Изображение на экране практически мгновенно принимает нужный вид. Натренированный, сосредоточенный взгляд переходит с одной строчки контекстного меню на другую, и мощнейший алгоритм безупречно завершает свою работу. Захват объекта, масштабирование с сохранением пропорций, сглаживание - и на сетчатке глаз направленных на монитор проецируется именно тот образ, который их обладатель и рассчитывал получить.
Как странно, стоит только слегка утомиться, и будто в противовес, навред единственному активному процессу, на котором полностью сконцентрирован, в сознание начинают прорываться какие-то помехи, поверхностные ассоциации, бессвязные обрывки мыслей, перебивая, расстраивая и без того податливую настройку функционирования. Вот и сейчас, пока он отслеживал передвижения объекта "C 679" в горном секторе, где и точек-то слежения толком не было, и пытался настроить алгоритм как следует ("под себя" любили говорить настоящие профессионалы из отдела технической поддержки), то при каждом отклике камеры на настройку, в голове у него почему-то раздавался характерный скрежет зуммирования допотопных фотоаппаратов.
"Конечно, сначала этот звук, потом начнёшь вспоминать, откуда он, где мог видеть эти древние устройства, дальше ещё какая-нибудь блестящая мысль посетит и потребует немедленной проверки - и ты конечно проверишь".
― Кара, а что ты думаешь о смерти?
Повернулся он к коллеге окружённой, такими же, как у него панорамными изображениями различных секторов "ареала обитания".
― Что это естественный процесс завершения жизни, в различных коннотациях конечно это слово будет имеет различные значения, но мне кажется это слишком сложный вариант.
Девушка оторвала взгляд от своего монитора.
― Смерть?! Серьёзно Тай?!! Ты рассматриваешь это слово, когда даже на обычные предметы референции нам не удаётся получить стабильных паттернов нейронной активности. Да я целый месяц пытаюсь построить каталог дерева,.. обычного дерева, которое должно как в зеркале у них в мозгах отражается, но ошибок всё больше и больше с каждым днём, а ты меня спрашиваешь о смерти?!!
Сначала сразу ответила, даже не переспросила, будто совсем вопросу не удивилась, только потом голову в его сторону повернула и разнервничалась. "Конечно, тут никого так просто не проймёшь, все отлично готовы, и ответы такие же, хорошо подготовленные".
По экранам продолжали двигаться люди, их смазанные фигуры были как фон, как заставка для одного лица за которым Тай наблюдал уже около месяца. Пусть это и была не слишком выигрышная стратегия исследования, по мнению авторов методик оценки вербального поведения, но длительное время наблюдать лишь за одним объектом, формально не запрещалось, и супервайзер пока напрямую ему ничего не говорил. А когда дело доходило до общих собраний, где обсуждался материал, полученный за неделю, всегда старался его данные разбирать в последнюю очередь. Много не объяснял, просто выбирал какой-нибудь один индекс, например силу связи эмоциональной реакции на раздражитель и возбуждения соответствующих корковых структур, высказывал своё "экспертное" никому не нужное мнение о возможных способах репрезентации этого раздражителя для объекта наблюдения и сразу после этого все расходились.
Его объект, которому он уже недели две как дал имя египетского бога, вместо довольно неудачно сгенерированного системой идентификационного кода (ИК), пробирался сквозь тропические заросли в направлении места последней ночной стоянки. Он двигался медленно, сосредоточенно всматриваясь в зелёную стену перед собой, эта сосредоточенность так ярко отражалась в его мимике, отдаваясь обширным возбуждением соответствующих участков коры головного мозга, что счётчик на вкладке окна программы слежения активировал новый уровень. Вдруг он опасливо, по-кошачьи застыл на половине движения, и программа показала активацию нейронов уже слуховой зоны. Изображение задрожало, по лицу, как судорога пошла волна, значит нужно было опять вручную настраивать расположение точки слежения. Снова Тай затыкался взглядом в лепестки вкладок, одна, вторая, и ещё вот эта, нужно в определённом порядке, смотри не перепутай, как же это утомляет, неужели нельзя было хороший код автоматической настройки написать, ведь работал же нормально раньше, до обновления, а сейчас хоть контроллеры как Гиля подключай.
Раздражение нарастало вместе с нарастающей монотонностью действий, и непроизвольный поток в голове снова сворачивал в привычную колею. "Вот чёрт как же не хочется чипы экзокортекса активировать, да видно придётся, а то целый день на собственное нытьё придётся отвлекаться, и как только Гиля без нейропротезов работает, хотя может и врёт всё, сам себе придумал, поверил, и ходит теперь всем рассказывает. А главное так убедительно, что сам верит в эти безграничные возможности человеческого сознания".
И будто в подтверждении этих мыслей, и одновременно при этом нарушая их естественный размеренный ход, громкий матерный крик разорвался над общим рабочим пространством,... до того резкий, что Тай, даже вздрогнул.
― Что там, у Гили опять стряслось, чего он так верезжит? ― Уже сообразив что к чему, узнав голос кричащего, снова дёрнул Тай Кару от экрана своим вопросом.
― Да чёрт его знает, придурка, потерпи - на обеде он тебе сам всё расскажет, вот увидишь?
Она только раздражение лишний раз почувствовала услыхав знакомый голос, не то что Тай который бы и ещё о Гиле поговорил, да девушка опять к своему монитору отвернулась. А Гиля не зря так громко матерился, проблемы у него были действительно серьёзные.
Третьего дня его кодера, с которым он проработал больше года с лишним уже, - сняли. Куда переводят, и переводят ли вообще или увольняют, узнать было нельзя, как всегда здесь делалось, все контакты моментально обрывались, концов было не найти. Поначалу Гиля просто разозлился: объем декодированных данных, который в центральный процессор нужно каждый месяц отправлять - повышают; оборудование уже всё развалилось - нового не дают; программное обеспечение не обновляют, а если обновят, так только хуже становится; технический персонал не в зуб ногой, так ещё и кодеров постоянно меняют. И вот как он - когнитивист должен в таких условиях этот объём выработки им давать? Но когда он увидал нового специалиста, которого ему прислали, злость его быстро сменилась удивлением, а удивление чувством восторженной обречённости и безразличия к своей и чужой судьбе.
Худенькая светловолосая девочка, с голубыми глазами в пол-лица, и ровным глубоким голосом,... "Конечно, она лучше других для этой работы подходит, ей тут, под моим руководством, самое место будет", - злорадно думал Гиля, когда перелистывал на экране файлы её личного дела. И первые два дня он её профессиональную квалификацию проверял, потому что совсем был в ней не уверен. Это ведь только в книжках, по которым она училась всё хорошо расписано, чем значение слова отличается от его смысла, да каким образом они теорию происхождения человеческого языка здесь проверяют. На практике всё гораздо сложнее выходило, и два первых дня она у него плавала, ошибок при декодировке система выдавала под восемьдесят процентов и выше, глаза у девчушки бегали, а руки тряслись. Оно конечно и Гиля перестарался со своими проверками, готовил такой материал ей, что и опытный кодер бы не справился, не то, что она.
И куда бы все эти проверки Гилю дальше привели, сказать сложно, но сегодня с утра, только он проснулся и продрал глаза, (удивился еще, что это его так рано подняло, глянув на матовое мерцание цифр на стене) и стал по привычке думать, чего бы ему сейчас такого сожрать из холодильника, в голове у него при этом сама собой составилась мысль:
― А не под него ли самого копают, так часто меняя ему кодеров?!
И Гиля запереживал, соскочил с кровати, забегал по номеру, подбирая разбросанные в разных углах грязные носки. "Как же он раньше не сообразил, что это они под него копают? Ни от одного из опытных когнитивистов он не слыхал, чтобы те с объемом декодированных данных мучились, ни Коба, ни Том, не сиплый этот - "сиповка", как же его зовут-то... забыл, давно уже не заикались что не справляются с нормой выработки. Тайво так вообще походу только концептуальные вопросы волнуют, наблюдает только за одним объектом уже целый месяц и ничего, значит успевает, справляется. Ну ладно он, у него Кара опытный кодер, сам учил, а другие, - напарники у них тоже постоянно меняются, но и они молчат, не ноют как он, что объемы всё растут и растут". Точный объем подготовленных для декодировки данных у каждого когнитивиста свой и разглашать его, конечно, никто права не имеет, так в контракте записано, но как тут промолчишь, удержишься, не пожалуешься на свою тяжёлую судьбу. Не напрямую конечно, а так, боком, вскользь, что мол запарился, работы много, не успеваю. И вот этих-то разговоров от опытных кодеров Гиля уже давно не слыхал. До него вдруг дошло, что проблема эта весь последний год только его, да молодых, неопытных кодеров и мучила.
Причин тут могло быть только две: либо его норма выработки росла гораздо быстрее чем у других опытных кодеров, либо они за последний год стали работать гораздо лучше, а он сам настолько отупел за это время, что уже никогда за ними не угонится, и значит, справляться с такими объемами уже никогда не сможет. Последнюю причину Гиля отмёл, хоть и поворочал её у себя в голове с боку на бок какое-то время, но решил, что в себе он уверен по-прежнему полностью, на сто процентов. Оставалось узнать точно какое количество данных для декодировки полагается подготовить другим когнитивистам, и хоть с ходу придумать, как это сделать он не смог, но это уже была гипотеза, с которой можно было работать, чтобы решить проблему - и Гиля повеселел.
Полез в холодильник за бужениной. Отрезая солидный в палец толщиной ломоть на разные лады поблёскивающего на свету мяса, про себя решил, что "прикалываться" над новым кодером больше не стоит. Хватит! "Сегодня как следует, по-нормальному буду работать, научу её всему как других до неё учил, и пусть эти наверху там подавятся своими данными, я им устрою" - думал Гиля, проглатывая недожёванный кусок. И если бы всё-таки эта человеческая суперспособность к интроспекции, к самонаблюдению, была так сильна, так хорошо бы работала, как о ней дилетанты думают, что мол о себе то самом-то уж я точно лучше других всё знаю. И вот если бы эта удивительная способность вдруг заработала у него сейчас в такую чёртову силу, как о ней все говорят, то кусок этот наверно у него в горле бы встал. Как же не похож он был сам на себя когда бегал кругами по неприбранному номеру и ломал голову над какой-то ерундой. И хотя он уже много лет сам профессионально наблюдал за другими и быстро подмечал происходящие в чём-то перемены, но за собой уследить оказалось сложнее всего. Да и всегда так в этом мире, меняется всё исподволь медленно и незаметно, а когда уже всё изменилось и стало другим, то кажется, что так всё и было.
И на рабочем месте сегодня никто перемены этой не почувствовал, будто всё осталось по-прежнему, как было раньше. Гиля уселся в своё огромное кожаном кресло, ухватившись обеими руками за два джойстика - манипулятора на подлокотниках и проворно, как паук дёргает паутиной муху, стал пошевеливать ими огромный дрон, который послушно откликаясь на сигналы, метался на фоне почти прозрачного эмалированного неба.
― Ат.. так вот, смотри, руками надо работать бляха, руками!
Не оборачиваясь, не глядя на неё даже, наставлял он свою русоволосую напарницу, которая покорно стояла за его спиной. А камера с точки слежения на дроне уже сменила фокус и стали передавать на большой экран перед ними, панораму вытянутой карстовой долины до краёв заросшей влажной тропической зеленью.
― А то эти - профессионалы, бля чипы у себя в голове активируют, толами своими тычутся во все вкладки и всё равно ни хереа не успевают!
Он презрительно сморщил верхнюю губу, с легкостью, будто разминаясь, управляя дроном, и от этого его худое, вытянутое лицо ещё больше стало походить на лошадиную башку.
― Ты, конечно, этого делать не будешь, тебе это не надо. Я отбираю материал, готовлю данные для декодировки, а ты пишешь на этой основе программу, чтобы "Генеративный интеллект" смог проверить нашу работу, он же не человек, ему так просто на пальцах всё не объяснишь, понимаешь?!
Долговязый Гиля в первый раз за разговор повернулся к девушке и недоверчиво посмотрел на щуплую фигурку в белом халатике перед собой, всё ли понимает, что он ей говорит и показывает.
― Помнишь, вчера, объяснял тебе на счёт кодировки, почему система за эти два дня под восемьдесят процентов ошибок тебе выдавала?
― Да помню, я ещё дома весь вечер повторяла.
Она осторожно, стараясь не задеть кучу аппаратуры вокруг, отошла на два шага в сторону и так же аккуратно села в своё кресло.
― Ага, конечно! Тогда садись рядом, сейчас проверим, всё ли ты поняла.
