Аннотация: Совершенный Мир - страна, затерянная в пространстве-времени, жизнь в которой, как вы можете догадаться из названия, присвоенного данному государству, неизменно хороша, а каждому, кто случайно или по иной причине оказался в этом краю мы настоятельно рекомендуем согласиться с утверждением выше!
- Терпеть твое нахальство решительно невозможно! Изволь хватать своими мерзкими руками исключительно своих шлюх! Я желаю отправиться на тот свет сию же секунду! - Отчеканила пленница и уставилась в стену перед собой, выпучив по-рыбьи глаза.
В какой-то мере это было пыткой не только для нее, но и для ее истязателя. По-скотски тупой и безропотный палач с абсолютно неподходящим ему именем - Матвей - в растерянности поскреб потную лысину ручкой кнута-кошки. Он, вместе со служителем, наблюдавшим за действом со стороны, пытался вытянуть признание у девушки уже на протяжении нескольких часов. И для палача, и для храмовника, это было обычным делом. Однако на сей раз Матвей чувствовал себя куда более утомленным, чем, например, когда весь день приходилось работать с дыбой.
- Уважаемая баронесса, - Из-за спины пленницы донесся приятный вкрадчивый голос маленького пожилого служителя. - Всевышний ждет вашего раскаяния, чтобы простить вам грех. Почему вы не даете этому свершиться? Вы просите нас о смерти. Встречая смерть непокаянной вы обрекаете свою душу на забытие. Из него нет дороги обратно ни в Совершенный Мир, ни в Небесные Чертоги. Облегчите совесть, признайтесь.
Старик говорил с пленницей ласково, почти уговаривал, будто ребенка, не желающего есть горькое лекарство. Получив в ответ нецензурное побуждение к занятию оральными утехами, служитель кивнул палачу, чтобы тот продолжал осуществлять мероприятия по устрашению.
"Нервы у большинства местных ведьм крепкие, как стальные прутья!Не то, что у этой твари: с ней только и знай, что к колодцу бегай!", - подумал палач. Сравнение нервов с прутьями он позаимствовал из речи храмовников, не понимая, что физически из себя представляют нервные клетки и их структуры.
Рутиной для Матвея было до полусмерти истязать более гордых и неразговорчивых девиц, сносящих его удары, не издавая даже писка. Особенное удовольствие палачу доставляло мгновение, когда с обескровленных губ измученных девушек срывался первый, самый сладкий для его уха, стон. И когда в глазах истерзанной жертвы читался проблеск уже не презрения к своим палачам, а смирения или даже мольбы... В такие моменты Матвей чувствовал себя мужчиной. Мужчиной, наделенным властью над хрупкой женской особью. Это ему невероятно льстило.
Зуба на представительниц слабого пола палач, как может показаться, не имел. Он, всего-навсего, не относился к числу счастливчиков, избалованных женским вниманием. Иные формы взаимодействия с дамами, кроме избиения последних до полусмерти, Матвею были чужды.
Если ты пойман за колдовством в Совершенном Мире, готовься повиснуть на веревке, зацепившись шеей. Но не стоит отчаиваться! Служители - местные представители духовенства и правоохранительных органов - дают любому желающему (и не-желающему) возможность исповедаться и получить шанс на спасение души, покаявшись в грехах, так что в последний путь ты отправишься налегке и со спокойной совестью.
Всевышний не накажет за ошибки, если тебе достанет мудрости признать их!
А если даже и не достанет, тебя абсолютно бесплатно подтянут по всем необходимым дисциплинам, преподав пару уроков с применением реквизита храмовых пыточных.
Бесплатное образование - неотъемлемое право каждого гражданина Совершенного Мира!
Признание преступником вины, конечно, не спасает от приведения смертного приговора в действие. Случаи, когда ведьму из подвальных помещений Храма провожали не на плаху, а отпускали восвояси, можно пересчитать по пальцам. Ведь, если на обвиняемом нет греха, разве позволит Всевышний свершиться несправедливому суду? Право, основанное на абсолютной вере в божественное проведение, не подразумевает возможность вынесения несправедливого приговора, ведь окончательный приговор не может быть вынесен на суде людском, лишь на суде божьем. Порядок и сроки проведения заседаний в данном случае имеют второстепенное значение, однако, передача дела на рассмотрение в соответствующие загробные органы может быть отложена, в соответствие с определенными бюрократическими условиями.
Считается, что всех, кто угодил в ловушку судопроиводства не по своей вине, Господь освобождает от телесных страданий и сопутствующих неудобств. Так, если подозреваемому удастся вытерпеть в полном сознании и не высказывая признаков неудовольствия сотню ударов плетью, его назначают божьим помазанником (наделяют прижизненным статусом своего рода юридической неприкосновенности) и отпускают на все четыре стороны. Большинство таких помазанников, в прочем, умирает в течение нескольких недель от сепсиса, но это уже - детали.
В дополнении ко всему сказанному выше, лицо, освобожденное от казни, допускается в храмовые хлева, откуда может увести с собой пять голов парнокопытной скотины. Это является одной из опций по компенсации ущерба, морального и физического.
В качестве альтернативы, обладатель юридического статуса помазанника может распорядиться о судьбе своих неудачливых палачей. Как правило, последних истязают и лишают жизни.
Вопреки своему новообретенному высокодуховному званию, помазанники божьи, в большинстве своем, являются поклонниками второго сценария.
При должной правовой грамотности, можно заметить, что имеет место также комбинированный подход, при котором, забрав регламентированное число голов скотины, помазанник убивает своих истязателей, свершая, тем самым желанную месть, и тут же возвращает храму пропорциональное количество животных в уплату штрафа за насильственные действия, однако данной опцией, ввиду отсутствия юридической смекалки, никто не пользуется.
Такой порядок подразумевает, что палачам небезопасно испытывать сострадание и щадить своих клиентов.
Еще и поэтому Матвей не жалел сил, коими был с лихвой награжден от природы, когда хлестал концами-узелками кошки хрупкие спины своих жертв. Порой ему хотелось подыграть той или иной незнакомке, помочь выбраться из западни. Палач не верил, что все обвиняемые в колдовстве девушки взаправду были ведьмами. Некоторым из них просто сомнительно повезло иметь настолько миловидную наружность, чтобы это стало поводом для зависти и составления лже-доносов. Матвей не столько сострадал таким девушкам, сколько лелеял в душе сценарий о куртуазном вызволении им из плена несчастной красавицы со стокгольмским синдромом с последующей романтической развязкой. Но умирать во имя фантазий Матвей не спешил и орудовал плеткой так умело, что уже после десятого удара большинство жертв сдавалось на милость обвинителей или на милость Божью.
"Но не эта сука!".
Кайна, баронесса, осужденная за занятия некромантией, не относилась к числу людей, способных вытерпеть значительные физические страдания. Она исключительно пунктуально падала в глубокий обморок, стоило кошке только свистнуть в воздухе, и не приходила в сознание от десяти минут до получаса. Ледяная колодезная вода, которой баронессу поливали, чтобы привести в чувства, действовала на нее скорее в расслабляющем ключе, будто это была теплая кровь молодых служанок. (В ней Кайна, по слухам и донесениям, основанным на слухах, регулярно купалась для того, чтобы избавиться от многочисленных веснушек).
Отвага и хладнокровие не были сильными сторонами баронессы: она начинала оглушительно верещать еще до того, как плеть предупредительно щелкнет за спиной у палача, и переставала только, будучи без чувств, повиснув на ржавеющих от постоянного контакта с различными телесными жидкостями цепях. Порой Кайна считала нужным разнообразить потоки визга, чередующиеся обмороками, отборной бранью, сдобренной угрозами. Матвей не отрезал пленнице язык исключительно потому, что она с его помощью должна была признаться в колдовстве и получить шанс на прощение, согласно действующей процедуре.
