Орлова О. : другие произведения.

Почему российский бизнес не идёт в науку

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Почему инвестиции частного капитала в российские наукоемкие технологии до сих пор редки? Ведь сейчас в России растут венчурные, посевные фонды, и некоторые из них уже обратили внимание на научные институты, которые достигли результатов прежде всего в области фундаментальной науки, то есть наименее привлекательной для бизнеса. ... И тем не менее, первые пятнадцать лет частный бизнес в науку практически не шел. Это нормально или это специфика нашего российского бизнеса?
    200 самых богатых бизнесменов России - 2019. Рейтинг Forbes/
    Forbes ("Форбс") - американский финансово-экономический журнал, одно из наиболее авторитетных и известных экономических печатных изданий в мире. Основан в 1917 году Берти Чарлзом Форбсом. Слоган журнала: "Инструмент капиталиста" - "The Capitalist Tool". Штаб-квартира журнала расположена на Пятой авеню в центре Нью-Йорка.
  СОДЕРЖАНИЕ.
  ЧАСТЬ I. Почему российский бизнес не идёт в науку.
  ЧFСТЬ II. 200 самых богатых бизнесменов России - 2019. Рейтинг Forbes
  ЧАСТЬ III. Комментарий инженера-исследователя Гребенченко Ю.И.
  
  ЧАСТЬ I. Почему российский бизнес не идёт в науку.
  
  Орлова Ольга
  
  "Инвестиции в науку - дело не менее рискованное, чем женитьба"
  
  Интернет-источник: elementy.ru'Библиотека'430595
  Почему инвестиции частного капитала в российские наукоемкие технологии до сих пор редки? Ведь сейчас в России растут венчурные, посевные фонды, и некоторые из них уже обратили внимание на научные институты, которые достигли результатов прежде всего в области фундаментальной науки, то есть наименее привлекательной для бизнеса. ... И тем не менее, первые пятнадцать лет частный бизнес в науку практически не шел. Это нормально или это специфика нашего российского бизнеса?
  
  Почему инвестиции частного капитала в российские наукоемкие технологии до сих пор редки? Ведь сейчас в России растут венчурные, посевные фонды, и некоторые из них уже обратили внимание на научные институты, которые достигли результатов прежде всего в области фундаментальной науки, то есть наименее привлекательной для бизнеса. Но финансовым компаниям работать напрямую с исследовательскими институтами сложно и невыгодно: необходимо участие третьей стороны, которая возьмет на себя функции "доращивания" и "упаковки" наукоемких проектов до бизнес-стадии. И подобных посредников на нашем рынке до сих пор немного.
  Один из таких положительных примеров - взаимодействие инвестиционной компании "Тройка Диалог" с Центром коммерциализации научных разработок InQubit. Этот бизнес-инкубатор в области квантовых, био- и информационных технологий работает с ведущими научными группами академических институтов Москвы, Санкт-Петербурга, Казани, Новосибирска. Теперь InQubit стал связующим звеном между "Тройкой Диалог", Институтом теоретической физики им. Ландау и Институтом физики твердого тела РАН в Черноголовке. Бизнес-инкубатор планирует предоставить научным проектам различные возможности в области патентования и юридических консультаций, управления персоналом, маркетинга и PR, развития технологии, управления финансами.
  О том, какие научные лаборатории наиболее привлекательны для инвесторов и почему так медленно складывается сотрудничество крупных финансовых компаний и ученых, рассуждали директор Фонда венчурных инвестиций "Тройка Диалог" Артем Юхин и учредители InQubit - генеральный директор бизнес-инкубатора Андрей Вакуленко и его заместитель, а также замдиректора по научной работе Института теоретической физики им. Ландау РАН Михаил Фейгельман. Встреча проходила в Черноголовке в Институте физики твердого тела РАН.
  Беседовала Ольга Орлова.
  
  КАК СОБРАВШИЕСЯ КОММЕНТИРУЮТ СЛЕДУЮЩЕЕ УТВЕРЖДЕНИЕ: "В РОССИИ ЕСТЬ ЗАМЕЧАТЕЛЬНЫК УЧЁНЫЕ, НО НАУКОЁМКИЕ ТЕХНОЛОГИИ У НАС РАЗВИВАТЬСЯ НЕ БУДУТ, ПОТОМУ ЧТО НИ НАШИ УЧЁНЫЕ, НИ НАШИ БИЗНЕСМЕНЫ К ЭТОМУ ПСИХОЛОГИЧЕСКИ НЕ ГОТОВЫ.
  
  А. Юхин: Хозяйственные, как и бесхозяйственные, люди есть в любой среде, в том числе - научной, предпринимательской. Поэтому это обобщение звучит как миф о том, что у нас самая лучшая наука, но очень плохая система внедрения. А обе части этого мифа - как первая, так и вторая - являются сильным преувеличением. Да, у наших ученых есть мультидисциплинарная подготовка. Да, у нас есть много талантливых людей, есть нестандартный подход, из которого вырастали лучшие изобретения. Да, люди у нас пытались выжить и из-за этого "на коленке" придумывали замечательные вещи. Но в этом смысле как раз у нас замечательная климатическая зона, чтобы возникла наукоемкая "экосистема". Когда сидишь в Калифорнии в тепличных условиях, жизнь явно не вынуждает делать что-то новое, поэтому людям труднее начать изобретать.
  М. Фейгельман: Еще десять лет назад мы с моим коллегой Валерием Рязановым из Института физики твердого тела задумались о том, как бы для лабораторий научного центра в Черноголовке добыть современное оборудование для нанотехнологии - прежде всего, для изготовления тех наноструктур, исследование которых является передним краем современной физики. Поскольку получить финансирование от государства было практически невозможно, то мы решили попытаться добыть денег на такие проекты от частного бизнеса. Но в предпринимательской среде мне разъяснили, что идея у нас богатая, однако время для нее не пришло. Я это к тому рассказываю, что уже тогда у нас как у ученых не было никаких психологических барьеров, чтобы размышлять в эту сторону. Другое дело, что действительно получиться тогда ничего не могло... Время было и впрямь неподходящее.
  
  Но именно поэтому многие учение разочарованно говорят: "Ну что вы от них хотите, бизнесменам деньги нужны уже завтра, а из научных проектов деньги быстро не получаются".
  М. Фейгельман: А наша работа - это вообще не очарование...
  
  И тем не менее, первые пятнадцать лет частный бизнес в науку практически не шел. Это нормально или это специфика нашего российского бизнеса?
  А. Вакуленко: В общем и целом, это нормальное явление. И будет редким явлением. Людей, которые ремонтируют машины, пекут булки и лечат детей, будет всегда больше, чем тех, кто зарабатывает на научно-техническом прогрессе. Поэтому, когда говорят о развитии венчурного бизнеса, надо понимать, что речь идет об очень узком сегменте. К примеру, есть бизнес, который развивается по очень простым или по типовым схемам. Например, вы открываете магазин и зарабатываете деньги...
  А. Юхин: Ничего простого...
  А. Вакуленко: Да, вообще-то, ничего простого (смех). Все равно трудно не разориться. Есть и более простой способ: вы дырявите дырку в земле и оттуда что-нибудь качаете (когда-то это называлось "скважинная жидкость"). А любой бизнес, который связан с инвестициями во что-то более наукоемкое, этот бизнес в значительной степени сложный, трудный и рискованный.
  
