Австрия, Баден, пансионат "Куэлле", южное крыло здания, полдень. В холле не слишком людно. В дальнем углу, у камина, удобно устроившись в кресле и обложившись газетами, дремлет майор Лангшнейдер. Напротив открытого окна гер Квентель и фрау Бебель увлеченно играют в карты, фрау Брант, ритмично покачиваясь в кресле-качалке и чуть слышно напевая, как всегда, вяжет свои бесконечные носки. Входит разгоряченная фрау Беата Гесс.
Гесс. - (На высоких тонах.) Я, конечно, понимаю, что совпадения бывают, но чтобы так?! Господа, прошу внимания! (Проходит на средину холла.) Господа, только что у господина Блюменталя случился удар!
Брант. - (Поправив сползшие на нос очки.) Прискорбно... Однако вчера он выглядел не самым лучшим образом... а в его возрасте...
Лангшнейдер. - (Проснувшись.) Что-то случилось?
Квентель. - У господина Блюменталя случился удар! Майор, как вы можете спать перед самым обедом?!
Лангшнейдер. - Вы же видите как: сидя! (К фрау Гесс.) И насколько это серьезно?
Гесс. - (Пожимая плечами.) Я полагаю, удар - это всегда серьезно. Впрочем, меня совсем другое интересует. (Осматривается.) А где господин Мейер? Мне бы хотелось задать ему несколько вопросов...
Бебель. - Беата, вам пора забыть о своем журналистском прошлом... И что такого вчера сказал господин Мейер? Что у господина Блюменталя будут проблемы? Кто знает, что он имел в виду на самом деле? Тем более они, как мне показалось, о чем-то спорили...
Лангшнейдер. - Прошу прощения, фрау Беата, но я также не усмотрел ничего сакраментального во вчерашней фразе господина Мейера...
Гесс. - Я не согласна. На прошлой неделе господин Мейер произнес ту же фразу в разговоре с фрау Ориген и на следующее утро она, потеряв на прогулке сознание, попала под капельницу!
Брант. - (Отложив вязание.) Прошу меня простить, я, конечно, многого не понимаю в жизни. Стоя у плиты, не слишком часто заглядываешь в книги, но, что вы, фрау Беата, хотите сказать? Мне показалось, вы испуганы...
Гесс. - Испугана? Нет, конечно... Меня закалила моя профессия, однако, должна признаться, с тех пор, как господин Мейер поселился в нашем пансионате, во мне, в свою очередь, поселилась неуверенность в завтрашнем дне. Есть в нем что-то такое... как бы это помягче выразиться... демоническое...
Квентель. - Женщинам всегда нравились демонические личности! Опять же, как бывший полицейский, авторитетно заявляю: господин Мейер, хоть и страшный, но все же совершенно не опасный человек.
Гесс. - Но он разговаривает сам с собой!
Бебель. - (Смеясь.) В таком случае, дорогая Беата, остерегайтесь и меня! В те далекие времена, когда меня еще посещала Муза, я, представьте себе, тоже, совершенно непроизвольно, начитывала сама себе целые главы новых книг... И это происходило со мной в совершенно неподходящих для публичного чтения местах: в магазине, на улице, в кинотеатре. ... Когда от меня уходил последний муж, я провожала его только что рожденной фразой из романа "Кровавый круг". Знаете, что он мне сказал? Он сказал мне следующее: "Придет день, когда ты, проводив в жизнь последний персонаж, оглянешься"... Генрих был умным малым. Пришел день и я, дописав последний свой роман, оглянулась... Вы не поверите, но в тот день, десятого марта одна тысяча девятьсот восьмидесятого года, из моего дома ушло даже время! Разом остановились все часы...
Квентель. - Вы, писатели, странные люди... Вы ропщете на мир, на мир простых смертных, живя всю жизнь в своем, придуманном мире. Жить в согласии с обоими мирами задача довольно сложная, а точнее - невыполнимая. И немудрено, что все ваши часы остановились. Они остановились в том, придуманном вами мире, а в этом мире вам пришлось заводить уже совсем другие часы и жить по другому времени.
Гесс. - (С удивлением глядя на Квентеля.) Вы случайно не грешили написанием фантастических рассказов, в промежутках между облавами на наркоманов и автомобильных воров? У вас хороший слог...
Квентель. - К сожалению... А свой слог я оттачивал на составлении актов задержаний и отчетов начальству.
Брант. - Наверное, вы были хорошим полицейским... Вы до сих пор поправляете несуществующую кобуру под мышкой.
Гесс. - (Глядя в окно.) А я до сих пор по ночам строчу на машинке... И просыпаюсь с необъяснимым желанием мчаться в редакцию...
Бебель. - (К фрау Гесс.) Так что господин Блюменталь?
Гесс. - Очень плох. Господин Кольбургер опасается за его жизнь. Вы, конечно, вправе мне не верить, однако, совсем недавно я читала в одном английском журнале о людях-провидцах. Нет, даже не о провидцах, а о людях, способных непроизвольно, на уровне подсознания, моделировать ту или иную ситуацию. (Никто не замечает вошедшего Мейера.)
Мейер. - (Скрипучим голосом.) Если вы имеете в виду меня, то это полная, нет, полнейшая чушь! Я совершенно нормальный пенсионер! И я попрошу вас, фрау Беата, как можно реже заострять ваше профессиональное внимание на моей скромной персоне.
Бебель. - А почему вы решили, что фрау Беата говорит именно о вас? Вы подслушивали?
Мейер. - (Раздраженно.) Конечно, нет! Меня этому не учили!
Квентель. - Похвально, господин Мейер... подслушивать действительно нехорошо. Но, если вы не подслушивали, то откуда у вас такая уверенность в том, что речь шла именно о вас?
Мейер. - Мне так показалось! Вас устроит такой ответ? Впрочем, зачем я спрашиваю? Вы давно уже не полицейский, а я, к счастью, не ваш задержанный!
Лангшнейдер. - Мне кажется, господин Мейер, подобный тон в разговоре с дамой - непозволителен!
Мейер. - Вы правы, майор... (К фрау Гесс.) Прошу меня простить, фрау Беата... Меня со вчерашнего дня преследуют дурные предчувствия... С вашего позволения... (Быстро выходит вон.)
Гесс. - (Проводив Мейера взглядом.) Ну, я же говорила! (Входит фрау Шурер с букетом ярких цветов в руках.)
Шурер. - (Восхищенно.) Какой сегодня чудный день! (Подходит к Лангшнейдеру.) Майор, не хотите ли вы преподнести мне этот прекрасный букет?!
Лангшнейдер. - (Жутко смутившись.) Право... я даже не знаю... мне...
Шурер. - Вам неловко? Отчего же? Поняв бесперспективность ожидания от вас подобного знака внимания, я взяла на себя смелость и приобрела этот чудный букет. Вам осталось только преподнести мне его!
Лангшнейдер. - Вы меня обижаете, мадам!
Шурер. - Обижаю вас? Напротив! Я хочу убедить вас в том, что мы, женщины, хотя и не столь красивы, как стадвадцатимиллиметровые гаубицы и не столь изящны, как пусковые ракетные установки, имеем все же некоторые преимущества перед этими железками...
Квентель. - Ну и?
Бебель. - Нас не нужно протирать ветошью от пыли, и мы легко помещаемся в любой квартире!
Шурер. - В самую точку! А еще, мы, женщины, можем отвечать взаимностью вам, мужчинам... (К майору.) Так вы дарите мне этот букет или нет?
Лангшнейдер. - О, да! Но... но я могу попросить у вас отсрочки на две минуты?!
Шурер. - (Удивленно.) Вы хотите надеть смокинг?
Лангшнейдер. - (Умоляюще.) Всего две минуты!
Шурер. - (Ничего не понимая.) Ну, хорошо... Две минуты... я дольше ждала...
Лангшнейдер. - Благодарю вас, фрау Ангелика! Я мигом! (Быстро выходит)
Брант. - Куда это он? Надеюсь, не стреляться?
Гесс. - Мне кажется, дорогая Ангелика, вы наступили майору на самое больное место... И мое журналистское чутье подсказывает: быть скандалу...
Шурер. - Вы полагаете? (Слышны крики, топот ног. В холл буквально влетает майор с огромной охапкой цветов в руках.) О, Боже!!! Какая прелесть!!! Людвиг, вы разорили целый газон! (Майор осыпает ее цветами. Шурер, чуть не плача от счастья.) Наверное, я все же нравлюсь вам больше, чем гаубица! (Целует его в щеку.)
Бебель. - Вот те раз... Майор, я тоже чертовски хочу быть осыпанной с головы до ног цветами! (Вбегает разгоряченный садовник.)
Садовник. - Майор, господин Лангшнейдер! Я... я вынужден буду доложить о вашем проступке господину управляющему! Это неслыханно!
Гесс. - (К садовнику.) Если мне не изменяет память, ваша фамилия Гейне?
Садовник. - Так точно, фрау Беата... Но, какое это имеет значение?
Гесс. - С такой фамилией, милый Гюнтер, нужно хоть немножко быть поэтом!
Садовник. - О, да, но мои цветы! А вдруг господину Квентелю захочется совершить такой же опустошительный набег на мои клумбы? Или всем живущим в нашем пансионате мужчинам?
Квентель. - Кстати, о мужчинах! Как вы смотрите, Гюнтер, на то, чтобы сегодня вечером приговорить к смерти завалявшуюся у меня бутылочку девятилетнего "Рейнского"?
Квентель. - Вот и чудесно. Со своей же стороны, господин майор, я полагаю, даст вам честное и благородное слово офицера опустошать ваши прелестные клумбы исключительно с вашего разрешения. Я прав, майор?
Лангшнейдер. - Слово офицера!
Садовник. - (Благостно улыбаясь.) Ладно уж... Как ни как, впервые... (Собирается уходить.) Так я вечерком загляну? После восьми... Моя старуха ложится ровно в восемь...
Квентель. - С нетерпением буду ждать, дорогой Гюнтер... И срежьте, пожалуйста, для меня самую красивую пурпурную розу. Не то фрау Генриетта застрелит меня своим взглядом! (Оба выходят.)
Брант. - (Наблюдая как фрау Ангелика и майор собирают с пола цветы.) А я... я всегда больше всего на свете любила медовые булочки...
