Гончар Ева : другие произведения.

🍁 Соблазн осенних акварелей

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
  • Аннотация:

    Ознакомительный фрагмент. Ссылка на полную версию книги - в начале и в конце текста.

    Вторая часть трилогии, в которую решила превратиться детективная повесть "Каникулы в *Сердце гор*". Единственное, чего хотела Майя - вырваться ненадолго из серой и сырой московской осени, а заодно помочь Артёму выяснить, кто и зачем треплет нервы обитателям вверенного его заботам заведения. Она и представить себе не могла, что игра в детектив превратится в опасное расследование, от исхода которого будет зависеть судьба её близких. И уж тем более не предполагала, что десять октябрьских дней перевернут вверх тормашками всю её устоявшуюся жизнь.

    ВНИМАНИЕ! В КОММЕНТАРИЯХ - СПОЙЛЕРЫ!

    Автор обложки - Ольга Кандела.
  ПОЛНАЯ ВЕРСИЯ КНИГИ
  

Глава 1. Дом с привидениями

  Телефон подал голос, когда Майя наклонилась, чтобы застегнуть сапоги - чёрные замшевые сапоги на высоком крепком каблуке, только вчера купленные в попытке улучшить настроение. За окнами хлестал холодный октябрьский дождь, по тротуарам текли ручьи, сапоги было жалко, и Майя собиралась вызвать такси - садиться за руль она не любила, на работу и обратно предпочитая ездить на метро.
  Она подняла один за другим замочки "молний" и выпрямилась. Телефон надрывался, на экране светилось "Русаков А.", но чья это фамилия, сообразить не удавалось. Только бы не клиент, подумала Майя с беспокойством. Клиентов она теперь не брала - от небольшой частной практики, оставшейся с тех давних пор, когда она была обычным психотерапевтом, Майя уже четыре месяца, как избавилась. Но люди по старой памяти продолжали ей звонить, и она всякий раз мучилась угрызениями совести, отказывая тем, кто нуждался в помощи.
  Несмотря на это, игнорировать телефонные звонки Майя себе не позволяла, а потому, помедлив ещё секунду, коснулась значка "Ответить".
  - Майя Шустова. Слушаю вас.
  - Майя Михайловна, здравствуйте! - раздался в трубке смутно знакомый энергичный мужской голос. - Это Артём Русаков. Артём из "Сердца гор", - пояснил мужчина, не дожидаясь, когда она откликнется. - Помните меня?
  Майя даже засмеялась от облегчения.
  - Здравствуйте, Артём. Конечно, я вас помню.
  После отъезда из "Сердца гор" они не разговаривали. На Восьмое марта и на день рождения Майя получила от Артёма открытки, а в начале лета сама написала ему письмо - предупредила, что в августе, как планировалось, приехать не сможет. Администратор любезно ответил, что приглашение остаётся в силе и она может воспользоваться им, когда захочет, главное, чтобы в гостевом доме в тот момент имелся свободный номер. Этим их общение и ограничилось.
  - Я в Москве, - сообщил теперь Артём, - На выставке по гостиничному делу. И вот... решил вам позвонить... Майя Михайловна, мне очень нужен ваш совет.
  - Совет? Какой? - слегка удивилась она.
  Он вздохнул:
  - Это не телефонный разговор. Если можно, я хотел бы с вами встретиться.
  Почему бы и нет, рассудила Майя. Поездка в "Сердце гор" оставила у неё приятные воспоминания, Артём был ей симпатичен, а реплика о "нетелефонном разговоре" возбудила любопытство.
  - Хорошо, давайте встретимся, - ответила она после недолгого раздумья.
  - Спасибо большое! - обрадовался её собеседник. - Давайте, я подъеду, куда и когда вы скажете.
  - Вы на машине?
  - Да.
  - Тогда заберите меня с работы прямо сейчас, - предложила Майя - сегодняшний вечер был у неё свободен.
  Она объяснила дорогу. Выяснилось, что Артём находится в нескольких кварталах от неё, так что долго ждать его не пришлось. Майя вышла из здания экспертного центра и замерла под широким козырьком, с края которого стекали ядовито-жёлтые от фонарного света дождевые струи. Ей требовалось глотнуть свежего воздуха - хотя какая уж тут свежесть, посреди перегруженной в час пик центральной улицы? Минут через пять напротив входа остановился светло-зелёный "рено-логан", из которого выскочил рослый плечистый парень с большим зонтом. Парень подбежал к ней, она узнала его широкое улыбчивое лицо с живыми тёмными глазами.
  - Идёмте скорее, Майя Михайловна, - воскликнул он, приглашая её под зонт. - Жесть, а не погода!
  Она сама не заметила, как оказалась в тёплом и сухом автомобильном салоне, и даже ног замочить не успела. Артём бросил на заднее сиденье сбрызнутую дождём куртку, оставшись в бежевой толстовке с коричневой надписью: "Нормально ДЕЛАЙ - нормально БУДЕТ!" Устроился на своём месте, положил руки на руль и улыбнулся.
  - Как я рад, что сумел вас найти!
  Видно было, что, действительно, рад.
  Мимо проехал грязный серый внедорожник неведомой марки. Майя вдруг вспомнила, что на таком же, только белом, Артём разъезжал в Абхазии.
  - Это ваша машина? - поинтересовалась она, имея в виду "рено".
  - Нет, не моя. Сюда я на самолёте... Машину взял напрокат. Не люблю ходить пешком, особенно по такой погоде.
  Майя расстегнула верхние пуговицы плаща, поудобнее разместила усталые ноги.
  - Вы же поговорить хотели, верно?
  - Верно, - кивнул Артём.
  - Тогда предлагаю где-нибудь поужинать. Там и поговорим. Не знаю, как у вас, а у меня обед был очень давно.
  По правде сказать, пообедать по-человечески Майя сегодня забыла вовсе, но вспомнила об этом только сейчас.
  - С удовольствием! - отозвался парень. - Где? Я здесь у вас почти ничего не знаю.
  Майя выбрала итальянский ресторан на Таганке, который всегда её радовал не только отменным качеством еды, но и разумными ценами, и не слишком громкой музыкой. Артём нашёл адрес в навигаторе, и они поехали.
  По обе стороны от машины веером разлетались брызги, и чудилось, что никакая это не машина, а катер, плывущий по странной жёлтой реке. На лобовое стекло, вне досягаемости "дворников", налипали бурые кленовые листья. Артём молчал, не отрывая глаз от дороги. Майя догадывалась, что сумасшедшее московское движение выводит его из равновесия.
  В ресторане им повезло занять столик на втором этаже, в удалении от главного зала - для разговоров этот тихий уголок подходил как нельзя лучше. Спутник Майи с необычайной ловкостью устроил её на диване. Миг - и Майин плащ уже висел на вешалке, сумочка лежала на широком подлокотнике, а сама она сидела, удобно опираясь о бело-голубую полосатую спинку.
  Артём уселся напротив, придвинул к себе папку меню, раскрыл её, принялся перелистывать страницы, и Майя вдруг поняла, что он волнуется. Щёки у него горели, пальцы подрагивали. Предмет, о котором он собирался с ней советоваться, похоже, задевал его за живое. Порыв сказать Артёму что-нибудь ободрительное Майя подавила - молодому человеку не понравится, что его волнение не осталось незамеченным, это она чувствовала.
  С заказом справились быстро.
  - Так о чём же вы хотели посоветоваться, Артём? - мягко спросила Майя, когда официантка ушла; тратить время на вежливые "реверансы" было незачем.
  - В двух словах и не объяснишь, - нахмурился он и опустил глаза. Взял бумажную салфетку и принялся было её сгибать, но отбросил и сцепил пальцы в замок. - Это касается "Сердца гор"...
  - Я так и подумала.
  - У нас там какая-то ерунда творится. И что с ней делать, я не знаю.
  - Давно творится?
  - С середины августа.
  Артём достал из сумки и положил на стол планшет.
  - Я хочу по порядку... Давайте, покажу, с чего всё началось.
  Майя кивнула, он включил планшет, отыскал в нём, что требовалось, и развернул в Майину сторону.
  На экране была страница отзывов с какого-то малоизвестного туристического сайта. Отзывы касались "Сердца гор", их набралось четыре штуки.
  - Я мониторю, что о нас пишут, - пояснил Артём, - и где-то числа шестнадцатого нашёл вот это.
  Два отзыва были самыми обычными, немногословно-положительными: "отличный отель, всё понравилось, приеду ещё", "хорошо кормят, чисто, вежливый персонал". Но два других оказались развёрнутыми и очень странными. Один из авторов тоже хвалил чистоту и кухню, но признавался, что больше не приедет - регулярно слышал звуки "как в фильме ужасов", а ночью как-то раз видел на лестнице "парящую белую фигуру без лица". Второй в выражениях не стеснялся: дескать, условия проживания оценить даже не успел, сбежал вместе с семьёй на третий день, хотя собирался жить две недели - по ночам кричат, "как в притоне", сами собой открываются и закрываются двери, перемещаются мелкие вещи.
  - Чушь какая, - дочитав, сухо сказала Майя и поморщилась. - Литературное творчество.
  - Я тоже тогда так подумал, - кивнул Артём. - Тем более, что у нас пока не было такого, чтобы кто-то забронировал номер на две недели, а уехал через три дня. То есть это явное враньё. Может, конкуренты балуются, может, кто ещё.
  "Кто ещё - это он Вахтанга имеет в виду!" - догадалась Майя. Ей хорошо запомнилось, каким оскорблённым выглядел племянник Натэллы, когда уезжал из "Сердца гор" - должно быть, Артём на прощание высказал всё, что думает о нём самом и о его делишках. Ничего хорошего гостевому дому физиономия Вахтанга не сулила. А вот про конкурентов Майе пока ничего известно не было.
  - Конкуренты? - переспросила она вслух. - Мне казалось, кроме вас, в тех краях никого нет.
  Артём покачал головой:
  - Есть. С другой стороны деревни весной открылся "Приют в поднебесье". Они себя назвали мини-отелем. Строиться начали ещё до того, как мой дядя купил "Сердце гор", а закончили только теперь.
  - Ясно, - кивнула Майя. - И какие у вас с ними отношения?
  - Да вроде нормальные. Во всяком случае, мне так раньше казалось. Горнолыжную трассу мы делаем общую. А так, у них дороже... услуг побольше, и море поближе... другой ценовой сегмент, понимаете?
  - Угу.
  - Дядя говорил, "Сердце гор" у него пытались перекупить. И в прошлом году, и в позапрошлом. Настаивали, предлагали хорошие деньги, но он отказался. Что за люди, я толком не знаю. Наверное, их тоже можно считать конкурентами.
  Майя снова кивнула:
  - Спасибо, я поняла. Но дело ведь не только в этих дурацких отзывах, верно? В интернете подобного мусора, поди, полным-полно?
  Артём тяжело вздохнул и снова взялся за салфетку. Он по-прежнему сильно нервничал.
  - Мусора много, конечно. Правда, когда хотят напакостить, обычно пишут про грязь, хамство и несвежую еду. Чтобы где-то там фигуры в белом и звуки, как в ужастике... такого я раньше не встречал. Но, в общем, да... прочитал, посмеялся и забыл. Тем более, что и сайт - та ещё помойка, нормальные люди по таким не ходят.
  - И что было потом?
  - А потом, Майя Михайловна... несколько дней спустя... семья из Казани - папа, мама, двое детей - пожаловалась мне, что у них по ночам под окнами кто-то воет. И пропадают детские зубные щётки, третий раз пришлось покупать новые. Щётки Натэлла потом нашла на полу в подвале. Как они туда попали - непонятно. И про вой мы так ничего и не выяснили. Семья, к счастью, оказалась не из слабонервных, прожили у нас, сколько собирались. Перед отъездом я их уговорил нигде пока об этом не писать. Пообещал разобраться и поделиться с ними разгадкой - явно же чьи-то шалости. Но, знаете, всех ведь не уговоришь!
  - Всех? - пришёл черёд нахмуриться Майе. - Значит, были и другие?
  - В том-то и дело! - вскинулся Артём. - С тех пор гости стали жаловаться постоянно! На странные звуки, на шаги по ночам, на хлопающие двери, на пропажу вещей. То полотенце исчезнет из ванной и найдётся за забором. То детский надувной круг обнаружат на краю обрыва. То у носков пара теряется, и горничная приносит её из кухни. Ничего существенного пока не пропало, по-настоящему сильно никого не напугали, но я боюсь, что однажды это случится. До сих пор жаловались только мне лично, писать - нигде не пишут, может, не хотят выглядеть идиотами. Но стоит кому-то начать, и понесётся как снежный ком. Понимаете?
  - Понимаю. А сами вы эти звуки слышали? У вас что-нибудь пропадало?
  - Представьте себе, нет, Майя Михайловна. Не слышал и не пропадало.
  Майя открыла было рот, спросить, обсуждал ли он все эти странности с персоналом, но передумала. Что-то тревожило её в том, как Артём себя вёл. Видно было: он недоговаривает. Вытягивать всю подноготную пока не стоило - пускай сперва расскажет то, что сам считает нужным.
  В этот момент принесли заказ: Артёму - изрядную порцию лазаньи, тирамису и кофе; Майе - салат с рукколой и лёгким сыром и зелёный чай. Собираясь с мыслями, Майя подцепила вилкой листики рукколы и отправила их в рот. Её собеседник перекладывал с места на место столовые приборы, словно забыл, как ими пользоваться.
  - Артём, - сказала Майя, прожевав, - ведь вы же не думаете, что у вас там завелось привидение или орудует полтергейст, не так ли?
  - Не думаю, - мрачно ответил он. - Я уверен, что у "полтергейста" есть имя и фамилия. Его цель - подпортить репутацию "Сердца гор". Вероятно, это кто-то из тех, кто у меня работает. Но вычислить, кто, я не смог.
  - А кто сейчас у вас работает? - уточнила она.
  - Нури, Натэлла, Тамара - как раньше, - стал перечислять Артём. - Олесю я уволил ещё зимой и взял другую горничную. Нанял помощников себе и Нури, у него теперь большое хозяйство, я тоже один везде не успеваю. На лето брали девочку на кухню, но сейчас Натэлла справляется одна.
  - В милицию вы, конечно, не обращались?
  - Конечно, нет. Что я им скажу? Теряются зубные щётки?
  - И дядя ваш, конечно, ещё не в курсе?..
  - Тоже нет. Майя Михайловна, я хочу сначала сам!
  "Он знает виновника, - продолжая за ним наблюдать, подумала Майя. - Знает, но не может доказать. Или не может поверить. Кто-то из тех, кого ему нельзя просто взять и уволить. Натэлла? Нури? Помощники? А может, там не помощник, а помощница, в которую он влюблён?.." Интуиция подсказывала ей, что причина, заставляющая Артёма нервничать - к еде он, кстати, так и не притронулся! - сложнее и глубже, чем беспокойство о судьбе доверенного ему гостевого дома.
  - Сначала сам. Ладно, - Майя отложила вилку. - В вашей ситуации я обратилась бы к хорошему частному детективу. Но, полагаю, вы нашли меня не за тем, чтобы получить столь тривиальный совет.
  - Я вас нашёл, чтобы вы подсказали мне, что я могу сделать своими силами, - смущённо ответил Артём. - Кого и о чём расспрашивать, как распознать, обманывают меня или нет, и всё такое. Вы так ловко всё распутали зимой, что... У меня, конечно, ни опыта, ни знаний, как у вас, но, может, я бы всё-таки справился...
  И тут Майю, наконец, осенило, чего он хочет на самом деле! Ей-богу, могла бы и раньше сообразить - когда он только упомянул, что в "Сердце гор" происходит "какая-то ерунда".
  - Артём-Артём, - она укоризненно покачала головой. - Насчёт распознавания лжи, я вас, конечно, кое-чему научу. Например, то, как вы держите голову и руки, свидетельствует, что прямо сейчас вы меня обманываете...
  - Я - вас?! - он отпрянул, глаза у него расширились.
  - Вы - меня. Вам не совет мой нужен, Артём. И не мастер-класс по выведению лжецов на чистую воду. Вы хотите, чтобы я поехала с вами в "Сердце гор" и снова всё распутала. Но предложить это напрямик вы стесняетесь, надеетесь, что заинтригуете меня, и я предложу сама. Я угадала?
  - Да, - буркнул администратор и уставился в стол.
  Теперь у него были красными и лоб, и подбородок, и шея, а не только щёки.
  - Ну и зачем эти дурацкие игры? - Майя примирительно улыбнулась и похлопала его по руке. - Могли бы начать сразу с главного - с того, что вам нужна помощь в расследовании.
  - И вы бы согласились?
  - Не знаю. Я и сейчас ещё не согласилась, мне нужно понять, как у меня со временем, и поговорить с семьёй.
  - Можете поехать с ними вместе! - вскинув голову, поспешно сказал Артём.
  - Мы все ужасно заняты, сезон отпусков давно закончился, - отмахнулась она. - Артём, я подумаю и завтра вам позвоню. Если у меня не выйдет отправиться с вами, я найду детектива, который всё сделает в лучшем виде и при этом не обдерёт вас как липку! Договорились?
  Он закивал:
  - Спасибо!..
  - А сейчас, пожалуйста, поешьте, - велела Майя. - Дожидаться, пока остынет такая роскошная лазанья - сущее варварство! И мне совсем не нравится чувствовать себя обжорой, сидя перед вами с пустой тарелкой.
  Она была почти уверена, что согласится поехать. Ей нестерпимо сильно хотелось вырваться из Москвы.
  

* * *

  Артём привёз Майю в Ясенево - тихий спальный район, где она жила уже полтора десятка лет. Проводил под зонтиком до двери подъезда и уехал, отказавшись выпить чаю - а она отправилась домой. Порыв помчаться, не откладывая, в "Сердце гор" у неё прошёл. Майя не была уверена, что сможет на неделю отложить работу, и не знала, как объяснить своё намерение семье - если рассказать им правду про странные происшествия в гостевом доме, так они, пожалуй, не отпустят. А кроме того, её коробила мысль о повторении сценария: она опять собиралась сбежать от неприятностей - и даже маршрут опять выбрала тот же самый! Вот только неприятности стали куда серьёзнее, чем зимой - но тем меньше смысла было от них бегать. "Не поеду, - разглядывая своё осунувшееся от усталости лицо в зеркале лифта, поморщилась Майя. - Найду Артёму толкового детектива. Он справится быстрее и лучше, чем я".
  На звук повернувшегося в замке ключа в полутёмную прихожую вышел муж. Поздоровался, обнял за плечи, привычно коснулся губами Майиных губ. Думал при этом явно о чём-то своём. Его мимолётные объятия и поцелуи, которые Майя всегда любила, с некоторых пор стали горчить. Игры в них теперь было больше, чем нежности - игры, призванной скрыть равнодушие.
  Вадим окинул Майю близоруким взглядом поверх очков:
  - Промокла, Маюш?
  - Нет, меня довезли.
  - Это хорошо, - одобрил он; кто довёз, не спросил.
  - Девочки тут, да? - удивилась Майя, заслышав голоса на кухне.
  Обычно близняшки раньше одиннадцати домой не добирались, а сейчас было всего без четверти девять.
  - Как ни странно, да, - пожал плечами Вадим. - И Игорёк с ними.
  Сославшись на работу, он исчез у себя в кабинете. Щёлкнула, закрываясь, дубовая дверь с нарядным витражом. "Работу закончить, как же..." - подумала Майя, отводя глаза от витража и чувствуя, как колет сердце. Ей было отлично известно, что за "работа" в последние месяцы ежевечерне удерживает мужа у компьютера.
  Майя сняла уличное, разулась, сунула ноги в пушистые мягкие тапки и пошла на кухню, откуда тянулся запах тушёного мяса, моркови и пряностей. В кухне было светло и шумно. Компания за обеденным столом, увлечённая каким-то творческим процессом, Майиного появления не услышала. На подоконнике, на диване и даже на полу в беспорядке пестрели наброски моделей одежды. Игорь, Анютин парень, сидел во главе обеденного стола и что-то энергично доказывал, постукивая карандашом по исчёрканному листу. Близняшки устроились с двух сторон от него и слушали, симметрично опираясь о стол испачканными в краске локтями. Аня поддакивала и кивала, Татьяна рвалась возразить, но видно было, что решающее слово всё равно останется за Игорем.
  Смотрелась компания забавно. В начале учебного года девчонки внезапно сменили стиль. Если раньше они старались выглядеть хоть и похоже, но по-разному, намеренно подчёркивая индивидуальность, то теперь стали совершенно одинаковыми. Одна и та же короткая стрижка, один и тот же розовато-коричневый цвет волос, одни и те же украшения, одежда и макияж... Сама-то Майя, разумеется, по-прежнему различала дочек с полувзгляда. Но растолковать постороннему человеку, в чём между ними разница, она бы, пожалуй, не смогла. На вопрос, почему они так резко поменялись, близняшки, смеясь, заявили, что собираются разыгрывать однокурсников. Пусть развлекаются, сказала себе Майя и больше вопросов не задавала, несмотря на то, что прежние образы нравились ей гораздо больше.
  Она застыла под аркой между коридором и кухней и вместо приветствия произнесла:
  - Совсем вы стали на одно лицо, котятки. На твоём месте, Игорёк, я бы в них постоянно путалась.
  Все трое вскинули на неё глаза.
  - Мама! - обрадовались девчонки. - А мы и не заметили, как ты пришла.
  - Добрый вечер, Майя Михайловна, - церемонно поздоровался Игорь, но тут же расплылся в улыбке: - Путаться? Вот ещё, с какой стати?! Я моего Асюнчика ни с кем не перепутаю.
  Улыбка у него была потрясающая - широкая и безмятежная, как у пятилетнего. Он притянул к себе Анюту и чмокнул её в вихрастую макушку. Анюта порозовела от удовольствия, на щеках заиграли ямочки.
  - Всё лижутся и лижутся! - фыркнула Татьяна, отодвинула лежащие перед ней эскизы и встала. - Посиди с нами, мам. Давай, я чаю поставлю. Ужинать ты, конечно, не будешь?
  - Не буду, малыш, - Майя опустилась на свой стул. Мечты о ежедневных семейных ужинах, владевшие её воображением, когда она вернулась из "Сердца гор", так и остались просто мечтами. Она даже готова была поменять ради них сложившийся режим питания - но оказалось, что никому из близких это не нужно. - Вы поели?
  - Само собой, - откликнулась Анюта. - Румия оставила плов.
  Румия, приходящая домработница, готовила без изысков, но вкусно и сытно. Семейство к её стряпне давно привыкло и Майино январское намерение встать к плите, как полагается хорошей жене и матери, встретило с недоумением.
  - Какого тебе чаю? - спросила Татьяна и загремела жестянками с душистыми смесями - сёстры питали слабость к дорогим чаям и травяным сборам.
  Майя махнула рукой:
  - Без разницы, на твой вкус!
  Татьяна поставила греться воду, задумалась, выбирая. Краем глаза Майя наблюдала за нею, стараясь уловить настроение - всё боялась, что появление парня у одной из дочек заставит вторую ревновать или завидовать. Будь Майина воля, она бы позаботилась, чтоб кавалерами девочки обзавелись одновременно - очень уж ей не хотелось увидеть, как между ними пробежит чёрная кошка. К счастью, ни зависти, ни ревности Татьяна не демонстрировала. С Анютой и Игорем она общалась тепло и ровно, носилась вместе с ними по клубам и вечеринкам, и, может быть - как знать? - имелся в их компании кто-то четвёртый, кого пока не спешили показывать родителям. Во всяком случае, глаза у Тани в последние пару месяцев сияли так же ярко, как у её сестры, и аура влюблённости ощущалась Майей вполне отчётливо.
  - А мы тут, Майя Михайловна, придумываем Танюше идеи для коллекции, - вклинился в Майины мысли голос Игоря. - Через две недели сдавать эскизы, а у неё ещё конь не валялся.
  - Валялся у меня конь, валялся! - не оборачиваясь, проворчала Татьяна. - Я начала, но мне не понравилось. Пришлось всё выбросить.
  - Раньше бы сказала, Тань, - вздохнула Анюта, - мы бы раньше тебе помогли. Одна голова хорошо, а три лучше.
  Татьяна повела плечом - хватит, мол, радуйтесь, что хоть сейчас сказала! - и потянулась за глиняным заварочным чайничком с синим глазурованным носиком. Чайников в доме был целый арсенал.
  - Да нестрашно, Ася, - Игорь снова улыбнулся. - Успеем! Смотри, сколько мы всего уже придумали!
  На факультете дизайна они учились вместе, но специализация у них была разная. Девчонки выбрали то, чем увлекались с детства: Татьяна - дизайн одежды, Анюта - дизайн интерьеров. Игорь, опережавший близняшек на два курса, занимался дизайном автомобилей, и занимался уже по-настоящему - сотрудничал с автомобильным концерном и собирался продолжать там работать, получив диплом.
  Основательный и на редкость здравомыслящий парень понравился Майе сразу - с того момента, как два месяца назад возник на пороге дома под руку с Анютой, и Анюта сказала: "Знакомьтесь, это Игорь. У нас всё серьёзно". В тот вечер он очень робел, но держался молодцом - вытерпел и допрос с пристрастием, учинённый ему Вадимом, и неотступное внимание Майи, чьей главной целью было понять, как Игорь относится к Анюте. Рыжеватый, щуплый, большеротый, ростом не выше среднего, он не выглядел красавчиком, и даже симпатичным его назвал бы не всякий. Но было в повадках и интонациях Игоря что-то такое, что заставляло к нему присматриваться, прислушиваться к его спокойному мягкому голосу. Поэтому вопроса, что в Игоре нашла Анюта, у родителей не возникло. "Какой славный мальчик!" - сказала Майя мужу, когда они остались одни. "Славный, - согласился Вадим. - Правильный. Знает, чего хочет. И Аню он, кажется, любит". С Майиной точки зрения, слово "кажется" в этой фразе было лишним.
  Татьяна поставила перед мамой дымящуюся чашку, уселась за стол и притянула к себе листы, которые Анюта и Игорь успели исчеркать, пока она заваривала чай. Не нужно им мешать, сообразила Майя - и решила поскорее перейти к делу. Пригубив питьё с запахом позднего лета, она сообщила:
  - А мне сегодня предложили в понедельник улететь на море.
  - На море? Правда?! - встрепенулась Анюта.
  - Куда?! - подхватила Татьяна.
  - В Абхазию. Туда, где я уже была - в "Сердце гор". Они подарили мне недельный тур - помните? Я ведь так его до сих пор и не использовала.
  - Подарили тур? - поразился Игорь. - Чего это они так расщедрились?
  - Зимой у них случилась неприятная история, которую я помогла распутать. И я же позаботилась, чтобы она осталась без последствий, - объяснила Майя. - Так что с их стороны это была попытка выразить благодарность.
  - Это там её чуть лавиной не накрыло, - буркнула Анюта, поскучнев. - Ужас, как вспомню, так вздрогну!
  Майя улыбнулась:
  - В октябре лавин не бывает, дружочек. Да и зимой в тех местах они бывают крайне редко. Спасатели нам тогда сказали, что такое стечение обстоятельств случается раз в сто лет.
  - А чего ты сейчас вдруг решила ехать? - поинтересовалась Татьяна.
  - Я пока не решила, я думаю. Со мной связался Артём - тамошний администратор. И напомнил, что приглашение всё ещё в силе, а сезон заканчивается, - объяснила Майя, рассудив, что "полтергейсте" дочкам лучше не знать. Звать их с собой она опасалась, хотя Артём и приглашал, но для вида всё же заметила: - Я предложила бы поехать вместе, но ведь у вас занятия...
   - Занятия - ладно, хотя вон той девушке, - Игорь укоризненно посмотрел на Татьяну, - прогуливать точно не стоит. Но мы как раз на той неделе собирались на фестиваль. В среду вечером будет открытие.
  - Что за фестиваль?
  - Музыкальный. Называется "Окси-Бум", - ответила за всех Анюта.
  Мордашка у неё была кислая - отпускать маму в приснопамятное "Сердце гор" она явно не хотела.
  - Ну, может, мне одной и не сто... - начала было Майя.
  - Как это не стоит?! - решительно перебила Татьяна. - Мамулик, ты чего?! У тебя отпуск ещё остался?
  - Как раз неделя и осталась.
  - Вот и езжай! Охота тебе в Москве сидеть?
  - Езжайте, Майя Михайловна, - подхватил Игорь и мечтательно протянул: - Море ещё ведь тёплое - даже купаться можно, наверное! А мы вам отсюда будем завидовать.
  Анюта вздохнула:
  - Конечно, мам, если ты хочешь - то езжай.
  - Посмотрим, котятки, - Майя глотнула ещё чаю, оставила чашку и поднялась на ноги. - Неизвестно даже, отпустят ли меня с работы. Я пока не спрашивала.
  Пожелав компании вдохновения, она отправилась разговаривать с мужем.
  Картина, которую она застала в кабинете, очень напоминала картину на кухне, только вместо художественных набросков здесь повсюду валялись распечатки научных статей, фотографии небесных объектов, непонятные схемы и рукописные заметки. Вадим сидел, всем корпусом подавшись к экрану компьютера, и торопливо свернул окно диалога при появлении жены. Майя притворилась, что не заметила. Этот жест она видела не впервые, и он уже не ранил её, как раньше, а лишь усиливал постоянное ощущение горечи.
  - Вадик! - позвала она. - Ты сильно занят? Мне нужно с тобой посоветоваться.
  - О чём, Маюш? - рассеянно откликнулся муж, по-прежнему глядя в экран.
  - О том, не съездить ли мне на следующей неделе в "Сердце гор".
  - В "Сердце гор"? - переспросил он. - Это где мы с тобой...
  - Да. Это где мы были зимой.
  Он, наконец, обернулся к ней и улыбнулся:
  - Ты на море хочешь?
  - Хочу. Но дело не в этом! Я сегодня встречалась с Артёмом, их администратором.
  - Да-да, я помню. Он что, в Москве?
  - Угу. Приехал по делам и нашёл меня - для того, чтобы попросить о помощи.
  Тогда, зимой, Вадим с Артёмом прекрасно поладили, вспомнила Майя. "Тогда, зимой, мне ещё казалось, что в моей семье всё в порядке!" - подумала она с тоской. Перепуганный муж примчался в "Сердце гор" вслед за спасателями и хотел немедленно забрать её домой, но Майя убедила его остаться до конца каникул, о чём они оба ни на миг не пожалели. Это были волшебные дни - дни, до краёв наполненные настоящей, а не фальшивой нежностью. Она решила тогда, что ненастье прошло стороной - или даже вовсе ей померещилось. Какой же наивной она тогда была!
  - И что за помощь ему нужна? - уточнил Вадим.
  Майя нахмурилась, подбирая слова:
  - У Артёма проблемы... с персоналом. Похоже, кто-то начал вредить его гостинице в пользу конкурентов. Он хочет узнать, кто именно...
  - И хочет, чтобы ты разобралась?
  - Да.
  - Полагаешь, это снова тот егерь?.. Как его?..
  - Нури. Понятия не имею. Может быть, он, а может, и нет.
  Зимой - муж был тому свидетелем - она сделала всё, что от неё зависело, чтобы помирить Нури с управляющим, научить их работать сообща. Потратила кучу слов, убеждая Артёма держаться со старым горцем как с равным, слушаться его советов, отдать часть хозяйства в его безраздельное ведение. Проводила душеспасительные беседы с Нури, рассказывая ему, какой хороший парень Артём, как важно для него добиться успеха в "Сердце гор" и как душевно заживёт сам Нури, когда конюшня и псарня примут первых обитателей. Возвращаясь в Москву, Майя чувствовала, что лёд между этими двоими начал подтаивать - но кто знает, что они успели начудить за девять месяцев, прошедших с её отъезда?
  - Признайся честно, Маюш, ты действительно рвёшься помочь Артёму? - спросил Вадим с усмешкой. - Или тебе понравилось играть в детектива? А может, ты просто хочешь развеяться?
  Майя неопределённо повела плечом:
  - Сама не знаю. Я вообще пока не уверена, что хочу поехать. Но он попросил, и... Слушай, а не составишь мне компанию?
  Он вскинул брови:
  - Компанию? Извини, пожалуйста, не получится. В понедельник я должен быть в Питере, на конгрессе. Кажется, я тебе говорил...
  Не говорил, но спорить она не стала.
  Вдруг мысленно взмолилась: "Предложи! Предложи мне поехать в Питер вместе! Скажи: какая тебе разница, куда, если ты просто хочешь развеяться? Мы поедем, и всё у нас станет, как раньше!.."
  Ничего подобного Вадим, разумеется, не предложил.
  - Я думаю, небольшое путешествие тебе, в любом случае, не повредит, - резюмировал он и снова устремил взгляд на экран. - Поступай, как считаешь нужным, Маюш, но на твоём месте я бы согласился. Подышишь горным воздухом, окунёшься в море, заодно сделаешь человеку доброе дело.
  Майя кивнула, опять отделалась неопределённым "посмотрю", попросила мужа не засиживаться допоздна, поцеловала его в седую колючую щеку и ушла в спальню. Примостилась на край кровати, вытащила из сумки телефон и некоторое время крутила в руках, испытывая мутное недовольство самой собой за то, что тайком подсматривает за чужою жизнью вместо того, чтобы привести в порядок собственную. Потом запустила браузер и открыла давно знакомую страничку социальной сети.
  С фотографии на Майю смотрела приятная молодая женщина с мальчишеской стрижкой и грустными серыми глазами. Фиби Тайлер, тридцать два года, сотрудница вычислительного центра NASA, незамужняя и бездетная. Верхняя запись в её блоге, украшенная неплохим акварельным изображением питерских разведённых мостов, гласила: "On Sunday I'm flying to cold and scary Russia. Hope I will make it back home alive! :)" "В воскресенье лечу в холодную и страшную Россию. Надеюсь вернуться живой!" - перевела Майя.
  

Глава 2. Кофе с коньяком

  К утру дождь прекратился, но небо по-прежнему закрывали тучи, такие низкие, что казалось, они цепляются за дома и деревья и оставляют на них белёсые клочья. Начало октября, обычно баловавшее горожан теплом и солнечным светом, в этом году выглядело концом ноября. Листва совсем пожелтела, промозглый ветер безжалостно обдирал её с веток, и было легко поверить, что со дня на день ляжет снег. А в Абхазии ведь, и правда, всё ещё лето, подумала Майя, спускаясь с крыльца подъезда и аккуратно обходя ночные лужи; новые замшевые сапоги сегодня были предусмотрительно оставлены дома. Ей снова захотелось уехать - туда, к буйной субтропической зелени, вкусному воздуху, живописным горам и притягательному морю. Она понимала: там ей будет проще пережить следующую неделю - неделю, которую Вадим проведёт в Питере в обществе Фиби Тайлер. Смущало, однако, именно это "проще" - убегать от трудностей Майе претило.
  О том, что Вадим влюбился, его жена догадалась уже давно. Сначала от подозрений она отмахивалась, напоминая себе, как перед Новым годом выдумала проблему на ровном месте. Но чувство, что умом и сердцем мужа завладела другая женщина, не уходило - наоборот, становилось крепче с каждым днём, и даже зимний всплеск недоверия выглядел теперь тем самым дымом, какого не бывает без огня. Окончательное прозрение наступило в конце весны, в отпуске, который вся семья провела на Сейшелах, и миг, когда это произошло, глубоко врезался в Майину память.
  Придумал и организовал поездку Вадим - он то ли по сей день терзался угрызениями совести из-за испорченных, в его понимании, зимних каникул, то ли сам искал возможности возвратить гармонию в свою семью. Всё прошло как по маслу: перелёты утомили Майю меньше, чем она опасалась, отель оказался лучше, чем на картинках, погода была безупречной, пляж - упоительно-безлюдным, а океан - таким дружелюбным и тёплым, что сутки напролёт хотелось проводить в воде.
  День рождения Майи - ей стукнуло пятьдесят, но никакого желания праздновать юбилей на широкую ногу у неё не было - отметили обедом в чудесном ресторане на сваях. Под стеклянным полом покачивалась прозрачная лазурная вода; океанский бриз влетал в распахнутые окна, играл салфетками и путался в волосах; Вадим в застёгнутой на две пуговицы "гавайской" рубашке, прикрыв глаза от удовольствия, тянул коктейль; девчонки, которым нравилось тут абсолютно всё, смеялись над какой-то ерундой - Майя же любовалась всеми троими и думала о том, что жизнь, как ни крути, отличная штука.
  А потом мужу позвонили.
  Он вытащил телефон, мельком взглянул на экран, пробормотал: "Простите, друзья мои, работа!" - и, поднявшись, торопливо пошёл по мосткам к берегу. Вернулся минут через десять, и щёки у него так разрумянились, глаза так ярко сияли, а губы так старались не растянуться в улыбке, что даже очень чёрствый человек догадался бы: звонили не по работе.
  Вечером того же дня Майя, которая не могла и не хотела больше себя обманывать, выяснила, кто его пассия. Сделать это оказалось до смешного просто, несмотря на то, что среди контактов мужа в социальных сетях женщины присутствовали во множестве. Вадим любил женщин, и они платили ему взаимностью. Всякой из них он умел сказать комплимент, изящный и лёгкий, как лепесток цветка - несколько добрых слов, от которых теплело в груди, но которые невозможно было истолковать как обещание чего-то большего. Фиби Тайлер была одной из многих, с кем Вадим общался в комментариях - но единственной, кому он совсем не говорил комплиментов, при том, что беседовали они подолгу и часто. А обострённое, трепетное внимание, с каким супруг относился к каждому слову этой девушки, напомнило Майе, как он прислушивался к ней самой в первые годы их брака.
  В публичной переписке Вадима и Фиби между строк Майя прочла всё, что ей требовалось. Познакомившись осенью прошлого года в Аризонском университете и покорпев над общим проектом, эти двое сильно увлеклись друг другом, но любовниками пока не стали. Тоска людей, мечтающих быть вместе, но знающих, что это неосуществимо, и маета неутолённого желания в их репликах просматривались вполне отчётливо.
  Окажись Вадимова пассия молоденькой искательницей приключений или, наоборот, скучающей дамой средних лет, решившей разбавить семейную рутину романом на расстоянии, Майя, наверное, спокойней бы приняла случившееся. Она бы знала тогда, что всё это - ненадолго, вопрос лишь в том, кто из двоих перегорит быстрее, Вадим или его подруга. Но Фиби, доступную информацию о которой Майя изучила вдоль и поперёк, была иной. Не слишком юная, не красавица, хотя и очень милая, умненькая, блестяще образованная и быстро делающая карьеру в космической отрасли, она была одинока и отчаянно нуждалась в любви. Именитый русский астрофизик, возможно, стал первым, в кого она влюбилась по-настоящему. Читая записи девушки, рассматривая бесчисленные фотографии, Майя то и дело замечала, как много общего у неё и Фиби, и горько думала: "Она такая же, как я. Почти такая же... на восемнадцать лет моложе".
  Остаток поездки Майя, почти все силы которой уходили на то, чтобы "держать лицо" перед семейством, искала ответ на сакраментальный вопрос: что делать?
  Как бы то ни было, Вадим оставался для неё самым близким человеком, она по-прежнему любила его и расходиться с ним немедленно не собиралась. Та страсть, которую она прежде к нему испытывала, конечно, давно утихла, но чувство, возникшее на месте страсти, было куда прочнее и глубже. К новым увлечениям Майя не стремилась, да, по правде сказать, вряд ли ещё была на них способна; она хотела тихо состариться рядом с тем, с кем столько времени жила душа в душу. И хотя мысль о разводе не вызывала у неё паники - девочки выросли, сама она крепко стояла на ногах и не боялась одиночества, - но рушить устоявшийся уклад только из-за того, что Вадим "запал" на другую женщину, казалось Майе нелепым и бессмысленным.
  С одним она точно не стала бы мириться - с наличием у мужа любовницы. Вадим об этом, разумеется, знал; скорее всего, именно это мешало ему перейти черту, отделяющую платоническую связь от измены.
  И Майя решила ждать. Просто ждать, не подавая виду, что обо всём догадалась. Молодость и пылкость, как у Фиби Тайлер, взять ей было неоткуда. Но всё прочее, в чём нуждался муж: и ум, и чуткость, и душевное тепло, и привлекательная внешность - оставалось при ней. "Вадим не из тех, кто способен годами вести двойную жизнь, - сказала себе Майя. - Рано или поздно ему придётся выбрать между мной и Фиби, и лучшее, что я могу сделать - не мешать ему в этом!"
  С момента возвращения в Москву и по сей день она старательно следовала своему решению. Но чем дальше, тем мучительней было ждать, тем сложнее - изображать спокойствие, и тем чаще она сомневалась, что поступает правильно. Порою Майя ловила себя на том, что сама была бы не прочь поторопить развязку.
  

* * *

  В прежние времена спасение от любых невзгод Майя находила в работе и теперь сделала бы точно так же, если бы жизнь её сразу после Нового года не изменилась забавным и неожиданным образом.
  Тогда, возвратившись из Абхазии, она была твёрдо намерена "расставить приоритеты" и бóльшую часть своего времени отныне отдавать семье. Ей мнились не только семейные ужины, пролетающие как миг в разговорах обо всём на свете, но и совместные вылазки на выставки и в кино, совместные прогулки по выходным. Майя представляла, как займётся тем, чем не занималась много лет - как станет печь пироги, гладить мужу рубашки, ходить по магазинам с девочками - и надеялась, что никогда больше ей не придётся корить себя за недостаток внимания к близким. О Фиби Тайлер она тогда ещё не знала.
  Мечта о семейной идиллии, увы, не сбылась. Вадим, как и прежде, был поглощён своей наукой; он, кажется, даже не заметил, что его жена гораздо больше времени теперь проводила дома. Дочерей затянуло, увлекло, закружило водоворотом студенческой жизни; общаться с родителями им было совершенно недосуг. Единственный пункт плана, который Майе удалось осуществить - резко уменьшить количество работы.
  Сразу после зимнего отпуска она объявила начальству, что не готова и дальше вкалывать без выходных по двенадцать часов в сутки - мол, возраст и силы у неё уже не те. Начальник, большой полицейский чин, по совместительству - бывший одноклассник, десять лет назад пригласивший её работать в НИЭЦ*, научно-исследовательский экспертный центр МВД, в ответ лишь махнул рукой: "А я тебе давно говорю, Шустова, что ты себя не бережёшь. Сбавь обороты, ты нам нужна здоровая!"
  *Учреждение выдумано автором.
  Пообещал, что отныне без крайней необходимости работать сверхурочно она не будет - он и сам не потребует, и другим требовать не позволит - и, как ни странно, сдержал слово. Правда, "крайняя необходимость" в их конторе возникала исключительно часто. И всё-таки нынешний график нельзя было даже сравнивать с тем, в каком Майя жила предыдущие годы.
  Сложнее всего оказалось смириться с переменами двум Майиным балбесам-аспирантам, привыкшим, что шефиня делает за них чуть ли не половину работы. И самой Майе, первые недели просыпавшейся в холодном поту от страха что-нибудь "запороть". Но постепенно она привыкла: мир не рухнул, группа не развалилась, экспертизы проводились в срок, аспиранты совершали приемлемое количество ошибок. К середине марта всё утряслось. К тому времени Майя уже осознала, что мама-домохозяйка её семейству не требуется, но возвращаться к прежнему образу жизни не захотела - и душа, и тело взывали об отдыхе.
  И вот тогда-то в Майиной жизни появилось то, чего не было со школьных времён, а именно - любимое хобби.
  Майя стала учиться рисовать. Вернее, вспоминать забытое.
  Художественный талант близняшкам достался от неё, и они, в отличие от матери, решили реализовать его в профессии. Сама же она, избрав другую стезю, кисти и краски совсем забросила. Прежде мучиться сожалениями было некогда. Но теперь Майя словно открывала себя заново. По вечерам, оставаясь одна в пустой квартире, она рассматривала развешанные повсюду работы дочек - и ловила себя на том, что к естественной материнской гордости примешивается раздражение. Она недоумевала и злилась на себя за это, а потом сообразила, что источник раздражения - обыкновенная зависть! Ей просто-напросто самой захотелось превращать в цвета и линии всё, о чём стучало её сердце. Майя стащила у девочек бумагу и цветные карандаши, попыталась сделать набросок - и обнаружила, что навыки рисования ею полностью утрачены. Из дальнего угла кладовки извлекла свои старые рисунки и долго перебирала их, почти не веря в собственное авторство. После чего полезла в интернет - разыскивать художественные курсы для взрослых.
  В Москве таковых нашлось два десятка. В названии "Школа акварели Яниса Краузе" Майе почудилось что-то знакомое, но уловить, что именно, она не смогла. Отгадку подсказали дочки. Выяснилось, что эта школа имеет прямое отношение к их учебному заведению и заведует ею один из их преподавателей. Внезапную Майину авантюру близняшки восприняли с энтузиазмом, посоветовав непременно попасть к самому Краузе: "Он очень крутой препод, ты увидишь!"
  Долго раздумывать Майя не стала. Прозрачная нежность акварелей её пленяла; ей нравилось катать на языке похожее на лимонную карамельку название краски; то обстоятельство, что писать акварелью сложнее, чем акрилом или маслом, скорее возбуждало азарт, чем отталкивало. А потому апрель у Майи начался с визита в школу, и вскоре уроки рисования, которые она брала у Яниса Краузе дважды в неделю, стали главной её отдушиной.
  Очередное занятие ожидало Майю нынче вечером, а предвкушала она его уже сейчас, пробираясь к метро сквозь унылое октябрьское утро. Сначала, правда, следовало разобраться с работой. Ещё каких-то десять месяцев назад о неожиданном отпуске не зашло бы и речи. Однако теперь - об этом Майя тоже думала с удовольствием! - она сумела всё устроить таким образом, чтобы с частью её функций, при необходимости, справлялись другие члены группы.
  Убедившись, что недельное отсутствие не причинит ущерба общему делу, Майя написала заявление об отпуске. Идея поездки по-прежнему казалась ей сомнительной, но была пятница, и времени на улаживание формальностей почти не осталось. "В крайнем случае, в понедельник скажу, что изменились планы", - успокоила себя она, прежде чем отнести заявление начальнику.
  Субботин - такой была фамилия начальника - возражать не стал. Наоборот, как будто обрадовался, узнав, что Майя намерена догулять оставшуюся неделю. Вычерчивая размашистую неразборчивую подпись, проговорил:
  - Ты молодец, Шустова. Давай, отдыхай, следующий отпуск у тебя будет нескоро.
  - Что ты имеешь в виду? - удивилась она - слишком уж многозначительно прозвучала его реплика.
  Начальник усмехнулся:
  - Вернёшься - поставим тебя руководить отделом.
  - Собрался на повышение? - уточнила Майя; заведующим её отделом сейчас числился он.
  - Пока нет. Это будет новое подразделение, специально для тебя. Что-нибудь вроде "отдела анализа достоверности свидетельских показаний"... название мы ещё не утвердили.
  - Вот так сюрприз! - ошеломлённая Майя опустилась на стул для посетителей.
  - Не ожидала? - глаза одноклассника весело блеснули.
  - Не ожидала, если честно.
  - И напрасно. Я должен был посмотреть, получится ли у тебя организовать работу группы так, чтобы не тащить всё на себе. Руководители, которые пытаются быть в каждой дырке затычкой, обычно заканчивают на больничной койке. Поздравляю, ты справилась. Поэтому возвращайся - и вперёд! Мы на тебя рассчитываем.
  Субботин вручил Майе подписанный лист, и она пошла осмысливать новость - но до конца рабочего дня так и не поняла, рада ей или нет. В конце концов, решила, что размышлять о предстоящих переменах будет потом, когда вернётся из отпуска, если, конечно, он состоится - а пока забивать ими голову совершенно незачем.
  

* * *

  На урок у Яниса Краузе Майя отправилась к семи часам вечера. Занимались они не в "Школе акварели", расположенной в небольшой пристройке к зданию академии, а в личной мастерской художника - на последнем этаже отреставрированной "сталинки", стоявшей на одной из набережных Москвы-реки. Собственно, в школе Майя была всего дважды: когда записывалась туда и когда присутствовала на первом групповом занятии. После того занятия Краузе предложил ей продолжить индивидуально, и она охотно согласилась. Он, конечно, мотивировал своё предложение тем, что заметил у неё "росток таланта", нуждающегося в развитии; Майя же полагала, что заметил он, прежде всего, её платёжеспособность.
  Впрочем, истинные мотивы Краузе особенного значения не имели, поскольку он, действительно, оказался отменным преподавателем, а его мастерская - не только красивым, но удивительно спокойным местом, где стоило бывать просто ради того, чтобы отдохнуть душой. Нравился Майе и сам Янис Адамович, импозантный мужчина её возраста, чей портрет отлично смотрелся бы на обложке книги с биографиями художников - настолько хрестоматийными были его седеющие волосы до плеч, внимательные золотисто-карие глаза, бородка клинышком, бархатные пиджаки и дорогие шёлковые кашне. Майя и сама не заметила, каким образом то, что начиналось как смешной эксперимент, обросло ритуалами и привычками и превратилось в существенную часть её жизни.
  Первый из ритуалов - приезжать сюда на метро, когда позволяла погода, и от станции до дома прогулочным шагом идти по набережной. Созерцание вечернего городского пейзажа помогало Майе отрешиться от дневных проблем и настроить себя на нужный лад. Сегодня ни дождя, ни ветра не было, поэтому прогулка состоялась - но обычного своего освобождающего действия она, увы, не произвела. Майя прошагала два квартала, почти не глядя по сторонам; её мыслями владели Вадим и предстоящая ему встреча с Фиби, а кроме того, необходимость принять, наконец, решение относительно поездки - Артёму следовало позвонить до конца дня. Опомнилась она лишь тогда, когда нажала кнопку звонка, и за дверью мастерской разлилась соловьиная трель.
  Краузе, как обычно, встретил Майю теплейшей из своих улыбок.
  - Добрый вечер. Не устаю удивляться вашей пунктуальности! - заметил он, принимая у неё плащ.
  - Здравствуйте, Янис Адамович, - улыбнулась в ответ Майя. - Не люблю заставлять людей меня ждать.
  - Неужели я так никогда и не услышу, как вы зовёте меня просто Янисом? - слегка театрально вздохнул он.
  - Боюсь, что не услышите, - отозвалась она ему в тон и развела руками. - Не огорчайтесь - у вас прекрасное отчество.
  Тоже своего рода традиция! Обходиться без отчества Краузе попросил Майю ещё весной, вероятно, рассчитывая, что и она позволит ему обращаться к ней по имени. Майя отказалась, сочтя панибратство совершенно излишним, и причин передумать у неё пока не появилось.
  - Утешение, прямо скажем, не очень, - добродушно усмехнулся он. - Но ничего! Будет и на моей улице праздник! - и без перехода поинтересовался: - Кофе, Майя Михайловна?
  - Разумеется. Могли бы и не спрашивать.
  Мастерская представляла собой просторную комнату с двумя громадными окнами, из которых открывался шикарный вид на реку. Часть комнаты, отгороженную от основного помещения раскладной деревянной ширмой, отвели под уголок для отдыха. Ширма, сверху донизу украшенная рисунками в японском стиле, выглядела старинной. За нею прятались небольшой винтоногий диван, обтянутый гобеленом ручной работы, и овальный столик из чёрного дерева, инкрустированный серебром и перламутром. И если насчёт ширмы Майя ещё сомневалась, то диван и столик, однозначно, были антикварными и стоили сумасшедших денег. Это лучше всяких слов характеризовало хозяина мастерской - он не только был состоятелен и знал толк в изысканных вещах, но не боялся использовать их по назначению. Кроме дивана и столика, здесь разместились этажерка каслинского литья, а на ней, диссонируя с остальными предметами интерьера - современная кофе-машина.
  Майя устроилась на диване, а Краузе взялся за приготовление кофе. Из-за ширмы появилась кошка, осмотрелась, повела аккуратными ушками и, как обычно, нахально запрыгнула к Майе на колени.
  - Привет, мохнатая, - поздоровалась Майя и почесала кошкин подбородок.
  Кошку звали Офелия; она была беспородная, но очень красивая - четырёхцветная, феноменально пушистая, с изумрудно-зелёными глазами. Котёнком её подбросили под дверь мастерской. "Прогонять пожалел, - объяснил однажды Янис Адамович, - а забирать домой - какой смысл, если тут я провожу гораздо больше времени, чем там?" Семьи у него не было. На горизонте маячил взрослый сын, родившийся в недолгом раннем браке, но Краузе с ним общался мало и редко.
  Здесь, в этом уголке, Майя провела немало хороших минут. По ту сторону ширмы, за мольбертом, она трудилась. Пусть и увлекательный, и приятный, и остро отличающийся от всего того, чем приходилось заниматься на работе и дома, но всё-таки это был труд! Процесс её утомлял, а результат удовлетворял гораздо реже, чем ей хотелось бы. А вот пить кофе в компании Краузе было отдыхом в чистом виде. Майе даже необязательно было поддерживать беседу - говорил, по большей части, Янис Адамович. Темой для разговоров обычно становилось изобразительное искусство, к которому он - не только художник и преподаватель, но и владелец маленькой картинной галереи - умел подходить с разных сторон. Экскурсы в историю у него получались такими же мастерскими, как рассуждения о современных тенденциях. Помимо всего прочего, Майя теперь всегда была в курсе, какие художественные выставки проходят в Москве и какие из них, по его мнению, стоит посетить - и порою следовала его советам.
  Об академии почти не говорили. О том, что сёстры Смирновы - её дочери, Майя сказала Краузе при знакомстве: это они, мол, и посоветовали обратиться к нему. Он нахмурился, припоминая, потом кивнул: "Знаю-знаю, хорошие девочки, способные. Немного нетерпеливые, но в их возрасте это поправимо!" - и больше ни Майя, ни он о близняшках речи не заводили. Майе казалось не вполне этичным выспрашивать его об их успехах, а Краузе, похоже, и вовсе забыл, что она - мать двух его студенток.
  Запахло кофе. Янис Адамович достал початую бутылку коньяка, цена которого, Майя знала, вполне соответствует цене дивана и столика. Три чайных ложки в Майину чашку - это тоже было ритуалом. Крепких напитков она не любила и пить чистый коньяк, предложенный ей в один из первых визитов, отказалась наотрез. "Хотя бы попробуйте, Майя Михайловна! Коллекционный, двадцатилетней выдержки!.." - уговаривал Янис Адамович. "Ладно, с кофе - попробую!", - не желая его обижать, сдалась, наконец, Майя. Он округлил глаза: "Портить такой напиток - это кощунство!" - но спорить не стал, сделал, как она попросила. Получилось неплохо, и с тех пор, под неизменное ворчание Краузе, кофе с коньяком Майя пила здесь всегда; хозяин пил то же самое, но по отдельности.
  Вслед за бутылкой на столе должны были появиться две изящных позолоченных чашки из мейсенского фарфора. Но в этот раз традиция оказалась нарушена. Вместо чашек Майя увидела белые керамические кружки, расписанные ярко-синим растительным орнаментом. Она удивлённо приподняла брови.
  - Тех чашек больше нет, - заметив её движение, беззаботно объяснил Краузе. - Моя дурында, - он кивнул на задремавшую на Майиных коленях Офелию, - ухитрилась разбить обе сразу. А эти мне ученик подарил - поглядите, какая тонкая работа!
  Его слова неожиданно её покоробили, словно таилось в них какое-то лукавство. Но выводить Краузе на чистую воду Майе было незачем. Она взяла одну из кружек и поднесла к глазам. Роспись, и в самом деле, была изумительной - на первый взгляд, очень простая, она завораживала своей ритмичностью и заставляла всматриваться в детали.
  - У вас талантливые ученики, Янис Адамович, - возвращая кружку на стол, сказала Майя.
  - Невероятно талантливые, - с удовольствием согласился он.
  Работ его учеников в мастерской было много. Помимо акварелей, в том числе незавершённых, - заниматься сюда приходила, конечно, не только Майя - тут были подаренные ему скульптуры и куклы, батики и мозаики, аппликации и другие штуки, названия которых она ещё не выучила. Все эти вещи казались Майе живыми; она легко различала в них то, что Янис Адамович называл "ростком таланта".
  К немалому огорчению Майи, едва ли не единственным, на чём не хотелось задерживать взгляд, были здесь картины самого Краузе, скучные и плоские, как дешёвые открытки, хотя и очень техничные. Если что ему и удавалось, так только автопортреты. Майя помнила, как сильно была разочарована, когда осматривала мастерскую, придя сюда впервые, и как мучительно придумывала слова похвалы, чтобы не слишком сильно сфальшивить. Но Краузе, разумеется, услышал фальшь и больше к своим работам её внимания не привлекал. Он не обиделся, из чего она заключила, что никаких иллюзий на свой счёт у него нет. И с тех пор прониклась к нему состраданием: до чего же больно и горько, наверное, быть "сапожником без сапог", осознавая собственную бездарность, человеку, столь тонко понимающему искусство, как он!
  Округло и плавно двигаясь, Янис Адамович разлил по кружками кофе, сказал:
  - Прошу! - и разместился на противоположном краю дивана.
  Расстояние Майю вполне устраивало.
  Чего греха таить, мужчиной он был привлекательным. Разве что ростом низковат - на полголовы ниже самой Майи. Всё остальное было в полном порядке: неброское, мягкое обаяние, хорошо поставленный голос, правильные черты лица, подтянутое крепкое тело, а главное, редкая для сильного пола ухоженность. Рядом с ним показался бы неряхой даже Вадим, вообще-то очень склонный заботится о внешности. О своих достоинствах Краузе прекрасно знал - и не стеснялся пускать их в дело. Привычку очаровывать и обольщать Майя различила в нём с первого взгляда.
  Поначалу Янис Адамович пытался играть в эту игру и с ней. Он подходил всё ближе, всё интимней становились его интонации, всё чаще - якобы случайные прикосновения. Майя игру не поддерживала - связываться с ним она не собиралась. Она не стала бы этого делать, даже если бы её браку уже пришёл конец. Короткие интрижки не были ей свойственны, а ничего другого от Краузе ждать не приходилось. Она прекрасно понимала, что женщины для него примерно то же самое, что коллекционный коньяк и старинные чашки - ни к чему не обязывающий источник эстетического и плотского удовольствия.
  Да, Майя не поддерживала игру, но этого оказалось недостаточно - отсутствие явного протеста хозяин мастерской принимал за поощрение. И вскоре ей пришлось поговорить с ним начистоту. В тот раз он оказался совсем уж близко - объясняя, что, по его мнению, следовало бы изменить в её работе, он почти вплотную встал позади неё, положил ладонь ей на запястье и замер в этой нескромной позе.
  - Не стоит, Янис Адамович! - мягко произнесла Майя, высвобождаясь и поворачиваясь к нему лицом.
  - Почему, Майя Михайловна? - удивился он - или сделал вид, что удивился. - Вам противно?
  Ладонь у него была холёная, уверенная и тёплая.
  - Дело не в том, противно мне или нет, - не стала врать Майя. - Просто это лишнее.
  - Почему? Из-за вашего мужа? - Краузе снова взял её за руку и принялся покручивать обручальное кольцо. - Ну конечно. Вы порядочная женщина и не станете его обманывать.
  Майя руку отняла и спрятала за спину.
  - Не стану, вы правы. Но это не единственная причина.
  - А какая ещё? Я вам не нравлюсь?
  - Не настолько, чтобы пополнять собой вашу коллекцию, - ответила она напрямик.
  Он понял. И слишком близко больше не подходил, наоборот, старательно держал дистанцию, хотя и пользовался любым предлогом, чтобы рассказывать ей, какая она потрясающая женщина. Кроме того, всегда подмечал нюансы её настроения, обращал внимание на облик и не стеснялся говорить вслух о том, что видит. Майя знала, что наблюдательность и сладкоречивость - непременные качества художника и соблазнителя, соответственно. Но слушать Краузе ей было приятно, а истинные его мотивы и в этом случае не имели значения.
  Сегодня хозяин мастерской был неразговорчив. Потягивая кофе, он думал о чём-то своём - такое с ним иногда случалось. Майя ни разу не видела его расстроенным, раздражённым или подавленным, но в такие моменты, как сейчас, чувствовала, что его уравновешенность - результат блестящего владения собой. На самом деле, человек он эмоциональный и даже страстный. Любопытно, думала она иногда, коль скоро его темперамент не находит выхода в картинах, то в чём же тогда - находит? Краузе об этом помалкивал, а Майя сама не спрашивала.
  На подоконнике бормотал архаичного вида радиоприёмник в деревянном полированном корпусе - тоже, наверное, антикварный. Как правило, в приёмнике "для фона" звучала классическая музыка, но сейчас передавали новости, и Майя невольно прислушалась. Новости шли столичные: изменение в расписании электричек, идущих с Киевского вокзала; открытие новой эстакады в Южном округе; подготовка к фестивалю "Окси-Бум" - тому самому, вспомнила Майя, куда собирались девчонки; последние дни работы выставки западноевропейского искусства шестнадцатого века...
  - Утомили! - проворчал Янис Адамович, привстал и выключил радио.
  - Хотите посидеть в тишине? - спросила Майя; опять что-то было не так, как обычно, но уловить, что именно, она не сумела.
  - Мешают сосредоточиться, - он снова откинулся на спинку дивана, бросил на Майю неожиданно острый взгляд и вдруг признался: - Хочу задать вам личный вопрос, но не уверен, что позволите.
  - Задавайте, Янис Адамович, - вздохнула она.
  - Майя Михайловна, что вас мучает? - тотчас спросил он. - Такой озабоченной я вижу вас впервые. Я даже опасаюсь, что нам придётся отменить урок.
  Она, конечно, не раскрыла бы ему главного: "Меня мучает, что мой муж через пару дней встретится с девушкой, в которую влюблён, и на этом наша с ним семейная жизнь может закончиться". Но отвергать предложение излить душу не хотелось, и Майя решила обойтись полуправдой.
  - "Мучает" - слишком сильное слово, - помолчав, ответила она. - Мне просто нужно принять решение. Пустяковое, если честно. Человек ждёт моего звонка, я обещала, что позвоню сегодня, но как с ним говорить - до сих пор не знаю.
  - Это связано с вашей работой? - уточнил Краузе.
  - Представьте себе, не с работой, а с отдыхом. Мне предложили на недельку съездить на море. Я сомневаюсь, стоит ли...
  - На море? Но это же прекрасно! Я бы и сам сейчас куда-нибудь, если бы мог... - Янис Адамович выразительно покосился за окно. - И что же вам мешает согласиться?
  - Видите ли, у меня... проблемы. И если сейчас я уеду, это будет бегством и слабостью.
  - А слабой вы быть не любите, я понимаю, - покачал головой он. - Ваши проблемы решатся, если вы останетесь в Москве?
  - Не думаю. Вряд ли.
  - Тогда не вижу повода для сомнений. Вы последний человек, которого я бы мог упрекнуть в малодушии. Отнеситесь к поездке не как к бегству, а как к возможности отодвинуться от ситуации, взглянуть на неё со стороны, - Краузе всмотрелся в Майино лицо и прибавил, видя, что она по-прежнему колеблется: - Не забудьте взять с собой бумагу и краски. Путешествие - безотказный способ пробудить вдохновение. Уверен, вы привезёте в Москву работы, которыми мы с вами вместе будем гордиться.
  Слово "вдохновение" шелестело предвкушением чуда, а "мы с вами вместе будем гордиться" звучало как обещание. Щедрый на комплименты Майиным красоте, уму и душевным качествам, её работы Янис Адамович хвалил очень редко, любое его одобрение было на вес золота. Он знал, что делает, когда авансом посулил похвалу - свою ученицу он изучил гораздо лучше, чем ей самой казалось. Но обо всём об этом Майя задумалась лишь много дней спустя, когда поняла: именно разговор с Краузе стал точкой отсчёта, определивший ход дальнейших событий. А в тот вечер она только переспросила, запустив пальцы в пушистый кошачий мех:
  - То есть, по-вашему, мне стоит поехать?
  - Определённо, стоит, Майя Михайловна!
  - Мырр! - встрепенувшись, подтвердила Офелия.
  - Видите, даже она со мной согласна! - засмеялся Краузе.
  И Майя, не откладывая, чтобы не передумать, позвонила Артёму. Облегчение, зазвеневшее в его голосе, когда он воскликнул: "Полетите со мной? Правда?! Это же просто супер!" - убедило Майю, что она поступает правильно.
  

Глава 3. Бархатный сезон

  Вечером в воскресенье Вадим уехал в Питер. Провожая мужа, Майя гнала от себя - но никак не могла прогнать! - ощущение, что прощается с ним навсегда. Человек, который возвратится домой шесть дней спустя, уже не будет её мужем.
  В то, что между ним и Фиби не произойдёт на конгрессе ничего судьбоносного, Майя не верила. "Я догадаюсь, если он мне изменит, - думала она, помогая Вадиму собирать вещи. Он не был беспомощным в быту, как порою свойственно учёным, но всё же страдал рассеянностью, обострившейся в последние месяцы, и не отказывался от помощи. - Хотя, возможно, от физической измены он удержится. Возможно, он скажет с порога: прости, Маюш, я полюбил другую женщину, и ухожу к ней! Пусть лучше так, это было бы честнее. Но хватит ли ему мужества на такой поступок? И хватит ли сил избежать соблазна?.." Мысли бродили по кругу. В то, что Вадим способен сделать выбор в её пользу, Майя не верила тоже.
  В прихожей она окинула взглядом его рослую фигуру в тёмно-синем кашемировом полупальто и наглаженных чёрных брюках, почти такую же статную, как в молодости, и задержалась на лице, словно запоминала. Лицом Вадим, конечно, постарел - морщины бороздили высокий лоб, сбегали от крыльев "античного" носа к массивному подбородку, губы стали бледнее и тоньше, серые глаза потускнели, а брови тронула седина, - но всё ещё был очень хорош собой.
  Для Майи, впрочем, внешность мужа никогда не была на первом месте по важности. Двадцать лет назад она влюбилась в его ум; у неё дух захватывало от точности и глубины его суждений. До встречи с Вадимом она и не знала, как здорово - чувствовать, что мужчина тебя умней! И уж это-то его качество, разумеется, никуда не делось, наоборот, с годами раскрылось полнее и ярче. Жаль только, что наслаждаться им в последнее время Майе удавалось всё реже - теперь у Вадима была другая любимая собеседница.
  Прощальный поцелуй получился для Майи исполненным тоски, и горечи, и какой-то детской обиды - то ли на мужа, то ли на его американскую пассию, то ли просто на судьбу. Вадим, который мысленно, очевидно, был уже в Питере, Майиного состояния не заметил - или замечать не захотел. До боли знакомым жестом поправил очки, надел шляпу, взял зонтик и саквояж - в коротких поездках чемоданов на колёсиках он не признавал - и шагнул на лестничную клетку.
  - Хорошо тебе отдохнуть, Маюш!
  - И тебе удачно съездить, солнце моё.
  - Поцелуй за меня девчонок, - попросил он, улыбнувшись; близняшек, как всегда, не было дома.
  - Непременно, - пообещала Майя и затворила за мужем дверь.
  Полчаса она потратила на то, чтобы прийти в равновесие, а затем стала собираться сама - вылетать предстояло рано утром.
  За окнами стояла глухая темень, по карнизу стучал холодный октябрьский дождь. В такую погоду особенно приятно было вытащить из шкафа купальники и лёгкие платья и пёстрым веером разложить их на постели, выбирая. "Но я ведь еду не только отдыхать, - напомнила себе Майя. - Я еду ради того, чтобы помочь Артёму. И времени в моём распоряжении не так уж много!" В чём, собственно, будет заключаться помощь, Майя до сих пор не задумывалась, ей было не до того - и теперь, перебирая летние вещи, навёрстывала упущенное.
  Итак, в "Сердце гор" происходят странные события - скорее нелепые, чем страшные, - которые, тем не менее, пугают постояльцев и угрожают репутации гостевого дома. Сверхъестественных причин у этих событий, ясное дело, быть не может - шалит кто-то из персонала, либо по собственному почину, желая напакостить Артёму, либо по заказу третьей стороны. Значит, вычислить нужно, во-первых, шалуна, а во-вторых, заказчика, если, конечно, тот существует. "Первый пункт, - рассудила Майя, - я возьму на себя. Понаблюдаю, поболтаю с людьми, и через пару дней отгадка будет у меня в кармане. Но со вторым мне и самой понадобится помощь!" Артём клялся и божился, что неполадок со связью в "Сердце гор" больше не будет, так что в деле поиска информации она рассчитывала на своих коллег.
  Оставался ещё третий пункт: разобраться, кто автор "литературного творчества" на туристическом сайте. Первым, конечно, в голову приходил Вахтанг. Авантюрист со склонностью к мелкому хулиганству, самолюбивый и вспыльчивый, он вполне мог сочинить нечто подобное с намерением выпустить пар. Смущало одно: отзывы появились только в середине августа. Почему Вахтанг, если это был он, так долго ждал? Разумнее было бы выложить их зимой или весной, перед началом сезона. А кроме того, Вахтанг не из тех, кто будет многие месяцы вынашивать планы мести - остывает он почти так же быстро, как вспыхивает. Если же к отзывам приложили руку конкуренты, то почему тогда ограничились всего двумя писульками на малоизвестном сайте? Для спланированной информационной кампании против "Сердца гор" этого явно недостаточно.
  Что же, последним пунктом можно заняться прямо сейчас. Майя позвонила Артёму и попросила прислать ей адрес страницы с отзывами.
  - Момент, сейчас всё будет, - с готовностью отозвался он.
  - И вот ещё что, - поразмыслив, продолжила Майя. - Узнайте, пожалуйста, у вашего дяди имена людей, которые хотели перекупить у него дом.
  - Но как я узнаю? - озадаченно спросил управляющий. - С тех пор прошло очень много времени. А я пока не хочу...
  - Я помню: вы пока не хотите вводить вашего дядю в курс дела. Но этого и не нужно. Скажите, к вам опять обратился потенциальный покупатель. Назовите любое распространённое имя. Пусть будет... я не знаю... какой-нибудь Сергей Кузнецов. Спросите, не он ли интересовался домом раньше. Дядя ответит: нет, со мной связывались другие люди - и, возможно, сразу скажет, кто именно. Если номер не пройдёт, я попробую выяснить по своим каналам, но через вас будет быстрее и проще.
  - Попытаюсь, Майя Михайловна, - согласился Артём.
  В сущности, задача перед Майей была та же самая, что зимой: провести "расследование без расследования", то есть разузнать всё таким образом, чтобы никто не догадался, что она не просто так глазеет по сторонам и задаёт вопросы. Геройствовать, ловя злоумышленника за руку, она не собиралась - собиралась передать добытые сведения Артёму, а тот пускай поступает с ними, как сочтёт нужным.
  Получив ссылку, Майя сделала ещё один звонок - приветливому и безотказному мальчику Гоше из отдела информационной безопасности. Гоша задачу понял: установить если не авторов, то хотя бы места, откуда были отправлены отзывы - и обещал сообщить о результатах завтра к вечеру.
  После этого Майя закончила сборы, дождалась девочек, пожелала им хорошо провести время в отсутствие родителей - тормошить бедняжек в пять утра ей было заранее жалко, - выпила таблетку снотворного и улеглась спать.
  

