У меня зазвонил телефон... В телефонном прессинге пронзенные энергетическими нитями, волнами, проводами владельцы телефонов быстро схватывают мистическую разновидность звонков. Сейчас звонил кто-то чужой. Неуверенно. Но с долей аффекта. - Да?
--
Я по поводу продажи гаража, - уведомил меня мужской баритон.
--
Вы ошиблись. Здесь гаражи не продают.
--
Простите, но это номер такой-то?
--
Такой-то. Номер наш. Гараж не наш.
--
А чей гараж? - голос мужчины сосредоточился для принятия свежих новостей.
--
Вы ошиблись и постарайтесь с этим смириться. Мы не давали никаких объявлений.
Я положила трубку. Снова звонок.
--
Не бросайте, пожалуйста, трубку. Я звоню издалека, - отчеканил баритон, разбавляя тембр металлом.
--
Откуда издалека? - машинально переспросила я.
--
Новый Егорлык.
--
А разве он вдалеке? - я встряхивала в голове потертые географические карты.
- А... - осуждающе заключил собеседник, - вы к тому же нездешняя.
Я рассмеялась.
--
Верно. И гаражей у меня нет, и я нетуташняя. Всего доброго. Удачи.
--
Погодите, погодите... Обождите... Я понимаю, что знакомиться по телефону несерьезно. Позвольте с вами познакомиться... Очно. У вас такой голос...
Я отмалчивалась. А баритон продолжал.
--
Извините, ради Бога! Я глупо сейчас выгляжу, но что-то мне не хочется прощаться с вами. Вы так приятно рассмеялись. Прямо мне в ухо. То есть, я хотел сказать...
--
Все, довольно. Довольно.
Тумблер запел свое многоточие. Вот и всё.
Но голос вернулся в полночь.
--
Не сердитесь, пожалуйста...
--
У вас одна минута.
--
Да, конечно, я понимаю. Но у такого светлого голоса, как у вас, должно быть такое же светлое лицо.
- Не подлизывайтесь. Мне ваш голос совсем не нравится.
- Пусть. А вы мне понравились. Уверен, что вы красивая женщина. И лицо такое... ясное... Когда я вас увижу, я вспомню его. Будто знал тысячи лет.
Я слушала. Знаете, как дерево врастает в грунт многочисленными корнями. Так давно известные слова обрастают множеством образов. Кто-то где-то передвинул кусочек времени и вдруг - слух сам складывает интонации чужого голоса в новые кубики, восстанавливая, реабилитируя самые банальные фразы. За две недели до Нового года всякое случается.
Я стою с телефонной трубкой в гостиной отчего дома, топчу порог информационного столетия XXI века. Телевизор мигает космическими стартами, в окне мерцает звездное небо, но моему человеческому опыту в данный момент все эти явления чужды. Чужды, поскольку их нельзя было свести к моим переживаниям, когда сознание выхватывает откуда-то из запредельного прошлого, из глубины тысячелетий бездумный код сердечного ожидания.
- Давайте встретимся в новогодние праздники.
- Меня не будет. Я появлюсь весной. Возможно, к Пасхе. Оттаю.
- Я буду ждать вашего приезда.
- Не знаю, не знаю... Как хотите.
- Очень хочу. Скажите ваше имя?
--
Анна.
--
А я Сергей. Не бойтесь, я не страшный.
--
Прощайте, Сергей. С наступающим Новым годом.
Прошло несколько месяцев. Телефонный звонок и этот Новый Егорлык стали такими же далекими, как не доисследованная поверхность Марса или верхний слой атмосферы Юпитера. И это понятно, - ведь самая лучшая мысль, недосказанная. Желание забыть - уже антропологическая проблема. Слишком много информации. Забыть это не соблазн сокрытия или утаивания. Это утешение для моих сверстников.
Итак, у меня зазвонил телефон... Это был Сергей. Из Нового Егорлыка. Решили встретиться через день в ресторанчике "Бристоль". Днем.
Я узнала его. Невысокий, худощавый, темноволосый. Жесткий рисунок губ, но мягкий, рассеянный взгляд. Аккуратный. И одеколон его не перебивал запахов ресторанной кухни.
--
Здравствуйте, Аня! Что будем заказывать?
--
Что будете заказывать вы, я не знаю. Но свой заказ я уже сделала. И оплатила, -сказала я, кивнув на официанта, который ставил передо мной бокал белого сухого вина и сыр с зеленью.
Сергей поднял брови и вопросительно посмотрел на меня.
--
У нас так принято, - пояснила я. - У нас все платят за себя. Если нет общего счета.
--
Хорошо, Аня. Не будем нарушать ваших традиции.
Пока Сергей делал заказ, я вслушивалась в его голос, делая машинально орнамент из салата на белом блюде.
