- Наконец-то! - Графиня сделала последнее усилие, и ненавистный обруч, который долгие годы сжимал её бёдра, громко звеня и дребезжа, упал к её ногам.
- У, вражина! - Она в сердцах пнула его ногой и тот, жалобно скрипя, откатился по каменному полу к окну башни, в мрачном полутёмном зале последнего этажа которой и происходило долгожданное освобождение графини от железных объятий своего заклятого врага. Проводив пояс презрительным взглядом и плюнув ему вслед, обнажённая графиня медленно повернулась к стоящим у стены и с ужасом ожидающих своей участи повару, садовнику и кучеру.
- Итак, - хищно облизнувшись вполголоса говорила сама себе графиня, глядя на их пляшущие от неровного света двух больших смрадночадящих факелов фигуры, - кто из них будет подарком на мой сегодняшний день рождения? А может взять их всех четверых? Постойте-ка, - перебила она саму себя, - здесь всего трое: повар есть, кучер есть, садовник есть, а где пастух? Пастуха нету! Почему не привели? Хочу пастуха и немедленно! - Она подбежала к стоящему в середине зала плохоотёсанному дубовому столу и, схватив лежащий на нём грубо вылитый большой серебряный колокольчик, с остервенением начала им мотать из стороны в сторону. Звуки колокольчика отражённые толстыми каменными стенами башни быстро заполнили всё её пустое пространство. На эти звуки в зал, запыхавшись, вбежал, трясущийся в ожидании предстоящего наказания, дворецкий.
- Где пастух, мерзавец?! Я приказала, чтобы был пастух! Почему не привели?
- Повесился, Ваше Сиятельство, - падая на колени, дрожащим голосом заверещал слуга, - как только узнал, что его зовут в ваши покои, тут же и повесился на осине на своём воловьем биче.
- Нет, каков подлец! - возмущённо подумала Её Сиятельство, - Такое счастье ему должно было выпасть, а он, гадёныш сопливый, повесился. Где теперь пастуха взять и что скажет граф, когда вернётся из похода?
Мысль о графе наполнило сердце графини нежностью и печалью. Склонив голову набок, потупив глаза и благоговейно сложив руки, она начала было громко читать молитву за его скорое возвращение и хотела уже упасть на колени, как её взору попался лежащий на холодном полу металлический пояс верности, который граф надел на неё прямо на свадьбе, куда за ним прибыл посыльный короля с приказом срочно явиться в лагерь для дальнейшего отбытия в поход на очередное спасение гроба Господня. Отказать своему королю граф не мог. Чувство долга преобладало в его сердце над всеми остальными чувствами и он, получив приказ сюзерена, сразу же потащил новобрачную в спальню, где вместо того, чтобы исполнить первую обязанность мужа, нацепил на неё, похожий на медвежий капкан, Пояс Верности. Затем честный вассал встал в горделивую позу, приложил руку к сердцу и, сказав: - Король, ты позвал своего слугу! Я иду к тебе! - Поцеловал свежеиспечённую графиню в щёчку, пожелал счастливо оставаться и радостным галопом отправился в поход.
Память о том дне калёной иглой прожгла непорочную обладательницу высокого дворянского титула, и она ещё раз пнула носком правой ноги взвизгнувший пояс.
Тому прошло уже пятьдесят пять лет, как пятнадцатилетнюю баронессу, засидевшуюся в девках, родители еле-еле сбагрили пожилому двадцатидвухлетнему графу. Пятьдесят пять лет, невзирая на все свои попытки, графиня волей и не волей хранила верность своему мужу и вот сегодня, в своё семидесятилетие, она была, как никогда, близка к своей цели избавления от оков целомудренности.
В самом начале своего замужества новоявленная графинюшка, пребывающая в девичьих грёзах скорого завершения похода и мечтающая о супружеских отношениях, стойко выносила все тяготы выпавшей на её участь тяжёлой доли. Она целый месяц просидела за пяльцами у верхнего узкого окошечка той самой высокой башни, периодически высматривая на дороге, не возвращается ли долгожданный любимый супруг с победой домой.
