Аннотация: Рассказ опубликован в сборнике "Фэнтези-2010", а также в журнале "Порог"
Этой ночью мир был раскрашен в два цвета - черный и красный. Зарево факелов затмило звезды, багровая луна едва просвечивала сквозь чадный смоляной дым. Черно-красное королевское знамя еще развевалось над башнями дворца, но Локхард, Король-Паук, обезумевший чародей, умер. Распоясавшаяся чернь третий день жгла дома богачей и знати, радуясь, что никто не мог удержать ее от грабежей и насилия. Стражники забились в какие-то дыры, а некоторые подальше спрятали полагавшиеся по службе серые камзолы и присоединились к мятежникам. Часть дворян пробилась из столицы, окружив себя преданной личной гвардией, и рассыпалась по замкам, выжидая, чем же кончится бунт: то ли просто пограбят, успокоятся, и все вернется на круги своя; а, может, под шумок в вихре вспыхнувшего бесчинства сгинут в небытие дети Локхарда. Если такое случится, одни станут извлекать из шкатулок с двойным дном древние пергаменты с генеалогическими древами, до хрипоты доказывая близкое родство с правящим домом. Другие толпами начнут стекаться к претендентам на престол, обещая им свои клинки за пожалование земель, за пузатые кошели с золотом.
Многим покинуть город не удалось, теперь их убивали на улицах, сжигали в родовых усадьбах, беря одну за другой штурмом.
Когда начался мятеж, Эгмонт предложил последовать примеру умных людей и бежать из города. Как младшему, ему разрешили высказаться первым. Эрхард, средний принц, задумчиво пожевал пухлыми губами, а затем решительно мотнул головой.
- Нет, братец, бежать - последнее дело. Что подумает чернь, когда узнает?
Старший из братьев, Эдмар, поддержал Эрхарда. По законам королевства, он мог взойти на престол только через месяц после смерти отца, это время оставлялось на тот случай, если выяснится, что король, на самом деле, не умер. Маги нередко садились на трон, а с ними часто случались странные вещи. Поэтому передача власти старшему сыну происходила не сразу, чтобы дать время окончательно убедиться в смерти предыдущего правителя. Страной в течение месяца управлял совет.
Эдмар, нервно перебирая разбросанные по столу бумаги, оставшиеся после смерти отца неподписанными, а то и непрочитанными, заявил:
- Это мой дворец, я намерен через месяц в нем короноваться. Простолюдины не решатся поднять на нас руку. Они разграбят город, а когда устанут и прекратят бунтовать, нам останется лишь учинить суд и наказать виновных. А если под шумок они вырежут сотню-другую дворян - что ж, нам только лучше.
Эрхард гаденько улыбнулся.
- Точно, - сказал он, - меньше прихлебателей станет толпиться у трона.
Эгмонт промолчал. Когда короткий совет закончился, и решено было оставаться во дворце, он отправился в свои покои и заперся там, велев никого не пускать, будь это хоть старшие братья, хоть сам призрак короля Локхарда.
Через день после начала бунта чернь осадила дворец.
Многое могло случиться иначе, если бы хмурым осенним утром, когда принцы обсуждали что-то у ворот дворца, к ним не спустился король Локхард. В руках он держал лук и три стрелы.
Эдмар, Эрхард и Эгмонт старались пореже встречаться с отцом. В королевстве вообще, наверное, не было таких людей, что стремились бы видеться с ним чаще. Король-Паук заслужил свое прозвище тем, что опутал всю страну сетями мрачного чародейства. Много лет назад после колдовского поединка с эльфийским царем, властвовавшим над Восточной Пущей, разум Локхарда помутился. С тех пор поступки короля нередко казались странными, но власть он держал крепкой рукой, страну до сих пор не разграбили кочевники, тревожившие набегами западные границы, не развалили постоянно интригующие и поднимающие один мятеж за другим бароны Заоблачных гор. Скорее всего, причиной того была непредсказуемость Короля-Паука. Он мог держать под надзором заговорщиков, до последнего позволяя им верить в то, что их замысел вот-вот удастся - и наносил неожиданный беспощадный удар тогда, когда до начала восстания оставались считанные часы. Поговаривали, что он заключил союз с инфернальными тварями из других измерений, и те верно служили королю в обмен на души врагов Локхарда.
