Гордеева Евгения Вна : другие произведения.

Кружево судеб. Плаут

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 6.56*12  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Игра Кем-то судьба играет, Кто-то играет судьбой... Из крайности в крайность кидает И Разум на Сердце войной. Кто-то живет, как может, А кто-то пирует как Крёз... Пусть красивее, моложе, Словно в тумане грёз. Так, на гроши разменяя, Жизни Империал Сто лет, за миг прожигая, Длится весь этот бал! Кем-то судьба играет, Кто-то играет судьбой... Что лучше - кто его знает? А кто, ТЫ, читатель такой?! Юрий Ходченков (с его разрешения)
  
  
  
  
  Кружево судеб. Плаут
  
  338 год от объединения Семиземья (Септерри) и правления династии Румов
  
  Мелкий дождь, моросящий с вечера, медленно, но настойчиво заливал подоконник через приоткрытую створку окна. На пол натекла уже значительная лужица, медленно подбирающаяся к ковру. Но отчего-то Плауту это было абсолютно безразлично. Накатившая апатия на корню гасила проявляющиеся время от времени где-то глубоко в душе вспышки недовольства, но что-либо предпринимать он даже и не думал. Звать секретаря или слуг... да сдалось оно всё лысым евнухам! Завтра вытрут и подоконник, и пол под окном, и всё остальное. Закрывать окно ему тоже не хотелось. И не по причине апатии, а от спёртого воздуха в кабинете. Жара, целый день изнурявшая жителей города, сменилась вечерней духотой, и лишь этот слабенький дождичек слегка разбавил горячие пласты слежавшегося спёртого воздуха свежими струйками. Но дышать всё равно было тяжело.
  Или это не от погоды, а от расшалившихся нервов? На грудь что-то давит неприятно, словно его поместили в огромные тиски и невидимый великан медленно, с наслаждением, закручивает их всё сильнее.
  Горло першит горечью.
  Печень?
  Старость...
  Почему, старость?
  Тебе всего немного за сорок... Немного... Почти сорок пять. Но ты мужчина, и для мужчин это возраст расцвета.
  Знания, опыт, сонм достижений за спиной... и ошибок.
  Вот зачем он подумал об ошибках? Да и так ли он виноват в них, если задуматься?
  С городской окраины докатился раскат грома, глухой и предвещающе трагичный. Плаут повернул голову к окну и удивился неожиданно разбушевавшейся грозе, на мгновение позабыв о своих думах. Отблески зарниц и последовавшая за ними приближающаяся канонада, болезненно отозвались в гудящей голове. Тяжёлые капли яростно забарабанили по подоконнику и тут же слились в плотный гул низвергающегося водопада. Мужчина чуть взбодрился в надежде, что скоротечная гроза освежит воздух, и вернулся к прерванным размышлениям. О чём он думал? Ах, да...
  Ошибки...Кто их не совершает?
  Кто избежал разочарований от неудач? Кто не терпел фиаско и не оказывался у разбитого корыта? Невинных ангелов на земле, к сожалению, нет. Не приживаются тут ангелы. Слишком много лжи, обмана, предательства...
  Плаут недовольно передёрнул плечами, отгоняя неприятные мысли. Что-то сегодня самокопание зашло у него слишком далеко. Мало того, что всю вторую половину дня он ловил себя на мысли, что грядёт какая-то могучая неприятность, или даже - задница, хотя при дамах так не выражаются. Но он не дама... И тогда ему потребуется максимально выложиться. В чём выложиться? Если бы он знал! Или, хотя бы догадывался...Так теперь думы об ошибках в голову лезут, за которые, по видимому, и грядёт расплата...
  Ошибки, ошибки!
  Он не любил думать о своих ошибках. Слишком обидны были собственные промахи, очевидны самоуверенность молодости и вера в свою непогрешимость. От этого очень сильно хотелось свалить ответственность на какого-нибудь козла отпущения, да и наказать его примерно! Чтобы в дальнейшем другим неповадно было... Себя-то обвинять, кому хочется?
  Плаут остатками воли задавил робкий душевный голос, именуемый совестью, и решил всё-таки закончить свой рабочий день, так как толку от его ночного бдения не было никакого. Он задумчиво посмотрел на полупустой графин с водой, перевёл взгляд на непочатую бутылку красного киллейского вина, представил, как будет на утро с трудом продирать заплывшие глаза и решительно взялся за графин. Вода давно стала тёплой и особого облегчения не принесла, но горечь из горла смыла. С улицы потянуло долгожданной свежестью, но невидимые тиски на груди так и не разжались.
  Мужчина недовольно поморщился и, всё ещё сомневаясь, взял киллейское и покинул кабинет.
  
  На кровати кто-то безмятежно спал, с головой укрывшись шёлковым покрывалом. Судя по распластавшемуся телу, это была женщина довольно высокого роста, ибо мужчину, случайно или нарочно занявшего его кровать, Плаут даже не рассматривал. Кара за подобный поступок была бы максимально суровой, даже если бы это была всего лишь безобидная шутка. И возможные шутники об этом прекрасно знали.
  Из всех знакомых женщин, посмевших оккупировать спальню, такой рост был только у давно покинувшей его Дамаски. В пользу этой версии говорил тёмный, с огненными отливами, локон, выбившийся из-под покрывала. Хозяин спальни расслабился, и его лицо озарила ласковая улыбка. Эту женщину он рад был видеть всегда. Пусть судьба поступила с ними жестоко и несправедливо, они смогли сохранить те нежные чувства, которые когда-то в молодости испытывали друг к другу. А с годами их взаимоотношения приобрели терпкий налёт захватывающей страсти при редких, как сегодня, неожиданных встречах.
  - Дамаска, - тихо позвал Плаут, зная, как чутко она спит.
  Женщина под покрывалом зашевелилась, сладко потянулась, чуть стянула лёгкий шёлк с головы и уставилась на мужчину одним глазом. Этот огромный, свойственный только южным женщинам, тёмный глаз лучился радостью и смехом.
  - Плу-у-ут, - прошептала Дамаска и распахнула покрывало, приглашая хозяина на законное место.
  Всё мужское тут же проснулось в Плауте, от недавней апатии не осталось и следа, горькие мысли улетучились окончательно, а провокационная бутылка киллейского была безжалостно запихнута под кровать. Дамаска терпеть не могла спиртного.
  - Ты всё также прекрасна, милая, - абсолютно чистосердечно высказался Плаут, прижимая к себе женщину, - годы делают тебя лишь утончённее!
  - Утончённее... - Дамаска хихикнула и уткнулась носиком в его щёку, - ты как был Плутом, так и остался! - Её пальцы пробежали по его оголённой груди, по тонкой ткани рубашки, виртуозно расстёгивая попадавшиеся на пути пуговицы. Рубашка распахнулась, открывая пару застарелых шрамов на животе. Женщина недовольно зашипела, мысленно посылая проклятья тому, кто когда-то покушался на жизнь её любимого. - Беспокоит?
  - Ты всегда об этом спрашиваешь... - улыбка Плаута была нежной и ласковой. За то, чтобы увидеть подобную улыбку на его лице, многие отдали бы половину своего состояния. Но такую улыбку он дарил только Дамаске. Своей вспыльчивой, страстной, непредсказуемой Дамаске. - Не беспокоит.
  - Честно? - нахмуренные брови говорили о недоверии самопровозглашённой лекарки к словам пациента.- Ты меня не обманываешь?
  - Тебя обманешь, - Плаут блаженно закрыл глаза, наслаждаясь полузабытыми прикосновениями и позволяя своей неугомонной захватчице завоёвывать его тело.
  - И не пытайся, - прошептала ночная гостья, нетерпеливо вытягивая полы рубашки из штанов.
  - Погоди, - встрепенулся мужчина, - а Гадриан знает, что ты здесь?
  - Разумеется! - Дамаска изобразила на лице мину 'хорошей девочки' и доложила: - Прежде, чем прийти на встречу с вами, сударь, я повидалась с молодым человеком по имени Гадриан. Мы с ним обсудили все новости и не только новости, которые произошли в его жизни за время моего отсутствия. Плут, не думаешь ли ты, что я - плохая мать?! - совсем другим, возмущённо-обиженным голосом закончила она.
  - Как можно?! - в тон ей воскликнул Плаут. - Ты - великолепная мать! Но далёкая...
  - Плут, не расстраивай меня! - тень огорчения омрачила черты лица женщины. - Мы всё это уже многократно обсуждали...
  - Да, ты права, прости! Ты надолго к нам? - сменил неприятную тему мужчина.
  - Официально? - ехидно осведомилась Дамаска.
  - Я знаю даты твоего официального визита... - с некой горечью произнёс Плаут. - Начало - послезавтра.
  - Не сердись! Уеду в рамках официального визита. Вот денёк перед поездкой выкроить смогла!
  - И ночку! - довольным тоном передразнил её мужчина.
  - И ночку... Спасибо Сезаму!
  - Его зовут Сигизмунд.
  
  То, что отец встанет сегодня рано, Гадриан знал наверняка. Раз Дамаска осталась ночевать в его покоях, значит, покидать она их будет на рассвете, пока лишние уши и глаза изволят почивать. Следовательно, и в свой кабинет он направится до завтрака. А там его будет ожидать сюрприз! Парень обожал удивлять и разыгрывать отца. Плаут, зная за средним сыном такую слабость, всё равно каждый раз попадался на его удочку и излишне бурно выражал свою 'радость' от очередной шалости неугомонного отпрыска. До рукоприкладства, правда, пока ни разу не доходило, но кто знает, каковы пределы отцовского терпения?
  На сегодняшнее утро Гадриан задумал маленькую мистификацию, к которой готовился уже давно, и ждал подходящего случая. Плохо освещённые, в силу раннего времени, полумрачные помещения, должны были помочь ему в воплощении задуманного.
   Когда Плаут, проводив Дамаску к хозяйственному выходу, вошёл в свой кабинет, то от неожиданности замер на пороге, пытаясь понять, кто посмел притащить в рабочее помещение это огромное зеркало? Но, когда его, якобы, отражение самовольно задвигалось, хотя он продолжал стоять, как вкопанный, ему стало реально не по себе. Двойник медленно двигался в его сторону, и по мере приближения всё шире и шире улыбался.
  - Дриан... - медленно выдохнул Плаут, наконец, разглядев в двойнике мастерски загримированного сына. - Шельмец!
  - А ты напугался! - самодовольно заявил юноша, вставая в излюбленную позу отца: правая нога отставлена чуть вперёд и в сторону, левая рука на рукояти палаша, правая - заложена за спину. - Похоже?
  - Вот велю тебя выпороть! - Плаут оставил вопрос сына без ответа.
  Дальнейшие события, произошедшие в кабинете, отложились в его памяти какими-то рваными картинками, вроде бы в хронологическом порядке, но, словно лишённые логики. Сначала в дверь неожиданно ворвалась Фарсавия, которая ранее полудня никогда не просыпалась. И вдруг сегодня она встала ни свет, ни заря, прибежала в другой конец здания с нелепыми подозрениями о прокравшихся в кабинет заговорщиках, но, увидев сразу двух Плаутов, осеклась на полуслове. За ней следом ввалился генерал кавалерии Квинт Саарский, неведомым образом оказавшийся в столице, вместо того, чтобы проводить плановые полевые учения в приграничном Савске. Последний раз на глаза Плауту он показывался года три назад, и это обстоятельство нисколько не огорчало обоих.
  Генерал немедленно огласил всё то же нелепое подозрение о заговорщиках. Надо ли говорить о том, что загримированный Гадриан произвёл и на него неизгладимое впечатление? Потом прямо посередине кабинета, словно из воздуха, материализовался бородатый некто, и точно также как два предыдущих незваных гостя, удивлённо воззрился на Плаутов. Хозяин кабинета краем сознания понимал, что наступила та самая, уже давно им ожидаемая задница, но сделать ничего не успевал. Не кричать же, в самом деле: 'Караул! Убивают!!!'? Хотя, возможно это было бы не лишним.
  Первым пришёл в себя генерал.
  - Чего ждёшь?! - рявкнул он хорошо поставленным голосом кадрового военного на замешкавшегося старика.
  Бородач нервно взмахнул руками, запахло гарью, раздались звуки выстрелов, и всё потонуло в серой мгле, словно кабинет затянуло плотным туманом. Странная, тяжёлая боль затопила сознание, и Плаут провалился в небытие.
  
  Граф Саубер почти бежал по коридорам дворца, не обращая внимания на производимый во время такого недопустимого передвижения в столь ранний час грохот. Подкованные сапоги клацали по мрамору пола, шпоры звякали сами по себе, а палаш так и норовил за что-нибудь зацепиться при особо крутых поворотах, сопровождая создаваемое шумовое безобразие мелодичным скрежетом. Заспанные слуги шарахались от проносящегося мимо мужчины, недоумевая, чего это графа с ранья так озаботило? А он и сам не знал, почему ему так надо бежать в северное крыло, туда, где находится рабочий кабинет Плаута? Одному ему ведомая сила вела туда. Даже не вела, а тащила. Уже на подходе к нужному ему помещению, Гедеон почувствовал колебания потревоженных силовых потоков. Кто-то собирался поколдовать, и с весьма тяжкими последствиями. Кто должен был стать жертвой предполагаемых магических упражнений, сомнений не было. Да и не первое это было покушение...
  Из кабинета уже доносились какие-то возбуждённые голоса. Гедеон понял, что счёт идёт на секунды. Остановить мага-убийцу могла только пуля. Не раздумывая, граф на бегу выхватил из камзола пистолет и, нарушая все правила этикета, вломился в кабинет правителя, вскользь отметив, что охрана безжизненными тушами валяется у дверей. Его появления никто не ожидал и, как следствие, не успел оказать сопротивления. Но всё же он опоздал на доли секунды. Бородатый старик уже спустил на жертву своё смертоносное заклинание, так что Гедеону оставалось лишь расплатиться с колдуном той же монетой. Но в старика неожиданно выстрелил неведомо откуда тут взявшийся генерал Саарский. Подчиняясь всё той же силе, подсказывающей верные решения, граф выстрелил уже в генерала. Два тела рухнули на пол почти одновременно. Женщина, стоящая чуть в стороне, истошно взвизгнула и тут же самостоятельно упала в обморок. Оглядев поле битвы, Гедеон мгновенно понял свою ошибку. Плаут и, загримированный под него, Гадриан, находились под влиянием какого-то замысловатого заклинания, действующего подобно наркотическому опьянению. Угроза их жизням конечно была, и весьма существенная, но это была всего лишь угроза. Пока угроза...
  Старик - колдун, судя по всему, вёл двойную игру, и он ему почти помешал в этом. Не теряя ни секунды, граф принялся манипулировать подвластными ему силами. Сделать он мог не так много как того требовали обстоятельства, но хоть что-то... Да и не практиковался он уже давно, с того самого дня, когда трое из клана Опережающих настигли его с сыном, и он был вынужден покинуть свой мир, дабы спасти себя и ребёнка.
  
  328 год правления династии Румов / За 10 лет до описываемых событий
  
  Кровники всё никак не могли успокоиться. Их не останавливала ни клятва, которую они дали на межклановом совете, ни то, что Эйрл был последним представителем мужской линии клана Временны'х отрезков, ни то, что опасности подвергался новорождённый ребёнок, наследник не только вымирающего клана, но и клана Стечения обстоятельств, весьма обширного и очень влиятельного. Маленький Эйнар, словно понимал всю опасность, которая им грозила, и вёл себя тихо. Двухмесячный малыш не издал даже писка, чтобы не привлекать внимания преследователей, когда Эйрл окутал местность вокруг себя густым туманом.
  - Пусть пока поищут... - мужчина бережно положил сопящий кулёк на землю и принялся колдовать. Разумеется, кровники почувствуют всплеск его силы, но, на то он и был повелителем времени, чтобы этот фактор был сейчас на его стороне. Даже Опережающие, как бы они ни старались, не могли ничего предпринять против увеличенной в десятки раз секунды. Эйрл закрепил растянутый континуум заклинанием стабилизации и принялся создавать проход в нижнюю реальность. Только там он мог спрятать сына. Только туда не посмеют сунуться Опережающие. Там их, в конце концов, сможет найти Й'ола. - Потерпи, малыш, совсем скоро всё будет в порядке.
  Пространственная воронка призывно манила обещанным спасением. Эйрл погрузил в неё малыша и, уже было, сам приготовился переместиться в сопредельную реальность, когда заметил, что преследователи обнаружили его местонахождение и, тратя невероятные силы, пробиваются через его временной барьер. Он не хотел никого убивать, но они сами лезли на рожон. А становиться трупом самому, в угоду совсем выжившему из ума главе Опережающих, Эйрл не собирался. Его смертельные заклинания, не сдерживаемые растянутым временем, беспрепятственно понеслись к своим целям. Убедившись, что все трое обезврежены, мужчина кинулся в пространственную воронку.
  Но, как оказалось, безнаказанных чудес на свете не бывает. Счастливо избегнув смерти в одном месте, Эйрл тут же попал в заварушку в другом. Из густых сумерек ближайшего леса прямо на него неслись три тёмных всадника, недвусмысленно потрясая каким-то режущим оружием. Благо, в этот момент он был им почти не виден. Через секунду откуда-то из-за спины выскочил мужчина, точно также размахивая сверкающим клинком. Он что-то грозно крикнул нападавшим, и Эйрл активировал программу распознавания языка.
  - Пошли прочь, ублюдки! - яростно повторил смельчак. - Вы не знаете, с кем связались!
  В ответ на его гневное заявление раздался дружный хохот всадников.
  - Наплевать! - ответил кто-то из троих. - Мы ребята смелые! Голубой крови не боимся!..
  Эйрл определил правую и неправую стороны данного конфликта, и выпустил поражающий импульс в того, кто только что бахвалился своей смелостью. Жалобно заржала лошадь, которой вскользь досталось от боевого заклинания. Один, из оставшихся разбойников, придержал коня, пытаясь разглядеть невидимого врага. Маскирующее действие пространственной воронки почти закончилось, и вторая жертва во всей красе предстала перед разбойником. Он ехидно оскалился и ринулся в сторону вновь образовавшегося врага, злобно выкрикивая проклятия. Второй продолжил атаковать одинокого смельчака, пытаясь задавить того своим конём. Мужчина инстинктивно отступил назад, перекрыв Эйрлу линию огня. Это стоило мужчине жизни. Нападавший достал его клинком, за что тут же поплатился сам, получив от Эйрла смертельный импульс.
  Видя, что нападение не увенчалось успехом, тот разбойник, который пытался достать Эйрла, счёл за благо смыться с места несостоявшегося ограбления. Он скоренько развернул своего скакуна в сторону леса, призывно свистнул оставшимся без наездников коням, и мгновенно слился с темнеющей стеной деревьев. Эйрл прислушался к стихающим звукам конского топота, убедился, что это не хитрый манёвр и разбойник действительно скрылся в лесу, и склонился над раненым мужчиной. К его сожалению, тот был мёртв.
  За спиной нервно фыркнул конь. Эйрл вскочил на ноги, проклиная свою неосмотрительность, но опасности сзади не было. В метрах десяти от него стояла карета, запряженная парой лошадей. Видимо, убитый мужчина был пассажиром данной кареты. Эйрл решил проверить, нет ли кого живого в ней и, как оказалось, слишком неосмотрительно открыл дверцу, заглядывая внутрь.
  Сдавленный женский крик резанул по ушам. Молодая женщина, находившаяся на последних сроках беременности, обмякла и безвольно повисла на руках седовласого мужчины, по внешнему виду напоминавшего кучера. Усугубляя и без того напряжённо - угнетающую обстановку, раздался неприятный, режущий по ушам звук захлопнувшейся пространственной воронки. Кучер вздрогнул и умоляюще посмотрел на Эйрла.
  - Господин граф, надо срочно ехать! Графине нужна помощь лекаря, да и вам... Вы весь в крови!
  Эйрл посмотрел на свой камзол и только теперь понял, что так напугало женщину. По его виду можно было подумать, что человек смертельно ранен и находится на последнем издыхании.
  - Ничего страшного, - сухим горлом прохрипел Эйрл. - Это не моя кровь, - уточнять, что это кровь настоящего графа, он не стал, чтобы ещё больше не напугать кучера и приходящую в себя женщину. - Я сейчас только проверю...
  Он выскочил из кареты и вернулся на место состоявшейся стычки. Тела графа на дороге не было. Видимо его засосала схлопывающаяся воронка. Но не для этого Эйрл вернулся сюда. Он хотел найти сына. По всем законам пространственно-временного континуума, ребёнок должен был быть где-то здесь. Но вот где? Воронка могла немного вильнуть, когда он в своём мире уничтожал преследователей. Применение магии в этом мире могло чуть изменить положение воронки в родном мире и наоборот. Из этого следовало, что Эйнара надо искать где-то поблизости в этой местности. Полагаясь на закон равновесия, Эйрл постарался убедить себя в том, что малыш попал к людям. К добрым людям. Иначе не ввязался бы он сам сразу в разборку с лихими татями численностью в три человека. Воспользовавшись дорожными запасами погибшего графа и сменив окровавленную одежду на чистую, пришелец из другого мира внял просьбам кучера, и принял на себя заботы о немощной графине.
  События последующих двух дней слились в памяти Эйрла в череду сплошных несчастий. Напуганная, обессиленная женщина не доехала до столицы, в которую они так спешили с мужем к знаменитому лекарю. От пережитых волнений роды начались преждевременно, на самых подъездах к Тронбергу. Вызванная к роженице местная бабка - повитуха не смогла справиться со сложным случаем и мать умерла. Ребёнок появился на свет синюшным, с троекратным обвитием пуповины. Сразу было видно, что - не жилец. Но Эйрл наплевал на мнение сельской знахарки и помчался в столицу за хорошим лекарем. Но и дипломированный врач не смог спасти ребёнка. Похоронив, ставших за два дня, небезразличными ему людей, Эйрл отправился в обратный путь с одной лишь целью - разыскать сына. Викар, слуга погибшего графа, по непонятной причине считавший его своим хозяином, последовал за ним.
  Больше суток мужчины не вылезали из сёдел. Страх за сына гнал Эйрла вперёд и вперёд. Он сам не понимал, куда едет? В правильном ли направлении? Где могла быть точка выброса воронки?
  К вечеру второго дня оба всадника поняли, что если они проедут ещё хотя бы милю, упадут замертво.
  - Здесь чуть в стороне есть обитель Скорбящих душ, - Викар рукой указал направление, - там можно будет отдохнуть.
  - Хорошо, - нехотя согласился Эйрл. - Другого выхода у нас, похоже, нет...
  Затворник, открывший ворота обители, внимательно осмотрел путников и смиренно улыбнулся.
  - Мы вас ждали...
  - Ждали? - опешил Эйрл.
  - Они всегда так встречают гостей, - шепнул ему на ухо Викар.
  ...
  
  338 год правления династии Румов
  
  Через непроглядную завесу первые несколько секунд ещё слышались голоса, но потом всё смолкло. В ушах Плаута стало невыносимо звенеть, словно в голове вдруг образовалась пустота, и в эту пустоту поместили набатный колокол. Спустя какое-то время туман стал отступать. В образовавшемся просветлённом пространстве Плаут увидел сидящего на полу Гадриана, зажимающего уши и в исступлении раскачивающегося из стороны в сторону. Чуть дальше от него сидел тот самый бородач, исподлобья рассматривающий отца и сына.
  - Я тебя узнал, - превозмогая слабость проговорил Плаут, ибо даже это давалось ему с трудом. - Фанагор, чёрный колдун. Кто же тебе помог выбраться из казематов? А?! Чего молчишь?
  - Тихо! Не мешай...
  - Чем же я могу тут помешать? - Плаут обвёл глазами видимое крошечное пространство, свободное от тумана, в котором они втроём находились. - Я не понимаю!
  - Дверь, - коротко отозвался старик, внимательно следя за Гадрианом. Сам собеседник его почему-то не интересовал.
  Парень тем временем вроде как очухался, и открыл глаза. Взгляд его тут же наполнился ужасом.
  - Где это мы? - голос Гадриана был хриплым и незнакомым, словно повзрослел он за эти несколько минут на годы. - Что случилось?
  - Слушай сюда, - чуть ли не набросился на него Фанагор, - сейчас откроется дверь, ты сразу беги к ней! Это важно! Ты должен в неё попасть! Ты слышишь меня?
  - Слышу! - недовольно огрызнулся парень. - Зачем мне в эту дверь? Я не хочу...
  - Не перебивай! Слушай! Времени нет! За дверью будет ещё восемь дверей или врат. Ты должен их пройти за девять дней! Это важно! Повтори!
  - За девять дней, - на автомате повторил ошеломлённый таким натиском Гадриан.
  - Чего ты тут ему внушаешь? - напустился на старика Плаут, превозмогая тяжесть в теле. Он на полусогнутых ногах добрался до Гадриана и попытался оторвать сына от вцепившегося в него бородача.
  - Не мешай, величество! Потом командовать будешь, сейчас моё время! - старик с непонятной лёгкостью оттолкнул Плаута, и снова вцепился в Гадриана. - В девятые врата надо войти хотя бы на девятый день, иначе... никто из нас отсюда не вернётся!
  - А где мы?! - парень с детской надеждой оглянулся на отца, но Плауту нечего было ему сказать. Он и сам мог только догадываться, где они сейчас находятся.
  - Потом узнаешь! - встряхнул его старик и продолжил свои странные разъяснения. - Слушай дальше! Иди всё время вперёд, не останавливайся. Постарайся увидеть границу круга, сразу у врат.
  - Какого круга?
  - Такого! Найдёшь границу, запомни ориентир. Круги могут изменяться. Там вообще всё не так, как тебе видится и к чему ты привык. Но, ничего не бойся! Страшное уже всё позади.
  - Я не понимаю, - чуть не плача простонал Гадриан. На него накатила жуткая паника, он был готов бежать, куда глаза глядят, лишь бы скрыться от этого странного старика и его непонятных наставлений.
  Раздался тихий шелест открывающейся двери. Фанагор рванул парня, поднимая того на ноги и с силой втолкнул в светящийся проём. Плаут бросился следом за сыном, но старик успел его перехватить. Доли секунды не хватило мужчине, чтобы успеть прыгнуть в закрывающуюся дверь.
  - Девять дней! - крикнул Фанагор и обессилено опустился на колени. - Вот теперь можешь спрашивать, твоё величество, - обречённо произнёс он уставшим голосом и посмотрел на угрюмого Плаута. - Одно могу сказать: кто-то тебе здорово помогает.
  - Кто?
  - Пока не знаю... Вот малость отдохну и посмотрю, если получится.
  
  Бескрайняя степь от края до края с выжженными прогалинами меж блёклых трав и редкими колючими кустами была ничуть не лучше только что покинутого туманного пространства. Гадриан нервно заозирался, пытаясь зацепиться взглядом за какую-нибудь деталь ландшафта, но ничего более примечательного, чем гонимые ветром шарообразные кусты, он не увидел.
  'Перекати-поле, - пронеслась в голове несвоевременная мысль. Только знания по ботанике ему сейчас демонстрировать! Нет, чтобы подумать о чём-то нужном. - Дневной бриз дует с моря со скоростью один, пять...'
  - Это я что, не дожив до старости уже в маразм впадаю? - Гадриан недовольно скуксился и несколько раз обернулся вокруг себя. Двери, через которую он сюда был впихнут, разумеется, не было и в помине. Недружелюбная пустошь окружила его теперь со всех сторон. Хоть какого-то намёка на предполагаемую следующую дверь или врата, как называл их бородатый старик, он не заметил. - Вот и сделал сюрприз папеньке... - юношу охватило дикое отчаяние и душащая безысходность. Как назло вспомнились вчерашние наставления матери, о том, к каким необратимым последствиям могут порой привести детские шалости. А он ещё ей перечил, приводя весомые, как тогда казалось, доводы, что мать - старушка не права, всё давно позабыла, и вообще, мало что понимает в хорошем розыгрыше. - Дурак! Как есть, дурак и сопливый младенец! Давай, топай теперь через эту 'гостеприимную' степь! Ищи непонятно что неизвестно зачем... Интересно, тут хищники водятся?
  И он топал. Правда, сначала долго выбирал направление, пытаясь хоть как-то определить, куда всё-таки следует идти. Но это сделать оказалось невозможно. Точку своего входа в это пространство Гадриан потерял сразу. Следов от двери не осталось. Да и его сапоги не наносили каких-либо повреждений твёрдой, высохшей земле. Промучившись так какое-то время, парень плюнул и отправился туда, куда глаза глядят. В конце концов, старик говорил о каких-то кругах, следовательно, до края он дойдёт рано или поздно.
  Сначала он шёл молча. Но тишина, царившая в этой странной пустоши, начала давить на психику. И Гадриан принялся свистеть, с наслаждением... поначалу. Свистеть он любил и умел. Даже художественно высвистеть довольно сложную мелодию мог, но ему это делать не разрешали, мотивируя запрет древней мудростью про прямую зависимость финансового благосостояния от свиста. И вот настал долгожданный момент, когда свистеть можно было сколько угодно и что угодно. Но, отчего-то это парня не радовало. Оказывается, свистеть без слушателей, во-первых - скучно, во-вторых - неинтересно, в-третьих - тяжело. Губы стало сводить минут через пятнадцать. Но какая-то неведомая сила заставляла юношу высвистывать мелодию за мелодией. Проклиная своё детское пристрастие, Гадриан исступлённо вышагивал по полумёртвой земле, и свистел, свистел, свистел...
  
  Отец продолжал нудно перечислять причины, по которым надлежало выкинуть свои переживания из головы и жить дальше. В его понятии - жить, означало снова выйти замуж со всеми вытекающими последствиями. Но Й'ола даже не думала выполнять его требования. Во-первых, замуж она могла выйти только за любимого мужчину. А такового в их мире не было, и быть не могло! Во-вторых, она просто не собиралась снова выходить замуж, как бы этого не хотели её родственники. В-третьих, хотя было достаточно и первых двух, она не верила в смерть мужа и сына. И пусть все вокруг ей твердят, что погребальный костёр принял две жертвы, она всё равно будет ждать! Чего? Знака. Знамения. Предвестия.
  Весь клан был возмущён её непримиримой позицией. Упрямство молодой женщины порождало ответную волну такого же упрямства, и все родственники поголовно искали ей жениха, предлагали заманчивые и не очень варианты супружества, сватали, сводничали и чуть ли не сутенёрничали. Й'ола гневно отметала любые предложения, угрожая физической расправой особо ретивым. Но родственники не унимались. Кузины и кузены даже пари заключили, кто победит в этой непростой борьбе за нахождение приемлемого кандидата для разборчивой невесты. Ставки были весьма высоки, и семейство с энтузиазмом вылавливало потенциальных женихов. В конце концов, Й'ола просто перестала обращать на них внимание, замкнулась и резко ограничила круг общения. Тогда за её переубеждение с утроенной силой взялся родной отец.
  Вот и сейчас Й'орнас педантично внушал дочери мысль о замужестве.
  - Похоронила себя вместе с ними! Так нельзя! Жизнь продолжается, и ты должна...
  - Не должна...
  - ... ДОЛЖНА создать новую семью!
  - Меня устраивает старая!
  - У тебя её нет! - горячо воскликнул Й'орнас, злясь на упёртую дочь.
  - Как это нет? А вы? - ехидно вопросила Й'ола, требовательно поглядев на мать.
  Й'уминиана недовольно поджала губы. Способность дочери ставить в разговоре всё с ног на голову её всегда заставала врасплох и женщина не находила, что ответить. Похоже, отец тоже слегка озадачился, но по его просветлевшему лицу было понятно, что он уже знает, что ответить на выпад Й'олы. Но высказаться ему так и не дали.
  Необычное ощущение пришло из ниоткуда. Подзабытая, но всё ещё узнаваемая волна далёкого, очень далёкого магического всплеска ощутилась не только кожей, но и на уровне клеток. Й'ола резко поднялась и сосредоточенно стала искать направление, откуда пришёл импульс. Определить ей этого не удалось, но всё равно, лёгкая улыбка озарила грустное лицо молодой женщины. Она кивнула своим мыслям и стремительно покинула помещение. Мать и отец лишь беспомощно переглянулись.
  - И что это было? - задал риторический вопрос Й'орнас.
  - То, чего мы всё время опасались... - тихо сказала женщина. - Хотела бы я ошибиться...
  - Да...уж... Й'ума... Я и не припомню, когда ты в последний раз ошибалась... И как же сильна наша дочь, что мы всем кланом не можем пробить её нежелание подчиниться обстоятельствам!
  - Значит, она не одна...
  - Вот это-то и пугает!
  
  Фанагор спал, или только делал вид, что крепко спит, тихо посапывая во сне. Впрочем, Плауту не было дела до старого заговорщика, осуждённого на пожизненное заключение за покушение на его отца Питроса ΙΙΙ. А вот правду он ему рассказал, или пытался себя выгородить, подставляя под удары чужие головы, в этом следовало разобраться. Двух заговорщиков он уже видел своими глазами. Это родной, единоутробный брат, незаконнорожденный сын матери Супи-Авгуды, Квинт Саарский, и младшая жена Фарсавия, уже проевшая ему плешь на голове своим жгучим желанием получить титул императрицы. Нет, неспроста, было у Плаута стойкое нежелание исполнять прихоть последней жёнушки. А она, змея подколодная, и старшего сына, Ассандра, в этот заговор втянула! Наследника! Докладывал же ему Сигизмунд, что Фарсавия трётся около Ассандра, а он всё надеялся, что это у них интрижка... И вот что на самом деле оказалось. Плохо, что старший сын поддался на льстивые речи и заманчивые посулы! Неужели поверил, что после смерти законного (первого за последние триста лет, занявшего престол честно) правителя, они его на трон посадят? Нет! Ему будет отведена роль козла отпущения, на которого повесят все обвинения или... сделают из него послушную марионетку.
  Вот выберутся они отсюда, а они выберутся, и раздаст он тогда всем по заслугам! Все свои награды получат! И Квинт, и Фарсавия, и смотритель каземата, за взятку выпустивший старого колдуна на свободу, и выскочка - адъютант, продавший своего императора за обещанный чин, и младший хранитель покоев, подсунувший отравленную синими поганками бутылку киллейского вина. Все...
  'Карать ты завсегда готов... - старый колдун реалистично изображал спящего, ничем не выдавая себя императору, а вот мысли и думы его считывал с поразительной лёгкостью. Да и не мудрено это было для телепата в условиях межпространственного тоннеля. В этом месте все человеческие чувства оголялись до самой сути. Собственно, телепатические способности были не нужны, достаточно было быть хорошим физиономистом. Все размышления Плаута чётко проецировались на его лице. - Без расследования, без справедливого суда... Эх, а ведь неплохой ты, по сути, человек, ваше императорство, но... Власть душевных людей не любит. Она предпочитает беспринципных приспособленцев с манией величия. Вот и Питрос не удержал в руках капризную и своенравную спутницу, а Авгуда смогла с ней по-женски договориться. Питрос, Питрос...'
  Плаут не выдержал бестолкового сидения и начал измерять шагами доступное крошечное пространство.
  - Ты обещал посмотреть и сказать, кто мне помогает, - нисколько не заботясь о том, что Фанагор может его не услышать во сне, но довольно вежливо осведомился император, - посмотрел?
  Колдун медленно открыл глаза и несколько секунд наблюдал за монотонно вышагивающим собратом по заточению. Плаут на него не смотрел, но и вопроса своего не повторял. Фанагор решил, что лучше всё-таки ответить.
  - Посмотрел... Лицо размыто. Щиты стоят... или что-то подобное. По магической ауре узнать не могу. Не знаком мне этот человек. Одно могу сказать: это мужчина и сила его велика!
  - Велика? Насколько?
  - Этого тоже сказать не могу. Оценить его возможности мне не под силу. Знаю только что он во много крат сильнее меня. И ещё ему подвластно время.
  - Даже так... И он использует свою силу даже зная моё отрицательное отношение ко всяким колдунишкам?
  Последняя фраза была сказана слишком брезгливым тоном, отчего Фанагор непроизвольно передёрнулся.
  - Колдунишкам... - недовольно пробурчал он себе под нос. - Этот колдунишка ему жизнь спасает... и не только ему!
  - Чего ты там ворчишь?! Не согласен со мной?
  - Сам же знаешь, что не согласен, - нагло заявил колдун. - А если бы поразмыслил чуток... мозги свои величавые напряг, то, глядишь, и понял чего...
  - Что это я понять должен? А?! Что в моём ближайшем окружении предатели и лицемеры обосновались? Что кто-то из придворных магией пользуется, хотя это строжайше запрещено?! Что сейчас моя жизнь висит на волоске по твоей милости?!
  - Да! По моей милости твоя жизнь висит сейчас на волоске! - зло оскалился Фанагор. Он даже собирался вскочить по-молодецки и посмотреть упрямому императору прямо в глаза, но решил поберечь силы, которые могли понадобиться. - Иначе ты бы уже отвечал на вопросы Привратника!
  - Что?! Ты хочешь сказать, что пощадил меня? - Плаут даже прекратил свои монотонные движения.
  - Вот ещё... - ехидно отозвался колдун, - щадить тебя. Просто это противоречит моим принципам!
  - Каким принципам?!
  - Не убий!
  - Что?! А как же мой отец? - презрительная гримаса исказила лицо императора. - Или этот принцип развился у тебя уже в казематах?!
  - Нет! Этот принцип я впитал с молоком матери, - очень спокойно сообщил Фанагор. - Но, тебе, величество, этого не понять... Для тебя чужая жизнь ломаной монетки не стоит!
  - Ты, убийца моего отца!! Говоришь о ценности чужой жизни?!
  - Убийца? Ты что-то путаешь, Плаут... - не изменяя своему спокойствию, тихо сказал колдун. В этот момент что-то в мглистом тумане грохнуло. Фанагор резво вскочил и развёл руки в стороны, словно упёрся ладонями в невидимую стену. - Эх, сорвался! Но и на том спасибо, добр-р-рый че-ло-век...
  Плаут, как ни далёк был от магической науки, счёл за лучшее не вмешиваться в работу колдуна. В конце концов, в данный момент они находятся в одинаковом положении.
  
  Пустошь кончилась как-то внезапно, неожиданно, но не так быстро, как хотелось. Идти Гадриану пришлось долго и мучительно. Если судить по некому подобию смены дня и ночи, точнее - по наступлению светлого и темного периодов, которые парень принял за сутки, то путешествие его длилось уже два дня. Но, если судить по усталости, то он пересекал голую степь нескончаемую вечность. И что самое обидное, присесть и отдохнуть Гадриан попытался всего один раз. Стоило ему остановиться, как в голове набатом начинала гудеть мысль: 'Девять дней! Девять дней! На всё у тебя есть всего девять дней!'
  - Да помню я! - обиженно выкрикнул принц и продолжил движение.
  И вдруг в наползающих сумерках прямо перед ним появилась столь долгожданная дверь. Не раздумывая ни секунды, Гадриан распахнул её, и радостно закричал. Мало того, что за вторыми вратами оказался шикарный, просто сказочно дикий лес, так и третьи врата он увидел прямо перед собой, так как оказался на вершине горы. Удручало лишь то, что надо было спуститься по лесистому склону вниз, а потом подняться на соседнюю гору. А вот как глубоко надо было спускаться, парень решил даже не думать. Предыдущий опыт подсказывал ему, что дорога предстоит не лёгкая и, возможно, опасная.
  - Почему люди не умеют летать?
  Не знал юный принц Гадриан, что этот вопрос задают себе люди во все времена, во всех реальностях.
  Спускаться с горы было трудно. Крутой склон не способствовал равномерному движению вниз и Гадриан то и дело срывался на бег. Один раз он разогнался так, что чуть не полетел кувырком, так что огромный ствол, возникший на его пути, стал большой удачей, несмотря на то, что парень со всего маху впечатался в него, заработав сильное головокружение и чуть ли не остановку дыхания.
  - Зараза! Чтоб тебя!.. - лёгкий девичий смешок, раздавшийся из соседних кустов, заставил Гадриана обернуться. Но насмешницы там не оказалось. И смех больше не повторился. - Показалось... Надо что-то делать. Так дальше идти нельзя, а то сорвусь с этого склона и... Интересно, если я умер в своём мире, то тут снова умереть могу? Или не могу, а только драгоценное время потеряю? И спросить не у кого... Эй, насмешница! Ты ещё здесь?! Точно, показалось. Так башкой треснулся, что слуховые галлюцинации начались.
  Принц поразмышлял ещё некоторое время и решил попытаться съехать с горы на огромном куске коры того самого дерева, которое не сумел оббежать. На его удачу, импровизированные санки не рассыпались по дороге, на пути больше не встретилось ни одного дерева, которое он не смог объехать и подножия горы он достиг засветло. Но на этом удача закончилась. Противоположный склон был такой же крутой, и, поднимаясь по нему, Гадриан костерил всех и вся, зарекаясь на веки вечные ходить в горы, устраивать розыгрыши и вообще... покидать собственные апартаменты без особой надобности! В темноте передвигаться стало совсем невыносимо, и ушибленные ребра стали ныть при каждом нескладном шаге. Страха почему-то не было, хотя на небе или том, что в этом пространстве заменяло небо, не было ни одного ночного светящегося объекта: ни звёзд, ни луны. То есть тьма была кромешная. И в этой тьме парень стал то и дело напарываться на ветки, спотыкаться о выступающие корни и ударяться о поваленные стволы и вывороченные корневища деревьев. Каждый неудачный момент продвижения сопровождался тихим, но язвительным смешком невидимой наблюдательницы. Принц поначалу пытался с ней поговорить, даже помощи попросил, как бы ему ни было неприятно это делать, но насмешница обнаруживала себя только после очередного происшествия и в контакт не вступала.
  Плюнув на каверзную девицу и рассудив, что в такой темноте далеко он не уйдёт, а вот направление к двери может потерять, Гадриан прекратил подъём.
  - Утро вечера мудрее... мудрёнее... мудренее... Забыл, как правильно. Эх, дядька Квинт... Выберусь отсюда, вызову тебя на дуэль, старый хрыч! А мачехе Фарсавии космы обрежу! Пусть лысая ходит! Императрица недоделанная!
  Придумывать кары и месть для виновников своего неприятного положения Гадриан мог долго. Фантазия у парня работала замечательно. Только, чтобы воплотить их в жизнь, надо было двигаться вперёд, а времени не хватало катастрофически. Он еще не прошёл второй круг, а потратил уже три дня. Так что, как только глаза стали хоть что-то видеть в отступающей темноте, парень с удвоенной силой принялся карабкаться вверх, к вожделенной двери, надеясь, что следующий круг будет не такой изматывающий, как этот. Хохотунья ему так и не показалась, но пару раз голос подавала, извещая замученного принца, что все его неудачи видят и соответственно реагируют.
  К середине дня Гадриан сумел добраться до третьих врат, но слегка замешкался, обдумывая, стоит ли их открывать рывком или заглянуть потихоньку? Мало ли что...
  На первый взгляд опасения были напрасными. За третьими вратами оказалась приветливая местность, слегка каменистая, с редкой, но пышной растительностью. С дрожащими, словно в мареве, четвёртыми вратами, до которых было рукой подать. Принц облегчённо вздохнул и вступил в новое пространство... встретившее его неожиданно нестерпимым жаром и ослепительным светом.
   Первой мыслью было скинуть с себя всю одежду, но своевременная вторая мысль, что четвёртое пространство может оказаться ледяной пустыней, вовремя остановила Гадриана. Раскалённая земля под ногами не позволяла долго стоять спокойно. Даже кожаные сапоги не спасали. Парень вспомнил детские сказки, про то, как злобные ведьмы жарили непослушных детей на сковородках, и осознал мораль этих нелюбимых произведений, рекомендованных для чтения ребятне младшего возраста.
  Обмозговав своё неприятное положение, принц решил передвигаться не по прямой, а от одного мини-оазиса к другому. Конечно, это было гораздо дольше, но, по крайней мере, у него будет возможность хоть немного передохнуть в тени. Эта тактика себя оправдала. Мелкими перебежками, принц до конца светового цикла успел добраться до четвёртых врат. И только тут понял, что в третьем круге никогда не наступает тёмное время.
  Осторожно приоткрыв дверь, Гадриан обречённо вздохнул. Четвёртое пространство выглядело даже более приветливо, чем третье, но... Он уже понял, что внешнее проявление местности было обманчиво: чем привлекательнее был пейзаж, тем сложнее было его преодолеть. Вот и сельский пасторальный ландшафт с пасущимися белыми овечками заставил парня содрогнуться.
  - И чего мне тут ожидать? Ревнивого бодучего барана или оголодавшего волка? Кстати, а почему это я есть не хочу столько времени?
  
  Оракул молчал. Ни слёзы, ни мольбы, ни угрозы на него не действовали. Или он действительно не знал того, что хотела услышать от него измученная женщина, или не желал ей ничего говорить. Сколько раз она уже приходила к нему? И не вспомнить. А ведь он не один предсказатель в необъятной Элави. Значит, и другие не могут облегчить её страданий, дать надежду, сказать то единственное, что может возродить её к жизни.
  - Покинь меня...
  - Это всё, что ты можешь мне сказать, Уль-Диан?! А как же всплеск силы, который я почувствовала?
  - Тебе показалось!..
  Оракул больше не стал слушать посетительницу. Отвернувшись от неё, Уль-Диан всем своим видом демонстрировал отрешение от житейских забот и проблем, устремив свой взор в мировое пространство. Й'ола ещё какое-то время постояла в гроте, пытаясь развернуть обстоятельства в свою пользу, но, как всегда, в минуты сильных душевных переживаний ей этого сделать не удалось. Или Оракул был гораздо сильнее её.
  Не получив ответа на свой единственный вопрос, женщина покинула грот. Она чувствовала, как Оракул смотрит ей в спину, забыв о космических далях. Что взгляд этот полон сострадания, но, если она обернётся, то не увидит этого сочувствия. Уль-Диан успеет принять свой отрешённый вид, снова уставится в равнодушное небо такими же равнодушными глазами, и будет изображать, что поглощён общением с Абсолютом. Что ж, на это он имел полное право. Никто её сюда не заманивал и ничего не обещал. Сама просила...
  - Й'ола?
  Знакомый голос остановил спускающуюся по склону женщину. Услышать его здесь она никак не ожидала. Зачем приятельница пришла к Оракулу? С её-то возможностями?
  - Пряха? Ты здесь? - грустная улыбка появилась на лице молодой женщины. - Зачем?
  - Должок зашла вернуть.
  - Должок?
  - Старая история. Поспорили мы как-то с этим самовлюблённым выскочкой, что если свести в одну точку счастливое стечение обстоятельств, сто процентную вероятность события, везение, удачу и фарт, то обязательно найдётся человек, который не сумеет этим воспользоваться, и, не только упустит свой шанс, но обернёт всю эту благодать против себя. Это, разумеется, моё мнение!
  - И он тебя оспаривал?
  - С пеной у рта! Ну, скажи ты мне, как может теоретик оспаривать практика?
  - Так ты выиграла?
  - Разумеется! Вот и пришла долг отдать.
  - Погоди... Но, раз ты выиграла, то почему долг на тебе?
  - Ой, ты не поверишь... - Пряха скромно потупила глазки и даже чуть порозовела. - Это, конечно, чистой воды ребячество, но спорили мы... на щелбаны!
  Й'ола, не смотря на своё угнетённое состояние, улыбнулась. Кто бы мог подумать, что Оракул и Пряха Судьбы время от времени дурачатся, выдумывают глупые споры, да ещё на щелбаны!
  - И какие у тебя доказательства?
  - Император Плаут...
  
  Гедеон потерял концентрацию лишь на мгновение, и этого стало достаточным, для того чтобы бесконечная секунда закончилась и время потекло по своим нормальным законам. Граф хотел повторить манипуляцию, но понял, что силы его на исходе, так как время ему пришлось держать не только в этом мире, но и в неком подпространстве, в котором оказались три человека, бездыханные тела которых сейчас лежали у его ног. Гедеон точно знал, что там находятся Плаут и Гадриан, а бородатый старик является проводником между этим пространством и тем. И ещё он знал, что старику нужна его помощь, за которую потом он сам может пострадать. Ненависть императора к людям, владеющим магией, была понятна, но абсолютно не оправдана. Правители государств погибают не своей смертью сплошь и рядом, и часто в этом виноваты военные. Так что теперь, искоренить класс воинов под корень? Но, у императора своя голова на плечах... пока, и его задача сохранить эту голову в целости и сохранности, даже под угрозой последующих за этим неприятностей, а возможно - репрессий. Дал ведь когда-то слово оберегать...
  
  328 год правления династии Румов / За 10 лет до описываемых событий
  
  Условия для жизни в обители были довольно аскетичными, но после долгой дороги привередничать путникам не приходилось. Кое-как отмывшись от дорожной пыли, Эйрл рухнул на жёсткий лежак и тут же провалился в тяжёлый, полный кошмаров, сон.
  Его снова преследовали кровники, а он никак не мог от них оторваться. Страх гнал его всё дальше и дальше, заполняя мозг одной единственной мыслью о спасении. Но не о себе думал Эйрл, а о маленьком сыне, привязанном к его груди шалью Й'олы. Малыш терпеливо сносил темп погони, но как долго он будет молчать, молодой отец не имел ни малейшего представления. Голод и мокрые пелёнки заставят сынишку подать голос и потребовать восстановления комфортных условий. И тогда спрятаться, затаиться, не дать себя обнаружить будет практически невозможно.
  Опережающие почти прошли мимо их укрытия, когда Эйнар недовольно зашебуршился и жалобно пискнул. Звук был не громче мышиного писка, но и его было достаточно для преследователей. Они остановились, прислушиваясь и приглядываясь к окружающей обстановке слишком близко от Эйрла. Ребёнок снова зашевелился, скуксился недовольно, и начал медленно раскрывать ротик, чтобы огласить ближайшее пространство требовательным плачем. Эйрл машинально прикрыл ротик сына рукой, и плач вышел приглушённым, но, всё-таки, весьма громким. Мужчина встрепенулся, напряжённо оглядываясь по сторонам...
  Сон прервался, но детский, приглушённый плач не стих. Он доносился откуда-то совсем рядом, и был настолько знакомым, родным, что Эйрл не выдержал и бросился на этот звук. В одной из соседних келий затворник неумело пеленал малыша, а второй в это же время пытался засунуть ребёнку в рот что-то вроде соски, но младенец не желал иметь дело с пустышкой и требовал молока!
  - Son, - не веря своему счастью, пробормотал Эйрл, и кинулся к ребёнку, отстраняя затворников от своего вновь обретённого чада, - kialu fatur!
  - Вы его отец? - спросил один из мужчин, облегчённо вздыхая.
  - Да... Это мой сын Эйнар. Я потерял его три или четыре дня назад. Извините, я сбился в подсчёте, но это, безусловно, мой сын!
  Эйрл прижал ребёнка к груди, словно боялся, что жители обители будут его отнимать. А сынишка, услышав родной голос, сразу успокоился и смирно засопел, смешно причмокивая губками.
  - Большая радость для нас, - блаженно улыбнулся более старший по возрасту затворник, - что ваша семья воссоединилась под нашей кровлей! Это хороший, добрый знак, вы осчастливили нашу скромную обитель, и благодать сошла на наши головы! - Эйрл слегка обалдел от столь высокопарных слов. Но сказаны они были от чистого сердца. А уж кто как привык изъясняться, это дело третье. - Я оповещу наших старших братьев о чуде, свершившемся на наших глазах!
  - Это, конечно, чудо, - пробормотал в спины удаляющимся затворникам всё ещё не пришедший в себя Эйрл, - но лишь для меня... как мне казалось. Хм... Странные взгляды на жизнь...
  - Я бы сказал: не стандартные, - из тёмного коридора вышел благообразный мужчина средних лет. Лицо его было спокойное, даже несколько отрешённое, а вот глаза излучали заинтересованность и любопытство.- Иначе они не пришли бы в эту обитель! Малыш уснул, - мужчина заглянул в сопящий кулёк и удовлетворённо улыбнулся, - славный мальчик. Разрешите, я благословлю его по нашим обычаям?
  Только что начавший приходить в себя молодой отец снова удивился до глубины души. Редко встретишь служителя культа, спрашивающего разрешение на свои обрядовые действия. Это отчего-то вызывало нехорошие подозрения и желание поскорее покинуть этот, возможно, негостеприимный кров.
  - Кто вы? - настороженно поинтересовался Эйрл, размышляя, куда может вывернуть данная ситуация. И пусть у него на руках находится живой артефакт, управляющий случайностями, он был ещё слишком мал.
  - Меня зовут старец Некий, - смиренно представился затворник. Эйрл подумал, что до старца тот ещё явно не дотягивает, но в каждой обители свои законы, и не ему сетовать, кто кого и как называет. Старец, так старец. Имярек, так имярек. - Вам нечего опасаться, молодой человек, - тем временем продолжал тихо рассказывать мужчина. - В обители Скорбящих душ вам ничего не угрожает. Как вас зовут?
  - Эйрл.
  - Просто Эйрл? - глаза старца прищурились, словно затворник в чём-то подозревал гостя.
  - Да... Просто Эйрл.
  - Хм... Для нашего мира одного имени не достаточно.
  - А откуда вы знаете... - не сдержал эмоционального порыва Эйрл, но вовремя остановился. Намёки так и останутся намёками, а от заданного напрямую вопроса потом не отвертишься.
  Затворник сделал предостерегающий жест рукой и приложил палец к своим губам, призывая гостя помолчать. Эйрл снова напрягся. С одной стороны: старец сказал, что ему ничего здесь не угрожает, с другой - просит не болтать лишнего. Некий понял мысленные рассуждения молодого мужчины, чуть качнул головой в знак подтверждения его мыслей и рукой указал направление, куда им следовало переместиться.
  - Да, у нас вам ничего не угрожает, - снова повторил свои слова старец, но дверь в келью прикрыл со всей тщательностью, - но... есть вещи, которые некоторым братьям понять и принять будет очень не просто... - Некий несколько мгновений напряжённо всматривался в молодого мужчину и всё-таки рискнул спросить: - Господин Эйрл, вы ведь Посланник?
  - Нет, - отказался от столь почётного титула гость и нахмурился. Он никак не рассчитывал вот так вот, сразу по прибытии в этот мир встретиться с Посвящённым.
  - Я неправильно выразился, - мягко, стараясь не навредить диалогу, продолжил старец, - вы - представитель другого мира. Так? - Эйрл лишь кивнул, соглашаясь. - Попали к нам не по своей воле... Враги? - Гость снова согласился. - Ага. И потому вам необходимо надёжное укрытие?
  - Да, вы во всём правы, господин Некий, - после непродолжительной паузы, за время которой успел много чего подумать, признался Эйрл. - Я должен спасти сына!
  - А его мать?
  - Она осталась там... Но обстоятельства сложились так, что наше с Эйнаром присутствие может угрожать её жизни.
  - Вы плохо знаете женщин, мой юный друг, - Некий вздохнул и присел на топчан. Взгляд его сделался задумчиво-печальным, и печаль была горькой. - У вас есть возможность связаться с ней?
  - Есть, но обстоятельства таковы...
  - Опять вы твердите про обстоятельства. Я понял, что любая информация о том, что вы живы, а ведь именно это вы и пытаетесь скрыть от своих врагов, - абсолютно правильно догадался старец, - не должна просочиться в ваш мир, - молодой мужчина нехотя согласился. Да, всё именно так, как сказал Некий. Ни прибавить, ни отнять. - Оставайтесь у нас!
  - В обители? - с горечью спросил Эйрл. Такой вариант его мог устроить лишь временно. Жить затворником по чужим законам ему было бы крайне затруднительно. А уж о сыне и говорить нечего. Мальчику нужна была кормилица. А где найти такую в мужской обители?
  - Нет, - старец снова правильно понял все сомнения Эйрла. - В нашем мире.
  - У меня нет средств, - честно признался гость. Уходя из своего мира он совсем не подумал о том, что материальная сторона жизни в нижнем мире имеет весьма большое, если не главное, значение. - А мои знания и умения могут не найти должного применения...
  - Ваш слуга, Викар...
  - Это не мой слуга!
  - Хорошо. Викар называет вас графом Саубером, а вы от этого, как я понял, отказываетесь.
  - Да!
  - Это честно и благородно, но всё же... Что вы знаете о судьбе настоящего графа Саубера?
  - Он мёртв. И... скорее всего, он попал в наш мир, где его похоронили вместо меня.
  - Понятно. Вы удивительно с ним похожи, надо отметить. Я правильно понял: его жена тоже мертва, как и новорождённый сын?
  - К сожалению... я не смог их спасти.
  Старец задумался, глядя в узкое окно кельи. Эйрл подождал немного, вдруг их разговор продолжится, но Некий слишком глубоко погрузился в свои мысли. Молодой отец занялся своим ненаглядным чадом. Уложил его на подушку, проверил пелёнки, прикрыл покрывалом и с нежностью стал смотреть на спящего ребёнка, мысленно рассказывая далёкой жене, как похож на неё их мальчик.
  - Я взвесил все за и против, - наконец заговорил затворник, - и решил, что вы достойны стать новым графом Саубером!
  - Стать графом?..
  - Да, мой друг. Политическое и административное устройство нашего государства не заинтересовано в угасании старинных родов - основателей, в отличие от некоторых представителей дворянства, коих, впрочем, немало. А со смертью последнего из рода Сауберов, - это замечание больно резануло по душе Эйрла. Он ведь тоже был последним из клана Временных отрезков. Он, и его сын. А теперь в Элави осталась только его мать... - ...начнётся грызня за этот титул, а ещё больше - за земли графства! Но не это самое страшное, а то, что достойных приемников нет! Вырождаются древние рода. Мельчают представили знатных фамилий. Господин Эйрл, примите титул графа земли Саубер, возьмите его имя и земли, оградите народ его от перемен и потрясений!
  - Как? Это же незаконно!
  - Законно! Уверяю вас! Дайте мне небольшой срок, и я пришлю вам подтверждение законности вашего владения! Кстати, ваше имя переводится как граф. Так что даже в этом не будет ни капли лжи!
  - Но...
  - Вы всё ещё сомневаетесь?
  - Даже не знаю...
  - Отриньте сомнения! Ступите на этот путь! Ваше происхождение выше, чем титул рода Сауберов. Графом вас зовут по рождению. Император подтвердит ваши права. Тайну будем знать только вы и я!
  - А император?
  - А что, император? - хитро усмехнулся старец. - Он ведь не все подряд документы читает. Может какой подписать и не глядя! - Эйрл насупился недовольно. Не нравился ему такой подход. - Не сердитесь, граф. Я обещал вам, что всё будет законно, и я сдержу слово! Только у меня будет одна просьба.
  - Говорите, - Эйрл напрягся, не зная, чего ещё можно ожидать от этого загадочного старца.
  - Позаботьтесь о Плауте. Он в начале пути и очень нуждается в преданных, умных людях...
  - О Плауте?
  - Да. Об императоре...
  
  338 год правления династии Румов
  
  Стоило Гадриану подумать о еде, как организм тут же оповестил его о том, что не кормлен очень давно и возмущён этим до самых глубин голодного брюха. Звук исторгся громкий и неприличный. Парень лишь успел порадоваться, что свидетелями сего моветона были только милые овечки, как из-за спины раздался голос. Благо, вполне доброжелательный:
  - Эй, путник! Далека ль твоя дорога?
  Гадриан от неожиданности вздрогнул и обернулся на голос. Молодой ещё мужчина-пастух удобно устроился под раскидистым кустом в компании большого серого пса. Пока их стадо послушно паслось на изумрудном лугу, они могли позволить себе отдохнуть в тени.
  - Не далека, - охотно ответил парень, соскучившийся по человеческому общению. Смешки невидимой девицы в горах были не в счёт. - Иду к тем вратам, - Гадриан указал направление, но пастух даже не повернул головы в ту сторону.
  - Не далека, говоришь... Это кто как сумеет, - загадочно усмехнулся мужчина. - Бывает, вообще дойти не могут, - Гадриан от его слов мгновенно побледнел, представив, что хищники в этом пасторальном местечке всё-таки водятся, и не маленькие, если судить по размерам серого пса. Да и овцы тут вроде как покрупнее, чем проживают в его стране. Кроме всего, он не имеет при себе никакого оружия, хотя там, в реальном мире, у него на боку пристёгнут прекрасный палаш. Но, если подумать: что он может даже с палашом против матёрого хищника? А то, что хищник будет матёрым и огромным, принц не сомневался. - Но ты не волнуйся!
  - Ага, не волнуйся, - упавшим голосом пробормотал Гадриан. - А если он уже следит за мной?!
  - Кто?
  - Волк! Или лев! У вас здесь водятся львы?
  - Львы? - мужик почесал маковку, зачем-то внимательно посмотрел на своего пса, который, как показалось Гадриану, даже несколько смутился от столь пристального внимания, поскрёб щетину на щеке, потом многозначительно изрёк: - Нет... Львы у нас не водятся. Раньше, правда, водились кошки такие большие. Но точно, не львы. Но то было раньше, а теперь нет... Давно уже. Да не переживай! Отдохни пока. Идёшь-то уже давно, смотрю. Трапезу со мной раздели.
  Организм, опережая Гадриана, тут же оповестил окружающих о своей готовности не только разделить трапезу, но и две трапезы, и три... Парень только виновато поджал губы, когда желудочные рулады смолкли.
  Пастух протянул ему лепёшку.
  - Дели, - принц только сейчас заметил, что левая рука, на которую опирался мужчина, отсутствует примерно на ладонь ниже локтя. О причинах уродства он спрашивать постеснялся. Травма или врождённый дефект, какая разница? Но пастух сам охотно объяснил: - Кошка... Последняя большая кошка в наших краях. Ты лепёшку-то ломай, чего замер? Ломай, не стесняйся!
  А Гадриан и не стеснялся вовсе. Он мучительно рассуждал, какой кусок он может отломать для себя, не обидев пастуха? Его, вмиг оголодавший организм, желал заполучить всё угощение целиком. Но воспитание требовало делиться. Если по-честному, то напополам. Если соблюдать приличие, то он может отломить себе всего лишь четвертушку. С этим категорически не соглашался завывающий желудок. Ему и половины было мало.
  Пока честь боролась с голодом, в спор незаметно вползла жадность, внеся дополнительные доводы в позиции желудка, уверяя, что эта лепёшка у пастуха не последняя. Что запасливый крестьянин наверняка взял из дома как минимум две лепёшки. Что он, в конце концов, пасёт своих овец рядом с селением, и от недоедания не умрёт. А вот Гадриан не ел, страшно подумать, сколько времени, и эта лепёшка даже не утолит его голода...
  Стараясь не выглядеть неблагодарным, Гадриан стал ломать лепёшку всё-таки пополам. Но то не была заслуга чести. Он просто вспомнил слова колдуна, что в этом пространстве всё не так, как кажется. Может он наестся и четвертинкой? Разломить лепёшку на ровные половины ему не удалось. Одна часть была значительно меньше другой. Тяжко вздохнув, принц протянул пастуху большую половину, а от своей быстро откусил приличный кус, дабы заткнуть уже нескончаемые рулады возмущённого желудка.
  - Хм... - пастух молча взял свою часть и бросил её псу.
  Лепёшка мгновенно исчезла в огромной пасти. Гадриан чуть не подавился от возмущения, но говорить ничего не стал. Пастух волен распоряжаться своим хлебом так, как считает нужным. Но от этого парню не стало легче, а пакостный голосок внутри тут же соизволил поёрничать на эту тему. Чтобы не расстраиваться ещё больше, принц поблагодарил пастуха за угощение и скоренько потопал к маячившим вратам, совершенно забыв про возможных матёрых хищников.
  Жевать сухую лепёшку было проблематично. Если первую половину своей доли Гадриан употребил довольно быстро, то вторая часть поедалась медленно. Во-первых: устала челюсть. Во-вторых: - принц не привык есть всухомятку. А в-третьих: пресный хлеб был по вкусу похож на бумагу. И теперь ему хотелось пить. Пространство будто подстраивалось под его желания, и, спускаясь в небольшую балку, Гадриан услышал звук журчащего родника. К его великому удивлению, возле ручья расположилась небольшая группка крестьян - косарей, готовившихся отобедать. Две розовощёкие девицы, увидев спускающегося юношу, радостно замахали руками, приглашая его к импровизированному столу.
  - Господин, идите к нам! Вы, наверное, голодны?!
  Желудок вяло подтвердил, что да, он таки всё ещё голоден! И варёное яичко будет совсем не лишним. И хрустящий огурчик, и кружечка холодного молока...
  Вытерев молочные усы с верхней губы, Гадриан уже вознамерился последовать совету косарей, и прилечь отдохнуть в тени у ручья. Но конский топот и громкий властный голос вырвали его из полудремотного состояния.
  - Какой господин? Путник? Где он?
  Легко спрыгнув с каурого коня, к Гадриану подошёл молодой мужчина, по виду похожий на управляющего имением или небогатого дворянина.
  - Добрый день, - неуверенно проговорил принц, не зная, как приехавший мужчина относится к незваным гостям. Ведь в этом странном мире никто понятия не имел о том, кто Гадриан на самом деле. Вдруг он нарушил какие-то правила или местные законы?
  - И вам добрый день, уважаемый Господин! - более чем подобострастно ответил всадник, словно узнал его или догадался. - Не гоже человеку вашего положения есть крестьянскую пищу! Примите приглашение на скромный обед в моём имении!
  Гадриан опомниться не успел, как уже сидел в седле, а местный аристократ вёл своего коня в сторону небольшого белостенного здания, которого тут и в помине раньше не было. Принц это прекрасно помнил, так как он всё ещё видел вожделенные врата, которые проплывали по правую руку, и до которых он никак не мог добраться. Чувство долга предприняло робкую попытку усовестить Гадриана, напомнив, зачем он тут вообще находится, но уже сытый желудок настойчиво потребовал накормить его впрок. А то ведь неизвестно, когда ещё придётся! В предыдущих кругах их не кормили...
  Придя в себя от хмельного тумана, принц сфокусировал взгляд на собрате - собутыльнике, блаженно уснувшем в миске с малосольными огурцами. Кажется, он назвался Берко... и они пили за знакомство. Вроде бы он вступил в права наследования всего лишь месяц назад... и они пили за упокой души скоропостижно скончавшегося родителя. Как будто он собрался жениться и показывал живописный портрет своей невесты... и они пили за её красоту, за её здоровье, за её воспитание, за что-то ещё...
  - Забодай меня ишак, сколько же времени я тут сижу?! - ужас охватил несчастного Гадриана, осознавшего, что он понятия не имеет, сколько дней он потратил в этом чудном, излишне гостеприимном мире? - 'Это кто как сумеет', - вспомнились слова пастуха, от которых ему стало совсем плохо. А он, наивный, полагал, что тут его будут останавливать хищники или другие опасности. Всё оказалось проще и прозаичнее. Его просто кормили. До отвала... Без остановок. - А как же там отец?! Он же ждёт!!
  Превозмогая тошноту и головокружение, парень медленно поднялся и побрёл искать выход. Проплутав по незнакомому дому, он всё-таки выбрался на улицу и в сгущающихся сумерках стал высматривать врата перехода. То ли хмель так повлиял на глазомер, то ли наступающая темнота, но обнаруженные врата вроде как оказались гораздо дальше, чем виделись в прошлый раз.
  - Господин не желает парного молочка? - ласковый женский голос вырвал Гадриана из невесёлых рассуждений.
  - Нет! Скажите... э-э... уважаемая, а как давно я тут нахожусь?
  - Не знаю, Господин. Я ведь всё больше с коровами. Так, может, всё-таки выпьете молочка?
  - Нет! Мне надо туда! - Гадриан махнул рукой в сторону уже еле видимых врат, и заплетающейся походкой отправился туда, куда следовало бы идти сразу после встречи с пастухом. Стоило только вспомнить про однорукого мужика, как он тут же вынырнул из наступающего мрака, погоняя своё бестолковое стадо. - О, ты-то мне и нужен! Скажи, сколько я тут нахожусь?
  - Откуда ж мне знать? - опешил мужик. - Я тебя, Господин, сегодня утром встретил. А сколько ты тут ходишь...
  - Спасибо! - несказанно обрадовался Гадриан. И, словно сил у него прибавилось. Он почти бегом ринулся в сторону врат, радуясь, что потерял не так много времени.
  - Сумел... - удовлетворённо хмыкнул пастух, и растворился в вечернем воздухе.
  
  Пот заливал лицо Фанагора, словно тот находился в парилке термы. Роба узника тоже уже потемнела под мышками, на спине и на груди, куда стекал пот с лица. Руки, удерживающие такой нематериальный, но, тем не менее, весьма ощутимо давящий туман, дрожали от напряжения.
  - Извини, величество, но придётся нам ещё потесниться.
  Колдун осторожно опустил руки и обессилено сел на пол. Мгла, не сдерживаемая ни чьими усилиями, сузив и так невеликое пространство, подтолкнула угрюмого Плаута к Фанагору. За последние несколько часов больше они не проронили ни слова. Старику еле хватало сил удерживать живое пространство, и он экономил любую энергию, стараясь даже реже дышать. Плаут же пытался проанализировать те немногие слова, которые выдал ему здесь колдун. А вот верить или не верить им?
  Над этим он и размышлял.
  Самое большое недоверие он испытывал к информации о том, что Фанагор не причастен к смерти его отца. Судить о событиях тридцатипятилетней давности Плауту было трудно. Питрос ΙΙΙ пал жертвой заговора двух старинных, но обнищавших родов, несправедливо обделённых, как они считали, при объединении государства. Тогда, 300 лет назад, они не вошли в число родов-основателей Септерри, и должны были довольствоваться ролью вассалов. В те времена такое положение вещей устраивало нерасторопных потомков старинных родов, проморгавших благоприятный момент. Но исторические факты стали забываться, а то и нагло перевираться обиженными дворянчиками, и они не придумали ничего умнее, как свергнуть законного правителя и узурпировать власть. Хорошо, что жена у императора Питроса оказалась не робкого десятка, возглавила войска, оставшиеся верными присяге, и подавила восстание на корню. И всё было бы хорошо, если бы восставшие дворяне не воспользовались услугами колдуна. Применив свои магические способности, предатель Фанагор убил императора, но был схвачен дворцовой стражей.
  Супи-Авгуда взвалила заботу об осиротевшем государстве на свои хрупкие женские плечи. Первым её указом было безжалостное, но справедливое уничтожение мятежных родов. А вот убийцу мужа она отчего-то помиловала, заменив смертную казнь пожизненным заключением. Плауту тогда было всего восемь лет, он мало что понял и запомнил из тех событий. Но гроб с телом отца в тронном зале ещё долго снился ему по ночам.
  Странное решение матери он всегда списывал на её страх перед магией. Она как-то ему призналась, что колдун запугал её, пообещав, что срок жизни молодой императрицы будет напрямую зависеть от его собственной жизни. Вот и заперли его в казематах. А теперь этот убийца имеет наглость заявлять, что не виновен в смерти Питроса ΙΙΙ. Да кто ж ему поверит?
  Плаут и так и этак обдумывал информацию, и она всё больше вызывала в его душе сомнения. Он вспомнил свой горький опыт пережитых покушений, странности и неясности, творившиеся тогда вокруг него.
  
