Рабинович Григорий: другие произведения.

О книгоедстве

Журнал "Самиздат": [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Peклaмa:
Литературные конкурсы на Litnet. Переходи и читай!
Конкурсы романов на Author.Today
Продавай произведения на
Peклaмa
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Цивилизация и культура вовсе не есть по всей своей столь подчас тщеславной красе истинно так во всем единое целое. Нет скорее это именно те две столь уж неоспоримо явственно во всем исключительно самые раздельные части всего этого нынешнего невозмутимо блестяще яркого современного бытия. Цивилизация, как правило, невообразимо хищна и яростно утилитарна во всех своих наиболее простейших и плотских "воинственно благих" устремлениях. Культура подчас излишне возвышенна и парит в облаках абстрактной и совсем не в меру чрезвычайно обезличенной благости духа, довольно редко находя для себя нужным спускаться с тех самых седьмых небес на эту всегдашне как есть, так и пропитанную потом и кровью грешную землю. А как раз потому людское сознание в Новое время и оказалось до чего прочно зажато промеж молотом и наковальней обыденного и плотского, как и возвышенно всецело идейно-духовного. А именно потому сам собой и возник явный разрыв между тем, что более чем неотъемлемо и упорно желает чисто земная душа, да и тело в придачу, и тем, что может духовно возвысить и приподнять над всею той и поныне до чего унылой серостью тупого мещанства. А при данных довольно неблагоприятных условиях средний человек явно еще разом становится заложником прекрасных дум, четко и резко при этом очерченных всяческими темными страстями. И те безликие, но крайне лукавые черти, вылезшие из самого дна общественной преисподней, более чем беспардонно и никак не бессмысленно еще расстараются то немыслимо черство идейное и всем, тем духом своим нисколько не светлое во всей этой жизни до чего тщательно "начисто вымыть" чем-либо более черным и отвратительно несусветно потно-грязным. Причем их чрезвычайно столь многозначительно явное преуспеяние на данном поприще, в самом том еще принципе, и создавало наиболее чудовищные преступления против всего человеческого, ДА И, КСТАТИ, в ранее нисколько невиданных, бесшабашно невероятных масштабах. Житейская совесть у самых обычных людей неизменно при этом до чего безвозвратно скукоживалась, а потому и становилась разве что лишь тем довольно далеким придатком к той основной обезличено праведной, уж до чего непреклонно партийной, а то и практически бессловесно беспартийной морали. И все те мигом истлевшие в печке буржуйке нравственные и этические постулаты попросту, словно стены Иерихона разом уж как есть некогда обрушились в мучительно звенящую в ушах пустоту сущего безвременья бестрепетно кровавых дел эпохи помпезного и никак не царского абсолютизма. И главное, все теперь более чем ответственно делалось разве что совсем так не иначе, а только во имя до чего еще деятельного очищения мира от какой-нибудь привязчиво жуткой и гадкой скверны... Причем столь безвременно это произошло как раз-таки именно вследствие полного и безотчетного самозабвения цивилизации в некий тот самый доподлинный момент уж истинно величайшего ее упоения всей-то своей более чем несокрушимо гигантской мощью. Да явно прошлепали губами разного так рода доброхоты сам уж момент невероятно отчаянного поворота в массовом сознании, благодаря которому столь нежные и ласковые слова об исключительно наилучшей грядущей будущности всего того всецело своим трудом живущего многоликого человечества превратились в хорошо утоптанный грязный снег дороги в то склизкое "призрачно светлое никуда". Людские ресурсы при этом сами собою разом преобразились из неких настоящих индивидуальностей просто в песчинки, поднятые ветром неистово спешащей в самые дальние дали эпохи немыслимо ныне смелого достижения вселенского и всеобщего добра. И главное то никак не мираж в знойной пустыне, а вполне реальная перспектива, да вот беда так беда совершенно нельзя ведь столь поспешно ухватить нечто подобное сразу за хвост, а можно лишь медленно и старательно взрыхлять почву, дабы будущее действительно стало взвешенно и постепенно всецело светлее и красочнее... Причем именно данному уж совсем нисколько не кроткому задушевному свету и будет еще суждено создать все те условия для вечного благосостояния всего того и вправду до чего как есть весьма разноликого человечества. То есть когда-нибудь силами всех тех никак не надменно вполне наглядно прозорливых умом людей, что и близко так не побрезгуют якшаться с необычайно отвратительной тьмой и будут предприняты должные усилия, дабы столь безупречно многое в этой жизни было, затем всецело незыблемо уж вполне полноценно надежно фактически верно утрясено. Правда и сегодня те многие благожелательные и чрезвычайно чистые вдоль и поперек одухотворенные светлыми идеями сподвижники славных идей столь подчас проникнуты духом того беспримерно яростного очищения всего мира от буквально всякой в нем во всем донельзя так застарелой общественной скверны. Однако сколь многое в их изумительно ревностных начинаниях было довольно еще исключительно незатейливо иллюзорно, раз уж до чего близоруко было дано данному вполне искренне всеобъемлюще всесильному мировоззрению, столь безнадежно выпячивать наружу одну ту ослепительно яркую внешнюю сторону тех крайне и впрямь разнообразных задушевных благ.
  О книгоедстве
  
  Чудак человек, кто ж его посадит - он же памятник.
  Фраза артиста Крамарова из фильма 'Джентльмены удачи'.
  
  Ироничный эпиграф: Автору свойственно думать иначе.
  Ну, а я б кой-кому засветил кирпичом. Игорь Тальков
  
  1
  Цивилизация и культура вовсе не есть по всей своей столь подчас тщеславной красе истинно так во всем единое целое.
  Нет скорее это именно те две столь уж неоспоримо явственно во всем исключительно самые раздельные части всего этого нынешнего невозмутимо блестяще яркого современного бытия.
  Цивилизация, как правило, невообразимо хищна и яростно утилитарна во всех своих наиболее простейших и плотских 'воинственно благих' устремлениях.
  Культура подчас излишне возвышенна и парит в облаках абстрактной и совсем не в меру чрезвычайно обезличенной благости духа, довольно редко находя для себя нужным спускаться с тех самых седьмых небес на эту всегдашне как есть, так и пропитанную потом и кровью грешную землю.
  А как раз потому людское сознание в Новое время и оказалось до чего прочно зажато промеж молотом и наковальней обыденного и плотского, как и возвышенно всецело идейно-духовного.
  А именно потому сам собой и возник явный разрыв между тем, что более чем неотъемлемо и упорно желает чисто земная душа, да и тело в придачу, и тем, что может духовно возвысить и приподнять над всею той и поныне до чего унылой серостью тупого мещанства.
  
  А при данных довольно неблагоприятных условиях средний человек явно еще разом становится заложником прекрасных дум, четко и резко при этом очерченных всяческими темными страстями.
  И те безликие, но крайне лукавые черти, вылезшие из самого дна общественной преисподней, более чем беспардонно и никак не бессмысленно еще расстараются то немыслимо черство идейное и всем, тем духом своим нисколько не светлое во всей этой жизни до чего тщательно 'начисто вымыть' чем-либо более черным и отвратительно несусветно потно-грязным.
  Причем их чрезвычайно столь многозначительно явное преуспеяние на данном поприще, в самом том еще принципе, и создавало наиболее чудовищные преступления против всего человеческого, ДА И, КСТАТИ, в ранее нисколько невиданных, бесшабашно невероятных масштабах.
  Житейская совесть у самых обычных людей неизменно при этом до чего безвозвратно скукоживалась, а потому и становилась разве что лишь тем довольно далеким придатком к той основной обезличено праведной, уж до чего непреклонно партийной, а то и практически бессловесно беспартийной морали.
  И все те мигом истлевшие в печке буржуйке нравственные и этические постулаты попросту, словно стены Иерихона разом уж как есть некогда обрушились в мучительно звенящую в ушах пустоту сущего безвременья бестрепетно кровавых дел эпохи помпезного и никак не царского абсолютизма.
  И главное, все теперь более чем ответственно делалось разве что совсем так не иначе, а только во имя до чего еще деятельного очищения мира от какой-нибудь привязчиво жуткой и гадкой скверны...
  Причем столь безвременно это произошло как раз-таки именно вследствие полного и безотчетного самозабвения цивилизации в некий тот самый доподлинный момент уж истинно величайшего ее упоения всей-то своей более чем несокрушимо гигантской мощью.
  Да явно прошлепали губами разного так рода доброхоты сам уж момент невероятно отчаянного поворота в массовом сознании, благодаря которому столь нежные и ласковые слова об исключительно наилучшей грядущей будущности всего того всецело своим трудом живущего многоликого человечества превратились в хорошо утоптанный грязный снег дороги в то склизкое 'призрачно светлое никуда'.
  
  2
  Людские ресурсы при этом сами собою разом преобразились из неких настоящих индивидуальностей просто в песчинки, поднятые ветром неистово спешащей в самые дальние дали эпохи немыслимо ныне смелого достижения вселенского и всеобщего добра.
  И главное то никак не мираж в знойной пустыне, а вполне реальная перспектива, да вот беда так беда совершенно нельзя ведь столь поспешно ухватить нечто подобное сразу за хвост, а можно лишь медленно и старательно взрыхлять почву, дабы будущее действительно стало взвешенно и постепенно всецело светлее и красочнее...
  Причем именно данному уж совсем нисколько не кроткому задушевному свету и будет еще суждено создать все те условия для вечного благосостояния всего того и вправду до чего как есть весьма разноликого человечества.
  То есть когда-нибудь силами всех тех никак не надменно вполне наглядно прозорливых умом людей, что и близко так не побрезгуют якшаться с необычайно отвратительной тьмой и будут предприняты должные усилия, дабы столь безупречно многое в этой жизни было, затем всецело незыблемо уж вполне полноценно надежно фактически верно утрясено.
  Правда и сегодня те многие благожелательные и чрезвычайно чистые вдоль и поперек одухотворенные светлыми идеями сподвижники славных идей столь подчас проникнуты духом того беспримерно яростного очищения всего мира от буквально всякой в нем во всем донельзя так застарелой общественной скверны.
  Однако сколь многое в их изумительно ревностных начинаниях было довольно еще исключительно незатейливо иллюзорно, раз уж до чего близоруко было дано данному вполне искренне всеобъемлюще всесильному мировоззрению, столь безнадежно выпячивать наружу одну ту ослепительно яркую внешнюю сторону тех крайне и впрямь разнообразных задушевных благ.
  А между тем давно пришла пора более чем насущной необходимости до чего тщательной очистки всего того, что малоприметно и исключительно трудно досягаемо чистым и совсем не по-божески самим собой сытым умом...
  Да только о чем-либо подобном многим культурным людям было и близко никак не свойственно полностью вот всерьез, даже и между делом, столь уж невесело пока действительно призадумываться.
  Поскольку для чего-либо подобного им явно пришлось бы непременно еще раз за разом столь явно и безрадостно отрываться от всего того для них уж крайне милостивого и самозабвенно мечтательного самосозерцания.
  И оно действительно внешне великолепно и очаровательно празднично, да только жутко же аморфно и совершенно незыблемо оно во всем повернуто только спиной ко всему тому от века действительно грязному и неумытому...
  А между тем это как раз именно тому вовсе ведь совсем не наспех созданному культурой и образованием и карты в руки в смысле создания всех тех настоящих, а не липово-восторженных изменений в тех и поныне в точно том виде столь неизменно и безрадостно существующих крайне нелицеприятных, повседневных реалий.
  Да вот, однако, их еще и надо бы не только пристально и сугубо нигилистически везде углядеть, но и тщательно подробнейше их при этом исследовать, причем как раз на предмет всего своего полнейшего затем вполне продуманного искоренения.
  И ладно бы жизнь действительно стала чище, выше и светлей только вот из-за того, что люди культурные начисто очистили всякое свое сознание от всей той плесени давно так минувших времен...
  Да нет, если уж чего в связи со всем этим столь невозмутимо наглядно вообще переменилось, так это именно то, что исконно клыкастое, словно пасть дикого зверя, исподнее естество было и впрямь до чего бесподобно ласково совершенно надежно упрятано за занавесочкой всеобщей немыслимо просвещенной благопристойности.
  И действительно, та самая внешняя сторона личности всякого современного интеллигентного человека была при этом столь отчетливо выбелена и вычищена буквально во всем безукоризненно дочиста.
  Да только таково оно стало по одним тем исключительно показным весьма многозначительно и благообразно выпуклым признакам.
  А вовсе не по всем тем глубочайше сокрытым и более чем откровенно сокровенным свойствам ни в чем никак совсем уж и не измененного внешней искусственностью всецело, как есть вполне этак естественного общечеловеческого начала.
  Попросту все тут дело было именно в том, что внешне яркое добро в современном человеке зачастую полностью экранирует сокрытое в нем величайшее зло тупой и сытой уверенности в своих никак не иссекаемых возможностях более чем безбоязненно управлять всем этим миром по одному своему желанию и сколь искрометно неуемному хотению.
  Причем наиболее основным каноном всякого совершенно вроде бы по-новому мыслящего бытия стала великая художественная литература, а также и отдалившаяся в самые заоблачные дали философия, и обе эти ветви, намертво порою увязанные с неким невообразимо наилучшим светлым грядущим, при этом и по сей день, самозабвенно далеки от всего приземленного, насущного, грязного...
  
  3
  А между тем безбрежные кисельные берега розовых мечтаний о вроде бы действительно близком грядущем рае и сделали его еще лишь значительно более безнадежно туманным и попросту совершенно призрачным.
  Да к тому же глубокомысленно и безмятежно всему тому светлому внемлющим теоретикам светлого добра было вовсе так совсем не до того, чтобы орошать росой мысли бескрайние поля людского сознания, безысходно пока иссушенные всем тем донельзя стародавним невежеством.
  А еще и более чем неизменно были они окрашены кем-либо вовсе, что уж совершенно напрасно пролитой людской кровью.
  И была она всегдашне столь неописуемо всячески еще чрезвычайно так обильно проливаема всеми теми несусветной жесткости правителями, что неизменно обладали неприметно серым амбициозным умом.
  И ведь, несмотря на тяготы и беды, которые неизменно приносит с собою всякая большая кровопролитная война, те солдафоны и гражданские политики, что ее в своем чреве уж весьма сомнительно браво зачали всею душой до чего откровенно радостно мечтают разве что о некоем всеобъемлющем и крайне насущном благе...
  А отсюда, кстати, и берут все свое и впрямь столь весьма уж однозначное исключительно безупречное начало все те яростно воинственные попытки, самого что ни на есть насильственного притягивания мира красочных абстракций ко всему тому нынешнему суровому быту...
  
  Причем все тут дело было уж совсем нисколько не в том, что буквально во всем до чего крайне неприглядно были виновны именно сами же авторы художественных произведений.
  Да они и вправду несколько, пожалуй, явно приукрашивали всю окружающую их действительность, причем именно в абсолютно уж подчас несколько иные тона, чем то и впрямь ей было положено быть на самом-то деле.
  Но нет, сколь ведь многое тут еще действительно упирается в самое так откровенно верхоглядное мировоззрение тех столь и впрямь недалеких потребителей всего того, до чего изящно произведенного деятелями искусства на белый свет сущего же экстракта всей той крайне так неприметно обыденной жизни.
  Поскольку многие окололитературные обыватели попросту совершенно неизменно более чем ошибочно принимают именно его за саму, как она только есть, живую и трепетную плоть всей той от века еще более чем и впрямь всегдашне именно что до чего приземленно существующей реальности.
  А между тем литература часто пишется людьми, живущими на вольных хлебах, ну а отсюда, как и понятно, все те рьяно выводимые ими линии радужных иллюзий, имеющие (весьма малое, да и то вскользь) хоть какое-либо объективное отношение к истинно полноценной картине всего того до чего порою столь беззастенчиво навязывающего себя быта.
  
  4
  Часто уж людям, пишущим и создающим прекрасные (выпуклые) образы жизни, приходится надеяться на одно лишь чудо, что может и принесет им в своем клюве кусочек сколь долгожданного для них хлеба насущного.
  А потому именно это столь явственно и отражается на их духовности, каждодневном творческом пути, а у людей довольно-то мелкотравчатых оно еще и цветет и пахнет душевной мукою, достучаться бы до издательских дверей, то есть как раз тех многозначительно желанных мест, где всем страждущим булки с маслом по сущим крошкам раздают.
  
  Истинных гениев литературы все это, конечно, нисколько не касается, но их уж всего раз-два и обчелся, ну а желающих прокормиться на пышной ниве художественного вымысла вот - их-то буквально пруд пруди.
  Ну а потому и не понятно, почему это именно любые изданные книги должны и впрямь еще вызывать в каждом из нас самый безудержный суеверный трепет.
  Достойные ИМЕНА на обложках должны его вызывать - это верно!
  Однако все ведь едино ОДНИМ ИЗ ЯРЧАЙШИХ НЕДОСТАТКОВ абсолютного большинства литературных произведений может быть до чего смело, названа их явная сфокусированность на отвлеченных идеях, в которых нет, как нет настоящих и вполне естественных соков всякой обыденной жизни.
  А все потому, что ту липкую черную грязь мало, кто действительно ныне считает поистине нужным вытаскивать на яркий белый свет...
  
  5
  А между тем мир, каков он действительно есть, очень так пока во многом еще никак не безупречен в вопросах всяческой самой же отвратительной, чудовищной скверны, и его лишь только некогда предстоит тщательно и последовательно от нее всячески всеми силами старательно очищать.
  И уж тем самым доблестным орудием священного (в глазах неистовых фанатиков) политического террора его и близко-то нисколько никак не вычистишь.
  Этакого рода 'инструментом пролетарского бравого и прилежного труда' можно было лишь до чего и впрямь совершенно безрадостно начисто вымести буквально всякую действительно разумную и общественную справедливость.
  Ну, а столь последовательно деятельно и разумно выметать и вымывать нечистоты из всех тех наиболее темных углов ныне существующего общества, можно было разве что, никак этак при этом, вовсе не боясь всей той вековой темени и грязи.
  Ибо только самым непосредственным образом со всем этим сором минувших времен, уж сколь безбоязненно и непримиримо решительно несколько так соприкоснувшись, и можно будет буквально напрочь его со временем постепенно, а нисколько не разом со временем полностью совершенно изжить.
  Причем если то не будет хоть сколько-то вовремя верно и праведно осуществлено, все человечество более чем естественно ждет самое так неизбежное частичное или даже более чем полнейшее культурное вырождение.
  Поскольку древняя злоба и ненависть столь непременно найдут еще довольно действенный способ ударить всей своей силою, да и явно исподтишка, используя для этого самые свежие наработки из области буквально-то всеобщих научных достижений.
  И именно тогда и смогут найти до чего явно так невзрачное свое отображение во всей той доподлинно уж неизменно нас окружающей действительности все те исключительно безрадостные картины грядущего, более чем отчетливо предначертанные миру писателем Уэллсом в его книге 'Машина времени'.
  Его образы вовсе ведь никак не чисты от житейского и крайне популистского упрощения.
  И все-таки они сколь, безусловно, откровенно реальны в том самом своем еще пока нисколько не ведомом, лишь выжидающем своего часа, вовсе-то и не предсказуемо грозном грядущем.
  И есть уж и тот до чего столь и впрямь однозначно ведь исключительно щекотливый вопрос, а каким это именно оно вообще когда-либо будет для всей этой нашей абсолютно ничем на данный момент вовсе и близко никак пока не встревоженной человеческой расы.
  ЕЕ-то подчас, в условиях нашего современного быта, гнетет именно скука и отсутствие всяческих свежих впечатлений от посеревшей и оскудевшей из-за полнейшего отсутствия каких-либо головокружительных приключений, самой что ни на есть прозаически урбанистической жизни.
  
  6
  Мы отодвинулись от природы высокими стенами своих домов, и надо же - нас при этом стала безмерно одолевать тоска по чему-либо не совсем обыденному; каждый глушит ее в себе, как уж вообще только сможет.
  Ведь тут, как говорится, все средства одинаково хороши - это и алкоголь, да так еще и бесконечное подглядывание, как в щелку, за чужими соитиями.
  
  А кроме того, тут на помощь явно приходит искусство, благодушно уводящее человека куда-либо в самую дальнюю даль от всяческих суровых житейских реалий, а потому и заставляющее его до чего полнее безрадостно отвернуться, как от своей собственной души, да и вообще от всего принципиально насущного понимания любых истинных нужд всего остального общества.
  И в данном случае подобная псевдоинтеллектуальная жвачка - это, попросту говоря, самое что ни на есть дрянное зеркало кривоокой фантазии, явственно пытающейся блестящей красивостью всячески замазать серость долгих и безликих обыденных будней.
  
  7
  А к тому же это как раз именно подобного рода искусством, как правило, столь, безусловно, навязывается серо-белое восприятие буквально всех людских поступков, темных пороков в области нравственности (про уголовно наказуемые деяния тут никто ничего и не говорит).
  
  А между тем далеко не всему может быть дано простое, убедительное, по-житейски верное объяснение.
  Ну, а это, в свою очередь, совсем этак без тени сомнения более чем безэмоционально само собой означает именно то, что в любых относительно сложных случаях жизни должны были быть до чего только досконально и последовательно выяснены все побудительные причины, да и безо всякого, кстати, тупого зазнайства.
  И вот еще что - и самого беззастенчивого напяливания на чужую душу своего собственного отвратительного багажа, как это довольно-то частенько подчас, собственно, и происходит.
  А между тем, если нет никакой возможности растопить лед в чьей-либо непонятно почему отстраненной от всего общего потока жизни душе и попросту чрезвычайно много в ней темного, да и совсем безнадежно явно нисколько не светлого...
  Да только ведь ярлык на подобного человека весьма рано бы уж столь тщательно и старательно навешивать.
  С некоторыми очень даже всегдашне светлыми, буквально искрящимися изнутри добром людьми в серьезную переделку никому попадать собственно уж и подавно буквально ни в жизнь нисколько не стоит...
  Поскольку эти, во всей той более чем приличествующей им тривиальной обыденности столь бесподобно прекрасные люди, будучи некоей суровой силой, внезапно выдернуты из всех тех еще изначально привычных для них рамок, несомненно, вскоре всех предадут, будут с неистовым энтузиазмом спасать одну свою нежно любимую ими шкуру и этак-то явно и далее...
  А то между тем и есть самые отчаянные реалии всей этой нашей жизни, а не какие-либо восторженно книжные о ней сущие благие домыслы.
  Ласковое добро, вполне способно быть и совершенно дико аморфным, то есть попросту явно может оно всеми уж стальными канатами исключительно прочно и незатейливо буквально намертво так оказаться всецело увязанным именно со всеми теми внешними довольно хорошими условиями жизни, а не чем-либо хоть сколько-то на деле более существенным и важным.
  
  8
  Причем в литературе обо всем этом, как правило, уж вовсе ничего и близко не сказано, раз даже и далеко не худший ее мир столь четко разграничивает злодеев и святых мучеников, безвинно страдающих из-за чьих-либо явно так совершенно чужих хитроумных козней.
  Ну, а еще он порою лишь одним ярким цветом живописно описывает мужественные поступки всевозможнейших истинных героев...
  Связующая нить повествования к тому, безусловно, абсолютно обязывает...
  ...а между тем буквально всякий человек - существо во всем и впрямь совершенно так истинно изначально цельное, а потому и растаскивать его душу на какие-либо самые отдельные фрагменты, и близко уж нисколько вовсе совсем ни к чему.
  
  Однако до чего только частенько столь весьма разбитная в смысле недалеких нравственных поучений художественная литература попросту бездумно рвет всю правду о человеке на самые мелкие ее лоскуты, явственно выпячивая в нем именно то, что наиболее подходяще для его вполне вот белоснежно полноценного отображения.
  Ну, а все в нем до чего, безусловно, 'естественно лишнее' она сколь тщательно же упрячет по всяческим довольно дальним углам.
  Делать это как-либо иначе - то явно будет в самой так наивысшей степени весьма неприлично!
  Столь и впрямь явственно неподобающе для его отображения во всей его крайне до чего только невзыскательно непритязательной житейской плоти и крови!
  А уж тем более для подобного рода вещей вовсе-то никак не найдется места во всем художественном произведении, коли чего-либо в этой жизни, было ведь автору исключительно же мучительно попросту никак неудобно столь этак ревностно переносить на белую бумагу.
  Причем поболее всего именно из-за всего того непомерно лучезарного им восприятия весьма ведь вполне определенных и крайне явственно непритязательных человеческих черт.
  Да еще и крайне мелочно благодушного неприятия автором какого-либо художественного произведения всех тех нынче уж самих так по себе совсем ведь безответственно и отъявленно неправо существующих явлений и реалий довольно-то необычайно яркого и разнообразного широкого общественного бытия.
  
  9
  А к тому же автор вполне искренне способен безо всяких затей попросту посчитать, что рядовой обыватель его вообще иначе и не поймет, а потому лишь во имя самого наилучшего блага (обывателя) ему столь непременно и надобно будет хоть сколько-то, да всласть подсластить всю эту до чего подчас порядком пресную жизнь...
  Ну, а кроме того сладкие грезы это и есть самый ходовой товар художественной литературы!
  Их потому и эксплуатируют все, кому оно только явно не лень!
  
  Вполне честно заслужившие себе многовековую славу корифеи литературного жанра подобными делами и близко даже в мыслях своих вовсе-то нисколько совершенно не занимались?!
  Может быть, оно и так, да вот, однако и большие писатели тоже люди, а потому и могли они вдоволь наплодить всевозможных пространных иллюзий из самых чистых и неизменно благих намерений, то есть совсем уж нисколько не затем, чтобы на них всенепременно вскоре разом еще порядочно разжиться.
  
  10
  Хотя, снова хотелось бы как раз же именно то до чего только весьма твердо и вполне отчетливо четко подчеркнуть, что и они отнюдь не из другого теста, а значит совершенно ведь ничто человеческое, им было вовсе нисколько не чуждо.
  А кроме того еще, и непомерное их возвеличивание порою переходящее в чисто религиозный экстаз тоже порою явно подталкивало гениев литературы на сущий 'подвиг святого великомученичества' именно так во имя самого сурового преображения всей этой нашей убогой действительности в некий изумительно иной, разве что лишь внешне непомерно светлейший его облик.
  А к тому же и был он до чего немыслимо во всем довольно-то критически иллюзорен.
  Ну, а как раз потому и никак не дано было ему оказаться едва ли, что чем-либо большим, нежели чем совсем нисколько несуразным прообразом всего того, что где-либо лишь вдали столь эфемерно и блекло на данный момент расплывчато обозначилось, да и то только в виде одних наиболее лишь первичных его чертежей.
  И все эти доблестные веяния, пришедшие к нам в виде суровых чаяний и блестяще светлых слащавых мыслей, были одним столь довольно отдаленным еще поветрием, так и разносящим пыльцу благих пожеланий, но никак не было дано чему-либо подобному оказаться самыми настоящими ростками грядущего братства всех людей на столь разноликом белом свете.
  Ну, а дабы нечто подобное и вправду смогло бы хоть сколько-то еще вообще некогда произойти, и было столь явно исключительно необходимо добиться весьма уж исключительно насущного, тщательного и взвешенного, постепенного, да и более чем весьма так отчетливо слаженного облагораживания исключительно всего как он есть рода людского.
  И уж прийти ко всему тому вполне возможно было бы разве что лишь путем довольно-то весьма старательного и столь полноценного наращивания единой на всех действительно достойной всякого вот истинного разума буквально всеобщей и вездесущей лучшей чем ныне культуры.
  
  11
  Ну, а чего это, собственно, вообще еще могли только предложить миру классики мировой литературы 19-го столетия?
  Неужели один лишь тот самый так величайший свой оптимизм, сколь неизменно настоянный на бесподобнейшем полете их безмерно ярчайше зрелой фантазии?
  А под чем-либо подобным сколь явно подразумевается именно тот безудержный и неимоверный восторг, что был исключительно живо, а также и более чем безбоязненно ими безгрешно выводим из всего того их нисколько неуемного, а также и чересчур, пожалуй, чрезмерно растравленного благими чаяниями подчас до чего уж во всем неминуемо гибельного воображения.
  Причем приобрели они эти новые духовные ценности как раз-таки из снов наяву тех никак не в меру, да и совсем не ко времени расчувствовавшихся при виде диковинных технических чудес доброхотов-философов, столь многодумно проживавших свой век в сущем преддверье 'судного дня' всей той былой и крайне (для них) затхлой эпохи.
  Однако то были одни и только шапкозакидательские настроения сами собой исключительно беспечно возникшие на почве неистовых перемен к лучшему столь неразрывной нитью увязанных со всеми теми изумительно 'великими' открытиями, на самом-то деле, более чем на 90 процентов состоящими из той до конца уж вполне полноценно нисколько не обоснованной эволюционной теории.
  И это как раз на ее базе и возникло затем великое псевдоучение социального дарвинизма, а именно из него и вырос, подняв голову к тем отныне совершенно пустым небесам проклятый фашизм.
  Причем и сама эта научная теория еще изначально была слишком самоуверенно схематична и явно излишне проста для объяснения всего того так и имеющегося в этом мире величайшего разнообразия всех форм жизни.
  И было ведь вполне предостаточно, довольно блеклых намеков на самую принципиально иную, чем оно некогда показалась Чарльзу Дарвину, до чего несоразмерно во всем куда более сложную и утонченную картину мира!
  И в тот до чего наглядно достойный всякого уж более чем еще разумного подражания пример вполне было бы возможно, в конце концов, взять именно тот идеальный круг орбит планет Солнечной системы Коперника, затем превратившийся в эллипс Кеплера.
  Ну, а напоследок ставшего, по теории Эйнштейна, эллипсом несколько уж у своих полюсов более чем наглядно и приметно более чем номинально сплюснутым.
  Вот точно так и теория Дарвина сколь явно еще нуждается в весьма и весьма столь многочисленных поправках и довольно-то существенных коррекциях.
  А то ведь слепое невежество, чрезмерно перенасыщенное всяческими поверхностными знаниями, порождает совершенно невообразимо лютые решения, безусловно, до чего уж немыслимо многих острых социальных вопросов.
  И те новые откровенно демонические постулаты так и заполонили собою все и вся...
  И это они до чего немыслимо и беспардонно явно так заполонили собой то место ранее в далеком Средневековье исключительно самозабвенно занимаемое жесткими христианскими догмами.
  А между тем подлинный духовный прогресс должен был, как на грех явно ведь выглядеть совершенно же вовсе иначе, нежели чем та довольно простая замена одних стародавних суеверий некими разве что вот только вполне так наглядно иными новоявленными фобиями.
  Да и социальное чутье и идеологически верное подковывание масс более всего собою напоминали именно так сущее превращение людей в стадо чьих-либо сугубо личных домашних животных.
  А люди между тем не то чтобы именно совсем неизменны, в разные эпохи их воспитывают уж вовсе никак исключительно непохоже...
  Однако главное в жизни человека при этом нисколько не меняется ни к лучшему, ни к худшему.
  То есть, все эти крайне обнадеживающие всякий мелкий человеческий разум довольно-таки весьма и весьма до чего исключительно мелкотравчатые 
  веяния действительно несколько продвинули многих людей куда-то очень даже далеко вперед, однако по большей части именно в одном том разве что совершенно уж чисто иллюзорном плане.
  
  Ну, а всяческие и всевозможные технические чудеса только и всего, что безмерно лишь облегчили весь тот наш всегдашний сегодняшний быт, а еще и бесконечно поспособствовали столь ведь до чего существенному оболваниванию самого абсолютного большинства представителей крайне так пока еще невежественных масс простого народа.
  Люди в наше нынешнее время стали, куда и впрямь апатичнее людей прошлого: им создали иллюзорный мир, глядящий на них во все глаза со всех тех блестящих экранов.
  А потому и досконально при этом полноценно ясно лишь то одно: если все как они есть ростки духовности современная цивилизация целиком и не глушит, то вот по самой меньшей мере она им вполне так подчас придает некий вялый, довольно водянистый оттенок.
  
  12
  Да и вообще весь тот ослепительно яркий прогрессивный подход буквально ко всему, что хоть в какой-либо мере еще могло уж хоть сколько-то только касаться всякой той подчас невзрачной сущности всего человеческого духа, зачастую и впрямь непременно затем оказывается смертным грехом - принципиально искусственной первопричиной сущего ведь последующего забвения и запустения...
  Совершенно вовсе и неосуществимые на всякой простой житейской практике цветные миражи восторженных надежд на некое пресловутое светлое завтра попросту разом полностью за собой выжигают и именно так дотла все то вполне простецки естественное и более чем первоначально еще бесхитростно как есть уж живое человеческое нутро.
  И все это и впрямь до чего невероятно гибельно для действительно неподдельно во всем до чего настоящих светлых дней далекого будущего.
  А впрочем, никто не будет с тем вообще, собственно, спорить: в теории все, несомненно, может быть абсолютно верно, но с чистого листа вовсе так абсолютно нельзя затевать буквально никаких весьма и весьма до чего существенных преобразований.
  И пусть вокруг ад, достойный пера Данте, но то еще вовсе не повод, чтобы, разом устремясь к призрачным воротам рая, вслепую начать всеми силами переводить весь свой народ с третьего круга ада на совершенно уж затем более чем во всем нисколько так неизбежный, последующий шестой.
  Большевизм даже и в самых крайних своих проявлениях - это не более чем шестой круг, - до самого последнего седьмого круга он бы столь непременно когда-нибудь явно еще дошел разве что в случае самой уж окончательной и именно что полнейшей своей вседозволенности.
  А она могла возникнуть только на почве некоего более чем истинно во всем полноценного общемирового владычества.
  И уж это все одни дела столь весьма и весьма до чего исключительно ныне порядочно усовершенствованной и чертовски беспроглядной средневековой мглы...
  Однако все те никак вот нисколько не здравые зачатки так и дурманящих души страстей по столь старательному выпрямлению кривого пути человечества следует еще до чего уж старательно поискать именно в том самом Содоме и Гоморре всех тех интеллигентских дискуссий обо всем том, что непременно надо было разом всецело неистово сокрушить.
  Всем ведь миром до самого уж основания его, разрушив, и именно только во имя более чем доподлинного воплощения в жизнь всех тех немыслимо наилучших благ духовной свободы и сколь яростного укрощения клопиного рабства, высасывающих всю народную кровушку гадов, что и впрямь каждодневно пируют во всем этак явственно подобно дрянным паразитам.
  
  13
  Причем кому то и близко нисколько не ясно, что вместо серого настоящего в последующем бесклассовом обществе действительно прорисовывались черты истинно светлого исключительно наилучшего для всех грядущего, к которому и надо будет идти медленно и без рывков, постепенно пробираясь через дебри бесконечно долгих тысячелетий степенного технического преображения реалий всего этого мира?
  И если он и вправду закабален всеми видами рабства, то еще вовсе не повод делать из освобождения от внутренних оков праздник вконец осатаневшего насилия, поскольку данный путь ведет в одну тьму всеобщей же людской первобытности...
  Чтобы мир стал действительно явственно лучше, надо бы его менять ласково и постепенно это разве что с серийными насильниками и убийцами можно этак явно, в принципе, доходить и до той самой наиболее последней строгости, наилучшим из проявлений которой и впрямь-то может быть именно абсолютно между тем законная смертная казнь. 
  Да только ждать нам совершенно ведь вовсе уж никак невтерпеж, а оттого и без того бескрайне долгий и нелегкий путь лишь еще значительно удлиняется, и есть столь пренеприятнейшая вероятность того, что неразумное 20-е столетие вполне еще, может, его удлинить лет на 500, если, конечно, и того совсем не более.
  
  Слепок начертанного во снах о грядущем светлом будущем нисколько нельзя с сущим толком будет использовать именно в виде той безотказной отмычки, дабы чересчур оторванным от всяких реалий мечтателям действительно стало доступно именно в нем себя, и ощутить, буквально выпорхнув сверкающими глазенками из всего этого нашего крайне нелицеприятно обыденного настоящего...
  
  14
  Лев Толстой, к наилучшему примеру, наверное, лишь того столь непременно хотел, а ради того и потел, впрямь-таки из кожи вон лез...
  ...видно, явно уж любо было ему на одной лишь белой бумаге сколь старательно приучить всех людей обходиться совсем безо всяческих войн, да только чего это хорошего и полезного, в конце концов, из всего этого, собственно, вышло!?
  Чего уж это он вообще дельного добился, по возможности словообильно дискредитировав армию, навязав обществу слепое непротивление злу, а также и все те столь беспочвенно радостные ожидания, что довольно-то вскоре все само по себе всенепременно утрясется, да и обязательно, в конце концов, как-нибудь более чем здраво действительно образуется.
  И ведь надо бы сразу столь откровенно заметить, что его речи для вполне так современного ему общества были сущим гласом с небес...
  Думать именно так своей светлой головой занятие достаточно во всем болезненное и крайне утомительное...
  Чего тут вообще можно поделать: интеллектуальная ленца есть сколь неизменный и более чем естественный недостаток столь неизбежно многих представителей русского народа...
  Зато в нем почти начисто отсутствует всяческий амбициозный снобизм, а еще и уверенность в самом неотъемлемом и абсолютном праве белого человека, сколь неизменно свойственные многим западным европейцам.
  А также в нем попросту нет как нет того буквально инстинктивного устремления к лютой жестокости, повсеместно распространенного по всему Ближнему и Дальнему Востоку, то что в нем находит выход от отчаяния это совсем не та свирепая и самовлюбленная лютость всякого завоевателя азиата...
  
  15
  Да только есть уж то главное свойство истинно русского характера, а именно тихая сдержанность, пока это хоть как-либо еще пока вообще возможно, ну, а затем этакая бесшабашная отчаянная неудержимость, которую абсолютно никто и ничто не сможет ни остановить, ни хоть сколько-нибудь обуздать.
  Ну, а Лев Толстой весьма же бесцеремонно, насильственно прививал тогдашней дореволюционной интеллигенции как раз то самое донельзя отвратительное всякому довольно здравому уму псевдохристианское смирение, а еще и крайне уж весьма бестолковую сдержанность по отношению ко всему тому простому и совершенно незатейливому злу.
  Выставив простонародное хамство как столь вполне исключительно более чем полноценно законную обиду на ту долгими веками царившую несправедливость, уж не спонсировал ли он всей той своей чрезмерной фарисейской кротостью истую войну внутреннюю и, кстати, более чем донельзя наихудшую из всех вообще когда-либо еще действительно возможных?
  
  Где уж это такое было ранее видано, чтобы на вполне доселе обыденном для всей общеизвестной истории военном поприще брат убивал брата, а сын родного отца...
  И как вот нечто подобное еще вообще предотвратят все те, погрязшие в беспрестанном непротивлении злу, сеятели и пахари неких донельзя абстрактных грядущих благ всего того действительно нового - свободного демократического мира?
  Сумеют ли они и вправду достучаться до сердца, морально выпотрошенного всей той сугубо суровой правдой простого народа?
  Ответ - он, конечно же, во всем исключительно отрицательный.
  
  16
  И то, кстати, является вполне так обыденным и непреложным фактом, что именно Лев Толстой и насытил российскую интеллигенцию непротивлением злу.
  А в результате она вся и впрямь более чем безвозвратно погрязла в самом полнейшем бессилии пред кровавым террором большевизма, что до чего свирепо осатанел во всем том своем столь изощренно лютом отрицании всякой доподлинной, хоть сколько-то достойной данного определения интеллигентности.
  Да только, чего это некогда истинно помешало действительно думы думающим людям довольно же вовремя еще отряхнуться от всех тех буквально снедающих им душу иллюзий и явно попытаться посильно приостановить весь тот многозначительно намечающийся крен 'Варяга Российской империи' в самую пучину анархии и совершенно бесконтрольного дикого произвола?
  Ну, так в немалой степени тому еще весьма поспособствовала именно та чуть ли не утробная проникнутость многих представителей российской интеллигенции всеми теми бравыми идеями, что были вычитаны ими из книг Льва Николаевича Толстого, а также и Чехова Антона Палыча.
  
  17
  Эти писатели вольно или невольно воплощали в жизнь идею вассального российского государства, которое, видите ли, не вполне предостаточно склонялось в ниц перед передовыми (а уж в особенности в области диких интриг) европейскими державами, что неизменно в сфере внешних взаимоотношений держались одной лишь политики вероломства, и крючкотворной хитрости.
  И надо бы сразу сказать, что чистопородный, возвышенный идеализм был для них довольно-таки весьма лакомым куском жирного земельного пирога...
  Использовать его безо всякого остатка, а затем и раздавить в пыль!
  А почему бы и нет, коль скоро довольно многие представители духовной элиты некой средневековой державы живут же фактически на белых и перистых облаках.
  
  А зиждилось все это на том самом столь незыблемом постаменте именно того, что само воздействие на российские умы гигантов общемировой мысли было буквально во всем невероятно ужасающим.
  Философ Бердяев вовсе не зря назвал Льва Толстого злым гением России, да и другие писатели тоже между тем были нисколько, скажем, так не сильно уж лучше.
  Лев Толстой, Чехов, да и Достоевский, плетясь где-то совсем в хвосте широких общественных настроений, явственно подточили все главные основы общества, и близко не ведавшего тех границ, где внутренняя свобода единовременно переходит в самое неистовое охаивание буквально всего ведь и вся.
  
  18
  Ведь существует и этакий немаловажный аспект, как само по себе безусловное закабаление людей, и без того имевших еще изначально довольно смутное представление о буквально всяческой в этом мире житейской яви, тяжеловесными догмами вящей ирреальности, в которой им всегдашне хотелось бы жить, совсем невзначай всей душой обитать.
  Более того, чего там греха таить, они и впрямь-то разом неизменно барски стремились взять бы да наскоро подогнать под все те довольно давно ими из сущего ничего позаимствованные философские постулаты, тот ведь весь, как он есть, столь бестрепетно и повседневно существующий порядок вещей.
  
  И в этом им вполне всерьез помогли именно люди, сколь безоглядно и безответственно раз и навсегда отвернувшиеся от всех тех и поныне в точно том виде же существующих столь исключительно и впрямь только неприглядно никчемных реалий.
  Ну а, как раз потому познав всю их гиблость (для духа), серость и полнейшую историческую неизменность некоторые возвышенные личности решили наспех проборонить старый огород новыми более острыми граблями...
  Правда, при этом никак и близко они того не понимали, что взяли они уж совсем не тот вовсе ведь явно нисколько неподходящий для того инструмент, ну а может, им и было истинно все равно чего это еще вообще в сырую землю разом так силой воткнуть.
  Тот же Лев Толстой, находясь у себя в имении, буквально погряз в самом форменном прекраснодушии, а значит и отображение им людского быта в сколь многих его бессмертных произведениях, при всем их общемировом значении и великих литературных достоинствах, совершенно никак небезвредно.
  
  19
  Причем уж поболее всего это было столь ведь крайне существенно именно так для всякого читательского восприятия тех, кто попросту вовсе-то никак не умеет провести четкую и явственную межу промеж благой творческой фантазией и порою столь беспримерно суровою реальной жизнью.
  И это именно так, поскольку в душе до чего многих российских интеллигентов возвышенное литературное творчество стало занимать до некоторой степени... излишне главенствующее место.
  
  И ведь не только в виде задушевных изысканий человека, старающегося всею душою соприкоснуться со всем миром прекрасного, но и в самой простейшей серой обыденности, беззастенчиво вытесняя сиюминутные реалистичные картины жизни, довольно-то пространно надуманным миром исключительно светлых о ней более чем бесподобных литературных фантазий.
  Но, конечно, во всем этом нисколько не было бы столь большой беды, кабы ни зло, прекрасно умеющее мимикрировать и подделываться под истинно светлое и всеми нами всенепременно извечно желаемое благо.
  Дикая гниль бесчеловечно подлой задушевной корысти при подобных делах радостно объявляет своими цели излишне чересчур так доверчивого добра.
  Свирепо при этом, всецело их извращая... и впрямь доводя до того уж истинно столь непримиримо безумного радикализма, сами как они вообще только ныне-то есть вовсе ведь никак нисколько не в меру прямодушные либеральные принципы.
  Их носители раз и навсегда перестают чего-либо этакое сладкое щебетать о наиболее величайшем во всем этом подлунном мире, безмерно ведь вознесенном над всем тем существующим бытием, самом же и вправду распрекрасном грядущем, только лишь оказавшись истинно явно своею главою на плахе...
  Ну, а за всем тем дело явно тогда нисколько не станет, ну а пассивное большинство, как вот варилось оно в своем собственном соку, так и далее будет оно в нем столь и впрямь совершенно бессловесно вариться...
  
  20
  Конечно, все это исключительно нетипично для весьма мощных духом и телом достойных людей, однако, сколь то, безусловно, ведь плохо, когда они, кроме самих себя, ну совсем ничегошеньки попросту вот никак совсем ведь нисколько и близко не примечают.
  А к тому же еще и знать не знают, да и не признают за хоть сколько-то достойный всякого уважения авторитет.
  
  Это и приводит порою к тем самым донельзя трагичным ошибкам при буквально любой воинственно рьяной попытке прийти к той истинно взвешенной и здравой оценке всего того вокруг них буднично и вовсе небеспричинно исстари еще как есть вот всегдашне происходящего.
  Ну, а там было бы и столь безупречно нисколько недалеко и до того, чтобы всем тем резвым кагалом разом податься в самое подобострастное услужение к тем донельзя нахмуренным бровями холуям безумно же запутанной и воинственно тупой идеологии всеобщего торжества в упорной борьбе за более чем аляповатое и нелепое всеобщее счастье.
  Причем, то самое отчаянно безмерно доблестное союзничество по истово искоренению всех тех безотчетно назойливых ростков прошлого, совсем так непонятно откуда еще затем вновь вылезших из сырой земли, и было неистовым и столь безукоризненно бесподобно принципиальным.
  И уж в саму основу данного подхода ко всей общественной жизни легли именно те буквально ведь ничем нисколько не опровергаемые безупречно во всем так несгибаемо верные интеллигентские принципы ярой бескомпромиссности и суровой прямолинейности.
  Хотя, между прочим, всей той и близко никак не спешащей изменяться обыденности еще ведь было столь именно изначально свойственно то самое более чем глобальное несоответствие всем тем наскоро выдуманным о ней красивым мыслям, в основе которых и был заранее положен сущий каприз безропотного благоволения перед всем тем своим безнадежно аналитически самосозерцательным и однобоким умом.
  А между тем, как правило, он столь непременно разве что только еще послужит явной первопричиной для чистых и никак не замаранных в мелких житейских коллизиях дланей.
  Ну, а также и приведет он к безмерно неистово всеядным ласковым ожиданиям неких самых же скорых и весьма так неисповедимо истинно благих перемен.
  
  21
  А главное, вся эта изумительно благостная восторженность в цепях столь немыслимо сладостных ожиданий это и есть именно та расхалаженность, что буквально всегда неизменно присутствует в более чем тесной связи со всем, тем исключительно хорошо обустроенным бытом...
  Это и порождает всевозможные воинственные ожидания неких грядущих благ, что столь непременно еще ждут впереди всех тех, кто будет благосердечно упиваться светом ярчайших и лучезарных истин, весьма же довольно-то малодоступно отображенных в фолиантах всевозможной красочной и сухопарой философской литературы.
  Причем слишком еще в ней порою многовато самых так различных извилистых подходов ко всей той самостоятельно и независимо от каких-либо философских течений попросту ведь неизменно и вполне обыденно существующей истинно реальной, а вовсе не литературной и философской действительности.
  Да еще уж и веет от них сладковатым душком смерти всякой той кое-кому донельзя вконец опостылевшей естественности, поскольку в книгах некоторых (далеко не всех) авторов, безусловно, преобладает сущий елей самой безыскусно вычурной искусственности.
  А, кроме того, в некоторых книгах обязательно присутствуют, вовсе-то никак не безобидные элементы самой что ни на есть неистовой жажды, яростно алчущей, всяческих и всевозможных буквально-таки всепожирающих перемен к чему-либо никак не менее, а попросту сказочно во всем исключительно наилучшему.
           
