Горбачёва Татьяна Викторовна : другие произведения.

Потерянная осень

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    История о жизни, любви и ненависти, счастье и несчастье, о нас.
   "Что такое настоящая любовь? Это слепая преданность, безответная покорность, самоунижение, это когда веришь, не задавая вопросов, наперекор себе и всему свету, когда всю душу отдаешь мучителю".
   Ч. Диккенс
  
   * * *
   Когда остаешься один, всегда тянет писать. Странно, почему я пишу "один", когда я - "одна"? Наверное, потому, что "один" - более емкое понятие... За окном грустно постукивает мелкий дождик. Холодное в этом году выдалось лето. За дверью моего тихого кабинета протекает жизнь. Вот главный редактор предложил кому-то бутылку пива. Видимо, жизненно необходимо - сегодня понедельник, утро. День тяжелый, особенно, если после хорошего воскресенья. Меня пригласили на празднование чьего-то дня рождения. Я не пойду - ни к чему. Снова все стихло. А за окном дождь забил о стекло сильнее, вот и ливень! Капли скачут по земле, барабанят в окно, как сумасшедшие...
   Жизнь непредсказуемо прекрасна. Но вот, к сожалению, не всегда это замечаешь. Не всегда, когда берешь в руки кисть-настроение, расписываешь полотно нового дня свежими красками. Жизнь - бутафория, злая пародия на саму себя. Иногда хочется заснуть, чтобы не замечать того, что происходит вокруг. "Молчи, прошу, не смей меня будить. О, этот век, преступный и постыдный, Не жить, не чувствовать - удел завидный. Отрадно спать, отрадно камнем быть". О, как я понимаю Микеланджело Буонарроти! Как бы мне хотелось забыться, уйти из этого мира навсегда... Оставить все... Но я не могу: в этом мире меня держит мой курносый носик, моя малявочка-сыночка... Как мучительно порой видеть, что он так похож на отца!
   С чего же все у нас началось? Сейчас и не вспомню... Маме необходимо было меня выдать замуж. И пристроить не как старшую дочь, а мою сестру, которая периодически ругалась и уходила от мужа, а так, чтобы надежно и на всю жизнь. Каким образом можно было себя застраховать, мне тогда в голову не приходило. У меня было несколько романов, но ни одного серьезного. После окончания журфака я трудилась в местной полужелтой газетенке в практически мужском коллективе. Так что выбора - хоть отбавляй, даром что все - женатые. Маму же такое положение моих дел не устраивало.
   - Оксана, сколько можно?! Двадцать два года, а ты непонятно о чем думаешь!
   - Мама, у нас все мужики женатые...
   - Да я ни за одного из твоих остолопов тебя не отдам! И за Гришку твоего не отдам!
   - Гришка - друг.
   - Друг? Друг не стал бы на тебя смотреть глазами голодной собаки. Друг! Ай, сама найду.
   Хм, а ведь присмотрела. Все говорила: парень хороший, обходительный, вежливый, серьезный... К принятию сана готовится - жена ему нужна, вот ты... Я... Боже мой, ну какая из меня матушка! Рыжая беда! В полужелтой газетенке тружусь, из штанов меня не вытряхнешь и глаза все время в разводах, да еще вспыльчивая, как порох. Плюс ко всему - девушка с прошлым. Но мама все свое: Ксаня, пора, смотри, а то упустишь. Так и останешься со своим Гришкой-ухажером, из которого слова путного не вытянешь. Гришка... Гришка - друг, хоть и знаю, любит меня. Только я его - не могу. Мы выросли вместе, на одной улице. Помню, он все к нам бегал от своего отца с тяжелой рукой. Жили как брат и сестра, а когда от нас отец ушел, так вовсе к нему приросла. Первый советчик мой и утешитель. Но только мужчину в нем никогда я не видела. А вот Игорь...
   Игорь... Долго маменька искала случай представить нас друг другу... По вечерам она подрабатывала - мыла после службы полы в семинарском храме. А так как здоровье моей матушки оставляло желать лучшего, приходилось и мне частенько брать тряпку в руки. В один из осенних вечеров, когда я подменяла маму, меня сзади окликнули:
   - Оксана?
   Я выпрямилась и обернулась. Передо мной стоял высокий жгучий брюнет и улыбался.
   - Вы ведь дочка Натальи Константиновны? Она очень много мне о вас рассказывала. А в жизни вы гораздо красивее.
   Вот уж не могу назвать себя красавицей! Природа наградила меня маленьким ростом, копной рыжих непослушных волос, рыжими же глазами и веснушками. Правда, на фигуру я не жаловалась, и мужчинам нравилась, но... Игорь не походил ни на одного из знакомых мне мужчин. В нем поражала не столько его красота и яркость, сколько правильная речь и какая-то властность, с которой он обращался к людям. Несмотря на возраст (а Игорь младше меня на два года), он производил впечатление солидного взрослого человека. И даже казался надежным... Я справилась с волнением и решилась поддержать разговор:
   - А вы, наверное, Игорь? - он довольно кивнул. - О вас я тоже много наслышана.
   Он предложил проводить, сказал, что нам по пути. Соврал, ведь ему совсем в другую сторону... Я была не против. По дороге он много болтал, читал мне стихи. Возле дома протянул мне листочек с телефоном, по которому его всегда можно найти, чмокнул в щечку и сказал, что мы еще обязательно увидимся. Честно говоря, я не была готова к такому резкому развороту, но... С первого момента нашего знакомства меня тянуло к Игорю со страшной силой. Было в этой тяге что-то необъяснимое, что-то странное. Я как мотылек, летела на свет фонаря, не думая о том, что обожгу крылья. Я чувствовала себя больной рядом с ним, больной им, но без него мне было еще хуже. Как только он уходил, на меня наваливалась непонятная тоска, а когда был рядом, я все время боялась, что вот-вот - и он уйдет. Ревновала его ко всем и всему. И была готова убить его всякий раз, как он заводил непринужденную беседу с незнакомой мне девушкой, держа мою руку так, чтобы я не могла никуда уйти. Мне хотелось кричать, вырываться, бить его... Но я сдерживалась изо всех сил, а когда потом он прижимал меня к себе и говорил: "Ну что ты, Лисенок, я же с тобой!" - прощала ему все на свете. Я кинулась в омут наших отношений, не оглядываясь и не разбирая. Конечно, мужчина, избравший такой путь, не мог оказаться плохим человеком, я пыталась доверять ему во всем, изо всех сил преодолевая природное упрямство и взбалмошность. Он называл меня "девушка-осень". Я спрашивала - из-за рыжих волос? А он отвечал - за порывистость и непредсказуемость...
   А когда он признался мне в любви?.. Хм, не помню... Как-то все получалось само собой, спонтанно и безалаберно. А главное, быстро, просто с какой-то катастрофической скоростью. В один из маминых рабочих вечеров Игорь заглянул в гости.
   - Ксюш, как дела? Можно? - так необычно... Только он называл меня так. Для всех, начиная от отца, который ждал сына, и заканчивая Гришкой, который после моего знакомства с Игорем куда-то запропал, я была просто Саней. Даже мама смирилась с таким полуименованием, добавляя начальную "К", чтобы не забывать о моем настоящем имени.
   - Конечно, можно, проходи. У меня как раз ужин почти готов, будешь? Тогда подожди немножко, я на стол накрою.
   Он прошел, я вернулась на кухню. Не успела я порезать хлеб, как Игорь был уже рядом. Подошел сзади, крепко обнял и, отведя волосы в сторону, поцеловал меня в шею, возле родинки. Меня словно изнутри ударило током, я замерла с ножом в руках.
   - Никогда так больше не делай, когда у меня в руках нож. Я могла поранить тебя...
   Он молча коснулся моей дрожащей руки и убрал нож в сторону. Не говоря ни слова, развернул к себе и начал развязывать пояс на моем халатике. Я чувствовала его горячее дыхание.
   - Игорь, не надо! - попыталась убрать его руку. - Не надо, я не готова... Игорь, мама может придти... Хватит!
   Я оттолкнула его. Не возымело действия. Он схватил меня на руки и понес в комнату. По дороге я уцепилась за вешалку, и мы грохнулись на пол прямо здесь. Он пытался целовать меня, а я била его по щекам, царапалась как кошка, а потом, не в силах более сопротивляться, подарила ему долгий поцелуй... Кажется, тогда он и сказал, что любит меня. Впрочем, чего не скажешь в порыве страсти? И я, помнится, отвечала тем же...
   - Ты всегда такая дикая? - спросил он меня, нежно коснувшись моей щеки рукой, когда мы уже сидели за столом и пили чай. Я - в чистом халатике, он - причесанный и с пришитыми пуговицами на рубашке. - А то я даже испугался и хотел все бросить, но ты...
   - Так уж и испугался? - я лукаво улыбнулась. - А как же ставленническая исповедь? Или ты соврешь?
   - Ты не ответила на вопрос.
   - Хм, надо было спрашивать, тогда была бы попокладистей... Теперь ты.
   - Я женюсь на тебе. И мы уладим все проблемы. Или ты против?
   - Ха-ха! Так сразу? Ну не против. А не боишься, что я залечу?
   - Не залетишь. Мы же осторожно. И потом - поженимся. Уедем в мой родной городок, я буду служить, а ты дома сидеть.
   - А как же писать? Я не могу не писать, не дарить бумаге свои мысли... Это моя страсть...
   - А моя страсть - ты, - он перегнулся через стол и поцеловал меня.
   Что ж, наверное, это была правда. Страсть, а не любовь была чувством, связавшим нас. Тяжелые, обжигающие и леденящие отношения, густая, темная, как застоявшаяся кровь, страсть рвала сердце и губила душу. Сон или явь? Что двигало мной в ту пору? Я всецело принадлежала ему. И лишь когда дело доходило до постели, мое существо почему-то сопротивлялось, и он почти всегда брал меня силой. Он не был замечательным любовником, знавала я мужчин и получше. Но когда мы были вместе, внутри будто полыхал огонь и я почти не соображала, что происходит.
   Странно... К чему мы стремились оба? Действительно ли он любил меня или просто хотел выгодно использовать?.. Тогда я ни о чем не думала.
  
   * * *
   Зима сменила осень, а мы так и не пришли к логическому завершению наших отношений. Ходить он ходил, но про женитьбу больше не заговаривал. Когда заговаривала я - переводил разговор на учебу. Я смирялась - учеба, так учеба, подождем немного. Придет время и расставит все на свои места, а пока... Пока. У него возникли какие-то проблемы в семинарии, о которых он не хотел рассказывать. Все отнекивался и твердил, что обойдется, а потом...
   Каждый Новый год мы встречали в одной компании - Ритка, моя сестра, с мужем Димкой, Галка, ближайшая подруга, Гришаня, пара-тройка товарищей с работы, все парами. Когда у меня пары не было, Гришка охотно ее составлял, как в прошлом году. Но на этот раз у меня был Игорь, которого еще надо было уговорить пойти. Жертвовать друзьями мне не хотелось, да и встречать Новый год вдвоем не было возможности - не выгонять же маму из квартиры! К тому же был отличный случай представить всем моего кавалера и, так сказать, вывести в свет - кто знает, может, пригодится. Упрашивать Игоря пришлось долго. Конечно, он предпочел бы провести всю новогоднюю ночь в койке, считая звезды. Не скрою, мне бы тоже хотелось составить ему компанию, но я прекрасно знала, в какие дни у меня овуляция и когда считать звезды не стоит, поэтому приложила все силы, чтобы этого избежать. Наконец, мои старания увенчались успехом, и то, благодаря маме, заявившей, что к ней придут подруги, так что делать нам здесь наедине друг с другом нечего, а там можно развеяться.
   Все как-то сразу не задалось. Пыталась сделать укладку - мои упрямые волосы ее не приняли. Одеваясь, сломала ноготь и порвала единственные колготки. Пришлось одолжить у Галки чулки, хорошо еще, что до ее квартиры - рукой подать, а то пришлось бы мерзнуть. На улице было тепло и слякоть, капал то ли дождь, то ли снег, то ли и то, и другое. Игорь снова попросил остаться, даже если придется провести время порознь, но мне не хотелось нарушать естественный ход событий. В конце концов, не зря же я одалживала чулки. И почему она их носит? Не так уж это и удобно. Когда мы пришли, гости уже собрались. Я заметила, что Гришка был уже навеселе. Это плохо, потому что он сейчас начнет ко мне приставать и плакаться о своей любви, предлагать руку и сердце. Знаю, такое было. Как бы не дошло до драки... Я улучила момент и отвела Галку в сторону.
   - Галчонок, умоляю, нейтрализуй Гришку. И не подпускай его ко мне, а то Игорь меня убьет, он и так по дороге замучил меня своей бычьей ревностью.
   - Хорошо, подруга, не вопрос. Симпатичный у тебя кавалер, не бойся, не в моем вкусе. Мне и Гришки твоего на вечер хватит.
   Галка хорошая девчонка, по-своему красивая, только вот с мужиками ей все не везет. Я тогда понадеялась, что у них с Гришаней чего-то завяжется, но тщетно. Игорь довольно быстро освоился среди моих друзей, и мне показалось, что возникшее напряжение спало. Но он не выпускал моей руки из своей и не сводил с меня глаз, особенно, если со мной заговаривал мужчина. Игорь знал про Гришку, но Галка тщательно исполняла обещанное. Было даже весело... Мы дружно выпили за наступление нового года по местному времени, поздравили друг друга, Игорь властно поцеловал меня. Дальше, как сложилось, вновь наполнили бокалы, чтобы высказать пожелания по кругу и традиционно выпить "за сбычу мечт". Когда очередь дошла до Гришки, он прокричал:
   - Друзья! Я желаю, чтобы в этом году моя любимая женщина, моя Саня, была счастлива!!!
   Я не видела в тот момент лица Игоря. Он с силой грохнул фужер о стол так, что тот разлетелся вдребезги, и вышел. Мгновение все были в оцепенении, один Гришка спокойно допил и уселся на место. Я бросилась вслед.
   - Игорь! Игорь, куда ты? Постой, вернись...
   Он хлопнул дверью. Меня кто-то дернул за руку. Я обернулась - Гришка.
   - Саня, оставь его, я люблю тебя, - он полез целоваться.
   - Гришаня, прекрати, ну что ты наделал?
   Я вырвалась, накинула пальто и выбежала на лестницу. Игорь стоял этажом ниже и курил. Раньше я не знала об этой его привычке. Окликнула его, он бросил сигарету и обернулся.
   - Зачем ты пришла? Возвращайся, тебе же там весело. Там твои друзья, любовники, - он зло усмехнулся.
   - Игорь, что ты городишь? Ну перебрал парень, ну понесло его, зачем обращать на это внимание? Я тебя люблю, - я протянула к нему руку. Он оттолкнул меня. Я заплакала. Какое-то время он стоял молча, потом подошел и положил голову на плечо.
   - Прости...
   - Ты меня прости, мы не должны были идти сюда...
   Он улыбнулся и притянул меня к себе. Я стала сопротивляться, сначала его это рассмешило. Наверху хлопнула дверь, кто-то вышел. Игорь взглянул наверх, потом на меня, и я увидела злость в его глазах. Он грубо поцеловал меня, в ответ я укусила его. Разъяренный, оттолкнул меня и ударил по лицу. Меня это взбесило, и я ответила тем же, но Игорь был сильнее, упрямо и методично он добивался своего. Когда он прижал меня к стене, я взглянула через его плечо и увидела бледное Гришкино лицо, искаженное гримасой боли. Я зажмурилась и прильнула к Игорю... Где-то за дверью начали отсчет - один, два... пять... восемь... девять... двенадцать! Гул голосов, звон бокалов... Я была одновременно опустошена и наполнена, а Игорь... Он одновременно стал самым родным и самым далеким на свете человеком. Мне хотелось плакать. Вероятность почти сто процентов. Я стояла напротив него в порванном платье и с растрепанными волосами. Он словно пришел в себя.
   - Ксюша, Ксюша, прости, тебе больно?- он попытался пригладить мои волосы.
   Меня била дрожь, я вскрикнула и отшатнулась, затем схватилась за голову и с плачем прижалась к нему. Сначала он пытался успокоить меня, что давалось с трудом. А потом резко оторвал меня от себя, немного тряхнул и властно сказал:
   - А ну прекрати истерику. Ничего страшного не произошло. Если не перестанешь, я уйду. Насовсем.
   Я сглотнула слезы и закивала, застегивая пуговицы пальто трясущимися пальцами.
   - Все, я уже не плачу, не буду, прости. Я хочу домой. Пойдем домой, я больше не буду плакать, только не уходи.
   Он тяжело вздохнул и холодно продолжил:
   - Ты мне такая не нравишься, так что прекращай такие выходки. Чтобы больше я этого не видел, - он вытер мне слезы. - Ты на себя в зеркало смотрела? Куда ты пойдешь вся заплаканная? Пойдем, подышишь воздухом, успокоишься, потом провожу домой. Только чтобы больше никаких истерик, а то в психушку сдам.
   Он снова закурил, и мы вышли на улицу. Город тогда будто вымер, где-то далеко взрывались фейерверки, кто-то что-то кричал. Мы брели по холодным слякотным улицам и молчали. Дул теплый мокрый ветер, мне хотелось сказать ему о том, что я почти наверняка понесу после произошедшего, но смолчала, подумав, что, даст Бог, обойдется. Игорь докурил очередную сигарету, обнял меня за плечи и сказал, что у него серьезные проблемы, оттого он весь на нервах, и попросил не винить его сильно за срывы.
   - Там уже говорят о моем отчислении, обвиняют меня непонятно в чем, архиерей на меня зол, - он остановился, выбросил пустую смятую пачку и посмотрел мне в глаза. - Ксюш, ты ведь не оставишь меня, не предашь? Если я буду простым мирским человеком, рабочим, согласна будешь жить со мной?
   Я обняла его и сказала "Да", а он как-то обмяк и расслабился. Говорил тихо и немного виновато. Когда мы пришли домой, мама уже спала, так что мне не нужно было объясняться. Я предложила Игорю остаться, но он отказался. Мы тепло попрощались, я не узнавала его, казалось, что наши чувства входят в спокойное русло, не будет больше этих рывков и сражений, все будет тихо и мирно...
   Поздно утром пришла Галка. Я усадила ее за стол и налила чаю. Хотела расспросить, чем у них все кончилось, но она меня опередила.
   - Саня, что у вас вчера произошло? Вы помирились? Почему не вернулись? Гришка вылетел за тобой, потом вернулся весь бледный и пил до утра, не говоря ни слова. Сань, мне его жалко, он ведь правда любит тебя.
   - Галюнь, прости. Наверное, мы действительно не должны были приходить вчера, посидели бы без нас, все бы обошлось... Мне тоже Гришку жалко, но только я ведь не обещала ему ничего. Никогда. Я вчера подумала, что у вас чего-нибудь получится, он же хороший.
   Галка чуть чаем не поперхнулась.
   - Получится?! Ты с ума сошла? Да он весь вечер только про тебя и говорил, глаз не сводил. А когда вернулся, еще и плакал: все Саню ему подавай! Лучше расскажи, как с Игорем.
   - Нормально, - я не решилась рассказывать все. - Сначала у нас было бурное выяснение отношений, а потом бурное примирение. Так что теперь, подруга, думаю, что я залетела.
   - Ой, да ну тебя, паникерша! На следующий день она уже все решила! - Галка была спец в таких вопросах, особенно, если дело касалось других. - Подожди пока. А даже если и так, женим его на тебе, никуда он не денется. А не женим, так за Гришку выйдешь, он только рад будет. Так что в любом случае на твоей свадьбе я погуляю, - деловито закончила она, откинув за спину свои роскошные каштановые волосы.
  