  310 год правления династии Румов / За 28 лет до описываемых событий
  
  Письмо от Сиггрид доставили рано утром. Обычно послания от невесты Плаут получал после полудня, но сегодня привычный ход событий был нарушен. Причиной тому послужило тревожное состояние девушки, предчувствовавшей какую-то неприятность. Сиггрид умоляла жениха быть осторожным, внимательным и, по возможности, не покидать сегодня дворца. Такая опека раздосадовала принца. Он, безусловно, ценил заботу юной невесты, но считал, что со своими проблемами справится самостоятельно, без чьего-либо вмешательства. Он с детства был приучен к самостоятельности, с того самого дня, когда погиб его отец. У матери не находилось времени для сына. Супи, поглощённая государственными делами, передала наследника на попечение нянюшкам и дядюшкам, посчитав тем самым свой материнский долг исполненным. И вот теперь такая трепетная забота невесты! Совершенно не ко времени. А на сегодня как раз запланирована охота в угодьях егермейстера империи герцога Жельо, славившихся изобилием дичи.
  Принц любил бывать в этих лесах, выслеживать и загонять зверя. Особенно ему нравилась одиночная охота, когда остаёшься с будущим трофеем один на один.
  - Я очень люблю тебя, Сиггрид, - Плаут нежно поцеловал письмо невесты, - но твои страхи абсолютно беспочвенны, моя дорогая! Ничего со мной не случится!
  Он бережно свернул послание и спрятал во внутренний карман камзола. Бабьи страхи, как говаривал его денщик, старый вояка Фрол, не стоят выеденного яйца. Сама придумает, сама испугается и других стращать принимается! Вот и у Сиггрид предсвадебная лихорадка сказывается таким не очень приятным образом. А ведь она девушка спокойная и рассудительная.
  И невдомёк было Плауту, что некоторые представительницы слабого пола имеют, порой, весьма неслабую интуицию. Это ему гораздо позже разъяснит другая девушка, а в тот день он проигнорировал предостережение невесты и с радостью и предвкушением отправился в загородное поместье герцога Жельо.
  Словно решив доказать всем, а главное, страшащейся неизвестно чего, Сиггрид, что ему ничего не угрожает, принц Плаут отказался от сопровождения и отправился в чащу леса выслеживать вепря в одиночку, взяв с собой только любимого пса по имени Ардо. Они долго выискивали кабана и, наконец, услышали невдалеке звуки звериной возни. Ардо бросился в ту сторону, и через пару секунд из кустов раздался его заливистый лай. Плаут спрыгнул с коня и с подветренной стороны постарался подкрасться к зверю. Он запомнил лишь ветви деревьев и кустов, через которые продирался, а потом резкую боль в животе... свои окровавленные руки и странные звуки, похожие на чью-то брань. Сознание он не потерял, но происходящее стал воспринимать как сквозь какую-то завесу: хоть и прозрачную, но, словно размывающую всё вокруг. Накатила жуткая дурнота, мир завертелся с невероятной скоростью, уши заложило ватой, и все стало зелёным... Эта зелень, застилающая глаза, отчего-то больше всего раздражала принца.
  Через какое-то время Плаут очнулся и попытался понять, где он находится, так как уши его практически ничего не слышали, а глаза были подёрнуты всё той же зелёной дымкой. Лишь в левом верхнем углу угадывалось что-то красное. Он сосредоточился на этом красном пятнышке и попытался сфокусировать на нём взгляд. Когда ему это удалось, принц только застонал от отчаянья. Это была кровь. Его собственная кровь, росой повисшая на траве. Сам Плаут лежал на боку, зажимая руками глубокую рану на животе. Ещё через некоторое время он различил хрипящие звуки в стороне от себя. А потом донёсся взволнованный голос Сиггрид. Она звала его, охрипнув от страха и долгого крика. Ей вторили мужские голоса и лай Ардо. Он вёл людей к раненому охотнику.
  Потом, когда его состояние перестало колебаться между жизнью и смертью, девушка рассказала о том злосчастном дне, взяв с него клятву, что он никому не расскажет то, что она тогда видела и поняла. Официальная версия ранения наследника престола не имела ничего общего с тем, что произошло на самом деле в угодьях герцога Жельо.
  - Плаут, я тебе расскажу, но ты должен скрывать ото всех, что знаешь правду! - шёпотом, почти в самое ухо принца, проговорила Сиггрид. - Ты молчи, тебе пока нельзя разговаривать, - остановила она его попытку что-то ответить, - просто моргай, если понял. Вот так. Я тоже притворяюсь, что ничего не поняла тогда. Да, так надо, потому что очень много странного я тогда увидела. А официально объявили совершенно другое! Императрица Супи издала специальный бюллетень, что ты получил свои ранения в схватке с диким животным, когда решил в одиночку поохотиться на кабана. Но там, где мы тебя нашли, не было никаких следов вепря! Зато были следы другого человека! Да и рана твоя совсем не похожа на след от удара клыков. Да, я видела такие раны! У нас в замке, когда был ранен барон Цинглер. Но об этом мало кто знает. Даже сам барон. Он тогда был без сознания. А там, в лесу, была ещё кровь, но далеко от тебя. Ты не мог оставить там свои следы! Была бы кровавя дорожка до того места, где мы тебя обнаружили. Я думаю, что того, кто на тебя напал, порвал твой Ардо! У него пасть была в крови. На тебя покушались, мой дорогой Плаут! И то, что это пытаются скрыть, меня очень беспокоит! А ты никого в лесу не видел? Нет... Но там кто-то был. Был и ушёл... или его кто-то забрал. Почему забрал? Крови было много...
  Потом историю, как его чуть не убил кабан, Плаут неоднократно слышал от разных людей. Те, кто явно пересказывал со слов 'очевидцев' не гнушались приврать кое-что от себя, нагоняя страха на слушателя и добавляя наследнику отваги и героизма. А вот ближнее окружение, начиная с матери и заканчивая вроде как проштрафившимся герцогом Жельо, рассказывали историю так, будто читали с одного листа, не расходясь даже в незначительных деталях. Всё это давало пищу для невесёлых размышлений. Плаут понял, что от него по какой-то причине скрывают правду, а вот по какой? Не хотят травмировать известием, что покушение таки было? Тайно ищут заговорщиков, и тайно же их казнят? Или кто-то умело манипулирует императорским двором и лжёт самой Супи-Авгуде? Но императрица всегда была женщиной умной и проницательной.
  Или это она сама?..
  Плаут не льстил себя мыслями, что у него с матерью душевные и доверительные отношения. Она всегда была с ним сурова. Даже в глубоком детстве, когда был жив отец. А после смерти Питроса Супи словно забыла, что у неё есть сын, и виделась с ним по великим праздникам, да и то лишь по необходимости. И теперь, когда Плаут вступил в пору совершеннолетия, когда назначена свадьба с Сиггрид, когда он должен вступить на престол...
  Нет, в это невозможно было поверить! Ведь он - единственный законный наследник!
  А если не единственный?
  Мучительные размышления и крайне неприятные выводы сделали Плаута угрюмым и мнительным. Только Сиггрид могла заставить его улыбаться и чуть оттаивать душой. Принц и раньше не был особо жизнерадостным, а после таинственного покушения стал замкнутым и нелюдимым.
  - Плаут, ты не должен так явно демонстрировать своё настроение.
  - Сиггрид, я бесконечно благодарен тебе за спасение! Я до сих пор корю себя за то, что не послушал в тот день твоего совета! - Плаут уже доподлинно знал, что пришлось в тот роковой день преодолеть юной невесте, чтобы попасть во владения герцога и уговорить придворных кавалеров отправиться на поиски принца. И как их отговаривал егермейстер Жельо, якобы страшась недовольства наследника престола. - Я отдаю должное твоей настойчивости и прозорливости! Но!.. Прошу тебя, не лезь в это дело! - принц имел достаточно оснований беспокоиться не только за себя, но и за невесту. Крохи собранных им доказательств уже складывались в неутешительную мозаику дворцовых интриг. И Плаут уже начал составлять свой 'Повинный перечень'. - Оно слишком тёмное для тебя. И опасное... Не обижайся, радость моя! Я постараюсь скрывать свои истинные чувства. Постараюсь...
  
  338 год правления династии Румов
  
  Взморье. Небольшие волны, словно нехотя набегают на берег, замирают на мгновенье в нерешительности, и лениво сползают обратно, захватывая с собой горсть песчинок. Мягкий свет невидимого светила, окрасившего горизонт в нежно-розовые цвета, умиротворяет. Лежаки с мягкими даже на вид тюфяками устроились под тростниковыми навесами, соблазняют и манят к себе. И тот самый бриз, который дует с моря со скоростью один, пять...
  Юноша не мог оторвать взора от морского пейзажа. Даже дверь, маячившая недалеко в прибрежных скалах, не могла заставить его повернуться и пойти к следующему кругу. Все обещания вылетели из головы Гадриана. Он был фанатиком моря, страстным поклонником волн, обожателем каботажных прогулок на яхте. Но сейчас никаких плавательных средств видно не было, иначе юноша непременно воспользовался бы столь неожиданной возможностью прокатиться по волнам. А столь близкая дверь в следующий круг, и пересыщенный желудок, на пару словно вопили о том, что у Гадриана есть немного времени воспользоваться гостеприимством данной местности и хоть пять минут поваляться на лежаке под навесом. Послушать шум прибоя. Полюбоваться закатом...
  Нет, он не спал. Даже не дремал. Он просто наслаждался неожиданным приятным отдыхом. И мысли о долге его не мучили, и совесть не беспокоила. Ему просто было хорошо. Так хорошо, что не хотелось ничего больше предпринимать, куда-то идти, кого-то спасать. Почему это должен делать Гадриан? Кто решил, что это его задача, его обязанность? Почему не пошёл сам колдун? Или не послал сюда отца? Они старше, опытнее. А он... Он совсем ещё желторотый птенец, как сказала вчера мать. Или это она сказала не вчера? Ну, конечно не вчера! Это Дамаска сказала в тот день, когда приехала с визитом в Тронберг из Ка-рфы на переговоры... Ха! Смешно. Какие могут быть переговоры между бывшими мужем и женой, даже если они являются правителями разных государств? Обменялись бы письмами, уступили друг другу по мелочам, вот и вся недолга! Ах, да!.. Эти, так называемые переговоры, позволяют им видеться хоть иногда. И стерва Фарсавия это терпит, даже виду не подаёт. А ведь в душе наверняка проклинает царицу Ка-Дамас и желает ей всяких гадостей.
  Гадриан сладко потянулся, поправил подушку под головой, и снова вернулся к мыслям о судьбе матери и отца. Да, жизнь порой не справедлива даже к императорам и королям. Плаут пережил двух своих жён, третью у него просто изъяли по закону царства Ка-рфа, четвёртая просто дура, пятая желает ему смерти... Пять женщин, пять горьких судеб. И каждая горька по-своему.
  Парень недовольно мотнул головой. Уж больно мысли его стали мрачными и невесёлыми, совершенно не подходящими к этому роскошному месту. Тут надо думать о счастье, о перспективах, о взаимной любви...
  - Чтобы это всё сбылось, надо первым делом отсюда выбраться! - ехидно высказался, молчащий до сих пор, внутренний голос. - А ты разлёгся тут, как нянька Вика...
  Упоминание о старой няньке, которая умудрялась засыпать в самых неудобных и нелепых позах, встряхнуло юношу. Он вдруг явственно себе представил, что это он, Гадриан, раздался вширь, обзавёлся вторым подбородком и внушительным мамоном, стал с трудом передвигаться на столбообразных ногах, да и то на незначительные расстояния и мелкими перебежками. И смыслом его жизни стало удобное кресло-качалка, в котором так уютно дремать... дремать... дремать.
  Скорость, с какой он преодолел расстояние до скал, была поистине чемпионской. Гадриан успел похвалить себя за новое спортивное достижение и открыл шестые врата.
  
  Свекровь.
  Во всех мирах и исторических эпохах свекрови остаются свекровями. Редко какая из них спокойно соглашается делить любимого мужчину с другой женщиной. И абсолютно не важно, что сын вырос, стал самостоятельным, завёл свою семью. Что любовь к матери и любовь к жене уживаются в его сердце и не вступают в противоречие. Всё это вторично. А на первом месте всегда стоит ревностное чувство собственности: мой мальчик...
  Так думала Й'ола, покидая дом Эвридис. Они так и не нашли общего языка за те скоротечные года, когда девушка из клана Стечений обстоятельств была женой последнего мужчины из клана Временных отрезков. И за десять лет, прошедших со дня гибели Эйрла и Эйнара ничего не изменилось. Общее горе не сблизило женщин. Даже наоборот ещё больше разобщило. Эвридис не позволила Й'оле забрать тогда тела мужа и сына, и сама провела погребальный обряд. Несчастная, раздавленная горем молодая женщина, смогла только один раз подойти к гробу и попрощаться с покойными. Она даже не вспомнила, что должна была положить своё обручальное кольцо в руку мужа. А Эвридис не удосужилась ей об этом напомнить. За прошедшие годы они виделись всего несколько раз, да и то лишь тогда, когда встречались в колумбарии в очередной день трагической годовщины.
  Й'ола долго думала, прежде чем снова прийти в дом к бывшей свекрови. Но родители её не понимали, или не хотели понимать, а женщине требовалось, хотя бы с кем-нибудь обсудить то странное ощущение, которое она почувствовала.
  - Эвридис, это была сила Эйрла!
  - Этого не может быть, - сухо отрезала свекровь, стараясь не смотреть на бывшую сноху. Слишком остро отзывалось её сердце на давнюю боль. - Ты ошиблась, Й'ола. Эйрл мёртв...
  - Но... Нет, я не могла ошибиться! Не могла! И не надо меня посылать в усыпальницу! - предугадала она мысли Эвридис. - Я была там много раз! Сердце сжимается от тоски и скорби, слёзы выжигают глаза, но я всё равно не могу поверить, что там покоятся мои муж и сын! Не могу!
  - Й'ола, я бы хотела разделить твою надежду, - чуть мягче произнесла Эвридис, а молодая женщина вдруг почувствовала неискренность бывшей свекрови. Это её озадачило. Ведь причины этой фальши могли быть весьма разнообразными, и некоторые из них вселяли в неё веру. - Но десять лет назад я сожгла тело Эйрла собственноручно! - Чётко, тщательно подбирая слова, продолжила Эвридис. - А ты при этом присутствовала, и всё видела своими глазами! Не вороши прошлое, Й'ола. Прислушайся к совету своих родителей. Забудь моего сына!
  - Нет! И я докажу свою правоту! - молодая женщина упрямо поджала губы. - Я пойду к теневому оракулу!
  - Что?! - испуг Эвридис был неподдельным. Она на самом деле боялась, что Й'ола выполнит своё обещание. А этого она не хотела, ни при каких обстоятельствах. Теневиков по Элави не так много, и найти их проблематично, но не невозможно. Если Й'ола задастся целью, то все труды Эвридис пойдут насмарку. И предупредить упрямицу она не может. А ведь осталось ждать немного. Совсем скоро Эйнар войдёт в силу. - Это запрещено законом!
  - У любого закона есть поправка, которая позволяет его обойти, - Й'ола, убедившись, что Эвридис помощи ей оказывать не собирается, но в то же время скрывает что-то важное, решила докопаться до истины. Да, она знала, что поиски теневого оракула могут занять не меньше времени, чем поиски самого Эйрла, и, быть может, не стоит распылять свои силы, но... она, в конце концов, управляет стечением обстоятельств. Уж для себя надо постараться как следует!
  
  Привыкнуть к покушениям нельзя, даже если они происходят регулярно, но можно научиться бурно не реагировать на кровь, ранения и смерть, и сразу начинать активно действовать. Лучше это делать не в одиночку. На счастье графа Саубера, в рабочий кабинет пришёл Сигизмунд, камердинер императора, один из немногих, безоговорочно преданных правителю, людей. Вдвоём они организовали охрану и преступников и жертв, не допуская к Плауту и Гадриану никого, кроме лекаря. Стражи, дежурившие у дверей кабинета, пришли в себя самостоятельно и сейчас с усердием отрабатывали свою провинность, охраняя место происшествия, и не позволяя пройти в кабинет императора даже наследнику престола. Впрочем, Ассандр и сам туда не рвался, наблюдая за происходящим через открытую дверь. В кабинете Плаута и без него было достаточно людей, а помочь отцу и брату он ничем не мог. Разве только оградив их от дальнейших неприятностей, ведь, кроме мачехи и дядьки кто-то же ещё вовлечён в заговор. А вот кто именно, кронпринц не знал.
  Камердинер, тем временем, следил за приходящей в себя Фарсавией, время от времени, поднося флакон с нюхательной солью ей под нос. Генерал Саарский лежал на полу тихо и неподвижно, но вроде был ещё жив. Правда, присутствующих его состояние заботило меньше всего. Даже меньше, чем здоровье старика, которого как раз осматривал лекарь Шаурман.
  - Рана несерьёзная, и я не понимаю, почему он находится в бессознательном состоянии?
  - Он в сознании, - огорошил лекаря граф, - просто его сознание находится не здесь.
  - Не здесь? - Шаурман ещё раз оттянул нижнее веко Фанагора, убедился, что он не реагирует на свет, и повернулся к графу. - А где, по-вашему?
  - В переходном мире, если вы понимаете, о чём я говорю.
  - С трудом... - стараясь скрыть своё раздражение от всезнайства советника, выдавил лекарь. Но язвительность так и рвалась наружу, и он не выдержал: - А император и принц тоже находятся там?
  - Император - да, - как ни в чём не бывало, отозвался граф. Ехидство Шаурмана его абсолютно не задевало. - А вот насчёт принца Гадриана я сомневаюсь...
  - Но ведь его высочество жив! - лекарь не оставил попыток уличить Саубера во лжи. Ведь граф врёт, и не краснеет!
  - Конечно, жив! - Гедеон не стал добавлять: 'И будет жить, если поторопится!' Он и так сказал и сделал больше, чем следовало.
  На десять минут воцарилось единодушное молчание. Каждый занимался своим делом, и на других внимания не обращал.
  - Может, их всё-таки отнести в покои? - в который раз спросил озадаченный лекарь, но граф отрицательно помотал головой. - Вы понимаете, что всю ответственность берёте на себя?!
  - Понимаю... Но сейчас их трогать ни в коем случае нельзя. Ещё минут тридцать, если я не ошибаюсь.
  Сигизмунд повернулся к графу и посмотрел на него с сожалением. Гедеон понял, о чём безмолвно сообщил ему слуга Плаута. Он, без сомнения, доложит императору всё, без утайки. Иначе он не может поступить. И государю станет известно, что его статс-советник владеет магией и знает много чего из тайных учений. Но с этим граф уже смирился. Снявши голову по волосам не плачут.
  Он также молча, мимикой ответил камердинеру, что всё в порядке, и в который раз проверил состояние Плаута. Пока никаких изменений не произошло.
  Наконец очнулась Фарсавия, и попыталась высказать свои претензии сидевшему против неё Сигизмунду.
  - Как ты смеешь, мерзавец?! Убери свои грязные руки от моего лица! Чем это воняет?!
  Камердинер невозмутимо закрыл флакон, передал его лекарю и молча поднялся на ноги. Крики вздорной женщины его нисколько не тронули. Последнюю жену императора он не уважал, а в душе - презирал, но раньше своего истинного отношения не демонстрировал. Теперь же Сигизмунд посчитал, что наглая дамочка доигралась и, меньшее, чего заслуживает - это ссылка в какую ни будь дальнюю крепость, или, вообще, к затворницам в обитель.
  Наследный принц Ассандр думал то же самое. Мачеха достала его своими полунамёками. Интриганка то заявляла, что сердце её не принадлежит нынешнему императору, но будущему. То начинала жаловаться на скупость и равнодушие мужа, на свой обидный титул минеи - младшей жены, на свое буквально бедственное положение, на одиночество и скуку. И вроде как видела в Ассандре родственную душу. Он слушал этот бред, понимая, куда клонит несостоявшаяся императрица. Даже подыгрывать ей пытался, чтобы вытянуть из неё побольше сведений. Ведь ясно было, что она готовит переворот. Бездарно, самонадеянно и нагло. Вот только дядьку Квинта умудрился проморгать! А ведь это он стоял за спиной Фарсавии, дёргал за верёвочки и отдавал приказы. Он был мозговым центром этого гадюшника!
  - Теперь я понял, какому будущему императору отдано твоё сердце, - Ассандр брезгливо ухмыльнулся и смерил поднимающуюся с пола женщину уничижительным взглядом. - Ты даже не лгала!
  - Я никогда не лгала, - Фарсавия лишь мельком взглянула на кронпринца и подошла к раненому Квинту, неподвижно лежащему на паркете. Ткань сюртука на его груди набухла от крови, но чёрный цвет скрывал истинный размер кровавого пятна. - Он жив?
  - Жив, жив... - отозвался Гедеон, проверяющий в это время состояние Гадриана, - я не целился в жизненно важные органы.
  - Тем хуже, - мрачно буркнула женщина и гордо прошествовала к креслу. Она изо всех сил пыталась показать, что умеет проигрывать достойно.
  Ассандр ей не верил. А другим мужчинам до неё вообще не было никакого дела. Они воспринимали минею, по глупости оказавшуюся в ненужное время в ненужном месте, как досадное недоразумение. Кто готовил переворот, всем и так было ясно. Бастард императрицы Супи решил, что он достоин трона. Опять род Курей предпринял попытку сменить династию.
  - Ваше Императорское высочество, - за спиной кронпринца остановился барон Девон Глазенап, хранитель трона и руководитель тайной дворцовой стражи в одном лице, - какие будут распоряжения?
  Ассандр догадывался, что на подобные случаи барон имел особые распоряжения императора, и машина сыска уже не только запущена, а уже вовсю крутится, вплоть до самых мелких колесиков. Однако видимость субординации надо было всё же соблюсти. Придворные и слуги уже толпились в коридоре, снедаемые любопытством. Среди них вполне могли затесаться как заговорщики, так и сочувствующие им лица. Собственно, для них и нужен был этот спектакль.
  - В кабинет императора проник заключённый в казематы колдун. Разберитесь, кто его выпустил, кто этому способствовал?!
  - Вся смена тюремной стражи мертва, но признаков насильственной смерти нет. Видимо, этот колдун убил всех своей чёрной магией! - чётко доложил барон. - Его надо немедленно поместить обратно, пока он не наделал непоправимых дел.
  Ассандр понял, что сейчас может возникнуть конфликтная ситуация, так как граф Саубер дал ясно понять, что колдуна ни в коем случае трогать нельзя, но барон об этом не знал. А вступись он за преступника, это будет выглядеть, по меньшей мере, странно, если не подозрительно.
  - Очнётся, сам дойдёт, - как можно пренебрежительнее произнёс кронпринц, - слишком великая честь: носить убийц! И уберите посторонних из коридора! Устроили тут театр!
  - Слушаюсь, ваше Императорское высочество! - гаркнул барон Глазенап.
  Пока он разворачивался, коридор за его спиной почти опустел. Лишь самые нерасторопные и любопытные замешкались, не успев юркнуть в боковые проходы или ближайшие комнаты. Хранитель трона довольно ухмыльнулся и вновь обернулся к Ассандру, не забыв стереть с лица ехидный оскал.
  - Стая гиен, - кронпринц стиснул зубы от злости.
  - Ну что вы, стая - это сплочённое сообщество, под началом признанного вожака, - с язвительными интонациями отозвался барон, - а тут каждый за себя!
  - Вы правы... - Ассандр тут же выбросил из головы все мысли о придворных, как нечто несущественное. - Граф, долго ещё ждать? Какие прогнозы?
  Барон Глазенап очень сильно удивился, что кронпринц задал этот вопрос статс-советнику императора, а не лекарю, но вида не подал. Однако это обстоятельство его сильно заинтересовало. Ничего компрометирующего на графа Саубера у него не было, что было весьма странно. Ведь у любого человека всегда найдётся пара - тройка грешков, даже если он праведник. А заведённая папочка на этого графа лежала почти пустая. Только общие сведения: когда родился, где живёт и так далее.
  - Думаю, ждать не так долго. А прогнозы... на всё воля случая.
  Применять свою силу вновь, чтобы узнать, как обстоят дела у колдуна и императора, Гедеон не собирался. Во-первых: это никакой пользы уже не принесёт. Во-вторых: это не безопасно для него лично. В-третьи: чужое вмешательство может даже навредить. Так что не стоит и пытаться.
  - Надо молиться и верить, - Ассандр печально вздохнул и, наконец, переступил порог кабинета.
  - На всё воля случая... - повторил граф, имея в виду уже себя. Изучающий взгляд барона Глазенапа буквально прожигал ему затылок.
  
  За десять лет, прожитых в Септерри, граф Саубер на самом деле ни разу не сделал ничего такого, что бы могло бросить тень на его личность. Единственное, что могло быть ему предъявлено - это владение землями Сауберов и ношение титула. Но и тут всё было законно. Старец Некий его не обманул, и через несколько дней Эйрл получил свидетельство, подписанное императором и заверенное аж тремя печатями, о том, что он теперь законный граф Саубер со всеми, вытекающими из этого, правами и обязанностями.
  Тогда он ещё немного сомневался: а стоит ли? Но Некий его убедил, посвятив в исторические нюансы возникновения Семиземья. Ещё и Викара к этому делу подключил. Вдвоём они красочно живописали перспективы, как самого Эйрла, так и его предполагаемых подданных. Стращали разными ужасами, если он не согласится. Примирила его с обстоятельствами только древняя легенда о двуединых.
  - Двуединых?..
  Викар, взглядом испросив у старца разрешение, начал свой рассказ:
  - Человек приходит в этот мир один, и уходит из него один. Никто не сопровождает его в пути ни сюда, ни обратно. Это закон! Закон для всех! Но есть избранные, которым суждено родиться с сопровождающим. Их единицы, - Эйрл подивился красноречию простого слуги, но решил с этим разобраться позже, не прерывая повествования Викара. - И все они отмечены печатью высших сил. Такие дети рождаются у императоров или герцогов. У простых людей - никогда.
  - Практически, никогда, - поправил его Некий.
  Викар согласно кивнул и продолжил:
  - Таких людей называют двуедиными, потому что они выглядят одинаково, думают одинаково, поступают одинаково. Они чувствуют друг друга на расстоянии. И, даже, если их разлучают в детстве, они ощущают эту связь... Много лет назад у одного правителя родились два сына. Он это скрыл ото всех, опасаясь за жизнь наследников. Ближайшие соседи давно зарились на его богатые земли, но у правителя было хорошая армия, и победить в честном бою его воинов не могли даже объединённые силы врагов. То, что нельзя получить силой, можно получить обманом. Вот враги и выкрали наследника правителя, не подозревая, что существует второй сын. За жизнь мальчика они потребовали огромный выкуп и золотом и землями. Правитель не мог предать своих подданных, и как ни чернело его сердце от горя, выкупа он платить не стал. Тогда ему объявили о казни наследника. Убитый горем отец почти потерял разум. Но его второй сын стал ему надеждой и опорой. Когда враги узнали, что у правителя остался ещё один сын, они пришли в ярость. В их рядах начался раздор. Одни решили заключить мир с правителем. Другие готовились к новой войне. И вот настал день, когда новая армия пошла на земли правителя. Его войско возглавил выросший и окрепший наследник. Каково же было изумление всех, кто был тогда на поле боя, когда во главе второй армии встал точно такой же юноша, как две капли воды похожий на наследника.
  - Враги сохранили мальчику жизнь?
  - Да. Они надеялись, что в будущем используют его против отца или брата.
  - И чем всё закончилось?
  - Победы не одержал ни тот ни другой, так одинаково они думали. Воины гибли, но капризная победа не давалась ни одному из них. И тогда братья решили тайно встретиться. И каждый из них в тот момент готов был убить другого. Но родовая кровь не допустила братоубийства. Когда они встретились и увидели друг друга, тот, что по воле судьбы остался с отцом, предложил брату занять его место. Он был воспитан правителем и как правитель, и думал больше о благе государства, чем о себе. 'Ты добровольно отрекаешься от трона?!' - воскликнул второй брат. 'Да. Отрекаюсь! Ведь тебе всегда говорили, что ты наследник, а тебя предал отец! Но это не так. Он был вынужден выбирать между страной и ребёнком. Если бы я был на твоём месте, он поступил бы точно также! Теперь моя очередь выбирать. И я не хочу, также как отец, чтобы нашу страну терзали на куски алчные соседи. Поэтому я предлагаю тебе трон...' Второй брат чувствовал, что это правдивое предложение, что его никто не собирается убивать. Он распустил своё войско и вернулся в отчий дом.
  - А враги?
  - Они на время оставили попытки отвоевать часть земель, ибо справиться с двумя братьями не брался никто!
  - Интересная легенда. Но... какое отношение к двуединым имею я?
  Слуга закашлялся, пытаясь скрыть смущение. Но молчанием делу не поможешь.
  - Викар считает вас двуединым братом погибшего графа, - Некий взглядом дал понять Эйрлу, что это очень удачное объяснение для подданных.
  - М-да... Оно конечно так, но...
  - Господин граф, - Викар справился с кашлем и бухнулся в ноги Эйрлу, - не бросайте нас на произвол судьбы! А я буду молчать обо всём, что знаю!
  Эйрл посмотрел на сладко спящего сынишку, которого происходящий в келье разговор нисколько не тревожил. Он даже губками не чмокал. И вдруг Эйнар улыбнулся во сне, показав отцу беззубый ротик.
  'Это хороший знак, сынок...'
  - Я принимаю ваше предложение!
  - Тогда нам много чего надо обсудить, - оживился старец. - Многое можно будет объяснить нервным перенапряжением после смерти жены, но кое-что всё-таки следует знать. Кстати, где похоронили графиню?
  - А это важно? - смутился Эйрл. В его мире покойников сжигали на погребальных кострах и урны помещали в колумбарий, единственный на весь Элави.
  - Важно.
  - Я займусь этим вопросом, - тут же отозвался Викар. Раз выпросил у высших сил себе господина, так надо заботиться о нём...
  
  Когда на голову неожиданно водрузили венок, в руки буквально втиснули кубок с каким-то пенящимся, не слишком приятно пахнувшим, напитком, Гадриан даже струхнул поначалу. Но окружившие его люди принялись радостно поздравлять победителя, восхваляя достоинства нового чемпиона.
  - Погодите! Это какая-то ошибка! - парень сделал попытку одной рукой стянуть с головы венок, а второй - избавиться от вонючего напитка, но ни то ни другое ему сделать не удалось.
  - О, непревзойдённый бегун, - восторженно обратилась к нему юная дева в фривольном, лёгком наряде, который абсолютно не скрывал анатомических особенностей её тела, - победитель самых достойных скороходов Экумина, испей напиток богов!
  Она настойчиво подталкивала кубок к губам юноши, лучезарно улыбаясь. И было в её улыбке столько обещания райского блаженства, что принц уступил. Стараясь не дышать, дабы не оконфузиться, Гадриан с содроганием сделал первый глоток. К его удивлению, напиток на вкус был вполне сносным, а после второго глотка он даже сделал вдох. Толпа восторженно загудела. Кубок у него отобрали, и все по очереди стали отпивать из него, передавая сосуд из рук в руки. Видимо, данный напиток пользовался тут популярностью, которую принц не разделял: кислый, пузырящийся и... немного бодрящий. Он совсем по-другому представлял себе напиток богов. По мнению Гадриана, боги должны были пить что-то сладкое, в меру тягучее, с нежным запахом ванили и терпким вкусом аронии. Но действительность, как известно - дама суровая, порой - безжалостная.
  - Чего чемпион желает? - вторая девушка, в точно таком же наряде, что и первая обольстительница, и с такой же улыбкой, подхватила его под руку и повела к белоснежному шатру.
   Гадриан принялся судорожно осматриваться, пытаясь найти следующие врата и запомнить направление к ним. Но седьмая дверь так просто, как шестая, не обнаруживалась. Или за толпой её не было видно. Принц начал нервничать и сделал попытку вырваться от своей сопровождающей, но его тут же с другой стороны подхватила первая девушка. Вдвоём, они ласково и нежно, но очень настойчиво, стали тянуть его в сторону шатра. При этом обе красавицы не переставали хвалить его, восхищаясь всем подряд: цветом глаз, длиной волос, тембром голоса и прочими вполне обычными качествами. Но парню это всё равно нравилось, несмотря на нелепость происходящего.
  Конечно, глаза его не дотянули цветом до антрацита, но были довольно тёмными. И голос бархатным назовёшь с натяжкой. Но вот кудри он позаимствовал у мамы, и они действительно сияли на солнце как медь. И фигура была спортивная. Об этом отец позаботился, заставляя сыновей заниматься физическими упражнениями ежедневно. Даже маленький Элион легко отжимался от пола десять раз. А уж что он вытворял на перекладине!.. Рост, опять же, не подвёл. В свои годы Гадриан выглядел старше многих ровесников, чем сильно гордился и благодарил кровь царствующей династии Ка.
  - Как к вам обращаться, прекрасный юноша?
  Перед пологом шатра стояла молодая женщина, похожая на ожившую статую древних мастеров. Открытое, без малейшего изъяна, лицо словно светилось изнутри. Глаза цвета моря излучали любовь и покой. Светлые локоны приковывали взгляд своей архитектурной выверенностью и гармоничностью со всем её скульптурным обликом. Она протянула к нему руку. Девушки тут же, с глубоким поклоном, отступили назад. Женщина улыбнулась, чуть обнажив ровные, белоснежные зубы. Вся её внешность была столь величественна, что у юноши замерло сердце.
  - Кто вы? - Гадриан совершенно забыл, что женщина первая задала ему вопрос, но его невежливость объяснялась глубоким потрясением, а не недостатком воспитания.
  - Афротида, - представилась хозяйка шатра, и глаза её засветились лукавством. Парень совсем стушевался, поняв, что перед ним стоит легендарная античная богиня. - И всё же, юноша, представьтесь!
  - Принц Гадриан Рум, - растерянно выдавил из себя Гадриан и тут же стушевался ещё больше. Его титул, по сравнению с высокородностью, если можно было так выразиться, прекрасной женщины, был просто смешон.
  - О, ваше высочество! - вполне искренне обрадовалась Афротида и сама взяла его за руку. - Такая честь для нас!
  По её, незамеченному Гадрианом, знаку все присутствующие тут же принялись возносить хвалу залётному (точнее, забежавшему) принцу. Очередные дифирамбы в этот раз не вызвали у парня ни протеста, ни смущения. Он вдруг ощутил приятное удовлетворение и мысленно согласился с тем, что не так часто попадают в этот мир принцы и прочие королевичи. И, следовательно...
  
  Сидеть было невмоготу, но встать, размяться, разогнать кровь по венам не было возможности. Пространство давило. Кажется, даже воздух стал плотным и тяжёлым. Плаут с пугающей очевидностью понял, что шансов выбраться из этой передряги, у них почти нет. Что Гадриан - мальчишка, а на него взвалили непосильную задачу!
  - Почему ты послал в эти проклятые круги моего сына? - император недовольно передёрнул плечами, передавая тесно прижатой к нему спине Фанагора свое негодование.
  - Потому... - колдун, толкнул его в ответ, не намереваясь ничего разжёвывать недогадливому императору.
  - Объясни, - более спокойно попросил Плаут. Сидеть в тишине он уже не мог. Пусть этот цареубийца хоть что-нибудь рассказывает, лишь бы не сходить с ума от неизвестности.
  - Зачем?.. - Колдун молчал несколько секунд, но потом снизошёл до некоторых объяснений: - Тебе это знать не обязательно. В будущем всё равно не пригодится.
  - Почему не пригодится? Это не первое покушение на меня, и, может быть, не последнее. Так что всё может быть!
  - А раз не первое, то вспомни, бывал ли ты тут раньше? - Фанагор почувствовал телом, как император отрицательно помотал головой, но ничего не сказал. - А раз не был, то и не будешь... без моей помощи.
  - Послушай, Фанагор, а если я тебе пообещаю кое-какие послабления, пойду на уступки...
  - Я тебе всё объясню только при одном условии... ты меня освободишь!
  - А не слишком ли большая плата за любопытство?
  - Это плата не за любопытство, а за спасение жизни! Хоть ты мне и не веришь, но я не убивал твоего отца! Более того... по моим предположениям он и сейчас жив.
  - Жив?! Ты спятил, старик! Я стоял у гроба своего отца!
  - Хм... Ты сам сейчас сказал то, что может дать ключ к разгадке...
  - Что я сказал? - начал злиться император.
  - Что ты стоял у гроба...
  - Да! И что?! Что из этого следует?! Что отец жив?!
  Плауту очень хотелось взглянуть в глаза колдуну, но возможности такой он в данной ситуации не имел. Зато он с явным удовольствием толкал локтями в спину старика.
  - Величество, прекрати пихаться! - Плаут немного утихомирился, и Фанагор решил кое-что объяснить недогадливому императору: - Ты стоял у гроба. В гробу лежал покойник. Почему ты решил, что это был твой отец?
  - А кто?!
  - Думай, твоё величество, думай!
  - Ты намекаешь, что это был кто-то другой. Это я понял! Но кто мог лежать в гробу вместо Питроса? Там же был покойник! Или не был? Ты меня запутал!
  - Покойник был. И его горько оплакивали все те, кто любил этого доброго, бесхитростного парня, который за свою недолгую жизнь не сделал никому ничего плохого!
  - Погоди... ты хочешь сказать, что вместо отца погиб... Ивджан?
  - Догада... - невесело хмыкнул старик. - Да, Плаут, тогда погиб двуединый твоего отца. Славный парень Ивджан. Он не захотел вернуться оттуда...
  Император нервно заёрзал, не в силах спокойно воспринимать только что услышанную информацию.
  - Ты всё время говоришь загадками, Фанагор! Можешь выражаться яснее?
  - Вообще-то я дал клятву не разглашать...
  - Кому? Матери?
  - Не угадал...
  - Отцу?
  - Угадал.
  - И, по-вашему, я не должен знать правды?!
  - А она тебе нужна, эта правда?! - неожиданно вскричал Фанагор. - Ты же упрямый, как...
  - Фанагор, я отпущу тебя, если ты мне всё объяснишь! Клянусь!!
  - Я не вижу твоих глаз...
  - Тебе мало моих слов?!
  - Мне нужны твои глаза!
  - Хорошо! - Плаут с трудом поднялся на ноги, развернулся и склонился над стариком. - Клянусь тебя отпустить, если ты мне всё расскажешь!
  - Что ж... - колдун невесело ухмыльнулся. - Надеюсь, ты не повторишь фокус своей матери.
  - Какой фокус?
  - Она тоже обещала меня отпустить... и отпустила...
  - Отпустила?
  - Да, до ворот дворца. А там меня снова арестовали и упекли в подземелье! Ладно, слушай, - Фанагор подождал, пока Плаут снова усядется, и начал рассказывать: - Супи наняла меня ликвидировать императора. Но Питрос был моим другом, и, разумеется, я ему всё рассказал. Мы решили прибегнуть к одному способу, при котором создаётся впечатление, что человек умер. Сам понимаешь, что без магии это провернуть невозможно. Весь фокус заключается в том, что убить человека при этом ритуале невозможно, если только он сам... В общем, и в прошлый раз нам помешали сделать всё так как задумывалось. В комнату неожиданно вошёл Ивджан. Пришлось забирать его с собой сюда. Теперь мне надо объяснить, что такое: Переход через девять врат. Там, в глубине этого пространства находятся как бы девять комнат, в каждой из которых человека ждёт испытание... испытание Пороком.
  - Чем? Пороком?
  - Да. Пороком, который человек в своей жизни не пытается искоренить. Ложь. Мздоимство. Прелюбодеяние... Если нет пороков, тогда в ход идут недостатки. В тот раз в дверь вошёл Ивджан. Он должен был с лёгкостью пройти все девять кругов, так как пороков не имел в силу своего слабоумия, а недостатки у него были пустяковые. Питросу пришлось бы гораздо сложнее.
  - А почему не пошёл ты?
  - А кто тут будет держать выход? Если меня здесь не будет, то обратно уже не вернуться!
  - Поэтому ты послал туда Гадриана?
  - Разумеется! Твой мальчишка не успел стать порочным. Так что мы дождёмся его, я в это верю!
  - А почему тогда погиб Ивджан?!
  - Он вышел из девятой двери, открыл нам проход, а сам вернулся... Ему там понравилось.
  - Понравилось?! А если Гадриану тоже понравится?!
  - Он сам уже может делать выбор, ты не находишь? Кроме того, у нас будет некоторое время, чтобы его переубедить, если ему тоже захочется туда вернуться. Так что, не дрейфь, величество!
  - Если тогда похоронили Ивджана, то где мой отец? Почему он не отстоял своё право на престол?
  - А вот это мне не ведомо... Я до вчерашнего дня был уверен, что Питрос правит в Септерри, а в подземелье меня держат без его ведома...
  - Что?! Ты это говоришь серьёзно?
  - Полагаешь, я шучу? Когда этот выкормыш рода Курей явился в каземат и потребовал теперь уже твоего уничтожения, я только тогда понял, что на Питроса покушалась... Прости Плаут, но в той трагедии виновата твоя мать! Она хотела единовластно править страной.
  - Супи?.. Пожалуй, ты прав, Фанагор, - Плаут задумался надолго, а потом вдруг принялся жаловаться колдуну на мать. - Знаешь, а меня пугали тобой! Долго, очень долго перед сном показывали твой портрет и говорили, что этот страшный колдун убил моего отца и сбежал! Мне было страшно до колик! А потом мать доверила мне 'Великую тайну', что ты сидишь в казематах... Ложь. Всё ложь... И где тогда отец?
  
  Ассандр отдал распоряжение запереть Фарсавию в её покоях, не допускать к ней никого, даже Элеона, запретить любое общение, на приказы и просьбы минеи не реагировать, Квинта отправить в каземат под усиленной охраной.
  - Барон Глазенап, - кронпринц брезгливым взглядом проводил тело дядьки, которого в этот момент выносили из кабинета солдаты дворцовой императорской роты, молчаливые и, главное, преданные Плауту, парни. Потом перевёл глаза на хранителя трона. - Я не знаю, какие указания давал вам отец на такой вот случай, - барон удивлённо вскинул брови, всем своим видом показывая, что не понимает, куда клонит Ассандр, но наследник лишь понимающе ухмыльнулся на столь очевидную ложь придворного, - но считаю, что всех представителей рода Курей надо немедленно арестовать и допросить!
  - Всех? - Барон был точно такого же мнения, но хотел лишь уточнить, что кронпринц имеет ввиду то же самое.
  - Полагаю, всех дееспособных, - слегка смягчил приказ наследник. - Но, и мужчин и женщин.
  Счёты к этой семейке Ассандр имел не малые. Вот только подобраться к ним всё никак не мог, кроме подозрений и незначительных фактов, у него на руках ничего не было. Зато была скрытая ненависть за смерть матери. Доказать, как в своё время и Плаут, он ничего не мог. А догадки к делу не пришьёшь, да времени уже прошло столько, что за давностью событий только он один интересовался теми странными и страшными событиями. Кроме того Фарсавия имела значительное влияние при дворе. Да, не императрица, но всё-таки супруга самодержца и не последнее лицо в государстве. Но теперь она сама себя низвергла с трона, и кронпринцу уже никто не сможет вставлять палки в колёса. Ни мачеха, ни генерал Саарский, возомнивший себя равным по крови роду Румов.
  Ассандр мстительно потёр руки, представляя, как жалко будут смотреться заговорщики и их подельники в тюремных камерах. Как сползёт с них лоск столичных щёголей, когда их обрядят в тюремное рубище. Какими бледными и худыми станут их румяные, откормленные физиономии. Главное, правильно предъявить обвинение! Ведь в этот раз убить пытались не только императора, но и принца Гадриана, а это уже не только внутреннее дело Септерри. Царица Ка-Дамас за своего сына размажет не только Фарсавию и Квинта, она весь их род вырежет под ноль. Ка-рфийские ассасины много веков держат в страхе всех, кто вольно или невольно перебежал дорогу их правящей династии. Месть клана Ка настигала, рано или поздно, любого, скройся тот хоть на самом краю Экумина.
  Переключившись мыслями на Ка-рфийскую династию, Ассандр и взглядом остановился на бездвижно лежащем брате. Сейчас Гадриан, когда с его лица смыли грим, и он не корчил смешные рожи, и не кривлялся ежеминутно, был особенно похож на свою мать. Тонкий, немного хищный нос. Темные, словно вскинутые в насмешливом вопросе, брови. Яркие пухлые губы. Локоны, которым завидуют сёстры, смуглая кожа. Он очень красив, этот мальчишка... Красив и похож не только на Дамаску, но и на Метаку, как брат и сестра, что, собственно, и так понятно.
  Сердце кронпринца тоскливо сжалось. Он понимал, что ничего уже изменить нельзя. Метака: наследная принцесса Ка-Рфы, дочь старшей сестры Дамаски царицы Ка-Драмиды, погибшей на последней войне; будущая царица Ка-Мета, и наречённая невеста принца Вальраха, больше известного под именем Гадриан. И у него, Ассандра тоже есть невеста, принцесса Катринуца из сопредельного Джаха. Их давно бы уже поженили с Катринуцей, если бы не вяло текущий приграничный конфликт, в котором каждая из стран отстаивала свое право на Сапфийскую бухту в Каренском заливе. Ассандр был этому только рад, но ещё больше он обрадовался бы, если бы помолвка совсем расстроилась. Но отец и не думал идти на такой шаг. Напротив, он всеми силами старался решить этот вопрос дипломатическими способами, а так желаемую бухту получить в качестве приданого за Катринуцей. Ведь других претендентов на руку Джахской принцессы не было. Дочь короля Ууно по всем критериям имела средний балл: миленькая, но не красавица; умом не блистала, но и не была глупа; характер немного упрямый, немного своенравный, немного надменный и так далее. Ассандр тяготился помолвкой и с ужасом представлял себе семейную жизнь с Катринуцей. Что по этому поводу думала принцесса, он не знал и не хотел знать. При редких встречах девушка изображала, именно изображала, что было слишком очевидно, радость и нетерпение, но тёплых отношений между молодыми людьми не возникало. Король Ууно на уступки не шёл, но и тонкую мирную ниточку, связывающую его с Септерри, рвать не торопился... А Ассандр страдал.
  - Ваше Высочество, во дворец прибыла царица Ка-Дамас и требует, чтобы её пропустили в кабинет!
  Голос Глазенапа вывел кронпринца из задумчивости. Он вскинул голову и недоумённо уставился на барона, всем своим видом говоря, что визит женщины, пусть и царицы, пусть и со стальными нервами, пусть и бывшей жены императора, сейчас не совсем уместен.
  - А нельзя как-то отказать? Помягче...
  - Она говорит, что чувствует, что с сыном что-то случилось! Она же мать! Кроме того, она верховная жрица культа Археев, а это кое-что значит, ваше Высочество, - барон постарался придать своему голосу максимум убедительности. Он всегда восхищался Дамаской и любил её как человека и как женщину, насколько это позволяли правила приличия. И сейчас Девон был готов сделать невозможное, но выполнить требование этой потрясающей дамы. - Думаю, его Императорское величество не был бы против, если бы царица Ка-Дамас помогла в эту трудную минуту Гадриану. Я правильно думаю, господин граф? - барон выразительно посмотрел на Саубера.
  Эйрл снисходительно хмыкнул, поражаясь догадливости хранителя трона, который из незначительных фактов успел сделать правильные выводы, и согласно кивнул. Помощь матери сейчас, действительно, была бы очень кстати.
  - Хорошо! Пусть её сюда проводят, - Ассандр подчинился обстоятельствам, и сам для себя отметил, что, доведись ему в такой ситуации отстаивать собственное мнение, он бы не нашёл нужных аргументов, чтобы обосновать отказ в просьбе. Следовательно: отец прав. Не готов ещё кронпринц к самостоятельному правлению. Учиться ему ещё и учиться!
  
  Генерал Саарский старательно притворялся тяжело раненым и не подавал признаков жизни, надеясь на свою счастливую судьбу и отличный астрологический прогноз на сегодняшний день. Ведь недаром же они так долго готовились и тщательно выбирали дату покушения. Он считал, что всё ещё можно изменить, повернуть в свою пользу. Плаут с минуты на минуту умрёт. В покушении обвинят Фанагора. Выскочку графа Саубера можно пристрелить из его же пистолета, или задушить голыми руками! Шаурмана запугать, и старый лекарь будет молчать с усердием глухонемого. С Сигизмундом тоже можно расправиться, надо только выбрать удобный момент...
  Голос барона Глазенапа прервал перспективные размышления Квинта. От досады он чуть не застонал и не выдал себя врагам. Если с графом и слугой генерал ещё надеялся справиться в одиночку, даже, несмотря на ранение, то хранитель трона уже не вписывался в эту схему. А тот, к кому он обратился, вообще спутал все карты мятежного генерала.
  'Откуда вы здесь все взялись в такую рань? И гадёныш Гадриан, и изворотливый Саубер, и вездесущий Глазенап? Почему статс-лекарь Шаурман оказался во дворце? Где подкупленный Фарсавией бездарный Ботинэ?'
  Вопросы, вопросы... Они сменялись в голове Квинта с невероятной скоростью. Продуманный, тщательно выверенный план летел в тартарары, погребая под своими обломками надежду на трон, на власть, на величие. Он так мечтал о короне. Спал и видел себя на вершине власти!..
  Любящая и любимая мать Супи-Авгуда с младенчества внушала ему, что он более достойный кандидат на престол, чем Плаут. И Квинт верил ей. Считал себя избранным, любимчиком судьбы. Лишь одна незначительная, как он считал, деталь отделяла его от мечты: личность отца.
  Герцог Ставкирк принадлежал к роду Курей, одному из семи родов-основателей Септерри. Его владения были обширны, земли богаты, власть огромна. Он очаровал молодую императрицу и стал закулисным правителем страны. Если бы Супи была королевского рода Румов, то он официально женился бы на любовнице, добился бы признания, сначала знати, потом народа, а там уж и до коронации бы дело дошло. Но императрица была иностранкой, да ещё и самой младшей дочерью правителя Визира. Так что самому стать императором герцогу Ставкирку не удалось. Но он надеялся, что сын добьётся этого, свергнув Румов с престола. Супи клялась ему в том, что нелюбимый сын от нелюбимого мужа никогда не станет императором. И она держала слово, организовывая одно покушение на Плаута за другим. Но кронпринца словно охраняло Провидение. Он выкручивался каждый раз, и выживал, как не тяжелы были ранения.
  А потом Супи скоропостижно скончалась, оставив свою клятву неисполненной. И Квинт принялся за дело самостоятельно. Но, похоже, и у него ничего не вышло.
  
  Когда солдаты подняли тело раненого генерала, им никто не приказал делать это аккуратно и осторожно. Глазенап не счёл нужным заботиться о самочувствии государственного преступника. Ассандр в настоящий момент вообще желал дядьке всего самого наихудшего, и у него случился приступ мизантропии по отношению к одному, отдельно взятому человеку. Внимание Шаурмана было направлено исключительно на Плаута и Гадриана. А граф Саубер догадывался об истинном состоянии раненого, но молчал по известной лишь ему причине.
  Боль, пронзившая Квинта, стала для него и мукой и избавлением, так как он потерял сознание. Он не почувствовал, как солдаты, с молчаливого одобрения сопровождавшего их офицера, несколько раз ощутимо треснули его болтающейся головой об углы и колонны, а в довершении кинули его на каменный пол подземного каземата, так что досталось и многострадальной голове, и спине. В довершении сдвинулась пуля в ране, и вновь открылось кровотечение. Но этого уже никто не видел. По иронии судьбы, генералу выделили ту же камеру, из которой он рано утром вывел Фанагора.
  Темнота и безвременье отступили, и Квинт с удивлением увидел прямо перед собой невероятную картину: колдун и император сидели спина к спине и мирно о чём-то беседовали. Гадриана же видно не было, и это немного озадачило генерала, но особого значения этому факту он не придал. Квинт сделал несколько шагов в сторону переговаривающейся парочки, удивляясь, что они на него никакого внимания не обращают.
  - Эй! Господа смертники! Вы меня слышите?
  Голос гулко отозвался в видимом мглистом пространстве, но собеседники никак не отреагировали на его призыв. Возможно, Фанагор что-то услышал или почувствовал. Колдун замер на секунду, словно прислушиваясь, но потом спокойно продолжил разговор с императором.
  'Странно... Что это за место? Эти... сидят, словно лучшие приятели, языками чешут. Шаурман сказал, что они живы, но опасность смерти велика. Стало быть, это какой-то переход от жизни к смерти... - Квинт замер, до конца осознав эту мысль, и сделал единственно возможный вывод. - Так я что, тоже нахожусь между?.. Нет!! Это несправедливо! Они не должны были меня убить! Ведь прогноз был благоприятным! - мужчина с ужасом вспомнил все слова, сказанные астрологом, дословно: - Обвинений не будет. Тюрьмы не будет. Будет свобода и независимость... полная. Дурак!.. Ну, я и дурак! Поверить какому-то проходимцу, который за деньги скажет тебе то, о чём ты мечтаешь!'
  Квинт грустно улыбнулся, поняв, что ушлый звездочёт так преподнёс правду, что они с Фарсавией с восторгом ему поверили, а ведь он предрекал им смерть. Ни обвинений, ни суда, ни тюрьмы... и полная свобода!
  С левой стороны от генерала с небольшим скрипом открылась материализовавшаяся из ниоткуда дверь, за которой он разглядел уютный будуар с коврами и горящими свечами.
  'Уж лучше, чем сидеть тут, как эти остолопы', - ехидно подумал Квинт, и шагнул в дверной проём.
  
  Венок из золотых листьев царапал кожу головы и был невероятно тяжёлым. Принц пытался незаметно почесаться и хоть чуть-чуть приподнять неудобную корону победителя.
  - Беспокоит? - заботливо поинтересовалась Афротида, чуть склонив к нему голову.
  Гадриан и богиня в данный момент восседали на золотых креслах, водружённых на высокий постамент - пирамиду и внимали театральному действу, героем которого был сам принц. Драматург ли успел написать оду в честь высокого гостя, или артисты были столь талантливы, что сочиняли текст по ходу действия, но речь в пьесе шла именно о Гадриане. Он был так восхищён этим, что гордость просто распирала его. Юноша был бы на вершине блаженства!
  Если бы не венок!..
  - Уши натирает... - как можно равнодушнее сообщил он женщине и натянуто улыбнулся, так как неловким движением сдвинул головной убор, и острые кромки ещё сильнее врезались в кожу.
  - Потерпите, ваше высочество, - нежно промурлыкала Афротида и ласково провела рукой по кудрям Гадриана.
  От этого прикосновения, невинной ласки, юноша испытал невероятное облегчение. Он моментально забыл о театральном действе, об актёрах, воспевающих его персону, о неудобном венке победителя. Гадриан погрузился в нахлынувшее, невероятное чувство. Блаженство и удовольствие, нега и эйфория завладели его существом. Он прикрыл веки, стараясь растянуть этот великолепный миг, продлить незабываемые ощущения. И Афротида почувствовала его состояние. Рука богини нежно коснулась лица юноши, заставляя его тело трепетать.
  'Я остаюсь здесь', - это была единственная мысль, на которую Гадриан был способен в данный момент.
  Женщина удовлетворённо улыбнулась, взмахнула рукой, словно прогоняла прочь надоедливого просителя, и щёлкнула пальцами. Мгновенно исчезли актёры, постамент, театральная арена. Они вдвоём оказались внутри большого шатра. Загорелись бездымные светильники. Неизвестно откуда полилась нежная музыка. Сами собой воскурились благовония. Гадриан открыл глаза и ахнул восхищённо. Три грации, едва прикрытые прозрачными тканями, исполняли перед ним страстный танец. Юноша не удержался и присоединился к девушкам. Они тут же принялись ласкать кавалера, касаясь его тонкими пальцами, задевая краями развевающихся одежд, щекоча распущенными локонами. Гадриан млел и желал лишь одного: чтобы этот чудный танец никогда не заканчивался.
  В какой-то момент он заметил своё отражение в зеркале и... словно протрезвел. Мелькнувшее лицо было похоже на маску глупо улыбающегося дегенерата. Разве что слюнка не стекала из уголка его приоткрытых губ. Гадриану стало противно собственное лицо. Он быстро пробежался глазами по лицам танцовщиц. Девушки приветливо улыбались, словно перед ними был партнёр с нормальным лицом, а не умственно неполноценный вожделевший их юнец. Но их улыбки тоже были масками, приветливыми, но масками. А глаза танцовщиц были пусты... абсолютно. В них не были ни искры мысли.
  - Фантом... - выдохнул парень и отшатнулся от прильнувшей к нему красавицы.
  Три лёгких дымка взвились к куполу шатра, унося вверх иллюзорных соблазнительниц.
  - Ты очень умён и наблюдателен, - проворковала на ухо Гадриану, неожиданно оказавшаяся сзади, Афротида. Нежно поцеловала его в висок и обвила шею руками. - В твоём возрасте это мало кому дано!
  Принц механически кивнул головой, соглашаясь с лестными словами богини, но зёрнышко сомнения уже упало в его душу. Он не мог понять, почему его обманывают?
  А его обманывали! Как юноша это понял? Он просто ощутил на себе невидимую, но всё равно, неприятную паутину. Липкую, вызывающую жуткий зуд, паутину лжи... Она, словно облепила его тело, так что хотелось быстрее смыть её с себя, соскрести жёсткой щёткой, содрать вместе с кожей.
  - Отпусти... - он сказал это шёпотом, тихо, как просьбу. А затем порывисто развернулся, посмотрел женщине глаза в глаза, и повторил: - Отпусти! - Второй раз это прозвучало как приказ.
  Афротида перестала улыбаться, убрала свои руки от гостя и долго смотрела на него. Изучающе. Лицо её было спокойно, и не выражало никаких эмоций. Она прошествовала к своему царственному трону, и с великим достоинством опустилась на него.
  - Почему? - в этот момент женщина ещё больше стала походить на статую. Тело её было неподвижно, поза величественна, и лишь губы едва шевелились. - Тебе плохо рядом со мной?
  - Нет!.. Да... нет... Не в этом дело!
  - Я тебе не подхожу? - это было произнесено тем неподражаемым женским тоном, отражающим целый калейдоскоп чувств. Была тут и нежность, и призыв, и толика обиды, и крупица возмущения, и маковое зёрнышко непонимания. Всего по чуть-чуть, из чего в итоге складывался вопрос, на который просто невозможно было ответить отрицательно. - Тебя не устраивает богиня?
  - Устраивает, - растерянно пробормотал Гадриан. Если бы он был немного постарше, чуть поопытнее в амурных делах, малость развращённее, капельку невоспитаннее, он не смог бы выбраться из этой ловушки. Но принца спасла детская непосредственность, которой он иногда ещё грешил. - А разве вы - моя? Разве так можно?..
  - Хм... - Афротида недовольно откинулась на спинку кресла, разрушив иллюзию ожившей статуи, и надменно поинтересовалась: - А ты бы хотел быть единственным моим... хэ... Как же мне правильнее выразиться, чтобы не шокировать твою юную неокрепшую душу?.. Моим партнёром?
  - Я об этом не думал...
  - А о чём ты думал? Если не секрет?
  - Я... - Гадриан невесело усмехнулся про себя, поняв, что мыслей у него в голове не было. Совсем! Никаких! А должны были быть. Важные. От которых зависит жизнь... и не только его. А вот кого ещё, он никак не мог вспомнить. - Я хотел бы оказаться дома, - парень потупил взор, понимая, что говорит, как младенец.
  Его малоприятные выводы о себе подтвердила Афротида.
  - У маминой юбки... Что ж, если материнская любовь для тебя до сих пор важнее любви женщины...
  - А разве бывает иначе? - удивление Гадриана было настолько искренним, что богиня не выдержала и расхохоталась. Этот парнишка ей нравился несмотря ни на что. - Что я смешного сказал?
  - Ничего... Всё правильно. Но, прошу тебя, сохрани своё трепетное отношение к матери до конца своих дней. Это важно!
  - Сохраню.
  - А теперь идём, я провожу тебя к восьмым вратам.
  - Как, к восьмым? Я же вошёл только в шестые!
  - Полог в этот шатёр - седьмая дверь, Гадриан. Ты выдержал сразу два испытания, и вёл себя вполне достойно. Но берегись следующего круга. Соблазн, который ты встретишь там, не идёт ни в какое сравнение со всеми предыдущими... как не горько мне это говорить.
  - И... что там?
  - Узнаешь, принц Гадриан, всё узнаешь.
  
  Решительную поступь царицы Ка-Дамас было слышно издалека. Не знавшие её люди даже представить себе не могли, что эта женщина умеет передвигаться тихо, как кошка, скользить, словно тень, быть незаметной, как богомол на ветке. Если, конечно, ей это было нужно. Но сейчас все во дворце должны были знать, что Дамаска изволит гневаться! Ибо то, что произошло сегодня, это её личное дело, и за своего сына она сотрёт в порошок и развеет по ветру любого, кто просто слышал о предстоящем покушении.
  - Вальрах!!! - вопль Дамаски разнёсся по гулким коридорам дворца, пугая всё живое вокруг. Она хотела кинуться к сыну, но крепкие мужские руки удержали её отчаянный порыв.
  - Царица, он будет жить, - уверенный голос барона Глазенапа чуть успокоил несчастную мать.
  Она знала о чувствах хранителя трона, и понимала, что этот мужчина её никогда не обманет. Но, барон ведь и сам мог ошибаться, или не знать правды. Дамаска с мольбой посмотрела на Девона, потом перевела взгляд на лекаря. Его спокойный, деловой вид добавил ещё немного оптимизма в её душу. Ведь старый Шаурман не будет вот так спокойно хлопотать у неподвижных тел императора и принца, если им угрожает смертельная опасность. Потом её взгляд задержался на бывшем муже. Бледное лицо Плаута было спокойным и умиротворённым. Таким она его почти никогда не видела. Император даже во сне оставался напряжённым, словно ждал от судьбы очередной гадости.
  'Сколько раз говорила тебе, Плут, что не надо думать о плохом! Не стоит притягивать несчастья. Но ты никогда меня не слушал, - женщина с болью смотрела на императора. Она понимала, что очередное покушение провалилось... почти. Что неугомонный Гадриан не послушал вчера её советов. Что кто-то снова высунулся из норы, и попытался больно укусить Румов. - Ты считал, что знаешь об этом мире всё! И твои опасения, это только опасения, и они не могут прийти на твой зов... Глупый!'
  Дамаска подняла голову вверх, чтобы загнать предательские слёзы назад. Не достойно ей, царице, показывать свою слабость. И пусть в кабинете Плаута находятся только самые доверенные люди, она не будет раскисать. Тем более что прогноз благоприятный. Надо только расспросить их поподробнее. Лекаря, или хранителя, или... Она повернулась к графу Сауберу, который совершал какие-то странные манипуляции у тела незнакомого старика, очень похожего на узника, сбежавшего из темницы. Действия статс-советника так поразили царицу, что она в первый момент растерялась, но потом волна дрожи пробежала по её телу. Дамаска дождалась, когда мужчина закончит, и жестом отозвала его в дальний угол кабинета.
  - Господин граф, - женщина с надеждой и тревогой смотрела в глаза мужчине, чью тайну она только что постигла, - Архес градие...
  Граф, не мигая, смотрел на неё больше минуты, взглядом передавая информацию, которую кроме Дамаски знать не должен был ни кто. Да, он Архей, но это - тайна. Он помог императору и принцу, насколько позволила его сила. Сын царицы будет жить, если сам захочет. Всё в его власти. Верховная жрица должна хранить молчание.
  Дамаска покорно склонила голову, принимая знания и давая обет молчания. Видеть живого Архея, и знать наверняка, что этот человек - посланец Верхних, довелось лишь единицам во все времена. Её безмолвную клятву заметил барон Глазенап и тоже пообещал Гедеону молчать, послав тому выразительный взгляд.
  Ассандр не обратил на их переглядывания никакого внимания, полностью поглощённый своими мыслями о коварстве дядьки и неблагодарной мачехе.
  Фарсавия. Красивая женщина, целеустремлённая, решительная, далеко не глупая, но слишком самоуверенная. И алчная. Вот чего ей, спрашивается, не хватало? Титула императрицы? Так не может пятая жена императора получить этот титул, ибо так гласит закон. Брала бы пример с предпоследней... Урсина покладистая была. Возможно, именно поэтому и пострадала в итоге. А законы менять, дело муторное, долгое, и мало кому нужное. Особенно этот: 'О престолонаследовании'. Знала, на что шла, когда до брака, будучи фавориткой, рожала императору сына. Надо сказать спасибо, что его Императорское величество маленького Элиона законным наследником признал. А ведь мог оставить всё, как есть. Что ему, детей мало? Два сына, четыре дочери, законных, рождённых в супружестве. Или лавров Супи-Авгуды захотелось? Так не доросли вы, ваше минейство, до великой гранд-дамы. Умом не дотянули, характером... Да, практически всем.
  Мысленно осудив Фарсавию, Ассандр стал вспоминать всех жён отца. Первой была его мать, Сиггрид. Она умерла, когда кронпринцу едва исполнилось два года. Ему рассказывали, что отец и мама так любили друг друга, что Плаут чуть с ума не сошёл, когда Сиггрид ушла из жизни. Но сам Ассандр её почти не помнил. Разумеется, огромный портрет принцессы Сиггрид висел в галерее. Но разве может передать холодное плоское изображение душу самого родного в мире человека? Не может... Как не может восстановить в памяти теплоту рук, запах волос, звук голоса. Он помнил только глаза. Добрые, серые глаза, с пушистыми ресницами. Эти глаза часто снились ему по ночам, и Ассандр не хотел просыпаться.
  Второй была царевна Дамаска. Она ворвалась во дворец ярким, разноцветным штормом. Заставила отца снова улыбаться, радоваться жизни, вспомнить, что у него есть маленький сын. Даже, когда родился Гадриан, она не перестала быть ласковой и заботливой. Дамаска, если не заменила Ассандру мать, то любящей тётушкой осталась до сих пор. Но и этому счастью не суждено было длиться долго. Царица Ка-Драмида погибла в сражении, принцесса Метака едва выбралась из пелёнок, и Дамаске пришлось вернуться в Ка-Рфу и занять опустевший трон.
  Потом была Арриана. Светлое, нежное существо с вечно печальными глазами. Она никогда не улыбалась, не разговаривала громко, и казалось, хотела быть как можно незаметнее. А потом она исчезла. Ассандр много позже узнал, что Арриана умерла. Как поговаривали злые языки: от тоски. Отец тогда снова стал угрюмым и раздражительным.
  Четвёртой женой стала Урсина. Род Курей и императрица Супи-Авгуда подсунули, иначе и не скажешь, подходящую кандидатуру депрессивному Плауту, а он и не сопротивлялся. Вялая, безвольная красотка, которой крутили все, кому не попадя, много раз оказывалась в щекотливых, а то и вовсе, в дурацких положениях. Подросший Ассандр это уже понимал сам, без чьей либо подсказки. Кроме того, Урсина вечно пребывала в состоянии перманентной беременности. Но выносить и родить ей посчастливилось всего четыре раза. И все четыре раза рождались девочки. В конце концов, она надоела Плауту, и он отослал её в какую-то дальнюю обитель, мотивируя свой поступок отсутствием общих сыновей. И это, не смотря на то, что Урсине, единственной посчастливилось стать императрицей, правда, ненадолго.
  А вот пятой женой стала Фарсавия.
  
  332 год правления династии Румов / За 6 лет до описываемых событий
  
  В жарко натопленном парадном зале старого родового замка на границе земель Ставкирк и Онрю главы родов решали животрепещущий вопрос: 'Кто следующая?' То, что Урсина со дня на день будет изгнана из дворца, было ясно всем. Даже самой Урсине. И не долгожданный титул императрицы, ни выводок малолетних принцесс не смогут повлиять на желание Плаута, удалить надоевшую жену с глаз долой. Большой совет родов-основателей решение императора поддержит, одобрит и воплотит в кратчайший срок. Кому же не захочется унизить род Курей, да ещё по такому щекотливому поводу: императрица не родила мужу наследника! Слухи о том, что древнейший и славнейший род, мягко говоря, ослабевает по мужской линии, давно гуляли по стране. И позор раскоронации сильно ударит и по репутации и по самолюбию всех, ныне здравствующих, потомков рыцаря Курейнского. А, раз этого уже не избежать, следовательно, надо сделать вид, что смирились с проигрышем и ушли в тень. То есть, подготовить новую кандидатку в жёны императору. Не такую глупую, как Урсина. И не слишком близкую родственницу Ставкиркам. Всё-таки, бастард Супи - это их козырная карта, и с его мнением надо считаться.
  - Агата, я думаю, может справиться с этой задачей, - самоуверенно заявил граф Онрю, пожилой, тучный мужчина с красным, одутловатым лицом.
  На него тут же зашипели, словно граф сказал страшную крамолу.
  - Вы, любезный Джок, опять свою доченьку пристроить норовите, - язвительно произнёс герцог Ставкирк, кузен Квинта Саарского по отцу, желчный, сухопарый старик. Его раздражал недалёкий Онрю, который абсолютно не желал понимать, что его дочерям вход в спальню Плаута заказан на веки вечные. - С нас довольно одной вашей Урсины! Чего она ломалась и не желала родить сына от Квинта?! А?
  - Урсина - честная женщина!- с пафосом вскричал отец пока ещё императрицы и покраснел ещё больше. - А если бы Плаут узнал, что она ему изменяет? Да ещё с Квинтом? Он бы её из дворца выгнал!
  - А сейчас что он намерен сделать? Разве не то самое, чего вы так опасались со своей дочерью - гусыней? - продолжал злиться герцог. - Поздно покупать гребешок, когда все волосы вылезли!
  - На что это вы намекаете?! - лысеющий граф Онрю подскочил к насмешнику, норовя вступить с ним в рукопашный бой, но его за полу камзола придержал герцог Курей, глава данного благородного собрания.
  Не позволяя воинственно настроенному графу дотянутся до Ставкирка, герцог состроил мину осуждения, говоря остальным присутствующим, что не надо глумиться над блаженными, так как ехидные улыбки уже начали расползаться по лицам присутствующих графов, маркизов и баронов.
  - Джок, успокойся и сядь на своё место! - начальственный тон герцога возымел действие, и граф, пыхтя и возмущаясь себе под нос, уселся в отведённое ему кресло. - Мы уже говорили, что родство должно быть дальнее, очень дальнее, чем дальше - тем лучше! Как бы нам не хотелось иного! Плаут не клюнет ни на одну из оставшихся твоих дочерей! Ни на Агату, ни на Расу, ни на Изольду! Даже на Шарлоту, хотя она чем-то напоминает Дамаску.
  - Весьма отдалённо, - скривился Квинт. Ему никогда не нравилась ка-рфийская царевна, к тому же нелюбовь у них была взаимная. А, так как грандиозные планы тайного собрания рода предполагали, что выбираемая кандидатка должна будет впоследствии стать его женой, то ему очень бы не хотелось иметь у себя под боком постоянное напоминание о неприятной женщине.
  - Твоё мнение мы тоже учтём, - пообещал герцог, но таким тоном, что Квинт непроизвольно сжался. Конечно, на пути к трону надо забыть все свои чувства, симпатии и антипатии, и делать то, что приблизит к цели и доведёт до конца. Совет рода скажет: 'Надо!' Потенциальный наследник ответит: 'Есть!' И будет изображать горячую любовь хоть к самой Дамаске! - У кого какие есть предложения? Дельные!
  - Плауту нравятся не только шатенки, но и блондинки, - сообщил маркиз Корли, - вспомните Арриану Сеймур.
  - Почему, Сеймур? Она же урождённая Аллигери! - не к месту уточнил успокоившийся граф Онрю, во всём любивший точность.
  - Но, она же была замужем за маркизом Дьярви Сеймуром, - проявил осведомлённость Корли, - хотя император заявил права на юную Арриану, когда ей было всего четырнадцать лет! Это было практически сразу, после...
  - Не отвлекайтесь от темы! - герцог Курей призвал всех к порядку суровым взглядом. Собрание и так длилось уже более трёх часов, а нужную девицу они ещё не выбрали. - Внешность и цвет волос обязательно учтём, но сначала надо определиться в принципе. Так, какие всё-таки будут предложения?
  Девиц на выданье во всех семействах рода было много, но подходили далеко не все. Одни - не слишком умные. А пример Урсины показывал, что глупышкам во дворце делать нечего. Другие - не слишком красивы, как не доказывали обратное их отцы. Третьи - строптивы. Четвёртые - флегматичны. Пятые... просто стервы. У каждой находился недостаток, из-за которого её вычёркивали из списка.
  - Эдак, мы никого не выберем, - устало заметил маркиз Корли. Переговоры утомили всех, но высказаться посмел только он. Дочерей, по крайней мере - законных, у маркиза не было, так что бояться за судьбу любимого чада ему не приходилось. - Я считаю, что мы зря отклонили кандидатуру Оливии Шантрэ. Она, хоть и своенравна, но не глупа, и поймёт, что от неё требуется!
  - Оливия? Надо подумать, - согласился герцог Ставкирк, уловив лёгкий кивок Квинта. Раз кузен одобряет девицу, так ему ли перечить? А которая из девушек будет выбрана, так не всё ли равно? Главное, чтобы с задачей своей справилась.
  - Оливия... - А вот герцога Курей что-то в этой кандидатке не устраивало. Уж больно фамилия захудалая: Шантрэ, хоть и принадлежит к их роду.
  - И наследственность хорошая, - гнул свою линию маркиз, - единственная дочь барона. Остальные - сыновья: Анатоль, Тибаль, Жуст, Освальд.
  - Маркиз, не надо делать протеже мужу своей любовницы, - глава собрания многозначительно пожевал губами. - Все прекрасно осведомлены, чьи это сыновья. Можно было бы подумать, что и Оливия - твоя дочь, если бы она не была так похожа на барона. И ты, надежда рода, - он обернулся к Квинту, - думай, прежде всего, головой, а не... тем местом, на котором сидишь!
  - Так предложи свою дочь, - подал голос, сидевший с непроницаемой физиономией и молчавший до сего момента барон Вальдшнеп. Все взоры обратились на него. Все, без исключения - удивлённые. Кто-то из присутствующих знал тайну герцога Курей, и был удивлён дерзостью барона. Ведь тайна эта хранилась свято. А кто-то пребывал в полной уверенности, что глава рода блюдёт обет безбрачия, который он дал на могиле молодой жены. Барон же равнодушно разглядывал свои холёные ногти. И было не понятно, этим примитивным способом он пытается избежать гневных очей герцога, или и в самом деле, не боится последствий. Верным оказалось последнее. - К нашему роду она официально никакого отношения не имеет, - Вальдшнеп спокойно посмотрел на герцога, - придраться Плауту будет не к чему. Он, между прочим, не дурак. И я сомневаюсь, что очередная претендентка из нашего рода, пусть даже из самой захудалой семьи, будет допущена им к своему драгоценному телу, как бы прекрасна не была девушка!
  - О ком это он? - икая и становясь пунцовым из-за чужой наглости, поинтересовался граф Онрю.
  - Я говорю о Фарсавии Донник.
  Герцог Курей побагровел не хуже графа, но в глазах его читалось плохо скрываемое торжество. Барон Вальдшнеп это прекрасно видел, да и не только он. Старик Ставкирк даже заподозрил, что данная мизансцена была тщательно подготовлена и разыграна теперь как по нотам. Кто будет оспаривать кандидатуру дочери самого главы рода? Пусть и незаконнорожденной. Главное, что она - носительница их крови. А Квинт со временем добавит долю императорской.
  - Фарсавия?.. - маркиз Корли удивлённо хлопал глазами, пытаясь постичь открывшуюся тайну. - Дочь Энтони? Кто бы мог подумать...
  Квинт вспомнил молодую барышню Донник, её аппетитные формы, и удовлетворённая улыбка растеклась по его лицу. Когда герцог Курей предложил голосовать, он первым поднял руку. Слишком порывисто, как посчитал его кузен. Но и старика Ставкирка незаконнорожденная дочь главы рода вполне устраивала. Вот только, когда их далеко идущий план воплотится, не будут ли говорить в народе, что к власти пришли бастарды? Но мыслей своих вслух он высказывать не стал. Дожить ещё надо до этого долгожданного момента.
  - Хорошо... Значит, действуем, как договорились, - продолжил тем временем собрание герцог Курей. - Фрейлину Аванду заменяем Фарсавией...
  И ни кто из присутствующих даже не подумал вступиться за несчастную Аванду, которой только что был вынесен смертный приговор. Сколько было этих смертей, и сколько ещё будет... так что печалиться конкретно об этой?
  
