Аннотация: Могила убитых пришельцев стала следующей яркой вспышкой в гуще времен на месте будущего города. А вечером того же дня, так и не дождавшись возвращения с вылазки своих сородичей, умер на руках у кривоного Овдии рыжий Хетшу...
Город...
Сколько город себя помнил, здесь, на пологом берегу моря, возле впадающей в него маленькой речушки, всегда жили люди. Когда-то давно, очень - очень давно, город был поселением рыбаков и собирателей, но с тех пор столько воды утекло, столько... что город совсем забыл об этом. Год за годом складывались в десятилетия, в туман, один за одним уходили века, менялся климат. Жара чередовалась с проливными, идущими долгими месяцами, дождями, узкая полоска приморской долины, зажатая между морем и встающими на востоке и юге горами, превращалась в болото, и маленькая река- речушка становилась большой, важно несущей свои воды к морю, рекой. А затем снова приходила удушающе-влажная жара, болота отступали, и речка высыхала. Люди, живущие здесь, куда-то уходили, им на смену являлись другие, смуглые или белокожие; что-то исчезало, что-то менялось, рождались новые поколения людей, новые обычаи, поселение разрасталось и прошлое, шаг за шагом, неторопясь, отступало в даль, растворяясь в мутной завесе времен.
Городу трудно вспоминать прошлое, трудно ворочать памятью, но, но если бы его попросили, он, наверное, смог бы рассказать о людях, живших когда-то у впадения реки-речушки в синее-синее море. Возможно, он даже показал бы место, где в гуще городских кварталов, под толщей домов и времен, на камнях скальной подошвы Великого африканского разлома, похоронены следы деятельности его первых жителей...
... Начало 3-го тысячелетия до н. э.
Лето уже заканчивалось, и последние жаркие дни были не за горами. Могучие дубы мирно дремали под солнцем, низенькие пальмы, растущие вдоль болот, тихо шелестели, переговариваясь под слабым ветерком, добиравшимся до них с широких просторов близкого моря.
Высокая трава скрывала крадущегося в ней льва, тело льва сливалось с окружающейся растительностью, рыжая грива маскировала горящие глаза, прижатые к голове уши. Лапы мягко переступали по земле, длинный хвост подрагивал от возбуждения...
Стадо диких свиней кормилось в зарослях густого тростника, у края большого болота. Неожиданно вожак, клыкастый, крупный, весь покрытый жесткой бурой щетиной, кабан поднял голову и принюхался. Дующий с моря ветерок стих, и кабан учуял льва, уже близко подобравшегося к стаду. Вожак был старый и не очень боялся львов, он знал силу кабаньего стада и знал, что львы предпочитают не нападать на защищающее своих самок и поросят, ставшее в круг стадо. Но вожака смущало, что лев был один, без прайда, лев-одиночка. Вожак недовольно хрюкнул, подавая знак опасности и сзывая стадо к себе.
