Бета-ридер и консультант: бессменный и бесценный Юрий Зорнич.
Фэндом: The Pretender.
Дисклеймер: цель создания фанфика - не извлечение прибыли, а только лишь удовольствие для автора и читателей. :) Права на использованных персонажей принадлежат создателям сериала "Притворщик".
Рейтинг: R.
Пейринг: MP/J.
Другие персонажи: мистер Рейнс, Лайл, Сидни, Брутс и другие, знакомые и новые.
Жанр: по ходу дела разберёмся!
Время действия: примерно через год после основных событий "Рассвета над океаном".
Размер: макси.
Завершён: нет.
Прочее: гет, в характере, не-AU.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Голубая бухта, штат Делавэр. Весна 2003 года
1. Лайл. 11 марта, вторник, утро
Гул винта. Низкое мутное небо, клочья тумана, снег на вершинах гор, тёмно-синий круг озера, крыша старого дома, в густой зелени елового леса - проплешина вертолётной площадки. Жгучий, пряный, дурманящий азарт, предчувствие успеха, близкого, как никогда раньше, переполняли Лайла. Ещё несколько минут, и двое, спрятанные здесь от него, окажутся в его власти, а уж он-то знает, как распорядиться богатой добычей! Он предвкушал, как появится перед ними, наслаждаясь каждым мгновением их страха, представлял, какой взгляд будет у них, когда они поймут, что видят друг друга в последний раз - и чувствовал себя всемогущим.
Спящий скрипнул зубами. Он видел, как его машина зависла над площадкой, и тут же из леса появились трое охранников, вскинули оружие и прицелились, один поднёс ко рту громкоговоритель. 'Частные владения!.. Не снижаться!.. Стреляем на поражение!..' - за грохотом почти не различить было слов, но догадаться о смысле было несложно. 'Садимся!' - приказал Лайл. Пули ударили по обшивке, оставили сгустки трещин на лобовом стекле. Чистильщики, которых он взял с собой, занервничали: никто не хотел умирать. Он напряжённо смотрел вниз и вдруг заметил, что ещё два охранника лежат на земле - очевидно, убитые или раненные! Его люди не стреляли, а значит, охранников подстрелили с земли. А значит, гори оно всё в аду, стреляли пленники, и они только что сбежали! На вертолёте лесничества, который у него на глазах скрылся в тумане!
'Уходим!' - прорычал Лайл. И проснулся. Он всегда просыпался на этом месте, трясущийся от ярости и разочарования. Снова и снова проживал он во сне эти мгновения. Зачем? Как будто иначе он мог о них забыть! Как будто события прошлой весны не выжжены в его памяти калёным железом!
Погоню он обычно вспоминал уже наяву.
В лесничестве, не чинясь, рассказали, что двое мужчин - молодой и старый - наняли 'вертушку' для полета в заповедник. Вернулись оттуда уже впятером, включая женщину, и немедленно уехали. В Форт-Коллинсе компания разделилась: 'отец' Джарода и сопляк Итен - разумеется, они, а кто это ещё мог быть? - исчезли в неизвестном направлении, беглецы и охранник-перебежчик направились в Денвер. В Денвере исчез охранник. За Притворщиком и его подружкой удалось проследовать до Абердина, откуда они, якобы, собирались улететь в Канаду - там исчезли и они. Спустя несколько дней стало известно, что тринадцатого мая в аэропорту Де-Мойна они купили билеты на филадельфийский рейс. В Филадельфии их следы окончательно затерялись.
Он так и не сумел смириться с постигшим его провалом.
Та, которую звали когда-то мисс Паркер - она ведь уже почти принадлежала ему! Заносчивая сука, стерва, дрянь, вытиравшая об него ноги до тех пор, пока была неприкосновенна. Она за всё бы ему заплатила! За каждое своё оскорбление. За то, что смела считать себя умнее, сильнее, удачливей него. За то, что с рождения занимала место, по праву предназначенное ему - настоящему Паркеру. Ох, как она заплатила бы! Выживший из ума папаша трясся над её 'репродуктивной функцией' - что ж, она бы родила ребёнка, а потом... Потом бы её ждали короткая интересная жизнь и долгая интересная смерть.
Но вместо этого Сорок Третья пропала с шестнадцатого подуровня. 'Она совсем плоха! Я перевёл её в другую клинику, где её поставят на ноги', - сообщил Рейнс наутро после того, как взяли с поличным Салливана. Перевёл в другую клинику, как же! Считает сына идиотом, неспособным к простейшим умозаключениям? Это Джарод явился за ней - и попался, а старый плут отправил куда-то обоих, чтобы никто не мешал им произвести потомство. Лайл, хоть и был вне себя, сразу понял: найдя их, одним выстрелом он убьёт целый выводок зайцев. Центру вернёт Притворщика, подняв до небес свои ставки, себе - девку, которую сперва можно использовать для давления на Джарода, а заодно избавится от папаши, коему Триумвират не простит самоуправства.
И он взялся за поиски. Три недели ушло на то, чтобы размотать клубок. Когда нанятый Рейнсом пилот вертолёта, хрипя и кашляя кровью, назвал координаты места, куда летает по воскресеньям со сменой охранников, Лайл так гордился собой, словно уже сидел в кресле руководителя Центра.
А добыча ускользнула у него из-под носа!
- Доброе утро! - проговорила девушка, в последние месяцы согревавшая Лайлу постель, заметив, что он проснулся.
У неё был мягкий восточный акцент, который обычно заводил его, но сейчас привёл в бешенство.
- Пошла к чёрту! - огрызнулся он.
- Тебе опять приснился дурной сон, - отозвалась она беззлобно и погладила его плечо.
- Плохо слышишь, шлюха узкоглазая?!
Лайл ударил её, не глядя, и только тогда обернулся к ней. Лим Джанг испуганно заморгала и больше ничего не сказала - она привыкла к его вспышкам. Эта девчонка уже полгода жила в его доме. Обычно для таких, как она, всё заканчивалось гораздо раньше. Лайл давно изнемогал без очередной порции боли и крови, но приходилось держать себя в руках: папаша вряд ли будет теперь его покрывать.
Ничего, ничего, он своё ещё возьмёт. Сорок Третья за всё ответит, и за это вынужденное воздержание - тоже!
В том, что ему удастся поймать сбежавшую парочку, Лайл не сомневался. Бывшая мисс Паркер и Притворщик оба слишком крепко связаны с Центром, чтобы навсегда о нём забыть. Инстинкт охотника подсказывал Лайлу, что их возвращение - вопрос времени. Его дело - ждать и не упустить момент!
Из истории с похищением Рейнс вышел без потерь. Анонимный донос в Триумвират эффекта не возымел: инспекция, отправленная в Блэк Ривер, обнаружила там лишь заброшенный дом, в котором лет двадцать уже никто не жил; пилот, перевозивший охрану, умер, других свидетелей разыскать не удалось. По всей вероятности, Рейнс был осведомлён о сыновних проделках, но виду не подавал. Лайл подыгрывал ему, прикидываясь, что ничего не случилось. В Центре объявили, что мисс Паркер умерла от африканской инфекции в алжирском филиале, и устроили её похороны, на которых речь Лайла была самой проникновенной.
