Дня через два, Грета была в гостях у Юли. Родители уехали к знакомым в гости, Юля занималась с цветами в саду, а Грета потихоньку качалась на скамейчатых качелях, поручни которых были обвиты хмелем. Из головы все не выходил Славик. Говорили, что он женился, потому что на этом настаивала его мама, которая боялась, что сын будет жить не так, как живут все; что сверстники, в его возрасте, уже с семьями, уже с детьми. Ей тоже хотелось внуков. Она настояла, и сын быстро нашёл себе девушку. Невеста была на два года старше его - но для Славы это было несущественно. По началу, всё было хорошо в семье. Жена со своей мамой, переехала к Славе. Не стало мамы Славика, и он остался в меньшинстве, потеряв в маме своего единственного заступника, который всегда поддерживал его, и утешал.
Распознав в Славике человека слабовольного и доброго, - потерявшего в лице мамы единственную защитницу, - жена стала третировать своего мужа. Но, настоящим деспотом для него стала тёща. С утра до вечера, в его адрес сыпались бесконечные упрёки и обвинения. Часто, перепадало Славику и скалкой, и сковородкой - он часто дрался с поселковыми пацанами, но не поднималась его рука на женщину. Жить становилось невыносимо - не было ни одного человека, с которым Слава мог бы поделиться своими бедами, кому он мог бы раскрыть душу. И он носил это в себе. Когда родился ребёнок, Славик приободрился - ну, теперь будет другая жизнь! Теперь, жена его станет возиться с сыном - будет не до скандалов! А когда подрастёт - то сын-то уж всегда поддержит отца, в спорах с женой.
Было так, что большую часть работы по дому, делал Славик. И, вопреки ожиданиям, сына пришлось нянчить тоже ему. Он менял и стирал пелёнки - у жены и тёщи на это занятие была аллергия. Он варил каши, мыл и убирал, целыми днями. На работе, Славик отдыхал, и морально, и физически. С рождением сына, жизнь стала только тяжелее: добавились хлопоты, стало больше упрёков за то, что ребёнок плачет, - а так же прочие, бесконечные бытовые придирки, неиссякаемым градом сыпались на Славу, как из бесконечного рога изобилия. Он крепился. Пытался пить одно время - но не дали. Жена, с тёщей, быстро обрубили ему эту возможность. Ему просто не давали денег - за зарплатой, жена ходила вместе с ним - чтобы ничего не утаил. Забирали всё до копейки, и Славик не мог возразить, он был беспомощен, сам как младенец.
Грета даже не спросила, где могила Славы... хотя зачем? Пусть будет так, как он хотел - будто он уехал, и вот-вот должен вернуться. Пусть будет так, будто он и сейчас живёт где-то, радуется, как всегда смеется - рассказывает свои бесконечные шутки и весёлые истории... пусть будет так, будто он снова загоревший, - почти дочерна сожженная кожа на его лице и руках... Пусть будет, будто он снова несёт свои ведра с водой, - но только не здесь, где-то в другом месте, - там, где ему скажут "спасибо" за эту воду, где его будут любить, и где ему воздастся за всю доброту. Пусть будет так... Иначе девушка не могла думать о нём. Она не хотела знать, где его могила - потому что могила, - это что-то глубоко чуждое, далекое от Славы.
Бедный малыш... он был не только сыном, но и товарищем по несчастью. Он очень любил Славу, а Слава - любил его. Они были как два друга - большой и маленький. Большой навсегда уехал, и оставил маленького друга, одного.
"Эх, Славик... - думала девушка, - Тебе нужно было жениться на той, которую полюбишь ты сам! Да, ты бы сейчас жил один - пусть бы тебя осуждали - но ты был бы жив, и кто знает, может быть, подождав ещё немного, нашёл бы ту единственную, которая была создана для тебя, которая оценила бы твою доброту, и полюбила бы её..."
На её загорелом лице, двумя чёрными цыганскими маслинами, блеснули озорные глаза.
-Пойдём... - согласилась Грета, отметив, что вот уже солнце заходит, и она даже не заметила, как мир вокруг окрасился красным светом заходящего светила.
