Проснулся я от шелеста раздутой ветром занавески. Просто открыл глаза и уставился в потолок без связных мыслей голове. Только их куски, словно лоскуты порванной ткани, плавали на самой поверхности сознания. Потолок - белый. Стены - серые. Шелест.
Несмотря на то, что поспал всего пару часов, ложиться обратно совершенно не хотелось. Вышел на балкон, по-прежнему не думая ни о чем и не вкладывая никакого смысла в свои действия. Взгляд зацепился за полупустую пачку сигарет лежащую на окне. Наверное, Саня оставил, подумал я. Откуда-то взялось, словно навеянное чужими мыслями, острое желание закурить. Высунувшись едва ли не по пояс в окно, жадно, полными легкими втянул в себя едкий дым, сразу же закашлявшись.
- И зачем? Никогда же не курил.
Как ни странно, но то ли эти слова, произнесенные вслух, или доза никотина в легких, а может и все вместе, упорядочили обрывки мыслей, наведя идеальный складской порядок в моей голове. Каждая мысль, каждый образ получили свой инвентарный номер, и место на воображаемом стеллаже. И сложившаяся картина вовсе меня не радовала. Вся моя жизнь вдруг представилась мне длинным серым коридором, по которому я медленно брел вперед, даже не пытаясь заглядывать в двери по обеим сторонам. Люди протекали потоком лиц мимо меня, как вода в реке обтекает камень на дне. Казалось, все вокруг живут, а я лишь существую.
В голове сами собой возникли строчки из песни:
Сейчас со всей мочи завою с тоски,
Никто не услышит.
С улицы, будто бы вторя этим словам, и впрямь раздался вой. Такое чувство, будто все окрестные собаки решили разом разбудить своих хозяев, а заодно и добрую половину города. Подняв глаза, я встретил взглядом холодный серебряный свет полной луны. Внезапно, и без того серые предрассветные краски мира смазались и превратились в расползающуюся ткань, за которой пряталось Ничто. Реальными остались только две вещи - лунный диск и монотонный, застывший на одной единственной ноте вой. Постепенно и он словно стерся из реальности, оставив пространство в абсолютной тишине. Абсолютная апатия захватила сознание, и я сделал шаг вперед, навстречу луне. Потом второй, третий, четвертый.
Сознание разделилось: одна часть меня двигалась на встречу небесному светилу, чей диск заполнил почти все поле зрения, а другая часть наблюдала, будто со стороны, однако без капли удивления. Тот факт, что по всем законам физики я давно должен уже лететь вертикально вниз с высоты восьмого этажа меня совершенно не заботил.
Тело сковало космическим холодом, лунный свет занял все вокруг, казалось, что время остановилось. И вдруг все закончилось. В одно мгновение все свернулось в точку, свет померк, и мир погрузился в абсолютную тьму.
Пробуждение наступило неожиданно резко. Все выглядело так будто я просто моргнул, однако открыл глаза я совсем не там где закрыл их мгновение назад. Во-первых, в отличие от той ночи, где я был минуту назад, здесь светило задорное утреннее солнце, пробиваясь сквозь густую крону многолетнего дуба, а во-вторых, на просторах восточно-европейской равнины точно не встретишь такого пейзажа.
Скалы, покрытые растениями, причудливо перевитые корни, которых местами вылезали на поверхность. Настоящий висячий сад, который заканчивался ровной площадкой с растущим на ней древним исполином. Я сильно сомневаюсь, что ствол этого великана могли обхватить, взявшись за руки, и пять человек. Кора тысячелетнего дуба была покрыта глубокими трещинами, в которые можно легко было просунуть человеческую ладонь. Площадка срывалась в пропасть, с отвесными склонами, заросшими висящими деревьями, среди скальных выходов.
Подойдя к краю, я смог разглядеть раскинувшуюся далеко внизу горную долину, перечеркнутую серебристой нитью реки. Очертаниям она напоминало трехпалую лапу диковинного животного, из-за двух врезающихся в нее горных отрогов.
