В истории принимают участие герои романов И.А. Гончарова 'Обрыв' (Тушин Иван Иванович, его жена Вера Васильевна и ее двоюродный брат Райский Борис Павлович), 'Обыкновенная история' (Лизавета Александровна Адуева), 'Обломов' (Андрей Иванович Штольц и его жена Ольга Сергеевна).
Как быстро летит время! А ведь прошел почти год, как в Малиновке случились те страшные события. Разбились, упав с обрыва, Марк Волохов и Александр Адуев, была задушена Агафья Матвеевна Обломова и отравилась хозяйка поместья Татьяна Марковна Бережкова, которую и посчитали виновницей всех трех уходов.
И вот опять наступило лето!
Хотя Борис Райский всю зиму гостил у Тушиных в Петербурге, в имении в Малиновке дела у него шли хорошо, так как был нанят толковый управляющий, поэтому постоянного присутствия Бориса Павловича там теперь не требовалось. Рождественские праздники все провели весело и часто встречались со Штольцами и Адуевыми. Правда, Петр Иванович нередко был занят, отчего партнером Лизаветы Александровны по танцам на балах, которых в то время было много в столице, пришлось быть Борису Павловичу. И у них как-то незаметно начался бурный роман, потому что сердце Лизы в эту пору уже стало свободным от безответной любви к племяннику Александру, а муж ее почему-то так до сих пор и не оценил ее страстную натуру.
Вера и Ольга были рады за подругу, хотя сами от себя подобного отношения к ней даже не ожидали, но хорошо помнили, как Лиза им немного завидовала, когда они рассказывали ей о своих любовных отношениях, одна - с Марком, а другая - с Ильей Обломовым.
Поэтому они легко придумывали разные поводы для того, чтобы Райский и Лиза могли побыть наедине, чем те с удовольствием и пользовались.
Борис же, похоже, тоже увлекся Лизаветой Александровной, а вот муж же ее, казалось, этого совсем не замечал.
Но весной Райскому как рачительному хозяину все-таки пришлось вернуться в Малиновку. Лиза очень расстроилась и просто места себе не находила. И, как Вера и Ольга ее не уговаривали, она продолжала вести себя очень неосмотрительно, то плакала целыми днями, запершись у себя в комнатах, то была ненормально весела. Муж ее Петр Иванович стал опять приглашать к ней врачей, но они ничего серьезного у нее не находили, объясняв все нервами, и предлагали отправить ее в длительное путешествие или хотя бы на воды.
Наконец, ей передали письмо от Бориса, который писал, что надеется на встречу с ней летом в Малиновке, потому что сам он приехать в Петербург не может, чтобы не возбуждать подозрений у ее мужа. Лизавета Александровна сразу воспрянула духом, занялась шитьем новым нарядов, чем всех успокоила, притом и повод поехать в Симбирскую губернию тоже был -годовщина ухода племянника Петра Ивановича.
Словом, все подруги понемногу успокоились. Вера и Тушин, по всему выходило, тоже жили теперь душа в душу, Ольга же занималась обучением Илюши Обломова, который должен был готовиться к экзаменам для поступления в гимназию, где уже учились ее старшие дети. Так что забот у Ольги Сергеевны было немало.
Словом, зиму Штольцы провели в городе, а весной уехали к себе в имение. Ольга казалась очень счастливой. поэтому муж неожиданно для самого себя оставил ее с детьми в поместье, а сам отправился в столь милую его сердцу Обломовку, где Андрею Ивановичу всегда было очень хорошо. Там он подолгу спал, ел простую пищу, и скоро все события прошлого лета стали казаться ему лишь дурным сном.
Райский же всегда помнил слова, которые ему сказала бабушка Татьяна Марковна перед тем, как выпила яд, о том, что Ольга все знала.
И он пару раз пытался как бы случайно завести с ней разговор на тему, что конкретно той было известно, впрочем, ответа так и не получил. Но не рассказала ли она кому-нибудь другому об этом?
Также он попытался поговорить об этом со Штольцем, но тот как-то легкомысленно отнесся к разговору.
- И почему тогда не скажет, что знает?
- Может, скрыть чье-то имя хочет?
- И чье?
- Не знаю.
