Мухаметова Ирина Анатольевна : другие произведения.

Чехов-детектив

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  Чехов-детектив, или Не сердитесь на меня, Антон Павлович!
  В истории принимают участие герои пьес А.П. Чехова - 'Дядя Ваня' (Софья Александровна Серебрякова и Иван Петрович Войницкий), 'Чайка' (Нина Михайловна Заречная, Борис Алексеевич Тригорин и Ирина Николаевна Аркадина), 'Три сестры' (Ирина Сергеевна Прозорова и Василий Васильевич Соленый), 'Вишневый сад' (Варя, Любовь Андреевна Раневская и Ермолай Алексеевич Лопахин).
  С событий, описанных в перечисленных выше произведениях, прошло какое-то время.
  
  Какое прекрасное летнее утро и какая приятная свежесть разливается в воздухе! Как легко дышится! И все это благодаря озеру, которое плещется рядом. Так думала Соня, скорым шагом подходя к окруженному деревьями большому дому с террасой, перед которой были разбиты пестрые цветники.
  Но где же люди? Где дядя Ваня? Да где хоть кто-нибудь? Никого не видно. Конечно, еще рано, но неужели дядя, переехав в поместье Сорина, стал так поздно просыпаться? Ведь он же здесь вообще-то управляющий!
  - Дядя Ваня! Дядечка! Дядя! Ты где?
  В дверях появился Иван Петрович Войницкий.
  - Кто тут? Сонюшка! Откуда ты тут в такую рань? Или у нас в поместье что-то случилось?
  - Дядечка! Милый! Нет, там все хорошо. Все тебе кланяются!
  - Но как я рад, Сонечка, что ты надумала сюда ко мне заглянуть. Давненько я тебя не видел!
  - Да, дядечка, ты как здесь стал жить, домой и носа не кажешь!
  - Сонечка, так ведь столько дел тут было! Хотя бывший управляющий Шамраев, оставил все в надлежащем виде, но пока я во всем разобрался да со всеми местными работами ознакомился, время и прошло, а там весна, заботы... А как у тебя дела?
  - У меня все хорошо, дядечка, только вот я хочу тебе кое-что сказать.
  - Что, Сонюшка?
  - Ты на меня не рассердишься?
  - Что ты! Что ты! Как я могу на тебя сердиться?
  - Знаешь, я пригласила сюда сегодня трех своих подруг, мы так давно все вместе не встречались! Хочешь спросить, почему не к нам? Да что там для меня интересного? А это поместье - теперь известное место! Все стремятся сюда попасть, чтобы посмотреть на дом, где жил писатель Константин Треплев. Ведь после того, как он покончил жизнь самоубийством, его книги начали издаваться-переиздаваться и их все покупать стали. Жаль, конечно, что такого успеха он при жизни не застал. Словом, вот поэтому мы с подругами решили здесь встретиться и посмотреть, как тут все с тех пор изменилось. Ты на меня за это не сердишься?
  - Нет, что ты, Сонюшка, что ты! Это хорошо, это очень хорошо. Дружба - это такое чувство... Словом, замечательно, что вы решили сюда приехать!
  - А ты помнишь, дядюшка, как я раньше с соседскими девочками дружна была, когда мы все еще детьми были? Вместе книжки читали, пели, танцевали, хороводы на лугу водили, друг другу наши девичьи секреты рассказывали, о будущем мечтали, влюблялись, ревновали...
  - Помню, Сонечка, помню!
  - Дядечка, но я приехала сюда не только за этим, а еще чтобы поговорить с тобой о нашем поместье.
  - А что с ним?
  - Дядечка, давай его продадим. Ну, что я там сижу? Кого вижу? С кем из людей встречаюсь?
  - Нельзя, Сонечка, нельзя, оно хороший доход приносит. Все налажено, обустроено, как можно его в чужие руки отдавать?
  - Это, конечно, правда, только вот ты, дядечка, оттуда сбежал, потому что тоска там! Давай его продадим. Помнишь, Лопахин как-то хотел его у нас купить?
  - Помню. Это у него была такая мысль - объединить три поместья, свое, наше и Сорина. Он же и ему предлагал все продать, только в тот раз того сестра Ирина Николаевна отговорила.
  - Ох, дядя! Давай продадим! Я бы в город жить уехала или еще подальше.
  - Куда это подальше?
  - За границу.
  - Что-то, Сонечка, что ты!
  - Дядечка, пойми, я жить хочу! Замуж выйти! И вообще я нигде никогда не была.
  - Сонечка, но ведь, если появится достойный мужчина, он тебя и здесь найдет.
  - Значит, ты не хочешь, дядя Ваня, наше поместье продавать? И зачем только мой отец в завещании отписал тебе его половину! Ведь даже своей второй жене он завещал лишь некоторую сумму денег, потому что знал, что она после его ухода опять замуж выйдет, что вообще-то и случилось.
  - Сонечка, я тебе добра желаю, ты же моя единственная племянница!
  - И что? Ты хочешь этим сказать, что потерпи немного, ведь ты моя наследница? И все когда-то будет твоим, то есть моим? Да? Но я сейчас хочу жить! Сейчас!
  - Соня! Если ты хочешь куда-то съездить, поверь, я не против, но ведь тогда мне придется на какое-то время вернуться в наше поместье, понимаешь? Хотя давай это все с тобой как-нибудь обсудим, я ведь не против, поверь мне!
  - Я не хочу куда-то съездить и вернуться, дядя, я хочу навсегда оттуда уехать. Понимаешь, дядя?
  - Понимаю, но...
  - Значит, продавать поместье мы не будем?
  - Нет.
  - Дядя, это твое последнее слово?
  - Да.
  - Ну, значит, судьба у меня такая! Ничего не поделать!
  - Не грусти, Сонечка! Расскажи лучше, кого ты сегодня сюда пригласила?
  - Варю, Ирину и Нину. Все мы девушки одинокие, вот и решили собраться.
  - Как? Нину? Заречную? Разве она тоже приедет?
  - Приедет. Нина же раньше совсем рядом от этих мест жила. И потом ее Константин любил...
  - Помню. Хотя у нее же был роман с Борисом Алексеевичем. Да?
  - С Тригориным? Был, дядечка, был, но он давно закончился. Разлюбил ее наш знаменитый писатель и опять сошелся с артисткой Аркадиной, а потом и ее бросил. Или она его. Не разберешь уж!
  - Как нехорошо получилось!
  - Что нехорошо, дядюшка? Что разлюбил?
  - Нет, не это! Гостит ведь Борис Алексеевич сейчас у меня. Пригласил я его.
  - Как пригласил?
  - Так. Мы с ним в молодости знакомы были, я тебе, помнится, как-то об этом рассказывал. Вот по случаю и пригласил. И он уже здесь, сейчас рыбу на озере удит. Попросил, знаешь ли, удочки ему заранее приготовить. И как приехал, сразу рыбачить отправился. Но мне очень надо было, чтобы он приехал!
  - Ой, дядя, темнишь ты что-то!
  - Темню? Нет, что ты, Сонюшка! Но теперь уж не утаишь! Я рукопись написал, и вот решил ее Борису Алексеевичу дать почитать и мнение его о ней узнать. Попробовал, знаешь ли, себя на литературном поприще. Решил память о себе на земле оставить, как-то так.
  - Как интересно, дядечка! Ты мне ничего о ней не говорил.
  - Сонюшка, я тебе потом ее тоже прочитать дам, когда он уедет. Даже если Борис Алексеевич скажет, что зря я это дело затеял. Очень мне хочется твое мнение о ней узнать!
  - Вот и славно!
  - Тут, Сонечка, знаешь, такое место, что не писать невозможно! Озеро колдовское и вообще...
  - Что вообще?
  - Ничего-ничего, я тебе потом все расскажу. Но как нехорошо вышло! Вдруг они встретятся? Борис Алексеевич и Нина?
  - Но ничего теперь не изменить, дядя! Подруги мои, наверное, уже из города выехали и скоро здесь будут. И Нина тоже, конечно. Они встречаются втроем в городе, Нина, Ирина и Варя, а потом на коляске - к нам. Ох, дядечка, что же мы делать будем?
  - Не знаю. Но Борис Алексеевич рыбу ловить любит, так они, может, и встретятся в доме раз или два, не больше. И ты же говоришь, что у него и Нины все закончилось?
  - Да, закончилось.
  - Ну, вот хорошо!
  - А ты покажешь, где нам можно разместиться?
  - Да-да, конечно, обязательно что-нибудь придумаем, Сонечка. И насчет обеда надо распорядиться, а то кухарка у меня приходящая из деревни, и по вечерам я тут совсем один сижу. Так сколько нас сегодня будет?
  - Нина, Варя, Ирина, Борис Алексеевич и мы с тобой. Получается, что шестеро.
  - Шестеро. Значит, не нашли твои подруги новых ухажеров?
  - Нет, Ирина Прозорова все забыть не может своего жениха Тузенбаха, убитого Соленым на дуэли, поэтому уехала из своего городка в наш, оставила там сестер и, похоже, даже не навещает их. И ты знаешь, оказалось, что Николай Львович перед дуэлью завещание написал и все, что у него было, Ирине оставил, поэтому она теперь может жить, как хочет, ни на кого не оглядываясь.
  - Соленый - мерзкий человек, но, как тут ни крути, получается, что это он сделал Ирину богатой наследницей!
  - Да, ты, дядечка прав. Ей очень повезло!
  - А Варя?
  - Варя после того, как Лопахин, поместье которого тут рядом, на ней не женился, вообще на мужчин не смотрит. Такие уж мы провинциальные девушки! Если полюбим, то на всю жизнь! Вот я тоже, как ты помнишь, Астрова любила, и забыть его долго не могла, хотя столько времени прошло.
  - А где, кстати, он?
  - В городе. Вместе с Дорном, который здесь в поместье Сорина всех лечил. Стали они теперь неразлучными друзьями, друг друга у пациентов подменяют.
  - Да, какие времена были! Какие страсти в этих местах бушевали! А сейчас все тихо. Спокойно.
  - Вот и хорошо!
  - А самовар я прямо сейчас велю подать! Ухожу-ухожу!
  И дядя Ваня торопливо скрылся за домом.
  Соня огляделась вокруг. Как давно она здесь не была? Неожиданно с другой стороны террасы показалась Варя.
  - Вот и я!
  - Наконец-то! А где Ирина? Где Нина? Разве они не приехали?
  - Приехали, не волнуйся, все хорошо. Мы коляску на дороге отпустили, а сами пешком по лугу пришли. Ирина и Нина к ее дому пошли, она сразу взглянуть на родные места захотела.
  - Значит, ее отец так и не простил, что она актрисой стала?
  - Простил и деньгами от случая к случаю помогает, все-таки она ему дочь родная, только условие поставил, чтобы на сцену больше ни ногой. И даже ключи от родного поместья сам ей в руки отдал.
  - Смотри-ка ты! И Нина согласилась оставить театр?
  - Конечно, согласилась. Да и не могла она после смерти Кости больше на сцене играть, все он ей за кулисами мерещился. Теперь Нина служит в одном учреждении в городе вместе с Ириной, хотя зачем Ирине это надо при ее-то деньгах, непонятно.
  - И Нина сюда до сегодняшнего дня не приезжала?
  - Не знаю, может, и приезжала, но говорит, что не тянуло ее домой после всех здешних событий. А вот сейчас пошла туда! Дом-то пустой стоит, хотя, конечно, кто-то за ним присматривает, пока хозяева в отъезде. Ведь отец Нины с мачехой в Москву уехали жить.
  - Ой, Варя, как хорошо, что ты приехала раньше других. Я одну вещь хочу тебе сказать.
  - Какую?
  - Тут в усадьбе Тригорин гостит, как ты думаешь, Нина очень расстроится, когда его увидит?
  - Тригорин? Странно! Не знаю, но она про него давно не вспоминала, поэтому, может, ничего и не случится, если они здесь встретятся. А зачем он сюда опять приехал? И один или с Аркадиной? У них еще любовь продолжается?
  - Нет, что ты! Да и не интересен он ей теперь.
  - Почему?
  - Потому что живет затворником, в газетах про него почти ничего не пишут. Зачем он ей? Это когда Тригорин во всей славе был, тогда нужен был, а теперь она и так мать не менее известного писателя Константина Треплева.
  - Так зачем он сюда прибыл-то?
  - Дядя Ваня его пригласил, а тот не отказался! Оказывается, они давно знакомы. И Тригорин приехал сюда рыбу ловить.
  - Странно! Ведь он тогда тоже здесь был, когда Костя застрелился. Неужели ему не жутко?
  - Да, дело темное! Ты-то как, Варенька?
  - Потихоньку.
  - Мамочка твоя пишет?
  - Нет, мне про ее жизнь Анечка в письмах рассказывает. Мамочку опять оставил очередной французский проходимец, но она все равно не унывает.
  - Бедная Любовь Андреевна! Она тебе совсем не помогает деньгами?
  - Нет, конечно. Да, наверное, их у нее после продажи вишневого сада не так уж много и осталось. Между нами говоря, эта ее роковая тяга к мужчинам... Надеюсь, ты меня не понимаешь... Не зря ее брат назвал порочной женщиной...
  - Так прямо и назвал?
  - Да, так нам с Аней Леонид Андреевич и сказал, но не будем о грустном. Я теперь самостоятельная женщина и сама себе на жизнь зарабатываю.
  - Ты молодец! А пока пойдем, Варя, в дом. Давай я помогу тебе вещи отнести.
  И как только они ушли, к крыльцу подошел Борис Алексеевич Тригорин.
  - Хорошо! Как здесь хорошо!
  Тут появился дядя Ваня с самоваром и начал подниматься по ступенькам в дом. Тригорин открыл ему дверь.
  - А вот и хозяин сего чудного приюта.
  - Фу! Тяжелый! Да какой я хозяин, Борис Алексеевич, я местный управляющий! Показываю дом, когда кто-то из почитателей Константина в него наведывается, заботами хозяйственными занимаюсь.
  - А Ирина Николаевна Аркадина здесь бывает?
  - Нет, зачем ей сюда приезжать? Тяжело, наверное, после смерти сына здешние места видеть. А насчет дел я с владельцем поместья переписываюсь, с ее братом Петром Николаевичем Сориным. Да, Борис Алексеевич, тут такое дело вышло...
  - Какое?
  Дядя Ваня присел на ступеньки крыльца.
  - Вы уж извините меня, ничего я об этом не знал, но сегодня сюда племянница моя приехала, и сейчас еще ее подруги подъедут, а среди них Ниночка Заречная.
  - Нина? Сюда? Зачем?
  - Это случайно вышло, Соня их пригласила. Их, то есть подруг своих, Нину, Варю и Ирину. Я об этом, Борис, ничего не знал, честное слово, совсем ничего...
  - Что ж! От судьбы не уйдешь! А вот, кстати, кто-то идет. Нет, это не она. Это Соня и Варя.
  Тригорин поклонился вышедшим на террасу девушкам, а дядя Ваня с удивлением спросил.
  - Сонюшка, а где другие? Ты же еще про двух своих подруг говорила.
  - Скоро придут, они пошли к дому Нины.
  Дядя Ваня понимающе закивал.
  - Вот и ладно, вот и хорошо. Родной дом - он всегда тянет! А вы, Варенька, как поживаете? Как ваши дела?
  - Спасибо, Иван Петрович, неплохо.
  - Вы сейчас где?
  - В экономках служу в одной большой семье в городе. Жить-то на что-то надо! Мы теперь все городские жительницы - и Ирина, и Нина, и я.
  Тригорин оживился.
  - А разве Нина тоже в здешнем городе живет?
  - Да, с недавних пор комнаты снимает. Сцену она оставила.
  Соня тут же спросила.
  - Борис Алексеевич, значит, вы знаете, что сегодня здесь будут еще Нина и Ирина?
  - Знаю, Софья Александровна, Иван Петрович сказал.
  - Значит, это не будет для вас неожиданностью?
  - Не будет. Только я сейчас чаю попью и опять пойду удить рыбу. Люблю, знаете ли, это занятие! Между прочим, я немного уже наловил, и вечером она у нас на столе будет.
  - Какой вы молодец, Борис Алексеевич! И писатель знаменитый! И рыбу ловите!
  Но тут вдруг дядя Ваня тихо произнес.
  - Сегодня, между прочим, очередная годовщина Костиной смерти.
  Тригорин встрепенулся.
  - Неужели? А ведь точно! Я и забыл. Как время быстро летит! Он ведь застрелился через два года после той постановки в парке, а она была летом.
  И тут из-за дома появились Нина и Ирина с небольшими саквояжами в руках. Заречная, увидев Тригорина, застыла на месте, ее подруга тоже остановилась. А Борис Алексеевич сразу подошел к ним.
  - Здравствуйте, Ирина Сергеевна! Здравствуйте, Ниночка!
  - Здравствуйте, Борис. Какая неожиданная встреча!
  - Знаете, это вышло совершенно случайно, я гость Ивана Петровича и только вчера сюда приехал. Но я очень рад вас здесь видеть.
  - Спасибо.
  Все вошли в дом. Нина села за стол, Ирина и Варя тоже. Соня начала разливать из самовара чай в чашки, а Тригорин отошел к окну и стал смотреть в сторону озера. Дядя Ваня тоже посмотрел туда и задумчиво произнес.