Принцы давно поняли, что Локхард расстанется с троном лишь в тот час, когда его настигнет старость. Ни один человек не может обмануть смерть, даже самый могучий маг бессилен пред течением времени. Эдмар в молодости пытался участвовать в заговоре против отца, заговор, как водится, был раскрыт, мятежники казнены самыми мучительными способами: одних посадили на кол, других сварили живьем в кипящем масле. Сына Локхард пощадил, однако заставил весь день наблюдать за тем, как расставались с жизнью его сообщники.
- Доброе утро, Ваше Величество, - почти одновременно поклонились отцу сыновья.
- Доброе, - рассеянно кивнул Локхард. - Хорошо, что вы здесь все вместе. Очень хорошо.
Сказав это, Король-Паук надолго замолчал.
Принцы терпеливо ждали, не желая сердить отца вопросами. Каждый из троих мучительно старался припомнить, в чем может быть виноват. Любому из них было чего бояться.
- Так вот, - сказал, наконец, король, глядя на площадь, где происходила смена дворцового караула, - все вы уже взрослые, пришла вам пора жениться.
Эдмар побледнел. Он уже был женат, у него было двое детей. Локхард прекрасно это знал. Но принц не нашел в себе сил что-либо возразить.
Король перевел взгляд на Эрхарда. Тот побледнел вслед за старшим братом, у него вовсю крутился роман с дочкой графа Ламонта, и дело шло к свадьбе. Однако средний принц отвел глаза и промолчал.
Когда взгляд Короля-Паука упал на Эгмонта, тот изо всех сил попытался не побледнеть, но не вышло. Жены у Эгмонта не было, невесты тоже, но принц поучаствовал в организации побега из городской тюрьмы поэтов, чьи стихи пришлись королю не по нраву, и сейчас он неожиданно понял: король все знает, он лишь играет с ними в игру, которая понятна только ему.
- Нет возражений? Вот и ладненько, - удовлетворенно заключил король. - Ты, Эгмонт, знаешь, что младшие в сказках всегда дураками оказываются? Ладно, не отвечай, думаю, что знаешь. Твои стихоплетчики меня волнуют мало, отыщут их - хорошо, не отыщут - повезло, значит. Но в следующий раз если поймаю тебя за каким-нибудь заговором, будет то же, что с Эдмаром. Дошло?
- Да, Ваше Величество, - ответил Эгмонт.
- Только Эдмар всего лишь смотрел, а ты лично будешь своих дружков на кол сажать, - пообещал принцу Локхард. - Но я про свадьбу говорил, не забыли?
- Не забыли, - угрюмо буркнул Эрхард.
- А что так недовольно? Не нравится что-то? Так ты скажи, я тебя слушаю.
Словно бы ненароком Локхард повел рукой слева направо, воздух вокруг короля и его сыновей сгустился, стал вязким, словно прозрачный воск, который привозили с севера угрюмые неразговорчивые бортники. Эгмонту почудились смутные, едва различимые тени, танцующие вокруг.
Эрхард вновь промолчал.
- Так-то лучше, - неожиданно улыбнулся Локхард. - Так вот, слушайте меня внимательно и не перебивайте. Видите лук и стрелы? Они волшебные. Каждый из вас сейчас возьмет лук и выстрелит наудачу в любую сторону света, а затем отправится вслед за стрелой. Где стрела упадет, там и найдете свое счастье и свою невесту.
Эдмар взял лук, натянул его, наложил стрелу и выстрелил в сторону восхода. Стрела неожиданно резво сорвалась с тетивы, набрала высоту и умчалась за горизонт.
Принцы с уважением посмотрели на лук.