Черноглазый, хрупкий Ривтан осторожно прокрался к своей лодчонке, привязанной за камыши на краю болота. Стараясь не спугнуть птиц, вольготно расположившихся чуть поодаль, в тростниковых плавнях, Ривтан аккуратно отвязал лодку, тихонько забрался в нее и медленно-медленно направил ее в плавни, устроившись сам на дне лодки. Сегодня день был благосклонен к Ривтану. С утра он помогал матери обработать клочок земли, выделенный им община... - отец Ривтана утонул в море две полных луны назад и теперь Ривтан работал по хозяйству, как старший из детей. Правда, кроме него в семье было еще две девочки и грудной, совсем маленький братишка, но они не в счет, а Ривтану уже минуло целых одиннадцать солнц, и он выглядел рослым и крепким. Ривтану очень хотелось помочь маме. Ведь, ей нужно было кормить сестренок и братишку Ривтана. По малолетству, мужчины не брали с собой паренька в море, а воды реки были запрещены жрецом, и Ривтан наловчился бить птиц. Вокруг поселка, на болотах, их водилось несметное количество. Ривтан сплел себе лодочку из тростника и, пока его сверстники чинили порванную в море взрослыми сеть, Ривтан охотился на птиц. И сегодня он уже поймал двух жирных, упитанных уток и спрятал их, завалив камнями, до своего возвращения в поселок. Несколько дней назад Ривтан перетащил свою лодчонку на дальние болота, хотя, взрослые в поселке говорили, что эти места опасны и здесь видели охотящихся львов и леопардов. А также, что здесь можно заболеть лихорадкой, которая пугала людей в поселке куда больше, чем хищники. Однако, Ривтан, в общем-то еще ребенок, этого не боялся, он, пока, еще не дорос до настоящего страха. К тому же, он знал, что взрослые из поселка просто ленятся ходить на охоту - пойманной в море рыбы и небольшого урожая с поля им вполне хватало для сытной жизни, и для этого не нужно было носиться по равнине за косулями и оленями, подстерегать кабанов в засаде, страдая от гнуса и рискуя подцепить лихорадку. Или еще хуже - неожиданно столкнуться с мрачным, лобастым конкурентом из породы оч-ч-чень больших кошек, конкурентом, угрюмо взирающим на куцые палочки-копья в твоих руках и раздумывающим, а не закусить ли тобой прямо сейчас, вместо того, чтобы бегать за косулями, муфлонами или еще кем.
Ривтан старался не уходить далеко от поселка, все-таки своим мальчишеским умом понимая, что встреча со львом или гибким, связанным из одних мускулов, леопардом добром для него не кончится, но что поделать, если вблизи поселка уже ничего нет, а дома братишке кушать надо. Сам полезешь туда, где и поселок уже не виден и кругом только луга и болота.
Лодочка медленно дрейфовала к тростниковым плавням. Комары, висевшие тучей над водой, не досаждали Ривтану, мальчишка давно привык к ним. Где-то рядом, хрюкали дикие свиньи, выискивающие в тростнике на краю болота свои корешки. Ривтан приподнялся с днища, чтобы лучше видеть уток, копошившихся ближе к берегу.
Влажная ладонь юного охотника сжала древко самодельного дротика, еще несколько таких же, собственноручно изготовленных, лежали на днище лодки.
Птицы начали проявлять беспокойство, неизвестный предмет плыл в их сторону. Захлопали крылья, разгоняя круги по воде, над плавнями поднялся птичий гомон. Дальше прятаться не имело смысла. Ривтан быстро встал на одно колено, лодочка опасно пошатнулась... Мальчишка метнул первый дротик. И сразу же, один за другим, еще два. Стая уток бросилась врассыпную. Две птицы судорожно били крыльями по воде, пытаясь взлететь. Они приподнимались чуть в воздух и тут же падали обратно в болото, окрашивая воду кровью. Тихое, полусонное болото, мгновенно стало бедламом. С шумом, гамом, летящими во все стороны перьями... Оставшиеся в живых утки, все сразу, пытались подняться вверх. Ривтан, толкнул шестом лодку вперед и, подхватив раненную птицу за крыло, моментально свернул ей шею и бросил на дно лодки. Тут же, развернувшись, он попробовал достать и вторую птицу, но утка, обезумев от страха и боли, вырвалась из рук мальчишки, оцарапав ему ладони. А затем устремилась к берегу. Ривтан едва успел пробормотать вслед утке, чтобы злые духи взяли ее. Птица выскочила на берег и сразу оказалась скрытой за высокой травой. Ривтан еще раз толкнулся шестом и заскользил на лодчонке за уткой. Вода болота, ближе к берегу, дурно пахла и имела черный цвет. Едва лодчонка зашуршала в траве, растущей из болота у самого берега, как, прихватив шест, подросток, меся ногами жидкую грязь и оскальзываясь, заторопился за птицей...