Так и на этот раз, стоило Матвею замахнуться кнутом, Кайна коротко вскрикнула, как подбитая из рогатки чайка, и тут же обмякла, продемонстрировав всем присутствующим белки закатившихся в ужасе глаз. Матвей с досады бросил кнут на пол и, для большей экспрессии, плюнул в том же направлении, о чем немедленно пожалел, а старый служитель продемонстрировал пародию на обморочную Кайну, также закатив глаза.
"На месте Всевышнего я дал бы баронессе от райских ворот поворот," - подумал про себя палач. Неозвученная хохма немного подняла ему настроение. Теперь он надеялся уличить случай, чтобы поведать ее присутствующим. Задумавшись об этом, парень ставшим привычным уже движением потянулся за очередным ведром холодной воды, чтобы со всей силы швырнуть ее в лицо баронессе. Матвей нарочно запоминал различные фразеологические конструкции, чтобы, когда придет его время, ко всеобщему удивлению козырнуть своей эрудицией и красноречием, но неизменно буксовал в нужный момент.
На Кайну донесла Храму ее кухарка. Она якобы видела своими глазами, как девушка убила, а затем пыталась вернуть к жизни своего мужа. Это было серьезным поводом для ареста, так как, будучи баронессой, Кайна, вместо того, чтобы искупить в положенном двойном объеме вину за совершенное убийство (в Совершенном Мире действует пропорциональная система штрафов), прибегла к самой отвратительной и не облагаемой налогами тактике - магии (предположительно, чтобы избежать потери скота).
Суровый, но справедливый Закон Совершенного Мира не знает пощады для тех, кто, вопреки запрету Всевышнего, прибегает к такой не облагаемой налогами деятельности, как колдовство.
После очередной порции холодного обливания девушка, недовольно фыркая носом, в который попала вода, неохотно, будто с трудом, открыла глаза, зло зыркнула на палача, стоящего с ведром в руках, повернула лицо к служителю, скорчив ему гримассу святой мученницы. Старик, поймав взгляд девушки, устало вздохнул, ни капли не веря в разыгрываемый ею спектакль, и все же подошел к Матвею и шепотом распорядился о чем-то.
Палачу было велено дать ведьме выпить вина, чтобы та, наконец, прекратила серию нервных припадков и смогла держать ответ, либо держать удар, одно из двух. Матвей, поднося к ее рту бокал, грезил о том, чтобы затолкать его прямо в девичью глотку. Палачу осточертели доносящиеся из нее резкие звуки. Решение угостить Кайну алкоголем он также воспринял без энтузиазма. Пьяный обвиняемый кололся хуже и терпел пытки дольше трезвого, благодаря помощи уже не того, что сверху, а тех, которые внизу и рядом по соседству. Помимо основной работы палачу приходилось проводить неоплачиваемый сеанс экзорцизма - изгнать из клиента хмельного беса, что мешает чувствовать страх и священный трепет, а также неслабо задирает болевой порог.
Один похожий бес явно с самого начала обитал где-то внутри Кайны вместе с товарищами, ответственными за сквернословие и дурной характер.
Девушка в три уверенных глотка проглотила вино, зарумянилась и даже блеснула от удовольствия большими миндалевидными глазами. В прочем, тут же вспомнила о своем положении и начала с новыми силами жаловаться и бранить обоих мужчин.
Матвей очень устал от Кайны. А еще он обижался на баронессу за противные прозвища, которые она ему давала. Кайна без особой изобретательности в основу всех обзывательств в адрес палача закладывала сравнение Матвея со свиньей: "поросячья морда", "свинобрюхий", "кабанье рыло" и так далее. Будучи тучным, несимпатичным молодым человеком с круглым красным лицом, небольшими карими глазками и широким слегка приплюснутым носом, который очень напоминал пятачок, Матвей чувствовал себя особенно задетым, однако, на его собственный взгляд, все же он был достаточно антропоморфен, чтобы иметь полное право дуться! А невысказанная палачом "ответочка", содержащая сравнение визгливой пленницы с поросенком, увидевшим мясницкий тесак, только сильнее отравляла душу парня. Он демонстративно поднял с пола плеть и начал поудобнее перехватывать ее в руке. Очередной свиной эпитет застрял в горле у Кайны. Девушка нервно облизнула губы. Служитель упреждающе поднял руку, встав между палачом и баронессой.
- Признайтесь в том, что пытались с помощью магии вернуть к жизни супруга, и сможете в скорейшем времени встретиться с ним в ином мире! - Произнес старик, придав голосу сколько можно настойчивой строгости, чтобы обозначить: время для забав кончилось.
Тщедушный пожилой храмовник в длинном белом платье на фоне рослой широкой туши своего коллеги был комично мал и отчаянно трогателен, но на сморщенном лице клирика читалась неподдельная решительность человека, верящего в важность возложенной на него миссии.
Откашлявшись, пленница сплюнула на монолитный грязно-серый каменный пол темницы. Вид красного от вина и крови сгустка слизи заставил Матвея брезгливо поморщиться. Служитель внешне оставался равнодушен ко всем проявлениям отсутствия у девушки соответствующего ее титулу воспитания. Пламя факела, догорающего на противоположной стене грязной темной пыточной, на мгновение дрогнуло, и глаза старика сверкнули влагой.
- Ты в своем уме, божий человек? - Довольно нелюбезно поинтересовалась девушка (словосочетание "божий человек" в пределах Совершенного Мира относилось как к представителям духовенства, так и к слабым умом), - Подумай сам, святейшество, если не впал еще в старческий маразм. Меня винят в колдовстве, в воскрешении мертвых. Но когда бы я раздобыла двенадцать невинных душ, в обмен на которые я получу назад душу моего мужа, тогда как он помер... - Кайна голос на пару октав, - Сегодня, сука, утром, приползя домой из какого-то блядюшника, неверный сын шлюхи!
Старик покачал головой, будто говоря: нет, так дело не пойдет.
В рассуждениях пленницы была своя логика, однако хвастать тем, что она обладает познаниями о ритуале воскрешения мертвых, по мнению старого служителя, баронессе не следовало. Будто осознав свой просчет, Кайна продолжила, стараясь говорить уже мягче.
- Быть может, я не до конца права! Но ты, клирик, в курсе, сколько убийств необходимо совершить ради возвращения покойника с того света. Не выгоднее ли было откупиться парой овечек и забыть об этом недоразумении?
Баронесса наклонила голову и выжидающе похлопала глазами, глядя на храмовника. Острый кончик конопатого длинного носа девушки немного покраснел от холода, с кончиков обрезанных до плеч русых волос стекали капли воды, а массивная нижняя челлюсть подрагивала: ей с трудом удавалось говорить спокойно - хотелось стучать зубами. Прежде, чем заковать баронессу в цепи, с нее сорвали пышное платье, чтобы то не мешало получать удары плетью. Сквозь единственную промокшую насквозь нижнюю сорочку просвечивала нагота, покрытая редкими следами плети и гусиной кожей
Мало кто мог понять, чем такая девушка, в свое время привлекла местного барона.
