Холодно. Не может быть, чтобы было так холодно. Старость или шок, из-за чего я не чувствую тепла множества тел и их крови окружающих меня? Зря я подписался на это; молодое дурачье затащило меня сюда. И где теперь они? Валяются вокруг меня горой трупов. Неказистое положение, но и мое положение не лучше. Рука застряла где-то в глубине в переплетенье чьих-то рук и ног. О, должно быть это рука Просо. Ха.... И о чем я думаю - мы друг другу никто.
Хотя сейчас самое время подумать пока еще время есть. Только дети и старики могут ценить свое время. Старики осознанно. Дети по незнанию. Вот сейчас в данный момент я мертв - тело, валяющееся в груде других мертвых тел, также как и эти тела по определению является мертвым. Встать я не смогу, да и зачем? В жизни постоянно на тебя движется стена проблем неудач и трудностей так для чего мне подниматься и идти на встрече ей. Нет уж, пусть молодые встают, борются, падают и снова борются. Мне это уже не интересно... Но не думаю, что я сдался. Нет. Просто с опытом приходит осознание, а с осознанием понимание, что эту кучу трупов здесь не оставят. Сжигать ее: нет ни надобности, ни выгоды. Трупы прежде раздеть надо, из карманов все повытаскивать, а потом уже думать что дальше. Дальше: меня вытащат отсюда; может, и ограбят, но убивать не будут - опять же нет надобности.
Старые мои слепые глаза видят только бездну тьмы кругом, нос мой не только не различает запахи, но и лет двадцать как не дышит, а вот уши... хочешь, не хочешь, а притвориться глухонемым и сбежать от всего этого подальше не получится. Птицы, сейчас здесь остались только птицы. И это не монотонное карканье воронья к ним примешивается и стрекот других пернатых во многом их разнообразии. Вороны слетаются, вороны слетаются! Нет, слетаются на бесплатный пир все кого можно назвать голодными. Когда знаешь, что мышеловки нет, тащишь все что только можно утащить.
Черт! Если бы не мое неудобное положение и не боль в руке я бы уже давно уснул и видел бы разнообразные сны, которые были бы много интереснее моего текущего положения. А может и правда отправиться к родственникам? Откуда мысль? поблизости ведь никого кто хотя бы знал меня. Нет. Зачем я им? Самообман. Но нужно что-то делать. Я еще поживу! Я еще поживу... За что?
-Стойте, ты что делаешь? Я жив, я еще жив!
-Живой!? Живой старик - повезло. Больше, таких как ты, нет, ну или я еще не нашел. Сейчас я положу тебя в сторону.
Повезло, да?
-Кха, осторожнее.
-Что говоришь? Да, ты не волнуйся, если все-таки умрешь, я к твоим услугам о твоем теле мы позаботимся.
Еще немного полежу и надо идти подальше отсюда. Скоро... скоро я пойду дальше.
- А этого ты чего в сторону положил?
- Да, я же говорю живой! Старик живой.
-Так может лучше помочь ему?
Птицы.
-Я же говорю он в порядке.
-Я про то, что ему может, хочется не быть в порядке.
Птицы...
-Ты о чем? Он ведь старик.
-Дурак ты. Делай что хочешь. Ты знаешь брат: чем вымощена дорога в ад.
-...
-...
Ха, тихо. Ушли?.. Ладно, теперь самое трудное встать и идти. Кое-как я смог сесть, темно, но не так как у слепого, можно идти; вон и дорога, если не ошибаюсь. Шаг за шагом я прошел к дороге, куда теперь направо или налево, вперед или назад? Нет, направо, да направо. Медленно постоянно смотря вниз чтобы не потерять край дороги; на середину выходить нельзя, там для того как я смерть. Снова в город, снова к людям, а по-другому уже никак. Это раньше я мог жить самостоятельно, брать все, что мне нужно самостоятельно - сейчас не так, сейчас я раб для каждого кого я встречу, но виду нельзя подавать иначе действительно стану чьим-нибудь рабом. Остановиться - отдохнуть. Садиться слишком опасно я не знаю смогу ли я встать после того как сяду. Опереться бы обо что-нибудь, но тут даже трава не растет не то, что деревья, и где мне палку взять? Может где за дорогой и есть, но голову поднимать не хочу, все равно не дойти.
2.
Второй день еду в крестьянской телеге; ноги затекают, если их не разминать. Стараюсь больше двигаться, но из-за этого пришла боль в руке, о которой я успел забыть, теперь хочу забыть о ней еще раз и никогда больше не вспоминать. Крестьяне добрые люди: мой извозчик согласился не только подвести меня до ближайшего города, в который он сам ехал, но еще и позволял мне пить и есть вечером, используя его запасы приготовленные лично для него. Мог ли я когда-нибудь предположить, что еще настанут такие моменты в будущем, где я буду избавлен от чувства голода - ешь и чувствуешь, как внутри что-то наполняет тебя, не ешь и чувствуешь что внутри пусто, а голода нет. Но есть все равно приходится, когда ем, появляются силы двигаться; не сразу конечно вначале становится только тяжелее, иногда я даже опасаюсь есть, зная что после того как поем силы покинут меня. Раньше было по-другому, только вот было это со мной или то время мне приснилось, а я на самом деле всегда был стар, сед и беспомощен? Не знаю. Но хочется верить, что когда-то это было.