- Ваше Величество, - сказал Эдмар, - вот если бы каждому нашему воину дать по такому луку...
- Это ж волшебство, дурак, - беззлобно сказал король. - Это чудо. А чудо не может быть для всех. Понял? И на таких детей я страну оставлю? Эрхард, давай, твой черед.
Стрела Эрхарда метнулась на закат, унеслась за видневшиеся вдалеке снежные вершины Заоблачных Гор.
Эгмонт принял лук, выстрелил, не задумываясь, куда направляет стрелу. Стрела улетела на юг.
Локхард забрал у Эгмонта лук и ушел, сказав напоследок:
- Ждите вестей.
Тем же вечером Эдмар крепко напился в городской таверне. Собрав за столом десяток бедных дворян и велев подавать вино и закуску по первой просьбе любого из собутыльников, он, вливая в себя стакан за стаканом дешевенькое пойло, кричал:
- Он хочет, чтобы я в это поверил? Что, выстрелив из лука, можно найти себе невесту?
Когда на следующий день Локхарду доложили о том, как принц Эдмар в кабаке честил его бранными словами, Король-Паук только махнул рукой и сказал:
- Может, старший сынок и не такой дурак, каким кажется. Сдается мне, что и вправду колдовство какое-то неверное вышло.
А к вечеру третьего дня пришли вести.
Стрела Эдмара, разбив стекло, влетела в окно замка эльфийского короля и поразила его старшую дочь прямо в сердце.
Эльфийский король тотчас же объявил Локхарду войну, и Эдмар отправился на восток во главе армии.
Эрхардова стрела убила наповал младшую сестру одного из могущественных баронов Заоблачных гор, тот собрал рать и двинулся к столице, обезумев от горя и ярости. Эрхард по распоряжению короля уехал подавлять мятеж.
О стреле Эгмонта ничего не было известно, и по велению отца младший принц отправился на поиски своей суженой. Локхард выдал сыну волшебный клубок, который, по уверениям Короля-Паука, мог помочь отыскать стрелу, и волшебное зеркало, через которое принц должен был каждый день говорить с королем.
Эгмонт принял дары с опаской и через две недели скитаний по болотистым лесам южного пограничья нашел стрелу вонзившейся в кочку посреди затянутой зеленоватой ряской воды. На кочке, положив на стрелу лапку, сидела лягушка и тихо квакала.
'Не может быть', - в ужасе подумал Эгмонт. 'Не заставит же он меня...'.
И тут зеркало, лежащее в кармане эгмонтовых брюк, ожило, и голосом Локхарда потребовало показать найденную невесту.
Первым желанием принца было выбросить проклятое зеркало, вскочить на коня и умчаться далеко-далеко, туда, где за океаном живут люди с черной кожей. Там водятся диковинные звери, там говорят на других языках, там носят другую одежду - но самое главное, там нет сумасшедшего чародея, играющего страной и людьми так, как ему заблагорассудится...
Невидимая ледяная петля сжала горло Эгмонта.
- Ты, сынок, думай, о чем думаешь, - посоветовало зеркало. - Показывай невесту, кому говорю.
Петля исчезла. Эгмонт потер рукой горло и, вынув зеркало, поднес к лягушке. Та, вместо того, чтобы испугаться и скакнуть в воду, приподняла голову и приветственно квакнула.
Тогда Локхард рассмеялся.
Он смеялся долго, его смех был смехом безумца, то визгливым, то скрипучим.
В тот момент Эгмонт особенно возненавидел отца.
Прекратив смеяться, король задумчиво сказал:
- А что, не самый плохой случай. По крайней мере, ты ее не убил. И вряд ли ее родичи пойдут на нас войной, если вы поссоритесь. Забирай лягушку и возвращайся, будем вас женить.
На обратную дорогу Эгмонту понадобилось не две недели, а два месяца. Теперь он пил горькую в каждом придорожном кабаке, всякий раз помышляя то выбросить лягушку, то по пьяному делу утопиться в ближайшей реке. Но Локхард тащил его чародейным арканом, позволял заливать горе вином, но не давал сделать хотя бы шаг в сторону от ведущего в столицу тракта.
