Любовь либо она есть, либо её нет, вот и всё. Часто её путают с зовом тела, но в отличии от тела любовью нельзя насытится. В любви всегда мало. Любовь жадна и ревнива, до ломоты в зубах. Это любовь.
Притворись, что глуп, и тебя оценят,
дураков сейчас в нашем мире много,
притворись, что глуп, и играй на сцене
открывай себе все пути-дороги.
притворись, что глуп-ничего не знаешь,
знаешь, люди идиотов любят,
притворись что глуп и не прогадаешь
может быть получишь свой кусок на блюде.
Но душа твоя глупой быть не хочет,
даже среди лжи она вставит слово,
она плачет там где вокруг хохочут
и когда ты врешь умирает снова.
Глава 1.
Стих первый.
Волны катали песок, тихо шуршали песчинки, закатные чайки кричали, провожая солнечный диск в лоно моря. Пронзительно пахло солью йодом и пролитой кровью. Он лежал на песке, распластанный и беззащитный, грудь с усилием медленно вздымалась.
Моря смывала с песка кровь, а он лежал и непонимающе смотрел в небо, как будто вопрошая за что! Кулаки были сбиты до кости, от лица осталось одно кровавое месиво только глаза смотрели, в чёрное небо, упрямо и непреклонно.
Он не любил драться, но умел, но когда подминает толпа и затаптывает ногами, он просто не смог. Со стороны всегда казался счастливым душа компании, но всегда был несчастен. Отличные от большинства обычно несчастны.
Сейчас он умирал, так просто, его путь не должен был оборваться, но редко всё зависит от наших желаний. Хотя он не чего не желал, и сейчас уходил без сожалений, и без страха. Смерть была не та вещь, которой он боялся.
Первая капля упала ему на большой палец, он её не почувствовал, начинался короткий вечерний дождик. Вторая попала в глаз, заставив, зажмурится, а затем вода ударила бесконечным потоком, он ловил набегающие капли разбитыми губами и был счастлив.
Этот дождь и принял его последний вздох. И на этом всё кончилось, перестало шуметь море, погасли первые вечерние звёзды, стих шум моря, остановился ветер. Мир исчез для него, его нет, и некогда больше уже не будет. Так легко сломать кого то походя, даже не заметив что разрушил что то большее чем просто мечту, или надежу. Человек хрупок.
И сейчас вниз на этот пляж взглянуло нечто большее, чем просто человек. Взглянуло то, что настолько большое, что некто его не замечает и одновременно малое. Вздохнула печально, и одной этой печали одного мимолётного желание этого. Секундной слабости хватило, что бы как ударом вздымать грудь человека на пляже. Заставить сделать ещё один спасительный вздох.
Он не помнил, как очнулся. Он помнил что полз, и полз бесконечно долго, потом стал на четвереньки, и перебирая руками и ногами, загребая песок полз дальше. Всё было как в тумане, лицо жгло огнём, в глаза казалось, насыпали соли. А тело ныло, прося пощады, но он упорно полз вперёд.
Не задаваясь вопросом, зачем и почему просто полз, как будто сказали ползти. Он помнил, что он человек, он помнил что сыпучий под пальцами это песок, он знал, что его как то звали. Но теперь он не помнил как, да и это было не важно, важно было ползти, всё вперёд и в перёд.
Он наткнулся на горячее и твёрдое, дорого, как непривычно на язык ложилось это слово, белые светляки фар, носились взад и вперёд, не обращая ни какого внимания на выползшего на дорогу человека.
Его объезжали, иногда притормаживали, но не останавливались, ехали. Он понимал, что они спешат, что им некогда, вешать на себя его проблемы, но всё равно где то в душе рождалась обида.
Он дополз, до середины проезжей части, как завизжали тормоза, и чуть не наехав ему на пальцы остановилась побитая временем безумная фантазия отечественных конструкторов. Жигулёнок выскочило откуда-то слово.
Он упёрся родничком в ещё горячий от дневного солнца метал. Дверь со стороны водителя открылась, за рулём была девушка, смотрела встревожено и озабоченно, что говорила ему, но он не мог разобрать незнакомые слова.
Позади уже сигналили, он занёс руку на сидение, с трудом тащил себя дальше, ноги не слушались и подгибались. Когда он оказался на сидении, девушка перетянула его грудь ремнём, сама перегнувшись, захлопнула дверь и они поехали. Он наконец смог разобрать слова.
- .... что ты делал, кто тебя так?
- Полз, люди - ответил он, дивясь новой способности связно ворочать языком. Для него было всё знакомо и ново, стоило положить взгляд на нечто необычное, и это необычное переставало быть новым, становилось знакомым и старым.
- Как тебя зовут? - в её голосе звучало сочувствие и беспокойство, он повернул к ней разбитое лицо заставив содрогнутся, оно всё покрылось струпьями, а когда он улыбнулся и струпья треснули по сочилась сукровица, она заметно побледнела.