  - Колдовское озеро! А вы знаете, недавно я нашел на берегу каменные развалины, такое как бы бывшее помещение.
  Варя с удивление на него посмотрела.
  - Неужели? Это правда, Иван Петрович?
  - Да. Удивительно, но это так.
  - И что это? Жилье отшельника?
  - Может быть. Но определить точно невозможно, там почти ничего не осталось. Хотя, помните, одно время здесь все увлекались легендой о черном монахе?
  Соня согласно закивала головой.
  - Помню. Говорили, что один человек его часто встречал, хотя другие никогда его не видели, поэтому думали, что он сошел с ума. А потом этот человек взял и умер.
  - Да-да. И звали его, если мне память не изменяет.... Коврин! Андрей Васильич!
  - Он, точно он. Но почему, дядя, ты именно сейчас вспомнил об этой истории? Только из-за развалин или ты его тоже видел? Черного монаха? Не пугай меня, дядя! Видел?
  - Ох, Сонюшка! Спасибо, конечно, за заботу. Но когда здесь темными вечерами сидишь один, что только не померещится! Может, и видел тени какие-то. А когда я нашел эти развалины, то подумал, что вот все и разрешилось! Бывший монашеский скит. То есть, получается, что история о черном монахе некоторым образом как бы подтвердилась.
  - Дядечка! Но такого просто не может быть! Откуда он мог здесь вообще взяться? Нам же все здешние места очень хорошо знакомы, мы все берега тут исходили.
  - Но что есть, то есть, Сонечка!
  Неожиданно до этого молчавшая Нина тоже приняла участие в разговоре
  - Между прочим, я сейчас вспомнила, как Костя мне говорил, что хотел написать что-то по мотивам этой легенды о черном монахе.
  Иван Петрович с этим согласился.
  - Да, есть такое. Разбирая бумаги Константина Треплева, я нашел некоторые его заметки, которые подтверждают ваши слова.
  Варя резко к нему обернулась.
  - Да? Разве Костя что-то писал о черном монахе? Я и не знала! Не может такого быть!
  - Почему не может, Варенька? Это правда, что Костя мечтал сочинить повесть о запретной любви черного монаха. О страстной сильной любви, но безответной.
  - О любви черного монаха?
  - Да.
  Варя повернулась к Нине.
  - Это он, наверное, тебя имел в виду, то есть себя, что вот он как бы черный монах и безответно в тебя влюблен.
  Нина пожала плечами.
  - Может быть, но конкретно я ничего не знаю, он лишь однажды мне сказал, что хочет что-то написать, основываясь на этой легенде, но я не особо его слушала.
  Соня же, в конце концов, не утерпела.
  - Дядя, дядя, а давай прямо сейчас пойдем к этим развалинам. Так хочется на них взглянуть хоть одним глазком!
  - Взглянуть? Зачем?
  - А почему нет, дядечка?
  Тригорин неожиданно тоже оживился.
  - Да, Иван Петрович, очень интересно было бы на них посмотреть. Занятный такой сюжет для небольшого рассказа!
  Все его поддержали, только Варя отрицательно замотала головой.
  - Нет, не нужно этого делать. Мне страшно! Зачем нам касаться чего-то странного и непонятного? Надо заранее всем подумать о последствиях.
  - Ну, что ты, Варя, такое говоришь? Неужели ты веришь в мистику? Ты же всегда была такой умной и практичной девушкой! Одно слово - замечательная экономка, не зря же тебя все твои хозяева ценили и ценят.
  - Соня! Вот поэтому я и говорю, что туда идти не надо! Жизнь меня многому научила, и теперь я уже не такая практичная, как ты говоришь, и думаю, что лучше вообще ничего о таком не знать. Как говорится, не буди лихо, пока оно тихо.
  - Хорошо, Варя, не ходи, если не хочешь. А мы пойдем! Да, девочки? Ирина, ты как?
  Ирина вдруг ни с того ни с сего зябко поежилась и натянула на плечи тонкий шарф.
  - Конечно, я пойду с вами. Меня последнее время притягивает все необычное, потому что в моей жизни сейчас все так обыденно.
  - А ты, Нина?
  Тригорин тоже вопросительно на нее посмотрел.
  - Вы пойдете, Ниночка?
  - Пойду, Борис Алексеевич. Почему бы мне не пойти?
  - Вот и замечательно!
  Соня захлопала в ладоши.
  - Это будет наше маленькое приключение, о котором мы все потом будем вспоминать.
  Варя вздохнула.
  - Ладно, я с вами тоже пойду, уговорили.
  - Вот и молодец! Ничего не надо бояться! Ничего и никогда!
   - Да, не надо.
  И тут Соня решила сменить тему разговора.
  - А давайте все-таки сначала чай попьем, пока самовар не остыл.
  Все потянулись к своим чашкам, но тут неожиданно дядя Ваня встал во главе стола.
  - Господа!
  - Дядечка, почему ты вдруг так высокопарно заговорил?
  - Сонечка, не перебивай меня, и ты сейчас поймешь почему. Господа! Я хочу сделать одно заявление.
  - Какое?
  - Так вот! Одним словом, внимание! Я хочу вам сказать, что Костя, Константин Гаврилович Треплев, не застрелился, как мы все раньше думали. Нет! Он был хладнокровно убит, и я знаю, каким образом. Вот к таким выводам я пришел, находясь здесь в поместье!
  От услышанного все застыли. Но тут с шумом открылась двустворчатая дверь, и присутствующие увидели, что на пороге стоят четверо. Две красивые женщины и двое статных мужчин.
  - А вот и мы!
  Дядя Ваня взмахнул руками, а Ирина тихо произнесла.
  - Батюшки! Сама актриса Аркадина приехала! И мой враг Соленый с ней!
  Иван Петрович бросился навстречу приехавшим.
  - Ирина Николаевна! Милочка! Глазам не верю! Вы ли это? И гости с вами!
  - Я! Я это! Но как вас здесь много! Мы никак не ожидали увидеть в этом доме столько людей!
  Соня сразу выступила вперед.
  - Это я во всем виновата, потому что пригласила сюда своих подруг.
  Аркадина грустно усмехнулась.
  - Воля ваша, дорогуша, я теперь тут не хозяйка! Это поместье брата, а не мое! Но, Сонечка, как вы похорошели! И Ниночка тут! А, говорят, вы сцену оставили? Жаль, очень жаль! Талант у вас несомненно присутствовал, но каждому свое. Вот я бы так поступить не смогла, я актриса до кончиков пальцев. Я без театра жить не могу!
  - Да, каждому свое, Ирина Николаевна.
  - Это правда, Нина, правда! Но я к вам с гостями. Думаю, что вы все их немного знаете. Василий Васильевич Соленый - мой теперешний друг и ухажер! А это Ермолай Алексеевич Лопахин - наш покровитель! И Любовь Андреевна Раневская - просто прекрасная женщина! Смею надеяться, что и меня она таковой считает.
  Варя поднесла ладони к щекам, чтобы скрыть волнение. Мамочка здесь? Но почему? И он! Лопахин! Ее несбывшаяся любовь! Ведь все тогда в продававшемся поместье говорили об их скорой свадьбе, а ничего так и не случилось. Но где взять силы пережить сегодняшний день?
  А Аркадина с усмешкой пристально посмотрела на Варю и продолжила.
  - Поэтому прошу любить и жаловать! И не надо на меня так смотреть! Сегодня, между прочим, день памяти моего сыночка Костеньки! Я об этом Ермолаю Алексеевичу случайно обмолвилась, а он говорит, почему бы нам сюда не съездить, мы же все из здешних мест. И я, и Любовь Андреевна, и он сам. Варенька, подойдите же, наконец, к матушке, что вы застыли, как каменная? Вы хотя ей и приемная дочь, но она вас так любит, как многие и родных деток не любят.
  И Варя, наконец, подошла к Раневской, и они обнялись.
  -Здравствуйте, мамочка! Почему вы мне не написали, что приезжаете?
  - А я, Варя, и не думала возвращаться в Россию! Это невозможная случайность! Понимаешь, я была совсем одна, ведь Аня осталась здесь с Петей. А человек, к которому я вернулась в Париже, представляешь, обокрал меня и бросил.
  - Бедная мамочка!
  - Да, он очень непорядочно со мной поступил, очень, но что с него взять? Он молод, хочет жить. А я все страдала... Плакала... Вспоминала эти места... Меня же так многое с ними связывает и с людьми, здесь проживающими... Ведь тут так много было хорошего... Поэтому я совершенно случайно встретилась с Ермолаем Алексеевичем в Париже, и он как-то смог уговорить меня взглянуть на родные места и посмотреть, как тут все изменилось.
  Лопахин широко улыбнулся.
  - Правда, правда! Я, знаете ли, был по делам на парижской выставке, оборудование для своей фабрики закупал. И как увидел Любовь Андреевну, так никуда от нее и не отходил, думал, обязательно уговорю ее в Россию приехать хоть на несколько месяцев, чтобы она взглянула на свою родину.
  - Да-да, Варенька, я тут ненадолго.
  - Это мы еще посмотрим, Любовь Андреевна. Об отъезде пока и речи быть не может!
  И Ермолай Алексеевич прижал ее руку к губам, а Раневская почему-то засмеялась. Но тут Аркадина неожиданно обратилась ко всем.
  - Впрочем, вы не волнуйтесь! Мы не нарушим ваше здешнее пребывание, потому что ночевать тут не собираемся. Мы с Василием Васильевичем гостим в бывшем поместье Любови Андреевны, а теперь Ермолая Алексеевича, оно же здесь совсем рядом находится, а его бывшая хозяйка без конца восторгается, как Ермолай Алексеевич все в нем замечательно устроил и какой новый дом большой отстроил. Словом, мы вас никак стеснять не будем. Я все верно объяснила, Ермолай Алексеевич?
  - Без сомнения, любезная Ирина Николаевна! Мой дом без таких гостей, как вы, пуст.
  - Спасибо за добрые слова. Вы такой милый! Ах, тут, оказывается, и Борис Алексеевич гостит! Добрый вечер! Давно мы с вами не виделись.
  Тригорин сразу погрустнел.
  - Давно.
  - Вы все с удочкой? Ничуть не изменились. Вы тоже здесь по приглашению Сонечки?
  - Нет, это я его пригласил.
  Войницкий выступил вперед.
  - Вы, Иван Петрович? А я и не знала, что вы с Борисом Тригориным знакомы! Мы думали, что у вас здесь тишина, безлюдье, скука, а тут... Но очень пить хочется. Можно я налью себе чашку чая?
  - Конечно, конечно.
  И все сразу, как по команде, уселись за стол. А Ирина Николаевна, оттеснив Соню, как-то незаметно заняла место у самовара и взяла на себя роль хозяйки дома. Потом все разошлись. Кто-то остался в доме, кто-то спустился в парк, а кто-то направился к озеру, которое не зря многие здешние люди считают колдовским.
  И это были Соня, Варя, Ирина, Нина, Борис Алексеевич и Иван Петрович, которые, как раньше и договаривались, решили все-таки взглянуть на развалины, впрочем, настроение у всех было уже не утреннее.
  Но погода неожиданно испортилась. Подул сильный ветер, и, хотя дождя еще не было, Войницкий предложил прогулку отложить. Но Соня и слышать об этом не хотела.
  - Нет, дядя, пойдем поскорей к развалинам! Я больше не хочу ждать. Мне так хочется их увидеть. И всем, наверное, тоже!
  - Ну, пойдем, Сонечка, пойдем, раз ты настаиваешь. Только там все травой заросло.
  Идти пришлось мимо заброшенного сооружения с рваными грязными обрывками занавеса. Тригорин просто не мог поверить тому, что он увидел.
  - Это сцена стоит с тех самых пор, как ее построили для представления по Костиной пьесе?
  - Да, это она.
  Он взял Заречную за руку.
  - Нина, смотри! Тогда занавес был белым, а теперь он серый, страшный! Ткань вся порвалась! Как это неприятно!
  Войницкий согласно покивал головой.
  - Да, Борис Алексеевич, занавес висит лохмотьями, никто его так и не снял.
  - Но почему, Иван Петрович?
  - Не до того тогда было! И кому это было нужно?
  - Но вечером он, наверное, тут всех пугает?
  - Каким вечером? В темное время суток здесь уже давно никто не ходит!
  - Да? Не то, что раньше! Тогда у озера вечерами и ночами было весело! Костры жгли! Пели, хороводы водили.
  Иван Петрович печально улыбнулся.
  - Но то время безвозвратно ушло! И потом эту сцену с занавесом любят осматривать поклонники Константина Гавриловича, которые сюда приезжают. Взяли себе манеру, кусок ткани с собой забирать, поэтому он такой оборванный и стоит.
  Заречная вздохнула, и в словах ее почувствовалась горечь.
  - Ах, почему все это до сих пор не убрали? Сцену же хотели разобрать сразу после нашего представления. Почему? Я не хочу больше вспоминать про злосчастную мировую душу и Дьявола, который ее преследует!
  - Нина! Успокойся.
  Ирина обняла ее за плечи.
  - Почему ты так разволновалась? Это же просто слова, написанные Костей! И потом все уже в прошлом!
  - В прошлом ли? Ты думаешь, Ирочка, что все уже закончилось?
  - Конечно.
  - Было бы хорошо!
  - А вот, наконец, и озеро!
  Перед всеми раскинулась водная гладь, по которой бежали нешуточные волны.
  - Дядя! Ну, где эти камни? Где? Мне кажется, я здесь каждый уголок знаю.
  - Сонечка, озеро большое, все на нем знать невозможно. Притом тут столько спусков к воде!
  - Дядя! Не мучай меня! Лучше показывай быстрей, где эти руины?
  - Соня! Почему ты так разволновалась? Это всего лишь какие-то старые-престарые развалины! Вон там это! За сценой! Только будь осторожней, пожалуйста, Соня, она совсем обветшала, вот-вот обрушится!
  Соня, приподняв юбку, двинулась в указанном направлении, Тригорин и Ирина последовали за ней.
  - Соня! Видишь засохшее дерево у самой воды, это около него.
  - Какое оно уродливое!
  - Оно всегда было таким! А, помните, на нем раньше часто сидел орел.
  - Он и сейчас на него прилетает.
  - Ну, и где? Где развалины, дядя? Тут такая высокая трава, что мне ничего не видно.
  - Вон они! У самой воды.
  - Да, тут точно какие-то белые камни. Даже, кажется, это часть стены! И, похоже, это сооружение было совсем небольшим.
  - Я думаю, что это все-таки было жилище монаха или, может быть, монашки.
  - Монашки?
  - Дядя! Неужели ты считаешь, что здесь у озера давным-давно в одиночестве могла жить женщина?
  - Почему бы нет? Предположить мы можем все, что угодно!
  Варя огляделась.
  - Вообще-то похожие камни тут часто на берегу встречаются. Вон там что-то белеет, и там!
  - Может, здесь вообще раньше было много строений? Или целый город?
  - Зато сейчас остались лишь неприметные развалины и привидения!
  - Ирина! Не пугай меня!
  - Я не пугаю, Соня! Но почему ты всего боишься?
  Варя вдруг начала нервно хохотать.
   - А, может быть, тут еще и дух Кости бродит? Возле своего театра?
  - Хватит, Варя! Я боюсь!
  Нина не выдержала.
  - Нет, я больше не могу здесь находиться, я ухожу!
  - Не надо! Мы сейчас все уйдем отсюда, потому что стало холодно, и небо темнеет.
  Неожиданно Соня, рассматривая камни, вскрикнула.
  - Ой, подождите, тут как будто среди камней какая-то ниша.
  Варя резко вытянула вперед руку, как бы пытаясь ее остановить.
  - Соня, не трогай ничего. Может быть, в ней гнездо змей!
  - Ой, а вдруг? Да, давайте лучше поскорее уйдем отсюда!
  - Давайте! Смотрите, какой темной в озере стала вода.
  - Мне страшно!
  - Наверное, сейчас пойдет дождь.
  - Да, стало как-то совсем неуютно.
  - Пора возвращаться в дом.
  Все двинулись в обратную сторону.
  - Иван Петрович, а как вы эти камни нашли?
  - Случайно, Варя. Захотелось узнать, засохшее дерево уже в воде стоит или еще на берегу. Дошел до него, а тут такое!
  - Представляю, дядечка, как ты удивился.
  - Да, Сонечка. В этом месте у берега небольшой обрыв, который прикрывает эти непонятные камни. И если просто гулять по тропинке, то их совсем не видно, а с воды вид на них закрывает дерево.
  - А ведь сегодня годовщина Костиной гибели! И как странно, что именно сегодня мы все это увидели.
  - Как ты думаешь, Нина, он знал об этих развалинах?
  - Кто? Костя? Может, и знал.
  Ирина усмехнулась.
  - Нина, а когда ему было о них тебе рассказывать? Ведь будучи с тобой, он говорил, как я понимаю, только о высокой любви.
  - Увы...
  - Как и мой Николай Львович! Какая скука! Что Костя, что Коля... Они не были красавцами и никогда особо не нравились женщинам. Впрочем, ...
  - Ирина! Как ты можешь их сравнивать!
  - Поверь уж, могу... Бедный-бедный Тузенбах!
