Аннотация: Владеть, быть может,и не смочь, но попытаться смочь - обязан!
КОЗЕЛ ОТПУЩЕНИЯ
Дежурство. Поздний вечер. Сижу за столом в приемном отделении и заполняю историю болезни. Зазвонил телефон. Поднимаю трубку:
- Серега! Это ты?
Приглушенный почти шепотом голос… Далее скороговоркой: - Позвони мне сейчас домой, быстро!
И далее гудки отбоя.
Я ошеломленно посмотрел на трубку. Ничего себе шуточки… Ни тебе здрасьте, ни до сви…. А кто собственно это так резвится по ночам? … Нет но узнал же меня, назвал по имени… Через минуту прокрутив в уме весь сумашедший монолог еще раз до меня медленно стало доходить происходящее. Ну конечно! Это же Виктор Петрович! Наш сотрудник из 2-го хирургического отделения. Лет 40 - 45 ти плотный, подвижный и жизнерадостный он всегда вызывал у меня симпатию. Работал он со дня открытия клиники и считался отменным специалистом. Одним из основных качеств Виктора Петровича, тем не менее, был не профессиональный талант. Он был веселым и самым, что ни на есть отчаянным бабником. И не было ему бедолаге покоя ни днем, ни ночью… Я назвал это состояние "поисковым синдромом" - что- то вроде чесотки- , и сочувствовал коллеге. Однако он никогда не терял присутствия духа, никогда не уставал и находился в постоянном поиске новых любовных приключений. Девиз: "Владеть быть может и не смочь, но попытаться смочь обязан!", что в переводе означало: "Не догоню, но хоть согреюсь!" давно держал в тонусе молоденьких медсестер всех трех хирургических отделений и оперблока. Общался он с девчонками легко, ласково, необидно и надо отметить, ему отвечали взаимностью…
Одна только трудность мешала свободному полету "казановистого" повесы … Трудностью этой была дражайшая и самая, что ни на есть справедливая супруга Виктора Петровича - Вероника Эдуардовна. Женщина она была солидная статная с суровым лицом и крупным бюстом. В отличие от своего непутевого супруга она обладала весьма крутым нравом, хорошо знала, где расставить акценты по жизни, и не только четко знала, чего хочет, но и умела добиваться этого своими силами.
Работала она в администрации округа и на мужа своего-хирурга, впрочем, как и на медицину в целом с ее муравьиной, никчемной суетой смотрела свысока, по остаточной, так сказать стоимости.
Женив на себе молодого по тем временам худосочного, угловатого практиканта Витю, отдав ему честных 20 лет супружеской жизни, потучнев телом и потяжелев характером, Вероника Эдуардовна вполне справедливо теперь требовала компенсации за свои утраченные, можно сказать убитые об этого разгильдяя годы. Хорошо зная слабости супруга, она устроила ему такой домострой, что Виктор Петрович даже присесть с газетой в руках дома не имел права без дозволения на то дражайшей и справедливой своей супруги. Он был наказан каторжными работами по семье и дому. О длинноногих блондинках и страстных брюнетках не могло быть и речи. Даже крамольная мысль о них в присутствии супруги вызывала в Викторе Петровиче дрожь… негодования. Витя ходил за картошкой, мыл полы, чистил картошку и ее же варил. Затем занимался уроками со своими двумя сыновьями - шалопаями - погодками очень похожими на папу, кормил их картошкой и к вечеру буквально валился с ног в объятья строгой своей Вероники Эдуардовны.
Понятное дело, что на дежурства Виктор Петрович выходил озверевшим. Ни у кого и ни у чего что двигалось бы, издавало какие либо звуки, или даже просто имело округлые формы, не было никаких шансов сохранить свою добродетель, окажись оно в поле зрения вырвавшегося из железных оков Виктора Петровича!
Однако сегодня Виктор явно вышел за рамки своего графика.
Я посмотрел номер телефона в справочнике.