А граф в это время осаждал крепость, в которой находилось то, чего нет и быть не может. Ну в самом деле, какой у Господа может быть гроб? Да и не хоронили усопших в той далёкой местности, куда с завидным упорством каждые сколько-то лет оголтело неслись обвешанные крестами рыцари, в гробах - древесины не хватало. Здесь надо признать, что это отступление не имеет никакого отношения к нашему повествованию.
Сожалея, что мужа всё нет и нет, юная жена следующие полгода обдумывала, как же поступить дальше. С одной стороны, она по всем канонам должна была быть верной своим супружеским обязательствам, с другой стороны, будучи натурой пылкой и страстной, она мечтала о замужестве уже давно, причём мечтала с определённой целью, и, в тот момент, когда мечта уже казалось бы свершилась, и она смогла бы всю себя посвятить любовным утехам, её постигло такое горькое разочарование. С третьей же стороны, масло в огонь её тогда ещё чистой души подливали прибывающие с мест боёв менестрели и пилигримы, которые во всю распевали песни о благородных рыцарях, попавших в объятия коварных сарацинок с насурьмёнными глазами и голыми животами, что даже сам король продался лукавому и обзавёлся гаремом из ста восьмидесяти жён и двух наложниц. Благородные рыцари назывались поимённо, а имя графа в ушах графини звучало чаще других имён.
Тогда страдающая молоденькая графиня решила, что можно попробовать удовлетворить свою ни с кем не разделённую страсть не снимая с себя металлический обруч. Но тот, как назло, был не просто сделан из металла, он ещё был заколдован одним местным чернокнижником, которого графиня, кстати, приказала сжечь вместе со всеми его книгами, как только узнала об этом. Этот графский прихвостень заколдовал пояс таким образом, что тот начинал рычать и лязгать зубами при малейшем приближении к графине особей мужского пола. Заклятие было настолько сильным, что пояс реагировал не только на людей, но и на животных. А может быть провинциальный ведьмак просто ошибся в расчётах и тем самым обрёк графиню на дополнительные неудобства. К сожалению, исправить что-либо было уже поздно, в виду столь опрометчивого сожжения недоучившегося колдуна.
Из-за постоянного звериного рычания и лязганья зубами треклятого пояса, графине пришлось прекратить ходить в церковь и на скотный двор. Прихожане разбегались при её появлении в небольшой церквушке. Даже сам преподобный отец Микаэл, на что уж был святой человек, и тот старался не слезать с клироса, отпуская ей грехи. На скотном же дворе дела обстояли ещё хуже: племенной бык Мишель, разломав тяжёлую брусчатую стену хлева, унёсся в чистое поле, как только графиня подошла к нему, чтобы потрепать по мягкому курчавому лбу. С ним вместе убежали все хряки, козлы, бараны, петухи, гуси и сторожевые псы (охотничьи псы исчезли из замка прямо в день свадьбы). Слуги неделю потом гонялись за живностью по полям и лесам, пока не переловили большинство и не привели обратно. К убытку графского двора, некоторых беглецов поймать на довелось. Графиня подозревала, что окрестные крестьяне их попросту съели или продали, но доказать ничего не смогла. Никто из них даже под пыткой на дыбе не взял грех воровства на душу.
А полуголодный граф в это время осаждал крепость и доедал последнего голубя, посланного графиней. В своих письмах графиня умоляла его вернуться домой и исполнить свой долг мужа перед женой, но граф читать не умел и вдохновенно благодарил графиню за посланный ему завтрак, обед или ужин.
После нескольких лет тщетных попыток перехитрить пояс и, окончательно осознав, что укротить свои бушующие страсти живым материалом ей не удастся, графиня решила, что можно будет использовать какие-то искусственные приспособления.
Какие только материалы она не перепробовала, но металл, из которого был сделан пояс верности, был не китайской выплавки. Он был сделан из особой стали, секрет которой не дошёл до наших дней, и пояс с удовольствием, рыча и брызгая слюной, разгрызал всё, что попадало между его зубьями. Железный брус был раскурочен им в мелкую металлическую стружку; деревянное древко снегоуборочной лопаты в надолго повисшую в воздухе пыль; морковка и другие овощи были нарезаны им кружочками и дольками. Последнее, в итоге, оказалось очень удобным. Когда однажды заболел повар, - ему отрубили руки за то, что он не досолил луковый суп, - графиня при помощи пояса сама ажурно и с выдумкой нарезала все продукты для своего стола. За неустанные месяцы попыток хоть как-то обмануть недремлющий пояс, она даже научилась шинковать капусту на зиму, к своему собственному удовольствию. Но эти минуты удовлетворения от проделанной работы не давали ей того, о чём она мечтала денно и нощно.