* * *

  Должно быть, Майя устала и переволновалась сильнее, чем думала, потому что будильник на телефоне на нужное время перевести забыла - и разбудил её, в итоге, сигнал входящего вызова.
  - Доброе утро, Майя Михайловна! - донёсся из трубки бодрый голос Артёма. - Я у вашего подъезда. Давайте, поднимусь и заберу багаж.
  Майя охнула, осознавая, что проспала, пробормотала: "Да какой уж там багаж!" - потом вдруг устыдилась того, что Артёму придётся ждать её в машине, и попросила подняться минут через пять. За это время лихорадочно умылась, почистила зубы и натянула одежду, но глаза так и не открылись, и голова оставалась тяжёлой и сонной.
  Окончательно Майя пришла в себя только в аэропорту, оттого, что в руки ей вложили крышку от термоса, наполненную дымящимся чёрным кофе - и с удивлением поняла, что почти не помнит, как сюда попала.
  - Вот сейчас вы, наконец, проснулись! - поймав её взгляд, разулыбался сидящий напротив Артём. - Я взял кофе, чтобы угостить вас в такси, но вы уснули раньше, чем мы двинулись с места.
  - Большое спасибо! - Майя пригубила напиток. Слегка подслащенный - как раз такой, какой она любила. - Регистрация уже идёт?
  - Началась две минуты назад. Попейте, и пойдём.
  Артём оказался замечательно удобным спутником. С тех пор, как он возник в дверях её квартиры, беспокоиться стало совершенно не о чем. Плащ на плечах у Майи появился будто сам собой, и сами собой переместились сначала в лифт, а потом в багажник её вещи. Ей, кажется, даже не пришлось возиться, пристёгивая ремень - неудивительно, что в машине она сразу уснула. Отчего бы и не уснуть, когда чувствуешь, что до пункта назначения тебя доставят в целости и сохранности, как закутанную в сто слоёв папиросной бумаги хрустальную вазу?
  Галантность Артёма забавно контрастировала с привычной для Майи галантностью её мужа. Красивые жесты Вадима нельзя было не заметить - в них всегда была капелька рисовки: смотрите, мол, какая рядом со мной роскошная женщина и как здорово я умею за ней ухаживать! В действиях же Артёма ни малейшей рисовки не было; он просто вёл себя так, как считал правильным - обеспечивал Майе комфорт в путешествии. "Нормально ДЕЛАЙ - нормально БУДЕТ!" - вспомнила она надпись на толстовке, надетой на нём в четверг. И подумала, что эти слова прекрасно подошли бы ему в качестве девиза.
  Идя вслед за Артёмом к стойке регистрации, Майя всё пыталась сообразить, на что похожа его способность быть незаметным и полезным одновременно - и, наконец, поняла: на выучку первоклассного официанта! Ей вдруг пришло в голову, что именно официантом парень и подрабатывал в студенчестве - но говорить об этом вслух Майя, конечно, не стала.
  Посадка прошла так же безоблачно, как всё остальное. Места достались самые подходящие - у запасного выхода, где оба путешественника сумели удобно разместить ноги. После того как самолёт набрал высоту, Артём поинтересовался:
  - Будете дальше спать, Майя Михайловна?
  - Не буду, - она подавила зевок. - Хватит уже, наспалась.
  - Ну, тогда я расскажу вам новости, - обрадовался он.
  - Рассказывайте. Вы поговорили с дядей?
  - Поговорил.
  - Как я понимаю, успешно?
  - Более или менее, - качнул головой Артём. - Имя того... несостоявшегося покупателя дядя мне, действительно, назвал. Как выяснилось, покупатель был всего один. Но очень настойчивый.
  - И кто же он?
  - Некто Юрий Федюхин.
  Фамилия показалась Майе знакомой, и, определённо, как-то связанной с Кавказом. Она пошевелила пальцами в воздухе в попытке поймать воспоминание, но оно помаячило и ускользнуло.
  - Я тоже, кажется, про него что-то слышал, - заметив её движение, кивнул Артём. - Пытался погуглить, но без толку... Вернее, как - нашёл музыканта, спортсмена и двух врачей. Кому из них, по-вашему, мог понадобиться дом в Абхазии?
  - Кому угодно, - отмахнулась Майя. - А дядя, выходит, кроме имени, ничего не сказал?
  - Ничего полезного. Был ужасно раздражён - похоже, тот покупатель в прошлом году его достал! Сказал только, что в ближайшие десять лет продавать этот дом не собирается ни за какие деньги, и чтобы я больше не приставал к нему "с глупостями".
  - Ясно, - вздохнула Майя сочувственно. - Ладно, Артём, спасибо. Попрошу, чтобы для меня навели справки, какой такой Юрий Федюхин положил глаз на "Сердце гор" и почему. А пока, давайте-ка, вы мне расскажете поподробней обо всех, кто сейчас у вас работает.
  - Обо всех до единого? - уточнил Артём.
  - Ну да. Начните с тех, кого я уже знаю. Как, например, дела у Натэллы? Сильно она грустит, что любимый племянник больше не приезжает к ней в гости?
  - Да нет... По-моему, уже не грустит, - он задумчиво потёр подбородок. - Весной грустила, даже у меня спрашивала, не знаю ли я, почему Вахтанг перестал приезжать.
  - А вы что?
  - А что я? Отвечал, понятия не имею - как мы с вами и договаривались. Летом у неё и без него был забот полон рот, а осенью - пока не вспоминала.
  - Вы с ней ладите? - на всякий случай, уточнила Майя.
  - Конечно. Она хорошая тётка, с ней трудно не поладить, - хмыкнул Артём.
  - А Нури? С ним у вас тоже всё в порядке? Вы не ссоритесь?
  - Вроде всё в порядке. Может, и ссорились бы, если бы у него было больше свободного времени. А так, он занят, я занят - выяснять отношения некогда, - тон у парня был беспечный, но движение желваков свидетельствовало, что обходиться совсем без стычек с Нури ему всё же не удаётся.
  "Приедем - посмотрю сама!" - решила Майя и перевела тему:
  - Что с Тамарой? Она всё такая же тихоня?
  - Не поверите, стала ещё тише. С тех пор, как я уволил Олесю, буквально ходит по стеночке. Очень старательная, иначе, честное слово, я бы уволил и её - надоело, что она всего боится.
  - Да, кстати. А как там Олеся? Она ведь ушла от вас обиженной, не так ли?
  Артём поморщился:
  - Про Олесю я ничего не знаю. Она была не местная и почти сразу отбыла на родину.
  - Угу, - Майя легонько побарабанила пальцами по подлокотнику, укладывая в голове полученную информацию. - Поехали дальше, Артём. Теперь давайте про новеньких.
  - Новеньких у нас трое...
  - Я помню: вторая горничная и ваши с Нури помощники.
  - Нури своего помощника привёл сам - это его родственник. Дальний родственник - четвероюродный племянник, что ли. Зовут Муратом. Он очень... неразговорчивый, но очень исполнительный. К Нури относится с большим почтением, а тому только того и надо. Горничная - Мадина, невеста Мурата. Они к нам, собственно, вместе и пришли.
  - И как вам Мадина? - Майе почему-то представилась энергичная девица, жених которой смотрит ей в рот - явно ведущая в паре.
  - На редкость практичная и целеустремлённая особа. - немедленно подтвердил догадку Артём. - Из тех, вы знаете, кто способен вырасти от младшего курьера до директора компании. Мадина отлично работает. Но вряд ли она у нас надолго задержится.
  - Остался ваш помощник...
  - Павлик. Он тоже к нам попал не по объявлению. Сын маминой подруги. Мама очень просила помочь тёте Люде и куда-нибудь его пристроить. Два года назад он получил диплом и никак не мог найти работу. Учился, кстати, там же, где и я - в Сочинском университете - но на восемь лет позже. Ну вот... а я как раз, когда мама попросила, начал задумываться о помощнике. Потому и согласился взять Павлика.
  - Понятно. И что же Павлик? Оправдал ожидания?
  - Да не было у меня ожиданий, - пожал плечами Артём. - Тёти-Людин "сыночка" всегда был рохлей. Но в целом, ничего - звёзд с неба не хватает, но справляется.
  Он умолк, Майя молчала тоже - не столько обдумывала сказанное, сколько рассматривала своего собеседника. Собеседник нервничал - хоть и поменьше, чем в четверг, но всё ещё очень заметно. И собеседник темнил - не то чтобы врал напропалую, но явно старался скрыть нечто важное. "Он знает, что я это замечу. Знает - и всё равно недоговаривает. Значит, вытягивать его на откровенность бессмысленно - он просто-напросто откажется отвечать!" - подумала Майя. Но попытаться всё же решила.
  - Артём, - проговорила она настолько тихо, насколько позволял монотонный гул двигателей. - Скажите честно, у кого из персонала есть на вас зуб? Знаете, как бывает - мелкие обиды накапливаются незаметно, пока однажды не...
  - Надеюсь, ни у кого! - посмотрев ей в глаза, неожиданно резко перебил управляющий. - Новогоднего... инцидента мне хватило. Со всеми разногласиями я стараюсь разбираться сразу.
  - Хорошо-хорошо, насчёт "зуба" я не настаиваю. Но тогда, может быть, наоборот? Имею в виду, может быть, вы сами... неравнодушны к кому-то из своих подчинённых?
  Поверить в то, что Артём увлёкся овечкой Тамарой или "практичной и целеустремлённой" чужой невестой Мадиной, Майе было сложно - однако ей очень хотелось увидеть его реакцию.
  - Я не смешиваю работу с личной жизнью, - ещё более резко сказал он, и румянец на его щеках разгорелся ярче. - Послушайте! Я просто честно делаю своё дело и жду от людей того же самого. Тех, кто работает хорошо, я поощряю. Кто меня обманывает или не справляется - наказываю. Любовь и ненависть в этой схеме совершенно лишние.
  - Не сердитесь, Артём, - Майя мягко коснулась его плеча. - Вы прекрасный администратор, я в этом уверена. Но сейчас вы морочите мне голову, и я никак не могу понять, почему - отсюда все эти неприятные вопросы.
  Повисла пауза, а потом он сказал, глядя в сторону - и голос его звучал уже не резко, а как-то жалобно:
  - Простите, Майя Михайловна. Я не морочу вам голову. Просто пока не хочу делиться своими догадками. Лучше, если ваше первое впечатление будет непредвзятым. Пожалуйста, не надо меня пытать!
  - И охота вам играть в таинственность, - вздохнула она, удостоверившись, что по доброй воле он со своим секретом не расстанется. - Хотите молчать - молчите, что я могу поделать? Но потом...
  - Потом вы, конечно, всё узнаете, - поспешно посулил Артём, и после этого о проблеме, которая свела их вместе, они в пути не говорили.
  

* * *

  Почти до конца перелёта Артём оставался таким растерянным и хмурым, что Майя даже пожалела о своей попытке залезть ему под кожу: "Подумаешь, чего-то недоговаривает! Я бы сама обо всём догадалась. Не я ли, в конце концов, профи в том, чтобы понимать невысказанное?" Она склонялась к мысли, что Артём, действительно, влюблён. Неизвестно только, в кого именно - и есть ли какая-то связь между его влюблённостью и "полтергейстом" в гостевом доме. Может, и нет её, этой связи - а дело всего лишь в том, что реплика Майи о слабости к кому-то из подчинённых угодила принципиальному Артёму в больное место.
  Впрочем, во время посадки хорошее настроение к Майиному спутнику вернулось. Из самолёта он выходил с улыбкой до ушей и глазел по сторонам с таким видом, что сразу было ясно: соскучился.
  - Сколько же вас не было дома, Артём? - шагая с ним рядом, полюбопытствовала Майя.
  - Всего-то десять дней, - отозвался он и добавил, словно прочитал её мысли: - А соскучился, будто полгода болтался неизвестно где. И как вы только в ней живёте, в своей Москве?
  - Нормально живём, - пожала плечами Майя. - Мне нравится.
  - Она такая огромная. Машины и люди - все куда-то несутся. Я там себя чувствовал... - Артём поморщился, подбирая метафору, - я там себя чувствовал щепкой в горной реке. Исчезнешь - никто и не вспомнит. Но это ещё куда ни шло, к этому можно привыкнуть. А что у вас вообще не пригодно для жизни - так это климат.
  Майя вздохнула:
  - К нему-то мы как раз привыкли, куда деваться? - и, вспомнив о климате, вдруг спохватилась: - А где мой плащ? В самолёте забыли, что ли?
  - Не волнуйтесь, тут он, - Артём приподнял руку, через которую была перекинута и его, и Майина верхняя одежда, - Но до воскресенья он вам не пригодится. Разве это не здорово, Майя Михайловна?
  - Здорово, кто бы спорил, - снова вздохнула она.
  Путешественники вышли из здания аэропорта, и в лицо им плеснул тёплый ветер, в котором Майе почудились запахи моря и гор. Солнце сияло и согревало, но не жарило, а небо было по-летнему высоким и светлым. Артём вскинул голову и расправил плечи:
  - Как же здесь кайфово!
  В нём появилось вдруг столько свободы и лёгкости, что Майя невольно залюбовалась. В каждом его движении просматривалась ликующее "я дома!"
  - Мы возьмём такси? - спросила она через минуту, видя, что их никто не встречает.
  - Нет. Нас должен забрать отсюда мой помощник, - озираясь, произнёс Артём.
  Но Павлик в поле зрения отсутствовал, Артёму пришлось ему звонить, и тон управляющего, когда он дозвонился, был, прямо скажем, не из любезных.
  - Говорит, что будет минут через двадцать. Хотите пока перекусить?
  - Не хочу, спасибо. Доберёмся до места - тогда и поем.
  - Дело ваше, Майя Михайловна. Натэлла вас уже заждалась. С обедом, я думаю, она превзойдёт саму себя.
  - А я-то как заждалась её обеда!
  Майе стало тепло от воспоминаний. То ли поварихе рассказали правду о новогоднем происшествии и о причастности одной из московских гостий к его счастливому исходу, то ли Вадим и Майя просто ей понравились - но зимой она их потчевала, как родных.
  - Всё-таки жаль, что вы не приехали в августе! - вдруг заявил Артём. - У нас была тогда настоящая сказка.
  - Простите, - развела руками Майя. - Я побывала на море в мае, там, куда захотелось моему мужу. Потом уже не сумела вырваться с работы. Но ничего, сейчас я наверстаю упущенное.
  - Да уж я постараюсь, чтобы наверстали. Кстати, имейте в виду: у нас никто не знает, зачем я вытянул вас из Москвы. Я всем сказал, что вы едете отдохнуть и развеяться.
  - Так я и думала, - кивнул Майя.
  Приготовившись ждать, она достала телефон - и увидела сообщение от Вадима: "Прибыл и устроился. Целую". Набрала его номер, но ответа не получила - конгресс, вероятно, уже начался. Позвонила девочкам, сначала одной, потом другой, те тоже не откликнулись - судя по времени, были на лекциях. Пришлось и самой ограничиться сообщениями, что долетела благополучно, а в Адлере - ура! - до сих пор настоящее лето.
  Потом Майя написала своей коллеге Чулпан, с которой частенько обменивалась услугами - поручила ей поиски Юрия Федюхина, чей возраст и доход позволяли покупку большого дома, а детали биографии могли объяснить настойчивый интерес к домам в Абхазии. Очень редкое сочетание имени и фамилии делало задачу не слишком сложной.
  Павлик приехал почти через час - Артём к тому времени выглядел уже не раздражённым, а рассерженным. Помощник вылез из машины - знакомого Майе белого внедорожника неведомой марки - и пошёл открывать багажник, обронив на ходу:
  - С прибытием! Извините, что я опоздал. Перед границей проколол колёса. Уродов, бросающих бутылки из окон, я считаю, нужно отстреливать.
  Врёт он насчёт колёс, уловила Майя. Подумала, не дать ли об этом знать Артёму, покосилась на него и по тому, как сжались его губы, поняла, что никаких иллюзий относительно честности помощника у него нет.
  Павлик оказался крупным рыхлым блондином, с одутловатым вытянутым лицом, носом-картошкой, красивыми светло-голубыми глазами в пушистых ресницах, маленьким женским ртом и высоким голосом. Слово "рохля" подходило к его облику как нельзя лучше.
  Представив друг другу Майю и Павлика, Артём устроил свою спутницу на заднем сиденье, а сам уселся за руль. Помощник занял место рядом с водителем, уставился в телефон, да так и таращился в него всю дорогу.
  Высмотрев море из окна машины, Майя возликовала как дитя.
  - Сегодня же отвезу вас на пляж! - засмеялся Артём. - Водичка ещё отличная, с погодой нам в этом году повезло.
  До "Сердца гор" добрались в половине третьего. В последние минуты пути Майя осматривалась не без опаски - помнила, какие жуткие снежные завалы громоздились повсюду, когда она уезжала. Ей было бы очень грустно увидеть теперь вместо леса сплошной бурелом, оставшийся после лавины. К счастью, страхи не оправдались. Возможно, лес и поредел, но буйная зелень, чуть тронутая красками подступающей осени, полностью скрывала ущерб. Никаких поваленных, искривлённых и сломанных деревьев видно не было - по крайней мере, возле дороги.
  - Мы всё тут прибрали, - пояснил Артём. - А выше поставили снегозащитное сооружение. Приглашали эксперта, он сказал, что сам дом и без того защищён рельефом. Тот, кто его построил, понимал, что делает - недаром нас тогда обошло. Но на всякий случай...
  - Правильно, лучше перестраховаться, - согласилась Майя.
  - А по-моему, это были лишние траты, - отвлекаясь от телефона, буркнул Павлик. - Можно подумать, нам деньги девать некуда.
  Артём не удостоил его ответом.
  За рыжим кирпичным забором гостевого дома произошли перемены. Входная дверь, разумеется, не была теперь украшена еловыми лапами и надписью "С Новым годом!" - проём обрамляло какое-то вьющееся растение с узкими листьями и мелкими розовыми цветами. К самшитовым зарослям во дворе прибавились ухоженные пышные клумбы и кадки с фикусами и пальмами. С одной стороны ворот появились качели и горка, с другой - пара шезлонгов под зонтиком и ярко-жёлтый надувной бассейн, в котором плавал весёленький сине-белый мяч. На бортике бассейна, опустив в воду загорелые до черноты поцарапанные ноги, сидела девочка лет семи-восьми в красном купальнике и панамке. Балконы второго этаже пестрели сохнущими полотенцами.
  - Стало даже лучше, чем было, - молвила Майя, выбравшись из машины и осмотревшись.
  Артём польщённо улыбнулся:
  - Спасибо, Майя Михайловна, стараемся.
  Друг за другом все трое вошли в дом. Павлик с Майиным чемоданом двинулся наверх, а сама Майя угодила в короткие, но очень крепкие объятия Натэллы. Скупая на улыбки повариха сейчас лучилась радостью.
  - Красавица вы наша! Долго же мы вас ждали, - прогудела она, и было понятно, что речь не о дороге из аэропорта, а о том, что Майя основательно припозднилась с визитом. - Идёмте, пока всё не остыло - я буду вас кормить!
  Из глубины дома появился Нури, вполне приветливо произнёс:
  - Здравствуйте, Майя Михайловна. Хорошо доехали? - и цепко, внимательно посмотрел на прибывшую.
  Во взгляде старого горца читалось слегка насмешливое понимание. "Неужели он догадался, почему я здесь?" - насторожилась Майя; по спине у неё прошёл холодок.
  - В самом деле, идите скорее обедать, - поторопил Артём.
  - А как же вы?
  - А я потом. Дел по горло, меня же столько времени не было!
  Он ринулся в свой кабинет, а она помыла руки и пошла в столовую, где было уже накрыто на одну персону. Обедая, краем уха услышала, как управляющий устраивает кому-то разнос. Судя по обрывкам фраз, этим "кем-то" был Павлик.
  

* * *

  Наелась Майя так, что едва могла дышать - Натэллино высокое искусство любого стоика лишило бы самообладания. Подбирая с тарелки остатки медового торта, она пообещала себе, что сегодня вечером - нет, завтра утром! - снова возьмется за ум. Но знала заранее, что слово сдержать не сумеет.
  В этот раз Майе достался просторный номер на втором этаже, где зимой жили Софочка, Алексей Петрович и Борюсик. Кроме двуспальной кровати, шкафа и тумбочки, здесь имелись раскладной диван, журнальный столик и кресло. Майя просила Артёма поселить её на прежнем месте, но там оказалось занято. Сперва она огорчилась, а потом решила, что это к лучшему - воспоминания о счастливых днях и ночах, проведённых в мансарде вместе с мужем, теперь разрывали бы ей сердце.
  На журнальном столике стояли здоровенное блюдо с фруктами, бутылка вина - именно такого, какое Майя охотнее всего пила зимой - и широкая стеклянная ваза с охапкой пурпурных и белых роз, аромат которых ощущался ещё на лестнице. У Майи защекотало в носу. Всё в этом доме свидетельствовало: её тут ждали.
  День клонился к вечеру. Майя приняла душ, надела шёлковое платье-балахон, белое в синий цветочек, и уселась в кресло. Ужасно хотелось на море, но напоминать Артёму об обещании прогуляться туда уже сегодня было совестно - парню и без того найдётся, на что потратить вечер. Майя взяла телефон - сигнал, к её облегчению, был приличный, - проверила, нет ли пропущенных вызовов, опять позвонила Вадиму, но он опять не ответил. Не особо надеясь, набрала домашний номер, однако тут её ожидал сюрприз: дочери были дома.
  - Ваяем Танькину коллекцию, - сообщила Анюта. - А ты там как? Хорошо устроилась?
  - Лучше не придумаешь! - абсолютно честно ответила Майя. - Вы с папой разговаривали? Он что-то не берёт трубку.
  - Разговаривали. У него всё в порядке. Сказал, что вечером у них будет фуршет на корабле.
  - Фуршет на корабле? Какая прелесть.
  Майя не стала просить девчонок передать отцу, чтобы он с ней связался. Пускай Вадим позвонит ей сам. Когда захочет. Если, конечно, захочет. Настроение у неё испортилось.
  На экране возник конвертик входящей почты - похоже, в "Сердце гор" всё наладилось не только с телефоном, но и с интернетом.
  Письмо было от Гоши.
  Гоша писал, что автора отзывов вычислить не удалось - сайт, где их опубликовали, никакой авторизации не требует. Единственное, что получилось выяснить: оба они отправлены из одного и того же кафе в Ростове-на-Дону, а значит, одним и тем же человеком. Камеры наблюдения его, конечно, засекли, но добраться до записей невозможно - владелец кафе утверждает, что хранит архивы ровно месяц, и ни днём больше; даже если лукавит, без официального полицейского запроса шевелиться всё равно не будет.
  Негусто, подумала Майя, но лучше, чем совсем ничего - и отправилась к управляющему поделиться находкой.
  Артём сидел за своим компьютером и с отсутствующим видом смотрел куда-то поверх экрана. При появлении гостьи он оживился и просиял:
  - Как хорошо, что вы пришли! Я не знал, что делать - то ли позвать вас купаться, то ли дать вам отдохнуть с дороги. Если ехать на пляж, то нужно прямо сейчас - скоро станет прохладно.
  - Конечно, поедем, - кивнула она. - Спасибо за угощение и цветы.
  - Рад, что вам понравилось.
  - А у меня есть новость.
  - Вы уже что-то выяснили? - удивился Артём.
  - Пока совсем немного. Только то, что отзывы, с которых всё началось, были отправлены из Ростова.
  - Из Ростова? - он удивился ещё больше. - Надо же. Кому мы помешали в Ростове? Я вообще никого там не знаю.
  - И клиентов у вас оттуда не было?
  - Были. Анжела и Валентин.
  - Точно, они ростовчане! - вспомнила Майя.
  - Эти двое от нас оба раза уехали очень довольными. Может, кто-то ещё... надо проверить по базе. Но сначала, - Артём вскочил, - я всё-таки отвезу вас на пляж. База от нас никуда не убежит.
  

* * *

  Майя сходила к себе надеть купальник и взять полотенце, и они покатили на море. Дорога на берег оказалась неожиданно короткой, а пляж - ожидаемо чистым, маленьким и почти пустым. Артём остановил машину метрах в десяти от берега.
  - Купайтесь, Майя Михайловна, я вас тут подожду.
  Солнце садилось, на воде пламенела закатная дорожка. Прозрачные низкие волны лениво перебирали разноцветную гальку. У Майи даже сердце зашлось, так сильно ей захотелось в воду. Скинув босоножки и платье, она почти бегом устремилась к полосе прибоя. Тёплая-претёплая волна окатила колени. Майя обернулась. Артём стоял, прислонившись к капоту и скрестив руки на груди, и провожал её взглядом.
  - Пойдёмте со мной, - позвала она. - Вода как парное молоко!
  - Да ну, не стоит, - он улыбнулся и покачал головой. - Не беспокойтесь обо мне, плещитесь сколько хотите.
  - Сколько раз за лето вы купались? Один или два?
  - Три. Некогда мне, Майя Михайловна, вы же понимаете.
  - Понимаю - поэтому и зову. Пусть будет хотя бы четыре!
  Артём колебался, его улыбка стала смущённой.
  - Вам не в чем? - предположила Майя.
  - Мне есть в чем. Где-то в багажнике были плавки.
  - Тогда и думать не надо. Переодевайтесь - и идите! - велела она, нырнула в очередную волну и поплыла, наслаждаясь каждым своим движением и каждым движением моря.
  Вскоре Артём её догнал. Он был превосходным пловцом - длинные крепкие руки двигались размеренно и мощно, как лопасти гребного винта. Моментально ушёл вперёд, но вскоре возвратился и по-дельфиньи нарезáл около Майи большие круги, пока она плескалась на глубине. Когда карминный солнечный диск коснулся горизонта, Майя двинулась назад; Артём и теперь её опередил. Выйдя на берег, она увидела своего спутника уже облачённым футболку и джинсы.
  К хорошему быстро привыкаешь - толстую махровую простынь, словно по волшебству укрывшую плечи, Майя восприняла как нечто само собой разумеющееся.
  В "Сердце гор" они вернулись затемно. Тянуло вкусным смолистым дымком, в дальнем углу двора колдовал над мангалом коренастый парнишка с копной взъерошенных чёрных волос.
  - Мурат, - показал на него подбородком управляющий. - За шашлык у нас отвечает он. А ужинаем мы обычно на свежем воздухе.
  От души поблагодарив Артёма за прогулку, Майя поднялась в номер. Она собиралась смыть с себя морскую соль и надеть платье с длинными рукавами, после чего поужинать и познакомиться с Муратом и его невестой. Но за порогом вдруг поняла, что сил не хватит даже на первый пункт плана - слишком уж продолжительным получился заплыв. В ушах до сих пор шумело море. Единственное, что Майя сумела сделать - отыскать в потёмках телефон и убедиться, что Вадим ей так и не позвонил. После чего упала поперёк кровати и сразу уснула.
  Она бы, наверное, проспала до утра, если бы в половине третьего её не разбудили постукивание и скрежет, доносящиеся откуда-то снизу. Секунды спустя к ним прибавился протяжный, мучительный стон, который сменился меленьким дробным смехом. От этого смеха у Майи всё тело покрылось мурашками, и сон с неё слетел, как не бывало.
  

Глава 4. Ночные контуры, дневные краски

  Майя рывком уселась на постели и прислушалась. Было так тихо, что она различала стук собственного сердца, которое колотилось как бешеное. Ни шагов в коридоре, ни голосов за стеной, ни собачьего лая снаружи. Похоже, никого, кроме Майи, зловещие звуки не потревожили. А ведь они, и в самом деле, пробирали до костей - не знай она заранее, что в этом доме кто-то разыгрывает "ужастик", испугалась бы по-настоящему, особенно спросонья. Минуту спустя и скрежет, и смех, и стоны раздались опять, теперь к ним добавились приглушённые крики, похожие на отчаянные мольбы о помощи. "Сильно! - с оттенком восхищения подумала Майя. - Я бодрствую и я уверена, что это спектакль, а всё равно мороз по коже!" Она поднялась, подошла к двери, приоткрыла её и снова прислушалась. Дом продолжал безмятежно спать, из чего Майя сделала вывод, что представление устроили персонально для неё.
  Первым её побуждением было отправиться на поиски злоумышленника, но она сдержалась. Пользы всё равно не будет - пока она спускается по лестнице, он успеет удрать. А навредить можно - если шутник насторожится раньше времени, это усложнит расследование. Поэтому Майя поступила так, как, на её месте, поступила бы обычная, неосведомлённая женщина: вернулась в номер и крепко-накрепко заперлась изнутри.
  Звуки больше не повторились, но и спать уже расхотелось. Майя включила свет - пусть тот, кто её пугал, думает, что достиг цели. На подносе с фруктами отыскала несколько персиков, забралась с ногами в кресло и принялась размышлять, вытирая ладонью текущий по подбородку душистый сок. Итак, подозреваемых изначально было шестеро: Нури, Натэлла, Тамара, Павлик, Мадина и Мурат. Теперь их осталось пятеро - Тамара появится в доме только завтра, а значит, к недавнему происшествию она, определённо, непричастна. Для простоты, решила Майя, нужно пока исходить из того, что задача у шутника самая очевидная - лишить гостевой дом потока клиентов - и что действует он в одиночку и добровольно. Если всё так, значит, им должен быть человек, который не связывает своего будущего с "Сердцем гор" - по крайней мере, в том виде, в каком этот дом существует сейчас. Стало быть, именно с поисков временщика и нужно начинать.
  Пока не закончились персики, Майя прикидывала, о чём и как ей беседовать с каждым подозреваемым. Затем умылась, вместе с липкими следами чревоугодия смывая остатки сонливости, расчесала волосы, поменяла измятое платье на брюки и блузку и занялась ещё одним нужным делом - залезла в интернет и стала разбираться, что представляют собой источники направленного звука. Перескакивая с одной страницы на другую, она не забывала прислушиваться - ей не терпелось спуститься вниз, чтобы проверить одну свою гипотезу, но следовало дождаться подходящего момента.
  Без четверти пять этот момент, наконец, наступил - внизу громко хлопнула какая-то дверь. Сунув телефон в карман, Майя выскользнула из комнаты и поспешила на первый этаж.
  В холле у входа она увидела Мурата. На парне была штормовка - он или только что вернулся со двора, или намеревался выйти. Майя окликнула его ещё с лестницы:
  - Доброе утро!
  Помощник Нури поднял на неё глубоко посаженные тёмные глаза, но не ответил. "Очень неразговорчивый" - вспомнила она слова Артёма.
  Мурат был юн - вряд ли ему перевалило за двадцать. Простое квадратное лицо казалось бы симпатичным, если бы не стиснутые губы и не резкая складка между широких чёрных бровей. "Хотела бы я знать, из-за чего он так напрягается!" - подумала Майя и спросила, изобразив особенную улыбку - приветливую и испуганную одновременно:
  - Вам тоже не спится?
  - Бэсоница! - с заметным кавказским акцентом выговорил Мурат после долгой паузы, когда Майя уже решила, что ответа не будет.
  Голос у него оказался слишком низким для его возраста.
  - А меня, - вздохнула Майя, - посреди ночи разбудили какие-то жуткие звуки. Вы ничего не слышали?
  - Нэт! - теперь уже без паузы ответил он, невежливо развернулся и вышел из дома.
  Как минимум одно из двух произнесённых им слов было ложью. А может, и оба сразу. Но ни ложь, ни напряжённая мимика ещё не делали Мурата подозреваемым номер один - мало ли у людей бывает причин для беспокойства и вранья?
  В доме по-прежнему стояла тишина, и Майя, ловя момент, переместилась в гостиную, расположенную непосредственно под её номером. В незанавешенное окно снаружи светил фонарь; во дворе было пусто. Осмотревшись, Майя определила, над какой частью гостиной расположено изголовье кровати, направила в потолок свет телефонного фонарика и тут же нашла искомое. На белой водоэмульсионной краске виднелся тонкий дугообразный след - такой слабый, что его не удалось бы заметить, если не знать заранее, что искать. Этот след был оставлен раструбом звукового приспособления, который прижимал к потолку злоумышленник.
  Очень довольная находкой, Майя немедленно отправилась к Артёму, ночевавшему, как она помнила, в крошечном помещении позади кабинета. Её нимало не смущал тот факт, что на часах нет ещё и пяти - она была готова поднять управляющего с постели и только не могла сходу сообразить, стучать ли к нему, рискуя раньше времени перебудить обитателей "Сердца гор", или позвонить по телефону. Но будить никого не пришлось. Артём открыл на первое же осторожное царапанье в дверь кабинета и, судя по прибранной одежде, бодрому внешнему виду и включённому компьютеру, не спал уже давно. Майя приложила палец к губам и шагнула внутрь, прежде чем администратор успел что-то сказать. Он кивнул, понимая, заперся изнутри и лишь тогда вполголоса произнёс:
  - Доброе утро, Майя Михайловна! Что-то случилось?
  - Доброе утро. А вы чего так рано встали?
  Артём пожал плечами:
  - Проснулся и встал. По утрам лучше работается, - и настойчиво повторил вопрос: - Случилось что-то, Майя Михайловна?
  - Ничего неожиданного, - улыбнулась она. - Просто у меня к вам дело. С которым лучше было бы разобраться, пока все спят.
  - Садитесь, пожалуйста, - он показал на стул для посетителей, а сам вернулся за компьютер.
  Майя примостилась на краю сиденья, намекая, что разговор будет недолгим.
  - Скажите, Артём, в доме есть место, где можно спрятать громоздкий и длинный предмет?
  - Громоздкий и длинный предмет?.. - удивлённо переспросил её визави.
  - Акустический волновод - кажется, так это называется. Видите ли, я ночью слышала звуки...
  - Вас напугали?! - удивление сменилось тревогой.
  - Нет. Я же была готова к чему-то в этом роде... Иначе, да, могли бы и напугать - звуки, прямо скажем, очень неприятные. Но главное не это, - заторопилась объяснить Майя. - Главное, что их, по-видимому, не слышал никто, кроме меня, хотя они были достаточно громкими. Отсюда следует, что наш шутник не бродил по дому с динамиком...
  - ...А использовал какую-то приблуду для избирательной слышимости! - подхватил Артём.
  - Именно так. Я думаю, вы бы и раньше догадались, если бы специально расспрашивали гостей и персонал, не слышат ли они по ночам чего-нибудь странного. Но вы, как я понимаю, этого не делали - не хотели привлекать внимание к происходящему.
  Артём кивнул с сосредоточенным видом.
  - Эта, как вы её назвали, приблуда маленькой быть не может, по определению. Колонка, усилитель, звукоизоляция, ручка, чтобы поднимать под потолок... Я не физик и не совсем понимаю, как всё это работает. Но зато понимаю, что держать такую конструкцию у себя в комнате - самоубийство, её моментально обнаружат. Значит, следует прятать в другом месте, и наша задача там её найти.
  - В другом месте, говорите... - протянул он задумчиво. - Если вы имеете в виду схрон, где сидел Кирилл, то мы с Нури и вход, и выход заблокировали ещё зимой, от греха подальше.
  - Я ничего не имею в виду, Артём, - качнула головой Майя. - Зимой такую штуку, кроме той норы, спрятать было бы, действительно, негде, это я помню. Но с тех пор наверняка что-то изменилось.
  - Изменилось, точно! - управляющий хлопнул ладонью по столу. - А пойдёмте-ка, проверим.
  Он посмотрел на Майю, глаза у него заблестели.
  - "Как в старые добрые времена", да, Майя Михайловна?
  - Угу, - усмехнулась она, - "как в старые добрые времена". Надеюсь, наше нынешнее расследование закончится так же благополучно, как предыдущее.
  - Я в этом даже не сомневаюсь, - заключил Артём, поднялся и поманил её за собой.
  Он привёл её в подсобное помещение около кухни, зимой стоявшее наполовину пустым. Тогда там был лишь один стеллаж от пола до потолка, занятый утварью, которой не хватило места в сияющем чистотой и порядком Натэллином царстве. Стеллаж и теперь никуда не делся, но остальную часть подсобки заполонила всякая всячина, по-видимому, оставшаяся после ремонта дома - банки с краской и клеем, рулоны обоев, обрезки труб, паркетные доски и деревянные рейки.
  - Раньше всё это хранилось в сарае, - шёпотом объяснил Артём. Здесь было так тесно, что Майя чувствовала его дыхание на своём лице. - Но потом Нури понадобилось больше места - пришлось перенести сюда. Выбрасывать мы пожалели, пригодится на починку.
  - Понятно, - так же шёпотом откликнулась Майя. - Идеальное место! Будем искать, - она секунду подумала и сама себя поправила: - Хотя нет, искать буду я. А вы покараульте снаружи.
  Он послушно вышел в коридор и прикрыл за собой дверь. Она же, стараясь производить как можно меньше шума, принялась за поиски - и вскоре они увенчались успехом! "Приблуда", чашеобразным расширением вниз, стояла в углу вместе с трубами; верхняя её часть от них была неотличима.
  - Артём! Я нашла!..
  - Надо же, как вы ловко! - протиснувшись обратно в кладовку и рассмотрев находку, восхитился он.
  - Спрятать что-либо на видном месте, где никому не придёт в голову искать - это классика, - прошептала она.
  Артём приподнял волновод, и они заглянули в раструб. Внутри, действительно, торчала небольшая колонка.
  - А запись, скорее всего, идёт на неё через "блютуз", - предположил администратор. - Мне кажется, это самоделка.
  - Я тоже так думаю, - кивнула Майя.
  - Выходит, у нашего шутника есть технические навыки?
  - Необязательно. Он мог получить все детали вместе с инструкцией по сборке. Или даже исхитриться и пронести в дом готовую вещь.
  - Да... согласен.
  Из подсобки они вышли, расставив в ней всё, как было.
  - Я не буду спрашивать, кто, кроме вас, может сюда войти, - вздохнула Майя. - Ключ торчал в замке, а значит - кто угодно.
  - Увы, - развёл руками Артём. - Его тут часто забывают, хотя вообще-то должны возвращать на стенд в кабинете.
  - По-моему, сейчас имеет смысл его забрать - и понаблюдать, кому, когда и зачем он понадобится.
  - Отличный совет! - кивнул управляющий и, заперев дверь в подсобку, спрятал ключ в карман.
  Он снова выглядит взвинченным, без удивления отметила Майя. Она уже успела привыкнуть ко всему тому, чего в Артёме не было зимой - и к приступам беспричинной нервозности, и к фальшивым нотам, порою звучащим в его речи. Устраивать ему допрос Майя не собиралась - разгадать секрет самостоятельно, похоже, стало для неё частью игры.
  

* * *

  Расставшись с Артёмом в холле у лестницы, в номер она не возвратилась - пошла в гостиную, дожидаться, когда на кухне загремит кастрюлями Натэлла. У неё можно будет раздобыть кофе и ещё какую-нибудь снедь. Живот подвело от голода, и персики ситуацию не спасли - зверский аппетит, просыпавшийся у Майи в этом доме, не простил ей пропущенного накануне ужина.
  Пунктуальная повариха приступила к своим обязанностям в шесть ноль-ноль, а в восемь минут седьмого Майя получила, наконец, вожделенную кружку крепчайшего кофе.
  - Вот я всегда говорю: нельзя ложиться спать на голодный желудок - душа по миру пойдёт, - отвернувшись к плите, проворчала Натэлла.
  - А я всегда вас спрашиваю: что это значит - "душа по миру пойдёт"? Но вы ни разу мне не ответили, - засмеялась Майя.
  Возле неё стояла корзинка с печеньем, но сладкого не хотелось. Взгляд зацепился за поднос с пресными лепёшками на подоконнике. Майя приподнялась и ухватила три штуки.
  - Вчерашние, - так же ворчливо предупредила Натэлла.
  - Ну и что? Я всё равно их съем.
  Натэлла возмущённо фыркнула, даже спина у неё теперь выражала негодование. Но через несколько секунд перед Майей возникла пиалка, наполненная сметанным соусом с чесноком и зеленью.
  Есть вчерашние лепёшки, макая их в острый пахучий соус и запивая кофе, было смешно и странно, но почему-то ужасно вкусно.
  - Сюда бы Вадима Альбертовича, - сказала, не оборачиваясь, повариха. - Я бы такие лепёшки каждый день пекла - они ему особенно понравились. Жалко, что он не приехал.
  - Вадим Альбертович сейчас на конгрессе.
  - Но летом-то он будет отдыхать? Привозите его к нам летом!
  - Постараюсь, - улыбнулась Майя, не позволяя себе задержаться на мысли, что следующий отпуск Вадим почти наверняка проведёт в другой компании.
  - Лучшего лета, чем здесь, у меня не было, - Натэлла поставила в духовку противень с крошечными овальными пирожками, сполоснула руки и села за стол напротив Майи. - Не хочется мне отсюда уезжать.
  - А собираетесь?
  - Рано или поздно придётся. Артём говорит, ещё один-два сезона, а потом мы подготовим себе замену и вернёмся в Адлер. Артёма я, конечно, не брошу. Да и родня у меня почти вся там, - родня имелась в виду дальняя; Натэлла давно овдовела, а её взрослая дочь вышла замуж за иностранца и уехала к мужу. - Но здесь я чувствую себя на своём месте.
  - Понимаю. Это очень важно! - кивнула Майя и откусила очередной кусок лепёшки.
  Смотреть на Натэллу и слушать её было очень приятно - каждое слово и каждый жест поварихи дышали искренностью. Но прежде чем со спокойной душой вычеркнуть её из списка, требовалось разведать кое-что ещё.
  - Кстати, о родне, - промолвила Майя, прожевав. - Вахтанг, наверное, по-прежнему вас навещает?
  - Не навещает, - разом поскучнев, бухнула Натэлла.
  - Но почему?! Я же видела, как трепетно он к вам относится.
  - Не хочу про него вспоминать, - повариха отвела глаза и уставилась куда-то в стену.
  - Он вас обидел?.. - так мягко, как только могла, спросила Майя.
  - Да лучше бы он меня обидел! Семью опозорил, паскудник! - не выдержала её собеседница. Повторив: - Не хочу про него вспоминать! - она тяжело и резко поднялась и снова встала к плите.
  "Семью опозорил" прозвучало неожиданно. Для зимних проделок Вахтанга определение было слишком жёстким - репутации его семьи они повредить не могли. Пусть даже Натэлла каким-то образом узнала, чем промышлял её любимый племянник в "Сердце гор" - хотя Артём и уверяет, что ничего ей не рассказывал! - она бы, в любом случае, назвала его шалости как-то иначе. Похоже, Вахтанг успел натворить что-то ещё, и намного более серьёзное. Но выпытывать у Натэллы, что именно, Майя не стала. Ей было достаточно убедиться, что добрая женщина непричастна к "полтергейсту" - а информацию о Вахтанге можно получить и другими способами.
  Допив последний глоток, она подошла к поварихе, приобняла её за плечи и быстро проговорила:
  - Простите, пожалуйста, не буду вас терзать! - не дождавшись ответа, прибавила: - Спасибо за кофе, Натэлла, я себя человеком почувствовала! - после чего отправилась в номер.
  

* * *

  Письмо от Чулпан прилетело очень вовремя. В теме значилось: "Юрий Федюхин". Чулпан удалось найти одного-единственного человека с таким именем, удовлетворяющего нужным критериям - взрослого, обеспеченного и заинтересованного в покупке дома в Абхазии. Это был довольно известный московский врач-пульмонолог. Несколько раз его приглашали в ток-шоу, где он рассказывал об авторском методе лечения болезней лёгких и о намерении открыть собственную лечебницу - причём упоминалась именно Абхазия, в которой, якобы, есть районы с идеальным микроклиматом. Последнее, что удалось узнать о докторе Федюхине из открытых источников - что он нашёл инвесторов для своего проекта. В конце письма Чулпан интересовалась, нужно ли вытаскивать что-то ещё из источников закрытых.
  Обрадованная тем, что коллега уже проснулась, Майя перезвонила в ответ и сказала: не нужно. Её, Майю, больше всего волнует судьба Федюхинского проекта, а для этого закрытые источники не требуются - достаточно пообщаться с самим врачом частным порядком и спросить, скоро ли заработает его лечебница и где она находится.
  - Сделаю, не вопрос, - легко согласилась Чулпан, не вынуждая Майю объяснять, почему та не может связаться с ним от своего имени.
  - И вот ещё что. Пожалуйста, наведи для меня справки о Вахтанге Шанава, восемьдесят третьего года рождения. Гражданство может быть любое - российское, абхазское или двойное. Зимой жил в Сухуме, называл себя предпринимателем; где находится сейчас и что делает - не знаю; скорее всего, замешан в каком-то криминале.
  - С криминалом - это не ко мне. Покровского попрошу, ты не против?
  - Проси, конечно, мне без разницы.
  - К вечеру всё будет, - пообещала Чулпан и отключилась.
  А утро, тем временем, вступало в свои права. Небо стремительно светлело, дом оживал и наполнялся уютным курортным шумом. На балконе соседнего номера заливался смехом ребёнок. Поодаль включили телевизор. Из коридора донёсся голос женщины, обещавшей кому-то заказать завтрак наверх. "Я тоже так сделаю, но позже", - подумала Майя. Идти в столовую ей не хотелось - хотелось сладкого утреннего уединения. Знакомство с другими постояльцами можно и отложить, практического смысла оно пока не имело.
  Одно из окон Майиного углового номера выходило на ту самую калитку, которую зимой караулил смышлёный мальчик Боря, и на крыши построек позади неё, где были владения егеря. Поэтому лай собак и лошадиное ржание хозяйка комнаты различала даже лучше, чем голоса соседей. Привлечённая звуками, она подошла к окну и выглянула наружу. Калитка стояла распахнутая настежь, людей видно не было. После завтрака, рассудила Майя, первым делом нужно навестить Нури - посмотреть на его питомцев и на то, как у него всё устроено. Она хотела отодвинуться от окна, но тут из дома через заднюю дверь вышла невысокая, крепко сбитая девушка с объёмистой эмалированной кастрюлей - очевидно, Мадина.
  - Мурат! - густым и "плотным", под стать комплекции, голосом позвала девушка.
  Ответа не было. Горничная вздохнула, поставила кастрюлю на землю и снова крикнула:
  - Мурат!
  Вместо помощника Нури из-за угла дома вырулил помятый и заспанный Павлик в серых трикотажных штанах, вытянутых на коленях, и широкой футболке очаровательного цыплячьего цвета.
  - Доброе утро, козочка! - игривым тоном приветствовал он Мадину. - Как спалось?
  Девушка обернулась к нему, и Майя получила возможность рассмотреть её лицо - такое же квадратное и простое, как у Мурата. Неровная смуглая кожа, широкие брови, крупный мясистый нос, тёмный пушок над верхней губой, тяжёлый подбородок... да уж, назвать Мадину хорошенькой было невозможно. Одинаково плоская и сзади, и спереди, не могла она похвастаться и фигурой. Единственное, что её украшало - пышные и блестящие чёрные волосы, собранные сейчас в низкий хвост. Но зато взгляд, которым горничная смерила Павлика, был умным и цепким. Пожалуй, Артём не ошибся, отметив, что она из тех, кто "способен вырасти от курьера до директора компании".
  - Меня зовут Мадина, вы опять забыли? - проронила девушка с точно отмеренным раздражением в голосе - ровно таким, чтобы показать, что фамильярное "козочка" ей не нравится, но не провоцировать Павлика дразнить её постоянно.
  Акцент у Мадины почти отсутствовал.
   - Не забыл, бодливенькая ты наша, - хохотнул Павлик. - Но, согласись, "козочка" тебе идёт гораздо больше? Целыми днями бодаешься и прыгаешь!
  Горничная поджала губы.
  - Ну ладно, не дуйся! - он подался к ней, взял за локоток и вдруг предложил: - Поехали со мной на пляж. После завтрака повезу людей - и тебя возьму.
  - Спасибо, но я работаю, - она аккуратно, но очень решительно высвободилась и отступила в сторону.
  - Работа не волк, в лес не убежит. А тепло скоро закончится, нужно им пользоваться.
  В этот момент из дома вышел управляющий.
  - Ах, вот ты где! - разгневанно бросил он, обращаясь к Павлику. - Почему мне приходится тебя искать?! И где счет на бытовую химию, который я просил принести ещё вчера вечером?
  - Будет, Артём, сейчас всё будет, чего ты расшумелся? - засуетился помощник. - Я подумал, вечером ты, в любом случае, не...
  - Нужно не думать, а делать, как велено. Чтобы через пять минут счёт лежал у меня на столе, - отрезал Артём и вернулся в дом; Павлик кинулся следом.
  Мадина подняла кастрюлю и шагнула к калитке, в которую в ту же секунду вошёл Мурат. Сама не зная, как - не то по скорости его появления, не то по выражению лица - Майя догадалась, что он всё слышал. Вокруг Мурата, размахивая висячими ушами и повизгивая от счастья, скакала большая коричневая собака с рыжими подпалинами. Он прикрикнул на псину, которая сразу присмирела и села у его ног, буркнул что-то по-абхазски своей невесте, забирая у неё ношу - и за ручки кастрюли ухватился так яростно, что побелели костяшки. Мадина нежнейшим образом прикоснулась к его плечу и принялась говорить, успокаивая и словно объясняя нечто важное. Майе почудилось, что в потоке непонятной речи пару раз мелькнуло слово "Артём". Мурат продолжал бурчать, но постепенно смягчился, руки расслабились, по лицу пробежала улыбка. Парень и девушка вскоре разошлись, возвращаясь к своим обязанностям, а Майя ещё какое-то время стояла у окна - осмысливала увиденное.
  Положа руку на сердце, сценка была странная. Странная не поведением Павлика, цеплявшегося к Мадине явно не ради того, чтобы замутить интрижку, а просто от скуки. И не спокойствием горничной, знающей себе цену и умеющей за себя постоять. По-настоящему заинтриговало Майю бездействие Мурата. Почему он не вступился за невесту? Даже если допустить, что ссориться с помощником Артёма ему не позволяют субординация и страх потерять работу - хотя особого уважения к Павлику в "Сердце гор", похоже, не испытывали - даже в этом случае непонятно, что мешало Мурату войти во двор на две минуты раньше, обозначив своё присутствие? Да и сама Мадина, кстати, держала себя совсем не так, как следовало бы девушке, жених которой трусит защитить её от приставаний других мужчин - что тоже казалось довольно странным. Фантазировать, придумывая разгадку, Майя не стала - сложила очередной кусочек мозаики в мысленную "коробочку", уверенная, что рано или поздно ему найдётся место в общей картине, и на этом успокоилась.
  

* * *

  Остаток утра она провела, как мечталось - светло и безмятежно. Всласть поплескалась в душе, неприлично плотно позавтракала, поболтала по телефону с девочками, повалялась на постели с книжкой, а потом, когда стрелки часов уже подползали к одиннадцати, вдруг вспомнила о лежащем на дне чемодана пакете с рисовальными принадлежностями - и решила в него заглянуть. Обещанное Краузе вдохновение не приходило, но терять надежду, что это случится, было ещё совсем рано.
  Майя достала пакет, разложила на журнальном столике кисти и краски и немножко полюбовалась своими сокровищами. Потом раскрыла папку с бумагой, намереваясь взять чистый лист - и увидела лежащую сверху незаконченную акварель. Досадливо поморщилась - рисунок оказался тут случайно; последнее, что она собиралась делать - портить себе отпуск попытками довести до ума неудачные заброшенные работы. Раздумывая, куда девать находку - убрать назад в чемодан или просто выкинуть, - Майя пробежала по ней оценивающим взглядом.
  Задумка была неоригинальная, но симпатичная: дождливая осенняя аллея, чёрные от сырости стволы деревьев, багряные и охристые кроны, облака голубиного цвета и их отражения в лужах, а в дальнем конце аллеи - силуэты мужчины и женщины, идущих под одним зонтом. Реализация же, как обычно, подкачала: вместо деревьев была аляповатая мазня, стволы расплылись, небо вышло унылым, как белёный потолок, лужи Майя изобразить не успела. И только парочка получилась как надо - в лаконичных мазках раскрывалась целая история. Немолодой, но статный мужчина ступал с достоинством, подставив руку своей спутнице, а та, совсем ещё молоденькая, длинноногая, худенькая и коротко стриженная, льнула к нему, как воплощение первой любви. Над парочкой Майя корпела в мастерской у Краузе, под личным его руководством. Она давно привыкла, что он не только умеет угадывать её замыслы, но зачастую понимает их лучше неё самой. Однако в тот день наставник превзошёл себя. Майя не рассказывала ему про Вадима и Фиби - она вообще никому про них не рассказывала. Откуда же он тогда узнал, как именно должны выглядеть мужчина и женщина на её картине?..
  Искушение отправить акварель в мусорную корзину было велико - но столь же велико было и непонятное желание её сохранить. Деликатный стук в дверь избавил Майю от необходимости немедленно принять решение.
   - Войдите! - крикнула она, и на пороге возник Артём, выглядевший слегка виноватым.
  - Майя Михайловна, простите! - он внедрился в комнату и прикрыл за собой дверную створку. - Только сейчас сообразил, что не предупредил вас, в котором часу мы отвозим гостей на пляж. Павлик уже уехал. Я сам могу, если хотите...
  Майя с улыбкой поднялась ему навстречу.
  - Сейчас? Нет, не хочу. Отвезёте вечером, как вчера. Если, конечно, у вас найдётся время.
  - Как вам будет угодно, - Артём улыбнулся в ответ.
  - Но раз вы сейчас не слишком заняты... - начала она; план действий у неё уже сложился.
  - Не слишком! - с готовностью подхватил он.
  - Тогда, пожалуйста, дайте мне возможность взглянуть на ваших соседей. Как называется их заведение? "Приют в поднебесье"?
  - Угу.
  - Я бы хотела с ними познакомиться. Это можно устроить?
  - Без проблем, - закивал администратор. - Я позвоню Алле - она там главная. Скажу, что собираюсь показать вам её цветы. Цветник у них, и правда, обалденный.
  "Алла, - повторила про себя Майя. - Отлично!" Появление на горизонте ещё одной женщины её обрадовало - дурнушка Мадина на роль Артёмовой тайной любви решительно не годилась. Хотя кто знает, какова она в близком общении? А эта Алла, в действительности, может быть пятидесятилетней матроной, вроде самой Майи. Но познакомиться, в любом случае, стоило, и чем скорее, тем лучше.
  - Когда пойдём?
  Артём промолчал - уставился, хмурясь, куда-то ей за плечо. Майя обернулась и поняла, что он разглядывает осеннюю акварель. Ей стало неприятно. Свои работы она стеснялась демонстрировать даже членам семьи, чего уж говорить о посторонних?
  - Это ваш рисунок, Майя Михайловна?
  - Мой. Но он не стоит того, чтобы на него смотреть, - вздохнула она и спрятала акварель в папку.
  - А по-моему, очень красиво! - на губах у Артёма опять заиграла улыбка, складка между бровей разгладилась.
  - Когда-нибудь будет красиво. Но пока я только учусь. Решила вот заняться на старости лет.
  - Скажете тоже - на старости! - возмутился он.
  - Как выяснилось, наличие хобби здорово украшает жизнь, - Майя решила не углубляться в обсуждение собственного возраста. - Ужасно жалею, что не начала раньше. Вернее, начинала давным-давно, но тогда же и забросила.
  - А у меня нет хобби, - развёл руками молодой человек. - Всё как-то... не до того. Сначала учёба, потом работа. В детстве ходил в музыкальную школу, играл на кларнете. Родители настояли - типа, для лёгких полезно, и вообще. Как только школа закончилась, я этот чёртов кларнет запихал на шкаф - и больше никогда не доставал.
  - Непременно придумайте себе дело для души! - шутливо-назидательным тоном произнесла Майя. - Придумайте теперь, не откладывая, а не тогда, когда уйдёте на пенсию. Неужели вам совсем ничего не хочется, кроме собственной гостиницы?
  - Хочется. Постараюсь придумать, - с неожиданным смущением пробормотал он.
  Озадаченная острой реакцией, Майя поспешно сменила тему:
  - Вы не ответили, Артём. Когда мы пойдём в "Приют в поднебесье"?
  - Не пойдём, а поедем, - встрепенулся управляющий. - Это довольно далеко. И знаете, что, Майя Михайловна... У меня есть идея! Предлагаю поехать не на машине, а верхом.
  Настал её черёд смутиться - и переспросить изумлённо:
  - Верхо-ом?.. Что вы такое придумали?! Я не умею верхом.
  Прокатиться на лошади Майе довелось один раз в жизни, и так давно, словно этого не было вовсе.
  - Невелика печаль! - засмеялся Артём. - Мы с Нури в два счёта вас научим. И лошадку дадим самую смирную - сама довезёт, куда надо.
  - О Боже! - она провела ладонями по лицу. - Мне уже заранее страшно. Отказаться я, видимо, не могу?
  Он удивился:
  - Почему не можете? Ваши желания для меня закон. И нежелания тоже. Я просто подумал, что конная прогулка в горах доставит вам удовольствие.
  

* * *

  Майя и сама не знала толком, почему согласилась. Может, не захотела выглядеть трусихой - не столько в глазах управляющего "Сердца гор", сколько в своих собственных. А может, и в самом деле, увлеклась идеей маленького приключения. Так или иначе, но десять минут спустя, подобрав волосы и переодевшись в подходящие случаю бежевые капри и лёгкую белую блузку в золотисто-розовый цветочек, она явилась на задний двор. Артём дожидался там, вместе с Нури и Муратом. Первым делом Майя собиралась попросить Нури показать ей четвероногих подопечных. Однако при виде двух лошадей, к тому времени уже выведенных из конюшни и осёдланных, так сильно растерялась, что о своём намерении позабыла - и беспокоилась теперь лишь о том, как бы растерянность не стала совсем уж явной.
  - Её зовут Аира, - с удовольствием произнёс Нури, подводя Майю к предназначенной ей лошади, серой в белых пятнышках.
  Такие пятнышки, вспомнила Майя, называются "яблоками".
  Аира лениво помахивала холёным хвостом и косила на будущую наездницу внимательным голубым глазом.
  - Угостите её, - егерь вложил в Майину руку кусок сахара. - Раскройте ладонь... вот так. Она возьмёт.
  После недолгого раздумья Аира потянулась к лакомству, мягкие лошадиные губы коснулись ладони, и сахар исчез. Майя медленно выдохнула, осторожно погладила тёплую шелковистую шею и вымолвила:
  - Как по-твоему, мы подружимся?
  Лошадь тихонько фыркнула и шевельнула ушами. Майе хотелось поверить, что это означает: "Да!"
  Началась весёлая и слегка неловкая суета: Майе в шесть рук помогали забраться в седло, проверяли, удобно ли ей, подтягивали стремена, а потом сообща учили трогаться с места, поворачивать и останавливаться. Лошадка, и правда, оказалась смирной - движение и смех вокруг себя, и Майины ахи и вздохи она воспринимала с философским спокойствием. Её собрат, буланый черногривый жеребец Гучар, предназначенный Артёму, переступал с места на место и всхрапывал; вот он-то, видимо, нервничал - или попросту измучился в ожидании прогулки. Сама же всадница изо всех сил старалась не паниковать и втайне радовалась своей хорошей физической форме. "Ну и позорище было бы, - думала Майя, - если бы пришлось закидывать меня наверх, как куль с мукой!" В седло она взобралась хоть и с поддержкой, но самостоятельно - и держалась в нём крепко. И когда стало понятно, что Аира, действительно, слушается, подчиняясь командам и натяжению уздечки, страх отступил и рассеялся, освободив место жажде новых ощущений.
  Тренировки ради Майя несколько раз прокатилась туда-сюда вдоль конюшни и псарни и, наконец, смогла осмотреться по сторонам. Постройки вплотную примыкали друг к другу, свободного пространства между ними почти не осталось, но, несмотря на это, ощущения тесноты не возникало - вероятно, потому, что чистота и порядок здесь были почти такие же, как в кухне у Натэллы. Майя полюбовалась лоснившимися довольством собаками, которые флегматично взирали на неё через сетку вольера. Поинтересовалась у Нури, сколько всего у него лошадей, получила ответ: четыре - и предложение познакомиться с остальными двумя. Отметила, какими влюблёнными глазами смотрит он на животных, как молодеет и светлеет его лицо и сколько радости появляется в его низком и хриплом голосе, когда он обращается к ним. И сделала вывод: этот человек абсолютно счастлив. Он получил всё, что хотел, и по доброй воле с полученным не расстанется. Майя хоть и с трудом, но могла себе представить, что Нури обидится на Артёма и начнёт "копать" под него лично. Однако вредить репутации "Сердца гор" старый горец не станет ни за какие коврижки.
  Прямо сейчас, впрочем, ни о какой обиде речи не шло. С Артёмом Нури вёл себя приветливо и корректно, от прежнего раздражения не осталось и следа. Вместо него в интонациях и взгляде появилась едва заметная снисходительность, на которую впору было обижаться уже Артёму. Но дело есть дело - управляющий, если и чувствовал себя задетым, виду не подавал и вообще держался молодцом. "Всё в порядке, - понаблюдав за обоими, заключила Майя. - Даже лучше, чем я рассчитывала!" Она была очень довольна, что зимние усилия не пропали даром.
  Кто её сумел удивить - так это Мурат! К Нури, как и предполагалось, он испытывал почтение, граничившее с подобострастием - указания егеря парнишка кидался выполнять раньше, чем тот успевал договорить. На Артёма такое почтение не распространялось, но повода упрекнуть себя в нарушении субординации Мурат не давал - он был и вежливым, и исполнительным. Чего-то большего от родственника Нури ожидать не стоило. Сюрпризом для Майи оказалось отношение Мурата к ней самой. Она пыталась завязать с ним разговор, пока он крутился рядом, снаряжая её на прогулку, но не добилась даже односложных ответов; взгляд у него стал ещё более настороженным, чем утром - и в какой-то момент Майя поняла: "Да он же меня боится!" Как будто кто-то сказал ему, что она - опасная женщина, к которой лучше не приближаться... вот как это выглядело! Связано ли это с "полтергейстом", оставалось только гадать. Мурат, конечно, всей душою предан Нури и вряд ли ввязался бы в сомнительную авантюру без его одобрения. Но, кроме Нури, есть ещё Мадина, на которую её жених тоже смотрит снизу вверх. А с Мадиной пока совсем ничего не ясно.
  - У вас отлично выходит! - вмешался в Майины размышления наблюдавший за ней Артём, когда она в очередной раз проехала мимо. - По-моему, можно отправляться. Как думаете, Нури?
  - Думаю, можно, - отозвался егерь от дверей конюшни.
  - Как скажете! - Майя улыбнулась и заправила за уши выпавшие из пучка пряди. - Погодите только, я возьму тёмные очки, - полуденное солнце, даром, что октябрьское, светило очень ярко.
  Артём помог ей спешиться, и она побежала в номер.
  А там её ожидал очередной сюрприз. Отыскивая взглядом очки, она заметила, что коробка с красками и папка с рисунками лежат совсем не так, как были оставлены. Пары секунд хватило, чтобы убедиться: брошенные на журнальном столике принадлежности для рисования не только "сами собой" поменяли местоположение, но и изрядно уменьшились в количестве. Майя поняла, что лишилась самой тонкой и самой толстой кисточек, а заодно и желтых красок всех оттенков - золотистых, рыжеватых и охристых, названия которых - "индийская", "неаполитанская", "тициановая" - звучали для неё, как музыка.
  

* * *

  - Так и живём, - покачал головой Артём несколько минут спустя, когда она рассказала ему о случившемся. - У нас всё время что-нибудь теряется в номерах, а потом находится где попало - помните, я рассказывал?
  - Помню, конечно, - кивнула она.
  Они неспешным шагом ехали через лес, и на лошади она чувствовала себя уже достаточно уверенно, чтобы поддерживать разговор.
  - Не расстраивайтесь, Майя Михайловна, - вздохнул администратор. - Ваша краски и кисточки скоро к вам вернутся.
  - Да я не расстраиваюсь, что вы, - улыбнулась она. - То есть я, конечно, буду ждать их возвращения. Но, если честно, я даже рада, что они исчезли именно теперь.
  Артём посмотрел на неё вопросительно.
  - Потому что теперь я могу точно сказать, кто из персонала "Сердца гор" непричастен к такого рода шалостям. По крайней мере, к сегодняшней шалости... но я пока исхожу из того, что наш шалунишка действует в одиночку.
  - И кто же? - поинтересовался было он, но тут же сообразил: - А, понятно: Нури и Мурат. Ваши вещи пропали как раз тогда, когда вы были на заднем дворе. А эти двое постоянно маячили перед глазами.
  - Верно, - подтвердила Майя. - Так что у них есть алиби. Тамары в доме нет; Натэлла, я думаю, вне подозрений...
  - Был бы удар под дых, окажись это Натэлла... - буркнул Артём.
  - Не волнуйтесь - это не она. Насколько я могу судить, ваша повариха очень привязана и к "Сердцу гор", и к вам лично. А кстати, мне теперь известно, почему она больше не ждёт в гости Вахтанга.
  - Почему?
  - Он что-то натворил - как она выразилась, "опозорил семью". Бедняжка о нём и слышать больше не желает.
  Майин спутник поморщился:
  - Неудивительно. Всё к тому и шло.
  - Я попросила коллег навести справки. Так... на всякий случай. Хочу узнать, не впутался ли Вахтанг в какой-нибудь криминал. Ещё я выяснила, который из Юриев Федюхиных пытался перекупить дом у вашего дяди, - Майя пересказала Артёму всё, что узнала от Чулпан, и заключила: - Непонятно пока только одно: доктор Федюхин до сих пор носится с идеей устроить свою лечебницу именно здесь - или всё-таки подыскал другое место? Но, надеюсь, ответ на этот вопрос мы скоро получим.
  - Как много вы уже успели, Майя Михайловна! - восхитился Артём. - А мне особо нечем похвастаться. Я перерыл всю свою базу - пытался найти хоть какие-нибудь привязки к Ростову. Без толку! Кроме Анжелы и Валентина, никаких намёток.
  - Жаль, конечно... но ничего не поделаешь. Шут с ним, с Ростовом, свет клином у нас на нём не сошёлся. На самом деле, подозреваемых осталось мало. Ведь если ко мне в номер сегодня наведались не Натэлла, не Тамара, не Нури и не Мурат - значит, это сделали Мадина или Павлик, согласны?
  - Согласен, - с задумчивым видом покивал он.
  - Нури, впрочем, в алиби и не нуждается. Он чрезвычайно доволен своей нынешней жизнью и не станет её рушить. Можно, конечно, предположить, что Нури - исполнитель, которому заказчик пообещал, что гостевой дом не закроется, а всего лишь поменяет владельца, и для самого Нури всё останется как есть. Но ваш егерь слишком давно живёт на свете, чтобы верить подобным обещаниям. А вот Мурат...
  - Что Мурат? - поднял тёмные брови Артём.
  - Он меня боится, вы заметили? Я обменялась с ним всего парой слов и ничем его не обидела. Стало быть, он заранее узнал обо мне что-то такое, что его пугает. Репутации капризной клиентки, которой невозможно угодить, у меня, наверное, нет?
  - Разумеется, нет!
  - Зато у меня есть репутация человека, который видит и понимает больше других. И ещё я работаю в МВД. Иными словами, бояться меня может тот, кто не в ладу с законом... или тот, кому просто есть, что скрывать.
  - Насчёт проблем с законом - вряд ли... - помолчав, протянул управляющий. - Мурат всю жизнь живёт в своей деревне, ни в чём криминальном замечен вроде бы не был. Я наводил о нём справки, прежде чем взять к себе. Видимо, правильная - вторая версия. Ему просто есть, что скрывать.
  - Причём, имейте в виду... совсем не обязательно, что сам он это осознаёт. Мурат, мне кажется, парень простодушный - ненароком может ляпнуть что-нибудь лишнее. Поэтому не исключено, что его напугали намеренно - наплели небылиц, дабы он от меня шарахался и не болтал.
  "Ведьма. Вы ведьма!" - всплыло в Майиной памяти услышанное зимой от Нури.
  - И кто, по-вашему, мог... наплести? - уточнил Артём.
  - Понятия не имею. Кто угодно! Неясно даже, имеет ли это отношение к событиям, из-за которых я сюда приехала.
  - Лично я, во всяком случае, говорил ему только о том, что вы - моя гостья и что он должен выполнять любые ваши просьбы, а если не имеет возможности - сообщать мне.
  Артём устремил взгляд на дорогу, лицо у него было напряжённое. "Он знает гораздо больше, чем хочет показать!" - в очередной раз подумала Майя.
  

Глава 5. Удержаться на краю

  Оставшуюся часть пути о деле они не говорили, да, пожалуй, даже и не думали. Майя, по крайней мере, точно не думала - наслаждалась прогулкой. Сначала она любовалась волшебным кружевом теней, расстеленным на дороге, дышала густыми и тёплыми запахами южного леса. Но вскоре лес закончился, и справа потянулось ущелье, от красоты и величия которого стало тесно в груди. Прежде Майя видела это ущелье только из машины, и тогда оно не производило настолько яркого впечатления. Вершины лесистых гор, чуть сбрызнутых багрянцем и золотом, нежились под солнцем; подножия прятались в прохладном изумрудном сумраке; дальние склоны укрывала лёгкая лазоревая дымка. Ощущение огромности мира - такое острое, какое бывает только в горах - охватило Майю целиком. Сама себе она казалась пятнышком краски на большом полотне - но не кляксой, сорвавшейся с кисти художника, а полноправной частью общей картины.
  Артём ехал рядом, то и дело бросая внимательные взгляды на свою гостью - проверял, по-прежнему ли ей комфортно в седле. Майя сначала улыбалась в ответ - всё, мол, в порядке! - а потом перестала. Поглощённая восторженным созерцанием, она почти забыла, что не одна, и даже вздрогнула, услышав жизнерадостный голос:
  - Майя Михайловна, какая вы молодчина! Я за вас уже совсем спокоен.
  - Спасибо, Артём! - откликнулась она, помолчав - не сразу сообразила, что он имеет в виду то, как она управляется с лошадью.
  - Я вперёд проеду, если вы не против. Ему нужно размяться, - управляющий потрепал своего коня по холке.
  - Застоялся, бедолажка! - посочувствовала Майя. - Езжайте, какой разговор.
  - Пошёл! - негромко приказал Артём, толкнулся пятками в упругие лошадиные бока; Гучар всхрапнул и, не мешкая, сорвался в галоп.
   Аида прибавила было скорости вслед за жеребцом, но покладисто притормозила, стоило Майе потянуть на себя уздечку.
  Метров через двести, там, где дорога, словно чего-то пугаясь, резко петляла влево, Артём развернул коня и поскакал назад. Оказалось, верхом он ездит так же умело, как плавает - любо-дорого посмотреть! Блаженство, разлитое по его румяной физиономии, намекало, что садиться в седло ему приходится не намного чаще, чем окунаться в морскую воду, и Майе на миг стало жалко парня - чутьё подсказывало ей, что он ведёт не самый подходящий для него и не самый желанный образ жизни.
  Встретившись с Майей и помахав ей рукой, Артём опять развернулся и устремился вперёд - так и носился "челноком" туда и обратно почти до самого "Приюта в поднебесье". "Надо же, а он ведь совсем не красуется! - отметила она, в очередной раз провожая взглядом перевёрнутую трапецию его широкой спины, обтянутой белой футболкой. - Девять мужчин из десяти не упустили бы возможности распушить хвост перед дамой. А этот коня прогуливает, и только..." Отсутствие рисовки ей импонировало.
  По правде говоря, Майе было сейчас по душе абсолютно всё: и то, что ей хватило храбрости на верховую прогулку; и как удобно прижимаются к сильному Аириному телу её колени; и сама Аира, умничка и красотка; и головокружительная панорама проплывающего мимо ущелья; и бережное осеннее солнце; и, разумеется, спокойный и ненавязчивый спутник, с которым легко не только говорить, но и молчать.
  "Да, - сказала себе она, - приехать сюда было прекрасным решением!"
  Чем бы она сейчас занималась в Москве? Металась из угла в угол, страдая, что не звонит Вадим. Дозванивалась до него сама и, конечно, рано или поздно дозвонилась бы, чтобы затем мучительно перекатывать в памяти фальшивые ноты в голосе мужа. На работе, наверное, все разговоры были бы только о предстоящем ей повышении, и каждое слово коллег уколом бы отзывалось в Майином сердце. Потому что человеком, который сильнее всех болел за неё, сильнее всех радовался её успехам, до сих пор был Вадим. Именно он десять лет назад убедил её принять приглашение на работу в экспертном центре МВД. "Я не справлюсь, Вадик! - повторяла тогда Майя. - Ты только представь, с какими ужасными вещами мне придётся там иметь дело. И с какими тяжёлыми людьми. Я не справлюсь!.." "Справишься, Маюш, - отвечал муж. - Обязательно справишься. Ты гораздо сильнее, чем сама думаешь! Зато будешь чувствовать, что занята настоящим делом, и сможешь себя проявить".
  И она согласилась. И справилась. И ни разу о своём согласии не пожалела. Но рядом всегда был он - гордился ею, поддерживал её и хвалил. "Как я буду жить, когда некому станет - хвалить и гордиться?.." - похолодела Майя, но тут же тряхнула головой, отгоняя горькие мысли. Потом. Всё потом. Сейчас она будет радоваться тому, что есть - радоваться и запоминать, чтобы позднее, сырой и серой московской зимой, согреваться воспоминаниями.
  За деревней дорога распадалась на две части. Правая, Майе хорошо знакомая, через тоннель уходила на побережье, а оттуда - к российской границе. Левая ныряла в узкую расселину. На указателе значилось: "Мини-отель - 400 метров".
  - Ну вот, почти приехали, - объявил Артем.
  Гучар перешёл на шаг, и к "Приюту в поднебесье" визитёры прибыли вместе.
  