Когда подняла глаза, то увидела новую картинку за нашим столом: к нам присаживался пожилой человек. Седой старик. Весь в медалях и орденах. Что-то в его внешности напоминало Сергея. Сквозь морщины, пятнышки, загар, родинки и нахмуренную важность.
- И что ты здесь делаешь, дед? - как-то обреченно произнес внук, примирительно бросив на меня взгляд.
- Пока ничего не делаю. Забой ездил, - вздорно дернул головой дед и взял мой окал вина, стеклянно разглядывая мои обнаженные руки. Сергей прикрыл глаза, усмехнулся, потом, шумно выдохнув невысказанные чувства произнес:
- Аня, я прошу прощения, это мой дед Сергей Михайлович. Бондарь.
Да, - дед деревянно кивнул головой, - Бондарь. Фамилия такая. Не профессия. Прошу обратить внимание. Сергей улыбнулся мне. Это была хорошая улыбка, как свежеиспеченный золотистый пирожок. Он отошел к барной стойке за сигаретами. Сергей Михайлович немного подумал в тишине и •друг выпалил:
--
Он, между прочим, женат. Красавица жена, двое ребятишек. А живет со мной, дурак.
Не ем я чужого, - ответил старик и добавил примирительно. - Поихалы, до меня, унучики! Я вам индоутку зажарю зараз. З яблоками! Пойдёмо!
- Спасибо, - я покачала головой, - я не ем уток.
- От божечки! И мой не ест!
- Дедуля, у тебя отличная живность. Но ты не знаешь, я не ем тех, кого выращиваю. Не могу.
- Дывысь, яка дытына, - горестно вздохнул Сергей Михайлович, глядя на меня. - Индоутка - самая выгодная животинка сейчас. От яйца до кастрюльки - два с половиной месяца, аккурат в теплый сезон. И зерна не надо. Одну траву жрет. Три-четыре кило диетического мяса. Я дикую утку приспособил яйца высиживать. А яйца какие вкусные, только варить долго. Вкусно! Я, девонька, - дед взял у внука сигарету, - большое хозяйство держу: корову, поросенка, 17 коз, 50 гусей, 150 кур, 20 индоуток. Двадцать домов козьим молоком снабжаю - у меня даже график составлен. Одного козьего помета тридцать машин продал, а сейчас, глянь, какой Везувий уже накопился. Из навоза.
--
А земли у вас сколько? - поинтересовалась я.
--
Земли? Та много... - уклонился дед и перевел разговор. - Видишь, сколько у меня медалей и орденов? Я участник революций. А ваше поколение не понимаю. Своего мяса не идите, женитесь по второму заходу и больше на экран пялитесь, чем в окно.
Я оглянулась на Сергея. А он быстро пояснил:
--
Не телевизор. Компьютер у меня.
--
Вот скажи мне, - продолжал монолог дед, - Анна Незнаючеевна, как можно живую жизнь подменить компьютером? Машиной - живую жизнь? У вас вообще есть какие-нибудь идеи? За которые можно сражаться, умереть?
--
Вы не переживайте, пожалуйста, - я закусила губу, - все не так плохо. Идея... Идея - это культ одной мысли. Наше поколение не доверяет культам. Так получилось.
--
И ты тоже глядишь в экранчики? - подозрительно спросил Сергей Михайлович.
--
Еще как! Мне без этого нельзя. Я ортопед. Зубной врач. Делаю зубы людям, моделирую, наращиваю.
--
А я - инженер-железнодорожник, - улыбнулся Сергей. Вся моя работа за компьютером. Наше поколение, дед, то, что вошло в Интернет, свои конфликты будет рассасывать в сайтах интернет-сети.
--
Та! - старик махнул рукой. - Это игрушки. Игра.
- Больше, чем игра, дед, - рассуждал внук. Ты не успел выучить историю, а мы вашу - изучали, сейчас время такое, когда работа мозга выше работы других человеческих органов. Понимаешь, даже наличие детей сегодня не может стать оправданием собственной жизни. Только работа мозга, напряжение мозговых извилин.
--
А уток кто будет ростить? Не говоря уже о детях? - мудро подытожил старик.
--
Мы, - Сергей посмотрел на меня, - мы! Мы, дед, тоже - участники революции!
- Это какой революции? - удивился Сергей Михайлович.
- Сексуальной революции, дорогой мой дедушка.
Старик заторможено посмотрел на меня. А я что? Ровесник бросил мне мяч. И я приняла подачу. Мы одели интернетовские маски. Я доела сыр и подтвердила:
- Мы участники сексуальной революции 60-х годов.
- Э.., - Сергей Михайлович улыбнулся и погрозил нам пальцем, - я не такой склеротик, как некоторым хочется. В качестве кого вы там участвовали? Отвечайте!
Я перекинула свой незримый мяч через сети связи, модемы, серверы, провайдеры, прямо в звездное небо аналитического мега-мира.