Аннотация: Крылья-Киев-Rock'n'Roll-2. История отцов и детей... Стара как мир и столь же нова. Стоит ли прощать им их ошибки? И ради чего стоит это делать?
Я жду отца
- Все готовы? Начинаем!..
- Раз, два, три, - Серега отстучал счет палочками, и вступили гитары.
Я слушала, ждала. Наконец, настал черед Игоря - он облизнул губы, и зазвучала партия саксофона.
Как же хорошо он играет! Я мысленно похвалила себя за то, что рискнула пригласить для записи этой песни саксофониста, и что мой выбор пал именно на Игоря. Хриплые стоны саксофона выплетали мелодию и сливались с Настиным надтреснутым, но глубоким голосом в единое целое. Красота! Я еще раз похвалила себя. И поморщилась - Костя передержал звук, надо было его тут резче обрывать.
- Living easy, living free... - резкие гитарные рифы разбили хрупкое таинство репетиции, прервав тягучий блюзовый мотив.
- Юля! Ты опять не отключила телефон!! - заволал на меня Костик, наш соло-гитарист. Впрочем, уж он-то рад ситуации - обычно за включенный мобильный влетает ему от меня, а тут такая возможность отыграться! - И когда ты, наконец, звонок поменяешь?
- Не опять, а снова, - огрызнулась я, вырубая телефон не глядя. - И вообще, чем тебя "А-Це-блыскавка-Де-Це" не устраивают?
- Даже не взглянешь, кто звонил? - удивилась Настя. Мой звонок прервал репетицию, и теперь все ребята смотрели на меня.
- Без надобности, - я вздохнула. - Я знаю, кто это был.
- Ну, вот, обломала нам репетицию и даже не говорит, из-за чего! - продолжал ныть Костя.
- Из-за того, что некоторые слажали, Костя! Раз уж мы прервались, позвольте высказать некоторые пожелания относительно вашей игры. Игорь, спасибо, все замечательно. Сережа, тоже. Настя, не допускай посторонних шумов - слишком скользишь пальцами по грифу, струны скрипят, - Настя была нашей солисткой и, по совместительству, играла на акустике. - И, Костик, солнышко, обрывай звуки! Мне здесь не нужно от тебя тягучести!.. Вообще, нам с тобой надо будет потом отдельно остаться и отыграть наши партии - у нас здесь плохая сыгранность получается, к сожалению. - Я посмотрела на часы. - Ох, ты ж, ё...жик! Уже половина девятого! Так, ребята, давайте на сегодня закругляться - уже поздновато, а Сереге еще домой в свою Тьмутаракань ехать.
- Да ладно, Юль, я, если что, на такси... - возразил ударник.
- Вообще-то, убежать нужно мне и желательно пораньше, - честно ответила я, снимая гитару и отключая ее от мониторов. - Сегодня Андрей в ночную, и поэтому моя очередь заниматься уборкой и приготовлением завтрака. Поэтому, если особых возражений нет, на сегодня нашу репетицию объявляю закрытой!
Ребята разразились троекратным "Ура!". Я рассмеялась.
Наша группа существует уже пару лет, но серьезно и конкретно музыкой мы начали заниматься лишь полгода, когда после очередного нашего выступления в клубе нас заметили и пригласили на фестиваль "Рок-Сiч". Выступление на одной сцене с уже реализовавшимися группами очень нам помогло как в профессиональном, так и в материальном плане - нас, наконец, заметили и вызвались спонсировать. И сейчас мы с ребятами были в середине записи нашей первой пластинки. Нам даже менеджера организовали - чтобы мы больше самодеятельностью не занимались. Звали менеджера Александром, больше он походил на того же олдового рокера, который в семидесятые-восьмидесятые бодренько прыгал на тогда еще подпольных концертах советских рок-групп и из-под полы добывал пластинки "Iron Maiden" и "Judas Priest", но свое дело он знал. Я была очень довольна его появлением в нашем тесном коллективе, поскольку до того его обязанности выполняла моя скромная персона, что мне не очень-то и нравилось. Вообще номинальным и формальным лидером в группе была я. Заслуженно, поскольку именно я и собрала нас всех вместе, и я же была автором почти всех текстов. Но именно это и не нравилось всем тем спонсорам и владельцам клубов, к которым я ходила на поклон - они, отчего-то, считали, что рок-группа, в которой делами занимается женщина, не способна к долгому существованию и уж тем более к качественной работе, которая сможет привлечь их клиентов. По концу записи нашей первой пластинки, я надеялась, что они поймут, как они ошибались.