Лангшнейдер. - (Поднявшись с колен с охапкой цветов.) Вот как! Вы предлагаете, фрау Фрида, осыпать вас медовыми булочками?
Брант. - (Смеясь.) Хорошая идея, но для начала неплохо было бы узнать мнение моего врача... можно ли... С моей комплекцией впору заняться гиревым спортом... А еще лучше таскать штангу.
Лангшнейдер. - Вы себе льстите, фрау Фрида! Чтобы войти в общество тучных женщин, вам необходимо поднабрать самое малое килограмм двадцать...
Брант. - (Игриво грозя пальцем.) А вы шельмец, господин Людвиг! Ох, шельмец!
Лангшнейдер. - Ну, что вы, фрау Фрида! Только что вижу, то и говорю! Истинный крест! (Входит Квентель с шикарными розами в руках.)
Квентель. - (Вручив дамам по цветку.) Наш садовник святой человек... Однако, "Рейнским" запастись необходимо. Без "Рейнского", господин майор, совершать набеги на цветочные клумбы будет довольно сложно... (Входит озабоченный управляющий Кольбургер.)
Кольбургер. - (Заметив цветы, весьма удивленно.) Как! Вы уже все знаете?!
Кольбургер. - Час назад в клинике Штрауса умерла фрау Ориген! Я подумал, что вы уже все знаете и цветы для нее...
Бебель. - (Всплеснув руками.) Матерь Божья! Час назад?!
Кольбургер. - (Кивнув головой.) Не приходя в сознание...
Гесс. - (Обращаясь ко всем присутствующим.) Вот видите, господа! Простите, господин Кольбургер, хочу попросить вас об одном одолжении. Вы, конечно, вправе отказаться, но...
Кольбургер. - Я вас слушаю, фрау Беата...
Гесс. - Я могу ознакомиться с досье господина Мейера?
Кольбургер. - Разумеется, нет! Простите...
Гесс. - Нет... ничего... Ее привезут сюда?
Кольбургер. - Фрау Ориген? Н-н-нет... Мы уже сообщили ее сыну...
Брант. - У фрау Ориген есть сын? Странно... за четыре проведенных в пансионате года она ни разу не вспомнила о нем... Хорошо, что у меня нет детей... Обидно рожать детей только для того, чтобы дать им возможность когда-то тебя похоронить... Уж лучше вообще без детей...
Шурер. - Вы, дорогая Фрида, не правы. Производя на свет ребенка, все же надеешься на большее, а похоронить могут и соседи... И я всегда хотела иметь ребенка... всегда... Проклятая профессия! Вот, думаешь: все! Еще одна роль, еще один фильм и... Выйду замуж, рожу ребенка... В конце концов, удавалось только первое - выходить замуж! Страшно подумать, но я была замужем восемь раз!
Квентель. - Это впечатляет... Вы мужественная женщина! Пережить восемь разводов - это вам не шутки...
Шурер. - О, да! Уж какие тут шутки... Каждый из моих мужей непременно хотел получить при разводе большую часть моих денег!
Бебель. - Я встречала настоящих джентльменов только на страницах своих романов!
Лангшнейдер. - Но, мадам!
Бебель. - Вы - совсем другое дело, Людвиг... Ваше поведение безупречно... Правда, при мене вы еще не разводились!
Кольбургер. - Я распорядился послать в клинику венок от заведения. Господин Квентель, я могу попросить вас на пару слов? (Обращаясь к дамам.) Прошу меня простить, дела...
Квентель. - Конечно, господин управляющий... я к вашим услугам... (Оба выходят.)
Гесс. - Бедная фрау Ориген... (Подходит к окну.) А ведь ей в мае исполнилось бы только шестьдесят семь...
Лангшнейдер. - Фрау Беата, а зачем вам досье господина Мейера? Неужели вы и в самом деле верите во всю эту бесовщину? (Пристраивает цветы на журнальном столике.) По-моему, у вас сейчас преобладает импульсивность криминального журналиста, коим вы являлись прежде, а не взвешенность и трезвая оценка простого обывателя. Лопни мои глаза, если это не обыкновенное совпадение!
Гесс. - (Выходя из холла.) Мне будет жаль, если это случится с вами...
Брант. - (Принимаясь за свою вязку.) Мне тоже кажется, что фрау Беата решила соединить два частных случая в один неоспоримый факт...
Бебель. - Интересно... И как это я не додумалась до такого шикарного сюжета? Представьте себе, господа, эдакого монстра, скрывающегося под неброской внешностью рядового бюргера, знающее будущее каждого из живущих... и активно пользующегося своим даром...
Лангшнейдер. - У вас полно свободного времени, дорогая Генриетта. Почему бы вам действительно не засесть за очередной бестселлер? А положительного героя можете писать с меня.
Шурер. - В самом деле? А как же разоренная клумба? Мне кажется, вы еще не готовы к роли положительного героя. С вами необходимо очень серьезно поработать, в плане кардинального изменения вашего имиджа. Кстати, в следующий раз не закладывайте в споре свои глаза... Вдруг они и в самом деле лопнут? В этом мире существует масса вещей, на которые не надоест смотреть никогда!
Лангшнейдер. - Вы абсолютно правы, милая Ангелика... Не стоит закладывать ничего из себя. Все это может впоследствии пригодиться.
Шурер. - Совершенно верно... Один из моих мужей, из последних, разумеется, сказал мне как-то: "Чем старше становятся твои глаза, тем больше красивых женщин они начинают замечать вокруг!" У вас, майор, случайно, не возникало похожих проблем со зрением?
Лангшнейдер. - (Смеясь.) У меня дела с глазами совсем плохи. Мои глаза с восхищением смотрят на любую женщину!
Брант. - Так вы, гер майор, вдобавок ко всему еще и повеса?! Армейская закалка или это у вас врожденное?
Лангшнейдер. - Скажем так: приобретенное с годами... И хочу заметить, фрау Фрида, армия не имеет ни малейшего отношения к вопросу воспитания чувственности. Армия скорее эту чувственность приземляет...
Шурер. - (Посмотрев на часы.) Ох, как летит время! У меня же ванны! Майор, надеюсь, вы проводите меня? Цветы необходимо поставить в воду... (Выходят из холла.)
Сцена вторая
Некоторое время ничего не происходит. Фрида Брант, подремывая, в автоматическом режиме вяжет метровой длины носок, фрау Бебель, думая о чем-то своем, прохаживается по периметру холла. Входит господин Мейер с газетой в руке.)
Мейер. - (Усаживаясь в кресло.) Жарко... (К дамам.) Я не помешаю?
Брант. - (С трудом открыв глаза.) А... это вы, господин Мейер... Нет... вы никогда не мешаете... (Продолжает вязать.)
Мейер. - Благодарю вас, фрау Фрида... по-видимому, я не мешаю только вам, поскольку вы, вероятнее всего, не читали всей этой новомодной чепухи об НЛО, полтергейсте и прочих сомнительных чудесах...
Бебель. - Ну, зачем же вы так, господин Мейер! Меня ваше присутствие тоже нисколько не смущает! Хотя, признаюсь, иногда вы ведете себя весьма странно...
Мейер. - (Разворачивая газету.) Что вы имеете в виду? Мои прогулки по ночам при полной луне? Но для этого совершенно не обязательно быть вампиром!
Бебель. - Я не об этом, господин Мейер. Мне самой иногда очень нравится постоять на балконе в полную луну или побродить по ночному саду. Я о другом...
Мейер. - Я вас внимательно слушаю...
Бебель. - Возьмем, к примеру, вашу странную, если не сказать больше, привычку без видимой причины прерывать начатую беседу и уходить прочь. Или эти ваши бесконечные беседы с самим собой... или...
Мейер. - Довольно, фрау Генриетта, я вас понял. Действительно, не все люди разговаривают сами с собой... согласен. Но, должен вам сказать, фрау Генриетта, вы, задремав, постоянно что-то печатаете на воображаемой пишущей машинке, а господин майор частенько стреляет по прохожим из пальца, стоя на балконе. Между прочим, фрау Ориген весьма часто ходила по Бадену в мужском костюме...
Брант. - Что вы говорите?! А зачем ей это нужно было?
Мейер. - Кто его знает... каждый сходит с ума по-своему... Странности есть у каждого из нас. Просто у одного их больше, у другого меньше, у одного они проявляются реже, у другого чаще. Фрау Беата сегодня предприняла попытку дискредитировать меня в ваших глазах...
Брант. - Ну что вы! Беата всего лишь сделала предположение!
Мейер. - Не вижу разницы... Так вот, хотелось бы по этому поводу сказать следующее: И фрау Ориген, и господину Блюменталю я сказал только то, что почувствовал в тот момент. По правде говоря, я и прежде довольно часто узнавал о некоторых событиях задолго до их свершения...
Бебель. - Вы шутите... Не хотите ли вы сказать, что предвидели смерть фрау Ориген?!
Мейер. - Какой ужас... Она казалась такой крепкой женщиной... И... и я совсем не предполагал, что она умрет... Я этого не чувствовал...
Бебель. - Да, но фрау Беата высказала предположение, что вы способны мо...
Мейер. - Моделировать события?! Но это же полнейшая чушь! Можно предвидеть некоторые события, но чтобы моделировать?! Извините, но я не господь Бог! Я рядовой пенсионер... (Поднимает с пола газету.) Какая жалость... фрау Ориген была мне симпатична... (Входит Зельма Дуранд.)
Мейер. - (Встав.) Мое почтение, фрау Зельма...
Дуранд. - Здравствуйте, Ульрих... (К дамам.) Фрау Генриетта, фрау Фрида... (Проходит к дивану, садится. Мейер усаживается следом за ней.) ... Так жарко... и птицы попрятались... Я только что узнала о фрау Ориген... Мне искренне жаль... Она казалась такой здоровой... Даже ангиной никогда не болела...
Мейер. - (Резко поднявшись.) С вашего позволения я пойду... У меня массаж...
Дуранд. - (Проводив Мейера взглядом.) Мне показалось, или господин Мейер действительно чем-то расстроен?
Брант. - Ульрих симпатизировал фрау Ориген... (Встретившись взглядом с фрау Бебель.) по крайней мере, он так сказал...
Бебель. - Зельма, дорогая, а ... а как современная медицина относится ко всем этим новомодным влияниям как то: биоэнергетика, кодирование, зомбирование и тому подобным вещам?
