Аннотация: Удивительная точка зрения о истории нашей Родины уникального человека, ученого-социолога
Она вращалась в самых высоких кругах Советской власти, выполняя важную и ответственную работу.
Биография ее не просто интересная, - это биография совершенно необычная. Она пережила столько страданий и мучений, наряду с тем, столько радостей и побед, что не опишешь в одной книге.
...Во время нашего разговора Флора Абрамовна была предельно расcтроена. Её нервозность была вызвана грубостью обыкновенной "функционерки", в далекой Америке. Как странно, Флора приехала в США к своему сыну с мечтой спокойно доживать жизнь, писать мемуары, радоваться общению с внуками, просто отдыхать... Во всяком случае она мне так об это рассказывала. Ей было 85, и она прожила бы еще много лет, если бы не этот случай...
-Что такое произошло, что вы так переживаете? - Спросил я, как можно доброжелательнее.
-Эта невоспитанная и глупая женщина меня грубо оскорбила. Неоправданно, без всякой причины...
-Вы помните, что вам нельзя волноваться?
-Я всю свою жизнь волнуюсь...
-Да, я знаю, что вашей жизни позавидуют тысячи простых смертных...
-Да, уж позавидуешь...
Конечно, не стоит завидовать ее судьбе. Отца репрессировали в тридцать девятом. Ее определили, как дочь политического преступника, в спец детский дом. Потом она побывала в тюрьме и в ссылке в Сибири, уже не за отца, а за свою политическую деятельность...
Позавидовать же можно ее терпению и преданности делу, ее честности, мужеству, вере в людей. Она закончила музыкальное училище, потом два университета. Защитила три диссертации, получила профессорскую должность в престижном университете. Дошла в свой карьере до референта верховного Совета Союза. Работала. Учила. Добивалась, достигала...
-Но что же произошло вчера, что вы так расстроены?
-Моя роль была очень проста. Я выступила на совещании общества евреев с докладом о проделанной работе. Моя соперница на выборах сказала, что я не настоящая еврейка, потому что я работала в Советских органах...
-Ну и что такого? Вы же настоящая еврейка...
-Она сказала, что я наворовала денег у простых людей и приехала в США миллионером...
-Но это уж слишком. В это никто не поверит. Это просто примитивная клевета, на которую не стоит обращать внимания.
-Она оскорбила меня и тысячи других честных евреев, которые работали в Советских органах...
-На вы же выше этого оскорбления. Вы столько перенесли в своей жизни, что такие мелочи вам не должны волновать душу. За вашими плечами расстрел отца, голод, пытки в НКВД. Наконец, концлагерь и ссылка в Сибирь...
-...Она и ее приятели постоянно, при любом случае, где надо и не надо, в любых аудиториях с самыми разными интонациями указывают мне на мою несостоятельность... Это длится уже несколько лет.., как только я начала публично обсуждать культурные аспекты нашей жизни в городе...
...После этих слов, она надолго задумалась. Настолько надолго, что видно было у нее другое восприятие времени, чем у меня.
Я спокойно наблюдал за ее мыслями, которые отражались на ее мужественном и интеллигентном лице. Медленно, вернувшись к реальности она продолжала:
-...Да, Саша... Но, ты знаешь, ловлю себя на мысли, что в концлагере не было мне так одиноко и так горько, как здесь в благополучной Америке...
-...Я вас не понимаю, - Сказал я, как мог, благожелательнее...
-Да, именно так... Я очень долго над этим думала. И пришла к такому выводу не с горяча и не случайно. Да, конечно, я здесь сыта. Прекрасная медицина, уютное и бесплатное от государства жилье, транспорт. Моя московская квартира в элитарном районе не была столь благоустроена, как я имею сейчас...
Но публика, которая меня окружает, сводит на нет все достоинства социального устройства.... Мне порою кажется, люди приехали сюда для того, чтобы морально уничтожать себе подобных...