И была свадьба, похожая на представление в кукольном театре. Бледные от страха гости, которым Локхард велел произносить здравицы в честь жениха и невесты, больше всего на свете боялись рассердить короля. Эгмонт упился в первую пару часов, а его братья откровенно радовались, что их стрелы не нашли каких-нибудь жаб.
Через полгода Локхард умер.
- Они ворвались в Западное крыло, - сообщил Эдмар. Лицо принца в колеблющемся свете факелов казалось зыбким, призрачным, нереальным. Из рассеченной брови текла тоненькая струйка крови, которую принц то и дело вытирал ладонью. - Знаете, что делает эта мразь? Они насилуют горничных и используют вазы как ночные горшки Из портьер и балдахинов они понаделали себе нарядов и похожи теперь на скоморохов. Только скоморохи не купаются в крови, не жгут, не убивают... Я их ненавижу.
- Это твой народ, брат, - меланхолично заметил Эрхард, доливая в кубок вина. - Ты будешь ими править, и если хочешь, чтобы тебя поминали не так, как отца, лучше научись их любить. Меня лично гораздо больше пугает то, что они отрезали нас от конюшен.
Эдмар в ответ только скрипнул зубами, снова утер кровь и повернулся к Эгмонту.
- А ты, братец? Что ты скажешь?
Эгмонт пожал плечами.
- Я сразу говорил: нужно уехать, - сказал он. - Переждать, вернуться с войском, навести порядок. Да что теперь-то рассуждать? Поздно.
- Ты, что же, предлагаешь нам подохнуть в этой мышеловке?
Эгмонт только устало вздохнул. Честно говоря, он не знал, что ответить. Король-Паук, играя своими подданными как марионетками, отучил думать даже собственных детей. Они все привыкли ничего не делать, зная, что если поступят неправильно, могут расстаться с жизнью. Каждый из них хоть раз, да рискнул попробовать пойти наперекор воле отца, и ни разу это не закончилось хорошо. С тех пор им оставалось лишь подчиняться.
Раздумья прервал стук в дверь.
- Кто там? - недовольно крикнул Эрхард, отрываясь от кубка.
Вошел стражник, рослый красавец в красно-черном камзоле.
- Ваше Высочество, - сказал он, - мятежники прислали парламентера.
- Они это слово знают? - усмехнулся Эдмар. - Или это ты им подсказал?
- Так точно, Ваше Высочество, они такого слова не знали. Подняли белый флаг и крикнули, что хотят, как у этого ворья говорится, перетереть с самым главным.
- Мне бы латной конницы сотни три, - мечтательно произнес Эрхард, подливая себе вина. - Да еще тяжелой пехоты тысячу-другую, я бы их сам перетер. В мелкую пыль.
- Хватит пить, - поморщился Эдмар. - Ты... Как тебя зовут... забыл..., - он помотал головой, пытаясь вспомнить имя стражника.
- Карл, - подсказал тот.
- Точно, Карл. Передай, пусть шлют своих парламентеров.
Когда дверь за стражником захлопнулась, Эдмар упал в кресло и захохотал.
- Нет, это надо же... - выдавил он из себя в промежутках между приступами хохота. - Они с нами... Перетереть... Надо же было слово такое выдумать!
В дверь эгмонтовых покоев постучали. Судя по тому, как задрожала дверь, на руке стучавшего была латная перчатка.
Эгмонт уже сам не знал, боится ли он. Принц махнул рукой своему телохранителю.
- Отвори, Родрик.
Эдмар ввалился в покои младшего брата, позвякивая железом доспехов.
- Ну, что-нибудь решил? - сразу спросил он.
- Ты бы присел, брат, - ответил Эгмонт, подвигая стул.
- Некогда. Ну, говори. Твое время прошло, пора что-то ответить этим, - Эдмар указал на высокое стрельчатое окно, за которым бесновалась восставшая чернь.
