Аннотация: Продолжение по повести "Жук в Муравейнике" АБС. Встреча Абалкина и Экселенца 20 лет спустя.
Игорь Горячев (при дружеском участии Игоря Минакова)
ПОСЛЕДНЯЯ ВСТРЕЧА.
В тексте строки стихотворения перуанского поэта Хосе Сантоса Чокано. (Перевод Владимира Резниченко).
Центральный альпинистский лагерь "Тьерра Темплада" располагался в долине живописнейшей реки Магделены в Северных Андах. Отсюда альпинисты разлетались на покорение великих вершин, овеянных легендами веков и именами предков. Как музыка звучали названия горных пиков: Сиула Гранде, Пичинга, Антисана, Охос-дель-Саладо. Первозданная красота, почти нетронутая дыханием XXIII века, привлекала рисковых ребят со всей Планеты.
Был уже вечер. Солнце почти уже скрылось за хребтом, окрасив лагерь в багрово-оранжевые тона. Повсюду стояли разноцветные палатки, лежали какие-то тюки, альпинистское снаряжение, сновали туда-сюда люди, где-то мужественными голосами пели о том, что "выше гор могут быть только горы, на которых никто не бывал". Кто-то высоким чистым голосом читал стихи:
Я - лес: найди дорогу сквозь туман!
Я - грот: зажги свечу под сводом ночи!
Я - кондор, ягуар, удав, кайман...
Лишь прикажи, я стану всем, чем хочешь.
Стать деревом - укрыть тебя в тени,
прижать тебя к своей расцветшей кроне,
ковер из листьев постелить - усни,
упав в мои горячие ладони.
Стать омутом - спиралью скользких струй
скрутить тебя и, на устах любимых
запечатлев бездонный поцелуй,
похоронить навек в своих глубинах .
Небольшая группа восходителей сидела по старинке вокруг костра. Пили горячий чай, закусывали печеньем и сухариками, беседовали.
- Подниматься на гору с антигравом - это не альпинизм, это детская забава, - горячился курчавый аргентинец Хосе Сантос. - Ты знаешь, что ничего тебе не угрожает. Я преклоняюсь перед предками. Некоторые из них совершали восхождения вообще без страховки, с парой кирок и кошками.
- Но ведь они и гибли часто, и калечились, Ося, - ласково басил богатырь Святослав. - Нет ничего ценнее человеческой жизни, а тут, согласись, риск. Ты же знаешь, Мировой Совет специально рассматривал этот вопрос и посчитал обязательным использование антигравов при восхождении. Я совершенно не одобряю поступка бедняги Месснера. Зачем, спрашивается, он скрыл от всех, что не взял с собой антиграв? Ты же знаешь, чем это кончилось...
Хосе понурился, пробормотал:
- Да, он пролетел почти километр...
- Но самое загадочное, что, когда его нашли, на лице у него была улыбка, - вставил слово скандинав Свен в распахнутом дутом красном жилете.
- Жизнь обретает особенную ценность, когда в любой момент ты можешь ее потерять... Я понимаю этого Месснера.
Все повернули головы к тому, кто произнес эту фразу. Это был еще не старый, но уже с благородными сединам на висках человек, до сих пор молча сидевший у костра. Никто не заметил, откуда и когда он появился.
- И тут явился Чинганчгук Большой Змей.
- Виу, вождь!
Человек улыбнулся.
- А вы к нам какими судьбами, сударь, позвольте спросить... Вы альпинист? - осведомился Святослав.
- Нет, я бывший прогрессор, но имею разряд по альпинизму... Меня зовут Корней Яшмаа. Я интересуюсь вашим фольклором. Альпинистскими легендами, притчами...
- Ну это сколько угодно... Вот, скажем, в прошлом году был у нас такой случай...
- Меня интересует Бледнолицая Девочка, - перебил бывший прогрессор, - видел ли из вас ее кто-нибудь?
Вдруг воцарилось гробовое молчание.
- Вот как раз об этом, пришелец, мы предпочитаем не говорить, - мягко сказал бородатый русский богатырь, - особенно перед восхождением. Нарушение нашей негласной этики, знаете ли... Вестница несчастья...
- И все же, что вы о ней знаете?
- Ну если ты так настаиваешь... Говорят, много лет назад в этих местах попала под горный обвал группа школьников - двадцать семь девчонок и мальчишек во главе с учителем. Все остались живы, кроме одной девочки... Эдны Ласко... Говорят, что это ее призрак бродит... Суеверие, конечно... Но альпинисты вообще народ суеверный. Месснер мне рассказывал, что видел ее в тот самый раз, когда не взял с собой антиграв, ну то есть незадолго до своей смерти... Идет, говорит, мне навстречу и словно земли не касается. Лицо совершенно бледное, белое, будто бы не живое, идет и не смотрит, а когда мимо него проходила, то вдруг подняла голову и глянула ему прямо в глаза... А взгляд у нее, говорит, такой, что у меня, говорит, внутри все обмерло. Как из потустороннего мира... И все это на высоте пять тысяч метров, на леднике, представьте. Мороз минус двадцать, лед, снег, трещины везде... А она в легком платьице. А через некоторое время Месснер сорвался в пропасть. Никто не знал, что он не взял с собой антиграв.
