Игла мягко вошла в плотную мышцу. Он ввел жидкость, резко выдернул шприц. Набрал еще - из другой ампулы, и еще, и еще - четыре инъекции.
Четыре раствора гарантирующих жизнь еще на одни сутки. Еще на одни гребанные день и ночь! Мышцу свела судорога - ничего, ничего, пройдет!
Он, скрипя зубами, стал сжимать и разжимать кулак, крепкий, словно литой, кулак... Вздохнул - боль отпустила, посмотрел на себя в зеркало, потрогал кожу, помял лицо, фальшиво улыбнулся сам себе - все не так уж и плохо, но все равно - всегда нужно ожидать худшего.
- Тебя прокляли, - сказал он, глядя в глаза своему отражению, - Раз позволили родиться... В этом мире и в этом времени.
Зеленоглазый в зеркале тряхнул каштановыми волосами, поиграл мускулами и отвернулся... Чтобы выйти на улицу, туда, где когда-то был свежий воздух, чтобы испытать еще раз Большого Бога.
Женя Вербин был конструктором-аналитиком... Одним из рассеянных по всей Земле людей, создавших установку, опоясавшую планету, под названием Большой Бог. И теперь вот, казалось, в тысячный раз, он выходил из дому, шел по улице, где люди могут ходить только в скафандрах. Ученые создавали улучшенные модели, но скафандр - это скафандр...
Не всем были доступны капсулы "Релайф", содержащие антидоты, антивирусы, антибиотики, сыворотки. Четыре укола каждые 24 часа. Только для конструкторов-аналитиков Большого Бога. Досадно, что твои родные вынуждены... Он оборвал себя, прокрутил в мозгу еще раз все схемы установки, вспомнил механизм запуска.
Трудно было нести на себе все эти завистливые, виснущие, откровенные, сочащиеся злобой, ненавистью и тоскливой покорностью взгляды. Женя не мог не отвечать, не смотреть в эти больные глаза.
Квартал, поворот, третий дом по правую сторону. Уходящий в небо и теряющийся в нем плоский и узкий шпиль башни. Где-то там, наверху, в этой серо-коричневой массе толкущихся облаков, несущих смерть землянам, где-то там шпиль соединялся с другими точно такими же сетью тонких, но прочных проводов.
Женя вошел в дом, поднялся по лестнице на третий этаж, отворил знакомую дверь. Толстенький лысоватый оператор - Михаил Петрович, которого иначе как Мишечка никто и не называл, расцвел улыбкой и закивал китайским болванчиком:
- А! Женечка! Ну, наконец-то! Как сегодня?
- Так же как и вчера, - буркнул аналитик - Сводку! -
скомандовал он, отстраняясь от внешнего мира и устремляясь вглубь цифр, диаграмм, графиков...
Расчеты легли на стол оператора, и Мишечка суетливо зашелестел бумагой, застучал по клавишам пульта.
- Ночную смену - ко мне! - Вербин, посуровевший, не похожий на утрешнего себя, ушел в кабинет, из которого, после разговора с ребятами, переместился в шпиль.
Большой Бог по-прежнему молчал. Не смотря на то, что Женя сам, да и остальные, уже излазили башню вдоль и поперек, причины отказа найти не смогли. Как всегда - денег не хватило даже на систему электронного сканирования, все работы - вручную!
В который раз Вербин - последний из оставшихся в живых аналитиков местной башни - переоделся в скафандр повышенной защиты и поднялся на лифте на самый верх. Отсюда, при желании, можно было разглядеть облака внизу, солнце. Жестокое солнце, которое было так нужно им, но которого не было. Вот уже больше тридцати лет - не было.
Человечество выжило, перейдя на качественно новый уровень техногенной цивилизации. Предки предали потомков - подумалось Вербину, начинающему ставший уже рутинным осмотр. Рация крепилась на ухе, микрофон - около губ (боги, какое старье!). И эти губы, отдельно от всего тела, что-то произносили. Что-то обычное, казенно-обезличенное... Слова...
- Лучше бы мне позволили умереть тогда, - продолжал разматываться клубок мысленных нитей. Память захохотала, надрывно, истерически, бросая ему в лицо кипу смятых листков - фотографий одного момента его жизни.