Длиннющей волосатой лапой он подтянул поближе к себе стул вместе с опешившей девушкой, которая только и успела, что торопливо поправить расползающиеся в стороны края халата.
― Тиль, сводку подходящих объектов подготовил мне?!
― Да, Гиля, всё готово, уже отправил, самые подходящие варианты? на мой взгляд - "SY 79" и "SI 67". Хотя и другие объекты тоже подходят по всем параметрам......
Но Гиля уже не слушал, мнение парня с высоким голосом из угла комнаты (писклёй он его иногда ещё про себя обзывал) мало интересовало, когнитивиста с двумя учёными степенями в разных научных областях. Ему самому было лучше знать, кого выбрать.
― Сейчас,... поработаем!!
Обеими руками, до упора, он ставит контроллеры на разгон и отвесное снижение дрона, так что через экран начинает казаться, что падаешь и падаешь на огромной скорости вместе с машиной прямо в бездну. Девчушка рядом с Гилей шумно вздохнула, чтобы не закричать, а он довольный эффектом громко - во всю харю захохотал и схватил пятернёй её за круглое коленко всё-таки показавшееся из-под упавших краёв халата. Ничего мол, не ссы, прорвёмся.
Дрон долго маневрирует, снизившись на положенную высоту над зелёным, плотным ковром растительности, выискивая подходящие для наблюдения просветы в кронах деревьев.
― Ниже нельзя - предел, саккады не пускают, хотя можно конечно в код залезть параметры пододвинуть, да больно вони много будет если заметят.
Кивает Гиля на боковые мониторы, где томографические проекции двух человеческих мозгов живут собственной яркой и насыщенной жизнью. Очаги возбуждения у них переливаются едким ультрафиолетом, а глазные яблоки, подвешенные на двух толстых и эластичных зрительных нервах синхронно, как заведённые, резко дёргаются то в одну, то в другую сторону иллюстрируя Гилины слова.
― О., о! Гляди, гляди нашёл, ― Гиля не глядя, схватил за худенькое плечё девушку, чтобы обратить её внимание на двух подростков, которые резвятся в брызгах крохотного, метра на три всего над землёй роняющего жидкую, мутную струю, лесного водопада.
Девушка в ответ только соглашается.
― Да вижу, ― она и так без его указки, не отрываясь, со стеклянными, немигающими глазами следит за всем, что происходит на окружающих её экранах. Зрачок механически сужается и раздвигается, голова с выдержкой поворачивается, будто камера ловит фокус, и ни какой лишней работы крохотные её мимические мышц под бледной кожицей на лице не делают. По всему видно, что процессоры экзокортекса уже свои активировала.
― Воон они голубки спрятались от всех, уединиться решили, ну это нам только на руку, что они одни остались, меньше лишнего шума в сетях будет.
Подростки в мутных брызгах прыгают на экране, и у каждого над головой двухлитерный код, новое поколение значит, не клонированные как их родители, а уже здесь в "ареале обитания" естественным образом появились эти двое. Гиля внимательно следит за тем как они себя ведут, как мальчишка неумело, робко хватает свою подружку за разные места, она огрызается, громко визжит, но далеко не убегает. Очаги возбуждения на боковых экранах обширно заполняют лимбические зоны проекций их ещё не полностью сформированных мозговых структур. А Гиля ждёт, внимательно следит за их мимикой и глухими гортанными звуками, которые они издают и ждёт, команду декодировать паттерны нейронной активности в речевых центрах давать ещё рано.
― Эмоциональное возбуждение ещё слабое, нужно дождаться пика, даже обезьяны сигнальные звуки издают только на пике, произвольно, без эмоционального напряжения хрен когда заорут. А эти маленькие совсем, у них, поди, произвольная сфера толком и не сформировалась ещё, но это даже хорошо шума меньше будет. Поняла, слышишь?
Гиля опять не глядя, локтём, на ощупь проверяет концентрацию внимания напарницы, и вдруг резко, будто почувствовав что-то неладное, отдёргивает костлявую руку назад.
― А чё это ты... вся, стамая какая - то стала? Нейропротезы что ли уже свои подключила?
― Да, ― в проброс, только одно выверенное движение глаз в Гилину сторону, а у самой кончик язык медленно, с усилием облизывает высохшие пухлые губки.
― Фу, бля как робот, никак привыкнуть не могу. Ну, ничего, пока придётся так, потом буду учить тебя как без этой херни работать.
Самому Гиле были без надобности эти модные технические ухищрения, на одном только опыте, да на кураже, вот уже пятнадцать лет он выдаёт качественный материал для декодировки. И сейчас он наблюдает и ждёт, следит за худенькими подвижными фигурками на экране, постоянно при помощи контроллеров зажатых в волосатых кулаках подправляет меняющийся ракурс и размытый фокус изображения на экране. Только краем глаза отмечает на боковых мониторах паттерны нейронной активности в нужных областях, да особенности вокализации звуков которые вырываются у них из глоток. Эти звуки программа тоже разбирает досконально, раскладывает на фонемы, сравнивает со всеми существующими языками, (скорее известными людям, тех на которых прямо сейчас говорят на планете, осталось, раз-два и обчёлся). Гиля зыркнет пару раз боковым зрением на эти экраны, просто по привычке, как в юности делал, чтобы сверить свои предположения, а сейчас просто на автомате глаза иногда в сторону от основного экрана косят. А так он, конечно, понимает, что тот объём информации по языку, который обрабатывает система каждую секунду наблюдения ни одному человеческому мозгу не под силу усвоить. А экзокортекс этот, который каждому оператору в мозги неинвазивно (как этим - внизу, изотопы нейровизуализации) закачивают и не помощник здесь вовсе. Да и как расширение объема оперативной памяти и повышение концентрации внимания, до того, что глаза стекленеют и один только рабочий процесс в нейросетях мозга по нескольку минут человек осознает, может решить проблему значения слова.
Нет, недаром Гиля уже много лет полагается на свою интуицию, сейчас, когда проекции мозга на боковых экранах светились в речевых центрах подростков ярче всего, он на них и не глядел, только изображение из ареала контроллерами поднастраивал, чтобы картинка чётче была, да звук лучше. А когда внизу парнишка всё-таки изловчился и обхватил свою подружку покрепче, как следует, так что она и трепыхаться перестала. Гиля всё равно не торопится, выжидает, слушает гортанные, еле различимые цепочки звуков пока они друг другу в глаза заглядывают, и только когда парнишка, проводя раскрытой ладошкой по щеке девчонки зачем-то положил один палец ей в приоткрытый рот, а она его мягко прикусила и что-то хрипло буркнула в ответ. Вдруг резко, не своим голосом скомандовал напарнице:
― Вот сейчас, эти процессы в височных долях у них декодируй, и интеграцию сразу с префронтальной корой делай!!! Поняла?
― Да, делаю.
Она-то сделает, конечно, и алгоритм, который у неё в нейропротезах крутится, поможет. Зачастила она, застучала по подсвеченным клавишам ноготками, а глаза всё за зелёными строчками кода как привязанные следят, одна свёртка, другая, и уже третья почти готова. Гиля даже косится на неё стал, до того споро и ладно она работала. И только опять он на большой экран уставился, чтобы дальше самому поведенческие паттерны регистрировать, как тут же у самого зрачки расширились, а глаза остекленели и выкатились безо всякого левого алгоритма в неокортексе.
― Вот сука, вся работа насмарку.
Он глубоко откинулся в кресле. Не думая, по привычке, настраивал изображение вытянутыми руками на контроллерах, и смотрел как там внизу, из кустов, низко пригибаясь к земле как сутунки, выбегали трое заросших грязной курчавой шерстью бугаёв. Один так и вовсе всё на четвереньки норовил встать и передними длиннющими пакшами для скорости от земли отталкивался - хорошо было видно как, крепкая обезьянья выучка из детства работает. Парнишку гладкого, безволосого совсем ещё на худом гибком теле, за длинные белёсые патлы от девчонки оттащили двое, пока третий легко в несколько скачков догнал и повалил её пытавшуюся убежать на землю. С ним быстро разобрались, пара точных ударов в лицо крепко сжатым мослатым кулаком, да другой ещё схватил его уже лежащего на земле снова за волосы и для верности, так, что кровь тонкой струйкой из ушей потекла, шарахнул головой о ствол сваленного недавним наводнением дерева.
Только когда все вместе, втроём насильники полностью, как муравьи облепили девчонку, уже слегка придушенную, чтобы не дёргалась, с ритма не сбивала, Гиля опомнился. Вставая с кресла, ладошками контроллеры управления от себя оттолкнул, и дрон, оборудованный динамической точкой слежения, послушно вильнул в сторону оставляя на экране дрожащие, студенистые кадры мутной падающей воды.
- Вот ведь, говорить толком не могут, чуть что на карачки готовы упасть, а как кулак сжимать нормально, по-человечески, научились. Обезьяны вот так вот лапу держат, почти одними согнутыми фалангами пальцев бьют.
Вяло, без привычного куража, тряс своей скрюченной клешнёй, с подозрительно слабо отставленным в сторону большим пальцем, перед носом напарницы Гиля, иллюстрируя свои слова.
― Да, поняла, вижу... но почему? Почему работа насмарку? Я успела, отправить готовый код в центральный процессор, оттуда подтверждение пришло.
Она медленно, "через силу" выговаривала эти слова, хотя сама всё смотрела и смотрела на экран где размеренно, однообразно и с каким - то болезненно тягучим шорохом всё падала и падала вниз вода. И сквозь этот водянистый шум казалось, что только она одна здесь, ясно и отчётливо различает ритмичное уханье, вырывающееся из налитых кровью, до предела заведённых мужских глоток.
― То что успела отправить, молодец, справилась, вот только как "Генеративный интеллект" проверять будет эти наборы звуков теперь, как определит что это были слова, ведь значение слова это целая сеть что - ли. Те паттерны нейронной активности, которые ты декодировала, сами по себе ещё ничего не значат, нужно чтобы звуки обрели значение, а как это произойдёт когда с ними вон что происходит.
Гиля ткнул пальцем в угол экрана, где сердца подростков в разнобой, подолгу вычерчивая длинные пологие кривые, но всё ещё бились.
― Пусть они и живы ещё, да что толку, уж я-то знаю, я давно просёк, что система такие данные даже не рассматривает. Сама подумай, что с ними дальше будет. Эти звуки, которые они сейчас произнеси, которые могли иметь для них какой-то смысл, могли стать словами, теперь они уже вряд ли когда-нибудь повторят, даже если выживут, а значит, алгоритм не сможет проверить нашей догадки.
Терпеливо стоял он рядом и объяснял ей мягко, вкрадчиво не укорял больше девчонку, что та опять тормозит и чего-то не понимает, а сам весь подрагивал от злости и нетерпения. И откуда, только взялись в нём, сейчас это внимание и педагогическая выдержка он и сам в толк ни как не мог взять, но всё, пора было заканчивать, рабочий настрой в коллективе была явно нарушен. Гиля стал петлять между столами мужиков, потирая кулаки, и предъявлял коллегам, сидящим на местах за плохую работу. Больше для проформы конечно, чтобы отвлечься как-то от неудачи, чем со зла.
― Вот ты Тиль, почему не проверил, как следует рабочий сектор, откуда эти уроды там взялись, я не понимаю? Это же твоя работа, твоя и Сола, подготовить объекты для исследования!
Лаборанты понятное дело шли в отказ, и им было, что ответить на претензии руководителя.
― Я проверял Гиля, всё по инструкции, как положено, сделал. Отправил запрос на работу в этом секторе, пришёл отчёт, там всё чисто было.
Бородатый толстячёк пухлыми пальчиками выбил целый концерт на клавиатуре, прежде чем его машина выдала развёртку проекции на время передвижения объектов.
― Вот сам посмотри, ― он пытается повернуть в Гилину сторону большой экран, на своём столе, но коротенькие руки плохо справляются, не дотягиваются куда надо, приходится привстать, крякнуть от натуги и дело готово.
― Да Сол точно, так и есть всё чисто должно было быть, до вечера там. Ни одна траектория их точки не пересекает.
Гиля согнувшись над экраном в три погибели, деловито водит пальцем по целой сети графических представлений и диаграмм. Останавливается на каждом, даже самом запутанном индексе, морщит лоб, будто что-то припоминает и во всём разбирается, хотя в этих массивах сам чёрт ногу сломит, и даже сами лаборанты только картинки понимают да текстовую сноску. Что, в такой - то промежуток времени, с такой - то вероятностью ваш объект наблюдения будет находиться в определённом секторе и предположительно контактировать с тем - то и тем - то, и всё. Но Гиле мало, его такой безалаберный подход к работе не устаивает.