  В чем его принципиальное отличие? Давайте пойдем последовательно: чего не понимают про технологический и наукоемкий бизнес ученые?
  А. Вакуленко: В начале 1990-х у ученых были надежды, что теперь наконец-то крупные заводы начнут инвестировать в научные лаборатории деньги для разработки технологий, а ученые на технологиях будут зарабатывать себе средства. Это были смешные ожидания, потому что владельцу завода проще и выгодней купить уже готовую технологию, чем инвестировать в технологию своего завода.
  
  То есть ученые не понимали, что инвестиции и получение прибыли от новых технологий - это разные процессы?
  А. Вакуленко: Конечно, и на этом непонимании многие ломались. А нашему обществу необходимо было пройти определенные стадии понимания развития высоких технологий. Одной из самых значимых вех в этом отношении стало развитие мобильной связи в России. Это была отрасль, которая и совершила некий психологический прорыв. Что показал Зимин? Как не из "природных ресурсов и продуктов" можно сделать гигантскую компанию. Ему удалось простроить некую цепочку от государственного "почтового ящика", который занимался вопросами подвижной связи, до коммерческих структур. И его пример стал показательным для российского бизнеса. Для российских бизнесменов это была демонстрация, как из технологии можно извлекать прибыль и строить огромные компании. И в итоге связь - как отрасль - сама по себе имеет столько разных ниш, что внутри нее может расти разнообразный технологический бизнес.
  Второе очень серьезное событие, которое повлияло на приближение российского бизнеса к наукоемким технологиям, - это развитие в нашей стране интернета. Пошел очередной вал инвестиций, и в бизнес пришли новые люди. Они были абсолютно непохожи на традиционных российских бизнесменов, на предпринимателей из бывших комсомольских лидеров или директоров "почтовых ящиков". Я знаю почти всех, кто начинал эти интернет-компании: это была генерация иного типа.
  А бизнесмены - люди-то практичные. Они смотрят на этот процесс и думают: "Ну надо же, Зимин и Евтушенков занялись сотовой связью, и вот они чего достигли... А вот были странные мальчики со странными повадками, странно одетые, со странным отношением к жизни... А вот, оказывается, как они превратили свои игры в многомиллионный бизнес..." В итоге бизнесмены убеждаются в том, что из высоких технологий можно вырастить большой бизнес, а из "странных" ученых и докторов технических наук - а это одно из многочисленных званий Дмитрия Зимина - могут получаться гениальные бизнесмены.
  
  И тем не менее вы, Андрей, говорите, что частный бизнес будет инвестировать в наукоемкий бизнес крайне редко. А сейчас "Тройка Диалог" уже этим занимается. Артем, зачем вы здесь?
  А. Юхин: У нас всё очень просто: есть "Тройка Диалог", есть венчурные фонды, которым достаточно трудно финансировать наукоемкий бизнес. Не смотрите на общее количество венчурных инвесторов. Я тоже подтверждаю, что очень малое их количество будет инвестировать в наукоемкие технологии. Без дополнительной экспертной поддержки и связующей структуры создать на базе наукоемких технологий прибыльный бизнес очень трудно. Инвесторы, незнакомые с областью научных разработок, несут безумные риски и при этом тратят слишком много времени и сил. Именно поэтому нужна научная экспертиза, нужны бизнес-инкубаторы, которые финансируют юристов, менеджеров и которые являются связывающим звеном между научными центрами и крупными компаниями.
  
  Инкубатор действительно так необходим?
  А. Юхин: Да. Нам со своими стомиллионными фондами вкладывать по 20 тысяч в какую-то лабораторию невыгодно: слишком много накладных расходов. Поэтому, скажем, мы сотрудничаем с InQubit. Мне он симпатичен тем, что это не специфическая скороспелая организация, образовавшаяся "сверху", когда руководители наукограда решили что-то продемонстрировать общественности. Андрей Вакуленко и его коллеги уже с начала перестройки занимались инвестиционным бизнесом. Их можно считать ветеранами венчурного финансирования. (Хотя я понимаю, что это было объединение от отчаяния.) Мне, как инвестору, выгодно сотрудничать с инкубатором, который занимается выращиванием здесь, в Черноголовке, "научных стартапов". Поэтому некоторые проекты наш фонд сможет полностью проинвестировать, в какие-то вложиться частично, пополам с InQubit, а какие-то пока вообще не будет инвестировать.
  Например, проект по металлизации (нанесение тонкослойных металлических покрытий из благородных металлов бестоковым методом. - О.О.) для нас слишком ранний. Инкубатор им занимается пока самостоятельно. А мы в свою очередь помогаем InQubit получить для этого от государства грант. Если в результате через год будут достигнуты какие-то приличные результаты, то Фонд сможет проинвестировать и этот проект. Вот и возникает такая структура: венчурный фонд-инкубатор-научные лаборатории. Инкубатор занимается с патентными юристами, вопросами интеллектуальной собственности, заключает НИРы и НИОКРы с институтами, обеспечивает регистрацию юридических компаний, занимается бухгалтерией. То есть обеспечивает жизнедеятельность всех бизнес-процессов, которыми ученые не могут заниматься.
  
  И не должны?
  А. Юхин: Да. Но у нас очень много людей, которые говорят: давайте устроим для ученых курсы по тому, как вести бухгалтерию и как писать бизнес-план. На мой взгляд, это неправильный сценарий продвижения научных идей. Зачем спаниеля учить быть лабрадором?
  
  Артем, но действия "Тройки" в данном случае можно расценить как точечную акцию. А что мешает масштабному процессу?
  
