Аннотация к разделу: Полноценно переполненная всеми соками жизни человеческая сущность, руководствуясь теми еще издревле ей присущими - фактически каждодневными - стандартами, попросту никак не потерпит в самой глубине своих искрометно искренних чувств, а тем паче в ее почти незыблемом менталитете даже и признака невероятно безбрежной пустоты нисколько небезызвестного космического вакуума. Причем всякое, то вполне же исподнее содержание буквально каждой той или иной человеческой души без каких-либо излишних прикрас всегда составляют именно те вещи, что у каждого из нас в его личном детстве были в самой-то непосредственной от него сколь вот на редкость полноценно так явственной близости. Правда, конечно, и вся та сама по себе как оно есть более чем неуемная жизнь, донельзя так беспорядочно и довольно-то активно разом же созидает саму основу для грядущих размышлений, так или иначе происходящих внутри буквально-то всякого на этом свете людского сознания. Да вот, однако, все те взрослые и зрелые мысли берут начало из того самого ныне подчас крайне ведь весьма и весьма до чего еще только далекого детства. И это именно всякое то детское бытие со временем и выковывает из самых зачатков личности все ее довольно-то безыскусно наглядные, и крайне приметные, уж полностью как-никак, а до чего недвусмысленно более чем, как есть всецело определенные контуры. Однако при всем том сама по себе чисто внешняя сторона души и близко не столь и впрямь на редкость вот более чем вездесуще принципиально важна. Поскольку наиболее затаенная суть так сказать до чего всеобъемлюще исподнего содержания сосуда чьего-либо сущего же нутра, безусловно, так сколь безукоризненно скрыта за кромешным мраком всяческой той или иной подспудной и обыденной повседневности... И это от того, чем он, так или иначе, заполнен, и будет затем и вправду зависеть, бросится ли человек спасать чужого ребенка, на которого с бешеной скоростью несется автомобиль с сильно загулявшей веселой компанией, или наоборот - не пошлет ли он кого-либо, дабы с кем-то не тем, эффективно и бескомпромиссно разделаться... Уж все более чем однозначно, при этом со всею многозначительностью только-то и списав на один лишь тот донельзя скверный несчастный случай. Чужая душа - довольно-то частенько той еще уж самой так беспросветно черной мглы потемки, и до чего нередко в ней вовсе неизбежно так и имеется нечто тщательно скрываемое, словно бы в некоем глубоком потайном кармане. Даже и при максимально близком контакте всегда уж остается нечто такое, что никак не будет раскрыто полностью и нараспашку, а потому и окажется оно крайне завуалировано, а в том числе и от того наиболее как есть пытливо-остроглазого взора. Поскольку слишком так надежно оно в тех самых безумно далеких глубинах души и было упрятано от всех тех более чем уж нескромно любопытствующих, чужих глаз. Человек - он собственно оказывается весь, как он есть, фактически на ладони, только при самых уж наиболее экстремальных обстоятельствах, которые при всем том подчас ведь будут попросту как есть, ежесекундно крайне так опасны для самого его физического существования. И именно подобным образом, а вовсе-то и близко никак не иначе (в момент наиболее величайшей же своей необычайной радости) почти всякий тот или иной индивидуум всецело и раскрывает то, что сокрыто в наиболее дальних уголках его души. Однако таковым тому быть разве что лишь в то как-никак, а более чем немыслимо страшное время и впрямь-то без тени сомнения разом уж поистине выпавших на чью-либо долю никак ведь вовсе не мимолетных жизненных испытаний. И это как раз тогда какой-либо индивид сколь полноценно сходу проявит всю свою более чем доподлинно настоящую суть, то есть то заветное, что доселе было в нем весьма надежно сокрыто за всеми теми подспудными, внешними и, попросту говоря, крайне так малозаметными факторами до чего только неизменно одеревенелой и невзрачной обыденности. А между тем те довольно-то многие отчаянные передряги, если уж и впрямь, а некогда вполне довелось им совсем этак неприглядно, вот всласть разом выпасть на чью-либо изрядно прискорбную долю, попросту что набело вскоре сотрут с человека все его, так называемое обыденное лицо... Ему или ей быть уж тогда именно теми, кто до самого дна подчас порою испил безнадежно бездонную чашу горя, а посему их сердцем и станет, затем заправлять как раз-таки тот чисто внешний, и попросту напрочь выедающий всяческую радость жизни тихий же ужас. Да и сколь вероятно, что в них чисто так сходу тогда разовьется сущая та чисто ведь сиюминутная неуверенность во всяком том, разве что лишь пока явно только грядущем своем завтрашнем дне. Правда, не то чтобы со всем этим им действительно будет крайне еще как-никак, а и впрямь всецело так необходимо уж до чего этак удрученно жить всеми теми донельзя долгими, безмерно томительными годами, а тем более теми нескончаемо так длительными десятилетиями... Однако весьма безукоризненно и безупречно многое будет зависеть как раз от того, а с кем это их на редкость естественным и вовсе так безыдейным образом лишь некогда затем вот сходу сведет великая затейница и шалунья хромая судьба.