― Ни хера не понимаю, что за бардак там у них твориться, как они так работают вообще?!!
Непривычное умственное напряжение, кажется, слегка Гилю успокоило, он поднял голову от чужого монитора, распрямился, выгнулся дугой в другую сторону, хрустнув позвонками в затёкшем хребте, и так зигзагом и пошёл к своему столу, потирая поясницу. С этой хернёй нужно было что-то решать, а как дальше работать? Если не знаешь что в ближайшее время случиться с объектами наблюдения, как проводить исследование? Ну ладно мощностей для расчёта у них перестало хватать, потому что количество объектов, за которыми нужно следить увеличилось. Размножаются, мол они там внизу очень быстро, а нейросети, на которых работают модули интеллекта, который строит проекцию их передвижения на местности, учится за ними не поспевают. От того и предсказательная сила упала, если поначалу на несколько дней вперёд можно было знать в какой точке ареала кто будет, то потом операторы радовались когда, в течение суток ничего неожиданного с их объектами не случалось. А теперь что? Несколько часов только оставалось у них для нормальной работы. Как с этим мириться? Все так и молчать будут, но только не Гиля.
― А я сейчас позвоню туда им, этим "эпидемиологам", пусть посоветуют, как мне теперь работать.
Он уселся на край своего стола и схватил трубку внутренней связи. У другого бы ноги свесились, ну до пола бы достали, а у этого коленки задрались, вверх торчат, точно он в кресло опять своё сел. Коротенький, специально не по размеру подобранный халат расползся, так что всем видно, что халат на голое тело надет, только шорты жёлтые под ним, да и то больше на трусы похожи. Довольный, он победно оглядывается на всех в комнате с трубкой в руке. Мужики привычно поддакивают, ухмыляются, хорошая шутка Гиля, давай покажи им этим "детерминистам".
Только вот напарница его больше на экран смотрит, чем его слушает, там для неё зрелище поважнее, чем волосатые Гилины ноги. Программа, отвечающая за автоматическую настройку изображения в кои-то веки сама умудрилась вывести дрон на подходящую для съемки точку. И машина, всё ещё привязанная к двум объектам наблюдения, стала транслировать на экран как мальчишка, размазывая по разбитому лицу кровавые сопли, шатаясь, плетётся в сторону куста болотной осоки, где худенькое тело девчонки, вдавленное грузными насильниками в топкую почву, белеет среди жёстких стеблей осоки и направляет его оглушённого как маяк. И тихо стало вдруг, будто и вода больше не падает, не шумит, где-то сбоку, а может только кажется так ему оглушённому ударом о ствол дерева. Или просто настройки передачи звука на точке слежения опять сбились и поэтому девушка в белом халатике в шумной комнате, где Гиля орёт что-то матерное в трубку, а другие мужики одобрительно хохочут, подначивая его дальше кривляться, продолжать этот беспутый, ненужный разговор. Ничего она этого не слышит, только видит как он медленно, бесшумно падает на колени перед увязшим в грязи телом. Парнишка трясётся весь, как в лихорадке, крупно вздрагивает, всем телом своим будто прикрыть пытается её оцепеневшую, но ещё живую, руки у него опять тянуться к её лицу и палец как тогда осторожно касается губ. А где-то далеко, за сотни километров от этого места Гиля не убирая трубки от уха, зачем-то ещё зажав на ней микрофон ладошкой другой руки, и даже голос понизив до приватного, конфиденциально, лично к каждому кто в помещении находится обращаясь, удивлённо произносит:
― Прикинте, до меня только дошло, они там робота поставили, как в сервисном отделе. Я с роботом разговариваю! С ботами теперь работать будем, с ботами, вот так вот!
Лаборанты понимающе кивают, кривят губы соглашаясь, да Гиля дожили, теперь ещё сложнее работать будет, и только девушка в кресле никак не реагирует на эти важные для всех новости. Коленки свои под халатом ещё плотнее сжала и всё смотрит и смотрит на экран. Она уже поняла, что то, что увидит там сейчас, тот профессиональный опыт, который должна будет через секунду получить, вот эти впечатления и будут для неё самыми важными, самыми страшными за первые дни на новом рабочем месте.
― Тиль, ну ёб твою мать, отвяжи ты уже нахер эти объекты от точки слежения, ну что ты, в самом деле, не видишь что-ли!!!
С опозданием почуяв, что происходит что-то совсем уж неладное, Гиля тычет зажатой в руке трубкой в происходящее на экране, и через секунду манипуляций с клавишами изумрудно-прозрачная как промытое стекло под высоким полуденным солнцем зелень долины скрывает под собой загадочные бездны человеческого духа.
А Гилин вопль всё летит и летит, эхом разноситься над огромным рабочим пространством кампуса, где сотни учёных за мониторами, разделяя одну с Гилей страсть к истине, подталкивают друг друга к ней с каждым днём всё ближе и ближе. Больше двадцати пяти лет уже тянется этот "Радикальный эксперимент", но достоверных данных, что люди в ареале обитания используют для коммуникации знаковую систему настолько, же сложную как та которой пользуются здесь наверху, пока нет. Несколько звуков, фонетически правдоподобно составленных в цепочки, да вырвавшихся в подходящий момент из чьего-то рта так и не смогли пока убедить "Генеративный интеллект" в своей не случайности. Уж и здания многие на территории кампуса обветшали, и зажимают стыдливо стены их, в углах набухающую во влажном тропическом климате плесень, и оборудование, которое и без того приходится постоянно в ремонт сдавать, морально устарело, и квалификация персонала без свежих идей и гипотез сильно просела за последние годы.
Да только не всем бросается это в глаза, да и не то чтобы уж очень всё это было заметно. И если не приглядываться, то и огромное, изображение философа (главного символа этого эксперимента) метров на сорок в высоту, к небу поднимающееся по стене центральной башни выглядит ещё довольно прилично. Но вот те сотрудники, (если такие ещё остались, конечно) которые с нуля начинали этот проект должны помнить, что это интерактивное изображение седеющего усатого мужчины, сосредоточенно заглядывающего в глаза каждому кто попадает в его поле зрения, в первые годы после старта было гораздо функциональнее, чем теперь. Сейчас одни люди говорят, что глядя на него испытывают трепет, другие, что восхищение, а кто-то может почувствовать и страх, в общем, самые элементарные, простые человеческие эмоции способен вызывать сегодня этот портрет. Ну а раньше, - в самом начале эксперимента, интроспективные отчёты людей заглянувших философу в глаза были как минимум побогаче.
И у Тая на рабочем месте прямо за спиной, вмонтированный в глухую, без просветов, переборку между производственными секторами тоже имеется портрет этого философа, и много ещё где по зданию натыканы его фотографии, сохранившие для потомков то, как он выглядел во время разных периодов своего творчества. Но только фото у Тая за спиной особенное - это коллаж, с которого философ не только своим обычным пристальным взглядом на зрителей смотрит, но и палец с предостережением для них поднял, а снизу нарочито корявая, стилизованная под его подчерк идет подпись - "Зима близко". Правда, не на его родном, а на современном международном языке науки, вывел её какой-то шутник, с намёком видно писал на концептуальные проблемы, с которыми столкнулись здесь учёные. И как тут не заорать благим матом как Гиля, если даже теория, по которой звуки что издают люди, обособленно, подолгу живущие вместе в ареале - это и есть протоязык но невероятно примитивный и кардинально отличающийся по способу передачи информации от известных человеческих языков, разваливалась на глазах. Поначалу думали, что просто мало данных для анализа этой формы языка у "Генеративного интеллекта" имеется, чтобы сделать окончательный вывод. Мол, язык человека это сложная, устоявшаяся сеть значений которые люди приписывают цепочкам звуков составленным в определённой последовательности, эта сеть значений и связанные с ней звуки, развивались и усложнялись постепенно, испытывая незримый эволюционный гнёт. Но вся информация о современных языках, весь массив данных необходимый для их дешифровки у "Генеративного интеллекта" уже есть, поскольку эти данные открыты для анализа и не меньше чем в письменных текстах они воплощены в материальной культуре и в общей истории человечества. А материальная, внешняя, непосредственно доступная для наблюдения жизнь тех, кто сейчас находится в ареале, очень бедна, да и совместная история у них вдвое короче жизни одного поколения, вот и выходит, что этой форме интеллекта, этому модулю, который лучше всех на земле разбирается в языке человека, не за что особо зацепиться.
И чтобы как-то абстрагироваться от всего этого, шума и бардака вокруг, а может больше от сумбура и усталости в своей голове Тайво решает-таки подключить чипы нейрокортекса к выполнению сегодняшней кропотливой работы. Стало полегче, он уже не отвлекался лишний раз на настройку изображения, его зрачок сам скользит в нужном порядке по вкладкам, возвращая чёткость картинке. А ему остаётся только внимательно следить за тем как двигается его объект на экране, да по томографическим картам нейронной активности мозга отмечать какой из внешних раздражителей он осознаёт сейчас, пробираясь в душном тропическом сумраке сквозь неправдоподобно плотно, как в оранжерее, стоящие стволы. Атон - так его про себя прозвал Тай, (видно уступив всё-таки древней неиссякаемой силе заставляющей людей давать всему, что они видят имена) продвинулся уже довольно далеко и совсем близко подошёл к выходу из леса. Стволов здесь стало меньше, и кроны у них были не такими густыми, так что освещение позволяло Таю гораздо точнее, чем в глубине леса, отмечать мимические реакции на раздражители которые появлялись временами у него на лице.
Из-за этого открытого, хоть и довольно сильно заросшего бородой лица Тай наверно и следил только за ним одним уже больше месяца, уж больно сильно это лицо с правильными, ровными чертами отличалось от других лиц из ареала обитания, на которые насмотрелся он за годы работы здесь. Не в соблюдении природой анатомических пропорций, было конечно дело, этого добра и в ареале хватало, вот только очень часто взгляд людей, которых даже здесь, наверху называли бы красивыми, выдавал секрет того фокуса, который во имя науки, проворачивали с ними самоотверженные учёные. Языковая депривация и на этих лицах, может быть даже отчётливее чем на других, не отличающихся особой симметрией, оставляла свои следы явной умственной отсталости. Но умственную отсталость эту, если она не обусловлена, органическими нарушениями и генетическими патологиями конечно, в условиях ареала обитания ни один специалист не взялся бы диагностировать. И всё это Тай тоже должен был прекрасно понимать. Да только мысли эти простые, в которых он и сам себе не признавался даже, что все вокруг Атона недоразвитые, и надеяться тем кто верит ещё, что есть шанс разглядеть этот специфический, уникальный паттерн нейронной активности, который соответствует функции реализующей человеческую речь, можно только на его - Атона мозги, никак его не отпускали.
А на экране уже закончился корявый подлесок, солнечные лучи, проделав долгий путь кодировок и преобразований в различных оптических и информационных системах, наконец, полностью со всей силы ударили Тайво в глаза, и появившаяся панорама вытянутой карстовой долины с треснувшей у основания известняковой скалой будто задрожала в хорошо прогретом и влажном воздухе. С противоположной от леса стороны, откуда пришёл Атон, вода и ветер выдолбили небольшую пещеру в мягком сланце и в этом гостеприимном углублении, прижимаясь к телу маленькой, подвижной и гибкой как мартышка женщины провел он прошлую ночь. Вповалку рядом с ними на остывшем к ночи пыльном полу спали ещё несколько её обитателей. И сейчас он нёс им - своёй новой семье, маленького лесного зверька на плече, наверно подобрал его дохлого, где-нибудь в лесу, или сам изловчился палкой заострённой зашиб.
Здесь работы у Тая стало побольше, он отметил несколько визгливых звуков, которыми встретила Атона маленькая женщина, она как собачка вилась вокруг него, пытаясь заглянуть в глаза, осторожно дотрагивалась то до его руки, то до туши пекаря на плече. Он её не прогонял, улыбался только в ответ на повизгивание, но сам звуков не издавал. Скоро у входа в пещеру собрались, и другие её обитатели и Тай долго наблюдал за тем как они делили еду ― с трудом, при помощи зубов, и ногтей вспарывая костлявое брюхо, отрывали окровавленные куски внутренностей и давились, глотая непережёванное толком мясо.
― Фу, только хотела пойти перекусить, ― Алгоритмы неокортекса, свою работу знают, конечно. Тай даже не заметил, как Кара поднялась со своего места, сделала несколько шагов в его сторону, и сейчас кривила губки, заглядывая ему через плечо.
― Опять ты за своим любимчиком целый день следишь. О..ох, как же я устала от этого всего Тай.