   * * *
   Если я в чем-то уверена, это сбывается. Я действительно забеременела Антошкой. Тогда я не знала, что у меня будет сын, но очень этого хотела. И обязательно, чтобы был похож на Игоря. Так потом и случилось - те же глаза, нос и рот, те же смоляные кудри, даже родинка у виска под волосами... Когда все обнаружилось, Игоря не было в городе, он был дома, навещал мать, которая уже тогда жила в инвалидном доме. Игорь говорил, что не может ее забрать, потому что ему самому пока негде жить, а брату это не нужно. Так что после свадьбы нам все равно пришлось бы жить у нас. После свадьбы...
   В день, когда он должен был приехать, я позвонила по тому номеру, что он мне оставил в день знакомства. Задорный мальчишеский голос долго выспрашивал, кто я и зачем ему звоню.
   - Скажите, что это Оксана, мне очень нужно с ним поговорить. Пожалуйста...
   Вскоре я услышала в трубке знакомый голос.
   - Ксюша, что-то случилось? К чему такая спешка, я только приехал. Завтра бы зашел, и поговорили.
   - Игорь, давай, чем быстрей, тем лучше. Нам нужно поговорить. Это важно.
   Через час он был у меня в кабинете. Я закрыла дверь на ключ и отключила телефон. Он сел на стул и испытующе посмотрел на меня. Я набрала в грудь побольше воздуха, собралась с силами и начала тяжелый разговор.
   - Игорь, ты должен знать. Я... - перевела дух. - В общем, у нас будет ребенок.
   Какое-то время он молча смотрел на меня, потом сглотнул и сдавленно спросил:
   - Это точно?
   - Точнее некуда.
   - Но как такое могло произойти? Мы же...
   Теперь была моя очередь удивленно смотреть на него широко раскрытыми глазами. Мне стало немного не по себе, закружилась голова и потемнело в глазах. Я оперлась на стол, выдохнула... Как он может так говорить?! Ведь сам же... Я вспылила.
   - А ты что, не помнишь, что делал в новогоднюю ночь?! Ты не знаешь, как дети делаются?! Ты спустил в меня все, что в тебе было, а у меня была овуляция - вот результат! Или мне, может, ветром надуло?
   Игорь прикрыл глаза рукой, я заметила, что он побледнел.
   - И что нам теперь делать?
   У меня внутри все закипело. Мальчишка!
   - Если ты не знаешь, что делать, я решу эту проблему сама. Избавлюсь от ребенка. Но тогда забудь дорогу в мою сторону.
   Он с силой схватил меня за руку и усадил на стул.
   - Никогда не смей так говорить, - прошипел он мне в ухо, не выпуская руки.
   - Игорь, мне больно, прекрати...
   - Ты не посмеешь убить моего ребенка!
   - Отпусти...
   - Возьми свои слова обратно! Поклянись, что не сделаешь этого!
   - А-а, нет!
   - Что "нет"?!
   - Не сделаю, отпусти, мне больно!
   Он отпустил мою руку и грузно рухнул на стул рядом со мной. Я плакала. Игорь посмотрел на меня, потом обнял и поцеловал волосы.
   - Ну-ну, тихо, девочка моя, не плачь. Прости меня, я не хотел тебя напугать. Тише, Ксюша, ну зачем ты так сказала? Разве можно его убивать, он же живой. Представь, на меня похож, - он немного отстранил меня, достал платок и вытер слезы.
   - Я бы никогда этого не сделала, - сквозь всхлипывания попыталась сказать я. - Никогда. Даже если бы мне пришлось растить его одной.
   - Тебе не придется растить его одной, - он говорил спокойно и серьезно. - У него есть отец. А у тебя будет муж. Мы поженимся, и ждать не будем. Сегодня же подадим заявление, отпроситься сможешь? В феврале поженимся, а потом я рукоположусь и мы уедем. Согласна?
   Конечно, я была согласна. Ведь я любила его и носила под сердцем его ребенка. Но почему-то где-то глубоко внутри зародилось сомнение в том, что я делаю. Впрочем, тогда мне было совсем не до разбора зародившихся сомнений. В тот момент я слепо доверяла ему, мне казалось, что все, что он делает, правильно. И даже если нет, значит, я чего-то не понимаю. К тому же, все происходило так быстро...
   Как-то, спустя, может, пару дней после подачи заявления, ко мне заглянул Гришка. В первый раз после того, что случилось. Я его после той ночи даже на улице не встречала. То ли он избегал встреч со мной, то ли я... Я знаю, Игорь убил бы меня за одно "Привет, как дела?" при встрече, ревновал он меня действительно по-дикому... Но дома была мама, да еще Рита с Настей, моей белокурой племяшкой, пришли, так что Гришку я впустила. В конце концов, поговорить со старым другом, почти братом, я имела право.
   Он вошел и смущенно встал возле двери. Я приветливо улыбнулась - честное слово, была очень рада его видеть.
   - Гришань, ну чего ты здесь застрял? Давай, разувайся, проходи. Настенка здесь, обрадуется тебе.
   С тех пор как Димка стал попивать, а Ритка от него гулять, Настя сильно привязалась к Гришке, жившему с ними в одном доме. Своих детей у него не было, жениться ни на ком, кроме меня, он не хотел, да и Настасья наша сильно напоминала меня в детстве, только что не рыжая. Кроме того, Гришка был ее крестным (крестной была одна из Риткиных подруг, укатившая заграницу при первой возможности), так что он с удовольствием покупал ей подарки, водил по выходным в цирк, зоопарк или куда-нибудь еще, и даже забирал из детского сада, когда Димка заболевал надолго, а Ритка работала в ночную смену.
   Гришка молча разделся, так же молча прошел. Навстречу с визгом выбежала Настя и сразу забралась к нему на руки. Он не выдержал и засмеялся, потом подбросил ее и прижал к себе. Я с улыбкой посмотрела на них и, пригладив непокорные Гришкины вихры, торчавшие после шапки, сказала:
   - Ой, жениться тебе надо, Гришка, детишек нарожать, - и замолчала, поймав его взгляд из-за Настиных кудряшек. А та, немного отстранившись от него - "колючий" - продолжила тему.
   - А у нас Саня скоро замуж выходит...
   - Правда? - Гришка пытался быть веселым.
   - Угу, - кивнула Настена и серьезно спросила крестного: - А ты мне ничего не принес?
   Тот смутился, потом залез куда-то в карман и вытащил горсть конфет. Девчушка довольно захлопала в ладоши, поцеловала его и побежала показывать трофей матери и бабушке. Я предложила Гришке чаю, и мы прошли на кухню. Попыталась завязать разговор:
   - Братишка, ну как дела? Куда ты запропал? Последнее, что про тебя слышала - рапорт от Галюни. Ты зачем тогда так набрался?
   Он грустно улыбнулся, взял у меня из рук чашку и, будто не слышав вопроса, сказал:
   - Значит, все-таки выходишь замуж. За него?
   Я кивнула.
   - Гриш, только давай между нами не будет никаких неясностей, хорошо? Мы с тобой всегда были только друзьями, я тебе всегда это говорила. Старалась не давать никаких поводов, ничего не обещала, так? Поэтому... Вот зачем ты тогда всю эту околесицу понес? Хотел нас поссорить?
   Гришка виновато опустил глаза, снова грустно улыбнулся, немного помолчал. Потом вздохнул и, взъерошив волосы руками, ответил:
   - Санька, ты во всем права. Во всем. И в том, что для тебя я только братишка. И в том, что ничего мне не обещала. И в том, что хотел вас поссорить, - он взял меня за руку и посмотрел в глаза. Я выдернула руку и села напротив. Гришка отпил чай и продолжил. - Саня, не выходи за него.
   - Это еще почему? Я люблю Игоря...
   - А он тебя?
   - И он говорит, что любит. Мы заявление подали, свадьба в феврале...
   Он закрыл лицо руками.
   - Санька, Санька... - посмотрел на меня красными глазами. - Я бы тебя любому отдал, но только не ему! Он мизинца твоего не стоит! Не выходи за него, умоляю. Ну хочешь, на колени встану? - он действительно сполз на пол. Я попыталась его поднять.
   - Гриша, Гришка, прекрати сейчас же! Что ты делаешь? Встань!
   - Санечка, солнышко мое, ну не губи ты себя! Я же все тогда видел, зачем тебе это?
   - Что? Он тогда не в себе был, ты тоже был хорош, вставай!
   - Он тебя бить будет, Сань, если он это сделает, я убью его!
   - Хорошо, только встань, а то сейчас кто-нибудь зайдет...
   Он поднялся, продолжая упрашивать меня не выходить замуж за Игоря, а я просила его перестать ревновать и считать меня своей собственностью... Зашла Настя и забралась к Гришке на колени.
   - Крестный, почему ты плачешь? - детские ручонки крепко обняли его за шею. - Не плачь, я тебя любить буду всегда-всегда!
   - Настен, я не плачу, просто чай очень горячий, обжегся...
   - Давай, я подую.
   Мне самой хотелось плакать. Если бы я любила его хоть чуточку так, как люблю Игоря, может, у нас все сложилось бы иначе... Гришка собрался уходить. В прихожей я сказала:
   - Гриш, ты только не обижайся, я не могу пригласить тебя. Сам знаешь, чем это может закончиться. Впрочем, если хочешь, составь Галчонку пару, она не будет против.
   Он понимающе кивнул. У двери задержался, снял шапку, шагнул обратно в квартиру и потянулся ко мне.
   - Сань, можно?
   Я улыбнулась. Он улыбнулся в ответ, нежно поцеловал меня в щеку и прошептал:
   - Будь счастлива. Я люблю тебя.
   Я закрыла дверь и прижалась к ней лбом. Тяжело почему-то было так, словно из меня душу вынули. Почувствовав на себе чей-то взгляд, я обернулась и встретилась глазами с матерью.
   - Оксана, зачем он приходил?
   Я пожала плечами и попыталась прошмыгнуть в комнату. Не получилось.
   - Это что еще такое? Только не вздумай реветь из-за него! Ты ему все объяснила?
   В ответ я хлюпнула носом и попыталась сдержать слезы, которые упрямо лились и лились из моих глаз.
   - Ксаня, ты уж разберись со своими мужиками - кого ты любишь, за кого замуж выходишь...
   - Мама, перестань! Ты же знаешь, что я люблю Игоря, и замуж за него выхожу. А Гришка... Мы же выросли вместе, он мне как брат родной... Только понять этого никак не хочет!
   - Ой, доча, и в кого ты у меня такая бедовая? - мать прижала меня к себе.
   - Ты прекрасно знаешь, что в отца, - я отстранилась. - Мамуль, почему ты не хочешь, чтобы мы знали, где он? Я бы очень хотела видеть его на нашей свадьбе...
   Она не ответила. С самого детства, сколько бы я о нем не спрашивала, она никогда не отвечала. Ни я, ни Рита не знали, что между ними произошло и почему он ушел от нас. Почему не виделся с нами все эти годы, почему мать скрывала, что с ним и где он. Я знала лишь, что похожа на него во всем - от рыжих волос и веснушек до мелких привычек. И мне гораздо больше, чем сестре, его не хватало.
  
   * * *
   Прямо перед нашей свадьбой Игоря исключили из семинарии. Истинная причина до сих пор остается для меня загадкой. Он говорил про злые языки, что страшнее пистолета, про то, что его сделали козлом отпущения, потому что нужно было кого-то наказать, и этим человеком оказался именно он. Говорил, что написал заявление по собственному желанию в связи с женитьбой, а его отчислили задним числом, говорил что-то еще... Я сейчас и не вспомню, но тогда верила каждому его слову. Единственное, в чем мы не сходились, - мне казалось, что если бы на педсовете он повинился и попросил прощения, все бы обошлось. Но Игорь был уверен, что пострадал за правду и не принимал других точек зрения. Так или иначе, но путь к служению, по крайней мере, в нашей епархии, для него был закрыт. Я была готова к такому раскладу и даже подыскивала будущему мужу работу, но сам он надежды не терял и строил прямо-таки наполеоновские планы, в которые я старалась до свадьбы не вмешиваться.
   День нашей свадьбы порадовал по-весеннему ярким солнышком и трелью капели. Тогда мне это показалось хорошим знаком. У меня было ярко-белое платье, шляпка и накидка, чтобы я не замерзла во время венчания. Галка, моя свидетельница, не удержалась:
   - Санька, ты такая красивая! Давай я тебя сфотографирую, пока все лежит безупречно!
   Я согласилась. В конце концов, не каждый же день замуж выходишь, да и все действительно было безупречно: Галчонок сделала мне отличный макияж, волосы пока еще не распались... И момент интересный - еще не жена, но уже невеста... Игорь, когда узнал, почему-то очень разозлился. Обиженно сказал, что если я фотографируюсь одна, то и останусь одна. Я попыталась успокоить его, нервничал он, пожалуй, побольше моего. А как ему к лицу был строгий костюм! У меня был красавец-жених. По дороге в суматохе я потеряла сережку, Игорь мне ее нашел. Но видно, застежка была очень слабая, так что после загса я снова ее потеряла. И опять Игорь нашел ее - вытащил из снега, прямо у меня из-под ног. Впрочем, потом я ее все равно потеряла... Тогда я не придала такой мелочи особого значения, но для Игоря это совпадение показалось почему-то очень важным. Он все время был в таком напряжении, что я думала, меня ударит током от него. Когда мы доехали до храма, мне стало нехорошо. То ли от дороги, то ли от общего переполоха... Галюня еще пошутила: если что, мол, тебя подменю.
   Сейчас вспоминаю все как непоследовательные картинки. Мы вошли в храм, нас встретил отец Владимир, мамин духовник. Он нас и венчал. У меня голова кружилась, и я все искала точку опоры. С венцами было что-то странное. Андрей, свидетель Игоря и на то время близкий друг, был намного ниже моего избранника, так что над Игорем венца практически не было. Мой же Галка пыталась нахлобучить мне на голову и не отставала ни на шаг. Все было как во сне. Я почти ничего не помню. "Венчается раба Божия Ксения рабу Божиему Игорю..." Как будто я наблюдаю за всем со стороны... Очнулась на пару секунд, когда меня спросили, не обещалась ли я кому еще... Я обвела пустым взглядом толпу и произнесла непослушными губами "Нет". Казалось, что вот-вот - и я потеряю сознание. А нас уже поздравляли, обнимали, фотографировали на память... Я попросилась на улицу.
   От свежего морозного воздуха мне стало легче. Я посмотрела на свою руку с обручальным кольцом, потом на Игоря и улыбнулась. Вот все и случилось. Я теперь замужняя женщина, ношу другую фамилию, скоро у меня родится ребенок... В ворота вошел человек с цветами. Я пригляделась - Гришка. Мне и радостно было его увидеть в такой день, и одновременно я боялась - как бы чего не вышло. Он подошел к нам, поздравил, пожелал счастья нам обоим, подарил цветы - мои любимые ромашки. А потом обратился к Игорю:
   - Разрешите поцеловать невесту? На счастье...
   Игорь жестко посмотрел на меня и сухо ответил:
   - Пусть сама решает.
   - Нет уж, у меня есть муж, пусть он и решает, - мне не понравился его ответ.
   - Не ссорьтесь, - Гришка развел руками. - Нет, так нет. Счастья тебе, сестренка.
   Он чуть тронул меня за руку, развернулся и быстро зашагал к выходу. Мы молча прошли в машину. Игорь не смотрел на меня. Я сняла шляпку и положила голову ему на плечо, он отодвинулся. Мне стало не по себе.
   - Игорь, что с тобой? Не злись, я его не приглашала.
   - Я не злюсь, с чего ты взяла? Все отлично.
   - Ты что, уже пожалел, что женился на мне? - грустно заметила я.
   - Ну почему же? - он усмехнулся. - Мне нужна жена, чтобы рукоположиться. Это ты.
   - Так ты только из-за этого?
   Он молчал. Мне стало тяжело дышать и в носу противно защипало. Я взяла себя в руки и также зло ответила:
   - Тогда считай, что я вышла за тебя, только чтобы соседи не говорили, что я ребенка нагуляла!
   До самого дома мы больше не разговаривали. Приглашенных было немного, мы соорудили небольшой стол, чтобы скромненько посидеть. Игорь на людях старался быть любезным, я тоже держала себя в руках, но мне было все хуже и хуже. Когда в первый раз прокричали "Горько!", мне совсем не хотелось целоваться. Я отвернулась, Игорь попал в щеку. Гостям не понравилось, начались традиционные обучения. Даже Галка присоединилась, в тот день она пришла с новым кавалером, мужчиной, который был намного старше ее, но с которым, как она говорила, у них много общего. Мы снова встали под общие крики. Он притянул меня к себе, крепко и грубо поцеловал и оттолкнул, так что я села. Сделала вид, что все хорошо, улыбнувшись сквозь слезы... В голове все не укладывалось, что же происходит. Почему? Почему и зачем я здесь? Люблю ли я этого мужчину, которого все теперь называют моим мужем? И главное - любит ли он меня? Или это просто приступ ревности, который никак не проходил... Или... Вопросов накопилось так много, что я до сих пор не могу найти на них ответы.
  
   * * *
   Но первую брачную ночь мы провели шикарно. Я так боялась потерять его, и потом, мы все-таки были уже мужем и женой, так что на сопротивление у меня не было ни сил, ни желания. А он... Он вдруг стал так нежен и ласков... Куда-то ушли его напряжение и обычная жесткость. Я просила у него прощения за все, а он говорил, что любит меня, любит сильно и просто с ума сходит, если видит рядом со мной кого-то... Мне тогда казалось, что нет роднее человека на земле.
   Началась обычная жизнь - не плохая и не хорошая. Обычная. Я предложила Игорю устроиться к нам в редакцию водителем - хотя бы на время. Работа не пыльная, правда, и деньги не сильно большие, но все лучше, чем ничего. Но он принципиально отказался. Сказал, что не хочет быть обязанным мне ничем. С недельку он пытался устроиться по старым следам, но ни в один приход его не брали даже сторожем. Помыкавшись, Игорь устроился на одну из строек. Не очень-то по его запросам, но обещали неплохо заплатить. Кроме того, свои наполеоновские планы относительно возвращения на духовную стезю он не оставлял. Я было попыталась намекнуть ему, что можно было бы и здесь дела наладить - попросить, повиниться перед владыкой. А может, простит? В ответ разгорелся такой скандал, что я предпочла более не вмешиваться в его дела. Мы частенько скандалили по мелочам, но у какой семейной пары без этого обходится? В целом он старался быть внимательным, а я - не раздражать его и честно выполнять свои обязанности: быть ласковой и вкусно кормить.
   Беременность протекала у меня тяжело, давали знать о себе нервные срывы. Так что работать приходилось вполсилы. Да и Игорь каждый вечер мне говорил, чтобы я уволилась, а я не соглашалась. Пусть я получаю всего ничего, но и эти деньги не лишние! А обирать мамину пенсию было бы бесчеловечно, тем более что она отказалась от подработки. Помимо всего прочего я никак не могла оставить любимое занятие и пыталась объяснить мужу, что не могу не писать, хоть что-нибудь. И это не только хлеб. В конце концов, он заручился маминой поддержкой, и они начали давить на меня вдвоем. Особенно после того случая.
   У одного из наших журналюг родился сын, так что ребята собрали небольшой банкет в честь этого события, припомнили и мою недавнюю законную смену фамилии, поэтому отвертеться у меня не было никакой возможности. Я согласилась посидеть с ними чуток как в старые добрые времена, но предупредила, чтобы они не вздумали спаивать замужнюю, да еще и беременную женщину. Зря я так сказала, потому что это был еще один повод для лишнего тоста. Ребята налили мне совсем немного, но мне и того хватило. Если раньше меня несло с одного глотка, то теперь и подавно. Я расслабилась в теплой дружеской компании, мы вспоминали разные забавные случаи из нашей общей карьеры, поздравляли новоиспеченного папашу, и я совсем забыла про время. Между тем, за окном давно стемнело. Когда я, наконец, обратила внимание на часы, стрелки показывали десять часов. По спине пробежал холодок. Я побледнела и попросила отвезти меня домой. Коллеги не хотели отпускать, но мое испуганное лицо говорило само за себя, и мне вызвали такси. В окнах горел свет. Боже, никогда я еще не шла домой с таким тяжелым чувством!
   У порога меня встретила мама.
   - А где Игорь? - спросила я, пытаясь снять сапоги с непослушных ног.
   Мать накинула шаль и осуждающе посмотрела на меня.
   - С мужем будешь разговаривать сама.
   - А ты куда?
   - К Рите. Тебя я защищать не буду. Как хочешь, так и объясняйся!
   Еще бы! От меня несло спиртным и смесью мужского одеколона и табачного дыма. Я даже представить боялась, что теперь будет! Попробуй, объясни, что я с работы... Потихоньку разделась и прошла. Игорь был на кухне, стоял ко мне спиной возле форточки и курил. Я решила подать голос.
   - Игорь, - он не обернулся. - Игорь, прости, пожалуйста, я задержалась на работе...
   Молчание.
   - У одного из наших сын родился, мы его поздравляли...
   Он обернулся и молча подошел ко мне. Я замерла.
   - И меня поздравляли, так что я не могла уйти...
   Муж, не говоря ни слова, прошел мимо меня и направился в нашу комнату. Я как побитая собачонка со слезами поплелась следом.
   - Игорь, прости, ну не молчи! Я знаю, я виновата, я обещаю, что такого больше не повторится... Скажи что-нибудь...
   Он резко повернулся в мою сторону, так, что я инстинктивно закрыла лицо руками, как от удара.
   - Что я тебе скажу?! Что моя жена ведет себя как последняя проститутка?! Пропадает целыми днями неизвестно где, а потом возвращается пьяная посреди ночи!
   - Игорь, я не пьяная, и я не пропадаю целыми днями неизвестно где, а работаю...
   - Замолчи! - я снова съежилась. - И прекрати шарахаться от меня, я не собираюсь тебя бить! Ты бы лучше о ребенке подумала!
   - Я думаю...
   Он отмахнулся от меня и снова ушел на кухню с сигаретой. Я чувствовала себя такой виноватой и готова была сделать все что угодно, лишь бы Игорь простил меня... К сожалению, я догадывалась, чего он начнет требовать. Муж вернулся, долго молча ходил по комнате из угла в угол, потом подошел ко мне и сказал:
   - Завтра чтобы написала заявление об увольнении.
   Я тяжело вздохнула. Он продолжил:
   - Иначе мы расстанемся. Выбирай, или я, или твоя проклятая работа.
   Я снова тяжело вздохнула и, скрепя сердце, произнесла:
   - Ты...
  