  338 год правления династии Румов
  
  Будуар был роскошный. Ни одна из виденных за всю жизнь спален, в которых побывал Квинт, не могла и близко сравниться с этими, поистине, божественными чертогами. Дорогие пушистые ковры под ногами, не сотканные, а собранные из разноцветных меховых кусочков экзотических зверей в замысловатый узор. Хрустальные светильники, разбрызгивающие по стенам и потолку комнаты радужные блики. Сладкоголосая птаха в золотой клетке на изящной этажерке из слоновой кости. Благоухающие цветы в старинных вазах. Огромное ложе, похожее на облако, под невесомым балдахином. Рядом, на низеньком черепаховом столике лежали фрукты и искрились бокалы с красным вином. Воздух дурманил, Пение птицы завораживало...
  - Нравится? - нежный женский голос прожурчал за его спиной, вплетаясь в песню пернатой вокалистки.
  Квинт обернулся и растерянно попятился. Женщина, прекраснее которой он не видел в своей жизни, стояла в метре от него и улыбалась так обворожительно, так многообещающе, что прожженный ловелас под её взглядом почувствовал себя неопытным юнцом. Хозяйка чертогов понимающе потупилась, поглядывая на него из-под полуопущенных ресниц, потом жестом указала на черепаховый столик и грациозно присела на краешек ложа.
  - Афротида, - отрекомендовалась она, всем своим видом показывая, что ждёт от гостя ответного представления.
  - Квинт Саарский, - с трудом выдавил из себя мужчина, наконец, поняв, у кого в гостях оказался. И пусть всё это ему только кажется в горячечном бреду, но, тысяча червей, это такой приятный бред!
  - Кви-инт, - промурлыкала Афротида, протянула руку в сторону столика, чуть двинула кистью, в которой тут же оказался бокал с вином, пригубила. - Ты не знаешь, куда попал, - она лукаво улыбнулась и тем же жестом отправила бокал назад. - Тем лучше... Понадобится только один круг.
  - Один круг? - в голове Квинта мелькнула какая-то догадка, но он не хотел верить ни во что плохое. А легенда про девять кругов чистилища всегда казалась ему надуманной. Ну, какое же это чистилище, когда тут так великолепно? И его встречает сама древняя богиня любви! Это просто его бред, но такой прекрасный. Он больше не стал разочаровывать хозяйку. Поднял бокал и выпил вино, мимоходом сорвал с виноградной грозди несколько ягод и вплотную приблизился к соблазнительной хозяйке, протягивая ей виноградины на раскрытой ладони. Обольщение началось: - Богиня...
  - Мои жрицы ждут тебя, Квинт Саарский! - она кивнула куда-то за спину гостя, где в страстном танце уже извивались три грации. Квинт обернулся. Дрожь вожделения содрогнула его тело при виде полуобнажённых девушек, страстно тянущих к нему руки. Он торопливо поспешил присоединиться к танцу любви. А Афротида убрала улыбку с лица, с сожалением глядя на того, кто даже не знал, что у него есть шанс на возвращение. - Хм, затянуло неподготовленного... Неисповедимы пути твои...
  
  Восьмой круг встретил принца Гадриана покоем и умиротворением осеннего сада. Поменявшая зелёный окрас, листва медленно кружила в воздухе, плавно ложась ему под ноги. Воздух был наполнен ароматами спелых яблок, астр и хризантем, которые яркими пятнами то тут, то там оживляли пастельный пейзаж. В беседке, увитой диким виноградом, его кто-то ждал. Парень откуда-то знал, что незнакомец пришёл на встречу именно с ним. Но мужчина это был или женщина, понять было не возможно.
  Когда он подошёл ближе, человек в сером плаще с капюшоном поднялся навстречу, радостно протягивая к юноше руки.
  - Тётя! - обрадовался принц, узнав старшую сестру матери, но тут же вспомнил правила дворцового этикета, и поклонился подобающе: - ваше еличество!
  - Вальрах, - женщина подняла его за плечи и поцеловала в лоб, - это твоя мама сейчас - величество. А я - твоя любящая тётушка, которая откликнулась на просьбу побеседовать с тобой.
  - Чью просьбу? - тут же забеспокоился Гадриан. - Чью, тётя Драмидака, чью?!
  - Не важно... Это, действительно, не важно, мой мальчик, - она погладила парня по волосам и повела его в беседку. - Есть более интересные вещи... О них и спрашивай.
  Принц опустился на скамью напротив умершей родственницы. Он был очень мал, когда царица Ка-Драмида погибла, но Гадриан помнил её очень хорошо. Да и Метака была похожа на мать. Очень похожа.
  - Тётя... О чём спрашивать?.. - У него было столько вопросов, так много он хотел узнать. И вот когда можно удовлетворить своё любопытство, в голове вдруг стало пусто, как в порожней бочке. Кричи: 'Ау!' - эхо будет. Гадриан сосредоточился, вспоминая самое важное для себя. И нашёл: - Зачем Фарсавия и Квинт хотели нас убить? Нет, я не так спросил... Зачем, это и так понятно! Почему они так хотят этого? Разве власть важнее чьей-то жизни?
  - Ох, Вальрах... непорочная душа. Да будь ты иным, разве бы добрался до восьмого круга так быстро... Для этих людей власть важнее всего! Я была царицей, и скажу тебе: трудное это ремесло - управлять страной и народом. Трудное и неблагодарное, если хочешь. А ведь нас, наследных царевен с младенчества готовят к этому. Обучают, тренируют, пестуют из нас правительниц! А род Курей и твой дядька Квинт думают, что получат власть, и будут почивать на лаврах! Как они ошибаются!
  - Квинт получит власть? Значит отец!.. - Гадриан задохнулся от накатившей душевной боли и не смог даже договорить фразу.
  - О, нет, мой мальчик, я не так выразилась! С твоим отцом всё в порядке, если учитывать нынешние обстоятельства. Всё сейчас зависит от тебя, но ты справляешься хорошо. А Квинт, если я не ошибаюсь, сейчас гостит у Афротиды.
  - Что?! У богини? - теперь сердце юноши сжалось от обиды. Да, сюрпризы этого пространства были к нему безжалостны. - Этот... стервятник!
  Драмидака поняла, что творится в его душе, и поспешила утешить племянника.
  - Вальрах, ты не должен переживать из-за этого... Пойми, у каждого человека своя богиня любви!
  - Как это?
  - Так... Потом узнаешь. Вернёмся к прежнему вопросу: власть и тем, кто так рвётся в её объятия. У Курей опять ничего не получилось! И не получится...
  - Не получится? - Гадриан немного воспрянул духом. А то ему вдруг стало казаться, что все его старания никому не нужны. Ведь, если Квинт и Фарсавия добились своего, то... - Тётя, а что с Фарсавией?
  - С этой шлюхой? Прости Вальрах, но называть людей надо теми словами, которые лучше всего отражают их сущность. А последняя жена твоего отца другого слова не заслуживает! Родить сына якобы от Плаута, убеждать его в долгожданном отцовстве после четырёх дочерей... Это подло!
  - Но, разве Элеон... - принц понял, куда клонит Драмидака и чуть не расплакался. Он любил малыша Леона, любил, как младшего брата, а оказывается...
  - Малыш тут не причём, Вальрах, - женщина видела в глазах племянника боль и тоску по утраченной вере, - он сын Квинта, но всё равно остаётся твоим братом, правда, двоюродным. А его распутная мамаша ответит за все свои злодеяния. Не сомневайся! Роду Румов покровительствует сама богиня Яэль! Как бы Курейские выскочки не старались, они ничего не смогут сделать с вашей династией. Им удалось окрутить Супи. Они несколько раз пытались устранить Плаута, как когда-то лишили престола Питроса. Но они сами ослабли в этой борьбе!
  - Деда Питроса - тоже они?!
  Драмидака невесело усмехнулась, пристально посмотрела на племянника, решая, говорить ли всю правду, или пощадить его нервы? Да, Вальрах ещё очень молод, но он - принц, и его жизнь сейчас висит на волоске. И её задача - заставить юношу хотеть жить! А какие слова и доводы повлияют на его решение: бабушка надвое сказала. Ведь одну и ту же информацию люди могут расценить абсолютно полюсно. Но скрывать правду... И она решилась:
  - Слушай меня, Гадриан, сын Плаута, и не перебивай. Я открою тебе все тайны покушений на императора, начиная даже не с него, а с его отца. Слушай и постарайся запомнить самое важное! То, что род Курей уже много лет пытается оспорить право Румов на трон, для тебя не секрет. Во времена императора Питроса второго они сидели тихо и не высовывали своего носа, ибо прадед твой был крутого нрава и скор на расправу. Головы неугодных летели с плеч без всякого разбора. А вот Питрос третий нравом был мягкий, чем и воспользовалась Супи-Авгуда со своим любовником Ставкирком. Тогда покушение тоже не удалось, хотя они привлекли к этому делу талантливого мага. Но тот на поверку оказался другом Питроса и спас его. Не делай удивлённые глаза. Питрос тогда выжил, а вот его брат Ивджан... двуединый, погиб. Точнее, не захотел возвращаться. Здесь ему гораздо лучше, - Драмидака сделала предостерегающий жест, так как с губ Гадриана уже почти сорвался вопрос. - Все вопросы позже... Потом они взялись за Плаута. Пока правила Супи, устранять самого кронпринца не было нужды. Нужно было просто свести его потихоньку с ума и объявить недееспособным. Но им чуть не помог ревнивый герцог Жельо, решивший устранить соперника на руку прекрасной Сиггрид. Он подстроил покушение на охоте, надеясь выдать всё за несчастный случай. Но сама девушка вмешалась в ход событий и спасла жениха. Её самоотверженность сыграла с ней злую шутку. Видя, какая трепетная любовь у Плаута и Сиггрид, Курейский род решил устранить девушку. Им долго не удавалось подобраться к ставшей уже женой кронпринца Сиггрид, так как она была крайне осторожна и предусмотрительна. В конце концов, был подкуплен лекарь Ботинэ, который подсунул принцессе в постель заражённого клеща. Сиггрид умерла от неизлечимой болезни, но её смерть всё равно на совести этой жуткой семейки! Плаут тогда чуть не сошёл с ума. Лишь маленький Ассандр удерживал его в этом мире... А потом появилась Дамаска. Знаешь, она сама пригласила его танцевать на праздновании моей коронации. Как удалось Супи уговорить тогда сына поехать к нам, не знаю? Скорее всего, отправила с дипломатической миссией. А ему в тот момент было всё равно. Сестра вдохнула в него жизнь, заставила снова улыбаться, стала его женой, родила тебя... Казалось бы: два прямых наследника уже было у кронпринца, а эти, алчущие власти, дворянчики словно открыли охоту на Плаута. Были другие покушения, но удача, и Яэль были на стороне твоего отца. Ничего им не удалось!.. И не удастся впредь!
  - Уф-ф... Тётя, а почему бабушка так не любила папу? Она ведь его мать!
  - Это лучше спрашивать у самой Супи, но вряд ли она скажет правду. Она ведь предала мужа, пусть и нелюбимого. А предательство всё равно остаётся предательством, какими бы причинами оно не было вызвано. А уж так относиться к собственному ребёнку, как она... Не знаю, Вальрах.
  - Значит, дедушка Питрос жив?
  - Да.
  - А где он?
  - Этого я не знаю, к сожалению. Мне известны лишь тайны... хм, мёртвых.
  - Мёртвых?
  - Да, тех, кто перешёл в мир теней.
  - Тётя, а третья жена отца, Арриана, она тоже?.. Ну, её эти Кури...
  - Нет, мой мальчик. Арриана умерла от тоски. И это уже полностью вина твоего отца.
  - От тоски? Ей было так плохо у нас во дворце?
  - Да, ей было плохо... потому что её оторвали от тех, кого она любила, силой заставили стать женой кронпринца. Он тогда сам не понимал, что творит... но это его всё равно не оправдывает!
  Юноша, на голову которого свалилось сразу столько противоречивой информации, был подавлен. Люди, которых он, как ему думалось, знал, оказались не такими, как в его представлениях. Они совершали такие поступки, за которые нет прощения, но продолжали спокойно жить, дышать, даже смеяться... Как такое возможно? Значит, мир несправедлив! И зачем тогда возвращаться в этот мир, где никому нельзя верить?!
  Женщина с тревогой следила за племянником, стараясь по его мимике понять, что он думает? Куда выведут парня тяжёлые размышления? Не примет ли он неверного решения? В его возрасте почти все - максималисты. Юности кажется, что плохое и хорошее существуют отдельно друг от друга, и между ними нет связи. Ох, если бы на самом деле было всё так просто! Но реальность жестока: что хорошо одному, отвратительно другому. Как объяснить это молодому парню, если лишь с возрастом постигаешь столь простую истину.
  - Тётя, - Гадриан потупил взгляд и не смотрел на Драмидаку, - а я могу поговорить ещё с кем-нибудь? - Женщина не поняла: хороший это знак или плохой? То ли парень хочет увидеть кого-то из родственников или знакомых, пребывающих в этом мире. То ли она допустила промах, и племянник потерял к ней доверие. - Или ты ответь... - принц совсем смутился.
  - Спрашивай, - с опаской согласилась Драмидака.
  - Я про круги эти... Они же у каждого свои, да?
  Вздох облегчения взволнованная женщина еле удержала, а то племянник мог понять, что тётушка всё-таки кое-что от него скрывает.
  - Да, Вальрах, круги у каждого свои, ты прав.
  - Они связаны с некоторыми... э-э... плохими чертами характера.
  - В твоём случае - да. А вот мне, например, пришлось туго. Тут уже речь шла не столько о чертах характера, сколько о пороках.
  - Пороках? То есть, у меня пока нет пороков?
  - Ты прав, Вальрах. Пороков ты ещё пока не приобрёл... Так что тебя заинтересовало?
  - Седьмой круг... - парень чуть запнулся, но набрался храбрости и продолжил: - Первый, если я правильно понял, был связан с моим упрямством? - Тётушка кивнула, уже догадавшись, куда клонит смущённый молодой человек. - Второй: с моей любовью к розыгрышам. Третий: с тем, что я не всегда поступаю обдуманно. Потом, в четвёртом круге я всё время ел, хотя до этого в трёх кругах даже не думал об этом! А там: ел, ел, ел... Чуть не лопнул! - Драмидака безмолвно подтверждала его выводы. Что ж, парень во всём правильно разобрался. - В пятом я чуть не расплавился от лени. В шестом меня чествовали, как великого победителя. А потом... Тётя, я что, развратен?
  - С чего ты взял? - Как не догадывалась женщина о том, что обеспокоило племянника, но его вывод всё-таки её поразил.
  - А как тогда? Там же были обнажённые... ну, почти обнажённые девушки. И я потерял голову, пошёл к ним. Значит, мне всё равно, кто... с кем...
  - О, Вальрах! Ты просто юн, и твоя кровь играет! Поверь, этот круг проходят почти все, такова человеческая природа, и многие в нём остаются, не в силах преодолеть страсть, которую вызывают в людях жрицы и жрецы богини любви...
  
  Всё, что поначалу казалось прекрасным и восхитительным, чувственным и страстным, через какое-то время стало омерзительным и тошнотворным. Поцелуи жалили, прикосновения жгли и сдирали кожу, объятия душили. Квинт уже ненавидел ненасытных женщин, которые не давали ни минуты покоя, лаская и возбуждая его плоть. И как он мог когда-то мечтать о такой распутной оргии, которая сейчас буквально высасывала из него все силы? Мужчина уже плохо соображал, что происходит вокруг, ощущая себя бездушным механизмом, этакой секс-машиной. В недолгие минуты просветления Квинт вспоминал мирно беседующих Плаута и Фанагора, и завидовал им. Завидовал по-чёрному! Оказалось, они поступили мудрее, чем он, оставаясь в том неприветливом, но, как выяснилось, спокойном и безопасном пространстве. А он повёлся на роскошь будуара. И невдомёк было незадачливому любовнику, что спасение рядом. Стоит только открыть дверь, и любовный кошмар закончится. Правда, не известно, что тебя ожидает в следующем круге? Хорошо, если это будет грех чревоугодия или лености. А вдруг за дверью поджидает алчность? ... или агрессивность...
  
  Вопросы у Гадриана не заканчивались. Драмидака терпеливо рассказывала племяннику истории из ближних и дальних времён, открывала тайны исчезнувших стран и народов, посвящала в секреты кладов и схронов. А юноша всё спрашивал и спрашивал.
  - Вальрах... ты никуда не торопишься?
  - Что? Тороплюсь? Конечно, тороплюсь! Но, тётушка, мне ещё так много надо у тебя спросить! Ведь, когда я вернусь, то мне предстоит столько сделать!
  - Ох, принц... остановись на минутку. Подумай о том, что мы с тобой обсуждали!
  Юноша непонимающе уставился на родственницу, пытаясь понять, что так обеспокоило Драмидаку? Вдруг, в памяти всплыла фраза, сказанная ему Афротидой: 'Соблазн, который ты встретишь там, не идёт ни в какое сравнение со всеми предыдущими...'
  Соблазн... Отец всегда ему твердил, что знание - сила! Тот, кто обладает знаниями - обладает миром. И восьмой круг подцепил Гадриана на этот крючок. И он заглатывает его всё глубже и глубже.
  - Мне надо идти? - упавшим голосом спросил он тётушку.
  - Да, если ты хочешь успеть.
  - А сколько дней у меня осталось?
  - Один.
  - Всего один? Так мало! А... что там, за девятой дверью?
  - Подумай сам...
  - Мне страшно... Тетя, я без боязни входил в каждый из восьми кругов. А теперь мне страшно!
  - Я понимаю тебя, мой мальчик, понимаю. Я сама так и не решилась войти в девятый круг!
  - Ты?! Не может такого быть! Ты - бесстрашная воительница! Легендарная царица Ка-Драмида!
  - Может...
  - Но, почему?
  - Во-первых, ранение, которое я получила, сделало бы меня беспомощной, безногой развалиной. Сам понимаешь, как мне этого не хотелось! Во-вторых, те, кто устроил мне западню, всё равно не успокоились бы, и добили бы меня, но чуть позже.
  - И ты знаешь, кто это сделал?
  - Разумеется! И ты это знаешь, Вальрах, если чуть поднатужишься и подумаешь. Ответ лежит на поверхности.
  - Что, тоже род Курей? - чуть усмехнулся Гадриан, ляпнув первое, что пришло в голову.
  - Хоть ты и не удосужился подумать, угадал правильно. Они воспользовались войной, которая тогда началась на наших западных границах, подослали убийц. Ведь никто не будет подозревать союзников. Тем более что их задачей было моё личное устранение, а войну они помогли выиграть.
  - Но, для чего?
  - Удалить Дамаску из дворца и из постели Плаута, освободив дорогу для Урсины.
  - Как, и тебя тоже они?..
  - Да, - Драмидака закусила губу, стараясь не выдать своих истинных чувств. А ведь она была готова порубить всех этих Курей в опилки, если бы только могла. Но дух, к сожалению, не может причинить живым никакого вреда. - А в-третьих, я любила и люблю сестру, и не хотела, чтобы они, не добив меня, переключились на неё.
  - Тётушка!.. - парня трясло. От возмущения, от злости, от негодования. Сейчас он был готов преодолеть и девятый круг, и десятый, если тот неожиданно появится. - Я отомщу! За всех! За тебя, за отца! Где эта девятая дверь?!
  Он выбежал из беседки и стал озираться в поисках последних врат, что отделяли его от родного мира. Драмидака выбежала следом, пытаясь образумить несмышлёное дитя, возомнившее себя великим мстителем.
  - Вальрах, подожди! Мне надо тебе кое-что сказать! Постой! - Принц перестал метаться по саду и вернулся к беседке. - Вальрах... этот круг открыл тебе очень много тайн. И, пока ты здесь, ты обладаешь ими. Но, стоит тебе пройти девятые врата, ты всё забудешь.
  - Всё?! - поразился парень и с досады топнул, взметая пёстрые лоскуты опавших листьев. Потом его посетила мысль: - А если записать?
  - Куда? Чем? А главное... мы в мире духов. И в реальный мир отсюда ничего принести нельзя! Но можно запомнить что-то одно. Выбери то, что бы ты действительно хотел вспомнить там, когда вернёшься.
  - Одно... одно... Хорошо! Я выбрал. Где дверь?
  - За беседкой...
  Они обошли строение. Гадриан открыл дверь и в ужасе отшатнулся. В девятом круге шёл кровавый дождь. Это был его ночной кошмар. Его детский страх, который ему предстояло преодолеть... сейчас.
  - Я люблю тебя, Вальрах, - тихо прошептала Драмидака.
  Он почувствовал, как она нежно провела рукой по его плечу и отступила назад. Всё правильно, в свой кошмар он должен был войти в одиночестве.
  Гадриан глубоко вздохнул и сделал шаг...
  
  Мглистое пространство снова сдвинулось, заставляя двух мужчин ещё теснее прижаться друг к другу, а потом стало медленно, но верно отступать. Давление ослабло, и, словно свежим воздухом повеяло откуда-то сверху.
  - Он справился, - устало вздохнул Фанагор, и обернулся к Плауту.
  По лицу императора катилась скупая отцовская слеза, которую у него не было сил смахнуть. Оказывается, даже ничего неделание отнимает массу сил.
  - Справился...
  - Будь внимателен, твоё императорство, места пока ещё мало, а дверь вот-вот распахнётся. Не ровен час, зашибёт нас с тобой твой геройский мальчишка! - Фанагор подмигнул Плауту ободряюще.
  - Прям-таки зашибёт, - устало улыбнулся правитель, но стал внимательно присматриваться к происходящим изменениям.
  Но дверь всё равно открылась неожиданно, и не там, куда в данный момент смотрели мужчины. Вид выбежавшего к ним Гадриана был далеко не геройским, а скорее, решительно-напуганным. Он ошалело таращился на них, крепко сжимая кулаки, словно намеревался начать потасовку.
  - Всё, всё хорошо, - кинулся к нему Фанагор, и обнял, словно родного. - Всё закончилось!
  - Как закончилось? - недоумевал Гадриан, подозрительно озираясь. - Я же не прошёл девятый круг!
  - Прошёл, прошёл... - успокаивал его старик тоном профессиональной нянюшки.
  - Не прошёл! - упорствовал принц, которому по неведомым причинам не дали проявить героизм и отвагу. - Я сделал шаг из восьмого круга в кровавый дождь!
  - Кровавый дождь? - тревожно переспросил Плаут, оттесняя Фанагора от сына. - Твой детский кошмар?
  - Да! Я должен был узнать, что там?!
  - Ничего там не было, - наставительно заявил колдун. - Каждый круг: это преодоление чего-то отрицательного в себе. Прошёл круг: справился с недостатком или пороком. Ты шагнул в свой кошмар, тем самым пересилив страх и ужас. Это и было главным - преодолеть себя! Всё остальное потом уже не смогло бы тебя остановить. Так что, примите моё поздравление, ваше высочество! С поставленной задачей вы справились великолепно! А теперь поспешите назад. Ваше тело заждалось вас!
  - Я могу вернуться?! - с детской непосредственностью обрадовался Гадриан. Он тут же позабыл то, что минуту назад его волновало и беспокоило. - А как это сделать?
  - Просто, открой глаза...
  Гадриан непонимающе улыбнулся, посмотрел на колдуна, потом на отца. Плаут только плечами пожал. Он и сам не понимал, каким способом они могут вернуться назад? Принц глубоко вздохнул и крепко зажмурился. Император, затаив дыхание, ждал, что произойдёт дальше. Но стоило ему лишь моргнуть, как сын исчез.
  - Что, и я так могу? - всё-таки у него были кое-какие подозрения, что так же легко, как Гадриану, ему вернуться в тело не удастся.
  - Можешь... но не совсем так, - насмешливо заявил Фанагор. Хоть и о многом они переговорили тут с Плаутом, но друзьями не стали. И маг всё ещё опасался за свою жизнь и свободу. А ему так было необходимо вернуться в реальный мир чуть раньше императора. Вот сейчас там, во дворце, в себя пришёл Гадриан, и все бросились к нему. И самое время очнуться колдуну. Тихо так, без шума и резких движений. А пока все заняты юношей, постараться сбежать, скрыться, унести свои ноги куда подальше. Не верит он больше власть держащим личностям. - Только после меня!
  Плаут ошарашенно смотрел на то место, где только что стоял хитрый старик, а теперь лишь колыхалось потревоженное марево мглистого пространства, которое опять начало сжиматься вокруг него.
  - Вот, шарлатан! - усмехнулся правитель и повторил действия Гадриана. - Надеюсь, я справлюсь...
  
  Как и рассчитывал Фанагор, к открывшему глаза принцу бросились все, кто присутствовал в кабинете. Лекарь, Дамаска, хранитель трона, Ассандр, молчаливый Сигизмунд. Лишь граф Саубер смотрел на происходящее из-за спин склонившихся людей. Он, в отличие от них, знал, что двое других сейчас тоже придут в себя, и краем глаза посматривал на колдуна. Эйрл был уверен, что старик попытается опередить императора. И желание его понимал. Ведь не отпустит его Плаут. Может, в каземат обратно и не отправит, но свободы не даст. А это не справедливо.
  Граф подготовил заклинание. Немного удлинить секунду в этом пространстве было для него не сложно. Это не два пространства держать, да ещё с чужой силой совмещаться. Это легко!
  Фанагор открыл глаза и чуть не застонал от досады. На него пристально смотрел молодой мужчина, и у колдуна сразу рухнули все планы на спасение. Он, конечно, мог попытаться прорваться мимо этого, не вовремя любопытствующего господина, но тихо удрать уже всё равно не получится. К его удивлению, мужчина спустил незнакомое заклинание, и Фанагор понял, что именно этот человек помогал держать мглистое пространство и сэкономил ему порядочно сил.
  - Идти можете? - граф Саубер помог Фанагору подняться на ноги и повёл из кабинета.
  - Могу. Почему вы мне помогаете?
  - Мне кажется, что по собственной дурости, - усмехнулся Эйрл, - просто... помогаю. Идите по чёрной лестнице вниз, третья дверь справа на первом этаже ведёт в прачечную. Возьмите там какую-нибудь одежду и уходите через парк. Там стражи не так много. Сможете?
  - Смогу.
  - Вот немного денег, - граф сунул в руку старика мешочек с монетами и повернулся, чтобы возвратиться в кабинет. Но вдруг что-то вспомнил, обернулся и сообщил удивлённому колдуну: - Идите в обитель Скорбящих душ.
  - Хорошо... Спасибо, мил человек! А как зовут моего благодетеля?
  - Вот в обители и узнаете! Да, у вас минут десять, не больше, поторопитесь!
  
  Плаут так и стоял с закрытыми глазами, боясь их открыть. А вдруг не получится? А вдруг Фанагор его обманул? А вдруг он всё-таки умер? Лишь, когда под лопатками стал явственно чувствоваться пол, он решился.
  - Ваше величество, как вы себя чувствуете? - статс-советник склонился над императором, внимательно следя за его состоянием.
  - Нормально, - в горле пересохло, но Плаут был счастлив, что всё и в этот раз обошлось. - Дай пить!
  Граф кинулся за графином с водой, а его место тут же заняла Дамаска.
  - Плаут!!! Сколько ты будешь терпеть выходки этих Курей?! - со слезами на глазах, выкрикнула бывшая жена. - Какие тебе ещё нужны доказательства, чтобы упечь эту семейку в острог? А ещё лучше - казнить! Была б моя воля!..
  - Да, папа, - подал голос Гадриан, уже полностью пришедший в себя, - и тётушка Драмидака мне говорила, что во всех покушениях виноват этот род! Даже в её смерти!
  - Что?! - одновременно спросили родители.
  - Ты видел Драмидаку? - поразился отец.
  - Спасибо, сестра! Теперь я знаю, что делать, - язвительно усмехнулась мать.
  В эту секунду икнулось всему роду Курей, включая престарелых дам и едва оперившихся девиц. А все присутствующие ощутили лёгкий ветерок на затылках. Дуновение животного страха. Как мужчин могли напугать слова женщины, которые к ним ни в коей мере не относились, понять было невозможно. Но все знали, что месть царицы Ка-Дамас не заставит себя долго ждать. И никто её не остановит.
  - Мама... - пробормотал Гадриан, с восхищением глядя на родительницу. Сейчас она напоминала юному принцу богиню войны.
  - Будь мужчиной, Вальрах! - Дамаска потрепала сына по вихрам и подмигнула.
  - Конечно, буду, - рассмеялся парень. Он был счастлив, что вернулся в этот мир. Правда, воспоминания о девяти кругах стремительно стирались из его памяти, но это было не так важно. Главное он запомнил: род Курей - первый враг их рода! И с этим надо бороться.
  - А где Фанагор? - возглас императора заставил всех присутствующих нервно оглядываться в поисках старика.
  - Только что был здесь, - Девон Глазенап замешкался лишь на мгновение. Через несколько секунд дворцовая стража уже исполняла его приказ: 'Найти! Вернуть назад! Глаз не спускать!'
  Плаут недовольно вздохнул, усаживаясь в своё рабочее кресло. Состояние его организма стремительно улучшалось, а настроение с той же скоростью падало. Он не мог себе простить нерасторопности, с которой покидал мглистое пространство. А ведь ушлый старик именно на это и рассчитывал: очнуться первым и сбежать! Но зачем? Разве отправил бы его император снова в казематы? Нет, конечно же! Но Фанагор, явно, думал иначе, и имел на это, как ни горько признать, полное право.
  - Ох, Супи... Сколько же ты гадостей мне сделала, что даже после смерти тебе удаётся портить мне жизнь? - проворчал Плаут себе под нос. Потом обвёл всех присутствующих тяжёлым, немигающим взглядом, и кивнул графу Сауберу. - Советник, надо поговорить!
  Гедеон церемониально поклонился, и почтительно замер, ожидая, когда остальные участники событий покинут кабинет. Но не все торопились удалиться. Беспрекословно выполнил невысказанный приказ лишь дисциплинированный барон Глазенап. Хранитель трона лишь бросил напряжённый взгляд на статс-советника, когда выходил из дверей. Лекарь Шаурман считал, что он не может оставить императора ни на секунду после такого удара, о чём не преминул возмущённо сообщить Плауту. Но правитель жестом указал заботливому медику на выход, даже не вступая в дискуссию. Шаурман, недовольно шаркая, покинул кабинет, но далеко уходить не стал. Пристроился на оттоманке, что стояла в паре метрах от дверей рабочего кабинета, на которой уже обосновался барон.
  Верный слуга Сигизмунд не стал дожидаться, когда хозяин и ему укажет на дверь. Он, перед уходом лишь поинтересовался, не нужно ли что-нибудь его Императорскому величеству?
  - Нет! Понадобишься, позову!
  Садиться в присутствии высокородных господ Сигизмунд не посмел, но уходить от кабинета тоже не собирался. Занял место рядом со стражником и стал, как и все, ждать.
  - Отец! - Ассандр, хоть и не был виноват, чувствовал себя отвратно. Он так хотел переговорить с Плаутом, всё ему объяснить, но тот решил сначала пообщаться с советником. И это не просто огорчало кронпринца, это его практически убивало. - Я должен...
  - Сын, - Плаут специально не стал называть его по имени, считая, что такое обращение покажет Ассандру, что он его по прежнему считает сыном, и все недоразумения они обсудят с ним потом.- Всё закончилось благополучно. Надеюсь, заговорщики обезврежены? - Ассандр кивнул. - Поговорим чуть позже, хорошо?
  - Да, отец!
  Стоит ли говорить, что кронпринц тоже далеко не ушёл от кабинета императора, а стал монотонно вышагивать по коридору, не обращая внимания на то, что нервирует этим лекаря и хранителя трона.
  Гадриан тоже желал поговорить с отцом. Ведь им было что обсудить, но мудрая Дамаска, обняв сына за плечи, повела его из кабинета. Но в дверях задержалась, оглянулась на мужа и произнесла странную фразу:
  - Трон - не вершина, а лишь нижняя ступень. Верхние всё видят...
  С этими словами она покинула помещение, оставив императора в замешательстве, а графа в уверенности, что тайна его не будет раскрыта.
  - О чём это она?.. - Плаут долго смотрел на закрывшуюся дверь, потом перевёл взгляд на Саубера и, словно очнулся от наваждения. - Господин советник, вы знаете, что тут только что случилось? - задал он странный вопрос с двойным смыслом, который был сразу понятен человеку посвящённому.
  Разумеется, Гедеон знал оба ответа, и понимал, что императора интересует тот, в котором есть упоминание о магии. Но признаваться или нет?
  - Разумеется, ваше величество!
  - Ну-у... - настаивал Плаут, вынуждая подчинённого сознаться в применении запрещённых навыков. Но граф не поддавался на провокацию и стойко молчал, честно глядя ему в глаза. Тогда император решил изложить свои доводы. - Там, где мы оказались после покушения... действуют магические законы! Фанагор - колдун, сдерживал то пространство, чтобы оно нас не раздавило! - Граф слушал его с любопытством и настоящей заинтересованностью. Сам в этом пространстве он не бывал никогда. Да и не могут Археи туда попасть. Это дорога доступна лишь для людей. - А здесь ему кто-то помогал! Вот только человека этого он не смог рассмотреть. Но сказал, что ему помогает очень сильный маг, гораздо сильнее, чем он сам. И этот маг... - Плаут выдержал долгую паузу, и с величайшей грустью закончил фразу: - вы, мой дорогой статс-советник!
  - Почему вы так решили, ваше величество? - спокойно поинтересовался Гедеон, уже зная, чем этот разговор завершится. Оставалось только уточнить детали.
  - Тебе интересен ход моих рассуждений? Тогда слушай, граф Саубер! Когда я очнулся, в моём кабинете было не так много человек. Лекарь, Ассандр, Дамаска, ты, Сигизмунд и хранитель трона. Гадриан не в счёт. Ассандр, как и Гадриан, этим магом быть не мог. Собственно, как и Дамаска. Лекарь Шаурман? Целительский дар у него есть, но... он лечил ещё моего отца и мать, и ничего подобного за ним не замечалось. Сигизмунд вырос вместе со мной. Остались ты и барон Глазенап. Присутствие кого-то постороннего я даже не рассматриваю. Хранитель не допустил бы этого. Да и ты тоже. Так что, сдаётся мне, это твоя работа. Что скажешь?
  - Ваше величество, вам нужно моё личное подтверждение? Зачем?
  - Просто признайся. Это будет честно!
  - Хорошо. Да, это я поддерживал Фанагора! И готов к последствиям!
  - Хм... - усмехнулся Плаут. - Он готов к последствиям... Да, в моём государстве запрещено применение магии! Но в той ситуации, что тут произошла... Как я могу тебя осуждать, когда ты спасал нам жизнь? Кстати, а почему ты тут так рано оказался?
  - Предчувствие... скверное.
  - Понятно. Так что, за тот проступок наказания не последует... - Плаут снова выдержал драматическую паузу, и тихо, но, тем не менее, зло прошипел:- Зачем ты помог сбежать Фанагору?! - граф вылупил на него удивлённые глаза. Таких выводов от императора он не ожидал. По крайней мере, так скоро. - Кто тебя просил?! Молчишь! Знаешь что, Саубер, по совокупности твоих поступков, я тебя прощаю... но видеть больше не хочу! Уезжай в своё имение! Сегодня же!!! - Гедеон чего-то подобного ожидал, и особо не расстроился. Граф с глубоким почтением поклонился императору, и направился к двери. Но Плаут ещё не всё ему сказал. В спину графа ударили слова: - И женись! Хватит на траур ссылаться! Это приказ!
  
  Франтоватого вида горожанин средних лет остановил двуколку у ворот обители, но экипаж свой покидать не спешил. Он решил ещё раз всё обдумать и взвесить, прежде чем постучать в дверь. Стоит ли ворошить прошлое? Этот вопрос мучал его все пять дней, которые пришлось потратить на дорогу от столицы до этого глухого уголка, в котором обосновалось братство Скорбящих душ. Может, лучше начать новую жизнь без оглядки на то, что и жизнью-то назвать трудно?
  И ведь никто не посоветует, как поступить правильнее. Сам... только сам решай и делай, так как решил.
  Мужчина сделал выбор и хлопнул себя по коленям.
  - Была, не была! - в конце концов, пока ему ничего не угрожает, а дальше... будет видно по обстоятельствам.
  Не успел он слезть с двуколки, как ворота тихо открылись, и молодой затворник пригласил его внутрь.
  - Мы вас ждали...
  - Хм... Ну, раз ждали, тогда конечно... - мужчина с любопытством заглянул за дверь и переступил порог. - Понимаете... - он чуть замешкался, - мне посоветовал посетить обитель Скорбящих душ один добрый человек.
  - Все люди хороши по своему, - смиренно заметил затворник, - но, раз этот человек посоветовал посетить нашу обитель, то он поступил очень правильно! Вы хотите побеседовать с настоятелем?
  - Я даже не знаю, - пожал плечами гость, - этого мне тот добрый человек не сказал.
  - Меня зовут Диметий, - отрекомендовался житель обители. - Я провожу вас в келью, а когда настоятель Хайген будет свободен, он уделит вам время. Как вас представить настоятелю?
  Мужчина задумался: стоит ли называть своё настоящее имя, или лучше придумать другое? С одной стороны - второе безопаснее, но с другой... назвавшись чужим именем, потеряешь свою судьбу.
  - Фанагор. Меня зовут - Фанагор.
  Затворник на мгновение напрягся, стрельнул на гостя изучающим взглядом, но промолчал. Колдун понял, что его имя в обители знают, а вот как относятся к преступнику, посягнувшему когда-то на жизнь императора, это ещё бабушка надвое сказала. Ведь в затворники уходят многие вольнодумцы, ища спокойных мест, где их взгляды не будут преследоваться законом.
  - Ожидайте, господин Фанагор.
  Возможно, гостю показалось, что голос затворника немного дрожал, когда тот произносил последнюю фразу. Но волнение угадывалось не только в голосе и взгляде. Вся фигура Диметия была напряжена.
  - Что ж... надеюсь, местные обитатели не отправят меня обратно, заковав в кандалы, на радость Плауту.
  Фанагор бегло оглядел келью и прислушался к звукам, доносящимся из-за двери. В коридорах обители явно началось оживление. Кто-то кого-то звал, торопливо пробегая то в одну, то в другую сторону. Потом молодой мужской голос сокрушался о чём-то, потом всё затихло, и в воцарившейся тишине жалобно скрипнула открывающаяся дверь, заставляя колдуна нервно поёжится. Мужчина, вошедший в келью, недоверчиво оглядел гостя и расплылся в счастливой улыбке.
  - Надо же! Как есть - Фанагор!
  Приезжий гораздо дольше рассматривал вошедшего бородатого старца, смутно ему кого-то напоминающего. Но кто был этот пожилой затворник, радостно взиравший на него и явно готовый заключить гостя в объятия, колдун всё никак не мог вспомнить. Шальная мысль озарила вдруг его мозг:
  - Питрос?.. - опешил Фанагор. - Василеопатер?!
  - Ой, дружище! - старец расхохотался и сделал то, в чём подозревал его Фанагор: стиснул в крепких дружеских объятиях. - Не надо громких титулов, от которых я давно отказался! Зови меня Некий. Я уже привык к этому имени. Давай прогуляемся по нашему саду. Там и поговорим.
  Некий знал, что всё, что будет сказано в стенах обители, тут и останется. Ни один из братьев, случайно, или нарочно, услышавший секретные сведения, не станет доносить на гостя властям. Но ему не хотелось никаких пересудов внутри обители. Слишком уж личность Фанагора была неоднозначная. Вон, какой переполох устроили смиренные затворники, узнав, что за гость к ним пожаловал.
  Старые друзья спустились в сад и углубились в его самую заросшую часть.
  - Я думал, он послал меня сюда обрести душевный покой после стольких лет... - Фанагор чуть запнулся, подбирая более мягкое слово, способное охарактеризовать его существование последние двадцать лет, - одиночества, а он послал меня к тебе!
  - Кто это тебя сюда послал? - заинтересованно спросил Некий. - И где это ты отшельничал?
  На второй вопрос Фанагор отвечать не хотел. По крайней мере, сейчас. Когда-нибудь потом он поведает Питросу, как его обманула императрица Супи и заточила в подземный каземат на долгие годы, без суда и следствия, а главное - без вины. На первый вопрос тоже ответить было трудно, ибо имени своего спасителя колдун так и не узнал.
  - Добрый человек. Он просто посоветовал мне сюда наведаться.
  - А как зовут этого доброго человека? - Некий никак не мог понять, почему старый друг скрывает это от него.
  - Если бы я знал!
  - Ты поехал в нашу обитель по совету совершенно незнакомого тебе человека? - удивился бывший император, зная, как осторожен и предусмотрителен всегда был колдун. Только непредвиденные обстоятельства непреодолимой силы могли заставить его совершить необдуманный поступок.
  - Он спас мне жизнь и... сделал щедрый подарок, - уточнять, что это была его свобода, Фанагор пока не стал. - А ещё этот добрый человек сказал, что его имя мне как раз откроют тут у вас!
  - Да? - старец задумался. - И где ты встретил этого щедрого человека?
  - Во дворце Плаута, - хмыкнул гость, не то с сарказмом, не то с сожалением.
  - Это был статс-советник?
  - Питрос! Э-э, прости, Некий, да откуда же я знаю, кто он по должности? Достаточно молодой, чернявый, крепкий. Бабам... хм, женщинам такие нравятся. А, вот, вспомнил, глаза карие.
  Некий осуждающе ухмыльнулся, наблюдая за жалкими попытками старого друга скрыть от него горькую правду. Он уже понял, что Фанагор сбежал от Плаута. Что на сына, скорее всего, снова было совершено покушение. И снова, слава богам, неудачное. Что молодой мужчина, спасший жизнь не только Фанагору (в этом он был уверен), помогал ему из своих, можно сказать, профессиональных соображений. А старый приятель вляпался в очередную неприятность.
  Но выяснять всё надо по порядку.
  - Эйрл... Этого парня зовут Эйрл. Но во дворце он больше известен как граф Гедеон Саубер. Уникальная личность!
  - Он очень сильный маг. Как он мог оказаться в столь близком окружении Плаута? - Фанагор даже замедлил шаг, а потом и вовсе остановился. - Ведь твой сын терпеть не может ни магии, ни колдунов?
  - Он и не маг вовсе, Фанагор, - Некий тоже замер на секунду, внимательно посмотрел в глаза собеседнику, пытаясь взглядом передать какую-то важную информацию. Перевёл взор на верхушки деревьев и вновь продолжил свой путь по заросшей тропинке. - Он - нечто совершенно другое...
  - Не маг? - колдун непонимающе уставился на спину старца. Но тот ничего пояснять не стал. Фанагор постарался вспомнить всё, что было связано с его спасителем, и вывод напрашивался столь фантастический, что верить в него было всё равно, что верить в существование огнедышащих ящеров. Но сумасшедшим себя колдун не считал, а, следовательно... - Этого не может быть! - уверенно заявил гость и бросился догонять старца, почти скрывшегося в кустах одичавшей вишни.
  - Может, - насмешливо парировал Некий, заставляя друга переосмыслить значительную часть своего мировоззрения, - ещё как может!
  
  Приказ...
  Приказы надо исполнять. Особенно, когда они лично отданы императором, пусть и в устной форме. А приказ жениться, был для графа Саубера сравним с приказом самоликвидироваться. И не важно, каким способом. Главное, чтобы результативно.
  За десять лет, что Эйрл провёл в нижнем мире, он не раз подвергался различным способам воздействия со стороны не только разновозрастных невест и их родственников, но и самого Плаута. И все эти десять лет он отговаривался трауром по любимой жене, оставившей их с сыном так внезапно. Император тонко намекал, что не дело - иметь в роду всего одного наследника, что следовало бы ему, как главе рода Сауберов, позаботиться о процветании древней фамилии. Но, пока отношения монарха и придворного были безоблачными, Плаут не особо напирал на упрямого советника. И вот один неверный шаг, одна ошибка, и приказ отдан: извольте исполнять! И не заботой о благополучии рода руководствовался император, а мелко мстил верному подданному за самоуправство.
  Плаут прекрасно понимал, что граф Саубер добровольно никогда не женится, даже если ему предложить самую прекрасную женщину Септерри. И упускать столь великолепный случай он не стал. Вот женится, а потом можно будет подумать о смягчении наказания, а то и совсем простить и вернуть ко двору. На то он и император, чтобы казнить и миловать. Но пускать это дело на самотёк Его Величество не стал, и приказал вручить строптивому графу перечень незамужних дам соответствующего сословия. На выбор советнику дали неделю, ещё неделю на подготовку к свадьбе. Согласится ли потенциальная невеста на замужество или нет, Плаута даже не интересовало. Прикажет - и любая побежит под венец с графом Саубером вперёд жениха.
  Но выбор бывшего статс-советника очень удивил императора. Он ещё больше удивился бы, если бы узнал подробности этого странного выбора.
  
  - И что, хозяин, ничего поделать нельзя? - Викар монотонно складывал вещи графа в большой кофр с таким обречённым выражением лица, словно это его ждала участь жениться по принуждению. Эйрл равнодушно покачал головой, лениво просматривая присланный перечень невест. - Как можно... - вздохнул старый слуга, посвящённый в тайну хозяина, - ведь жена должна быть от бога... Простите, господин граф...
  - А у меня будет от императора. И, не волнуйся ты так за меня, Викар. Жениться ведь можно по-разному. Точнее, с разными вариантами семейной жизни. Например, оставить жену тут, в столице, а самому уехать в родовой замок. Ведь из Тронберга император выслал только меня, а юной девушке прозябать в деревне совсем не обязательно. Так что жениться-то я женюсь, императора ведь не осушаешься...
  - Конечно, если вы так рассуждаете, - чуть успокоился слуга, поражаясь столь простому выходу из предстоящей женитьбы, - тогда оно... может и не так страшно. А кого возьмёте-то?
  - Я думаю, надо Эйнара к этому делу подключить. Пусть выбор делает он.
  Викар оторвался от своего занятия, широко развёл руки, демонстрируя глубокое недоумение, и даже позволил чуть повысить тон.
  - Да как можно?! Господин граф, ведь сынок ваш ещё ребёнок совсем! Да и жениться-то вам!
  - Не имеет никакого значения, Викар, кто женится, - всё также спокойно ответил хозяин. - Эйнар вступает в силу... И я доверяю его выбору. Каким бы он ни казался на первый взгляд, потом будет ясно, что именно этот выбор был единственно правильным! - Взгляд Эйрла устремился в далёкое никуда. Он мысленно просил прощения у Йолы за то, что не стал перечить Плауту. Мог ведь отказаться. Чем ему это грозило? Ещё большей опалой государя? Но это не особо волновало графа. В тюрьму за ослушание не посадят. В конце концов, он мог намекнуть Плауту, что в силу своего происхождения может не обращать внимания на приказы человека Нижнего мира, пусть даже тот император. Но граф не стал этого делать, доверясь своему предчувствию, что всё идёт как надо. Да, сейчас это сплошные неприятности. Возможно, дальше будет ещё хуже. Но... - Это трудная дорога, - после долгих раздумий произнёс хозяин и ободряюще посмотрел на Викара, - думаю, даже опасная. Однако именно по ней я и пойду. Да... Так надо.
  - Ну-у, если надо, - непонимающе буркнул слуга, возвращаясь к прерванному занятию. - Вам виднее.
  
  'Он сошёл с ума или издевается надо мной! - Плаут в сердцах смял прошение своего бывшего статс-советника о женитьбе на Расе Онрю. - И это сразу после покушения, в котором повинен весь род Курей! Следствие ещё даже не окончено, все виновные и причастные не выявлены! Но... - Император недовольно скривился, - сестёр моей бывшей жёнушки из перечня не вычеркнули, и граф воспользовался этой оплошностью. Что ж, если он так жаждет породниться с опальным родом, то пусть сам на себя пеняет!'
  Признаться самому себе, что ждал совсем иного прошения, Плаут даже не подумал. А ведь в тайне надеялся, что граф Саубер пришлёт покаянное письмо, испросит милости государевой. В крайнем случае, выберет девушку или вдовушку, принадлежащую его родовой ветви. Или из любого другого рода, но только не из Курей! Но гордый, а скорее - упрямый граф, решил окончательно порвать добрые отношения с правителем, забиться в свой замок и сидеть там до смерти. Своей или Плаута - не важно! Главное: переупрямить, переспорить.
  Оскорбившись выходкой графа, император решил удовлетворить его прошение, только маленькую приписочку сделал: 'После свадьбы жена должна последовать за мужем и проживать с ним под одной крышей! Император Плаут Ι'.
  Нет, Плаут вовсе не просчитал ход мыслей бывшего советника. Он просто хорошо знал младшую сестру Урсины, амбициозную, самовлюблённую эгоистку Расу, которой недавно исполнилось двадцать пять лет, но она до сих пор была не замужем. Кавалеры этой девицы боялись и обходили стороной. Даже солидное приданое не соблазняло потенциальных женихов. Лишь отъявленные аферисты пытались заполучить дармовые денежки. Но тут на дыбы вставала невеста, отказывая скользким типам в категорической, а чаще в оскорбительной форме.
  - Желаю вам, подданные мои, долгой и увлекательной семейной жизни! Эх, разводы бы ещё запретить! Но Совет родов не поддержит, а жаль!
  Сплетни по столице разлетаются так же быстро, как и по небольшому поселению. Ведь каждый, кто узнаёт новость, старается первым донести её до максимально возможного числа любопытных ушей. Так что информация о женитьбе графа Саубера на девице Расе Онрю в считанные часы облетела не только Тронберг, но и ближайшие пригородные замки. Во всех гостиных только и было разговоров, что о странной и поспешной помолвке, которая состоялась в настолько узком кругу, что было даже неприличным. Жених, невеста, отец невесты и представитель городской службы, ведающей делами семьи и брака. Подписали бумаги, назначили дату свадьбы и разъехались каждый по своим делам.
  Столь неромантичная история предстоящего бракосочетания будоражила умы столичной знати даже больше, чем очередное неудавшееся покушение на императора. К подобным посягательствам на трон все уже давно привыкли. А неожиданное предложение графа Саубера, столько лет избегавшего женского общества, да ещё и одной из самых невостребованных невест страны, понуждало придумывать самые нереальные причины столь странного поступка. Некоторые предполагали, что граф поиздержался, и таким способом стремится поправить своё пошатнувшееся материальное положение. Но другие резко отрицали это, наверняка зная, что Саубер весьма состоятелен, и в чужих деньгах не нуждается, а уж тем более, с таким довеском, как Раса. Особы, приближённые к узкому кругу лиц, осведомлённых о деталях последнего покушения на государя, немного знали о размолвке статс-советника и императора. Они считали, что девицу Онрю графу навязал Плаут в наказание за какой-то промах. И были недалеки от истины.
  Но была ещё одна версия. Самая нереальная, самая фантастическая. И именно в неё больше всего и верили обыватели. По этой версии много лет назад, когда граф Саубер ещё не был женат, он встретился с малышкой Расой, которая в детстве напоминала небесное создание. Молодой человек восхитился красотой юной госпожи Онрю и необдуманно пообещал на ней жениться, когда девочка подрастёт. Сказал, и забыл. А Раса запомнила, и с тех пор лелеяла мечту стать женой графа. Но тот женился, овдовел, и дал обет десять лет носить траур по усопшей жене. И вот обет исполнен, траур снят, молодой ещё мужчина снова может жениться. Раса, не будь дурой, напомнила ветреному жениху о когда-то данном обещании. Так что пришлось честному господину Сауберу просить её руки у папаши Онрю со всеми вытекающими последствиями.
  Версия эта обрастала подробностями и деталями от рассказчика к рассказчику. Некоторые даже предположили, что других женихов Раса отвергала специально. Да и граф не обращал внимания на женщин всё по той же причине. Они давно сговорились, просто ждали окончания обета. Вот и дождались...
  
  Упрямство - плохая черта. Упёртость - того же поля ягода. Но недалеко от упёртости ушло упорство. А это уже не так плохо. И пусть все вокруг считали её упрямой, и даже упёртой, Й'ола давно перестала обращать на это внимание. Она целенаправленно искала доказательства того, что муж и сын избежали тогда страшной смерти, что они живы и ждут её! Этих доказательств было очень мало, и все они были нематериальные. Сама Й'ола в них верила, но убедить других не могла.
  Не принимались на веру её чувства, ощущения, обрывки воспоминаний. Оппонентам требовались неопровержимые факты. Желательно - осязаемые. Так что очередной уловленный ею импульс никому ничего не доказывал. А молодая женщина совсем погрузилась в себя, стараясь понять: был ли этот, ощущаемый ею как родной, едва ощутимый всплеск на самом деле, или она обманывается? Ни к родителям, ни, тем более к свекрови, она не обратилась. Но Й'уминиана обеспокоилась состоянием дочери и попыталась поговорить с ней по душам.
  На открытой веранде, за столетия выбеленной солёными ветрами и ярким солнцем, устремив взгляд на океан, застыла Й'ола. Она так была погружена в свои мысли, что не слышала, как о чём-то спорят мать с отцом, как сердито топает Й'орнас, недовольный решением жены, как подходит к ней Й'уминиана.
  - Ты так мучаешься, Й'ола, - глаза матери были полны слёз. Она, наравне с дочерью оплакивала смерть внука и зятя, но смотреть, как изводится её девочка, как сжигает свои лучшие годы... - Не пора ли отпустить эту горечь? Освободить свою душу?
  - Спасибо, мама... - молодая женщина даже не повернула головы, всё также изучая бирюзовую даль, - что не забыла поздравить меня с десятилетием сына.
  - Й'ола!!! - Й'ума была готова наброситься на неё с упрёками, но вдруг, словно обессилила и лишь обречённо всплеснула руками.
  - Да?.. - проглотив комок обиды, демонстративно спокойно отозвалась дочь.
  - Прости, доченька... Конечно, я тебя поздравляю... - голос матери стал похож на хрип, так слёзы рвались наружу. - Сейчас он был бы уже большой.
  - Он, большой, мама... и прошёл первую инициацию.
  Й'уминиана сдерживалась из последних сил, чтобы снова не закричать, не потребовать от дочери прекратить истязать себя и окружающих нелепыми домыслами. Но что-то глубоко внутри души заставило её промолчать и, если не поверить Й'оле, то, по крайней мере, не перечить ей. Если она так верит, и эта вера позволяет ей жить и надеяться, то не стоит силой заставлять дочь забыть мужа и сына. Да и возможно ли это? Эвридис - свекровь Й'олы, как-то ей призналась, что боль потери не утихает со временем, она становится зудящей занозой в душе, которую не вырвать, не заглушить. Даже во сне эта боль не отпускает... Нет покоя любящему сердцу.
  - Й'ола, может тебе поехать в путешествие? - она сказала это просто так, без задней мысли. Произнесла первое, что пришло в голову, но дочь, как ни странно, не стала отказываться.
  - Ты считаешь... - молодая женщина заинтересованно всматривалась в лицо матери, стараясь понять, были ли её слова спонтанным проявлением силы их рода? Или это просто очередная попытка отвлечь её от горьких мыслей. - Ты, правда, считаешь, что мне стоит куда-нибудь уехать?
  Мать прислушалась к своим внутренним ощущениям и кивнула.
  - Да. Это будет правильным решением.
  - Я так и поступлю. Спасибо, мама!
  Она обняла родительницу, поцеловала её в щёку и, воодушевлённая, покинула террасу, оставив Й'уминиану осмысливать то, что она только что посоветовала. И стоит ли опасаться последствий?.. Ведь когда-то именно по её совету Й'ола пошла учиться смежной дисциплине, где, на свою беду, познакомилась с Эйрлом...
  
  338 год правления династии Румов. Спустя два месяца после покушения
  
  Ощущать пустоту внутри себя страшно.
  Казалось бы, пустота - величина постоянная, должна быть неизменной... Или очень хочется, чтобы она таковой была. Но она растёт. С каждым днём, с каждым часом, с каждым вдохом. Она заполняет тебя, делая апатичной безвольной куклой. Ведь, какая разница, что творится вне, если внутри ничего нет?
  Сгорело?
  Или заледенело?
  Нет, просто всё рухнуло.
  В одночасье.
  По твоей собственной воле.
  В результате ошибки...
  Возможно, ошибка была не одна. Скорее всего, произошла череда ошибок, которые в сумме дали ту катастрофическую ситуацию, которая и довела императора до полного душевного истощения и опустошения.
  Плаут с содроганием смотрел на доклад министра военных дел и понимал, что изменить ситуацию может только чудо. А в чудеса он не верил! Никогда! И пусть Фанагор убеждал его в обратном... Там, в мглистом нигде он ему даже поверил, но сейчас...
  Всё ложь!
  Он честно попытался разыскать отца, или хотя бы его след. Но никто ничего о Питросе не слышал, кроме общеизвестных фактов. И самого Фанагора так и не смогли отыскать. Исчез, растворился в пространстве. А ведь его искали и городская стража и военные. Граф Саубер мог бы помочь, но... он пропал без вести, о чём сообщалось в сегодняшней депеше.
  Да, всё одно к одному.
  Покушение.
  Быстротечное расследование, поиск виновных, причастных, сочувствующих и просто осведомлённых. Как следствие, обнаружено много того, чего и не искали. Подпольные мастерские по производству разнообразных товаров, выдаваемых за джахайские. Потом выяснилось, что джахайцы сами приложили к этому руки и в накладе не остались. Мастерские закрыли, оборудование экспроприировали.
  Разразился международный скандал. Промышленники Джаха требовали от монарха Септерри компенсаций за утрату собственности, Плаут показал дипломатический кукиш. Оскорблённый Ууно тут же разорвал помолвку Ассандра и Катринуцы, после чего потребовал вернуть какой-то клочок пограничной земли, якобы переданный в качестве презента к предстоящей свадьбе. Второй дипломатический кукиш последовал за первым.
  А потом грянула война. Скоротечная. Кровопролитная. Безрезультатная. В итоге: потеряли так много людей, что Плаут не рискнул предпринять новое наступление и отбить у джахайцев Сапфийскую бухту. Ууно, зная о желаниях соседа, укрепил подступы к Каренскому заливу по последнему слову оборонительной науки, так что цели войска Плаута скорее всего не достигли бы, а вот головы сложили бы многие. Кроме всего, в армейских подразделениях джахайцев служили маги. А это давало существенный перевес в их пользу. Такая расстановка сил не нравилась Плауту. Он понимал, что рано или поздно придётся решаться на магическую помощь. Но как же император этого не хотел!
  И посоветоваться не с кем!..
  - Эх... статс-советник, статс-советник... - Плаут взял в руки бумаги и снова пробежался глазами по списку дворян, погибших и пропавших без вести, - кто же знал, что так получится?.. - Ещё одна фамилия из перечня заставила императора внутренне содрогнуться: маркиз Дьярви Сеймур. Шквал эмоций пронёсся по, и без того, настрадавшейся душе монарха. Горечь. Сожаление. Боль. Ярость. Бессилие. - Арриана... - прошептал Плаут чуть слышно и закрыл глаза.
  Перед внутренним взором тут же проявился образ хрупкой, но несломленной женщины. Нежная и прекрасная, как первый весенний цветок, Арриана оказалась на удивление стойкой и бесстрашной. Он насильно взял её себе в жёны, когда озлобился на весь мир и посчитал, что раз с ним могут поступать несправедливо, следовательно, и он имеет право делать то, что хочет. А у него как раз недавно отняли Дамаску. По закону царственной крови. Во имя благополучия Ка-Рфы. Тогда Плаут приказал расторгнуть брак Аррианы и Дьярви Сеймур и привезти женщину в Тронберг. Супругов развели, Арриану ему доставили. И что?.. Она и близко его к себе не подпустила! Как он её не уговаривал. Даже запугивать пробовал. Грозился навредить новорождённой дочери Аррианы. Всё было напрасно. Она заперлась в своей комнате, отказалась принимать пищу, и через несколько месяцев...
  Вспоминать эту историю Плаут не любил. И сейчас не собирался, но фамилия маркиза в списке погибших не оставила ему шанса. А ведь маркиз Сеймур был последним из рода, так как во втором браке у него детей не было. И о дочери от Аррианы все эти годы ничего не было слышно. Теперь девочку надо разыскать. Ведь если она жива, род Сеймур продолжится. А если погибла... начнётся свара. Слава богу, что хоть у графа Саубера мальчишка остался.
  От невесёлых мыслей Плаута отвлёк барон Глазенап, явившийся с докладом.
  - Ваше Величество, вот копии всех документов, касающихся пограничных земель с Джахой.
  Непроницаемое выражение лица Девона не ввело Плаута в заблуждение. Император прекрасно понял, что в этой кипе документов барон не нашёл ни одной зацепки для предъявления претензий королю Ууно на сколько-нибудь законных основаниях.
  - Что, даже двояких толкований в текстах нет? - не надеясь на положительный ответ, всё-таки спросил Плаут.
  - Есть, но не в нашу пользу.
  Сообщать правителю неприятные факты господину Глазенапу, как любому другому человеку, не доставляло никакого удовольствия. Даже если монарх и сам всё прекрасно понимает. Гнев его обрушится на ту голову, которая ему эти неприятные факты и изложила.
  - Плохо, хранитель! Очень плохо...
  - Ваше величество, я, когда архивы разбирал, нашёл кое-что, - осторожно произнёс барон, опасаясь реакции императора. Плаут, угнетённый последними событиями, лишь равнодушно кивнул, позволяя Девону высказывать всё, что угодно. Хуже уже всё равно не будет. - Это секретное письмо агента Ти Пятого, - император нервно дёрнул щекой, давая понять хранителю, что понятия не имеет, кто такой Ти Пятый, а так же четыре его предшественника. Барон глубоко вздохнул и продолжил: - Ти Пятый сообщает, что в Замурии в одном из высокогорных монастырей хранится уникальный артефакт... позволяющий управлять временем!
  Повисла долгая пауза. Хранитель не решался развивать мысль дальше, а император пытался постичь смысл сказанного, так как тот от него ускользал.
  Ну, артефакт... Хотя, чего только не хранится у затворников в их обителях.
  Ну, управляет временем... Недавно он испытал на собственной шкуре, как действует растянутое время. Чуть не сплющился при этом.
  - И что?
  - С его помощью можно изменять прошлое... - тихо, почти шёпотом, проговорил барон, и опустил глаза. Видеть гнев императора Девону категорически не хотелось.
  - Кто-то уже пробовал? - с сарказмом поинтересовался Плаут
  - Может, и пробовал. Только мы этого не поймём!
  - Логично... - согласился с бароном император и протянул руку за письмом агента Ти. Столь важный документ следовало изучить лично. - Вы свободны, барон! - Глазенап поклонился и направился к двери, но уже у порога Плаут выдал ему новое распоряжение: - Подберите людей!
  
  - Несносный мальчишка! Я тебе приказывала не показываться мне на глаза! Что ты делаешь в этой части замка?! Забыл, где твоё место?
  - Я был в библиотеке, - спокойно, а главное, бесстрашно, ответил Эйнар, глядя в гневные очи мачехи.
  Раса задохнулась от возмущения, не желая признавать за пасынком каких-либо прав.
  - Щенок! Я запрещаю тебе пользоваться библиотекой! - новоиспечённая графиня Саубер грозно вперила руки в бока, стараясь ещё больше доминировать над щуплым мальчиком.
  - Почему? - непосредственно поинтересовался Эйнар, выводя мачеху из себя ещё больше. - Папа считает, что надо больше читать!
  - Считал!! Он так считал! А теперь он ничего не считает! И ты будешь слушать меня!
  - Почему он сейчас ничего не считает? - с возмущением поинтересовался мальчик.
  - Потому что он пропал! Пропал на этой гнусной войне! - Раса нервно выкрикивала слова, наклонясь к самому лицу Эйнара. А он видел перед собой только гневно кривящийся красный рот женщины. - Пропал без вести! Ты знаешь, что такое: 'без вести'?! - Мальчик отрицательно помотал головой, заворожённо смотря на губы мачехи. Они его пугали. Ни слова, ни угрозы, ни что-либо другое, а именно эти, кровавого цвета, пухлые губы. Но Раса не обратила на это никакого внимания. Она решила раз и навсегда внушить пасынку, что его отец мёртв, что теперь в замке лишь она полноправная хозяйка, и все должны неукоснительно выполнять её приказы. - Это значит, что его не просто убило на поле боя, а разорвало на мелкие кусочки! От него ничего не осталось, что можно бы было положить в гроб!!
  - Это неправда, - Эйнар поморщился брезгливо, словно увидел муху в супе. Он знал, чувствовал, что отец жив. Слова мачехи были для него неприятны, только и всего. - Он вернётся.
  - Ха! Вернётся!.. - Раса смерила мальчишку высокомерным взглядом. - Я его даже подожду... два дня!
  - Два дня мало, - Эйнар с недоумением воззрился на неё, не понимая, почему Раса собралась ждать мужа такой короткий срок.
  - А это уже не мои проблемы, - ехидная ухмылка исказила черты молодой женщины, делая её похожей на ощерившуюся собаку. - Послезавтра не вернётся... буду искать себе нового мужа! Ты понял?!
  - Чего его искать-то?.. - буркнул Эйнар и направился в свою комнату, демонстративно не глядя на виконта Бизеля, безмолвно присутствующего за спиной Расы.
  - Умный мальчик... - прошипела ему в спину мачеха. И было понятно, что к похвале её слова не имеют никакого отношения.
  
  Кормилица Таната с любовью и тревогой наблюдала за Эйнаром, аккуратно, совсем не по-мальчишески, складывающим немногочисленные вещи в дорожный мешок. Одобрить его решение: отправиться в Порт-Марин на поиски отца, женщина не могла. Но и отговаривать, тоже язык не поворачивался. За тот небольшой срок, что молодая графиня управляла поместьем, она успела настроить против себя всех, от пасынка, до последнего пастуха.
  Эйнару Раса запретила появляться в замке, выселив его в дальний флигель. Слугам, наоборот, не разрешалось покидать замок без особого её разрешения, хотя при графе люди имели один свободный день в неделю для своих нужд, и один день в две недели для отдыха. Подданным, занятым на полевых работах, увеличили ежедневные нормы. Скотникам было велено больше, хоть силком, кормить животных, дабы увеличить привес и удой. Пасечникам с рассветом выгонять пчёл... Птичникам по ночам зажигать факелы, удлиняя тем самым световой день... Бестолковые нововведения сопровождались ежедневными проверками, в ходе которых графиня Саубер устраивала разносы всем без разбору. В её понятии это было единственно правильным способом управления имением.
  - И как мы раньше без её ценных советов справлялись? - ворчали мужики и бабы, не смея в открытую перечить хозяйке.
  А два дня назад графиня заявила, что её супруг погиб на войне, что она единственная полноправная хозяйка земли Саубер, что Эйнар лишается всех прав. Защитить мальчика было некому, и он решил сделать это сам. Но что может сделать десятилетний ребёнок?
  Словно услышав мольбы подданных пропавшего графа, в усадьбу забрела старушка-странница. Она шла в Порт-Марин помогать выхаживать раненых и согласилась взять Эйнара с собой. Только Расе об уходе пасынка никто ничего не сказал.
  Вряд ли графиня в ближайшее время вспомнит о мальчике. А он, тем временем, дойдёт до приграничья и... если повезёт...
  То, что, всё-таки повезёт, Эйнар был абсолютно уверен, и эта уверенность передавалась всем остальным. Таната всегда знала, что её молочный сынишка очень необычный ребёнок. Везунчик.
  - Тётушка Эль, ты уж присмотри за ним.
  - Обещала же, - странница лукаво взглянула на кормилицу, стараясь сдержать улыбку. Не объяснять же встревоженной женщине, что с ЭТИМ ребёнком ничего плохого случиться не может. В принципе. - Присмотрю.
  - Денег вот, на дорогу, - кормилица сунула ей увесистый узелок с монетами, собранными преданными слугами графа.
  - Спасибо, милая! Эйнар, ты готов?
  - Да, бабушка Эль, готов!
  - Да дарует вам судьба лёгкой дороги! - Таната крепко прижала к себе мальчика, поцеловала в вихрастую макушку и утёрла набежавшие слёзы.
  - Не волнуйся, кормилица, всё так и будет, - улыбнулась странница и шагнула за порог флигеля, уводя с собой маленького графа.
  
  
  Шерх Бойе, исполнитель щекотливых поручений, авантюрист, любимчик женщин и просто фартовый парень, стремился как можно быстрее попасть в столицу. Один из его постоянных высокопоставленных клиентов прислал сообщение, что намечается непростое, но хорошо оплачиваемое дельце, в котором он может поучаствовать. Шерх тут же нанял дорожный экипаж, чувствуя запах неплохой наживы. Он бы с удовольствием доскакал до Тронберга на коне, но недавняя травма ноги не позволяла ему прибегнуть к более скоростному транспорту. Так что пришлось довольствоваться менее скороходной, но более комфортабельной каретой.
  Всю дорогу Шерх предавался мечтам и раздумьям по поводу предстоящего дела. Намеки на то, что запрос на его услуги пришёл с самого верха сладко будоражили гордыню. Бросить при случае мимоходом: 'Когда я работал на корону...' дорогого стоило. В его обширном послужном списке не хватало именно такого бриллианта. Кроме того, слухи о странных делах и загадочных событиях то и дело гуляют по стране. Значит и это не останется в тайне. А следовательно, он потом сможет шептать на ушко какой-нибудь красотке: 'Помните?.. Да-да, именно тот случай... Так вот это... не будем называть имён, но вы ведь понимаете, о ком идёт речь? Но это тайна! Поклянитесь её сохранить! И давайте скрепим вашу клятву печатью! Какой печатью? А поцелуй?..'
  Мужчина так увлёкся игрой своего воображения, что абсолютно забыл о том, что находится в карете, в нескольких днях пути от столицы, и абсолютно один. И предполагаемых прелестниц он будет соблазнять гораздо позже, после успешного выполнения задания.
  Стук в стену кареты и возбуждённый голос кучера, выдернул господина Бойе из сладких грёз.
  - Господин! Господин, тут это...
  Нехотя выбравшись из подушек, Шерх открыл дверцу кареты и с нескрываемым раздражением набросился на возницу:
  - Чего остановился?! Сказано же было, что спешу! Давай, погоняй лошадей!
  - Господин, но тут вот она... - промямлил напуганный мужик и заметно дрожащим кнутом указал в сторону недалёкого леска. - Прямо из воздуха!
  Шерх повернулся в указанном направлении и забыл, как правильно надо дышать. Воздух застрял на пути к лёгким. Он пытался протолкнуть его, делая новый вздох, но ничего не получалось. Так недолго было помереть от удушья. Бойе применил экстренный метод спасения: ударил себя кулаком в грудь, наконец, продышался и начал шустро выбираться из кареты.
  Молодая женщина, стоявшая невдалеке, со спокойным любопытством наблюдала за его действиями.
  - Откуда она могла тут взяться? - бормотал себе под нос Шерх, торопливо ковыляя к незнакомке. - Кроме нас ни единой души кругом! Мистика какая-то... Но, как она хороша! Сказочно хороша...
  Незнакомка действительно была очень красива. Правильные тонкие черты лица, прямой нос, довольно большие глаза, высокий лоб, рельефно очерченные скулы. Так могла выглядеть только богиня. Да и легкие, развевающиеся одежды женщины не соответствовали современной моде, а напоминали наряды античных богов с картин старых художников. Несмотря на это, она была живая, реальная, и похожая на мечту.
  - Госпожа! - с великим почтением обратился к ней Шерх, подойдя на приличествующее расстояние. - Могу ли я оказать вам помощь?
  Женщина вежливо улыбнулась, несколько секунд внимательно смотрела ему в глаза, в течение которых Бойе показалось, что она узнала о нём всю правду, перевела взгляд на карету, и только после этого кивнула.
  - Мне нужна ваша помощь, сударь, - голос оказался столь же очаровательным, как и её внешность. - Я буду благодарна...
  - Шерх Боей, госпожа, к вашим услугам! - радостно доложил мужчина и предложил свою руку, дабы дама могла выбраться на дорогу без каких-либо затруднений.
  - Й'ола, - представилась женщина и оперлась о предложенную руку.
  Шерх заметил на её безымянном пальце ажурное, выполненное филигранной техникой, кольцо, очень похожее на обручальное. Это обстоятельство его немного расстроило. Но, он не привык проигрывать, а уж тем более сдаваться, даже не вступив в битву. Да, собственно, его никогда не останавливали подобные пустяки. Красота женщины его заворожила, и он решил биться до конца, даже если Й'ола была воплощённой богиней, случайно оказавшейся в мире людей.
  Кучер смотрел на приближающуюся парочку с благоговейным ужасом. Если наниматель, как не старался, но всё-таки прихрамывал при ходьбе, то женщина, казалось, плыла над травой, такими плавными были её движения. Эффект усиливался развевающимися одеждами, колышущимися в такт с метёлками трав.
  - Госпожа, - склонился возница с почтением, открывая дверцу экипажа.
  Й'ола одарила его обворожительной улыбкой и легко впорхнула в карету. Шерх же напротив, состроил недовольную мину и указал кучеру на его законное место.
  - Трогай!
  - Эх, залётные!.. - молодецки крикнул мужик, радостно чему-то улыбаясь. Будет что рассказать на почтовой станции знакомым возницам. Подобные байки всегда пользуются успехом.
  - Й'ола, не сочтите за нескромное любопытство, но откуда вы тут появились? - Шерх смотрел на неё почти влюблёнными глазами и был готов и к более решительным действиям, но взгляд женщины сдерживал его.
  - Я просто путешествую, - отрешённо, словно она к чему-то прислушивается, ответила женщина, не реагируя на страстные взгляды кавалера.
  - Путешествуете? Без багажа?
  - Ах, да, багаж... - произнесла она, словно очнулась от своих мыслей, - я о нём как-то не подумала... Ну да ладно...
  И замолчала, погрузившись в какую-то тяжёлую задумчивость. Временами она хмурилась, опять прислушивалась, и настолько была погружена в себя, что абсолютно не обращала внимания на спутника. Шерх, немного отойдя от шока и остыв от первых впечатлений, уже всерьёз задумался о том, кем могла быть эта, поистине, величественная дама? Путём долгих размышлений и умозаключений он пришёл к тому же выводу, что и кучер. Просто у малограмотного мужика не было вариантов. Богиня! Как есть - настоящая богиня...
  