- Нет, - просто ответил Эгмонт, садясь на стул, который только что предлагал наследнику королевства.
- Ты кретин, братец? - спросил Эдмар.
- Нет, - снова ответил младший принц.
- А по-моему, ты все-таки кретин. Эгмонт, это же просто лягушка. По слогам повторяю: ля-гуш-ка. Ты что, всерьез решил, что она твоя жена? Братец, не будь дураком. Я все понимаю, ты принес какие-то там брачные клятвы. Но тебя ведь отец заставил, ты бы сам в жизни не согласился жениться на этой... твари из болота, прости Господи.
- Ты не понимаешь, Эдмар, - устало сказал Эгмонт. - Их требования - откровенный бред, ты сам прекрасно знаешь. Но тогда, когда ты принародно, как они требуют, сожжешь мою жену, - при этих словах Эгмонт поморщился. - Сожжешь ее на костре за то, что она - практикующая черную магию ведьма, подложенная мне в постель нашим отцом для того, чтобы сосать мою кровь и творить зло жителям королевства... Тогда мятежники поймут, что могут заставить тебя делать все, что угодно. Ты начнешь бредить вместе с ними.
- Эгмонт, ты же знаешь: я не верю в эти нелепые обвинения, но...
Эгмонт перебил старшего брата.
- Я знаю, что ты не веришь, но мятежники решат, что, коли ты с ними согласен, то ты поддерживаешь всю ту чушь, которую они несут. Сегодня они говорят тебе, что моя лягушка сосет кровь, а завтра станут доказывать, что я питаюсь мясом нерожденных младенцев. Большое начинается с малого, брат, поверь мне.
- Меня мало волнует, что они будут доказывать мне завтра. Стоит им лишь чуточку утихомириться, и я начну хватать их и вешать. Десятками. Сотнями. Эгмонт, я их ненавижу, что бы там Эрхард ни говорил. Их ненавижу, а вас, братьев, люблю. И все-таки, не упирайся как осел, братец. Одна лягушка - в обмен на спокойствие королевства. А? Что скажешь?
- То же самое - нет.
- Эгмонт, нас всех убьют. Убьют из-за какой-то лягушки.
- Я учил историю, брат. Великие люди, не чета нам, погибали по более смехотворным причинам.
- Тьфу на тебя, упрямец! Хорошо, я тебе вот что скажу: когда наши гвардейцы узнали о том, что чернь требует всего лишь денег, вина - и сожжения твоей зеленой женушки, - они стали перешептываться, что у некоего принца Эгмонта стоило бы отобрать эту лягушку силой. Коли у него самого не хватает ума отдать ее добром. Ты не догадываешься, о каком принце Эгмонте идет речь?
- И что, ты предпочтешь пойти на поводу не только у восставшей черни, но и у мятежных гвардейцев?
- Эгмонт, - голос старшего брата был невероятно спокоен, - ты что же, хочешь мне сказать, что я плохой правитель?
Эгмонт встал. Не говоря ни слова, подошел к окну, распахнул его и посмотрел вниз, на собравшихся под окнами мятежников, озаренных багровыми отсветами сотен факелов. Затем повернулся к брат.:
- Я не знаю, какой ты правитель. Я даже не знаю, был ли хорошим правителем наш отец. Но одно я знаю точно: хоть ты и назвал меня кретином, но настоящие кретины - те, кто пытается заставить тебя поверить в байку о том, что одна лягушка может угрожать жизни государства. Подумай сам, Эдмар: что это за страна, если ее мир и покой может быть разрушен всего лишь одной лягушкой?
Он тихо, почти что беззвучно усмехнулся.
- И лягушки, Эдмар, не сосут кровь, что бы не пытались доказать тебе бунтовщики.
- Тогда что мне делать, братец?