В тот день Жене чертовски не хотелось надевать неуклюжий скафандр и идти в школу. Сегодня был очередной День Напоминаний. Он ненавидел Дни напоминаний. Когда все были в черном, и когда им восемь часов подряд напоминали о грехе человечества, создавшего оружие, в итоге приведшее к экологической катастрофе. Ему хотелось кричать, что он все уже понял и осознал, что ему вовсе не надо талдычить каждый раз об одном и том же! Но он оделся и пошел, твердо зная, как он заявит свой протест. Дома толпились вокруг, наплывая безумными кирпичными громадами, слепыми и слепящими дырами окон глядели на него. Люди - деформированные горбами установок по переработке воздуха фигуры - он не желал быть одним из них. До смерти не желал. В буквальном смысле. Женя стоял на перекрестке. Справа - недалеко возводилась шестая башня ББ.
Слева - госпиталь, позади - дом, впереди - школа. Руки слушались плохо.
Он все дышал и никак не мог надышаться. Грубая лапа перчатки поднялась, нащупала шейный шов, надавила на кнопку. Раздался оглушительный шипящий звук. Шлем откинулся, и мальчик десяти лет от роду вдохнул внешний воздух на весь объем легких...
Очнулся он уже в госпитале. Обмотанный бинтами и трубками. Боли не было. Ничего не было. Он просто не чувствовал своего тела. Вообще... Тогда ему впервые стало страшно. Страшно того, что если он не выздоровеет, его или убьют (лишние рты в этом новом мире никому не были нужны), или отправят в Северные лаборатории - в качестве подопытного организма. Северные лаборатории - это даже хуже, чем смерть. И он изо всех сил захотел выжить - назло всем!
- Михалек, что там с третьим уровнем?
Евгений уже обошел три этажа башни и хотел спуститься ниже, но стоило перестраховаться.
- Третий внутренних повреждений не имеет, внешних, вроде бы, тоже.
- Так вроде бы или тоже?
- Не вижу, экран что-то блудит...
- Блу - что? - приподнял брови Вербин.
- Блудит, - терпеливо пояснил Михалек.
- Понятно. Я сейчас спущусь, приготовьте скафандр для внешней работы.
- Женечка, ты хочешь на третий уровень извне?!
- Хочу. - Тон Вербина отмел все возражения.
- Хорошо - хорошо! - зачастил оператор, - Лифт сейчас подойдет!
Пока конструктор одевался, Михалек путался у него под ногами, и, шелестя деталями скафандра, тараторил, временами, перепугано заглядывая в глаза Жени:
-- Женечка, это очень, очень опасно! А у тебя к тому же - такая травма в детстве! - он поцокал языком, - Ай-яй-яй! Женечка, подумай, ты же - последний!
Тех, что были с нами - уже нет, а до выпуска из Академии исследований Атмосферы еще два года... И к тому же, вдруг там специалисты не те?! Женечка, а?
- Михаил Петрович, (впервые в жизни он назвал оператора полным именем), - толстяк съежился, румянец медленно сползал с его пухлых щек... - Перестаньте звать меня "Женечка"!
- Но, Женечка!.. - оператор взглянул в зеленые пропасти глаз аналитика и умолк. Конструктор не был человеком бесшабашным, а тем более безответственным. Он так же боялся смерти, как и все, но относился к ней философски. "Надо успеть, все, что можешь, а если не успеешь, то хотя бы оставить после себя того, кто продолжит!" - так сказал он когда-то. Тогда Женя только начинал работу на башне. Сейчас он - единственный мастер на все шесть башен. На весь регион. Эта - основная. Кто бы мог угадать, что от его работы когда-нибудь будет зависеть человечество! Три месяца назад со всех концов Земли пришли сообщения. В них всех было одно, то чего он и ждал и боялся - их башня оказалась контрольной. На нее легла вся ответственность за операцию по глобальному очищению атмосферы. Три месяца. Только три... За какие-то девяносто суток умерли, ушли, пропали все конструкторы-аналитики. Все двенадцать... И Макс Зыбин - тонкий романтик, и грубый Дан, влюбленный в экстремал. И все остальные. Остался один - Женя Вербин. Боящийся одного - не успеть. Он вышел на улицу. С боку к башне прилепилась чужеродная, прозрачная полая трубка внешнего лифта. Евгений проверил страховку, магнитные присоски, винты... Забрался в кабину, волоча за собой снаряжение, и, закупорившись, погнал лифт вверх. Пока кабина ползла сквозь слои облаков, Женя думал. Не мог он так просто оторваться от воспоминаний...
Он, скучая, перелистывал старые - двадцатилетней давности - журналы. Зевал, разглядывая, странное голубое небо, зеленую траву, животных... Женя никогда не видел всего этого и вряд ли когда-нибудь увидит. Ну и пусть! Лучше уж дважды поменять фильтры вручную по всей квартире, чем выслушивать рассказы родных о том, что раньше было лучше... Подошел отец - покореженный болезнью, ставший совершенно чужим человек. Его лицо покрывали уродливые шрамы, тело с трудом слушалось приказов измученного мозга.