Дуранд. - Вы хотите узнать мнение официальной медицины или мое, как медика?
Бебель. - А разве это не одно и тоже?
Дуранд. - Конечно, нет!
Бебель. - В таком случае, меня вполне устроит мнение частного лица...
Дуранд. - А что конкретно вас интересует? Я полагаю, не зомбирование?
Бебель. - Как раз зомбирование меня и интересует!
Дуранд. - Вы беременны новым романом?
Бебель. - О чем вы, дорогая Зельма! Мой творческий потенциал давным-давно находится в стойком климактерическом состоянии!
Дуранд. - Что так?
Бебель. - Все очень просто... Любой талант подобен океаническому лайнеру. До той поры, пока его днище не обрастет деньгами и не прогниет от достатка - талант живуч и легок в движении. Но, как только критическая масса жизненных благ достигает своего максимума, талант тут же камнем идет на дно тихого благополучия... Конечно, существуют чудаки, игроки по жизни, для которых литература не что иное, как особый вид спорта, наподобие гиревого... Чем больше поднял, тем выше слава! Такие люди пишут всегда, везде и, конечно же, до конца. Мне подобные игры не под силу... В моей голове сели батарейки фантазии... Однако, вернемся к зомби... Можно ли человека запрограммировать на совершение конкретного действия? Я, конечно, не имею в виду гипноз... Или, что уже скорее похоже на фантастику, включить в человеке механизм умирания?
Дуранд. - Хороший вопрос...
Бебель. - И я надеюсь на хороший ответ...
Дуранд. - А хорошего ответа не будет... Хороший ответ должен базироваться на фактах, которых в моем активе, к сожалению, нет... Конечно, мне приходилось по долгу службы встречаться с господами, для которых заставить вас съесть собственный ботинок - сущий пустяк. Но это, по большому счету, обычный гипноз. А вопрос зомбирования, он как бы и есть, но не здесь, не рядом, а где-то там, за таинственной гранью оккультного, переступить через которую мировой научный официоз никак не решиться... А раз так, то на официальном уровне этого вопроса как бы и не существует. Я так же не могу взять на себя смелость сделать дышащее оптимизмом заявление, хотя в душе и понимаю, что что-то где-то в этом направлении делается. И делается уже довольно давно...
Бебель. - Ну, хорошо. С зомбированием, можно сказать, все ясно... Второй вопрос... если позволите. Менее деликатного свойства...
Дуранд. - Направление тоже?
Бебель. - В общем-то да.... Как вы относитесь ко всякого рода предсказаниям?
Дуранд. - Никак.... Лично мне приходилось сталкиваться как с предсказаниями, так и с их результатами. Другой вопрос: существует ли сама возможность предсказаний?! Вот здесь я могу ответить вам совершенно осмысленно: да. Я верю в возможность человека предсказывать будущее. И тому есть масса примеров, основанных на фактах. Опять же, здесь, в данном вопросе, тоже есть одно "но". Как врач, могу сказать следующее: дар предвиденья - аномалия, а любая аномалия свидетельствует о нездоровье организма. В данном случае речь идет о нездоровье психики человека, владеющего этим даром...
Брант. - (Поправив очки.) Неужели проявление скрытых возможностей организма, в данном случае, психики, нужно обязательно классифицировать как некое заболевание? Не проще ли трактовать подобный феномен, как проявление гениальности? По крайней мере, слово гениальность гораздо лучше воспринимается на слух, чем слово шизофрения...
Дуранд. - Научно доказано, что гениальность и шизофрения мало чем отличаются друг от друга... Гениальность и шизофрения состоят друг с другом в родстве... они как бы кузины... непостижимые и непредсказуемые... А что касается скрытых возможностей, так для чего-то же они скрыты! Представьте себе, что случилось бы с человечеством, обладай мы все способностью читать чужие мысли, видеть сквозь стены, летать, проникать мыслью в будущее?!
Бебель. - Подобные знания опасны, поскольку делают человека всевластным...
Дуранд. - Совершенно верно. Человек несовершенен, потому что дарованные ему изначально знания и были надежно законсервированы в глубинах сознания... Это как бы эволюция наоборот. Щелчок по носу господину Дарвину! (Входят фрау Гесс и господин Квентель.)
Гесс. - Здравствуйте, Зельма! У вас научные посиделки?
Дуранд. - Здравствуйте, милая Беата... Мы разбираем по косточкам феномен предвиденья...
Гесс. - Что вы говорите?! И зачем я уходила?! ( К Бебель.) Это была ваша идея, Генриетта? (Садится на диван рядом с фрау Дуранд.) Ну и что говорит наша славная медицина?
Брант. - Медицина не отрицает возможности предвидеть...
Дуранд. - Да нет же, фрау Фрида... как раз же медицина и молчит, а не отрицаю я. (Квентель усаживается за игральный столик.) Господин Квентель, вчера вы были замечены мной в супермаркете "Айзенбергер" с некой дамой... Вы предпочитаете крупные формы?
Квентель. - (Вопрос застал его явно врасплох.) Э-э-э... Ну... в общем-то... Это была моя кузина! Да! Она самая...
Дуранд. - О, конечно! Как это я раньше не догадалась?! Только с кузиной можно так сладко целоваться в примерочной верхней одежды...
Квентель. - Бог мой! Вы подсматривали?
Дуранд. - За кого вы меня принимаете? Просто вы впопыхах забыли задернуть штору.
Квентель. - Да, но Эльза действительно моя родственница... дальняя... и... и мы не виделись с нею двадцать лет... В молодости мы были с ней очень дружны... И, вообще, фрау Зельма, мне не кажется, что мое частная жизнь может быть вынесено вами на суд общественности! По-моему, это безнравственно!
Дуранд. - Возможно. Однако гораздо безнравственней общаться с дамой, побывавшей на излечении в моей клинике, по крайней мере, раз шесть!
Бебель. - Как интересно!
Квентель. - Не может быть!
Дуранд. - Ваша родственница, в миру Эльза Кляйн, в свое время была заурядной венской проституткой по кличке "Пончик". Продолжать? Мне кажется, не стоит...
Квентель. - Какой ужас... Но... но, ведь она замужем!
Дуранд. - Я рада за нее. Говорят, бывшие проститутки, покончив со своим ремеслом, впоследствии становятся неплохими женами...
Гесс. - Фрау Эльза, по-видимому, еще не угомонилась... Не сердитесь, Генрих! Все мы знаем вас уже не один год, поэтому сами понимаете...
Квентель. - Да... да... я понимаю... (К Дуранд.) Прошу меня простить за резкий тон... И спасибо за разоблачение... Нет! Ну, это же надо!? Такие манеры... ностальгия в голосе...
Гесс. - Вы, Генрих, утратили профессиональный нюх. И, вообще, посмотрите, какие женщины вас окружают! Зачем вам сомнительного свойства кузины?! (Быстрым шагом входит майор Лангшнейдер.) Вы одни? А где Ангелика?
Гесс. - (Поднеся к губам сжатые "лодочкой" ладони.) Вот... и вторая смерть... (К майору.) Когда это произошло?
Лангшнейдер. - Примерно час назад... (Думая о чем-то своем.) Час назад... час... Господи! Они же умерли почти одновременно!
Гесс. - И, правда... почти одновременно... (Обращаясь к присутствующим.) Уж теперь-то вы не станете утверждать, что смерть фрау Ориген и господина Блюменталя случайность?!
Дуранд. - Что вы имеете в виду? Я не понимаю...
Бебель. - Видите ли, Зельма, двум этим смертям предшествовали беседы господина Мейера с покойными...
Дуранд. - Ну и что? Мы все часто и подолгу беседовали с ними...
Брант. - Все так, однако, только господин Мейер предупреждал фрау Ориген и господина Блюменталя о грозящей им опасности...
Гесс. - А, по-моему, он им элементарно угрожал!
Квентель. - Успокойтесь, Беата! В моей памяти можно отыскать достаточное количество случаев, когда эмоции ставились выше закона. Опасно, фрау Гесс, обвинять человека в совершении смертного греха, опираясь исключительно на эмоции...
Дуранд. - (К Бебель.) Выпытывая у меня информацию о прорицателях, вы имели в виду господина Мейера?
Бебель. - Собственно, я даже не выпытывала информацию, а искала подтверждения данному феномену. Господин Мейер был так любезен, что сам сознался в своих необычных способностях! Добровольно...
Гесс. - Черт побери! Вечно я ухожу на самом интересном месте!
Бебель. - Вы ушли задолго до нашего с господином Мейером душевного разговора. Между прочим, господин Мейер был весьма огорчен сообщением о смерти фрау Ориген.
Гесс. - Он притворялся!
Брант. - Ну что вы, Беата! Я же видела его глаза!
Лангшнейдер. - Простите, Генриетта, а каково содержание исповеди господина Мейера? Если, конечно, ваша беседа не носила приватно-доверительный характер?
Бебель. - Господин Мейер не требовал сохранения нашего с ним разговора в тайне...
Брант. - Господин Мейер сказал, что ему уже приходилось узнавать о некоторых событиях задолго до их свершения. Однако повторяюсь: он был весьма расстроен сообщением о смерти фрау Ориген.
Квентель. - Из этого следует, что предугадывать смерть ему еще не приходилось.
Бебель. - Видимо, да...
Гесс. - И все же, здесь не все так просто... И это ненормально, когда рядом с тобой живет человек, подглядывающий в твое будущее, словно в замочную скважину!
Лангшнейдер. - Что же вы предлагаете? Забросать господина Мейера камнями? Колесовать? Все то, о чем мы тут с вами говорим, чистейший бред! Я вас понимаю, Беата, у вас богатое воображение, вам скучно в нашем тихом пансионате, накопившаяся за четыре пенсионных года энергия требует выхода. Но, помилуйте, Мейер-то тут при чем? Притом, что вам так хочется? А по мне, так и ради Бога! Пусть предсказывает! К примеру, мне...
Брант. - Даже самое плохое?
Лангшнейдер. - Ну-у-у... Разное... Зачем же самое плохое?
Бебель. - А если у господина Мейера чутье только на смерть?
Лангшнейдер. - Так не бывает!
Дуранд. - Вы уверены?
Брант. - Скорее всего, господин Мейер не связан с демоническими силами... В противном случае, от него бы пахло серой...