В концлагере было и холодно и голодно. Но там существовали добрые человеческие отношения. Конечно, всякое случалось, но, в основном, рядом жили добрые внимательные люди. Даже многие наши надзиратели были более человечные, чем те, кого я здесь встретила...
-...Вы говорите необычные вещи...
-...Я знаю... Принято ругать и, более того, проклинать Советский режим... И, конечно, советские колонии и тюрьмы. Я и не защищаю ни в коем случае. Это конечно было ужасно... и бесчеловечно до абсурдности... Но я сейчас говорю о людях, а не о системе...
Как так могло получиться, что здесь в нашей общине собрались вместе столько много и столь безнравственных людей. И дело даже не в том, что она меня назвала "ненастоящей еврейкой". В конце концов, это даже смешно. Дело в том, что она и все остальные в моем окружении готовы съесть друг друга, как жуки в банке. Я такого никогда и нигде не встречала в своей жизни. Не только меня пытаются съесть, всех... каждого... И я ничего не могу с этим поделать...
-Как вы думаете, в чем причина такого отношения между людьми? - Пытался, как можно "терапевтичнее" спросить я.
Мне хотелось, чтобы эта удивительная женщина выговорилась и таким образом может быть освободилась от своего неприятного бремени.
-...Это феномен. Это для меня непонятное явление.
-Как я могу помочь вам? Вы же меня не зря позвали сегодня?
-У меня такое чувство, что я могу умереть в любой момент. У меня ведь бродячий тромб...
-...Извините меня пожалуйста... А что это такое? - Я высказал непонимание, чтобы как-то растянуть общение...
-Это воздушный шарик в крови, который может в любой момент оказаться в мозгу и тогда смерть.
-Кто это вам сказал?
-Врач.
-Этот врач тоже из той же компании?..
-Да, но она другая...
-...Так, как же я могу вам помочь?
-...Я решила написать статью в местную русскую газету. Это не весть какая газета, но уж какая есть... Я хочу высказаться. Мне надо сказать людям правду об этом обществе. ...Нет статья у меня не получится. Возьми у меня интервью. Ты честный парень и чтобы ты не написал, я буду с тобою согласна...
Мы долго говорили на тему интервью. Конечно я был увлечён. Мы говорили и о прошлой жизни и о будущей. Я был уверен, что это была лучшая моя работа подобного жанра...
Расстались мы в полночь. Она пощадила меня, потому что мне еще было ехать через весь город, а в 6 утра на основную работу. Чувствовала она себя совершенно нормально.
Мы условились встретиться во второй половине следующего дня и внести правки, если возникнет такая необходимость. Интервью, даже без обработки, ей очень понравилось. Она хвалила меня, как никогда в жизни меня до этого никто не хвалил.
...Утром мне позвонили из редакции прямо на работу:
-Мы знаем, что вы писали статью об Флоре Абрамовне.
-Да, но это получилась не статья, а интервью...
-Тем лучше. Нам надо это опубликовать в газете сегодня.
-Почему такая спешка?..
-А вы что не знаете?
-Что не знаю?
- Флора Абрамовна умерла сегодня в 3 часа утра...
...Я узнал, что Флора Абрамовна вызвала скорую в 2:30 и, врачи приехав, зафиксировали скоропостижную смерть, которая наступила в 2:40...
Сделав все нужные правки, я отнес мою работу в редакцию. Несколько дней не мог читать эту газету. Когда же прочитал, то не поверил своим глазам. Я вообще до этого не верил, что такое может быть...
Интервью превратили в повествовательную статью. Весь смысл сводился к тому, что восхвалялось то самое общество, которое не добром поминала моя собеседница... И кое что о биографии Флоры Абрамовны.
...Статья была совершенно не моя в том смысле, что информация не от меня, содержание не мое, только фамилия моя...
Интервью до сих пор со мною, в моем компьютере. Прошло много лет, но мне не хочется вновь пережить разочарования от грубого и субъективного вмешательства редакции в, весьма несоответствующие сегодняшней моде высказывания уважаемого мною человека.