Аннотация: Три девушки в незнакомой деревне. Как они туда попали? Что они там делают? И как им вернуться обратно?
Деревня
Я не помню, как мы попали в эту деревню. И никто из нас не помнит. Просто мы там оказались. Все трое. Я, Лизка и Женька. Три великовозрастные девицы двадцати шести лет. Все трое разошлись по домам - кто кого приютил. Я попала к бабке Вере. Хм, странным образом это напоминало нашу диалектологическую экспедицию времен универа. Только тогда мы жили в школе, спали на физкультурных матах в спортзале, пыльных, осыпающихся. От того после первой же ночи Лизка свалила куда-то в неизвестном направлении, обнаружившись утром на сеновале с местным агрономом. А мы с Женькой устроились у бабки, самой древней в деревне, самой что ни на есть хранительнице и среднерусских говоров, которые мы записывали, и фольклорных преданий, которыми мы прикрывались.
Эта деревня была похожа на ту так же, как деревянный стульчак на японский унитаз с автоматическим смывом. Она сразу нам показалась несколько странноватой. Мрачной, что ли. Хотя люди были приветливые и вроде бы открытые. И кошаков в деревне - не счесть. В каждом доме, наверное, по два, а то и три. Да амбар с зерном охраняли штук несколько. Вот только собак не было ни одной. Что, впрочем, не напрягало. А если и напрягало, то недолго. Странное чувство равнодушия ко всему и отсутствия удивления даже, казалось бы, удивительным вещам как-то сразу поселилось внутри каждой из нас.
Лизка, ветреная блондинка не совсем модельной, но все-таки яркой, внешности, быстро стакнулась с автомехаником Володей. В первый же вечер Женька их видела вместе. Володя был высоким, нескладным веснушчатым парнем, лет на пять младше нас. И больше походил на типичного сисадмина, чем на сельского автомеханика. Разве что глаза не красные, да и в механике он вроде бы шарил. В этом смогла убедиться Женька, сама в механике разбирающаяся ничуть не хуже специалиста-мужчины. Женьку всегда интересовали вещи, не характерные для девушки. Футбол, ремонт машины, рыбалка нравились ей куда больше чем шопинг, кафэшки и поход в кино на очередные "Сумерки", от которых, признаться, меня тоже тошнило, но Лизка готова была визжать от восторга, несмотря на возраст. Поэтому пока Володя гулял с Лизкой, Женька успела починить его грузовичок и навести порядок в аппарате, назначение которого мне так и не стало понятно, сколько мне Женька ни объясняла. Почему этого не сделал сам Володя? Не знаю, да и не интересовало это особо.
Что до меня, я всегда была серенькой мышкой и неким буфером между этими двумя противоположностями. И сейчас мне было интересней печь пироги с бабкой Верой. Пекли со щавелем, с зеленым луком и какими-то кисло-сладкими корешками, названия которых я не запомнила, но пироги с ними были самыми вкусными. Бабка Вера с охотой делилась со мной кухарскими секретами, поправляя там, где я ошибалась. Она была добродушной деревенской бабушкой, у которой должно было быть много-много внуков и правнуков (на ее-то пироги!), но не было никого, кроме кошки. И, теперь, меня.
Что интересно, уже на третий вечер посиделок у бабки Веры за нашими пирогами, ни одной из нас не хотелось домой и казалось, что здесь мы были всегда. Лизка чего-то болтала про Володю, Женька искала, куда приложить свои силы еще, а я... Я силилась и не могла вспомнить лицо отца, хотя точно знала, что он доктор. Это почему-то не давало мне покоя, вырывало из общей хохотни, которая начиналась, едва заканчивались пироги. Вечером я долго не могла заснуть и засыпала только тогда, когда в ногах сворачивалась у меня с мурлыканьем бабкина кошка - такая же старая как бабка, худая, с белым брюхом и серой в полосочку спинкой. Кошка обычно была молчалива, даже есть не просила, и во второй половине дня неизменно куда-то уматывала, также неизменно возвращаясь к вечеру. Темнело здесь рано, так что вечер начинался... А, за временем мы тоже не следили.
