Не успел Юрий Акимович закрыть глаза, как увидел прямо перед собой глумливую рожу. Рожа беззвучно гримасничала, кривлялась, жутковато подмигивала и вообще вела себя развязно. Она занимала все обозримое пространство, можно было бы сказать " весь экран", но она была не плоской, а объемной, и от этого казалась реальной и устрашающей. Удивительна была не сама физиономия (мало ли, что может померещиться во сне после праведных трудов!), а то, что Юрий Акимович еще не успел заснуть. Даже задремать. Он буквально на секундочку прикрыл глаза - только и всего! Вот сейчас он откроет глаза и все исчезнет! Он открыл глаза. Рожа тут же исчезла. Конечно он не спал. Он снова закрыл глаза. Тут же на освободившемся "стреоэкране" образовалась, где-то вверху, серая поверхность - небо, проткнутая бесконечным множеством блестящих трубочек небольшого диаметра. Трубочки эти смотрели своими торцами на Юрия Акимовича и сияли как звездочки блестящими ободками. По этой поверхности- небу проходили едва заметные волны, отчего трубочки шевелились. Серое шевелящееся небо постепенно опускалось все ниже и ниже. Приближающиеся блестящие ободки трубочек вызвали у Юрия Акимовича ощущение неясной тревоги. Он вдруг заподозрил трубочки в желании присосаться к его телу. Хотя разумного объяснения своей мысли он не находил, на всякий случай он решил открыть глаза. Как раз в этот самый момент серая поверхность вдруг свернулась, образовала глубокий колодец и Юрий Акимович обнаружил себя на его дне. Злополучные трубочки расположившись по стенкам темного колодца и алчно поблескивая, шевелились теперь совсем близко. В то же время Юрий Акимович твердо знал, что лежит на диване, что с него чуть сползло одеяло, и что сна - ни в одном глазу. Этот неопровержимый факт придал Юрию Акимовичу уверенности и он передумал открывать глаза. Тем временем прилипчивый колодец распался и Юрий Акимович оказался на пляже в залитом солнцем приморском городке.
Тревога исчезла и настроение тут же достигло наивысшей точки: прогулки по берегу моря были любимейшим удовольствием из не очень богатого выбора развлечений Юрия Акимовича.
Буквально после нескольких шагов по песку, он узнал Балтийского море по его характерному цвету и вкраплениям янтаря в выбросах волн по кромке воды. Балтику он любил больше других морей за прохладу и непередаваемый запах сосен на побережье... Выйдя на асфальт набережной, он обратил внимание, что дома, ее ограничивающие, совсем не литовские, к каким он привык, а французские, которые он видел лишь однажды, в Руане, маленьком городке на атлантическом побережье. Это обстоятельство его ни сколько не смутило. Не смутило его и то, что дальше, за домиками набережной, на втором плане высились знакомые дома его родного города.
Смутило его другое. Он почувствовал вдруг, что ему жарко. Он глянул на себя. Пиджак, брюки, ботинки... Одежда на нем отнюдь не соответствовала пляжной одежде людей вокруг. И вот это обстоятельство вызывало ощущение неловкости. "Надо бы переодеться", подумал Юрий Акимович и направился к знакомым домам.
Но, странное дело, чем ближе он подходил к ним, тем менее ясным становился конечный пункт маршрута. Дома вокруг были знакомыми, но вот их расположение приводило Юрия Акимовича в замешательство. Каждый раз, когда он, казалось, уже достигал цели, то есть своего двора, дом внезапно становился чужим, хотя секунду назад, до поворота в арку, ведущую во двор, все говорило об обратном... "Чего я, дурак, ищу свой дом, если я во Франции" мелькнула в голове неожиданная мысль.