  Варя усмехнулась.
  - А он, между прочим, дружил с Костей, и у них было много общих тем для разговора, как ни странно это звучит
  - Но они были такие разные!
  - А ты откуда, Варя, знаешь?
  - Я же видела их вместе. Они были и внешне разные, и по призванию, и по деньгам. У Кости же их сначала совсем не было, это уже потом, когда его стали печатать, что-то появилось, но он как-то быстро от них избавлялся. А твой жених Ирина был человеком небедным!
  - Николай, между прочим, тоже стихи писал. Плохие, но от души.
  - И Костя писал.
  - Так, значит, Костя все-таки застрелился от неразделенной любви?
  - А вы как думаете, Нина?
  - Иван Петрович! Не мучайте ее!
  - А я и не мучаю, Борис Алексеевич. Это лишь вопрос.
  - Хорошо, я на него отвечу. Да, я причина его гибели. Я! И я уже заплатила за это сполна!
  Тригорин быстро подошел к Заречной.
  - Нина, прошу вас, успокойтесь!
  Но Войницкий не замолкал.
  - Борис, я лишь хотел узнать, а нет ли еще какой-нибудь причины его смерти?
  - Что? Вам, Иван Петрович, похоже, все-таки известно что-то такое, чего мы не знаем? Вы имеете в виду черного монаха?
  - Хотя бы... Может быть, он тоже имеет какое-то отношение к его гибели?
  - Вы хотите сказать, что черный монах убил его тем, что внушил Косте мысль застрелиться?
  - Нет, не совсем так.
  - Впрочем, я вас понимаю...
  Тригорин попытался объяснить.
  - Я думаю, что Иван Петрович хочет сказать, что Константин считал, что он действительно стал часто видеть монаха и решил, что это путь в никуда, уход в сумасшествие. А тогда зачем было продолжать находиться в этом мире? Поэтому он взял и ушел сам.
  - Костя называл наш мир палатой номер шесть.
  - Смешно...
  - Но откуда, Ирина, ты это знаешь?
  - Я? Мне как-то об этом рассказал Николай Львович.
  - А вот мы и вернулись в дом. Хочу чаю. Только самовар, наверное, уже остыл.
  - Это мы, Ирина Сергеевна, сейчас быстро поправим.
  Иван Петрович взял самовар и унес его за дом, туда, где была летняя кухня. А Соня подошла к Варе.
  - Наконец, нам можно поговорить. Но я очень хорошо представляю, как тебе сейчас тяжело! Ты Лопахина давно видела?
  - Тогда же, когда последний раз и мамочку видела после продажи вишневого сада.
  - Но ты знала, что у них до сих пор есть какие-то отношения?
  - Нет, что ты, Соня. Конечно, я догадывалась, что он всю жизнь ее любил. Хотя я на его душу и не претендовала. Я лишь хотела быть ему женой, но, увы...
  - Бедная ты моя! Но он, наверное, не знал, что ты здесь будешь. Потому что Ермолай Алексеевич человек деликатный, вряд ли бы он в таком случае сюда приехал.
  - Знаешь, Соня, я сейчас уже ничему не удивлюсь. Вон твой дядя что-то этакое написал, кто от него подобного ждал? Удивил так удивил! Как ты думаешь, что он имел ввиду, когда говорил, что Костю убили? Какого-то конкретного человека?
  - Понятия не имею. Для меня это все было так неожиданно. Наверное, что-то мистическое, что же еще... Но не только это меня удивило. Что ты думаешь о появлении Соленого?
  - Принесла его нелегкая! Для Ирины встретиться здесь с убийцей Тузенбаха - это уже слишком! Поэтому пойдем лучше ее поддержим.
  - Сейчас пойдем, Варя, но мне думается, что надо и Нину поддержать. Она Аркадину тоже совсем не ожидала тут увидеть.
  - Да, для всех нас сегодня сложный день! Но вроде известно же, что Тригорин с Аркадиной расстался.
  - Ой, они то расстанутся, то опять сойдутся, какая им вера?
  - И потом Аркадина приехала сюда с Соленым!
  - Это правда!
  - Та еще парочка, баран да ярочка. Но что все-таки между ними, Ириной Николаевной и Васей, как ты думаешь, Соня?
  - Мне кажется, Варя, что их все-таки что-то другое связывает, и это, по-моему, совсем не любовь.
  - Может быть. Но ты, Соня, заметила, что как только открылась дверь, и на пороге появилась мама, Лопахин и остальные гости, Иван Петрович замолчал?
  - То есть ты хочешь сказать, что дядя Ваня считает, что его убил кто-то из вновь прибывших?
  - Не знаю. Но почем тогда он не стал продолжать? И тогда это может быть только Соленый! Во всем виноват только он!
  - Может быть, да, а, может, и нет. Но Соленый, Варя, в случае дуэли с Тузенбахом не виноват. Это была рука провидения! Я в этом абсолютно уверена!
  - Ой, ну, что ты, Соня, такое говоришь! Соленый - убийца, а не какая-то рука! И я вовсе не удивлюсь, если узнаю, что именно он причастен к гибели Кости.
  - Нет, Варя, я так не думаю.
  - Не знаю, не знаю. А ты рукопись эту видела?
  - Нет, конечно, это для меня такая же новость, как и для всех.
  - Оказывается, Иван Петрович не только управляющим здесь был, но еще и книгу писал.
  - Но ты, Варя, веришь, что он на самом деле считает, что Костю убили?
  - Не знаю. Хотя, может быть, он замолчал лишь из-за того, что увидел именно Ирину Николаевну. Какой матери хотелось бы узнать, что ее сына убили. Но возможно он прав, если только это не она сама и организовала.
  - Варя! Как ты можешь такое говорить?
  - А что? Ее брат вполне мог завещать свое поместье Косте, а не ей. Разве это не повод?
  - Вот! А теперь она единственная наследница.
  - Может, ты и права, но как это все ужасно! Когда эти гости появились на пороге, все как-то пошло не так. И вообще где твой дядя, Соня?
  - Не знаю. Но надо его найти и с ним поговорить.
  А дядя Ваня в это время как раз вернул самовар на стол и вышел из дома. Племянница подошла к Войницкому и взяла его за руку.
  - Дядя! Ответь мне на один вопрос!
  - Какой, Сонечка?
  - Зачем ты это за столом сказал? О том, что Костю убили? Пока все вокруг молчат, но они обязательно потребуют от тебя объяснений, пойдут разные разговоры, слухи. Разве мы теперь сможем в этих краях теперь жить?
  - Сонечка, что ты говоришь!
  - Дядя, я говорю правду.
  - Соня!
  - Поэтому, дядечка, я тебя еще раз прошу, давай продадим наше имение и отсюда уедем. Ведь Лопахин хотел его купить и сейчас, наверное, хочет, как и это поместье Сорина. Давай, в конце концов, ему его продадим!
  - Нет, Соня.
  - Ну, почему ты всегда против?
  - Я прав, а не против! Соленый вот к тебе сватался, но я оказался прав, ведь он потом Тузенбаха застрелил.
  - Дядя! Когда он ко мне сватался, он еще не дрался на дуэли с Тузенбахом. И все могло быть иначе! Но ты был против! И ты не ответил на мой вопрос. То, что ты сказал за столом, это что было?
  - Правда, Сонюшка.
  - Но с чего ты такое взял?
  - Я знаю.
  - Дядя! Это уже переходит все границы!
  Неожиданно Войницкий схватился рукой за грудь.
  - Что с тобой, дядя?
  - Подожди, Сонечка, что-то мне нехорошо стало. Сердце прихватило.
  - Тогда, дядечка, возвращайся в дом, посиди там и успокойся. И я тоже постараюсь остыть, пойду пройдусь.
  И Соня пошла в сторону парка.
  - Ах, если бы я только могла, если бы могла...
  И у нее по щекам непроизвольно потекли слезы.
  - Нет, плакать я не буду! Не буду!
  Она остановилась. Дядя всегда был против ее желаний. И в этот раз он оставил ее в имении одну, а сам уехал сюда и, оказывается, все ради того, чтобы написать книгу. А о ней он подумал? О ней! О своей племяннице! Получается, что ему хорошо, когда ей плохо? И, может быть, у него уже что-то с головой?
  В дом ей идти не хотелось, поэтому Соня села в парке на скамейку и задумалась. И зачем только дядя это сказал?
  Тригорин же тоже не находил себе места и поэтому быстрым шагом ушел подальше от дома. Нет, надо что-то делать! Только он собрался с духом, чтобы поговорить с Ниной, как опять появилась эта Ирина Николаевна, которая уже раз разрушила их любовь. Ну, почему все так несуразно? Убил бы ее! Неожиданно он увидел стоящую под деревом Ирину Прозорову и подошел к ней. Она тяжело дышала.
  - Что с вами?
  - Ненавижу Соленого, ненавижу! Видеть его не могу! Убила бы просто!
  Тригорин усмехнулся.
  - А я бы Аркадину. Прекрасно вас понимаю, Ирина Сергеевна.
  - Правда, Борис Алексеевич?
  - Увы! Так нехорошо думать, а уж тем более говорить, но эта женщина всегда появляется только для того, чтобы все мне испортить! Вот зачем она тут? Нина же может подумать, что мы с ней заранее договорились здесь встретиться!
  - А Соленый? Какая нелегкая его сюда принесла?
  - И они сейчас вместе! Влюбленная парочка!
  - А как здесь было хорошо и спокойно, когда мы приехали сюда утром! И, знаете, мне Николай Львович...
  - Тузенбах?
  - Да-да, он тоже мне говорил, что Костя был очень увлечен сюжетом о черном монахе.
  - Правда?
  - Да. Только вот, к сожалению, не успел написать о нем. Так жаль! Константин был очень талантливым писателем!
  - Это правда! А я вот напишу об этом рассказ или повесть. Живет человек, живет спокойно, любит, радуется жизни и вдруг встречается ему черный монах...
  - Или монахиня...
  - Что вы говорите? Монахиня? А что... Может, быть и монахиня. Но я также знаю, что хотел бы, Ирина Сергеевна, написать про вас.
  - Про меня? Но почему?
  - Вы молодец! Вы смогли уехать из своего города, начать новую светлую жизнь!
  - Не такая уж она у меня и светлая, Борис Алексеевич! Злая я теперь стала. И все из-за той дуэли! Всю жизнь она мне перевернула. Поэтому, может, подумаю-подумаю и вернусь жить к сестрам, буду работать опять на городском телеграфе или еще где...
  - А как они сейчас поживают?
  - Маша и Ольга? Все так же. Их жизнь вертится вокруг гимназий, у Ольги вокруг женской, где она работает начальницей, а у Маши - вокруг мужской, где служит ее муж. Ничего их не интересует, в Москву теперь они уже не хотят переехать, как, впрочем, и я. А ведь когда-то мы знали по три языка, а я еще и итальянский. Притом мы с сестрами прекрасно стреляем, отец нас этому научил, и если я была бы на той дуэли вместо Николая Львовича, то я бы обязательно убила Соленого. Но, женщины у нас в дуэлях, к сожалению, не участвуют...
  - Какая вы...
  - Да, говорю же вам, я теперь не добрая молоденькая девочка! Жизнь меня многому научила.
   - Ирина! Тогда я хочу спросить у вас совета.
  - Про Нину?
  - Да, про нее, как вы догадались?
  - Что уж тут догадываться... Конечно, вам надо, как можно скорее, с ней поговорить...
  - Вы думаете?
  - Я уверена, Борис Алексеевич!
  - Да-да... Вы правы! Мне нельзя больше молчать! Спасибо, Ирина, спасибо!
  - Не за что. Я тоже пойду я, а вы Нину долго не избегайте.
  - Я избегаю? Как вы могли такое подумать? Хотя, может, и она так думает? Нет, нет, нет...
  Поэтому Тригорин быстро вернулся в дом и подошел к стоящей у окна Нине.
  - Здравствуй, Нина!
  - Я уж думала, что этого никогда не случится, что ты не подойдешь. И мы будем с тобой только на людях разговаривать.
  - Жалеешь, что сюда приехала?
  - Что ты!
  - Я не знал, что встречу тебя тут. Честное слово, не знал. Нина! Нам надо поговорить.
  - Говори!
  - Не здесь, пойдем выйдем из дома.
  - Зачем?
  - Хорошо! Я скажу тут. Я скучаю по тебе. Я очень скучаю. И то, что я встретил тебя здесь, это судьба.
  - Борис! Я не верю тебе.
  - Нина! Я не могу жить без тебя!
  - Когда-то ты уже это говорил и не мне одной. Между прочим, тут еще присутствует и Ирина Николаевна Аркадина, пойди и ей это скажи!
  - Нина! Причем здесь она? Я люблю только тебя, только тебя! Да, я тогда тебя оставил, мне надо было работать, но Нина, я ничего не могу теперь написать, я все время думаю о том, как я был с тобой счастлив.
  - Борис! Успокойся!
  - Я ненавижу Аркадину, ненавижу! Она все мне испортила. Я никогда ее не любил, но она как-то держала меня около себя, а любил я только тебя, Нина! Только тебя!
  - Я тоже ее ненавижу! Даже убить хотела одно время, когда ты к ней вернулся. Вот как я изменилась... Получается, даже человека теперь убить могу... А ведь когда-то я была девушкой, которая верила в лучшее...
  - Нина...
  - Время оно всех меняет, ничего тут уже не поделать... Прощай, Борис, я не хочу больше с тобой разговаривать.
  - Нет, Нина, нет!
  Заречная быстрым шагом пошла к озеру, а Тригорин поспешил за ней. И оба они не заметили стоящую у крыльца Аркадину. Потом Ирина Николаевна вернулась в дом, но там никого не оказалось. Где вообще все? Куда делись? Аркадина села в кресло и задумалась. Нет, как удачно они сюда приехали, потому что здесь в поместье собралось столько народа. И им просто повезло, что этот идиот Войницкий выступил со своей речью. Теперь есть прекрасный повод навестить моего немощного братца! Но быстрей бы все это закончилось! Надеюсь, Соленый не струсит и все доведет до конца! Ведь хватило же у него выдержки пристрелить на дуэли эту размазню Тузенбаха, чтобы сделать Ирину свободной и богатой женщиной. А почему мне не может так повезти? Почему, я спрашиваю! Ну, отчего я всю жизнь добываю себе деньги упорным трудом? А кому-то, той же Раневской, они сами плывут в руки! Уж казалось, все у нее продано, уехала в Париж, разорилась, впереди бедность, ан, нет, нашел ее там этот Лопахина и опять у нее все хорошо! Улыбается еще!
  Но Соленый... Сможет ли он? Он хочет играть на сцене, вот скоро свою главную роль и сыграет. Зря, что ли, я так успешно делаю вид, что страстно в него влюблена? Но мне не впервые такое представлять! Вот тот же Тригорин... Разве его можно любить? Характера нет, все время какие-то нервные припадки, но ведь и он верил, что я его любила. Глупый! Как он не понимал, что нужен мне лишь для того, чтобы о нас с ним писали в газетах как можно дольше. Ведь как красиво звучало - писатель Тригорин и актриса Аркадина! Разве обо мне в крупных городах без его имени помнили бы? А тут любовь на глазах у всей России!
  Ладно, что вспоминать, надоел он мне, а ведь, наверное, сейчас думает, что я буду ревновать его к Нине. Глупец! Как вспомню, что тогда еще, когда у нас был с Борисом роман, был жив Костя, мой сын. А сегодня уже очередная годовщина его ухода... Да, а что там конкретно сказал этот Иван Петрович? Что он знает, кто убил Константина? Но ведь не сказал! И это очень даже неплохо, что не сказал. Но зачем только мой выживший из ума братец пригласил его сюда жить? Ума не приложу!
  Раневская же в это время сидела на качелях у дома и тоже думала о своей непростой жизни. Да, она, Любовь Андреевна, часто улыбалась, но на душе у нее нехорошо.
  Как изменилась Варя! Прости меня, дочка. Ведь, уезжая тогда в Париж, я совсем не оставила тебе денег, хотя они у меня после продажи имения были. Зато у нее теперь своя жизнь. Но зачем я здесь? Любит ли меня Ермолай Алексеевич так, как он говорит? Не ошиблась ли я, вернувшись сюда? Зачем она сейчас тут? Нет, не в имении Сорина, а в России? Зачем приехала? Все счастье свое ищу, так ведь нет его. Везде творится что-то непонятное. Вот и Войницкий с его речью тоже непонятен! Зачем ворошить старое?
  Мой мальчик здесь умер, утонул в речке, которая впадает в это озеро, так я стараюсь об этом не вспоминать. Нет, вру! Вспоминаю! И я догадываюсь, что он не случайно тогда утонул, но зачем ворошить прошлое? Оно ушло! И Варя, Варя! Совсем чужая! Конечно, это было ошибкой не предложить ей ехать со мной в Париж, потому что в России ей пришлось самой зарабатывать себе на жизнь, но ведь Варя как-то справилась! Да, Раневская Любовь Андреевна - плохая помещица и плохая мать! И настоящая, и приемная! Но, честно говоря, вообще взять Варю в семью было большой ошибкой, но я так тогда страдала по утонувшему сыну, и казалось, что эта ласковая девочка-сирота, внезапно появившаяся ниоткуда, заменит мне его, но нет... Не надо было себя обманывать! Хотя она так за мной тогда ухаживала, когда я болела, ведь Аня еще была маленькой, она не понимала случившейся трагедии...