В этот третий наш вечер (хотя, я уже сейчас не уверена, что он был третий), когда бабка Вера вышла в сени кормить кошку, Лизка заговорщически улыбнулась и тихонько, чтоб бабка не слышала, сказала:
- Девчонки, мне Володенька, - она всех своих мужиков начинала называть приторно-сладенько, едва отношения переходили в близкую стадию. - Сказал, что здесь недалеко есть заброшенная деревня. Всего в получасе езды. Вот интересно! Давайте завтра туда съездим, а? Все равно тут делать нечего.
- И там делать нечего, - буркнула, жуя пирог, Женька. - Тебе че, с Володькой уже того, не интересно, что ли?
- Ну да-вай, - растягивая слова, просительно заныла Лизка. - Ну пожалуста-а! И-ир, поддержи, - это она мне.
- Н-не знаю, стоит ли? - иногда мое заикание меня раздражает. - И Ж-жека не хочет.
- А, впрочем, почему бы не съездить, - неожиданно согласилась Женька. - Делать-то нам тут все равно нечего, хоть какое-то разнообразие.
- Вот! - обрадовано затрепетала ресницами Лиза. - Вот-вот! Развлечемся! Ирк, ты с нами?
- Куда я б-без вас? - я пожала плечами. И действительно, не одних же их отпускать. Или, не так: не одной же мне здесь оставаться?
Рано утром Женька с Лизкой заехали за мной на Володином грузовичке-пикапе. Володи в нем не было. Женька была за рулем, Лизка спала на заднем сиденье. Я взгромоздилась рядом с Женькой, и мы поехали.
- Д-дорогу знаешь? - спросила я у Женьки, когда мы проехали последний дом.
- Она тут одна, - невозмутимо ответила Женька. - Едем до поворота, там сворачиваем направо, до угла - и вот тебе Закутень.
- А п-почему н-название такое странное?
- Не знай, - пожала плечиком Женька. - Володька тоже не знает, не спрашивай. А чего не поехал - так пил вчера. Эта дура его потом полночи отхаживала - хлипкий он больно, чтобы пить. С чего напился - тоже не знаю, и Лизка не знает. Вроде и не ссорились...
Закутень возник перед нами неожиданно, хоть мы и высматривали его вдоль дороги. Полуразрушенные дома, пустые улицы - казалось, здесь давно никто не живет. Но возле одного дома стояла аккуратно собранная копна сена, в огороде зеленела картошка. Откуда-то припахивало то ли гарью, то ли мазутом. Запах был далекий и едва различимый.
На заднем сидении, пыхтя, развернулась Лизка.
- Уже приехали? - сонно спросила она, но тут же воскликнула так, словно сна и не было: - Смотрите! Давайте туда!
Мы послушно посмотрели в направлении, куда указывал Лизин указательный палец. Посреди селения, в месте, напоминавшем площадь, уходило в землю странное здание - нечто среднее между церковью и амбаром. Женька послушно остановила машину рядом с ним. Мне почему-то не хотелось выходить, по спине поползли предательские мурашки. Но я почему-то вылезла вслед за девчонками, причем, Лизка выпорхнула первой. Это было очень необычно, потому что Лизка из всех нас была самой пугливой. Женька следовала за ней, словно нехотя. Но все-таки следовала, как и я.
Странное здание венчал шатром деревянный купол, хотя само оно было каменным. Дверей не было видно, зато по кругу (ибо здание было круглым) там была какая-то странная дыра, как будто громадный торт разрезали на две части, а потом соединили их чем-то вроде решетки. Дыра была высотой в полметра и находилась на том же от земли расстоянии. Лизка влезла туда и махнула рукой нам. Мы последовали ее примеру.
- Осторожно! - почему-то шепотом предупредила она. - А то свалитесь. Здесь темно, а падать, вероятно, придется долго.
Я тихонько глянула вниз. Возле окон валялись обломки кирпичей, старые доски, торчала проволока. Пахло холодом, сыростью и еще чем-то, сразу непонятным. Запах был острый и животный, что ли. Вниз от окон, насколько нам освещали солнечные лучи, спускались ступени навроде греческого амфитеатра. Прямо под нами ступеней не было, казалось, от окна идет ровная стена. Лизка привстала и, держась за оградку, медленно пошла вдоль здания, не отрывая глаз от его нутра. Мы двинулись следом, молча, дыша друг другу в затылок. В одном месте оградка была сломана, мы, не сговариваясь, спустились вниз, прошли некоторое расстояние по земле, все также поглядывая внутрь, потом снова влезли на "подоконник". Остановившись напротив того места, где мы поднялись впервые, стали вглядываться вниз, потому что как раз напротив нас была стена. На стене были выбоины и рисунки, с трудом различимые в темноте здания. Вниз падал луч света, и нам было видно некое подобие дверей, какие-то шкафчики, стол и огромные подсвечники.