Юрий Акимович даже рассмеялся от удовольствия. Действительно, набережная и море подтверждали этот непреложный факт. Однако, полученное было облегчение быстро сменилось тревогой... Раз он в Руане, лихорадочно соображал Юрий Акимович, значит он в гостях у брата, во Франции... они, вероятно, поехали к океану, как всегда в Руан, остановились в гостинице... Он, наверное, как всегда, когда попадал на берег любого водоема, побежал искупаться.... И тут молнией ударила такая страшная мысль, что Юрию Акимовичу показалось, что сердце его остановилось. Он решительно не помнил ни где находится эта самая гостиница, ни как она называется, ни даже как она выглядит!!! В памяти не осталось ровно ничего!.. "Позвонить, позвонить", застучала спасительная мысль. Он судорожно обшарил карманы. Ни мобильника, ни денег, ни документов, ни телефонной карточки... Эта была катастрофа. Иностранными языками Юрий Акимович не владел. Объем знаний английского, полученный в школе и институте, годился только для чтения вывесок на улицах и адаптированного текста со словарем...
В момент, когда Юрия Акимовича окатил холодный пот отчаяния, он проснулся...
За окном брезжило пасмурное утро. Голова не то чтобы болела, а так, шалила: монотонно и нудно шумела. Шум походил на стрекотание разгулявшихся в ночи цикад. Вместе с шумом обнаружилось и ощущение тревоги. С неясными мотивами, но устойчивое. Ранее не испытываемое. Юрий Акимович попытался отыскать причину некомфортного состояния. Он оглядел комнату. Книжные полки, телевизор, письменный стол, кресла подозрения не вызывали... Взгляд переместился на телефонный аппарат, стоявший под письменным столом, на котором лежали газета, очки и шариковая ручка. Местоположение этих маловажных предметов почему-то не понравилось Юрию Акимовичу. Почему, он объяснить пока не мог, но почувствовал, что именно они и служили источником тревоги.
Письменный стол располагался рядом с изголовьем дивана, где спал Юрий Акимович. Ему захотелось встать и потрогать тревожащие его предметы. Обычно утром он вставал порывисто, одним рывком, но в этот раз его движения замедлились против его воли. Будто он испытывал некое физическое сопротивление своим действиям, хотя на самом деле никакого противодействия не было. Он медленно поднялся, приблизился к столу, взял ручку со стола, повертел, положил, на прежнее место. То же самое проделал с очками... И тут он осмыслил причину тревоги. Да, вот ручка, этой ручкой пишут, а вот очки, которые помогают видеть... Но это и всё, что он знал об этих предметах. Он не мог сказать, он не знал, почему они лежат именно в таком положении, а не в другом... Почему именно здесь, а не на полу, как телефон, например. Почему они вообще находятся здесь и как они сюда попали?... Он не знал их предыдущую жизнь! Они были для него чужими!!!
Ручка, очки, газета, телефонный аппарат к нему не имели ровно никакого отношения и существовали сами по себе как предметы, отдельно от него!!!
Он оглядел комнату еще раз. Да, все окружающие предметы были ему известны. Но известны только функционально, так сказать, и не более того. Он переводил взгляд с одной вещи на другую и не узнавал их. Он знал назначение каждого из предметов: на кресле сидят, на полках держат книги...В то же время каждый из этих же предметов в отдельности упорно скрывал свое прошлое и свое отношение к хозяину... И вместе и поодиночке они были абсолютно равнодушны к нему... Даже больше, они отторгали его!!!
Эти открытия потрясли Юрия Акимовича. Может быть действительно он посторонний человек здесь? ... Он механически развернул газету. " КоммерсантЪ" - значилось в заголовке. Твердый знак был в слове явно лишним. Чтобы в этом убедиться Юрий Акимович прикрыл его ладонью. Ну, конечно, слово вполне обходилось без него. Для чего же он здесь? "Твердый знак, твердый знак..." полетел запрос в память. Она, память, должна была определить значение, смысл непонятного сочетания слов. Но вместо вразумительного ответа, с трудом пробиваясь сквозь кузнечиковую какофонию, стали появляться ничего не объясняющие связки слов: " мягкий знак... дорожный знак.., твердый дорожный знак... дорожный мягкий знак....". Юрий Акимович физически ощутил то место в голове, где память содержала сведения о твердом знаке. Почувствовал он и как на место это наползло непрозрачное облако, обволакивающее облако, мешавшее логическому завершению мысли..