Бебель. - (Смеясь.) Вот, Беата, началось! Благодаря вашей прирожденной мнительности, мы сейчас втянемся в унылую и совершенно бесполезную беседу о потусторонних силах! Однако меня увольте. Господин Квентель, как вы относитесь к прогулкам с дамой по парку?
Квентель. - (Резво вскакивая со стула.) Чрезвычайно положительно! Прошу прощения у остальных дам за бестактность... Я не...
Гесс. - Молчите, Генрих, не то окажетесь сейчас в дурацком положении... Я действительно не идеальный собеседник...
Бебель. - (К фрау Гесс.) Кстати, в библиотеке на одном из стеклянных стеллажей я когда-то видела большой хрустальный шар!
Гесс. - Я не собираюсь гадать, дорогая Генриетта! Я уже и без шара вижу, что парад несчастий начался... Точнее, я это чувствую...
Лангшнейдер. - По-видимому, у вас, Беата, начался период депрессии! И совершенно напрасно! Мероприятия, ожидающие нас в ближайшие дни, я уверен, вернут любому из нас жажду жить и уверенность в себе!
Брант. - Хорошая новость? И что это за мероприятие?
Лангшнейдер. - Наш управляющий, досточтимый господин Кольбургер, только это между нами, решил преподнести нам подарок... Догадываетесь какой? Поездка в горы! В Кримль! На одну из горных баз!
Квентель. - (Держа фрау Бебель под руку.) А вот это действительно замечательная новость! Хрустальный воздух, лыжи... Отлично! А сейчас, мы, с вашего разрешения, удалимся...
Бебель. - Обещаем держать все в секрете... (Уходят.)
Гесс. - Что ж, новость действительно хороша... И мне нравится носиться по горам на лыжах. Впрочем, носиться, сказано слишком громко...Это раньше, лет тридцать назад, я действительно носилась на лыжах!
Лангшнейдер. - Я помню... В шестьдесят восьмом вы были самой популярной женщиной Австрийской республики...
Гесс. - Я была второй. Самой популярной женщиной тех лет была наша дорогая Ангелика! Кстати, где вы ее оставили?
Лангшнейдер. - У нее ванны. Должна быть ровно в три. Мне сегодня обещана партия в шахматы...
Дуранд. - Вы так мило проигрывает Ангелике?
Лангшнейдер. - Я могу себе это позволить... Однако, если бы она узнала, что проигрывает международному гроссмейстеру, то, наверняка, сильно бы удивилась. Как вы полагаете?
Дуранд. - Думаю, вам несдобровать, если Ангелика узнает о вас правду! Кстати, о правде... Что вы, Беата, имели в виду, говоря о своем предчувствии? Вы знаете больше, чем говорите, или все же это только эмоции?
Гесс. - Прежде всего, я журналист, а у хорошего журналиста нюх на всякого рода скандалы. Вот и сейчас я чувствую в воздухе некое напряжение... Все вроде бы нормально, глаз ничего не улавливает, однако, где-то там, на уровне подсознания, уже что-то происходит... Знать бы только что?
Лангшнейдер. - Мнительность всегда в раздоре со здравым смыслом... Но, как говорится, чему быть, того не миновать!
Гесс. - Вы поклонник детерминизма?
Лангшнейдер. - Вы, наверное, будете удивлены, однако, я отвечу: да... Я верю в предначертанность судьбы. Не скажу, что я фанатик этого учения, но с чем-то я все же согласен на все сто.
Брант. - Именно в такие вот мгновения сожалеешь о том, что всю свою жизнь простояла у плиты...
Гесс. - Детерминизм, фрау Фрида, это учение о закономерности и причинной обусловленности всех событий и явлений... Лично я не думаю, что где-то кем-то был написан подробнейший сценарий земной жизни, который мы должны разыграть до последней запятой. Безвариантность судьбы поставила бы любого из нас вровень с обычной амебой, у которой всего лишь одна функция: размножаться делением. Майор, вы хотели бы размножаться делением?
Лангшнейдер. - Скорее всего, нет... По-моему, я уже всем в достаточной степени надоел, пребывая в единственном числе... Куда уж там размножаться делением! Меня и одного много!
Брант. - Одного вас достаточно. Много было моего покойного мужа! За свои шестьдесят семь лет, он умудрился смертельно надоесть всем! Вы не поверите, но благодаря его несносному характеру, у меня никогда не было проблем с домашними насекомыми! Как только мы меняли жилье, эти твари тут же исчезали сами по себе.
Дуранд. - У вас не нашлось для такого мужа немного мышьяка в суп?
Брант. - (Зардевшись.) Он был неотразимым мужчиной!
Дуранд. - Неужели так красив?
Брант. - Нет, конечно... Лицом он был страшен, как смертный грех! (Мечтательно.) А вот мужчина... (Тяжело вздыхает, поднимает с пола небольшую корзину с мотком ниток, кладет в нее свое вязание.) Да-а-а-а... (Медленно поднявшись, уходит.)
Гесс. - Даже так? Кто бы мог подумать... А, впрочем, каждому свое... (К майору.) Простите, Людвиг, и на какой же день назначена наша вылазка в горы?
Лангшнейдер. - Господин управляющий обещал уладить все формальности в самое ближайшее время... Возможно, он сообщит нам об этом уже завтра.
Дуранд. - Прекрасно! Лет пять назад я бывала в тех местах со своим покойным мужем. Там замечательно! Особенно в это время года. Полчаса по канатной дороге - и ты из лета попадаешь в настоящую зиму! (Медсестра Альма вкатывает в холл инвалидную коляску с улыбающейся Ильзой Глариан. У Ильзы левая нога по колено в гипсе. Немая сцена.)
Лангшнейдер. - А кое-кто в горы и не поедет... (Подходит к Глариан.) Что с вами, дорогая? Еще вчера вы были замечены мною в бассейне?
Глариан. - (К медсестре.) Спасибо, Альма... Мне здесь помогут... Ты можешь идти... (Медсестра выходит.) Вы правы, майор. Я действительно вчера плавала в бассейне. Но вы не досмотрели до конца. Поднимаясь по лестнице из бассейна, я умудрилась поскользнуться и зависнуть на левой ноге, так не к месту и не ко времени решившей застрять промеж двух перекладин! И как результат - закрытый перелом!
Гесс. - Это ужасно! Но почему мы ничего не знали?!
Глариан. - Я специально упросила медперсонал и фрау Ирму, с которой я плавала в бассейне, молчать... Не хотела вас расстраивать...
Дуранд. - В нашем возрасте ломать кости совершенно напрасное занятие! Искренне сочувствую, Ильза...
Глариан. - Спасибо... Вы не поверите, но господин...
Гесс. - Мейер предупредил вас?!
Глариан. - (Весьма удивленно.) Да-а-а... А вы, собственно...
Гесс. - Откуда нам об этом известно?! Известно!!! (Торжествующе глядя на майора и фрау Дуранд.) И что вы теперь скажете?!
Глариан. - Я... я ничего не понимаю! Вы, Беата, хотите мне что-то сообщить?
Гесс. - Видите ли, дорогая Ильза, в нашем пансионате происходят события, объяснения которым дать чрезвычайно сложно. Вы, наверное, уже слышали о кончине фрау Ориген и господина Блюменталя? (Фрау Глариан утвердительно кивает головой.) Так вот: Фрау Ориген и господин Блюменталь были заранее предупреждены об опасности господином Мейером. Так же, как и вы, кстати...
Глариан. - Вы подозреваете господина Мейера в причастности к бесовству? Полно, Беата! По-моему, вы слишком увлекаетесь триллерами! Кстати, что в том плохого, если человек обладает даром предвиденья? Мне, между прочим, предупреждение господина Мейера в некоторой степени даже помогло, хотя, честно говоря, я и не обратила на него должного внимания.
Лангшнейдер. - Помогло? Вы же сломали ногу?
Глариан. - Да, сломала, однако, если вы заметили, я вчера спускалась в бассейн, предварительно надев надувной подголовник... чего, кстати, раньше никогда не делала. Так вот. Только благодаря подголовнику, я, упав на спину, и не захлебнулась!
Дуранд. - В таком случае, вам повезло, благодаря господину Мейеру...
Глариан. - Если хотите, да! Потеряв на какое-то время сознание, я бы элементарно утонула, повиснув на этой проклятой лестнице!
Гесс. - Ну, хорошо... В данном случае, подсказка господина Мейера сослужила фрау Ильзе хорошую службу... И все же, я буду настаивать на том, чтобы запретить господину провидцу впредь пророчествовать! Я не желаю знать о том, что произойдет со мной в будущем! Это ненормально!
Мейер. - (Входит незамеченным.) С чего вы взяли, что я намерен предсказывать вам вашу судьбу? Я вообще никому ничего не предсказываю! И вам, фрау Гесс, пора обратиться к нашему психологу, поскольку ваши нападки на меня носят неоправданно агрессивный характер! Я невиновен в смерти фрау Ориген и господина Блюменталя... хотите вы того или нет. Опять же, мое предупреждение в какой-то мере помогло избежать фрау Ильзе более серьезного несчастья, чем перелом ноги. Или вы удручены тем обстоятельством, что фрау Ильза осталась жива?
Гесс. - (Возмущенно.) Да как вы смеете!? Я...
Мейер. - Смею! Ваше предвзятое ко мне отношение уже готово перерасти в ненависть... Но из-за чего?! В те времена, когда вы блистали на журналистском поприще, ваши статьи частенько соседствовали с разного рода астрологическими прогнозами и прочей новомодной чепухой бесталанных шарлатанов от магии. Почему же вы тогда не требовали запретить и не пущать? Ведь кое-кому кое-что выпадало на самом деле! С одним или с двумя, из тысячи прочитавших очередной гороскоп, обязательно случалось то, что было предначертано вашим коллегой. Однако, вы, я уверен, не брали его за грудки и не дышали ему ненавистью в лицо... Можно узнать почему?
Гесс. - Ну, хорошо... пусть будет предупреждения... Ваши предупреждения и те действительно дурацкие гороскопы, абсолютно не тождественны друг другу...
Мейер. - Потому, что я предупреждаю об опасности конкретных людей, а не безликую массу читателей? Но разве это так плохо?
Гесс. - Вы не имеете права вторгаться в личную жизнь людей!