- М-мерзость запустения, - вырвалось у меня.
Лизка грозно цыкнула, а Женька приложила палец к губам и показала глазами вниз. Из дверей вышла собака. Мы съежились. Огромная псина почесала брюхо лапой, покрутила головой и шагнула в темноту. В ту же секунду из проема вышла другая собака... На задних лапах. Несмотря на то, что первая по величине была с доброго телка, эта казалась не в пример больше. У меня неприятно похолодело в желудке, но оторвать глаз от увиденного я не могла. Собака на задних лапах вышла на луч света, пробивавшийся, видимо, с крыши, и мне захотелось кричать. Там, где секунду назад я видела песью морду, скалилась физиономия давно не бритого рыжего мужика. Он был в мохнатой рыжей шубе, доходившей ему почти до колен, из-под которой по-прежнему торчали собачьи лапы. Мужик повернул голову в нашу сторону, и то, что холодело у меня в желудке, нервно сжалось, а во рту стало горячо.
Женька схватила нас с Лизкой за руки и рванула на землю. Не отряхиваясь, мы молча побежали к машине. Едва успели закрыть двери, как откуда-то из-под земли вылетели три здоровенных псины. Женька, не теряя самообладания, повернула ключ в замке зажигания и, едва машина завелась, вдавила педаль газа в пол. В зеркало заднего вида я видела собак, бежали они несколько странно, как-то криво, но главное - молча. Мы отрывались, Женька водила хорошо. В спину нам раздался леденящий душу злобный рык.
- Мамочки! - запищала сзади Лизка, которая, как завороженная, не могла оторваться от заднего стекла.
Мы не оглянулись. До самой нашей деревни. За всю дорогу не обмолвились ни словом. Только сзади раздавались сдавленные Лизкины причитания. Едва показались знакомые дома, Женька сбавила скорость и холодно спросила у Лизы:
- Ну что, удовлетворила любопытство?
- Я, я не знала ничего, - пролепетала Лиза.
- Зачем тогда нас туда потащила?! - вспылила Женька.
- И-ир, скажи что-нибудь, - проныла Лизка.
- Н-н-н-не м-м-могу, - еле выдавила из себя я.
- Девочки, - Лизка всерьез разревелась. - Я не хотела, простите меня, пожалуйста-а...
- Ладно, не ной, - отрезала Женя. - Может, все обойдется. Не будут же они за нами сюда гнаться? Вон твой встречает.
Мы подъехали к Володиному дому. Сам Володя вышел навстречу. Всклокоченный, бледный и будто напуганный.
- Вы где были? - не здороваясь, спросил он.
- Катались, - ответила за всех Жека.
- Далеко? - он настороженно посмотрел на зареванную Лизу.
Не дожидаясь ответа, спросил точнее:
- Туда? В Закутень?
Мы молчали.
- Зачем? - его глаза округлились, а страх был неподдельным. Знакомое ощущение холода в желудке снова вернулось. - Вас видели?
Мы молчали.
- Ладно, все нормально, - он взял Лизку за руку и сказал только ей: - От меня не отходи. И вы держитесь вместе.
Вечер застал нас с бабкой Верой за готовкой. Утреннее происшествие затянулось дымкой, забывалось, как страшный сон. Когда бабка вышла в сени за чем-то, в кухню вбежала ее кошка, запрыгнула на лавку возле окна и, вопреки обыкновению, с умным видом что-то промявкала. Меня это умилило, и я протянула руку, чтобы ее погладить, как вдруг услышала ответное мявканье за спиной. Я обернулась и увидела еще одну кошку - белую, с рыжими и черными пятнами, и довольно упитанную.
- А, т-так вы общаетесь! - усмехнулась я.
- Можем и с тобой пообщаться, - промяукала бабкина кошка.