- Алло! Здравствуйте Вероника Эдуардовна! Это Сергей…. Да, да с дежурства…. Откуда же еще. Да работаю. Работы? Ну хватает работы… Вы же знаете: на войне, как на войне! Чего звоню? Вот с Виктором Петровичем надо поговорить… Он дома?
Вероника Эдуардовна, исчерпав инспекторские полномочия с сожалением ослабила хватку.
--
Витюша! Тебя с работы…. - услышал я глухо в трубке.
--
Алло! Виктор Петрович! Это ты просил меня позвонить только что?
--
Что?! - Вдруг загремело в трубке, - Что опять?! Вы на меня решили всю работу свалить что-ли? Я вам всем что, козел отпущения?
От неожиданности я чуть не обронил трубку. Вот это номер! Козел!.. Ничего не понимаю… С секунду я молча слушал шквал обвинений не в силах сомкнуть челюсти от изумления.
- Петрович! - выдавил я наконец. - Ты что там совсем ошалел что ли? Это же я, Сергей! Ты же попросил перезвонить, помнишь?…
- Вы что там, совсем оперировать не хотите учиться? - деловито и зло осведомился Петрович, не обращая внимания на мои слова.
- Нет, почему же, хотим,… - протянул я оправдываясь.
-Хотите, но ничего не делаете! - голос Виктора Петровича наполнился горечью и сарказмом.
- Как это не делаем? - возмутился я. - Делаем по мере возможности, чем же это мы хуже других?
- И вот результат Ваших стараний: Виктор Петрович должен ночью ехать из дома оперировать вашего сложного больного! Отдуваться за всех вас, так сказать… Отлично!
Это было уже слишком! Я слышал, как задыхалась над ухом мужа в праведном гневе Вероника Эдуардовна. Мне стало плохо…
- Тебя там что, Вероника Эдуардовна скалкой по голове, что ли двинула?! - заревел я сам не свой от обиды. - Какого черта ты на меня орешь? Какой такой сложный больной? И почему это собственно, именно без тебя мы тут все не справимся, незаменимый ты наш?!
- Так вот слушай Сережа! - Виктор Петрович явно бредил - Я, конечно, сейчас приеду, но учти, чтобы все было готово, больной в операционной, операционные сестры помыты…
- Ах, вот как! Девочки подмыты!, - я устроился в кресле поудобнее.- А знаешь Петрович, мы тут посоветовались и решили тебя не вызывать к этому самому больному. Передумали…
- Как так?! - впервые с момента начала спектакля голос Петровича дрогнул.
- А так! Мы этого твоего больного с намытыми девочками сами оперировать будем! Да, да! Соперируем его больной орган, вылечим и выпишем еще до твоего прихода… Так что
передай Веронике Эдуардовне привет и наши извинения!
В горле Виктора Петровича что-то хрюкнуло… Прокашлявшись, он озадачил меня новой мыслью:
- Я еще подниму этот вопрос на конференции… - голос его стал сиплым.
- Конференция?! - изумился я. - Во как!… - мысль о столь серьезном мероприятии развеселила меня еще больше. - И Веронику Эдуардовну давайте пригласим, как сочувствующую. Для кворума, так сказать. Ты ей там за козла - то и ответишь! А она тебе Петрович, резюме этого собрания на одном месте и отпечатает.
Трубка "набычилась" и молчала.
- Хорошо, еду. - буркнул, наконец, Виктор Петрович и дал отбой.
Я перевел дух. В приемной тихо, только настенные часы мерно и сухо отщелкивали дежурное время. В открытое окно вместе с ночной прохладой лился стрекот сверчка. Я медленно остывал от общения. Предстояло пережить еще приход Виктора Петровича.
……
Виктор Петрович буквально ворвался в ординаторскую. На лице его блуждало счастливое выражение освобождения от рабского труда. Только, что не хватало развернутого баяна спереди.
- Что, спишь Серега! Все самое интересное пропустишь - воскликнул он весело и беззлобно.