  22
  А между тем, доподлинно настоящая горькая правда вполне может быть явственно заключена именно в том, что для столь безупречно всеобщего грядущего великого счастья было бы всецело никак не иначе, а вполне действительно нужно совсем ничего того лишнего нисколько не измышлять, а преспокойно жить да поживать во всем по старинке.
  То есть именно так как то и было до того столь безмерно огненно революционного начала 20-го века...
  Причем разве вот кто-либо в ту идиллически пресыщенную благими ожиданиями эпоху и в мыслях своих хоть сколько-то еще же старался весьма обуздать все те нелепейшие фантазии, а заодно и столь деятельно заняться вполне реалистическим переосмыслением всех тех самых обыденных нужд довольно вот ныне совершенно так нового индустриально развитого общества?
  А между тем слишком много восторженно фантазируя, можно и впрямь воссоздать средневековые грезы о рае, только лишь разве что именно что совсем так ненароком притянутые за уши к тем самым вовсе ведь неприглядным конкретным планам буквально-то явно всеобщего же развития ныне существующего общества.
  И в том иссиня черной грозовой тучей беспроглядно и беспросветно яро надвигающемся темном грядущем всему тому обязательно будет всецело уделено довольно пристальное внимание со стороны тех, кто вновь еще захочет захомутать массы при помощи весьма сладковатой на вкус, но очень ведь горькой по всем плодам своим, донельзя осатанелой атеистической идеологии.
  
  23
  Нет, конечно, обсуждение перспектив лучшей жизни всегда столь неотъемлемо важно и полностью так до чего только неотъемлемо нужно.
  Однако должно было всему тому происходить и совершенно безо всякого беззастенчивого 'отхаркивания' тех самых отныне полностью былых реалий уж всего того ныне раз и навсегда полностью ушедшего в то столь весьма и весьма отъявленно так отдаленное злокозненное прошлое.
  Причем сам по себе тот до чего кое-кому совершенно вовсе так неприемлемый факт, что оно между тем до сих самых пор почему-то столь нелепо и неправо повсеместно же существует, кое-кого и впрямь в той еще дореволюционной России попросту явно доводил до самого белого каления.
  А между тем до тех столь доподлинно настоящих светлых дней той нынче полностью и навсегда канувшей в лету истинно прежней Российской империи было не столь ведь некогда и далеко.
  Надобно было разве что к тому бесподобно светлому будущему, именно вполне этак во всем достойным его житейским умом руководясь столь весьма и весьма благоразумно и трезво всею душой нисколько никак и близко вовсе не наспех всецело стремиться.
  Ну а как раз потому и изрядно житейски обосновывать все те многозначительно веские грядущие постулаты всего того совершенно иного общественного обустройства причем совсем уж не с тех обезличено идиотских, умилительно идеалистических позиций.
  Нет, вполне именно этак для того и следовало более чем планомерно и взвешенно обдумывать буквально все реалии ныне текущего века.
  Однако нечто подобное кое-кому было нисколько никак и близко вовсе не с руки, поскольку эти люди и мысли не допускали о том, чтобы хоть как-либо вообще принять во внимание всю тяжесть вериг всего того весьма и весьма недалекого крепостного прошлого.
  Скорее всего, что нечто подобное было бы попросту никак невмоготу для всех тех людей, которые мыслили и мыслят о великих благах грядущего, впрямь-таки втягивая носом ароматы очаровательно светлого и абстрактно лучезарного бытия, до которого, как оказывается ну, совсем ведь ныне рукой подать.
  А все это между тем столь безудержно подтачивало свет и тепло внутри всякого никак вовсе нисколько не изощренного во всем том изумительно абстрактном мышлении крайне уж во всем небезызвестно незамысловатого человеческого естества.
  Да вот заодно и поныне оно сколь весьма и весьма враз нагнетает все то от века еще до чего и впрямь столь беспросветно темное, что исключительно так более чем неприметно ютилось на самом краю всего того самыми повседневными мыслями существующего общества...
  И это уж именно оно, безумно-радостно сколь сладостно соблазнившись ароматом скороспелого добра столь этак, скорехонько затем в удобный для того момент до чего и впрямь только весьма ведь неприглядно и нелепо выползает из тьмы времен на весь Божий свет.
  Тем более что и внутри всего своего донельзя непритязательного 'я' явно уж и близко оно пока никак так еще не рассталось со всеми теми до чего давнишними идеалами средневекового рыцарства.
  И столь, однако, до чего и впрямь весьма безмятежно было дано ему всецело так, затем преобразиться во что-либо вовсе ведь явно совершенно иное, по-инквизиторски злодейски зловещее...
  Кое-кто попросту более чем бедово объединил вековую тьму невежества с ярким пламенем сжигающих совсем так дотла и в единый миг до конца вычищающих даже и сами следы недавнего прошлого искрометно стремительных перемен.
  Причем, само собой разумеется, что вполне этак здраво обсуждать лучшее будущее, всегдашне жизненно важно, да и вообще между тем исключительно необходимо.
  Да только всю ту до чего невзрачно и одноцветно серую толпу при этом следовало бы еще оставить от всего этого столь до чего глубокомысленного переосмысления разве что лишь некогда грядущего бытия, где-либо явно более чем далеко в стороне.
  И право уж, кто это будет с тем грубо говоря, собственно, спорить, без тени сомнения всякое разумное приспособление к обыденной практике бытия тех вовсе-то никак не самых простецких и совсем не житейских истин безо всяких (вовсе неидеалистических) словесных баталий в их честь нигде и никогда попросту нисколько вообще не бывает.
  Однако все те куда и впрямь весьма значительно поболее цивилизованные нормы в той и поныне столь стародавней Российской империи более чем неизменно следовало прививать исключительно медленно, взвешенно и постепенно, да еще и безо всяческих излишне резких рывков.
  А то от всех тех больших и безнадежно утопических намерений столь радостно и повсеместно осуществляемых как раз-таки во имя всяческих абстрактных светлых благ в родном отчестве истинно лучшей жизни для всего народа и близко-то нисколько совсем не прибавиться.
  Скорее наоборот - именно благодаря им и растекутся по всей стране широкие и глубокие кровавые лужи.
  Причем, бесправное и обильное пролитие невинной людской крови будет еще уж и повсеместно осуществляться как раз-таки во имя того столь деятельного и последовательного умерщвления всего донельзя так будто бы проклятущего несветлого прошлого.
  То есть все это отныне будет столь уж воинственно и безысходно совершаться разве что именно исключительно ради прихода царствия добра и света, правда, на одних лишь донельзя безликих и праздных словах.
  
  Ну, а все те осатанело беспутные действия, в своем конечном итоге, попросту до чего только уж неотъемлемо окажутся бессмысленно и ожесточенно массовым самосудом, причем вовсе не над темным прошлым, а именно над всем тем истинно светлым грядущем всего еще явно и вся...
  И наиболее главной их целью будет ведь то самое весьма планомерное насаждение одной лишь разве что той бескрайней духовной и физической нищеты...
  Причем царство невежества и елейного, юлящего, а порой раболепствующе заискивающего хамства - это все, что вообще было доступно к его-то столь поспешному созиданию, раз те доселе безмолвные массы громогласно вооружились слепой и незыблемой верой в то, что человеческую природу можно в единый миг переиначить, начисто разрушив весь подлый гнет собственнического угнетения...
  А между тем всякая людская суть совершенно незыблема, и ее могут изменить одни лишь долгие тысячелетия плавного, и вполне продуманного, как и безропотно же во всем примиренческого уравновешивания между обычной жизнью и столь блестяще красивыми о ней мечтаниями.
  Ну, а взрывными темпами можно добиться одного лишь более чем незамедлительного угасания очагов всяческой подлинной культуры.
  И это именно этак и можно будет, некогда столь весьма и весьма продуктивно и задушевно взаимодействуя со всеми теми вполне исключительно естественными устремлениями человеческого рода уж еще вполне явно добиться всецело степенного пошагового развития культуры, да и общественно проявленного (не немощного разумом и лютого на действия революционного) гуманизма.
  Ну, а если кто-либо про себя до чего задушевно думает совершенно иначе, то он явный и сколь глубокомысленный продолжатель тех нелепых веяний, что в прошлом и стали одной из первопричин того, что бессмысленный и беспощадный российский бунт и был, как есть, нещадно оседлан отъявленными, ядовитыми духом и мыслью безнравственными прохиндеями.
  Причем буквально-то все радужно светлые предначертания тех грядущих кровавых революционных будней и были заложены в качестве краеугольного камня, именно тем воинственно оптимистическим мировоззрением и по сей день столь безнадежно упорствующих во всех своих заблуждениях господ светлооких идеалистов.
  Раз еще в самом преддверье новоявленной революционной эры все просвещенное российское общество буквально вдоволь столь обильно вот пропиталось яркими бликами того грядущего, которому непременно должно было когда-нибудь, собственно, попросту именно быть и никаких гвоздей.
  И уж все его весьма отстраненное от всякой седой, как лунь, действительности более чем безупречное пространное видение зиждилось, прежде всего, на том, что всем тогда стало безукоризненно ясно, что где-либо далеко-далеко впереди вот-вот да забрезжит свет чего-либо нового, но заря это или закат - на глаз было пока нисколько не определить.
  
  24
  Однако сколь неизменно хочется верить во что-нибудь, несомненно, изумительно славное, вечное и доброе, да только это ведь та самая безотчетная вера довольно же многих людей и погубит, поскольку, хотя без нее и нельзя, но надобно еще напрягать ум, а не всего-то лишь столь безотчетно во что-либо подчас совершенно беспочвенно верить.
  А, кроме того, надо бы еще и совсем не бояться схлестнуться в ярой борьбе со всеми теми, кто бездумно топчет и топчет ногами новое, исподволь так вытравливая весь его дух из всех тех ныне имеющихся в данное время великих общественных начинаний.
  
  А еще и всякая подобного рода борьба явно должна была вестись именно со всеми теми по возможности уж и близко никак не слащаво восторженными, а вполне до чего искренне чистыми мыслями, да и совсем не с теми столь белоснежно чистыми руками.
  Поскольку всячески уж так и призвав на помощь всю силу тех отчаянно верных и строго закулисных методов, до чего только многие чистые люди столь подчас вполне отчетливо сохраняют свой внешний задушевный облик, и все же при этом они еще разом полностью потеряют все свои некогда изначально им свойственные духовные черты.
  
  25
  Их прерогативой при данном раскладе явно становится истинно возвышенная над всем тем низменным, исключительно уж безукоризненная, чистая, словно слеза, правда.
  И она и впрямь тогда обволакивала буквально так именно все на этом свете, где-либо и когда-либо собственно происходившее, до чего принципиально вязкими тенетами абсолютно однобокой своей полуслепой правоты.
  Поскольку правда та была урезанная и строго дозированная, а потому и являлась она самым так наиболее наихудшим из всех где-либо существующих видов более чем ласково порою очаровывающей светлые души лжи.
  И в ней уж все было полностью как раз-таки для того самого что ни на есть более чем вполне самодостаточного, да и столь разносторонне сладострастного самообмана.
  Да и вообще сами, как они есть, довольно низменные стороны всех тех общественно полезных истин для некоторых людей попросту не существуют полностью так именно что вообще.
  
  И, кстати, это ведь все при том, что это именно их столь усердное и планомерное сокрытие от всякого внешнего света зачастую и дозволяет некоторым слащавым интеллигентам вполне сохранить свои по-детски нежные ручки в той-то самой исключительно девственной чистоте.
  А между тем без чьего-либо в этаком деле более чем прямого, порою уж самого непосредственного участия воз вековой разобщенности и коррупции было бы никак с места вовсе не сдвинуть...
  И им точно всенепременно следовало гораздо менее ерничать по поводу вековой российской отсталости от всех тех общеевропейских весьма ведь издревле еще необычайно благих стандартов, а сколь весьма значительно поболее выпрямлять согбенный стан своего народа всей той своей уж собственной вполне этак между тем более чем естественной к нему близостью.
  Ибо как раз в чем-либо во всем тому подобном и была столь ответственно заключена историческая функция буквально всяческой в этом мире интеллигенции.
  И это отчасти именно из-за той извечной и столь безудержной прекраснодушной болтологии и завелись на теле страны всяческие сибирские язвы лагерей того самого злосчастного сталинского ГУЛАГА.
  
  26
  Конечно, от соприкосновения со всем тем заскорузло грязным общественным бытом, руки вмиг станут вовсе не столь безукоризненно чистыми, а заодно и доведется им тогда стать до чего неприглядно и неприязненно мозолистыми, зато душа будет дышать тем же воздухом, что и весь остальной честной народ.
  Ну, а чтобы и впрямь добиться всего того, о чем писал Иван Ефремов в его романе 'Лезвие Бритвы', и нужно было никак этак вовсе не бояться по временам хотя бы немного, но посильно якшаться со всяческого рода дурно пахнущим сбродом.
  Ведь это именно сея в нем семена более сытного, а как раз потому и более славного будущего, и можно было со временем получить весьма достойные того всходы.
  Причем ими могут быть одни лишь, и только семена вполне практического познания...
  Ну, а для того, чтобы, они действительно постепенно взошли, надо было столь весьма и весьма еще старательно беспрестанно пропалывать сорняки и крапиву, совсем уж не боясь при этом волдырей и мозолей.
  А весь людской сброд, он всего-то лишь не более чем явный конгломерат совершенно непутевых и неразвитых личностей.
  Да вот, однако, в саму как она есть его среду ни в коем случае вовсе нельзя было даже и пытаться столь глубокомысленно разом всею душою проникнуть, дабы и впрямь еще всласть насытиться всем тем пряным народным духом.
  Но людей малоразвитых между тем и вправду было столь жизненно необходимо по мере сил просвещать знаниями, причем делать чего-либо подобное обязательно следовало одним лишь только тем нисколько ненавязчивым добром и ничем, собственно, более.
  А, кроме того, вполне надо бы кое-кому из всех тех излишне подчас до чего только нежничающих со всяким общественным злом интеллектуалов обязательно уж и впрямь еще вполне расстараться, хоть иногда, но твердо не уступать дорогу всей той столь зачастую весьма благоухающей дорогими духами самой ведь наихудшей человеческой плесени.
  
  Хотя, конечно, безо всякой на то особой причины лезть во всякую еще изначально черную грязь вовсе так никому и близко совершенно негоже, а в особенности во все те самые обыденные часы ничем и никак не потревоженного житейского существования.
  
  27
  Однако сколь усердно подгонять к свету высших истин всех тех, кто живет в скверне донельзя житейской своей низкопробной непритязательности, явно наслаждаясь при этом всем тем крайне незатейливым своим существованием, дело попросту же совсем так нисколько попросту и не пристойное.
  Сначала надо было хоть сколько-то еще выйти за узкие рамки своего весьма ограниченного кругозора, и вот тогда, может, и удалось бы кое-кому действительно понять всех тех, кто всегдашне жил, жестко находясь в тисках стародавнего примитивного быта.
  Ну, а столь беспрестанно сюсюкать и кудахтать о той самой совсем не в меру безрадостной народной доле, а еще и громогласно воздыхать, что народ, мол, до сих самых пор все это терпит и молчит...
  
  Нет, именно в этом и есть чего-либо как раз оттого столь бездумного взбаламучивания той самой, хотя и не бездонной, однако немыслимо при этом отвратительной обывательской лужи.
  И ведь заранее ясно, что результатом всех этих благих и праздных бесед непременно еще станут, те самые мелкие брызги во все стороны, что явно так при этом вовсю проникают во все то доселе чистое и доподлинно безыдейно светлое...
  Однако, может все те почти бесцветные серые массы именно при помощи столь бесподобно чудодейственного омовения в самые недра всего того, как и понятно проникновенно сладостного и сияюще доброго, в конце концов, явно сумеют переменить всю доселе имевшуюся в них обыденную обеспокоенность на те ничем и никем непобедимые, извечно возвышенные идеалы?
  Может быть, со временем - да!
  Только, не все ли едино, на данный момент времени всю безыскусную естественность грязного мещанского быта нисколько не вытравишь той самой и впрямь-то столь благоухающей фиалками прекраснодушной искусственностью.
  А между тем все лучшее в людях надо бы именно всецело старательно воспитывать, а вовсе не вытравливать все из них злое добела раскаленным железом.
  
  28
  А, кроме того, еще и никак не следует лить им за ворот всевозможнейшие дифирамбы обо всем том крайне утонченном и безмерно возвышенном, поскольку внутри самой его подчас блаженной сути зачастую слишком уж много всего того аморфного и искусственного, а не этакого искусно приподнятого над всем тем столь обыденно нас окружающим.
  Вот чего можно привести в качестве самого наглядного подтверждения ко всему тому ранее вышесказанному.
  Иван Ефремов, 'Лезвие Бритвы':
  'Самый великий подвиг искусства - вырвать прекрасное из жизни, подчас враждебной, хмурой и некрасивой, вложить гигантский труд в создание подлинной, безусловной, каждому понятной, каждого возвышающей красоты. Мало этого, тебе придется бороться со все распространяющимся влиянием бездельников, думающих ловким трюком, фокусом, удивляющей безвкусных глупцов выдумкой подменить настоящее искусство. Они будут отвергать твои искания, глумиться над твоим идеалом. Сами не способные на подвижнический труд настоящего художника, они будут каждый найденный ими прием, отдельное сочетание двух красок, набор мазков или удачно найденную светотень объявлять открытием, называть элементом мира, не понимая, что в нашем ощущении природы и жизни нет ничего простого. Что везде и во всем сложнейший узор ткани Майи, что наше чувство красоты уходит в глубину сотен прошедших тысячелетий, в которых формировалась душа человека! Отразить эту сложность может лишь подлинное искусство через великий труд'.
  
  29
  И во имя того, дабы вовсе так не оказался он в конечном своем итоге исключительно же нелепо сизифовым, и нужно было суметь сделаться несколько ближе ко всему тому, что, безусловно, полностью донельзя перепачкано вековой грязью своей неумытости, а именно к самому сердцу бескрайне простого народа.
  Однако делать чего-либо подобное явно этак еще следовало уж, никак не стремясь его куда-либо всесильно разом всеми силами приподнять.
  Нет, истинно полезным тут было бы, разве что иногда по возможности, к нему до чего только ведь посильно спускаясь более чем столь ответственно становиться с ним и впрямь-то на одну, собственно, ногу.
  Да только при этом, и близко не отдавливая ему все его конечности во имя любых самых же добрейших помыслов, а также и пока еще довольно ведь весьма тускло светлых идеалов.
  Путь доподлинно полезного преобразования общества был и будет очень даже бескрайне долог и тяжел, а главное всяческие праздные и сытые речи можно сказать лишь его удлиняют, а тем и отодвигают они вдаль ото всех этих наших нынешних реалий те самые пестрые и яркие мечты о некоем принципиально ином общественном бытии.
  Кое-кто явно перепутал вполне уж естественную жизнь и чисто надуманные образы вымышленного мира некой благой фантазии...
  
  ЕЕ грядущая мнимая бытность (то есть той самой сколь и впрямь до чего ненаглядной эпохи всеобщего неминуемого счастья) была обжигающе страстно верна и пламенна, а главное - еще и весьма вот более чем определенно столь явно нацелена на до чего только неизбежно все самое истинно наилучшее.
  
  30
  А между тем для доподлинно праведного приближения светлого будущего нужно было воевать вовсе никак не с тенями темного прошлого, а как раз-таки весьма активно насаждая саженцы, куда только более светлых грядущих времен.
  Ну, а для явного и сколь последовательного осуществления чего-либо подобного и надо было столь беспрестанно так умело возиться в скверне и грязи, да и как то вообще еще могло быть хоть сколько-то, собственно, значит иначе?
  То есть, явно уж было столь неотъемлемо важно и потребно еще приучиться, пусть иногда, да и вполне возможно, что именно только ведь вскользь нисколько не беспочвенно, а более чем надлежаще реально соприкасаться со всем тем жизненным сором - высочайшими сторонами всей своей утонченной духовности.
  Поскольку яснее нет, что если вот будет вся духовная жизнь интеллектуальной элиты страны протекать как-либо во всем по-другому, и уж тогда весь тот сильнодействующий яд пропагандистки подсахаренной лжи и лести попросту более чем отчетливо сделает довольно-таки многих культурных людей, самыми что ни на есть невольными прислужниками чьих-либо воинственно-собственнических интересов.
  А они между тем всегда были чужды всякому хоть сколько-то стоящему настоящему благосостоянию всего того неизменно нищего российского народа.
  
  Причем речь тут вовсе не идет о некоем временном, проходящем процессе, никак так нисколько не затрагивающем нашу сегодняшнюю, современную эпоху.
  Наше несветлое прошлое, словно в зеркале отображается в нашем теперешнем все еще довольно так явно невзрачном настоящем.
  А потому и абсолютно нет в том ничего удивительного, что некоторые из наших современных представителей сколь разнообразных творческих профессий с самой искренней, и, пожалуй, что несколько излишне подчеркнуто детской наивностью, до чего смущенно объясняют всю свою неимоверную востребованность сущей пошлостью и всем уж тем до чего чудодейственно слащавым мраком.
  Хотя, между тем, все это попросту, ясное дело, является самой так элементарной хитроумной уловкой, не более чем низменным самообманом и совершенно того и близко нисколько вот вовсе не более.
  
  31
  А между тем всякий социальный заказ искусству может быть кем-либо осуществлен разве что лишь в меру его истинной и безусловной продажности, а как-либо иначе ему совсем уж никогда вовсе так и не бывать.
  Однако зачем это он вообще мог кому-либо еще столь непременно явно понадобиться?
  
  А все дело тут именно в том, что бесхитростное упрощение жизни, следуя при этом наиболее удобному к тому изгибу, есть более чем естественное продолжение повторения в области духовности тех удобств, что нам создает довольно быстро и легко уносящий нас вдаль от всякой простейшей естественности буквально-таки вездесущий и всесильный технический прогресс.
  
  32
  Массам хлеба и зрелищ - это вполне ведь понятно, а чего это тогда, значит, тем баловням судьбы патрициям?
  Вот он ответ.
  Технически подкованная, словно блоха мастера Левши, цивилизация, само собой, еще всенепременно потребует стиля, вовсе уж явно никак недоступного простым смертным, всем-то духом своим ограждающего возвышенных чувствами и разумом интеллектуалов-патрициев от того сколь неизбежно искренне этак во всем презираемого ими плебса.
  Причем всегда еще найдутся все те, кто со всем тем непомерно большим аппетитом, торжественно осуществят - этот самый социальный заказ.
  Уж как в области философии, совершенно вот бездушно отдалившейся от всех явей мира в некие изумительно отвлеченные от всех реалий жизни метафизические бредни о самой сущности всего того вселенского бытия, да так и политологии превратившей обман безмерно доверчивого народа в некий культ всегда столь единолично правого вождя или президента.
  Само же название сути должности вовсе-то никак абсолютно не меняет, поскольку в России должность царя можно было вполне всерьез обозвать и должностью главного кучера.
  Причем это именно при самом непосредственном посредстве ярких бликов далекого будущего и произошло возрождение всей той неимоверно дичайшей дикости, и главное все это сурово претворилось в жизнь именно в условиях отчаянно новых реалий века, что попросту стал эрой неимоверно доблестных открытий всяческих до чего разнообразных способов буквально всеобщего нашего взаимоуничтожения.
  
  А главное все дело тут именно в том, что помпезная имперская напыщенность лишь укрупняет амбициозность позиций бравых не умом, а силой всего своего привилегированного положения ярых господ от фуражки и пышных пампасов.
  Да и гражданские руководители вдруг столь до чего только многозначительно почувствовали себя истинными властелинами мира, в котором они и вправду могут совершить поступки, которые если и будут ощущаться затем сквозь миллионолетия, то разве что лишь в самом так до чего существенном отрицательном смысле.
  И лучше бы нам уж, ясное дело, и близко так до того вовсе нисколько не доводить, чтобы буквально весь этот мир действительно стал совершенно пустым и на редкость пустынным...
  Причем поболее всего тому могло бы еще поспособствовать как раз то самое явное превращение живых людей в безвольные винтики в машине более чем определенно так созданной именно во имя построения государственного, а никак уж более отныне нисколько не личностного человеческого счастья.
  А между тем, собственно, это и стало более чем столь невозмутимо наихудшим воплощением старого культа тотемизма под видом победы будто бы наиболее передового духом атеизма буквально над всеми теми истинно прежними религиозными предрассудками.
  Только теперь на месте тотемного животного оказался вовсе не статный вождь яркое воплощение всего того давно прошедшего и былого, а тот символ, который и отождествлял собою божество, уж и впрямь-то наглядно воплощенное в живом теле, причем как раз таковое которому отныне и положено будет столь смиренно поклоняться всему нынешнему племени.
  И данный символ лучше всеобщую жизнь точно не сделает, поскольку он служит разве что самому себе и требует языческих обрядов жертвоприношений, причем ему для всего этого явно нужна именно людская, а не животная кровь.
  А между тем ради истинно настоящего всеобщего и грядущего последующего процветания и самым простым людям уж сколь откровенно полностью надобно бы еще даровать более чем вполне объективное понимание всей той сущности этой вот новоявленной прогрессивной жизни и всех тех ее довольно отныне весьма приземистых и приземленных устремлений.
  Поскольку многие из них все еще по старинке верили во всякие стародавние идеалы и были даже готовы действительно вполне всерьез за них отдать свою жизнь.
  Ну а поскольку объяснять новое положение вещей кому-либо истово праведному было совсем так никак совсем не с руки подобным делом, несомненно, более чем сердечно и пламенно явно ведь занялись представители той самой беспардонно слащавой демагогии.
  И разве то совсем и близко вовсе-то некому непонятно, что враз еще тогда отыщутся и впрямь до чего только прилизанные деятели 'всеядного искусства', что довольно старательно вовсе еще обкормят серую толпу сладенькой столь непритязательно откровенной пошлостью во имя поддержания в ней того самого весьма вот хорошего повседневного настроения.
  Причем пламенно революционно она или нет, будет зависеть только лишь от всего того нынешнего духа времени.
  
  33
  И сама уж доля искусства во всем том вполне успешном формировании нового образа сознания у всякого чрезвычайно простого обывателя необычайно так явно велика.
  Поскольку если славное искусство вовсе небезуспешно себя откровенно продает или предназначается оно для одних тех исключительно избранных, то тогда из него уж никак не окажется затруднительным довольно-то запросто вылепить некий довольно удобный для всякой тоталитарной власти действительно повседневно нужный ей инструмент для самого безмерного возвеличивания всей ее чудовищно мертвенной идеологии.
  И, ясное дело, что никак тут было не обойтись без помощи талантливых художников, скульпторов и кинорежиссеров, поскольку это именно их труд максимально нагляден и прост для его и вправду действительно же вполне естественного всеобщего восприятия.
  
  А между тем все эти духовные гиганты подчас столь безмятежно живут той вовсе совершенно так иной несколько отрешенной жизнью, нежели чем все другие боги Олимпа возвышенного искусства.
  И это как раз им с его вершины все страдания масс иногда порою оказываются, бесконечно далеки и вовсе нисколько совсем не приметны.
  Ну, а сие само собою подразумевает, что они могут более чем искренне создавать ту самую трафаретно-плакатную действительность.
  Да еще и как раз-таки именно в том самом виде и форме, в каковой она и вправду окажется более чем удобной в их Богом забытой стране буквально-то всем в ней власть безнравственно предержащим.
  
  34
  А люди сколь безмерно возвышенные пускай себе всласть наслаждаются всем тем своим довольно так малодоступным невежественным массам искусством.
  Ну, а всякий простой народ при этом еще и специально будут вдоволь обкармливать пошлостью ради самого извечного поддержания в обществе уж всегда разве что одного лишь того вполне устоявшегося состояния, при котором и существует то веками нисколько не изменяющееся повседневное расслоение...
  Причем это ведь, в сущности, и есть, собственно, то, что сегодня и происходит в России.
  Пошлость народу - это тот самый всеобъемлюще статный новый лозунг современного российского шоу-бизнеса.
  И уж смотря исподлобья вертикально вверх на всю ту совершенно бездумно (в широком общественном смысле) и безвольно воспарившую к самым сизым облакам интеллигенцию, чиновники от современной культуры так и потирают руки и до чего при этом они столь искренне исключительно самодовольны!
  А между тем их успеху на данном поприще неизменно способствует как раз вот то обстоятельство, что российская интеллигенция буквально-то пресыщена своим собственным весьма многогранным, но явно при этом довольно-таки подслеповатым просвещением...
  
  35
  Однако все - это касаемо разве что тех еще творцов отнюдь не массового искусства, кто в силу своей эгоистичной элитарности вовсе ведь малодоступны для всякого понимания тем самым абсолютно 'бескрылым большинством'.
  Ну а тех, кто видят этот мир как-либо во всем иначе, именно что по-своему, но безо всякого излишне заумного оригинальничания, тоталитарное общество совсем уж и близко не потерпит и до чего планомерно затравит буквально изо всех своих сил.
  И это ведь как раз в связи с многократными пожеланиями трудящихся масс по отношению ко всем тем шагающим никак так не в ногу (в искусстве) в прошлом и применялись по-своему столь и впрямь непритязательно убедительные бульдозеры.
  То вот и был тот изрядно же наглядный аргумент в том самом яростном споре о том, каким это именно, в принципе, и должно было еще и впрямь-таки являться тому более чем ответственно выдержанному во вполне надлежащем для него духе утопически оптимистическому социалистическому искусству.
  
  36
  Причем абстракция как форма чересчур так вширь и вкось непомерно раздавшегося отнюдь же никак не всегда виртуозного творчества от всего этого совершенно не пострадала, а скорее, наоборот именно благодаря этому она еще лишь поболее вознеслась на свой вовсе абсолютно лишенный всяческой конкретной формы весьма многогранный Парнас.
  Хотя, в принципе, свое довольно небольшое место под солнцем ему явно было попросту от века более чем бесспорно всецело положено...
  И произошло - это, собственно говоря, лишь оттого, что американские политические деятели из неких своих вполне трезвых и прагматичных, политических соображений столь уж решительно ей явно подставили свое грубое капиталистическое плечо.
  А между тем вовлечение любого рода искусства в политические игры всегда этак до чего неизменно чревато самым ведь до чего только неприглядным его опошливанием, смешиванием с грязью...
  То есть СССР и чужую культуру как следует, весьма старательно извозил во всех тех зловонных идеалистических нечистотах, а не разве что только именно что свою.
  
  37
  И уж безмерно во всем до конца замарать великих, дабы они всецело увязли в тине пошлых интриг или вообще утопить их в тюремной параше - то ведь и было наиболее сладкой мечтой до чего раз и навсегда переразвитого тоталитаризма...
  И если нисколько нельзя было (в свое время) и впрямь на корню полностью извести все то доподлинно массовое искусство, поскольку от этого оно никак не в меру еще уж явно бы полностью захирело, то вот совсем нисколько не давать ему увидеть мир, собственно, и было проще простого.
  Весьма талантливые фильмы клали на полку именно как раз по этому весьма вот тогдашне распространенному главному, сугубо цензурному принципу.
  
  Все то еще изначально имевшееся вмешательство сатрапа СССР во все то истинно великое духом творчество проистекало от одного лишь совершенно так явного и вполне безупречно понятного его устремления, никак уж и близко не допустить всяческого вовсе ведь нисколько не подотчетного отображения столь невероятно суровых реалий нынешнего века.
  Нет, уж все их проявление в искусстве неизменно должно было следовать одной лишь той довольно-таки весьма удобной начальствующему взору приглаженной наглядности во всех ее столь до чего только сознательно извращенных формах нисколько нигде и не существующего в действительности безмерно вычурного бытия.
  
  38
  Пейзаж сегодня, слава Тебе Господи, ныне уж довольно-таки весьма серьезно сменился, однако реальность и в настоящее время разве что лишь поболее чем некогда прежде, весьма старательно и верно залепливают ведьминым отваром той еще самой весьма безотрадно сладковатой пошлости, раз чего-либо полноценнее этого 'чудодейственного средства' попросту и не существует в самой, как она только есть, природе вещей.
  Ведь явно окажется, в сущности, более чем предостаточно всего-то навсего перевести хорошую книгу в довольно дурном ключе, и тогда она столь еще неизбежно послужит абсолютно иным целям, нежели чем было то, для чего она еще первоначально была предназначена самим ее автором.
  Прекрасный замысел вполне возможно запросто опошлить и затмить грязным и слащаво вульгарным его последующим перевоплощением на некоем другом языке.
  А, кроме того, массовое искусство вообще порою специально низводят до полностью так трафаретно праздничного уровня.
  И делается это данным образом, прежде всего, как раз ради того, дабы посредством именно так чего-либо подобного и можно было, затем явно достичь цели самого уж до чего ведь искусственно облегченного восприятия всей той нашей подчас все еще и впрямь донельзя непростой и нелегкой жизни.
  Причем ее ныне столь беспрестанно стараются весьма подсластить и до чего тщательно исключительно ярко во всем приукрасить.
  И это при том, что народная песня, как правило, необычайно грустная, а вовсе не восторженно слащавая...
  
  39
  Причем духовный прогресс в этом вопросе во всем сколь весьма и весьма до чего уж последовательно следует за безотказно и беспросветно низкопробным техническим развитием.
  Вот чего пишет об том Иван Ефремов в его романе 'Лезвие Бритвы'.
  'Создать, проявить, собрать красоту человека такую, чтоб она была реальной, живой, - это большой подвиг, тяжело. Проще дать общую форму, в ней подчеркнуть, выпятить какие-то отдельные черты, отражающие тему, ну, гнев, порыв, усилие. Скульпторы идут на намеренное искажение тех или иных пропорций, чтобы тело приобрело выражение, а не красоту.
  А изображение прекрасного тела требует огромного вкуса, понимания, опыта и прежде всего мастерства. Оно практически недоступно ремесленничеству, и в этом главная причина его мнимой устарелости'.
  
  А ведь нет ни малейшего признака всяческой устарелости в наиболее главном сегодняшнем устремлении духовно развитых людей России и ближнего зарубежья взять бы да весьма деятельно переложить...
  То есть всенепременно еще приноровиться, дабы пристроить все большие общественные заботы на чьи-либо чужие покатые плечи.
  Во многом то явно вполне сродни ремесленничеству в крайне столь важной области сущего переосмысления самых так различных аспектов общественного бытия, и это как раз именно то, что и пришло ведь на смену всякого так разного рода сомнениям, раз теперича, они нам оказались совсем не к лицу...
  
  40
  И вот, в некоем том новом виде и возрождается то стародавнее язычество, поскольку новая 'кровохаркающе светлая нигилистическая мысль' неизменно формирует в человеке все то наиболее главное, чего в нем давно уже не было, а именно истую веру во всесильных идолов, и они теперь точно окажутся непременно живыми, а не деревянными.
  И надо бы сразу отметить, что это именно те, кому столь немилосердно и пламенно явно достались все бразды правления, и принялись всячески создавать (при помощи чужих рук и таланта) весьма наглядные образы идеалистического толка, причем именно ради того, чтобы полностью стала очевидна вся благодатная суть их столь величайшего краснознаменного царствования.
  
  А как раз потому вся вящая монументальность и впрямь востребованная от искусства этими обожествленными во всей своей живой плоти людьми-идолами... она-то и послужила сразу 'трем богам'.
  Во-первых, будучи таковой, она неизменно подчеркивает обещанное многолетие данной власти, пришедшей на сколь долгие века.
  Ну, а во-вторых, подтверждает ее жизнеспособность и великую мощь.
  А в-третьих, она еще и вызывает во всех ее подданных истинный трепет и умиленное восхищение.
  
  41
  И так ведь оно и было с тех еще самых древних времен, однако привилегированная каста в ту давнюю эпоху явно была довольно еще относительно мала и даже, пожалуй, сравнительно незначительна.
  Безмерно расширяющийся бюрократический аппарат есть сколь весьма явная и неизменная часть уж всякого столь бескрайне во всем запущенного и самого обыденного быта царства светлых и радостных обещаний совершенно ведь иной, нежели чем она некогда была ранее бескрайне так широкой общественной жизни.
  Однако речь тут идет не только о государстве тех пролетариев, что сколь навсегда до чего уж полностью весьма и весьма надежно разорвали столь донельзя доселе их сковывавшие их путы былого рабства...
  Нет, конечно же, огромная бюрократическая машина была самым неизменным свойством буквально-то любой так и расползавшейся по швам, от края до края изъеденной коррупцией империи.
  И это разве что всегда лишь предвещало ее весьма прискорбный близкий конец, а вовсе не начало того нового, никем ранее и не изведанного высокоидейного существования в том далее попросту именно что полностью до чего только отныне будто бы бесконфликтном мире.
  
  42
  Почти для любой империи мелкие ее обыватели не более чем пешки на шахматной доске необъятно широкой общественной жизни.
  Новоиспеченный диктаторский режим (в нынешнем его современном виде), он-то все эти качества только лишь весьма до чего уж значительнее укрупняет, а вовсе не создает нечто новое, доселе и невиданное во всей вообще когда-либо имевшей место общечеловеческой истории.
  А также плодит он совсем ничего не производящих (кроме той еще сущей тупой болтовни) осатанело амбициозных бездельников, причем в том самом истинно прямом и более чем безыдейном смысле!
  Так что явно зазря к тому более чем недвусмысленно призывал Антон Палыч Чехов, чтобы все, значит, разом столь дружно взялись за физический труд...
  Нет от всех этих горестно слащавых воззваний остались одни лишь до чего и впрямь весьма уж отчетливо пустозвонные благие намерения, но для сколь многих они тогда еще более чем безвременно окончились именно так колонией строгого режима на вширь попросту невероятно необъятной территории всей уж шестой части суши.
  
  43
  Диктаторский режим, сам себя объявивший всенародным под знаменем кроваво красного вероучения, плодит властвующих буквально над всяческой серой массой тупых и словоохотливых дармоедов.
  Причем именно самым уж еще вполне естественным для него образом, то есть безо всяких мнимых извращений и отклонений от всего того, что еще изначально было ему самым что ни на есть теоретическим путем и впрямь так завещано великим демагогом Карлом Марксом.
  То есть, в самой своей сущности, всего уж того, что было еще изначально столь полноценно всецело заложено в сам фундамент цветасто книжного существования всей той столь громогласно разрушительной, да и банально лживой теории.
  
  Ее безмерно радостное принятие на ура неизменно проистекало от одного того столь уж щедро и впрямь-таки растравленного светлыми идеями воображения.
  Причем это как раз то столь немыслимо нелепое следование его в само ведь небо вполне так наглядно указующему персту и вызвало затем сущее буйство нелепых эмоций да еще и именно как раз у тех господ интеллектуалов, что были столь не в меру возвышены всем тем донельзя ярко искрящимся духом своим.
  И это они буквально весь этот мир разом захотели воинственно переиначить, и главное только лишь к чему-либо многозначительно самому наилучшему да еще и совсем без крови, пота и слез.
  
  44
  Им-то самим явно так до чего радостно показалось, что все ведь на деле исключительно просто, достаточно будет разве что столь наспех сбросить с себя тяжеленные вериги беспросветно темного прошлого существования, и все тогда вскоре придет к ним полностью ведь само.
  Ну, а в подлинном мире житейских реалий этого нет, да и быть его, кстати, совершенно так вовсе нисколько не может!
  
  Собственно говоря, сама эта их логика вовсе не более чем столь уж наглядное порождение праздного и умиленного безделья в делах и вправду самого так вполне конкретного обдумывания всех тех весьма и весьма до чего немаловажных и сложных вопросов более чем обыденного, житейского бытия.
  И, кстати, вот еще что: расположено оно гораздо далее всяческой дали от всех тех доподлинно настоящих потоков истинно настоящего здравомыслящего общественного сознания.
  Поскольку это именно в угаре интеллигентских дискуссий о самых различных аспектах всевозможных перемен к чему-либо и вправду несусветно лучшему сама ведь собой разом исчезла всяческая хоть сколько-то стоящая того ретроспектива грядущей, куда только и вправду значительно поболее праведной общественной жизни...
  
  45
  Все те богоспасительные беседы носили тогда без тени сомнения самый злосчастный характер, так сказать, бескрайне умиленных светских надежд, а не до чего строго и до конца вполне выверенных логических построений.
  Вот он тому столь и впрямь наглядный пример из самого окончания романа Достоевского 'Бесы':
  'Мне ужасно много приходит теперь мыслей: видите, это точь-в-точь как наша Россия.
  Эти бесы, выходящие из больного и входящие в свиней - это все язвы, все миазмы, вся
  нечистота, все бесы и все бесенята, накопившиеся в великом и милом нашем больном, в нашей России, за века, за века! Oui, cette Russie, que j'aimais toujours*. Но великая мысль и великая воля осенят ее свыше, как и того безумного бесноватого, и выйдут все эти бесы, вся нечистота, вся эта мерзость, загноившаяся на поверхности... и сами будут проситься войти в свиней'.
  (*Пусть Россия все та же прежняя).
  
  Интересно вот только, где это, собственно, оно видано...
  Уж из действительно явного тут разве что, то одно: нет никаких в том сомнений, что великий писатель попросту ведь столь отчаянно яростно придался всяческим праздным идеалистическим размышлениям, причем весьма и весьма бескрайне далеким от всего этого нашего истинно повседневного существования.
  
  46
  Но, скорее всего, он всего-то навсего более чем беспричинно поддался некоему внешнему влиянию, поскольку российский либерализм 19-го столетия весь, как он есть, так и пропах духами Французской революции.
  
  Ну, а гильотина новоявленным прореволюционно настроенным маргиналам явно уж со всей очевидностью попросту еще показалась средством не во всем до конца достаточно радикальным - им, как видно, понадобилось нечто, что будет весьма значительно поновее, дабы всех тех зверских угнетателей и впрямь со свету сколь незамедлительно разом именно сходу так полностью сжить.
  Их пылающий мозг нисколько не признавал никакой плавной постепенности и хорошо обдуманных, вполне согласованных со всем этим миром самых и вправду весьма до чего ведь решительных действий.
  Им-то было надобно все сразу и прямо сейчас, поскольку несколько после вполне еще может оказаться и чересчур поздновато, поскольку совсем невзначай смогут уж явно и обойтись буквально-то безо всякого их прямого участия в великом и требующем крайней неспешности процессе довольно медленного преобразования всей этой нашей общественной жизни.
  
  47
  Пиши не пиши про то, что люди никак не смогут заново (лучше) наладить свой быт, обильно пустив кровь будто бы и впрямь-то крайне безжалостных своих угнетателей, но есть и такие, которые всегда разом отыщут лазейку, дабы избегнуть самого неизбежного провала всей этой их извечно грязной (от сырой землицы) логической линии.
  Они ведь как раз под нее сколь безотлагательно смело закапывают исключительно все, что над ней вообще возвышается в плане всего того совершенно обыденного своего общечеловеческого благоустройства.
  Ну, а искрометно светлой души господа товарищи, как уж то само собою вполне, очевидно, разве что лишь весьма и весьма многозначительно возжелали именно разом переменить весь этот мир, дабы он всенепременно затем еще стал одним лишь подпольем со всеми его суровыми законами и вполне тому во всем соответствующим бытом.
  
  Но дело тут было отнюдь не в неких отдельных личностях, а, собственно, говоря, во всех тех 'либералах дегустаторах' грядущей всеобщей славной свободы...
  Они и впрямь сколь неудержимо возжелали самого незамедлительного освобождения буквально ото всех столь невероятно жестких рамок обыденности, некогда вполне ведь еще имевших свое место и время в тех до чего уж и впрямь крайне так безгранично примитивных условиях предыдущего 18-го века.
  А это столетие неизменно было все той же неразрывной нитью всецело увязано со всеми теми временами того еще как есть стародавнего доиндустриального, исключительно 'гужевого' и парусного бытия.
  Все уж именно так как на то и указывает Марк Алданов в его великом литературном труде 'Истоки'.
  'Исторический процесс есть процесс случайный.
  В сущности, понятие прогресса мы все-таки выдумали в результате только небольшого запаса небеспристрастных, часто самодовольных, наблюдений над жизнью одной второстепенной планеты в течение двух-трех последних столетий: в шестнадцатом веке люди жили приблизительно так, как две тысячи лет тому назад, так что тогда говорить о прогрессе было бы уж совсем глупо...'
  
  48
  Культура она чисто внешняя оболочка всякого нынешнего современного человека, а внутри он в целом состоит из точно тех же прежних древних инстинктов, и они зачастую могут оказаться гораздо сильнее всякой хорошо обдуманной и тщательно взвешенной логики.
  Но при всем том большинство порывов человеческой души благородны и светлы, ну а потому и достойны всяческого, между тем, к себе истинно большого уважения.
  Но иногда это бывает и вовсе-то явно совершенно наоборот.
  И уж до чего неизменно полностью ведь оно ясно и досконально понятно, что вот будучи весьма надежно завуалирована внешней культурой, примитивная эгоистическая сущность вовсе так никак не становится менее хищной.
  Нет уж, скорее наоборот - именно технический прогресс, а также и чрезвычайно ударившаяся во всю ту сколь необычайно явную свою элитарность современная философия столь неизменно во всем еще поспособствовали как раз-таки ведь тому, дабы цивилизованный человек практически полностью явно утратил всякую жалость к ближнему своему.
  А из всего этого само собой следует, что уж будет он более чем всерьез к кому-либо полностью ему постороннему всецело относиться, только лишь как к некоему и впрямь совершенно вовсе до чего несносно и злосчастно зловредному насекомому.
  И чем вот всех тех столь аккуратно обводимых кружочком совершенно ничтожных его представителей и вправду затем окажется несколько менее, тем лишь оно безо всякой в том тени сомнения только-то будет исключительно лучше.
  
  И самой, между тем, наиболее наилучшей вуалью на хищной морде дикости всегда ведь является некое, то совершенно так нескромное общественное благо со всей строгостью вытекающих из него оргвыводов, что кому-то непременно должно быть именно худо, поскольку он до чего и впрямь безнравственно угнетает всякий простой народ.
  Но, конечно, все - это одни лишь неотесанно грубые слова, и они само собой нисколько не более, нежели чем некое пустое мудрствование.
  Раз уж все, что бескомпромиссно наглядно, буквально, что всячески радостно мельтешит у кого-либо прямо перед глазами, ну, а к той столь однозначно крайне скрытой подоплеке вещей мало кому охота на деле вполне ведь осмысленнее полностью так разумно приглядываться.
  
  49
  Вот оно то подлое угнетение - уничтожить его, и никаких гвоздей!
  Тем более что именно к этому всякого грамотного человека, словно магнитом всегда ведь тянули цивилизация да и чрезмерно надутая от всего того ею столь неистово вбираемого в грудь воздуха крайне же спесивая философская мысль.
  Современное искусство, к примеру, подчас до чего беспрестанно занимается явным выпячиванием всех тех основных внешних черт человеческого сознания.
  И это вместо того, чтобы как следует еще заняться поиском тех самых глубоко затаенных в душе человека, весьма и весьма тривиальных причин для всего того общественного, кем-либо столь откровенно наглядно проявленного поведения.
  
  Причем именно таковы самые очевидные свойства всякого массового искусства, что оно все то стадное только лишь всецело укрупняет и до чего резко весьма безбожно усиливает.
  И это именно оно между тем столь многопланово формирует истово необъятное по всем уж своим грандиозным масштабам совершенно так сколь необътно широкое общественное сознание тех ведь с виду никак не приметных среднестатистических обывателей.
  И это как раз с его благой помощью и тешат беса больших и малых амбиций всяческие черви-буквоеды общенациональных и классовых устремлений к некоему несоизмеримо более светлому будущему.
  