Когда мы уже выходили из маленького полуподвального зальчика, в котором проходили наши репетиции, мы чуть не столкнулись в узком коридоре с массой мышц и мускулов, затянутой в привычную кожу - явился наш менеджер.
- Алекс, какими судьбами?! - удивленно воскликнула Настя, одновременно с тем повисая у него на шее и целуя в щеку. Я тоже в недоумении взирала на мужчину - сегодня была суббота, его законный выходной, который он обычно проводил в кругу семьи, не пытаясь наставить желторотиков (это нас) на путь истинного металлиста.
- О, как хорошо, что я вас застал! - Александр расплылся в счастливой улыбке, чмокнул меня в щеку и осмотрел ребят. - Привет, привет. О, Игорь, и тебя припахали в субботу! - мужчины обменялись рукопожатиями, я же выжидающе взглянула на Алекса, демонстративно помахивая перед его лицом левой рукой с часами.
- Юльчик, как всегда, торопится жить, да? - усмехнулся менеджер. - Ребята, давайте вернемся в зал, у меня есть для вас замечательная новость!
Мы вернулись, расселись - кто на стулья, кто прямо на мониторы.
- Ну? - наконец, не выдержал Костик, - не трави душу, рассказывай, что там!
- Мы будем снимать видеоклип! - радостно объявил Алекс. - И запись альбома будет происходить на студии Пономарева!
У меня перехватило дыхание, у ребят глаза полезли на лоб - видео стоило очень дорого, а уж час записи на студии "З ранку до ночi" - это вообще безумные деньги. Для начинающей группы это не просто удача, это как... даже не манна!
- Откуда? - слабым голосом поинтересовалась Настя, сползая с монитора на пол. - Откуда такие деньги?
Александр выдержал драматическую паузу:
- Нас вызвалась спонсировать корпорация "Green Tree", которая...
- Нет! - не дослушав, я резко встала и направилась к выходу. - Этот контракт мы не подпишем. Они не будут нас спонсировать.
Я вышла, не обращая внимание на оклики за спиной. Алекс и Сережа догнали меня уже возле выхода из здания.
- Юля, одумайся!
- Юльчик, почему? Подумай, это такой шанс!..
- Мы раньше всего добивались сами, добьемся и теперь, - твердо ответила я, отмахиваясь от вопросов. - Но эта фирма нас спонсировать не будет!!
- Living easy, living free. Season ticket on a one-way ride...
Я со злостью стукнула пальцами по красной кнопке отбоя и с трудом сдержалась, чтобы не запустить ни в чем не повинным телефоном о стену ближайшего дома. Не слушая дальнейших возражений, я убрала мобильный в карман и неспешно пошла в направлении станции метро "Харьковская". Я устала, ничего не хотелось, а еще и через пол-Киева домой ехать!.. Гррр...
Когда я услышала за спиной сигнал автомобиля, я предпочла не оборачиваться. Однако таинственный автомобилист не отставал - черный BMW X5 поравнялся со мной, стекло на дверце водителя опустилось:
- Юля, почему ты не берешь трубку?
- Нам не о чем с тобой говорить! - отрезала я, ускоряя шаг.
- Юленька, девочка, подожди!