Считай что с самой искренней же охотой сладостно так и, тянясь буквально ко всему в этом мире небесно чистому та еще дореволюционная российская интеллигенция, жила себе, да и жила в мире светлых бликов всяческих политических брошюрок и большой литературы подчас именно их до чего ревностно собою вполне разом и напоминающих. Крайне выпуклая и вычурная абсолютизация облика общественного зла приводит к самому острому желанию яростной борьбы с ним, а точно также и создает условия для того, чтобы все население "города Глупова" кто-то вот и впрямь захотел повести же за ручку в дальние дали, куда только поболее светлой его доли. И проистекало - это, прежде всего от самого уж полностью вовсе так до чего еще неверного восприятия реалий жизни через призму всего того кем-либо чересчур внимательно прочитанного... А нечто подобное под собой явно подразумевает донельзя односторонне восторженное восприятие всей той или иной, до чего только серо всех нас ныне окружающей действительности. Причем сколь легко и славно будет вполне безмятежно скользить между крайне неприглядных явлений лютой темени и густого мрака невежества как-никак их и впрямь чисто ведь, принципиально при этом попросту и не видя. Да и вовсе так, никак не примечая людей, живущих в тесных рамках социальных инстинктов? И вот, к примеру, можно ведь горячо говорить о той еще неимоверно жуткой закабаленности серых масс и не видеть при этом вполне конкретных людей со всеми их чисто так житейскими бедами и заботами. И это при том, что народные толпы они ведь не единое целое, а состоят они из целого же моря индивидуальностей и общая идея их может только окрылить, но никак не возвысить над убогими реалиями быта. Но для кое-кого все это, конечно, туфта, поскольку некоторые люди учить свой народ быть свободным от любых цепей вовсе вот явно никак и не собирались. Нет, только вот и надобно было им разом же нацепить на него новые идеологические оковы, чтобы как раз-таки его затем разом и повести суровою силой в светлые дни совершенно так вовсе иного грядущего. И главное все это должно было произойти именно ведь после разрушения всех основ доселе минувшего буквально так на самом уж откровенно пустом месте. А всякая пустота сама собой явно подразумевает до чего безнадежное опустошение душ и никакая чисто формальная большая грамотность в этом вопросе вовсе так ничего никак не изменит. Но радикально настроенные либералы дореволюционной поры всегда уж как тот еще пионер более чем неизменно были готовы поставить один жирный крест сразу на всем доселе минувшем, совсем, не разбирая какие его стороны были очаровательно светлыми, а какие и впрямь-то вычурно темными. То есть, левая и крайне близорукая интеллигенция дореволюционного времени некогда истинно бесновалась так и, бичуя безрадостно неказистые реалии своего времени, как нечто бесформенно аморфное и отчаянно мешающее всему тому невообразимо великому духовному прогрессу. Ну а тот неким тем беспечно и празднично настроенным людям так и виделся в том сколь безупречно розовом сиянии всяких грядущих благ, а о том, что их надо создавать, возясь при этом в мерзкой и вязкой грязи общественного быта, кое-кто, наверное, попросту так совсем вовсе вот и не знал. Хотя без знания этого чего-либо лучшее построить вовсе-то никак попросту и невозможно. Отгородясь иллюзиями можно будет создать только ведь нечто старое, а новым в нем будет одно лишь неимоверно ярое рвение тьмы так уж и задушить на корню всякое семя чего-то вполне своеобразного и индивидуального. И людей никак непохожих на окружающую серость будут отлавливать вешать на них чудовищные ярлыки и отправлять, затем куда только подалее и далече... Но те для кого главным в жизни является именно же восприятие всего того светлого в жизни это никак не будет казаться горькой трагедией всего своего века и страны. И только потому, что для их души главным было одно их весьма славное соприкосновение со всем волнующим и прекрасным, а всякая суета политических дрязг и оголтелая трескотня бесконечных политических процессов до их сознания доносилось разве что в виде отдельных отголосков. И все это как раз потому, что сколь беспредельно чувственное восприятие мира прекрасного и есть для кое-кого истинно главное, во всем том из чего и должна вообще состоять вся духовная жизнь умственно развитого человека. Да только, то крайне вот утилитарное употребление в пищу всяческих разных плодов духовности той или иной интеллектуальной элитой вполне уж и оставляет простой народ в диком невежестве и отчаянно тупом неведении во всем, что только, так или иначе, касается нравственного развития каждой отдельной личности. Однако нечто подобное подчас совсем же никого не волнует раз мир, в котором живут люди определенного рода ума, бесподобно полон огнями яркого света, а этот пламень душевного энтузиазма раз и навсегда сходу отучает их видеть какую-либо более чем вполне предметную общественную тьму.
Полноценно переполненная всеми соками жизни человеческая сущность, руководствуясь теми еще издревле ей присущими - фактически каждодневными - стандартами, попросту никак не потерпит в самой глубине своих искрометно искренних чувств, а тем паче в ее почти незыблемом менталитете даже и признака невероятно безбрежной пустоты нисколько небезызвестного космического вакуума. Причем всякое, то вполне же исподнее содержание буквально каждой той или иной человеческой души без каких-либо излишних прикрас всегда составляют именно те вещи, что у каждого из нас в его личном детстве были в самой-то непосредственной от него сколь вот на редкость полноценно так явственной близости. Правда, конечно, и вся та сама по себе как оно есть более чем неуемная жизнь, донельзя так беспорядочно и довольно-то активно разом же созидает саму основу для грядущих размышлений, так или иначе происходящих внутри буквально-то всякого на этом свете людского сознания. Да вот, однако, все те взрослые и зрелые мысли берут начало из того самого ныне подчас крайне ведь весьма и весьма до чего еще только далекого детства. И это именно всякое то детское бытие со временем и выковывает из самых зачатков личности все ее довольно-то безыскусно наглядные, и крайне приметные, уж полностью как-никак, а до чего недвусмысленно более чем, как есть всецело определенные контуры. Однако при всем том сама по себе чисто внешняя сторона души и близко не столь и впрямь на редкость вот более чем вездесуще принципиально важна. Поскольку наиболее затаенная суть так сказать до чего всеобъемлюще исподнего содержания сосуда чьего-либо сущего же нутра, безусловно, так сколь безукоризненно скрыта за кромешным мраком