   * * *
   Мне действительно тяжело было расставаться с любимой работой. И вовсе не потому, что я прожженный журналист. Просто только здесь печатали почти все мои литературные попытки и публицистические измышления, да еще и оплачивали. Я попыталась обставить все естественным образом: мол, работа тяжелая, а у меня токсикоз, да и муж давит, требует, чтобы дома сидела. Галка пыталась предложить мне работу в своей газете, но их редакция была всего лишь этажом ниже, да и работа не в пример тяжелее: они частенько вечерили, когда сдавали номер. Так что пришлось на время забыть запах свежей типографской краски и обычную редакционную сутолоку.
   Но, к сожалению, мое увольнение не внесло успокоения в нашу неспокойную семейную жизнь. Я сидела целыми днями дома, следила за хозяйством и этим изводила маму; муж приходил вечером, голодный, уставший и злой. Мое самочувствие оставляло желать лучшего, врачи даже поговаривали об угрозе выкидыша и советовали беречься. Я всеми силами старалась сохранить жизнь внутри себя - пыталась быть спокойной, правильно питаться и не позволять ничего лишнего своему мужу. А Игорь будто нарочно, ничего не понимал, и никакие аргументы, вроде: это может повредить ребенку, на него не действовали отрезвляюще. Он почему-то думал, что это мои отговорки, и изводил меня приступами ревности и какой-то немотивированной агрессии.
   В один прекрасный момент он поставил точку. Как-то раз, в один из своих выходных, Игорь снова попытался надавить на мою женскую сущность. Подкрался сзади, как в первый раз, и в самый неподходящий момент - я что-то готовила, на плите все кипело, так что я чуть не ошпарила и себя, и его. Естественно, напугалась и заорала:
   - Игорь, что ты делаешь?! Ты что, не видишь, чем я занимаюсь?!
   - Вот и оставь все, давай, займемся чем-нибудь другим...
   - Подожди! - я одновременно пыталась отбиться и остаться ласковой. - Мне сейчас нельзя, когда разрешат, обещаю, ни в чем тебе отказывать не буду... Молоко убежало!
   Но ни один аргумент на него не действовал, даже сбежавшее и залившее почти все молоко, от запаха которого у меня подступил комок к горлу. Сил упрашивать уже не было, я резко оттолкнула от себя Игоря и, зажав рот рукой, бросилась в ванную, сзади донеслось нервное:
   - Тебя от меня тошнит?!
   Когда я вошла в комнату и встретилась глазами с мужем, мне сразу стало не по себе. Игорь первый нарушил молчание:
   - Ксюш, нам надо серьезно поговорить.
   Я напряглась и приготовилась слушать. Голова гудела от мыслей, догадок и сомнений. Он сел рядом со мной и взял меня за руку.
   - Ксюша, так дальше продолжаться не может.
   Я нервно дернула головой, показалось, что теряю точку опоры, и мир вокруг меня начинает разваливаться по кирпичику.
   - Игорь, прости, я не хотела тебя обидеть! - я уже была готова расплакаться и просить прощения хоть за все грехи мира.
   - Я не об этом. Впрочем, и об этом тоже, - он отвернулся. - Ты же знаешь, я с детства мечтал стать священником, и ни к чему другому у меня душа не лежит. Я задыхаюсь на этой работе. И в прямом, и в переносном смысле. И... В общем, я хочу уехать, попытать счастья в другой епархии, подальше отсюда.
   Мне стало тяжело дышать, я встала и подошла к окну. Открыла форточку, глотнула морозного воздуха и зажала голову руками в отчаянной попытке восстановить нормальный ход мыслей. Как он мог так говорить? Именно тогда, когда нам более всего нужна была помощь? Нашему браку не исполнилось и месяца, а он уже хотел сбежать... Я собрала силы и повернулась к мужу. Он даже не смотрел в мою сторону.
   - А как же мы? - пролепетала я, давясь слезами. - Ты бросишь нас? И куда ты поедешь?
   - Я говорил с сестрой, с Кирой. Она приглашает к себе, я мог бы попытаться...
   - Неужели нельзя попытаться здесь?! Ты бы мог...
   - Опять ты за свое! - он даже не дал мне договорить. - Я тебе уже сто пятьдесят раз объяснял, что здесь мне ловить нечего!
   - А там? - в отчаянии я срывалась на крик. - Ты уверен, что у тебя все там получится? Игорь, ты семейный человек, у тебя есть я, скоро родится ребенок... Ты бросишь нас здесь, а сам уедешь непонятно куда?! И ты сможешь?..
   Игорь снова прервал меня:
   - У других мужья уезжают на заработки - и ничего. Живут, и не с одним ребенком! Я обустроюсь, потом заберу вас.
   Я вытерла слезы и попыталась успокоиться.
   - Я поеду с тобой.
   - Куда ты поедешь, Оксана?! Один я всегда найду угол, а с тобой...
   - А на что мы будем жить здесь? - меня опять повело. - Сначала заставил меня уволиться, а теперь уезжаешь?! Маминой пенсии на троих не хватит, работать она уже не может, да и я вместо нее мыть полы с пузом не буду!
   - Во-первых, я оставлю все, что заработал. Себе возьму только на билет. Во-вторых, ты могла бы найти и другие способы заработка кроме твоей газетенки.
   Я снова заплакала и бросилась мужу на шею.
   - Игорь, миленький, не уезжай! Я не смогу без тебя, я люблю тебя, я буду делать все, что ты захочешь, только, умоляю, не уезжай!..
   Он спокойно отстранил меня от себя и продолжил:
   - А в-третьих, я никуда прямо сейчас не уезжаю, так что успокойся. Потому что это гораздо больше повредит ребенку, чем все мои приставания. Между нами что-то не ладится, поэтому действительно было бы лучше какое-то время пожить раздельно.
   Никакие мои уговоры и клятвы на него не действовали. Он принял решение. Один. Конечно, Игорь не ушел сразу, тогда. Все произошло несколько позже, но гораздо хуже. Как-то посреди ночи позвонил Гришка и сказал, что Димка с Риткой подрались. Где теперь Рита - неизвестно, Димка пьяный в дрова, а насмерть перепуганная Настя у своего крестного. Ребенок сбежал от родителей, и теперь ни в какую не хочет возвращаться домой. На беду трубку взяла я, а Гришка, услышав мой голос, начал заикаться и говорить путаными фразами, так что информацию приходилось тянуть из него клещами. Игорь присутствовал при разговоре, но буквально на второй фразе у него закончилось терпение.
   - Чего он хочет?!
   - Он спрашивает, что ему делать: Настя у него, Рита неизвестно где, а Дима пьяный... - опустив трубку, я попыталась все объяснить мужу.
   - Тогда позови мать!
   Из трубки доносились невразумительные Гришкины фразы:
   - Саня, Санечка, родная, куда ты пропала? Что мне делать? Ау, ты где?
   После этого я только услышала, как грохнула дверь нашей комнаты. В спешке ответила недоумевающему Гришке:
   - Алло, Гришань! Я сейчас позову маму, все ей расскажешь, хорошо? А то у меня муж тоже с ума сходит...
   Я разбудила мать и с трудом открыла свою дверь. Игорь собирал вещи.
   - Что ты делаешь?! - я не могла понять, что происходит.
   - Я так больше не могу! - процедил он сквозь зубы, кидая скомканное белье и рубашки в сумку.
   - Игорь, прекрати! Настя - моя племянница, я должна была узнать, что с ней. Да еще Ритка теперь неизвестно где!
   - Известно где! - он съехидничал. - У очередного любовника, разве не так?
   - Не смей так говорить о моей сестре! - я попыталась встать на ее защиту.
   - Ой, только не надо притворяться, что ты не знаешь, как она гуляет от мужа! Послушай, - он выпрямился и посмотрел мне в глаза. - Может, ты тоже меня обманываешь? Это вообще, мой ребенок? Или нет?
   Я задыхалась от душивших меня слез и клокотавшего внутри возмущения. Игорь злобно продолжил:
   - Знаешь что? Морочь лучше голову своему Гришане, а с меня хватит!
   ... Услышав звук хлопнувшей входной двери, я словно очнулась. Бросилась за ним, в чем была. Бежала по лестнице, поскальзываясь и падая, умоляла вернуться, подождать хотя бы до утра... Когда вернулась домой ни с чем, заплаканная и замерзшая, мама долго пыталась меня утешить:
   - Не плачь, доча, успокойся, тебе сейчас нельзя. Вернется твой Игорь, никуда не денется. Побегает и вернется, вот увидишь. Идти ему все равно некуда.
   - Мам, он уезжать собрался...
   - Да знаю я. И там он никуда от тебя не денется! Запомни: ты для него - входной билет. Если его там рукоположат, он обязан будет забрать и тебя, и ребенка. Ты только сама глупостей не наделай, и так достаточно натворила!
  
   * * *
   О том, что Игорь уехал, я узнала от его друга. Муж просил передать, что меня любит и не забудет, не оставит, а еще, чтобы ни один мужчина не приближался ко мне на расстояние пушечного выстрела, особенно Гришка. Андрей обещал следить. Я немножко обмякла и успокоилась: в конце концов, может, действительно, нам необходимо побыть в разлуке. Чтобы освежить чувства, например, чтобы я могла полностью отдать себя ребенку... Но, Господи, как мне было тяжело без него! Мне так хотелось, чтобы он был рядом, видел, как растет мой живот, как Антошка начинает толкаться... Помню, я очень хотела назвать сына Федором, но когда муж узнал об этом, он пришел в ужас и сказал, чтобы я не смела таким образом коверкать жизнь ребенка. Даже здесь мы спорили, пока не сошлись-таки на Антонии.
   Иногда Игорь звонил мне, иногда я - его сестре. Шло время, прошла весна, наступило лето. Муж звонил мне все реже, но я знала, что у него там все образовывается, радовалась за него и все ждала, когда он, наконец, скажет: "Ксюш, приезжай!" А он все старался избегать этой темы в разговорах.
   Где-то в середине лета Игорь снова позвонил и довольно сообщил:
   - Ксюша, можешь меня поздравить! Теперь я отец Игорь.
   - Миленький! Поздравляю! - у меня появилась надежда в скором времени его увидеть.
   - Правда, я пока только диакон. Но знаешь, не хочу большего. Зато обручальное колечко наконец-то снял и забросил в да-альний угол серванта.
   Злорадствует!.. Я немного погрустнела и ответила:
   - Ты только нас туда не закидывай. Оставь нам с маленьким место в твоем сердце...
   Он обещал оставить... Еще сказал, что мне в моем положении лучше оставаться дома... Но пообещал сам приехать, как только настоятель отпустит его в отпуск... Так что мне оставалось только ждать.
   Я честно сдерживала обещание. Гришку я видела всего пару раз в храме, куда он приводил Настю. Но со мной была мама, поэтому себя я не дискредитировала. А Андрей оказался славным малым, и даже иногда помогал нам финансово, особенно, если мне задерживали гонорар. Я тайком вернулась в свою газету, правда, внештатно, чем весьма порадовала нашу бухгалтерию - брать меня обратно в штат было бы накладно. Иногда совала материалы и в Галкину газету. У нее самой роман развивался бурно, Галчонок скандалила с родителями и пару раз собиралась уйти с концами к своему воздыхателю, но не ушла. Впрочем, и его не бросила, но продолжала встречаться втайне от родителей...
   Приехал Игорь, как всегда, неожиданно. Сказал, что только по делам и ненадолго. Что ж, хотя бы ненадолго, я уже была безумно рада его видеть. Наготовила его любимых вкусностей, подарок ко дню рождения припрятала... Муж был тихий, спокойный, но какой-то холодный, будто чужой. Он изменился и внешне: отпустил аккуратную фигурную бородку, ему очень шло, немного поправился, что в целом тоже не портило, стал солидный и совсем взрослый... Обо мне сказал, что я стала похожа на рыжего колобка - маленькая, кругленькая и с веснушками. Мы скромненько отметили его европейское совершеннолетие... А мне тогда через месяц исполнялось уже двадцать три...
   Только одному Богу известно как я умоляла мужа взять меня с собой, но никакие мои уговоры не имели действия. Он все просил подождать, не торопить события и поберечь себя и ребенка. Я хотела стать к нему ближе, отдавала накопленную ласку, заботилась, даже решилась на близость - несмотря на круглый живот и возросшую неуклюжесть. Игорь был вял, пассивен и, когда все закончилось, сбежал в ванную. Мне было больно, обидно и хотелось плакать. Я все ломала голову над вопросом: что же произошло? Неужели он ни грамма не соскучился? Неужели до сих пор не простил меня? Хотя... За что?
   Когда он собрался обратно, запретил себя провожать... Я чувствовала себя брошенной. Продолжала звонить, писать письма, на которые он все равно не отвечал. Продолжала ждать и надеяться.
  
   * * *
   Наступила осень, подходил мой срок, и я ждала появления сына со дня на день. Но Антошка появился, когда его не ждали. Впрочем, так у всех, наверное, бывает. Было воскресенье, мама утащила меня на раннюю службу в храме. Последнее время я часто туда ходила... Раннее утро, тишина, народу немного... Пахнет сырым деревом и прогорклыми осенними листьями... Немного морозно, совсем чуть-чуть, по-утреннему... Гришка опять привел Настю, значит, у сестры с мужем снова нелады... Мама, вздохнув, забрала внучку, потихоньку выведала у Гришани, что случилось. Кто из них виноват - и не разберешь, как у моих матери с отцом. Сейчас, когда есть опыт, я понимаю, что виноваты всегда оба, и нельзя переваливать всю вину на кого-то одного, хоть это и кажется проще...
   Настенка прижалась ухом к моему огромному животу - "послушать, как шевелится маленький", а Гришка смотрел на меня затравленными глазами... Это началось во время службы. Так неожиданно, что я даже не поняла сначала, что случилось. Потом стало больно, и я схватилась за чью-то руку... В тот момент мне безумно захотелось, чтобы Игорь был рядом, но вместо него рядом оказался верный Гришка, который вынес меня на руках в притвор и аккуратно усадил на скамейку. Бледный, перепуганный... Мне его стало жалко.
   - Братишка, ты так суетишься, будто сам рожать собрался! - сказала я ему, когда боль ненадолго отпустила.
   Он напряженно улыбнулся и взял меня за руку. Подбежала мама, сказала, что скорую вызвали, и что все мои вещи приготовленные она всегда с собой таскает - на меня саму, мол, надежда плохая. Ох, мамочка! Помню, начал накрапывать дождь, из-за двери потянуло запахом мокрой мерзлой земли. Было слышно, как отец Владимир читает Евангелие. Я закусила губу, чтобы не нарушать установившуюся тишину, изо всех сил старалась держаться... "... благовестити нищим посла мя, исцелити сокрушенныя сердцем, проповедати плененным отпущение, и слепым прозрение, отпустити сокрушенныя во отраду..." При этих словах я увидела Гришкины глаза и подумала: "Боже, зачем он смотрит на меня так!" Почувствовала во рту солоноватый вкус крови, боль снова захватила все мое существо... И мне вновь мучительно захотелось, чтобы там, далеко, Игорь хотя бы на секундочку почувствовал что сейчас происходит...
   Снаружи подъехала скорая, меня бесцеремонно погрузили в машину. Выдергивая мою руку из Гришкиной, кто-то из медиков сказал:
   - Папаша, не надо так нервничать, ничего страшного с вашей женой не случится! А вы, мамочка, прекращайте губы кусать, хочется кричать - кричите!
   Я с облегчением выкрикнула боль хмурому осеннему небу. Мне, как и ему, хотелось плакать...
   Да, мой сын мне тяжело достался. Машина колесила по всему городу, прежде чем мне нашлось место. В одном родильном доме шел ремонт, тянувшийся еще с лета, другой закрыт на карантин, третий - переполнен. Наконец, меня приняли. Заспанная акушерка окинула меня привычным взглядом.
   - Первородящая? Это надолго. Ждите.
   Чего мне было ждать? Если бы я знала, как все должно происходить! Мне было холодно и страшно. За себя, и еще больше - за моего ребенка. Позже я описала все: и то, что в воскресенье в больнице не оказалось путного врача, а акушерка материла меня, как последний сапожник, и то, что я едва не потеряла ребенка, который мог задохнуться оттого, что сил у меня больше не было. Врач пришла лишь когда я криком стала умолять во что бы то ни стало сохранить жизнь моему малышу...
   Антошка родился уже днем, под стук тяжелых осенних капель по карнизу. Главное, он был жив, а еще его надолго оставили со мной... Маленькая мокрая крошечка. Черные кудряшки, глазки-ягодки... Он совсем как Игорь, только взгляд у него другой - глубокий и мягкий... Малышонок прижался ко мне, и я чувствовала каждый удар крошечного сердечка, смотрела на него, а он - на меня из-под темных загнутых ресничек.
   - Здравствуй, сыночка! Я так долго тебя ждала, роднулечка... Моя крошечка, я так люблю тебя, - прошептала я ему. И мне показалось, что мой Антошка улыбнулся в ответ.
  