  Но сейчас Варя стала совсем другой и, наверное, из-за меня! И Лопахин! Ведь она его любила, а я... Я должна была уйти в тень, уговорить его жениться на ней, а я... Да и любит ли меня Лопахин так сильно, как всем показывает? Может, зря я вернулась и поверила его обещаниям? Нет, зачем все-таки я здесь? А Аркадина хорошо держится, ведь сегодня годовщина... Что это? Ведь и мой сын утонул тоже в этот день! А я так старалась все забыть! Ну, да... И было почему-то холодно, когда его искали ... Никто не видел, как это произошло. Значит, это судьба. Нет, зачем я сюда приехала, ведь теперь просто не уедешь...
  Соленый вот с меня, Любови Андреевны, тоже глаз не сводит. Хотя мы с ним давние знакомые, он еще к нам в поместье приезжал, на биллиарде играл с Леонидом, моим братом. Даже помню, как... Но я всегда любила военных, что я могла поделать? Мужа-то у меня тогда уже не было... Да, и Константин Треплев мне всегда нравился, он был такой нежный и застенчивый...
  Ой, что это? Дождь начинается? Надо поспешить! А на веранде дома началось время чаепития. И тут вдруг раздался крик.
  - Смотрите! Черный монах!
  - Где?
  - В парке. Видите, он идет мимо кустов. Голова закрыта капюшоном.
  Все бросились к окнам. Кто-то попытался открыть дверь из дома, но она почему-то была заперта.
  - Где ключ? Быстрей! Откройте дверь!
  - Ключ, наверное, у Войницкого!
  - А где он сам?
  - Дядя Ваня!
  - Кто запер дверь?
  - Скорее!
  - Надо поймать этого человека!
  - Слышите, опять где-то воет собака!
  - Она в тот день тоже выла.
  - В какой тот?
  - В тот самый, когда Костя ушел.
  И тут раздался щелчок. Все обернулись внутрь дома.
  - Что это? Выстрел?
  - Мне кажется, да. Звук раздался из библиотеки.
  Тригорин первым туда бросился.
  - Дверь заперта изнутри!
  - Дергайте ее посильней! Дергайте! Открывайте!
  Наконец, дверь распахнулась, и все ворвались внутрь. На полу лежал Иван Петрович, а по его белой рубахе расплывалось красное пятно. Рядом валялся револьвер. Наступила тишина. Но неожиданно раздался крик.
  - Пустите меня! Пустите!
  Соня бросилась к дяде, но было уже поздно. Она зарыдала.
  - Дядечка! Дядечка! Что ты наделал? Зачем?
  Ее кое-как оттащили от него подруги, посадили на стул, стали успокаивать, но Соня продолжала причитать.
  - Ну, почему он застрелился? Почему? С чего вдруг? В это невозможно поверить, ведь он еще сегодня утром был такой радостный и счастливый!
  И тут зарыдала Аркадина.
  - Он погиб так же, как мой сын Костя! Он и лежит также! Но почему?
  Тригорин же подошел к Соне.
  - Это очень важно, Софья Александровна! Сосредоточьтесь! Иван Петрович говорил, что закончил рукопись, хотел мне дать ее почитать. Где она?
  - Да, где она?
  За спиной Тригорина стоял Лопахин.
  - Соня, где эта рукопись?
  Ермолай Алексеевич взял ее под руку.
  - Софья Александровна, подумайте! Это очень важно! Где она?
  - Кто она?
  - Не кто, а что! Рукопись! Возьмите себя, наконец, в руки. Мы все слышали последние слова Ивана Петровича за столом. Пожалуйста, сосредоточьтесь! Где рукопись?
  - Не знаю, Ермолай Алексеевич. Я ее ни разу не видела. И я о ней, как и все, только сегодня услышала.
  Соня обернулась к Тригорину.
  - А вы, Борис Алексеевич? Вы ее тоже не видели?
  - Конечно, нет. И я даже не знаю, как она выглядит, и существовала ли вообще.
  Но Лопахин продолжал настаивать.
  - Вы что не понимаете, что ее надо срочно найти? Возможно в ней разгадка, скажем так, внезапного ухода Ивана Петровича! Где его комната?
  - Я покажу.
  Лопахин и Тригорин вслед за Соней быстро пошли по коридору. Дверь в комнату дяди Вани была не заперта. Никакого беспорядка в ней заметно не было, все было аккуратно разложено по своим местам. На столе никакой тетради или еще чего-то похожего на рукопись тоже не лежало. Поиски на книжных полках также не дали никакого результата.
  Когда же они вернулись в библиотеку, тело Ивана Петровича уже накрыли простыней, а все остальные находились у двери в библиотеку. Раневскую успокаивала Варя, Ирину Николаевну - Соленый, Ирина же о чем-то тихо переговаривалась с Ниной. Потом в доме появилось много чужих людей. И было объявлено, что это самоубийство.
  Тело Ивана Петровича в сопровождении Сони отправили на лошадях в поместье Войницких, где оно в ближайшие дни должно было похоронено на сельском кладбище рядом с матерью Сони, а, значит, сестрой дяди Вани.
  Но была уже ночь, поэтому люди начали разъезжаться. Тригорин взял лошадей и поехал в город для того, чтобы узнать в местных изданиях, не принес ли туда Войницкий копию рукописи.
  Раневская с Аркадиной в сопровождении Соленого отправились в поместье Лопахина. Сам же Ермолай Алексеевич решил на какое-то время задержаться в доме, но зачем не сказал. Любовь Андреевна звала с собой Варю, но та ехать отказалась, что было и понятно, ведь возвращаться в дом, где она когда-то была счастлива, очень тяжело. Поэтому она пошла вместе с Ириной в дом Нины.
  Лопахин же остался в поместье один и попытался понять, что здесь вообще происходит, потому что он совсем не хотел чувствовать себя пешкой в чьей-то игре. Что узнал этот странный Иван Петрович, пока жил здесь? Или вся его речь была лишь сплошной фантазией? Вроде того, что Аркадина, Тригорин и Нина не поняли Костиного таланта и тем его убили, доведя до самоубийства?
  Или Войницкий узнал что-то конкретное, а именно, как убили Костю, и кто это сделал? А ведь казалось, что все это уже ушло в прошлое, и вот опять! Так, но подумаем, кому был выгоден Костин уход? Аркадиной? Да, потому что она стала единственной наследницей своего брата Сорина, но конкретно в тот момент, когда Кости не стало, она была вместе с Тригориным в другой комнате, и это видело несколько людей. Нине? Зачем? Костя ей не мешал. Или кому-то неизвестному третьему? Но кому? Может, тому же Соленому? Вдруг у него были какие-то дела с Костей? И, конечно, все с веранды заметили монаха... Черного монаха... Но видел ли кто-нибудь его лицо?
  Интересно, что обо всем этом думают люди, что меня сейчас окружают? Ведь я абсолютно уверен, что кому-то точно что-то известно, но кому и что именно? Вот вопрос!
  Лопахин обошел все комнаты в доме. Зашел и в библиотеку. Кровь на полу уже замыли, поэтому никаких следов недавно произошедшей трагедии не осталось. Нет, на сегодня хватит! Надо запереть дом и поспешить к себе, посмотреть, как там гости и особенно Любовь Андреевна. Как же она до сих пор хороша! И у него Ермолая Алексеевича времени осталось всего-ничего, чтобы уговорить ее выйти за него замуж. А тут еще это убийство! Как все некстати! Но надо завтра опять сюда приехать и все вокруг хорошенько осмотреть. А сейчас пора домой!
  И ранним утром следующего дня Лопахин опять прибыл в поместье Сорина. Приехав, он сел на ступеньки крыльца и стал размышлять. Так, и что мы имеем? Мог Иван Петрович застрелиться? Конечно, мог. Но зачем?
  Значит, начинаем все сначала. Хотя с другой стороны, а была ли эта непонятная рукопись? На ее существование ведь ничего не указывает. Иван Петрович вполне мог просто захотеть заставить убийцу занервничать и как-то себя выдать. Нет, это очень рискованно! И он не мог этого не понимать. Или он думал, что этот человек не сможет причинить ему вред? Тогда кто же это? Соня - племянница дядя Вани? В том, что она с Костей была знакома много лет, не было никаких сомнений. Тогда вся жившая вокруг озера молодежь без конца проводила летние вечера вместе. Но зачем ей Костю-то убивать? Насколько мне известно, она любила доктора Астрова, надеялась выйти за него замуж, но он почему-то не ответил ей взаимностью. А Костя? Нет, он любил только Нину, а Нина - Тригорина. Ох, как все запутанно! Да, и зачем Соне убивать Костю? Смысл какой? И потом откуда Иван Петрович мог узнать, что именно она приедет сюда вместе с подругами? Ведь, как я понял, поездка у них получилась случайно.
  И могла ли племянница убить своего дядю? А почему нет? Надоело ей жить в этой глуши, она давно хотела уехать, но дядя категорически был против, а ведь Софья Александровна - женщина молодая, могла отправиться в столицу или куда-нибудь еще, в Париж, например. Но нет... Соня - добрая душа! Хотя... Когда я год назад предлагал Соне продать имение, она уже почти решилась, и, если бы не категорический отказ дяди Ваня, все могло бы закончиться совсем по-другому. Словом, Соня несомненно получает выгоду от ухода своего дяди, и это нельзя сбрасывать со счетов.
  Так, а Тригорин? Зачем вообще Иван Петрович его позвал? Может быть, он хотел, чтобы был еще кто-то, кто знал бы правду, если с ним что-то случится?
  Хотя, вполне возможно, что Иван Петрович и не знал имени убийцы, а просто понял, как это убийство было совершено. Но именно этот способ в дальнейшем и мог указать на убийцу! А что? Такое вполне возможно. Но как все-таки тогда эти убийства произошли? Костя и дядя Ваня застрелились в одной и той же комнате, в которой, все знают, нет окон и только одна входная дверь. Люди появлялись в ней практически сразу после выстрела, и если бы из нее кто-то вышел, то все обязательно это бы заметили. Нет, вывод только один - их никто не убивал, они сделали роковой выстрел сами. Других вариантов просто вообще быть не может!
  А не было ли какой-нибудь причины для самоубийства у самого Ивана Петровича? Ну, например, просто ему надоело жить? Такое возможно? Вполне. Но зачем он тогда пригласил Тригорина? Чтобы все запутать? Хотя рукопись-то он ему так и не отдал!
  Словом, будем считать, что Иван Петрович решил поведать миру в лице Тригорина о предполагаемой рукописи, которую вообще-то совсем не собирался кому-то предъявлять! Нет, все равно что-то не сходится.
  А, может, Борис Алексеевич рукопись все-таки успел прочитать? Когда сидел на озере с удочкой? Может, эта чертова рукопись сейчас у него? Впрочем, даже если Тригорин рукопись и не читал, он после речи дяди Вани мог решить, что Костю убила Нина. И тогда...
  Да, все запутывается окончательно. И кто же тогда предполагаемый убийца, если это все-таки были убийства?
  И какое отношение ко всему происходящему имеет Ирина Николаевна Аркадина? Зачем она сюда приехала с Соленым? Мы встретились с ними в поезде, и она сказала, что собралась в поместье на годовщину ухода своего сына, и в имении, мол, никого быть не должно. И я сразу, чтобы Любовь Андреевна не чувствовала себя моей одинокой пленницей, предложил им приехать потом ко мне в поместье. Так могла она убить Ивана Петровича или нет? Ведь, скорее всего, она знала, что он тут один живет. Маловероятно, зачем ей это? И к убийству своего сына она точно не имеет никакого отношения. Или все-таки имеет? Как все сложно!
  Вот Любовь Андреевна точно никого не убивала, в этом я уверен! А Василий Васильевич? Ну, это вообще притянуто за уши! Ему-то зачем Костю убивать? Хотя вот он убил Тузенбаха на дуэли, и рука не дрогнула. Нет, но Костю-то ему зачем лишать жизни? Смысл в этом какой?
  А Ирина, Нина, Варя? Нет, это на них совсем не похоже? Молодые девушки, женщины... Представить в их руках револьвер просто невозможно! Лично я вот никак не могу.
  Словом, по всему выходит, что Иван Петрович застрелился сам по одному ему известной причине. Но где тогда все-таки рукопись? И была ли она?
  Неожиданно из-за угла дома появился Тригорин, и Лопахин от этого даже вздрогнул.
  - Я не слышал, как вы подъехали.
  - Я пришел, а не приехал, потому что попросил высадить меня немного раньше, чтобы пройтись вдоль озера и подумать.
  - И что вы надумали?
  Тригорин также присел на ступеньки.
  - Наверное, то же что и вы. Нам надо обязательно найти рукопись Ивана Петровича!
  - Значит, как я понял, Борис Алексеевич, в городе ее нет?
  - Нет. И никто даже не слышал, что Войницкий собирался что-то написать.
  - Вы хотите сказать, что, может быть, ее и не было?
  - Такое тоже вполне возможно.
  - Но тогда возникает вопрос, как бы он объяснил вам ее отсутствие?
  - А никак! Сказал бы, например, что передумал мне ее показывать и все.
  - А что... Это мысль! Но к чему тогда весь этот спектакль?
  - Не знаю. Может, он хотел, чтобы кто-то занервничал.
  - И тот, получается, занервничал?
  - Неизвестно...
  - Борис Алексеевич, вот что я вам еще хотел сказать... Вы, я уверен, прекрасно понимаете, что мы с вами должны держаться вместе, потому что рядом с нами есть женщины, которые нам дороги... И их надо как-то оградить от всего... Ну, вы понимаете?
  - Да-да.
  - Поэтому давайте объединим усилия... Вы умный, порядочный человек...
  - Спасибо, Ермолай Алексеевич!
  - И вы абсолютно точно не убивали Константина Треплева, потому что были в соседней комнате с Ириной Николаевной, и это видели люди.
  - И за это спасибо!
  - Я вас уважаю, вы никогда не делали глупостей, впрочем, как и я. Поэтому я предлагаю вам обмениваться новостями и мнениями о случившемся. Так как?
  - Хорошо! Давайте будем держаться вместе.
  - Вот это правильно! А сейчас я хочу съездить к Соне, вы, Борис Алексеевич, со мной?
  - Нет, я останусь здесь, потому что Нина утром обещала сюда прийти.
  - Понимаю. Ну, а я тогда отправляюсь.
  И Лопахин поехал к Соне, чтобы спросить ее не нужна ли ей какая-нибудь помощь. Но тело Ивана Петровича уже было в сельской церкви, сама же Соня была в таком неспокойном состоянии, что Ермолаю Алексеевичу ничего не оставалось, как обнять ее за плечи, усадить рядом с собой в пролетку и привезти в поместье Сорина.
  Удивительно, но к этому времени там уже было многолюдно. Все гости его поместья - Раневская, Аркадина и Соленый были тут, как и девушки, гостившие в доме Нины.
  Ермолай Алексеевич лично подвел Соню к Ирине, а та сразу усадила ее за стол и напоила чаем, потому что к этому времени самовар уже закипел. Лопахин же подошел к Любови Андреевне, и спросил, что она тут делает, почему не осталась у него в поместье. Та ответила, что Ирину Николаевну было там просто не удержать, так она рвалась сюда. Соленый же вынужден был ее сопровождать, ну, а ей не оставаться же было одной без друзей в поместье Лопахина, да и здесь ей все-таки на людях спокойней.
  Ирина же в это время, как могла, успокаивала Соню и пыталась отвлечь ее от грустных мыслей.
  - Как ты?
  - Была утром в церкви у дяди. Как это тяжело!
  - Понимаю. Но, не правда ли, Сонечка, так странно, что в жизни ничего предугадать нельзя?
  - Зато как все просто! Есть человек, и нет человека!
  - Что?
  - Хотя, может быть, в этом есть какая-то высшая справедливость! Разве не так?
  - Справедливость?
  - Да.
  Софья Александровна перекрестилась.
  - Знаешь, Ирина, я устала от своей жизни. Действительно, устала.
  И у нее по щекам потекли слезы.
  - А впереди у меня еще столько дел!
  - Вот! Поэтому, Сонечка, поищи-ка лучше что-то хорошее в сложившейся ситуации. Ты же умная девушка! Дядя Ваня, конечно, был неплохим, добрым человеком, но ведь он тебя буквально поработил. Буквально! Уехал сюда, а тебя оставил одну управляться с хозяйством.
  - Да, знаю я это, знаю, ты права, Ирина! Права!
  - Вот! Видишь, нет твоего дяди и никто больше не будет тебе мешать. И ты сможешь, наконец, продать поместье. И ты, Соня, будешь свободной, как птица! Лети!
  - Ирочка! Но я же осталась теперь совсем одна, как ты не понимаешь?
  - Понимаю! А тебе надо оставить здесь все свои грустные воспоминания. Ты еще так молода! И все это уже произошло. Подумай, Сонечка, ведь ты теперь свободна в своих решениях!
  - Но мне очень жаль дядю.