Грациозно, как кошка она уже потягивалась, зевая у него за спиной. И хоть он и не мог видеть, как она прогибаясь, даже привстав немного на носочки, всё выше и выше тянет сведённые ладони рук. Но этот ментальный образ, ещё прежде запасливо заготовленный его мозгом, был для него сейчас гораздо ярче, чем неряшливые фигуры на мониторе перед глазами.
― Уже больше месяца Тай, одно и то же, я иногда просто не понимаю что делаю, это так сложно и запутанно, что за процессы ты надеешься там разглядеть? Ведь ясно же что, то измерение значения слова, которое ты берёшь, для них не подходит. Почему нельзя работать с простейшими предметами референции, ведь все так делают?
Эта перемена в ней, от расслабленной, устало зевающей у него за спиной, до стоящей рядом и настойчиво тыкающей пальцем в экран, сколько раз уже он это всё на себе испытал, но и реакцию свою менять видимо тоже не собирался.
― Кара - декодируй, пиши программу на тот материал, который я готовлю, это твоя работа!
Правильно, так и надо было ей ответить, и повернуться в кресле, и вытянуться даже немного в её сторону. Она тогда сразу отстанет, плечи расправит, вытянется и убежит, а пока через комнату будет идти, под стук каблуков всё ему выскажет.
― Ладно, Тай, хорошо, буду работать, как скажешь, посмотрим, что дальше будет! ― и скомандовать ещё у поворота в общий проход успеет. ― Лиза пошли на обед, уже первый час, сколько можно здесь сидеть! Нескладная блондинка, конечно, послушается, и глазами вытаращенными, густо синим цветом подведёнными утянет за собой в проход обоих лаборантов безмолвных из дальнего угла.
И Тай один останется в этом нарастающем, гулком шуме человеческих голосов, полностью - до краев, заполняющих в положенное по распорядку время, все постройки на территории кампуса. Долго он будет сидеть ещё перед экраном сгорбившись, обхватив опущенную голову обеими руками, перебирая пальцами короткие, пепельные почти отростки волос. Глубоко задумался значит над этой трудной проблемой, чем же всё-таки человеческий язык отличается от сигнальных систем других животных, что же в нём есть такого особенного чего нет в других знаковых системах, и почему этот довесок загадочный, столько лет не удаётся науке никак ухватить.
Вот и те, кто проблему эту неподъемную помогает сегодня учёным решать, в разные стороны по экрану уже разбрелись, видно доели всё, что Атон из леса смог принести, а маленькая вертлявая женщина на коленках под деревом засыхающим уже устроилась и палкой листья прелые шевелит в поисках белых упругих личинок; явно им там внизу пищи белковой недостаёт. И молодые люди уже в кафе в окружении тематических дизайнерских мелочей кружком на подушки разрисованные расселись. Девушки, прежде чем проглотить кусочек, еду на тонюсеньких прямоугольных тарелках долго разглядывают, а в итоге и съедают-то только по половине этих пирамидкой выложенных диетических порций.
А Тай всё сидит, не уходит, он уже несколько лет живёт просто на автомате, спит по часам, ест без аппетита, просто ставит на поднос не разбирая несколько попавшихся под руку тарелок и проглатывает их содержимое потом, быстро работая челюстями. Когда люди с ним рядом бывают, ещё создаётся впечатление его вовлечённости, заинтересованности чем-то, что и их занимает. Может Каре резко ответить, поспорить может с кем-нибудь, доказывая, в чём тот неправ, или громко смеяться, но делает он это всё в ответ, реагируют только когда его задевают, а собственная его активность, редко бывает понятна окружающим. И не много вещей теперь могут вывести его из задумчивости, когда он остаётся один.
2.
В общем проходе стало посвободнее, основная масса рабочего персонала уже выбралась петляя, обгоняя, уступая дорогу, на свежий воздух, где укрытый синтетическим балдахином от непогоды развернулся мобильный фудкорт. И будто дождавшись какого-то секретного сигнала, Тай встал из-за стола, прошил свой рабочий сектор насквозь и влился в этот поредевший поток, который как река, связывающая труднодоступные участки в долине, объединяет разрозненные производственные сектора в общее рабочее пространство. Дизайнеры, конечно, постарались, попотели над этим проектом, уровень пола кое-где подвинули, да геометрические линии элементов интерьера стилизованных под артефакты топографические так прочертили, что они сделались для человека естественными барьерами для восприятия. Но если подумать как следует над этим, да приглядеться повнимательнее, то начинаешь понимать, что всё нутро, всё это пространство огромное внутри центрального здания кампуса проницаемо и прозрачно для любого заинтересованного наблюдателя, и люди на бессчётных уровнях и в глухих закутках сидящие за мониторами всегда как на ладони для его внимательного, натренированного взгляда.
Тай свернул с популярного у новичков уличного маршрута в сторону и через несколько крутых поворотов и лестничных переходов между уровнями спустился в переполненный кафетерий. У стоек с расфасованной едой он недовольно поморщился, собирая первые, неглубокие ещё морщины вокруг глаз, явно не на такую плотность посетителей рассчитывал он, поворачивая сюда. Ещё и Кара со своим выводком расселись в зоне восточной кухни, и Тод, - супервайзер их, рядом на подушке примостился, ноутбук свой начищенный открыл, значит презентацию для разбора данных уже готовит. Но Тай сразу подходит к ним не будет, куда торопится, успеет ещё, наслушается его болтовни. Не выбирая начинки он достал бутерброд из стеклянного решетчатого контейнера во всю стену, и, не отходя от раздачи, проглотил, отрывая зубами большие куски от упругой белой булки. Эти на полу уже тоже его заметили, и голос звонкий Кары сквозь гул других голосов прорывается даже.
― Вон он доел уже, позовите его кто-нибудь, а то сейчас уйдёт!!!
И оба лаборанта послушно поднимутся, и приведут за собой Тайво, который чтобы до конца выполнить приказ их властной и нетерпеливой хозяйки, неловко опуститься рядом с ними на колени, и, затем, не без труда, примет такую же как у других позу на полу, замыкая своим телом неровно составленный круг.
― Таак, посмоотрим, ― Тод растягивает ударные слоги, обновляя программу на компьютере. ― Ну смотрите, количество данных представленных к репрезентации в норме, чуть меньше чем за прошлую неделю, но это не критично, ошибки те же Кай, что и обычно, ой извини Тай опять перепутал!! ― все кроме Тая привычно едва заметно улыбаются. ― я тебе их скидываю, посмотри позже.
― Кара, ― поднимает он голову от экрана, ― у тебя ошибок в этот раз больше, и репрезентированных в код данных меньше нормы, ― улыбается и почти заискивающе заглядывает Тод ей в глаза.
― Конечно, ещё бы, ― Кара кривит губы продолжая смотреть на Тая, как она делала последние несколько минут.
― Ну чего смотришь, давай говори уже что хотела, хотя я всё это уже много раз слышал. Но тебе же нужно больше зрителей, вперёд - теперь у тебя полный зал.
Тай обводит рукой собравшихся, не уступая Каре в театральной подготовке.
― А ты ещё раз послушай! На что, на какую теорию ты опирался Тай, когда выбирал эту свою новую стратегию наблюдения. Почему уже месяц ты передаёшь мне данные полученные с одного объекта?
Она всё больше распалялась, жестикулируя и хватая руками как велосипедный руль свои круглые торчащие вверх коленки. Худющая, подвижная, деятельная девчушка, её бы воля все бы заткнулись и делали как надо, а как надо только она одна хорошо и знала. Но вот только этого очкастого крепыша напротив, так и не сумела за столько лет она под себя подмять. В койку затащила, только хуже стало, потом сама бросила, а ему хоть бы что, на все её претензии у него всегда был чёткий, обоснованный, структурированный ответ, так и не смогла она почувствовать, что сможет им управлять, и от этого злилась сейчас ещё больше.
― Теорию? Ты что когнитивист? Зачем тебе теория? Это не твоя работа Кара, это я готовлю данные к репрезентации, а ты их декодируешь. И то, что я последнее время наблюдаю только за одним объектом, тебя совсем не касается!
― Кара, я много лет работал как все, постоянно менял объекты, ты была довольна, составляла каталоги простейших предметов референции. И чего мы добились Кара? Кто - то заговорил? Генеративный интеллект не подтвердил ни одной из твоих репрезентаций, но ты выполняла все планы и была довольна! То, что абстрактные понятия сложнее кодировать, чем простейшие предметы референции, не моя вина, не я это придумал.
― Коллеги, давайте успокоимся.
Попытался выпрямить спину, и выступить арбитром Тод.
― Я конечно тоже не когнитивист Тай, ― посмотрел он на него пытаясь произвести впечатление. ― Но проблема прогресса в нашей работе действительно очень важна, очень важно понимать, в каком направлении, куда мы движемся, и также важно, просто необходимо делать это вместе.
Хорошо заученные, штампованные слова подействовали на Кару совсем не так, как ожидал Тод. Она встала на колени и стала от нетерпения раскачиваться. Но он всё равно продолжил.
― Наблюдать только за одним человеком, конечно, не запрещается, но и объём данных которые должна выдавать ваша группа тоже снижать нельзя. Ты же понимаешь Тай, что твоя работа это только малая часть огромного, хорошо спланированного эксперимента, и твои мысли на счёт реального прогресса исследования это,.... ― он замолчал подбирая слова ― ну, это ведь только твои мысли Тай! Ты можешь даже не представлять себе полную картину, хотя твоё мнение как исследователя конечно очень важно для всех...
Он снова, замялся, посмотрел на экран, щёлкнул по клавише, опять выпрямился, собираясь на второй круг. Но Кара его опередила.
― А может всё гораздо проще Тай?! Может тебя не так уж и волнует что "Генеративный интеллект" ни одного случая речевого поведения за столько лет так и не подтвердил, а? Может быть дело в том, что гораздо проще только за одним человеком следить?! Точки наблюдения не нужно постоянно заново настраивать, корреляцию внешних проявлений и нейронной активности на каждом новом объекте проводить не нужно?!
― Какая ты сообразительная Кара, но подожди, не выкладывай всё, оставь при себе хотя бы часть догадок, может хоть это поможет тебе лучше справляться с работой.
Планы сторон для всех присутствующих окончательно прояснились, уступать никто не собирался.
― Думаешь ты самый умный да?!!! Выбрал себе аборигена с самым сообразительным выражением лица, придумываешь ему мысли как писатель, а я должна за тобой всё это записывать?!!!
― Они такие же люди, как и мы Кара, такие же люди, как и все мы здесь!!
Больше терпеть это было нельзя, Кара подпрыгнула прямо из такого неудобного положения, вытянулась солдатиком на ладных туго обтянутых чем-то лоснящимся ногах, отбежала на десять шагов в сторону и обиженно уселась за один из свободных столиков.
Тод посмотрел каждому прямо в лицо, будто пересчитал глазами оставшихся и продолжил, обращаясь больше к Таю.
― Всё-таки я должен добавить, если мы вернёмся к проблеме наблюдения, что завтра перед обедом будет лекция Дугласа, он будет говорить о своём взгляде на теорию репрезентации. Я вам всем отметил начало, думаю эта лекция будет неплохой отправной точкой для диалога, ведь устранение разногласий внутри одной рабочей группы, может помочь в решении главной задачи над которой мы работаем!
Пока он произносил эту мотивационную чепуху, Тай залез на высокий стул стоявший поблизости, бледный Рой и сутулый альбинос Тэд тоже поднялись на ноги и все вместе они молча, смотрели на всё ещё сидевшего в позе для медитации Тода. Пора было расходиться и эта картина стала последним сигналом даже для него.
Монотонный гул голосов, в большом помещении люди свободно не контролируя особо работу своих голосовых связок что-то обсуждают. Люди всегда что-то обсуждают, собравшись вместе, ведь нужно же как-то использовать то, над чем эволюция трудилась тысячи, а может быть миллионы или даже миллиарды лет (если считать что язык это её главное достижение). Хотя бы вот таким немудрящим способом - кто на кого посмотрел, да что про кого сказали за глаза обсудить, не всё же о работе думать.
