На утренней вахте я скрученным в трубочку прогнозом погоды прихлопнул муху на стекле иллюминатора левого борта, но не стряхнул ее на палубу как обычно, видимо, отвлеченный чем то. Потом, ночью, само собой, ничего не было видно и я про то забыл, а когда на следущей утренней вахте на мостик поднялся матрос с замерами пульп-температуры бананов в трюмах, он сразу заметил распластанную на стекле крылышками в разные стороны муху.
-Ха, смотри, Юра изощряется, - довольный, он ухмыльнулся и с интересом принялся её рассматривать.
-Что изощряется? - не понял я.
-Да Юра, говорю, третий помощник, муху крылышками к стеклу приклеил от нечего делать.
Не желая пускаться в объяснения, я промолчал и, почему то оставил уже засохшую тушку висеть на стекле дальше.
Ночью, как раз на смене вахт, мой матрос заговорщицки толкнув третьего помощника в бок и подмигнув ему, спросил:
-Это ты муху приклеил? Я сразу догодался!
-Снаружи или снутри? - переспросил третий.
Тут мне впору было расхохотаться, но я опять промолчал, с интересом ожидая окончания этого расследования.
-Да изнутри, на боковом иллюминаторе, вон там,- они взяли фонарик и пошли вдвоём наблюдать убиенную мной муху. Тем временем матрос пояснял:
-Вот сейчас плохо видно, а днем в самый раз, даже следы от пальцев и клея остались. Я сразу подумал, что это ты.
Не, не я. Это капитана работа. Кому же ещё? Её ведь еще поймать нужно. Если на ходу - то капитана, если на стоянке - то радистов спрашивать нужно. Им делать нечего.