Оглушающий рев и визг, перемежаемый злобным рыком, сотряс болото, царство болотной тины и топких земель. Неисчислимое множество гнуса сорвалось с тростника, окружающего болото и темным облаком, прорываемым, иногда, жужжащим полетом мух, повисло над водой.
Стадо диких кабанов, никогда не отличавшихся большим терпением, возглавляемое старым, украшенным шрамами, секачом, затолкав в середину своих визжащих, бурых от грязи, хрюшек и поросят, пошло в атаку на притаившегося в траве льва.
Оголодавший, изгнанный из прайда, молодой лев-самец не хотел расставаться с добычей. Пустота в животе давила ему на мозги. Он зарычал и прыгнул навстречу кабанам.
Кабаны, ни на секунду не задерживаясь, катком пронеслись по траве, сминая все на своем пути. И проломились дальше, за кусты. Молодой лев бездыханным остался лежать на земле.
Кривясь и бледнея, Ривтан выполз на прогалину. Именно на краю этой прогалины, разыгралась битва кабаньего стада со львом. Ривтану повезло, духи селения схоронили его. Мальчишка вовремя успел увидеть красные, налитые кровью глаза кабанов и внезапно наступившую тишину. Он даже заметил прыгнувшего навстречу кабанам огромного, желтого зверя - льва. Ободрав руки, ноги и все, что можно, подросток мигом вскочил в гущу тростника, росшую по краю прогалины. А теперь желтый зверь валялся мертвым, а невезучая утка была вбита в грязь до такой степени, что, даже вечно голодные шакалы побрезговали бы ей. Птица лежала как раз на полпути между мертвым желтым зверем и Ривтаном. Болезненно дергаясь при каждом вздохе, мальчишка пошел к мертвому льву - любопытство, обычное мальчишеское любопытство гнало его, да и от птицы, вдруг, что-то, да осталось. Но чем ближе Ривтан подходил к утке, тем лучше видел - там уже брать нечего. Мальчишка поискал глазами какую-нибудь палку - свой шест он потерял, когда летел в кусты - чтобы подковырнуть втоптанный в землю комок и неожиданно услышал шевеление впереди себя. Ривтан поднял взгляд и оцепенел. Гигантский желтый зверь, шатаясь, вставал на лапы. Подросток, сразу забыл об утке и о боли, и попытался шагнуть назад, но ноги, словно, одеревенели... Лев мотнул головой, столкновение с кабаньим стадом не убило его, а лишь оглушило. Зверь жалобно мяукнул, и, неожиданно, заметил мальчишку. Слюна потекла у льва из пасти...
Высоко в примыкающих к морю горах, там, где вершина постоянно укрыта
плотным слоем снега, в пещере, несколько полуголых некрасивых,
толстых женщин в длинных шерстяных юбках, ткали большое, широкое
покрывало.
Вдруг одна из них вскрикнула, уколовшись пальцем обо что-то,
и нечаянно оборвала вылезшую из покрывала нить - жизнь
неудачливого охотника-мальчишки...
Подросток, уже убегавший к болоту, к совсем рядом находящейся лодке, внезапно споткнулся. Лев, на какой-то миг, казалось, застыл в прыжке...
- ...Спасение, вот оно, рядом, стоит только руку протянуть... - Ривтан думал, что он успел, что он уже протянул руку к лодке...
Но последнее, что почувствовал мальчишка, было жаркое дыхание льва.
Прошло несколько столетий. Высохло болото, где охотился мальчишка, исчезло само селение у моря. Река, протекавшая рядом с селением, измельчала и из широкой, полноводной красавицы превратилась в небольшую, дряблую речушку, жалкий остаток прежнего величия. Изменилась природа и редкими гостями на равнине у моря стали дикие свиньи, прежде в изобилии встречавшиеся у болот...
Чужие племена, переселяясь, проходили этой равниной, пользуясь ею, как широкой торной дорогой, дорогой, ведущей из Азии в Африку и обратно. По пути волны пришельцев охотились на зверей, ловили рыбу в прежде большой, а теперь мелеющей, год от года, реке. Собирали урожай на не ими возделанных полях. Неизвестно когда, спасаясь от очередного нашествия, ушли и сородичи Ривтана, навсегда покинув родные места.
