Аннотация: Пьеса написана по мотивам повести Константина Сергиенко "До свидания, овраг". Была поставлена на сцене Камерного театра г. Череповца режиссером Натальей Черной. Она о том, как трудно всегда оставаться человеком и не предать СЕБЯ.
Галина Гордиенко. Сценарий для детского спектакля.
СОБАЧИЙ БЛЮЗ
Первая сцена.
Крутой склон оврага, все зелено, ромашки головками качают, ручеек журчит, на березе воробьи чирикают, в кустах синица звенит.
Пес по кличке "Гордый" проснулся. Он крупный, лохматый, ухо правое порвано. Зевает, потягивается. Осторожно трогает лапой цветок и говорит:
-Хорошо летом. Зимой-то нелегко вольному псу приходится. Найдешь на дороге огрызок, а он промерз, укуси, попробуй. Да и холодно зимой у нас, не на юге, чай, живем.
Он встает, по-хозяйски оглядывает овраг и настораживается. Громко тянет носом и недоверчиво ворчит:
-Знаю тут каждую ложбинку! Все деревья у меня помечены, каждую ромашку в лицо помню, вольные псы у меня в приятелях, коты здешние наперечет, с Ямомото - имя ж однако, никак к нему не привыкну! - даже дружу, но тут...
Пес разворачивается к ближайшему кустарнику и снова тянет носом.
-...тут чужак. И это мне не нравится.
Гордый кивнул на овраг.
-Места-то здесь всем хватит, да ведь чужак не из воздуха появился, значит - снова кого-то ЧЕЛОВЕК предал, а это плохо. Совсем плохо. Мы, вольные псы, и без того Двуногим не верим, теперь вечером лая не оберешься, как стая соберется. Ну, Черный и обрадуется! Не любит он Двуногих-то, ох, как не любит...
Гордый делает почти незаметный шажок к кусту и грозно рычит:
-Выходи, чужак, не на своей территории находишься!
Ветки кустарника дрогнули, но никто не вышел. Гордый возмущенно мотает головой:
-Зря упираешься. Ты здесь гость, не хозяин. Овраг наш большой, но чужака не потерпим, понимать должен.
Жалобный скулеж. Тонкий-тонкий. Гордый отпрянул и недоверчиво прошептал:
-Это еще что такое? Неужели...
Он шарит лапой в кустах и выволакивает оттуда белого в черных пятнах щенка, перепуганного и несчастного. Тот жмется к земле, жмурится и прикрывает голову передними лапами.
-Вот это да, - горестно крякает Гордый, рассматривая находку. - Детеныша на улицу выбросили, да еще из породистых. Эх-ма, дожили! Это что ж такое в мире-то делается...
Он обходит вокруг найденыша, тот жалобно скулит. Гордый гладит его по голове и сочувственно спрашивает:
-Как же ты здесь, бедолага, оказался? Рановато тебе на вольные хлеба переходить, мал еще. - Чешет за ухом и с надеждой восклицает: - Или ты потерялся? Заигрался, скажем, убежал от своего Человека, и теперь тут слезы от страха льешь?
Щенок задрожал и еще плотнее припал к земле.
-Ежели так, найду я твоего Двуногого, не трясись, дурашка ты эдакий. Это мне как добрую кость разгрызть! Дождей-то уж неделю как не было, щас мы по твоему следу и пробежимся...
-Не надо, - еле слышно прошептал щенок и отчетливо всхлипнул.
-Чего не надо-то? Небось твой Человек в тех больших белых домах живет, их над нашим оврагом с каждым годом все больше и больше появляется, прямо беда. - Снова поскреб лапой за ухом и пробормотал озабоченно: - От оврага едва треть осталась, засыпают его песком, галькой, глину привозят. И все сюда, к нам, будто других мест двуногим мало. Наши ругаются - почему обязательно здесь строить? Куда податься вольной собаке, как овраг наш совсем засыпят?
Гордый в сердцах гавкнул. Попытался за шкирку поставить щенка на ноги, но тот растекся по траве как медуза.
-Ну чего ты, глупыш? Пошли искать твой дом, че зря время терять?
-У меня... - щенок помолчал немного и с отчаянной решимостью признался: - у меня нет дома! Совсем!!!