День подходил к концу. Они были вдвоём, и честно признаться, не надеялись они, что это гадание получится: принцип был такой - чем больше людей прикладывало руку к блюдцу, тем оно быстрее "оживало".
Пока подготавливались, уже совсем стемнело - исчез и вовсе тот малиновый, кузнечный свет, озаряющий кроны деревьев. Зажгли свечи. Было страшно, но в то же время какой-то злой азарт кипятил кровь, и страх уходил. Вот они уже сидели на кухне бревенчатого дома, за столом, друг напротив друга. Чтобы было не так страшно, включили свет - положено было ставить зажженные свечи, но девушки пренебрегли этим, немного пугающим сейчас, правилом. Бумага была разлинована наспех, криво, надежды на то, что гадание удастся, не было - но девушки положили ладони на блюдце, и начали ждать.
Блюдце ожило тот час. Такого не было. Не было никогда - Наташа говорила, что ждать нужно всегда! Блюдце нервно дёрнулось. Будто под ним была нора, из которой вылез суслик - по крайней мере, создавалось впечатление, что под блюдцем находится нечто живое. Подруги переглянулись. Юля с опаской положила руку на слегка вибрирующее блюдце. Девушка вдруг растерялась, и совсем забыла, кого она хотела вызвать, и какие вопросы хотела задать. Она сидел в напряжении, задумавшись, пока вдруг ожидание не стало тяжким для неё самой. Тогда Юля, лицо которой выражало испуг, спросила первое, что пришло на ум, лишь бы скорее убрать руку с этого ожившего блюдца. Подводя риску на блюдце к буквам на разлинованном листе, она вывела вопрос:
"Кто ты?"
Блюдце нервно дёрнулось. Словно бы вопрос этот, был очень неприятен - ассоциативно это напоминало собеседника, лицо которого бы передёрнулось от неудобного вопроса.
Блюдце ожило, и стало быстро двигаться по столу, по размашистой траектории, вылетая за его границы, и пролетая часть своего пути по воздуху, - в нарушении всех законов физики. Азарт исчез, и стало страшно. Девушек парализовало от ужаса, - хотелось прекратить всё это, остановить - но блюдце двигалось так быстро и резко, что подруги сидели скованные страхом, не в силах даже пошевелиться. Страшно было даже просто дышать. Они с ужасом наблюдали за риской на блюдце. Совершая грубые грамматические ошибки, - как человек, который в приступе исступления пытается донести до собеседника бессвязную мысль, - блюдце выводило:
" У-м-и-н-я-м-н-о-г-о-и-м-ё-н-ъ-д-ь-я-в-о-л-л-ю-ц-и-ф-е-р -с-а-т-а-н-а..." - перечисление продолжалось очень долго. Проскакивали и древние слова, о которых девушки никогда даже не слышали.
"Я-б-л-и-з-к-о-я-и-д-у" - по прошествии, казалось, вечности, вывело блюдце. В этот миг с шумом растворились ставни окон, грохнула дверь, и искры посыпались из глаз Греты. Она вдруг осознала, что находится под столом, и что напротив неё сидит Юля. Они одновременно сиганули под стол, и сильно стукнулись лбами, когда сквозняк распахнул ставни, а за ними и дверь.
Через двадцать минут они молча сидели, за пустым кухонным столом. Бумага с разлиновкой, чёрными хлопьями вылетала из печной трубы. На столе лежала россыпь пятикопеечных монет. Считалось, что металл именно пятикопеечной монеты, способствует рассасыванию синяка, и дворовые мальчишки обычно прикладывали такие монеты под глаз, после драки. Теперь, пятак прикладывали ко лбу и девушки. Когда монета нагревалась, они клали её на стол, и брали другую. Молча попрощались. Грета шла одна по тёмной улице, и казалось, что кто-то идёт за ней. Она оглядывалась - но улица была пуста. В эту ночь, она не могла уснуть - мучили кошмары. Грета вышла на кухню, зажгла газ, поставила чайник. Не зажигая света, в ночнушке, села за стол. Пространство кухни, освещал призрачный синий свет газового цветка. И Грета вздрогнула, когда перед ней появилось синее лицо. Но, тут же она поняла, что погрузившись в мысли, просто не заметила, как на кухню вошла Татьяна.