Я замерла, как вкопанная. По спине пробежал холодок. Первой мыслью, конечно, была "я окончательно чокнулась". Из оцепенения меня вывела вторая кошка.
- Вы зачем в Закутень ездили? - спросила она меня, мягко округляя слова.
Я шлепнулась на лавку рядом с бабкиной кошкой. Та спрыгнула на пол и села рядом с подругой.
- А в-вы откуда зн-наете?
- Знаем, - сказала она и принялась вылизывать лапку.
Неожиданно дверь распахнулась и в избу ввалилась Женька.
- Лизка пропала! - задыхаясь, выпалила она.
- К-как пропала? - это известие взволновало сильнее говорящих кошек.
- Так! - Женька налила стакан воды и выпила залпом. - Володька с ног сбился - ищет. Я ее тоже после утреннего не видела!
- Что ж, вы, девоньки, натворили, - раздался за моей спиной знакомый голос бабки Веры. Я оглянулась. Бабкина кошка, как ни в чем не бывало, продолжала вылизываться. Рядом стояла сама бабка Вера. Я посмотрела на ее рыжеватое в крапинку платье, черный платочек и белый фартучек - и все поняла. Но почему-то не испугалась. Зато Женька, пившая второй стакан воды, поперхнулась. Наверное, ей было видно поболе моего.
Вдали, за деревней, послышался собачий вой. Мы переглянулись остекленелыми глазами. Кошка ныркнула под лавку. За окном хлопнула калитка и послышались чьи-то нетвердые шаги. Мы вчетвером (кошка из-под лавки) напряженно уставились на дверь. Дверь медленно отворилась - и за ней показалась Лизка. Такой, какой мы ее никогда раньше не видели. Лицо не то, что бы бледное, а прямо-таки зеленое, вокруг глаз черные круги, губы синие, на одежде следы крови, рукав разодран, под ним - свежая рана.
- Помогите, - едва слышно прошептала она. - Я не знаю, что со мной, но мне нужна помощь.
Она тяжело села на лавку рядом с умывальником. Мы с Женькой бросились к ней.
- Б-баба Вера, - обратилась я к бабке, но вместо бабки посреди кухни сидела белая с пятнами кошка, топорща шерсть и распушив хвост. Я переборола себя и спокойно обратилась к ней. Настолько спокойно, что даже не заикнулась ни разу. - Баба Вера, ей же нужна помощь. Помогите, пожалуйста.
Мгновение спустя, так, что я даже не заметила, бабка подошла к Лизе.
- Укусили, - констатировала она. - И что тебя туда тянуло?
Быстро, мы не успевали следить за ее движениями, бабка стащила с Лизки порванную рубаху, оставив в одной белой майке, промыла и перевязала рану. Лизка поморщилась и потянулась к умывальнику. Ее вырвало чем-то темным.
- Мамочки, - простонала она, и ее снова стошнило. Бабка Вера спустила воду, и мы поняли, что это темное - кровь.
Женька стала бледная, как полотно. Наверное, я была такая же. Лизку продолжало рвать.
- Вот щас вся кровь из нее выйдет, - пробурчала бабка, - она за новой и потянется. Вашу пить будет!
Женька шумно сглотнула, казалось, сейчас она присоединится к Лизке. Мне и самой было нехорошо. Внезапно Лизка оторвалась от раковины и стукнулась головой об лавку, потеряв сознание. Женька вышла из оцепенения.
- Надо вызвать скорую! - заорала она. - Или врача! Здесь есть врач?! Есть в этой проклятой деревне врач?!
- Не нужон ей врач, - сухо ответила бабка. - Да и не было тут сроду никакого врача. Зачем он, коль никто не болеет?
- У н-нее может быть внутреннее кр-крово... - слово мне никак не давалось.
- Кровотечение?! - уцепилась за слово Женька. - А от чего?
- М-может, у нее язва открылась, - я начала откапывать свои знания. - Или от уд-дара. Это м-может быть оп-пасно.
- Ирка, у тебя отец врач, ты должна знать, что делать! - Женька держала меня за плечи и трясла так, что у меня начинала отрываться голова.
Отец врач, мой отец - врач, да, я помнила, что мой отец - врач. И Женька, значит, помнила. Мне надо было вспомнить его имя, его имя и его лицо, но почему-то не получалось.
- Ира! Очнись! - Женька продолжала меня трясти. - Что нам делать?!