Эгмонт видел, что старший брат действительно страдает, разрываясь между двумя несовместимыми желаниями: силой забрать у Эгмонта его лягушку и собрать в один кулак оставшихся в живых гвардейцев и совершить самоубийственную попытку вырваться из осажденного дворца.
- Что мне делать? - еще раз спросил он. - Дворец окружен, гвардейцы потихоньку разбегаются, Эрхард пьет, не останавливаясь, а ты... Про тебя даже не знаю, что сказать.
Эгмонт подошел к брату, легонько коснулся рукой его плеча.
- Знаешь, брат, - прошептал он, - наш отец, как мне кажется, отучил нас думать. Отучил решать, делать выбор. Мы словно бы заново учимся всему этому только сейчас. Так что если ты не знаешь, что делать, я попробую тебе помочь.
Под каблуками сапог хрустело битое стекло вперемешку с черепками - мятежники расколотили коллекцию фарфора из далеких восточных стран. По коридору тянуло дымом. В нескольких шагах от дверей, выводивших к конюшням, сгрудились угрюмые мятежники, в серых и коричневых кафтанах, ощетинившиеся копьями и алебардами. Доспехов у них почти не было, зато они численно превосходили маленький отряд Эгмонта. И вот-вот к ним могла подойти подмога, так что требовалось как можно быстрее прорубиться сквозь их ряды, достичь конюшни, оседлать лошадей - а там как повезет, вынесут их кони, или стрелы бунтовщиков окажутся быстрее.
Перед тем, как броситься в отчаянную атаку, Эгмонт собрал телохранителей, два десятка отборных бойцов, велел им выстроиться в одну шеренгу и спросил прямо - что они думают про требование мятежников выдать им эгмонтову лягушку.
Большинство молчало, отведя взгляд. Седой капрал со шрамом на правой щеке сказал негромко:
- Ваше Высочество, принц Эдмар прав: сделали бы вы, как вам говорят.
Эгмонт тяжело вздохнул.
- Послушайте меня, - сказал он. - Послушайте, а затем сделайте так, как считаете правильным.
Гвардейцы напряженно молчали. Они тоже не привыкли думать, предпочитая подчиняться приказам.
- Я не виноват в том, что родился сыном своего отца, - начал Эгмонт. - Мы не выбираем своих родителей. Я не виноват в том, что женат на лягушке. Да, я мог отказаться, но что тогда сделал бы мой отец?
Принц замолчал. 'Зачем я говорю им это', - подумал он. - 'Не проще ли приказать, отправить их в бой погибать, погибать даже не за меня - действительно, вот смех-то. Умирать за случайно выловленную из болота лягушку'.
- Что долго говорить? За дверьми нас поджидают люди, которые считают, что имеют право решать, что правда, а что - нет. Дело не в лягушке. Вы думаете, что я не был бы рад расторгнуть этот брак?
Эгмонт слабо улыбнулся и с радостью увидел, что кое-кто из гвардейцев тоже улыбается.
- Дело в том, что когда к моим дверям приходят сумасшедшие люди и говорят: делай то, что мы велим тебе, или умри - я задумаюсь и, быть может, предпочту умереть. Потому что не хочу жить в мире, где сумасшедшие правят. Вот и все. А теперь я беру меч и отправляюсь к конюшням. Может быть, мне повезет, и я смогу покинуть город. Если кто-то откажется идти со мной, я его пойму, потому что, если честно, не хочу, чтобы слишком много крови пролилось всего лишь из-за лягушки.
Шестеро шагнули вперед сразу же. Еще пятеро - чуть помедлив. Остальные решили остаться, и Эгмонт просто кивнул им, прощаясь.
В последовавших затем суматошных сборах принц чуть не забыл взять с собой злополучную лягушку.
Сначала, когда Эгмонт и его гвардейцы добрались до Западного крыла, им противостояли разрозненные мелкие группки грабителей, которые почти не оказывали сопротивления. Городское отребье привыкло нападать скопом на одного и, раз скрестив клинки с закаленными в боях ветеранами, показывало спину и бежало, спасая свою шкуру. Но постепенно мятежники сбивались в кучу, их было уже трое-четверо на одного, и отряд принца медленно увяз в их массе.