  
  Лилиана Сеймур разъярённой кошкой металась по кабинету, ругаясь, как похмельный кузнец, вынужденный подковывать лошадь, вместо потребления целебного рассола. Гнев её был вызван письмом, в данный момент безжалостно измятом, из императорской канцелярии, в котором ей предписывалось: первое - отыскать дочь маркиза Дьярви Сеймура от первой жены, Геленику, которая является законной наследницей и 'последней из рода'; второе - если дочь не будет найдена, освободить замок в указанный срок; третье - отчитаться перед казначейством о состоянии дел земель Сеймур с предоставлением всех необходимых документов.
  Первый пункт раздражал Лилиану. Какая-то неизвестная девчонка будет полноправной хозяйкой замка! Это было несправедливо. Но эту ситуацию можно было обратить в свою пользу. Втереться девчонке в доверие, Убедить, что без посторонней помощи она с управлением земель не справится и ей будут нужны грамотные советчики. И на правах помощницы остаться при своих интересах.
  Второе требование не просто раздражало, а бесило маркизу. Куда она должна уехать? Этого в письме сказано не было. Канцелярию такие мелочи не интересовали. Раз по закону положено, что при отсутствии 'последнего из рода' земли передаются новому владельцу, то прежний волен убираться на все четыре стороны. Препятствий никто чинить не будет. Как и платить компенсацию. То есть её положение в таких условиях было даже хуже, чем у крестьян. Их, по крайней мере, не лишали крыши над головой! Не сподобилась родить наследника - проваливай!
  Третий пункт раздражал, как и первый. Собирать бумаги и отчитываться о том, все ли налоги уплачены, кредиты погашены, ссуды и займы отданы, и прочие финансовые вопросы урегулированы, дабы не повисли они долгами на новых владельцах, категорически не хотелось. Почему она должна этим заниматься?
  Маркиза Сеймур считала, что по отношению к ней, император поступает несправедливо. Кто отправил мужа на войну? Разве она? Нет! Кто убил его в сражении? Джахайцы. Получается, что вины Лилианы в случившемся нет никакой, но крайней осталась она.
  - Мало того, что я осталась без мужа, возможно, останусь без дома, так ещё должна будущим хозяевам оставить безупречные финансы! Хороша забота о родах-основателях!
  - Лилиана, ты такая привлекательная, когда злишься, - произнёс молодой мужчина, находящийся в этот момент в кабинете.
  Сатирс Бизель, средний из братьев, находящегося на грани разорения, рода Бизелей, утопая в огромном рабочем кресле погибшего маркиза, поигрывал толстой золотой цепью с регалиями рода Сеймур и следил за мечущейся женщиной. Лёгкая, идеально выверенная, чтобы не казалась насмешливой, улыбка не покидала его лица, даже когда Лилиана доходила до крайней точки кипения. Его это письмо тоже огорчило, так как расстроило далеко идущие планы. А они так здорово всё придумали с Огнусом. Тот сейчас как раз обрабатывал новоиспечённую графиню Саубер, а ему досталась Лилиана. Только Рамвальду, их младшему брату пока не повезло. Молодые бездетные вдовы оказались большой редкостью. А тут сразу две, да обе, что называется, 'последняя из рода'. Но, как оказалось, на неносителей крови это не распространяется.
  Пока маркиза металась по комнате и изрыгала ругательства, Сатирс методично обдумал и взвесил все известные факты и пришёл к выводу, что ему всё-таки повезло гораздо больше, чем старшему брату. Если у графа Саубера остался маленький сын и Расу не попрут из замка, то Огнусу светит лишь роль примака. Даже если он женится на графине. А вот у него есть все шансы стать маркизом Сеймур, если дочь всё-таки найдётся. Лет ей сейчас должно быть семнадцать - восемнадцать. Девица в самом соку. А Лилиана нужна ему сейчас постольку-поскольку. Где, как не в родном доме, лучше ждать потенциальную невесту? Потом свалит всё на неожиданную страстную любовь. Главное, чтобы Геленика была хоть чуточку симпатичной. Ведь люди говорят, что её мать была редкой красавицей, раз сам император возжелал её в жёны.
  - Сатирс, я тебя спрашиваю! - крик Лилианы выдернул размечтавшегося мужчину из сладких грёз. Внутренне он разозлился на нервную любовницу, но внешне остался столь же любезен и доброжелателен. Невысказанный вопрос отразился во взгляде лощёного кавалера, а вздёрнутая бровь красноречиво спрашивала хозяйку, пока ещё хозяйку, замка: 'Что милая изволит знать?' - Я спрашиваю, - женщина взяла себя в руки и уже спокойно поинтересовалась, - что ты намерен делать?
  - Я?
  - Да, ты! Разве ты не обещал быть мне надеждой и опорой? Не клялся в вечной любви? Кто тут вообще-то мужчина?
  - Дорогая, я ни от чего не отказываюсь, но... что ты хочешь, чтобы я сделал?
  - Поехал в Тронберг и добился аудиенции у императора! Меня не могут вот так вот просто выкинуть на улицу! Я всё-таки маркиза Сеймур, а не бездомная кошка! Ты будешь представлять мои интересы, - Лилиана закрыла рот и требовательно воззрилась на виконта, но продолжила внутренний монолог: '...и свои тоже. А то решил, не прикладывая никаких усилий, прибрать имение к рукам! Шустрый какой! Вот посмотрю, как ты справишься с этой задачей. Думаешь, я не догадываюсь, почему ты, дорогой виконт, улыбаешься так наигранно? Вознамерился скинуть меня, как отыгранную карту в отбой и обольстить девчонку?! Так её ещё найти надо! Это, во-первых. А во-вторых, я тоже просто так не сдамся!'
   Ехать в столицу Сатирс не хотел. Туда - неделя в седле, обратно - неделя в седле. И ещё неизвестно, как скоро его примет император? Да и примет ли вообще? Кто он такой? Не родственник, не душеприказчик, не старый друг семьи. Плаут тоже не дурак, и заступничество бедного любовника, пекущегося о благополучии несчастной вдовушки может расценить как нахальство, а то и как наглость. Но пристальный взгляд маркизы заставил его дать обещание сделать всё, что она просит.
  - Конечно, дорогая, я съезжу в Тронберг!
  - Тогда, не тяни с отъездом.
  
  
  Старая знахарка Киа кряхтя поднялась с колен, отряхнула шаровары, закинула котомку за плечи и взяла, протянутый ей Сянзяном, посох. Юноша коснулся пальцами её лба, благословляя, сложил мудру 'Чистое сияние', и начал тихо шептать напутственную молитву.
  - Спасибо, благословенный Ки!
  - И тебе спасибо, тётушка, - блаженная улыбка озарила круглое лицо монашка, превращая узкие глаза в щёлочки. - Приходи на праздник 'Танцующих лепестков'.
  - Ох, не знаю, Сянзян... Хотелось бы посмотреть, но я решила съездить к Ронгу и Ниу, давно их не видела. Пока силы ещё есть, надо свидеться. Дороги вы мне...
  - Передавай привет от меня, - от парня исходила такая энергия доброты и любви, что старушке показалось, будто чистый поток праны омыл её лицо, - и сестре и наставнику.
  - Обязательно передам, - она поклонилась, прощаясь, и, не оглядываясь, посеменила вниз по крутой тропе, ведущей от монастыря Ксуекин к большому тракту.
  Сянзян не сдвинулся с места, пока Киа не скрылась за поворотом горного серпантина. Оставшись один, парень ещё несколько секунд полюбовался на белошапочные горные вершины, окружавшие монастырь, и тихо поплыл к воротам храма, намереваясь помолиться о хорошей дороге для приемницы.
  
  Который день подряд Ниу одолевали странные мысли и желания. Ни с того ни с сего девушка вдруг начинала пересматривать вещи, выискивая в них дыры и прорехи, а обнаружив, принималась их штопать и перешивать. Потом инспектировала запасы муки, круп, трав, соли и масла. То вдруг принималась за варку мыла. Ронг смотрел на неё с удивлением, но бурной деятельности не препятствовал, а иногда помогал.
  - Скажи, беспокойная девица, что за напасть с тобой приключилась? - поинтересовался мужчина у девушки, когда она занялась заточкой всех, имеющихся в доме режущих предметов.
  - Не знаю... - Ниу утёрла тыльной стороной ладони пот со лба, - словно тянет что-то...
  - Хм... А яснее высказаться можешь? - старый воин терпеть не мог непонятных ситуаций. А с воспитанницей явно творилось что-то неладное. Хоть Нуи никогда не была ленивой, нынешние трудовые подвиги выглядели несколько странно.
  - Не могу, учитель, - девушка печально вздохнула и вернулась к прерванному занятию. - Тревога иногда одолевает. И кажется мне, что где-то, далеко-далеко ждёт меня кто-то. А вот зачем ждёт?
  - Может, надо к матери с отцом наведаться? Давно у них не была.
  - Зачем? - горькая складка прорезала высокий лоб Ниу. - Чтобы мать опять прятала глаза от соседей, стыдясь моего уродства? А отец смотрел так, словно я прозрачная, или меня вовсе не существует!
  - Ты не уродка, Ниу, сколько раз тебе повторять? - начал злиться Ронг, но вида не подал. Для воспитанницы он всегда был выдержан и спокоен. И нет таких сил на земле, которые могли бы вывести старого воина из себя! - Есть страны, где твоя внешность ничем не отличалась бы от остальных.
  - Никогда не поверю, что есть такие страны, где живут поголовно уроды! С таким же, как у меня, громадным ростом, здоровым острым носом, жуткими вылупленными глазами, и паклей, вместо волос. Ты сам такое можешь представить?
  - Я это видел своими глазами.
  - Какой кошмар! - Ниу непроизвольно содрогнулась, представив себе целую страну некрасивых, как и она людей. - Как же они живут? Как женятся, детей заводят?
  - Без проблем. Так, вставай, бери меч, и приступим к тренировке. А то, смотрю, мысли у тебя неправильные по голове бродят! Сейчас я всю эту дурь из тебя выбью!
  - Нельзя запретить думать, - парировала ученица, доставая тренировочные мечи из ножен. - Мыслительный процесс не зависит от физических упражнений тела.
  - А вот это мы сейчас проверим, - усмехнулся Ронг, вставая в боевую стойку. - Начали!
  Обычно подобные тренировки длились не более получаса, но сейчас Ронг хотел так вымотать Ниу, чтобы она свалилась без сил и забыла на ближайшие пару дней все эти дурные мысли. Это же надо, считать себя уродкой только из-за того, что не похожа на окружающих её людей?! Да и откуда ей быть похожей на жителей страны Ситау, если...
  Тайна рождения девочки была известна только ему, Киаохуи, да почтенному семейству Лонгвей, которых Ниу считала своими отцом и матерью.
  
  320 год правления династии Румов / За 18 лет до описываемых событий
  
  Правильно ли поступила Киа, соглашаясь спрятать новорожденную малышку Гленику, внучку своей давней знакомой Салли Сеймур, в Ситау, женщина не знала. Сама воспитывать девочку она не могла. Во-первых, бездетная вдова, вдруг заимевшая ребёнка, сразу вызвала бы массу ненужных толков. Во-вторых, она постоянно была в разъездах. Услугами знахарки пользовались не только простые люди, но высокопоставленные чиновники, и богатеи. А для маленького ребёнка дорога, это всегда опасность. В-третьих, если угроза минует, и девочка сможет вернуться обратно домой в родительский кров, то где тогда их будут искать? Надо было, чтобы малышка Геленика жила недалеко от границы с Септерри. Желательно, в хорошей семье.
  На счастье Киа, такая семья нашлась почти сразу, да ещё в большом поселении Пень-Пень как раз в дне пути от границы. Чия Лонгвей должна была со дня на день разрешиться седьмым ребёнком, и Киа договорилась, что новорожденная девочка останется в этой семье на правах родного ребёнка. Была оговорена соответствующая плата, условия содержания и прочие вопросы. Чия сразу полюбила малышку. Карие глазки, носик-пуговка и тёмный пушок на голове ничем не отличал Геленику от детей Лонгвей. Всё семейство с нетерпением ожидало появление уже восьмого ребёнка, но рождение мальчика принесло в эту семью горе.
  Роды у Чии начались внезапно, да ещё в момент отсутствия знахарки. Та как раз отлучилась к местному сапожнику. Когда Киа вернулась, Чия уже была без сознания. Соседка, что жила напротив, прибежала по просьбе старшей дочери и делала что могла, но состояние роженицы было угрожающим. Знахарка приложила все умения, чтобы спасти мать и ребёнка. Но, когда мальчик появился на свет, его отец в ужасе выбежал из дома. Хорошо ещё, что соседка в это время занималась подготовкой купальни для новорожденного, а то слухов не удалось бы избежать.
  Мальчик родился с большой головой и напоминал головастика. Тело было маленьким, словно недоразвитым. Ручки как-то неправильно вывернуты, а вот ножки... Ступней почти не было. Только пяточки, прямо из которых росло по шесть пальчиков. Ребёнок открыл ротик и мяукнул, словно котёнок. Его первого крика не услышал никто, кроме повитухи. Киа быстро, пока никто не видел страшного ребёнка, обрезала пуповину, завернула его в пелёнку и шмыгнула в свой закуток, где мирно спала Геленика. Её-то и увидела соседка, удивившись, какая крупная родилась девочка.
  - Поэтому роды были такими тяжёлыми, - со знанием дела заверила женщину Киа, - такую богатырку родить!
  Вернувшийся отец вежливо выпроводил соседку из дома, не забыв поблагодарить за помощь, и горестно уставился на знахарку.
  - Кто виноват в этом? Ты знаешь, Киа? Кто?
  - Зачем искать виноватых? - тяжело вздохнула повитуха. - Боги иногда несправедливы...
  - Ты можешь сказать? - продолжал молить её несчастный отец.
  - Я могу только догадываться, - Киа чувствовала, что так просто ей от него не отговориться. - Иногда такое бывает, если в первые месяцы беременности будущая мать болела.
  Господин Лонгвей задумался, стараясь вспомнить, болела ли его жена или нет?
  - Она всего пару дней болела. Правда, лихорадило её тогда здорово, но быстро всё прошло.
  - Возможно, это и есть причина... Вот что, уважаемый. Раз уж судьба предначертала мне заботиться о ребёнке, то видно так тому и быть! Геленика остаётся у вас, как договорились. Тем более соседка уже видела девочку. А мальчика я заберу с собой.
  - Куда? - напрягся отец. Он слышал, что некоторые знахари используют мощи таких вот уродливых детей в своих ритуалах и для приготовления зелий.
  - Не волнуйся, - Киа поняла, о чём подумал мужчина. - Я отнесу его в монастырь Ксуекин. Там живёт мудрец Ши Тхи. Отдам мальчика ему.
  - Почему ты считаешь, что этот мудрец захочет воспитывать его?
  - Ши Тхи давно ждёт благословенного Ки, и кажется мне, что скоро дождётся.
  - Кто это, благословенный Ки? - мужчина всё ещё сомневался, надо ли отдавать новорожденного монахам. В то, что знахарка ему не лжёт, он уже почти поверил.
  - Кружащий в воздухе, как птица...
  
  338 год правления династии Румов
  
  Дорога до Порт-Марина была не близкая, но Эйнару и старушке-страннице очень везло с транспортом. То крестьянин на подводе пару вёрст подвезёт, то сердобольная аристократка позволит проехаться на козлах рядом с кучером, то полупустая дорожная карета встретится в нужном направлении.
  Через три дня они уже добрались до предгорий Стенового хребта. Осталось миновать Ущельск, а там и рукой подать до Порт-Марина.
  - Опасно сейчас идти в Ущельск, - хозяин постоялого двора, где на ночлег остановились Эль и Эйнар, сокрушённо покачал головой. - Дожди идут...Того и гляди сель сойдёт. Сейчас весь город на верхнее плато уходить будет.
  - Успеем, - уверенно сказала странница, провожая взглядом пару аристократов, пересекающих трапезный зал и направляющихся к выходу. Лиц ни мужчины, ни женщины она не видела, но что-то знакомое показалось ей в походке высокой дамы. Кавалер бережно вёл свою спутницу, стараясь не прихрамывать. А женщина словно плыла над полом, так плавно она передвигалась. - Скажите, хозяин, эти господа едут в столицу?
  Мужчина оглянулся, чтобы уточнить, про кого именно спрашивает странница, и согласно кивнул.
  - Да, Шерх Бойе торопится. Даже на ночь не остаются, так спешат!
  - Шерх Бойе... - повторила Эль, пытаясь вспомнить, что она слышала об этом человеке.
  - Фарт, - подсказал ей хозяин. - Под этим именем он больше известен.
  - А! Авантюрист и бабник, - усмехнулась странница. - Фарт, кто же о нём не слышал? Ну, скатертью им дорога! Вы не забудьте, уважаемый, нас разбудить с внучком на рассвете.
  - Разумеется! В дорогу из еды что-нибудь приготовить?
  - Вы так любезны, - улыбнулась пожилая женщина, обнажая ровные здоровые зубы. - Запеките курицу, ещё пару лепёшек, сыр, овощи можно, - пара серебряных монет перекочевала из её кошелька в карман хозяина, - и, если есть яблоки, то будет просто замечательно. Внук их очень любит.
  - Всё исполню, - пообещал хозяин, с почтением кланяясь страннице. Хоть и выглядела женщина как простая небогатая крестьянка, но чувствовалось в ней благородное, если не происхождение, то воспитание. Говорила правильно, не заискивала. Да и мальчишка при ней был занятный. Шустрый, наблюдательный и рассуждал не по возрасту. Вместе они составляли весьма необычную пару. Вроде бабушка с внуком, родственники... но общались между собой они как равные партнёры, спокойно и уважительно. - Сдаётся мне, есть у них тайна, - тихо пробормотал мужчина, когда странница покинула зал, - узнать бы...
  На рассвете, провожая бабушку с внуком в Ущельск, хозяин постоялого двора дал им совет остановиться в 'Уютном гнезде'.
  - Это старая гостиница, ещё моим прадедом построена. Сейчас там хозяйничает мой брат Лаврий. Скажете, что от меня, будет вам душевный приём и уважение. Да отцу поклон передайте! Старый он, не ходит совсем...
  - Спасибо, - глаза старушки странно блеснули, словно слёзы навернулись, - всё передадим, всё скажем. Да будет благословенен ваш кров и убережёт его Всевышний от напастей!
  - Благодарствую, странница, - мужчина, как и вчера, низко поклонился, подчиняясь неожиданному позыву. Что его заставило так себя повести, он не знал. Скорее всего - святость женщины, спешащей в приграничный город на помощь раненым воинам. По крайне мере именно так он расценил свой поступок.
  Эйнар подхватил дорожный мешок, помахал на прощание ладошкой и они со странницей бодро пошагали по пустынной ещё дороге навстречу поднимающемуся из-за гор светилу. Две маленькие фигурки давно скрылись в предрассветной мгле, а хозяин всё стоял и смотрел им вслед.
  - И почему я жду чуда?.. - он, наконец, вышел из оцепенения и направился проверять своё просыпающееся хозяйство. - А день сегодня будет хороший...
  
  'Уютное гнездо' Эль и Эйнар нашли не без труда. И причиной было вовсе не расположение гостиницы в каком-нибудь укромном уголке, наоборот, она находилась на одной из центральных улиц города, а то, что все встречные горожане шарахались от них, как от сумасшедших, когда Эль задавала вопрос: как пройти? Жители старались побыстрее покинуть город, который вот-вот подвергнется ежегодному разрушительному действию селя, а странные путники лезут в самое месиво. Ну не полоумные ли?
  Добравшись, наконец, до гостиницы, странники встретили весьма нерадушный приём.
  - Гостиница не работает! - сурово сообщил им молодой мужчина, похожий на хозяина постоялого двора, закрывающий окна первого этажа плотными ставнями. - Закрыта! Мы все уходим.
  - Все? - в голосе странницы прозвучало сомнение в том, что дело обстоит именно так.
  - Все... - подтвердил мужчина, но как-то неуверенно. - Впрочем, если вам не дорога ваша жизнь, можете остаться! С этим упёртым стариком!
  - Я не упёртый! - Голос раздался откуда-то сверху. Путники подняли головы и увидели седого мужчину, сидевшего в глубоком кресле на небольшом балкончике. Спинка кресла заклинила двери на балкон, не давая им открыться и увести упрямца. - Я просто знаю...
  - Что ты знаешь?! - с горечью крикнул молодой, потом выдохнул шумно и махнул рукой. - Люди придумали сказку, а ты, на старости лет, совсем выжил из ума, и верить начал!
  - Сказку? - загорелись глаза Эйнара.
  Через перила балкона свесилась лохматая голова старика. Он посмотрел на любопытного мальчика и расплылся в счастливой улыбке.
  - Заходи, сынок! И ты, странница. Заходите в мой дом, милости прошу! Лаврий, вели подать еду!
  - Да, пожалуйста! - всё с той же горечью отозвался сын. - Но, если вы тут погибните, я за это отвечать не буду! Не хочешь поступать, как все нормальные люди...
  - Я нормальный, - невозмутимо отозвался с балкона старик, - просто вижу глубже, чем ты! Молодой ты ещё, Лаврий, жизни не видел. Надо тебя в 'Дорожный приют' вместо Вешко отправить.
  - Отправишь... Если жив останешься, я сам туда уеду, - бормотал недовольный Лаврий, собирая провизию на стол в трапезном зале, - надоели твои нравоучения и придирки. Десять лет управляю гостиницей, и всё, по твоему, ничему не научился, советчики и соглядатаи нужны! Вешко мозги начищай...
  - Лаврий, не сердись на отца, - Эль чуть дотронулась до его руки. - А Вешко вам привет передавал!
  - Спасибо, - обескураженно буркнул молодой хозяин. И вдруг порывисто схватил странницу за руки: - Может быть, вы убедите отца уехать с нами на верхнее плато? Ведь дождь уже к вечеру начнётся. Вон, горных вершин даже не видно!
  Старушка посмотрела в окно, ещё не закрытое ставнями и кивнула согласно. Да, плотные тяжёлые тучи уже окружили город со всех сторон. И дождь может пойти не к вечеру, а в любую минуту. И тем, кто решил переждать наводнение на плато, нужно немедленно уходить.
  - Вы идите, Лаврий, идите, - Эль отобрала у него плошки и сама стала их расставлять на столе. - Вон, жена твоя вся изнервничалась, а ей волноваться сейчас не следует. Идите... А мы с Эйнаром за твоим отцом присмотрим. Глядишь, он и передумает! Иногда люди родных своих как бы не слышат, зато чужих слушаются.
  Лаврий оглянулся на свою жену, находящуюся на самой ранней стадии интересного положения, нетерпеливо ожидающую его на крыльце со старшим сыном, посмотрел на старушку, невозмутимо занимающуюся приготовлением нехитрого обеда, подивился прозорливости странницы, и решил, что всё, что от него зависело, он сделал. И теперь... как уж распорядится судьба. Мужчина усадил своё семейство в небольшие дрожки, вздохнул горестно, махнул рукой и стал погонять рыжую кобылку, которой почему-то не очень хотелось покидать родное подворье. Эль благословила их отъезд оберегающим жестом и позвала Эйнара, который помогал старику Ондрию спускаться в трапезную.
  Несмотря на грядущее стихийное бедствие - жизнь продолжалась.
  
  Дождь трудолюбиво барабанил по крышам, по мостовым, по всему, до чего дотягивались его вездесущие струи. Странница, Эйнар и старик Ондрий пили чай на втором этаже гостиницы в комнате хозяина и вели неспешный разговор.
  - Вот и получается, что важен Ущельск для государства. Дорогу от моря к столице сторожит. Убери город, тут же соседи полезут, и потом их отсюда ничем не выковыряешь! - Ондрий макнул в свою кружку сухарь, откусил звучно и отхлебнул чая. Эйнар слушал его рассказ по истории города открыв рот. Вот, оказывается, какая интересная судьба у Ущельска. - Сели только многие беды приносят! Заливают город ежегодно. Да и для государственной казны урон немалый, каждый год город очищать да восстанавливать. И людям трудно живётся.
  - Людям везде трудно живётся, - вздохнула Эль. - Трудности-то... разные они. Кому-то хлеба не хватает, кому-то браслет к серьгам не подходит, а кому-то... дышать трудно. У всякого своё...
  - Верно говоришь, странница. Вот и мы живём тут... приспособились. Сель пройдёт, все снова в город вернутся. Легенды, однако, гласят, что раньше потоки не трогали город!
  - Как это? - оживился мальчик. - Дедушка, расскажи? Куда же вода девалась?!
  - Не знаю, милок! Но мне мой дед сказывал, что древние люди, которые строили город, секрет какой-то знали. Дожди-то всегда тут шли, испокон веков. Вот они хитрую мудрость придумали, чтобы вода, значит, город обходила. Да только забыли мы эту мудрость! И спросить не у кого!
  - Так, может, подумать надо? - наивно предложил Эйнар.
  Ондрий и Эль одновременно улыбнулись.
  Странный толчок сотряс в этот момент дом. С улицы послышался грохот, словно опрокинулась на всём скаку телега с булыжниками. Эйнар вскочил и побежал на балкон. Страница поспешила за ним, посмотреть, что же творится на улице. А Ондрий, лишённый возможности так же шустро передвигаться, остался в своём излюбленном кресле, и лишь закрыл глаза от усталости. Из-под опущенных век по морщинистой щеке старика скатилась одинокая слезинка.
  - Бабушка! Смотри, какая волна идёт! - ошеломлённо прокричал мальчик, во все глаза глядя на буйство стихии, готовое в очередной раз изуродовать город. - Ой, как же древняя мудрость сейчас пригодилась бы!
  - Ты прав, малыш...
  - Страшно... Пусть уйдёт вода, как раньше! Правда, так было бы хорошо?!
  - Да, Эйнар. Если бы так случилось, то целый город был бы счастлив!
  - Как же мне хочется, чтобы именно так и было!
  Странница увела взбудораженного мальчика в комнату и плотно прикрыла балконные двери. Шум водно-грязевого потока приближался. Через несколько минут он должен был обрушиться на город, но опять раздался странный грохот, земля снова содрогнулась и... сель, что должен был ворваться в город, исчез из поля зрения, а грохот остался.
  Ондрий открыл глаза и с удивлением воззрился на пожилую женщину, на лице которой застыла загадочная полуулыбка.
  - Я знал... - прошептал старик и, не стесняясь, расплакался. - Знал!! ...И придут в город мужчина и женщина, судьба и удача, бок о бок. Уйдёт тогда водная напасть, несущая горе и разрушения ... навсегда!
  - Именно так... - еле слышно прошептала странница.
  
  Лаврий вернулся в город одним из первых. Ещё на рассвете он отправился домой, чтобы попросить прощения у отца. Ведь старик твердил ему, что легенда скоро воплотится в жизнь, а он ему не верил!
  На верхнем плато лишь немногие решились смотреть на то, как в очередной раз селевой поток накроет город. Но те жители города, которым хватило на это мужества, узрели чудо своими глазами. Незадолго до того момента, как вода должна была достигнуть стен города, произошёл толчок, за которым последовал странный гул. А потом, к небывалой радости свидетелей, сель ушёл под землю в открывшийся вдруг тоннель. Грохот стоял страшный, но этот звук был для жителей города гимном победы.
  - Отец! Прости!!! - Лаврий бухнулся перед креслом отца на колени.
  - Встань, сынок, встань... Главное, что городу нашему больше ничего не угрожает.
  - Да, конечно! Но, скажи... ОНИ приходили?
  - Приходили, - Ондрий чуть улыбнулся, вспоминая тех, кто спас город. - Конечно, приходили. Всё как в предсказании: женщина и... мужчина.
  - И какие они? Отец, расскажи! Женщина красива?
  - Да, сынок. Женщина прекрасна, как глоток свежей воды в знойный полдень.
  - А мужчина? Сильный? Смелый?
  - Мужчина благородный и очень... очень добрый.
  - Когда же они пришли в город? Вечером?
  - Нет, Лаврий. Они пришли раньше, но их никто не заметил. И ушли на рассвете.
  - Жаль! А странники? Бабушка с внуком?
  - Ушли... Все ушли.
  
  
  Входная дверь особняка Питты Тиссар с грохотом захлопнулась, наподдав некой юной особе по мягкому месту. Девица была явно чем-то расстроена и озлоблена. Она яростно одёрнула полы почти мужского сюртука, поправила шляпу и целеустремлённо зашагала по садовой дорожке к воротам. Навстречу ей, с таким же рвением топал молодой посыльный. Увидев девушку, одетую хоть и как мужчина, но в дорогую одежду, парень чуть сбавил скорость и поинтересовался у незнакомки.
  - Скажите, Питта Тиссар...
  Девушка остановилась, смерила посыльного быстрым взглядом, мгновенно оценила ситуацию и, не задумываясь о последствиях, произнесла:
  - Слушаю!
  - Вы... э-э... - парень чуть замешкался. Хоть его и предупреждали, что госпожа Тиссар дама странная, даже экстравагантная, он представлял её немного постарше. Но девушка держалась уверенно, и смотрела на него так требовательно, что он решился: - Приказано, лично в руки!
  - Вот мои руки, - девица протянула к нему правую, - вот я сама лично... Ну!
  - Депеша из им... Строго конф.. цаль... - парень смутился и чуть порозовел. - Вот.
  Девушка чуть ли не вырвала у него пакет, едва взглянула на печать и продолжила своё движение к воротам.
  - Я очень спешу!
  Надо было как можно быстрее покинуть негостеприимный дом, в котором ей отказали, да ещё в столь обидной форме! Да, она молода, но это не обозначает, что глупа. И кое-какой опыт у неё за плечами уже имеется! Но, над ней только посмеялись и грубо выставили за дверь. Посыльный пришёл просто как нельзя кстати. Теперь эта самовлюблённая кошка Тиссар поймёт, кому отказала! Главное, чтобы за ней не смотрели в окна, как она уходит, и не видели, что юная нахалка нагло перехватила ценное, судя по всему, послание для хозяйки.
  Парень постоял посреди парковой дорожки в замешательстве пару секунд и бросился следом. Но догнать девушку не смог. Только увидел, как она садится в наёмный экипаж. Это его несколько озадачило. Ведь у богатой дамы должна быть своя собственная карета. Но, репутация виконтессы Тиссар была более известна, чем её внешность. Посыльный махнул рукой и свернул на соседнюю улочку, где был привязан его скакун.
  Кьяра нетерпеливо распечатала пакет и стала читать не предназначенное для неё письмо. Строчки подпрыгивали вместе с каретой, трясущейся по булыжной мостовой. Смысл ускользал.
  - Эй, возница! Остановись!
  Карета застопорила ход и, наконец, текст послания был прочитан, но ясности не прибавилось ни на маковое зёрнышко. Набор слов, бессмысленный и почти бессвязный. Неизвестный корреспондент пространно рассуждал о пользе нумерологии при посадке разных сортов брюквы: какой сорт надо сажать в ряд по пять, а какой - по семь штук на грядке.
  Девушка велела кучеру двигаться дальше, а сама принялась размышлять, зашифровано письмо или применялась тайнопись? Ну не могла кладоискательница и знаток древностей Питта Тиссар интересоваться брюквой, пусть и сортовой!
  В небольшой квартирке, которую Кьяра сняла буквально на неделю, пока не найдёт себе работу, она принялась манипулировать с письмом. И складывала его особым образом, и пробовала читать слова в разном порядке, и над свечой грела. Всё было бесполезно. Ни о чём кроме брюквы письмо не сообщало.
  - Не верю я в то, что такие письма носит посыльный! Не верю. Где же ключ к этой загадке? От кого госпожа Питта Тиссар получает столь странные депеши?! А что, если само имя... Ну-ка, ну-ка... - Девушка принялась складывать слова из каждой пятой и каждой шестой буквы. - Вот это уже что-то достойное виконтессы!
  Ехидная улыбка расплылась по лицу Кьяры. Сейчас она была даже благодарна отказавшей ей Питте. Ещё бы! Гонорар, который обещал в письме высокопоставленный наниматель, для юной аферистки был просто запредельным. А надо-то всего: стянуть какую-то безделушку из монастыря. Правда, монастырь этот находится в Замурии. Но, кого это может остановить? Да и в напарники назначался легендарный Фарт.
  Девушка довольно отвалилась на спинку кресла и стала мечтать, куда она потратит неожиданно свалившиеся на неё деньги? Лишь одного не учла Кьяра. Если бы она более вдумчиво прочитала текст, то поняла, что это не первое письмо по данному делу, а, следовательно, Питта Тиссар уже в теме.
  
  
  Как не уговаривал Шерх свою спутницу остановиться в столице в его доме, Й'ола предпочла поселиться в гостинице. За время их недолгого путешествия женщина обзавелась небольшим багажом, состоящим в основном из платьев местного покроя. Свои летящие одежды она отдала каким-то странствующим лицедеям. Комедиантка, получившая в своё распоряжение платье, достойное богини, наотрез отказалась продавать её Шерху даже за очень приличные деньги. А ему позарез нужно было доказательство чудесного происхождения спутницы, но... Первый раз за последние годы благословенная Фортуна повернулась к нему спиной.
  Расплачивалась за себя Й'ола тоже всегда сама. Откуда у неё взялись деньги, Шерх понятия не имел, но точно помнил, что при встрече в руках у прекрасной незнакомки ничего не было. Возможно, кошелёк был в складках её развевающихся одежд, но ему всё-таки хотелось верить в божественное происхождение красавицы. Ведь легенды о посещении людей высшими существами были у всех народов. Почему бы им не сбыться именно сейчас и именно с ним? Ведь судьба всегда ему благоволила.
  Проводив Й'олу в самый престижный отель столицы, господин Бойе отправился во дворец просить аудиенции у императора. Он мечтал представить женщину ко двору, и как можно быстрее, пока его не опередил кто-нибудь наблюдательный и более шустрый. Удача снова была на его стороне, и буквально в воротах дворца он встретился с порученцем барона Глазенапа, господином Форго. Мужчины обменялись красноречивыми взглядами и, не произнеся ни звука, одновременно направились в уютный кабачок, располагавшийся на соседней улице.
  Разместившись в общем зале, дабы все, жаждущие подслушать чужой разговор, не могли укрыться от пытливых глаз, мужчины сделали заказ разбитной подавальщице и перекинулись парой фраз.
  - Говорят, у тебя по соседству поселилась интересная дамочка? - улыбнулся Форго. - Можно сказать, почти за стеной...
  - Совершенно верно, - Фарт повторил улыбку порученца, - таинственная незнакомка. Но... я буду не я, если не добьюсь взаимности!
  - Великолепно! Ты, как всегда, бросаешься в бой сломя голову!
  - Кто смел, тот и съел! Но... твои сведения немного устарели. Мне встретилась ещё одна дама, - Шерх продолжал беззаботно улыбаться, но взгляд его совершенно не соответствовал веселой болтовне. Глазами он дал понять своему визави, что следующая информация очень важная. - Необычно красива, абсолютно загадочна, и жаждет знакомств в столице, - он закатил глаза к потолку, а потом вопросительно посмотрел на господина Форго.
  - Высшее общество? - Фарт чуть кивнул. - И кто она такая, ты не знаешь?
  - Догадываюсь, - доверительно шепнул Шерх, бегло оглядел зал, улыбнулся подходящей подавальщице, и, словно говорит о принесённых кубках с вином, громко произнёс: - Божественная субстанция!
  Порученец чуть не подавился после его слов.
  - Ты с ума сошёл?! - задушенно прохрипел Форго.
  - Нет! - самодовольно заявил Фарт. - У меня есть веские доказательства, но абсолютно нет времени!
  - Три дня... - после секундного анализа слов авантюриста, прошептал порученец.
  - Два! Сам знаешь, первая дама тоже ждать не будет... - Шерх залпом выпил вино и быстро покинул кабак, бросив хозяину на стойку серебряную монету.
  - Если ты не ошибся... - глядя ему в спину пробормотал Форго, - а ошибаешься ты редко, то... интересный поворот... - больше он не произнёс ни слова, но долго сидел над недопитым кубком и что-то высматривал в рубиновых отблесках молодого вина.
  
  
  - А это брать? - Ниу чуть встряхнула меховую куртку, с которой тут же к её ногам осыпалась кучка шерсти. Девушка скептично осмотрела старую, горячо любимую вещь, и горестно вздохнула. - Пожалуй... не стоит...
  - Ниу, я тебе уже сказала, что из одежды бери только самое необходимое! - старая Киа укоризненно посмотрела на дорожный мешок, из которого торчали тренировочные мечи. Оставлять их дома Ниу категорически отказывалась, а Ронг бы полностью на стороне воспитанницы. - В Септерри придётся покупать новые вещи, те, что носят местные жители. Ты не должна выделяться!
  - Она и в местных вещах будет выделяться, - Ронг, скрестив руки на груди, недовольно наблюдал за сборами девушки. Идея отпустить её с Киа в Септерри воину не нравилась. Молодая девица, пусть и в сопровождении знахарки, всё равно привлекала бы нездоровое внимание разного рода авантюристов, бродяг и прочих разбойных элементов. - Это плохая затея, Киаохуи. Она мне не нравится!
  - Ты против того, чтобы девочка вернулась на родину предков? - устало возразила старая женщина. Киа и сама прекрасно понимала, что далёкий путь в соседнюю страну, который она когда-то одолевала без особых проблем, теперь может оказаться для неё непреодолимым. Но письмо из поместья Сеймур не оставляло ей шанса. Геленика должна вернуться домой и вступить в права наследства. Вторая жена отца Ниу так слёзно умоляла побыстрее приехать в замок, словно это был вопрос жизни и смерти. Хотя... это был вопрос денег и власти, а для некоторых это равносильно жизни и смерти. Не повезло девушке остаться последней из рода. Ниу восприняла открывшуюся тайну своего рождения стойко, без бурных эмоций. Чувствовалось многолетнее воспитание Ронга. Старый воин много чего повидал на своём веку. Так что воспитанница знала и умела гораздо больше своих сверстниц. Ронг и родному языку обучал Ниу в меру своих возможностей. Вот и пригодилось. Знахарка подавила тяжёлый вздох и бодро добавила: - Мы справимся!
  - МЫ справимся, - тоном, не терпящим возражений, заявил Ронг. - Мы с Ниу! А ты, уважаемая знахарка, направишься в Ле-Мей. Не гоже нарушать приказы правителя.
  - Да, но... - Киа хотела бы возразить воину, но он был прав во всём. И приказ правителя выполнять надо, и девочку в чужую, незнакомую страну везти. А как это совместить? Ослушаешься правителя - придётся навсегда остаться в Септерри. Направиться в Ле-Мей, поручив заботу о Геленике старому вояке? Но справится ли Ронг?
  - Не думай, что без твоего участия ничего не получится, - усмехнулся Ронг, по лицу знахарки определив ход её мыслей, - справлялся же я столько лет.
  Он кивнул на суетящуюся Ниу, которая никак не могла определиться с минимальным набором одежды, который поместился бы в дорожный мешок. Как она не старалась, две-три вещи не влезали, а взять их нужно было обязательно. Наконец, компромисс был достигнут, нужные вещи упакованы, отвергнутые аккуратно сложены обратно в сундук. Девушка удовлетворённо потёрла руки и посмотрела на учителя и знахарку.
  - Я готова!
  - Что ж... - Киа протянула ей небольшой мешочек, - это подтверждение того, что ты - Геленика Сеймур. Здесь обручальное кольцо твоей мамы, подвеска - оберег, подаренная твоим отцом на рождение, и письмо твоей бабушки. Салли сейчас совсем плоха, и после гибели сына быстро угасает. Так что ты - её единственная надежда и смысл жизни. Поторопитесь, Ронг...
  - Мы уже в пути! Пойдём, Ниу, - воин достал из-под лавки давно приготовленный походный мешок, и вышел из дома под удивлённые взгляды воспитанницы и знахарки.
  Девушка только восхищённо присвистнула и кинулась за ним следом. А Киа благословила их дальнюю дорогу и пробормотала себе под нос:
  - Хитрец... Он всё давно решил. Сам...
  
  
  Почти три месяца после покушения на императора Гадриан провёл в гостях у матери. После пережитых волнений Дамаска ни на минуту не желала оставлять единственного сына без своего контроля и с боем вытребовала у Плаута для него продолжительные каникулы. Днём держала возле себя, и даже ночью приходила посмотреть, как спит её мальчик. Сам юноша первое время пребывал в задумчивости, которая иногда перерастала в деятельное возбуждение, не особо обращая внимание на излишнюю опеку матери. А всё оттого, что упрямый принц пытался вспомнить то, что происходило с ним там, в сопредельном пространстве, по ту сторону жизни. Ему казалось, что в девяти кругах он узнал и понял так много ценного и полезного, и это необходимо было восстановить в памяти. Это важно. Но вспоминались лишь какие-то клочки, образы, фразы...
  'Это кто как сможет...'
  Кажется, это кто-то сказал ему. Только что надо было смочь?
  'Уши натирает...'
  А это говорил уже он сам. Но почему натирало уши, а главное - чем? Совершенно не помнил.
  Иногда ему представлялся соблазнительный танец трёх гурий. Гадриан чувствовал, что сам устремляется к ним, растворяясь в нежных взглядах и трепетных прикосновениях. Разум его плыл, а сердце размягчалось от этого.
  Возможно, он путал какой-нибудь эротический сон с событиями в одном из кругов. Возможно...
  А порой ему слышался девичий смех. Язвительный. Дразнящий. Близкий и неуловимо исчезающий.
  Он даже оглядывался, в надежде увидеть насмешницу, и не находил её. Гадриану казалось, что с ним уже такое было. Он уже переживал эти чувства: обиды и горечи, досады и раздражения. В такие минуты принц становился замкнутым и несколько агрессивным.
  Лишь юной принцессе Метаке удавалось отвлекать его от этих мыслей. О чём шептались кузен с кузиной, не знал никто во дворце, но эти разговоры возвращали Гадриана к жизни. Царица Ка-Дамас пыталась повлиять на сына, даже предлагала ему вступить в брак и забыться в объятиях юной жены.
  - Мама, ты что, нас с Метакой не любишь?! - возмущение было фальшивым, но сам вопрос настораживал. Дамаска тревожно напряглась, глядя на улыбающиеся физиономии наследников. Сейчас они были похожи друг на друга как никогда. Видимо так повлияла на восприятие одинаковая мимика Гадриана и Метаки. Парень с девушкой переглянулись, и улыбки их стали более язвительными. Царице это не понравилось ещё больше, и она с содроганием ожидала, что же ещё скажет её сынок - затейник. - Так любишь или нет? - настаивал на прямом ответе принц, а юная царевна согласно кивала, поддакивая его требованию.
  - Люблю... - голос Дамаски вдруг охрип. Она облизала губы, демонстрируя не совсем приличное поведение, но обстоятельства диктовали свои условия. Царица понимала, что за столь шутливой формой разговора кроется очень важная тема, которую она давно считала решённой, но... - Почему вы это спрашиваете?
  - А раз любишь, - радостный тон сына заставлял Дамаску нервничать всё сильнее, - то почему не поинтересуешься: хотим ли мы с Метакой пожениться?
  - Если не хотите сейчас, то можно это сделать и позже... - царица взяла себя в руки. Голос снова стал глубоким и властным, взгляд уверенным. Вот только вся её царственность абсолютно не действовала на наследников.
  - Мама, ты же прекрасно поняла, что мы не хотим жениться совсем, - как-то устало это прозвучало из уст Гадриана. Юноша подошёл к матери, обнял её за плечи и поцеловал в щёку. Он мог так себя вести, он всегда равнодушно относился к этикету, дворцовым манерам и правилам поведения. Он поступал так, как чувствовал. И был этим очень похож на свою родительницу. - Мы не испытываем друг к другу тех чувств, которые должны испытывать супруги!
  - Не все супруги...
  - Не делай нас несчастными! - Гадриан не дал ей договорить. - Ты сама знаешь, что испытывают люди, разлучённые со своими возлюбленными!
  - Ты успел кого-то полюбить? - Дамаска изогнула бровь. Этим нехитрым движением она спросила у сына гораздо больше: 'А она тебя достойна?.. Ты уверен, что это любовь, а не влюблённость?.. Почему скрывал это от меня?..'
  - При чём тут я?! - возмутился принц.
  - А кто?.. Погоди... Метака?!
  
  Гадриан, как только вернулся из Ка-Рфы, сразу же отправился к Ассандру. Ему было о чём поговорить со старшим братом. Точнее: о ком. Но крон-принц встретил его весьма недружелюбно.
  - Зачем ты вернулся?
  - Вот те на... - протянул Гадриан, ожидавший совершенно другого приёма. - Три месяца не виделись... я соскучился, а ты!..
  Ассандр смутился, но больше оттого, что не смог сдержаться, скрыть свои истинные чувства, надеть маску великодушия и приветливости. Ведь младший брат не виноват, что так решили его родители.
  - Прости... Я... рад тебя видеть... - спокойствие крон-принцу давалось с трудом. В его ушах набатом билась фраза, мимоходом брошенная отцом: 'Гадриан, скорее всего, останется в Ка-Рфе. Дамаска думает о свадьбе...' Он знал, что когда-нибудь это случится, но не думал, что так скоро. И ещё: они были так похожи... - Как там... Дамаска?
  - Ты хотел сказать: Метака? - осторожно поинтересовался Гадриан, с интересом наблюдая за реакцией Ассандра. Он не ошибся. Крон-принц чуть вздрогнул и по его лицу пробежала тень отчаяния. Младший брат не хотел, чтобы старший испытывал подобные муки, и поспешил того обрадовать: - Она передаёт тебе привет и письмо!
  - Письмо? - Ассандр сначала с недоверием, потом с надеждой посмотрел на Гадриана, взял у него конверт, перевязанный тонкой золотой лентой, прижал его к губам, вдыхая терпкий запах мускуса. - Надеюсь, это не приглашение на свадьбу... - тихо пробормотал кронпринц, торопливо вскрывая конверт.
  - Да я и сам не знаю! - отшутился Гадриан, присаживаясь на диван, пока старший брат читал послание из Ка-Рфы.
  - Этого не может быть!.. - Ассандр дочитал письмо и с восторгом уставился на младшенького, который принял горделивую позу и важно надул губы. - Как тебе удалось переубедить царицу?!
  - Кому царица, а кому и мать родная, - важно пробасил Гадриан, и тут же расхохотался, весело и задорно. - Ну, так что насчёт свадьбы?
  - Согласен! - радостно закричал Ассандр, и принялся скакать по комнате забыв о правилах приличия, о своём статусе, и о своём возрасте, наконец. - Погоди... - он замер посреди кабинета, тревожно глядя на брата, - если Метака будет жить у нас... то, кто будет наследницей Ка-Рфы?
  - Ох... - Гадриан принял позу мыслителя, изобразил титаническую работу мозга, помучив, таким образом, Ассандра пару долгих минут, и только потом доложил: - А пусть они заведут новую...
  - Кого новую?.. Наследницу?
  - Ага.
  - Дамаска и отец?
  - Ага.
  - Ты ей это предложил?
  - Ага.
  - Наглец!.. И что?
  - Задумалась... Согласилась... Но наглецом назвала, прямо как ты!
  
  
  Воздух Порт-Марина был пропитан запахом карболки. Лечебница в приграничном городе была небольшая, всего на двадцать коек, а раненых были сотни. Градоправитель отдал под лазарет здание городской управы, школу, даже собственный особняк, приютившись с семьёй на время у родственников. Многие горожане последовали его примеру. Те, у кого места было мало, или самим некуда было идти, брали по одному - два раненых и выхаживали их. Город превратился в огромный госпиталь. Но мест для всех всё равно не хватало. Зачастую, раненые лежали прямо под деревьями в садиках и скверах на походных раскладушках, а то и на парковых скамейках. Благо время года и погода позволяли пока обходиться без крыши над головой. Лекарский корпус не справлялся с работой и многие жители города в меру сил и умения помогали ухаживать за покалеченными воинами. Но даже общих усилий не хватало, чтобы выходить всех. Солдаты умирали. От отсутствия нужных лекарств, от заражения крови, от нехватки перевязочных материалов, от бесконечной боли, от скудного рациона.
  Очень много было обожжённых. Это магический корпус джахайцев провёл массированный удар по позициям семиземельцев. Те, кто видел атаку, вспоминали это зрелище с содроганием. Земля горела, камни плавились, люди превращались в живые факелы. Рассказывали про одного офицера, который, прячась за мокрым деревянным щитом, пробрался во вражеские позиции и порубил там немало воинов-магов противника. Но и сам погиб. Когда маги опомнились, то закидали его огненными шарами, дерево мгновенно высохло и уже не спасло храбреца.
  - Бабушка Эль, а как же мы папу искать будем? - Эйнар растерянно разглядывал суетящихся людей, которым дела не было до путников. - Почему они лежат на улице?
  - Мест всем не хватило, - странница нахмурилась. Обстановка в городке ей очень не понравилась. Такого она за всю свою жизнь не видела. А повидать ей пришлось всякого. И поля мёртвых тел после страшной сечи, и горе угоняемых в полон людей, и страдания раненых. Но такое количество специально искалеченных воинов она не видела никогда. - 'Какая гнилая душа придумала такой страшный способ ведения войны? Не убивать, а калечить...' - Мы найдём его, Эйнар. Обязательно найдём! Надо спросить кого-нибудь. Да вон, хотя бы того мужчину... Уважаемый, не подскажете, где можно навести справку о раненых? - Мужчина поднял на неё усталый взгляд. Эль поразилась, как человек в его состоянии вообще может держаться на ногах? Похоже, он не спал уже несколько суток, и не ел примерно столько же. - Милок, на, поешь, - она протянула мужчине краюху хлеба с куском вяленого мяса. - Эйнар, давай фляжку. Попей, милок.
  - Благословите вас боги, - пробормотал мужчина, беря еду. - Я сейчас... передохну... и помогу вам.
  - Поспать бы тебе, сердешный.
  - Отосплюсь... потом, - он грустно улыбнулся. - Да и соскучился я по работе, - старушка с мальчиком одинаково подняли брови, удивляясь столь странному заявлению. - Не по такой, конечно. Но это лучше, чем двадцать лет бездельничать.
  - Это конечно... - странница пристальней вгляделась в лицо мужчины. - 'Фанагор... А я без бороды его и не признала. Состарился... Время безжалостно к людям'.
  - Вы кого ищите-то? - после еды мужчина чуть приободрился.
  - Графа Саубера, - робко прошептал Эйнар.
  Он ужасно боялся того, что может услышать в ответ. То, что его отец жив, мальчик знал наверняка, но вот в каком он был состоянии, не имел понятия. И это его пугало.
  - Что?! - Фанагор словно проснулся ото сна. - Саубер?! Он здесь?
  - Да-а, - Эйнар поразился такой бурной реакции незнакомца. - Вы его знаете?
  - Знаю, малыш, - колдун преображался на глазах. Сведения о том, что человек, которому он обязан жизнью и свободой, нуждается в помощи, словно добавили ему сил. - Граф Саубер очень хороший человек! - Мальчик благодарно улыбнулся. - Один из лучших, что я встречал в своей жизни. Мы его обязательно найдём! Ждите здесь.
  - Нет! - Эйнар порывисто схватил его за руку. - Господин... Извините, я не знаю, как вас зовут.
  - Фан, - коротко отрекомендовался колдун.
  - Господин Фан, возьмите нас с собой, пожалуйста!
  - Конечно, юный граф, - Фанагор улыбнулся и потрепал мальчика по плечу.
  Они отправились в здание городской управы, в котором разместилась полковая канцелярия. Там хоть что-то можно было узнать о раненых, но писарь подтвердил лишь то, что граф Саубер числится в списках пропавших без вести.
  - Он не мог... - Эйнар еле сдерживал слёзы, - не мог пропасть.
  - Раз ты уверен, что твой отец жив, - странница приподняла его подбородок, чтобы мальчик посмотрел ей в глаза, - то мы его найдём!
  - Совершенно верно, - поддержал её Фанагор, - найдём! Он просто находится сейчас без сознания... - 'Добраться бы до этого сознания! Только вот вряд ли архей бродит сейчас по какому-нибудь из девяти кругов. У них, пожалуй, своё чистилище имеется. Мне туда путь заказан, а мальчик ещё слишком мал. М-да...' - Самые тяжёлые раненые лежат в лазарете. Идёмте.
  Но в лазарете графа не было. И в доме градоправителя, и в школе. Они принялись обходить все дома подряд, где имелись раненые. Обойдя полгорода, но, не приблизившись к цели ни на йоту, уставшая поисковая команда без сил повалилась на траву в небольшом скверике у самого порта.
  Когда-то, очень много лет назад это был действительно - ПОРТ. Глубокая, защищённая горами, бухта Триа очень удобно расположилась у границ трёх государств. Торговые корабли приходили сюда почти ежедневно. Большой красавец город раскинулся по прибрежным холмам. Но землетрясение огромной силы подняло дно, оголив рифы, и сделало бухту несудоходной. Порт-Марин тоже был серьёзно разрушен, его немного отстроили, но без порта жизнь в городе стала совсем другой. Многие семьи покинули родные места в поисках лучшей доли. А вместо когда-то процветавшего города остался сравнительно небольшой приграничный городок, живший только нуждами военных.
  - Уснул даже не успев закрыть глаза... - Эль накинула на плечи Фанагора свою шаль. - Где он силы только берёт?
  - Бабушка, а ты его знаешь? - Эйнар, хоть и устал смертельно, всё равно не хотел сидеть на месте. Но его старшие спутники не обладали таким запасом энергии, как десятилетний мальчик.
  - Знаю. Он - хороший человек.
  - Пусть поспит, да? И ты поспи! А я пока вон туда схожу. Ладно?
  - Уймись, егоза! Тебе тоже отдохнуть надо! С рассвета на ногах. И не ел почти ничего! Только воду хлыщешь!
  - Бабушка, так ведь скоро стемнеет! Как же мы в темноте искать будем? - голос мальчика дрогнул, выдавая накатившие слёзы. Он закусил нижнюю губу, чтобы не расплакаться и с мольбой воззрился на странницу.
  - Иди уж... - вздохнула она обречённо. - Раз тебя так тянет туда, иди...
  - Я быстро!
  Но не быстро, ни через час, ни через два Эйнар не появился.
  
  Ронг прислушался к разговору трактирщика и кучера недавно подъехавшей на постоялый двор кареты. Как хорошо, что он не стал будить Ниу на рассвете. Вчера они отшагали рекордное количество вёрст и девушка, как не хорохорилась, устала больше обычного. Сейчас она ещё блаженно спала в крохотной комнатке, и не знала, что благословенная судьба одарила её своей улыбкой.
  - Маркиза устала и хочет отдохнуть пару часов, - кучер передал трактирщику плату за постой.
  - Не извольте беспокоиться, нумер для госпожи Салли готов, - подобострастно доложил хозяин постоялого двора.
  - Дней через десять, когда мы поедем обратно, номер тоже должен быть свободен!
  - Будь сполнено, господин Орм!
  Кучер вернулся к карете и помог выйти из неё пожилой даме весьма болезненного вида. Они прошествовали мимо Ронга в отведённый маркизе номер, не обратив внимания на высокого чужеземца, завтракавшего за столиком в углу зала. Когда Орм вернулся к карете, Ронг незаметно прошёл к двери номера и тихо постучал.
  - В чём дело, Орм? - раздался из-за двери голос маркизы.
  То, что тон больной женщины был ровным, а не недовольным, вселило в воина надежду, что разговор начнётся без истерик.
  - Госпоза маркиза, - Ронг лишь немного приоткрыл дверь и просунул голову, но дама тут же замахала на него руками.
  - Закройте скорее дверь! Куда-а?! - Ронг и представить себе не мог, что болезненно выглядевшая дама, с такой прытью подскачет к нему, затащит в комнату, и защёлкнет замок. - Она здесь?!
  - Кто? - опешил мужчина, немного струхнув. Уж больно невменяемой выглядела сейчас бабушка Ниу.
  - Геленика! - шёпотом, но очень требовательно, прошипела маркиза. - Моя внучка!
  - Здеся! Вас нама само провизение послало... - попытался завязать светскую беседу Ронг.
  - Какое провидение... - маркиза нетерпеливо топнула и нахмурила тонкие брови. - Я сама себе провидение! Что я, не знаю, по какой дороге Киа в наше поместье приходила! Кстати, где она?
  - Киа не смог прийти. Её правитель к себе позвала. А гневить правителя... так мозно и зизни лиситься. Вот мы с Ниу и посли напару.
  - Жестокие у вас в стране законы. Ну, да, боги с ними! Где девочка?
  - В дальней коморке. Спит есё. Мы доказательства принесли...
  - Принесли, и хорошо... - маркиза уже выскользнула в коридор и вопрошающе уставилась на Ронга, который всё ещё стоял в её номере. - Показывай!
  Хоть и шёпотом, но приказы маркиза Сеймур отдавала чётко.
  - Вот, это Ниу...
  Ронг и Салли дружно уставились на спящую девушку. Учитель покосился на бабушку своей воспитанницы и заметил, как слёзы катятся по щекам маркизы. Ему стало неудобно, что он подсматривает за женщиной. А она даже не замечала своей слабости.
  - Арриана... Боги, как же она похожа на свою мать! Девочка моя! - Салли опустилась на колени и поцеловала Ниу.
  Девушка тут же открыла глаза и недоумённо уставилась на склонившуюся к ней женщину.
  - Это твоя бабуска... - умильным тоном сообщил Ронг.
  Ниу ещё никогда в жизни не видела учителя с такой глупой улыбкой на лице.
  
  - В наше поместье тебе ехать нельзя! Во-первых, Лилиана, вторая моя невестка, последнее время стала злая, как бешенная собака. Она тебя или со свету сживёт, или так крутить начнёт, что взвоешь. И я на ситуацию повлиять не смогу.
  - Почему?
  Удивительно, но акцента, свойственного жителям Ситау у Ниу почти не было.
  - Потому что по нашим законам опеку поручат ей, а не мне, хотя я твоя родная бабушка, а она всего лишь мачеха! Можно, конечно, побороться, но моё здоровье... Эх... Во-вторых, хлыщ этот, Сатирс Бизель... Залез к ней в постель, едва получили письмо о смерти Дьярви, - далее высокородная дама высказалась в стиле портовых кабаков. Благо, Ниу ещё не очень хорошо знала родной язык, и смысл многих слов до неё просто не дошёл. Ронг тоже не всё понял, но обо всём догадался. Пожилая маркиза ему нравилась всё больше и больше. - А теперь, боюсь, он переключится на тебя. Вон, красавица какая выросла! - Ниу, всю жизнь считавшая себя уродкой, и ещё не привыкшая к облику жителей Семиземья, зарделась. - Сказки тебе начнёт плести про любовь с первого взгляда, серенады петь. Лилиану злить, между прочим... Поэтому я считаю, что надо заручиться поддержкой императора, тем более что он нашей семье кое-что должен!
  - Император? - со священным ужасом выдохнула Ниу. Она представить себе не могла, как это ИМПЕРАТОР огромной страны может быть ей что-то должен?! Он ведь недосягаем! Он с богами на равных!
  - Да, император Плаут, - маркиза прекрасно поняла замешательство своей юной внучки. Девочка воспитывалась совсем в иных традициях. Почитание императора в Ситау было на первом месте. Даже боги не удостаивались такой чести. Не сказать, что детей в Септерри воспитывали в непочтении к власть предержащим, но всё-таки такого поклонения не было. - Думаю, он не откажет тебе в своём покровительстве, тем более что... - '...ты так похожа на Арриану. Главное, чтобы ему снова мозги не переклинило. Фарсавию, говорят, в дальнюю крепость сослали... Ну, так сама и виновата, курица тщеславная!' - Так что едем в Тронберг!
  - Бабушка, а Лилиана тебя искать не будет?
  - Ой, будто ей есть дело до меня! Она сейчас планы коварные разрабатывает. А слугам я сказала, что в водолечебницу поехала здоровье перед твоим приездом поправить. Многие поверили.
  - А почему не все?
  - Хм... - Салли многозначительно улыбнулась. - Некоторые знают меня получше. Эх, молодость, молодость...
  Из её слов Ронг сделал вывод, что в лучшие годы госпожа маркиза была горячей штучкой. Да она и сейчас многим фору даст!
  
  
  Кьяра выглянула в окно и успела увидеть, как с постоялого двора выехала дорогая карета. Вчера она не заметила её здесь, значит, путешествующий дворянин приехал рано утром. Возможно, позавтракал, а, возможно, ему тут просто не понравилось.
  - Чем меньше народу, тем для меня лучше...
  Не успела она это пробормотать, как во двор влетели два всадника, лихо осадили коней, и стали о чём-то расспрашивать мальчишку, выбежавшего им навстречу. Паренёк радостно покивал головой. Всадники спешились и направились в трактир. Кьяре показалось, что один из всадников - женщина, хоть и одетая в мужское платье. Она и сама предпочитала путешествовать в штанах и камзоле. Меньше внимания привлекаешь. А широкополая шляпа - вообще незаменимая вещь. Лицо наполовину скрыть можно. Похоже, приехавшая женщина придерживалась того же мнения.
  Девушка отошла от окна и стала в задумчивости расхаживать по комнате. Человек, которого она ожидала на этом постоялом дворе, должен был приехать ещё вчера, но до сих пор не явился. Это её беспокоило. Она слышала о Шерхе Бойе разное: что он - бабник; что - кутила и мот; что может проиграть за один раз целое состояние. Но, что касалось работы - это был один из самых ответственных исполнителей. Но самое главное - фартовый. И вот теперь этот ответственный человек опаздывал!
  Кьяра ещё раз перечитала письмо, опасаясь, что неверно разобралась с датой и местом встречи.
  - Постоялый двор 'Сломанное колесо'... - она выглянула в окно, стараясь прочитать надпись над крыльцом, но из её комнаты это было сделать невозможно.
  Недолго думая, девушка выбежала во двор и убедилась, что верно прибыла по месту назначения. Всё ещё сомневаясь, уточнила у хозяина, нет ли тут поблизости другого заведения с подобным названием.
  - Нет, госпожа, - равнодушно ответил трактирщик, монотонно вытирая полотенцем глиняную кружку, - дале по тракту 'Три вяза', потом почтовая станция, за ней 'Лосиный приют'. Мож, на других дорогах и есть 'Сломанное колесо', мне не знамо.
  - А кто сейчас приехал?
  - Государевы люди, - приосанившись, гордо произнёс мужик, словно это были его кровные родственники. - Нече тебе про них спрашивать! Ступай!
  - Холера ясна... - выругалась себе под нос девушка и вернулась в свою комнату. Ждать ей уже было невмоготу. И деньги почти закончились. Если сегодня Фарт не приедет, завтра хозяин вышвырнет её с постоялого двора с рассветом.
  - Питта Тиссар?
   Кьяра вздрогнула, не ожидая застать в своей комнате постороннего. Хоть голос у мужчины был спокойным и приятным, она всё равно напряглась. Мало ли...
  Незнакомец сидел в кресле, стоявшем спинкой к окну, так что лицо его находилось в тени. Но Кьяра узнала по одежде недавно прибывшего 'государева человека'.
  - Вы кто? - девушка напугано шарахнулась к двери, но взяла себя в руки, волевым усилием заставляя успокоиться расшалившиеся нервы.
  - Хм... А вы не знаете? - насмешливо осведомился мужчина, помахивая письмом в правой руке.
  Как она могла забыть спрятать это письмо?! Недопустимая, непростительная ошибка! Расслабилась. Поддалась страху, и тут же прокололась.
  - Догадываюсь, - Кьяра добавила в голос чуть высокомерия, стараясь войти в образ Питты Тиссар, знаменитой искательницы древностей. Слава этой женщины была безграничной, а вот внешность, мало, кому известна. Госпожа Тиссар всё время меняла своё обличие. Так что сейчас Питта могла выглядеть именно так, как Кьяра. - Ты - Фарт! Я просто слегка растерялась!
  - Неужели? - продолжал ехидно подначивать её Шерх. - Не похоже на Питту.
  - Я что, не живой человек? - надменно парировала Кьяра, а у самой затряслись поджилки. Что, если Фарт лично знаком с этой Тиссар? Да, она навела справки, проверила и перепроверила все сведения о делах Шерха и Питты. Они никогда нигде не пересекались! Но это же не гарантировало... Как она могла этого не учесть?
  - Живой, - ещё ехиднее проговорил Фарт, - пока... живой.
  - Ты мне угрожаешь? - она уже была не рада, что влезла в эту историю. Да, мелко отомстила заносчивой дамочке, перехватив её письмо. Да, деньги за работу предлагались огромные! Да, личность напарника завораживала! И что в итоге? Реальность оскалилась желчной улыбкой. Знаменитый Шерх Бойе издевается над ней, как над малолеткой!
  - Нет, - хмыкнул мужчина. - Если только скажешь правду.
  Он поднялся из кресла, спрятал в нагрудный карман камзола треклятое письмо и подошёл к напуганной уже не на шутку девушке. Разница в росте у них была внушительной. Мужчина больше чем на голову возвышался над хрупкой Кьярой, продолжая ехидно скалиться.
  - Какую правду? - затравленно пискнула жертва, напрочь позабыв, что она в настоящий момент легендарная 'Питта Тиссар'.
  - Кто ты такая, милый курносик?
  - К...к...какого чёрта?! - девушка оттолкнула Шерха, лихорадочно соображая, успеет ли она схватить свою дорожную сумку и выскочить за дверь, или стоит распрощаться с пожитками и драпать налегке?
  - Хватит, Шерх... - низкий, глубокий, бархатный женский голос заставил Кьяру замереть на месте. Как она могла забыть о спутнице Фарта, с которой он прибыл в 'Сломанное колесо'? Их было двое! И женщина находилась за спиной Кьяры. В этой ситуации о бегстве не могло быть и речи. - Запугал дитя неразумное, того и гляди в обморок шлёпнется!
  Женщина неопределённого возраста, но определённо ещё молодая, грациозно прошествовала к только что освободившемуся креслу, плавно опустилась, сняла шляпу, не глядя, кинула её на кровать и с интересом уставилась на Кьяру. Шерх подошёл к ней, поцеловал руку и встал сзади за креслом, оперевшись о его спинку.
  - Н-не дождётесь...
  - О... Оно огрызается! - насмешливо заметила незнакомка, бесцеремонно разглядывая несчастную жертву. - Как мило.
  - Да пошли вы... - девушка уселась прямо на пол, чувствуя, что мадам была права в оценке её состояния.
  - Печально, - вздохнула дама, - ты мне почти понравилась.
  - И что с того?.. Понравилась, не понравилась...
  - Мне нужны смелые... - женщина вытянула вперёд руку и полюбовалась на свой идеальный маникюр, - сообразительные, а главное - бесцеремонные помощницы. Меня изрядно повеселило, - она перевела взгляд на Кьяру, - с какой наглостью ты увела моё письмо!
  - Ваше? - девушка с ужасом уставилась на легендарную аферистку. В столичном особняке она разговаривала с другой женщиной. - Вы... и есть Питта Тиссар?!
  - Именно я, - лучезарная, но неискренняя улыбка, застыла на лице Питты. - А кто ты, смелый воробушек?
  - Кьяра... - буркнула разоблачённая девица.
  - Ну, так вот, Кьяра, - доброжелательно продолжила беседу Питта, - я предлагаю тебе присоединиться к нашей... хм... прогулке в Замурию. Посмотрю на тебя в деле.
  - Правда? - Кьяра не верила своим ушам. Обманутая госпожа Тиссар делает широкий жест и приглашает её в свою команду. Что скрывается за этим предложением? Зачем им ещё один человек?
  - Правда. Мы даже долю гонорара тебе выделим.
  - Какую? - тут же приободрилась Кьяра. По совести, так ей положена треть, но на такую щедрость она не рассчитывала. Они ведь могут не брать её с собой совсем.
  - Четверть, - сделала шикарное предложение Питта, - и я не еду с вами в монастырь,- девушка нахмурилась, пытаясь понять, где её собираются подставить. Мадам пояснила далее: - Половина, как и положено, Фарту. Вторая половина нам с тобой пополам. Тебе - за работу, мне - за имя! Впрочем, тебе и десятой части будет достаточно!
  - Нет! - Кьяра вскочила с пола. - Я согласна на четверть!
  - Кто бы сомневался! - Питта легко поднялась из кресла и торжествующе взглянула на Шерха. - Ну?
  - Ты, как всегда, оказалась права, мама! - Фарт снова поцеловал руку дамы.
  - Мама?!
  
  
  Сколько можно ждать?
  Дни тянутся медленно, хоть и заполнены делами под завязку. Государственная машина крутится и требует от императора ежедневной рутины. Приёмы, доклады, аудиенции, документы, прошения, жалобы... А ещё подготовка к свадьбе Ассандра и Метаки. Плаут так и не понял, почему Дамаска так резко передумала и дала согласие на брак племянницы не с сыном, а с пасынком. Конечно, он уразумел, что Ассандр и Метака любят друг друга, Гадриан их тоже любит, но братской любовью, все довольны и счастливы, но как же интересы Ка-Рфы? Он не собирается отпускать своего старшего наследника в чужую страну! Вот в качестве кронпринцессы видеть Метаку он рад. Это гораздо лучше Катринуцы. И будь трижды проклята эта Сапфийская бухта! И что задумала Ка-Рфийская царица?
  Дамаска в письмах наводила такого туману, что запутала ещё больше, а при личной встрече лишь загадочно улыбалась. Плаут махнул рукой на эту шараду, так как мысли его всё время путались. Единственное, о чём он мог думать, так это о возможности изменить что-то в своём прошлом при помощи загадочного артефакта.
  Сам факт существования подобного артефакта очень долго вызывал в нём сомнения. Но людей на его поиски он отправил. На всякий случай! После последнего покушения он стал верить во многое, что совсем недавно категорически отрицал. А всё Фанагор. Обманщик и провокатор! И статс-советник... сгинувшей на последней войне.
  Как только император вспоминал графа Саубера, сердце начинало щемить. Пожалуй, за последнее десятилетие это было самой главной его ошибкой - удалить от двора Гедеона. Если бы старший советник остался с ним, он не допустил бы развязывания военных действий с Джахой. Переубедил бы императора. Доказал тщетность и пагубность данного предприятия. Нашёл бы дипломатические пути... И все остались бы живы и здоровы.
  - Прости, Гедеон, - с кровавыми слезами в сердце прошептал Плаут, глядя куда-то ввысь, - прости, если ты меня сейчас слышишь! Я виноват... Перед тобой, перед своим народом... У стольких семей горе, а мы к свадьбе готовимся!!! Несвоевременно всё...
  Словно услышав его, в кабинет вошёл Ассандр.
  - Отец, завтра Метака приезжает.
  - Я знаю, - Плаут уткнулся в какую-то бумагу, что первой попалась под руки, изображая бурную деятельность на благо государства. Он не хотел таким образом отделаться от сына, просто надо было спрятать глаза, которые могли выдать его душевное состояние. Но и наследника обижать не стоило. - Есть проблемы?
  - Не знаю, проблема ли это, но... - кронпринц запнулся. Потом сам себя подстегнул мысленно: 'Сколько можно мяться?' - В Ка-Рфе нет фрейлин ни у царицы, ни у наследницы. Что будем делать с нашими правилами? Фрейлин Фарсавии разогнали... - снова замолчал, поняв, что сказал лишнее. Но император, словно не услышал его последней фразы. - Новых набирать...
  Плаут, наконец, оторвал взгляд от документа, который, кстати, держал вверх ногами, мельком посмотрел на смущённого кронпринца, подумал, что много чего упустил в воспитании наследника, но говорить об этом не стал. Отвернулся к окну и стал рассказывать, больше себе, чем Ассандру, разве что ностальгически не вздыхая.
  - Дамаске, помнится, было всё равно, есть у неё фрейлины или нет. Она их просто не замечала. Женские разговоры о нарядах, причёсках и чужих сердечных тайнах её раздражали. Прогулки она предпочитала верховые. Их и прогулками-то назвать нельзя. Это были скачки. С препятствиями, крутыми поворотами, со свистом ветра в ушах. И одевалась она по Ка-рфийской традиции. Свои пёстрые одежды сама прекрасно надевала. А когда церемония требовала строго соблюдения протокола и яркие шаровары были неуместны, тогда ей помогал Сигизмунд.
  - Сигизмунд? - Ассандр поразился столь курьёзным сведениям о второй жене отца. Он помнил экстравагантные выходки Дамаски, но таких подробностей не знал. - А ты не ревновал?
  - Дамаску? Разве можно ревновать вулкан за то, что он засыпает своим пеплом всё вокруг себя, а не только свое жерло? Я ревновал Дамаску только к её занятиям на мечах и прочих колюще - режущих предметах. Кстати, готовься! Метака продолжит семейную традицию. И лучше сразу откажись от спаррингов с ней.
  - Ваше величество, я ежедневно тренируюсь! По вашему же приказу, - чуть обиженно заявил наследник и продемонстрировал отцу бицепсы.
  - Ты сильнее, не спорю, но... часто Гадриана на мечах побеждаешь? - Ассандр нахмурился. - Вот то-то и оно! А ведь царевич Вальрах занимается по их методике от случая к случаю. Метака же с детства машет всем, что под руку попадётся! Иди, подумай... У меня полно дел.
  - Спасибо, отец!
  Когда за кронпринцем закрылась дверь и звуки шагов стихли в коридоре, Плаут достал из верхнего ящика стола разноцветный, похожий на цветущую степь весной, платок Дамаски. Вдохнул его пряный запах.
  - Ревновать... Я ревную её до сих пор, даже тогда, когда царица Ка-Дамас спит в моей кровати. К шёлковому одеялу, что укрывает её. К подушке, которую она обнимает. Я старый глупец... влюблён в свою бывшую жену, как прыщавый юнец! - Он уткнулся лицом в шёлковый платок и постарался забыться. Хоть на несколько минут, хоть на мгновенье. Император знал, что мысли о бывшей жене сейчас уйдут, уступая место горьким размышлениям, которые не давали ему покоя последнее время. - Боги, когда же Фарт доставит мне артефакт?! Я уже верю в его чудодейственную силу безоговорочно...
  