-Нет дома? Так, малыш, не бывает. Даже у меня есть дом - да-да! - вот этот овраг. А уж чтоб у щенка трехмесячного его не было... Ты что-то путаешь!
-Я... не путаю, - щенок отполз поближе к кусту. Горестно всхлипнул и признался: - Меня... меня... меня выгнали!
-Тебя... что?
-В...в-выгнали.
-Но почему?! Как?! Ты же маленький!
-Я... плохой. Я... очень плохой. Мне... не место в приличном доме.
-Это кто ж такое сказал?!
-Мой Человек.
-Да как он...
-Он хороший! Правда-правда, хороший! Это я... плохой.
Гордый зарычал и в сердцах отшвырнул лапой камень. Потом сел рядом с поникшим щенком и процедил сквозь зубы:
-Давай разберемся, малыш. Вот я, скажем... Я, Гордый - это имя мое - вольный пес. И мои друзья - я тебя вечером им представлю - тоже вольные псы. Мы все из деревни. Тут, понимаешь ли, - Гордый указал лапой наверх, - когда-то деревня стояла, домишки маленькие-маленькие, бревенчатые, не чета новым. Вот ее и снесли. Наши Человеки разъехались кто куда, а мы... мы остались, на что мы им, а? Ладно, ежели они сами себе крышу над головой нашли... - Пес тяжело вздохнул и безнадежно пробормотал: - Найдут, так, может, и за нами когда вернутся...
Щенок сел. Вытер лапами слезы. Шмыгнул носом и сочувственно протянул:
-Бедный ты, бедный...
-В общем, понятно, как я без дома остался. А вот ты как, а? Или твою деревню тоже снесли?
Щенок отчаянно замотал головой.
-Нет, мой дом не снесли, не говори так! Мой Человек там жить должен, у него другого дома нет!
-А у тебя, значит, есть?
-Я... это неважно. Я... сам во всем виноват.
-Да что ж ты такого сделал-то?!
-Л-л-лужи, - пролепетал щенок и от нестерпимого стыда прикрыл морду лапами.
-Чего-чего?
-Я... я оставлял лужи. Прямо на паркете. На новом. Н-н-нечаянно. Наверное, потому что я плохой.
Над поляной повисла тяжелая тишина. Наконец Гордый встряхнул головой и разгневанно прорычал:
-Ты не плохой! Ты просто... маленький! И не умеешь терпеть долго. Пока. А вот твой Человек... Сколько раз в день он тебя выводил на улицу?
-Два, - робко прошептал щенок. - Утром и вечером.
-Два раза?! - ахнул пес. - Всего два?!
Гордый снова погладил его по голове:
-Не вини себя, малыш.
-Но паркет...
-Забудь. - И Гордый пробормотал в сторону: - Что-то теперь скажет Черный? Он и без того не любит Двуногих...- И уже щенку натужно-весело бросил: - Ничего, все образуется, с нами, малыш, не пропадешь!
Щенок робко завилял хвостиком. Потом нервно зевнул. Сорвал ромашку. Понюхал ее и потащил в рот. Пожевал, скривился и выплюнул. Поднял какую-то веточку и стал печально грызть.
Гордый покосился на него и с сомнением спросил:
-Чего всякую гадость в пасть тащишь? Есть, небось, хочешь?
Щенок спрятал ветку за спину и быстро-быстро закивал.
-Вот беда-то, - хмуро проворчал Гордый. - А я все, как есть, свои запасы с утра подмел, будто специально. И наши только к вечеру к оврагу потянутся, раньше и ждать их незачем. - Гордый вздохнул. - Сам понимаешь, вольных собак лапы кормят: не побегаешь, не поешь. Лентяи у нас не приживаются, каждый свой кусок трудом зарабатывает...
Щенок как-то съежился, снова стал несчастным и маленьким.
- Что же с тобой делать, а?
-Я... я могу долго не есть!
-Глупости не болтай, ты же растешь! Я в твоем возрасте... А-а-а, что вспоминать!
-Я... правда, могу долго не есть, - пискнул щенок. - Честно-честно. Я и вчера не ел, и утром не ел, и вообще... - Он явственно всхлипнул и отвернулся.
