Аннотация: Последний бой остатков одного из казачьих полков Добровольческой армии
Остатки одного из полков Белоказачьей армии после долгих месяцев отчаянной борьбы с боями прорывались в Крым, туда, где собирал под свои знамена всех верных присяге командующий Вооруженными Силами Юга России барон Врангель. Тяжелые поражения, потери 'Ледяных походов' поставили на грань катастрофы все белое движение.
Собственно говоря, от полка оставалось две сотни, да и то вместе с ранеными. Уцелели эти сотни только благодаря тому, что их командир полка в чрезвычайной обстановке своим хладнокровием и военным талантом спас их. Уставшие, полуголодные казаки с нетерпением ожидали, когда они соединятся с остальными частями белой армии.
- Знаете, господа, - делился своими довоенными воспоминаниями есаул Городков, - есть в Крыму долина Привидений. Да нет, господа, никаких привидений там отродясь не видывали. Просто вся долина полна каменными изваяниями, которые очень напоминают фигуры людей и животных. Весьма любопытно, да-с! Вот увидите!
За тридцать километров до Перекопа разведка донесла, что впереди, справа и слева красные, общей численностью до десяти тысяч человек при пушках и пулеметах. Заветный Крым по-прежнему оставался недосягаемым. Командир полка полковник Горчаков собрал офицеров на совещание. Это совещание, дабы не терять времени, он проводил в конном строю.
- Отступать нам некуда, там тоже красные. Да и кони наши устали, долго не продержатся, - высказал общее мнение войсковой старшина Бахмутов.
- Вы правы, Витольд Юрьевич. Что ж, - подытожил командир полка, - значит, так тому и быть - принимаем бой, господа. Разместить личный состав вон в той роще. Ротмистр Арбенин, выделите в распоряжение ротмистра Авдотьина два, нет три десятка казаков для захвата батареи красных. По докладу разведки к ней можно подобраться вон по той лощине.
Полковник осмотрел ловкую фигуру ротмистра, мельком глянул на китель, на котором вместо накладных погон красовались нарисованные химическим карандашом погоны, просветы и звездочки.
- Идите с Богом! - осенил полковник крестным знамением ротмистра, и тот, лихо, козырнув, поскакал к своей полусотне.
Когда остатки полка выстроились, в центр перед ним выехал его бессменный командир - полковник Горчаков.
- Господа казаки, - начал он зычным голосом, - со всех сторон нас окружают красные. Нас слишком мало, чтобы прорваться, это я вам прямо говорю. Разумеется, и на войне случаются чудеса, но сегодня чуда нам ждать неоткуда. Шансов у нас нет, поэтому наш сегодняшний бой будет последним. А посему приказ мой будет необычен.
Казаки в строю, было, зашевелились, загомонили, но офицеры быстро навели порядок, и командир полка продолжил свое необычное выступление.
- Почти у всех у вас дома есть жены и дети. К офицерам красные пощады не знают, но все остальные, кто пожелает - сию же минуту снимайте кокарды, погоны, награды, сложите здесь оружие и уходите. Мы с господами офицерами будем прикрывать ваш отход, сколько сможем, даже если вы все уйдете.
Строй снова ожил, отовсюду послышались неодобрительные возгласы.
- Да, что вы, в самом деле? Что мы вам, христопродавцы, какие?
Однако были и те, кто выехали перед строем.
- А, что, братцы? - спросил огромный красавец старший урядник Федот Удальцов. - Может, и впрямь еще удастся покоптить небо? Жизнь, она ведь для того, чтобы радоваться ей! Ну, кто со мной?
Вместе с Удальцовым набралось двенадцать человек - десять рядовых казаков и урядник Иван Иванов. Иванов выехал из строя последним. Даже офицеры зашептались между собой, так как от Иванова такого поступка никто не ожидал, ведь это был настоящий герой германской и гражданской войн, отчаянный рубака, чрезвычайно требовательный командир и просто надежный и верный, много раз проверенный друг.
- А Иванов-то куда? - озадаченно спросил есаул Городков, в голосе которого сквозило искреннее сожаление и разочарование. Но ему никто так и не ответил.
Молча, наблюдал командир полка за тем, как казаки срывают с себя погоны, награды и кокарды. После того, как они разоружились, Удальцов поклонился строю и сказал.
- Ну, прощевайте, братцы. Не поминайте лихом.
Он и десять казаков вскочили на коней и поскакали к дальней сопке в ту сторону, где находится их родимый Дон, женки с малыми детьми да родители. Урядник Иванов шел шагом, ведя коня в поводу. Он так и прошел вдоль строя, ни разу не посмев поднять глаза. Когда и он ушел, наступило долгое молчание, которое нарушил прискакавший дозорный.
- Господин полковник! Красные в одной версте отсюда!
- К бою! - приказал полковник Горчаков, и полк скрылся в ближайшем лесочке. Полковник снял фуражку, посмотрел вверх и прочел молитву. Затем решительными движениями надел фуражку и опустил подбородочный ремень, чтобы не потерять фуражку в бою. Тоже проделали все остальные. Затем стали ждать.
Когда колонна красных вытянулась вдоль леса, из него, как пуля, вылетел казачий полк, и бросился в бой. Впереди полка, размахивая двумя шашками, несся полковник Горчаков. Он всегда шел в бой в первой шеренге, так как принадлежал к тем лучшим рубакам, которые прорывают линию фронта и расчищают путь остальным, внушая особенный ужас противнику. За это, кстати, рядовые казаки обожали своего командира.
Внезапность сыграла свою роль, и красные бросились врассыпную. Но все равно силы были слишком уж неравны. С дальнего холма за ходом боя наблюдали двенадцать казаков, решивших сменить долг и свое честное имя на жизнь.