* * *

  Забор, более высокий, чем у "Сердца гор", на первый взгляд, казался возведённым из камня на манер крепостной стены, но при ближайшем рассмотрении стало понятно, что это просто имитация. Над забором виднелись две островерхих башенки с терракотовыми черепичными крышами - черепица, впрочем, наверняка тоже была бутафорская. Артём позвонил в домофон, и ворота открылись. Заезжая в них, Майя думала, что увидит подобие замка, но оказалось, что на замок здание похоже только верхней частью, с башенками, узкими стрельчатыми окнами и полукруглыми балкончиками, а нижняя выглядит вполне современно. Такая эклектика показалась Майе довольно безвкусной, однако несложно было представить себе туристов, которые сочтут её симпатичной и забавной. Стены дома, по большей части, покрывала белая штукатурка; кое-где она как будто облупилась, обнажив коричневую каменную кладку. От ворот к широкому крыльцу с деревянными перилами вела дорожка, вымощенная круглыми булыжниками. Осмотревшись, Майя утвердилась в мысли, что и камни, и даже дерево здесь искусственные - поскреби, и под слоем краски обнаружишь дешёвый пластик.
  Единственное, что она увидела настоящее - цветник по обеим сторонам дорожки, красочный, пышный, благоухающий. И правда, местная достопримечательность, подумала Майя, решив непременно рассмотреть его поближе. Над цветами переливались радугой водяные веера автополива.
  Артём ловко соскочил на землю и подставил ей руку. Когда она спешилась, привязал лошадей - у ворот было устроено нечто вроде коновязи - и, поманив Майю за собой, зашагал к крыльцу, с которого им навстречу сбежала худощавая молодая женщина невысокого роста, с ярко-рыжими крашеными волосами.
  - Артё-омчик! Сколько лет, сколько зим! - подходя, пропела рыжая - и добавила с кокетливой укоризной: - Знаю-знаю, ты хотел, чтобы я успела соскучиться!
  Артём улыбнулся:
  - Привет! Я только вчера вернулся. Ездил на "Отель-Интер" - помнишь, я говорил?
  - Разумеется, помню. Выставка. Но я не думала, что она будет такой длинной, - наманикюренными пальчиками девица пробежала снизу вверх по его предплечью.
  - Могли бы и побыстрее справиться, ей-богу. Растянули почти на неделю... причём самыми интересными были последние два дня.
  - Какие хитренькие! Специально так сделали, чтобы народ не умотал раньше времени. А ты и клюнул, дурачок! - она хихикнула, но в ту же секунду поменяла тон на деловой: - С кем говорил? Что видел? Расскажешь?
  - Непременно, - пообещал Артём, после чего перевёл глаза на свою спутницу: - Знакомьтесь, это Алла, администратор "Приюта в поднебесье".
  - Я догадалась, - кивнула Майя. - Очень приятно, Алла.
  - Алла, это Майя Михайловна, наша... постоянная клиентка.
  - Здравствуйте! - холодновато проговорила рыжая и без малейшего стеснения окинула Майю по-женски оценивающим взглядом. - Вы из Москвы?
  - Угу. Решила отвлечься от осени.
  - Чудесное решение! - огонёк внимания в серо-голубых глазах погас - похоже, результаты осмотра Аллу удовлетворили, соперницы в Майе она не увидела. - Так, значит, Артём расхваливал мои цветы... и вы изъявили желание их увидеть.
  - Совершенно верно. Цветник у вас, и правда, необыкновенный, это я уже заметила.
  - Спасибочки! - вспыхнула улыбкой Алла.
  Это слово и эта улыбка стали первыми проявлениями искренности в Аллином исполнении, какие Майе удалось заметить. Всё остальное выглядело игрой... впрочем, игрой вдохновенной и качественной.
  - Давай, мы сначала передохнём с дороги, а потом ты устроишь нам экскурсию? - предложил Артём.
  - Передохнуть - это обязательно! - девица решительно ухватила его под руку и потянула в дом. - Я вас и накормить могу, если хотите.
  - Майя Михайловна?.. - Артём посмотрел вопросительно.
  - Спасибо, я не голодна, - "изменять" Натэлле Майя не планировала.
  - Тогда хоть по бокальчику - вы же не на машине! - не оборачиваясь, воскликнула Алла, и все трое двинулись к крыльцу.
  За цветником, возле самого дома, обнаружился бассейн - не надувной, как в "Сердце гор", а полноценный, хоть и крошечный. Возле бассейна было пусто.
  - Много у тебя сейчас гостей? - поинтересовался Артём.
  - Полно! - повела худощавым плечиком хозяйка. - У меня, Артёмчик, мало гостей не бывает, ты же знаешь. Сейчас все на пляже, к обеду явятся - автобус за ними уже ушёл, - не выпуская его локтя, она полезла в боковой карман длинных джинсовых шортов, в которые была одета, достала телефон и посмотрела на часы. - Минут через пятнадцать тут станет шумно, как в психушке.
  Помимо шортов, на Алле был облегающий ярко-зелёный топик с глубоким вырезом, подчёркивающим высокую и пышную грудь. Очертания и размер груди резко контрастировали с Аллиным щуплым телосложением и наводили на мысль о её ненатуральности. В целом же, Алла производила впечатление женщины, переоценивающей собственную внешность. У неё были некрасивые и недлинные ноги, слишком широкая талия, слишком тонкие руки, выпирающие ключицы и мелкие, невыразительные черты лица в обрамлении коротко стриженых, пережжённых краской волос. Но держалась она так, словно считала себя неотразимой. Майя знала, что на многих мужчин это действует гипнотически. Посматривая искоса на Артёма, она задавалась вопросом, поддаётся ли такому гипнозу и он - но, к немалому своему изумлению, ответа на находила!
  Про Аллу ей всё стало ясно в первые же минуты знакомства. Шустрая, энергичная и, вероятно, склонная к авантюрам особа. Не столько умная, сколько хваткая и знающая, что ей выгодно. Стремящаяся затянуть в свои сети любого потенциально полезного представителя противоположного пола. Коллега из соседнего заведения, определённо, попадал в категорию "потенциально полезных", поэтому Алла встречала его во всеоружии. И Майя нисколько бы не удивилась, если бы выяснилось, что именно в Аллу Артём и влюбился - хотя, пожалуй, была бы слегка разочарована тем, какой у него незатейливый вкус.
  Пока же приходилось теряться в догадках. С того момента, как управляющая "Приюта в поднебесье" появилась на крыльце, Артём закрылся... захлопнулся, как шкатулка с секретом - и, похоже, сделал это намеренно. На кокетливые интонации и прикосновения Аллы он реагировал со спокойным дружелюбием - не поощрял её, но и не отталкивал. Майя чувствовала, что спокойствие - только внешнее, но какие эмоции за ним прячутся, определить не могла. А кроме того, не понимала, для кого из них - для Аллы или для неё самой - Артём разыгрывает свой спектакль.
  В доме было прохладно и сумрачно, пахло едой и - чуть заметно - какой-то бытовой химией. Алла провела визитёров в просторную полукруглую комнату слева от входа. Эта комната, окна которой смотрели прямо на цветник, произвела на Майю приятное впечатление. Здесь были два жёлтых кожаных дивана, мягких даже на вид, низкий стеклянный стол между ними, телевизор и маленький детский уголок. На один из диванов Алла усадила Майю, на другой - Артёма. Отлучилась на полминуты и вернулась, неся на подносе кувшин в соломенной оплётке, бокалы и тарелку с конфетами. Проворно расставила всё это на столе и, закинув ногу на ногу, уселась на подлокотник дивана рядом с Артёмом - всем своим видом теперь показывала, что обязанности гостеприимной хозяйки считает выполненными.
  - Поухаживай за дамами, Артёмчик, - попросила Алла.
  Рука её взметнулась было в его сторону, но замерла на полпути и возвратилась обратно. Не будь здесь посторонних, девица привычным движением взъерошила бы ему волосы, догадалась Майя.
  - Неужели я могу не поухаживать? - хмыкнул Артём и взялся за кувшин.
  Вино оказалось и в половину не таким вкусным, как в "Сердце гор" - кисловатым и слабым, но, в общем, пригодным к употреблению. Конфеты - обычными, магазинным, известной московской фабрики. Майя вежливо похвалила угощение, откинулась на спинку дивана, прикрыла глаза и принялась, потягивая напиток, из-под ресниц наблюдать за молодыми людьми, сидящими напротив неё - благо, у них сразу же завязался разговор о выставке, в котором ей совершенно не обязательно было участвовать. Она всё надеялась заглянуть в "шкатулку", в которую так неожиданно и странно превратился Артём - но "крышка" держалась крепко! Алла пустила в ход весь свой арсенал - бедром она как будто невзначай задевала своего собеседника, внимала ему, распахнув глаза и затаив дыхание, восторгалась его умом и умением вести дела. Артём притворялся, что не замечает, и неизменно ровным голосом отвечал на её вопросы.
  Майя уже совсем утвердилась в мысли, что не увидит ничего полезного, и решила, что нужно заканчивать посиделки и переходить к осмотру цветника, когда снаружи раздался гомон - в отель вернулись отдыхающие. Дом и двор ожили, наполняясь звуками. Кто-то очень маленький с блаженным визгом проскакал вверх по лестнице. Кто-то очень большой громогласно поинтересовался, скоро ли обед. А кто-то очень недовольный не менее громогласно потребовал администратора.
  - Вот гадство! Что там ещё случилось? - раздражённо буркнула Алла и вскочила. - Пойду узнаю, извините.
  Она торопливо вышла и плотно закрыла за собой дверь. На спинке дивана остался лежать её мобильный - вероятно, ей неудобно было сидеть с телефоном в кармане, пришлось вытащить. Майя поймала взглядом блеснувший экран, и вдруг её осенило!
  - Артём! - подавшись вперёд, чуть слышно произнесла она. - Вы можете пойти за Аллой и задержать её где-нибудь минут на десять?
  - Могу, наверное, - чуть удивлённо отозвался он. - А зачем?
  Она кивнула на мобильный:
  - Хочу в него заглянуть. Конечно, если вы не против.
  Парень приподнял брови:
  - Почему я должен быть против? - и, больше ничего не говоря, покинул комнату.
  Цель у Майи была двоякая. С одной стороны, она, действительно, рассчитывала найти что-нибудь ценное для расследования среди Аллиных сообщений и контактов. С другой, собиралась подсмотреть, как Артём будет держать себя с девушкой, уверенный, что за ним не наблюдают.
  Прислушиваясь к шуму за дверью - постоялица с неприятным высоким голосом бурно возмущалась тем, что в её номере "уже в который раз" не вынесли мусор и плохо вымыли пол, а управляющая не слишком успешно пыталась её успокоить, - Майя аккуратно взяла телефон и включила его. Пароля он не потребовал.
  На экране в качестве фона красовалась фотография самой Аллы, валяющейся на песчаном берегу нездешнего моря. В списке недавних вызовов имена и фамилии чередовались со словами, в которых Майя опознала прозвища: Полметра в прыжке, Мымра старая, Прынц, Чучело... Имена и фамилии, по всей видимости, принадлежали клиентам, прозвища - людям, с которыми владелица телефона общалась постоянно. Номер "Прынца" показался Майе знакомым; так и есть, это Артём, поняла она, сверившись с собственной записной книжкой. Артём и Алла перезванивались каждые два-три дня, долгих разговоров не вели и совсем друг другу не писали. Среди тех, с кем Алла активно обменивалась сообщениями, Майины глаза сразу выхватили "Усатую" и "Пупсика". В том, что первая - это Мадина, сомневаться не приходилось; в том, что второй - это Павлик, такой уверенности не было, но уточнить стоило. Майя переписала номера телефонов и пробежала глазами ленты сообщений. Ей снова будет, о чём рассказать "заказчику", и она опасалась, что сегодняшние новости его расстроят.
  За дверью стало тихо, но Алла не возвращалась - стало быть, в игру вступил Артём. Майя ещё немного покопалась в списке контактов, однако больше зацепиться было не за что: знакомых фамилий не нашлось, а все остальные прозвища ни с кем у неё не ассоциировались. Она погасила экран, вернула телефон на место и подошла к окну, надеясь, что парочка не стала задерживаться в доме.
  Так и оказалось.
  Артём и Алла стояли поодаль, у бассейна. Молодой человек что-то говорил. Девица, смотревшаяся рядом с ним совсем малышкой, слушала, запрокинув голову, и норовила прижаться к нему своей сногсшибательной грудью, а он придерживал её за плечико - то ли обнимал, то ли вынуждал сохранять дистанцию. Поначалу Артём выглядел таким же невозмутимым, как раньше. Но стоило Алле на мгновение опустить голову и перестать на него таращиться - и румяное, жизнерадостное его лицо исказилось в страдальческой гримасе.
  "Ага! - обрадовалась Майя, - выходит, маскарад предназначен не для меня, а для Аллы!" Досматривать сценку она не стала, пожалела Артёма - тет-а-тет с управляющей "Приюта в поднебесье", определённо, не доставлял ему удовольствия. То ли он отдавал себе отчёт, что она фальшивит, и, в таком случае, мог с равным успехом испытывать неприязнь к ней - и злиться на самого себя за неуместное к ней влечение. То ли принимал всё за чистую монету и, ничего не чувствуя в ответ, старался смягчить ситуацию. Короче говоря, версий происходящего у Майи было несколько. Но для того, чтобы выбрать верную, требовалось сначала понять, осознаёт ли Артём, что Алла морочит ему голову - и, к счастью, выяснить это без лишних ухищрений можно было у него самого.
  Убедившись, что мобильный Аллы лежит так, как был ею оставлен, Майя вышла из дома и, спускаясь с крыльца, объявила, что уже достаточно отдохнула и хочет заняться тем, за чем приехала - полюбоваться на Аллино детище и поснимать цветочки. Следующие полчаса она не без приятности бродила между клумбами, слушала Аллу, сыпавшую названиями сортов, и, действительно, фотографировала. "Что называется, почувствуйте разницу, - иронично думала Майя, наблюдая за раскрасневшейся от восторга, сверкающей глазами Аллой. - Будь она моей подружкой, я бы ей непременно посоветовала избегать разговоров о цветоводстве с мужчинами, которых она собирается обольстить!"
  Когда экскурсия закончилась, Алла опять предложила пообедать. Артём посмотрел на Майю, та повела подбородком: решайте, мол, сами! - и он отказался, сославшись на дела. В том, что он откажется, Майя не сомневалась - терпение у молодого человека было на пределе. И они пустились в обратный путь.
  

* * *

  До ущелья ехали молча. Артём смотрел вдаль и думал о чём-то своём, лицо у него было измученное. Майя прикидывала, как выстроить разговор. Перво-наперво, пожалуй, нужно разобраться с тем, как он относится к Алле... а потом уже делиться информацией, полученной из её телефона.
  - Дождь будет, - прерывая молчание, проговорил, наконец, Артём. - Смотрите, какие тучи!
  Небо над горами, действительно, начинало темнеть.
  - Как думаете, успеем доехать? - отозвалась Майя.
  - Успеем, если нигде не задержимся, - пообещал он. - Вообще-то я думал показать вам наше с Аллой строительство... горнолыжная трасса у наших гостиниц будет общая - я, кажется, говорил...
  - Говорили.
  - Но, наверное, сегодня мы туда уже не поедем.
  - Конечно, не поедем. Давайте поторопимся... у меня нет ни малейшего желания промокнуть под дождём.
  Верховая прогулка, на поверку, оказалась делом довольно утомительным, да и общение с Аллой сил не прибавило. Но признаваться в том, что устала, Майя не захотела.
  Они немного увеличили скорость. Лошади словно только того и ждали; они казались встревоженными - должно быть, чуяли приближение непогоды. Артём и Майя помолчали ещё с минуту - и заговорили одновременно.
  - Ну как, Майя Михайловна, удалось что-нибудь выяснить? - поинтересовался он.
  - Много ли вам известно об Алле, Артём? - поинтересовалась она.
  Оба засмеялись, а потом Майя попросила:
  - Давайте, вы первый мне ответите. У меня есть, что вам рассказать, но не хватает информации, чтобы делать выводы.
  - Сомневаюсь, что от меня будет много пользы... но что бы вы хотели узнать?
  - Да всё, что угодно! Кто она такая, эта Алла? Откуда взялась, как попала в "Приют в поднебесье"? Сколько ей лет, есть ли у неё семья? Я понимаю, что она из породы женщин, которым до пенсии "двадцать пять"... но раз у вас общий проект, вы, разумеется, видели её документы.
  - Разумеется, видел, - Артём улыбнулся и пожал плечами. - Ей тридцать три, она в разводе, детей у неё вроде бы нет. Фамилия Стефанюк...
  - Стефанюк, угу, - Майя кивнула, запоминая.
  - Родилась и выросла в Липецке. Там же где-то училась... но где именно и на кого, я без понятия.
  - И каким же ветром Аллу из Липецка занесло в Абхазию?
  - Хм. Я, конечно, свечку не держал... но, мне кажется, хозяин "Приюта" - её любовник. Он её к себе и пристроил.
  - Любовник? В самом деле? - внимательно глядя на Артёма, переспросила Майя.
  - Свечку не держал, говорю же, - равнодушно повторил он. - Но зная Аллу... я бы очень удивился, если бы оказалось, что это не так.
  "Не врёт, - заключила она. - И ему, действительно, наплевать, что у Аллы есть любовник".
  - Как зовут хозяина?
  - Давид Царгуш. Насколько мне известно, "Приют" не единственный его отель. Сам я с Царгушем этим лично никогда не общался. Незачем было... у Аллы есть доверенность на ведение всех дел - у меня такая же.
  Давид Царгуш. Ясно. Нужно будет навести справки о нём и об Алле, оставила себе зарубку в памяти Майя. И решила спросить напрямик:
  - Артём, она вам нравится?
  - Кто? Алла?! - от изумления он дёрнул на себя уздечку, заставив Гучара резко притормозить и недовольно тряхнуть гривой.
  - Алла. Не понимаю, чему вы удивились... Она вас так обхаживает, - заметила Майя с усмешкой.
  - Достала она меня своим обхаживанием, честное слово! - пожаловался Артём. - Какого чёрта ей от меня нужно?!
  - Что значит, какого чёрта? - продолжала Майя подначивать. - Может, она в вас влюбилась?
  - Влюбилась она... два раза. Как же. Такие, как она, влюбляться не умеют. У них калькулятор вместо сердца.
  - А если допустить, что всё-таки влюбилась?
  - Я бы тогда застрелился, честное слово, - проговорил он зло. - Она совсем не в моём вкусе.
  "А какие девушки в вашем вкусе?" - рвалось с языка у Майи, ибо вопрос о том, кем увлечён сам Артём, так и оставался открытым. Но она себя осадила: "В конце концов, какая мне разница? С чего вообще я решила, что его любовь как-то связана с теми событиями, из-за которых он меня сюда позвал?" И спросила его о другом:
  - Но если Алла вам несимпатична, почему же тогда вы терпите её... излишнее внимание? Почему не объясните, что не собираетесь с ней сближаться?
  Артём поморщился.
  - Намёков Алла не понимает. А сказать ей об этом в лоб - значит, разругаться. Нам ещё работать вместе, Майя Михайловна. Вот закончим трассу, тогда и... Хотя тогда, я надеюсь, мы и так перестанем встречаться.
  "И нам вообще не понадобится выяснять отношения!" - мысленно закончила за него она. Была в его словах какая-то едва уловимая странность. Нет, он по-прежнему не врал. И в том, что он предпочитал ждать, пока проблема рассосётся сама собой, вместо того чтобы заниматься её решением, ничего неожиданного не было. Такое с ним иногда случается, зимой Майя была тому свидетелем. И всё-таки, всё-таки... Артём взрослый мужчина, а не подросток, которого впервые в жизни пытаются охмурить. Причём мужчина, многие годы работающий с людьми. Сложно поверить, что он не сумел бы придумать, как удержать Аллу на расстоянии - и при этом с ней не поссориться. Не придумал - значит, не захотел, резюмировала Майя. Ей вдруг показалось, что совсем недавно она уже сталкивалась с чем-то похожим... но сообразить, с чем именно, она не смогла.
  Главное Майя, в любом случае, поняла. Ни симпатии, ни влечения к Алле Артём не испытывает, тайной связи с нею у него нет, а значит, информацией, добытой в Аллином телефоне, можно с ним поделиться прямо сейчас, не устраивая дополнительных расследований.
  - Ладно, - после недолгой паузы произнесла Майя. - Теперь я расскажу вам, что узнала. То есть сначала мы должны кое-что уточнить... давайте на минуту остановимся.
  Они остановились, и Майя продиктовала Артёму переписанные номера, чтобы проверить, знакомы ли ему их владельцы. Её догадки подтвердились: "Усатая" оказалась Мадиной, а "Пупсик" - Павликом.
  - А знаете, какое прозвище она дала вам, Артём?
  - Какое?
  - Прынц!
  Он фыркнул:
  - Прынц. Ну надо же! Так что там с Мадиной и Павликом?
  - Судя по переписке, - сообщила Майя, - Мадину Алла регулярно пытается переманить к себе. Обещает "сказочные" условия и карьерный взлёт.
  - Вот засранка! Алла засранка, имею в виду. И что Мадина?
  - Пока отбивается. Но Алла, как вы верно заметили, намёков не понимает - и надежды не теряет.
  Артём покивал, нахмурившись.
  - А Павлик?
  - А с Павликом, Артём, она спит.
  Выражение его лица стало брезгливым.
  - Я так и думал. Когда он приехал, я сразу ему сказал, чтобы не смешивал работу и личную жизнь. Он мне, конечно: никогда и ни за что!..
  - ...Но он из тех, кто с энтузиазмом соглашается на всё, что угодно, а потом втихушку делает по-своему, - подхватила Майя.
  - Вы абсолютно правы.
  У неё было много вопросов касательно Павлика и его присутствия в "Сердце гор", и она примолкла, раздумывая, с которого начать.
  На ущелье неумолимо наползали низкие рыжевато-серые тучи. Грозовой мрачности в них не было, но дождь они сулили однозначно. Порывами налетал прохладный ветер.
  - Греметь не будет, - подтверждая Майины ощущения, обронил Артём. - Но будет очень мокро.
  Они находились как раз там, где дорога резко уходила в сторону, огибая нагромождение камней. Майя хотела предложить Артёму после поворота ещё прибавить скорости. Но в этот миг оттуда, из-за поворота, донёсся неровный, кашляющий звук мотора. Дальнейшее произошло так стремительно, что потом, когда всё закончилось, вспомнить подробности ей не удалось.
  Артём издал предостерегающий возглас и жестами показал, что нужно освободить проезд - отодвинуться к дальней от обрыва стороне дороги. Майя попыталась выполнить указание и то ли сама перепутала поводья, то ли Аира перестала её слушаться - но лошадка, как вкопанная, застыла на месте. Последнее, что запомнилось ясно: как из-за поворота вырулил драндулет самого нелепого вида - нечто вроде трактора, спереди у которого были подвешены два сиденья от детской карусели, а сзади гремел и постанывал самодельный прицеп. Аира шарахнулась, но не туда, где уже стоял Гучар, а к самому краю обрыва.
  Майя чуть не вылетела из седла, заорала от ужаса, выпустила уздечку и обеими руками уцепилась за лошадиную шею. Перед глазами упала сизая пелена, в ушах зашумело. Что произошло после этого, так и осталось неизвестным. Может, она сама сумела удержаться и подождать, пока лошадь успокоится. Может, подоспел на помощь Артём. В голове у Майи начало проясняться в тот момент, когда её вытаскивали из седла - как тот самый мешок с мукой, своему несходству с которым она так радовалась в начале прогулки. И руки, и ноги, и даже спина были ватные.
  Повиснув на плече у своего спутника, Майя слушала, как громыхает, удаляясь, драндулет, как ржёт тихонько позади неё Аира, как тяжело и часто дышит Артём, и думала о том, что прошла на волосок от гибели. Силы возвращались. Почувствовав, что может стоять самостоятельно, Майя попыталась отодвинуться - но не сумела. Управляющий так крепко прижимал её к себе, что ей стало больно. Она зашевелилась, пытаясь высвободиться, повернула голову, взглянула на него и обнаружила, что бледнеть он умеет ничуть не хуже, чем краснеть. Лицо и шея у него были белыми до синевы, веки опущены, на лбу блестела испарина.
  - Какой вы пугливый, Артём, - как могла небрежно проговорила Майя, чтобы разрядить обстановку. - Ничего бы со мной не случилось, лошадь же не самоубийца - сигать с обрыва!
  Сказала - и замерла с ощущением дежавю. Артём вздрогнул, распахнул глаза, казавшиеся ещё темнее обычного, уставился на неё и хрипло ответил:
  - Она не самоубийца. Но она могла вас сбросить! Я бы себе не простил, если бы вы... пострадали по моей вине.
  - Но ведь не пострадала! Успокойтесь. И, пожалуйста, ослабьте хватку... у меня синяки останутся. Что я мужу скажу?
  - Извините, - пробормотал Артём и разомкнул руки.
  Щёки у него начали розоветь.
  Остаток пути проделали пешком, ведя свой норовистый "транспорт" под уздцы - Гучар и Аира явно были этому рады. Адреналин отхлынул. На пережитый стресс каждый реагировал по-своему. Артём принялся болтать, как заведённый - рассказывал о лошадиных повадках и о том, как сам учился верховой езде, потом перескочил на байки времён студенчества, потом на что-то ещё, столь же забавное и ничего не значащее. Майя слушала вполуха, посмеивалась, кивала, а сама считала шаги до "Сердца гор". Всё тело ныло и звенело от усталости и недавнего напряжения, каждый камешек на дороге отзывался болью в ногах, которые до сих пор немного подрагивали. Впервые после отъезда из Москвы Майя остро ощущала приближение старости.
  Первые капли дождя настигли путешественников во дворе гостевого дома.
  - Бегите под крышу, Майя Михайловна, - велел Артём, - а я отведу лошадей.
  Когда она открывала дверь, капли уже превратились в полноценные струи.
  Очень хотелось спать, но подниматься к себе было нельзя. Не теряя времени, следовало поговорить с Мадиной - через полтора часа у горничной заканчивалась смена.
  

Глава 6. Горшок для топлёного молока

  Мадину Майя нашла в столовой. Общий обед закончился, и горничная наводила там порядок. Один из трёх больших столов был уже чистым. Майя тихонько уселась за него и стала смотреть, как Мадина собирает посуду и столовые приборы со второго. У неё удивительно ловко это получалось. Ни суеты, ни спешки - и ни единого лишнего движения! Так действуют люди с рационализаторской жилкой, которые инстинктивно находят способы экономить время и силы без ущерба для результата.
  Наполнив поднос, Мадина выпрямилась, заметила Майю и очень вежливо пробасила:
  - Добрый день. Кушать будете?
  - Непременно! - ответила Майя с удовольствием.
  Девушка подхватила поднос и ушла. Явилась через пять минут, и не с меню, как ожидала Майя, а сразу с обедом. Взамен убранной со стола скатерти расстелила большую льняную салфетку, расставила на салфетке всё принесённое и возвратилась к прерванному занятию.
  Глазам и носу голодной Майи предстали: нарезанный ломтиками ачашв - абхазский сырный пирог, с которого когда-то началось её знакомство с высоким искусством здешней поварихи; густая мясная похлёбка с фасолью и зеленью; печёные баклажаны в остром соусе; полдюжины крошечных медовых рулетиков на десерт; и свежезаваренный чай в широком глиняном чайнике. Майя приоткрыла чайник, вдохнула пленительный аромат чабреца и мяты - и испытала приступ нежности к Натэлле, успевшей так хорошо изучить её вкусы.
  Титаническими усилиями удерживаясь, чтобы не накинуться на всё сразу, она проглотила пару ложек похлёбки, попробовала пирог - и приступила к разговору:
  - Вы здорово работаете, Мадина. Любо-дорого посмотреть!
  Мадина обратила к ней серьёзное некрасивое лицо и коротко, уголками губ улыбнулась:
  - Спасибо.
  - Такая горничная, как вы, легко бы нашла себе место в большом отеле, - продолжала Майя.
  Хотела прибавить: "Не понимаю, что вы делаете в эдаком захолустье!" - но решила, что это будет лишнее.
  - В большом отеле? - переспросила Мадина с ноткой недоумения в голосе. - Без опыта и рекомендаций меня туда не возьмут. Я работаю меньше года.
  - Меньше года?! Правда? Никогда бы не подумала.
  Мадина нахмурилась:
  - Вы хотите предложить мне работу?
  Взгляд у неё стал настороженный - но и только. Ни тени интереса в нём не появилось. "Боится, что это проверка на вшивость", - решила Майя, вспомнив об Алле с её настырностью. И поспешила успокоить:
  - К сожалению, нет. Могла бы, обязательно предложила бы - такие работники, как вы, на вес золота. Но я не хозяйка гостиницы и не менеджер по персоналу. Мне просто ужасно нравится, когда люди хорошо делают своё дело.
  - До "работника на вес золота" мне ещё далеко, - Мадина отвернулась и принялась за уборку третьего стола. - Сезон или два буду здесь, набираться опыта, а потом...
  - Что потом?
  - Артём Сергеевич обещал устроить меня на работу в Сочи, - она назвала крупную сеть отелей, - у него там знакомые. Поеду туда. Поступлю на заочное - по гостиничному делу...
  - Выучитесь. Станете руководить другими горничными, - подхватила Майя. - Как называется такая должность? "Старшая горничная"?
  Мадина кивнула.
  - Если проявите себя, вам доверят вам работу получше. А там и до директорского кресла недалеко!
  - Какое директорское кресло, что вы. Мне бы в город вырваться! - девушка, словно в негодовании, повела плечом, но видно было, что разговор ей приятен.
  - Целеустремлённость - прекрасное качество, - констатировала Майя, - не нужно его стесняться! Уверена, у вас всё получится, - и, помолчав, спросила: - А как же Мурат?
  Мадина снова обернулась к ней:
  - Что Мурат?
  - Мне говорили, он ваш жених. Он поедет с вами?
  - Конечно. Мы с ним давно так решили. Весной у нас свадьба.
  - Но вы такая молодая, Мадина. На новом месте вы познакомитесь с новыми людьми, и... - Майя не закончила - слова "найдёте среди них мужчину поинтересней" ей тоже показались излишними.
  Горничная покачала головой:
  - С Муратом мы всю жизнь вместе. Мы ещё дети были, когда решили, что поженимся. Он сильно меня любит и будет для меня самым лучшим мужем.
  Очень здравомыслящая девушка, заключила Майя. Сознаёт, что, при её внешних данных, обилия поклонников у неё не предвидится, и держится за уже имеющегося, а пробиваться в жизни собирается, используя свои бесспорные работоспособность и ум.
  Мадина отлучилась на кухню с очередным подносом грязной посуды, Майя занялась обедом, и разговор угас. Всё нужное уже было сказано.
  Простой и понятный план, осуществлением которого занималась Мадина, был крепко-накрепко завязан на помощь Артёма, а значит, на репутацию управляющего, неотделимую от репутации "Сердца гор". Рыть яму самой себе Мадина бы, разумеется, не стала.
  В том, что горничная не соврала ни единым словом, Майя была уверена. Однако что-то её беспокоило, и между баклажанами и десертом она поняла: Мадина чересчур легко пошла на контакт! Не из тех она, кто вот так запросто станет о важных для себя вещах беседовать с первым встречным. Но ведь беседовала же - словно заранее ждала расспросов!
  "Хоть кто-нибудь в этом доме может не морочить мне голову?! - подумала Майя с досадой. - Один темнит не переставая, хотя сам же и пригласил меня провести расследование, вторая, наоборот, готова сходу вывалить всю подноготную, третий от меня шарахается как чёрт от ладана, четвёртая бежит от вопросов о племяннике, в котором души не чаяла ещё весной, а пятый смотрит так, будто всё про всех знает, но будет молчать как партизан!"
  Имелся ещё шестой - Павлик, и этот, конечно, станет врать напропалую, тем более, что, методом исключения, в списке подозреваемых остался теперь он один. Но встречаться с Павликом сию минуту Майя не собиралась. Глаза у неё слипались - ещё немного, и её сморило бы прямо за столом.
  Покончив с обедом, она поднялась к себе в номер, кое-как разделась, заползла под одеяло, свернулась калачиком посреди своей широченной кровати и сладко, и глубоко, как ребёнок, уснула под монотонный шум дождя.
  

* * *

  Когда она проснулась, было уже совсем темно. Судя по тишине снаружи, дождь прекратился. Майя зашевелилась, потягиваясь, откинула одеяло и села по-турецки. Телу было легко, оно успело отдохнуть, разве что мышцы немного ныли, напоминая о дневном приключении. Но почему-то сильно билось сердце, и нарастало ощущение тревоги.
  Первое, что Майя делала всегда, когда начинала тревожиться без явных причин - звонила девочкам, узнать, всё ли у них в порядке. Так она поступила и теперь: на полочке в изголовье нащупала телефон, мимоходом отметила время - без десяти семь - и набрала домашний номер. Дома не ответили. Тогда она позвонила Татьяне, но и тут её ждала неудача. Связаться с Анютой, к счастью, удалось. Голос у той был весёлый и спокойный, на заднем плане играла музыка. Анюта сообщила, что находится в клубе и ждёт начала концерта.
  - Ты с Игорем? - спросила Майя.
  - Естественно! - засмеялась дочка. - Разве я могу пойти без него?
  - А Таня? Сначала я ей пыталась позвонить, но она не взяла трубку.
  - Может, не слышала? Тут такой грохот. Она у входа с кем-то треплется, сейчас придёт. Сказать ей, чтобы тебя набрала?
  - Необязательно, - вздохнула Майя. - Я просто хотела узнать, как у вас дела.
  - Дела отлично, мамочка, не беспокойся! - заверила Анюта.
  Майя снова вздохнула, передала привет Игорю, посоветовала после концерта возвращаться домой на такси и отключилась. Насчёт того, что Татьяна "с кем-то треплется" у входа в клуб, у неё были большие сомнения, но выводить близняшек на чистую воду она не стала. Девчонки имеют право на свои секреты. Если у Тани свидание - почему-то Майе подумалось, что так оно и есть, - не стоит ей мешать. Созреет - всё расскажет сама. "Раз Аня спокойна за сестру, значит, и у меня сейчас нет повода волноваться!"
  После этого Майя позвонила мужу, который так до сих пор и не попытался с ней связаться. Из трубки опять понеслись длинные гудки. "Абонент не может ответить на ваш звонок. Пожалуйста, перезвоните позже". Писать Вадиму сообщение она не стала. Не столько нервничая, сколько сердясь, открыла сайт конгресса и убедилась, что запланированный на сегодня доклад В. А. Смирнова благополучно состоялся - даже запись уже успели выложить. Майя мельком её просмотрела. Физиономия у мужа была довольная, держался он так же уверенно, как всегда, и вообще выглядел счастливым. Поймав себя на том, что высматривает среди слушателей Фиби Тайлер, Майя в раздражении выключила видео. Согласно расписанию на сайте, нынешний вечер участникам конгресса предлагалось провести в Мариинском театре, и Вадим, неравнодушный к опере, такую возможность ни за что бы не упустил.
  От раздражения и обиды тревога несколько притупилась. Майя отложила мобильный, поднялась с постели и выглянула в окно. Всё вокруг - и узкий металлический карниз, и плитка, которой был вымощен двор, и листья растений, и калитка заднего выхода, и крыши хозяйственных построек - блестело от влаги в оранжевом свете фонарей. Из приоткрытой оконной створки тянуло душистой прохладой. Снаружи, из-за угла дома, вдруг донеслись мужские и женские голоса. Прислушавшись, Майя поняла, что шумят постояльцы, спорящие, устраивать ли сегодня традиционный ужин на свежем воздухе, или для этого слишком сыро. Она умылась, расчесала волосы, надела длинное платье из тонкой светло-коричневой шерсти, закутала плечи в палантин и отправилась вниз.
  

* * *

  К тому моменту, когда она вышла во двор, решение не нарушать вечернюю традицию уже было принято. Мурат возился с мангалом, Натэлла и сменившая Мадину Тамара расставляли на столах тарелки и блюда с овощами и хлебом, Павлик выносил из дома складные реечные стулья. Отдыхающие - мужчины, женщины и дети, в общей сложности, человек десять - переговариваясь, нетерпеливо расхаживали по двору. Артём в поле зрения отсутствовал.
  Майя огляделась, выбирая себе место за столом. И вдруг заметила, что Павлик, расставляющий стулья, держится слишком близко к тихоне Тамаре, не давая той увеличить дистанцию. В какой-то момент он воровато покосился на Натэллу, убедился, что суровая повариха смотрит в другую сторону, после чего притянул Тамару к себе, прошептал ей на ухо что-то сальное и провёл ладонью по её груди. Тамара дёрнулась и отскочила, на славном овечьем личике явственно проступило отчаяние. Павлик, которому только того и было надо, гаденько улыбнулся и как ни в чём не бывало пошёл за новой партией стульев.
  "Хватит, - сказала себе Майя, разом теряя желание присоединиться к общей компании. - Сейчас же найду Артёма и выясню, какого рожна он терпит присутствие этого поганца на своей территории!"
  Артём был у себя в кабинете.
  Получив приглашение войти, она открыла дверь и успела увидеть, как он убирает какой-то предмет в тумбочку письменного стола. В кабинете резко пахло алкоголем, и Майя мимоходом подумала, что спрятал Артём бутылку, да не с вином, а с чем-то более крепким - иначе бы скрытничать не стал, наоборот, предложил ей составить ему компанию.
  Впрочем, пьяным администратор не выглядел - разве что взбудораженным сильнее обычного. Он поднялся и сделал два порывистых шага навстречу Майе, предложил ей присесть и, не дожидаясь, пока она это сделает, возвратился на место. Руки у него как будто жили собственной жизнью - то шевелили мышку, хотя смотрел Артём не на экран компьютера, а на Майю, то перекладывали с места на место бумагу и ручки, то замирали, судорожно стиснув одна другую.
  - Ну как, отдохнули после сегодняшнего? - спросил он у Майи, когда она привычно устроилась напротив него на стуле для посетителей.
  - Как ни странно, да, - улыбнулась она. - Здесь так хорошо спится!
  - А я вот сижу тут - и всё казню себя за то, что произошло, - быстро и горячо проговорил Артём. - Аира спокойная лошадь, умная и очень послушная. И машин она совсем не боится! Я был уверен, что никаких... эксцессов не случится. Ума не приложу, что на неё нашло.
  - Той колымаги, знаете ли, кто угодно испугался бы! - заступилась за Аиру Майя. - И откуда оно только выползло, такое чудище?
  - Самоделок в наших краях много, но эту я раньше не видел. И чья она, сказать не могу. Но, блин, какая разница? Мне следовало подумать о том, что на дороге может случиться всякое!
  - Артём, прошу вас, - произнесла Майя очень мягко, - перестаньте терзаться. Это обычное невезение! Я отлично понимаю, что вы не предложили бы мне поехать верхом, если бы не считали эту затею совершенно безопасной.
  - Считал, да просчитался, - с усилием выговорил он.
  Вид у Артёма был настолько виноватым, что Майе захотелось погладить его по голове, как маленького, чтобы хоть немного утешить.
  - И вовсе вы не просчитались! - снова улыбнулась она. - Вы полагали, что мне понравится прогулка - и она мне понравилась. Выброс адреналина только добавил ей красок.
  Он пробурчал что-то вроде "вы само великодушие" и отвёл глаза. Руки его постепенно успокаивались и вскоре мирно улеглись на стол.
  - Я пришла совсем по другому делу, - заметив это, объявила Майя.
  - По какому? - встрепенулся Артём.
  - Хочу спросить у вас кое-что про Павлика.
  - Спрашивайте, конечно, Майя Михайловна.
  Она немедленно взяла быка за рога:
  - Скажите мне, Артём, ваша семья чем-то обязана его семье?
  Управляющий подался назад и растерянно поморгал.
  - Моя семья - его семье?.. Ничем. Наоборот, это мама для тёти Люды... А почему, - перебил он сам себя, - вы решили, что мы им чем-то обязаны?
  - Не могу придумать другого объяснения, почему вы до сих пор не уволили Павлика. Он ленивый и жадный, ему наплевать на свою работу, он всё время вам врёт, и путается с Аллой, и нервирует горничных, а вы...
  - Нервирует горничных? Что вы имеете в виду?
  - Пристаёт к ним и распускает руки. К Мадине ещё полбеды, она у вас барышня с характером и умеет за себя постоять. Хотя, конечно, тоже мало приятного. Но к безответной Тамаре...
  - Что, и к Тамаре?! - взбешённый Артём выругался и вскочил, едва не опрокинув стул. - Вот гадёныш! Сейчас он у меня получит...
  - Сядьте, пожалуйста, - остановила его Майя. - Сейчас не надо, пять минут погоды не сделают. Сначала объясните мне, почему...
  - Раньше он к горничным не приставал, - мрачно сказал администратор. - Я бы знал. Мадина бы уж точно скрывать не стала. Это теперь он совсем берега попутал.
  - Хорошо. Не приставал. Но работал ваш Павлик спустя рукава с самого начала...
  - С самого начала он работал сносно. Потом ему стало скучно, и...
  - Так почему же всё-таки вы его не выгнали?
  Артём скривился и промолчал.
  - Расскажите мне про его семью, - велела Майя, не дождавшись ответа. - Кто такая эта тётя Люда, и вообще...
  - Нечего там особо рассказывать... Тётя Люда - мамина школьная подруга. Мама всегда говорит: "Людочка мне ближе, чем сестра!" Живёт тётя Люда очень трудно. Она медсестра в санатории. Мужа у неё нет и никогда не было, Павлик родился, когда ей было уже под сорок.
  - Кто его отец?
  - Мы не знаем. Мама думает, какой-то курортник... тётя Люда к тому времени уже отчаялась выйти замуж и решила родить ребёнка "для себя". Вот и родила. Хотела, наверное, обеспечить себе опору в старости...
  - А обеспечила - сплошную головную боль.
  - Вот-вот. Короче, мы им всегда помогаем. Деньгами, вещами, связями... чем можем, тем и помогаем. Брать Павлика на работу я не хотел, я заранее знал, что ничего путного из этого не выйдет. Но мама так меня просила!..
  Майя вздохнула, и он вздохнул вслед за ней.
  - Вы хороший сын, Артём.
  - Прозвучало так, будто это что-то дурное, Майя Михайловна.
  - Не дурное. Но на работе о сыновней преданности, наверное, иногда стоит забыть.
  Артём махнул рукой:
  - Я уже и сам это понял.
  - Ну ладно. Мама вас попросила, вы дали слабину и согласились. Но ведь теперь...
  - Я обещал ей, что не уволю Павлика до Нового года. "Пускай у мальчика будет шанс проявить себя". Говорю же, работал он до недавнего времени сносно, гости на него особо не жаловались, а сам я мог и потерпеть. О том, что он распускает руки, я узнал сегодня от вас.
  - То есть вы собирались уволить его после Нового года?
  - Угу. Помощник мне пока ещё нужен - хотя бы для того, чтобы возить людей на пляж. Брать нового человека в конце сезона мне показалось глупым.
  - И Павлик в курсе, что дорабатывает последние месяцы?
  - Перед фактом я его ещё не ставил. Но, думаю, догадывается. Он лодырь, а не идиот.
  - Ясно, - кивнула Майя.
  Значит, "полтергейст" почти наверняка дело рук Павлика, рассудила она. Однако озвучивать этого не стала. Она и о разговоре с Мадиной решила пока умолчать. Артём, который и без того сейчас кипит от возмущения, может сорваться, устроить скандал - и спугнуть заказчика. В том, что заказчик существует, Майя практически не сомневалась - для собственной авантюры у Павлика не хватило бы ни смекалки, ни смелости. "Нет, сначала я должна побеседовать с ним самим. Удостовериться, что исполнитель, действительно, он - и попытаться выяснить, кто его нанял!"
  - Вы, наверное, теперь обо мне плохо думаете, - не глядя на неё, пробормотал управляющий. - Что я бесхарактерный и не умею настоять на своём.
  - Ничего такого я не думаю. Вы просто хороший сын. Но всем хорошим детям рано или поздно приходится взрослеть.
  Повисшую паузу нарушило короткое щебетание Майиного мобильного, который она всё это время держала в руке.
  Почта.
  - О! - обрадовалась Майя. - Это Чулпан, моя коллега - я вам про неё говорила. Она должна была навести справки о Вахтанге и докторе Федюхине.
  - И как, прислала что-нибудь полезное?
  Майя пробежала глазами письмо и разочарованно покачала головой:
  - Увы, совсем немного. Я просила её узнать непосредственно у Федюхина, нашёл ли он место для своей клиники, но сегодня она не смогла с ним связаться. Информацию о Вахтанге ищет другой наш коллега - ни ей, ни мне он пока ничего не присылал. Единственное, что удалось выяснить сразу: Вахтанг, и в самом деле, вляпался в какую-то мутную историю и ждёт теперь суда в Ростовском СИЗО.
  - В Ростовском?.. - осмыслив услышанное, переспросил Артём. - Но ведь как раз оттуда...
  - ...Как раз из Ростова и были отправлены те дурацкие отзывы, с которых всё началось. Похоже, их, в самом деле, написал Вахтанг.
  - Но почему только в августе? И почему только два?
  - Рискну предположить, что больше двух он отправить просто не успел - угодил в кутузку, где у него отобрали телефон. А вот насчёт того, почему он решил испортить вам жизнь в конце, а не в начале сезона, идей у меня нет, - развела руками Майя.
  - Будем ждать дополнительных сведений?
  - А что нам ещё остаётся? - она поднялась и поправила соскользнувший на талию палантин. - Артём, вы пойдёте ужинать?
  - Сейчас не хочу, попозже.
  - Я пойду - там, наверное, всё уже готово.
  Он проводил её во двор, постоял немного на невысоком крылечке, убеждаясь, что всё в порядке, и, поманив за собой Павлика, вернулся в дом.
  За столом помощник управляющего так больше и не появился. Майя надеялась пообщаться с ним уже сегодня вечером, но не получилось - после ужина Павлик лишь единожды попался ей на глаза, промчавшись через холл мимо неё. Волосы у него были встрёпаны, маленький мягкий рот перекошен, на рыхлых щеках, покрытых неряшливой светлой щетиной, цвели лихорадочные пунцовые пятна. Похоже, от Артёма ему влетело основательно.
  

* * *

  К ночи Майю опять одолело беспокойство. Она пыталась читать и смотреть телевизор, заниматься гимнастикой и медитировать - ничего не помогало. Совершенно измучившись, в начале двенадцатого Майя спустилась на первый этаж. Если Натэлла ещё не спит, она, конечно, не откажет любимой гостье в чашке горячего чая с мёдом!
  Натэлла не спала. Она гремела чем-то в подсобке, где прошлой ночью Майя с Артёмом нашли волновод, и ворчала на весь коридор:
  - Мало мне было хлопот, теперь ещё ходить туда-сюда по три раза на день... Надо же было выдумать такую глупость...
  Майя подошла к кладовке, замерла в дверном проёме и полюбопытствовала:
  - Что случилось, Натэлла? На кого вы сердитесь?
  Повариха вздрогнула и чуть не уронила здоровенный керамический горшок с массивной крышкой, который в этот момент снимала с полки.
  - Моя же вы красавица, как вы меня напугали!
  Майя виновато улыбнулась:
  - Простите, я нечаянно. Так что случилось?
  Натэлла одной рукой прижала горшок к своему широкому уютному боку и объяснила:
  - На завтрак хочу блинчики завести, на топлёном молоке. Молоко поставлю на ночь в духовку - к утру дойдёт. Эта посудина - специально для него, в других оно получается не такое вкусное. Держу я её тут, в кухне у меня негде. А тут заперто, и ключ нужно брать у Артёма. Я и так уже с ног валюсь, а мне ещё за ключом...
  - Что поделать, если такой порядок? - успокаивающим жестом Майя прикоснулась к её разгорячённому плечу. - Тут же столько всего хранится!
  Но та продолжала пыхать паром:
  - Да что тут хранится-то, кроме моих кастрюль? Хлам всякий - я бы весь его выкинула. И порядков таких у нас раньше не было, недавно завелись.
  - Недавно? - насторожилась Майя.
  - Недели три назад. Артём сказал, у кого-то что-то украли. И нужно, мол, все двери теперь запирать, если в доме вор. Да откуда у нас воры-то? Гости сами всё теряют... днём накупаются до одури, вечером вином нальются - а утром вещи свои собирают где попало.
  - Вы сказали, три недели назад?
  - Перед тем, как ехать в Москву. Лучше ничего не придумал!
  - И что же вы делали, когда он уехал? Так и жили без кладовки?
  - Когда он уехал, главным по ключам остался Нури. Я говорю Нури, отдай ты мне ключ от этой конуры, пусть лежит у меня в кармане, не могу я всё время за ним бегать. Кому ещё понадобится, пусть идут ко мне. А он упёрся как баран! Нет, и всё тут. Артём, говорит, у нас главный, будем делать, как он велел.
  Повариха шумно выдохнула, устав от несвойственного ей многословия, и поудобней перехватила свою драгоценную посудину.
  "За-ме-ча-тель-но, - почти без эмоций подумала Майя, привалившись спиной к косяку. - Это что же у нас получается? Три недели назад Артём уже знал, что в подсобке спрятан волновод. Значит, хозяин оного, вероятно, тоже ему известен - выследить хулигана, используя волновод, как приманку, можно было в два счёта. И как, в таком случае, я должна всё это понимать?.."
  

Глава 7. Спросите у него самого

  Позже, много дней спустя, Майя порой задавалась вопросом: что было бы, если бы в тот момент, когда она узнала про ключ, она соображала чуть-чуть быстрее? Тогда она сказала бы Натэлле нечто вроде "давайте, я сама верну его на место, чтобы вам лишний раз не бегать", отправилась бы к Артёму - и моментально вытянула бы из него всё, что он стремился от неё скрыть. Конечно, те события, к которым он не имел касательства, в любом случае, произошли бы - но их финал, вероятно, стал бы совсем другим. Однако Майя растерялась - и светлая мысль использовать ключ как предлог повидаться с Артёмом явилась ей слишком поздно. Повариха уже успела отнести на кухню свой горшок, запереть кладовку и грузным шагом двинуться к кабинету администратора.
  А ещё Майя подозревала, что дело было не столько в растерянности, сколько в шуточках подсознания, вынуждавших её раз за разом откладывать непростой разговор. Потому что через двадцать минут, допив приготовленный Натэллой чай, она всё-таки попыталась навестить Артёма - но вернулась к себе несолоно хлебавши. Прежде чем подняться наверх, она подошла к его двери и постучала тихонько, различив пробивающуюся снизу полоску света. Никто не открыл и не ответил. Майя вспомнила давешние запах алкоголя и спрятанную в стол бутылку - и больше стучать не стала. Все разговоры подождут до завтра, решила она, у парня и без того был тяжёлый день. И пошла в номер.
  Она приняла душ, заползла под одеяло, погасила лампу и принялась размышлять. Если предположить, что Артём постоянно ей врёт, следует завтра же улететь в Москву и уволиться из-за утраты профнепригодности! Потому что она, Майя Шустова, кандидат психологических наук, эксперт-криминалист с десятилетним стажем, за несколько дней регулярного общения его вранья так и не заметила. Не могла же она внезапно отупеть и потерять чутьё! Нет-нет, исходить по-прежнему нужно из того, что он не врёт, а просто многое недоговаривает. В конце концов, о том, что Артём не вполне с нею искренен, она догадалась ещё дома - и правила игры её тогда устроили. Недоговорённость, правда, оказалась масштабней, чем Майя думала изначально, но, в сущности, это мало что изменило.
  Если уж на то пошло, даже про волновод Артём почти не соврал. Не стал устраивать представление с поисками "приблуды" по всему дому, а сразу привёл Майю в нужное место. И удивлённым не прикидывался, лишь восхитился Майиной расторопностью: "Надо же, как вы ловко!"
  Кстати, о расторопности. Сперва, когда Майя поняла, что Артём узнал о волноводе задолго до её приезда, она решила было, что с ним, с Артёмом, произошло то же самое, что и с ней - поиски акустического приспособления привели его в заставленную трубами подсобку. Но теперь она вспомнила: по его словам, лично он никаких странных звуков в "Сердце гор" не слышал. И если это действительно так - а это должно быть так, если автор "полтергейста" не круглый идиот! - значит, о том, что нужно искать громоздкий резонатор на длинной ручке, управляющему узнать было неоткуда. "Я-то слышала всё своими ушами. Поэтому и была уверена, что такие громкие и... въедливые звуки переполошили бы полдома, если бы шли из обычного динамика. А что Артём? Клиенты по одиночке жаловались ему на шум по ночам. Что это был за шум, в самом ли деле он был очень громким, или померещилось спросонья - поди разбери. На месте Артёма, я бы не стала фантазировать насчёт источника - я бы просто выследила хулигана!"
  Разумеется, именно так он и поступил. Он ведь, помимо всего прочего, собирался вскоре уехать и оставить "Сердце гор" без присмотра. Разве мог он до своего отъезда не попытаться выяснить, что тут творится? Конечно, не мог. А выяснив, принял меры, чтобы лишить шутника хотя бы части "инструментов" для запугивания гостей. Интересно, что управляющий сказал Нури, поручая тому заботу о ключах? На байку о таинственном воришке егерь, разумеется, не купился бы. И почему вредителя не вышвырнули сразу, в тот же день - то есть в ту же ночь! - когда практически схватили его за руку, почему до сих пор разрешают ему бродить по дому?
  Заказчик! - напомнила себе Майя. У "полтергейста", вероятней всего, есть заказчик. И заказчик такой, которому хватит ума не раскрывать свою личность исполнителю. В этом случае, потеряв одного подручного, он затаится на время, но рано или поздно найдёт себе другого, более удачливого - и достигнет цели.
  По всему получалось, что единственное дело, ради которого её сюда позвали - вычислить заказчика. Сейчас, пока он уверен, что всё идёт по плану, провести расследование проще, чем тогда, когда он испугается разоблачения и уйдёт на дно. Хорошо, это она понимала. Не понимала одного: с какой стати Артём скрыл от неё персону исполнителя? Вернее, с какой стати он скрыл, что исполнитель - Павлик?.. Или, ещё вернее, не скрыл, а устроил так, чтобы Майя догадалась сама. Ведь ключ, торчавший прошлой ночью из двери кладовки, вряд ли забыли там случайно.
  Будь на месте Павлика кто-то другой, она бы легко нашла объяснение Артёмовой скрытности. Любое сильное чувство могло запереть его рот на замок. Стыд. Страх. Душевная боль. Если бы, скажем, он узнал, что исполнитель - Нури, то, возможно, поостерёгся бы бросаться обвинениями... по крайней мере, до того как будет установлен заказчик. Окажись виноватой Натэлла, это бы ранило Артёма до глубины души - и говорить об этом ему было бы очень сложно. Если бы выяснилось, что пакостничает одна из горничных, причём именно та, в которую он влюблён, он бы, возможно, стыдился в этом признаться. Нури, Натэлла, горничные... Кто угодно. Но не Павлик же, ёлки-палки, не Павлик! Майя сама себя насмешила, вообразив фантастическую ситуацию: управляющий закрутил роман с Мадиной, а Мурат пустился во все тяжкие, чтобы отомстить обоим - но даже эта версия, отдающая бульварной литературой, выглядела более правдоподобной, чем предположение, что Артём станет мучиться комплексами из-за своего горе-помощника.
  Слово за словом Майя восстановила в памяти вечерний разговор, но никакого второго смысла в нём не высмотрела. Администратор "Сердца гор" был весь как на ладони, с его неприязнью и недовольством по отношению к Павлику. Сильнее, чем на Павлика, он злился на самого себя за излишнюю сговорчивость - и тяготился обещанием, которое дал матери. Если бы у него появились доказательства, что к разгильдяйству и распущенности "тёти-Людиного сыночки" добавилось откровенное вредительство, он бы, наверное, прыгал до потолка от восторга - потому что это освободило бы его обещания и избавило от необходимости выносить присутствие Павлика ещё три месяца.
  Так, может, исполнитель - всё-таки не Павлик?
  Тяжело вздохнув, Майя заново перебрала в уме остальных подозреваемых. Вот простодушная Натэлла, привязанная к Артёму и обожающая "Сердце гор". Вот рассудительная Мадина, чьё будущее зависит от расположения управляющего и благополучия гостевого дома. Вот всезнающий Нури, занятый любимым делом и счастливый, как никогда прежде. Вот запуганная Тамара, которая не могла вчера воспользоваться волноводом по той простой причине, что её тут не было. И вот неразговорчивый Мурат, который им воспользоваться мог, но зато не мог утащить у Майи кисти и краски, поскольку маячил у неё перед носом в тот неполный час, когда они пропали.
  Кто же из них? Кто?..
  Раньше она исходила из того, что злоумышленник среди персонала гостевого дома всего один и действует добровольно. По-видимому, она ошиблась. Либо его принудили, и тогда ничьё личное отношение к "Сердцу гор" не имеет значения. Либо у него есть сообщник, и тогда не имеет значения ничьё алиби. Либо и то, и другое вместе. "Утром, - решила Майя, - я выясню у Артёма, кто спрятал в кладовке волновод и почему он не рассказал мне этого в первую же нашу встречу. Только тогда я смогу двигаться дальше!" Пока же из списка нельзя вычёркивать никого. Совсем никого, включая Нури, невзирая на то, что ему был доверен ключ - а может, Артёму перед отъездом в Москву зачем-то понадобилось притвориться, что егерь вне подозрений?
  

* * *

  Не придумав ничего более осмысленного, незаметно для самой себя Майя провалилась в сон, но спала неглубоко и некрепко и вскоре была разбужена сигналом входящей почты. Вечерняя тревога никуда не делась, наоборот, стала ещё острей. Перепуганной птицей опять заходилось сердце. "Господи, да что со мной такое?!" - пробормотала Майя и села в постели, потирая левую половину груди. Нащупала телефон, посмотрела на часы - восемь минут третьего. Ни девочкам, ни Вадиму в такое время звонить явно не стоило. Встала и прошлась по комнате в надежде немного успокоиться, затем приблизилась к окну и, отодвинув штору, выглянула наружу. Вдоль забора неторопливо вышагивал Нури - похоже, не спалось и ему. Скрывшись за углом дома, через пару минут старый горец появился с другой стороны - как будто совершал дежурный обход. Майя проводила его взглядом, после чего вернулась в постель и открыла полученное письмо.
  Письмо было от Покровского. В присущей ему бесцеремонной манере он сообщал, что Вахтанг Шанава является одним из фигурантов нашумевшего ростовского дела об аферах с недвижимостью, обвиняется по таким-то статьям Уголовного кодекса, суд должен состояться тогда-то, а рыться в деталях ему, Покровскому, абсолютно некогда - если Майе Михайловне надо, пусть занимается этим сама, материалы дела прилагаются. Она занялась - уснуть всё равно уже не рассчитывала, - и когда история незадачливого афериста обрела и контуры, и фактуру, не могла понять, как реагировать, такой затейливой и нелепой одновременно показалась ей эта история.
  В самой по себе афере, в которую ввязался Вахтанг, ничего из ряда вон выходящего не было.
  В Ростове-на-Дону, куда в начале мая привела его личная надобность, он познакомился с неким Виктором Зуевым, нечистым на руку и беспринципным риелтором. Они моментально поладили. Вахтанг крайне нуждался в деньгах - дела у него уже не первый месяц шли неважно, недаром же он начал вылавливать себе клиентов даже среди постояльцев "Сердца гор". Поэтому, когда Зуев позвал его поучаствовать в махинациях с недвижимостью, охотно согласился.
  Суть мошенничества заключалась в том, что людей вынуждали покупать жильё по цене, чуть ли не вдвое превышающей рыночную. Достигалось это при помощи "поддельных" квартир, которые показывали покупателям вместо настоящих.
  Сначала Вахтанг и Виктор по объявлениям находили самые дешёвые квартиры - нуждающиеся в капитальном ремонте, в запущенных домах, с неблагополучными соседями. Затем связывались с продавцами и предлагали им следующее: давайте мы поможем вам продать вашу халупу как апартаменты с евроремонтом, а разницу в цене поделим пополам. Как только кто-нибудь соглашался, в том же районе брали в аренду похожую по планировке и площади квартиру, но чистую, спокойную и уютную, куда и водили наивных покупателей. К делу подходили с размахом: перед показом меняли не только таблички с номером квартиры, но иногда даже номер дома и название улицы. После заключения сделки обман, естественно, раскрывался, но ничего исправить уже было нельзя. Продавец и оба риелтора в один голос твердили, что квартира - та самая, которую покупатель видел раньше, а если он перепутал её с какой-то другой, так они в этом не виноваты.
  Молодого человека, привыкшего пользоваться навигатором и рассматривать панорамы улиц в интернете, заморочить таким способом практически невозможно. Поэтому на роль своих жертв мошенники подбирали очень пожилых людей, плохо умеющих обращаться с современной техникой и неспособных в два клика проверить, где, на самом деле, находится и как выглядит дом, адрес которого указан в договоре. Обычно это были пенсионеры, желающие обменять большую квартиру на маленькую с хорошей доплатой и доживать последние годы в комфорте и достатке. Майя подозревала, что именно это циничное отношение к старости и заставило Натэллу полностью разорвать отношения с любимым племянником. Именно так он и "опозорил семью".
  От Вахтанга требовалось обустраивать "поддельные" квартиры, а также изображать риелтора со стороны продавца. Очаровашка Виктор искал и "окучивал" покупателей. Первые две аферы прошли как по маслу. Третья сорвалась в день подписания договора. Покупатель - бодрый дедок, затеявший переехать в спальный район из трёхкомнатных хором в центре города, чтобы дать внучке денег на открытие бизнеса - смотрел на Зуева с обожанием и во всём его слушался. Но в самый ответственный момент вдруг объявил, что сделка откладывается. Он-де получил письмо, в котором сказано, что помогающий продавцу риелтор Вахтанг Шанава - никакой не риелтор, а мутный тип с криминальными связями, и нужно сначала навести о нём справки, а потом уже что-то подписывать. В остальных случаях всё закончилось на стадии подготовки, когда мошенников взяла в оборот полиция. Сейчас, сидя в СИЗО, Вахтанг и Виктор занимались тем, что пытались свалить вину друг на друга.
  Необычным во всей этой катавасии было то, что ни одно из ключевых событий в ней не произошло случайно. Следователи, которые вели дело, об этом вряд ли догадывались - в присланных Майе материалах не было ни намёка на интимную связь Вахтанга Шанавы с Анжелой Кармацкой. Между тем, именно с жены Валентина всё и началось, и Майя, которой было известно, что Вахтанг - Анжелин любовник, без труда восстановила подоплёку истории.
  Согласно материалам дела, в Ростов он приехал погостить, и пригласили его не кто-нибудь, а супруги Кармацкие. Идея приглашения, надо полагать, исходила от Анжелы, а Валентин, как всегда, сделал вид, что его всё устраивает. И с Виктором Вахтанг познакомился не где-нибудь, а дома у Кармацких.
  Валентин же накоротке сошёлся с Зуевым незадолго до этого, преследуя собственные цели. Он проводил журналистское расследование о смычке местной администрации с криминальным миром. Скорее всего, рассудила Майя, ему заказали публикацию компромата против ростовского мэра. Валентин, не меньше Вахтанга нуждавшийся в деньгах - Анжелины прихоти стоят дорого, - отказываться, конечно, не стал. Одним из фигурантов его расследования и был Зуев - сводный брат заместителя мэра, "паршивая овца" в семействе, органически не способная вести законопослушный образ жизни.
  Раскопал ли Валентин эти сведения собственноручно или получил от заказчика, неизвестно, главное, что они уже имелись у него, когда приехал Вахтанг. А значит, Кармацкий прекрасно знал, что делает, сводя вместе двух отъявленных авантюристов, и развитие событий не стало для него сюрпризом. В материалах дела не нашлось информации об авторе письма, сорвавшего третью сделку, но Майя была уверена, что и это письмо - работа Валентина.
  В середине августа на портале "Karakatizza" вышла статья Кармацкого о "симбиозе власти и преступности" в администрации Ростова-на-Дону. В статье, помимо всего прочего, речь шла о Зуевских аферах и о бдительном пенсионере, предотвратившем очередное преступление. Через пару дней Виктор был задержан, а вслед за ним - и его подельник. Публикация, хоть и наделала много шума, была тут ни при чем, разве что слегка ускорила процесс - Зуев давно находился в разработке, о чем журналист, конечно, тоже знал.
  Майе было очевидно: он всё продумал заранее, как только Анжела предложила пригласить Вахтанга в гости. Любопытно, размышляла она, каждого ли случайного любовника своей жены Валентин готов отправить в тюрьму, или только тех, с кем ей хочется продолжать отношения? И знает ли сама Анжела, что связываться с ней - по-настоящему опасно?
  Эти вопросы были риторическими.
  Те же, которые нуждались в ответе, его, наконец, получили.
  Автором дурацких отзывов, положивших начало неприятностям в "Сердце гор", разумеется, был Вахтанг. Он тоже догадался, кто отправил письмо покупателю, но решил, что главный виновник срыва сделки - Артём, разболтавший всем о его похождениях в "Сердце гор". Майя полагала, что Артём не виноват - проныра Валентин всё, что угодно, мог подслушать сам. Однако у Вахтанга было другое мнение. Он и раньше мечтал отомстить за своё изгнание из "Сердца гор", но сдерживался, чтобы про его делишки не узнала Натэлла. После мнимого предательства администратора он отпустил тормоза - и неизвестно, что бы натворил, оставаясь на свободе. К счастью, теперь Вахтангу было не до того. Единственное, что он успел сделать - вдохновить кого-то на подвиги своим "литературным творчеством".
  "Но кого же? Кого?.." - снова и снова спрашивала себя Майя, закончив изучать полученные файлы. Ей чудилось, сейчас она даже дальше от разгадки, чем была в тот вечер, когда ужинала с Артёмом в ресторане на Таганке.
  Она поблагодарила Покровского, потом вспомнила, что не ответила Чулпан, и написала ей тоже - извинившись, прибавила ко вчерашней просьбе ещё одну: навести справки об отельере Давиде Царгуше и о работающей на него Алле Стефанюк.
  Потом поднялась и прошлась по комнате, захваченная новым приступом тревоги. Скорее бы утро. Можно будет позвонить девочкам и убедиться, что у них всё в порядке, выпить кофе во дворе, подставляя лицо солнечным лучам, прокатиться на пляж вместе с другими отдыхающими... Но до утра ещё далеко. Выглянув в окно, Майя увидела, что небо едва-едва начинает светлеть. Она замерла, дыша свежим воздухом у приоткрытой створки, затем услышала голоса и опустила глаза во двор.
  У заднего входа стояли Мурат и Нури. Первый, похоже, только что вышел из дома; он зевал во весь рот и хлопал себя по плечам, чтобы проснуться. Второй, с виду очень усталый, наоборот, собирался войти внутрь. Они обменялись несколькими фразами по-абхазски, после чего Нури, действительно, вернулся в дом, а Мурат потихоньку двинулся вдоль забора. "Вахту сдал - вахту принял!" - посмотрев на них, подумала Майя.
  И вдруг на неё снизошло озарение!
  В одну секунду всё, что она наблюдала в "Сердце гор" с позавчерашнего дня, сложилось в единую картину. Все мелкие странности, каким Майя была свидетелем, с необычайной лёгкостью нашли в этой картине своё место.
  Артём, знающий, кто шутник, но скрывающий это от Майи. Нури, которому доверили пресловутый ключ и который на пару с Муратом по ночам охраняет дом. Шарахающийся от Майи Мурат. Неожиданно разговорчивая Мадина. Бьющая в глаза "неблагонадёжность" Павлика. Невмешательство Мурата, когда Павлик заигрывает с Мадиной. И спокойствие Мадины, которая не только не сердится на жениха, но сама же его успокаивает, ссылаясь при этом на Артёма.
  Охнув от изумления, сыщица отступила в глубину комнаты.
  "Конечно! Конечно! Как же я раньше не поняла!"
  Она упала на постель, закрыла глаза и так и эдак повертела получившееся панно перед мысленным взором - убедилась в его безупречности. Ещё не всё было понятно, но маетное ощущение, что она блуждает впотьмах и должна начинать расследование заново, у Майи исчезло. "Подожду ещё час-полтора, - решила она, - и пойду расставлять точки над i".
  А потом взяла и уснула.
  