всяческой той или иной подспудной и обыденной повседневности... И это от того, чем он, так или иначе, заполнен, и будет затем и вправду зависеть, бросится ли человек спасать чужого ребенка, на которого с бешеной скоростью несется автомобиль с сильно загулявшей веселой компанией, или наоборот - не пошлет ли он кого-либо, дабы с кем-то не тем, эффективно и бескомпромиссно разделаться... Уж все более чем однозначно, при этом со всею многозначительностью только-то и списав на один лишь тот донельзя скверный несчастный случай. Чужая душа - довольно-то частенько той еще уж самой так беспросветно черной мглы потемки, и до чего нередко в ней вовсе неизбежно так и имеется нечто тщательно скрываемое, словно бы в некоем глубоком потайном кармане. Даже и при максимально близком контакте всегда уж остается нечто такое, что никак не будет раскрыто полностью и нараспашку, а потому и окажется оно крайне завуалировано, а в том числе и от того наиболее как есть пытливо-остроглазого взора. Поскольку слишком так надежно оно в тех самых безумно далеких глубинах души и было упрятано от всех тех более чем уж нескромно любопытствующих, чужих глаз. Человек - он собственно оказывается весь, как он есть, фактически на ладони, только при самых уж наиболее экстремальных обстоятельствах, которые при всем том подчас ведь будут попросту как есть, ежесекундно крайне так опасны для самого его физического существования. И именно подобным образом, а вовсе-то и близко никак не иначе (в момент наиболее величайшей же своей необычайной радости) почти всякий тот или иной индивидуум всецело и раскрывает то, что сокрыто в наиболее дальних уголках его души. Однако таковым тому быть разве что лишь в то как-никак, а более чем немыслимо страшное время и впрямь-то без тени сомнения разом уж поистине выпавших на чью-либо долю никак ведь вовсе не мимолетных жизненных испытаний. И это как раз тогда какой-либо индивид сколь полноценно сходу проявит всю свою более чем доподлинно настоящую суть, то есть то заветное, что доселе было в нем весьма надежно сокрыто за всеми теми подспудными, внешними и, попросту говоря, крайне так малозаметными факторами до чего только неизменно одеревенелой и невзрачной обыденности. А между тем те довольно-то многие отчаянные передряги, если уж и впрямь, а некогда вполне довелось им совсем этак неприглядно, вот всласть разом выпасть на чью-либо изрядно прискорбную долю, попросту что набело вскоре сотрут с человека все его, так называемое обыденное лицо... Ему или ей быть уж тогда именно теми, кто до самого дна подчас порою испил безнадежно бездонную чашу горя, а посему их сердцем и станет, затем заправлять как раз-таки тот чисто внешний, и попросту напрочь выедающий всяческую радость жизни тихий же ужас. Да и сколь вероятно, что в них чисто так сходу тогда разовьется сущая та чисто ведь сиюминутная неуверенность во всяком том, разве что лишь пока явно только грядущем своем завтрашнем дне. Правда, не то чтобы со всем этим им действительно будет крайне еще как-никак, а и впрямь всецело так необходимо уж до чего этак удрученно жить всеми теми донельзя долгими, безмерно томительными годами, а тем более теми нескончаемо так длительными десятилетиями... Однако весьма безукоризненно и безупречно многое будет зависеть как раз от того, а с кем это их на редкость естественным и вовсе так безыдейным образом лишь некогда затем вот сходу сведет великая затейница и шалунья хромая судьба.
Те люди, что и близко не в меру донельзя разносторонне любвеобильны, уж, будучи считай, плотью от плоти интеллектуальной среды буквально всегда вполне запросто имели в наличии самые наиблагие, буквально радужные надежды на все это наше одними-то вилами по воде сходу так и писанное, наилучшее грядущее... При этом кое-кто явно видел его в одних тех, отчаянно розовых тонах совсем при этом, не примечая, как сгущаются и сгущаются тучи лютой тьмы до чего всецело способные нагло пожрать не только яркий свет, но и всякую весьма отчетливо доселе бывшую незыблемо же всесильной - средневековую мглу. И ведь некоторые интеллектуалы все это ясно сумели достойно же разглядеть, да вот только всякие восторженные просветители и сеятели добра посреди непомерно необъятных толпищ простого народа неизменно разом их поднимали чисто как есть сходу до чего решительно на смех. И главное, кое-кому при всем том было так разом свойственно попросту всею душою сколь ревностно льнуть ко всему тому восхитительно изящному и на редкость не в пример ничему иному поистине божественно так совершенному. И это чисто по этой удивительно веской причине ему и свойственно было быть вполне по-свойски ласковым и бесподобно как есть еще чертовски уютным и удобным... И как - это только сколь еще проникновенно подобные люди попросту уж безупречно и празднично, как и полностью беззаботно все время глядят и глядят и лишь о том они денно и нощно со всею чувственной упоенностью только-то всячески день и ночь, так и галдят... То есть попросту ведут, они те на редкость глубочайше томные свои беседы обо всем ведь наскоро весьма благочинно и пламенно чисто вот ими выдуманном мире, что как есть безупречно и пригоже до чего явственно соткан из тех самых ни с чем другим вовсе-то и несоизмеримо добротных бледно-розовых снов. А, кроме того, порою и бывают они, до самого неприличия, и впрямь-таки отчаянно сражены вящими успехами, той со всех видимых сторон нас ныне более чем незабвенно же ласково обволакивающей - второй природы. Ну а это как раз именно ей сходу и свойственно сколь нередко весьма беззастенчиво всячески вытеснять собой первую. Причем это разве что та уж еще самая изначальная природа на редкость благодушно простецки жива и всецело как есть, донельзя вот изумительно целесообразна. Да и вообще все то, что ее нам теперича совсем неправо и более чем прискорбно так собою заменяет и есть наиболее первостатейный враг всех тех хоть сколько-то стоящих того благ, коим и впрямь вполне должно будет некогда разве что лишь благоразумно и плавно до чего непременно-то вслед затем и последовать... Правда, зато данное полноценно же прочувственно румяное благодушие сходу как есть, разом обещает действительно некогда дать всем нам, в конечном итоге, истинное счастье, причем чисто для всех и при этом совершенно задаром... И уж главное тут, что этакого рода вездесущее благоденствие как-никак, а должно было попросту вот свалиться на землю прямо с небес. Да еще и фактически разве что потому, что всякое лучшее надо бы именно что сходу до чего безрассудно принять полностью уж как должное и все тут! Ну а далее все в этой жизни совсем ведь чисто разом исправится как-нибудь