Очнулся на полу. В ушах звенело. Солоноватая с металлическим привкусом пыль хрустела на зубах. Уцелевшие лампы походили на мерцающие в тумане огоньки. Судорожно тер глаза, но видеть стал еще хуже. Почему я оказался один, где лейтенант и остальные? Вчера, сменившись с дозора, свалился на койку и тут же отключился. Все ответы ждали меня снаружи. Найти выход, даже в полной темноте, мог любой из нас, но чья-то тень преградила мне путь. Сняв предохранитель, направил ствол на темный силуэт в проеме двери, то тут он обрел чуть хриплый баритон. Я чуть не уронил оружие. Этот голос я запомнил на всю жизнь:
- Ты забыл правила, солдат! От них зависит твоя жизнь. Начался обстрел - из бункера ни ногой. "Гости" всегда приходят перед рассветом, когда маменькины сынки засыпают на посту. Времени на раздумья у тебя нет, зевнул и ты покойник! Почему не стрелял солдат?
Как же я обрадовался, услышав брань лейтенанта. Сменивший меня солдат зевнул. "Гости" ошибок не прощали, а, значит, шансов увидеть рассвет у нас почти не было. Вручив мне винтовку сержанта и отправив на позицию, он сам бегал по траншеям, наугад стреляя из подствольника. "Гости" били из всех стволов, но лейтенант был быстрее, мины рвались там, где его уже не было. Если бы они знали, где их главный враг. Надежно укрытый я снимал их одного за другим выходящих из тумана, не зря в учебке был лучшим в стрельбе. Лишь, когда ряды наступавших стали похожи на щербатый рот старика, "гости" отступили, a вместе с ними исчезли последние всполохи тумана.
Из-за похожих на спину древнего спящего чудовища барханов, медленно выползало солнце, словно выжигая огнем долину. Пустую, где не существовало ни трупов поверженных врагов, ни следов крови, а ведь пятидесятый калибр разносит хрупкое человеческое тело на мелкие куски. Всегда удивлялся, что после очередного боя не оставалось ни раненных, ни убитых. Да, из моих сослуживцев никто не видел, как на самом деле выглядят "гости", лишь зыбкие тени в перекрестии прицела.
Нас осталось трое: я, лейтенант и сержант. Вечером, во время обстрела, его сильно контузило, но сейчас пришел в себя, и нам двоим пришлось упаковывать жмуров. Даже разменявший второй срок сержант не помнил, чтобы за одну ночь теряли девятерых. Троих убили ножом, остальных подорвал смертник. Изувеченные, вывернутые на изнанку тела не самое приятное зрелище, еще хуже понимать, что за ужином делил с ними банку тушенки. Вспоминать черные от копоти, но улыбающиеся лица, ведь улыбка на войне первое дело - без нее не выжить.
За неполный месяц они стали моей новой семьей. Лейтенант всем как отец, остальные братья, о которых мечтал еще в детстве. И с сержантом мы как-то сразу сошлись. Он был самым опытным в нашем маленьком отряде. Заботился, помогал, учил меня, как настоящий старший брат, а еще шутил, мол, с детства заговоренный, и пули его не берут.
Когда раздался взрыв, лейтенант прибежал первым. Или под телом погибшего как-то оказалась неразорвавшаяся граната, или "гости" уходя оставили подарок. Сержант лежал на бруствере, его лицо перекосило, будто под пыткой инквизитора, а вместо живота - сплошное кровавое месиво. Мы оба понимали - сержанта не спасти. Своей вечной левой, на правой руке были перебиты сухожилия, лейтенант достал старенький глок. Лейтенант никогда не носил кобуру и не признавал штатного оружия. Звук выстрела показался раскатом грома, будто небеса обрушились на землю, чтобы смести все живое, оставшееся на ней.
- А что ты хотел солдат? Чтобы он дальше подыхал в муках, проклиная и тебя, и меня, и весь свет. Запомни, если с тобой случиться такое, я поступлю также. Если со мной... Возьми мой пистолет, тебя же учили как им пользоваться. Когда выполнишь работу, просто вложишь оружие мне в руку!
Утро нарушило еще одно неписаное правило блокпоста. Неизвестно откуда прилетевший снаряд разорвал лейтенанта почти напополам. Сказанные им пару минут назад слова оказались пророческими, но исполнить его последнюю просьбу оказалось совсем не просто.