Сквозь этот звук, с детства знакомый каждому, на длинных, негнущихся как ходули ногах гордо вышагивает Гиля, дальше свита из лаборантов с подносами идёт. Мужики на своих подносах и его тарелки несут, а чё места хватает, донести не в падлу. Он тоже иногда их еду до стола доносит, но чаще всё-таки порожняком, как сейчас впереди идёт, а они груженые тарелками следом, обеденной посудой на руках трясут. В этот раз в стороне от Гили, так что даже будто и не вместе со всеми она идёт, шла его новая напарница. На подносе у неё стоит только один отпотевший бумажный коробок с фруктовым йогуртом. Долго перед этим стояла она на раздаче, выбирала, и только его, этот малиновый йогурт и взяла, только его и решилась сегодня за обедом она в себя затолкнуть. А сейчас двигаясь где-то сбоку от гогочущих невпопад коллег бледная, будто оглушённая всем, что успела сегодня увидеть, она шла сквозь обрывки фраз, значение которых мозг достраивает так же ловко как образы в префронтальной коре, сквозь любопытные взгляды брошенные тоже явно в её сторону, и ничего-то она этого не замечала.
Только когда они проходили около столика, где приушипилась обиженная Кара, и Гиля тормознул, оглядывая зал в поисках большого свободного стола, чтобы все вошли, всем места хватило. Русоволосая девушка, видимо на автомате, решив, что уже пришли, уселась на свободный стул напротив надувшей губы крашеной брюнетки. Гиля, заметив Кару, ухмыльнулся ей нагло по-своему и тряхнул башкой, вроде как - здравствуй коллега как дела, но ей только этого сейчас и не хватало, она искривила губки, цокнула языком и отвернулась.
А Гиля не обижается, ему по-барабану, он уже увидел как Тай, слева от них, радиусом в несколько столиков пытаясь обойти Кару, пробирается к выходу из зала.
Рука его как одна из лопастей вентилятора на потолке загребает воздух над головами людей за соседними столиками, подзывая Тая. И кажется даже что ещё немного и прямо, через несколько занятых столиков дотянется он до него этой огромной пакшой. Все вокруг оглядываются, Тай слегка качает головой, морщится, поправляя очки за дужку, но подходит.
― О - о, Тайво, Тайво здорово, здорово как дела?
Просто так стоять рядом Гиля не может. Только Тай подошёл, он тут же обхватил его за плечо одной рукой, а пальцем другой стал тыкать в пуговку на груди, и голову свою к его лицу придвинул поближе, будто проверяя тот ли это Тайво на самом деле или нет. Тай хоть и почувствовал у себя на спине злой и недовольный взгляд Кары, но рот у него растягивался в улыбке сам по себе, пока он пытался оттолкнуть подальше от себя Гилю.
― Вот, смотри, напарница моя новая, кодер,.. блон-дин-ка... - Последнее слово Гиля даже на слога разложил, акцентирует значит на этом внимание, а сам от Тая отцепился и уже к девчонке жмётся, лапой за плёчё схватил, морду свою к её лицу поближе пододвинул, наклонившись. И оттуда на Тайво глядит, улыбается, даже слова никому из них не дал вставить, чтобы поздоровались.
― На томографе работала, в Дэ-ли, да, вот так вот. ― Опять он башкой чуть, чуть тряхнул ударением, выделяя в предложении имя собственное.
― Раньше когда на работу брали, публикации твои в научных журналах проверяли на соответствие взглядов автора заявленным целям эксперимента, а сейчас процент ошибок при декодировке ментограммы шизофреника у оператора проверяют, да?
Попытался вопросительно заглянуть девушке в глаза Гиля. Она поначалу, как только Тай подошёл, вроде очухалась немного, заинтересованно глянула в его сторону несмело. Но сейчас, уже видно поняв, что к чему, снова безучастно стала таращиться на коробок с йогуртом перед собой, и только пальчики её с разноцветными ноготками сами собой потихоньку этот коробок поворачивают, то одним, то другим боком, да по щекам красные пятна уже к ушам подбираются.
― Но ничего, сработаемся, не впервой, да Кара, ― Гиля выпрямился и переключил внимание на Кару, сидевшую у Тая за спиной. Но конечно безуспешно, ждать реакции от неё было ещё рано.
― Я пока для начала проверял её, прикалывался, заставлял всякую херню декодировать. Там в излучине у реки семья живёт, по ночам они под корнями деревьев подмытыми водой прячутся. Три бугая и баба высокая, широкоплечая, такая же чумазая вместе с ними ходит. Они, похоже, с детства вместе живут, потому что я пробил по базе, запрос сделал, у них там бардак конечно полный, но кое-какие записи я получил. Так вот, когда они помоложе были, девка с ними справлялась, в обиду себя не давала, а сейчас бугаи закабанели и лупят ее, почём зря, пользуют её бедную, когда захотят, еду отбирают. А куда она от них денется, бежать то некуда, дальше ареала не убежишь.
Гиля разошелся, заплясал на месте, мимикой и пластикой иллюстрируя свой рассказ. Где надо рожу скорчит, а в одном месте даже сжал левую руку в кулак и стал по нему лупить сверху потной ладошкой, да так громко, что на эти шлепки люди стали оборачиваться. Тай уже пожалел что с ним связался, что поздороваться подошёл, и стоит тут теперь рядом с ним перед всеми -позориться, и что Кара ещё у него за спиной сейчас сидит, и из последних сил держится, чтобы не заорать и не наброситься на этого рассказчика, как на него самого чуть раньше.
― Гиля, успокойся, хватит орать, все оборачиваются, ― попытался просто для очистки совести остановить его Тай. Да где там, того уже понесло.
― Ща, Ща, самое интересное будет. Я ей материал по женскому объекту готовлю из этой группы, она декодирует, я готовлю, она опять декодирует, вчера проверили у неё восемьдесят процентов ошибок вышло. Я её спрашиваю потом.
- Ты хоть понимаешь что декодировала? Да говорит слова. Слова! Прикинь Тай!?
― А какие слова, скажи, спрашиваю?
― Еда, например или названия частей тела, отвечает.
― Прикинь!? Охренеть!?
― Я ей такой, говорю, ― Так ты, золотце, не те слова тогда декодировала, не те, - тебе надо было писать что она, всё время орала:
― Давай засади мне, ещё раз засади!!! Тогда бы угадала!!
Гиля ничего уже вокруг себя не замечал, только, как дурак громко, во всю харю хохотал над своей шуткой, да снова ладошкой сверху по кулаку колотил, а потом ещё наклонился над головой красной со слезами в глазах девушки, обнял опять её за плечи зачем-то, так стоит и ржёт. Не заметил даже как Кара со своего места соскочила, подбежала к нему с бешеными глазами и со всей силы, так что последние пуговки на халате отскочили, толкнула его кулачком в грудь.
― Заткнись, заткнись, отстань от неё урод!!!
Гиля от неожиданности отшатнулся назад, но злоба как судорога всё ещё сводила челюсти на смуглом с матовом отливом лице девушки, и толкала, толкала её вперёд. Она стояла вплотную, дотянулась и схватила его морду за нижнюю челюсть, так крепко - сколько смогла обхватить.
Но он уже сориентировался, смотрел сверху вниз на неё и шипел.
― Да, да, давай Кара - ёбни, мне ёбни!! Я же вижу что ты хочешь!!! ― зрачки у него расширились в ожидании нового, доселе не изведанного ощущения, и продолговатая кобылья харя даже слегка подёргивалась обхваченная худенькой женской ладошкой.
Кажется уже все в зале смотрели на них не отрываясь; ещё бы, не каждый день такое зрелище можно на обеде увидеть, будет теперь что обсудить. Кара не выдержала, да и не знала она, что ей дальше было делать в такой ситуации, выпуская Гилю из захвата, еще сколько хватило сил и длины руки оттолкнула его рожу от себя (у него вроде даже башка назад от этого дёрнулась), развернулась и пошла к выходу. По прямой, не петляя между столиками и не глядя ни на кого, на стройных, негнущихся ногах выходила она из притихшего зала.
А Гиля башку свою ещё выше задрал, когда заметил что все на него смотрят, и халат двумя руками полностью распахнул, глядите мол дальше уважаемые коллеги, нам от людей прятать нечего, но все послушно отпустили глаза, а кто так и совсем отвернулся, от греха подальше.
И вот к чему это сейчас всё было, думал Тай, отпускаясь на освободившийся, нагретый Карой стул. Он не смотрел на Гилю, решил, что если тот опять к нему полезет, то уже по-настоящему, со всей силы его от себя оттолкнёт и не будет с ним разговаривать. Сейчас поцапались, разорались у всех на глазах, а пару дней пройдёт опять рядом сидеть будут, и огрызаться друг на друга, как ни в чём не бывало. Она вон распсиховалась и убежала, а этот дебил уже супервайзера своего заметил на другом конце зала и побежал за ним, за плечё дергает, чтобы остановился, жмётся к нему поближе, сейчас и ему лапшу на уши начнёт вешать. А он сидеть должен здесь, напротив этой девчушки и придумывать, что бы ей сказать. Нет, конечно, сразу его надо было оборвать, да как такого дурака заставить заткнуться, сколько раз ему Тай говорил до этого, что нельзя себя так вести, а он только лоб удивлённо морщил сросшимися бровями.
― А чё такого-то а?! ― И после целого часа уговоров,
― А, ну ладно, ладно не буду больше, ― Хватало его ровно до следующего раза, вот как сейчас.
Может и девушка эта, обиженная напротив, которая уже и йогурт свой ладошками нагрела, а всё выпить его никак не может, забудет обо всём быстро, а он думать должен, что ей сказать. Наверно имя надо спросить, ведь он так и не знает, как её зовут?
Вот и всё, когда-то должно же было это случиться. Он ей своё имя сказал, она назвала своё, вроде улыбнулась даже при этом неестественно, как паралитик, а он невпопад что-то пробормотала в ответ. На этом и закончили разговор, потом разошлись.
Остроносая Кара у себя за монитором правит зелёные строчки кода, одновременно громко комментируя свои действия. Она всегда так себя ведёт, когда нервничает, но только если Тайво нет рядом. Затягивает, вовлекает в разговор всех присутствующих своими репликами, они поначалу просто поддакивают ей, соглашаются (в основном междометиями), потом начинают друг друга перебивать, каждый старается от себя что-то вставить. Но контролирует весь процесс всё равно она, не отрываясь от экрана, на автомате продолжает всем руководить, умудряется поддерживать интерес к разговору даже у тех, кого на полуслове сама же и обрывает.
Ещё из общего прохода, Тай стал различать знакомые голоса, и перед тем как повернуть в рабочую зону успел даже ясно себе представить, как он заходит туда, и сразу все замолкают. Но промелькнула у него в голове эта картина просто - без эмоций, скорее обычный когнитивный инстинкт сработал, когда мозг услужливо подсовывает уже заранее готовый вариант развития событий, чтобы сэкономить время на реакцию и силы. Хотя часто (как и в этот раз) всё действительно сходится. Когда Тай вошёл, никто из них даже головы от экрана не поднял, а разговор и вправду, пусть и не сразу, не на полуслове, но оборвался.
Начинать следующую серию экспериментов смысла не было, до конца смены времени оставалось не так много, а того материала что он успел уже за сегодня приготовить Каре на несколько оставшихся ещё часов работы должно было хватить. Тай просто сидел и смотрел на экран где тропический лес, прямо у него на глазах, отразив первые косые лучи, стал вдруг изумрудно-рубиновым и тянулся, тянулся на сотни километров, медленно сужая свою перспективу в сторону уходящего солнца. Хоть и не мог он разглядеть этого сейчас на экране, но знал, что лес, где-то там, в дали, у самого горизонта переходит в жёсткую, выгоревшую совсем уже к этому времени года, саванну. А ещё он точно знал, что никакая точка слежения с цифровой оптикой, никакие алгоритмы преобразований звуковых сигналов не позволят ему почувствовать то, что в действительности ощущает человек, находясь под этим плотным, влажным ковром. Даже если он сейчас войдёт в систему, выберет подходящий объект из выпадающего списка, и через оптику дрона заглянет в узкий просвет между кронами деревьев, будто специально, загодя заготовленный эволюцией, для этой цели. То на экране появится привычное изображение грязного, исхудалого человека который на любой внешний раздражитель, изгибаясь и будто дразня кого-то, будет корчит рожу, вместо естественной мимической реакции, а если и откроет при этом рот, то в наушниках Тай услышит гортанный лай, или совсем уж дикий, пронзительный визг.
Да, вот такую картину реальности готовит когнитивистам система, вычищая все нерелевантные для хода эксперимента данные из доступного потока информации, подталкивает их к выводу: смотрите мол - нет тут никакого секрета, они там внизу все одинаковые, попроще нужно с ними работать, попроще. И Кара ещё сбоку, поглядывает, косится на Тайво, ей-то больше всего достаётся из-за его упорства. Вот и сейчас она уже три раза перепроверила готовый код, но уверенности ей, что в этот раз ошибок будет меньше, это не прибавило. Тай конечно почувствовал её недовольный взгляд, понял, что она нервничает: сопит громко, глядя на экран, ёрзает бёдрами по гладкой коже, постоянно меняя позу в кресле. Но эмоций обычных, человеческих, когда нестерпимо хочется что-то сделать, как-то отреагировать на поведение другого человека, у него опять это не вызвало.