  А. Юхин: Легче всего говорить о том, что мешает. Плохим танцорам, как мы знаем, всегда что-то мешает. "Тройка Диалог" занялась венчурными инвестициями и, в частности, инвестициями в наукоемкие технологии, заранее понимая, что в ближайшие пять лет это не будет существенной частью прибыли. Мы решили этим заняться именно как финансовым инструментом. Но через пять лет сложится уже работающий механизм. "Тройка" сама начиналась как стартовый проект, созданный учеными-экономистами. Андрей рассказывал про сотовую связь и интернет. Так вот, во времена начала руководителям "Тройки" тоже казалось абсолютно бессмысленным заниматься благотворительностью, участвовать в прописывании закона о фондовом рынке, прописывать лицензирование на брокерство - в стране, где сто человек знает, чем облигация отличается от акции. Но рынок последовательно развивался и осваивал всё более и более сложные механизмы.
  Для того чтобы сработала связь между наукой и коммерциализацией, нужно из отдельных компонентов выстроить целый космический корабль. Это самое сложное, что в бизнесе может быть. Есть фундаментальная наука, есть ориентированные исследования, есть инвесторы, есть заводы. Понятно, что сам завод никакие НИРы и НИОКРы в науке финансировать не будет. Сами финансисты и банкиры тоже не будут вкладываться в проекты в области физики твердого тела. Им всем надо состыковаться друг с другом и их всех между собой надо согласовать: сначала - чтобы было где исследовать, чтобы было кому финансировать ранние разработки сейчас, а потом - чтобы было кому финансировать разработки на следующей стадии уже через пять лет.
  На Западе инструмент венчурного финансирования отточен за десятилетия. И потому в этом "зоопарке" есть животные разного вида. Венчурные фонды бывают такие, которые входят в наукоемкие проекты на самых ранних стадиях (у них есть собственное название - "посевные фонды"), когда еще нет собственного бизнесмена, который будет вести этот проект, а есть только ученые. Есть такие венчурные фонды, которые входят уже на последней фазе. Они передают проект друг другу. Есть "стервятники", которые приходят тогда, когда проект не получился, но в него много всего вложено. И тогда инвесторы выкупают провалившийся проект по дешевке, меняют бизнес-команду и затем продолжают дело.
  
  То есть это всё разные специализации, которые пока у нас только должны появиться и заработать?
  А. Юхин: Да. Но кроме того, в этой области есть механизмы частно-государственного партнерства. Существует несколько разных инициатив правительства по поддержке инновационных проектов. Есть Российская венчурная компания, главное условие в которой: 51% вкладывает государство, а остальное - деньги частного бизнеса. Главное - простимулировать бизнес, создать такую структуру, при которой невозможно своровать, то есть невозможно потратить госденьги, а свои при этом сохранить. Через три года у частных инвесторов есть право выкупить государственную долю по номинальной стоимости. Это очень правильный механизм. Эта идея прослеживается во всех фондах. Еще пример: созданы частно-государственные венчурные фонды, когда 50% принадлежит государству и 50% - коммерческой компании. Важно, что во всех механизмах государство не принимает решение, оно - пассивный партнер. Государство создает замечательные условия, в которых фонд может показать хорошую работоспособность. Простимулировав создание фонда, государство проводит конкурс на управляющую компанию, после выбора которой государство уходит от участия в проекте.
  Этот вид участия называют ограниченным партнерством - пассивным инвестированием. Управляющая компания и есть генеральный партнер.
  
  А у нас эти механизмы уже работают?
  А. Юхин: Слава богу, их у нас не изобретают, а пытаются взять лучшее из уже существующего опыта. В Израиле, например, в Европе и в США всё начиналось во многом благодаря импульсам, которые происходили от государства. Пример тому - израильская венчурная программа "Йозма" ("Yozma" - "Инициатива"), которой руководит Игал Эрлих. Он был приглашен как член совета директоров в РВК (Российскую венчурную компанию) для того, чтобы масштабировать израильский опыт в России.
  
  Для той сложной наукоемкой "экосистемы", которую вы описывали, нужны определенные условия среды. В России они есть?
  А. Юхин: Главное, чтобы эти условия были естественными.
  
  Но среда - понятие многофакторное. Законодательство, налогообложение и т. д.
  А. Юхин: Если бы не было рыночного спроса и рынок сам не пришел к потребности развивать наукоемкий бизнес, то никакие законы, никакие административные команды не помогли бы. Мы можем командовать "Поезд, стой, раз-два!", выделять кучу денег, но не будет в науку частных инвестиций, если это бизнесу не интересно. Если "Тройка" этим занялась, то это уже серьезный знак.
  
  Но ведь иногда подобными вещами занимаются из имиджевых или политических соображений.
  А. Юхин: Да, но тогда у подобных "инвесторов" возникают проблемы с квалификацией. И нередко оказывалось, что подобные имиджевые научно-технологические проекты проваливались. У "Тройки" нет иных побочных соображений и стимулов, кроме понимания, что наш рынок к этому процессу созрел. И если выкинуть за скобки какие-то другие вещи - политические и т. д., - то есть ощущение, что на нашем рынке уже способны выжить те самые разные "виды животных" необходимых для существования наукоемкой "экосистемы".
  А. Вакуленко: Я бы еще добавил: очень важно, чтобы эта "экосистема" была не замкнутая. Сегодня разговоры о том, что мы придумываем на бумаге великие вещи, но не можем довести их до конечного результата, звучат как устаревший миф. Сейчас нет такой проблемы, потому что весь мир открыт. Наши конструкторы рисуют схему платы, которая им нужна, я высылаю пяти разным фабрикам на Тайване, делаю запрос, сколько это будет стоить и когда будет готово, потом получаю ящик готовых образцов. Вот только что в моем производстве не могли найти нужных микросхем, которых не было в данный момент в России. Тогда заказали в Америке. И пришла бандероль с ними. Поэтому, какие проблемы с доведением до реализации научных идей? Мир открыт!
  А. Юхин: И пока он будет открыт, главные условия в нашей стране для возникновения этой "экосистемы" будут.
  А. Вакуленко: Если сегодня вы что-то умеете делать, вы сможете довести это до ума. Но вы должны быть готовы нести ответственность.
  
  Что это значит?
  А. Вакуленко: Это значит - быть готовым отвечать за результат своего труда или разгильдяйства.
  
  Приведите пример, когда вы отказывались от сотрудничества с научными институтами.
  А. Вакуленко: Классический вариант такой. Я прихожу в какой-нибудь институт, где мне говорят: "У нас есть потрясающие идеи! Но нам не хватает инвестирования. Дайте денег". Я говорю: "Хорошо. Вы только что сказали, что если мы реализуем ваши идеи, то у нас всё расцветет и мы все обогатимся. Я вам верю. Но я вам пришлю своего финансового менеджера, и он будет работать в вашей лаборатории. Я профинансирую все исследования, которые вам, как вы говорите, необходимы. Но мой финансовый менеджер проследит, чтобы вы не тратили ни копейки на другие нужды. Мы будем финансировать только исследования. Мы не будем финансировать аренду помещения, ремонт, зарплату директора института и т. д. Мы финансируем только прямые расходы. Через три года прибыль пополам. Согласны?"
  
  И что в ответ?
  А. Вакуленко: 99% процентов сразу отказываются: "Нет. Нас устраивает, только если вы нам даете определенную сумму, а мы вам - научный отчет". Когда я им говорю: "Мне не нужен отчет, вы же только что уверяли, что у вас очень доходная идея. Так и давайте ее доведем до дохода", - люди сразу на попятную...
  
  Михаил, что скажете?
  М. Фейгельман: Ну, мне трудно отвечать за всю Одессу...
  
  А придется!
  М. Фейгельман: Я-то теоретик. Я вообще никакого продукта не произвожу.
  
  Но вы можете его теоретически обосновать.
  М. Фейгельман: Да, но для этого мне в компанию нужна еще группа экспериментаторов.
  