Минуло еще несколько веков. Давно уже порос травой и кустами холм, где, когда-то, стоял поселок рыбаков, давно уже другие племена жили возле моря и место древних богинь судьбы, некрасивых толстых женщин в горной пещере, занял грозный волосатый бог пришельцев, обитавший со своей подругой, злопамятной покровительницей племен, где-то на небесах.
... Молния разодрала небо, и сразу хлынул проливной дождь. Небольшой караван, состоявший из телеги, запряженной 2 ослами, и десяти человек, остановился и, спешно свернув с лесной дороги, попытался укрыться под сенью громадных деревьев. Деревьев, стоявших тесной стеной.
- Тюки, тюки плотней закрывай,- спрятавшись под деревом, командовал высоченный чернобородый детина в шерстяной накидке. Накидке, наброшенной поверх длинного, ниже колен, крашенного в черный цвет, одеяния.
Двое людей, в мгновенно промокших до нитки, таких же шерстяных, только попроще, накидках, в коротких колпаках на кудлатых головах, быстро тащили, ухватив за упряжь, запряженных в телегу ослов. Еще двое подталкивали повозку сзади.
- Это может быть надолго, - взглянув на небо, проронил толстый, низкорослый человек, укрывшийся вместе с детиной под деревом. Человек с крепкой шеей, торчащей из ворота грубой рубахи и не меньшей, чем, у высоченного детины, бородой.
- Сам вижу, - буркнул великан. - Кулаб, Хетшу, ставьте навес, а ты, - обернулся высоченный бородач к толстяку,- взял бы пару человек, посмотрел по окрестностям. Сам говоришь - это может быть надолго, а леса здесь густые, зверья всякого много...
- В такую погоду, - проворчал низенький, - только собаку из дома... Бунар, Хувша, берите копья и пращи, пойдете со мной.
Тучи на небе сомкнулись совсем вплотную. Стало темно, как ночью, хотя день далеко не закончился. Ливень еще больше усилился, струи воды уже хлестали напропалую, сплошной пеленой застилая все вокруг. И в этой пелене, раздевшись до пояса и оставшись в одних повязках вокруг бедер, скрылось трое охотников - толстый Эйтан, Бунар и юркий Хувша.
Оставшись вшестером, спутники высоченного детины, быстро соорудили из бычьей шкуры, взятой с телеги, навес для самой телеги, а потом попробовали разжечь костер под этим навесом. Ослы, привязанные к гигантскому, раскидистому дубу, выражали свое крайнее недовольство дождем и тем, что их привязали. Животные противно ревели, заглушая шум падающей с неба воды. Глава каравана, тот самый чернобородый детина Типух, тщательно проверил тюки с товаром - не подпортила ли вода драгоценный груз - масло для благовоний и, оставшись доволен, улыбнулся. Все было в порядке. Рыжий Хетшу, сын второй сестры Типуха , вместе с Кулабом, его дальним родственником, работавшим за долги, закончили, тем временем, ставить еще один навес, для людей.
С громким треском гром вторично прокатился по небу. На линии недалеких гор обозначилась полоска прекращающегося ливня. С третьей попытки, людям под навесом удалось развести костер и, наконец, пламя начало сушить мокрых путников, да так, что аж пар пошел от их одежды.
Типух, находившийся в прекрасном настроении после осмотра товара, подозвал Кулаба:
- Перетащите костер подальше от телеги и сними те шкуры, которыми укрыт товар. Их тоже надо просушить. - Повернувшись к гревшимся у огня людям, Типух добавил:- За одно просуши и плащи Эйтана, Бунара и Хувши. Пусть Рабал возьмет это на себя.
Худой и носатый Рабал молча встал от костра и шагнул к телеге. Затем нагнулся и зашарил под ней рукой - свои накидки охотники положили именно туда, под телегу.
