Глубоко внутри отца Иоанна сидела заноза, которая не дала вечером спокойно уснуть: иерей никак не мог забыть свой необычный сон, который и неделю спустя пугал его страшными видениями.
Лёжа в постели с закрытыми глазами, он вновь видел, как душа неизвестного ему учителя спасает его собственную душу от мучений ада. Зачем? И почему душа божьего служителя стала настолько бесчувственной, что передала все свои грехи безвинной душе? Но более всего иерея смущал авторитет духа учителя перед Богом, когда Он приблизил к Себе неверующего учителя, а не священника. Разве так может быть? Кто поможет разобраться: это просто страшный сон или тревожный набат живительного духа? Почему учитель пришёл ему на помощь, а не другой священник? Почему Богородица не помогла священнику?
Но одно понял священник: он не готов к праведному испытанию на Страшном суде.
Батюшка ворочался с боку на бок на супружеском ложе, поглядывая время от времени на спящую матушку. Иерею не давали уснуть не только мысли, тесной толпой сгрудившиеся вокруг рассудка, но и неприятные боли в низу живота. "Может спайки? - тревожился он. - Ходи потом по врачам. Нет, спаси и помилуй, Господи, и так дел накопилось невпроворот".
Отец Иоанн лёг навзничь, положив руки под голову. Так было удобнее, и он облегчённо вздохнул. Ему показалось, что в животе что-то повернулось вместе с телом, удобно улеглось и затихло. Батюшка прислушался к своему организму: неприятные ощущения в животе постепенно уменьшались.
Какое-то время необычные мысли пытались пробиться сквозь строй угнетающих раздумий, и казалось батюшке, что стоит ему только немного сосредоточиться, и он ухватится за их потайной смысл. Но затем необыкновенные мысли стали ускользать от его рассудка, начали путаться, растворяться, а затем сон, пользуясь слабостью организма, и вовсе стёр их.
Сон был гнетущим. Во сне батюшка видел себя беспечным мальчишкой, идущим по узкой тропинке к родительскому дому. Он смотрел на себя будто со стороны. Неожиданно почувствовал скрытую опасность. Казалось, что за ним кто-то следит. И следит не одна пара глаз. Внезапно из-за поворота выбежали огромные звери. Они неслись к воротам дома, где стоял Иван. Толстый коротконогий бегемот, напоминающий огромную таксу, страшный страус, вытянувший вперёд голову со злыми глазами, и звери поменьше - все они молча мчались к нему, испуганному мальчику. Но страшнее всех была серая собака, оскалившая зубастую пасть. Она была совсем близко. Мальчик дёргал щеколду, пытаясь открыть деревянную калитку прочных ворот, чтобы укрыться от опасности во дворе. Но движения были замедленными, словно какая-то сила хотела его погибели. Когда Иван всё-таки захлопнул за собой дверь, опасность осталась за воротами дома.
Отец Иоанн проснулся. Сердце тряслось. Страх проступил холодным потом. Батюшка нащупал выключатель настольной лампы, стоявшей на прикроватной тумбочке. Щёлкнул. Маленький круг неяркого света показался спасением от видений. "Может, на левом боку лежал долго, - подумал батюшка, - сердце придавил, вот и приснилась ерунда".
Но в правом виске болью застучала мысль: "Я был соблазном для других к нечестию. Если соль теряет силу, то чем сделаешь её солёной? Её остаётся только выбросить. Нужно решиться на серьёзный поступок: остаться в сане или снова стать мирянином".
Несколько дней священник не находил себе места. Всё думал о снах. Жене он ничего не сказал. Матушка, ни о чём не догадываясь, волновалась о здоровье мужа после операции. Ведь ему не закрыли бюллетень - значит, ещё могут быть осложнения. Детям наказала не шуметь в доме и молиться за здоровье отца.
Подобрав однажды удобный момент для беседы с благочинным первого округа, отец Иоанн поделился с ним своими мыслями о собственной греховности и решении оставить сан.
- Не понимаю, чего ты с ума сходишь? Ты что, один такой - с грехами? Мы все грешные, потому как слаб человек. Ты, видно, не знаешь, что в стране делается. - И благочинный поманил пальцем иерея, чтобы он приблизился к нему. - Некоторые священники не только Богу служат, а ещё и мамоне.
- Как это? - Иерей закашлялся.
- А вот так, - уже в полный голос подтвердил благочинный.
- Это как мамоне слу...? - в сильном изумлении громко спросил отец Иоанн. Но его быстро прервал благочинный:
- Тссс, - просвистел он. - Чего ты, отче, кричишь, как будто об этом на каждом углу говорят?
- И что они делают? - уже шёпотом спросил иерей, выпучив глаза.
В ответ послышался настолько тихий шёпот благочинного, что пастырю молитвенного дома пришлось, наклонив голову, прислушиваться, чтобы разобрать слова:
- Свои страховые конторы держат, адвокатами работают. Не хотят в храмах служить, когда у них приём клиентов. Кто-то турфирмы организовал, бесовские развлечения устраивает. И своим прихожанам тоже. Есть мастера деньги делать на продаже компьютеров.
- Разве такое возможно?