"Зачем же он нужен? Что он означает его присутствие рядом с заголовком???".Этот вопрос приобрел вдруг для Юрия Акимовича чрезвычайно острое значение и настолько важное, что стал ощущаться вопросом жизни и смерти. От неразрешимости проблемы твердого знака заломило затылок . Вдобавок им овладело чувство отчаяния . Он плохо соображал, что надо делать. Ноги сами повели Юрия Акимовича в ванную комнату. Головные боли у него случались и раньше, лучшим средством от нее была горячая вода.
Забираясь в ванну, снова почувствовал Юрий Акимович некоторую скованность и ограниченность движений. В ванной он хотел как обычно приоткрыть холодную воду, довести ее до нужной температуры, добавляя постепенно горячую и только тогда открыть душ, как это он делал всегда. На этот раз он не проверил положение переключателя смесителя и вдобавок неосторожно повернул кран холодной воды. Душевой шланг, спокойно лежавший на смесителе, взвился как гадюка, в которую ткнули палкой, и стал безжалостно поливать Юрия Акимовича ледяной водой. От неожиданности Юрий Акимович вместо того, чтобы перекрыть холодную воду, повернул и горячий кран. От двойного напора шланг совершенно обезумел. Он бился о стенки ванны, а насадка, как голова разъяренной гюрзы вращалась во все стороны, не давая себя схватить, отбивалась, вырывалась, поливая жесткими хлесткими струями Юрия Акимовича. У того перехватило дыхание. Ошеломленный, закрывая лицо одной рукой от бешеных струй, он все-таки сумел нащупать кнопку смесителя и отключить душ...
Как ни странно, боль из затылка ушла. Юрий Акимович отрегулировал нужную температуру струи, укрепил шланг на стене и подставил многострадальную голову под усмиренные теплые струи душа. Вместе с водой, будто в ней растворяясь, ушли отчаяние, а за ним тревога...
Выбираясь из ванной, Юрий Акимович заметил, что к нему вернулась прежняя подвижность. Войдя в комнату, он глянул на письменный стол и вдруг вспомнил, что вчера вечером он читал интересную статью в "КоммерсантЪ"'е. В то же мгновение ему показалось, что все предметы в комнате разом заговорили. Заговорили на перебой, будто опасаясь, что хозяин их не услышит, будто извиняясь за недавнее высокомерное молчание. От недавнего упорного нежелания хоть что-то о себе сообщить, не осталось и следа. Ручка шариковая, "Waterman", подарок брата, вчера он ей подчеркивал выдержки из статьи, чтобы прочитать их сыну по телефону. Читал вот в этих очках, конечно. Бифокальные, заказанные два года назад. Для чтения и для остального прочего. А твердый знак, так смутивший его в заголовке - всего- навсего отголосок прежней орфографии, "изюминка" издательства для рекламного привлечения читателей... Облачко, мешавшее памяти рассеялось, и она, освобожденная, работала быстро и весело. На что бы ни бросил взгляд Юрий Акимович, память тут же прикрепляла к предмету полное описание его совместной жизни с хозяином. Комната приняла обычный вид: привычный, знакомый, свойский.
Можно было бы порадоваться теперь. Порадоваться тому, что наваждение, наконец кончилось, и все "вернулось на круги своя", но Юрий Акимович, наоборот, приуныл. Таких жутких фортелей с памятью еще не случалось и это наводило на грустные размышления.
Однако, напрягши память, он все же вспомнил два странных эпизода, случившихся с ним в далекой молодости, тоже его тогда немало удивившие. Они никогда не повторялись в течение жизни и за давностью лет забылись, но сейчас всплыли из памяти со всеми подробностями...