  Так она же у вас имеется.
  М. Фейгельман: Это правда. Тем не менее, судить о готовности российских ученых к взаимодействию с бизнесом я пока не могу. Мой личный опыт заключается в том, что надо делать только то, что считаешь нужным сам. А знать, что думает начальство или научная общественность, мне неинтересно до того момента, когда это знание становится необходимым. Так вот, до последнего времени информация о взаимодействии науки и бизнеса в России была и правда бесполезным знанием. Мы неоднократно писали всякого рода прожекты и пытались кого-нибудь на них соблазнить. Но ничего не получалось...
  
  А как все начиналось?
  М. Фейгельман: Еще в 1996 году, когда мы с коллегами-экспериментаторами стали задумываться над тем, как бы нам в наших институтах современную технологию завести, один из наших коллег мне сказал: "Ну, это дело далекое. Давай начнем с чего-то более понятного. Например, проведем опись тех, кто у нас сейчас в наличии имеется. Давай созовем людей из Москвы и окрестностей, которые интересуются этой областью". И мы организовали семинар. Потом решили устроить международную конференцию. Мы оказались чуть ли не самыми первыми, кто проводил международную конференцию, не используя бумажных писем. Тогда еще было принято посылать приглашения на бумаге, а мы находились в среде, где почта практически не работала, а денег на Federal Express у нас, разумеется, не было. Да я и не помню, работал ли он у нас уже тогда. Но зато у нас уже была электронная почта. И мы устроили конференцию в этой области науки, на которой было больше половины участников, приехавших из-за границы.
  
  А почему вы так загадочно говорите - "эта область"?
  М. Фейгельман: Область нанофизики. Мы тогда ее называли мезоскопическая физика.
  
  Стыдились?
  А. Юхин: Тогда-то еще стыдиться нечего было.
  М. Фейгельман: Нет, просто так терминология развивается. Таким образом, выяснилось, что есть удобство в том, чтобы делать нечто на пустом месте: можно не учитывать побочные обстоятельства. У нас этих обстоятельств тогда точно не было. И в результате процент отказов от участия в конференции был удивительно низок. Первый раз - около 20%, а на второй и третей конференции - уже около 5%. Люди осознали, что здесь происходит что-то интересное.
  
  А деньги где брали?
  М. Фейгельман: Здесь уместно вспомнить афоризм моего хорошего знакомого, к которому я обратился, когда искал деньги. Я его спросил, где он берет деньги для своего замечательного учреждения. Тот мне ответил: "Знаешь, если не воровать, то не так уж много надо". Он мне, правда, не сказал, где он берет то немногое, что все-таки надо. Но идея, в общем, правильная.
  А. Юхин: Ведь если бы вопрос был только в том, откуда брать деньги на конференцию. Вот вы сегодня посмотрели шесть лабораторий, которые обеспечивают жизнь всего института. Их заведующие - молодые ребята, которые своими руками делают ремонт. Есть завлабы, которые гранты из РФФИ кладут себе в карман, а есть те, кто "спускают" их на обустройство родного дома-института, снимают квартиры своим аспирантам.
  Вакуленко: Понимаете, сейчас появилась, или даже вернее будет сказать - выкристаллизовывалась, новая генерация ученых, заведующих лабораторий и директоров институтов. Эти люди воспринимают свой институт как своего рода бизнес, как свое хозяйство. "Если я хочу получать хорошие гранты, - думают они, - то мне надо, чтобы у меня были хорошие аспиранты, а для этого нужны хорошие студенты". А студентам нужно доплачивать к стипендии. Если им не доплатить, то они будут рисовать веб-странички за 300 долларов, поскольку им кушать хочется, а делать ничего не будут и учиться не будут. Я знаю даже таких руководителей, которые свои молодым аспирантам квартиры покупают. И это отношение к своей лаборатории и к своему делу прежде всего и привлекает инвестора.
  М. Фейгельман: У меня самого имеется подобный пример. В 1975 году я пришел двадцатилетним мальчишкой в Институт теоретической физики. И я сразу почувствовал, что попал в том место, где люди делают настоящую физику и очень по-человечески относятся к тем самым студентам, которые еще ничего не знают. И требования к студентам были простые: "Ты квантовую механику выучить способен? Ты можешь эти задачи решать? Если можешь, ты наш. Теперь твое дело - учиться и решать те задачи, которые тебе дают, - а вскоре и самому их придумывать". Это было исключительное место, созданное Исааком Марковичем Халатниковым и его ближайшими коллегами. И поскольку эта атмосфера радикально отличалась от общей окружающей среды, она мне сильно запала в душу.
  
  А дальше?
  М. Фейгельман: Дальше начался новейший период истории, и стало понятно, что всё меняется. Госфинансирование свелось к минимуму. А хотелось всё хорошее, что было в нашем институте, сохранить. Но сохранять-то пришлось в новых условиях... Пришлось сильно думать, как это сделать.
  А. Юхин: А для инвестора как раз важны именно такие лаборатории, где к своему делу относятся как к родному. Коллектив, который живет как семья, где из кармана руководителя доплачивается аспирантам, - это уже хорошая фирма. Только в такие хозяйства и можно вкладывать деньги. Только тогда, когда ты видишь, что для ученого его отдел - это дело его жизни, ты можешь ему дать денег и сам на этом заработать. Ведь задача инвестора - все-таки заработать. Он инвестирует во что-то, что увеличит капитализацию, чтобы потом это продать дороже. А инвестировать в дыру, туда, где есть бумажные отчеты, НИРы, НИОКРы, но нет коллектива с конкретными очертаниями и выражением лица, который является ответственным за всё, - это бессмысленные инвестиции, и нормальный инвестор на это не пойдет.
  Если я начинаю булочную и договариваюсь с товарищем об условиях бизнеса, я же смотрю на партнера... Больше того, если я женюсь, я же выбираю, на ком я женюсь. Так же рассуждают и инвесторы. Инвестиция - это жестче, чем женитьба. Инвестируют в людей. И получается, что такое отношение, которое было в институте имени Ландау и которое мы видим в некоторых других институтах и лабораториях, когда всё своими руками, всё в дом и пытаются удержать всё хорошее, воспитать всех "детей", - такое отношение к делу и есть самое привлекательное для инвесторов.
  
  Как вы думаете, много таких научных коллективов у нас в стране? Вы часто с ними сталкиваетесь?
  А. Юхин: Думаю, около 2% завлабов так относятся к своему делу - на всю Россию.
  А. Вакуленко: Я не социолог, но по личным наблюдениям мне тоже кажется, что таких научных руководителей не больше 3% сегодня.
  А. Юхин: Но именно они и будут строить новую науку.
  Вакуленко: Почему я и начал с того, что не будут никогда инвестиции частного бизнеса в науку массовым явлением. Это должно быть нормальной, не самой широкой отраслью промышленности.
  
