Аннотация: Вечером того же дня Голинцев уже сидел в купе 1-го класса поезда сообщением Энкарнасьон - Асунсьон. Его попутчиком оказался монах-францисканец.
ГЛАВА 4.
Вечером того же дня Голинцев уже сидел в купе 1-го класса поезда сообщением Энкарнасьон - Асунсьон. Его попутчиком оказался монах-францисканец. Не обращая внимания на Владимира, монах вслух негромко и монотонно читал Библию, периодически делая какие-то записи в чёрной толстой тетради. Поезд, стуча колёсами, резво катился в зелёном тоннеле сельвы (тропических джунглях). Слева и справа стояла сплошная стена из деревьев и лиан. Проснувшись утром, Владимир увидел ту же картину: молящегося монаха напротив и сочную тропическую зелень за окном. К концу второго дня пути изредка стали попадаться железнодорожные станции. А следующей ночью наконец-то прибыли в столицу Парагвая, город Асунсьон.
В привокзальной гостинице Голинцев снял номер и немедленно, с огромным наслаждением, принял душ. Потом открыл окно. Город был погружен в тёплую тропическую ночь. Стояла тишина, иногда нарушаемая лишь лаем собак.
- Хорошо как! - подумал Владимир. - В Буэнос-Айресе была глубокая осень с холодными дождями, а здесь теплынь.
Ж-ж-ж-ж, - пронеслось что-то слева от него. Ж-ж-ж, - прожужжало что-то справа. А потом что-то большое и хрустящее больно ударило Голинцева в лоб. Он быстро захлопнул окно. По комнате, ударяясь о стены, носились несколько огромных, сантиметров десять длиной, летающих кукарач (тараканов). Чтобы избавиться от этого неприятного соседства, Владимиру пришлось устроить на них настоящую охоту. Покончив с кукарачами, Голинцев выключил свет, открыл окно и сразу же заснул.
Утром, выйдя из гостиницы, Владимир увидел группу извозчиков. Они стояли со своими изрядно потрёпанными пролётками на привокзальной площади в тени высоких пальм. По кругу передавалась тыковка с мате. Голинцев приблизился к ним и поздоровался. Послышался недружный коллективный ответ, и к нему немедленно подбежал мужичонка с типично парагвайской внешностью. Он был в старой рубашонке и залатанных шароварах. На вид ему было лет пятьдесят.
Пролётка затряслась по ухабистой булыжной мостовой. Голинцев с любопытством смотрел по сторонам. Квартала через три мужичонка, ткнув пальцем в какой-то длинный сарай, важно произнёс: А это - наш кинотеатр! Недавно открылся.
- Это что, первый? - спросил несколько поражённый Владимир.
- Да, первый! - с гордостью ответил извозчик. - Один сеанс по вечерам. Если Вы хотите попасть, то билет надо покупать заранее.
Мостовая неожиданно оборвалась, и пролётка покатила по земляной дороге, поднимая за собой густой шлейф пыли.
Рудольф Александрович Риттер проживал в небольшом двухэтажном особняке, выгодно отличавшемся от серых приземистых домов, расположенных по соседству. Это был пожилой полный мужчина среднего роста в пенсне. Он принял Голинцева несколько настороженно. Прочитав же рекомендательное письмо Штейна, Рудольф Александрович сразу изменился.
- Владимир Юрьевич, не будем терять времени! Сейчас я Вас поселю в дом к одной очень уважаемой даме: донье Летисии Торрес. Ну а затем, в час дня, я приглашаю Вас к себе на обед. Хочу обратить ваше внимание, что дом доньи Летисии находится в следующем квартале и имеет потолок и даже окна со стёклами.
- Это как? - не понял Голинцев.
- Владимир Юрьевич, дело в том, что до сих пор в этой стране они считаются архитектурными излишествами, - объяснил ему Риттер.
Донья Летисия оказалась маленькой старушкой лет семидесяти. Она с радостью показала Владимиру его комнату.
- Убирать у Вас будет моя служанка, - предупредила Голинцева хозяйка.