  50
  И ведь, как правило, тот эгоизм, что столь неизменно является, наиболее основным стимулом действий человека в нем уж попросту напрочь столь безотчетно стушевывается.
  Ну, а наружу по временам весьма четко и ясно вовсе нездраво выпячивается некий великий долг перед родиной и всем этаким прочим, на деле исключительно смехотворным, пока к тому нет вполне естественной, внутренней первопричины.
  Ну, а им может быть разве что только тот вовсе-то никуда из нас и поныне нисколько не девшийся и никем и никак до сих пор не изжитый ЖИВОТНЫЙ эгоизм.
  Причем наиболее главная задача нашей современности, она-то в том и состоит, чтобы непременно сделать его эгоизмом развитым и полностью во всем до конца человеческим.
  
  Да только чего тут вообще хоть сколько-то поделаешь, коль скоро все вычурной красоты принципы - это одна фальшь и извечная игра чьего-либо столь неправедно растревоженного блеклыми иллюзиями подслеповатого воображения?
  И всяким человеком зачастую заправляет все тот же дремучий эгоизм, что жил еще в древних людях, и его свойства, если повнимательнее к ним приглядеться, крайне нелицеприятны на всякий свой внешний облик.
  Об этом же пишет знаменитый писатель Моэм в его публицистической книге, 'Подводя итоги':
  'Я пришел к выводу, что человек не стремится ни к чему, кроме собственного удовольствия, - даже когда жертвует собой для других, хоть он и тешит себя иллюзией, что тут им руководят более благородные побуждения'.
  
  51
  Да только явно уж исключительно сладостное (даже и в своем предвкушении) удовольствие далеко не всегда тут бывает на деле хоть сколько-нибудь действительно еще на деле хоть как-то причем!
  Тут скорее требование от самого себя той великой жертвы, без которой человеку попросту окажется нисколько-то вовсе и близко не обойтись.
  
  Но это столь не романтично и не героично!
  А давайте-ка разом запрячем все то низменное и скотское, куда оно только еще будет возможно подалее, дабы его стало совсем никому отныне никак и не заприметить, - говорит нам современная культура, а философия вторит ей, главным образом выдвигая на самое первое место государство, а не всякого рядового человека.
  То есть, все то вполне естественное во всякой людской психологии, безусловно, затушевывается в одну лишь угоду до чего светлым о нем, донельзя праздным мечтаниям.
  
  52
  Вот именно над этим искусство, да и бесподобно прикладная философия столь основательно некогда и поработали, чему результатом и стали жуткие социальные потрясения, и вовсе не надо бы думать, что всему виной некие отдельные ярко демонические личности.
  Нет уж, роль каких-либо политических лидеров в истории становится весьма значительной лишь после того, как они и впрямь оказываются около бурлящего котла политической власти.
  
  Да и сегодня, даже если возвышенное искусство и обнажает самые низменные людские корни, то ведь делает оно - это столь пафосно и донельзя аморфно.
  Ну, а также еще и с самым явным душком святого пыла праздности, а не той самой истинной же попытки показать все настоящие истоки всякой той доподлинной добродетели.
  А между тем вся эта вдоль и поперек исхоженная и изъезженная мерзкая грязь обывальщины есть не более чем самый насущный строительный материал всего в этом мире хорошего, причем, как тот именно еще внешний фактор, да в том числе и фактор глубоко внутренний.
  В то самое время, как прекрасная задушевная чистота зачастую таит в себе черты страшнейших пороков, и прежде ведь всего это порок святой наивности, а он-то между прочим один из самых наихудших во всей этой столь, пока еще вовсе уж непростой и нелегкой жизни.
  
  53
  Искусство, между тем, достаточно наглядно создает воздвигнутый силами всего ведь того светлого разума многоцветный призматический фильтр, через который в нас льется нежная музыка разума и чувств (в случае если автор достойный человек).
  Однако, кроме действительно вполне так полезной роли искусства, оно и явно несет в себе функцию некоего более чем беспричинно надменного глубокомысленного вычищения дум всякого чрезмерно ярко проникнутого им сознания от почти так любых 'бескрылых' принципов вполне стоящего того исправления крайне незатейливо грубого общественного (ни в коем разе не личного) бытия.
  А ведь довольно многие черты людского быта неизменно отвратительно скотские и стяжательские, и они и впрямь столь безнадежно свойственны буквально всему этому миру всегдашне полностью уж доверху переполненному самой что ни на есть простецкой житейской грязи.
  А между тем, если кто-либо насильственно притягивает некие заоблачные идеалы ко всем тем подчас до чего только невзрачным житейским реалиям, то этим он столь непременно явно еще погубит все, то, что должно было подняться из сырой земли, а вовсе не упасть с внезапно разверзшихся великих небес.
  То есть всему тому действительно новому и светлому разве что еще лишь предстояло взойти именно из недр той подчас столь непритязательной в выборе своих будничных средств весьма ведь ощутимо отъявленно скотской повседневной действительности...
  И если люди, блестящие интеллектом, да и впрямь-то искрящееся мыслью, видят где-либо на горизонте светлые дали всецело пожирающего огня, до чего радостно изничтожающего все, то крайне ведь нынче невзрачное настоящее...
  Нет уж тем самым золотая монета истины в их донельзя праздных речах, столь так полностью безлико восторженно заменялась на тот мелкий, нарочно кем-либо брошенный в грязь медяк.
  И все то весьма и весьма столь доблестное устремление восторженных либералов притянуть бы ко всем тем житейским будням сущую уж благость грядущих светлых дней - не более чем крайне постыдное желание отыскать бы именно так себе чье-либо явно чужое, пока еще от нас беспредельно далекое послезавтрашнее грядущее счастье.
  А между тем оно окажется повседневно доступно разве что на земле, и впрямь столь надежно некогда очищенной от всего того стародавнего треклятого прошлого.
  Ну, а именно потому и враз явно еще нашлись, затем в самом что ни на есть весьма предостаточном количестве этакие прохиндеи, сколь многообещающе ласково посулившие всеми силами еще затем только враз воплотить во все эти наши промозгло серые будни всеобщей задушевной корысти совершенно иные новые принципы всей той общественной жизни.
  
  54
  Однако никто тут с тем и спорить вовсе не будет.
  Да, сияюще радостное соприкосновение с возвышенным искусством и вправду облагораживает душу человека, делает ее весьма утонченнее и светлее.
  Однако порою оно безо всяких излишних церемоний уж и впрямь-таки весьма вот загораживает собой все то бездонное царство социального зла... или вот предлагает сиюминутные революционные решения всех тех до чего только долгими веками накапливавшихся социальных проблем.
  
  Понятное дело, что не само по себе искусство тут во всем этом действительно виновато, а куда вернее именно те, кто истово исповедуют мнимую самовозвышенность всех тех, кто к нему, как правило, лишь издали, зато сколь до чего немыслимо задушевно всею своей душой всецело-то добропорядочно разом причастны.
  Причем в явную опору данной столь неизбежно истинно зыбкой позиции, собственно ведь и берется разве что то, что эти люди и впрямь более чем уж безупречно способны внимать ему всей их на самые седьмые небеса всецело воспаренной, светлой и чистой душой.
  
  55
  Однако при этом им зачастую и близко нисколько никак не суждено то понять, что буквально всякий тот высокий, вычурный слог произведения есть одна наука выставлять наружу красивое по форме, но вовсе не по всему его величественному и трепетно духовному содержанию.
  Внутреннее неизменно еще столь явно потребует всепоглощающего чувства сопричастности, а не одного лишь того блаженно благостного умиления внешней красивостью самых различных форм всевозможного человеческого творчества.
  А природа, она меж тем тоже прекрасно умеет творить, что отнюдь не причина для ее сколь вот безоглядного обожествления, как это некогда делали наши далекие предки.
  Причем природное творчество всегда имеет всецело свой нисколько не поверхностный, а прежде всего как раз-таки внутренний и элементарный смысл.
  Да и творению рук человеческих тоже уж, собственно, еще надлежит быть как раз-таки именно таковым, а иначе оно разве что лишь одна та более чем бездонная пустопорожность в красивой и блестящей обертке и подобная проза неизбежно вредна всем своим псевдоподобием истинным реалиям всего того вовсе-то никак не книжного бытия.
  Подсахаренная кем-либо жизнь неизбежно делает реальность куда более соленой, чем она и без того всегда так была несколько ранее.
  Жизненная правда слишком уж нестерпимо горька для ее доподлинно полноценного отображения?
  Да, это именно так!
  Однако - это одно лишь столь полноценно смелое отображение всей той как она вообще только ныне есть беспробудно безыдейной действительности, и поможет ее когда-либо вполне уж стояще переменить к чьему-либо истинно всецело еще действительно вполне наилучшему.
  Ну, а все то сладострастно чувственное и бездумное приукрашивание всех нас ежечасно окружающей жизни сколь этак лишь поболее весьма ведь немилосердно отягощает все те и без того вдоволь имеющиеся самые обыденные недостатки всей этой нашей современности, что кое-кому с самого рождения всецело же бесконечно отчаянно явно опостылела.
  
  56
  Да только как раз в том и есть самая принципиально наглядная задача всего того сегодняшнего поколения сделать бы именно то, дабы для наших праправнуков обычаи военного разрешения спорных вопросов между царствами и государствами отныне столь однозначно еще когда-нибудь превратились в нечто довольно схожее с папуасскими обычаями поедания своих лютых врагов.
  Причем для всего этого никакая бесподобно вычурная борьба добра со злом и близко совершенно же никак попросту и не подойдет.
  Поскольку для чего-либо подобного нужно было нечто вовсе исключительно иное, то, что и вправду обнажит всю человеческую натуру во всей ее крайне вот неприкрытой (в пределах пристойности) более чем отвратительной неприглядности...
  И дело тут было как раз-таки именно в том, что глянец восторженного героизма или пышной и пылкой чувственности, безусловно же, затмевает собой весь мир страданий и страждущих, правда зато он столь безотчетно во всем наделяет некоторых недальновидных стратегов безмерно могучим стимулом к неким столь искрометным и магическим переменам.
  Они явно начинают чувствовать себя волшебниками, которым и вправду еще окажется более чем предостаточно довольно-то громко и вполне отчетливо прочитать соответствующие заклинания, и все действительно нужное тут же сколь непременно буквально мигом сразу случится.
  
  57
  И ведь все это не более чем до чего искрометное производное тех исключительно нежных чаяний, что столь однозначно всегда были истинно неизменно настояны на том самом безмерно восторженном оптимизме и весьма слякотных благодушных ожиданиях куда более светлых дней некоей иной, нежели чем она была некогда ранее всей-то общественной жизни.
  Однако все это оказалось явно, пожалуй, что, несколько явственно преждевременно, а также еще и донельзя аморфно и пафосно.
  Ну, а для весьма полноценного, как и безупречно достойного воплощения в жизнь всем этим общечеловеческим устремлениям как есть уж вполне этак полностью должно было столь незыблемо затем оказаться всецело основанными именно на той крайне незатейливой житейской правде.
  Ну, а достойно добыть ее можно лишь из буквально всякого мелкого сора и обывальщины, вовсе и близко при этом, совершенно же нисколько не брезгуя абсолютно ничем, что и впрямь еще может кого-либо совсем ненароком столь бестолково весьма запятнать и надолго запачкать.
  А это, в свою очередь, исключительно непременно потребует самого непосредственного соприкосновения со всем тем до чего нежеланным и столь этак, безусловно, прискорбным, что разом еще поднимает в душе весь тот черный мрак сущего отвращения и горя.
  Однако, дабы на деле не мудрствуя лукаво вполне полноценно и безупречно осуществить все те и впрямь-то насущные, да и полноценно существенные социальные перемены уж должно было и нужно всему тому никак не заоблачно элитарному искусству столь яростно и бескомпромиссно прилюдно обнажать гниющие язвы всего своего довольно так современного ему общества.
  
  58
  Ну, а всемилостивое и торжественно клятвенное начертание всевозможных и всяческих ласковых красивостей общественную жизнь совершенно не украшает, а только лишь может сделать оно чью-либо душу несоизмеримо стыдливее, а также еще и донельзя приторно восторженной.
  И право же, слащавая патока душу на куски вовсе и близко нисколько не рвет, а скорее наоборот - она-то еще весьма во всем поспособствует столь всецело явно так слепо безгрешному читательскому самолюбованию.
  Внешнее удобство изящной формы и есть самое основное отличие литературы, созданной во имя максимального ублажения и несколько явно уж именно во всем вздорного затрагивания всяческих отвлеченно мечтательных струн в душе буквально же всякого безнадежно праздного читателя.
  И именно в этом и есть суровая разница между настоящей, как правило 'кровоточащей' фантазией и всевозможными уловками, зачастую безбожно пытающимися ее хоть сколько-нибудь довольно-то наскоро заменить.
  
  59
  И вполне наглядно тогда происходит как раз-таки именно то, что вся радость от всего светлого в этой жизни и превращается в тот еще исключительно всецело универсальный подход сразу ко всей вселенной, которая весьма резко при этом во всем упрощается в свете столь непристойно явно же немыслимо сладострастного к ней подхода.
  А на этой основе и вырабатывается понятие крайне во всем бесслезной целесообразности, а оно, в свою очередь, и приводит к колоссальной жестокости, ранее никем еще вовсе и близко доселе не виданной.
  Причем буквально никого далее реалии хищного идеями века более и близко нисколько не ужасают.
  И это как раз-таки в свете их полнейшей, отныне во всем столь принципиально отчаянной, беспощадной обыденности.
  
  А произошли все эти подчас попросту разом стирающие в труху всякую совесть и мораль 'довольно-таки доблестные изменения' во всей той общественной психологии именно из-за бескрайней же цивилизованной упрощенности всей той ныне ведь нам современной весьма еще темной и убогой урбанистической жизни.
  И во все это наше исключительно вроде бы многозначительно более просвещенное, нежели чем некогда ранее, время культурный и респектабельный человек, безусловно, запросто может, выйдя из концертного зала, сразу уж столь незамедлительно перейти к другим, куда более на этот раз самым прозаичным вещам.
  К примеру, к тому самому сколь невинно белозубо циничному и вполне этак праведно прагматичному осуществлению столь и впрямь давнишнего своего замысла по физическому устранению совсем не в меру зарвавшегося конкурента или мало ли чему еще, куда только исключительно несоизмеримо более на деле безмерно уж истинно худшему.
  В некоторых случаях отчаянно страшной борьбы за место под солнцем, явно имея дело с нелицеприятно хватким конкурентом, нынешние финансовые акулы вполне будут способны угробить массу народа, лишь бы урвать кусок пирога, что им-то кажется с виду куда более сладким, нежели тот, что у них и без того был некогда ранее.
  
  60
  Культура и искусство - людей ни в чем не изменяют, а разве что делают их разностороннее, умственно развивают, что в случае с самыми отъявленными негодяями однозначно еще лишь до чего безрадостно усугубит тот и без того явный ущерб, что они будут способны причинить всему тому до чего плотно окружающему их обществу.
  Вот он хороший пример того, как дикарь, став культурным, но оставшись при этом в душе вполне полноценным язычником, явно так оказался благодаря всем вовсе-то наскоро им приобретенным знаниям, куда разве что большим зверем, нежели чем мог бы быть тот примитивный вандал, что был с нею пока нисколько и не знаком.
  Джек Лондон 'Морской Волк'
  '- У Спенсера?! - воскликнул я. - Неужели вы читали его?
  - Читал немного, - ответил он. - Я, кажется, неплохо разобрался в "Основных началах", но на "Основаниях биологии" мои паруса повисли, а на "Психологии" я и совсем попал в мертвый штиль. Сказать по правде, я не понял, куда он там гнет. Я приписал это своему скудоумию, но теперь знаю, что мне просто не хватало подготовки. У меня не было соответствующего фундамента. Только один Спенсер да я знаем, как я бился над этими книгами.
  Но из "Показателей этики" я кое-что извлек. Там то я и встретился с этим самым "альтруизмом" и теперь припоминаю, в каком смысле это было сказано.
  "Что мог извлечь этот человек из работ Спенсера?" - подумал я. Достаточно хорошо помня учение этого философа, я знал, что альтруизм лежит в основе его идеала человеческого поведения. Очевидно, Волк Ларсен брал из его учения то, что отвечало его собственным потребностям и желаниям, отбрасывая все, что казалось ему лишним.
  Что же еще вы там почерпнули? - спросил я.
  Он сдвинул брови, видимо, подбирая слова для выражения своих мыслей, остававшихся до сих пор не высказанными. Я чувствовал себя приподнято. Теперь я старался проникнуть в его душу, подобно тому, как он привык проникать в души других. Я исследовал девственную область. И странное - странное и пугающее - зрелище открывалось моему взору.
  - Коротко говоря, - начал он, - Спенсер рассуждает так: прежде всего человек должен заботиться о собственном благе. Поступать так - нравственно и хорошо. Затем, он должен действовать на благо своих детей. И, в-третьих, он должен заботиться о благе человечества.
  - Но наивысшим, самым разумным и правильным образом действий, - вставил я, - будет такой, когда человек заботится одновременно и о себе, и о своих детях, и обо всем человечестве.
  - Этого я не сказал бы, - отвечал он. - Не вижу в этом ни необходимости, ни здравого смысла. Я исключаю человечество и детей. Ради них я ничем не поступился бы. Это все слюнявые бредни - во всяком случае, для того, кто не верит в загробную жизнь, - и вы сами должны это понимать'.
  
  61
  А между тем эдакий человек, веря в Господа Бога, хоть чего-либо еще боялся, и впрямь ожидая некоей той вполне уж возможно им действительно заслуженной кары и если не на этом, ну так хотя бы на том всех нас (каждого в свое время) ожидающем свете.
  Однако, вконец разуверившись в существовании каких-либо высших сил, - то, что с ним без тени сомнения явно уж как есть приключилось как раз-таки в свете грандиозных стараний агностической, новоявленной философской мысли...
  Ну, а кроме того он всецело вобрал в себя всю ту великую веру в торжество царя природы над всеми прочими ее подданными, а потому, в конечном итоге и стали подобные ему 'сверхчеловеки' теми еще акулами, что и вправду были способны на время пожрать собой солнце.
  
  И ведь всему этому мы столь непременно обязаны именно тем довольно почтенным, пожалуй, уж вовсе и близко-то ныне никак совсем не в меру толстенным фолиантам по ядерной физике.
  Нашу жизнь, современная нам наука может и впрямь еще столь делово и умело безнадежно так слепо всячески до чего неразумно улучшить, что вот тогда совсем никто, кроме самых примитивных бактерий, далее существовать на этой планете попросту уж нисколько более вовсе не сможет.
  Но это пока еще дело самого неопределенного отдаленного будущего...
  Ну, а нынче буквально-то все в этом искусственно высочайше вознесенном над всею живой природой мире (от малого до великого) в той или иной степени более чем прямая заслуга необычайно различных и разнообразных книг.
  Они порою имеют на современного мыслящего человека именно то совершенно уж вездесущее магическое влияние...
  И кое-кто невозмутимо искренне со всею той неописуемо страстной любовью так и подкладывает книги в виде более чем вполне определенно надежнейше стоящей того подпорки, а именно как раз под все то столь лучезарно вдумчивое свое умиротворение всем, тем из года в год вполне доселе столь благополучно тянущимся житием-бытием.
  Но в целом, однако, вовсе не только книги столь всенепременно очерчивают собой весь светлый образ нашей сегодняшней духовной жизни.
  Ну, а то еще до чего и впрямь неизменное умение книг более чем глубокомысленно создавать чрезвычайно удобную среду обитания для всех тех, кто в целях личного своего уюта всецело с их помощью явно ведь отгородился от всего этого мира...
  А это, между тем, совсем не лучшая и праведная стезя для думы думающих и до чего глубоко остро чувствующих все несовершенство мира, несомненно, так истинно благородных людей.
  
  62
  А между тем все то до чего немыслимо разнообразное искусство было создано как раз, дабы всячески услаждать наши возвышенные чувства, а тем, значит, во всем еще поспособствовать нашему всеобщему духовному развитию, как и всегдашнему и всевозможному творческому обогащению.
  И ведь все это стало вполне возможным лишь благодаря самому разноликому сочетанию сколь многогранных и безгранично прекрасных его видов не столь уж и редко, что вовсе и близко никак не нуждающихся в переводе с языка на язык.
  Как, например, скульптура, архитектура, музыка, живопись, опера, балет, фигурное катание.
  Великий писатель Иван Ефремов в своем романе 'Час Быка' указывает на все многообразие мира фантазии, а не только ведь того, что подчас уводит человека в совершенно иной мир, буквально вырывая его из лап всяческой той еще заклятой личной повседневности.
  'На Земле очень любили скульптуры и всегда ставили их на открытых и уединенных местах.
  Там человек находил опору своей мечте еще в те времена, когда суета ненужных дел и теснота жизни мешали людям подниматься над повседневностью. Величайшее могущество фантазии!
  В голоде, холоде, терроре она создавала образы прекрасных людей, будь то скульптура, рисунки, книги, музыка, песни, вбирала в себя широту и грусть степи или моря.
  Все вместе они преодолевали инферно, строя первую ступень подъема.
  За ней последовала вторая ступень - совершенствование самого человека, и третья - преображение жизни общества. Так создались три первые великие ступени восхождения, и всем им основой послужила фантазия'.
  
  Однако фантазия авторов, излишне порою совершенно вовсе так непримиримых со всей той бескрыло окружающей их серой обыденностью, иногда всенепременно заходит слишком-то всецело чересчур далеко.
  И сколь явно, они при этом исключительно безоглядно донельзя отдаляются от всего этого мира самых обиходных и крайне малоприметных вещей.
  Причем некоторые авторы, уж в особенности, рьяно преуспевают в этаком творческом созидании, прямо-таки всецело растворяясь во всем том столь невообразимо сладостном сотворении изящно сверкающего всеми цветами радуги глянца, коий они более чем бесподобно затем своенравно нахлобучивают на всю эту нашу весьма обыденно невзрачную и наискучнейшую жизнь.
  
  63
  А этим они разве что только засоряют милые, однако чересчур наивные души своих читателей и почитателей, безусловно, ведь принимающих все отображенное на бумаге за некую чистую монету.
  Да и попросту так совсем вовсе нисколько не понимающих всего того, что ко всякой высокой духовности обязательно еще примешивается туповатая фальшь мелкой части души всех тех вовсе никак не безгрешных духовных гигантов...
  Тот же великий Виктор Гюго, чьими душистыми фразами автор этих строк, глубочайше искренне некогда упивался, будучи еще ребенком...
  Чего это именно он порою несет в своей наиболее наилучшей трилогии 'Отверженные'?
  'И напротив, донести на себя, спасти этого человека, ставшего жертвой роковой ошибки, вновь принять свое имя, выполнить свой долг и превратиться вновь в каторжника Жана Вальжана - вот это действительно значит завершить свое обновление и навсегда закрыть перед собой двери ада, из которого он вышел. Попав туда физически, он выйдет оттуда морально'.
  
  Сам Виктор Гюго ни голода, ни холода точно не знал, а потому и призывал он именно к той самой сладкоречиво хваткой морали и в точности таковым исключительно абстрактным принципам, делая при этом из живого человека безукоризненно четкий чертеж праведности и вездесущей благостности.
  Ну, а это очень еще и вправду затем поспособствовало черно-белому восприятию жизни именно теми остро ревностными почитателями его сколь, безусловно, в самом так истинно безграничном смысле грандиозного таланта.
  
  64
  А между тем надо бы столь безнадежно упрямо и вовсе вот, кстати, совсем не беспочвенно вполне уж более чем прямо заметить, что коль скоро автору внемлют, словно гласу с небес, буквально-то ни в чем его нисколько не критикуя, то именно этим уж безмерно обожествляется сам образ всей его творческой мысли.
  А раз он у нас действительно всецело непогрешим, то потому и не может он, в сущности, хоть сколько-то вообще где-либо ошибаться.
  Причем, ясное дело, что ничего хорошего никак нельзя будет еще затем ожидать от всех тех созданных его сознанием прямоугольных штампов широкого общественного поведения.
  
  Всякие другие формы возвышенного искусства грешат им, куда только весьма значительно менее.
  Хотя, впрочем, и они тоже никак не свободны от некоторого до чего только явного и столь уж неотъемлимо многозначительного отстранения от всей той невообразимо скверной, пасторальной обыденности, да и всех тех ее наиболее суетливо въедливых черт.
  Но это как раз именно литература сколь во многом весьма и весьма явно еще всячески уж поспособствует самому постепенному вытеснению мира реальности целым сонмом сладких и очаровательных грез.
  Поскольку, кроме возвышенного парения над всем этим миром плоти и будничного серого существования, почти этак всегда столь неизменно верного, порою при чтении возникает еще и сумятица из-за неистово чувственного восприятия сердцем мыслей тех или иных творцов современности, как и классиков на данный момент весьма уж до чего стародавних времен.
  
  65
  А между тем довольно многие большие и великие писатели люди никак этак и близко совершенно неоднозначные и их творения подчас грешат половинчатой правдой, а потому их мнения и мысли никак не могут быть разом приняты на вооружение даже и безо всякого намека на какое-либо конкретное обдумывание всей их этической сути.
  То есть надо бы умело отделять главные полные света идеи и черные мысли, которые где-то бредут по закоулкам большого ума и души, то и дело более чем прозрачно и остро давая о себе в чем-либо явно этак еще действительно знать.
  И если и вправду всецело исхитриться вполне этак до конца более чем полноценно суметь как есть уж углядеть весь тот спектр радуги внутри какой-либо книги, то это как раз тогда и мир после всего того прочитанного будет более-менее относительно понятен и вовсе не столь однозначно действительно прост.
  Причем до чего радостно наслаждаясь всеми теми возвышенными струнами высокой духовности всякому должно быть вовсе этак именно что полностью безразлично, а каковой это вообще была некогда личная жизнь, да и сами взгляды на нее всех тех истинно выдающихся гениев, коими, к примеру, были все те же Чайковский и Вагнер.
  Поскольку музыка, созданная их величавым воображением, даже если в ней и присутствуют некие слова, почти так всегда небесно чиста от всякого быта их, ясное дело, далеко не всегда праведной личной жизни.
  А между тем и все прочие корифеи высокого искусства, точно такие люди, как и мы все, а вовсе не греческие боги, совершенно же внезапно соизволившие снизойти в наш мир с некой белоснежной вершины Олимпа.
  Вполне возможно, что их гениальные произведения и впрямь проникают в нашу вселенную из некого иного бытия, откуда-то свыше, да только при этом они зачастую преломляются в душах людей, никак не вкушавших во всей полноте ото всех тех простых и светлых радостей всякой обыденной жизни.
  Поскольку весьма милые для всех нас довольно мелкие события всеобщего нашего бытия для гениев были разве что досадным отвлечением от всего того главного в их большом и подчас не столь и светлом существовании.
  Ведь для виртуозов творчества всякая серая обыденность сколь мало чего сама по себе действительно значила.
  Дух ярчайшего сотворения и впрямь искрящегося своим собственным светом всего того нового в искусстве был для них гораздо во всем несоизмеримо важнее.
  И при всем том они столь уж довольно резче воспринимали все то в той или иной степени никак вовсе неправое, что происходило у них на глазах или доходило до них в виде слухов и разного рода известий.
  И им до чего только больно било по ушным перепонкам и резало глаза все то, что так или иначе происходило с другими людьми, а уж то, что происходило с ними, самими подчас вообще резало им сердце на мелкие куски.
  И да столь ведь нередко истинные мастера великого таланта терпели всевозможные лишения и муки голода, а кроме того еще и зверское посрамление всего своего высокого творческого потенциала.
  Им до чего и впрямь только въедливо и немилостиво их уж столь басовито бесноватые современники вполне ведь всерьез более чем основательно и неизменно явно этак всячески старались под самый-то корень подрезать их духовные крылья...
  
  66
  А между тем нравственные страдания душ великих духовных гигантов буквально ни в чем несоразмерны с мелкими и обыденными переживаниями всех прочих, смертных, после которых ничего хорошего, кроме грехов и потомства, на этой земле ранее не оставалось, да и впредь нисколько никогда уж совсем не останется.
  Обыкновенные обыватели всего лишь потребители им никак не дано родить новое слово или создать из ничего красоту, а потому они всегда больше видели одну свою наполненную едой тарелку, а не лепнину на стенах домов, даже если они в них сами-то и жили.
  Ну а гении разных искусств всегда вот, конечно, обитали в своем собственном мире, но и вящая действительность в него порою силой врывалась частым и неожиданным гостем, всегда принося с собой всяческие самые различные неприятности.
  Причем творческим людям свойственно принимать близко к сердцу не только свои личные беды, но и беды всех живущих с ними рядом людей, как и всего их общества в целом.
  И это, между тем, далеко не полный перечень всех их непомерных страданий...
  И их сколь обязательно сыщется кому вот еще (и, кстати, весьма так с охотой) задеть, причем совсем оно не иначе, а до самой глубины их души и сердца!
  Ну, а кроме того их сколь частенько не понимают, а также и попросту не воспринимают всерьез.
  
  А иногда творцов великого искусства всякие низменные людишки еще и откровенно поднимают практически на смех или зачастую, безо всякого спроса, или хоть сколько-нибудь разумного и вполне обдуманного их согласия, используют все их слабости в своих грязных политических играх!
  
  67
  Ведь это подчас уж как раз-таки именно из-за того всеобъемлюще жизненно необходимого творческим людям хмельного забытья им столь порою успешно внушают всяческие националистически-бредовые идеи, явно при этом ложащиеся на удобную 'давным-давно взрыхленную' почву.
  И это на самом-то деле всего лишь некоторая часть от тех чрезвычайно разветвленных путей зла, всячески опутывающего духовно развитые натуры, обладающие огромным и весьма полноценным даром довольно-таки существенного самовыражения.
  
  И вновь бы хотелось то сколь немаловажное разом разъяснить, а именно - что из всех тех на наш сегодняшний день имеющихся видов искусств как раз-таки художественная литература всецело так более всего предрасположена ко всяческим и всевозможным влияниям и течениям всей этой нашей нелегкой (а в особенности для ее вершителей) культурной жизни.
  Попросту некоторые вполне всерьез считают, что эта профессиональная культурно-просветительская область самым наипрочнейшим образом во всем столь неизменно увязана исключительно с одними высокими материями, а авторы живут себе, словно неземные существа в царстве неких великих муз, да только все это на самом деле вовсе нисколько совершенно не так.
  Вот чего пишет об этом Сомерсет Моэм в своей книге 'Подводя Итоги':
  'Мы огорчаемся, обнаружив, что великие люди были слабы и мелочны, нечестны или себялюбивы, развратны, тщеславны или невоздержаны; и многие считают непозволительным открывать публике глаза на недостатки ее кумиров. Я не вижу особой разницы между людьми. Все они - смесь из великого и мелкого, из добродетелей и пороков, из благородства и низости. У иных больше силы характера или больше возможностей, поэтому они могут дать больше воли тем или иным своим инстинктам, но потенциально все они одинаковы. Сам я не считаю себя ни лучше, ни хуже большинства людей, но я знаю, что, расскажи я обо всех поступках, какие совершил в жизни, и о всех мыслях, какие рождались у меня в мозгу, меня сочли бы чудовищем'.
  
  68
  А это и есть та самая наиболее доподлинная, ничем нисколько не приукрашенная правда!
  Ну, а все восторженные измышления о неких нимбах, еще изначально окружающих головы великих, - это всего-то лишь видоизмененные идеалистические воззрения о неких святых мощах, которые между тем сами по себе без той идеи, что они собой воплощают, разве что лишь чьи-либо старые кости и нисколько того уж и близко не более.
  Однако если вполголоса заговорить не о материальных проявлениях духовности, а об ее наиболее доподлинной и наиглавнейшей сути, то ведь все те возвышенные духом люди зачастую и впрямь обладают чем-либо, до чего никак уж вовсе нельзя дотронуться руками, а одним лишь истинно чистым сердцем.
  
  Однако у простых людей зачастую принято касаться чужого величия не одними руками, но и ногами, поскольку именно этак оно и становится вполне однозначно, куда только ниже, а потому и дышать им от этого станет значительно легче, да и во всем затем гораздо вольготнее.
  А, впрочем, и без подобного рода проявлений всей той неистощимо дикой человеческой нетерпимости до чего многие достойные деятели искусства кровавые мозоли на пятках души себе натирают, а это им больно, как никому иному быть попросту и близко вовсе не может.
  Но вот опять речь тут, разумеется, может идти разве что о людях, не продавшихся власти и не ставших на низменный путь явного подслащивания жизни...
  
  69
  И это именно талантливым людям, неизменно тяжко за сколь многое из того, что для подавляющего большинства попросту вообще нисколько и не существует, в той самой извечно до чего и впрямь только неизменно обыденной реальности.
  Ведь нет, уж как нет для совершенно так бесчисленного числа простых смертных всех тех крайне отягощающих им душу забот...
  Что до политиков, то они беспрестанно и бессовестно играют в интриги, в то время как простые обыватели весьма апатично тянут, совершено так обыденную лямку ради своего собственного повседневного благополучия.
  
  Но тут, ясное дело, имеется в виду одно лишь абсолютное большинство, а вовсе не все ведь люди, каковы они, собственно, есть.
  Но даже и посреди тех, кто и вправду вполне всерьез интересуется общественной жизнью, абсолютное меньшинство по-настоящему 'харкают кровью' по поводу и вправду буквально-то всеобщего грядущего благоденствия.
  А вот у литературных гениев зачастую все - это было именно так - им душу неизменно терзало все то, что где-либо происходило в их-то стране, да и не только уж в ней.
  
  70
  А, впрочем, речь тут далее пойдет как раз о российских писателях, чей безграничный вклад в литературу стал истинным достоянием всего мыслящего человечества.
  Однако уж их роль в истории развития самосознания российской интеллигенции весьма и весьма трагична, и совершенно неоднозначна.
  Их слишком угнетала вся та повседневно их окружающая невзрачная действительность, а потому каждый из них именно так, по-своему, подчас ведь пытался столь яростно и благодушно растаскивать бревна того самого столь вот стародавнего имперского острога.
  
  Им виделось во сне и наяву сколь явственное превращение старого быта в нечто новое и далее никак уж нисколько вовсе не праздное.
  Да только смотрели они на все их окружающее взглядом ироническим и порою сколь исключительно обезличенно циничным, а надо было им, куда поболее посочувствовать простому народу, а не тем призрачным идеалам, что были к нему и его извечному страданию столь умозрительно и глумливо довольно уж наспех без году неделя нелепо притерты.
  Однако при этом никак нельзя забывать, что и они тоже, в сущности, плоть от плоти своего ревизионистского 19-го века, в котором буквально все сразу подпало под вполне устойчивое и безгранично многозначительное сомнение.
  
  71
  При этом надо бы сразу заметить, что все общеевропейские веяния в той еще прежней России попросту разом более чем баснословно разом утрировались, явно этак во всем доходя до сущего же комизма.
  Однако сие вовсе не значит, что гении российской литературы (и, кстати, общемировые классики) нисколько не знали свой народ - знать-то они его действительно знали, да только все их знания носили исключительно подчас весьма удручающе умозрительный характер.
  То есть, при всей четкости характеристик внешнего поведения внутренняя суть от них фактически начисто полностью ускользнула.
  Исключением тут может быть разве что один доктор Чехов, да еще отчасти и Достоевский, однако в его донельзя расхристанных описаниях русского общества неизменно присутствует слишком ведь безмерно глубокое самокапание.
  
  Причем у всех тех писателей 19-го столетия, пожалуй, была самая так несомненная сила для того, чтобы хоть чего-либо со временем довольно же действенно еще переменить.
  Да вот, однако, могли они при этом весьма грубо и более чем незатейливо ошибаться, пребывать в сущем хаосе разнузданных чувств, всецело находиться во власти всесильных внутренних противоречий.
  Поскольку разве они, собственно, уж не те самые люди со всеми своими неизменно присущими всякому обыденному человеку недостатками и достоинствами?
  Ну а потому если все их усердие и не пропало даром, так тому рано еще хоть сколько-то искренне радоваться.
  
  Раз то совсем не иначе столь ведь довольно большой, да и открытый вопрос: а принесет ли чего-либо подобное хоть какую-либо действительно реальную пользу?
  Автор глубоко убежден, что прок он - естественно будет и, может быть, очень даже немалый, но и вреда от чьих-либо надуманных, праздных, как и бесцельно восторженных мыслей, во всей социальной сфере тоже со временем окажется более чем и впрямь нисколько не в меру уж явно так предостаточно.
  Нет, конечно, те самые и близко не косноязычные в русском языке классики общемировой литературы (Чехов и Достоевский) столь ведь многое дали всему этому миру поистине хорошего и вдумчиво положительного.
  
  72
  У потомственных дворян Толстого и Тургенева, в сущности, никогда не было ни малейших проблем с русским языком, да только не могли они на нем до самого конца выразить все многообразие своих чувств, как и раскрыть всю полноту своих мыслей, а уж, в особенности, в течение всего своего разнообразного творчества.
  'Отцы и дети' Тургенева, 'Анна Каренина' Льва Толстого - это явное просветление, посетившее души классиков, ну а в целом русский язык был для них все ж таки несколько относительно чужеродным, а потому и был он в их речах не вполне этак достаточно эластичным.
  
  Поскольку они в сугубо семейном кругу по большей части говорили же по-французски и лишь иногда, между делом, по-русски.
  Но даже и такие писатели, как Достоевский и Чехов, хотя и являлись столь явно во всем полноценными носителями русского языка, однако ведь та сущая перенасыщенность их великих умов общеевропейской культурой до чего явственно влила в их литературный труд столь наглядно изрядную толику проникновенно елейного и надменно утонченного, безапелляционного нигилизма.
  Ну а в дальнейшем этот яд сколь быстротечно и пропитал сознание их истинно многомиллионной читающей публики.
  Причем речь тут идет вовсе не о духовном восприятии всей окружающей великих авторов действительности, а прежде всего о том более чем простом логическом анализе, на основе которого, собственно, и зиждились все оргвыводы, сделанные ими по поводу увиденного ими наяву, а никак не в том самом несравненно распрекрасном и блаженном сне.
  
  73
  А кроме всего прочего, в том числе и болезни классиков русской литературы, а также и их весьма тяжкий жизненный опыт неизменно столь уж вполне всерьез неизменно сказывались на всем-то и без того совсем не лучшем здоровье их долгими веками угнетенной нации.
  Например, тот же Чехов, лет 11 чрезвычайно намаявшись от донельзя некогда тяжкой хвори (туберкулеза), в том еще изначальном своем душевном смысле явно дал дуба как старый добрый Чехов, а стал он тогда Чеховым злым, желчным, буквально нисколько неуемным буревестником революции.
  Скучно ему жить на Руси тогда стало!
  Впереди явно брезжил самый неизбежный конец и вовсе не от дряхлой старости!
  
  И даже в его великом, никем и поныне не превзойденном по красоте рассказе 'Дама с собачкой' он также столь попустительски допустил самую откровенную социальную грязь, так и занозившую тогда умы всего его поколения.
  А это и явилось тем безо всякой меры отягощающим фактором для всего того в то время разве что лишь намечающегося последующего столетия, поскольку именно плоды его наследия Россия и пожинала в течение всех 74 лет.
  Чехов, 'Дама с собачкой':
  'А давеча вы были правы: осетрина-то с душком! Эти слова, такие обычные, почему-то вдруг возмутили Гурова, показались ему унизительными, нечистыми. Какие дикие нравы, какие лица! Что за бестолковые ночи, какие неинтересные, незаметные дни! Неистовая игра в карты, обжорство, пьянство, постоянные разговоры все об одном. Ненужные дела и разговоры все об одном охватывают на свою долю лучшую часть времени, лучшие силы, и в конце концов остается какая-то куцая, бескрылая жизнь, какая-то чепуха, и уйти и бежать нельзя, точно сидишь в сумасшедшем доме или в арестантских ротах'!
  
  74
  Да и Федор Михайлович Достоевский тоже ведь жизнью совсем невеселою жил со всеми этими его эпилептическими припадками, никак уж не мог он разглядеть весь окружающий его мир в истинных и во всем до конца действительно разумных рамках.
  Вот как живописующее он описывает состояние человека после эпилептического припадка, которыми он и сам, между прочим, немало лет сколь тяжко страдал...
  Буквально почти все те долгие годы всего своего и без того весьма нелегкого творческого пути.
  Достоевский, 'Униженные и оскорбленные':
  'Очнувшись от припадка, она, вероятно, долго не могла прийти в себя. В это время действительность смешивается с бредом, и ей, верно, вообразилось что-нибудь ужасное...'.
  
  Не знаем мы да и никогда теперь вовсе того нисколько не узнаем, чего это именно могло вообразиться бедной девушке (сроки сдачи романа автора во всем поджимали), но самому Достоевскому явно так вообразились все верные принципы захвата и удержания российского общества в рамках чудовищной, доселе нигде и никогда еще невиданной диктатуры.
  
  75
  И именно этак оно затем на деле и вышло под властью несусветно кроваво оседлавших светлые мечты о буквально всеобщем уж благе кровожадных вампиров большевиков.
  Они более всего жаждали пролития людской крови и ничегонеделания на самой вершине всей-то своей абсолютной безгрешности, а также до самой земли уж стелющегося пред всех их ничтожеством сущего преклонения за ту ими даже и в мечтах никак не дарованную...
  Зато сколь многословно и бессовестно сладостно наобещанную совершенно так беспредметно ласковую, отчаянно светлую всегда только разве что грядущую жизнь.
  Причем Достоевский создал внешние декорации, а кое-кому оставалось только выйти на сцену и начать этот грандиозный спектакль под названием построение коммунизма в одной той на великие муки отныне обреченной стране.
  И вот он тому самый явный пример из его выпукло наглядных 'Бесов':
  'На первый план выступали Петр Степанович, тайное общество, организация, сеть. На вопрос: для чего было сделано столько убийств, скандалов и мерзостей? он с горячею торопливостью ответил, что "для систематического потрясения основ, для систематического разложения общества и всех начал; для того, чтобы всех обескуражить и изо всего сделать кашу, и расшатавшееся таким образом общество, болезненное и раскисшее, циническое и неверующее, но с бесконечною жаждой какой-нибудь руководящей мысли и самосохранения - вдруг взять в свои руки, подняв знамя бунта и опираясь на целую сеть пятерок, тем временем действовавших, вербовавших и изыскивавших практически все приемы и все слабые места, за которые можно ухватиться'.
  
  76
  Один, как и понятно, он в поле не воин, да только кто это вообще сказал, что Достоевский был тогда в поле один?
  Несколько так позднее его другой классик Антон Палыч Чехов, медленно отхаркивая свои легкие, утратил всякую веру в Господа Бога и принялся до чего только разнузданно и бессмысленно разглагольствовать о некоем всеобщем полезном труде, что уж всех нас непременно вскоре выведет на тот самый единственно верный и, безусловно, правильный путь.
  Ясное дело, что ему, до тех дней вполне здоровому человеку, вдруг более чем однозначно понадобилась весьма ведь существенная помощь со стороны окружающих его людей, а он это со всей очевидностью сразу столь вот и впрямь-то никак невзлюбил.
  Да только причем это тут вообще все то население его страны, а тем паче еще и все прогрессивное человечество эдак ведь явно тоже в придачу?
  Его мозг, отравленный расхолаживающим действием туберкулеза, безусловно, продолжил все также творить.
  Однако то столь однозначно оказалось и близко ведь вовсе нисколько не тем, чем были те неизменно так и проникнутые светом, теплом и иронией произведения, которые его великий ум создавал когда-либо только некогда прежде.
  Нет, теперь это было нечто, хотя и тоже несколько незаурядное, но изрядно при этом столь отчаянно заунывное, и пусть те поздние произведения Чехова по-прежнему были наделены искрой гениальности, но таковы они были, в том числе и по всему своему непомерно и безмерно расхолаживающему действию.
  Психика читателей подвергалась массированной атаке совершенно же отчаянным чеховским нигилизмом.
  
  77
  И это именно Чехов, всеми теми своими гениальными пьесами, собственно, и создал весьма ведь действенное психологическое давление на ту столь безнадежно хрупкую, да и более чем неизбежно крайне этак во всем более чем ужасно ранимую и очень-то между тем до чего только легко подающуюся всяческому стороннему влиянию душу русского человека.
  Вот он до чего явный пример его поздних просоциалистических воззрений.
  Чехов, 'Три сестры':
  'Милый Иван Романыч, я знаю все. Человек должен трудиться, работать в поте лица, кто бы он ни был, и в этом одном заключается смысл и цель его жизни, его счастье, его восторги. Как хорошо быть рабочим, который встает чуть свет и бьет на улице камни, или пастухом, или учителем, который учит детей, или машинистом на железной дороге... Боже мой, не то что человеком, лучше быть волом, лучше быть простою лошадью, только бы работать, чем молодой женщиной, которая встает в двенадцать часов дня, потом пьет в постели кофе, потом два часа одевается... о, как это ужасно! В жаркую погоду так иногда хочется пить, как мне захотелось работать'.
  
  Вроде бы все здесь фактически, несомненно, полностью верно.
  Да, может, то и было бы именно во всем, собственно, так, кабы, конечно, не все то, затем сколь неприглядно бурно последовавшее.
  'Тоска по труду, о боже мой, как она мне понятна! Я не работал ни разу в жизни. Родился я в Петербурге, холодном и праздном, в семье, которая никогда не знала труда и никаких забот. Помню, когда я приезжал домой из корпуса, то лакей стаскивал с меня сапоги, я капризничал в это время, а моя мать смотрела на меня с благоговением и удивлялась, когда другие на меня смотрели иначе. Меня оберегали от труда. Только едва ли удалось оберечь, едва ли!
  Пришло время, надвигается на всех нас громада, готовится здоровая, сильная буря, которая идет, уже близка и скоро сдует с нашего общества лень, равнодушие, предубеждение к труду, гнилую скуку. Я буду работать, а через какие-нибудь 25-30 лет работать будет уже каждый человек. Каждый!'
  
  78
  Вот чего нам всем разом дала Советская власть, так, то был именно тот уж вовсе совсем нисколько необъятный объем работы, причем столько работы, что и десяти волам было бы ее никак не осилить, не то, что какому-либо одному отдельно взятому человеку.
  К самому так до чего только неприкрыто наихудшему примеру, добыча золота в условиях вечной мерзлоты!
  Ведь вполне возможно было поднять вверх целый пласт веками промерзшей земли при помощи нескольких десятков килограммам в правильных местах заранее установленного динамита, причем действуя по уму, сначала следовало сделать маленькие лунки и в них заложить совсем небольшое число динамита, ну а потом...
  Так нет же, вместо этого - пара тысяч политических заключенных по 16 часов в день целый месяц надрывались над тем, что столь же успешно могли бы за 8 недолгих дней довольно неспешно осилить пятеро сильных и сытых рабочих во главе с одним грамотным инженером.
  Причем среди этих 'политических' явно хватало, в том числе и таких, что вполне максимально могли облегчить и обезопасить физический труд.
  Да только их светлые головы в черных мыслях большевиков ни в какой существенный расчет отныне и аксиомно уже никак не брались.
  
  79
  Нам показали в 'Списке Шиндлера', как нацист убивает еврейку-инженера...
  Да вот уж еще, в чем вопрос, когда - это именно нам точно также покажут, как сытый, упивающийся всем своим полновластием большевик насилует русскую балерину или убивает инженера, который попытался с ним умничать, городя при этом вовсе этак чего только не попадя о вполне вскоре явно возможном обвале в шахте?
  Он ведь на те со всей той до чего бескрайне безнадежной тоской в голосе кем-либо вкрадчиво и настойчиво именно что через силу произносимые... впрямь-то молящие о понимании слова...
  ...до чего запросто мог отреагировать примерно следующим образом:
  - 'Люди, говоришь, погибнут, так оно будет разве что лишь значительно лучше.
  На несколько врагов народа меньше разом станет, а ты подлая под руку каркающая тварь, прямо сейчас, не сходя с этого места, и сдохнешь'.
  