- Куда меня нахрен занесло?
Порыв ветра, налетевший со стороны обрыва, заставил меня обратить внимание на одну из ветвей исполинского дуба. Раньше я не заметил ее потому, что изначально толстый ствол заслонял ее от меня, а посмотреть здесь было на что.
Большая высохшая ветвь, лишенная коры когда-то росла почти параллельно земле. Сейчас она была украшена множеством цветных лент, гроздьями каких то пластинок, деревянных колокольчиков и прочих примечательных вещей. Судя по всему, какое то ритуальное место, что-то вроде счастливого дерева, где каждый оставляет свой знак.
Однако, несмотря на всю живописность этого места главным, заботившим меня фактом, было то, как я оказался здесь, внезапно очутившись вместо привычного балкона своей однушки, в настоящих предгорьях. В памяти ярко вспыхнули образы прошлой ночи. Балкон, сигарета, луна, ощущение полета. Все это было всего несколько минут назад, однако воспоминания казались полустертыми, как будто прошел не один месяц. Все страньше и страньше. Хотя казалось бы куда уж? Выдернули как рыбу из реки и закинули в ведро.
Другой мир. Посмотрев, наконец, на небо в этом я уже не сомневался. Да и кто бы сомневался, увидев две луны в вечереющем небе? Одна в точности как наша земная, а другая алая, похожая на марс в телескопе. Сознание, не удивлявшееся ночным хождениям по небу, на удивление спокойно приняло этот факт. Другой мир так другой мир. Приспособимся, и будем жить дальше. Где-то глубоко внутри моей головы я почувствовал одобрение таких мыслей, явно не мне принадлежащая эмоция. Однако разборки со своей шизой решил отложить на потом.
Кстати о вечереющем небе ?- пора бы поискать, где укрыться на ночь. Все что я помнил о горах, это то - что погода в них крайне переменчива, и теплый вечер легко мог смениться ледяным дождем, подарком от принесенной ветром из соседнего ущелья тучи. Пришлось осмотреться получше, кто-то все же приходил сюда, чтобы повесить безделушки на это дерево.
В полусотне шагов от края обрыва обнаружилась утоптанная тропа, по обе стороны уходившая в довольно узкое, не больше пары метров в ширине ущелье. Недалеко от выходов из него располагалась в скальном "кармане", судя по всему, площадка для ночевки. Гранитная глыба нависала над ровной площадкой на добрые полтора метра, образуя естественный козырек. Под ней, в расщелине скалы лежали кем-то приготовленные сухие дрова и темнело обложенное крупными камнями кострище.
Решив не тратить пока заготовленный запас, я побродил вокруг, собирая разный горючий мусор, которого оказалось не так уж и много, видимо запас топлива обычно приносили с собой. Вокруг стоянки так же обнаружилось много раздробленных костей, какие-то черепки, дно от развалившейся корзины.
Жаль, что еды или хотя бы воды здесь не нашлось, ведь с моего переноса прошло уже пару часов и голод вместе с жаждой начинали давать о себе знать. Другая проблема состояла в том, что перенос произошел тогда когда я, мягко говоря, был не одет, черные шорты и резиновые шлепанцы на босую ногу составляли весь мой гардероб. Похоже, чтобы не замерзнуть ночью придется поддерживать постоянный огонь.
Хорошо еще, что в кармане осталась та самая полупустая пачка сигарет с засунутой внутрь зажигалкой, так что не пришлось изобретать велосипед, пытаясь развести огонь трением или другими подобными способами. Мелкие сухие веточки споро занялись от огонька дешевого крикета, легонько потрескивая. Скоро я уже сидел на плоском камне возле жаркого костра, облизывающего языками пламени камни очага. Еще бы съесть что-нибудь, но, к сожалению, ничего съестного я найти не смог.