Все помолчали некоторое время, чтя память товарища.
- Местные жители рассказывают, что видят ее иногда на том месте, где она погибла почти сорок лет назад. Там до сих пор стоит небольшой памятник, - сказал Хосе.
- А где это? - поинтересовался Корней.
- Да здесь, неподалеку, - махнул рукой Хосе в сторону гор, покрытых тропическим лесом. - Километров десять вон в том направлении. - Вы что, в самом деле хотите ее увидеть?
- Спасибо, - сказал Корней, не отвечая на вопрос. - Был рад с вами познакомиться, но мне пора. Он встал и, не оборачиваясь, направился к глайдеру.
Все посмотрели ему вслед.
- Странный какой-то, - сказал Хосе, пожимая плечами.
Корней Яшмаа посадил глайдер на небольшое открытое пространство, неожиданно открывшееся среди тропических зарослей, у подножия скалы. Видимо, именно с нее сорвались те камни, которые стали роковыми для Эдны Ласко. Неподалеку низвергался с огромной высоты живописный водопад Магдалены.
Корней спрыгнул на землю и сразу увидел небольшой мраморный памятник с фотографией. Он медленно подошел к нему и положил руку на прохладный мрамор. С фотографии на него смотрела очень милая, улыбающаяся девчушка лет двенадцати.
- Ты пришел за мной? - вдруг раздалось у него за спиной.
Корней обернулся. Да это была она, худенькая, то ли в тунике, то ли в хламидке, лицо совершенно белое, неживое. Корней заглянул в ее глаза и понял, чего так сильно испугался Месснер.
- Да, - ответил он, подходя к ней. - Я твой брат. Пойдем со мной.
Девочка протянула к нему правую руку, ладонью вверх. На локтевом сгибе у Эдны чернела родинка, напоминающая готическую букву М. Корней закатал правый рукав куртки, простер свою мускулистую ручищу над бледной ручкой Эдны Ласко. От его "Эльбруса" к ее "М готическому" протянулись серебристо-серые ворсинки, которые встретили пучок таких же, шевелящихся червячков-лучиков. Они переплелись. В пустых "потусторонних" глазах девочки появилось осмысленное выражение. Рука об руку брат и сестра направились к глайдеру.
А в наступающей ночи, когда глайдер заходил на вираж над альпинистским лагерем, звучали стихи:
Когда ж сумеет совладать душа
с безудержным гореньем, с жаром диким,
я захочу преодолеть, спеша,
ступени между малым и великим!
***
Смотритель Музея Внеземных Культур (по совместительству сотрудник Комкона-2) Иванов вошел в хранилище и зажег свет. Это было обычный рутинный осмотр, который проводился раз в две недели. В помещении было довольно прохладно. Здесь поддерживались постоянные давление и температура. Смотритель прошелся вдоль стеллажей, уставленных разнообразными инопланетными диковинами, и остановился перед одним из них. Инструкция предписывала всегда начинать осмотр с так называемого "элемента жизнеобеспечения 15/156а", который располагался на 3 полке сверху стеллажа номер 13. При обнаружении каких-либо изменений с этим объектом или с его содержимым следовало немедленно сообщить в Комкон-2. Смотритель с натугой снял с полки плоский футляр с закругленными углами из гладко отполированного материала ярко-янтарного цвета с едва заметной, идеально прямой линией, отделяющей слегка выпуклую крышку от массивного основания, и осторожно перенес его на стол для осмотра. Сначала он тщательно осмотрел футляр со всех сторон. Футляр был довольно тяжелый и теплый на ощупь. Не заметив ничего особенного, смотритель взялся за массивную крышку обеими руками, поднял ее и отложил в сторону. Он глянул внутрь и обомлел. Футляр заполняли круглые серые диски миллиметров семидесяти в диаметре, уложенные одним рядом в аккуратные гнезда. Но не это поразило его. Дисков было ТРИНАДЦАТЬ. ТРИНАДЦАТЬ, а не ДЕСЯТЬ! У смотрителя перехватило дыхание, и на лбу мгновенно выступила испарина. Он стал лихорадочно набирать номер Рудольфа Сикорски, начальника отдела ЧП Комкона-2, своего непосредственного начальника, и вдруг услышал шаги... Было уже довольно поздно и в музее никого не могло быть. И, тем не менее, шаги приближались, и их было много. Словно сюда шла целая делегация. Неясное чувство угрозы охватило смотрителя, номер никак не хотел набираться. Дверь распахнулась и в помещение один за другим вошли несколько мужчин и женщин и худенькая девочка лет двенадцати, тринадцати. Один из них, с красивым мужественным лицом и благородными сединами, подошел к смотрителю и сказал спокойно:
- Я заберу то, что принадлежит нам, если вы не возражаете.
Смотритель хотел что-то возразить, но вдруг обнаружил, что не может выдавить из себя ни слова, не может даже рукой пошевелить, словно его сковала какая-то неведомая сила. Мужчина водрузил на место массивную крышку и, легко подняв футляр, повернулся и направился к группе своих товарищей.