Я резко остановилась, развернулась на девяносто градусов и внимательно посмотрела на сидящего в машине мужчину. Высокий, седой, с аккуратной бородой и усами, которые делали его похожим на ученых конца девятнадцатого - начала двадцатого веков. Полноват, но это, скорее, дань возрасту, чем отсутствием хорошей физической формы. На округлом лице особенно ярко выделялись глаза - светло-голубые, отличительная черта семейства. Нашего семейства. Вот только я давным-давно вычеркнула Виктора Сергеевича из числа родни.
- Виктор Сергеевич, если вы считаете, что имеете какое-либо право на участие в моей жизни, то вы глубоко заблуждаетесь. И я бы попросила вас оставить попытки связаться со мною или как-либо еще вмешиваться в мою жизнь - ни мне, ни моей группе ваша финансовая или какая другая поддержка не требуется!
Каблучки полусапожек бодро застучали по асфальту - я торопилась поскорее уйти.
- Юля! Постой!- за спиной хлопнула дверца машины, он шел за мною и что-то кричал мне в след. Звук преследующих шагов раздражал и заставлял ускорять шаг - у меня не было никакого желания встречаться, а уж, тем более, общаться с этим человеком.
- Да остановись же ты!.. Осторожно!..
Что произошло дальше - я так и не поняла. То ли это я выскочила на дорогу на красный свет, то ли водитель решил проехать на зеленый, но все, что я помню - это приближающиеся огни фар, гудение клаксона, чей-то крик и сильный толчок в бок. Потом - падение и темнота.
Видимо, я неплохо приложилась головой об асфальт, потому что дорогу в госпиталь помню плохо - мигающие огни скорой, какие-то голоса, луч фонарика, которым меня ослепляли... Потом я почувствовала укол в руку и очнулась уже в большой светлой комнате. Глаза резанул яркий свет ламп дневного освещения, в ноздри ударил резкий запах лекарств и еще чего-то столь же неприятно-больничного. Я перекатила голову по подушке, пытаясь оглядеть окружающий меня мир.
- Вы очнулись? Как вы себя чувствуете? - со второго раза у меня получилось сфокусировать взгляд на сидящей рядом со мною молоденькой медсестричке. - Вы помните, как вас зовут?
- Юля, - получилось хрипло, пришлось откашляться. - Юлия Орлова. Где я? И что произошло?
Убедившись в том, что я действительно пришла в себя и при памяти, она улыбнулась:
- Вы в больнице. ДТП. Подождите, я сейчас позову доктора - он должен вас осмотреть.
Медсестра вышла, я осталась дожидаться доктора. Так ДТП, значит? Интересно... Я попыталась приподнять руки - вначале левую, потом - правую. Все в порядке, только на левом запястье туго намотанная перевязка - то ли ссадина, то ли ушиб. Ноет, но если гипса нет, я смогу играть на гитаре! Болит, правда, локоть - видимо, ссадила, но так все в порядке. Ноги тоже удалось согнуть. Если двигаюсь - значит, все хорошо, значит, жить буду.
- Здравствуйте, - в палату вошел доктор. - Меня зовут Лев Сергеевич...
Меня выписали сразу же - рентген не показал никаких травм или нарушений, голова не кружилась, а мое пребывание в обмороке было следствием стресса и обезболивающего, которое мне вкололи в скорой помощи. Я хотела как можно скорее оказаться дома - по всей видимости, все же никто из администрации больницы туда не позвонил, иначе Андрей уже сидел бы у моей кровати.
- Ваши вещи вот здесь, - медсестра указала на прикроватную тумбочку. - Выписку заберете на вахте у медсестры.
- Да, спасибо, - я открыла дверку и достала свой рюкзак. Долго рылась там в поисках телефона, затем мучительно вспоминала номер такси - уже была половина двенадцатого, на метро я никак не успела бы доехать до дома. В итоге я встала, решив идти за помощью:
- Извините, вы не подскажете номер какого-нибудь такси? - обратилась я к медсестре на посту - низенькой дородной женщине средних лет в круглых очках.
- А вы, разве, уже уезжаете? Вы не пройдете в реанимацию?