- Я думаю, лучше все забыть, как будто ничего и не было.
- Забудешь тут...
Но наступило лето. И была жара, жара была, жара плыла...
И тем временем близилась годовщина ухода Марка, а потом и Александра Адуева, Агафьи Обломовой и бабушки Татьяны Марковны.
Поэтому Тушины и Штольцы собрались в эти дни в Малиновке, Борис же жил там еще с весны. Естественно, Лизавету Александровну они тоже привезли с собой, так как ее муж Петр Иванович Адуев был занят в городе и почтить память племянника никак не мог, а, может, и не захотел.
Словом, все опять были вместе. А Борис, хотя и старался этого не показывать, был очень рад снова увидеть Лизоньку, а уж что та чувствовала, можно было легко догадаться, тем более, что она привезла с собой много нарядов и некоторые из них очень уж откровенные. Но Райскому здесь вдали от города было очень приятно все это видеть, поэтому в первую же ночь Лизавета, как только начало темнеть, осторожно пробралась к нему во флигель и вернулась к себе только под утро.
Все остальные сделали вид, что ничего не заметили, но, завтракая, Вера и Ольга не могли не переглядываться между собой. Впрочем, они были рады за подругу, понимая, что и она должна быть счастливой, потому что Петр Иванович, ее муж, казалось, за все эти годы так не узнал, на что способна его жена.
Ну, и когда после завтрака Лиза и Райский разбрелись по своим комнатам отдыхать после бурной ночи, Иван Тушин и Андрей Штольц проехались по имению и, к своему удивлению, признали, что в нем везде порядок.
Вера и Ольга же пошли гулять в парк и, что было вполне естественно, и дошли до известной беседки, но заходить в нее не стали, как и садиться на ту скамейку, где ушла в мир иной Татьяна Марковна. Благо Райский поставил еще одну по другую сторону беседки, на которую они и уселись, и Верочка сразу завела разговор с подругой.
- Как у тебя дела, Оленька? Мы за всю долгую дорогу сюда почему-то так и не смогли об этом поговорить. Как ты?
- Я? Знаешь, я очень счастлива. Ведь теперь сын Ильи только мой! А это самое главное!
- Да-да, ты, конечно, права. Но, Оленька, пора тебе успокоиться, потому что уже почти год минул с того дня, как не стало его матушки, и поэтому мы сейчас сюда и приехали. Впрочем, не только из-за этого, а еще из-за того, что мой муж собирается пожить в своем заволжском поместье до осени.
- Да? А ты?
- Пока не знаю. Кстати, в день годовщины ухода Марка здесь будет поминальный обед после того, как мы все сходим на местное кладбище и в церковь в селе. Помянем, конечно, в этот день и Александра Адуева, и Агафью Матвеевну, и мою бабушку.
- Да, время летит, и еще говорят, что оно лечит... Что ты, кстати, об этом думаешь, Верочка?
- Я? Знаешь, Оля, я в Петербурге почему-то редко вспоминала события, которые тогда тут произошли, хотя иногда и скучала о здешних местах.
- Удивительно, а вот я часто думала о тех днях. И еще мне кажется, что нашему возвращению сюда больше всех обрадовалась Лиза.
- Возможно.
- Так не хорошо говорить, но что же поделать, если муж у нее так и не смог понять, что она хочет любви, не спокойной, нет, как у них сейчас, а яркой, страстной, о которой хотелось бы потом вспоминать.
- Ты права, Оленька. А вот Борис в этих отношениях меня просто удивил... Хотя он и как бы мой родственник, но таким увлеченным я его еще никогда не видела.
- Да, Вера. Сильную любовь не скроешь! К примеру, такой, какая была у меня с Ильей Обломовым...
-Но, может быть, Борис всегда был таким, только все его знакомые женщины были, скажем так, чересчур практичны и рассчитывали на замужество, а вот Лизонька полюбила его искренне.
- Может быть. Но, Верочка, я хотела тебе вот что рассказать.
- Что, Оленька?
- Мне последнее время стала часто сниться Татьяна Марковна.
- Моя бабушка?
- Да, она. Приходит ко мне во сне и внимательно так на меня смотрит.
- Молчит, что ли, или что-то говорит?
