Cреди разложенных на газете разноцветных ниток для макраме, ношеных балетных тапочек, алюминиевого дуршлага, старой, ещё довоенной собачки из грустно-зелёной пластмассы, одноногого фарфорового мальчика и иной мелочевки я заприметил кубачинский рог.
- Сколько?
- Две тысячи. Он в серебре.
- Дорого...
Мужик, лет под семьдесят, с всклокоченной седой шевелюрой, живыми карими глазами и морщинистым лицом, явно не от хорошей жизни нарушающий "правила торговли в столице", грассируя, с ядовитым сарказмом заметил:
- Ну да, тебе бы за сто рублей...
Собственно, я бы и за триста купил, а вот обвинять в жадности нехорошо. Тем более мы никогда с ним раньше не встречались. А вдруг я за ценой не постою? Физиогномист хренов...
- А книжка почём?
Рог покоился на зелёном томике Высоцкого "Стихи и песни". У хозяина было две возможности: или ломать цену, сознаваясь, что это он скряга, а не я, либо объявлять цену невысокую и окончательно торжествовать победу надо мной, если не стану делать покупки.
- Триста.
Присел, отложил рог, взял Высоцкого в руки, открыл наугад:
"Катерина, хватит сомневаться,-
Разорву рубаху на груди!
Вот им всем! Поехали кататься!
Панихида будет впереди"
Не понимаю, почему его многие вообще за поэта не считают? Вот же, явный постмодернизм... Отсылка к поэме Блока "Двенадцать". "У тебя под грудью, Катя, та царапина свежа" и "А Катька где? - Мертва, мертва!
Простреленная голова!" .
Открыл книгу в другом месте. Песня "Птица Гамаюн". Опять к Блоку. Пробежал текст глазами. Странно: "Купола в России кроют чистым золотом" - помню, а финал, мол, душу залатаю золотыми я заплатами - нет.
Твёрдый переплёт. Состояние очень хорошее. Только в выходных данных издательство не указано отчего-то. Восемьдесят третий год. Цена - 5 р.70 коп. На сегодняшние деньги - пятьсот семьдесят. Ого! Пять тысяч экземпляров. Бумага... энциклопедическая? Надо брать. Явно библиографическая редкость.
У другой продавщицы, кажется, еще более старой, чем её сосед с серебряным рогом, меня заинтересовали две перьевые авторучки. Еще советские.
-Сколько вот эти ручки у вас стоят?
- Двадцать рублей.
Поднял, открыл колпачок у одной, другой... Не-а. Не с золотым пером, обычное стальное. Положил обратно.
- Не те? - полюбопытствовала старушка.
- Не те, - честно ответил я и пошел дальше. В спину раздалось торжествующее:
- Были бы ТЕ, они бы СТО ДВАДЦАТЬ рублей стоили!
Ну, что тут сказать? "Без лоха - жизнь плоха". Как не взять за стольник ручку, в которой одного золота рублей на триста? Давай, бабуля, вези "те" сюда чемоданами, мне оно будет как раз. Но вслух, естественно, ничего не произнёс.
Мои уехали на дачу, и я со спокойной совестью откушал то, что после девяти вечера не продают; а после придавил диван, открыв Высоцкого на сон грядущий, надеясь встретить в сборнике что-то для меня новое, как в "Птице Гамюн", например. Листал, листал... А в голове, как только принимался за первые строки очередного стиха - начинал звучать голос автора. "Что за дом притих, погружен во мрак..."... "Я вчера закончил ковку, я два плана залудил..."... "У вина достоинства, говорят, целебные, я решил попробовать, бутылку взял, открыл..."...
На тексте "В заповеднике вот в каком, забыл, жил да был козёл, роги длинные, не по ..." - произошло вообще нечто из ряда вон. Буквы разбежались по листу, попутались и слились в иллюстрацию. Козёл, очень даже благообразного интеллигентного вида, в очках, одетый в современный костюм, весело улыбаясь, смотрел на меня со страницы. Затем рогато-бородатый подмигнул, тонкие губы козла зашевелились, и им в такт, вместо резкого голоса Владимира Семёновича, я услышал вежливое:
- У меня к вам есть одно предложение. Анатолий Игоревич, вы не возражаете?