- Очень хорошо! Большое спасибо! - поблагодарил её Владимир.
- Владимир Юрьевич, жду Вас у себя к часу на обед! - уходя, напомнил ему Риттер.
Голинцев осмотрелся. Комната была просторная, но очень напоминала монашескую обитель. Потолок (кусок рогожи, подвешенный на высоте двух метров) был недавно побелен. Голые неуютные белые стены. Только у изголовья узкой металлической кровати висел деревянный чёрный крест. Зачитанная библия на маленьком письменном столе. Стул. Глиняный кувшин с водой на массивном табурете. Пол из выщербленных старых плит да кованая решётка на окне. Владимир принялся думать, где бы разместить свои вещи, как вдруг в углу увидел жабу. Да, да, жабу! Но только не такую, как в России, а огромную и коричневую. Величиной с кастрюлю. Он вздрогнул от омерзения.
- Как же ты сюда забралась? И куда теперь тебя выкинуть? - спросил вслух Голинцев. И ... увидел в другом углу вторую жабу. Такую же большую и омерзительную.
- Надо внимательно осмотреть всю комнату, - подумал он.
Вскоре, под кроватью, Владимир обнаружил третью жабу, но уже размером со
средний арбуз. От отвращения у него свело скулы. Голинцев вышел в дворик. Здесь, в тени большого дерева, в удобном кресле сидела хозяйка дома и читала книгу.
- Донья Летисия, - обратился к ней Голинцев, - Вы меня простите за беспокойство, но в моей комнате сидят три огромные жабы. Как они забрались туда, я не знаю. Скажите, пожалуйста, куда я их могу выкинуть?
- Зачем? - ужаснулась старушка. - Это же полезные и довольно милые существа. Они уничтожают в доме всех комаров и мух. Эти жабы для нас как домашние животные. А как же можно выкинуть на улицу своих питомцев? Скажите мне, молодой человек!
- Извините, я просто не знал, - ответил Владимир, пожав плечами.
Вернувшись к себе в комнату, он с подозрением посмотрел на жаб.
- Домашние животные! Котята! - подумал он и громко рассмеялся.
Переодевшись, Голинцев вышел из дому. Его начал мучить голод, и он решил где-нибудь позавтракать. Только сейчас Владимир обратил внимание на необычный цвет булыжной мостовой. Она была светло-голубой и резко отличалась от серых, давно некрашеных жилых домов. На главном проспекте парагвайской столицы Лас Пальмас, между улицами 14 мая и Альберди, булыжников не было. На протяжении целого квартала улица была покрыта толстыми досками из... красного дерева. Да, да, из красного дерева! Голинцев не мог поверить своим глазам. Он даже встал на колени и постучал пальцем по твёрдой, как гранит, древесине. Пробегающий мимо босоногий мальчишка, продавец газет, увидев это, сказал с гордостью:
- Что, нравится? Это самое красивое место нашего самого красивого города в мире! Мы его ещё называем "Маленьким бульваром". Нигде такого больше нет!
Следующий квартал был уже покрыт светло-голубым булыжником. Но зато над тротуаром, на всю его ширину, нависала довольно элегантная черепичная крыша. Здесь находились "ИСПАНО-АМЕРИКАНСКИЙ ОТЕЛЬ" и дорогой магазин "АНГЛИЙСКИЙ БАЗАР", где продавались импортированные чай, табак, трубки, консервы отличного качества... Напротив престижного клуба для высшего социального слоя "ИСПАНСКИЙ ЦЕНТР" Владимир заметил небольшую скромную вывеску ресторана "МИЛАН". Голод давал о себе знать, поэтому Голинцев, не раздумывая, вошёл и занял свободный столик у окна. Он заказал кофе с молоком и несколько ломтиков поджаренного хлеба с джемом. Наслаждаясь завтраком, Владимир с интересом рассматривал пейзаж, открывающийся из окна. Лёгкие парусные лодки, скользящие по спокойной водной глади реки Парагвай, маленький пассажирский колёсный пароходик, выпускающий облака чёрного густого дыма... И зелёную бесконечность сельвы на левом берегу, изумрудным ковром уходящую за горизонт.