  Но ведь есть пример США, где почти ничего не пропадает из того ценного, что рождается вокруг научных лабораторий и университетов. Частный бизнес всё "подбирает" и использует.
  А. Юхин: С другой стороны, сколько мы пропустили в России из того ценного, что рождается, или сколько в Америке пропустили этого же самого, мы никогда не узнаем!
  
  Да, но мы можем посмотреть, кто сколько получил. В США намного сильнее развит наукоемкий бизнес. Там есть сложно устроенная среда, где каждый на каком-то этапе готов научное открытие или изобретение подхватить и дальше довести до коммерциализации. А у нас есть, как вы говорите, 2-3% лабораторий, в которые стоит вкладывать деньги, завлабы которых заматерели и закалились в боях, и на них теперь обратила внимание прогрессивная, но тоже очень небольшая часть инвесторов. А почему, собственно, для нас это предел?
  А. Вакуленко: Трудно сказать.... В Москве, например, в основном я встречал научных администраторов, которые занимаются сдачей площадей в аренду, но есть и директора, которые энергично продвигают свои лаборатории. При институте существуют коммерческие отделы, ищутся гранты, лицензируются технологии. Эти руководители пускают сверхдоходы на теоретические исследования.
  А вы считаете, что это задача директора института - заниматься научным маркетингом?
  А. Вакуленко: Да! Этот директор верит или не верит в то, что делают его лаборатории.
  
  То есть получается, что у нас есть отдельные элементы для необходимой сложной наукоемкой цепочки: есть сильные лаборатории и институты с традициями, есть компании с финансовой мощью, есть те, кто должен создавать инкубаторы, есть какие-то мелкие фирмы, которые сначала разрабатывают технологии на опытных образцах. А что нужно, чтобы эта цепочка укрепилась и заработала?
  А. Вакуленко: Время!
  А. Юхин: И общий благоприятный - политический и экономический - для бизнеса климат. Если сейчас всё огородить колючей проволокой, всё засекретить и сказать, что мы будем развивать суперсекретные нанотехнологии, и вложить огромные суммы денег, то ничего у нас не получится. У нас уже был такой секретный инкубатор - Советский Союз. Было много науки. Были замечательные ученые. Сделали коммерческий продукт? Нет. Где наши компьютеры? Где наши технологические разработки? Замкнутая система не может развиваться. Если в России будет открытая система, будут приезжать ученые, будут международные научные центры, всё пойдет само собой. Ученые ведь очень космополитичны. Там, где можно остановиться без проблем в гостинце, выпить кофе и с лучшими коллегами обсудить то, что важно, там они и будут лучше всего работать.
  
  Ну, с кофе и гостиницами в России сейчас стало явно лучше... То есть у нас нет никаких специальных факторов, которые бы ограничивали взаимодействие бизнеса и науки?
  А. Вакуленко: Нет, конечно! Вот вам другой пример: пришла сюда, в Россию, ИКЕА. До этого им рассказывали, что в России совершенно особенные люди, особые условия для бизнеса, и ничего у них не выйдет. Но они ответили: "Ничего подобного, мы приходили в бесчисленное количество стран, в каждой стране нам говорили то же самое".
  
  И в результате российская ИКЕА оказалась одной из самых успешных.
  А. Юхин: Но, заметим, делали-то они там всё то же самое, что и в других странах. Как только мы пытаемся выделиться и начинаем себя считать особенными, так ничего и не получается.
  М. Фейгельман: Нет, я думаю, что все-таки в этом смысле в нашей российской научной среде действительно есть некоторые особенности. По крайней мере, одна из них заключается в том, что те ученые, которые действительно работают эффективно, в большей степени готовы рисковать и браться за дело, которое неизвестно к чему приведет.
  
  С чем это связано, на ваш взгляд?
  М. Фейгельман: Вот это не совсем понятно. Возможно, это связано с тем, что людям не страшно терять те крохи, которые они имеют. Если рискуешь потерять много, то люди не торопятся. Но так или иначе, у российских ученых готовность к рискованным проектам в целом повыше.
  А. Вакуленко: Если вы в Германии профессор на позиции C4 (постоянная профессорская позиция. - О.О.), то зачем вам вообще ввязываться в какие-то венчурные проекты?
  М. Фейгельман: Да необязательно венчурные, даже чисто научные проекты, где есть элемент риска, такого профессора уже не привлекают. Зачем он будет ввязываться в очень сложный эксперимент?
  А. Юхин: Когда люди в Принстонских лабораториях, среди оленей и сосен, с прекрасной зарплатой, занимаются исследованиями, то у них минимальный стимул к тому, чтобы что-то менять. А здесь люди уровня C4 вынуждены каждый день что-то изобретать, чтобы выжить.
  А. М. Фейгельман: Или хотя бы для того, чтобы прилично себя чувствовать.
  А. Юхин: Или чтобы сохранить своих аспирантов.
  
  Андрей, насколько рискованны для бизнес-инкубатора наукоемкие проекты?
  А. Вакуленко: Безумно рискованны. Допустим, у нас есть нефтяная скважина. И я оформляю на нее собственность в любых долях. То есть то, что из нее льется, мы в этих пропорциях и делим. А в случае с научным коллективом проблема в том, что если этот научный коллектив перестанет быть счастлив, если он потеряет интерес к нашему совместному с ним проекту, то несмотря ни на какие патенты, которые развешены по стенкам, несмотря на грабительские условия дележки прибыли, которые я себе вытребовал, мой бизнес останется ни с чем.
  А. Юхин: Для такого плачевного финала достаточно, чтобы просто заболел или умер ключевой человек в лаборатории. Кажется, что это очевидная вещь, а на самом деле она не настолько очевидна многим инвесторам. Некоторые инвесторы думают: "Мы сейчас патент получим, и шли бы эти ученые лесом!" Но ни патенты, ни программный код ничего не решает в этом случае. Программный код устаревает за полгода, а научное изобретение еще быстрее. И если нет носителя технологии, то и технологии нет вообще.
  А. Вакуленко: В этом смысле наукоемкий бизнес - это бизнес нового типа, который далеко не все предприниматели способны вести. Он сродни бизнесу дизайнерских студий, продюсирования кинофильмов, где люди являются вашим основным капиталом и где человеческий фактор - решающий. Вот, например, мы с Михаилом договариваемся, что в каком-нибудь наукоемком бизнесе у меня будет 98%, а у него 2%. В обычной ситуации это очень большая разница в прибыли, но в данном случае - никакой. Что я без него буду делать, если он захочет покинуть проект и при этом даже завещает мне все свои записи и компьютеры? Он теряет только 2%, а я - всё.
  
  И это как раз то, что не очень хорошо понимает частный капитал про наукоемкий бизнес?
  А. Юхин: Да, бизнес-инкубаторы - "экзотические животные". Но и венчурные фонды - не менее экзотические. И многие бизнесмены и финансисты этого не понимают. Люди, прежде выдававшие кредиты в других областях, точно так же приходят в наукоемкие проекты и думают, что надо побольше себе забрать процентов от прибыли. А здесь ситуация совсем иная, чем с кредитом. Там с момента подписания договора между кредитором и кредитуемым кредитора уже не волнует, как идут дела у заемщика.
  