Мейер. - И это вы говорите мне?! Не хотелось бы ворошить прошлое, да, видимо, придется!
Гесс. - Что вы имеете в виду?
Мейер. - Вашу статью обо мне!
Гесс. - О вас?! Вы шутите! Я никогда не брала интервью у вас и никогда не писала о вас статей!
Мейер. - Совершенно верно... Вы никогда не брали интервью у господина Мейера... Но, тогда, двадцать лет тому назад, я был мсье Морель... и ваше бесцеремонное вторжение в мою частную жизнь стоило мне карьеры! (Усаживается в кресло.)
Лангшнейдер. - Ого!!! (Пристально смотрит на фрау Гесс.) Ставлю шиллинг против десяти, что вы попались!
Гесс. - (Подойдя к окну.) Морель... Морель... (К Мейеру.) Не слишком-то вы похожи на того самоуверенного красавца- министра...
Мейер. - Депрессия и алкоголь еще никого не сделали Аполлоном...
Занавес. Конец первого действия
Второе действие
Сцена третья
Холл пансионата. Присутствующих двое: Беата Гесс и Ульрих Мейер. Мейер, покачиваясь на носках, молча стоит у открытого окна, фрау Беата, по-домашнему подобрав под себя ноги, тихо сидит на диване.
Гесс. - (Некоторое время спустя.) Ну, вот мы и одни... Я полагаю, вы намерены объясниться?
Мейер. - (Повернувшись лицом к даме.) Объясниться? Я не вижу ни малейшего повода для дачи объяснений...
Гесс. - Но зачем-то вы ведь остались...
Мейер. - Мне кажется, это вы остались. У меня не было намерений оставаться с вами наедине... И желания...
Гесс. - Ну, хорошо... хорошо... я осталась умышленно, поскольку вы меня чертовски заинтриговали! Поверьте, мне еще никогда не приходилось встречаться нос к носу с жертвой своего репортажа спустя двадцать лет. Надеюсь, вы поселились в этом пансионате не для того, чтобы отомстить мне?
Мейер. - (Отодвинувшись к окну.) А почему бы и нет? Хорошая мысль... А, впрочем, я уже в достаточной мере отмщен, долгие годы отслеживая каждый ваш шаг... Знаете, сразу же после отставки мне чертовски хотелось разыскать вас и убить! Прийти и разбить вам голову пишущей машинкой, с которой слетела та, имевшая для меня роковые последствия, статья!
Гесс. - (С удивлением глядя на собеседника.) И что же вам помешало?
Мейер. - Конечно же, не жалость к вашей особе...
Гесс. - Разумеется...
Мейер. - (Развернувшись к фрау Гесс.) Меня остановил случай, произошедший с вами в Брюссельском отеле "Осборн"...
Гесс. - (Опуская ноги на пол.) Вы имели наглость преследовать меня?
Мейер. - Совершенно верно! Вы чрезвычайно догадливы... В "Осборне" я снял соседский номер и был приятно удивлен, когда вас, со словами: "Пошла вон, фригидная стерва!" вышвырнул из номера несостоявшийся любовник, господин Марше... Вот тогда-то я и понял, что убивать вас не стоит.
Гесс. - (Закрыв лицо ладонями.) О, мой Бог!!! Какой позор!!!
Мейер. - Вам этот позор учинил не я, но я и не предупредил вас...
Гесс. - Не предупредили? Не хотите ли вы сказать...
Мейер. - Вот именно... Тогда, в Брюсселе, я не просто следил за вами... В том дешевом отеле я впервые хотел убедиться в правильности своих догадок, а вернее своих предначертаний... Как видите, у меня все получилось... И с тех пор наши с вами пути больше не расходились. Благо, я не стеснен в средствах...
Гесс. - (Зловеще улыбаясь.) Вы потомок графа Монте Кристо?
Мейер. - К сожалению... однако, у меня неплохая рента...
Гесс. - Что вы говорите?! Я рада за вас. У вас действительно хорошая рента, если вам хватило средств гоняться за мной по всему миру и пить!
Мейер. - Ну что вы! Мое увлечение алкоголем, к счастью, не стало делом моей жизни. Я усердно предавался этому пороку ровно два года, до нашей с вами встречи в Брюсселе. Следуя за вами из Брюсселя в Вену, я все же смог убедить себя в том, что увлечение выпивкой не будет способствовать успешному проведению уникальнейшего эксперимента... Эксперимента над вами, между прочим...
Гесс. - Но я не лабораторная крыса! Что еще за эксперимент вы задумали проводить надо мной?! Я вам запрещаю! Нет! Я завтра же уеду!
Мейер. - От себя не уедете, фрау Беата... Да и поздно. Последняя страница книги вашей жизни мною уже дописана. Осталось только немного подождать...
Гесс. - Послушайте, как вас там! Мсье Морель... Господин Мейер... Я могу узнать о ваших намерениях в отношении меня?! Или меня ждет участь фрау Ориген и господина Блюменталя?!
Мейер. - (Отойдя от окна и присев на краешек дивана.) В общем-то, нас всех ждет участь этих бедолаг... Вопрос лишь в том, как это произойдет с каждым из нас. Кому-то суждено тихо и безболезненно отойти в мир иной, лежа в своей постели, кому-то суждено погибнуть под колесами автомобиля, кого-то может накрыть снежная лавина... Так что, дорогая фрау Беата, всем нам уготовано место в этой земле, но каждый займет его, пройдя свой путь...
Гесс. - Я не нуждаюсь в разъяснении прописных истин! Я желаю знать, что вы со своим дьявольским умением задумали против меня!!!
Мейер. - Если вы, фрау Беата, успокоитесь, я попытаюсь вам вкратце все объяснить...
Гесс. - Я спокойна... Рассказывайте...
Мейер. - А что именно вам хотелось бы услышать?
Гесс. - Зачем вы двадцать лет за мной шпионили? Вы маньяк?
Мейер. - Скорее всего, нет. Я, скорее, исследователь, чем маньяк. Скажем так: очень целеустремленный исследователь. Видите ли, дорогая фрау Беата, обнаружив в себе дар предвиденья, и, апробировав его на вас, мне вдруг захотелось проследить чью-то жизнь, начиная с какого-то момента и до конца. В данном конкретном случае вы идеально подходили на эту роль, поскольку перипетии вашей жизни вызывали во мне просто праздный интерес. Изо дня в день, наблюдая за вами, я со временем убедился в том, что могу предугадывать события с завидной точностью. Вот тогда-то я и решился написать книгу вашей судьбы... И начал ее со скандала в отеле "Осборн".
Гесс. - Вы ненормальный! Параноик! Стоило ли таскаться за мной двадцать лет к ряду, если о моей смерти вы все равно когда-нибудь обязательно прочли бы в газетах!
Мейер. - Стоило. Меня интересовали детали вашей весьма бурной жизни... детали... Вы даже представить себе не можете, насколько это интересно: сверять собственные предсказания с их реальным воплощением! Особенно, если эти предсказания совпадают с происшедшим в реальности событием даже в мелочах!
Гесс. - (Резво поднявшись с дивана.) Вы не имели права делать это! Я подам на вас в суд!
Мейер. - (Весело смеясь.) И чем же вы намерены обосновать свою жалобу на меня? Полученной от меня информацией? Уверен, вас сочтут ненормальной... Впрочем, вы никуда не пойдете, поскольку глупость - не ваше врожденное качество......
Гесс. - Благодарю вас...
Мейер. - Не стоит... Глупость не самая худшая штука, закладываемая природой в человека. Глупость, если и способна нанести вред, так только носителю сего сомнительного дара... Вас, фрау Беата, природа изначально лишила сострадания, что во сто крат хуже любой, самой дремучей глупости...
Гесс. - Неправда! Я... у меня... Нет! Вы говорите невозможные вещи!
Мейер. - Присядьте, прошу вас... В конце концов, вы сами настояли на правде и не моя вина в том, что эта правда вам не нравится! Собственно, она вам не нравилась никогда! Я имею в виду правду со стороны. На протяжении всей своей достаточно бурной жизни вы пользовались своей правдой, не имеющей ничего общего с правдой настоящей.
Гесс. - Правда всегда одна! Не бывает правды для внутреннего пользования!
Мейер. - Еще как бывает! И я ее жертва... Конечно, я мог бы утешиться мыслью о том, что не один я попал под неправые жернова вашего публицистического дара! Но меня это обстоятельство не радует... Скорее - наоборот... Если я, хоть и косвенно, но имел отношение к тому скандалу, о котором вы так забвенно живописали в газете "Монд" двадцать лет назад, то многие ваши, с позволения сказать, "высокопоставленные коррупционеры" были замараны вами совершенно безосновательно, поскольку принцип "падающего домино", так мастерски применяемый вами, срабатывал всегда самым замечательным образом. Один настоящий коррупционер, падая, увлекал за собой массу людей, не имеющих порой никакого отношения к данному делу. Понимаете! Ни-ка-ко-го!
Гесс. - (Усаживаясь на диван.) Non est triticum sine paleis...
Мейер. - Простите, но я не силен в латыни...
Гесс. - Нет пшеницы без мякины...
Мейер. - Вот даже как?! И вас не мучает совесть?
Гесс. - Я делала свою работу и, судя по моей былой популярности, делала ее хорошо. А издержки... Издержки бывают в любой работе... Почему я должна сейчас умирать от вдруг одолевших меня угрызений совести? Извините, но я не верю в непорочность тех господ, потерявших в свое время теплые места в результате моих разоблачений! Не ве-рю! В конце концов, эти " невинные", по вашему определению, господа могли без всякого риска проиграть, подать на меня в суд. Но ни один из них не пошел на этот шаг! Зато было огромное количество угроз. Была даже попытка взорвать меня вместе с только что купленным авто.
Мейер. - Я знаю...
Гесс. - Откуда?! Я не афишировала этот случай... Послушайте, господин Мейер, уж не вы ли хотели меня взорвать?
Мейер. - Ни в коем случае, фрау Беата. Если бы я хотел вас взорвать, я бы взорвал. Уж поверьте мне. У меня, знаете ли, совсем другие планы на ваш счет...
Гесс. - Я могу узнать?
Мейер. - Вам может не понравиться то, что я скажу...