* * *

  Да так уснула основательно, что проснулась только в одиннадцать. Солнце сияло уже вовсю, общий завтрак давно закончился, и даже автобус на пляж, вероятно, уже ушёл. Майе, впрочем, было не до автобуса. Тревога, будь она неладна, стала почти нестерпимой. Майя схватила телефон и набрала все номера по очереди: Татьяны, Анюты, Вадима. Никто не ответил. Она потрясла головой, прогоняя остатки сна, медленно выдохнула и напомнила себе, что у близняшек - разгар учебного дня, а Вадим - на сессии конгресса.
  Через четверть часа с телефоном в кармане она спустилась на первый этаж, раздумывая, как поступить. Первым делом, попросить у Натэллы завтрак? Или найти Артёма и обсудить с ним предрассветное озарение? Или сначала навестить Нури, который не станет юлить и просто подтвердит её версию? Есть не хотелось. Голос управляющего доносился откуда-то издалека. А с егерем Майя столкнулась в коридоре лоб в лоб, что и определило её выбор.
  - Доброе утро, Нури! - воскликнула она. - Мне нужно с вами поговорить.
  - Доброе. Давайте поговорим, - спокойно отозвался тот.
  - Наедине, - уточнила Майя. - Пойдёмте к вашим конюшням, что ли, если там никого нет.
  Нури не возражал, и они пошли.
  Собаки приветствовали их коротким энергичным лаем. Лошадей было не видно и не слышно.
  - Все на прогулке, - объяснил Нури. - Мурат повёл компанию в горы. А вы-то как, Майя Михайловна? К Аире теперь и близко не подойдёте? - он, видимо, тоже испытывал неловкость за вчерашнее.
  Майя улыбнулась:
  - Я пока не поняла. Может, и подойду. Ведь если бы не машина...
  - Я с вами сам поеду, если надумаете прокатиться.
  - Спасибо, Нури, учту, - она притушила улыбку. - Поговорить я хотела не об этом.
  - Знаю, что не об этом, - всё так же спокойно кивнул он.
  Она всмотрелась в его изрезанное морщинами и выдубленное солнцем и ветром лицо.
  - Может быть, знаете, и о чём?
  - Догадываюсь. Вы очень быстро всё распутали, Майя Михайловна.
  - Не всё, - покачала головой Майя. - Но многое. С тем, чего не распутала, надеюсь вы мне поможете.
  - Чем смогу, помогу.
  - Я расскажу вам, что поняла, а вы меня дополните или поправите, ладно?
  Егерь не ответил. Его молчание она интерпретировала как "да".
  - Некоторое время назад... месяц назад или чуть меньше... Артём пришёл к вам и сказал, что в доме завёлся хулиган, который пугает и нервирует гостей. И попросил вашей помощи, чтобы его вычислить. Верно?
  - Не совсем, - повёл подбородком Нури. - Кто хулиганит, он угадал сразу.
  - Павлик.
  - Естественно. Больше просто некому.
  - Да, больше некому. Но доказательств у Артёма не было. Значит, он попросил вас помочь ему с доказательствами.
  - Точно.
  - И Павлика вы выследили вместе. Своими глазами увидели, как он бродит по дому с волноводом и прячет его в чулане...
  - Имеете в виду ту чашу с длинной ручкой?
  - Да, её. И тогда перед вами встал вопрос: что теперь делать? Понятно, что по собственной инициативе Павлик бы пакостить не стал. То есть, может, и стал бы - он ведь знает уже, что его уволят... но так, по мелочи - клиенту нахамить, прицепиться к горничной. Ему бы и в голову не пришло разживаться волноводом или чем-то ещё в том же роде, он для этого слишком ленив. Значит, Павлика кто-то нанял. Сперва вы, наверное, хотели его хорошенько потрясти - и вытрясти имя заказчика. Но потом сообразили: нет, Павлика могут использовать втёмную, и тогда, как ни тряси, ничего не добьёшься, а заказчик заляжет на дно.
  - Потрясти, как вы говорите, предлагал я. Артём меня остановил. Я подумал - и пришёл к выводу, что он прав.
  - И тогда вы приняли решение понаблюдать за ним, надеясь протянуть ниточку к нанимателю. Но возникла другая сложность. Пока вы ищете ниточку, Павлик может устроить что-нибудь серьёзное. Доведёт, не дай Бог, кого-нибудь до сердечного приступа своими перфомансами. Или заставит пойти в милицию с заявлением о краже. Или спровоцирует волну негатива в интернете. И вы решили, что нужно... ограничить его возможности. Проще всего было с волноводом, который вы заперли на ключ. Но кто знает, чем Павлик ещё успел запастись? Чтобы обезопасить хотя бы ночи, пришлось установить ночные дежурства. Однако Артёму предстояла поездка в Москву, один бы вы не справились - и вам пришлось ввести в курс дела Мурата. Днём, по-хорошему, за домом тоже нужно было присматривать. Натэлле этим заниматься некогда, да и не стал бы Артём её в это впутывать. Тамара глуповата, и Павлика боится до полусмерти. Оставалась одна Мадина, которую вы тоже включили в свой заговор.
  - Скажете тоже, заговор, - усмехнулся Нури.
  - А что, и скажу! Павлик чем дальше, тем хуже себя вёл - он даже начал приставать к Мадине. Того и гляди мог получить по физиономии от Мурата - наверное, специально нарывался, чтобы свидетелями драки стали гости. Дабы избежать скандала, вы попросили своего помощника потерпеть и не вмешиваться - в конце концов, Мадина и сама способна дать отпор кому угодно. Но представляю, как дорого обходится ему ваша просьба!
  - Мурат парнишка горячий, ему непросто. Но он молодец - справляется.
  - Вскоре Артём уехал. Перед возвращением связался с вами и сообщил, что приедет со мной - и вы, конечно, поняли, зачем он меня пригласил. Но потом он... вот самое странное, Нури, то, чему у меня нет объяснения! Он попросил вас не рассказывать мне про Павлика! Помогать мне в расследовании, отвечать, какую бы ерунду я ни спрашивала, но не говорить, что вы уже знаете, кто шалит! Всё так и было, Нури? Я права?
  Он шевельнул плечами: "О чём разговор? Вы никогда не ошибаетесь!"
  - Мадине просьбу Артёма вы передали как есть: про заговор молчать, на любые другие мои вопросы отвечать как на духу. Мурат менее сообразительный и хуже владеет собой, так что ему вы, на всякий случай, просто велели держаться от меня подальше. Что вы сказали бедному мальчику, Нури? Что я ведьма?
  - А разве нет, Майя Михайловна? - он хмыкнул и приподнял кустистые брови.
  - Я приехала - и потеряла почти два дня на поиски того, что уже давно было найдено, хотя могла ещё в Москве сосредоточиться на заказчике, - Майя почувствовала, что начинает заводиться. - Зачем Артёму понадобилось вводить меня в заблуждение, Нури? Вы спрашивали у него, зачем?
  - Он не счёл нужным объяснить. Я не счёл нужным задавать вопросы, - после секундной паузы медленно и ровно произнёс егерь.
  "Не счёл нужным задавать вопросы... Да, не лезть в душу - в этом весь Нури!" - с досадой подумала Майя. Вздохнула и поинтересовалась, сбавляя тон:
  - А о заказчике вам что-нибудь известно?
  - У меня есть только подозрения. Доказательств нет. А подозрения к делу не пришьёшь, - он не врал сейчас, как не врал и до этого.
  "Какие подозрения?" - хотела она уточнить, однако Нури её опередил:
  - Я не буду о них говорить. Мне нечем подтвердить свои слова.
  - Ладно. Поделитесь, когда сочтёте нужным. Что касается Артёма...
  - Если вас так волнует, почему он скрыл от вас правду, спросите у него самого, Майя Михайловна. Спросите у него самого.
  В глазах старого горца промелькнуло то же самое слегка насмешливое выражение, с каким он позавчера её встретил.
  А может, ей просто померещилось.
  - Сейчас же пойду и спрошу, - пообещала Майя.
  "Больше мне ничего у него не выведать, по крайней мере, пока", - поняла она.
  Опять улыбнулась, пожелала Нури хорошего дня и отправилась к Артёму, но отыскать его и разрешить терзающий её вопрос не успела.
  Когда она открывала калитку, в кармане ожил телефон. Звонила Анюта. Майя поспешно приняла вызов.
  - Мама, - странным, сдавленным голосом проговорила дочка, - мамочка, у нас проблемы, - и громко, отчаянно всхлипнула.
  

Глава 8. Обратно в осень

  - Доченька, что случилось?
  - Таня... С Таней у нас... - кое-как выговорила Анюта и захлебнулась слезами.
  У Майи ослабели колени.
  - Что с Таней? Где она?!
  - Мы не знаем... Она вчера вечером уехала, и с тех пор...
  - Стой, Аська. Хорош маму пугать! - без надрыва произнёс на заднем плане Игорь. - Дай мне трубку. Где тут у тебя громкая связь? Здравствуйте, Майя Михайловна.
  - Что с Таней, Игорь? - Майя едва его слышала, так гулко кровь стучала у неё в ушах.
  - Она жива и здорова, не волнуйтесь. Но где она, мы не знаем...
  - Вы говорили с ней?
  - Говорили, но с тех пор она недоступна. Майя Михайловна, у неё неприятности. То есть не только у неё, у нас теперь тоже...
  - Какие?
  - Похоже, она во что-то вляпалась, - голос Игоря по-прежнему звучал очень ровно. - По телефону нам не стоит... вы потом поймёте, почему. Приезжайте, пожалуйста, мы без вас не справимся.
  Майя перевела дыхание. Стук в ушах стал тише. Услышь она то же самое от Анюты, непременно постаралась бы выпытать, в чём дело, чтобы сразу начать действовать - или хотя бы знать, к чему готовиться. Но Игорь, с его уравновешенностью и трезвомыслием, умел убеждать без лишних слов. Если он считает, что обсуждать проблему по телефону не стоит, значит, так оно и есть.
  - Приеду, - сказала Майя. - Но раньше вечера я просто не успею. Вы звонили папе? Он доберётся быстрее.
  Притихшая было Анюта опять зарыдала:
  - Нет, мама, нет!!! Только не папе, пожалуйста, не нужно папе!..
  - Вадиму Альбертовичу пока лучше не звонить, - поддержал Игорь. - Имею в виду, если вы решите, что позвонить нужно, мы обязательно... потом... Но сначала вы должны всё узнать. Простите, что испортили вам отдых.
  - Я приеду, Игорь, - повторила Майя. - Вылечу первым же рейсом. Дай мне Аню.
  Горестные Анютины всхлипы разрывали ей сердце. Как утешить, какие слова найти, если даже примерно не знаешь, что стряслось?
  - Не плачь, котёнок. Я скоро буду дома, и мы со всем разберёмся. Татьяна жива и здорова, это главное, правильно?
  - Правильно, - пробормотала Анюта.
  - Ну вот. Не может быть таких неприятностей, с которыми мы вместе не справились бы, ты же понимаешь.
  - Понимаю, мам, - без тени уверенности прозвучало в ответ.
  Майя и сама чувствовала, что проблемы - серьёзней некуда. Она ещё немного поговорила с дочерью - слова были пустяшные, но звук материнского голоса действовал на Анюту успокаивающе. Когда всхлипы, наконец, прекратились, Майя пообещала позвонить перед вылетом - и закончила разговор.
  Оказалось, она так и стояла в проёме калитки. Деликатный Нури незаметно куда-то исчез, не желая подслушивать. Майя вспомнила, что собиралась найти Артёма и побеседовать с ним начистоту, но теперь всё это не имело значения. То есть Артёма найти, в любом случае, было нужно - но лишь затем, чтобы сказать ему, что она уезжает.
  Управляющий нашёлся сам. Он вышел из задней двери, широко улыбнулся при виде Майи:
  - Добрый день, Майя Михайловна! Или у вас ещё утро? - но рассмотрел её лицо и улыбаться перестал: - Вы в порядке?..
  - Нет, Артём, не в порядке, - вымолвила она, ощущая, как у неё внутри разгорается паника, которую удавалось гасить, разговаривая с Анютой и Игорем. - Я должна срочно вернуться домой.
  - Домой? - растерянно переспросил он. - Там что-то...
  - Да, случилось. Я не знаю, что именно - знаю только, что дело серьёзное. Кто-нибудь сможет отвезти меня в Адлер?
  - Конечно, я отвезу. Пойдёмте, купим вам билет на самолёт.
  Он привёл её к себе в кабинет, усадил в кресло перед монитором, открыл окошко сайта с продажей авиабилетов. Майю начинало потряхивать, пальцы плохо попадали по клавишам. Артём налил ей воды, придвинул стул и сел рядом.
  - Майя Михайловна, это не моё дело, но всё-таки...
  - Да почему не ваше? - она взяла стакан, но сразу вернула на место, боясь расплескать. - Я же не просто так сюда приехала, а теперь, не закончив...
  - Ерунда, не заморачивайтесь, - перебил он. - Может, потом закончите. Или мы сами... Не заморачивайтесь, пожалуйста! Я просто подумал, вдруг сумею быть чем-то полезным?
  Майя покачала головой: мол, какая уж тут польза? - но, помешкав, всё же объяснила ему ситуацию. Он выслушал, кивая, а потом заметил:
  - Что бы там ни произошло, это точно не вопрос жизни и смерти. Иначе Аня не отказывалась бы звонить Вадиму Альбертовичу.
  - Я тоже себе об этом постоянно напоминаю, - Майя потёрла пальцами виски. - Но мне всё равно очень страшно. Ладно, Артём... Нужно заняться билетом.
  Однако с билетом её ждала неудача. В продаже имелись места на рейс в 15.20, на который уже невозможно было успеть, и в 22.35, после которого она бы добралась до дома глубокой ночью. Нервничая и нещадно путаясь в кнопках, Майя попробовала найти что-то ещё, но не смогла. Артём забрал у неё мышку и попробовал тоже - с тем же результатом.
  - Придётся покупать на 22.35, - вздохнула она, не представляя, как доживёт до вечера.
  - Не нужно, - возразил он и поднялся. - Поехали в аэропорт. У меня там полно знакомых... добуду я вам местечко, не беспокойтесь.
  Сборы заняли от силы полчаса. Пока Майя переодевалась в дорожную одежду, Тамара упаковала вещи.
  - Жалко, что ваши краски и кисточки всё ещё не нашлись, - посетовал Артём, поднявшись в номер за чемоданом. - Простите. Я вам их почтой отправлю, когда найдутся.
  - Пустяки, - поморщилась Майя.
  Вот уж о чём она совсем не думала - так это о потерянных рисовальных принадлежностях.
  Во двор проводить её вышли Нури и Натэлла.
  - Пускай у вас всё поскорее наладится, - остановившись в сторонке, веско пожелал Нури.
  Натэлла, которая, кажется, собиралась захлюпать носом, обняла Майю и вручила ей внушительных размеров корзинку с крышкой:
  - Подкрепитесь по дороге, моя хорошая. Девочкам вашим - здоровья, а остальное поправимо.
  Майю с корзиной устроили на заднем сиденье, Артём, кинув в багажник какой-то пухлый пакет, уселся за руль, и машина тронулась.
  

* * *

  Как Майя ни старалась не строить пустых догадок, то и дело напоминая себе, что через несколько часов ей расскажут всё как есть, до самого аэропорта она думала только о дочках. Её мутило - то ли от волнения, то ли от петляния по серпантину - но она помалкивала, чтобы Артём не вздумал убавить скорость. Перед глазами вспыхивали жуткие картинки с Татьяной в главной роли; Майя гнала их от себя, но они возникали снова и снова.
  Она пыталась рассуждать логически.
  Решительный отказ Игоря обсуждать по телефону подробности произошедшего может иметь два объяснения: либо ситуация настолько плачевна, что говорить об этом Майе перед дорогой ему страшно, либо история, в которую вляпалась Татьяна - не вполне законного свойства. Но если бы всё было совсем плохо, Анюта, и в самом деле, без затей позвонила бы отцу. Раз не звонит, значит, Игорь не слукавил: Татьяна, и в самом деле, жива и здорова. У Вадима слабое сердце, Анюта могла побояться его волновать, но тогда бы она напрямую в этом призналась. Рыдать "только не папе, пожалуйста, не нужно папе!" она бы стала в одном-единственном случае: если поведать ему о Таниных неприятностях ей было бы стыдно. Выходит, речь всё-таки идёт о правонарушении. Причём о таком правонарушении, в котором Татьяна замешана как участник, а не как жертва или случайный свидетель, жизни которого теперь угрожает опасность.
  Богатые фантазия и опыт предлагали Майе массу криминальных сценариев с участием молоденькой девушки - но ни в один из них Татьяна, с её характером и образом жизни, никак не вписывалась.
  Наркотики, проституция, экстремистские группировки, всевозможные незаконные способы добывания денег...
  Ничего такого в жизни Майиных дочек не было и быть не могло.
  Наркотиками ни они, ни ребята из их студенческой компании не баловались - Майя знала на зубок признаки наркотического опьянения и забила бы тревогу, если бы заметила хоть один. Политикой близняшки не интересовались даже на уровне болтовни в интернете, не говоря уже о том, чтобы влезать в какую-то сомнительную движуху. Распутство любого рода совершенно не вязалось ни с их спокойным нравом, ни с чувством собственного достоинства, ни с поздним созреванием - до недавнего времени отношения с молодыми людьми у обеих были сугубо дружескими. Если уж на то пошло, сёстры вообще не занимались тем, что называют поиском приключений на пятую точку - даже в розовом детстве импульсивность и эмоциональность творческих натур подчинялись у них осторожности и благоразумию. И, наконец, они совсем не нуждались в деньгах - с толком распоряжались тем, что получали на карманные расходы, а если хотели ещё, родители никогда не отказывали.
  О деньгах Майя раздумывала очень долго. Не участились ли просьбы о них в последнее время? Не тратили ли девчонки всё, что им выдали на месяц, в первые пару дней, а потом сидели без обеда? Не случалось ли такого, что они попросили оплатить какой-нибудь дорогостоящий каприз, услышали отказ и больше о капризе не напоминали? Ничего подобного в Майиной памяти не сохранилось. В последние месяцы привычный уклад вообще нарушался только два раза. Во-первых, близняшки стали нарочито одинаковыми, при том, что раньше, наоборот, изо всех сил поддерживали разные образы. Во-вторых, они влюбились - обе! - хотя родителей с объектом своих нежных чувств познакомила пока лишь Анюта. Ни то, ни другое само по себе подозрительным не выглядело.
  К тому моменту, когда Артём заехал на парковку у здания аэропорта, у Майи голова трещала от бесплодных размышлений - но размышления эти создали у неё иллюзию действия и немного притупили страх. Было бы куда хуже, если бы всю дорогу она лезла на стенку от ощущения потерянного времени и от собственной беспомощности. Чувствовала она себя, впрочем, всё равно паршиво - и выглядела соответственно. Артём ни о чём не спрашивал, но обращался с ней, как с тяжелобольной - к его обычной предупредительности прибавился теперь испуганный и настороженный взгляд, как будто его спутница вот-вот могла грохнуться в обморок или развалиться на части.
  - Да не смотрите вы так на меня, господи, - проворчала Майя, когда они миновали металлоискатель на входе. - Я здорова. Просто голова болит, и немного укачало.
  - Я не смотрю, - смутился парень и постарался придать своему лицу нормальное выражение, но получилось неважно.
  Они поднялись на эскалаторе на второй этаж, нашли пару свободных кресел для Майи и Натэллиной корзинки, и Артём, посулив скоро вернуться, скрылся за дверью с надписью "служебный вход". Вернулся, действительно, очень скоро - Майя даже не успела посмотреть на часы - и, крайне довольный, вложил ей в руку билет.
  - Держите, Майя Михайловна! Вылет в 17.45.
  - То, что надо. Спасибо, Артём.
  - Не за что, - улыбнулся он. - Обычно есть небольшой резерв для пилотов и сотрудников авиакомпаний - нужно просто знать, у кого спрашивать. Нам придётся поторопиться, регистрация уже заканчивается.
  Регистрацию и досмотр проскочили быстро. Усталость, стресс и недомогание, в сочетании с неумолчным гулом аэропорта, привели к тому, что Майя словно выпала из реального мира. Особенно этому поспособствовал тот факт, что от Майи требовалось лишь переставлять ноги в нужном направлении - заботу о выборе направления, о багаже и о документах взял на себя Артём. Опомнилась она только у выхода на посадку - и обнаружила, что управляющий по-прежнему находится подле неё.
  Опомнилась - и изумилась:
  - Артём! А вы-то что тут делаете?!
  - Я лечу с вами, - глядя ей прямо в глаза, быстро ответил он.
  - С ума сошли?! Зачем?
  - Хочу вас доставить в целости и сохранности туда же, откуда забрал. Убедиться, что вам не понадобится помощь. Или помочь, если понадобится.
  - Ну вы даёте!
  Майя только охнула и махнула рукой, не в силах говорить что-то ещё. Заметь она Артёма до, а не после досмотра, она бы, конечно, отправила его обратно - но теперь было слишком поздно.
  В самолёте Майины мысли потекли прежним руслом, больше она им не сопротивлялась. Голова разболелась сильнее, зато перестало мутить. Майя даже попробовала поесть, когда перед ней, как по волшебству, появился лоток с ужином - но кусок в горло не шёл всё равно. Единственное, чего ей сейчас хотелось - поскорее попасть домой. Артём сидел на соседнем месте, однако вспоминала она об этом только тогда, когда поворачивала голову - занимать её разговорами он не пытался, не шевелился и, кажется, даже не дышал.
  Как только самолёт коснулся земли, Майя включила телефон - дать знать Анюте, что прилетела. В почтовый ящик, чирикнув, упало письмо, машинальным движением Майя его открыла. Это было короткое сообщение от Чулпан, дозвонившейся до Юрия Федюхина и выяснившей, что его клиника открывается через два месяца и находится в горах неподалёку от Гагр. Майя молча показала письмо Артёму.
  - Получается, что заказчик - не Федюхин, - полувопросительно проговорил управляющий, прочитав.
  - Получается, так.
  Он кивнул с равнодушным видом, как будто эта новость ничего для него не значила.
  - Мне тут про Вахтанга ещё прислали... - спохватилась она. - Я потом расскажу. Автор тех отзывов - точно он, и почему он отправил их только в августе, я теперь знаю.
  - Расскажете, когда сможете, Майя Михайловна. Ваши дела сейчас гораздо важнее.
  О да, абхазские приключения она сама вспоминала, как в тумане.
  Артём получил багаж - корзина, на удивление, не пострадала, - помог Майе надеть плащ и сам облачился в кожаную куртку, которая, как выяснилось, лежала у него в пакете. Похоже, решение сопровождать Майю в Москву он принял ещё в "Сердце гор". Она прислушалась к себе: недоумение от его поступка соседствовало в её душе не только с недовольством из-за того, что Артём не спросил у неё разрешения, но, как ни странно, и с благодарностью. Ей было бы куда страшнее, окажись она один на один перед тем неведомым, что ожидало её дома.
  

* * *

  В столице всё так же лил дождь, и стало ещё холодней и промозглей. Последняя часть пути - на такси от аэропорта до Ясенева - промелькнула чёрно-рыжей лентой мокрого асфальта и отражённых в нём фонарей. К своему подъезду Майя понеслась бегом, разбрызгивая лужи - Артём, привыкший идти впереди неё, показывать ей дорогу и открывать проход, сильно отстал, и дверь подъезда чуть не захлопнулась у него перед носом.
  Анюта открыла, едва они вышли из лифта - должно быть, дожидалась у порога. Заливаясь слезами и лепеча что-то бессвязное, повисла на шее у матери.
  - Всё, всё, доченька, хватит, - прошептала Майя, поглаживая её по спине, и легонько подула в пушистую стриженую макушку. - Я дома, я приехала. Всё будет хорошо. Что бы ни случилось, мы с тобой вместе всё исправим.
  В глубине коридора стоял Игорь, который, в отличие от девушки, казался скорее сердитым, чем расстроенным и напуганным.
  - Привет, - глянув на него поверх Анютиной головы, сказала Майя. - Ну что, давай, рассказывай, о чём не стоит говорить по телефону.
  - Здравствуйте, - кивнул Игорь. - Честно слово, не стоит. Вы сейчас сами...
  - Да-да, я сама всё пойму. И так уже кое-что поняла, пока ехала, - она тяжело вздохнула.
  Потом вспомнила об Артёме, обернулась, ища его глазами - и увидела, что он неловко замер на лестничной клетке с чемоданом и корзинкой. Пригласила:
  - Проходите скорее, чего вы там застряли? - и посторонилась, пропуская его в прихожую.
  Анюта, которая всё висела на Майе, словно боялась, что мама опять уедет, напружинилась и перестала плакать, заметив нового человека.
  - Это Артём, управляющий "Сердца гор", - представила гостя Майя. - Он счёл нужным проводить меня до дома и выяснить, не потребуется ли нам помощь.
  - Мама, мы, кроме тебя, никому ничего не будем рассказывать! - заволновалась дочка.
  - Разумеется, мне одной, котёнок. Артём пока разогреет нам ужин. Разогреете, правда?
  Он молча кивнул.
  - Вон в той корзинке полно всяких вкусных вещей. Там и на завтрак хватит, наверное, - объяснила Майя Анюте и её другу. - Артём, разувайтесь и идите на кухню. С микроволновкой и плитой, я думаю, вы разберётесь самостоятельно.
  Он кивнул снова.
  - А мы с ребятами пока побеседуем.
  

* * *

  Отправив Артёма на кухню, Майя не без усилия выпуталась из дочкиных объятий, сбросила верхнюю одежду и обувь, вслед за Анютой и Игорем переместилась в комнату близняшек и добросовестно закрыла за собой дверь.
  Комнату эту - просторное угловое помещение неправильной формы, служившее и спальней, и кабинетом, и мастерской - Майя очень любила. В отличие от остальной квартиры, здесь властвовал беспорядок, но именно тот, к какому в полной мере применимо определение "художественный". Рисунки, как попало приколотые к разноцветным стенам; небрежно застеленные кровати; одежда, оставленная на спинке стула; распахнутые дверцы платяного шкафа; подоконники, сплошь заваленные эскизами, карандашами и красками; змейка "сантиметра", свернувшаяся на полу посреди комнаты; пёстрый ворох тканей на гладильной доске - и прочее в таком же роде. Нечто волшебное было в том, как из множества мелочей, каждая из которых способна довести любителя порядка до нервного срыва, складывается настоящая гармония. При всём своём перфекционизме, Майя никогда ничего здесь не трогала - не столько из уважения к личному пространству девочек, сколько из нежелания эту гармонию нарушить.
  Сегодня здесь что-то выглядело не так, как обычно. Позже, когда Майя снова стала способна анализировать тонкие ощущения, она поняла: именно нарушение гармонии царапнуло её, едва она переступила порог. Танина постель стояла аккуратная, как в казарме. Анину, видимо, даже не пытались прибрать - одеяло комом, свисающая до полу простынь, сбитая подушка... Вид был такой, словно одна из обитательниц этой комнаты болезненно педантична, а другая столь же болезненно неряшлива - и непонятно, какая злая сила заставляет их жить вместе.
  Посреди развала лежал раскрытый ноутбук.
  Майя тяжело опустилась на край Татьяниной постели. Игорь сел на крутящийся стул возле длинного, рассчитанного на двоих стола между кроватями, положил ладони на подлокотники. Анюта, которая явно хотела к маме под бочок, но стеснялась молодого человека, потопталась в нерешительности, забралась в своё разорённое гнёздышко, подобрала под себя ноги и, нахохлившись, замерла.
  - Рассказывайте, - велела Майя.
  Ребята переглянулись, как будто не решались начать.
  - На концерте вчера вечером Татьяны с вами не было, об этом я догадалась, - проговорила она, чтобы им помочь.
  Анюта виновато кивнула.
  - Но из дома она, наверное, ушла примерно тогда же, когда и ты?
  - Мы вместе поехали на метро, но на кольце разошлись в разные стороны.
  - И куда же она отправилась?
  - Не знаю. Она не сказала... сказала только, что у неё встреча.
  - Ты не спросила, какая? - удивилась Майя; насколько она знала, у девочек друг от друга тайн не было.
  - Спросила, конечно, - Анюта горестно вздохнула. - Она засмеялась и сказала: это секрет. Но я подумала, что...
  - У неё свидание?
  - Да. Она три часа собиралась. Полшкафа перемеряла, волосы укладывала, как для... фотосессии, - Анюта опять взглянула на Игоря и, поёрзав, смущённо прибавила: - Даже бельё надела новое.
  - И ты не стала выпытывать, с кем она встречается?!
  - Я не... Нет, я не стала. Знала, что бесполезно.
  - В последнее время Таня стала скрытная, - подал голос Игорь. - Ася очень расстраивалась. Спросишь о чём-нибудь...
  - ...А Таня только смеётся. Секрет, и всё тут. "Как-нибудь расскажу", - голос у дочери дрогнул.
  Опять ведь заплачет, заволновалась Майя. Она была бы рада сесть рядом с Анютой, гладить её по голове, шептать утешительные глупости. Но этим они займутся потом, после того, как покончат с объяснениями... какими бы сложными эти объяснения ни оказались.
  - То есть вчерашнее свидание - уже не первое?
  - Так, чтобы прямо свидание - по-моему, первое... Но она и до этого несколько раз ходила куда-то... без меня.
  - Ладно. С секретами будем разбираться позже. Что было дальше, после того, как вы разошлись в разные стороны?
  - Был концерт. Закончился где-то в пол-одиннадцатого. После него мы с Игорем ещё немного потусили в клубе и поехали домой. То есть Игорь поехал меня провожать, и... - дочка снова смутилась и осеклась.
  - И остался у нас ночевать, - подбодрила Майя. - А Таня?..
  - Таня написала, что будет утром. А утром... часов в восемь, да? - Анюта вопросительно посмотрела на Игоря, он мрачно кивнул. - Часов в восемь она позвонила и поинтересовалась, почему я молчу.
  - В смысле, поинтересовалась, почему ты ей вечером не ответила?
  - Вечером я ответила. Она мне с утра уже что-то прислала, но я не услышала. Мы завтракали, а телефон был в комнате. Я спросила, когда она появится. Таня сказала, что сегодня не появится, велела прочитать сообщение, и связь прервалась.
  - Мы пытались ей перезвонить, и тогда, и позже, - добавил Игорь, - но она не брала трубку. А потом вообще стала недоступна.
  - Какой у неё был голос? - уточнила Майя.
  - Нормальный... - протянула Анюта.
  - Такой, как обычно?
  - Н-нет... Не совсем.
  - А какой тогда?
  Анюта опять устремила глаза на Игоря.
  - На меня-то ты чего смотришь, Ась? - пробурчал он. - Ты же с ней разговаривала, а не я.
  Он скорее рассержен, чем напуган, в очередной раз отметила Майя - и поняла, что её это здорово успокаивает.
  - Взбудораженный у неё был тон, - вздохнула дочка. - И такой... Ну, лукавый немножко, что ли, - она нахмурилась, подыскивая нужные слова. - Как будто Таня что-то задумала. Какой-то розыгрыш. Понимаешь?
  - Понимаю.
  - Я покажу, что она написала... - Анюта засуетилась, намереваясь подняться, но Майя её остановила.
  - Ты пока продолжай, котёнок. Потом я всё почитаю.
  - В общем, от Тани пришёл вопрос, помогу ли я ей в одном важном деле. Я ответила, конечно, помогу, какой разговор. Тогда она говорит: что, даже не спросишь, какое дело? А вдруг я тебе банк предложу ограбить? Я говорю: я тебе в любом деле помогу, захочешь ограбить банк - будем грабить... Пошутила я, мамочка, пошутила! - поспешила она объяснить. - Знаешь, как иногда спрашивают: кому из своих знакомых вы помогли бы закопать труп?..
  - Господи, какой труп, Аня, что ты болтаешь? - не выдержала Майя, которой слышать сейчас о трупах было невмоготу.
  - Да шутка это такая, шутка! Проверка. Типа, кому поможешь - того и любишь по-настоящему. Вот и я... когда она про банк...
  "В каждой шутке есть доля шутки". Майя знала, как сильно сёстры преданы друг другу. Знала и то, что Татьяна в их тандеме - ведущая. Так что если она ввязалась во что-то дурное, шанс превратить Анюту в сообщницу у неё был. Но не банк же, действительно, Таня решила ограбить!
  - Хорошо, я поняла. Ты сказала ей, что ради неё готова на что угодно... А она?
  - А она сказала, что банк мы грабить не будем, но вот забраться в запасники музея нам придётся.
  - Что вам придётся?!
  - Забраться в запасники музея, - у Анюты задрожали губы. - То есть в запасники заберётся она, а я помогу ей отвлечь охрану.
  - Какого музея, Аня?..
  - Музея старых мастеров*, - жалобно вымолвила дочка. - Он считается частью Пушкинского, но расположен отдельно, и...
  *В Пушкинском музее есть Отдел старых мастеров. Музей старых мастеров, со всем его внутренним устройством, придуман автором.
  - Я знаю, - излишне резко перебила Майя. Ей только чудилось, что она готова ко всему - в реальности, мысль о том, что её славная, правильная, домашняя девочка вознамерилась обокрасть музей, не укладывалась в голове. - И что же Тане понадобилось в запасниках?
  - Она сначала не сказала. Типа, зачем тебе это знать? Я всё сама сделаю. Ты, главное, приди вечером, после того, как музей закроют для обычных посетителей, с пропуском для студентов-художников - и отвлеки вахтёра перед служебным входом, больше от тебя ничего не требуется.
  - Угу. А ты что?
  - Я сказала, что приду...
  - Придёшь?..
  - Я думала, она меня разыгрывает! Она мне в ответ: супер, Анька, я в тебе не сомневалась. И смайлики. Сколько-то помолчала - я доедала завтрак. А потом пишет: значит, в пятницу к 20.30 ровно ты приезжаешь в музей, поднимаешься на второй этаж, топаешь до перехода в хранилище, пару минут строишь глазки вахтёру, потом идёшь в туалет и ждёшь, пока я не сообщу тебе, что можно уходить, договорились?
  - И тогда Ася, слава Богу, догадалась показать мне переписку, - подавшись вперёд вместе со стулом, сообщил Игорь.
  - А он сразу понял, что никакой это не розыгрыш, - чуть слышно произнесла Анюта. - И я испугалась. Набрала Танин номер, но она опять не взяла трубку... написала, что разговаривать по телефону ей неудобно.
  Игорь перехватил эстафету:
  - И дальше, Майя Михайловна, мы уже писали ей вместе. Решили, что должны разобраться, что происходит, и сказали, что Ася никуда не пойдёт, пока не узнает, чего это Тане вдруг приспичило залезать в музей.
  - Рассказывай, Игорёк, не тяни, - Майя уселась поглубже и в изнеможении прислонилась спиной к стене.
  - Таня объяснила, что там хранится серебряный немецкий медальон семнадцатого века, - продолжил Игорь. - Медальон трофейный - в музей попал после второй мировой войны. Лежит в запасниках, никогда не выставляется, особенной художественной ценности не представляет. Но это семейная реликвия. Семья, которой он принадлежал, несколько раз предлагала его выкупить, но музей отказался наотрез. И тогда они решили, раз не получается выкупить медальон, значит, нужно выкрасть... то есть найти того, кто выкрадет. Разумеется, не бесплатно.
  - И каким же образом этим "кем-то" стала наша Таня?
  - Этого она не объяснила. Мы с Асей думаем, что её саму попросили... "помочь закопать труп"...
  - Попросил человек, которому она не может отказать?
  - Угу. Но она не признаётся. Твердит, что это нужно непосредственно ей. Твердила... пока выходила на связь.
  - Что, совсем перестала выходить?..
  Игорь и Анюта опять переглянулись.
  - Мы сами теперь не... с тех пор, как она нам прислала... - неловко уронила Анюта и сама себя перебила: - Погоди, мам, мы до этого ещё не добрались.
  - В общем, когда мы поняли, зачем ей нужны запасники, мы спросили, как она именно она собирается туда проникнуть. Что она будет делать, пока Ася отвлекает охрану, - вновь заговорил Игорь. - Оказалось, что система там такая. После того, как в музей перестают пускать посетителей, его открывают для специалистов. Кому-то, как нам, можно только осматривать экспозицию, а у кого-то есть доступ в закрытые фонды. У центрального входа сидят охранники, которые проверяют документы. И они же следят за трансляцией с камер наблюдения. Из главного здания в хранилище можно пройти по переходу, перед которым - ещё один пост охраны. Того, кто рвётся в служебное крыло, ищут в специальном списке. Если находят - пропускают. Хранилище в это время открыто. Прошёл через вахту - спокойно иди работай. Камеры есть у вахты и у двери хранилища, в переходе камер нет. Днём там другая система, охранники на втором этаже ни в какие списки не смотрят, а смотрят за посетителями, но зато и в запасники так просто не попадёшь, всё заперто, - парнишка перевёл дух и закончил: - Короче говоря, Таня собиралась явиться в музей до закрытия, проскочить по переходу и спрятаться в служебном крыле. Якобы, она знает, где там прятаться. А Ася вечером должна была "легализовать" её присутствие.
  - Пройти по своим документам через первый пост охраны, - сообразила Майя, - добраться до второго, задержаться там... Наверное, не просто пококетничать с охранником, а заставить его кивнуть в ответ на какой-то вопрос. Чтобы те, кто сидят перед мониторами, решили, что девушку нашли в списке, и не насторожились, увидев её входящей в хранилище.
  - Всё верно, - Анюта шмыгнула носом и быстрым движением вытерла глаза. - В туалете камер вроде бы нет... и там, где Таня хотела прятаться, тоже. Она заберёт, что надо, вернётся в тайник, дождётся утра и уйдёт, как пришла. Она сказала, этот медальон никому в музее не нужен и хватятся его нескоро.
  - Одеты и причёсаны вы, разумеется, должны быть совершенно одинаково, - дополнила Майя, оценив замысел во всей полноте. - Анют... чьей идеей было поменять имидж, твоей или Таниной?
  - Таниной, - шепнула та и опустила голову.
  - И когда она это придумала?
  - В середине августа, - совсем уж неслышно ответила дочка.
  Майя помолчала, переваривая информацию, потом обратилась к Игорю.
  - Что было дальше, Игорёк? После того, как вы всё это выяснили?
  - Ася отказалась участвовать. Написала, что красть музейный медальон - это опасная дурь и что Тане этим заниматься тоже не следует. Таня стала уговаривать... манипулировать сестринскими чувствами, понимаете?
  - Понимаю, - кивнула Майя, ужасаясь тому, что, видимо, совсем не знала свою дочь.
  - Тогда я написал ей от своего имени. Сказал, что у меня-то к ней никаких чувств нет и что если она от Аси не отвяжется, я пойду в полицию. А она прислала мне вот что... сейчас покажу. Это вы обязательно должны прочитать.
  Он взял со стола телефон, включил его и, отыскав нужное, протянул Майе.
  "Игорёчек, - гласил текст на экране, - ты, конечно, делай что хочешь, но я тоже буду делать что хочу. Если Анька не согласится, на нашем с ней канале появится один клёвый видосик. Сам знаешь, сколько у нас подписчиков - хайп будет что надо. Мне уже всё равно, а Аньке мало не покажется! Ты же умный. Посмотри и подумай".
  Заканчивалось послание громоздкой ссылкой на видео.
  Майя занесла палец над ссылкой:
  - Я посмотрю.
  - Может, не надо, мам? - пряча глаза, всё так же тихо прошептала Анюта.
  - Асюнчик, мне тоже не хочется, чтобы это видела твоя мама, - ласково произнёс её друг. - Но куда нам деваться? Надо. Лучше с компьютера, - обратился он к Майе. - С телефона ничего толком не разглядишь.
  - Ещё бы это стоило разглядывать! - Анюта уронила лицо в ладони.
  Игорь передал Майе ноутбук. Пока она пристраивала его к себе на колени, экран засветился и открыл её взору остановленное видео - судя по всему, то самое. Майя перевела указатель к началу и под жалобные Анины вздохи запустила показ.
  

Глава 9. Купальская ночь

  Поначалу "клёвый видосик" представлял собой тривиальную хронику уикенда на свежем воздухе. Необычным в ней было только то, что оператор снимал издалека, а не из гущи событий, никак не комментируя происходящее - и то, что камера у него, судя по качеству картинки, была не телефонная, а профессиональная.
  Погожий вечер. Пышный лиственный лес. Водоём, мелькающий в просветах между стволами. Разбросанные тут и там одинаковые деревянные домики с верандами. Большая круглая поляна, в центре которой несколько молодых людей - ровесников Игоря или чуть старше - сооружают костёр. На поляне, в лесу, на верандах - стайки нарядных весёлых девушек. На головах у девушек - венки из полевых цветов. Лёгкая, ненавязчивая музыка. Общая атмосфера летней расслабленности и удовольствия от жизни.
  Вскоре стало понятно, что тот, кто снимал, не мог или не хотел перемещаться с места на место - угол обзора был ограниченным: пять-шесть домиков да часть поляны с разгорающимся костром. Люди то появлялись в кадре, то уходили; чувствовалось, что территория вокруг - намного больше показанной. Сквозь музыку прорывались смех и голоса, но слова сливались в монотонный гул - микрофон у оператора, в отличие от оптики, был плохонький. Возможно, съёмка велась издалека - в таком случае, эта самая оптика была даже круче, чем Майя решила поначалу. Показать бы видео специалистам - они бы в два счёта разобрались, чем оно снято и откуда. Но Майя уже догадывалась, что никому его показывать не будет.
  Из пояснений, которые Игорь и Анюта давали по ходу дела, следовало, что запись сделана в июле этого года, на турбазе "Бобруево" на Истринском водохранилище, получившей своё название от деревеньки по соседству. С турбазой этой у академии - давние связи. Студентов регулярно вывозят туда "на пленэр", но все знают, что главная цель таких поездок - просто отдохнуть на свежем воздухе. Кататься на лыжах или на лодке, в зависимости от времени года, купаться, рыбачить, гулять по лесу, париться в бане и жарить шашлыки.
  Каждый год шестого и седьмого июля академия арендует всю базу целиком. Майя помнила, что как раз в эти дни девчонки ездили туда на мероприятие "Посвящение в студенты" и обе вернулись очень довольные. Теперь выяснилось, что "Посвящением в студенты" программа не исчерпывалась. Те, кто только что разделались с сессией, праздновали начало каникул; те, кто защитили диплом - выпуск из академии; и все дружно отмечали ночь на Ивана Купалу - такая в их учебном заведении сложилась традиция.
  В полном или почти полном составе в "Бобруево" выезжают, как правило, первокурсники, которым всё интересно и всё в новинку, "старшаки", прощающиеся со студенческой жизнью, и преподаватели, не упускающие возможности поразвлечься за казённый счёт. Остальных обычно поменьше. Койко-мест, разумеется, на всех не хватает, но кого это останавливает? Молодёжь всё равно гуляет до утра.
  Вечером шестого июля устраивают "официальную часть" с пением гимна академии, толканием речей об успешном окончании учебного года, шуточными и вполне невинными испытаниями для первокурсников и праздничным ужином под открытым небом. С наступлением темноты начинается часть неофициальная; преподаватели в ней уже не участвуют - перемещаются в капитальный трёхэтажный корпус в глубине леса. "Спят они там или пьют, или что-то ещё, нам неинтересно", - пожав плечами, заметил Игорь. Негласный уговор между преподавателями и студентами не мешать друг другу отмечать Купальскую ночь - это тоже своего рода традиция.
  На видео "официальная часть" отсутствовала. На кадрах, отснятых до захода солнца, через поляну тащили куда-то неисчислимые коробки с едой и напитками. Дочерей в мельтешении фигур и лиц Майя заметила лишь единожды. Анюта с Татьяной держались рядышком. На первой было ситцевое платье до щиколоток; распущенные волосы, тогда ещё длинные, украшал венок из клевера и ромашек. Вторая щеголяла с ромашкой за ухом, в джинсовых шортиках и в завязанной на талии блузке из такого же светлого ситца, что и платье сёстры. От напоминания, какими очаровательно разными и в то же время похожими умели раньше быть её девочки, у Майи защемило сердце. Игорь, принимавший активное участие в разведении костра, в объектив попадал постоянно. Ещё Майя заметила пару человек из компании близняшек и Яниса Краузе под ручку с высокой дамой, носатой и черноволосой. Про даму Игорь сказал, что это декан их факультета Ольга Андреевна, а Краузе Майя едва узнала - так непривычно было видеть его с собранными в хвост волосами, одетым в тенниску и штаны-докеры, а не в бархатный пиджак и щёгольские отглаженные брюки.
  Миг - и картинка сменилась.
  Костёр пылал уже в полную мощь, в потемневшее небо летели искры. Музыка стала громче. Никого из старших на поляне не осталось, а студентов, наоборот, прибавилось. По тому, как они смеялись и двигались, Майя поняла, что алкоголь на празднике лился рекой, да и в "травке", видимо, недостатка не было. Собравшиеся затевали какую-то игру. "Через костёр они собираются прыгать, что ли?" - с сомнением подумала Майя - столб пламени на поляне для подобных упражнений был высоковат. Но первокурсникам, похоже, предлагали именно это. Испуганные, они отказывались, и тогда им приходилось "откупаться", избавляясь от предметов одежды, которые улетали куда-то в темноту. Слов по-прежнему было не разобрать, так что Майя не знала наверняка, правильно ли поняла суть игры. Но спрашивать у Анюты и Игоря не стала - оба и без того сидели багровые и несчастные, и комментировать "клёвый видосик" уже не могли.
  Вскоре среди участников ночных развлечений почти совсем не осталось одетых, по крайней мере, среди тех, кто попадал в объектив. Старшекурсники обнажались добровольно и весело, да и младших, в общем-то, никто не заставлял. Никто не тащил их насильно к костру, не угрожал запихнуть в огонь, если они откажутся раздеваться - в забаву все втягивались самостоятельно.
  У Майи и мысли не возникло осуждать своих девчонок, когда она увидела, что их постигла такая же участь. Слишком уж хорошо она понимала, как это работает: в голове шумит вино, сердце колотится, как сумасшедшее, кажется, что тебе море по колено, и единственное, чего ты сейчас боишься по-настоящему - проявить себя перед однокурсниками закомплексованной дурочкой. Но наблюдать, как близняшки у всех на глазах стаскивают с себя одежду, а потом жмутся друг к другу, отчаянно стесняясь и так же отчаянно стараясь это скрыть, было невыносимо.
  Когда начались танцы, Майя поставила видео на паузу. Ей не требовалось продолжать просмотр, чтобы сообразить, чем обернётся "голая вечеринка", если её немедленно не прекратить - а желающих прекращать там явно не имелось. Прокашлялась, потёрла горящие щёки и, обращаясь к Анюте, проговорила:
  - Не уверена, что у меня хватит мужества увидеть, как вы с Татьяной... участвуете в оргии.
  - Этого не было! - с жаром воскликнул Игорь. - Не было, я клянусь! С Асей, во всяком случае, не было совершенно точно. Тани на записи дальше тоже нет... а Асю я сам увёл. Моей девушке на такой гулянке не место.
  - Я тогда ещё не была твоей девушкой, - жалобно пробормотала Анюта.
  - Но я уже знал, что ты ей будешь. Я, между, прочим, только ради тебя туда и потащился! Мы на лодке катались, Майя Михайловна. Плавали на тот берег и обратно.
  Анюта вздохнула.
  - Хотели Таню позвать, но не смогли её найти. Встретились только утром. Я рассказала ей про Игоря и спросила, как она провела ночь. Танька ответила, что тоже не скучала... и больше никаких подробностей.
  - А вид у неё был такой цветущий, словно она нашла где-то тихий угол и дрыхла там до утра без задних ног, - прибавил Игорь с кривоватой улыбкой. - Я думаю, ей просто нечего было рассказывать.
  Майя медленно выдохнула.
  - Я правильно понимаю, что ничего по-настоящему непристойного в вашем исполнении мне не покажут? Воспринимать всерьёз прилюдное раздевание мы не будем - в вашей среде, похоже, им никого не удивишь.
  Ребята кивнули, хотя выражение Анютиного лица свидетельствовало, что у неё насчёт раздевания другое мнение.
  - Уже легче! Тем не менее, Таня - или тот, кто прислал вам ссылку на это видео вместо неё...
  - Ты тоже думаешь, что это не она? - перебила дочка.
  - Я не знаю. Но отправлять сообщения с её телефона может кто угодно. Так вот, скажите мне, почему тот, кто угрожает вам публикацией видео, считает его хорошим средством для шантажа?
  - Потому что, кроме нас, там, на видео, полно других людей. И некоторым предстоит слететь с катушек, - объяснил Игорь. - А это ведь не просто вечеринка... это традиционный студенческий праздник, который устраивают с одобрения администрации академии. И тот факт, что туда вместе с нами приезжают преподы...
  - Они же ни при чём, мама! Оттуда, из дома, где они ночуют, даже костра этого не видно! - вмешалась Анюта.
  - ...И тот факт, что туда вместе с нами приезжают преподы, выглядит так, словно они одобряют и поддерживают всё, что происходит ночью, - закончил её друг.
  Именно это и называется попустительством, подумала Майя, но жёсткое слово оставила при себе. Спросила только:
  - Такие... игрища затеваются каждое лето?
  - Наверное, да, - Игорь откинулся на спинку стула. - После второго курса я не ездил. А после первого было то же самое.
  - Год или два назад... я точно не помню... случилась нехорошая история, - произнесла Анюта, которая всё ещё не решалась поднять глаза. - В интернет выложили запись с какого-то дня первокурсника, где тоже был конкурс на раздевание. Организаторы потом оправдывались, что раздевать догола никого не собирались, просто участники немножко увлеклись. Но было уже поздно. Запись попала на сайты новостей и на телевидение. Декана того факультета уволили - "за провал воспитательной работы", что ли. И ещё кого-то из преподов. Ребята и к ректору ходили, и даже в Минобр писали, по-моему - просили не увольнять. Нас, типа, исключите, если мы виноваты, а их не трогайте - они про наш праздник были не в курсе. Ничего не помогло. Это видео - гораздо хуже, чем то. Мамуль, ты представляешь, что будет, если оно пойдёт в эфир? От академии мокрого места не останется. И от меня... от нас с Таней - тоже. Ведь все будут думать, что мы специально спровоцировали скандал, чтобы поднять популярность своему каналу.
  - Именно так, - закивал Игорь. - Эта история на всех произвела впечатление, и, чтобы она не повторилась, мы решили ночью вообще не снимать. После ужина сложили всю технику в ящик, заперли в одном из домиков, а ключ отдали Ольге Андреевне и попросили не возвращать его нам до утра. Объяснили, что будем бороться с интернет-зависимостью. Ольга Андреевна посмеялась и согласилась.
   Сказать по правде, Майя сама, по-матерински, была бы совсем не против спровоцировать скандал и разбирательство относительно воспитательной работы в академии и морального облика преподавателей. Ничего они не видели и не понимали... как же! Не вмешивались - только и всего. Кстати, в ту ночь профессиональная камера вряд ли была в руках у студента. Кто-то из старших, может, и просто не вмешивался, а кто-то прятался по кустам и подсматривал. Но Аня права: последствия публикации этого чёртова видео на их с Татьяной канале будут такими, что легче уж сразу перейти в другое учебное заведение, а заодно переехать в другой город.
  С бесчисленными вопросами, крутившимися в голове, Майя решила повременить. Сначала нужно переварить всю эту дичь, которая на неё обрушилась. Сегодня среда - до вечера пятницы, слава Богу, ещё есть время. То, о чём следует позаботиться прямо сейчас - успокоить шантажиста, кем бы он ни был. А вдруг у него нервы не в порядке? Устанет ждать Аниного согласия - да и нажмёт на кнопку "опубликовать", даром, что срок ещё не вышел. Майя посмотрела на экран. Вверху, над окошком воспроизведения видео, сияло яркими красками название канала - "РазноЦветнаЯ ЖизнЬ" - и улыбались с аватарки две хорошеньких девичьих мордашки.
  - "Клёвый видосик" уже лежит на канале, верно? - уточнила она. - Для того, чтобы его увидели все, нужно просто поменять статус с приватного на общедоступный?
  - Угу, - хором подтвердили Анюта и Игорь.
  - И доступа к аккаунту у вас больше нет, - об этом можно было и не спрашивать. - Игорёк, - распорядилась Майя, - напиши Татьяне, что её сестра образумилась и сделает, о чём её просят.
  Мгновенно, словно только и ждал отмашки, парень отправил сообщение. "Я знала, что ты умный мальчик!)))))" - прилетело в ответ.
  

* * *

  Анюта долго продержалась без слёз - вздыхала горестно, украдкой вытирала глаза, но не рыдала и даже не всхлипывала. Волю она дала себе только тогда, когда Майя закрыла ноутбук и отложила его в сторонку, показывая, что "киносеанс" окончен. Словно кран открылся - слёзы снова хлынули потоком. И Майя, наконец, сделала то, чего давно и сильно желала - пересела к дочери, крепко прижала её к себе и дала возможность выплакаться всласть.
  Сумбурные слова, перемешанные со слезами, скорее можно было угадать, чем понять на слух. Главное сомнение, разрывавшее сердце Анюте, было тем же самым, что у Майи: по своему ли желанию Татьяна всё это устроила - или её заставили. Бедняжка металась между страхом за сестру и обидой на неё, такой же обжигающей, как страх. Но сильнее всего её мучил стыд, который обиду и страх перекрывал.
  - Я не знала, что это было так ужасно, мама... - выплёскивалось между всхлипами. - Я почти не помню, что мы делали у костра... Как мы по лесу с Игорем... и на лодке... помню... костёр... кусками... То ли было, то ли не было... Я забыть хотела, мама... как будто мне просто приснилось...
  - Вот и ладно, доченька, вот и забудь. Всё было не настолько ужасно, как тебе кажется, - ласково приговаривала Майя, увещевая не только её, но и саму себя. - Подумаешь, поплясали нагишом у костра. Ерунда полнейшая, особенно в вашем возрасте. Ведь это же тот самый возраст, когда мы очерчиваем свои границы. Выясняем, что мы можем и чего хотим по-настоящему, а чего не хотим, даже если можем. Ну вот, ты и выяснила, что подобные игры - не для тебя. Только это тебе и стоит запомнить.
  - Ты думала, мы хорошие... ты никогда ничего нам не запрещала... мы всегда гуляли, с кем хотели... куда хотели, ездили... Ты так доверяла нам... Ты так доверяла нам, мама, а мы...
  - Я и теперь доверяю, дружочек. Тебе, во всяком случае, точно. Если бы ты в ту ночь... с кем попало спала - тогда бы я перестала доверять. Правда, не тебе, а себе. Решила бы, что совсем тебя не знаю. Но этого же не было! Если честно, ваши летние развлечения шокировали меня гораздо меньше, чем то, что твоя сестра собирается ограбить музей...
  - Может, всё-таки не она?.. Она бы не стала так со мной...
  - Может, и не она. Может, тот, к кому она ушла вчера на свидание. Мы всё выясним, родная моя, и ничего не будем красть, Таня вернётся домой, этого гадкого фильма больше никто не увидит...
  - Никто не увидит... ладно... никто не увидит... но ты же видела! Теперь, когда мы куда-нибудь уедём, ты будешь думать, что мы опять...
  - Хватит, доченька, хватит, перестань... ничего такого я не буду о вас думать... Вы у меня разумные девочки. Ты, во всяком случае, точно...
  Разговор, если это можно было назвать разговором, шёл по кругу, но мало-помалу рыдания становились тише и вскоре прекратились совсем. Майя слегка отодвинулась и заглянула в расплывшееся от слёз, осоловелое личико. Впервые с того момента, как речь зашла о компромате, дочка подняла на неё глаза - но тут же спрятала снова. Майя поцеловала её в розовый распухший нос:
  - Всё хорошо, котёнок. Я не сержусь и не думаю о тебе дурно. А то, что поломалось, мы обязательно починим, обещаю.
  Вместо ответа Анюта широко зевнула, веки её смежились.
  - Поспать - это самое правильное, - улыбнулась Майя. - Ты только дай мне свой телефон. Почитаю, что вы там понаписали, пока ты будешь спать.
  - На, мамуль, читай, - нащупав под подушкой мобильный, Анюта протянула его матери.
  Опрокинулась на постель и, вымотанная, моментально уснула. Руки в лиловых рукавах безразмерного домашнего свитера разметались в разные стороны, рот приоткрылся, лицо смягчилось и стало совсем детским. И хотя на нём по-прежнему лежала тень обиды, даже обида эта казалась теперь простодушной и светлой, как у ребёнка, которому не дали конфету.
  Майе вдруг остро захотелось вернуться в те волшебные времена, когда излечить близняшек от любой невзгоды она могла объятиями и поцелуями. Внутри у неё заворочался и поднял голову самый главный материнский страх - не суметь защитить своё дитя. И если с бедой одной из дочерей она надеялась справиться, то про вторую не знала, что и думать. Не понимала даже, что страшней: если Татьяна сидит сейчас где-то взаперти и плачет от отчаяния - или если она, наоборот, танцует от радости, предвкушая скорое осуществление опасного замысла.
   "Потом, - сказала себе Майя, - копаться в её душе я буду потом. И думать, почему вообще всё это стало возможным, сейчас тоже не время. Я не должна бояться... я ничего не должна бояться, иначе раскисну и от меня не будет толку. Она жива и здорова, потому что в пятницу вечером должна живой и здоровой появиться в музее - а значит, сейчас все эмоции нужно просто выключить!"
  Но сказать было несравнимо проще, чем сделать.
  Майя укрыла Анюту одеялом, поправила подушку, кое-как подоткнула простынь и, коснувшись губами прохладного влажного лба, перебралась обратно, на непривычную в своей аккуратности постель Татьяны. Посмотрела на Игоря, который так и сидел на стуле между кроватями, но деликатно помалкивал, пока его девушка проливала слёзы на маминой груди. Вполголоса поинтересовалась:
  - Вы сегодня хоть что-нибудь ели, кроме завтрака?
  Из кухни уже давно тянуло чем-то вкусным.
  - Чай пили вроде, - ответил парнишка после паузы, словно не сразу вспомнил.
  - Тогда давай ужинать. Аню потом покормим, как проснётся.
  Кивнув, Игорь прикрутил до минимума регулятор яркости настольной лампы и хотел было встать, но передумал:
  - Вы сначала прочтите переписку, ладно? Там не так много.
  Майя устало вздохнула:
  - Ладно, - и принялась читать.
  - Что скажете? - спросил он, едва заметив, что она закончила, и столько надежды было в его голосе, что Майе стало не по себе.
  "Господи, да ведь он тоже ещё ребёнок! - глядя в его распахнутые голубые глаза, осознала она. - Толковый и рассудительный, но ребёнок! Он так же, как Аня, уверен, что я любую беду разведу руками. А мне бы хоть малую долю их уверенности..."
  - Что я скажу насчёт того, Татьяна это писала или нет?
  - Да. Мы несколько раз перечитывали... пытались понять, но...
  - Я тоже не поняла, Игорёш, - покусав губы, созналась Майя.
  - Плохо... - тут же поник он.
  - Ничего не поделаешь. Я разбираюсь в невербальных сигналах и устной речи, с текстами у нас работают другие люди, там свои нюансы. Но кому-то это показывать...
  - Вы не хотите.
  - Не хочу. По крайней мере, пока. Понимаешь, в чём сложность... Если бы мы точно знали, что Таню втянули в авантюру насильно, держат сейчас взаперти и шантажируют тем же самым видео, я бы сразу же позвонила своим. Наши спецы, от греха подальше, перехватили бы контроль над каналом. Таню стали бы искать и, возможно, нашли бы вместе с шантажистом раньше вечера пятницы. Если бы найти не удалось, ей бы позволили проникнуть в хранилище, а потом взяли "на горячем" того, кому она передаст медальон. По делу она бы шла как свидетель и потерпевшая. Но мы не знаем, Игорь... мы не знаем, жертва наша Таня или сообщница...
  - Или вообще сама всё придумала...
  - Она могла придумать кражу. То есть, я хочу сказать, мне и в это очень сложно поверить, но я хотя бы могу представить, что ей зачем-то потребовались большие деньги или что она, допустим, влюбилась в человека, которому нужен медальон... Кстати, ты не знаешь, нет ли у девочек знакомых немцев?
  - Немцев?..
  - Людей из Германии. Может, её угораздило влюбиться в... представителя того самого семейства, у которого свет клином сошёлся на этой вещи?
  - Ни про каких немцев я не слышал.
  - Жаль. Это бы сильно облегчило нам жизнь. Но ничего, справимся и без немцев. Про то, что ей внезапно понадобились деньги, ты тоже, конечно, не слышал?
  Он покачал головой.
  - Так вот, - продолжала Майя, - я ещё могу поверить, что Таня сама придумала кражу. Убедила себя, что это не преступление, а благое дело - ну, раз музей не согласился вернуть медальон по-хорошему, и всё такое. Но чтобы она сама придумала мучить и шантажировать свою сестру... Нет, Игорь, нет. Это придумал тот, кто сейчас рядом с ней. Кто-то циничный, беспринципный и изворотливый.
  - И если она - не жертва, а сообщница...
  - По большому счёту, Татьяна, в любом случае, жертва. Если тот человек подмял её под себя, если он может вертеть ей, как хочет... это гораздо худшее насилие, чем если ей угрожают и держат её под замком. Но следствие в таких тонкостях разбираться не будет. Сама согласилась - значит, сообщница, и никаких гвоздей. Так что лучше бы нам обойтись без следствия. По крайней мере, попытаться.
  - Я так и думал, что вы решите не обращаться в полицию, - закивал Игорь. - Теперь понимаете, почему мы не стали ничего объяснять по телефону? Мы и писать бы не стали, просто вы не просили. Если выяснится, что вы знали о готовящемся преступлении, но никому об этом не сообщили, у вас, наверное, будут неприятности. А если ещё и Таня окажется виновата...
  Майя поморщилась.
  - Вы всё сделали правильно. Я сама решу, когда и кому рассказать. Сначала попробуем справиться своими силами. Нам нужно вернуть Таню домой, не допустить публикации видео и предотвратить кражу. Гадать о том, чего мы не видим, мы не будем - вытащим информацию из того, что есть. А есть у нас ваша переписка, видео и немножко сведений о медальоне. Насчёт медальона утром нужно будет навести справки... что за вещь, кому принадлежала раньше, сколько стоит, правда ли её пытались выкупить, и если да, то кто. Надеюсь, это поможет нам найти заказчика. Из переписки, к сожалению, понятно совсем мало. Вот досюда - до слов "Анька, я в тебе не сомневалась!" - писала точно Татьяна, и настроение у неё было игривое. Потом пауза, и тон изменился. Но с чем это связано: с тем, что кто-то забрал у неё телефон, или стал диктовать, или она сама решила, что игры закончились - я не знаю.
  - Но разве то, что она не звонит, а только пишет, не означает, что, на самом деле...
  - На самом деле, пишет не она? Нет, не означает. То есть, конечно, объяснение может быть и таким. Лично мне эта версия тоже нравится больше всего. Но есть и другие варианты. Например, Таня боится, что в обычном разговоре даст слабину. Или просто заботится, чтобы её не нашли. Отследить местоположение сотового телефона - раз плюнуть, ты же понимаешь. А сообщения можно отправлять через вай-фай с другого устройства - и вот их-то отслеживать гораздо сложнее. Короче говоря, всё, что мы сейчас знаем о Тане, с учётом её утреннего звонка - что вчера она ушла на свидание, добровольно осталась на ночь у того, с кем встретилась - вряд ли у кого-то другого! - и сегодня так же добровольно выспрашивала у Анюты, на многое ли та готова ради неё.
  Майя умолкла. Говорить было тяжело, даже язык шевелился кое-как. Её казалось, что вместо мозга у неё в голове - огромные шестерни, с которых при каждом повороте осыпается ржавчина. Хотелось сию же секунду закинуть что-нибудь в желудок - там почти ничего не было со вчерашнего вечера - и отрубиться часа на три. Но во взгляде Игоря опять разгоралась надежда, и пришлось добавить кое-что ещё:
  - Что же касается видео, Игорёк, то оно...
  - Шантажист снял его три месяца назад, а значит, уже тогда всё запланировал? - встрепенувшись, озвучил парень собственную догадку - впрочем, не совсем правильную.
  - Какие у него были планы, мы не знаем, но видео снимал вовсе не он, - возразила Майя.
  - Почему вы так думаете?
  - Ты тоже будешь так думать, если приглядишься внимательней. Представь себе, я рассмотрела, из каких цветочков был венок на Ане! Издали, на вечернем солнце... Как по-твоему, удалось бы такое снять телефоном или скрытой камерой? Конечно, нет. Серьёзная техника, серьёзная оптика... и ещё штатив. Пока было светло, снимали с рук; наверное, искали нужный ракурс. А ночью - явно со штатива. Это же сколько предметов - штатив, камера, объектив! Вы приглашали на праздник оператора или фотографа?
  - Нет.
  - Значит, кто-то привёз всё это частным порядком. А наш шантажист очень трепетно относится к своему инкогнито. Если предположить, что он был вместе с вами на базе и уже тогда готовил свой компромат, разве стал бы он рисковать, что его заметят с таким хозяйством? Приспособил бы где-нибудь скрытую камеру, и все дела. Качество записи, конечно, было бы так себе, но для скандала хватило бы. "Клёвый видосик" не задумывали как компромат, Игорёк. Его задумывали как... эротическое кино для личной надобности. Уж в интернет-то его совершенно точно выкладывать не собирались.
  - Но кто... - озадаченно начал Игорь.
  - Кто-то из тех, кто в курсе, чего ждать от вашего праздника и как всё организовано на турбазе. У вас ведь той ночью, наверное, были не только голые пляски.
  - Не только, Майя Михайловна. Пляски - это специально для перваков... Типа, чтобы раскрепостились. А так, там другие костры были, поменьше. Народ через них прыгал. По лесу ещё шатались с факелами, купались, в бане парились, пели, пили... кто-то лодку брал, как мы с Асей... На любой вкус, короче. Территория большая, развлечений полно.
  - Я так и поняла. Главный костёр всегда устраивают на одном месте?
  - Не знаю. Но в позапрошлом году устраивали там же.
  - А обслуга была?
  - На самой базе ночью не было. Встретили нас и ушли по домам. Осталась охрана на въезде, и всё.
  - Ну, не охранники же бегали с камерой подсматривать за отдыхающими, правда? Разумеется, это кто-то из ваших. Тот, кто заранее знал, где будет шоу - и кому никак нельзя было развлекаться вместе с молодёжью, но, видимо, до смерти хотелось.
  - Кто-то из преподов?! - изумился Игорь, когда до него дошло.
  - Да. Я почти уверена, что мы его вычислим. Вспомним всех преподавателей, которые были в "Бобруево", вычеркнем из списка тех, кто попал в кадр в начале вечера, среди оставшихся поищем того, кто привёз штатив и камеру... Прежде чем сдать телефоны, вы же наверняка только и делали, что фотографировали?
  - Угу.
  - Значит, вполне могли щёлкнуть человека со специфическим багажом. Вам с Аней нужно будет проверить фотографии. Или вы просто вспомните, кто из ваших увлекается видеосъёмкой. Ну вот, а когда мы вычислим оператора, возможно, мы сумеем вычислить и того, кто... позаимствовал у него запись. Шантажист, я думаю, тоже каким-то образом связан с академией - раз понимает, чем обернётся для всех публикация фильма. Связан с академией, но не заинтересован в её благополучии, потому что иначе...
  - Иначе публикация ударила бы и по нему тоже, я понимаю. Но вдруг он просто блефует и...
  - Не собирается ничего публиковать, даже если мы не выполним его условия? Крайне маловероятно. Особенно если ему нужно убедить в серьёзности своих намерений не только нас, но и Таню, которая знает, кто он такой.
  - Значит, сейчас мы должны пересмотреть видео и переписать всех преподов, которые попали в кадр, а потом... - Игорь вспыхнул таким энтузиазмом, словно готов был немедленно взяться за дело.
  - Сейчас, Игорёк, мы должны поужинать и лечь спать, - остановила его Майя и призналась: - У меня уже голова выключается, если честно. Топай на кухню. Там, наверное, сто раз всё остыло.
  

* * *

  Когда они выходили из комнаты, тишину, стоявшую в квартире, нарушил лаконичный сигнал Майиного мобильного. Почта. Майя глянула на часы - семнадцать минут второго. "Вадим, наверное, - подумала она. - Наконец-то вспомнил, что у него есть жена!" И заспешила в прихожую, где оставила сумку с телефоном, на ходу пытаясь решить, не скрыть ли, на самом деле, происходящее от мужа - или правильней будет выложить ему всё, как есть.
  Но это был не Вадим, а полуночник Покровский.
  Как выяснилось, Чулпан переадресовала ему просьбу найти информацию об Алле и о владельце "Приюта в поднебесье".Чувствуя, что ещё немного, и она уснёт прямо на банкетке под вешалкой, Майя побежала глазами по строчками. Движение было механическим; Артёмовы неурядицы - последнее, что о чём ей хотелось сейчас раздумывать. Но, прочитав письмо один раз, она повторила это ещё дважды. И с каждым разом в голове прибавлялось ясности от новой волны адреналина, хлынувшей в кровь.
  Сегодня Покровский не предлагал ей самой копаться в документах. Ёрничая, он поинтересовался, что за прекрасное место выбрала для отдыха без пяти минут начальница нового отдела - такое, где ей не дают покоя проходимцы и жулики всех мастей. И предоставил её вниманию составленную им короткую справку.
  Как явствовало из справки, Давид Царгуш, владелец четырёх абхазских мини-отелей, в мире турбизнеса имел дурную славу. Он неоднократно бывал под следствием, но всегда выходил сухим из воды. Дурная слава, впрочем, у него появилась не из-за проблем с законом как таковых, а из-за того, с чем именно эти проблемы были связаны. В двух его заведениях был использован одинаковый сценарий. Царгуш втирался в доверие к хозяевам гостиницы по соседству и предлагал замутить совместный проект. В одном случае - строительство кафе, в другом - благоустройство пляжа. В каждый проект вкладывались немалые деньги, расходы делились пополам. Сразу по окончании совместной работы гостиница-конкурент прогорала и прекращала существование. Одна прогорела в буквальном смысле слова - случился пожар, после которого её закрыли. В другой произошло массовое отравление, и закрытия потребовала санитарная инспекция. Схема одурачивания конкурентов и расправы над ними выглядела прозрачной до крайности, но вину Давида и Аллы, в обоих случаях подвизавшейся у него администратором, доказать не удалось - по всей вероятности, они просто откупились.
  В настоящее время, писал в заключение Покровский, в соседях у этой парочки - гостевой дом "Сердце гор", с которым они вместе достраивают горнолыжную трассу. Однако с "Сердцем гор" им ничего не обломится, ибо его фактический владелец, Леонид Эдуардович Шубин - один из крупнейших питерских воротил на рынке недвижимости, товарищ хваткий и жёсткий, каких поискать. В прежние времена прозвище у него было Лёня-Щука, но, в действительности, он вовсе не щука, а тигровая акула - кого угодно сожрёт с потрохами и не заметит, и не Давидику Царгушу с ним тягаться.
  Не находя в себе мужества поверить в те выводы, которые однозначно следовали из письма, Майя взялась его перечитывать в четвёртый раз, когда услышала голос Игоря, застывшего в ожидании посреди коридора.
  - Майя Михайловна! Что-то случилось?
  - Да. Нет. Не знаю... - потерянно отозвалась она.
  Случилось, но не сейчас, а почти неделей раньше!
  - Ужинать идём?
  - Чуть позже. Скажи-ка мне вот что, Игорёшка... - в ответе Майя не сомневалась, но ощущала потребность его озвучить. - Анюта ведь не хотела мне звонить, не так ли?
  - Не хотела, а вы как думали? Плакала и твердила, что готова не только музей обокрасть, а убить кого-нибудь, лишь бы вы... никогда не увидели этого фильма.
  - Ты её заставил.
  - Угу.
  - И как тебе удалось?..
  - Пригрозил, что уйду от неё прямо сейчас, если она не позвонит, потому что дура мне не нужна, - смутившись, объяснил он.
  - И что, правда, ушёл бы? - вздохнула Майя.
  - Да нет, конечно... Я же всё-таки её люблю. Но никакие другие слова на Асю не действовали.
  - Спасибо тебе большое, - от души поблагодарила она. - Боюсь даже думать, что было бы, если бы вы меня не вызвали. А теперь, пожалуйста, побудь с ней ещё полчасика. Ужинать я тебя позову.
  - Но, Майя Михайловна, вы же сами велели... - видимо, что-то в её лице настораживало его и удерживало на месте.
  - Побудь с Анютой, Игорь - повторила она со всей возможной твёрдостью.
  Он беспокойным движением пригладил рыжеватые вихры и вернулся в комнату девочек.
  Майя посидела ещё немного, собираясь с мыслями и силами, встала и, хватаясь за стену, пошла к Артёму - выяснять у него всё то, что нужно было выяснить ещё позавчера.
  