  
  Специального зала для ожидания перед аудиенцией у императора во дворце не было. Жаждущие общения с монархом вынуждены были толпиться прямо в коридоре, под дверями рабочего кабинета. Во времена императрицы Супи-Авгуды всё было иначе. Для приёма подданных использовалась малая гостиная, в которой, при желании, могли с комфортом разместиться человек сорок. Сама аудиенция проходила в рабочем будуаре Супи. Взойдя на трон, Плаут приказал перестроить эти комнаты, и теперь там располагалась его библиотека и кунсткамера.
  Плаут принимал посетителей, согласно предоставленному бароном Глазенапом списку, уделяя каждому не более десяти минут. Хранитель трона внимательно следил за временем, не позволяя подданным занимать внимание императора больше того, что отведено протоколом. Не умеешь кратко излагать суть дела - приходи в следующий раз!
  Просители, жалобщики, доносчики и прочие, жаждущие монаршего решения своих насущных вопросов, с деловым видом слонялись по коридору, считая, что их разговор самый важный, а все остальные просто бездельники. Встреча двух братьев Бизель в очереди на приём к императору очень удивила обоих.
  - Я думал, ты греешь бока в постели маркизы Сеймур, - насмешливо, вместо приветствия, произнёс младший виконт. - Что, вдовушка перестала тебя вдохновлять на ночные подвиги?
  - Заткнись, Рамвальд! - не радостно прошипел Сатирс. Ехидная улыбка брата его раздражала. Мало того, что он и так чувствовал себя идиотом, согласившись на требования Лилианы, так ещё и младшенький встретился так некстати. - Я приехал по её просьбе. А вот ты что тут делаешь? Опять покалечил слугу какого-нибудь принципиального дурака, а денег откупиться нет?
  Улыбка на лице Рамвальда трансформировалась из ехидной в пренебрежительную.
  - Да ладно... Есть у меня деньги...
  Сатирс убедился в правоте своих предположений. Но ругать брата за безрассудные поступки было поздно. Сам когда втянул младшего в жестокие забавы. Но со старшим Огнусом они быстро остепенились, нашли себе другие, более захватывающие занятия, а Рамвальд так и продолжал охотиться на ночных улицах Тронберга на зазевавшихся прохожих с такими же высокородными оболтусами. Зачастую, такая охота заканчивалась плачевно для людей, не успевших скрыться от гикающих и яростно щёлкающих плетьми всадников. Слава богам, что смертельных случаев не было.
  - Доиграешься!
  - Так весело же! - отмахнулся Рамвальд.
  Он ещё что-то собирался сказать в своё оправдание, и даже рот открыл, но так и замер, с глупым выражением лица, глядя в дальний конец коридора, по которому шли мужчина и женщина. Точнее, шёл мужчина, а женщина плыла, лишь чуть покачиваясь в такт движения. Сатирс хотел пошутить над неожиданным ступором брата, но, посмотрев в ту же сторону, продублировал мимику младшенького. Рот только не открыл. По мере приближения удивительной пары к кабинету императора, прекращались те немногочисленные разговоры, которые вели скучающие посетители. Воцарилась тишина, и только звук печатных шагов молодого офицера гулко разлетался по коридору. Дверь кабинета в это время отворилась, выпуская просителя, и в неё тут же вошла женщина, а её сопровождающий остался ждать.
  - Почему без о-о... - начал было возмущаться толстенький маленький мужчина, похожий на чиновника из счётной палаты, но на него дружно зашикали, и он притих.
  - Гордиться надо, что ТАКУЮ женщину пропустил, - веско пробасил седовласый капитан кавалерии.
  - А кто она? - поинтересовался чиновник, и все с ожиданием уставились на молодого офицера.
  - Не велено распространяться! - чётко гаркнул служака, всем своим видом показывая окружающим, что они могут резать его на мелкие кусочки, даже - щекотать, он не выдаст тайны.
  - Да уж... - сдавленно буркнул Сатирс и судорожно сглотнул. - За такую я бы... А тут разбирайся с этой драной кошкой Лилианой и её невесть откуда взявшейся падчерицей!
  - У маркизы Сеймур появилась падчерица? - вычленил главное из слов брата Рамвальд. - Незаконнорожденная доченька Дьярви?
  - Законная... - машинально ответил Сатирс, всё ещё находясь под впечатлением от вида женщины.
  - Да? Как интересно! И сколько ей лет?
  И снова Сатирс не обратил внимания на заинтересованность брата.
  - Восемнадцать... кажется...
  - Вот как? И откуда она взялась, если не секрет?
  - Из Ситау. Но, какая женщина!
  Рамвальд снисходительно хмыкнул, глядя на брата. Женские чары его не так тронули, как любвеобильного Сатирса. Его больше поразила походка незнакомки. Он бы тоже хотел так плавно и бесшумно двигаться. Но и это было не главным. Законная дочь Дьярви Сеймура - вот золотая жила!
  У него тут же созрел план. Шикарный, беспроигрышный план, как прибрать к рукам земли рода Сеймур. Только, надо торопиться.
  - Стирс, я пойду, поищу уборную комнату, а то живот разболелся, - шепнул он на ухо брату.
  - А?.. Иди... конечно...
  
  Й'ола, как только вошла в кабинет императора, сразу почувствовала, что здесь не очень давно использовали силу. Это была сила её мужа. Она ни с чем не могла её перепутать. Но, как спросить об этом монарха? Она уже знала, что в Септерри магия не в чести, и гонение на людей, обладающих силой, исходит от самого Плаута. Значит то, что произошло в этом помещении, противоречило законам государства. Как такое могло быть? Что делал Эйрл? Как это узнать?
  Император и барон Глазенап, как заворожённые, смотрели на посетительницу. Плаут забыл справиться со списком, хранитель трона не перевернул песочные часы, отсчитывающие время аудиенции. Мир вокруг незнакомки словно замер. А Й'ола медленно передвигалась по кабинету, пытаясь уловить обрывки слов, фраз, произнесённых в тот роковой день. Лучше всего она могла почувствовать те моменты, когда Эйрл применял свою силу.
  '...по собственной дурости...'
  О чём это он?
  'Идите по чёрной лестнице вниз'.
  Не то.
  '...ведёт в прачечную...'
  Причём тут прачечная? Что же здесь произошло?
  'Вот немного денег'.
  Ничего не понимаю.
  'Идите в обитель Скорбящих душ'.
  Да! Это именно то, что она искала!
  - Ваше Императорское величество, - Й'ола чуть склонила голову, грациозно и с великим достоинством, - благодарю вас за оказанную помощь!
  Плаут, наконец, очнулся от наваждения.
  - Кто вы?
  Хранитель трона чуть подался вперёд, поняв, наконец, КТО посетил их дворец. КОГО она ищет. Но, что они могут сказать? Что высшая сущность, архей, пропал без вести в местной заварушке, которую и войной назвать стыдно.
  Женщина заметила его порыв и почти незаметно отрицательно покачала головой. Девон ответил ей взглядом.
  'Молчу!'
  - Й'ола, - представилась гостья. - Я проездом в вашей стране. Благодарю за приём.
  Плаут ничего не успел ей сказать, так стремительны, и всё-таки плавны, были её движения.
  Когда за женщиной закрылась дверь, император стал судорожно выискивать её имя в списке посетителей.
  - Й'ола... Что, просто Й'ола? Почему нет в списке?
  Хранитель достал из кармана копию списка, пробежался взглядом.
  - Она есть в списке, ваше величество.
  - Где?
  - Под номером семнадцать. Леди Эйрл.
  - Леди Эйрл? Я не знаю такой фамилии! Она иностранка?
  - Э-э... Да, ваше величество, - солгал барон, всё же считая, что представительницу верхнего мира можно так назвать.
  - Я ничего не понял... Чего она хотела?
  - Возможно, познакомиться с вами. В неформальной, так сказать, обстановке...
  - Ой, что-то ты юлишь, хранитель! Ладно, зови следующего. Как же я устал...
  
  
  Цель.
  Если она настоящая, то обязательно потребует выложиться по полной. Возможно, ради неё придётся пойти на лишения и жертвы, на подлость или обман, лишиться чести... или жизни. Или лишить жизни другого. Кому как повезёт.
  Но такие пустяки никогда не останавливали младшего виконта Бизеля. А, так как цель он перед собой поставил великую, то и готов был ко всему, ибо выпал ему шанс из захудалого рода шагнуть в число родов - основателей Септерри! Ему очень нравилось, как звучит: маркиз Рамвальд Сеймур. Всё же, как замечательно, что существует такое явление - война! Одним беда и смерть, но, зато, другим, вёртким и предприимчивым - нажива и доход. А в его случае - невероятный взлёт!
  Удачно встретил он в императорском дворце брата Сатирса, который, по своей глупости и нерасторопности, упустил такой шанс. И пусть лекарь Тимич забрызгает всё вокруг своей ядовитой слюной, когда поймёт на кого хвост поднял! Подумаешь, пощекотал он его немного плёткой! Так шустрее надо быть и не болтаться под благородными копытами коня знатного вельможи.
  Мечты мечтами, но, чтобы они воплотились, надо было в кратчайший срок добраться до имения Сеймур, которое находилось почти у самой границы с Замурией. А это без малого семь дней верхом, если, конечно, спать по ночам. Но Рамвальд решил не рисковать. Возможно, не он один такой умный, кто додумался подцепить молодую наследницу, последнюю из рода, которая возвращается из чужой страны. Он должен быть первым! А, чтобы у девицы не осталось шанса отвертеться от замужества, надо состряпать документик, некий договор между её папенькой Дьярви Сеймуром и родителем Бизелем о том, что их детки помолвлены друг с другом с младенчества.
  Такой договор Рамвальду быстро нарисовал один очень полезный человечек из квартала печатников. Даже состарил его как надо. Подписи, печати, соответственно. Не придерёшься.
  Преодолев две трети пути за трое суток, злой, после бессонной ночи, виконт Бизель на взмыленном коне влетел на постоялый двор, чуть не сбив с ног мальчишку - подростка, крутившегося у кареты.
  - Прочь! - рыкнул Рамвальд и стеганул парня плетью.
  Удар не достиг цели. Мальчишка оказался юрким и быстрым. Он успел перехватить конец плети, замотал один виток на кулак и с силой дёрнул виконта на себя.
  Охота! Что ж... Посмотрим, кто кого?
  Рамвальд сделал ложное движение, будто поддался на усилия противника, тем временем, выпустил из левого рукава короткий металлический стек и хлестнул наглеца по голове. Прежде он часто отрабатывал этот удар, от которого череп человека раскалывался надвое. В столице, разумеется, этим приёмом не баловался. Зачем же омрачать имидж молодого, недалёкого баловника? Все знали, что виконт Бизель с друзьями больше пугают обывателей, чем на самом деле наносят увечья. Это раньше они размахивали плетями направо и налево. Потом особым шиком у них стало не лупануть жертву со всего маха, а задеть самым кончиком хлыста, рассекая одежду. Но и это им быстро надоело. Последнее время верхом профессионализма стало крутануть плетью перед самым носом напуганного человека, произведя громкий щелчок, который больше пугал, чем наносил вреда. Стек же он использовал только на трактах, когда, отнюдь, не с благородными сынками, грабил путников. Стража с ног сбилась, разыскивая душегубцев, но напасть на след так и не смогла.
  Сейчас осторожность и благоразумие изменили разъярённому Рамвальду. Похоже, от усталости он не соображал, что делает. Главным для него вдруг стало, убрать назойливое препятствие с дороги. Но препятствие сопротивлялось.
  Удар стеком также не достиг цели. Парень успел отклониться. Но кровь всё же пролилась. Конец металлического хлыста поранил мальчишке щёку.
  - Ниу-у!! - взревел где-то рядом мужской бас, в мгновенье, охладив пыл Рамвальда.
  Трусом виконт никогда не был. Но и дураком тоже. Если у этого парня рядом были знакомые или родственники, такие же шустрые и явно подготовленные к стычкам, то лучше было бы убраться отсюда подальше, пока самому шею не начистили. А то так и умрёшь Бизелем.
  Рамвальд развернул коня и пустил его в галоп, опасаясь преследования. Проскакав десяток вёрст, опомнился, что едет обратно, в сторону Тронберга. От злости был готов убить кого-нибудь, но жертвы не спешили ему на встречу. Так что пришлось жажду крови восполнять кусанием собственных губ. Даже коня хлыстать не стал, так как бедная скотина была на грани падения. И не животное жалел виконт, а себя. Пешком ходить он, страсть как, не любил.
  
  
  - Вы мальчика не видели? Нет? А вы мальчика не видели? - Эль сбилась с ног, разыскивая Эйнара. Казалось, она обежала весь городок уже два раза, но мальчик как в воду канул.
  Фанагор, когда узнал, что маленький граф пропал, взвился так, что чуть не поколотил странницу, да вовремя спохватился.
  - Зачем ты его отпустила?
  - Он просил, - мрачно произнесла Эль, - я не могла ему запретить!
  - Прости... Конечно, не могла. Пошли искать. Я в эту сторону, а ты в ту. Через час встречаемся на этом месте.
  Уже совсем стемнело, когда к уставшей и измученной поисками старой женщине подошёл мальчик чуть старше Эйнара.
  - Госпожа странница, у нас во дворе мальчишка какой-то спит. Может, вы его ищите?
  - Мальчик? Вот такого роста? Светленький?
  - Да.
  - Фан, пошли скорее! - кликнула она колдуна, разговаривающего о чём-то с легко раненым военным, который в силу своих возможностей помогал ухаживать за своими однополчанами. - Эйнар нашёлся!
  Небольшой уютный дворик был отгорожен от городской улицы плотными кустами сирени. В дальнем углу на походной солдатской кровати лежал в плотный кокон забинтованный мужчина, а рядом ним, держа за руку и опустив голову ему на грудь, без сознания сидел Эйнар.
  - Ваш мальчик? - спросила странницу хозяйка дома, молодая женщина с добрым, круглым лицом. - Мы не заметили, когда он пришёл. Этот солдатик, - она вздохнула, утёрла слезы с глаз, - не жилец. Так лекарь сказал... Обожжён весь. Как столько времени протянул, не понятно. Даже не стонет.
  - Всё теперь будет хорошо, - успокоила её Эль. - И солдатика этого вылечим! Правда, Фан?
  - Это он? - колдун не решался подойти к раненому. Что-то его останавливало.
  - Он. Сын его нашёл. Да и как иначе?
  - Сын? - поразилась хозяйка. - Специально пришёл в город? Смелый какой! Надо его в кровать положить, устал ведь, малец.
  - Потом, - остановила её старушка. - Пусть пока так посидит.
  Не объяснять же простой женщине, что сын сейчас делает всё, чтобы отец не только выжил, но и поправился в ближайшее время. Неумело, конечно, делает, но от чистого сердца и с любовью. А это важнее опыта.
  - Мы можем ему помочь? - Фанагор готов был половину себя отдать, лишь бы помочь Эйрлу. Он, как и хозяйка дома, не имел ни малейшего представления о том, что сейчас происходит между отцом и сыном.
  А малыш Эйнар, погружённый в транс, соединял порванные нити ткани жизни отца, медленно, но верно поворачивая его к благоприятному исходу.
  Странница всю ночь просидела во дворике, никого близко не подпускала к отцу с сыном. Сама, лишь один раз вторглась в пространство высшей силы, проверить состояние мальчика. Мал ведь ещё. А такую ношу на себя взвалил, что не всякий взрослый потянет.
  Наутро Эйнар очнулся.
  - Бабушка Эль, у меня получилось!
  Бледный, выжатый, как стираное бельё, но счастливый малыш улыбался, радуясь достигнутым результатам.
  - Я и не сомневалась! Теперь тебе надо поесть и поспать. Фан, отнеси его в дом! Я договорилась с хозяйкой.
  - Нет, - спохватился мальчик, - я останусь здесь, с папой!
  - Послушай меня, сын Эйрла, - тихо, на грани человеческого слуха, произнесла странница. Но Эйнар прекрасно её слышал. - Ты сделал то, что тебе надлежало по праву рождения. Отец знает, что ты с ним. Но теперь тебе самому надо восстановить силы, так как организм твой ещё не готов к таким испытаниям. Слушайся меня! Пока ты будешь отдыхать, мы с господином Фаном будем делать то, что уже в наших силах. Так мы его быстрее поднимем.
  - Хорошо, бабушка Эль, - покорно согласился мальчик. - Я посплю.
  - Вот и славно.
  Эйрл слышал весь разговор, только сказать пока не мог, что безумно рад, что любит их, что всё отныне будет хорошо!
  Теперь, когда серая мгла отпустила его из своих цепких объятий, и он может сам начать процесс восстановления живых тканей. Когда хранилище вечных знаний перестало нагружать его мозг ненужными сведениями, вытесняя из памяти образы людей, которых он любит. Когда живительная сила любви потекла к нему от маленького сердца сына, возрождая к жизни.
  Ему просто надо немного времени, и он встанет, обнимет всех, кто так беспокоился о нём, кто не побоялся проделать трудный долгий путь, кто нашёл его и помог. Надо ещё немного подождать.
  
  
  - Хочешь, чтобы всё было сделано хорошо, сделай сама! - Питта недовольно оглядела нелепую фигуру, которая по замыслу должна была ничем не отличаться от жителей Ситау. Но до желаемого результата было так же далеко, как до Ка-Рфы. - На что, я вас спрашиваю, это похоже? - она с силой дёрнула полу рубахи, перекосив её окончательно. - Чучело!
  - Да ладно тебе, - хохотнул Шерх, - для сельской местности сойдёт!
  Кьяра недовольно фыркнула. Обрядили её в непривычную одежду, а теперь насмехаются! Она бы ответила этому Фарту, если бы не сохнущий на лице грим.
  - А для монастыря сойдёт? - не унималась мадам, продолжая дёргать несчастную Кьяру за всё подряд. - Кушак не так завязали. Руки почему торчат из рукавов? Сама маленькая, а рукастая! А волосы! С ними надо что-то делать!
  - Что делать?! - не выдержала Кьяра.
  - Молчи! - приказали одновременно мать и сын.
  Девушка злобно сверкнула глазами, жестами показывая, что лучше умрёт, но волосы трогать не даст.
  - Не кривляйся! - хлопнула её по рукам Питта. - Если бы я была уверена, что лысой ты будешь больше похожа на монаха, то даже спрашивать не стала бы. Но нет у меня такой уверенности. Так что лучше оставить тебя девушкой. Но с походкой надо что-то решать. Ты видела, как ходят их женщины?
  Кьяра чуть ссутулила плечи и посеменила маленькими шажками. Эту особенность она сразу подметила, удивляясь, как смешно ходят местные жительницы.
  - Пойдёт!
  Шерху надоели все эти женские штучки. Он привык действовать открыто, даже нагло, и это всегда приносило результат. Но его родительница считала по-другому. Она как раз предпочитала не выделяться из толпы, и гримировалась под аборигенок. Или подбирала для выполнения задания похожих по типажу помощниц. Об этой маленькой хитрости не знал никто, кроме самих членов команды Питты, и Шерха. Поэтому так различались описания внешности и возраста госпожи Тиссар.
  - Шерх, помолчи! Не нравится мне эта задумка. И грим не нравится. Ладно, раздевайся. Я должна подумать, - так как с жильём в приграничном посёлки были проблемы, и им троим пришлось ютиться в одной комнатке, Кьяра просто повернулась к Шерху спиной. Кто же знал, что на праздник 'Танцующих лепестков' в Пень-Пень собирается столько паломников? Счастье, что хоть эту каморку удалось найти. Кьяра скинула местную рубашку и потянулась за своей блузкой, которая лежала на большом сундуке. Пришлось немного повернуться. Шерх шумно выдохнул. - Перестань на неё пялиться! - Питта недовольно скривилась.
  - Чего я там не видел? - делано равнодушно отозвался великовозрастный сын. - Девка, как девка. Всё как у всех!
  - А ты не сверкай прелестями! - досталось и Кьяре. - Развратишь мне мальчика.
  Гогот Шерха спугнул не только голубя, мирно спящего под окном, но и поросят, деловито роющих землю на заднем дворе. Визг удирающей напуганной живности всполошил кур и хозяйского пса, которые тут же подали свои голоса. Какофонию дополнил истошный крик ишака, привязанного под навесом. Его мгновенно поддержал собрат с соседней улицы. Цепная реакция покатилась по Пень-Пеню, как сигнал пожарной тревоги. Звуковая волна добежала до окраин и снова вернулась к эпицентру.
  - Дурак, - буркнула уязвлённая Кьяра, застёгивая блузку. А так как ни мадам, ни её отпрыск не видели лица девушки, она позволила себе скорчить гнусную рожу. - Всё как у всех...
  - Идиот! - констатировала Питта, запустив в сына злополучной рубахой.
  Дурак и идиот развеселился ещё больше, только не ржал во весь голос, а уткнулся в смятую рубашку, чтобы не провоцировать новую звериную панику.
  - Девочки, с вами не соскучишься!
  - Молчи, охламон!- чуть насмешливо произнесла Питта и подмигнула сыну. Она любила, когда Шерх причислял её к более молодому поколению. Какой даме не понравится, что в тридцать э-э... восемь лет её называют девочкой? Пусть даже собственный сын. Она иногда не могла поверить, что вот этот взрослый, привлекательный мужчина является её ребёнком. Её маленьким, пухленьким Шариком. - А то и этого жилья лишимся.
  Питта покинула комнатку, торопясь узнать, будут ли хозяева предъявлять претензии за шумное поведение постояльцев, или всё обойдётся?
  Кьяра как раз справилась к этому моменту с многочисленными пуговками на блузке и повернулась к Шерху. Мужчина смотрел на неё пристальным, изучающим взглядом, словно увидел первый раз в жизни. К лицу он до сих пор прижимал злополучную рубашку, так что не понятно было, улыбается или нет. Кьяра была девушка авантюрная, но не распущенная, с мужчинами в амурные игры не играла, и была в этих вопросах неискушённой. Но сейчас она прекрасно поняла, что её соблазняют. Нагло, цинично и... профессионально.
  Шерх шумно втянул запах девушки, источаемый рубашкой. Он ему нравился, кружил голову, возбуждал. Такое с ним было впервые. Никогда ещё Фарт не сходил с ума от запаха, а не от вида обнажённого тела, который только что лицезрел.
  - Ты пахнешь анисом... - глухим, чуть хрипловатым голосом произнёс Шерх, не спуская пристального взгляда с девушки.
  - Да... А-анисовым маслом... - В Кьяре боролись два противоположных чувства: желание убежать от соблазнителя; и желание узнать - а как это? Первое желание диктовал холодный разум. Второе - живое женское тело. А так как за движение отвечало именно оно, то разуму ничего не оставалось делать, как только вопить об опасности, предлагая ногам заняться тем, для чего они, собственно, предназначены. Девушка попыталась внять голосу разума и выкрутиться из щекотливой ситуации менее трусливым способом, чем бегство. Ведь стоит только показать Шерху свою слабость, как весь оставшийся путь будешь терпеть насмешки. Разум с такими доводами согласился и предложил альтернативный вариант: - Я сама делаю, хочешь...
  Кьяра попыталась дотянуться до своей дорожной сумки, но была перехвачена по дороге. Шерх откинул смятую рубаху, стремительно притянул девушку к себе и уткнулся носом в её волосы.
  - Хочу... - выдохнул он ей в шею, отчего по всему телу побежали мурашки.
  - Щекотно, - пискнула Кьяра, из последних сил борясь сама с собой. Но шёпот здравого смысла был уже почти не слышен. Чувства брали верх.
  - Сдаётся мне, одних вас в монастырь отпускать не стоит, - скептически заметила возвратившаяся Питта, заставшая в комнате занимательную интимную сцену.
  - Мама, - Шерх чуть отстранился от Кьяры, но из своих объятий выпускать её не собирался, хоть девушка и пыталась, - не могла погулять где-нибудь?
  - Где тут погуляешь? - Питта бесцеремонно улеглась на единственную кровать, не обращая внимания на смущённую помощницу и раздосадованного сына. - Я буду думать! Сами гуляйте...
  - Пойдём, воробушек, - ласково проговорил Шерх, продолжая крепко удерживать Кьяру за руку, - я помогу тебе смыть грим.
  - Шерх, будь благоразумен! - крикнула Питта им вслед, и тихо добавила: - Маленькая дурочка не устоит перед твоим натиском...
  
  
  Девон Глазенап совершил непростительную ошибку, когда не удосужился по горячим следам отыскать Леди Эйрл. До вечера он безотлучно присутствовал в кабинете императора, сначала на всех аудиенциях, потом обсуждали с Плаутом текущие дела. Нового статс-советника правитель себе так и не назначил, так что барону приходилось совмещать сразу две должности. Спать лёг за полночь, а с утра сам принимал доклады подчинённых. Ближе к обеду отправился на встречу посольства из Ка-Рфы, доставившее в Тронберг невесту кронпринца. Когда волнения по случаю приезда царевны Метаки улеглись, и во дворце стало относительно тихо, хранитель трона, наконец, смог спокойно подумать. Спокойно - не получилось. Первое, что пришло в голову - визит вчерашней таинственной гостьи. От этой мысли Девон чуть ли не подпрыгнул, так как понял, что такое дело пускать на самотёк нельзя! Надо было немедленно действовать. Он поднял на ноги всю столичную стражу, чтобы отыскать в Тронберге загадочную леди Эйрл.
  К первым суткам полного бездействия добавились вторые сутки бурной деятельности, которые, похоже, так же заканчивались ничем. Барон нервничал, и, чтобы себя хоть как-то отвлечь от нехороших дум, решил просмотреть бумаги, отсортированные им как 'не важные'. Тут его и поджидал сюрприз. Оказывается, сведения о женщине по имени Й'ола, уже несколько дней отлёживались на его рабочем столе.
  - Й'ола... Не думаю, что существует ещё какая-нибудь женщина с подобным именем... - В раппорте о встрече с Шерхом Бойе порученец Форго сообщал о том, что вышеупомянутый господин привёз в столицу женщину по имени Й'ола, встреченную им где-то в приграничных с Джахом местах. Женщина очень сильно отличается от местных жителей, прежде всего речью и одеждой, а также плавностью движений. - Движения мы заметили... - На вопросы отвечает честно, но туманно. - Так и есть... - Кого-то разыскивает в столице. - Понятно, кого... - Знакомых, кроме Шерха, не имеет. Богата. Просила помочь попасть на аудиенцию к императору. - Попала. И где её искать? Шерх уже в Замурии. Форго! Пригласите ко мне немедленно Форго!
  - Она остановилась в отеле 'Жемчужина короны', - доложил порученец. - Бойе считает её высш...
  - Цыть!
  Окрик барона напугал подчинённого. Но ещё больше Форго поразился выражению глаз хранителя трона, в которых полыхал гнев. А он ведь пока ничего такого даже не сказал.
  - Слушаюсь!
  - Всё расскажешь по дороге, - барон немного смягчил тон. - Карету!
  
  За время поездки до 'Жемчужины короны' Девон сложил в уме всё, что удалось узнать о гостье. По словам кучера - появилась из воздуха. По словам Бойе - одета была в странное, но очень дорогое платье, которое без сожаления подарила бродячим актёрам. Багажа при себе не имела, но расплачивалась всегда сама, золотом. Кого-то ищет, но не говорит, кого. Шерх хотел как можно быстрее представить её ко двору, но у него случилась какая-то накладка с заказом на... не важно, на что. Хм... Накладка с последним поручением - не есть хорошо. Эту информацию стоит проверить. Далее. К императору попала, но сама ничего не спрашивала, только смотрела. В итоге получается следующее: женщина - архей, разыскивает графа Саубера.
  Кто он ей? Брат? Муж? Может враг? Стоит ли говорить о том, что граф пропал без вести? Обрадует её это или убьёт? Какое решение принять?
  - Леди Эйрл выехала из нашего отеля в пять часов вечера два дня назад, - вышколенный администратор стоял по струнке и, не мигая, смотрел на переносицу барона.
  - На чём выехала? - скрыть раздражение почти не получилось.
  - Наёмным экипажем, - служащий отеля отвечал строго на заданный вопрос, не добавляя от себя ни слова.
  - Одна или с попутчиками?
  - Одна.
  - Тебе известно, куда она поехала?
  - Никак нет!
  - Свободен... - Раздражение от общения с туповатым администратором просто бурлило в крови. Хранитель трона давно так не выходил из себя. - Форго, разошли приказ по всем городским заставам. Мы должны узнать, в какую сторону она уехала!
  - Слушаюсь! - порученца как ветром сдуло.
  - И всё же... что она обнаружила в кабинете императора?
  
  Не часто женщины посещали обитель Скорбящих душ. А ТАКАЯ женщина была впервые. Сам настоятель вышел встречать гостью. Правда, после небольшого недоразумения... чуть не переросшего в скандал.
  Когда Й'ола постучала в ворота, и привратник отворил их с заученной присказкой: 'Мы вас жда...', взгляд его вдруг остекленел, ноги попятились, а руки попытались закрыть дверь. Обычно, податливые ворота, в этот раз заупрямились, не желая перемещаться в состояние 'закрыто'. Это озадачило затворника. Он подозрительно осмотрел сначала заклинившуюся створку на предмет внезапного попадания чужеродных тел, потом убедился, что женщина не держит дверь ни руками, ни ногами.
  - Не пущу! - загородил телом вход в святую обитель, готовый даже принять мученическую смерть.
  - Почему? - голос женщины заставил привратника вздрогнуть. Смертные не могли так говорить. А гостья, как назло, продолжила: - Боги с тобой не согласны, - и кивнула на непослушную дверь.
  - Женщинам нельзя, - неуверенно пробормотал мужчина, опустил глаза и покраснел.
  - Где ты видишь женщину? - задала она обескураживающий вопрос.
  - Но... как же... - бормотал совсем сбитый с толку привратник. Он уже не знал, как надо поступать? Правильнее, позвать настоятеля, но ворота-то не закрыть! Стоит только ему отойти, как ОНА войдёт!
  - Диметий, что ты застрял в воротах? - сердитый голос настоятеля прозвучал для него, как песнь небесная.
  - Тут к нам... - привратник попятился от ворот, демонстрируя Хайгену гостью, - вот...
  - И что тебя заставило держать женщину за воротами, когда она нуждается в нашей помощи? - строго, но без сердитого брюзжания, выговорил настоятель своему младшему брату.
  - Её красота, - почти неслышно прошептал Деметий.
  Но и настоятель и Й'ола услышали его признание.
  - Неделю строгой молитвы, - вынес вердикт Хайген, не глядя на привратника. - Пройдёмте, госпожа, в гостевой флигель. Там мы с вами и поговорим, дабы не смущать неокрепшие сердца братьев.
  Они проделали уже половину пути, как женщина вдруг замерла посреди переднего двора обители, закрыла глаза, словно к чему-то прислушиваясь, а из её груди послышался низкий вибрирующий звук. Она так простояла минуту или чуть больше, резко открыла глаза и требовательно произнесла:
  - Ребёнок! Младенец!
  Хайген сначала напугался, но тут же понял, о ком она спрашивает.
  - Мальчик.
  - Да!
  - Десять лет назад?
  - Да!
  - Сын?
  - Да!
  - С ним всё хорошо! Его сразу забрал отец.
  Женщина стала тихо оседать на булыжники двора.
  - Боги... Что же я наделал? - засуетился настоятель.- Надо было её хоть на скамью посадить... Сердце материнское...
  
  
  Возвращаться в имение Сеймур ни с чем Сатирсу не хотелось. Выслушивать истерики и упрёки Лилианы было выше его сил. И как он раньше думал, что сможет ужиться со столь капризной, лишь в себя влюблённой, женщиной? А ведь поначалу она ему нравилась. Уверенная, сильная. За такой женой, как за крепостной стеной: ветры не дуют; неприятности не одолевают. Но маркиза Сеймур ко всему прочему обладала ещё одним качеством, которое, в зависимости от обстоятельств, могло расцениваться как положительное, так и отрицательное. Лилиана была умна. Умна и проницательна. Она сразу поняла, какой план созрел в голове любовника насчёт взявшейся из ниоткуда падчерицы. А ведь Сатирс ни словом с ней на эту тему не обмолвился.
  Теперь он вернётся после неудачной попытки отстоять права законной вдовы и маркизы Сеймур, и будет жаловаться на бессердечие императора. Не рассказывать же, в самом деле, что он в отведённые на аудиенцию десять минут даже сформулировать суть своего вопроса не смог, хоть и готовился, репетировал. А в кабинете под прямым взглядом императора мялся, как прыщавый юнец, впервые покупающий у аптекаря нацюцюрник, робел и заикался. В итоге ему было предложено прийти в следующий раз, а ещё лучше, не приходить вообще, так как важность дела явно не соответствовала уровню, на котором Сатирс пытался его решить.
  Денег на проживание в столице, у среднего виконта Бизеля не было, поиздержался, поселившись в дорогом отеле. Рамвальд, после встречи во дворце, куда-то умчался, даже не поговорив с братом. Занять наличности было не у кого. Легальные и нелегальные кредиторы давно занесли его в чёрный список. Друзья, готовые прийти на помощь, отвернулись два года назад, после истории с кражей ожерелья графини Кантиль. А он его не крал, а нашёл! Скупщику отнёс по незнанию. Мало ли кому могло принадлежать жемчужное ожерелье? Не бегать же по столице как ищейка, с вопросом: 'Мадам, не вы потеряли?'
  Единственный человек, к которому Сатирс мог сейчас обратиться, был его старший брат Огнус. Кроме того он мог дать совет, что делать с Лилианой? Только обретался Огнус Бизель в имении графа Саубера. Ему с любовницей повезло гораздо больше. Расу никто из замка не выгонял, условий жёстких не ставил.
  - Сделаю крюк, - Сатирс подсчитал оставшуюся наличность, понял, что в дороге придётся поголодать, но решения своего менять и не подумал. - У брата отъемся.
  Ему в голову не приходило, что едет он, отнюдь, не в гости к брату, а к мало знакомой графине Саубер, которая, ещё неизвестно, как его примет. Сатирс искренне считал, что графство уже у брата в кармане, словно не было прямого законного наследника у пропавшего на войне графа.
  
  Раса не знала, радоваться ей или волосы на голове рвать, когда слуги сознались, что мальчишка уже две недели, как покинул замок вместе с какой-то приблудной старухой. Куда они направились, не говорили, клянясь, что понятия не имеют. А мир большой.
  - Что делать, как думаешь?
  Раса неистово крутила вилкой по тарелке, наматывая спагетти, извлекая при этой крайне неприятные звуки.
  Огнус морщился, но указывать хозяйке на производимый моветон не решался. Графиня и так была не в духе, и злить её ещё больше было чревато. Огреет, чего доброго, или, вообще, за порог выгонит! Забеременела бы уж скорей. Хоть какая никакая уверенность в завтрашнем дне появилась бы. А так... сиди, дрожи, слова лишнего не скажи. Как и не мужчина совсем.
  - Ничего.
  Раса вскинула на него гневные глаза.
  - Ничего?! Замечательно! Великолепно! А главное, умно!
  - Я имел в виду, искать, конечно, надо, но неспешно, - змеиный, немигающий взгляд Расы словно парализовал виконта, заставляя покрываться холодным потом, - пока пройтись по окрестностям. Потом по ближним деревням. Потом по дальним...
  - Я поняла, можешь не продолжать! Глупое предложение... но, возможно, именно так и надо поступить. Викар! Викар!! - Старый слуга явился на требовательный зов хозяйки и замер в дверях в ожидании приказа. Что на этот раз родилось в недрах непостижимого разума графини, можно было не гадать. Бесполезно. - Завтра отправляйся искать мальчишку... после обеда... один... пешком.
  - Слушаюсь, графиня!
  Раса не представляла, с каким облегчением принял её приказ Викар. И как радовались слуги, что мачеха так 'рьяно' кинулась разыскивать пасынка.
  
  
  Документ, предъявленный Лилиане для ознакомления, был похож на подлинный. Но, только похож. У неё сразу возникли вопросы. Во-первых, откуда младший брат Сатирса знает, что родная дочь Дьярви возвращается в родовое поместье, если о её существовании до последнего времени почти никто не знал? Во-вторых, откуда у молодого пройдохи так вовремя появился договор о помолвке младенцев из рода Бизель и Сеймур, о котором, опять же, никто не знал? В-третьих, где болтается Сатирс, когда он так нужен здесь? В-четвёртых, почему до сих пор нет вестей от Геленики? Едет она или нет? Впрочем, эти вопросы не к Рамвальду.
  - Когда я могу увидеть свою невесту?
  Наглость, с какой вёл себя 'жених' падчерицы в её доме, поражала Лилиану. Сатирс и в подмётки своему младшему брату не годился.
  - Я бы тоже не отказалась её увидеть, - в тон незваному гостю, ответила маркиза. - Юноша, а вы насчёт 'невесты' не торопитесь?
  - Нет! Кто может оспорить договор наших отцов? Вы? Насколько я понимаю, ваша власть здесь закончилась!
  - Возможно... - Лилиана еле сдерживалась, так ей хотелось выставить наглеца за ворота. Но... - Но и ваша пока не началась! Так что мы на равных!
  - Согласен! - после недолгого раздумья, кивнул Рамвальд. - Прикажите подать ужин, я голоден!
  - Вот сам и прикажи, - усмехнулась Лилиана, и гордо удалилась, оставив молодого нахала одного в гостиной. Считает себя 'хозяином', вот пусть и выкручивается.
  Виконт огляделся в поисках звонка или колокольчика, но ничего подобного не нашёл. Не кричать же, в самом деле: 'Слуги! Жрать несите, я голоден!'
  - Кажется, я слегка поспешил брать командование этим домом в свои руки... Ладно, разберёмся!
  
  Салли старалась не показывать внучке своего плохого самочувствия, но обмануть девушку ей было трудно. Старый воин научил свою воспитанницу многому, в том числе - определять состояние здоровья человека по незначительным признакам. А бледность маркизы слишком явно бросалась в глаза, и тёмные круги под глазами не могла скрыть никакая косметика. Она и так давно чувствовала, что сердце пошаливает, а после известий о смерти сына, слегла. Слава богам, ненадолго.
  Дочь кадрового военного, жена кадрового военного, мать... Она с детства знала, что мужчины в их семье не умирают дома на постели. Счастье, что у Дьярви осталась дочь, которая жила в чужой стране. Сначала было опасно держать девочку дома, потом Киа долго не появлялась, и у них не было связи. После того, как Дьярви повторно женился, появилась надежда, что девочка вернётся в отчий дом, но характер Лилианы перечеркнул эти надежды. Так что о предполагаемой падчерице ей даже не заикались, потому что мачеха из неё получилась бы сказочная. Собственная бесплодность сделала женщину просто невыносимой. И, только смерть мужа и угроза лишиться крыши над головой, заставили её смириться с существованием законной наследницы. Но старая маркиза, не доверяя невестке, махнула рукой на свою болезнь и отправилась выручать внучку.
  Только Салли успокоилась, что всё начало вставать на свои места, и, вдруг, это несчастье с внучкой! Чтобы избежать чужих любопытных глаз, они решили больше не останавливаться в дорожных отельчиках и на постоялых дворах. Отдыхали на коротких стоянках, питались всухомятку. Зато и до Тронберга осталось ехать всего сутки.
  - Ронг, ты уверен, что шрама не будет видно? - в который раз пытала маркиза воина. Смотреть на забинтованное лицо девушки без содрогания она не могла. А уж когда Ниу делала перевязку... вообще отходила подальше, так как сердце не выдерживало.
  - Да, - терпеливо повторял Ронг, демонстрируя взволнованной женщине еле заметные следы ранений на собственной руке. - Зазивёт быстра. Не волнуйсийся, госпоза маркиза.
  - Как мы не досмотрели! Отвлеклись всего на пять минут, оставили одну...
  - Я не маленькая, - недовольно буркнула Ниу, считавшая, что переживания бабушки насчёт случившегося, и насчёт её внешности абсолютно не обоснованы. Она, конечно, сама виновата, что плохо увернулась от напавшего на него мужчины. Хотя, учитель сказал, что ошибок почти не было. Рана тоже не особо беспокоила. Сейчас почти не болит. А то, что может остаться шрам на пол лица, так ей не привыкать быть уродкой. - Сама могу себя защитить! И не только себя.
  - Ниу хоросий воина, - не без гордости подтвердил Ронг.
  - Воин она, конечно, хороший, - вздохнула маркиза, - но в столице, что бы защититься, ей совсем другие навыки понадобятся. Женихи на 'Последнюю из рода', как коршуны слетятся! Закружат голову нашей красавице... - сердце Салли больно сжалось, словно предчувствовало беду. Накатила слабость. Старая маркиза уже не чаяла доехать до столицы живой, а там поручить заботу о внучке своей младшей сестре. Больше позаботиться о девушке некому.
  - Красавице... - снова пробурчала Ниу. Она не хотела обижать бабушку, но никак не могла согласиться с её мнением. - Лучше бы я и тут считалась страшилой и уродиной!
  - Вот упрямая... - вздохнула маркиз, но вмиг просветлела лицом. Мысль, пришедшая ей в голову, показалась очень своевременной и многообещающей. - Уродиной, говоришь?.. - Ниу и Ронг посмотрели на неё непонимающе. - Так ты ТОЧНО уверен, что шрама видно не будет?
  Ронг улыбнулся, поняв, куда клонит маркиза.
  - Только боги знают, госпоза маркиза.
  - Хм... - Ниу тоже уразумела, что задумала бабушка. Идея ей понравилась. Она улыбнулась торжествующей улыбкой победителя. - Шрам...
  - Так и поступим!
  
  Спустя сутки после того, как Эйнар нашёл отца, тот подал первые признаки жизни. Слабое ещё пожатие руки было воспринято мальчиком с таким восторгом, что Эль пришлось даже его успокаивать.
  - Бабушка, бабушка! Он очнулся! Папа сжал мою руку!! - Эйнар поскакал по двору, как маленький козлёнок, смешно вскидывая коленки.
  -Успокойся, малыш, - старушка поймала малолетнего егозу за руку, прижала к себе и ласково погладила по голове, - так и должно быть. И, не кричи, пожалуйста, твоему отцу сейчас нужен покой, а не крики в самые уши, пусть и радостные.
  Эйрлу в этот момент очень хотелось возразить женщине, но потрескавшиеся сухие губы не позволяли произнести ни слова. А мычать граф не желал. Сразу бросятся к нему, начнут причитать на все лады. Пусть лучше говорят, просто разговаривают о чём-нибудь. Всё равно о чём. Ему радостно слышать родные голоса. И это тоже способствует выздоровлению.
  - А за руку можно держать? - шепнул Эйнар опасливо.
  - Вот ты меня удивил, - чуть усмехнулась Эль, - столько времени держал, а теперь разрешения спрашиваешь! Конечно можно. Только не дёргай, а то оторвёшь.
  - Как оторву? - опешил мальчик.
  Старушка хмыкнула, поняв, что в данной ситуации шутки не получилось. Слишком болезненно воспринимал Эйнар любые слова, касающиеся благополучия отца.
  - Держи аккуратно, и всё будет хорошо. И спроси, не хочет ли он чего?
  - А как спросить?
  Милый, наивный ребёнок. Он ещё не знал, что можно общаться при помощи знаков. Эль подвела его к лежанке отца, взяла мужчину за руку, грустно улыбнулась, узнав необычный браслет Эйрла, и тихо спросила:
  - Гедеон, ты меня слышишь? Пожми мою руку, если 'да'.
  - Он пожал, снова пожал!- возбуждённо вскрикнул мальчик. Странница прижала палец к его губам и укоризненно покачала головой. - Бабушка, он нас слышит... - не смог остановиться Эйнар, но теперь говорил шёпотом. - Слышит!
  - Вот и хорошо. Можешь сам так с ним разговаривать.
  - Да?!
  - Сам спроси что-нибудь.
  - Что?
  - Не хочет ли твой отец пить?
  - Хочет! - снова вскрикнул Эйнар. - Крепко сжал! - опомнился и понизил громкость.
  - Неси воду и ложку, - мальчик с готовностью выполнил просьбу. - Теперь по капле лей в рот. Осторожно.
  - Пьёт... бабушка Эль, папа пьёт!
  - Да, малыш... Он просто пьёт воду... а мы с тобой счастливы, как будто нашли золотую жилу.
  - Я тоже сча...стлив... - хрипло прошептал Гедеон и даже чуть улыбнулся.
  - Да ты счастливчик, - к кровати раненого подошёл Фанагор, вернувшийся из лазарета, где в меру своих возможностей помогал лекарям, и не заставший самое начало чудесного возвращения к жизни своего спасителя. - Узнал я от одного офицера, в какой заварухе ты побывал! - Но маленькому сыну о подвигах отца решил не рассказывать. Сам потом решит, что нужно знать Эйнару, а о чём лучше даже не догадываться. Ибо: где героизм одних, там жестокость других. А мальчик растёт светлым.
  Гедеон чуть повернул голову на звук голоса старого мага. Видеть он пока никого не мог, так как голова была забинтована полностью, лишь небольшая полоска оставлена для дыхания. Да ещё Эль чуть сдвинула бинты с губ. Граф пошевелил рукой, желая по-мужски поздороваться со знакомым.
  - Фанагор...
  - Узнал, чертяка! Ох, напугал ты нас всех! Ну, теперь-то мы тебя на ноги быстро поставим!
  - Я сам... поставлюсь... Мне бы... только пусковой импульс. Не могу... сам...
  - Скажи, что надо делать?
  - Вектор моей силы помнишь?
  - Забудешь такое...
  - В обратном направлении пусти небольшую дозу... под правый бок, на два пальца ниже рёбер.
  - Хорошо. Что ещё надо?
  - Воды побольше... Лучше, вообще в воду положить... Но...
  - Никаких 'но', - тоном, не терпящим возражений, прервал его маг. Как ты относишься к морским ваннам?
  - Это даже лучше, - чуть улыбнулся граф. - Но, ты меня не донесёшь, так что...
  - Знаешь что, добрый человек, - Фанагор подмигнул Эйнару, который слушал их с открытым ртом, не совсем понимая суть разговора двух взрослых мужчин, - это в прошлый раз ты был главным. А сейчас мой черёд! Донесу или нет, не твоё дело. Лежи, восстанавливайся! Помнится, один безрассудный малый сказал, что помогает мне по собственной дурости. Кажись, эта болезнь заразна!
  Гедеон не стал спорить. Во-первых, бесполезно. Во-вторых, морская вода в разы ускорит процесс восстановления. В-третьих, ему до смерти хотелось содрать с себя заскорузлые бинты, под которыми нестерпимо чесалось всё тело.
  
  В небольшой, заброшенной бухточке, подальше от посторонних любопытных глаз, где прибой не бьётся о берег, а медленно и осторожно накатывается на мелкий ракушечник, Фанагор и устроил Гедеона. В одной длинной рубахе, наконец, освобождённый от бинтов, граф блаженно покачивался на волнах. Торчала лишь голова, но и её он периодически погружал под воду. Время от времени Эйнар приносил отцу воду и еду. Восстановить утраченные силы было проще, чем килограммы, а похудел за это время граф основательно. Фанагор, когда нёс его к морю, всю дорогу бубнил, что считал бывшего советника нормальным мужиком, а не суповым набором. Но к концу пути замолчал, так как кости всё-таки тоже что-то весели.
  - Знаю, кто ты такой... но всё равно удивляюсь, как за сутки можно нарастить новую шкуру? - Маг сел на берегу рядом с Гедеоном. - У вас все так могут?
  - Воины, - односложно ответил Эйрл. Эта тема была ему неприятна. Болезненные воспоминания детства мешали сосредоточиться на восстановлении.
  - И у вас воины... - вздохнул маг. - Несправедливо это!
  - Всякое бывает, - вместо графа ответила Эль, вставшая рядом с ним. - Как распорядится судьба.
  - Судьба... - горько усмехнулся бывший безвинный узник, - иногда кажется, что эта особа шляется неизвестно где, вместо того, что бы... Э-эх! - сокрушённо махнул рукой Фанагор, встал и направился к Эйнару, возившемуся с небольшим костерком у ближнего утёса.
  - Шляется... - обиженно поджала губы Эль. - Слово-то какое... грубое. Путешествует... - Эйрл благоразумно промолчал. Он был согласен с магом, но гневить судьбу... он больной, а не сумасшедший! - Ты чего не переместился-то, погорелец? Нравится муки терпеть?
  - Не успел, - графу не очень хотелось объяснять мотивы своего поступка. Не все поймут. А некоторые даже осудят. Но он не мог бросить тогда Дьярви. Жаль, поздно увидел, в какое пекло полез друг. Если бы маркиз поделился с ним своими планами... Вместе они обезвредили бы весь магический корпус джахайцев. Правда, пришлось бы потом признаться, открыть тайны... но жизнь Сеймура этого стоила. - Не успел...
  
  
  Й'ола слушала рассказ старца Некия о том, как появились в этом мире её муж и сын.
  - Я помню, он очень боялся за жизнь мальчика. В вашем мире остались враги?
  Гостья кивнула.
  Враги... Остались, но притихли, когда Эвридис на церемонии прощания с сыном и внуком поклялась перед Советом Кланов активировать Эсделик. Скандал тогда был изрядный. Всполошились все, и виновники трагедии, и те, кто своим бездействием потворствовал неминуемости кровавой расправы. После долгих переговоров Эвридис, скрипя сердце, отказалась от своего намерения, но оставила за собой право сдержать слово, данное у погребального костра, если только... Опережающе заявили, что это шантаж. Она предложила им добровольно уничтожить всех, кто был причастен к убийству Эйрла, а, заодно, умертвить какого-нибудь младенца, желательно, прямого наследника рода, тогда она с ними поговорит без шантажа, так сказать, на равных условиях.
  - Эйрл правильно поступил, - Й'ола действительно считала, что муж поступил в тот момент верно. Даже то, что он её обрёк на страдания, было оправдано. Пока Эйнар не вступит в полную силу, нельзя давать Опережающим даже намёка на то, что наследник рода Временных отрезков не погиб. А Эвридис знала, что сын и внук остались живы, но держалась так, что ни одна живая душа не догадалась об этом. Даже ей не сказала! Возможно, свекровь была права. Возможно...
  - У нас он стал графом Саубером, - продолжа рассказывать старец. - Законным. Потом - статс-советником императора.
  - Это, значит, мне снова надо возвращаться в Тронберг? - немного расстроилась Й'ола. - Но, я не почувствовала его во дворце.
  - Так и нет его во дворце. На императора было совершено очередное покушение, граф вмешался, используя свою силу, за что был изгнан в своё имение. Не жалует наш император людей, наделённых магической силой! Плаут, конечно, мог гораздо серьёзнее покарать, но за спасённую жизнь, и не только свою, только опале подверг, - про наказание в виде требования жениться, старец гостье говорить не стал. Встретится с мужем, с ним и обсудит ситуацию. Зачем заранее расстраивать женщину?
  - Имение... Это далеко? - Й'ола была готова бежать туда немедленно. Столько лет надежды, ожидания чуда, и вот теперь она почти у цели! Что или кто может остановить женщину?
  - Замок Саубер в двух днях пути от нашей обители, это, если по столичному тракту. Напрямую гораздо ближе, но сейчас озеро Ладонь разлилось после дождей. Увязнуть можно, а то и совсем сгинуть, если в трясину угодить.
  Й'ола была готова идти напрямую. Что ей озеро или трясина? Мелочь досадная. Скорей бы увидеть сына и мужа! Обнять их, прижать к своему сердцу.
  В дверь гостевой кельи вежливо постучали.
  - Что случилось? - Некий выглянул за дверь. Во избежание недоразумений, подобных тому, что случилось с Деметием, настоятель Хайген строго-настрого запретил братьям смотреть на гостью. Только Некий и он сам могли общаться с Й'олой.
  - Офицер из столицы интересуется госпожой, - шепнул затворник, стараясь через узкую щель разглядеть женщину, из-за которой помутился рассудок у привратника. Слава богам, кратковременно. - Что ему сказать?
  - Сам не знаешь, Филалей? Что уже покинула обитель, - Некий догадался, что приезд гонца от императора стал великолепным поводом для младшего собрата, чтобы как бы ненароком, не специально нарушить запрет настоятеля. - Глаза сломаешь, любознательный мой!
  - Интересно же посмотреть... - уже совсем в наглую полез в дверь молодой ещё затворник.
  - Ох... Молитесь... поститесь... плоть смиряете, а так мужиками похотливыми и остаётесь! Покажи юбку: вера по боку; мозги в сторону; про богов забываем! Каким местом ты сейчас думаешь, Филалей?!
  - Прости, Некий, - обруганный брат отступил на шаг и низко опустил голову. - Нечистый дух попутал.
  - Не нечистый тебя попутал, а несдержанность твоя, любопытство неуёмное! Хотя, с приказом Хайгена я не совсем согласен. Не надо было заострять внимания на нашей гостье. Конечно, она красива...
  - Как богиня? - робко уточнил Филалей.
  Некий тяжело вздохнул, понимая, что лучше нарушить приказ и показать ему женщину, чем запретом будоражить фантазию.
  - Вот как на богиню на неё и смотри, - тем более что это... - Хайген узнает, предаст нас с тобой анафеме!
  - Не узнает! - Филалей смог увидеть только профиль гостьи, которая что-то высматривала в окно кельи. - Богиня... А почему её император разыскивает?
  - Вот поэтому и разыскивает! - начал нервничать Некий и сказал то, чего не следовало бы. - Сам подумай, зачем не женатому мужчине понадобилась красивая женщина?
  - Понял! - просиял Филалей, подхватил полы сутаны и побежал заверять офицера, что разыскиваемой им женщины уже и след простыл.
  Старец вернулся в келью и тщательно прикрыл дверь.
  - Госпожа Й'ола, я бы хотел проводить вас в замок Саубер.
  - Благодарю, - женщина отошла от окна. Вид у неё был задумчивый и расстроенный. - Похоже, офицер, что приезжал сейчас, разыскивает меня.
  - Да. Вы это услышали? - старец удивился столь тонкому слуху гостьи. При закрытом окне услышать, что говорят у ворот обители, это граничило с чудом!
  - По губам прочла... Он спрашивал про замок Саубер. Мне это не нравится!
  - Мне тоже. Видимо, госпожа, придётся переждать пару дней.
  - Как же мне этого не хочется! Но... рисковать не буду!
  
  
  Праздник 'Танцующих лепестков' поразил Кьяру своей необычностью и невероятной красотой действа. Виновницей этой красоты была слива, чьё цветение было похоже на нежные разноцветные облака, опустившиеся на землю. По мере цветения, окраска цветов сменялась от бледно-зелёного до кипенно-белого, затем - нежно-розового, а опадали лепестки уже будучи лилово-сиреневыми. Пень-Пень славился большим сливовым садом, в который на праздник съезжалось огромное количество местных жителей. Заглядывали и гости из столицы, а иногда приезжали иностранцы.
  Коренные жительницы в праздничный день оделись в изумительные наряды, украсили волосы гроздьями сливовых цветов, став похожими на ожившие деревья. Кьяра не удержалась и попросила местных мастериц и её нарядить подобающе случаю. Из девушки получилась почти натуральная ситаянка, только большие глаза выдавали в ней чужестранку. Такая же хрупкая и миниатюрная, как и местные жительницы, она легко вписалась в коллектив танцовщиц, плавно двигающихся под негромкую музыку, изображающих танец падающих лепестков.
  - Хм... Она неплохо мимикрировала, - надменно произнесла Питта, отпила глоток чая из миниатюрной фарфоровой чашки, скинула с себя упавшие лепестки и долго смотрела на сына, который, казалось, весь погрузился в созерцание. - Ты снова на неё пялишься! Это меня нервирует.
  - Ты хочешь, чтоб я пялился на тебя? - насмешливо осведомился сын, но Питта уловила и в его голосе нотки раздражения. Следовательно, эта ситуация напрягала их обоих. Сын желал девушку, а она, как раз, не желала, чтобы он желал. - Поделись альтернативой, если она есть?
  - Что, у местных нет женщин соответствующей профессии? - Питта брезгливо скривила губы. Подобный разговор с сыном был для неё неприятен, хотя раньше они эти проблемы обсуждали абсолютно спокойно и, как правило, с юмором.
  - Мне не нравятся местные... так что я не интересовался, - закрыл тему Шерх.
  Мадам Тиссар очень хотелось уесть сына тем, что раньше он не был таким переборчивым. Что же случилось сейчас? Малышка зацепила его за сердце? Или он просто закусил удила и решил, во что бы то ни стало, соблазнить маленькую недотрогу?
  Кьяря... Как она собирается дальше работать при таком глупом подходе к делу? Заинтересованного мужчину надо не отталкивать, а брать тёпленьким, и раскручивать в нужном направлении. А эта дурочка ломается и изображает недотрогу, словно... Хм, какие странные мысли иногда приходят в голову. Неужели, девица, наглости которой мог позавидовать практически любой аферист, никогда ещё не была с мужчиной? Не может быть... или может?
  Пока Питта размышляла над странным и нелогичным, с её точки зрения, поведением младшей напарницы, сама не заметила, что наблюдает за группой местных жителей, расположившихся за столиком в углу веранды, на которой была устроена чайная. Заинтересовало её то, что важный, довольно крупный мужчина, похожий на чиновника, пил чай в компании трёх молодых женщин, красавиц по местным меркам. Намётанным глазом мадам сразу определила, что все три являются его жёнами. Одна, скорее всего старшая жена, сидела неподвижно в надменной позе, словно была выточена из камня. Узкие раскосые глаза-щёлочки не позволяли понять, моргает она или нет. Единственными движущимися частями у неё были цветочные гроздья, свисающие с височных украшений, которые шаловливо колыхал ветер. Питта знала, что в Ситау правители разных уровней очень любят заказывать у камнерезов свои статуи. Похоже, эта дама сама изображала такую статую.
  Вторая женщина, почти девочка, хотя, пойди, пойми этих местных, сколько им лет, была полной противоположностью первой. Она ни секунды не сидела без движения. Крутила головой, разглядывая публику на чайной террасе, пыталась повторить руками движения танцовщиц, что-то говорила мужу, хлопала и радовалась, как дитя. Веретено, одним словом. Третья женщина поражала своей отрешённостью. Тусклый взгляд, измождённый вид, тёмные круги под глазами, тщательно скрытые косметикой. Безвольная поза, и, главное, опущенные уголки рта, говорили о том, что в жизни этой красавицы что-то идёт не так.
  Беременная или несчастная. Не любит мужа, богатства не радуют, жизнь проходит мимо. Если бы могла, сбежала бы...
  Питта сажевала ехидную улыбку. Она придумала, как Кьяра проникнет в монастырь! Без грима, без подлога. И не надо притворяться! Никем...
  - Шерх, у меня всё сложилось в голове! - Сын отвернулся от танцовщиц и заинтересованно посмотрел на мать. - Сегодня ночью я не буду тебе мешать... - Питта сделала паузу, ожидая язвительных вопросов, но Шерх лишь вопросительно выгнул бровь, выбивая тем самым подготовленную почву из-под её ног. - Растёшь... прямо на глазах!
  - Ближе к делу, - кокетливо улыбнулся Фарт, польщённый словами матери.
  - Я бы сказала: ближе к телу! - Питта поднялась из-за столика, жестом призывая сына последовать за собой. Вопросы тактики и стратегии предстоящего дела она предпочитала обсуждать без посторонних ушей. Кто знает, что делают некоторые замурцы на чайной террасе? Вдруг, следят за чужеземцами? Отойдя достаточно далеко от эпицентра праздника, мать и сын углубились в волшебный сад по узенькой тропе, но природные красоты их сейчас не интересовали - Сегодня ночью ты должен так вымотать нашу малышку, что бы она сидеть не смогла. Ты меня понял?
  - Понял, но не понял, к чему такая... хм, эротическая подготовка?
  - А рано утром вы отправитесь в сторону монастыря Ксуекин, - мадам оставила вопрос сына без ответа. - Постарайтесь саму обитель обойти стороной, не попадаясь на глаза монахам. Уйдёте дальше настолько, насколько хватит времени и сил. Переночуете, а утром Кьяра пойдёт в монастырь обратно. Одна.
  - А я?
  - Ты пойдёшь следом, но скрытно. Обустроишь рядом с монастырём место для встреч и будешь её ждать. Место определите заранее, чтобы Кьяра знала, где тебя искать. До монастыря она должна дойти в полном изнеможении. Синяки и ссадины приветствуются. Короче, она должна изобразить несчастную иностранку, сбежавшую от местного мужа - тирана. Попросит у монахов защиты и крова. Пока будет зализывать раны и набираться сил, обследует монастырь и найдёт артефакт. Не найдёт, так пусть поспрашивает. Того словарного запаса, что я её обучила, вполне должно хватить.
  - Не плохой план, но, зачем нам далеко отходить от монастыря, когда можно кружить вокруг. Устанешь также...
  - Шерх, тебе вожделением мозги перекосило или ты так о нашей малышке заботишься?
  - Причём тут... - буркнул уязвлённый Фарт.
  - Она будет объяснять монахам, откуда сбежала! Чем больше реальных подробностей будет знать наша лазутчица, тем реальнее будет выглядеть рассказ. А что она будет описывать, если просто прогуляется рядом со стенами монастыря?! Кустики? Тропки? Нужны описания поселений, строений. А фамилия мужа-тирана будет: Ю-Фанг. Этих Ю-Фангов по Ситау и не сосчитать. Всё запомнил?
  - Да.
  - Хорошо. Я пошла, а ты готовься к ночи! Не подведи меня!
  - Мама!
  - Что, мама? Мама... Я сегодня погуляю по окрестностям, меня не ждите. Да, если будут вопросы, потом найдёшь меня в том же доме, где мы остановились сейчас. Но приходи, по возможности, скрытно.
  - Понял. А ты точно ночью не придёшь? С тебя станется завалиться в самый неподходящий момент!
  - Не доверяешь матери? Оболтус!
  - Просто, я тебя с детства знаю...
  
  
  Неделю замок маркизов Сеймур сотрясали нешуточные страсти. Три противоборствующие стороны вели партизанскую, а порой, открытую войну друг с другом. Самое многочисленное воинство состояло из слуг замка. Их незримым полководцем и неким знаменем была старая маркиза, которая, невзирая на проблемы со здоровьем, отправилась встречать внучку. Хоть официально было сказано, что госпожа Салли уехала лечиться на воды, челядь прекрасно знала, куда и зачем она направилась.
  Удивительным было то, что до Лилианы эти сведения не дошли, пока она сама не сообразила, что столь долгое отсутствие свекрови на фоне томительного ожидания приезда Геленики выглядит не только странным, но и подозрительным. По идее, старая маркиза должна была сейчас метаться по замку, заламывать руки, причитать, денно и нощно молиться о скорейшем приезде внучки, а вместо этого она укатила пить минеральную водичку и дышать целебным воздухом. На все расспросы слуги, вторя друг другу, рассказывали сказку о водолечебнице, и позволяли себе вздыхать и закатывать глаза, сокрушаясь о здоровье госпожи.
  Лилиана потешилась мыслью, что коварная свекровь правды не сказала никому, но успокоить себя не смогла. Да и как тут успокоишься, когда наглый гость расположился в её доме на правах хозяина?! Ходит, заглядывает повсюду, что-то записывает в небольшую книжицу. И всё это с таким сосредоточенным и деловым видом, словно император уже подписал правоустанавливающую грамоту на его имя. Правда, делал Рамвальд это на голодный желудок, так как слуги его не слушались и игнорировали все попытки отдать им приказ. Признавать новым хозяином неизвестно кого они не спешили, никаких указаний от нынешней хозяйки не получали, и у них страсть как чесались ноги надавать беспардонному гостю пинков на добрую дорожку. Но Лилиана не спешила принимать кардинальные меры, и только язвительно улыбалась при встрече с виконтом, храня обет молчания.
  - Маркиза, я требую, чтобы меня накормили, - не выдержал на третьи cутки Рамвальд. Поехать в ближайший кабак он не решался, опасаясь того, что по возращении его просто не пустят за ворота. Скудные запасы, что он брал в дорогу, закончились ещё вчера утром, а молодой мужской организм требовал восполнения потраченных сил. Громко и с каждым часом всё настойчивее.
  - Накормили? - Лилиана, после долгой паузы и занимательной игры в 'кто кого переглядит', томно опустила глаза на обглоданную куриную ножку, смачно облизала и кинула её своей домашней любимице. Голодный взгляд Рамвальда проследил за полётом мосла. Упитанная собачка Бубу лениво подхватила подачку, нехотя жевнула пару раз и брезгливо выплюнула. Виконт жадно и шумно сглотнул. Хозяйка соорудила на лице фальшивую ослепительную улыбку и мурлыкнула: - А что вы, виконт, предпочитаете? Жаркое? Или печёную с яблоками утку? А, может, вы любите кролика на вертеле?
  Рот Рамвальда наполнился слюной, желудок свело спазмом. Он бы не стал терпеть насмешек и бесцеремонно взял еду сам, но предусмотрительная маркиза трапезничала за пустым столом, а блюда ей подносили слуги, накладывали на тарелку, и тут же уносили остатки в кухню. Можно было, конечно, отобрать и у слуг, но, ему назло, разносом занимались два гренадёрского роста детины, к которым и подходить было страшно. А уж заходить на кухню...
  - Я дождусь еды? - разозлился виконт, глядя на ехидную улыбку маркизы?
  - Не надейтесь, - сладко проворковала Лилиана, словно обещала гостю радушный приём и все возможные удовольствия жизни.
  - Я отомщу, - прошипел гость, резко развернулся и стремительно покинул столовую залу, но так же стремительно в неё вернулся... скользя попой по мраморному полу.
  - Рамвальд, какого чёрта ты тут устроил?! - не размениваясь на приветствия и расшаркивания, осведомился средний виконт Бизель?
  - Ты, как нельзя, кстати... - голос маркизы сочился сладким ядом.
  Лилиане очень хотелось узнать, что вообще происходит? Она и раньше прекрасно понимала, что Сатирс обхаживает её только из-за возможности пристроиться в этом замечательном замке, хотя бы на правах любовника. Она это стремление поощряла по нескольким причинам. Во-первых, в доме должен быть мужчина. И не только в доме, но и в её постели. До последнего времени Сатирс её не разочаровывал. Во-вторых, как мужчину, его можно было использовать при решении различных щекотливых вопросов. Вот как с наследованием земель, например. В-третьих, присутствие в замке именно любовника, а не нового мужа невестки, выводило из себя свекровь. Салли так и не приняла Лилиану. Она всё время сравнивала её с Аррианой, и всегда не в пользу Лилианы. Самое неприятное было то, что делала она это молча, не произнося ни слова. Но и старая и молодая маркиза знали, что Арриана снова оказалась красивее, умнее, радушнее... Перечислять можно до бесконечности. Покойная невестка была для Салли, как идол! И жаловаться на такое отношение мужу было бесполезно. Дьярви никогда не видел многозначительных взглядов, громких вздохов, скорбно поджатых губ матери, считая, что жена всё выдумывает.
  Если бы собственная судьба не зависела от благосклонности падчерицы, Лилиана с мстительной радостью и чувством глубоко удовлетворения понаблюдала бы за тем, как пройдоха Рамвальд загребёт в свои шустрые ручонки власть в землях Сеймур, и будет унижать молодую жену. А он обязательно будет. По глазам видно, что младший Бизель имеет явные садистские наклонности. Возможно, он и руку на женщину поднимет не задумываясь. Будь она хоть наследная принцесса. Если ему, разумеется, за это ничего не будет. Такой расклад сил быстренько свёл бы старуху в могилу, и она встретилась бы там со своей ненаглядной Аррианой!
  Но радужные мечты пришлось задавить в зародыше, так как при подобном развитии событий судьба самой Лилианы была бы ещё более незавидной. За оказанное ему 'гостеприимство', Рамвальд вышвырнет её из замка не задумываясь. И Сатирс не поможет. Ха! Сатирс будет пресмыкаться перед младшеньким, в надежде пристроить свой ленивый зад под его крылышком.
  Вывод напрашивался весьма определённый. Надо настроить братьев друг против друга, а потом, несмотря на протесты собственной души, заключить союз со свекровью и падчерицей. Они, наверняка, уже встретились, и договорились, как будут выживать Лилиану из замка. Выгнать в открытую, точно, не посмеют. Родовая гордость и честь не позволит. Но создать невыносимые условия...
  'Боги... Ну, почему мне всё время надо всё делать самой? Почему я должна поступать против веления сердца? Почему должна улыбаться ненавистным мне людям? Почему?!'
  Но братья душевных терзаний маркизы не видели. Они затеяли маленькую потасовку, пытаясь доказать свою правоту другому.
  Лилиана не любила кулачные бои, но и не приказала слугам разнять виконтов. Громко вздохнув, маркиза подхватила сонную Бубу, недовольно тявкнувшую во сне, и покинула трапезную залу. Через несколько секунд после её ухода Сатирс оттолкнул от себя Рамвальда и шёпотом спросил:
  - Поговорим?
  - Поговорим... - буркнул младший, утирая разбитый в кровь нос. Он не ожидал, что братец находится в хорошей боевой форме, и пропустил удар по лицу.
  - Ты что задумал, гадёныш? - шипящим шёпотом спросил Сатирс и с грохотом повалил на пол дубовый стул. - Какого дьявола сунулся сюда? - На пол полетело серебряное блюдо. - Забыл про договорённость?
  - Не забыл, - не менее ядовито огрызнулся Рамвальд. Вещи он разбрасывать не стал. Наоборот, поднял и аккуратно поставил стул на место. - Я не посягаю на твою Лильку! А насчёт Геленики никаких уговоров не было! Так что не мешай мне, братец, - на стол вернулось серебряное блюдо, - если хочешь остаться в этом замке! Приючу, если будешь себя хорошо вести!
  Сатирс издал звук, который вместил себя клокочущую злость разъярённого медведя, недовольный рык обманутого тигра, вой голодной стаи волков и боевой рёв доминирующего самца марала. Высокий сводчатый потолок усилил эффект и несколько раз повторил на 'бис' особо понравившиеся рулады.
  - Что ты маленький не сдох?..
  - Не хочешь, как хочешь, - равнодушно буркнул Рамвальд, не впечатлённый звуковыми угрозами брата, и приложил к разбитому носу графин с водой. - Можешь выметаться!
  - Не дождёшься!
  Переговоры закончились ничем, но точку пока ставить было рано. Сатирс не отказался от мысли самому заполучить Геленику. Рамвальд посмеивался над братом, имея на руках неоспоримый козырь.
  За дверью залы многозначительно переглядывались два других брата. Те самые подавальщики, которые внимательно прослушали перепалку виконтов, сделали из сказанного правильные выводы и теперь знали, что им всем надо делать, чтобы и Бизели, и, заодно с ними, Лилиана, покинули их замок на веки вечные! Живые...
  
