - мелькает запоздалая мысль, но что сделано - то сделано. -Кто это? - вот ведь блин, слишком громко звучат слова пленника. -Тихо, свои! - надо было действительно обождать, пока привыкнут глаза и подойти к пленнику поближе. - Я связан, - такой же тихий ответ хрипящим голосом. -Сейчас освобожу, - я начал вытаскивать нож, чтобы перерезать путы. Но стоп - мне послышалось или на самом деле по лужам зашлёпали чьи-то подошвы? Так и есть. Теперь лишь бы заложник их тоже услышал и не ляпнул чего лишнего. Предупредить ни голосом, ни движением нельзя. Вот кто-то приблизился к двери, потрогал щеколду. -Лечо? - негромко позвал подошедший. Человек в углу что-то неразборчиво буркнул. Моё сердце прыгнуло и застучало тревожным набатом. Вот чёрт, давненько я так не нервничал, давненько! Рука с зажатым в кулаке клинком поднялась вверх, пальцы, державшие рукоять, прижались к груди, к сердцу, словно удерживая его нестерпимый стук, нож остриём вниз как зимний свисающий с крыш лёд. Бандит, так и не разобрав, что ему ответили, мгновение помедлил, после чего дверь скрипнула и открылась, на порог шагнула чья-то тень. Удар наотмашь, одновременно выворачивая кисть и направляя остриё в грудь вошедшему. Изо всех сил. Удар пришёлся в левую половину груди. Удар острого лезвия, удар пронзающий, ломающий ребро и втискивающий сталь в сердце. Я ощутил, как оно вздрогнуло. Ладонь скользнула по рукояти. Везение, что бандит оказался без разгрузки, видимо, не захотел, чтобы она попала под дождь. Сталь погрузилась в тело до своего основания. Чужое сердце вздрогнуло ещё раз, судорожно затрепетало и остановилось. Короткий всхлип, но кроме нас - меня и пленника - его никто не услышал. Отзвук смерти погасили падающие с небес струи разбушевавшегося за стеной ливня. Тело начало оседать на землю. Шаг левой ногой с разворотом и, подхватив падающего под мышки, я, не дав ему возможности вывалиться наружу, медленно опустил на землю. Вероятность появления бандитского напарника побуждала действовать: 'Так, захлопнуть дверь, труп к дальней стене, и поживее! Теперь чужой ствол на плечо и вытащить нож, чтобы разрезать связывающие пленника верёвки. Залитая кровью рукоять скользит, лезвие, пронзившее ребро, ни в какую не хочет покидать свою жертву. Времени нет. Хрен с ним, с ножом. В кармашке разгрузки есть небольшой универсальный. Путы можно перерезать и им, а нож - пусть и подарок... найду точно такой же и куплю. Меня, кажется, слегка трясёт. Я, блин, уже и забыл, когда использовал нож подобным образом. Всё-таки пуля - она пуля и есть... С ней проще'... -Ты где? - только сейчас я понял, что глаза не могут здесь ни к чему привыкнуть, в помещении царила почти полная тьма. -Здесь я, здесь, - горячо зашептал пленник. - Наконец-то, а я уж думал, за мной никогда не придут. Я думал, что... -Тихо!- мне было совсем не интересно, что он думал, надо было перерезать путы и сделать отсюда ноги. -Идти сможешь? - я уже разрезал верёвки на ногах и теперь возился с кожаными ремнями, стягивающими его запястья. -Да. Наверное, да... - освобождённый мной теперь уже почти бывший пленник, стоя на коленях, подбирал с пола рассыпавшиеся по нему белые квадратики. -Вставай. Держи ствол. - Я сунул ему в руки АКС убитого. - За мной, и не отставать! - теперь назад, к нашим, через открытую поляну, в надежде, что дождь укроет нас от посторонних глаз. Нам и надо-то всего несколько мгновений, затем начнётся какой - никакой, а лес. Там уже легче. -Одень шапку! - чуть приоткрыв дверцу, я кивнул на одетую на голову мертвеца шапчонку. Надо отдать должное, учёный сразу же понял что к чему и, не споря, водрузил себе на голову головной убор убитого. Правда, сделал он это весьма поспешно, и тут же вытер ладонь о собственную брючину. Можно подумать, его штаны были эталоном чистоты. Всё, теперь спокойно, не спеша. -Давай за мной! - я распахнул дверцу и, дождавшись, когда заложник выберется наружу, тихонько захлопнул её и закрыл на щеколду. Ну, боже поможЕ - вперёд. Всё те же пятнадцать метров показались мне короче - может, мы шагали быстрее? Да, собственно, не важно. Теперь мы в лесу. Дождь скрывает видимость и заглушает звуки. Семьдесят метров позади. Кажется, моя спина парит. Поднимаемся наверх, это уже пустяки, это почти выбрались. 'Молодец!' - взгляд ротного полон одобрения. Он всё видел, разглядел, даже не смотря на дождь. Показываю большой палец и, не останавливаясь, топаю дальше, 'ценный объект' следует за мной, Виталик и ротный сзади. Если надо - прикроют. Теперь главное - доставить 'объект' в целости и сохранности, что будет с нами - не важно. В данный момент мы ничто, разменные пешки, фигура только одна, только она имеет смысл. Коренастый Онищенко поднимается мне навстречу, взглядом отправляю его вперёд. Теперь он вперёдсмотрящий, теперь первая пуля ему, вторая мне, учёному не должна достаться ни одна. Он должен выжить. Мы должны спасти его 'во что бы то ни стало'. Несмотря ни на что. Если будет погоня - кто-то из нас останется прикрывать, а если понадобиться - то и второй, и третий. Была бы погода, можно было бы вызвать вертолёты для эвакуации. Жаль, артухой базу, скорее всего, не достать. Что ж, попросим летунов или как-нибудь заглянем на огонёк сами. Впрочем, это пока не важно, сейчас самое главное - оторваться, уйти от возможного преследования. А там... там посмотрим. Мы уже минут сорок в пути, ещё полчасика, и нас уже наверняка не догонишь. Не догонишь, не убьёшь... Заурбек Умаров Полутёмное помещение схрона освещал тусклый огонёк светодиодного фонарика, подвешенного к потолку. Большинство находившихся в помещении боевиков спали. Двое не спавших вяло переругивались. Лежавший на нарах Заурбек открыл глаза и, полежав в раздумье пару минут, откинул в сторону спальник. Сон не шёл. Приподнявшись на локтях, он прислушался: из-за укрытой дёрном двери доносился шум льющейся с неба воды. Дождь не только не ослабевал, а даже усиливался. Свернув спальник, Умаров встал, расправил плечи, набросил на плечи куртку и подошёл к двери. В душе появилось желание проверить находившегося в кошаре пленника. Но выходить под дождь не хотелось. 'Конечно, куда проще и правильнее было бы послать к заложнику кого-нибудь из них, - Заурбек окинул взглядом спящих членов банды, но люди к Красильникову уже были приставлены, а посылать кого-то ещё... Могут посчитать за паранойю, - на лице главаря банды появилась усмешка. - Всё же придётся сходить самому'. - Заурбек зябко передёрнул плечами. - Жаль, что заказчик настрого запретил использовать радио. Насколько всё было бы проще. Гораздо проще. Заурбек накинул на голову капюшон, наступил на ступеньку порога и ухватился за ручку двери, ведущей наружу. В лицо повеяло влажностью свежего воздуха. Старший сержант Шадрин 'Самое главное сделано, - подумал шагавший сразу за заложником Виталик, подумал и удовлетворённо улыбнулся, - заложника мы вытащили. По-тихому. Ничего не скажешь, повезло. А ведь это было самое сложное. Так что по сравнению с этим нам осталась сущая ерунда. До места эвакуации полдня пути, потом командир выйдет на связь и прилетят вертушки', - с чего он взял, что их должны были эвакуировать именно вертушки, Виталик не знал, но почему-то ему думалось именно так. Возможно, подобные мысли навевала секретность самой спасательной операции и таинственность личности самого заложника, о котором они только и знали, что очень ценен, учёный и что зовут, как он сам признался, Егором. Вот, собственно, и вся информация. 'Лишь бы чехи не спохватились, - продолжал размышлять старший сержант, - и не бросились в погоню, а то ещё мало не покажется, хотя догнать не должны, если что - и пробежаться можно'. - Он невольно подумал об освобождённом 'Кулибине'. Гераклом тот не был, но по тому, как шёл, можно было надеяться, что тащить на себе его не придётся. И это не могло не радовать. Местность, по которой сейчас двигалась спецгруппа, Виталику была отчасти знакома, здесь или где-то совсем рядом он уже не раз бывал в прошлом. Всего не упомнишь, но вот что твёрдо засело ему в голову, так это то, что подрывов на этих хребтах практически не было. От наших минных полей, бывших здесь ещё с первой чеченской войны, уже почти ничего не осталось, а чехи почему-то собственными минами обкладываться не спешили. Возможно потому, что по этим хребтам протекали их межрайонные маршруты? Может быть, может быть. В общем, слишком уж опасаться мин не приходилось, а встретить едва ли не третью банду за один и тот же день - это было бы слишком. Так что старший сержант с полным правом рассчитывал уже сегодня попариться в ротной баньке. Но как говорится: 'Хочешь рассмешить бога - расскажи ему о своих планах'. Так что рассчитывать-то на баньку Виталик рассчитывал, но благоразумно о своих надеждах и чаяниях помалкивал. Заурбек Умаров Свежий воздух, повеявший снаружи, залез под обшлаги рукавов, поднырнул под борт куртки, прокатившись по размякшему в тепле телу, вызвал озноб и заставил Заурбека зябко поёжиться. Выходить под холодные водяные струи не хотелось. 'Да куда он денется? - сам у себя спросил Умаров и сам себе тут же ответил: - Никуда. Даже если Ибрагим и Лечо забудут о своих обязанностях, пленник не сможет освободиться. На руках и ногах путы. Снаружи - надёжная щеколда. Или всё же сходить? - Заурбек заколебался, однако новый порыв ветра, ударивший в дверь и принёсший в помещение новую порцию холода, всё же заставил его передумать. Главарь банды отступил на шаг, затем потрогал находившуюся за пазухой ученическую тетрадь и, улыбнувшись каким-то своим мыслям, вернулся к уже успевшему остыть ложу. - Чуть позже, - решил он, имея ввиду проверку находящегося в сарае пленника, после чего взгромоздился на нары и повалился на боковую. За земляной стеной продолжал шуметь дождь. А освободившие заложника спецы в этот момент начинали спешно оттягиваться от базы. Старший прапорщик Ефимов Мы отошли уже довольно далеко, но всё же не настолько, чтобы полностью не опасаться преследования. Впрочем, я подозреваю, Вадим уже подумывал 'не навести ли нам артель?' Так, на всякий случай. Конечно, по всем прикидам, чехов она не достанет, а вдруг? Я же, в свою очередь, начал надеяться, что наши приключения медленно, но упорно приближаются к благополучному финалу. Но, увы, закон подлости дал себя знать и на этот раз: -Стойте! - раздался голос тяжело дышащего 'Кулибина', и я понял, что он меня нагоняет. -Чи? - не останавливаясь, бросил я через плечо окликнувшему меня Егору. Он был уже совсем рядом, но не ответил. Я уже было хотел шикнуть на него, чтобы соблюдал дистанцию, и в этот момент наш 'кавказский пленник' потянул меня за рукав. -Командир! -Что у тебя? - мой голос прозвучал чересчур грубо. Да и ладушки, не до сантиментов. -Командир, не имеет смысла, - тон обречённого на казнь. -Что не имеет смысла? - я был вынужден остановиться и поднять руку, останавливая всю группу. Чтобы тормознуть шедшего впереди Онищенко, пришлось чикнуть. -Моё спасение не имеет смысла, - покорно опущенная голова. Это что за уничижение? Умник малость тронулся рассудком или как? - вы зря рисковали, лучше бы меня убили... -Да? Может прибить тебя прямо сейчас? - это я вроде как пошутил. -Стоило бы... - короткая пауза, Егор судорожно сглотнул. - Я исписал целую тетрадь, я сообщил им о... - начал 'Кулибин', но я перебил его, не дав договорить. -А вот что именно ты им сообщил - трепаться не следует. Нам это ни к чему. -Они уже передали эти твои 'сведения' куда-либо? - в наш диалог вмешался подошедший майор Гордеев. -Нет, я уверен, нет, - замотал головой бывший пленник, а я мысленно матюгнулся. Значит, это не бред помешавшегося на радостях заложника. -Ты подумал о том, о чём и я? - глядя мне в лицо, поинтересовался ротный, значит мои мысленные матюгания не остались незамеченными. -Надо возращаться, - угрюмо буркнул я. А что ещё нам оставалось? - артуха не поможет, не достанет, а если и достанет, но как обычно именно тот, кого следует грохнуть, сбежит в первую очередь. -Об чём базар? - перебив меня, из-за спины Гордеева нарисовался Виталик. Ну, естественно, как же без него! -Ни о чём, - отрезал ротный, и вовсе не обидевшийся Виталик поспешил отойти в сторону. -Возвращаемся, - Вадим принял решение. -Погодите, - ноги Красильникова подкосились, и он опустился на заливаемую мутными потоками почву. -Что у тебя ещё стряслось? - спросил я, с трудом поборов в голосе рвущееся наружу недовольство. -Ничего, ничего, так просто, устал, - поспешно замотал головой наш 'кавказский пленник', и именно эта поспешность дала мне повод усомниться в искренности сказанного. - Сейчас... вот чуть-чуть отдышусь. Он закрыл глаза да так и застыл, подставляя лицо падающим с небес водяным струям. Егор Красильников Он с трудом нашёл в себе силы сознаться в сделанном. А когда сознался, почувствовал, как по груди растеклась острая, режущая боль. Несмотря на идущий дождь, Егор ощутил, как на его лбу выступил холодный пот. На миг показалось, что всё кончено, он сейчас умрёт. Силы покинули его, и он начал опускаться на землю. -Что у тебя? - как из далекого тумана до Красильникова донёсся голос одного из освободивших его спецназовцев. -Ничего, ничего, - поспешно отозвался Егор и вдруг понял, что накатившие на него слабость и головокружение начали отступать. Забарахливший 'человеческий мотор' забился ровнее. 'Ничего, ничего', - уже мысленно для самого себя повторил Красильников и, подняв лицо вверх, подставил его под капли дождя. Странно, раньше он никогда не жаловался на своё сердце. Его сердце всегда работало как отлаженный механизм, стучало ровно и уверенно. И вот надо же! Постепенно боль стала стихать. -Виталик! - позвал один из стоящих рядом с Егором спецов, и тут же из кустов вынырнул боец мелкого роста, некоторое время назад задававший какой-то вопрос. Впрочем, какой именно, Красильников уже не помнил. - 'Уникума' вон туда, за дерево. Сам с ним. Двадцать минут перекур. -Командир, мы ещё недостаточно далеко отошли, - попробовал возразить тот, который Виталик, но названный командиром лишь вяло отмахнулся. -Возвращаемся назад. -Ни хренась! - тот, который Виталик, аж подскочил от неожиданности. - А за каким... -За таким! - командир не лучился оптимизмом. - У этого 'уникума' спроси, - взгляд, брошенный на Егора, полон презрения. -Пошли, что ли? - Виталик потянул бывшего заложника за руку, тот встал и медленно поплёлся в указанном направлении. Под кроной дерева было гораздо суше. Виталик помог сесть Красильникову, тут же опустился рядом и поправил на голове набухшую от дождя панаму. -И о чём таком интересном ты мог им сообщить? - всё же часть разговора бывший заместитель Ефимова слышал, и отступить, не узнав всего, он не мог - его любознательность не имела границ. Может быть, в другое время Егор и промолчал, но в этот момент его терзала острая необходимость выговориться. -Принципиальные схемы сейсмического оружия, - брякнул он и тут же поджал губы. -Чего? - недоверчиво протянул Виталик. - Сейсмическое оружие? Сказки, - и тут же, - толку-то от него. -Толку? - кандидат наук, похоже, даже обиделся за своё детище. - Представь, есть страна - твой противник, конкурент, которого следует придавить, нанести ему убытки, но по каким - либо причинам ты не можешь позволить себе открытый конфликт. Представил? -Ну и? - если старший сержант и догадался, что сейчас скажет Егор, то не подал в этом виду. -Так вот, в открытое противостояние вступать и не надо. Имея такой вот 'сейсмограф', задаёшь ему нужные параметры, приводишь в действие, и экономическая, а частично и военная мощь этого государства сильно снижена. Всё, победа, она Вам уже не конкурент, и что самое важное, Вы совершенно ни при чём - всё случившееся - естественный природный катаклизм. -Понятно. Как в игре с шулером, ловкость рук и никакого мошенничества. -Да, - согласился Красильников и, откинувшись на ствол дерева, закрыл глаза. И тут же перед мысленным взором начали проноситься события последнего часа: Перед тем как вернуть Егора в 'темницу', Ибрагим схватил его за плечи и подтолкнул к стене, возле которой на глазах Красильникова произошло убийство человека. -Смотри, падла, - Ибрагим вывернул руки Красильникова так, что тот склонился лицом вниз, к самой земле. Примятая бившимся в конвульсиях телом трава была забрызгана чем-то тёмным. А на небольшой, лишённой растительности плешинке лаково блестела небольшая лужица. Кровь?! В ноздри Егора ударил смрадно-парной запах смерти. Он закрыл глаза, чтобы не видеть больше этого ужаса, но было уже поздно - сознание выкинуло фортель и подбросило ему видение расползающегося под острым ножом горла. Тотчас накатила тошнота, идущий от земли запах пронзил сознание, Егора вывернуло наизнанку. -Что, падаль, не любишь крови? - Ибрагим отдёрнул пленника назад и того снова вырвало. - Ты думаешь, что твоя кровь лучше? Ты хочешь, чтобы и она полила эти камни? - Егора трясло. - Не хочешь? Тогда сделай то, что от тебя требуется и, возможно, останешься жить. Егор хотел ответить что-нибудь дерзкое, но слова застряли у него в горле. Но Ибрагим и не ждал от него слов. Он снова дёрнул Красильникова к себе, а затем, стараясь не испачкаться в крови, потащил к распахнутой настежь двери сарая. Подтащив пленника к дверному проёму, он впихнул его вовнутрь и, захлопнув дверь, закрыл её на щеколду. Красильников не знал, сколько прошло времени, прежде чем появился Умаров со своими помощниками, наверное, немного - Егор даже не успел отлежать плечо, на которое упал при падении и на котором так и остался лежать, не имея сил пошевелиться, да, собственно, и не желая этого делать. Заурбек вошёл и тут же вновь сунул под нос своему пленнику новую стопку утренних фотографий. -Надеюсь, ты передумал и теперь перестанешь упрямиться и нести чушь про долг и совесть? -Нет! - всё тело Егора била крупная дрожь, но голос прозвучал твёрдо. -Нет - это нет или нет - это да? Разве мы от тебя хотим столь многого? Нам не нужны все тонкости, я знаю, что даже ты не в состоянии всё помнить. Нам нужны лишь принципиальные схемы этого оружия, лишь схемы и принципы или как вы их там называете. Короче, мне нужно то, на чём базируются ваши разработки. Основа. Они разберутся сами, - кто они, Заурбек не пояснил, но, помедлив, добавил: - Сделаешь, и мы тебя отпустим. -Нет. -Хорошо. Как я понимаю, ты всё ещё думаешь выкрутиться. - Пауза. Пока Заурбек вынимал из кармана ещё две остававшиеся там фотографии.- Надеюсь, ты хорошо выдел, что произошло? Так вот, он тоже думал, что вечен, что ему многое позволено. Но ты же знаешь сам, как он ошибался, - и с этими словами Умаров ткнул Егору в лицо две фотографии убитого сегодня чеченца - одна, где он улыбался в окружении домочадцев, а вторая - уже мёртвого с раскроенным горлом. 'И когда только успели?' - подумал Егор и только тут сообразил, что эта фотокарточка сделана 'Полароидом'. Моментальный снимок. -Мы и твою такую же сделаем, на память, - Заурбек улыбнулся почти ласково. - Хочешь? Егор отшатнулся и его снова вывернуло. -Не хочешь? Странно. Не хочешь, а почему-то отказываешься от моего предложения. Разве ты не понимаешь, что следующим будешь ты? Нет, не боишься? Тогда это будет твоя дочь. Тебе, наверное, интересно, какая именно? Что ж, выбирай сам - младшенькая или старшенькая? - тут же, не дожидаясь ответа, повернувшись к одному из своих помощников: - Дайте ему тетрадь и ручку. - И вновь Красильникову: - Когда я приду в следующий раз - эта тетрадь должна быть исписана до конца. Ты меня понял? -Да, - бледный как полотно Егор угрюмо опустил голову. Его подняли с пола, подхватили на руки, подтащили ближе к двери и развязали путы. Лечо поставил пред пленником раскладной столик и швырнул на него тонкую ученическую тетрадь. Затем достал и протянул Красильникову обыкновенную шариковую ручку. -Пиши, - после чего отошёл в сторону и, сев на пол, принялся жевать принесённый с собой насвай. Ибрагим и Заурбек вышли из помещения и пошли прочь. Егор сглотнул, сжал ручку тремя пальцами и принялся за работу. Он сдался... Красильников закончил писать быстрее, чем думал. А разве могло быть иначе, если слова и формулы словно сами ложились на школьную тетрадь? Странно, но ещё никогда его мозг не работал с такой отчётливой ясностью. Строки вытекали одна за другой, и лишь иногда у Егора появлялась мысль сделать нечто, после чего эти многочисленные формулы стали бы совершенно бессмысленными, или вообще разорвать всё написанное на мелкие кусочки, но почти тут же в его глазах вставали образы родных, и он продолжал писать дальше. Когда в дверях вновь появился главарь банды, Егор уже сидел в полной неподвижности, и лишь его правая рука в задумчивости вращала уже ставшую ненужной шариковую ручку. -Я вижу, ты уже закончил?! - Заурбек самодовольно улыбнулся, и Егор безропотно кивнул. -Отлично, - нагнувшись к пленнику, Умаров выхватил тетрадь из его рук с такой поспешностью, будто боялся, что с ней что-нибудь случится. А Егор едва ли не со стоном вздохнул и начал подниматься на затёкшие от долгого неподвижного сидения ноги. -Лечо, свяжи его! - скомандовал главарь, продолжая по-прежнему вглядываться в тетрадь. -Что? Как? Почему? - возмущенно запротестовал Красильников, искренне не понимая происходящего. - Ты обещал меня отпустить?! - Егор выпрямился. - Я дал вам всё, что вы хотели. Заурбек успокаивающе поднял руку и улыбнулся: -Я бы тебя с радостью отпустил. Да, хоть сейчас. НО! Возможно, ты говоришь правду и здесь, - Умаров потряс тетрадью, - есть всё необходимое моему заказчику. -Клянусь, здесь всё. Для решения 'задачи' этого более чем достаточно! -Говоришь, достаточно? Что ж, я почти уверен, что так оно и есть. Но я должен убедиться. Твою информацию должны проверить. А на это уйдёт какое-то время. Может - дни, может - недели. Ты же сам понимаешь, такую штуку, - Заурбек снова потряс тетрадью, - не доверишь ни радиоволнам, ни электронной почте. А старый дедовский метод не слишком быстр. Так что, - главарь банды развёл руками, будто извиняясь, - пока посиди здесь. Когда придёт подтверждение, я сдержу своё слово. - И, повернувшись к боевику: - Лечо, что стоишь? Я же сказал: свяжи его...' -Вы готовы идти? - из раздумий Егора вырвал голос, раздавшийся, казалось бы, над самым его ухом. Красильников открыл глаза и увидел стоявшего напротив спеца, того самого, что вытаскивал его, Егора, из превратившейся в тюрьму кошары. -Да, я готов, - поспешно кивнул Егор и начал подниматься на ноги. В груди слегка кольнуло, но боль тут же ушла, оставив после себя лишь едва уловимое томление. -Виталик, он на тебе, когда подойдём к базе - остаёшься в овражке. Если что, в темпе к месту эвакуации, никого не ждешь. Понял? Тот, кого звали Виталиком, кивнул, после чего отдававший команду спец, юркнул куда-то вправо и исчез за