- Какое уж тут пастырство! - продолжал благочинный, не обращая внимания на вопрос собеседника. - Священник, - поднял он палец кверху, повысив поставленный бас, - спешит на светскую работу! Можно ли было об этом даже подумать лет двадцать назад!
- Разрешают...? - растерялся иерей.
- Ну, я тебе говорю, - уклончиво ответил благочинный. - Я могу понять, если священник работает врачом, фельдшером по благословению владыки... Да что тут говорить!.. - махнул он рукой. - Разве можно хорошо выполнять сразу два дела? Как ты считаешь, отче?
- Не знаю, отче Александр, - не решился высказать своё мнение отец Иоанн.
- Во-от. Никто не может ответить. Это ещё что-о. - Снова начал шептать: - Некоторые настоятели храмов портки в поездах с себя сбрасывают и показывают бабам свой грех.
- Господи, помилуй! - отшатнулся иерей и истово перекрестился. - Ну, это уже...
- А ты тут про свои грехи басни рассказываешь, - усмехнулся благочинный.
- Да-а, - задумался отец Иоанн. И после паузы вынес свой приговор: - Вот за это нужно лишать священнического сана.
- Ну, ты скажешь, отче. Лишить сана священника - это то же самое, что предать анафеме, отлучить от Церкви, - сложил руки на золотом кресте благочинный. - Сана их, говорят, не лишили, но от служения пока отстранили. - И вздохнул: - Вот, отче, посуди сам. Ты хочешь от сана, - он снова поднял палец кверху, погрозил им иерею и повысил голос, - по собственной воле отказаться. Как же та-ак? - сморщив приплюснутый нос, протянул он. - И разве сможешь ты, священник, который около десятка лет совершал литургию, стоял у престола, присутствовал при Великом преложении хлеба и вина в Тело и Кровь Христовы... вдруг... предать!
Лицо иерея вспыхнуло, как факел. Он стоял, не смея шевельнуться, словно окаменел от суда Божьего.
- Сейчас ты сыт и, слава Богу, здоров, - продолжал благочинный, - поэтому впал в духовную спячку. Не забывай: истинный смысл жизни человек приобретает не сразу, а когда его жизнь побьёт всем, что у неё под рукой окажется.
Священник не заметил, когда сжал в руках свой большой серебряный иерейский крест. Не сразу почувствовал, что крест в его руках стал горячим. Он хотел сказать благочинному, что его "уже жизнь ударила", но сильное душевное волнение заглушило эти слова и вырвалось другое, бесконтрольное:
- Боюсь.
- Чего?
- Гнева Господа нашего, - растерянно произнёс отец Иоанн.
- Господь милостив, отче, - провозгласил благочинный общеизвестную истину, более увещевая себя, чем своего собеседника. - И мягко добавил: - Надо бы тебе в монастырь съездить. Со старцем побеседовать. А то изведёшь ты себя. Съезди-ка в Оптину .
- В Оптину?
- Да. Послушай, что скажет Илий.
- А примет он меня? Говорят, что не каждого принимает.
- Не каждого, да, - мягко сказал благочинный. - Праздных вопросов не любит. Но тебя, я думаю, примет. А что касается прежнего нашего разговора, - повысил он голос, - то вот что скажу. Апостольское шестьдесят второе правило строго осуждает клирика, который посмел отречься от своего звания, даже если он это сделал в самый критический момент жизни. Об оставлении священнического чина и поступлении на мирскую службу говорит также седьмое правило Четвёртого Вселенского Собора. Это правило предает анафеме тех, кто осмелился сделать это и потом не возвратился с покаянием к чину, который избрал ради Бога.
- Спасибо, отче Александр, за совет, - склонил голову иерей.
- Не спеши снять рясу, отче, - басил благочинный. - Священство - это не работа, от него не откажешься. Всегда нужно помнить слова нашего патриарха Кирилла: "Извержение из сана - это гибель души". Вот чего нужно бояться по-настоящему - гибели души. А Архиерейский собор всегда успеет лишить сана.
- Помолитесь за меня, отче. Благословите, - со смирением подошёл отец Иоанн под благословение.
Священнослужитель усердно читал каждый день дневное Евангелие : при посвящении в сан он давал обет читать каждый день благую весть о Боге, ведь это путь к Царствию Небесному. Читая апостольские послания, пропускал через дрожащее сердце каждое слово. Как только сердце начинало таять в блаженном томлении, чувствуя полное умиротворение, благодать Святого Духа, отец Иоанн тут же прерывал чтение своею молитвой, идущей от сердца, истово совершая поклоны.
За несколько дней отец Иоанн внешне изменился: посветлел лицом, засверкал лучистыми глазами. К радости домочадцев. Приёмные дети вновь почувствовали в строгом батюшке своего отца, его готовность радоваться жизни. Они больше смеялись, играли. Притихшая на несколько дней Софьюшка снова озорничала, потому что не видела в глазах отца укора. Матушка Наталья тоже стала чаще улыбаться. "Сам-то пошёл на поправку. Дошли, видно, наши молитвы до Господа". Отлегло от её сердца.
Оптина - мужской монастырь Оптина пустынь (под Козельском).
Дневное Евангелие - отрывок, который читается в храмах на Литургии. В каждый день недели читаются разные отрывки.