- Сын, - надтреснутый голос прозвучал неожиданно громко над ухом, Женя подпрыгнул в кресле, отцовская рука сжала плечо:
- Ты вырастешь, станешь большим человеком. Ты откроешь много нового и интересного.
- Ты... - голос прервался сухим, мучительным кашлем, - Ты, возможно, увидишь новый мир... Но я прошу тебя, никогда, ни за что не становись конструктором-аналитиком БББ.
- Почему? - поднял глаза на отца подросток.
- К добру не приводит. - Отскрипел тот. Эта страшная развалина, этот грустный остов человека... Женя прикрыл глаза.
- Угу, я не буду.
Отпустило. Мальчишка покосился - на плече белели четыре полосы - да, сила у отца еще осталась. На льготы, выдаваемые родителям и бабке, они отправляли Женю в солярий, стоивший огромных затрат, но позволяющий избежать внедрения искусственных систем в тело.
- Вот и хорошо, вот и ладно... - Ушел.
Женя выдохнул скомкавшийся в груди воздух. Согнул руку, внимательно осмотрел бицепсы. Недавно он откопал в библиотеке книгу, посвященную здоровому образу жизни и наращиванию мышц. Стал заниматься. Его считали спятившим, как и детей всех, чьи родные пережили Разрыв. Но он продолжал идти к цели - своей, не известной больше никому...
Лифт доставил его на третий уровень. Женя поежился - на солнце будет жарковато... Он нажал на кнопку, опускающую защитные устройства на глаза и выбрался наружу. Бешеный ветер яростно бился о ствол башни. Аналитик пополз, осторожно переставляя присоски. На третьем (опять эта три!) координационном секторе он остановился. В щели, куда входили четыре толстенных кабеля некогда разных цветов, что-то торчало. Женя подобрался поближе. Острая белизна предмета бросилась в глаза, даже сквозь щитки. Что-то странное, постороннее... но откуда?! На этой планете остались всего лишь несколько видов животных и насекомых: люди, крысы, тараканы, ящерицы, пауки и скорпионы. Правда, были еще и кролики - но эти только для лабораторий - их количество строго регламентировалось. Микробы? Эти не в счет... Щель все ближе. Предмет уже ясен - это скелет. Нет, это СКЕЛЕТ! Но чей же? Из глубин сознания выплыло знакомое название птиц, живших здесь до Разрыва - голуби. Какие к лешему голуби! - возмутился Вербин, но внутри осталась прежняя уверенность.
- Вот тебе и на! - потрясенно прошептал он. - Великий Разрыв и иже с ним!
Женя запустил руку в щель и, сомкнув пальцы на твердой поверхности выбеленных костей, резко дернул. Скелет высвободился неожиданно легко. Вербин бегло осмотрел его - ничего примечательного, разве что вот здесь... Он заглянул внутрь. Увиденное заставило его впасть в ступор. В сплетении полуистлевших веток, скрепленных кое-где проволокой, лежали три яйца. Совершенно целых, в крапинку, яйца! Четвертое было разбито и иссохший трупик птенца, врезавшийся в изоляцию кабелей, впивался в глаза... Это все объяснило ему. И молчание системы проверки, и многочисленные походы впустую. Одного он не мог понять - неужели эти скелеты чем-то опасны? И если да, то чем именно? Все, кто поднимался сюда, ни разу не вернулись обратно... Женя вытащил гнездо из разъема, аккуратно пристроил его в сумке с инструментами и отправился потихоньку назад.
- Женечка! - тут же услыхал он в наушниках - Женечка, с тобой все в порядке?
- Да, а что?
- В общем ББ готов к запуску. Спускайся, ждем тебя!
- Уже в пути, - улыбнулся искренне, за много лет первый раз, Вербин.
Где-то в середине пути к лифту его внимание отвлек посторонний звук, совершенно не похожий ни на цоканье стальных присосок, ни на вой ветра, ни на урчание кабины... Больше всего это напоминало...
Женя оглянулся. Гигантская крылатая тень зависла перед ним, закрывая собою солнце. Аналитик прищурился... Тень почувствовала его взгляд и, издав противный, режущий уши, продолжительный вопль, кинулась на конструктора Башни Большого Бога. Последнее, что удалось успеть увидеть Евгению Вербину, был отточенный, острый клюв, цвета крови. Цвета его крови...