  - Да, тебе его жаль, понимаю, мне Тузенбаха тоже было жаль! И что? Зато ты можешь, наконец, отсюда уехать. Например, во Францию! Куда угодно! Вон Раневская продала свое имение и уехала в Париж. И ты теперь сможешь! Ведь твой дядя никогда не дал бы тебе такой возможности. Никогда! А теперь его нет! Теперь на все твоя воля, ведь имение, наконец, только твое.
  - Ирина, ты, правда, думаешь, что я должна продать имение?
  - Сонечка, не знаю, но это ты сама должна решить! И, подумай о себе! Ты, в конце концов, можешь выйти замуж, и это может стать твоим приданным.
  - Да?
  - Конечно! Вот увидишь, скоро и женихи вокруг тебя появятся.
  - Женихи? Вчера Соленый, кстати, уже опять сватался.
  - Соленый? Опять? Ты же ему когда-то отказала.
  - Ирина, но разве он плохая партия? Он теперь штатский, не беден, достаточно красив.
  - Соня, что ты говоришь? Он же сейчас открыто живет с Аркадиной.
  - Ну и что? Захочу, со мной будет жить.
  - Соня! Он же Тузенбаха на дуэли убил! Моего жениха!
  - Ирина! Не надо. Сама говоришь, что это случилось на дуэли! И это был честный поединок. А представь, что это Николай Львович его бы убил, то есть Соленого? Как бы ты сейчас жила? А? Он тебя освободил и все. Ты ведь прекрасно понимаешь, что такой муж, как Николай Львович, тебе был не нужен. Сама посуди, зная, что ты просто бредишь Москвой, он собирался везти тебя в какую-то глушь, где ты должна была при его богатстве работать! Да ты спасибо обязана сказать Васе, что этого не случилось. Тем более, что Тузенбах перед дуэлью все на тебя переписал. Так что ты должна в ножки Василию Васильевичу кланяться!
  - Соня! Что ты говоришь!
  - То же, что и ты мне! Что я должна радоваться, что мой дядя покончил жизнь самоубийством и теперь я свободна! Да я это прекрасно понимаю! Прекрасно! И, конечно, я отсюда уеду. И никакое озеро меня не остановит. Только вот не знаю, с мужем я покину эти места или одна!
  - Вот и хорошо, главное, чтобы ты была счастлива! И пей чай, пей, хочешь еще чашечку?
  - Да-да! Я ведь со вчерашнего дня ничего не ела. Столько дел сразу навалилось!
  - Вот видишь! Пойду поищу тебе что-то посерьезнее из еды, может, рыба вчерашняя осталась или еще что.
  - Хорошо, а я выйду и посижу на качелях.
  Словом, Соня осталась одна, и к ней, откуда ни возьмись, сразу приблизился Соленый, как будто только этого и ждал.
  - Вы?
  - Я. Разве это удивительно? Помните, Соня, как раньше мы были близки?
  - Честно говоря, не очень.
  - Знаете, еще недавно я хотел изменить свою жизнь, Софья Александровна, играть на сцене, но сейчас думаю, что все это не мое. Так вы выйдете за меня замуж?
  - Замуж? Как вы не понимаете, что я ничего не могу вам сейчас обещать, Василий Васильевич.
  - Но почему? Будьте моей женой, Соня, прошу вас. Я жалею вас, вы мне нравитесь своей кротостью. Я буду вас любить! А то, что вы некрасивая, мне тоже нравится. Я в юности сам много страдал из-за своей внешности и помню, сколько это принесло мне тревог и сомнений.
  - Что? Что вы говорите?
  - Выходите за меня, Соня. Я буду вам верным и добрым мужем.
  Соленый не отпускал ее руку, но девушка, казалось, теперь уже совсем его не слушала.
  - Соня! Вы помните наши разговоры, наши мечты?
  - Что?
  - Наши разговоры, мечты?
  - Помню, Василий Васильевич!
  - Как давно это было, но Соня, если вам сейчас нужен верный друг, одно только ваше слово, и я...
  - Полноте, Василий Васильевич! Я ничего не могу вам сейчас ответить.
  - Да, я понимаю. Но потом... Через неделю, месяц...
  - Не знаю. Василий Васильевич, скажу вам честно, я никогда не была свободной, за меня всегда кто-то решал, что мне делать, но сейчас я могу сама распоряжаться своей судьбой. Вы меня понимаете, Василий Васильевич? Я хочу наладиться свободой!
  - Соня! Знаете, что? Вы будете моей или ничьей!
  - Что? И это вы мне говорите? Простите, Василий Васильевич, но мне лучше сейчас побыть одной, я хочу успокоиться.
  - Хорошо-хорошо... Но наш разговор не окончен!
  Соленый опять поцеловал руку Соне, быстро поднялся и ушел. Но она как будто этого и не заметила.
  В доме же Ирина принесла тарелку с пирожками для Сони, но ее нигде не было видно, поэтому она решила сама съесть пирожки, которые принесла с кухни. Неожиданно к ней присоединилась Аркадина.
  - Какие вкусные!
  - Да.
  - Давно я вас, милочка, не видела. Вы похорошели! Да и вообще молодец! Генеральская дочь!
  - Спасибо.
  - У нас с вами есть что-то общее. И имена одинаковые, только я Николаевна, а вы Сергеевна. И характеры, как я понимаю, у нас тоже схожие.
  - Да? Вы так думаете?
  - Конечно. Ваш ушедший барон Тузенбах, насколько я знаю, был недалекий человек и даже глупый. Но так уж получилось, что я его чуть-чуть знала. Как замечательно, что вы от него так легко избавились и не стали с ним жить. Правда, насколько мне известно, он перед дуэлью успел завещать вам все свои деньги.
  - Да, это так, но я об этом его не просила.
  - Конечно, милочка, конечно, но как все удачно для вас ложилось...
  - Похоже, вы внимательно следите за моей судьбой.
  - Это получилось совершенно случайно, просто мне о вас много рассказал Василий Васильевич.
  - Ах, вот откуда вы все знаете! Понимаю...
  - Да. Как вы уехали подальше от сестер и стали жить своей жизнью. И почему только мне никто ничего не хочет завещать или подарить? Вот вы ведь, например, тоже не хотите...
  - Я?
  - Да, вы... Всего приходится добиваться своим трудом! Вот даже это имение, представляете, может достаться не мне, потому что оно принадлежит брату, и он может его в любой момент продать. Притом, как я думаю, после этого странного самоубийства Ивана Петровича брат точно решит с ним расстаться. Ах, как это грустно! И я не знаю, что мне делать!
  - Но вы же известная актриса...
  - Это да! Но чего мне это стоило? Сколько труда я вложила, вы даже себе не представляете! Меня поймет только тот, кто сам играл на сцене. Я много наблюдала за людьми, особенно за женщинами. Вот и за вами, милочка, я здесь наблюдаю. Вы такая яркая личность! Совершенно не похожая на своих подруг.
  - Да?
  - Конечно, вы уж мне поверьте. Вот у той же Нины ничего не получилось! Но зато отец ей имение все-таки вернул, внял голосу разума, уехал жить в столицу, хотя, впрочем, может быть, еще и вернется. А мне? Никогда никто и ничего мне не дал просто так. Все сама, сама...
  - Ирина Николаевна! Я хотела вас спросить, хотя вам возможно тяжело об этом вспоминать...
  - О чем вы, Ирочка?
  - Вы же видели, как вчера все было в комнате, где Иван Петрович застрелился.
  - Видела.
  - Но ведь Костя тоже в ней застрелился.
  - Да. И вчера, когда я вошла туда со всеми, мне на мгновение показалась, что я перенеслась в тот последний день жизни моего сына. Ведь оба были в белых рубашках, и раны их были на груди. И красная кровь, растекавшаяся на белом... Я никогда этого не забуду... Но это так жутко!
  - Ирина Николаевна, скажите, что вы теперь думаете о вчерашних словах Ивана Петровича? Это может быть правдой?
  - Не знаю, но если это так, то это ужасно! И ничего уже, как я понимаю, не изменить...
  - А сегодня эта комната от той, в которой Константина нашли, чем-нибудь отличалась?
  - Странно, что вы об этом спрашиваете... Ну, тогда она была более просторной, это же библиотека, там были только книжные полки от пола до потолка. Лестница еще была. Вроде все. А сейчас там и Костин стол стоит, и кресло его, и эта жуткая чайка... Видеть это чучело не могу! Вы знаете, что Борис всегда отказывался от того, что он это пугало заказал, но Шамраев утверждал, что так оно и было...
  - Но Иван Петрович лежал так же, как и Костя?
  - Ну, нет, их положения были разными, но не прямо противоположными. Головы их все-таки были расположены в одну сторону. Но зачем вы об этом спрашиваете?
  - Хочу представить, как выглядела комната в момент ухода Кости. А что вы еще помните о том дне?
  - Был вечер, дождь хлестал по окнам, и собака выла... Знаете, я вот сейчас думаю, что его действительно могли убить... Но кто? Как вы думаете? Тригорин был рядом со мной, это я помню, а больше из тех, кто был тогда в имении, здесь никого нет. Кому вообще могло быть это выгодно?
  - Но, говорят, что Нина тоже была в тот день здесь.
  - Ах, да! Нина... Но зачем ей это было делать? Нет, в это невозможно поверить. Хотя... Мне кажется...
  - Что вам кажется? Вы все-таки считаете, что...
  - Я? Нет... Но мне почему-то показалось, что у него в это время уже была связь с другой женщиной.
  - У Кости? С Машей Медведенко?
  - С Медведенко? Нет, что вы, она слишком простая, не с ней, а с какой-то более яркой дамой, но, похоже, там что-то тоже не сложилось...
  - Вот об этом я, Ирина Николаевна, даже не думала...
  - А вы подумайте... Хотя это лишь мои мысли, Ирочка, не больше. Никаких доказательств у меня нет. А чай остыл... Жаль... Ах, как тяжело...
  - Ирина Николаевна, еще один вопрос. Вы знали, что Соленый сватался к Соне?
  - Да? Забавно. Но я не думаю, что он будет ей достойным мужем.
  - Я тоже. И мне очень жаль Соню. Надеюсь, что я этого все-таки не допущу.
  - Знаете, у нас здесь с Соленым общие дела... Вот они закончатся, а потом...Его дело, и будь что будет!
  Аркадина поднялась из-за стола и вышла из дома. Ирина посмотрела на пустую тарелку из-под пирожков. Когда же они успели их все съесть? Но Ирине Николаевне определенно что-то известно! Но что? Вот бы узнать!
  Тем временем, скоро должен был состояться обед, а блюда для него еще был не готовы. И Варя, вспомнив, что когда-то была экономкой, пошла на дальнюю кухню, чтобы обсудить с приходящей кухаркой, что будет на столе. Потом она вышла на площадку перед домом. Никого вокруг не было, только на качелях сидел Соленый и медленно раскачивался.
  - Вася! Ты спишь?
  - Я? Сплю? Скажешь тоже, Варя! Я думаю. Дела у меня тут.
  - Какие еще дела?
  - Важные.
  - Ты Ирину Прозорову видел?
  - Видел.
  - А ты знаешь, что она тебя ненавидит?
  - Ерунда! Просто делает вид.
  - Не думаю.
  - Кто ей столько денег принес? Я! Не хотела она замуж за своего Тузенбаха идти? Не хотела! И я ее от него освободил.
  - Ты любил ее?
  - Ее? Да, когда-то давным-давно, а потом разлюбил! Понимаешь? Я ради нее на ту дуэль согласился, а она... Но это дело прошлое.
  - Наверное.
  - Варя, а помнишь, как здесь у озера когда-то было хорошо? Я же сюда приезжал, гостил в поместье у Гаева, брата Раневской.
  - Помню.
  - И мы ездили сюда на озеро. Было весело и шумно, много любви, романов...
  - Здесь и сейчас бывает неплохо, Васенька, просто в настоящее время солнца нет. А выглянет, озеро засеребрится и опять красота будет. И любовь...
  - Любовь, Варенька?
  - Любовь...
  - Варя! Варя! Почему меня девушки не любят? Вот Соня, например. Я для нее на все готов, а она...
  - Когда-то, Вася, ты и для меня был на все готов.
  - Варя...
  - Не надо, Вася. Дело прошлое, и все у тебя будет хорошо.
  - Когда?
  - Скоро, Вася, скоро. Обедать вот сейчас будем. Уже стол накрывают.
  - Смешная ты, Варя! Пойду я.
  И Соленый пошел в сторону озера, а из дома вышла Ирина и посмотрела ему вслед. Варя проследила за ее взглядом и почему-то вздохнула.
  - Как Соня?
  - Соня? Плачет. Не понимает свалившегося на нее счастья, но одно ясно, что теперь она из этих мест точно уедет.
  - Вот и правильно! И я за нее рада.
  - Я тоже, Варенька. Соне будет лучше, жениха хорошего себе найдет. Поместье продать, наконец, сможет, против чего ее дядя так противился. Ведь теперь она его единственная хозяйка.
  - Да, этот дядя Ваня уж совсем все дела там в имении Соне передал, а сам сюда удрал управляющим, книжку он тут, видите ли, писал!
  - Говорят, Варенька, что он все здесь все после Шамраева в порядок привел, тот ведь не особо старался. И поместье это теперь тоже больших денег стоит.
  - Вот Аркадина обрадуется!
  - Ей-то что? Поместье не ее, а ее брата Сорина.
  - Зачем же она тогда сюда приехала, как ты думаешь, Ирина?
  - Годовщина ухода сына, сказала.
  - Тяжело ей все это вспоминать.
  - А надо было ей Тригорина сюда во второй раз привозить, в тот день, когда Костя ушел? А? Ничего ведь не было бы, если бы она одна приехала. И Костя тогда был бы жив!
  - Ирина, ты, правда, так думаешь?
  - Я в этом уверена, Варенька! Кстати, ты знаешь, что Соленый опять к Соне сватался? Представляешь? Сразу же после ухода дяди Вани!
  - Сватался? Да?
  - Но уж лучше одной быть, чем с таким мужем.
  - Ты слишком к нему сурова, Ирина.
  - Я его ненавижу, Варя. Вот кому я желаю смерти, так только ему.
  - Перестань! Ведь это он сделал тебя богатой независимой женщиной.
  - Да, это так! Но веришь, я совсем тогда не знала, что Тузенбах завещал мне все свои деньги.
  - Но именно Соленый посоветовал ему перед дуэлью написать завещание. Это-то ты знаешь? Он многим об этом потом рассказывал.
  - Знаю, даже мне, но уже потом.
  - И что?
  - А ничего, Варя, как ты не понимаешь! У меня впереди с Тузенбахом была светлая, чистая жизнь в труде! А что вышло? Ничего! Понимаешь, я ведь тогда после его ухода так и не поехала учительницей на завод, как мечтала, а отправилась в Москву, как с ума сошла просто.
  - Да? Я и не знала! И что?
  - А ничего! Пустота! Никому я там не нужна. Знакомых нет. Никто нас Прозоровых в Москве не помнит и не знает. И так мне грустно стало! Поэтому я опять вернулась сюда. Смысла в жизни не оказалось. Понимаешь, и это все из-за Соленого. Сколько раз я хотела его потом убить. И если бы мне представился такой случай, я бы его не упустила. Соленый уничтожил мою светлую жизнь, убив моего жениха. Понимаешь, Вера? И никакие свалившиеся на меня деньги это заменить не могут. Надеюсь, ты меня понимаешь...
  - А у меня вот, Ирина, никогда не было жениха, и никто ко мне не сватался! Увы! Но все говорят, что Соленый тебя все-таки освободил от Тузенбаха!
  - Что они понимают! У всех своя правда.
  - Это ты точно сказала. У меня были, конечно, отношения с мужчинами, что скрывать, хотя они почему-то всегда любили других женщин. А это так тяжело!
  - Пойдем к озеру, Варя!
  - Пойдем.
  - А что у тебя с Лопахиным?
  - Ничего! Он меня совсем не замечает. Увлечен, как всегда, этой порочной женщиной.
  - Это же твоя приемная мать, Варя, а ты так о ней говоришь!
  - Не родная же! Привез вот ее к себе в поместье из Парижа. Будет она теперь, наверное, его наложницей, денег-то у нее почти не осталось, это мне точно известно.
  - У Раневской?
  - Да.
  - Но почему ты ее называешь порочной?
  - Это ее брат Гаев так называл, а не я.
  - Странно! Она такая милая женщина...
  - Это все видимость... Это тебе кажется, Ирочка...
  - Почему все так сложно, Варя?
  - Не знаю.
  - Вот у кого все просто, так это у Нины и Тригорина. Похоже, все у них сладилось, потому что оба выглядят такими счастливыми.
  - Да, я тоже это заметила...
  - А Аркадиной сейчас, похоже, не до писателя. Сказала мне, что здесь по каким-то делам.
  - По делам?
  - Ну, да, поместье-то все-таки ее брата, и она его наследница, как не крути, а тот серьезно болен.
  - Так он сколько лет уже болен и что?
  - Еще она считает, что у Кости в последнее время кто-то был.
  - Да? А не сказала кто? Не Нина?
  - Как я поняла, какая-то роковая женщина, которая вдохновляла его творить!
  - Роковая?
  - Роковая...
  - Так и сказала? И где он с ней встречался?