Ведь претензии Кары давно ему были понятны. Она считала, что люди внизу используют для коммуникации систему, которая по сложности и структуре не отличается от коммуникативных систем животных: функционирует аналогичным образом, и нейронные сети которые реализуют её в коре их мозга, устроены точно также как у высших приматов. А когда Тай выбирает для декодировки многоуровневые паттерны нейронной активности, пытаясь увязать их со сложным семантически нагруженным значением слов, которые они якобы при этом используют, то генеративный интеллект ожидаемо выдаёт огромное количество ошибок совершённых якобы при декодировке подготовленных данных. А в действительности, нижние люди не используют слова в том смысле в котором их используют люди наверху, для них эти правдоподобно длинные цепочки звуков, которые они выдыхают в ответ на различные раздражители и которые Тай умудряется отобрать из общего потока хрипа, уханья и лая, просто знаки сигнальной системы, никакого отношения не имеющей к человеческому языку. Да практически все здесь так думали, устали уже наверно за столько-то лет, в головы через томографические проекции заглядывать этим людям, отчаялись, потеряли веру. Но только не Тай, вот сейчас он шарится глазами в выпадающих вкладках, долго ищет только ему одному и известный сохранённый визуальный файл, потом нацепит наушники на круглую голову и во весь экран запустит запись потокового видео из ареала.
Крохотная цилиарная мышца будет давит, обжимать хрусталик по кругу, заставляя его собирать у Тайво на сетчатке подходящее для обработки в первичной зрительной коре изображение духоты и тесноты, глубоко, как на самое дно, падающего в сумерки, топического леса. А вот органам слуха напрягаться особо не придется, алгоритм звукового модуля на точке слежения настроен лишь на те, хорош известные частоты, на которых только и может функционировать человеческий язык. Поэтому в наушниках у Тайво будет бессмысленный гул, обычная мешанина из слабых звуков, которую первичная слуховая кора даже пытаться не будет разложить на фонемы, чтобы проанализировать. Но Тай точно знал, хоть и не бывал там никогда, с какой силой давят сейчас на мозги Атона просыпающиеся цикады своим стрёкотом. Он притаился, там внизу, прижавшись голым плечом к ядовито-зелёному, муравьями изъеденному стеблю лианы, и ждал, прислушивался, когда же покажется из-за кустов маленькая лесная свинья со своим выводком, чтобы убить её, проколов заросший щетиной бок гладким, заточенным с одного конца копьём. Жался всё поплотнее к лиане, стараясь, чтобы она со своего хода - узенькой, натоптанной копытами тропки не могла его различить. И выждав, когда свинья окажется почти вровень с ним, он быстро сделал шаг к ней навстречу и резко, коротко махнув одной рукой, успел воткнуть копьё ей между рёбер.
Поросёнки как горох бросились в рассыпную, а Атон долго бежал, продираясь сквозь спутанные, острые как крючья ветки, стараясь не потерять тёплый, кровавый след, который тянулся из открывшейся раны на брюхе у их матери. Высоко, в густых кронах, заходились в бешенном крике, вторя раненой, обезумевшей от боли свинье обезьяны, им-то, конечно, опасаться нечего, они надёжно укрыты там от своих голодных врагов, можно и поорать. А здесь внизу, Атон нагнал наконец ослабевшую, застрявшую в зарослях свинью и, навалившись всем телом, снова всадил ей в бок липкое и скользкое от пролитой крови копьё. Свинья долго не умирала, и после последнего громкого крика от удара билась в судорогах и хрипела захлёбываясь кровавой пеной из разорванных лёгких. Наверно эти последние её звуки и услыхал чёрный, ягуар, а запах тёплой крови помог ему найти самый короткий путь в зарослях к своей жертве. Он напал как все кошки - сзади, прыгнул на Атона со спины, когда он, согнувшись над тушей, пытался попить свежей крови, которая не свернулась пока и всё ещё толчками выходила из неровных, колотых ран. Но убить сразу свою добычу, (как и самому Атону до этого) у пантеры не вышло. После первой атаки у него остались глубокие, извилистые раны от когтей на спине, шее и плечах, но он сумел сбросить кошку и оттолкнуть её от себя, пока она не схватил его снова, как следует, за загривок уже зубами. Сил хватило только на то, чтобы отползти немного в сторону, да и нельзя было бежать, нельзя было поворачиваться к ней спиной снова. А пантера всё ходила, шарахаясь перед ним из стороны в сторону, била себя хвостом по упругим плоским бокам и утробно шипела, собирая к носу жёсткие усы. Будто сигнала дожидалась от него, чтобы набросится снова, но вместо этого вдруг резко повернулась к туше свиньи и стала хватать её жёлтыми зубами за шею. Перехватывалась как человек, видно не получалось с первого раза как следует, намертво стиснуть зубы, а потом грузно, с одного прыжка ускочила унося добычу куда-то вверх в, спутанные, узловатые ветви крон.
Много раз уже Тай пересматривал эту сцену. Тогда, больше месяца назад, впервые увидал он Атона во время этой неудачной охоты. Он выбрал его ИК из нескольких предложенных лаборантами наугад, даже не стал время тратить, просматривать данные, которые они обязаны были готовить по каждому объекту наблюдения. Всё равно толку от их работы никакого не было. Базы данных давно были все перепутаны, и чтобы разобраться в материале, получить точную информацию о нужном объекте наблюдения: его перемещениях за последнее время, контактах с другими объектами, качественные отчёты когнитивистов которые до этого с ним работали подготовить, квалификация нужна была повыше, чем та, что имелась у его лаборантов.
И сам Атон в первый раз тогда увидел эту маленькую вертлявую женщину, а может и девушку ещё, (Тай так и не смог разобраться рожала она или нет) с которой он с тех пор стал ночевать в пещере. Он долго не мог подняться, когда пантера ушла, пару раз пробовал встать, но ноги толком не держали и он снова валился в примятую, окровавленную траву. Тай даже увеличил скорость воспроизведения, почти на перемотку поставил, чтобы успеть до конца смены снова посмотреть их встречу. А в джунглях совсем стемнело, и экран стал только чёрным фоном для красно-оранжевой фигуры с ярко жёлтыми отверстиями рта, ноздрей и глаз, которую уже на ощупь выхватывали из темноты лучи тепловизора с точки слежения. Кое-как, с задержкой, но система всё-таки смогла, подключила программу для перевода инфракрасного изображения в обычный видимый спектр и проступившие яркой зеленью кусты за спиной Атона в этот момент вдруг резко задёргались, зашевелились. Тай убавил скорости, и из кустов показалась женская фигура, маленькая, худющая с еле заметными вторичными половыми признаками, и отчётливыми следами умственной отсталости на лице. Тряслась вся как на морозе, видно было, что через силу двигается, заставляет себя делать каждый следующий шаг. Выходила она из кустов на полусогнутых, сильно пригибаясь к земле. А потом и вовсе на коленки опустилась, так и поползла к Атону, выставив вперёд правую руку, будто шарила, ощупывая темноту, пока его не коснулась.
Тай целое расследование провёл, пытаясь выяснить, каким образом она там оказалась. Перерыл все базы данных, нашёл только одни обрывки: её связи с другими объектами наблюдения, контакты за последнее время, один слабенький отчёт даже когнитивист какой-то на неё настучал, но в итоге с удивлением обнаружил, что дальше лаборантов своих всё равно не продвинулся. Оказалось, что на этой работе, проследить траектории передвижения двух объектов, узнать какими именно путями им удалось встретиться, ничем не проще, чем понять как мыслительный процесс у человека в голове идёт, как именно стимулы внешней среды нейронные сети мозга переводят в мотивы, заставляющие человека по собственной воле действовать.
Всякие мысли в разное время у Тайво в голове бывали по этому поводу. Но вот только сейчас, пересмотрев их встречу ещё раз, смог он, наконец, понять, каково ей было, что она чувствовала там внизу, в темноте, прячась в кустах. Получалось ли у неё отличать собственные мысли в голове от страха, который по привычной, когнитивной схеме, темнота зарождает в теле мозга, и нужны ли ей были для этого слова, чтобы отличить одно от другого. Справится с собой, выйти и помочь попавшему в беду другому человеку.
3.
Огромные полупрозрачные двери главного входа одного из корпусов кампуса, уже несколько раз подряд норовили вхолостую сделать свою работу. Плотно сжатые прорезиненными губами створки услужливо, будто торопясь угодить, немного разъезжались в разные стороны, когда проекция вытянутой головы на длинной худой шее попадала в перцептивную область фотоэлемента над ними и моментально снова захлопывались, как только фотоэлемент терял этот раздражитель. А башка у Гили действительно вроде бы слегка подёргивалась, или это ветер, разогнавший облака на сотни километров вокруг, так неделикатно обходился с его нескладным телом, у которого только ноги и стояли всегда твёрдо на земле, а всё что выше пояса перманентно вибрировало. Тай стоял рядом и всё это тоже конечно видел, но подумал он почему-то в этот момент, не о возможных проблемах со здоровьем у Гили, а о том, что программа, которая реализует здесь функцию пропускного режима, давно уже слетела. Ну никак не должны были эти створки так дёргаться, рабочий цикл открывания и закрывания исправных дверей должен проходить плавно, равномерно и до конца. А вычищать эти баги из кода уже никого, не заставишь, у техников работы сейчас и без того навалом.
Он попытался плечом отодвинуть загородившего проход Гилю, чтобы самому занять место под чувствительным фотоэлементом, и войти наконец уже внутрь, но тот ловко работая длиннющими руками его перехватил, и развернул обратно, заставляя смотреть на просторы кампуса заполненные чужой работой.
― Погоди, давай постоим ещё, дождемся, когда следующая партия дронов с калибровки на облёт начнёт выходить. Ох, бля, что за погодные условия, а? Только бы работать, да работать, уж с ветром, то я бы справился!!
В планах у самого Гили на сегодня было развернуть бурную деятельность, на-гора выдать с такой силой довлеющий над ним объём подготовленных к декодировке данных, но жизнь опять вносила в его планы свои коррективы. По указке супервайзера пришлось тащиться сюда, в это обшарпанное здание на самом краю огороженной территории, чтобы слушать болтовню очередного великовозрастного теоретика. Гиля недолюбливал их, этих дотошных лекторов, и сильно обрадовался, когда их поток на территорию кампуса в последние несколько лет резко упал. Но всё равно, редь на редь да приходилось ему иногда и теперь ещё по полдня высиживать в этом здании для презентаций, расписание работы которого в прошлом на несколько месяцев вперёд было составлено. И одна только радость в эти дни у него и была, что перед бесконечной нудной болтовнёй можно было полюбоваться, посмотреть как машины целыми стаями, свободные ещё от внешнего управления, подчиняясь только своей воле, в навигационном алгоритме реализованной, вылетали из ангара рядом со зданием для презентаций.
Очень любил Гиля это зрелище, ещё и Тайво по дороге перехватил, и не отпускал его пока далеко от себя, всё пытался про данные у него выспросить, но только спрашивал не напрямую, а обиняками, да полунамёками какими-то говорил, так что Тай и понять толком не мог, что долговязому от него надо. От того и отвечал он сбивчиво да невпопад на его вопросы, а Гиле наоборот казалось, что специально не договаривает Тай, что нарочно путано отвечает. И очередной его витиеватый заход на вопрос оборвался, когда стальной стрекот винтов стал вклиниваться в промежутки между двусмысленными намёками. Сначала один дрон, поблёскивая начищенной после технического обслуживания оптикой, вышел из технологического отверстия на крыше ангара, следом за ним ещё двое вылетели и уже покачивались с ним рядом проверяя балансировку на ветру, по двое, по трое, связками просачивались машины на волю, и совсем скоро уже целый рой висел в воздухе над головами когнитивистов.
― О..оо. Здорово-то как!!! - Шум сотен винтов уже ощутимо надавливал на барабанные перепонки и Гиля стал стучать расправленными ладошками по ушам, чтобы в полной мере ощутить этот глухой рокочущий звук.
Звук приходил волнами, то нарастая, то слегка отдаляясь, и облако дронов, поднявшихся уже довольно высоко в небе, постоянно меняло свои очертания. Ещё какое-то время рой машин тучей висел над кампусом, но постепенно стал таять. Машины группами ложились на курс, пока не потянулась в сторону зеленеющего ареала на горизонте, вереница обслуженных и полностью готовых к работе аппаратов. Гиля и Тайво молча стояли, провожая их взглядом, и тут как раз прямо по направлению их поля зрения метрах в пятидесяти перед ними, на сервисную площадку, грузно вдавив полозья шасси в слежавшуюся белёсую пыль, опустилась транспортная калоша этологов.