- Нет, не молчит. Но, ответь, Вера, тебе ее жаль?
- Конечно, я же ее любила, только вот мне она почему-то не снится.
- И мне ее очень жаль... Знаешь, она говорит, что ни в чем не виновата. И совсем никакого отношения к тем непонятным уходам не имеет.
- Не имеет? Так почему же тогда она яд приняла?
- Не знаю. Может, думала, что этим кого-то защищает.
- Кого же? И если не она, то кто же тогда убил? Ведь не мы же с тобой? И не мужья наши? Разве что Борис? Или Лиза?
- Лизонька? Нет, конечно, это она не могла. Но ведь все-таки как вовремя Марк ушел...
- Это ты про что, Оля?
- Все про то же... Я видела, Верочка, как ты на него смотрела, когда он появился. Сейчас-то уже можно признать, что ничего ведь у вас не закончилось, потому что такая любовь просто так не отпускает. Разве я не права?
- Не знаю. Но судьба все решила за нас. Впрочем, давай вернемся в дом.
- Нет, не хочется мне сейчас отсюда уходить, а ты, Верочка, ступай, я же здесь еще немного посижу.
После этого Вера быстрым шагом пошла в большой дом, поднялась в свою комнату и бросилась на кровать. Да-да-да, Ольга говорит правду! Когда тогда Марк появился, между нами все могло опять начаться! Зачем это скрывать? И, может быть, мы с ним уехали бы отсюда вместе! Но ничего уже не изменить. Ничего!
Нет, я хотела быть верной женой, хотела... И даже потом испугалась любви Адуева, потому что была еще слаба, хотя он был очень притягателен... И что теперь? Пустота! Иван, конечно, хороший человек, но... Да хоть на кого ни глянь, они все лучше, чем мой правильный муж.
Даже тот же Андрей Иванович... Вот почему Ольга его не ценит? Красив, умен... Не так прост, как мой верный супруг... Но странно, что он вообще женился на Оленьке, прекрасно зная, что он ей безразличен, и, похоже, что она до сих пор любит только одного Обломова.
Или Борис... Когда-то он мне в любви клялся, писать мой портрет хотел, а сейчас и не поймешь, как он ко мне относится, у него новый объект страсти - Лиза! А я смотрю на их отношения и завидую. Ведь и мне хочется к кому-то по ночам на свидания бегать, как когда-то давным-давно вниз с обрыва... Хотя к кому? Нет, здесь в Малиновке, действительно, какая-то нега в воздухе растворена... Но неужели мое время безвозвратно ушло? Как же все-таки я несчастлива!
Но что же делать? Любви хочу! Страсти! И какое же это все-таки искушение - мужчины...
Да если вдруг еще Оля кому-нибудь свой сон про бабушку начнет рассказывать? Опять разговоры, что ли, пойдут? А это кому-нибудь надо? Нет, как все сложно и несправедливо в этом мире!
Ольга Сергеевна же так и просидела на скамейке до возвращения мужа, где Андрей ее и нашел. Потом они немного посидели вместе и поговорили.
- Представляешь, Оленька, Борис Павлович, оказывается, прекрасно справляется с поместьем. Нашел мудрого управляющего, и тот ему во всем помогает. Сегодня мы с Иваном проехали по округе, и были приятно удивлены состоянием всех дел. Словом, Борис - достойный внук своей бабушки Татьяны Марковны.
- Да, он, действительно, хороший. И Лизе скучать не дает. Не оставляет ее в одиночестве и отвлекает от тяжелых воспоминаний.
- Это да. К сожалению, муж Лизы опять сюда с нами не приехал, дела у него в Петербурге.
- И хорошо, что у меня есть ты, а у Веры - Иван.
- Да, ей сейчас нелегко, но она все-таки женщина необыкновенная.
- Кто? Вера?
- Да, она, как яркий огонь, на который летят мотыльки, а быть такой непросто.
- Что?
- Оленька, есть такие женщины, которые странно действуют на мужчин.
- Я не понимаю тебя, Андрюша.
- Ну, как спичка, которую подносят к хворосту.
- А я? Я не такая?
- А ты моя жена. И я тебя очень люблю.