Гесс. - По-моему, самое плохое вы уже сказали... Давайте, выкладывайте ваши планы... Если вы могли меня убить, но не убили... Неужели двадцатилетние наблюдения за мной - это все, что вам нужно?!
Мейер. - В общем-то, да... Однако, потаенной моей целью является возможность в нужный момент закрыть вам глаза...
Гесс. - Закрыть глаза на что?
Мейер. - Не на что, а закрыть вам глаза насовсем...
Гесс. - (В ужасе вскакивает с дивана.) Вы... вы... (Крестится.) Вы сущий дьявол, господин Мейер! Я... Я ненавижу вас!
Мейер. - Позвольте заверить вас во взаимной неприязни к вам, но кто-то же должен будет оказать вам эту небольшую услугу? Тем более что вам в тот момент уже будет все равно...
Гесс. - А не рано ли вы меня хороните?
Мейер. - Помилуйте! У меня и в мыслях ничего такого не было! Я тихо и скромно хочу дождаться торжественного момента вашего умирания. Я могу иметь такое желание?
Гесс. - (Критически окинув взором Мейера.) Вы надеетесь меня пережить?! Меня, бывшую чемпионку по гигантскому слалому?! К вашему сведению, я никогда серьезно не болела! Я в отличной форме! А вы? Посмотрите на себя в зеркало! Уверена, что ваше немощное тело уже не в состоянии отбрасывать собственную тень! И вы хотите пережить меня?! (Нервно хохочет.)
Мейер. - (Встав с дивана.) Я не хочу... (Гесс умолкает.) Я в этом уверен... (Резко крутнувшись на каблуках, быстро уходит прочь.)
Гесс. - (Некоторое время растерянно смотрит вслед ушедшему Мейеру, подходит к дивану, медленно садится.) ... А ведь он действительно уверен... (Входит Лангшнейдер и Шурер, о чем-то весело переговариваясь.)
Шурер. - (Подойдя вплотную к застывшей в оцепенении Гесс.) Что-то случилось, Беата? Вы так бледны...
Лангшнейдер. - Верно, у вас состоялся трудный разговор с господином Мейером? Он чуть было не сшиб Ангелику...
Гесс. - (Пытаясь улыбнуться.) Нет, господа... ничего не произошло... господин Мейер был донельзя учтив и корректен. И мы очень мило провели время...
Шурер. - Ваши глаза говорят об обратном... Впрочем... я не настаиваю на правде. (Усаживается рядом с Гесс.) А мы только что от господина управляющего! И у нас с майором для вас есть хорошая новость... (Держит паузу.) Завтра мы отправляемся в Кримль! На целую неделю!
Гесс. - (Моментально преобразившись.) Отменная новость! По правде говоря, мне чертовски надоел наш безликий пансионный быт... этот вялотекущий процесс умирания...
Лангшнейдер. - Вы правы, фрау Беата... наш быт уже давно не изобилует яркими событиями, за исключением печальных случаев естественной убыли жильцов нашей обители... А ведь всего несколько лет назад у нас случались иногда события совсем иного качества... У нас даже случались свадьбы...
Шурер. - А что вам, Людвиг, сейчас мешает сделать мне предложение? В вашем возрасте все трезвомыслящие мужчины уже не могут позволить себе роскошь ухаживать за женщиной на протяжении пяти лет... Тем более что женщина, которую вы столько лет водите за нос, была морально готова к браку с вами еще в девяносто втором...
Лангшнейдер. - (В легком замешательстве.) Я почему-то всегда думал, что вам, дорогая, нравятся исключительно полковники!
Шурер. - С возрастом, дорогой, начинают нравиться даже майоры! (К Гесс.) И эти господа еще имеют нахальство называть себя сильным полом! Между прочим, Людвиг, мой восьмой муж хоть и был исключительным негодяем в жизни, зато по части оболванивания доверчивых дам он был гений! Карл умудрился влюбить меня в себя буквально за пять минут!
Лангшнейдер. - За пять минут? Так не бывает.
Шурер. - И еще как бывает!!! Карл был профессионалом. Правда, я об этом узнала несколько позже, когда его арестовали прямо в зале суда на нашем с ним бракоразводном процессе... Всосав с молоком матери-проститутки ненависть к труду, Карл с юных лет с головой окунулся в мутные воды любовных афер. Так что, выходя однажды из женской комнаты отеля "Жуаньи", я столкнулась с профессионалом... устоять перед которым было практически невозможно... И самым интересным в его манере знакомиться было то, что уже само знакомство изначально базировалось на нанесении вам материального ущерба!
Гесс. - Каким же образом он это делал?
Шурер. - Чулки! Представьте себе, что вы, попудрив носик, в ожидании продолжения вечера, выходите из дамской комнаты и... сталкиваетесь в дверях с красавцем-мужчиной, который как бы случайно цепляет своей тростью ваши чулки и, естественно, рвет их. Тут же на вас обрушивается лавина самых горячих извинений, в сердцах ломается о колено дорогая трость, вам нежно целуют кончики пальцев и, элегантным жестом достав из кармана жилетки тисненную золотом визитную карточку, просят разрешения представиться. Вы, конечно, разрешаете и на несколько секунд цепенеете, осознав, что перед вами стоит живой лорд Сполдинг! Между прочим, Карл действительно лорд Сполдинг.
Лангшнейдер. - Сын проститутки?!
Шурер. - Совершенно верно. Оказывается, титул лорда элементарно продается. Были бы деньги, а деньги на покупку столь высокого титула у Карла были. Так вот. Испепелив горящим взором остатки вашего сознания, ваш новый и неожиданный для вас знакомец тут же посылает первого попавшегося под руку служащего отеля за новыми чулками и увлекает вас в свой номер, из которого вы действительно выходите в новых чулках, но уже утром следующего дня. А дальше все как по накатанной дорожке: страстная любовь, женитьба, пара-тройка лет совместной жизни, развод, раздел имущества. На сей раз, однако, Карлу не повезло. Бывшая жена бельгийка упекла-таки его в тюрьму...
Лангшнейдер. - Веселый, однако, был парень...
Шурер. - Почему был? С ним все нормально. Не так давно он вышел из заключения и тут же довольно удачно женился на вдове миллионера из Гонконга... семидесятилетней китаянке...
Гесс. - Вы следите за его передвижением по жизни? Зачем вам это?
Шурер. - Не из любопытства, конечно. Этой радостью поделилась со мной прокуратура из Кельна. Китаянка-то подсадная, а миллионы - липовые. Если все пойдет как надо, Карл в скором времени может сесть уже навсегда...
Лангшнейдер. - Да-а-а... Не повезло вашему супругу... И не жаль?
Шурер. - Абсолютно. Люди подобного толка должны сидеть в тюрьме... (Пристально смотрит на майора.) По-моему, мне не следовало рассказывать вам все это... Ваш взгляд не содержит того вопроса, на который одинокие женщины обычно отвечают согласием... Что ж, я подожду еще лет пять. Может, это и к лучшему, что у вас нет хватки моего бывшего мужа.
Гесс. - (Иронично.) Мне кажется, господин майор, находясь на службе в армии, вы занимались исключительно вопросами тактики. Однако, что хорошо было для армии, плохо для любви. Любовь, в основном, питается стратегией... Я понятно выражаюсь?
Лангшнейдер. - Куда уж понятней... (К фрау Шурер.) Ангелика, вы действительно хотели бы выйти за меня замуж? Но зачем вам это? Мы же прекрасно ладим и без этих формальностей!
Шурер. - Ну вот. В вас заговорил обыкновенный солдафон! Грубый и бессердечный. Любая... любая, даже столетняя дама хотела бы иметь мужа! Сложность лишь в том, что не каждая дама может объяснить, зачем ей это нужно. Но лично я могу объяснить, зачем мне это нужно.
Лангшнейдер. - Весьма любопытно будет узнать...
Шурер. - Вы уверены?
Лангшнейдер. - Разумеется...
Шурер. - Что ж, пожалуйста... Я хочу родить ребенка!
Лангшнейдер. - (Одеревенелым языком.) П-простите, не расслышал...
Шурер. - Странно... Вчера вечером вы расслышали мой слабый шепот с расстояния семи метров!
Гесс. - Обожаю фантастику!
Лангшнейдер. - Я полагал, что в эти годы женский организм уже не...
Шурер. - Правильно полагали. Было бы смешно в шестьдесят лет говорить о беременности. Но... В свое время я передала на хранение венскому "Институту человека" некоторое количество известных клеток и теперь с помощью суррогатной матери и здорового, в понятном смысле, мужа я могу, наконец, обзавестись ребенком... Я хорошо озвучила эту мысль?
Лангшнейдер. - (Усаживаясь на диван.) Вы серьезно? Ангелика...
Шурер. - Жажда материнства это всегда серьезно!
Гесс. - Были случаи, когда суррогатная мать отказывалась отдавать рожденного ею ребенка законным родителям...
Шурер. - Мы найдем такую, которая отдаст. (Подсаживается к майору.) Ну... и как мы назовем нашего первенца? (Весело смеется.)
Гесс. - Выше голову, Людвиг! Вам сказочно повезло на склоне лет! (Встает.) Что ж, пойду собираться. Я не была в горах прорву лет! Придется заново учиться держаться на лыжах... Господи! Как же хорошо в горах!!! Солнце, снег, хрустально чистый воздух, пронзительно-голубое небо! Все... пошла... до завтра, друзья! (Выходит, спустя несколько минут возвращается в холл.) Совсем забыла! Господин майор, я могу похитить у вас Ангелику? На совершенно непродолжительное время? (Шурер с готовностью поднимается с дивана.) Тем более вам есть о чем подумать...
Лангшнейдер. - (Так же встав следом за своей дамой.) Разумеется, Беата, разумеется... Мне действительно есть о чем подумать....... (Дамы выходят. Майор какое-то время в глубокой задумчивости ходит вдоль окон, насвистывая себе под нос арию Фигаро. Входит озабоченный Мейер.)
Мейер. - О, господин майор! Вы как раз кстати, то есть, я как раз кстати, тьфу ты, черт! Запутался... Я хотел сказать, хорошо, что вы здесь и один... У меня к вам важное дело, если позволите...
Лангшнейдер. - Какие проблемы, господин Мейер?
Мейер. - У меня никаких. Боюсь, что проблемы у фрау Гесс...
