- Поди сюда, сын мой. Ну, поди, поди, чего мнешься у порога.
- Я, право, не знаю, могу ли я... должно ли?
- И должно, и можно. Поди, я не кусаюсь... Вот, молодец. Ну, чего такой робкий, будто в райсобес зашел?
- Так ведь я, отче, грешник великий, не должно мне во врата твои стучаться.
- Прям-таки великий? Убил? Украл? Предал?
- Нет, упаси...
- Так кто ж тебя грешником назначил?
- Так ведь это батюшка наш...
- Тебя лично?
- Ну, нет, опосредованно, в своей проповеди.
- Н-да... понятно. И что ж такого ты сотворил?
- Так я ведь... как бы это поточнее выразиться....
- Ну, не красней. Ты не у следователя на допросе, здесь можно говорить обо всем.
- Хорошо. В общем, я... эт самое... прелюбодей.
- И чего?
- Как - чего?! Я ж последние годы только и ходил от жены!
- Куда?
- Так ведь налево, куда ж еще!
- Ну что ж, немудрено, если учесть, что я жену твою хорошо знаю.
- Как?!
- Вот так, сынок. Я все эдакое знаю, ты уже мне поверь.
- И что ж теперь?
- Ничего. Ты мужчина совестливый, скромный. А то, что прислушивался к сердцу своему и шел на его зов - так на то моя воля. Ты ж мое творение, если не забыл.
- ... ...
- Да не хнычь ты, горемычный!.. Кхм, вот забавный же вы люд, честное слово! Ближних своих со свету сживаете, воруете, лжете, гадите и подличаете со святостью в очах, а лишь кусочек свинятинки отведав в Великий пост - плачете и каетесь, словно иуды после поцелуя! Ей-ей, что-то мне с вами делать надо уже... Ну, перестал плакать? Покажи-ка личико, Гюльчатай. Вот, совсем другое дело.
- Да, спасибо, отче, мне уже легче.
- Молодец. Ступай себе и выброси черные мысли из головы. Нет за тобой грехов, за которые я отказал бы тебе в царствии своем. А что до прелюбодейства, так человек существо слишком сложное, чтобы его по полочкам раскладывать. Любить, знаешь ли, это не березку целовать.
- Спасибо. Только... тут вот...
- Что еще?
- Да, видишь ли, батюшка наш сказал, что я еще и богохульник. Ой, только не гневайся на меня.
- Богохульник?! Да ну?
- Ну да.
- Ха-ха! И чего ты обо мне болтал, паршивец эдакий?
- Что рабы тебе не надобны. И посредники тоже.
- И все? Кхм... (Длительная пауза). - Слушай, сынок, как, говоришь, имя батюшки вашего?
- Онуфрий.
- Угу. Посиди маленько, я сейчас...
...Алло! Онуфрий? Сам беспокоит, узнал? Да не трепещи раньше времени!.. Слушай, комсомолец, ты кем себя возомнил?... Чего?... Да кто ты есть, чтобы от моего имени людям душу потрошить? Чего говоришь?... Да брось ты, я вас там для чего поставил? Чтобы советами помогать и добрым словом поддерживать, а не предписания раздавать. Еще раз лишнего на себя возьмешь - всыплю. Все, будь здоров...
Ох, народ, все переврали-переиначили... Грешник, ты еще тут?
- Да, отче, жду указаний.
- Не будет тебе указаний. Ступай отсюда, рано еще.
- Спаси...
...Грешник проснулся. Первое, что он увидел - это очень яркий свет и три лица в полумасках, склоненные над ним. В глазах этих людей уже не было тревоги.
- С возвращением! - сказал один из них. - Мы уж думали, не выкарабкаешься.