Глава 10. Правда, и ничего, кроме правды

  Адреналин адреналином, но главное, что чувствовала Майя, пока шла на кухню - что сил у неё больше нет. Вообще. Ей даже дышать было тяжело, настолько она устала! Если бы не усталость, она, скорее всего, снова бы отложила разговор с Артёмом - не из деликатности, как раньше, а из осторожности. Однако Майе пришлось бы тогда притвориться, что она ни о чём не догадалась. Масштабное лицедейство требовало внутренних ресурсов, истраченных ею сегодня подчистую. И потому она решила просто выяснить правду, а дальше будь что будет. "В конце концов, не станет же он меня убивать! В худшем случае, скажет, что всё это - плод моей больной фантазии, прикинется оскорблённым и даст дёру".
  Ни гнева, ни страха она не испытывала - на них тоже требовались ресурсы, которых у неё не было. Единственной доступной эмоцией осталось раздражение, и раздражало Майю всё подряд. Слишком яркий свет в коридоре - и слишком тусклый на кухне. Разноцветные отражения в стеклянном кухонном столе - и сам этот стол, оскорбительно празднично заставленный тарелками. Запах чеснока и Натэллиных пряностей, от которого сжимался в голодной судороге желудок. Чёрное окно с незадёрнутой шторой за спиной у Артёма. Сам Артём, в выжидательной позе притулившийся у стола и вспыхнувший неуместной улыбкой при Майином появлении. Но больше всего почему-то раздражало отсутствие кухонной двери. Акустика в квартире была странная: звуки из комнат в кухню почти не попадали, зато в обратном направлении разлетались по всему дому. Артёма придётся куда-нибудь увести - а это лишние слова и лишние действия.
  Раздражение перемешивалось с нарастающими тошнотой и слабостью. Голова так и продолжала болеть, перед глазами плясали серые мушки. "Не хватало только свалиться с гипертоническим кризом!" - подумала Майя, и это её слегка отрезвило.
  Сделав приглашающий жест, она развернулась и пошла в гостиную. Видок у неё, похоже, был ещё тот, потому что Артём, вскочив, попытался подхватить её под локоть.
  - Майя Михайловна, вам нехорошо?!
  Майя молча отстранилась.
  На диване в гостиной ей стало получше - по крайней мере, слабость теперь почти не замечалась, и можно было начать говорить.
  - Давайте, я вам воды принесу, - предложил Артём.
  Он уже давно не улыбался, но выражение заботы и тревоги в его тёмных глазах раздражало Майю куда сильнее, чем улыбка.
  - Не надо воды. Закройте дверь и сядьте, - велела она и указала на кресло у противоположной стены.
  Артём подчинился. Пристроившись на краю узорчатого сиденья, он всем своим видом показывал, что в любую секунду готов помчаться за водой, за лекарством или даже за врачом.
  - Сядьте нормально. Разговор будет долгим.
  Он повёл подбородком: мне, мол, и так нормально. И спросил:
  - Как ваши девочки, Майя Михайловна? Всё серьёзно, да?
  - Можно подумать, вы не знаете, - уронила она.
  - Откуда? - Артём поднял брови. - Я же ничего не слышал. То есть я, конечно, догадываюсь, что если бы...
  - Не слышали. Угу. Я думаю, вы всё знаете, и даже лучше меня.
  К озабоченности на его лице прибавилась озадаченность. Оценивать, насколько искренни та и другая, Майя не желала.
  - Ладно, об этом после. Сначала скажите мне вот что. Вашего дядю зовут Леонид Эдуардович Шубин, правильно?
  - Правильно. Я вам, кажется, говорил...
  - Не говорили, я бы не забыла. Ваш дядя - человек известный. Владелец бизнес-центра "Беловодье". Мне даже гуглить не пришлось, сама вспомнила - вокруг строительства было столько шума! Большой человек ваш дядя.
  Артём кивнул, нахмурившись:
  - Очень большой.
  К чему она клонит, он, кажется, пока не понимал.
  - "Сердце гор" по бумагам принадлежит ему?
  - Нет. Дом был выставлен на продажу как жилой, по тамошним законам его мог купить только гражданин Абхазии. Так что записан он на кого-то из местных... имя не помню. Если нужно, могу посмотреть, но зачем вам сейчас...
  - Имя мне сейчас, действительно, не нужно, - отмахнулась Майя, выпуская наружу раздражение, мучившее её, как тупая боль. - Я только хочу узнать: те люди, с которыми вы ведёте дела - они кого обычно считают владельцем вашей гостиницы?
  - Понятия не имею, - с оттенком настороженности ответил администратор. - Я не вникал. У меня же...
  - Я помню. У вас генеральная доверенность.
  - Ну да. Так что кто-то, наверное, считает владельцем меня. Кто-то - того безымянного абхазца. Кто-то - дядю, как этот Федюхин, который подкатывал насчёт покупки. Секрета здесь нет, просто нужно...
  - Нужно разбираться специально. Я так и думала. А как насчёт Давида Царгуша? Он-то справки наводил?
   - Хозяин "Приюта в поднебесье"? - переспросил Артём после паузы; настороженность во взгляде стала явной. - Я не знаю.
  - Вот только не надо врать. Знаете, что не наводил. Максимум, добрался до владельца де-юре - а то и вовсе ограничился вами. Решил, что вы - молодой и неопытный - подходите для его целей как нельзя лучше, и на этом успокоился.
  Майя ждала вопроса, для каких таких целей - но Артём молчал, только таращился на неё, сплетая и расплетая пальцы.
  - Строительство горнолыжной трассы вы с "Приютом" оплачиваете пополам, так?
  Он снова кивнул.
  - Чьи деньги вы вложили в проект, свои или дядины?
  - Дядины. Своих у меня нет, "Сердце гор" только недавно начало выходить в плюс.
  - Естественно. Деньги дядины. И деньги, я полагаю, немалые. Так вот, Артём. Это господин Царгуш может быть чересчур ленив, чтобы наводить справки о тех, кого собирается облапошить. Он наглый, нахрапистый, но, видимо, недалёкий тип. Леонид Эдуардович Шубин вряд ли позволит себе такую небрежность. Уверена, он не стал бы тем, кто он есть, если бы не раскапывал всю подноготную потенциальных партнёров. И он отлично знал, что собой представляют Давид и Алла, когда затевал с ними совместный проект. Знал, что фирменный стиль этой милой парочки - уничтожать конкурентов, сперва хорошенько их пощипав. Такому прожжённому дельцу, как ваш дядя, это не помешало разделить с Царгушем расходы на трассу - экономия лишней не бывает. Но не предостеречь вас, не предупредить, чтобы вы держали с соседями ухо востро, он не мог.
  - Майя Михайловна, постойте... - Артём опустил руки на подлокотники и наклонился вперёд. - Если я правильно вас понял, вы выяснили о "Приюте" что-то скверное и решили, что мой дядя выяснил то же самое. Насчёт него, я думаю, вы правы. Его, действительно, на кривой козе не объедешь. Но почему вы считаете, что он всё рассказал мне?
  - Не врите, прошу вас, Артём, только не врите! - повторила Майя. - Вы так хорошо всё придумали - не вешать мне на уши откровенную лапшу, просто немного недоговаривать. Вот и продолжайте в том же духе! - никаких эмоций, кроме раздражения, она по-прежнему не ощущала, но в горле у неё при этих словах встал твёрдый колючий ком. - Конечно, он всё вам рассказал. Ваш дядя молодец - лёгкой карьерой он вас не балует. Он подарил вам удочку, а не рыбу, чтобы вы научились всему с нуля. Научились, в том числе, на своих ошибках. Но всё хорошо в меру. Давать вам добро на сотрудничество с мошенниками, не предупредив, что они мошенники - это перебор. Если бы вас надули, Леонид Эдуардович потерял бы не только деньги, но и дом, который ему, по-видимому, дорог, - Майя прикрыла глаза и перевела дух, борясь с очередным приступом дурноты, после чего продолжила: - Насчёт дома я, впрочем, могу ошибаться. И деньги эти для господина Шубина, может быть, вообще не деньги, а так, мелочёвка на карманные расходы. Вы бы сумели убедить меня в этом, если бы не Павлик.
  - Что - Павлик?
  - Да то, что "полтергейст" - на его совести, и вы обнаружили это задолго до моего приезда. Не отпирайтесь, тут уж я не сомневаюсь. И раз вы скрыли от меня, что знаете исполнителя - почему вы не могли скрыть, что знаете заказчика? Но кроме Павлика, есть ещё Алла. Вы так странно вели себя с ней. Я всё ломала голову, отчего вы не хотите показать этой даме, что её домогательства вам неприятны. А теперь поняла: вы стараетесь поддерживать у неё иллюзию, что всё под контролем. Пускай она думает, что вы у неё в кулаке... тем более, что терпеть вам осталось недолго. Лишь до тех пор, пока ваш дядя не выберет лучший момент для броска. Он изначально планировал избавиться от Царгуша и Аллы, если они возьмутся за старое, не так ли?
  Артём опять молчал. Сидел очень прямо и, вопреки обыкновению, не покраснел - скорее, почернел лицом. Более чем естественным был бы сейчас его недоумённый вопрос: "Скажите на милость, зачем бы я попросил вас расследовать это дело, если бы результаты расследования знал заранее?" И тот факт, что управляющий "Сердца гор" такого вопроса не задал, убеждал Майю, что все её догадки верны.
  - Итак, Артём, вы знали исполнителя и заказчика и полностью контролировали ситуацию, - с расстановкой произнесла она. - Однако вы разыскали меня в Москве и убедили поехать с вами. Судя по всему, единственной вашей целью было увезти меня из города. Должна отдать вам должное: вы поступили очень умно. Соблазнить меня вымышленной целиком историей вам бы не удалось - я раскусила бы вас на втором слове, и вы прекрасно это понимали. А полуправда сработала как надо! Я видела, что вы морочите мне голову, но считала неправильным лезть вам в душу. Я не ждала от вас подвоха, и вы это использовали.
  - Майя Михайловна!.. - выдохнул Артём.
  Приподнявшись с кресла, он всем корпусом подался к ней, но она загородилась выставленными ладонями.
  - Дайте договорить. Стоило мне уехать, и дома начались проблемы. Девчонок втянули в какое-то дерьмо, и всё могло бы очень плохо закончиться, если бы Игорь не заставил Анюту мне позвонить. Я и теперь не знаю, каким будет финал, но теперь у нас хотя бы есть шанс избежать большой беды. Останься я в Абхазии, шанса бы не было. Единственный вывод, который у меня напрашивается: вы увезли меня намеренно, чтобы этот паршивый замысел осуществился. И обратно со мной притащились вовсе не для того, чтобы мне помогать. Вы собирались держать руку на пульсе событий, раз уж не получилось оторвать меня от дома. Какого чёрта, Артём?! Какого чёрта вы и ваш сообщник всё это устроили? Что вы сделали с моей Таней и где её прячете?..
  Майя полагала, что готова к любой реакции Артёма, станет ли он отпираться, оправдываться или даже угрожать. Вот сейчас он порывисто, как это ему свойственно, вскочит на ноги - и примется объяснять, что она всё не так поняла! Или назовёт фантазёркой и посоветует дикие фантазии держать при себе. Но Артём не вскочил, наоборот, откинулся назад в кресле и спрятал лицо в ладонях.
  - Господи... Господи Боже мой... - невнятно простонал он. - Я знал, что добром это не кончится... но не думал, что выйдет настолько криво!..
  Некоторое время он сидел, ничего не говоря, и тяжело дышал. Молчала и Майя. Наконец, он возвратил руки на подлокотники и посмотрел ей в глаза. Выражение боли и муки, исказившее его черты, стало для неё неожиданностью.
  - Майя Михайловна! При других обстоятельствах, я настаивал бы... - хрипло проговорил Артём, прокашлялся и начал заново: - При других обстоятельствах, я бы настаивал, что вы ошиблись. Что вы просто не знаете моего дядю, что деньги, которые он вложил в "Сердце гор", для него, действительно, семечки, что он и большей суммой рискнул бы в воспитательных целях. Я бы настаивал, что понятия не имел про Царгуша, а про Павлика не сообщил вам для "чистоты эксперимента", или что-нибудь в этом роде. Я знал бы, что вы знаете, что я вру... но лучше уж так, чем сказать вам правду.
  "При других обстоятельствах, - подумала Майя, - я бы сама не стала требовать правды, как не требовала все предыдущие дни!"
  - Но допустить, чтобы вы считали меня причастным к тому, что случилось с вашими дочками... - голос Артёма опять стал хриплым, вынуждая его прочистить горло; руки так сильно стиснули подлокотники, будто хотели их выломать. - Допустить, чтобы... Майя Михайловна! Клянусь вам, я тут ни при чём! Я не знаю, где Таня, и ничего с ней не делал. Не знаю, что произошло - я в этом не участвовал! И в Москву я приехал не для того, чтобы за вами следить. Поверьте мне, умоляю. У меня была совсем другая причина...
  - То есть вы признаёте, что придумали расследование, чтобы выманить меня из Москвы?
  - Признаю, конечно. Всё слишком очевидно, чтобы отрицать. Я понимал, что рано или поздно вы меня раскусите - говорю же, планировал отпираться до последнего. Просто надеялся, что вы немного дольше будете разбираться.
  - И какова, в таком случае, цель вашего спектакля? - у Майи не было ни единой версии, кроме той, которая уже была ею высказана.
  Артём зажмурился и сжал губы.
  - Да говорите же! Ну!
  - Я хотел побыть с вами рядом, - не размыкая век, тихо и медленно произнёс он.
  Ей показалось, что она ослышалась.
  - Вы хотели... что?
  - Увидеть я вас хотел, понимаете? Так сильно хотел, что думать не мог ни о чём другом. Я ведь ждал вас летом. Говорил себе: если вам у нас понравилось, вы обязательно снова приедете. Но вы написали, что приехать не сможете... значит, не так уж и понравилось...
  - Мне очень понравилось, - растерянная до крайности, перебила Майя. - Просто мой муж устроил нам поездку на море в мае, и я...
  - Это неважно, Майя Михайловна, - тряхнул головой Артём. - Не приехали, и всё, какая разница, почему? Я мечтал, чтобы вы сами захотели приехать. А тут как раз Павлик! Кое в чём вы, кстати, всё-таки ошиблись. Это не дядя рассказал мне про Царгуша, а я рассказал ему. Я сам наводил справки, на это у меня ума достаточно. И я уже представлял, чего ждать, после того как наткнулся на те отзывы. Так вот, передо мной был выбор: или вышвырнуть Павлика сразу, как только мы с Нури его выследили, или сколько-нибудь подождать, под предлогом того, что нужно выйти на заказчика. Я решил подождать. Другой возможности предложить вам игру в детектив судьба бы мне не подбросила.
  Майя смотрела на него, вслушивалась в его интонации, стараясь найти хоть какие-нибудь признаки лжи - и не находила!
  Глаза Артём, наконец, открыл, но взглядом с нею больше не встречался.
  - Я боялся, что вы обо всём догадаетесь. Но в глубине души считал, что вы догадались ещё зимой. Помните, мы с вами танцевали - и вы сказали, что очень счастливы в браке?..
  Майя помнила - но не придавала значения. Подумаешь, слишком тесными были его объятия! Совместное приключение и новогодняя ночь кого угодно настроят на романтический лад. Когда на следующий день в "Сердце гор" появился Вадим, Артём столь безупречно держал себя с ними обоими, что никаких подозрений насчёт его излишней к ней симпатии у неё больше не возникало. Это теперь Майя узнала цену его спокойному дружелюбию - а тогда...
  - ...А вы, оказывается, не догадались, - продолжал он. - Не знаю, радоваться этому или нет. Я обещал себе, что забуду вас, как только вы уедете. Но не сумел. Чем больше дней проходило с вашего отъезда, тем чаще я о вас вспоминал. Искал в интернете... но вашего мужа там гораздо больше, чем вас. Дни считал до лета, понимаете? Воображал, как всё для вас устрою. Пусть с вами дочки будут или Вадим Альбертович - это ничего. Главное, что я смогу видеть вас, слышать ваш голос, чувствовать ваш запах. Я думал, что умру, когда вы написали, что не приедете.
  - Ох, Артём!.. - сказала Майя, просто чтобы что-нибудь сказать.
  - Тогда-то я и понял, что люблю вас! То есть решился самому себе в этом признаться, - поспешно, словно боясь передумать, проговорил молодой человек - и кинулся к её ногам.
  Осыпая поцелуями Майны руки, которые ей не хватало окаянства у него отнять, царапая их заросшими щеками, он твердил, что любит её, что она лучшая женщина из всех, кого он когда-либо встречал, и он даже представить себе не мог, что бывают такие, как она. А потрясённая Майя металась между безуспешными попытками уловить недомолвки и фальшь - и столь же безуспешными попытками понять, почему она раньше не видела, какая буря бушует в душе Артёма. На этот раз всё, что он говорил - всё, от первого до последнего слова! - было живой и горячей правдой. Как могла она, так много замечающая и понимающая, когда дело касается других людей, и, между прочим, сразу сообразившая, что он в кого-то влюблён - как могла она не догадаться, что этот таинственный кто-то она же сама и есть?!
  Потом Артём умолк и замер, по-видимому, крайне смущённый собственным взрывом. Майя осторожно высвободилась, погладила его по голове и попросила:
  - Поднимитесь, пожалуйста. Мне ужасно неловко, когда вы... так.
  Он послушно встал, потоптался на месте, избегая на неё смотреть, и, красный до корней волос, примостился на другом углу дивана. Потрогал губы, будто сомневался, что целовал ими её руки - оттенок благоговения в этом мимолётном жесте сказал Майе больше, чем все слова, вместе взятые. Негромко спросил:
  - Вы верите мне, Майя Михайловна? Верите, что я непричастен к тем... неприятностям, в которые угодили ваши дочки?
  - Верю, куда деваться, - вздохнула она.
  - Прошу вас, простите меня за обман. Что мне ещё оставалось? Если бы я позвонил вам и заявил: приезжайте, потому что я не могу без вас жить! - вы ни за что бы не приехали. И даже, наверное, попросили бы вычеркнуть ваш номер из записной книжки.
  - Вы правы, я бы не приехала. И я по-прежнему замужем...
  - Да-да, я помню. Вы очень счастливы в браке, - он вскинул голову и, наконец, встретился взглядом с Майей. - Только это неправда! Не так уж вы и счастливы.
  Она отпрянула.
  - С чего вы взяли, Артём?!
  - Ваш муж не любит вас, как вы того заслуживаете! Он отпустил вас одну на Новый год. И сейчас вы снова приехали без него.
  - И что такого? Вадим всю жизнь в разъездах. Мы часто отдыхаем по отдельности.
  - Я никуда бы вас одну не отпустил. А он даже не интересуется, где вы и что делаете. Я с самого утра сегодня путешествовал с вами, и он ни разу за это время не позвонил вам и не написал. Или я чего-то не заметил?
  Майя покачала головой. Уточнять, что муж вообще не звонил ей с воскресенья, после того как отбыл в Питер, она не стала.
  - Если бы он с вами связался, я убедил бы вас рассказать ему о проблемах у девочек и попросить приехать. Вы не должны оставаться одна со своей бедой. Но так, какой смысл взывать к нему о помощи? - Артём опять отвернулся и замолчал.
  - Главная любовь в жизни Вадима - это наука. Он очень увлечённый человек, - мягко произнесла Майя. - Но это вовсе не означает, что он не любит меня. Любит, как умеет. И я его тоже люблю. Нам всегда было хорошо вместе.
  Артём не ответил - да и что он, в сущности, мог ответить?
  - М-да, дорогой мой... - после долгой паузы протянула она. - Сказать, что вы меня удивили - это ничего не сказать. И что же мне теперь с вами делать?
  - Не нужно ничего со мной делать, - пробормотал он. - Вы только не прогоняйте меня, если можете. Я сам исчезну, когда увижу, что дела пошли на лад... или когда вернётся Вадим Альбертович. Устроюсь сейчас в гостиницу, и...
  - Господь с вами, какая гостиница в половине четвёртого? - она махнула рукой, с усилием сдёрнула себя с дивана и поставила на ноги. - Переночуете у нас, устраиваться будете утром.
  - Вы позволите мне остаться в Москве?! - взглянув на неё снизу вверх, восторженно и недоверчиво уточнил он.
  - Подумаю. Есть вероятность, что мне, действительно, понадобится помощь.
  Артём шевельнулся в её сторону, Майя непроизвольно попятилась, опасаясь нового взрыва эмоций, чем в очередной раз его смутила.
  - Я буду держать себя в руках, честное слово! Близко не подойду, стану любоваться вами издали, - пообещал он и тоже поднялся.
  - Это лучшее, что вы можете сделать. А теперь давайте, наконец, поедим - и будем укладываться спать. Утро вечера мудренее.
  Она достала из шкафа и положила на спинку дивана комплект постельного белья, одеяло и подушку. Прежде чем открыть дверь, спросила:
  - Артём, у вас есть девушка?
  Он пожал плечами:
  - Сейчас нету.
  - А была? Или вам некогда было заводить отношения?
  - Была, конечно. И не одна. Но никто из них...
  - Я поняла, поняла: никто из них не произвёл на вас такого впечатления, как я, - грустно улыбнулась Майя. - Но вы хотя бы ни с кем из-за меня не расстались?
  - Из-за вас - ни с кем, - быстро ответил он.
  Врёт, расстался, услышала Майя, но больше к нему цепляться, разумеется, не стала.
  Артём двинулся обратно на кухню, а она - в спальню, поменять дорожную одежду на домашнюю. По пути заглянула к ребятам и обнаружила, что Игорь приглашения поужинать не дождался - завалившись на бок, уснул на Таниной кровати. Будить его Майя пожалела, укрыла пледом и погасила свет.
  Головная боль прекратилась, а вместе с нею и тошнота. Только ноги подкашивались, и нестерпимо сильно хотелось есть и спать. В душе у Майи царил чудовищный раздрай. Мало ей было того, что Татьяна угодила в дрянную историю, из которой, при любом раскладе, не удастся выйти без потерь и в которую едва не затянули Анюту. Мало того, что Вадим совсем охладел к жене и вот-вот уйдёт к Фиби Тайлер. Так теперь ещё этот мальчик со своей сумасшедшей любовью!
  Судя по тому, что Майя только что наблюдала, Артём не шутил и не преувеличивал. Прежние события предстали перед ней в новом свете. Перебирая в памяти всё, что управляющий "Сердца гор" говорил и делал в те дни, которые Майя провела в его обществе, она чем дальше, тем сильнее дивилась своей слепоте. Похоже, она вообще не допускала мысли, что на неё может запасть тот, кто почти на двадцать лет её моложе - оттого и списывала знаки явного неравнодушия на благодарность и хорошие манеры.
  И как же его угораздило - запасть?
  А главное, как его теперь от этого вылечить?
  Вопрос "Что мне с вами делать?" риторическим не был, но ответ на него только предстояло найти - и поиски эти, Майя знала, будут не из лёгких.
  

* * *

  До постели она добралась в полуобморочном состоянии. Перед тем как лечь, съела большую порцию чего-то очень горячего и очень мясного - только это и задержалось в памяти в промежутке между разговором с Артёмом и засыпанием. Майя не помнила даже, как включила будильник, который успешно разбудил её в восемь. Четырёх часов сна, разумеется, не хватило, чтобы полностью восстановить силы, но дееспособность вернулась - а с ней и способность испытывать эмоции. От вида собственной спальни в жиденьком свете октябрьского утра Майе стало так тоскливо, что она застонала в голос.
  Всё здесь было, как обычно. Воздух из открытой форточки шевелил светлую портьеру с тонким цветочным рисунком. Тускло поблёскивали деревянные завитки на спинке кровати. На большой картине в изножье млели от зноя васильки и маки. Полосатая фланелевая рубашка Вадима, которую он не любил убирать в шкаф, висела на стуле у туалетного столика. Рубашка эта - символ обыденности и домашнего уюта - Майю доконала: болтается тут, зараза, как ни в чём не бывало! Как будто жизнь не встала внезапно с ног на голову и уже никогда не вернётся в прежнее положение.
  Но раскисать и сегодня было решительно некогда. Майя поспешно поднялась, привела себя в порядок и отправилась на кухню за глотком кофе. Потом надо будет разбудить Анюту и её друга и браться за работу. От мыслей о второй своей дочери Майя, как могла, старалась отстраниться. Получалось, конечно, плохо - изнурительный страх за Татьяну был Майиным постоянным спутником, толкал её под руку, нашёптывал: "Позвони! Позвони своим, скажи, что у тебя похитили дочь! Пускай её немедленно найдут и привезут домой!" Но поддаваться ему, зацикливаться на нём было нельзя. До вечера пятницы ещё есть время, и есть ещё шанс обойтись без полиции. Майя понимала, что никогда не простит себе, если Таня угодит под следствие только потому, что её трусиха-мать этого шанса не использовала.
  Кухня встретила Майю ярким светом, букетом приятных утренних запахов и шумом кофе-машины. У плиты хлопотал Артём, облачённый в пёстрый передник домработницы Румии. Майя не то чтобы забыла о госте - ночная сцена относилась к разряду незабываемых! - она о нём просто не думала. Вчерашний день принёс ей слишком много сюрпризов; признание Артёма стало всего лишь пунктом в списке, притом не первым по важности. Вины из-за этого она не чувствовала, но почему-то всё равно испытала укол стыда, поймав себя на равнодушии.
  - Доброе утро, Артём, - проговорила Майя со всею мягкостью, на какую сейчас была способна.
  - Доброе утро, Майя Михайловна, - обернувшись к ней, хмуро отозвался он. - Скоро будет завтрак.
  Судя по запавшим щекам и кругам под глазами, Артём даже и четырёх часов сегодня не спал. Испуганно и выжидательно посмотрев на хозяйку дома, он возвратился взглядом к плите, на которой шкворчала Майина любимая сковородка. Пошевелил в ней что-то - и поинтересовался:
  - Подумали?..
  Майя не сразу сообразила, о чём он спрашивает, но у неё хватило такта не уточнять.
  - Подумала. Оставайтесь. Ваша помощь мне понадобится.
  Артём уронил лопатку, стукнувшую о край сковородки.
  - Вы серьёзно?!
  - Абсолютно. Сейчас мы позавтракаем, и вам придётся кое-куда съездить. Только сперва я должна буду убедить Анюту ввести вас в курс дела.
  Он снова повернулся к Майе, и она поразилась тому, сколь явно изменилось его лицо - напряжение ушло, глаза прояснились, и даже круги под ними как будто исчезли. Похоже, остаток ночи бедный парень думал только о том, что утром будет выставлен за порог.
  - Я рад, - просто сказал он и улыбнулся счастливой и беззащитной улыбкой.
  Майя села за стол и через пару минут обнаружила перед собой чашку кофе и тарелку с закрытым горячим бутербродом, по бокам которого виднелись ломтики поджаренного мяса и листочки зелени. Артём скинул фартук и устроился напротив. Ни кофе, ни бутерброда он себе не приготовил.
  - А вы? - удивилась Майя.
  - А я пока не хочу. Я обычно мало завтракаю.
  Она покачала головой.
  - Это совсем не дело, Артём. Давайте-ка, поешьте. Нам предстоит очень сложный день.
  Он послушался - он вообще всегда её слушался, только прежде она не замечала. Налил себе кофе, положил на тарелку мяса, хлеба и листьев салата и вернулся за стол. Но есть всё равно толком не ел - сидел, подперев рукой голову, и наблюдал, как расправляется со своим завтраком Майя. Карие глаза сияли.
  А потом он вдруг заявил:
  - Чувствую себя последним эгоистом.
  - Это ещё почему? - не поняла она.
  - У вас проблемы, Майя Михайловна. А я, вместо того, чтобы переживать вместе с вами... То есть я переживаю. Я всё сделаю, чтобы помочь вам их решить. Но я при этом счастлив, как дурак. Раньше у меня единственное, что было - ваши фотографии и архив с камеры во дворе. А теперь я не только вижу вас наяву - теперь мне ничего не нужно от вас скрывать. Как будто миллиард в лотерею выиграл, понимаете?
  Она лишь вздохнула в ответ и приложила палец к губам: "Не забывайте, здесь превосходная слышимость!"
  - Простите! - прошептал Артём и примолк.
  Что она могла ему сказать? Напомнить, что она замужем и по возрасту годится ему в матери? Человек, который минуту назад сообщил, что девять месяцев довольствовался записями с камеры видеонаблюдения, только плечами пожмёт: "Я знаю!" - и продолжит смотреть на неё так, как сроду никто не смотрел.
  Красивая женщина, к мужскому вниманию Майя привыкла с ранней молодости. Но в этом внимании всегда сквозила отчётливая нота самолюбования. Мужчины воспринимали её как ценный приз, охотничий трофей, живое подтверждение собственной крутости. Таким был Вадим; такими были те двое, с кем она встречалась до него. С тех пор как она вышла замуж, по-настоящему настойчивых поклонников у неё не бывало - аура верной жены ощущалась за версту. Но даже в неуклюжей галантности коллег было гораздо больше желания показать, что они тоже не лыком шиты и умеют вести себя с дамами, чем личного интереса. У Артёма же в центре Вселенной находилась сама Майя, а не его неотразимая персона - теперь, когда с него слетела напускная беспечность, не видеть этого было невозможно. Как к этому относиться, она пока не понимала - но откровенное обожание в его взгляде неожиданно согрело ей сердце.
  

Глава 11. Серебряные вещи

  Закончив завтракать, Майя пошла будить ребят, Артём же занялся новой порцией бутербродов и кофе. После выматывающего дня Анюта и Игорь спали без задних ног - даже позы остались теми же, в каких они заснули. Проснулись, однако, быстро - расталкивать не пришлось - и сразу всё вспомнили. Анюта была очень тихой и грустной, но плакать больше, вроде бы, не собиралась. Игорь рвался в бой - хотел сию же секунду включить ноут и заняться вычислением автора видео.
  - Сначала умываться и есть, - распорядилась Майя, - потом уже всё остальное.
  Анин друг умчался в ванную, а Майя присела рядом с дочерью, взъерошила ей волосы, погладила по руке.
  - Дружочек, у меня к тебе большая просьба.
  - Какая, мам? - насторожилась та.
  - Нам сегодня предстоит разбираться, что случилось с твоей сестрой. Многое мы, конечно, сумеем сделать из дома. Но кто-то должен будет съездить в музей и выяснить всё, что только можно, об этом медальоне. Вы с Игорем слишком юные, с вами не захотят разговаривать. Мне вообще не стоит там показываться. Вдруг шантажист "пасётся" в музее и знает меня в лицо? Я думаю, он специально подгадал момент, когда ни меня, ни вашего отца не должно быть дома - и как он отреагирует на моё возвращение, неизвестно.
  Анюта кивнула:
  - Мы с Игорем тоже подумали... что он специально.
  - А вы случайно не подумали, кто из ваших знакомых мог узнать про наше отсутствие?
  - Да все могли, - призналась она. - Мы же у нас хотели зависнуть после фестиваля. Вчера всё отменили, сказали, что я заболела.
  - Ладно... я и не надеялась найти этого гада так легко. А что касается поездки в музей, остаётся один Артём. Он хороший парень, я ему доверяю, и он согласен нам помогать. Но для этого, котёнок, он должен узнать хотя бы часть истории. Пожалуйста, разреши мне ему рассказать.
  Анюта уселась, насупившись, подтянула на себя одеяло. У Майи наготове было множество слов, чтобы предотвратить истерику и убедить дочку согласиться. Но, к счастью, слова не понадобились - здравый смысл возобладал и без них.
  - Ладно, - проговорила Анюта, поразмыслив. - Про музей давай расскажем. Только, ради Бога, пусть он не смотрит видео!
  - Он не будет смотреть, - пообещала Майя, безмерно радуясь, что удалось обойтись без уговоров и слёз.
  Пока ребята завтракали, Майя аккуратно, без лишних деталей, ввела Артёма в курс дела. Он слушал, кивал, задавал вопросы по существу, ненужного любопытства не выказывал - а о том, что его отправят в музей, догадался сам.
  - Я понял: мне нужно выяснить, правда ли этот медальон пылится в запасниках, никому не нужный, или представляет художественную ценность, кому он принадлежал раньше, пытался ли кто-нибудь его выкупить и если да, то кто, - просуммировал Артём, выслушав Майины объяснения. - Но кто согласится говорить об этом с человеком с улицы?
  - Проще сказать, кто не согласится: ни директор, ни администратор музея до общения с простыми смертными не снизойдут, - хмыкнула Майя. - Вам понадобится кто-то рангом пониже. Представитесь агентом немецкой семьи, заинтересованной в покупке медальона...
  - Назову какую-нибудь распространённую фамилию, например, Шмидт, - подхватил Артём и прикусил язык - должно быть, он, как и Майя, вспомнил "Сергея Кузнецова", с чьей помощью они вышли на доктора Федюхина.
  "А скоро мне опять придётся искать временщика - на этот раз, человека, которому наплевать на репутацию академии!.." - осознала она. Была какая-то злая ирония в том, что придуманная влюблённым мальчиком игра в детектив трансформировалась в настоящее расследование с непредсказуемым финалом.
  - Пусть будет Шмидт, - согласилась Майя, зябко поведя плечами. - Скажете, что пришли с деловым предложением, назовёте цену... мы глянем сейчас в интернете, сколько примерно стоят подобные вещи. Послушаете, что вам ответят, дальше будете действовать по ситуации.
  - Я, кажется, знаю, к кому там обратиться, Майя Михайловна! - вмешался Игорь. - У них имеется отдел госзакупок. Кто покупает вещи для музея - тот ориентируется и в ценах, и в содержимом фондов.
  - Отличная мысль, Игорёша, - с благодарностью подхватила Майя, не особенно разбиравшаяся в музейной кухне.
  

* * *

  Через полтора часа, ушедших на сбор информации об антикварных серебряных медальонах, вооружённый подробными инструкциями Артём отбыл в Музей старых мастеров, и наступило время снова обратиться к видео.
  - Но сначала, - рассудила Майя, - неплохо было бы раздобыть список всех, кто собирался ехать на турбазу.
  - Всех преподов? - уточнил Игорь.
  Анюта сидела на своей кровати, обхватив руками колени, молчала и старалась выглядеть незаметной. Перспектива пересматривать "клёвый видосик" её совершенно не радовала.
  - И студентов тоже, - ответила Майя. - Если, конечно, такой список существует.
  - А студентов зачем? Вы же сказали, снимал кто-то из преподов.
  - Снимал - да... Но вот с кем Татьяна провела ту ночь...
  - По-вашему, это имеет значение?
  - Это имеет значение, Игорюха, - решилась подать голос Анюта. - Я тоже думаю, что имеет! Танька впервые в жизни тогда не раскололась, где она была и что делала.
  - Вот-вот, - вздохнула Майя. - Мне кажется, с тем, кто... сбил её с толку, Таня сошлась в ту самую ночь. И тогда этого персонажа почти наверняка нет в той части видео, где нет твоей сестры - она ушла вместе с ним от костра, точно так же, как ты ушла с Игорем, или встретилась позже где-то на базе. Наша задача - просмотреть всю запись целиком и вычеркнуть непричастных. С оставшимися будем разбираться отдельно.
  - Список... список... - Игорь поскрёб макушку. - У Черники, наверное, есть. У Ленки Черниковой из профкома. За поездки обычно отвечает она. Я напишу ей, может, пришлёт.
  Что он наплёл "Чернике", осталось неизвестным, но вскоре внушительных размеров таблица с данными тех, кто планировал ехать на турбазу, уже была у него. В таблице, правда, не отметили, кто из планировавших потом передумал - но вряд ли их было слишком много.
  Несмотря на то, что видеосъёмка была популярным хобби в академии, оператор нашёлся на удивление просто. Из нескольких десятков преподавателей, приехавших на праздник, только трое не засветились на видео в начале вечера. Зато все трое мелькали на фотографиях в момент своего приезда. И только один из троих - благообразный пожилой мужчина с тонким нервным лицом и аккуратной белоснежной бородкой - тащил на себе объёмистую сумку и продолговатый чехол, отлично подходящий для штатива.
  - Семён Семё-оныч!.. - с сильнейшим недоумением в голосе протянул Игорь, когда поиски завершились.
  - Не Семён, а Александр Семёнович Серебряный, завкафедрой скульптуры и композиции, - объяснила Анюта.
  - И что он за человек? - спросила Майя, которую, в отличие от Игоря, совсем не удивило, что обладатель кроткой, интеллигентной наружности оказался тайным сластолюбцем.
  Анюта и Игорь переглянулись.
  - Нормальный он человек, - сказал Игорь. - Вежливый очень. И работы у него - супер.
  - Нормальный он, - поддержала Анюта, но о чём-то крепко задумалась.
  - С кем он живёт? Семья у него имеется? Есть идеи, кто мог умыкнуть у него запись? - Майя искала, за что бы зацепиться, однако насчёт ответа не обольщалась.
  Игорь развёл руками:
  - Жена вроде есть. Я точно не знаю... но не она же воровка!
  Никаких идей у него не было.
  Аня промолчала. Она шевелила губами и загибала пальцы, словно занималась подсчётами, и чем дальше, тем более мрачной становилась.
  - Котёнок, ты что-то вспомнила? - не выдержала Майя.
  - Вспомнила, - крайне неохотно ответила дочка. - И мне оно страшно не нравится.
  - Говори давай, Аська, - проворчал Игорь. - Можно подумать, от нас кто-то ждёт приятных воспоминаний.
  Она тяжело вздохнула:
  - Могла бы - не говорила бы. Я тут высчитывала, высчитывала... думала, может, перепутала, что было сначала, а что потом. Но нет, не перепутала. Танька, короче, домой к нему ездила...
  - К Серебряному? Когда? Зачем?.. - похолодев, перебила Майя.
  - Двадцать девятого августа. Бумажки ему на подпись отвозила, от Ольги Андреевны. Мы приехали на оргсобрание, я пошла в аудиторию, а Таня - в деканат, у неё вопрос был по летней практике. Что-то про оформление отчёта, я не помню точно... Вернулась она оттуда с документами для Серебряного. Сказала, на них позарез нужна его подпись, а он болеет - обещал сегодня выйти и не смог. Ольга Андреевна нервничает, и Таня ей, типа, сама предложила: давайте, я к нему съезжу, пусть дома подпишет. Ну, и поехала.
  - Ты тоже поехала?
  - Я - нет. Меня Игорь ждал. После собрания мы с ним встретились, а Таня двинула к Сан-Семёнычу.
  - Точно, я тоже вспомнил! - подтвердил Игорь. - Мы потом собирались в клуб, и твоя сестра нас там нашла.
  - Угу, так и было. Она сказала, что всё сделала как надо и что жена Сан-Семёныча накормила её пирогом с капустой. И больше мы этого не обсуждали.
  - Как она выглядела, когда добралась до клуба? - поинтересовалась Майя.
  Анюта и Игорь снова переглянулись.
  - Да вроде как обычно, - без уверенности сказал Игорь.
  - Почти как обычно, - уточнила Анюта. - У меня было ощущение, что она чем-то очень довольна. Но оно быстро прошло, я подумала, что мне померещилось - и даже не стала спрашивать, что случилось.
  Ледяные тиски, сдавившие Майино сердце, стоило ей допустить, что её дочь причастна к похищению видео, начали расходиться - то, о чём поведала Анюта, вполне могло быть случайным совпадением. Но радость, увы, оказалась преждевременной.
  - У нашей группы в этом семестре Серебряный должен был вести спецкурс, - набравшись храбрости, продолжила Анюта. - Спецкурс этот, говорят, один из лучших, мы так его ждали! Но тридцать первого августа нам сообщили, что всё отменяется. В смысле, не то чтобы отменяется, просто вести будет не Серебряный, а Маша Митрошкина - его ученица. А это же совсем не то! Сан-Семёныч болел ещё две недели, мы думали, у него что-то серьёзное, поэтому он и нашёл себе замену. Но потом он вышел - и у других ведёт занятия, как обычно. А к нам на факультет не заходит вообще. Мы с Таней как-то раз в коридоре на него наткнулись - так он даже шагу прибавил, будто боялся, что мы с ним заговорим.
  Майя взглянула на Игоря:
  - А с тобой он как общается?
  - Никак, - сердито ответил тот, - я с лета его не видел. К нам на факультет он, и в самом деле, теперь не заглядывает.
  - Стало быть, двадцать девятого августа наша Таня побывала дома у Серебряного. А через два дня он отказался вести спецкурс в группе, где она учится, и с тех пор старается держаться от вас подальше, - резюмировала Майя. - Прекрасно. Лучше не придумаешь.
  Анюта прерывисто выдохнула и прижала пальцы к глазам - не хотела опять заплакать. Игорь пересел к ней, молча привлёк к себе, поцеловал в макушку. От общей надежды, что Татьяна - всего лишь жертва шантажиста, и не более того, остались одни ошмётки.
  После мучительно долгой паузы Майя произнесла:
  - Ну что ж, дорогие мои. Если запись у Серебряного, действительно, взяла она - а похоже, так оно и есть! - значит, выйти через него на того, кто всё это устроил, у нас не получится. В таком случае, давайте-ка, не откладывая, займёмся поисками человека, с которым она проводила время в "Бобруево".
  

* * *

  Взявшись досматривать видео, все трое испытывали полуосознанную уверенность, что найти Татьяниного спутника удастся с такою же лёгкостью, что и оператора.
  Но не тут-то было!
  В игре на раздевание участвовало не так много народу, как показалось шокированной Майе при первом просмотре. Чуть ли не половина студентов из таблицы от Лены Черниковой у костра не появлялись вообще. Первокурсники, правда, промелькнули почти все, но многие, как близняшки, вскоре сбежали. Анюту, и в самом деле, увёл Игорь, всё время старавшийся держаться неподалёку. Татьяна минуту-другую танцевала одна, затем исчезла из кадра и больше уже не вернулась. К тому моменту, когда вечеринка в стиле "ню" начала превращаться в вечеринку порнографическую, на поляне осталось три-четыре десятка человек - жалкие крохи по сравнению с той толпой, которая прибыла на базу. Вычислять Таниного спутника среди отсутствующих - всё равно что искать иголку в стоге сена, поняла Майя. Но тех, кто этим спутником не мог быть совершенно точно, переписать всё-таки стоило. Анюта сказала, что она тут не помощница, поскольку мало кого выучила по именам, и Майя, сжалившись, отпустила её от экрана. Игорь долго чесал в затылке, высматривал что-то в своём телефоне, ворчал, что не следует переоценивать его память, однако, в конце концов, опознал почти всех.
  - Негусто, - пробежав глазами по списку, покачала головой Майя, - но лучше, чем совсем ничего. А сейчас вам нужно сделать следующее. Вспомните, кто из приехавших на базу уже тогда не имел прочной связи с академией - и кто с тех пор эту связь потерял. Кто из студентов завалил летнюю сессию? Кто из преподавателей уволился? И всё в таком роде.
  - Там старшаки были, - напомнил Игорь. - Для них для всех академия - пройденный этап.
  - Да, - кивнула Майя, - они усложняют нам задачу. Но мне кажется более вероятным, что Таня сблизилась с человеком, с которым уже была знакома - с кем-то из однокурсников или преподавателей. Так что поразмышляйте, прежде всего, о них! - и добавила, поколебавшись: - О девушках и женщинах тоже постарайтесь не забыть.
  - Мам, ты чего? - вытаращила глаза Анюта. - Тане не нравятся девушки!
  "Я ничему бы уже не удивилась!" - обречённо подумала Майя. А вслух пояснила:
  - Котёнок, я не это имела в виду. Просто девчонкам в вашем возрасте иногда случается подпадать под влияние старших подруг. Так что исключений не делайте ни для кого.
  На физиономии у дочки было написано всё, что она думает о возможном "влиянии старших подруг", но высказаться ей помешала трель домофона, возвестившая о возвращении Артёма.
  Он принёс с собой запах улицы, дождя и прелых листьев; кроссовки хлюпали, коричневая кожаная куртка блестела от влаги - похоже, зонт Вадима, которым гостя снабдили в дорогу, не очень-то ему помог. Бурча, что в этом городе немыслимо жить без машины, он торопливо сбросил куртку и грязную обувь и прошагал на кухню. Остальные потянулись за ним. Майя вдруг поймала себя на том, что с появлением Артёма воспрянула духом - похоже, окончательно привыкла к его готовности брать на себя любые её заботы. Выражение Майиного лица от этого, впрочем, не улучшилось, и потому прибывший, оглядев сначала её, а следом Анюту и Игоря, с тревогой спросил:
  - Что-то случилось? Имею в виду, кроме того, что уже...
  - Случилось, - Майя поджала губы. - Но об этом позже. Сперва расскажите нам, удалось ли что-нибудь узнать.
  - Удалось. Но, боюсь, совсем не то, на что вы рассчитывали.
  - Я вас очень внимательно слушаю.
  Она присела на стул у стола, Артём плюхнулся напротив, ребята остались стоять в дверном проёме.
  - Идти в отдел госзакупок было правильной идеей, - постукивая пальцами по стеклянной столешнице, начал Артём. - Не знаю, сколько у них работает народу, но сегодня там сидела приятная пожилая дама в кудряшках, - он жестами изобразил химическую завивку, - и больше никого. Ей было скучно, и она охотно согласилась меня выслушать. Правда, здорово напряглась, когда я сказал ей, что собираюсь не продать, а купить музейный экспонат. Наверное, решила, что её проверяют на благонадёжность. Но я сумел убедить её, что Шмидты, которые меня прислали, болезненно законопослушные люди. Они хоть и рады выплатить гонорар всякому, кто им поможет, но ничего не станут делать в обход руководства музея. Оформят все нужные документы, заплатят за медальон вдвое больше его рыночной цены или предоставят музею аналогичный, лишь бы только им позволили вернуть семейную реликвию. Я думал, она прервёт меня, скажет, что музей уже получал запросы из Германии и дал отказ, но она спокойно слушала, потом спросила, чего я хочу от неё лично. Я сказал, что мне поручено удостовериться, что нужный Шмидтам предмет, и в самом деле, хранится в Музее старых мастеров, уточнить стоимость и выяснить принципиальную возможность покупки. Дама сказала, что последнее - не в её компетенции, но проверить, есть ли в их фондах такой медальон, она согласна.
  - И что было дальше? - одолеваемая дурным предчувствием, спросила Майя, когда он замолк, чтобы перевести дыхание.
  - А ничего! - Артём всплеснул руками. - Нет у них серебряных медальонов, Майя Михайловна, представляете?! Никаких нет, не только трофейных немецких. Коллекция старинного серебра, в принципе, имеется - причём её, и правда, почти не выставляют. Но она крошечная - музей специализируется на картинах. Кроме подсвечников и столовых приборов, в ней только печатки и браслеты. Я целый спектакль разыграл, говорил, что мои наниматели - старые люди и просто не переживут, если узнают, что медальон утрачен. Бедная дама так расстроилась... мне даже стыдно стало, что я её обманул. Перерыла все каталоги, включая какие-то допотопные - и ничегошеньки не нашла.
  - Нету? Как же так?.. - растерянно пролепетала Анюта. - Но зачем тогда Таня...
  - Ошибка какая-то? - нахмурился Игорь. - Ведь может быть путаница в каталоге...
  В ошибку Майе верилось слабо, но она всё же уточнила:
  - А вообще у них там как, Артём? Порядок? Или кавардак, в котором всё что хочешь потеряется?
  - Кавардака особого не увидел, ни в базе данных, ни в бумагах. Ну, такого, чтобы пришлось долго рыться в поисках нужной записи. Мы просто просматривали один раздел за другим, и всё. Насколько я понял, коллекция серебра не пополнялась с конца семидесятых...
  - А подменить там что-нибудь не могли? - опять вмешался Игорь. - Я хочу сказать, в каталогах... Для того, чтобы о краже не узнали вообще. Нет, типа, этого медальона, и никогда не было.
  Майя качнула головой:
  - Вряд ли. Не может быть такого, чтобы у того, кто имеет полный доступ к каталогам, не было доступа в хранилище. Сразу бы медальон забрал, да и все дела. Зачем ещё кого-то вмешивать?
  Артём достал телефон, потыкал в него и протянул Майе.
  - Вот, смотрите, мне разрешили сфотографировать, чтобы показать "Шмидтам". Это последняя опись коллекции серебряных изделий. Отсюда, конечно, могли что-нибудь удалить, но я тоже думаю, что вряд ли.
  Майя увидела фото музейного компьютера с развёрнутой на экране таблицей. Название предмета, происхождение, фамилия мастера, место в хранилище, что-то ещё...
  - Тут всё читабельно, если увеличить. А вот, - Артём открыл следующее фото, - не опись, а описание - для выставки. Последний раз коллекцию показывали публике в девяносто шестом году. Упоминаний о медальоне здесь тоже нет.
  Желтоватый лист с убористой машинописью, дата, штамп музея. Просмотрев текст по диагонали, Майя вернула телефон хозяину.
  - На всякий случай, все эти предметы нужно проверить, - сказала она, - вдруг среди них есть настоящий раритет. И, конечно, мы не можем исключить, что медальон попал в коллекцию позже девяносто шестого года - допустим, его передали в музей после смерти прежнего владельца. Но всё это вилами на воде, к сожалению... раз в описях он всё равно отсутствует.
  - Насчёт раритетов - дайте, я проверю,- вызвался Игорь, - я в них немного разбираюсь.
  Артём переслал ему фотографии, но вид при этом имел скептический:
  - Сомневаюсь, что там есть раритеты. Слишком уж легко мне показали опись и дали её заснять. С картинами такой номер не прошёл бы. Когда я сообразил, что вместо медальона из запасников хотят украсть что-то другое...
  - Да-да, хотят украсть что-то другое... - согласным эхом отозвалась Майя.
  - ...Я попытался присмотреться к каталогам картин. Так эта музейная дама сразу меня осадила, чтобы не совал нос, куда не следует. Информация не для посторонних, и всё тут. Настаивать я, конечно, не стал.
  - Вы всё сделали правильно, Артём, ваша помощь бесценна, - Майя потёрла виски, вчерашняя головная боль возвращалась. - Теперь обед, и будем думать, что делать дальше.
  - Майя Михайловна, вы собирались рассказать, что случилось, пока меня не было, - напомнил Артём.
  Скупо отмеряя слова, стараясь не демонстрировать, как ей тяжело и больно, Майя ввела его в курс дела. Он только кивнул в ответ, озвучивать очевидные выводы не стал, за что она была ему благодарна.
  

* * *

  Пообедали наскоро, не разогрев еду и почти не чувствуя её вкуса, после чего всей компанией переместились в гостиную. Анюта вернулась к тому, чем Майя предлагала заняться перед приходом Артёма - к поиску временщиков среди однокурсников близняшек и преподавателей. Игорь уселся разбираться с музейным серебром. Артёму вручили список выпускников академии, отметившихся в "Бобруево", но сбежавших с "голой" вечеринки, попросили найти их в социальных сетях и, для начала, вычеркнуть хотя бы тех, кто во вторник вечером совершенно точно отсутствовал в Москве. Сама же Майя забилась в дальний угол и пыталась уложить в голове новые сведения и выстроить картину происходящего.
  В той версии, которая сложилась у неё изначально, хотя и не было ничего приятного, но и по-настоящему катастрофичного не было тоже. Всё выглядело так, будто Татьяна связалась с непорядочным человеком, который решил использовать её сходство с сестрой для кражи из музея. Для того, чтобы обе девушки были посговорчивей, злоумышленник запасся кнутом и пряником. Пряником стала легенда о семейной реликвии - в правдивости этой легенды Майя сомневалась уже тогда, когда впервые её услышала. Кнутом послужил "клёвый видосик". Добровольно ли Таня согласилась участвовать в авантюре, или её шантажируют, как Анюту, неизвестно, и это мешает привлечь к делу полицию - но с точки зрения дальнейших действий особого значения не имеет. Главное - вычислить злоумышленника и вступить в ним в контакт. Кто бы он ни был, он человек, а значит, имеет слабости, играя на которых, можно будет заставить его отказаться от своего плана. Запугать, перехитрить, откупиться - Майя всеми силами поддерживала в себе уверенность, что, знай она, кто её противник, правильный подход к нему она бы нашла.
  Однако теперь всё усложнилось. Мало того, что Таня оказалась замешана в афере в гораздо большей степени, чем предполагалось - но скрылась в тумане суть самой аферы! Раз медальона в музее нет, следовательно, красть собираются что-то другое и сказочку придумали только для Ани. Это всё-таки должен быть предмет, которого нескоро хватятся или не хватятся вовсе - ведь иначе на девочек выйдут в мгновение ока, и где гарантия, что Татьяна не сдаст организатора с потрохами на первом же допросе? "Не планирует же этот скот её убить, получив желаемое!" - цепенея от ужаса, подумала Майя.
  Нет, нет! Лучше пока исходить из того, что пропажи не должны хватиться. И если речь не идёт о предмете сентиментальной важности, за который готовы заплатить втридорога, тогда, наверное, это вещь, истинная ценность которой никому в музее не известна. Шкатулка с секретом и с древним манускриптом внутри? Картина великого художника, которую столетиями принимали за копию или за работу его ученика? Содержимое тайника, не имеющее прямого отношения к музейной коллекции?
  Гадать можно было сколько угодно. Майя взяла стоявший без дела ноутбук - молодёжь дружно уткнулась в свои телефоны - и зашла на сайт Музея старых мастеров. Как было бы славно, если бы можно было сию секунду позвонить коллеге-искусствоведу, чья специальность - распознавание подделок, и потерзать его вопросами о том, какие сокровища могут храниться в запасниках этого заведения. Вот только нельзя. Ничего нельзя! Никто не знает, какой окажется развязка. Если избежать совершения кражи не удастся, похищенную вещь придётся тайком возвращать в музей - и чем меньше у этой истории будет свидетелей, тем лучше.
  Из того, что Майя вычитала на сайте музея, следовало, что коллекция картин там тоже довольно скромная. В описании постоянной экспозиции известные имена отсутствовали - значит, в запасниках дело обстоит ещё хуже, не станут же там прятать самое ценное! Как выяснилось, основное, чем славился музей в последнее десятилетие - организация выставок, которые без перерыва сменяли одна другую. Названия выставок, проходивших в этом году, показались Майе знакомыми - вероятно, о каждой из них в своё время рассказывал Краузе. Но ни названия, ни информация о выставках ничем не могли ей помочь, поскольку к содержимому закрытых фондов всё это отношения не имело.
  Предположение, что злоумышленник убьёт Татьяну, после того как она совершит кражу и передаст ему вожделенную вещь, Майя от себя гнала, отпихивала, как ядовитого паука - всерьёз опасалась, что оно уложит её с гипертоническим кризом или даже чем-то похуже. "Болеть я буду потом, когда всё закончится, - то и дело напоминала себе она. - Сейчас я должна быть здоровой и сильной, чтобы найти выход!" Но посреди сеанса самовнушения вдруг задалась вопросом: коль скоро Татьяна в сговоре со злоумышленником, планирует ли она вообще возвращаться домой? Если уж на то пошло, хватит ли ей духу смотреть в глаза Анюте после таких ужасных обмана и шантажа? "Мне уже всё равно", - всплыли в Майиной памяти слова из полученного Игорем сообщения. Идея выглядела дикой - всего лишь четыре дня назад ничто в поведении дочери не указывало, что она задумала побег! - но на общем фоне дикостью не выделялась. Как минимум, её стоило проверить.
  Майя встала и пошла в комнату девочек. Там было то, что ещё вчера вечером неосознанно её встревожило - но тогда у неё не было сил разбираться, что именно и почему. Танина кровать, после того как на ней сидели и спали, конечно, утратила изрядную долю аккуратности, однако до сих пор смотрелась непривычно. Её хозяйка хотела оставить после себя порядок, не собираясь появляться дома в ближайшие дни - вот что означала эта внезапная аккуратность!
  В ближайшие дни - или... никогда?
  Майя ухватилась рукой за косяк и позвала:
  - Анюта, дружочек, поди-ка сюда.
  Дочка, примчавшись, испуганно заглянула ей в глаза:
  - Что, мам?
  - Проверь, пожалуйста, есть ли у твоей сестры с собой паспорт.
  - Паспорта у нас почти всегда с собой, их постоянно где-нибудь спрашивают, - пробормотала Анюта, роясь в ящиках стола и комода. - Да, паспорта нет - значит, у неё.
  - А загран?
  Испуга в Анютином взгляде стало больше - она поняла, к чему эти вопросы. Ещё немного покопалась в ящиках и убитым голосом сообщила:
  - Заграна тоже нет. Обычно он вот здесь лежит, в коробке, но теперь...
  - Какая прелесть! - сквозь зубы процедила Майя, отказываясь верить в происходящее и не находя возможности в нём усомниться.
  

Глава 12. Ещё одна ложь

  Реакция Артёма и Игоря на новость о том, что Таня, возможно, не собирается возвращаться домой, была сдержанной - они, как видно, тоже ничему уже не удивлялись. Первый поиграл желваками, второй коротко выругался, и этим они ограничились. Анюта юркнула под бок к своему другу, прижалась лбом к его плечу и зажмурилась - в очередной раз старалась удержать слёзы.
  Майя прошлась по комнате, постояла у окна, оцепенело рассматривая город, который медленно тонул в дожде и сумерках. Обернувшись, поймала на себе тревожный, жаркий, испытующий взгляд Артёма, из тех, какими не смотрят на посторонних - и краем сознания порадовалась тому, что Анюта слишком занята своими переживаниями, чтобы обращать внимание на что-либо, кроме них. Не хватало ещё объясняться с ней насчёт Артёмовых пылких чувств и убеждать её, что эти чувства безответны. "Нужно попросить его контролировать себя, как раньше", - промелькнуло в голове, но сразу было вытеснено другими, гораздо более важными мыслями.
  - Ладно, ребята, - громко сказала Майя, сцепив пальцы в замок и сжав руки так, что стало больно. - Времени разбираться, что творится в душе у Татьяны, у нас по-прежнему нет. Мы должны как можно скорее выяснить, с кем она связалась и что именно собирается украсть. Вы уже успели что-нибудь узнать?
  - Я всех, кого вы просили, проверил, но не нашёл почти ничего полезного, - вздохнул Артём. - Позавчера в Москве точно не было только четверых - один отправился в поход на Камчатку, один улетел в Сингапур, и двое - супружеская пара - в свадебном путешествии в Европе. Остальные или здесь, или неизвестно где, - он возвратил Майе список, по-прежнему безнадёжно длинный.
  "Будь у меня хотя бы один лишний день, - с тоской подумала она, - я присмотрелась бы к каждому из оставшихся, и если тот, кого мы ищем, один из них, я бы его обязательно узнала!" Но лишнего дня не было; до времени "Ч" осталось чуть более суток - и выглядело крайне неразумным тратить их на составление уймы психологических портретов, не имея ни малейшей уверенности, что среди них есть нужный.
  - Мне тоже похвастаться нечем, Майя Михайловна, - признался Игорь. - В коллекции серебра никаких раритетов, действительно, нет. Все вещи там конца девятнадцатого - начала двадцатого века, названия мастерских и фамилии мастеров ничего мне не говорят. Зачем воровать из музея то, что можно купить в любом антикварном магазине?
  - Да уж, - поморщилась Майя, - проще тогда обокрасть магазин.
  - И у меня - почти ничего, - сдавленным голосом произнесла Анюта. - Из наших преподавателей, в последнее время из академии ушли только двое. Сурдова - в декрет, Мищенко - на пенсию. Я их обоих нашла в интернете. Ирина Сергеевна родила неделю назад. А Мищенко ещё в начале сентября уехал в Италию, у него там сын.
  - А студенты? - спросила Майя. - Неужели никто не вылетел после первого курса?
  - Те, кто совсем "не тянет", у нас обычно вылетают зимой, после первой сессии, в "Бобруево" никого из них не было, - пояснил за Анюту Игорь. - Вторую сессию почему-то заваливают очень редко...
  - Рома Глотов завалил, - неохотно выговорила она. - И пересдачу завалил, ты же знаешь. Ходил потом в деканат, уговаривал дать ему ещё один шанс. Но, думаю, с третьей попытки у него тоже ничего не получится. Технический рисунок - не его конёк.
  - Кто такой Рома Глотов? - встрепенулась Майя.
  - Парень из нашей компании. Вот, смотри, - дочка вывела на экран телефона фотографию веснушчатого сероглазого блондина с оттопыренными ушами и большим смешливым ртом.
  Парень как парень.
  - И что ты о нём скажешь?
  - Да не знаю даже, мамуль, - на Анютином личике появилась забавная гримаска - должно быть, этот Рома Глотов тот ещё любитель корчить рожи. - Он смешной и хорошо танцует. В прошлом году он вился вокруг Тани, но всё, что от неё слышал: "Ромашка, мы с тобой просто друзья!" В этом году уже не вьётся.
  - Нашёл себе девушку?
  - Вроде нет. Наверное, просто надоело...
  - Или почувствовал, что у Тани кто-то есть, - подхватил Игорь. - Но, если честно, я не думаю, что Глотов может быть тем человеком, который всё это устроил.
  - Почему?
  Он обменялся взглядом с Анютой.
  - Рома у нас простой как три копейки, - с оттенком сочувствия заметила она. - Куда ему такое придумать?
  - Но зато, - подал вдруг голос Артём, - если Таня ему нравится, он мог выяснить, в кого она влюбилась. Имею в виду, он мог оказаться гораздо внимательней, чем другие!
  Майя кивнула:
  - Верно. А можем мы прямо сейчас ему позвонить?
  - Можем, конечно, - Игорь, не мешкая, отыскал среди своих контактов нужный номер. - И о чём мы будем говорить? Хотите, чтобы я спросил у него, с кем она встречается?
  - Во-первых, мы всё-таки должны удостовериться, что он не в курсе, где она сейчас. А во-вторых, да, попробуем разузнать, известно ли ему что-нибудь про её личную жизнь.
  Майя проинструктировала Игоря, что говорить, велела включить громкую связь и приготовилась слушать.
  Рома Глотов откликнулся на втором гудке, и по одной лишь жизнерадостной лёгкости его интонаций стало ясно, что ко всему этому безобразию он не причастен. Игорь спросил приятеля, нравится ли тому фестиваль, получил в ответ длинную экспрессивную реплику, пересыпанную незнакомыми названиями групп и музыкальным сленгом, которого Майя не понимала - но то, что вчера вечером он был на фестивале, сегодня и завтра собирается туда же и ни чём другом даже не помышляет, она поняла вполне отчётливо.
  - А Анька что, всё ещё болеет? - поинтересовался Рома, закончив делиться впечатлениями.
  - Всё ещё болеет, - проворчал Игорь.
  - Вот засада! Вы бы хоть Танюху отпустили, фиг ли ей с вами сидеть?
  - А Таня и так куда-то умотала. И, кажется, не одна.
  - Не одна-а? Сириосли? - удивился Рома. Удивился абсолютно искренне. - У неё кто-то появился?
  - Похоже на то.
  - Круто. Я за неё очень рад, - после секундной заминки ответил он, на этот раз немного покривив душой, и разговор опять перекинулся на фестиваль.
  - Этот ваш двоечник ни при чём, - заключила Майя, как только Игорь положил трубку. - И с кем связалась Таня, он не знает. Очень, очень жаль.
  Очередная надежда раздобыть новые сведения лопнула, как стеклянный шар, с печальным звоном, не продержавшись и десяти минут.
  Часы в гостиной показывали 18.12.
  - Так, друзья мои. Придётся одному из вас сегодня ещё раз прогуляться в музей, - объявила Майя.
  - Я готов! - оживился Артём.
  - Не вам, - качнула головой она. - Теперь поедет Игорь.
  - Но ты же сама сказала, что в музее может дежурить шантажист, - забеспокоилась Анюта. - Если он увидит Игоря...
  - Если он увидит Игоря, ничего плохого не случится. Запрета устраивать разведку на "месте преступления" от него, насколько я помню, не исходило. Заодно и узнаем, следит он за нами или нет - если следит, с Татьяниного телефона непременно придёт сообщение с угрозами, чтобы вы не дёргались и даже не думали "соскочить".
  - Я поеду, - отозвался Игорь. - Вы только объясните мне, зачем.
  - Затем, чтобы разобраться, как там всё устроено. Много ли охранников, где они сидят, где находятся камеры видеонаблюдения, каковы правила прохода в хранилище и тому подобное. У тебя ведь тоже есть пропуск, с которым можно оставаться в музее, когда он закрыт для обычных посетителей?
  - Разумеется, есть.
  - Вот и прекрасно. Коль скоро Таня или тот, кто переписывался с вами вместо неё, солгали насчёт предмета, который собираются украсть, значит, вполне могли солгать и о способе совершения кражи. А нам, если до вечера пятницы мы не сумеем найти шантажиста, придётся всё же выполнить его требования...
  Анюта ахнула и прикрыла рот ладошкой - похоже, до сего момента она верила, что авантюры с музеем удастся избежать.
  - ...Или хотя бы притвориться, что мы вот-вот их выполним, - поспешно добавила Майя, - и было бы очень кстати знать наверняка, что нас ждёт.
  - Сделаю, - парнишка кивнул и встал с дивана.
  Анюта повисла у него на локте:
  - Я с тобой!
  - Ни в коем случае, котёнок. Ты останешься дома, - Майя аккуратно, но решительно перетянула её к себе. - Твою мордашку там сегодня точно "светить" не следует.
  - Не бойся, Асюнчик, ничего со мной не случится, - Игорь улыбнулся и поцеловал девушку в нос. - Часам к десяти вернусь.
  И, по-солдатски быстро собравшись, он отбыл в Музей старых мастеров.
  