Был лязг клинков, стоны раненых, проклятья умирающих, мелькали серые землистые лица мятежного сброда, их коричневые кафтаны, Эгмонт тыкал мечом в это мельтешение серого и коричневого, вокруг падали один за другим его люди. Но вот семеро уцелевших плечом к плечу встали поперек коридора, а напротив, спинами к конюшне, выстроились тесными рядами не менее пяти десятков бунтовщиков.
Мятежники не обольщались своим превосходством, прекрасно зная, что, будь у Эгмонта и его бойцов время, они прорвутся к дверям конюшен, пусть даже и понеся потери. Но времени не было, оно ускользало, таяло в дымном воздухе, последние песчинки убегали прочь... Этажом выше слышался гулкий топот сапог - это на помощь выжившим мчались их дружки, чтобы ударить в спину наглецам, посмевшим оторвать их от святого дела грабежа и насилия.
Вновь в воздухе замелькали клинки, пролилась кровь, но время уже было упущено, и оставшиеся в живых бойцы Эгмонта сбились в кольцо вокруг своего господина. Окружившие их бунтовщики угрюмо молчали, тяжело дышали, буровили гвардейцев маленькими злыми глазками, шалыми от вседозволенности. Вперед вытолкался один, высокий, дородный молодец в кафтане побогаче, его плечи покрывал самодельный плащ из содранной со стены портьеры.
- Ну что, ваше Высочество, не вышло сбежать-то?
Эгмонт молчал.
- Последний раз говорю: отдавайте вашу ведьмовскую лягушку и идите потом на все четыре стороны.
Эгмонт молчал.
Ни к чему было спорить с врагом, если и так уже все решено.
- Стало быть, не хотите с нами, быдлом и отребьем, разговоры говорить, - осклабился вожак мятежников. - Тогда, мужики...
Он не договорил своей речи.
Из дальнего конца коридора, из дымной темноты за спинами мятежников донесся крик.
Не просто крик - дикий, панический вопль, сорвавшийся в бесконечный визг. Словно бы кричавший увидел наяву воплощение самых ужасных ночных кошмаров, от которых он привык прятаться под одеяло - но на этот раз кошмары содрали одеяло своими когтистыми лапами и тянулись к его горлу.
Вдоль коридора беззвучно и неторопливо скользил, не касаясь пола, призрак покойного короля. Эгмонт сразу понял, что это именно призрак - живые короли не имеют обыкновения просвечивать, сквозь них не видно лепных украшений на потолке и портретов на стенах.
Мятежники, торопливо осеняя себя охранными знаками, рассыпались в стороны. Гвардейцы Эгмонта остались стоять на месте: во-первых, бежать им было некуда; во-вторых, приказа бежать никто не отдавал; а в-третьих, они все равно уже собрались умирать, а от топора мятежника или от чар призрачного короля - не все ли равно?
Призрак Локхарда приблизился к замершим гвардейцам, продолжавшим кольцом стоять вокруг Эгмонта, зыркнул глазами налево-направо, от чего еще несколько бунтовщиков опрометью бросились в разные стороны, и сказал:
- Ну ладно, я дел в стране наворотил, так пусть в будущем умники в университетах спорят, прав я был или виноват. Но вы-то что решили по моему примеру поступать?
- Вы бы, Ваше Величество, раньше об этом думали, - нашел в себе силы дерзить Эгмонт. В этот момент он тоже ничего уже не боялся.
- Смелый стал? - поинтересовался мертвый король. - Ну-ну. Ты бы со мной рискнул поспорить, когда я живой был. Не боишься, что я и сейчас еще на что-нибудь способен?
- Мне, Ваше Величество, бояться уже нечего, - ответил принц, не опуская глаз. - Похоже, при всех раскладах помереть суждено.
- Похоже, - согласился призрак. - Все мы, Эгмонт, умрем, знаешь ли. Я, например, точно знаю.