Сцена четвертая
Смена места действия. Туристическая база "Резиденц", Высокий Тауэрн. В холле, утонув в громадном кресле, мирно дремлет фрау Брант, уронив на колени свое бесконечное вязание. В другом кресле, укрыв ноги клетчатым пледом, также безмятежно дремлет господин Квентель. Через какое-то время в холл буквально вваливается шумная компания в лыжных костюмах.
Лангшнейдер. - (Нарочито громким голосом.) Господин Квентель! (От неожиданности Квентель срывается на ноги, а проснувшаяся фрау Брант роняет вязание на пол.) Прошу прощения... я и не заметил, что вы с фрау Фридой дремлете... (Помогает фрау Брант смотать упавший клубок шерсти.) Дорогой Генрих, вас сегодня очень не хватало! Без вас наши дамы чуть было не утонули в снегу!
Шурер. - Совершенно верно! Один мужчина на всю компанию! Господин Людвиг, вы были похожи сегодня на настоящего сенбернара!
Бебель. - (Расстегивая на куртке молнию.) Разве что только не лаял...
Гесс. - И не вилял хвостом!
Лангшнейдер. - (Подняв руки вверх.) По-ща-ды! Кстати, милые дамы, нам несказанно повезло! Менее часа назад канатная дорога доставила некоего господина по фамилии... (Пауза.)
Шурер. - Враницкий!
Лангшнейдер. - (Весьма удивленно.) Почему Враницкий?
Шурер. - Потому, что он бывший канцлер!
Лангшнейдер. - Должен вас огорчить, Ангелика, Я, конечно, с большим удовольствием посидел вечером вот у этого камина за кружкой хорошего пива с почитаемым мною канцлером Австрийской Республики, однако господин, о приезде которого я имею честь сообщить, не менее велик и не менее почитаем народом. Я говорю о нашем тирольском соловье!
Брант. - (Отбросив вязание.) Мой Бог! Неужели мы увидим Ганса Крэпке вот здесь?! Я... я обожаю Ганса! Он такой мужчина!
Дуранд. - Успокойтесь, Фрида... У Крэпке шестеро детей!
Брант. - Ну, а я вам о чем говорю?! Ганс такой мужчина! (Встает.) Я должна немедленно привести себя в порядок... Э-э-э... (К Лангшнейдеру.) Как вы полагаете, Людвиг, я могу рассчитывать на его автограф?
Лангшнейдер. - (Окинув критическим взором фрау Брант.) Вне всякого сомнения. Думаю, Крэпке подарит вам не только свой автограф... но и...
Брант. - (В нетерпении хватая майора за рукав куртки.) Что... что еще подарит мне Ганс Мария Крэпке?
Гесс. - Он вам споет, дорогая Фрида...
Лангшнейдер. - Вот именно. Крэпке любит угождать своим фанатам...
Брант. - Благодарю вас, майор, вы меня оч-чень обнадежили! (Выходит.)
Бебель. - (Глядя ей вслед.) Ну, вот... а вы говорили... что платоническая любовь в наше рациональное время редкость... Кто бы мог подумать...
Квентель. - Между прочим, я тоже обожаю слушать пение Крэпке. Он замечательный мастер! Но мне категорически не нравится его нос...
Шурер. - Что вы понимаете в мужских носах?! Нос - визитная карточка мужчины...
Квентель. - (Ощупывая свой нос.) Вы полагаете?
Шурер. - Обижаете! Я имела возможность убедиться в правильности этого постулата, будучи женой восьми совершенно разных мужчин!
Квентель. - Тогда я вам верю. Аргумент, надо отдать вам должное, железный... Кстати, ваша сегодняшняя лыжная вылазка удалась?
Бебель. - (Подсаживаясь ближе к камину.) На все сто процентов! Фрау Беата обучала нас непосредственно катанию на лыжах. Должна заметить, что спускаться по склону на лыжах гораздо интересней, чем на известной части тела! Сегодня я одолела почти половину северного склона!
Квентель. - Я вас поздравляю... Когда-нибудь вы напишете об этом бестселлер...
Бебель. - (С издевкой.) Не угадали... Когда-нибудь я напишу бестселлер о том, как некий господин, приехавший впервые в своей жизни на прекрасную высокогорную лыжную базу, умудрился всю отпущенную ему судьбой неделю элементарно проспать в этом уютном холле... Скажите, Генрих, зачем вы вообще тащились в такую даль?
Квентель. - Видите ли, дорогая моя Генриетта, я не очень-то люблю зиму... Я чрезвычайно теплокровный малый...
Гесс. - Зачем же вы тогда поехали? Сидели бы сейчас с господином Мейером на террасе и радовались августовскому солнцу!
Квентель. - Хорошая мысль, Беата... Но я люблю компанию и не люблю оставаться один на один с господином Мейером, поскольку я подозреваю, что он умеет читать чужие мысли.
Дуранд. - У вас есть мысли, которых вы стыдитесь?
Квентель. - (Пожимает плечами.) Мне кажется, каждого из нас иногда посещают подобные мысли... Грешных мыслей не имеет только покойник. Кстати, а почему господин Мейер отказался участвовать в нашей вылазке?
Лангшнейдер. - У него дела в Вене... (Повесив куртку на прикрепленные над камином оленьи рога, усаживается подле фрау Бебель.)
Гесс. - Откуда у вас эти сведения? Вы с ним общались до нашего отъезда?
Лангшнейдер. - Конечно... Вы находите это странным? У меня, в отличие от вас, с господином Мейером отношения вполне нормальные... Разговаривать с ним действительно сложно, однако молчать в его компании сущее удовольствие...
Шурер. - Что же это за компания, когда собеседник молчит?
Бебель. - Иногда, Ангелика, по умению молчать, можно судить о содержании черепной коробки человека...
Шурер. - Бог мой! А я такая болтушка!
Лангшнейдер. - Но вы же актриса...
Шурер. - На что вы намекаете?
Гесс. - Майор, по-видимому, намекал на специфику жанра актера...
Лангшнейдер. - (К Гесс.) Благодарю вас, Беата... Вы как всегда точны в толковании моих экспромтов...
Гесс. - (Усаживаясь в кресло.) Господин майор, а наш занятой друг не рассказывал вам, случайно, какими именно делами он намерен заниматься в столице?
Лангшнейдер. - Вы о Мейере?
Гесс. - Да...
Лангшнейдер. - (Не совсем уверенно.) Н-н-нет... о своих делах в столице он мне не докладывал... Мы говорили, в основном, о погоде... о женщинах...
Бебель. - Ха! Господин Мейер интересуется женщинами?! А мне казалось, что он интересуется только своим склепом, воздвигнутым еще в прошлом году на баденском кладбище...
Гесс. - Ну-ка, ну-ка... это уже интересно... Мейер построил себе склеп? Какая прелесть! Но, зачем ему склеп, если он одинок? И откуда вам...
Бебель. - Откуда мне известно? Видите ли, Беата, я очень часто навещаю свою подругу, могила которой находится неподалеку от помпезного фамильного, как написано на фасаде, склепа господина Мейера.
Дуранд. - Но, у господина Мейера нет никого!
Лангшнейдер. - Ну... семьей обзавестись никогда не поздно...
Шурер. - Я рада, что вы, наконец, осознали это! У меня, правда, нет в наличии семейного склепа, но если вас от брака со мной удерживает только это - можете считать вопрос закрытым. Вы предпочитаете почить на солнечной стороне? Или в тени древних вязов?
Лангшнейдер. - Я бы еще немного пожил, с вашего позволения...
Гесс. - Странно все это...
Лангшнейдер. - Что именно? Желание господина Мейера быть похороненным не как многие? А по мне, так вполне нормальное желание. Главное - с выдумкой! А что касается надписи на фасаде, так это, может, для самоуспокоения... Как бы воплощение в камне своей мечты...
Квентель. - Жена обошлась бы ему гораздо дешевле...
Гесс. - Не уводите, майор, меня в сторону от существа вопроса своими, не выдерживающими никакой критики, догадками. В последнее время я достаточно много узнала о господине Мейере и уверяю вас: этот человек ничего не делает просто так.
Бебель. - Вы опять о его способностях заглядывать в будущее? Полно вам, Беата... Всего предвидеть нельзя. По крайней мере, мне так кажется... И какое дело нам до господина Мейера? И до его семейного склепа? Не вам же он его приготовил... Ой! Простите, дорогая... я без всякого подтекста... извините...
Гесс. - Ничего, ничего... не извиняйтесь. Я и сама порой способна такое сказать, что хоть застрелись после этого... (Смотрит на часы.) О-о-о... Уже полдень...
Лангшнейдер. - (Ни к кому не обращаясь.) Я голоден... и хочу пива...
Шурер. - А как же ваши почки?
Лангшнейдер. - Плевать на почки! Они все равно не мои!
Дуранд. - Как?!
Лангшнейдер. - А вы разве не знали? Странно... Я, вообще-то, никогда и не скрывал, что у меня чужие почки.
Шурер. - А больше вам, дорогой Людвиг, ничего не заменили? Советую вам признаться, пока дело не зашло слишком далеко... (Смеется.) Не то я по приезду загляну в вашу медицинскую карту. Вдруг окажется, что вот эти руки совсем не ваши, а... Впрочем, довольно гадать... Пойдемте-ка лучше обедать!
Сцена пятая
Некоторое время спустя. Там же. Присутствуют все, кроме фрау Гесс и фрау Брант. Потрескивает камин, звучит негромкая музыка.
Дуранд. - Как вам обед?
Лангшнейдер. - Замечательный был стол! А пиво!
Квентель. - А вы заметили, господа, какими глазами смотрела на господина Крэпке фрау Фрида? Сегодня я впервые увидел ее без спиц и мотков шерсти... Странно, но фрау Фрида может, оказывается, выглядеть привлекательной женщиной... если захочет...
Шурер. - Женщины, бывший комиссар полиции, могут все! И ничего странного в этом нет. Когда человек влюблен, он всегда выглядит намного лучше, чем на самом деле! (Майор незаметно поправляет прическу.) У вас, Людвиг, тоже есть шанс существенно улучшить свой внешний вид...
Лангшнейдер. - Я плохо выгляжу?