  А все потому, что всею своей мелкой душонкой он был истинный враг всему тому разумному и был он, кстати, на свою службу призван как раз ради того, дабы его полностью чисто инстинктивно подавлять, и это отчасти именно благодаря пьесам Чехова и обрела полную силу данная тараканья рать.
  А если кто в конечном итоге и стал ломовой лошадью, так это простой работящий человек, а лентяи вовсе никак не перевелись, их даже весьма значительно больше в то уж время, собственно, стало!
  
  80
  Конечно, все тут дело было не в одних лишь пьесах гениального Чехова, вполне ведь в те времена хватало и совершенно иных, никак не менее истинно первостепенных и наиважнейших факторов, неистово формирующих все те новые радикально либеральные реалии.
  Может, и впрямь творчества титанов российской литературы было бы еще совсем этак не достаточно, чтобы до чего и впрямь запросто можно было обрушить лавину интернациональной дикости на головы всей той власть сколь до чего уж бесталанно и безответственно предержащей когорты?
  Однако до чего непреложной истиной так и останется, собственно, то, что все те три классика общемировой литературы почти безо всякого в том сомнения более чем возможно смогли помешать появиться на свет Божий другим, не менее чем они (а может, и поболее), великим классикам разве что некогда грядущего и последующего века.
  
  81
  Однако люди (чьи имена по большей части остались попросту неизвестными) были начисто стерты с лица земли большевиками, то есть как раз тем бравым племенем пламенных демагогов, коему, вполне может статься, без Достоевского, Чехова и Льва Толстого, да и незабвенного Горького власть в руки так бы никак вовсе и не далась.
  Именно эти люди и опоили свой народ опиумом невообразимо неописуемой лютости, а как раз потому он и загорелся неустрашимым энтузиазмом по достижению уж абсолютно так нисколько несбыточных мечтаний, которые были вовсе и близко совершенно неосуществимы без коренной перемены буквально всех психологических установок столь повседневно движущих мысли и чувства среднего обывателя.
  Причем успешно осуществить нечто подобное если и было возможно, то только лишь в течение довольно-то долгой и продолжительной смены беспрестанно раз за разом почти неприметно сменяющихся многочисленных поколений.
  Ну а также и действуя при этом столь ведь взвешенно, рассудительно и поэтапно, а не все этак попросту до кучи столь невозмутимо, дерзновенно собрав, да и воплотив его более чем незамедлительно более чем бестолково сразу...
  Ну, а коль скоро все и вся кое-кому явно понадобилось делать именно что совершенно так аврально и вовсе незамедлительно, то тут как оно и понятно без самой отъявленной патоки лжи и кровавых интриг было нисколько никак и близко не обойтись.
  И кое-кто уж столь, безусловно, теоретически верно выверил все те вполне этак наглядные постулаты грядущей несветлой жизни со всей той восторженной лаской восторженно обнимаемых партией масс.
  
  82
  Причем надо бы напрямик исключительно строго заметить, что эдаким учителем мерзких политических смутьянов можно уж стать, в том числе и во всем до чего отчаянно яростно противопоставляя им все свои жизненные принципы и приоритеты, как, кстати, и громогласно предупреждая общество обо всей той лишь грядущей весьма серьезной их потенциальной опасности.
  Вот чего по этому поводу пишет историк Радзинский в своей книге 'Господи... спаси и усмири Россию. Николай II: жизнь и смерть'.
  Из письма Л. Шмидт (Владивосток):
  'В журнале "30 дней" (? 1, 1934 год) Бонч-Бруевич вспоминает слова молодого Ленина, который восторгался удачным ответом революционера Нечаева - главного героя "Бесов" Достоевского...
  На вопрос: "Кого надо уничтожить из царствующего дома?" - Нечаев дал точный ответ: "Всю Большую Ектению" (молитва за царствующий дом - с перечислением всех его членов. - Авт.).
  "Да, весь дом Романовых, ведь это же просто до гениальности!" - восторгался Нечаевым Ленин.
  "Титан революции", "один из пламенных революционеров" - называл его Ильич'.
  
  83
  И как оно было вполне же всерьез сказано выше, весьма так затруднительно переоценить выведенную Достоевским формулу грядущего правления российским государством он столь во многом предвосхитил - все то, к чему вполне надобно будет еще затем стремиться всем тем разве что некогда и впрямь-таки последующим, грядущим его поработителям.
  Конечно, скорее всего, он только-то и всего, что попросту захотел загодя предупредить общество о той самой издали на него надвигающейся грозной опасности, однако сам он при этом был всецело, как есть одержим бесом, несомненно, до чего отчетливо диктовавшим ему именно свои правила написания романа о бесах.
  
  У всех тех, кто скликает людей, грозя им грядущим концом, есть полномочия как от Бога, да так и от Сатаны.
  Да и его собственная личность тоже вполне естественно накладывает более чем неизгладимый след на все те изрекаемые пророком пророчества о весьма скорой и неминуемой грядущей погибели.
  Достоевский беспрестанно играл в войну с тенями, и в этой игре он неизбежно все время менялся ролями: то он был Фаустом, то Мефистофелем.
  Ну, а пророком от добра и света он наверное мог бы действительно стать, да только нисколько вот того он явно не захотел, еще в молодости увлекшись всяческими идеалистическими воззрениями.
  Причем - это как раз из-за них люди некогда с позором были изгнаны из рая за, так сказать, вовсе-то совсем несанкционированное Господом Богом 'мичуринство' в весьма донельзя, исключительно ответственных вопросах добра и зла.
  Ибо так уж оно, по меньшей мере, по нашим (автора) о том более чем до конца укоренившимся представлениям.
  
  84
  Достоевский безудержно и безрассудно рвался в бой с нечистой силой, яростно при этом провозглашая как раз ее лозунги, да еще и полуосмысленно размахивая как раз-таки ее аляповатыми стягами, блаженно при этом пребывая в мире сладких дрем и надежд.
  И до чего яростно он пытался именно ее, и ниспровергнуть обратно в ад, из которого она сколь неожиданно соизволила же изойти.
  Эдвард Радзинский в своей книге 'Александр II - Жизнь, любовь, смерть' пишет нечто довольно сходное с собственными мыслями автора на данный счет:
  'И потому Достоевский взял эпиграфом к роману евангельскую притчу о бесах, по велению Иисуса покинувших человека и вселившихся в свиней.
  И Достоевский пишет в письме к поэту Майкову, бесы вышли из русского человека и вошли в стадо свиней, то есть в Нечаевых Серно-Соловьевичей и прочее, те потонули или потонут, наверное, а исцелившийся человек, из которого вышли бесы, сидит у ног Иисуса, так и должно было быть, но так не будет. Ошибся великий пророк. В дальнейшем все случится с точностью до наоборот, как он предсказал в романе, но не в эпиграфе.
  Вся будущая история будущего революционного движения будет прорастать Нечаевщиной, ибо Нечаев оставил главное наследство.
  И вскоре нечаевщина начнет завоевывать русскую молодежь. Пройдет всего несколько лет, и негодовавшие читатели бесов увидят воочию русский террор, рожденный чистейшим сердцем. Бесу Нечаеву будет принадлежать грядущий двадцатый век в России, и победа большевизма станет его победой. В большевистской России люди с ужасом будут читать "Бесов", и монолог Петра Верховенского, то бишь Нечаева, об обществе, которое он создаст после революции.
  "Каждый член общества смотрит один за другим и обязан доносить... Все рабы и в рабстве равны... первым делом понижается уровень образования, наук и талантов. Высокий уровень науки, талантов доступен только высшим способностям, не надо высших способностей... Высшие способности всегда захватывали власть и были деспотами... их изгоняют или казнят. Цицерону отрезывается язык, Копернику выкалывают глаза, Шекспир побивается каменьями...'
  
  И призыв главного теоретика большевиков Бухарина об организованном понижении культуры... и высылка знаменитых философов... и равенство в рабстве... и всеобщие доносы... все случилось. Большевики усердно претворяли в жизнь роман Достоевского. И в советской России в 1920-х годах родится анекдот. Большевики поставили памятник Достоевскому, и на пьедестале кто-то написал "Федору Достоевскому от благодарных бесов"'.
  
  85
  А уж буквально всему, между прочим, вполне еще можно сыскать весьма явственные истоки в этом-то на веки вечные бессмертном романе: вот он тому лишь один до чего безыскусно яркий пример.
  Достоевский 'Бесы'.
  '- Я говорил шепотом и в углу, ему на ухо, как могли вы узнать? - сообразил вдруг Толкаченко. - Я там сидел под столом. Не беспокойтесь, господа, я все ваши шаги знаю.
  Вы ехидно улыбаетесь, господин Липутин? А я знаю, например, что вы четвертого дня исщипали вашу супругу, в полночь, в вашей спальне, ложась спать. Липутин разинул рот и побледнел. (Потом стало известно, что он о подвиге Липутина узнал от Агафьи, Липутинской служанки, которой с самого начала платил деньги за шпионство, о чем только после разъяснилось)'.
  
  Чего-то автору все - это очень уж (своими методами) весьма ведь явно напоминает, ах да - всезнающие око, ухо, да и собачий нюх всесильного КГБ.
  Тоже, небось, большевики у гениального писателя о великом негласном надзоре как есть (до того, как его создать) все это именно еще загодя вычитали?!
  Да и с чего бы это коммунистам было не оказаться чрезвычайно во всем благодарными легендарно великому Федору Достоевскому, когда он столь доходчиво и вполне внятно конкретизировал и, кстати, самым тщательнейшим образом обосновал все те крайне же необходимые им последующие тезисы их более чем явно впоследствии нисколько небезуспешного политического правления?
  
  86
  Им всего-то, что тогда оставалось, так это разве что отбросить все то абсурдное и нежизнеспособное, и вот оно, значит, само уже полностью выложено, словно на блюдечке!
  А впрочем, кто-нибудь еще обязательно выскажется именно в том самом смысле, что все это и впрямь явно могло быть вовсе этак совершенно иначе.
  Попросту сами обстоятельства именно этаким образом более чем неудачно столь поистине нелепо сложились, ну а приобрело бы тогдашнее развитие событий несколько иной, куда более позитивный характер, и все, конечно, пошло бы совсем уж как по маслу...
  Однако тот еще безо всякой тени сомнения гениальный стратег Наполеон привел в своих мемуарах сколь весьма примечательную восточную поговорку.
  'Как и положено во времена великих событий, сильного зарежут, слабого удавят, а ничтожество сделают своим предводителем", - эту пословицу я услышал в Египте'.
  
  А как оно вообще могло быть тогда иначе?
  Ведь весь этот мир повсюду руководим одними лишь бесами титанических, хищнических амбиций, ну а для всех тех хоть чего-либо на деле поистине стоящих вполне этак естественных логических построений места при этом нисколько попросту совсем и не остается.
  А потому, как тут ни трудись, до чего пространно указывая перстом в некое светлое будущее, а все равно его там и близко вовсе-то нет.
  Раз вот добраться до него будет возможно одним лишь тем еще медленным и крайне осторожным шагом, неизменно смотря, куда ступаешь ногами, а, не толкаясь и теснясь отчаянно несясь туда сразу уж всей серой толпой.
  А толпа та шальными эмоциями была раскалена впрямь до безумия.
  И это никак не могло бы произойти только лишь совсем невзначай само по себе.
  
  87
  А между тем как раз к этому и толкает людей сладкоречивая литературная братия, зачастую вся этак сплошь состоящая из всяческого безродного рода бородатых мыслителей.
  Ну, а еще и всех тех крайне безответственных благожелателей всего рода людского, сколь уж беспардонно вальяжно вещающих о великом рае изумительно сказочных грядущих благ.
  То есть, как раз-таки, собственно, именно тех, что уж вскоре обязательно еще станут всецело общедоступны после того исключительно и близко нисколько неминуемого свержения столь ненавистной всему тому простому народу тирании.
  Но те самые обыватели вообще и не думают, о строе, при котором они живут и хлеб жуют, пока вот только он у них вообще еще, собственно, есть.
  Правда их можно и подхлестнуть к подобного рода мыслям при помощи всяческих воззваний и произведений искусства.
  Причем любое высокохудожественное и массово доступное описание, каких-либо событий неизменно придает сил фактически всякому общественному процессу и абсолютно не важно, полезному или же вредному.
  Однако именно то, что столь и впрямь более чем непримиримо и сосредоточено, ведет к весьма этак до чего отчетливо наглядной и доподлинной деградации всех общечеловеческих ценностей, неизменно, куда получше усваивается всем тем человеческим обществом, нежели чем какие бы то ни было извилисто заумные нотации о чем-либо действительно всеблагом и прекрасном.
  
  Эдакие смелые ожидания того-то самого, разве что еще лишь некоего грядущего лучшего бытия зачастую остаются абсолютно неудобоваримыми для отнюдь никак не всеядных масс простого народа.
  Ну, а потому и окажутся они во всем истинно бесполезны в смысле всего того более чем действенного и духовного усовершенствования всего того, как он вообще, собственно, ныне есть, общественного организма.
  
  88
  Зато уж от всего того, что ему крайне нелицеприятно, человек, явно так весьма чересчур пресыщенный культурой, благодаря все той же литературе, как и вполне наглядно создаваемых ею образов, буквально сразу открещивается, причем с самой превеликой щенячьей радостью.
  И взялось все это совсем не из воздуха, а появилось оно на свет Божий с тем-то самым необъятно благостным дуновением чересчур вот излишне порою слащавой, а также еще и слишком наставительно благожелательной литературы.
  Скажем так, Лев Толстой вместо того, чтобы истово боготворить армию как единственно верный оплот державности своей страны, во многих мыслях своих до чего и впрямь безнадежно оптимистически попытался переиначить все существующее мироздание именно эдаким образом, дабы всенепременно воссияла звезда всеобщего счастья и ласковой любви ко всякому ближнему своему.
  Он это, конечно, делал далеко не везде, но даже и там, где он этого совсем уж не делал, в его душевном настрое буквально всегда присутствовали элементы, разоружающие добро и делающие совершенно, по сути, неизбежное зло крайне ведь непримиримо противным всякому так и внимающему его великому творчеству светлому уму.
  
  89
  Лев Николаевич Толстой подчас до чего безапелляционно и беззастенчиво дискредитировал армию, а от этого добра нисколько не жди, и уж, ясное дело, вышло из всего того одно лишь великое (всеми планами своими) демоническое зло.
  Вот он самый конкретный пример его мышления, вовсе-то никак не наспех вырванный со всем тем еще солдатским мясом из его 'Севастопольских рассказов':
  'Лица и звук голосов их имели серьезное, почти печальное выражение, как будто потери вчерашнего дня сильно трогали и огорчали каждого, но, сказать по правде, так как никто из них не потерял очень близкого человека (да и бывают ли в военном быту очень близкие люди?), это выражение печали было выражение официальное, которое они только считали обязанностью выказывать. Напротив, Калугин и полковник были бы готовы каждый день видеть такое дело, с тем, чтобы только каждый раз получать золотую саблю и генерал-майора, несмотря на то, что они были прекрасные люди. Я люблю, когда называют извергом какого-нибудь завоевателя, для своего честолюбия губящего миллионы. Да спросите по совести прапорщика Петрушова и подпоручика Антонова и т. д., всякий из них маленький Наполеон, маленький изверг и сейчас готов затеять сражение, убить человек сотню для того только, чтоб получить лишнюю звездочку или треть жалованья'.
  
  А между тем для своего собственного времени все это было, конечно же, пусть и правда, но, правда, дьявольски полностью однобокая.
  Однако вот какие могут быть в том вообще сомнения, что это именно благодаря великим стараниям Льва Толстого и вышли в главные чины армии все те грязные и грозные по телефону сквалыги, кто попросту, наверное, и не могли о своей военной карьере подумать хоть сколько-то, значит, вообще же иначе.
  Раз были они именно изнутри этак ведь попросту сотканы, то есть из одних лишь тех более чем безжалостно и осатанело скотских амбиций.
  
  90
  Василий Гроссман в своей книге 'Жизнь и судьба' весьма изрядно проехался 'гусеницами танка' по всяческим тем еще любителям более чем внезапных и незамедлительных беспомощно воинственных контрнаступлений...
  И откуда им вообще было, собственно, взяться?
  Яснее ясного, что, сколь бесшабашно и неистово нагромождая фантомы всяческих, как есть и впрямь-то, словно наяву привидевшихся Льву Толстому принципов зла, он затем и воплотил всю его довольно выпуклую и наглядную суть во все те до чего промозгло серые будни самой что ни на есть реальной грядущей сталинской действительности.
  
  Но, конечно, из тихих и пасторальных времен 19-го века будущую вакханалию лютых страстей было никак еще нисколько совсем и не увидать.
  И почему бы это и вправду не быть всем тем столь безмерно радостным переменам к чему-либо уж сразу до чего только весьма необычайно действительно ведь распрекрасному?
  Да только во имя чьей-либо значительно лучшей доли надо ли было с этаким беспримерным усердием воинственно разрушать чего-либо вполне устоявшееся веками, беспрестанно так как есть расшатывая все его доселе могучие основы?
  Поскольку чем-либо подобным сколь ведь явно весьма и весьма разве что только поболее еще усугубишь всю ту так или иначе существующую на наш сегодняшний день и без того никак не слишком благополучную ситуацию, уж всегдашне столь неизменно неправо имеющуюся во всем том обществе в целом.
  
  91
  Однако Лев Толстой, да и все ему подобные попросту, наверное, сидели пред старым 'раскидистым пнем всей той вконец им так и приевшейся старой жизни' и лишь о том они до чего яростно же 'искрили мыслью', как бы это им его взять, да к чертовой матери наскоро выкорчевать.
  
  Да только коли чего, они и в мыслях своих и близко никак совершенно не допускали, так это именно того, что им по силам разве что на самом том еще корню загубить одну ту свежую поросль, ну а пень им нисколько совсем не по зубам.
  Поскольку чтобы выкорчевать его на самом-то деле, а не на словах, надобно было сходу ведь разом уничтожить все существующее человечество, ну а затем более чем незамедлительно воссоздать его в некоем новом, куда более светлом и весьма просвещенном облике.
  И кто-то именно это тогда и задумал, однако никак не иначе, а совершенно во всем он тогда просчитался.
  Раз действительно осуществить сие 'великое дело' смогут одни лишь те, кто до чего немыслимо весело повернут оглобли к тому вовсе и поныне до конца этак совсем не изжитому старому, да и безмерно уж примитивному житью-бытию.
  
  92
  И главное, все эти беглые поиски чего-либо нового и ненаглядно светлого в их-то устах не более чем одна труха из гнилой колоды дремотного духа чрезмерно мечтательно мстительной демагогии...
  Она сеет бездушную ненависть, проливая народную кровь во имя неких величественных абстрактно скороспелых идеалов.
  Причем подобный ее и впрямь-таки донельзя бесславный подход сам собою более чем верно ознаменует исключительно полный, да и до чего немыслимо безжалостно крутой поворот куда-либо очень даже далеко в сторону от всех тех вполне вот действительно конкретных живых людей.
  И все те бесплотные идеалы, ранее бывшие только-то в том сколь подобострастно ласковом словесном употреблении, ныне так более чем действенно послужат, тем самым отчаянно блеклым прикрытием всей той воинственно промозгло серой действительности.
  Ну, а затем вкрадчиво и незаметно все эти светлые мечты о самом ближайшем грядущем сколь незамедлительно еще переродятся в самые темные свойства давно уж всем человечеством и вовсе так никак не всласть истинно некогда бесславно вот пережитого и почти будто бы вовсе и совсем изжитого.
  Ну а теперь вполне полноправно заново возобновленного и более чем отныне 'бесподобно и невозмутимо массово-идейного жития-бытия'.
  А вот и те самые несколько строчек, что были вымараны цензурой из произведения донского атамана, причем как раз из-за явного их столь нестерпимо болезненного сурового неудобства.
  И это именно в них, кстати, между тем, как раз и имеется то самое исключительно уж наглядное всему тому более чем безысходное и безрадостное доказательство.
  Только в аудиокнигу их нисколько не 'постеснялись' как-то ведь ненароком все-таки втиснуть.
  Вот она в конце цитаты.
  Генерал Краснов, 'На внутреннем фронте'
  '- Вы - генерал Краснов? - обратился штатский ко мне.
  - Да, я генерал Краснов, - отвечал я, продолжая лежать. - А вам что от меня нужно?
  - Господин комиссар просит вас немедленно прибыть к нему для допроса, - отвечал он.
  - Странный способ приглашать для допроса генералов вваливаясь к ним с вооруженной командой и наводя панику на несчастных хозяев, - сказал я.
  - ТАК ДЕЛАЛИ ПРИ ЦАРСКОМ РЕЖИМЕ, - ВЫЗЫВАЮЩЕ ОТВЕТИЛ МНЕ - МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК.
  - ВЕРОЯТНО ВЫ ДЛЯ ТОГО И СВЕРГАЛИ ГОСУДАРЯ ИМПЕРАТОРА, ЧТОБЫ ПОВТОРЯТЬ ВСЕ ТЕМНЫЕ СТОРОНЫ ЕГО ЦАРСТВОВАНИЯ, - СКАЗАЛ Я'.
  (Выделено мной для сущей наглядности - Авт.)
  
  93
  Но то еще сколь уж мягко будет, собственно, сказано: на деле революция была призвана повторить все то самое темное, что некогда только вот существовало в какую-либо прежнюю цивилизованную эпоху.
  Однако при этом все пожелания вполне этак, естественно, были самыми наиблагими.
  Да только их действительное насущное осуществление на практике должно было пойти мирным, а никак вовсе не воинственно мятежным путем.
  Интеллигенция, несомненно, могла бы подать народу наиболее гуманный и самый наиблагой пример, а именно уж совсем ведь нисколько не обезличенно восторженного отношения к самой что ни на есть обыденной житейской правде.
  Причем все те сколь обиходные постулаты как раз-таки подобного медленного, взвешенного и постепенного изменения всех тех как есть ведь извечно до чего приземленных реалий начала прошлого века и должны были, в конце концов, оказаться столь благоразумно усвоены всем тем донельзя простым народом.
  И уж впитываться им должно было вовсе не напрямую через чтение книг, как есть обнажающих всю суровую правду, а, пожалуй, что неким косвенным путем тех-то самых, пусть и случайных взаимоотношений с самой как она только есть читающей публикой.
  
  94
  И все же самая главная и наиболее глубокая рытвина на челе нынешней цивилизации это ведь сущая благостность и величавость новоявленного социального зла, что столь нередко довольно легко захватывает в плен умы, решительно и навсегда отвернувшиеся от всякой вообще веры в Создателя всего вот сущего.
  
  Вполне возможно, что когда-нибудь атеизм и впрямь примет все свои более чем законченные научные формы и все мы, истово верящие в Бога, попросту совершенно неправы.
  Однако в конце 19-го - начале 20-го века, осатанело сбросив с себя цепи всей той безвременно им опостылевшей веры, молодые люди более чем безнадежно и слепо уверовали, что именно этак вскоре они уж без тени сомнения действительно смогут разом и в одночасье полностью переменить весь этот крайне неказисто их окружающий мир.
  Им вот и впрямь само собою в столь приторно сладких снах до чего только неуклюже привиделось, что буквально все в нем устроено крайне небрежно, шатко и валко.
  Ну, а они в буквально единый миг его перекроят, по всему своему собственному на то разумению, сделав его не только лучше, но и куда и вправду действительно разумнее.
  
  95
  Да и Федора Достоевского, тоже уж, между тем, неизменно кидало из стороны в сторону в течение всей его немыслимо вполне этак достоверно чудовищно нелегкой жизни.
  Ну, а весьма резкие переходы от одного к другому, безусловно, подразумевают внутреннюю аморфность и лютый фанатизм.
  В принципе, то была проблема всех русских писателей 19-го столетия, а не одного только разве что Достоевского, но это именно в нем этот жуткий маятник и качался с самой максимальной амплитудой.
  
  Разумеется, что тут уж явно сказались все тяготы его довольно-таки нелегкого существования, связанные не только с тюрьмой, но еще и со вполне однозначным столь этак патологическим пристрастием великого писателя к зеленому сукну и рулетке.
  Все творчество Достоевского было сплошь проникнуто тьмою душевных мытарств, а потому и нисколько оно не являлось самого наилучшего рода микстурой для и без того безмерно уж отравленного всевозможными противоречиями дореволюционного общества.
  И это притом, что пока оно никак еще вовсе и не было столь изуверски измучено весьма ведь осатанело мелкотравчатым большевизмом.
  Нет, конечно, все намерения Достоевского неизменно были безмерно чисты и прекрасны, но не только они одни, в своем конечном итоге, полностью так более чем многозначительно определяют судьбу каких-либо больших и светлых свершений.
  Причем то, что и вправду сможет некогда еще всем нам дать несколько иную более сносную жизнь, так это один лишь тот вполне вовремя более чем уместно на деле проявленный здравый житейский рассудок.
  А именно так его всегдашне и не хватает в те самые бурные времена уж самого и впрямь до чего непримиримо безотлагательного осуществления всех тех бесшабашно безответственных планов, по истово беспутному усовершенствованию всех как они вообще только ныне есть принципов широкой общественной жизни.
  Причем все, они были, безусловно, основаны на суровых абстракциях, столь немыслимо бестолково затерянных в грезах целого мира философских благих измышлений.
  Да еще и таковых, что совсем не имели при этом даже и самой малейшей связи со всем тем подлунным миром нашей-то столь весьма обыденно беспристрастной и крайне ведь подчас до чего и впрямь взыскательной к фактам действительности.
  Попросту никому и никак, сколь безжалостно оседлав политически подкованных граждан, было бы не достигнуть всего того заоблачно иного бытия, а в особенности если все в нем и вправду должно было быть, безусловно, во всем разительно уж отлично от всего этого нашего столь этак раз и навсегда житейски обыденного, скотского существования.
  
  96
  Вот точно также оно вышло и с тем нисколько не безызвестным фильмом 'Семнадцать мгновений весны'.
  Фильм этот явно был создан, дабы безмерно прославить советскую разведку военной поры, да только все уж как оно есть вышло тогда столь печально с точностью до наоборот!
  Автор в том, безусловно до конца убежден, что без этой до чего только безотрадно серо-коричневой многосерийной эпопеи неонацистские организации сегодняшней России недосчитались бы в своих рядах более трети своих теперешних ревностных членов.
  
  И никто это тут совершенно нисколько не собирается для одного лишь виду и красного словца столь уж беззастенчиво сравнивать творчество великого Достоевского с какой-то весьма банальной, а местами и попросту глупой советской лентой!
  Правда, речь тут может идти разве что о том выдержанном в самом ведь верном духе сценарии, а вовсе не об игре действительно хороших актеров.
  Однако сами по себе сколь до чего еще весьма безотрадные последствия - они довольно во многом удивительно схожи!
  Хотели одного добра, а вышло, собственно говоря, то еще самое дикое зло, причем именно в том более чем столь весьма уж всеобъемлющем великом смысле.
  Вот оно как то подчас право само собою столь бесцельно и исключительно невольно выходит, когда на исключительно благодатную почву наивности сеются семена беспредельно чуждого, как и более чем меланхолично неприглядного, столь уж незатейливого неприятия всех нас подчас, что пожизненно столь ведь недобро окружающей промозгло отчаянно нищей духом социальной действительности.
  Она и впрямь может быть столь чрезвычайно суровой, и все-таки никакими праздными словесами все та из века в век вездесуще объективная реальность, нисколько-то наскоро и близко совсем ни на йоту к лучшему (не во снах) неизменяема.
  Жизнь общественная в своем почти абсолютно нетронутом виде просуществовала не одно лишь то бесконечно малое во всей ведь череде минувших веков 20-е столетие, а потому и любые, политическим путем навязываемые обществу этические перемены безмерно опасны, а к тому же еще и безгранично всецело бесперспективны...
  
  97
  А народ, он для всей своей доподлинной душевной целостности должен был еще иметь то самое одно ведь на всех духовное наследие.
  А следуя сему, великий Пушкин - это именно русский поэт и вовсе не зря его в СССР столь старательно делали этаким прозаичным классиком, буквально напрочь отметая при этом всю его великую страстность.
  И кто это вообще решил, что свои наилучшие строчки он написал в блокнот заезжей графине в то самое время, когда он был столь неистово и безумно влюблен в свою Натали?
  Натужная прекрасность - то вот нисколько не та утоленная страстность.
  
  Да и сама страсть к уничтожению зловредных проявлений окаянно, невзрачной действительности - она уж, конечно, куда во всем только явственно поважнее светлых проявлений любви между мужчиной и женщиной.
  Некрасов, этот поэт тоски, обреченности и неволи, он-то и возродил всеми этими своими бессмертными, пространными и полупустыми виршами ту сколь исстари всем нам памятную новую опричнину Ивана Четвертого...
  
  98
  Да и Лев Толстой, когда он столь ретиво и ревностно боролся с хитростью управляющих поместьями, интересно уж было бы знать, имел ли он хоть какое-либо мало-мальски зрелое представление, откуда это именно она берет все свои более чем в принципе так естественные корни?
  Ведь ясно, как Божий день, что их подлинное происхождение брало свое начало как раз от той безмерно же внешне утонченной европейской культуры.
  Из чего сколь явно более чем естественно следует, что, раз кто-либо всеми силами толкал Россию на вполне во всем довольно схожий путь общественного развития...
  Яснее ясного, что тем самым он непременно и создавал все условия и предпосылки для продолжения Французской революции, на этот раз на той совсем и без того столь многострадальной русской земле.
  И наиболее первыми в данном осатанело кровавом деле были именно те наиболее ярые во всей Европе представители как раз-таки русского, уж самого вот радикального в этом мире восторженно нелепого либерализма.
  
  И дело тут было вовсе не в том, что некоторые весьма и весьма ограниченные личности как-то уж столь чрезмерно зачитывались совершенно чужой и чуждой для всех тех необъятных просторов России философией.
  Да еще и таковой, что была столь донельзя обезличенно праздной, да еще и запросто исключительно ведь выедающей, словно кислотой, всяческий пресный и вполне обыденный здравый смысл.
  Нет, прежде всего, тут все дело было как раз-таки в том, что в той еще прежней России все французское и заграничное прививалось уж самим, как он есть образом жизни, как и идейной мыслью, грузно при этом оседая в умах российской аристократии и творческой интеллигенции.
  Зыбучая, сыпучая и шипучая через край видимость, доподлинно скрывающая настоящую подноготную всяческих весьма этак некрасивых вещей, в древней Европе существовала еще со времен императора Августа, а на Русь она без году неделя заявилась именно с тем еще до чего только великим ее Петровским культурным просвещением.
  
  99
  И тут она и слилась воедино со всею той злющей и зловещей азиатской хитростью.
  Причем все те полностью еще изначально безгранично уж искренне добрые и благие намерения явились одним разве что тем и впрямь-таки до чего громко урчащим в пустом желудке фактором, раздражающим, а вовсе-то никак не исцеляющим, и по сей день точно также страдающую всеми теми застарелыми болячками плоть российского общества.
  Вот он тому самый конкретный пример из 'Войны и мира' всемирно известного графа Льва Толстого:
  'Главноуправляющий, считавший все затеи молодого графа почти безумством, невыгодой для себя, для него, для крестьян - сделал уступки. Продолжать дело освобождения представляя невозможным, он распорядился постройкой во всех имениях больших зданий школ, больниц и приютов; для приезда барина везде приготовил встречи, не пышно-торжественные, которые, он знал, не понравятся Пьеру, но именно такие религиозно-благодарственные, с образами и хлебом-солью, именно такие, которые, как он понимал барина, должны были подействовать на графа и обмануть его.
  Южная весна, покойное, быстрое путешествие в венской коляске и уединение дороги радостно действовали на Пьера. Именья, в которых он не бывал еще, были - одно живописнее другого; народ везде представлялся благоденствующим и трогательно-благодарным за сделанные ему благодеяния.
  Везде были встречи, которые, хотя и приводили в смущение Пьера, но в глубине души его вызывали радостное чувство. В одном месте мужики подносили ему хлеб-соль и образ Петра и Павла, и просили позволения в честь его ангела Петра и Павла, в знак любви и благодарности за сделанные им благодеяния, воздвигнуть на свой счет новый придел в церкви. В другом месте его встретили женщины с грудными детьми, благодаря его за избавление от тяжелых работ.
  
  В третьем именьи его встречал священник с крестом, окруженный детьми, которых он по милостям графа обучал грамоте и религии. Во всех имениях Пьер видел своими глазами по одному плану воздвигавшиеся и воздвигнутые уже каменные здания больниц, школ, богаделен, которые должны были быть, в скором времени, открыты. Везде Пьер видел отчеты управляющих о барщинских работах, уменьшенных против прежнего, и слышал за то трогательные благодарения депутаций крестьян в синих кафтанах.
  Пьер только не знал того, что там, где ему подносили хлеб-соль и строили придел Петра и Павла, было торговое село и ярмарка в Петров день, что придел уже строился давно богачами-мужиками села, теми, которые явились к нему, а что девять десятых мужиков этого села были в величайшем разорении.
  Он не знал, что вследствие того, что перестали по его приказу посылать ребятниц-женщин с грудными детьми на барщину, эти самые ребятницы тем труднейшую работу несли на своей половине. Он не знал, что священник, встретивший его с крестом, отягощал мужиков своими поборами, и что собранные к нему ученики со слезами были отдаваемы ему, и за большие деньги были откупаемы родителями. Он не знал, что каменные, по плану, здания воздвигались своими рабочими и увеличили барщину крестьян, уменьшенную только на бумаге. Он не знал, что там, где управляющий указывал ему по книге на уменьшение по его воле оброка на одну треть, была наполовину прибавлена барщинная повинность. И потому Пьер был восхищен своим путешествием по именьям, и вполне возвратился к тому филантропическому настроению, в котором он выехал из Петербурга, и писал восторженные письма своему наставнику-брату, как он называл великого мастера.
  "Как легко, как мало усилия нужно, чтобы сделать так много добра, думал Пьер, и как мало мы об этом заботимся!"
  Он счастлив был выказываемой ему благодарностью, но стыдился, принимая ее. Эта благодарность напоминала ему, насколько он еще больше бы был в состоянии сделать для этих простых, добрых людей.
  Главноуправляющий, весьма глупый и хитрый человек, совершенно понимая умного и наивного графа, и играя им, как игрушкой, увидав действие, произведенное на Пьера приготовленными приемами, решительнее обратился к нему с доводами о невозможности и, главное, ненужности освобождения крестьян, которые и без того были совершенно счастливы.
  Пьер втайне своей души соглашался с управляющим в том, что трудно было представить себе людей, более счастливых, и что Бог знает, что ожидало их на воле; но Пьер, хотя и неохотно, настаивал на том, что он считал справедливым. Управляющий обещал употребить все силы для исполнения воли графа, ясно понимая, что граф никогда не будет в состоянии проверить его не только в том, употреблены ли все меры для продажи лесов и имений, для выкупа из Совета, но и никогда вероятно не спросит и не узнает о том, как построенные здания стоят пустыми и крестьяне продолжают давать работой и деньгами все то, что они дают у других, т. е. все, что они могут давать'.
  
  100
  И все-таки Лев Николаевич Толстой в 'Войне и мире' еще явно пока никак не берет быка за рога, решительно и отважно утверждая, что собственности ее вообще не должно быть столь уж действительно много в одних лишь чьих-либо полностью абсолютно чуждых всякому простому труду частных руках.
  
  Его светлую душу на тот момент гнетет одно лишь сущее бесправие и донельзя скотское состояние крепостных крестьян.
  Ну, а затем его литературный герой - богач Пьер Безухов и сам попадает в плен к французам, а потому и познает на своей собственной шкуре, чего это такое нужда и бескормица.
  Ну, а заодно и было ему дано тогда понять весь великий разум русского народа, сколь и впрямь вплотную и никак так не единожды близко ведь с ним действительно соприкоснувшись.
  И все тут безо всяких в том крайне греховных сомнений и впрямь-таки было бы столь уж необычайно безумно прекрасно, если бы, конечно, не бич всяческого прекраснодушия - голая правда, а она зачастую большущая потаскуха, и от нее вовсю разит кислым, словно бы от пустой винной бочки.
  Может, кто-либо сразу спросит: а почему?
  Ну, так на этот довольно-то казусный вопрос автор без запинки может разом ответить примерно следующим образом.
  Да уж попросту потому, что действительно стоящая того правда должна была быть одета во все те столь неизменно ее сопровождающие жизненные обстоятельства и подана в легко удобоваримом виде.
  Ну, а иначе она самым бесполезным балластом разом осядет в желудке и как раз этак, кстати, тому и быть, коли тому, кто ее преподнес, верят буквально аксиоматично.
  Именно подобным образом оно и было с тем самым БЕССМЕРТНО ВЕЛИКИМ ПИСАТЕЛЕМ Львом Толстым.
  
  101
  Никаких вполне всем понятных и довольно конкретных, а не тех замысловато вычурных решений самого этак щекотливого вопроса угнетения трудового крестьянства знаменитый писатель Лев Толстой нисколько вот никогда совершенно не предлагал.
  Нет, он разве что кривил губы и морщил лоб, теша свой разум всяческими кривобокими мыслями о том, как бы это ему весьма получше да поудобней будет осуществить 'Евангелие' на всей уж русской земле.
  А между тем надо было ему столь, несомненно, всячески учитывать и все те чисто так внешние азиатские условия российского существования.
  А еще и все те беззастенчиво абстрактные постулаты исключительно надуманного Львом Толстым бытия вовсе-то никак ему не следовало бескрайне уж расширять до рамок всеобъемлющих и нисколько непогрешимых истин.
  
  102
  В условиях беспросветно коррумпированной российской жизни был уж явно еще ведь потребен тот самый вездесущий и беспристрастный контроль за всем тем, что где-либо на ее земле бесконечно от века всегда столь совершенно так неправо творится, а в том числе и в самом отдаленном таежном поселке.
  А нечто подобное тому и было некогда применено большевиками на самой что ни на есть суровой практике жизни, правда, для одних лишь исключительно узко-политических целей.
  Но совсем не для того, чтобы действительно уследить за всем тем, чтобы народное имущество по частным закромам совершенно уж бесчестно не растаскивалось в самый так явный ущерб буквально всеобщему людскому благосостоянию.
  Правда, в охране народного имущества от самого же народа они проявили до чего именно что невероятно неимоверное рвение, но когда оно уже было привезено на склад, его там можно было смело брать, не очень вот при этом рискуя тем самым десятилетним сроком заключения.
  А между тем воровство спровоцированное голодом, а не жаждой наживы и заслуживает относительно большого человеческого снисхождения, однако в СССР все было именно наоборот.
  Простых граждан морили голодом, а пролетарские буржуи жили в сказочной роскоши и пировали грядущую победу мировой революции, которая и впрямь-таки со дня на день обязательно должна была еще случиться...
  И ведь идеология мнимого добра была светла одними лишь только изначальными своими слащавыми пожеланиями, а затем в ней вовсю стали проглядывать тупое хамство и бездушная дикость клейменого диким невежеством самого уж умопомрачительного сумасбродства.
  Причем среди самых что ни на есть плачевных последствий всех тех броских лозунгов, что то и дело бравировали буквально ведь всеобщим грядущим несбыточным благоденствием, наиболее вопиющим было как раз то самое весьма этак только значительно большее одичание серых масс простого народа.
  
  103
  Да и общечеловеческий разум вовсе-то никак не всеобщим энтузиазмом укрепляется, а всем тем сугубо последовательным развитием каждой отдельной личности, учитывая все ее особенности и свойственные именно ей черты и способности.
  Всяческий же всеобщий путь насильственного развития обязательно еще непременно чреват смертью всего частного и действительно во всем уж до конца зрело индивидуального.
  Ну, а это, в свою очередь разом стирает в труху, то главное, что весьма важно было развивать в человеке для, куда этак значительно большего усовершенствования всей его морали...
  Социальная справедливость и всеобщее равенство - фикция и блажь перезрело благодушных умов.
  Одно лишь твердо стоящее (в экономическом смысле) на ногах государство и может обеспечить своих немощных граждан всем им действительно жизненно необходимым.
  Революция способна разве что лишь сколь многое разом отнять, а дать чего-либо положительного ей вот никак совершенно уж не по силам - это попросту вне всякой ее компетенции...
  
  Причем от всех тех бессмысленно, словно ком с горы, именно что сверху, а не снизу предпринятых преобразований не раз так на Руси бешено взрывался вконец перегревшийся общественный котел.
  Ну а сделать чего-либо полезное, можно только-то и впрямь лишь раскрыв на распашку объятия закону и порядочности, как бы внешне при этом до чего и впрямь неприглядно они бы ни выглядели.
  Да и какие бы только взгляды им бы при этом не довелось уж столь беспардонно всесильно проповедовать...
  Насильственная сплоченность в рядах самых так разных по всей своей природе людей явно ведет в одну лишь страшную средневековую тьму былых и невзрачно серых времен.
  Причем сама, как она есть, довольно-то весьма неброская людская причастность к каким-либо политическим дрязгам столь уж вскоре исключительно многозначительно явно становится визитной карточкой яростного блюдения интересов народа или, наоборот, подлого двурушничества, совершенно так именно предумышленно направленного против того ныне возведенного в невероятно великий аристократический ранг ранее некогда всеми презираемого пролетариата.
  А между тем со временем совершенно уж равнодушная ко всему не житейскому зрительская масса, буквально-то вдоволь понасмотревшись на результаты всех тех трудов праведных во имя более чем никем непревзойденно успешного строительства лучшего будущего, вообще вот попросту перестала верить, во что бы то ни было.
  И это как раз именно тогда вся страна и впрямь так начнет медленно гнить и прозябать в сущем творческом сколь и впрямь уж самом ведь немыслимо безобразном бессилии.
  А между тем довольно многим людям столь повседневно нужен как раз-таки тот безупречно положительный стимул во имя полностью уж должного приложения всех их умений и стараний, а иначе они будут гораздо больше думать о чем-либо совсем ином, а никак не о том вполне добросовестном исполнении всех своих каждодневных прямых обязанностей.
  Да и вся трудовая и плановая работа всего государства должна быть всегда и во всем уж полностью так оказаться всецело сплоченной, и только в этом главный залог ее разумности, эффективности и полезности.
  А, кроме того, главный государственный орган должен уж знать всю правду о том, что где и как вообще ведь творится более чем конкретно так на местах.
  Вот как весьма доподлинно верно узрел сей аспект максимально правильного общественного обустройства великий гений дореволюционной общественной жизни Петр Аркадьевич Столыпин:
  'Речь П. А. Столыпина, произнесенная в Государственной думе 16 ноября 1907 года в ответ на выступление члена Государственной думы В. Маклакова'
  'Тут говорили о политической деятельности служащих, говорили о том, что нужна беспартийность, что нельзя вносить партийность в эту деятельность. Я скажу, что правительство, сильное правительство, должно на местах иметь исполнителей испытанных, которые являются его руками, его ушами, его глазами. И никогда ни одно правительство не совершит ни одной работы, не только репрессивной, но и созидательной, если не будет иметь в своих руках совершенный аппарат исполнительной власти'.
  
  104
  Именно этакий подход к делу Николай, и вовсе не тот, что Второй, а великий Гоголь до чего уж настоятельно всем нам, собственно, некогда и предлагал.
  Его 'Ревизор', будучи действительно осуществлен на житейской практике, свою миссию еще уж с большою честью обязательно выполнил и полностью оправдал!
  Но его одинокий голос оказался гласом вопиющего в пустыне!
  А между тем надо бы прямо заметить, что коли чего и предпринималось, то делалось это явно и гласно, а нисколько не тайно, как того вполне еще более чем однозначно ведь требовали сами по себе все те азиатские российские условия.
  Вот они, его слова из его бессмертных 'Мертвых душ':
  'Бьет себя по лбу недогадливый проситель и бранит на чем свет стоит новый порядок вещей, преследование взяток и вежливые, облагороженные обращения чиновников. Прежде было знаешь, по крайней мере, что делать: принес правителю дел красную, да и дело в шляпе, а теперь по беленькой, да еще неделю провозишься, пока догадаешься; черт бы побрал бескорыстие и чиновное благородство! Проситель, конечно, прав, но зато теперь нет взяточников: все правители дел честнейшие и благороднейшие люди, секретари только да писаря мошенники'.
  
  И это уж надо было весь тот былой мусор до чего наскоро под пыльный ковер крайне этак благодушно и неприметно сметать!
  А в то же самое время сколь всевластно и создавать именно то, что и было столь насущно необходимо для самого доподлинно благополучного жития всей империи.
  Да только тогда все эти нисколько непомерные мощности и ресурсы, безусловно, использовались как раз-таки во имя исключительно иных, чисто политических нужд.
  
  105
  А между тем та еще имперская тайная полиция в России, потратив при этом ровно треть всего своего уж немало истово рьяного рвения на выявление бесчинств, всей той местной администрации, более чем безупречно смогла бы вполне обеспечить в стране (в то самое ныне немыслимо далекое царское время) столь безукоризненный повседневный порядок.
  Ведь и право же без того исключительно явного и столь откровенно конкретного примера сверху российская чернь никак не смогла бы иметь подобных крайне при этом еще и усугубленных невежеством привычек к воровству, пьянству, да и выставляемому напоказ - разврату и разгулу.
  Поскольку главной первопричиной тому была именно та алчная исстари еще всем уж тем имеющимся сущим беззаконием развращенная, фактически вот любая местная власть, а вовсе не природные задатки русского человека.
  
  И кстати, всякий призыв к бунту серой толпой во все времена буквально сразу воспринимался как сущая благодать сколь внезапно даденной барской свободы от какой-либо вообще закона и морали.
  Ну, а потому народ и принимался безо всякой устали крушить все ведь разом и вся.
  Причем легче так всего было его натравить, как раз на тех, в ком неизменно чувствовалась сколь так явная доподлинная чужеродность...
  
  106
  Евреи, они сколь неизменно считались злодеями 'христопродавцами', то есть как по своей вере, да так в том числе и в чисто социальном плане.
  Ну, а затем это и было весьма ведь умело использовано царским правительством ради защиты своих собственнических, вполне по-житейски шкурных интересов.
  Оно разом убивало двух зайцев: и народ усмиряло, и евреев прищучивало, и как уж оно при этом было столь злорадно и сколь вот пламенно сердечно при этом всецело так самодовольно.
  
  Естественно, что все это нисколько не было исключительно российским изобретением, а приплыло подобное 'заморское диво' с попутным ветром из той самой просвещенной Европы, где подобная практика осуществлялась буквально-то повсеместно в течение всего того позднего средневековья.
  Правда, там уж вовсе и близко так не было той несусветно лютой жестокости, евреев попросту изгоняли, убивали редко, но это всенепременно объяснялось одной лишь строгой позицией церкви, а вовсе не вящей добротой простых прихожан.
  
  107
  В России метод изгнания евреев применялся куда менее широко, чем это было в Европе, и официальных сожжений на больших кострах Талмуда, как и евреев-еретиков, насильно обращенных в христианство, тоже на ее земле никто ведь никогда совершенно не устраивал.
  Ну, а имевшие место погромы подавались миру под соусом ярых бесчинств простого народа, безмерно ненавидящего все племя иудеев.
  А все-таки наиболее главенствующая цель в том, как есть низменно благодушном 'науськивании' черносотенцев на почти беззащитных евреев всегда заключалась в том самом до чего только явственном царском соизволении повыпустить бы пар из котла народного гнева.
  Ну, а потому тогдашние погромы, по всей сути своей, более чем неизбежно являли собой казавшуюся и впрямь тогда истинно уж 'безболезненной противовоспалительную прививку' ото всех тех и вправду на деле вполне ведь явно возможных социальных потрясений.
  Однако в своем конечном итоге они-то и оказались тем еще впрыскиванием смертельного яда в тело русского общества, так как немалое число евреев ринулось тогда в революцию, и именно это, по крайней мере, отчасти, и предопределило судьбу всей империи.
  