  Почему?
  А. Юхин: Потому что в любом случае кредитору достанется залоговое обеспечение, которое предоставил заемщик. А в наукоемких инвестициях ученый - с самого начала мой партнер. Если я его "прогну" и он останется недоволен или решит, что я его обидел, то бизнес пропал. Здесь наоборот: с момента, как только подписан договор, всё только начинается... Вот почему я сравниваю инвестиции в наукоемкий бизнес с женитьбой.
  
  Если сомневаешься, не женись?
  А. Юхин: Именно так. Если у тебя с самого начала есть хоть какое-то сомнение по поводу инвестирования в проект, то какие бы супертехнологии тебе не обещали, не надо этого делать. Да и жуликов или посредственностей среди ученых больше, чем выдающихся. Но в завершение, чтобы добавить оптимизма, отмечу, что недавно я был в Лондоне на форуме венчурных фондов, где были точно такие же разговоры о том, что у ученых недостаточно предпринимательского духа, что они ни к чему не готовы... Всё то же самое - только если Россию заменить на Европу. А потом кто-то заметил: "Позвольте, но все американские венчурные фонды, на которые так принято ссылаться, почему-то тем не менее стремятся в страны Европы и БРИК (Бразилия Россия, Индия и Китай)". Все последние венчурные технологические сделки - начиная с эстонского Скайпа - пришли либо из европейской зоны, либо из зоны БРИК.
  
  Получается, при таком раскладе самое лучшее положение именно у наших ученых - им нечего терять?
  А. Юхин: Да, мы - крупные инвестиционные компании - теряем деньги.
  А. Вакуленко: Мы - теряем время.
  
  А ученые? Что теряют они?
  М. Фейгельман: Репутацию!
  
  Так выпьем же за то, чтобы никто из вас ничего не потерял!
  ________________________________________
  
  ЧFСТЬ II. 200 самых богатых бизнесменов России - 2019. Рейтинг Forbes
  
  Интернет-источник: forbes.ru'mneniya-column...grazhdanskoi...rossiya
  Forbes ("Форбс") - американский финансово-экономический журнал, одно из наиболее авторитетных и известных экономических печатных изданий в мире. Основан в 1917 году Берти Чарлзом Форбсом. Слоган журнала: "Инструмент капиталиста" - "The Capitalist Tool". Штаб-квартира журнала расположена на Пятой авеню в центре Нью-Йорка. Председатель и главный редактор на 2016 - Стив Форбс (внук основателя журнала, Б. Ч. Форбса); издатель - Ричард Карлгаард.
  