С годами у графини начала развиваться настоящая депрессия: она страдала, ворочалась по ночам, всхрапывала как боевая лошадь её мужа и била ногой в стену замка с такой силой, что из той выпадали огромные и мшистые каменные блоки.
А преисполненный долговых обязательств граф тем временем попал в плен и был отправлен в зиндан на радость местных ребятишек и зевак. В яме граф преисполнился снизошедшей на него благодати, перестал на что-то реагировать и только радостно улыбался беззубым от нехватки кальция в организме ртом.
Наконец ничего не придумав сама, графиня решила обратиться за помощью к высшим силам. Несколько лет простояла она на коленях перед иконой своей святой, отчего в каменном полу образовались две глубокие вмятины. Несчастная графиня просила святую даровать совет, что же делать дальше. Святая, в жизни своей разбитная бабёнка, которая вдруг ни с того ни с сего от щедрот своих напоила каким-то пойлом босоногого монаха, после чего того провозгласили папой, и он её канонизировал, сначала игнорировала все просьбы графини, но в конце концов сжалилась над несчастной и, явившись во сне, просто сказала:
- Да сними ты его, дура!
С этого момента жизнь графини обрела смысл: она начала бороться за освобождение от холодной хватки своего безжалостного врага. В начале, она договорилась с кузнецом, чтобы тот тайно от всех освободил её из плена. Всё было бы хорошо, но этот здоровенный мужлан испугался и убежал в другое графство в тот момент, когда пояс загробным голосом посулил ему все кары небесные и вечные адовы муки потустороннего мира. По пути своего бегства этот заикающийся трус рассказал о случившимся другим кузнецам, и весть о графине и её поясе облетела сначала своё королевство, а за ним и все соседние. После этого ни один кузнец не согласился переехать в графство на постоянное место жительства, хотя графиня готова была отдать с себя за такой смелый шаг последнюю рубашку как в прямом так и в переносном смысле этого выражения. Видимо, именно переносный смысл этой фразы и отпугивал почтенных будущих членов гильдии металлообработчиков, потому что никто из них даже в тайных мыслях своих не думал о переезде.
Когда замысел с кузнецами потерпел крах, злосчастная графиня, натирая себя разными маслами, попробовала выскользнуть из пояса. Но хорошо смазанный этими же маслами металлический обруч только продолжал неутомимо щёлкать зубьями с ещё большей ненавистью ко всему мужскому.
В своём стремлении к личной свободе графиня однажды в суровый зимний день приказала дворовым вечно беременным девкам окатить себя ледяной водой в надежде, что пояс соскользнёт с её покрывшегося льдом тела. На что подлый враг только сжался и глубоко вмёрз в её бёдра, чем доставил немало неприятностей и мук, зато увеличил её познания в физике, науке, в те времена, ещё неизвестной человечеству. Логично рассуждая, что, раз при замерзании пояс сжался, то он должен расшириться при нагревании, графиня, сев на растопленную плиту, терпеливо ждала, когда пояс наконец достигнет желаемого размера. Почувствовав, что раскалившийся пояс начал свободно елозить по её обожжёному заду, она с криком "Ураа!!!" катапультировалась вертикально вверх к самому потолку кухни. Если физикой графиня овладела на практике, то знания геометрии не обременяли тогда уже несколько увядшую, но всё ещё хорошенькую головку зрелой аристократки, потому что она приземлилась точно в тоже место, откуда взяла старт. И тут уж пояс, оправившийся от такого фиаско, вгрызся в неё изо всех своих поясных сил. Второй раз на такой подвиг с его нагреванием несчастная графиня не решилась.