- Да что же это мы, братцы? - сказал вдруг урядник Иванов. - Нешто так и уйдем?
- Ты, что, Иван? - удивился Удальцов. - Мы ведь уже и погоны, награды и кокарды с себя сняли, а?
- А кресты? Кресты вы тоже с себя сняли?
И не вдаваясь больше ни в какие разговоры, Иванов, хлестнув нагайкой коня, помчался обратно - туда, где принял последний бой его полк. Ветер сорвал с урядника фуражку, но тот этого даже не заметил. Вслед за Ивановым помчались еще пятеро казаков. Иванов скакал туда, где гордо развевалось над полком знамя полка, так как был уверен, что именно там бьется и командир полка князь полковник Горчаков. Остальные шестеро казаков больше не стали наблюдать за боем, а поскакали домой.
Красные тем временем опомнились и стали теснить казаков. У красных тоже нашлись неплохие рубаки, и скоро у полковника Горчакова выбили шашку из левой руки. Но полковник перебросил вторую шашку из правой руки в левую, и продолжил бой. Его противникам было не просто рубиться с ним, так как им приходилось наносить удар справа налево через голову коня, тогда как полковник легко рубил левой. Однако выстрелом перебили клинок у самой рукоятки, и обезоружили полковника.
Огромный красноармеец уже замахнулся на полковника шашкой, когда, неожиданно для обоих, прикладом кавалерийского карабина кто-то проломил лицо красноармейцу. Это урядник Иванов, свесившись на скаку, подобрал с поля боя карабин, но тот оказался без патронов. Тогда Иванов взял его за ствол и стал орудовать им, как дубиной.
- Иванов? - удивился комполка, вытерев кровь, обрызгавшую ему лицо, и посмотрев вправо. - Ты как здесь?
И урядник еще одному буденовцу размозжил голову. Командир полка в это время вспомнил, что к седлу приторочены ножны общеармейского образца, к которым прикреплен штык от трехлинейки. Полковник вытащил штык и стал ждать. Когда один из красных подскочил к нему достаточно близко и замахнулся шашкой, полковник неуловимым движением метнул штык прямо в сердце врагу. Пока тот падал, полковник выхватил выпавшую из рук красного шашку.
В это время урядник Иванов перехватил карабин двумя руками, и воткнул его словно пику, выбивая зубы, в рот еще одному красному. Из рук убитого Иванов выхватил шашку и тут же почувствовал себя увереннее. А шашка досталась ему не простая, а шашка гурда, предназначенная для разрубания металлических доспехов!
Ох, и натворила чудес эта гурда в руках урядника Иванова! Полетели в разные стороны отрубленные руки и головы красных. Вокруг урядника образовалось свободное пространство, так как красные уже боялись приблизиться к этому беляку. И вот перед урядником возник крепкий буденовец с бородой.
- Иван! Иван! - закричал он. - Брат! Это же я, Антон!
По странной прихоти судьбы это и впрямь был родной, старший брат Иванова. Лицо Ивана потемнело, а глаза покрылись туманом.
- Не брат ты мне! Слышишь? Не брат ты, а сволота красная!
И гурда, коротко пропела последнюю, погребальную песню брату Антону. Половина головы Антона отвалилась и упала наземь.
Казаки ротмистра Авдотьина сходу захватили батарею красных и открыли ураганный огонь по их позициям. Однако сила солому ломит, и красные, отказавшись от рубки, открыли огонь по белым из пулеметов. Бой окончился полной победой красных.
Раненных белых добивали кто ударом приклада, кто пулей, кто штыком. Над урядником Ивановым наклонилось широкое добродушное рябоватое лицо красноармейца.
- Жив, братуха? - дыхнуло это лицо перегаром в лицо уряднику. - Ну, подымайся поманеньку, почапаем к санитарам!
Иванов с удивлением понял, что из-за отсутствия погон его приняли за своего. Да и пуговицы на его гимнастической рубахе были не гербовые - с российским двуглавым орлом, а обыкновенные - из прессованной кожи. И еще он почувствовал, что шашка гурда все еще в его руке. Опираясь на нее и на плечо красного, урядник Иванов встал. Сердце бешено колотилось в груди, а в голове пульсировала тупая боль.
- Прости меня, Аннушка, - тихо прошептал Иванов.
- Аннушка это что, баба твоя? - тут же проявил живой интерес красноармеец, расслышавший слова Иванова. - Красивая? Теперича все бабы обчие будут!
И он весело, похотливо загоготал. Иванов оттолкнулся от красного, и шашка, описав полукруг, легко снесла голову добродушного красноармейца. Вокруг послышались возгласы удивления.
Не дожидаясь пока красные придут в себя, Иванов, словно копье, метнул шашку в группу красных. Пробив шею одного, шашка вонзилась в грудь другому, стоящему за ним. Судорожно защелкали затворы винтовок.
- Прости меня, Господи, - шепнул Иванов, и слабеющей рукой потрогал через гимнастерку нательный крест. - Уже иду...
Последние слова его перебил винтовочный залп. Затем еще один. К растерзанному десятками пуль телу подошел комиссар.
- А ведь мог бы жить, - задумчиво обронил он. - Ведь мы ж его приняли за своего. Кто их поймет этих белых?
И он сплюнул на тело урядника Иванова.
- Фанатики, - сплюнул комиссар еще раз и отошел в сторону.
Эпилог
Ушедшие шесть казаков недолго коптили небо. Товарищи с характерными носами и таким же характерным произношением, одетые в кожаные куртки, быстро докопались до прошлого старшего урядника Удальцова и остальных.