  Естественно, что хватало и других вполне закономерных причин.
  Уж таких, например, как всеобъемлющая и полнейшая абсолютная сохранность всех тех феодальных черт старого мира в том самом неистово устремленном в светлые дали светском обществе, насквозь так пропитанном мыслями о сколь недалеком и славном грядущем, в котором попросту никак не останется ни господ, ни рабов.
  
  108
  Однако тот последующий век разве что столь уж последовательно сконденсировал в самом себе все те, надо бы прямо сказать, исключительно ведь весьма существенные недостатки всех прошлых времен.
  А потому вовсе-то зря Виктор Гюго сколь необузданно распинает всю ту от века еще столь неизменно весьма и весьма болезненно его преследующую, более чем бескрайне так невзрачную обычную действительность.
  В самом недалеком грядущем она уж точно окажется, куда ведь во всем неизбежно лишь разве что исключительно хуже...
  Виктор Гюго, 'Отверженные':
  'Да, просвещение! Свет! Свет! Все исходит из света и к нему возвращается. Граждане! Девятнадцатый век велик, но двадцатый будет счастливым веком. Не будет ничего общего с прошлым. Не придется опасаться, как теперь, завоеваний, захватов, вторжений, соперничества вооруженных наций, перерыва в развитии цивилизации, зависящего от брака в королевской семье, от рождения наследника в династии тиранов; не будет раздела народов конгрессом, расчленения, вызванного крушением династии, борьбы двух религий, столкнувшихся лбами, будто два адских козла на мостике бесконечности. Не будет больше голода, угнетения, проституции от нужды, нищеты от безработицы, ни эшафота, ни кинжала, ни войн, ни случайного разбоя в чаще происшествий. Я мог бы сказать, пожалуй: не будет и самих происшествий. Настанет всеобщее счастье'.
  
  109
  Просвещение, когда оно всецело бездушно и серо или еще, того хуже, беспредельно мечтательно отдалено ото всей той так или иначе нас окружающей действительности, безусловно, вот разом заменяет все элементарные чувства некоей всеобщей глобальной потребностью.
  То есть чем-либо тем, что буквально враз отметает и оттесняет все то мелкое и до чего и впрямь столь действительно малозаметное...
  
  А потому все человечество нынче и переживает этакий глубочайший кризис всей своей прежней (все тем уж тяжким грузом на нем так и висящей) истории.
  А она между тем вполне еще может более чем внезапно разом закончиться, если, конечно, разумное, вечное, доброе не возьмет-таки вверх, причем вовсе-то никак не насильственным путем.
  Могло ли то быть хоть сколько-то, значит, иначе?
  Нисколько!
  
  110
  Да оно и понятно!
  Поскольку это совсем не жизнь в целом переменилась, а одно лишь то новейшее техническое переоснащение, попросту сколь неизбежно дозволило, куда только большее и весьма ведь донельзя основательное проникновение вглубь буквально же всяческого человеческого сознания.
  И хуже всего досталось именно России, поскольку это как раз у ее народа неизменно имелась полнейшая и попросту что истинно вековая несовместимость промеж витающей в розовых облаках интеллигенцией, да и извечно прозябающим в житейской суете забитым и униженным обывателем.
  Та же Франция, к примеру, и близко не была подобного рода страной.
  Раз уж никогда так еще не бывало на ее земле того донельзя полнейшего расхождения жизненных путей, явно во всем попросту взаимоисключающих всякую возможность встречи и взаимопонимания промеж самых исключительно между тем различных слоев населения.
  А в извечно заснеженной России именно - это и создало ту самую 'страшную щель, сквозь которую и, оказалось, возможно, затем втиснуть острие кинжала массового террора'.
  Причем это вовсе не праздные и пустые слова совсем ведь ничего не сведущего в делах родины во всем этак безмерно уж от нее далекого эмигранта.
  Поскольку вот ведь оно то, что обо всем этом пишет белый эмигрант Николай Головин в его книге "Российская контрреволюция в 1917-1918 гг.":
  'Прочитывая цитированную уже несколько раз сводку, нельзя не обратить внимания на искреннее отчаяние членов Государственной Думы, когда им пришлось воочию столкнуться с этим взаимным непониманием.
  Полученные в деревне книги, - говорится в одном из отчетов, - были написаны языком... каким угодно, только не тем, на котором говорит народ. И чем хотели добросовестнее здесь отнестись к своей задаче и выполнить ее при помощи серьезных первоклассных сил, тем получалось хуже: вместо хлеба давали камень. Требовались переводчики с этого непонятного языка на язык народный. 'Нет слов, - пишет делегат из Псковской губернии, - передать о том смущении, стыде и боли, которые охватывают человека, убежденного в том, что так скудно, так мало даваемое - по существу представляет камень вместо хлеба, ибо оно непонятно, чуждо, темно по самому изложению, по самому языку своему для деревни'.
  
  Разумеется, то вовсе совсем так не является буквально-то всеобщей бедой, что юридический или экономический, да и технический язык во всем этом мире нисколько никак не похож на тот самый обиходный и разговорный.
  Да только навыки всякого обыденного общения у самых различных групп населения нигде и никогда не были столь беспредельно различны, чтобы действительно сама собою возникла та глубочайшая пропасть абсолютного уж взаимного недопонимания...
  Нет, это было бедой одной лишь России, причем исключительно из-за того, что вместо того, чтобы довольно медленно и осторожно сшивать куски совершенно разорванной ткани некогда более-менее вполне гомогенного общества именно на ее земле, и попробовали все до чего явно спешно перешить на тот самый новый, ранее нигде и невиданный фасон.
  
  111
  Очень даже многое из всего того полезного, чему разве что должно было некогда вообще произойти, причем именно вследствие перемен сколь строго имевших место и время в ту неистово громыхающе грозную эпоху нынешнего, новоявленного технического века... столь непременно случились бы и сами по себе, безо всякого насильственного взнуздывания и агрессивного понукания.
  А потому и никак вовсе не следовало до чего уж немыслимо беспечно торопить все те исторически заранее во всем предначертанные и предопределенные грядущие события.
  А тем более, когда это начисто противоречит всякому вполне так объективному здравому смыслу.
  Ведь то самое столь невообразимо существенное обновление буквально всех мыслей и чувств уж явно пришедшее к нам именно в связи со всеми теми столь внезапно приключившимися событиями эпохи довольно-таки весьма массового просвещения, да и вообще вся зачастую чисто полувынужденная элитарность интеллигенции - это как раз то самое общемировое и общеизвестное явление.
  И то и вправду столь непременно есть вполне естественная часть буквально так всеобщего пошагового развития всей этой нашей цивилизации, попросту столь явно во всем переросшей пеленки всего своего несколько уж затянувшегося совсем еще раннего детства.
  
  112
  Однако вовсе не везде в этом мире все те, кому действительно доступна культура, причем в том и близко уж нисколько вовсе-то не примитивно массовом плане, подчас почитают самих себя ею попросту изначально избранными, возвышенными духовно и на низшие существа они всенепременно смотрят разве что именно совершенно так свысока.
  Да и впрямь то исключительно дико уж столь безнадежно весьма этак всецело неласково оно выходит, что, поскольку та довольно-то мелкотравчатая цивилизованность явно приучает серого обывателя к сущему умилению пред всяческими мелкими страстишками...
  Нет, именно в связи со всем этим затем и получается, что народ делается донельзя черствым друг к другу, любит уткнуться носом в ящик, вместо того чтобы судачить о жизни, радостно общаясь промеж собой.
  
  А между тем ранее это было как-либо совершенно вовсе не так, однако новые славные веяния цивилизации обратили в прах все те до чего старинные, давно вполне устоявшиеся традиции вековой культуры.
  Конечно, ранее в крепостном попросту совсем никак не видели человеческое существо, а одно лишь движимое имущество, использовали как грубую физическую силу, ну а теперь, в век машин, в нем попросту явно отпала всякая та прежняя нужда.
  А из всего этого само собой следует, что уж оказался он новым заправилам общества вроде как далее нисколько ведь вовсе совсем и не нужен как некая индивидуальность, отделенная от всякого производственного процесса личность.
  
  113
  А в те самые старые, добрые времена, когда он был еще весь душой и телом хозяйской собственностью, о нем вполне сообразно сему и заботились...
  однако гораздо уж в меньшей степени, нежели чем о сохранности какого-либо иного, куда только во всем более достойного того добра.
  Скорее о нем думали как о чем-либо не совсем ведь действительно одушевленном...
  Причем именно в этом и была вся суть холопского житья - быть никем и ничем.
  Душами холопов торговали в точности как скотом, ну а вели себя с ними подчас и того несоизмеримо только лишь явно похуже.
  Однако в новые времена вовсе так никак уж не стало хоть сколько-то лучше, а разве что во всем изменились самые этак весьма насущные критерии использования простых людей.
  А потому и оказались они в кабале, куда исключительно более безотрадно во всем наихудшей, той навеки отныне прежней, а еще и безо всякой стародавней долгими веками весьма ведь полностью до чего столь прочно незыблемо устоявшейся определенности.
  Именно поэтому бывшим крепостным и захотелось... всего-то навсего подыскать себе другого (лучшего) хозяина, а то без него им было как-либо уж совсем никак нисколько и не уютно.
  А в результате...
  
  114
  Быт и закон сплошь отныне стали непримиримо яростно сугубо революционными.
  Ну а это разве что лишь уж вполне всерьез означало, что быть ведь им нынче столь беспредельно во всем совершенно бездушно простыми, словно тому еще простенькому и безликому ярлычку, который надо бы всего-то лишь столь небрежно прилепить на того далее никому отныне вовсе и не нужного человека...
  Ну, а тогда и можно будет его ничтоже сумняшеся безо всякого промедления отправить в расход, поскольку он отныне тут попросту исключительно лишний, словно бы таракан у кого-либо, значится, дома...
  Ну, а благоверному большинству нынче будет явно исключительно полезно более чем своевременно приобрести новые, всевластно увязывающие массы воедино вполне определенно наглядные и совсем неестественно выпуклые свойства.
  Уж того-то самого инстинктивного братства на основе светлой (бьющей в глаза, словно прожектор) идеи...
  А между тем люди из поколения в поколение безмерно обожают все то, именно свое давным-давно ими полноценно обжитое и устоявшееся постоянство.
  Всего уж того извечного как он только есть мелочно-склочного быта и старых привычек, и никогда им вовсе не навязать ничего вообще ведь, собственно, нового.
  
  И всякие мудреные нововведения простые люди от себя буквально сразу с ходу отринут, как только им их всею силою уж разом всячески перестанут столь подло и бессердечно их истинно так нелепо и сладкоречиво и впрямь-то бесцеремонно яро навязывать.
  Поскольку им ведь точно светлыми и благими идеями будет себя нисколько совершенно не прокормить, раз им всегда будет нужно нечто более-менее наглядно материальное, да и впрямь еще, кстати, действительно съедобное...
  Ну, а поскольку предоставить нечто подобное новоявленный революционный строй, был никак этак вовсе нисколько не в силах, он и начинает беспокойно и весьма ответственно искать тех крайних, неизбежно уж как есть полностью до конца виноватых во всем том нынешнем бескрайнем запустении и оскудении...
  Ну, а раз их легче всего будет найти как раз-таки посреди людей честных и не изворотливых, именно они самыми первыми под топор неистовующе безумствующих во всем своем фанатизме репрессий явно этак затем еще всецело и попадут.
  А это, в свою очередь, более чем непременно сделает из оставшихся на свободе людей безынициативных исполнителей, во многом безгласных, или максимум столь этак назойливо выспрашивавших самые последние начальственные распоряжения...
  И мысли их при этом всегда будут отныне крутиться только-то разве что вокруг того, как бы это им столь и впрямь значительно еще получше во всем угодить волхвам всего того новоявленного язычества - высшему партийному начальству.
  Ну, а о деле они будут думать в самую так только лишь последнюю очередь.
  Их думы впредь и отныне станут вполне сродни мыслям той же скотины, которая идет совсем не туда, куда сама захочет, а туда, куда погонит ее пастух.
  Правда там, где у того пастуха явно был именно свой собственный большой интерес, инициатива вменялась в обязанность, а не просто приветствовалась и это как раз-таки там и проявлялась все великая мощь русской смекалки.
  Однако если все-таки предположить, что уж вовсе и близко не было бы столько расстрелянных или морально уничтоженных людей, то ведь тогда еще сил уж явно как есть, столь невзначай бы хватило не только на военную, но и на вполне мирную гражданскую отрасль.
  
  115
  Разумеется, что и посреди людей, некогда зачинавших лютый пожар, а затем и раздувавших пламя революционных идей, было довольно-таки немало личностей более чем искренних и порядочных, сколь и впрямь всеми силами души страстно желающих всему этому миру одного лишь, несомненно, разве что лишь всецело хорошего.
  Однако все эти планы носили чисто опереточный и сказочно-легендарный характер...
  В них попросту нисколько не было самого главного, а именно более чем элементарной житейской логики, а без нее никак совсем уж далеко не уедешь.
  Так что и хорошие люди, пошедшие путем революции, могли всеми силами, пусть и беспамятно, но зато до чего только истинно бестрепетно ведь рьяно помочь всем тем отъявленным негодяям сделаться еще, куда значительно хуже и беспардонно безнравственнее...
  И уж совершенно сослепу следуя инстинкту возрождения всего того наиболее несветлого и темного, они буквально разом ведь укоротили на целую голову всяческую так вообще инициативу, неистово добиваясь доблестного труда и беззаветной веры в то призрачное счастье, которое еще непременно должно было достаться одним лишь нашим самым так отдаленным потомкам.
  
  116
  Люди, властвующее над революционными толпами, более чем неизбежно построят некую новую жизнь из самых-то между тем зловещих обломков жизни прежней, вовсе и близко никуда не исчезнувшей...
  А она столь неизменно упрямо всегда возвращается к своему до чего только еще изначальному же своему истоку...
  Вот оно на сей счет самое наглядное свидетельство со стороны отколовшегося от идей марксизма Михаила Пришвина, 'Дневники 1918-1919 год':
  'Виноваты все интеллигенты: Милюков, Керенский и прочие, за свою вину они и провалились в Октябре, после них утвердилась власть темного русского народа по правилам царского режима. Нового ничего не вышло'.
  
  И это именно так, поскольку людям чего-либо нового и близко уж никогда нисколько так совсем не навяжешь, кроме как, ясное дело, в виде разве что тех еще броских лозунгов, бездумно и упоенно прославляющих грядущее новообретенное счастье неких, несомненно, иных людей, коих кое-кто явно порешил взращивать, словно дыни на грядках.
  А между тем, заботясь о всеобщем процветании, надо бы думать лишь о сегодняшних людях, ну а о людях завтрашнего дня следует проявлять заботу в разве что том одном всеобъемлющем смысле самого так еще посильного сохранения всех природных богатств.
  Ну, а во всем остальном они и сами (придет их время) сколь взвешеннее и конструктивнее нежели мы о себе когда-нибудь еще всенепременно обязательно позаботятся.
  
  117
  Однако в те 20-е годы навеки нынче прошлого века людей до чего и впрямь беспрестанно начали денно и нощно опутывать донельзя мрачной и слепой от рождения марксисткой идеологией.
  Ну, а сама жизнь при этом тогда была голодная, да и совершенно непоправимо и непроглядно воинственно темная...
  Советским гражданам исподволь ведь тогда внушались мысли о самых беспрестанных победах и всеобщих достижениях, а им между тем подчас было совсем не до радостей некоего нового светлого существования, бывшего в те времена реальным лишь в тех самых приторно сладких грезах...
  Ну, а народу при тех новых идеологически подковывающих властителях разом пришлось стать волами, беспрестанно и надрывно тащившими на себе все тяготы значительно худшего, чем прежде, всецело невзрачно отчаянно серо-будничного бытия.
  Да вот еще отныне и донельзя более чем во всем скудного и впрямь-то запанибратски на горбу людском всецело четко рассчитанного, словно как по нотам, на пять лет ногами наперед.
  
  118
  Но, может, чего-либо явно пошло и близко вовсе уж нисколько не так, как оно было надо, а потому и сошло оно все с тех истинно нужных для всеобщего людского продвижения рельсов?
  Однако простые люди к построению чего-либо нового еще пока вовсе никак совсем не готовы.
  Им ведь безмерно претит сама мысль взять да наскоро поменять те самые давно им привычные устои и обычаи всей вот той своей простецкой, раз и навсегда устоявшейся жизни.
  Поскольку ничего иного они и во сне себе представить нисколько так вовсе совершенно не смогут.
  Раз все то издревле еще сложившееся веками всегдашне во всем довольно соблазнительнее чего-либо нового, несоизмеримо так весьма более трудного для его вполне полноценного восприятия глазами простого обывателя.
  Ну, а тем паче, если его никто и никогда, собственно, и не пытался перевоспитывать при помощи единственно доступного его уму искусства.
  
  Причем одним из наиважнейших факторов, действительно способных постепенно доподлинно во всем этак еще поспособствовать самому уж явному перерождению былого общества во что-либо на деле того стоящее новое, было одно лишь довольно-таки весьма существенное поднятие всеобщего уровня культуры.
  Ну, а добиться всего этого можно было разве что лишь довольно-то неспешным путем, значительно более полноценного охвата столь вот весьма и весьма невежественного народонаселения всеобщей средней образованностью.
  Причем великая спешка нужна только при ловле блох, а особенно для какой-нибудь макаки, поскольку у нее кроме пальцев никаких других средств вовсе ведь попросту нет.
  А человек должен изыскивать достойные средства, да и всегдашне при этом стараться умерить в себе все ту донельзя пугающую его соседей первобытную дикость.
  И идти вперед к большей цивилизованности и образованности.
  Однако безо всяческой при этом и близко уж до чего столь неприемлемо строгой идеологической направленности.
  Раз явно она, куда лишь только поболее еще прибавляет народу всей той моральной слабости, а совсем никак не тех истинно производительных сил.
  Причем именно вполне достойной того духовной мощи, а не идеологически обезжиренной немощи ему могло бы прибавить одно лишь то посильное укрепление в народной среде величественных догм христианства.
  А уж тем более, если бы оно было подкреплено весьма так тщательным и последовательным преследованием духовной властью всех тех из своих нерадивых слуг Господних, кто, прикрывшись внешним благочестием, вершат всяческие непристойные дела.
  Поскольку один блудливый поп с кадилом привлекает куда больше бесов, нежели чем десять его коллег праведников их до чего только беспрестанно всячески разгоняют.
  
  119
  Ну, а либеральной интеллигенции действительно еще надлежало неистово сражаться за всю свою благочестивую правоту, которую прекрасно этак можно было сочетать и со всеми теми и впрямь до чего весьма и весьма стародавними устоями.
  Однако вовсе никак при этом, не размежевывая все то старое, что у простого народа всегда столь неизбежно до чего только полноценно еще отожествлялось с самой между тем обыденной житейской совестью...
  И ведь всем тем столь бесконечным рассусоливанием материалистических и атеистических воззрений и впрямь-то столь беззастенчиво некогда вколачивались гвозди в гроб всякой той еще стародавней, никак этак вовсе совсем не изжившей себя морали.
  Ну, а если и сеять разумное, вечное, доброе то уж делать нечто подобное действительно следовало весьма этак основательно, при этом выпалывая сорняки, а не только уж и всего давая прорасти чертополоху всеобщего воинственного себялюбия.
  Поскольку путем яростного развенчивания всего того прежнего, что ранее было сколь и впрямь облагораживающе души святым для всех тех безнадежно невежественных, отчаянно серых масс простого народа, можно было уж разве что лишь вместе с верой во Всевышнего столь беззастенчиво развенчать и всю как она только есть веру в человека вообще.
  И надо бы прямо заметить, что всякому народному просвещению всегда еще следовало бы как-нибудь действительно обходиться безо всей той нигилистически воинственной упоенности, буквально вдоволь переполненной сладостным ароматом совершенно уж нисколько не осуществимых на житейской практике отчаянно скороспелых надежд.
  Причем весь тот праздничный энтузиазм был всего-то навсего недалеким задушевным откликом на прочитанное в книгах, а жизнь она течет бурной и мутной рекой и ей полностью наплевать на все то наличие здравых и научно вполне взвешенных концепций...
  А потому и идти к тому иному, более светлому грядущему всегдашне следовало как раз-таки именно ведь уж совсем безо всяческого слепо осатанелого воодушевления, как и вздернутых кверху рук...
  Нет, надо было медленно, но верно брести к лучшим дням, собственно, так именно путем явного еще прибавления, а вовсе не убавления всех тех действительно доподлинных гражданских прав.
  Однако до революции данное начинание уж никем тогда ведь всерьез не рассматривалось, раз неизбежно бы это вполне еще подорвало все те давно устоявшиеся средневековые обычаи правления той и поныне довольно-то средневековой Россией.
  Ну, а этого никому в те дни и близко никак не желалось причем, в том числе и душке Льву Толстому.
  Существовавшее еще с самого начала времен полностью этак до чего глубоко вросшее в землю положение вещей очень даже многих тогда во всем, несомненно, устраивало.
  Поскольку совсем не иначе, а являло оно собой кристально чистый облик донельзя нечистоплотной державы, буквально-то утопающей в вековом море совершенно бескрайней коррупции.
  
  120
  Однако - то ровным счетом ничего не говорит о самом народе, поскольку многое будет зависеть не от всех его исконных человеческих качеств, а от тех издревле сложившихся устоев, которые, в свою очередь, проистекают от великого множества исторических процессов, а не одного того, чего это именно у Джона или Ивана в голове.
  А потому и никак нельзя рассматривать народ как некую серую массу, вполне ведь достойную всего своего донельзя бедственного положения.
  Слишком упрощенные формулировки того самого обобщенного типа так уж и талдычащие, что 'всякий народ достоин своего правительства', никак не учитывают всю глубину веков исторического развития, а разве что лишь выпячивают все те донельзя прямолинейные истины, которым самое место в одной той двухмерной, плоской и чисто исключительно книжной действительности.
  Наша же настоящая жизнь имеет не только самую, что ни на есть выпуклую трехмерную данность, но и еще один крайне так важный фактор, а именно - время, бесконечно медленно текущее из прошлого в будущее.
  И поскольку в России у довольно многих людей вовсе вот не было почти никаких человеческих прав, то и были те обыватели довольно жестко же ограниченны в плане всего своего более чем достойного понимания безмерно сложных процессов общественного развития...
  Ну а еще и были они разве что только способны к одному лишь грубому физическому труду, и это как раз он столь невероятно их подчас и угнетал.
  И это именно та веками глубоко затаенная злоба на извечно нерадивую жизнь и толкала к бунту, поскольку любые перемены, были несусветно благостны для холопа, которого попросту никак не ставили совсем ни во что, ну а протестовать безнадежно ведь запрещали вовсе.
  В подобных условиях вполне естественно, что всякий горлопан, более-менее сносно и по-деловому умеющий нагнетать самые адские людские страсти, и становится же пророком и витязем высшей правды!
  Сила ума посреди российского невежества и так ценилась весьма ведь мало и целиком зависела от меры страстности и самоубежденности в речах, и никак оно тогда нисколько не заключалась в каких-либо тех или иных логических построениях как таковых.
  
  121
  Зло порою умеет столь беззаботно и весело качать права всеми-то своими безмерно патетически разнузданными эмоциями, буквально прущими из него блистательно наружу всем тем истово свирепым буйством диких инстинктов.
  И на все это явно покупается не одна та безыдейно же невежественная серая и невзрачная людская толпа, но и живущая сладко-приторным духом книг интеллигенция, поскольку проникновенный пафос вполне однозначно увязывается в ее близоруких глазах, с самым ведь что ни на есть до чего всеобъемлюще правым здравым смыслом.
  Наверное, кое-кому из их числа попросту столь бездумно кажется, что это как раз данного 'восторженного здравомыслия' столь, по-видимому, и не хватало той вконец опостылевшей, да и безапелляционно по-канцелярски бездушной имперской действительности.
  И это как раз тогда, когда нечто подобное до чего полноценно еще во всем приживется, да и столь безупречно сроднится со всеми теми крайне между тем насущными реалиями века, уж и впрямь-то, собственно, станет возможен единственно верный поворот истории в некое исключительно иное более благое русло.
  Ясное дело, что это именно за счет всех тех пустопорожних магических слов и создаются величавые иллюзии о быстром и вполне однозначно более чем уж нисколько незамедлительном переустройстве всей той более чем неизменно и единообразно в самую дальнюю даль грядущих веков плетущейся общественной жизни.
  
  К тому же еще во все - это до чего только разом всецело вплелись также и всевозможные азиатские хитрости, выпестованные европейскими государственными мужами, коим до чего радостно и столь немыслимо захотелось попросту в единый миг раз и навсегда повернуть оглобли к старым добрым временам.
  Ну, а во имя этого им и надо было вовремя так заставить народ 'перебеситься' и самому еще столь ведь поспешно на себя нацепить то самое извечно прежнее свое ярмо.
  
  122
  И все ведь тогда всецело зависело лишь от того, а кто это вообще окажется в некий тот самый еще определенный момент значительно хитрее и всецело проворнее на службе у сатанинских сил, всенепременно желающих взять, да перевернуть весь этот мир буквально вверх ногами.
  Острой и весьма неотложной необходимостью поворота к стародавним допетровским временам в дореволюционной России и стало, собственно, обосновываться дело великой чести возведения на трон могущественного тирана, что уж, дело ясное, разом обрядит всю страну в старые добрые лапти, запросто заткнув рот всем тем проклятым и впрямь кое-кому до смерти ненавистным либералам.
  А это и оказалось делом чести для весьма многочисленных сторонников именно подобного рода перемен во всей той столь и впрямь разноликой российской общественной жизни.
  Причем то самое 'великокняжеское установление' патриархально-патриотического строя вовсе-то никак затем не удалось разве что лишь потому, что его сторонники не имели на троне достаточно сильную и харизматическую личность
  Ну, а без достойнейшего царя, они были буквально как без рук.
  Да только сама, как она есть, более чем безуспешная попытка установления как раз подобного монархического строя явно имела свое место и время еще уж, собственно, до того крайне этак истинно обескровливающего все и вся крушения великой империи.
  Советский Союз - это лишь воссоединенные воедино цепями ее-то самые отдельные обломки...
  Нужно было любой ценой восстановить единоначалие в том и впрямь именно что ныне на ходу разом разваливавшемся на самые отдельные куски старом патриархальном государстве, которое без хозяина всей русской земли жить уж вообще никак совсем вовсе нисколько не сможет.
  
  И ведь, пожалуй, как раз-таки, значит, за этим еще в том стылом марте 1917 года и был сколь поспешно, словно бы впрямь уж с цепи разом спущен весь тот сонм отпетых, закоренелых уголовников.
  И тот очумело бесславный их выход на вольные хлеба и был исключительно ведь неминуемо явно еще затем всецело ознаменован как раз-таки именно тем, что криминогенная обстановка в городе Петрограде более чем, несомненно, разом накалилась буквально аж до предела.
  
  123
  Однако ту прежнюю империю, это нисколько совсем не спасло, а только поболее стала она тогда трещать по всем своим швам.
  А тут и форменный паяц товарищ Керенский и без того отчасти деморализованную внутренними настроениями армию не мытьем так катанием до самого полного развала немыслимо смело разом довел.
  Ну, а потому и можно прямо и резко о том более чем веско сказать, что это именно он ее всем тем сколь неправо уж поспешно введенным двоеначалием именно что попросту 'вредноидейно' бессовестно почти ведь до самого так конца враз доконал.
  А нет дисциплинированной армии - через каких-то полгода не будет и прежней страны.
  
  Вот как обо всем этом пишет Деникин в своей книге 'Очерки русской смуты'.
  'Военные реформы начались с увольнения огромного числа командующих генералов - операция, получившая в военной среде трагишутливое название "избиения младенцев". Началось с разговора военного министра Гучкова и дежурного генерала Ставки Кондзеровского. По желанию Гучкова, Кондзеровский, на основании имевшегося материала, составил список старших начальников с краткими аттестационными отметками. Этот список, дополненный потом многими графами различными лицами, пользовавшимися доверием Гучкова, и послужил основанием для "избиения". В течение нескольких недель было уволено в резерв до полутораста старших начальников, в том числе 70 начальников пехотных и кавалерийских дивизий'.
  
  Ко всему этому надо бы еще и присовокупить и мнение барона Врангеля, изложенное в его 'Записках'
  'Первые шаги Александра Ивановича Гучкова в роли военного министра ознаменовались массовой сменой старших начальников - одним взмахом пера были вычеркнуты из списков армии 143 старших начальника, взамен которых назначены новые, не считаясь со старшинством.
  Мера эта была глубоко ошибочна. Правда, среди уволенных было много людей недостойных и малоспособных, сплошь и рядом державшихся лишь оттого, что имели где-то руку, но, тем не менее, смена такого огромного количества начальников отдельных частей и высших войсковых соединений одновременно и замена их людьми, чуждыми этим частям, да еще в столь ответственное время не могли не отразиться на внутреннем порядке и боеспособности армии'.
  
  124
  А между тем всякий врач, когда он лечит гнойник (а в особенности, если тот застарелый) очень уж тщательно при этом выверяет буквально каждый свой надрез, дабы не вышло еще разве что исключительно хуже для его и без того обессиленного болезнью больного.
  Но над здравым умом российских либералов неизменно верховодили книжные идеалы, а потому они и применяли в своей практике совершенно так иные логические принципы.
  А между тем то ведь ясно, как Божий день, что сколь немилосердно вырезая гниль из тела пациента, будто бы это гнилое яблоко, всенепременно выпустишь наружу немало здоровой крови.
  Да еще и повредишь нервные окончания, ослабив этим весь и без того крайне изможденный болезнью организм - то, что в конечном итоге откроет врата для любой маломальской инфекции, пришедшей извне.
  И, конечно же, полностью прав был известный писатель Пришвин, написавший в своих 'Дневниках' такие слова.
  'Вся революция показывает невероятное непонимание демократической интеллигенцией народа и обратно. По-видимому, первопричина этого непонимания лежит в различии самой веры первых революционеров и веры народа. Большевизм есть общее дитя и народа, и революционной интеллигенции. Большевистский интернационализм ничто иное, как доведенная до крайности религия человечества. Это и погубило Россию, а не как теперь говорят: погубили Советы, погубил Савинков, погубил Керенский (меньше всех виноват Корнилов)'.
  
  Причем, то уж бессердечно лютое и безнравственное попрание большевиками самого так исконного устремления людей к подлинно духовной свободе до чего тесно было всегдашне связанно именно с тем еще общим духом немыслимой и неиссякаемой восторженности, а между тем пока в этом мире совершенно нечему особо умилятся.
  Наше бытие полно лукавства и самообмана, а кроме того в нем извечно недостает взаимопонимания и желания делать открытия идя плечом к плечу с людьми исключительно сторонних взглядов поскольку чье-либо мировоззрение сложилось на редкость так совершенно во всем иначе.
  А потому и нельзя смеша при этом кур до чего только и впрямь безмерно спешить с построением всего того самого идеального общества, где все окажутся равны, дружны и бесподобно и беззаботно счастливы.
  Однако нисколько и близко того вовсе ведь не понимают, те самые всецело одухотворенные неким неземным светом люди, что самым искренним образом и вправду готовы творить добро во имя буквально всех и каждого.
  Да только всею душой, словно именно наяву, видя все те либеральные сны, они с исключительной так ярой последовательностью загаживали и отравляли людские сердца черной тоской по тем безоблачным грядущим дням, что по некой загадочной и неведомой причине нисколько не соизволят столь незамедлительно и безупречно уж сегодня этак разом действительно сбыться.
  Да только никак им вовсе не суждено ныне стать частью самой обыкновенной реальной действительности.
  Их общая утопичность и явная несбыточность попросту совершенно начисто всецело попросту отрицалась.
  А еще и безо всякой той стоящей к тому первопричины были тогда ведь нисколько совсем не благосердечно затрагиваемы души всяких тех наивных обывателей, что, как правило, тупо и безразлично равнодушны ко всем благим переменам в том исключительно бескрайнем для них, словно море, обществе в целом.
  Да только вот оно что кое-кто их столь безостановочно расталкивал, да и принуждал распевать гимны светлым грядущим временам, которые между тем никогда не наступят без того весьма продолжительного промежутка предшествующей им эры согласия, примирения и процветания.
  
  125
  Неистовая же борьба со всем тем бездушно отъявленным прошлым как раз-таки вот его и возрождает, крайне при этом укрупняя все его зверские, самодурские и узурпаторские черты...
  И все это столь наглядно и надменно более чем бросово проскальзывало во всем том исключительно осатанело лютом лике тех, кто столь безудержно и бескомпромиссно яростно боролся за всеобщее грядущее идеологическое оболванивание и порабощение безликих трудовых масс.
  Во имя грядущего 'общемирового людского благоденствия' данные во многом исключительно уж крайне отчаянно невежественные молодчики всегдашне ведь всем тем длинным своим языком так и орудовали беспрестанно жонглируя догматами всего того новоявленного атеистического вероисповедания.
  Причем все эти борцы за свободу народа столь мощно и безоговорочно разом решившие единовременно покончить со всем тем когда-либо ранее бывшим истинно всесильным общественным злом еще лишь только поболее уверенной рукой, затем станут искоренять все те буржуазные проявления всяческой безыдейной благорасположенности всех тех людей друг к другу.
  А именно отсюда и возникли все те доблестные ритуалы нарочитого хамства и всяческих издевательств над всякой уж вовсе неординарной личностью.
  Но все это действительно понять, а в связи с тем и до конца этак почувствовать всю ту полнейшую неприемлемость острых и драматических общественных сдвигов...
  Нет чего-либо подобное могло бы, собственно, еще уж явно произойти разве что если бы общественные потрясения и вправду разрушали не только живую плоть общества, но и все то искусственное, что было создано нынешним человеком.
  Ну а иначе даже и вдосталь исключительно так безрадостно насмотревшись на все те вовсе нисколько не мимолетные последствия 'демарша подлинной свободы', люди высоких лубочных идеалов с ними именно что буквально ни в жизнь и впрямь до конца своих дней, собственно, и не расстанутся...
  Виктор Гюго, 'Девяносто третий год':
  'У революции есть враг - старый мир, и она не знает милосердия в отношении его, точно так же как для хирурга гангрена - враг, и он не знает милосердия в отношении ее. Революция искореняет монархию в лице короля, аристократию в лице дворянина, деспотизм в лице солдата, суеверие в лице попа, варварство в лице судьи - словом, искореняет всю и всяческую тиранию в лице всех и всяческих тиранов. Операция страшная, но революция совершает ее твердой рукой. Ну, а если при том прихвачено немного и здорового мяса, спроси-ка на сей счет мнение нашего Бергава. Разве удаление злокачественной опухоли обходится без потери крови?
  Разве не тушат пожара огнем? Кровь и огонь - необходимые и грозные предпосылки успеха. Хирург походит на мясника, целитель может иной раз показаться палачом. Революция свято выполняет свой роковой долг. Пусть она калечит, зато она спасает. А вы, вы просите у нее милосердия для вредоносных бацилл. Вы хотите, чтобы она щадила заразу? Она не склонит к вам слух.
  Прошлое в ее руках. Она добьет его. Она делает глубокий надрез на теле цивилизации, чтобы открыть путь будущему здоровому человечеству. Вам больно?
  Ничего не поделаешь. Сколько времени это продлится? Столько, сколько продлится операция. Зато вы останетесь в живых. Революция отсекает старый мир. И отсюда кровь, отсюда девяносто третий год''.
  
  126
  Вот-вот, это и есть та всему тому нынче уж явно крайне опостылевшему прежнему столь неправедную смерть на самом этак кончике своего острого языка несущая и впрямь до чего только безапелляционно отвратительная демагогия...
  Причем сколь неизменно была она вполне этак еще и полна самого вездесущего презрения ко всяческой обыденной житейской правде.
  А между тем тело вековыми социальными пороками больного общества от тела какого-либо отдельного больного ничем таким существенным сроду ведь никогда нисколько не отличалось.
  И тому, и другому были всегдашне нужны как раз-таки покой и тишина, а никак не борьба за грядущее счастье, и это именно то, что и было важно вовремя принимать в самое пристальное внимание.
  Однако уж осенить данная мысль, могла лишь ту светлую голову, что была бы свободна от буквально всяческих полуосмысленно радостных литературных грез о мире, в котором (по чьим-либо субъективным воззрениям) вовсе-то нет этакого плотного смешения добра и зла в столь плотный комок, что его порой вообще невозможно отделить одно от другого.
  Что же из всего этого тогда, собственно, следует?
  Да только лишь то, что сам процесс усовершенствования всей общественной жизни неизменно ведь должен был быть во всем явственно созидателен, а не неистово осатанело разрушителен.
  Ну, а как-либо вообще иначе оно может быть разве что лишь с тем еще явным и сколь полноценно планомерным участием некоей сугубо внешней политической силы.
  И вот коли все ее достаточно серьезные намерения и впрямь-таки окажутся, безукоризненно чисты ото всех тех исключительно зловредных эгоистических амбиций, то из всего этого и вправду может некогда еще действительно выйти истинно бравый толк, да только зачастую это вовсе и близко нисколько не так.
  Ну, а изнутри в единый миг преобразить и реформировать всю ту назойливо повседневную окружающую действительность можно лишь разве что в розовых снах всех тех, кто так и живет в своих светлых мечтах, до чего и впрямь радостно порхая посреди ни для кого на деле вовсе-то еще и неведомых небес.
  Причем поболее всего доподлинно светлого неизменно рушится именно под градом иногда сколь всеобъемлюще исступленной ярости почти что порою так нечленораздельных, неистово негодующих слов.
  
  127
  И чем уж все это когда-нибудь столь явно и впрямь до чего еще неприглядно окончится в своем, так сказать, исключительно ведь конечном итоге?
  В результате почти бескровного дворцового переворота во главе всего российского государства попросту так разом оказались доблестные и чрезвычайно горластые чистоплюи, совершенно чурающиеся от одного лишь вида по их приказу пролитой крови.
  И все это при том, что уж во имя самого настоящего сохранения за собой действительно прочной и более чем устойчивой политической власти им нужно было ее порою столь безжалостно подчас так широко проливать, поскольку власть без насилия над плотью общества - вообще никакая не власть.
  Другое дело, что это насилие должно было быть крайне неприглядно спровоцировано, а не являться уж всецело до конца этак законной частью суровой, и самой обыденно повседневной революционной данности.
  И именно затем, дабы далее ничего подобного попросту вот никогда вовсе-то совсем и не было, и надо было правительству Керенского проявлять самую истинно настоящую железную твердость в усмирении и подавлении людских буйных инстинктов.
  Но им это было попросту никак неприемлемо, и даже сама мысль о чем-либо таковом вызывала у них одну только беспрестанную нервную дрожь.
  Зато столь неистово плодотворно плодить всяческие пустопорожние словопрения, безвольно так при этом, всячески поддакивая буквально любому тупому скотству нет уж нечто подобное члены Временного правительства и вправду необычайно виртуозно умели делать прямо скажем как никто ведь на этом свете другой явно бы и не сумел.
  
  Интриги, сущие помои на ближнего, попугайское зазубривание чьих-либо совершенно чужих бесполезных слов - все это и было более чем естественной частью сознания членов чисто Временного правительства.
  И было оно именно интеллигентским, ну а буржуазным его (весьма этак выразительно формально) сделали именно большевики, дабы впредь оказаться ему самой что ни на есть приемлемой для всего же народа здравой альтернативой.
  Вот он, столь яркий пример логики вовсе не Временного, а куда вернее умственно этак сразу до чего только беспутно не ко времени осиротевшего правительства России, взятое автором из 'Записок' генерала Врангеля:
  '"Правительство не может допустить пролития русской крови, - ответил мне Самарин, - если бы по приказанию Правительства была бы пролита русская кровь, то вся моральная сила правительства была бы утеряна в глазах народа"'.
  
  128
  Но народ это вовсе не одна та безлико серая толпа, но и много чего еще, и простой народ надо бы по мере сил старательно ограждать от безумств так и бурлящей самыми примитивными инстинктами воинственно слепой толпы.
  Ну, а сделать это можно разве что лишь именно вовремя проливая чью-либо несчастную кровь, а не чернила, ибо иного выбора тут попросту нет и быть его, кстати, совершенно никак уж нисколько не может.
  Для восстановления должного былого порядка надобно было идти на буквально любые меры.
  Ибо слепая и зверская сила разбуженных от векового сна масс, взяв в свои руки власть и вытерев об нее свои грязные ноги, тут же разом изнасилует, ограбит и убьет столько народу, сколько его никогда не убьет никакая та вражеская армия, находящаяся под командованием вполне здравомыслящих командиров.
  Армия, в принципе, может, да и должна бесцеремонно подчас наводить порядок во всех гражданских делах.
  И делать это ей полагается как раз тогда, когда все они и впрямь сколь явно уж, безусловно, крайне во всем запутываются и все обычные рычаги воздействия на общество приходят в самую абсолютную злосчастную негодность.
  Да только для некоторых восторженных личностей, как и понятно, будет, куда значительно благороднее и чище сколь вальяжно, стоя у руля, внезапно выпавшего из рук государственной власти более чем благодушно разрушать именно ту структуру, что была еще способна при случае к решительным, им нисколько не подконтрольным и, кстати, вполне осмысленным действиям.
  
  Как то в принципе более чем определенно видится автору этих строк, главным устремлением в смещении высших военачальников было самое уж истое желание Керенского как можно основательнее раздробить и ослабить действующую армию, дабы она при случае его, не дай только Бог, ненароком не свергла.
  
  129
  Даже и на грани разверзшейся пропасти совершенно так бессмысленные люди... вполне искренне под чью-либо чужую дудку пляшущие марионетки все так же по-прежнему занимались точно теми самыми прежними бессовестными интригами.
  Генерал Деникин в своих 'Очерках русской смуты' пишет об этом так:
  'Генерал Алексеев с неподдельной горечью рассказывал печальную историю прегрешений, страданий и доблести былой армии, "слабой в технике и сильной нравственным обликом и внутренней дисциплиной". Как она дошла до "светлых дней революции" и как потом в нее "казавшуюся опасной для завоеваний революции, влили смертельный яд'.
  
  130
  Керенский только лишь ненадолго воспользовался революцией, да и она разве что уж вдоволь (сколько ей самой то было потребно) запросто уж до чего корыстно использовала его трагикомическую способность нести всяческую несуразную восторженную ахинею.
  До чего и впрямь искренне толкающий речи болтун на самых первых порах был ей более чем неотъемлемым образом безукоризненно нужен, да и очень даже, безусловно, во всем явно полезен.
  Причем разве то кому-либо совсем вот оно не понятно - большие 'европейские друзья России' в истинно житейских условиях всей той российской ирреальности сделали ставку именно на этакого слащавого, да и весьма не в меру амбициозного говоруна.
  Ну, а потом они вовсе уж ненароком его нечаянно спасли да и то совсем ни как своего наилучшего спецагента, а только из чисто сентиментальных соображений, как тот Шурик из фильма 'Кавказская пленница' выразился... им птичку стало жалко, и никак того нисколько не более...
  
  Можно как угодно относиться к этой во всем исключительно одиозной личности, однако, по описанию современников, нисколько не годился Керенский в суперагенты, да и суперагент на его номинальную должность был уж совершенно попросту нисколько и не нужен.
  Вот как описывает Керенского генерал Краснов в своей книге 'На внутреннем фронте' (кстати, в этой книге евреи упоминаются, ну а антисемитизмом там и не пахнет):
  'Лицо со следами тяжелых бессонных ночей. Бледное, нездоровое, с больною кожей и опухшими красными глазами. Бритые усы и бритая борода, как у актера. Голова слишком большая по туловищу. Френч, галифе, сапоги с гетрами - все это делало его похожим на штатского, вырядившегося на воскресную прогулку верхом. Смотрит проницательно, прямо в глаза, будто ищет ответа в глубине души, а не в словах; фразы - короткие, повелительные. Не сомневается в том, что сказано, то и исполнено.
  Но чувствуется какой-то нервный надрыв, ненормальность. Несмотря на повелительность тона и умышленную резкость манер, несмотря на это "генерал", которое сыплется в конце каждого вопроса, - ничего величественного. Скорее - больное и жалкое. Как-то на одном любительском спектакле я слышал, как довольно талантливо молодой человек читал стихотворение Апухтина "Сумасшедший". Вот такая же повелительность была и в словах этого плотного, среднего роста человека, чуть рыжеватого, одетого в защитное, бегающего по гостиной между столиком с допитыми чашками кофе, угловатыми диванчиками и пуфами и вдруг останавливающегося против меня и дающего приказание или говорящего фразу, и казалось, что все это закончится безумным смехом, плачем, истерикой и дикими криками: "все васильки, красные, синие, в поле!"'.
  
  131
  Мнение Краснова продуманное и обоснованное, оно вполне может быть более чем благоразумно принято, поскольку во время всякой же смуты люди сплачиваются совсем не вокруг кого-либо действительно самого умного, а сколь непременно именно вокруг того, кто явно этак лучше всех сумел довольно деятельно сориентироваться в смутной обстановке пасмурного времени...
  Ну, а с этим непременно лучше всего сумеют справиться только ведь те дешевые политические клоуны, совсем уж не имеющие абсолютно никакого внутреннего стержня, а потому и умеющие расшаркиваться буквально перед каждым встречным и поперечным.
  Ясное дело, что его, как за ниточки, станут тогда весьма усердно дергать все, кому то окажется вовсе ведь, значит, нисколько не лень.
  Ну, а для того, чтобы как следует сколь понадежнее закрепиться у самого горнила власти этакому ходячему пугалу огородному, всенепременно нужно было тогда еще научиться все чужие ниточки разом как есть так обрезать, да и самому при этом сплести паутинку и все ее тенета у себя в руках всесильно радостно сосредоточить.
  Чего никак попросту и близко нельзя было совершить, будучи всего-то лишь политиком-однодневкой, мотыльком, прилетевшим на огонек власти, бессильной марионеткой в чьих-либо чужих сиволапых руках.
  
  132
  И кстати, вот еще что: французская революционная деятельность, в отличие от российской, затлела некогда именно сама по себе.
  Это лишь затем ее на целый век взвешенно и дипломатично оседлали весьма предприимчивые и прагматичные господа англичане.
  Тот, кто думает как-либо иначе, может уж вслед за Николаем Стариковым более чем безапелляционно обвинить владычицу морей Англию в том, что она, будучи на короткой ноге с Посейдоном, утопила в своих пучинах весь тот доселе непобедимый испанский флот.
  
  Другое дело, насколько ведь быстро господа англичане действительно поняли всю сущую искрометность беспрецедентно во всей мировой истории, с ходу этак и впрямь разом заложенную революционным духом под пороховые погреба их извечной материковой соперницы Франции.
  Так что все те революционные события 19-20-го столетий имеют под собой весьма своеобразную политическую подоплеку.
  Виктор Гюго в своем великом труде 'Отверженные' только лишь вскользь упоминает о главных 'героях' всех тех последующих смут и мятежей в истории Европы:
  'Время от времени появлялись люди "хорошо одетые, по виду буржуа", "сеяли смуту" и, держась "распорядителями", пожимали руки самым главным, потом уходили. Они никогда не оставались больше десяти минут'.
  