* * *

  Анюта, предупредив, что хочет побыть одна, спряталась за закрытой дверью у себя в комнате, а Майя с Артёмом переместились на кухню.
  - У вас опять голова болит, Майя Михайловна, - не спросил, а констатировал он, уже давно приноровившись угадывать её самочувствие по выражению лица.
  - Ничего страшного, - отмахнулась она. - Сейчас таблетку выпью - полегчает.
  - От кофе вам хуже будет или наоборот, как думаете?
  - Не знаю, Артём. Кофе, в любом случае, не повредит - скорее всего, нам предстоит бессонная ночь. Хотя, если вы устали и хотите выспаться, вы можете...
  - Поехать в гостиницу?
  - Да.
  - Поеду, если для вас так лучше. Но никак не для того, чтобы выспаться.
  - Для меня так не лучше, - честно сказала Майя. - Мне гораздо спокойней, когда вы здесь. Только, пожалуйста, постарайтесь не смотреть на меня такими глазами, чтобы моя дочь решила, что я притащила домой молодого любовника.
  - Постараюсь, - вспыхнув, пробормотал Артём и с крайне сосредоточенным видом повернулся к кофе-машине.
  Потом они пили кофе вприкуску с остатками Натэллиных сладостей и слушали, как барабанит по стеклу бесконечный октябрьский дождь. Майя попросила Артёма задёрнуть шторы - ей хотелось спрятаться от заоконной влажной черноты и хоть на полчаса притвориться перед самой собой, что ничего не случилось и это обычный домашний вечер, такой же, как сотни других вечеров. С притворством, конечно, не задалось, но сил постепенно прибавилось, и голова стала почти такой же ясной, как с утра.
  Артём, смущённый Майиной просьбой контролировать даже взгляды, бóльшую часть времени внимательнейшим образом изучал содержимое своей чашки. Майя едва не задала ему вопрос, не увлекается ли он гаданием на кофейной гуще, но успела прикусить язык, чтобы не смутить бедолагу ещё сильнее. Сидеть напротив него ей было приятно. Попытайся она рефлексировать, легко бы поняла, что приятней всего - отсутствие необходимости "держать марку". При Артёме Майя могла себе позволить опустить голову и ссутулить плечи, выглядеть усталой и слабой, отчаявшейся и ничего не понимающей - вернее, просто не задумываться, как выглядит. И дело было не только в том, что Артём - она нутром чувствовала! - принимает её такой, какая есть, но и в том, что сам он тоже ничего из себя не строит, не притворяется тем, кем, в действительности, не является.
  Какими тайными тропами бродило в те минуты Майино подсознание, неизвестно, но почему-то она вдруг вспомнила, как познакомилась с Вадимом.
  Ей было двадцать восемь лет. Она сидела на скамейке в Коломенском, посреди яблоневого сада. Яблони отцветали, и всё вокруг было усыпано бело-розовым "снегом" облетевших лепестков. Но любоваться им она не могла - горько плакала от собственного бессилия и так увлеклась этим занятием, что даже не заметила, в какой момент на её скамейке появился другой человек. Опомнилась Майя лишь тогда, когда рядом с ней зазвучал роскошный музыкальный баритон: "Красивые девушки даже плакать умеют красиво, кто бы мог подумать!"
  Она повернула голову - и увидела моложавого мужчину в белой рубашке и чёрных брюках, с потёртой кожаной папкой под мышкой. Мужчина смотрел на Майю с доброжелательным интересом; он не улыбался, но в глубине его серых глаз таилась усмешка. Уличных знакомств Майя не любила и обычно пресекала их в зародыше. Она и сама не знала, почему в тот раз ничего такого не сделала - может, потому, что голос и глаза мужчины сразу пришлись ей по душе, а может, просто нужно было выговориться, всё равно кому, лишь бы согласился слушать.
  "Меня зовут Вадим, - встретившись с ней взглядом, сказал он. - А вас?" Майя попыталась вытереть слёзы, которые и не думали заканчиваться, и назвала себя. "Замечательно весеннее имя! - восхитился Вадим. Убедившись, что она не намерена сходу его отшить, он торопливо спросил: - Кто вас обидел, прекрасная Майя?" Она вздохнула: "Никто. Обстоятельства!" - и принялась рассказывать, полагая, впрочем, что он прервёт её, не понимая сути проблем. Однако Вадим с необычайным вниманием выслушал всё, чем она была готова поделиться, и, закончив, Майя поняла, что лучшей "жилетки" не нашла бы, даже если бы искала специально.
  "Обстоятельства" заключались в том, что внезапно она оказалась один на один с необходимостью улаживать все формальности, которые требуются для защиты кандидатской диссертации, и формальностей этих было так много, что Майя тонула в них и уже не надеялась выплыть.
  В Москву она прибыла из Зауралья, никого здесь не знала и попросить о помощи не могла. Идея защищаться в МГУ принадлежала её шефу, полагавшему, что Майина работа чересчур хороша для того провинциального вуза, в котором была написана. Шеф же и договаривался о защите с учёным советом психологического факультета. А после этого взял и заболел - лежал теперь в онкоцентре, и непонятно было, вернётся оттуда или нет.
  Пришлось Майе ехать одной, не имея при себе ничего, кроме текста диссертации и отзыва научного руководителя - и, приехав, обнаружить, что в МГУ ей совершенно не рады и что её работу, так и быть, рассмотрят после летних каникул, "раз уж есть договорённость", но помогать не станут даже советами и собираться ради её предзащиты не станут тоже. Перспектива в одиночку готовить документы, искать оппонентов и рецензентов, встречаться с ними, просить у них отзывы пугала Майю до отчаяния, но ещё больше пугала перспектива вернуться домой несолоно хлебавши. Помимо всего прочего, у неё совсем не было денег - позволить себе вторую поездку через полстраны она смогла бы ещё очень нескоро.
  "Так, стало быть, вы психолог, - проговорил Вадим, когда Майя закончила. - А специальность у вас какая?" - "Медицинская психология". - "А я, представьте себе, астрофизик! - улыбнулся он. - Вы изучаете космос внутри, я изучаю космос снаружи - по-моему, нам сам Бог велел найти общий язык". Майя тогда удивилась и кажется, даже не поверила - манерами и внешностью её случайный собеседник больше напоминал оперного певца, чем учёного. Но долго сомневаться не пришлось - театральным жестом он вручил ей свою визитку на английском языке, после чего заявил, что улаживанием подобного рода формальностей занимается систематически и повторить это ещё раз, для неё, ему будет приятно и несложно.
  В сентябре она получила учёную степень; благодаря Вадиму, тяготы подготовки к защите обошли её стороной. Шефа успешно прооперировали, и он присутствовал на заседании учёного совета, млея от гордости за всё происходящее. Был там и сам Вадим, к тому времени успевший не только до беспамятства влюбить в себя Майю, но и сделать ей предложение, и получить согласие, и даже назначить дату свадьбы.
  Счастливые воспоминания, связанные с Вадимом, причиняли ей боль, так что задерживаться на них она не стала. "Когда-нибудь потом, - подумала Майя, - когда история моей семейной жизни станет историей из далёкого прошлого, я переберу их все, вытру от пыли, расставлю на полочке и буду любоваться. Но заниматься этим сейчас - мазохизм в чистом виде!"
  Она взглянула на Артёма, до сих пор предававшегося "гаданию на кофейной гуще", и смутно поразилась тому, как мало у него общего с её мужем. Вместо харизмы и артистичности Вадима - повадки большого дружелюбного пса. Вместо аристократизма в облике - простое широкое лицо с румянцем во всю щёку, из-за которого Артём казался моложе, чем есть на самом деле. Вместо могучего интеллекта и эрудиции большого учёного - приземлённый практический ум управляющего гостиницей. Вместо спокойной и зрелой, выдержанной, как старое вино, любви мужа, которой Майя наслаждалась до недавнего времени - сумасшедшая юношеская страсть... положа руку на сердце, такой пылкости, как Артём, Вадим не демонстрировал даже в то лето, когда Майиным мужем ещё не был.
  Добравшись в своих размышлениях до Артёмовой страсти, Майя опять замерла растерянно, как замирала минувшей ночью - по-прежнему не понимала, что делать.
  Из замешательства её вывело появление на кухне заплаканной Анюты.
  - Папа звонил, - сообщила дочка. И прибавила, не дожидаясь вопросов: - Я не стала брать трубку. Написала ему, что мы на фестивале и музыка очень громкая.
  - А он? - поинтересовалась Майя, надеясь, что её голос звучит не слишком сухо.
  - Он ответил, что у него всё в порядке, и спросил, как у нас дела. Я написала, дела нормально. Он велел передать тебе привет, когда мы с Татьяной будем с тобой разговаривать.
  - Ясно. Послушай, дружочек... - осторожно начала Майя. - Может, нам всё-таки стоит всё ему...
  - Нет! Не стоит! - перебила Анюта, моментально срываясь на крик. - Я не хочу, чтобы он узнал! Ни про музей, ни про "Бобруево". Или ты думаешь, что у них всё получится?! Что Таня украдёт, что хочет, и сбежит от нас навсегда?..
  - Что ты, моя хорошая, что ты... вовсе я такого не думаю. Но у папы исключительно светлая голова, ты же знаешь. Возможно, он поймёт то, до чего мы все не...
  - Не надо, мама! Пожалуйста!!! - взмолилась девочка, и матери ничего не осталось, кроме как согласиться.
  Передышка закончилась. Ощущение большой беды, отступившее на несколько минут, позволив выдохнуть и собраться с силами, вернулось - и ледяной тяжёлой волной ударило в грудь.
  - Я правильно понимаю, что всё упирается в нехорошее видео? - проговорил Артём. - В то, что оно лежит на канале девчонок и в любую секунду может быть открыто для просмотра? Как дуло пистолета, приставленное к виску, да?
  Анюта и Майя молча кивнули.
  - И если бы мы смогли удалить его оттуда, - продолжил он, - проблема решилась бы сама собой?
  - По крайней мере, Аня тогда не пошла бы в музей и нам не пришлось бы ломать голову, как предотвратить кражу. Но удалить видео своими силами мы не можем, - вздохнула Майя, - а обращаться к спецам из НИЭЦ нам нельзя.
  - Но можно ведь найти спеца на стороне...
  - Нельзя, Артём, - она печально покачала головой. - Это кино - не для посторонних глаз. А среди тех, кому мы могли бы довериться, ни единого хакера, к сожалению, нет.
  - Я бы не разрешила, даже если бы был, - буркнула дочка. - Я вообще никому не доверяю!
  Артём призадумался, но вслух больше ничего не сказал.
  Анюта поставила чайник и принялась громыхать жестянками с чайными смесями, выбирая подходящую - кофе они с сестрой не жаловали. Потом включила телевизор, где шло какое-то глупое ток-шоу, и, устремив глаза на экран, пристроилась на краешке кухонного дивана. Артём отпустил короткий комментарий, из которого следовало, что шоу ему знакомо, Анюта ответила. Убедившись, что телевизор завладел вниманием обоих, Майя потихоньку сбежала в гостиную. Ей нечего было поручить им до возвращения Игоря, но сама она знала, чем заняться.
  Следовало ещё раз пересмотреть первую половину видео - ту, в которой в кадре мелькала Татьяна. Поскольку вычислить человека, с которым она сошлась на турбазе, логическими методами не удалось, значит, нужно призвать на помощь интуицию. Теперь Майя собиралась анализировать движения и взгляды. Кто смотрел на Татьяну чаще других? На кого смотрела она? С кем она избегала обмениваться взглядами? С кем смеялась? С кем танцевала? Кто и как танцевал рядом с ней?.. "Они же все там художники! - говорила себе Майя, нажимая кнопку воспроизведения. - Художники, а не шпионы и не профессиональные игроки в покер! У них эмоции должны быть видны как на ладони!"
  Всё оказалось тщетно. Насчёт эмоций Майя, конечно, не ошиблась - они, и в самом деле, считывались с изумительной лёгкостью, однако совсем ей не помогли. Хорошенькая и бойкая Татьяна нравилась не только Роме Глотову, но и многим другим. Ей же самой по-настоящему не нравился никто; парни это чувствовали - и слишком близко не подходили. Чем дольше Майя всматривалась в хмельные весёлые лица, тем сильнее подозревала, что ошиблась: негодяя, который вовлёк её девчонок в неприятности, в "Бобруево", похоже, попросту не было!
  

* * *

  В семь минут одиннадцатого вернулся Игорь. Анюта повисла на нём с порога, словно уже не чаяла увидеть; мордашка у неё стала почти счастливой. Но Майе радоваться было нечему. Игорь ещё заговорить не успел, а она уже догадалась, что он привёз дурные вести. До визита в музей он был рассерженным, озадаченным и расстроенным, как человек, угодивший в неприятную и странную, но не особенно опасную историю. Теперь же на смену всему этому пришёл страх, ставший ещё более явным три минуты спустя, когда все четверо переместились в гостиную.
  - Рассказывай, Игорёк, не томи, - велела Майя. - Что-то плохое узнал, да?
  - Да. Я по порядку буду, ладно?..
  - Конечно.
  - Ну, в общем, приехал я туда за полчаса до закрытия - и сразу понял: что-то там не так.
  - В каком смысле, не так? - удивилась Анюта.
  - Не так, как описывала Таня? - предположил Артём.
  - Не так, как описывала Таня. Он маленький вообще-то, музей этот - старинный особнячок с пристройкой, где хранилище. И охранников там, действительно, немного. Один следит за входом, другой - он тоже на первом этаже сидит - смотрит, что показывают камеры, и ещё двое дежурят на втором этаже. Но зато камеры там понатыканы везде, даже в переходе в пристройку.
  - Где, якобы, никаких камер быть не должно, - вспомнила Майя.
  - Угу. И датчики сигнализации тоже повсюду. Короче, охранная система там на уровне. Я высмотрел все эти датчики, дождался закрытия, убедился, что с пропуском академии могу оставаться в музее до половины двенадцатого, и двинул в запасники. У перехода, и правда, увидел охранников. Прикинулся дурачком, сделал вид, что их не заметил, так они меня остановили: куда, мол? Иду, говорю, работать с фондами. "А разрешение у тебя есть?" Разумеется, есть! Они полезли искать в списке Игоря Моренко, не нашли, велели возвращаться. Я возмутился: как это нет Моренко?! Я должен быть, мне обещали! И снова намылился в хранилище. Меня, типа, куратор там уже ждёт, вот он пусть и выясняет, почему моё разрешение не оформили вовремя. А они мне: иди, конечно, если невтерпёж, только куратора твоего там всё равно нет, никого там нет, хранилище заперто, служебный корпус поставлен на сигнализацию, и орать она будет так, что мама не горюй. Я говорю: и как бы я тогда туда попал, даже если бы уже был в вашем списке? Если бы, говорят, ты в нём был, мы бы её ненадолго отключили и дверь открыли, чтобы тебя пропустить, а чтобы выйти обратно, тебе пришлось бы нам оттуда звонить - мы люди серьёзные, у нас и мышь не проскочит! - высказав всё это почти без пауз, Игорь притих, обвёл глазами столпившихся вокруг него слушателей, а потом спросил: - Вы же понимаете, что это значит?
  - Это значит, что в хранилище попасть нельзя, - сказала Майя. - По крайней мере, тем способом, каким собирается попасть Татьяна.
  - Да никаким нельзя способом, Майя Михайловна, - отмахнулся он. - Разве что вырубить сигнализацию и обезвредить всю охрану. Нажми кто-нибудь "тревожную кнопку" - наряд через три минуты приедет, я думаю.
  - Но оттого, что я буду маячить перед постом на втором этаже, сигнализация не вырубится и охрана не обезвредится, - недоумённо вымолвила Анюта.
  - А если насчёт сигнализации охранники наврали? - предположил Артём. - Не могли же они признаться, что у них там всё нараспашку - заходите, люди добрые, берите, что хотите.
  Игорь помотал головой:
  - Не наврали. Я ещё полчаса проторчал в соседнем зале - пока не явился старикан из списка. И я прекрасно видел, сколько действий пришлось совершить охране, чтобы он смог пройти в служебный корпус.
  - Так, ребята... так... - Майя сжала пальцами "стреляющие" виски. - Допустим, в запасники, и в самом деле, без специального разрешения не попадёшь. Анино присутствие в музее, в этом смысле, ничего не изменит. А что произойдёт, если в то время, пока она болтает с охранниками, Татьяна станет ломиться в закрытые двери, уверенная, что они должны быть открытыми?
  - Произойдёт переполох, - сразу ответил Игорь. Было видно, что ситуацию он уже обдумал. - Сигнализация сработает, станет очень шумно. Но подкрепление не вызовут... имею в виду, если и вызовут, то не мгновенно. Сначала охрана решит, что это сбой в системе. Верхние будут грешить на короткое замыкание - они же никого мимо себя не пропускали! А нижние увидят на мониторах двух совершенно одинаковых девушек в двух разных помещениях одновременно и в первый момент подумают, что это какой-то глюк. Разберутся они, конечно, очень быстро, но пока разбираются...
  - Пока они разбираются, тот, кто всё устроил, под шумок приберёт к рукам и вынесет из музея нечто по-настоящему ценное, - закончила за него Майя.
  - То есть Тане сказали, что она должна пойти в хранилище и забрать трофейный медальон, но, на самом деле, мы с ней нужны в музее только для того, чтобы отвлечь и запутать охранников? - сообразила Анюта.
  - Да, Ась, выходит, что для этого, - мрачно подтвердил её друг. - И для того, чтобы было кому потом отдуваться за кражу. А отдуваться придётся по полной программе - я догадался, на что нацелился наш вор и что он планирует сделать с украденным.
  

Глава 13. Двое под зонтом

  Игорь пригладил волосы, переступил с ноги на ногу, собираясь с мыслями, затем уселся в ближайшее кресло, и остальные, кто куда, расселись вслед за ним.
  - Когда я понял, что в хранилище не проникнуть, - не дожидаясь новых вопросов, начал он, - то есть, наверное, при большом желании, проникнуть можно, но девчонки в этом деле явно не помощницы... В общем, я решил посмотреть, можно ли что-нибудь украсть из залов. Постоянная экспозиция у них слабая, шедевров я не нашёл. Так же, как с той коллекцией серебра: похищать эти вещи из музея не имеет смысла - на аукцион их не выставишь, подпольные коллекционеры дорого не купят.
  - А может, там есть предмет, об истинной ценности которого в музее никому неизвестно? - озвучила Майя свою недавнюю догадку.
  - Я бы тоже так подумал, Майя Михайловна... не будь там сейчас предметов, об истинной ценности которых известно всем. Аська! - Игорь поднял глаза на девушку, сидевшую рядом с ним на подлокотнике кресла, - Нам с тобой стыдно должно быть, что мы раньше не сообразили! Посещение художественных выставок записано в учебном плане...
  Анюта пожала плечами:
  - Ну ты и скажешь, Игорюха... кто его соблюдает, этот учебный план?
  - Похоже, его никто и не читает. Читали бы - не забыли бы. Я бы, во всяком случае, точно не забыл. Короче, у них там проходит выставка западноевропейского искусства шестнадцатого века. Вернее, проходила с начала лета - завтра заканчивается. И "гвоздь программы" на этой выставке - пять акварелей Альбрехта Дюрера.
  - Я всегда думал, что Дюрер - это гравюры... - подал голос Артём.
  Имя художника и у Майи тоже ассоциировалось, прежде всего, с хрестоматийными гравюрами.
  - Гравюры, верно, - кивнул Игорь. - Но живописцем и графиком он тоже был превосходным. Да "Зайца" же все, наверное, знают! Вот, смотрите, - парнишка достал телефон и вывел на экран картинку с очаровательным ушастым созданием, и в самом деле, чрезвычайно известную. - Но "Зайца" в Москве, разумеется, нет. Его даже в Вене, в музее Альбертина, где он хранится, выставляют редко. Сюда привезли два городских пейзажа и три маленьких ботанических зарисовки - насколько я понял, оттуда же, из Вены. На выставке фотографировать было нельзя... потом найду в интернете и покажу, какие именно.
  - То есть, по-твоему, единственное, что могло заинтересовать вора - эти акварели? - уточнила Майя.
  - Не факт, что единственное - экспозиция интересная и большая. Но самое ценное там, безусловно, Дюрер.
  - И сколько же он может стоить? - полюбопытствовал Артём.
  - Про чёрный рынок не знаю даже примерно. На легальном аукционе оригиналы работ Дюрера легко бы ушли за миллионы евро.
  Артём присвистнул:
  - По ляму за каждую?! Нормальный куш!
  - Мамочки... - ошеломлённо прошептала Анюта.
  Майя промолчала - она лихорадочно свёрстывала мысленную картинку, и лишь когда сверстала, принялась задавать Игорю уточняющие вопросы.
  - На выставке, я полагаю, тоже везде сигнализация и камеры?
  - Конечно. Экспонаты все с датчиками.
  - А завтра вечером её будут демонтировать и готовить к транспортировке и датчики снимут?
  - По всей вероятности, да.
  - И что потом? Сразу повезут обратно в Вену?
  - Упакуют и повезут. Скорее всего, перед упаковкой картины проверит эксперт, чтобы убедиться в сохранности и отсутствии подмены.
  - Угу. Значит, если ты прав, и вор, действительно, положил глаз на Дюрера...
  - Боюсь, что я прав. Хоть в этом и нет ничего хорошего.
  - ...И если ты прав насчёт того, что девочки нужны лишь как средство для отвлечения охраны...
  - Я прав, - с отчаянием повторил Игорь. - Если бы вы были там со мной сегодня, для вас всё стало бы таким же явным, как для меня!
  - Я тоже склоняюсь к тому, что ты прав, - поджала губы Майя, - хотя предпочла бы, чтобы ты ошибся. Единственное, чем мне нравится твоё предположение - тем, что оно отчасти оправдывает Татьяну. Её, конечно, используют втёмную - а значит, либо она не в курсе, что именно будет украдено, либо её, как Аню, заставляют идти в музей "под дулом пистолета", либо и то, и другое вместе. Ну, и ещё... - она судорожно сглотнула, - ещё мы теперь можем быть уверены, что шантажист не собирается её убить, получив желаемое...
  - Убить?.. - охнула Анюта.
  - Да, малыш. Я... думала об этом. Раньше. Ему нельзя рассчитывать, что твоя сестра не сдаст его полицейским. Любит она его без памяти или боится, неважно! Если на неё хорошенько нажмут, она, в любом случае, назовёт его имя. Короче говоря, планируя ограбление, он должен был исходить из того, что Таня сдаст его, если про её участие в краже и про саму кражу станет известно полиции - и мог заранее решить её устранить. Но в том сценарии, который вырисовывается теперь, убивать свидетелей и сложно, и бессмысленно - личность вора, при любом раскладе, установят в тот же вечер. Вас с Таней неизбежно задержит охрана - будем считать это частью сценария. И пропажу картин обнаружат ещё до того, как вас отпустят.
  - Тогда их уже не отпустят, - заметил Артём, - передадут полиции.
  - Да.
  - А наш "герой" исчезнет - и где-нибудь далеко-далеко начнёт жизнь другим человеком. С таким наваром он сможет себе это позволить.
  - Верно, Артём. Именно так всё и будет, - согласилась Майя.
  Кивнул и Игорь, пришедший, очевидно, к тем же выводам.
  - Сценарий, я думаю, предполагается следующий, - продолжала она. - Завтра вечером преступник тоже будет в музее. Возможно, придёт как обычный посетитель и спрячется где-нибудь, как Таня. Или нет! Скорее, ему даже не придётся прятаться. Он совершенно точно связан с музеем - либо работает в нём, либо каким-то образом с ним сотрудничает. Иначе откуда бы он узнал, как там всё устроено и каков внутренний распорядок? Но к охранной системе он отношения не имеет и повлиять на неё напрямую не может. Итак, завтра вечером он тоже будет в музее, и времени у него будет в обрез. Как только начнётся переполох - а начнётся он, надо полагать, аккурат тогда, когда картины снимут с сигнализации, чтобы готовить их к перевозке, - преступнику придётся за считанные минуты вынуть их из рам, спрятать на себе и выбраться вместе с ними из музея. Дальше у него только один путь - в аэропорт. Фальшивыми документами он, надо полагать, уже разжился - задержать его в аэропорту просто по звонку из музея не удастся. Если он будет действовать стремительно, то успеет вылететь за границу до того, как поднимут на ноги всю московскую полицию и разошлют ориентировки. В каком-нибудь европейском городе... в Париже, или в Лондоне, я не знаю... сразу по прилёту он встретится с перекупщиком или самим заказчиком - и вуаля... больше мы никогда о нём не услышим и похищенных акварелей не увидим.
  - Рисковый чувак, - поднял брови Артём, когда Майя закончила.
  - Чуваку, похоже, нечего терять, - пресным голосом сказал Игорь, - потому и рисковый.
  - Неужели мы так и не выясним, кто он? - зазвенела близкими слезами Анюта. - И что мы будем делать, если не выясним?
  - Мне кажется, я ошиблась, и на турбазе этого человека с вами не было, - проговорила Майя, глядя в сторону. Ей страшно не хотелось признаваться, что надежды найти злоумышленника своими силами у неё почти не осталось. - Но мы могли бы навести справки о сотрудниках Музея старых мастеров, и...
  - Погодите, Майя Михайловна! - прервал её Артём. - Вам что чутьё подсказывает? Что он был на базе?
  - Да. Но когда я пересматривала видео, я не увидела никого, с кем Таня могла бы...
  - Ваше чутьё не умеет врать! Но глаз у вас замылиться может. Пожалуйста, позвольте мне посмотреть. Я никого там не знаю, поэтому...
  - Не надо! Не надо! Нет! - дёрнулась, как обычно, Анюта.
  - Доченька!.. - подалась к ней Майя.
  - Ты обещала, что никому не покажешь!!!
  - Оно что, всё полностью... неприличное? - неловко спросил Артём.
  - Первые десять минут там нормальные, - поморщился Игорь.
  - Давайте, я посмотрю хотя бы эти десять минут. Прошу вас! Хуже от этого никому не будет.
  Майя приподнялась с дивана и взяла Анюту за руку:
  - Дружочек, не дури! Первые десять минут в детском садике можно показывать. Потом я выключу. Я знаю, когда надо выключить.
  Анюта махнула рукой: делайте, мол, что хотите! - резко встала, отошла к окну и застыла перед ним, повернувшись ко всем спиной.
  Игорь открыл ноутбук, и, переведя запись к началу, вручил Артёму.
  Краем глаза поглядывая на экран, Майя дожидалась момента, чтобы нажать на паузу. Сказать по правде, она не верила, что новый зритель высмотрит нечто такое, чего она сама высмотреть не сумела - и согласилась только для очистки совести.
  Но Артём вдруг нажал на паузу сам, лицо у него стало крайне озадаченным. Он занёс руку, намереваясь, видимо, отмотать назад, однако передумал и захлопнул крышку.
  - Аня, - позвал он, - возвращайся к нам, я больше не смотрю. Всё, что нужно, я уже увидел.
  Дочка обернулась.
  - У меня к тебе будет просьба, - Артём кривовато улыбнулся. - Встань, пожалуйста, вон там, в дверях. Хочу кое-что проверить.
  Расстроенная Анюта собиралась сказать что-то резкое, но взглянула на мать - и не стала.
  - Встань там, котёнок, - поддержала Майя.
  Она понятия не имела, что за предположение Артём вознамерился проверять, но сердце у неё колотилось в предчувствии близкой разгадки.
  - Ладонь положи на косяк, ногу отставь в сторону, - велел Артём, когда Анюта остановилась в дверном проёме. Пару секунд её рассматривал, потом тряхнул головой: - Не годится! У тебя есть туфли на высоких каблуках?
  - Есть, конечно.
  - Надевай.
  - Может, юбку ещё надеть? - хмуро осведомилась девушка, оттянув в стороны края широких домашних штанов из серого велюра.
  - Не надо юбку, туфель хватит. И принеси, пожалуйста, зонт. Игорь, твоя помощь, похоже, тоже понадобится.
  - Мне тоже обуться?
  - Незачем. Раскройте зонт и встаньте под ним оба.
  Ребята подчинились.
  - Анюта, возьми Игоря под руку... Не так возьми, повыше... Вы не на светском рауте. И придвинься ближе, ногу вот сюда... - Артём прищурился, потёр подбородок; результат ему снова не нравился. - Блин! Не так. Слушай! Представь, что вы гуляете в парке, под дождём, вокруг вас никого нет, и тебе очень хочется, чтобы Игорь тебя поцеловал.
  Анюта скривилась, ясно было, что позировать ей неприятно, но прикрыла глаза, выдохнула - и то ли представила, то ли вспомнила такой момент, о котором говорил Артём. Мгновение - и она, юная, длинноногая, худенькая, коротко стриженная, прильнула к Игорю, как воплощение первой любви.
  Майя ещё не понимала, что видит, только сердце билось всё сильнее - но Артём уже понял!
  - Майя Михайловна, - хрипло проговорил он, - тот ваш рисунок, который я случайно увидел в "Сердце гор"... с дождём и осенью, помните? Вы ещё сказали, что он неудачный. Он у вас сохранился?
  - Да. Я собиралась его выбросить, но забыла.
  - Здорово, что забыли! Тащите его сюда.
  Чемодан, нераспакованный, стоял в прихожей. Майя откопала в нём папку для рисования, достала незаконченную работу, принесла в комнату и положила на стол. Анюта и Игорь склонились над рисунком, едва не столкнувшись лбами.
  - Ой! - сказала Анюта.
  - Ой! - сказал Игорь.
  Они переглянулись и посмотрели на Майю.
  Глаза у обоих были круглыми от изумления.
  - Да что вы там такое увидели?! - рассердилась она. - Я же не Таню рисовала с её кавалером, а...
  "...Вадима и Фиби!" - чуть не ляпнула она во всеуслышание, но ситуацию невольно спас Артём:
  - Они увидели то же самое, что и я, - перебив Майю, мягко произнёс он. - Вы видите то, что задумывали, Майя Михайловна. А мы - то, что получилось на самом деле.
  - Дайте, посмотрю!
  Анюта протянула ей рисунок.
  Парочка под зонтом.
  Естественно, все трое глазели на парочку, а не на пёстрые деревья с расплывшимися стволами и не на плоское сизое небо. "Что же такое они разглядели в ней, чего не вижу я?!" Раздосадованная Майя всмотрелась в безликие силуэты, рисовать которые ей помогал Янис Адамович.
  Она отлично помнила, что, рисуя, думала о муже и его пассии. И помнила, как удивлялась необычайной удачности подсказок Краузе - он словно читал Майины мысли.
  Но теперь Майя осознала, что, в действительности, от её замысла осталось не так уж много: значительная разница в возрасте между мужчиной и девушкой, мальчишеская стрижка девушки, чувство собственного достоинства в осанке мужчины. И, разумеется, окружающая девушку аура влюблённости. Будь это Вадим и Фиби, мужчина был бы выше ростом и уже в плечах и талии, пальто на нём было бы гораздо длиннее, а девушка едва доставала бы ему до плеча - по фотографиям Фиби производила впечатление миниатюрной. Двое на рисунке оказались одинакового роста, мужчина - коренастым, широкоплечим и... длинноволосым! То, что Майя раньше принимала за поднятый воротник, на самом деле, было касающимися воротника прямыми волосами. Она моргнула, всматриваясь - и, наконец, различила то, что Артёму, Анюте и Игорю открылось сразу.
  Майю бросило в жар.
  - Господи, - проговорила она, подняла глаза и обнаружила, что молодёжь рассматривает её так же обострённо-внимательно, как она сама секунду назад рассматривала рисунок. - Ведь это же одна из вас и... Краузе.
  - Это Танька и Краузе, - со злым недоумением уточнила Анюта. - Я с ним под ручку точно не ходила.
  - Краузе - ваш учитель рисования? - догадался Артём.
  - Да.
  - Я почему-то так и решил. И он же, очевидно, преподаёт в академии, где учатся ваши девочки и Игорь?
  Майя кивнула:
  - Мне как раз девчонки его и посоветовали.
  - Когда он появился на видео, меня прямо кольнуло: до чего знакомый типаж! Но откуда я могу его знать? - принялся объяснять Артём. - В моём кругу таких деятелей точно нет. Художественным творчеством я не интересуюсь. Фотографий из академии ни вы, ни Аня мне не показывали. Но когда я подумал про художественное творчество, то вспомнил ваш рисунок, и...
  - Я поняла, поняла! - остановила его она. Единожды опознав в нарисованных силуэтах Таню и Краузе, она теперь не могла взять в толк, отчего не сумела опознать их раньше. - Я только не понимаю, каким образом...
  - Мама, ты их сама нарисовала? - вмешалась Анюта.
  - Я... нет, не совсем. Янис Адамович мне помог.
  "Это же шутка! - вертелось у Майи в голове. - Злая шутка! Он подшутил надо мной... отомстил мне за то, что я его отшила!"
  - Понятия не имею, зачем он это сделал, - сказала она вслух. - Но тем человеком, которого мы ищем, Янис Адамович никак быть не может.
  - А если не "зачем", а "почему"? - качнул головой Игорь. - Вдруг у него случайно так получилось? Ведь есть же искусствоведы, считающие, что художник в любой портрет непроизвольно добавляет элементы автопортрета. Вы сказали Краузе, что хотите изобразить пару под зонтиком, он думал о Татьяне, и...
  От слов "он думал о Татьяне" Майю передёрнуло.
  - Думать он мог о чём угодно! - воскликнула она. - Но, повторяю, Краузе - не тот человек, которого мы ищем. Ему есть, что терять! Вся его жизнь - в Москве! Академия, галерея, школа акварели, мастерская, ученики... И денег у него куры не клюют. Зачем ему грабить музеи?
  - Таня никогда не говорила, что ей нравится Краузе... он никогда ни к кому из нас не подкатывал... - всё с той же смесью недоумения и злости в голосе вымолвила Анюта. - В академии болтают, что он спит с красивыми дипломницами... но с младшими курсами он ведёт себя, как с детьми!..
  Игорь молчал и хмурился - должно быть, пытался вспомнить хоть что-нибудь, что подтвердило бы или опровергло возникшую версию.
  - Майя Михайловна, а почему вы так уверены, что он богат? - резонно спросил Артём. - Может, он пыль в глаза пускает? Бабники в этом профи. Да и потом, сегодня деньги есть, а завтра нет.
  - Его мастерская набита антикварными вещами, - ответила Майя, - и он относится к ним совсем не так, как относился бы к вещам, купленным в кредит или взятым напрокат. Он держится как человек, привычный к роскоши, понимаете? Хотя я согласна: сегодня деньги есть, а завтра нет...
  Артём хотел спросить о чём-то ещё, но она предостерегающе подняла руку.
  - Постойте. Я пытаюсь вспомнить...
  Было, было в их последнюю встречу с Краузе нечто странное, напрямую связанное с роскошью, и с отношением к деньгам, и с внезапной их, денег, потерей...
  Ухватить бы только, что именно.
  Чашки! Вот оно! Чашки!
  Две дивных чашки из мейсенского фарфоры, якобы, разбитые хулиганкой Офелией и заменённые керамическими кружками с ручной росписью.
  Об участи чашек хозяин мастерской сказал неправду. Майя помнила, что ложь на ровном месте её царапнула, но повод выглядел слишком мелким, чтобы о нём раздумывать.
  Что, если Краузе оказался на мели и попросту их продал? Тогда и винтоногий диван, и столик с инкрустацией, и старинная чугунная этажерка тоже могли уйти с молотка. "Но с ними мы потом разберёмся!" - тряхнула головой Майя. Ей вспомнилось кое-что ещё, а именно, радио, выключённое Янисом Адамовичем как раз тогда, когда в новостях упомянули о выставке западноевропейского искусства шестнадцатого века.
  Краузе, которого хлебом не корми - дай рассказать о событиях столичной культурной жизни, ни словом, ни полусловом не обмолвился, что в Москву привезли Дюрера. Наоборот, как сумел, позаботился, чтобы Майя этого не узнала. Вероятно, скрытность была не умышленной, а инстинктивной: сам по себе разговор о выставке никаких планов Краузе нарушить не мог, но рассказывать о предмете своего особого интереса спокойно он был не в состоянии - и предпочёл не рассказывать вовсе.
  "Он знал, что я могу уехать из Москвы. Именно он убедил меня согласиться на поездку!" - финальным аккордом вспомнила Майя - и даже застонала сквозь зубы.
  Неужели это, и правда, он?!
  Ей бы радоваться, что негодяй найден, она так сильно к этому стремилась - но гнев, и отвращение, и ненависть к нему из-за того, что он сотворил с её дочерью, для радости места не оставили.
  - Майя Михайловна, вам нехорошо? - протиснулся в её мысли испуганный голос Артёма.
  - Мне нормально, - ответила она, прокашлявшись. - Я убью его, если это он.
  - Вы вспомнили то, что доказывает его вину?
  - Не доказывает, Артём. Только намекает. Но доказательства мы сейчас найдём.
  

* * *

  "Сейчас" растянулось на целую ночь, но Майя осознала это лишь тогда, когда заметила, что небо за окнами уже не чёрное, а тёмно-синее. Ей мнилось, что всё произошло очень быстро.
  Интернет штурмовали сообща.
  Перво-наперво, отыскали объявление о продаже с аукциона хорошо знакомого Майе инкрустированного столика из чёрного дерева, с пометкой "продано". В сочетании с "разбитыми" чашками, объявление ясно свидетельствовало о том, что в последнее время Янис Адамович испытывает финансовые трудности; судьбу остальных вещей выяснять было незачем.
  Затем озаботились вопросом о прежнем источнике достатка Краузе, ибо активная преподавательская деятельность могла его прокормить, но не сделать богатым человеком, а художником он был крайне слабым. Что же до собственной галереи, то она производила впечатление не прибыльного бизнеса, а, напротив, дорогостоящего хобби - выставленные там работы были очаровательны, но продавались за копейки, имена авторов никому ничего не говорили.
  Тогда предположили, что дорогущую мастерскую в доме на набережной и многое другое Краузе получил в наследство от именитого родственника, обласканного советской властью. Однако ни единого упоминания о таком родственнике найти не удалось - ни в биографии Краузе на сайте академии, ни в интервью, которые он раздавал направо и налево. Родители его были из поволжских немцев и много лет назад эмигрировали в Германию, где и умерли в начале двухтысячных. Сам же он предпочёл остаться в Москве - здесь всё у него удачно складывалось.
  По ходу дела наткнулись на множество фотографий Краузе со всяких публичных мероприятий. Зачастую он попадал в кадр или специально позировал вместе с мордатым низкорослым брюнетом, как перчатки, менявшим дорогие яркие костюмы.
  - О! А этого дядьку мы знаем! - при виде мордатого оживилась Анюта. - Чиновник из мэрии, покровительствует академии.
  - Только что-то мы с весны его не видели... а раньше часто приезжал, и к ректору, и просто так, интересовался, в чём мы нуждаемся, - прибавил Игорь.
  Чиновник оказался обладателем феерического имени Густав Саввович Юзбашев, занимал высокий пост в городской администрации и имел репутацию ценителя искусства и мецената. В последнее время он, и в самом деле, совершенно пропал из публичного поля, хотя раньше не пропускал ни единой возможности "потусоваться" с художниками.
  Убедившись в полном отсутствии информации о том, что сейчас происходит с Юзбашевым, в открытых источниках, Майя подумала-подумала, да и написала коллеге Покровскому, исправно снабжавшему её в предыдущие дни сведениями о "проходимцах и жуликах всех мастей". Не зная, как будут завтра развиваться события, интерес к Краузе она демонстрировать не могла. Но личные отношения между Краузе и Юзбашевым скрыты от посторонних глаз. Зато связь Густава Саввовича с академией никакого секрета не составляет. "В конце концов, имею я право знать, что за человек оказывает поддержку вузу, в котором учатся мои дочки?" - успокоила себя Майя и отослала письмо.
  Ответ пришёл в половине третьего - Покровский, как обычно, полуночничал. На этот раз он даже обошёлся без ёрничанья, сообщив, что господин Юзбашев находится под домашним арестом, и подозревают его, как ни странно, не в коррупции - иначе об этом шумели бы СМИ - а в несколько более экзотичных вещах. А именно, в организации сети подпольных покерных клубов и в мошенничестве в особо крупных размерах. И если с клубами следователям всё уже более или менее ясно, то по второму пункту ещё копать и копать, подельников Юзбашев сдаёт крайне неохотно, хотя, конечно, это вопрос времени. Что же касается сути мошенничества, то она заключалась в торговле поддельными предметами искусства под видом настоящей старины; счёт проданным фальшивкам, по всей видимости, шёл на сотни. Покупателей Юзбашев находил в своём кругу, среди людей богатых и облечённых властью, исполнителей же - среди способных студентов художественных вузов.
  Итак, если принять за аксиому близкое знакомство Юзбашева и Краузе, становилось понятным и то, откуда Краузе брал деньги, и то, куда он их девал. По всей видимости, именно он находил мастеров для аферы с подделками, получая за это свою долю. И он же был завсегдатаем юзбашевских клубов. Наличие у Яниса Адамовича тайной страсти Майя подозревала всегда - так почему, собственно, этой страстью не может быть игра в покер?
  Получается, Краузе, во-первых, потерял высокопоставленного покровителя и сообщника, во-вторых, вероятно, проигрался в пух и прах, раз вынужден продавать вещи, а в-третьих, вот-вот пойдёт под арест вслед за Юзбашевым и прекрасно об этом знает. Мотив всё бросить и сбежать с большими деньгами в новую жизнь у него оказался вполне убедительным. О том, какого рожна Янис Адамович впутал в свою затею близняшек Смирновых, Майя догадывалась, но предпочитала помалкивать - не то что говорить, но даже думать об этом ей было тошно.
  К утру картина сложилась целиком. В ней не хватало только одной детали - информации о том, что Краузе лично участвовал в организации выставки, а значит, сможет присутствовать при демонтаже. Но этим стоило пренебречь, поскольку в описании выставки значилось, что она проводится при поддержке Правительства Москвы, следовательно, дело не обошлось без Юзбашева, которому ничто не мешало привлечь своего приятеля к престижной работе.
  В начале восьмого, когда вся компания нещадно зевала и клевала носом, Майя приняла решение ложиться спать.
  - Мы будем сегодня недееспособными, если не поспим хотя бы четыре часа, - объявила она. - Так что давайте-ка на боковую. Встанем в одиннадцать и решим, что делать дальше.
  Молодёжь подчинилась без возражений.
  

* * *

  Майя, не раздеваясь, легла тоже, но поставила будильник не на одиннадцать, а на девять - она уже знала, как поступит, но говорить об этом Анюте не планировала. В девять содрала себя с постели, проглотила очередную таблетку от головной боли, приняла душ, чтобы взбодриться - зеркало в ванной отразило немолодую измученную женщину с землистым лицом, в которой Майя едва себя узнала - и пошла будить Артёма.
  Тот спал, неудобно подогнув под себя руку, на неразложенном диване в гостиной, и распахнул глаза, стоило Майе тихонько позвать его и прикоснуться к плечу. Восторженное и нежное выражение, появившееся во взгляде Артёма, когда он осознал, кем разбужен, так резко диссонировало с Майиным нынешним обликом, что ей стало не по себе.
  Её растерянность молодой человек истолковал по-своему:
  - Я что-то сделал не так? - пробормотал он, садясь и потирая ладонями помятые щёки. - Майя Михайловна, вы хотите, чтобы я уехал?
  - Всё в порядке, Артём, - заторопилась она его утешить. - Я просто никак не могу привыкнуть к тому, что вы мне рассказали.
  Он виновато улыбнулся:
  - Я нечаянно, извините, пожалуйста. Ещё и торчу теперь у вас перед глазами. Но, согласитесь, от меня есть польза?
  - Колоссальная польза! - с чувствам сказала Майя. - И сейчас, я надеюсь, вы мне снова поможете.
  Артём встрепенулся, всем своим видом показывая внимание и готовность помочь.
  - Вставайте, приводите себя в порядок, съешьте чего-нибудь, если хотите - и мы поедем в мастерскую Краузе.
  - В мастерскую Краузе?.. - он нахмурился. - Это может быть опасным.
  - Я потому и хочу, чтобы вы меня сопровождали. Но, на самом деле, если мы застанем его в мастерской - по пятницам он обычно проводит там целый день - это, скорее всего, будет означать, что нынче ночью мы возвели на него напраслину. Накануне ограбления вору следует быть там, где он прячет Таню, или в музее, или где-то ещё, но не в мастерской, куда приходят ученики и откуда сейчас уже всё распродано. Понимаете?
  Артём кивнул.
  - В любом случае, если он там, я с ним поговорю. И вопрос о его причастности прояснится сразу. А вот если его там нет...
  - Вы действительно сомневаетесь, что это он?
  - Увы, - Майя развела руками. - В сущности, фактов у нас почти нет, одни предположения. История из них получается складная, но... Смотрите: всё, в чём мы можем быть уверены - что Краузе продал с аукциона симпатичный антикварный столик и что его стараниями на моём рисунке появились он сам под ручку с моей дочерью. Первое может не значить ничего вообще - захотел и продал. А второе... Видите ли, Артём, - она скривилась, - он подбивал ко мне клинья, но я ему отказала.
  - А Краузе?..
  - Спокойно принял отказ. По крайней мере, так это выглядело. Но если он затаил обиду, то мог... разыграть меня таким вот гадким образом. Представьте, мол, дорогая Майя Михайловна, каково вам будет, если вместо вас я совращу кого-то из ваших девочек. Я просто оказалась слепой как крот - вот розыгрыш и пропал впустую. Пропал бы... если бы не ваша наблюдательность.
  - Ясно, - Артём поднялся. - Согласен, именно так и могло случиться. А всю эту коллизию с Юзбашевым мы, и правда, придумали сами. Поехали. Полчаса у меня есть?
  - Не больше. Нам нужно удрать из дома раньше, чем проснётся Анюта - она волноваться станет, попросится с нами... зачем нам лишние нервы?
  - Хочу машину взять напрокат, вы не против? Сдаётся мне, сегодня нас ждёт не одна поездка.
  - Её сюда пришлют, эту машину?
  - Да.
  - Валяйте, заказывайте, только быстро.
  Пока он связывался с какой-то прокатной фирмой и собирался, Майя написала Анюте и Игорю записку о том, что уехала с Артёмом по важному делу и просит ей не звонить.
  Без трёх минут десять они отправились в путь. Артёму опять достался "рено-логан", но не зелёный, как на прошлой неделе, а цвета "мокрый асфальт". Дождь лил по-прежнему, и всё вокруг тоже было мокрое и асфальтово-серое. Артём купил по дороге банку энергетика и залпом её выпил. А Майя - та и без энергетиков пребывала в состоянии звенящей ясности ума; о предстоящем "откате" она боялась даже задумываться.
  До набережной добрались на удивление быстро; место для парковки нашлось прямо у подъезда. Не обменявшись ни словом и не глядя по сторонам, они вошли в дом и поднялись на лифте на последний этаж. Майя нажала кнопку звонка и вслушалась в соловьиную трель за дверью, чувствуя, как сжимается сердце. Никто не открыл, и она позвонила снова, более настойчиво.
  - Никого нет, Майя Михайловна, - с удовлетворением заключил Артём.
  - Никого нет, - тихо сказала она, развернулась и двинулась обратно к лифтам.
  - Что будем делать дальше? - спросил он, пока ехали вниз.
  Майя неопределённо шевельнула плечами, затрудняясь сформулировать ответ. Отсутствие Краузе в мастерской стало ещё одним пунктом в списке событий, допускавших двоякое истолкование, и ей от этого совсем не полегчало.
  А на первом этаже их ждал сюрприз.
  Обворожительный сюрприз с изумрудно-зелёными глазами и пышной четырёхцветной шёрсткой.
  На столе у консьержки, обернув хвостом лапки, сидела Офелия.
  - Мяу, - сказала она, увидев Майю.
  - Привет! - сказала Майя. - А что это ты тут делаешь?
  Офелия склонила на бок изящную головку и повела ухом.
  - Третий день по подъезду бродит, - ответила за кошку словоохотливая консьержка. - За дверь, видно, выскочила, художник не заметил. Мы её кормим, а он всё не идёт и не идёт. Вы тоже ведь у него учитесь? Не знаете, куда запропал?
  - Не знаю, - покачала головой Майя.
  Она посмотрела на Артёма. "Не многовато ли уже совпадений?" - читалось в его тёмных глазах. Жестом поманила парня за собой.
  - В машину? - уточнил он, когда они вышли на крыльцо.
  - Пока нет. Хочу немного пройтись.
  Вадимов зонт у Артёма был при себе. Майя взяла спутника под руку, они дошли до каменного парапета на набережной и встали возле него, глядя на воду. Было зябко, гниловатый запах реки мешался с автомобильной гарью. Противоположный берег скрывала сплошная завеса дождя.
  - Что скажете, Майя Михайловна? - напряжённым голосом спросил Артём.
  - Скажу, что в свою мастерскую Краузе больше не вернётся. Кошку он выставил за дверь специально, чтобы не умерла с голоду... и на том спасибо.
  - Я тоже так думаю. И что теперь?
  - Пока не определилась.
  - Если позволите дать вам совет...
  - Позволю.
  - На вашем месте, я бы немедленно обратился в полицию. Кража кошмарно дорогих картин плюс международный скандал - это не шутки.
  - Да уж какие там шутки, Артём...
  - Я понимаю: вы хотите развернуть ситуацию так, будто никакой кражи не планировалось вовсе, чтобы Таня не оказалась под следствием как соучастница. Но если у нас не получится... если картины будут похищены...
  - У нас получится! - перебила Майя.
  - Если у нас не получится, - с нажимом повторил Артём, - и картины будут похищены, а вора не поймают, последствия для Тани и для... всей вашей семьи, мне кажется, будут несравнимо более скверными, чем если её заподозрят в соучастии в краже, которую удалось предотвратить.
  - У нас должно получиться! Который час?
  - Половина двенадцатого.
  - Времени ещё вагон, обратиться в полицию мы успеем. За нами не следят, вы заметили? Визит Игоря в музей остался без последствий. Значит, что бы мы ни предприняли, для Краузе наши действия станут неожиданностью, и в этом наше преимущество.
  - Майя Михайловна!.. - он, кажется, впервые с момента знакомства рискнул ей возразить.
  - Артём, я всё решила, - твёрдо сказала она. - Полицию мы привлечём только тогда, когда поймём, что другого выхода нет.
  В кармане у Артёма пискнул мобильный. Молодой человек поспешно вынул его, взглянул на экран и обронил разочарованно:
  - Реклама, будь она неладна.
  - Ждёте письма?
  - Да, - помедлив, признался он. - У меня есть друг-программёр. Я спросил, не знает ли он, как взломать канал, вроде того, который у ваших девочек.
  Майины брови поползли вверх.
  - Разве я вам разрешала... - начала она.
  - Не разрешали! Но я же не сказал ему, что за канал. Просто хотел выяснить, есть ли такая возможность... хотя бы теоретически. Он молчит, и телефон недоступен... так что какая разница?
  - Ладно. Сообщите, если будут новости.
  Тут Майя заметила, что зонт, который держит над ней Артём, столь сильно сдвинут в её сторону, что у самого Артёма и плечи, и шея, и волосы уже совершенно мокрые, и струи воды с края чёрного полотняного купола стекают ему за шиворот.
  - Вот уж что-что, а мокнуть - это сейчас лишнее. Если вы простудитесь, нам придётся вас лечить, вместо того чтобы заниматься делом, - проговорила она с улыбкой и аккуратно подтолкнула зонт, приводя его в нормальное положение.
  Артём глубоко вздохнул и накрыл её ладонь на рукоятке своей широкой горячей ладонью. Высвобождаться Майя не стала.
  - Домой, - распорядилась она. - Только сначала вернёмся в подъезд, мне нужно кое-что сделать.
  Офелия по-прежнему сидела на столе у консьержки и потянулась к Майе, когда та занесла руку, чтобы её погладить.
  - Я кошку заберу, если вы не против. А то, неровен час, совсем потеряется. Или украдут - она такая красивая! Пусть пока поживёт у меня.
  - Забирайте, конечно! - обрадовалась консьержка. - Жалко бедную, вся измаялась, в квартире ей будет лучше.
  Майя откопала в сумке листок бумаги и ручку и для порядка начеркала записку, хоть и не знала, попадёт ли та когда-нибудь к адресату.
  - Когда появится Янис Адамович, отдайте это ему, пожалуйста - пусть не беспокоится. Мой телефон у него есть.
  Офелия легко пошла на руки, словно только того ждала, устроилась передними лапками на плече, потыкалась Майе в ухо холодным розовым носиком и довольно замурлыкала.
  

Глава 14. Выход там же, где и вход

  Дорога обратно пролетела незаметно. Артём до самого Ясенева был нем как рыба; чутьё - по всей видимости, безупречное - подсказало ему, что Майе нужно посидеть в тишине и всё обдумать. Ехал он очень быстро, но так спокойно управлял машиной, так ловко огибал заторы, что ни скорость, ни спешка совсем не чувствовались. Остановился дважды: первый раз на заправке, где раздобыл для Майи большой стакан неплохого кофе, второй - у зоомагазина, откуда вернулся с лотком и упаковкой кошачьего корма. И то, и другое, как водится, произошло словно само собой - сначала Майя обнаружила у себя в руках горячую картонную ёмкость, а позже заметила на переднем сиденье пакет с покупками для кошки. Сама она, с мурчащей Офелией на коленях, устроилась позади - и большую часть пути, действительно, потратила на раздумья.
  Итак, имя человека, втравившего их в неприятности, теперь известно.
  Известно и то, что этот человек затеял.
  Будь Майиной единственной целью предотвратить "ограбление века", достичь её не составило бы труда. Всего лишь пара анонимных телефонных звонков с сообщением о том, что Дюрера планируют украсть: в музей и, для надёжности, в австрийское консульство - и с экспонатов не спустят глаз до возвращения в Вену.
  Но, к сожалению, проблему это не решит.
  Во-первых, никуда не денется "дуло у виска" - Краузе, обозлённый тем, что его план провалился, непременно выложит в общий доступ "клёвый видосик".
  Во-вторых, что ещё более скверно, Татьяна окажется в положении заложницы.
  Сейчас она - в относительной безопасности. В наихудшем случае, подонок угрожает ей публикацией видео, вытягивая у неё согласие на музейную авантюру - но, может статься, они уже давно обо всём договорились полюбовно, и тогда он должен холить её и лелеять до часа "Ч", лишь бы она не передумала.
  Как только замысел сорвётся, ситуация изменится.
  Терять Янису Адамовичу нечего, он по уши в долгах, и его вот-вот возьмут под стражу как сообщника Юзбашева. Удрать за границу и обосноваться там под чужим именем - единственный для него шанс спастись от уголовного преследования. Но для такого бегства нужны деньги, а денег у Краузе больше нет, и взять их, судя по всему, абсолютно негде. Что он предпримет, ощутив себя загнанным в угол? Попробует вовлечь Татьяну в какую-нибудь другую дрянную затею? Примется вымогать деньги у её родителей? Или просто отыграется на ней на всю катушку за свой провал? Страшнее всего выглядел последний вариант, и он же почему-то казался наиболее вероятным. Татьяна взяла с собой загранпаспорт. Чего уж проще - увезти бедняжку в какую-нибудь Тьмутаракань и продать там в бордель, подумала Майя, и на мгновение у неё душа ушла в пятки.
  Ничего подобного не случилось бы, если бы удалось нейтрализовать Краузе при помощи полиции раньше, чем до него дойдёт, что Дюрера он не получит. Скрутить, отобрать все средства связи и отправить в КПЗ... Но как этого добиться? Коль скоро его до сих пор не арестовали по делу Юзбашева, стало быть, либо он в этом деле пока не фигурирует, либо, что тоже нельзя исключить, его немедленный арест невыгоден следствию. Значит, Юзбашева приплетать бесполезно, упирать можно лишь на то, что Краузе собирается обокрасть музей.
  Майя представила, как явится с этим сногсшибательным известием к кому-нибудь из знакомых оперативников - и даже застонала от бессилия. О чём она расскажет? Об исчезнувших чашках? О выключенном радио? О выставленном на продажу столике? О кошке, забытой в подъезде? "Господи, да меня же поднимут на смех!" Конечно, картина изменится, если объяснить, какая роль в сценарии преступления отведена Татьяне - но ведь Майя именно этого и стремилась избежать!
  "Нет, - снова напомнила себе она, - нет, никакой полиции! Я всё сделаю сама. Я встречусь с ним - и буду блефовать. Скажу, что публикация видео меня, конечно, не обрадует, но это будет лучше, чем если моим девочкам придётся отвечать за кражу. Так что кражу я, в любом случае, сорву, пусть даже не надеется на успех. И Тане он по-крупному навредить не успеет: пообещаю сию же секунду сообщить в полицию, что он похитил мою дочь. Но всё-таки мне не хочется, чтобы близняшки оказались в центре скандала, поэтому я предложу ему сделку. Ему придётся отмотать всё назад! Притвориться, будто ничего не было: ни его преступных намерений, ни Таниного исчезновения, ни шантажа - то есть вернуть девочкам контроль над аккаунтом и отпустить Татьяну домой, не пытаясь сорвать на ней досаду и злость. Взамен он получит от меня то, в чём нуждается сам и чего другим способом получить не сумеет".
  Где и когда она встретится с Краузе, Майя уже знала - в Музее старых мастеров сегодня вечером, незадолго до закрытия. Чего пока не знала - того, каким образом ей удастся подкупить негодяя. Вот было бы славно, если бы она могла посулить ему, что по делу Юзбашева он пойдёт как свидетель! Но, увы - Майиных связей для этого решительно не хватало. Самым влиятельным человеком в её окружении был её непосредственный начальник. В другой ситуации она бы, возможно, обратилась к нему за помощью. Теперь же не видела в этом смысла: жертвами мошенников стали такие серьёзные господа, что мешать правосудию не стоило и пытаться - причастные сядут все до единого, и все до единого получат максимальный срок.
  "Что тогда? - рассуждала Майя. - Деньги?.." Таких денег, чтобы Янис Адамович осуществил свой план - уехал и начал новую жизнь подальше от России - в семье нет в принципе. Кое-какие сбережения, конечно, имеются, но лишь очень небольшую их часть можно потратить без ведома Вадима. Есть две квартиры - ясеневская и ещё одна, в Новых Черёмушках, принадлежавшая прежде матери Вадима Татьяне Игнатьевне. Однако трогать жильё стоит лишь в том случае, когда речь идёт о жизни и смерти, это Майя прекрасно понимала. Как поступила бы она сама, принадлежи какая-нибудь из квартир лично ей, неизвестно, но муж откупаться от Краузе таким радикальным способом, конечно, не согласился бы.
  Принципиальный Вадим, скорее всего, откупаться от Краузе не согласился бы вовсе! Он, как Артём, настаивал бы на том, чтобы привлечь к делу полицию. А если Таня, в результате, окажется под следствием - что ж, значит, так тому и быть. "Это наша общая вина, - сказал бы Вадим, имея в виду не только набедокурившую дочь, но и себя, и Майю, неправильно её воспитавших. - Значит, и ответственность должна быть наша общая".
  "И объяснить ему, что только я во всем виновата, я, конечно, не смогла бы!" - с горечью думала Майя, чем дальше, тем отчётливей сознавая, что так оно и есть: вся тяжесть вины лежит на ней одной. В размышлениях о деньгах она поставила точку, решив, что, конечно, предложит Краузе столько, сколько сможет заплатить, но заранее допуская, что сладость мести покажется ему дороже денег. И мысленно двинулась дальше, туда, куда идти совсем не хотелось, но где, она предчувствовала, находится ответ на мучающий её вопрос.
  "Допустим, - рассуждала она, - наши догадки абсолютно верны, и всё, что девочки должны сделать в музее - это отвлечь охрану. Сам по себе план понятен. Если бы речь шла о каких-то других близнецах... скажем, о двух студентках-провинциалках, за которыми некому присмотреть в Москве, вопросов бы к нему не возникло. Но с Аней и Таней всё намного сложнее. Они местные и живут с родителями, их мать работает в органах... связаться с ними, при любом раскладе, означает связаться со мной, а это дополнительный риск, которого лучше избежать. Неужели хитрый и изворотливый Краузе не сумел бы придумать другого способа запутать охранников? Наверняка сумел бы. Кроме того, этот план накрепко завязан на моё отсутствие в городе и на отсутствие Вадима. И если об отъезде Вадима Краузе мог узнать заранее - ему известно, кто у меня муж, а о конгрессе писали в интернете, - то мой отъезд оказался совершеннейшим экспромтом..."
  Экспромтом ли?
  Майя глянула на Артёма, не отрывавшего глаз дороги, и снова примерилась к мысли о его причастности к московским событиям - но снова эту мысль отбросила. Управляющий "Сердца гор", как выяснилось, тот ещё любитель плести интриги, но к "ограблению века" отношения всё-таки иметь не может. Он, действительно, по уши в неё влюблён, в этом она теперь была совершенно уверена - а значит, ни за какие коврижки не стал бы вредить её дочкам.
  "Да, мой отъезд, определённо, был экспромтом! А если бы приглашения в 'Сердце гор' не случилось? Если бы я находилась в Москве? Тогда задействовать Аню стало бы почти нереальным. Возможно, Краузе рассчитывал собственноручно подтолкнуть меня к отъезду - например, уговорить составить компанию мужу. Но кто бы дал гарантию, что я соглашусь? Выходит, у него был план "бэ", в котором Анютино участие не требовалось. И даже, наверное, план "цэ", вообще никак с моими девочками не связанный. Но мне самой взбрело в голову уехать, и Краузе решил, что удача на его стороне..."
  Идея вовлечь девчонок в преступление, мысленно продолжала Майя, по-видимому, явилась Краузе в середине августа - после того, как арестовали Юзбашева. Именно тогда он надоумил сестёр поменять имидж - а затем проверил, достаточно ли велико его влияние на Татьяну, отправив её к Серебряному с поручением похитить видео. Но в начале июля, когда Татьяну взяли в оборот, Густав Саввович ещё был на свободе! Значит, о краже Краузе тогда ещё не помышлял, и цель у него была совсем другая.
  Клеиться к Татьяне просто так, просто потому, что она ему понравилась, он бы не стал. Связываться с молоденькими студентками - не в его правилах. С младшими курсами он ведёт себя, как с детьми, сказала Анюта. Разумеется! Именно так и должен вести себя человек, который заботится о своей репутации - а Краузе до недавнего времени о репутации заботился. И всё же он подкатил к одной из сестёр Смирновых, наплевав на собственные принципы. В том, что инициатива исходила именно от него, Майя тоже не сомневалась. Если бы Таня вздыхала о Краузе до поездки в "Бобруево", Аня бы знала - секретов между ними тогда ещё не было. Он сам обратил на себя внимание Тани, и единственное, из-за чего рискнул бы тогда это сделать - желание насолить её матери.
  Рисунок, который с потрохами выдал Яниса Адамовича, был начат летом, раньше, чем у того грянули неприятности, и парочка под зонтом появилась на листе почти сразу. Она-то, кстати, и помешала Майе избавиться от неудачной работы - тревожила и цепляла глаз, подталкивая возвращаться к рисунку снова и снова. И она, эта парочка, была не злою шуткой художника, как Майя решила в первый момент, и не игрой его подсознания, как решил Игорь - она была намёком! Попыткой заставить Майю мучиться подозрениями, выведывать и выспрашивать, чтобы в конце концов с ужасом убедиться, что подозрения абсолютно верны.
  Тот факт, что Майя, поглощённая собственной болью, намёка не уловила, Краузе, надо полагать, не обрадовал - однако, в итоге, сыграл ему на руку, когда его планы в отношении Татьяны несколько изменились.
  Впрочем, тривиальное соображение: "Догадайся я ещё летом, всего последующего не случилось бы!" - мучило Майю не слишком сильно. Татьяна не давала повода лезть к себе в душу - она не страдала, не нервничала, не совершала необычных поступков. Она всего лишь сияла влюблённостью - но что может быть естественней в девятнадцать лет? Возможно, до этой недели она с Краузе даже не спала - ручаться Майя, конечно, не стала бы, но полагала, что заметила бы перемены в поведении и облике Татьяны, как заметила их, когда рассталась с невинностью Анюта.
  Нет, виноватой Майя чувствовала себя не в том, что допустила продолжение истории - а в том, что спровоцировала её начало!
  Если бы ей хотя бы на миг пришло в голову, что её отказ уязвит Краузе до такой степени, что ему захочется ей отомстить! Дружелюбный и всегда собой довольный Янис Адамович, любитель антиквариата, выдержанного коньяка и красивых женщин, совсем не выглядел человеком с воспалённым самолюбием, не прощающим тех, кто не оценил его по достоинству. Женские отказы должны быть ему знакомы и привычны - он всё-таки не настолько неотразим, чтобы любая представительница слабого пола превращалась в сиропную лужицу от одного его вида. И он давно бы уже угодил в психушку, если бы каждый раз изнывал от желания взять реванш. Нормальной реакцией Краузе на отказ должна быть смесь недоумения и снисходительности: милая моя, дескать, какая же ты дурочка, сама не знаешь, что теряешь. Майя считала, что и к ней Янис Адамович отнёсся точно так же. Она ошиблась. И ошибиться могла только в одном случае: если "зацепила" его гораздо сильнее, чем ей самой казалось.
  "Боже мой! Если бы я поняла... если бы я вовремя заметила, что он мной по-настоящему увлёкся!.. Я прекратила бы наше общение - сразу, не доводя до кризиса. И постаралась бы смягчить свой уход - лишь бы только не повредить девчонкам!" - в приступе самобичевания повторяла про себя Майя. Вообразить такую изощрённую месть она в те дни, конечно, не сумела бы - но ведь девчонки-то и тогда уже у него учились и от него зависели! Он мог попросту завалить их на экзамене или настроить против них других преподавателей, и этой перспективы Майе хватило бы, чтобы разорвать опасную связь.
  "Не поняла и не заметила. А удивляться, между прочим, нечему. Вон, пожалуйста, ещё один пример, - она опять кинула взгляд на Артёма, благодарная, что сам он на неё не смотрит и ни о чём не спрашивает. - Влюбился, как подросток, а я не догадалась, пока он же мне не признался. И не поверила, пока не увидела его у своих ног, в буквальном смысле слова..." Что с ней случилось? Двадцать лет назад первое, о чём бы она подумала, пытаясь объяснить странности в поведении мужчины - что он в неё влюблён. Теперь же это приходит ей на ум в последнюю очередь или не приходит вовсе. "Неужели я, действительно, успела записать себя в старухи?.."
  Но рефлексировать сейчас было некогда, разбираться с собственной персоной придётся потом. И разбираться долго, учитывая всё, что ещё предстоит пережить в самое ближайшее время. Главное Майя уяснила: она до сих пор способна кружить головы мужчинам. Более того, она способна вызывать страсть, толкающую мужчин на отчаянные поступки. Расхожая формула "выход там же, где и вход" на этот раз вполне соответствует ситуации. "Из-за меня всё началось, значит, мною и завершится, - сказала себе Майя. И сразу потянула мысль до конца, боясь передумать: - Краузе хотел меня получить - он меня получит. Это единственное, что я могу ему предложить, чтобы он оставил в покое моих девочек. Вернее, единственное, что он согласится принять".
  И в ту же секунду внутри у неё стало спокойно и холодно, как в антарктической пустыне. Решение было найдено.
  

* * *

  Остаток пути Майя прикидывала, какой должна быть линия её поведения, чтобы всё получилось как надо. Самое важное - убедить Яниса Адамовича в серьёзности её намерений: кражи не будет, и никакие его угрозы этого уже не изменят. Поверив, он, возможно, запаникует, потеряет над собой контроль и скажет или сделает что-то такое, что удастся использовать против него. Например, открытым текстом признается в подготовке преступления. Если успеть записать признание на диктофон, можно будет шантажировать самого несостоявшегося грабителя, обещая передать запись полиции при малейшей его попытке навредить близняшкам.
  На столь серьёзный промах Майя, впрочем, почти не рассчитывала. Она заранее исходила из того, что ей придётся выполнить свою часть сделки. Сумеет она перехитрить Краузе - отлично, останется только вознести хвалу высшим силам. Не сумеет - что ж, как-нибудь переживёт. В конце концов, она давно не девочка. Легко ей, конечно, не будет, особенно если учесть, что Краузе - товарищ с воображением, и вряд ли удовлетворится тем, что просто займётся с ней сексом. Но представлять в подробностях, что её ждёт, Майя себе запретила, как запрещала многое в эти дни. Думать сейчас следовало не о том, как обмануть шантажиста, а о том, как избежать обмана с его стороны.
  А ещё о том, какую "легенду" о предстоящей сделке выдать всем остальным вместо неприглядной правды.
  Домой Майя попала столь глубоко погружённой в собственные мысли, что насчёт Офелии и того, какую роль та сыграла в расследовании, с ребятами пришлось объясняться Артёму. И он же успокаивал Анюту, напуганную Майиным отсутствием и рассерженную тем, что мать не посвятила её в утренние планы. Когда Майя, наконец, почувствовала себя способной вести разговоры, она уже сидела за кухонным столом, а перед ней стояла тарелка слегка переваренных макарон с сыром. О макаронах, надо полагать, позаботилась Анюта - Натэллина корзинка опустела, а Румию, обычно приезжавшую дважды в неделю, ещё вчера попросили не появляться до понедельника. Офелия, хвост трубой, расхаживала по кухне, осматриваясь и обнюхивая углы, и Майя отстранённо отметила, что эта пушистая особа - единственная из присутствующих, кому можно позавидовать. Во-первых, она безо всяких усилий нашла себе новый дом, а во-вторых, ей позволяют спокойно в нём обжиться - все заняты своими делами, не хватают её и не тискают, как будто никакой кошки тут нету вовсе.
  - Майя Михайловна, - подал голос Артём, который сидел напротив, - ну как, вы придумали, что делать дальше?
  - Придумала, - чуть помедлив, ответила Майя.
  - Придумала, мам? Правда? - встрепенулась у плиты Анюта, наполнявшая макаронами очередную тарелку. - И что же?
  - Рассказывайте, Майя Михайловна, - обрадовался Игорь, который сидел справа.
  И Майя очень ровным, деловым тоном изложила заготовленную версию. Про то, как отыщет Краузе вечером в музее, как даст ему понять, что его грандиозные планы накрылись медным тазом и как предложит ему отказаться от публикации видео и в целости и сохранности вернуть домой Татьяну в обмен на некую услугу с её, Майиной, стороны.
  - Что за услуга? - ожидаемо спросила Анюта.
  Майя улыбнулась уголками губ:
  - А вот это, друзья мои, я оставлю при себе.
  - Почему? - удивился Игорь.
  - Потому что знать это вам совершенно незачем. Если потом вам начнут задавать вопросы, вы сможете с чистой совестью отвечать, что я своими идеями с вами не делилась.
  - Что ты имеешь в виду? - Анюта, насупившись, опустилась на стул слева от Майи. - Кто нам начнёт задавать вопросы?
  - Я думаю, твоя мама имеет в виду полицию, - догадался Игорь. - Похоже, то, что она собирается предложить Краузе, не вполне законно.
   - Ничего такого я не говорила, - хмыкнула Майя, надеясь, что это прозвучит как "да".
  - Ты пообещаешь ему, что его не посадят в тюрьму? - продолжала допытываться дочка. - А ты сумеешь это устроить? Или надеешься его обмануть?..
  - Не забивай себе голову, котёнок, - Майя подхватила вилкой макаронину, отправила её в рот и прожевала, не чувствуя вкуса. - Когда-нибудь я всё тебе расскажу. А пока предлагаю просто мне довериться.
  - Но, мама...
  Она подалась вперёд и положила ладони на стол:
  - Слушайте меня внимательно, ребятки. Если, неровен час, случится так, что этой историей, и в самом деле, заинтересуются правоохранительные органы, вы будете говорить, что вообще ничего не знаете ни про Краузе, ни про Дюрера - и слыхом не слыхали ни про какое скандальное видео. Таня ушла на свидание и осталась на ночь у своего кавалера, с которым вы незнакомы, а утром с её телефона начали приходить странные сообщения. Дозвониться до неё вы не смогли, как реагировать, не понимали. Полагали, что это розыгрыш, поэтому в полицию обращаться не стали. Но решили, на всякий случай, информировать меня. Я сказала, что разберусь сама и велела вам не вмешиваться. Уловили?
  Анюта и Игорь вразнобой кивнули. Артём после короткой паузы кивнул тоже. Он всё это время помалкивал, что выглядело довольно подозрительно.
  - Вот и славно, - снова скупо улыбнулась Майя. - Тогда давайте поедим, и буду собираться.
  Покончив с макаронами и проглотив ещё одну таблетку от головной боли, она ушла в спальню - переодеться и привести себя в порядок. Краузе рассмеётся ей в лицо, когда она предложит свои условия, если вместо шикарной дамы, бравшей у него уроки рисования, он увидит перед собой измождённую тётку предпенсионного возраста. Поэтому, как ни тошнило Майю от собственных действий, она надела одно из самых удачных своих повседневных платьев, чёрное с узкими бежевыми вставками по бокам, и уйму времени потратила на то, чтобы накраситься и уложить волосы. Переусердствовать тоже было нельзя, иначе те, кто останутся ждать её в Ясеневе, зададутся резонным вопросом, чего это она так расфуфырилась перед встречей с шантажистом. Потом она сделала кое-что ещё: откопала среди вещей Вадима и положила в сумку диктофон и выписала на листок найденные в интернете телефоны Музея старых мастеров и австрийского консульства. Последние она собиралась передать Артёму.
  Тот же, как выяснилось, ждал в коридоре. Стоило Майе приоткрыть дверь спальни, и он протиснулся внутрь, пунцовый от смущения из-за того, что вторгается на её личную территорию.
  - Вы очень кстати, - проговорила Майя, протягивая ему листок. - Как только я пойму, что Краузе согласен на сделку, нужно будет обезопасить картины. Для этого достаточно просто позвонить в музей и в австрийское консульство...
  - ...И предупредить их о краже! Да, я и сам об этом думал, - подхватил Артём.
  - Если я попытаюсь заняться этим при Краузе, он поймёт, что я блефовала и даст задний ход. Так что звонить придётся вам, как только вы получите от меня условный сигнал.
  - Напишите мне "всё в порядке" или что-нибудь в этом роде, - закивал он.
  - Я напишу: "пора". Только, ради Бога, позаботьтесь об анонимности. Это, конечно, не сообщение о бомбе, ФСБ нас искать не будет, но лучше, если автор звонков останется неизвестным.
  - Понял, не дурак, - Артём вздохнул. - Не волнуйтесь, всё сделаю в лучшем виде.
  Он покосился на открытую дверь и вдруг её притворил.
  Майя нахмурилась и шагнула назад.
  - Чтобы там нас не слышали! - пояснил он поспешно. - Майя Михайловна, скажите мне честно, что вы затеяли?
  - Артём! Я же просила не задавать мне вопросов!
  - Угу. И изо всех сил намекали, что собираетесь дать взятку следователю, ведущему дело Юзбашева. Игорь и Аня, кажется, вам поверили. Но меня так просто не проведёшь!
  "Он подбивал ко мне клинья, но я ему отказала", - холодея, вспомнила Майя свои слова. И дёрнул же чёрт выбалтывать Артёму подробности её отношений с Краузе!
  - При чём тут взятка? - произнесла она, стараясь, чтобы голос звучал сухо и брюзгливо. - По-вашему, мне недостаточно связей, чтобы решить вопрос как-то иначе?
  - Да! По-моему, вам недостаточно связей! - разгорячился молодой человек. - Иначе вы бы меньше боялись, что Таня угодит под следствие. Дело Юзбашева - в любом случае, гораздо серьёзнее, чем дело о несостоявшейся краже, и раз вы можете вытащить Краузе, значит, Таню смогли бы тем более!
  - Я всего лишь хочу, чтобы для моей дочери это... приключение закончилось так, словно его не было вовсе. Понимаете?
  - Нет.
  - Очень жаль. Но я не обязана ничего вам объяснять. И не буду - в ваших же интересах. Я безмерно благодарна вам за помощь. Но всё это дерьмо вас не касается, и чем скорее вы перестанете в нём ковыряться, тем лучше.
  - Значит, не скажете? - играя желваками, уточнил он.
  - Что я хотела, Артём, я уже сказала. Теперь позвольте мне пройти, время поджимает.
  - Я отвезу вас.
  - Не стоит. Посидите с ребятами. Анюта вся на нервах и может натворить глупостей - мне будет спокойней, если вы за ней присмотрите. А я возьму такси.
  