Первый случился в студенческие годы, во время последней сессии на пятом курсе. Обычно, после каждого удачно сданного экзамена, он и ребята из его группы "расслаблялись". Устраивалась попойка, целью которой было "снятие стресса" и очищение памяти от остатков знаний по сданному предмету. Все прошлые сессии именно так и проходили. Эффективность способа очищения была подтверждена не раз. Действительно утром следующего дня " подготовленная", то есть свободная от лишней информации память легко управлялась со сведениями другого предмета.
Вот и в тот раз после очередного экзамена и "расслабления", проснувшись утром, Юра открыл лекции и, пробежав первую строчку, в недоумении остановился. Он не понял смысла прочитанного. Попробовал читать дальше - та же история. Каждое слово в отдельности он понимал, но связи между ними он не улавливал. Лекции были чужими и Юра решил, что проблема именно в этом. Он взял учебник, открыл наугад, прочитал... и испугался по-настоящему. Он не понял из прочитанного ровно ничего, хотя предмет этот он всегда знал хорошо. В страхе он позвонил сокурснику Пете, большому умнице. Тот знал все и вся, учился хорошо, был из интеллигентной семьи, но даже среди студентов слыл пьяницей.
- Алкогольное отравление, - безапелляционно и уверенно заявил Петр. - Через день-два пройдет.
Действительно, уже на следующий день слова и строчки стали цепляться друг за друга, формируя смысл прочитанного. Юра успокоился и, если и вспоминал о происшествии , то очень редко, тем более, что оно никогда и ни разу больше не повторилось.
И вот только сейчас он подумал о его странности. Ведь за свою долгую жизнь, он встречался и разговаривал по душам с разными людьми, в том числе и с беспробудными пьяницами. Выслушав его рассказ, многие понимающе кивали, но ни от кого ему не приходилось слышать о чем-то похожем или хотя бы напоминавшем его историю с пугающим сбоем в голове.
Следующий эпизод произошел лет десять спустя. Однажды он ехал в метро на работу. Как всегда, поклевывал носом от хронического недосыпания, усугубленного еще тем, что, накануне, ночью часто будил плачем простудившийся трехлетний сын. Прямо перед ним освободилось "сидячее место" - неслыханная удача в часы пик. Юрий тут же провалился в сон, не успев даже до конца прочувствовать собственное "приземление". Целых три остановки для блаженства! Что он вовремя проснется, сомнений не было. Внутренний " будильник" всегда работал исправно... Его разбудил голос, произнесший: "Осторожно, двери закрываются". Он открыл глаза. Возникла картинка с интерьером вагона метро, заполненного людьми. Картинка была, а связь с ней отсутствовала. Кто-то, а не он, равнодушно взирал на изображение и этот кто-то не желал "осознавать" происходящее.
Отстраненное созерцание продолжалось несколько мгновений, потом внезапно накатил леденящий вселенский ужас беспомощности: сознание не только отказывалось включать память, но и вообще не отвечало на отчаянные запросы: "Кто я?" и " Что происходит?". Картинка с народом в вагоне существовала сам по себе!!! Наблюдатель картинки не идентифицировался!!!
Ужас исчез в момент, когда Юрий почувствовал в голове легкий щелчок, будто повернули выключатель. Первый щелчок - он знает, кто он, затем второй - он знает, где он. Миг облегчения и покоя тут же прервался молнией полыхнувшей тревоги: Куда едет и зачем? Но это была уже знакомая почти родная ситуация: встряхиваться от дремы в метро и соображать домой ты или с работы?
Возникший тогда на кратчайший миг бездонный ужас Юрий помнил долго. Размышляя тогда над случившимся, он решил, что это результат недосыпания. Разум, очевидно, все еще дремал, когда открылись глаза, появилось изображение на сетчатке, и не успел включить вовремя его анализ. Отсюда непередаваемой силы ужас, как реакция на опасную несогласованность в механизмах мозга...