-Не спишь? - шепотом спросила та.
-Не могу уснуть...
Девушка поведала о произошедшем, не стесняясь слёз. Татьяна молчала некоторое время, затем сказала:
-Я раньше жила в Москве - это было ещё до войны. Такие гадания, были очень модными. Мы, студенты, собирались в квартирах, и вызывали разных духов. Это было очень популярно - ходило множество слухов, о самых необычайных гаданиях. Например, как один парень вызвал духа полковника царской армии, а тот поведал ему, что вмуровал в печь царские монеты, часть из которых, как ты знаешь, была из золота. Парень нашёл эту квартиру, и выломал нужный кирпич - и там действительно были золотые монеты! Правда, потом говорили, что парня этого убили при ограблении. Таких слухов было множество. Я тоже гадала. Мне дух предсказал... да так всё и вышло... я одинока, отца нет... мужа - нет... но, не об этом сейчас! Были такие люди, которые общением с духом, увлекались настолько, что переставали общаться с людьми. У них всё плохо потом было... идёт такой человек по улице, и вдруг неведомая сила, на глазах у людей, начинает тащить его прямо под трамвай! Ты знаешь, сколько таких было случаев? Люди умирали нелепо - то человека, идущего по мосту, вдруг подбросит вверх, - и вот он уже летит с моста. Свидетели утверждали, что он сопротивлялся, цеплялся за поручень - но некая сила, вырывала его, и сбрасывала в воду. Конечно, такие показания свидетелей, не записывались. Это же был просто абсурд! Но, пошла молва. Гадание, постепенно, начало выходить из моды. Люди стали бояться гадать. Потом наступила война - а там, уже не до гаданий было. Так что, девочка моя, не занимайся ты больше этим страшным делом...
***Поход***
Грета долгое время гуляла по лесу одна. Ей было над чем подумать. Ведь всё произошло на её глазах, и выходило, что... религия - это ведь опиум для народа. Не может быть того, чтобы заблуждались все, так глобально и фатально! Ведь в школе говорили... учителя - учёные, умные люди... да что учителя - правительство! Как, заблуждаясь настолько, они могут руководить такой огромной страной?! И верилось, и не верилось. Этого просто не могло быть. Выходило, что Он... есть. Он существует.
Когда Наташа узнала о произошедшем, она отказалась проводить гадания. Девушка даже не хотела об этом говорить. Гадания в их компании, с этого мига, прекратились навсегда.
Эта идея всем очень понравилась.
Ребята собрались у Альберта. На том же столе, на котором проходило гадание, сейчас расстелили карту. Это была военная карта, времён Великой Отечественной войны. Местность, с тех пор, заметно поменялась. Например, рядом строился огромный город - Спутник, - а на карте в этом месте отображалось лишь несколько маленьких деревушек. Хотели ехать в район Калинина, - но мама была против, настояв на том, чтобы они выбрали место где-нибудь поближе. Да и вправду, зачем куда-то ехать? Ведь вокруг леса! Решили ехать в район деревни Зарьево. Недалеко шло строительство города - благодаря этому даже пугливая Маша, которая панически боится леса, согласилась присоединиться к ребятам. Ведь не заблудишься - город строят километрах в пяти от выбранного места. Шум стройки разноситься далеко - то сваи забивают, то грохочет борт самосвала о кузов. Не заблудишься, с таким-то ориентиром!
Собирались долго, почти целый день. Брали лишь самое необходимое. Но, необходимо было многое. Набралось вещей столько, что рюкзаки стали похожи на увеличенные мячики. Пришлось часть вещей оставить, чтобы сделать ношу посильной.