пологом из ветвей, волнами тумана и струями по-прежнему льющегося дождя. Старший прапорщик Ефимов Двадцать минут перекура пролетели как одно мгновенье. Да какой, собственно, перерыв - если все двадцать минут ушли на обдумывание дальнейших действий. Мы с Вадимом решали, а рассыпавшиеся по кустам контрактники вели наблюдение. Впрочем, 'Совет в Филях' затягивать наша двойка не стала. Во-первых, у нас было не так много возможностей для 'манёвра', во-вторых, следовало спешить, пока противник не обнаружил пропажу. Если же чехам уже стало известно об исчезновении учёного, то нас могли ждать крупные неприятности, и в этом случае нам бы следовало ускорить отход, а не начинать возвращение назад. -Знать бы наверняка, куда и каким образом будет переправляться эта злосчастная тетрадь, - укрывшись от дождя под подвязанной к ветвям дерева плащ-палаткой, Гордеев с задумчивым видом водил пальцем по ламинированной поверхности карты, - тогда следовало бы попытаться перехватить связника. А так... - я почувствовал, что Вадим едва сдерживается, чтобы не начать материться. - К тому же не думаю, что после обнаружения следов нашего визита чехи будут долго оставаться на этой базе, скорее всего тут же снимутся и дадут дёру. -Если уже не обнаружили и, забыв дать дёру, не прутся по нашим следам, - увы, после того, как пошёл дождь, почва стала гораздо мягче, и хотя мы изо всех сил старались не оставлять следов, всё равно, то здесь, то там отчётливо проступали отпечатки подошв наших ботинок. -Очень вероятно, - согласился с моим пессимистичным выводом ротный. - Будешь идти - не спеши, внимательней. А то напоремся. -Угу, - 'напарываться' не хотелось никак. Вот только как не спеши? Если, возможно, только от скорости нашего возвращения зависит, успеют чехи обнаружить наш предыдущий визит или нет. Так что спешить всё же придётся. Бум надеяться, что боевичьё ни в какую не поверит, что мы решим вернуться назад. И кстати, Вадим прав, если они пошлют с тетрадью связника, нам его не перехватить, это уж точно, всё выходы с базы не перекроешь. К тому же что-то подсказывает мне, что, скорее всего, уходить из лагеря они будут всей бандой. Хотя с них станется. Но не будем о грустном. -Не впервой, прорвёмся, - я сделал попытку пошутить, и тут же уже вполне серьёзно, - как действовать - то будем? -Да, по-моему, у нас и выбор-то не велик. Первое - снимаем с тобой охранение, - я согласно качнул головой. - Затем... Тут уже два варианта. Первый - входим на базу и зашвыриваем схроны гранатами, второй... -Мы знаем, где находятся только два схрона, а за кошарой, как минимум, ещё один, и где он там - хрен его знает, - я позволил себе перебить ротного. -Вот и я о том же. Схрон или два, во всяком случае, из-за кошары боевичья вылезло едва ли не больше, чем их находилось в двух ближних. Так вот если использовать гранаты, то потом придётся хорошенько попотеть, отбиваясь от остальных, поэтому есть ещё один вариант, так сказать - идиот в квадрате. -Идиот - это я? - я улыбнулся. -В общем-то, мы оба идиоты, раз здесь оказались, но лезть 'к врагу на рагу' придётся в общем-то тебе. -Понятно, рассказывай, - я хмыкнул и, полностью положившись на провидение, принялся слушать идиотскую задумку ротного... Подполковник Шипунов Всё небо над отрядом заволокло тучами, лил дождь. Настроение было ни рыба ни мясо. Комбат откровенно хандрил. На днях в Ханкалу планировалась колонна за продовольствием и топливом. Относительно топлива проблем не было, ушлый начальник ГСМ отряда старший прапорщик Вошкин мутил свою мафию, и топлива в отряде всегда было выше крыши, а вот начпроду лейтенанту Левицкому наладить столь взаимовыгодные отношения с Ханкалинскими продуктовыми 'крысами' никак не получалось. Лейтенант клялся и божился, что для того, чтобы получить хоть какое-то продуктовое разнообразие, ему приходится оставлять на складе едва ли не треть причитающихся продуктов. Шипунов верил и одновременно не верил подобным заверениям, но так как в отряде никто не голодал, решил в это дело не вмешиваться, отдав всё на откуп всё того же Левицкого. А вот по поводу недавнего звонка отрядного направленца пришлось суетиться самому, и как было не суетиться, если начальство в очередной раз затребовало энное количество ништяков, да ладно бы пару рюкзаков или всё тех же горок. Так нет, кому-то срочно понадобились пять трофейных ножей (можно подумать, что они рассыпаны по лесам как семечки), энное количество пакетикового кофе из недавно найденного схрона (это поди ж теперь собери, всё уже давно поделено и растащено. Или растащено и поделено, впрочем, без разницы). Два зелёных чеховских рюкзака (почему именно зелёных, комбат так и не понял), и напоследок, что самое неприятное - трофейный ночной бинокль. Вот с ним-то и возникли самые главные проблемы. Отчитаться - то они за него отчитались, а потом подали как уничтоженный методом подрыва. Но видно какая-то собака... комбат даже не хотел знать, какая именно, где-то как-то кому-то шепнула на ухо, что мол 'есть, есть', и этому кому-то захотелось поиметь его в собственности. Да и хрен бы с ним, с этим прибором, и прибор на него, да вот беда, командир отряда уже со стопроцентной достоверностью знал, сей столь нужный Ханкале предмет сдан доблестными разведчиками за весьма приличную сумму. Так что возникли определённые сложности. Сидя в палатке Центра Боевого Управления, подполковник Шипунов с напряжением обдумывал сложившуюся ситуацию. С одной стороны, конечно, можно было взять всех и послать на три весёлые буквы, с другой - мало ли когда и какой вопрос придётся решать. Так что с Ханкалой лучше было не ссориться. Придя к такому выводу, Шипунов поднял взгляд и обратился к сидевшему возле дверей посыльному рядовому Краснову: -Кузнецова ко мне, - в конце концов, комбат решил, что разведчики, свершившие столь 'героический подвиг' - не в смысле захватившие у боевиков, а успешно сдавшие БН пехотинцам, должны его и вернуть. -Есть, старшего лейтенанта Кузнецова, - отозвался посыльный и выскочил за дверь. Впрочем, далеко он убегать не стал, да и зачем? Проще было передать приказание дневальному по роте. -Старшего лейтенанта Кузнецова к командиру отряда! - гаркнул Краснов и, убедившись, что его услышали, нырнул обратно в палатку. -Товарищ подполковник, старший лейтенант Кузнецов... - начал было появившийся группник, но Шипунов благодушно махнул рукой 'мол, достаточно твоего появления' и тут же задал вопрос, как говорится, в лоб: -Так, Олег, ты 'мобутеям' БН спулил? -Нет, товарищ полковник, - уверенно заявил Кузнецов, ничуть не смущаясь собственного вранья. - Мы его сразу и выкинули, всё равно пулями посечён был. - Ляпнул, и тут же поправился: - Для верности тротиловую шашку под него и... -Не свисти! - комбат хмыкнул и, предвидя дальнейшие возражения со стороны старшего лейтенанта, поднял руку. - Короче, не тренькает и где, и как, и у кого, но к вечеру импортный БН должен быть у меня, понял? -Но, - начал было Олег. -Никаких но, я же сказал - не тренькает, понял? -Понял, товарищ подполковник, - понуро ответил старший лейтенант, уже начиная соображать, каким образом вернуть запроданную пехотинцам вещицу. Можно было послать гонца до всё тех же 'мобутеев'... Но, во-первых, не факт, что бинокль всё ещё у них. Во-вторых, как-то нехорошо менять условия сделки. И в-третьих, для возврата товара требовались деньги, а вот их-то у разведчиков и не было - всё, что было нажито непосильным трудом, за последнюю неделю было потрачено. Правда, оставался четвёртый вариант, когда просто следовало слегка нагреть пехоте уши по поводу занявшегося поисками утраченного 'вооружения' фешника, и те принесли бы БН сами, причём на блюдечке. Но рушить столь плодотворно развивающиеся взаимовыгодные экономические связи не хотелось. С задумчивым видом Олег доплёлся до палатки и объявил общий сбор роты - ведь был ещё пятый вариант (причём, иногда самый действенный) - напрячь боевых СЛОНов - своих собственных разведчиков. Ведь не могло же такого быть, чтобы во всём отряде, у кого-нибудь, пусть хоть и у самого зачморённого ПХДешника, не оказалось нужного комбату прибора. Наконец личный состав построился. Кузнецов дождался, когда угомонится недовольное гудение, и без обиняков сообщил о предстоящей задаче: -Так, орлы, есть вопрос на плюс три боевых, нет, пять боевых дней её выполнившему, - толпа одобрительно загудела, а Олег, не обращая на это внимания, продолжил: - Необходимо, - голоса стихли, - в течение дня найти и притащить мне трофейный ночной бинокль, - воодушевление толпы поуменьшилось, - не важно, в какой степени сохранности. - Последние слова если слегка подняли шансы на успешный 'поиск', то не намного. - Да, кстати, хозяину бинокля будет выплачена компенсация, - Олег улыбнулся, - по рыночной стоимости. -Да где его найдёшь? - сокрушённо посетовал кто-то из бойцов, и Олег был вынужден с ним согласиться, но что ему ещё оставалось делать? Только надеяться. Уже ближе к полудню в дверь палатки со стороны офицерского кубрика нерешительно постучали. -Да, входи, - разрешил Кузнецов, впрочем, слегка недовольный тем, что кто-то нарушил его уединение. -Разрешите, товарищ старший лейтенант? - раздался из-за двери чей-то вкрадчивый голос. -Я же сказал, входи, - зло буркнул Кузнецов и с удивлением уставился на вошедшего. Им оказался ни кто иной, как боец комендантского взвода рядовой Калюжный, за свой рост прозванный Дылдой. - Чего тебе надобно, старче? -Что? - не понял вопроса Калюжный. -Я спрашиваю, какого хрена ты здесь делаешь? Дверью ошибся? - старший лейтенант недолюбливал комендачей, считая их 'хитрожопыми мартышками, приехавшими сюда, чтобы сидя на попе ровно, понахватать боевых и получить корочки участников'. -Тарищ старш лейтенант, - торопливо заговорил Дылда, опасаясь, как бы его не турнули раньше времени. - Вы... искали ... пацаны говорят... БН искали чеховский. -Искал и что? - поинтересовался Олег, впрочем, без всякой заинтересованности в голосе. -Вы ещё пять боевых дней закрыть обещали... - 'Так и есть, хитрожопый, - подумал Кузнецов, - что-то знает, но прежде почву прощупать хочет'. -Не пять, а три, - Олег решил, что с комендача и трёх боевых будет за глаза. -Есть БН, я знаю, у кого есть, чеховский. -А что он сам не пришёл? - уточнил Олег, имея в виду хозяина бинокля. -Так он на БЗ, - ляпнул Калюжный и понял, что прокололся. -Виталик, что ли? -Ну, да, - угрюмо подтвердил Дылда, поняв, что юлить смысла уже нет. - Я знаю, где лежит. 'Ага, - догадался Кузнецов, - это он, значит, чтобы в его помощи ещё осталась хоть какая-то заинтересованность'. -Вот, блин, ситуация... - Олег задумался. С одной стороны - брать вещь без ведома хозяина было более чем не хорошо, с другой - что ещё оставалось делать? - Ладно, тащи! - решил старший лейтенант, отбросив все сомнения. В конечном же итоге деньги Виталику он за БН отдаст. Да и Виталик - нормальный мужик, поймёт. - Давай поживей. -Товарищ старший лейтенант, а боевые? -Будут тебе боевые. Поговорю с твоим командиром, он тебе три лишних дня и закроет, - заверил его Олег, подумав, что надо и впрямь перетереть относительно Калюжного. Ведь обещал, значит надо выполнять, а то и у своих бойцов к его словам веры не будет. -Вы только Виталику не говорите, что это я Вам сказал, - шмыгнул носом Дылда и, заметив согласный кивок Кузнецова, поторопился выйти на свежий воздух. БН оказался почти новым. Комбат добавил его к общей куче отправляемых в Ханкалу ништяков и занялся другими, не менее насущными делами. Глава 6 Бой Старший прапорщик Ефимов Что ж, не смотря на весь идиотизм придуманного Вадимом плана, пришлось взять его за основу. Закончив обсуждение, мы с ним ещё пару минут посидели, молча переваривая собственные выводы, а затем начали собираться к выступлению. Я отвязывал от ветвей и укладывал плащ-палатку в рюкзак, Вадим, прежде чем отдать команду на выдвижение, прошёлся по бойцам и каждому уточнил задачу. Вообще-то на это потребовался мизер времени, все уже всё видели, все всё знали. Виталика предупредил я. Он единственный, кто ни при каких обстоятельствах не должен ввязываться в бой. Его задача - сохранить 'Кулибина', а если что пойдёт не так, то и самостоятельно вывести его к своим. Если что пойдёт не так... Можно подумать, у нас так много шансов на то, что бы... А впрочем, не будем о плохом. Кстати, Виталика выбрали потому, что несмотря на определённые заскоки, из всех контрактников он самый здравомыслящий и осторожный, а значит - самый надежный. Так что если кто и сможет вытянуть учёного из любой задницы и привести к своим, то только он. Блин, всё это так, и ротный правильно сделал, определив ему находиться подле 'Кулибина', но всё же я бы предпочёл видеть своего бывшего зама прикрывающим мою спину. Правда, я слегка на него злился - этот тип мало того, что выяснил про работу 'Кулибина', так ещё и успел сообщить о ней и мне, и ротному. В общем, теперь я знал больше, чем хотелось. Увы, во многих знаниях - много печали. А оно мне надо? Но нам пора было выходить, и все заботы на эту тему отошли на десятый план. -Двигаем, - я махнул рукой и, отодвинув от лица свисавшую на него ветку, начал спуск вниз по склону. Я не оборачивался, чтобы проверить, следуют за мной остальные или нет, я и без того вполне отчётливо представлял себе, как наша небольшая группа выстраивается в походно-боевой порядок. Дождь продолжал хлестать, то слегка ослабляя лившиеся потоки, то вновь усиливаясь. Разбухшая под ногами почва так и норовила выскользнуть из-под ног и, спускаясь, мне всё время приходилось придерживаться рукой за поросли растущих на склоне деревьев, иногда я ошибался и, схватившись за ветвь растущего тут же куста шиповника, ощущал боль от проткнувших перчатки и вонзившихся в ладонь шипов. Но заморачиваться такими мелочами не было ни времени, ни желания. Лёгкое жжение на месте оставляемых шипами ранок быстро проходило, оказываясь за порогом восприятия, вытесненное совершенно другими заботами. Я возвращался к базе, стараясь всё время держаться чуть в стороне от следов, оставленных нами при отходе с неё же. Если боевики, обнаружив побег пленника, рванули в погоню, то такая тактика давала мне возможность хотя бы не столкнуться с боевиками лоб в лоб. Шёл я довольно быстро и, несмотря на всё время поливавший меня дождь, струи которого казались едва ли не ледяными, мне было жарко. Одежда противно липла к телу, в берцах, вопреки моим надеждам, хлюпало. Мы всё ближе и ближе подходили к лагерю боевиков, но вместо того, чтобы замедлить движение, я, наоборот, увеличил скорость - до тёмного времени суток оставалось не так много времени, а провернуть задуманное ночью, как ни странно, было гораздо труднее даже по лучшему варианту развития событий. По другому же варианту, когда нам следовало завалить всех - темнота не оставляла ни единого шанса. Так что я спешил. Я спешил и никак не мог нарадоваться погоде. Вакханалия ветра, бьющего, казалось бы, со всех сторон дождя, порождали такой шум, что крикни я хоть во всё горло, его услышал бы разве что идущий следом Онищенко. Так что едва ли не впервые за всё время командировок моя душа радовалась дождю, ветру и даже приносимому ими холоду. А когда в вышине загромыхал гром, я понял - наступила кульминация, ветер усилился, дождь пошёл сплошной стеной - 'друзья разведчика' выступили во всей своей красе. Идти дальше по скату хребта я не рискнул, опасаясь попасть в поле зрения вражеского охранения и начал спуск вниз к ручью. И вот в тот момент, когда мы почти привычно пошли по руслу, дождь внезапно начал стихать, а ветер заметно ослабил свои порывы. Я слегка занервничал, но в душе всё же осталась полыхать пламя надежды, что бог сегодня на нашей стороне и я, успокоившись, преодолел последние метры, отделявшие меня от того места, где мы в прошлый раз выбрались из ручья. Остановившись, я застыл в неподвижности и прислушался. Никаких звуков, кроме шума ветра, стука падающих капель и шороха листьев слышно не было, разве что за спиной раздавались приглушённые всплески, производимые ногами идущего по ручью ротного. Я обернулся. Лицо Вадима было напряжённо-сосредоточенным, он молча показал взглядом вверх, я кивнул. Пора было приступать к первому этапу нашего плана. 'Ни пуха' - обоюдное мысленное пожелание. Тычок кулаков в плечо друг друга, и теперь вверх, каждый в свою сторону. Я скинул рюкзак, (Онищенко подберёт, он знает), ухватился за корневище и начал восхождение. И чем выше я поднимался по склону, тем сильнее и сильнее мой разум погружался в решение предстоящей задачи. Ни ветра, хлещущего по лицу листьями деревьев, ни водяных струй, падающих за шиворот, я не замечал. Взор выхватывал окружающее пространство, слух расщеплял звуки на составляющие, а разум пытался вычленить из всего этого источник опасности, но пока не находил, и я двигался дальше. По нашим подсчётам, на фишке должно находиться по два боевика, не такая уж сложная задача, если, конечно, незаметно подкрасться сзади. Два выстрела и два трупа. Вот только где именно находилась позиция боевого охранения на моём хребте - я не знал, к тому же, кто сказал, что оба бандита сидят в одной точке? Выбравшись на хребет, я остановился, взял автомат на ремень, достал из кобуры ПСС, затем, по трезвому размышлению, сел, вылил из берцев накопившуюся в них воду, чтобы при ходьбе не хлюпала, и вновь обувшись, медленно двинулся вдоль вершины, туда, где по моим предположениям должны находиться вражеские часовые. По прикидкам, до них было никак не меньше пятидесяти, а то и ста метров. Мои рассуждения вроде были вполне логичны, и все же я ошибся. Сделав буквально пять шагов, я раздвинул перед собой кусты орешника и тут же был вынужден, вскинув пистолет, сделать три выстрела подряд, затем, рванув вперёд, четвертый, и уже добивая, пятый. Откинув в сторону автомат одного из убитых, и продолжая держать на мушке неподвижные тела, я ощутил начавший разливаться по телу жар. 'Уф, повезло!' - только фактор неожиданности не позволил глядевшему в мою сторону боевику открыть огонь на поражение, а ведь и автомат смотрел мне в лицо, и предохранитель был опущен вниз и... Впрочем, какая разница, что именно И... Мне повезло с первым бандитом, и всё тут. Второй же боевик, наблюдавший за наиболее вероятным направлением появления противника, похоже, так и остался в неведении о происходящем. Он даже не успел обернуться на шум - первая же выпущенная из пистолета пуля вышибла из него мозги. А вот первый гад оказался живучим, если бы после попадания пули в грудь он не выронил оружие, ещё неизвестно, чем бы закончилась эта история. Третья пуля не оставила ему надежды. Кстати, четвертую и пятую пули я мог бы и сэкономить. Но жалеть не приходилось. Присев в окоп прямо на один из трупов, я заменил магазин, вытащив из нагрудного кармашка патроны, пополнил второй и, найдя себе местечко понеприметней, принялся ждать. Игорь Онищенко и Степан Тулин поднялись ко мне, выдержав после моего ухода получасовую паузу, так как и было оговорено. Первым за ветвями показался озирающийся по сторонам Игорь, следом, осторожно раздвигая кусты своими широченными плечами, крался как всегда немного сутулящийся Степан Тулин. -Чи, - окликнул я поднимающихся разведчиков, ведь меня, затаившегося в кустах, им не было видно совершенно - в переплетении раскачивающихся веток, в своём 'усовершенствованном' маскхалате я полностью сливался с окружающим фоном. -Командир, - Онищенко облегчённо перевёл дух. - Что? Как? -В норме. Там два ствола, я кивнул за спину. - Заберёшь, пригодятся. - И уже обращаясь к подтянувшемуся к нам Тулину: - Стёпа, выбирай позицию так, чтобы видеть большую часть базы, но по возможности подальше. Ты, Игорь, заляжешь в стороне от Степана. Твоя задача - если что пойдёт не так, в первую очередь дать мне возможность отойти, а во вторую - обеспечивать шумовое прикрытие Игоря. Впрочем, там уже вместе, да и остальные, думаю, поддержат. -Всё будет нормально, командир, всё будет нормально! - Игорь потряс поднятым вверх большим пальцем руки. Это он типа меня успокаивает. Ну-ну. -Всё, я пошёл. Так что вы тут тоже поживее обустраивайтесь. Времени в обрез, - я взглянул на часы, времени и в самом деле оставалось совсем мало - до темноты. Сделав шаг назад, я поднял с земли камуфлированную куртку, снятую несколькими минутами назад с убитого боевика, набросил её поверх маскировочного халата, нахлобучил на голову, прямо на собственную кепку, снятую с того же боевика широкополую шляпу и, повернувшись к наблюдавшему за моими манипуляциями Степану, спросил:- Ну как? -Хрен его знает, он хоть без бороды? - Тулин махнул рукой в пространство. -Этот - да, - я поправил висевший на ремне автомат, передвинул его за спину. Менять свой привычный АК-74 М, на АКСы боевиков не хотелось. Затем расстегнул кармашек с гранатами. На одной из них слегка отогнул усики. -Значит всё тип-топ, - оптимистично заявил Тулин, снимая чехол с прицела своей СВД-У, а стоявший рядом с ним Игорь, наоборот, скептически поморщился. Можно подумать, мне сильно верилось в успех собственной миссии. Но ничего более умного нам с Вадимом в голову не пришло. Пытаться уничтожить всех боевиков оптом при наших 'силах и средствах' было бы ещё глупее. -Вперёд, господа! - скомандовал я, и сам первый вылез из укрывающих нас зарослей орешника. Начав спускаться к базе, краем глаза я успел заметить, как уходит вправо Степан, как отпустив меня на значительное расстояние, начинает медленно продвигаться вперёд Игорь. 