Гордый озадаченно почесал затылок и вдруг оживился:
-А и не беда! Вот мы с тобой в гости сейчас сходим, и нас там обязательно угостят! - Залихватски махнул лапой. - Впрочем, я сыт, а уж тебя... Голодным точно не уйдешь!
Щенок украдкой смахнул слезинку и робко шепнул:
-В гости?
-Ага! К Ямомото.
-Яма... к...какой яме?
-Да не яма, дурашка! А имя такое - Ямомото.
-Яма... мата... яма?
-Я - мо - мо - то!
-Яма... тама?
-Вот бестолковщина! Я - мо - мо - то! Я - мо - мо - то! Я - мо - мо - то! Понял наконец?!
-Ик! - Щенок испуганно попятился.
-Ох, ты и тупой!
-Ик...ик...
Гордый увидел, что малыш напуган и смущенно кашлянул. Потом уже добродушно хмыкнул и признался:
-Ладно, это я так... погорячился! Если честно, я и сам это проклятое имя год целый перевирал, пока наизусть не выучил... Ох, Ямомото и бесился!
Щенок вопросительно таращил глаза.
-А вообще-то он добрый! И умный. Только... - Гордый настороженно оглянулся, словно боялся, что его услышат, и шепотом признался: - Только приврать любит!
-Это... как?
-А никак! - вдруг снова рассердился Гордый. - Твое дело маленькое: Ямомото слушать, да старательно кивать и поддакивать, со всем соглашаться!
Щенок ошарашенно молчал.
-Диспозицию уяснил? - грозно рыкнул Гордый.
Малыш послушно закивал как китайский болванчик. Потом что-то вспомнил, ахнул и залепетал:
-Да... Да-да, конечно...
-О-о-о, - поднял палец Гордый, - умница! Так и действуй. А теперь - вперед!
И весело подтолкнул щенка в спину.
Сцена вторая.
Стена большого дома. Распахнутое настежь окно на первом этаже. На подоконнике лениво лежит, греется на солнышке огромный рыжий котяра.
Из-за куста вначале вылетает щенок, следом осторожно высовывает голову Гордый. Оглядывает окрестности и удовлетворенно ворчит, кивая на окошко:
-Повезло нам, Ямомото дома...
Щенок задирает голову и ошеломленно шепчет:
-Но это же...
-Ямомото и есть, не сомневайся!
-Но ведь... это же кот!
-И что?
-Кот!!! - Щенок презрительно сплевывает. - Самый настоящий!
-Ну, кот, настоящий, ежу понятно, что настоящий, не к канарейке в гости идем и не к чучелу плюшевому... дальше-то что? - невозмутимо буркнул Гордый.
-А мы... псы!
-Все правильно. Он - кот, а мы - псы. Пока не возражаю.
-Но... как же? Мы же с ними не дружим! Они же... ко-о - ты-и!!!
Невозмутимо лежащий Ямомото лениво заворочался и громко зевнул. Потом уселся на подоконнике и буркнул:
-А ты, малец, сноб, однако... Он снова зевнул, потянулся и задумчиво пробормотал: - Или фашист? А может, нацист? Или... шовинист? О-о-о, наверное, последнее!
Щенок открыл рот, глаза его стали квадратными. Ясно было, что он этих слов не знает, и поэтому...
-Я не... шонист! - оскорбленно пискнул он. - И не сноп! И не... шист!
Ямомото фыркнул. Щенок закричал обиженно:
-И не ругайся ТАКИМИ словами! Я тебя не ругал!
-Да-а-а? - мурлыкнул Ямомото, облизывая лапку. - Точно не ругал?
Щенок потупился и нервно шаркнул ножкой. Потом виновато шепнул:
-Ну... не так страшно.
-Честный малец, - подмигнул Гордому кот. - Хоть и шовинист, однако...
-Ты его еще, - Гордый хохотнул, - волюн... валют... вален... эх, ма, ну никак не выучу это словечко, как только ты их запоминаешь, такие длинные?!
-А я... хм-м... умный...