Глава 15. Авантюристы

  Уехала Майя поспешно, дабы Анюта и Игорь не начали по второму кругу допытываться, что она собирается делать и не просились вместе с нею в музей. Испуганная, но обнадёженная Анюта, кажется, и в самом деле, поверила, что Краузе посулят спасение от тюрьмы. Сосредоточенный и внешне спокойный Игорь, возможно, эту версию и не принял, но решил, что Майя лучше знает, что делать - иными словами, внял совету ей довериться. Такая реакция Майю вполне устроила. Тревожил Артём, который, похоже, обо всём догадался - или подобрался очень близок к отгадке! Если бы Майя могла, она, пожалуй, посадила бы парня под замок, чтобы не опасаться его неожиданного вмешательства. Но такой возможности у неё не имелось, так что пришлось довольствоваться обещанием Артёма не выходить из дома до Майиного возвращения. Он смотрел в сторону, был тёмен лицом и неразговорчив, но слово всё-таки дал.
  По дороге в музей Майя думала о Вадиме - о том, как будет объясняться с ним, когда он появится дома, и будет ли вообще. И с горечью осознала, что если её и волнует его реакция, так лишь на то, что произошло с Татьяной - но не на то, что вот-вот произойдёт с ней самой. Майе казалось совершенно не важным, поймёт ли он её или осудит - должно быть, мысленно она уже похоронила свой брак. И случилось это не из-за того, что Вадим изменил ей с Фиби - в конце концов, ещё неизвестно, изменил или нет! - а из-за того, что в эти ужасные дни его не было рядом.
  Майя, конечно, помнила, что не позвонила ему из-за измученной стыдом Анюты, умолявшей её не посвящать в их проблемы папу. Но чувствовала, что всё бы рассказала, если бы он позвонил ей сам - попросту не сумела бы не рассказать. Вадим приехал бы и, вероятно, придумал другой выход - ведь он же умный, умнее, чем все они, вместе взятые! И ей бы тогда не пришлось предлагать шантажисту условия, выполнив которые, придётся собирать по кускам саму себя. Обида на мужа была, в значительной мере, иррациональной. Майя сама это понимала - но ничего не могла с собой поделать.
  К музею она прибыла в 16.41. Дождь ослабел, но прекращаться не собирался. Неловко и нервно раскрывая зонтик, Майя поймала себя на том, что ей тоскливо от отсутствия Артёма. Она успела привыкнуть к тому, что он постоянно где-то недалеко - к распахнутому вовремя зонту и появлению в ладонях стакана с кофе, к умению угадывать её настроение и готовности исполнить любую её просьбу. Поймала - и разозлилась на собственную беспомощность: "С каких это пор я перестала справляться - одна?!" Но злость придала ей сил, и к зданию музея Майя приблизилась, высоко подняв голову и развернув плечи.
  Музей старых мастеров оказался обсаженным ёлочками аккуратным двухэтажным особнячком розовато-бежевого цвета, с белыми колоннами. Со всех сторон его окружали дома советской застройки, и было непонятно, то ли он единственный сохранился в этом районе с прежних времён, то ли это новодел, удачно стилизованный под старину. Бывать здесь прежде Майе не доводилось. Она поднялась на невысокое крыльцо, потянула на себя массивную дверь светлого полированного дерева и вошла внутрь.
  Приветливая круглолицая кассирша, вручая Майе билет, сказала с оттенком сожаления:
  - Если вы на Дюрера, то уже опоздали - сегодня последний день, и выставка закрывается в шесть.
  - Жаль, конечно, - пожала плечами Майя, - но я найду, что ещё посмотреть.
  Она миновала турникет у поста охраны - магнитный билет сработал как пропуск - и завернула в гардероб. Её знобило, и плащ снимать не хотелось, но людей в верхней одежде среди посетителей она не увидела - пришлось поступить, как здесь принято. Затем по указателю "Западноевропейское искусство XVI века" она поднялась на второй этаж. Выставка длилась несколько месяцев, ажиотаж давным-давно прошёл, народу в зале было мало, и Майя без помех подошла к развешанным рядком на одной стене старинным акварелям.
  У неё даже дыхание сбилось, так хороши они оказались - так правильны и чисты были линии, так достоверны цвета, и столько тепла и света, и нежного биения жизни было в каждой из работ. Майя замерла, заворожённая. Ей хотелось потрогать растения, ощутить пальцами мягкость соцветий, прохладу листьев, шершавость корней. Хотелось пройтись средневековыми улочками и потеряться в них, рассматривая остроконечные крыши и стрельчатые арки, выщербленные мостовые и горбатые мостики... И названная Игорем сумма, за которую пять маленьких неброских акварелей могли бы уйти на аукционе, сразу перестала казаться дикой. Это были не просто акварели - это была запечатлённая на бумаге любовь к миру.
  Стоя перед картинами, Майя поняла кое-что ещё, и поняла так ясно, словно Краузе сам ей об этом сказал. Он завидовал! Всю свою жизнь завидовал тем, у кого есть талант. Он привык к тому, что любой из молодых художников, чьи работы выставлены в его галерее, талантливее, чем он, и, наверное, научился не думать об этом непрестанно. Но упустить случая отомстить мирозданию за собственную бездарность он не мог. Подумать только! Ведь Альбрехт Дюрер не посвящал свою жизнь акварелистике. Майя не знала наверняка, но сердцем чуяла, что пейзажи и ботанические зарисовки, от которых она сейчас не могла отвести глаз, были для их автора развлечением, хобби. Но даже они не утратили своего очарования за полтысячелетия - и с каждым годом становятся всё дороже. Не сладчайшая ли месть - сделать так, чтобы никто никогда их больше не увидел, кроме того безумца, в чьей тайной коллекции они осядут?
  "За то, что Краузе лишится возможности осуществить и эту месть, расплачиваться придётся тоже мне!" - явилась следующая мысль. Майя вздрогнула, резко втянула воздух, унимая приступ дурноты, и поспешно вышла из зала. Давать волю фантазии, представляя, какой будет расплата, она по-прежнему не желала.
  В 17.02 по переходу она отправилась в служебное здание. В этот час её, и в самом деле, никто не остановил, охранники в холле приглядывали за посетителями.
  Пристройка к особняку тоже имела два этажа. Дирекция, госзакупки, куда вчера заглядывал Артём, ещё какие-то отделы располагались на втором этаже. Хранилище, к которому вела узкая темноватая лестница - на первом и, наверное, в подвале. Где-то совсем рядом, очевидно, пряталась сейчас Татьяна. Неплохо было бы отыскать её, подумала Майя. Отыскать - и заставить прямо сейчас уехать из музея, избавив тем самым от опасности оказаться в заложницах у Краузе.
  Она даже предприняла попытку обследовать укромные уголки - но быстро отказалась от своей идеи. Во-первых, уголков было много, и некоторые из них стояли запертые - снаружи или изнутри, непонятно. Во-вторых, если Таня... обманутая Таня - в то, что она потеряла голову до такой степени, чтобы согласиться участвовать не в краже пустячного медальона, а в "ограблении века", поверить было нереально! - если обманутая Таня помогает вору добровольно, она, чего доброго, успеет его предупредить, уничтожив эффект неожиданности, на который Майя всё-таки возлагала надежды.
  В 17.15, прежде чем начать разыскивать Краузе, она позвонила домой и позвала к телефону Артёма, с намерением убедиться, что он держит слово. Артём слово держал. Интонации у него были мрачные, и это укрепило Майины подозрения, что он обо всём догадался - даже о том, ради чего она звонит. Когда она нейтральным тоном поинтересовалась у него, как дела дома, он так же нейтрально ответил:
  - Всё в порядке, Майя Михайловна. Ищем способ выполнить ваше поручение. Уже практически нашли.
  Разбираются, как сделать звонок анонимно, сообразила Майя.
  - А что ваш друг, программист? Не откликнулся? - вспомнив, спросила она.
  - Молчит пока, - тяжело вздохнул Артём.
  На том разговор и закончился, и Майя отправилась в отдел выставок, из-за двери которого доносились голоса. В двух смежных комнатах оказалось очень людно и шумно, пахло табаком, от запаха которого в общественных помещениях Майя давно отвыкла, и слышалась немецкая речь. Должно быть, принимали экспертов, которым предстояло проверить экспонаты выставки после её закрытия. Майя поискала глазами Краузе, но, похоже, его здесь не было. Она вернулась в коридор, раздумывая, стоит ли привлекать внимание находящихся здесь людей, выясняя у них, где тот, кто ей требуется - и столкнулась с маленькой сухонькой старушкой с уложенной вокруг головы седой косой.
  - Голубушка, вы кого-то ищете? - полюбопытствовала старушка.
  - Ищу, - призналась Майя. - Яниса Адамовича Краузе. Вы его знаете?
  - Конечно, как я могу его не знать?! - обрадовалась её собеседница. Морщинистое личико превратилось в одну сплошную улыбку - судя по всему, Краузе в музее не только знали, но и любили. - Я видела его час назад, но он сказал, что должен ненадолго отъехать. Наверное, он ещё не вернулся.
  - Спасибо, - кивнула Майя. - Я подожду его, посмотрю пока экспозицию.
  - Дюрера от нас увозят, - заметила старушка с таким же, как у кассирши, сожалением в голосе. - Но зал ещё открыт, одним глазком заглянуть вы успеете.
  - Спасибо, - опять проговорила Майя и попыталась улыбнуться.
  - Я могу передать Янису Адамовичу, что вы его спрашивали.
  - Не нужно, я сама его найду.
  Старушка, кивнув:
  - Как вам будет угодно, голубушка! - аккуратно обогнула Майю и юркнула за дверь.
  Майя же, на всякий случай, снова обошла служебное здание, на этот раз засунув нос во все помещения, где были люди, от дирекции до комнатушки названием "Чайная". Но Краузе, видимо, в самом деле, пока не приехал. Что ж, значит, он появится к шести часам - как раз к закрытию выставки. Ведь за картинами он непременно должен проследить лично - чтобы с ними не произошло ничего такого, что как-нибудь нарушит его планы.
  Пройдясь по музею, в 17.48 Майя опять позвонила домой.
  - Мамуля, ну что?! - зазвенела в трубке Анюта.
  - Пока ничего, котёнок.
  - Почему? - спросил на заднем плане Артём.
  - Здесь пока никого нет.
  - Никого нет?.. - слышно было, что дочка сразу упала духом.
  - Ась, мы же только что обсуждали, что будем делать, если... - на заднем плане ворчливо начал Игорь.
  Но Майя перебила:
  - Никаких "если". Нет сейчас - значит, скоро будет, - и торопливо отключилась.
  С одной стороны, побоялась, что кто-нибудь из ребят сболтнёт лишнего, хотя они заранее условились не обсуждать по телефону детали "операции". С другой, считала абсолютно пустым предположение, что Краузе появится только в последний момент. Товарищ он, конечно, рисковый - но не до такой же степени!
  Когда в 17.55 в динамиках зазвучал любезный женский голос, напоминающий о скором закрытии выставки, Майя возвратилась к нужному залу и пронаблюдала за недолгой суетой на входе. Посетители вышли наружу, сотрудники музея - три дамы разного возраста - вошли внутрь, и двери зала захлопнулись. Краузе всё ещё отсутствовал.
  Майя начала беспокоиться.
  Она осталась на втором этаже, неподалёку от перехода, чтобы не пропустить, когда вернётся Янис Адамович. Охранники косились на неё, но ничего не говорили, а ей самой было на них наплевать.
  В 18.23 из перехода появилась уже знакомая старушка, облачённая в старомодное фиолетовое пальто и чёрную фетровую шляпу с цветами, и, заметив Майю, воскликнула:
  - Не приехал пока Янис Адамович, голубушка! Хотите, я скажу ему, что вы его ждали, когда увижу?
  - Не надо, спасибо. Я просто думала с ним здесь пересечься. Нет так нет, ничего страшного.
  - Он обязательно приедет, только не знаю, во сколько, - обнадёжила старушка и, цокая каблучками, заспешила на первый этаж.
  "Ничего страшного"?!
  Как бы не так!
  Майе и жутко, и маетно было ехать на встречу с Краузе, однако при мысли о том, что до часа "Ч" этой встречи не произойдёт вовсе, у неё заходилось сердце и слабели колени. Где, чёрт возьми, его носит, этого гения самонадеянности? Неужели он не боится, что картины, например, снимут с сигнализации на пять минут раньше или позже назначенного времени, тем самым поломав ему схему побега? Или унесут в такое помещение, откуда он не сможет их забрать?..
  В 18.40 позвонил Артём.
  - Как ваши успехи? - по-прежнему мрачно поинтересовался он.
  - Никак, - отозвалась она.
  - Майя Михайловна, мы тут с ребятами посидели, подумали - и придумали ещё один план. На случай, если ваш из-за чего-нибудь накроется.
  Спрашивать, какой план, было нельзя, поэтому Майя просто слушала.
  - Но для этого мы должны собраться все вместе, - продолжил Артём. - И чем раньше, тем лучше, - добавил он и сам выжидательно примолк.
  Ещё час двадцать, и музей закроется, пронеслось у неё в голове.
  Её вместе с другими посетителями выставят на улицу.
  Даже если удастся перехватить Краузе у входа, договориться с ним о чём бы то ни было она не успеет, и сделка не состоится.
  Единственное, что успеет - предупредить охрану о готовящемся ограблении.
  Со всеми вытекающими последствиями, которые она так надеялась предотвратить!
  - Ладно, приезжайте, - наконец, вымолвила Майя. - Расскажете, что у вас за план.
  - Да, собственно, мы уже в пути, - признался Артём со смешком облегчения. - Сами понимаете - пятница, вечер, пробки. Нам нужен был запас по времени. Так что скоро будем.
  

* * *

  Приехали они, и правда, очень скоро. В 19.12 коричневый прокатный "рено-логан" уже стоял во дворе соседнего дома, и Майя помчалась туда, прикрываясь зонтиком от непогоды. Дождь снова усилился, теперь к нему добавился ледяной ветер, из-за которого донимавший Майю озноб стал почти нестерпимым. У неё зуб на зуб не попадал, когда она забралась на заднее сиденье автомобиля.
  - Мама!.. - выдохнула Анюта, качнулась вперёд и прижалась щекой к мокрому рукаву её плаща. - Как хорошо, что ты пришла. Ты даже не знаешь, как я боялась!..
  "За меня боялась", - поняла Майя, и глазам стало тепло. Она притянула дочку поближе, поцеловала в макушку и плохо слушающимися губами проговорила:
  - Боялась? Почему? Ничего бы со мной не случилось, моя хорошая. Я бы с ним побеседовала, и всё.
  - Угу, побеседовали бы. С крысой, загнанной в угол... - буркнул с переднего сиденья Игорь.
  Майя подумала, что, задержись она дома на полчаса дольше, они никуда бы её одну не выпустили. Впрочем, сейчас это уже не имело значения - осуществить свою затею она всё равно уже не сумеет.
  Артём молча протянул ей крышку от термоса, в которой плескалась тёмная дымящаяся жидкость. Салон наполнился густым кофейным ароматом. Майя взяла крышку обеими руками, стараясь не расплескать, и принялась пить. И то ли от жаркой волны, прокатившейся по пищеводу, то ли от крепких дочерних объятий ледяная корка, сковавшая внутренности, треснула, подтаяла и начала отваливаться.
  Какие эмоции были написаны на лице у Майи в эти мгновения, она не знала. Но Анюта вдруг дёрнулась, заволновалась и принялась её целовать. Артём, перегнувшись между спинками сидений, придержал донышко крышки, опасаясь, что Майя её уронит. И даже Игорь подался вперёд, глаза у него стали испуганными.
  - Со мной всё в порядке, ребятки, - поспешно сказала Майя; эта реплика далась ей легче, чем первая - губы тоже уже оттаяли. - Я просто озябла. И расстроилась, что у меня ничего не вышло.
  - Не надо, мамочка, пожалуйста, не расстраивайся! - зачастила Анюта. - Мы же придумали, что будем делать, если ты с ним не встретишься.
  - Я должна была с ним встретится! Должна, понимаете? Я была уверена, что он в музее. И, между прочим, почти не ошиблась. Он появлялся там сегодня, но уехал. Сказал, что ненадолго - и до сих пор не вернулся. Куда он мог провалиться в такой ответственный момент?
  - А может, у него есть сообщник среди музейных? - предположил Игорь.
  - Может, и есть, Игорёк. Но вряд ли, - поморщилась Майя. - Я думаю, весь его план держится на том, что ни одна живая душа не знает, что он задумал на самом деле.
  Допив двумя глотками кофе, она совсем согрелась. И сразу же осознала, что ни за что на свете не пойдёт обратно. Не пойдёт, даже если прямо сейчас каким-нибудь фантастическим образом узнает, что Краузе возвратился. Повторно пережить то, что она пережила в предыдущие два часа, измеряя шагами музей в ожидании шантажиста, было выше её сил.
  Забрав пустую крышку, Артём окинул Майю коротким испытующим взглядом, в котором она, почти не удивившись, прочла абсолютное понимание того, что с ней творится.
  - И куда же, по-твоему, делся этот гад? - неохотно отодвигаясь, спросила Анюта.
  - Откуда я знаю, котёнок?
  - А вдруг с ним что-то случилось? Кирпич на голову... и всё закончилось, - с надеждой проговорила дочка.
  - В жизни, конечно, всякое бывает... но я бы на "кирпичи" особо не рассчитывал, - уронил Артём.
  - Я бы тоже не рассчитывала, - покачала головой Майя. - У него есть ещё целый час, чтобы вернуться. Так что давайте обсуждать ваш план.
  Судя по тому, как оделась Анюта - в узкие чёрные брючки, короткий белый тренч и накрученное вокруг шеи шёлковое кашне с крупным чёрно-бело-красным геометрическим рисунком, - указания сестры она выполнила в точности. Именно эти вещи, Майя запомнила, значились в одном из сообщений, полученных с Таниного телефона - контрастные, броские, хорошо различимые на экране. Так что о том, каков будет план, Майя уже догадывалась, и он ей заранее не нравился. Но выбирать, очевидно, было не из чего.
  - Майя Михайловна, мы решили, что этого деятеля нужно брать с поличным, - подтверждая догадку, произнёс Артём. - Для звонка в полицию сейчас слишком поздно. Даже если бы мы знали, какими словами убедить там кого-нибудь, что Краузе следует задержать, посадить под замок и отобрать у него все средства связи, времени на это уже нет. Поэтому задержим его мы сами. С помощью музейной охраны.
  - К восьми тридцати, как было велено, мы с Аськой пойдём в музей, - подхватил Игорь. - Она поднимется наверх, я останусь внизу и отправлюсь туда, откуда он собирается выйти наружу...
  - Как ты узнаешь, откуда он... - желая уточнить, начала Майя.
  - Мы вычислили, - ответил за Игоря Артём. - Погодите, сейчас дорасскажем - и покажем картинку.
  Игорь продолжил:
  - У Краузе будут считанные секунды на то, чтобы удрать. И этих секунд мы его лишим! Я задержу его до появления охраны...
  - А я буду караулить снаружи, на случай, если Игорь один не справится, - прибавил Артём.
  В том, что рослый, широкоплечий и тренированный Артём одолеет мужчину на двадцать с лишним лет его старше, Майя была уверена. А вот насчёт щуплого Игоря испытывала сомнения.
  - Я джиу-джитсу занимался в школе, Майя Михайловна, - обиделся тот, правильно истолковав её взгляд. - Сейчас, правда, бросил... но на Яниса Адамовича меня хватит.
  - Допустим, - кивнула она. - И что будет дальше?
  - А дальше мы с охранниками его скрутим и в этом виде передадим полицейским, - пожал плечами Игорь. - Телефон, планшет и тому подобное отберём тоже сами, скажем потом, что рвался кому-то позвонить, да мы не дали. История для полиции будет почти такая, как вы советовали. Таня пошла на свидание, намекала, что задержится у мужчины, пока родителей нет дома, взяла с собой документы - может, хотела с этим своим мужчиной куда-то съездить. На следующий день с её телефона начали приходить очень странные сообщения. Связаться с ней мы не смогли. Решили, что это идиотский розыгрыш, поэтому в полицию звонить не стали. Но, на всякий случай, сами поехали в музей - разобраться. Ну, в результате, и разобрались.
  Майя снова кивнула и помолчала, обдумывая услышанное. Остальные трое, затаив дыхание, ждали её вердикта.
  - Вы правы, - вымолвила она после долгой паузы, - взять Краузе с поличным - единственный способ передать его полиции, пока он не успел нам напакостить. Но Таня!.. Её же заберут в отделение вместе с ним. Об этом вы подумали?
  - Конечно, - не глядя на Майю, с неожиданной жёсткостью в голосе сказала Анюта. - И решили: пусть забирают! В конце концов, всё это случилось из-за неё. Она сама связалась с Краузе, и видео у Серебряного тоже украла сама. Если в музей идти её заставили, то это смогут доказать - и её отпустят. А если она по доброй воле... пускай сама за свою добрую волю и расплачивается.
  "Пускай расплачивается она, а не ты!" - услышала Майя. Но, может быть, это ей просто почудилось.
  "Я проиграла, - чувствуя, как сжимается сердце, мысленно заключила она. - Я не смогла повернуть время вспять. Но я должна спасти хотя бы то, что ещё поддаётся спасению!"
  Опять стало тихо. Светившиеся зелёным часы на приборной панели показывали 19.43. До времени "Ч" оставалось жалких сорок семь минут.
  - Вы хотели показать мне какую-то картинку... - напомнила Майя.
  - Конечно, Майя Михайловна! - зашевелился тут же Артём. Извлёк откуда-то и передал ей сложенный вдвое лист формата А3. - Смотрите, это схема музея. Игорь нарисовал по памяти, я тоже, чем смог, помог.
  Она расправила лист на коленях. Остальные, торопясь и перебивая друг друга, принялись рассказывать, как действовали бы на месте Краузе. Майя слушала, рассматривала красную пунктирную линию, обозначавшую на схеме маршрут грабителя, и чем дальше, тем больше убеждалась, что никакого другого маршрута просто невозможно представить.
  Итак, к половине девятого Янис Адамович обязательно должен быть в музее, в зале, где проходила выставка. К этому времени сигнализацию отключат, картины вынут из застеклённой музейной рамы для осмотра экспертом, но вынести из зала ещё не успеют. Краузе будет ждать, когда Анюта поднимется на второй этаж и заговорит с охранниками. Услышав её голос, он подаст сигнал Татьяне, и та отправится в хранилище.
   Легенда, изложенная Анюте, предполагала, что Татьяна возникнет в поле зрения камер лишь после того, как её сестра скроется в туалете. В реальности, обе девушки будут маячить на мониторах одновременно, причём именно тогда, когда заорёт сигнализация. Охрана станет следовать инструкциям. Один из двух "верхних" охранников пойдёт проверять, что случилось в хранилище, второй - останется с Анютой. Один из двух "нижних" - заблокирует главный вход. Второй, сидящий на мониторах, должен будет заблокировать пожарный выход... вот как раз он-то и замешкается, заподозрив ошибку в системе, и тем самым предоставит вору шанс сбежать.
  Что же касается самого вора, то звон сигнализации даст ему повод взять в руки картины: "Унесу-ка я их от греха подальше!" - и выйти с ними из зала через боковую дверь. В музее к Янису Адамовичу относятся с симпатией и доверием, в чём Майя недавно убедилась, а значит, преграждать ему дорогу не будут. Опомнятся все, конечно, моментально, но Краузе хватит и тридцати секунд. Незамеченный "верхними" охранниками, чьё внимание отвлекут близняшки, по чёрной лестнице он спустится на первый этаж и покинет здание через пожарный выход, ключом от которого наверняка давно уже разжился. После чего прыгнет в машину и помчится в ближайший аэропорт, откуда и улетит по поддельным документам.
  - Машина у него уж очень приметная, - дослушав до этого места, скептически заметила Майя, вспомнившая ярко-красное "вольво", на котором Краузе пару раз подвозил её до метро - но тут же сообразила, что сморозила глупость.
  - Ну, вряд ли он на своём "вольвешнике" поедет, Майя Михайловна, - озвучил её мысли Игорь. - Да он и продал его, наверное, давным-давно.
  - Взял что-нибудь на прокат, проблем-то! - нервно заметил Артём.
  На часах высветилось 20.00. В рюкзачке у Анюты коротко пискнуло.
  - Это Таня, - испуганно объявила девушка, вытащив мобильный и поглядев на экран. - Пишет, что ждёт меня, где мы условились. Выходит, Краузе вернулся?
  Майя вздохнула:
  - Вряд ли ей известно, где он находится. Вернулся он или нет, мы узнаем только в музее.
  - Мы узнаем? - переспросил Артём. - Вы пойдёте с нами?
  - Разумеется, пойду. Не стану же я сидеть в машине. Мои эмвэдэшные "корочки" будут очень кстати, когда приедет наряд, - спокойно ответила она. И добавила, обернувшись к дочери: - Напиши ей, что ты в пути.
  И тут произошло нечто такое, на что никто уже не рассчитывал. Снова запищал телефон, на этот раз в кармане у Артёма. Тот прочитал сообщение - и вспыхнул, и разволновался так сильно, что задрожали руки.
  - Мне ответили, Майя Михайловна! Мне ответили!!!
  Она подскочила на месте:
  - Хакер ваш ответил?!
  - Ну да!
  - Что пишет?
  - Пишет, что взломать такой канал, как у девочек, для него раз плюнуть.
  - Серьёзно?! - обрадовался Игорь. - Значит, надо ломать.
  - Три минуты девятого, - мрачнея, напомнила Майя. - Не успеем.
  - Если просить у него инструкции, а потом пытаться самим, тогда точно не успеем, - согласился Артём. - Но если он займётся этим вместо нас... - и вопросительно посмотрел на Анюту.
  - Доченька... - погладив её по руке, со вспыхнувшей вновь надеждой "повернуть время вспять" мягко произнесла Майя.
  - Соглашайся, Асюнчик. Не то я сам за тебя соглашусь! - то ли в шутку, то ли всерьёз пригрозил Игорь.
  - Скажите ему, пусть ломает, - помолчав, сердито бросила Анюта и отвернулась к окну.
  Получив от Игоря адрес видео, Артём перекинул его своему спецу. Теперь оставалось только ждать. Часы на приборной панели показывали 20.08.
  Медленно, медленно потянулись минуты. 20.09, 20.10, 20.15... Все четверо хранили молчание. Майя блуждала взглядом от Анюты к Игорю и Артёму и обратно. Анюта, осунувшаяся и бледная до голубизны, кусала губы, ёрзала и перекручивала вокруг запястий лямки красного рюкзачка, выполнявшего у неё сегодня роль сумочки. Игорь то постукивал по подлокотнику веснушчатыми тонкими пальцами, то принимался приглаживать непослушные вихры. Артём не шевелился и смотрел прямо перед собой, руки лежали на руле.
  Лишённая возможности заглянуть в лицо молодому человеку, Майя рассматривала его коротко стриженый затылок. Под волосами с правой стороны белел давнишний рубец, на который она прежде не обращала внимания - наверное, след какой-то юношеской травмы. Рубец был неровный и некрасивый. Артёму ничего не стоило спрятать его, отрастив волосы подлиннее. Или совсем удалить при помощи несложной пластики. Или, наоборот, обыграть, подчеркнув татуировкой. Он не сделал ни того, ни другого, ни третьего - его неспособность к рисовке проявилась в этом фактурнее некуда. "Я такой, какой я есть, со всеми моими шрамами и недостатками. Я веду себя так, как считаю разумным и правильным. Принимать всё это или нет - ваше право".
  Мысли об Артёме были тихими и приятными; его присутствие, как обычно, помогало Майе почувствовать почву под ногами. Но сейчас к ним примешивались угрызения совести. Ведь эта история не имеет к нему ни малейшего отношения! Она началась без его участия; её возможные последствия, даже самые плачевные, ничем ему не грозят. Прогонять его прямо сейчас бесполезно, не стоит даже пытаться. Но нужно хотя бы избавить парня от общения с полицией! "Как только исчезнет необходимость в грубой физической силе, отправлю его домой, - решила Майя. - И пусть только попробует не согласиться!"
  - Ответа от хакера ждать не будем, - в 20.22 распорядилась она. - Если он успеет передать нам хорошие новости раньше, чем Аня начнёт отвлекать охранников - отлично. Значит, ты тут же развернёшься и возвратишься к машине. Татьяну из музея мы вызволим без твоей помощи. Поняла меня?
  Анюта хмуро кивнула:
  - Поняла.
  - Артём, вы подежурите у пожарного выхода. Ваша задача - проследить, чтобы Краузе не ушёл через эту дверь, один или вместе с Таней. Когда опасность минует, я дам вам знать. Тогда вы тоже вернётесь к машине и отвезёте Аню домой.
  - Как скажете, - не стал возражать Артём.
  - А мы с Игорьком двинем в музей. И будем действовать по обстоятельствам, в зависимости от того, сработает сигнализация или нет и задержит ли Таню охрана.
  - Договорились, Майя Михайловна, - подтвердил Игорь.
  - Но сию секунду давайте исходить из того, что хакер - не успеет. Делаем всё, как задумали. Идёмте!
  

* * *

  И они пошли.
  Анюта и Игорь - кратчайшей дорогой, ведущей к главному входу.
  Артём и Майя - в обход, через скверик позади музея, к пожарному выходу.
  Дождь почти прекратился, превратившись в колючую редкую морось, но ветер лишь усилился и казался ещё более холодным. Начинало подмораживать. Открывать зонт Артём не стал. Вместо этого он взял Майю за руку и повёл за собой, как маленькую. Даже через две кожаных перчатки Майя ощущала, какая горячая у него ладонь.
  Фонарей в скверике не было, но они и не требовались - музей светился всеми своими окнами, хотя не так ярко, как тогда, когда она отсюда уходила.
  - Ни решёток нет, ничего... - высказала она вслух свои внезапные сомнения. - Зачем вору понадобился пожарный выход, если можно просто выбить окно на первом этаже? Стёкла ударопрочные, да?
  - Естественно, - пожал плечами её спутник. - Без лома не обойдёшься - и незаметно не смоешься.
  Она отвела глаза от окон и осмотрелась, надеясь угадать машину, на которой Краузе собирается "смыться" - но не угадала. Шикарное ярко-красное "вольво", в поле зрения, само собой, отсутствовало, зато дешёвые машины неброских расцветок в окрестностях музея дремали во множестве.
  До нужного места оставалось метров двадцать, когда телефон Артёма снова подал голос. Майя замерла на месте, сердце заколотилось.
  - Ну что?!
  - Всё, Майя Михайловна, всё! - выпалил Артём. - У него получилось!
  - Не может быть! - прошептала она, едва удержав равновесие. - Господи, не может быть!.. - и вдруг ужасно растерялась, не зная, что делать в первую очередь - звонить ли Анюте или проверять, получилось или нет.
  - Звоните ребятам, - решил за неё он. - Я пока проверю.
  Анюта ответила мгновенно.
  - Вы уже внутри? - стараясь не сорваться на крик, спросила Майя.
  - Стоим на крыльце. До восьми тридцати ещё минута.
  - Иди к машине. Быстро.
  - Он ответил?..
  - Да.
  Анюта без лишних вопросов дала отбой. Мелькнул за деревьями белый плащик - и скрылся из виду.
  - Всё в порядке, Майя Михайловна, - проговорил Артём, протягивая мобильный. - Я смог зайти в аккаунт. На всякий случай, ещё раз поменяйте пароль и привяжите учётную запись к своему номеру телефона. "Видосик" удалять будете?
  Майя покачала головой:
  - Пока нет. Неизвестно, с кем и как нам предстоит объясняться. Может, придётся рассказать про шантаж.
  Трясущимися руками вбивая необходимые буквы и цифры, она, и в самом деле, чувствовала себя так, словно от её виска только что отвели дуло заряженного пистолета. Даже если видео всё-таки уйдёт в эфир - в чём, впрочем, нет теперь никакого смысла! - обвинить её девчонок в том, что они подставили академию, уже никто не сможет. Думая об этом, Майя готова была заплакать от облегчения.
  Закончив, она вернула телефон владельцу и с кривоватой усмешкой произнесла:
  - Какие у вас опасные приятели, Артём, кто бы мог подумать. За двадцать минут управился, надо же.
  - Профи! - улыбнулся он в ответ, хотел добавить что-то ещё, но в этот момент в музее взвыла сигнализация.
  Майя вскрикнула, снова схватила его за руку и бросилась вместе с ним к пожарному выходу.
  Несколько секунд спустя они увидели, как через зал пронёсся охранник. За узкой металлической дверью послышалось глухое лязганье - в чём бы ни заключалась блокировка, покинуть музей через эту дверь стало теперь невозможным.
  Но выдохнуть Майя не успела.
  Наверху оглушительно грохнуло, из самого дальнего окна на втором этаже вылетела рама, со звоном обрушилась на асфальт, а после неё обрушился человек. По-жабьи припал к земле, но тут же вскочил, и, прижимая что-то к груди, кинулся прочь.
  Артём и Майя кинулись за ним.
  Янис Адамович - разумеется, это был он! - бежал очень быстро, но всё же медленней, чем молодой и длинноногий Артём, и расстояние между ними сокращалось. Майя, чья обувь совсем не годилась для пробежек, сразу отстала, поскользнулась, ушибла колени и руки и, поднявшись, перешла на шаг. Сперва она различала бегущих, потом они один за другим метнулись в какую-то арку и пропали. Майя остановилась, обессиленно привалилась спиной к дереву и стала ждать. Её тошнило, в голове бухал бездумный молот.
  Когда она опять заметила Артёма и поняла, что он бежит назад - один и с пустыми руками, у неё потемнело в глазах.
  - На колёса успел, гадёныш!.. - поравнявшись с нею, хрипло бросил он. - Но я его догоню. Я знаю, куда он поехал!
  Она хотела спросить, куда - ведь эту часть плана Краузе они почти не обсуждали! - но голос её не слушался. Пыталась сообразить, который из аэропортов отсюда ближе всего, но тоже не могла.
  Пока она хватала ртом воздух, Артём, обернувшись и повторив на прощание:
  - Я его догоню! - умчался в тот двор, где осталась его машина.
  Майя постояла ещё немного, чтобы в глазах прояснилось и ноги перестали быть ватными, после чего отыскала в сумке служебное удостоверение, и, осторожно ступая по свежему льду, направилась обратно к музею.
  

Глава 16. Три часа и целая жизнь

  Когда потом, много дней спустя, Майя обратилась мыслями к событиям этого вечера, она обнаружила у себя в голове объемную и целостную картину происходившего - но так и не смогла разграничить, что видела своими глазами, что слышала краем уха, а что узнала позже из чужих рассказов. Крайняя степень усталости и затянувшийся стресс сделали её личные воспоминания сумбурными и фрагментарными.
  Последнее, что она запомнила совершенно отчётливо - как возвращалась в музей, стараясь удержать равновесие на льду, и думала о том, что, коль скоро сигнализация сработала, значит, Таню уже задержали охранники. О том, что будет с Таней и со всей семьёй, если Краузе не догонят, Майя тогда почему-то не думала вовсе.
  На полпути ей пришла смс-ка от Артёма с приметами машины, на которой уехал Краузе: "серая киа рио 258". А в скверике позади музея - встретился растерянный Игорь, по всей вероятности, наблюдавший, как вор сбежал через окно, но не имевший инструкций для такого случая. Игорю Майя велела найти Анюту и отвезти её домой, что он успешно и выполнил. Знание, что хотя бы одна из её девочек находится в полнейшей безопасности, было единственным, что согревало Майю в следующие несколько часов.
  У входа в музей уже стоял полицейский фургончик, люди в форме рыскали вокруг здания и дежурили на крыльце. Пускать Майю внутрь, разумеется, никто не хотел, и удостоверение с надписью "НИЭЦ МВД РФ" помогло ей только в том смысле, что разговаривали с ней довольно вежливо. Прорваться удалось лишь после того, как она сообщила, что, во-первых, является матерью задержанной в музее девушки, а во-вторых, располагает оперативной информацией, которая поможет поймать преступника. Сведения о машине были встречены с восторгом, имя же Краузе и совет немедленно оповестить о краже все московские аэропорты такого явного восторга не вызвали, из чего Майя сделала вывод, что личность вора уже известна и сигнал тревоги всюду, куда следует, уже передан.
  По ходу дела она поведала полуправду о причинах своего появления на месте преступления - ту самую, о которой договаривались заранее - и надеялась, что Артём, если ему придётся объясняться с полицией, выдаст похожую версию. Так, мол, и так, одна из дочерей пожаловалась Майе на странные сообщения от другой. Звонить в "ноль-два" Майя не стала, сомневаясь, что это всерьёз, но решила приехать разобраться. Знакомый подбросил до музея, и он же пустился в погоню, заметив вора. О том, что именно украдено, полицейские и охранники помалкивали - и Майя помалкивала тоже.
  Её отвели в пыльную каморку, заставленную старой мебелью, где была заперта Татьяна, и велели "привести девушку в чувства" до приезда дознавателя. Девушка рыдала в голос, притулившись на краю облезлой табуретки, и на внешние воздействия не реагировала. Скрюченная фигурка выглядела такой маленькой и жалкой, что у Майи остановилось дыхание. Если и было в её душе место для гнева на непутёвую дочь, оно сию же секунду оказалось занято состраданием и нежностью, и болезненной радостью от того, что Таня жива и здорова.
  Майя не помнила, она ли попросила сопровождавшего её стража порядка оставить их вдвоём, или сам он проявил несвойственную его профессии деликатность - а может, попросту решил извлечь пользу из подслушивания под дверью. Так или иначе, но из каморки он вышел, а Майя уселась на покосившийся стул рядом с дочерью и попыталась притянуть её к себе. Татьяна отбивалась и продолжала плакать, не слыша сквозь рыдания Майин голос или не узнавая его. Очнулась она лишь через несколько минут, показавшихся Майе бесконечными. Ошеломлённо выдохнула:
  - Мама!.. - вцепилась в неё, как младенец, спрятала лицо ей под мышку, и слёзный водопад хлынул с новой силой.
  В тот момент, как и в предыдущие два дня, главным вопросом, мучившим Майю, был вопрос о том, по доброй ли воле её девочка ввязалась в музейную авантюру. Но все попытки добиться ответа тонули в слезах. Татьяна твердила, что не хотела ничего дурного, упоминала медальон, но того, кто её сюда прислал, не упоминала. Майя ждала, когда плачущая примолкнет, чтобы перевести дух, и как только это произошло, тихонько проговорила:
  - Видео не будет опубликовано, слышишь меня? Никогда не будет. Мы об этом позаботились.
  Татьяна замерла на секунду, потом переспросила:
  - Не будет? Позаботились?..
  - Да. Мы вернули контроль над аккаунтом. Тот, кто прислал тебя сюда, больше ничего тебе не сделает.
  Страшнее всего было услышать в ответ что-нибудь вроде "никто меня не присылал!" - это бы значило, что Таню толкнула на преступление любовь, а не страх. Но Таня только охнула и заревела снова. "Скажи! - просила мысленно Майя. - Скажи мне, кто он! Скажи сейчас, раньше, чем узнаешь, что, на самом деле, стряслось в музее!" И когда злополучное имя, наконец, прозвучало, она сама чуть не расплакалась от облегчения.
  Расспросов о случившемся Майя опасалась - не знала, как отвечать на них, чтобы тот, кто подслушивает, не догадался о её излишней осведомлённости. Но, как выяснилось, опасалась напрасно. Татьяна будто вовсе забыла, из-за чего её здесь заперли - теперь её волновало только одно: что "клёвый видосик" видела её мать. Слов утешения она не воспринимала и предложение поездку в "Бобруево" обсудить дома проигнорировала. Отодвинулась, снова скрючилась на своей табуретке, вытерла шарфом лицо, багровое от стыда и слёз, и принялась говорить - ей отчего-то хотелось, чтобы подробности той июльской ночи Майя узнала именно теперь. Рассказывать связно Таня была сейчас не способна, но этого и не требовалось - коротких сумбурных фраз, прерывавшихся судорожными всхлипами, Майе хватило, чтобы представить всё так ярко, будто на месте дочери была она сама.
  

* * *

  История Татьяниных отношений с Краузе, и правда, началась именно тогда. На "голую вечеринку" близняшек, как и предполагалось, затянуло убойным коктейлем из алкоголя и нежелания выглядеть самыми стеснительными среди однокурсников. Однако хмель выветривался быстро. Пока девчонки были вместе, Татьяна ещё могла убедить себя, что ничего плохого не делает, но как только Анюта пропала из виду, мгновенно опомнилась. Выбравшись из толпы разгорячённых людей разной степени обнажённости, она решила пойти на поиски сестры, но для начала следовало одеться.
  Организаторы вечеринки меньше всего хотели обвинений в том, что принуждали кого-либо в ней участвовать. Поэтому, стоило Татьяне удалиться от костра, как к ней подскочила одна из старшекурсниц и показала, в который из домиков отнесли одежду. Татьяна ожидала увидеть пёстрый тряпичный ворох, но ошиблась - какая-то добрая душа разложила всё так, чтобы каждый легко мог найти своё. И шорты свои она обнаружила сразу. Но вот блузка... блузка рядом с ними отсутствовала, и вскоре стало понятно, что в домике её точно нет.
  Бедняжка пришла в отчаяние. Запасная блузка, купальник и тёплая кофточка лежали в сумке, но сумку она оставила в другом домике - и абсолютно не помнила, в каком именно, все они с виду были одинаковыми. Идти обратно к костру она решительно не хотела; того, что будет раздетая общаться с одетыми, не допускала вообще; брать чужие вещи было совестно. Она натянула шорты, вышла наружу и, обхватив себя руками, побрела к водохранилищу, смутно надеясь где-нибудь по дороге встретиться с Анютой.
  В стороне от костра было прохладно, кусались комары, Татьяну мутило от выпитого, и настроение у неё было мерзкое.
  - Вы часом не замёрзли? - раздался позади неё мягкий и слегка насмешливый мужской голос.
  Девушка обернулась и в ярком лунном свете - она предпочла бы, чтоб он был менее ярким! - увидела улыбающегося Краузе. Замешкалась, не зная, огрызнуться ли в ответ, или молча сбежать, и в этот момент он накинул ей на спину свой светлый хлопковый джемпер, в который она немедленно закуталась.
  - Верхняя часть потерялась? - поинтересовался Краузе.
  Татьяна кивнула, глядя под ноги.
  - И немудрено! - вздохнул он и прибавил укоризненно: - Чего вас вообще туда понесло? Ведь вы с сестрой такие славные, такие правильные девочки.
  На это ей ответить было нечего.
  - А я купался, - сообщил Янис Адамович, снова улыбнувшись. - Вода ещё не прогрелась, так что брать с меня пример не советую.
  - Аню вы там не видели?
  - Видел. Она пошла с молодым человеком кататься на лодке.
  Татьяна вздохнула, обиженная, что её не позвали с собой.
  - У вас ещё одежда есть? - спросил он.
  - Есть, но я не помню, где бросила сумку.
  Краузе развёл руками:
  - Простите, но помогать вам её искать мне нельзя - ваши товарищи не поймут, если я попадусь им на глаза. Но вы можете оставить себе мой джемпер - утром вернёте.
  - Спасибо, - буркнула она.
  Самым приветливым тоном он стал выспрашивать, на что бы она хотела потратить остаток ночи, пообещав подсказать дорогу к любой из многочисленных компаний отдыхающих. Татьяна не знала ответа; ей всё ещё было нехорошо. И когда она вдруг широко зевнула, не успев даже прикрыть ладонью рот, он оборвал себя на полуслове:
  - Э, да вы, похоже, просто хотите спать!
  - Хочу, - призналась она. - Но спать тут негде.
  - Очень даже есть где! - засмеялся он. - Пошли.
  И куда-то повёл её через лес по едва заметной тропинке. Шагая следом за Краузе, Татьяна залезла внутрь широченного, приятно пахнущего джемпера и сразу почувствовала себя уверенно. Окольными путями они пробрались к капитальному корпусу, где ночевали преподаватели. Из распахнутых окон слышались пьяные голоса и громкий смех.
  - Мой номер на первом этаже, - прошептал Краузе. - Придётся забираться через окно - меня не должны были видеть там, у вас, а вас не должны видеть здесь.
  - Я буду спать в вашем номере? - растерялась Татьяна.
  - Конечно. Я всё равно не собирался сегодня ложиться, - он подошёл к одному из низких широких окон и позвал её: - Ну, смелей!
  И она приняла приглашение. Глаза, и в самом деле, слипались, а Краузе был заботлив и мил, не прикасался к ней и вообще не позволял себе вольностей. Когда гостья перелезла через подоконник, он задёрнул занавески, зажёг свет и всмотрелся в её лицо.
  - Какая вы бледная, Танюша. Плохо себя чувствуете?
  - Так себе. Нужно было меньше пить, - пробормотала она.
  Он ушёл и вскоре вернулся с чашкой чаю и пачкой печенья. Чай оказался горячим, крепким и сладким, печенье таяло во рту, и жизнь, наконец, начала налаживаться. Пока Татьяна чаёвничала, Янис Адамович расправил постель, которую до этого явно никто не трогал.
  - Закончите с чаем - и укладывайтесь, - велел он, взявшись за ручку двери. - А я пойду, меня уже заждались.
  Спала она глубоко и сладко, как не спится в городе, и проснулась, когда солнце стояло уже высоко. На спинке кровати висела её блузка, к которой была приколота записка от хозяина комнаты: "Нашёл на поляне, когда всё закончилось. Пожалуйста, выходите через окно". Внизу была нарисована смешная смущённая рожица, неуловимо похожая на него самого.
  

* * *

  - Он позвонил мне... через три дня... и попросил приехать в академию. Сказал, собирается предложить что-то насчёт летней практики. Брать с собой Аню не разрешил - место, типа, только одно. Я хотела увидеть его - и приехала... - Татьяна длинно, горестно вздохнула и замолчала; слёзы у неё высохли.
  Реконструировать продолжение истории Майе было совсем несложно, за исключением финальной части - и эпизода с Серебряным. Но выспросить о Серебряном она не успела бы, даже если бы не боялась, что их подслушивают. В коридоре раздались шаги, и пресный, прокуренный женский голос произнёс:
  - Сначала девочку ко мне. Остальные потом.
  - Это дознаватель, - объяснила Майя.
  Татьяна перепуганно вскочила.
  - Спрашивать меня будет, да? Что я должна говорить?
  - Правду, котёнок. Ты должна говорить только правду, - погладив её по руке, распорядилась мать.
  Таню увели, а Майе велели переместиться в один из больших залов на первом этаже, где на диванах для посетителей уже сидели какие-то люди, некоторые в пальто и куртках - не то сотрудники музея, которые оделись, но не успели уйти до того, как всё случилось, не то пришлые со служебными пропусками, которые попали в музей после закрытия. Сидели молча - и вид имели пришибленный. Пахло корвалолом. Майя нашла для себя свободный угол, устроилась там и принялась ждать.
  И вот тогда-то на неё накатил ужас.
  Что будет с её семьёй, если Краузе не поймают?
  Как они будут жить?..
  Таня сядет - объяснять суду, что её заставили, будет бесполезно. Её, наверное, не спасло бы, даже если бы в музей она попала под дулом пистолета в буквальном, а не переносном смысле слова - ибо кто-то же должен ответить за громкую кражу и дипломатический скандал. Итак, Таня сядет. Анюту, скорее всего, вынудят уйти из академии, о которой и без того пойдёт дурная слава. Саму же Майю просто уволят, не церемонясь, и хорошо, если не будут судить за соучастие. Меньше всех, вероятно, пострадает Вадим - но и ему придётся несладко. Обилие зарубежных контрактов и лёгкость, с какой получали господдержку его проекты в России - причина всему этому не только в его научных достижениях, но и в репутации безупречно честного человека. Жизнь рухнет, и неизвестно, удастся ли хоть что-нибудь выстроить на обломках.
  Но утрата репутации и достатка - это ещё не самое страшное! "Хуже всего, - думала Майя, - что помочь Татьяне я тогда уже не смогу. Если бы я была рядом, я бы её вылечила. От потрясения, от боли, от любви... Сколь бы сильно ни была она виновата, я бы сумела сделать так, чтоб ничего подобного никогда не повторилось. Но если она окажется в СИЗО, а оттуда переедет в колонию, это её прикончит. Нормальным человеком она не станет уже никогда..."
  Будь Майя в эти минуты способна заниматься самоанализом, она бы здорово удивилась, обнаружив, что, кроме страха за семью, от которого хотелось выть по-волчьи и кидаться на стены, и сиюминутной тревоги за дочь, сидящую перед дознавателем, она испытывала ещё один страх - за Артёма. Не за успешность его погони - а именно за него самого.
  Вестей от него больше не было, и тормошить его Майя опасалась - звонок мог получиться некстати. В воображении у неё то и дело возникала оледенелая дорога, пламенеющая огнями впереди идущих машин. Как же легко на такой дороге угодить в аварию! Тем более, если у тебя было три сумасшедших дня и две почти бессонных ночи - и за руль ты привык садиться совсем в другом климате. Одна лишь мысль о том, что Артём мог разбиться, превращала холодный, давящий ужас в настоящую панику.
  Ощущение собственного тотального бессилия было таким острым, что Майе хотелось умереть на месте.
  

* * *

  Тем временем, за пределами её поля зрения происходили события, на которые она никак не могла повлиять - но именно они стали решающими.
  Музей наполнялся людьми. К полицейским прибавились врачи скорой помощи, вызванные к одной из сотрудниц, свалившейся с сердечным приступом. Вслед за врачами явились двое дипломатов из австрийского консульства, которым позвонил кто-то из экспертов. Директор музея, в свою очередь, связался со своим другом, "шишкой" из МИДа, в надежде, что тот поможет замять скандал. "Шишка" примчался тоже - и убедил взбешённых австрийцев никому не сообщать о краже, пока есть шанс задержать преступника по горячим следам и вернуть украденное.
  Картину преступления, в его музейной части, восстановили практически полностью.
  План "бэ", о наличии которого у Краузе Майя догадывалась, но который ей некогда было обдумать и обсудить, оказался примитивным до глупости, особенно по сравнению с изощрённым планом "а". Как только вор понял, что Анюта не придёт и всех четверых охранников сразу отвлечь не удастся, он принял решение избавиться хотя бы от одного и дал Татьяне отмашку идти в запасники. Под звон сигнализации он схватил акварели, освобождённые к тому времени от громоздкой рамы, и выскочил вместе с ними в коридор, но ринулся не к пожарной лестнице, куда не проскочил бы незамеченным, а в туалет на втором этаже. В окне туалета стекло было таким же ударопрочным, как везде в музее, но в коробе, прикрывающем трубы, Янис Адамович заранее припас кувалду. Выбить окно и спрыгнуть со второго этажа - чрезвычайно рискованная затея, лишающая вора преимущества по времени. Даже если удастся не расшибиться, приземлившись на асфальт, побег будет сопровождаться таким грохотом, что через пару минут весь музей узнает, куда и чьими стараниями подевались картины. Но Краузе решил рискнуть - пять миллионов евро того стоили! - и риск себя оправдал.
  Чудом оторвавшись от преследования, он рухнул в оставленную в переулке машину, однако далеко на ней не уехал - серую "киа-рио" номер 258 нашли потом в двух кварталах от музея, где, очевидно, было припрятано другое транспортное средство. Кроме машины, Краузе поменял и внешность. Он всё-таки был художником, хоть и без Божьей искры, и знал, какие черты придают лицу индивидуальность - и какой минимальный набор нужно изменить, чтобы пройти неузнанным мимо камер видеонаблюдения и паспортного контроля в аэропорту, если туда успеют передать ориентировку. Ещё одним необходимым приготовлением было спрятать на себе похищенное. Краузе очень спешил; все эти действия отняли у него не более получаса, однако в его положении даже одна лишняя минута могла повлиять на исход игры.
  Одна лишняя минута всё могла решить и для Артёма.
  Провожая глазами удаляющуюся машину Краузе, управляющий "Сердца гор" рассуждал просто.
  Если Майя и он изначально ошиблись в расчётах, и вор собирается передать кому-то свою добычу по эту сторону границу, преследовать его бессмысленно: он может сейчас поехать в любую сторону. Но в таком случае у полиции появится больше времени и средств, чтобы задержать и его, и покупателя даже после того, как сделка состоится. Если же вор, в самом деле, намерен удрать немедленно, то, сев в самолёт, он уже вряд ли будет пойман - на то, чтобы поднять на уши всю европейскую полицию, пока он находится в небе, просто не хватит времени. Сразу по прилету он избавится от картин, получит деньги - и адью! Янис Адамович Краузе навсегда исчезнет, чтобы воскреснуть под чужим именем где-нибудь в Южной Америке. Значит, в любом случае, нужно гнать в аэропорт - вопрос только в том, в который из трёх.
  Судя по карте, дальше всего отсюда до Шереметьево, а до Внуково и Домодедово примерно одинаково и чуть ли не вдвое ближе. Уповать на то, что какая-нибудь из дорог дождливым пятничным вечером будет свободна от пробок - крайне опрометчиво. Но можно исходить из предположения, что по пути к одному аэропорту движение будет поживее, чем к другому. Предусмотрительный человек - а Краузе, безусловно, был таковым - запасся бы билетами на подходящие рейсы из обоих аэропортов и выбрал тот маршрут, который мог преодолеть быстрее; забрать потом картины в нужном месте стало бы задачей покупателя. Конечно, есть ещё метро и аэроэкспресс; но у Артёма имелась веская причина думать, что общественным транспортом Краузе воспользуется только в том случае, если иного способа попасть в аэропорт не будет вовсе. Поэтому, усевшись за руль, Артём первым делом изучил дорожную ситуацию - и, к своему изрядному облегчению, обнаружил, что домодедовское направление бодро "зеленеет", в то время как внуковское - сплошь "красное". В Домодедово он и устремился.
  

* * *

  К тому моменту, когда Майю пригласили к дознавателю, вестей от Артёма по-прежнему не было, и у неё перед глазами всё расплывалось от страха. "Соберись, дура! - прикрикнула она на себя мысленно, поднимаясь на ноги. - Ты же 'не знаешь', что именно украли - забыла? Покажешь свой страх - значит, покажешь, что тебе всё известно. Отправишься тогда в каталажку вместе с Таней и уже ничем не сумеешь ей помочь". Она сделала несколько быстрых вдохов и медленных, на счёт "одиннадцать", выдохов. Это всегда помогало ей уменьшить напряжение... но сегодня, увы, совсем не помогло.
  Фамилию и звание дамы, которая её допрашивала, Майя забыла напрочь, хотя, на всякий случай, записала. Имя - Ида Петровна - запомнила. Врезалась в память и её внешность - плотная, широкая фигура, жилистые неженские руки, очень короткие седые волосы, квадратное лицо с тонкими недовольными губами и тусклыми, усталыми глазами. Расположилась Ида Петровна за столом в директорском кабинете. После серии формальных вопросов она потребовала у Майи объяснить, каким образом та оказалась в музее нынче вечером - и Майя повторила ставшую уже привычной версию. Дама покивала, отметила что-то у себя в бумагах, а потом спросила:
  - Вы приходили сегодня в музей до закрытия, охрана вас опознала - что вам было нужно?
  - Я хотела взглянуть на то место, о котором шла речь в сообщениях Тани. Раньше я тут не бывала, - осторожно ответила Майя, гадая, известно ли оставшимся в музее сотрудникам, что она искала Краузе.
  Ида Петровна скептически приподняла седую бровь:
  - И всё?
  - Нет, не всё. Я подумала, что, возможно, встречу тут саму Таню. Если бы выяснилось, что она, действительно, собирается наделать глупостей, я бы взяла её в охапку и увезла домой.
  - Но вы её не встретили?
  - Как вы понимаете, нет.
  Ида Петровна покивала и постучала карандашом по столу.
  - Хорошо. То есть вы полагали, что глупость, которую может сделать ваша дочь - кража старинного медальона?
  - Говорю же, я до последнего надеялась, что это розыгрыш и никакой кражи не будет. Но если не розыгрыш, то... да, так я и полагала. Таня писала сестре, что хочет забрать из хранилища трофейный предмет, который якобы никому не нужен.
  - Вы знаете человека, который приезжал сюда вчера днём и предлагал такую вещь выкупить? Это вы его прислали?
  Чего-чего, а выдавать Артёма Майя не собиралась совершенно точно.
  - Человека не знаю. Намерения покупать медальон у меня не было. То есть сегодня как раз его и украли? - попыталась она изобразить неосведомлённость.
  - Нет. А как по-вашему, что могли украсть?
  - Понятия не имею. Но думаю, что-то из экспозиции на втором этаже - иначе окно бы вор выбил на первом.
  Не в том, ох, не в том она была сейчас состоянии ума и нервов, чтобы отвечать на каверзные вопросы! Дама-дознаватель, разумеется, это чувствовала. Чувствовала и то, что у Майи секретов - как у дурака фантиков. Но тут, на Майино счастье, под рукой у Иды Петровны завибрировал мобильник.
  - Слушаю, - раздражённо проговорила она, приняв вызов, но в ответ прозвучало нечто такое, из-за чего её лицо стремительно потеплело - губы смягчились, заулыбались глаза, и даже голос стал более мелодичным. - Со мной? Нет, сейчас ему нельзя со мной поговорить - я на работе. Ложитесь спать, Маш. Скажи ему, утром он проснётся, а бабушка уже дома. Завтра у меня выходной - и книжки с ним почитаем, и всё, что угодно.
  Она отложила телефон, несколько секунд молча рассматривала Майю - и, кажется, что-то поняла. Возможно, поняла гораздо больше того, в чём Танина мать готова была ей признаться. Но прежняя жёсткость к Иде Петровне так и не вернулась. Она хмыкнула, отодвинула лежавший перед нею план беседы, вместо него достала из папки и протянула Майе подписанный дочкой листок.
  - Вот, почитайте-ка, что изложила мне ваша красавица.
  Текст был коротким и заметно более связным, чем недавний рассказ про ночь в "Бобруево" - формулировки явно принадлежали самой Иде Петровне. Как Майя и ожидала, из него следовало, что Таня пришла в музей за медальоном, который должна была завтра утром передать Янису Адамовичу - и сделала это только потому, что "Краузе Я. А." угрожал публикацией в интернете компрометирующего её видео, если она не подчинится.
  - То же самое она пыталась объяснить и мне, - возвращая листок, подтвердила Майя.
  - Она ни словом не упомянула, что отправляла какие-то сообщения другой вашей дочери.
  - Разумеется! Вряд ли Таня писала их добровольно. А уж теперь-то она бы точно не стала впутывать в неприятности свою сестру.
  - Компрометирующее видео - вы что-нибудь о нём знаете?
  - Да. Это просто запись со студенческой вечеринки, где некоторые участники... позволили себе лишнее.
  Ида Петровна нахмурилась:
  - Позволили себе лишнее?
  - Ничего уголовно наказуемого, поверьте мне. Я предъявлю видео, если потребует следствие.
  - Но тогда что? Если девочка из хорошей семьи решилась совершить кражу, лишь бы никто не узнал о другом её проступке...
  Майя тяжело вздохнула:
  - Девочка из хорошей семьи... Вот тут-то, Ида Петровна, как раз и оказалось наше слабое место. Насколько я понимаю, ужасней всего для неё было не то, что видео попадёт в интернет - а то, что его посмотрим мы с её отцом.
  - Что-нибудь вроде стриптиза на барной стойке? - поморщилась собеседница.
  - Не совсем, но примерно в этом роде.
  - Да неужели её так пугало наказание? Очень странно. Вы не похожи на строгую мать, Майя Михайловна. Возможно, ваш муж...
  - Нет. Он тоже не стал бы её наказывать за ту выходку. Но он, конечно, был бы потрясён. Таня смертельно боялась нас разочаровать, понимаете? - стоило Майе произнести это вслух, как до неё дошло, что это чистая правда.
  Процедура дознания закончилась для неё тем, что она заполнила бланк подписки о невыезде и спросила:
  - А что будет с Таней?
  - Проведёт ночь в отделении, - с излишней небрежностью, призванной замаскировать сочувствие, ответила Ида Петровна. - Что с ней ещё может быть? Все остальные вопросы вы сможете завтра утром задать следователю, которому я передам её дело.
  - Её задержат в любом случае? Даже если... то, что пропало, вернётся в музей в целости и сохранности?
  - Вернётся или нет, не имеет значения. Налицо попытка незаконного проникновения в хранилище и соучастие в краже. Меру вины вашей дочери определит суд.
  

* * *

  В те самые минуты, когда Майя, с усилием передвигая ноги и норовя опереться о стену, брела обратно в зал на первом этаже, где собиралась дожидаться развязки, Янис Адамович спокойным и энергичным шагом преодолевал расстояние от зоны регистрации до зоны таможенного и паспортного контроля, а Артём стоял перед информационным табло аэропорта Домодедово, пытаясь вычислить, каким из нескольких десятков самолётов намерен улететь Краузе.
  Выбор оказался невелик. Нынче вечером были заявлены всего четыре международных рейса: в Берлин, Хельсинки, Бишкек и Тель-Авив. Последние два варианта Артём сходу отбросил - из-за дальности перелёта, а также из-за интуитивной уверенности, что украденные картины Краузе собирается сбыть в Европе, и нигде больше. Сегодня Артёму уже довелось послушаться интуиции и убедиться в её правоте, так что теперь он не тратил времени на раздумья. Столь же легко он отбросил Берлин, до вылета в который было ещё почти два часа. Оставался только Хельсинки.
  Всё правильно: очень близкий и связанный со всем миром Хельсинки - наверное, лучший вариант из возможных, говорил себе Артём, торопясь к стойкам регистрации. Он знал, что вернуть украденное сможет только в одном случае: если нигде не просчитался, воссоздавая придуманный Краузе план побега. Одна-единственная ошибка - и вор уйдёт, и тогда... Тогда, одёргивал себя Артём, сделает своё дело полиция! Воображать катастрофу, которая постигнет Майю и его самого, если картины будут утрачены, он не желал категорически.
  Регистрация на рейс уже заканчивалась; никого, похожего на Краузе, возле стоек не было. Задерживаться здесь Артём не стал, сразу помчался дальше. Ему вдруг показалось, что впереди мелькнула плотная, приземистая фигура Яниса Адамовича, и сердце забилось чаще - самодовольную осанку мерзавца управляющий "Сердца гор" крепко-накрепко запомнил ещё тогда, когда увидел её на Майином рисунке. Но в следующий миг знакомая спина пропала, заслонённая другими спинами - зато совсем рядом возник мальчишка-полицейский.
  - Задержите вора! - в два прыжка поравнявшись с ним, негромко сказал Артём. - Я гнался за ним. Он сегодня ограбил музей.
  То ли вид у него, красного, взмокшего, запыхавшегося, был такой, что любой бы понял: человек не шутит - то ли в полицию аэропорта успели передать информацию о краже, но парень без лишних вопросов устремился за Артёмом. Они добежали до таможенников, где Краузе тоже не было, потом до паспортного контроля. И там, наконец, Артём увидел его - невысокого подтянутого мужчину с кожаной сумкой через плечо, в мягком сером плаще и скрывающей волосы серой фетровой шляпе.
  - Догнали! - на ухо полицейскому выдохнул Артём.
  Мужчина обернулся на звук. Лицо у него было не такое, как на видео из "Бобруево" - грубее, тяжелее и старше, да ещё и бритое - и на одну ужасную секунду Артёму стало страшно, что он обознался. Но тот, за кем он гнался, нахмурился, переступил с ноги на ногу, поднял подбородок, узнаваемым округлым движением протянул руку за паспортом, который как раз возвращали после проверки - и наваждение исчезло.
  - Янис Адамович Краузе! - сказал Артём уверенно и громко.
  По тому, как напружинился приведённый им страж порядка, как встрепенулись пограничники, стало понятно, что это имя в аэропорту, действительно, уже известно.
  Краузе был бы не Краузе, не предприми он ещё одной попытки унести ноги. Но было поздно, и силы были неравны. Пригнувшись, Янис Адамович кинулся прочь. Боднул в живот заступившего дорогу Артёма, едва не сбив его с ног, вырвался из рук полицейского, но тут же был перехвачен набежавшими со всех сторон людьми в форме.
  

* * *

  Известие о том, что вор задержан и все пять картин, совершенно невредимые, найдены при нём, разошлось по музею в мгновение ока. Из зала в зал, из комнаты в комнату перетекла почти осязаемая волна облегчения, быстрее и легче стали шаги в коридоре, расцвели улыбками и заговорили люди. Сначала Майя почувствовала эту волну - и лишь потом ей пришло сообщение от Артёма: "Я догнал его. Всё в порядке!"
  Она ещё немного посидела, неспособная сходу поверить ни написанным словам, ни собственным тонким ощущениям - внутри у неё как будто что-то нарушилось от нестерпимого многочасового страха, и реагировать нормально она уже не могла. Затем встала и отправилась искать даму-дознавателя - хотела её ещё поупрашивать не отправлять дочку в отделение. Но выяснилось, что Татьяну туда уже увезли.
  - Не могла я её отпустить, вы же понимаете, - покачала головой Ида Петровна. - Да не расстраивайтесь вы так, в самом деле, всё могло закончиться гораздо хуже. Теперь отделается условным сроком. Может, и вовсе оправдают - если сумеете доказать, что ваша Таня действовала под принуждением, - ободряющим жестом она коснулась Майиного плеча, и только в этот момент Майя поняла, что по щекам у неё текут слёзы.
  Через пару часов картины, как ни в чём не бывало, прибыли в музей, где подверглись самой тщательной экспертизе, после чего их упаковали и под охраной отправили в Вену. Полицейские, дипломаты, чиновник из МИДа - все были очень довольны. Каждый из них считал возвращение бесценных экспонатов результатом своего своевременного вмешательства. Скандал, действительно, удалось замять. Какой-то ушлый журналист успел опубликовать в "желтоватой" интернет-газетке заметку о бдительных гражданах, предотвративших кражу из московского музея, но ни названия музея, ни намёка на то, что именно пытались украсть, в тексте не фигурировало - и дальше этого дело не пошло.
  Тот факт, что "ограбление века" не стало достоянием широкой общественности, Майя осознала лишь несколько дней спустя. Тогда ей было не до выяснения подробностей. Почти ослепшая от слёз и головной боли, она вызвала такси и отправилась домой. В машине ей стало немного легче. Повторяя про себя, как молитву: "Всё могло закончиться гораздо хуже!" - она решила, что завтра, к началу рабочего дня, поедет к следователю, контакты которого ей оставила Ида Петровна, а до этого нужно каким угодно способом привести себя в норму. "Если я буду являть собой образец беспомощности, толку от меня будет мало!"
  

* * *

  Перед подъездом стоял коричневый "рено-логан", и Майю окатило теплом, когда она поняла, что её спаситель уже приехал. Отголоски паники, которую она испытывала, пока ждала от него вестей, ещё звенели у неё в душе. Поднимаясь на лифте на свой двенадцатый этаж, она предвкушала, как будет сидеть с Артёмом на кухне, смотреть на него, пить кофе, слушать рассказ о погоне и говорить сама, выплёскивая всё, что было пережито сегодня вечером - но предвкушение, увы, не осуществилось.
  Одетый в куртку молодой человек дожидался её, сидя на банкетке под вешалкой, что само по себе было странно. С порога поинтересоваться, почему он не стал проходить в квартиру, она не успела - на звук поворачивающегося ключа в прихожую выскочили Анюта и Игорь, и все трое забросали её вопросами о Татьяне, на которые Майя кое-как ответила. Выслушав, Анюта пробормотала:
  - Поставлю чайник, - и, насупившись и сутулясь, ушла на кухню, осмысливать новости, во всей их сбивающей с ног неоднозначности.
  Игорь последовал за ней.
  - А я, Майя Михайловна, забронировал номер в гостинице, - произнёс Артём, вставая.
  - Понятно, - растерянно уронила Майя.
  Она почему-то совсем не ожидала, что он захочет сегодня уехать.
  - Свои возможности я исчерпал, - объяснил он, - и больше ничем не буду вам полезен. А просто так оставаться в вашем доме мне неловко.
  Майя молчала, не зная, что ответить. Она не находила слов, чтобы выразить переполнявшую её благодарность - и считала себя не вправе его задерживать. Попросить Артёма не уезжать - значит, дать ему обещание, которое она не сможет выполнить.
  - Но я пока побуду в Москве, - продолжил он, силясь улыбнуться. - Вадим Альбертович возвращается в воскресенье?
  - Да. В воскресенье вечером.
  - Я должен его дождаться... убедиться, что вы больше не одна.
  Она кивнула и, помешкав, спросила:
  - А как же "Сердце гор"? Не боитесь, что без вас там что-нибудь случится?
  - Не боюсь, - пожал плечами Артём. - Нури прекрасно за ним присматривает. И Павлика он выставил за ворота сразу после моего отъезда.
  - Ясно.
  - Вы позволите мне ещё раз вас увидеть, пока я тут?
  - Вы ещё спрашиваете! - у Майи защипало глаза. - После всего, что вы для нас сделали... Господи, я даже не знаю, как сказать... Я не знаю, что бы от нас осталось, если бы не вы... - ей ужасно хотелось обнять его на прощание, но было нельзя. Вместо этого она погладила его колючую щёку и мягкий ёжик его волос. - Спасибо, Артём!
  Он поймал её руку и быстро поцеловал в середину ладони:
  - Майя Михайловна, это вы не знаете, как я счастлив, что сумел вам помочь!
  Проводив его и запирая замки, Майя снова заплакала.
  Полчаса спустя, наглотавшись таблеток, она уже лежала под одеялом, с твёрдым намерением проспать до утра, чтобы вернуть себе способность размышлять и действовать. Приоткрытая дверь скрипнула - в спальню явилась Офелия. Ничтоже сумняшеся она запрыгнула на постель. Потопталась в ногах и попыталась было на них устроиться, но передумала. Осторожно переставляя мохнатые лапки, подобралась к Майиному лицу, внимательно его обнюхала - и с чувством выполненного долга улеглась у неё на груди.
  