- Да вроде доктор поставил диагноз "здорова", - попыталась отшутиться я. - Зачем?
- Вы поступили одновременно с... - она порылась в бумажках на своем столе и прочитала: - Орловым Виктором Сергеевичем, он сейчас находится в реанимации. Мы рискнули предположить, что вы родственники.
Я увидела отражение своего изумленного лица в стеклышках ее очков.
- Он пострадал в том же ДТП, что и вы.
- Серьезные? - я пождала губы. - Травмы серьезные?
- В себя он не приходил с момента поступления, это все что я знаю, а за подробностями вам нужно обратиться на пост к дежурной по их отделению медсестре. Прямо по коридору и налево - переход в реанимацию.
Еще толком не понимая, что делаю, я механически пошла в указанном направлении, сжимая в руках рюкзак, выставляя его перед собою подобно щиту.
На посту в реанимации сидела та же молоденькая медсестричка, что была рядом со мною.
- Извините, мне сказали, что Орлов Виктор Сергеевич сейчас находится здесь. Можно ли его увидеть, а заодно поговорить с доктором?
- А кем вы ему приходитесь?
- Он мой... отец.
- Сейчас я позову Льва Сергеевича. Подождите.
Медсестра убежала, а я подошла к стеклянной стене палаты и смотрела на человека, лежащего на кровати. Левая нога была в гипсе и на какой-то растяжке, что ли. Голова перебинтована, в вене стоял катетер, через который медленно капало лекарство.
- Это твой папа?
Я обернулась - рядом со мною стоял мальчонка лет одиннадцати. Прижав обе ладошки стеклу и уткнувшись в него носом, он смотрел на неподвижно лежащего мужчину. Видимо, в этом виновато освещение и отражающая способность стекла - мне показалось, будто ребенок светится.
- Это твой папа? - он повторил вопрос. Видимо, из-за того, что его нос был прижат к стеклу, фраза прозвучала так, будто мальчик был простужен. - Я слышал твой разговор с тетей Наташей.
Незнакомый ребенок картавил. А Наташа - это, видимо, та самая медсестра.
Мальчик повернул ко мне лицо и внимательно глядел своими темными глазами.
- Да, - наконец, ответила я.
- Ты ждешь его?
Я не совсем поняла, что он имел в виду. Потому решила схитрить:
- А ты? Что ты здесь делаешь?
- Я жду папу! - он аж напыжился от той важности, с которой произносил эту фразу.
- Где же он?
- Там! - ребенок неопределенно махнул рукой в ту сторону, куда убежала медсестра за врачом. Наверняка это сын кого-то из докторов - не с кем было дома оставить, вот и притащил папаша с собой на работу. Неужели Льва Сергеевича? Старовато доктор выглядел для такого маленького сына. Хотя у нас сейчас и не такое бывает!
- Как тебя зовут? Меня - Юля.
- А я - Егор! - он улыбнулся щербатой улыбкой. - Очень приятно, - он оказался очень вежливым ребенком.
- Взаимно, Егорка! - я запнулась. Совершенно не представляю, как общаться с детьми. Впрочем, все дети ведь любят сладкое? - Хочешь конфету?
Мальчик с энтузиазмом закивал. Я улыбнулась, роясь в рюкзаке в поисках "чупа-чупса" (сама частенько грешу поеданием сих конфет, потому их всегда можно найти в моих карманах).
- Вот! - я нашла, наконец, "чупик" и подняла глаза от сумки, но Егора нигде не было. Убежал, не дождавшись сладкого? Странно... От дальнейших размышлений меня отвлек шорох бахил - Наталья возвращалась из ординаторской вместе с врачом.
- Лев Сергеевич, здравствуйте еще раз. Что с ним? Состояние тяжелое?