После завтрака Владимир за два часа обошёл большую часть центра Асунсьона. Город его поразил почти полным отсутствием памятников истории. Только на площади Конститусьон он обнаружил женскую скульптуру из мрамора, стоящую на высоком постаменте. Она являлась символом Национальной Конституции. На площади Героев возвышались две заброшенные стены. Голинцев долго с изумлением их рассматривал, не понимая, что они символизировали. Но словоохотливый старичок, оказавшийся рядом, пояснил Владимиру:
- Здесь строится Пантеон Героев. Начали в 1864 году. А вот когда закончат? Этого никто не знает.
В парагвайской столице не было ни одного многоэтажного здания. Двухэтажные дома уже являлись редкостью. Все жилые и нежилые строения были похожи друг на друга и напоминали склады. Асфальта не было и в помине. Улицы с булыжными мостовыми тянулись пять, иногда десять кварталов, а затем пропадали в хаосе ям и оврагов. Здесь уже не было каменных домов. Вместо них повсюду стояли лачуги из дерева и камыша. За всё время своей прогулки Владимир увидел всего три автомобиля. По улицам проезжали пролётки, грузовые телеги. Но больше всего было водовозов.
- В этом городе нет ничего похожего на крикливую роскошь Буэнос-Айреса, - подумал Голинцев.
Все прохожие были одеты довольно скромно. Но поражало то, что почти каждый второй человек на улице был вооружён. Револьверы, пистолеты, обрезы различных размеров и калибров красовались как у богатых людей в костюмах, так и у бедняков в заношенной одежде. Особенно бросались в глаза вооружённые женщины.
Ровно в час дня Голинцев был в доме у Риттера. Рудольф Александрович был одним из богатейших людей Парагвая и пользовался огромным влиянием в правительственных кругах. Владелец больших земледельческих имений (или, как здесь называли, эстансий) и единственного во всей стране экономического журнала. Риттер был вдовцом и жил с немногочисленной челядью.
Хозяин встретил Владимира со словами:
- И как Вы провели время? Успели изучить достопримечательности нашего города?
- Вы знаете, Рудольф Александрович, я их просто ещё не обнаружил, - с оттенком сарказма ответил Голинцев.
- Неужели во всём Асунсьоне Вы не увидели ничего интересного? - несколько разочарованно спросил Риттер.
- Почему не увидел? Вот, например, по количеству водовозных телег я теперь убежден,
что город находится в пустыне. Ну а по количеству вооружённых гражданских лиц на улицах я пришёл к выводу, что Асунсьон окружён неприятелем, - шутливо съязвил Владимир.
Хозяин дома понял юмор и рассмеялся.
- Прошу Вас, присаживайтесь, Владимир Юрьевич, - пригласил он, любезно указывая рукой на стол. - Чтобы комфортно чувствовать себя в этой стране, в ней надо родиться или, как я, прожить много лет. Иностранцу сразу не понять привычку парагвайцев иметь и носить оружие. По большому счёту они его применяют, чтобы иногда на радостях пострелять в воздух. Но вот без оружия парагваец чувствует себя крайне неудобно. Даже как-то обделённо, если так можно сказать.
Рудольф Александрович замолчал, подыскивая необходимые слова для объяснения этой местной традиции, а потом сделал удачное сравнение:
- Они, как наши кавказские горцы, гордые, независимые и... вооружённые.
Служанка подала лазанью. Риттер, не без гордости, произнёс:
- Позвольте Вас угостить настоящим французским Шабли. Для этих мест - это огромная редкость! - и налил в бокалы вино.
Они сделали по глотку.
- А что касается водовозов, то ситуация здесь не изменилась со времени основания столицы. Вот уже четыреста лет в городе нет ни водопровода, ни канализации.
Полное отсутствие элементарных санитарных удобств, которые есть любом большом современном городе. Но Асунсьон расположен в самом центре непроходимой сельвы, вдали от цивилизации, так сказать... Вот поэтому и имеет кучу неразрешимых на сегодняшний день проблем, - объяснил Риттер.