  
   Имя. Бизнес. Состояние в миллионах долларов ($ млн). Возраст.
  1
  Леонид Михельсон
  Газ; нефтехимия 24000 63
  2
  Владимир Лисин
  Черная металлургия; транспортная инфраструктура; логистика 21300 62
  3
  Вагит Алекперов
  Нефть; инвестиции 20700 68
  4
  Алексей Мордашов
  Черная металлургия; цветная металлургия; туризм; машиностроение 20500 53
  5
  Геннадий Тимченко
  Газ; нефтехимия; строительство; логистика; инвестиции 20100 66
  6
  Владимир Потанин
  Цветная металлургия 18100 58
  7
  Михаил Фридман
  Нефть; финансы; телекоммуникации; розничная торговля 15000 54
  8
  Андрей Мельниченко
  Удобрения; уголь; энергетика 13800 47
  9
  Алишер Усманов
  Черная металлургия; телекоммуникации; интернет 12600 65
  10
  Роман Абрамович
  Черная металлургия; инвестиции 12400 52
  11
  Виктор Вексельберг
  Цветная металлургия; инвестиции 11500 62
  12
  Михаил Прохоров
  Инвестиции 9800 53
  13
  Герман Хан
  Нефть; финансы; телекоммуникации; розничная торговля 9700 57
  14
  Виктор Рашников
  Черная металлургия 8900 70
  15
  Леонид Федун
  Нефть; финансы 8700 63
  16
  Алексей Кузьмичев
  Нефть; финансы; телекоммуникации; розничная торговля 7500 56
  17
  Дмитрий Рыболовлев
  Инвестиции 6800 52
  18
  Искандер Махмудов
  Цветная металлургия; машиностроение; уголь 6600 55
  19
  Сулейман Керимов
  Инвестиции 6300 53
  20
  Александр Абрамов
  Черная металлургия 6200 60
  21
  Петр Авен
  Нефть; финансы; телекоммуникации 5200 64
  22
  Андрей Скоч
  Черная металлургия; телекоммуникации; интернет; транспортная инфраструктура 5200 53
  23
  Сергей Попов
  Инвестиции 4500 47
  24
  Андрей Козицын
  Цветная металлургия; уголь; логистика 4400 58
  25
  Игорь Алтушкин
  Цветная металлургия 4300 48
  26
  Андрей Гурьев
  Удобрения; сельское хозяйство 4300 59
  27
  Вячеслав Кантор
  Удобрения; недвижимость 3800 65
  28
  Михаил Гуцериев
  Нефть; уголь; недвижимость; финансы 3700 61
  29
  Самвел Карапетян
  Недвижимость; розничная торговля 3700 53
  30
  Олег Дерипаска
  Цветная металлургия; энергетика; финансы; машиностроение; транспортная инфраструктура 3600 51
  31
  Юрий Мильнер
  Инвестиции 3600 57
  32
  Сергей Галицкий
  Розничная торговля 3500 51
  33
  Зарах Илиев
  Недвижимость 3500 52
  34
  Год Нисанов
  Недвижимость 3500 46
  35
  Игорь Кесаев
  Розничная торговля; недвижимость 3200 52
  36
  Александр Пономаренко
  Недвижимость; транспортная инфраструктура 3200 54
  37
  Александр Скоробогатько
  Недвижимость; транспортная инфраструктура 3200 51
  38
  Дмитрий Каменщик
  Транспортная инфраструктура 2800 50
  39
  Павел Дуров
  Интернет 2700 34
  40
  Александр Фролов
  Черная металлургия 2700 54
  41
  Аркадий Ротенберг
  Строительство; финансы; удобрения; транспортная инфраструктура 2600 67
  42
  Александр Мамут
  Инвестиции 2500 59
  43
  Александр Светаков
  Недвижимость; финансы 2500 51
  44
  Андрей Андреев (Оганджанянц)
  Интернет 2300 45
  45
  Вадим Мошкович
  Сельское хозяйство 2300 52
  46
  Дмитрий Пумпянский
  Черная металлургия; машиностроение 2200 55
  47
  Олег Тиньков
  Финансы 2200 51
  48
  Игорь Макаров
  Инвестиции 2100 57
  49
  Алексей Репик
  Фармацевтика 2100 39
  50
  Николай Буйнов
  Нефть 2000 51
  51
  Александр Несис
  Цветная металлургия; машиностроение; уголь 2000 56
  52
  Араз Агаларов
  Недвижимость; розничная торговля 1900 63
  53
  Константин Струков
  Цветная металлургия; уголь 1900 60
  54
  Валентин Гапонцев
  Технологии 1800 80
  55
  Сергей Гордеев
  Недвижимость 1800 46
  56
  Александр Клячин
  Недвижимость 1700 51
  57
  Василий Анисимов
  Недвижимость; инвестиции 1600 67
  58
  Владимир Богданов
  Нефть 1600 67
  59
  Роман Троценко
  Недвижимость; транспортная инфраструктура; удобрения 1600 48
  60
  Юрий Шефлер
  Потребительские товары 1600 51
  61
  Роман Авдеев
  Финансы; недвижимость; инвестиции 1500 51
  62
  Андрей Бокарев
  Цветная металлургия; машиностроение; уголь 1500 52
  63
  Владимир Евтушенков
  Телекоммуникации, розничная торговля, медицина 1500 63
  64
  Иван Саввиди
  Потребительские товары 1500 60
  65
  Леонид Симановский
  Газ 1500 69
  66
  Гаврил Юшваев
  Инвестиции 1500 61
  67
  Фархад Ахмедов
  Инвестиции 1400 63
  68
  Аркадий Волож
  Интернет 1400 55
  69
  Петр Кондрашев
  Инвестиции 1400 69
  70
  Анатолий Ломакин
  Инвестиции 1400 66
  71
  Саид Гуцериев
  Нефть; розничная торговля 1300 30
  72
  Евгений Касперский
  IT 1300 53
  73
  Сергей Кациев
  Розничная торговля 1300 61
  74
  Юрий Ковальчук
  Финансы; телекоммуникации; медиа 1300 67
  75
  Сергей Колесников
  Стройматериалы 1300 47
  76
  Андрей Косогов
  Нефть; финансы; телекоммуникации 1300 58
  77
  Мегдет Рахимкулов
  Инвестиции 1300 73
  78
  Игорь Рыбаков
  Стройматериалы 1300 46
  79
  Айрат Шаймиев
  Нефтехимия; химия 1300 57
  80
  Радик Шаймиев
  Нефтехимия; химия 1300 54
  81
  Елена Батурина
  Инвестиции; недвижимость 1200 56
  82
  Олег Бойко
  Финансы; недвижимость; игорный бизнес 1200 54
  83
  Никита Мишин
  Транспортная инфраструктура; логистика 1200 47
  84
  Константин Николаев
  Транспортная инфраструктура; логистика 1200 48
  85
  Рустем Сультеев
  Нефтехимия; химия 1200 65
  86
  Глеб Фетисов
  Инвестиции 1200 52
  87
  Виктор Харитонин
  Фармацевтика; недвижимость 1200 46
  88
  Альберт Шигабутдинов
  Нефтехимия; химия 1200 66
  89
  Владимир Лещиков
  Недвижимость 1100 62
  90
  Виталий Орлов
  Рыбный промысел 1100 54
  91
  Андрей Раппопорт
  Инвестиции 1100 55
  92
  Борис Ротенберг
  Финансы; инвестиции 1100 62
  93
  Андрей Филатов
  Транспортная инфраструктура; логистика 1100 47
  94
  Татьяна Бакальчук
  Розничная торговля 1000 43
  95
  Леонид Богуславский
  Интернет 1000 67
  96
  Александр Джапаридзе
  Нефтесервис 1000 63
  97
  Борис Зингаревич
  Лесопереработка 1000 59
  98
  Захар Смушкин
  Лесопереработка; недвижимость 1000 57
  99
  Михаил Шелков
  Цветная металлургия 1000 50
  100
  Вадим Якунин
  Фармацевтика 1000 56
  101
  Андрей Блох
  Фармацевтика 950 55
  102
  Дмитрий Босов
  Добыча угля и газа 950 51
  103
  Рубен Варданян
  Инвестиции 950 50
  104
  Лев Кветной
  Стройматериалы; финансы 950 53
  105
  Геннадий Козовой
  Черная металлургия 950 68
  106
  Игорь Кудряшкин
  Цветная металлургия; уголь; логистика 950 57
  107
  Андрей Молчанов
  Недвижимость; строительство 950 47
  108
  Дмитрий Стрежнев
  Удобрения 950 51
  109
  Эдуард Чухлебов
  Цветная металлургия; уголь; логистика 950 56
  110
  Кирилл Шамалов
  Нефтехимия 950 37
  111
  Илья Щербович
  Инвестиции 950 44
  112
  Владимир Литвиненко
  Удобрения 900 63
  113
  Сергей Махлай
  Удобрения 900 50
  114
  Сергей Петров
  Розничная торговля 900 64
  115
  Анатолий Седых
  Черная металлургия; машиностроение 900 54
  116
  Анатолий Скуров
  Инвестиции 900 66
  117
  Юрий Гущин
  Потребительские товары; недвижимость 850 74
  118
  Анатолий Карачинский
  Интернет 850 59
  119
  Александр Луценко
  Сельское хозяйство 850 57
  120
  Кирилл Миновалов
  Финансы; сельское хозяйство 850 47
  121
  Вячеслав Мирилашвили
  Инвестиции 850 35
  122
  Игорь Ротенберг
  Нефтесервис; недвижимость 850 45
  123
  Сергей Студенников
  Розничная торговля 850 52
  124
  Александр Тынкован
  Розничная торговля 850 51
  125
  Игорь Юсуфов
  Нефть 850 62
  126
  Григорий Березкин
  Энергетика; медиа 800 52
  127
  Андрей Бородин
  Инвестиции 800 51
  128
  Александр Верховский
  Рыбный промысел; строительство 800 62
  129
  Алексей Исайкин
  Авиаперевозки 800 66
  130
  Андрей Комаров
  Черная металлургия 800 52
  131
  Александр Линник
  Сельское хозяйство 800 51
  132
  Виктор Линник
  Сельское хозяйство 800 51
  133
  Виктор Ремша
  Интернет 800 48
  134
  Николай Саркисов
  Недвижимость; финансы 800 50
  135
  Сергей Саркисов
  Недвижимость; финансы 800 59
  136
  Игорь Яковлев
  Розничная торговля 800 53
  137
  Игорь Антошин
  Удобрения 750 55
  138
  Алексей Богачев
  Розничная торговля; недвижимость 750 48
  139
  Филипп Генс
  IT 750 39
  140
  Владимир Коган
  Недвижимость; нефть 750 55
  141
  Леонид Лебедев
  Нефть; электроэнергетика 750 62
  142
  Николай Максимов
  Инвестиции 750 61
  143
  Николай Ольшанский
  Сельское хозяйство 750 79
  144
  Андрей Рогачев
  Розничная торговля 750 55
  145
  Давид Якобашвили
  Недвижимость 750 62
  146
  Альберт Авдолян
  Инвестиции 700 48
  147
  Сергей Адоньев
  Инвестиции 700 58
  148
  Андрей Баронов
  IT 700 53
  149
  Владимир Груздев
  Инвестиции; недвижимость 700 52
  150
  Давид Давидович
  Инвестиции 700 56
  151
  Владимир Мельников
  Розничная торговля 700 71
  152
  Сейфеддин Рустамов
  Химия 700 56
  153
  Ратмир Тимашев
  IT 700 52
  154
  Алексей Хотин
  Недвижимость; нефть 700 44
  155
  Сергей Щербаков
  Машиностроение 700 42
  156
  Дени Бажаев
  Цветная металлургия 650 23
  157
  Муса Бажаев
  Цветная металлургия 650 52
  158
  Олег Бурлаков
  Инвестиции 650 69
  159
  Владимир Зотов
  Сельское хозяйство 650 65
  160
  Виталий Малкин
  Инвестиции 650 66
  161
  Август Мейер
  Финансы 650 56
  162
  Александр Орлов
  Сельское хозяйство 650 58
  163
  Денис Штенгелов
  Потребительские товары 650 46
  164
  Михаил Абызов
  Энергетика 600 46
  165
  Дмитрий Ананьев
  Недвижимость 600 50
  166
  Вячеслав Брешт
  Инвестиции 600 65
  167
  Сергей Генералов
  Инвестиции 600 55
  168
  Александр Дюков
  Нефтехимия 600 51
  169
  Олег Леонов
  Инвестиции 600 49
  170
  Виталий Мащицкий
  Цветная металлургия; недвижимость 600 64
  171
  Михаил Николаев
  Инвестиции 600 60
  172
  Елена Рыболовлева
  Инвестиции 600 52
  173
  Михаил Федяев
  Уголь 600 56
  174
  Михаил Ходорковский
  Недвижимость 600 55
  175
  Игорь Худокормов
  Сельское хозяйство 600 50
  176
  Вячеслав Аминов
  Транспорт 550 58
  177
  Ольга Белявцева
  Инвестиции; потребительские товары 550 49
  178
  Николай Борцов
  Инвестиции 550 73
  179
  Александр Вагин
  Черная металлургия 550 60
  180
  Александр Гирда
  Розничная торговля 550 58
  181
  Владимир Гридин
  Уголь 550 63
  182
  Андрей Добров
  Инвестиции 550 56
  183
  Петр Колбин
  Инвестиции 550 67
  184
  Дмитрий Конов
  Нефтехимия 550 48
  185
  Зиявудин Магомедов
  Транспортная инфраструктура; торговля оптовая; логистика 550 50
  186
  Вадим Аминов
  Сельское хозяйство 500 49
  187
  Руслан Байсаров
  Инвестиции 500 50
  188
  Михаил Брудно
  Недвижимость 500 59
  189
  Саит-Салам Гуцериев
  Нефть; недвижимость 500 59
  190
  Владимир Дубов
  Недвижимость 500 61
  191
  Евгений Зубицкий
  Уголь 500 51
  192
  Дмитрий Костыгин
  Розничная торговля 500 46
  193
  Андрей Кузяев
  Телекоммуникации; нефтесервис; недвижимость 500 53
  194
  Егор Кульков
  Фармацевтика; недвижимость 500 47
  195
  Михаил Куснирович
  Розничная торговля; недвижимость 500 52
  196
  Платон Лебедев
  Недвижимость 500 62
  197
  Владимир Мельниченко
  Инвестиции 500 68
  198
  Александр Путилов
  Нефтесервис 500 66
  199
  Николай Сторонский
  Финтех 500 34
  200
  Давид Ян
  IT 500 50
  