Слишком старая для молодого двадцатичетырехлетнего Андраса Кайна, которой тогда уже перевалило за двадцать три (ведь всем известно, что женщины отцветают гораздо быстрее мужчин), при некотором изяществе черт и аристократичности, наделить которой Всевышний решил девушку, наверное, в шутку, была умна, охоча до удовольствий и, главное, испорчена. Любое из последних трех качеств она могла использовать, чтобы отговорить от женитьбы на себе кого угодно. Барон же, зарекшийся в прошлом никогда не брать жен, поселил у себя Кайну уже через месяц после того, как опустошил с ней в таверне первый стакан.
Андрас тоже был не идеален. Это был красивый обходительный мужчина, который пользовался любовью и уважением (в основном женской половины) знавших его жителей Совершенного Мира. В иных людей (в основном из числа другой половины) он при этом вселял неподдельных ужас. Бояться было чего. В его доме, по слухам, хранились дурманящие ядовитые растения и грибы (барон добровольно употреблял их в пищу и вел себя словно умалишенный), незаявленные трупы и, с появлением там Кайны, также оккультные предметы, книги и свитки. Андрас крайне легко впадал в ярость, коллекционировал предназначенную для смертоубийства сталь и выпустил с помощью нее кровь не одному своему собутыльнику, имевшему дерзость испортить барону веселье. При этом, он не замучил ни одной из своих многочисленных любовниц.
Женщин, несмотря на их надоедливость и вздорность, Андрас действительно любил - часто нескольких за раз - а те, как правило, отвечали ему взаимностью, правда, нередко выпив перед этим приготовленные бароном из странных ингридиентов напитки.
До мерзости жадный до денег, сам Андрас на удивление благоволил хозяевам питейных заведений, оставляя у последних солидные суммы. Он употреблял хмельные напитки в немыслимых объемах, веселея и горячась, но просыпался на утро после веселой ночи таким же бодрым и прекрасным, как после банного дня, и всегда был способен вспомнить по именам всех прислуживающих их компании за попойку девиц.
- К тому же, - продолжала рассуждать пленница, - Против версии, согласно которой я намеревалась обменять у Забытья на душу Андраса жизни многих человеческих жертв, играет еще один факт! - Кайна подняла в воздух длинный изящный указательный палец, сведенные вместе руки девушки были закованы в кандалы у нее над головой, - Вы наверняка в курсе этих слухов, господа! Жители нашей с Андрасом деревни (хуторок Дорожная, чуть восточнее Столицы) обвиняют меня в том, что я перерезала всех своих служанок, как кур! И знаете зачем, по мнению широкой общественности?
Матвей, успевший принять заинтересованный вид, быстро мотнул из стороны в сторону головой, растущей, как казалось, прямиком из могучих толстых плеч. Служитель остался неподвижен, зная ответ и принцип использования в речи риторических вопросов. Кайна снова повысила голос, добавив в него немного издевки.
- Представьте себе! Чтобы искупаться в чудотворной молодильной крови безруких ленивых шалав! Правда ведь звучит, как хорошая идея?
- Кайна, мы здесь не для того, чтобы расследовать случай убийства несчастных... - Начал было Служитель, но девушка его перебила.
- Да кто вообще первым заговорил про убийство? - Крикнула она раздосадовано, - Я всего лишь провела оптимизацию штата, уволив всех мужних прислужниц, кроме старой крысы-кухарки. В доме наконец появилась хозяйка, так зачем платить жалованье выводку молодух без особых талантов?!
Хозяйственность Кайны вызывала определенные сомнения. В прочем, и уволенные ею служанки получали свой хлеб за заслуги несколько иного рода. Дома у барона было довольно грязно, по поводу чего он хранил абсолютное равнодушие, а с заселением туда его жены стало еще хуже.
- Кого же мне было губить для богохульного обряда, раз в моем поместье практически не осталось ни души? Одна пыль да несвежие простыни! - Рассуждая, Кайна то и дело переводила взгляд с Матвея на своего обвинителя, поворачивая к нему шею, и обратно, надеясь прочесть на их лицах понимание (ее аргументы предназначались, главным образом, для уха служителя), - Или вы, господа, полагаете, что я храню дома неприкосновенный запас невинных на случай смерти кого-то из родственников? Да вы хоть осознаете издержки их раздельного содержания?! В поместье Андраса столько запирающихся на ключ комнат не найдется, сколько человек нужно умертвить ради получения одной единицы нежити!
Внезапно голос подать решил обычно молчаливый Матвей.
- А зачем... - Палач слегка запнулся, - Это... А зачем надо было раздельно их селить-то?
Служитель кашлянул в костлявый кулачок, скрывая мелькнувшую на его лице снисходительную улыбочку. Кайна вздернула брови и смерила палача удивленным взглядом: девушка не ожидала, что тот решит принять вербальное участие в ее допросе. Заботливо подумав над тем, значения каких слов может не понять Матвей из ее следующей реплики, она ответила, подобрав на ходу несколько синонимов:
- Для ритуала воскрешения мертвеца некромант должен принести в жертву - то есть убить - десяток с небольшим невинных.
Сей факт стал известен правоохранителям благодаря показаниям ведьм, пойманных за занятиями темными науками и зафиксирован в официальных поправках к Кодексу Смертных Грехов Совершенного Мира.
- "Невинные" в данном случае означает "девственники", коими они, в прочем, перестанут являться, если начнут вступать друг с другом в близость, поэтому нельзя селить будущих жертв в одной комнате. - Пояснила девушка и, немного погодя, решила прибавить, - Я имею ввиду, если начнут трахаться, Матвей.
Текст Кодекса Смертных Грехов наряду с положениями Кодекса Простительных Грехов и поправок к ним среди населения Совершенного Мира нарочно не распространялся. Причиной тому являлся не столько низкий уровень грамотности населения - большинство уличных вывесок вместо букв содержали в себе символы, а бумагу с чернилами для письма держали в доме только знать, духовенство, и немногие представители местного студенчества - Служители просто не видели смысла в том, чтобы разъяснять будущим грешникам обстоятельства совершения ими греха и возможные последующие санкции: ведь тогда хитрый потенциальный преступник может вовсе не обнаружить перед правосудием своих намерений (например, отказавшись от их исполнения под страхом наказания). Незнание законов жителями Совершенного Мира защищало местных правоохранителей от избегания первыми ответственности.
Несмотря на проявленную к нему баронессой деликатность, Матвей ее объяснением не удовлетворился.
- Так, а если мы... То есть, конечно, не мы, а так, вообще... - Палач немного помычал в задумчивости. - А если, например, селить в одной комнате одних девиц, а парней - в другой? Этак ведь они промеж собой ничего не вытворят, что Господь грехом назовет! Почему так не сделать было?
Пленница в ответ пораженно уставилась на палача и часто недоумевающе заморгала светлыми глазищами, что тот сначала опрометчиво принял за удивление в адрес его сообразительности. За спиной девушки снова раздался осторожный кашель, к которому примешались звуки, похожие на бульканье.
- Матвей, ты и впрямь думаешь, будто дети одного пола рано или поздно не догадаются, как им согрешить друг с дружкой? - С неподдельным удивлением спросила Кайна и, перехватив недоумевающий взгляд палача, членораздельно добавила. - Ты вообще знаешь о том, что согрешить можно мальчику с мальчиком и девочке с девочкой?
Немного помолчав в ответ, похмыкав и потерев ладонью лысину Матвей, вдруг бросил долгий взгляд из-под редких светлых бровей на промежность девушки.