- Ваше Величество, вы сюда явились, чтобы мне еще перед смертью напоследок гадость сделать?
- Ну нет, ишь как заговорил! Будь вы при моей жизни такими же смелыми - вам бы цены не было. Вот заставил я Эдмара смотреть, как казнят его друзей-заговорщиков - а он вместо этого взял бы да ткнул меня кинжалом. Или яду подсыпал. Ну, или ты, Эгмонт - когда я тебя на лягушке женил, что тебе помешало меня ночью подушкой задушить?
- Пробовали ведь, Ваше Величество. Граф де Фарр в вас из лука стрелял на охоте, барон дю Ранней подкупил повара, чтобы тот вам в суп мышьяку насыпал. И что? Вы живы, а они на виселицу отправились. Почему у них не вышло, а у нас должно было получиться?
- Тьфу на вас! Лучше было сидеть сложа руки? И твердить - мол, выхода нет, пусть порадуется самодур старый, все равно ему вот-вот в могилу? Всегда есть выход, Эгмонт, поверь мне.
Привлеченные неслыханным разговором, из коридоров по одному, по двое стали возвращаться разбежавшиеся мятежники.
- Эй, вы, - повернулся в их сторону король, - чтоб стояли и с места не двигались. Доступно говорю?
Никто из бунтовщиков не решился ответить, двое-трое самых храбрых несмело кивнули.
- То-то же, - удовлетворенно сказал Локхард. - На чем я там остановился? Ах да, про выбор. Поему-то людям всегда хочется, чтобы выбор был между хорошим и... И чем еще, Эгмонт?
- И очень хорошим? - предположил принц.
- Точно. А многие считают, что жизнь - это выбор между плохим и очень плохим, про меньшее зло разглагольствуют, философы... А на самом деле жизнь, Эгмонт, это выбор между этим и тем.
- Прошу прощения, Ваше Величество? - переспросил Эгмонт, не понимая.
- Между одним и другим, не более того, - пояснил терпеливо венценосный призрак. - Не сделав выбор, ты не можешь знать, к чему он приведет - к хорошему ли, к плохому? А делать выбор вы не умеете, это ты правильно своему братцу сказал. Вы не умеете, а я не научил - кто из нас больше виноват? Ну ладно, сейчас это не важно. Ты думаешь, зачем сюда явился?
- И зачем же, Ваше Величество?
- Ну, ты знаешь: в нашей династии королям порой умереть окончательно сразу не удается. Лежу я в гробу и слышу все, что происходит. Мятеж этот, всякое быдло, видите ли, повылезало из своих нор и дворец штурмом берет. Да, про вас говорю, - Локхард погрозил пальцем нескольким мятежникам, которые, чтобы не упустить ни слова, подошли поближе. Они тотчас отпрянули назад.
- Так вот, спокойно умереть не дают, и решил я сотворить напоследок какое-нибудь волшебство. Силы-то еще имеются.
- Может, лучше не надо, Ваше Величество? - предложил Эгмонт.
- Дурак, - беззлобно сказал восставший из гроба король. - Без меня ты всяко помрешь, а со мной - какой-никакой выбор остается. Слушай, что я скажу, и, может быть, останешься жив, да и принцесса-лягушка твоя - тоже...
Темнело. Солнце осторожно спускалось за дальний лес, стараясь не оцарапаться о колючие ветки древних елей. Не касаясь щедро посыпанной рыжей хвоей земли, не обращая внимания на кустарник и перепутавшийся сучьями бурелом, через лес скользил призрак. Судя по тому, как сквозь него просвечивали потемневшие от времени стволы деревьев, задерживаться на земле этому призраку оставалось недолго.
Впрочем, его это волновало мало.
Он продолжал лететь сквозь лес, пока не добрался до укрывшегося в глубине болотца. Спустился вниз, туда, где ивняк нависал над буро-зеленой застоявшейся водой, наклонился, махнул рукой и пробормотал что-то.