Встали в четыре. Грета так и вовсе не спала - в предвкушении интересного приключения, кровь в жилах кипела - уснуть при этом, было просто невозможно. Даже просто лежать не получалось. Да что уж там - и сидеть на месте, девушка не могла! Она всё ходила вокруг рюкзака, как древние язычники, вокруг своих изваяний. То что-то добавляла к поклаже, то что-то вынимала. В пять тридцать все собрались на автобусной остановке, в ожидании первого автобуса. Солнце поднималось из-за горизонта, и освещало золотом своего света, просыпающийся мир. Автобусная остановка представляла собою металлический столбик с табличкой, и скамейку, расположенную чуть поодаль - над которой висела сделанная кем-то небольшая крыша. Всё это располагалось на асфальтовой поляне, по краям которой было расположено два фонаря. Одни из которых, почти всегда был разбит, и ночью здесь было довольно мрачно. К этой площадке, на которой разворачивался автобус, примыкала железнодорожная линия, и станция "Александровская". Кирпичное здание, на котором было выведено изречение местного философа, находилось за переездом на той стороне. Было по-утреннему зябко, и собравшиеся друзья, скукоженые и сжавшиеся, выглядели сейчас жалко. Все, кроме Альберта.
Альберт негласно взял на себя роль руководителя похода. Он давно привык к утренней прохладе - ведь он всегда рано вставал. Что ж, из их компании, он был самым прозорливым, и наиболее сведущ, в тонкостях туристических походов. Он стоял вытянуто и бодро, по-военному выпячивая вперёд грудь. При ходьбе появилась отмашка рук - как у солдат. Щёки его горели румянцем - всё говорило о том, что он воодушевлён, но пытается выглядеть невозмутимо.
Толя изменился в последнее время. Хоть и знала его Грета не долго, но уловила, что он потерял что-то... ребяческое, и стал как будто старше, серьёзнее, задумчивее. Его чисто выстиранный, аккуратный рюкзак, был небольшим, и вещей там было немного. Он стоял как бы слегка в стороне ото всех.
Эрик был весел, и постоянно шутил. Ему нравилась Юля. Но, это был не его тип женщины: темпераментная, своенравная, - как спесивая лошадь, её нужно было ещё суметь обуздать. Но, Эрик этого не понимал, он шутил и рисовался перед девушкой, пытаясь произвести на неё впечатление.
Юля же относилась к его выходкам с интересом и любопытством, которые испытывают люди... например, в зоопарке. Девушки с таким характером, можно добиться лишь одним способом: накинув аркан своей воли. Нужны были решительные, и однозначные действия. Такой тип девушек не терпит двойственности действий. У Юли всё было аккуратно собрано. Сама она была подтянута, волосы по-цыгански стянуты резинкой в тугой конский хвост, одета она была по-походному, настрой был решительный, как перед серьёзным делом. Впрочем, не чем иным поход и не был.
Родик присоединился к ним лишь в последний момент - он собирался впопыхах, и со спешки напихал в свой рюкзак, чего не попади. Зачем, к примеру, ему был нужен в лесу набор гаечных ключей? - сверток с которыми, покоился на самом дне. Или, скажем, для чего ему в лесу сандалии? В лесу ведь не будет пляжей, асфальтированных дорожек со скамеечками, киосков с мороженным:
-В лесу будет трава, ветки, болота и комары - а значит, ходить по лесу в сандалиях будет просто опасно! - по-отцовски журил парня, Альберт.
Маша, не имея туристического опыта, накрасилась, сделала причёску, - как будто, они собрались идти в кино. Через полчаса ходьбы, ветки и кусты, растрепали причёску - в волосах были какие-то листья, веточки, иголки, - и все старания Маши, пошли насмарку.
Наташа была подготовлена, и ожидала автобус спокойно, как будто им предстояла обыденная поездка. Они с Гретой, не один раз ездили в поход, и были в этом деле, так сказать, корифеями.
Грета стояла рядом, и слегка покачивалась, от накатывающей сонливости. Теперь, когда она была собрана, когда рядом стояли друзья, ей всё-таки захотелось спать.
Наташа видела это, и решила ободрить подругу вниманием компании:
-Грит, а помнишь, как мы с тобой поехали в первый наш поход?
Поневоле сбросив дрему, девушка включилась в разговор. Наташа не умела рассказывать, и когда ей хотелось рассказать нечто забавное, она всегда обращалась за помощью к подруге. Да и как было не вспомнить ещё раз, о самом первом походе, в котором они впервые использовали амплуа немецкого офицера и сбежавшего каторжника. Тогда ещё, у них не было ни пенсне, ни "кофты-каторжанина", - но видом своим, они могли отпугнуть многих.