'Нормально, всё будет нормально', - шептал я, пробираясь по узкой, едва видимой (ещё не успели вытоптать) тропе. Я хоть и спешил, но шёл довольно медленно, внимательно глядя по сторонам, готовый к любым неожиданностям. Именно поэтому появление поднимавшихся вверх боевиков не стало для меня сюрпризом. Как только их фигуры мелькнули среди деревьев, я присел и гуськом сместился в сторону. Теперь мне надо было выждать и, самое главное, не промахнуться. Похоже, чехи совершенно не ожидали опасности. Они шли, о чём-то весело переговариваясь, и вовсе не глядели вперёд. Так что у меня появились неплохие шансы. Чехи приближались, я медленно поднял оружие, тщательно прицелился, потянул спусковой крючок. Пистолет дважды плюнул. Боевик, шедший впереди, начал заваливаться под откос, открыв мне грудь следующего. Не будь тот слишком увлечён беседой с другом, мне бы не повезло, а так он едва успел потянуться к предохранителю, и опоздал, ПСС произвёл ещё два выстрела. Шум падающего тела заглушили порывы шуршавшего в листве ветра. Всё, можно следовать дальше. Только пришлось снова заменить магазин, но вот на то, чтобы дозарядить патронами полупустой, времени уже не было. Дождь, вопреки моим мольбам, начал стихать. Не зная, что делать дальше - молить бога или ругать дьявола, я оставил их обоих в покое и уже почти бегом начал спускаться к замаскированным в склонах хребта схронам. Заурбек Умаров Заурбек задумчиво пялился в тёмный потолок. Уже давно следовало проверить несение службы подчинёнными, но выходить на холод не хотелось. Тепло помещения и даже некий, уже забываемый, почти домашний уют позволяли Умарову предаться мечтаниям, хотя, возможно, дело было вовсе не в этом тёплом уюте, а в исключительно удавшимся дне. Мало того, что под маской борьбы с отступниками удалось наконец-то ликвидировать своего личного врага, так ещё и русский наконец-то сдался. А ведь за эти исписанные листочки, - Заурбек нежно прикоснулся к спрятанной в нагрудном кармане тетради, - обещали хорошие, очень хорошие деньги. Если заказчик останется доволен, Заурбек получит оговоренную сумму, и о лесной жизни можно будет забыть навсегда. Он купит где-нибудь, да хоть в Турции, большой дом, женится, заведёт детей... Мечтания были прерваны звуком открывающейся двери. Свежий воздух ворвался вовнутрь, и под струи непрекращающегося дождя вышли два полностью экипированных боевика - очередная смена охранения. Дверь вернулась на своё место, а в помещении стало значительно свежее. Заурбек прислушался - шум дождя стал значительно тише. Устыдившись собственной слабости, он вылез из-под спальника, обулся и туго зашнуровал шнурки берцев. Затем взял автомат, до хруста потянулся, сгоняя с себя сонное оцепенение, и шагнул к выходу. На улице по-прежнему шёл дождь. Текли ручьи. Выбравшись из схрона, Заурбек накинул на голову капюшон и, прыжками перескакивая через многочисленные лужи, поспешил к дверям сарая. Оказавшись рядом, он на мгновенье задержался взглядом на тёмном пятне, оставшемся на месте казни, пятне, которое не смогли смыть даже потоки падающей с неба воды. Да и на траве кое-где ещё виднелись тонюсенькие ободки, оставшиеся на месте смытых дождём кровавых капель. Впрочем, всё это могло ему лишь показаться, и никаких ободков не было, как не было и кровавой лужи, на месте которой, возможно, лежала обыкновенная чёрная грязь. Но Заурбек ещё окончательно не спятил, чтобы идти и проверять самого себя. Вместо этого он со злостью откинул щеколду и, распахнув дверь, вошёл вовнутрь сарая. В глубине сарая царила вечерняя серость, со свету ещё не успевшие привыкнуть к полутьме помещения глаза практически ничего не видели, и не было ничего удивительного в том, что лежавшего в глубине сарая убитого Ибрагима Умаров принял за своего пленника. -Эй, ты, - негромко позвал Заурбек, но ему никто не отозвался. - Чего молчишь? Спишь? - главарь банды шагнул вглубь помещения, и в этот момент налетел очередной порыв ветра. Открытая дверь с грохотом встала на место. Помещение окончательно погрузилось в темень. - Ай, шайтан! - выругался Заурбек, но останавливаться не стал. Пройдя к лежавшему на полу 'заложнику', он опустился на одно колено и потянулся рукой к белеющему в темноте лицу. Старший прапорщик Ефимов Я зря опасался, что придётся затратить много времени на поиски входа, вопреки моим ожиданиям тропинки перед схроном оказались хорошо заметны. Правда, в этот момент я уже находился практически на открытом месте и существовала возможность, что меня увидят и сумеют отличить мою фигуры от боевика, но всё же на какое-то время я остановился, чтобы перевести дух и успокоить дыхание. Сердце стучало в ускоренном темпе, но настоящего волнения не было - если я был не в состоянии изменить происходящее, то к чему тогда нервничать? Автомат оставался за спиной. Слегка сгорбившись, чтобы никто не смог увидеть моего лица, я шагнул на небольшую лесную проплешину. Идя напрямую к замаскированной дёрном двери схрона, зажатый в руке пистолет я прижал к груди так, чтобы его было как можно труднее заметить стороннему наблюдателю. Пока мне везло, никто не обратил на меня внимания, никто не окликнул. Возможно, вражеские наблюдатели находились в глубине леса, и вблизи подземного убежища они попросту отсутствовали. Как бы то ни было, я подошёл к двери схрона (теперь она виделась вполне отчётливо) и, увидев торчащий из неё сучок, схватился за него рукой. Даже не удивившись тому, что сучок на самом деле оказался искусно покрашенной железной ручкой, я потянул дверь в сторону, она легко, почти бесшумно открылась. И я, вновь почувствовав участившиеся удары сердца, шагнул вовнутрь; шагнул, как в бездонную пропасть; шагнул, не поднимая головы; тут же захлопнул за собой дверь и часто-часто заморгал, пытаясь привыкнуть к скудному освещению. Чехи. Совсем недавно наверх ушла очередная смена охранения, и как раз сейчас отстоявшие своё боевики должны были вернуться назад, именно поэтому на вошедшего никто не обратил внимания. Лишь араб Моханад лениво приоткрыл один глаз и, увидев знакомую шляпу Супьяна, хотел было продолжить спать дальше, когда какое-то несоответствие бросилось ему в глаза, он вздрогнул, и пальцы сами потянулись к оружию. В этот момент вошедший выбросил вперёд руку с зажатым в ней пистолетом, и тот выплюнул пулю, нет, не выстрелил, а именно выплюнул, ибо ничего похожего на выстрел не было, но пуля вылетела. Именно она, эта вылетевшая пуля, обожгла щеку Моханада и ударила его в плечо. Уже схватившие цевьё пальцы разжались, с грохотом уронив оружии на пол. Спавшие в схроне боевики повскакивали на ноги. Не в силах ничего понять, они не успевали схватить оружие и падали от практически бесшумно вылетающих из пистолетного ствола пуль. На загрохотавшие где-то на хребте выстрелы никто не обратил внимания, их просто не заметили за собственными воплями. Если бы в магазине ПССа было побольше патронов, наверное, так никто бы ничего даже не понял. Но патроны кончились. Проснувшееся сознание оставшихся в живых боевиков моментально определило вектор угрозы. Сразу двое из них вскинули автоматы, наставив стволы в направлении двери. Старший прапорщик Ефимов 'О блин'! - я не мог не выругаться, как же долго мои глаза привыкали к царившей в 'подземелье' полутьме. Если бы не звякнувший ремень автомата (всегда говорил - металлические детали ремня необходимо заматывать, чтобы не гремели друг о друга), я бы, наверное, так и не успел заметить появившейся угрозы. Я ещё ничего не видел и стрелял исключительно на слух, поэтому слегка удивился, когда в той стороне, куда улетела моя пуля, послышался характерный шлепок, и вслед за этим раздался грохот упавшего на пол автомата. Надо отдать должное моим противникам - проснувшиеся чехи первым делом потянулись к оружию. Но теперь я их уже видел, а расстояние позволяло не расходовать патронов впустую. Жаль, что пуль оказалось слишком мало, к тому же пришлось добивать одного слишком живучего бандита, вновь потянувшегося к оружию. Я хоть и считал выстрелы, но боеприпасы кончились как всегда не вовремя. Пришлось юркнуть в сторону и прижаться к стене. Пустой магазин грохнулся на доски нар. В направлении двери прошла выпушенная кем-то из боевиков очередь. Хвататься за автомат было поздно. Остававшийся у меня пистолетный магазин с тремя патронами занял своё место. Я упал на пол, и тут же на меня посыпались щепки и земляная крошка, выбитая из стены добрым десятков выпущенных над моей головой пуль. ПСС дважды коротко дёрнулся, один из пытавшихся достать меня боевиков завалился на пол, второй, продолжая стрелять, шарахнулся в сторону. В тесном помещении автоматные выстрелы звучали как разрывы бомб. Я выстрелил в бандита сквозь разделяющую нас дымку и промахнулся. Бандит же, ударившись о стену, на мгновение потерял ориентацию, ствол его автомата ушёл в сторону, он начал его поворачивать и вдруг замер, глядя на уставившийся прямо ему в лицо зрачок моего пистолета. Он, возможно, начал уже молиться в ожидании неминуемой смерти, но нового выстрела не последовало. Я-то знал почему, а вот бандиту знать это было ни к чему, но, похоже, он тоже не любил кино, где герои подолгу беседовали со своими жертвами, прежде чем нажать на спуск, и всё понял. Сквозь сизую дымку я увидел, как блеснули его зубы в злой усмешке, а чёрный ствол автомата качнулся в мою сторону. Расстояние, разделяющее нас, было слишком велико, чтобы успеть преодолеть его до первого выстрела, к тому же я по-прежнему полулежал-полусидел на полу, и чтобы подняться, мне требовалось дополнительное время. Заурбек Умаров Холод кожи лежавшего заставил Заурбека вздрогнуть и отдёрнуть руку. Он вскочил на ноги, и тут же со стороны хребта ударила первая очередь, затем ещё и ещё. Умаров замер, метнулся к двери, и в этот момент её пересекла пунктирная линия светящихся точек. Одна из прилетевших из леса пуль пролетела совсем рядом с животом Заурбека. Почувствовав, как зашевелились на голове волосы, главарь банды упал и откатился в сторону. На мгновение наступила тишина, затем раздалась глухая пальба, донесшаяся из глубины схрона. Страшное слово 'спецы' огнём ворвалось в сознание Заурбека Умарова и уже холодной змеёй растеклось по моментально покрывшемуся мурашками телу. Быстро загребая руками, Заурбек отполз в дальний угол и замер. Снова прозвучали выстрелы, теперь уже стреляли сразу с трёх направлений. В этот момент ему, как командиру, следовало выскочить из сарая и руководить разгорающимся боем. Приготовившись так и поступить, Умаров сел, снял оружие с предохранителя, чтобы успокоиться, начал поправлять разгрузку и нечаянно ощутил пальцами лежавшую в кармане обыкновенную ученическую тетрадь. 'Обыкновенную?' - главарь банды вновь притронулся к исписанной от руки тетради. Нет, обыкновенными эти листки бумаги уже не были! Даже если бы их отлили из золота, то и тогда они стоили бы гораздо меньше! Много меньше! При наличии таких денег, денег, обещанных заказчиком, хотелось жить, жить долго и счастливо. Заурбек задумался. Что с того, что там гибнут его люди? Что они ему? На всё воля божья! Если Аллах решил, что кому-то следует умереть - тот умрёт. И не его, Умарова, в том вина или беда, на всё воля Аллаха! Если его людям суждено отбиться от русских - они отобьются, если нет, то и он ни чем не сможет им помочь. Теперь, когда перед глазами Заурбека стояли деньги, он уже больше не желал рисковать собственной шкурой, Умаров теперь предпочитал дождаться, когда всё это закончится. За стеной грохотали выстрелы, пули били в каменные стены сарая и с визгом разлетались в разные стороны, а Заурбек, приняв решение, сидел в углу и, положив на колени автомат, молился лишь одному: чтобы Аллах помог его людям продержаться до темноты. Дожить до воцарения ночи, а там ничто не мешало ему выскользнуть за дверь, в три прыжка добежать до угла и четвертым прыжком влететь в находившуюся за сараем яму. Упасть, перекатиться, успокоить дыхание, уже спокойно отползти подальше в лес и раствориться среди деревьев. Ничто не мешало, ничто. Вот только душу давила неопределённость ожидания, дрожь пробегала по прислонившейся к холодным камням спине. Глаза, пристально всматривавшиеся в закрытый проём двери, болели от напряжения, руку, державшую автомат, сводило судорогой, а Заурбек не смел пошевелить даже пальцем, боясь, что этим он спугнёт пока ещё благосклонную к нему фортуну. Он сидел, а за стеной продолжался бой. Но время шло, и постепенно сквозь последние капли дождя на землю опускались вечерние сумерки. Надежда Умарова на то, что ему удастся отсидеться, превращалась в уверенность. Внезапно налетевший порыв ветра ударил в стену сарая, побежал вдоль неё и, распахнув дверь настежь, полетел дальше. Заурбек поднял автомат и, каждую секунду ожидая появления противника, навёл ствол на светлое пятно дверного проёма. Старший прапорщик Ефимов Усмешка боевика стала шире. Кажется, эта сволочь уверилась в своей победе, а зря. Я без замаха бросил ему в лицо пистолет и одновременно вскочил на ноги. Мой противник инстинктивно отшатнулся и выпущенные из автомата пули прошли мимо. В следующий миг удар моей ноги выбил из его рук оружие, и оно, с грохотом ударившись о стену, свалилось за нары. Бандит что-то выкрикнул, отпрянул назад, и мой следующий удар не достиг цели. Боевик отскочил к дальней стене, но я вовсе и не собирался продолжать драку и в свою очередь сделал шаг назад. Бандит ошарашено вперился в меня, потряс головой, завёл руку за спину, и в следующее мгновение в его ладони уже блестел широкий кривой нож. Руки его дрожали, но он уже снова злорадно лыбился. Я только усмехнулся его наивности, и в одно движение перетянув автомат на грудь, снял с предохранителя. Взвыв от бессилия, чех бросился в мою сторону. Какое там! Короткая очередь, и словно серебряная искра - падающий вниз клинок, застучавшие о стену гильзы, одновременно хрипящий стон и следом глухое падение тяжёлого тела. Звон в ушах, и перед глазами сиреневая дымка от сгоревшего пороха. Майор Гордеев Расстрелять со спины двух часовых, спрятавшихся от дождя под камуфлированное пончо, труда не составило. Так что, спокойно перезарядив пистолет, майор Гордеев выбрал позицию поудобнее и принялся ждать Бочарова. -Свои, - майор поднял руку, приветствуя крадущегося за деревьями Евгения. -Готовы? - подойдя ближе, контрактник кивнул на стоявшее под деревом оружие, один - Ак-74, второй - старенький АКМС, окровавленные разгрузки лежали рядом. -Угу, - отозвался ротный и, поднявшись на ноги, подхватил одну из чеховских разгрузок, а следом за ней и АКМС. - Забирай, - кивнул он на оставшиеся трофеи и, не дожидаясь, когда команда будет выполнена, зашагал в сторону базы. -Не помешает, - заверил сам себя Бочаров и, ухватив левой рукой вражеские шмотки, поспешил вслед за уходящим командиром. Впрочём, долго догонять ему его не пришлось, ротный замедлил шаг, а потом и вовсе остановился, замерев в полной неподвижности. Евгений же сместился чуть в сторону и, в свою очередь, тоже замер. Как и каким образом сквозь буйство погоды углядел, услышал майор Гордеев звуки шагов поднимающихся наверх чехов, контрактник так и не понял. Тем не менее, когда за деревьями мелькнула фигура впереди идущего, откровением для Гордеева это не стало - он уже стоял на правом колене, положив на левое сцеплённые ладони своих рук, державшие рукоять ПСС. На всякий случай Бочаров начал отползать дальше. Найдя удобное во всех смыслах местечко, он лёг, развернувшись лицом к подходящему противнику и, нацелив автомат, принялся ждать. Вадим начал целиться. Первый боевик подходил всё ближе и ближе. Но что-то постоянно мешало: то сорвавшиеся потоком капли, то качнувшаяся от порыва ветра ветка, то всё вместе. А то казалось, что следует подпустить поближе, чтобы уже и второго... тут же... наверняка. Вот уже между противниками восемь метров, вот семь, вот пять, палец плавно надавил спусковой крючок. Громкий предостерегающий крик и плюханье выстрела. Боевик, шедший первым, рванул в сторону, вторая пуля догнала его уже в падении. Вадим повёл пистолет вправо, но второй боевик уже шарахнулся за деревья. Ответная, громогласная очередь, перекрывающая своим грохотом и шорох дождя, и шум ветвей, раскачиваемых ветром, и бормотание бегущих по склону ручьёв. Выстрелы из пистолета не слышны вовсе, а летящие из ствола пули кажутся уже совершенно никчёмными, да так оно и есть, ствол дерева, закрывающий бандита - как непреодолимая преграда. А вот ответные автоматные пули пролетели совсем рядом с плечом Гордеева. -Сучара! - в бессильной ярости шипит ротный и падает в растекшуюся под ногами дождевую лужу. Брызги летят во все стороны, пропитывая и без того мокрую разгрузку. Пистолет выпущен из руки, времени вернуть его в кобуру нет. Автомат!!! Вся надежда на безотказное оружие 'Калашникова'. Вот только и противостоит ему его 'брат', и уже высунулся из-за дерева боевик, и уже палец выбрал свободный ход, сейчас огласится лес новым выстрелом... сейчас... И выстрел грянул. А вслед за ним другой и третий. Короткая, но прицельная очередь полоснула по целившемуся в Гордеева чеху, одна из пуль пронзила ударно-спусковой механизм, и уже готовый сорваться в путь свинец так и остался в стволе. Бандит вскрикнул и отшатнулся, но вслед за ним шатнулся и ствол бочаровского автомата. Новая очередь - касательное в плечо, и та же пуля в шею, ломая позвонки, разрывая белую колбаску спинного мозга. -Вперед к базе, живо! - орёт Гордеев, не сомневаясь, что и второй чех уже мёртв. Сам наконец-то запихивает ПСС в кобуру и, подхватив вражескую разгрузку (чеховский автомат как висел, так и висит за спиной) устремляется к базе. Тишина нарушена, противник предупреждён, теперь надо успеть занять позиции прежде, чем чехи окончательно придут в себя. Игорь Онищенко Игорь только-только успел обустроить свою основную позицию, как на склоне противоположного хребта затарахтели автоматные очереди. Кто, как, по кому стреляет - ему видно не было, но когда выстрелы прекратились, он почему-то сразу успокоился. В голове пронеслась отчётливая мысль: 'наши положили чехов'. Причину такой уверенности Игорь не знал, но если бы спросили его ответ, возможно, тот выглядел бы примерно так: 'Почему?' - Игорь бы наверняка переспросил, и не потому, что хотел получить время на раздумья, нет, вовсе нет, просто для того, чтобы спрашивающий понял всю абсурдность подобного вопроса. - Потому, что иначе просто не может быть! - после чего гордо прекратил бы со спрашивающим всяческое общение. Степан Тулин А сидевший правее и выше по хребту Степан Тулин рассуждать даже не пытался. Спокойно прильнув к окуляру, он прошёлся взглядом по соседнему склону и, поведя стволом вниз, нацелился на основание хребта - где-то там должны были находиться двери, ведущие во вражеские подземные схроны. Он ошибся лишь чуть-чуть - дверь, ведущая под землю, оказалась на пару метров правее. Она резко откинулась, и из неё один за другим начали выскакивать вооруженные автоматами люди. Первого Степан прозевал, второй слишком быстро метнулся за укрытие, а вот третий, решивший спрятаться за дерево от пуль открывшего огонь Гордеева, оказался самой подходящей мишенью. Перевёрнутая галочка упёрлась в бочину боевика, и Степан мягко потянул спусковой крючок. Тяжёлый толчок в плечо, и ствол начал смещаться, взгляд снайпера выискивал новую подходящую для прицельного выстрела мишень. Все эмоции отброшены и в мозгу лишь короткая как вспышка мысль: 'Один есть', - и ни восторга, ни раскаяния, просто сухой счёт. Игорь Онищенко Открыв огонь по выбегающим из схрона бандитам, Игорь чересчур увлёкся и едва не поплатился за это собственной жизнью. Показавшиеся из леса справа боевики открыли такой ураганный огонь, а выпускаемые ими пули летели так близко, что не рухни он всем телом (и сразу) в служившую ему окопчиком ямку, от головы остались бы только кровавые ошмётки. Приподняться и ответить бандитам той же монетой он даже не пытался. Пока Игорь лежал, пытаясь сообразить, как ему быть дальше, он пару раз явственно уловил буханье винтовки Тулина, затем наверху раз за разом прогремели гранатомётные разрывы, и выстрелы СВД прекратились. Противник наседал, плотно и грамотно окучивая позиции немногочисленных спецназовцев. Высунуться означало верную гибель. Но и лежание в бездействии в конечном итоге привело бы к такому же исходу. Наконец, Игорь собрался с духом и, выставив из ямы оружие, не глядя, дал длинную очередь по находящемуся внизу противнику. И тут же над головой свинец зашумел ещё напористее, ещё сильнее. Срезанные пулями, прямо на спину контрактника свалились ветки растущего со всех сторон орешника, с треском рухнула вниз и закрыла обзор до того висевшая над головой ветка бука. Бранные слова, адресованные большей частью самому себе, так и слетали с языка вжавшегося в землю разведчика. В происходящем Игорь винил только самого себя. Это была его ошибка. И как не материться, если он такой весь из себя опытный и крутой вояка, как салага, увлёкся пальбой по выбегающим из схрона чехам? Увлекся настолько, что перестал следить за полем боя и позволил подтянувшимся с южной стороны чехам застать себя врасплох. И мало того, что теперь сам вынужден тыкаться носом в стекшую на дно ямы грязь, так ещё и не обеспечил прикрытия расположившегося на хребте снайпера. Разум искал и не находил выхода. А чехи, пользуясь его беспомощностью, начали короткими перебежками подниматься к занимаемой им позиции. Степан Тулин На то, что автомат Онищенко замолчал, Степан обратил внимание сразу, и даже сменил позицию, переползя ещё правее и оттянувшись чуть дальше вверх по склону. И не зря - место оказалось хорошим, удобным во всех отношениях. Вот только может быть прежде чем начать выбирать и уничтожать цели, стоило немного обождать, дождаться, когда Игорь снова начнёт окучивать противника автоматными очередями? Но уж больно удачно подставлял свой лоб широкомордый бородач, высовывавшийся из-за лежавшего на краю поляны валуна. Степан выстрелил, попал и тут же понял, что это не осталось незамеченным - одна, а следом ещё одна очередь хлестанули над его позицией, а потом прямо над головой прогремел взрыв. Степана обдало тугой волной, сознание погрузилось во тьму, и второго, ударившего чуть в стороне, разрыва он уже не слышал. Чехи -Где амир? - чей-то полный досады голос перекрыл треск выстрелов и грохот гранатомётных разрывов. - Где Заурбек? - повторил всё тот же голос, но ему никто не ответил. -Аллах Акбар! - из глубины леса раздался не слишком уверенный клич, но он всё же подтолкнул к действию отсиживавшегося за сараем пулёметчика Ваху Вадалова - именно он, сидя в безопасном месте, пытался докричаться до своего командира. Знал бы столь сильно беспокоящийся о судьбе главаря моджахед, где находится и что делает сейчас Умаров, может быть и его собственная судьба сложилась бы иначе. Но он этого не знал, и потому, воодушевленный чужими криками, выскочил из-за каменной стены здания и устремился вперёд, в гущу разгорающегося боя. Через двадцать шагов Ваха почувствовал, как рядом, срезав ветку, пронеслась вражеская пуля и, не задумываясь, плюхнулся в бегущий под ногами ручей. -Вон видишь, вон видишь? - тыкая куда - то вверх по склону, брызгал слюной оказавшийся рядом и лежавший в большой луже Лечо - один из опытнейших моджахедов и любимец Умарова, - видишь, вон за тем кустом? Видишь? Сломленный настойчивостью Гакаева, пулемётчик кивнул. Хотя он ровным счетом ничего не видел. Перед глазами была только пелена дождя, разбрасываемого порывами налетающего ветра да мерещившиеся со всех сторон враги. -Мочи туда, мочи! - стреляя, командовал любимец Умарова, и Вадалов не заставил себя ждать. Приложившись к пулемёту, он дал длинную, оглушительно - длинную очередь. -Куда, куда? - рассерженно взревел Лечо. - Высоко берёшь, высоко! Ниже, ещё ниже! Ваха опустил ствол и вновь выстрелил. Очередь получилась до куцего короткой, но зато легла туда, куда надо. -Вот так и бей! - похвалил его более опытный Гакаев и, уже больше не отвлекаясь на пулемётчика, пополз куда-то вперёд. Лечо, пожалуй, не