- Но, позвольте...,- вдруг прорезался у смотрителя голос.
Мужчина обернулся и как-то по-доброму, отечески глянул на смотрителя Иванова.
- Не волнуйтесь, Иван Иванович, - сказал он. - Мы не причиним вреда ни вам, ни вашей планете.
И они, один за другим, вышли из помещения. Последней из комнаты вышла девочка. В дверях она обернулась к Иванову и, звонко рассмеявшись, спросила: "Дяденька, а вы не трус?"
Оставшись один, Иванов сбросил с себя странное оцепенение и начал лихорадочно набирать номер Рудольфа Сикорски.
Все службы Комкона-2 были приведены в боевую готовность номер один по программе "Зеркало". Все ждали... неизвестно чего, - то ли неминуемого вторжения Странников, то ли мирового катаклизма. Куда делись подкидыши с детонаторами, оставалось загадкой. Самые тщательные поиски, с использованием новейших поисковых средств, ни к чему не привели. Они словно растворились в воздухе, не оставив после себя никаких следов. Проходили дни, потом месяцы, прошел год, но ничего не происходило... Напряженное ожидание неизвестной угрозы становилось тягостным и нестерпимым. Пора было отменять режим чрезвычайной ситуации, потому что нельзя было держать людей в напряжении столько времени. Только Сикорски настаивал на своем: "Они хотят усыпить нашу бдительность! - убеждал всех он. - А когда мы расслабимся, они нанесут удар". Прошло еще несколько месяцев, и тогда уже сам Атос-Сидоров своим личным приказом отменил "красный" режим. "Руди, - сказал он Сикорски, - не сходи с ума. Если бы они хотели причинить нам какой-то вред, они бы давно уже это сделали".
***
Прошло 20 лет. Бывший начальник отдела ЧП Комкона-2 Рудольф Сикорски лежал с закрытыми глазами на солнышке, на берегу небольшой речушки неподалеку от Торжка, и грел старые косточки. И вдруг ему показалось, что рядом кто-то есть. Он открыл глаза, повернул голову налево и обомлел. Лев Абалкин собственной персоной сидел рядом с ним, смотрел на него и улыбался. Он совсем не изменился со времени того "расстрела" в Музее Внеземных Культур. Все такие же иссиня-черные прямые волосы, как у индейца, низкий лоб и челюсть как у прирожденного бойца.
- Ну, здравствуйте, Рудольф, - сказал он. - Не ожидали?
Сикорски потребовалось все его прогрессорское самообладание и выдержка, чтобы ответить.
- Здравствуйте, Лёва. Сколько лет, сколько зим, как говорится. Вы к нам какими судьбами?
- Завидное у вас самообладание, Рудольф, - сказал Лев Абалкин.
- Ну, мы же с вами бывшие прогрессоры, - ответил Сикорски. - Не в обморок же мне падать, как кисейной барышне. Так что же вас заставило восстать из мертвых и привело ко мне, позвольте полюбопытствовать? Надеюсь, не чувство мести?
- Отнюдь. Смерти не существует, Рудольф. Есть только превращения энергии. Вы просто лишили меня одной оболочки. Потребовалось некоторое время, чтобы создать другую. Поэтому, я не держу на вас зла.
- Так значит, вы бессмертны?
- В некотором смысле, да.
- Ну, что же, понятно. Итак, чем же я обязан честью...
- Я послан к вам с миссией, как представитель цивилизации Странников.
- Ого! Тогда вам не ко мне, юноша, вам надо в Мировой Совет.
- Нет, Рудольф, я не ошибся адресом. Мне нужны именно вы.
- Ну, что же, я вас внимательно слушаю.
- Вас, наверное, интересует вопрос, куда делись все подкидыши, после того как они забрали из Музея футляр с "детонаторами", как вы их называете.
- Да, и у меня есть еще масса других вопросов.
- Так вот, отвечаю на самый главный. Думаю, после него отпадут сами собой и все остальные. После воссоединения с "детонаторами", тела подкидышей распались на почти бесчисленное количество мельчайших частиц, размером чуть больше атома. В некотором смысле, "подкидыши" в буквальном смысле растворились в воздухе. Поэтому вы и не смогли никого найти. Сейчас эти частицы находятся в телах всех людей живущих на земле. Каждая из этих частиц несет в себе некую программу. Программа призвана решать только одну задачу. Она постепенно и незаметно подготавливает тело человека к превращению его в Странника и в некий час Х. инициирует окончательную трансформацию. Двадцать лет шла подготовка. Сегодня подготовка закончена. Час Х. наступит ровно через 5 минут и 23 секунды.
Сикорски снова потребовалось все его прогрессорское хладнокровие и выдержка.
- Уже через 5 минут и 20 секунд, - сказал он. А потом, после некоторой паузы, добавил:
- Что, и я тоже?
- Несомненно.
- Да, Лева. Похоже, вам все же удалось отомстить. И не только мне. Если позволите, я хочу провести эти последние минуты как человек.
Рудольф Сикорски поднялся. Старчески семеня, он осторожно спустился к реке, нырнул и, отфыркиваясь, поплыл на другую сторону.