- Н-надо холодное ей н-на живот, - промямлила я, сотрясаясь в Женькиных крепких руках.
Она отпустила меня и села на табуретку.
- Что холодное? - спросила она.
- Л-лед, - продолжила я. - И в-в-врача.
- Не поможет, - отрезала бабка.
Вой собак за окном стал ближе, кое-где перешел в лай. Кошка под лавкой низко, утробно зарычала. Дверь в избу распахнулась, и залетел растрепанный Володька. Он судорожно захлопнул дверь, завернул щеколду, закрыл крючок и для верности подставил под дверную ручку стул. Потом подбежал к окнам и закрыл ставни, засунув в каждые, что нашел - ухват, швабру, метелку. Только после этого вышел к нам и, оглядевшись, заметил лежавшую на лавке Лизу.
- Что с ней? - сорванным голосом спросил он.
Лизка снова очнулась и опять потянулась к умывальнику. Выплюнув очередной сгусток крови, она бессильно легла на лавку, но уже в сознании. Шум снаружи стал явственней, а по кухне снова бегала пестрая кошка, смешно выгибая спину и топорща неестественно-пушистый хвост.
- Баб Вер, хватит уже, - спокойно сказала Женька.
Кошка гордо отвернулась и стала бабкой Верой. Как это у нее получалось, никто из нас не замечал. Володька сел мимо табуретки.
- В-володь, что там? - спросила осторожно я.
- Сайлент Хилл, - ответил он. - Такая же жесть, честное слово, такая же жесть!
Мы с Женькой переглянулись.
- Как ты сказал?! - в один голос спросили мы.
Володька хлюпнул носом и схватился за голову.
- Я не помню, я не помню, - простонал он. - Но иногда что-то всплывает в памяти. Разве у вас так не бывает?
У меня вдруг перехватило дыхание, как от бега. Голова начинала кружиться.
- Я помню экран компьютера, - поднял голову Володька. - Помню про биос, материнку, антивири и дрова, помню, что гамал много, по ночам смотрел ужастики с пивом. А потом опять ничего не помню. Кто-нибудь из вас знает, как мы тут оказались?
В одно из окон врезалось что-то большое. Зазвенело стекло, однако ставни выдержали. Лизка сползла под лавку, забилась в угол и тоненько застонала. Володька стиснул голову руками и зажмурился. Женька сидела под столом, обняв колени. У меня в висках стучало, грохотало и бумкало, дыхание сжимало все больше, в глазах темнело...
Я проснулась оттого, что в комнату проник луч света и скрипнула дверь. В комнате было свежо и тихо. Я выпростала голову из-под одеяла и уставилась на дверь. В дверном проеме образовалась фигура. Секунду мне было страшно, но потом я признала Лизку.
- В-все в порядке? - поинтересовалась я. - Т-тебе лучше?
Она не ответила. Подошла к моей кровати. Медленно и как-то неестественно раскачиваясь. Я села на постели и всмотрелась в нее. Бледная, лохматая, без какого-либо выражения на лице. Секунду мне казалось, что она спит, сомнамбула, ходит во сне, но только секунду, потому что, не доходя трех шагов до меня, она оскалила зубы, протянула ко мне руки и глухо зарычала. Пахнуло кровью и еще чем-то холодным. Я неуклюже оттолкнула ее ногой и дико заорала. Лизка не поддалась и навалилась на меня сверху, пытаясь достать зубами шею. Продолжая орать, я отчаянно пыталась отпихнуть ее от себя руками и ногами. Не помогало, в ней было силы на троих. Я уже чувствовала, как на шею мне капает ее слюна, что мои руки слабеют и сил сопротивляться уже нет... Снова потемнело в глазах и зашумело в ушах... Крик застрял в горле...
Я проснулась так резко, что упала с кровати. В комнату пробивались лучи солнца. Никого рядом не было. Я провела рукой по горлу - все чисто. Облегченно сознание возвращалось в мой мозг. Значит, вся эта гадость мне просто приснилась. Надо будет после завтрака сходить к Васе, спросить, как там Аленка, наверняка все в порядке. Да и к Сашке загляну, посмотрю, что она еще там собрала из своих всяких разных деталей.