-Да погоди ты, умный! Я сейчас, ведь, честное слово, знаю, две ночи учил, тебя удивить хотел! Как его там? Ага... вот-вот, не сбивай меня только... - Гордый встал на цыпочки и, размахивая лапами, помогая себе так, по слогам произнес: - Во - люн - те - рист! Во! - Радостно рассмеялся и победно прокричал: - Я хотел сказать - ты его еще волюнтеристом назови!
-Нет, но какова память?! - продолжал простодушно восхищаться Гордый. - Каков интеллект! Как он жонглирует всеми этими дивными словечками...
-Я и не так могу, - скромно потупился Ямомото. - У меня слов этих... слов этих... ну, ну... как у тебя блох!
-Правда? Еще знаешь?!
-Да тысячи, - небрежно бросил Ямомото. Щелкнул в воздухе пальцами и пропел: - Скажем - экспроприировать...
-Как?!
-ЭКСПРОПРИИРОВАТЬ!
-Вот это да! Какой изощренный ум, какая фантазия! - ахнул Гордый. - Ни разу не запнулся на таком длинном, трудном, даже очень трудном слове!
-Пустяки, - расцвел Ямомото. - Мр-р-р... Словечек этих у меня, вот послушай... И запел, замурлыкал, загибая пальцы: - Регламентировать, реформировать, реконструировать, манипулировать, форматировать, деформировать...
-Ох, Ямомото, пожалей, прекрати, хватит на сегодня, у меня голова уже кружится, - запротестовал Гордый. Обернулся к щенку и хвастливо воскликнул: - Нет, ну каков у меня друг!
Щенок ошеломленно прошептал:
-Так он... не ругался?
-Да ты что, - возмутился Гордый. - Чтобы Ямомото ругался?!
-Никогда, - подтвердил кот.
-Он выше этого!
-Точно. Я выше.
-Он... Ямомото!
-И этим все сказано! Я - Ямомото! Именно! Точка!
Щенок во время их диалога только голову успевал к говорящему поворачивать.
-Кстати, ты знаешь, в честь кого меня так назвали?
-Э-э-э...
-В честь самого настоящего императора! Японского! Так что я, считай, благородных кровей, я - сама изысканность, восточная невозмутимость и все такое, а ты - ругаться...
-Я... простите...
-Да, Ямомото, прости его, он мал еще, - попросил за подопечного Гордый.
-Мал-то мал, а...
-А ты великодушен, я знаю, - Гордый ободряюще подмигнул щенку. - Как и сам японский царь...
-Не царь, император! - ревниво поправил Ямомото.
-Да, он. Не царь, конечно.
-Ну... ладно. На первый раз...
-Он и последний! - стукнул себя в грудь кулаком Гордый.
-Ага, - робко шепнул щенок, - я же не знал...
-Точно, он не знал! Сам подумай - откуда ему знать, что ты великодушен, добр, гостеприимен, фантастически, по-императорски щедр...
-Да, прямо-таки по-императорски! - поддакнул щенок, восторженно глядя на потрясающе умного кота. - И в таком красивом доме живете, таком красивом, это ведь ваш дом?
-Вы... один живете? Прямо-таки один? В таком большом-пребольшом доме?
-Н-ну...
-Как это... по-императорски!
Гордый фыркнул. Ямомото откровенно млел. Щенок облизнулся и умильно пропел:
-Вы и кушаете, наверное, по-императорски?
-Само собой, - Ямомото выразительно похлопал себя по круглому пузцу. - Не сухие корки жую, холодильник прямо-таки ломится... - Он фальшиво зевнул. - Объедков, честно сказать, тьма тьмущая после меня остается, так я людишкам своим их скармливаю, они у меня давненько служат... - Он зачем-то оглянулся и закончил: - Послушные, смирные, вот я их и балую...
-А... гостей? - щенок стыдливо потупился.
-Что - гостей? - не понял Ямомото.
-Гостей вы тоже балуете? И можете угостить объедками? По... императорски?
-Он может, он такой, не сомневайся, - сказал Гордый. - Меня сколько раз угощал...
-И не объедками! - возмутился Ямомото.
-Да, - согласился Гордый, - не ими. - Он тоже облизнулся и мечтательно пропел: -Последний раз я такие сосиски здесь пробовал, вот на этом самом месте, на этой травке, такие сосиски... до сих пор снятся!