-Помню! - ответила Грета, и сразу расхотелось спать. - Мы с Наташей поехали в поход. Часть маршрута, где-то 20 км., нам нужно было пройти вдоль дороги пешком. Мы шли час, шли два. Иногда на нашем пути появлялись небольшие деревни, или старые города. В одном из таких городов мы увидели колодец, - он находился неподалеку от дороги. Наташа переложила набрать воды - нам очень хотелось пить. Я достала из рюкзака мамин походный котелок, в него мы набрали свежей, холодной воды, которую тут же с жадностью выпили. После чего, от скуки, Наташа одела его себе на голову. Ну и видок был у неё, скажу я вам!
Мы шли дальше, а жители тихих, сонных деревень, привыкшие к спокойной жизни, наступившей после войны, аж подскакивали на своих скамейках, стоявших у стареньких домов: по улице шёл... немец! Бабушки, подслеповато щурясь, испуганно тыкали в нас пальцами, и тихо с ужасом произносили: "фрицы". Надо сказать, что одежда, в которой мы шли, принадлежала нашим отцам - то есть, с виду мы были похожи на мужиков. Мы специально так вырядились, чтобы по дороге к нам никто не приставал. Мы прибыли на нужное место, развели костёр, приготовили еду и чай - вот тут по-настоящему и пригодился наш котелок. Мы гуляли по лесу, нарвали цветов, но наступал вечер, и нам нужно было возвращаться. Убрав треногу, - к которой подвешивали котелок, - в брезентовый чехол, прицепив его к рюкзаку, мы пошли на станцию, чтобы купить билеты. Сев в уже вечернюю электричку, мы заметили, что люди в вагоне просто шарахаются от нас в разные стороны. Это было из-за того, что Наташа забыла снять с головы котелок!
Компания друзей дружно смеялась. Грета продолжила рассказ:
-Представьте себе такую картину - вы, усталые дачники, едете домой. И тут в вагон вдруг вваливаются два мужика, от которых пахнет кострищем, в здоровых грохочущих сапожищах, обвешанные всякими ремнями, рюкзаками, с сумками. Один - в шапке, другой - в немецкой каске! Гомон в вагоне сразу же стих, и все люди ошарашено, с испугом, смотрели на нас. Мы прошли через весь вагон, и решили ехать в тамбуре - чтобы никого не смущать. Мимо нас проходили люди, и среди них несколько человек уважительно поинтересовались:
-С охоты, мужики?!
Наташа грубо и неприветливо буркала под нос "угу" в ответ, и нас больше ни о чём не спрашивали. Когда мы приехали в Москву, мы догадались - треногу за моей спиной, свернутую в брезент, все принимают за ружьё! Мы смеялись до слёз! Но это ещё что! Ведь автобусы уже не ходили, и часть пути нам предстояло пройти пешком. Мы шли вдоль шоссе, по которому ездили машины. Нам часто сигналили - но мы шли, не оборачиваясь, как два усталых, мрачных солдата. Вдруг одна чёрная, блестящая машина остановилась, из окна высунулся шофёр:
-Вы кто, немцы? - добродушно поинтересовался он, - Война-то кончилась! Хватит уже воевать!
-Тут мы с Наташей не выдержали и расхохотались! Водитель, лукаво подмигнув, расхохотался тоже! Так мы и шли до самого дома!
История всем понравилась, и под общий хохот, Наташа, расстегнув рюкзак Греты, достала знаменитый котелок, и водрузила его на место. Под дружный смех, подъехал автобус.