именно что само по себе. И речь тут, собственно, и идет о тех самых неисчислимо многих веках именно что заранее сколь вполне еще пресловуто безоблачного, да и донельзя вот буднично повседневного процветания рода людского! Да только на деле все уж тут разом и получается именно что полностью явно наоборот. И самая наиболее важная тому первопричина она как раз-таки в том, что всяческие донельзя праздные и никчемные мечтания и могут со временем более чем явно накликать страшную беду, которая и близко при этом вовсе не имела шансов случиться во все те времена прежней и весьма на редкость примитивной дикости. И этак оно сколь исключительно, разве что потому, что ранее технический фактор носил крайне уж чисто механические черты и ни в чем таком явно ведь не было ничего оттого, что и впрямь на деле сходу могло вывернуть все принципы существования человека фактически, что совсем разом ведь наизнанку. На а как раз вследствие того и будут возможно же действительно переполнены те еще наиболее ближайшие от наших сегодняшних дней ныне лишь, чисто гипотетически предполагаемые столетия бесконечными страданиями тех нескольких десятков поколений, которым весьма же бесславно затем доведется... То есть, им и близко-то никак не посчастливится, именно что, как назло и впрямь появиться на белый свет вслед за днями и ночами эры технической революции, а куда поконкретнее нас "разумных" и (в том-то самом совсем невозмутимо нынешнем смысле) безгрешно праведных вершителей судеб рек и внутриконтинентальных морей. Причем, то уж как-никак, а явно ведь, куда еще только ни шло, ну а коли до чего беспардонно взорвется весь этот наш подлунный мир Третьей Мировой Войной... И то вот тогда наше нынешнее 21 столетие и станет для всего человеческого рода тем полностью до чего безвозвратно раз и навсегда единственное что последним!
Бредя сквозь бесконечно долгие вдоль и поперек покрытые мелкой черной копотью столетия и по сию пору никак не изжитого Средневековья нынешнее человечество до некоторой степени, несколько так явно утратило чувство настоящей реальности во всей ее бескрайне широкой, как и дальняя линия горизонта полноте. Урбанизация донельзя сурово и буквально на ходу дополнила всякие те на редкость стародавние примитивные страхи всяческими теми или иными чудовищно острыми новоявленными фобиями. Но при этом именно что посреди, так и снедающей достойные умы мглы довольно-то самодовольного, а подчас и ничем этак ненасытного невежества порою в великой тайне и зарождалось нечто в корне иное, значительно поболее светлое, однако вот при этом весьма уж слепо агностическое при всех интеллектуально здравых своих зачатках. Ну а как раз из-за этого, несмотря на те необычайно яркие и искрометно духовные свои проявления оно ведь тоже никак не до конца было сугубо полноценным и как есть искренне достойным и безраздельно праведным. Однако при этом только-то на ту, как есть абсолютную безгрешность души оно более чем безапелляционно и грозно вполне конкретно до чего еще сходу так претендовало. Причем хуже всего тут было именно то, что слишком приблизительная и чрезвычайно обобщенная оценка и стала тем весьма благодушным мерилом для того, что никак и близко не сможет хоть сколько-то оказаться полностью уж верно подогнано под некий тот слащаво единый и чисто аморфный стандарт. И этот наш нынешний подлунный мир как раз-таки благодаря ярчайше величавому сиянию белоснежно-благожелательных книжных истин, как и, чрезвычайно же всеобъемлющему техническому развитию, явно и стал постепенно преображаться в нечто, ранее ему доселе не свойственное, без конца и края залитое искусственным светом ярчайших электрических огней. Их свечение, однако, и близко не умаляет той беспросветно-мглистой темени, что благополучно изменила одну форму своей тени на ярком свету, при этом, оставшись не только самую собой, но и безмерно преобразившись, заняв при этом некие новые ниши, которых в том отнюдь не подвально темном прошлом не было вовсе. А это, как и понятно, затрагивает достаточно многие сферы жизни, ни в чем уж при этом и близко не обходя и науку. А именно в связи с тем и нельзя никак не выделить те наиболее главные и до чего неказистые тезисы нашего нынешнего весьма ведь просвещенного существования, причем и сделать это ВЗВЕШЕННО, и чисто так сходу уж ткнув в них своим указательным пальцем... Поскольку это как раз подобным образом и обстоят наши сколь и впрямь исключительно давнишние наши дела... Абсолютное большинство людей интеллектуального труда, подчас не отдавая себе в том никакого отчета, немудряще восторженно тащат в эту новую эпоху все тот же старый свой схоластический подход, разве что, неспешно и обстоятельно поменяв сам догмат веры в Бога на догмат веры в отнюдь не то, чтобы попросту и непогрешимую науку. Ну а медленно, но, верно, расширять чрезвычайно пока узкие рамки нашего сознания, а не одни те и без того ныне далекие границы познанного мира, никто и по сей день никак и близко так уж и не собирается. Да и сама как она есть до чего существенная смена эпох, подразумевает одну ту разве что медленную и постепенную смену чисто внешних декораций. Ну а театр сущего абсурда, когда это довольно уж ярко и сколь неотъемлемо будет вот еще касаемо чисто же любых мрачных проявлений человеческой воли, он именно там, где и был изначально, и чтобы его извести, нужны не знание и сила, а вполне правильно кем-либо достойно понимаемые терпимость и любовь. И это только-то в том, все и дело, что их нынче, и близко-то не хватает, а в особенности в том самом никак не приемлющем каких-либо решительных ограничений безгранично утилитарном образе потребительской мысли, что и впрямь повсеместно и поныне обретается посреди широкого, словно море, людского сознания. А нечто подобное, само собой разумеется, исключительно вот на редкость прожорливо и если его вовремя не остановить, то довольно скоро оно начнет разом так поглощать и впитывать самое себя, отвратительно при этом, чавкая, да и сплевывая при этом всякое, что только окажется ему не вполне до конца полностью же съедобным. Причем самая та, до чего грубая основа, конечно, останется, но вместе с красотами природы исчезнет, и вся тонкая духовность и из-за достаточно жестких условий выживания все наработки культуры развеются аки дым. И ведь, ясное дело, что главной целью всякого прогресса будь он духовный или технический более чем неизменно является именно что избавление от тяжких пут того еще давнишнего и стародавне нелепого темного (в аболютно любых смыслах) прошлого. Да только оно между тем никак и близко попросту неистребимо яростными искрами доблестно сверкающего ума...