  
  Первые, за последние недели, хорошие новости пришли из Ущельска. Городской глава сообщал, что ежегодный сель в этот раз миновал город. Грязевая волна ушла под землю, во вновь открывшийся древний туннель. Даже то, что некоторые здания в Ущельске после землетрясения всё же придётся отремонтировать за счёт казны, не портило радости. Сумма была настолько незначительной, по сравнению с ущербом от последствий селя, что можно было подумать над выделением средств на обследование туннеля и необходимый ремонт. Организовать специальную службу, смотрителей назначить.
  Плаут изложил свои соображения секретарю, чтобы тот оформил все необходимые бумаги для градоправителя Ущельска. Еще раз перечитал доклад. Лишь во второй раз заметил небольшое частное письмо, приложенное к гербовым бумагам.
  Глава Ущельска писал: 'Ваше Императорское величество! Я бы никогда не рискнул занимать ваше драгоценное время разными пустяками, но не могу утаить от вас сведения, касающиеся чудесного избавления нашего города от ежегодной напасти. Жители нашего города считают, что сбылось пророчество, гласившее, что Ущельск будет процветать, когда в город придут мужчина и женщина, судьба и удача, бок о бок. Уйдёт тогда водная напасть, несущая горе и разрушения навсегда! Владелец гостиницы 'Уютное гнездо' Ондрий Леский убеждает всех, что означенные мужчина и женщина посетили наш город. Горожане верят, хотя никто, кроме старого господина Леского, спасителей города не видел. Переубеждать жителей бесполезно. Все верят в чудо и древнее пророчество. Прошу вас, Ваше Императорское величество, не судить строго настрадавшихся жителей Ущельска за веру в свершившееся чудо, и, с присущей вам мудростью, принять данный факт'.
  Плаут отложил письмо. Грустная улыбка и задумчивый взгляд свидетельствовали о том, что наказания за веру в чудо жителям Ущельска опасаться не стоит.
  - Чудо... Волшебство... Магия... Они просто не знают, что их император тоже верит в чудо... - Плаут положил письмо отдельно от доклада. Официальные бумаги - это одно, а частная переписка - совершенно другое, пусть даже у монарха. - Не верит, а знает, - поправил себя Плаут, поднял глаза на сосредоточенно строчащего письмо секретаря, перевёл взгляд в окно. - И сам себя не узнаёт...
  Опять нахлынули воспоминания. Но Плаут не стал им сейчас сопротивляться. Он откинулся на спинку кресла, закрыл глаза, и отдался на растерзание своей памяти. Пусть мучает. Возможно, если дать ей возродить всё, что она хочет, эта заноза отстанет.
  Сеанс памяти не состоялся. Пришёл с докладом начальник стражи, чётко, но долго и нудно, зачитывал цифры, показатели, расходы и прочую нужную, но малоинтересную информацию.
  Император сидел с непроницаемым лицом, но в душе у него начала закипать буря. Чем занимается его стража? Ловит на рынках карманников да попрошаек? А с более серьёзными проблемами не справляется! О Фанагоре - ничего, как в воду канул. О чужеземке - ничего, словно пошла по стопам мага. На столичном тракте столько лет бандиты орудуют, но они такие хитрые и неуловимые, что стража с ног сбилась, но даже на след напасть не смогла. А купцы жалуются, петиции пишут, охранников нанимают, из-за чего растут цены на товары. Народ ропщет. И только начальник стражи считает, что у него всё под контролем и работают они успешно! Потом педантично расписывает: сколько и на что потрачено средств, и сколько надо выделить на премии особо отличившимся.
  Стоило только об этом подумать, как начальник стражи тут же озвучил немаленькую сумму, сравнимую с десятой долей затрат на восстановление Ущельска. Наглость чиновника явилась спусковым крючком для гнева императора. Но кричать Плаут не стал, а тихим, усталым голосом осведомился:
  - Господин старший полковник, напомните мне, какое из громких дел ваше ведомство раскрыло за последние три месяца?
  Начальник стражи недоумённо захлопал глазами, пытаясь понять, куда клонит император? Ведь он только что всё чётко доложил, но, возможно, его величество, что-то упустил. Тогда, конечно, он повторит.
  - На столичном тракте уменьшилось количество нападений на купцов, - с явным упрёком в голосе, доложил старший полковник, но напряжённый взгляд императора заставил его уточнить: - почти на треть... А в этом месяце так вообще... - Плаут, не моргая, смотрел на него тяжёлым взглядом, и надо было срочно вспомнить что-то, на самом деле, грандиозное. Как назло, никого выдающегося стражники за последние три месяца не поймали. Да и невыдающегося тоже. Мелочёвка разная. - Ваше величество... мы работаем...
  - Да-да... я понял, старший полковник, вы работаете! Безрезультатно, зато хорошо оплачиваемо. Даже с премиями регулярными! А когда банду душегубов, наконец, словите, я должен буду вам чины и земли раздать? Вы беглого старика, который двадцать лет в тюрьме провёл, по горячим следам найти не смогли! А ведь у него в столице помощников не было! И иностранку, плохо ориентирующуюся в Тронберге упустили! Ступайте, и работайте! Доклады составлять и счетоводы могут, а сыщики должны искать! И находить!!
  Вот чего он так разозлился? Ведь никакой трагедии не произошло. Новости, наоборот, хорошие. А стража... Распустилась немного, как советник за их ведомством присматривать перестал.
  Ох... Опять вспомнил про Саубера. Вернуть бы его. Да разве он согласиться? Нашёлся бы живой.
  
  
  Тетушка Кимма всякий раз, как смотрела на внучатую племянницу, порывалась осенить себя оберегающим знаком, ибо мерещилась ей Арриана. Если лицо девушки была обращено к ней с правой стороны - то живая, а если с левой - покойница. Уж больно жуткий шрам был у Геленики. Багровый, вздувшийся. Как такую замуж возьмут? Только из жалости, да в надежде на богатое приданое. Графский титул на тракте не валяется. Найдутся охотники и на такую невесту, да только, согласится ли Салли отдать внучку кому попало? Верить-то в любовь женихов в подобном случае не придётся. А каково молодой девушке осознавать, что она идёт в качестве приложения к титулу?
  Уже неделю назад приехали к ней в столичный особняк сестра с вернувшейся с чужбины внучкой, и с ними высокий строгий воин ситаец, при взгляде на которого у Киммы подгибались от страха колени. Это ж надо было додуматься отдать на воспитание девочку благородных кровей здоровому сиволапому мужику? Ведь он с ней мог сделать всё что угодно! Вон как смотрит своими узкими щёлочками. Всё видит, всё замечает, и молчит... А молчаливые люди очень подозрительны. Что у них на уме? Говорливый человек всё расскажет, обсудит, и сразу ясно, что его волнует, что интересует. Молчуны же так и остаются загадкой для окружающих. А Кимма жуть как не любила такие тайны. Вот, если бы этот воин был знатным вельможей в Ситау, да скрывался бы от врагов, и девочку взял на воспитание для маскировки. Такие тайны Кимма обожала. Она даже сестре попыталась внушить эту идею.
  - Салли, ну сама посмотри, какая прямая у него спина! - Кимма из-за портьеры шпионила за прогуливающимся по парку Ронгом. - Так бедные люди не ходят, они горбятся.
  - Он воин, Кимма, у него многолетняя солдатская выправка, - не отвлекаясь от вязания, оппонировала Салли. - Что я, по-твоему, мужчину - воина разглядеть не могу?
  - Хорошо, пусть он воин, - не унималась сестра. - А откуда он наш язык так хорошо знает?
  - На границе жил, там наших торговцев много. Кимма, оставь эту глупую выдумку! Лучше скажи, ты узнала, на какой день нам с Геленикой назначена аудиенция у его величества?
  Кимма недовольно вздохнула и отошла от окна. Её вязальный крючок с начатым ночным чепцом призывно торчал из корзинки, но браться за рукоделие ей совершенно не хотелось. А хотелось посплетничать с сестрой про Ронга, пофантазировать на тему его возможно благородного происхождения. Тетушка никак не могла смириться с той правдой, что племянница росла как простая деревенская девчонка, таскала воду из ручья, штопала носки и полола грядки. О том, что Ниу ещё и на мечах рубится, Салли категорически запретила говорить. Не хватало, чтобы у младшей сестры случился сердечный приступ. Она, в отличие от старшей, в молодости панически боялась выходить замуж за военного, так её пугала судьба матери. Выбрала себе штатского, с которым провела тихую, спокойную жизнь без забот и тревог. Несколько лет назад её муж так же тихо и незаметно ушёл в иной мир, оставив жене небольшой, но стабильный доход. Кимме хватало на жизнь в столице, она даже праздники старинным подругам иногда устраивала, но скоро поняла, что ей скучно. И вот теперь, когда в доме, наконец-то, есть с кем поболтать, её никто не понимает и не старается хотя бы выслушать.
  - Через неделю, - чопорно сообщила она сестре и отвернулась.
  - Спасибо. Ким, не надо на меня обижаться, - Салли заговорила с ней, как бывало в детстве, когда младшая дулась на то, что её не берут на званый приём, а старшую берут. - Ты же понимаешь, что мне сейчас необходимо огородить внучку от всех возможных неприятностей! И только император Плаут может нам в этом помочь. Чтобы не досаждали девочке охотники за приданым.
  - Жалко девочку, - загоняя слёзы обратно, проворчала Кимма, - ведь такая красавица... была.
  - Да... Не уберегли Ниу, - поддакнула ей старшая. Салли хотелось рассказать сестре про их хитрую задумку, но уж очень болтлива она была. Не удержится, проговорится, и тогда все усилия пропадут даром.
  - Почему ты её иногда зовёшь Ниу, как Ронг? - глаза Киммы снова азартно загорелись.
  - Ниу? - Салли постаралась спрятать улыбку. Вот уж воистину стала её сестра фанатичной любительницей разных тайн. Везде ей мерещатся загадки. - Всё просто. Геленика, Ника... В Ситау произношение мягкое. Ниу получается.
  - Понятно... - Кимма снова вздохнула. - Лекаря бы надо хорошего найти. Помнишь, ты рассказывала про знахарку? Киа кажется...
  - Конечно помню. Киаохуи - значит мудрая. Это она тогда внучку спасла. Только сейчас Киа дома, в Замурии.
  - Далеко...
  Кимме всё было далеко, что находилось за пределами столицы. Она и к сестре за всю жизнь всего раза три выбиралась.
  - От нашего замка не очень, - тихо сказала Салли и почувствовала, как горько сжалось сердце. Как там сейчас? Что предпринимает невестка и её пронырливый любовник? Какие ловушки готовят для юной наследницы? - Ох, скорее бы попасть на аудиенцию! Сердце не на месте...
  - Госпожа Кимма, - в комнату вошёл старый слуга, изо всех сил пытающийся скрыть своё волнение, - там гонец прискакал из замка...
  - Из замка? - Салли резко встала, покачнулась, почувствовав, как бешено забилось сердце, схватилась за ближайшую спинку стула. - Что там?
  - Госпожа Салли, - наплевав на все правила приличия, в дверь вбежал Орм, - сын мой младший прискакал... тайно. Госпожа Лилиана не знает.
  - Да что там случилось, Орм? - простонала старая маркиза.
  - У госпожи Геленики жених объявился! С бумагами...
  - Что? С какими бумагами?
  - Не могу знать, госпожа. Но бумаги верные, раз Лилиана его из дома не выгнала.
  - Боги!.. Уже началось!
  
  
  Шерх, не открывая глаз, перехватил руку, тянущуюся к его горлу, крутанул запястье недруга и резко подмял под себя, фиксируя своими руками и ногами конечности нападавшего. Под ним кто-то жалобно пискнул, и он понял, что злоумышленник мал, щупл и не очень силён.
  - Пусти, изверг, - зло прошипели из района левой подмышки, и острые зубы безжалостно впились в его левую же грудь.
  - Ты чего? - Шерх умудрился подпрыгнуть из столь неудобного положения, и перекатиться на правую сторону, освобождая Кьяру из захвата. - Зачем подкрадывалась?
  - Я не подкрадывалась, - всё ещё зло зашептала девушка, потирая вывернутое запястье. - И так всё болит... ты ещё! Бугай!
  Мужчина виновато засопел, хотя, вроде, вины за ним не было никакой. Они с Кьярой договорились, что придёт она только следующей ночью. Следовательно, он её не ждал, вот и подумал, что кто-то из местных монахов выследил, где находится убежище, и пришёл убить Шерха.
  - Я тебя не ждал... Прости! Ну, где болит? - Он взял руку девушки, попытался что-то рассмотреть при бледном свете луны, практически ничего не увидел и применил универсальное обезболивающее средство: приложился к запястью губами. - Так лучше?
  Кьяра насмешливо хмыкнула над его несвоевременными попытками ухаживания. Поведение Шерха и так заставляло её всякий раз нервничать, а неожиданная страсть просто выбивала из колеи делового настроя. Ночь перед началом операции она вспоминала со смешанным чувством. С одной стороны, так нужно было для большей достоверности, да и пожаловаться ей было не на что. Шерх был нежен, неутомим и, кажется, искренен. Но, с другой стороны, с чего бы это легендарный бабник Фарт воспылал к ней таким горячим чувством, что даже непримиримая мадам Тиссар сдалась? Что за этим скрывалось?
  - С мамой посоветуйся... - не удержалась от шпильки девушка, за что тут же была переведена в исходное положение, только теперь Шерх удерживал её значительно ласковее.
  - Я уже взрослый, - выдохнул он ей в лицо и попытался поцеловать, но жертва успела отклониться, так что страстный поцелуй достался уху.
  - Шерх, я, между прочим, по делу пришла, а ты!..
  - А я подумал, что ты по мне соскучилась, - немного наигранно обиделся мужчина, но отпустил девушку, понимая, что времени у неё действительно мало. Хоть и устроили они это логово не очень далеко от монастыря, всё-таки отсутствие Кьяры в обители не должны были обнаружить. - Так что у тебя приключилось?
  - Ничего не приключилось, - усевшись поудобнее, она выпрямила зудящую от многочисленных царапин ногу, которую тут же ухватил Шерх и начал деловито поглаживать. Кьяра постаралась не придавать его действиям никакого значения, хотя ей было приятно, да и боль отступила. - Но мне необходимо с вами посоветоваться. В монастыре Ксуекин хранится несколько раритетов, три из которых очень странные.
  - Рассказывай, - Шерх мгновенно включился в деловой разговор, впрочем, ногу девушки так и не отпустил.
  - Один из них по форме напоминает древний кубок из южных стран. Ка-Рфа или Озманат. Возможно - Килле. Это золотая лапа грифона с перламутровыми когтями. По ободу начертана надпись, но прочесть её я не успела.
  - Похоже на чару Ссига. Она хранится в запасниках эмира Куатона. А лапа правая или левая?
  Кьяра задумчиво посмотрела на свои руки.
   - Левая.
  - Значит, это парная чара. В Куатоне находится правая. И один коготь у неё сломан. Их делали по заказу царствующей четы. Правая для эмира Ссига Уверенного, левая, для его первой жены. Потом левая чара пропала.
  Кьяра удивилась такой осведомлённости напарника. А ведь не скажешь, что этот легкомысленный господин столь сведущ в вопросах древностей.
  - Значит, эта чара нам не нужна. Второй раритет - белая пирамида необычного тёплого и очень лёгкого камня. Её плоскости испещрены странными знаками. Возможно, это письменность, но таких знаков я никогда не видела.
  - Про пирамиду я ничего не знаю. А третий?
  - Третий совсем не интересный. Даже не могу понять, чего монахи так над ним трясутся? Каменный кирпич, похожий на те, которыми мостят улицы. Разве что чуть легче. Да ещё два прямоугольных отверстия по торцам, довольно глубоких. А... ещё несколько значков на одном из торцов, похожих на номер или клеймо. Монахи называют его Эсделик. Может, это именно он нам нужен? Как думаешь?
  - Не знаю, малышка... Я как-то по-другому его себе представлял. Думал, этот артефакт должен быть похожим на часы, хотя бы песочные. А больше ничего в монастыре нет?
  - Откуда я знаю? Что доступно для обозрения, то и видела. Меня, знаешь ли, не во все помещения пускают!
  - Можно подумать, что ты их всё равно не посетила?
  - Ну... посетила. Только там всё равно ничего интересного нет. И сокровищницы в монастыре нет, как я смогла понять. Не статуэтки же местных божков являются тем ценным артефактом? Их там бессчётное количество!
  - Думаю, ты права. Давай поступим так. Ты возвращайся в монастырь. Я схожу в Пень-Пень, посоветуюсь с Питтой. Завтра вечером на закате подойду к стене монастыря с восточной стороны, там, где ручей протекает. Приходи туда. Решим, что надо брать. Принесёшь ночью, потом вернёшься обратно.
  Шерх в темноте не видел, как презрительно сощурились глаза Кьяры. Но тело не выдало состояние девушки, которая решила, что напарники решили её бросить, как отслужившую свой срок ненужную вещь. Она знала множество примеров, когда компаньоны не только обманывали друг друга, но не останавливались и перед убийством.
  'Что ж... Фарт использовал меня во всех известных смыслах... и позах, - Кьяра даже дыхание задержала, чтобы не сорвался предательский вздох, - но он напрасно посчитал, что сбросил уже меня в колоду. Мы ещё посмотрим, кто в итоге останется в выигрыше!'
  - Хорошо, - покладисто согласилась девушка, и Шерх не уловил в её голосе ни капли фальши, словно не думала она сейчас совершенно о другом. Выдержке Кьяру научили сёстры обители Великих матерей, куда девочка попала в шестилетнем возрасте после двух лет скитаний по чужим семьям. - На закате приду к ручью.
  Она неслышно выскользнула из пещерки, но тихий голос Шерха остановил её.
  - Кьяра... побереги себя... - Она не ответила, не спросила, отчего он так озаботился её состоянием, не пообещала беречься. Только замерла на секунду, ожидая продолжения. - Ты мне нужна живая... прошу тебя!
  - Угу, - только и смогла выдавить из себя поражённая Кьяра. Столь поразительны были для неё интонация и смысл сказанного мужчиной. Что это было? Наглая, бессовестная ложь, сказанная с единственной целью, запудрить ей мозги эфемерным чувством, чтобы не надумала обмануть их с мадам? Или он действительно?..
  Верилось в это с трудом. Но какое женское сердце, пусть даже втайне от самой себя, не мечтает о красивой и горячей любви? Нет такого сердца. А устоять перед Шерхом Бойе не смогли даже самые прожжённые сердцеедки Тронберга и его окрестностей, не чета ей. Ведь той ночью она почти поверила, что и с ней может произойти такое чудо. Только вот после страстной ночи любовник заставил пройти по местным горам в одну сторону, а потом в другую столько, что ноги сбила до крови, в колючих кустах ободралась так, что страшно смотреть. И есть не давал для пущей достоверности. Изверг!
  Верь ему теперь!
  
  Чего-чего, а встретить эту женщину Питте хотелось меньше всего. Старая знахарка когда-то спасла ей жизнь. И пусть с той поры минуло двадцать пять лет, мадам Тиссар нисколько не сомневалась, что Киа узнала её. Кроме того, эта женщина была из тех, не многих, кто прекрасно знал, как она выглядит и сколько ей лет. Хорошо, что местные обычаи не поощряли практики вмешиваться в чужой разговор, напоминая занятому человеку, что когда-то судьба вас уже сводила на узкой дорожке. Питта как раз вела занимательную беседу с господином Циу на чайной террасе, обсуждая перспективы экспорта в Септерри натуральных ароматизаторов для чая, которые ей так понравились.
  Недолгий, но очень пристальный взгляд мадам почувствовала спиной, и мгновенно интуиция заставила её напрячься. Не прерывая разговора, Питта лёгким движением распахнула и тут же свернула веер, в который были вставлены зеркальные пластины. Секунды ей хватило на то, чтобы разглядеть человека, который так заинтересовался её персоной. Пожилая ситаянка успела отвернуться, но Питта узнала её и тут же принялась анализировать, какие перспективы несёт ей эта неожиданная встреча. По всему получалось, что ничего хорошего ждать не приходится.
  Знахарка знала, кто она такая на самом деле. И пусть прошло четверть века, репутация у мадам осталась та же. Если бы она была тут одна, то выкрутилась бы без проблем. Сама нашла бы предлог встретиться со старой знакомой и рассказать, что путешествует, а заодно налаживает торговые связи. Но Шерх, а особенно Кьяра, не очень вписывались в эту легенду. Да ещё и предчувствие, которому Питта привыкла безоговорочно доверять, выло и кричало на все лады.
  Не спуская с лица вежливой улыбки, мадам Тиссар договорилась с господином Циу о покупке пробной партии товара и пожелала немедленно на него взглянуть. Никто не смог бы догадаться, что эта приветливая женщина в данный момент разрабатывает различные способы нейтрализации безобидной старушки, так не вовремя оказавшейся на той же террасе.
  Через час в ту же чайную прибежал мальчишка, разыскивающий знахарку Киа, которая срочно понадобилась их постоялице.
  - Тётушка Ши, наша гостья заболела! Она просит позвать к ней Киаохуи!
  - Малыш Хань, передай вашей гостье, что знахарка ушла в монастырь. Вернётся только завтра, а то и послезавтра.
  - Как ушла? - Питта после такого известия запаниковала, чего с ней не случалось уже давно. - Ладно, подожду её... Ступай Хань. А я посплю. Ты знаешь, что сон - самое лучшее лекарство?
  - Нет, госпожа.
  - Я открыла тебе страшный секрет, - заговорчески прошептала она мальчику. - Ступай! Я сама тебя позову, как вылечусь.
  Едва за парнишкой закрылась дверь, как Питта развернула бурную деятельность. Сначала соорудила на постели имитацию спящего человека, потом шустро переоделась в местную одежду, заперла дверь изнутри, сунула в карман заветную коробочку, и ловко вылезла в окно. По старой привычке опытная аферистка всегда выбирала для проживания комнаты с окнами, выходящими на самый глухой угол заднего двора. Вот и сейчас эта тактика пригодилась как нельзя лучше. Никто не обратил внимания, что кто-то из работников пошёл по своим делам. Мало ли, куда послали человека.
  Срезав приличное расстояние до монастыря через скальный лес (зря она, что ли излазила все окрестности), Питта вышла на дорогу в самом опасном месте. Как не прокладывали местные жители путь к монастырю удобным, более-менее пологим и безопасным, избежать всех обрывов не удалось. А в этом месте высота была приличная. Упадёшь, костей не соберёшь. Питта недолго постояла в задумчивости над обрывом, резко развернулась и быстро пошла вниз по дороге, навстречу знахарке.
  Видят боги, она не хотела её смерти!
  Если бы старая Киа не поспешила в монастырь, Питта пригласила бы её к себе на чай. Там они, вспоминая прошлое, выпили бы сливового вина, немного больше, чем может себе позволить пожилая женщина. На следующий день у неё разболелась бы голова, да и ноги немного ослабели... Питте и надо было задержать её всего на пару дней. Но неугомонная Киа отправилась в монастырь, даже не отдохнув с дороги.
  Рассказ Ши о весёлой чужеземной девушке, которая весь праздник протанцевала с местными танцовщицами, позабавил бы Киа, если бы не присутствие в Пень-Пене некой особы, прославившейся в молодости, как самая отчаянная искательница древних сокровищ. И даже это не взволновало бы знахарку, если бы та девушка была сейчас в городке, как и её старшая спутница. Но она уже три дня, как уехала куда-то с молодым мужчиной. То ли на водопады, то ли соседний город. Никто не придал этому значения. Только Киа.
  Она сложила в уме все факты и пришла к выводу, что госпожа Тиссар с молодыми спутниками прибыли в их края не просто полюбоваться на праздник 'танцующих лепестков'. Это был повод, а цель у них такая же, какие выбирала Питта в молодости: ценные артефакты. Во всей округе подобные раритеты хранились только в монастыре Ксуекин. Вот Киа и поспешила узнать, не случилось ли каких неприятностей у настоятеля Фенгджа? Да и Сянзяна увидеть хотелось.
  Человек, медленно спускавшийся по крутому склону навстречу знахарке, приветливо махнул ей рукой. Она не узнала его, но не ответить было не вежливо. Вот поравняются, так и посмотрит, кто возвращается из монастыря. Свой или чужой.
  - Доброй дороги, - услышала Киа звонкий мальчишеский голос и успокоилась.
  Свой.
  И словно что-то лопнуло под сердцем, как струна оборвалась. Горячая жгучая боль растеклась по телу, заполняя собой всё, добралась до мозга. Киа открыла рот, пытаясь вздохнуть, но у неё это не получилось. Ускользающим сознанием она успела заметить, как бежит к ней человек, но не успевает поймать последние мгновения её жизни. Она уходит к предкам, так и не успев предупредить монахов о возможной опасности.
  - Прости, Киа...
  Питта осторожно огляделась, не видит ли кто, что она делает, выдернула из руки знахарки отравленный шип, подобрала с дороги ещё три таких же, спрятала своё смертельное оружие в коробочку, и снова огляделась. Всё было тихо. Оттащила тело старухи на обочину, усадила так, чтобы было похоже, будто знахарка устроилась отдохнуть под кустиком, достала из её котомки пузырёк со снадобьем и положила рядом с рукой.
  Угрызения совести мадам не мучили. Да, когда-то эта женщина спасла её от смерти, и Питта ей щедро заплатила. Так что долгов перед Киа у неё не было. Фразы: 'Ничего личного, просто бизнес', ещё не придумали, но рассуждала она примерно также. Постояв у тела не больше минуты, Питта покинула место коварного убийства, торопясь вернуться в Пень-Пень. Никто не должен знать об её отсутствии.
  
  Радостный Эйнар нетерпеливо скакал перед крыльцом 'Уютного гнезда', пока старик Ондрий прощался с дорогими гостями. Он категорически запретил сыну брать с них деньги за постой и провиант, и норовил ещё и в дорогу дать корзину с едой. Гедеон и Эль отказывались, Фанагор ухмылялся в усы, Лаврий начал понимать, слушая неиссякаемый поток благодарности от отца, что эти гости не просто особенные, а ОСОБЕННЫЕ. Ондрий лишь подмигнул сыну в ответ на его красноречивый взгляд, после чего благодарности полились на гостей с удвоенной силой.
  - Хозяин, - Фанагор, наконец, решил это прекратить, и не потому, что ему было неприятно слушать, а потому что Гедеон тоже бросил на него умоляющий взгляд, а просьбы друга надо выполнять. - Мы бы постояли тут ещё пару деньков, послушали бы все хорошие слова, которые вы говорите, да вот только дома нас уже давно ждут. Ведь граф-то наш в погибших числился! Оплакивали его люди, горевали. А возвернётся хозяин домой, сколько радости будет! Мы уж поедем, не серчай на нас!
  - Ох, простите, конечно... - старик Ондрий с сожалением отпустил мужественную руку графа, которую тряс последние пять минут, стараясь ещё и таким способом выразить свою благодарность.
  Гости поклонились и поспешили покинуть этот сверхгостеприимный дом. Радушные хозяева им, безусловно, понравились, но надо и честь знать.
  - Спасибо, выручил, - чуть насмешливо буркнул Гедеон, поправляя родовой браслет на многострадальной руке.
  -Чего уж там, - в тон ему усмехнулся колдун. - Может, всё-таки переместимся куда-нибудь поближе к твоему замку? - Гедеон недовольно дёрнул плечом. - Да не узнает Плаут! Выберем безлюдное место и...
  - Хочешь, перемещайся. Я больше рисковать не хочу по всяким пустякам.
  - Ладно. Как скажете, ваше сиятельство.
  - Сам ты... - граф помог сесть в карету страннице и сыну, пропустил Фанагора, напоследок поклонился хозяевам гостиницы, чинно ожидавших их отъезда, махнул кучеру. - Трогай!
  - Отец, я правильно понял, что это - ОНИ? - Не двигаясь с места, и не отрывая взгляда от удаляющейся кареты, спросил младший старшего.
  - Они, сынок... Только, не надо говорить людям.
  - Почему?
  - Люди верят, что легенду воплотили великие боги, всемогущие и прекрасные. Кто же будет слушать, что отвратили беду ребёнок и пожилая женщина? Ты сам вспомни? У тебя и мысли не зародилось, когда тоннель открылся, что бабушка с внуком к этому причастны! А я собственными глазами видел и собственными ушами слышал, как творилось это чудо! Но я не хочу, чтобы в городе меня считали выжившим из ума стариком! И ты молчи. Сами-то они за славой не гонятся.
  - Это точно...
  - Лаврий, иди, подсоби, - на крыльцо вышла жена младшего хозяина, прикрыла рукой глаза от слепящего солнца, пытаясь разглядеть удаляющуюся по дороге карету, помахала вслед, и мечтательно улыбнулась.
  - Жёнка, чего подсобить-то? - Лаврий посмотрел на суженую, да так и замер. Знакомое, припорошенное конопушками, лицо жены в этот миг словно осветилось изнутри, и сделалось таким нежным и трепетным, что молодому мужчине показалось, будто видит он его впервые в жизни.
  Ондрий тоже оглянулся на невестку, хмыкнул довольно, и толкнул сына локтём в бок.
  - Любуйся... Вона как её судьба раскрыла... Кто бы мог подумать, что светлый дух в ней живёт?
  - Да ладно... - неверяще пробормотал Лаврий, в душе надеясь, что его Онеся и впредь будет так же прекрасна, как в эту минуту. - Светлый дух...
  - Ой! - встрепенулась Онеся, лукаво глянула на мужа, и смущённо уткнулась в его плечо. - Скажете тоже... Мне странница сказала, что дочка у нас будет! Её это дух.
  - Дочка?! - Лаврий расплылся в счастливой улыбке. Они давно мечтали о девочке, да только рождались в их семье одни пацанята.
  - Вот, странница для неё амулет оставила, - Онеся вытянула из-под рубашки медальончик в виде голубой капельки, - на счастье...
  - Судьба знает, что дарить...
  Старик Ондрий поковылял в дом. В этот момент он считал себя самым счастливым человеком на свете. Но и сын, и невестка могли с ним в этом поспорить.
  
  
  Форго пришпорил коня, стараясь как можно быстрее покинуть земли графства. Такого холодного, даже ледяного приёма они ещё не встречал. Молодая графиня Саубер его даже на порог не пустила, и разговаривать не стала. Выслала на переговоры какого-то наглого виконта, который возомнил себя хозяином здешних мест, вышел на встречу в домашнем халате, из-под которого торчали худые волосатые ноги, и разговаривал столь высокомерно, как не позволял себе даже барон Глазенап, хотя и был очень высокопоставленным чиновником. Порученец, с несвойственной ему мстительностью, поклялся так опозорить наглого виконта, что въезд в столицу ему будет заказан.
  - Огнус, ты уладил вопрос? - почти утвердительным тоном поинтересовалась Раса, фривольно развалившаяся на оттоманке у камина в гостиной зале, и лениво листавшая томик модного романа.
  - Нет.
  -Что?! - мгновенно разъярилась графиня, громко хлопнула томиком, и уже начала прицеливаться ни в чём неповинной книгой в голову бездарного любовника.
  - Он не интересовался мальчишкой, - торопливо начал оправдаться виконт, пока Раса не исполнила задуманное.
  Чтобы ещё больше её задобрить, Огнус поспешил обнять любовницу, поцеловать её в шейку, в плечико, в коленочку... Молодая графиня удовлетворённо, по-кошачьи, потянулась, подставляя под губы мужчины разные части своего тела. Эта игра заняла у них довольно много времени. Расе захотелось продолжения, но предварительно она решила завершить неоконченный разговор, что бы потом уже ничего её не отвлекало.
  - Так что было нужно этому гонцу? - она томно откинулась на спинку, позволяя Огнусу любоваться её едва прикрытой пеньюаром грудью. Игриво пихнула его ножкой, принуждая встать на колени рядом с оттоманкой. Призывно облизала нижнюю губу. Вопрос же задала, совершенно не соответствующий производимым действиям. - Появились новые сведения о моём покойном муже?
  - Почему же, покойном?
  Удар молнии в камин вызвал бы меньшее удивление у любезничающей парочки, чем появление в гостиной неожиданно воскресшего графа. Огнус замер соляным столпом, вытаращив глаза на живого и невредимого Гедеона. Раса бездарно изобразила обморок. Граф Саубер равнодушно прошёл мимо, уселся в кресло, предложил втрое моложавому бородатому мужчине, сурово взиравшему на творящееся безобразие.
  - Ты как в воду глядел, - насмешливо пробасил бородач, усаживаясь в кресло, без смущения разглядывая скульптурную композицию 'Не ждали'.
  - Кхм... Сын рассказал, - добродушно поделился источником информации обманутый муж. Услышав, кто её выдал, Раса дёрнулась было начать оправдываться и обвинять во всём пасынка, но вспомнила, что она в обмороке, и придавила этот порыв силой воли, продолжая лежать на диване в образе сломанной куклы. - Раса, вы можете так полежать ещё пять минут, - излишне радостно продолжил хозяин замка, - а потом идите собирать вещи. Больше я вас не смею задерживать! А вам, юноша, лучше убраться из моего замка немедленно, - Огнус скрипнул зубами от ярости, злости и унижения, - самому. Иначе я вышвырну вас лично!
  - Я раздет, - виконт, наконец, встал с колен, театральным жестом запахнул халат, и с ненавистью уставился на графа.
  - Ну, почему же... - с издёвкой, произнёс бородач, оценивающе рассматривая горе-любовника. Статью виконт был слабоват. Не чета графу. Узкие, покатые плечи, инфантильное телосложение, ножки - грабельки. Не атлет.
  - Раз в этой одежде вы позволяете себе находиться в чужом доме в отсутствии хозяина, - вторил ему Гедеон, - значит, она годится и для выхода. Убирайтесь! Вон!
  - Я вызываю вас на дуэль! - взвизгнул уязвлённый Огнус.
  - Всенепременно, - усмехнулся хозяин, - с огромным удовольствием! Только штаны надеть не забудьте. Мне, знаете, не по статусу драться на дуэли с голоногими вояками! Люди уважать перестанут.
  - Я этого так не оставлю! - зло пообещал виконт и гордо задрав свой аристократический нос удалился из гостиной.
  - Очень на это надеюсь! - крикнул ему вслед Гедеон. - Забавно будет послушать, какие претензии сможет мне предъявить этот смелый и находчивый юноша, - с совершенно серьёзной миной, произнёс граф, так же горделиво вскинув лицо. - Наверное, он обвинит меня в коварном захвате его особо ценных портков. Надо сказать слугам, чтобы вернули. Что, у меня портков, что ли мало? - продолжая держать серьёзное лицо, рассуждал Гедеон. Ему всё случившееся доставило массу удовольствия. На такую щедрость судьбы он и не рассчитывал, хотя эта, порой, легкомысленная особа, вытворяла последнее время такие фокусы, что ожидать можно было чего угодно. - В конце концов, я могу заказать себе новые. А старые можно подарить, хотя бы тому же, как его... Гнусу. Он же не брезгует за мной донашивать. Как думаешь, Фан?
  - Думаю, насчёт портов, ты не прав. Хорошие порты, они, знаешь ли... Гнусам разным раздаривать! Я, может, тоже не отказался бы. У тебя тёплые порты есть?
  - Были... - Гедеон в задумчивости почесал подбородок. - Плюшевые...
  - Плюшевые? Не-э... Плюшевые не хочу. Знаешь, твоё сиятельство, я тута скумекал, за что тебя юный Гнус обвинить может! Ты же ему процесс размножения испортил! Цинично и безжалостно!
  Мужчины ещё долго острословили бы по этому поводу, но не вдовой графине надоело лежать в неудобной позе и она, с жалобным стоном, открыла глаза и повела мутным взором по сторонам.
  - Что произошло? - простонала Раса, медленно приподнимаясь с оттоманки и фокусируя взгляд на законном муже. - Гедеон?!
  - Как здоровьице, барынька? - глумливо поинтересовался Фанагор, понимая, что как не рад был граф такому развитию событий, отвечать наглой притворщице в данный момент ему было неприятно.
  - Ты кто?! - со свойственной ей высокомерностью, зло спросила Раса и недовольно дёрнула плечом.
  - Совершенно верно, - обрадовался бородач, - именно так меня и кличут: Тыкто! Иногда, правда, называют вежливо: Выкто. Но я не серчаю, нет. Ведь человек не виноват, что мамка с батькой воспитали его невежливым. Не пороли в детстве. Подзатыльников не давали. А подзатыльник, он ведь, ох, как усвоению разных наук способствует!
  - Замолчи, старик! Ты разговариваешь с хозяйкой этого дома! - Раса гневно поджала губы, стянула на шее пеньюар, но встать перед незнакомым мужчиной в полупрозрачном одеянии не решилась.
  Граф с интересом наблюдал, как пойманная с поличным жена пытается поставить всё с ног на голову и вернуть утраченные позиции хозяйки замка. А Фанагор, с его молчаливого согласия, не позволяет ей и близко приблизиться к этим рубежам.
  - Ты, барынька, телесами своими соблазнительными теперь в родительском доме колыхать будешь, и папаше своему рассказывать, хозяйка ты, али нет. Тебе же господин граф ясно сказал: ступай, собирай вещички. А то ведь осерчает человек, сердце-то не каменное, да выпроводит тебя вслед за голоногим любовником в той одежде, что ты с утра надела, - Раса готова была накинуться на этого наглого старика, да только колючий, насмешливый взгляд мужа останавливал. - Обычай такой есть в Озманате, когда муж разводится с женой, сказав три раза: 'Не жана ты мне боле! Не жана!', и идёт она, сердешная, куда глаза глядят, в том, что на ней надето. Суровые законы там...
  - Отвернись!
  - Стесняешься? - Фанагор состроил недоумённую мину и скабрёзно улыбнулся. - Чего так? Баба как баба... Ничего выдающегося. Вот я тебе расскажу про одну мадаму, у которой...
  Дослушивать его молодая графиня не стала. Зашипела, как рассерженная кошка, и убежала, громко хлопнув дверью.
  - Так что там было такого выдающегося у твоей знакомой мадамы? - как ни в чём не бывало, заинтересовано спросил Гедеон.
  - Так кто ж её знает, - грустно поведал колдун, - я ещё не придумал. В казематах, знаешь ли, мадамов мне не водили.
  - А чего не сбежал? Вон, как лихо перемещаешься, да ещё с такой нагрузкой!
  - В ошейнике не больно-то переместишься... Разве что вместе с казематом. Но целый дворец мне, брат ты мой, не по силам.
  - Прости.
  - Пережили... Вот, найду себе бодрую старушку...
  - Я бодрая старушка, - в гостиную весело ввалилась Эль, Эйнар, Викар, кормилица Таната и половина слуг, которые уже узнали, что граф, живой и здоровый, вернулся домой. Они с трудом дождались, когда из гостиной выпроводят Расу, чтобы выразить хозяину свою радость. - Чего изволите?
  - Не при детях же, - сконфуженно буркнул Фанагор.
  Граф кашлянул, Эль нахмурилась и недовольно уставилась на колдуна, слуги скромно заулыбались. И только ничего не понявший Эйнар весело плюхнулся отцу на колени.
  - Теперь у нас будет всё по-старому? Да, пап?
  - Надеюсь...
  
  
  Подслушивание - такое полезное и занимательное занятие, что отказать себе в подобном развлечении способен далеко не каждый. Сколько новых и интересных сведений порой удаётся узнать, подслушав всего один разговор. А если этим заниматься на регулярной основе, так вообще, будешь обладать полной информацией о своём ближайшем окружении, их родственниках, близких и дальних, соседях, соседях родственников, и поваре императора.
  Про повара Рамвальду знать было абсолютно не интересно, как и про двоюродную бабку дворецкого, которая уже десятый раз переписывает завещание на племянника, всякий раз придумывая новые условия получения наследства, которого едва хватит на приличные похороны. Но не заставишь же слуг говорить только на темы, интересные виконту. Тем более что сидел этот самый виконт под одним из кухонных столов, прикрывшись от любопытных глаз корзиной с луком и грязным мешком из-под моркови. Голод - не тётка, и даже не дядька. Не добившись сострадания ни от Лилианы, ни от собственного родного брата, Рамвальду пришлось заняться привычным для него занятием - кражей чужой собственности. Но в замке Сеймур это мало напоминало то развлечение, которому он придавался на столичном тракте. Только кровь бурлила также, да весь организм трясся от предвкушения трапезы, пусть и самой скромной.
  Ничего, он им всем этого унижения никогда не забудет, и вернёт с лихвой все плевки и пощёчены, а так же этот вонючий лук и землю, скрипящую на зубах. Две предыдущие ночи Рамвальду больше везло. Он дожидался, когда слуги почти завершат работу на кухне, проникал туда, пока кухню не запирали, и устраивал себе праздник живота. Правда, изысканных, да и неизысканных блюд на кухне не оставалось. Всё разбирали по домам слуги. Но горбушку хлеба с растительным маслом он находил. Корнеплоды, опять же, хранились в ларях, корзинах и мешках. Морковь или репа были вполне съедобны. Да и капустой можно было похрустеть.
  Но в эту ночь всё пошло не так. Трое слуг почему-то не отправились спать по домам, а засели на кухне за каким-то чёртом, чем-то там шебуршали и постукивали, не давая виконту возможности даже пошевелиться в своём убежище. Кроме того, пару раз корзину с луком пнули, а потом задвинули ещё дальше под стол, загородив каким-то коробом. Доступное свободное пространство сузилось, запах лука стал просто нестерпимым, так как какая-то часть головок точно подгнила, а аристократический нос виконта не привык нюхать подобное амбре. Начала подкатывать тошнота, зато сразу расхотелось есть. Рамвальд проклинал слуг, брата, маркизу, своего отца, императора и настоятеля обители 'Безвинных мучеников', который когда-то предрёк ему позорную смерть. Своей вины в случившемся он не видел, и считал жертвой обстоятельств.
  Виконт так углубился в свои злобные думы, что упустил нить разговора, который неспешно вели мужчины над его головой. А когда, наконец, прислушался, чуть не взвыл от досады. Пропустить такие важные сведения! Как он мог?
  - Думаю, брательник уже сообщил отцу, - произнёс один слуга, обладатель молодого голоса.
  Что брательник должен был сообщить отцу, и где этот отец обретается? А главное, кто он такой?
  - Скор-р-рей бы уж, - поддакнул второй.
  Этого парня Рамвальд знал. Среднего роста, рыжеватые кудрявые волосы, простодушный взгляд. Но запомнил он его именно по этому грассирующему р-р-р.
  - Император защитит девочку, - тихо добавил бас, - он мудрый.
  Виконт от возмущения чуть не подпрыгнул под столом.
  Ах, вот оно что! Заговор! Он тут, понимаешь, с Лилианой и Сатирсом за власть борется, а главная соперница, оказывается, старая маркиза. Ни на какие воды она лечиться не поехала, а двинулась прямиком в столицу, к императору. И невестке ничего не сказала. А девчонку, поди, спрятали у каких-нибудь родственников. Ведь у его 'невесты' по материнской линии должен быть кто-то остаться. А он, болван недогадливый, тут прозябает, голодает, почём зря!
  В столицу! В Тронберг! Немедленно!.. Как только уберутся эти болтуны с кухни. Не к лицу будущему хозяину выползать из-под стола... ночью... абсолютно трезвым.
  Промурыжив виконта ещё час под столом, троица доделала свои важные дела и чинно удалилась на покой. Выждав для верности ещё пару минут, больше он не смог, Рамвальд, кряхтя, как древний старик, выбрался из-под мешков и корзин, плюнул на голод, только воды выпил, и вылез в окно. Теперь его целью стала столица, в которую нужно было срочно попасть. Если повезёт, то успеет перехватить старуху ещё до аудиенции императора. Настроить маркизу против невестки и её любовника не составит никакого труда. Если она уже не настроена. Отправилась же в Тронберг тайно за внучку просить. Вот и станет виконт ей поддержкой и опорой в борьбе с обнаглевшей Лилианой.
  
  
  Ждать всегда трудно, но она привыкла за столько лет. Хотя, эти два дня дались Й'оле очень тяжело. Знать, что твои родные находятся совсем рядом, в нескольких днях пути, и бездействовать было невыносимо. Старец Некий, как мог, облегчал её муки, развлекая рассказами, отвлекая разговорами, но всё равно к середине второго дня гостья не выдержала.
  - Господин Некий, я, пожалуй, пойду. Не могу больше ждать.
  - Но Форго... - Й'ола прервала его скупым жестом, который сказал больше слов. Она всё прекрасно понимает, но любящее сердце не может больше ждать! - Хорошо... Я пойду с вами.
  - Спасибо.
  - Давно, знаете ли, в мир не выходил. Надо только будет одеться, как странствующие пилигримы, а то вы слишком бросаетесь в глаза.
  - Конечно, - Й'ола радостно улыбнулась. - Я могу отводить взгляды. Раньше этим не пользовалась, потому что считала, что неважно. А я, действительно, как-то выделяюсь?
  Некий недоумённо уставился на молодую женщину, которая с непосредственностью, граничащей с наивностью, считала, что её внешность ничем не отличается внешности женщин этого мира.
  - Госпожа, довольно вашего голоса или походки, чтобы понять всю неординарность. А ваше лицо... оно такое... - Слов, чтобы описать, что не так с лицом молодой архейки, у Некия не нашлось. Он лишь разводил руками, но жесты тоже ничего не смогли объяснить. - Необыкновенное! - Всё, что удалось сформулировать образованному и начитанному человеку.
  - Неужели? - Й'ола нахмурилась. - Это может помешать в дороге. Может, мне усы и бороду наклеить?
  - Не думаю, что такое решение будет верным. Ваша походка не похожа на мужскую. Да и не всякая женщина сможет так двигаться. Не будем мудрить. Наденем балахоны с капюшонами, и этого будет достаточно. Только кого-нибудь из братьев с собой возьмём. Покрепче. Бережёного, как говориться...
  Й'ола лишь молча кивнула, и закрыла глаза. Старцу показалось, что она спрятала свои слёзы, которыми плакала её настрадавшаяся душа.
  Столько лет верить и надеяться, несмотря на то, что все твердят о смирении и забвении, может только очень любящее сердце. И тот, кого так любила молодая женщина, был достоин её чувств.
  Когда, переодетые в пилигримов, путники были готовы к выходу, настоятель обители господин Филалей внёс предложение:
  - Некий, а не хотите ли срезать часть пути по Ладонь-озеру? Сутки точно выиграете.
  - Проводника только надо будет найти, - добавил Деметий, которого взял с собой в дорогу Некий, так как молодой затворник уже окончательно пришёл в себя и, кроме того, был родом из этих мест.
  Сам старец имел довольно скупое представление о местном ландшафте. Знал, что в верстах тридцати от обители находится Мизинец, один из пяти заливов Ладонь-озера, узкий и глубокий. Зимой, как станет лёд, молодые затворники выезжают туда на промысел рыбы. В другое время путь к Мизинцу труден и опасен из-за многочисленных топей. Дальше находится залив Безымянный, по берегам которого раскинулся небольшой городок Белый Рог. Ещё дальше, за Белым Рогом по берегу рассыпаны небольшие рыбацкие деревеньки, отвоевавшие у топей пригодные для жилья земли. Столичный тракт огибает все пять заливов озера, петляя между холмами. Если же нанять рыбацкий баркас и переплыть озеро, то можно существенно сэкономить время.
  - Госпожа, как вы относитесь к водному путешествию? - поинтересовался Некий, догадывающийся, что Й'ола сейчас согласиться на любую авантюру, которая приблизит её к утерянной семье.
  - Да... То есть, хорошо отношусь. Я согласна, - немного нервно ответила женщина.
  - Замечательно! Значит, идём в Белый Рог.
  - Лучше баркас нанимать в рыбацкой деревне, - Деметий, уже вошедший в роль знающего проводника, приступил к своим обязанностям. - В Карповке хорошие рыбаки, часто через озеро ходят.
  - Далеко Карповка от Белого Рога?
  - Через перешеек. Вёрст семь будет. У самого основания Срединного залива.
  - А ты сам, Деметий, не из той Карповки будешь? - поинтересовался Некий, размышляя над некоторыми совпадениями.
  - Нет. Я из Челнов. Наша деревня как раз супротив Карповки на другом берегу залива. Но, если идти к нам в Челны, то ещё полдня потеряем.
  - Так и порешим: идём в Карповку.
  
  Уже стоя на борту баркаса, Некий обдумывал, как бы пристроить госпожу Й'олу ко двору Плаута? То, что молодая архейка принадлежит к клану Стечения обстоятельств, он узнал от неё самой. А то, что обстоятельства эти сплошь счастливые, успел убедиться сам. Иначе, как объяснить, что прямо на выходе из обители их нагнал обоз из ближайшей деревни, вёзший на ярмарку в Белый Рог тканые ковры, полотно и прочие товары местных ткачей. А в городе тут же попался весёлый шкипер Рёха с баркаса 'Удачливый', из той самой Карповки, только что сдавший свой улов в рыбном ряду. Денежное вознаграждение за перевоз трёх пассажиров на противоположный берег Ладонь-озера с лихвой перекрывало предполагаемый доход за возможный улов, так что Рёха и не подумал торговаться.
  Й'ола расположилась на носу 'Удачливого' и неустанно всматривалась в горизонт, хотя шкипер предупредил, что даже при попутном ветре плыть придётся несколько часов.
  - Ветер будет, - заверил его Некий, свято уверовавший в возможности архейки, - попутный, куда бы не повернули, и нужной силы.
  Рёха, облокотившийся на борт, посмотрел на него с интересом.
  - Вы такие благочестивые, что вам боги помогают?
  - Насчёт первого - сомневаюсь, - усмехнулся старец, - а вот насчёт второго... всё в этом мире возможно.
  - А спутница ваша... кхм... в обитель или из обители?
  Некий повернулся к молодому шкиперу, а тот и не собирался прятать своего заинтересованного взгляда.
  - Заметил... глазастый.
  - Так это... - чуть смутился Рёха, - необычная она... - Сказать: 'Баба' - язык не поворачивался. 'Женщина' - не привычно было. 'Госпожа' - так вроде одета просто, не капризничает, как богатые дамочки.
  - Это ты, брат, верно подметил, необычная. Родственников она разыскивает.
  - Так, на том берегу замок графа Саубера находится, - стал вслух размышлять шкипер. - Из его людей кто-то? - Старец промолчал, а Рёха и не ждал ответа. - Плохо у них сейчас... Народ сказывает, что молодая графиня, после смерти мужа, такие порядки завела, что хоть, иди и топись!
  Некий застыл от вдруг свалившейся страшной правды. Потом медленно повернул голову в сторону Й'олы, не услышала ли она дурных вестей. Но женщина стояла на носу, всё так же всматриваясь в горизонт, о чём-то тихо переговариваясь с Деметием.
  - Откуда известно, что граф умер? - тихо спросил Некий и медленно, словно прогуливаясь, пошёл вдоль борта в корме баркаса.
  Рёха последовал за ним. Понял он что-то из этого нехитрого манёвра старца, или нет, по нему заметно не было. Шкипер охотно делился сведениями, оборачиваясь на необычную пассажирку только тогда, когда этого не мог видеть Некий.
  - На войну граф ушёл. Ту, что у Порт-Марина была. Красивый город. Я бывал там однажды. Эх, если бы залив был судоходным, точно перебрался бы в Порт-Марин. Такой простор!
  - Ты прав... А что граф?
  - Граф? Сгинул, сказывали. Только письмо и пришло из штаба, что пропал, дескать, его сиятельство, и даже косточек его не нашли!
  - Ну, это не так плохо... - буркнул себе под нос старец, несказанно обрадованный тем, что тела Эйрла не нашли. Граф мог и переместиться куда-нибудь в случае смертельной опасности. А раз так, то надежда жива. - Пропавшие без вести иногда находятся.
  - Правда? - воодушевился шкипер. - Это ж здорово! Спасибо, на добром слове! А то мы уж стали опасаться, что графиня начнёт и нас учить, как рыбу ловить надобно! Надоела всем со своими указами да новшествами! Пиявка!
  - А вот графиня, это плохо, - Некий сказал это так тихо, что даже сам не услышал звука собственного голоса, - это может сильно огорчить госпожу.
  Сообщать или не сообщать Й'оле о наличии жены у графа, Некий никак не мог решить. С одной стороны: он ведь мог и не узнать этих подробностей. С другой: знать и промолчать... обмануть её доверие. И он решился.
  - Деметий, позволь нам с госпожой поговорить наедине.
  - Конечно, - младший собрат тут же уступил место старшему.
  - Й'ола, а как ты отнесёшься к тому, что в нашем мире у графа может быть другая жена?
  Женщина оторвала взгляд от горизонта, повернулась к Некию, и без возмущения и негодования произнесла:
  - Всё, что он делает, не подлежит осуждению. Я верю Эйрлу... безоговорочно.
  - Я ему завидую...
  
  После изгнания из замка несносной Расы, обещавшей не только засудить графа, но и посадить его в тюрьму, в замке Саубер воцарились тишина и покой. Счастливые слуги выполняли свои обязанности с удвоенным энтузиазмом. Хозяева и гости, уставшие с дороги, расположились в гостиной у камина. Фанагор дремал в удобном кресле, восстанавливая силы. Гедеон тихо разговаривал со странницей. Эйнар читал книгу, лёжа на шкуре у самого огня.
  Дверь в гостиную тихо отворилась, и в неё вошли два пилигрима. Первым почувствовал присутствие посторонних граф. Он прервался на полуслове и повернул голову к вошедшим. Эль сидела спиной к двери, и ей пришлось выглядывать из-за спинки кресла. Мальчик, углубившийся в чтение, даже не отреагировал на появление новых людей. А они тем временем скинули капюшоны с голов.
  Гедеон стал медленно-медленно подниматься из кресла, боясь моргнуть. Видение, будоражащее его последние десять лет, было так реалистично, что мужчине хотелось верить в то, что видели его глаза. Но сотни раз такие миражи таяли, не давая ему насладиться родным, желанным образом. Только присутствие рядом с любимой женщиной старого знакомого заставило графа убедиться, что чудо всё-таки произошло.
  - Й'ола... - Эйрл бросился к ней, стараясь как можно быстрее убедиться, что она нашла их, обнять, прижать к себе. - Й'ола!
  Некий облегчённо вздохнул, осенил всех оберегающим знаком, и прошествовал в свободное кресло. Всё-таки путешествие далось ему не так легко, как он на то рассчитывал.
  - Всё обошлось... Всё обошлось... - бормотал он себе под нос, радостно потирая руки. А сколько нервничать пришлось, после того, как Рёха сообщил неприятные вести о графе. Пожилому человеку такие испытания вредны.
  Малыш Эйнар оторвался от занимательной книги и с недоумением посмотрел на отца, обнимавшего какую-то женщину. История с предыдущей мачехой, которая лишь сегодня благополучно завершилась, была столь свежа, что мальчик чуть не расплакался от досады. Он так надеялся, что всё у них будет как прежде, но жизнь вдруг преподнесла новый сюрприз.
  - Папа! Кто это?! - в голосе Эйнара дрожали слёзы.
  Гедеон нехотя расцепил объятия, но рук от Й'олы не оторвал, обернулся к сыну, улыбнулся нежно и немного грустно.
  - Это твоя мама, малыш... родная.
  - Мама? - недоверчиво переспросил Эйнар и посмотрел на Эль.
  Странница кивнула ему с ласковой, ободряющей улыбкой.
  - Родная...
  - Пряха?! - поражённая Й'ола кинула на старинную подругу быстрый взгляд, но удивляться этой встрече ей было не ко времени. Потом разберётся. Она протянула руки встречу сыну: - Sonni! Ein'ari milli amili... Ceteri...
  - Цыплёнок, - машинально перевёл мальчик и, мгновенно поверив женщине, кинулся к ней, уткнулся в живот, пряча слёзы, и начал тихонько вздрагивать от сдавивших горло спазмов.
  Отец поднял Эйнара на руки, так, чтобы его глаза были вровень с глазами матери. Два серебристо-голубых взгляда встретились, и теперь уже слёзы радости текли у обоих. Й'ола обняла мужа и сына, и принялась беспорядочно целовать своих мужчин, получая в ответ удвоенную порцию нежности, радости и любви. В кресле всхлипнула старушка Эль, словно не была причастна к этой 'неожиданной' встрече. Даже Некий смахнул сентиментальную слезу. Он ведь тоже сумел поучаствовать в судьбоносных моментах жизни этой необыкновенной семьи.
  Разбуженный непонятными звуками Фанагор сначала хотел возмутиться, потом просто поинтересоваться, какого чёрта тут шумят, потом, когда глаза, наконец, окончательно разлепились, и он разглядел кто, что и почему, широко улыбнулся и внёс конкретное предложение:
  - Это надо отметить!
  - С тобой, Фанагор, не поспоришь! - усмехнулся Некий.
  Колдун, не заметивший старца, чуть не подпрыгнул. Удивлённо протёр глаза. Видно, мысли о мираже пришли не только Гедеону. Убедился, что слышит и видит реального человека, а не досматривает занимательный сон.
  - Забодай меня кабан, вот это встреча! Эйнар, не повторяй за дядей Фаном плохих слов! Но это тем более надо отметить!
  - А никто и не против! - чогласился с ним хозяин. - Викар! Неси вина!
  
  Монахи обнаружили сначала пропажу девушки, что жила у них последние несколько дней. Несчастная постучалась в ворота монастыря, будучи почти при смерти. Уставшая, побитая, голодная, в изодранной, окровавленной одежде, она больше была похожа на откопанного ожившего мертвеца, чем на молодую девушку. Она что-то лепетала про злого мужа, про побег, про смертельную опасность, плакала и умоляла не выдавать, если слуги её господина придут в монастырь с расспросами. Сказала, что зовут её Валли, но ситайский муж назвал Ли, что он выкупил её у родственников и обращался, как с рабыней. Она не выдержала и сбежала, и теперь не знает, как жить дальше.
  Два дня Валли отлёживалась в гостевой келье, расположенной в небольшом домике за стенами монастыря, специально предназначенном для гостей. На третий день поднялась с постели и, хромая на обе ноги, вызвалась помогать по хозяйству. Настоятель посчитал, что за работой она быстрее придёт в себя, и разрешил гостье помогать монахам по мере сил. Валли и правда оживилась, и оказалась, кроме всего, девушкой образованной и интересующейся историей древнего монастыря. Слушала легенды и были, раскрыв рот и удивлённо распахнув и так немаленькие глаза. Но на четвёртый день вдруг стала нервничать и вздрагивать по непонятным причинам. Ей всё казалось, что кто-то за ней следит. Девушка оглядывалась, убеждая других, что слышала шаги или голоса. Неожиданно убегала и пряталась по углам монастыря.
  И вот совсем пропала.
  Монахи сначала подумали, что она в очередной раз где-то спряталась, но поиски девушки в стенах обители ничего не дали. Зону поисков расширили. Но и в ближайших окрестностях тоже ничего обнаружить не удалось. А вот отойдя немного подальше, монахи обнаружили много чего странного, непонятного и даже ужасного.
  Одна поисковая группа наткнулась на небольшую, тщательно замаскированную пещеру, в которой обнаружились следы пребывания нескольких человек. Вторая группа нашла в лесу место с вытоптанной травой, поломанными кустами, но самое ужасное, с обрывками одежды и каплями крови. Складывалось впечатление, что кто-то тут дрался не на жизнь, а на смерть. Ещё одна группа обнаружила то, что к исчезновению девушки не имело никакого отношения, но в свете последних событий, выглядело жутко.
  - Учитель! - Монах Тхи склонился перед настоятелем, изо всех пытаясь удержать бесстрастное выражение.
  - Говори, - Фенгдж не изменил позы, не дрогнул ни один мускул на его лице, хотя он видел, с каким трудом ученику удаётся сохранять спокойствие, и понял, что случилось что-то из ряда вон выходящее, - я слушаю.
  - На дороге... мудрая Киаохуи... сидит...
  - Она отдыхает? - осторожно поинтересовался настоятель.
  - Вечным отдыхом, - выдавил из себя Тхи и поджал губы. Знахарка Киа была многим монахом как мать или бабушка, и её смерть отозвалась в их сердцах тяжёлой болью. - Уже примерно два дня.
  Фенгдж сложил руки в молитве и прикрыл глаза. Не надо было, чтобы ученик увидел, как душа настоятеля беспомощно мечется, не зная, что лучше следует предпринять.
  - Учитель! - Во внутренний дворик вбежал ещё один монах, лицо которого тоже говорило, что вести он принёс не радостные.
  - Говори, Ши...
  - Скорее всего, Ли похитили! Мы нашли в лесу вот это... - на протянутой ладони лежало несколько клочков одежды.
  - Позовите Сянзяна!
  Пока ждали монашка Ки, во двор собрались все поисковые группы. Весть об обнаруженной пещере всех расстроила ещё больше. Когда юный монах появился на ступенях храма, братья дружно склонили перед ним головы, даже учитель. Только его поклон был не такой глубокий, как у остальных монахов.
  - Скажи нам, благословенный Ки, что ты думаешь об этом? - Фенгдж кивнул на брата Ши, который тут же продемонстрировал лоскуты, найденные в лесу.
  - Боль и обман, - тихо ответил Сянзян.
  - Ты так сказал, когда первый раз увидел эту девушку... Теперь ничего не изменилось?
  - Нет, Учитель. Боль, обман... - юноша на секунду задумался, поднял глаза вверх, и тихо добавил: - смерть...
  - Чья смерть?
  - Не знаю, - упавшим голосом ответил побледневший Сянзян.
  Фенгдж понял, что больше ни о чём расспрашивать благословенного Ки нельзя, иначе он рухнет без сил, и когда придёт в себя, только высшим силам известно.
  - Иди, Сянзян. Спасибо...
  Сообщать юноше о смерти его приемницы настоятель не решился. Это стало бы ударом для Сянзяна, а он и так последние дни ходил сам не свой, и причину своего тревожного состояния не говорил.
  Только благословенный Ки скрылся в храме, как на ступеньки выбежал другой монах с таким напуганным лицом, что у многих присутствующих невольно вырвался недоумённый вздох.
  - Учитель! - завопил несдержанный брат. - Пропали! Артефакты пропали!!
  - Что?! Какие? - Это известие стало последней каплей неприятностей и несчастий, которая вывела настоятеля монастыря Ксуекин из себя. Он вскочил со скамьи и бросился в храм. Остальные ринулись за ним. - Эсделик... - упавшим голосом произнёс Фенгдж.
  - И белая пирамида, - добавил кто-то из братьев.
  - Это сделала девчонка! - тут же нашлись обвинители.
  - Или те, кто похитил её! - как и адвокаты.
  - Надо найти, - строго произнёс настоятель, взявший себя в руки, - и девушку, и артефакты! Либо, только артефакты.
  
  Питта от злости кусала губы, но ничего не могла поделать. Ситуация вышла из-под её контроля, как только она отправила сына и молодую компаньонку одних в лес.
  Нет, они всё выполнили безукоризненно. Шерх так вымотал девушку, что ей абсолютно не пришлось притворяться у ворот монастыря. Кьяре действительно нужна была помощь. И не важно, что тот, кто мог её оказать, сам же и усугублял состояние несчастной 'жертвы насилия'. Синяки, ссадины и мозоли у неё были натуральные. Кроме того, монахи прониклись жалостью и сочувствием к милой, несчастной девушке, которая с восторгом взирала на их сокровища и, наивно хлопая глазками, тыкала пальчиком во всё подряд, задавая один вопрос: ' А это что?' Так, особо не напрягаясь, молодая авантюристка вызнала практически все тайны монастыря.
  - Мужчины... они и в монастырях - мужчины, - зло ругалась Питта, меряя шагами небольшой двор одинокого дома, на который они наткнулись совершенно случайно. Было видно, что хозяева покинули своё жильё совсем недавно, следовательно, могли вернуться в любой момент и застать в своих владениях непрошеных гостей. - Покажи только смазливое личико! И этот туда же!.. - кулачки мадам сжались с хрустом. Если бы она могла, как в детстве, взять своего оболтуса за шиворот, встряхнуть как следует, а то и пинка дать! Да разве теперь с ним справишься! Вымахал на полголовы выше родительницы. Махнёт рукой нечаянно, не очухаешься. И угораздило же его?! Да ещё в кого?! В пигалицу эту! - Чем же она заболела?
  Вместо того, чтобы удирать на всех парах подальше от обчищенного монастыря, они вынуждены отсиживаться в какой-то глухомани, потому что младшая компаньонка не может идти. Что с ней случилось, не понимал ни кто. Даже мадам. Хотя она всегда изучала возможные риски для здоровья перед поездкой в незнакомую страну: чем можно отравиться по незнанию; кто может укусить; какую местную болезнь подцепить? Симптомы, сразившие Кьяру, не подходили ни к одной болезни. Высокая температура, кровь из носа и даже ушей, отнимающиеся ноги, галлюцинации. Как в таком состоянии она всё-таки смогла выкрасть из монастыря артефакты и добраться до места условленной встречи с Шерхом, понять было невозможно. Но девушка выполнила свою часть работы и сыночек наотрез отказался оставлять её тут, хоть мать и обещала не пожалеть денег на знахарей и сиделок.
  - Шерх, ты понимаешь, что ставишь под угрозу выполнение задания?
  - Понимаю. Но я не могу бросить её тут одну! Она поправится, и мы отправимся дальше, а до тех пор будем находиться здесь!
  - С каких это пор тебя стали волновать случайные знакомые? - Питта очень хотела наговорить своему отпрыску гадостей, но сдерживала себя из последних сил, так как этот гадёныш спрятал добычу от матери и не соглашался ни за какие посулы их отдавать. А то она давно бы оставила его тут. Пусть нянчится с хворой девицей хоть до репкиных поминок!
  - А она перестала быть для меня случайной! - Нервная улыбка на лице сына очень не понравилась Питте. Она прекрасна была знакома с подобной одержимостью у мужчин, когда на их пути не рекомендуется вставать даже самым близким людям. Родственные, и даже кровные связи тут не имеют никакого значения, если только вы не поддакиваете и не соглашаетесь со всеми словами одержимого.
  - Хорошо, - мягко проговорила мать, - она тебе небезразлична...
  - Мама, - Шерх опустился на бревно, служившее прежним хозяевам лавкой, и печально уставился на Питту, - ты не хочешь смириться с тем, что любимую женщину я выбрал без твоего согласия.
  - Да, она мне не очень нравится, хотя в уме и предприимчивости ей не откажешь! И ты не должен огорчать свою мать из-за какой-то пигалицы! Сколько их таких и даже лучше у тебя было? Десять? Двадцать? Почему именно Кьяра? Что в ней особенного?
  - А почему ты выбрала моего отца? - Своим вопросом сын словно ударил мать под дых. Эта тема была для мадам до сих пор болезненна.
  - Я была молодой и глупой! Не забывай, я родила тебя в неполные четырнадцать лет! Некоторые девочки в этом возрасте ещё в куклы играют, а я была вынуждена играться с тобой!
  - Извини, но моей вины в этом нет! - Шерх уже был не рад, что задал вопрос, не подумав о последствиях. - Кто тебя заставлял так рано начинать общаться с мужчинами? Бабушка?
  - Бабушка и сама... - недовольно скривилась Питта. - Нечего так ехидно улыбаться! Да, в нашем роду подростки рано начинают сексуальную жизнь! Мы рано взрослеем!
  - И именно поэтому ты подослала Агнию, когда мне едва исполнилось двенадцать?
  - Откуда ты знаешь, - опешила мадам, - что это я её к тебе послала?
  - Оттуда... - Шерх отвернулся от матери. Как-то так получилось, что подробности своего первого сексуального опыта он с Питтой никогда не обсуждал. Это всегда было для него табу. Скорее всего, потому что разговоры обычно носили довольно скабрёзный характер, или, как минимум, насмешливый. А над Агнией ему шутить не хотелось. К этой девушке Шерх испытывал нежное, даже трепетное чувство, как к первой учительнице. - Она мне сама призналась. Я же напугался...
  - Что? - не поняла последних слов сына заботливая мать.
  - То! Пытаюсь заснуть, а тут в комнату пробирается служанка, скидывает с себя халат и голышом залазит ко мне под одеяло! Я же с кровати упал и чуть под неё не уполз от страха! Тебе смешно, а мне не до смеха было...
  - Что, юношам первый раз тоже страшно? - игриво осведомилась Питта.
  - Весело, - огрызнулся Шерх. - Спасибо Агнии, объяснила, что это ты обо мне так позаботилась.
  - Я что-то сделала не так?
  - Тогда ты всё сделала так... но сейчас, прошу, не вмешивайся!
  - Шерх!
  - Мама, я не тронусь отсюда, пока Кьяра не сможет нормально перенести дорогу! Всё! Ты можешь уходить, я тебя не держу... и не осуждаю.
  - И не отдам артефакты... - со злой укоризной добавила Питта.
  - И не отдам артефакты, - в тон ей ответил Шерх.
  - Не доверяешь!
  - Страхуюсь...
  - Кого я воспитала?! Не доверять родной матери! Променять родительницу на чужую, совершенно незнакомую девчонку! Ужас! Кошмар!
  - В тебе умерла актриса, - насмешливо буркнул Шерх, наблюдая за разыгрываемой мизансценой.
  - Правда? - Питта изобразила смущение. Она и так и эдэк подбирала ключики к вдруг изменившемуся сыну, но всё никак не могла нащупать ту струну, на которой смогла бы играть в сложившейся ситуации. - Мне раньше говорили, что я смогла бы играть в театре. Была бы сейчас столичной примой.
  - Можно подумать ты об этом жалеешь... Ладно, закончим этот пустой разговор.
  Шерх отправился в дом, а мадам Тиссар с сожалением подумала, что хорошо научила сына тонкостям общения с женщинами. Слишком хорошо, что даже сама не может пробить его позиций. А такое с ней никогда не случалось в жизни. Потерпеть фиаско с собственным учеником... этим надо гордиться или наоборот?
  - Как я такое допустила?
  - Кьяра!!!
  Крик Шерха заставил её вздрогнуть. Питта поняла, что там что-то случилось. Судя по отчаянью, которое прозвучало в голосе сына, произошло непоправимое... для сына. Но для неё это было долгожданным облегчением. Она поспешила в дом, убедиться в своих догадках.
  Шерх стоял на коленях перед кроватью, на которой лежала Кьяра. Невероятно красивая, со счастливой улыбкой на лице... и стеклянными безжизненными глазами. Живой осталась лишь прядка волос, которую колыхал ветерок, залетевший в открытую дверь.
  - Шерх, - Питта тронула сына за плечо. - Мне жаль...
  Он нервно дёрнулся, заставляя мать убрать руки.
  - Уйди...
  - Шерх.
  - Уйди, прошу тебя... Уйди-и-и!!!
  - Мальчик мой...
  - Мне больно, мама! Уйди-и!!
  - Это жизнь...
  Он обернулся. Лучше бы Питта послушала его и ушла. Чёрные, пустые глаза сына, ужасали своей бесконечностью и смертельной тоской. Бледное лицо стало похоже на гипсовую маску. Губы посерели. Желваки ходили с такой скоростью, что мать не на шутку испугалась той ярости, которая клокотала сейчас в душе у Шерха.
  Первая настоящая любовь. Такая скоротечная, яркая, опасная и трагичная. Она может сломать человека. Заставить его совершить необдуманный, даже непоправимый поступок. И хорошо, если в такой момент рядом находится человек, способный помочь, поддержать, не дать сорваться.
  Питта надеялась, что сможет помочь сыну.
  Надеялась...
  Шерх замкнулся в себе, как моллюск, схлопнул раковину своего отчаяния, и не позволил матери даже приоткрыть створку. Он сам похоронил девушку, больше не проронив ни слова, и не подпустив мать к телу Кьяры. Также молча достал припрятанные артефакты, подхватил свой дорожный мешок и, не оглядываясь, направился на запад. Туда, где дожидался раритетов высокопоставленный заказчик. Мадам едва успела прихватить свои вещи. Просить сына подождать хоть минуту она не решилась. Ведь совсем недавно всю плешь ему проела, что надо уходить из этих мест, и как можно скорее. За такую просьбу Шерх мог её и пристукнуть тут, в таком он сейчас пребывал жутком состоянии.
  К обеду следующего дня мать и сын подошли к последнему горному перевалу, за которым начинались земли Септерри.
  - Остановись, надо поесть, - Питта постаралась придать голосу уверенности, а не блеять жалобно.
  - Не хочу, - впервые за последние сутки открыл рот Шерх.
  - Я хочу! - разозлилась мадам. Можно горевать о мёртвых, но не стоит забывать в это время о живых! В конце концов, что сделала хорошего ему эта девчонка? Переспала с ним пару раз? И из-за этого надо гнобить собственную мать, которая рожала его в муках, не спала ночами, душу вкладывала?!
  - Ешь! - раздражённо ответил сын, остановился и демонстративно встал в позу: 'Я жду'.
  - Шерх! - Питта остановилась напротив него, кипя от негодования.
  Выражения лиц у них в этот момент были почти одинаковые. И тот и эта были крайне недовольны напарником. И каждый пытался донести это до другого при помощи поз, жестов и мимики. Слов они опасались, боясь сорваться на скандал. А так как темперамент у обоих был семейным, то скандал мог закончиться весьма печально.
  Первой не выдержала Питта.
  - Пойми... нам нельзя ссориться...
  - Угу.
  - Заказчик очень влиятельный... если не сам... - мадам потыкала указательным пальцем в небо. - И мы должны...
  - И плевать на жертвы! - Шерх не дал матери договорить. - Кто-то очень богатый возжелал иметь в своей коллекции диковинную вещицу, а какой ценой, его не интересует! Он же платит! Так, мама? И то, что погиб человек...
  'Два человека', - мысленно поправила его Питта, вслух же сказала совершенно другое:
  - Такова наша профессия, Фарт! - она специально назвала сына прозвищем, пытаясь вернуть ему ясность ума. - Ты знаешь, что потери неизбежны.
  - Поэтому я всегда работаю один! Если мне что-то не удаётся, то виноват в этом только я! Не надо сожалеть о чьих-то ошибках, мечтать их исправить!..
  Вдруг Шерх резко замолчал, хотя секунду назад казалось, что свой обличающий монолог он будет произносить ещё долго. Лицо его разгладилось, в глазах появилось осмысленное выражение, а губы растянулись в торжествующей улыбке.
  Питта застонала от досады.
  - Нет, Шерх! Ты не сделаешь этого!
  - Почему? Ты меня думаешь остановить? - Он нарочито медленно стянул с плеча дорожный мешок, достал из него завёрнутый в рубаху Кьяры артефакт, внимательно рассмотрел его со всех сторон, стараясь понять, как эта штука функционирует?
  - Не работать, - незнакомый голос, прозвучавший как гром среди ясного неба, заставил обоих похитителей малодушно вздрогнуть. - Нет знаний, - молодой круглолицый монах выплыл из-за скального утёса. То, как он передвигался, поразило Шерха. Казалось, что парень парит в воздухе. - Надо вернуть...
  Шерх, не отрываясь, смотрел, как медленно плывёт в их сторону удивительный монашек. А он считал, что Кьяра болезненно бредила, когда рассказывала ему о чудесном пареньке, живущем в монастыре.
  - Благословенный Ки, - мужчина улыбнулся чуть грустно, - парящий как птица... - В следующее мгновение он, буквально краем глаза, заметил движение матери. Сомнения в её намерениях у сына не возникло. Он прекрасно знал, что последует за этим характерным разворотом руки. Почему Шерх сделал то, что сделал, он бы, наверное, и сам не смог объяснить, но внезапный порыв не дать Питте совершить ещё одно преступление, стоил ему жизни. - Не-ет!!!
  Отравленные иглы впились в его тело, безжалостно обрывая, казалось, бесконечную цепочку удачных дел легендарного Фарта.
  - Шерх!!! - Питта бросилась к нему, понимая, что не успеет поймать последний вздох сына. Споткнулась о камень, упала, больно ударившись коленями и ободрав руки в кровь. Сердце матери остановилось в груди, не желая больше биться. Всё было кончено. - Нет!!!
  Мир вокруг неё закрутился, замельтешил. Послышались голоса, которые отдавали команды, сильные руки подняли и понесли куда-то. Питта подумала, что она тоже умерла рядом с сыном, и демоны мрака явились за её грешной душой.
  Пришла в себя она уже в дорожной карете, которая неслась по столичному тракту, чуть подпрыгивая на ухабах. Рядом с Питтой сидел тот странный монах, из-за которого погиб Шерх. Она удивилась тому, что этот юноша не побоялся отправиться в дальнюю дорогу вместе с той, которая пыталась его убить. Напротив дремал офицер стражи, занявший всё сидение целиком. Потом Питта поняла, что сопровождающие её воины таким способом экономили время, по очереди отдыхая в карете. Не останавливались ни на ночлег, ни на еду. Лишь лошадей меняли, да её в кустики отпускали. Значит, ждал её заказчик с очень большим нетерпением, коли не поскупился на такую встречу.
  - Где мой сын? - глядя в окно спросила женщина ситайского монаха, так как обратиться больше было не к кому. Не будить же спящего человека.
  Но офицер сам проснулся от её голоса. Мужчина мгновенно преобразился, словно и не спал.
  - Мы его похоронили... Значит, это был ваш сын? - Женщина не ответила. Она даже головы не повернула, чтобы никто не видел её слёз. - Тогда понятно...
  Последнее замечание офицера ввело Питту в замешательство.
  - Что понятно? - обернулась она через плечо.
  - Вот... - офицер протянул ей фляжку, с одной стороны имеющую гладкую зеркальную поверхность.
  Из серебристо-прозрачного зазеркалья на мадам Тиссар смотрела молодая ещё женщина с абсолютно седыми волосами.
  