   * * *
   Нас выписали не сразу - у Антошки оказались проблемы со здоровьем. Еще бы - его мамочка постаралась, чтобы сыну было плохо! Надо было держать себя в руках всякий раз, как мне хотелось сорваться. Встречать нас кроме мамы заявился еще и Гришка с цветами. Его снова назвали "папочкой" и поздравили с сыном. А мне вновь стало тяжело и горько оттого, что настоящего отца нет рядом. Глядя, как Гришане передают малыша, я про себя подумала: хорошо еще, что он тоже темненький и кареглазый, а то посмеялись бы над ним медсестры!
   По дороге я спросила у мамы, звонила ли она моему мужу, чтобы сообщить радостную новость. Она сказала, что дозвонилась до его сестры, но та ответила, что Игорь где-то снимает квартиру, и она его почти не видит.
   - Но она могла же передать, чтобы он связался с нами! Есть же у него и рабочий телефон?! - меня возмутило такое равнодушие. Ведь он же знает, что я должна родить со дня на день!
   Еще с неделю я ходила кругами по квартире в ожидании звонка. Ритка с Настей тоже жили у нас, так что в квартире стало тесновато. Я пыталась поговорить с сестрой, но в ответ услышала обидное:
   - Ты сначала со своими мужиками разберись: одному всю жизнь исковеркала, второй от тебя сбежал! А уж после меня жизни учить будешь!
   Я не смогла сдержать слез. Словно я заперта в огромной башне без окон и дверей, а последнее отверстие, камень за камнем, закладывают мои близкие. Каменная ограда растет, уже и каждый камень оплакан, а жуткое строительство все продолжается: камень на камень, камень за камнем, и моих криков не слышно... Любовь оказалась диким животным, которое мне так и не удалось приручить. Как пелось в одной из песней "Декамерона":
   Любовь! Ты так впилась в меня когтями,
   Что сделать мне больней
   Не мог бы самый хищный меж зверями...
   Единственная ниточка, возвращающая меня к реальности - мой сыночек. Это смысл моей никчемной глупой и несуразной жизни. Я о многом пожалела в те дни, но по-прежнему упрямо верила, что счастье близко и возможно. Надо только, чтобы Игорь увидел сына...
   Наконец, он позвонил! Я, задыхаясь, описывала ему Антошку, а он молча слушал. Я бы даже сказала, слишком молча. Казалось, что я говорю в пустую трубку. Спросила, как у него дела, муж нехотя ответил. Но когда я сообщила, что скоро намечаются крестины, Игорь оживился.
   - Никаких крестин без меня! Ты как назвала сына?
   - Антоном, как мы и планировали, - как будто он меня не слушал. - Галюня будет крестной...
   - А крестным? Твой Гришаня? Никогда! - прокричал он, я даже испугалась. Муж немного помолчал и продолжил. - Крестить ребенка будешь здесь!
   У меня радостно забилось сердце. Но... Мы только-только поправились, и куда мне с новорожденным накануне зимы? Я осторожно спросила, когда.
   - Не важно, успеется, - кажется, он пошел на попятный. - Но без меня не смей ничего делать!
   Пришлось смириться. Хорошо еще, что я сама успела окрестить Тошку в роддоме, потому что очень боялась за него. Но раз так, стало быть, мы все-таки приедем к нашему папе! Хоть какая-то надежда...
   Моя малявочка набирал в весе, мы отъели румяные щечки и стали всеобщим любимцем. Настенка готова была проводить у кроватки дни напролет, мама очень к нему привязалась, даже Ритка оттаяла. Галчонок стала заглядывать в гости почаще и вздыхать, мол, ей бы такого же, только вот ее кавалер, у которого уже был взрослый сын, не очень-то этого хотел, да и замуж не звал. Время шло, а Игорь все не приглашал меня к себе. Несмотря на мои письма и Тошкины фотографии, сделанные во время прогулки. Я после родов вернулась в нормальное состояние и больше не напоминала конопатого колобка. Наоборот, кажется, похудела.
   Прошла годовщина нашего знакомства, о которой муж и не вспомнил, уже и зима наступила. Мы все также теснились в маминой квартирке, при этом конфликтовали с сестрой по любому поводу. Пока, наконец, матери это не надоело окончательно. Как-то вечером она собрала нас обеих и заявила:
   - Так, голубушки, больше я терпеть вас не буду! Вы обе замужем, вот и живите со своими мужьями! Ты помолчи! - это Ритке, попытавшейся возразить. - Во-первых, Димка хороший мужик, так что не гоношись, а попроси прощения и возвращайся. А во-вторых, без квартиры он вас с дочерью в любом случае не оставит! А ты, - обратилась она уже ко мне. - Когда к своему поедешь?! Давно пора уже! Сколько ребенок может некрещеный жить?! И сама - долго будешь мыкаться?! Звони сейчас же!
   Я позвонила Кире, мне на радость Игорь оказался там. Я попросила позвать его и решила поставить перед фактом: мы приезжаем. Пусть сам позаботится, где нам жить, но ждать я больше не буду!
   - В конце концов, ты мой муж или нет?! Да и сколько Антошка будет ждать крещения?! - у меня перехватывало дыхание, а с трубки капала влага от моих вспотевших ладошек. Я с тревогой ждала, что он ответит. Сынка проснулся и заплакал, мать тут же принесла его ко мне. Игорь на том конце провода словно очнулся.
   - Хорошо, - сказал он, тяжело вздохнув. - Только дай мне срок, хотя бы неделю, чтобы я мог найти жилье. И еще: приедешь сюда - веди себя прилично, не смей меня позорить. Если что не так - вернешься к матери. Поняла?
   Я положила трубку и стала кормить раскричавшегося Антошку. Он жадно схватился за грудь ротиком и обиженно поднял на меня заплаканные глазки. У-у, злая мамка, не кормит бедного сыночку! Мне повезло: я оказалась ходячей молочной кухней...
  
   * * *
   Перед самым отъездом, когда уже были собраны все вещи и выслушаны все советы и наставления, мать подошла ко мне с листочком в руках и заговорщически произнесла:
   - Ксаня, там, куда ты едешь, живет твой отец. У него другая семья, жена, может быть, дети... Вот его телефон. Если захочешь - позвонишь.
   Я с трепетом взяла листочек и обняла мать. Папка! Мой родненький папка! Я его увижу... Последний раз я его видела, когда мне было десять лет. Ритке тогда было уже почти двадцать, она считала себя взрослой и все понимающей, поэтому об отце даже не вспоминала. Последнее, что помню о нем - он уходил, а я висела у него на шее и просила забрать меня с собой. Он еще обнял меня и сказал: "Саня, придет время, и мы обязательно увидимся. Ты только не забывай, что я тебя очень люблю..." Вот и пришло время.
   Гришке я решила ничего не говорить, потому что пора было, наконец, оставить его в покое. В конце концов, может, и он заживет нормальной жизнью. Но Галчонок, которая никогда не умела держать язык за зубами, по простоте душевной все ему выболтала. Он выбрал момент, когда дома были только мы с Антошкой, пришел и замер у порога. Я предложила войти, но он решительно отказался.
   - Саня, я все знаю. Отговаривать тебя не буду, хоть мне и очень хочется... Вот, возьми, - он протянул мне конверт. - Здесь немного, но тебе с сыном может пригодиться.
   Я начала отказываться, но Гришка строго оборвал меня, заявив, чтобы я и не думала возвращать. Потом как-то рассеянно улыбнулся и добавил:
   - Сань, мне почему-то кажется, что ты скоро вернешься... Если тебе там будет плохо, звони мне, ладно? Я буду ждать тебя...
   Я обняла его и заплакала. Сначала он тоже прижал меня к себе, но потом с болью оторвал и, пряча лицо, вышел. Гришка... На шесть лет старше меня, всю жизнь я воспринимала его как старшего брата, а его угораздило увидеть во мне что-то большее, чем маленькую рыжую девчонку-пацанку... Мы делились друг с другом самым сокровенным, а когда мне было семнадцать, Гришка вдруг признался мне в любви и поцеловал. В первый раз... И я сначала бездумно ему ответила, он стал моим первым мужчиной... Но потом меня вдруг замучила совесть, и я после этого почти месяц с ним не разговаривала, а когда, наконец, снизошла - расставила все точки над i. С тех пор он просто братишка, и просто ждет меня. Безалаберный, как ребенок! Все дети его любят, потому и деньги у него не задерживаются. Да и какие особые деньги с его работой - колесит по городам и весям нашей области, развозит Галку и ее коллег по командировкам... Мучаю я его... А ведь Гришаня однажды чуть не женился! Да меня очередной кавалер бросил, и он, глупый, ко мне прибежал... Вот и сейчас - готов меня с чужим ребенком взять, лишь бы я была согласна... Только я мужа любила так, что в глазах темно становилось... Как сумасшедшая...
  
   * * *
   Нам удалось купить билет с местом внизу, хоть и в плацкартном вагоне - на большее не хватило. Гришкины деньги я припрятала и ничего не стала говорить об этом матери. Багаж у меня оказался большой - правда, свои вещи я почти не взяла, сумки были забиты пленками, памперсами, бутылочками и прочей необходимой ерундой. Плюс коляска, да и сам мой бутуз успел набрать в весе, так что кроме мамы, пришлось на вокзал ехать и Андрею, которому все равно Игорь поручил за всем проследить и помочь при необходимости. Мои мытарства начались, как только пришел поезд. Мы прошли в вагон и обнаружили, что наше место занято.
   - Простите, вы не знаете, кто занял это место? - я в недоумении озиралась по сторонам.
   Поднялся не старый еще мужчина и гордо заявил:
   - Это я занял. Я инвалид, а мое место наверху. Сами понимаете, в моем состоянии я не могу туда забраться. Поэтому, делайте что хотите, но место я не уступлю.
   Я опешила от подобной наглости.
   - Но, позвольте, это место указано в моем билете! Поэтому, хотите вы или нет, но уступить придется. Не лезть же мне с грудным ребенком на верхнюю полку!
   Увы, дед был непреклонен. Мама побежала прояснять ситуацию у проводника, коей оказалась молоденькая совсем еще девочка, заявившая, что ничем помочь не может, мол, разбирайтесь сами. Моя матушка побежала дальше, а Андрей стоял возле меня и беспомощно хлопал глазами. Я отправила его, сказав, что во всем разберусь сама, и присела на краешек своего законного места. Прибежала мама, сказала, что дошла до начальника поезда, который обещал помочь. Я спокойно вздохнула и начала ждать, решив, что с места не сдвинусь и наверх с малым не полезу. Тошка проснулся от шума и зашелся плачем, я тщетно пыталась его упокоить.
   - Ну вот, и так никакого покоя нет, да еще с такой музыкой поедем, - недовольно проскрипела сухопарая старушонка, до смешного похожая на раскольниковскую процентщицу. - Нагуляют, а потом не знают, куда девать! Куда ты с дитем-то поперлась?!
   У меня внутри все взорвалось и непреодолимо потянуло на грубость:
   - Я-то к мужу еду, а куда такие развалины, которым прогулы на кладбище ставят, мотаются - вот что интересно!
   Сынок внезапно замолчал и с удивлением уставился на свою мамку. Да, роднуль, я за тебя еще не то могу! Женщины, как стервятники, накинулись на меня. Сколько раз замечала негативное отношение к молодым мамочкам и беременным именно со стороны немолодых женщин. Почему? До сих пор для меня это загадка. Конечно, и я была тогда не сахар, и отбивалась, как могла. Антошка буквально выручил меня, перекрыв всех своим богатырским криком. На счастье, подошла проводница и сказала, что у них нашлась нижняя полка, так что кто-нибудь из нас может перебраться. Я решила уйти от греха подальше. Одной рукой прижала к себе сына, другой взялась за неподъемный багаж и с трудом дотащилась до противоположного конца вагона. Здесь народ оказался дружелюбней. Мне помогли уложить вещи и застелить постель. Наконец-то я смогла покормить умаявшегося сынку...
   Ехать до места назначения нужно было почти двое суток, так что я начала вести путевые заметки в те редкие моменты, когда мой кроха успокаивался и засыпал. Оказывается, чтобы понять, как тебе дорог родной город, нужно далеко-далеко от него уехать. Только тогда показались дорогими и любимыми Жигулевские горы и величавая Волга, просторные поволжские степи, весной - в разноцветье трав, летом - в метелках ковыля, а зимой - бережно укрытые снежным ковром. Волнами, словно море. Вспомнились узкие улочки и тихие дворики центра города, где прошло наше детство, глубоко в сердце всколыхнулась тоска по нашему рабочему поселку, пусть немного заброшенному и шумному, особенно во время футбольных матчей...
   Чем дальше уходил поезд на восток, тем больше мне хотелось вернуться на запад. Помню, когда я ездила в сторону Москвы, мне дорога не казалась такой постылой. Пришлись по сердцу пейзажи центральной России, проносившиеся за окном. А здесь... Казалось, что меня уносит в дикий языческий край. Наши села красивы церквями, даже в скромной деревушке глаз отыщет сверкнувший куполок. Здесь деревни стояли пустые, несмотря на то, что большие, и дома в них покрепче, а как окинешь взглядом - пустота, словно голые стоят без крестов...
  
   * * *
   Мы приехали поздно вечером, было темно и морозно. Я укутала Тошку потеплее, он спал крепко-крепко, посапывая носиком. Мне вынесли сумки на выход, где их принял Игорь. Крепкий молодой человек, сопровождавший его, помог нам с малышом спуститься.
   - Привет, - сказала я стынущими губами.
   Игорь молча кивнул в ответ и направился с сумкой к выходу. Пока мы шли до машины, он не проронил ни слова, да и там до самого дома говорил только с Юрой, тем самым молодым человеком, что помог мне выйти из вагона. Мы ехали очень долго. Сынка проснулся и недовольно закряхтел. Я радостно склонилась к нему - теперь у меня есть собеседник.
   - Скоро приедем, радость моя. Игорь, мы скоро приедем?
   Он как-то недовольно дернул плечом и ответил, не оборачиваясь:
   - Скоро.
   Муж снял нам квартиру на окраине, у знакомой старушки, за минимальную плату. В нашей комнате стоял диван, платяной шкаф, стол и походная раскладушка, которую Игорь облюбовал для себя. Он провел меня сюда, познакомил с хозяйкой, Анной Степановной, прочитал длинную проповедь о том, что при посторонних я должна называть его только "отец Игорь", и ушел. Куда и надолго ли - не сказал. И даже не взглянул на сына.
   Я распеленала Антошку, обмыла и переодела его, покормила... С помощью Анны Степановны разобрала вещи и застелила постель. Игорь пришел поздно, переодетый и выбритый, отказался от ужина и лег спать, предварительно попросив разбудить его в пять утра. Так и было каждый день: я будила его в пять утра, он уходил, кокетливо подставив щеку для поцелуя перед уходом, и приходил поздно вечером. Я обустроила потихоньку комнатку, прибрала в квартире, несмотря на сопротивление хозяйки. Муж принес откуда-то детскую ванночку и целую сумку детских вещей, сказал, что пожертвовали. Он был предельно внимателен, сдержан и очень холоден. Избегал прикасаться ко мне, будто брезговал, и общался только по бытовым вопросам. Позже я, по совету Анны Степановны, научилась хитрить: почаще подсовывала ему сына, не укладывала малышонка спать до тех пор, пока не приходил отец. Мы даже гулять ходили по вечерам - так что Игорь стал приходить домой пораньше, но зато болтал в коридоре по телефону часами с таинственными друзьями, замолкая и прощаясь всякий раз, как я выходила из комнаты. Я жила здесь уже почти неделю, но мы ни разу не были близки. Все, что он мне позволял - чмокнуть утром его в небритую щеку. У меня были все основания подозревать Игоря в измене, но не хватало смелости спросить его об этом прямо. Впрочем, вряд ли бы он что-то ответил. Я плакала, делилась сомнениями с хозяйкой, она молча слушала, вздыхала и советовала не унывать и привязать отца к ребенку.
   В воскресенье у нас были крестины - наконец-то я хоть куда-нибудь выбралась... А то все мои прогулки ограничивались двором и походом вокруг дома. Муж обеспечивал нас всем необходимым, но мне денег не оставлял, говорил, что если что-то нужно - купит сам. Я нарядила Антошку - мой малыш стал настоящим красавцем, привела в порядок себя. Крестной стала дочка Анны Степановны, а крестным - молодой священник, крестивший нашего мальчика. Мой малявочка выдержал всю службу, спал, посапывая, я прогулялась с ним вокруг храма, прошлись к строящемуся красавцу-собору. Хотя бы увидела, где служит и где будет служить мой муж... Игорь - великолепен, ему очень идет облачение, а голос... Я приподняла проснувшегося сынку и показала ему отца:
   - Смотри, малышочек, это наш папка! - Тошка словно понял, и долго и внимательно смотрел на Игоря распахнутыми удивленными глазенками.
   Анна Степановна оказалась права: муж понемногу привязался к сыну. Укладывал его спать (наша хитрость сработала), разговаривал с ним, играл... Я сидела ждала за дверью крестильни, когда услышала знакомый басок. Сынка голос подал! Одна из старушек-свечниц, прислушавшись, сказала:
   - Сразу слышно - дьяконский сын! Ишь, какой голосище!
   Я посмотрела на мужа и улыбнулась, а он улыбнулся в ответ. Тогда мне показалось, что все еще возможно, что Игорь станет прежним - веселым и разговорчивым, открытым и общительным, а главное - любящим. Но приоткрытое на секунду окошко захлопнулось, и начавшее было оттаивать мое сердечко снова замерзло. Конечно, он был предупредителен и внимателен, но не более. А я изо всех сил старалась делать вид, что все хорошо, даже когда звонила мать, я рассказывала только, как растет Антошка, умалчивая о личной жизни...
   Как-то, когда Игорь был в хорошем расположении духа, я набралась смелости и попросилась вывезти нас куда-нибудь, хотя бы просто на прогулку. Муж подумал и пообещал сводить в гости к сестре, тем более что Кира давно просила познакомить ее с двоюродным племянником.
   Кира оказалась бойкой худенькой брюнеткой, выглядящей гораздо моложе своих лет. По возрасту она годилась Игорю в матери и опекала его как родного сына. Она встретила меня с осторожностью и даже какой-то неприязнью. Что же ей мой муж наговорил такого обо мне? Кира внимательно рассмотрела Антошку и попросила дать ей ребенка на руки. Передавая малыша, я сняла с него чепчик, расправила смятые кудряшки и с улыбкой заметила:
   - Кира, смотри, у него даже родинка такая же, как у отца!
   Она вспыхнула и отвела глаза в сторону, что позволило мне сделать правильные выводы. Значит, Игорь поделился с сестрой мыслями относительно происхождения Антошки. А Кира... Кира, как говорится, знает, что я знаю, что она знает. Это сразу сделало наши отношения натянутыми, как капроновая нить - вроде бы и не видно, а спотыкаешься. Когда я спросила, где можно покормить ребенка, она проводила меня в комнату, прикрыла дверь и отправила подальше увязавшуюся за нами младшую из своих дочурок. Стало быть, нас ждал серьезный разговор. Начинать его я не хотела, Кира сама прервала затянувшееся молчание.
   - Оксана, как вы там устроились?
   - Ничего, спасибо, - я ответила как можно более сдержанно. - С хозяйкой повезло - милая старушка. Денег за комнату берет немного, и мне с Антошкой помогает.
   - А Игорь?
   - Игорь? Муж обеспечивает нас всем необходимым, сынку спать укладывает, когда домой приходит. А в остальном - я его почти не вижу.
   - У вас проблемы? - Кира сочувственно тронула мою руку. У меня на глаза навернулись слезы. Стараясь сдержаться, я прикусила губу почти до крови и отвернулась. Положила малявку рядом с собой, застегнулась, подняла голову и встретилась глазами с сестрой мужа. Натянуто улыбнулась:
   - Никаких, - предательские слезы снова накатились на глаза. - Бужу его каждое утро в пять часов, около шести он уходит и возвращается домой не раньше одиннадцати! Он не завтракает, не ужинает, часто приходит переодетый и выбритый. И не отвечает на мои вопросы... Он избегает прикасаться ко мне, не говоря уже о большем! Даже выходные он не всегда проводит с нами!
   - Оксана, а ты не думала, что дело может быть в тебе? Ты ведь тоже не ангел...
   - И Бог знает, я не хочу быть ангелом! - я резко прервала ее. - Я всего лишь человек со своими слабостями и недостатками, я - женщина! А не предмет интерьера! Ради него я уволилась с любимой работы, почти перестала общаться с друзьями, закрыла свой дом для человека, который заменил мне отца и старшего брата! Я приехала сюда с грудным ребенком на руках, чтобы быть ближе к мужу! Что мне еще сделать, чтобы он стал относиться ко мне по-другому?! Видит Бог, иной раз я изо всех сил сдерживаюсь, чтобы не начать скандалить. Мне хочется кричать и бить посуду, лишь бы он меня услышал!
   - О-ох! - Антошка потянулся и тяжело вздохнул. Я посмотрела на него и не смогла сдержать улыбки. Сынок в ответ довольно замахал ручками и тоже улыбнулся. Меня накрыло волной теплой радости так, что внутри стало жарко.
   - Лапатунька моя, вот от кого он научился так охать?! Малышик... Кира, если бы не он, я бы давно наложила на себя руки... Иногда кажется, что лучше бы муж бил меня, такое равнодушие просто невыносимо...
   - Успокойся, пусть пройдет время, он привяжется к сыну, а через него и к тебе ближе будет. Игорь на тебя сильно обижен, Оксана, не уверен...
   - Если он так боялся, что я стану ему изменять, оставшись одна, почему раньше не забрал меня сюда? Кира, а, может, у него кто-то есть здесь? А? Может, в это все дело? - я снова вспылила.
   Она не ответила. Потом, помолчав, сказала:
   - Я поговорю с братом. И... Оксана, знаешь, я давно живу счастьем своих детей. Мои дочки - мое все. О себе я и не вспоминаю...
   Когда мы вернулись домой, я наткнулась на жесткий допрос мужа.
   - О чем вы говорили с сестрой?
   Я очень устала, мне было не до скандалов, да и Антошка раскапризничался и поднял крик на ночь глядя. Поэтому продолжать разговор у меня не было ни сил, ни возможности. Отмахнувшись, я занялась своими делами. Муж выждал, пока я уложу сына спать, и лишь малыш успокоился, Игорь схватил меня за руку и силой выволок в кухню. У входа, споткнувшись, я упала, он рывком поднял меня и буквально бросил на стул. Я испуганно посмотрела на него.
   - Игорь, ты с ума сошел? Что ты делаешь?!
   - Я у кого спрашиваю, о чем вы говорили с сестрой?! Или ты оглохла? - прошипел он мне в ухо.
   - Ты же видел, я укладывала ребенка спать, он плакал...
   - Ты будешь отвечать или нет? - его кулак грохнул на стол прямо перед моим носом, так что я вздрогнула. С трудом нашла ответ:
   - Кира опытная мать, троих вырастила, я спрашивала совет, с Антошкой игрались...
   - Не могла сразу ответить, обязательно мне нужно было нервы мотать?
   Он был бледен, недоволен и сразу после этого ушел. Наверное, курить, хоть и дымил в гостях весь вечер. Я надеялась, что он бросит, раз его рукоположили, но тщетно. Он объяснял это нервной жизнью, тяжелой ситуацией и тем, что я постоянно мотаю ему нервы. Вспыхивал же он по любому поводу, а виноватой каждый раз оказывалась я, что бы ни случилось. Оставшись одна со спящим сынкой, я по привычке взялась за блокнот и начала писать. О том, как прошел новый год, когда без пяти двенадцать Игорь ушел на улицу, оставив нас одних, и пробыл там неизвестно сколько. Я сидела, слушала, как наверху отсчитывают начало нового тысячелетия, и вспоминала то, что было год назад. О том, как в самые морозы отключили горячую воду и отопление, так что мне пришлось надевать на Тошика все, что есть теплого и носиться с ним галопом по квартире в надежде согреться. О том, как почти сразу по приезде у меня едва не пропало молоко, и только чудо Божие его вернуло... О том...
   Я не успела закончить. Вошел Игорь, так тихо, что я его не заметила, и вырвал блокнот у меня из рук.
   - Что это? Матери жалуешься?
   - Если бы я хотела пожаловаться матери, я сделала бы это по телефону, когда тебя нет дома, - оправдывалась я, пытаясь отнять любимую игрушку.
   Муж пролистал странички и вынес приговор:
   - Здесь твоя писанина никому не нужна! Бросай эту ерунду, и чтобы больше я такого не видел!
   - Ну почему?! Я бы могла этим подзаработать! Отдай, не надо...
   Мне было горько и больно, будто рвут в клочья не бумагу, а мою душу. Там мои горести и радости, там рождение сына и путь сюда, там... Из разрываемых страничек вылетел листочек с телефоном.
   - Чей это номер? - муж помахал листочком перед моим лицом.
   Цифры прыгали у меня в глазах... Как я могла забыть?!
   - Это телефон отца, - сглотнув слезы, ответила я.
   - Какого отца? - Игорь то ли не поверил мне, то ли не желал услышать.
   - Моего отца! Он живет здесь, отдай! - я забрала драгоценный номер.
   Игорь успокоился и присел рядом. Он своего отца не видел почти с рождения, и нашел его совсем недавно и очень ненадолго... Я вытерла слезы и придвинулась к мужу.
   - Я приглашу его, можно?
   - Приглашай, - мягко ответил он.
   Я обняла его.
   - Игорь, солнышко мое! Спасибо тебе огромное... Я люблю тебя, - попыталась поцеловать его, но он отстранился, подставив мне колючую щеку.
   - Давай спать, поздно уже, - пробурчал он и встал. - А то ребенка разбудишь.
   Я обиделась:
   - Я так надеялась, что, когда приеду сюда, у нас все наладится, мы снова будем счастливы...
   Он не дал мне договорить:
   - А я счастлив! Исполнилось все, чего я хотел! Я в сане, служу в соборе, есть и хорошие перспективы... Разве этого мало? Если ты не чувствуешь себя счастливой, это лишь твоя вина.
   У меня внутри будто спичка загорелась. Я сжала зубы и с трудом погасила вспышку гнева. Перетерпев, нашла силы ответить:
   - Твое счастье - не мое счастье. Я надеялась, что у нас будет одно счастье на двоих - наш сын. Но, видно, это не так. "Оттого, что мир - твоя колыбель, и могила - мир..." Прости, сразу не поняла.
   Мы разошлись спать, так и не закончив разговор, и так и не поняв друг друга.
  