Кайна дернулась, брякнув цепями: она, удивляясь самой себе, захотела прикрыться, но цепи крепко удерживали длинные посиневшие руки поднятыми перед нею вверх, отчего стоящая на коленях баронесса была немного похожа на фигуры молящихся Ложному Богу. Ее бледное лицо в добавок к веснушкам покрылось красными пятнышками на манер сыпи. Палач заметил это, отвел в сторону непрошенный взгляд и спешно пробубнил:
- Я это... Просто вот что думал сейчас, мужики - понятно, - Являясь по сути работником тюрьмы, Матвей не понаслышке знал, какие отверстия используют заключенные на длительный срок мужчины для (принудительного, как правило) однополого коитуса, - А как-девкам-то? Им же там и грешить-то нечем!
Из горла Служителя вырвался еще один булькающий звук, а его худенькое старческое личико с невероятно густыми седыми бровями, от природы очень благодушное и румяное, буквально побагровело и покрылось испариной, будто бы от напряжения сил. Кайна прыснула со смеху, обнажая крупные заячьи передние зубы, синевато-красные и жуткие от крови и вина.
Девушка подумала о том, что Матвей, возможно, вовсе не больной на голову маньяк на побегушках у Храма, а просто глуповатый, обделенный красотой парень, как ребенок наивный и любопытный. Ну, и жестокий, тоже как ребенок. А это значит, что он впрямь может считать, будто делает доброе дело, забивая, как скот, женщин Совершенного Мира, которым не повезло родиться зеленоглазыми и с рыжиной в волосах, а то и просто стать объектом зависти уродливой соседки или ненависти жены, чей муж загляделся налево.
"Ведь вы просто наказываете людей за их красоту!" - подумала баронесса, к числу красавиц неизменно относившая также себя, - "А ведь такими темпами в стране начнут нарождаться одни хиляки да уродцы!" Кайна вспомнила, что Андрас называл это "политикой, подрывающей чистоту расы". Барон любил рассуждать на темы, касающиеся государственного устройства, и, будучи человеком ученым, часто сочинял авторские определения для различных общественных явлений.
- О, ми-илый, - баронесса обращалась к Матвею, улыбаясь так ласково, что тот на секундочку и впрямь почувствовал себя очень милым, - Да ведь ты сам сгодишься на роль жертвенного агнца с такими познаниями о дамах!
Смущаясь и одновременно пугаясь своего смущения, палач немного попятился от Кайны, словно та в действительности собиралась подвергнуть его ритуальному убийству, и попытался взглядом поискать поддержки у Михаила, но тот уже не сдерживал насмешливую улыбку. Почувствовав себя очень глупо, Матвей вспыльчиво воскликнул, адресуя свое сообщение обоим сразу:
- Да я, знаете! Я замучил и вздернул добрую сотню баб вот этими руками!
Он многозначительно потряс перед собой огромными кирпичного цвета руками, увенчанными похожими на вареные сардельки пальцами.
- Вы что думаете, будто я не знаю, как там бабы выглядят? Я-то баб еще как повидал со всеми их внутренностями!
Говоря о внутренностях, палач имел ввиду скелет, кровь и невнятную неделимую массу кишков да ливера. Его знания о женском устройстве ограничивались исключительно профессиональной осведомленностью. Служитель с баронессой поняли это, и обоим сделалось еще смешнее.
- Для того, чтобы иметь возможность хвастать своими прегрешениями, тебе нужно было показать девчонка рай слегка другими способами, дорогой.
Кайна обернулась на Служителя и, прочитав на его лице веселье (которое тот тщетно пытался замаскировать под кашель), почувствовала к нему заговорщицкую симпатию, возникающую между двумя людьми, высмеивающими третьего.
- Что с тобой, божий человек? Ты кашляешь, как чахоточный! Спросил бы у Матвея воды - ему не привыкать уже ходить до колодца.
Мнимый больной согнулся, схватившись за живот, затем вытянул вперед перед собой руку, обращенную к Кайне ладонью, словно прося ее немного помолчать. Под обиженное сопение Матвея, чувствующего себя преданным, старый Михаил на протяжении минуты силился одолеть приступ нервного смеха, преуспев, утер рукавом выступившие на светлых старческих глазах слезы и сказал:
- Будет тебе спорить, Кайна. Вас с Андрасом в вашем ослином упрямстве исправить может только могила!
Эпитет "ослиный", идущий в связке исключительно и только со словом "упрямство" обладал для населения Совершенного Мира значением туманным, так как никто в помине не знал, кто или что такое этот самый "осел".
- Впрочем, барон уже встал на этот путь, впусти Всевышний его душу в Свои Чертоги. - На этих словах служитель подобострастно склонился в традиционном поклоне, - А тебе, раз ты не желаешь облегчить совесть, придется сильно постараться, чтобы снова увидеться с мужем!
Девушка дрогнула всем телом и отвернулась от Служителя, поджав искусанные пухлые губы. Она бы отдала все на свете, чтобы снова увидеть Андраса. Пусть ненадолго, лишь чтобы успеть сказать ему, как сильно она его любит... И непременно перед ним извиниться.
- Ты пропадешь в Забытье, дочка. - Мягко раздалось за ее спиной.
Михаил сделал в сторону Кайны несколько тихих шагов и нежно опустил маленькую ладошку на макушку пленницы, аккуратно погладил спутанные темно-русые волосы, немного сырые от многочисленных попыток Матвея привести баронессу в чувства с помощью контрастных обливаний. Почувствовав внезапно ласковое прикосновение, девушка замерла. Чувство жалости к себе самой захлестнуло ее, отравляя душу. В груди предательски заныло.
Не ослабляя напора, старик продолжал давить пленнице на психику, подтачивая ее незримую оборону словами, преисполненными тепла и сочувствия.
- Я помню тебя еще маленькой девочкой, Кайна, и я верю, что ты - не плохой человек, как все говорят. Мне очень горько оттого, что я не вижу твоего раскаяния. Ты ведь это понимаешь? - Назидательно переспросил Служитель.
Пленница чуть опустила голову, пряча лицо в обрезанных слишком коротко - не по моде женщин Совершенного Мира - прямых прядках. Палач завороженно наблюдал за действиями старшего коллеги, словно ученик за работой мастера.
- Ты знаешь, и мы с Матвеем тоже знаем, - Старик слегка кивнул парню, и, дождавшись ответного кивка палача, продолжал, - Ты бы не вынесла все сто ударов, девочка. Вспомни, как в детстве тебя доводил до слез простой пчелиный укус или ушибленный в кровь локоток.
Михаил был прав, Кайна, сколько себя помнила, не выносила физических страданий, настолько, что своему прежнему послушанию в адрес подобравших ее буквально с улицы служителей и, затем, приемных родителей была обязана страхом перед телесными наказаниями, считавшимися среди местных основой хорошего воспитания отпрыска.
- Не жди, пока я решу, что ты потеряна для Всевышнего, Кайна! - Михаил сменил добродушный тон на официальный строгий, исполняя за раз обе роли: "хорошего" и "плохого" служителя, - Если я уйду, некому будет передать Ему твою мольбу о прощении. Однако, я все еще здесь, и готов выслушать тебя, дочка!
Последнее предложение старик произнес на порядок ласковее. Кайна подумала, что очень давно никто не называл ее дочкой.
Это было так давно, что Кайна успела забыть, что они с храмовником когда-то даже были близки. Юная будущая баронесса, даже после того, как попала в новую семью, еще долго дружила со стариком. Михаил, несмотря на то, что девочка уже не относилась к числу его послушниц, разрешал ей тихо коротать время за написанными на неведомом языке книжками (иногда Служителю даже казалось, будто ребенок в состоянии прочесть то, что там написано) в Филиале Храма. Кайна часто ссорилась со своими новыми родителями и прибегала к Служителю посидеть в библиотеке.