Буквально еще издревле и впрямь-таки крайне ведь выпукло наблюдаемые, совсем так беспредельно во всех тех пустых и праздных речах фактически вездесущие мораль, этика и культура на самом-то деле являют собой донельзя непрочный, исключительно, как есть чисто внешний скелет всяческой той или иной человеческой натуры. И как-никак, а каждая в этом мире личность более чем неизбежно, так или иначе, подвергается риску душевного тления, а то и гниения, и все уж зачастую зависит разве что оттого, как это именно острые зубья жизни до чего безысходно ведь жгуче вонзятся во всю чью-то горячую плоть и кровь. И человека может, как есть подчас от большой беды уберечь один лишь тот сколь еще и впрямь отчаянно нечаянный случай и никак и близко вовсе ведь ничего кроме него. Причем людям везет не так уж и редко, а потому и человек, не валящий все свои беды на одну только злосчастную судьбу, вполне еще может несмотря ни на что вполне уцелеть и добиться в жизни более чем должных успехов. Но при этом фактически для каждого индивидуума крайне же поистине важно и явное наличие дружеской и родственной поддержки со стороны всех тех так или иначе окружающих его людей. В одиночку человеку намного труднее справляться с трудностями, а потому и шансы его пойти ко дну в случае, когда у него нет того, кто может протянуть ему руку помощи значительно само собой, разом возрастают. А потому и гибель всякого одинокого пловца, отчаянно борющегося с седыми бурунами суровых невзгод это один вопрос времени и лишь счастливый случай может позволить ему добраться до далекого берега. Да только вокруг вроде бы и люди, а одинокий человек все равно, что как на необитаемом острове совершенно так один и иногда он может яростно воспротивиться увезти его оттуда силой... Для того чтобы это предприятие имело должный успех нужно еще будет найти именно тот вполне верный подход, а его можно нащупать разве что подойдя к этому вопросу обстоятельно, а не впопыхах... И, конечно, людям, выросшим в тепле, да ласке будет крайне неуютно рядом с тем от кого так и веет холодом и отчужденностью, но если при всем том вовсе нет той самой на редкость откровенной враждебности то тогда всего-то, что надо будет вот запастись терпением и ждать изменений к лучшему. И они придут ведь людская натура отходчивая, надо только не давить на мозг человека со всей высоты вполне благоустроенного своего благополучия. Да и принять его полностью всей душой, а это можно сделать даже вот и договорившись встретиться где-нибудь на скамеечке не оставляя при этом никаких своих координат. Тут уж главное оно в том, что наиболее существенным преимуществом перед кем-то запросто может быть одна только лучшая атмосфера, в которой человеку и впрямь еще довелось жить и здравствовать. А все это никак и близко не появляется просто так из сущего ничего. Нечто подобное должно было более чем неизменно ведь оказаться, вполне оплачено потом и кровью нескольких предыдущих поколений, а никак уж не могло оно быть, как есть на деле получено сколь непосредственно в дар от Бога. Но есть же представители интеллектуальной среды, которые чисто так мысленно себя отделяют от всего остального человечества, фактически делая из него навоз, который и должен будет сгореть в топке неимоверно наилучшего светлого грядущего. Хотя вот это именно из пыли и грязи сегодняшнего дня и нужно бы вылепить нового Адама дня грядущего, а не выдумывать его с того белоснежно чистого листа. Причем это именно то обстоятельство, что неземной свет доброго будущего стал таким ярким, и это ведь как раз из-за всей его чистой надуманности на черной земле и стало так много людей измазанных в копоти и нечистотах. Ну а вот если кто-то столь уж старательно не выдумывал той еще невообразимо яркий день грядущий... Смерть и жизнь всегда идут рука об руку, но их шаг вполне будет во всем соразмерен именно тому насколько образованное общество готово согнуться, и без всякого содрогания прибрать мусор, о который можно споткнуться и упасть всем светлым ликом в ту до чего еще ничем затем несмываемую грязь. Но кому-то всегда будет легче смотреть только вперед и ввысь, а там всегда все чисто и донельзя величественно. А между тем это как раз то обстоятельство, что технический прогресс приблизил к нам звезды, и сделал видимыми мельчайшие молекулы, и создало все условия к тому, чтобы людей обездоленных и заброшенных стало вот значительно больше, чем их было когда-либо только действительно ранее. И все это потому что некие новые доселе и небывалые беды более чем явственно оказывают на человеческую натуру самый и впрямь чудовищно же отрицательный эффект и носят они при этом исключительно до чего ведь долгоиграющий характер. И это как раз, поскольку фактически любое начисто подчас разрушающее сами те еще основы морали внешнее воздействие разве что весьма ведь поболее сходу отягощает все те весьма давнишние чисто уж можно сказать всецело-то до чего тяжкие чисто свои душевные недостатки.