Водитель, был хмур и недоволен тем, что жизнь заставляет его работать, когда основная часть города ещё спит - не раз он ездил в этот утренний рейс, пустым. Он лично ходатайствовал об отмене рейса - из-за нецелесообразности: всё равно в такую рань, никто не ездит! Зачем зря жечь бензин! Тут он увидел группу смеющихся ребят, один из которых был в немецкой, вроде бы, каске! Настроение водителя сразу улучшилось, стало как-то светло и тепло на душе. "Молодежь... да вас еще не было, поди, когда мы эти-то каски, ногами пинали! Смеетесь - да что ж, и правильно, молодцы, ведь мы для вас эту землю очищали... за вас мы воевали, и умирали тоже за вас... и мы, с ребятами, тоже на фронте так шутили... бывало, солдатик какой-нибудь, посмышлёнее, оденет такую вот касочку, и давай под немчуру работать - кривляться и гримасничать! Такой смех поднимался, что прибегал комбат, аж из своей землянки, спросони думал наступление началось... ах, да что теперь-то об этом! Ну что же, ребята, милые, вы ведь дети фронтовиков! Дети тех, кто рядом со мною стоял в одном строю... где теперь-то отцы ваши? Эх, да ведь половина из вас, знают своих отцов только по фотокарточкам... живите. Живите и помните своих отцов! Ведь мы выплакали ваши слёзы, и слёзы ваших детей. Живите и радуйтесь, так, как не довелось жить и радоваться нам!"
Он посмотрел в зеркало - ребята, отделённые от водителя стёклами кабины, беззвучно для него смеялись. Они жили, влюблялись, дружили, ругались - а его, простого водителя этого автобуса, война лишила такого права. Война забрала у его поколения молодость. Вместо любви, танцев, ухаживаний за девушками - грязный голодный окоп, и вшивая шинель. Вместо мороженного и газировки - сухой грязный хлеб, и тухлая вода из раскисшей жирной лужи. Вместо счастливых, загорелых и улыбающихся лиц друзей - холодное синее лицо убитого вчера товарища, уже опухшее, перемазанное траншейной, чёрной грязью...
Ребята не видели, как по выбритым щёкам водителя, катятся прозрачные слёзы, падающие на застиранную, светлую рубашку. Проехав несколько остановок, ребята высадились в Зарьево. Прошли между рекой и бровкой леса километра три. О времена! Ударными темпами, строители Спутника, уже успели построить дамбу! Или... что это?
-Очистные сооружения! - просветил товарищей Альберт, - Для очистки сточной воды! Я читал об этом проекте - это очень высокотехнологичное сооружение! Вытекающая городская канализация будет настолько чиста, что эту воду можно будет пить!
-Фу, Альт, ну ты скажешь тоже! - передёрнуло Машу, - Ты только представь - это же канализация! Фу, такую воду всё равно нельзя будет пить, как бы её не очищали! - лицо девушки скривилось при одной мысли о дегустации подобной воды.
Начался спор, в котором, как обычно, победил Альберт, доказавший очередному оппоненту абсурдность его суждений. Они прошли ещё - шли по краю плато, растянувшемуся вдоль реки. Грета вспоминала свою поездку на мотоцикле с Пашей - ведь сюда можно спокойно проехать! Можно не испачкавшись, и не поцарапав кустами краску, доехать до этого самого места! И места здесь такие хорошие!
-Ребят, а это... что? - спросила испуганная Маша, указывая пальцем в сторону темнеющего среди елок силуэта.
-Могила... - неуверенно сказал Толя.
-Чья? - спросила Юля.
-Нужно посмотреть... - предложил Толя, и стал пробираться к расплывчатому контуру сквозь ёлки.
-Нет, давайте не будем этого делать! - испугалась Маша, но Альберт, увидев заминку у елок, уже опередив Толю, стоял у небольшой белой стелы, рядом с которой лежали сухие цветы
-Я читал об этом месте... - говорил Альберт, когда за его спиной собрались остальные, - Здесь проходило что-то вроде авиа-парада. Произошла трагическая случайность - два самолёта столкнулись в воздухе. Это были девушки-летчицы. Один самолёт здесь, - другой упал на том берегу. Кто-то говорил, что эти лётчицы были из Китая, но это оказались лишь сплетни. Здесь вон и табличка есть... летчицы были наши, русские девушки.
-Маш, - с раздражением вставил Эрик, - Как ты думаешь, если на такой скорости, и в лоб?
-Ну я же не разбираюсь в этом! - возмущалась Маша.
-За оврагом должна быть могила другой лётчицы! - сказал Альберт, кивнув на мрачный, широкий овраг.
