В потоках просолённого тепла,
Шурша многоязычными речами,
Туристы расстилали под лучами
Соловые, вальяжные тела.

Блеск тихих вод был нестерпим для глаз,
И дамы, щурясь чувственно и сладко,
Размазывали по массивным складкам
Лечебную струящуюся грязь.
А поплавки-купальщики в воде,
Густой, как первый отжим из оливок.
Считали островки воздушных сливок,
Плывущих небом к солнечной слюде.

Пьянили, словно легкий алкоголь,
Верёвочки купальников по моде.
Невдалеке, меж гор, белел заводик,
Пакующий целительную соль.

Песок под нежным ветром шелестел,
Похожий на старинную бумагу,
И солнце жадно слизывало влагу
С распластанных вдоль моря потных тел.
Седой уборщик, важный, словно Ной,
Искал в песке обёртки и обломки...

На берегу, у самой водной кромки,
Сидел поэт с беременной женой,
Читая ей с листка последний стих
О вечной тайне глаз оттенка нори...

А Мёртвое живительное море
Тихонько умирало возле них.