- Рудольф Александрович, как Вы уже знаете, я хочу поступить на службу в парагвайскую армию. Но, к моему стыду, ничего о ней не знаю. Вас бы не затруднило коротко рассказать мне о национальных вооружённых силах.
- Да, конечно, - согласился Риттер. - Согласно последним данным, Парагвай насчитывает семьсот тысяч жителей. Хотя я уверен, что на самом деле их гораздо больше.
- Почему? - спросил Владимир.
- Дело в том, что никогда не производилась перепись индейских племён, - ответил хозяин дома и продолжил, - в рядах парагвайской армии состоит пять тысяч человек. Дивизий, полков, как в европейских вооружённых силах, здесь нет. Вся пехота сведена в четыре трёхротные батальона. Кавалерия - это четыре самостоятельных эскадрона. Имеются также две полевые батареи и сапёрная рота. Флот состоит из двух речных канонерских лодок и нескольких катеров. Вся национальная территория разделена на четыре военных округа со штаб-квартирами в городах Энкарнасьоне, Парагвари, Вилле Рике, Консепсьоне. В столице находятся военное и морское училища, кавалерийский гвардейский эскадрон Личного Конвоя Президента Республики и база военного флота.
- И всё? - удивился Голинцев.
- Да, пожалуй, всё, - ответил Риттер.
- А офицерский состав? Уверен, что Вы тоже в курсе...
- Да, простите, забыл. На всю армию насчитывается один генерал и четыре полковника. Количества офицеров более низких чинов я не знаю. Да и, честно сказать, никогда не интересовался. Но Вы, Владимир Юрьевич, должны знать, что парагвайские вооружённые силы находятся под сильным влиянием германских офицеров. Они занимают ключевые посты в Генеральном штабе, Командовании сухопутных войск и военном флоте. Число немецких офицеров в парагвайской армии резко увеличилось за последние два года. Поражение Германии в Мировой войне привело к тому, что много профессионалов, имеющих боевой опыт, осталось не удел. Вот они и приезжают сюда по приглашению своих родственников, друзей. И их очень охотно принимают на службу.
- Это что же, Рудольф Александрович, получается. Солдаты - парагвайцы, а почти все офицеры - немцы? - спросил Владимир.
- Да, это так. Но я боюсь, что такая ситуация в скором времени приведёт к внутреннему конфликту в вооружённых силах. Насколько мне известно, отношения между немецкими и германофильскими офицерами с одной стороны и офицерами-националистами - с другой в последнее время очень осложнились. Их взаимная ненависть обостряется с каждым днём.
- Действительно, очень непросто, - задумчиво заметил Голинцев.
- Ещё как! Я понимаю, что не имею никакого права давать Вам, Владимир Юрьевич, советы... Но мне кажется, что Вам было бы неплохо установить приятельские отношения с влиятельными немецкими офицерами.
На десерт подали очень вкусное фруктовое мороженое в старинных серебряных вазочках.
- Я знаю, что Вы, Владимир Юрьевич, принимали участие в гражданской войне в России. Вас не затруднит рассказать мне о последних боях за Крым? - задал вопрос Риттер.
И Владимир, как всегда с болью в душе, принялся рассказывать о пережитом в те трагические дни октября - ноября 1920 года.
Обед затянулся до ужина. Прощаясь с Голинцевым, уже в дверях, Рудольф Александрович сказал:
- Да, чуть не забыл. Рекомендую Вам, Владимир Юрьевич, на первое время воздержаться от употребления местной кухни. До полной адаптации Вашего организма. Особенно это касается терере.
- А что такое терере? - спросил Голинцев.
- Это мате, но приготовленное не горячей водой, как обычно, а холодной. Для европейского, непривыкшего желудка, это может привести к очень серьёзному расстройству здоровья.
- Спасибо за очень важный и своевременный совет, а также за великолепный обед, - искренне поблагодарил хозяина дома Владимир.
День выдался очень насыщенным. Впечатления переполняли Голинцева.