- Зовут? что это? - он виновато развёл плечами, от чего по всему его телу прошла болезненная дрожь
- Имя, как мне тебя называть - она попыталась, улыбнутся ему в ответ ободряюще, но улыбка почему-то получилось похожей на оскал. Она напомнила ему волчицу, когда то давно в прошлой жизни видел в клетке, только у той взгляд был тусклый. А в её глазах плясали черти.
- Моё имя осталось там на пляже, его больше нет. - из его глаз, выглянуло что, то заставившие девушку отвернутся от него.
- Но мне надо тебя как то называть?
- Можешь звать меня Вайс...
- Можешь звать меня Вайс... - Ты такого хорошего о себе мнения? - улыбнулась ему она.
...
Её звали Ольга, у неё была небольшая квартира, две комнаты и кухня, и домик, который она сдавала отдыхающим, на что и жила. Она заботливо перевязала все его раны, дала одежду, которая оказалась ему мола, ее смущала его нагота, а он не испытывал стеснения.
Он хотел поговорить с ней, узнать её лучше, но она, не слушая, уложила его спать. Он лежал на диване и смотрел в потолок, по белой потолочной плитке сонно ползала муха. Ночь застала её внезапно, и она спала вниз головой. Он задумался, не кружится ли у мухи голова, когда спит на потолке. И пришел к выводу, что кружится, но муха уже привыкла.
А ему совершенно не хотелось спать, тело было расслаблено, но спать не хотелось. Он тихонько поднялся, хоть ночь была тёмной, он видел всё не хуже чем днём, понял, что может двигаться абсолютно бесшумно, он опомнился, когда сделал уже третий круг по комнате. Его внимания привлекли ровные ряды белых и чёрных квадратов на полке, книги всплыло из подсознание слово.
Он выудил первую, с непонятной надписью "Толстой", открыл... Из транса его выудил голос, его окликнули, он обернулся поняв что ночь провёл в одной скрюченной позе прямо на полу, вокруг валялись десятки книг, книги нагромождались большой кучей, на щеках застыло что то мокрое и соленое. Слёзы вспомнил он, она смотрела на него большими расширенными глазами, он непонимающе посмотрел в низ на грудь сквозь ворот распахнутой рубашки, изодранные в клочья бинты и белесые шрамы, он помнил, что когда читал грудь зудела нестерпимо.
- Ты это всё прочёл?
- Да, прочёл, отстранёно ответил он, меня мучила бессонница, похоже, мне не нужен сон.
- Сон нужен всем! - ответила она, подошла взяв его за ухо, он почувствовал боль в вывернутом ухе, его вздернули и отбуксировали к постели.
- Мне нет - попытался он протестовать, но эта злая женщина не слушала его, заставила залезть под одеяло.
Она уехала, и дом как будто опустел, ему стало настолько одиноко, что он с головой укрылся под одеялом, и свернувшись калачиком чувствуя себя абсолютно беззащитным мышонком.
Дыхание почти остановилось, пульс исчез, время замедлилось, в перед глазами потекли чужие жизни, мысли, чувства, мудрость, всё то что он прочёл сегодня, он уписался всё становилось понятно и правильно.
Если бы сейчас рядом были врачи, они бы посчитали его мёртвым, температура тела упала, сердце почти не билось, каждые пять минут он делал вдох. Он взрослел, стремительно не снаружи, а внутри менялся, становясь сложнее.
Как гусеница окукливается, что бы превратится в бабочку, он изменял себя.
Хлопок двери заставил его разогнутся, если до этого его глаза смотрели растерянно, то теперь он взирал на всё с немым интересом. Он встал, движение приобрели какую-то плавность даже вальяжность .
Он чувствовал всю комнату, мог сказать, что в углу притаились два паучка, один только что поживился мушкой. Он не отринул мир, он принял его и стал частью в нём. пол немножко подрагивал, под каждым его шагом, здание резонировало от его ног и многочисленных ног жильцов, чуть кренилось под порывами ветра. Он наслаждался этим чувством, чувством шагов его босых ног по полу.
Первые мгновения она его не заметила, он подкрался к Ольге бесшумно, и теперь получил возможность разглядеть её при свете дня. Она сильно отличалась от него, себя он уже успел изучить, своё тело. Её бёдра шире, волосы длиннее гуще и шелковистее и русые, а у него черные и жёсткие. Её глаза зелёные, а он так и не смог понять цвет своих глаз. Но больше всего его привлекала грудь, у него большая и плоская у неё же. Он не как не мог подобрать слово во внутренней дискуссии с собой. У него грудь она одна у неё две, груди он понял что так будет правильно. Попробовал слово на вкус, ему понравилось.