Поднялась с пола, потянулась... Солнечные лучи так и манили, обещали яркий, радостный день. Захотелось глотка свежего воздуха. Поднимаясь на цыпочки, чтобы каждая клеточка дурно выспавшегося тела растянулась и проснулась, я подошла к окну и открыла форточку. Вместе с воздухом в комнату донесся голос бабки Веры:
- У тебя нет воспоминаний, нет воспоминаний, нет воспоминаний...
Мне стало сначала горячо, а потом нестерпимо холодно. В голове снова зашумело, а перед глазами всплыли образы, один страннее другого... Собаки, свет автомобильных фар, худой парень, сидящий на земле и держащийся за голову так, будто она у него сейчас лопнет, бледная девушка, которую тошнит кровью, девчонка в джинсах с перепуганными глазами и лицо, лицо мужчины средних лет, чуть седоватого, в очках, с приятной улыбкой... Он что-то говорит, но я не слышу, что... Что? Ира? Кто это?
- Нет воспоминаний, нет воспоминаний, нет...
Упрямо, скрипуче...
- Неправда, - как сквозь вату прошептала я. - У меня есть воспоминания. И я выберусь отсюда... И девчонок вытащу, обязательно...
Я отшатнулась от окна и выбежала в кухню. Срединное окно было выбито. Снаружи валялись осколки стекла, а на раме застрял клок шерсти. Я выглянула в окно и увидела, кому бабка Вера усердно твердит о воспоминаниях. Это Сашка! Нет, не Сашка, ее зовут не Сашка! А как?.. Как?
- Женька! - вырвалось у меня. - Женька! Ты Женька! Слышишь, ты Женька! А я Ира! Где Лиза?!
Девушка в рваных джинсах и клетчатой рубашке, стоявшая у калитки в позе манекена, на которого надевают платье XVIII века, очнулась и затрясла головой.
- Женька!!!! - снова заорала я.
- Ирка, ты не заикаешься?! - почему-то спросила она.
А и вправду - не заикаюсь! Сначала даже не заметила... Я действительно Ира? Ирина, Ирина Дмитриевна, мой папа - Дмитрий Павлович, врач-кардиолог, профессор, я работаю вместе с ним в клинике, я - как это называется, громко еще так.... Специалист по связям с общественностью. У меня есть аквариумные рыбки. Я люблю немецкую прозу. Строгие юбки и каблуки. Я начала заикаться после смерти матери, это было так давно, мне было так мало лет, что я почти ничего не помню... Мы ехали в отпуск...
- Женька!!!!! Я все вспом... - закричала снова я, когда на меня сзади набросилась бабкина кошка.
- Вам желают добра! Вы должны остаться здесь! - слышала я над ухом. - Здесь безопасно, тихо, спокойно...
- Тихо, спокойно, - покорно повторила я.
- Да, тихо, спокойно... Здесь не мучат воспоминания, здесь нет страха будущего, здесь всегда настоящее, тихое, спокойное настоящее...
Я села на лавку, на моих коленях клубочком свернулась кошка и замурлыкала. Машинально погладила ее рукой. Кошка уютно вздохнула и ткнулась мордочкой мне в ладошку. "А стоит ли все вспоминать?" - подумалось легко и беззаботно.
В избу, гремя ведрами, зашла бабка Вера. Кошка тут же спрыгнула с моих коленей и подбежала к ней, потерлась о ноги и выбежала в сени. Я встала и мягко потянулась. Захотелось выгнуть спину и растянуть руки и ноги. Я посмотрела в окошко - солнечный свет не резал глаза. Бабка Вера молча довольно улыбнулась и прошаркала в свою комнату. Кто этот седоватый мужчина в очках, о котором я постоянно думаю?
Ветер донес запах пожарища и жалобный скулеж. С меня будто пелена упала. Сознание очистилось и все воспоминания всплыли в памяти. Почти все, потому что момент попадания сюда я по-прежнему не помнила. Надо было выбираться. Я наскоро оделась и вылезла через разбитое окно. Во что бы то ни стало надо было найти девчонок и Володьку. И искать выход отсюда.
Улицы были до странности пустынными, а далеко у горизонта вздымался черный дым. Я видела перерытые огороды и сломанные заборы. В одном из домов было также разбито окно, как и у нас, и горел свет. На завалинке сидела кошка с разодранным ухом и лапкой мыла запачканную кровью мордочку. Я прибавила шаг. Когда за поворотом показался Володькин дом, я уже бежала.