Она и ее новые мать с отцом так и не стали настоящей семьей. Девочка любила их, но маленькой Кайне и ее близким было тяжело понять друг друга. Родители не одобряли увлечения дочери литературой, отчаивались привить ребенку любовь к "женским" занятиям - шитью, хлопотам по хозяйству, уходу за маленькими детьми. Кайна молча и без особой охоты слушалась отца и мать, оставаясь при этом отстраненной и замкнутой, и, ровно в тот момент, когда еще немного - и девушка минует возраст, подходящий для замужества - сбежала. Кайной девушка начала зваться тоже тогда. Она придумала имя самостоятельно, заботясь об имидже родственников.
Услышав в ответ лишь молчание, служитель печально заметил:
- Кайна, ты ведь никогда уже не сможешь попросить прощения у мужа, ты понимаешь?
Баронесса почувствовала укол в сердце, старик будто читал ее мысли.
- Андрас не узнает, что твоя душа пропала, потому что ты отказалась признаться нам. Не услышит, как ты любила его и хотела исправить свой поступок. Он будет ждать тебя в Чертогах Всевышнего долго-долго, без возможности вести счет появлениям светил на небе, не понимая, что вы никогда не сможете больше встретиться, поговорить... - Служитель почувствовал, что встал на верный путь, - Разве бы ты не хотела его снова увидеть? Разве он не будет скучать по своей любимой, когда бесконечности наедине с собой наконец не хватит ему, чтобы простить ее?
При этих словах, словно они являлись заклинанием, разрушавшим защитную магию Кайны, девушка вдруг уронила голову на грудь и (не впервые за этот отвратительно долгий и кошмарный для нее день) расплакалась, капля крупными слезами - отчасти соплями - на свой же живот и ноги. Пыточная наполнилась звуками хныканья и попыток вернуть обратно содержимое протекшего носа.
Михаил продолжал гладить баронессу по голове, решив дать ей возможность нарыдаться всласть, ведь это были уже не просто слезы боли, а верные приметы того, что душа осужденной вот-вот будет готова к тому, чтобы обнажить свои недра для карающего и прощающего взгляда Всевышнего. Служитель с умилением наблюдал, как крохотные блестящие капельки соленой влаги бегут по сморщенному, как у ребенка, лицу пленницы - про себя он молился за ее спасение.
- Я готова. - Прошептала Кайна надломленным голосом. - Я расскажу, как все было.
У Михаила будто упал с души невероятно тяжелый камень.
Старик еле слышно бормотал слова утешения, отечески нежно убирая сальные пряди с лица плачущей Кайны и аккуратно собирая их за спиной пленницы в хвост, то и дело распускавшийся.
- Мне так жаль, что я не смог помешать тем людям, зародившим зло в твоей душе!. Но теперь все будет хорошо, я помогу тебе. Ну-ну!
Теперь Матвей глядел на них с удивлением. Он только что понял, что Кайна и старик знали друг друга не один день, и не решался спросить, как ему быть дальше.
Баронесса больше его не злила, и даже вызывала в нем чувство жалости. Так часто бывало с палачом, когда его жертвы соглашались на раскаяние. Ему было жалко, что, прощенные Всевышним, они (формально уже не ведьмы) все равно должны погибнуть. Разумеется, Матвей никогда не говорил вслух об этом, и был прав: такие мысли, в соответствие с Кодексом Простительных Правонарушений Совершенного Мира, подпадали под статью "Ересь".
Михаил оставил плачущую Кайну и приблизился к палачу, маня того пальцем, чтобы он нагнулся к невысокому старику поближе. Служитель шепотом дал Матвею несколько распоряжений.
Палач покорно кивнул старику, повесил кнут на гвоздь, торчавший из стены, и направился к баронессе, шаря в карманах широких холщовых штанов в поисках связки ключей. Над головой Кайны, лишенной от слез зрения, щелкнул замок. Лишившись оков, из-за которых она часами была вынуждена сохранять коленопреклонённую позу, баронесса осела на холодный пол и тут же подскочила, как ужаленная, почувствовав резкую боль от ранок, оставленных кнутом на ягодицах. Девушка зашипела, как взбесившаяся кошка, и досадливо покосилась на Матвея. Он в ответ неловко повел плечами и зачем-то показал Кайне пустые ладони.
Освободив жертву, палач поплелся к выходу из камеры, громко топая короткими мясистыми ногами в нелепых кожаных тапочках. Огромная голая покрытая угрями спина Матвея скрылась за дверью, и девушка осталась наедине с Михаилом.
Кайна знала, что вернется палач не один, а с конвоем, который проводит ее прямиком к плахе, где она останется болтаться на потеху публике.
Казни были для местных любимым аттракционом. Для мужчин они служили удобным поводом безнаказанно поглазеть на полуобнаженное или обнаженное молодое женское тело, а для их жен - порадоваться расправе над очередной красивой конкуренткой и выгулять нарядное платье.
И, разумеется, абсолютно всем в толпе было интересно поглядеть, успеет ли вздернутая на виселице ведьма посмертно опорожнить желудок до того, как ее снимут. Предприимчивые завсегдатаи столичного главного увеселительного мероприятия даже организовали тотализатор, принимая ставки у зрителей, желающих испытать удачу и угадать, насколько сильным окажется сфинктер очередной осужденной. Разумеется, лотерея проводилась под патронажем Храма.
Потирая затекшие запястья, баронесса еще недолго сохраняла прежнее положение, глядя снизу-вверх на оставшегося в комнате старика. Тот стоял прямо перед ней, сложив на груди руки и терпеливо ждал, пока Кайна приступит наконец к исповеди.
Не готовая начать говорить, девушка, пошатываясь при каждом движении, встала с холодного пола, возвысившись над Михаилом на целую голову.
Кайна попросила дать ей время собраться с мыслями. Они помолчали минуту или две.
Под затянувшуюся тишину вернулся Матвей. Он почему-то был один: конвой, видимо, должен был подоспеть чуть позже. Закрывая за собой тяжелую дверь, ведущую в коридор тюрьмы, палач оглянулся на свою недавнюю жертву. Та, утирая крупными ладонями слезы, поймала его взгляд поверх макушки низенького Служителя и улыбнулась печальной улыбкой, заставившей ее лицо выглядеть моложе и чуть красивее.
Буквально часом ранее палач считал девушку отвратительной, злоязычной, трусливой и жалкой шлюхой, однако, сам до конца не поняв, почему, вдруг подумал: "А может и славно, что я не оттяпал ей ее язык!"
Ночь подходила к концу. На рассвете умерщвляли осужденных.
Кайна глубоко вздохнула и приготовилась рассказать Михаилу с Матвеем, как именно днем ранее умер Андрас.
Наверное, она - еретичка, раз для нее чаша весов, на которой лежала вина за убийство любимого, склонялась намного ниже, чем чаша, на которую ее обвинители поместили ее ответственность за попытки вернуть мужа к жизни. Пусть даже сделать это девушка пыталась с помощью запретной некромантии. Даже так!
- Матвей, Михаил, я сказала вам правду еще в первый раз. Я не занимаюсь черной магией. - Простодушно призналась Кайна, сведя на груди руки в попытке прикрыть напряженные от подвальной прохлады просвечивающие через ткань сорочки розовые соски.
На лице Служителя отразилось разочарование. Несмотря на всю свою теплоту по отношению к маленькой Кайне, образ которой он невольно то и дело вызывал в памяти, старик верил в вину ее взрослой версии, и ждал от нее иного признания. Девушка отметила то, как помрачнел Михаил при ее словах и спешила объясниться, дойдя в своей истории до нужной части.