меньше других был обеспокоен отсутствием Заурбека Умарова, но будучи человеком верующим, оправдывал его отсутствие волей Аллаха. И не важно, что с ним сейчас случилось: был ли тот убит сразу или истекал кровью среди деревьев - Аллах знал, что делать, и если им было определено так, то почему должно было быть иначе? И в данный момент Лечо больше волновала не судьба командира, а странное отсутствие братьев по вере, находившихся в первом, или как его называл Заурбек - командирском схроне. Собственно, сам Умаров тоже должен был находиться там же, и это обстоятельство беспокоило Лечо больше всего. Поверить в то, что ни один из самых опытных, самых уважаемых моджахедов не осмелился выбраться наружу, было поистине невозможно. Разве что Умаров сам приказал им выждать. Вот только чего ждать, если база окружена, а к русским с минуту на минуту может подтянуться подкрепление? А как же иначе? Ведь поверить в то, что базу решилась атаковать горстка спецов, Гакаев не мог. Да и разведывательные группы русских обычно гораздо многочисленнее. А значит, на базу вышел и ввязался в бой спецовский разведдозор. Всего - то четыре - пять человек, а значит, у отряда есть хороший шанс отбиться, и если не разгромить русских, то, во всяком случае, уйти от погони и раствориться в бескрайнем чеченском лесу. Шанс есть, пока есть, но к чему тогда медлить? Подумав так, Лечо повернул вправо и пополз в сторону схрона. Надо добраться до Заурбека и всё ему объяснить. Вот только разве он сам не понимает всего этого? На что надеется? Майор Гордеев Вадим видел, что на правом фланге дела обстоят далеко не блестяще. Видел, что противник прижал расположившихся там бойцов к земле и начал подбираться к их позициям, но не в силах был предотвратить это продвижение - ни у него, ни у находившегося неподалёку Бочарова просто не было достаточной огневой мощи. Они сами с трудом сдерживали натиск опомнившихся от неожиданности моджахедов. Первый шок у боевиков прошёл, и теперь, рассредоточившись, они начали переходить в наступление. Находившийся на хребте Онищенко практически прекратил сопротивление. Если с его стороны и производились выстрелы, то лишь изредка и совершенно не прицельно. Не было больше слышно и выстрелов снайперской винтовки. Но больше всего сейчас майора беспокоило отсутствие 'на горизонте' старшего прапорщика Ефимова. А его отсутствие, скорее всего, означало гибель. Вадим понимал, что эта гибель могла напрямую зависеть от преждевременно начатой стрельбы, но казнить самого себя за это было поздно, да, собственно говоря, и не за что, тем более, Ефимов прекрасно знал, на что шёл. Шанс, что задуманное получится, с самого начала был более чем минимален. Так что теперь активно противостояли противнику только двое: Евгений Бочаров и он - командир роты майор Гордеев. -Женя, прикрой! - прокричал майор, вскочил на ноги, чтобы в очередной раз поменять позицию. И тут же, поднимая вверх фонтанчики земли, прямо под его ногами обозначились попадания многочисленных пуль. - У-ё, - уже падая за соседнее дерево, Вадим почувствовал, что по его бедру растеклась полоска щемящей боли. Но нога вроде бы работала, а отвлекаться на ерундовую царапину было себе дороже. Так что, откатившись чуть в сторону, Гордеев поднял автомат, вычислил залегшую внизу фигуру, прицелился и выстрелил, затем снова перекатился и вновь приник к оружию... Чехи Автоматные выстрелы, приглушенные слоем земли и донёсшиеся из-за двери схрона, поставили всё на свои места. -О, дети шайтана! - когда смысл происходящего дошёл до сознания Лечо, он едва не взвыл от охватившего его бессилия. Впрочем, надежда оставалась - ещё неизвестно, кому предназначалась последняя выпущенная очередь. Может быть, проникшие в схрон русские уже мертвы? -Доку, - взяв вход в подземное убежище на прицел, Гакаев окликнул находившегося поблизости Доку Абдуллаева, молодого рослого парня, совсем недавно пришедшего в умаровский отряд и ещё ничем не успевшего себя проявить. - Приготовь гранаты! - скомандовал Лечо, когда Доку, повинуясь окрику, приблизился к любимцу главаря банды. -Сейчас я, сейчас! - засуетился новоявленный моджахед, но Лечо дёрнул его за руку. -Сперва выслушай. В схроне русские, - и без того серое лицо Доку стало серым ещё больше. - Может, наши справились с ними, может, нет, сейчас приготовишь гранаты. Кстати, они у тебя есть? -Вот две, - радостно закивал Абдуллаев, показывая две разномастных гранаты, у одной из которых на месте кольца торчал ржавый гвоздик. -Хорошо. Подползёшь к схрону справа, - начал поучать новоявленного моджахеда более опытный Лечо, - левой рукой распахнёшь дверь, отпрянешь. Понял? - всё же хорошо, когда есть более молодые, более отчаянные и более глупые, всегда проще рисковать их жизнями, чем своей собственной. Аллах, конечно, велик, и с радостью примет своего воина, и ничто не пройдёт мимо его воли, но к чему подталкивать Аллаха в его выборе нашего земного пути? Ни к чему, - подумал Гакаев, и продолжал наставление: - Отпрянешь и только затем бросишь вовнутрь гранаты. И не подставляйся. Прижмись в земле, и только рука напротив дыры. Понял? -Да, да, - почти радостно закивал ошеломлённый подобным доверием Доку. -Я прикрою. И вот ещё что: бросаешь гранаты только по моей команде. Когда я точно буду знать, что там лишь русские. -Да, по команде, - Доку, словно китайский болванчик, закивал головой и, повинуясь знаку Лечо, пополз вперёд. Игорь Онищенко Игорь понимал, что долго это продолжаться не может - его либо накроют вражеские гранатомётчики, либо расстреляет подкравшийся совсем близко автоматчик. Но, ни отбиваться, ни отойти куда-либо на другую позицию он не мог. Нехорошим словом помянув противостоящего противника, Игорь вытащил из разгрузки гранаты и принялся неспешно готовить их для броска, разгибая усики. Когда с этим делом было покончено, он отложил в сторону эФку и самую лёгкую, единственную в комплекте РГД-5, придвинув их так, чтобы было удобно взять рукой, а одну Ф-1 сразу же взял в руку. Конечно, рассчитывать на то, что ему удастся добросить гранаты до позиции моджахедов, не приходилось никаким образом, но вот осколки долететь до противника были просто обязаны. Разорвавшись на склоне, они должны были разлетаться в разные стороны: и вверх, и вправо, и влево, и вниз, туда, где как раз и находились окучивающие Игоря боевики. Всё-таки двести метров - дальность убойного поражения - это двести метров. И Игорь рассчитывал если не зацепить кого-нибудь осколком, то, во всяком случае, слегка напугать противника, заставить спрятаться и хоть на миг прекратить обстрел. Четвертую гранату Онищенко оставлял на всякий случай. Рассудив подобным образом, Игорь размахнулся и отправил вниз первую из гранат. Выдержав короткую паузу, он швырнул туда же следующую, а вслед за ней и третью, на этот раз РГД - 5. Бросив её, Игорь дождался второго разрыва и, не дожидаясь третьего, рванул влево по склону. Увидев небольшую канаву, он начал падать - и тут же вслед ему понеслась запоздалая очередь. А Онищенко уже полз, при этом, как ни странно, возвращаясь немного назад, чтобы осторожно высунувшись из-за небольшого куста, осмотреть местность и только потом пощипать пёрышки нарывающемуся на грубость неприятелю. Старший прапорщик Ефимов 'Фу', - всё кончено, во всяком случае, у меня тут... пока. Я огляделся по сторонам. Под ногами трупы; на полу, на нарах, на разбросанных спальниках - тёмные, блестящие потёки и пятна. Ноздри забивала омерзительная смесь запахов: пороха, крови, смерти и испражнений, настойчиво захотелось выйти на свежий воздух. На свежий воздух... Только в эту секунду я отчётливо осознал, что там, 'на свежем воздухе' идёт самый настоящий бой. 'Там бой, а я всё ещё здесь!' - мелькнувшая мысль заставила поторопиться. Вытянув руку, я сорвал с крюка висевший под потолком светодиодный фонарик и, нагнувшись, посветил в лицо первому из убитых боевиков. Нет, не тот, затем к следующему и так далее. Убитого последним разглядывать не имело смысла, его лицо я уже видел. Лучик фонарика заметался по схрону, переходя с нар на стоящие у стен небольшие тумбочки, с тумбочек на пол и снова возвращался к тумбочкам. К сожалению, ни главаря, ни тетради, о которой говорил 'Кулибин', в землянке не было. Опоздали! Судя по всему, получив заветные сведения, главарь тут же покинул базу. Что ж, я бы на его месте сделал то же самое или, в крайнем случае, отослал тетрадь с надёжным человеком. Бой за пределами схрона продолжался, похоже, моджахеды уже успели подтянуть сюда все имевшиеся у них силы. А живых боевиков оставалось порядочно. Даже с учётом всех потерь оставшихся бандитов было раза в три, а то и четыре больше, чем нас. Сидеть в схроне и дальше никакого смысла мне не было. Резко распахнув входную дверь, я тут же выстрелил по перебегавшему полянку боевику, но поспешил, и мало того, что я, кажется, промахнулся, так ещё следом едва не заполучил порцию свинца, направленную мне прямо в лобешник. Чеховская шляпа, до сих пор остававшаяся у меня на голове, полетела на пол. Отпрянув от входа, я довернул ствол в сторону стрелявшего, нажал спусковой крючок и повалился следом за упавшей шляпой, а в открытую дверь одна за другой влетели две ручных гранаты. Чехи Сунувшийся было поближе к схрону Лечо Гакаев, подумав, вернулся чуть-чуть назад - и выбрал позицию так, чтобы находиться не прямо напротив двери в подземное убежище, а немного наискосок. Затем, воспользовавшись тем, что огонь со стороны русских значительно ослаб, приподнялся с опостылевшей своей мокротой земли и сел на корточки. Сейчас всё должно было окончательно проясниться - Доку подполз к двери и уже готовился протянуть руку, чтобы взяться за дверную ручку. Ожидая этого момента, Лечо подобрался и, прижав автомат к плечу, прицелился точно посередине хорошо угадываемого дверного проёма. То, что произошло в следующую секунду, явилось неожиданностью для настроившегося на совершенно другой ход событий Лечо. Дверь схрона резко распахнулась, едва не ударив по рукам уже потянувшегося к ней Доку, а в проёме показалась фигура с автоматом, из которого тут же была выпущена очередь по перебегавшему с места на место Вадалову. Тот упал и больше уже не шевелился. Судя по тому, что пулемётчик лежал на совершенно открытом пространстве, секундное промедление и растерянность Лечо стоили тому жизни. Помянув шайтана, Гакаев выстрелил, но, видимо, поспешил, все пули пошли чуть выше, и в следующее мгновение раздалась ответная очередь. Любимец амира вскрикнул и, паля куда-то вверх, начал заваливаться на спину, прямо в грязную, холодную воду лужи. Впрочем, он этого уже не почувствовал: боль в раздробленных коленных чашечках оказалась столь сильна, что Лечо практически сразу же потерял сознание. В том, что в схроне враги, Доку Абдуллаев уже не сомневался и, без раздумий швырнув в тёмное отверстие блиндажа обе своих гранаты, бросился прочь. За спиной дважды приглушённо ухнуло. Раздался треск ломаемых перекрытий. Доку добежал до леса и, упав за первое же попавшееся на пути толстое дерево, развернулся лицом к противнику. Старший прапорщик Ефимов 'О, мля!' - взревев, я метнулся вглубь схрона, споткнулся об один из трупов, поскользнулся на разлитой крови и со всего маха шлёпнулся на пол, но не остановился, а, перекувырнувшись, откатился за угол и зажал пальцами уши. Гранаты грохнули почти одновременно. Если бы не закуток (похоже, схрон делали буквой Г именно на такой случай), меня бы не хило нашпиговало осколками, а так дополнительный звон в ушах, лёгкая головная боль, пощипывание в носу, и... вроде всё. Что ж, можно было предпринять вторую попытку выбраться. Только теперь действуя подобным же образом: сперва - парочка гранат, так сказать, обмен приветами, и рывок вперёд - вправо. Там я видел неплохую канавку, вполне подходящую для укрытия одного меня. Рассуждая подобным образом, я поднялся, сделал шаг вперёд, и в этот момент над головой что-то треснуло. Я успел только отшатнуться, как толстенное дерево, служившее балкой в этом убежище, надломилось (годы во влажном климате дали себя знать), и несколько тонн почвы, камней и глины рухнули вниз, разделив подземное убежище на две неравные половины: маленький закуток, где, собственно, я и оказался, и всё остальное пространство схрона с остывающими на полу трупами. Песок и пыль попали в глаза, нос. Пару раз чихнув, я осветил находившимся у меня в разгрузке фонариком замуровавшую меня стену и пришёл к неутешительному выводу: чем бы не закончился продолжающийся бой, принять в нём участие мне уже не светит. Не то что бы я горел желанием лично поприсутствовать на этом 'празднике жизни'. Нет, вовсе нет! Вот только со мной вероятность благополучного для нас исхода была бы несколько выше. Но что я мог для этого сделать? То-то и оно. И потому, поплевав на руки, я без лишней суеты приступил к разбору завалов. Автомат за спиной, руки как лапы крота, земля отбрасывается вниз, под ноги. Медленно, но дело продвигается вперёд. Продвигаюсь и я, откидывая землю, и каждую секунду опасаясь, что с потолка прилетит новая порция почвы и погребёт меня окончательно. О том, что здесь кроме всего прочего не столь велик запас воздуха, я как-то старался не думать. Евгений Бочаров Выскакивающих из второго схрона боевиков встречал поток пуль, летящих из автомата Евгения. Не все из них находили цель, но ряды боевиков оказались значительно прорежены. И по-настоящему огрызнуться боевичьё смогло только тогда, когда из глубины леса к ним подоспела помощь. -У сук-к-ки! - выругался Евгений и, придавив одного моджахеда, тут же сместил ствол в сторону другого. Вокруг засвистело, зашуршало, вниз на голову начали падать срезанные листья, ветки. Мелькнула мысль о необходимости сменить позицию. Бочаров уже начал подниматься на локтях, когда до него донеслось пронзительное: -Прикрой! - орал ротный, и Евгений вновь приник к прикладу своего автомата. Подброшенная ответными пулями земля буквально разлетелась мелким крошевом, несколько песчинок попали в лицо и глаза. Евгений прижался к земле, глаза резало от запорошившей их грязи, но он и не подумал их прочищать. Не обращая внимания на эту боль и быстро - быстро моргая, Евгений полз вправо. Присмотрев подходящее местечко, он высунулся, окинул взглядом поле боя и тут же подтянул к плечу ствол: в глубине леса, в наглую возвышаясь над местностью, стоял гранатомётчик и метился прямо в его - Евгения - сторону. Старший сержант Шадрин Сказать, что Виталик нервничал - это не сказать ничего. Виталик просто не находил себе места. Выстрелы со стороны противника вместо того, чтобы постепенно стихать, сходя на нет, вдруг стали звучать чаще и настойчивей. Казалось бы, у противника выросла численность. И потому Виталик не находил себе места. Он, конечно, уже давно определил 'порог собственного героизма' и на войну не рвался. Но ведь не тогда, когда в сотне метров шёл бой, пацаны бились, а он, едва ли ни самый опытный из всех контрачей, сидел в промоине, гордо именуемой оврагом, и наблюдал, как под ногами бурлит мутный поток. Ах, да, он же ещё служил охраной этому недоразумению под названием 'научный работник'. Вот только стоил ли этот научный работник жизней ведущих бой парней - этого Виталик не знал. -Вот что... - терпение старшего сержанта Шадрина лопнуло. - Автомат у тебя есть... - И словно вспомнив: - Стрелять умеешь? Учёный муж усердно закивал головой. -Отлично. Сиди здесь и никого, кроме наших, к себе на подпускай. Остальных вали, понятно? -Да, да, - снова закивал Егор. Возможно, от холода, а возможно, и от страха, его зубы стучали друг о дружку, слова давались с трудом, но он всё же нашёл в себе силы на вопрос-просьбу: - С тобой можно? -Нет, ещё убьют, - Виталик усмехнулся. - Сиди и не высовывайся. Вылезешь - сам убью! Красильников снова кивнул. Шадрин встал, выбрался из овражка и, пригибаясь, побежал в направлении выстрелов, а оставшийся в одиночестве Егор притянул к груди автомат и замер, прислушиваясь к звукам идущего где-то там, южнее, боя. Но, в конце концов, и ему осточертело это бесконечное сиденье в неизвестности. Перехватив поудобнее автомат, Красильников выпрямился, выполз на край оврага и поспешил навстречу ружейному грохоту. -Ах, вы... - окинув взглядом панораму боя, Виталик не смог удержаться, чтобы ни построить многоэтажное словесное здание, полностью состоящее из нецензурных блоков, ПОЛНОСТЬЮ, без единого исключения от фундамента до крыши. - Ну - ну! - уже более мягко проворчал он, наметив себе первые цели и, так сказать, определив стратегию собственного поведения. - Сейчас, сейчас! - уже совсем по - доброму произнёс он, выцеливая чересчур уж обнаглевшего боевичка, почти не скрываясь, приближавшегося к позициям Онищенко. А уже с какой ласковостью Виталик потянул спусковой крючок... Это надо было видеть! Короткая очередь согнула боевика пополам, и тот ткнулся лицом в моментально приблизившийся склон. А автомат Шадрина плюнул следующей очередью, и ещё один моджахед, приволакивая простреленную ногу, пополз под укрытие лежавшего на земле дерева. Третий бандит только и успел, что повернуть голову, как маленькая пуля, на бешеной скорости вспоров черепную коробку, ввинтилась в его мозг. Четвёртый боевик, вынужденный отвлечься на перестрелку с Шадриным, охнув, повалился в кусты, срезанный прицельным выстрелом Игоря Онищенко, наконец-то сумевшего выбраться из-под вражеского обстрела. Бандитская атака, начавшая развиваться с таким успехом, неожиданно захлебнулась. Боевики, не ожидавшие появления ещё одного стрелка в центре позиций, попятились и перешли в глухую оборону. Степан Тулин Казалось, что оба уха забили землёй, голова кружилась, во рту чувствовался вкус крови - лежавший под деревом и только что пришедший в себя Степан никак не мог заставить себя подняться. Сквозь ватную тишину слышались звуки непрекращающегося боя. Степан оторвал от земли голову, сплюнул противную вязкую слюну и, открыв глаза, первым делом поискал свою любимую СВД-Ушку. Она лежала рядом, слегка присыпанная изодранными листьями и совершенно целая. Наличие оружия и необходимость его применения придали сил. Степан приподнялся на локтях, подтянул к себе оружие и, прильнув к прикладу, заглянул в окуляр прицела. В приближающую оптику и без того близкие фигурки врагов были как на ладони. Часть боевиков уже не шевелились, превратившись в остывающие тела. Другие же, более умелые или более удачливые, то появляясь, то исчезая из поля зрения, вяло отстреливались. И судя по всему, в ожидании темноты не собирались предпринимать каких-либо активных действий. А вечерние сумерки были уже не за горами. Вот только напрасно некоторые бандиты считали, что их полностью не видно или, что их может укрыть валявшийся на земле полусгнивший валежник. Зря они так считали, видит бог, зря. Степан выискивал места, куда те ныкались, и с методической неспешностью разрушал все их иллюзии. Выстрелы со стороны противника становились всё реже и реже. Евгений Бочаров Выстрелил Евгений вовремя. Целившийся гранатомётчик дёрнулся, отшатнулся назад, затем вперёд и уже окончательно уходя в мир иной, всё же нашел в себе силы выстрелить. Смертоносный снаряд вылетел из раструба и, пролетев несколько десятков шагов, взорвался в полутора метрах от подножия склона на крыше одного из подземных схронов. Боевик упал, а чёрное облако разрыва, подхваченное ветром, быстро растаяло за кронами деревьев. Старший сержант Шадрин Виталик как раз поменял магазин и уже приготовился сменить заодно и свою обнаруженную боевиками позицию, когда за спиной раздалось шлёпанье чьих-то ног. Резко развернувшись, старший сержант навёл автомат на идущего и громко выругался. Не то что бы он рассчитывал увидеть там кого-то другого, отнюдь, интуитивно он и предполагал, что за его спиной топает 'боец научного фронта', но то, что он идёт, выпрямившись в полный рост - этого Виталику не могло бы присниться и в страшном сне. -Придурок! - взревел Шадрин. - Ложись, идиот, ложись! - и видя, что тот никак не реагирует на его слова, Виталик буквально взвился в воздух, сбил учёного с ног и, уже сам заваливаясь на землю, ощутил, как сзади, чуть ниже левой почки разгорелось пламя. Сверкнув, оно мгновенно достигло сердца и, испепелив его, пошло дальше, пронзая и уродуя вздрогнувшую от удара ключицу. - Суки! - так и не обретшее звучание слово застыло на исковерканных судорогой губах мгновенно умершего разведчика. Бой продолжался, но старшему сержанту Шадрину не дано было узнать об его окончании. Его бою суждено было продолжаться вечно. Старший прапорщик Ефимов Я уже прокопал небольшую дыру (свежий воздух улицы тут же ворвался в мою отгороженную от мира 'келью'), и мне оставалось её лишь малость расширить, чтобы попытаться протиснуться к выходу, когда прямо над моей головой что-то грохнуло. И в тот же миг, будто по мановению волшебной палочки, 'хляби небесные' разверзлись вновь - почва, попадающиеся в ней камни, дёрн, посыпались вниз, на этот раз уже точно на мою шею. Я не видел начала движения пород и потому даже не попытался отпрыгнуть в сторону. Крыша схрона окончательно не выдержала, и всё подземное помещение с его нарами и валявшимися на полу трупами оказалось погребено под толстым слоем земли. А я же, в этот момент находившийся на взгорке, появившимся в результате предыдущего обрушения, вынырнув из-под земли, как черт из табакерки, стоял на простреливаемой со всех сторон местности и ничего не мог с этим поделать - мои ноги едва ли не по бедро были засыпаны всё той же почвой. Самое неприятное было в том, что меня заметили и, как я понимаю, заметили с обеих противостоящих сторон. Ещё бы, на грохот разрыва и не менее впечатляющий треск падающего свода грех было не обратить внимания. Евгений Бочаров Замочив гранатомётчика, Женька откатился в сторону и вновь выстрелил. На этот раз он целился в боевика, залёгшего за стволом поваленного дерева. Боевик дёрнулся и скрылся за деревом. Евгений ответные очереди прошли совсем рядом, ему пришлось рухнуть за бугорок, а затем быстро переползти на другое место. Там же, где он только что был, один за другим разорвалось несколько ВОГов. -Вовремя! - обрадовано пробормотал Евгений, перезарядил оружие и, резко приподнявшись, почти не целясь, выпустил короткую очередь в замеченную в глубину леса, за деревьями, тень. Ему снова ответили, пули засвистели рядом, но несколько выше и правее. -Вот сволочи! - недовольно хмыкнул Женька и, высунувшись, выстрелил вновь. В ответ затарабанили сразу несколько стволов. Пришлось пятиться назад и выныривать уже в другом месте. Выбрав цель и в очередной раз начав стрелять, Евгений с удовлетворением осознал, что вражеских огневых точек стало меньше. А наши, наоборот, активизировали свои действия: метрах в двадцати левее почти безостановочно стрекотал автомат ротного, на противоположном склоне нет-нет да слышались буханья Степановой СВД-Ушки и короткие очереди Омельченко. В центре веером светящихся трассеров непонятно с чего разродился Шадрин. Бой ещё продолжался, но на сердце у Евгения стало чуть-чуть легче. Егор Красильников Егор Красильников лежал на спине, придавленный неподвижным телом Шадрина. Где-то, казалось что высоко, над головой свистели пули. -Эй, эй! - позвал Егор, ещё не понимая, что произошло. Но ему никто не ответил. - Эй, ты ранен? Но снова молчание. Красильников сглотнул поступивший к горлу ком и, беспомощно загребая руками, попытался выползти из-под неподвижного тела старшего сержанта. Но ничего не вышло. Стуча зубами сильнее прежнего, Егор ухватил убитого за плечо и рывком столкнул его на сторону. После чего, упираясь руками и ногами, наконец-то сумел выбраться и, тяжело дыша, некоторое время лежал в полной прострации. Стрельба продолжалась. Её отзвуки разносились по всему лесу и улетали в быстро темнеющее небо. Красильников приподнялся на локтях, и его взгляд встретился с мёртвыми глазами Виталика, голубые глаза которого сейчас казались пронзительно чёрными. Автомат валялся рядом. Мотнув головой, словно прогоняя от себя сонное оцепенение, Егор перевернулся, встал на корточки и дотянулся правой рукой до готового к бою оружия. Снова ощутив в руке тяжесть автомата, он почувствовал себя увереннее и, ухватив его обеими руками, встал в полный рост, вскинул приклад к плечу и, углядев в сгущающихся сумерках какую-то тень, открыл огонь. Оставляющие за собой огненный росчерк смертоносные жала понеслись к цели. Надо признать, Красильников слегка не рассчитал, и дело было даже не в попадании, а в том, что десяток выпущенных пуль толкнули кабинетного ученого так, что он едва не завалился на спину. В последний миг, всё же устояв на ногах, Егор нашёл новую цель и снова прицелился. На изредка пролетающие мимо чужие пули он в своей ожесточённости не обращал никакого внимания. Доку Абдуллаев Азарт, жажда чужой крови схлынули в нём, как только одна из пуль прямо на глазах Доку раскроила мозги прилепившемуся к своей винтовке снайперу. Точнее, жажды чужой крови было хоть отбавляй, вот только испить её любой ценой уже не хотелось. Абдуллаев ещё стрелял, огрызался частыми, длинными очередями, но уже даже не пытался привстать, поднять головы, чтобы прицелиться. Патроны быстро кончались. У лежавшего и громко стонущего Саида он вытащил из разгрузки несколько магазинов и тоже пустил их в дело. Тело трясло, с губы стекала влага. Были это слёзы, сопли, слюни или вода, падающая с веток, Доку не знал, он даже не замечал текущую с губ влагу. До смерти хотелось жить. Странное выражение. Но сейчас для него оно звучало именно так - 'до смерти'. Вот только до чьей? Патроны в автомате снова кончились и, начав перезаряжать оружие, Доку сосчитал в разгрузке Саида оставшиеся магазины. Проклятье, они тоже подходили к концу. Доку стрелял и стрелял, и они кончились ещё быстрей, чем все предыдущие. Больше патронов не осталось. Нужно было срочно что-то делать, но переползать с места на место, от трупа к трупу в поисках боеприпасов было страшно. Рука сама собой потянулась к оружию Саида. 