Сегодняшний же "кульбит" памяти тоже давал немалую пищу к размышлениям. Во- первых, не было видимых внешних причин или возмущений, чтобы свалить на них ответственность за происшедшее. А это означало, что случившееся нарушение, результат внутренних скрытых процессов. Поскольку самым активным внутренним процессом в Юрии Акимовиче скорее всего, в его возрасте, мог быть процесс старения, то было от чего печалиться. Но больше всего он поразился открывшейся ему взаимосвязи человека с окружающими предметами. До этого случая он и не задумывался о наличии какой-либо связи вообще. Предметы он считал лишь вспомогательным материалом для жизни, только и всего. Однако, оказывается они не просто существуют рядом, а живут, именно живут, то есть активно участвуют в повседневной жизни хозяина и влияют, (и еще как влияют!) на результаты его деятельности. На самом деле, оказывается, думал Юрий Акимович, вещи - почти живые существа, только бессловесные. С ними ведь и общаешься так же как с близкими или давно знакомыми людьми, с которыми обо всем уже сказано, по многу раз переговорено, и которых понимаешь без слов. Взять к примеру, кресло. Вроде бы все просто. Когда захотел, посидел. Встал и забыл о нем. Но однажды замечаешь, что на нем потерта ткань обивки, что расшатались подлокотники, что пружины скрипят, и появляется мысль о замене. Ровно в эту секунду кресло оживает и начинает напоминать тебе о совместно прожитых годах со всеми подробностями: как оно честно и долго тебе служило, кто из близких тебе людей на нем сидел, как ты пнул его однажды со зла, ни в чем неповинного и нанес неизлечимую травму подлокотнику, как неосторожно облил кофе и оставил пятно... В конце концов тебе становится стыдно за кощунственную мысль о замене. Решение выбросить его начинает тебе казаться таким же абсурдным, как если бы ты решил поменять жену за то, что появились морщины на ее лице и седина в волосах.... Примерно так же мы связаны со всеми окружающими нас предметами. Они хранят в себе нашу историю жизни и постоянно связывают нас с остальным миром. Мы постоянно с ними общаемся. Прежде чем одеть обувь, например, мы выслушаем предложения и отчет каждой пары: годится ли она для сегодняшней погоды, не пора ли ее ремонтировать, какие у нее взимоотношения с дождем или снегом... Мы так привыкли к этому, что не замечаем постоянный неслышный диалог с предметами, окружающими нас. И только когда они вдруг замолкают, мы начинаем понимать их значимость в нашей жизни...
Кроме того, размышлял Юрий Акимович, вещи поддерживают связь поколений. Среди них человек чувствует себя нужной ячейкой в бесконечной сети родственных связей прошлого, настоящего и будущего. Бабушкин сундук, распашонка внука - ненавязчивое напоминание о твоем назначении, о смысле жизни...
Так размышлял Юрий Акимович и совсем было успокоился, если бы не оставшаяся неразгаданной загадка о необъяснимой недавней его реакции на твердый знак. Почему в тот момент его так ужасала мысль о самом знаке и его неверном местонахождении? Другие предметы или буквы заголовка ведь не вызывали ощущения вселенской беды?..
Так ничего и не придумав, Юрий Акимович остановился на том, что это результат необъяснимого завихрения сознания, и что, в конце концов, именно твердый знак включил его память, напомнив о прочитанной накануне статье в "КоммерсантЪ"'е...
Юрий Акимович решил никому не рассказывать о случившемся, ни жене ни сыну. Зачем напрасно будоражить близких людей? Ну было что-то, но прошло же...
И действительно, больше неприятных сбоев с памятью не случалось. Разве что работать она стала чуть медленнее... Хотя может быть это только казалось. Правда, у Юрия Акимовича стали повторяться сны, где он снова блуждал по знакомым и одновременно чужим городам, улицам, дворам... Они сопровождались прежними страхами, что он никогда не найдет, то что ищет. Однако, утром, сны никак о себе не напоминали, и Юрий Акимович к ним привык....