Если бы Лайл был склонен к рефлексии, он понял бы, что ведёт себя, как ревнивый любовник, отвергнутый на пике страсти. Но он не рефлексировал, он действовал. С несвойственным ему прежде пылом он занялся поисками Джарода, понимая, что Сорок Третью обязательно найдёт вместе с ним.
Ни в малейшей степени не доверяя больше ни Сидни, ни Брутсу, Лайл собрал свою собственную команду, ключевым звеном которой сделал нового компьютерщика. Марка Галлахера рекомендовали ему как одного из лучших специалистов по информационной безопасности. Приземистый рыхлый парень с кустистой чёрной бородкой, нездоровым цветом лица и сонными поросячьими глазками за толстыми стёклами очков меньше всего, в представлении Лайла, походил на компьютерного гения, однако, задачу свою понял с полуслова. И вскоре Центр целиком, со всеми его ответвлениями, накрыла сеть следящих программ, названная 'Паутиной'. Благодаря ей ни одно прикосновение к базам данных и счетам Центра, ни одно сообщение, присланное с незнакомого адреса, ни один звонок с незнакомого номера не оставались больше незамеченными.
До сих пор в 'Паутину' попадала только мелкая мошка. Но Лайл старался быть терпеливым. Сегодня утром, стоило ему зайти в свой кабинет - скверное настроение, оставленное сном, владело им по-прежнему, - перед ним возник Галлахер.
- Мистер Лайл, спешу вас обрадовать, - церемонно начал обычно немногословный компьютерщик. - Сработала закладка. Одна из интересующих вас персон только что получила письмо, достойное вашего особого внимания!
2. Брутс. 11 марта, вторник, утро
Утро. Бесцветное и безжизненное. Как и всегда.
Хотя как раз сегодня оно было слегка раскрашенным - Брутс получил письмо от дочери. Уже восемь месяцев он, едва проснувшись, первым делом включал ноутбук и открывал почтовый ящик. И везло ему не каждый день.
'Папочка, у меня всё хорошо! Мы ездили на экскурсию в Нормандию, старинные замки такие красивые! Потом расскажу подробней, а пока смотри картинки. Люблю тебя. Дебби'.
Россыпь красочных фотографий, пасторальные пейзажи, Дебби - то улыбающаяся, то дурачащаяся, то задумчивая, но неизменно счастливая. 'Правильно я сделал, что послал её учиться в Тулузу', - сказал себе Брутс, написал дочери несколько тёплых слов, нажал кнопку 'Отправить' и затосковал. Письма Дебби и телефонные разговоры с ней - вот и всё доброе, что осталось в его жизни. Звонил и писал он ей втрое реже, чем ему хотелось - боялся утомить опёкой.
Идея устроить Дебби в частную французскую школу пришла в голову Сидни. Именно он сумел среди всех ужасных событий минувшего года вспомнить, что девочка в восторге от Франции. Он же помог эту идею осуществить. 'Выучит иностранный язык, посмотрит мир, привыкнет к самостоятельности', - убеждал он Брутса. Но оба прекрасно знали, что главный аргумент - другой: 'Будет подальше от Центра!'
Центр штормило. Место Большого Матумбо в Триумвирате занял его сын Мабуту, похоже, одержимый идеей найти и покарать убийцу отца. Дознаватели, инспекции, внутренние расследования... От повторяющихся вопросов - тошнило, от одного лишь вида детектора лжи - сводило скулы. Расследований Брутс не боялся, скрывать ему было нечего. Однако сотрудники Центра время от времени бесследно пропадали, 'переведённые в другой филиал', и нужно было держать себя тише воды ниже травы, чтобы не стать очередным козлом отпущения. А впрочем, после смерти мисс Паркер не привлекать к себе внимание стало легче лёгкого...
Грудь стиснуло болью, как бывало каждый раз, когда он думал о Ней. Центр опустел для него, когда не стало мисс Паркер, работа разом лишилась всякого смысла. И дело было вовсе не в том, что поиски Притворщика полностью передали мистеру Лайлу и его новой команде, а Брутс теперь писал программы и проводил расчёты для научников. Он давно понял, что именно она, со всей её резкостью и презрением, с неожиданными и непререкаемыми поручениями, с её недоступной красотой и тщательно скрываемой уязвимостью, превращала в приключение каждый его день, делала осмысленной его жизнь. Теперь он чувствовал себя так, словно из него вынули стержень, и пустоту внутри уже никогда и ничем не заполнить. Если бы не Дебби...
Брутс поднялся из-за компьютера и переместился на кухню, чтобы позавтракать. Руки совершали привычные действия, мысли бежали привычным руслом. Почти год прошёл с похорон мисс Паркер. Ни он, ни Сидни не сомневались в том, что умерла она не своей смертью. 'Горе наше безмерно... ценнейшая из сотрудников Центра... достойная продолжательница дела Паркеров...' Стоило вспомнить, как Лайл соловьём разливался на панихиде - и хотелось тут же войти в его кабинет и выстрелить ему в лицо. Или явиться в Башню с бомбой под курткой и разнести всё к чертям собачьим... Или запустить во внутреннюю сеть армию разрушительных вирусов, которые уничтожат архивы Центра и остановят его работу... Однако шло время, а мечты Брутса о мести оставались только мечтами. И место ненависти и отчаяния заняли чувства безнадежности и бессмысленности существования.
Тостер выплюнул поджаренные ломтики хлеба. Брутс намазал их ореховым маслом, налил чаю в большую стеклянную кружку и долго смотрел, как, крутясь, опускаются на дно чаинки. С чем-чем, а с работой на Центр точно нужно завязывать! Правда, пока непонятно, как это сделать - опыт подсказывает, что с теми, кто подписывал соглашение о конфиденциальности, здесь расстаются крайне неохотно. А впрочем, не все ли равно?
Брутс тяжело вздохнул.
Была ещё одна причина, державшая его в Центре: он не мог оставить Сидни. Доктор сильно сдал за эти месяцы, смерть мисс Паркер он переживал тяжелее, чем можно было предположить. Из энергичного пожилого человека он на глазах превращался в старика, взгляд его потух, спина согнулась, появилась стариковская суетливость в движениях. Мысль о том, что Притворщик, очевидно, жив, раз его так рьяно разыскивают, вызывала у Сидни слабую улыбку, но и только. В последний раз Джарод звонил поздно вечером тринадцатого апреля прошлого года - как раз в тот день всех оповестили, что мисс Паркер отныне будет работать в Алжире. С тех пор сигналов от него не было. 'Вряд ли мы ещё когда-нибудь о нём услышим, - грустно говорил Сидни. - Зачем ему Центр, в котором больше нет Паркер?'
'Зачем нам всем Центр, в котором больше нет Паркер?'
Опостылевшая рутинная работа несколько дней назад преподнесла сюрприз. Брутс заметил вдруг, что компьютеры, с которыми ему приходилось иметь дело в Центре, как будто стали медленней шевелить своими электронными извилинами. Обычные процессы требовали теперь больше времени и памяти, чем раньше. Разница была крошечной, один-два процента от нормальных показателей, менее опытный человек никогда бы её не заметил. Но не Брутс, которому порою чудилось, что компьютерный мозг - часть его собственного организма! Заподозрив неладное, программист стал разбираться в происходящем - и вскоре обнаружил, что на каждом из компьютеров работает несколько сторожевых программ, фиксирующих обращение к любому файлу и перехватывающих всю входящую информацию. 'Марк Галлахер, это его рук дело!' - сразу понял Брутс. А он-то ломал голову, чем сутки напролёт занимается новый Лайлов подчинённый. Потом подобная программа нашлась на домашнем ноутбуке, и Брутс уже совсем не удивился бы, если бы оказалось, что в его доме полным-полно 'жучков'.