Сумерки оказались неожиданно короткими, мой лагерь почти мгновенно окружила темнота, на несколько метров вокруг рассеиваемая светом открытого пламени. Сквозь потрескивание углей я все же смог расслышать звуки местной природы, шуршание каких-то мелких грызунов в невысокой траве, стрекот насекомых и пронзительные крики ночных птиц. Под эту симфонию, дополненную шумом ветра и глухим звоном деревянных колокольчиков, доносившимся от исполинского дерева, я незаметно погрузился в сон. Оказавшийся неожиданно коротким мой первый день в новом мире закончился.
Разбудил меня жуткий холод. Теперь я в полной мере понял, что означает выражение "зуб на зуб не попадает"? - челюсти выдавали дробь, которой позавидовал бы любой профессиональный барабанщик. Забытый костер давно погас, и густой предрассветный туман окутал все вокруг, а тощая кучка травы, которую я набросал прошлым вечером на себя в расчете на то, что она сохранит хоть немного тепла, не оправдала возложенных на нее надежд и к тому же пропиталась каплями росы.
Пытаясь хоть немного согреться, я начал прыгать вокруг костра ,размахивая руками и ногами. Через десяток минут активного рукомахания, я наконец согрелся, и по новой разведя костер принялся сушить свою немногочисленную одежду. Между тем над обрезом неба показался край солнца, быстро разогнав туман.
Теперь предстояло решить, что же делать дальше? Сидеть на месте не вариант, еды здесь не как впрочем, и воды, не считать же за нее те капли росы, которые я выпил с широких каплевидных листьев какого-то растения.
Похоже, придется двигаться по тропе, вот только в какую сторону? Оба направления ущелья выглядели абсолютно одинаково, однако вправо тропа шла немного вниз, и я счел это направление более перспективным, ведь чем ниже, тем больше вероятность найти воду.
Как говорится, голому собраться - только подпоясаться. Пора выдвигаться, чем раньше выйду, тем больше смогу пройти. Окинув взглядом место своего ночлега и не увидев ничего примечательного, что стоило бы взять с собой направился с темнеющему проходу.
Ущелье было довольно глубоким, отвесные стены никак не меньше десятка метров, солнечный свет почти не проникал внутрь так как сверху его еще и перекрывали кроны каких-то кустов. В полумраке ничего не росло, за исключением какого то серого мха.
Через несколько часов ходьбы по утоптанному гравию на стенах стали появляться трещины, да и само ущелье заметно расширилось. Теперь это была не просто узкая расселина, в которой лежа поперек обычный человек не поместится, а широченный проход в скале. Потом трещины стало больше, затем дорога и вовсе стала петлять между отдельных камней огромных и россыпей щебня с пробивающимися травяными островками.
Солнце между тем начало ощутимо припекать. Как бы не сжечь спину, повалялся я как-то от души на палящем солнце, потом не мог лечь на спину несколько дней, не говоря уже об отваливающейся лоскутами коже.
Близился полдень, начали проявляться признаки усталости, так как я еще и не ел ничего почти сутки. Хорошо хоть проблема с водой временно отошла на второй план, когда я вволю напился ледяной воды из небольшого ручейка, бьющего из под крупной кучи камней и через десяток метров скрывающегося в трещине скалы. Вода была необыкновенно чистой, особенно для меня, привыкшего к вечно хлорированной водопроводной.
Конечно, неплохо было бы набрать ее с собой но, увы, не во что. Так что я напился до отказа, заодно немного приглушив голод, наполнив желудок.
Примерно через час после привала у родника я наткнулся на первые, если не считать ночной стоянки признаки местной цивилизации. И надо сказать что признаки эти мне крайне не понравились. На дереве, склонившемся над обрывом, висели три трупа. Поборов отвращение я подошел ближе, все же надо узнать об этом мире хоть что-то, кроме флоры и фауны.