'Может, в его магазине ещё осталось сколько-нибудь патронов?' - с надеждой подумал Доку и едва не вскрикнул от удивления: АКС Саида стоял на предохранителе. Понять подобное было невозможно. Как могло случиться, что едва ли не самый опытный боевик в отряде Умарова выбежал на простреливаемый участок? Как? Тем не менее, подобное произошло. Так что к пущей радости Доку Абдуллаева магазин раненого оказался полон. Но воевать с одним магазином? Доку снова задумался о скорой смерти. Умирать не хотелось. Но нужно было что-то делать. Но что? Само собой на ум пришло слово 'отход'. -Отход! - хрипящим от страха голосом завопил он, после чего разрядил в противника последний из оставшихся у него магазинов и, подхватив на спину раненого Саида, метнулся в чащу леса. За спиной грохотали выстрелы, даже, кажется, рвались гранаты, над головой свистели пули и визжали осколки, но бегущий Абдуллаев этого не замечал. Остановился он только тогда, когда окончательно убедился, что за ним нет погони, остановился и стал ждать своих. То, что его голоса сквозь шум боя остальные могли и не услышать, он как-то не думал. Но, как оказалось, его услышали, и постепенно к вершине идущего на юг правого ответвления хребта стали стягиваться уцелевшие и раненые. Степан Тулин Неожиданно в том месте, где находился вражеский схрон, что-то взорвалось. Чёрное облако, образовавшееся на месте взрыва, практически мгновенно рассеялось, и тут произошло непредсказуемое: почва на склоне прогнулась и ухнула вниз, образовав г-образный провал. А из-под разодранного при падении дёрна поднялась фигура боевика, видимо, чудом уцелевшего при обрушении крыши. -Живучий, гад! - радостно возвестил Степан, резким движением смещая ствол винтовки в сторону столь опрометчиво обозначившегося противника. - Щас я тебя, гад! - палец потянул за спусковой крючок, и тут в глаза снайпера бросилась какая-то несуразность в одежде потенциального (без пяти секунд) клиента предприятия под названием 'морг'. 'Кепка?!'. На голове уцелевшего была обыкновенная солдатская кепка. -Ё-ё- моё, Ефимов, мля! - ругнулся Тулин, спешно отдёргивая ствол и чувствуя, как по спине побежали беспокойные мурашки. И чтобы хоть как-то успокоить вдруг расшалившиеся нервы, он выстрелил почти не целясь, выстрелил в поднявшегося для перебежки чеха и, к собственному удивлению, попал. Выстрелил, начал искать новую цель и вдруг понял, почему Ефимов до сих пор торчит посреди обвала. -Игорь, прикрой прапора! - заорал Степан, окончательно уверовав в причину ефимовского бездействия, и сам принялся поспешно выискивать оставшиеся внизу цели. В этот момент от ручья длинно-длинно заработал автомат Калашникова, очередь оказавшихся трассирующими пуль красным росчерком прошлась по позициям противника. А следом ещё одна и ещё. Старший прапорщик Ефимов Всё-таки стрелявший трассерами выручил меня здорово, он хоть и не попал в целившегося в меня гада, но заставил того выстрелить в белый свет и отпрыгнуть за дерево, где его снял наш снайпер. Так что я был временно жив и, воспользовавшись моментом, упёрся обеими руками в грунт, попробовав вытянуть хотя бы одну ногу. Бесполезно. Плюнув на столь бесцельное занятие, я стащил с плеча автомат и, сжавшись в комок настолько, насколько это было возможно, открыл огонь по оставшимся в живых боевикам. То, чем они мне ответили, назвать сопротивлением было уже нельзя. Беспорядочная стрельба, агония... Мы ещё какое-то время постреляли и, возможно, если бы не быстро сгущающиеся сумерки, живым из боевиков не ушёл бы никто. А так стрельба закончилась сама собой. Ещё хрустели подрубленные пулями ветки, ещё обжигали стволы автоматов, а я уже в почти полной безмятежности откапывал собственные ноги. Вот только в какой-то момент мне показалось, что у дверей сарая промелькнула бесшумная тень, и даже потянулся к оружию, но потом засомневался, подумав, что это скользнула над землёй охотившаяся на мышей сова, и отложил автомат в сторону. Бой закончился, теперь следовало собраться вместе и, дождавшись утра, найти среди убитых боевиков их рыжего командира. В конце концов, после длительных мытарств освободив ноги, я лёг за образовавшуюся в процессе обвала насыпь и, вытащив из разгрузки ракету, свинтил защитную крышку - следовало хоть как-то обозначить собственное присутствие. Лечо Гакаев Лечо очнулся, когда почти стемнело. Ужасно хотелось пить, так, словно весь день его жгло на солнце. Горло ссохлось, а на язык, казалось, налип толстый слой ваты. Гакаев попробовал коснуться им губ, но едва-едва сдвинул его с места. Приложив усилие, он всё же коснулся им зубов, но ничего не почувствовал. Тогда Лечо поднял руку, дотронулся до губ тыльной стороной ладони и провёл справа налево. По коже словно прошлись крупной наждачной бумагой. Гакаев попробовал повернуться на бок, но от внезапно ожившей в ногах боли его едва не вырвало. Тогда он потянулся рукой к нагрудному карману и нащупал давно припасённое обезболивающее - промедол. Ткнув иглой прямо через штанину, он выдавил, отбросил в сторону уже бесполезный тюбик и с глухим стоном откинулся на спину. Пребывая в неподвижности, прислушался: со стороны хребтов ещё звучали выстрелы. Но несложно было понять, что стрелявшие скорее пугали, чем действительно в темноте рассчитывали поразить какие - либо цели. Боль слегка отпустила, но жажда стала невыносимой. Тогда Лечо зацепил ладонью воду из лужи, в которой лежал, и поднёс к лицу. Вода показалась обжигающе холодной и неимоверно вкусной. Пить захотелось ещё больше, но теперь Лечо знал, где её взять - он черпал воду ладонью и, поднося к лицу, опрокидывал её в рот. Вода растекалась по лицу, по подбородку, лишь малые крохи её достигали цели, и черпать пришлось до бесконечности. Наконец Гакаев почувствовал, что жажда начала отступать и вдруг понял, что оставаться в том же месте, где он сейчас лежит, нельзя. Из тишины, стоявшей здесь, внизу, не трудно было сделать вывод, что все остальные моджахеды либо убиты, либо ушли, посчитав его за мёртвого и бросив на растерзание русским. От начавшей душить обиды на глазах боевика появились слезы, но он тут же взял себя в руки и зашарил рукой по сторонам в поисках оружия. Ему повезло, ствол обнаружился почти сразу. Положив автомат на грудь, Лечо попробовал пошевелить ногами, но ощутив новую порцию боли, не заглушённую даже обезболивающим уколом, понял, что на силу ног можно не рассчитывать. Заурбек Умаров Сколько седых волос прибавилось у Заурбека за то время, пока он ждал окончания боя, известно только Аллаху. Столько же, а может ещё и больше появилось их в те минуты, когда бой закончился, и всё стихло. Заурбек ждал, что вот-вот послышатся шаги приближающихся спецов и надеялся лишь на то, что заглядывать в сарай они не станут. 'В крайнем случае', - рассуждал он, - 'можно притвориться убитым. В темноте не заметят, а там до утра времени довольно много'. Но спецы не шли, а у Заурбека никак не хватало решительности встать и выйти в открытую настежь дверь. 'Вот ещё немного... сейчас чуть-чуть стемнеет и пойду. Вот ещё пару минут, - сам себя уговаривал Заурбек, вслушиваясь в раздающиеся в лесу звуки и пытаясь определить, где сейчас могут находиться его противники. - Пора, пора, мне пора, - наконец Заурбек понял, что если останется здесь ещё на какое-то время, то просто сойдёт с ума. Он снял с ног обувь, связав шнурки, закинул её на плечо и, встав, осторожно двинулся к двери. Уже у самого выхода из сарая Умаров остановился, насколько мог, успокоил дыхание и, пригнувшись, шмыгнул вдоль стены, затем всё так же мягко ступая, повернул за угол и, вопреки своим собственным планам, не останавливаясь, поспешил дальше. Туда, где сгущался лес. Умаров рассчитывал раствориться среди деревьев, скрыть собственные следы от возможных преследователей. Затем он предполагал добраться до места встречи с покупателем, получить деньги и уехать туда, где его не смогли бы найти никакие русские разведчики. Заурбек осторожно крался вперёд, а темнота за его спиной сгущалась всё сильней, и это не могло не радовать. Лечо Гакаев Упираясь руками, извиваясь телом, скрежеща зубами от боли, Лечо медленно, но упорно полз в глубину леса. Только там, подальше от места боя, от базы, он мог рассчитывать, что ему удастся спрятаться, отлежаться и дождаться помощи. То, что помощь рано или поздно придёт - в этом Гакаев не сомневался. У него, у Лечо, много родственников, и как только им станет известно о произошедшем, они сразу поспешат ему на выручку. Главное сейчас - отползти подальше и найти убежище, а там... Попавшийся на пути труп боевика Лечо не стал даже огибать, просто переполз, упираясь руками в неподвижное тело, отталкиваясь от него как от всё той же холодной почвы. Лицо убитого глядело вверх, но Лечо не было никакого дела до личности убитого, разве что он предпочёл, чтобы тот лежал где-нибудь в стороне и не отнимал его без того невеликие силы. А силы и впрямь таяли. Наконец Гакаев понял, что их не осталось вовсе, и что если он приложит ещё несколько усилий, то и вовсе потеряет сознание. Его мутило. Лечо лёг поудобнее и закрыл глаза. Он лежал, и по его щекам снова текли слёзы. Гакаев вдруг окончательно понял, что остался совсем один. Что все действительно ушли и бросили его умирать, нет, даже хуже того: его бросили на растерзание этим хищникам - спецам. Никто не подумал о нём и его семье, и всё почему? Потому, что был убит командир, его командир. Заурбек Умаров убит, и некому позаботиться о раненых. Некому возглавить войско, чтобы наголову разбить неверных. Некому. Лечо плакал, он понял, что не сможет в одиночку добраться до надежного убежища, надежды спастись не осталось. 'Если бы Заурбек был жив, - думал Лечо, - всё было бы иначе. Заурбек бы никогда не бросил своего воина умирать. Он бы спас, он бы вырвал его из рук ненавистных русских. Вытащил. Спас'. И в этот момент на хребте взлетели сигнальные ракеты, потом Лечо услышал далёкие голоса, а когда они стихли, совсем рядом послышались чьи-то шаги. И без того дрожавший боевик ощутил подступающий к сердцу холод смертельного страха и, напрочь забыв все рассуждения о надеждах на спасение, полностью обратился в слух. Старший прапорщик Ефимов Обозначать своё присутствие мне не пришлось. Ротный меня опередил. Две - одна за другой - пущенные им вверх ракеты по общей договорённости означали 'место сбора'. Приняв решение собрать всех вместе, Вадим, скорее всего, был прав. Возможно, проще и удобней было бы воспользоваться радиосвязью, но существовавшая невнятная команда хранить радиомолчание до конца задания ставила крест на всех наших благих намерениях. Но, 'скорее всего, прав' - это совсем не то, что 'прав на сто процентов'. Ведь, с одной стороны, решив собрать нас в единый кулак, ротный поступал разумно, с другой, начав перемещение, не будучи уверенными в полном уничтожении противника, мы слегка рисковали. Ну да хрен с ним, с винтом. Как говорится, приказ есть приказ. Его не обсуждают. Вот только как его выполнить и при этом не перестрелять друг друга? Всё на нервах. Впрочем, думаю, всё будет нормально, соберёмся. Кто и где находится, похоже, все уже видели. Значит, на шорох стрелять не станут. -Командир! - Игорь Онищенко не придумал ничего лучшего, как окликнуть меня голосом, а собственно, почему бы нет? В конце концов, чьи в лесу шишки? Удачное, как мне видится, окончание боя, а может, слегка расслабившиеся нервы веселили не хуже хмельного напитка. - Товарищ прапорщик! -Здесь я, здесь! - не стоило заставлять Игоря рвать глотку и надрываться на весь лес. - Идите верхом. -А Вы? - донёсся осипший голос нашего снайпера. -Я пока здесь посижу, вас покараулю, поднимусь попозже, - разговаривая, я лежал на спине, за земляным бруствером, и пялился в появляющиеся на небе звёзды. Дождь кончился, туча ушла дальше, наступающая ночь обещала безветренную тишину и утренний ледяной холод. -Мы пошли! - донеслось сверху. Я же, мысленно пожелав контрачам благополучно добраться до ротного, отполз вправо и занял позицию у бывшего входа в подземный схрон. Заурбек Умаров - Заурбек, брат! - не узнать пусть и едва слышный, охрипший от слабости голос было не возможно. -Лечо? - Умаров едва не запнулся о вытянутые ноги несчастного. Сумерки сгустились, превратившись в чернильную тьму. Как тот сумел разглядеть в идущем главаря банды, оставалось загадкой. - Заурбек, помоги... Мои ноги... - со стоном выдохнул Лечо и, как показалось Умарову, закрыл при этом глаза. -Хорошо, хорошо! - пообещал Заурбек. - Сейчас пришлю за тобой кого-нибудь из наших. Потерпи, я сейчас! Естественно, Умаров не собирался никого искать, чтобы отправить его за помощью, но поднимать шум, а уж тем более переть на себе раненого было не в его интересах. - Заурбек, они все ушли! Не бросай меня, Заурбек, брат, не бросай! -Хорошо, хорошо! - вновь пообещал главарь банды, опускаясь на колени и прислушиваясь к окружающим звукам. Рука тут же нащупала пропитавшуюся кровью штанину Лечо и сквозь дыру в ткани осторожно коснулась плоти. От лёгкого прикосновения Лечо застонал так, что Умаров испугался того, что этот стон услышат все окрестные горы. -Потерпи, сейчас сделаю перевязку! - Заурбек снова прислушался. Нигде поблизости не раздалось ни звука. Тогда он вынул из болтавшихся на поясе ножен остро оточенный нож, якобы собираясь разрезать им окровавленную штанину и, решившись, со всего маху ударил остриём в горло раненного моджахеда. Кровь брызнула во все стороны, заливая рукоять, покрывая пальцы убийцы жаром своего тепла, а остриё пошло дальше. Попав в межпозвонковое пространство, оно начисто перерубило шейные позвонки и вышло со стороны затылка. -О, шайтан! - вслух выругался Заурбек, выдернул из уже мёртвого, но ещё вздрагивающего тела нож и, отерев его об одежду убитого, бросил в ножны. И никакого сожаления, никакого раскаяния, лишь злость на покойного за потраченные на него минуты. Русские были рядом, и каждая секунда имела свою вполне измеримую цену. Старший прапорщик Ефимов Окончательно стемнело. На небе несколько едва угадываемых за облачной пеленой звёзд, ни луны, ни её отблеска - то ли затянули ещё не успевшие уползти за горизонт облака, то ли не наступил час её выхода на 'подиум'. Темно как... хоть глаз коли. И это тут, на практически открытом месте, а в лесу так и вообще... иди хоть ощупью. 'Всё, пора. Время вышло. Можно идти. Надо идти'. Я встал, впрочем, полностью не разгибаясь, перешагнул сорванную с петель дверцу схрона и, оставаясь в полусогнутом состоянии, направил свои стопы влево, вдоль подножия хребта, стремясь добраться до того места, где мне уже однажды пришлось побывать, освобождая пленника. Но темнота не позволила определиться с местом со стопроцентной вероятностью, так что повернул я скорее по наитию. И только лишь когда начал пробираться по склону, понял, что иду правильно. 'Где-то там мы втроём - я, ротный и Виталик - вели наблюдение, прежде чем я... Кстати, Виталик как раз сейчас где-то там сидеть и должен. Точнее, должен - то он быть в другом месте, но сидит там. Не выдержал, блин... И надо сказать вовремя, а то ещё неизвестно, где бы я сейчас был'. Поскользнувшись на мокрой траве, я едва не шлёпнулся, лишь в последний момент ухватившись за случайно попавшуюся под руку ветку. Но шума избежать не удалось. -Кто? Кто там? - испуганно возопили наверху, и я узнал нашего 'Кулибина'. - Стреляю! -Свои, свои! - поспешно отозвался я.- Свои! - и, переводя дух, подумал: а ведь мог бы и не спросить! Замечтался, блин. -Свои - кто? - похоже, общепринятый пароль 'свои' учёного не успокоил. -Виталик где? - проще было доораться до Шадрина, чем вести разъяснительные беседы с этим теоретиком. -Тут он, - как-то совсем тихо сообщил 'Кулибин', и у меня в груди внезапно всё сжалось, - поднимайтесь. Я услышал, как щёлкнул возвратившийся в 'исходное положение' предохранитель и рванул вверх. Впрочем, спешить было необязательно. Разглядев на земле очертания тела, я опустился на колени. Сомнений в том, что Виталик мёртв, не возникло. Я коснулся его руки и, мгновенно ощутив идущий от неё мертвящий холод, отдёрнул. В груди появилась тяжесть, будто на сердце и лёгкие надавили чем-то тяжелым. Захотелось проклясть всё и вся, но я просто несколько раз втянул носом воздух. Виталик был мёртв, и данного факта не изменить. Но оставались мы, оставалась цель нашего задания, и нельзя было позволять себе раскиснуть. На это попросту не было времени. Ещё раз (скорее уж в мыслях) вздохнув, я окликнул по-прежнему безучастно сидящего на земле Егора. -Рюкзаки где? - находиться здесь смысла не было, следовало подниматься к ротному, тем более, что все остальные должны уже давно собраться вместе. -Здесь, под деревом, он когда уходил - забрал их сюда с собой. -Тогда бери рюкзаки в охапку - и за мной, - скомандовал я 'Кулибину'. Ну и что с того, что он какой-то там 'ценный объект'? не переработает. - Живее! - поторопив, я не стал дожидаться, когда он зашевелится, закинул за спину свой АК-74М, встал на колени, взвалил на плечо вдруг оказавшееся удивительно лёгким тело старшего сержанта, свободной рукой подхватил лежавший под ним автомат и, выпрямившись, зашагал в горку в направлении предполагаемого местонахождения командира роты. Оборачиваться и дожидаться всё ещё копошившегося с рюкзаками 'Кулибина' не было никакого желания. 'Ценный объект' - тьфу! Погиб Виталик, и какое мне дело до всех ценных объектов мира? Да пошли они... -Чи, - меня окликнули и, кажется, это Бочаров. -Свои, - ответил я, и мысленно: 'Всё, Виталик, дошли'. -Командир, - точно, мне навстречу вышел Евгений. Я был в тени кустов, и он ещё не видел мою ношу. - А где остальные? - Пауза. - Виталик с этим... -Виталик здесь, со мной, - язык не поворачивался сказать, что Шадрин мёртв. - А этот, - действительно 'этот', - где-то там, сзади. -Виталя что, ранен? - только сейчас разглядев на моём плече фигуру человека, не на шутку всполошился встретивший меня контрактник. -Нет, - глухо ответил я, и только по одному этому слову Бочаров всё понял. -О, ...ля, ну, суки, ну, пидоры... -Где ротный? - в конце концов, мне надо было подниматься дальше. -Там, - судя по зашуршавшей плащ-палатке, которой Бочаров был укрыт, он указал направление рукой. Мне бы её ещё видеть! Хотя ошибиться здесь сложно. Ротный и остальные где-то там, за спиной часового. -Как это он так, а? - задав вопрос, Евгений, похоже, тут же понял, что он не по адресу, во всяком случае, после того, как я промолчал, повторять его не стал. Чехи Кто первым догадался начать отход, этого было уже не и вспомнить. Возможно, команду отходить дал раненый сразу тремя пулями Махамед, а может такой же израненный Саид, слывший опытным воякой, но как назло выведенный из строя в первые секунды боя. Кто знает? Как бы то ни было, команда была дана, и последние из защитников базы, забрав своих раненых, начали отход. Им повезло дважды - с тем, что уже успели опуститься сумерки, и с тем, что русские не начали преследование. Впрочем, предположение, что спецы рискнули бы преследовать отходящих в ночи, не выдерживало никакой критики. Уходя, моджахеды рассчитывали до утра выйти на ведущую от хребта дорогу и уже с рассветом добраться до проезжего участка, где их должны были встретить родственники и находившиеся на легальном положении (под видом всё тех же родственников) боевики. Но получилось не так, как думалось. Взявший на себя командование Махамед ошибся в расчётах. Состояние большинства раненых оказалось слишком тяжёлым, они не могли перемещаться самостоятельно, и моджахедам, оставшимся невредимыми, приходилось нести их на себе практически бессменно. К тому же в ночи вся местность представлялась сплошь захламленной сухостоем и валежником, а сама ночь в тумане поднимающихся испарений являлась совершенной тьмой. Уставшие, измученные боем и переходом боевики сдались усталости через час. -Добейте меня! - первым возопил моджахед, тащивший на себе потерявшего сознание Саида. - Мне нужен отдых. Командовавший отступающими Махамед, который не мог передвигаться самостоятельно и из-за тряски раздираемый неимоверной болью, мысленно проклял уходящий день и хриплым от бессилия голосом разрешил привал. - Привал три часа, - строго приказал он, и назначив очередность дежурств, притулился подле идущего наравне со всеми Рустама - мальчишки, отданного в отряд 'для зарабатывания денег на калым', как шутил его отец - одноногий Ваха - моджахед, лишившийся левой ноги ещё в январе девяносто пятого при обороне Грозного и теперь (после выправки соответствующих документов) получающий федеральную пенсию как инвалид-ветеран боевых действий. Мальчишка нравился Махамеду - шустрый, ласковый, весёлый. 