.... Прозрачный светло-серый прямоугольник...Неширокая темная крестовина по середине... Окно? " Окно"...А что это такое "окно"?.. Черные изогнутые щупальца разной толщины за прямоугольником-окном... Ветки? "Ветки"...Что это "ветки"? Не знаю, но они голые... Голые? "Да, голые ветки"...Зачем... ветки... голые.. окно..? Какой во всем этом смысл?...
Пространство вокруг прямоугольника начинает светлеть. До этого всё вокруг было непроницаемо черным... Из мрака высветляется серая... стена? "Стена". Это в ней - прямоугольник-окно?... "Да, стена с окном"... Где все происходит?... Откуда взялась стена с окном?... " Не знаю, я вижу стену с окном"... Изображение не меняется, только светло-серый фон постепенно голубеет. Почему я вижу стену с окном и голыми ветками?... " Не знаю, наверное, я всегда буду видеть окно"... Но нет, изображение начинает меняться. В его движущуюся рамку попадаются предметы мебели, одежда. Меняющееся изображение не порождает новых вопросов. "Одежда... штаны... рубашка... ботинки...домашние тапочки"...
Все это происходило с Юрием Акимовичем, в его голове и мыслях, когда он проснулся в одно осеннее утро, у себя в квартире, спустя несколько лет после описываемых событий. Утро было самым обычным, да и в предыдущие дни ничем не выделялись среди прочих, однако, именно в это утро Юрий Акимович встал уже совершенно другим человеком. То есть не столько другим, сколько неизвестно кем. Он теперь не знал, как его зовут, и где он находится. Не знал, что он делал до пробуждения и что ему делать сейчас. Он даже не знал, что изображение, которое появилось в начале в виде окна с ветками, есть результат пробуждения ото сна. Он просто видел картинку без всякого осмысления и лишь некоторые из предметов, попавших в нее, вызывали мысли. Мысли хаотические, вопросительные, утвердительные, отрицательные, не всегда связанные одна с другой...
Вид одежды вызвал желание надеть ее на себя. Одевался Юрий Акимович автоматически. Руки и ноги знали свое дело и он с удовольствием не вмешивался в процесс. Ноги выбрали домашние тапочки и Юрий Акимович согласился. Одетый, он остался сидеть на диване, на котором проснулся. Он не знал, что надо делать дальше. Так недвижно сидел он до тех пор, пока не захотел есть. Он встал и побрел на кухню. Открыв холодильник, он увидел сыр, колбасу, масло. Что-то недоставало. Юрий Акимович поглядел на стол. Там лежал на тарелке кусок черствого батона. "Нужен хлеб". Эта мысль направила его в коридор. Дверца холодильника осталась незакрытой. В передней на глаза попалась вешалка, на которой висела куртка. "Одежда". Руки Юрия Акимовича ловко влезли в рукава куртки и он толкнул дверь. Та не поддалась. С удивлением ее оглядев, он увидел торчащий в замочной скважине ключ. И снова руки выполнили свое дело. Дверь открылась и выпустила Юрия Акимовича на свободу. Дверь он прикрыл, потому что она мешала ему двигаться к лестничной клетке. Ключ так и остался торчать изнутри в двери.