Он наблюдал, как грудь раскачивается в такт её движениям, и Вайс поразился, как она не утягивает Ольгу за собой. Вот она нагибается и с трудом подымает пакеты, при этом казалось под тяжестью груди она накланяется ещё ниже, а когда она выпрямилась грудь чуть не опрокинула её на спину, удивительно подумал он, как же она ходит и не падает, это стоило обдумать но тут его заметали.
Ольга ощутила его взгляд и обернулась, улыбнулась ободряюще, её глаза смотрели на его лицо встревожено, он коснулся его пальцами, почувствовав мягкими кончиками жёсткие струпья. Улыбнулся в ответ чувствуя как лопаются потрескавшиеся губы. Почему то лицо не зажило так же как раны на груди и ногах.
- Не чего это пройдёт - сказал он, пытаясь её успокоить.
- Ты отдохнул? - спросила она обеспокоено, странно, почему то, смотря на неё его сердце начинало биться быстрее, а в висках начала бухать кровь, он мотнул головой, как будто стряхивая наваждение.
- Я не уставал - Ответил Он.
- Вайс, что там случилось на пляже - она говорила, а её тело двигалось, брало нож,
доставало доску, начало шинковать овощи, движениями в которых вмешательство разума только помешает.
- Меня убили. - Он ответил честно, и тут же пожалел, что так ответил, она побледнела нож соскользнул, оставив на пальце глубокую ранку.
Он ухватил её руку, и запихнул палец себе в рот. Она почувствовала, что он высасывает кровь из ранки, попыталась отстранить руку но он не позволил. Рука занимела, она перестала чувствовать пальцы.
- Вайс что ты делаешь? - Он выпустил из-за рта её пальцы, кровь уже не текла, а ранки просто не было.
- У тебя было кровь. - Он отвернулся и казалось что потерял к ней всякий интерес, начав выкладывать на стол содержимое двух обширных пакетов. Чуть ли не обнюхивая каждый предмет. Но она ловила на себе его взгляды, которые тут же соскальзали с неё как только она пыталась их окончательно поймать.
Мир был для него новым и старым, это было не возможно, но это было так, он обнаружил в большем пакете гору тряпок на поверку оказавшимися одеждой. Одеждой для него. Он тут же принялся пере одеваться.
За это и поплатился, вместе с одеждой был отправлен в другую комнату, а это злая женщина прервавшая процесс его познания, принялась заниматься не понятной готовкой. Кого и к чему она собиралась готовить, он так и не понял. Хотел обдумать эту мысль, но его отвлекли странные штаны с обрезанными штанинами мягкий и со швами наружу.
- Панталоны, трусы, подштанники, исподнее, кальсоны - проговорил он скороговоркой, и всё это название всего одной вещи. Каким же был умным человек, придумавший столько имён всего для одного предмета подумал Вайс и отложил семейный трусы в сторону.
Когда он оделся, и посмотрелся в зеркало, да на нём эти вещи смотрелись не так абсурдно, как в руках. Но всё равно более неудобной и ненужных предметов было найти было тяжело. Вот зачем эти нелепые.... штаны, вполне бы хватило пантопонов, что бы прикрыть то место, что особенно смущает Ольгу. Или эта майка, швы которой неприятно впились в подмышки, ну полностью бесполезная вещь думал он.
Вайс раздосадованный неудобным облачением, упал обратно на диван. Сел он, на что-то твёрдое, твёрдое жалобно пискнуло, видимо выразив возмущение, за это нечто тут же вступился большой чёрный ящик, налился багровым угрожающим огнём, и грозно забухтел.
За большим, злым и квадратным, он наблюдал уже из за спинки дивана, куда предусмотрительно спрятался, откинув нечто твёрдое на пол.
-Телефизор - его глотка выдала какой-то клокочущий звук, который он не без труда классифицировал как смех.
Пускай вещь ему была знакома, но на этот загадочный телевизор, он всё ещё смотрел с опаской и выбираться из за спинки дивана не спешил.
Телевизор, рассказывал новости причём такие же злые каким он был сам.
- ... Эмвед прокомментирует ситуацию на дорогах - сказал ящик грозно, что за Эмведе оставалось загадкой.
Человек в очках, большой любитель украшений, вся его грудь была испещрена звёздочками, висюльками, всякой мишурой. Когда он говорил, все эти украшения дрожали и покачивались. Телевизор показывал картинки, а человек из ящика рассказывал о злых машинах, которые губят людей.
Эти коварные автомобили, Вайс понял, что от них надо держатся подальше. И ужаснулся, что в чреве такого злого агрегата вчера ему пришлось ездить. Наверное, у Ольги были хорошие отношения с Автомобилем, раз он их не тронул, даже не покалечил. А если судить по тому, что говорил человек со звёздами на плечах они калечили очень большое количество людей.
Восемнадцать тысяч человек, он попытался представить это число, но не смог, его воображение зарябило и выключилось. Да и он пока видел в живую только двоих, Ольгу и себя собственно.