-Пойдём, посмотрим? - предложил всё это время молчавший Родион, который тут же почувствовал на себе неодобрительные взгляды товарищей, особенно взгляд Юли.
Да, Родион выбрал не самый лучший повод, для того, чтобы проявить свою смелость. Начался сплошной лес. Они шли молча, слушая, как хрустят под ногами сухие, еловые ветки. Грете и Наташе, этот хруст говорил, что проблем с дровами не будет: сухая ель - это отличное топливо для костра. Еловый хворост вспыхивает как спичка, от него легко загораются еловые ветки. Для печи да, - елка не очень подходит, так как из-за большого содержания смолы, на стенках печной трубы откладывается сажа, которую время от времени нужно прожигать осиной, или чистить железным ершиком. При топке печей, ель используют обычно лишь для розжига берёзы, которая является самым популярным, универсальным топливом. Хотя берёзовая кора тоже при горении образует достаточное количество копоти - достаточно просто поджечь кору и посмотреть на черный дегтярный дым, который будет подниматься от неё.
На краю плато, увидели воронку. Присмотрелись - это была воронка от корневища вырванной ели, которая раньше росла на краю обрыва. Они подошли ближе. А вот и сама ель. Удивительно было то, как удачно она упала! Дерево перевернулось верх корнями (часть из которых осталась в земле), и теперь его обломанный посередине ствол, упёрся в край дна, образованного рекой небольшого каньона с широкой, поросшей травами поймой, по которой тянулась извилистая нитка реки. Крутые берега этого своеобразного каньона, были метров до десяти в высоту. Были они не совсем отвесными, а имели местами довольно большой положительный большой уклон, из которого торчали корни, и кусты. За них можно было зацепиться при спуске, как за поручни.
Корневище вывернутой ели, образовало нечто наподобие искусственного террасированного уступа - ровную, земляную площадку, шириной метров семь. Часть корней, осталась в земле, и крепко-накрепко удерживала этот природный балкон. Лучше места, для палатки, было не найти. Тепло - ведь слой земли небольшой, и можно спокойно спать, подстелив простой спальник, даже без предварительного прогрева почвы костром, и без лапника. Защищенность от диких зверей с трёх сторон! - это больше всего обрадовало Машу, которая, кроме страха остаться в лесу одной, боялась лесных зверей. Здесь будет тепло, сухо, безопасно. Вход палатки можно расположить к каньону - то есть, "спиной" к лесу. Для того чтобы попасть в палатку, нужно будет обойти её по еловой терраске полукругом. Правда, была в таком её расположении и одна опасность: как бы утром, спросонья, открыв полы палатки и сделав несколько шагов вперёд, на неокрепших после сна ногах, не рухнуть в пропасть! Да, высота была довольно большой - два-три этажа, если мерить привычным для горожан мерилом. Упадёшь с такой высоты - костей не соберёшь! Но, ребята собрались смышленые, склонные к осознанным действиям. Они быстро поставили одну большую палатку, принадлежавшую папе Альберта.
Ах, какой красивый вид открывался с этого места! Каньон был наполнен сочной зелёной краской. Река отблёскивала и серебрилась солнечным светом. Еловые, благоухающие хвоей деревья, заслоняли от солнца со стороны востока - и это говорило о том, что утром можно будет поспать подольше, а вечером им откроется ещё более впечатляющий вид на закат, который окрасит панораму своими теплыми красками. Как хорошо жить на свете!
-Не расслабляйтесь - я видел низко летящую птицу. А это к дождю.
-Альберт, это всего лишь народная примета! - усмехнулась Маша, - Уж не знала, что ты, прагматик с виду, веришь в эти бабкины сказки!
-Не верю, но не все приметы такие простые, какими кажутся. Многие из них научно обоснованны. Например, наша примета. Червяки чувствуют, что будет дождь. Это заставляет их выползать на поверхность, чтобы избежать участи быть затопленными в своих катакомбах - это факт. Птицы знают об этом. Они тоже чувствуют, что будет дождь, и знают, что в это время можно подкормиться свеженьким, жирным червячком! - Альберт, назло Маше, несколько раз прицыкнул языком, словно только что попробовал червяка на вкус.