В домашних тапочках и осенней куртке он вышел на улицу и зашагал, куда вели ноги. Шел он довольно долго. " А я кто?" - вдруг мелькнуло в голове. Эта мысль так озадачила его, что он остановился и огляделся вокруг. Он стоял на перекрестке двух улиц. Мимо проносились автомобили, куда-то спешили озабоченные люди. " А мне куда?" - неожиданно выскочил не менее тревожный вопрос. Ответа вновь не последовало. В еще большей растерянности, он продолжал искать глазами что-то, что в конце концов должно было помочь ему вырваться из паутины опутавших его вопросов. Заодно напряженно прислушивался. Но ни глаза ни уши решительно не находили на чем можно было сосредоточиться. И вот наступил момент когда Юрию Акимовичу стало понятно, что ответить ни на один из возникших вопросов он не сможет, и что никто в этом мире не в состоянии ему не помочь. Он безнадежно опустил глаза с реклам, которые тоже не содержали ничего такого спасительного, как вдруг он увидел за стеклом газетного киоска, притулившегося прямо под рекламным щитом, твердый знак. Он был черным, большим.... Но главное, в нем была уверенность и непоколебимая твердость! И он звал Юрия Акимовича к себе... "Вот, кто меня спасет", - вслух сказал Юрий Акимович и направился к киоску.
- Дайте мне вот это, - показал он киоскерше на знак.
- Вам "КоммерсантЪ"? - спросила киоскерша
- Да-да, - лучезарно и радостно улыбнулся Юрий Акимович. Действительно, ему нужен был "КоммерсантЪ". Он сразу вспомнил это спасительное слово. Он правда, не знал, что оно означает, но это не имело сейчас решительно никакого значения. Важно, что это слово и твердый знак должны ему открыть загадку его происхождения..
- Двадцать пять рублей, - сказала продавщица.
- Что? - растерянно переспросил Юрий Акимович.
- Деньги давайте.
Юрий Акимович снова оказался в тупике. Где должны быть деньги он не знал.
- Ну что стоите? Деньги у вас есть?- недовольно буркнула киоскерша.
- Не знаю, - еще больше растерялся Юрий Акимович.
- Посмотрите в карманах!....
Руки Юрия Акимовича забегали по карманам куртки. Одна из них вытащила несколько бумажек и подала их киоскерше.
- Эти? - с надеждой спросил Юрий Акимович, одновременно удивляясь способностям своих рук.
- Эти, - раздражение киоскерши не уменьшилось. - Вам, что, всю сегодняшнюю пачку?
- Нет, мне только это..- снова показал Юрий Акимович на твердый знак.
- А чего вы столько денег суете?
Киоскерша выпихнула газету вместе с оставшимися деньгами. " С бодуна, небось", зло подумала киоскерша. - "Коммерсант, блин. "Предприниматель"... Еще бы босым приперся... Читатель... Зенки-то залиты, чего он там начитает.."
Юрий Акимович схватил газету с такой поспешностью, будто боялся, что неприветливая киоскерша передумает и лишит его вожделенного сокровища. Он отошел совсем немного, присел на бордюрный камень тротуара и стал внимательно разглядывать "Ъ". Но как он ни приглядывался к нему, как ни вертел газету, пытаясь подойти к магическому знаку с разных позиций, тот упорно не желал открывать своих тайн.
Через некоторое время у Юрия Акимовича стали мерзнуть ноги, снова он почувствовал голод. Ноги он поджал под себя и они постепенно согрелись, но что делать дальше, он не представлял. Твердый знак обманул его ожидания. По лицу Юрия Акимовича потекли слезы. На газету, которую он прижимал руками к тротуару, чтобы ее не унес ветер, прохожие стали бросать мелкие монеты...
Сколько так просидел Юрий Акимович, неизвестно, по крайней мере, до тех пор пока мимо торопливо не прошла его соседка по дому. Прошла, остановилась, оглянулась, удивилась, вернулась.
- Юрий Акимович, вы почему здесь?
Слова "Юрий Акимович" показались ему очень знакомыми, но эту женщину он не знал.
- А вы меня знаете? - спросил он с надеждой.
- А как же? Вы наш сосед с четвертого этажа. А я Алевтина Васильевна, мы на третьем, помните?
- Нет, - искренне признался Юрий Акимович. - А где наш дом?
Алевтина Васильевна еще внимательней оглядела Юрия Акимовича и заговорила решительным тоном.
- Давайте-ка, я вас провожу. Я тоже домой.