Крестьянин с виду прожил от силы пол своей жизни: для молодых он был стариком, для меня он был мальчишкой. Такой молодой такой еще сильный, но дурак, похоже, раз помог мне. Если не забуду его, как расстанемся, буду желать ему скорой смерти, чтобы тогда он смог умереть счастливым дураком.
-Старик ты спишь?
-Ыкх, нет, нет, я не сплю. Просто... думаю.
-Ха-ха-ха, но разве ты уже не передумал все думы, какие только встречались тебе в жизни. Я спросить хотел, скажи, ты к детям своим едешь или, наоборот, к себе домой возвращаешься?
- У меня нет, детей. И дома у меня тоже нет. Потому и еду.
Зря, зря я это сказал, неужто все еще хочу, чтобы меня пожалели?
-Так я выходит, везу с собой никому не нужного попрошайку, тогда когда завтра подъедем ближе, остаток дороги пройдешь пешком. Могу репу дать в дорогу, если хочешь.
- Нет, не нужно; слишком тяжела будет для меня ноша, спасибо и на том, что взял с собой и сейчас не бросаешь когда узнал кто я.
-Значит, договорились, старик.
Всегда вот так, не одной спокойной минуты в жизни: либо меня преследует боль в теле, либо я знаю, что скоро за ней последует боль душевная. Заснуть бы, но спать не хочется и осознание, что я все равно проснусь, сколько бы я не засыпал, давит на меня.
-Старик ты снова спишь?
-...
-С погодой повезло, пасмурно, а дождя нет, но долго ли так будет продолжаться? Спи старик, если дождя не будет, ты проснешься, а вот уже и город.
Если бы все было так легко, но дождь, дождь будет.
...
...
...
-Эй, вставай; старик вставай, ночь уже. Поесть я тебе оставил, а спать, лучше перебраться в телегу - дождь начинается. А я-то надеялся, что облака пройдут мимо, и он так и не начнется - крестьянин. Его имя мне не известно, да и пусть так и будет, что-то запомнишь, что-то забудешь, когда он меня будил, мне подумалось что он мой сын. Пустое все это.
Пустота в животе не ощущалась, может из-за дождя? Пасмурная погода очередная причина болей в моем теле, хотя я никогда не понимал, как они могут быть связаны, но связь была. Вот только дождь я все равно любил, он нес с собой чистоту и мерное успокоение. Встав с козел, я взял в руки чашу с водой и сел на место, чтобы не торопясь выпить воды, даже это последнее время давалось мне с трудом.
Крестьянин уже перебрался в телегу, я слышал шуршание, как он раздевается, но со мной он больше не говорил, наверное, поскорее хотел забраться в тепло и проспать до утра. А мог бы, и сказать мне хоть что-нибудь. Чашу с водой я осушил быстро, а вот еда стоит ли вообще сейчас есть? Нет. Поем завтра, или не поем.
Что делать с чашей и едой оставить на месте, забрать в телегу или быть может сделать над собой усилие и спрятать еду в лесу, а крестьянину сказать, что я все съел? Оставил. В телегу забрался даже легче чем дошел до нее - после долгой возни крестьянин сдался и помог мне, буквально затащив меня внутрь. Раздеться я не смог бы при всем моем желании, которого у меня не было. Да и крестьянин как видно не собирался выделять мне теплый настил. Пришлось на правах гостя спать в своих мокрых одеждах, забившись в угол.
Хорошая телега - вода внутрь не попадает, только барабанит по ткани... приятно так барабанит - мелодично. Когда идет дождь все остальные звуки затихают. Ни птиц, ни зверей только ты и дождь, ну и крестьянин храпит под боком. Не могу уснуть, я ведь только проснулся. Что делать? О чем мне думать, когда все уже не важно? Слушаю, как шваркает моя одежда, когда я переворачиваюсь и кручусь на месте, выбирая какую часть тела отдать в жертву богу имя которому боль.
Бегу. Или лечу? Передо мной расстилаются горы, леса, реки, поля, снова леса. Вроде так много всего, а я знаю, что успел побывать во всех этих местах. Топор рассекает полено надвое. Одна часть резко падает, другая летит вверх. Черная точка. Птица летит, размахивая крыльями. Тьма, идущая от ее крыльев, постепенно распространяется, застилая собой весь мир. Свет. Огонь очага. Мой сын смотрит в него. Нет. Не может быть огонь давно забрал все и всех.
...
-Сон.
Солнце слепит глаза, а муравьи неприятно шествуют друг за другом по моей руке, забираясь под рукав.