Отдельные человеческие сообщества сколь еще вполне неоднократно и вовсе-то безудержно так и порывались в том до чего искрометно же безумном темпе буквально сходу сорваться с той вот, как есть посильно сдерживающей их относительно короткой цепи обыденности... Поскольку им, по всей на то видимости, вовсе-то безутешно всем сердцем явно захотелось довольно-то складно и безотлагательно считай, что в единый миг добиться невообразимо существенных перемен в той, ныне никак совсем нескладной системе общественных отношений нисколько, при этом и близко, невзирая на их ярую незыблемость и стародавнюю замшелую вековую косность. И именно во имя того, они и взялись все как один за плуг, мощной и тупой силой до чего уж деятельно навалившись на него всей дикой массой своих на редкость неуемных и ничем отныне и близко неукротимых амбиций... И, кстати, само, как оно есть сущее постоянство до чего безнадежно так совсем неизменного течения жизни, попросту напрочь полностью ускользнуло от зоркого взгляда тех, кому все прежнее тупо показалось одним лишь тем нелепо одеревеневшим противовесом буквально всему в этом мире светлому, а также и вообще вконец давно опостылевшей вязкой конвой. Причем вся та самая беззастенчивая утопичность ласково благоприятных только-то чьему-либо немыслимо восторженному сердцу перемен попросту и близко не могла прокрасться в тот истинно пронизанный светлыми дремами мозг тех, кто мыслил о сущем благе людского сообщества, чисто так единым мыслящим и чувственным критерием сколь безраздельно его всячески сходу разом и наделяя. Да и, кстати, буквально вот каждого из его членов до единого, причем совсем безо всяческого того или иного хоть сколько-то еще стоящего исключения, а как есть всецело именно что загодя и поголовно. Ну а возникли подобного рода весьма уж большеглазые идейки-прохиндейки о всеобщем том или ином нисколько и неминуемом грядущем счастье и равенстве, и братстве как раз именно от того до чего удивительно явного и на редкость ведь чисто так книжно-цветастого прекраснодушия. Да только между тем вся эта их бестрепетно же мнимая достижимость в тот самый предельно короткий срок не более чем как есть чисто заранее полностью провальная попытка повторения БИБЛЕЙСКОЙ ИСТОРИИ СОЗДАНИЯ МИРА... Да вот уж, однако, так и быть его рьяные "пересоздатели", действительно были готовы в более чем явный ущерб своим благим мечтаниям несколько, и потерпеть, а именно, сколько то окажется нужным во имя вполне успешного завершения всей его крайне-то насущной перекройки, ясное дело, что по их собственному образу и славному подобию. И кстати, подобного рода чувственные устремления и близко-то не могли при всем том не сопровождаться до чего бесноватым выпроваживанием в самые бездны ада абсолютно всех, кто даже и в мыслях своих мог попытаться действительно всерьез воспротивиться всеобщему ликующему демаршу тех, кто довольно искренне и весело вышагивал в ногу со всеми... И надо бы до чего еще никак не вскользь, а сколь категорически прямо и строго вполне уж разом заметить, что тот самый истово низменный исток данное движение в "светлую тьму" всецело брало как раз из тех самых благих помыслов прекрасночувственной интеллигенции. И разве что лишь чисто физически было оно вовсе ведь совсем невозмутимо более чем бесподобно и долгожданно совсем уж наспех разом протоптано при том самом весьма как есть непосредственном посредстве именно тех зверски околпаченных иллюзиями непотребно серых людских масс... Но их просто-напросто вовсе беспардонно всех обманули, обмокнув кончиком носа, в ту как она есть разве что чего-то совсем чужого ума чудовищно бесовскую идеологию. И то, как оно есть весьма хитростно вставшее на дыбы ни с чем тем прежним отныне уж явно вовсе непримиримое, как и отчаянно суровое полудетское отрицание тех или иных истых принципов и поныне точно также неизменно существующей действительности, никак не проистекало от самого последовательного переосмысления всего этого нынешнего общественного бытия. Причем совсем вот не в меру гордо осуществляя все те для кое-кого сколь безмерно долгожданные, глобальные перемены... Та толпа, что совсем безутешно ослепла ото всех своих отчаянно несусветных амбиций именно как раз потому беспрестанно и находилась в той самой вовсе ведь безраздельной же власти всех тех наиболее примитивных инстинктов. Ну а заодно и была она попросту невероятно так истово одержимой на всех их единым и вполне ясным как и до чего только разом вот понятным желанием того еще сколь беспринципно же массового разрушения. Ну а как раз потому коли вообще на что-либо и была та людская толпа более-менее конструктивно уж на самом деле способна, так это разве что только и могла она до чего бездумно разом и погрузить всю свою страну во тьму новоявленного Средневековья. Причем она вовсе-то явно не хотела некоей той самой ведь наилучшей и совсем вот иной жизни некогда только еще затем и потом. Нет она хотела ее прямо же сейчас, а как раз ради того она и сбилась в ту самую никак вот никем не обуздываемую разумом скотскую стаю... Причем - это ни что-либо такое вполне уж новое на всем этом белом свете.