Юрий Акимович обрадовано вскочил и они пошли вместе.
- Так вы знаете точно, где мой дом? - засомневался Юрий Акимович.
- Конечно, не волнуйтесь. А где ваша жена? - спросила Алевтина Васильевна.
- Жена?
"Наверное, она должна быть, раз спрашивают" - подумал Юрий Акимович. Но где жена и как она выглядит, он не представлял и поэтому промолчал.
- На даче, наверное?- подсказала Алевтина Васильевна.
- Да-да, на даче, - с облегчением согласился Юрий Акимович и махнул зажатой в руке газетой в неопределенном направлении.
В полном молчании они достигли незнакомого Юрию Акимовичу подъезда и поднялись на лифте до четвертого этажа.
- Открывайте, - сказала Алевтина Васильевна, когда они остановились у двери квартиры.
Юрий Акимович толкнул дверь, но она не поддалась.
- Надо на себя. И сначала отпереть. Давайте ключи.
Алевтина Васильевна потянула за ручку и ключи не понадобились. Дверь открылась. Она заметила, что ключи торчали в замке с внутренней стороны.
- О, да у вас не заперто. Вы пока отдохните, Юрий Акимович. Я к вам зайду попозже. Жена когда вернется, сегодня?
- Сегодня, сегодня, - закивал Юрий Акимович. - Я есть очень хочу, - признался он Алевтине Васильевне.
- Сейчас, я вам что-нибудь принесу.
Соседка ушла. Юрий Акимович немного походил по комнате, сел в кресло и развернул газету. Твердый знак находился на своем месте, но виден был как-то не очень отчетливо. В комнате было мало света. Юрий Акимович вышел на балкон. Здесь, в лучах заходящего солнца, знак ожил и готов был заговорить. Юрий Акимович почувствовал это. Нужно было лишь чуть-чуть дать знаку свободы. Тогда Юрий Акимович выпустил его из рук. Знак покачнулся и поплыл в воздухе. В это же мгновение Юрий Акимович ощутил неимоверный прилив сил и ему открылась истина, которой, наконец, поделился упрямый твердый знак! Теперь только ни в коем случае нельзя было позволить знаку унести с собой знание истины! Он потянулся за улетавшим знаком...
Как только Юрий Акимович спросил у нее, где находится их дом, Алевтина Васильевна, как человек образованный, сразу поняла, что у соседа что-то не в порядке с головой. Она не помнила название болезни, но устрашающие рассказы о ее симптомах - внезапных отказах памяти, услышанные ей однажды в поликлинике, глубоко ее потрясли тогда и засели в памяти накрепко... Все остальное лишь подтверждало ее догадку: тапочки на его ногах, вместо обуви, незапертая входная дверь, незакрытый на кухне холодильник. Судя по всему приступ у него в первый раз, иначе она знала бы о его болезни. Она давно живет в доме и знает всех жителей подъезда как облупленных. Юрий Акимович давно на пенсии, сын живет в другом городе. У него с женой садовый участок. Она хорошо знает жену Юрия Акимовича. Та никогда и не намекала на нездоровье мужа. Алевтина Васильевна приготовила несколько бутербродов и поднялась наверх. Она открыла дверь и позвала.
- Юрий Акимович!
Никто не откликнулся. Алевтина Васильевна осторожно вошла, поставила тарелку с бутербродами на письменный стол и тут заметила открытую балконную дверь. Она выглянула наружу. Балкон был пуст. Алевтина Васильевна вышла, глянула вниз и обомлела. На газоне прямо под балконами распростерлась фигура Юрия Акимовича. Голова его была повернута на бок и Алевтине Васильевне показалось, что на лице Юрия Акимовича застыла улыбка. Правая рука его была вскинута вверх, будто в приветственном жесте. В кулаке был зажат обрывок газеты, на котором из-за большой высоты Алевтина Васильевна могла разглядеть только одну букву. Это был твердый знак...