- Неплохо бы перекусить, - словно ни к кому не обращаясь, произнес, за спиной великана, его племяник Хетшу, - жрать-то, страсть, как хочется.
- Хетшу всегда жрать хочет, - рассмеялись у костра. - И если его продать сенаарским купцам, он сожрет весь хлеб у них!
- Кому не терпится, - распорядился Типух,- может взять рыбу из мешка на телеге. А кто согласен потерпеть, то скоро вернутся охотники.
Будто в ответ на его слова, сквозь редеющие струи дождя стало видно, как из-за дальних деревьев, на лесную дорогу, огибающую небольшое болотце, вышли два человека.
- Идут, идут,- защумели костровые, показывая на дорогу.
Вечно голодный Хетшу вскочил на ноги и побежал навстречу охотникам.
- По-моему, это Хувша и Бунар, - сказал, старательно гревший у костра свою тощую задницу, Нег-ду, самый молодой и самый зоркий в караване. - Чего-то несут. А Эйтана не видно.
Наконец, из леса показался еще один человек.
- А, вот, и Эйтан, - прокомментировал юный Нег-ду, поворачиваясь к огню еще одним кусочком своей задницы.- Только, он копье держит так, будто чего-то опасается.
- О-па, - провозгласил, возившийся у костра, кривоногий Овдия,- я уже и угольки приготовил мясо запечь, и листья есть завернуть. Сейчас веток еще насушим.
Напарник кривоного Овдии, нескладный Оваким подвинул к огню большой, подгнивший обломок ветви дуба.
Дождь прекратился так же неожиданно, как и начался. Нег-ду, отлучавшийся по нужде за ближайшие кусты, завопил, распугивая наступившую внезапно тишину: -
Дождь кончился!
- Тише, ты, сын раненного осла! - поморщился жилистый Кулаб.- Сейчас сюда сбежится все зверьё, что водится в лесу.
- Ага, два клопа, да три таракана, - ядовито сказал юный недоросль, выходя из-за кустов.
Где-то высоко вверху, в кронах деревьев, заухали, заголосили, прятавшиеся во время дождя, птицы. Типух, старшина каравана, устроившись на телеге, терпеливо считал на выуженной, из глубин своего одеяния, восковой дощечке, прибыль всего похода. Задумавшись, он отложил ее в сторону. Ливень расстроил все его планы. Типух предполагал добраться за день до деревни у моря, где жили их родичи, но едва они спустились в долину, как попали под этот дождь. И сейчас Типух, стоявший во главе семейного клана и уже лет пять занимавшийся торговлей с приморскими селениями, никак не мог решить, что делать дальше - идти вперед или остаться ночевать в этом лесу. Похоже, до темноты они не успеют добраться до деревни, и придется, все равно, останавливаться где-то, но ближе к морю сплошные болота...
- Шевелись, костровые! - заорал Хетшу, радостно скалясь и облизываясь. Опередив на несколько шагов охотников, с двумя здоровенными кусками сочащегося кровью мяса, он первый прибежал к костру. - Сейчас пузо потешим! Погреем душу! - и Хетшу шутливо попытался схватить зубами лежащее у него на плече мясо.
У костра загалдели громче. Длинноногий Бунар и маленький, юркий Хувша, ходившие с Эйтаном, сбросив у огня еще часть убитого животного, облегченно выпрямились. Кривоногий Овдия блаженно суетился, приговаривал: - Ай, как здорово! Вот, радость-то животу! - и все подкладывал заранее приготовленные пальмовые листья под принесенное мясо. Тощий Нег-ду, с видом знатока, поинтересовался: - Косуля? - Рябой Оваким живо разгребал угольки костра, готовя место для мяса. Один лишь носатый Рабал, двоюродный брат Типуха, сидел возле костра и старательно очищал небольшую ветку, корявя руки о сучки. Он намеревался сделать из ветки палку, на которую можно опираться при ходьбе. Рабал зашиб ногу на лесной дороге, зацепившись за корень дуба и, теперь, хромал.