Всем нам до дикого скрежета зубовного, без тени сомнения, сколь ведь надежно знаком тот крайне слащавый и будто бы здравый, как и весьма строго более чем четко выверенный подход ко всему тому сколь свирепо вопиющему и никакими обыденными словами нисколько не передаваемому событию. А именно как раз тому самому, которому и впрямь поистине же довелось навеки искромсать и искалечить невероятное множество человеческих судеб. Вторая Мировая Война со всей безупречностью явила собой, наиболее беспристрастное проявление всей той немыслимо жесточайшей и чисто ведь буднично обнажающей белые людские кости никак доселе вовсе вот и немыслимой цивилизованной дикости. Ну а похуже его могло бы оказаться одно то, и по сей день слегка где-то пока уж еще тлеющее впереди - Третье общемировое кладбище. Причем да от этакой злой судьбы Господь Бог нас всех явно так действительно миловал. Да только никто ведь пока никак не избавил до чего нерадивый же род людской от сколь многозначительно патетически-помпезного освящения без всякой тени сомнения, считай всенародного героического прошлого. Даже и современным властям не в едином их бесслезном глазу ничего подобного и близко так явно же вовсе ведь нисколько не нужно. Поскольку коли та исконно лживая, как и бестрепетно официозная линия освещения всей той всенародно кровопролитной войны некогда уж и вправду на деле станет выглядеть хоть сколько-то совсем "беспричинно", как есть для кое-кого на редкость вот неприглядно иначе... Нет уж, как оно сходу понятно - при подобном раскладе тупо бросаться неисчислимо многими людскими жизнями отсель уж окажется делом несколько так явно не в меру щекотливым, да и никак не ко времени весьма затруднительным... Ну, а между тем нечто подобное при любом том или ином хоть сколько-то удачно сложившемся случае именно что вновь той весьма так беспринципно нечистоплотной на руку власти может сходу вот разом вполне еще как-никак до чего дюже разом понадобится. Ну, а именно потому она крайне помпезно всячески же столь старательно перевоплощала реальную войну и имевших личность героев в тех сколь еще бестрепетно переполненных гордостью за всю свою отчизну безликих защитников родины, на деле начисто лишенной всякого настоящего материнского лица. А, наверное, как раз-таки чисто поэтому, то сколь бесстыдно глянцевое и восторженно героическое переосмысление, куда вернее совсем так чудовищной, нежели чем вполне одинаково для всех нас великой беды, и имело самый безупречно наглядный, можно даже сказать, удивительно панорамный вид... сплошной казенной лжи кем-то чисто еще загодя выверенной кривды. И это считай как раз в данном неверно искусственном свете в том "бесконечно дорогом и всеми нами любимом СССР" и было весьма вот искренне принято - столь еще подробно освещать "путем строго научного подхода" все те никак невообразимые всяческому обыденному человеческому сознанию более чем жесточайшие лихолетья всей той былой войны. Истинно великие страдания вполне конкретных людей были при этом совсем до конца безоглядно стушеваны, оставались, считай вовсе за кадром. Ну а на самое первое место сколь же спесиво всячески выдвигался именно тот великий энтузиазм, тех до чего только смело поднявшихся на защиту отечества, этак-то браво ведомых коммунистической партией героических масс... И лучше всего обо всем этом, конечно же, высказался большой поэт и бард Александр Галич в его песне "Баллада о твердой волюте" "Над немыми могилами - воплем! - надгробья... Но порою надгробья - не суть, а подобья, Но порой вы не боль, а тщеславье храните - Золоченые буквы на черном граните!.." Причем подать все это как раз под эдаким (вместо живой крови) томатным соусом и было вот явно как раз и задумано, дабы всячески усладить зоркий начальственный взор, а именно тех самых безразлично тупых бездельников и дармоедов, что почивали на лаврах чужой - не ими, а народом - честно завоеванной славы. И это как раз им весьма так несусветно возжелалось... Воздать-таки должное бравому солдату, но вовсе не по его доподлинному званию вечно живого (даже вот коли и безвременно погибшего) защитника родины... Ну, уж нет, все те мыслимые и немыслимые почести ныне уж полагалось воздавать совсем никак не ему, а той аморфной и никому и близко не ведомой и НЕ ИЗВЕСТНОЙ ЕГО ФИГУРЕ... А людские кости, которые прямо-то после войны вполне так было возможно с той или иной довольно большой долей достоверности, хоть сколько-то еще опознать... Самописки и без того частенько оставались пустыми и никак не заполненными... Да только время неумолимо же сделало всех их вовсе-то непригодными хоть к какому-либо более-менее возможному ныне прочтению... Но и неопознанными - людей при любом раскладе непременно так следовало бы весьма вот достойно со всеми почестями сколь же давно перезахоронить, поскольку еще издревле считалось, что война никак не окончена, пока не был предан земле самый последний из погибших на ее полях сражений солдат.