- Я в другой стране, которая совершенно не похожа на соседнюю Аргентину, не говоря уже о Европе. Другие условия жизни, свои традиции... Мирное время, а на улицах столицы гражданские люди вооружены до "зубов". Бедняки, босые и в залатанной одежде, но с револьверами на поясе, которые стоят очень больших денег. Как это понять? Наверное, не надо пока пытаться понять. Надо принять как есть, - размышлял Владимир, медленно шагая по тротуару.
Уже наступил вечер. На центральном проспекте Лас Пальмас зажглись электрические фонари. Все остальные улицы погрузились в темноту. Здесь лишь у входов некоторых домов висели тускло тлеющие керосиновые лампы.
Чтобы немножко развеяться, Голинцев решил посмотреть фильм в единственном кинотеатре города.
- Боже мой! - воскликнул он, увидев толпу людей, желающих увидеть премьеру аргентинской картины "Амалия" режиссёра Энрике Гарсия.
Очередь растянулась на четыре квартала.
- Нет, пойду - ка я лучше спать! - решил Владимир.
Проснувшись утром, Голинцев обнаружил, что в комнате находятся только две жабы. Третья - самая большая и омерзительная - куда-то таинственным образом исчезла.
Позавтракав, как и вчера, в "МИЛАНЕ", Владимир медленно шёл по улице, просматривая на ходу газету. На перекрёстке проспекта Лас Пальмас с какой-то улочкой стоял строгого вида полицейский при полной форме. Каска, китель, брюки, револьвер в кобуре на боку... Проходили пешеходы, проезжали пролётки и автомобили. Страж порядка равнодушно наблюдал за жизнью, проходящей вокруг него. Вдруг полицейский принялся громко свистеть в огромный металлический свисток и махать кому-то рукой. К нему немедленно подбежал тщедушный старичок в рваных тапочках и без рубашки. Представитель закона, мешая испанский язык и гуарани, стал на него раздраженно кричать. Голинцев прислушался и вскоре понял, что находиться в городе с голым телом является серьёзным нарушением общественного порядка. Босяком - пожалуйста! Вокруг каждый второй был без обуви. Но без рубашки! И не пытайся! "Преступник" вяло оправдывался, а полицейский продолжал его рьяно распекать, пугая тюрьмой.
- Ну что, господин Голинцев, вот тебе и практический урок по изучению местных уголовных законов, - сказал Владимир сам себе и направился дальше.
Правительственным Дворцом было двухэтажное здание в форме буквы "П" с огромным числом круглых арок, окон и колонн. Когда-то его стены были белого цвета, а сейчас от влажности они были покрыты большими чёрными пятнами. Маленький скверик с пожелтевшей травой и стрижеными кустами. У входа во Дворец стояли два гвардейца. Им было жарко и ужасно скучно. Один переминался с ноги на ногу, с тоской поглядывая по сторонам. Другой - яростно чесал спину. Зрелище для Голинцева было абсурдным и невероятным. Он покачал головой:
- И это охрана Президента!
Снизу, где протекала река Парагвай, лёгкий ветерок донёс запах воды и прохлады. Владимир решил спуститься по дорожке, ведущей прямо от Правительственного Дворца к берегу. Проходя мимо невысоких деревьев, цветущих ярко-красными цветами, он вдруг услышал:
- Господин! Господин!
Голинцев остановился.
- Показалось, наверное, - подумал Владимир.
Но, сделав шаг, он явственно услышал, как кто-то его звал: Господин! Господин!
Он осмотрелся. Никого не было видно. Вдруг зашуршали ветки, и из-за деревьев вышел человек. Вернее то, что от него оставалось. Лицо, шея незнакомца были покрыты глубокими безобразными гноящимися ранами.
- Прокажённый! - пронзила Владимира догадка, - нельзя приближаться к нему.
- Господин, дайте монетку, пожалуйста. Одну монетку, прошу Вас! - умолял больной, протягивая свою руку к Голинцеву.
Владимир, инстинктивно пятясь назад, вынул из кармана горсть монет и кинул прокажённому на землю. Теперь спускаться к реке ему почему-то перехотелось, и он вернулся в центр города.