- Но я не огонь?
- Оленька, ты у меня солнышко, потому что вышла за меня замуж, родила детей...
- То есть смирилась со своей жизнью?
- Я не об этом.
- А я об этом, Андрей! Верой до сих пор продолжают восхищаться мужчины, а мной, увы, уже нет, хотя когда-то было иначе.
- Оля! Успокойся! И разве ты хотела бы быть другой?
- Нет. Увы... И знаешь почему? Потому что у меня есть Илюша, сын Обломова. Какие уж тут другие мужчины! Конечно, я люблю своих детей, но Илюша... Прости, Андрей.
- Оленька, я все понимаю, но нет никого для меня лучше тебя.
- Я знаю это, Андрюша, знаю. И поверь, теперь я не хотела бы никакой другой жизни.
- Правда? Оленька! Я так после твоих слов счастлив. Но Вера...
- Опять Вера?
- Скажи, Оля, но зачем мы в этом году сюда приехали?
- Как зачем? Здесь же упокоилась мать Илюши Обломова!
- Опять Илюша! Опять Обломов!
- Прости, Андрюша. Но я вот такая.
- Да-да, понимаю.
- И ты знаешь, что Борис Павлович распорядился провести поминальный обед в день ухода Марка?
- Да?
- И там помянем всех. И того же Марка, и бабушку Татьяну Марковну, и Агафью Матвеевну, и племянника Лизы Александра.
- Вот и правильно, но давая лучше поговорим о чем-нибудь другом.
- Давай.
- Знаешь, Андрей, я хочу тебе кое-что рассказать.
- Да? Так рассказывай! Я тебя внимательно слушаю. Хотя нет, пойдем, Оленька, лучше в дом. Я устал сегодня. И еще эта жара бесконечная! Да и скоро все уже за стол будут садиться. А потом мы с тобой придем в наши комнаты, и ты мне все расскажешь. Хорошо?
- Хорошо.
- Вот и умница.
Но, оказалось, что за стол еще пока никто не спешил. Потому что в это же время Лизавета Александровна, увидев одиноко стоящего на крыльце большого дома Тушина, подошла к нему с разговором.
- Иван Иванович, извините, но, если у вас есть время, я хочу вас кое-о-чем попросить.
- О чем, Лиза?
- Моя просьба, возможно, покажется вам странной, но не можете ли вы отвести меня к тому месту, где нашли Марка и моего племянника. Я просила об этом Бориса... Бориса Павловича. Но он почему-то не захотел этого сделать. А одной туда идти мне все-таки не хочется.
- Хорошо. Но зачем вам это?
- Сама толком не знаю. Но вы со мной туда сходите?
- Схожу, конечно, Лиза, но вам не страшно? Вдруг их души еще там?
- Нет, этого я не боюсь!
- Тогда знаете, что мы сделаем... Сейчас отобедаем, а потом туда и спустимся. Вы не против такого решения?
- Нет, конечно.
И когда солнце стало уже клониться к вечеру, Тушин и Лиза подошли к обрыву. Теперь вниз вела деревянная лестница, которую распорядился поставить Борис Павлович, что намного облегчало спуск вниз, чем раньше по тропинке.
Но к самому тому месту, где когда-то разбились Марк Волохов и Александр Адуев подойти было уже нельзя, а только смотреть на него с лестницы, что Иван и сделал, и отчего сразу вспомнил лежащих там Марка с черными волосами и Александра с золотистыми.
Лестница же уходила куда-то далеко вниз, наверное, к деревне на Волге, и Иван молча сел на ступеньку, отвернувшись от Лизы. Та же, не отрываясь, долго смотрела вниз на камни, и тоже вспоминала события тех дней. И зачем мы с Сашенькой только сюда приехали, может быть, когда-нибудь потом между нами что-то случилось! Какая же это была глупая идея - познакомить Александра и Обломову! Ведь из-за этого их теперь обоих уже нет на белом свете. Пусть Вера разбиралась бы в своих отношениях с мужем и Марком без нас. Какая бессмысленность всего произошедшего! Нет, место здесь какое-то нехорошее, проклятое! Столько непонятных уходов! Больше сюда ни за что не приеду!
- Да, там до сих пор видны какие-то стертые буквы.