Чувствовать себя 'под колпаком' было противно - подумать только, чужой враждебный взгляд касается писем и фотографий Дебби. Но зато будет, чем заняться, настраивая весь этот шпионский арсенал на передачу ложной информации. Черт побери! Он воспринял это почти как дар судьбы, возможность снова вздохнуть, использовать свой потенциал компьютерного гения, который так ценила Она!
В дверь вдруг позвонили. Брутс напрягся: гостей с утра пораньше он не ждал. Звонок повторился, становясь нетерпеливым и требовательным.
- Иду, иду! - крикнул хозяин и отодвинул чашку, из которой так и не успел отпить.
На пороге он увидел Сидни, лицо у доктора было необычным - удивлённым и воодушевлённым, и весь он приосанился и даже помолодел. Одной секунды Брутсу хватило, чтобы сообразить: произошло нечто исключительное, и нужно увести Сидни в свободное от прослушки место прежде, чем он успеет открыть рот.
- О, Сид! Как ты вовремя! Представить себе не можешь, до чего надоело завтракать в одиночестве. Поехали, составишь мне компанию.
Он ухватил доктора под локоть и потянул за собой к машине. Сидни подчинился, не возражая - он тоже соображал быстро.
Через три квартала нашлась маленькая кондитерская, наполненная уютными запахами кофе и корицы и выглядевшая вполне безопасной.
- Сид, за нами следят, - быстро проговорил Брутс, едва они устроились за столиком в дальнем углу. - Скорее всего, вся наша почта и все телефонные звонки - под контролем. Я пока не знаю точно, но предполагаю, что у меня в доме есть подслушивающее устройство... и у тебя наверняка тоже. Да что там мы - весь Центр накрыт! Словно паутиной!
- Ясно, - коротко ответил Сидни. - Нужно будет предупредить его, чтобы больше так не рисковал.
- Кого предупредить?..
- Джарода. Я получил от него сообщение. Он в Делавэре и хочет встретиться с нами обоими!
- Ого! - изумлённо всплеснул руками Брутс и тут же заволновался: - Но сообщение, конечно, уже перехватили...
- Во-первых, они не сразу его расшифруют. А во-вторых, Джарод указал только название того места, где он сейчас находится. Адрес - у меня в голове. Я хотел предложить тебе...
- Я понял: поехать туда немедленно. Пока за нами нет 'хвоста'!
'Позавтракать сегодня не придётся', - подумал Брутс, покосившись на витрину со свежей выпечкой, и встал. Бесцветным и безжизненным утро ему уже не казалось.
3. Рейнс. 11 марта, вторник, полдень
- Нет, папа! Новостей по-прежнему никаких. Мои люди работают. Если бы Джарод пытался выйти на связь с кем-либо в Центре, мы бы об этом знали, - отрапортовал Лайл.
- Иди, - одними губами произнёс Рейнс.
'Сынок' скрылся за дверью, хозяин кабинета сделал выдох. Разговаривать было тяжко, воздуха не хватало, чистый кислород давно перестал быть спасением. Рейнс нащупал в кармане ингалятор, брызнул в горло, откинулся в кресле и прикрыл глаза. Несколько минут он сидел, не двигаясь и слушая своё хриплое свистящее дыхание. Похоже, дозу лекарств опять придётся увеличить... Когда его обследовали в прошлый раз, сказали, что с такими лёгкими жить ему осталось года два, не больше. Хреновы эскулапы! Неужели ничего нельзя сделать?! 'А ведь я не так уж стар, - подумал он с привычной уже горечью, - и самую важную работу я ещё не закончил!'
Смерти он не боялся, иногда даже ждал её как избавления от физической немощи. Ни в Бога, ни в чёрта, ни в загробную жизнь он не верил. Единственное, во что верил - в то, что именно ему, Уильяму Рейнсу, урождённому Паркеру, предстоит явить миру сверхчеловека. Ради этого он вкалывал столько лет. Ради этого преступал закон. Манипулировал людьми. Создавал и разрушал семьи. Лгал, интриговал, убивал - ради одной великой цели!
Он был тринадцатилетним мальчишкой, когда отец впервые упомянул при нём наследие Паркеров, и на всю жизнь запомнил этот миг - его словно током ударило от прикосновения к тайне! Чем больше он узнавал о ней, тем ясней видел: его миссия - продолжить дело предков. Брат, не понимавший грандиозности замысла, смеялся, когда отца не было поблизости: 'Какое мне дело до будущих всемогущих Паркеров? Власть и деньги нужны мне самому!' 'Вот дурак! - думал маленький Вилли. - Но зато у меня не будет соперника!' Тогда он ещё не знал, что совсем скоро для соперничества у них появится совсем другой повод...
Распорядившись насчёт обеда, глава Центра придвинул к себе пухлую папку - отчёты научников. Судя по количеству документов, в лабораториях всё шло, как надо. Забросить дела было бы непозволительной роскошью, господа из Башни постоянно интересовались 'прогрессом', а его, Рейнса, положение и без того в последние месяцы стало шатким. Но сегодня, скользя глазами по строчкам, он не мог заставить себя думать ни о новых одарённых детях, выявленных Центром, ни об уникальных экспериментах с теми, кем занимались здесь уже давно, ни о красивых и тонких выкладках генетиков. Всё сильней болела голова, а мысли, как привязанные, двигались вокруг одной оси: что, если тот, вымечтанный ребёнок уже родился? Почти год прошёл с тех пор, как они были оставлены вместе - Притворщик и девчонка Джемисон. Что, если сейчас они нянчат младенца? Или даже двух, ведь девчонка сама из двойни...
Тут бы их и накрыть!
'Бобби Боуман мне ещё послужит. Ишь ты, землю роет, лишь бы разыскать Джарода. Проявлял бы раньше такое же рвение - Притворщик уже давно был бы в Центре. Давай, паршивец, трудись. Как только твои люди их схватят, найду на тебя управу'. Рейнс закашлялся. Главное, успеть вовремя: не допустить, чтобы Лайл передал Притворщика Триумвирату, выставив это своею собственной заслугой.
В прошлый раз успеть вовремя не удалось. Хорошо, что клетка опустела раньше, чем до неё добрался 'любящий сын', иначе для Рейнса всё закончилось бы плачевно. Эмоции тех дней забыть было невозможно. Досада и ярость, когда ему сообщили о побеге, длились недолго - известие о визите в заповедник Лайла превратило их в облегчение. Как только следы пребывания пленников в 'Эрнестине Джейн' были ликвидированы, Рейнс совсем расслабился - даже если бы Лайл настиг сбежавших немедленно, доказать, что похитил и спрятал их глава Центра, всё равно не смогли бы.
Первое, о чём он спросит, когда эти двое окажутся перед ним: каким образом они ухитрились сбежать? Подкупили одного из охранников, это понятно, но как они смогли вызвать помощь? Похоже, у девчонки раскрылся её фамильный дар, и она связалась с братцем... У Рейнса дух захватывало, когда он представлял, что за ребёнка она родит от Джарода. Поневоле поверишь, что зулусский шаман Кобэ Иму, действительно, смотрел в будущее, предсказав, что в роду Паркеров однажды появится Дитя Солнца.