На обед в "МИЛАНЕ" Голинцев заказал спагетти с грибным соусом и овощной салат. К его столику подсел мужчина лет сорока, с типично итальянской внешностью. Это оказался сам хозяин ресторана Луиджи, который сразу же признал во Владимире иностранца и решил с ним познакомиться. По документам, Луиджи являлся парагвайцем, но в душе всегда считал себя, конечно же, итальянцем. Его отец приехал сюда сорок пять лет назад и остался в Парагвае навсегда. Луиджи угостил Голинцева вкусным мороженым, и они разговорились. Вернее, говорил хозяин "МИЛАНА", а Владимир слушал. Луиджи не просто рассказывал, он комментировал, делал выводы, тут же давал советы своему собеседнику на будущее. Вскоре Владимир уже знал, что все беды Парагвая происходят по вине коррумпированных чиновников.
- Они, господин Голинцев, все здесь воруют. От Президента до ничтожного делопроизводителя. Депутаты, министры... Они растаскивают эту замечательную страну. Поэтому Вы сами видите, как бедно живут здесь простые люди. А вот если бы чиновники воровали с совестью и честью...
- А что, господин Луиджи, разве в этом низменном преступлении существуют совесть и даже честь? - удивился Владимир.
- А как же, господин Голинцев! Честный простой вор залезает здесь в чужой дом и берёт только то, в чём нуждается в этот момент и ничего более. Вот, например, два дня назад забрались в дом моего соседа. Кстати, известный и уважаемый в городе банкир. Что же унесли? А вот что: бритву, пиджак, шляпу и двадцать песо денег. А шкатулку с драгоценностями, стоявшую на самом видном месте, и столовое серебро не тронули! А в прошлом месяце обворовали другого моего соседа. Он оставил на столе бумажник, набитый деньгами. Что взяли? Пятьдесят четыре песо! А к остальным деньгам даже и не прикоснулись! Вот в этом и состоит, я так считаю, воровская совесть и честь! - убедительно рассказал Луиджи. И, не давая Владимиру вставить и слово, продолжил:
- А воры ведь рискуют. Вы ведь видели, что здесь все вооружены. И на основании Уголовного законодательства Республики Парагвай хозяин имеет полное право застрелить любого, кто вторгнется к нему в дом.
- Господин Луиджи! - наконец-то удалось произнести Голинцеву во время короткой паузы, которую сделал хозяин ресторана, чтобы проглотить ложечку растаявшего мороженого. - Вы могли бы мне порекомендовать место, где много зелени. Я мечтаю провести оставшуюся часть дня в тени деревьев, не страдая от жары.
- Конечно! Два известных проспекта Колумбия и Испания находятся в зоне загородных парков. Там расположены все иностранные посольства и даже личный особняк Президента Республики.
За каких-то пятнадцать минут, на извозчике, Владимир добрался в этот район. Здесь стояли аккуратные и ухоженные особняки, совсем не похожие на столичные дома. Всё утопало в зелени. Пальмы, цветущие деревья и кустарники, лианы... Они создавали идеальное убежище от неумолимо палящего солнца. Здесь не было ни души. Тишина и спокойствие. Только иногда где-то кричали птицы. Земля была устлана густым травяным ковром изумрудного цвета. Голинцеву так захотелось побродить по ней босяком, как когда-то в детстве. Владимир разулся и с наслаждением наступил на нежную, чуть покалывающую ступни, травку. Он так и ходил по парку до самого вечера, отдыхая от невыносимого городского зноя.
На следующий день, к вечеру, у Голинцева стали слегка чесаться ступни и пальцы ног. А ночью они уже буквально "горели". Утром Владимир увидел, что ступни и пальцы ног были покрыты многочисленными небольшими волдырями, которые причиняли ему сильные страдания. Владимир узнал у продавца газет адрес врача. Потом, хромая на обе ноги и скрипя от боли зубами, с трудом доковылял до его дома.
Доктор, жизнерадостный мужчина лет пятидесяти, кинув беглый взгляд на ноги Голинцева, убедительно констатировал:
- Вчера Вы ходили босяком по земле!