Он налил в чашку кипятку, достал из своего шкафа тапочки, переобулся и приобрел домашний вид.
- Кто сегодня из девочек дежурит? - склонился он над графиком. - Ага! Ну что ж, тоже не плохо! - и хлопнул в ладоши.
- Докладываю, Виктор Петрович! - сказал я сонно. - Девочки намыты! Больной уже в операционной…Анестезиологи предупреждены.
- Какой больной? - задумчиво, не отрываясь от графика, спросил Виктор Петрович, взявшись за кружку с чаем.
- Как это "какой"? Да тот самый, о котором мы с Вами давеча ругались. Вы ведь сразу в крик…, нет, что бы все по порядку: дескать сейчас поступит такой - то, такой -то, с тем-то, тем-то… Подготовить и ждать до моего прихода. До меня только потом дошло. А он и поступил сразу, как Вы трубку бросили! Как и говорили, бледный, живот неуютный, похоже, надо оперировать.
- Ну, ну Сережа! Хватит, успокойся… Это же всего навсего конспиративная необходимость. Пошутили, и хватит…
- Какие шутки Виктор Петрович! - я приподнялся с дивана. - Вас уже пол часа как больной дожидается, все на ушах стоят!
Мне стоило большого труда донести все это спокойным голосом, от сдержанного смеха выступили слезы.
Виктор Петрович медленно оторвался от графика и с изумлением посмотрел на меня:
- Какой больной? Сереж!… Ты что, бредишь, что ли?
- Какой, какой! Да тот самый, которого без Вас никто из нас - безруких оперировать не решился! Я уже и зам. главного врача позвонил, он в курсе, дал добро на Ваш вызов, машину послали… А Вы, что же не дождались? Своим ходом, что - ли?
Виктор Петрович впал в столбняк.
- Я по - твоему, здесь зачем? - выйдя из оцепенения и уперев руки в стол, Виктор Петрович пристально смотрел мне в глаза.
- Ну, нас подстраховать….
В дверь постучалась мед сестра:
- Виктор Петрович! - Звонил Андрей Давыдович - заместитель главного врача, просил отзвониться после операции. Анестезиологи уже подошли, Вас просят.
Может быть, мне и не поверят на слово, но клянусь, в тот момент я видел, как у вытаращегося на меня Виктора Петровича от понимания истинности момента на загривке зашевелились редкие волосы! У него был такой вид, будто в дверях ординаторской вдруг появилась Вероника Эдуардовна со скалкой в руке. Кружка выпала у него из рук, запрыгала по полу, под ногами расползлась большая парящая лужа.
- Да Вы что…. - выдохнул он с присвистом. - Совсем ох…ренели? - Я Вам козел .. этот… -он потерял дар речи и только как рыба хватал ртом воздух.
В операционную упирающегося Виктора Петровича провожали всей бригадой, крепко держа его за локти.
- Мы стараемся, Виктор Петрович!…. Правда! Вы нас только не бросайте, пожалуйста!
……..
После того, как закончилась операция Виктор Петрович не говоря ни слова, шаркая тапочками, кряхтя завалился на кушетку в кабинете. Больной был спасен, праздник окончен.
Уже под утро раздался одинокий звонок по местному телефону.
- Дежурный у телефона, говорите… - сказал я сонно.
Но трубка только вздохнула и продолжала обиженно молчать.
Я поглядел на кушетку, на которой спал насмерть замученный Виктор Петрович. Будить его не хотелось.
Я представил, как трясу Петровича, тот поднимает голову, ошарашено озирается, снова видит меня, глаза его медленно вылазят из орбит:
- Шо! Опять!!! - кричит он, тряся головой. Я даже поежился.
- Девушка! - сказал я тихо. - Виктор Петрович устал… Очень устал. Может быть даже, заболел! - я еще раз оглянулся на безжизненное тело, вздохнул, - Но, знаете!…. Он постарается, он сможет, он у нас все сможет…. Ждите, скоро подойдет! - Будь, что будет!