  
  Ассандр снова не находил аргументов в споре с Метакой. Нежная, ласковая и покладистая девушка становилась непреклонной, как только дело касалось её предполагаемого ближайшего окружения. Кронпринц уже и младшего брата подключил к этому вопросу, но даже Гадриан не смог убедить кузину в том, что дворцовый этикет необходимо блюсти, хочется тебе того или нет.
  - Мет, ну ты пойми... - скучающим тоном бубнил младший из принцев, которому этот бесконечный разговор надоел хуже ка-рфийской грамматики, - у нас так принято... что у жены наследного принца должны быть фрейлины...
  - Они скучные, - безапелляционно заявила девушка, увлечённо рассматривающая атлас холодного оружия.
  - Выбери не скучных, - прогундел Гадриан, с тоской посмотрел на старшего брата, который, в свою очередь, взирал на него с надеждой. Ещё бы! Через несколько дней должна состояться официальная помолвка кронпринца и кузины, где будут представлять придворных, включённых в их свиту. В том числе будут назначены фрейлины. Но список подходящих кандидатур даже не начали составлять из-за упрямства царевны. - Трёх, - начал сдавать позиции Гадриан, хотя положено было не менее пяти. Ассандр протестующе замотал головой, но младший брат мимикой предложил ему самому вести торги с упрямой невестой. - Всего трёх, - повторил он заискивающе, возмущённо зыркнул на брата, и устало отвалился на спинку дивана.
  Метака не поддалась на уговоры, упрямо мотнула головой не глядя ни на жениха, ни на надоевшего братца.
  - Двух, - внёс свою лепту Ассандр, видя, что неприступный форт и не думает сдаваться. Он был в отчаянии. Простая, казалась бы, ситуация, но справиться с ней он оказался не в силах. Не жаловаться же императору, что непокорная невеста рушит древние устои императорского дома! Конечно, оставался вариант - пожаловаться на неё царице Ка-Дамас, но какие взаимоотношения тогда сложатся у него с будущей женой? С неё станется 'нет' сказать на венчании. - Хотя бы двух... милая. Для чистой формальности!
  Девушка подняла глаза на жениха, который в этот момент сидел такой несчастной физиономией, что ей тут же стало очень неловко за своё упрямство. Но своих позиций она тоже сдавать не собиралась.
  - Я подумаю, как можно достигнуть взаимопонимания.
  Метака грациозно поднялась с дивана, по-кошачьи плавно обогнула столик, на котором лежал огромный атлас, одарила своих кавалеров благодарственными взглядами и покинула комнату. Принцы непонимающе уставились друг на друга. Гадриан знал свою кузину гораздо лучше Ассандра. Он первый сообразил, что столь дипломатичный ответ ка-рфийской царевны и её демонстративный уход ничего общего не имеют с обидой, как могло показаться на первый взгляд. Метака точно что-то задумала, и отправилась воплощать это задуманное в жизнь.
  - За ней! - скомандовал Гадриан, и пулей вылетел из комнаты вслед за кузиной.
  Ассандр замешкался лишь на секунду. Но догнать Гадриана было не так-то просто. Во-первых: кронпринцу было не по статусу носиться сломя голову по коридорам дворца, без особой на то необходимости. Шалопаю Гадриану было же на это наплевать. Скорее всего, в душе он поддерживал мнение кузины насчёт фрейлин, и помогал брату лишь потому, что тот первый обратился к нему за помощью и поддержкой. Во-вторых: той секунды, на которую он задержался, оказалось достаточно, чтобы потерять брата из виду. Так что, выскочив за дверь, он снова был вынужден остановиться, чтобы понять, куда направились родственнички. Ведь по закону подлости в подобные моменты бежишь в строго противоположную сторону от той, в которую надо. Определившись с направлением, кронпринц стремительным, но, всё-таки шагом, двинулся спасать ситуацию, так как понял, куда именно отправилась неугомонная царевна.
  Гадриан догнал Метаку за первым же поворотом.
  - Одумайся, неразумная дева! - провыл он ей в ухо.
  - И не подумаю! - улыбнулась девушка и прибавила шаг.
  - Его Императорское величество сейчас занят! - продолжал стращать её кузен. - У него сейчас приём! Аудиенции! Он, знаешь, какой бывает...
  - Вот и замечательно, - не поддавалась решительно настроенная Метака, - я тоже попрошу аудиенции. Думаю, как представительницу дружественной державы меня пропустят без очереди!
  Гадриан захлопнул рот, так и не успев поведать сестре о предварительной записи. Она его опередила!
  - Ты пользуешься своим положением!
  - Да! И думаю, люди будут счастливы пропустить меня вперёд!
  
  Маркиза Сеймур нервничала. Долгожданная аудиенция у императора должна вот-вот состояться, и с каждой минутой Салли всё больше сомневалась, правильно ли она собирается поступить? Ведь может так случиться, что Плаут даже не захочет видеть дочь Аррианы, а не то, чтобы взять девочку под своё покровительство! Но с другой стороны, Геленика является 'последней из рода', и такими вещами в Септерри не принято шутить.
  Взволнованная маркиза посмотрела на внучку. Геленика, в отличие от неё, была абсолютно спокойна, по крайней мере - внешне. Даже непривычное платье с кринолином и корсетом, казалось, не доставляет ей неудобства. А сколько было споров, в каком платье идти девушке во дворец! Воспитанница старого воина была равнодушна к нарядам и драгоценностям. И Салли не могла определиться до конца: хорошо это или плохо. А ещё шрам. Правильно ли они решили тогда, что уродливая метка поможет отпугивать женихов? Вдруг, и хорошего парня отпугнёт?
  Столько вопросов, сомнений...
  Чтобы не шокировать посетителей императорского дворца, явившихся на аудиенцию, Геленике соорудили на голове сложную причёску, украшенную лёгким шарфом, который позволял прикрыть шрам. Во время движения он как бы невзначай падал на левую половину лица. Но ожидая своей очереди на приём, девушка всё-таки встала обезображенной стороной к окну, так, что никто из присутствующих даже подумать не мог, что девушка жестоко изуродована.
  Дверь приёмной императора Плаута распахнулась и секретарь объявил:
  - Маркиза Салли Сеймур с внучкой Геленикой Дьярви Сеймур!
  Дальше произошло то, что не мог предположить ни один, даже самый смелый фантазёр. Разве что где-то в одном далёком замке некая бодрая старушка многозначительно улыбнулась, и предвкушающее потёрла руки.
  Бабушка с внучкой только начали движение в сторону приёмной, как по двум перпендикулярным коридорам, сходящимся именно в том месте, где находились представительницы рода Сеймур, сразу с двух сторон подошли новые действующие лица.
  Прямо на Геленику, как говорится: лоб в лоб, шёл тот, встречи с которым жаждала её душа. Девушка сразу узнала своего обидчика, а вот он совершенно не признал в стройной красавице того назойливого подростка, который попал под копыта коня во дворе придорожного трактира.
  - Подождите! - требовательно крикнул Рамвальд, надеявшийся начать ковать свой успех немедленно. Он знал, чем стремительнее и наглее будет его натиск, тем быстрее и проще он добьётся желаемого. Вот и намеревался попасть на аудиенцию вместе женщинами. Да чуть не опоздал.
  По второму коридору к дверям приёмной как раз подошли принц с царевной. Гадриан что-то говорил кузине, но прервался на полуслове и, как заворожённый, уставился на девушку, стоявшую у окна. Точёный, словно скульптурный, профиль был ему знаком. Болезненно знаком.
  - Афротида, - выдохнул он ошеломлённо.
  Метака недоумённо посмотрела на брата, состояние которого изменилось в мгновение ока. Только что рядом с ней шёл весёлый балагур, и вот уже она видит перед собой потрясённого до глубины души юношу, узревшего чудо наяву. Она посмотрела на ту, которая так поразил брата, и увидела совсем не то, что видел Гадриан. Девушка, бесспорно, красивая, гордо и спокойно смотрела на приближающегося к ней молодого мужчину, который очень сильно старался выглядеть приветливым. Незнакомка ничем не выдавала своего состояния, только руки, нервно сжатые в кулаки говорили о том, что данный субъект ей очень неприятен.
  Наконец, этот факт стал очевиден и для целеустремлённого виконта. Взгляд, которым смотрела на него 'просватанная в младенчестве невеста' показался очень знакомым. А когда он увидел на щеке девушки свою собственную метку, то, пройдя по инерции ещё два шага, остановился, судорожно соображая, что должен сказать во вновь открывшихся обстоятельствах? Где-то на задворках сознания копошилась мысль о том, что с таким лицом Геленика Сеймур от него теперь никуда не денется, но взгляд девушки говорил об обратном.
  - Ты? - Ядовитая улыбка не сулила виконту ничего хорошего. А пристальный взгляд в упор отмёл все мысли о том, что девушка со шрамом будет целовать его ноги за то, что он возьмёт её в жёны.
  - Маркиза Салли Сеймур с внучкой Геленикой Дьярви Сеймур! - настойчиво повторил секретарь, ещё не понявший, что в коридорах дворца назревает скандал.
  - Что здесь происходит? - подтянувшийся к месту событий Ассандр с любопытством стал крутить головой по сторонам, ощущая некоторую наэлектризованность в воздухе.
  - Вальрах влюбился, - безапелляционно заявила Метака, показывая глазами на девушку у окна.
  - Афротида, - снова, как заворожённый, прошептал Гадриан. Он вспомнил! Нет, он не забывал этот образ! Она снилась ему, прекрасная, волшебная, потрясающая. Самая, самая, самая... - У каждого своя богиня любви, - обезоруживающая, почти детская улыбка появилась на лице принца.
  - Что, с одного взгляда? - Ассандр недоверчиво посмотрел на Метаку.
  Девушка пожала плечами.
  - Почему, с одного? Ты же слышал, что братец назвал её Афротидой! Ну, той... наверное... - она делала выразительные глаза, смешно дёргала бровками, кивала на ожидающих просителей, которые постепенно начали прислушиваться и присматриваться с происходящему. - Понял?
  - Понял...
  - Геленика, пойдём, - Салли взяла внучку за руку, и чуть потянула, пытаясь сдвинуть с места. Она догадалась, что между молодым человеком и её девочкой происходит что-то странное, возможно - опасное. - Нас ждёт император!
  - Это он, бабушка, - гнев и боль, прозвучавшие в голосе девушки, хоть внешне она осталась всё также спокойной, заставили вздрогнуть не только маркизу. - Я могу с ним сразиться?! - Геленика обернулась, ожидая ответа от старой маркизы, и все увидели жуткий шрам на левой стороне лица, который она до этого скрывала.
  Общий вздох присутствующих получился просто душераздирающим. Гадриан, кажется, застонал. В дверях приёмной появился сам император, заинтригованный необычными звуками, доносившимися из-за двери. В первое мгновение он даже схватился за косяк, так как девушка, находившаяся в коридоре, была потрясающе похожа на Арриану. Он, безусловно, знал, кто должен был зайти в его кабинет следующим по списку, но подобного сходства не ожидал.
  - Арр... Геленика... Сеймур?
  Девушка обернулась на голос. До этого момента она стояла к императору в пол оборота, а теперь Плаут увидел её лицо полностью. Желваки заиграли на скулах монарха. Он был готов тут же осудить на казнь того, кто посмел сделать такое с молодой, беззащитной девочкой. Причём, сделал это совсем недавно, после его указа разыскать последнюю из рода Сеймур.
  - Да, ваше Императорское величество, - юная маркиза грациозно поклонилась, а потом вдруг резко выпрямилась и задала вопрос, на который ей так никто и не ответил: - Ваше величество, я могу вызвать на бой человека, оскорбившего меня?
  'Дерзка!' - подумали одни.
  'Сумасшедшая...' - решили другие.
  'Гадина!' - чуть не выкрикнул виконт Бизель.
  'Так не должно быть!' - осознал весь ужас происходящего Гадриан.
  'Пожалуй, я соглашусь на одну фрейлину' - довольно усмехнулась Метака.
  - Вы?! - Плаут не мог поверить в то, что девушка, почти ребёнок, хрупкая и нежная, готова взять в руки оружие, чтобы защитить свою честь! Конечно, в их семье не осталось ни одного мужчины, но, разве в таком случае женщины должны решать вопросы подобным способом? Это не их удел!
  Геленика поняла по глазам императора, что сейчас получит решительный отказ, и поспешила объясниться.
  - Ваше величество, меня воспитывал опытный воин, я умею держать в руках оружие и могу постоять за себя не хуже многих мужчин!
  Метака радостно пискнула, закусила нижнюю губу, чтобы не рассмеяться от счастья в столь драматичный момент, глазами указала Ассандру на Геленику и согласно кивнула. Кронпринц облегчённо вздохнул. Раз согласилась на одну, то может согласиться и на вторую фрейлину. И пусть у девушки не всё в порядке с лицом. Дворцовые лекари подлечат, а служанки загримируют так, что никто даже не догадается, что фрейлина принцессы имеет изъян на лице.
  - Самонадеянная дрянь! - Рамвальд не выдержал напряжения. Видеть, как рушится гениальный план по захвату земель рода Сеймур, спокойно он не мог. Теперь виконт жалел, что не убил тогда эту наглую девчонку. Не пришлось бы сейчас терпеть унижения от какой-то босячки, выросшей в курятнике, но возомнившей себя аристократкой. Вызвать его на бой! Его, заядлого дуэлянта!
  - Арестовать! - рявкнул Плаут.
  Два дюжих охранника направились к Рамвальду, а он только сейчас сообразил, что до того момента, как он не сдержался, никто понятия не имел, с кем просит разрешения сразиться эта сумасшедшая девчонка. Надо было не рот разевать, а под шумок смываться из дворца, и пусть его потом ищут по всей стране с собаками! А теперь было поздно... Или нет?
  Виконт резко крутанулся и... упёрся носом в форменный мундир барона Глазенапа, уже давно с интересом наблюдавшего за происходящим.
  - Не спешите молодой человек, - хранитель трона говорил мягко, даже приветливо, но в плечо виконта вцепился мёртвой хваткой. - Наши люди вас проводят.
  - Ваше величество, - кинулась к Плауту Геленика с одной стороны.
  - Ваше величество, - поддержала её Метака с другой.
  - Ника... - чуть не плача, простонал старая маркиза.
  - Ты уверена?
  Император очень хотел уступить просьбе столь решительной девушки. Кроме того он помнил, какой твёрдый характер был у её матери, а ведь Арриану не воспитывал старый воин.
  - Да!
  - Будь по-твоему! Госпожа маркиза, думаю, минут пять на аудиенцию у нас ещё осталось. Прошу в мой кабинет!
  
  Виконту Бизелю несказанно повезло. Под арест его посадили не в дворцовые казематы, а на офицерскую гаупт-вахту. Обстановка в помещении была скудная, но вполне сносная. Кровать, старое продавленное кресло, колченогая конторка и два жёстких деревянных стула, один из которых, явно использовали в качестве стола. Рамвальд снисходительно усмехнулся превратностям судьбы, уселся в кресло и принялся размышлять и строить дальнейшие планы. Фиаско с присвоением титула и земель рода Сеймур его огорчило, но и только. Девчонке он, разумеется, отомстит. Мало ей одного шрама, получит ещё! Во всё лицо. Так что придётся ей шарфиком полностью свою физиономию прикрывать.
  По какой причине Рамвальд совершенно не принял в расчёт тот факт, что в прошлый раз Геленика осталась жива не потому, что он пожалел подростка, а исключительно, в силу своего умения, ловкости и бесстрашия. В данный момент виконт об этом благополучно забыл, и наслаждался мыслями о мести. Он даже начал строить планы о том, как бы отсудить у 'невесты' компенсацию за нарушение договора между их отцами. Ведь сам он даже не подумает отказываться от наречённой. Раз родитель решил, так он, как послушный сын, готов жениться хоть на чуде морской.
  Рамвальд упивался своими идеями, блаженствовал, мечтая сначала примерно наказать строптивую девчонку, а потом потребовать стать его женой. Представлял, как вытянутся лица всех тех, кто сейчас считает себя победителями. Ему, разумеется, откажут, но... адвокат Адшес прекрасно знает свое дело.
  - На выход!
  Виконт, увлечённый своими думами, не услышал, как отворилась дверь, как в комнату вошёл дежурный офицер. Так что резкая команда застала его врасплох. Расценив её, как хороший знак, Рамвальд величественно поднялся с кресла и, не глядя на офицера, продефилировал на выход. Он был уверен, что его освободили. Но два стража, вставшие по его бокам, не вписывались в столь радужную картину.
  - В чём дело? - Виконт недовольно оглянулся на офицера.
  - Вперёд!
  Объяснять что либо арестанту было запрещено, так что вопрос господина Бизеля остался без ответа. Разумеется, ему это не понравилось, но виконт всё равно не допускал мысли, что дела его не просто плохи, а катастрофически ужасны. Он всё ещё надеялся на удачу. Когда его вывели во внутренний дворцовый двор, Рамвальд уверился в своей дружбе с Фортуной.
  
  Спортивная площадка, предназначенная для занятий гимнастикой и тренировок императора и его домочадцев, с трёх сторон была огорожена высокой кованой решёткой, увитой плющом и диким виноградом. С четвёртой была дворцовая стена, глухая на первом этаже, и лишь с двумя окнами на втором. Наблюдать за тем, что происходит на площадке, можно было только со второго этажа из покоев хранителя трона. Разумеется, никто не осмелился обратиться к барону с просьбой, погостить у него во время дуэли. Была ещё возможность посмотреть на действие из другого дворцового крыла, но для этого нужно было воспользоваться подзорной трубой, которая имелась не у каждого офицера, и уж тем более, счастливый обладатель редкого оптического прибора не таскал его с собой ежедневно. Несмотря на это, все окна второго этажа дальнего крыла были заняты любопытствующими.
  - Ничего не видно! Сударь, не могли бы вы немного подвинуться?
  - Госпожа, я не нашла ваш лорнет!
  - Растопырился на пол окна! Разверни корму!
  - Вы наступили мне на ногу!
  - Тихо! Начинается!
  Виконт Бизель никак не ожидал, что дуэль состоится так скоро. Но, видимо, император решил не медлить с исполнением просьбы молодой маркизы. Действительно, чего тянуть?
  Рамвальд надменно оглядел всех присутствующих, допущенных на площадку. Два стражника, что привели его сюда. Три офицера. Кронпринц Ассандр, принц Гадриан, девушка, очень похожая на младшего принца, скорее всего ка-рфийская царевна. Пожилой ситаец с выправкой военного. Барон Глазенап. Ещё несколько мужчин придворных. Сама виновница скандала, одетая в мужской костюм. Ни императора, ни старой маркизы не было. Про старуху всё было понятно. Не хотят расстраивать. Но чего испугался император? Крови, которая тут прольётся? Или чего-то другого?
  - Маркиза Геленика Дьярви Сеймур вызывает на дуэль виконта Рамвальда Бизеля, - официальным тоном произнёс один из офицеров, - за нанесённые ей оскорбления действием. Извинения не принимаются!
  - Вот ещё, - ядовито буркнул Рамвальд и с вызовом уставился на девушку.
  Но его взгляд не смутил Геленику. Она осталась по-прежнему сосредоточенной и спокойной.
  - Оружие выбирает виконт.
  - Я уступаю даме... - Яд был и в голосе, и во взгляде, и, даже, в движениях Бизеля. Он изо всех сил старался вывести девушку из себя, но каждый раз натыкался на холодный решительный взгляд, и не более того.
  - Меч, - коротко потребовала Геленика.
  Виконт насмешливо хмыкнул.
  'Ну, посмотрим, на что ты годишься, замурская выскочка!'
  Красивый выпад в сторону противницы закончился ничем. Девушка ушла в сторону, чуть отбив своим мечом клинок Бизеля. Тот резко развернулся и стремительно повторил манёвр, который завершился точно так же, как и предыдущий. Последующая за этим атака увязла, словно меч виконта попал в невидимый кисель.
  - Что она делает? - Гадриан ничего не собирался говорить вслух, слова сами вырвались наружу. Ему казалось, что девушка не выдерживает натиска мужчины.
  - Проверяет, на что способен противник, - недовольно шепнула Метака. - Она же первый раз с ним рубится!
  Принц быстро посмотрел на кузину, убедился, что она действительно спокойна, а не его утешает, и снова стал следить за поединком.
  - На постоялом дворе ты была более расторопна! - Рамвальд надеялся, что хоть двусмысленность фразы выведет соперницу из себя. Какая девушка стерпит подобные намёки?
  Видимо, терпение - было главной добродетелью юной маркизы. В ответ она лишь улыбнулась виконту, чем вывела из душевного равновесия его самого. Но скабрёзные слова не пропали даром. Один из присутствующих мужчин поклялся уничтожить мерзкого Бизеля, если тот останется жив.
  Рамвальд снова пошёл в наступление, но не дошёл, и пошёл обратно. Геленика вняла его просьбе быть расторопней. Её меч вдруг замелькал перед носом противника с бешеной скоростью. При желании, она могла спокойно исчиркать его холёное лицо, но почему-то этого не делала, а просто гоняла обидчика по площадке, не позволяя остановиться ни на мгновение. Виконт начал задумываться, а не ошибся ли он в тактике? Может быть, надо было сразу рубануть по ней, и вся недолга?! Ну, убил бы... Но, по крайней мере, не пришлось бы сейчас бегать по кругу, как загнанному зайцу, отбиваясь из последних сил.
  А зрители уже чуть не улюлюкали.
  Метака так бурно переживала за свою будущую фрейлину, что Ассандру приходилось её потихоньку успокаивать. Гадриан смотрел на происходящее исподлобья, до хруста сжимая кулаки и кусая до крови губы. Даже хранитель трона заметно нервничал. Единственный, кто остался в этой ситуации бесстрастным, был Ронг. Он верил в свою воспитанницу.
  Злость, не всегда хороший советчик. Бывают, конечно, исключения, но для этого надо разозлиться на себя. Тогда ещё можно добиться хороших результатов. А когда начинаешь злиться на жизнь, или обстоятельства, или на другого человека, ни в чём не обвиняя себя, тогда начинаешь совершать глупейшие поступки. Как тогда... на тракте...
  Геленика ждала, когда же он, наконец, решится? Гонять виконта по кругу она могла ещё долго, но не бесконечно. Противник был тренирован, но она на другое и не рассчитывала. Зато очень надеялась довести его да бешенства, чтобы мужчина потерял самоконтроль и сбросил с себя маску безобидного обывателя. Она помнила его глаза, когда он пытался отхлестать её плетью. В них жила смерть! И виконт прекрасно знал, кто захватил его душу.
  Дождалась.
  Рамвальд отработанным движением пальцев подцепил стек, спрятанный в шве левого рукава камзола и не конфискованный у него при аресте, быстро вытянул его из потайного шва. Теперь осталось только выждать удобный момент, подпустить к себе соперницу, и...
  Геленика приняла его игру, только финал, задуманный Рамвальдом, её не устраивал. Совсем.
  Девушка сбавила темп схватки, виконт сблизился с ней на минимально безопасное расстояние, намереваясь почти одновременно с силой отбить её меч правой рукой и нанести левой удар стеком по голове. Его яростные движения неожиданно рубанули лишь воздух. Геленика красивым, почти танцевальным движением, развернулась вокруг самой себя, уходя из-под удара, и оказалась прямо за спиной Бизеля. Короткое движение рукой... и всё кончено.
  Он так удивился результату тщательно подготовленного контрудара, который вдруг пришёлся в пустоту, что не сразу понял, что повторить попытку ему уже не суждено. Даже тогда, когда ноги подломились в коленях, и он рухнул на землю, виконт думал, что сейчас встанет и продолжит поединок. Он сможет! Обязательно... Вот сейчас...
  Метака дышала так тяжело, будто сама только что закончила бой. Счастливая улыбка на её лице смутила Геленику. Девушка не ожидала, что царевна будет так за неё переживать. Она потупилась, стараясь не смотреть на людей, поздравлявших её с победой. Такое внимание было для девушки, выросшей в глухом лесу, непривычным. Выручил Ронг. Учитель молча забрал у неё меч, передал его офицеру, и отгородил воспитанницу от других своим телом.
  - Молодец, Ниу. Это был тяжёлый бой, но ты справилась, - сказал он ей на родном языке. - Я горжусь тобой!
  - Вы, великолепный учитель, - ответил за неё хранитель трона, словно понял, о чём говорил ситаец, - господин Ван Ронг! - Геленика испуганно посмотрела на наставника, но выдержка снова не изменила старому воину. А барон Глазенап даже не обратил внимания на шок, вызванный его словами. Он наклонился и выдернул из руки Рамвальда металлический стек. - Какая примечательная вещица! Ваши высочества, - он обернулся к принцам и царевне, - обратите внимание на уникальное творение рук человеческих. Гибкий... хм... тонкий... с небольшой шишечкой на конце. Безжалостное орудие убийства! Стража с ног сбилась, разыскивая главаря банды душегубов, что орудует на тракте, а он, видите ли... аристократ. Кто бы мог подумать?
  - В каземат! - брезгливо приказал кронпринц, взял Метаку под локоток и решительно удалился с площадки.
  Стражники подхватили виконта под руки и потащили к входу во дворец.
  - Перевяжите его, олухи! - прикрикнул один из офицеров. - Сейчас весь паркет кровью заляпаете! Уборщицы тоже люди...
  Гадриан, оставшийся без моральной поддержки кузины и старшего брата, нерешительно топтался рядом с победительницей и её учителем. Ему очень хотелось поговорить с девушкой, но вся его решительность куда-то делась. Вот если бы Метака...
  - Чего я, в самом деле... - проворчал принц себе под нос и бесстрашно шагнул к Геленике. - Г-госпожа Се-эймур, раз-зре-эшите выразить с-своё вос-с-схищение!
  Девушка захлопала ресницами, не зная, что в подобных случаях надо отвечать кавалеру. Кроме того, она не знала, кто этот юноша? Он был очень похож на царевну Метаку, с которой Геленика уже успела познакомиться, и даже воспользоваться её гардеробом. Кажется, царевна говорила, что у неё есть кузен... Вальрах. Но об этом юноше шла речь, или о другом, она не знала. Обратишься к нему чужим именем и нанесёшь оскорбление.
  На помощь молодым людям пришёл барон Глазенап.
  - Принц Гадриан, - торжественно представил он юношу, чем умудрился смутить обоих.
  - Геленика... - пролепетала обескураженная девушка и опустила глаза.
  Её смущение благотворно подействовало на состояние принца, он взбодрился и, уже не заикаясь, продолжил разговор, уводя собеседницу в сторонку.
  - У вас необычная техника боя. Я изучаю разные стили и приёмы, но такой, как у вас, увидел первый раз. Почему вы его не убили, Геленика?
  - У меня не было такой цели, - девушка тоже успокоилась и уже не опасалась сказать что-нибудь не то.
  - Но он бы вас убил!
  - У него тоже не было такой цели, - уверенно возразила Ника. - Покалечить, изуродовать - да, но не убить!
  - Почему? Почему вы так уверенны в его... хэ, благородстве?
  - Дело тут не в благородстве виконта, ваше высочество... - девушка отвела глаза. Она защитила себя. Не дала случиться тому, на что надеялся Бизель. Провидение спасло её от участи стать марионеткой в жестоких руках. - Он хотел жениться на мне...
  Что угодно был готов услышать Гадриан, но только не такое объяснение.
  - Жениться?!
  
  Плаут отошёл от окна.
  Странный у него сегодня выдался день. Тяжёлый и трудный, как все дни аудиенций. Но сколько хороших переживаний он принёс. Утром доставили депешу из Порт-Марина от командующего. Раненые солдаты там идут на поправку, никто больше не умирает. Но самое главное, среди почти безнадёжных обнаружился граф Саубер. К нему добрались какие-то родственники, ухаживали за ним, и граф быстро пошёл на поправку. В настоящее время уже отбыл домой.
  Такой хорошей новости император давно не получал. Только чудесное спасение Ущельска от ежегодного селя могло соперничать с этой вестью. Плаут решил дать графу отдохнуть дома недельку, а потом вызвать в столицу. Хватит страдать дурью. Такими людьми, как бывший статс-советник, мудрые монархи не разбрасываются. И Дамаска в последнем письме пропесочила его за то решение. Так и написала: недальновидное, не достойное императора... и обругала последними словами.
  Вторым событием стало появление во дворце дочери Аррианы. Никто из придворных даже не догадывался, как волновался император перед этой встречей. Почему-то принято считать, что монархам чужды многие человеческие качества. Например: смущение, или душевное беспокойство, словно короли, императоры или эмиры сделаны из другого теста. Именно поэтому Плаут и выскочил в коридор, хвала богам, что этого никто не увидел, когда понял, что за стенами кабинета происходит что-то необычное.
  Как хороша дочка Аррианы. И пусть у неё на щеке этот страшный шрам. Лекари помогут... Но, какой у девушки характер! Была бы парнем, сделал бы из неё офицера, а потом - полководца. Все задатки есть.
  Плаут грустно улыбнулся, вспомнив вторую воинственную девицу, которая полководцем была, кажется, с рождения. А теперь строит его сыновей во дворце.
  Дуэль, как ни странно, тоже доставила удовольствие, хоть Плаут и волновался не меньше старой маркизы. Никто не решился попроситься в покои барона, чтобы посмотреть на поединок. Но хранитель трона сам предложил императору всё увидеть своими глазами, не привлекая к себе внимания. А посмотреть было на что!
  Размышления Плаута прервал хозяин покоев.
  - Ваше величество, виконт Бизель оказался предводителем банды душегубов, которую мы ловим уже несколько лет, - он протянул императору конфискованный у Рамвальда стек. - Уникальная вещь. А мы всё гадали, чем наносятся смертельные удары?
  Плаут посмотрел на стек в руках барона. Орудие убийства вызывало в нём омерзение, даже такое изящное и уникальное.
  - Повесить, мерзавца! А что его братья? Он ведь, кажется, младший из трёх? Тоже состоят в его банде?
  - Выясняют, ваше величество. Средний не так давно приезжал в столицу просить за маркизу Сеймур.
  Плаут удивлённо вскинул брови.
  - За какую из трёх?
  - За среднюю. Назывался другом погибшего маркиза.
  - Лжец... Этого тоже наказать. За враньё! Девон, а хорошие новости есть?
  - Да, ваше величество. Доставлено голубиной почтой, что из Ситау везут заказанный вами артефакт. На днях прибудут в столицу.
  - Наконец-то...
  
  Секретарь затягивал оформление документов, как только мог. Медленно, аккуратно, тщательно выписывая буквы, заполнял закрепительные грамоты и свидетельства на имя новой хозяйки земли Сеймур. Старая маркиза терпеливо ждала, вежливо отвечала на повторяющиеся вопросы, про себя поругивая невнимательного молодого человека, который не удосуживался запоминать информацию. А тот усердно исполнял приказ императора, задержать госпожу Салли часа на полтора, что бы она ничего не заподозрила. В другой ситуации за такую 'спорую' работу его выгнали бы взашей, но теперь надо было тянуть время, пока не поступит иного распоряжения.
  Наконец, мучения секретаря закончились. В кабинет вернулся император Плаут, в сопровождении молодой маркизы, пожилого ситайца и барона Глазенапа.
  Старшая маркиза резко встала навстречу императору, но тот жестом попросил её не тревожиться. Церемонии его, если честно, раздражали. Секретарь, хорошо знакомый с привычками своего шефа, даже не попытался встать. Зато сложил в аккуратную стопочку все документы и протянул Плауту на подпись.
  - Всё готово, ваше величество.
  Пока император подписывал бумаги и ставил на них свои именные печати, Салли встала и потихоньку приблизилась к внучке и вопросительно уставилась на её костюм.
  - Сатисфакция состоялась, - шепнул ей на ухо хранитель трона.
  Маркиза пошатнулась и схватилась за сердце.
  - Госпожа Салли, - Плаут закончил подписывать последний документ, поднял глаза на женщину, - ваша невестка справится с управлением в ваших землях, - очередное потрясение снова заставило маркизу занервничать, - или стоит нанять управляющего?
  - Ваше величество... - Салли ничего не поняла, и потому не знала, как и что надо ответить императору. - А разве Геленика... Все эти бумаги... Они что?..
  - Успокойтесь, госпожа Сеймур, - Плаут прекрасно понял все опасения женщины, и следующую фразу тщательно обдумал, прежде чем озвучить. Ведь скажи ей, что внучка остаётся жить во дворце, как тут же получишь яростный протест. Мало ему Аррианы? Дочь теперь решил со свету извести? И это было бы справедливо... но только не по отношению к нему сегодняшнему. Поэтому слова он подбирал очень осторожно: - Геленика является единственной полноправной владелицей и титула, и земель рода Сеймур. Сегодня она продемонстрировала, что более чем достойна этой фамилии! Её качества очень понравились царевне Метаке, будущей жене кронпринца Ассандра, и она поже... попросила юную маркизу стать её фрейлиной.
  - Да... - Салли задумалась. С одной стороны, захочет ли девочка жить во дворце, где так несчастна была её мать? С другой стороны, должность фрейлины оградит её от посягательств мужчин, подобных наглому виконту. Хватило же смелости явиться во дворец со своим фальшивым договором! - Ника?
  - Как ты скажешь, бабушка, - девушка тоже не знала, какое решение следует принять. Что будет правильным?
  Неожиданно, внёс предложение хранитель трона.
  - Господин Ван Ронг тоже может остаться во дворце со своей воспитанницей. Такой учитель может многое дать не только госпоже Геленике.
  - Ван Ронг?! - одновременно произнесли Салли и Плаут. Фамилию Ван в Ситау носили очень высокопоставленные вельможи. Простой воин не мог принадлежать к роду Ван.
  Ронг чуть заметно вздохнул. Ника знала, что столь скупое проявление чувств соответствует крайней степени волнения учителя.
  - Моя не предполагать, сто господина Глазенап узнать меня... Он быль совсем мальсик, когда моя слузила Су-анди.
  - Господин Ван Ронг, я буду очень рад, если вы примите предложение стать тренером для моих сыновей и... дочерей, - чуть запнулся Плаут. - Тогда у нас с вами будет время спокойно поговорить. Даю вам сутки на принятие решения. Жду завтра в пятнадцать часов.
  
  
  Развод - дело малоприятное, муторное, требующее большого терпения и нервного напряжения. Развод с Расой обещал Гедеону все эти удовольствия в удесятерённом количестве. Но графа это ни сколько не угнетало.
  - Скажи мне, друг любезный, почему ты такой спокойный? - Фанагор напросился на поездку в Крежич, главный город земли Саубер, находившийся в нескольких часах пути от замка графа по столичному тракту. Там, в городской ратуше, должно было состояться третейское заседание по вопросу расторжения брака между графом и графиней. По мнению колдуна, заносчивая дамочка так просто не согласится на развод. А Гедеон безмятежно дремлет, вместо того, чтобы готовить обличительную речь.
  - Радуюсь, что Эйнар оказался прав в выборе жены, - меланхолично сообщил граф, рассматривая пейзаж, проплывающий за окном кареты.
  Он с удовольствием поехал бы в Крежич верхом, но спутники, а точнее, спутница, такой вид транспорта не очень жаловала.
  - Какой жены? - опешил Фанагор. - Ребёнку десять лет!
  - Моей жены, - вяло буркнул Гедеон. - Если бы я женился на какой-нибудь честной женщине, что бы сейчас делал?
  - Да-а... - протянул колдун. - Об этом я как-то не подумал.
  - Умишко скудный, вот и не видишь дальше собственного носа, - ехидно заметила Эль.
  - Не скудный, - оскорбился Фанагор, он не мог понять, почему женщина нет-нет, да и начинала его пощипывать своим острым язычком. Вроде, не дети уже, а вот раздирает её... Влюбилась, что ли?
  Насмешливая улыбка Эль ввела его в замешательство. Он нахмурился, поджал губы и отвернулся к окну.
  - Пряха, ну что ты его достаёшь? - сонно, из дремоты, отозвался Гедеон. - Не хорошо это...
  - А хорошо, что он к тебе присосался? - с неким вызовом осведомилась женщина. - Что я, не вижу, что ли, как его сила рядом с тобой растёт? Ещё в Порт-Морине это поняла!
  - Да как ты?.. - возмутился Фанагор. Ничего подобного он не делал, хотя знал, что такое в принципе возможно.
  - А-а... вот ты о чём... Так это я сам... Пусть пользуется... от него толка больше, чем от меня...
  Гедеон задремал, едва договорив фразу. Спутники смотрели на него с жалостью и... немного с завистью. Десять лет он ждал свою жену. Десять лет сохранял ей верность, не помышляя об измене. Верилось в такое с трудом, но кому, как не судьбе знать, что это - правда. И вот теперь он нагонял упущенное. Они вместе с Й'олой нагоняли.
  - Объясни мне, что он сейчас сказал, - прошептал Фанагор, стараясь не разбудить графа.
  - Ты это... прости, - виновато пробормотала Эль, - я не поняла, что он сам...
  - Чего, сам? - рассердился колдун.
  - А ты простил?
  - Женщины... И не важно из какого вы мира! Вы всё равно остаётесь женщинами! Коварными... Вредными...
  - Простил?
  - Язвительными... Злопамятными...
  - Значит, не простил...
  - Нудными...
  - А так?
  Мягкая ладонь легла на широкую руку Фанагора. Давно забытое чувство нежности ошеломило мужчину. Он не ожидал, что ещё способен испытывать что-то подобное.
  - Лукавыми... Не убирай руку!
  - А что ты чувствуешь?
  - Маму вспомнил. Она часто держала меня так за руку... в детстве...
  - У-у-у - Эль разочарованно надула губы.
  - А ты чего хотела услышать? - чуть насмешливо толкнул её в бок Фанагор. - Про ночки тёмные, да ласки томные? - Пряха молчала. - Тёмными у меня, знаешь ли, были не только ночки... Где ты тогда была?
  - А причём тут я?! - возмутилась Эль. Её всегда удивляла способность людей перекладывать всё с больной головы на здоровую.
  - Как это - причём? - вытаращил на неё глаза Фанагор. - Кто из нас двоих богиня судьбы?
  - Это вы, люди, так меня называете... - женщина задумалась, надо ли объяснять что-то этому незаурядному, но, всё-таки человеку, который воспринимает археев, как богов, или пусть живёт со своими заблуждениями и дальше?
  - А как тебя называют там? - Фанагор закатил очи горе.
  - Ты слышал...
  - Пряха?
  - Да. Пряха Яэль. И я не делаю ничью судьбу, а просто переплетаю нити жизни. А уж кто как поступит, что скажет, что сделает, каждый из вас решает сам. В моей власти развести двух людей, идущих по одной дороге навстречу друг другу, или, наоборот, заставить кого-то сделать ненужный ему крюк, чтобы встретиться с другим человеком. Вы говорите - судьба... А потом разрушаете всё своими собственными руками, и проклинаете меня!
  - То есть, выбор всегда за нами?
  - Разумеется. С чего бы это мне решать за кого-то, как он желает распорядиться своей жизнью? Неужели это по моей воле нахалка Раса завела себе любовника? Или по моей прихоти император Плаут женился на змеюке Фарсавии? И уж точно ты сам решил, на чьей стороне будешь, когда Квинт предложил тебе участвовать в покушении на императора!
  - Ты всё это знала?
  - Заранее? Нет, конечно... - она замолчала, думая о чём-то, о своём. Потом снова заговорила. - Некоторые нити жизни я даже не трогаю. Настолько люди скучные и безынициативные, что наблюдать за ними, у меня нет никакого интереса. Рождаются, тихо и незаметно живут, так, что даже вспомнить нечего, и благочинно умирают, считая, что прожили хорошую жизнь. Скукотища!
  - Надо же... я как-то иначе представлял твою работу.
  - Не ты один...
  - И ты не знаешь, как решится дело с разводом графа?
  - Знаю, - лукавая улыбка заиграла на лице Эль. - Просто, я поспособствую этому делу, так сказать, лично.
  - Хм... посмотрим...
  
  По случаю того, что намечалось расторжение брака главы земли Саубер, третейская коллегия собралась из самых уважаемых и высокопоставленных людей Крежича. Обер-прокурор господин Ирвин, мэр города господин Папс, и сам вице-наместник - господин Натон, не преминули самолично поучаствовать в процессе. В кои-то веки подобное дело рассматривалось на местном уровне, а не было передано в столицу.
  Графиня Саубер решила бороться за своё 'счастье' до конца. И даже больше. Она намеревалась выставить своего муженька в таком невыгодном свете, чтобы его потом ни в один приличный дом не пустили, здороваться перестали и пугали его именем непослушных детей. На заседание третейской комиссии Раса оделась строго, неброско, даже скромно. Сделала гладкую прическу, полностью проигнорировала макияж, из украшений оставила только обручальное кольцо и простенькие серьги. Пусть все видят, в каком чёрном теле держал её муж! Члены третейской комиссии сначала даже не узнали преобразившуюся графиню. На торжества, либо другие мероприятия, проходившие в Крежиче, она приезжала в совершенно других нарядах, даже после известий о том, что муж пропал без вести.
  Если бы граф не придерживался довольно аскетичного стиля в одежде, то графине, быть может, и удалось таким нехитрым способом вызвать у комиссии жалость к себе. Но Гедеон явился на заседание в тёмно-сером дорожном костюме, и его титул и местоположение в обществе можно было опознать лишь по родовому знаку: семилучевой золотой звезде с сапфировой серединой, символизирующей землю Саубер в составе Семиземья. К слову сказать, у императорской звезды каждый из семи лучей был из драгоценного камня: изумруд, сапфир, рубин, аметист, топаз, турмалин, и, разумеется, алмаз.
  Процесс, к великому удовольствию пока ещё графини Саубер, проводился открыто, зал заседаний оказался набитым до отказа. Так что зрителей и свидетелей предстоящего позора графа было около двух сотен человек, что не могло не радовать Рассу.
  Вице-наместник, председательствующий на данном заседании объявил процесс открытым и стал зачитывать прошение графа:
  - Я, Гедеон Саубер, наместник земли Саубер, истинный приемник основателя рода... бла-бла-бла... - господин Натон не стал заморачиваться с перечислением всех титулов и регалий графа, занимавших целую страницу рукописного текста, которые все присутствующие и так знали наизусть с младенчества, и сразу перешёл к существу вопроса. - Прошу расторгнуть брак с графиней Расой Саубер, урождённой Онрю, по причине её недостойного поведения во время моего отсутствия, - вице-наместник вопросительно посмотрел на означенную графиню. - Госпожа Саубер, имеете ли вы что-нибудь сказать по данному вопросу?
  - Имею, - с вызовом ответила женщина, вставая со своего места, чего делать было совершенно не обязательно. Но у Расы были на то свои причины. Абсолютно все зрители в зале должны были увидеть её скромность и добродетельность. - Я не понимаю, в чём заключается моё недостойное поведение?! - Фанагор недоумённо хмыкнул и обернулся к Эль. Но Пряха лишь улыбалась предвкушающе, и с интересом следила за разыгрываемым спектаклем. - В отсутствии мужа я взвалила на свои плечи всю тяжесть управления имением! Трудилась не покладая рук!
  - И ног! - раздался из зала ехидный мужской голос.
  Председательствующий грозно постучал по металлическому колокольцу, призывая слушателей к порядку.
  - Не выкрикивайте с места! Графиня, продолжайте.
  - За время моего управления многое поменялось. Да, люди стали работать больше, но результаты говорят сами за себя!
  - Какие результаты? - поинтересовался господин Натон.
  Раса не была готова отвечать на конкретные вопросы. Она считала, что будет достаточно лишь её слова, и все примут это заявление на веру. Разве должна она отчитываться перед этими... людишками, что и как делала в собственном имении?
  - Что вы имеете в виду?
  - Ничего особенного, - немного растерялся вице-наместник, - просто думал, что ваше новаторское управление может пригодиться и другим... Распространить, так сказать, передовой опыт.
  - Результаты так быстро не сказываются! - гордо заявила графиня. - И считаю, что теперь, когда все мои старания сведены на нет, результатов и не будет! Ведь граф, как вернулся, сразу отменил все мои распоряжения, а лентяи - слуги и рады стараться!
  - То есть, вы, графиня, считаете, что без вашего руководства имение разорится? - Раса не удосужилась ответить, а лишь недовольно повела плечиком. Пусть думают, что хотят. - Ладно. Оставим хозяйственные вопросы и вернёмся к формулировке прошения. Отрицаете ли вы своё недостойное поведение?
  - Отрицаю!
  Зал неодобрительно загудел.
  - Вы настаиваете на том, что ничего предосудительного в отсутствие графа не совершали? - уточнил вице-наместник.
  - Настаиваю!
  - А как же... - господин Натон запнулся, не решаясь сказать вслух то, о чём в последнее время сплетничали во всех домах Крежича и его окрестностей. - Лицо мужского пола, проживающее с вами в замке на правах... кхм... хозяина?
  - Что в этом неприличного? - цинично осведомилась Раса, не моргая глядя на председателя комиссии.
  Зал снова возмущённо загудел. Но женщину это нисколько не смутило. Граф тоже выглядел спокойным и невозмутимым.
  - ??? Простите... - напряжённо сглотнул вице-наместник, мельком взглянул на графа, и упёр возмущённый взгляд в Расу. - При живом муже?!
  - Я не знала, что он живой, - ядовито поведала оскорблённая женщина. - В официальном письме написано, что граф Саубер пропал без вести после битвы при Порт-Марине, - она поднесла к носу вице-наместника означенное письмо. - После магической атаки, которая была применена джахской армией, все, кого не нашли среди раненых и убитых, были причислены к пропавшим без вести! Что это значит, вы, господин Натон, как мужчина, должны понимать лучше, чем любая женщина!
  - Откуда такие познания, госпожа графиня? - обер-прокурор, молчавший до этого, озаботился столь специфичными сведениями, известными Расе.
  - Мне объяснил... один человек, - небольшая заминка произошла лишь потому, что графиня не хотела называть имя своего источника информации вслух.
  За неё это сделал господин Ирвин.
  - У виконта Бизеля хорошие осведомители, но он вам солгал!
  - Как?! - бурно и ненатурально воскликнула Раса, мгновенно сообразив, как можно использовать слова обер-прокурора в свою пользу. Она тут же изобразила на лице глубокое раскаяние и посмотрела на мужа. - Меня обманули?
  Зрители начали выкрикивать с мест весьма неприятные для Расы фразы. Людей возмущала наглость, с какой графиня отстаивала свою правоту. Вице-наместнику снова пришлось постучать по колокольцу. Но народ не унимался.
  - Я бы вам, Раса, поверил... - негромко произнёс Гедеон, и люди мгновенно притихли, - если бы этот мужчина появился в моём замке после, а не до той битвы.
  - Откуда вы знаете, когда он появился?! - разъярилась Раса.
  - У меня тоже есть письма... Впрочем, это легко проверить. Да и слуги подтвердят.
  - Слуги подтвердят всё, что вы им прикажете!
  - Отчего бы им не подтвердить то, что прикажете вы? - Гедеон улыбнулся, предлагая жене проявить себя, как полноправная хозяйка имения. Старый Викар присутствовал в зале, и мог засвидетельствовать её слова.
  Раса поджала губы, припомнив, что сделала, когда получила это злополучное письмо.
  - Значит, виконт Бизель поселился в замке Саубер ещё до того, как пришло известие из Порт-Марина? - Прошёлся по больному вице-наместник.
  Графиня демонстративно молчала. Зал начал роптать.
  - И как вы собирались объяснять его присутствие мужу?! - не выдержал мэр. До этого момента он даже немного сочувствовал несчастной женщине, но после всех открывшихся обстоятельств решительно перешёл на сторону графа. - Мерзость какая!
  - Падение нравов, - поддержал его обер-прокурор.
  - Вы достойны порицания! - выразил общее мнение вице-наместник. - Прошение графа будет удовлетворено!
  - А как же ребёнок?! - возмущённо воскликнула графиня. - Вы лишите его титула, привилегий, семьи?
  - Ребёнок?!
  Это слово громко произнесли человек двадцать, тихо - больше сотни, подумали - все остальные.
  - О каком ребёнке идёт речь? - Гедеон даже встал со своего места и подошёл ближе к Расе, так заинтриговала его эта информация.
  - О нашем... - насупилась графиня и, на всякий случай, отступила на пару шагов от, пока ещё, мужа. Хоть граф Саубер и слыл человеком сдержанным, кто знает, как повлияло на него участие в войне?
  - О вашем с кем? - снова сократил дистанцию Гедеон.
  - А вы, граф, не допускаете, что это ваш ребёнок? - вновь разжалобился господин Папс.
  - Не допускаю! И графиня это прекрасно знает! Вывод об отце напрашивается сам собой, не так ли, мадам?
  Раса торжествующе вскинула голову, обвела глазами зал, и громко, чётко произнесла:
  - Это ребёнок графа!
  На мгновение воцарилась гнетущая тишина, которую прервал спокойный, чуть насмешливый женский голос:
  - Ты сама это сказала, голубушка!
  Все обернулись к говорившей, не совсем понимая смысл произнесённой фразы. Раса не знала этой женщины, но нехорошее предчувствие сжало её сердце.
  - Сказала. И что?
  - Ничего, - Эль поднялась со своего места и подошла к ней, внимательно разглядывая щуплую фигуру графини, утянутую в строгое тёмное платье. - А ты, голубушка, в курсе, сколько женщина вынашивает ребёночка? - Раса недоумённо рассматривала странную женщину неопределённого вида деятельности, суетящуюся вокруг неё. - Знаешь, что младенцы при рождении очень похожи на своих отцов? Понимаешь, что девятимесячный ребёночек весит гораздо больше, чем шестимесячный? Да и выживают шестимесячные редко, если должного ухода нет.
  - Кто это?! - Раса брезгливо дёрнула рукой в сторону Пряхи. - Чего ей от меня надо? Кто её сюда вообще допустил?!
  - А я та, голубушка, кто твоего пасынка, которого ты из дома выгнала, к родному отцу отвела, чтоб не сгинул мальчик! Ведь именно он, а не ты, должен был наследовать и титул, и всё остальное. Но ты, милая, решила извести мальчонку, родить своего ребёнка, да и заполучить то, что тебе не принадлежало. Да только не вышло бы у тебя ничего! Граф сколько месяцев назад на войну ушёл? Чего молчишь? Все знают... Три месяца назад конфликт тот был. Следовательно, срок твой не меньше должен быть, а то и больше. Люди, скажите мне, - Эль обернулась к залу, - может быть такой плоский животик у женщины на четвёртом месяце беременности?
  - Была бы упитанной, сошло бы, - расхохотался кто-то на задних рядах. - У бабы в теле завсегда животик есть! А у худосочных... -
  - И я о том, голубушка, - Пряха снова повернулась к Расе. - Вижу, ты и впрямь, тяжёлая. Да вот только срок твой не велик! И через шесть месяцев полноценного ребёночка никак не родишь. Только недоноска.
  - Это ребёнок графа! - упрямо повторила Раса.
  Она говорила так уверенно, что некоторые зрители даже начали сомневаться в очевидных выводах. А вдруг, женщина не врёт? В жизни, подчас, и не такие чудеса встречаются.
  Дело об отцовстве разрешилось абсолютно неожиданно и чуточку водевильно.
  С задних рядов вперёд протиснулся несколько помятый, явно, с глубокого похмелья, молодой человек в костюме с чужого плеча, обвёл всех тяжёлым взглядом, сфокусировался на графе Саубере, и громко заявил:
  - Я требую, чтобы граф признал моего ребёнка!
  Небольшая оговорка, но с какими последствиями!
  Гробовую тишину, повисшую в зале, нарушило злое шипение Расы.
  - Идиот...
  Пряха Яэль и Гедеон выходили из зала заседаний одними из последних. Прошение графа третейская комиссия удовлетворила, оставив за графиней право, обжаловать это решение в столице. Гедеон был доволен. Раса изрыгала проклятия и чуть ли не брызгала ядовитой слюной. Виконт Бизель сбежал сразу же после своего триумфального выступления, не дожидаясь побоев от разгневанной любовницы. Всё закончилось так, как и должно было закончиться.
  Фанагор, ожидавший их на улице, помог женщине сесть в карету, не удержался, и шепнул ей на ухо:
  - Лихо ты сегодня переплела нити! Как только сумела ТАК поспособствовать?
  Эль довольно хмыкнула.
  - Дармовое вино ещё никому не шло на пользу...
  
  
  Она знала! Она сразу была уверена, что этот мужчина не так прост, как казалось сестре. И выправка, и стать, и манеры! Всё выдавало в нём знатное происхождение. Да и ученицу свою он воспитал совсем не как деревенскую девчонку. Речь правильная, знает много. Даже больше, чем положено знать девице её возраста и её круга.
  Кимма следила за утренней тренировкой Ронга и Ники, незаметно, как она считала, выглядывая из-за портьеры. А старый воин нещадно гонял строптивую воспитанницу, не желавшую принимать приглашение царевны Метаки. И причины выдвигала одну абсурднее другой. Шрам, который и так стал уже почти незаметным. Опасение за жизнь и здоровье бабушки, которой, по её мнению, жить в имении будет гораздо лучше, чем в столице, а она не может её бросить. Даже управление этим самым имением, которое без её чуткого надзора разорится уже в ближайшую пятницу. И только главную причину она не озвучивала.
  Страх.
  Да. Его смелая, порой, отчаянная девочка безумно боялась дворца, его законов, правил, обычаев. И обитателей. Если говорить совсем честно: одного обитателя. Словно он только того и ждал, когда Ника поселится во дворце, чтобы начать её третировать и доставлять неприятности.
  - Он тебе сказал что-то нехорошее? - наседал на ученицу наставник, заставляя отбиваться с бешеной скоростью.
  - Нет!
  - Смотрел с угрозой или намёком?
  - Нет!
  - Он тебе понравился?
  - Д... НЕТ!!
  - Ложь - недостойное занятие!
  - Я не лгу!
  - Себе или мне?
  - Не знаю!
  - Трусишь!
  - Нет!
  - Тогда, почему?
  Геленика резко остановилась, опустила руку с тренировочным мечом, склонила голову и всхлипнула. Ронг хотел её хорошенько шлёпнуть по мягкому месту за остановку без команды, но удручённый вид девушки не позволил ему поступить столь жестоко. Да и Кимма, торчащая в окне, осудит, да ещё возмущаться начнёт, чего это деревенщина руки распускает?
  - Простите, учитель, - девушка шмыгнула носом и исподлобья взглянула на Ронга. - Я не знаю, что со мной творится?
  - Ты взрослеешь, Ниу.
  - Мне страшно... но я не боюсь! - она подняла голову, и воин увидел в её глазах такую решимость, словно его девочка собралась идти на смертный бой.
  - Я не могу дать тебе совет, Ниу. Потому что сам не знаю, что лучше: испытать это, или сделать так, чтобы чувство, не успев разгореться, угасло. Возможно, в твоей жизни встретится другой человек, который заставит вспыхнуть новой искре в душе, но может быть и так... - Ронг вздохнул. Что-то в последнее время эти воспоминания стали посещать его слишком часто. - Я не хочу, что бы ты мучилась всю жизнь... - 'как я...'
  Два последних слова Геленика не услышала, но прекрасно поняла, о чём промолчал учитель. Она знала печальную историю Ван Ронга. Знала от Киа, но никогда не обсуждала её с учителем.
  Больше тридцати лет назад молодой и очень перспективный офицер ситайской армии Ван Ронг полюбил дочь своего командира. Девушка своих чувств никак не проявляла, но от её подруги Ронг узнал, что далеко не безразличен юной красавице. Командир дал согласие на брак дочери и своего подчинённого. В день помолвки, когда были произнесены слова предварительной клятвы и с законной невесты сняли ритуальный покров, несчастный юноша увидел, что его жестоко обманули. Вместо возлюбленной, коварный отец подсунул ему свою старшую дочь, девушку красивую, но вздорную и самовлюблённую.
  Командир надеялся, что Ронг не станет устраивать скандала и женится на той, с кем обручился. Но гордый нрав рода Ван не позволил стерпеть такой грубой насмешки. Ронг тут же отрёкся от невесты. Коварный отец ещё мог исправить ситуацию, ведь своим решением он сделал несчастной вторую дочь, но тут уж он посчитал себя оскорблённым. До смертоубийства дело не дошло. Но Ронг прилюдно принял обет безбрачия, отменить который не смог бы даже сам император. Как оказалось, у правителя Ситау были свои планы на молодого офицера, в которые его безбрачие никак не вписывалось. В одночасье Ван Ронг потерял любимую, хорошую должность и радужные перспективы продвижения по карьерной лестнице. С тех пор в столице и других крупных городах его никто никогда не видел...
  - Я посоветуюсь с бабушкой...
  - Правильно, - Ронг взбодрился. Он постоянно забывал, что теперь у Ниу появились и другие советчики, и ему не надо мучительно решать, что лучше для его воспитанницы. А уж тем более в таком деликатном вопросе.
  
  Маркиза, не спавшая всю ночь из-за тяжёлых размышлений, старалась выглядеть бодрой, уверенной и воодушевлённой. Она уже приняла решение увезти внучку подальше от столицы, от ненужных соблазнов, от наглых женихов, и собиралась сказать ей об этом за завтраком. Но Геленика опередила её, разрушив все планы одним вопросом.
  - Бабушка, скажи, мой папа любил маму?
  Салли захлопала ресницами, разгоняя, таким образом, набежавшие слёзы.
  - Маму? Конечно, детка! Он очень любил твою маму!
  - А когда она умерла, сколько он был в трауре?
  - Зачем это тебе?
  - Хочу понять, сколько времени нужно человеку, чтобы забыть прежнюю любовь...
  Салли с недоумением посмотрела на Ронга, но тот только пожал плечами.
  - У всех по-разному, - осторожно сказала маркиза, не понимая, куда клонит внучка.
  - Но второй раз он женился по любви?
  Геленика не хотела мучить бабушку, но для принятия окончательного решения она должна была кое-что для себя прояснить. А пример родных людей был для неё самым значимым.
  - Я думаю, - Салли не знала, что ответить. Сказать, что Дьярви всю жизнь любил только Арриану, то тогда, почему он женился на Лилиане? А если смирился с потерей, разлюбил, встретив другую женщину, то чего стоила та его любовь, ради которой погибла Аррриана? Она ведь тоже могла смириться. Забыть. В конце концов, у неё была не самая худшая доля - жена наследника престола, в перспективе - императрица. И что надо сказать девушке? Дилемма была просто невыносима. Маркиза долго молчала, но ответить внучке на вопрос так и не смогла. - Ему было очень трудно... Тогда он потерял вас обеих.
  - Значит, это у нас семейное, - как-то мрачно произнесла Геленика. - Справляться с трудностями. Я принимаю приглашение царевны Метаки! - сказала девушка, высоко подняв голову, словно произносила слова клятвы.
  - Ника... - горестно простонала Салли и уронила голову в ладони.
  - Молодец, девочка! - тихо обрадовалась Кимма, гордая тем, что её родственница будет служить во дворце императора.
  - Я в тебе не сомневался, - подытожил Ронг.
  - Я знаю, - облегчённо выдохнула Ника, хоть это решение далось ей нелегко.
  
  
  - Девон, о чём гудит весь дворец? - Плаут недовольно посмотрел на хранителя трона, который не соизволил доложить ему важную новость. Иначе не стали бы все придворные шушукаться по углам.
  Барон удивлённо вытаращил на него глаза, пытаясь остаться серьёзным, но глупая улыбка сама собой растягивалась на его лице. Новость, о которой спрашивал император, была абсолютно неважной, но настолько курьёзной, что весь дворец действительно обсуждал её с самого утра.
  - Ваше величество... это не новость, а, скорее, городской анекдот... - барон постарался быть убедительным. Пересказывать подобные истории императору ему не доводилось. Обычно это делал статс-советник, быстрее бы он что ли возвратился во дворец, и как Плаут реагирует на подобные сообщения, хранитель понятия не имел.
  - Хорошо, - упорствовал Плаут, - рассказывай анекдот. Да не томи, барон! Я что, последний человек в государстве, что не могу этого знать? Он, что, пошлый?
  - Не совсем... - сдавленно проговорил Девон, набираясь смелости. - Но есть в нём некоторая непристойность...
  - Заинтриговал! Слушаю, господин барон!
  - Ваше величество, тут есть предыстория. В последнее время фамилия Бизель всплывает в различных делах так часто, словно этих виконтов целая рота. На этот раз в историю попал старший из братьев: Огнус Бизель. В общем, он был застигнут моим порученцем, господином Форго, в замке графа Саубера, пока хозяин был ещё в Порт-Марине. Виконт в замке вёл себя как полноправный хозяин, не пустил Форго даже на порог, разговаривал высокомерно. Порученец поклялся отомстить непочтительному господину. Ведь он выполнял задание вашего Императорского величества. Через какое-то время граф вернулся домой, застал там любовников в самый...э-э... пикантный момент, - Плаут недовольно поморщился, но промолчал. - Виконт был выгнан с позором в той одежде, в которой его застал граф.
  'И что он его не прирезал на месте? Я бы его даже не осудил... И Раса... Курейская шлюха... Зачем он только на ней женился? Мне на зло, не иначе!'
  Барон мыслей императора не знал и продолжал свой занимательный рассказ.
  - Граф, как благородный человек, приказал своим слугам вернуть виконту его пожитки в целости и сохранности. Вот сегодня его люди и пригнали телегу с движимым имуществом господина Бизеля к дому на улице Ключевой. А Форго как раз проезжал мимо и сказал слугам графа, что в этом доме проживал не Огнус Бизель, а Рамвальд, и что дом старшего брата находится в совершенно другом районе Тронберга. Он даже предложил проводить их... Но с одним условием. Хм... По всей телеге они развесили портки господина Бизеля, а одни, особо примечательные, с родовым гербом, водрузили по типу штандарта! - барон не выдержал и прикрыл рот кулаком, дабы не рассмеяться в голос. - Вот такой парадный выгул штанов господина Бизеля и наблюдали сегодня многие жители столицы.
  - Оригинальное применение, - буркнул Плаут, - но что так веселит придворных? Я не совсем понял.
  - Это были нижние портки, ваше величество. И герб рода по какой-то причине был вышит на заднице...
  - Достойное место... судя по тому, как братья опозорили свой род. Только, что твой Форго так вцепился в эти... портки?
  - Дело в том, ваше величество, что Огнус был изгнан из замка Саубер как раз без этого важного элемента одежды!
   Его императорское величество посетила мысль, что не так уж был не прав статс-советник, когда между убийством в состоянии аффекта и позором соперника выбрал второе.
  - Действительно, забавный анекдот. Барон, а хорошие новости есть? Граф Саубер оповещён, что я его жду?
  - Да, ваше величество. Господин граф прибудет в столицу послезавтра. Артефакт уже на подъезде к Тронбергу. Не позднее семнадцати - восемнадцати часов доставят. Таинственную незнакомку, к сожалению, обнаружить так и не удалось.
  Плаут нахмурился. Отчего-то розыск в последние время работал из рук вон плохо. Надо было что-то менять в этом департаменте. Фанагора, который ушёл буквально из-под носа, не нашли. Женщину не нашли. Разбойника Рамвальда Бизеля арестовали по чистой случайности и то, благодаря смелости девушки.
  - Барон, пригласите на завтра ко мне министра безопасности и начальника стражи. Будем их реформировать... под корень!
  
  
  Когда, в одно прекрасное утро, из замка исчез осточертевший Рамвальд, Лилиана не знала, как отпраздновать это замечательное событие. Она даже собиралась, на радостях, окончательно помириться с Сатирсом. Но виконт испортил ей столь прекрасное настроение.
  - Ты что, велела слугам убить моего брата? - равнодушно поинтересовался он за завтраком. - Где его закопали?
  Подобное мнение любовника о её нравственных качествах маркизе было крайне неприятно, но она сдержала свои эмоции.
  - А я думала, - также безразлично ответила хозяйка, - что это ты из любви ко мне избавился от этого недоразумения. Я тебя опять переоценила.
  Примирение отодвинулось на неопределённый срок. Сатирс сделал вид, что смертельно обиделся. Лилиана изобразила поддельную радость. Лицедейство лицедейством, но думали они в этот момент об одном и том же: куда делся хитромудрый Рамвальд? Раз его никто не убивал, следовательно, из замка он убрался по собственной воле. А что его заставило так спешно покинуть дом, который он считал почти своим, было загадкой. И разгадывать её можно было долго.
  Лилиана не стала ломать голову, и решила расспросить слуг. У Сатирса такой возможности не было. Как он не старался, ни один из людей маркизы не признавал его за человека, имеющего право отдавать в этом доме приказы или задавать вопросы. По этой причине виконту пришлось до всего доходить своим умом. Разными путями они пришли к одному и тому же выводу: Рамвальд что-то узнал. Что именно, не удалось выяснить даже Лилиане. Но сведения были настолько важными, что младший Бизель ускакал из замка ночью. Куда? Вариантов было много. Но, как известно, все дороги ведут в Тронберг.
  - Дорогая, я думаю, стоит ещё раз попытаться решить твой вопрос в столице, - Сатирс, облачённый в дорожный костюм, зашёл в будуар Лилианы. По понятной причине ему хотелось как можно правдоподобнее объяснить свой поспешный отъезд. Мало ли как повернуться дела дальше. Зачем же окончательно ругаться с маркизой?
  Лилианы в комнате не было, хотя по укоренившейся привычке в это время женщина предпочитала отдыхать. Конечно, это ещё ничего не значило, но Сатирс слегка обеспокоился. Поймав в коридоре одного из слуг, виконт схватил того за шиворот, и с угрозой спросил:
  - Где маркиза? Отвечай, или я тебя покалечу!
  - Изволит кататься! - язвительно выпалил парень, извернулся и выскользнул из захвата. Только его виконт и видел.
  - Кататься... Так-так... Ха! Похоже, она меня опередила.
  Маркиза понимала, что рано или поздно Сатирс её догонит, даже если она будет скакать без остановок, пока хватит сил. А вот сил, как раз, хватит ненадолго. Разнежилась за последнее время барынька, мягкотелой стала. Раньше-то, бывало, с мужем и на охоту ездила, де не в карете. И просто так прокатиться верхом любила. Потом забросила скачки, когда лекарь запретил. Да только не помогло это. Всё равно не смогла дитя выносить. А теперь уж и возраст не позволяет. В тридцать два года нормальные женщины уже не рожают.
  Какая у неё была фора по времени, маркиза не знала. Единственное, что было в её власти, это приказать слугам, угнать всех хороших коней на дальнее пастбище, оставив на конюшне только старых кляч. Но в ближайшем селении виконт мог купить себе более прыткого скакуна. Следовательно, отрыв сразу начнёт сокращаться, а путь до столицы не близок.
  Но Сатирс не догнал Лилиану ни на вторые сутки пути, ни на третьи. Маркиза даже стала сомневаться в своих выводах: правильно ли она сделала, что покинула замок? А вдруг, исчезновение Рамвальда, только трюк, направленный на то, чтобы выманить доверчивую хозяйку из дома? Легковерная Лилиана мчится в столицу, в то время, как братья Бизели празднуют лёгкую победу, получив замок без боя.
  От подобных размышлений у маркизы Сеймур обострилось и без того нервное состояние. Она уже не знала, что правильно: всё-таки ехать в Тронберг, или возвращаться в замок? Объединяться со свекровью, или таки довериться Сатирсу? А, может, стоит плюнуть на всех союзников, и отстаивать свои права самостоятельно? В этом случае её уж точно никто не предаст, не перебежит на сторону противника, не подставит в самый трудный момент.
  До Тронберга остался ещё, как минимум, день пути, а силы Лилианы уже были на исходе. Сидя в придорожной таверне, маркиза нехотя ковырялась в неаппетитном вареве, всё больше сомневаясь в правильности принятого решения. Чего, спрашивается, дома не сиделось? Ради чего такие жертвы и лишения?
  За соседним столом обедали стражники. Они негромко о чём-то переговаривались, и Лилиана не обратила бы на их разговор никакого внимания, если бы не знакомая фамилия, ставшая в последнее время для неё ненавистной.
  - Говорю тебе, этот Бизель и был главарём банды, а не тот, за которым мы едем!
  - Погодь, который главарь? Тот, чьи порты на телеге возили?
  - Не-ет. На телеге возили порты другого Бизеля. Того, что голым из дома выставили!
  - Это его девчонка словила?
  - Девчонка словила главаря банды!
  - А за кем мы сейчас едем?
  - Господа, - маркиза ничего не поняла из их разговора, но дело касалось братьев Бизелей, и парни обсуждали такие интересные подробности, что женщина не выдержала и решила выяснить всё немедленно, - простите, что вторгаюсь в вашу беседу. Всё дело в том, что я знакома с виконтами, и не с очень приглядной стороны. Не могли бы вы мне объяснить? - Стражники смотрели на неё с подозрением. Мало ли кто и с какой целью интересуется деталями их задания? Лилиана решила развеять их сомнения. - Рамвальд Бизель, младший из братьев, пытался доказать мне, что скоро станет полноправным хозяином земли Сеймур. Извините, я не представилась: маркиза Лилиана Сеймур.
  Парни дружно поднялись со своих мест и поклонились маркизе.
  - Лейтенант Рэйд! - отрекомендовался старший по званию страж. - Мои подчинённые: Тит, Эффри, Арси, Ламес.
  - Скажите, лейтенант, кто из братьев оказался главарём разбойников? Хотя, если судить по наглости и бесцеремонному поведению, это как раз очень похоже на Рамвальда.
  - Так и есть, сударыня, - подтвердил её выводы Рэйд.
  - Следовательно, из дома был изгнан Огнус, старший из братьев... А что за девушка поймала Рамвальда?
  - Молодая маркиза... - нехотя произнёс лейтенант, понявший, что женщине не очень приятно слышать имя той, из-за которой она лишилась титула. Ведь с того момента, когда император подписал бумаги, госпожа Лилиана потеряла все права на землю, имение и всё остальное.
  - Вот как? - Лилиана поразилась такому странному стечению обстоятельств. Но огромный камень упал с её души. Наглый захватчик теперь ей не страшен! - Значит, он даже успел с ней встретиться?.. Прыток, мерзавец! Погодите... - она встрепенулась, так как до неё, наконец, дошло понимание того, зачем и куда едут столичные стражи. - Так вы должны арестовать Сатирса Бизеля?
  - Да. Таков приказ императора Плаута.
  - А за какие проступки? Если это не секретная информация, конечно.
  - Этого мы не знаем, госпожа Лилиана, - Рэйд выглядел очень правдивым. - Приказ дан, мы выполняем. По сему, нам следует добраться до замка Сеймур и арестовать виконта.
  Лилиана думала всего пару секунд. Чёрт с ней, со свекровью, с её внучкой! Потом во всём разберётся! Тем более что император уже подписал бумаги. А вот лично присутствовать при аресте Сатирса, - это ли не удовольствие?
  - Лейтенант, я спешно покинула замок, пытаясь выяснить, что задумал Рамвальд Бизель! Наша с вами встреча поистине счастливая. Мне теперь не надо торопиться в столицу. Я поеду с вами! Думаю, интересующая вас личность, встретится нам гораздо раньше, чем мы доберёмся до земли Сеймур!
  - У вас есть основания так считать, сударыня?
  - Есть. Полагаю, виконт пытается меня догнать. Только не понимаю, почему до сих пор не догнал?
  