Глава 17. Негодяи

  Проснулась Майя в половине восьмого и, как ни странно, ощутила, что силы к ней вернулись. Может, она просто успела выспаться - а может, дело было в исчезновении страха, так долго сжиравшего её изнутри. Теперь ей не было страшно. Было тревожно, и грустно, и очень больно за дочь, и больше всего на свете хотелось, чтобы Татьяна сегодня же вернулась домой. Но нынешние эмоции ни в какое сравнение не шли с тем кошмаром, в который Майю ввергли неизвестность и неопределённость последних трёх дней.
  Анюта и Игорь ещё спали, и Майя, как и вчера, решила не нарушать их сон. Пусть отсыпаются - их помощь ей, в любом случае, больше не понадобится. Включив кофе-машину, она умылась и покормила Офелию, которая выписывала восьмёрки вокруг её ног, подрагивала кончиком хвоста и мурчала, как трактор. Затем спокойно и медленно выпила кофе, потратив несколько тихих минут на анализ ситуации.
  Больше всего, разумеется, волновала Татьяна, но думать о её судьбе было сейчас бессмысленно. Пища для размышлений появится только тогда, когда удастся выяснить, что конкретно бедная девочка рассказала на допросах, а главное, в каком виде её участие в музейной авантюре представил следователям Краузе. О чём стоило поразмыслить незамедлительно - так это о том, чего ждать четверым доморощенным сыщикам.
  Майя вполне осознавала, что ни единого шанса скрыть свою самодеятельность от следствия у них нет - при условии, что кем-то из них в полиции заинтересуются всерьёз. Они везде "наследили" - в музее, в аэропорту и в доме на набережной; они искали в интернете информацию о Краузе и наводили справки о Юзбашеве; они старались быть осторожными в телефонных разговорах, но совсем избежать общения по телефону не могли. Вывести их на чистую воду - вопрос одного рабочего дня.
  "И что будет потом? - спрашивала себя Майя. - Попытаются ли нас обвинить в укрывательстве преступления или даче ложных показаний?.. Меня и Аню - вряд ли; мы имеем право не свидетельствовать против Тани. У меня могут быть неприятности на работе, но я переживу. С Артёмом и Игорем сложнее, на них свидетельский иммунитет не распространяется. А ведь они не просто знали о готовящейся краже и не донесли в полицию - за такое теперь не судят. Они приезжали в музей и что-то вынюхивали, ни словом не намекнув, что музейной экспозиции грозит опасность - при большом желании это можно расценить не как укрывательство, а как пособничество! Участие Артёма в возвращении украденного не доказывает его невиновность - а вдруг он планировал преступление вместе с Краузе и сдал сообщника, поскольку тот нарушил какую-то договорённость?.."
  Но увлекаться фантазированием Майя себе не позволила. Ей и так было понятно, что всё упирается в желание - в желание полицейских увеличить число фигурантов уголовного дела. Картины возвращены владельцам, вор задержан, его сообщница задержана тоже. Удовольствуются ли этим следователи - или станут копать дальше?
  Рабочая версия, по всей видимости, гласит, что кражу устроил один из организаторов выставки, слетевший с катушек на почве личного банкротства и внезапной близости ареста, и что влюблённая студентка была единственной, кто ему помогал. Насколько это соответствует действительности, неизвестно. В конце концов, у Краузе могли быть помощники среди музейных работников - ведь как-то же он рискнул отлучиться в самый важный момент, оставив картины без своего присмотра. Но с точки зрения улаживания скандала эта версия идеальна. "На месте наших дипломатов, - рассудила Майя, - я бы держалась за неё руками и ногами! И очень бы постаралась остановить расследование - а то мало ли, какие оно преподнесёт сюрпризы..."
  На этом соображении она и успокоилась, решив, что к кривеньким вчерашним показаниями по собственной инициативе ничего добавлять не будет, но если её продолжат расспрашивать, выложит правду. Почти всю правду. О том, что они сумели абсолютно точно определить, кто именно собирается попробовать себя в роли музейного вора и на какие экспонаты нацелился, лучше всё-таки умолчать - если уж на то пошло, это были только догадки, никакими реальными фактами не подтверждённые. "А если я не смогу избежать вопроса, зачем вчера вечером искала в музее Краузе, скажу: я знала, что он часто тут бывает, и хотела с ним посоветоваться насчёт Тани!"
  

* * *

  Покончив с кофе, Майя позвонила Артёму. Его ей тоже было жалко будить, но выбирать не приходилось: выяснить, какие вопросы задавали ему в аэропорту и что он на них ответил, требовалось до того, как она встретится со следователем, а не после. По-хорошему, нужно было сделать это ещё ночью, но она умирала от усталости, да вдобавок растерялась из-за намерения Артёма перебраться в гостиницу, поэтому просто забыла.
  Управляющий "Сердца гор" ответил на втором гудке, и голос его звучал не слишком сонно. Оказалось, что вопросов к нему у полиции Домодедово было совсем мало: хорошо ли он знает Краузе, как опознал его, несмотря на изменённую внешность, откуда ему стало известно о краже и о том, в какую сторону вор направился из музея.
  - Майя Михайловна, я сослался на вас, - немного смущённо объяснил Артём. - Понимал, что вы, в любом случае, скажете им, что я привёз вас к музею по вашей просьбе. Словом, мы с вами приехали, случайно засекли преступника, когда он прыгал из окна, вы узнали в нём своего знакомого, назвали мне его имя и попросили попытаться догнать. Что я успешно и сделал. У меня прекрасная зрительная память, а на людей - особенно, поэтому опознать Краузе по фигуре и манере двигаться мне труда не составило. Насчёт опознания, кстати, именно так всё и было.
  - И что, им этого хватило? - хмыкнула Майя.
  - Представьте себе, да! Сам удивился. Ещё они спросили, зачем я приехал в Москву - я ответил, что по работе - и долго ли я тут пробуду. Предупредили, что мне может позвонить следователь, но даже подписку о невыезде с меня не взяли.
  Майя, в отличие от Артёма, почти не удивилась: похоже, сигнал не увлекаться расследованием инцидента в музее был передан полицейским уже вчера. Но сию же секунду делиться своими умозаключениями она сочла излишним. Вопрос о том, каким образом Артём вычислил, в который из трёх аэропортов подался Краузе, тоже пока оставила при себе. Она ещё не знала тогда, что по дороге вор поменял машину, но и без этого сообразила, что гнаться за ним по пятам было в принципе невозможно - мерзавца след простыл к тому моменту, когда Артём сел за руль. Решив дальнейшие разговоры отложить до личной встречи, Майя тепло простилась с молодым человеком - и мысленно переключилась на предстоящую беседу в полиции.
  

* * *

  О следователе по особо важным делам, майоре юстиции Ежаченко С. А., которому предстояло заниматься Таниным делом, она знала только, что он мужского пола и работает на Петровке. И то, и другое сообщила ей вчера дама-дознаватель. Знакомых в Главном управлении МВД у Майи было немало, с некоторыми она даже приятельствовала, но пересечься с Ежаченко не случилось ни разу. Сейчас это заставляло её нервничать, ибо лишало возможности заранее продумать, как держать себя с ним, в каком образе к нему явиться.
  Она отлично понимала: накануне вечером ей помогло обычное везение! Окажись на месте Иды Петровны, влюблённой в своего внука, старый холостяк, ничего не знающий о любви к детям, чёрта с два он отпустил бы Майю без допроса с пристрастием. За последние полчаса она, правда, укрепилась в мысли, что после поимки Краузе и возвращения картин полиция, в любом случае, оставит её в покое, и вытягивания подноготной уже не боялась. Но полагаться по-прежнему могла только на симпатию следователя, его сочувствие и желание облегчить Татьянину участь.
  "Как же я должна сегодня выглядеть? Страдающей матерью, как вчера? Привлекательной женщиной? Коллегой, попавшей в передрягу?.." - гадала она, перебирая костюмы и платья. Хоть что-нибудь... какая-нибудь деталь... краем уха пойманная сплетня, за которую можно было бы ухватиться! Но нет. Ассоциации с фамилией следователя у Майи отсутствовали напрочь, и пришлось ей с этим смириться: "Ладно. Увижу - разберусь!" В итоге, оделась она нейтрально: в голубую блузку и тёмно-синие жакет и юбку, похожие на форменные. Убрала в строгий узел волосы, пять минут посидела на краю кровати, проверяя саму себя на ясность ума, вызвала такси и поехала на Петровку.
  В кабинете, пропахшем бумажной пылью и потом, следователь сидел один. Он оказался низкорослым короткошеим мужчиной с тяжёлым подбородком, мясистым носом и тёмными, глубоко посаженными цепкими глазами. Взгляд, которым он встретил Майю, был весьма далёк от приветливости. Знакомый типаж. Ей хватило нескольких секунд на то, чтобы расстаться с иллюзиями - и устыдиться своих недавних раздумий о том, как произвести на него впечатление.
  Таких следаков, как этот Ежаченко - хватких, недобрых, циничных и приземлённых до крайности - ни женским очарованием, ни материнской болью не проймёшь. Будь Майя обычным ментом, он, возможно, пошёл бы ей навстречу из цеховой солидарности. Но экспертов из НИЭЦ ему подобные ненавидят лютой ненавистью - за то, что тамошние "умники" своими фантазиями разваливают уже законченные дела и портят показатели раскрываемости.
  Майя представилась, следователь кивнул на стул для посетителей и скучным казённым голосом произнёс:
  - Присаживайтесь. Так, значит, вы - мать задержанной Смирновой Татьяны Вадимовны.
  - Верно.
  - И зачем же вы ко мне пожаловали? - приподнял он короткие широкие брови. - Я вас не вызывал.
  Майя набрала в грудь воздуха, чтобы ответить, но он продолжил, не меняя тона и постукивая карандашом по столу:
  - Хотя собирался вызвать. Однако сегодня меня... уведомили, что подозреваемых в деле вашей дочери - только двое: она и её любовник. Так что вопросов к вам, Майя Михайловна, у меня больше нет.
  Позже ей рассказали, что Ежаченкиного начальника ранним субботним утром разбудили звонком "сверху", поздравили с быстрым раскрытием музейной кражи, пообещали наградить - и прозрачно намекнули, что имеющихся результатов расследования более чем достаточно. Начальник тормознул расследование, и всё, что осталось подчинённому - взять под козырёк и заняться подготовкой материалов для передачи в суд. Честолюбивого майора юстиции, чуявшего, что ему есть, куда копать, это совсем не обрадовало, но что он мог поделать?
  Сейчас, когда Майя сидела напротив него, о подоплёке происходящего она только догадывалась - но досаду и недовольство своего визави чувствовала кожей.
  "Чудесно, - подумала она, - лучше просто не придумаешь! Мало того, что ему отвратительна лично я как олицетворение НИЭЦ - так он ещё и зол на то, что ему помешали развернуться!"
  И в ту же секунду, парадоксальным образом, испытала какое-то горькое облегчение. Плотная волна неприязни, исходившая от следователя, словно давала сигнал: хуже уже не будет! - тем самым избавляя Майю от страха что-то испортить неосторожным словом или неправильной интонацией.
  - Я бы хотела узнать, как дела у Тани, - ровным голосом сказала она. - В чём её подозревают, что её ждёт и есть ли возможность забрать её домой на время следствия.
  - Меру пресечения выбираю не я, а суд. Но я сомневаюсь, что её отпустят. Кража в особо крупных размерах, сами понимаете...
  - В особо крупных размерах? - переспросила Майя, сообразив, что никто в музее не говорил при ней, что именно было украдено.
  - Ну да. Вы же не думаете, что украсть пытались серебряный медальон, или что там наплела ваша дочка?
  Майя взглянула вопросительно, и Ежаченко прибавил, освободив её от необходимости разыгрывать неведение:
  - Из Музея старых мастеров были похищены акварели Альбрехта Дюрера общей стоимостью порядка пяти-шести миллионов евро. Культурная ценность украденного, как вы понимаете, не поддаётся оценке.
  - Но ведь вор задержан. И то, что он украл, насколько мне известно, было при нём.
  - К счастью для вас - да. Поклонитесь в ножки вашему другу, который опознал его в аэропорту. Но это не значит, что ваша дочь избежит ответственности за содеянное.
  - Даже в том случае, если её заставили?
  - Почему вы думаете, что её заставили?
  - Я читала её показания.
  Следователь неприятно фыркнул:
  - А чего вы хотели? Чтобы она призналась, что помогала любовнику по доброй воле?
  "Ну вы даёте! А ещё эксперт!" - читалось в его ухмылке завершение фразы.
  - Доказательств того, что она врёт, у вас нет, - не спросила, а констатировала Майя.
  - У нас есть показания Краузе, утверждающего, что девушка любит его и легко согласилась ему помочь, - с удовольствием объяснил следователь. - Всех своих планов он ей, само собой, не раскрыл. Но обещал увезти за границу - когда получит деньги за украденное. При девушке найден загранпаспорт. Это, конечно, не доказательство, тем не менее...
  - Вот именно! Это не доказательство, - она посмотрела ему в глаза, в которых теперь просвечивало злорадство, и некстати вспомнила Танину кровать, чересчур аккуратно застеленную накануне рокового свидания. - Загранпаспорт она могла прихватить случайно.
  - Согласен, могла.
  - Или её попросил об этом сам Краузе.
  - А вот это вряд ли. Зачем ему просить её взять паспорт, если бежать он планировал один, а её, как вы надеетесь, заставил ему помогать? И зачем ему на неё наговаривать, если это утяжеляет его вину? Статья сто шестьдесят четвёртая Уголовного кодекса: похищение предметов искусства, совершённое преступной группой по предварительному сговору, наказывается лишением свободы сроком до пятнадцати лет, тогда как при отсутствии сговора...
  - Да-да, я в курсе: при отсутствии сговора предусмотренное законом наказание намного мягче, - закончила за него Майя.
  Она могла бы сказать, что на Краузе и так вот-вот повиснет мошенничество в особо крупных размерах, совершённое преступной группой по предварительному сговору, поэтому от квалификации кражи в судьбе Яниса Адамовича мало что зависит. Могла бы назвать причину, заставляющую негодяя целенаправленно вредить её дочери. Но ясно видела, что отношение Ежаченко к Татьяне от этого не изменится - и предпочла промолчать.
  - Что касается "компрометирующего" видео, которым, якобы, шантажировали вашу дочь, - проговорил Ежаченко, - то оно, судя по всему, предназначалось для шантажа её чересчур чувствительной сестры. Вы сами вчера сказали: ничего криминального - помните?
  Злорадство в его глазах сменилось откровенной издёвкой. Похоже, майору юстиции было очень жаль, что шантаж не удался и Анюта не пришла в музей. Ещё один соучастник преступления - ещё один плюс к показателям раскрываемости, ещё один шаг к новым звёздочками на погонах. "Дай ему волю, он каждому из нас найдёт подходящую статью, - поняла Майя. - И Таню из своих бульдожьих челюстей он уже не выпустит!" Спрашивать, смотрел ли видео сам следователь, она не стала.
  - Единственное, что я могу вам рекомендовать, Майя Михайловна, - всё тем же казённым тоном проронил он, с интересом наблюдая, как меняется выражение её лица, - ищите хорошего адвоката.
  Она поджала губы:
  - Благодарю за совет.
  Говорить больше было не о чем - Майя узнала всё, что хотела, и даже то, чего предпочла бы не знать. Последнее, что попыталась сделать - выпросить у следователя разрешение встретиться с дочерью, но получила ожидаемый отказ.
  - Хотя бы скажите мне, где её держат! - взмолилась она, прежде чем уйти.
  Он бы и в этой просьбе отказал, но, видимо, опасался, что Майя начнёт качать права - и потому, поразмыслив, назвал номер отделения, в которое Татьяну забрали из музея.
  - А Янис Адамович? Он здесь, у вас?
  - Нет. И про него я вам давать информацию не обязан, - отрезал следователь.
  Врёт, обрадовалась Майя - из Домодедово вора сразу же привезли сюда! Преувеличенно вежливо простившись с хозяином этого душного кабинета, она отправилась разыскивать человека, который устроит ей рандеву с Краузе.
  

* * *

  Всё получилось на удивление легко - как ни крути, но симпатизирующих ей людей в этом здании работало гораздо больше, чем готовых плюнуть ей вслед. Майе даже не пришлось ничего объяснять. На вопрос, дадут ли ей возможность поговорить с подследственным, она получила ответ: "Пожалуйста, говорите!" - и полчаса спустя входила в помещение для свиданий. Может, тот, к кому обратилась Майя, решил, что её привела рабочая надобность, не оформленная документально. А может, до него уже дошли слухи, что Татьяна Смирнова, задержанная как сообщница Краузе - Майина дочь. Гадать, какой вариант - правильный, было некогда и незачем. Майя добилась, чего хотела - всё остальное значения не имело.
  Она уже не раз здесь бывала - в этой унылой серо-зелёной комнате с окошком под потолком, потёртым столом, парой жёстких неудобных стульев и стеклом во всю стену, через которое за происходящим внутри наблюдал дежурный. Но раньше она приходила сюда абсолютно спокойной, имея в голове чёткий план предстоящей беседы. Теперь же её потряхивало от напряжения и гнева, и никакого плана у неё не было - одно лишь намерение заставить Краузе выложить всё как есть. Сочетание обыденной обстановки с непривычными эмоциями воспринималось Майей как нечто сюрреалистичное, из-за чего всю эту сцену она потом вспоминала так, словно увидела во сне.
  Главный виновник её несчастья уже был здесь - сидел, скрестив руки на груди, и ждал. При Майином появлении его лицо исказила кривая ухмылка. В глубине души Майя, наверное, ожидала чего-то романного: "Теперь, когда маска дружелюбия с него слетела, от прежнего обаяния не осталось и следа. Передо мною был уродливый старик, и я не мог поверить, что раньше не замечал его прогнившей сути!" В реальности ничего такого, конечно, не произошло.
  Янис Адамович хоть и выглядел старше, чем она привыкла - из-за седой щетины, заменившей щёгольскую бородку, неряшливо свисающих волос и мешков под глазами, - но это его почти не портило. На левой скуле багровел живописный кровоподтёк, нижняя губа была разбита, манжеты светлой рубашки наполовину оторвались, на воротнике не хватало пуговицы - сопротивлялся вчера Краузе, должно быть, отчаянно. Вид у него сейчас был не жалкий, а лихой - как у киношного пирата.
  "Обаяние зла, в чистом виде, - со смесью омерзения и ужаса подумала Майя. - Бедная, бедная моя доченька!.."
  Она вдохнула, медленно выдохнула и очень спокойно проговорила:
  - Здравствуйте, Янис Адамович!
  - И вам не хворать, Майя Михайловна, - его ухмылка стала кривее и шире. - Сгораю от нетерпения узнать, чем обязан вашему визиту. Неужели вы по мне соскучились?
  - Хочу узнать, правду ли вы сказали следователю, - не подыгрывая ёрничанью и не меняя тона, отозвалась Майя. - О том, что Таня помогала вам по доброй воле.
  - Естественно, правду, а вы как думали? - пожал плечами Краузе и откинулся на спинку стула. - Какой мне смысл врать? Если бы я хотел запутать следствие, я говорил бы, что вообще не знаю, какой каприз заставил эту студентку прятаться в музее - зачем мне статья за организацию преступной группы? Но, видите ли, нашу с Танюшей связь, - прибавил он многозначительно, - обнаружить будет легче лёгкого. Так что, сами понимаете, со следствием мне выгоднее сотрудничать.
  - Она что, беременна?.. - холодея, спросила Майя.
  - Понятия не имею. Хотя это было бы неплохо, - съехидничал Янис Адамович. - Но для того, чтобы доказать, что мужчина и женщина друг другу не чужие, это совсем не обязательно.
  Майя стиснула зубы - от его намёков, что он спал с её дочерью, ей было нехорошо физически. Тем более, что они вполне соответствовали действительности. Вот насчёт добровольности Таниного участия в его затее он, разумеется, врал. "Но моё личное знание о том, кто из них врёт, а кто говорит правду, к делу, увы, не пришьёшь!"
  - Если честно, - чуя Майино состояние, продолжил он, - мне даже не пришлось её упрашивать. Ваша барышня была на всё готова, лишь бы снискать моё расположение.
  - Вы хотите сказать, что она... увлеклась, бегала за вами и вам оставалось только взять то, что само плыло в руки?
  - Вы совершенно правы.
  До этих слов краешком сознания Майя допускала мысль, что сейчас, когда для Краузе всё кончено, ей удастся убедить его не тянуть за собой Татьяну. Какими словами убеждать, было неясно - сделку ему уже не предложишь. Но если бы в его отношении к девушке промелькнуло хоть что-то человеческое, за это можно было бы уцепиться. Теперь же Майя поняла: к светлой стороне его натуры взывать бесполезно. Да и осталось ли в нём хоть что-нибудь светлое?
  Значит, придётся взывать к стороне тёмной.
  Благо, прослушки в этой комнате быть не должно.
  - Ну что же, Янис Адамович, - подпустив в голос брезгливости, после недолгого молчания произнесла она. - Вынуждена констатировать: у моей дочери - совершенно дрянной вкус. Мне очень стыдно, что я такой её вырастила. В девятнадцать лет, конечно, простительно потерять голову от любви... Но Таня выбрала какой-то совсем уж негодный объект. Хотела бы я знать, что она в вас нашла? Ни красоты, ни таланта, ни интеллекта. Я, грешным делом, даже думаю, может, не так и плохо, если она пойдёт под суд? Может, это ей хоть немного вправит мозги?
  Краузе смотрел ей в глаза и продолжал кривить губы. Он молчал, ничем не выдавая истинных эмоций, но Майя была уверена, что он растерян - идя сюда, мерзавец, безусловно, ждал, что она примется умолять его не ломать Татьяне жизнь и даст ему возможность насладиться отказом.
  - Вы сделали ошибку, когда попытались впутать Аню, - продолжила Майя. - Неужели надеялись, что она всё от меня скроет? Считали, что если одна моя дочь - круглая дура, то и вторая такая же? Глупо, Янис Адамович, очень глупо. А почему вы решили, что мы не сможем нанять хакера, чтобы вернуть контроль над каналом? Какая замечательная наивность! И план у вас был примитивнее некуда, я его раскрыла в два счёта, - она пощёлкала пальцами. - Всё оказалось даже проще, чем я думала. Использовать то, что само плывёт в руки - большого ума не надо.
  - Вы раскрыли? В самом деле? - недоверчиво хмыкнул он.
  - Вы сомневались? По-вашему, в аэропорту вас задержали случайно? Вообще-то должны были взять с поличным ещё в музее, но с окном вы меня провели - признаю. Но это просто потому, что я не ожидала от вас настолько грубой работы. Всё-таки вы художник, Янис Адамович - хоть и плохонький.
  Желваки шевельнулись - Краузе начал терять над собой контроль, чего она, собственно, и добивалась.
  - Мальчишка, который был в аэропорту - ваш любовник?
  - Да.
  - Врёте! Такие женщины, как вы, не изменяют мужьям.
  - Такие женщины, как я, не изменяют мужьям с такими ничтожествами, как вы, Янис Адамович, - Майя улыбнулась, вложив в улыбку всё ехидство, на какое было способна. - А этот, как вы сказали, мальчишка, не только молод - он ещё и умён. О прочих его достоинствах я промолчу. Так что вы совершенно напрасно утешали себя мыслью, что я ответила бы вам взаимностью, если бы не была замужем.
  Руки, которые он так и держал скрещенными на груди, едва заметно дрогнули, норовя сжаться в кулаки. Не сжались - Краузе успел их удержать.
  Но Майя засекла его движение.
  Сработало! Слава Богу, сработало, подумала она и перевела глаза на полицейского за стеклом - не хотела, чтобы собеседник прочёл в них её облегчение и невольное восхищение его выдержкой. Затем напружинила ноги и спину, как будто собиралась встать, и уронила равнодушно:
  - Мне не о чем больше с вами говорить. Конечно, Таня меня разочаровала... Это печально. Однако я её мать - значит, в случившемся есть доля и моей вины. Но зато вас я раскусила с самого начала. Единственное, что вы умеете - учить рисовать. В остальном, вы пустое место! Даже вор из вас, и то никудышный.
  - Врете, Майя Михайловна! Вы всё время мне врёте! - Краузе подался к ней, хлопнул ладонями по столу, зрачки его расширились, насмешливая гримаса исчезла: - Про любовника. Про то, что не слишком расстроитесь, если Таня пойдёт под суд. Про то, что всегда меня презирали. Вы всё время мне врёте, специально, чтобы я пришёл в бешенство. Для чего? Разве это поможет вашей дочери?
  Майя вскинула брови:
  - Я вру?!
  - Да! У вас репутация лучшего специалиста в своей области. И вы не можете не понимать, что...
  Он прикусил язык, и она закончила за него, с проверенными уже ехидными интонациями:
  - Я не могу не понимать, что врёте - вы? Вы это имели в виду? Но вы ведь у нас играете в покер, не так ли? Так что держать лицо вы умеете. Пожалуй, я погорячилась, когда сказала, что учить рисовать - единственный ваш талант. Есть и второй - морочить людям головы. Такому ничтожеству, как вы, иначе просто не выжить.
  Краузе снова откинулся на спинку стула, руки вернулись в прежнее положение, лицо стало сосредоточенным - он что-то обдумывал, и Майя догадывалась, что именно.
  - Так в какой же момент я должна была поймать вас на лжи? - подтолкнула она его в нужную сторону. - Тогда, когда вы заявили, что Таня чуть ли не сама вызвалась помочь вам ограбить музей?
  И тут, наконец, его прорвало.
  Да, сказал Краузе, да, тогда - и раньше, когда я утверждал, что она сама в меня влюбилась. Брать то, что плывёт тебе в руки - скука смертная. Куда интересней - влюбить, соблазнить, заманить в ловушку.
  Если бы вы, Майя Михайловна, сказал он, не отшили меня, не дали мне понять, что я для вас недостаточно хорош, и не дразнили меня своими визитами, запахом своих духов, своими словами и улыбками, своими недосягаемостью и близостью, я бы, наверное, не обратил внимания на вашу дочь. Но раз не вы - значит, пусть будет она! Чистая, невинная, прекраснодушная. Свежий цветок, который так и тянет сорвать. И пусть вам будет больно и скверно, когда вы обо всём узнаете.
  Нет, сказал он, Таня за мной не бегала. Она смотрела сквозь меня, так же, как вы. Я был для неё просто "классный препод" - до того момента, пока не накрыл её плечи своим джемпером, спасая от холода и унижения. После этого я стал её спасителем, её рыцарем, и у нас с нею появилась общая тайна.
  В ту ночь она меня заметила, сказал он, но влюбилась только потом - когда решила, что я сам в неё влюбился. Ах, эта вечная игра в неприступность! Милая девочка, ты мне нравишься, ты так мне нравишься, что я едва могу дышать рядом с тобой, но я не смею прикоснуться к тебе, я гожусь тебе в отцы, у нас с тобой нет будущего. Чтобы захотела - сама; чтобы сама просила - прикоснуться; чтобы сама могла думать лишь о том, как бы скорее добраться до запретного плода.
  Соблазнить её было легко, сказал он, я ещё до конца лета уложил бы её в постель - но уже в начале августа придумал для неё кое-что поинтересней. Уверенности, что ради меня она нарушит закон, у меня не было. И потому - оцените изящество замысла, дорогая Майя Михайловна! - я сделал так, чтобы она сама на блюдечке с голубой каёмочкой принесла мне средство управлять ею и её сестрой. Обе они приходили в такое отчаяние, когда вспоминали развратную вечеринку, что было понятно - что угодно сделают, лишь бы родители не узнали. Я не понимаю, какая сила заставила Аню вам рассказать, но если бы Аня молчала, всё бы прошло, как по маслу - я был бы сейчас в Рио-де-Жанейро, они бы сидели тут, и та, и другая, а вы бы носились бешеной кошкой, ища возможность подкупить следователя. Но ничего, хоть с одной получилось, как надо.
  Я потерпел до октября, сказал он, хотя это было непросто. Такая вкусная, такая сладкая девочка, мне так хотелось её трахнуть, и она была так счастлива, когда я, наконец, это сделал. Если бы после этого она сама согласилась прийти в музей, я бы считал, что достиг идеала. И сначала она вроде бы соглашалась. Подумаешь, какой пустяк: забрать из хранилища безделицу, которая пылится там годами, получить за неё кучу денег и уехать на выходные в Будапешт. Я обещал ей поездку в Будапешт; перед тем, как пригласить на свидание - говорил, давай прогуляемся, пока твоих родителей нет дома. Конечно, она была не против. Но с музеем вышла загвоздка. Может быть, я и сделаю, говорила она между поцелуями, может быть. Я ведь люблю тебя, Янис, значит, я должна во всём тебе помогать. А потом опомнилась и говорила уже только: нет! Нельзя, не хочу, не пойду, давай заработаем деньги, много денег, но ничего не будем красть.
  И тогда, сказал он, я отобрал у неё телефон и посадил её под замок. Это были увлекательные три дня. Я дал ей посмотреть видео и объяснил, что будет с нею и её сестрой, если они мне не подчинятся. Она, должно быть, заподозрила, что дело не в медальоне, и грозилась сбежать, как только наступит время ехать в музей, поэтому приходилось постоянно напоминать ей о последствиях. Но если бы она спокойно сидела взаперти и думала, она бы, наверное, всё-таки потом сбежала. Я не давал ей думать. Я брал её - снова и снова. О нет, дорогая Майя Михайловна, я не насиловал её и не бил. Этого не требовалось. Она сама раздвигала ноги, потому что любила меня и не могла сопротивляться. Совершенно особенное удовольствие - быть с женщиной, которая знает, что ты последний гад и просто её используешь, которая хотела бы ненавидеть тебя, но не может, поскольку собственное тело её предаёт.
  Утром в пятницу, сказал он, слова "нет" я от неё уже не слышал. Она только плакала и мечтала, чтобы всё прекратилось. Я пообещал вернуть ей контроль над каналом в обмен на медальон, привёл в музей и показал место, где спрятаться. Ей было стыдно и страшно; я сломал её и знал, что она не сможет меня ослушаться.
  К тому времени, когда он закончил, Майю тошнило, у неё кружилась голова, перед глазами было темно, в ушах бухала кровь. Янис Адамович откровенно наслаждался её плачевным видом.
  - Теперь, когда я всё вам рассказал, - проговорил он беспечно, - я вправе ждать ответного жеста. Мне очень интересно узнать, как так вышло, что Аня решилась во всё это безобразие впутать вас?
  - Я могла бы ответить, что вы дрянной психолог и плохо просчитали её реакцию, - процедила Майя. - Но это будет неправдой. На самом деле, вы плохо просчитали реакцию её парня.
  - Игоря? Я полагал, что он самоустранится.
  - Именно так! Вы не приняли его всерьёз. А он взял и уговорил её позвонить мне. Вы ничего не знаете о любви, Янис Адамович. Иначе его поступок не стал бы для вас неожиданностью.
  Она с усилием поднялась, беспокоясь лишь о том, как бы не рухнуть без чувств. Он поднялся вслед за нею. Спросил, улыбаясь уже не криво, а широко и приветливо:
  - У вас в кармане диктофон, верно?
  - Конечно.
  - Идти с этой записью к следователю не имеет смысла. Суд не примет её в качестве доказательства. А под протокол, как вы понимаете, я ничего такого не повторю.
  - Я не собираюсь идти с ней к следователю, у меня на неё другие планы. Но остался один вопрос.
  - Какой, Майя Михайловна? - теперь он был сама любезность, и, кажется, судьба записи его не особенно волновала.
  - Это вы украли в "Бобруево" Танину блузку? Или она случайно тогда пропала?
  - А вы как думаете? - осклабился Краузе. - Могла она случайно пропасть?
  - Вы не ничтожество, нет, - после паузы тихо вымолвила Майя. - И не великий махинатор, каковым себя мните. Вы жаба, Янис Адамович. Мерзкая бородавчатая жаба, на которую противно смотреть, с которой противно находиться рядом. Но прикоснуться к вам мне всё-таки придётся.
  Она обогнула стол, занесла руку и со всей силы врезала ему по лицу. Краузе дёрнулся и зашипел - ударом задело вчерашний кровоподтёк. Майя вытерла ноющую ладонь о юбку, развернулась и вышла из комнаты.
  

Глава 18. Полиция нравов

  Рукоприкладство, к счастью, обошлось без последствий - дежурный лишь покосился на Майю, когда она уходила, но ничего не сказал. По всей вероятности, тот, кто помог ей встретиться с Краузе, всё-таки догадался, что дело будет сугубо личным, и дал дежурному указание ни во что не вмешиваться. Вот и хорошо, повторяла она про себя, торопясь к выходу из здания, вот и славно - не придётся задерживаться для объяснений. Каждая минута промедления казалась ей вечностью.
  К Ежаченко Майя, разумеется, больше не пошла. Краузе прав: показывать запись следователю не имеет ни малейшего смысла - полученная "с процессуальными нарушениями", для суда она не годится, а истина Ежаченко волнует в последнюю очередь. "В лучшем случае, - думала Майя, - он отмахнётся от меня, как от мухи. В худшем, обозлится, что я мудрила что-то у него за спиной, и устроит весёлую жизнь мне и моему помощнику!"
  Оказавшись на улице, она достала телефон и набрала номер единственного человека, к которому могла сейчас обратиться - своего бывшего одноклассника и действующего начальника Субботина.
  - Ушам своим не верю! Шустова, ты ли это? - произнёс он вместо приветствия, и по тону сразу стало понятно, что вчерашние события не станут для него громом среди ясного неба.
  - Беда у меня, Валерка, - быстро сказала Майя. - Можно, я прямо сейчас к тебе приеду?
  - Как будто если я скажу "нельзя", ты извинишься и не приедешь! - усмехнулся начальник. И очень серьёзно продолжил: - Приезжай, какой разговор? Я вообще-то с утра ждал твоего звонка.
  "С утра я ещё надеялась, что справлюсь сама", - промелькнуло у неё в голове, но вслух она ответила только:
  - Спасибо! Тогда я поехала, - после чего вызвала такси и помчалась домой к Субботину.
  Она и не помнила даже, когда в последний раз называла его по имени, и сама не вполне понимала, как выскочило у неё это "Валерка". Им было удобней всего обращаться друг к другу по фамилии. Изредка, в официальной обстановке, в дело шли имя и отчество. И то сказать, нынешний Валерий Анатольевич мало чем напоминал лопоухого и большеротого, похожего на картофелину дурашливого подростка, каким остался в Майиной памяти со школьных лет. Нет, уши у него по-прежнему торчали, и рот с годами не уменьшился, но общий облик изменился почти до неузнаваемости, а главное, изменилась манера себя держать. Субботин больше не гримасничал и не травил анекдоты по любому поводу. Повадки разбалованного ребёнка, уверенного, что ему всё на свете простят за улыбку и умильный взгляд, исчезли, будто их не было вовсе. На смену им пришли спокойствие и властность человека, знающего, что многое в жизни он умеет делать лучше других и потому имеет право указывать.
  Он рос хулиганом и двоечником. Его выходки, правда, никогда не бывали злыми - шалил он исключительно от избытка энергии. А "двойки" хватал не потому, что был дураком, а потому, что хоккей, которым он тогда занимался всерьёз, интересовал его гораздо больше, чем школа. Разве что грамотность Валере Субботину не давалась принципиально - писать без ошибок он не выучился и по сей день. От участи вечного второгодника бедолагу спасало только то, что его мать работала учителем географии в той же школе.
  Четыре года - с пятого класса по восьмой - Майя провела с ним за одной партой. Их посадили вместе в наивной надежде, что она, примерная девочка, сумеет хорошо на него повлиять. Но получилось наоборот: он смешил её посреди уроков, из-за чего ей снижали оценки за поведение, и постоянно норовил списывать. Она пыталась его "воспитывать", говорила, что он так и останется неучем, если ничего не будет делать сам, но он только фыркал и обзывал её занудой. На контрольных она всякий раз жалела его и принималась ему помогать, и в журнале напротив его фамилии иногда появлялись "четвёрки". Пересесть к кому-нибудь другому ни он, ни она даже не пытались: Валера привык к её помощи, а Майя - к тому оживлению, которое он привносил в унылую школьную жизнь.
  Когда они учились в восьмом классе, родители Субботина развелись, и его отец укатил в Москву. Парнишка тяжело переживал распад семьи и на учёбу "забил" окончательно. Получив свидетельство о неполном среднем образовании, он объявил, что уходит из школы; директор и завуч вздохнули с облегчением. Тем же летом Валера перебрался к отцу, после чего они с Майей совсем потеряли друг друга из виду.
  Десять лет назад, случайно встретившись в интернете, они обрадовались так, как только могут радоваться расставшиеся на много лет друзья детства. Но "живое" общение, увы, не задалось - слишком силён оказался в нём привкус неловкости. Майя не удивилась тому, что Субботин далеко пошёл - она прекрасно знала, что из хулиганов и двоечников, которым удаётся найти правильное приложение своей энергии, нередко получаются дельные люди. Но свыкнуться с переменами в его поведении так и не смогла. Сама она теперь тоже выглядела и держалась совсем не так, как в школе - и видела, что её нынешний образ приводит одноклассника в смущение. Всё это, впрочем, не помешало хваткому и быстро соображающему Субботину пригласить её к себе на работу, как не помешало Майе согласиться. С тех пор между ними установились слегка отстранённые деловые отношения, коими оба слишком дорожили, чтобы мешать их с сентиментальными детскими воспоминаниями.
  Имелось ещё одно обстоятельство, заставлявшее Майю сохранять дистанцию - настороженное отношение жены Субботина. Изредка с нею пересекаясь, Майя ловила на себе её тревожные и сумрачные взгляды и ни малейшего удовольствия от этого не испытывала - меньше всего она хотела стать причиной разлада в семье одноклассника.
  Жена Валере досталась чудесная - любящая, добрая и светлая. Она была намного его моложе и десять лет назад казалась совсем девчонкой. Теперь, после рождения третьего сына, округлилась и повзрослела, но ни красоты, ни внутреннего света не утратила. Звали её Алёной. У неё были нежные черты лица, ясные, широко распахнутые голубые глаза и шапка густых русых волос. Майя подозревала, что жена Субботина когда-то носила косу до пояса и обрезала её, чтобы ассоциации со сказочной Алёнушкой стали менее явными.
  Алёна Майе дверь и открыла. Сухо проговорила:
  - Здравствуйте, проходите, - и отступила в сторону.
  Вслед за нею в прихожей появился хозяин дома, принял у Майи пальто, подождал, пока она разуется, и предложил посидеть на кухне.
  В просторной квартире Субботина было весело и шумно. Судя по звукам, старшие мальчики играли в "стрелялку", младший смотрел мультик, и на мгновение Майе стало совестно, что своим визитом она нарушила уютную беспечность выходного дня. Но извиняться не стала - ей было не до реверансов.
  - Обедать будете? - поинтересовалась Алёна, как только гостья обессиленно опустилась на стул возле кухонного стола. - Мы, правда, только что поели, но...
  Майя хотела было отказаться - в горле у неё стоял ком, - однако Субботин её опередил:
  - Будет! - решил за неё он. - Алёшенька, солнышко, у нас осталась водка?
  - Водка? - недовольно поморщившись, переспросила жена.
  - Не мне - Майе! - заторопился он объяснить.
  - Есть у нас водка, Валерик, - вздохнула Алёна, ушла и вернулась с початой запотевшей бутылкой.
  Проворно накрыла на стол - водрузила перед Майей тарелку жаркого, корзинку с хлебом и керамическую миску с соленьями. Последними выставила две узких хрустальных стопки, проворчала:
  - Пейте уж оба, чего там, - и вышла из кухни, плотно прикрыв за собою дверь.
  Субботин разлил водку и прикоснулся донышком своей стопки к краю Майиной:
  - Давай, Шустова, пей. За здоровье твоих девочек.
  Майя одним глотком влила в себя бесцветную жидкость, ледяную и обжигающую одновременно. Из глаз брызнули слёзы. Подышала открытым ртом, поспешно подцепила на вилку, прожевала и проглотила солёный рыжик. Внутри стало свободно и жарко. Начальник смотрел, как меняется выражение её лица, и, наконец, увидел то, что его устроило.
  - А вот теперь рассказывай, - опершись локтями о стол, распорядился он.
  И Майя принялась рассказывать. Обо всём без утайки, начиная с того злополучного дня, когда она познакомилась с Краузе и заканчивая сегодняшним разговором с Ежаченко. Умолчала она разве что об условиях сделки, которую собиралась предложить Краузе. Субботин слушал, кивал, изредка задавал уточняющие вопросы.
  - Я одного не могу понять, Шустова, - мрачно уронил он, когда она затихла, - почему я узнаю об этом только теперь? Почему ты не пришла ко мне ещё в среду?
  - Я думала, твоя помощь не потребуется, - тихо и виновато отозвалась Майя. - И надеялась, что смогу... развернуть ситуацию так, словно ничего этого не было вовсе. Понимаешь?
  - Если честно, с трудом, - буркнул Субботин и тяжело посмотрел ей в глаза. - Эх, Майка. Была ты в школе правильной дурой - правильной дурой и осталась.
  Что она могла на это ответить?
  - Ну, а теперь-то ты чего хочешь? - насупился он.
  - Хочу, чтобы Таня вернулась домой. Чем скорее, тем лучше. И чтобы ей не пришлось отвечать за то, чего она не делала.
  - Ежаченко просто так её не отпустит.
  - Я уже уловила.
  - И почему же ты решила, что она - безвинная жертва обстоятельств?
  - Не обстоятельств жертва, а Краузе! Потому что этот мерзавец её вынудил. Ей всего девятнадцать, она почти ребёнок. А он...
  - А что он? Влюбил её в себя? Так за это у нас пока не судят.
  - Он вынудил её ему помогать. Шантажом и... психологическим насилием.
  Начальник пожал плечами:
  - Тебе известно, сколько таких девочек болтается по колониям? Сперва наделают всякой ерунды от "великой любви", потом поймут, что любимый их использовал, как туалетную бумагу, и смыл в унитаз - и начинают отпираться. А исправить уже ничего нельзя. Нет, я всё понял: Таня сказала тебе, что её заставили, и ты считаешь, что она не врёт. Но это ведь мнение матери, а не эксперта.
  - Ты же знаешь меня, Субботин, - покачала головой Майя. - И я тебя знаю. Будь у меня хоть капля сомнения в том, что Таня невиновна, я не с тобой бы сейчас лясы точила, а везла бы к ней адвоката и вместе с ним придумывала, как добиться условного срока. Но после Ежаченко я сегодня встретилась с Краузе. И... вот, полюбуйся, что он мне сказал, - она положила на стол диктофон и запустила воспроизведение записи.
  Ей очень хотелось уйти из кухни, чтоб не выслушивать всю эту мерзость по второму кругу, но она сдержалась. Съела пару ложек жаркого, наполнила и опустошила ещё одну стопку, закусила ещё одним рыжиком. В ушах приятно зашумело, и всё случившееся стало казаться чуть менее скверным, чем было на самом деле.
  - Вот говнюк! - выплюнул сизый от гнева Субботин, дослушав запись.
  Он встал и несколько раз прошёлся туда-сюда по кухне со сцепленными за спиной руками.
  - Я даже думать не могу, что Таня пойдёт под суд, потому что он её оговорил, - прошептала Майя и спрятала лицо в ладонях. - Я бы сама пошла за неё и отмотала весь её срок, но...
  - Но закон такую замену не предусматривает, - хмыкнул он и снова уселся за стол. - Ладно, Шустова. Я попробую что-нибудь сделать. Пойди, посиди с Алёнкой. Мне нужно кое-кому позвонить.
  Пошатываясь от выпитого и от нервного истощения, она переместилась в гостиную.
  Алёна и все три мальчика были там. Старшие сидели на толстом ковре перед телевизором и резались в приставку, в динамиках грохотали взрывы. Младший, оскорблённый тем, что ему не позволили участвовать в развлечении, ревел паровозным гудком. Алёна, чьё благодушие и умиротворение забавно контрастировало со всем этим бедламом, старалась отвлечь младшего яркой двигающейся игрушкой.
  Майя пристроилась на краю дивана и стала ждать. В какой-то странной отрешённости она раздумывала о том, насколько сильно сыновья Субботина похожи между собой и на него самого, когда он был ребёнком. И о том, что ему ужасно хочется, чтобы хоть один из них осуществил его мечту и стал профессиональным спортсменом, но шанс на это остался только у третьего. И почему-то ещё о том, что она, Майя, наверное, выглядит сейчас старой развалиной, коль скоро Валеркина жена сменила гнев на милость и бросает на неё сочувственные взгляды. Пустяшные мысли, единственным назначением которых было заглушить страх.
  А потом на пороге возник Субботин и поманил её обратно на кухню. Майя кинулась за ним, стараясь заранее угадать, что он скажет.
  - В котором отделении твоя барышня, ты в курсе? - спокойно спросил начальник, когда они остались вдвоём.
  Майя судорожно кивнула:
  - Конечно.
  - Езжай, забери её домой.
  - Забрать её домой - до суда?..
  - Насовсем, Шустова, насовсем, - улыбнулся он Майиной растерянности. - Считай, что дело уже закрыто, за отсутствием состава преступления, - и прибавил, не дожидаясь её реакции и погасив улыбку: - Надеюсь, ты понимаешь, что за нами должок? И рано или поздно нам с тобой придётся его вернуть.
  - Я понимаю, Валера. Спасибо, - выдохнула Майя и снова заплакала.
  

* * *

  Она и потом ещё плакала - по пути в участок и в самом участке, дожидаясь, пока к ней выведут Татьяну. Но при появлении дочери тут же взяла себя в руки: Таня должна понимать, что ей есть, на кого опереться; нельзя, чтобы она видела мать развинченной. Впрочем, это были напрасные хлопоты - по сторонам Таня не смотрела и, кажется, вообще едва понимала, где она и что с ней происходит. Лицо у неё распухло от слёз, глаза были прикрыты. Осторожно придерживая дочку за плечи, Майя отвела её в такси. Усадила на заднее сиденье, сама устроилась рядом, машина тронулась.
  - Куда мы едем? - осипшим голосом чуть слышно спросила Татьяна.
  - Домой, котёнок. Мы едем домой, - Майя прижала её к себе и поцеловала в висок.
  - Меня... отпустили?
  - Да.
  Татьяна зажмурилась и помотала головой, не понимая:
  - Но ведь меня всё равно будут судить?..
  - Не будут. Я всё уладила.
  Бедняжка могла обрадоваться, удивиться, не поверить - но не сделала ни того, ни другого, ни третьего. Вместо этого она охнула, обмякла и тряпичной куклой завалилась на бок, щекой в материнские колени. Плечи у неё затряслись.
  - Ну ладно тебе, ладно, - ласково проговорила Майя, ероша стриженую макушку. - Всё закончилось. Слышишь меня, дружочек? Всё закончилось.
  Татьяна не ответила и не поменяла позы.
  Всю дорогу Майя гладила её по голове и шептала утешительные глупости. Рассматривала измятый и заляпанный какой-то дрянью белый Танин тренч и думала, что отдавать его в химчистку не нужно - а нужно просто вынести на помойку, вместе с таким же, только чистеньким Анютиным. Чем меньше у дочери будет поводов вспоминать минувшие четыре дня, тем лучше. Что-то ужасно несправедливое чудилось Майе в том, что сами воспоминания нельзя будет ни отчистить, ни выкинуть, как испорченную одежду.
  От машины до лифта Татьяна едва переставляла ноги, и Майе, не без труда удерживающей её под локоть, хотелось даже позвонить Игорю и попросить его помочь им добраться до квартиры. Но в лифте дочке стало лучше, она распрямила спину, глаза у неё, наконец, прояснились, и губы тронула слабенькая виноватая улыбка.
  - Я что, действительно, дома? Думала, уже никогда не вернусь.
  - А вот это ты зря, моя хорошая, - Майя улыбнулась в ответ. - Мы бы обязательно тебя вытащили. Просто, если бы не Субботин, это случилось бы несколько позже.
  - Ой, мама... Я не знаю, что бы со мной было, если бы ты меня сегодня не забрала.
  - Но я же тебя забрала! Теперь всё будет хорошо, обещаю.
  Таня опустила глаза и зябко повела плечами. В то, что у неё когда-нибудь всё наладится, он сейчас нисколько не верила.
  Двери лифта открылись, но выйти она решилась не сразу, и Майя знала, почему - неясно было, какого приёма ждать от Анюты. Майя звонила ей из участка, предупредила, что скоро приедет вместе с Татьяной, но рассказать об утренних событиях, разумеется, не смогла. И теперь, открывая дверь квартиры, она уже приготовилась защищать одну из девочек от гнева другой. Слишком хорошо запомнила жёсткую интонацию, с которой та, другая бросила вчера возле музея: "А если она по доброй воле... пускай сама за свою добрую волю и расплачивается!"
  Анюта сидела на банкетке в прихожей и вскочила при их появлении. Татьяна отпрянула, замерла, кусая губы и комкая в руках края бело-красно-чёрного шёлкового шарфа. Майя замерла тоже. Несколько секунд близняшки молча смотрели друг на друга. Потом Анюта шумно, со всхлипом втянула в себя воздух - и кинулась на шею сестре. У Майи отлегло от сердца.
  Она потихоньку сняла пальто и разулась, слушая, как девчонки хлюпают носами и обмениваются им одним понятными обрывочными репликами, и обмирая от нежности. К тому моменту, когда она пристроила на место сапоги и распрямилась, близняшек в прихожей уже не было - их голоса теперь доносились из комнаты. Татьянины плащик и шарф валялись на полу. Майя подобрала вещи и унесла к себе, с намерением позже от них избавиться.
  Из кухни вышел Игорь, деликатно сидевший там всё это время. Спросил:
  - Ну как, Майя Михайловна? Что с Таней?
  - С ней сложно, Игорёшка. Но мы справимся. Всё было бы гораздо хуже... если бы не ты.
  - Её совсем отпустили?
  - Да. Закрыли дело.
  - Ясно.
  Любопытствовать, как Майя сумела этого добиться, он не стал, за что она была ему благодарна. Не то чтобы она планировала что-то скрывать - но сил на новые разговоры у неё сейчас не имелось.
  - Мне бы в общагу съездить, - вздохнул Игорь. - Я там со вторника не был, даже переодеться не во что. Скажете Асе, что я уехал?
  Лицо у него стало смущённым, и Майя сообразила, из-за чего он мается.
  - Ты хочешь сегодня снова переночевать у нас? - улыбнулась она.
  - Если вы не против... Мало ли что? Вдруг я Асе понадоблюсь.
  - Конечно, ты ей понадобишься. Приезжай, Игорёш, - Майя потрепала его по плечу. - Я абсолютно не против. Даже как-то привыкла уже к тому, что ты здесь.
  "Хорошо, что в квартире Татьяны Игнатьевны сейчас нет жильцов, - промелькнуло у неё в голове. - Если Анюта и Игорь захотят жить вместе, это будет легко устроить".
  - Спасибо, Майя Михайловна!
  Впервые за эти дни он улыбнулся так, как улыбался прежде - светло и простодушно. Торопливо оделся, пообещал вернуться вечером и отбыл. А Майя, сопровождаемая вездесущей Офелией, пошла готовить обед. Удивительное дело: на часах было всего-то навсего без двадцати четыре.
  В морозилке она нашла распечатанные пакеты овощей и какие-то пельменные окаменелости; и то, и другое на скорую руку привела в съедобное состояние. Совсем недавно Майя представить себе не могла, что простые будничные хлопоты способны доставить ей такое острое удовольствие.
  Собрав на стол, она позвала девчонок, и те пришли, держась за руки, и сели, касаясь друг друга локтями и коленками, словно ни на секунду не могли расстаться. Татьяна успела принять душ, на ней был розовый махровый халатик, и волосы у неё были мокрыми. Майя наполнила тарелки и устроилась напротив.
  Ей вспомнилось, как в прошлый четверг она смотрела на дочек, сидящих за тем же столом, и шутила насчёт их одинаковости. Девять дней спустя перепутать их не смог бы никто. Хотя Анюта и выглядела сейчас утомлённой, но живость характера и солнечная юность оставались при ней, и серые глаза по-прежнему лучились, а на щеках играли ямочки. Татьяна же осунулась и побледнела, и опустила плечи, из-за чего казалась старше сестры. Улыбка и взгляд у неё потухли, словно кто-то выкрутил лампочку. Следы физической усталости, понимала Майя, уйдут через несколько дней, излеченные безопасностью и сном. Но радость жизни, вера в себя и в людей с такою лёгкостью не вернутся, и неизвестно, вернутся ли вообще.
  "А ну-ка, стоп! - осадила себя Майя, чувствуя, что глаза у неё опять на мокром месте. - Давай, не усложняй! Она жива, здорова и, Бог даст, не беременна. Суд ей больше не грозит. А всё остальное ты сумеешь вылечить!"
  - Насытились, котятки? - как могла, беспечно улыбнулась она, когда тарелки перед девочками опустели. - Еда, конечно, не очень, но другой у нас не было.
  - Нормальная еда. Спасибо, мамуль, - отозвалась Анюта.
  Татьяна молча кивнула.
  - Посуда на тебе, - сообщила Анюте Майя. - А нам с твоей сестрой надо поговорить.
  

* * *

  На самом деле, долгих бесед она сейчас затевать не планировала. Всему своё время. Потом, когда Таня немного очухается, можно и нужно будет задавать вопросы, не позволяя ей "вариться в собственном соку". Сейчас же Майя стремилась дать ей возможность выговориться самой - выплеснуть из себя больное и стыдное, как вчера, в музее.
  Татьяна, видно, решила иначе, потому что глаза у неё, когда мать привела её к себе в спальню и закрыла дверь, были испуганными.
  Майя улеглась на покрывало и очень мягко позвала:
  - Иди ко мне, дружочек. Я не собираюсь тебя ругать. И в душу к тебе лезть не собираюсь. Но я подумала, вдруг ты сама захочешь мне что-нибудь рассказать?
  Повторять не потребовалось - дочка сию же секунду юркнула ей под бок и положила голову на плечо. Майя погладила худенькую спину. Сказала, просто чтобы подбодрить:
  - С Аней у вас всё в порядке, да?
  - Да, мам, - выдохнула ей под мышку Татьяна, - у нас всё хорошо. Мне было так страшно, что она меня не простит.
  - Но мы же догадались, что тебя заставили.
  - Я не только про... музей. Я так гадко вела себя с ней с тех пор, как...
  - С тех пор, как стала общаться с Краузе?
  - Угу.
  - Он настраивал тебя против неё?
  - Я это потом поняла. Сначала мне казалось, что он обо мне заботится...
  И она, действительно, принялась рассказывать - сумбурно, перескакивая с одного на другое, но, в целом, гораздо более внятно, чем накануне вечером.
  О тайных встречах с Краузе в московских кофейнях и парках. О тайной же переписке, день ото дня становившейся всё нежней. О просьбах Краузе хранить их общение втайне от всех, особенно от Анюты, которая, по его словам, "совершила маленькое предательство", оставив сестру одну у костра, а значит, может предать ещё не раз.
  - Она искала тебя тогда, но не сумела найти! - вмешалась в этом месте Майя.
  - Я знаю, мама, - покаянно прошептала Татьяна. - Но тогда я больше доверяла ему, чем ей.
  Она рассказывала о том, как постепенно, исподволь поверила, что он в неё влюблён и так же исподволь сама в него влюбилась - и стала жить, считая часы от встречи до встречи. Он казался ей на голову выше любого из мальчишек-однокурсников, которые пытались за ней ухаживать. Он больше знал и лучше них умел говорить; от его комплиментов у неё кружилась голова, а от улыбок - сбивалось сердце.
  К тому времени, когда он подкинул Татьяне идею добиться абсолютного внешнего сходства с сестрой, она уже на всё была согласна, лишь бы её секретное счастье не заканчивалось. Почти на всё, как показали дальнейшие события. Но тогда ни о каких "почти" она не думала. Любимый признался, что увлечён образом близнецов, одинаковых внешне, но разных внутри, и хочет написать о них картину - и она постаралась выполнить его желание.
  - Он, видимо, не только готовил своей план, но проверял, насколько ты ему послушна, - подсказала Майя.
  - Так всё и было, - согласилась Татьяна.
  - А потом он послал тебя к Серебряному, чтобы ещё раз проверить, - заметила Майя; ей важно было дать понять дочери, что история с похищенным "видосиком" не составляет тайны для семьи.
  - Да... послал.
  Ему и придумывать-то для этого пришлось не так уж много. Дескать, Серебряный подсматривал за ночными развлечениями на турбазе и снимал их на видео. Но не просто для своего удовольствия, а чтобы потом шантажировать студенток, добиваясь их благосклонности. "Он сам проболтался мне с пьяных глаз, - доверительным тоном сообщил Краузе. - По старой дружбе, я попытался его пристыдить, из-за этого мы разругались пух и прах, и в дом к нему мне ход теперь закрыт". Техника у Серебряного довольно старая, запись ведётся на маленькие кассеты, копий с них он обычно не делает и ничего не оцифровывает. Кассеты в идеальном порядке хранятся в незапертых ящиках, легче лёгкого будет найти и унести нужную, тем самым лишив его орудия шантажа. "Танюша, мне совестно предлагать тебе это, но..." - и, разумеется, она предложила сама, и напросилась домой к Серебряному, в полной уверенности, что совершает правильный поступок. Реакция Сан-Семёныча на пропажу кассеты лишь утвердила Татьяну в мысли, что Краузе сказал ей чистую правду.
  Прошёл сентябрь, до краешков наполненный её любовью, и наступил октябрь, и папа собрался на конгресс в Питер, а мама ужасно вовремя решила развеяться в "Сердце гор". "Это же праздник какой-то, Танюша!" - возликовал Краузе и, наконец-то, пригласил её в гости. Уходя на свидание, Татьяна говорила себе, что теперь у неё начнётся новая жизнь. Ей верилось: она сумеет убедить любимого, что нужно рассказать о нём её семье - в таинственность она к тому времени уже наигралась.
  Он привёз её в роскошный загородный дом, который, впрочем, даже не пытался выдавать за собственный. И был романтичный вечер у камина, и сумасшедше-счастливая ночь, и сладкое утро, которое казалось Тане солнечным, невзирая на стену дождя за окном. За завтраком она сама завела разговор о сестре, и Краузе, будто в шутку, предложил выяснить, на многое ли Аня ради неё готова. Татьяна, смеясь, согласилась. К тому моменту, когда она поняла, что он не шутит, её телефон уже был у него в руках. А после того как набралась мужества сказать "нет", Краузе запер её в бильярдной на цокольном этаже, где и продержал до пятницы.
  - Мам, я глаза закрываю - и вижу этот зелёный бильярдный стол!.. - пробормотала Татьяна, всхлипнула и умолкла.
  А мать всё гладила и гладила её по спине, и ни о чём не спрашивала. В комнате совсем стемнело, зажигать свет было незачем. "Уснёт, - подумала Майя, - значит, пускай тут и спит!"
  Но Таня не уснула. После долгой паузы она опять заговорила:
  - Я сама во всём виновата. Если бы я не была такой бесхарактерной идиоткой... Ты обо мне теперь очень плохо думаешь, да?
  - Нет, котёнок. Я очень плохо думаю о человеке, который так с тобой обошёлся. То, что ты сделала... то, что с тобой случилось - это не вина, а беда.
  - Но почему именно я?.. Ведь он же выбрал меня. Значит, он сразу видел, что я такая, как ему нужно...
  - Он выбрал тебя, потому что для его плана требовались близнецы, - осторожно ответила Майя. - Сдаётся мне, других близнецов, кроме вас, в вашем заведении нет.
  Она понимала, что никуда не денется - её придётся объяснить дочери истинную подоплёку интереса Краузе. Но момент для таких объяснений ещё не настал.
  Татьяна снова помолчала, потом спросила:
  - Папа знает? Аня говорит, что не знает, но, может, ты...
  - Нет, я ему не звонила. Но, думаю, совсем от него скрыть эту историю мы не сможем. Про "Бобруево" я расскажу ему самый минимум, договорились?
  - Договорились.
  Был лишь один вопрос, который, пожалуй, стоило задать, не откладывая.
  - Ты вот что мне скажи, моя хорошая. Вы с ним хотя бы предохранялись?
  Татьяна закивала. Соврала или нет, в потёмках было неясно, но Майя надеялась, что не соврала.
  - То есть беременна ты быть не можешь?
  - Не могу, мам, - похоже, всё-таки не соврала.
  - Тебе, в любом случае, придётся посетить врача. Янис Адамович никогда себе не отказывал в... маленьких радостях. Так что, сама понимаешь...
  Дочка закивала снова.
  Темнота и тишина сделали своё дело - минуты спустя Татьяна, и правда, уснула. Дыхание стало размеренным, ладонь, лежавшая на животе у Майи, расслабленно отяжелела - и Майя тоже смогла немного расслабиться. Ничего утешительного она не услышала, но не услышала и ничего неожиданного. Печальней всего было то, что Танина любовь ещё жила. Растоптанная, испачканная, преданная, она, эта любовь, ещё сквозила в каждом её слове, и Майя не бралась предсказать, сколь долгим будет исцеление. "Через несколько недель, - рассудила она, - я дам ей послушать запись нашего с ним последнего разговора. Но не теперь. Теперь она этого просто не вынесет... сначала ей нужно прийти в себя".
  Дверь отворилась, и в спальню заглянула Анюта.
  - Спит! - шёпотом предупредила Майя.
  - Очень хорошо. Мамуль, на твоём телефоне четыре пропущенных вызова.
  Мобильный, который Майя ещё утром перевела в беззвучный режим, валялся где-то в прихожей.
  - Папа?..
  - Нет. Субботин.
  Майя бережно отодвинула от себя Татьяну и поднялась.
  - Пойду ему перезвоню.
  Голос начальника звучал, как обычно - сухо и по-деловому:
  - Спишь, что ли, Шустова? Извини, если разбудил.
  - Не сплю, просто не слышала.
  - Тогда ладно. Я должен попросить тебя приехать в Центр. Привезли материалы для срочной экспертизы. Работы там часа на два, самое большее. Но подождать до завтра эти ребята не могут.
  Она тяжело вздохнула:
  - Естественно, я приеду.
  Закончив разговор, наткнулась на возмущённый взгляд Анюты:
  - На работу, мама? Сейчас?! Времени уже восемь.
  - Надо - значит, надо, - развела руками Майя.
  - Он с ума сошёл, твой Субботин... после такого дня - заставлять тебя куда-то ехать. Он так всегда теперь будет делать, из-за того, что ты ему обязана?
  Чьими стараниями Татьяну отпустили домой, Майя обеим девочкам уже поведала. Но у неё самой и мысли не возникло, что Субботин решил, не откладывая, напомнить ей про обязательства. В том, что "должок" придётся отдавать, она не сомневалась - но разве кто-нибудь станет размениваться на пустяки? Сегодняшняя просьба, определённо, к раздаче долгов отношения не имела.
  - Доченька, не надо злиться, - Майя устало улыбнулась. - Всё, чего он хотел - показать, что по-прежнему доверяет мне и что я по-прежнему ему нужна.
  Анюта сердито фыркнула вместо ответа.
  - Побудешь с Таней? Ей лучше сегодня не оставаться одной.
  - Конечно, побуду, - она тряхнула головой и ушла в родительскую спальню.
  Майя сняла измятый синий костюм, который так и носила с утра, надела мягкую трикотажную юбку и джемпер, прибрала волосы, в пятый раз за день вызвала такси и отправилась в НИЭЦ.
  Выходя из подъезда, она вспомнила об Артёме и позвонила ему. Сообщила новости, посетовала на то, что вынуждена тащиться на работу и с теплотой в груди выслушала слова облегчения и сочувствия.
  

* * *

  Насчёт объёма экспертизы Субботин не обманул. К себе кабинет Майя попала в начале десятого, а в одиннадцать уже писала заключение.
  Всё было и просто, и страшно. Исчезнувшая однажды вечером женщина, обезумевший от тревоги муж, дочь-подросток в состоянии острого стресса... А через месяц женщину нашли. По частям. В мусорных контейнерах на востоке Москвы. Подозревают недавно пойманную в том районе банду грабителей. Грабители сознаваться в убийстве отказываются наотрез, и следователь, как ни странно, склонен им верить. Он считает, что убийца и расчленитель - это муж, хотя улики против мужа отсутствуют. Все вокруг говорят, что жену он любил и что семья была на редкость благополучная. Но девочка почему-то переселилась к бабушке с материнской стороны и возвращаться к отцу не торопится. Девочке известно, кто убийца, полагает следователь. Более того, убийство напрямую связано с ней самой: отец совратил её, а мать об этом узнала и собиралась заявить в полицию.
  Для Майи было очевидным, что следователь прав. "Убитый горем" муж врал напропалую, врала запуганная дочь убитой, привирала даже бабушка, не желавшая выносить сор из избы. Не врали только участники банды, но у каждого из них - такой "послужной список", что даже пытаться не стоит убедить в их честности судей. Майя знала: результаты её экспертизы использовать как доказательства будет нельзя. Но с их помощью следователь получит карт-бланш на продолжение расследования, примется рыть носом землю в поисках улик и, в конце концов, почти наверняка их найдёт.
  Возможно, работа, и в самом деле, была срочной. Возможно, Субботин, и в самом деле, хотел показать своей сотруднице, что она по-прежнему незаменима. Но главной его целью, благодарно подумала Майя, было её утешить. Напомнить, какой инфернальный мрак порой скрывается за глянцевым фасадом семейного благополучия, чтобы собственные проблемы стали казаться ей не такими ужасными. Затея была грубоватая, но она сработала - Майе, действительно, заметно полегчало.
  И дёрнул же чёрт её заглянуть в почтовый ящик, перед тем как выключить компьютер! Бессмысленно-рефлекторное действие стало последней монеткой в копилке случайностей, определивших финал той осенней драмы.
  В папке "Входящие" лежало новое письмо.
  Имя отправителя - Илья Аршанов - показалось Майе знакомым, в следующую секунду она вспомнила, что так зовут коллегу Вадима, его извечного и любимого оппонента. И вроде бы эта фамилия значилась в списке организаторов на сайте питерского конгресса. Майя открыла письмо и с нарастающей растерянностью прочитала следующее:
  "Глубокоуважаемая Майя Михайловна! После долгих раздумий, рискуя навлечь на себя Ваш гнев, как всякий посланец, несущий дурные вести, я всё же решился сообщить Вам, что Ваш супруг ведёт себя недостойно и аморально, изменяя Вам на глазах у всего научного сообщества. Надеюсь, Вы воздействовать на него, дабы вернуть его в рамки приличия. Не желая быть голословным, высылаю Вам наглядные свидетельства моих обвинений. Информирую, что любовницей Вашего мужа является некая Phoebe Tyler, работающая в вычислительном центре NASA. С наилучшими пожеланиями, д. ф.-м. н., проф. И. Е. Аршанов".
  Майя отбросила мышку, ходившую ходуном в её руке, и прочитала письмо ещё раз. Оно никак не вязалось с тем образом Ильи Аршанова, который остался у неё в памяти. Вернее, ей не удавалось взять в толк, что заставило солидного взрослого человека написать такой странный донос. Неприязнь к Вадиму? Неприязнь - или, наоборот, излишняя симпатия - к американской гостье? Чего он пытался добиться?.. Затем она один за другим открыла присланные ей файлы - и после этого мыслить рационально уже не могла.
  Четыре фотографии, сделанных с близкого расстояния, но, кажется, без ведома объектов съёмки. Вадим и Фиби, поглощённые друг другом и абсолютно счастливые. На палубе корабля, с огнями ночного города за спиной. На набережной, взявшись за руки. За столиком в ресторане в стиле ретро. Под радужным зонтиком, напротив Исаакиевского собора.
  И видеоролик - нарезка записей с гостиничных камер наблюдения. Вот Вадим и Фиби танцуют в банкетном зале; она едва достаёт ему до плеча и тянется к нему, как травинка к источнику света. Вот они страстно целуются в лифте. Вот продолжают целоваться в коридоре, прижимаясь к стене у двери номера. И вот скрываются за этой дверью, ни на мгновение не отпуская друг друга.
  Последние кадры Майю добили. Число на них стояло вчерашнее, а время - 18.15. Как раз тогда она бродила по музею, разыскивая Краузе, чтобы предложить ему свою сделку.
  Слёз не было.
  Была только боль.
  Такая боль, словно из Майиной груди без наркоза вынимали сердце.
  Такая боль, от которой хотелось лечь и умереть на месте.
  "Я пять месяцев ждала этой боли и думала, что готова к ней - как же я ошиблась!"
  Майя аккуратно закрыла почтовый ящик, выключила компьютер и отодвинулась от стола.
  Нужно ехать домой.
  И что, показаться девочкам в таком чудовищном состоянии?..
  В другое время она, вероятно, сумела бы обуздать эмоции, изобразить душевное равновесие - и продержаться до тех пор, пока не получится где-нибудь спрятаться.
  Но нынче вечером была на это неспособна.
  Едва не выронив телефон, Майя набрала домашний номер.
  Трубку взял Игорь.
  - Ты приехал? Отлично. Как Таня себя чувствует?
  - Более-менее. Проснулась, чаю попила и снова уснула.
  - Анюта сейчас с ней?
  - Разумеется. Вообще от неё не отходит.
  - Молодец, - Майя помолчала, подбирая слова и выравнивая дыхание. - Слушай, Игорёк, тут такое дело... работы у меня ещё невпроворот. Не знаю, когда закончу. Если у вас всё в порядке, лучше бы мне заночевать в Центре. Комната отдыха у нас тут есть.
  - Ночуйте, Майя Михайловна, не вопрос! - одобрил идею Игорь. - За Таню не бойтесь - мы оба за ней присматриваем. Если что, мы вам позвоним. Но, думаю, она до утра теперь проспит...
  - Проспит, наверное. Спасибо, мой дорогой. Спокойной ночи.
  Сейчас она возьмёт на вахте ключ от комнаты отдыха.
  Там стоит диван, застеленный колючим пледом в разноцветную полоску. Она упадёт на плед и будет рыдать, пока не охрипнет. От этого, может быть, хоть немного утихнет боль. И, может быть, станет хоть немного понятнее, как жить дальше...
  Телефон, по-прежнему безголосый, настырно завибрировал. Не глядя на экран, Майя приняла вызов - решила, что звонок от Анюты или от Игоря. Но это оказался Артём.
  - Майя Михайловна, вы ещё на работе?
  - Да.
  - Так я и думал. Хочу заметить, что пора заканчивать. Любая работа подождёт... у вас был очень тяжёлый день.
  Майя молчала, и он продолжил стеснённо:
  - Простите, что влез не в своё дело. Если честно, я умирал от желания ещё раз вас услышать - поэтому и позвонил.
  Она хотела ответить: не извиняйтесь, ничего страшного! - но вышел только сдавленный возглас.
  - Вы как там? - перепугался парень. - Хорошо себя чувствуете?
  - Я плохо себя чувствую, - сумела, наконец, выговорить Майя. - Я очень. Плохо. Себя. Чувствую. И мне нельзя возвращаться домой. Артём, пожалуйста... заберите меня отсюда.
  
  
  Продолжение следует...
  
  
  ПОЛНАЯ ВЕРСИЯ КНИГИ
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"