'Из него может выйти великий воин', - с теплотой подумал Махамед и, ощутив боком тёплое плечо мальчишки, моментально уснул. Проснулся Махамед от ощущения непоправимого и, открыв глаза, убедился, что это именно так: светало. Кто именно уснул в своё дежурство - выяснять было поздно. Исправить неисправимое невозможно, к чему тогда потрясать холодеющими руками пепел ускользающего прошлого? -Вставайте, дети шакала, вставайте! - взревел Махамед, даже не пытаясь приглушить свой голос - к чему опасаться того, что русские их услышат, если те уже в любом случае сели им на хвост? Со стоном опираясь на автомат, Махамед встал и проследил взглядом за направлением к базе - ещё одна из его надежд рухнула карточным домиком - на влажной от прошедшего дождя почве подошвы их ботинок образовали едва ли не колею. - Живее, живее! Надо уходить! - поторопил он просыпающихся, но те уже сами поспешно вскакивали и приводили себя в порядок. 'Саид сдох бы что ли! - подумалось Махамеду. Подумал, но тут же попытался прогнать подобные мысли. Да где уж там! Вместе с пожеланием Саиду пришли подобные пожелания и к другому, практически бесчувственному от потери крови боевику. -Доку, ты первый! - бледнея от подступающей тошноты, Махамед всё же нашёл в себе силы раздавать указания. - Рустам, поди сюда! - позвал он отбежавшего за толстое дерево мальчика. Тот почти тотчас выглянул, убедился в том, что звали именно его и, подтягивая штаны, поспешил к звавшему. -Рустам, мы двинемся вперёд по хребту, затем по дороге, а ты войдёшь в лес и пойдёшь в его глубине. Будь внимателен. Возможно, нас станут преследовать русские собаки. Мальчик согласно кивнул. -Ты станешь идти, как я уже сказал, в глубине леса, - тяжело дыша, продолжал поучать мальчика Махамед, - и метров на двести позади нас. Только смотри, не забреди слишком далеко в сторону! Тебе должна быть видна тропа, по которой будем идти мы. Ты понимаешь меня? -Да, - мальчик усиленно закивал головой. -Молодец, если покажутся русские, дашь знать. 'Как?' - хотел спросить Рустам, но промолчал, устыдившись своей тупости. Дать знать своим можно было, конечно же, одним способом - начав убивать русских собак, а как же иначе? -Всё, ступай, и помни: тебе должна быть видна тропа... - напутственно напомнил Махамед и, не в силах больше стоять, тяжело опустился на землю. Впрочем, сесть ему больше не дали. Самый крепкий из боевиков подхватил Махамеда на плечо и, не обращая внимания на хлынувшие из его уст проклятия и стоны, с кряхтением потащил по убегающему вниз склону. Старший прапорщик Ефимов Ночь, как я и предполагал, оказалась до безобразия холодной, тем более что в ожидании мелких пакостей со стороны противника (шанс на подобное, хоть и маленький, всё же существовал и сбрасывать его со счетов было никак нельзя) снимать с себя мокрую одежду мы не рискнули. А в мокрых маскхалатах ни спальники, ни накинутые поверх них плащ-палатки не помогали избавиться от терзавшего нас холода. Так что под утро чувствовал я себя совершенно не выспавшимся и донельзя измотанным. Наши контрачи так и вовсе не ложились спать, для общей бодрости приняв по паре таблеток сиднокарба. Положительным являлось лишь то, что маскхалат на мне практически высох, вот только воевать в нём теперь было сподручнее всего ночью - чёрно-коричневая грязь покрывала материал снизу доверху, разве что спина и рукава были гораздо чище и то лишь из-за надетого поверх чеховского 'гортекса'. Сейчас этот 'гортекс' лежал на земле такой же чёрный, как и мои штаны и руки. Наверное, таким же было моё лицо, но я этого не видел. Вот только малость стягивало кожу ссохшейся грязью, но в целом по фигу. Что касается остальных, то им до моего лица и вовсе не было никакого дела. Уже почти полностью рассвело, туман оказался не настолько густ, чтобы дожидаться, когда он развеется, и нам уже следовало поспешить на досмотр базы. -Игорь, ты первым, - странно, что ротный назначил не меня. Может, моя чёрная рожа выглядела слишком уставшей? Да, собственно, какая разница, тем более, что в чём-то он был прав - после вчерашнего мои уши казались слегка заткнуты ватой. - Степан, прикрываешь! - Тулин едва заметно кивнул и отправился выбирать себе подходящую позицию. -Егор, ствол в зубы и охраняешь снайпера! - 'ого, нашлось дело и 'Кулибину!' - Так, мужики, спускаемся вниз. Ты, Игорь, обойдёшь базу по периметру, только не спеши. Остальные осматривают трупы, ищут рыжего. Обнаружите - сразу доклад. И вот ещё что: если кто найдёт зелёную ученическую тетрадку - сразу тащить мне. И боеприпасы пополнять не забывайте. А то... - он показал глазами на собственную разгрузку, из которой торчали только пустые магазины. - Всё, мужики, топаем, дистанция - тридцать метров. Впрочем, Игорь, Сергей, пожалуй, вы спускайтесь, а мы пока останемся здесь и вас прикроем. Я и Женька одновременно кивнули и начали движение к лагерю боевиков. Заурбек Умаров Заурбек двигался всю ночь, шёл, бежал, опять шёл, и так час за часом, практически не останавливаясь. В километре от базы он едва не наткнулся на остатки собственной банды, остановившейся в ожидании утра, но благополучно обошёл их стороной, и дальше двигался, уже совершенно не опасаясь неожиданностей. Местность Заурбек Умаров знал как свои пять пальцев и, выйдя на одну из троп, уже к полдню оказался неподалёку от нужного ему селения. Селения, где его ждали большие деньги. И Заурбек не мог не радоваться предстоящей вечером встрече. Глава 7 Догнать и уничтожить Старший прапорщик Ефимов Среди трупов, разбросанных по всему периметру базы, рыжеволосого главаря не оказалось. -Может, там? - с надеждой в голосе ротный показал стволом автомата на провал, оставшийся на месте схрона. - Может, не разглядел? -Нет, - я качнул головой. - Там его точно нет! - эх, я бы и сам с удовольствием потешил бы себя такой надеждой, но самообман в данном случае был бесполезен, я абсолютно точно знал, что под земляными завалами трупа рыжебородого мы не найдём. Что же касается наличия там тетради - то можно было допустить, что я её не заметил, но опять же при отсутствии рыжего это казалось маловероятным. Тем более что я перерыл там практически всё. -Ушёл, сволочь! - возившийся с трофейным ПКМом Евгений как раз закончил обвивать себя очередной пулемётной лентой. -Ничего, догоним, - обежавший базу по периметру Онищенко играл желваками, едва сдерживая душившую его злобу - убивших Виталика он был готов гнать до конца, - и яйца вырежем! -Догоним, - устало согласился ротный. - Раненых они не бросят, а с ними им не уйти. Патронами все разжились? - это скорее не вопрос, а так, проверка на вшивость. Ответа он не дождался, и без того было ясно, что мы уже полностью затарились, я бы сказал - выше крыши. Ротный вздохнул, но уже по другому поводу: - Как поступим с Виталиком? -С собой, - не подумавши, брякнул Игорь, и я тут же отрицательно покачал головой. -Оставим здесь, укроем плащ-палатками, замаскируем. Ему теперь всё равно. Потом вернёмся. Игорь зыркнул в мою сторону, насупился, но возражать не стал. Я был прав, и он это понял. Виталика мы укрыли, а вот с Егором всё оказалось сложнее. Оставлять его даже под охраной одного из нас было нельзя - чревато. Поэтому пришлось взять с собой. Мы надели на него разгрузку, почти пустую, лишь с парой запасных магазинов - на всякий случай, сунули в руки автомат, поставили в общий строй и после этого всем коллективом устремились в погоню. Двигались мы в темпе вальса, спеша как можно быстрее догнать и разделаться со сбежавшим от нас противником. Прошедший вчера дождь ещё раз сыграл нам на руку. На влажной почве отчётливо пропечатывались следы, и даже там, где почву устилал зелёный ковёр, весьма заметно проступали отпечатки подошв чужих ботинок. Скрыть своё продвижение было нелегко даже идущим налегке, а уж что говорить о тех, кто был вынужден тащить на себе раненых? Уходящие в ночи бандиты оставили после себя тропу, больше напоминающую тракторную колею. К тому же минувшая ночь оказалась настолько тёмной, что идти по лесу было можно только на ощупь. Нередко бандиты спотыкались, и среди отпечатков подошв ботинок попадались то отпечатки коленей, то упиравшихся в землю ладоней. Ночной переход давался уходящим нелегко, недаром уже в километре от базы мы обнаружили устроенную ими дневку. Примятая трава, рассыпанный на земле сухой картофель, тюбик из-под майонеза, засунутый в корневища посечённого осколками снаряда дерева, тут же, как ни парадоксально, несколько зелёных обёрток от обычных армейских галет, разорванные упаковки от ИПП - индивидуальных перевязочных пакетов, грязные окровавленные бинты, россыпь оброненных кем-то патронов. То, что их не стали собирать, говорило о том, что бандиты спешили. А грязные бинты могли поменять только с рассветом, значит, уйти далеко они не могли, не успевали. -Вадим! - позвав командира, я потянулся рукой к лежавшей в разгрузке карте. - Куда, думаешь, они пойдут? - это уже когда ротный заглянул в развёрнутую и лежавшую на моих руках карту. -В ближайшее село... они не пойдут, - наши мысли совпали, и это хорошо. - Не думаю, что ...хке их примут с распростёртыми объятьями. -Угу, - я кивнул, - они, скорее всего, пойдут сюда, к дороге. -Думаешь обойти? - встрепенулся ротный. -Попробую, - полной уверенности в правильности нашего предположения у меня не было, но рискнуть стоило. -Тогда жди их здесь, - поняв, какое место имеет в виду Вадим, я согласно кивнул. - Впрочем, - он на секунду задумался, - кто знает, может они всё же надумают рвануть в селение? Тогда, скорее всего, отвернут вот здесь, - грязный ноготь ротного коснулся карты, - но в этом случае перехватить их ты не успеешь. А хрен с ней , бери Бочарова и дуй. И вот что, включи радиостанцию, если свернут - сообщу. -Но, - я хотел напомнить ему о запрещении выхода в эфир. -Да пошли они все! - пресловутая секретность, даже тогда, когда вокруг не было ничего секретного, уже основательно всех достала. -Хорошо, - я свернул и сунул карту в разгрузку. -Ни пуха! - привычное пожелание. -К чёрту! - бурчу в ответ, и сразу без перехода: - Женя, - я махнул рукой и, не дожидаясь, когда Бочаров отзовётся на мой окрик, направился на юго-запад. Нам предстояло сделать небольшой круг и, для того, чтобы обогнать пусть и медленно идущих, но уже успевших уйти вперёд боевиков, следовало почти бежать. Да что почти - едва мы перевалили хребет и оказались на относительно ровной местности, я взял ноги в руки и побежал. Сзади, не отставая, трусил увешанный с ног до головы оружием Евгений. Чехи Несмотря на то, что из девяти боевиков пятеро были ранены, причём троих тяжёлых приходилось тащить на себе, шедший в голове отряда девятнадцатилетний Доку Абдуллаев ни в коем случае не чувствовал себя проигравшим. В банде он был совсем недавно и пока ещё ничем до вчерашнего вечера отличиться не сумел. Даже две диверсии за последние недели, проведённые боевиками умаровского отряда, прошли без его участия. И вот вчера ему наконец-то повезло. Он видел, он абсолютно точно видел, как выпущенный из его автомата трассер вошёл в спину так вовремя вскочившему на ноги русскому. И что с того, что целился он совсем в другого? Да и вообще, кто сказал, что он бы промазал? То-то и оно. Нет, Доку был совершенно доволен. Его боевой счёт оказался открыт. Это была победа, его победа. И ещё какая! Далеко не каждый моджахед, да что не каждый, проще уж сказать - редко кто, даже моджахед, самый опытный, воюющий с начала девяностых, мог похвастать подобной удачей. О том, что спец мог выжить, Доку как-то не думал. Попал - значит убил. И всё, и не обсуждается, никто бы и не стал спорить, тем более, что теперь, когда выжившие и сами будут рассказывать о как минимум роте спецов, положивших свою голову при захвате базы. А что, разве было иначе? Разве они не окружили её со всех сторон? Да и сам Доку, разве одного спеца он убил? Он же много стрелял, столько пуль не могли пропасть даром! Да, видел он только одного, а не будь эта пуля трассером? Ну, нет, он, Доку, грохнул как минимум трёх, а то и четырёх русских! Трёх - то наверняка! Это даже не обсуждается. А патронов? Сколько он расстрелял патронов? В разгрузке сейчас два магазина, но он их взял у раненого Махамеда, ещё четыре брал у... (вот ведь, он даже не удосужился посмотреть в лицо убитого!), несколько магазинов у Саида, своих было восемь - итого, почти двадцать. Нет, один магазин он обронил, когда бежал по лесу, значит - девятнадцать. Пятьсот семьдесят пуль. Пятьсот семьдесят - и всего три трупа? Нет, больше! Много больше! В конце концов, ведь именно он остался цел, его даже не зацепило, значит, он дрался лучше других! Он убил, как минимум, пять кафиров - неверных. Вот только что теперь будет с их отрядом? Умарова нигде нет, наверное, погиб сразу от руки проникшего в схрон русского. О, кстати, это же он, Доку, забросал схрон со спецом гранатами... Значит, ещё один на его счету - шестой... Жаль, придётся сбавить шаг, но ничего, слава Аллаху, осталось совсем недалеко, дойдём. Уже скоро. Умаров убит, так кто теперь возглавит отряд? Вот так и не решишь сразу. А он, Доку, куда и кем? Командиром? Конечно, нет, надо трезво оценивать свои силы, опыта пока ещё маловато. Помощником? Почему бы нет? Он себя проявил, вот и сейчас идёт в голове, ведёт всех остальных. Помощником - самое то! И денег платить будут побольше... Хотя за деньгами гнаться пока не стоит, впереди ещё полно времени, сейчас главное - завоевать авторитет. Авторитет - это главное, будет авторитет - будут и деньги. Всё будет. Доку довольно улыбнулся и, наконец-то отрешившись от своих мечтаний, поднял взгляд, и его чёрные зрачки потонули в ещё более чёрной глубине уставившегося ему в лоб пулемётного дула, а следующую секунду тишина разорвалась первым, опережающим любые действия, выстрелом. Старший прапорщик Ефимов Хребет, по которому драпали остатки банды, вскоре должен был сойти на нет. Дальше начиналась относительно ровная, но сплошь заваленная валежником местность, по которой идти с ранеными на руках было очень сложно, почти невозможно. Но практически сразу же начиналась старая, уже давно заброшенная дорога, и если боевики не собирались провести в лесу ещё и следующую ночь, то вывод был очевиден. Тем более, что по этой же дороге навстречу боевикам могли выдвинуться на своих машинах и встречающие их 'мирные жители'. Глубоко в лес они бы, конечно, не проехали, но подсократить для удирающего боевичья расстояние пешего перехода могли изрядно. Я спешил. Во-первых, потому что мы могли и ошибиться в своих предположениях. Во-вторых, потому что к боевикам действительно могла подоспеть помощь. -Командир! - догнавший меня Евгений тяжело дышал, но утомлённым не выглядел. Скорее злым. -Да, - выслушивая его, я чуть замедлил шаг, но останавливаться не спешил. -Может, свернём? - он кивнул влево, намекая на то, что пора бы и остановиться. -Ещё пару сотен метров, и будем выходить на дорогу, - я снова прибавил скорости. Если по совести, я и сам толком не знал, зачем мне понадобилась эта самая пара сотен метров. Наитие? Или тупое упрямство сделать всё по-своему? Через три сотни шагов мы повернули влево и уже вскоре пересекли извивающуюся среди деревьев, старую, заросшую травой, и местами заваленную упавшими деревьями, грунтовую дорогу. Следов на ней не было. Всё, теперь останавливаемся и ждём. Я ещё только-только выбирал, прикидывал, где нам занять позиции поудобнее, как уже распластавшийся за деревом Бочаров отчаянно замахал на меня руками. Не раздумывая, я брякнулся за ближайший куст и сразу же услышал металлическое позвякивание. Ошибки быть не могло. Звук шёл со стороны возможного появления противника. Когда же мой слегка приглушённый слух различил бухающий топот ног, рука сама потянулась к предохранителю. Отчётливо мелькнула в голове мысль: поверни мы на триста метров раньше, и встретились бы с боевиками лоб в лоб. И хрен его знает, во что бы это вылилось. Вначале в глаза мне бросилась козлиная бородка идущего и лишь в следующий миг его вылезшие на лоб зенки - это когда он наконец-то разглядел направленный на него ствол бочаровского пулемёта. Удивление было недолгим - голова боевика разлетелась на части, расколотая ПКМовскими пулями. Жаль только, дистанцию сволочь соблюдал приличную, идущих за ним моджахедов мне разглядеть так и не удалось. Я уже начал было задумываться 'уж не один ли он шёл?' А зря, надо было не задумываться, а действовать. Они думали меньше. -Жека, прикрой! - вой-вопль, перемежаемый грохотом чужих автоматов и шумом, создаваемым чужими же пулями, всё же сумел достигнуть ушей Евгения. Хотя, возможно, для того, чтобы полоснуть по противнику длиннющей очередью, моих подсказок не требовалось. Пулемёт заработал вовремя, во всяком случае, убить меня ещё не успели. Женька стрелял, а я поспешил компенсировать своё промедление и, откатившись в сторону, вскочил на ноги и сразу же, низко пригибаясь, метнулся в направлении противника. Мой манёвр остался не замечен - меня прозевали. Ближайшего боевика я снял короткой очередью, добил лежавшего рядом (того, что был прилично обмотан бинтами), заставил вжаться в землю ещё одного и, кувыркнувшись вперёд, отправил в следующего противника гранату. Она малость не долетела, но разлетевшиеся во все стороны осколки приятным подарком для чехов не были. Одно плохо - я, кажется, слегка поторопился приблизиться, и парочка боевиков оказалась у меня на правом фланге, причём в неприятной близости. В следующее мгновение мне это аукнулось. Сказать, что меня прижали -это не сказать ничего. Похоже, их раненые тоже оказались с оружием. К тому же, у нас не заладилось с ПКМом, не знаю, что с ним случилось, но грохот пулемёта сменился автоматным стрекотанием. Я вжался в землю и прислушался - со стороны противника работало пять-шесть стволов. Не так уж и много. Если повезёт - справимся. Если повезёт... А то, что раненые оказались вооружены, что ж, тем хуже для раненых. Хотя кто сказал, что мы изначально собирались брать пленных? Но меня действительно прижали. Кто-то даже попытался бросить гранату, но она не долетела, вовремя попавшийся на её пути куст орешника послужил мне защитой, а вот моя приземлилась гораздо удачнее. Кто - то из бандитов пронзительно взвыл, но в отместку вокруг меня всё буквально зашевелилось от безмерного количества выпускаемых противником пуль. Следующую гранату я бросил для того, чтобы сменить позицию. Взрыв и, поднявшись, я резко метнулся назад, а затем вправо. Ещё несколько шагов и, выскочив к позициям боевиков, я навис над ближайшим, уже целившимся в меня бандитом, и нажал на спусковой крючок. Мне снова повезло: выпущенная по мне очередь прошла мимо, лишь одна, самая первая, самая удачливая пуля, прежде чем вонзиться в дерево, находившееся в тот момент за моей спиной, слегка коснулась маскхалата, сбив налипшую на него в этом месте грязь. Я же оказался гораздо точнее: выронив оружие, чех повалился на спину. На этом моё везение кончилось. Второй бандит с перетянутой бинтами грудью уже взял меня на мушку. А у меня уже элементарно не хватало времени на то, чтобы применить собственное оружие. О том, чтобы уйти с линии огня, не было и речи - как назло, в диаметре нескольких метров не было ни одного мало-мальски подходящего укрытия, за которое можно было переметнуться одним прыжком. Впрочем, отплатить боевичку той же монетой я ещё успевал. Евгений Бочаров Женька свалил вышедшего из-за кустов боевика и почти сразу начал отвечать на выстрелы его спутников. Но прижать бандитов не получилось, а тут ещё какой-то гад отбежал в сторону и теперь, стреляя, обходил Бочарова с левого фланга. -Ах, ты, сволочь! - выругался Евгений, когда прицельно выпущенные боевиком пули защёлкали по стоявшему за спиной дереву. Продолжая материться, Бочаров прильнул к прикладу пулемёта, и тот разразился длинной очередью. Довернув ствол чуть влево, Евгений уже было наметился завалить того самого боевичка, что полз в глубине леса, когда прилетевшая от противника шальная пуля врезалась в ствольную коробку, прошила её насквозь и, прочертив по мышцам предплечья, шлёпнулась под корни стоявшего неподалёку бука. -У суки! - ощутив пронзившую руку боль, Евгений в очередной раз выругался, отбросил в сторону вышедший из строя ПКМ и, подхватив автомат, быстро перебрался чуть левее. Находившийся на фланге бандит по-прежнему пробирался вперёд. Разглядев его за переплетением ветвей, Женька ухмыльнулся и, подняв автомат, тщательно прицелился. Одиночный выстрел и, откатившись в сторону, Бочаров, несмотря на падающие рядом пули, начал выискивать себе новую живую мишень. Майор Гордеев, Игорь Онищенко -Двигай в темпе, но спеши, - Ефимов уже скрылся за деревьями, а Гордеев всё ещё инструктировал и без того всё это знающего Онищенко. - Никуда они не денутся. Догоним. На самом деле весь инструктаж был направлен на то, чтобы Игорь слегка успокоился. Ведь как только стало понятно, что есть реальная возможность настичь убийц Шадрина, он не на шутку разнервничался. Желание поквитаться за смерть друга - вполне оправданное чувство, но, увы, излишняя при этом поспешность могла сыграть злую шутку. И потому майор тянул время, дабы дать Игорю возможность привести свои мысли и чувства в порядок и успокоиться. Наконец Гордеев ощутил, что относительное душевное спокойствие восстановлено, и махнул рукой. -Топаем. Игорь, уже давно ждавший подобной команды, буквально сорвался с места, но пройдя пару сотен шагов, сбавил скорость и, к тому же, сошёл с чеховских следов. Дальше он двигался, стараясь не упускать из вида натоптанную тропу, но и не слишком высовываясь на открытые и, как следствие, легко простреливаемые участки. -Ох, ты, эпическая сила! - невольно