- Подождите, но ведь это...
- Что? Вы понимаете, что на ней написано?
- А вы разве нет?
- Нет.
- Так это же... Нет-нет... Знаете, я пойду наверх.
- Подождите, Лиза.
- Нет-нет, мне надо подумать!
И Лизавета Александровна быстро пошла вверх по лестнице.
В день же годовщины ухода Марка, все обитатели поместья в Малиновке отправились утром на сельское кладбище.
Бабушка была похоронена рядом с уже давно ушедшими родственниками, среди которых были и родители Бориса, Веры и Марфеньки. Место же для себя она сама давно приготовила, что было очень на нее похоже. И памятник у нее был по той же причине величественным.
У Марка же он был скромным, но все-таки там, где лежали его родственники.
Вера Васильевна же решила не надевать черное платье, и даже взяла с собой зонтик, потому что жара и не думала спадать.
Ольга тоже была в светлом платье, а уж Лизонька тем более, и она, даже не стесняясь, все время держала под руку Бориса, и никто уже не обращал на это внимание, кроме, похоже, Веры. Могла бы Лиза, конечно, вести себя и поскромнее, все-таки замужняя дама, хотя и муж ее далеко в Петербурге.
Потом Тушин, Штольц и Райский у церкви о чем-то весело беседовали, хотя до этого с печальным выражением лица стояли у могил Марка, Александра Адуева, Агафьи Обломовой и Татьяны Марковны.
Больше всего цветов было, конечно, у бабушки, но и на других могилках тоже лежали букеты, перевязанные черными лентами от Веры, Лизаветы и Ольги.
Верочка же потом все-таки решила остаться одной, впрочем, никто этому и не противился. Она опять подошла к памятнику Волохову.
Ну, почем его больше нет? Почему? И того же Александра Адуева тоже, а ведь с ним я только начала чувствовать, что оживаю, как и он повторил судьбу Марка. Как несправедливо! Да, мой муж Иван прекрасный человек, только я хочу совсем не этого. Вот тот же Борис... Почему я когда-то ему отказала? Не знаю. Или муж Ольги Андрей Иванович. Смотрю на него, и меня просто в жар бросает. Оленька, конечно, хорошая жена, но она даже не подозревает, какой огонь в нем горит...
Нет, лучше всех этих мужчин не видеть. И, наверное, это жара на меня так действует!
Как странно, что такие мысли приходят в голову именно здесь. Но, как же я хочу любви. Любви хочу!
Но потом все встретились около церкви и вошли внутрь.
Народу там было много, потому что день был праздничным.
Неожиданно на входе Ольга Сергеевна тихо вскрикнула.
Вера, которая была рядом с ней, и Райский, шедший сзади, переглянулись. Что это с ней?
А потом была долгая служба, и Оля неистово молилась и явно как будто была не в себе.
Вера же стояла рядом с ней и просила о земной любви. Видеть рядом с собой привлекательных мужчин, и быть для них невидимой? Увы, но она вообще не хотела с этим мириться! И разве это грех?
Любви хочу, любви... Страстной, горячей, сумасшедшей...
Затем все вернулись в поместье и сели за стол.
Никто ничего не мог сказать, поэтому слово взял Райский.
- Друзья! Я надеюсь, что мы все-таки друзья. Прошел год с того дня, как от нас ушел Марк Волохов. И теперь мы можем точно сказать, что мы совсем его не знали, как не знаем и людей, с которыми знакомы сейчас.
В этот момент Вера почему-то вдруг на него посмотрела, и ей показалось, что он обращается именно к ней. Они встретились взглядами. Неужели он...
И тут Штольц закричал.
- Оленька, что с тобой? Оля, ты вся дрожишь!
Та хотела что-то ему ответить, но, увы, не могла произнести ни звука. Она стала сползать со стула и почему-то инстинктивно схватила со стола вилку и упала с ней на пол.
А потом вокруг появилось много людей, и местный лекарь вынес вердикт, что это был несчастный случай, и у Ольги Сергеевны просто стало плохо с сердцем от такой жары.
На Штольца же было просто жалко смотреть. Потому что вся его жизнь в одно мгновение разлетелась в прах!