Шурер. - Как вам сказать... Когда вы сидите, вот как сейчас, выглядите вы довольно прилично. Но вот когда вы начинаете разгибаться... Вот тогда-то и выясняется, что вам не шестьдесят пять, как это записано в вашей медицинской карте, а девяносто восемь. Мой вам совет... Бросайте-ка вы все ваши старорежимные штучки о прошедшей молодости и смело влюбляйтесь в свою Ангелику, не то она примется за господина отставного комиссара полиции. Кстати, о прошедшей молодости... Знаете, почему люди умирают?
Бебель. - Потому, что приходит старость...
Шурер. - Ошибаетесь, дорогая Генриетта... Люди умирают от того, что, всецело полагаясь на зеркало, перестают видеть отражение души в своем сердце. А молодость... Молодость не проходит никогда. И если бы наша душа не потакала подверженному греху телу, мы жили бы вечно...
Дуранд. - Не люблю сослагательных наклонений.... Вот если бы... Человек, душа человека, не может не потакать своему телу, поскольку тело позволяет душе существовать в этом мире. А еще есть судьба и никуда нам от этого не деться. Кстати, а где наша горнолыжница?
Квентель. - Фрау Беата планировала еще раз спуститься по северному склону...
Лангшнейдер. - (Вскочив на ноги.) Как?! Вы отпустили ее одну?!
Квентель. - Простите, Людвиг, но я не счел возможным запрещать фрау Беате что-либо. Тем более она просила вас не беспокоить...
Бебель. - Я полагаю, Людвиг, вы напрасно беспокоитесь. Беата, по-моему, ездит по горам на своих лыжах гораздо уверенней, чем мы с вами ходим по парку нашего пансионата. Тем более что погода сегодня прекрасная... (Слышен нарастающий откуда-то сверху шум.) Что это? Вы слышите? (Шум все возрастает, накатывает на отель, заставляя дрожать мелкой дрожью стоящие на столике у бара бокалы. Несколько секунд спустя, шум также плавно стихает, как и начался.)
Шурер. - (Испуганно прислонившись к майору.) Что это было, господа?
Лангшнейдер. - (Ни к кому не обращаясь.) Господи, а ведь он был прав... (Опрометью бросается к своей куртке.)
Квентель. - (К майору.) Вы думаете, это лавина?! (Также срывается на ноги.) Я с вами. (Хватает свою куртку. В этот момент в холл вбегает вооруженный большой лопатой господин Мейер. Все, кроме майора, замирают в изумлении.)
Мейер. - (Окинув присутствующих тревожным взглядом.) Я все объясню потом, господа! Господин майор, мне нужна ваша помощь... и ваша, господин комиссар! В нашем распоряжении очень мало времени! (Все трое выбегают прочь.)
Сцена шестая
Некоторое время спустя. Мейер, Лангшнейдер и Квентель вносят в холл фрау Гесс, бережно укладывают ее на диван. Женщины, как бы очнувшись, бросаются к ней.
Шурер. - (Становясь перед диваном на колени и пытаясь расстегнуть фрау Гесс куртку.) Слава Богу, она жива! (Фрау Гесс пытается сесть.) Лежите, лежите, дорогая Беата! Какое счастье, что вас так быстро нашли! Судьба благоволит к вам...
Лангшнейдер. - И господин Мейер тоже... (Фрау Гесс все же садится, поддерживаемая фрау Шурер и фрау Бебель.)
Гесс. - (Убирая мокрые волосы со лба.) Как вы здесь оказались, господин Мейер? У вас же дела в Вене...
Мейер. - Я не был уверен в том, что вы прислушаетесь к моему совету и не станете искушать судьбу пятнадцатого августа...
Гесс. - А я все же рискнула. Меня трудно запугать...
Мейер. - Никто не собирается вас пугать. Зная ваш непростой характерец и вашу нелюбовь ко мне, я хотел просто предупредить вас...
Гесс. - С какой стати вам меня предупреждать? Вам, страстно мечтающему дождаться своего момента, и закрыть мне глаза?! Вам, ненавидящему меня?! В вас проснулась добродетель?
Мейер. - (Устало улыбаясь.) Любовь и ненависть, дорогая Беата, с вашего позволения, являются сторонами одной монеты... Так что, от любви до ненависти... И еще... С чего вы взяли, что моя добродетель спала? Она бодрствовала всегда и не только по отношению к вам.
Лангшнейдер. - Вы знаете, Ульрих, согласившись помочь вам, я, говоря откровенно, не верил в то, что вы мне тогда рассказывали... Сейчас же у меня нет слов! Это фантастика!
Гесс. - Как?! Вы состояли в сговоре с этим человеком?!
Лангшнейдер. - Этот человек спас вам жизнь!
Гесс. - А господина Мейера никто и не просил спасать меня! В лагере есть команда, занимающаяся этим профессионально! И у них собаки!
Лангшнейдер. - Позволю себе возразить вам, дорогая Беата. Если бы не господин Мейер и вот эта пуговица, пришитая к вашей куртке, мы бы с вами сейчас вряд ли беседовали в этом уютном холле, поскольку спасатели начали вести ваш поиск гораздо позже нас и в совершенно другом месте!
Шурер. - О какой пуговице идет речь, Людвиг?
Лангшнейдер. - Господин Мейер перед нашим отъездом сюда поручил мне установить на куртке фрау Гесс миниатюрный передатчик, вмонтированный в обычную пуговицу. Что, собственно, я и сделал...
Шурер. - Хорошее дело! Но почему вы не поделились этой тайной со мной? Вы мне не доверяете, Людвиг?
Мейер. - Я взял с господина майора слово.
Гесс. - (Рассматривая пуговицу на своей куртке.) Майор, кто вас учил так пришивать пуговицы? Вы же испортили подкладку! Ох уж эти мужчины... (К Мейеру.) Ну и где же вы скрывались все эти дни?
Мейер. - В своем номере... Он расположен как раз над вашим.
Гесс. - Неслыханная наглость!
Мейер. - Почему же? Я живу здесь не на попечительские деньги, а на свои!
Дуранд. - Мне кажется, Беата, вы слишком строги к господину Мейеру... Как-никак он спас вам жизнь... (К Мейеру.) Скажите, господин Мейер, вы действительно знали о предстоящем сходе лавины или только предполагали? Согласитесь, этот разные вещи...
Мейер. - Знал... И честно предупреждал об этом фрау Беату. Но... Как видите, не все люди верят в предначертанность судьбы... И совершенно напрасно, между прочим...
Гесс. - Я никогда не говорила вам о том, что я не верю в судьбу! Я просила вас не вторгаться в мою жизнь! К тому же, как видите, я не погибла, а это говорит о том, что предначертания судьбы могут быть существенно подкорректированы. Я права, господин спаситель?
Мейер. - А кто вам сказал, что вы должны были обязательно погибнуть? Насколько мне известно, в будущем вас ожидают весьма приятные хлопоты, связанные с поиском свадебного наряда...
Гесс. - У меня нет близких знакомых, желающих в скором времени соединиться в браке. Что же касается майора и фрау Ангелики, то эти господа находятся, по-видимому, на исходных позициях...
Лангшнейдер. - А речь идет о вас, Беата...
Гесс. - (Смеется.) Вы шутите, Людвиг! Еще не родился тот человек, который сможет заставить меня выйти за него замуж!
Мейер. - Он не только родился, но уже успел и состариться...
Квентель. - Ну вот... А я все думаю: зачем господину Мейеру, одинокому человеку, семейный склеп?
Гесс. - К сожалению, господин Квентель, не все знакомы с дедукцией. А-а-а... (Начиная понимать.) Вы хотите сказать... вы считаете возможным... вы полагаете, что я... что я и... и... Ну, нет! Это совершенно невозможно! Бред!!!
Мейер. - (Сдвинув плечами.) Ну что же я могу поделать?
Гесс. - Зачем вы вытащили меня из-под снега?! Мне было там хорошо!
Бебель. - (Улыбаясь.) Замужем вам будет не намного хуже...
Гесс. - Ну, нет! Связать судьбу с человеком, который всю оставшуюся жизнь будет пророчествовать?! Никогда!!!
Мейер. - Я так понимаю, вы согласны... А что касается прорицаний, так мы можем договориться.
Гесс. - Каким образом?
Мейер. - Все очень просто. Я напишу все вам на листочке и всю оставшуюся жизнь буду молчать... Как вам мое соломоново решение? Неужели вам не интересно будет знать, что произойдет со мной в дальнейшем?
Гесс. - С вами? А что может с вами произойти?
Мейер. - Все, что угодно. Я могу даже умереть раньше вас и тогда уже у вас, очень возможно, появится шанс закрыть мне глаза.
Гесс. - Мне не хочется этого... (Встает.) Впрочем... я готова подумать над вашим предложением... и благодарю вас за спасение... и вас, господин комиссар и вас, Людвиг.
Лангшнейдер. - Ну что вы, дорогая Беата... такие пустяки...
Мейер. - Я заказал шеф-повару ореховый торт в честь вашего дня рождения, дорогая Беата. Еще вчера...
Гесс. - Моего дня рождения? Боюсь, вы ошиблись, Ульрих. До него еще месяц.
Мейер. - Смею вас заверить: сегодня вы родились во второй раз, и торт будет украшен именно такой надписью.
Гесс. - Так, с меня довольно... Мы сможем найти в этом отеле пишущую машинку и бумагу?!
Лангшнейдер. - Вы решили написать статью обо всем этом?
Бебель. - Хороший сюжет...
Шурер. - Душещипательный...
Квентель. - С криминальной интригой!
Гесс. - Я не хочу писать статью. Я хочу сейчас же получить от господина прорицателя обещанную бумагу! Подробнейшую бумагу! Вы готовы мне ее надиктовать?
Мейер. - Разумеется! Но на составление такой бумаги может уйти масса времени!
Гесс. - А мне спешить некуда! Я на пенсии. Так мы можем найти пишущую машинку или нет?! Мейер. - Надеюсь, что да...
Гесс. - Надеетесь? А я уверена, что вы знаете наверняка. И еще я уверена, что в данный момент машинка находится в вашем номере! Я права?
Мейер. - (Смеясь.) Абсолютно... Вот видите, друзья, как легко можно стать прорицателем, вовремя и верно проанализировав факты! Браво, Беата...
Гесс. - Благодарю... Друзья, с вашего позволения, мы с господином Мейером пойдем писать его будущее...