Козёл принялся вылезать из книги.
Я лежал на диване, держал Высоцкого на груди и не мог пошевелиться. Козёл тем временем полностью покинул сборник "Стихи и песни" и, оставшись таким же, как и был на листе, уселся на корешке раскрытой книги. Размером не превышал крупную мышь, однако казался совершенно невесомым.
- Не стану растекаться "сѣрымъ вълкомъ по земли", а сразу к делу. Хочу с вами, Анатолий Игоревич, договорчик заключить. Вы уже догадались, кто я и зачем. Вы же у нас, как мне докладывали, талант... Практически, гений?
- А, простите, - губы плохо слушались. - А вы тут сами, в этом вот облике, или через порученца?
- Сам, сам, - радостно закивал козёл и, откинув полу пиджака, продемонстрировал на подкладке лейбл фирмы Рrado. - Везде и всё сам. Никому и ничего нельзя поручить, знаете ли. Разгильдяи! Испортят всё, что можно, и всё, что нельзя.
- А, простите, вы мою душу хотите? А что взамен?
Козёл всплеснул передними ногами. Похоже, на копытцах красовались алмазные подковки.
- Да к чему мне душа? Это ведь нематериальный актив! Вот тоже, напридумывают всяких глупостей, а ты там столетьями оправдывайся. Вы у нас кто? Писатель-фантаст и поэт? Вот и будете писать по договору стихи, рассказы, повести и романы. На заданную тему или по присланному вам синопсису. А с моей стороны - промоушен. С моими-то связями и возможностями, сами понимаете. Раскручу так, что... Кто там, Лукьяненко? Так вот, Сергей Лукьяненко о такой славе, тиражах и гонорарах даже и не мечтает! Выйдете на уровень Роулинг. У меня с ней, к слову, тоже контракт. Как, кстати, и с Владимиром был.
Козел выразительно постучал по книге, не оставляя сомнений, какого именно Владимира имеет в виду.
- Что, плохо ему было? Всенародная любовь, жена - иностранная киноприма, белый "Мерседес"... Концерты, деньги, да всё!
Козёл помолчал немного:
- Ну, как, будем сотрудничать?
Собственно говоря, что я теряю? Рассказ на заданную тему написать - справлюсь? Да не впервой. По чужому синопсису написать? Да тоже не проблема. Высоцкий подсел на алкоголь и наркотики? А Роулинг - нет. Так что, как говорится, не факт, что я плохо кончу.
- А разорвать договор можно будет?
Козёл обрадовал:
- В любое время! Правда, скажу честно: никто никогда так не делал. Вкусивши славы - от неё не отказываются!
Мне показалось, в голосе прозвучала фальшь. Врёт, рогатый. Ну, тем лучше. Раз такие случаи были, то и я смогу остановиться. Кажется, Шолохов после "Тихого Дона" ничего больше не написал... Ну, если мне нобелевку, как ему, дадут, я тоже строчить больше не буду. Слава Богу, не графоман; миллион долларов получу - и хватит сочинять.
- А, тогда лады. Только текст договора можно сначала просмотреть? - поинтересовался я; а то знаю, на словах одно, а мелким шрифтом совсем другое...
- Конечно! Не торопитесь, проверьте, если сомневаетесь в моей честности.- Козёл блеснул очками, изобразив из себя оскорблённую невинность.
Ничего, перетопчется, на обиженных - воду возят.
Козел махнул ногой. На странице всё еще открытой книги появился проект юридического документа.
- Анатолий Игоревич, вы мне бы пока дали из своего творчества что глянуть.
- А у меня много всего разного... На какую тему?
Козёл разулыбался:
- Ну, как на какую? Неужели не понятно? На тему бога и дьявола. Хотя, вы, Анатолий Игоревич, опытный автор, понимаете, что вовсе не обязательно эти персоны должны быть представлены в тексте непосредственно.