Кто бы посмел хоть пальцем тронуть одного из Паркеров, пока Кобэ Иму был жив? Его слово было законом для соплеменников. У сына, нынешнего шамана Баако Иму, нет и половины отцовского влияния... И вот результат: в Триумвирате теперь - молокосос Мабуту, задумавший, похоже, единолично завладеть Центром!
Положиться не на кого. Дело жизни передать некому. Лайл плевать хотел на проект Genomius, ему бы только дорваться до власти, получить карт-бланш для своих изуверских пристрастий. В памяти то и дело всплывали слова Джарода: 'Не на того сына ты сделал ставку!.. Я - настоящий Паркер!' - и вечер, когда тот потребовал отдать ему Сорок Третью - и получил своё. 'Вот кого мне следовало готовить в преемники, почему я не понял этого тридцать лет назад?..' - сожалел Рейнс.
О девчонке он, наоборот, вспоминать избегал. Разве стоит она того, чтобы о ней думать? Она всего лишь самка, в яйцеклетках которой - набор уникальных генов. Довольно и того, что он всегда помнит о её матери! О женщине, ненависть и любовь к которой остались жить в нём даже тогда, когда её саму он убил.
В дверь постучали - очевидно, принесли обед.
- Входите! - каркнул Рейнс и снова зашёлся кашлем.
Но вместо стюарда перед ним возник чёрный и скользкий, как угорь, делопроизводитель Зуар - референт Мабуту. Обычно Зуар с кипой бумаг на подпись являлся ближе к вечеру - какого лешего сегодня его принесло так рано? Услужливо изгибаясь, делопроизводитель разложил на столе листы, потом взглянул на Рейнса, уловил невысказанный вопрос, и проговорил, чудовищно коверкая слова:
- Мистер Рейнс! Мой шеф желает принять вас у себя сегодня в два часа пополудни.
Рейнс неопределённо качнул головой, зная, что Зуар распознает в этом жесте согласие. Скверная примета нового времени! Раньше господа из Башни приходили сюда сами, а теперь, смотрите-ка, 'желают принять вас у себя'. 'Что бы ни задумал выскочка Мабуту, пора поставить его на место, - решил Рейнс. - Пока у нас есть 'Всадники апокалипсиса', руки у него связаны. Похоже, ему давно о них никто не напоминал!'
4. Сидни. 11 марта, вторник, раннее утро
Ночей он боялся. Днём, в рабочей круговерти, Сидни удавалось забыть о своём горе - по крайней мере, не вспоминать о нём ежеминутно. Но ночь грозила ему бессонницей, а бессонница была временем, когда он оставался один на один с изнуряющим, нестерпимым чувством вины. Оставив попытки уснуть, он поднимался с постели, бродил по сумрачному пустому дому, сбивал таблетками ползущее вверх давление. Тени прошлого наступали на него со всех сторон. 'Не уберёг я тебя, доченька! Не уберёг!' - бормотал он вслух, как будто Паркер могла его услышать.
Сегодня Сидни снова не спалось. К обычному недомоганию добавилась ноющая боль за грудиной. 'Надо бы сердце проверить', - вяло подумал доктор. Эту ночь он коротал в кабинете. Свежий номер 'Американского журнала психиатрии' позволил ему отвоевать у неё несколько спокойных часов, но журнал закончился раньше, чем наступило утро. Помедлив, Сидни сделал то, что старался делать как можно реже: отпер нижний ящик стола, в котором хранил свои сокровища - самодельные открытки от маленького Джарода, выпускное фото Николаса, подаренное Мишель, и альбом с фотографиями дочери. Вынул и раскрыл альбом - полсотни правдами и неправдами добытых снимков, хроника короткой и не слишком счастливой жизни Паркер.
Не имея возможности ни обнимать её, ни даже называть по имени, он всегда оставался рядом с ней. Не так-то это было просто: сохранять дистанцию и видеть, что все её дочерние чувства отданы мистеру Паркеру, а он, Сидни - всего лишь старый друг. Но он справился. Он знал заранее, что так и будет. Знал с того самого дня, когда Одри Монтгомери, врач из клиники Центра, на сеансе психотерапии рассказала, как помогла некой хорошей женщине тайком зачать ребёнка от донора. Сидни уже тогда держал ухо востро, полагая, что его касается всё, что происходит в Центре. Поэтому он сразу догадался, о какой 'хорошей женщине' идёт речь. Повинуясь неясному импульсу, он выяснил, что в генетическом банке Кэтрин Паркер взяла именно его сперму. Свою реакцию на это он скрыл даже от самого себя, но когда маленькая мисс Паркер появилась на свет - когда ему впервые её показали, - он ощутил, что половина его души отныне принадлежит ей.
Переворачивая страницы, лаская взглядом дорогое лицо, Сидни смотрел, как оно менялось и взрослело, и в который раз спрашивал себя: был ли шанс избежать такого финала? Словно теперь это имело значение! Столько лет он оберегал её, защищал, прикрывал... почему же не смог убедить её покинуть Центр, как только не стало мистера Паркера?
Наверное, потому, что она никогда не верила Сидни так, как верила тому, кого считала своим отцом и кто не был достоин её доверия.
Рассвело. Совершенно разбитый, доктор вернул альбом в ящик стола. Следовало принять лекарство и прилечь, но вместо этого он включил компьютер, толком не понимая, зачем. Может, написать Мишель? Переписка с ней прервалась три месяца назад. Читая между строк, Мишель догадалась, как скверно её корреспонденту, и стала задавать вопросы - а что он мог ей ответить? Но всё же она была не чужим ему человеком, когда-то они любили друг друга, она родила от него сына, общение с нею создавало у Сидни иллюзию семьи. Иллюзию... Джарод, Николас, Паркер. 'Одного я отталкивал, когда он называл меня отцом. Второй вырос, считая отцом другого человека. Третья росла у меня на глазах, но она уже никогда не узнает правды... Господи, что я сделал со своей жизнью?!'
Он успел написать: 'Дорогая Мишель!' - и тут тихо звякнула входящая почта. Сообщение выглядело абракадаброй, Сидни не сразу разобрался, что оно зашифровано, а когда разобрался, задохнулся от радости. Вестей от Джарода он перестал ждать уже давно! От волнения он еле смог вспомнить шифр, и, наконец, прочитал: 'Зелёный Дом. С Брутсом. Дж.'
Ни минуты не раздумывая, не обращая внимания на все нарастающую боль в груди, доктор кинулся одеваться.
В Милсборо они с Брутсом попали около девяти. Дешёвый кондоминиум, в котором находилось одно из убежищ Джарода, с большой натяжкой можно было назвать 'Зелёным Домом'. Сидни приезжал сюда однажды и долго потом не мог отделаться от удручающего впечатления, которое произвела на него холодная и почти пустая квартира, где ему была назначена встреча.
На лестнице, пахнувшей сыростью и подгорелой едой, Брутс неловко произнёс:
- А вдруг Джароду всё-таки неизвестно, что её... больше нет?
Об общей своей потере они почти не говорили, понимая друг друга без слов.
- Известно, - Сидни с трудом разлепил спекшиеся губы, - иначе бы он не исчез.