Распухшие тела распространяли вокруг себя отвратительный запах разложения, и судя по виду висели уже не один день. Черты лиц разобрать довольно трудно, но вроде смахивают на европеоидные. Лохмотья оставшейся одежды на них, опознать было уже невозможно. Однако кое-что все таки понять удалось во первых у всех трех были связаны крест накрест руки на груди, держащие табличку с надписями на непонятном языке. А во-вторых, у двоих были раны и потеки крови, ясно дающие понять, что причина их смерти была явно не веревка на шее, кто-то вывесил уже мертвые тела на всеобщее обозрение.
Вопрос один. Зачем? Зачем вешать мертвецов над пропастью? Причин представляется только две - для устрашения, или же в назидание кому-то. Тела качались от ветра на поскрипывающих ветвях.Когда один из порывов задувал в мою сторону, волна трупной вони становилась намного сильнее. На моих глазах на плечо трупу села какая-то птица и принялась клевать уже пустую глазницу, на этом моменте мой желудок решил действовать самостоятельно, полностью избавившись от своего содержимого.
Поспешив убраться подальше от жуткого места, я двинулся дальше по тропе. Полдень уже давно прошел, пора, наверное, присматривать подходящее место для ночлега, а во рту со вчерашнего дня не было ни крошки. В камнях правда ползали какие-то юркие ящерицы, однако я был еще не настолько измучен голодом, чтобы есть их сырыми и целиком. Но все-таки я ухитрился поймать три штуки и положил тушки в карман, поджарю вечером.
Вечер кстати уже наступал. Начало смеркаться, а подходящее место для ночевки все никак не попадалось. Бродить в темноте было весьма опасно, ведь можно легко переломать себе ноги, неудачно наступив меду камней. Но на этом участке пути повсюду были лишь голые камни, даже набрать топлива для костра не представлялось возможным, а я опасаюсь, что только огонь может отпугнуть возможных ночных хищников.
Из-за крупной скалы до меня вдруг явственно донесся звук человеческого голоса. В голове разу же пронеслась картинка с повешенными и меня охватила тревога, а что если это те самые люди? Думаю пока не стоит показываться им на глаза, лучше тихонько выяснить, кто они и что здесь делают, а после принимать решения. Голоса были еле слышны, необходимо было подойти поближе, чтобы разобрать, о чем именно они говорят. Да, несомненно, говорили несколько человек, причем, судя по интонациям, это был не просто спокойный разговор.
- Ближе, еще... Только бы камнями не захрустеть. - говорю мысленно сам себе, тщательно выбирая куда поставить ногу при каждом шаге, параллельно стараясь держаться в густой тени среди каменных глыб. Вот, наконец, и удобное место, выступ скалы создавал нечто похожее на лестницу, только со ступенями, выступающими разные стороны.
На площадке вокруг костра, очень похожей на ту, на которой я провел прошлую ночь, разразился горячий спор. Всего на виду было восемь человек, и почти два десятка вьючных животных, в которых без труда можно было узнать обыкновенных ослов. Неподалеку лежала гора каких-то тюков, мешков и свертков, которые видимо во время дневного перехода находились на спинах животных.
Спорили, в общем-то, только трое из них, крепкий мужчина, с абсолютно лысой головой, толстяк в полосатых красно-черных одеждах, и единственная в этой компании женщина, лицо которой было скрыто в тени капюшона плаща из темно-серой ткани. Остальные только молча слушали их изредка согласно кивая в ответ на какие то слова лысого. Надо сказать, что на четверых из восьми, была одежда тех же цветов и фасона, что и на толстяке, и все они был вооружены, причем единообразно, за поясом у каждого висели короткие мечи с одинаково украшенными ножнами.
К сожалению, я не мог понять ни слова из того, о чем они говорят. Язык был мне совершенно не знаком, хотя общими интонациями и обилием согласных чем-то напоминал немецкий, но слова совершенно другие.