- Он довольно сильно пострадал в аварии. По словам очевидцев, он оттолкнул вас, подставившись сам. Если бы он был моложе - было бы не столь страшно, но в силу его возраста и повышенного артериального давления возникли некоторые сложности. К тому же кости в его возрасте более хрупкие и срастаются хуже. А на применяемое нами обычно в подобных случаях лекарство у него аллергия, пришлось искать в срочном порядке замену менее эффективного действия.
- Вик... отец еще не приходил в себя?
- Он находился в сознании, когда поступил сюда - у него высокий порог чувствительности к боли, поэтому терпел. Сейчас он просто спит - результат успокоительного, и еще кое-каких медикаментов. Мы его подержим в интенсивной терапии еще день-два, если ситуация не изменится - переведем в стационарное отделение. Мне бы, конечно, не хотелось с этим торопиться - такие травмы в шестьдесят лет не минуют легко, но...
Я вздохнула с облегчением. Если говорится о переводе в стационар, значит, все в порядке.
- Вы можете ехать домой, думаю, вам не следует проводить у его кровати всю ночь, - посоветовал мне врач.
Я проглотила слова о том, что даже не собиралась делать такой глупости, когда подняла глаза на Льва Сергеевича - в его взгляде действительно сквозило участие и доброта. Я даже удивилась - в современном мире у врачей еще остались какие-то чувства, кроме жажды наживы!
- Хорошо. Спасибо. До свидания, - я отвернулась и пошла в сторону выхода. Не оглядываясь и не думая, кого я оставляю в койке по ту сторону стеклянной стены.
Лифт не работал - обычное явление для старых, советской постройки, больниц. Тяжело вздохнув, я направилась к лестнице - четвертый этаж не столь страшная высота, хотя мои ноги болели о другом.
На верхних ступеньках меня встретил Егор - он сидел на перилах, внимательно и выжидающе глядя на дверь.
- Ты меня ждал? - я улыбнулась.
- Да! Где моя конфета? - он улыбнулся в ответ.
- Съели, - решила пошутить я. - Не надо было убегать!
- Я не убегал. Просто они меня не любят.
- Кто - "они"?
- Наташа и Лев Сергеевич. Они не обращают на меня внимания - значит, не любят!
Детская логика всегда казалась мне чем-то запредельным.
- Почему они не обращают на тебя внимания? - я все-таки полезла в рюкзак за конфетой и протянула ее мальчику.
- Наверное, поэтому, - в этот момент он протянул руку к конфете, я отпустила палочку и... "чупа-чупс" пролетел сквозь пальцы Егора, стукнулся о пол, завертелся и покатился вниз - со ступеньки на ступеньку, со ступеньки на ступеньку...
Я подняла глаза на мальчика и только теперь заметила странное подрагивающее свечение вокруг его фигуры. Там, в реанимационном отделении, я списала это на люминесцентное освещение, но сейчас, на полутемной лестнице, с одной старенькой сорокаваттной лампочкой, мигающей пролетом ниже, оно было отчетливо видно.
Шаг назад сделался сам собою. Страха пока не было - только опасение и какая-то неуверенность, сковавшая всю меня.
- Кто ты?
- Спасибо, хоть не спрашиваешь "что", - он как-то совсем по-взрослому улыбнулся. - Я - пациент реанимационного отделения, палаты 432. Егор Ридзинский, 13 лет. Уже два года я живу здесь - сплю в кровати. Когда мне становится скучно, или, как сегодня, приходят новые люди, я выхожу погулять...
Я слушала и смотрела на застывшего передо мною... призрака?.. духа?.. Или душу? Душу мальчика, вот уже два года лежащего под скрученными трубками аппаратов. Господи, неужели у нас в больницах еще держат таких тяжелобольных людей?
- Сколько... сколько лет ты находишься здесь?
- Я уже отпраздновал тут два дня рождения, - такие серьезные глаза на детском лице выглядели чем-то посторонним. - Мама приходит каждый вечер. А папу я не видел давно. И я решил, что буду спать до тех пор, пока папа не придет за мною.
Я тяжело вздохнула. Бедный Егорка - мальчик еще не знает, как часто папы обманывают твои ожидания!