С каждой ступенькой сердце все выше подскакивало к горлу и у знакомой двери, наконец, совсем застряло в нем. Сидни поднял заметно трясущуюся руку, постучал условным стуком, замер, ожидая... И почти упал на руки открывшему дверь Джароду.
- Как же я рад вас видеть! - прошептал Джарод, стискивая в объятиях Сидни и подмигивая расплывшемуся в улыбке Брутсу. Пожав компьютерщику руку, он сделал шаг назад, окинул их горячим взглядом и, не удержавшись, снова произнес: - Как же я рад вас видеть!
Доктор с обожанием вглядывался в своего воспитанника. Глаза у Джарода сияли, таким счастливым Сидни никогда прежде его не видел.
Дом тоже был не таким, как в прошлый раз. Мебели и уюта здесь не прибавилось, но в распахнутое окно, золотя висящие в воздухе пылинки, вливался утренний свет, со стула свисал яркий шёлковый шарф, и пахло здесь теперь иначе - цветами и чем-то ещё, неуловимо-женским. Запах счастья, сияющий Джародов взгляд, кольцо, блеснувшее на его пальце, все сказали доктору без слов. 'Неужели он забыл о ней?..' - кольнула непрошеная и стыдная мысль.
Джарод повернулся вглубь квартиры и уже хотел кого-то окликнуть, как в дверном проёме появилась тонкая темноволосая женщина в красном платье.
- Я так соскучилась! - молвила она и сделала шаг навстречу Сидни.
Сердце старого доктора в отчаянном рывке попыталось вернуться на свое место, воздух вдруг стал густым и липким, пол извернулся и ударил Сидни в висок. Но удара он уже не почувствовал.
Очнулся он, лёжа на кровати. Плечо пощипывало от укола, пальцы грелись в мягких женских ладонях. Где-то за спиной звучал заикающийся голос Брутса:
- ...Да ведь нам же сказали, что вы умерли, мисс Паркер! Мы... мы были на ваших похоронах! - Брутс уже хлюпал носом.
- Простите нас, простите! - покаянно повторял Джарод. - Мы боялись, что ищейки Центра возьмут наш след. Но сообщить вам, что с ней всё в порядке, мы были обязаны!
- Вы правильно сделали, что решили молчать, - пробормотал доктор, осторожно открывая глаза. - Мы с Брутсом оба 'под колпаком'.
Все встрепенулись и обернулись к нему.
- Как же ты нас напугал! - Паркер вложила в дрожащие руки Сидни стакан. - Пей!
Он сделал несколько глотков, жадно всматриваясь в неё и не решаясь моргнуть, чтобы не спугнуть видение. Живое тепло ее ладоней, которыми она помогала держать стакан, пока он пил, придавало ему силы быстрее, чем горькое питье.
- Девочка моя! Я так рад...
- Я тоже рада видеть тебя, Сид, - смущенно улыбнулась Паркер. - Кто бы мог подумать, что...
И вдруг осеклась, глаза и губы ошеломлённо округлились.
- Ты знал, да? Ты знал?!
- О чём?.. - он предчувствовал, каким будет ответ.
- Что я твоя дочь! Когда ты узнал, Сидни?
- Ещё до твоего рождения. Но откуда ты...
- От мамы. Почему же ты мне не сказал?
Паркер отодвинулась и высвободила свои руки, её лицо вспыхнуло негодованием.
- Девочка моя, как я мог?! Ты была 'маленькая мисс Паркер', ты так любила того, кто...
- А потом? Когда я думала, что мой отец - ублюдок Рейнс? Когда мистер Паркер умер - почему ты мне не сказал?
Паркер вскочила и отвернулась. Сидни молчал, не находя нужных слов. Паузу нарушил потрясённый и крайне озадаченный Брутс.
- Слушайте, что происходит? Мисс Паркер, Сид ваш отец?! Вы говорили с мамой?! Я совсем ничего не понимаю!
- Я расскажу, - нахмурившись, быстро произнёс Джарод. - Но времени у нас в обрез, это место перестало быть безопасным. Прежде всего, вы должны знать: мы вернулись, чтобы уничтожить Центр. И нам нужна ваша помощь!
5. Мабуту. 11 марта, вторник, после полудня
Мабуту был не в духе - такое с ним случалось часто. Ещё бы! Власть, свалившаяся на него, когда его отец ушёл в страну предков, давила ему на плечи всей тяжестью. Ответственность, непредсказуемость, вечный страх потерять своё высокое место... Мабуту устал. Пока он был правой рукой Большого Матумбо, он думал, что всё знает и всё может сделать лучше, чем отец. Наивный! Он и не предполагал, сколько проблем ему придётся решать! Словно зомби из темноты, выползали старые долги, друзья становились врагами и наоборот, соглашения теряли силу, постоянно находился кто-то, способный ограничить его влияние. Ему не хватало проницательности отца, его чутья и опыта. Но самой большой проблемой Мабуту стали Паркеры.
Дрянная семейка, с её бесконечными интригами и борьбой за власть, с попытками перетянуть на себя одеяло управления Центром, торчала, словно кость в горле! Старший то и дело проворачивал какие-то дела втайне от Триумвирата, и подловить его было невозможно - пройдоха умел заметать следы. Младший не желал обуздывать свои наклонности - сколько денег и сколько сил тратилось на то, чтобы он не попал за решётку! Но главное, именно эти двое загородили Мабуту дорогу к единоличному управлению Центром. Власть, какой бы утомительной она ни была, привораживала - вкусив её однажды, хотелось получить ещё и ещё.
А три года назад один из Паркеров распорядился убить Большого Матумбо. Об этом Мабуту тоже не забывал - расследование продолжалось. Он был не слишком преданным сыном и не пылал жаждой мести, но поиски убийцы, до сих пор безуспешные, были отличным способом трепать нервы Рейнсу и Лайлу, а заодно - устранять их прихвостней. Если бы можно было так же просто избавиться от них самих!
Но о своей безопасности они позаботились. Во-первых, их защищает Договор с кланом Умндени, по которому возглавлять Центр может только Паркер по крови. Во-вторых, за них горой стоит верховный шаман Баако Иму, а к нему в клане всё ещё прислушиваются. Но и то, и другое - сущая ерунда по сравнению с 'Апокалипсисом', информационной бомбой огромной силы, которая взорвётся, если Паркеры, вопреки Договору, будут отстранены от руководства Центром или убиты. Пакет с компроматом на всех членов Триумвирата ляжет на стол Абимболы, нынешнего главы клана. И лучше даже не думать, как накажут тех, кто проштрафился!
Мабуту было, чего бояться: он любил жить красиво, потакая своим дорогостоящим прихотям. Роскошные женщины, коллекционные вина, ювелирные аукционы и подпольные казино... Кокаин, куда же без него? Жалование, которое платили Мабуту в нынешнем его качестве, не покрывало и четверти его расходов - ведь не затем же он вырвался сюда из Кейптауна, чтобы вести монашеский образ жизни! А растрат Абимбола не прощал никому, не говоря уже о пристрастии к наркотикам.
В дверь постучали. Хозяин кабинета стиснул зубы: в последнее время ничего, кроме неприятностей, от посетителей он не ждал.
- Можно? - Зуар зашёл, не дождавшись разрешения.
