Окаянно несутся дни,
иль пехотой ползут, слабеют...
Над страною надежды веют,
наши вальсы кружат они.

Нескончаем бомбёжек счёт,
но колёса стучат на: раз-два-три.
Мы с Надеждою будем - Лазари,
потанцуем разок ещё!

Год победный - страны зенит;
Торжествующий полдень века.
Ты стокрыла. И прав Сенека:
смерть для тех, кто уже убит.

Ах, Надежда, одна - легка:
непридирчива, нам по росту.
Высоки твои строгие сёстры.
Простоват мотив сурка.

Ты, Надежда, одна - душа:
всё  прощаешь. Щедра, безумна!
Всех жалеешь, и всей коммуной
обижаем тебя, спеша.

Ты же, в духе, крушишь миры,
затеваешь большие стройки.
Напряженьем колоссы стойки,
упованьем рабы бодры.

Скажешь, - реки текут назад.
Свистнешь, - горы в шеренгу строятся.
Лабиринты просторные роются,
пирамиды растут из ребят.

Ледостав вавилонских рек.
На ночь с кружки дыхнёшь - утешишь.
По глазам семенит надежды 
спиритический красный бег.

Безнадёжной палаты мрак.
Ты слегка приоткроешь шторку.
И гангрена бежит в каптерку,
под кровать уползает рак.

О, Надежда, - оставишь нас,
ослабеет рука Руслана.
На заводе не будет плана,
не поедет ни ЗИС, ни ГАЗ.

Жди, Отрада, жалей нас, люби.
Пой Шульженкою, плачь украдкой.
У станка, над зелёной тетрадкой
сыновья твои замерли.

Помаши нам платочком, скажись,
и работу продолжим сурово.
На двадцатое, полшестого,
намечается светлая жизнь.

Гидропланы летят за рекой,
и кидают листовки понятные.
Возрастает Макар над телятами.
Ощущается страшный покой.