  Причина такой нерасторопности Сатирса обнаружилась на второй день обратного пути. Его окоченевший труп, как минимум, двухдневной давности, обнаружился в придорожной канаве. Череп виконта был раскроен характерным ударом, не оставляющим жертве ни одного шанса на выживание.
  Лилиана содрогнулась от страха и ужаса, когда представила, что на месте Сатирса могла быть она.
  - Чтобы я... ещё хоть раз... одна...
  
  
  Ждать.
  Кто из людей любит ждать? Вряд ли найдётся хоть один такой человек. Ожидание - худшая из пыток.
  Когда до назначенного срока ещё далеко, то ждать легче. Можно отвлечься, занять себя интересным делом, иногда - даже забыть, ненадолго. Но когда время ожидания подходит к концу, все мысли, кроме одной, отступают на задний план. Мозг начинает свербеть от нетерпения: 'Когда? Когда? Когда, когда...' И единственным занятием в этот момент становится ежеминутная проверка времени: 'Сколько осталось? Час? Четверть часа? Пять минут? Ещё немного...'
  Плаут очень старался не думать о том, какую возможность получит сейчас в свои руки. Ведь можно сойти с ума, только предполагая, что способен изменить свою, и не только свою, жизнь. Разумеется, изменить к лучшему! И всё будет по-другому. Все останутся живы, горе и неудачи минуют, счастье прольётся дождём...
  Нельзя об этом думать.
  Лучше вспомнить сегодняшнюю ночь. Как мало таких ночей в его жизни, как бесценны они. Дамаска решила родить дочку... Разве может он ей отказать в такой малости? Да хоть три дочки! И три сыночка... Всё-таки у них замечательный, умный, а иногда и мудрый мальчик. Из него получился бы великолепный правитель. Жаль, что он не наследник. Хотя, Ассандр тоже не плох, но во многом ещё инфантилен. Рассуждает порой, как подросток. Надо бы побольше с ним беседовать.
  Сколько раз он давал себе такие обещания? Но часто уделять время сыновьям не получалось. А уж про дочерей и вспоминал лишь по дням рождений. Отправил с матерью в изгнание. Правильно ли? Принцессы всё-таки. Старшей Палене уже семнадцать. Жениха искать надо... Вот на помолвке Ассандра с Метакой и посмотрим, что там за девица выросла? И Леокадия через пару лет жениха потребует. Ох, нарожала Урсина дочек! Что с ними делать?
   - Ваше величество, - в кабинет императора заглянул секретарь, - прибыли.
  Плаут на миг растерялся.
  Уже?!
  Боги! Какое 'уже'? Наконец-то!
  - Принеси вина!
  - Слушаюсь!
  Император вдруг понял, что его трясёт мелкой дрожью. И, если он не справится со своим волнением, то будет выглядеть недостойно.
  В дверь постучали.
  Зачем?
  Барон и так знает, что император ждёт артефакт в любое время суток, так что за церемонии? Или он не один?
  - Да!
  Голос хриплый, чужой.
  Дверь отворилась, и в кабинет вошёл барон Глазенап, за ним молодая ещё женщина, с невероятными белыми волосами, равнодушным, безжизненным взглядом, держащая в руках свёрток. За ней в помещение плавно... вплыл молодой ситаец в одежде монаха, и замер рядом с женщиной, словно охранял её.
  Плаут вопросительно посмотрел на хранителя трона, требуя взглядом объяснений.
  - Ваше Императорское величество, - торжественно начал Девон, - разрешите представить вам легендарную мадам Тиссар! - Питта даже не попыталась поприветствовать монарха. В мужском костюме делать приседания было, по меньшей мере, смешно. Но Плауту показалось, что будь она в платье, всё равно не шелохнулась бы. Уж слишком странный был у неё взгляд... то ли в себя, то ли что интересное увидела за его спиной. - И представителя монастыря Ксуекин, господина Сянзяна, - а вот монашек поклонился с почтительностью и мягкой улыбкой на круглом лице, - сопровождающего артефакт... э-э...
  - Эсделик, - вежливо подсказал барону Сянзян.
  - Артефакт Эсделик!
  После такого представления вожделенного артефакта Питта должна была, по идее, красивым жестом развернуть Эсделик и продемонстрировать его заказчику во всей красе. Но она по-прежнему стояла не двигаясь, только взгляд из никуда перевела на императора.
  - Я могу его увидеть? - довольно жёстко поинтересовался Плаут. Он не совсем понимал, что сейчас происходит в его кабинете, и совершенно не так представлял себе встречу с артефактом.
  - Да, васа велисества, - всё так же улыбаясь, сказал Сянзян.
  Плаут не заметил, как монашек положил руку на лопатку женщины, но Питта после этого зашевелилась.
  Наконец, взору императора предстал таинственный артефакт.
  Вздох разочарования монарх даже не попытался сдержать. Тёсаный серый камень с небольшими боковыми отверстиями никак не ассоциировался у него с вещью, способной изменять историю. Где благородные металлы, аккумулирующие магическую силу? Где драгоценные камни, преломляющие не только свет, но и само время? Где заклинания, выгравированные на его гранях? Не эти же пара значков у боковых отверстий?
  - Вы пытаетесь меня обмануть? - тихо, но зловеще, произнёс Плаут. Теперь он понял, зачем барон привёл с собой эту колоритную парочку. Иначе, этот кирпич уже давно валялся бы в мусорной корзине. А с этими ряжеными может и сойдёт за артефакт.
  Питту Тиссар император никогда не видел, не знал её точного возраста, но сведения, которыми он располагал, гласили, что прославленная аферистка была брюнеткой. А стоящая перед ним женщина была явно натуральной блондинкой. И этот циркач, изображающий из себя благословенного Ки, никак не тянул на мудрого святого. Даром, что ли, император изучил все документы лазутчиков из Замурии.
  Оставалось только понять: барон обманывает или обманывается сам?
  Девон по изменению выражения лица императора понял, что сейчас произойдёт выплеск гнева, после которого можно и головы лишиться.
  - Ваше величество, это действительно - Эсделик! А эта женщина - Питта Тиссар.
  Плаут силой воли укротил закипающий гнев, решив чуть отсрочить наказание для мерзавцев, осмелившихся водить за нос самого императора.
  - Барон, я приказывал найти для этого дела двух людей. Второй - это он? - кивок в сторону Сянзяна был лишним, но Плаут скупыми движениями показывал подчинённому всю глубину своей ярости.
  - Нет, ваше величество. Вторым был Шерх Бойе.
  - Фарт? И где он?
  - Он погиб...
  От сухого, надтреснутого голоса женщины Плаут покрылся неприятными мурашками. Крохотное сомнение зародилось в его душе. А может, эта женщина не врёт? Какой бы гениальной не была актриса, так натурально сыграть горе не могла ни одна из них.
  - Человек, прозванный Фартом за своё невероятное везение, погиб? - Женщина болезненно поморщилась, но отвечать не стала. - Почему? - настаивал Плаут.
  - Эсделик... - ответил вместо неё Сянзян. - Нельзя трогать... Смерть.
  Плаут непроизвольно отшатнулся, хоть стоял довольно далеко от Питты, всё ещё держащей в руках злополучный артефакт.
  - Но она... жива, - император внимательно разглядывал женщину. Теперь её странный взгляд показался ему зловещим. И он понял, наконец, что волосы у мадам Тиссар не светлые, а абсолютно седые. Что же ей пришлось пережить там, в Ситау, что она стала похожа на оживший труп?
  Вторя его мыслям, Питта произнесла своим деревянным голосом:
  - Я хуже, чем мертва...
  - И что мне со всем этим теперь делать? - император уставился на монаха. Если уж выдаёт себя за благословенного Ки, пусть до конца отыгрывает свою роль. - Как он работает?
  - Не работать, - теперь Сянзян улыбался печально. - Селовек не знать... не мозет вклюсять...
  - А кто мозе... тьфу, может? - глаза Плаута налились кровью. Мечта всё исправить рушилась на глазах. Он даже не принимал в расчёт то, что с самого начала не поверил в подлинность артефакта. Разумеется, подделка не может работать! Но, так нагло обманывать императора?
  - Архей, - спокойно ответил монах, словно гнев Плаута его не касался.
  - !!! ??? ...
  Если бы он мог, испепелил бы эту парочку на месте. Да и хранителя, заодно!
  Мерзавцы! Подлецы! Твари!!
  - Ваше величество! - голос барона Глазенапа звучал как из густого тумана. Пелена, застилавшая глаза, развеялась. Плаут вдруг осознал, что в кабинете находится только Девон. Женщина и монах исчезли, как по мановению руки колдуна. Только злополучный артефакт стоял на столе секретаря, как подтверждение того, что всё произошедшее ему не привиделось.
  - Ну...
  - Прошу, ваше величество, не спешите наказывать и казнить! Дождитесь завтрашнего дня!
  - Дождусь... И что? - Гнев и злость схлынули, оставив в душе императора гнетущую пустоту. Там, где недавно цвела надежда, пылились горькие развалины. Он испытывал это чувство прежде... Когда умерла Сиггрид. Потом, когда уехала Дамаска. Эта чернота всегда влекла за собой нервный срыв и душевное помутнение. Он не хотел повторения этого кошмара. Но его снова подвели к опасной черте...
  - Завтра в столицу прибудет граф Саубер. Покажите ему артефакт, - 'он меня убьёт...'
  Император с недоумением уставился на хранителя трона. Он ещё ни о чём не начал догадываться. Просто бывший статс-советник был человеком не только умным, но и сообразительным. На то и была надежда.
  - Хорошо... Но, только да завтра!
  
  Кормилица Таната сложила руки на груди и требовательно повторила:
  - Скажи правду! Только ты знаешь, что тогда произошло! Ну?!
  Викар очень не хотел отвечать. Но упрямая женщина заперла дверь из кухни на ключ, подсунула его под дверь, и для пущей надёжности, сама перегородила проход. Драться с ней, что ли? Возраст уже не тот, а то...
  - Что ты ко мне прицепилась, как репей к собачьему хвосту? Я ничего не знаю!
  - Слепой - глухой - недогадливый! - язвительно пропела Таната. - Да всем видно, что Й'ола - родная мать Эйнара!
  - Кому всем? - прикинулся дурачком старый слуга, - Мне не видно!
  - Тогда я у самого графа спрошу! - смело пообещала женщина.
  Договорить ей помешал звук открываемой двери.
  - Спрашивай теперь... - буркнул Викар, виновато глядя на хозяина.
  - Викар, Таната, соберите всех слуг в большом зале. Мне надо вам кое-что сказать.
  - Слушаюсь, ваше сиятельство! - Мужчина шлёпнул Танату пониже поясницы на правах старшего, понукая ту быстрее выполнять приказ хозяина. - А то... расфазанилась тута, раскудахталась... курица-несушка!
  Женщина недовольно содрогнулась всем своим упитанным телом. Дёрнул же её кто за язык именно сейчас пытать старика Викара. Хозяин ещё подумает, что она не просто из любопытства, а с какой корыстью выспрашивала. Вот дурёха-то!
  Гедеон посмотрел на всех слуг, собравшихся в большом зале. Их было не так много. Две горничные, кухарка, экономка, она же кормилица Таната, её старший сын, старый Викар, два конюха, несколько дворовых работников, кузнец, прачка. Всего человек пятнадцать. Тех, кто прожил с ним бок о бок эти долгие десять лет. Они помогли ему выжить в этом мире, стали его семьёй. Ни о чём не спрашивали... Но последние события заставили их задуматься. Недаром Таната так упорно выпытывала правду у Викара. А старый слуга, когда-то принёсший клятву верности, как мог, спасал ситуацию.
  Но этому надо было положить конец. А там: что будет, то будет.
  Гедеон ни секунды не раздумывал, как обратиться к своим людям.
  - Друзья! Не смотрите на меня так удивлённо. Я действительно считаю вас всех своими друзьями, потому что вы не раз доказывали свою преданность и верность! Я вам за это благодарен. Прошу прощения за то, что скрывал от вас правду, - Таната одарила Викара победоносным взглядом, но мужчина лишь скептически ухмыльнулся, наверняка зная, как далека кормилица от настоящей правды. - Но я дал клятву... очень хорошему человеку, что буду вам добрым хозяином, - слуги одобрительно загудели. Им действительно не на что было жаловаться. Разве что последняя женитьба графа доставила немного неприятностей. Но, всё, слава богам, разрешилось! - Так получилось, что ваш прежний хозяин, граф Саубер, погиб.
  - Так мы знаем, - сказал за всех конюх, самый старший из слуг после Викара.
  - Гедеон Саубер, - поправился граф, - погиб десять лет назад на тракте, защищая свою беременную жену от разбойников.
  Люди притихли. Такой правды услышать не ожидал ни кто. Они думали, что будет раскрыта тайна рождения Эйнара. Ведь всем было очевидно, что несколько дней назад в замке появилась его родная мать, на которую он был так похож. И эта женщина слугам очень понравилась. Спокойная, приветливая, такая же доброжелательная, как и сын. И почему её граф так долго скрывал? Из-за того, что мальчик тогда считался бы незаконнорожденным?
  Но то, что в той давней поездке погиб сам граф?.. Тогда, кто этот мужчина, похожий на хозяина, как двуединый? Вроде не было у старого графа второго сына.
  - Жена графа тогда на самом деле умерла от родов, а через несколько дней погиб ребёнок... - Эйрлу было тяжело вспоминать те события. Он снова переживал тот ужас, который испытывал десять лет назад. Страх за сына. Боль расставания с женой. Чувство собственного бессилия перед смертью.
  Ему на выручку неожиданно пришёл Викар. Старый слуга встал рядом с ним и продолжил рассказ.
  - Мы похоронили хозяйку и дитя. А потом отправились искать сына господина... - мужчина запнулся, но потом уверенно произнёс: - графа! По воле бо... случая заехали в обитель Скорбящих душ. Там и нашёлся наш Эйнар. А потом... старец Некий, что гостит в замке, уговорил графа стать нашим новым хозяином.
  Пожилой конюх Кмол, тот самый, кто осмелился прервать речь господина, вышел вперёд, долго думал, как правильно выразить свою мысль, и, наконец, решился.
  - Неки'й, так его все зовут. Или, правильно Не'кий? То бишь - безымянный?
  - Ты очень догадлив, Кмол, - грустно улыбнулся граф.
  - Выходит, гостит у нас сам... - конюх замолчал, лукаво поглядывая на Викара. - И ты, старый пройдоха, даже ни разу не намекнул!
  - Слово дал, - развёл руками старик. - Вот и молчал.
  - Так кто у нас гостит-то? - Таната ничего не поняла, и стала пихать Кмола в спину, чтобы он сказал уже всё без утайки.
  Но конюх лишь усмехнулся в усы.
  - Я, конечно, тогда слова не давал... Но, кумекаю, сейчас, самое время! Извиняй, Танатушка, но сказать тебе, кто такой наш старец Некий, не могу!
  - А ты его сама поспрошай, - посоветовал вредный Викар. - Чего тебе стоит? Ты же смелая!
  - Тьфу, на вас! - обиделась Таната.
  - Так, стало быть, оформили бумагами, что господин граф стал нашим новым хозяином, - продолжил рассказ Викар. - Законным.
  - А раз, законным, какой тогда разговор? Да мы и не в обиде! -радостно огласил общее мнение Кмол. - На такого хозяина грех жаловаться! И жена ваша тоже...
  - Как понял, что жена? - удивился Гедеон.
  Кмол нахмурился, но быстро сообразил, о чём спрашивает хозяин.
  - Что жена, а не полюбовница? Ну, сперва, так и подумал. Уж простите, хозяин. Потом вижу, законная она, богами венчанная. Не то, что Раска!
  Гедеон поморщился, но пенять конюху не стал.
  - Ты прав, Кмол. Й'ола моя жена, мать моего сына. Она лишь недавно пришла в наш... наши края. И это должно остаться тайной. Я очень надеюсь на вашу верность!
  Люди загалдели, вразнобой обещая хозяину хранить его тайну, так же, как хранил её Викар. Только любопытная Таната всё никак не могла успокоиться.
  - Господин граф, - женщина вздохнула глубоко, набираясь смелости, и всё-таки спросила: - так откуда пришла ваша жена?
  Гедеон посмотрел на неё с сожалением. Вот чего ей так хочется доковыряться до самых дальних уголков их тайны. И так уже сказали с лишком.
  - Много будешь знать, быстро состаришься! - назидательно произнёс Викар.
  - Земля большая, стран много, - поддержал его Кмол. - Может, она из Джахи пришла. Какая разница?
  Мужчины попытались выпроводить Танату из зала. Граф им всё сказал, пора и за дела снова приниматься. Но в этот день в женщину вселился любопытный дух, который не собирался так просто сдаваться.
  - Большая! - в голосе кормилицы слышалась обида. - Я думала, что она спустилась к нам из Элави!
  Все, кто ещё оставались в зале, замерли после такого бредового заявления Танаты. Ну, дура - баба! Совсем с глузду двинулась!
  - Почему ты так решила? - осторожно поинтересовался граф. Он-то как раз кормилицу сумасшедшей не посчитал.
  - Красивая она... воздушная... необыкновенная! Как с той картины, что висела в вашем кабинете.
  Гедеон понял, чем выдал себя. Он написал эту картину через год, после бегства из родного мира, вложив в портрет женщины всю свою любовь. Но все думали, что хозяин купил её у столичного мастера. Через полгода он перевёз картину в особняк в Тронберге, где её почти никто не видел. Удивительно, что Таната запомнила лицо, изображённое на портрете. Ведь не видела его больше восьми лет.
  - Ты не забыла?..
  - Как забыть? - удивилась Таната. - Посланница же!
  Посланница.
  Именно так он назвал картину.
  - Таната, теперь я вынужден взять с вас ещё одну клятву, - задумчиво произнёс Гедеон.
  - Сколько угодно! - расцвела радостной улыбкой кормилица. - Я для вас жизни... - и громко бухнулась на колени.
  Остальные слуги тут же последовали её примеру. Даже старый Викар, кряхтя, опустился на пол и отбил земной поклон.
  - Вот и поговорили... - пробормотал граф. - Теперь они на нас ещё и молиться станут.
  
  
  После откровений, прозвучавших в большом зале, обитатели замка стали ощущать себя заговорщиками. Слуги, при встрече друг с другом перемигивались и многозначительно улыбались. А как видели хозяина или его гостей, то кланялись в пояс, и преданно заглядывали в глаза. Все терпели, кроме Фанагора.
  - Чего они кланяются? - бухтел колдун. - Что я им, царь-ампиратор? Граф, прикажи своим слугам относиться ко мне, как к человеку! Очень тебя прошу!
  - Сам и прикажи, - отмахивался от него Гедеон. Тут в Тронберг к Плауту надо идти, но никто не хочет составлять ему компанию. Им, видите ли, тут замечательно. - Некогда мне!
  Он натянул парадные сапоги, начищенные до зеркального блеска, одёрнул камзол и стал прилаживать перевязь с палашом.
  - Один в столицу пойдёшь? - тут же сменил тему Фанагор. - Уже не боишься разгневать нашего монарха магическими фокусами?
  - Раз позвал, значит смирился. А время на дорогу тратить мне не недосуг.
  - Ещё бы, - усмехнулся колдун. - Я бы на твоём месте тоже не тратил, - граф кинул на него осуждающий взгляд. - Не зыркай... завидно просто. Ты там... узнай, если сможешь...
  - Про тебя, что ли? - догадался Гедеон.
  - Да.
  - Хорошо, узнаю. А вы тут смотрите...
  Попрощавшись с Фанагором, граф отправился в комнату сына, где Эйнар и Й'ола о чём-то оживлённо спорили. Но, едва он вошёл, оба вскочили с диванчика и бросились к нему.
  - Уже?
  - Папа, возвращайся быстрее!
  - Конечно! Я быстро. Й'ола, попробуй ещё раз поговорить с Некием. Нужен он сыну!
  - Попробую... - она поцеловала его в висок. - Возвращайся, Эйрл.
  - Уже возвращаюсь!
  
  - Ваше величество, разрешите?
  Как же давно он не слышал этот спокойный, уверенный голос. Плаут даже не подозревал, что его может успокоить просто голос графа. Дать почувствовать надёжное плечо, поддержку, защиту. Сколько их, верных ему людей, преданных до конца? Барон. Сигизмунд. Граф...
  - Входите, Гедеон!
   Мужчина вошёл в кабинет уверенным, чётким шагом, но на полпути сбился, остановившись у стола секретаря. Лицо его резко побледнело, он пошатнулся, рванул ворот камзола, словно ему нечем стало дышать. Плауту показалось, что статс-советник сейчас умрёт прямо у него в кабинете.
  - Стража! - Император с неожиданной прытью подскочил к графу, схватил его в охапку и усадил в кресло секретаря. - Лекаря!
  Гедеон потёр ладонью лицо.
  - Не надо лекаря... Всё хорошо.
  - Что, хорошо?! Ты только что чуть не отправился к праотцам, и говоришь, что обойдёшься без лекаря! Эх, рано я тебя вызвал! Думал, уже оправился от ранения, да вижу, поторопился!
  - Нет, ваше величество, от ранений я излечился полностью.
  - Что случилось?! - Вопль лекаря опередил его самого на несколько секунд. Запыхавшийся господин Шаурман ввалился в кабинет в таком состоянии, что ему самому не помешала бы помощь собрата по профессии. - Ваше... величество... кому плохо?..
  - Кажется, хуже всех сейчас именно вам, - Плаут с сомнением посмотрел на своего лекаря. Вид у него был ничем не лучше, чем у графа. Кроме того, Гедеон и в самом деле, вроде оправился. - Идите-ка, дружище, полежите. Отвар какой успокоительный примите. Зачем же так бегать? В вашем-то возрасте... - Шаурман тяжко вздохнул и, шаркая, отправился выполнять предписания императора. - Так что с тобой случилось, граф?
  Гедеон решал для себя непростую задачу: признаваться или нет? Второй путь простой, и очень обидный. Упустить из-под носа то, что разыскивает уже не одно поколение его рода, было малодушным. А признаться...
  Не слишком ли много признаний за последнее время? Но зато, какова цена за правду! Это же просто дар небес!
  'Не знаю, поучаствовала ли ты и в этом, Пряха, но, упускать такую возможность я не буду!'
  - Артефакт, - Гедеон указал на злосчастный камень, со вчерашнего дня так и лежащий на столе секретаря. - Откуда он у вас?
  - Значит, это всё-таки не обман, - Плаут протянул руку к камню, но тут же её отдёрнул, вспомнив, что говорил монах. - Это и есть Эсделик?
  - Да, ваше величество, это Эсделик. Вы мне скажете, откуда он у вас?
  - Вчера привезли из ситайского монастыря Ксуекин. Женщина и монах... А я им не поверил.
  - Почему?
  - Невзрачный он какой-то. Даже не подумаешь, что этот... камушек может изменять реальность.
  Гедеон всё мгновенно понял. Плаут задумал с помощью Эсделика изменить историю. Как наивно.
  - Вы знаете, как он работает?
  - Нет, - Плаут вернулся к своему столу, уселся в кресло, достал из тумбочки бутылку вина, которой вчера так и не воспользовался, плеснул себе в бокал, предложил Гедеону, но тот жестом отказался. - Мне посоветовали показать артефакт тебе, - император напряжённо уставился на графа. Если Гедеон тоже не знает, как включается эта штука, то почему вчера барон его обнадёживал? - Ты тоже не знаешь?
  Граф промолчал, что было крайне невежливо. Но ситуация диктовала свои условия. Тут надо было крепко подумать. Он думал, император пил вино. После длительной паузы, Гедеон решился.
  - Ваше величество, повторите мне, пожалуйста, дословно, что вам вчера сказал барон.
  - Только то, чтобы я показал тебе артефакт.
  - И всё?
  - И всё.
  - А почему барон сказал, что артефакт нужно показать именно мне?
  - Не знаю. Я сильно разозлился из-за того, что этот ситаец говорил загадками! Возможно, он просто так меня успокаивал, - Плаут уже не знал, что ему и думать. Кто говорил вчера правду? Да и говорил ли вообще?
  - Что же сказал вам ситаец? - допытывался граф.
  - Что люди не знают, как работает артефакт. Только археи... Глупо, граф, было надеяться, что ты сможешь... - Плаут снова налил себе вина и выпил, чуть ли не залпом.
  - Ну, почему же... - медленно пробормотал Гедеон.
   Хорошо, что последний глоток император уже сделал, а то подавился бы. Пришлось бы опять звать несчастного Шаурмана, который, наверняка, ещё до своих покоев добраться не успел.
  - Что?! Ты знаешь? Граф, не томи!
  - Ваше величество, я должен вам сказать... объяснить про Эсделик. Но...
  - Но? Есть какие-то ограничения?
  - Хм... Ограничения есть. Но я сейчас не о том. Ваше величество, расскажу вам всё, что могу, но у меня есть просьба.
  'Разумеется... просьба, - с некоторым огорчением подумал Плаут, - изменить что-нибудь для себя! Но, на его месте кто бы поступил иначе?'
  - Я выполню твою просьбу.
  - Не спешите давать обещания, ваше величество. Я бы мог ухватиться сейчас за ваше слово, но это было бы не справедливо.
  - Вот как? - поразился император. Граф не изменил свой привычке удивлять его своими суждениями. - Хорошо. Рассказывай.
  - Эсделик - это некий прибор, накопитель событий. Память, одним словом.
  - Память? - Плаут ошеломлённо воззрился на булыжник. У людей памятными считались медальоны с вправленными в них портретами, или локонами любимых. А тут, каменюка здоровенная, с дырочками по бокам. Шнурок в них продевать, что ли? Так шею же отпилит!
  - Да, память. Он хранит в себе огромное количество событий... в хронологическом порядке по каждому конкретному человеку. Эту память можно... извлечь, - Плаут напрягся, - и ознакомиться с событием.
  'Извлечь память... Узнать, что произошло на самом деле? Узнать правду! - Император чуть не задохнулся от нахлынувших эмоций. - Боги, неужели это возможно? Так, спокойно! Правду узнаем потом... Сейчас нужно просто исправить. Да!'
  - А исправить можно? - глаза Плаута просто пылали от волнения.
  Граф понимал, что его ответ разочарует монарха.
  - Только один раз...
  Император не знал, радоваться этой информации или огорчаться? Исправить можно, да! Но лишь что-то одно.
  - Всего один? - на всякий случай уточнил Плаут, хотя граф высказался предельно понятно. Гедеон кивнул. - Даже императорам? - сделал он последнюю попытку выторговать у судьбы ещё один шанс.
  - Даже не всем императорам, - обрадовал его граф.
  - Тут надо думать... - Плаут плеснул себе очередную порцию вина, но пить не стал. Поднял бокал за ножку, и стал рассматривать рубиновую жидкость на свет.
  - Согласен. Думайте, ваше величество.
  - А как это происходит? Как его включить? Я смогу всё сделать сам? - Император отставил бокал.
  - Нет. Без моей помощи не сможете.
  - Хм... без твоей... Но монах сказал, что только археи... - повисла напряжённая пауза. Мужчины пристально смотрели друг на друга. Один ожидал эмоционально взрыва с неясными последствиями. Второй пытался осознать то, что простой смертный осознать не мог. - Нет... этого не может быть... Нет!!! - Услужливая память выудила из своих недр фразы и слова, когда-то сказанные ему разными людьми. В тот момент Плаут не обратил на них никакого внимания, посчитав несущественными. Как оказалось, некоторые из его окружения знали то, о чём император предпочитал не думать. Напрасно... - И что мне теперь прикажешь... прикажете делать?
  Гедеон скривился. Именно этого он и опасался. Не хватало ещё того, что сам император начнёт кланяться ему в пояс и возносить молитвы.
  - Ваше величество, если вы действительно хотите что-то исправить в своей жизни, то я вам помогу. Только взвесьте всё хорошенько. Это ведь не пуговицы на камзоле сменить. Последствия могут быть непредсказуемыми.
  - Я понимаю, господин... А как вас зовут по-настоящему?
  - Ох... Ваше Императорское величество, я очень вас прошу, обращайтесь ко мне по прежнему! Иначе, я откажу вам в помощи!
  - Хорошо. Но имя-то я могу узнать?
  - Эйрл.
  - Хм... Эйрл. Граф... надо же, - Плаут по-детски улыбнулся. - Я могу рассказать о вас... о тебе Дамаске?
  - Можете. Но она и так знает, - выражение лица императора стало обиженным, и граф поспешил оправдать царицу. - А молчала, потому что клятву давала, как верховная жрица.
  С таким аргументом не мог поспорить даже император. Клятвопреступницей Дамаска стать не могла.
  - Утешил... Граф, я что тебя звал-то... Хотел место статс-советника опять предложить, только вот как теперь быть, не знаю.
  - Давайте всё решим после, - предложил Гедеон. - активируем Эсделик, а дальше видно будет.
  
  
  С Гадрианом творилось что-то неладное. Весёлый, бесшабашный парень превратился в мрачную личность, боящуюся сказать лишнее слово. Он опять впал в то состояние, которое было у него после покушения на отца. Даже Метака не могла его расшевелить. Да и как можно повлиять на человека, если он тебя избегает, старательно и целенаправленно.
  Кузина не выдержала подобного игнорирования и потребовала от жениха, чтобы тот поговорил, наконец, с братом! По-мужски.
  Ассандр знал, что происходит с младшим, но считал, что не вправе вмешиваться. Лишь слово, данное Метаке, которое она, кстати, выудила из него не совсем честным, но весьма приятным, путём, подвигло его на решительные действия. Кронпринц внаглую вторгся в покои Гадриана, запер дверь на ключ, который засунул в потайной карман камзола. Все его приготовления к бурному отпору со стороны брата оказались бессмысленными, так как младший принц даже не пошевелился. Он лишь взглядом следил за действиями брата, равнодушно и, даже, отстранённо.
  - Поговорим?! - не теряя решительного настроя, Ассандр уселся в кресло.
  Гадриан, как лежал ничком на кровати, так и продолжал лежать. Только тёмные выразительные глаза с тоскою смотрели на незваного гостя.
  - М-м-м...
  - Влюбился?! - излишне жизнерадостно произнес кронпринц и стащил виноградину из вазочки. - Понимаю...
  - М-м... - явно неодобрительно отозвался Гадриан.
  - Дурак!
   Это вырвалось как-то нечаянно. Ассандр собирался сказать совершенно другое, а Гадриан приготовился слушать излияния старшего про свою любовь, и всё, что было с ней связано. Но оскорблений никак не ожидал.
  - Почему это я дурак? - Младший стремительно сел и с обидой уставился на старшего.
  Кронпринц в душе расхохотался. Он понял, что надо сказать брату, чтобы тот пришёл в себя. А то кручинится, как сказочная царевна, смотреть противно.
  - А чего ты в ней нашел? Непочтительная! Злопамятная! Воинственная! Чуть что, сразу за меч хватается. А рубится так, что страшно становится! Вот скажешь ей что-нибудь не то, или посмотришь искоса. Всё! Убьёт!
  - Да как ты!.. - взревел Гадриан, вскакивая с кровати и... замер, недоумённо глядя на хохочущего брата. - Чего ржёшь?
  - Радуюсь твоему возвращению из плена хандры и уныния. Скажи мне, Гадриан, что тебя ТАК напугало в этой девушке, что ты уже который день не ешь? Вон, виноград уже в изюм почти превратился. Ни с кем не разговариваешь? Неужели, её шрам?
  Гадриан вздрогнул.
  Он сам себе боялся признаться в том, что именно это увечье на милом лице пугало его больше всего. Ведь там, в зыбком видении она была безупречна, но жизнь горько посмеялась над его чувствами.
  - Это так больно... - выдавил из себя признание младший.
  - Больнее, чем ей? - жёстко спросил Ассандр.
  Гадриан хотел что-то возразить, оправдать свои мучения, но, неожиданно осознал, что просто испугался. Потому что реальность оказалась совсем не такой, как виделось в мечтах: нежная, трепетная, самая прекрасная из женщин оказалась бесстрашной, смелой, умеющей постоять за себя девушкой. Она и жива-то осталось только благодаря этим качествам. И только этот злополучный шрам!
  - Нет...
  - Тогда, почему ей хватает мужества жить с этим, а ты пасуешь? Потому что кто-то осудит твой выбор?
  - Нет.
  - Потому что рядом с ней ты будешь выглядеть жалко?
  - Нет!!
  - Потому что она не примет твоих чувств?..
  - Нет!!!
  - ...посчитав их за жалость.
  - Да...
  - Хм... Так не спеши. Докажи ей, что она не вызывает в тебе жалости, а интересна, как человек.
  - Как?
  - Прими предложение Метаки, - Ассандр улыбался, как профессиональный искуситель. - Тренируйся с ними.
  - А ты? - Гадриан умоляюще посмотрел на брата. Ему нужна была его поддержка. Хотя бы первое время.
  - Раз уж вызвался помогать, - наигранно вздохнул кронпринц, - придётся расплачиваться по полной! А уж как Метака обрадуется погонять меня по площадке...
  - Спасибо...
  
  Плаут так и не решился войти в комнату младшего сына, но очень внимательно прослушал весь разговор. Подслушивать, конечно, недостойно, но очень полезно. Сколь всего узнаёшь за несколько минут. Младший влюбился в Геленику Сеймур. Что ж, не удивительно. Когда-то её мать пленила сердце самого Плаута. Значит, у мальчика такой же вкус, как и у отца. Что справедливо и по отношению к Ассандру, который любит Метаку. Но кронпринц удивил отца ещё и тем, что нашёл верную нить разговора со страдающим братом, помог ему разобраться с чувствами. И сделал это буквально несколькими фразами.
  - Пожалуй, сын умнее, чем я в его годы... - пробормотал себе под нос император и направился по своим делам.
  
  
  Смешанные чувства владели графом Саубером.
  Радость от того, утерянный много лет тому назад Эсделик наконец, найден. Никто и предположить не мог, что накопитель памяти находится в Экумине, нижнем мире. Теперь их род Временных отрезков возродится! Эйнар входит в силу. Но, пока ещё рано возвращаться в Элави. Мальчик должен вырасти. А за это время, что они вынуждены будут находиться здесь, можно родить ещё детишек... Й'ола уже говорила об этом.
  Сколько же ей пришлось перенести?! И те долгие десять лет ожидания неизвестно чего. И трудный путь в Экумин, когда она чуть не погибла. Опережающие опять нарушили клятву. Не остановились даже перед могуществом клана Стечений обстоятельств, считая, что покушение на Й'олу останется тайной. Мёртвые же молчат.
  Ничего! Эсделик восстановит справедливость. Пряха передаст его Эвридис, и совет кланов разберётся с той давней историей: кто был прав, кто виноват.
  А вот от того, что пришлось признаться Плауту, Гедеон испытывал растерянность. Сможет ли император, как прежде, воспринимать его как подчинённого? Не выдаст ли своим поведением? Кто знает, кто ещё из археев проживает в этом мире, или посещает его время от времени? Только конфликта с Опережающими в Экумине ему не хватало! Втягивать в свои разборки людей было бы просто преступно.
  Й'ола сразу поняла, что визит мужа к императору закончился совсем не так, как того ожидал Эйрл.
  - Что случилось?
  - Эсделик нашёлся, - граф даже не пытался сдержать радостной улыбки.
  - Что?! Ты не шутишь?
  - Нет, милая. Император Плаут добыл его в каком-то монастыре. И теперь хочет изменить историю.
  - Вот как... И ты согласился ему помочь, - Й'ола поняла всё мгновенно.
  - Да. Но, для того, чтобы он не наделал новых ошибок, ему сейчас нужны очень хорошие советчики. Парочка таких людей у него во дворце имеется, но я думаю, что совет отца не помешает. Он согласился?
  - Он думает.
  - Хм... Он думает. Его сын думает. Весь дворец думает!
  - О чём думает дворец? - полюбопытствовала Й'ола.
  - О том, что крыша в правом крыле протекает, и о том, что мыши опять испортили паркет в парадном зале, - женщина рассмеялась, радуясь, что муж не растерял своего чувства юмора. - Я вот тоже думаю, что надо всем рассказать, что обстоятельства изменились.
  Выслушав графа, Некий понял, что на этот раз не сможет придумать отговорок, для того, чтобы избежать встречи с сыном. Клятвы, обеты, обещания... всё потеряло смысл перед появившейся у Плаута возможностью изменить историю. Что он выберет? Какую ошибку решит исправить? Что больше всего захочет изменить? Не будет ли это ещё большей ошибкой?
  Фанагор просто сидел ошеломлённый тем, что существует такая возможность - изменить свою судьбу. Он прекрасно понимал, что ради него граф не будет активировать артефакт. Колдун по отдельным фразам понял, что процесс это трудный, длительный и небезопасный. А кто он такой, чтобы просить архея изменить и его жизнь? Правильно сказала Яэль: каждый выбирает свою дорогу сам, и никто не принимает за тебя решения.
  Сама Пряха лишь загадочно улыбалась, переводя взгляд с одного мужчины на другого. Знала ли она, каким занимательным будет это путешествие, когда отправилась разыскивать в Экумин пропавшую подругу? Даже она не могла предположить, что так замысловато переплетутся судьбы. Такие неожиданные события произойдут. Столь удивительные люди встретятся ей на пути.
  - Ты прав, Эйрл, - Некий всё взвесил, и решил открыться сыну. - Мне надо повидаться с Плаутом.
  - Хорошо. Завтра отправимся в Тронберг.
  - А почему не сегодня? - лукаво поинтересовалась Пряха. - Ещё совсем не поздно.
  Й'ола посмотрела на подругу укоризненно. Вот насмешница, всё никак не может перестать поддразнивать их с Эйрлом. Да, они соскучились друг без друга. Чего завидовать-то? Лучше бы перестала потешаться над Фанагором, скинула с себя рабочий облик, предстала бы во всей красе, да осчастливила бы мужчину. Нравятся ведь друг другу, а ведут себя как глупые подростки!
  Яэль прекрасно поняла мысли подруги, поджала губки, чтобы не рассмеяться в столь неподходящий момент, подмигнула Й'оле, и повернулась к Фанагору. Но высказаться ей помешал граф.
  - Надо Плауту дать время осмыслить ту информацию, а то он с ума сойдёт от такого количества событий.
  - Конечно, конечно...
  
  
  Император заперся в своём рабочем кабинете, приказав не тревожить его.
  Он обсудил последние новости с Дамаской, опустив только влюблённость Гадриана. Сознаваться в том, что подслушал разговор сыновей, Плаут не стал. Пусть и вышло это случайно, всё равно поступок не очень красивый. А она мать, вот пусть сама и разговаривает с сыном. Всё узнаёт, советует. У него же сейчас задача посложнее. Выбрать одно-единственное событие из собственной жизни, которое нужно будет изменить. И не просто изменить, а так, чтобы после исправления всё сложилось лучше, чем было в жизни.
  Граф сказал, что исправить можно только собственное действие. То, которое зависело только от его личного выбора и решения.
  Плаут стал вспоминать свою жизнь, анализируя события, поступки и их последствия.
  Исправлять что-то в детстве было бессмысленно. Тогда он сам ничего не решал, собственно, как и в юности. Императрица Супи-Авгуда просто не позволяла ему быть самостоятельным. Вплоть да женитьбы. Свою невесту он выбрал сам.
  Сиггрид.
  Его нежность, его свет, его вечная печаль.
  Может быть, стоило тогда последовать её совету и не ездить на охоту? Что бы изменилось?
  Избежал бы первого покушения. Пожалуй, и всё. За первым последовали бы другие. И неизвестно, чем бы они закончились. Жизнь Сиггрид тоже не изменить, не спасти любимую женщину. От него тогда абсолютно ничего не зависело, как не горько это осознавать.
  Но, даже если найти такой момент, то, как же Дамаска? А Гадриан? Смелый, бесшабашный шутник. Отрада отцовского сердца. Он же спас его при последнем покушении! Но, тогда бы этого покушения, возможно, не было бы. Ведь, не было бы и Фарсавии. Но остался бы Квинт. А братец нашёл бы другой способ избавиться от законного правителя.
  Может, надо было жениться на Дамаске чуть позже? Хотя бы на пару лет. Тогда осталась бы жива царица Ка-Драмида, и никто не отнимал бы у кронпринца Плаута его радужный вихрь, его жизнерадостную Дамаску. И тогда он не поступил бы так жестоко с молодой семьёй маркиза Сеймура. Арриана не погибла от тоски. Геленика выросла бы в родном доме, и ей не пришлось бы отбиваться от ублюдка Рамвальда. И, как следствие, сейчас не страдал бы Гадриан от любви к мужественной, но изуродованной девушке.
  Урсина.
  Просто глупая ошибка, допущенная депрессивным мужчиной. Снова пошёл на поводу у матери. Позволил управлять своей судьбой, как безвольный слизняк. Согласился на красивую картинку. Это было не достойно.
  Тем более не стоило жениться на Фарсавии. Даже во дворец её пускать не надо было. Сколько бед принесла эта самовлюблённая, капризная красавица!
  Измена.
  Предательство.
  Покушение.
  Война.
  Бессмысленная, беспощадная, совершенно ненужная.
  Плаут с ужасом понял, что выбрать в своей жизни тот ключевой момент, который бы позволил ему исправить жизнь к лучшему, он не может. Многое надо бы было изменить, но после плохого, неизменно было хорошее. Не всегда равноценное, но было же!
  Боги! Как тяжёл выбор... Как трудно, оказывается, принять решение. Всего одно. Но... сам ведь этого хотел.
  Неожиданно вспомнился тот жаркий день, когда он вдруг стал думать об ошибках. Не отголоском ли тех рассуждений стало желание что-то изменить, исправить. Почему он тогда подумал об этом? Кто нашёптывал мысли? Неужели сам?..
  
  Рассвет застал Плаута в рабочем кабинете. Разбитый, измученный, не выспавшийся и не принявший никакого решения император, встал из-за стола, распахнул окно и вдохнул свежий, ещё прохладный воздух. С гимнастической площадки донеслись звуки тренировочного боя. Судя по частоте ударов, тренировалась Геленика с Метакой. Или Ван Ронг лично гонял своих учениц. Дворец, не дворец, а занятий никто не отменял. Удивительный человек. Или... Гадриан начал исполнять план Ассандра?
  Сделав ещё пару глубоких вдохов, император решил прогуляться по парку. Заодно и узнать, кто же всё-таки тренируется в такую рань? Выйдя на улицу, Плаут понял, что зря не накинул камзол. В одной рубахе было прохладно. Он уже было повернул обратно, но странная фигура, появившаяся на дальнем конце парковой дорожки, привлекла его внимание. Человек словно выплыл из предрассветных сумерек. Шёл медленно, никуда не торопился, значит, не был слугой. Придворные в такую рань не вставали. Вот поспать до обеда, это они могли. Но встать на рассвете, чтобы прогуляться по парку...
  Плаут так и стоял, наблюдая, как незнакомец не спеша приближается к нему. Мужчина тоже заметил, что гуляет по парку не один. Он чуть прибавил шаг, потом остановился, вглядываясь в императора, и, вдруг побежал. Плаут с удивлением понял, что бежит человек очень медленно, он даже шёл быстрее. Это было так странно. Так бежать мог только очень пожилой человек...
  Понимание того, кто так торопиться ему навстречу, пришло от сердца. Мозг, привыкший оперировать фактами, отказывался даже думать об этом. Но чуткое человеческое сердце не задумывалось.
  - Отец?..
  - Плаут... - Питрос остановился в метре от сына, не в силах сделать больше ни шага, - я и не предполагал, что ты гуляешь в такую рань...
  - Как ты тут оказался? Погоди... Ты жив... Ты гуляешь по дворцовому парку... Где ты был все эти годы?!
  - Ты не хочешь меня обнять, сынок?
  - О, боги! Отец! - Плаут обнял своего старика. Слёзы навернулись на глаза.
  - Я же говорил тебе, твоё величество, что жив твой папаня, - из кустов жасмина вышел улыбающийся Фанагор. - И не зыркай так на меня. Ушёл тогда, потому что не верил, что отпустишь!
  - Ушёл, и ушёл, - добродушно буркнул Плаут. - За отца я тебе всё готов простить.
  - Ха! Нужно мне твоё прощение, как кнут кобыле! Я сам готов тебя простить, между прочим... Давайте, делитесь последними новостями, а я пошёл!
  - Куда? - Плауту хотелось задать колдуну много, очень много вопросов, но отец подцепил его под локоть и повёл в сторону летнего павильона.
  - Успеешь ещё. Идём, Плаут, разговор нам предстоит серьёзный.
  - Ты всё знаешь?
  - Конечно! Это я послал к тебе десять лет назад графа Саубера.
  - Ты?! И ты знаешь, кто он такой?
  - Знаю. И именно по его просьбе пришёл к тебе.
  - А раньше не хотел?
  - Хотел. Но, ты справлялся без меня.
  
  Когда граф Саубер объяснил все подробности предстоящего ритуала, Плаут готов был даже отказаться от задуманного. Он никак не предполагал, что исправление его ошибки потребует столь сложных действий. А насколько это опасно для самого графа, не мог знать никто. Ведь Эсделик не активировался уже более двухсот лет. И как артефакт поведёт себя после столь длительного бездействия, можно было только предполагать.
  Плаут ощущал себя без вины виноватым. Он был готов отдать графу Эсделик без проведения ритуала. Он боялся. Последствий. Того, что сделает хуже, чем есть. Неправильного выбора.
  - Ваше величество, вы не будете против, если участников ритуала будет несколько больше? - Гедеон говорил спокойно и уверенно, без дрожи в голосе и фальшивой смелости.
  - Пусть будет больше, - а вот Плаут нервничал, и даже не пытался этого скрыть.
  - Тогда я всех позову, - граф открыл дверь, приглашая в кабинет императора тех, кого посчитал нужными для участия в сложной процедуре. Или просто поприсутствовать.
  В кабинет вошла Дамаска.
  - Верховная жрица культа археев, - церемонно представил её Гедеон. Следом за царицей появилась незнакомка, которую так тщетно искал порученец Форго. - Покровительница случайностей, Й'ола. Хранительница рода Румов, Пряха Яэль, - женщины встали у окна, и император поразился, насколько разными они были, и в то же время прекрасными. Каждая по-своему. А все вместе были похожи на богинь с полотен старых мастеров. Собственно, две из них и были богинями в людском понимании. Вслед за женщинами вошли трое мужчин. - Василеопатер Питрос третий, маг четырёх стихий Фанагор, благословенный Ки.
  В присутствии этих людей Плаут вдруг почувствовал себя маленькой песчинкой, гонимой ветром по дороге судьбы, а не монархом огромного государства.
  - Да уж... Скажи мне кто раньше, не поверил бы!
  - Просто, надо верить в чудеса, - назидательно произнёс Фанагор.
  - Цудеся... - мягко повторил за ним Сянзян и сложил из пальцев замысловатую мудру.
  - Ваше величество, вы не изменили своего решения? - Гедеон пристально посмотрел в глаза императору. Тот отрицательно мотнул головой. - Приступим!
  Граф сел в приготовленное кресло, поставил на колени Эсделик, снял с запястья родовой браслет и стал его распутывать. Плаут всего пару раз замечал это странное украшение на левой руке своего статс-советника. Побрякушек, даже очень дорогих, граф не носил, а этот дешёвый, как тогда казалось, браслет был ему чем-то дорог. Теперь император понял назначение этого невзрачного предмета.
  После распутывания браслет трансформировался в два небольших шнура с иглами на одном конце и прямоугольными разъёмами на другом, совпадающими по размерам с отверстиями в артефакте. Граф сверил надписи на Эсделике, вставил разъёмы в артефакт и нажал на известный только ему потайной рычажок. На верхней поверхности камня появилось небольшое углубление.
  - Яэль...
  Пряха подошла к Плауту и протянула к нему руку. Император подставил своё левое запястье, для ритуала нужно было немного его крови. К ворожбе на крови это не имело никакого отношения. Как объяснил Гедеон, просто человеческая кровь является носителем информации о конкретном человеке, и эта информация нужна артефакту, чтобы выбрать из своей памяти сведение о той личности, судьбу которой и будут менять.
  Быстрый взмах руки, и тонкая струйка горячей крови потекла в отверстие Эсделика. Прибор впитал в себя нужное количество человеческого материала и закрылся. Поверхность снова стала абсолютно ровной. Й'ола подошла к графу, закатала рукава на его рубахе, нащупала вены на руках мужа и воткнула в них иглы. Левый шнур тут же окрасился в красный цвет, в артефакте что-то щёлкнуло, после чего покраснел и правый шнур. Эсделик, питаемый кровью потомка своего создателя, заработал, воплощая надежды императора Плаута в жизнь.
  - А что же будет с нами? - тихо спросил Фанагор Яэль.
  - С нами всё будет хорошо, зря, что ли я тут присутствую! - хитро улыбнулась Пряха.
  - А что, без тебя было бы плохо?
  - Без меня было бы то, что было... - неясно выразилась женщина.
  Й'ола недоумённо покосилась на подругу. Она помнила про тот спор Яэль с Уль-Дианом, в котором Пряха выиграла у оракула щелбаны.
  - Ты что, тогда совсем Плаута бросила? - поразилась она легкомыслию хранительницы рода Румов.
  - Не совсем... Как я могла? Но волю ему дала изрядную. Вот он и наворотил... Зато, опыта набрался, - оправдала сама себя Яэль.
  - Думаешь, теперь ему это пригодится?
  - Я очень постараюсь, Й'ола ... Тихо! Началось!
  
  Эпилог
  
  338 год от объединения Септерри и правления династии Румов
  
  Императорскую регату, которая ежегодно проходила в порту Белого Рога на Ладонь-озере в этом году было решено провести в Порт-Марине. Прошлогоднее землетрясение, что освободило Ущельск от последствий селя, дало возможность переправить на морское побережье яхты постоянных участников регаты. Но самые умные яхтсмены успели построить себе новые суда на возрождённой верфи Порт-Марина. Нерасторопные участники регаты пытались жаловаться в организационный комитет на то, что новые морские яхты имеют явное преимущество перед речными, но их никто не слушал, объясняя это тем, что расторопные соперники специально распространяют такие слухи, чтобы деморализовать их ещё до начала соревнований.
  Принц Гадриан, как попечитель и главный участник императорской регаты, прибыл в Порт-Марин за две недели до начала соревнований, чтобы лично проверить, как идёт подготовка. Его клипер 'Афротида' бороздил бухту Триа вдоль и поперёк, проверяя фарватер, рифы и прочие особенности морского дна, дабы избежать несчастий на соревнованиях. Ладонь-озеро почти не имеет каверзных участков. Песчаные отмели, да пара скальных обломков, известны всем капитанам. А тут надо будет раздать всем проверенные лоции. Ничто не должно омрачить праздник.
  - Ваше высочество, - господин Пикар, капитан клипера, заглянул в каюту Гадриана, - у нас риф пропал. Уже третий.
  - Что? - Принц оторвался от письма к отцу. - Как, третий? - Выбежав на палубу, Гадриан увидел, как матросы наращивают лотлинь. - Сколько?
  - Двадцати мало, - ответил один из моряков. Гадриан присвистнул. - Если здесь будет хотя бы двадцать пять...
  - Ваше высочество, - старик-картограф не дал высказаться матросу, спеша поделиться своими наблюдениями. Он развернул перед носом принца очень старую карту бухты и, тыча в неё пальцем, торжественно заявил: - Эта лоция сейчас более правильная, чем более поздние! Вы понимаете, что это значит, ваше высочество? Какие перспективы открываются перед Порт-Марином? Да что там, Порт-Марин! Перед всем Семиземьем! А?!
  - Понимаю, профессор. Но, чтобы не радоваться понапрасну и не делать поспешных выводов, надо всё очень тщательно проверить и перепроверить! Императора вводить в заблуждение я не позволю! - Картограф понимающе закивал. - Кстати, профессор, а как вы объясните эти изменения донного рельефа?
  - Думаю, ваше высочество, прошлогоднее землетрясение затронуло не только Ущельск... эм... я бы, даже сказал, не столько Ущельск, сколько именно дно этой бухты! Ведь когда-то донный пласт был сдвинут, напряжение в коре возросло... Э-э... Наверное, вам это не интересно... Но, на сегодняшний момент всё пришло в изначальное состояние. Вот. Считаю, что бухта Триа снова стала судоходной! - довольным тоном закончил свой спич профессор.
  - Надеюсь, ваши выводы верны, - Гадриану очень хотелось, чтобы дела обстояли именно так, как рассказал картограф.
  - Тридцать восемь! - крикнул матрос, опустивший в этот момент лот за борт.
  Профессор победоносно вскинул правую руку с оттопыренным указательным пальцем.
  Принцу хотелось расхохотаться, но он сдержался.
  - Капитан! Прикажите спустить ялик! Мне надо на берег!
  - Ваше высочество, а яхта 'Эвридис' вам не подойдёт?
  - Граф Саубер уже тут? - обрадовался Гедеон. Ему всегда было приятно общаться с советником отца. Умный, деликатный человек. И постоянный соперник на соревнованиях. Именно он в прошлом году предложил Гадриану провести регату в Порт-Марине. И ведь не прогадал! - А кто за штурвалом?
  Новая, изящная яхта класса 'Солнечный ветер' подходила к правому борту 'Афротиды'. За штурвалом действительно стоял не граф. Фигура человека была более щуплой и не такой высокой. Это был и не Эйнар. Сын графа хоть и был мальчиком рослым, всё равно за два месяца, что Гадриан его не видел, не успел бы так подрасти. Кому же Гедеон доверил столь сложный манёвр?
  Принц не верил своим глазам. Яхту к борту клипера швартовала девушка. Высокая, худенькая, загорелая, словно жительница южной Ка-Рфы, с золотистыми волосами, заплетёнными в простую косу, она была похожа на дух моря, ласкового, игривого, но и могучего одновременно. Она радостно помахала ему рукой, и принц тут же ответил, желая немедленно познакомиться с морской девой.
  Граф Саубер уже поднялся на борт 'Афротиды', а Гадриан даже не заметил, когда он это сделал. Принц вообще никого не видел, кроме девушки. Когда она поднималась на борт клипера, Гадриан растолкал всех матросов и сам подал ей руку.
  - Ваше высочество, разрешите вам представить дочь моего друга и дальнего родственника маркиза Дьярви Сеймура! - официальным тоном, за которым явно слышались весёлые нотки, сообщил регалии девушки граф Саубер.
  - Геленика, - лучезарно улыбнулась юная маркиза и протянула принцу руку, но так, чтобы он пожал её по-мужски, а не припал трепетно к запястью.
  Гадриан ощутил жёсткие бугорки на ладонях девушки, её крепкое пожатие и понял, что ни за что на свете не хочет отпускать эту руку. Он готов прожить остаток своих дней, держась за сильную, надёжную, и, в то же время, нежную ладонь Геленики... если, конечно, она не возражает.
  - Дриан, - представился именем, которым его называли очень немногие люди. Самые родные, самые близкие. Принцу очень хотелось, чтобы Геленика стала одной из них. Он тоже улыбнулся и, всё-таки, поцеловал её руку.
  - Ника, - ответила она ему взаимной вежливостью.
  Граф Саубер чуть склонился к принцу и, заинтересованно глядя вдаль, сообщил тому на ухо:
  - На время регаты - Ника МОЙ матрос! Договорились?
  - Я бы конечно мог... - задумчиво пробормотал Гадриан, глядя на предмет раздора, - приказать... но... правила запрещают переманивать членов команд. Эх... Зачем мы приняли такие правила?
  - Вот и замечательно! - Граф почтительно поклонился принцу и направился к профессору. Ему было, что обсудить со стариком-картографом.
  - Ника, вы хотите победить, или предпочитаете быть побеждённой? - осведомился принц, лукаво поглядывая на девушку.
  - Смотря, как эта победа достанется, - достойно парировала Ника.
  - А уж я-то постараюсь! - раздался рядом звонкий мальчишеский голос.
  Гадриан понял, что не заметил не только, как на клипер поднялся граф, но и как на судне оказался Эйнар. Вот она... магия... волшебство любви. Главное, чтобы девушке он хоть немного нравился.
  
  Высадившись на берег, принц заметил на балконе здания порта яркое пятно.
  - Метака? Похоже, гости собираются в Порт-Марине гораздо раньше, чем я на это рассчитывал.
  Царевна тоже увидела кузена, приветливо помахала ему рукой и скрылась в здании. А через минуту неугомонный радужный вихрь уже обнимал Гадриана, засыпая кучей новостей, важных и не очень.
  - Дриан, я еле уговорила Фанагора перекинуть меня сюда! Он встретил какую-то старую знакомую, выпросил у матери отпуск, и ни в какую не соглашался помогать мне! А я получила письмо от Ассандра! Помолвка с этой стервой Катринуцей назначена уже через месяц! Что мне делать?
  - Почему тебе? Ассандр мужчина, он и должен решать такие вопросы!
  Метака вытаращила на кузена удивлённые глаза.
  - Он делает! Но я тоже не хочу оставаться в стороне! Или ты хочешь жениться на мне? Запомни, братец, я люблю тебя только как сестра! А как жена я буду для тебя невыносима! Понял?
  Гадриан ехидно ухмыльнулся.
  - Я с тобой категорически согласен! Ты мне тоже в качестве жены не больно-то нужна! И у меня есть план!
  - Да?! - обрадовалась царевна. Такой подход ей нравился больше. - Поделишься?
  - Разумеется... Только тебе придётся забыть, что ты умеешь плавать.
  
  Даже в законном отпуске ему не дают покоя! То царевна требует отправить её в Порт-Марин, то Питрос зачем-то собрался в Ситау. И всё это несмотря на то, что он почти ежедневно сопровождает Плаута из Тронберга в Кар-фу и обратно!
  Вот уж не знаешь, что лучше: тихо и беззаботно сидеть на цепи в казематах дворца, или работать на износ, поставив на собственной жизни крест?
  Ну, положим, с казематом он погорячился, но такая жестокая эксплуатация со стороны двух царствующих особ и их родственников очень утомляет. Никакой личной жизни! Почти... И любимая женщина навещает его не часто.
  Мог ли он предположить, когда депрессивный, едва стоящий на ногах кронпринц Плаут, неизвестно какими путями забредший во дворцовую тюрьму, предлагал ему выпить за помин своей любви, что это обернётся дерзким побегом из каземата прямиком в Ка-Рфу к новоиспечённой царице Ка-Дамас? Что рыдающая Дамаска вцепится в любимого мужа, как голодная пиявка, и придумает коварный план тайной жизни для кронпринца Септерри.
  До самой смерти императрицы Супи-Авгуды непосвящённые гадали, кто же является любовником царицы, от которого у неё народилось три дочери? А так как посвящённых было всего ничего, то тайна хранилась свято. Правда, были те, кто догадывался, но они молчали. Кому же охота встречаться с ассасинами ка-рфийской царицы? Но после коронации Плаута завеса тайны была снята. Император официально признал своих дочерей, предоставив им право жить с матерью. Тогда и Питрос вышел из подполья, став статс-советником у собственного сына.
  Собственно, жизнь сложилась не так уж и плохо, как казалось ему в мрачном дворцовом подземелье, но отдых нужен даже людям, наделённым магическими способностями!
  Всё! У него отпуск! Забудьте про Фанагора на две недели!
  
  Опробовав новую яхту, довольный граф Саубер сначала заглянул в особняк маркиза Сеймура. Во-первых, надо было проводить Геленику, на которую засматривались кавалеры всех мастей, уже наводнившие город. Во-вторых, необходимо было поделиться с Дьярви последними новостями. Порт в скором времени должен возродиться, так что не мешало бы присмотреть тут недвижимость. В- третьих, Ника сказала, что крестник Дьярви - младший сделал первые шаги. А это следовало бы отметить.
  Как оказалось, Й'ола тоже была тут. Она тютюшкала малыша Дьярви, а тот норовил запихать себе в рот медальон женщины. Но золотое солнце было слишком велико для ротика младенца, хотя он очень старался.
  - Приветствую вас!
  Малыш радостно заулыбался, обернувшись на знакомый голос. Впрочем, своей добычи изо рта не выпустил, так что Йоле пришлось немного наклониться.
  - Как яхта? - Женщина попыталась освободить своё украшение, но Дьярви-младший сцепил восемь, имеющихся у него зубов, и сердито захныкал.
  - Отлично! Ника лучше расскажет. Как ты себя чувствуешь?
  - Хорошо, милый. Не беспокойся.
  А как можно не беспокоиться за жену в её-то положении?
  Пусть, она смелая, самостоятельная, мужественная, но такая нежная и ранимая. Как он прожил без неё столько лет? Спасибо Пряхе. Спустилась в Экумин, нашла их тут с Эйнаром. И Фанагору спасибо, помог ей в поисках. Отплатил добром за добро. А ведь тогда в Ущельске сам чуть не погиб, спасая людей. Сель сошёл неожиданно. Жители не успели уйти на верхнее плато. Под завалом даже оказались император с младшим принцем. Хорошо, что у Плаута парень такой замечательный. Фанагор сказал, что девять кругов не каждый пройти может. Но, всё обошлось. А год назад к ним пришла Й'ола.
  - Гедеон, Й'ола, идёмте обедать! - Арриана выглянула из столовой. Если не знать, что эта молодая женщина мать Геленики, её легко можно было бы принять за старшую сестру девушки. Такая же высокая и стройная. Только глаза более светлые. Нике же достались глаза отца. - Дьярви, а ты можешь уже сам ходить ножками! Иди к маме, малыш!
  Отпустив, наконец, недожёванное солнце, карапуз сполз на пол и покосолапил к матери, протянув к ней пухлые ручёнки.
  - Дяви ходи... - сообщил он со всей серьёзностью Арриане, уткнувшись в её колени.
  - Да. Дьярви уже большой мальчик... Он ходит, как взрослый... - маркиза повела сынишку в столовую
  - Арриана - замечательная мама, - мечтательная улыбка осветила лицо Й'олы.
  - Ты тоже, - Гедеон обнял жену и повёл её в соседнюю комнату, где их уже с нетерпением ждали голодные родственники.
  
  Киа торопилась в монастырь. Письмо от высокопоставленного чиновника из Септерри она получила вчера вечером, и, если бы могла, сразу же отправилась бы в Ксуекин. Но возраст уже не позволял легко, как бывало, взбираться в гору. Новость была долгожданная и очень важная. Такие не приходят часто. Да и редко почти не приходят. Статс-советник императора Плаута сообщал, что ему действительно знаком тот, кого люди называют археем. Значит, пришло время, выполнить древнюю клятву.
  - Киаохуи, ты веришь тому, что написано в этом письме? - Настоятель монастыря Фенгдж мог сомневаться. Даже должен был сомневаться. А её задача состояла в том, чтобы убедить монаха, что Питросу можно верить. Не тот он человек, кто станет шутить в подобном деле. - Веришь?
  - Верю!
  - И он не воспользуется артефактом в своих личных целях?
  - А многие до него смогли воспользоваться? - чуть язвительно осведомилась знахарка. - Никто не предлагает отдавать Эсделик! Тот человек придёт к тебе сам! Убедишься, что он архей - отдашь артефакт. Нет - извинишься за беспокойство!
  - Как у тебя всё легко получается! Да, нет...
  - Благословенного Ки спроси, коли сомневаешься.
  - Спрошу! Обязательно... Сянзян!
  - Да, учитель?
  - Что скажешь про письмо, что принесла твоя приемница?
  Монашек подплыл к Киа, несколько секунд смотрел на письмо, радостно улыбнулся и с поклоном ответил настоятелю:
  - Хозяин нашёлся!
  - Будь посему! Приглашай этого чело... архея.
  - Исполню, господин Фенгдж.
  
  Регата подходила к концу.
  На последнем этапе лидировали две яхты: 'Стремительная' - принца Гадриана, и 'Эвридис' - графа Саубера. Оба судна шли нос в нос, не уступая друг другу ни метра. Оба рулевых мастерски проходили повороты, лихо заходили на виражи и, опасно сближаясь, пытались подрезать друг друга. Азарт яхтсменов передавался зрителям. Так что трибуны, установленные на протяжении всей набережной, и заполненные до отказа, ревели и гудели на все лады.
  За призовое третье место тоже шла нешуточная борьба. Сразу три яхты пытались вырвать победу у соперников. 'Морская ласточка' - яхта кронпринца, чуть уступала 'Чаире', на которой командовала царевна Метака. За ними по пятам шла 'Сапфировая стрела'. Эта яхта принадлежала джахской принцессе Катринуце. Но сама наследница короля Ууно сидела в императорской ложе, напряжённо следя за гонкой. Море принцесса не любила, как и ненужные физические упражнения. Её холёное, пышное тело привыкло к неге и покою. А уж натирать нежные ручки грубыми канатами, или крутить тяжеленный штурвал, было для неё кошмаром! Девушек, принимавших участие регате, Катринуца не понимала и осуждала. Но подобная точка зрения не мешала ей азартно болеть за свою яхту и страстно желать победы! Хотя бы над 'Морской ласточкой'.
  Две яхты - победительницы пересекли финишную черту почти одновременно. Причём, кто в конечном итоге стал победителем, определить было очень трудно. В зависимости от местонахождения зрителей, мнения разделились. Одним казалось, что в последний момент вперёд вырвалась 'Эвридис'. Но другие оспаривали этот очевидный факт, настаивая, что 'Стремительная' сделала рывок и финишировала чуть раньше.
  Гадриан радостно отсалютовал Геленике, считая, что, кого бы ни сочли победителем судьи, он без награды не останется! Зря, что ли поспорил с девушкой? На ужин, если выиграет он. И... на ужин, если победит она. Вся интрига заключается лишь в месте проведения этого ужина.
  Победители определились, но гонка ещё не закончилась. В борьбе за третье место на финише разыгралась целая трагедия. Теперь 'Чаира' чуть уступала 'Морской ласточке' и Метака предприняла рискованный манёвр. Яхта опасно накренилась, девушка не удержалась и полетела за борт. Почти мгновенно с 'Морской ласточки' в воду нырнул мужчина, и оба исчезли в глубине. Яхты застопорили ход, и 'Сапфировая стрела' в гордом одиночестве пошла к финишу.
  Трибуны ахнули. Люди повскакивали со своих мест, пытаясь разглядеть, что же там случилось?
  Царица Ка-Дамас нахмурилась, пытаясь понять, что именно она сейчас увидела, и на что ей прозрачно намекала Метака. Повернулась к Плауту, который, казалось, находился в таком же состоянии непонимания.
  - Ты что-нибудь об этом знаешь?
  - Нет... Но, надеюсь узнать!
  Высокопоставленные гости направились на причал поздравлять победителей и утешать проигравших. Первыми, по праву, шли император Плаут и царица Ка-Дамас. Им навстречу вышли две команды победителей, за ними - экипаж джахской яхты. Получив свои поздравления, яхтсмены уступили место тем, кто так неожиданно сошёл с дистанции.
  Кронпринц Ассандр, мокрый, но счастливый, нёс на руках вполне живую, но немного бледную Метаку. Подойдя к чете правителей, Ассандр бережно опустил девушку на землю, получив от неё благодарственный поцелуй в щёку.
  Дамаска готова была взорваться, но Плаут взял её за руку, успокаивая, готовый извергнуться вулкан. Это подействовало, но окончательно не успокоило царицу Ка-Рфы. Ибо традиции...
  - Ассандр, ты понимаешь, что по нашим законам теперь ты должен на ней жениться?! - Дамаска строго смотрела то на пасынка, то на племянницу.
  - Понимаю, - плохо скрывая счастливую улыбку, промямлил кронпринц. - Я согласен!
  - Я тоже! - заявила спасённая из пучины морской девица, и независимо вздёрнула носик.
  Младшие кузины тут же облепили царевну, визжа от восторга.
  - Барышни, помолчите! - попыталась приструнить их мать, понимая, что упустила какие-то важные моменты в жизни собственных детей. - А как же?..
  Договорить Дамаске не дал сын.
  - Я тоже, мама, согласен, чтобы они поженились!
  - Постойте! - вперёд протиснулась Катринуца, до которой дошло, что завидный жених, кажется, уплывает от неё. Точнее, уже уплыл. - Как это жениться на ней?! А я?!
  - А у вас, ваше высочество, почётное третье место! - загадочно сообщил Гадриан, подхватил её под локоток и повёл к императорской ложе, где уже накрывали праздничные столы. - Понимаете, Катринуца, кронпринц Ассандр был наедине с царевной Метакой больше минуты! А это запрещено законом Ка-Рфы, если только мужчина не родственник девушки! Иначе, её ждёт позор и, даже, смерть! Вы же не хотите, ваше высочество, чтобы царевну убили? Это так жестоко! А вы столь великодушны!
  - Да... но... как же я?!
  - Вы? Вы найдёте себе нового жениха. Вы же не хотите выходить замуж за человека, который целую минуту был наедине с другой девушкой? Да ещё на глазах у стольких людей! - Гадриан протянул ошеломлённой принцессе вазочку с мороженым, галантно поцеловал ручку и испарился, словно его тут и не было.
  Катринуца неприлично икнула и задумчиво стала поедать лакомство.
  
  Недалеко от неё на гостевой трибуне жарко спорили молодой мужчина и невысокая темноглазая девушка.
  - Победила яхта 'Стремительная'! - тоном знатока заявил Шерх. - И вы проспорили, сударыня!
  - Ничего я не проспорила! 'Эвридис' пришла первой!
  - 'Стремительная'!
  - 'Эвридис'!
  - 'Стремительная'!!
  - 'Эвридис'!!
  - 'Стремительная'!!!
  - 'Эвридис'!!! - Кьяра не выдержала и замолотила по груди Шерха кулачками, за что была тут же заключена в крепкие объятия.
  - Не будь такой агрессивной, милый курносик! - мужчина обольстительно улыбнулся и попытался поцеловать свою добычу. Девушка сопротивлялась, не позволяя ему получить заслуженную, как он считал, награду. - Не трепыхайся!
  - Шерх, оставь мою помощницу в покое, - томно мурлыкнула мадам Тиссар. - Я согласна с ней. Победила 'Эвридис'!
  Фарт ехидно оскалился и заявил, что ему, на самом деле, абсолютно наплевать, кто пришёл к финишу первым, главное, что он любит малышку Кьяру и не позволит ей заниматься таким опасным ремеслом!
  Кьяра ещё больше разозлилась, но вырваться из его объятий не смогла.
  - Ты не можешь мне ничего запретить!!
  - Посмотрим!
  
  Пряха Яэль наблюдала за регатой с балкона виллы, расположенной на склоне холма. Далековато, конечно, но ей ничего не стоило усилить зрение и слух. Так что она была в курсе всех драматических и не очень событий, происходящих на берегу.
  - В этот раз ты не просто переплела судьбы, - усмехнулся мужчина, стоящий за её спиной, - а таких узлов навязала, что... не Пряха, а настоящая кружевница...
  - Согласись, Уль-Диан, неплохо получилось! Гораздо лучше, чем тогда. И пусть я проспорила тебе щелбаны... я не жалею. Счастливые люди мне нравятся гораздо больше несчастных.
  - Кто же с тобой спорит? - многозначительно улыбнулся оракул. - На то ты и судьба...
  
  - Ты доволен? - Дамаска отошла от раскрытого окна, в которое она наблюдала за наследниками, уселась в плетёное кресло-качалку и требовательно воззрилась на мужа. - Не хочешь отвечать?
  Плаут, пребывавший в настоящий момент в прекрасном расположении духа, лишь улыбнулся в ответ на её сердитый тон. Всё шло так, как надо.
  - Милая, а ты что, ничего не помнишь?
  С улицы донёсся жизнерадостный смех царевны Метаки, а следом недовольное ворчание Ассандра, которое тут же трансформировалось в гомерический хохот кронпринца. Впрочем, без участия Гадриана там точно не обошлось. Плаут улыбнулся ещё шире и подмигнул царице.
  - Ваше величество, что я должна помнить? - раздражение Дамаски не уходило. Напротив, она начинала нервничать и совершенно не понимала, чему так радуется император Септерри? Тому, что разорвана помолвка Ассандра и Катринуцы? Разумеется, в свете последних событий, когда выяснилось, что бухта Триа вновь стала судоходной, можно было бы наплевать на неясные обещания Ууно насчёт Сапфийской бухты, но как уладить вопрос с оскорблённой принцессой? Это же международный скандал! Правда, с другой стороны, счастье своих детей дороже. Вон как они радуются... все трое. - Или ты хотел сказать: понимаешь, а не помнишь?
  - Нет, дорогая, я хотел сказать: помнишь... - Плаут немного огорчился. Жаль, что память о прошлой жизни оставили только ему. Но... есть ещё несколько человек, которые могут с ним обсудить произошедшие изменения. Впрочем, они и не люди вовсе. Спасибо им за то, что они сделали для него, для его семьи, для его страны. Это и так был бесценный подарок богов! - Ладно... Не обращай внимания на мои слова, дорогая. Забудь...
  Дамаска задумчиво посмотрела на мужа. Странная мысль пришла ей в голову: 'А вдруг это был не сон про другую жизнь? Жизнь, в которой у неё родился только Вальрах, а дочерей не было, потому что Плаут женился на другой женщине. Жизнь, где она была разлучена с мужем. Жизнь, где Плаут был несчастен. Сон или не сон, какая разница?! Главное, что сейчас он улыбается безмятежно, за окном радуются жизни их дети'.
  
  - Именно так... - тихо шепнула Яэль.
  Вечерний бриз подхватил её слова и понёс над Порт-Марином.
  Кто-то понял.
  Кто-то поверил.
  А кто-то просто согласился.
  Именно так!
  
  
Оценка: 6.56*12  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"