- А если он не придет?
- Я буду спать! - упрямо сказал мальчик, пождав губки. - Пока папа не придет! Он не может не прийти!
Может, и еще как. Я вздохнула. Я тоже когда-то верила взрослым.
- Почему ты заговорил со мною?
- Потому что ты тоже ждала папу!
Он так уверенно это сказал, будто такого короткого объяснения ему было достаточно. Впрочем, так оно и было на самом деле. Я же сейчас стояла и смотрела на душу маленького мальчика, внешне ничуть не изменившуюся за все годы, которые он провел здесь, и чувствовала, как по щеке течет слеза. Потому, что я изменилась. Потому, что я уже давно не могла и не хотела так чисто и искренне верить в мужчину, давшего мне возможность появиться на свет.
- Егор, мне нужно домой. Выпустишь меня?
- А ты вернешься завтра?
- Обязательно.
И я сама поверила своим словам.
Такси я поймала на стоянке у больницы - конечно, заплатила дороже, чем если бы я его заказала, но выбирать не приходилось. Приехала домой, приняла душ и упала поперек своей кровати. Сказывалась травма и нервное напряжение. А еще - нежелание о чем-либо задумываться.
Завтра меня ждал тяжелый день.
Утром Андрей пришел с работы, а я еще спала. Друг разбудил меня, когда завтрак был на столе. Из-за чего я почувствовала себя большущей свиньей - человек пришел с ночной смены, а я его не то, что не встретила его, а еще и он меня завтраком кормит!
- Ты в порядке? - заботливо спросил он.
Мы с Андреем живем вместе еще со времен моей учебы в институте (а он был старше меня на пару курсов и даже не знаю, на сколько лет). Просто друзья. Я вроде как снимаю у него квартиру, но денег за нее он не берет - потому я, по возможности, сама обеспечиваю закупку продуктов, моюще-чистящих средств и прочей домашней утвари, хоть Андрей регулярно пытается подсунуть мне деньги на расходы по дому. Всю глубину моей признательности и благодарности этому замечательному человеку невозможно выразить словами - он поддержал меня, помог встать на ноги, когда я потеряла всех и все. Наши друзья уже давно привыкли к моим с Андреем странным (с их точки зрения), без капли романтики, отношениям и не отпускают по этому поводу никаких шуток. Да с той же Настей я познакомилась одним прекрасным утром на нашей кухне - когда я вернулась из командировки (на тот момент я еще работала на частной фирме), а она готовила завтрак на двоих - для себя и Андрея. Разошлись они безболезненно и до сих пор с огромным удовольствием мы гуляем все вместе - моя группа и мой самый лучший, самый любимый друг.
- Я настолько плохо выгляжу?
- Нет, но пластырь на твоем лице свидетельствует об обратном, - Андрей улыбнулся, расставляя чашки со свежеесваренным кофе, но в его взгляде, в хмуром изгибе бровей я видела сильное беспокойство.
В этот момент я вспомнила, что вчера после душа сделала перевязку всех поврежденных мест (локоть был повторно залит зеленкой, колено и левое запястье перебинтованы эластическим бинтом, а ссадины на лице заклеены пластырем) и к приезду Андрея не успела предпринять никаких действий по сокрытию последствий вчерашних приключений.
- Что-то случилось?
- Виктор Сергеевич попал в больницу. Вчера. Спасая меня из-под колес машины. Он сейчас находится в реанимации.
- С тобою хоть все в порядке? - переполошился Андрей, подскакивая ко мне и глядя мне в глаза. - Ты не пострадала?
- Немного. Можно сказать, поцарапалась, - я успокаивающе погладила его по руке. - Со мною все хорошо.
- Что ты планируешь делать теперь?
- Во-первых, уложить тебя спать. Во-вторых, привести себя в порядок и съездить в больницу.
- Ты поедешь... к нему? - Андрей выглядел даже не удивленным - озадаченным.