- Да. А откуда Вы знаете? - удивился Владимир.
- Не надо иметь большого врачебного опыта, чтобы определить, что Вы нахватали огромное количество подкожных блох.
- Блох?! Подкожных?! Что это такое? - ещё больше поразился Голинцев.
- Подкожная блоха - это маленький паразит, живущий в земле. Самка только и ждёт удобного случая, чтобы прогрызть в коже человека или животного дырочку и проникнуть туда. Там-то, в этой крошечной пещере, она обволакивается тонкой плёнкой и откладывает яйца...
- Доктор, - невежливо перебил врача Владимир, - но ведь все парагвайцы ходят босяком, а с ними ничего не происходит. Я же всего несколько часов побродил без обуви по траве и...
- Вы, уважаемый, - ЕВРОПЕЕЦ! Ни ваша кожа, ни ваш организм не имеют такой природной защиты, которая в течение веков выработалась у местных жителей, - объяснил доктор. После чего он протёр спиртом маленький скальпель и большую иглу и принялся "оперировать" ступни Голинцева. Скальпелем врач вскрывал волдырь, а потом иглой выковыривал блоху с отложенными уже ею яйцами. При этом он успокаивал Владимира:
- Вы только не переживайте! Я Вас прошу! Это такие пустяки. Вот если бы Вы подцепили земляных вшей, то тогда бы вашему здоровью угрожала опасность...
- Что, здесь существуют и земляные вши? - вскрикнул Голинцев.
- А как же! Вы же находитесь в тропиках! Так вот, земляным вшам очень нравится проникать человеку под ногти. И тогда их присутствие вызывает сильное нагноение пальцев и жуткие боли.
Минут через сорок "операция" была успешно завершена.
- Итак, подведём итоги, - сказал почти весело врач, - с двух ваших ступней я добыл восемьдесят две блохи с их будущими потомством. Солидно, честно Вам скажу. Местные жители за всю жизнь могут подцепить одну, ну двух. Сейчас, уважаемый, я Вам на всякий случай наложу повязки. Рекомендую дней пять не ходить, а находиться в горизонтальном положении, в кровати.
Домой Владимир уже приехал на пролётке, а в комнату его занесли извозчик и дюжий санитар, любезно посланный вместе с ним доктором.
- ВладимИр, что случилось? - испуганно крича, ворвалась в его комнату донья Летисия.
- Ничего страшного. Вчера вот походил босяком по нежной зелёной травке и...
- И сегодня страдаете от подкожных блох, - закончила за него хозяйка дома. - Я Вас, ВладимИр, (донья Летисия почему-то произносила его имя с ударением на последнем слоге) совсем забыла предупредить об опасностях, которые подстерегают европейца в наших местах. Их надо знать и избегать, и тогда всё будет хорошо. Вы, бедненький, ещё, наверное, и не ели сегодня. Я сейчас организую завтрак.
Летисия принесла небольшой чайник с кипятком, пустую тыковку, с торчащей оттуда серебряной трубкой, и большое блюдо вкусно пахнущих кренделей. Она ловко насыпала в тыковку рубленых листьев и веточек местного зелёного чая-мате и налила туда же горячей воды. Сделав маленький глоточек из трубочки, бомбильи, хозяйка передала тыковку Голинцеву. За долгие военные годы Владимир утратил свою прирождённую брезгливость.
Но местная привычка пить мате из одной трубочки с другими людьми вызывала у него позывы рвоты. По этой причине, живя в Буэнос-Айресе, он на приглашение выпить мате, пуская по кругу тыковку, всегда вежливо отказывался со словами:
- Извините, не могу. У меня от этого напитка ужасно болит желудок.
Но сказать это сейчас донье Литисии - означало обидеть пожилую женщину. И Голинцев, переборов себя, всосал из бомбильи немного тепловато-горькой жидкости.
- Берите чипУ, ВладимИр! - предложила хозяйка, протягивая ему блюдо с кренделями.
- Вкусно! Очень вкусно! Впервые в жизни ем это, - искренне сказал Голинцев после того, как съел один.