  133
  Конечно, зачем уж это им было достаточно долго светиться - они тихо в тени делали свое искрометно бравое революционное дело, отрабатывая свой хлеб на службе прославленной английской короны.
  Вот еще одно свидетельство Виктора Гюго на данный счет: в его романе 'Отверженные' есть сколь очевидные и явные намеки на некую вполне организованную и хорошо обученную военному делу силу, властвующую буквально над всем и столь откровенно задающую всему свой собственный мерный ход и темп:
  'Говорили, что общество Друзей народа взяло на себя руководство восстанием в квартале Сент-Авуа.
  У человека, убитого на улице Понсо, как установили, обыскав его, был план Парижа.
  В действительности мятежом правила какая-то неведомая стремительная сила, носившаяся в воздухе. Восстание, мгновенно построив баррикады одною рукою, другою захватило почти все сторожевые посты гарнизона. Меньше чем в три часа, подобно вспыхнувшей пороховой дорожке, повстанцы отбили и заняли на правом берегу Арсенал, мэрию на Королевской площади, все Маре, оружейный завод Попенкур, Галиот, Шато-д'О, все улицы возле рынков; на левом берегу - казармы Ветеранов, Сент-Пелажи, площадь Мобер, пороховой погреб Двух мельниц, все заставы. К пяти часам вечера они уже были хозяевами Бастилии, Ленжери, квартала Белые мантии; их разведчики вошли в соприкосновение с площадью Победы и угрожали Французскому банку, казарме Пти-Пер, Почтамту. Треть Парижа была в руках повстанцев'.
  
  Конечно, без сугубо внутренних житейских причин вызвать из преисподней беса революции никак этак ни у кого попросту совершенно ведь вовсе не выйдет.
  Однако все те вполне уж доселе естественные первопричины сущего большого народного недовольства можно и очень даже довольно умело столь систематически резво раздуть хитроумно как раз для того и распускаемыми слухами.
  Причем сделано это будет именно дабы, затем с самым тем еще самым так прямым умыслом смело воспользоваться всей той полностью стихийно сложившейся ситуацией...
  Этак-то крайне деликатно, но при этом сколь обдуманно и издалека, немыслимо смело возглавив спонтанное движение революционных масс, можно будет весьма старательно и весомо их до чего основательно обеспечить знаниями, как и что им надобно будет, затем столь поспешно сотворить во имя того, самого значительно большего успеха всего-то их революционного дела.
  
  134
  Само собой разумеется, что и в сугубо российском случае не только некие иностранные козни, но и само беснующееся время попросту явно подорвало все основы законности и легитимности Временного правительства, которому в принципе и было вот суждено оказаться же созванным разве что на самый недолгий час... то есть для одного того безмерно короткого временного продолжения войны, пока в России все еще была хоть какая-либо явная нужда.
  И, ясное дело, что данная власть вовсе не вся сплошь прогнила и донельзя пропахла изменой...
  
  Сами иностранные устроители довольно-то малого российского переворота никогда бы не допустили до самых вершин власти, однородно состоящую из предателей и негодяев, толпу дешевых политиков-однодневок.
  Слишком все это было бы шито белыми нитками, а потому и раскрылось бы впрямь вот в один момент.
  
  135
  От подобного незадачливого правительства попросту сразу бы отвернулись все здоровые силы в российском обществе, а их было весьма ведь еще немало, а в том числе столь явно были они и посреди всех тех до чего отныне ветрено просторных коридоров нынешней будто бы и впрямь многозначительно всенародной власти.
  Но этак-то само собой оно и впрямь уж тогда исключительно безвременно вышло, что под их и близко никак 'не монаршим престолом' и близко не оказалось никакой морально-этической основы, как это было с той прежней царственной и величавой государственной властью.
  Правда, позднее новоявленные столпы правления все-таки безо всякой в том тени сомнения явно возникли, но на этот раз на совершенно иной, отныне исключительно идеологической основе.
  
  А потому у здоровых сил в той необъятно широкой Российской империи шанса на успех не было абсолютно никакого, и прежде всего именно оттого, что сама необъятных размеров держава вовсе-то не прогнила, но была сплошь покрыта всевозможными болезненными язвами долгими десятилетиями нисколько никак вот вовсе не решаемых общественных проблем.
  Причем даже если по временам они и решались, то уж делалось это отнюдь не на самую добрую половину.
  А подобные полумеры только лишь всецело растравливают болезненный аппетит и вызывают сонм нисколько несбыточных слепых надежд.
  
  136
  Ну а новая большевистская власть всем и каждому сколь многое разом наобещала, да еще и впрямь-таки явно в три короба, а главное дала она свободу сразу всем и одновременно с этим никому не дала твердых обещаний явной сохранности его жизни, чести, движимого и недвижимого имущества.
  А между тем подобного рода свобода несет в себе одни донельзя убийственно нездоровые стороны, а посему при полном недоверии к прежним институтам власти народу обязательно еще потребуется та самая твердая рука, которая и будет всем на свете праведно и разумно, затем управлять, как уж то ей самой, собственно, вздумается.
  И главное, оно разве что в том, чтобы вновь этак завелся (и совершенно не важно, откуда) твердый порядок и выстрелов на улице более не было слышно.
  
  Нет, поначалу та самая новоявленная свобода может кому-либо еще столь и вправду показаться истинным раем, но сколь быстро она всех затем полностью так до конца разочаровывает всеми своими новоявленными большевистскими бытовыми трудностями...
  
  137
  Да и этак-то истово долго играть в сущую вольницу вовсе ведь нисколько нельзя, поскольку это тоже до самой крайности всецело утомляет.
  Ну, а посему после того, как уж столь хорошо здорово погуляли, пора бы и честь знать, да только как от людей понимания всего этого можно будет еще добиться, коли мямля стоит у руля?
  Вот чего пишет об этом генерал Краснов в своей книге 'На внутреннем фронте':
  'Психология тогдашнего крестьянина и казака была проста до грубости: "долой войну. Подавай нам мир и землю. Мир по телеграфу". А
  приказ настойчиво звал к войне и победе. Керенский, который лучше понимал настроение массы, сейчас же учуял эту фальшь, и его контрприказ, объявлявший Корнилова изменником и контрреволюционером, говоривший о тех завоеваниях революции, которые солдатом понимались, как своевольничание, ничегонеделание, пьянство и отсутствие какой бы то ни было власти, сразу завоевал симпатии солдатской массы'.
  
  138
  Корнилову, ему ведь теперича попросту совсем никак не хватало всего того, что совершенно уж сразу безоговорочно отнял у него расхристанный и дешевый паяц Керенский, а именно той самой до конца вполне так благонадежной основы под его неизменно стоящими на суровой почве обыденности мужицкими сапогами.
  Немало тогда сколь весело и нахраписто натопали грязи всяческого рода безродные лапотники, весьма деятельно копошащиеся около руля извечно ведь нынче вихляющей в левую сторону Советов и отселе абсолютно за все столь полноправно и безголово ответственных комитетов.
  Им действительно столь продуктивно уж довелось за самый короткий час более чем явственно преуспеть всю ту бравую царскую гвардию донельзя так снизу доверху перепачкать всем-то своим досужим осатанело бравым невежеством.
  Ну, а потому ее и надо было спасать вовсе не решительным штурмом, а до чего и впрямь максимально медленно восстанавливая и накапливая все свои силы.
  Если бы на месте Корнилова оказался тот самый некто другой, он безо всяческих в том сомнений именно этак тогда и поступил.
  Ну, а Корнилов был человеком волевым, статным, однако уж, пожалуй, чрезмерно залихватски самоуверенным.
  Правда, истинно так возможно, что при несколько другой расстановке сил он действительно смог бы худо-бедно привести Россию в тихую гавань, да только нынче-то никак не было под его сапогами какой-либо вообще твердой политической почвы.
  А не было ее сразу по нескольким крайне важным причинам, причем главная из них заключалась как раз уж в том, что все, на что так или иначе способны рохли и мямли, так это разве что чего-либо столь старательно развинчивать, разваливать, деморализовать и разрушать.
  Причем поболее всего остального тщательнее и усерднее они от всей той своей никчемной души столь беспрестанно сокрушают именно то, что никак не ими было некогда создаваемо и воздвигаемо до чего этак долгими веками всего того непомерно тяжкого народного труда.
  Однако дабы затем до конца вполне вот успешно и полноценно воспользоваться плодами развала, нужны были совсем другие качества, а у Керенского с его вислоухими сотоварищами их попросту вовсе-то не было и в помине.
  
  139
  И надо бы сколь до чего прямолинейно и твердо заметить, что и сам по себе товарищ Керенский был искренне лупающей глазищами бессовестной марионеткой.
  И его местонахождение на самой вершине политической власти было именно заранее кем-либо предопределено, поскольку людям, уж прекрасно извне изучившим Россию, именно как раз подобного типа и надо было 'установить' на самый так верх общественной пирамиды.
  Причем, собственно, как раз-таки во имя того, дабы он столь безупречно из-за всех своих сил затем еще пошатнул буквально-то все на ее земле основы сурового могущества слаженно работающей государственной машины судопроизводства, да и исполнительную власть превратил из железной махины в совершенно вот ржавый никчемный остов.
  Так что совсем зазря Николай Стариков в своей книге 'Кто убил Россию. Революция или спецоперация' делает из Александра Федоровича Керенского этакого таинственного спецагента: будь он действительно таковым, то было бы разве что явно лишь только еще полбеды.
  А между тем в условиях полуразложившегося идеалистического строя лучше всего действуют как раз те самые более чем искренне витийствующие марионетки, и им-то куда полегче все сразу поверят, нежели чем всяческим хитроумным завзятым негодяям.
  Вот оно то, что автор вполне уж может еще предоставить в качестве более чем самого так прямого доказательства всех своих слов. Взято из книги Владимира Федюка 'Керенский':
  'Очевидец первых опытов Керенского-парламентария позже вспоминал: "Он всегда слишком нервничал. Не без основания его называли неврастеником. Он обладал громким и излишне резким голосом, в речах его всегда слышались высокие крикливые ноты. Он никогда не говорил спокойно, и это слушателей иногда раздражало. Вообще, слушать его было довольно тяжело. Таков он был и в своих первых думских выступлениях'.
  Еще более резкую характеристику Керенского мы находим у другого осведомленного современника: "Неврастеник, адвокат по профессии, он горячо произносил свои речи, производил впечатление на женский пол и доставлял большое неудовольствие сидящим под кафедрой оратора стенографистам, обрызгивая их пенящейся у рта слюною. Многие считали его кретином"'.
  
  А вот и еще оттуда же:
  'Керенский не шел, как обычно ходят люди по улице, а почти бежал, и на согнутых в коленях ногах, что было необычно и некрасиво'.
  
  140
  Революция довольно-таки быстро скатилась к самому дешевому, показному, все и вся разом обезличивающему популизму, и выдвигала она при этом совершенно безапелляционные требования, к самым что ни на есть молниеносным и радостным переменам.
  И все те отчаянно суровые воззвания громогласно и яростно призывали незамедлительно отменить и упразднить сразу так все то отныне навеки былое и полностью ныне изжившее себя прошлое.
  Причем это именно удовлетворение сослепу и со страху всех безумных, злых и жестоких указов вчерашнего беспорточного быдла и покатило колесо российской истории по самой наклонной плоскости к каменным орудиям, которые, вполне могли бы полноправно занять свое законное место на том некогда не дай Бог еще только грядущем гербе общемировой революции.
  Ну, если бы, конечно, до нее и впрямь дошло бы все то до чего и вправду так краснознаменно бравое большевицкое дело.
  
  Да и Белое движение тоже без тени сомнения, более чем наглядно являло собой все то же довольно плотоядно настроенное племенное воинство, попросту и не ведающее, что народ всенепременно пойдет именно вслед за тем, кто поведет себя с ним, пожалуй, что, несколько уж явно поболее достойно.
  Однако никого такого тогда и близко вовсе вот никак не сыскалось, да и, в конце концов, попросту совсем ведь нисколько и не нашлось...
  Ну, а так из разного цвета шаек грабителей простой народ до чего и впрямь столь непосредственно выберет себе в правители как раз-таки тех, которые ему куда выразительнее наспех соврут про все то его завтрашнее совершенно неописуемое и небывалое личное счастьице.
  Да и вообще Белое движение было, пожалуй, именно что заранее во всем обречено на неуспех по сколь весьма многим вполне уж полностью объективным причинам.
  То есть, как из-за напрасных ожиданий помощи со стороны тех отчаянно лживых союзников у одних, да так и из-за извечного неприятия подавления скверного зла у других.
  Ну, а еще и из-за самого бессовестного желания столь так во всем ведь нагло разжиться за счет гражданской войны у беспардонных третьих.
  
  141
  Причем если бы высшие начальники Белой армии действительно являли собой подлинный и вполне полноценный образец нравственной чистоты, то тех отдельных мародеров сколь непременно отстреливали бы сами солдаты.
  Вот чего пишет об этом страшном явлении генерал Врангель в своих 'Записках':
  'К сожалению, как мне пришлось впоследствии убедиться, генерал Покровский не только не препятствовал, но отчасти сам поощрял дурные инстинкты своих подчиненных. Среди его частей выработался взгляд на настоящую борьбу не как на освободительную, а как на средство наживы'.
  
  И это вовсе не один лишь тот белый генерал (бывший капитан) Покровский 'был из этаких вояк-гуляк', а было их тогда самое превеликое множество вылезших откуда-то снизу, совершенно не разбиравшихся в средствах...
  Они нагло пировали еще не выигранную ими победу и начисто прозевали свой более чем истинно неминуемый грядущий разгром.
  
  142
  Однако сколь безукоризненно верно и то, что почти ту же долю ответственности за более чем беспрестанно в те времена имевшийся дикий произвол несли на себе и все те, кто по всему своему духу были полностью уж в корне явно иными.
  Да только до чего тихо они при этом отмалчивались, еще при той самой мирной жизни красивых книжек излишне страстно перечитавши.
  А впрочем, надо бы сразу заметить, что было ведь среди их числа довольно-таки немало и тех, кто вполне этак искренне верил в старую субординацию, а потому и соблюдали они всю свою прежнюю учтивость вплоть и до самой низменной почтительности...
  А потому, когда надо было действовать жестко и грубо, тут вот у них руки сами собой по швам разом и опускались.
  Причем не только по отношению к тем, кто был выше по званию, но в точности так и по отношению к тем, кто был значительно ниже - урок Февральской революции пришелся в точности впрок.
  
  От нее с сущим придыханием ожидалось чего-либо невообразимо несбыточно нового.
  Но это лишь исключительно потому, что все те благодушные либералы до чего разом скоропостижно запамятовали, что буквально все на этом свете хорошее прививается не насилием, а воспитанием - это разве что от чего-либо воинственно плохого ничем иным, кроме так самого яростного его подавления, нисколько никак ни в жизнь попросту не уберечься.
  
  143
  Однако у российских интеллигентов все ведь еще оказалось абсолютно так с лютой точностью явно до наоборот.
  Все хорошее они подчас были готовы насаждать суровой силой, а не поощрениями, основанными на самой элементарной, эгоистической заинтересованности.
  Ну, а куда этак более грозное, чем вся мощь их чистоплотных амбиций, плохое они до сих самых пор безо всякой в том тени сомнения явно желают приостанавливать одними лишь добрейшими увещеваниями и сколь пустозвонно бряцающими порицаниями.
  
  Житейскую, более чем во всем элементарную логику в их действиях бывает возможность узреть разве что лишь тогда, когда это до чего же и впрямь столь благообразно касаемо одного лишь чего-либо исключительно личного, а вовсе-то нисколько не широко освещенного прожекторами совершенно так далеких от действительности прожектов буквально-то всеобщего грядущего счастья.
  Раз над довольно многими светлыми умами в России сколь безнадежно и безлико властвуют всяческие мудреные и вовсе уж нисколько несбыточные мертворожденные идеалы, основанные, прежде всего на совершенно полнейшем ироническом отрицании всяческой житейской правоты, и именно что везде, где она окажется, попросту искренне до чего ласково неудобна всему их возвышенно-чувственному восприятию.
  И взяли они все это себе на вооружение как раз-таки из тех добрейших книг великих русских писателей 19-го столетия.
  Ну, а впрочем, и та еще изощренно добродетельная европейская праздная мысль была тут тоже явно замешана и вовсе совсем уж абсолютно никак так ни в чем ведь не менее.
  
  144
  Правда, можно и нечто подобное, нисколько уж совсем не подумавши, разом вот брякнуть.
  Ну да, было дело, русские классики всего-то, что разве что захотели, так это вслед за Петром Великим сделать Россию действительно до конца полноценной европейской державой.
  А книги, мол, люди прочли, ну а затем и положили их тихо обратно на полку, тут же и, позабыв про все те духовные и нравственные ценности, что были в них письменно столь безнадежно абстрактно, пусть и довольно-таки весьма во всем верно, изложены.
  
  Однако ничего ведь тут никак не попишешь, мысли и чувства, отображенные на холсте художниками, в нотном ряде, выведенные композиторами, на самой так простой бумаге изложенные писателями не повисают в воздухе, а тем или иным образом во всем дальнейшем планомерно всесильно влияют на широкое общественное сознание.
  
  145
  И если взять к примеру того на весь свет удивительно знаменитого композитора Вагнера, то разве не будет то фактически очевидно, что уж достигнув подлинной творческой зрелости, переродился этот метр классической музыки в этакого жутковатого мизантропа, и всеми страстными и безапелляционными инсинуациями весьма значимо поспособствовал медленному, но верному становлению немецкого национализма.
  Вот чего пишет о нем Марк Алданов в своем историческом романе 'Истоки':
  'Вагнер был живым доказательством того, какую грозную опасность могут представлять собой для мира великие художники, ничему, кроме себя, не служащие. "Неисповедимы пути Божии", - привычной мыслью, привычным сочетанием слов отвечал себе Лист'.
  
  146
  А между тем все эти довольно привычные формулировки вовсе-то никак не спасли мир от мертвенно-бледного безумия, которое нашло себе дорогу к сердцам людей именно из-за, куда значительно большей доступности чьих-либо мыслей самому этак максимальному количеству более чем различных во всяком том духовном плане читателей и почитателей чужого духовного наследия.
  Это ведь разве что ранее они были попросту вовсе никак не знакомы с эпистолярным искусством, кроме как в самом простейшем (богатом чувствами, но оскуделом разумом) виде.
  Например, каких-нибудь сладкоречивых баллад или же легкой светской литературы, нисколько не затрагивающей никаких чрезвычайно сложных философских вопросов всего того как оно вообще только ныне есть уж самого столь вот весьма и весьма многозначительно разнообразного общественного бытия.
  
  Но так оно было разве что в те еще добрые старые времена...
  Ну, а в свете новых и злых веяний именно люцеферово мировоззрение Вагнера и послужило 'глиной истории', из которой время, такое истинно злое, более чем незатейливо дышащее в лицо солдата ядовитыми газами, в конце концов, и вылепило свеженького 'Адама' и его Еву Браун.
  Причем бесчеловечно антисемитское мировоззрение Гитлера явно так, по всей на то видимости, сформировалось в тех еще самых сплошь тифозных окопах Первой мировой войны.
  
  147
  Ну а все это некогда более чем и вправду столь бесновато уж началось как раз еще с тех исключительно безосновательно кичливых мнений композитора Вагнера.
  Это ведь как раз его окостенело презрительное отношение к евреям и породило весьма серьезное брожение в умах довольно-то многих его современников.
  Но все-таки чего уж это еще на деле стоило бы мнение стареющего метра музыки, не будь той вящей ностальгии по тому сколь нынче далекому и величественному прошлому, которое буквально пронизывало всю немецкую литературу 19-го столетия?
  А именно - этот возвышенный романтизм и создал в германском народе чувство до чего и впрямь глубокого неприятия всей той до чего плотно его окружающей, всецело ведь ныне до чего только многим опостылевшей урбанистической действительности.
  
  148
  Рыцарские подвиги времен крестовых походов, воспетые и преподнесенные в виде наилучшей доли для всякого мужчины, и дали почву для новоиспеченной идеологии, бряцающей тевтонским железом и порядком так давно окаменевшими костями великих предков.
  Причем явной уж практической целью всех этих воззрений неизменно было то самое максимальное расширение жизненного пространства за счет всех тех ближайших, и довольно недружественных соседей.
  
  И было это так, как раз ведь поскольку у Германии к началу Первой мировой войны попросту совсем не осталось никаких африканских колоний, а из попытки создания колонии на Дальнем Востоке ничего путного вовсе-то и не вышло.
  Буквально все и везде было тогда весьма 'на совесть' надежно прихвачено до чего и впрямь не на шутку расторопными французами и англичанами.
  А тут еще русский царь, в который раз безо всякого спроса так и полез в ту абсолютно уж от века для него чужую югославскую вотчину, то есть как раз именно туда, где немецкое влияние пока еще было довольно во всем неизменно сильно.
  
  149
  Спасибо за то немощному старцу Горчакову, а в особенности тем, кто выдвинул именно так его на этот крайне важный (в историческом смысле) пост.
  Недальновидный дипломатический корпус буквально всегда до одури бессердечно, безо всякого труда разбазаривал все те великою кровью обмытые победы русского оружия, чем с большою любовью неизменно пользовались все заклятые враги российского государства, а также еще и те до чего отвратительно лживые и подчас исключительно мнимые его европейские 'друзья-союзники'.
  Они-то и вправду неизменно боялись его растущей силы.
  Ну, а тем более все эти страхи разве что только значительно резче со временем усилились именно после того, как им вполне окончательно стало полностью так понятно, что чего-чего, а выхода к южным морям Россию никак далее нисколько вовсе вот не лишить.
  
  150
  Крымская война 19-го века поставила в этом вопросе совершенно ведь неизгладимую в их долгой исторической памяти истинно вот жирную точку.
  Однако еще оставалась никем не разыгранная карта политического расчленения России на великое множество мелких сатрапий.
  Чему неизменно во всем могли до чего еще только вполне поспособствовать те самые отчаянно непримиримые распри и прочие безнадежные праздные прения промеж чрезмерно благодушных и мягкотелых представителей российской интеллигенции.
  Причем никто тут, собственно, не возводит напраслину на кристально чистых от всякой их настоящей вины поистине во всем искрящихся светом и добротой, духовно богатых, всесторонне развитых людей.
  Путаница во взглядах на всю окружающую действительность, ее самое омерзительное воинственное порицание или, наоборот, безудержное восхваление, перемешивание что одного, что другого в некое единое целое - все это, в конечном итоге, и становилось предметом обсуждения для серой толпы, до которой все же лениво докатывались мелкие ошметки безудержно пламенных интеллигентских дискуссий.
  
  151
  И кстати, сколь существенному разложению всякой духовности столь ведь явно еще до чего весьма поспособствовали и все те непременно томные взгляды, обращенные куда-либо в далекую даль в невообразимо светлое будущее.
  Оное вполне уж естественно виделось светлым, однако безо всяческих атрибутов старого крепостничества, как и всего того, что было хоть как-либо вообще, собственно, связано с сильным российским государством, а не только во всем неизменно ассоциировалось с самим государем императором.
  Его безвременная кончина в результате акта террора представлялась дореволюционным либералам кончиной страшной несвободы и деспотизма, хотя между тем, более чем, безусловно, подобный шаг всецело ознаменовывал разве что лишь некогда еще грядущее окончание эпохи разума и законности.
  А между тем подобного рода путь далеко вперед непременно должен был еще стать, одним лишь тем явным отступлением назад в эпоху Смутного времени, что некогда столь наглядно и страшно во всем же предшествовала восхождению на трон дома Романовых.
  Причем это именно необъятная огромность всех тех светлых ожиданий и породила столь непроглядную тьму осатанелого большевизма.
  Если бы ее тогда оказалось несколько поменьше, то и судьба Российской империи в 20-м столетии была бы, куда ведь значительно менее горше.
  Конечно, возникшая после свержения законного монарха анархия вовсе-то никак не смогла бы скончаться своей собственной, естественной смертью, уж в чем-чем, а в этом бы ей кое-кто явно еще столь непременно помог.
  Однако отнюдь не всякий новый правитель разом бы ввел великую державу в ранг сырьевой базы для всего Западного мира...
  А как иначе можно охарактеризовать этот наш, слава тебе Господи Иисусе, бывший ныне СССР?
  
  152
  Он вполне наглядно имел с Западом самые во всем этак нисколько непримиримо суровые разногласия?
  Да что правда, то правда, идеологические помочи всегда сколь недвусмысленно тянули клячу мировой революции к совершенно бесстыдному для всего ее народа самому что ни на есть и впрямь безрадостно 'голозадому' противостоянию...
  Да только разутым и в идеологические лапти обутым было одно лишь то весьма уж до чего обездоленное население, а вовсе не государство - его предводители жили, словно боги, ну а мелкий мусор эпохи ютился тогда по мелким клетушкам коммунальных квартир.
  И это между тем были разве что те, кто не сидели по бездушно надуманным и самым ведь безутешным (для родственников) вымышленным обвинениям.
  Ах да, после на редкость радостного окончания бесчеловечной сталинской эпохи людей всех тех разом (через долгие три года) из тюрем повыпустили, из коммуналок порасселили, и началась та райская благодать, о которой сегодня можно лишь разве что истинно горестно ностальгировать, да и втайне мечтать об ее еще самом своевременном грядущем возвращении...
  Но дело тут было именно в том, что добыча нефти попросту никак не нуждается в этаком количестве работяг, как это было с лесозаготовками.
  И это как раз уж, поэтому и имело место то самое весьма значительное государственное (для всего того честного народа) послабление.
  
  153
  Ну, а если более-менее критично взглянуть на уровень жизни в нормальных и нисколько пока еще никак не обрадованных приходом развитого социализма странах, то ведь и окажется налицо вся та вопиющая советская нищета и сущая безалаберность в решении самых что ни на есть элементарных, бытовых проблем.
  Уж и впрямь тогда получается оно, собственно так, что все те блаженные мечтатели конца 19-го - начала 20-го веков одно лишь горе своими мечтами всем нам сколь компетентно и благодушно разом накликали...
  
  Нет, конечно, в те прежние времена никто и близко самой той возможности подобных 'перемен к лучшему' вовсе-то нисколько никак не предвидел.
  Однако уж тот столь неизменно имевшийся ореол неземного величия вокруг всем ведь ликом своим благосердечно упитанной Западной Европы, именно этот сценарий столь потихонечку исключительно ведь весьма настойчиво и протискивал на мизансцену реальной жизни.
  Поскольку все эта западная до чего и впрямь насыщенная благородными запахами и манерностью цивилизованность, будучи преподнесена в качестве светлого ангела, повела себя в точности словно вурдалак, высасывающий всю кровь из той именно что заранее им намеченной жертвы.
  Правда, все это исключительно касаемо одного лишь крайне зловредного политического руководства западных стран, ну а все его простые граждане тут были абсолютно никак, собственно, и ни при чем!
  
  154
  И главное, о чем это тут вообще уж ведется речь, западным политикам во имя самого так последовательного ослабления позиций российской державы вовсе не были нужны до чего и впрямь многочисленные агенты влияния.
  Поскольку всякий, кто прославлял просвещенную Европу, неизменно так вовсе не забывал при этом до чего только в голос нещадно уж поругать все свое давно ему опостылевшее и отнюдь не родное...
  А, впрочем, дело тут было не только ведь в этом...
  Но и в полнейшем истощении веры народа в то, что он действительно живет в сильном, всегдашне истово блюдущем свои кровные интересы, доподлинно уж хозяйственно мыслящем государстве.
  В этом и так у народа долгое время были довольно-то большие и вполне справедливые сомнения...
  Ну, а во время томительных и тяжких лет Первой мировой войны эта самая вера попросту окончательно полностью вот развеялась в прах.
  Если бы самодержавие было тогда в самом настоящем почете, браво понукаемый кем-либо народ непременно бы выбрал себе крайне во всем правый и исключительно националистический путь всяческого своего дальнейшего существования.
  Однако корыстолюбие, самодурство и своеволие крепостников более чем напрасно ожидало своего коронного часа, дабы создать все предпосылки для весьма уж еще благополучного осуществления всех своих приторно сладких надежд.
  Однако и их 'песнопения' были народом всецело услышаны, да и взяты им на вооружение...
  У правых сил в российском обществе были тогда свои вполне ясные цели, они попросту ведь захотели возродить славное допетровское прошлое, а потому и произошло в конечном итоге впрямь-таки именно что бездонное крушение державы в сущую бездну самой безудержной кровавой вакханалии.
  
  155
  Оно уж тогда было заранее предначертано свыше за тяжкие грехи всего человечества?
  Ну, а самый тяжкий его грех это то самое до чего только скверное празднословие, берущее свое начало от всеобщей сытости и сладко урчащей в животе благодушной умиротворенности.
  А вторым, пожалуй, вовсе нисколько не меньшим, а скорее исключительно большим его грехом неизменно является всепоглощающее желание деспотически властвовать над умами или территориями, а еще гораздо вернее, что тем, что другим этак-то всецело значит едино.
  Будто бы и впрямь неся свет всей западной культуры или уж в нем сколь безнравственно зародившегося веромучения достопочтенного Карла Маркса.
  Причем как раз в том и есть, без тени сомнения, самая что ни на есть безупречно во всем доподлинная житейская правда, что всем тем наиболее простым и незатейливым устремлением к установлению деспотии над другими народами неизменно всегда обладали все те же германцы, англичане - те были пытливее, изворотливее, да и хитрей.
  Австро-Венгрия тоже, несомненно, являла собою часть великих германских сил, кои, совсем не стремясь за далекие моря, имели силу и серьезный военный потенциал править другими, куда менее воинственными народами.
  А тут сколь для них весьма ведь прискорбно и началась же политика их повсеместного безоговорочного вытеснения, и вполне естественно, что это было ими встречено крайне негодующе, буквально в штыки.
  
  156
  Хотя, как оно и понятно, первоначальный план по захвату Европы не был ни в чем основан на каких-либо человеконенавистнических теориях.
  И уж наверное как раз ради того и надо было еще очень даже хорошо постараться, взвинтить и замучить немецкий народ совершенно невероятными, ни в какие ворота не лезущими репарациями, а также до самых так ранних седых волос перепугать ее буржуазию всеми ужасами российской революции...
  
  И ведь понятно, что сама по себе необходимость в подобного рода ярких, словно же вспышка магния (при фотографировании), аргументах для поднятия боевого духа немецкого народа возникла разве что лишь после того, как Германия попросту осталась с разбитым носом и около вполне ему во всем соответствующего корыта.
  По окончанию Первой мировой войны то и было ей со сколь неброским шиком всецело уж и впрямь навязано, причем исключительно так в связи с той безмерно прожорливой алчностью мнимых, одно лишь горе с собою несущих российских союзников по Антанте.
  И это как раз тогда полностью уж всерьез и понадобились все эти хлесткие националистические бредни о наивысшей германской расе.
  Но это вовсе не было тем заранее до конца продуманным планом, весьма яростно нацеленным разве что на то, чтобы раззадорить и разозлить германский народ, дабы затем злонамеренно натравить его на ту будто бы и впрямь принципиально новую большевистскую Россию...
  Нет, еще надо бы хоть чего-либо вполне достоверно оставить и всем тем более чем естественным хищническим инстинктам... до чего культурных за их повседневной трапезой западных европейцев.
  
  157
  И кстати, одной из наиболее явных основ для нацистских бредовых теорий послужило отнюдь не то отчаянно звериное себялюбие, сколь злосчастно нашедшее себе приют в сердцах простого немецкого народа, а все же куда так скорее именно то столь бесподобное воспевание всех его героико-патетических качеств в романтической литературе 19-го столетия.
  А еще и бесславный конец Первой мировой войны, безусловно, ознаменовал для Германии не один лишь физический голод, но также и глубочайшее унижение немцев как культурной и просвещенной нации.
  А между тем никак ведь нельзя было посадить людей, привычных ко вполне определенному, степенному образу жизни, на те самые совсем сырые, неочищенные бобы, они ведь затем на любого, на кого им, пальцем ткнув, укажут, непременно накинутся, буквально аки пес рыкающий.
  
  Тем более, что навязанная извне демократия этак ведь сразу никаких ощутимых плодов вовсе-то не приносит, а тут еще и истинное ограбление (в начале 20-х) и без того на добрую половину вконец разоренной войной страны.
  Как тут новому тоталитаризму было бы враз не объявиться, словно тому еще чертику из табакерки?
  
  158
  К тому же еще и жизнь во тьме после всех тех совершенно напрасно предпринятых героических усилий всецело травмирует и развращает не одни лишь массы простого народа, но и возвышенных интеллектуалов, что столь во многом способны столь мощно сформировать широкое общественное сознание.
  Что уж касаемо простых обывателей, то они в своем абсолютном большинстве вообще ведь никак и не призадумываются над всеми теми общественными установками, которые все они тем или иным образом без году неделя постепенно приобретают в виде новых жизненных приоритетов ото всех тех сегодняшних своих вождей.
  Человек, он довольно-то частенько исключительно легко внушаем, и все его моральные принципы вовсе не составит никакого труда фактически вывернуть полностью наизнанку при одной только помощи самой уж наглядной всяческому пристальному взору агитации, а также еще книг и газет.
  
  159
  А между тем сущее преклонение пред всяческим успешно растиражированным словом не более чем идолопоклонство в его-то наиболее новом сегодняшнем и чисто так современном его виде.
  Люди явно столь поспешно заменили идолов деревянных на идолов политических или еще на тех, кто столь и впрямь усердно пишут общепризнанные гениальными - литературные труды.
  Причем последние значительно хуже потому, как вдумчиво с ними знакомятся отнюдь не невежественные люди...
  Вот как ярко отзывается обо всяческого рода подобных великих деятелях искусства Иван Ефремов в своей книге 'Лезвие Бритвы':
  'Но есть и другой тип гениев, у которых односторонне развита какая-либо одна способность в ущерб другим. Вследствие особой концентрации усилий, фанатической одержимости эти люди в чем-либо одном намного опережают среднего человека, но психика их неуравновешенна, очень часто параноидальна. Такие гении, с одной стороны, полезные члены общества, с другой - трудные в общежитии и нередко опасные'.
  
  И ведь, действительно, буквально всякое влияние, доступное книге на почти уж каждое соприкоснувшееся с ним человеческое сознание, значительно шире, глубже и необъятнее всех тех сладкоречивых устных проповедей далекого прошлого.
  Однако самым наиглавнейшим вопросом, безусловно, является именно то, а в каком это именно направлении, вообще ведь ведется столь и впрямь мощнейшая же обработка всякой так человеческой психики?
  Реальный опыт доказывает, что всякий истинный духовный рост, достигнутый исключительно за счет чтения книг, непременно потребует от их сколь внимательного читателя огромнейшего интеллектуального напряжения, а также и 'кровавого пота' всей его души, что в корне отличается от пустого разглядывания красивых картинок мнимого бытия, пусть даже гениально нарисованных каким-либо великим мастером.
  
  160
  И да, конечно же, человеку, сколь глубоко всею душой, славно сжившемуся со всем тем великим миром литературы, некогда станет, затем еще несоизмеримо полегче в том самом весьма и весьма наглядном смысле столь этак явственного его умения довольно глубоко вникать во все те суровые тяготы окружающего мира.
  Однако коли чего подобное и случится, то только лишь разве что если никто и никак совершенно не будет ему всячески мешать столь ведь непосредственно просто и задушевно разглядывать созданное чьим-либо чужим воображением безо всяческих тех отточенно остро торчащих своими углами треугольных и квадратных рамок заранее веско так сформированных взглядов на всю эту нашу ультрасовременную жизнь.
  А в ней, между тем, слишком много пока подозрительно старого и всеобъемлюще весьма и весьма простоватого.
  А потому и нисколько не стоит бессмысленно благоволить открытию новых, исключительно так чистых горизонтов всего того всеобщего бытия...
  И это притом, что при помощи сладкой патоки восторженных речей о том самом столь уж необычайно светлом грядущем дочиста вычистить из людей всяческую мораль, куда вот только существенно легче, а к тому же и весьма еще принципиально, соответственно, проще.
  Надо только лишь дать им (и вовсе не безвозмездно) взамен той одной общепринятой на данный момент времени, совсем так другую, подкрепив все это самой ведь до чего только общей тенденцией во всем том единовременно с ними существующем обществе.
  
  161
  Хотя, по правде говоря, воззвания подняться на борьбу с неким демоническим злом, при этом более чем наглядно и неприглядно приобретающим вполне конкретный, ужасающий облик, легче, чем где бы то ни было, приживаются именно в государстве, страдающем лишаями многовековой, леденящей и обескровливающей души разобщенности.
  И Германия, уж точно была как раз таковой никак совсем неготовой к демократии, расщепленной и раздробленной державой. Католический юго-запад и лютеранский северо-восток плюс к тому огромное количество мелких княжеств, долгое время жестоко враждовавших промеж собой из-за беспрестанного передела земельных территорий.
  
  162
  И все-таки нацистский режим вовсе не был самой жестокой и бесчеловечной диктатурой в истории 20-го века.
  Советская власть была намного беспардоннее и беспрецедентнее в ее самой уж заклятой лютости, как и весьма во всем продуктивнее в столь хорошо ею отлаженной системе массового уничтожения своих собственных граждан, не принадлежавших при этом вовсе так ни к какому национальному меньшинству.
  У коммунистов был принципиально иной подход к самому главному в их глазах 'созидательному и позитивному' процессу истребления живых людей - классовый, а затем и внутриклассовый (в смысле отсеивания чуждого элемента), и охватывал он гораздо больший контингент, чем у тех же прагматичных и бессердечных палачей нацистов.
  Они их, кстати, всему и научили!
  Без большевиков нацисты никогда бы не устроили этакого рода еврейский геноцид или, по меньшей мере, он явно бы не носил столь уж чудовищных вселенских масштабов.
  
  163
  Большевизм был во многом хитроумнее нацизма как в вопросе сокрытия нисколько никак не подлежащих разглашению фактов всех своих самых немыслимых злодеяний, да собственно и в том, а под каким это именно соусом они еще затем подавались всему тому разве что временно ныне пока так свободному от всякого его владычества миру.
  А к тому же и творил он все свои черные дела на своей собственной территории, где он сам себе был и богом, да и вполне беспристрастным, третейским судьей.
  И было все это более чем непосредственно именно так поскольку сталинизм не только ведь создал систему взглядов на своих сограждан, попавших под столь гадкое и липкое определение нелюди ('враги народа').
  Нет, он еще и превратил бессменного вождя если и не в Господа Бога, то уж совсем не иначе, а именно в того, вокруг кого от века совершенно бессменно и было положено вертеться всему остальному миру живых существ, да и бесконечно урча при этом от удовольствия всячески ему во всем услужить.
  И все это не просто слова, вот оно им более чем наглядное подтверждение со стороны великого сына минувшего века Чингиза Айтматова. 'И дольше века длиться день':
  'Я твердый большевик. Понимаете? И очень горжусь этим. Бог для меня пустое место. То, что Бога нет, всем известно, каждому советскому школьнику. Но я хочу сказать совсем о другом, понимаете, о том, что есть на свете Бог! Минуточку, постойте, не улыбайтесь, дорогие мои. Ишь вы! Думаете, поймали меня на слове. Нет, нисколько! Понимаете. Я не имею в виду Бога, выдуманного угнетателями трудовых масс до революции. Наш Бог - это держатель власти, волей которого, как пишут в газетах, вершится эпоха на планете и мы идем от победы к победе, к мировому торжеству коммунизма; это наш гениальный вождь, держащий повод эпохи в руке, как, понимаете, держит вожак каравана повод головного верблюда, это наш Иосиф Виссарионович! И мы следуем за ним, он ведет караван, и мы за ним - одной тропой. И никто, думающий иначе, чем мы, или имеющий в мыслях не наши идеи, не уйдет от карающего чекистского меча, завещанного нам железным Дзержинским'.
  
  Ну, а гестапо, при всей своей неуемной и пылко фанатичной жестокости, никогда не вызывало у простых граждан этакого суеверного ужаса, который вызывала у всякого и каждого сама мысль попасть на заметку к отважным и рачительным деятелям НКВД.
  Да и Гитлер, несомненно, представлял собой самый наглядный и более чем 'весьма ненаглядный' для всяких тех еще же немецких очей образ пророка высшей истины, и это он всегдашне до чего исключительно бессменно являлся ее всемогущим апостолом, да только нисколько не был он при этом всемогущим Богом во плоти.
  
  164
  Разница эта объяснялась еще и тем, что именно этак испокон века и повелось на Руси, что вовсе-то не было на ее земле Бога в социальной сфере жизни, кроме барина и буквально всех его обиходных и повседневных прихотей.
  И если барин властно повелел великий мор устраивать, то да будет так, а потому и будут стоять на путях хорошо охраняемые вагоны с зерном, весьма ведь благовидно во всеуслышание объявленные 'неприкосновенным стратегическим запасом'.
  Поскольку этак оно было, собственно, велено, а раз нам этак велели, стало быть, иначе ему и не быть уж никак нисколько ведь не положено.
  Барские всевластные указания, в принципе, являлись самой так обыденной, до чего только безупречно от сих до сих по-свойски отмеренной нормой всей этой нашей жизни.
  Сергей Снегов в своих 'Норильских Рассказах' вполне находчиво и доходчиво повествует об этом общероссийском явлении:
  '"Ты срок тянешь, я - служу, - без злости разъяснил мне один вохровец. - Распорядятся тебя застрелить - застрелю. Без приказа не злобствую". Думаю, если бы ему перед утренним разводом вдруг приказали стать ангелом, он не удивился бы, но неторопливо, покончив с сапогами, принялся бы с кряхтением натягивать на спину крылышки'.
  
  165
  Добреть или звереть по приказу свойственно, в сущности, всем людям, попросту загодя извечно приученным именно к тому столь ведь невозмутимо всегдашнему положению вещей, что все они, словно пешки на шахматной доске, всего-то лишь, резво, а главное весьма расторопно исполняют чьи-либо чужие, полновластно безапелляционные приказы.
  На Западе все это более чем естественно выглядит только вот, как довольно значительное влияние на все те до чего только и впрямь безликие массы простого народа.
  Однако при этом разве оно хоть сколько-то в сущности вообще только разнится от того безмерно туповатого и пессимистического 'этак оно, значится, и надо бы, раз то было нам нашим барином до чего и впрямь строго же велено'.
  
  Попросту в той обездоленной, а отчасти и покинутой ее исконным разумом России народ оказался чересчур болезненно одурманен напрасными надеждами, а потому и был он готов ради них убить кого угодно, пусть даже и самого близкого человека, а кого не из своих - так и подавно.
  И вовсе не надо бы все именно так до кучи валить на каких-либо совсем уж чужих иродов - все наихудшие злодеяния советского режима осуществлялись именно посредством самого русского народа!
  
  166
  Однако тот донельзя яростный и безлико суровый прагматизм большевиков это ведь то самое весьма наглядное следствие европейского влияния в духе холодной целесообразности вместо обычной логики, включающей в себя хоть какие-либо человеческие чувства, а впрочем, даже и самого легкого омерзения.
  Вот она, их душа, до чего четко и впрямь-таки откровенно наглядно обрисованная в 'Бесах' Достоевского:
  'Исполнительная часть была потребностью этой мелкой, малорассудочной, вечно жаждущей подчинения чужой воле натуры, - о, конечно, не иначе как ради "общего" или "великого" дела. Но и это было все равно, ибо маленькие фанатики, подобные Эркелю, никак не могут понять служения идее, иначе как слив ее с самим лицом, по их понятию, выражающим эту идею. Чувствительный, ласковый и добрый Эркель, быть может, был самым бесчувственным из убийц, собравшихся на Шатова, и без всякой личной ненависти, не смигнув глазом, присутствовал бы при его убиении'.
  
  Убийство без мотива и ненависти есть самый явный признак безвременной кончины ближнего своего как вполне истинного человеческого существа, и уж превращение оного в насекомое, которое давят безо всякой злобы попросту потому, что оно у нас в доме совершенно так попросту именно лишнее.
  
  167
  Голодомор тоже ведь есть самое уж непосредственное следствие весьма последовательной и прагматичной политики советского государства, враз пожелавшего извести как можно поболее всех его сильных духом и телом граждан, дабы прижать всю страну к своему всецело инородному коммунистическому ногтю.
  Целые эшелоны с зерном были более чем вполне этак осознанным образом, преступно отгорожены от крестьян, у которых этот их урожай был именно что зверски отобран в качестве платы за их ратный труд во благо их 'доброго, да и до чего всегда неизменно справедливого' государства.
  А это самое 'советское царство-государство' попросту явно посчитало, что буквально все его граждане по самый гроб жизни были ему до чего этак столь бесконечно во всем на редкость обязаны, а именно этим-то 'нынешним своим счастливым существованием'.
  Ну, а оно само ничего и никому личного попросту и не было никогда уж должно.
  
  168
  Сатрап СССР попросту вконец обобрал земледельцев до нитки, как и до самой последней кадки с гнилой тушеной капустой, и теперича они были все разом должны за него как один с голодухи опухнуть, дабы далее он смог более вовсе не проявлять о них ровным счетом совсем никакой истинно настоящей грядущей заботы...
  А все потому, что были они его весьма плохими и нерадивыми гражданами, всегда еще и вправду способными супротив него всей своей неукротимой силой разом восстать.
  
  Так что раз то донельзя дремучее во всех своих собственнических инстинктах крестьянство было извечным очагом контрреволюции, то его всенепременно и следовало, еще физически извести под самый значится корень, и никаких гвоздей.
  И вот на путях все так и стояли вагоны с зерном, причем исключительно ведь потому, что было его слишком-то неимоверно много, а значит и вывезти его сразу, никак не имелось абсолютно никакой на то ни малейшей физической возможности.
  И именно поэтому его и погрузили на платформы в мешках, выставив охрану, дабы голодные крестьяне его по всем своим домам разом не растащили.
  А впрочем, то было лишь относительно временным явлением, в конце концов, все зерно все-таки вывезли и ничтоже сумняшеся продали тем самым проклятым капиталистам.
  
  169
  А в это самое время люди в селах, помирая без пищи, буквально ели друг друга - и это ли не заслуга тех, несомненно, прекрасных, а все же несколько явно опередивших свое до чего и впрямь нелегкое время враз так упившихся людской кровью идей?
  Практическое воплощение бездумных благих чаяний и пожеланий всегда создает один лишь ад на всей этой всегдашне грешной стяжательством и властолюбием сырой земле.
  Вот только лучше ей быть сырой от благодатных дождей, а вовсе не от человеческой крови совсем не на поле брани бессчетно и бесчестно истыми врагами своего народа долгими десятилетиями столь обильно и напрасно беспрестанно вот некогда проливаемой...
  А если массы народа были обречены их правителями на верную голодную смерть...
  
  То явно уж само собой оно этак тогда получилось, что свобода, равенство и братство, в конце концов, без тени сомнения оказались: свободой питания трупами и людоедством, единым тождеством пред гриппом, от которого с голодухи 1918 года в одной только Совдепии померли целых 5 миллионов человек.
  Ну, а также еще и сущим братством нищеты в результате всеобщей разрухи, как и вполне однозначного следствия кровопролитной гражданской войны.
  Причем эта саму душу народа измельчающая гражданская война* есть самая неотъемлемая часть буквально-то всякой революции, и разнится она только лишь в количестве жертв.
  В Англии их было десятки тысяч, во Франции многие сотни тысяч, ну а в России попросту уж целые миллионы.
  * Временное измельчание души народа происходит, прежде всего, оттого, что лучшие люди начинают яростно истреблять друг друга во имя старорежимной веры или тех еще новоявленных атеистических идеалов.
  