Похоронщики всегда работали четко, прилетали тут же, будто заранее знали о потерях. Поставленный в бункере холодильник ни разу не пришлось использовать, так и стоял на всякий случай. Прилетевший на труповозке странный человек в форме старшего офицера без знаков различий долго жал мне руку, благодарил за службу, вручил сержантскую нашивку. Обещал, что до заката прибудет подкрепление. Уже взявшись за поручни трапа, но вернулся, и словно милостыню вложил "Звезду мужества" в довесок к нашивке, которую я все еще держал в руке. За полгода моей службы, это был первый старший офицер и то какой-то не настоящий.
Прислонившись спиной к бетонному брюху бункера, я смотрел на облака, которые, словно пучки хирургической ваты, висели между алым песком долины и бездонной синевой неба. Черная точка вертолета, затерявшаяся где-то этой фантасмагории, уносила павших героев. Подняв руку, разжал черные от грязи и крови пальцы, нашивка и звезда едва не соскользнули с ладони. Я был горд и за себя, и за тех, кого уже не было рядом. Как же нелепо распорядилась судьба, самые лучшие и опытные бойцы погибли, а я, едва нюхнувший пороха, выжил. Снова взглянул на небо. Они летят "домой", ни террористы, ни превратности судьбы их больше не беспокоят.
Теперь я и за сержанта, и за лейтенанта. Как мне удержать блокпост, одному за всех? Полгода назад, записываясь на вербовочном пункте, знал, веселой прогулки не будет. Наш враг - террористы. В прошлом они обстреливали мирные поселения ракетами, нападали на детей, ждущих школьный автобус, а смертники обматывались взрывчаткой и подрывали себя посреди толпы. Техника прикрыла небо, но чтобы остановить их на земле, были нужны люди. Блокпосты отделили страну, цветущую благодаря труду ее жителей, и мертвую пустыню. Теперь от меня зависела мирная жизнь людей, если террористы прорвутся, кровь будет литься по всей стране. Погибать будут не только солдаты, но и женщины, и дети.
Опухшие веки с трудом прикрывали воспаленные от пыли и бессонницы глаза. Перед отправкой на блокпост, как лучшему в учебке, мне дали целых три дня отпуска. И зачем я поехал домой? Прощаться с родными оказалось куда сложнее, чем на отлично сдавать армейские нормативы. Мама просто сидела и молчала, а сестренка вцепилась в меня и умоляюще смотрела, казалось, в самую душу. А я глядел на мамины руки, вздувшиеся вены опутали их словно паутина. Грубые, покрытые трещинами и ссадинами пальцы. А ведь мама вовсе не старуха, и могла бы еще найти свое счастье.
Тяжело ей одной было поднимать двоих детей. После гибели отца, мама всю страховку потратила на покупку дома. Она говорила - это их мечта. Соседка смеялась, она вложила в банк и жила на проценты, но за десять лет инфляция съела все. Нам тоже пришлось не сладко. Фабрика разорилась и мама осталась без работы. Были дни, когда мы просыпались и ложились спать голодными. Нас спасла молодая семья снявшая половину дома.
Я понимал сестренку и ее чувства, но где найти работу с достойной оплатой. Главное, сестра сможет получить образование, и они с мамой больше никогда не будут голодать. Слеза прокатилась по щеке, упав на ставший белым от пыли и пота камуфляж. Почему-то вспомнил старика на вокзале. Он тоже кого-то провожал сына или внука. Тогда я его спросил - можно ли остановить войну?
- Зачем ее останавливать. Готовы ли мы к миру? Война выгодна всем: властям, всегда под руками объяснение любых проблем, даже таким как ты, получаешь хорошие деньги, а случись что, семья получит страховку. Покойнику-то уже все равно, но погибнуть на фронте почетней, чем сдохнуть в нищете от голода или очередной заразы.
Уже в вагоне я долго думал над его словами. Всего год службы на блокпосту, и тебе открыты двери в университет, даже самый престижный. Государство оплачивает учебу, медицинскую страховку. Да, и на госслужбе ветеранам отдавали предпочтение. Не подпиши я контракт, стоял бы сейчас у биржи среди тысяч таких же неудачников. Кому нужен работник без образования и опыта? Только благодаря моему жалованию сестра поступила в колледж. Никто меня не заставлял - это был мой осознанный выбор. На войне может случиться всякое, но повторять судьбу отца я не собирался.