- Правда? Вам понравилось? Это настоящая парагвайская чипА. Я её готовлю по рецепту моей бабушки: кукурузная мука, крахмал, свиной жир, яйца, свежий сыр, ну и соль с анисом, по вкусу, разумеется. Самое главное - это хорошо вымешать тесто, а самое важное - печь чипУ в настоящей печи из глины и на хороших дровах. Вы, молодой человек, не пробовали ещё других разновидностей чипЫ. Например, чипА со-о, чипа гуасУ. Я уверена, что такие яства Вы никогда не ели! Я обязательно их приготовлю.
- Донья Летисия, - стараясь увести хозяйку от кулинарной темы, спросил Владимир,- а у Вас есть дети, внуки?
Лицо старушки сразу стало грустным.
- Нет. Я и замужем-то не была. Вы спросите почему? Потому что моя молодость как раз совпала с послевоенными годами. В 1864 году Парагвай начал войну против Тройственного союза: Бразилии, Уругвая и Аргентины. Шесть лет наш народ героически сражался, но борьба была неравной и закончилась полным поражением. Во время войны погибли почти все наши мужчины. Были деревни и города, где не было ни одного мужчины. Поэтому-то я и не смогла найти себе суженого. Всю жизнь прожила сама. На той проклятой войне погибли мой отец и старший брат. Родители мои были очень состоятельными людьми и, слава Богу, я никогда ни в чём не нуждалась. Старушка принялась плакать. Голинцеву стало неловко.
- Простите меня, донья Летисия, я не хотел Вас обидеть,- смущённо извинился Владимир.
- Ничего, ничего! Всё давно уже прошло, - сказала хозяйка. - Я Вас оставляю. Отдыхайте. Я пойду и приготовлю что-нибудь вкусненькое на обед.
Последующие дни Летисия потчевала Голинцева парагвайскими эмпанадасами, по форме похожими на вареники, но гораздо больше по размеру. Они были всегда с различной начинкой: рубленое мясо или зелень, или сыр. А также Владимир перепробовал все виды супов, которые являлись основным блюдом незатейливой парагвайской кухни. Среди них был суп борИ-борИ, чем-то похожий на украинские галушки. А блюдо, которое называлось "парагвайский суп", ничего общего не имело с ним. Это был пресный пирог из кукурузной муки с сыром.
Они проводили в беседах целые дни. Голинцеву было очень интересно и важно узнать как можно больше о стране, где он находится. В свою очередь, донья Летисия с удовольствием слушала рассказа Владимира о его Родине, о России.
Так незаметно пролетели дни. И 10 июня в 10.50 Голинцев, немного прихрамывая, поднялся по мраморной лестнице и вошёл в здание военного министерства Республики Парагвай. Миновав часовых в парадной кирасирской форме, он постучал в дверь приёмной полковника Шерифе.
- Да, войдите! - послышалось по-немецки.
Владимир вошёл. За столом сидел адъютант военного министра в кителе с серебряными капитанскими погонами.
- Капитан Фрейвальд, - представился он по-немецки.
- Владимир Голинцев. Господин полковник назначил мне на 11.00, - тоже на немецком языке объяснил Голинцев.
- Да, я знаю. Подождите.
Часы на стене в приёмной показали ровно 11. Адъютант, встав из-за стола, торжественно произнёс:
- Господин Голинцев, проходите, - и открыл ему дверь кабинета.
Шерифе стоял у окна. Он был одет в синий китель с красными кантами и такого же цвета брюки с широкими лампасами.
Министр довольно сухо поздоровался с Владимиром по-немецки и попросил предоставить документы. Бегло просмотрев их, Шерифе сказал:
- Господин Голинцев, я допускаю Вас к сдаче экзамена на чин старшего лейтенанта кавалерии. Даю Вам на подготовку один месяц. Необходимую литературу Вам выдадут в Генеральном штабе. Всё, Вы свободны.
Владимир поблагодарил министра и вышел. Часы в приёмной показывали 11.07.
По дороге домой Голинцева преследовало ощущение, что он побывал в каком-то ге