- Нет, - покачала я головой, беря левой, перебинтованной рукой, горячую кружку. - Не к нему. Но к одному важному человечку...
Все время, что Виктор Сергеевич находился в реанимации (а из-за замены лекарства Льву Сергеевичу пришлось задержать его там подольше - у него обнаружилась новая аллергия, пришлось в срочном порядке вновь менять препарат), я приезжала туда и часами сидела перед палатой, не заходя внутрь. Егор чаще всего выходил, садился рядом, и мы разговаривали. О разном - о жизни за пределами больницы, о детях, о людях, об игрушках и о снах. О родителях. Я, как одержимая, приходила каждый день, пытаясь уговорить мальчика проснуться - в этом я видела смысл всей этой истории, в этом (я уверена!) была причина того, что Виктор Сергеевич попал в больницу.
- Моя мама умерла, когда я только поступила в университет, - рассказывала я. Мы сидели на ступеньках той самой лестницы. Вернее, я сидела, а Егор висел в сантиметре над землей передо мною - теперь ему не было нужды скрывать свое призрачное состояние. - Мы с ней всегда жили вдвоем - отец оставил нас в очень тяжелые времена. У нас не было ни денег, ни квартиры. Мама работала на полставки. Ей приходилось подрабатывать кем получится - уборщицей, посудомойкой, официантом. О нем ничего не было слышно. Я росла без отца. И за это я ненавижу его... нет, я не ненавижу его. Знаешь, Егор, я вообще ничего к нему не чувствую. Абсолютно. Честно - мне все равно, жив он или мертв.
- Но ты приходишь к нему, - мальчик внимательно смотрел на меня. За эти два года он, возможно, повзрослел лет на пять, не меньше. А, может, и больше. Я даже боялась представить себе, чего мог навидаться и наслушаться подросток за два года в реанимационном отделении!..
- Я прихожу к тебе, - покачала головой я. - А не к нему. После смерти мамы я осталась одна. У меня не было ничего - из квартиры меня выставили, поскольку у меня не хватало денег ее оплачивать, а, совмещая работу и учебу, я чуть не вылетела из университета и почти угробила свое здоровье. И если бы не один мой хороший друг, я не знаю, выжила бы или нет. Того, что я имею сейчас, я достигла благодаря моей маме, Андрею и своей воле. Иначе меня бы здесь не было.
Я помолчала.
- После маминой смерти Андрей приютил меня. А когда я уже окончила университет, устроилась на работу, нашла себя в музыке, объявился мой так называемый отец. Со слезами и прощениями. Уже полгода так и живем - он пытается найти со мною общий язык, я его отталкиваю. Он ищет новые рычаги воздействия, а я пытаюсь отвязаться от него. Я не хочу иметь с ним ничего общего - потому что тогда, когда я точно так же, как и ты, ждала его, когда я звала его, когда он был мне нужен - его не было рядом. Вот почему я и прихожу сюда - я прошу тебя, Егор, не жди отца! Живи! Живи сам, ради себя! Ради матери, которая каждый вечер проводит у твоей кровати! Пожалуйста!
Глаза маленького призрака затуманились. И так случалось каждый раз, когда я заводила разговор на эту тему.
Историю Егора я узнала у медсестры на следующий же день. Мальчик попал в аварию, от удара о лобовое стекло была сильная травма головы, видимо, оказался поврежден головной мозг, из-за чего он впал в кому. Жизненные показатели в норме, но в себя он не приходит. Мать отдала все деньги, которые смогла найти на тот момент, чтоб обеспечить Егору достойный уход. Из-за границы привезли аппаратуру жизнеобеспечения. Как мне стало известно от той же словоохотливой медсестрички, судя по паспорту его матери - она замужем, но мужа никто из медперсонала не видел. О его отце ничего не известно - как и сказал Егор, он ни разу не приходил в больницу после госпитализации сына.
- Папа придет. Он обещал!..