В бункере сам собой включился телевизор. В новостях говорили о ночном инциденте. Голос пресс-секретаря оборонного ведомства рассказывал стране о герое, защитившем мирный сон сограждан. Но, ни одного слова о том, какую цену пришлось заплатить. Захотелось выругаться, но пересохшие губы оказывались шевелиться. Облака пришли в движения, легкий ветерок из долины вместо облегчения принес зной, перемешанный с запахом смерти. Я и раньше замечал его, стоя на посту, особенно в предрассветный час.
Прошел всего месяц с моего прибытия на блокпост, а казалось - целая вечность. Вдруг вспомнил, что вчера так и не успел закончить письмо. Как же хотелось вновь увидеть родные лица. Обязательно вернуться к маме с сестренкой живым и здоровым. Пусть все завидуют, когда со звездой и сержантской нашивкой подойду к дому. Может тогда бывшая любовь взглянет на меня по-другому. В свой краткий отпуск первым делом пошел к ней, а она даже не открыла дверь. Всего только и хотел, чтобы она объяснилась за свое странное сообщение, ведь еще в школе нас дразнили жених и невеста.
- Забудь все! Никогда тебя не любила. Детское увлечение не в счёт. Я встретила человека, которого люблю по-настоящему. Если у тебя остались хоть какие-то чувства, больше не пиши и не разрушай мою жизнь.
Шорох осыпавшихся камней вернул в реальность. Вонь от разлагающихся трупов стала еще сильнее, казалось она шла со всех сторон. Утро преподнесло очередной сюрприз - "гости" пожаловали среди бела дня. Но просто так сдаваться я не собирался. У входа в бункер стоял ящик с гранатами. Вытащив его в траншею, достал парочку. и, зажав в руках, выдернул зубами кольца. Теперь я готов встретить "гостей". Пусть приходят, сколько бы их не было!
Кровь бешено стучала в висках, секундная тишина вновь взорвалась песней из открытой двери бункера - "...portami via, сhe mi sento di morir"*. Подростком любил и даже частенько напевал "Белла-чао". Энергичный мотив ассоциировался с борьбой и победой, но сейчас слова звучали иначе. Быть готовым к смерти и желать умереть не одно и то же. Солдат идет на войну за жизнь, а не для того, чтобы умирать. И очень важно место, где его ждут, куда бы ты мог и хотел вернуться. Показать сестренке звезду и ощутить щекой шершавую ладонь мамы.
Медленно, будто приговоренный к смерти, я поднял взгляд на своего палача. Прямо надо мной стоял лейтенант, рядом опирался на пулемет сержант. Только знакомые лица были чужими, ни улыбки, ни доброго взгляда, которым сержант всегда подбадривал молодых бойцов. Они были здесь все одиннадцать. Лейтенант расстегнул кобуру, и в его правой руке блеснул новенький армейский пистолет. Черная дыра ствола словно вонзилась в сознание, заставляя мысли крутиться с бешеной скоростью. Здесь их просто не может быть, всего час назад я сам упаковывал их в мешки и грузил в вертолет. Кто бы это ни был, он не мой лейтенант, и сержант никогда не ходил в обнимку с пулеметом.
Чуть дальше стояли и другие мертвецы. Некоторых я узнал, но большинство потеряло человеческий облик, и жуткий запах шел именно от них. При такой жаре тела быстро портились. Вот почему "гости" приходили под утро, когда в пустыне холоднее всего. И похоронщики спешили, для новых "гостей" требовались свежие тела. Теперь я знал, с кем приходилось сражаться. Странный офицер прилетал на блокпост лишь убедиться, что живых не осталось, но увы, я его подвел. Смерть оказалась не самым страшным, что ждало меня впереди.
Если бы кто рассказал об этом вчерашнему мальчишке у призывного пункта. Смешно, я бы все равно не поверил. Пример отца ничему меня не научил. Даже сейчас, сидя на ящике с гранатами посреди толпы мертвецов, не мог ответить себе на простой вопрос, как и почему я оказался здесь. Но они слишком рано меня похоронили. Пальцы сами собой разжались, высвобождая лежащую подо мною смерть:
- Простите братцы, что заставляю снова вас умирать!