-Заморить червячка! - со смехом добавил, решивший подыграть, Эрик.
-Фу, ты прям так говоришь, как будто ты сам ел этих червяков! - Машу передёрнуло, - Фу, какая мерзость! Альберт, я больше не хочу с тобой разговаривать! Ты всё сводишь к мерзости! А ты? - обратилась она к Эрику, - Ведь ты мой брат! Ты должен меня поддерживать, а вместо этого ты подыгрываешь Альберту!
-В походе недопустимо ссорится! - вмешалась Наташа, напомнив Альберту, что бремя старшего на нём.
Стали собирать топливо для костра. Натаскали много веток - хватит дня на три, с запасом! Впрочем, они и пришли сюда на три дня!
-Так, это что? Я спрашиваю, что это? - раздался приглушённый полами палатки, требовательный и строгий голос Альберта, - Ребята, идите все сюда! Кто это сделал?
Шагнув внутрь, ребята обнаружили Альберта, склонившегося над сваленной в центре палатки, среди не распакованных рюкзаков, грудой веток.
-Кто это сюда принёс? - строго спрашивал Альберт, тыкая пальцем в кучу веток.
Их принесла Маша. Она думала, что костёр разжигают в самой палатке. Сейчас она стояла, на грани того, чтобы разрыдаться. Первым её лицо увидел Родик, он всё понял и произнёс:
-Это я принёс.
-Зачем? - был строгий вопрос, заданный учительским тоном.
-Чтобы подложить под спальный мешок. У меня спина болит! - не растерялся тот.
-Она у тебя ещё больше будет болеть! Так, чтобы через десять минут, эти лесные завалы были убраны! Не хватало ещё, случайной искры, и плакали тогда все наши вещички!
Так, Машу и Родиона, объединила одна небольшая тайна. Она с благодарностью и признательностью смотрела на своего спасителя. Все занимались благоустройством лагеря. Вечером, когда каньон действительно наполнился красным светом заходящего солнца, костёр затрещал сильнее, и голоса собравшихся вокруг него ребят, зазвучали оживленнее. Ожила гитара, которую прихватил с собою Эрик. Он не очень-то хорошо играл - зато компенсировал этот недостаток знанием нескольких туристических песен, и хорошим голосом. Мелькали искры от костра, устремлявшиеся ввысь - в начинающее темнеть небо. Вернулась Юля, ходившая к реке за водой для чая, отказавшаяся от услуг сопровождения Эрика. Она поставила котелок рядом с Гретой, которая засыпала в него заварки.
-Юль, ты что такая... загадочная? - спросила Грета, уловив какую-то несвойственную туманную задумчивость подруги.
-Нет, я так... там солдат у реки был.
-Какой солдат?
Голоса ребят, разговаривавших между собой, стихли, прислушиваясь к разговору девушек.
-Какой, какой? Советский! Не немецкий же! - попыталась пошутить девушка, глядя на Наташу.
Но никто не засмеялся.
-Он что-нибудь говорил? - спросил насторожившийся Альберт, - Дело в том, что недалеко здесь очистные сооружения - наверное, этот объект охраняется. Наверное, солдат оттуда!
-Как бы нас отсюда не прогнали... - задумчиво промычал Толик.
-Нет, ничего не говорил... хотя... Странный он какой-то. Идёт по берегу, и вниз голову повесил, как будто ищет что-то. Мне вначале показалось, - смущённо добавила Юля, - Что у него вообще головы нет... знаете, как Всадники без головы?
-И что дальше? - пытался вернуть Альберт девушку к теме повествования.
-Ничего. Я спросила, "Вы что-то ищите?"
-А он?
-П-и-и-с-ь-м-о-о" - уныло протянула Юля, подражая солдату так, что даже у ребят мороз прошёл по коже.
-А... как он был одет? - спрашивал Родион.
-На нём было что-то вроде плащ-палатки. Да, точно - плащ-палатка! Да что же вы у меня спрашиваете?! Идите, и спросите у него сами всё, что нужно! - слегка раздражалась повышенному вниманию к себе, девушка.