Мабуту немного расслабился - этому человеку он доверял. Небрежно спросил:
- Ну что?
- Придёт, - коротко доложил референт.
Босс кивнул:
- Куда ему деваться! Как воспринял?
- Покладисто, - Зуар на секунду застыл, как карамельку, перекатывая на языке произнесённое слово. - Но, мне кажется, Рейнс по-прежнему совсем вас не боится. У него припрятан туз в рукаве.
Ещё какой туз, мрачно подумал Мабуту. Референт позволил себе улыбнуться уголками губ: неприкосновенность Паркеров не была для него секретом.
Он был на десять лет старше. Их знакомство состоялось, когда Мабуту поехал учиться в Европу: Зуару поручили присматривать за парнем, помогать ему, вытаскивать из неприятностей и, разумеется, докладывать обо всём отцу. Окончив учёбу, Мабуту надолго потерял компаньона из виду. Вновь встретились они уже в Делавэре, на том совещании, где Большой Матумбо представил сына как своего преемника - оказалось, Зуар теперь служил секретарём в Башне. Именно ему было поручено ввести молодого человека в курс дел. Прежние приятельские отношения, с ноткой почтения со стороны 'няньки', переросли в деловые. Мабуту доверял референту, как самому себе, но постоянно чувствовал себя уязвлённым: номинально будучи главным, не замечать превосходства Зуара он не мог. Тот был дальновиднее, быстрее соображал, имел обширные связи. Если бы он захотел взять власть в свои руки...
К счастью, нынешняя должность Зуара вполне устраивала.
- Старому пню давно пора гнить в земле, - сказал Мабуту со злостью.
- Всему своё время, - не убирая улыбки, откликнулся референт. - А сейчас - время навестить младшего Паркера.
Маленький Оливер Паркер, в отличие от взрослых, никаких проблем Мабуту не создавал. После того, как мистера Паркера официально признали погибшим, опекуном ребёнка стал Рейнс. Для самого Олли при этом ничего не изменилось: он по-прежнему жил в одном из домов Центра с немолодой супружеской парой, нанятой для его воспитания. К детям, особенно к белым, Мабуту испытывал брезгливую неприязнь, но деваться было некуда: раз в две недели, изображая заботу, он вместе с Зуаром навещал ребёнка.
Когда мальчишка потеряет последних кровных родственников, Мабуту будет тут как тут, опекуном назначат его! Проект 'Регент' - вот как он назвал свой план. Простой и элегантный план, которым он гордился чрезвычайно. Рейнс и Лайл отправятся к праотцам - скорее всего, вместе погибнут в авиакатастрофе. 'Апокалипсиса' не случится - никто не сможет доказать, что их убили. Формально главой Центра станет Оливер Паркер, но фактически власть перейдёт к его опекуну. И тогда у Мабуту будет много лет на то, чтобы лишить придурковатого Баако Иму остатков его влияния и добиться аннулирования Договора.
Миссис Мэлси визитов господ из Башни боялась до полуобморочного состояния.
- Олли сегодня хорошо спал и плотно позавтракал, - лепетала она, поднимаясь вслед за ними на второй этаж, в детскую. - Потом мы учили буквы и рисовали...
Мабуту старательно кивал, как будто всё это его и правда интересовало.
- Добри ден! - специально коверкая слова и лучезарно улыбаясь, он опустился на корточки перед сидящим на ковре мальчиком. - Как тваи дилла?
Мальчик сосредоточенно катал машинку взад-вперёд по узору, играющему роль дороги, и не смотрел на зулуса. Женщина, волнуясь, теребила в руках кружевной платок и поглядывала то на воспитанника, то на страшного гостя.
- Олли, дорогой! Невежливо так молчать, когда к тебе обращаются. Поздоровайся с дядей!
Ребёнок поднял огромные, такие знакомые и такие ненавистные Мабуту паркеровские глаза, сглотнул и произнёс еле слышно:
- Хорошо. А как твои?
Мабуту принуждённо рассмеялся:
- Маи - атлично! А это - тибе! - он щёлкнул пальцами, его спутник протянул ребёнку большую, красиво оформленную коробку.
Олли не двинулся. Миссис Мэлси суетливо присела рядом с малышом и принялась, охая и ахая, распаковывать подарок. Внутри оказалась пожарная машина. Глаза мальчика сделались ещё больше. Под благодарные причитания миссис Мэлси он потянулся было к машине, но замер, испуганно косясь на дарителя. Повисла пауза. В удручающей тишине грянул телефонный звонок. Зуар коротко и неразборчиво ответил, многозначительно глянул на босса, и оба двинулись к выходу. У двери Мабуту заставил себя обернуться к мальчику, и сказал, вновь обнажив в улыбке великолепные зубы:
- Пака!
- Пока! - эхом отозвался Оливер в закрытую дверь.
На ковре под ним тёмным пятном расплывалась лужа, но этого Мабуту уже не увидел.
Его настроение улучшилось. Всё идёт, как надо! Дело за малым: дождаться подходящего момента для 'несчастного случая'.
6. Джарод. 22 марта, суббота
Завтрак был такой, как ей нравилось: крепкий кофе 'по-венгерски', слегка поджаренный тост с тоненьким пластиком бекона, обязательная маринованная оливка - к оливкам Мия пристрастилась ещё в университете. Поначалу это сочетание удивляло Джарода и смешило. Но теперь, накрывая стол для своей жены, он испытывал лишь тихую сладкую нежность. Предугадывать её желания стало его привычкой.
Скинув красный клетчатый фартук, он повернулся, чтобы пойти и разбудить Мию, и вздрогнул: она стояла на пороге кухни и смотрела на сервированный завтрак. Лицо её было хмурым и растерянным одновременно, Джарод не впервые видел это странное выражение.
- Доброе утро, моя хорошая!
Шагнул к ней, обнял, поймал губами её губы - уже успел по ней соскучиться. Он так любил её, что порой сам пугался своей любви. Согреваясь в его тепле, Мия, как обычно, откликнулась на поцелуй, лицо как будто стало мягче, разгладилась морщинка между бровей, но улыбки в глазах так и не появилось. Выскользнув из его рук, она устроилась на своём месте за столом. Джарод остался стоять в нелепой позе, обнимая пустоту. 'Опять!' - тоскливо подумал он. Невесть откуда взявшаяся Миина отстранённость тоже была уже ему знакома.
Его жена не заметила заминки и, когда он сел, с удовольствием протянула ему свой тост:
- Намажь, как ты умеешь!
Она смотрела на него, пока он намазывал масло, её взгляд был подзуживающим, улыбка - коварной. Забирая у Джарода хлеб, Мия коснулась мизинцем его запястья.
- У тебя сейчас слюна закапает! - ехидно сказала она и захрустела тостом.
Джарод поспешно захлопнул рот и принялся за завтрак.
Выпив последний глоток и отставив чашку, Мия потянулась всем телом, демонстрируя его красоту, и, запрокинув голову, с чувством произнесла:
- Господи, как же хорошо!
Наклонилась к Джароду, чтобы поцеловать его и взъерошить ему волосы, а потом поднялась и вышла из кухни, бросив через плечо:
- Посмотрю почту!