  170
  Само собой, на лицо сколь явный прогресс, как и самая несомненная историческая последовательность, постепенно переходящая в ранг простого и вполне естественного факта: где бы в Европе ни произошла революция, а всенепременно следом за тем разом начинается кровопролитная гражданская война.
  И ведь в конечном итоге выходит из нее совсем не то, чем в свое время окончилась гражданская война в США - Севера с Югом, а нечто совершенно невообразимо чрезвычайно уж попросту катастрофическое.
  И именно тогда при всех тех беспутно удручающих реалиях самой той еще обыденной нормой и становится нисколько ни при каких других обстоятельствах вовсе и невозможная полнейшая раскованность душ невежественных пролетариев.
  А все, потому что они в самой неистово лютой ярости разом слепо разорвали все до единой звенья хоть сколько-то сдерживающих их цепей всякой той ныне никому явно более и ненужной - гуманной человечности.
  А как следствие всего этого бедлама наиболее близкие люди, зачастую прямые, кровные родственники, упоенно и радостно подвергают друг друга мучительной и самой между тем при этом еще и полностью затем безнаказанной смерти.
  И главное, совсем не из-за мелких и эгоистических, шкурных интересов отдельные лихие люди в те удивительно бравые всеми уж теми невообразимо пышными словесами времена и впрямь-таки ведь взялись своими потными руками тогда за оружие.
  Нет, целые миллионы идейно наспех подкованных граждан лихо так вздернув к небесам подбородки, все как один до чего только гордо поднялись на войну из-за неких разве что лишь явно исключительно воображаемых грядущих благ.
  Ну, а противостояли им в кровавой междоусобной сваре люди, переполненные более чем справедливого полнейшего абсолютного неверия во все те пресловутые радости грядущего безмятежного бесклассового существования.
  
  171
  Да только безо всех тех внешних столь беспардонно и повседневно многозначительно удручающих простой народ факторов и той слишком уж чрезмерно мечтательно настроенной интеллигенции ни одна из революций, собственно, и не могла бы где-либо еще хоть как-либо вообще вот произойти.
  Так что Виктор Гюго совершенно не прав, утверждая в своем романе 'Отверженные' те нисколько не расхожие, а куда скорее - безапелляционно антиэволюционные истины:
  'Каждая революция, будучи естественным свершением, заключает в самой себе свою законность, которую иногда бесчестят мнимые революционеры; но даже запятнанная ими, она держится стойко, и даже обагренная кровью, она выживает. Революция - не случайность, а необходимость. Революция - это возвращение от искусственного к естественному. Она происходит потому, что должна произойти'.
  
  Чем на все это можно с тем еще исключительно беспрецедентно великим прискорбием разом ответить, кроме как тем довольно-таки весьма небольшим отрывком из романа братьев Стругацких 'Трудно быть богом':
  'Ты еще не знаешь, подумал Румата. Ты еще тешишь себя мыслью, что обречен на поражение только ты сам. Ты еще не знаешь, как безнадежно само твое дело. Ты еще не знаешь, что враг не столько вне твоих солдат, сколько внутри них. Ты еще, может быть, свалишь Орден, и волна крестьянского бунта забросит тебя на Арканарский трон, ты сравняешь с землей дворянские замки, утопишь баронов в проливе, и восставший народ воздаст тебе все почести, как великому освободителю, и ты будешь добр и мудр - единственный добрый и мудрый человек в твоем королевстве. И по доброте ты станешь раздавать земли своим сподвижникам, а на что сподвижникам земли без крепостных? И завертится колесо в обратную сторону. И хорошо еще будет, если ты успеешь умереть своей смертью и не увидишь появления новых графов и баронов из твоих вчерашних верных бойцов'.
  
  172
  Но ведь и этого мало - революция заодно еще и порождает идущего за ней след в след Наполеона, всенепременно жаждущего обхватить в своих жарких объятиях всю ту старушку Европу, а также по случаю еще и Азию в придачу...
  И для подобной всеблагой цели никаких человеческих жертв со стороны и близко уж никак неродного ему народа сему доблестному полководцу будет уж вовсе до чего обезличенно, и близко нисколько не жаль.
  
  Да и вообще, ЛЮБЫЕ НЕПОМЕРНЫЕ страдания народа этакому режиму попросту станут вполне официально более чем отныне исключительно безразличны.
  То есть, конечно, все это явно еще станет происходить разве что лишь под знаменем ослепительно светлого добра, однако на деле это окажется самой что ни на есть осатанелой ложью.
  А, кроме того, и тот 'первичный партийный материал' будет уж вскоре полностью выведен как класс.
  И восторжествует тогда в том самом царстве-государстве, направо и налево торгующем светлыми мечтами, совершенно неуемный осатанелый вещевизм, столь весьма на совесть при этом прилепляемый буквально ко всему, а в том числе и к миру истинно высокой духовности.
  
  173
  Ну, а как иначе?
  Ведь каждому давным-давно было, несомненно, ясно, что 'буржуазно гнилое', пасторальное существование нужно было столь неистово и целеустремленно заменить на что-либо явно иное - праведное и безо всякой меры незамысловато идейное...
  Ну, а для всего того непоколебимо действенного осуществления великих принципов вселенского добра только-то и нужно было, что пережить любые самые безнадежно трудные времена, да и слепо переступить через всякое до чего смрадно отчаянное зло, лишь бы те самые лучшие дни поскорей бы во всем своем блеске еще уж разом настали.
  
  Главное, тут было как раз-таки в том, чтобы все самые суровые нищенские условия социального быта не заслоняли бы далеких маяков светлых будней, грядущего всеобщего равенства, да и во всем столь совершенно нездешне иного, истинно прославленного в грядущих веках рабоче-крестьянского миропорядка.
  Однако то еще от века совершенно неизменно существующее общество нисколько не было полностью заранее предрасположено именно так к тому, чтобы мирно и безропотно тянуть лямку всех тех безмерно ужасающих всякую праведную душу лихих и исключительно и впрямь до чего только совершенно уж безмерных социалистических страданий...
  Причем они и вправду были вовсе еще ничто по сравнению со страданиями грядущими - коммунистическими.
  
  174
  И даже вот и не столь суровые лишения, которым никак не было конца ни края, довольно-таки основательно всячески подрывали авторитет новой власти...
  Причем все те злые невзгоды и близко не были столь безнадежным производным неистово трудных времен медленного и постепенного становления тех уж еще довольно-то сложных этапов всей новой жизни, а прежде всего, довелось им некогда быть более чем прямым и самым наглядным следствием явного неумения большевиков хоть чем-либо вообще разумно управлять.
  Довольно-то многое медово-сладостно обещать они и вправду умели столь этак безумно красиво, но все, что хоть с какого-либо боку еще осмеливалось требовать знаний, а не веры, попросту неизменно было совершенно ведь вне всяческой их крикливой и бравой компетенции.
  И простой народ все это более чем полноценно действительно осознал, а потому и вконец он явно разуверился во всех тех словообильно даденных ему большевиками исключительно уж вовсе так именно что совершенно беспочвенных обещаниях.
  Он в них вполне наглядно вскоре распознал ту самую ушную лапшу, из которой, как известно, супа нисколько не сваришь.
  И то ведь явно было тогда только лишь совершенно уж помимо столь неустанного и беспрестанного насилия над душами и плотью всего того стародавнего дореволюционного общества.
  
  Народ, как и понятно, вскоре всею своей силою разом восстал супротив всех тех своих новоявленных до чего и впрямь сурово идейных, адски лютых поработителей...
  Причем все те зачастую жесточайше убитые при подавлении столь многочисленных крестьянских восстаний ни в какое сравнение никак не идут с темпами весьма уж до чего только наглядного ускоренного перемалывания крестьянского люда жерновами несоизмеримо ни с чем чудовищной дикой коллективизации села.
  Во имя светлых идеалов люди начали кушать друг друга, как в добрые старые времена каменного века.
  
  175
  А между тем 'калекотивизация села' вовсе еще не была тем самым единственным побудительным фактором для совершенно нескончаемого людоедства в Советской России.
  Во времена голодных военных лет или уж в тех самых разбросанных по всей стране лагерях ГУЛАГа каннибализм нисколько не был этаким, в сущности, экстраординарным явлением.
  По сколь многим селам в те дикие 20-30-е, ныне напрочь забытые года валялись обглоданные кости съеденных, причем иногда и впрямь-таки разделываемых еще заживо людей.
  А те звери, что превратили своих сограждан в первобытных людоедов, над ними явно тогда столь осанисто садистки посмеивались, жуя при этом все свои истинно королевские яства.
  Ну, а зажиточные крестьяне поначалу до чего на редкость отчаянно и безрадостно попытались съесть всю свою живую скотину, лишь бы только не отдавать ее за просто так в чужие руки.
  Автор считает, что большевики им в отместку голодомор и устроили, чтобы так сказать раз и навсегда во всем том дальнейшем с ходу отвадить у них этакую безо всякого стыда и совести постыдную привычку социалистическую собственность совсем уж почем зря безо всякой пользы переводить.
  
  176
  Причем существовало это тогда буквально повсеместно, а не только на Украине: тундрякам им ведь тоже в те уж ныне почти былинные времена за съеденного оленя десятилетний срок более чем полновесной сургучной печатью разом уж как пить дать безысходно светил.
  Вот чего сколь донельзя прискорбно обо всем этом пишет Андрей Платонов в своей повести 'Котлован':
  'Остаточные, необобществленные лошади грустно спали в станках, привязанные к ним так надежно, чтобы они никогда не упали, потому что иные лошади уже стояли мертвыми; в ожидании колхоза безубыточные мужики содержали лошадей без пищи, чтоб обобществиться лишь одним своим телом, а животных не вести за собою в скорбь'.
  
  Все добро в тогдашнем СССР стало тогда исключительно большевистским, то есть ранее оно было чьим-либо еще, ну а теперь именем революции столь и впрямь безраздельно ему попросту так должно было еще принадлежать только-то самым активным ее деятелям, как, впрочем, и все остальное, включая и женскую честь.
  Вот он, сколь мелкий пример генеральной линии по-волчьи зубастой партии. Андрей Платонов в своей повести 'Котлован' пишет:
  '- Ты, как говорится, лучше молчи! - сказал Козлов. - А то живо на заметку попадешь!..
  Помнишь, как ты подговорил одного бедняка во время самого курса на коллективизацию петуха зарезать и съесть?
  Помнишь? Мы знаем, кто коллективизацию хотел ослабить! Мы знаем, какой ты четкий!'
  
  177
  Большевики являли собой весьма ведь рьяно нахрапистую породу, как правило, городских и совершенно бессовестных и самозванных люмпенов.
  Да только при этом были они людьми без сомнения во всем современными, а посему совсем этак зазря Кир Булычев в своем нисколько небезызвестном романе 'Заповедник для Академиков' выставляет их в качестве сущих невежд и полностью до чего только нелепо тупых болванов.
  Их мысли далеко не всегда столь беспрестанно крутились разве что лишь вокруг да около пламенных идей или самого еще донельзя мелкого их личного блага...
  Такового и быть никак не могло, учитывая сами-то сроки их безмерно длительного и извращенно кощунственного глумления над и без того от века еще многострадальной Россией.
  
  Ясное дело, что всю ту несусветную канитель об освобождении от пут проклятого прошлого они завели исключительно, затем... дабы впоследствии как-либо полностью еще оправдать все свои личные притязания на всеобщее добро, а вовсе не для чего-либо большого и вполне однозначно более светлого...
  
  178
  Однако разве стоило кому-либо самонадеянно и амбициозно столь самоуверенно заявлять, что они только лишь в этом, собственно, всегдашне, ведь как следует только и разбирались.
  Ну, а во всем остальном были дурнями, лишь вчера с сельской печки столь уж неспешно слезшими.
  Поскольку, если таковыми подчас и вправду довольно нередко оказывались (при самом ближайшем своем рассмотрении) низовые структуры, то это еще нисколько не значит, что и заправилы всех дел в тогдашнем СССР имели тот же самый принципиально и вправду относительно низкий интеллектуальный уровень.
  Правда, над всяким живым мышлением высших партийных бонз неизменно преобладали вездесущая серость и крайне так догматический партийный консерватизм, но при всем при том людьми они были явно так умными и разве что лишь подчас вовсе никак полноценно не развитыми...
  Однако именно те периферийные работники чаще всего на глаза интеллигенции и попадались, производя столь уж всецело плачевное, да и скажем так крайне во всем до чего невзрачное впечатление в смысле анализа всего своего довольно недалекого и слаборазвитого интеллекта.
  Ну, а высшие чины партии были людьми исключительно умными, однако принципиально развитыми только ведь разве что явно односторонне, а кроме того были они и неимоверно далеки от своего народа, которого со всех сторон беспардонно обкрадывали их куда более мелкие наместники на всех тех вдоволь тогда имевшихся постах всевластной коммунистической олигархии.
  
  179
  Ну, а главные мировых дел бравые заправители ворочали народными средствами в невероятно огромных общегосударственных масштабах.
  Уж столь нахраписто и нагло они более чем отчетливо отгребали лично ведь под себя и все свои узкие идеологические нужды и интересы, экономические ресурсы всей той необъятно великой российской державы.
  При этом они не только и близко совсем вот ничего не видели далее своего носа, но и то, что было непосредственно под ним, им было разглядеть явно так вовсе нисколько не просто.
  И в том, кстати, совершенно нет ничего удивительного.
  Попросту вся суть властвования над всеми судьбами народов буквально сразу становится пустым гулким звуком в тот самый момент, когда старая идея правления попросту напрочь безвременно отбрасывается в связи со всею ее абсолютной дальнейшей ненадобностью.
  Ну, а вслед за относительно недолгим временем безвластия и слепой на оба глаза анархии приходит время сковывания масс внешним железным каркасом абсолютно бесчестной и бесчеловечной идеологии.
  Причем ее наиболее суеверные адепты явно как есть вышли из пламени борьбы всецело уж являвшейся самою сутью неистовующе всепожирающей страсти к уничтожению всякой той даже где-то и совсем ведь вовсе неприметно затаившейся контрреволюции.
  И в более чем прямой связи со всеми реалиями нового времени, сам здравый смысл и личная инициатива довольно быстро затем становятся строго наказуемыми тяжкими уголовными преступлениями.
  
  Можно, конечно, сказать, что само по себе наличие светлой идеи, всенепременно, есть великое благо, ну а все то ее весьма неумелое применение - это всего-то лишь случайная неловкость всех тех, кто, слишком так поспешно вооружась всем тем своим чрезвычайно безудержным оптимизмом, явно перестарался, излишне деятельно ее растолковывая всему своему от века еще разнесчастному народу.
  И все-таки сколь старательно при этом выводили партийные вожди весь свой народ из сущего беспамятства и всей той прежней его темноты.
  
  180
  Да вот ведь, однако, все это не более чем беспардонная чушь!
  Человечность и цивилизация - вещи, нисколько вовсе уж никак не привязанные друг к другу некой сверхпрочной и неразрывной нитью.
  Человечность вполне могла более чем беспрепятственно существовать и безо всякой цивилизованности, причем с тех еще до чего незапамятных времен, и вовсе-то нет никакой существенной причины, почему бы это нынешняя цивилизация вообще уж никак ни сумела столь преспокойно так обойтись безо всякого, в принципе, нисколько и ненужного ей сострадания к ближнему.
  
  Поскольку абсолютно всякое развитие культуры явно уж идет совершенно ведь вне всяких смелых и столь безотрадно жестоких попыток по ее и впрямь беспроглядно до чего этак идеалистически насильственному прививанию.
  На Соломоновых островах более никто не ест людей, однако весьма изысканные и культурные европейцы, действительно добившиеся столь благих перемен к лучшему, жесточайшим образом истребили тысячи и тысячи живших доселе на островах канаков.
  Причем ими их явно уж там было убито весьма этак поболее, нежели чем те убили и съели своих врагов вполне вероятно, что и не за одну ту до чего и впрямь весьма долгую тысячу лет
  Вот точно так же это было и с духовными ценностями индейской и индийской культур.
  Конкистадоры, ну а затем англичане столь ведь наглядно предстали в виде самых наихудших варваров, попросту начисто лишенных всяческих сомнений и совести фанатиков святой веры, призванной огнем и мечом всесильно очистить весь этот мир от всяческого так присутствия в нем дьявольской скверны.
  
  181
  И слишком многое в этой жизни будет еще вполне полноценно зависеть именно от действительно правильного истолкования обществом всех тех благих идей, коими всегда был переполнен мир добрых книг, в которых, надо бы прямо сказать, авторы не столь и редко безо всякого стеснения лгут во имя одной лишь вящей радости читателя.
  
  Причем всякий тот безоглядно большой почитатель художественной литературы явно окажется способен никак не найдя во всей той окружающей его жизни совершенно ни малейшего сходства с книжным экстрактом, лишь поболее затем с ним и сродниться, дабы раз и навсегда отстраниться от неистово ужасающих его душу некнижных реалий всего современного ему века.
  Только и всего, что столь до чего изощреннее, изыскивая себе наиболее верные ответы, на все те давно наболевшие у него внутри вопросы о самом что ни на есть истинно неизменном прозаическом несоответствии нынешней повседневности всему тому уведенному им в прекрасных литературных грезах лучшему быту светлых и добрых идей и поступков...
  Нет, если и искали подобные люди себе какие-либо ответы, то вот опять-таки разве что посреди все тех же мертвых листов, фабрично выделанных из некогда столь безжалостно поваленных бензопилами деревьев.
  А ведь любое дерево это целая экосистема, где существует во вполне естественном симбиозе огромное количество живых существ.
  
  182
  И надо бы столь безнадежно упрямо заметить, что без всего того изумительно восторженного умиления пред всяческим изящно написанным словом красивых цветов на лесных полянах явно бы еще оказалось значительно так явно весьма уж поболее.
  А между тем леса уничтожаются, в том числе и затем, дабы использовать древесину ради того, чтобы была возможность выпустить в свет многотысячными тиражами множество прекрасных произведений великого литературного творчества.
  Да только ведь всякой доподлинно природной красоты становится все меньше и меньше...
  Причем вполне уж то еще более чем и вправду возможно, что если бы действительно всегдашне культивировалась именно забота о сохранении прекрасного живого мира фауны и флоры, всех тех полевых цветов могло быть почти ведь ровно столько, сколько их было некогда ранее до всякого так вообще существования всего рода людского.
  Да и всяческих замечательных видов природы, столь многозначительно вытесненных урбанистическим веком, вполне могло быть столь немыслимо еще явно так значительно больше.
  Поскольку многие леса и поля вовсе никак не могли бы ныне оказаться загажены и отравлены всеми теми довольно-то деятельно и плодотворно весьма ведь активно создаваемыми ядовитыми отходами всей той промышленной человеческой жизнедеятельности.
  Причем очень уж довольно многое было нынче принесено в более чем сознательную жертву 'всепоглощающе засасывающему, словно гигантский пылесос искусству' массового потребления.
  И ведь все тут дело не только в тех большою властью подчас так наследственно обладающих людях, но и во всей массе отнюдь не серых умом интеллектуалов, что беспрестанно двигают колеса большого общественного механизма.
  Ну, а потому и столь полноправно могут они вставить свое яркое слово, которое, между прочим, еще, несомненно, будет оно затем буквально всеми и впрямь-то повсеместно, громогласно услышано.
  А то некто, по всей на то видимости, разве что лишь к тому сколь многозначительно ярко всею своей душой приспособлен, дабы уж значится только ведь в строки об озерках да ручейках в книге большого писателя то и дело столь умиленно вчитываться.
  И при этом ему будет вовсе нетрудно нисколько не примечать, что природу безмятежно ласково оккупируют всяческие людишки, деньги задарма загребущие, и уж никого они к ней отныне и на пушечный выстрел далее своего забора никогда не подпустят.
  
  183
  Причем все эти крайне нелепые и благодушно воинственные оптимистичные настроения возобладали еще в том самом незапамятном 19-м столетии...
  И уж проистекали они именно оттого исключительно полнейшего неприятия российской интеллигенцией всех тех и впрямь до чего исключительно крайне так нелицеприятных сторон всей той до чего необъятно широкой общественной жизни.
  А как раз ведь поэтому люди, и без того плохо понимающие всю ту донельзя бескрыло их окружающую действительность, совсем ведь всем своим большим умом тогда вконец окривели.
  Может, все это разве что лишь злое и зловещее карканье, а буквально во всем сколь незамысловато же виноваты именно те самые злосчастные Шариковы!?
  Да нет, давайте-ка не будем забывать про то, что Булгаков нисколько не подселял начальника очистки города от вредных животных в квартиру известнейшего профессора Преображенского, хотя вполне мог это сделать, ничуть при этом, ни в чем, не погрешив супротив тогдашних самых обыденных житейских реалий.
  
  И вообще главное это первопричина, а никак так не следствие, например, ограбление доктора наук Иванова на темной улице может быть следствием попустительства того самого нерадивого городского управления, которое попросту нисколько не чинит поломанные, а вовсе не обязательно, что кем-либо злонамеренно разбитые фонари на улице, на которой живет доктор наук Иванов.
  
  184
  Но ему бы столь еще явно следовало до конца этак полностью всерьез выступить супротив засилья тупых бюрократов, совершенно ничего не желающих делать во имя вполне ведь общего же людского благосостояния...
  Да только был он всегда всею душой и телом именно за то самое... большое светлое и лучистое добро, а также еще и за сколь пронзительно страстное и неизменное поругание чести и достоинства всякого большого общественного зла, но все это так - в виде исключительно донельзя абстрактном.
  И всегда зло у него можно сказать одно лишь более чем беззастенчиво новое и сегодняшнее, причем неизменно оно разительно и эпохально значительно хуже того самого безвозвратно уже ныне ушедшего в могилу позавчерашнего...
  А между тем всякое стародавнее эпохальное зло вместе со сменой знамен, имен и эполет меняет одно лишь свое название, но никак не всю свою еще исконную внутреннюю сущность.
  И главное, вся ведь суть осатанело воинственного общественного недобра попросту вечна и нисколько непоколебима.
  И уж будет оно с нами буквально всегда, и разве что лишь окажется его больше или меньше, но вот действительно поменее его может некогда и станет, но только-то в связи со всеми теми созидательными процессами, ну а всеобщее разрушение создает один тот необъятнейший вселенский хаос и более так никак ничего.
  Причем сам процесс разрушения, кем-либо начатый еще в 1917-м, плавно продолжается и по сию самую пору, и в этом есть вся и беда.
  Но гораздо лучше будет думать вовсе-то абсолютно иначе, и на сердце от многоголосного и разнузданного развенчивания в прах всего уж того, что произошло, лишь совсем этак недавно явно становится только теплей.
  И до чего и впрямь старая это традиция - ей уж лет сто в обед.
  
  185
  То есть во всем, как всегда, окажутся виноваты одни лишь те до чего недобрые относительно же свежие веяния...
  Ну, а хоть чего-либо попытаться действительно изменить, беспрестанно устраивая те самые, никак этак заранее не санкционируемые властью демонстрации протеста, как-то никому и в голову и поныне попросту ведь не приходит.
  Раз уж еще издавна все попросту до чего неотложно предполагалось делать именно руками народа, который между тем столь возмутительно пока, совершенно безмолвствует.
  Но которого обязательно надо бы еще пробудить к активной и, безусловно, весьма и весьма продуктивной интеллектуальной деятельности.
  Именно в чем-либо подобном российская интеллигенция всегда и видела свой всецело так истинно абстрактный долг пред всем Его Величеством Н-А-Р-О-Д-О-М.
  
  Массам, однако, ничего, кроме хлеба и зрелищ, попросту никак уж нисколько не нужно, от всего остального у них одна лишь явная сплошная зевота.
  Да и вообще их и впрямь-таки можно ввести всяческими мудреными речами в одну лишь ту еще истую дрему...
  А между тем их бы надо всецело до поры до времени сколь же тщательно еще оберегать ото всех тех идей, которые они столь ведь явно окажутся, совсем не способны разумно и качественно вообще воспринять.
  И вот еще что: их мозг надо бы уж совершенно так нисколько вовсе не засорять всяческими исключительно отстраненными от всякой действительности абстрактами идеологии, а по мере возможности посильно развивать общими знаниями, уничтожая при этом одно лишь слепое невежество, а нисколько не те пресловутые господствующие классы.
  Однако для сколь многих интеллектуально развитых людей яркие истины невообразимо напыщенных догм куда только поважнее всяческих доводов практически мыслящего здравого рассудка.
  
  186
  Кое-кто почти ведь безумно и совершенно неистово жаждет всех тех более чем незамедлительных преобразований и попросту никак не приемлет всякой степенной постепенности и сущей взвешенности любых действий, уж явно еще способных, как улучшить, да так и ухудшить всю ту столь невзрачно и повседневно окружающую его жизнь.
  А между тем неумеренно суровая жажда общественно обличительной деятельности вполне способна обрушить крепостную стену, за которой сидит себе, и никак не дремлет, будучи на страже с топором, то самое древнейшее зло, которое всегдашне всесильно душат и стесняют культурные и цивилизованные рамки всего того незыблемо вязкого от века еще самодержавного бытия.
  Причем буквально все тут явно могло бы пойти и несколько иным путем, вовсе уж при этом не отравляя сознание народа, вящим осознанием всего его извечного бесправия.
  Поскольку сколь несоизмеримо многие из всех тех государственного масштаба нововведений вполне ведь могли бы еще прижиться и впрямь-таки до чего только значительно лучше, кабы интеллигенция, поистине действовала столь незатейливо житейски толково, степенно и упорядоченно разъясняя народу все его самые исконные человеческие права.
  А для того, однако вполне ведь и вправду надо было по-настоящему уж делово взять над ним шефство и с самого малолетства чему-либо его действительно учить и воспитывать.
  Ну а это совсем другое дело, нежели чем сколь исподволь его беспрестанно подначивать и подталкивать к совершенно так вовсе бессмысленному вооруженному восстанию.
  Однако в отличие от бравых и суровых лозунгов сие деяния подразумевали бы весьма грязный и тяжелый труд, а никак не безмерное умиление от всех тех блекло отсвечивающих на лицах простых людей явных отблесков до чего самодовольного ими бравого понимания всего того, что нынче, именно ради них вот, значит, и делается.
  А между тем нечто подобное и было подчас столь наглядно во всем явственно так приходяще вслед за всеми теми чьими-либо совсем не в меру ершистыми эпитетами.
  
  187
  Дореволюционной левой интеллигенции был столь этак ослепительно ярко ведь нужен тот самый всеочищающий пожар, а не вполне благоразумное и постепенное обновление всего того, что затхло и покрылось плесенью всех тех навсегда ушедших в прошлое веков косности и замшелого мракобесья.
  И это притом, что народу нужна была нисколько ведь не некая- сугубо абстрактная справедливость, а поистине нормальная еда и столь милый сердцу уютный кров.
  Однако все это были для кое-кого совершенно неважные и исключительно меркантильные вещи, более чем принципиально далекие от сознания тех титанов мысли в ком безудержно кипела пена бравого энтузиазма, разрушения всего того донельзя всем вконец обрыдшего, былого угнетения масс.
  А между тем самая повседневная о них забота (совсем не в личностном, а как раз-таки в широком общественном плане), была всеми уж своими думами повседневно чужда всем тем, кто явно и безнадежно, возвышенно витал в облаках, безмерно пресыщенного благами светлой духовности столь и впрямь во многом весьма утонченно абстрактного бытия.
  
  И именно поэтому люди интеллектуально развитые, да только никак не в меру восторженные и простосердечно праздные столь зачастую ратуют за верную смерть какого-нибудь ядовитого монстра вовсе ведь при этом, пожалуй, нисколько совсем и несуществующего, отвратительного общественного зла.
  
  188
  И надо бы довольно-то прямо сходу заметить, что то самое всем уж светлым ликом своим так и сияющее благо, общественного грядущего переустройства, всегда между тем имеет некую к чему-либо самую несомненную столь ведь весьма многозначительную вязкую привязку...
  Это яростно низвергающее извечную вековую нечисть Добро может быть, к примеру, большевистским или арийским, ну а подлинная человеческая доброта она, несомненно, всеобща, а потому и нетленна, как впрочем, и всякая сама по себе существующая в этом мире здравая истина.
  Да вот уж в чем явно заключена причина всех тех бед и несчастий...
  Вовсе ведь как оказывается и близко нельзя ее лютому злу сколь и впрямь бескомпромиссно существенно разом этак его в единый миг до чего всесильно же здраво, затем еще противопоставить!
  Зато ему действительно можно и нужно более чем наглядно противопоставить низвергающее в ад все истое невежество - настоящее, а вовсе не то с каким-либо явно уж весьма так половинчатым уклоном узкоспециализированное просвещение...
  И это именно оно и рассеет мрак в душах людских, а чего-либо иное его разве что значительнее усугубит и только лишь существеннее, затем еще усилит.
  Однако должно оно быть вовсе-то ничем нисколько не праздным и не прянично восторженным, а в особенности совсем не тем, что попросту давит и давит на психику какой-либо весьма воинственной идеологией.
  
  189
  Всякое настоящее, доподлинно взвешенное и разумное просвещение, прежде всего, учит именно думать, да и житейски довольно-таки строго логично соображать.
  И никогда ведь никого оно вовсе и близко не станет, подталкивать и подталкивать в бок, дабы люди с ним даже и ненароком едва соприкоснувшиеся тут же столь незамедлительно и пришли к каким-либо весьма окончательным и совершенно неутешительным выводам.
  А в особенности по отношению к кому бы то ни было нисколько ведь незапятнанному ничьей вовсе и впрямь-то совершенно напрасно пролитой людской кровью.
  А, впрочем, и искусство, начисто лишенное всяческих прекраснодушно этических намерений, никак уж не станет предтечей суровых будней некогда еще лишь разве что только грядущего революционного кошмара.
  И те на редкость безрадостные времена были действительно светлыми одними огнями до чего этак безжалостно сжигаемого дотла проклятущего прошлого...
  Да что правда, то правда, мысль и чувства тяжким бременем выношенные внутри всякого авторского нутра, а затем неистовым искрящимся талантом рожденные - это, и есть то, что, столь, несомненно, затем и послужит явной предтечей к тем, куда более светлым дням, пока еще крайне далеких от нас благих времен истинно наилучшего будущего.
  Однако действительно приблизить все то сколь весьма отрадно радостно светлое ко всем тем и поныне точно также как и всегда ранее до чего уж безотрадно серо существующим реалиям жизни, смогут одни, те, кто вовсе не будет праздно вымысливать мир праведных и благих идей и всех тех первостепенно насущных строгих вопросов...
  Есть вполне этак предостаточно авторов, нисколько не ставящих под острым углом знаков вопроса, которые сами уж по себе до чего полновластно требуют самых срочных мер по пресечению чьих-либо чужих грязных происков и никак этак не вымысливают эти писатели средства раскабаления общества от столь безапелляционно общепризнанных безыдейно зловредными чудовищно стяжательских амбиций.
  Но есть ведь и те другие, для которых это и был самый уж настоящим их хлебом насущным.
  В русской литературе раздуванием подобного рода очагов пожаров всепожирающей ненависти являлись писатели Герцен написавший 'Кто виноват?' и Чернышевский сотворивший книгу 'Что делать?'.
  Но при этом до чего много было и тех авторов, что мирно сеяли именно ту всеобщую для всех нас - включая буквально каждого - сущую же доброту...
  
  Ну а всегда сколь остро жаждущее светлых свершений и крови злодеев ДОБРО, почерпнутое из книг, в которых более чем неизменно острым пером прочерчивается самая суровая надобность беспрестанно ярой борьбы с некоей чисто абстрактной несправедливостью, обязательно еще затем поспособствует исключительно одноплановому созданию весьма этак всегда разнообразных жизненных приоритетов...
  ...которые между тем у всех нас должны быть нисколько вовсе неодинаковыми и разве что лишь общее будущее, оно фактически уж одно на всех.
  
  190
  Да то сколь безгранично светлое (на одной лишь бумаге) грядущее воплощение красивых мечтаний, всенепременно явно подымет народные толпы на борьбу с той лютой нечестью, которую и впрямь более чем немилосердно следует всю разом, затем целиком истребить, да еще и безо всякого уж вообще остатка...
  Вот-вот даже и у великого Виктора Гюго в его романе 'Отверженные' можно найти и подобного рода ужасные строчки.
  'Так вот, монархия - это и есть внешний враг; угнетение - внешний враг; 'священное право' - внешний враг. Деспотизм нарушает моральные границы, подобно тому, как вторжение врага нарушает границы географические. Изгнать тирана или изгнать (выставить) англичан в обоих случаях значит: освободить свою территорию. Наступает час, когда недостаточно возражать; за философией должно следовать действие; живая сила заканчивает то, что наметила идея. Скованный Прометей начинает, Аристогитон заканчивает. Энциклопедия просвещает души, 10 августа их воспламеняет. После Эсхила - Фразибул; после Дидро - Дантон. Народ стремится найти руководителя. В массе он сбрасывает с себя апатию. Толпу легко сплотить в повиновении. Людей нужно расшевеливать, расталкивать, не давать покоя ради самого блага их освобождения, нужно колоть им глаза правдой, бросать в них грозный свет полными пригоршнями. Нужно, чтобы они сами были ослеплены идеей собственного спасения; этот ослепительный свет пробуждает их. Отсюда необходимость набатов и битв. Нужно подняться великим воинам, озарить народы дерзновением и встряхнуть несчастное человечество, над которым нависает мрак священного права, цезаристской славы, грубой силы, фанатизма, безответственной власти и самодержавных величеств; встряхнуть это скопище, тупо созерцающее темное торжество ночи во всем его великолепии. Долой тирана'!
  
  191
  На все это можно ответить разве что только словами самого же Гюго из его весьма талантливого романа 'Девяносто третий год' там он фактически ведь дает совершенно исчерпывающее представление о том, чего - это именно представляют собой те две более чем неразрывные части всего того общественного организма.
  'Признаемся, что эти два человека - маркиз и священник - были в каком-либо отношении как бы одним существом. Бронзовая маска гражданской войны двулика - одной своей стороной она обращена к прошлому, другой - к будущему, но оба лика ее в равной степени трагичны. Лантенак был первым, а Симурдэн - вторым ликом; но горькая усмешка Лантенака была скрыта ночной мглой, а на роковом челе Симурдэна лежал отблеск встающей зари'.
  
  192
  Однако заря эта с налитой кровью глазами сколь многозначительно собою напоминает наиболее жесточайшего в мире рабовладельца, на этот раз заставляющего своего раба непросто усердно и безропотно трудиться, но и из дум (дела до сих пор чисто внутреннего), он-то людям своим дозволит иметь исключительно те, каковые ему еще явно окажутся только по нраву.
  
  Причем наиглавнейшей побудительной причиной для столь ведь явного последующего возникновения новоявленного идеологического деспотизма, является именно то, что слишком немыслимо много в каждом из нас безнадежно слепых амбиций, непререкаемых постулатов, священных догм, внушенных в узком семейном кругу яростных предрассудков...
  Всякий великий талант, он сколь смело дозволяет более чем весомо поделиться ими буквально со всеми, кого только еще хоть как-то коснется лучик яркого солнца, чьего-либо самого этак доподлинного духовного величия.
  
  193
  Автор всякого художественного произведения вовсе так не мыслит одним ярчайшим праздничным светом и добром, нет, он пропускает сквозь себя весь окружающий мир, вполне доступный его духовному зрению и мировоззрению, ну а затем широким потоком, выносит его куда-либо далеко наружу.
  Его образы далеко не всегда могут быть столь и впрямь очаровательно чистыми и нарядными, раз в них порою незримо присутствует слишком так много пыли несбывшихся надежд, глубоких ран разочарований, странствий по миру чужих фантазий, столь ярко в силу божественного вдохновения переплетающихся затем и со своею уж собственной...
  
  194
  И вот тем более тот до чего слащаво приторный обман подчас неизменно свойственный столь вычурно приукрашенной блестками елейного вымысла художественной и высокоидейной литературе вовсе-то никак при этом не есть тот еще самый светоч во тьме египетской!
  Ну, а в истинных, полных не сладкой, а скорее наоборот горьковатой правды книгах ничего иного автору попросту и не остается, кроме того довольно-таки искусного создания исключительно условных, донельзя размытых границ, где кончается светлое добро, а начинается темное зло...
  Поневоле оно в них столь бесподобно перемешивается в тугой и зачастую самый неразрывный узел.
  Но в любом случае использование литературы, как весьма явственного мерила бытия в самой практической области обыденной жизни абсолютно уж нисколько неправомочно, ибо это ведет к одним лишь напрасным страданиям, а не к всеобщему свету и счастью.
  
  Ведь именно оттуда и берет все свое начало взвешенная на весах холодного ума целесообразность, возведенная в принцип, всецело оправдывающий ничем нисколько между тем никак не оправдываемое насилие, которому попросту нет места вне рамок жестокой конкуренции всех тех неразумных видов живых существ.
  Человек существо высшее, а потому и не может он пользоваться тем, что когда-либо вырабатывалось и тщательно социально выкристаллизовывалось за долгие миллионолетия, в мире кровожадной плотоядной плоти и травоядной скотской покорности...
  Большой писатель Сергей Довлатов этак уж до чего только вкрадчиво говорит нам об этом.
  Довлатов 'Филиал'
  'По-моему, - говорю, - литературе нельзя доверять свою жизнь. Поскольку добро и зло в литературе неразделимы. Так же, как и в природе.
  
  195
  Вот в том оно все и дело, что у литературы достаточно много общего с живой природой, поскольку там всесильно царствует закон слепой и безжалостной целесообразности, и попросту не остается места гуманности, точно так же, как и для вполне разумного снисхождения по отношению к тому навсегда, отныне разом навеки поверженному злу.
  
  В природе подчас, несомненно, действуют законы, вовсе-то никак не имеющие ровным счетом ничего общего с общечеловеческими наработками светлой духовности.
  Причем культура, ее создавшая возникла именно за счет единения душ, ну а все это сколь неразрывно было в единый узел до чего крепко увязано именно со всеми теми наработками искусства и человечности, а не одним тем исключительно столь разве что самым отдельным его проявлением, коим неизменно является всякая художественная литература.
  Живая жизнь она ведь сама по себе исключительно так неторопливо и довольно деятельно постепенно всячески развивается, что фактически и впрямь всецело взаимосвязано как раз со столь превеликим множеством немыслимо разнообразных строго эволюционных параметров.
  Да только нисколько вовсе незачем их суживать до нескольких совершенно жалких годов, не имея при этом в запасе всего того столь невообразимо бесчисленного количества зим и лет во имя до чего уж самого так беспрестанного делания проб и ошибок.
  Говоря обо всем том совершенно вовсе вот незатейливо, природа она светла и мудра, но безнадежно беспощадна и это ее исконное право, но вовсе не человека со всей его ограниченностью, косностью мышления, как и явной вздорностью уж и доселе столь вовсе нелегкого его характера.
  А потому и тот великий мир литературы, кем-либо сколь наскоро превращенный в некий безумно остро отточенный скальпель, столь и впрямь весьма многозначительно агностического восприятия всей вселенной, есть не более чем злобная насмешка над вполне разумным восприятием всех тех нас от века еще совершенно так буднично окружающих реалий.
  И безо всякой тени сомнения вся та ныне существующая действительность подчас уж вполне может быть и впрямь-таки немыслимо во всем злосчастно суровой.
  Однако то еще никак не повод, для того чтобы буквально всегда до чего непременно отыскивать самых конкретных виновных, как и более чем беспричинно задаваться вопросом, чего это именно прямо сейчас не сходя с этого места и надо бы более чем незамедлительно сразу уж только, собственно, более чем незамедлительно предпринять.
  
  196
  Литература действительно способна оказаться самым ведь наглядным прикладным орудием для весьма вдумчивого анализа всей той вездесуще насущной реальности.
  Но только лишь в самых общих ее чертах, а не в некоем единственно верном и в исключительно самом конкретном ее ключе, раз никак не может, она являться чем-либо большим, нежели чем мерилом, инструментом, однако вовсе не эталоном на все времена более чем безукоризненно всецело доказанных житейских истин.
  
  Возведение духовных богатств в эти и близко для них нисколько неприличествующие рамки, явно ведь приводит разве что к одному тому уж и впрямь довольно-то значительному сгущению туч фанатизма, а совсем нисколько не к нисшествию в этот мир света высших форм любви и счастья.
  И все это именно так, и никак не может то еще оказаться, хоть сколько-то, значит, вообще ведь иначе!
  Поскольку всякий тот праздно мыслящий интеллигентный человек вполне еще способен поучаствовать в сотворении великого зла, руководствуясь при этом восторженно яростными принципами добра, сознательно или бессознательно, встав на его сторону под флагом всеобъемлющего счастья сразу для всех, а оно таковым оказаться, уж попросту нисколько совершенно не сможет.
  
  197
  Как правило, всякий, кто громче всех других о нем кричит, более всего на свете желает заняться одной лишь самого же исключительно так низкопробного рода политикой, а вовсе не решением чьих-либо всегда ведь более чем насущных житейских проблем.
  Однако для того чтобы со всей большой серьезностью достаточно глубоко вникнуть в саму суть дела, ему ведь непременно еще столь этак бесподобно понадобится всецело проникнуться духом единой на всех славной идеи.
  Ну а затем и сможет он сколь ведь искренне смело заговорить, как раз-таки от имени ее всею той абстрактной бледностью победоносно сияющего лика.
  А, кроме того, светлое добро, безусловно, может быть понято и весьма и весьма во всем поверхностно, да и донельзя же схоластично.
  А потому и способно оно будет более чем неизбежно еще разом затем оказаться столь бестрепетно ласково, притянуто за уши к чьим-либо личным и до чего только весьма и весьма нескромным и бесчеловечным потребностям.
  
  А потому из всего вышеизложенного сам собою напрашивается более чем бесхитростный вывод, столь красноречиво свидетельствующий как раз ведь о том, что книги и настоящие ни к чему не притиснутые духовные ценности на наш сегодняшний день прекрасно уж могут и обойтись друг без друга в некоей одной отдельно взятой человеческой душе.
  Более того, иногда литература, несомненно, еще оказывается способна расширить сознание подлого негодяя, придав всем его мерзостям, куда более изощренный и донельзя во всем этак явно продуманный вид.
  
  198
  Из каждых 100 тысяч образованных людей обязательно можно бы черным по белому кровавыми строчками выделить не менее пяти сотен таких хитрых выродков, что некогда вполне осознано, послужили причиной смерти одного, а, пожалуй, и куда поболее - нескольких случайных жертв их самого что ни на есть криминального рода изощренно сатанинских планов.
  Это, в принципе, может еще быть, в том числе и чистой случайностью, захотел разобраться с кем-либо одним, однако на деле совсем этак не обошлось без тех несчастных, лишь случайно попавших под горячую руку, да только из-за подобного рода пустяков мало, кто затем слезы всерьез столь отчаянно проливает.
  Причем речь тут идет именно о такого рода вещах, с которыми практически никто и нигде, кроме разве что на 'Негритянском острове' (по Агате Кристи), ну никак ведь и близко по закону не разберется.
  
  199
  Ну а если безо всякой лупы несколько пристальнее взглянуть на людей, которые вполне так осознанно (но далеко не всегда злонамеренно) или тем паче совсем не со зла (случайно), причинили кому-либо самые ужасные душевные страдания, то уж список тогда выйдет, куда явно шире и весомо необъятнее!
  Однако зачастую всеми почитаемый человек, совершивший безмерную подлость, останется для всех тех, кто был с ним когда-либо лично знаком, несомненно, так по-прежнему столь однозначно порядочным, да и более того во всем как и прежде уважаемым членом общества.
  Потому как лавры большого почета наилучшая защита от любых сколь С-О-В-Е-Р-Ш-Е-Н-Н-О необоснованных обвинений.
  И уж дело ясное, что все эти вещи почти что всецело (за довольно редким исключением) свойственны одним лишь людям действительно развитым, культурным и образованным, имеющим более чем здравое представление, как о самой элементарной этике, да, так и высоконравственной книжной морали.
  
  200
  Книги - то вовсе нисколько не окно в некий мир высокой духовности, а куда, скорее, на наш сегодняшний день одни лишь бесчисленные осколки разбитого зеркала высших, однако, при этом, пока еще во всем нашем обыденном быту никак нисколько недосягаемых истин.
  Причем даже и то, что мы и вправду более чем БЕЗУПРЕЧНО можем, хоть сколько-то постичь, и осознать, далеко не всегда впитывается, истинно становясь в нас до конца именно явной так второй натурой.
  Поскольку буквально ничто не будет способно до самого так конца заменить процесс воспитания в правильном ключе буквально всяческой человеческой личности, причем начиная почти, что с самого ее еще до чего только изначального зарождения.
  
  201
  Книга - это яркий и сочный (с красочными иллюстрациями собственного и авторского воображения) учебник, но он намного явно посложнее всякой тригонометрии, а потому и постигнуть при ее столь благороднейшем посредстве какую-либо вообще еще чего-либо стоящую мораль, без доподлинно живых учителей, на деле окажется - практически уж вряд ли, что действительно так возможно.
  
  Школа и вольно или невольно окружающие нас люди, и впрямь на деле столь непременно оказывают, куда исключительно большее влияние, чем любые, литературные весьма этак изысканные творения, которые можно и впрямь уж подчас действительно обнаружить на покрытых пылью праздных слов полках общественных или даже вот чьих-либо частных библиотек.
  
  202
  Причем и довольно многое в сказочно большом мире литературы - это одна тщетная суета, да маята, и разве что отдельные представители литературной братии почти уж всякое свое новое слово, явственно высекали из цельного мрамора, однако между тем, тоже добытого на каменоломне величавого, но никак при этом не святочного художественного вымысла.
  Да и то, даже и у великих авторов всегда исключительно так без всякой в том сомнения хватало своих собственных грандиозных и воинственно амбициозных заблуждений.
  Причем за все те нисколько не в меру восторженные благоглупости 19 столетия столь ведь многие люди и впрямь до чего достоверно затем заплатили самую чудовищную цену жития-бытия в царстве вечного и совершенно несбыточного уж безупречно разве что во всем лишь только грядущего всеобщего счастья.
  И долго еще россиянам придется платить по всем тем старым, давно просроченным счетам.
  И вовсе так не только ныне живущим придется всю жизнь расплачиваться за грехи отцов и дедов, но точно также и вполне доведется это делать всем тем нисколько, пока еще и не народившимся их грядущим потомкам.
  И сколь хорошо, что не расплатились мы все разом за то самое совершенно несветлое прошлое всей уж на свете где-либо и когда-либо существующей жизнью...
  Ну так то, скорее всего одно лишь пока дело случая, а в некоторой мере еще и того не вполне предостаточно до чего и впрямь истово сурово мыслящего политического руководства.
  Однако довелось уж многим из нас, непонятно зачем выстоять всю свою жизнь в длинной очереди за тем, так и никогда не наступившим счастьем, которое кое-кому, собственно, лишь явно пригрезилось в некоем том до чего только кошмарном идеалистическом сне.
  И эти доморощенные иллюзии, как удушающим одеялом накрыли собой думы сразу ведь нескольких поколений, а потому и были эти чрезвычайно наивные люди всецело поглощены густой и непроницаемой тьмой ласково лживых надежд.
  
  203
  Ну а объявился бы на свет Божий этакий великий человечище, которого нам тут уж никак только вовсе и не доставало в эти самые сегодняшние весьма томительные часы чрезмерно резвого и излишне поспешного перехода от крайне неспешного гужевого бытия к сверхбыстрым космическим скоростям...
  Однако, между тем, остается еще нисколько неизвестным, действительно ли, в конечном итоге, жизнь всего человечества, и вправду изменится к чему-либо многозначительно лучшему или не бывать ничему подобному попросту так именно что совершенно же никогда.
  Мертвое или попросту всецело выродившееся нынешнее человечество может еще своей всесокрушающей ядерной смертью, более чем верно
  предотвратить возникновение некоей новой, скажем так той еще дельфиньей цивилизации.
  