Они были там все трое. Лизка лежала на кровати, бледнее простыней. Володька сидел рядом с перевязанной головой. Женька сидела на стуле и, морщась, держалась за ребра. У меня шумело от бега в голове и ломило шею, но по сравнению с этими калеками я чувствовала себя хорошо.
- Что случилось с вами всеми?
- Я не помню, - мертвенно-синими губами прошептала Лизка. - Я не помню почти ничего. Сегодня утром я даже не могла вспомнить, как меня зовут. Как только я пытаюсь что-то выдернуть из памяти, мне становится все хуже.
- У меня так же, - с трудом проговорила Женька. - Твоя бабка меня лечила. Так вот, как только я запомнила, что я Сашка, которая жила здесь всегда, боль меня отпустила, но появилось какое-то странное ощущение гибкости во всем теле. Зато когда ты меня окрикнула, и я сбежала оттуда, дышать мне все больнее, как будто ребра сломаны.
- Что здесь происходит? Володь, ты здесь дольше нас, может, объяснишь? - не выдержала я.
Володька замотал бинтованной головой.
- Не могу, - простонал он.
- Тогда откуда ты узнал про Закутень? - не унималась я.
- Мой друг. Он не вернулся оттуда. Вернее, один раз вернулся, но потом они забрали его. Они забирают нас и делят. Кого-то оставляют там, кого-то - здесь. Никто не помнит, откуда он и зачем здесь, как здесь оказался. Кошки, собаки, их войны... Но никто из них не лучше, понимаете, никто! - последние слова он прокричал.
- Мы должны выбраться отсюда, - твердо сказала я. - Ты знаешь дорогу?
Володька снова замотал головой.
- Отсюда только одна дорога - в Закутень. А из него - сюда. Я пробовал уйти через поле. Ты всегда возвращаешься.
- Должен быть выход! - Женька зло ударила кулаком по коленке. - Что за проклЯтое место?!
- ПрОклятое, - эхом отозвалась с кровати Лиза. - Мы - прОклятые. Или место - прОклятое? Так ли это важно? Может, останемся? И никто не будет прОклятым?..
Вот только ее бреда сейчас не хватало. Если будем выбираться - придется тащить ее на себе. Мы переглянулись. Похоже, нас троих посетила одна и та же мысль.
- Нельзя сидеть на месте сложа руки, - спокойно сказала Женька. - Мы должны пытаться. Если не пытаться - то ничего не получится. Надо разработать план действий.
- Можно прорвать кольцо, - продолжала бредить Лиза. - Когда окружают, надо прорвать кольцо. Слабое место.
- Слабое место? - повторил Володька. - Точно! Слабое место! Болото! Туда никто не ходит! За старым скотным двором! Вот только выбраться туда надо до темноты.
- Нам нечего ждать, - согласилась я. - Берем Лизку - и бежим!
Лизка едва перебирала ногами, повиснув на нас с Володькой. Женьке тоже было тяжело идти. Меня начало мутить. Улицы по-прежнему оставались пустыми, солнце палило нещадно. Быстро пересохло во рту, и приходилось жалеть, что мы не взяли с собой воды. Скотный двор маячил впереди, но упрямо не приближался. Не оставляло ощущение, что мы ходим по кругу. Я попыталась представить цель, к которой мы движемся. Только что? Или кто? Отец! Я представила его лицо, голос, как он радовался со мной моим успехам, дом, его кабинет, картину над столом, лампу... Мы почти уперлись в стены скотного двора.
- Ребята, - прохрипела я из-под Лизкиной руки. - Надо вспомнить, куда мы идем, к чему мы хотим выйти. Тогда все получится!
- Да, - прошептала Лизка прямо над моим ухом. - Я хочу к маме...
- Мы в твоем болоте не утопнем? - осторожно спросила Женька.
- Ты сама сказала, что надо пытаться! - отрезал Володька.
- Главное - помнить, кто мы и куда нам надо попасть! - сказала я.
Мы двинули дальше. Скотный двор очень напоминал ту постройку, которую мы видели в Закутне. Кто знает, что у него там внутри? Проверять почему-то не хотелось.