В этих нарочито небрежных словах была квинтэссенция ожидания, в котором Джарод и Мия жили в последнее время. Мигающий конверт на экране означал бы, что Брутс справился с одним из своих поручений: проложил для них безопасный канал связи. Но сейчас, убирая со стола, Джарод думал не о том, будет ли сегодня почта. Он пытался понять, когда, в какой момент начался их с Мией разлад.
Неужели ещё в Берлине - а он не услышал первых звоночков? Или в Барселоне, после того, как он уговорил Мию стать его женой? А если она жалеет, что дала своё согласие? Три недели, проведённые в Испании после венчания, были волшебными, любовь и солнце переливались через край - но, может, он был ослеплён и оглушён своим счастьем настолько, что не заметил перемен? Он думал, всё разъяснилось - ведь Мия рассказала, что у неё на уме! И полагал, что теперь, когда они снова приехали в Делавэр и приступили к делу, никакого недоверия между ними больше не будет. А вместо этого с каждым днём шире становилась трещина. Нет, жена его не отталкивала. Она даже старалась быть непринуждённой, как сегодня за завтраком. Но что-то было не так - странные эти взгляды, поцелуи без улыбки, 'спасибо' без тепла. Мия словно опять пряталась от него в свою раковину.
'Так больше не может продолжаться, нужно вызвать её на разговор, - решил он. - Я должен узнать, что её мучает!'
- Наконец-то! - возликовал Джарод, мгновенно отвлекаясь от своих невесёлых мыслей.
Встреча с Сидни и Брутсом одиннадцать дней назад вышла очень короткой: нужно было как можно быстрее проводить гостей и уехать из Милсборо в другое убежище. Но самое главное обсудить они успели.
Прежде всего, убедились, что все четверо хотят одного и того же: чтобы Центр перестал существовать! До сих пор ни один из них всерьёз не думал о войне, и теперь они вдруг осознали, что плохо знают своего противника. Ясно только, что это могущественный противник, у которого везде свои люди - на помощь полиции и спецслужб уповать не приходится. Единственная надежда - взорвать Центр изнутри, но для этого нужно знать, как он устроен.
Триумвират и Паркеры... Паркеры и Триумвират - два кита, на которых стоит корпорация. Что связывает их между собой, толком не могла объяснить даже Мия. 'Мистер Паркер не успел ввести меня в курс дела', - сказала она с сожалением, запнувшись, как всегда, на имени того, кого столько лет считала отцом. Деньги Центру идут из ЮАР, от зулусской организации с мудрёным названием 'Умндени'. Та же организация присылает в Башню своих 'консультантов', которым принадлежит решающее слово в управлении Центром.
Почему Паркеры, сто лет назад основавшие Центр, не найдут для него другой источник финансирования? Почему зулусы терпят Паркеров в руководстве, вместо того, чтобы подчинить себе корпорацию напрямую? На эти вопросы ответить не мог никто. Существует какая-то система взаимного компромата, не дающая обеим сторонам нарушить статус-кво, обмолвилась Мия, но подробности ей известны не были.
Брутсу поручили обеспечить заговорщикам возможность общаться по электронной почте в обход 'Паутины', а также найти доступ к каким угодно архивам, базам данных, почтовым серверам Центра. Сидни должен был собрать воедино всё, что он когда-либо слышал о Триумвирате и о чём он догадывался сам. Джароду и Мие предстояло анализировать информацию - искать прореху в панцире дракона, с которым они решили сразиться.
В письме Брутс коротко сообщал о том, что у него всё получилось и со связью проблем не будет. В приложении нашёлся короткий пока список доступных архивов, с их адресами и паролями.
Мия прильнула головой к Джародову плечу, её глаза засияли, на щеках вспыхнул румянец. Глядя, с каким азартом она ринулась штурмовать первый же архив, Джарод почувствовал облегчение. Вот дурак, навыдумывал всякого! Его жена просто нервничала из-за вынужденной задержки, он и сам извёлся от бездействия. Теперь всё наладится, конечно, теперь всё наладится...
В почтовый ящик упало ещё одно письмо - от Сидни. Мия выпрямилась и поджала губы. 'А вот и другая причина её дурного настроения, - пришла новая утешительная мысль. - Она не знает, как вести себя с Сидни. Похоже, обижена на него за то, что он скрывал от неё правду...'
- Ты сердишься на него, да? - спросил Джарод, одурманенный потерянным было ощущением близости.
- Нет, - сухо обронила она и отодвинулась.
Раковина захлопнулась.
Джарода снова словно кольнули в сердце, но он заставил себя вернуться к письму. Сидни сдержанно порадовался, что удалось наладить связь, и подтвердил то, о чём и так несложно было догадаться: Лайлу известно, что беглецы вернулись в Делавэр.
- Не волнуйся, мы хорошо спрятались, - улыбнулся Джарод экрану, словно Сидни мог его слышать.
- Не сомневаюсь, - сказала Мия с неожиданной злостью и встала из-за компьютера.
За обедом стало ещё хуже. Она не поднимала глаз от тарелки, тишину нарушало лишь равномерное постукивание столовых приборов. Молчание было невыносимым.
- Что с тобой происходит, Мия? - наконец, не выдержал он.
- О чём ты? - шевельнула плечом она. - Я в порядке.
- Послушай, неразрешимых проблем нет! Если ты объяснишь мне, что тебя расстраивает, мы вместе найдём выход...
- Неразрешимых проблем нет, - эхом повторила Мия.
Положила в рот ломтик остро приправленного мяса, поперхнулась и закашлялась. Джарод вскочил, чтобы похлопать её по спине, протянул воду. Прочистив горло, Мия повторила ещё раз сквозь слезы:
- Неразрешимых проблем нет... Разумеется, Джарод, у тебя всё схвачено! Есть рецепты на все случаи жизни, да?! Мне это осточертело! Оставь меня в покое, со своими проблемами я разберусь сама!
Отодвинула его и вышла, хлопнув дверью. Джарод обескураженно посмотрел ей вслед. Что ей осточертело?! Что он заботится о ней, бережёт её от неприятностей, окружает её любовью и теплом? Чего ей не хватает? Почему она отдаляется от него всё сильней? Что он делает не так?..
Эта Миина вспышка была не первой, и он уже знал, что за ней последует. До вечера Мия будет дуться и отмалчиваться, а в сумерках придёт к нему извиняться.
Так и случилось. Он сидел за ноутбуком, стараясь думать только о том, что видел на экране. Она подошла неслышно, обняла его со спины, потёрлась подбородком о его макушку.
- Прости меня, а? Сама не знаю, что на меня нашло! Пойдём спать!
Мия только что приняла душ, пахло от неё по-вечернему уютно. Джарод мягко сжал её руки и зажмурился. Сейчас он последует за ней в спальню, и она будет нежна с ним... так нежна, как не бывало раньше, и эта удвоенная нежность в сочетании с виноватым взглядом пробудит в нём совсем уж скверные подозрения. Сглотнул и спокойно сказал:
- Я поработаю ещё немного, ладно?
В углу экрана замигал конверт - новое письмо от Сидни.
'У меня появились веские основания думать, что один из членов Триумвирата - Мабуту, сын и преемник Большого Матумбо - планирует избавиться от Паркеров в руководстве Центра', - торопился сообщить доктор.