   * * *
   Когда я наутро набирала заветный отцовский номер, внутри все сжималось: а что, если он не захочет говорить со мной, или его жена не даст, или он там уже давно не живет, или...
   - Алло? - раздался в трубке приветливый женский голос.
   Я набрала в легкие побольше воздуха и выпалила:
   - Здравствуйте, будьте добры Владимира Андреевича...
   - А кто его спрашивает? - удивилась женщина.
   - Это его дочь, Саня... - я чувствовала, как сердце колотится где-то в горле, а в носу остро начинает пощипывать слезами.
   - Какая дочь?! Какая Саня?! - голос посуровел.
   Я не успела ответить, потому что тут же на том конце провода раздался такой родной и такой забытый голос:
   - Але! Саня?! Саня, это ты?!!
   - Папка!!! - сквозь комок слез прокричала я в трубку. - Папка, родной, это я, Саня, твоя Санька! Я здесь, я приехала!!!
   - Дочка! Где же ты раньше была? - как ножом по сердцу этот вопрос. - Почему не звонила, не писала?
   - Мать ничего нам о тебе не рассказывала, говорила, что не знает, где ты, что с тобой... - зачем мне было скрывать правду?
   Отец неожиданно предложил:
   - Дочур, приезжай в гости, поживешь у меня...
   - Пап, я не могу, - я смутилась. - У меня маленький...
   Он замолчал, но было слышно, как он дышит. Я осторожно продолжила:
   - Папа, приезжай ты к нам в гости, пожалуйста... Я так хочу тебя увидеть...
   - Я тоже, дочка, - отец вздохнул, а я так ясно представила его лицо, что снова захотелось плакать. - Значит, я теперь дедушка?
   - Ты давно дедушка! - я вспомнила Настену. - Ритиной дочке уже шестой год пошел!
   - Ох, Саня, - его возглас мне показался странным. - Обещаю, мы обо всем поговорим. Говори, куда приехать. И еще скажи: у меня внук или внучка?
   - Внук! Сыночек у меня, Антошкой зовут, в октябре родился!
   Я продиктовала ему адрес, а папка обещал на следующий день приехать. Мне впервые за все время, проведенное в далекой Сибири, стало легко и радостно. Наконец-то, наконец-то, спустя тринадцать лет, я смогла увидеть своего папку! Самого лучшего отца на земле. Я помню: зимой мы с ним ходили на лыжах, строили снежную крепость, где потом играли в снежки с соседскими ребятишками. Весной пускали самодельные кораблики по первым ручьям... Летом ездили в лес по ягоды, а осенью - по грибы... Он часто носил меня на руках, и мне всегда казалось, что во всем мире нет человека сильнее и надежней.
   Мне удалось упросить Игоря быть дома, когда приедет мой отец, что очень меня удивило и порадовало. Напекла пирогов и наготовила всего с утра, благо, Анна Степановна была дома и присмотрела за сынкой. Привела себя в порядок, надо было приодеться - мои руки синими пятнами хранили память ночного разговора с Игорем, нарядила Тошку. Накрыла стол и обнаружила, что у нас нет ничего, чем бы можно было угостить настоящего мужчину. Мой отец, сколько помню, был абсолютно равнодушен к выпивке, но ради такого повода можно было позволить бутылочку красного вина. Карманных денег у меня не было, пришлось залезть в дорожную сумку и вскрыть Гришкин конверт, надежно припрятанный до поры до времени. Он сумасшедший! Разве можно было столько - там был весь его месячный заработок, не меньше! Взяла немного и заглянула к хозяйке.
   - Анна Степановна!
   Она оторвалась от чтения и, сняв очки, вопросительно посмотрела на меня.
   - Анна Степановна, присмотрите, пожалуйста, еще немного за моим Антошкой, а я в магазин сбегаю, бутылочку вина куплю, а то сегодня к нам гости придут!
   Она улыбнулась:
   - А то я смотрю, матушка, ты так суетишься. Кого ждешь?
   - Отца! Анна Степановна, если он вдруг придет, когда меня не будет, пустите?
   - Как же я узнаю, что это твой отец?
   Я рассмеялась:
   - Узнаете, я вся в него, говорят - одно лицо. А главное - тоже рыжий!
   Но я успела. Когда мой обожаемый папка приехал, дверь ему открывала я. За дверью стоял он - постаревший, ссутулившийся и с палочкой... У меня сжалось сердце. Но оно едва не разорвалось, когда отец снял шапку. От его рыжих кудрей не осталось и следа - весь седой! От моего прежнего папки были только рыжие глаза с задорной искринкой и широкая улыбка. Я, не сдерживая слез, с порога бросилась ему на шею.
   - Папка! Папка, родненький!
   Он обнял меня, прижал к себе, поцеловал, потом отстранил меня от себя и сказал:
   - Девочка моя, Саня, дай хоть посмотреть на тебя, какая ты стала... Красавица...
   Из-за отцовской спины выглянула невысокая крепкая женщина. Я спохватилась:
   - Ой, что же мы на пороге-то стоим?! А ну, проходите!
   Отец немного смутился и представил жену:
   - Это, дочка, Нина, моя жена. Я старый стал, она меня одного никуда не отпускает, да и мы приехали не с пустыми руками. Ну-ка, Нинуль, помоги.
   Они вдвоем втащили в квартиру большую и, видимо, тяжелую коробку. Я, было, попыталась помочь, но женщина добродушно отмахнулась от меня:
   - Куда ты? Мальчонку еще своего натаскаешься, а это мы сами.
   В коробке оказались соленья, варенья, грибочки, которые отец сам собирал, и прочие разности. Вышла одетая Анна Степановна, поздоровалась, сказала, что едет к дочери и вернется дня через два. Я оценила ее тактичность, хороший она человек. Гости разделись, и папа обратился ко мне:
   - Ну, доча, показывай внука!
   Я показала, куда проходить. Антошка, которого я оставила, обложенного подушками, лежать на диване, уже собирался плакать, но, увидев вернувшуюся мамку, передумал. Сначала даже разулыбался, а потом серьезно и немного подозрительно уставился на деда, присевшего на край дивана. Я высвободила малявочку из заточения и взяла на руки.
   - Вот он, мой богатырь! Правда, он у нас весь в папку, моего в нем ничего и нет... - начала я. - Сына, познакомься-ка с дедушкой.
   Я передала Тошку своему отцу. Тот с трепетом принял ребенка, а малой даже не пикнул. Боже, как я мечтала об этом моменте! Сколько раз представляла, как это могло быть!.. И не верила в то, что это случится, что я увижу своего отца, покажу ему внука... Наверное, я была счастлива в тот момент. В первый раз за все это время. Есть, видимо, в мире вещи важнее сердечной тоски и томления, хоть последнее и куда больше тревожит душу. Но счастье - это только маленькие мгновения, которые, порой и к сожалению, не замечаешь.
   - У-у, - сказал Антошка, вероятно, знакомясь. А потом заулыбался, отвечая на улыбку деда.
   - Нина! Иди сюда, чего ты там вошкаешься? Посмотришь, какой у меня внук красавец! - позвал он замешкавшуюся где-то в коридоре жену. А потом обратился ко мне: - А муж твой где?
   Я взглянула на часы и ответила:
   - Игорь скоро должен быть. Пойдемте пока за стол, сынку в коляску положим, чтобы не скучал, он уже сытый.
   - Чем своего богатыря кормишь? - поинтересовалась жена отца.
   - Собой, - улыбнувшись, ответила я.
   - Это правильно, - понимающе кивнула она. - Здоровее будет. А то сейчас все боятся грудь испортить, а детей непонятно чем пичкают.
   - Было бы что портить, - засмеялась я. - Мне сынок дороже.
   Малыш одобрительно агукнул. Пришел Игорь, и я подумала, что сегодня, наверное, самый счастливый день моей жизни. Все было так хорошо, что хотелось плакать. За столом мы говорили на общие темы, отец пытался поближе узнать зятя, а тот выдавал сведения порционно, но открыто и непринужденно, совсем как раньше. Мне даже начинало казаться, что все, что было между нами до этого - всего лишь страшный сон, который более не будет продолжаться. Идиллия нарушилась, когда Игорь, немного посидев, начал куда-то собираться, на мой вопрос ответил, что на службу. Я-то надеялась, что он отпросился до вечера... Беспокойно взглянув на часы, отметила про себя, что до службы еще достаточно времени, я же теперь знала, за какой срок можно добраться до собора. Сердце снова противно заныло, изнутри червем заточила ревность. Но не выставлять же все напоказ перед отцом! Я проводила мужа, церемонно чмокнула его в щеку и вернулась к гостям. Нина Александровна (ее отчество я узнала в процессе разговора) вызвалась прибрать на кухне сама, чтобы дать нам с отцом серьезно поговорить, только попросила показать что и где. Папку мы сразу отправили с внуком в комнату, а его жена, взяв меня за руку, прошептала:
   - Оксана, ты должна знать: у твоего отца очень слабое сердце. Господи, как я перепугалась за него, когда ты позвонила! На нем лица не было... Я слежу за каждым его шагом... И очень боюсь остаться одна, без Володи... - она всплакнула.
   Мне стало очень тяжело, и я не нашла сразу, что ответить.
   - Нина Александровна, если бы я знала... Но, я всю свою сознательную жизнь только и мечтала, чтобы его снова увидеть. И когда мама наконец-то дала мне его номер, казалось, что мир перевернулся.
   Она с сочувствием посмотрела на меня.
   - Ты хорошая девочка, - тронула меня за лицо. - На него так похожа... Поаккуратней с ним, хорошо?
   Я кивнула. Оставив Нину Александровну, по ее настоятельной просьбе, мыть посуду, я прошла в комнату, где отец о чем-то увлеченно рассказывал Антошке. Сынка внимательно слушал и то и дело начинал махать ручками и ножками, словно пытаясь вставить словечко в рассказ деда.
   - О чем говорите? - спросила я, присаживаясь рядом.
   - Да, рассказываю внуку, какая у него мамка была в его возрасте, а он не верит, - лукаво улыбнувшись, ответил отец. А Антошка снова попытался выразить свое мнение. - Маленькая, и хохолочек рыжий такой на макушке. Ты сразу боевая была, если что не по-твоему... А сейчас, гляжу, спокойная стала. С мужем-то хорошо живете?
   - Хорошо, - хотела обмануть папу, но не вышло.
   Он внимательно посмотрел на меня, потом взял мою руку, задрал рукав и строго спросил:
   - Он тебя так?
   - Нет, это я никак освоиться в квартире не могу, все углы на себя собираю, - как можно более непринужденно дала отчет. - Игорь никогда не подымет руку на женщину. Конечно, нельзя сказать, что все у нас гладко, но у кого без проблем обходится?.. Лучше про себя расскажи.
   - Да что про меня рассказывать? - отмахнулся папка. - Живем потихоньку со своей старушкой, шабуршимся помаленьку, пока живы. Детей своих, как говориться, Бог не дал... Так что ты единственная у меня дочка.
   - А Рита? - откровенно удивилась я.
   - Рита, - вздохнул отец. - А мать тебе ничего не рассказывала?
   Я отрицательно покачала головой.
   - Ничего. Если бы она мне перед отъездом номер твой не дала, я так бы и не знала, что живу здесь бок о бок с тобой... А мне всегда хотелось, чтобы ты был рядом. Был со мной на выпускном в школе, на вручении диплома в институте, за накрытым столом в честь моей первой зарплаты, прочитал мою первую публикацию... Безумно хотела видеть тебя рядом с собой на свадьбе... Мама даже на свадьбу не дала тебя пригласить. Она ничего не говорила, никогда...
   - С отчимом-то жили? - отец мягко перебил меня.
   Я ударилась в воспоминания. Отчим? Помню.
   - Меньше года. Он неожиданно появился в нашей жизни и так же неожиданно исчез. Я тогда к тебе сбежать хотела, и никогда не называла чужого человека "папой". Я бы скорее Гришку так назвала, но не его.
   - Какого Гришку?
   - А помнишь, пап, того мальчишку, что к нам все время бегал? Ты его еще в помощники брал, когда плотничал... Так что с Ритой? - я попыталась вернуться к начатой теме.
   - Просто ваш отчим и есть Ритин отец. А не я. Ты знаешь, добрые люди всегда найдутся, сообщат, что нужно. Я у Натальи спросил, правда ли, а она, вместо ответа мне на порог указала. Ведь если бы она сразу правду мне сказала, разве бы я не простил ее тогда? - он обратился ко мне, а я не верила своим ушам. - Простил бы. Так нет же. А может, про того узнала, вернуться задумала? Не знаю. Было и прошло. И Рита как-то ко мне охладела. Да она и раньше-то всегда ближе к матери была. А потом... Даже не прощалась, когда я уезжал. Может, обиду держала? Ну, да Бог им судья. Что было, то было. Об одном жалею, что Наталья запретила с тобой видеться. Я все жил, представлял, как ты растешь, гадал, какая ты? Вот в возраст вошла - кем работаешь, с кем знаешься... Думал, почему не пишет моя Саня, я же адрес оставлял, телефон поставили - позвонил, сказал, просил тебе передать...
   Я горячо обняла отца и сквозь слезы рассказывала:
   - Папка, я писала тебе, про все-все писала! Только не знала куда, поэтому письма маме отдавала, чтобы она отправила! И искала тебя, спрашивала, куда ты мог уехать... Я ничего не знала! Как же хорошо, что я тебя нашла!
   Гости пробыли у нас до вечера. Я обещала не пропадать, звонить. Уходя, отец сказал мне на прощание:
   - Саня, зря ты сказала, что твоего в сыне ничего нет. Он, конечно, на отца-то похож, а вот взгляд у него твой, и улыбается он как моя доча - будто солнышко в дождливый день проглядывает.
   Эти слова я храню глубоко в сердце. До сих пор. Ведь я улыбаюсь так же, как мой папка. Значит, и в Антошке есть частичка от деда.
  