С каждым шагом я пыталась вызвать в памяти все больше. Мы с девчонками отмечаем защиту диплома в кафе. Нам весело. Город. Улицы. Фонари. Под ногами зачавкало.
- Не останавливаться! - скомандовала Женька, где-то успевшая обзавестись длинной палкой. - У меня дома ребенок!
Женька... Да, Женькиному Сашке три года, он остался с ее матерью, когда мы... Когда мы сели в ее машину и поехали...
Володька оступился и едва не упал, Лизка повисла на мне.
- Там кто-то есть! - испуганно прошептал он.
- Где?
- За нами...
Прислушавшись, мы услышали далекий вой.
- Не останавливаться! - сквозь зубы процедила Женька.
Мы прибавили шаг, насколько это было возможно. Впереди рос лес. Быстро темнело. Вой становился громче. Мы молча шли. Какое-то время было слышно только чавканье наших ног, сбитое дыхание и бормотание Лизки.
- Я спала на заднем сиденье, - расслышала я.
Вой приближался.
Неожиданно Женька отбросила палку и рухнула на колени.
- Земля твердая, - сказала шепотом она и заплакала.
Мы, тяжело дыша, упали рядом.
Вой приближался. Стали различимы отдельные голоса.
- Не останавливаться, - проговорила Лиза и поползла в сторону леса.
Мы подхватили ее, собрав остатки сил. Лес был уже близко.
- Смотрите! - воскликнул Володька и указал куда-то поверх деревьев.
Мы посмотрели и увидели линии электропередач. Где-то впереди мелькали огни.
- Дорога! - вырвалось у нас.
Несмотря на то, что сил уже почти не было, мы бежали. Спотыкаясь, едва не падая, но бежали. Даже Лизка. Деревья были редкими. Вой за нашими спинами стал почти не слышен. Впереди была дорога, наша жизнь, путь домой...
Мы остановились у обочины. Обессиленные. Страшные. И напуганные.
Дорога была перекрыта. Вокруг было полно огней. Машин. Скорой помощи. Спасателей. Милиции. Людей. Две разбитые машины. Одно тело у противоположной обочины, накрытое старым одеялом. Синим, в белую полоску. Второе. На капоте машины. Мужчина. Худой. Кажется, молодой. Голова вся в кровь. Светлые вихры в сгустках крови.
Другую машину вскрывают. Носилки. Там трое. И боль. Звон в ушах. Холод.
Запах нашатыря и аптеки от рук медсестры.
- У нас одна пришла в себя! - куда-то в сторону. - Идти можете? - это уже мне.
Я пытаюсь оглянуться - больно шею и гудит в голове. Рядом Женька, вдавленная в руль. С заднего сиденья кого-то выносят на носилках. Лизка! Она корчится, и ее тошнит кровью.
- Идти можете? - снова вопрос.
Я шевелю пальцами, пытаюсь двинуть ногами.
- Могу.
- Вот, хорошо, что пристегнулись, а могли бы вот, как этот молодчик, головой лобовое стекло протаранить.
Хм, зато я чуть не сломала шею. Но не сломала же! Болит все. Свет фонарей слепит глаза. Я отчаянно пытаюсь вспомнить, что произошло, но не могу. Меня осторожно ведут к машине "Скорой помощи". Сюда же несут Женьку. Лизку и парня из второй машины - в другую "Скорую"... Возле тела под синим одеялом сидит огромная псина. Ее отгоняет человек в форме. Одеяло задирается. Я вижу рыжую бороду на давно небритом лице. Мне холодно.
- Вот из-за нее все и случилось, - слышу голос. - Из-за собаки этой. Сбить побоялись. Уж лучше б собаку сбили, человек бы живой остался, да эти бы не покалечились...
Меня мутит. Боль отдает от макушки к вискам, пульсируя, проходит холодком по мозгу и выливается морозной жижей в затылок. Шею ломит. Ноги меня не слушаются. Внутри "Скорой" свет режет глаза. Женька лежит на кушетке. Меня куда-то сажают.
На коленях у медички уютно пристроилась кошка. Чистенькая. Беленькая, с рыжими и черными пятнами. Она мне знакома. Откуда-то. Смотрит на меня своими зелеными глазами. Как-то странно подмигивает. Мы уезжаем. Домой. К папе. Мы смогли...