Типух тоже слез с телеги и подошел к ослам, своему последнему приобретению перед походом. Животные успокоились и выглядели мирными и тихими. Бока у ослов были округлые, и чувствовалось, что о них хорошо заботятся. Тут, возле ослов, Типуха и нашел Эйтан. Охотник, еще мокрый, со свисающей сосульками бородой и блестящими каплями воды в черной, редеющей шевелюре, подошел к высоченному главе каравана.
- Типух, - тихо позвал Эйтан,- у меня неприятная новость. В лесу чужие следы.
Чернобородый великан, с сомнением, воззрился на низкорослого Эйтана: - Под дождем? Ты уверен?
- Ты меня знаешь, - произнес охотник, - я не лгу. Местные так не ходят. Это чужие.
- Доходили до меня слухи, - словно в раздумье, почесал пятерней голову Типух, - новые племена появились в горах, южнее нас...
- Эт, куда ты размахнулся - протянул Эйтан.
- Далековато, - согласился Типух,- но чем Баал не шутит. - И, тут же, с надеждой, спросил: - А, может, воины западного царя?
Жилистый, нескладный Кулаб подал Эйтану его накидку, высохшую у костра. Охотник взяв ее, снова обернулся к Типуху.
- Это даже не смешно, - сказал он чернобородому великану.
Они оба, и Типух и Эйтан знали, что если бы здесь появились воины западного царя, каждый камень в окрестных горах уже кричал бы об этом. Разве, что только лазутчики...
- Нет,- заворачиваясь в накидку, решительно произнес Эйтан, как и Типух, подумав о том же, - это не воины царя, вообще.
- Честно говоря, - продолжил, приглаживая широкой лапищей свою, еще не высохшую, бороду, охотник, - понятия не имею, чьи это следы. И это, - от костра опять возопил, потерявший всякое терпение от аромата аппетитного, с корочкой, запеченного мяса, Хетшу: - Типух, гото-о-о-во мясо!!! - и это мне не нравится, - докончил фразу Эйтан. И добавил: - Скоро начнет темнеть, оставь дежурных на ночь.
- Хорошо, - согласился Типух, - дежурных, так дежурных. Идем к костру, а там решим, кто в эту ночь на страже.
Костер догорал. Багровым цветом дотлевали уголья, понемногу остывали дрова. Сужался круг света, отбрасываемый костром. Эйтан проснулся от показавшегося ему подозрительным шороха в лесу. Осторожно, чтобы не разбудить ворочавшихся рядом Кулаба и рыжего Хетшу, он сел на шкуру, на которой спал и перегнувшись через Кулаба, коснулся плеча Бунара.
- Тсс, - шепнул он, едва Бунар открыл глаза. - Разбуди Хувшу и возьмите оружие. И будьте наготове.
Затем охотник поднялся с места и, всеми своими движениями показывая, что он человек толстый и неповоротливый, обремененный большим весом, подсел ближе к костру.
- Не спится? - поинтересовался жилистый Кулаб, ворочая прутом угольки. Он и рябой Оваким стерегли становище на исходе ночи.
- А Оваким где? - спросил Эйтан, протягивая к огню руки.
- А, за хворостом пошел, - сказал Кулаб. - Прогорело все за ночь, - пояснил он.
- И давно пошел, - зевая, уточнил охотник.
- Да нет, - ответил костровой, - как раз, перед тобой.
- Ну, да. Перед тобой, - ответил Кулаб, продолжая разгребать угольки в костре. - Что-то ты странный какой-то. За Овакима беспокоишься? Оваким не пропадет, не бойся.