   * * *
   Но тот вечер не закончился сладко. Едва я успела закрыть дверь за отцом и нагреть воду для Антошки, пришел Игорь. Время было еще раннее - служба должна только-только закончиться. Не на крыльях же он домой прилетел? Какой-то растрепанный, в наспех застегнутой рубашке, он молча вошел и, пряча лицо, проскользнул в комнату. Мне стало нехорошо. Будто внутри что-то сломалось, лопнула пружина, и локомотив сдерживаемых эмоций, набирая скорость, стремился вырваться наружу. Сердце колотилось с бешеной силой, голова горела, а тело била нервная дрожь. Мне хотелось что-нибудь сделать. Нет! Сделать ему больно, чтобы ему тоже было плохо, как было плохо мне все это время! Боже, мне даже хотелось убить его! Но не быстро, не сразу, а чтобы он мучился, корчился от боли на моих глазах!.. Как тяжело...
   Я из последних сил собрала остатки терпения, чтобы заглушить ад, бушевавший внутри меня, и вышла к мужу.
   - Игорь, где ты был?
   Он не ответил. Мои руки инстинктивно сжались в кулаки так, что ногти впились в ладони. Я перевела дух и решила все-таки не доводить до скандала.
   - Игорь, помоги мне, пожалуйста, Антошку искупать.
   Муж молча встал и направился в ванную, а я трясущимися руками начала раздевать сына. Малявка, будто почувствовав, что творится у меня в душе, наморщился и приготовился плакать. Я, сама едва сдерживая слезы, поцеловала его и взяла на руки.
   - Радость моя, не надо плакать, сейчас мы купаться пойдем...
   Тошка пару раз всхлипнул, тяжело вздохнул и успокоился. Игорь ждал нас у детской ванночки.
   - Вода горячая, - нервно и жестко сказал он.
   Я в первый раз даже не расслышала, поэтому, не обращая внимания, намеревалась опустить ребенка в воду. Муж резко остановил меня:
   - Я же сказал, что вода горячая! - еще более нервно и грубо сказал он.
   Этого хватило, чтобы разорвалась последняя струнка, и лавина накопленной боли хлынула из меня селевым потоком. Я, прижав к себе сынку и зло взглянув на Игоря, опустила руку в воду. Горячая! Но, повернувшись к мужу спиной и явно намереваясь разбавить воду, я равнодушно бросила через плечо:
   - Нормальная.
   Щелчок, и... понеслось! Игорь схватил меня сзади за волосы и прокричал в ухо:
   - Ты оглохла?! Я же сказал: вода горячая!!!
   Потом оттолкнул меня так, что я едва не упала, вместе с маленьким. Антошка испуганно заплакал. Обернувшись, я увидела искаженное злобой лицо и глаза, полные ненависти. Ненависти ко мне. Меня бросило в жар, казалось, будто внутри кипит кровь, а сердце вот-вот разорвется. Пришел момент выяснения отношений? Пришел... Но уж лучше так, чем ходить, натыкаясь друг на друга и делая вид, что ничего не происходит, а внутри извиваясь от боли. Я резко вскочила и, не глядя на мужа, пронеслась в комнату. Он вылетел вслед за мной. Уложила плачущего сынку на диван и развернулась к Игорю. Голова пылала, а разум захлестывали эмоции, так что я почти не соображала, что происходит. Мне хотелось громко кричать, слишком долго я молчала, слишком много держала все в себе, не давая выхода. И - что скрывать? - слишком горько было мне в последнее время!
   - Что ты себе позволяешь?! Кто позволил тебе поднимать руку на женщину, тем более, когда она держит ребенка?!
   - Да ты чуть его не обварила! Кто тебе позволял совать ребенка в кипяток?! - он тоже кричал.
   - Я бы никогда этого не сделала!!!
   - Ты?! - он указал на меня пальцем, словно кроме нас был кто-то еще. - Да ты его убить хотела! Или забыла?
   - Это ты не хотел его принимать! Испугался ответственности! Мальчишка!
   - Ой, посмотрите на нее: взрослая женщина! Не смей ставить меня на место! Я - твой муж, и ты обязана меня слушаться! Так что закрой рот и успокой ребенка!
   Меня разрывало, я подошла к нему вплотную и, глядя в глаза, продолжила:
   - И не смей меня затыкать! Я слишком долго молчала! Почему ты не ответил на вопрос, где ты был? У нее?! Или у него?! Еще можешь этим, - дотронулась до его причинного места. - Или уже только подставляешь задницу?!
   Он ударил меня наотмашь, и я упала. Ничего не чувствуя, я рывком поднялась и как кошка набросилась на мужа. Царапала ему лицо, руки, пыталась ударить... Он, отодрав меня от себя, схватил за горло и приподнял, так что у меня потемнело в глазах, а потом с силой бросил на диван к надрывавшемуся криком Антошке.
   - Еще одно слово, и я убью тебя! Лучше отсидеть в тюрьме, чем жить всю жизнь рядом с тобой! - проговорил он с угрозой. Дальше, наверное, хотел смолчать, но не выдержал и продолжил: - Ты много мне отвечаешь на вопросы? Что ты говорила тогда сестре? Молчишь? А где деньги взяла сегодня?! Скрываешь? Что еще скрываешь?! С кем ты спала, когда меня не было?!
   Я отползла к стене и, задыхаясь, ответила:
   - Ты... Ты ненавидишь... Ты ненавидишь меня... - нервно и зло расхохоталась. Наконец-то, сделала открытие! - Ты ненавидишь меня спрашивать, задавать все эти вопросы, мучаться сомнениями... И я не дам тебе ответа! Ты хотел, чтобы мы любили друг друга до гробовой доски и были верными до смерти? Нет! Ты хотел, чтобы мы никогда не расставались? А может, мы просто полюбили друг друга в неудачное время? Нет! Просто сошлись два человека, которые никогда не должны были сходиться и испортили друг другу жизнь... Я не отвечу ни на один твой вопрос, также, как ты не отвечаешь на мои. Я тебя тоже ненавижу! И этот ребенок никогда не будет твоим!
   - А может, он никогда и не был моим?
   - А может, и не был! Ты не способен произвести жизнь!
   Игорь молча повернулся и вышел. Я бросилась вслед за ним.
   - Уходишь?! Ну и убирайся на все четыре стороны!
   У выхода он обернулся и процедил сквозь зубы:
   - Сука!
   Я запустила ему в спину стаканом с водой, оказавшимся под рукой на тумбочке рядом с телефоном. Но попала лишь в захлопнувшуюся дверь. Дико заорав от собственного бессилия, я беспомощно грохнулась на пол и заплакала. Только теперь до меня донесся надрывный Антошкин плач. Собрав остатки сил, я подошла к сынке. Взяла его, раздетого и замерзшего, на руки, прижала к себе и плакала, плакала...
   - Маленький мой, бедненький мой, - шептала сквозь слезы. - Крошечка моя родная!.. Мама больше никогда тебя не бросит! Пусть уходит он, пусть он не возвращается! Мне все равно! Я не могу так больше... Мы поедем с тобой домой, у нас все будет хорошо... Я только тебя буду любить... Мальчик мой маленький... Давай сейчас купаться пойдем, мы вдвоем, и никто нам больше не нужен...
   Сынка успокоился, вода в ванночке остыла до нужной температуры... Когда Антошка уснул, накупанный и накормленный, мне вновь стало горько и одиноко. "Если тебе там будет плохо, звони мне, ладно? Я буду ждать тебя..." - я так явственно услышала Гришкин голос, что даже оглянулась. Как сомнамбула сползла с дивана и подошла к телефону, сняла трубку, набрала номер...
   - Саня?! - почти после первого гудка, словно действительно ждал. Едва я только это услышала, не смогла ничего говорить, а вместо слов громко разревелась в трубку.
   - Саня, радость моя, это ты! Что случилось? Погоди, ничего не отвечай, лучше скажи свой номер, я перезвоню.
   А я и не отвечала. С трудом взяв себя в руки, назвала цифры и повесила трубку. Через несколько секунд раздался звонок. Я ответила:
   - Алло?
   - Саня, это я. Что у тебя случилось? Тебе плохо? - так взволнованно... А ведь мне его не хватало, и я это почувствовала. В тот момент...
   - Плохо, Гришаня... Очень... - и снова заплакала.
   - Ты плачешь? Бедненькая моя... Что он тебе сделал?! Он ударил тебя?!
   Я закивала, не соображая, что Гришка меня не видит. Потом опомнилась и сказала вслух:
   - Да... И ушел от нас. Он ненавидит меня, Гриш... Я хочу домой...
   - Приезжай, обязательно приезжай. Хочешь, я за тобой приеду? Я его живо на место поставлю!
   Он заставил меня улыбнуться, хоть и больно было из-за разбитой губы. Братишка...
   - Не надо, я сама. Гришаня, спасибо тебе за все... И... спокойной ночи...
   - Спокойной ночи, солнышко. Не переживай, все будет хорошо. Береги Антошку. Я люблю вас обоих. И очень по тебе соскучился...
   Положив трубку, я легла спать рядом с сынкой. В голове не было никаких мыслей. Я просто очень устала. А завтра ведь была годовщина нашей свадьбы...
  
   * * *
   Наутро позвонила мама, поздравить нас с годовщиной. А я ничего ей не сказала. Испугалась? Не знаю. Просто не хотелось ничего говорить. Я должна была подумать. Игорь не вернулся. Ну и Бог с ним. Странно... Все в нем странно. Он не молился ни вечером, ни утром. Не готовился к службе. В собор отправлялся словно на работу... Не бросил курить, в конце концов... Что он за человек? Я так его и не узнала...
   Я посмотрела на себя в зеркало: губа распухла, на шее синяки... Хорошо, что Анны Степановны нет, и она этого не видит. Впрочем, я знаю, он выкрутится и обвинит во всем меня. Скажет, что защищал ребенка, а я отвратительная мать... К тому же, я на нем тоже следы оставила - у меня под ногтями была кровь, значит, расцарапала я его серьезно. Не стоило мне осуждать Ритку за то, что у них с Димкой доходит до драки. Вот и у самой дошло... Господи, думала ли я, что моя жизнь повернется так?
   Интересно, куда посреди ночи ушел мой муж? Может, у сестры? Стоит сказать ему, что мы уедем. Я набрала номер Киры.
   - Слушаю...
   - Кира? Добрый день. Это Оксана. А Игорь у тебя?
   - Нет, - она удивилась. - У вас что-то случилось?
   - Нет-нет, ничего. Просто его что-то долго нет, я думала, он к тебе заехал... - эх, не умею я врать. Поэтому быстро положила трубку и не стала продолжать разговор.
   Значит, у нее он не был, и Кира ничего не знает. Что ж, почти все ясно. Интересно, кто она? Как она выглядит? Моложе меня? Какое отвратительное чувство ревность... Вязкое и топкое как трясина, рвет на куски твое сердце, цепко хватает все твое существо, заставляя чувствовать себя ничтожеством... Втаптывает в грязь и пробуждает ненависть. Как мне оторваться от него, как забыть? Нет, так продолжаться больше не может, и не будет. У меня есть сын. Мой сын. Мой маленький мальчик, и это главное. А Игорь? Наплевать! Я так больше не могу! Я устала и хочу домой. Подальше от него...Он позвонил во второй половине дня. Холодно, без эмоций сообщил, что не придет домой.
   - И собирай вещи, ты здесь не задержишься.
   - Я уже собираю, жить с тобой я больше не буду. Но уехать мне не на что, нам нужны деньги на билет.
   - Я сам тебе куплю билет.
   - Отлично, но только в купе. Ехать с ребенком в плацкарте невозможно, - сказала я, наученная горьким опытом.
   Договорились на завтра. Хорошо, чем быстрей, тем лучше. Боже, как ужасно... Не прошло и получаса, как снова зазвонил телефон. Это не Игорь, он уже должен был быть на работе... Может, Кира? Я сняла трубку. Молчание... Задаю вопрос - молчание... Она?
   - Здравствуй, девочка. Может быть, раскроешься? Зачем в прятки играть?
   Короткие гудки... Она! Глупая! Того не знаешь, малышка, что здесь телефон с определителем номера. Перезвонила. Так и есть - милый девичий голосок:
   - Алло?
   Я молчала.
   - Алло-о...
   Не выдержала и ответила:
   - Вот ты и раскрылась... Не бойся, я ничего не скажу Игорю.
   - Вы ошиблись номером! - голосок встревожился, и снова раздались короткие гудки.
   Не ошиблась... Испугалась девочка, и Игорю ничего не скажет. Как все это пошло и неприятно! И больно. Это всегда больно. Тебе предпочли другую... Зачем он мучил меня тогда? И меня, и ее? Подлец! Что он говорил ей? Что рассказывал обо мне? Боже, зачем, зачем, за что, почему все это со мной?! Не-вы-но-си-мо... Я будто схожу с ума... Как же больно! Хотелось плакать, но слез не было. Надо успокоиться. Успокоиться и взять себя в руки, иначе сынку кормить будет нечем. Сыночек!.. Я одела Антошку потеплее и вышла побродить с ним вокруг дома.
   Свежий воздух будоражил голову. Уже наступала календарная весна, но здесь ее еще не было заметно. А у нас, наверное, уже капает... И птички начинают петь по-особому... Начинают набухать почки и в воздухе разливается весенний запах талого снега... Потом снег сойдет, и появятся первые клейкие листочки - яркие, зеленые... Выбьется из-под земли свежая травка, зацветет первая мать-и-мачеха, прилетят стрижи и совьют гнездо у нас над балконом... Домой, я поеду домой! Может быть, я никогда не увижу больше Игоря. Может быть... Лишаю ли я ребенка отца? Не знаю, но, кажется, лучше так, чем Антошка всякий раз будет видеть то, что произошло вчера вечером. А потом, кто знает, как сложится наша жизнь?..
   Игорь, как и договаривались, купил мне купейный билет, и даже дал денег в дорогу, как я просила. Заставил забрать меня все, к чему прикасалась моя рука, включая детскую ванночку. Обещал, что нас отвезут на вокзал и посадят в поезд. Перед отъездом я позвонила отцу. Приехать к нему я не могла, как бы мне этого ни хотелось, после того как мой муж меня так разукрасил. К телефону подошла его жена.
   - Нина Александровна, здравствуйте! Это Оксана. Как поживаете? Как папа? Можно с ним поговорить?
   Она немного замялась, потом ответила:
   - Оксаночка, ты только не обижайся, папа твой приболел у нас, а сейчас спит. Можно я не буду его будить?
   - Конечно, конечно. Что-то серьезное? - перепугалась я.
   - У него сейчас все серьезное, - вздохнула она. - Что-нибудь передать, или перезвонишь?
   - Нина Александровна, мне приходится уезжать, я возвращаюсь домой, - мне было тяжело и хотелось поделиться, хоть с кем-нибудь, поэтому я решилась рассказать всю правду. - Меня муж домой отправляет. Мы очень сильно поругались, я и к вам приехать не могу, потому что у меня вся физиономия расписана. У нас с самого начала все было не гладко. Я ничего не сказала тогда отцу, чтобы не тревожить его. И вы ему ничего не говорите, пожалуйста. Скажите, что меня мама срочно вызвала. Бог даст, я еще приеду к папе. И запишите наш домашний телефон. Если что - звоните. Через три дня я буду дома, позвоню обязательно. Скажите папе, что мы с Антошкой его очень любим. И... берегите его.
   Игорь пришел меня провожать вместе с недружелюбно настроенным Юрой. Я даже обрадовалась, что не один. Раньше в его отсутствие мне хотелось лезть на стенку, теперь же я боялась оставаться рядом с ним, ведь даже Антошка не мог служить надежной защитой. Он ни разу не извинился за то, что бил меня. Я написала записку хозяйке, взяла немного из Гришкиных денег и оставила их за телефонные переговоры. Листочек с деньгами осторожно просунула под дверь. Собрала Тошку, и мы направились на вокзал. Дорога прошла в молчании. Даже сынка был на удивление спокоен. Большой он у меня стал - через три дня ему исполнялось полгода. В это время мы будем уже дома. На перроне Игорь забрал у меня сына, поднял его над собой и сказал:
   - Антон, ты умный мальчик. Вырастешь - все поймешь.
   Антошка заплакал. Муж отдал малыша мне. Я успокоила сынку и спросила Игоря:
   - А меня поцеловать не хочешь, на прощание?
   Он зло ответил:
   - Не хочу.
   - Тогда прощай, - и мы сели в поезд.
  
   * * *
   Путь домой - это не то, что путь в неизвестность. Три месяца, всего три месяца я провела там. Три мучительных месяца, за время которых наш трещавший по всем швам брак рассыпался в прах. Как ни уговаривала меня мама остаться и попытаться помириться, а не уговорила. Это невозможно. Абсолютно невозможно. И нет больше желания. Внутри словно что-то надорвалось и кровоточит. Но время пройдет и рана зарубцуется, только сынок будет вечным напоминанием об отце... Я с остервенением сорвала с безымянного пальца обручальное кольцо. Нет. Меня больше не тянет к нему как раньше, я ни за что не хотела бы повторения прошлого, и если бы мне дали шанс... Нет, не изменила бы! Тогда бы не было рядом моей крошечки, который уже начал сидеть, тогда бы я никогда не увидела отца... Все к лучшему. А теперь - да здравствует путь на запад! Домой!
   Меня встречали мама и Гришка. Мама приняла на руки Антошку, а мы с Гришкой таскали всю ту гору вещей, что я привезла с собой. Последней Гришаня вынес меня. Я обняла его за шею и заплакала. Он держал меня на руках и, не скрывая слез, шептал:
   - Саня, солнышко, успокойся, родная, все хорошо. Я рядом, ты дома...
   От этих слов мне хотелось плакать еще больше. Гришка аккуратно поставил меня на землю и внимательно посмотрел мне в лицо.
   - Какая он сволочь, - сказал он, разглядев мои подживающие болячки.
   Подошла мать с капризничавшим Антошкой и тоже обняла меня. Гришка взялся перетаскивать вещи в машину. Я забрала сынку, он тут же успокоился. Мама заметила:
   - Отвык от бабушки-то, не признает?
   - А у дедушки он не капризничал, несмотря на то, что в первый раз его видел, - парировала я.
   - Значит, видела отца?
   - Видела. Мама, почему ты мне ничего никогда не рассказывала? Зачем все скрывала?
   - Ты не спрашивала, - попыталась она уйти от ответа.
   - Не спрашивала?! Но это же неправда!
   - Я боялась, что ты уйдешь к нему, как только подрастешь! - нехотя и сквозь слезы призналась она. - Ведь это я виновата в том, что он ушел от нас! По моей вине и ты сейчас страдаешь!
   Я обняла мать и больше ни о чем не спрашивала. Подошел Гришка, и мы поехали домой. Дома я позвонила папке, который совсем разболелся, пообещала приехать, как только Антошка немного подрастет и у меня появится возможность свободно передвигаться. Пыталась вернуть Гришке его деньги, но он решительно отказался, более того, обещался и впредь помогать. Я с трудом, но все-таки вернулась на свою работу, правда, на половину ставки. Хватило и того. Все лучше, чем ничего. Все вернулось на круги своя. Или почти все. Сынка вырос, и вот уже скоро начнет делать первые самостоятельные шаги... А его отец словно забыл о существовании собственного ребенка.
   ... Как-то в конце весны позвонила Нина Александровна и дрожащим голосом сообщила, что мой папка умер... Так я к нему и не приехала... Мы долго успокаивали друг друга: она говорила, что он хотя бы перед смертью встретился с дочерью и увидел внука, а это уже хорошо; а я - что не забуду о ее существовании, и она может рассчитывать на меня... Еще Нина Александровна сказала, что отец оставил мне немного денег, и что она обязательно их пришлет, как только все уляжется... Мне дороже была память...
  
   * * *
   В дверь моего кабинета тихонько постучали. Надеюсь, это не послы со дня рождения, идти отмечать который я вежливо отказалась. А что? Сделаю вид, что активно работаю - все равно сижу, пишу...
   - Не заперто!
   Дверь немного приоткрылась, и в кабинет как-то боком прокралась Галка.
   - Ты чего? - меня это развеселило.
   Галчонок прижала палец к губам и шепотом попросила:
   - Дай мне ключ.
   Я дала. Она заперла дверь и только после этого спокойно прошла и села на стул.
   - Ну и бедлам у вас творится! - сказала она уже в полный голос. - Что празднуют, и почему без тебя?
   - Отмечают день рождения. Не спрашивай, чей, я даже не поняла. А почему без меня - мне и без них проблем хватает.
   - Ага. Смотрю, ты вся в работе. Не помешала?
   - Да я только вид делаю, что работаю. Все пишу, а для кого и зачем - не знаю.
   - Зато я знаю, - Галюня решила меня обнадежить. - Когда-нибудь я опубликую твою писанину, когда продвинусь достаточно далеко. И о тебе узнают потомки.
   Мы обе рассмеялись. Галка продолжила:
   - Сань, я ведь к тебе серьезно поговорить пришла, посоветоваться.
   - А что случилось?
   - Пока ничего, но мне такая ситуация уже надоела. Мы уже с моим Сергеем давно встречаемся, а жениться на мне он не хочет! То отговорки находит, мол, зарплата у него маленькая, или что он мамы моей жутко боится... А когда я ему говорю, что готова его содержать и что с мамой разберусь, он или сразу замолкает, или начинает плести, что я достойна лучшего. В общем, время идет, а я все на бобах. Вот и думаю, может, бросить мне его?
   - Я тебе давно говорила, бросай. Ты девчонка молодая, красивая, умная, все при тебе, найдешь еще себе нормального мужчину, который тебя сам в загс потащит.
   Галюня тяжело вздохнула.
   - Так ведь люблю я его! Как подумаю, что его больше не увижу - сразу плакать хочется... И его жалко...
   - Жалко сама знаешь у кого и где, - резюмировала я. - Если хочешь замуж выйти, бросай своего Сереженьку. И если он тебя действительно любит, то сделает все, чтобы ты осталась, и женится, если нужно. А если нет, то извини, зачем он тебе такой нужен, старый кобель!
   - Ты права, - Галка снова вздохнула. - Ну хорошо. Я его, допустим, брошу. Допустим, замуж выйду. А ты?
   - Что я?
   - Ты так и будешь всю жизнь в одиночку мыкаться? Возле тебя такой золотой мужик ходит, ты только пальчиками щелкни - он прибежит не хуже собаки и до конца жизни тебя будет на руках носить!
   Я покачала головой.
   - У меня сын.
   - Вот в том-то и дело, что сын! - похоже, подруга взялась теперь за мое личное счастье серьезно. - Он что, без отца расти будет? Гришка и его любит, и воспитает как собственного. А Антошка твой все равно Игоря не запомнил, маленький еще. Вот сама увидишь, начнет говорить, Гришаню станет папкой называть! Он же все равно возле тебя крутится!
   Я встала и подошла к окну. Дождь прекратился, ветер утих, а где-то вдалеке сквозь тучи начало проглядывать солнышко. Галка не унималась.
   - Санька! И не уходи от разговора! Давно подала бы на развод, как только приехала. Не понимаю, чего ты боишься? Церкви? Да сейчас все разводятся, и ничего. Матери? Ну скажи чего-нибудь!
   Я повернулась к подруге и, опершись руками на подоконник, обдумывала, что ответить, как вдруг зазвонил телефон. Я подняла трубку и услышала встревоженный Риткин голос:
   - Саня! Мама в больнице, в тяжелом состоянии! Все бросай и езжай сюда!
   - Куда?! - меня как обухом ударили, в голове все перемешалось. - Куда ехать, и что случилось?
   - Не задавай лишних вопросов, приезжай в больницу, где я работаю. Я тебя встречу.
   Я схватила сумку, с трудом открыла дверь кабинета и опрометью выбежала в коридор. Галка выскочила вслед за мной.
   - Санька, ты куда? Что случилось?
   - Мама в больнице! - я кинула ей ключи от кабинета. - Пожалуйста, запри дверь!
   Сестру я заметила издалека - она стояла у входа в белом халатике и нервно курила. Увидев ее заплаканные глаза, я поняла, что дело серьезно.
   - Рита, что случилось?! И где теперь Антошка?!
   - С детьми свекровь сидит, она как раз из деревни приехала, - она выбросила недокуренную сигарету и, пряча слезы продолжила: - Ее машина сбила, водитель пьяный... Санька, она умирает!..
   Ритка обняла меня и заплакала. Я почти никогда не видела, чтобы старшая сестра плакала. Что бы ни происходило у них с Димкой, она никогда не позволяла себе раскисать. Но сейчас...Мне казалось, что я теряю сознание. Боже, только умер мой папка, а теперь и мама...
   - Рита, я хочу ее видеть! - утерев слезы, попросила я. - Может, все обойдется, может, не все так серьезно...
   Сестра горько улыбнулась.
   - Если только произойдет чудо, да и то вряд ли. Из нее жизнь уходит, как из разбитого стакана, по капле... Она уже на себя не похожа...
   Рита была права. Когда я увидела мать, сначала даже не узнала ее. Совсем бледная, черты лица заострились, казалось, что она почти не дышит... Нас пустили попрощаться. Перед смертью мама пришла в себя.
   - Дочки мои, - с трудом выговорила она. - Простите меня за все...
   Мы обе молчали, не в силах выговорить ни слова. А мама посмотрела на нас и... Все...
  