И не похоже было, что с ночной смены из ареала она вернулась, уж больно поздно было ставить машину на техническое обслуживание сейчас. Здоровенный парень в поношенной пятнистой спецовке выпрыгнул из тёмного, пропахшего дикой скотиной брюха калоши, и ловко подхватив одной рукой, выволок за собой наружу стройную девушку в белом приталенном халате. Она тоже его за шею рукой схватила, прижавшись поплотнее, чтобы ему удобнее было, даже сгруппировалась немного и ноги подогнула, когда он её на землю ставил. И ойкнула даже наверно слегка в конце от перегрузки, да в шуме двигателей никто этого кроме здоровяка услыхать не мог. Вот и Тай с Гилей только переглянулись, будто не специально, - но следили, как она на носочки встаёт, тянется, этолога своего, на прощание в щёчку поцеловать.
― Ого, уже за обслуживающий персонал взялась твоя Кара, - Заухал где-то над головой у Тая Гиля. Как же всё-таки странно устроено это всё. Огромное пространство вокруг, заполненное людьми и механизмами, слаженная на годы вперёд расписанная их работа, и мысли отдельного человека, который ставит себе цель, пытается что-то тайком у кого-то выведать, и восхищается целенаправленными, так похожими на сознательные, действиями машин. Вся эта мешанина, вся невообразимая сложность, должна держаться вместе только усилием воли, силой, которая стягивает внимание на объекты, и заставляет, заставляет следить за тем как живые люди двигаются, проявляют чувства и пытаются говорить.
А Кара уже к ним шла. Чётко, крест на крест, с небольшим проносом переставляла она ровные ноги, должно быть сзади её походка смотрелась ещё эффектнее, вот только чем ближе она подходила, тем понятнее становилось, что романтический настрой, вслед за поклонником, её явно оставил, а пристальный взгляд, вызывал в Гилиных вытаращенных глазах только нервозность и суету.
― Чё? ― Не удержался он, дёрнул башкой, когда она вплотную к нему подступила.
― Ни чё, пропусти!!
― О, гляди, места уже мало стало,- Успел обернуться и пожаловаться Таю Гиля, когда они гуськом за ней проходили сквозь два ряда потускневших стеклянных дверей.
Мягкий голубоватый свет внутри, должен был создавать по задумке дизайнеров, атмосферу недосказанности и глубокой тайны, которая непременно будет разгадана. Вот только светильники, в разнобой натыканные по периметру холла стилизованного то ли под гробницу, то ли под заваленный жертвами храм уже давно беспрестанно подмигивали, больше намекая входящим на эпилептический припадок, чем на силу научной мысли.
Тай поморщился, Гиля не знал куда девать глаза, бросил семенить сзади за Карой, и в два широченных шага пройдя агрессивную среду открытого пространства, скрылся в спасительной полутьме коридора.
В холе все стены были изрисованы логограммами и слоговыми знаками письменности древней мезоамериканской цивилизации. И в коридоре, по которому они шли к залу для презентаций, вытянувшись в неровную подвижную цепь, повсюду были иероглифы, пиктограммы и витые письменные знаки. Креативные дизайнеры надёргали из разных систем письма картинок поярче, да попривлекательней для глаза и таким нехитрым способом создали здесь внутренне пространство. В путеводителе по кампусу эта постройка значилось как арт объект; да, все эти облупленные барельефы по стенам, гроздьями свисающие с потолка примеры узелкового индейского письма и исписанные тушью циновки на полу - всё это было искусством. Искусством, в котором воплотилась вся сила "генеративного интеллекта", вся его запредельная, нечеловеческая мощь. Не осталось больше на планете для него загадок, там где нужно было, он определял значение слова, да с такой точностью, что не упускал ни одного контекста, ни одной ситуации, ни одного предложения куда бы можно было вставить это слово без нарушения правил его употребления. А его успехи в дешифровке знаковых систем любой сложности вызывали ещё меньше вопросов у специалистов. С лёгкостью он проводил повторную дешифровку древних текстов, и в результате учёные открывали для себя огромное количество новых фактов, о погибших цивилизациях, которые их создавали. Все непрочитанные тексты, все не поддающиеся человеческому уму системы письма, от рукописи Войнича, до эламского линейного письма с лёгкостью растолковывал людям этот совершенный интеллектуальный модуль. И даже в шизофазическом бреду больных без труда находил он тот скрытый, сокровенный для них смысл, который они наряду со страшным эндогенным процессом, вкладывали в свою бесконечную монотонную болтовню. Как же было тут не поверить специалистам, что только эта машина и способна разобраться в хитросплетениях человеческого языка, и кроме неё больше некому доверить это ответственное дело - разделять людей на тех, кто говорит и на тех, кто не может пока этого делать.
Дверей в зале не было, широкий проход ничего не загораживало, и когнитивная сила рядов и нумерации кресел, минут двадцать уже как распределяла зрителей по своим местам. Народу было полно, специалисты обязаны были присутствовать, и даже Гиле никогда не удавалось отвертеться, хотя он честно пытался. Дошло до того, что один раз, сидя в первом ряду в середине презентации по эволюции гена FOXP2 вдруг уронил голову на грудь и как дурак громко на весь зал захрапел, но добился своей выходкой он тогда он только того, что на следующей презентации сидел уже в конце зала. И сегодня его место тоже было на задворках, и пока он туда добирался, переступая сразу через две пары согнутых ног в узком проходе между креслами, светлая голова Тая уже растворилась среди однообразия первых рядов, где только Кара нагло задирая голову, выделялась своей причёской на общем белёсом фоне.
Свет в зале стал помягче, и как-то незаметно вовсе погас, а большой экран в глубине сцены на фоне которого обычно проводили презентацию, наоборот тускло засветился. И проступившие на нем огромные изображения трёх главных идейных вдохновителей эксперимента подозрительно ловко вдруг смешались с вялым, утренним гомоном голосов, превращая собравшихся зрителей в стихийных, неопытных ещё синестетиков. Стало ясно, что автор подготовился серьёзно, кода он вышел на сцену, кто-то в зале от неожиданности даже захлопал. Низенький плотный мужик, по горло утянутый чёрной водолазкой, с публикациями на нужные темы и в правильных местах, чтобы индекс цитирования не терять; конечно, другой бы сюда и не сунулся.
― Я долго думал, - Начал он, глядя в зал. ― Как построить своё выступление, и решил, что если речь идёт о предельных основаниях человеческого бытия, лучше начинать с самого начала.
В ладошке у него блеснул маленький пульт, и он с форсом, не поворачивая головы даже, направил его в сторону экрана, нажав большим пальцем единственную выпуклую кнопку. Центральный портрет философа, главного символа этого эксперимента за его спиной от этого нажатия медленно растворился, а его оживший голос надавил на мозги присутствующим густым философским туманом.
Нынешнее время, мол, по-видимому, благоприятно для философии, и числит за собой как прогресс интерес к метафизике, ведь даже расцвет эмпирических наук не только не ослабил, но даже усилил внимание к ней.
― Да, какая глубокая и невероятно современная мысль нашего учителя.
Задумчиво соглашается лектор с размеренной интонацией ожившего голоса. Он сделал несколько шагов по периметру сцены на фоне ярко вспыхнувшего экрана, во всю ширину которого человечество, прикладывая неимоверные усилия, стало перебираться с одной эволюционной ступени на другую.
― И действительно, - Продолжил он уверенно. - При всех достижениях современной науки мы не можем пока точно сказать когда появился язык, и какой из наших предков первым заговорил, тоже никто не знает. Мало того нет ни одного подтверждённого случая когда человеку удавалось овладеть языком, если в сенситивный период его полностью лишали живого человеческого общения. Можем ли мы сделать какой-то вывод из этих фактов?
Задавая вопрос, лектор смело ищет зрительного контакта в первых рядах. И берёт для этого даже небольшую пузу, во время которой наши предки на экране, у него за спиной, закончив тяжёлый путь превращения в человека уступают место кадрами хроники, где дети и подростки (уже сапиенсы), воспитанные дикими животными, безуспешно пытаются повторить их успех.
― Правильно, абсолютно никакого вывода из этого сделать нельзя! ― Предсказуемо соглашается он со своими мыслями, продолжая активно двигаться по сцене.
― Из того что нам не известно ни одного случая появления языка вне социума, ещё не следует что это невозможно. Наши представления о сознании человека сегодня таковы, что мы вправе рассчитывать на большее. А наши возможности в области создания искусственного интеллекта уже сейчас позволяют нам имеет аналоги человеческого разума, во многом превосходящие по силе наши с вами мозги, и это только начало.
Лектор явно распалялся, но академическая выучка пока удерживала его в рамках приличий, а врождённый артистизм помогал жестикулировать и произносить слова так, что зрителям не особо бросалось в глаза, что он себя специально накручивает. В такие моменты главное не пережать, нужно изловчиться, и подавать материал так, чтобы он говорил сам за себя, поэтому он ещё какое-то время порассуждал о прозорливости своего учителя. Философа, который уже много лет назад знал, с какими концептуальными трудностями столкнётся наука, вплотную подступив к проблеме сознания. И в своих работах пытался раздвинуть границы научного знания, объединив его с философией, да так чтобы эта связь помогала прояснить всю неимоверную сложность взаимодействия мысли и языка. Тут ему самому видно сложно стало удерживать себя в этих границах, и почти на одном дыхании он произнёс.
― Наш эксперимент подобно греческой трагедии, которая, как известно, рождается из духа музыки, поможет людям снова увидеть появление языка на этой планете, и позволит нам, наконец, разгадать тайну сознания.
И после этих слов, действие на сцене стало приобретать уже явный мистический оттенок. Лектор повернулся к экрану и как дирижёр, одним точным, выверенным жестом, придавил выпуклую кнопку на пульте, запуская новую порцию визуального материала. Так он и стоял, гордо задрав голову, и в течение получаса, вспоминая вместе с залом все этапы проведения эксперимента.
Сначала создание десятков тысяч клонированных эмбрионов в огромном стерильном помещении, где машины бесшумно как тени скользят между рядами матовых капсул, внимательно следя за развитием зародышевых листков. Потом алгоритм скрупулёзно отбирает капсулы, содержимое которых соответствует необходимым параметрам онтогенеза человека, вторая, четвёртая неделя, месяц, девять месяцев и, наконец, появление полностью сформировавшихся организмов.
Параллельно с подготовкой объектов для наблюдения машины готовят среду, где будет проходить эксперимент: ландшафт, растительность даже микроклимат тщательно подбирают под заданные параметры. А мощнейшие коптеры оборудованные системами слежения передают панораму карстовой долины, совершая свой первый тестовый облёт ареала обитания.
Решающая фаза подготовки наступает, когда на экране тонкие нити электродов глубоко входят в нужные участки коры головного мозга, а свёрточная нейронная сеть учиться создавать когнитивные карты на основе данных, поступающих от миллиардов нервных клеток.
Приготовления завершены, и эксперимент стартует. Машины, словно ростки деревьев, высаживают детей в подготовленную для них почву, да многие сразу гибнут, и панорама смертей на экране на какие-то мгновения даже перебивается кадрами работы когнитивистов, которые внимательно разглядывают отпечатки последних мгновений жизни на картах нейронной активности умирающего мозга. Но работа идёт, не прекращается ни на секунду, вот уже четверть века исследователи ждут когда же прозвучит первое слово.
― Захватывающая картина, не правда ли?! Согласитесь, это не может не вдохновлять?!!
С трудом оторвался от экрана лектор, снова обращаясь к залу.
Но большинство из тех к кому он обращался, уже плюнули на приличия, заставлявшие их поначалу делать вид, что они внимательно слушают, и стали заниматься своими делами. Кто-то спал - как Гиля в последнем ряду, неловко изогнувшись в узеньком кресле, хотя и казалось ему оцепеневшему во власти сонливого торможения что удобно, что всё это так и должно быть, и никто не замечает, что он спит. Парочки, придвинув поближе лица, чтобы не повышать голоса, приватно обсуждали что-то важное, сокровенное только для них. Даже Тай не особо следил уже за тем, какие именно слова выкрикивает возбудившийся оратор. Он решил для себя что понял, к чему он ведёт и когда тот, собравшись с мыслями, затянул со сцены волынку о длине и сложности пути, который проделали все сидящие в зале, и о гордости за свою работу, которую они должны сообща испытать. Тай и не удивился даже своей догадливости, потому, что за последние годы уже вдоволь наслушался похожей вдохновляющей болтовни.