- Егор, а если он придет - но будет поздно? - я подалась вперед, пытаясь взять его ладошки своими руками, но ухватила лишь воздух. Смутившись, вновь присела на ступеньку. - А если ты уже не сможешь вернуться? Не сможешь стать собой? Верить слепо в родителей - нельзя! Потому что родители - тоже люди! Тоже могут совершать ошибки!
- Знаешь, Юля, в школе, когда нам возвращали контрольные, мы всегда делали работу над ошибками. Нам разрешали их исправлять. Так почему не дать родителям возможности сделать то же самое? Почему ты не разрешишь своему отцу хотя бы попытаться исправить ошибки, которые он совершил тогда?
Теперь пришел мой черед молчать и опускать очи долу. Я вздохнула:
- Егор, в мире взрослых людей не все так легко и просто, как на школьной скамье.
- Но ты можешь хотя бы попытаться простить его! - упрямо твердил свое мальчик.
И тут меня осенила идея:
- Егор, если я помирюсь со своим отцом, ты вернешься к матери? Ведь будет намного лучше вам двоим ждать твоего папу, разве нет? А так, представь, сейчас она одна, ждет и тебя, и папу! - я постаралась говорить как можно мягче, добавляя в голос больше нежной заботы. Я действительно мало знаю о детях и это был первый раз, когда я уговаривала ребенка сделать что-либо.
Видимо, я достучалась до какого-то глубоко спрятанного чувства - потому что Егорка задумался надолго. Он принялся в раздумьях летать вокруг меня, потом резко остановился и посмотрел мне в глаза:
- А ты... точно помиришься?
То, что я прикусила губу, обнаружилось, только когда почувствовала во рту соленый привкус крови.
- Я очень постараюсь.
- Тогда, пока не помиришься, говорить нам с тобою не о чем! - с этими словами маленький дух развернулся и уплыл сквозь стену - бродить по больнице.
Репетиция на следующей неделе у нас не задалась с самого начала. С учетом того, что, как только ребята узнали о моем ночном приключении, надо мною три дня квохтали четыре, включая Алекса, несушки, не подпускавшие меня к гитаре - перетянутое эластичным бинтом запястье не вызывало у них доверия и мне велели вначале вылечится, а потом брать в руки инструмент. В ответ на это я все три дня гоняла соло Костика. С бедняги по семь потов сходило, но он не жаловался - все-таки мы все очень любим нашу группу и нашу музыку.
В тот же день, когда состоялся мой последний разговор с Егором, я долго обдумывала его слова по дороге в репетиционную. Работа над ошибками, говоришь? Рисковать - не рисковать? На одной чаше весов - возможное пробуждение Егора, на другой - моя гордость. Как бонус можно расценивать еще и финансирование группы, предложенное отцовской фирмой. Такой шанс для молодых групп выпадает раз в жизни, и если для того, чтобы воспользоваться этим шансом, мне придется переступить через свою гордость и дать ему второй шанс... что ж. Так оно и будет.
Репетиция для меня началась со звонка Александру:
- Алекс, предложение от "Green Tree" еще в силе?
- Да. Ты передумала?
- Я пересмотрела свои взгляды на жизнь, - устало ответила я. - Приезжай с контрактом - будем его читать и подписывать.
Радостный вопль на том конце телефонной линии не поддавался описанию.
Когда же я сообщила ребятам, что мы все-таки заключаем контракт на съемки клипа и запись на студии, их обалдевшие от счастья лица были мне одновременно и наградой и упреком. Почему я не сделала этого раньше?..
Вечером, после репетиции, я, предварительно созвонившись с Андреем и предупредив, что задержусь, впервые поехала в больницу не к Егору, а к Виктору Сергеевичу.
К своему отцу.
А еще через несколько дней, когда я уже забирала отца из больницы, я столкнулась в коридоре с переполошенной Наташей - той самой медсестрой, которая дежурила в реанимации. Она сообщила мне радостную новость - мальчик, пролежавший в коме два года, пару дней назад проснулся. Редкое, но очень радостное событие для их больницы.