   * * *
   Я похоронила мать на деньги отца. На Ритку надежда была плохая, у них с Димкой дошло-таки до развода, да и какая от нее помощь с ее-то зарплатой медсестры? После смерти матери она заняла с Настей ее комнату. Я надеялась, что мы с сестрой станем ближе друг другу, но тщетно. На работе меня отпустили в отпуск, а я не знала, как буду возвращаться. Средства подходили к концу, и ждать помощи было почти неоткуда. В отчаянии я решилась в последний раз обратиться к отцу моего ребенка, чтобы по совету сестры выклянчить на пропитание сына хоть сколько-нибудь... Позвонила Кире.
   - Кира? Могу я поговорить с Игорем?
   - Можешь, - холодно ответила она и передала ему трубку.
   У меня внутри все сжалось, но я собрала все силы и начала разговор.
   - Игорь, прости, что беспокою, но у меня безвыходная ситуация.
   - Что тебе нужно? - зло, ледяным тоном...
   - Мы нуждаемся в материальной помощи...
   - Это меня не касается! - отрезал он.
   - Касается! - вспылила я. - Твоему сыну скоро будет нечего есть!
   - Ты сама сказала, что это не мой сын! Так что забудь о моем существовании и вычеркни этот номер из своей памяти!
   - Тогда я разведусь с тобой!
   - Разводись!
   Он бросил трубку. Это был конец. Я беспомощно закрыла лицо руками и заплакала. В дверь позвонили. Я открыла - Гришка... Как он всегда приходит в такие моменты... Бедный мой Гришка! Как же я тебя измучила!
   - Пустишь? - замялся он на пороге.
   Не говоря ни слова, я бросилась ему на шею и не останавливала слезы. Он обнял меня и молча стоял, пока мы оба не услышали детский плач.
   - Сынка плачет, - тихо сказал Гришка.
   Я утерла слезы и посмотрела ему в глаза. За что же я так тебя измучила?.. За что ты до сих пор любишь меня?..
   - Ты заходи, я пойду Антошку успокою...
   Мы уселись втроем за кухонным столом. Я, сынка на моих коленях и Гришаня. Помолчали. Тошка начал бузить ладошками по столу. Я решилась прервать молчание.
   - Гриш, я развожусь с Игорем.
   Он вздохнул.
   - Наконец-то, - не смог скрыть радости в глазах. Но потом осекся: - Прости...
   - Это ты меня прости, - я взяла его за руку, рука дрогнула. - Сам знаешь, за что...
   - Саня, - он притянул мою руку к себе. - Выходи за меня замуж. Не бегай больше от меня... Я же люблю тебя, и ты это знаешь.
   У меня сердце колотилось, и щеки горели. Не могу, не могу я... Или...
   - Папа? - полувопросительно сказал Антошка.
   Мы испуганно посмотрели друг на друга. А сынка засмеялся, потянулся к Гришке и снова сказал:
   - Папа! - на этот раз утвердительно.
   Я попросила дать мне время. Гришка дал. Что ему несколько дней, если он всю жизнь ждет меня? Могу ли я дать согласие? Именно сейчас? Ведь все можно мотивировать лишь только тем, что нам с сыном сейчас очень тяжело. Нет работы, нет ничего. Жить на одной площади с сестрой с каждым днем становится все труднее... А если... За водоворотом этих мыслей меня и застала любимая подруга. Галка пришла такая расстроенная, что я тут же переключилась на нее.
   - Галчонок, солнце мое, что случилось? Проходи, сейчас чайку попьем, все мне расскажешь.
   Она кивнула и зашла. Начала рассказ:
   - Саня, я Сережу бросила. Представляешь, он даже никак не отреагировал! Я пришла, как всегда, он там ремонтом с отцом занимается. Говорю: "Нам надо поговорить". Он вышел, как ни в чем не бывало. Я ему ключи возвращаю и продолжаю: "Знаешь, так продолжаться дальше не может. Мне сделали предложение, и я дала согласие. Поэтому мы расстаемся".
   - А он?
   - Он, - на глаза у Галки навернулись слезы. - Он ничего не сказал. "Тогда до свидания", - и проводил меня до лифта. И все! Представляешь! Никаких попыток вернуть меня, никаких просьб остаться, никаких "прости", ничего! Я всю дорогу плакала... Какие же они все сволочи! Все мужики сволочи, потому что ни одна сволочь жениться не хочет! Гулять, в постель затащить - это они всегда. А чтобы жениться, детей завести - тут же взад пятками! Ну что во мне не так? Ноги откуда надо растут, не дура, зарабатываю хорошо... Что еще надо?! Я тоже замуж хочу! И детей хочу! И пропади она пропадом эта работа и карьера! Почему все думают, что мне нужно только это?! И ни одному идиоту в голову не пришло, что мне нужна нормальная семья, что я не хочу работать, я хочу рожать детей и сидеть дома!
   - Галюня, радость моя, ну не плачь, - я попыталась ее успокоить. - Ну, все еще будет у тебя, все будет хорошо. Какие наши годы! Ну, вот посмотри на меня - что хорошего в том, что я замуж вышла? Сижу сейчас одна с дитем без мужа и без работы, да и без денег к тому же... Я сегодня Игорю звонила.
   - Зачем? - у Галки мгновенно высохли слезы и она тут же взялась за мои проблемы.
   - Денег просила, - опустив глаза, ответила я. - Но, видно, он будет выплачивать только алименты. Он сказал, чтобы я забыла о его существовании и никогда больше туда не звонила. В нашем браке нет больше смысла. Мне нужен развод.
   - Наконец-то, - подруга не скрывала своей радости. - Наконец-то, золотко мое, у тебя появились умные мысли!
   - Вот и Гришка также сказал, - вздохнула я.
   - Он у тебя был? - отпив чай, оживилась Галка.
   - Был. Галюнь, Антошка его папой назвал...
   - А я что тебе говорила?! - Галчонка будто подменили. Минуту назад она сидела передо мной расстроенная и причитала о несправедливости жизни, а теперь, полная решимости, успокаивала меня. - Я тебе говорила, что рано или поздно это произойдет. Твой сын не такой глупый, как его мама, он понимает, что к чему. А что Гришка?
   - Гришаня опять меня замуж звал.
   - А ты?
   - Попросила дать мне время подумать.
   - А он?
   - А ты? А он? Что ты заладила, - я была в полном замешательстве. - Он дал время. Но как я могу так поступить? Получается, что я приму его предложение из корыстных соображений, только потому что мне сейчас жить не на что. И сынка... Может, сейчас Гришка примет его как родного, но кто гарантирует, что так и будет, когда у нас появятся свои дети? Да и... Он-то меня любит, а я его только мучаю... А вдруг, как только я соглашусь, он меня разлюбит?
   Галка внимательно слушала все, что я говорю, не отрывая взгляда от моего лица. Когда я замолчала, она, лукаво улыбнувшись, взяла слово:
   - Саня! Ты же любишь его! Любишь как маленькая девочка, первой беззаветной любовью так сильно, что сама боишься себе в этом признаться! Ты когда-нибудь себя рядом с ним видела, особенно в последнее время?
   - Я же всегда любила его только как брата...
   - Санька, какая же ты упрямая! Просто он всегда был рядом, что бы ты ни вытворяла! И ты всегда знала, что стоит его позвать, и он окажется у твоих ног. Ведь если бы ты любила его только как брата, не стала бы расстраивать его свадьбу! Твою-то он не расстроил! Прекращайте мучить друг друга, живите уже нормально, тем более, что Антошка его папой зовет!
   - Но я даже не разведена...
   - Это дело решаемое.
   - Мы с Игорем венчанные...
   - Это тоже сейчас решается. И к тому же, это не ты своего муженька бросила, а он тебя. Сама же говорила, что он тебе изменял! И о ребенке слышать ничего не хочет! Чем не причина, твоей вины в этом нет. Я сама тебе во всем помогу.
   - Ой, Галчонок, тебе лишь бы меня замуж выдать, - отмахнулась я.
   - Просто я хочу, чтобы близкие мне люди были счастливы, - улыбнулась Галка. - Признайся, что тоже любишь его. Именно любишь, а не страдаешь помутнением рассудка, как с Игорем.
   Господи, а может, правда?
  
   * * *
   Бракоразводный процесс оказался делом сложным и серьезным. И если с гражданской стороны мне достаточно было указать, что мой муж не живет с нами и никакой помощи не оказывает, более того, ничего не желает знать ни обо мне, ни о нашем ребенке; то со стороны церкви мне все казалось сложнее. Я отправилась на вечернюю службу с Антошкой, чтобы поговорить с отцом Владимиром - ведь это он нас венчал. После службы я подошла к нему и попросила уделить время для серьезного разговора. Батюшка просил подождать. В ожидании мы с сынкой вышли во двор - стояли последние теплые деньки, солнце будто становилось дальше и холоднее. Деревья роняли на землю последние листья, чувствовалось, что зима уже не за горами. Тошка топал рядом, держась за мою руку. Вышел священник, жестом пригласил следовать за собой.
   Отец Владимир жил через дорогу от храма. Мама не раз бывала у него дома и хорошо знала матушку Ольгу, я же оказалась впервые. Она радушно встретила нас и сразу меня узнала:
   - Ксения? Дочка Натальи?
   Я кивнула. Матушка заметила прятавшегося за моей юбкой Антошку.
   - А это кто у нас прячется? Какой красавец! А ну-ка, выходи, пойдем со мной, я тебя вкусненьким угощу, а мама пусть с батюшкой поговорит. Айда, - она протянула малышонку руку.
   Сынка настороженно посмотрел на незнакомую женщину, потом вопрошающе глянул на меня и, заручившись моей поддержкой, осторожно протянул одну ручку матушке Ольге, второй продолжая цепляться за мамину юбку.
   - Ну вот, - одобрила она смелый Тошкин жест. - Пойдем, малой, я тебе творожку дам. Он у тебя творожок кушает? - спросила она уже меня.
   - Он у нас больше мамку кушает, - улыбнулась я. - Но и от творожка не откажется, правда, сына? Иди, не бойся, мама скоро придет.
   - А я смотрю - богатырь какой! Пойдем-ка...
   Матушка унесла моего сынку на кухню, а я проследовала за отцом Владимиром в комнату, служившую ему кабинетом.
   - Исповедоваться будешь? - строго спросил он.
   - Батюшка, можно я сначала все расскажу, а там, как благословите...
   - Ну, рассказывай.
   И я начала свой рассказ. Как я подала на развод и почему я это сделала, что было в моей недолгой поездке в далекий город к мужу. Как мы там жили и что происходило, высказала все свои догадки и подозрения, рассказала, как Игорь бил меня и как возвращался непонятно откуда домой ближе к полуночи... Как я уезжала оттуда... Не скрыла и нашего недавнего разговора, ставшего последней каплей в наших расстроенных отношениях. Отец Владимир слушал, не перебивая, но по мере моего рассказа его лицо становилось все более мрачным. Когда я замолчала, он тяжело вздохнул и сказал:
   - Что творится, Господи... Случайные люди приходят в Церковь. Ведь он в сане?
   - Насколько я помню, да. Я сейчас ничего о нем не знаю, - ответила я.
   - Горько наблюдать, что в Церковь идут не ради служения Богу, а ради своих личных целей. Кто - денег собрать, кто - перед людьми покрасоваться... Молодых рукополагают, неоперившихся. Ему самому еще нянька нужна, а он уже - пастырь. А убережет ли такой пастырь свое стадо? На службу ходят, как на работу, словно повинность трудовую отбывают! Ох, прости Господи, и за мной, ведь, такой грех был... - он помолчал и обратился ко мне. - И тебя, Ксения, я тоже оправдывать не хочу. Ты сама видела, за кого замуж шла!
   - Я его любила, - слабо заметила я.
   - Любила? - переспросил отец Владимир. - Не любовь, а страсть это называется! Любовь созидает, а страсть только разрушает, губит душу. Любовь дает новые всходы, развивается, растет, а страсть оставляет после себя лишь пепелище. Помнишь, как писал апостол Павел? "Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится... Все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит..." В этом чувстве между людьми есть и частичка той самой Божественной Любви, о которой писал апостол. Так ли у вас было? Если бы ты мужа любила, стала бы сейчас с ним разводиться?!
   - Я хочу забыть...
   - Ты не можешь простить! Не пыталась помириться?
   - Батюшка, это невозможно. Он не желает ничего слышать о нас. Я согласна, можно на меня махнуть рукой, но он и о сыне ничего знать не хочет! Он даже не захотел помочь, когда я просила. После смерти мамы нам с Антошкой совсем туго...
   - Ксения, ты просишь снять венцы, но ты же знаешь, что сам я не в праве. И это придумано для мирских людей, уступка нашей греховной сущности. Зачем тебе это?
   - Батюшка, мне очень тяжело одной, а моему ребенку нужен отец, и... - я смутилась и замолчала.
   - Договаривай, - строго потребовал священник. - Опять замуж собралась? Не боишься второй раз наступить на одни и те же грабли?
   - Я еще не дала ответа, - защищалась я. - И если не благословите, не соглашусь. Но только, ведь и Игорь со мной больше никогда вместе жить не будет... А Гришку Антошка папой называет... И... Я Гришу с детства знаю, мы выросли вместе, и он всегда был рядом. Как старший брат. Он ведь меня предупреждал, умолял не выходить замуж за Игоря. Он бы меня и тогда с чужим ребенком взял, раз сейчас берет! А я думала - родной отец лучше... Я же беременная замуж выходила...
   - О Господи! - отец Владимир схватился за голову. - Как же он?..
   Он походил по комнате с четками в руках, подумал, потом достал из стола лист бумаги и ручку.
   - Вот тебе бумага, вот ручка. Пиши прошение архиерею, опиши все, что мне рассказывала. Не дело это, конечно, сначала жениться, потом разводиться... Но раз уж он ребенка бросает... Пиши, - он по-отечески похлопал меня по плечу и вышел.
   Провожая нас домой, батюшка с матушкой снабдили нас деревенским молоком и творогом. А еще, ко всему прочему, сунули денег в пакет, которые я обнаружила только, когда пришла домой и выгрузила подарки на стол. Было уже довольно темно, когда мы с сынкой подошли к дому. У подъезда я увидела знакомую фигуру. Заметив нас, Гришка вышел навстречу, держа руки за спиной.
   - Ты что здесь делаешь? - искренне удивилась я.
   - Давай помогу, - вместо ответа сказал он и забрал у меня сумку, а Антошке протянул цветную машинку, которую прятал за спиной. - А это маленькому сынке.
   Тошка обрадовано засмеялся. Я улыбнулась.
   - Пойдем, я тебя ужином накормлю и чаем напою, а то замерз, наверное? Давно ждешь?
   - Давненько. Дома у вас нет никого, вот я здесь и жду. Думаю, куда все подевались? Я и Насте подарок припас, а и ее нет.
   Я махнула рукой.
   - Ее Рита к бабушке отправила на выходные, а сама опять неизвестно где. Мы с ней сейчас только ругаемся...
   Дома я отправилась разогревать ужин на скорую руку, а Гришку оставила играть с Антошкой. Накрыв на стол, потихоньку прошла в комнату и остановилась, услышав Гришкин голос.
   - А чьи у нас глазки спать хотят? Антошенькины глазки спать хотят. А чьи это у нас веснушки? Это мамины веснушки!
   Антошка засмеялся.
   - Кто у нас хулиганит? Кто это сейчас спать собирался, и уже хулиганит?
   Я не выдержала и вошла. Гришка качал на руках Антошку, который из последних сил боролся со сном. Обернувшись, увидел меня и немного смущенно сказал:
   - Саня, а ты знаешь, а ведь Тошка похож на тебя.
   - Что, веснушки пробились? - у сынки и правда по мере того, как он рос, по носику рассыпались солнышкины поцелуи.
   - Не только. У него твой взгляд и улыбка...
   Я чуть не заплакала.
   - Мне отец то же самое говорил...
   Мы уложили малявку спать и пошли ужинать. Гришка попытался, было, начать серьезный разговор, но я строго его прервала:
   - Сначала поешь. Ты сегодня когда последний раз ел? Сидел тут на холоде. Пока ты все это не съешь, я тебе ничего не отвечу.
   Он вздохнул и принялся за ужин. Когда Гришка допил чай, я убрала посуду и присела рядом.
   - Я сегодня была у отца Владимира. Все ему рассказала. Написала прошение, чтобы с нас сняли венцы. Заявление на развод я тоже подала. Все.
   - Саня, если все, ты дашь мне ответ?..
   Я взглянула на него. Боже, с какой мукой и с какой надеждой он смотрел на меня! И я пропускала его мимо? Искала лучшей доли? А он всегда был рядом, всегда любил... Всегда верил, всегда ждал... Я собралась с духом.
   - Хорошо. Гришань, ты...
   Он перебил меня:
   - Саня, только не надо ничего объяснять. Если нет, просто скажи "нет", ладно...
   - Гриша, я согласна. Ты только не думай, что я из-за безвыходной ситуации... Ты действительно дорог мне, бесконечно дорог, и...
   Сначала он молчал, будто не мог поверить, а потом поцеловал, не дав мне договорить. А я засмущалась, как тогда, семь лет назад, когда Гришка поцеловал меня в первый раз, но так же, как тогда, ему ответила. Он обнял меня, нежно, как всегда, но без обычного напряжения и боязни сделать что-то не так. Потом улыбнулся и прошептал:
   - Саня, родная, я постараюсь сделать все, чтобы ты была счастлива. За сынку не бойся, я дам ему свою фамилию, Антошка мне и сейчас как родной.
   - Я знаю. Но я все еще в браке, мы не можем спешить...
   - Хорошо, но мы подадим заявление в тот же день, когда тебе поставят печать о разводе. Переедешь ко мне?
   - Какой ты шустрый! - я улыбнулась и пригладила его непокорные волосы. - Давай уж я сначала разведусь, а потом о совместном проживании поговорим. Я же от тебя никуда не денусь, родной.
   Странно, но Игоря я никогда так не называла, он никогда мне не был родным. А Гришаня... Было поздно, и я оставила его у нас. Постелила ему на кухне, на диване. А он ничего не просил... Я чувствовала к нему что-то большое, от чего одновременно хотелось плакать и быть с ним бесконечно нежной... Мой Гришка, мой верный, терпеливый Гришка... Половинка моей бесшабашной души.
  