- А я и не боюсь, - медленно, с растяжкой, сказал Эйтан. - А теперь слушай меня внимательно, - понизив голос, произнес охотник. - Оваким больше не придет, судьба у него такая. А ты, сейчас, - четко, тихо, разделяя каждое слова, зашептал Эйтан, - разбросаешь угольки так, чтобы костер начал быстрее угасать. Так надо, - упредил охотник вопрос Кулаба. - И не в коем случае не выпускай из рук свою палку, - Эйтан указал глазами на прут, которым орудовал жилистый сторож.- В лесу чужие.
Судя по звукам, прятавшиеся в лесу люди окружали стоянку, но делали это неумело, не слишком заботясь о тишине или просто не умея двигаться тихо.
- Хувша, Бунар, - совсем едва слышно, зашептал Эйтан. - Нас окружают. Как только костер погаснет, будите всех и бегите в лес, к тому большому дубу, что мы видели у поворота дороги.
Кулаб, как завороженный, все еще сидел, смотря на Эйтана, и ничего не делая и, вдруг, словно опомнившись, быстро-быстро начал раскидывать костер в разные стороны.
- Не суетись,- уронил охотник, - еще ничего не случилось.
Огонь совсем погас. В полной тьме стало слышно шевеление людей за костром, Хувша и Бунар потихоньку поднимали людей.
- Приготовься, - сквозь зубы, чуть подавшись вперед, к Кулабу, одними губами просипел охотник. - Как только я скажу 'Прыгай!', прыгай! Понял?
Дежурный кивнул головой. И в тот же момент Эйтан резко выдохнул-крикнул:- Прыгай! - и сам метнулся в сторону от кострища. С мерзким свистом, несколько длинных стрел воткнулись в землю в том самом месте, где мгновение назад находились Кулаб и Эйтан. Дикие крики и рев обрушились на стоянку. Из мрака леса выскочили плохо различимые фигуры и бросились к кострищу, где спали караванщики. Возле телеги завязалось побоище, поднятые Хувшей и Бунаром люди мимо телеги прорывались в лес. Кто кого пытался убить, было невозможно понять, тени метались вокруг друг друга. На Эйтана ринулась чья-то фигура, охотник уклонился и возле его плеча воздух вспорол наконечник копья. Эйтан, в свою очередь, без раздумий, ткнул вперед своей рогатиной. Фигура впереди всхлипнула и согнулась. И тут же, почуяв сбоку звяканье металла, Эйтан присел. Над его головой свистнула полоса широкого меча из Та-Кем. Охотник с силой швырнул рогатину в еще одну, набегавшую на него фигуру и упал на землю, перекатившись под ноги человеку с мечом. Не ожидавший такой прыти враг замешкался. Эйтан резко выбросил вверх руку с зажатым в ней кремневым ножом, прямо в пах противника угодил, и горячая, липкая кровь полилась ему на плечо. Вскочив на ноги, охотник подхватил выпавший меч из рук нападавшего...
Уже пробираясь по лесу, Эйтан услышал жалобный стон и узнал голос Хетшу.
Ветки деревьев еще успели пару раз, в темноте, хлестнуть его по мокрой от пота и крови спине, пока он не вышел к условленному месту. Прямо у дерева, опершись спиной на ствол дуба, сидел молчаливый Кулаб, а рядом были юный Нег-ду и носатый Рабал. Понемногу начинало светлеть. Уже вырисовывались очертания деревьев, обозначились контуры дороги, потянулась пелена белеющего неба.
- Это все?- спросил охотник, присаживаясь возле Кулаба.
- Бунар пошел посмотреть, может, кто еще заплутал в лесу, - апатично ответил Рабал.
- Эйтан, - Кулаб повернулся к охотнику, - вернемся домой, отдам дочь за тебя. Я тебе жизнью обязан!
Охотник улыбнулся. Шелест травы заставил всех снова насторожиться. На прогалине, отделявшей место сбора - раскидистый дуб - от остального леса, показалась чья-то фигура.
- Свои, - с облегчением выдохнул Рабал, узнав Бунара. Бунар тащил на себе еще кого-то, а следом за Бунаром, из-за деревьев, вышел сильно хромающий Овдия.