Такова была история Кайны, поведанная на откуп ее палачу и следователю:
- Как-то раз я сказала своей кухарке, что если она к завтраку опять подаст полусырые яйца, то я превращу ее в курицу. Аглайка, идиотка, (и как я об этом забыла!) не понимает шуток, и все сказанное принимает за чистую монету. Но все-таки ненавижу полусырые яйца, они мерзкие!
Кайна сморщила нос, будто показывая, что само воспоминание о несвернувшемся яичном белке было для нее куда более неприятным, чем даже обстановка ее пыточной.
- Старая дура, разумеется, решила, что я всерьез грожусь превратить ее в птицу, из чего следует, что я ведьма. А я не спешила ее в этом разубеждать, так как готовить она стала значительно лучше. Мои бывшие служанки шутку-то поняли, не совсем были тупые, над Аглайкой посмеялись, но объяснять старой курице ничего не стали. Хуже того, эти паршивые суки, видимо, чтобы окончательно свести с ума перепуганную пожилую женщину, выдумали про меня страшилку. Я мол тайком ото всех плескаюсь в крови безвинно убиенных девственниц то ли, чтобы вернуть потерянную молодость, то ли чтобы избавиться от угрей. Позже появилось несколько версий байки, эти две - самые популярные. Мне, например, более правдоподобной кажется вторая, ведь молодость я к счастью еще не теряла! Однако издержек на описанные косметические процедуры это все-равно не оправдывает. Вот так моя дорогая ныне уволенная прислуга успешно вбила Аглайке в ее пустую голову, будто я упырица и иродка!
- Выходит, ты прогнала служанок за то, что они распустили про тебя слухи?
Михаил было решил, что ему наконец стало понятно, зачем нерадивой хозяйке рассчитывать каких-никаких, но служанок. Кайна в ответ презрительно фыркнула.
- Еще чего! Мне история даже понравилась. И Андрас часто над ней смеялся... Но мои служанки работали хуже, чем сочиняли сплетни. - Продолжила она, - Дурно мели пыль, тащили сдачу и не могли уследить за пуговицами на собственных рубашках - те каким-то чудом "случайно" расстёгивались, обнажая их бесстыжее вымя, стоило барону показаться поблизости!
Девушка угрюмо свела руки сильнее, прижав груди друг к дружке до образования короткой складки между ними. "Бедная Кайна!" - подумал про себя Матвей со смесью жалости и иронии, - "С таким-то размерчиком ее пуговицам явно ничего не угрожает".
- Накануне ночью я не спала, так как считала сосуды в винном погребе, чтобы составить подробную опись. - Служитель укоризненно посмотрел на девушку, и та, отводя глаза, послушно призналась, - Я разозлилась на мужа за то, что тот снова отправился кутить без меня и выпила кувшина два вина.
В Совершенном Мире сосуды для вина изготавливали двух типов: один вмещал в себя два литра напитка, второй - два с половиной. Михаил поежился. Он не любил вино - не потому что пьянел слишком быстро, а потому что не выносил запах протухших фруктов. Ему стало плохо, когда он представил, сколько стоящая перед ним особа может проглотить этой дряни.
Палач завистливо присвистнул, припоминая собственные скромные рекорды.
Кайна воровато глянула на обоих и быстро добавила:
- То есть я не выпила целиком оба! В одном еще оставалось прилично. Я взяла его с собой, когда вышла к Андрасу навстречу вчерашним утром. Он колотил в дверь, как ненормальный, и еще, как на зло, ни одной служанки, чтобы впустить этого негодяя! Пришлось бросить все свои дела и бежать в открывать самой, будто мне нечем больше было заняться! - Баронесса произнесла это абсолютно убежденным тоном, не допускающим даже мысли о том, будто распитие вина в одиночестве может являться делом несерьезным, - Я открыла дверь и увидела, что этот блудный пес пьян в стельку и так невозмутим, будто вернулся с заседания городской палаты, где блестяще выступил с докладом! Я прекрасно знаю, что не жене судить своего мужа, и что меня никак не касается все то, что творится за мужскими застольями, на которые дам с собой справедливо не зовут, - Теперь Кайна звучала намного менее убежденной, - Да вот только заседающие в палате уважаемые господа не используют губную краску, следами которой мой милый был усеян, будто чумной струпьями! Зато местные потаскухи обильно смазывают ею свои грязные рты. Вот уж кто, к слову о чуме, помимо поцелуев способен наградить сладострастного идиота всеми хворями за раз!
Девушка сплюнула на пол и зычно шмыгнула носом, выпучив тонкие ноздри.
- Я слегка оскорбилась, и плеснула в лицо Андрасу вином из кувшина. Знаете, что потом случилось? Он даже не понял, что я злюсь! Этот болван пошел прямо на меня, выставив вперед руки и причмокивая пунцовыми грязными губенками. Рассчитывал на мой поцелуй поверх уже имеющихся на нем отметин! Нахал!
Вежливо слушая ненужные ему подробности, храмовник то и дело переступал с ноги на ногу, вздыхая и жалея, что камеры не оснащены стульями или лавками. Времени оставалось мало.
- Вот я и ударила его по лицу тем же самым кувшином! А кто бы не ударил?
Если бы этот вопрос действительно требовал ответа, то Михаил сказал бы: "любая нормальная жена". В прочем, девушка и сама прекрасно знала о том, как ведут себя образцовые представительницы прекрасного пола с мужчинами, поэтому, не дожидаясь, пока молчаливый упрек присутствующих будет озвучен кем-то из них, заговорила дальше:
- Угодила в висок, муж упал, вроде бы прикусил в кровь губу. Хлопнулся на пол, как шкаф! Я знать не ведала, что такой легенький удар его достанет! Это при всей его твердолобости! Я оттащила его в кабинет и оставила лежать на полу, спустилась снова в погреб...
- Кайна, твой муж отдал Всевышнему душу, а ты отправилась дальше пить вино?
Взгляд старика наткнулся на ответный взгляд блестевших от пролитых слез серых глаз девушки, похожих на мокрую морскую гальку. В них читались страх и печаль, и Михаил понял, что Кайна не может выдержать даже своего собственного суда. Она силилась оправдать себя в рассказе не из малодушия, а в надежде поверить хотя бы в одно из оправданий.
- Ладно, не отвлекайся, дочка. Ты не сказала нам еще много важных вещей.
- Я вернулась в кабинет спустя часа два... - Кайна сделала небольшую паузу и закатила вверх глаза, вспоминая, - Может, три или пять, не скажу наверняка... Помню точно, что, когда я пришла будить его, меня тут же насторожило, что Андрас лежал в прежней позе бледный и с нестертой запекшейся кровью на лице. Он не издавал ни звука, тогда как обыкновенно храпит во сне, будто осипший медведь! Я поняла, что муж не похож на живого. Это было действительно очень страшно! Я крикнула на помощь и начала дуть Андрасу в рот, чтобы он задышал.
- Остановись! - Прервал рассказчицу Михаил, - Что, скажи еще раз, ты начала делать?
Баронесса поежилась.
- Я не могу вспомнить точное название этого лечения, - Аккуратно ответила она, глядя на старика с опаской, - Его используют, чтобы вернуть человеку утраченное дыхание, вдувая воздух ему в рот. То есть он будто бы дышит чужими усилиями, но через какое-то время должен задышать сам...
- Кайна! - Испуганно воскликнул Михаил, бледневший все сильнее, - Но ведь это буквально и есть обряд воскрешения мертвого. Глупая, кого мы называем бездыханными, то есть лишившимися дыхания, если говорить буквально?
- Мертвецов, - прошептал Матвей.