  
  
  ЧАСТЬ III. Комментарий инженера-исследователя Гребенченко Ю.И.
  - Бывшего Главного испытателя ракетной техники на Воткинском машиностроительном заводе; бывшего ведущего инженера-дозиметриста Отдела радиационной безопасности Управления строительством УС-640 защитного сооружения ("Саркофага") - во время ликвидации последствий катастрофы на Чернобыльской АЭС; бывшего начальника Инспекции радиационной безопасности Нижневолжского округа Госпроматомнадзора - с тридцатилетним опытом экспериментальных исследований в области непознанных явлений природы и техники, проведённых под флагами более полутора десятков отраслевых НИИ, ОКБ, СКБ, отделов главных конструкторов и технологов крупных промышленных предприятий - различных министерств и ведомств.
  Это был период, когда в СССР поиск научных тем и постановка задач, связанных с внедрением ноых технологий и техники постановлениями советов Народного хозяйства (Совнархозами) было разрешено заниматься в свободном поиске. В Минсредмаше, например, были организованы более двух десятков специализированных строительно-монтажных управлений, объединённых в Союзный трест "Промэлектромонтаж", занятых внетренем радиационной техники и технологий в Народное хозяёство...
  С академическими НИИ отношения не сложились, вследствие того, что при постановке экспериментов, число которых за 30 лет профессиональной деятельности составило более двухсот и для объяснения получаемых результатов - надо было отказываться от базовых положений академической науки. В академических НИИ заинтересованных специалистов найти не удалось. По результатам экспериментов более десятка ведущих отраслеых исследователей защитило учёные степени наук.
  Для того, чтобы бизнес пошёл в науку потребуется десятки лет - без гарантий какого-либо успеха.
  Развитие науки и новых технологий в СССР и на Западе были кардинально различными.
  В период Гражданской Войны, именуемой Великой Октябрьской Социалистической Революцией в России БИЗНЕС был уничтожен кардинально. За 70 лет Советской власти были физически уничтожены, т.е. на генетическом уровне - все носитетели менталитетов, предрасположенных к бизнесу.
  На Западе бизнес шёл в науку также не вдруг - чрезвычайно медленно, вернее, в мирное время бизнес вообще не шёл в науку. На это ушло сотни лет. У России нет иного пути, как вернуть хотя бы то, что сохранилось после Горбачёвско-Ельцинской перестройки советского социализма в "западный капитализм" с "человеческим лицом".
  Из теории французского учёного Густава Лебона, книга которого стала настольной у каждого западного базнесмена ещё в 1910 году, следует, что бизнес в российскую науку пойдёт только при наличии у бизнесменов "советской ментальности", т.е. при условии, что бизнесмены окажутся патриотами России. Но это, вряд ли.
  С точки зрения Запада, по словам бывшего Президента США Обамы, в этой перестройке США удалось разрушить экономику России "в клочья".
  К их изумлению, среди советско-партийной номенклатуры, в т.ч. среди директоров крупнейших предприятий СССР - патриоты России сохранились. Они же сохранили и "осколки науки, новых технологий и новой техники", о которых объявил Президент РФ В.В. Путин 01.03.2018 в Послании Федеральному Собранию РФ.
  
  Информацию в Журнале "самиздат" М. Мошкова разместил Гребенченко. Волгоград, 2019, 08 июля, 17:51.
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"