Он был среди них всегда. Незнакомый - наверное, старик. Чужой всем и каждому в толпе - леший, выживший из ума.
- Не пишите стихов, - умоляюще бормотал он, но серое асфальтовое великолепие старой площади оставляло людей глухим к странному совету.
Они брели, шли, бежали... Каждый в своей реальности. Кое-где из-под асфальта высовывались допотопными черепахами камни старой мостовой. Давным-давно они победили траву, раздавив ее жестким панцирем. Ни одной, даже символической, травинке не было места под ногами. Старые камни знали об этом и честно служили людям, пока не пришла их очередь исчезнуть с глаз долой.
- Не ходите по газонам, - шептал леший вслед автомобилям.
Он один помнил болото и речку, которая брала там начало. Трясина была побеждена камнями, а ручей покончил самоубийством, вернувшись к истокам.
Бесконечная грусть окаменевшей памяти светилась в бесцветных глазах. Седые клочковатые волосы покрывали тело, напоминающее обрубок дерева. Я подошел к нему вплотную и тронул за плечо.
- Оптовые цены никогда не убьют романтику ярмарок, - проскрипел леший, не оборачиваясь.
Он давно привык к тому, что его толкают, пинают и сбивают с ног. Я для него был лишь еще одним исполнителем древнего проклятия.
- Я хочу писать стихи...
Эти слова заставили его вздрогнуть. Жизнь среди безразличных исполнителей жизни давно убила в нем надежду быть услышанным.
- Не делай этого.
- Почему? Я могу, я умею... - мне не хватало слов. - Я хочу! Ходить по газонам!..
- Придет время, когда ты пожалеешь о том, что ты умеешь, - перебил меня леший, - и о том, что ты можешь. Оно обязательно настанет, когда ты не сможешь написать ни строчки. Жалость убьет тебя так же верно, как и остальных. Тебя, твои желания. Без травы нет ветра...
- Жалость?..
- У нее много лиц. Посмотри вокруг! Все они - теперь лишь ипостаси жалости к себе и я - памятник им. Иди и слейся с толпой! Притворись, что ты один из них и никогда, слышишь, никогда не рифмуй слов даже мысленно, - корявые руки оттолкнули меня. От них исходил запах гнилого дерева.
Люди по-прежнему проходили мимо. Каждый из них еще в детстве послушался проклятого совета. Течение толпы подхватило меня и понесло к вокзалу. Я был чужим в том городе. Я приехал на полчаса.
Обернувшись, я в последний раз издалека увидел лешего. Он смотрел мне вслед, и из щелей его глаз сыпались личинки, вываливались бледные черви и выскакивали бурые жуки-короеды.
Памятник плакал.