Цивилизация и культура не в едином своем глазу никак не то сколь еще надежно, так целиком и полностью чисто ведь единое целое. Нет, скорее тут можно будет обозначить линию тех многозначительно же довольно-то раздельных частей этакого нынешнего блестяще яркого современного бытия. Цивилизация, как правило, невообразимо хищна и яростно утилитарна во всех своих наиболее простейших и плотских "воинственно благих" устремлениях. Культура подчас излишне возвышенна и парит в облаках абстрактной и до чего не в меру чрезвычайно обезличенной благости духа, довольно же редко находя нужным хоть сколько-то надолго спускаться с тех еще седьмых небес на обильно пропитанную потом и кровью грешную землю. А как раз потому людское сознание в Новое время и оказалось чрезвычайно так прочно зажато промеж молотом и наковальней всего того обыденного и отчаянно плотского, как и весьма ведь идейно-духовного. Причем именно потому сам собой и возник явный разрыв между тем, что сколь неотъемлемо и упорно желает чисто земная душа, да и тело в придачу, и тем, что может духовно возвысить и приподнять над всею той и поныне крайне унылой серостью тупого мещанства. А при данных довольно неблагоприятных условиях средний человек явно становится заложником прекрасных дум, четко и резко по своим рваным краям очерченных низменными и темными страстями. И это само собой и дало шанс тем незамысловато безликим, но крайне при этом лукавым чертям, вылезшим из самого же дна общественной преисподней, на раз-два как есть замутить во всей той огромной стране такой невиданный замес, что все доселе светлое и станет отныне на редкость неприглядно темным. А темень лютого невежества при этом еще и объявит себя светочем истины, а потому и окажется она единственно правой и дьявольски всемогущей... И ведь оказалось она таковой разве что из-за того, что в России люди возвышенные думами, вполне приобрели привычку сурового отторжения от всего того нечестивого и бескультурного, что только их окружало посреди всяческих и поныне столь пасторальных реалий. Жить духом великой литературы оно может и приятнее и чище, но при этом общий дух народа благодаря всему тому и становится значительно, так куда поболее зловонным и нечистым. И это именно из-за всяческих радужных иллюзий интеллигенции простое и крайне наивное население и можно будет довольно-таки сходу охомутать пламенной идеологией грядущего счастья всех достойных того представителей рода людского. Причем самое, то невероятно чудовищное, да и безупречно "правоверное преуспеяние" товарищей большевиков на данном сколь весьма безотрадном поприще и создавало все те условия для наиболее зловещих преступлений против всего того истинно человеческого. Ну, так и мало того ЕЩЕ, КСТАТИ, и во всех тех никак доселе невиданных, попросту же невероятных масштабах. То есть разом, так вполне наступили тяжкие времена всеобщей разрухи, когда моральные качества человека оказались до чего сходу подвержены жестокой коррозии, поскольку страх изъедал людям души, как ржавчина изъедает железо. И даже та чисто житейская совесть у самых обычных людей совсем этак сходу разом скукоживалась. Ну а потому и становились, любые былые этические принципы далеким придатком к той наиболее основной и обезличено праведной, то есть как есть весьма непреклонно партийной, ну а иначе и практически бессловесно беспартийной морали. А все те мигом истлевшие в печке буржуйке нравственные постулаты попросту, словно стены Иерихона разом обрушились в пустоту сущего безвременья помпезного и отнюдь никак не царского абсолютизма. И главное, все это теперь весьма ответственно делалось совсем не иначе, а разве что во имя более чем деятельного очищения всего этого мира от какой-нибудь донельзя привязчиво гадкой скверны... Причем произошло это, считай этак вследствие самого безотчетного самозабвения нынешней цивилизации в момент величайшего ее упоения всею своей всемогущей духовной мощью. Да уж явно прошлепали губами всякие доброхоты самое еще начало никак непоправимого поворота в массовом сознании, благодаря которому нежные и ласковые слова о самой наилучшей будущности только-то своим трудом и живущего человечества и превратились в тот хорошо утоптанный грязный снег дороги в то "призрачно светлое никуда". А те будто бы и впрямь неисчерпаемые людские ресурсы при всем том сами собою преобразились из неких тех вполне настоящих индивидуальностей просто в песчинки, поднятые ветром неистово спешащей в самые дальние дали эпохи чрезвычайно же смелого достижения всеобщего наилучшего добра. И главное, само оно вовсе никак не мираж в знойной пустыне, а самая реальная перспектива, да вот беда так беда нельзя будет слишком спешно ухватить нечто подобное сразу за хвост, а можно лишь медленно и старательно взрыхлять почву, дабы далекое будущее действительно стало всецело светлее и удивительно красочнее... И да будет так! Но яркому огню пылких сердец надлежит исходить из самых недр душ людей, буднично обитающих в том навеки тщательно очищенном от скверны мире никак еще вовсе не близкого и крайне уж пока невообразимо лучшего грядущего.
Тут находятся всякие истории произошедшие в реальной жизни. А также анекдоты, стихи и высказывания юмористического свойства. Зарание предупреждаю о нецензурности некоторых из них. Армейские байки и мат вещи неотделимые друг от друга как статуи Микеланджело и яйца его Апполонов.
Мальчик Витя вырос в типичной интеллигентной семье не хуже и не лучше других. День, когда произошло несчастье, был обычным пасмурным осенним днем, небо предвещало дождь, но в этом не было ничего необычного для данного времени года. Мать, отправляя его в школу, как обычно поцеловала его на дорожку пообещав приготовить на обед что-нибудь вкусненькое. Она была не молодой, недавно вышедшей на пенсию - бывшей начальницей почтового отделения.
Один из наилучших романов Кира Булычева всегда уж казался автору этих строк несколько недосказанным, неоконченным, можно даже сказать, попросту сходу так фактически вот оборванным на полуслове, а как раз потому он до чего же совсем ведь нескромно решился, что есть сил попытаться дописать за мэтра это его гениальное произведение. Причем вполне ясно так легче легкого будет понять, почему оно было Киром Булычевым сколь до чего ведь весьма неожиданно прервано, так и не дойдя до того наиболее главного кульминационного момента, который, кстати, и должен был всецело уж стать достаточно полновесным его логическим завершением. Всякий подлинный художник слова в пылу своего творческого взлета о деньгах вообще уж нисколько не думает. Да только когда его произведение почти полностью так ныне завершено и вполне может, пожалуй, считаться совершенно же здраво оконченным, и наступает время для подобного рода, до чего еще уж никак невеселых, скабрезных мыслей. Итак, вот оно, мое чисто гипотетически предполагаемое окончание.
Посмотрел я фильм Адмиралъ и сквозь влажную пелену, застилающую глаза, в тот момент, когда передо мной прошла сцена расстрела офицеров в Кронштадте родились эти стихи.