  - Не знаю. В городе, возможно.
  - Вот это поворот! И зачем, Ирина, мы только сегодня сюда приехали!
  - На годовщину Кости.
  - Нет, надо было выбрать другой день. Есть в этом что-то тяжелое.
  - Ты думаешь, что Ивана Петровича забрал дух Кости?
  - Я уже и не знаю, что думать.
  - Но два самоубийства в одной комнате... Ты не находишь, Варя, что это чересчур?
  - Нахожу. Но теперь ничего уже не изменить!
  - Это правда.
  - Знаешь, Ирина, я очень хочу чаю.
  - А я все-таки пойду погуляю. Какая тоска!
  - Но, кажется, скоро пойдет дождь.
  - Ничего. Я недалеко.
  Словом, все разбрелись в разные стороны и перед домом никого не осталось. Неожиданно где-то раздался выстрел, и скоро из дома, прислушиваясь, вышла Раневская. За ней по ступенькам спустилась Нина.
  - Слышали?
  - Да. Это, наверное, гром! Гроза надвигается. Небо вон какое серое.
  На крыльце показалась Соня, Раневская и к ней обратилась.
  - Вы слышали выстрел?
  - Выстрел? Где? В доме?
  - Нет, далеко.
  - Я ничего не слышала. Хотя вон какое небо грозовое.
  - Нет, это точно был выстрел.
  С веранды по крыльцу спустился Лопахин
  - Что? Что случилось? Почему у вас такие лица?
  - Любовь Андреевна услышала выстрел.
  - Я тоже вроде что-то подобное слыхал, но не понял, что именно. Какой-то хлопок!
  - Сейчас дождь пойдет.
  - А вот и Ирина Николаевна.
  К дому подошла Аркадина, и Лопахин сразу к ней обратился.
  - Вы ничего не слышали?
  - Я? Нет... А что?
  - Как будто где-то был выстрел.
  - Выстрел? Где? В библиотеке?
  - Нет! Впрочем, надо пойти и посмотреть.
  - Скорее туда!
  Все поспешили внутрь дома. Дверь в библиотеку опять была почему-то заперта. Лопахин навалился плечом, она легко поддалась, и тут в коридоре неожиданно появился Тригорин. Все посмотрели сначала на него, а потом внутрь комнаты. В библиотеке никого не было! Фу! Все сразу перевели дух.
  - А где Ирина? Где Соленый?
  Рядом раздался женский голос.
  - Тут я, кто меня ищет? Да что с вами?
  - Выстрел был.
  Ирина вопросительно посмотрела на всех.
  - Какой еще выстрел?
  - А ты где была?
  - Да вот тут в кресле сидела, вы мимо меня пронеслись, как стадо на водопой.
  - А Василий где?
  - Соленый? Откуда мне знать? Явно не здесь.
  - Надо его немедленно найти!
  Все вышли из дома.
  - Василий Васильевич! Ау!
  Это кричала Соня. Лопахин спросил, откуда был слышен звук.
  - Кажется, оттуда. С озера. Мне так показалось
  Тригорин выдвинулся вперед.
  - Я незамедлительно иду туда.
  - И мы с вами!
  Это сказала Раневская.
  - Да, мы с Ириной Николаевной тут оставаться боимся!
  - Тогда пойдем все вместе.
  Группа направилась в сторону озера, Лопахин шел первым и, проходя мимо заброшенной сцены с обрывками занавеса, случайно бросил на нее взгляд и резко остановился. На досках лежал Соленый. Рядом с ним находился дуэльный пистолет, и по его рубашке на груди растекалось красное пятно.
  - Что это? Глупая шутка?
  Это сказал Тригорин, который тоже подошел к сцене. Лопахин осторожно дотронулся до Соленого. Нет, все было правдой!
  - Похоже, Василий Васильевич тоже застрелился.
  - Что?
  - То, что я сказал.
  До них как раз дошли все женщины, которые сразу же заахали.
  - Что это? Почему? Это сделал черный монах?
  Лопахин криво усмехнулся.
  - Монах? Не думаю. На сколько я понимаю, Соленый это сделал сам.
  Соня заплакала, и Варя, обняв ее, отвела от сцены. Нина приблизилась к ним и стала что-то обеим тихо говорить. Только Ирина подошла близко к Соленому или к тому, что от него осталось, и почему-то улыбнулась. Потом резко повернулась и пошла в дом. Аркадина же заплакала, как-то сразу обмякла и постарела лицом, а Раневская сказала ей что-то утешительное.
  И тут Тригорин громко произнес.
  - Срочно возвращайтесь все в дом, и надо позвать людей.
  Лопахин кивнул и пошел рядом Раневской, и сразу стал ей что-то говорить, а она согласно кивать головой. Другие дамы тоже медленно пошли за ними.
  Тригорин же неизвестно почему подошел поближе к озеру и огляделся. И тут до него дошло, что построенная для пьесы сцена всегда просто закрывала проход к руинам, и, может быть, для того и строилась именно в этом месте. Тогда возможно, Константин Треплев знал про развалины? И что? Но тут его отвлекло в воде что-то пестрое. Борис Алексеевич постарался подцепить этот предмет палкой, и скоро у него в руке был дамский шарфик, который Тригорин сразу узнал. В нем вчера здесь на озере была Нина. Неужели она тогда его и уронила? Но почему ничего никому не сказала? А что, если... Нет, такого просто не может быть! Нина и Соленый... Что у них может быть общего? Скоро тонкий шарф стал на ветру сухим, и Тригорин, положив его в карман, пошел к дому.
  Когда он пришел, все были уже внутри, и только Лопахин ждал его на крыльце.
  - Борис Алексеевич! Нам надо срочно поговорить!
  - Да, Ермолай Алексеевич, я вас слушаю.
  - Из десяти людей, которые были здесь, двое мужчин уже мертвы.
  - И к чему вы ведете?
  - А к тому, что из оставшихся восьми - шесть женщин! И мужчин осталось только двое - вы и я!
  - Но уж вы мне поверьте, что я не собираюсь заканчивать свою жизнь самоубийством! Даже не думаю об этом.
  - Нет? А вот я, представьте себе, думаю...
  - О чем, Ермолай Алесеевич?
  - О жизни своей... О судьбе... Но тут такая своеобразная атмосфера у озера... Да и уход Константина Гавриловича... И этот непонятный черный монах!
  - Успокойтесь! Какие здесь все нервные! Но давайте все-таки, Ермолай Алексеевич, пойдем к дамам, им наверняка сейчас нужна наша поддержка. Не надо их теперь оставлять одних.
  - Да, вы правы, Борис Алексеевич, пойду распоряжусь, чтобы послали в город. Но мы потом еще с вами поговорим.
  - Да-да! Поговорим...
  И к вечеру в поместье Сорина было много народу. Конечно, возникли вопросы о втором неожиданном добровольном уходе, и доктор даже выразил сомнение, что такого просто не может быть, но потом он все-таки принял решение, что Соленый застрелился сам.
  И тело Василия Васильевича повезли в ту же церковь, где сейчас находилось и тело Ивана Петровича Войницкого, а Соня взяла на себя организацию двух похорон. Конечно, для многих это выглядело странным. Любимый дядя и неудачливый жених практически одновременно ушли в мир иной. Разве такое может быть? Но почему нет? Лопахин и Тригорин проводили скорбную процессию до ворот поместья.
  - Борис Алексеевич! Что вы все-таки об этом думаете?
  - Ермолай Алексеевич, вы умный человек. Следователь же ясно сказал, что в обоих случаях люди сами покончили с собой.
  - Но с чего вдруг? И почему именно здесь?
  - Не знаю, но нам всем надо обязательно успокоиться.
  - Вы уж извините, Борис Алексеевич, но я так скажу, что буду за вами тем не менее присматривать, а вы за мной. Заключим такой договор.
  И Лопахин как-то странно засмеялся.
  - Да извольте, Ермолай Алексеевич! Если вам так вам будет легче. А пока давайте пойдем к дамам! Кстати, вы знали, что Соленый сватался с Соне?
  - К Софье Александровне? Василий был ее женихом?
  - Так мне сказала Нина, ее подруги были в курсе, и, оказывается, Соня хотела выйти за него замуж, но дядя был против.
  - Забавно! Хотя что это я такое говорю? Знаете, уже вечер, и я сейчас поеду с Любовью Андреевной и Ириной Николаевной к себе в имение, а вам уж придется присматривать за Ниной, Ириной и Варей. Вы не против?
  - Нет-нет! Я вас понимаю, Ермолай Алексеевич. Как все это ужасно!
  - Но завтра утром я сюда обязательно вернусь, потому что надо будет здесь еще раз все осмотреть!
  - Да-да, но завтра будет завтра.
  - И в этом вы несомненно правы.
  - Кстати, дуэльный пистолет Соленого, как и револьвер Войницкого, я забрал себе. Не оставлять же их в доме!
  - Конечно, но...
  - Нет-нет, стреляться, Борис Алексеевич, я не собираюсь. По крайней мере, пока у меня гостит Любовь Андреевна...
  - Понимаю...
  И Борис Алексеевич, переговорив с девушками, пошел с ними в сторону дома Нины, а Раневскую и Аркадину Ермолай Алексеевич посадил в пролетку и увез в свое поместье.
  Тригорин же через несколько часов вернулся в дом Сорина, потому что решил в нем заночевать. Но что за колдовское озеро здесь? И что же оно делает с людьми?
  И Лопахин, сидя в пролетке следующим утром по дороге в поместье Сорина, тоже не мог в очередной раз не думать о том, что там в эти дни произошло.
  Нет, я все-таки практичный человек, поэтому у меня должна сложиться какая-то логичная картина происходящего. Конечно, два самоубийства подряд в одном месте - это странно, но ведь это все, наверное, можно как-то объяснить! И как? Увы, только одним способом, что это не самоубийства, а жестокие и хорошо продуманные убийства! Ну, и что мне тогда с этим делать?
  Притом, считается, что раз тут недалеко мое поместье, то я просто обязан обеспечить спокойное проживание в нем его жильцов и дачников, которые уже начали раскупать участки, а для меня это очень важно и, что скрывать, крайне выгодно.
  Хотя это сейчас все в ужасе, а завтра, послезавтра они придут в себя и зададутся тем же вопросом, что и я, то есть как могли произойти эти два непонятных ухода. Ведь те же Ирина, Тригорин, Аркадина -далеко неглупые люди. Значит, над искать какую-то связь между самоубийствами Войницкого и Соленого, потому что ее просто не может не быть!
  Пока же получается, что дядя Ваня что-то хотел открыть в своей речи, и Соленый каким-то образом узнал, что именно. Но что это могло быть? Имя убийцы или способ, как был убит Костя, а, следовательно, и Иван Петрович? Если имя, то тут все однозначно, это имя человека, убившего, получается, теперь уже трех человек. А если способ, то какой? Хотя если он станет известен, то все смогут сложить два и два и сразу поймут, кто это сделал. И во всем этом роковая опасность для убийцы! Ну, и кто этим человеком может быть?
  Нина? Не знаю. Зачем ей это? Хотя если она все-таки убила Костю, то у нее просто не было другого выхода. И тогда получается, что Ивана Петровича она тоже на тот свет отправила, а потом и Соленого. Нет, такого быть не может.
  Аркадина? Нет! Своего сына она однозначно не убивала, но зато могла каким-то образом о чем-то догадаться. Например, что виноват во всем Соленый. Он убивает Ивана Петровича, как раньше убил Константина, а Ирина Николаевна за это убивает Василия Васильевича. Ну, такое, конечно, может быть, но что-то в это не верится.
  Ирина? Она ненавидела Соленого, но зачем ей того же Костю убивать и Войницкого?
  Так, кто еще остался? Тригорин? Ну, он мог действовать только в том случае, если считал, что Костю убила Нина, и он ее защищает, чем вполне подходит на эту роль! Любовь - такая штука... Но Соленый-то причем?
  Варя? Вряд ли? Зачем ей это нужно?
  Кто остается? Любовь Андреевна? Ну, уж нет! В чем она только и разбирается, так это в любовных утехах, за что ее и ценю. Но как она красива! Я даже не знал раньше, какая это женщина! Притом должно же в моей жизни быть что-то прекрасное. Деньги-то у меня есть, но Любка - это что-то!
  Соня? А что? Дядя ей явно мешал, поэтому она вполне могла его прикончить, только непонятно как. Соленый же, как говорят, к ней сватался. И она могла убить его только в том случае, если он как-то узнал, что это именно Соня убила дядю. Нет, ничего не понимаю. Но как тогда Соня проделала это в закрытой комнате? Притом, точно таким же способом, который все связали с самоубийством Кости... В этом самая главная загадка для всех и есть!
  И зачем тогда Соленый пришел вчера утром в поместье Сорина с дуэльным пистолетом? Кстати, есть еще ружье, из которого Константин застрелился. А оно так и находится в библиотеке? Надо обязательно проверить!
  Поэтому, приехав в имение, Лопахин сразу прошел в библиотеку. Ружье стояло в углу за шкафом, патронов в нем не было, притом было оно все в пыли. Хоть это хорошо! Никто его, значит, не трогал.
  Да еще тут все вспоминают черного монаха ... Про него-то я и забыл! И тут Ермолай Алексеевич увидел в коридоре Тригорина. Он-то что здесь тут делает?
  - Борис?
  - Я это, я! Я, знаете ли, ночевал в доме. Куда мне еще идти?
  - А... И разве вам тут не жутко?
  - Нет. Но что вы обо все этом думаете?
  - Не знаю! Хотя в этом действительно надо разобраться!
  - Да-да!
  - Но обещайте мне, что если вы хоть что-то узнаете, что если кто-то скажет вам что-то важное, вы мне об этом скажете!
  - Конечно, обещаю... Один ум хорошо, а два лучше.
  На этом Тригорин и Лопахин разошлись, а Ермолай Алексеевич решил переговорить еще с одним человеком.
  Но впереди были похороны Войницкого, на которые они и отправились. Впрочем, потом Лопахин убедил всех поехать в поместье Сорина, чтобы Соня не чувствовала себя одинокой в своем имении. А после поминального обеда, устроенного опять-таки Ермолаем Алексеевичем, тот взял ее за руку и отвел в сторону.
  - Софья Александровна!
  - Что?
  - Соня! Доверьтесь мне!
  - Довериться? В чем?
  - Вы знаете в чем, Сонечка! Я вижу, как вам тяжело.
  - Да, это так!
  -Скажите, ваш дядя никогда не говорил, что хочет, ну, закончить свою жизнь... Словом, так, как он ее закончил?
  - Нет. Мы никогда об этом не говорили. Да и повода вроде не было!
  - А револьвер у него откуда?
  - Так он у него еще с тех самых пор, как он моего отца хотел... напугать. Вы, наверное, помните, была такая история. Но потом он успокоился, и мы все думать об этом забыли. А затем он неожиданно уехал сюда управляющим и получается, что взял его с собой.
  - А вы не знаете, где он его хранил?
  - Хранил? Нет, конечно, не знаю.
  - Может, в библиотеке?
  - Не знаю. Ермолай Алексеевич, но я хочу вам сказать кое-что...
  - Что? Говорите! Не томите же!
  -Знаете, я хотела, чтобы дяди не было. Он был хороший, добрый, но из-за него я не уезжала из этих мест. И...
  - Что?
  - Из-за него я не выходила замуж! Я решила, что счастье - это не мое... Мужчины - не для меня... Вы знаете, что Василий Васильевич ко мне сватался?
  - И вы согласились за него выйти замуж?
  - Почти.
  - Как это?
  - Ведь дядя только что ушел, мне надо было подумать... А теперь и Васи нет. И он будет похоронен рядом с дядей Ваней. Вы знаете об этом?
  - Нет.
  - Я так решила. У него же никого из родственников не осталось.
  - Сонечка, вы плачете? Но почему?
  - Ну, разве вы не видите? Мой дядя и ...
  - Жених?
  - Да. Они же ко мне хорошо относились, а теперь их нет... Но дядя знал, что я из-за него не выхожу замуж, но он ничего не хотел менять в нашей жизни, а, значит, и в моей.
  - А Соленый?
  - Я ему не дала вчера ответ, что не выйду за него. Хотя если бы я согласилась, он был бы жив.
  - Я думаю, что такова ваша судьба.
  - Вы, в самом деле, так считаете?
  - Софья Александровна! Соня! Верьте мне, я ваш друг! И вы, по-моему, заслуживаете счастья!
  - Да? Спасибо! Спасибо, Ермолай Алексеевич!
  И они разошлись. Соня пошла в дом, а Лопахин в парк. Всем надо было как-то прийти в себя и собраться с мыслями. .
  Ирина же Прозорова бродила по парку и тоже думала о случившихся здесь самоубийствах.
  Может быть, мне вернуться в город? Хотя бы на время? Нет, тогда точно все будут думать на меня, тем более, что завтра похороны Соленого, а люди знали, как я его ненавидела. Придется терпеть...
  Ирина пошла к озеру. Вот и сцена. Кто-нибудь уберет когда-нибудь эти свисающие сверху лохмотья? Но почему Василий погиб именно тут? Почему? Хотя это так театрально и так ему не свойственно. Впрочем, может, он этого и хотел? Ничего не понимаю.