Зато она решилась похудеть до такого состояния, чтобы пояс сам по себе свалился с неё. Однако этот гад, зацепился за её растопыренные тазобедренные кости и снять его с них не представлялось никакой возможности. Плюнув на всё, совершенно измученная таким поведением постоянно подсмеющегося над ней Пояса Верности графиня в отчаянии царапнула его своим обручальным кольцом, в которое был вправлен небольшой драгоценный камень. К её великому изумлению, камень оставил на закалённой стали еле заметный след. С этого момента графиня только и делала, что царапала своим кольцом пояс в одном и том же месте, радуясь тому, как её проклятый враг душераздирающе скрипит и стонет с каждым надрезом. С годами след становился всё глубже и глубже, и графиня всё больше и больше ощущала неумолимо надвигающуюся на неё сексуальную свободу. Это ощущение приближающейся мечты далёкой юности было всеобъемлющим, и графиня по ночам блаженствовала в своих грёзах. Единственно, что её несколько нервировало, было то, что она не могла осмыслить, что же на неё в действительности надвигается, так как слова "секс" в те времена вообще не существовало.
А освобождённый по болезни и за ненадобностью из плена граф в это время, шёл еле-еле волоча ноги в сторону дома. Он шёл и мечтал о том моменте, когда сможет уже обнять свою ненаглядную супругу и совершить то, от чего он вынужден был отказаться из долга к своему господину.
До графини доносились слухи, опять же через пилигримов и менестрелей, что его видели то там, то здесь, и скоро можно будет его ждать домой, но ей уже было не до того. Здесь было дело принципа, у неё шла борьба с её личным врагом.
И вот час долгожданной свободы настал. Графиня хищно ходила вдоль стоящих у стены и жмущихся друг к другу мужчин, обречённо смотревших на эту обнажённую, иссохшую, костлявую, высокую старуху, которая хромая и задыхаясь, стучала костяными пятками об пол, выбирая первую жертву, и мысленно завидовали пастуху.
- Троих будет мало, - бормотала старуха, - какой подлец, однако, этот пастух.
Она посмотрела на распростёртого дворецкого.
- Эй ты, холоп, быстро разделся и в строй, - приказала она ему.
Тот поспешил выполнить приказание, но графиня, бросив на его дрожащее жирноватое тело внимательный взгляд и презрительно скривив губы, быстро изменила своё решение.
- Пшёл вон отсюда!
Дворецкий, схватив в охапку свои вещи, бегом выбежал из залы и так голым скатился по лестнице, вызывая неудержимый хохот дворовых вечно беременных девок.
Графиня в задумчивости теребя свой острый подбородок наконец-то определилась с выбором.
- Ты, - указывая скрюченным, костяным пальцем на помертвевшего садовника, прохрипела она, когда в залу на полусогнутых от тяжести судьбы ногах, задыхаясь, вбежал, освободившийся из сарацинского плена, граф.
- Шлюха!!! - брызгая слюной, закричал он, увидев открывшуюся взору картину, и, не выдержав такого внезапно свалившегося на его лысую голову позора, выбросился из окна башни.
Графиня, кинувшись за ним в попытке удержать и успокоить страдальца, споткнувшись об лежащий на полу и оскалившийся в ехидной ухмылке пояс, выпала следом к вящей радости садовника, повара и кучера. Бывшие потенциальные жертвы графини в награду за причинённые им духовные муки тут же похватали все серебряные вещи, лежащие на столе, и убежали праздновать счастливое избавление в местную харчевню, где, упраздновавшись до бессознательного состояния, и закончили свою жизнь.
****
Тому прошло немало веков, останки графа и графини, похороненных вместе в семейном склепе, давно истлели, также как и останки кучера, садовника и повара, похороненных в общей яме; замок, в котором произошёл этот случай, теперь национальный музей; в башне на верхнем этаже, висит намёртво прикрученный к стене злополучный пояс, который рычит и лязгает зубами каждый раз, когда в радиусе десяти метров от него появляется особь мужского пола. И ведь что интересно, сотрудники музея обратили внимание на одну странную особенность: на представителей сексуальных меньшинств Пояс Верности никак не реагирует.
AbZ
11/23/11 Mequon, WI
Не знаю как вам, а мне искренне жаль горемычную старушку графиню и совершенно не жаль с честью исполнившего свой долг графа, тем более, что никто от его честной службы государю счастливее-то не стал.