Девушка приоткрыла рот, сначала немного, затем чуть сильнее, затем схватила себя за голову руками, и пораженно закончила чужую мысль:
- И, следовательно, вернуть дыхание равно оживить мертвеца! Но это разве не софизм?
Никто из присутствующих не знал слова "софизм", поэтому не смог что-либо ответить.
- Неужели я колдовала?!
Михаил опустил голову, глаза Служителя пощипывало, во рту он чувствовал горький привкус. Конечно, он оказался прав, но знал ли он, готовя преступницу к раскаянию, что оно станет откровением для нее самой?
Технике возвращения дыхания девушку научил ее муж. Он отлично разбирался в профессии врача и мог сам лечить больных слуг, не вызывая для них доктора. Андрас был невероятно рад любому сэкономленному добру.
Барон говорил, что данная техника - первая помощь умирающему человеку.
Но умирающий - не мертвый, вот что важно!
На крики Кайны, склонившейся у трупа мужа, прибежала старая перепуганная кухарка.
Какую картину увидела недалекая доверчивая женщина с порога кабинета барона? Неподвижное тело хозяина, лежащее на полу, усеяно красными пятнами, - кровоподтеками? - отчетливо выделявшимися на мертвенно бледной коже. Лицо - кровавая маска. Глаза плотно закрыты. Рядом хозяйка дома, - ведьма! - прижимается ртом прямо к израненным губам покойника то ли целуя, то ли высасывая душу...
Услышав шаги старушки в проеме дверей, Кайна подняла на нее голову - рот перемазан кровью, зубы черны от вина. Она хотела приказать подчиненной срочно бежать за доктором, но та вдруг истошно закричала: "Кровопивца!". Затем грузно осела на пол, бормоча и постанывая, словно на короткий вопль ушли все ее силы.
Кайне - всегда и в тот момент особенно - было мало дела до предрассудков старухи. В голове баронессы панически пульсировало: "нужен врач!". Но вместо того, чтобы бежать искать его самой, она зачем-то решила объяснить причитающей что-то себе под нос и подвывающей от испуга кухарке, в чем дело, поэтому строго рявкнула ей:
- Я его к жизни возвращаю, дура!
Именно так, слово в слово, эту фразу услышал второй поспевший на помощь - местный кучер. Своей будущей казнью Кайна была обязана одному этому предложению. Она и впрямь не понимала, что ее действия расценят, как попытку вытащить душу мужа с того света? На самом же деле она хотела, если еще не поздно, помочь ему задержаться на этом.
Доктор обладал известной компетентностью в построении логических цепочек и оперативной диагностике, потому, сочтя повреждения на теле Андраса не единственной возможной причиной смерти, первым делом осведомился у присутствующих, что принимал в пищу пациент накануне. Ответ врачу дал тот же человек, что привел его в дом.
Кучер развозил мужа Кайны по всему городу в течение целого дня. Он припомнил, что хозяин аккурат между деловыми визитами взял у местной крестьянки Нютки на пробу два с половиной литра самогона для расслабления. Бутыли у Нюты оставались мол только большие. Андрас, которому весь день улыбались удача в делах и городские красавицы в шуршащих юбках, употребил приобретение без остатка и, вероятно, мог присовокупить к этому разбавленное питье, которое подавали в таверне, куда они вечером зашли перекусить перед дорогой домой, и где перекусывали до раннего утра.
В пыточную постучали. Матвей пошел открывать, затем сам скрылся в проеме.
У баронессы опустилось сердце, но палач снова зашел без конвоя, удивленно развел руками, наткнувшись на вопросительный взгляд Михаила и изнутри закрыл за собой дверь. Девушка приготовилась быстрее закончить рассказ, но вместо нее начал говорить служитель.
- Дочка, послушай меня, ты, может и хотела бы сама убить его, но случай не позволил тебе дважды согрешить в тот день. Лекарь, которого привели твои слуги, услышав от вашего кучера, что Андрас приговорил накануне два с половиной литра нюткиного самогона сказал, что ему помочь невозможно. Это смертельная для человека доза. Твой муж скончался не от твоих побоев, а от количества выпитого.
Служитель мягко улыбнулся удивленной девушке.
Снова раздался стук в дверь, на этот раз резкий и нетерпеливый. Михаил, вздрогнув, прислушался, увидел, как палач снова поплелся отпирать замок, и жестом попросил его подождать минуту.
- Рано пришли за тобой. - Сказал он, печально глядя на Кайну и отечески беря ее за руку. - Ну что ж, осталось самое главное. Ты признаешься в колдовстве, дочка?
Стук в дверь стал настойчивее, будто теперь стучали ногами. Кайна, пуская две полоски слез по усеянным веснушками щекам, собиралась кивнуть. Она могла думать только о том, как ей не хочется умирать, но альтернатив для нее не было.
Внезапно по камере прокатился страшный грохот, словно от раската грома, послышался звук ссыпающихся камней, а воздух заволокло сухой белой взвесью.
Когда облако поднятой неведомой силой пыли рассеялось, стало ясно, что оглушительной силы звук издала рухнувшая прямо на Матвея железная дверь, сорванная с петель. В проеме проступал силуэт, похожий на человеческий. Существо угрожающе сопело, порой издавая тихий злой рык.
Неизвестный перебрался, топая, через груду обломков, образовавшуюся из осыпавшейся из стены каменной кладки, ненадолго остановился на опрокинутой двери, из-под которой расползалась странная черная лужа. Сомнамбулически медленно жидкость кралась к краям длинных белых одежд Служителя, который стоял ближе всего ко входу. Темное маслянистое нечто лизнуло полы церемониальной тоги. Старик с ужасом поглядел на след, оставленный на ткани: он был красный.
Существо, фыркая, двинулось вперед и встало напротив застывших в испуге старика и девушки, оказавшись наконец в пределах их видимости.
Кайна громко вскрикнула. Михаил сложил непослушные ладони в знак, защищавший от нежити и злых духов.
Перед ними стоял Андрас. В руках он держал чугунную дверную ручку, похожую на ломик. Он по очереди глядел то на жену, то на Служителя черными безумными глазами.
Барон был в бешенстве.
После отвратительнейшего пробуждения в ужасном расположении духа в неудобном для лежанья деревянном ящике с рассеченным саднящим левым виском Андрас упал со стола, на котором стоял этот ящик, больно ударился головой о деревянный пол (наверняка схлопотал себе приличную шишку!) и мрачно огляделся вокруг.
С домом было явно что-то не так.
Ящик, в который положили спать Андраса подозрительно напоминал ему гроб, а расставленные вокруг его ложа корзины с белоснежными цветами это впечатление только усугубляли. С верхних этажей, со стороны спальни супругов, слышался топот и незнакомые голоса.
Барон вспомнил, что видел странный сон, будто бы об иной реальности, полностью лишенной материи, но вмещающей в себе все возможные смыслы, населенной существами, которые представляли из себя бесплотные сгустки сознания или сознаний. Не зная времени и расстояний, они носились друг от друга в полной пустоте без направления, лишенные вместе с телами чувств. Они понимали свою скуку, но не были способны страдать от нее, осознавали бессмысленность происходящего, и не могли ею тяготиться.
Мужчина задумчиво потер намечающийся под густыми кудрями синяк, встал с пола и заметил новую странность - его, спящего, переодели в аккуратно сшитый совершенно новый строгий костюм из черного сукна. К тому же барона обули в изящные туфли и бережно повязали на его шее алый галстук.