7. Галлахер. 24 марта, понедельник
Всё, за что брался Марк Уэлч, он делал хорошо. Если бы не это счастливое качество, он так и торчал бы до сих пор в Небраске, среди коровников и кукурузных полей дяди Далтона. Никакого другого будущего тот предложить ему не хотел, да и не мог - лишних денег у фермера-неудачника никогда не водилось. Единственное, что примиряло Питера Далтона с присутствием в доме 'дармоедов и нахлебников', племянников его жены Марка и Мэри - мысль, что эти двое, когда подрастут, станут работать вместо него на ферме, своих детей у пары не было. 'Как бы не так! - думал маленький Марк. - Не дождёшься!' Вслух он этого не говорил, рука у дяди Далтона была тяжёлая. Но цель - учиться так, чтобы добиться университетской стипендии и уехать отсюда навсегда - поставил перед собой ещё до того, как пошёл в школу.
Родителей Марк почти не помнил, он был трёхлетним, когда они погибли в автокатастрофе. Его и Мэри забрала к себе сестра отца Карен Далтон. Должно быть, уговаривая мужа взять опеку над племянниками, самой себе она казалась матерью Терезой. Однако на этом её участие в судьбе приёмышей закончилось: излюбленным занятием тётушки Карен было лежать перед телевизором с банкой шоколадной пасты, ничто другое её просто не интересовало. Марк про себя называл миссис Далтон тупой индюшкой и презирал её всем сердцем, так же, как презирал её пьяницу-мужа.
Любил он только одного человека - свою сестрёнку Мэри. Он родился всего на два года раньше неё, но ему казалось, что между ними - лет двадцать. Доверчивая, наивная, добросердечная... в ней не было ни капли желчности и цинизма, свойственных старшему брату. Внешне они тоже друг на друга не походили. Марк был неуклюжим и некрасивым увальнем, Мэри - прелестной, как восточная миниатюра. Она пошла в мать, наполовину кореянку, и унаследовала от неё не только изящество и грацию, но и смугловатую кожу, и своеобразный разрез глаз. Марк всякий раз злился, когда видел её в окружении простых и грубых обитателей окрестных ферм: малышка Мэри была достойна совсем другой жизни и совсем другой компании!
Как и он сам. Он ведь умный, очень умный, в школе он был на две головы выше одноклассников и учителей. А кроме того, настойчивый и трудолюбивый - именно такие, как он, добиваются всего, чего захотят! Первой покорённой ступенькой на пути к успеху стала вожделенная стипендия Университете Северной Каролины. Марк Уэлч уехал в Чапел-Хилл и забрал с собой Мэри, уверенный, что их обоих ждёт превосходное будущее.
Ему оставалось два месяца до получения диплома, когда его сестру убили.
Вернувшись после похорон в опустевшую дешевую квартирку, которую они снимали вдвоём, и которая была такой уютной и милой благодаря стараниям сестренки, он вдруг сквозь острую боль горя и одиночества понял, что полиция и не думает ловить преступника. Присланный на похороны детектив демонстрировал скуку и равнодушие, от расспросов Марка уклонился, за время коротенькой панихиды умудрился дважды поговорить по телефону и уехал при первой же возможности. Даже родственнички, выбравшиеся из своей глуши, проявили больше сочувствия.
- Красавица была, жить бы да жить! - выдохнул перегаром почти трезвый дядя.
- Упокой Господь ее душу! - в тон ему отозвалась тётя.
Больше Марк не услышал от них ни слова и надеялся, что не услышит. И не увидит. И не вспомнит. Он забыл о них сразу же за воротами кладбища. Но детектив не шёл у него из головы. Как же так? Неужели убийца не будет наказан?!
Марк предпринял собственное расследование. Тело Мэри нашли на обочине пригородного шоссе, девушку задушили. Судя по всему, преступник накинулся на неё в ярости, а затем вышвырнул из машины и укатил. Кто это мог быть? Поклонник, которому она дала от ворот поворот? Марку казалось, он знает всех поклонников своей сестры, с теми, кто был особенно назойлив, он разговаривал по-мужски, но в последнее время Мэри ни на кого не жаловалась.
- Был, был один! - сообщила Марку плачущая соседка, которая привязалась к Мэри, как к родной. - Дарил шикарные букеты, приглашал в рестораны, носил коробочки с украшениями... Она от всего отказывалась, но он ходил за ней и ходил... Препротивный тип, из тех, которые думают, что им всё можно, раз у них есть деньги!
- А мне-то она почему ничего не сказала? - недоумевал Марк. - Я бы с ним быстро разобрался!
- Не хотела отвлекать тебя от учёбы... защита же на носу... думала, сама справится, - тихим голосом призналась соседка. - И мне рассказывать запретила...
- Как его зовут, она говорила?
- Сказала однажды. Такое короткое странное имя...
Марк выяснил, кого имела в виду соседка, раздобыл фотографию этого человека, убедился, что убийца - именно он, но в полицию не пошёл: понимал, что скорее его самого убьют за излишнее рвение, чем используют по назначению его находки. Правосудие он свершит сам!
Защищать диплом он не стал; бросив всё, уехал из Чапел-Хилла. Несколько недель спустя в газетах промелькнуло сообщение о самоубийстве Марка Уэлча.
Ещё месяцем позже Марк Галлахер приступил к работе в крупной промышленной компании. Предъявив в кадровой службе купленный диплом, он начал с должности рядового программиста, но очень быстро вырос. Вскоре Марк заработал репутацию крутого профи. Деньги за работу, которую он считал легкой, лились рекой. Вместе с доходами росло его презрение к тем, кто пользовался плодами его труда, ничего в этом не понимая.
С самого начала он ждал, когда его заметят и оценят по-настоящему влиятельные люди, будут ли они связаны с правительством или с криминалом - неважно. Через них Галлахер сумел бы подобраться к убийце Мэри, обитавшему в эмпиреях какой-то засекреченной конторы. Но те, у кого была власть, почему-то не торопились с признанием. Год шёл за годом, а главная задача Марка оставалась нерешённой. Не имея возможности прикончить убийцу сестры своими руками, он был готов поручить возмездие профессионалам. Однако, хоть Галлахер и жил теперь в достатке, таких больших денег у него не было.
Поэтому крайне выгодный контракт с аравийской нефтяной компанией он воспринял, как дар судьбы. Когда он прибыл в Эр-Рияд и с головой ушёл в новую работу, он узнал, что заботиться о работоспособности колоссальной внутренней сети - не единственная его нынешняя обязанность. Промышленный шпионаж - вот чем ему предложили заняться, удвоив обещанное вознаграждение. Галлахер не возражал, он был уверен, что это дело как раз для него...
Через месяц его арестовали. Марк и опомниться не успел, как его приговорили к пятнадцати годам тюрьмы. Грязной, омерзительной, невыносимой арабской тюрьмы! Он заболел ещё до суда - здоровье у него всегда было слабым, - изнывал от постоянного присутствия десятков сокамерников и готов был биться головой о стену от мыслей о том, что Мэри останется неотомщённой. Конец был близок, Марк это предчувствовал.
А потом нежданно-негаданно в тюрьме появился человек с невыразительным и незапоминающимся лицом, предложивший Галлахеру поменять нынешний ад на пожизненный контракт с некой международной корпорацией. Марк подозревал, что его арест - результат тонких расчетов той самой корпорации, но согласился без раздумий. Через пару дней он уже был в Делавэре, ел вдоволь, спал в мягкой постели, принимал лечение и ждал встречи с нанимателем.