сорвалось с языка Онищенко, когда рокот заговорившего пулемёта засвидетельствовал о том, что ушедшие в обход разведчики - Ефимов и Бочаров - встретились с отступающими чехами. Игорь обернулся. - Командир, наши. -Не глухой, слышу, - пробормотал Гордеев, и чуть громче, но так, что было слышно лишь одному Игорю: - Давай лёгким бегом вперёд, но внимательно. Метров двести, потом на шаг. Чехи могут начать отходить в нашу сторону. Я следом. - И, обернувшись к подбегающим Тулину и Красильникову: - Держать дистанцию. Степан, за него, - кивок в сторону Егора, - отвечаешь головой. И чтобы никакой инициативы, понял? -Не дурак, - сердито буркнул Тулин, впрочем, он совершенно не был расположен к спорам. Тем более в этот момент. -Всё, Игорь, весь внимание! - с этими словами майор отмёл все лишние мысли и, уйдя чуть вправо, поспешил вперёд, лишь ненамного отставая от шедшего первым Игоря. Чехи Командир спецов оказался не прав, боевики и не думали отступать. Да и отходить, собственно, им было уже некуда. Бросать раненых они не собирались, к тому же силы обошедших и вставших на их пути спецназовцев опытные моджахеды определили сразу, а определив, так же быстро поняли, что у них есть неплохой шанс вырваться. Когда же шальная пуля вывела из строя пулемёт противника, их шансы значительно увеличились. И если бы боевики были менее уставшими, да к тому же в их рядах наличествовал хороший командир, да автоматчики стреляли чуть метче, а спецы действовали чуток помедленнее, тогда бы боевики Умарова наверняка вырвались. А так после стремительной фланговой атаки русских шансы моджахедов так же стремительно покатились к нулю. Но даже в этом случае у лежавшего на спине и стонущего от боли в раненой груди Махамеда появилась отличная возможность если и не развернуть ускользающую удачу, то, во всяком случае, отправить в ад ещё одного неверного. Грудь русского как раз оказалась напротив выходного отверстия ствола АКСа. И Махамед знал, что не сможет промахнуться. Он был спокоен, руки его не дрожали, а палец привычно касался спускового крючка. Старший прапорщик Ефимов Я начал поднимать ствол, но слишком медленно, что бы всерьёз надеяться опередить своего противника. Мыслей о смерти не было. Необходимость действия отметала всё другое напрочь, и всё же я не успевал, не успевал в той степени, что бы спасти собственную жизнь. Ещё две доли секунды - и я начну стрелять, но это случится на долю секунды позже, чем выстрелят по мне, как раз в тот момент, когда первая пуля коснётся моей груди, но я успею, обязательно успею завалить этого урода... Лицо целящегося в меня боевика брызнуло кровью на три доли секунды раньше, чем смог бы начать стрелять я, и две доли раньше, чем смог бы начать стрелять мой противник. Его автомат дёрнулся, ушёл в сторону и только тогда разразился короткой очередью, после чего вывалился из рук и плюхнулся в оставшуюся после вчерашнего дождя лужу. Остановить движение собственного пальца я уже не смог. Пули из моего автомата ударили по ещё вздрагивающему, но уже совершенно мёртвому телу. -Игорь, прикрой! - сквозь выстрелы слышу голос ротного, меняю разряженный магазин и, сместившись влево, прижимаю кого-то из последних оставшихся в живых боевиков. -Не стреляйте! - чья-то мольба остаётся гласом вопиющего в пустыне - то ли ротный, то ли Онищенко ставят последнюю точку в существовании банды. -Где Женька? - тяжело дышащий Вадим оказывается рядом, и я киваю вдоль уходящей к югу дороги, Бочаров только что стрелял, значит должен остаться жив. - Сейчас, думаю, подойдёт. И точно: почти сразу после моих слов из-за кустов, волоча за ствол разбитый пулемёт, слегка прихрамывая и прижимая к груди окровавленную левую руку, появился морщащийся от боли рядовой контрактной службы Евгений Бочаров. -А где остальные? - в свою очередь поинтересовался я у ротного, и тот, обернувшись назад, тыкнул туда пальцем. -Да вон они топают. -Тогда всё в норме, - сделав такой вывод, я вытащил из кармана ИПП и направился к присевшему под деревом Евгению. -А рыжего - то среди них нет... - сообщил мне успевший пробежаться по окрестностям Онищенко. Я пожал плечами и ничего не ответил. Подумаешь - новость! Я догадался об этом ещё раньше, вот только не спешил сообщить столь радостные известия всем. Сейчас соберёмся, перебинтуем Женьку, и тогда будем думать, что делать дальше. -Здесь все? - 'Кулибин' обвёл взглядом залитую кровью площадку, и его начало мутить, попятившись, он шагнул к ближайшим кустам. -Стой! - заорал я, уловив в орешнике неясное движение, и в этот же момент из кустов раздался выстрел. Егор начал оседать на землю, а выпрыгнувший из-за ветвей мелкий пацан повёл пистолетом в направлении Гордеева. Вадим прянул в сторону. Предохранитель моего АК был уже снят. Очередь автомата прозвучала раньше пистолетного выстрела. Маленького урода буквально подбросило, АПС выпал из рук и упал в грязь. Юный мерзавец, завалившись на бок, мелко-мелко засучил ногами. На миг в моей душе промелькнула жалость, и новая очередь нарушила тишину леса. -Хандец котенку, срать больше не будет! - с каким-то мнительным удовлетворением заключил подскочивший ко мне Игорь. -Да уж... - мне не оставалось ничего другого, как только поддакнуть. Я стоял и смотрел на этот труп, и мне совершенно не было жалко убитого. Не уверен, стал бы стрелять, не будь у него оружия, но несомненно одно - ничего хорошего из него бы уже не выросло. А что может вырасти из зверёныша? Нет, не зверёныша, из зверя, уже познавшего вкус крови и испытывающего удовольствие от чужих мучений? Из мерзкого урода-садиста могла вырасти лишь ещё более чудовищная и уродливая тварь. -Что с Егором? - спросил я у суетившегося подле 'Кулибина' Степана. Тот ничего не ответил и лишь неуверенно пожал плечами. Сам же Егор осел на землю и, прижав руки к груди, глухо постанывал. -Ты ранен? - спросил я, не понимая, как могло подобное случиться. Я был уверен, что этот молодой урод промазал, и к моей вящей радости Егор отрицательно качнул головой. -Мотор... -Еськин кот! - вот ведь незадача, уж лучше бы зацепило. Сейчас бы перемотали и все дела. А так даже валидола нет. - Ты ляг, полежи. Игорь, плащ-палатку! -Откуда? - Онищенко развёл руками. И впрямь, рюкзаки-то у нас на базе. -Вот с того кренделя куртку сдёрни, - ротный, только что вытащивший из лужи упавший туда АПС, дёрнул его стволом в сторону одного из убитых. -Не надо, нет, не хочу! - отрицательно замотал головой Егор, и его лицо исказилось от боли. - Вы ведь его не нашли? - он не уточнил кого именно, но мне и не требовалось его уточнения, я отрицательно покачал головой. -Он ушёл?! - ему не нужен был ответ, но я всё же ответил. -Скорее всего, да. -Его ещё можно догнать? -Вряд ли, - к нашему разговору присоединился ротный. - Он один, сейчас день, ему легко идти, не оставляя следов. -Это конец! - по щекам Егора побежали слёзы. - Но я не мог, я не мог! Я не мог не сделать этого! Не мог... Они бы убили их, убили... -Успокойся, успокойся, всё будет нормально, его наверняка задержат, - я пытался его успокоить, заставить поверить в счастливое окончание этой истории, но, увы, и сам в это уже не верил. Какой из меня, нахрен, психотерапевт? Да и эти, я подумал о стоявших рядом бойцах, ничем не лучше. И ротный, блин, тоже мне знаток человеческих душ, со своей поспешной правдой. -Всё ради них, все ради них! - шептал Егор и при этом что-то бережно прижимал к своей груди. Вновь застонав, он качнулся вперёд. - Я не мог ими пожертвовать. Не мог, понимаете? Не мог! -Вас никто не обвиняет, - я перешёл на вы. - Вы всё сделали правильно, - я понял, что речь идёт о его семье. - В конце концов, ради кого и чего мы воюем, если не ради спокойствия наших близких? - я хотел сказать что-то ещё, но не успел. Егор вздрогнул от боли, начал откидываться назад, и из его слабеющей руки выпала стопка фотографий. -Егор! - позвал я и не услышал ответа. -Он не дышит, - сообщил наклонившийся к лицу учёного Степан. -О, ...лятская рота, только этого нам и не хватало для полного счастья! - зло выругавшись, я шагнул вперёд, наклонился над лежавшим на земле Егором и, вспомнив навыки по оказанию первой медицинской помощи, в поисках сонной артерии наложил пальцы на его шею. Пульса не было. - О, как же оно всё достало! Я бухнулся на колени. -Степан, помогай!- вообще-то я бы предпочёл помощь ротного, но тот вот только что или минутой раньше вместе с Онищенко улез куда-то в кусты и теперь нёс службу в качестве нашей охраны. Рывком распахнув куртку и наложив ладони друг на друга, я начал делать наружный массаж сердца. -Дыши! - скомандовал я, сделал пять толчков и остановился, чтобы Степан произвёл искусственный вдох. Три секунды - и я снова приступил к массажу. И так раз за разом, и каждый раз надеясь, что вот, сейчас свершится - Егор вздохнет и откроет глаза, но время шло. Будь на моём месте врач, может, он бы и сумел, а так... Можно подумать, я всю жизнь только тем и занимаюсь, что запускаю чужие сердца! -Бесполезно. Пятнадцать минут, - из прилегающих кустов орешника появился ротный. Оказывается, он всё слышал и догадался засечь время. -Всё, бросай, - махнув рукой на вновь наклоняющегося к лицу Егора Тулину, я устало опустился на пятую точку, - кранты. Садись, - поспешно предложил я, ибо увидел, что Степан сам уже стал бледнее покойника, и если ему не сесть, то он ещё, чего доброго, грохнется в обморок. Судя по всему, все эти пятнадцать минут он дышал в полдыха, весь вдыхаемый кислород отдавая уже однозначно мёртвому Егору. -Вот хрень! - Вадим тяжело опустился на корточки и, протянув руку, поднял с земли одну из выроненных Егором фотографий. Я собрал остальные и плюхнулся под ближайшее дерево. Странными были эти фото: какие-то помещения, комнаты. Я ещё раз начал разглядывать фотографии, но теперь более внимательно. Так, похоже, чья-то квартира. Ага, кухня. Опять комната, комната и... безмятежно спящая на кровати девочка. Я протянул фотографию с девочкой ротному, но тот качнул головой и показал мне свою - то же помещение и та же спящая девочка, только на тумбочке у изголовья лежит кизлярский нож. 'Вот засада!*' - как только я увидел это фото, в моём сознании словно зажгли свет. Я всё понял. Всё стало на свои места. -Степан, хватит пялиться, а то трупов не видел. Иди лучше вон за те кусты и понаблюдай что ли, а то мало ли, - неуверенность, с которой Вадим отдавал эту команду, породила во мне мысль, что он всего лишь хочет избавиться от лишних ушей. -Где его теперь искать? - имея в виду главаря банды, задумчиво процедил он, и я пожал плечами. Всерьёз о поиске можно было не говорить. Даже если нам удастся обнаружить его след, даже если мы сумеем ни разу с него не сбиться, то всё равно это будет Сизифов труд. -А смысл в поисках есть? - на душе было паршиво. -По-твоему, из леса он уже выбрался? - вопрос был чисто риторический, тем не менее я ответил. -Даже если ещё нет, то всё равно у нас просто элементарно не хватит времени чтобы его нагнать. Он наверняка шёл ночью и продолжал двигаться днём, и теперь либо уже вышел на дорогу, либо подошёл к окраинам селения. -Считаешь, он пойдёт ...хк? Ведь не факт, что его там встретят с распростёртыми объятьями. -Вадим, какая разница? Факт - не факт. Лично мне думается, что он прекрасно знает, куда идёт. А в селение или на дорогу, где его подберёт какая-нибудь, - я усмехнулся, - белая 'Нива' - это уже без разницы. -Нда, не поспоришь. Тогда что, хандец, задание провалено? -Угу, - невесело поддакнул я. Будь жив хотя бы Егор... А так и ему кабздец, и информация его секретная утекла. Будь Красильников живой, то пусть бы сам и разбирался, а на мёртвого... Можно было бы и на мёртвого все грехи повесить, если бы не семья... Сообщишь наверх всё как было и... ведь чёрт их там разберешь, как они поступят. Так хоть какую - никакую компенсацию семье выплатят, может, и пенсию назначат, а узнают, что Егор секретные разработки сдал - что есть отберут. Я посмотрел на Вадима, он пристально глядел мне в лицо, ожидая окончания моего мыслительного процесса. Всё понятно, он потому и отослал Степана, что с самого начала пришёл к таким же выводам, что и я. -Что, Вадим, сообщаем, что задание почти выполнено? -Угу, почти, - взгляд в сторону трупа. -Тетради не было? - всё же этот момент стоило уточнить. -Какой тетради? - наигранно удивился ротный и позволил себе вымученную улыбку. - Боевики не получили никакой информации. -Но откуда мы можем быть в этом уверены? Ведь, насколько я понимаю, Егора нам удалось отбить в последнюю минуту?! Когда бы он успел? -Ну, да... - ротный задумался. - А почему бы... как тебе такое: уже умирая, он сообщил... - моя фантазия дорисовала едва шевелящиеся губы Егора. Я понял, что нужно говорить, и досказал мысль за ротного: -Итак, последние его слова были: 'Они от меня ничего не добились'. Немного наигранно, но, думаю, должно прокатить. -Прокатит. Тем более, ты же не можешь помнить их дословно. Где-то как-то так, и, в общем всё. И вообще ты на нервах. -Нужен свидетель, одного меня мало. -Я. Ты подхватил его на руки, я был уже рядом и всё слышал. -Не пойдёт, два каких - никаких командира... Это больше смахивает на сговор с целью прикрыть собственные задницы. - Степан, подойди сюда! - а почему бы нет? Всё должно быть как можно ближе к действительности. -Стёпа, слушай, подскажи, что он, - я кивнул на Егора, - сказал, когда начал терять сознание? Кажется, что-то типа: ' Они от меня ничего не добились' или 'Я им ничего не сказал'? Не помнишь? -По-моему, первое, - сказано это было таким серьёзным и уверенным тоном, что я даже сам не понял: принял ли Степан сказанное мной за действительное событие или столь умело сыграл. Одно было ясно: этой версии он будет придерживаться теперь до конца. -А, ну да, теперь и я отчётливо вспомнил. -Так говорите, он так и сказал: 'Они...' - начал было Гордеев, но я зыркнул на него, и он тотчас замолчал. Всё же сейчас было лучше не переигрывать. - Степан, метров тридцать в сторону базы и жди. Остальным сбор. -Что, начнём выходить к месту эвакуации? - поинтересовался подошедший к нам первым Бочаров. Он, несмотря на ранение, выглядел бодрым. -Будем, будем! - заверил его Гордеев, вертя в руках только что снятую с убитого кобуру от АПСа. Повертев, бросил её в лужу - изодранная пулями, ремонту она уже не подлежала. Туда же полетел извлечённый из ствола патрон с недостаточно глубокой вмятиной от бойка на капселе. - Оказывается, мелкий бандит был на удивление шустрым, вот только пистолет малость подвёл, а то бы... крутил бы его оружие Гордеев, ага... -С двумя трупами на руках? - не выдержал Евгений. - А ещё чеховское оружие, - трофеи, естественно, никто бросать не собирался. - Да мы охренеем!- заключил он, но сообразив, что его речь ничего не изменит, продолжать не стал. -Пока возвращаемся на чеховскую базу. - Вадим посмотрел на навешивающего на себя оружие Онищенко и хитро прищурился. - И вообще у меня есть другие планы. Так что, Жека, врубай 'Шарманку', вызывай вертолет. -Думаешь, за нами пришлют вертушку? - я мог бы усмехнуться, но в этот миг мне показалось, что даже на это у меня уже нет лишних сил. -За нами - нет, за ним - да, - ротный с уверенностью кивнул на покойного Егора. -Ты думаешь? - мне бы его оптимизм. - Скажи, кому нужен труп? -Почему труп? - Вадим горько улыбнулся и сплюнул. - Женя, сообщай: 'объект' потерял сознание. Требуется срочная медицинская помощь. Как только они всё уяснят - отключайся. -Но он же труп... -Ну и что? - Гордеев пожал плечами. - Пусть хоть разок послужит доброму делу. Я думаю, что он к нам претензий иметь не будет, мы ведь для него тоже кое-что порешали. Заодно прокатится с ветерком, а то когда ему ещё представится такая возможность полетать на настоящем боевом вертолёте? - Вадим вроде бы от нечего делать просто чёрно шутил, но на самом деле выплёскивал всю накопившуюся в душе горечь. - Так что передавай координаты базы, и всё, ноги в руки. Вот здесь, - громко возвестил он и ткнул пальцем себе под ноги, - нас не было, бой - и вечер, и утро - всё на базе. Подробности - когда добежим. Всех заинструктирую нахрен. -Успеем? - лично у меня по этому поводу были большие сомнения. -Успеем! - снова с уверенностью заявил ротный. И чтобы я в это поверил, добавил: - Пока они раскачаются, пока туда - сюда. Ну, должны, во всяком случае. -Всё передал, - снимая наушники, доложился о выполнении задания Бочаров. -Радиостанцию выключил? - на всякий случай уточнил ротный, и Евгений кивнул. -Как только так сразу. -Тогда какого хрена мы стоим? - Гордеев подхватил тело учёного на горбушку и быстрым шагом двинулся в направлении базы. И обращаясь ко мне: - Серёга, ты следующий! -Тащи, тащи! - подбодрил я его и, обогнав, пошёл первым, а то ведь мало ли что... Теперь, после инструктажа, версия освобождения заложника выглядела так: мы уничтожили боевое охранение противника и выяснили место нахождения учёного. После чего я, воспользовавшись погодными условиями, проник в помещение, где содержался заложник, освободил от пут и уже практически был готов вывести его с территории базы, когда произошло непредвиденное - один из охранявших заложника бандитов вошёл в помещение. Я был вынужден воспользоваться ножом, - пока только правда и ничего кроме правды. А вот следом пошла некая полуправда: - Сделать это бесшумно не получилось. Бандит вскрикнул. Крик был услышан и завязался бой, который шёл всю ночь и закончился только днём, в общем, незадолго до нашего выхода в эфир с просьбой о помощи. Для большего правдоподобия я расстрелял из глубины сарая, по меньшей мере, десяток магазинов, правда, не из своего автомата и с чеховскими патронами, но сомневаюсь, что кто-то будет сличать гильзы. Затем контрачи из чеховского же оружия немного популяли вовнутрь, но тут они малость переборщили: если бы такое имело место в действительности, я бы представлял собой дуршлаг. Но да бог с ними. Лучшее доказательство того, что в этом помещении можно было выжить - это я сам, целый и невредимый. А уж где пролетали предназначенные 'мне' пули - не моё дело. Относительно уходивших с базы следов решили не заморачиваться: ну, ушла часть банды. Ну, ушла и что? А кроме наших по этим следам никто и не пойдёт. Ну, а наши... Мы им ещё и подскажем, как результ сделать. Пять стволов ротный дал команду припрятать, тут, рядышком. Только направление показать - сразу найдут. В общем, всё должно сложиться нормально. Осталось дождаться вертушек, а там и лёту - то всего ничего. -О чём грустим? - подсаживаясь рядышком, спросил и сам не шибко весёлый ротный. -Да вот, рассуждаю, - несмотря на принятое решение, меня всё-таки грызли кое-какие сомнения. -Об чём, если не секрет? - спрашивая, ротный задрал штанину и поправил на ноге чёрную от крови повязку. -Да всё о том же: правильно ли мы сделали, что решили не сообщать о пресловутой тетради? -Ты её лично видел? - спросил Вадим, и я отрицательно помотал головой. - И я нет. Может, её вообще не было? Может, это у него воображение разыгралось? -Так-то оно так, но рыжий существовал, это точно, и кто знает, сообщи мы об ушедшем главаре, и ФСБешникам удалось бы его перехватить... -А кто сказал, что мы о нём не сообщили? Пока ты тут сидел, сопли жевал, я снова на связь вышел и сообщил, и даже приметы описал. Так что если поймать, то поймают. А тетрадь я не видел, а значит, и не слышал. -Нда, лопухнулись мы малость, - видно, в этот момент для меня настала минута самобичевания. - Вот создаст кто-то сейсмооружие, и будем мы с тобой икать до конца жизни. -А что оно нам? Нам пофигу. Почти вся Россия на равнине стоит. А что до остальных, - небрежный взмах рукой вдаль, - нехай будет на совести тех, кто его создаст. - Вадим шлёпнул меня по плечу, улыбнулся, опустил штанину, после чего закинул автомат за спину и, слегка прихрамывая, с видом единовластного хозяина этих земель поплёлся вниз по склону. Проходя под яблоней, он, протянув руку, сорвал висевший на ветке ещё зелёный плод и с видимым удовольствием разгрыз его надвое. Затем обернулся и неожиданно спросил: -Ты что ли из-за пацана в мораль ударился? Я пристально посмотрел Вадиму в лицо, отрицательно качнул головой и мысленно повторил уже когда-то давно сказанную по другому поводу фразу: 'Совесть пусть мучит тех, кто привлёк его к этому ремеслу'. И тут же сообразил, что с любым оружием всё обстоит точно так же. -Забей! - не вняв моим уверениям, посоветовал ротный и, жуя яблоко, пошёл дальше. Что ж, пожалуй, он прав. В конце концов, меру вины каждый определяет себе сам. Если и суждено кому создать сейсмооружие, то последствия его применения лягут на совесть его применивших. Да и вообще, кто сказал, что оно будет когда - либо применено? Глава 8 ПВД Старший прапорщик Ефимов -Вертушки! - радостный возглас сидевшего на фишке Игоря вывел меня из состояния созерцательной задумчивости. -Женя - 'Авиатор', Игорь - дым! - ротный спешил раздать указания. Звук вертолётных моторов становился всё ближе, вот уже и сами боевые машины появились над вершинами деревьев, а мне ещё не верилось, что это боевое задание подходит к концу. Ребята суетились, грузили оружие, грузили убитых, а я всё сидел, тупо ожидая своей очереди на погрузку. Местность не позволяла вертолётам приземлиться, и эвакуация происходила лебёдкой. Так что в чрево вертолёта я попал самым крайним. -Наши, двумя группами, выдвинулись из ...