   * * *
   Вскоре я стала свободна и вернула свою девичью фамилию. Галчонок действительно помогла по каким-то своим каналам, и нас с Игорем развели быстро и без особых разбирательств. Как я и предполагала, Игорь не был ни на одном судебном заседании и вообще не подавал никаких признаков жизни, что меня только радовало. На алименты я подавать не стала, тем более что Гришка собирался усыновить Антошку. Он нашел другую работу, стал жутко ответственный и перестал разбазаривать свои деньги направо и налево. Мы подали заявление, тихо и почти без свидетелей расписались, так же тихо я перебралась с сынкой к нему. Правда, немного раньше свадьбы, потому что с Риткой мы ругались постоянно, а примирять нас было некому.
   Мы очень хотели с Гришаней обвенчаться, но время шло, а ответа не было. Пока однажды после литургии отец Владимир не попросил меня задержаться. Пока Гришка с Антошкой лепили снеговиков из первого снега, я читала письмо, напечатанное от имени Игоря и подписанное его рукой. Боже, за всю мою жизнь на меня не выливали столько грязи! Что он там писал! Мои нечастые командировки назывались "она уезжала на машине с посторонними мужчинами", а тот глупый случай, когда я вернулась поздно с дружеской вечеринки - "возвращалась домой пьяная неизвестно откуда", и все усугублялось моей беременностью... Мое пребывание рядом с мужем в чужом городе омрачалось бесконечными скандалами, зачинщицей которых была именно я, отвратительным отношением к ребенку и признанием, что Игорь не является отцом моего сына. Оканчивалось же письмо нелепой просьбой: "Прошу оградить меня от нападок этой женщины, ибо жить с ней в браке я более не могу". Я вернула бумагу пожилому священнику. Отец Владимир положил письмо в папку и спросил меня:
   - Прочитала? Что скажешь?
   Я, помолчав, ответила вопросом на вопрос:
   - Надеюсь, после этого можно считать наш брак расторгнутым?
   - Так кто прав: ты или он? - оставив мой вопрос незамеченным, продолжил священник.
   - Батюшка, в том, что произошло, мы виноваты оба. И он, и я были неправы. Но, видит Бог, я ни в чем не солгала вам.
   - Если бы я его не знал, я бы ему поверил, - сказал он. - Так убедительно пишет. Владыка не оставил твою просьбу без внимания и, зная, что твой муж в сане, отправил твое письмо тамошнему архиерею для разбирательства. И судя по ответу отца диакона, они там поразбирались. Но тебя это больше не касается - наш владыка все тебе подписал.
   - Значит, мы можем теперь обвенчаться? - спросил подошедший Гришка.
   - А вы твердо уверены, что потом не придется новые письма писать? - осадил нас отец Владимир.
   - Куда уж тверже? - улыбнулся Гришаня. - Нам сына воспитывать.
   - Ну, раз так... - священник развел руками. - Если до начала поста успеете...
   ... Мы венчались в понедельник, в пустом храме. С нами были только моя Галка да Димка - Гришанин свидетель - после развода с Риткой бросивший пить и остепенившийся. Антошку держала на руках матушка Ольга, а он смотрел на нас, строго и внимательно, словно оценивая каждый наш шаг. На мне было простое платье и полупрозрачный шарфик, и колечко было самое простое. Зато теперь я запоминала каждый момент, и меня не тревожили сомнения. А когда таинство закончилось, и нас назвали мужем и женой, мы оба плакали. От счастья... Не было громких поздравлений, дорогих подарков и шумных застольных речей, не было наставлений и взаимных упреков... Были только мы трое - мой муж, я и наш сын. Три самых счастливых человека во Вселенной...
  
   * * *
   Прошло пять лет, пять безмятежных лет... У меня самый замечательный муж на свете, и самый замечательный сын. Иногда я думаю, что напрасно не отвечала взаимностью моему Гришане сразу... Но сынка развеивает все сомнения. Гришаня... Сколько в нем любви и ласки, сколько нежности и заботы. Наш мальчик носит его фамилию, и отчество у нас - Григорьевич. Антошка вырос крепким шустрым мальчуганом и в своем папке души не чает. И тот в сыне тоже. Мы очень хотели еще и дочку, но врачи мне рожать не советовали, потому как сердце мое оказалось таким же как у моего отца, глупым и бестолковым, не способным выносить все постигшие меня жизненные коллизии. Поэтому мы с мужем долго осторожничали. Он самый лучший мужчина на свете. Тогда давно, когда был мой первый раз, я его испугалась. Испугалась и решила никогда больше не позволять ему этого. Галчонок была права: я всегда любила его. Любила и боялась признаться в чувстве и Гришке, и себе самой. И каждый раз делала себе больнее, подсознательно желая, чтобы Гришаня был рядом, чтобы утешал меня и не вздумал смотреть на сторону. Как поздно и как тяжко иногда дается взросление... И как счастливо, что все так закончилось... Что он остался со мной. Он с таким жаром отдавал накопленную страсть и нежность, что заставлял трепетать каждую клеточку моего существа... Ни с кем и никогда мне не было так хорошо. Поэтому как мы ни осторожничали, но на пятом году семейной жизни я поняла, что снова жду ребенка. На этот раз дочку. Гришанька с меня пылинки сдувает и на руках носит. Да и я на него надышаться не могу. Боже, как мы иногда бываем слепы, что проходим мимо и пинаем собственное счастье!.. Одно омрачает нашу радость: если первая моя беременность проходила тяжело, то вторая не в пример тяжелее... Первые месяцы я лежала на сохранении, постоянно под наблюдением врача, которого, кстати, мне посоветовали мои коллеги - наши славные ребята. Вот где отмечали нашу свадьбу! Редакция гудела, а мне разрешили писать материалы дома, рядом с Антошкой. За всю жизнь не сыскать больше такой работы! Сейчас я на седьмом месяце, стараюсь беречь каждый свой шаг, избегать перегрузок и переживаний. Даже сынка стал самостоятельней - бережет свою маму. Это он с отца пример берет... Хорошо, что он не запомнил своего родного отца.
   А призраки прошлого не пожелали отпускать меня. Пять долгих лет никто не беспокоил нас, ни от Игоря, ни от его родственников не было ни письма, ни словца. Мы успокоились, забыли, простили... Я уже начала думать, что до конца дней своих буду нежиться в безмятежности и спокойствии, пока мой покой не разрушил призрак из прошлого.
   В один из солнечных дней бабьего лета, когда на улице растворяется звенящая тишина, а крохотные паучки отправляются на невидимых паутинках в первое в своей жизни путешествие, в нашу дверь позвонили. За дверью стояла высокая красивая девушка.
   - Скажите, а Оксана Ващекина здесь живет? - ее голосок показался мне знакомым.
   Как будто черная тень всплыло в моей памяти воспоминание... Холодная зима в далеком сибирском городе, таинственный звонок после страшного скандала... И милый девичий голосок на том конце провода. Так вот какая ты, девочка... Что же тебе от меня нужно?
   - Можно сказать и так, - я открыла дверь.
   Она красивая, под стать Игорю. Эффектная брюнетка с большими черными глазами... Молоденькая совсем... Сколько же ей лет тогда было? Семнадцать? Наверное... Не больше... Она с удивлением посмотрела на меня. Видела ли она меня когда-нибудь раньше? Или нет? Впрочем, даже если и видела, прошли годы, я изменилась. Копна рыжих волос теперь с проседью, и я снова напоминаю конопатого колобка, хоть веснушки и стали менее заметны. И только Гришаня называет меня красавицей и говорит, что беременность мне очень идет. Я продолжила разговор:
   - Только я теперь ношу совсем другую фамилию. Как и мой сын. Что ты хотела? Посмотреть на меня? Или убедить себя, что Игорь не является отцом моего первенца? Так и есть. Он только, как это сейчас называют, "биологический родитель", больше никакого отношения к моему сыну он не имеет. У Антошки другой отец.
   - Мама, кто это? Папа пришел? - сынка выбежал с кухни, где спокойно кушал кашу.
   Я отправила его назад.
   - Нет, мальчик мой, а даже если бы и папа - разве ты не должен доесть обед и ложиться спать?
   - Здравствуйте, - Антошка решил показать себя с лучшей стороны. - Мама, я съел кашу, и я не хочу спать, я хочу с папой делать санки.
   Последние пару лет Гришаня научился работать с металлом и потихоньку подрабатывал, делая оградки. Вот и Тошка приноровился ему помогать.
   - Сынок, папка у нас только вечером придет, так что выспись, а то какой из тебя работник будет!
   Малявка нехотя поплелся в свою комнату.
   - Посмотрела? - я обратилась к девушке, с интересом наблюдавшей за сценой.
   Она кивнула, роняя слезы. Мне стало жалко ее. Неужели она приехала так издалека только за этим?
   - Проходи, чего стоять у порога? Чаю попьешь... Как тебя зовут?
   - Лиза, - ответила она, осторожно переступая через порог.
   - Не бойся, входи, я не кусаюсь. Муж у меня сейчас на работе, а сынка через десять минут уже пятый сон видеть будет - он только больше капризничает, а у самого глаза уже спят.
   Мы присели за кухонным столом. Интересно, а почему у нас всегда самые важные вещи происходят и обсуждаются именно на кухне? С советских времен повелось... Отступления, отступления, словно боюсь перейти к пересказу разговора, боюсь вновь затронуть свое прошлое, вернуться в то время, когда мне не хотелось жить... Доча опять меня беспокоит и на душе как-то тревожно...
   Лиза никак не решалась заговорить первой, хоть и было видно, что ей хотелось. Но то ли слезы мешали, то ли робость. Я помогла ей:
   - Лиза, скажи, неужели ты только ради того чтобы на нас посмотреть приехала?
   - Нет, не только. У меня здесь родственники живут, так что официально я приехала к ним. Но на самом деле хотела вас, Оксана, найти. У меня был ваш телефон, но там мне сказали, что вы здесь больше не живете. Я соврала, что мне нужно по работе, и мне любезно дали этот адрес.
   - Извини, что я на "ты". Но мы же почти родственники - жили с одним мужчиной, разве не так? - спросила я, наливая чай. - Так что давай и ты ко мне обращайся также. Зачем же ты хотела нас найти?
   Она вздохнула и начала рассказ:
   - Когда мы с Игорем познакомились, я не знала, что он женат. Он был так легок в общении, что я быстро втянулась в отношения с ним. Когда узнала, что там, у него на родине, его ждет жена, да еще и беременная, я пыталась все оборвать. Но у меня не получилось. Знаешь, он оказывал какое-то магнетическое воздействие, я не понимала, почему меня так тянет к нему, что я в нем нахожу... Все были против нашей связи, все. И мы скрывали. Я пыталась порвать, когда узнала, что у него родился сын. А ведь в день его рождения Игорь был со мной. Он был моим первым мужчиной, самым первым, до него у меня не было никого... Первое признание, первый поцелуй, все в первый раз. Он даже обещал жениться на мне... А потом перестал обещать. Когда ты приехала с сыном, Игорь сказал, что это не надолго. Что не сможет жить с тобой и не хочет этого. Каждое утро он был под моими окнами, кидал снежок, я потихоньку открывала дверь, и мы забывались в объятьях друг друга... Но всякий раз, провожая его домой, сходила с ума от ревности, от боли... А потом не выдержала и прогнала его, накануне годовщины вашей свадьбы. Он вернулся посреди ночи и сказал, что ушел от жены и больше к ней не вернется... Потом ты уехала. У Игоря все начало налаживаться, мы помирились и практически начали жить вместе. Я всегда была рядом с ним, делила каждую трудную минуту. Помогала ему во всем и все прощала, со всем мирилась. Мне казалось, что нет для меня человека роднее, что это моя вторая половина и не может быть иначе. Я смирилась с тем, что он никогда на мне не женится, готова была на любые лишения ради него. Когда пришло письмо от тебя с требованием развенчания, его едва не отправили в запрет. Он надиктовал мне ответное письмо, я распечатала... Тогда все обошлось. Иногда мы жили душа в душу, а иногда его словно меняли и передо мной представал совершенно другой человек, которого я не знала и боялась. Он никогда не называл меня дурным словом, никогда не поднимал руку, но частые приступы ярости доводили меня до истерики. Мы ругались, скандалили, и последний год все больше, пока он вдруг все внезапно не оборвал. И знаешь, почему? Я ему надоела! Я валялась у него в ногах и просила прощения, умоляла все вернуть и начать сначала, а он...
   Девушка заплакала. Мне было больно и неприятно все это слушать. Но... Бедная девочка! Разве она в чем виновата? Еще один беспомощный мотылек, едва не сгоревший в его обманчивом свете.
   - Я так хотела от него ребенка, но он делал все, чтобы этого не произошло, - сквозь слезы проговорила она. - Или просто Бог не дал нам детей? Я так тебе завидовала. А ведь я всерьез верила, что ты родила не от него. Он так убедил меня... И то, что он написал, я думала - правда. Ведь у него до сих пор на руках остались шрамы...
   Я грустно улыбнулась.
   - А у меня остались шрамы в сердце. И это, Лиза, не метафора. В том, что между нами происходило, виноваты мы оба. Просто встретились два человека, которые никогда не должны были встречаться и испортили друг другу жизнь... Кто знает, если бы не я, может быть, вы бы поженились...
   - Нет, - Лиза отрицательно замотала головой. - Вряд ли. Этот человек не способен создать семью, жить в семье, быть мужем и отцом. Господи, сколько лет, сколько лет я была рядом и терпела все это... Чтобы потом он просто пренебрег мною. Оксана, прости, прости меня... Я чувствую себя такой виноватой перед тобой и перед вашим сыном. Мне все отдалось сполна. Но ты знаешь, мы могли бы отомстить ему. И у меня есть свидетели, и ты могла бы предоставить сведения о том, что он не помогал ребенку...
   - О чем ты, девочка?! - мне даже стало нехорошо. - Глупенькая, не надо так делать! Разве месть принесет тебе успокоение? Думаешь, тебе станет легче, если ты сделаешь ему плохо? Ты же сама первая начнешь жалеть его потом... Лучше благодари Бога, что осталась свободной, что не связана с ним ребенком, которого бы растила одна, что у тебя еще вся жизнь впереди. И не стоит омрачать ее грустными воспоминаниями. Я никогда не буду помогать тебе в этом деле. С меня достаточно. Я не хочу больше вспоминать об Игоре. Антошка знает только одного отца - моего теперешнего мужа. Он носит его фамилию и отчество. А Гриша - он любит моего сына как своего собственного, скоро у нас будет дочка. Зачем мне портить себе жизнь сейчас? И тебе не нужно этого делать. Живи спокойно. Все будет хорошо.
   - Разве вы официально женаты? - переспросила меня она.
   - Мы зарегистрировались раньше, чем архиерей подписал мое прошение снять венцы. А уж после повенчались. Разве Игорь не сказал тебе, что разведен?
   - Нет... Он говорил, что ты никогда не станешь расторгать брак из каких-то личных соображений, а развенчания требуешь только из мести, чтобы его лишили сана...
   - Господи, бедненькая, сколько же ты с ним намучалась...
   Когда она ушла, я снова села за свои записки. Так долго я к ним не притрагивалась. Перечитала все и весь кошмар как явь вновь предстал передо мной. Бедная девочка, ее-то ты за что измучил? Поигрался и бросил. А ведь мог наладить свою бестолковую жизнь. Малышка внутри меня беспокойно зашевелилась. А я все никак не могу успокоиться. Зачем, почему паутина прошлого никак не отпускает меня? Ведь все было так хорошо... Голова кружится и поясницу тянет... И беспокойство не проходит. Я взглянула на спящего Антошку и мне захотелось плакать, будто я вижу его в последний раз. Господи, о чем это я?! Поскорее бы пришел Гришаня! Родной мой, мне сейчас плохо... Тяжело дышать... Господи, только не это! Кровотечение... Мне нужно срочно в больницу! Гришенька, радость моя, ну где же ты?.. Проснулся Антошка и, увидев заплаканную мамку, встревожено кинулся ко мне:
   - Мамочка! Почему ты плачешь?!
   Я обняла его.
   - Сыночка, мама немножко заболела. Сейчас придет папа и отвезет маму в больницу. Там меня полечат, и я вернусь. Все будет хорошо.
   Не знаю, успокаиваю ли я его или себя. Наконец-то, слышно, как открывается замок. Гришаня, родной, я люблю тебя!..
  
   * * *
   С прискорбием сообщаем о нашей утрате. Ушел из жизни замечательный человек, блестящий журналист, наш лучший автор. Не стало Оксаны Надеждиной. Не стало нашей Сани, простой хрупкой девочки, яркой искорки нашего коллектива. У нее всегда находились слова для каждого из нас. А сегодня мы все вместе не можем найти слова, чтобы выразить нашу боль в связи с ее утратой. Мы приносим искренние соболезнования ее мужу и сыну. И скорбим вместе с ними. Спи спокойно, наша Санечка. Мы все тебя любим и помним...
   Коллектив редакции.
  
   * * *
   Сегодня я готовлю к публикации твой дневник. Готовлю и плачу. Санька, Боже мой, Санька, как же тебя не хватает! Ты навсегда осталась моей лучшей подругой. И никто тебя не заменит. Десять лет прошло, как тебя не стало. А все живо в памяти, будто было вчера. Мне позвонил Гришка и попросил приглядеть за Антошкой, пока отвезет тебя в больницу. Ты так и не приехала обратно. Бестолковые врачи не смогли спасти ребенка, и твое сердечко не выдержало...
   Гришка поседел за одну ночь. Саня, видела бы ты, как он плакал!
   - Я не могу жить без нее! Что я буду без нее делать?! Как жить теперь? Она до последнего не отпускала мою руку, умоляла не оставлять Антошку. Будто знала, что не вернется домой... Санька, родная моя! Знаешь, что она сказала мне в последний раз? Что любит меня! Господи, ну почему Ты ее забрал?! Сейчас... А теперь... Часы, секунды - разве что-то имеет смысл? Без нее?..
   Антошка как взрослый, все понял. Прощался с тобой. Поплакал немного с папкой. И ни на шаг от него не отходил. А Гришка обнимал его, плакал и все говорил, что не уберегли они мамку, остались одни друг у друга... Ты была в венчальном платье. Знаешь, будто искорка потухла. При жизни ты была такая яркая, такая живая... Глядя на тебя, мне все время думалось, что вот-вот - и ты как всегда лукаво улыбнешься и снова будешь с нами... Солнышко, как жаль, что чудес не бывает! Гришаня сам приготовил два гробика - твой, маленький, и вашей дочки - совсем крохотный. И похоронили вас рядом... Там же, где лежит твоя мама. Малышка, ты не оставила равнодушным ни одного человека! Нам всем было очень больно.
   Саня, если ты сейчас слышишь меня, знай, что у твоей семьи все хорошо. Гришка ни на ком не женился, он любит тебя, и только тебя. До сих пор. Антошка вырос, ему уже шестнадцать лет. Красивый парень, все девчонки заглядываются. И знаешь, чем старше он становится, тем больше похож на тебя. От его родного отца у него осталась только масть - темные волосы, темные глаза. Игорь ни разу не напомнил о себе за все эти годы. И слава Богу. Тошке не сыскать отца лучше Гришки. Санька, Антошка будто твое отражение. Иногда посмотришь на него, услышишь, как он смеется - и плакать хочется, так на тебя похож... Гришаня - не узнаешь его, бороду отпустил. Все для сына старается, а Тошка во всем ему помогает. В мастерской могут целыми днями пропадать. Сестра твоя с мужем снова сошлась, утихомирилась, живут теперь душа в душу. Настенка вот скоро замуж выходит. Знаешь за кого? За младшего сына отца Владимира! Такие вот дела, подруга. А я - я тоже замуж вышла, и удачно. Дочку мою Оксаной зовут, она рыженькая тоже, в папу... Про тебя всегда вспоминаю, ты ж мне родней сестры была!.. Санька... И с карьерой тоже у меня задалось. Помнишь, обещала, что писанину твою издам? Издаю теперь.
   Мне твои записки Гришка передал. Когда вернулся из больницы, места себе не находил. А тут на столе - тетрадка твоя, раскрытая и ручка рядом... Господи, представить сложно, что у него тогда в душе творилось! Говорит, что прочитал все когда - чуть с ума не сошел. Он готов был найти Игоря хоть на краю света, чтобы призвать его к ответу за все. Но только это не вернуло бы тебя, Саня. Санька! Как он тебя любит! Все твои вещи сохранил, оставил нетронутыми. Будто тебя дожидаются. И порядок сохраняет такой, какой ты у него установила. Словно ждет, что ты вернешься. Он всю жизнь ждал тебя, вот и теперь продолжает ждать...
   Они с сыном часто за город ездят. По лесам, по горам гуляют. Помнишь, ты всегда говорила, что нет ничего в мире прекрасней, чем наши Жигулевские горы и Волга? Мне Антошка недавно рассказывал, что они с отцом туда ходили. Куда-то далеко, где утес нависает над рекой, а вокруг леса, леса... Сначала они почти месяц из мастерской не вылезали, а потом туда отправились. Вдвоем. И где-то там, наверху, над Волгой, поставили маленький памятник. Тебя. Чтобы тебе было видно родные просторы. Твои любимые родные просторы, такие же широкие, как твоя душа... Сейчас стоит осень. Яркая рыжая осень. Такая же, как та осень, когда мы тебя потеряли... Помни о нас, Саня, не забывай там. Нам так без тебя одиноко...
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   45
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"