  Так, рассмотрим эти два случая еще раз. Дядя Ваня застрелился в доме, а Соленый на сцене. Есть между этими уходами какая-то связь? Никакой! Да, еще Войницкий неожиданно нашел эти развалины, сроду о них никто не слышал. И Иван Петрович как-то догадался, что это не просто камни, а нечто большее, но тогда получается, что и Вася из-за их обнаружения тоже ушел? Странно!
  Пойду-ка я опять к этим камушкам. Нет, как он все-таки догадался, что это остатки какого-то сооружения? Ведь для всех это был просто крутой берег озера. Ирина стала пробираться вдоль камней. А это что? Какая-то металлическая табличка внизу. И что на ней? Буквы какие-то! Но ничего не разобрать. Ничего!
  Нет, во всем этом надо как-то разобраться! Я не могу просто так уехать! Не могу! Пойду-ка я в дом.
  А в это время на скамейке около веранды сидела Аркадина, и в руках у нее был большой черный платок. Тригорин же как раз вышел из дома и подошел к ней.
  Прозорова, чтобы не привлекать к себе их внимание, крадучись, поднялась на веранду, но эти двое были так увлечены разговором, что все равно ее бы не заметили.
  - Ирина Николаевна! Ирина!
  - Что?
  - Мы вроде еще не говорили с тех пор, как ты сюда приехала. Но, мне кажется, с тобой явно что-то происходит.
  - Это так заметно?
  - Да. Мы всегда были друзьями. Тебе не нужна моя помощь?
  - Молчи! Друзьями мы никогда не были. Никогда. Но сейчас я не знаю, как поступить, и мне действительно надо с кем-то поговорить.
  - Я могу тебе чем-то помочь?
  - Не знаю, но, скорее всего, не можешь! Никто не может! Я приехала сюда, чтобы в тишине почтить память своего сына, вот даже платок черный с собой привезла. А тут вдруг все это завертелось! Дядя Ваня неожиданно объявил, что Костю убили, но подробностей не назвал. Я вообще не поняла, с чего это он так решил. Ну, я и пошла к сцене у озера, потому что мне думалось, что туда любит приходить душа моего сына... И тут он, Иван Петрович, вдруг взял и почему-то застрелился!
  - Подожди! Так это ты была тем самым монахом в черном платке?
  - Каким еще монахом?
  - Когда все кричали 'черный монах, черный монах', за окном была ты?
  - Все так кричали? Не слышала. Я приехала сюда, потому что это то место, где я была с сыном в последний раз. Начинался дождь, я надела платок и пошла к озеру, но дождь становился все сильнее, поэтому я поспешила обратно к дому.
  - Но ты никого около дома не видела?
  - Нет. Я старалась лишь побыстрей укрыться от воды, которая лилась сверху.
  - Ладно, хоть с этим разобрались!
  - Это мне надо разобраться со всей этой чертовщиной, с непонятно откуда взявшимися рассказами о черном монахе и разрушенной кельей. С непонятным уходом Соленого... Понимаешь, это же я привезла его сюда, чтобы не быть одной, и чтобы попытаться понять, что же все-таки тогда произошло. И Вася всю дорогу совершенно не высказывал никаких мыслей о том, что хочет свети свести счеты с жизнью. Ну, ты меня понимаешь... Может, на него так повлияла встреча с Ириной Прозоровой? Нахлынули былые чувства?
  - Не думаю. Говорят, он вчера сватался к Соне.
  - К Соне? Ничего не понимаю.
  - Но она ему отказала.
  - Да? Какой любвеобильный человек!
  - Но не стреляться же ему из-за этого?
  - Кто знает... Понимаешь, я сейчас очень всего боюсь!
  - Чего именно?
  - Того, что я, как и Иван Петрович, тоже теперь почти уверена в том, что Костя не сам ушел. Не сам! Не мог он!
  - Костя не сам ушел? Ты думаешь, что... Я правильно тебя понял?
  - Да. Ты же тогда был со мной и теперь ты опять в этом доме, и знаешь, что Иван Петрович лежал почти в той же позе, что и Костя тогда. А это не может быть простым совпадением! Вот это меня и пугает. Я ведь Соленого сюда привезла, чтобы он был моим защитником, а теперь и его нет. Мне страшно! Приехала, называется... А тут такое...
  - Но почему? И кого ты боишься?
  - Не знаю, не знаю, хотя нет, я думаю, что... В жизни Кости была какая-то тайна перед его уходом. И не только в его жизни, но и в самом этом поместье...
  - Какая? Связанная с черным монахом?
  - С монахом? Не знаю. Но вполне возможно... Я теперь вспоминаю, что, когда мой брат покупал это имение, его от этой покупки все отговаривали. Но я была молода, у меня только что родился сын, и мне было не до этих разговоров! Но о какой-то тайне, связанной с этим местом, я слышала, но почему-то не могу припомнить никакие подробности, о чем сейчас очень жалею.
  - То есть в поместье было что-то таинственное? Черный монах?
  - Нет, про монаха стали говорить уже потом, хотя, может быть, та тайна была как-то связана с озером, но я точно не помню. Словом, Борис, я боюсь. Тем более сейчас, когда ушел Соленый.
  - Ирина! Я...
  - Ой, не надо! Тебе не до меня, у тебя в голове только Нина, это же видно! Поэтому думать обо всех подобных загадках мне, как я считаю, спокойнее вдали от этого места. Словом, я хочу отсюда уехать.
  - Понимаю...
  - И еще я хочу тебе сказать, что я была там.
  - Где там? И почему ты оглядываешься?
  - Мне кажется, что нас кто-то подслушивает.
  - Кто? Нет здесь никого. Так где ты все-таки была? Ты начала говорить...
  Аркадина его перебила.
  - Где-где... Там... Рядом со сценой, когда... Ну, ты понимаешь... Я пришла туда со стороны парка, чтобы встретиться с Василием, и увидела, что он стоит на сцене ко мне спиной, то есть меня не видит. А потом он вдруг взял и рухнул!
  - Ты видела, как застрелился Соленый?
  - Нет, я же не думала, что это произойдет. Просто шла по дорожке, смотрела по сторонам, а когда он упал, я очень удивилась и подумала, что это шутка, и даже не сразу к нему не подошла, а потом, увидев кровь, я очень испугалась и поспешила в сторону дома, но никому ничего об этом не сказала.
  - И ты никого не встретила на своем пути? И ничего не слышала?
  - Нет.
  - Совсем?
  - Ну, у озера не бывает тихо. Но к дому, кроме меня, в том момент никто не шел.
  - То есть, получается, что Василий застрелился сам?
  - Получается... Хотя зачем ему это было делать?
  - Неизвестно.
  - Но я хочу сегодня покинуть это место, Борис.
  - Понимаю.
  - Да-да! И ты не знаешь, где можно получить лошадей, чтобы доехать до станции. Не пешком же мне туда идти. А Ивана Петровича теперь тут нет. К кому мне обратиться?
  - Не знаю, может, к Варе, она такая хозяйственная...
  - Да-да, пойду ее поищу.
  - Впрочем, можно спросить у Лопахина или у Сони...
  - Ей, наверное, сейчас не до этого, но пойду поищу и ее.
  И как только Аркадина ушла, на крыльце появилась Ирина Прозорова.
  - Это вы, Борис Алексеевич?
  - Я.
  - Как вы думаете, что здесь происходит?
  - Не знаю. Ума не приложу! Но вот Ирина Николаевна хочет отсюда уехать.
  - Почему?
  - Твердит, что боится, а кого или чего не говорит.
  - Странно! Он же хозяйка здешних мест, чего или кого она может тут бояться?
  - Не знаю. Может, пресловутого черного монаха? Еще она говорит про какую-то тайну, связанную с поместьем, но что это конкретно, она не знает.
  - Тайну?
  - Хотя лично мне почему-то кажется, что ее испугало то, что они оба лежали в почти одинаковых позах. И Иван Петрович, и Костя.
  - Она так сказала? Но вы же тоже видели оба тела! Это так?
  - Не помню, вроде да.
  - Но тогда, если предположить, что Иван Петрович был убит, то и Костя, ее сын, значит, тоже был убит?
  - Почему?
  - Потому что такого совпадения просто не может быть!
  - А Соленый? Он-то сам покончил с собой?
  - Вот уж кого мне, Борис Алексеевич, совсем не жаль.
  - Но он тоже убит, а не сам застрелился?
  - Не знаю, но я все равно не могу его пожалеть. Не могу! Он испортил мне жизнь.
  - Ирина! Столько времени прошло с той его дуэли с Тузенбахом, и теперь он мертв, а вы все еще ненавидите Соленого?
  - Только не говорите, что вы начинаете думать, что это я помогла ему свести счеты с жизнью!
  - Что? Нет, конечно, нет, но что же тогда здесь с ним произошло?
  - Я думаю, что он что-то узнал, может быть, какую-то тайну, связанную... Все с тем же черным монахом.
  - Что?
  - Это вам о чем-то говорит?
  - Не знаю.
  - Но, Борис Алексеевич, знаете, что я думаю? Мне кажется, что вам сейчас надо побыстрее найти Нину.
  - Нину?
  - Ну, конечно, ведь она волнуется из-за вашего отсутствия.
  - Да-да, конечно, вы правы. Мне немедленно надо с ней поговорить. Спасибо, Ирина. И если вам нужна моя помощь...
  - Я к вам обязательно за ней обращусь, Борис Алексеевич...
  И Тригорин поспешил на поиски Заречной, а Ирина опять вошла в дом. Все становится сложнее и сложнее. Черный монах... Или монахиня... Аркадина вспомнила, что Костя лежал точно в такой же позе, что и Войницкий, когда того нашли. И Борис Алексеевич это не опроверг!
  А это может объясниться только одним способом, увы! В них стреляли из одной точки, то есть стрелявший оба раза стоял на одном и том же месте, а затем подложил оружие, чтобы в обоих случаях все выглядело, как самоубийства.
  И уходы Ивана Петровича и Соленого, то есть библиотека в доме и театр в парке, получается, тоже как-то связаны. Вот Аркадина вроде припомнила что-то из истории этого поместья. Но что именно вспомнила, она не сказала. Значит, надо срочно ее отыскать и получше расспросить, потому что Ирине Николаевне точно что-то известно. Может, она, конечно, и не понимает, что именно знает, но пусть хоть что-то расскажет... И где она? В доме? В парке? У озера? Надо ее обязательно найти, но и про библиотеку не забыть...
  Срочно иду туда. Так, ключ в замке. Вот сколько раз эту дверь взламывали, а она до сих пор запирается, что хорошо, потому что я закроюсь изнутри. Во время ухода Кости, насколько мне известно, тут были только высокие шкафы с книгами, лестница и больше ничего. Это сейчас сюда принесли и стол из кабинета Константина, и эту чайку, и кресло, и ружье его. Но тогда всего этого здесь не было. Значит, надо поискать на книжных полках то, что нашел Войницкий. Потому что я уверена, что в этой комнате есть что-то, связывающее ее с развалинами за сценой, и это может быть только одно - подземный ход. Но как, интересно, он открывается?
  Хотя если здесь есть шкафы и лестница, то... Ирина взобралась по ступенькам. Вот оно! Она подтащила лестницу к полкам у окна и встала на нее, но ничего не произошло. Тогда она передвинула лестницу еще немного и опять встала. Ничего! Она опять ее передвинула, стаоа ногой на ступеньку и случилось то, чего она и ожидала. Один из шкафов медленно отъехал в сторону, и открылся вход куда-то в темноту.
  Есть! Ирина заглянула внутрь. Помещение было достаточно широким и уходило куда-то вдаль. Так! Надо принести сюда свечи, только где их взять?
  А пока... Ирина подняла лестницу и передвинула ее в сторону. Дверной проем закрылся. Потом она опять подвинула лестницу на прежнее место. Опять показалось скрытое помещение. Похоже, здесь все дверные петли смазаны, потому что все двигается очень тихо. Значит, кто-то за этим следил... Ну, что ж... Ирина Сергеевна покинула библиотеку и прошла на веранду.
  Тем временем день плавно перешел в вечер. Стемнело. Раневская пила чай на веранде. Нина и Борис Алексеевич сидели в уголке и мирно ворковали. Оба держали в руках дамский шарф, она за один конец, он - за другой. Что бы это значило? Тут открылась дверь и вошла Соня, бросила взгляд на влюбленную парочку, а потом понимающе переглянулась с Ириной. Та кивнула ей в ответ. Да, теперь уже всем все про них стало ясно.
  Ирина же поискала свечи, но нашла только спички, поэтому налила себе из самовара чай и тоже села за стол. Чуть теплый! Неожиданно она увидела, что на крыльце появились Лопахин и Варя. Неужели эти тоже вспомнили про свои прежние отношения? Раневская, похоже, также их заметила. И когда они вошли на веранду, она демонстративно поднялась и покинула дом. Лопахин вроде хотел за ней броситься, но потом почему-то быстро передумал, что, впрочем, и понятно, пусть дамочка поревнует, сговорчивей будет... Варя же выглядела очень расстроенной, и Ирина захотелось подойти к ней и спросить, что случилось.
  Но тут раздался женский крик. Все выскочили из дома. Это кричала Раневская, стоя рядом с качелями, а на них качаясь, сидела Ирина Николаевна Аркадина, которая, увы, была мертва, потому что шею ее перетягивал черный шелковый платок.
  Варя опустилась перед ней на колени.
  - Мамочка!
  И тут Тригорин высказал то, что все присутствующие про себя и так уже подумали.
  - Господа! Но ведь это не самоубийство! Это самое настоящее убийство! Разве не так?
  Лопахин выступил вперед.
  - Я отправляюсь за полицией! Борис Алексеевич, вы уж тут присмотрите за всеми!
  - Да-да...
  И он быстрым шагом пошел прочь. А Соня подошла к Раневской и обняла ее.
  - Как все ужасно в этом мире...
  Они пошли в парк, и Любовь Андреевна опиралась на Сонину руку. Нина тоже пошла за ними.
  Ирина Сергеевна же осталась стоять на крыльце рядом с сидящем Тригориным. Варя взглянула на них и ушла в дом.
  А Борис Алексеевич, как бы говоря сам с собой, неожиданно тихо произнес.
  - Я так и знал, что все этим закончится... Так и знал...
  Ирина внимательно на него посмотрела, но ничего не сказала. И наступила тишина...
  Потом к месту убийства пришло много людей, очень много! Прибыл следователь, и он попросил всех не покидать близлежащих мест, потому что присутствующие здесь люди могут понадобиться ему в дальнейшем следствии.
  Прошло несколько дней, и Ирину Николаевну Аркадину похоронили рядом с Войницким и Соленым все на том же сельском кладбище. Новость о том, что не стало известной актрисы, разнеслась по всей России, но почему-то людей на прощание с ней было очень мало. Впрочем, несколько провинциальных театров прислали венки, и брат Сорин тоже отправил букет, сам же он приехать не смог, потому что ему запретил это сделать доктор Дорн.
  От Тригорина была огромная корзина с живыми цветами. Словом, все прошло тихо и как-то буднично. После кладбища все опять приехали в поместье Сорина на поминальный обед, который был сделан на деньги Лопахина, на чем тот сам и настоял.
  Хотя после все произошедших событий Ермолай Алексеевич мог быть вполне доволен, потому что в двух поместьях, которые он когда-то планировал купить, остались владельцы, которые теперь наверняка не будут против их продажи.
  Прошло еще какое-то время. Все вроде успокоились, только вот Ирина не могла просто так сидеть и ждать, поэтому бродила по округе и старалась как-то отвлечься от того, что случилось в поместье Сорина.
  Ей было страшно, потому что у нее в голове вертелся только один вопрос - уйдет ли кто-нибудь еще вслед за Аркадиной? Но ответа на него не было...
  Поэтому она часто приходила в соринское поместье, и уже несколько раз, когда ее никто не видел, была в подземном переходе. Он заканчивался у развалин у озера, а, чтобы его открыть с той стороны, надо было лишь нажать на рычаг, который скрывался за одним из камней. Увы, ничего интересного в этом проходе так и не нашлось...
  Жили они с Варей то у Сони, то у Нины. Раневская же осталась в своем бывшем поместье у Лопахина, мол, ей там было привычнее. Здесь же в имении все время находился Тригорин, который, как и прежде, днем ловил рыбу на озере, которую ему жарила приходящая кухарка, а вечером, как всем говорил, писал книгу с драматическим сюжетом, поэтому Ирине в ее поисках он никак не мешал.
  А она теперь была твердо уверена, что Костю и Войницкого убили выстрелами из подземного хода, а оружие уже потом положили в комнату. И пока в это помещение бежали люди, убийца закрыл за собой дверь и быстро ушел к озеру. И Ирина задавалась вопросом, кто этим человеком мог быть, и не он ли задушил Аркадину?
  Хотя по всему выходило, что в тот день, когда убили Ивана Петровича, Ирина Николаевна хотела побыть одной, поэтому пошла к озеру и перед этим закрыла за собой дверь на веранду, а ключ у нее вполне мог быть свой, или она знала, где он может лежать. Но получается, что, когда Аркадина вернулась в дом сразу после убийства Войницкого, за ней кто-то в уже открытую дверь зашел, и это тот, кто прошел до этого по подземному переходу. И она вполне могла не обратить на него внимания, а потом через какое-то время сложила два и два.