Гордый похлопал щенка по плечу и заявил:
-Мой Ямомото умеет гостей угостить, не сомневайся...
-По-императорски? - восторженно пискнул щенок.
-Точно. Именно по-императорски. Не так ты и глуп, как показался мне с первого взгляда, - Ямомото тяжело спрыгнул в комнату и невидимый, крикнул: - ждите!
Щенок с Гордым переглянулись. Подошли поближе к окну и уселись под ним рядком, с надеждой глядя вверх. Какое-то время ничего не было слышно, потом женский голос возмущенно закричал:
-Ах ты, прохвост! А ну, брось сейчас же сосиски! Брось, сказала!!! Ну, я тебе...
-Ага, вот кто сосиски прошлый раз стащил, а ты на меня свалила - мол, купить забыл, помнишь, мы даже поссорились... - радостно отозвался мужчина.
-Вась, да ты ж посмотри, этот паршивец сам холодильник научился открывать! Ты глянь, Вась - дверцу лапой поддел и уже там, ах, он паразит...
-А ты его веником, - захохотал невидимый Вася. - Чтоб не воровал!
-Вот ты все смеешься, избаловал кота, все как с ребенком с ним носишься, а он... Да гони ж ты его из холодильника, а то я тебя самого сейчас веником шлепну!!!
-Ямомото, плут, уноси ноги быстрее, пока Машка тебе их не оторвала, она может... И сосиски брось, дурень, что ты в них вцепился, как в родные...
Щенок с Гордым отбежали к кустам и настороженно выглядывали оттуда, ожидая, чем все закончится.
В невидимой комнате что-то падало, грохотало, хохотал мужчина, женщина пронзительно кричала:
-А вот я тебе сейчас, вот погоди, ах ты, бездельник усатый, морда протокольная, я ж тебя самого прям щас на сосиски пущу...
Наконец из окна пулей вылетел Ямомото, без сосисок, само собой. Нырнул в кусты и уже оттуда, Гордый и щенок услышали затихающий голос удаляющегося кота:
-Прошу простить - у меня непредвиденные обстоятельства - можно сказать, бунт на корабле...
-К-каком корабле? - непонимающе прошептал щенок.
-Это так, метафора, - шепотом ответил Гордый.
-А что такое метафра?
-Ну, как бы тебе объяснить...
Из кустов донеслось:
-Впрочем, пустяки, они у меня к вечеру шелковыми станут, это вам я, Ямомото, обещаю...
-Разве станут? - не поверил щенок.
-Они вообще-то добрые, сами видите - не гонятся за мной и камнями не швыряются...
Гордый с щенком оглянулись на окно, рамы были уже закрыты, даже занавески задернуты.
-Действительно, не гонятся и не швыряются, - пробормотал Гордый.
-И хорошо, - закивал щенок.
-А сосиски в этот раз дрянь купили, - донеслись до них последние слова кота, - не жалейте о них! Вот в следующий раз...
Гордый с малышом посидели какое-то время, может быть, надеялись, что Ямомото вернется. Потом Гордый небрежно бросил:
-А и плюнь. Раз Ямомото сказал, что сосиски дрянь, значит, так оно и есть...
Щенок грустно согласился.
-Зато времени сколько прошло, пока мы в гости сходили, вон, уже и солнышко за лес катится, скоро наши в овраг вернутся...
-Авось кто-то лишнюю корочку хлебца с собой принесет, ох и славно на ночь ее погрызть, никакие сосиски не сравнятся...
-Корочку хлебца...
-Главное, чтобы Черный тебя в стаю принял...
-Принял...
-Впрочем, куда он денется!
-Денется...
-Эй, проснись, малыш, пошли, вот увидишь, все будет хорошо!
Он подтолкнул щенка, и они скрылись за кустом. До зрителей доносятся затухающие голоса:
-А-а... Ямомото?
-И у Ямомото все будет хорошо, поверь, не в первый раз его у холодильника поймали... Ямомото, он выкрутится, он умный...
Сцена третья.
Вечер. Солнце садится, на небе появляются первые звезды, птицы примолкли, зато где-то заухал филин. В овраг возвращается на ночевку стая.