Сидевшие под дубом поднялись навстречу людям, которые вышли из леса.
- До конца дня не доживет, - пробормотал Бунар, шатаясь.
- Аккуратно, аккуратно, - командовал Кулаб, помогая укладывать на траву, на чью-то подстеленную накидку, рыжего Хетшу.
- У него две раны в животе, - произнес Бунар, тяжело опускаясь на землю. - Больше никого не нашел. Еще Хувша где-то бегает.
- Светает, - сказал Эйтан, смотря на лес. - Кулаб, ты за старшего, - распорядился охотник. - Ты, тоже, останься здесь,- Эйтан положил руку на плечо Бунара.- Схоронитесь где-нибудь. - Охотник обвел взглядом собравшихся под дубом.- Пойду, посмотрю, что за люди...
Эйтан отложил в сторону меч, захваченный у противника - блестящая полоса металла могла выдать его и, подхватив с земли копье Бунара, скользнул к деревьям.
По разгромленному становищу беззаботно шлялись, одетые во что попало, ночные грабители. Эйтан спрятался в небольшой ложбине, прикрытой колючим кустарником. Сюда же к нему протиснулся и юркий, как ящерка Хувша.
- Да, - протянул маленький Хувша. - Если бы не ты, они бы нас из луков, как зайцев перестреляли.
Грязнобородые, с длинными, заплетенными в косы, темными волосами, чужаки били кувшины с благовониями и, пересмеиваясь, мазали друг друга и захваченных ослов дорогостоящей смесью. Убитых пришельцы стащили в кучу на край стоянки. Эйтан насчитал пять трупов. Еще несколько человек ходили с перемотанными руками и ногами.
- А, вон, и наши лежат, - шепнул Хувша, показывая глазами на место, где ночью был костер. Двое чужаков сдирали с пальцев мертвого Типуха золотые кольца, еще один выворачивал в поисках ценностей его одежду. Рябого Овакима, лежащего с размозженной головой, видимо ободрали еще ночью, сразу, как только вышибли мозги.
- Ходят, - пробормотал Хувша, - ничего не боятся... Слушай, Эйтан, - воскликнул в волнении маленький охотник, - они же слова коверкают в точности как ты, это же твои соплеменники!
- Нет, - отрезал Эйтан, - это варвары. Степные варвары. Их там много племен, Дан, Ефрем, Беньямин. А я Иегуда. Ты же не считаешь своими родичами аминунтов, чьи земли к югу от вас. Они, ведь, тоже говорят, как ты.
- Они мне не родичи, аминунты шакалы западного царя.
- Тсс, - перебил Эйтан. - Смотри. Сейчас начнут стаскивать в кучу, все, что найдут. Сначала сгребут все в центр, потом поделят. Затем устроят попойку. Вероятно, передерутся. А, теперь, слушай. Их человек двадцать. Если мы подождем до их попойки, я думаю, сможем часть товара и ослов вернуть обратно. Пожалуй... пожалуй стоит посоветоваться с остальными.
- Эйтан, что они делают? - поинтересовался - перебил его Хувша.
Несколько варваров в кожаных безрукавках и засаленных кожаных юбках, отложив в сторону своё оружие - копья с каменными наконечниками и окованные медью дубины, принялись рыть абсидиановыми кинжалами, найденными на телеге, яму.
- А-а, - лениво зевнул охотник. - Убитых хоронить будут. Сначала своих, а сверху наших, предварительно связав, в могилу бросят, Типуха и Овакима. Для того они Овакима и притащили, а не бросили в лесу. Тут мы ничего поделать не сможем, только головы подставим. Ладно, пора уходить. Уползаем...
Могила убитых пришельцев стала следующей яркой вспышкой в гуще времен на месте будущего города. А вечером того же дня, так и не дождавшись возвращения с вылазки своих сородичей, умер на руках у кривоного Овдии рыжий Хетшу. И на месте будущего города появилось еще одно свидетельство прошедших веков.