  Но кто это мог быть? Я вот совсем не знаю, кого не было на веранде в тот момент, когда раздался выстрел в библиотеке.
  Хотя однозначно это не Тригорин стрелял в Войницкого, потому что ему просто не из-за чего было так поступать, ведь не он стрелял в Костю. Впрочем, он мог это сделать ради Нины. Но нет, все равно в это не верю... Ведь этот именно Борис Алексеевич взламывал дверь в библиотеку, когда все услышали выстрел. Или теоретически он все-таки мог пробежать за это время по подземному ходу и первым оказаться у комнаты, в которой как бы застрелился Иван Петрович? Впрочем, он все-таки не смог бы убить Аркадину, которую когда-то любил. Или смог?
  Нет, ничего я не понимаю. Словом, тупик! Остается надежда только на следователя, но, он, хотя и провел со всеми долгие разговоры, никаких выводов, похоже, пока еще не сделал.
  А вот Нина могла убить Ирину Николаевну? Она ее, конечно, ненавидела, но не до такой же степени... А, может, до такой? Но тогда, если именно Нина задушила Аркадину, то, почему бы ей не застрелить и Ивана Петровича? Нет, что я говорю! Нина моя подруга. Хотя мы все тут подруги - и Варя, и Соня, и Нина, и я... Ну, да-да, только истина-то дороже...
  А Раневская? Она могла? Нет, вряд ли... С чего ей вдруг убийцей становиться? Хотя... Если у нее были отношения с Костей, и он их потом прекратил, она могла рассердиться и случайно, скажем так, в него выстрелить. А сейчас об этом никто не должен был узнать, в частности, тот же Лопахин... А Соленый и Аркадина? Хотя вдруг они что-то видели...
  Так, а кто еще мог всех троих убить? Однозначно Ермолай Алексеевич! Он умный... Войницкого теперь нет, а Соня однозначно поместье продаст! Нет и Аркадиной, а Сорин очень болен, поэтому Лопахин и это поместье теперь легко купит... А Соленый? Ох, он такой мерзкий человек, что его повод убить всегда найдется!
  Но так про Василия Васильевича думали отнюдь не все. Та же Соня часто навещала на кладбище его могилку и дядину, конечно, тоже. И вот в один из таких дней, придя туда, она увидела стоящего там Лопахина, который, похоже, тоже пытался понять, что же все-таки было в здешних местах. И Соня, не раздумывая, сразу подошла к нему и завела разговор.
  - Скажите, Ермолай Алексеевич, только честно ответьте мне, вы понимаете, что здесь произошло? Да или нет? Не молчите! Да или нет? Вам известна правда? Кто убил Ирину Николавну? Ответьте!
  - Софья Александровна!
  - Что?
  - Я думаю, что следователь и без нас прекрасно во всем разберется.
  - Вполне возможно. Он мне почему-то даже нравится. Лицо у него такое умное и благородное. Только ответьте, вы этого хотите, Ермолай Алексеевич?
  - Чего этого?
  - Чтобы он узнал правду.
  - Я? Знаете, то же самое я хотел бы спросить у вас? Вам так необходимо, чтобы все открылось?
  - Вы это о чем, Ермолай Алексеевич?
  - Вы знаете, о чем я, Соня. Я просил вас довериться мне, но вы этого не сделали.
  - Словом, вы считаете, что я...
  - Я? Считаю? Вы-то что обо всем этом думаете?
  - Что вы очень-очень умный!
  - Да? Спасибо! Вы тоже дама неглупая, достаточно оригинальная и на многое способная.
  - Да? Забавно такое слышать от вас! Хотя... Почему бы и нет?
  - Словом, мы ждем, что скажет следователь?
  - Ждем! И как будто у нас есть выбор!
  - Выбор он всегда есть!
  А время шло... И Варя, хотя совсем не хотела оставаться с Раневской наедине, все-таки однажды встретилась с ней у озера, которое в такую жару просто манило к себе всех и обещало свежесть и прохладу. Конечно, Любовь Андреевна могла уклониться от разговора, но зачем? Ведь все равно он когда-то должен был состояться. Поэтому, увидев свою приемную дочку, сидящую на камнях у кромки воды, она подошла к ней и присела рядом. Сначала они обе какое-то время молчали, но потом Раневская первой начала разговор.
  - Варечка, прости меня за Ермолая... Я знаю, что ты его любила и, может быть, и сейчас еще любишь, но ты же понимаешь, что мне надо как-то устраивать свою жизнь... И у меня теперь совсем нет денег... Совсем...
  - Я понимаю тебя, мамочка. Притом он бы на мне все равно никогда не женился.
  - Вот видишь! Ты же умница! И хотя я старше его, но он так мил...
  - Понимаю.
  - Знаешь, мне всегда нравились мужчины младше меня. Тот же Соленый...
  - Мамочка, только не говори, что у тебя и с ним был роман, когда он к нам приезжал.
  - Почему не говорить? Был. Что-то в нем все-таки было... Представляешь, он считал, что похож на Лермонтова... Только я этого в нем не видела. Даже теперь, хотя он приехал с Ириной Николаевной....
  - Что еще?
   - Как что? Он нет-нет да бросал на меня дерзкие взгляды... Кстати, с Костей у меня тоже одно время, как ты говоришь, был роман...
  - С Костей? С Константином Гавриловичем?
  - Да-да... Тогда же, когда и с Васей Соленым... Но ты не должна была об этом узнать... Хотя ты не Анечка, вот ей этого говорить не надо... А ты экономкой работаешь, значит, мыслишь здраво...
  - Мамочка...
  - Вот что я могу с собой поделать? Мне всегда нужен мужчина рядом... Раньше я ценила в них только молодость, а в последнее время - деньги... И сейчас это Лопахин... И пока я еще выгляжу комильфо, он просто обязан на мне жениться...
  - Мамочка...
  - Да, Варя, я этого хочу!
  - Понимаю. Надеюсь, что так и будет.
  - Вот! Ты же всегда была хорошей девочкой!
  - Спасибо!
  - Не за что.
  - Мамочка, я вот тебя о чем хотела спросить.
  - О чем?
  - Я как-то видела в парке странного человека в черном, лица только его не разглядела. Он как будто что-то высматривал. Ты никого подозрительного случайно тут не замечала?
  - Человека в черном? Нет, Верочка, никого такого я не видела.
  - Может, я что-то придумываю, но вдруг он имеет отношение к тому, что здесь произошло?
  - Следователь разберется.
  - Ты думаешь, мамочка, что ему надо об этом сказать?
  - Нет, конечно, никому ничего говорить не надо, может, это никакого отношения к делу и не имеет. Просто, наверное, какой-то странный прохожий мимо проходил.
  - Да, ты, скорее всего, права.
  На том они и порешили.
  Но тревожилась не только Варя, ее подруга Нина Заречная тоже не находила себе места, хотя внешне старалась этого не показывать. Ей все время мерещился Аркадина, казалось бы, с чего?
  Ведь те же ушедшие Войницкий и Соленый ее совсем не беспокоили, ушли и ушли... А тут и днем, и ночью покоя нет... И поговорить об этом не с кем...
  А ведь так все просто объяснялось...Иван Петрович застрелился из-за рукописи, которую нигде в городе даже читать не захотели, а Соленый, потому что ему Соня отказала, что понятно, не захотела он после дядиного присмотра под контроль мужа идти, вот он и покончил с собой. И что? Нет и нет, скоро о них тут и не вспомнят.
  Но вот Ирина Николаевна ... Разве о ней задушенной забудешь? Никакого покоя нет... Да еще мне последнее время кажется, что за мной кто-то следит...
  Впрочем, все это основывалось у Нины лишь на эмоциях и ощущениях. Тогда как другие участники пытались найти разумное объяснение происходящему.
  Потому что хоть следствие и шло, никаких обвинений никому до сих пор предъявлено не было. Кто же все-таки убийца? Кто здесь все это устроил? Следователь тоже теперь редко бывал здесь, а если и появлялся, то лишь вел со всеми непонятные разговоры, которые почему-то никак не приводили к выяснению правды.
  И те же Лопахин и Тригорин не первый раз уже пытались во всем разобраться сами.
  Вот и теперь они сидели на крыльце дома и размышляли.
  - Кто же все это сделал, Ермолай Алексеевич?
  - Не знаю, хотя мы однозначно можем сказать, что это была женщина.
  - Женщина? Почему?
  - Потому что тут только двое мужчин, Борис, вы и я, а мы, я уверен, этого не делали.
  - Но кто тогда?
  - Тот, кому это выгодно.
  - И кому? Вот Соне, к примеру, хотя так и нехорошо говорить.
  - Хорошо-нехорошо, зато теперь она свободна, как птица, Иван же совсем ей жить не давал.
  - А Соленого, получается, тоже она застрелила?
  - Может, и она, а, может, и нет. Того и Ирина ненавидела.
  - Это правда.
  - Вот, Борис, и у нас уже два возможных убийцы. Притом у той же Вари одно время были романы и с Соленым, и с Константином Треплевым тоже, уж я-то знаю.
  - Романы? У Вари? Да такого не может быть!
  - Может, и мне было о них известно. Такая маленькая серая мышка.... Все вокруг одно время говорили о нашей свадьбе, но она-то знала, что ее никогда не будет, и я на ней не женюсь. А ведь она была молода, не лишена привлекательности, ей хотела романтики и, скажем так, она любила тайны... Именно поэтому у нее было что-то с Константином, с Василием Соленым, и, я не удивлюсь, если еще с кем-то...
  - Вы хотите сказать, что она могла их обоих застрелить? Но почему?
  - Потому что она всегда была не важна для мужчин. У них были другие женщины, которых они по-настоящему любили. А Варя была чем-то временным, что любой женщине будет обидно, не так ли?
  - Так, конечно, но, может быть, это все-таки не она? Например, просто объединились подруги! Соня убила дядю, Ирина - Соленого...
  - Ох, сразу чувствуется, что вы писатель.
  - Но разве такого не может быть? Вдруг для этого они сюда и приехали?
  - Но тогда получается, что Аркадину задушила Нина!
  - Нет-нет, что вы! Как вы можете такое говорить! Но убийца, однозначно, один, и все началось с Константина Треплева. А дядя Ваня, Василий и Ирина Аркадина что-то потом узнали... И были ему опасны.
  - Вот именно...
  - Но как все это ужасно! Мы начинаем подозревать близких людей.
  - Вы правы... Конечно, правы...
  И они оба замолчали...
  Тем временем, развязка истории неумолимо приближалась. И началась она с того, что Ирина, как обычно, пришла в поместье Сорина. Там в этот раз было тихо. Она прошлась по пустому дому и неожиданно услышала шум, который шел из библиотеки. Ирина Сергеевна открыла дверь и лицом к лицу столкнулась там с Варей.
  - Что ты тут делаешь? И как здесь вообще оказалась?
  - Я?
  - И подземный ход открыт! Значит, тебе о нем было известно?
  - Это не я! Не я их убила!
  Ирина бросилась к подруге.
  - О чем ты? Конечно, не ты! Никто на тебя и не думает! Но откуда ты знаешь про эту возможность попасть сюда?
  - Потому что я тут встречалась с Костей, ночами к нему приходила. И так захотелось здесь опять побывать!
  - Ты встречалась с Константином?
  - Да, я! Его никто серьезно не воспринимал, а я вот в него влюбилась! Ему тут скучно одному было, тоскливо... Ты хорошая, Ирина, а я вот такая... И с твоим Тузенбахом у нас могло что-то быть, но ты все испортила. Зато вот с Васей у меня любовь была... Мы гуляли вокруг озера, и он мне даже в любви клялся, а потом случилась эта проклятая дуэль. И нет ничего... А про Лопахина вообще всем известно. Несчастливая я... Хотя вот сказала тебе и легче мне стало!
  - Варя! Бедная ты моя! Как мне тебя жаль!
  Но та в ответ вдруг резко развернулась и скрылась в подземном ходе. Ирина побежала за ней. Куда Варвара так спешит? Хорошо, что я успела положить спички в карман. Тут же ступени... Ирина спускалась все ниже и ниже, но скоро начался подъем и впереди ярко блеснул свет. Это открылась дверь, а Ирина ускорила шаг, вышла из нее и увидела Варю, бегущую вдоль озера.
  - Варвара, подожди! Что все это значит? Объясни!
  Та остановилась.
  - Не подходи ко мне, Ирина! Я знаю, вы мне все враги! И я ненавидела и Костю, и Соленого, и Лопахина. Всех! Потому что я их любила! Пыталась любить! А они меня нет! Никто никогда меня не любил, даже мамочка...
  - Варенька! Подожди! Давай поговорим!
  - О чем? Я знала про подземный ход в библиотеку, а только потому, что он существует, в библиотеке и были убиты Костя и Войницкий. Не думала я, что так все сложится...
  - Варя!
  Как же ты не понимаешь, Ирина! Произошло еще кое-что.
  - Что?
  - Следователь сказал, что ему известна правда, и он может ее доказать.
  И тут она побежала, и Полозова поняла, что Варя торопится к лодке, которая стоит у берега. Ирина кинулась за подругой. Неужели...
  - Варенька, не надо!
  - Да, хотела тебе еще сказать, что Нина тоже все знала.
  - Что знала?
  - Все.
  Но Ирина как бы ее не слышала и продолжила идти к подруге. И тут в руках у Вари появился камень
  - Нет, стой, не подходи к мне!
  Но это ничего не изменило, потому что расстояние между ними продолжало уменьшаться, и Варя этот камень бросила. Он попал той в голову. Ирина упала. По лбу у нее потекла кровь.
  Но к ним уже спешили Нина, Раневская, Соня, Тригорин, а впереди всех бежал Лопахин. Откуда только они здесь взялись?
  - Варвара!
  Но девушка уже кинулась к лодке.
  Потом Ермолай Алексеевич склонился к Ирине Сергеевне. Та не шевелилась.
  - Варя, стойте!
  Та повернулась.
  - Ирина убита, вы ее убили...
  - Убита?
  - Да.
  - Я этого не хотела. Простите!
  - Варенька, не надо!
  Ермолай Алексеевич побежал к озеру, но Варя уже забралась в лодку и отплывала, отталкиваясь от дна веслом. Лопахин зашел в воду, но остановить девушку так и не смог, и та уплывала все дальше и дальше.
  На середине озера Варвара прыгнула в воду. Лопахин в это время уже скинул сюртук и поплыл к ней, но, увы, он не успел. Она уже ушла под воду, и из воды Ермолай Алексеевич достал только бездыханное тело.
  Все было кончено.
  Потом приехал следователь ... И он совсем не удивился самоубийству Вари, объяснив это тем, что у него уже давно имелись убедительные доказательства причастности Варвары к уходу трех человек. Да, он действительно предложил ей во всем сознаться, но та выбрала другой путь. Что ж, это ее право.
  Ирина Сергеевна Полозова, по счастью, выжила, хотя потом долго болела, но, наконец, и она пошла на поправку.
  Нина же, еще длительное время, встречая ее и видя небольшой шрам у нее на лбу, сразу вспоминала про каинову печать, но никогда об этом никому ничего не говорила.
  Лопахин неожиданно для всех взял на себя похороны Вари и все расходы по лечению Ирины, а они оказались немаленькими, потому что считал, что это именно он подтолкнул первую к самоубийству, сказав, что вторая была убита.
  Потом же Ермолай Алексеевич купил у Сони бывшее поместье Войницких, а затем и имение Сорина, и теперь готовится к тому, чтобы поделить их оба на дачные участки.
  Но дом с подземным ходом, развалинами и расположенными рядом подмостками с остатками занавеса он с присущей ему деловой хваткой превратил в музей, и теперь это одно из самых посещаемых мест в губернии, особенно после произошедших тут убийств. Тем более, что интерес к нему подогревают слухи о том, что однажды ночью здесь на сцене убиенные разыгрывали чуть ли не шекспировские страсти...
  Зато Софья Александровна стала теперь часто ездить по монастырям и другим святым местам, и везде о чем-то долго молится, как будто замаливает какие-то свои страшные грехи.
  Живет она сейчас в том же городе, что Ирина, и даже возобновила отношения с Астровым. И чем это закончится никто не знает, но поговаривают, что они хотят вместе совершить путешествие за границу, как только уговорят Дорна взять себе на год пациентов Михаила Львовича.
  Также она часто вспоминает произошедшие трагические события и всегда убеждает себя в том, что ей почти не в чем себя упрекнуть, потому что она правильно действовала в те дни. И лишь изредка корит себя за последний разговор с Варей, то есть за то, что не обратила внимание на ее слова о том, что за ней кто-то следит... И возможно об этом ей надо было сказать следователю, а она ее отсоветовала...
  Борис Алексеевич и Нина решили, наконец, пожениться, впрочем, дата свадьбы пока не назначена.
  Раневская же так и осталась жить у Лопахина, но Ермолай Алексеевич пока тянет с предложением ей руки и сердца.
  Словом, все как-то сложилось...
  Только вот Тригорин еще долго оставался при своем мнении и не верил в то, что Варя убийца, и пытался найти другое объяснение случившемуся, но потом и он смирился с тем, что сказал следователь.
  И на этом пока все!
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"