Первым приковылял Хромой. Он тощий, жалкий, шерсть облезла, один бок совсем голый, бредет, припадая на больную лапу, за плечами драная полупустая котомка.
Увидел щенка - тот испуганно спрятался за Гордого - и замер. Потом ткнул в него пальцем и опасливо просипел:
-Гордый, кого ж ты пригрел на этот раз?
-Знакомься, Хромой, это Малыш, - с деланой небрежностью представил новичка Гордый. - Малыш, знакомься, это Хромой. Он из нашей стаи. Не бойся его, он не обидит, он добрый...
-Я-то из нашей стаи, - трусливо проворчал Хромой, - а вот что скажет Черный, ты подумал? Ему бойцы нужны, а ты кого сюда привел?
-Я... - пискнул щенок, - сам пришел! Гордый не виноват. Он меня в овраг не звал...
-Пришел он, - хмыкнул Хромой, с облегченным вздохом растягиваясь на траве. - Как пришел, так и уйдешь, нам в стае нахлебники не нужны...
Щенок сжался и попятился к кустам.
-Поосторожнее на поворотах, - Гордый ободряюще улыбнулся Малышу. - Обойдемся без твоих подачек. Кстати, как день прошел?
-Не так уж и плохо, - зевнул Хромой. - Правда, разок злой Двуногий ребра мне пересчитал. - Он ожесточенно почесал ободранный бок и пояснил: - Когда по вагонам бегал, несколько пинков от проводника получил - ох, и тяжеленные ж у него сапожищи! - да бог с ним, с тем проводником. Зато добрые Человеки меня сегодня вволю покормили, от пуза, что называется... - И похвастал: - Черному гостинец принес. Царский!
-Корочку хлебца? - насмешливо поинтересовался Гордый. - Или старую высохшую кость? А может, свиной хрящик, как в прошлое воскресенье?
-Вовсе нет. Не кость, не хлеб, не хрящик жалкий, а почти половину курочки, вот! Да еще и копченой курочки, жирненькой, мягонькой... - гордо заявил Хромой. Громко сглотнул слюну и признался: - Пахнет-то, пахнет она... Еле сдержался! Сам не знаю, как донес...
-Эх ты, раб Божий, - фыркнул Гордый. - Часто ли сам наедаешься, чтоб такие подарки Черному делать? Небось и не помнишь, когда по-настоящему сытым засыпал...
На полянку неторопливо спустилась такса. Печальная, с грязным белым бантом на шее. Увидела щенка и ласково сказала:
-Я вас подслушала... нечаянно. Какой же ты милый, Малыш! Такой же милый, как мои пропавшие детки. Ох, какие у меня были чудные детки, умненькие, послушные, таких ни у кого больше не было... Я им колыбельные пела, своим чудным деткам, своим четырем щеночкам, самые настоящие колыбельные, хочешь маленький, и тебе спою, я умею, вот, послушай...
И она затянула что-то тоненьким жалостливым голосочком...
Малыш заволновался, засопел взволнованно, невольно подошел поближе к таксе, он едва не плакал от жалости.
Гордый нетерпеливо раскашлялся. Такса понятливо замолчала. Потом провела дрожащей лапкой по щечке малыша и восторженно прошептала:
-Краси-вый ты...Беленький, в черный горошек, я прямо мечтаю о таком бантике, мой-то уж совсем старенький...
-Это Такса, - проворчал Гордый, кивая на нее щенку. - Она породистая.
-Это так, он правду сказал. У меня был настоящий паспорт, Малыш. Почти как у людей. С печатями. Фиолетовыми и черными. И медали были! Много! - гордо воскликнула Такса. - Тоже самые настоящие!
-И где ж они? - наивно спросил щенок. - Я никогда-никогда не видел медалей!
-Они... - такса горестно вздохнула, - ... остались ТАМ. А я... здесь. Без них. И без паспорта... А главное, без моих чудных деток, некому мне теперь петь колыбельные, Малыш, совсем некому, бедная я, несчастная, никому теперь не нужная...
-Не расспрашивай ее, - шепнул Гордый. - Не надо!
Щенок прикрыл пасть передними лапами, так ему хотелось узнать, что же такое эти "медали".