Угу, конечно. Уж в "Гарри Поттере" таких действующих героев точно нет. А у меня что есть? Я кинул взгляд на книжную полку, где гордо теснились разноцветные и разноформатные сборники фантастики и журналы, в которых напечатали мои рассказы. Отдельной стопкой лежали районные газеты. Нет, пожалуй, ничего из этого предлагать не стоит.
- Ага... Кажется, для вас у меня имеется кое-что по теме. Из новенького. Позавчера в интернете разместил. Открыть на компьютере?
- Ничего-ничего. Не беспокойтесь. Я сам. Как называется?
- "Вино и разумная жизнь"...
Козёл поудобнее устроился на книге, будто петух на насесте поздним вечером, прикрыл глаза, "ушел в себя".
Я лишь успел прочитать то, что Хорьков Анатолий Игоревич, проживающий (... ), паспортные данные (... ), именуемый в дальнейшем "Исполни...", как раздался крик. Страшный по силе злобы. Я испугался, что сейчас всех соседей перебудит, и те примутся вызывать полицию, но, увидев, что ни люстра не трясётся, ни хрустальная ваза со стола на пол не падает, понял: этот крик - только в моей голове.
- Что это?!!! - орал козёл. Несмотря на свой миниатюрный размер, выглядел он в ярости совсем не смешно.
-...?
- Что ты мне подсунул читать?!!! Мне говорили, ты почти гений, а это что?!!
- Нормально написано! Что ты понимаешь в литературе? Козёл...
- Чего?!! Обзываешься? Думаешь, бессмертный? Ничего, попадёшься мне еще... Помнишь, покупал колечко с изумрудом на той неделе? Что у тебя женщина спросила? "Не золото ли?" А ты? "Ни-зи-ня-ю..." Что, семьсот пятидесятую пробу не разглядел? И всосал колечко за полтинник... А сколько таких случаев? Будешь ты у меня попеременно лизать то чугунные сковородки с маслом кипящим, то трубы из нержавейки, по которым жидкий водород течёт... Будешь босые ноги в азотной кислоте руками без перчаток мыть. А то золото-серебро, что тут на блошиных рынках купил, станут тебе в раскалённом виде во все места запихивать. Думаешь, что твоё творчество тебя от моих ребятушек отмажет? Не надейся! Что, вставил пару-тройку метафор-образов с оксюмороном в текст, и ты писатель? Ха! Кому нужны твои изыски? Где душа в рассказе?! Где, я спрашиваю, душа?!! А эти? Разгильдяи!!! "Молодой талантливый автор"... Тьфу! Ну, я им покажу! Сделка отменяется!!!
Козёл превратился в шарик размером с теннисный мяч, разбух до размера футбольного и, лопнув, исчез. В воздухе осталась лишь мелкая сиреневая пыль, которая, прежде чем пропасть совсем, прямо передо мной собралась в зловещего вида витиеватую надпись: Я ВЕРНУСЬ!
Одно слово - козёл. Обмануть ведь хотел, гад. То говорит, душа ему моя не нужна, а сам размечтался, чтоб я её в тексты вкладывал! Покупать душу по частям решил! Сволочь.
А главное что? Цену-то наверняка предлагал не настоящую. Миллион долларов? А она у меня, может, десять миллионов стоит. Или вообще - миллиард евро. Откуда я могу знать? Да на все сто процентов - обмануть пытался. А я чуть не лоханулся. Всего миллион долларов. Ха!
Хотя... Слава и даже такие вот скромные деньги мне бы не помешали. Эх, если ставить вопрос ребром, сменял бы я божью искру на презренный металл и всеобщее обожание. Ох, сменял бы... Жаль, найдёт он другого автора, который душу в свои раски вкладывает, осыпет деньгами, оглушит медными трубами его. Его, а не меня.
С другой стороны... Ну, пусть козлятушки-ребятушки роют литературные порталы интернета. Не отыщут. "Я еще вернусь", говоришь? И вернёшься ко мне, и снова предложишь контракт. А я - откажусь. Да! На зло ему - буду писать тексты во славу Божью.
А как иначе улизнуть от обещанных сковородок?
- Не те пошли авторы, сынок, не те...
- Других писателей у меня пока нет, - ответил ей кто-то, легко грассируя.