Андрас немного покрасовался в новом наряде у настенного зеркала (оно висело напротив стола: так хозяин кабинета мог в любой момент оторваться от работы и полюбоваться собой), огладил бороду, заметил рану на губе. Он вспомнил, как от неожиданности чуть не откусил себе эту самую губу.
Он пришел домой уставший и хотел обнять встретившую его супругу. Но вместо положенной ему женовьей ласки получил по голове пустой глиняной тарой.
Барон покинул уставленный цветами кабинет, и направился в сторону опочивален, чтобы узнать, какая мразь без его ведома топчется у него в доме. Наверху он обнаружил двух служителей Храма, которые копались в спальне его жены в заставленном книгами шкафу.
Молодые люди доставали из шкафа предметы и аккуратно складывали в две кучи. Служители негромко переговаривались, видимо, обсуждая, куда положить тот или иной том или свиток. Андрас уловил слова "ересь", "ведьмовская" и "крамола".
"Эти божьи господа никак копают под нас с Кайной!" - возмутился барон.
"Что же ты успела натворить, поганка?"
Один из клириков, словно почувствовав в комнате присутствие кого-то еще, обернулся.
Андрас расплылся в любезной улыбке, готовый пуститься в пространные объяснения букинистической ценности книг и документов. Господа-коллекционеры редких изданий придавали значение содержанию экземпляров в самую что ни на есть последнюю очередь.
Однако, не успел барон и рта открыть, как стал свидетелем странной сцены. Оба одетых в длинные белые рясы господина, узнав в своем визитере барона, переменились в лице, став одного цвета с собственной одеждой. Один Служитель, закатив вдруг глаза, плашмя упал на пол без чувств, а другой, выронив из рук тяжелый том в кожаном переплете с нарисованной на нем пентаграммой, бросился наутек в сторону задней лестницы.
Похожую реакцию на свое появление Андрас наблюдал спустя совсем немного времени, когда решил заглянуть к своему кучеру. Тот, как считал барон, наверняка уже был в курсе всех событий и сплетен.
Увидев хозяина, кучер заорал и дал стрекоча. Порядком раздраженный барон бегал за вопящим мужчиной по двору минут десять. Андрас поймал беглеца и привел его в чувства с помощью пары затрещин.
От кучера барон узнал интереснейшие подробности о своей смерти и попытках жены воскресить его с помощью таинственного магического ритуала искусственного, блядь, дыхания. Загадочная техника вдыхания жизни изо рта в рот, естественно, была признана некой очень древней забытой практикой в колдовской науке и относилась, разумеется, к некромантии.
Барон внимательно выслушал и ту часть повествования, в которой кучер описывал, как Аглайка, придя в себя от потрясения, что есть мочи пустилась в местный Филиал Храма, чтобы поведать служителям о том, как Кайна колдовала с трупом мужа. Чтобы не терять зря времени, кухарка присовокупила к рассказу шокирующие подробности о купании баронессы в крови невинных молодых девушек, а также о чудесных превращениях людей в петухов и кур.
Небольшой отряд служителей во главе с Аглайкой явился на сцену вслед за тем, как кучер привел в кабинет доктора. Последний поделился с правоохранителями своим мнением о том, что Андрас на момент начала попыток Кайны привести его в чувства был уже несколько часов как мертв. Кучер повторил сказанную Кайной кухарке фразу. Баронессу после этого, естественно, тут же забрали для допроса.
Прислуга, не предприняла буквально ничего, чтобы оправдать хозяйку, впустила в дом двоих присланных Храмом чуть позже ищеек, показала им библиотеку, разрешила копаться в вещах господ, ничего не стесняясь, и принялась совершать приготовления к погребению заживо своего спящего и ни о чем не подозревающего господина.
Андрас, наблюдая за тем, как его (уже, можно сказать, мертвый) кучер доводит свой рассказ до логического финала, про себя методично считал овец.
Он делал это не для того, чтобы заснуть.
Насчитав навскидку дюжины две, барон вежливо прервал кучера и, подойдя к нему вплотную, всадил ему живот прихваченный из дома охотничий нож. Повторив данную процедуру четыре или пять раз подряд, Андрас мысленно сократил количество овец на две и отправился к кухарке, которая сделала ему огромное одолжение, умерев от сердечного приступа прии виде ожившего барона самостоятельно. Затем барон без зазрения совести зарезал во сне лежащего наверху без чувств служителя.
Второй ублюдок мог успеть сбежать и раструбить всей Столице о том, что по городу бродит живой мертвец. Из-за этого и без того взбешенному до предела барону пришлось пробираться к Храму окольными путями, иной раз сталкиваясь с необходимостью идти дальше через грязь да колючки с крапивой. Порча нового костюма, пусть и задуманного, как похоронное одеяние (что, в прочем, не мешало ему выгодно подчеркивать достоинства фигуры барона) определенно не улучшила Андрасу настроение. Случайная и летальная для последнего встреча барона со вторым дознавателем, спешащим по безлюдному тракту в Столицу за помощью, уже ничего не исправила.
И теперь - когда Андрас выломал наконец эту проклятую железную дверь в пыточную - его глазам открылась возмутительная картина.
Его Кайна, почти голая, израненная и напуганная, стоит босыми ногами на холодном полу темницы (так и простудиться недолго!) и по-щенячьи глядит заплаканными глазками на мужа (барон считал, что только он один имеет право доводить жену до слез!). Рядом с ней - тщедушный старик в одеждах храмовника-дознавателя. Андрас немного поздно подумал о том, что у Служителя едва ли достало бы сил раздеть до гола и избить баронессу - уже когда сломал ему шею.
В прочем, как говорят местные, не следует жалеть мертвых, покуда хватает живых.
В Совершенном Мире вера в загробную жизнь настолько сильна, что убийство человека не считается большим грехом. Оно карается смертью, которую можно по желанию обвиняемого заменить штрафом в виде живого барашка (двух для привилегированных сословий), поднесенного к столу блюстителей порядка.
Супруги из нашей истории откупились от Храма рогатым скотом, частично восполнив количество штрафных барашков животными, врученными Кайне в качестве компенсации за причиненные неудобства.
Баронесса не могла быть признана виновной, так как ее муж был жив.
То, что Андрас не был ожившим мертвецом, доказать оказалось несложно. Требовалось всего лишь засвидетельствовать у барона наличие пульса и отсутствие изменений во вкусовых предпочтениях, которые традиционно смещались после кончины в сторону потребления человеческих внутренних органов, особенно мозгового вещества.
Итак, мы рассмотрели единственный в истории правовых отношений Совершенного Мира случай, когда оправдательный приговор был вынесен мнимой ведьме за недостатком улик, подтверждающих ее вину. Прецедент, в прочем, забылся довольно быстро, потому что, помимо самой привилегированной четы и служителей, не желавших давать делу огласку, сплетни о случившемся могли распустить разве что свежие покойники, погибшие от руки Андраса.
Но этого не произошло, так как в планы Кайны, накануне воскресившей мужа из мертвых, вдыхать жизнь в своих несостоявшихся убийц совсем не входило. Никто из них не воспринял бы с энтузиазмом такой щедрый жест. К тому же немало сил у ведьмы ушло только на то, чтобы из Андраса сделать симпатичного максимально похожего на себя-прежнего зомби, а не разлагающуюся на ходу тупую нежить - предел возможностей большинства колдунов и колдуний.
Девушка верила, что кто-то из наделенных даром еще был жив за пределами границ Совершенного Мира. Она уповала на то, что хоть кто-то смог то, что когда-то чудом получилось у нее, но не вышло у ее настоящих родителей - побороть смертельный недуг, плату за способность заниматься магией. Недуг носил красивое название "лучевая болезнь".