ты, - наклонившись ко мне, рассказывал Вадим, я тупо кивал и почти не улавливал значения сказанных слов. На душе было погано, как никогда. Собственно, в какой-то мере можно было даже радоваться, как-никак уничтожено почти три десятка боевиков, сам я цел и невредим, а что касается Виталика, так на то она и война. Мы знаем, на что идём. И всё же на душе было горько и пакостно. Наверное, старею, а значит, с войной пора заканчивать. Всё, крайняя командировка, действительно крайняя, как и обещал дочери. Вот ещё три месяца - и всё. Нужно быть добрее. Автомат на полку, - мысли душили, а за стеклом иллюминатора проносились тёмно-зелёные купола леса. Солнце близилось к горизонту, а ясное небо обещало ещё одну пронзительно-холодную ночь... Пункт временной дислокации отряда специального назначения ГРУ Весть о том, что погиб Виталик, облетела ПВД сразу. Старший лейтенант Кузнецов узнал об этом одним из первых и, не долго думая, отправился на ЦБУ, где как раз сейчас находился подполковник Шипунов. -Товарищ подполковник, бинокль я забираю! - поставив комбата в известность, Олег уже было развернулся, чтобы выйти, но был остановлен командирским голосом: -Не понял, лейтенант! - гибель Шадрина вывела подполковника из себя, и он был рад хоть на ком-нибудь выместить своё раздражение. - Что ты сказал? -Я забираю бинокль, - подтвердил свои намерения старлей и, остановившись, вновь повернулся лицом к комбату. - Перебьются... -Повтори ещё раз! - багровея, командир отряда начал медленно вставать из-за стола, за которым сидел, разглядывая карту. -Пошли они всё нахрен! - Олег не собирался выбирать выражения, он чувствовал перед погибшим вину и спешил её загладить. Всё остальное ему сейчас было до лампочки. Сжав кулаки, комбат шагнул в сторону обнаглевшего группника. Подобной борзости терпеть от своего подчинённого Шипунов не собирался даже сейчас, когда отряд облетела столь мрачная весть. Нет, не так, тем более сейчас... -Командир, это бинокль Виталика! - между комбатом и группником встала фигура майора Борисова. -Точно? - уточнил комбат, с трудом сдерживаясь, чтобы не отстранить зама и не врезать группнику промеж рог. -Точно, - подтвердил Борисов, и подполковник, всё ещё сжимая кулаки, вернулся к себе за стол. -Забирай, - бросил он и, подумав, добавил, обращаясь к сидевшему здесь же начвещу: - Все ништяки оставляем в ПВД. Ничего не берём. -Командир, может так уж совсем и не надо? - вмешался в разговор стоявший в стороне более осторожный начальник штаба. - Они же нам все кишки вывернут! -Да пошли они на... - наконец-то найдя на ком выместить свою злость, подполковник разразился длинной, трудно передаваемой тирадой. Зайдя в палатку комендантского взвода, Олег застал там только двоих - командира комендачей и заметающего пол Дылду. -Вот, - Олег протянул Дылде взятый накануне ночной бинокль, - положи на место. С Виталиковыми вещами на Родину отправим. Вот так - то, - отдав БН, Кузнецов взглянул на стоящую перед командиром комендантского взвода бутылку водки, и ему стало стыдно за свой поступок ещё больше. Меж тем Дылда уверенно полез под кровать Виталика, вытащил оттуда какой-то ящик и, небрежно положив туда БН, задвинул ящик обратно. Вещь, принадлежащая старшему сержанту Шадрину, теперь была возвращена на место. Решив, что дело сделано, Кузнецов начал разворачиваться, чтобы уйти, но не успел. Его остановил неожиданный вопрос вновь взявшегося за метлу Дылды: -А мои боевые? -??? - Олег даже вначале не нашёлся что сказать. -Я ведь помог, а Вы обещали. В один миг у старшего лейтенанта появилось желание набить Калюжному морду, но в следующее же мгновение он понял, что именно сейчас, в этот день, стоя над кроватью Виталика делать этого не стоит, и он нашёл в себе силы чтобы сдержаться. -Коля, - обратился он к по-прежнему сидевшему в задумчивости командиру комендантского взвода, - закрой этому гандону три боевых дня за счёт своих бойцов, приедем в часть - отдам. Командир комендачей молча кивнул, а Олег наградил Дылду красноречивым взглядом, не сулящим тому ничего хорошего в будущем и решительно зашагал к выходу. Заурбек Умаров Предыдущая ночь показалась Умарову бесконечно долгой. Затем был ещё день, когда он крался по лесу, опасаясь каждого шороха, и ещё были нудные часы ожидания на окраине села, где ему пришлось дожидаться сумерек. Заурбек продрог и сильно хотел спать, но ожидание близости вожделённой развязки, и одновременно страх перед возможным появлением русских не позволили ему уснуть. Умаров успокоился лишь тогда, когда из глубины леса донеслись едва улавливаемые звуки разгоревшейся перестрелки, а вслед за ними и взрывы ручных гранат. Впрочем, перестрелка длилась недолго, вскоре звуки боя стихли. А Заурбек позволил себе удовлетворённую усмешку - ему повезло, русские (он в общем - то на это и рассчитывал) кинулись преследовать основную часть банды. Чем закончилось это преследование, можно было не гадать. Но это занятого совсем другими мыслями Умарова практически не волновало. Темнело. Где-то в центре села заунывно подвывала привязанная на цепь собачонка. Протарахтела по улице, разбрызгивая грязь, припозднившаяся легковушка. За спиной, в лесу, засуетился одинокий шакал. Заурбек встал, поправил и подтянул разгрузку, проверил, цела ли 'драгоценная' тетрадь и незримой тенью метнулся вдоль лесной опушки. Цель Умарова - дом на отшибе. Дом, давно брошенный хозяевами, но ещё не тронутый мародёрами. Дом, последнее время служивший местом встречи Заурбека и Резидента. Резидент - так про себя называл его Умаров. Сам же Резидент просил именовать его не иначе как Петром Петровичем, хотя какой из него Пётр Петрович? С его-то рожей? То, что Пётр Петрович является иностранным шпионом, Заурбек нисколько не сомневался, вот только на какую разведку он работает, об этом Заурбек мог лишь догадываться, хотя догадки его постепенно переходили в уверенность. Тем более с его-то, Петра Петровича, рожей. По-пластунски переползя небольшой, но совершенно открытый участок, за кустом разросшегося за последние годы шиповника Заурбек встал, отряхнул с себя крохи налипшей земли и, озираясь по сторонам, тихонечко перевалился по другою сторону невысокого, окружающего дом, забора. Здесь он остановился, замер, прислушиваясь, и вновь в который уже раз ощупал тетрадку. Конечно, возможно, вся та тщательность, осторожность, с которой Умаров подбирался к зданию, была излишней. Кто мог ждать его здесь в этот час? Никто. Но вот именно сейчас, находясь в двух шагах от заветного богатства, Умаров больше всего боялся внезапного прихода смерти и не желал рисковать. Прокравшись под окно, он вытянул вверх руку и тихонечко постучал указательным пальцем в оконное стекло. Постучал, и тут же, отпрянув в сторону, растворился в темноте ночи. -Кто там?! - с наигранной растерянностью отозвались за дверью, и Заурбек усмехнулся наивности Резидента. Уповать, что пришедшие к давно пустующему дому враги примут находящегося в нём человека за хозяина, было, по крайней мере, не слишком умно. -Я это, я, - отозвался Умаров. Дверь скрипнула и открылась, но Заурбек не спешил подойти к порогу, пока не убедился, что Пётр Петрович один. -Заходи! - потребовал Резидент. Умаров медлил. Видимо, устав ждать, 'хозяин дома' оставил дверь открытой и, развернувшись, спокойно пошёл в комнату. Заурбек перевёл дух, всё было тихо. Похоже, тщательно разрабатываемая и подготавливаемая в течение нескольких месяцев операция и впрямь подходила к логическому завершению. Моджахеды сделали своё дело и теперь должны были получить причитающуюся им долю. Вот только делиться Умаров ни с кем не собирался. Резидент и иностранная разведка получали своё, Заурбек своё, а 'великое дело истинных мусульман' вполне могло обойтись и без этого туго набитого мешка долларов. Тем более что никто - никто, кроме самого Заурбека - не знал об истинной подоплёке происходящего. Все остальные принимали захваченного Красильникова не более чем за 'ценного пленника', за которого можно попробовать получить хороший выкуп и всё, и не более того. Вокруг стояла спокойная, умиротворяющая тишина, и всё же к двери Умаров подбирался, низко пригнувшись. А прошмыгнув вовнутрь, поспешил её тут же плотно закрыть и запереть на крюк. -Проходи сюда! - знакомый голос донёсся из глубины соседней комнаты. Заурбек поспешил на зов и чуть не упал, споткнувшись о ещё один порожек. Еле сдержавшись, чтобы не разразиться матом, он сморщился от боли в ушибленной ноге и, оставаясь на одном месте, попробовал оглядеться. Где уж там, темнота в комнате стояла полная. -Прикрой дверь, - потребовал Резидент и, услышав характерный скрип, щёлкнул зажигалкой и зажёг стоявшую на табурете керосиновую лампу. -Что ты делаешь? - не на шутку встревожился Заурбек. - Кто-нибудь из соседей может сдать нас русским. -Что, прямо сейчас? - с ехидной ухмылкой поинтересовался Петр Петрович, и Умаров вынужденно отступил. -Нет, завтра утром. -Вот видишь, - Резидент назидательно потряс пальцем перед лицом не привыкшего к такому обращению Умарова. Заурбек почувствовал в себе нарастающую злость, но протестовать не стал, в конце концов, сейчас они произведут расчёт и разбегутся в разные стороны. Заурбек - в свою, Пётр Петрович - в свою. - Завтра утром, - продолжал 'Резидент', своими словами попадая в такт мыслей Умарова, - и ты, и я будем уже далеко. Ты ведь не собираешься заночевать в этом доме? По правде говоря, Заурбек именно это и собирался сделать. После бессонной ночи и напряжённого дня хотелось хоть немного отдыха и покоя. Но признаваться в этом было глупо. -Нет, - это 'нет' вышло немного смазано, но Заурбек не стал поправляться. Вот ещё! Он что, должен оправдываться за свои поступки перед этой обезьяной? Эта земля принадлежит ему - Заурбеку Умарову - истинному хозяину этих мест. -Не волнуйся, окна этой комнаты выходят к лесу. К тому же, на них хорошие шторы, я проверял. Садись, - и, дождавшись, когда Умаров сядет на предложенный стул, Резидент спросил: - Ты принёс? Заурбек сдержанно кивнул и, выудив принесённую тетрадь, протянул её вальяжно развалившемуся в кресле Резиденту - покупатель был вправе удостовериться в качестве предлагаемого товара. То, что его попытаются надуть, Заурбек не верил. Во-первых, что мог бы сделать этот щуплый человечек с ним, с закалённым в боях воином? К тому же автомат Умарова был всегда наготове, разве что надо было снять его с предохранителя, а вот у Резидента, судя по всему, оружие отсутствовало. Оно и правильно, всегда легче перед властями оправдаться. Подумав о трусости иностранного агента, боящегося взять в руки хотя бы нож, Заурбек довольно осклабился, ещё бы, сейчас он казался сам себе могучим былинным витязем. -Здесь всё? - как-то недоверчиво поинтересовался Пётр Петрович. Заурбек подтверждающее кивнул, и Резидент взялся за чтение. И судя по виду читающего, чтиво показалось ему весьма интересным. И хоть в целом лицо иностранного агента долго оставалось бесстрастным, по тому, как он хмурился, как время от времени шевелил губами, как возвращался к уже единожды прочитанным страницам, Заурбек понял, что сделка состоится. Правда, надо признать, Умаров был сильно удивлён тому, что, как оказалось, эта обезьяна разбирается в формулах и схемах этой рукописи, в которой сам Заурбек не понял ни единого слова. Когда прочитанным оказалось более половины написанного, Пётр Петрович и вовсе перестал сдерживать собственное волнение. Время от времени он привставал, затем садился вновь, изредка причмокивал от удовольствия, и один раз даже позволил себе шумно восхититься и, кстати, судя по всему, на языке своих предков. Когда же чтение было закончено, Пётр Петрович скрутил тетрадь в трубочку, склеил скотчем, чтобы не развернулась, сунул её в небольшую, едва заметную дыру в поле пиджака, после чего удовлетворённо улыбнулся. -Что ж, Ваша часть сделки выполнена, с моей стороны претензий нет. Можете забрать свои деньги, - продолжая улыбаться, Пётр Петрович вытянул вперёд руку с раскрытой ладонью и, поведя ей в сторону, указал на стоявший почти посередине комнаты, но ранее не замеченный Заурбеком рюкзачок. Умаров поднялся, недоверчиво глядя на Резидента, шагнул к рюкзачку, присев на корточки, открыл его и, увидев лежавшие в нём банкноты, ещё раз подивился неосмотрительности Петра Петровича. Принести деньги и не предпринять никаких мер предосторожности? А если бы Заурбек явился пустым? Если бы захотел по - лёгкому завладеть деньгами? -Считать будешь? - из раздумий Умарова вывел деловой голос Резидента. -Нет, - Заурбек отрицательно покачал головой. Едва ли Пётр Петрович решился бы его кинуть. Довольно цокнув языком, Умаров подхватил рюкзак левой рукой и выпрямился. -Предлагаю обмыть сделку! - улыбка на лице Резидента стала ещё шире и, как показалось Заурбеку, по-домашнему радушной. -Не -е -ет, - в свою очередь улыбнувшись, Заурбек отказался от предложенной выпивки. - Мусульмане не пьют, - пояснил он свой отказ и виновато пожал плечами, мол, рад бы, но не могу. -Чай, всего лишь чай! - засмеялся Пётр Петрович. - Всего лишь небольшая пиалка замечательного китайского чая! - протянув руку, он распахнул дверь в соседнюю комнату. Неяркий свет лампы выхватил круглый столик, на котором стояла туристическая газовая горелка, котелок, две шашки и небольшая коробочка, судя по всему, с листовым чаем. Взгляд Заурбека невольно скользнул по стоящим на столе предметам, и в рот тут же набежала слюна. Висевшая на поясе фляга была пуста, и уже давно хотелось пить, так что предложение Петра Петровича выглядело более чем соблазнительным, и Заурбек не нашёл в себе силы отказаться. -Хорошо, время у меня ещё есть, - действительно, у Заурбека Умарова по его подсчётам времени было ещё много, до утра он так и так собирался прокантоваться в окрестностях этого села. Одобрительно улыбнувшись, Петр Петрович встал и сделал приглашающий жест: -Прошу, - потом покосился за неловко подхваченный правой рукой Заурбека автоматный ствол. - Ты так и будешь хвататься за свой пугач? Неужели так боишься смерти? - улыбка Резидента превратилась в издевательскую усмешку. Умаров дёрнулся: эта обезьяна усомнилась в его смелости? Или же он дал к этому повод? Вот сам Пётр Петрович, похоже, прекрасно обходился без оружия, и это при его физиономии и тщедушности. -Куда? - не желая вступать в спор, Умаров кивнул на своё оружие. -Да хоть в кресло, - небрежно обронил Резидент, и на секунду позабыв о своём наигранном гостеприимстве, первым прошёл к дожидающемуся их появления столу. Заурбек, хмыкнув, опустил в кресло автомат, затем, подумав, плюхнул туда и рюкзак с долларами, после чего вслед за Петром Петровичем вошёл в соседнюю комнату, сел за стол и взял предложенную пиалу с вкусно пахнущим чаем. -За удачу! - подняв свою чашку, Петр Петрович пригубил напиток и с лёгким осуждением посмотрел на почти ополовинившего свою порцию Умарова. -Не стоило так спешить! - заметил он, и тут же Заурбека скрутил первый спазм пронзившей желудок боли. Грудь сжало словно тисками. -Ты, ты, ты, - начал безустанно повторять он, не в силах подыскать сравнения поступку Резидента. Но не найдя и уже понимая, что его отравили, хотел броситься на отравителя, но увидев в руке Петра Петровича маленький плоский пистолет, отпрянул назад, при этом едва не завалившись за спину. 'Пистолет'! - вспомнив об оружии, Заурбек шлёпнул рукой по бедру и взвыл от охватившего разум ощущения беспомощности. Такого родного, такого привычного АПС на месте не было. Если бы знать, сколь опрометчивым станет сделанный им подарок, если бы знать! И что из того, что пистолет был очень старым, и иногда, в самый неподходящий момент, у него происходила осечка? Что из того? Ну зачем, зачем, он подарил его этому щенку? Зачем? Заурбек начал задыхаться. -Не бойся, - Пётр Петрович больше не улыбался. - Это не смертельно, это пройдёт. Если ты честно ответишь на все мои вопросы, мне ни к чему будет тебя убивать. Так ты ответишь? Уже хрипящий от недостатка воздуха, Заурбек Умаров кивнул. -Честно? Заурбек кивнул дважды. -Замечательно, - брови заказчика сурово нахмурились. - Тогда скажи: кто- либо ещё знает о нашей сделке? -Никто, - брякнул Заурбек, не ожидавший такого вопроса и тут же пожалел о сказанном. - Нет! Нет! - вскричал он, глядя на направленный в грудь пистолет. Желудок сковал лёд, а ведь ему всегда казалось, что пуля - это ерунда, что умереть от ножа гораздо страшней. Ведь пуля - она практически абстрактна. Но он жестоко ошибался. В момент, когда смерть взглянула на него со всей своей неотвратимостью, Заурбек до конца понял, что никогда раньше не ведал настоящего страха. - Третье, переходящее в визг, отчаянное 'нет' потонуло в грохоте выстрела. Застонав, Умаров начал оседать на пол. Ещё один выстрел пробил его сердце и поставил точку в его жизни, третий в голову - контрольный, собственно, уже не имел никакого значения. Деньги резидент забирать не стал. Бросив их вместе с Умаровым и всем его снаряжением в заранее приготовленную яму, вырытую в подвале этого самого заброшенного хозяевами дома. Добытая информация стоила больше, гораздо, много больше. Она была практически бесценна. Свой маленький бесшумный пистолет Пётр Петрович выбросил в лесу. Ему не нужно было оружие, оружие - это лишняя головная боль. Один пистолетный или автоматный ствол в стране, где идёт война, не в состоянии защитить одинокого человека. И сейчас у вышедшего на дорогу Петра Петровича кроме собственной внешности не было абсолютно ничего, привлекающего внимания. Исписанная формулами тетрадь не вызвала бы интереса ни у кого. Тем более в ближайшие часы он собирался переписать всё это собственной рукой. А вот куча долларов... не могла бы не заинтересовать. И ведь доллары были самые что ни на есть настоящие, а не поддельные - ведь кто знает, как протекала бы заключительная часть сделки? А Резидент, как и покойный Заурбек, не любил излишнего риска. В крайнем случае, пришлось бы смириться с наличием свидетелей и поступить честно. Заказанное заранее такси прибыло вовремя. Севший на заднее сидение Пётр Петрович снял шляпу и положил на колени небольшой саквояж. В саквояже ничего лишнего - полотенце, зубная паста, щётка, бритвенный станок, мыло, несколько салфеток, прочие предметы гигиены, книга 'Мастер и Маргарита' Булгакова, складной нож, небольшой блокнот, обычная шариковая авторучка, аккуратно положенная в целлофановый пакет обычная ученическая тетрадь, с красиво оформленной обложкой на имя ученика 10 класса ...кой общеобразовательной школы Петра (в честь деда) Ахмадова, любимого внука Петра Петровича. Красивым, практически каллиграфическим почерком (Пётр Петрович упорно и долго работал над своим почерком) в тетради были написаны формулы, выведены теоремы, начерчены графики. Кое-где красной пастой 'учителем' были сделаны правки. Едва ли не на каждой странице стояли отметки, в основном пятерки, но было и несколько четвёрок. 'Внук' Петра Петровича учился хорошо, и приезжавшему к нему в гости деду было не зазорно взять эту тетрадь с собой на память. Проверок, по крайней мере, не слишком пристрастных, резидент не опасался - легенда была разработана заранее. В... кой школе действительно учился некий Пётр Ахмадов, внук живущего в Москве Петра Петровича Куницына, чья дочь ещё в начале девяностых вышла замуж за Ваху Ахмадова, да так до сих пор и жила с ним в родовом селении Вахи. Ни в карманах, нигде ничего лишнего, в общем, случись Петру Петровичу попасть под проверку, кто посмел бы заподозрить в нём агента иностранной разведки? А внешность... Да что внешность? Бывают и более странные несоответствия между фамилией и внешностью. Впрочем, для Петра Петровича самым главным было выбраться из Чечни, а там его уже ждали... Старший прапорщик Ефимов Как выяснилось, после смерти Егора мы как - то сразу стали никому не нужны. Наш отрядный фешник хоть и произвёл опрос, но как-то вяло, без охоты и настойчивости, чувствовалось, что делает он это больше для приличия, чем действительно жаждет узнать у нас что-то интересное. Так что мучили нас недолго. Потом был шикарный ужин, баня, палатка и сон. Спал я как... в общем, отлично я спал. А на следующее утро, позавтракав, мы с Гордеевым потопали на ЦБУ: Вадим - писать отчёт, я - посидеть рядом за компанию. -Догнали ваших беглецов, - радостно приветствовал наше появление дежурный по части. Вадим, шедший впереди меня, повернулся ко мне лицом и незаметно подмигнул. Я улыбнулся. -А они, сволочи, и ушли недалеко. Можете сами глянуть, - дежурный кивнул в сторону карты, над которой суетились наши отрядные ОРОшники. - Наши сейчас бой ведут. -Потерь нет? - уточнил ротный, едва сдерживаясь, чтобы не усмехнуться. -Не передавали, - настороженно ответил дежурный, стараясь не развивать эту тему, и чтобы 'не дай бог не сглазить' постучал по деревянной поверхности стола. -По голове постучи! - посоветовал ему ротный и, сев за стол, начал писать отчёт. А дежурный полностью переключился на мою персону. -Вот сволота! Раненых, наверное, тащить устали. Думали, гады, отсидеться! -Не отсиделись, - закончил его мысль я и невольно ухмыльнулся. За время, когда Вадим писал отчёт, скоротечный 'бой' закончился. По словам дежурного, наши уничтожили десять боевиков, захватили пять автоматных стволов. А что так мало, так ничего удивительного - половина бандитов были ранеными, без оружия, но 'сопротивлялись', сволочи, до последнего. Я представляю! Выслушивая 'репортаж' дежурного, ротный ржал почти в открытую. Я тоже. Слава богу, хоть потерь среди наших не было. Едва стоило подумать о потерях, как смех пропал сам собой. Стало невыносимо грустно и тоскливо. ОРОшники ещё суетились на своём рабочем месте, когда зашёл комбат, как-то подозрительно зыркнул в сторону меня и Вадима, но, ничего не сказав, прошёл к карте, постоял, хмыкнул и пошёл на выход. Надо ли говорить, что он всё понял? Резидент Несколькими сутками позднее 'Пётр Петрович', стоя на красном ковре начальственного кабинета, докладывал об успешном выполнении возложенного на него задания. Награда от правительства и благодарность народа ему были обеспечены. Эпилог За окном шумит ветер. Скручивая хлопья снега в тугие жгуты, он швыряет их во вздрагивающие от ударов окна. Время от времени с крыш падают сосульки и с грохотом раскалываются о землю. Мне не спится. Странные, чудные думы терзают мою душу. Подсознание раз за разом возвращает меня в прошлое, заставляя вспоминать, казалось, уже давно забытое. И ничто не тревожит меня столь часто, как то, до конца так и не выполненное задание. Не знаю, удалось ли кому разработать сейсмическое оружие, но каждый раз при сообщении о подземных толчках, я спрашиваю себя, не оно ли испробует свою силу? И не есть ли моя вина в гибели невинных людей? Не цена ли это допущенной нами ошибки? Ошибки или преступного желания защитить спокойствие самих себя? Но не нахожу ответа, и в ночи, подобной этой, мне мнится, что с каждым годом грохот землетрясений звучит всё чаще и чаще... И слабым утешением звучат слова ротного, сказанные в тот давний день: 'нехай будет на совести тех, кто его создаст'. Нехай будет... Буду надеяться, что он прав. И всё же, всё же... А ветер бьётся в стекло и не даёт спать... Я встал, забрал с компьютера в спальне свою записную книжку, вышел на кухню, сел за стол и взял в руки ручку. Сами собой полились строки: Что такое счастье? ...Дети в школе... ...белый снег растаял на ладони... ...дозвониться в 'скорую' успел... Что такое счастье, знаю вроде. ...друг 'тяжёлый' от черты уходит... ...мина взорвалась не здесь, а там... ...время всё расставит по местам... Что такое счастье? Вертолёты Вовремя зашли на боевой... ...слава богу, лишь один 'трёхсотый'... ...и вернулся муж с войны живой... Что такое счастье? Рядом внуки И лесов глаза ласкает сень... ... не шмальнут огнём 'карамультуки'... Ну, а завтра вновь наступит день... Закончив писать, я закрыл записную книжку, затем, подумав, открыл её вновь и, стараясь, чтобы получилось красиво, вывел дату: 10.03.11.
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
Э.Бланк "Пленница чужого мира" О.Копылова "Невеста звездного принца" А.Позин "Меч Тамерлана.Крестьянский сын,дворянская дочь"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"