Позже лектор долго рассуждал, каким образом данные полученные в ходе эксперимента меняют научное представление о механизмах живого человеческого языка. Особый упор он делал на том, что язык человеческий и живой, а эти данные стали очень ценным материалом для работы генеративного интеллекта, его самообучающиеся модули функционируют теперь бесперебойно, автономно и с полной нагрузкой. И, та информация, которая до них - теоретиков, сегодня доходит, (если конечно они всё правильно могут разобрать), то это просто невероятно, и присутствующие здесь даже представить себе не могут, как далеко генеративный интеллект продвинулся в разрешении "трудной" проблемы сознания, завершил он несколько загадочно и туманно свою мысль.
Но и этот рассказ не особо впечатлил Тайво. Давно уже по территории кампуса ходили слухи, что главной задачей проведения эксперимента является не исследование факторов, которые определяют механизм формирования человеческого языка, а подготовка чистых от постороннего шума данных для самообучающегося модуля искусственного интеллекта. Огромные массивы данных нейронной активности человеческого мозга интересовали в первую очередь тех, кто планировал этот эксперимент. И данные эти нужно было подготовить так, чтобы полностью исключить влияние языка на когнитивные процессы, которые реализуют нейронные сети мозга, а значит, человеческий материал из ареала обитания лучше всего и будет подходить для этой цели. Все рассуждения эти Тай много раз уже слышал, было время когда опытные когнитивисты между собой только об этом и говорили, жалуясь друг другу на растущие нормы выработки, но постепенно, как-то сами собой, эти разговоры сошли на нет (то ли нормы перестали расти, то ли когнитивисты стали с ними справляться), и только эти мысли о недомолвках и хитрой подмене, прочно утвердились в коллективном сознании специалистов. Тай хоть и соглашался с этим, общим для всех взглядом, на истинные цели эксперимента, но про себя решил, что ему одному, без посторонней помощи хватит опыта и способностей распознать первые признаки появления языка у людей в низу. Пускай генеративный интеллект вместе со своими создателями (если они у него были конечно) готовит себе материал для модуля самообучения, пускай весь остальной персонал ему в этом потворствует, сам он будет работать честно, не даст слабины, не позволит себе разувериться в главной своей идее. Что люди, там - в ареале, не просто объекты для наблюдения, жизнь каждого из них не только нейронная активность мозга, которая должна стать подходящим материалом для натаскивания нейросетей, - нет, они сами, как никто другой на этой планете, заслуживали, по его мнению, шанса заговорить. А от таких мыслей, до принятия решения о наблюдении только за одним человеком, был конечно всего один шаг, который Тай и сделал, около месяца назад дав имя Атону.
И сейчас, пока лектор серебрился в ореоле излучения от экрана, готовясь на новый эмоциональный заход, Тай пробежал этим знакомым маршрутом у себя в голове, и снова пришёл к привычному выводу, что нового тот ничего ему сказать не сможет. Сколько бы ни разводил он на краю сцены руки в стороны, призывая присутствующих прислушаться к самой важной части своего выступления, Тай только щурился, заглядывая ему за спину, где на экран уже вывели online трансляцию из ареала обитания. Но пройдёт много дней, и Тайво, уже мучая себя иллюзией выбора, вспомнит этот момент из презентации, когда на фоне привычной для всех когнитивистов сцены приёма пищи из ареала, слова лектора вдруг приобрели для него новый неожиданный смысл.
― Да нам всё ещё не удаётся подтвердить появление языка у тех, за кем мы наблюдаем, - Заговорил тот, видно приступив к самому важному, - но это не значит, что дальнейшая работа бессмысленна, у нас есть ещё шанс услышать человеческую речь среди огромного количества звуков, которые они издают!
Снова не глядя, махнул он пультом в руке в сторону экрана, где какой-то бугай насупившись, рыча и жестикулируя, пытался вырвать из рук высокой широкоплечей женщины окровавленный кусок потрохов.
― Мы вправе надеяться также, что сумеем разглядеть этот момент на картах нейронной активности их мозга. Ведь что именно отличает живую человеческую речь от языка!? То, что речь - это индивидуальный акт воли и понимания, и этот акт связан исключительно с тем, кто его совершает, именно на этом мы и должны сконцентрировать все свои силы. Сверхчеловеческое усилии отдельной особи должно стать главным объектом нашего наблюдения. Но чтобы мы могли разглядеть этот момент, услышать их первые слова, так же отчётливо, как мы различаем звуки родного языка, нам придётся изменить что-то в себе, нам придётся измениться самим чтобы оказаться способными на понимание. Подобно тому как сама судьба изменяет их жизнь.
На экране в этот момент мужик с радостным воплем вырвал, большую часть мяса из рук ослабевшей женщины, настройки слетели и вместо сцены борьбы, точка слежения приступила к трансляции умиротворяющей панорамы тропического леса.
Приходилось признать, что совсем не этого ожидал Тай от презентации, и пока он стоял в проходе, зажатый между креслами и телами, выжидая подходящего момента, чтобы ступить в оживший общий поток, кто-то сбоку два раза повторил, старательно выговаривая, французскую фамилию - Де Сосюр. Тай даже голову повернул, чтобы посмотреть на эрудита вспомнившего швейцарца, но в путанице и полутьме, наткнулся только на насмешливо блеснувшие глаза Кары, застрявшей в такой же очереди через несколько рядов справа от него. Вот она то, конечно, сразу его замешательство разглядела, уж на что, на что, а на это у неё был прямо талант, подмечать, когда он в чём-то не уверен. Ну а что он в этой толкотне, пробираясь к выходу, такого дельного должен был успеть сообразить? Что научное сообщество в лице лектора вдруг одумалось и признало его правоту, или может быть, общая исследовательская парадигма поменялась, открыв дорогу для новых взглядов на природу языка? Нет, так просто здесь никого не проймёшь, слишком хорошо знал Тайво замашки этой социальной группы, к которой сам большую часть жизни и принадлежал, чтобы поверить в восторженную болтовню со сцены. И в голове у него, скорее всего в этот момент был сумбур, вот бы где протезы экзокортекса могли пригодиться, чтоб разобраться в этой мешанине, человеческих мнений, намерений и мотивов, да только функцию эту сложную - ассоциативной коры, реализовывать они ну ни как не могли. Для того чтобы составить мнение о каком-то событии и как следует утвердиться в нём, человеку нужно кое-что посерьёзнее.
Не торопясь, но и без задержек человеческая масса проталкивала себя в коридор, равномерно распределяя для дальнейшего движения к выходу из здания. Света здесь было побольше чем в пустеющем зале, и падал он наискось, в том месте где Тай затормозил, прижав затылок к изрисованной стене. И одинакового цвета головы, идущие к выходу, размытыми тенями задерживались на этой стене среди непропорциональных фигур людей и животных, явно стилизованных под наскальную живопись. А крашеная голова Кары хоть и бросалась в глаза на этом однообразном фоне спешащих коллег, но и её тень неразличимо заняла своё место среди архетипичных сюжетов.
― Ну, что скажешь, как тебе лекция? ― Не стала Кара дожидаться, пока Тай обернётся, почувствовав, что она уже подошла, и завела разговор со спиной.
― Да ничего не скажу, ― Повернулся он, к ней надавив уже плечом на разрисованную стену. ― Обычная болтовня, очередного оригинального мыслителя, грант получит, напишет статью, через год и не вспомнит, что бывал здесь.
― Так уж и обычная? ― "Речь - это индивидуальный акт воли и понимания", "Сверхчеловеческое усилие отдельной особи", "Чтобы понять их, мы должны изменить себя так, - как сама природа меняет их" ― Тебе это ничего не напоминает?
Смотрела она на него, заглядывала прямо в душу или куда там ещё заглядывают, если её нет. И каким только органом смогла она там, в зале почувствовать, что слова эти тоже задели Тайво.
― Напоминает? Что ты имеешь в виду? ― Не соглашаться же сразу с ней, если самому что-то кажется, а объяснить, выговорить не можешь! ― Ну, намешал он всего в кучу: структурализм, функционализм, эволюционизм, так это у них сейчас самое передовое направление, все так делают, ― Чуть не развёл Тай рукам, но вдруг вспомнил как лектор, стоя на самом краю сцены, повторял этот жест, спохватился, сунул их в оттопыренные карманы халата и замолчал.
― Ну, давай Тай, признавайся, я же тебя насквозь вижу, ты тоже обалдел, когда там это услышал? ― Кивнула она в сторону широкого прохода из зала, где показалась заспанное, помятое лицо Гили, он, явно выглядывая что-то, крутил по сторонам продолговатой башкой, которая поднималась на тощей шее над поредевшим людским потоком, и неотвратимо как осознание, приближалась к ним.
― Ты один здесь остался, кто о языке думает, ― Продолжала наседать Кара, все уже давно просто готовят материал для самообучающегося модуля, только я одна у тебя мучаюсь, декодирую эти предметы референции, которые и нормальный-то человек толком назвать не сможет. Нужно написать в этом предложении, что если генеративный интеллект не проверяет их работу в отношении появившегося языка, то они зря стараются Тай зря мучает Кару, это всё бессмысленно, но может привести только к тому что их снимут с работы как многих здесь снимают. Подумай Тай, они же ничего так просто здесь не делают, и если выпустили этого лектора сегодня на сцену, значит, что-то этим хотят всем сказать, ведь вон даже до него это уже наверно дошло!
Как в последний довод, ткнула она пальцем чуть ли не в лицо подошедшему Гиле, который приушипился рядом и заинтересованно слушал их разговор, пока на него внимание не обратили.
― Кодера, напарницу мою новую, не видали? Не могу найти, все одинаковые, ― Будто оправдываясь, разложил он руки в стороны, расправив на груди наглаженный когда-то роботом, но уже прилично измятый халат.
Вот такими недомолвками да полунамёками и держит себя человеческое мышление, выхватывает откуда-то слова, образы и ставит на свет, перед глазами, чтобы казалось, будто сам это узнал, разобрался. Но тут надо чтобы ещё и ситуация подходящая сложилась, как в головоломке составные части приспосабливаются друг к другу только в определённом положении, иначе чувства удовлетворения от осознания не возникнет, а будет только гнетущее ощущение чужой правоты. Когда приходится соглашаться, с тем, чего сам пока понять не можешь, но это наверно так и есть, а впереди только тягостное ожидание труда, работа и работа, (даром ничего не достаётся) чтобы разобраться, выяснить, почему это действительно так. Злобная эволюция больше из зависти, конечно, чем на пользу дела, забрала у человека это благо, без лишних раздумий соглашаться с чужим мнением, но несколько лазеек всё-таки видимо ещё осталось. Вот и сейчас, когда они втроём двинулись к рабочим местам, Тай незаметно для себя одной из них воспользовался.
Солнце было уже высоко, влажный воздух обволакивал липким жаром и пылью, смешиваясь с вонью секрета из пахучих желёз диких животных в том месте, где гектары огороженной территории этологов узкой полоской крытых ангаров глубоко врезались в зелень ареала. Когда они проходили мимо их сетчатых ворот с предупреждающей синей табличкой, Гиля собрался с мыслями и снова зачемил о неподъемных нормах выработки, в надежде, что Тайво надоест, он не выдержит, начнёт отвечать, за ним Кара встрянет, будет огрызаться, и он сможет кое-что интересное для себя, из них вытянуть. Но они молчали, а запас двусмысленного нытья у него подходил к концу. Всю оставшуюся дорогу до центрального корпуса судорожно работающий его мозг как икотой его мучил, заставляя озвучивать обрывки плохо сформулированных, путаных мыслей. А Тай, сосредоточенно вглядывался в завитки чёрных прядей на затылке Кары и молчал, в его голове работа уже закончилась. Теперь он как все, будет готовить материал для модулей генеративного интеллекта, будет тренировать его, натаскивать на человеческие мысли как собаку, выбирая предметы референции попроще, попонятнее, те на которые и пальцем если что, не открывая рта можно показать, и всё равно все будут понимать что к чему. Если так нужно, если они все этого хотят, то пускай, спорить больше уже ни с кем, да и помощи в работе ждать тоже не откуда, знакомая дорога подходила к концу. Интерактивная фигура философа с фасада центральной башни начинала уже ощутимо давить своим авторитетом на людей, приближающихся к обработанному антисептиком входу. Ещё немного и его невероятно пристальный в это время года взгляд, возьмёт да и скажет входящему человеку, что-то очень важное для всех, но понятное пока только ему одному.