  А между тем какой-нибудь великий исполин безмерно возвышенной, однако при этом где-либо глубоко уж изнутри неистово явно нисколько и близко не точенной червем сомнения духовности и впрямь еще мог бы явно обречь людей на верную смерть и ведь именно с той гораздо большею совершенно неизбежной вероятностью.
  Причем все это именно в свете всеобъемлющей веры в напечатанное слово, словно бы при наличии соответствующего таланта, оно и впрямь само собой сразу превращается в то самое Божие откровение, даденное людям на горе Синайской.
  А между тем безо всякой тени сомнения полностью ясно одно.
  Руководствуясь принципами всяческих неразумных политических игр, да еще и в тех неистово общемировых катастрофических масштабах, нынешнее человечество еще будет разом способно загнать самое себя в тот угол, из которого оно выползет только ведь разве что на карачках прямо-таки назад в дикую природу или не выползет, оно вовсе-то совсем тогда никуда.
  И надо бы прямо в лоб более чем откровенно заметить, что всеми этими вооруженными до зубов клыкастыми амбициями нынешняя техногенная цивилизация и близко не стала бы баловаться, безо всей той столь не в меру разгоряченной и нетерпеливой философской мысли...
  Ну а так вместо благородного обдумывания всех тех еще возможностей степенного и постепенного изменения всех окружающих реалий, нынешнее любомудрие уж столь ответственно занялось весьма углубленным и исключительно безразличным ко всем судьбам мира самокопанием.
  
  204
  Лев Толстой, к примеру, 'гигантом светлой всеразрушающей мысли', и близко так никогда совсем не являлся.
  Однако это именно его взгляды и были до чего явно откровенно вредны для всякого нормального пошагового и степенного развития российского общества, а значит и всего этого мира, поскольку Россия страна общемирового, а нисколько не местного и регионального значения.
  И все-таки сколь, несомненно, одно какой-либо иной российский литературный гений, вполне еще сумел бы сколь безупречно обречь все человечество на самый величайший грех столь уж непоколебимого самоуничтожения.
  И если этот палач всех народов Земли попросту никак не родился или умер еще во младенчестве, то сколь навряд ли истинно так большая заслуга всех тех, кто непременно внимал бы всем его речам с самым проникновенным чувственным вниманием.
  И уж до чего то и впрямь до конца, очевидно, что читатели 19 века действительно обладали донельзя обостренным чувством глубочайшего сопричастия ко всем тем мыслям великих авторов, как и всею душой, стремились к повторению поступков на весь уж мир ими прославленных 'героев'.
  Однако не один из классиков 19 столетия этаким исполином чудовищно разрушительной мысли нисколько и близко-то совсем не являлся...
  Правда у Льва Толстого в 'Анне Карениной' надо сказать явно промелькнула мысль, вполне возможно осиротившая в течение всех тех еще затем последовавших поколений энное количество более чем однозначно с виду совершенно благополучных семейств.
  Вот они эти его слова.
  'Но это не только была неправда, это была жестокая насмешка какой-то злой силы, злой, противной и такой, которой нельзя было подчиняться.
  Надо было избавиться от этой силы. И избавление было в руках каждого. Надо было прекратить эту зависимость от зла.
  И было одно средство - смерть.
  И, счастливый семьянин, здоровый человек, Левин был несколько раз так близок к самоубийству, что спрятал шнурок, чтобы не повеситься на нем, и боялся ходить с ружьем, чтобы не застрелиться.
  Но Левин не застрелился и не повесился, и продолжал жить'.
  
  И все-таки, однако, уж нечто подобное и близко никак не похоже на истинную вселенскую катастрофу.
  
  205
  Но при всем том Лев Толстой довольно многое действительно сделал для грядущего процветания империи зла по вполне справедливому (в смысле оценки политической системы) определению Рональда Рейгана.
  Причем она таковой была вовсе не по отношению к рядовым американцам, которым судя по рассказам их же собственных великих писателей О'Генри и Джека Лондона в начале 20 века тоже ведь не очень этак сладко, да и весело некогда жилось.
  Да только со всей очевидностью безмерно до ужаса перепугавшись возможности повторения русского сценария - американские привилегированные классы со всей расторопностью, явно затем во всем расстарались, дабы создать для своего народа совершенно иные, куда более уютные условия, дабы обитали они в просторных домах, а не в тех уж пресловутых хижинах дяди Тома.
  В то самое время, как в СССР все было с точностью явно именно, наоборот, в его лике сколь безотрадно разом воплотилось все то пламенем революции, словно бы пыльный ковер с самого низа кверху приподнятое до чего и впрямь умиленно уж помпезное имперское бездушие.
  Все те официально заявленные права советских граждан были сплошной дутой фикцией, популистскими методами грубо устраняющей всякую безработицу, но зато вполне реально новоявленный 'пролетарский строй' так ведь и объявил самое неотъемлемое право на отдых на сколь многих рабочих местах.
  Ну а Лев Николаевич Толстой со всей своей весьма, надо бы сказать, столь отчаянно невообразимо прискорбной стороны до чего немало еще вообще разве что только явно поспособствовал всяческому становлению в России как раз-таки именно подобного истинно так совершенно уж злосчастного режима.
  
  206
  Несколько ниже можно будет исключительно наглядно лицезреть самый так конкретный пример мышления всемирового гения и классика Льва Толстого, который в его 'Анне Карениной' буквально вот распинает по всем статьям, саму как она только есть жизненную необходимость всеобщего сподвижничества в деле настойчивого, а вовсе-то совсем не спонтанного просвещения всего народа.
  Причем использует он при этом самые различные слова, однако только ведь ради, весьма и весьма уж многозначительно большего закрепления представителей родовой аристократии во всех их столь безнадежно для них вполне естественных умственных предрассудках о том, что главное это как оказывается столь самоотстраненное великое счастье всех знатных и образованных зажиточных людей.
  Ну а идти к нему, следует своей личной, исключительно до чего только своекорыстной дорогой.
  А ведь это явное сумасбродство совсем уж и близко вовсе неподобающее для каких-либо безукоризненно всесторонне развитых личностей действительно желающих обустроить себе истинно светлую и спокойную жизнь.
  Раз таковою она может стать только лишь от вполне разумного и последовательного вмешательства во все те до чего и впрямь беспокойные дела общественные!
  
  207
  Однако автор нисколько не рассчитывает это хоть сколько-то еще доказать одному из тех всезнающих буквально так все в этой жизни до конца уж познавших людей, которым именно подобное представление о судьбе цивилизации, как и о наиболее справедливейших принципах всеобщего общественного существования более всего, как раз-таки и к лицу.
  Поскольку это и есть, собственно то, что, они более всего истово радостно чтут, так как чего-либо подобное как ничто уж иное во всем до конца безупречно ведь соответствует их сугубо личностным вкусам, а также и всем их наиболее заглавным жизненным приоритетам.
  Вот они слова Льва Толстого. 'Анна Каренина'.
  'Я думаю, что двигатель всех наших действий есть все-таки личное счастье. Теперь в земских учреждениях я, как дворянин, не вижу ничего, что бы содействовало моему благосостоянию. Дороги - не лучше и не могут быть лучше; лошади мои везут меня и по дурным. Доктора и пункта мне не нужно, мировой судья мне не нужен, - я никогда не обращаюсь к нему и не обращусь.
  Школы мне не только не нужны, но даже вредны, как я тебе говорил. Для меня земские учреждения просто повинность платить восемнадцать копеек с десятины, ездить в город, ночевать с клопами и слушать всякий вздор и гадости, а личный интерес меня не побуждает.
  - Позволь, - перебил с улыбкой Сергей Иванович, - личный интерес не побуждал нас работать для освобождения крестьян, а мы работали.
  - Нет! - все более горячась, перебил Константин. - Освобождение крестьян было другое дело. Тут был личный интерес. Хотелось сбросить с себя это ярмо, которое давило нас, всех хороших людей. Но быть гласным, рассуждать о том, сколько золотарей нужно и как трубы провести в городе, где я не живу; быть присяжным и судить мужика, укравшего ветчину, и шесть часов слушать всякий вздор, который мелют защитники и прокуроры, и как председатель спрашивает у моего старика Алешки - дурачка: "Признаете ли вы, господин подсудимый, факт похищения ветчины?" - "Ась?"
  Константин Левин уже отвлекся, стал представлять председателя и Алешку-дурачка; ему казалось, что это все идет к делу.
  Но Сергей Иванович пожал плечами.
  - Ну, так что ты хочешь сказать?
  - Я только хочу сказать, что те права, которые меня... мой интерес затрагивают, я буду всегда защищать всеми силами; что когда у нас, у студентов, делали обыск и читали наши письма жандармы, я готов всеми силами защищать эти права, защищать мои права образования, свободы. Я понимаю военную повинность, которая затрагивает судьбу моих детей, братьев и меня самого; я готов обсуждать то, что меня касается; но судить, куда распределить сорок тысяч земских денег, или Алешку-дурачка судить, - я не понимаю и не могу'.
  
  208
  Да, уж, действительно, хоть сколько-то посильно участвовать во всей той общественной жизни дело оно крайне этак порою более чем отвратительно тошнотворное, а кроме того еще и донельзя явно весьма и весьма чрезвычайно нечистоплотное.
  Ну а потому и для всякой большой души оно столь исключительно вовсе ведь именно что совершенно непростое... поскольку довольно во многом оно более чем неизбежно чрезвычайно уж склизкое, да и донельзя во всем невероятно скользкое.
  И именно поэтому им по сей день и заняты, как раз-таки все те, кто никогда ведь нисколько не забывают про свой собственный до чего и впрямь широко оттопыренный карман.
  И этак уж сему и быть и впредь, пока вот не научится российская интеллигенция видеть этот мир в несколько ином, куда только явно поменее весьма ведь до чего прекраснодушном свете.
  
  Причем, то столь безмерно великое благодушие к самой той бесконечно навеки любимой себе у нее, увы, более чем неизбежно явно ведь запросто во всем сочетается и с тем совершенно чисто наспех до чего скромненько прикрытым фиговым листочком мнимого радушия, сущим-то между тем довольно болезненным презрением ко всем прочим простым обывателям.
  У того же Льва Толстого было далеко отнюдь еще не самое наихудшее отношение ко всему тому простонародью его века и страны.
  А, все-таки, его презрение к простому мужику в сочетании с тайной завистью к нему, как и ко всему его сословию, буквально само по себе столь неистово пышет из всего творчества, безо всякого сомнения, великого графа Льва Николаевича.
  
  209
  И если действительно вполне всерьез заговорить об довольно сильном влиянии со стороны художественной литературы, то ведь легче всего оно приживается, впрямь-то давя на мозг, как раз тогда, когда оно более чем неизбежно ведет именно во тьму предрассудков, а вовсе не к свету высших и величественных истин.
  Вот еще один довольно яркий пример из творчества Льва Толстого, где он столь усердно расшатывает старые догматические постулаты, да только все то новое при этом он нисколько не насаждает, а лишь довольно-то наспех низводит на нет все столпы прежних господских забот и утех уж явно ныне от века нисколько неправедных.
  Лев Толстой 'Война и Мир'
  'Все мы исповедуем христианский закон прощения обид и любви к ближнему - закон, вследствие которого мы воздвигли в Москве сорок сороков церквей, а вчера засекли кнутом бежавшего человека, и служитель того же самого закона любви и прощения, священник, давал целовать солдату крест перед казнью". Так думал Пьер, и эта вся, общая, всеми признаваемая ложь, как он ни привык к ней, как будто что-то новое, всякий раз изумляла его. - "Я понимаю эту ложь и путаницу, думал он, - но как мне рассказать им все, что я понимаю? Я пробовал и всегда находил, что и они в глубине души понимают то же, что и я, но стараются только не видеть ее. Стало быть, так надо! Но мне-то, мне куда деваться?" думал Пьер. Он испытывал несчастную способность многих, особенно русских людей, - способность видеть и верить в возможность добра и правды, и слишком ясно видеть зло и ложь жизни, для того чтобы быть в силах принимать в ней серьезное участие. Всякая область труда в глазах его соединялась со злом и обманом. Чем он ни пробовал быть, за что он ни брался - зло и ложь отталкивали его и загораживали ему все пути деятельности'.
  
  210
  Однако чего уж это тут попишешь, раз буквально весь этот мир снизу доверху переполнен всякого разного рода злобной скверной и любое его серьезное улучшение никому из нас чистых рук, нисколько не сулит, и можно лишь порою суметь отличить, где она грязь, а где та совершенно напрасно пролитая кровь.
  Да только кое-кому это явно совсем и близко ведь непонятно!
  Ну а самый короткий путь неизбежно бездушно кровав и жесток, зато уж, ясное дело, он вовсе и близко не грязен, а потому и идти по нему окажется широко, светло и раздольно, поскольку всю черную работу на себя разом возьмет кто-либо без тени сомнения, БЕЗУСЛОВНО, другой.
  А потому и самое время было столь уж тщательно подготовить ко всей той грядущей эпохе всеобщего радостного света довольно хорошо вот вспаханную идеалистическую почву.
  Ну а для того, чтобы именно на деле ее столь посильно приблизить и стоило бы еще со всею светлою душой и вполне тому приличествующими мыслями более чем ответственно заняться как раз-таки, тем самым донельзя обескровливающим благородные лица суровым обличением, всей той врожденной никчемности стародавнего российского царизма.
  
  211
  Причем, конечно, вовсе не ради порабощения диким отъявленным злом, и раздавались же некогда все эти воззвания, разом вот столь еще неистово двинуться ко всем тем нисколько необъятным (пока еще никак не освоенным) просторам добра.
  Однако все те тяжкие заблуждения истинных праведников, в конце концов, непременно еще явно обходились человечеству, куда разве что лишь весьма значительно дороже, нежели чем все те злодейства всяческих упырей и вурдалаков рода людского.
  Светлые намерения исключительно редко сбываются в их доподлинно изначальной форме, поскольку любые теоретические выкладки, всенепременно, потребуют столь и впрямь довольно-таки весьма ведь еще длительной обкатки на самом что ни на есть практическом уровне.
  Причем буквально всякое столь многозначительно правое дело всех тех исключительно добрых исторических свершений и близко-то никак не состоит именно в том, чтобы разом до чего этак непомерно ярым насильственным путем, обязательно еще отлучить от власти всю ту гнетущую и порабощающую силу в каком-либо самом конкретном и более чем неблагополучном царстве-государстве...
  Нет, надо бы сперва устранить саму первопричину безгласности и безропотности простых граждан, а как раз для того и надобно дать им знания обо всех их гражданских правах, однако нисколько при этом никак так не забывая совсем уж не вскользь упомянуть и обо всех самых прямых их главных обязанностях.
  
  212
  А нечто подобное вовсе никак и близко не сможет столь наскоро еще оказаться достигнуто путем безмерно спешного обрушения всей той, как она только есть общественной пирамиды.
  Поскольку она состоит из одних и тех полностью во всем исключительно идентичных ее взаимозаменяемых частей...
  Просто кого-либо она всею мощью своей сколь бессердечно придавила, ну а кто-то по всему своему праву рождения исключительно и впрямь столь безвылазно находится на самом кончике ее всевластной вершины.
  Причем весьма существенной разницы между теми или иными людьми попросту нет, как нет, да и быть ее ни в одном глазу совершенно так вовсе нисколько не может.
  Да и вследствие разрушения всей той веками безбедно просуществовавшей общественной пирамиды буквально все еще придет уж затем бесконтрольно в движение...
  И почти немедля на ее прежнем месте столь основательно без тени сомнения, разом затем возникнет некая несколько другая форма насильственно взаимосвязанной коллективной жизни и будет она при этом явно иметь в точности тот прежний свой облик, а исчезнут одни наиболее хрупкие элементы ее конструкции все остальное останется полностью в силе.
  Более того, все те самые отвратительные элементы ее конструкции еще лишь поболее в ней при всем том тогда всецело только лишь весьма укрупнятся.
  
  213
  Так, что какой-либо реальной пользы, как и истинного блага народа, ото всех этих сколь многообещающих революций нисколько-то попросту никогда и нигде и близко уж вовсе совсем не бывает...
  Да они действительно порою преуспевают, и прежде всего, в смысле более чем самого так наглядного сокрушения всего того и впрямь незыблемо долгими веками, безбедно просуществовавшего зла.
  Однако проку от всего этого нет, как нет, да и быть его вовсе ведь абсолютно никак нисколько не может.
  Революционные веяния с собою более чем безнадежно столь разом приносят целый ворох восторженных слов, да только сеют, они при этом один лишь тот безмерно великий вред, как и собственно, носят все их черты все те свойства стихийных бедствий.
  Правда нет худа без добра, а без темных тупиков попросту никак не может быть всего того ослепительно яркого конечного света.
  И все же восторженно славословя и боготворя все те вовсе этак явно совершенно неудачные социальные эксперименты дикого идеалистического прошлого, некоторые, напрочь при этом попросту забывают всю их непомерно тяжкую цену.
  А между тем сколь неистово, словно творя заклинания, проникновенно и заискивающе ласково говоря об их чисто случайно нескладно сложившейся будущности можно уж вполне претворить в жизнь и те новые вооруженные восстания, дабы дело-то ясное только бы еще отыграться за все беды довольно-то недавних столь и впрямь совсем нелегко минувших времен...
  Вот будто бы в тех изначально уж достаточно криво и косо заявленных целях и идеалах и была ведь заложена та искра разума, которой и предстояло раздуть великий и общемировой всеочищающий пожар...
  Да только сама первопричина всего того имеющегося запустения и обездоленности вовсе не в каких-либо и где-либо уж и доселе правящих бал привилегированных классах.
  Нет, все тут дело было в той исключительно общей сущей необустроенности всего общества попросту никак неспособного достичь всяческого достатка и благоденствия для буквально так всех его членов.
  Причем на истинно разумной основе исправлять те самые почти же именно что врожденные недостатки общества явно бы еще следовало исключительно всецело и сообща.
  Ну а, исподволь натравливая народ на его правителей, можно лишь медленно, но верно создать до чего благодатную среду для массового размножения всех тех грядущих мозолистой стопою так и прущих во власть значительно поболее отвратительных паразитов, только-то и всего, что вполне естественно, вышедших из самой что ни на есть простонародной среды.
  
  214
  Вполне этак, безусловно, что какой-либо истинной пользы от разнузданной и кровавой свары внутри всего того единоутробного общественного организма и близко не будет ровным счетом уж никак ведь совсем ни на грош.
  Зато все те немыслимо злые чаяния по поводу, еще лишь пока только грядущего разрушения чего-либо, вконец опостылевшего и обветшалого, и приводят в тот самый неописуемо дикий восторг, всех тех, кто сколь неистово жаждет, под самым суровым видом полнейшего изничтожения всего темного прошлого именно так его весьма значительнее во всем укрепить.
  Да только с всенепременным своим во всем этом деле наглым и нисколько никем уж явно вовсе непрошенным и впрямь-то весьма и весьма столь так многозначительным участием.
  И наиболее главным козырем в их руках подчас становится как раз-таки то, что ведь всякого рода идеалистически настроенная литература подчас столь неласково и флегматично яростно строила гневные глазки всему тому ныне существующему, так и пропахшему самыми негативными тенденциями совершенно же отчаянно безликому настоящему.
  
  215
  Вот именно этак оно и было с творчеством великого Чехова: его достойные, светлые мысли до чего прочно в русскую почву никак этак и близко совсем не осели...
  Зато его неразумные, плоские суждения и послужили барабаном, неистово бьющим в набат: вставайте, мол, люди супротив всего того злосчастного угнетения, но вовсе не во имя заточения в острог всех тех, кто всегдашне гребет своими лапищами народное добро, нисколько при этом не поучаствовав в его еще изначальном и полностью продуктивном возникновении.
  
  А между тем плохой помещик свое добро более чем порядком подрастеряет, ну а взяточник и вор на государственной службе наоборот - им сколь наскоро еще весело разживется.
  Причем речь тут будет идти совсем не о том, что действительно имело хоть какое-либо вообще действительно здравое отношение ко всем тем его вящим интеллектуальным усилиям, направленным в истинно полезную всему обществу сторону.
  Он ведь, те денежки неправедным путем им нажитые - своим потом и кровью никак не полил, а то и другое всенепременно бывает и в чисто интеллектуальном смысле.
  
  216
  Умный человек без тени сомнения может, и нечто подобное во всеобщее благо разом создать; силой всего своего могучего интеллекта, что целый край будет уж долгими веками, затем еще богатеть и процветать.
  Ну а тогда его большой дом и самые так всевозможные в нем нежные удобства это вполне надо сказать справедливая плата за его ратный интеллектуальный труд.
  И это именно подобного рода богатство и будет в корне во всем разниться от того самого кем-либо второпях враз нахапанного из общего кармана добра, причем подчас и в самый прямой ущерб всякому дальнейшему общественному процветанию.
  
  Но очень уж явно совсем этак вовсе не в меру исключительно радостно размечтавшиеся Антон Чехов со Львом Толстым о том, наверное, ни сном, ни духом и близко не ведали, или попросту говоря, никак не желали они обо всем этом хоть чего-либо, собственно, знать.
  А потому и вместо светлого, вечного, доброго, они столь рьяно посеяли, как раз-таки семена логически плохо обоснованного абсолютного всенеприятия всей той крайне тоскливой обездоленности, будто бы и впрямь некогда имевшей место посреди повседневно окружающей их поколение весьма ведь бескрыло совершенно 'невзрачной' действительности...
  
  217
  Конечно, они тем уж явно лишь выражали все свойства дыхания своего времени, держа руку на самом так его пульсе и совсем ведь и близко того нисколько не более.
  И кстати, все эти их никак неуемные, патетические рассуждения о великой скуке и всеобъемлющей жажде именно так буквально-то любого труда, без тени сомнения разве что только являлись теми еще самыми элементарными, и впрямь-то вязнущими в тине прекраснодушного ума сентиментальными отголосками всеобщих интеллигентских дискуссий того столь ведь нынче далекого времени.
  
  Великое горе от ума исходило от душ людей многодумно и мечтательно отстранившихся от всякого действительно позитивного творческого труда, явно уж при этом находящегося, где-либо вовсе ведь вне жестких рамок их сугубо так профессиональной деятельности.
  Да только с ветряными мельницами на одних лишь до чего громких словах воевать было их самым обыденным, можно даже сказать, наиболее прозаическим занятием во все свободное от всех тех трудов тяжких - полностью так явно свободное время.
  
  218
  Им-то до чего скучно стало тогда жить на самом краю Европы, в самой безмерной дали от просвещенности и великих идей сущего перевоплощения мира в некое более чем многозначительно иное полноценно завтрашнее его всемогущее качество.
  
  Раз уж им столь неизбежно безумно радостно захотелось - именно в России и воплотить в жизнь все, то, что ласково сверкало своим мишурным блеском пред их ученым взором из тех самых весьма ведь основательно заплесневелых кожухов тяжеленых фолиантов европейских философов-схоластов.
  И надо же вместо того, чтобы взвешенно, постепенно и благоразумно приучить народ думать и читать им, понимаешь ли, столь бестрепетно еще явно потребовалось более чем недвусмысленно его вдохновить полубредовыми идеями. Причем делалось это разве что только затем дабы уж столь воинственно и патетически более чем невозмутимо истинно ведь стоически некогда его возглавить, донельзя при этом явно всячески просветившись высотами передовой европейской мысли.
  А между тем все это некогда происходило именно в той истинно так совершенно неотъемлемой связи со всем тем, что прекраснодушному сознанию восторженной интеллигенции, оказалось попросту никак недоступно всяческое довольно недвусмысленное понимание самых элементарных житейских истин.
  
  219
  Правда та российская духовная знать более чем на добрую половину также впрочем, как и сегодня в конце 19 века, вполне ведь откровенно состоявшая из тех же самых восторженно благодушных идеалистов, буквально так все в этой жизни отлично понимала, причем до самых наимельчайших вовсе уж совсем неброских его деталей.
  Однако были эти люди никак не готовы хоть в чем-либо поступиться, своими остро отточено железными и прямолинейными принципами, как всегда заключающимися в более чем абсолютном их нежелании, даже и ненароком перепачкаться в каких-либо мрачных миазмах необычайно широкой общественной жизни.
  И, кстати, именно в этом и был, собственно, заключен единственно верный постулат, всецело ставший ярким символом всего их сколь безупречно уж обыденного, житейского существования.
  Причем был он безо всякой в том тени сомнения ярко так во всем обусловлен, нисколько ни с чем непримиримым их устремлением ко всему тому наилучшему наперекор всему тому крайне навязчиво обезличено бытовому...
  
  А между тем все это явно еще шло в ущерб всякому здравому смыслу, беспрестанно ворчливо и немощно верещащему, собственно, ведь про то, что этак-то сразу чего-либо хорошее может быть найдено разве что там, где к нему все было довольно давно заранее столь уж тщательно, да и довольно основательно действительно подготовлено.
  Ну, а случае, когда все это было и близко нисколько не так, то ведь тогда более чем неизбежно еще придется его извлекать, засуча рукава из самых же нечистот сугубо личной или того только хуже... из нечестиво зловонных недр широкой общественной жизни.
  
  220
  И уж явно так судя по всему тому бескрайне безапелляционному максимализму, с которым автор до чего только хорошо оказался всецело знаком, кто-либо всенепременно более чем незамедлительно вымолвит.
  '- Ну и как это именно интеллигентный человек уткнет свое чистое лицо в сущую скверну самой всепоглощающей общественной грязи, он ведь почти тотчас незамедлительно станет вполне до конца же естественной ее частью'?
  Ответ на это будет примерно таков, да этого ему вовсе никак нисколько не миновать, но разве что лишь в том единственном случае, коли он весь в ней разом увязнет, ну а будут у него не столь безупречно чистые, пусть даже и вечно дурно пахнущие руки...
  И это когда-нибудь и вправду можно будет к этому делу со всей душой подходить, когда наш мир уже не будет столь до самых краев переполнен всяческой чисто человеческой скверны.
  
  221
  Причем автор столь резонно считает, что раз руки напрочь вот попросту отказываются замарать какой-либо крайне липкой грязью, то уж довольно вскоре все это явно во всем еще приведет именно как раз к тому, что они и впрямь-то затем окажутся, по самый локоть обагрены чьей-либо исключительно напрасно и безвинно пролитой кровью.
  Причем Антон Чехов, Лев Толстой, Максим Горький как раз и посеяли на русской почве семена именно подобного рода весьма уж близоруких представлений обо всем мирском бытии, делающих дело и тех, кто громко и отвратительно чавкая, беззастенчиво пожирает плоды чьих-либо беспрестанных и тяжких трудов буквально от века еще достопочтимо исключительно праведных.
  
  222
  И все это, как и понятно, было столь до чего глубокомысленно тогда усвоено всем тем тогдашним общественным организмом, а именно потому и всколыхнулась волна дичайшего насилия, причем уж более чем вполне наглядно спровоцированного, в том числе и беспрестанными 'благожелательными' словесными излияниями великих творцов всемирной, а не только исконно российской литературы.
  А между тем им бы хоть как-то надо было вдумчиво и безотлагательно поступиться всеми теми чисто абстрактными общемировыми ценностями, а всецело заняться чем-либо своим и конкретным - ведь им, само собой, разумеется, на то более чем всерьез совершенно небезосновательно намекали.
  
  Не иначе, как именно за этим и отправился Чехов на далекий остров Сахалин.
  
  223
  Однако слишком все это было ему необычайно чуждо, а также и сколь близка была его извечно юному сердцу величественная европейская культура, как и заря новой мысли, чтобы действительно он посеял на русской почве хоть какие-либо иные семена, то есть, собственно, те, что и дали бы несколько иные более ДОБРЫЕ всходы.
  
  При этом Чехов, Лев Толстой, да и Достоевский вполне уж оно так возможно, что вовсе-то никак не воздвигли своими выдающимися в долгих веках произведениями великое ханство грядущего хозяина всей от края до края русской земли.
  Однако до чего только старательно, при этом они ведь еще поучаствовали в теоретическом обосновании всех его грядущих всевластных приоритетов!
  В их книгах исподволь ведется повествование о некой столь непримиримо и отчаянно грозно затем еще разом так явно последующей эре всеобщего труда и самой уж безмерной созидательной благости.
  Попросту именно той, что саму себя из сущего ничего обязательно еще всем на радость вскоре так породит, и надо, мол, лишь отказаться от всех мер насилия, сблизится со своим народом, проникнуться его мудростью - ну а далее и всему тому благому делу конец...
  
  224
  Правда, и то уж без тени сомнения, более чем полноценно столь еще то непременно возможно, что кто-либо попросту и близко никак не увязывает морским узлом жизнь с самым, как он вообще только есть истинно величайшим на всем этом белом свете книжным вымыслом.
  Однако сколь еще многое в нашем современном мире явное производное крылатых фраз, а точно так и необъятно широкого духовного наследия всех тех величественных духом всемирно известных гигантов пера.
  Вот чего столь весьма проникновенно обо всем этом нам поведал Сергей Снегов в его до чего и впрямь только невероятно блистательных 'Норильских рассказах'.
  'И еще я думал о всевластии слов, с такой горечью объявленной пожилым человеком, лежавшим на соседней койке. Я вспомнил, что Мопассан когда-то писал, будто вся человеческая история для него - это набор сменяющих одна другую хлестких фраз. "Я не мир к вам на землю принес, но меч", "Кто ударит тебя в левую щеку, подставь правую", "Пришел, увидел, победил", "Еще одна такая победа, и я потеряю все мое войско", "Мертвые сраму не имут", "Здесь я стою, я не могу иначе", "Если в этих книгах то, что в Коране, то они не нужны; а если то, чего в Коране нет, то они вредны", "Все погибло, государыня, кроме чести", "Париж стоит обедни", "Пусть гибнут люди, принципы остаются", "Государство - это я!"...
  Много, очень много фраз, ставших вехами истории, прав Мопассан. Но всевластие слова? Слово, из зеркала бытия ставшее организатором и командиром бытия? Не верю! Не могу, не должен поверить! Ибо страшно жить в мире, где жизнью командует слово, а не дело. Прав, тысячекратно прав Фауст, отвергнувший евангельское "Вначале было слово". Он сказал: "И вижу я - деяние в начале бытия". Да, именно так, деяние, а не слово! Слово как было, так и остается зеркалом совершившегося действия'.
  
  225
  И с каким это ветром к нам откуда-то издали уж донеслось все это более чем беспорядочное всеобилие громогласно над всем и вся в общественной жизни совершенно бездумно властвующих слов, которые между тем и были некогда всесильно вознесены над всей той неизменно промозгло серой обыденностью...
  Причем явно ведь привнесли, они с собою то самое заиндевелое и безликое сияние исключительно хладнокровно и надменно пожирающих всяческое милосердие и сострадание четких и метких определений и безоговорочных ярлыков.
  Люди, ныне оказывается стали вовсе ведь никак совсем уж не обществом себе подобных, а неким сообществом общественно полезных насекомых, где есть работники, а есть трутни явственно обреченные на скорую и страшную суровую погибель.
  И именно этак и никак не иначе ныне обстояли все эти наши нынешние более чем самые повседневные реалии.
  И эдакая мертвенно бледная личина всех тех 'исключительно пространных философски бесовских абстракций', до чего и впрямь безнадежно уж при этом попросту уничтожала всякое вообще хоть сколько-то возможное разнообразие каких-либо действительно жизненно и бытово взвешенно обдуманных подходов к тем самым безыдейно простым и обыкновенным вещам...
  Поскольку все ведь тогда сразу стало либо подлинным образцом кристальной честности перед всем своим народом и революцией или наоборот - явным примером предательского двурушничества во имя слюнявой буржуазной морали, которой нынче самое время было всем нам в сортире безо всякого сожаления разом так мигом еще подтереться.
  И все те фетиши революционной совести и правды, столь удивительно быстро стали тогда тем наиболее наилучшим орудием всех ведь на свете ярых фанатиков, а тем паче уж тех намертво к ним наспех примазавшихся безотчетно и слепо преданных их солнцеподобному вождю донельзя вот как есть льстивых холуев и отъявленных прохиндеев.
  
  Однако при этом все этак явно и совершенно конкретно началось именно с тех, кто всегдашне всему ведь тому крайне нелицеприятному во всей этой жизни более чем безнадежно и утопически противопоставлял, весь тот до чего богатый светлыми иллюзиями книжный здравый смысл.
  Оный в их глазах неизменно оттенял все то, что безо всякого труда было более чем и впрямь вполне доступно буквально всякому тому самому непритязательному взору.
  Да только менее всего оно при этом нуждалось как раз-таки в том сколь незатейливом и назойливом, как и крайне уж бестолковом и безрассудном, да и самом что ни на есть весьма ведь злосчастно отвратительном в него тыканье...
  
  226
  И это именно тот безо всякого преувеличения величайший талант русских классиков и дозволил им весьма уж патетически и нигилистически вопрошать о 'сокрушении оков всего того до чего и впрямь нисколько так несоизмеримо ни с чем величественного духом зла'...
  Что собственно и дозволило росткам иберийского абсолютизма истово прижиться на российской почве, а далее и прорости, дав при этом самые до чего неподходящие всходы.
  Вот он самый конкретнейший всему тому пример.
  Чехов 'Невеста':
  '- И как бы там ни было, милая моя, надо вдуматься, надо понять, как нечиста, как безнравственна эта ваша праздная жизнь, - продолжал Саша. - Поймите же, ведь если, например, вы, и ваша мать, и ваша бабулька ничего не делаете, то, значит, за вас работает кто-то другой, вы заедаете чью-то жизнь, а разве это чисто, не грязно'?
  
  Суровая борьба с праздною жизнью живущими бездельниками - занятие само по себе, куда явно более чистоплотное, нежели чем беспрестанная возня в навозной куче столь извечного будничного общественного неустройства, а посему доктор Чехов именно его себе и выбрал, так сказать, как наиболее удобную среду для столь существенного выявления совершенно неизгладимых общественных пороков!
  
  227
  Ну а если бы он поистине стал безо всякой так устали призывать к ответу всех тех жуликов, что нагло и беззастенчиво разворовывали сам остов российского государства...
  Да еще и никак не абстрактно, а прямо в лоб отчаянно и невзирая на лица, яростно глаголя обо всех тех донельзя темных делишках больших и малых взяточников и казнокрадов...
  
  Да только быть бы ему при подобного рода делах с ног и до головы столь омерзительно всеми оплеванным, а заодно еще и страсть как освистанным и вконец оклеветанным.
  То общество тоже было довольно нечистым, а как раз потому и наградили бы Чехова целым уж ворохом гнуснейших и самых тех еще столь отвратительнейших ярлыков.
  Да уж явно не стал бы он тогда великим общемировым классиком, зато, быть может, его светлое отечество, нынче бы никак не зависело от безнадежного падения или взлета цен на нефть, а и само могло бы строго диктовать цены на те или иные, экологически чистые, да и значительно более ЭФФЕКТИВНЫЕ энергоносители.
  Да только уж всем тем своим донельзя праздным словом, Чехов попросту разве что враз обязал свой народ столь беспрерывно трудиться, словно та еще белка в колесе во имя того самого более чем беспринципно злодейски нелепого создания некоего умопомрачительно светлого будущего.
  Причем все это 'мнимо лучшее житье-бытье', как вот было оно тем еще эфемерным призраком, так уж именно им оно затем навсегда и осталось.
  Ну, а вполне до конца раз и навсегда сбывшейся реальностью, тогда и впрямь-таки являлась та самая суровая кара наивысшей социальной защиты денно и нощно стоящей на страже всех жизненных интересов всего того столь заунывно нового замогильного строя.
  А именно потому при нем и было совершенно уж буднично принято расстреливать, расстреливать и расстреливать, беспощадно, причем вовсе не только за ярко выраженные контрреволюционные взгляды.
  Нет, в том числе и просто на всякий случай за одну лишь буржуазную социальную принадлежность.
  Раз вот тем столь однозначно во всем безродным товарищам большевикам, все эти 'бывшие' были ныне вот далее попросту вовсе уж никак совсем ни к чему.
  Ничего им было теперь путаться у них под ногами, мешая тем самым блистательно и молниеносно строить некую (в аляповато светлом грядущем) и вправду же призрачно и аморфно весьма ведь сладкую жизнь.
  Причем, они явно имели более чем достойную предтечу в виде бравых и сытых мечтателей...
  К примеру, тот уж самый столь достопочтимый Лев Толстой, был вообще попросту без тени сомнения готов впрямь-таки на сеновале, на свеженьком сене валяться и быть совершенно искренне простым мужиком, хотя барин этого делать нисколько не должен, поскольку это разом создает у народа крайне во всем исключительно нездоровые иллюзии.
  
  228
  Простонародность интеллигенции в этой специфической области была сколь неизбежно вредна, раз в некоторых аспектах ей-то (по должности) надобно бы значительно так возвышаться над всем своим народом, и это как раз и обеспечивает в стране полностью так полноценный нормальный порядок.
  Поскольку каждый индивидуум непременно должен твердо осознавать именно свое правильное и вполне для него более чем естественное место.
  
  И кстати, наиболее главной общественной задачей для абсолютно любого представителя интеллигенции, неизменно ведь является то самое, по сути, исключительно естественное, да и столь многозначительно прозорливое отстаивание настоящих и весьма насущных интересов всего своего народа.
  То же самое до чего, несомненно, явно так касается и более чем дельного управления рабочими кадрами, поскольку человек, имеющий за свой труд достойную плату, для разумного работодателя, безусловно, окажется гораздо предпочтительнее, нежели чем тот, кого можно будет запросто еще обобрать до самой последней нитки, выжимая из него все его соки.
  Поскольку, давая ему лишь то без чего, он попросту никак не сможет, продолжить свое повседневно скотское существование, значительно улучшить продуктивность и емкость производства никому и никогда попросту никак не удастся.
  
  229
  Вот чего написал по этому поводу гениальный по всему своему вдохновению писатель Лев Толстой в его романе 'Война и мир'.
  'Вот уж нисколько: никогда и в голову мне не приходит; и для их блага вот чего не сделаю. Все это поэзия и бабьи сказки, - все это благо ближнего. Мне нужно, чтобы наши дети не пошли по миру; мне надо устроить наше состояние, пока я жив; вот и все. Для этого нужен порядок, нужна строгость... Вот что!" - говорил он, сжимая свой сангвинический кулак. "И справедливость, разумеется, - прибавлял он, - потому что если крестьянин гол и голоден, и лошаденка у него одна, так он ни на себя, ни на меня не сработает'.
  
  Но то был кряжистый и статный хозяин, и все чем он владел, у него было прямо явно под боком, он и вправду чего умного мог своему работнику довольно дельно, да и вполне здраво подсказать - то ведь вовсе не вся большевистская власть, дающая одни лишь самой разнузданной и несуразной глупости советы.
  В принципе, в экономической сфере буквально всякая власть зачастую донельзя непроходимо глупа, поскольку ею подчас движут одни те сиюминутные, меркантильные интересы, а совсем ведь не некие столь ею во всеуслышание громко заявленные будто бы и впрямь-таки большие общественные.
  Она может чем-либо подобным разве что мнимо и сколь уж внешне, смиренно и мило прикрыться, словно тем еще фиговым листочком, да и деньги у нее, как правило, совершенно чужие, своим потом и кровью никак не заработанные.
  Ну, а потому и тратит она их, не по уму и по сердцу, а как то ей самой блажно в голову более чем явно так беспутно взбредет.
  
  230
  Причем хуже всего это все окажется именно в том государстве, что было всеобъемлюще объято пламенем безудержного энтузиазма построения некоего нового, иного мира.
  А между тем нечто подобное столь, безусловно, является разве что сущей химерой, самым наглядным образцом никак и близко вовсе ведь неосуществимых в реальности, прелестно сладостных грез.
  Поскольку это именно ради вполне уж наглядного приближения самого так наилучшего будущего всей той великой страны и нужно было нисколько, не брезгуя абсолютно ничем до чего только ведь последовательно вдумчиво излечивать все лишаи старого рабства, а не подводить под него некую новую догматически единственно верную основу.
  А именно во имя того и надо бы безо всякого стеснения, как и без тени льстивого благодушия разом вытеснять темень и ложь яростно огненосными словами, а, не переминаясь при этом с ноги на ногу что есть силы наступать 'кирзовым сапогом' на что-либо исключительно отвратительное, как и донельзя невзрачно отвратное...
  И если бы в том еще незапамятном 19 веке, нечто подобное и было бы именно так, а никак не иначе, то вот разве бы довелось тогда той великой империи пожинать все плоды столь незапамятно новоявленной крепостнической жизни?
  
  231
  Интеллигенция должна была (задолго до февральской революции) весьма уж активно начать участвовать в делах общественно полезных преобразований, а не устраивать бесконечные дебаты о той самой крайней этак действительной ныне наиважнейшей нужности самого так незамедлительного сокрушения всех основ нынешнего более чем и впрямь вовсе нисколько неправого бытия.
  Причем, до чего слезно, она призывала народ в самые беспристрастные свидетели своей всеобъемлющей правоты, горестно при этом вздыхая о его извечной немоте и бесконечно бескрайнем долготерпении под гнетом векового барского кнута...
  А между тем от подобных бравых дел можно было вполне ожидать одной лишь исключительно невпример большой и самой непоправимой беды...
  Раз вот это именно от таких бесконечно слащавых и пафосных дискуссий все ведь вскоре и придет явно в движение став при этом разом с ног на голову, поскольку простой народ, разбуженный ото сна столь еще незамедлительно обезглавит свою страну, посадив подлинного сатану на новоявленный разве что лишь по-новому переназванный трон.
  
  Причем это никакое не злое ерничанье, а всего лишь простой и самый естественный факт.
  Буквально всякие революционные изменения на заскорузло грубом теле Российской империи только-то и всего, что разом ведь возродили все то неистово несветлое и пасмурно бурное, что вообще когда-либо только знавала история той в единый миг осиротевшей (без истинно твердой власти) державы.
  Ну а для истинного грядущего процветания родной отчизны интеллигенции явно следовало принимать посильное участие в общественном движении, во весь уж свой голос требующего от всякого нынешнего правительства, предоставить достаточные бюджетные средства, дабы наиболее достойные из представителей простого народа и впрямь получили возможность приобрести себе, то более чем обычное - высшее образование.
  Именно в этом и заключался тот самый весьма так полезный и поучительный исторический опыт ведения дел Петром Первым, да и Михайло Ломоносовым.
  Однако уж это вполне ведь до чего разумное начинание не очень так было в чести на Руси в том самом вслед затем внезапно, словно гром среди ясного неба нагрянувшем 19 столетии.
  
  232
  Лев Толстой, 'ясное солнышко нашей души' совсем ведь другое всем нам столь вкрадчиво и вдумчиво бесславно же предлагает...
  Интеллигенции смешиваться с серой и бессмысленно струящейся по течению жизни толпой?
  А оная от подобных поисков настоящей доподлинно народной правды разве что лишь совершенно рассвирепеет и ее-то тогда разом потянет сколь неистово всем уж миром именно в том преуспеть...
  Потянуть бы вожжи лично на себя, приняв при этом самое неглубокомысленное участие в безудержно нахрапистом управлении всей своей гражданской жизнью, совсем ничегошеньки в данном деле и близко так не соображая.
  И как это только при подобного рода делах суровой первобытности было уж разом еще, затем вот не возродиться?
  
  А именно потому большая часть (праздных интеллектуально) слов Льва Толстого и привели простой народ к еще большему закабалению в точности тех древних рамках буквально так вездесущего Средневековья.
  И уж, ясно, как божий день, что ни при каких таких тому разве что с виду благоприятствующих обстоятельствах не довелось бы, тем елейно едким барским ласкам, хоть сколько-то привести к подлинному, а не липовому вызволению его подчас столь мятежного духа из тех вдоволь некогда имеющихся оков нищеты и извечного рабства.
  
  233
  Лев Толстой, хотя и был велик, как писатель, однако в своих житейских высказываниях был простым и довольно-таки недалеким обывателем, столь слезно и благодушно желающим той самой обезличено абстрактной справедливости.
  Причем совсем оно не иначе, а как раз-таки именно в той ее чисто внешней, почти уж лишенной всяческого конкретного содержания форме.
  Вот он пример его самого обиходного отношения к русскому мужику, весьма незатейливо взятый автором этих строк из все той же незабвенной 'Анны Карениной'.
  '- Рабочие не хотят работать хорошо и работать хорошими орудиями. Рабочий наш только одно знает - напиться, как свинья, пьяный и испортит все, что вы ему дадите. Лошадей опоит, сбрую хорошую оборвет, колесо шинованное сменит, пропьет, в молотилку шкворень пустит, чтобы ее сломать. Ему тошно видеть все, что не по его. От этого и спустился весь уровень хозяйства. Земли заброшены, заросли полынями или розданы мужикам, и где производили миллион, производят сотни тысяч четвертей; общее богатство уменьшилось. Если бы сделали то же, да с расчетом...'
  
  234
  Да только если суровый и праведный расчет это именно то, что столь настойчиво и безапелляционно предлагает Лев Толстой, то это, скорее всего, одно лишь до чего натужное и совершенно бессмысленное занятие, прежде всего, связанное с великой праздностью его ума, а не с истинным величием его нисколько необъятного (безо всяческой иронии) интеллекта.
  Ведь буквально у всякого барина, живущего реальным, а не стильно и беспредметно надуманным чьим-либо явно чужим - заморским здравым смыслом...
  Ну и откуда это у него могут с ходу этак еще разом взяться все те столь безудержно ласкающие кое-кому всю его блаженную душу очаровательно сладостные иллюзии, непонятно с чего это вдруг возникшие, однако при этом попросту въевшиеся ему под самую кожу...
  Разве чему-либо подобному хоть сколько-то еще вообще где-либо только бывать, чтобы тот самый исключительно во всем неугомонный хозяин поместья, выйдя в поле с косой, тут же и заслужил себе более чем искреннее уважение со стороны всех своих мужиков?
  А между тем все, что ему действительно вполне полагалось сделать, так это столь вот простецки заинтересовать их в самом конкретном, финансовом смысле, и это действительно все в целом разом бы переменило.
  
  А в точности так и бить по карману за глупость, но все это сколь неизменно потребует всевозможных и всяческих мелочных дрязг, а у нас, видите ли, душа поэта, а потому ничего уж иного кроме как взять косу и идти с нею день-деньской орудовать в поле нам-то попросту и не остается.
  
  235
  А между тем доподлинно стоящий того метод хозяйствования, при котором все ведь стоит на одном том именно явно исключительно уж всеобъемлюще корыстном, личном интересе, который и дураку, кстати, вполне во всем досконально понятен...
  Поскольку это ведь именно нечто подобное как раз-таки максимально столь уж весьма полноценно приближено ко всей той сколь неизменно суровой действительности, а как раз потому всем и каждому в сущей отдельности то и впрямь-то столь благодетельно попросту выгодно.
  Ну а всем тем слащаво абстрактным выводам философии неизменно надобно бы оставаться в самом уж для них надлежащем месте, а именно в довольно жестковатом книжном переплете.
  А во все те дела простой и безыдейно обыденной жизни всему тому всеблагостному литературному мудрствованию никак так не должно было быть дозволено и носа своего хоть сколько-то еще совать.
  Правда надо заметить, что уж, будучи столь поверхностно научно вооружен знаниями чисто абстрактной теории, да и подойдя ведь к вопросу подробнейшего разъяснения всех ее преимуществ практикам взвешенно и степенно никак не оказалось бы в том ничего невероятного, чтобы враз поднять принципиально устарелую обработку земли до некоего нового более производительного уровня...
  Надо было, только и всего, что вполне вот всерьез, переговорить обо всем этом со всеми своими крестьянами хоть немного овладев для этого их простонародным языком полностью-то, кстати, отдав, столь явно причитающуюся им долю самого доподлинного уважения...
  
  236
  Ну а навязчивыми беспрестанно ворчливыми уговорами, разве что лишь подчас выходит одно только зло и разобщенность, беспрестанно так напропалую плодить.
  Однако всего этого ни Левины, ни Толстые совершенно вовсе вот нисколько не понимают, поскольку живут они в мире и благоденствии внутри всего своего во многом исключительно весьма ограниченного я, и одним уж своим задушевным благополучием сколь беспрестанно слепо и воинственно они всегда так при этом только и дорожат.
  Ну а о том, что народ и впрямь живет, хуже некуда, они до чего порою безотрадно вспоминают разве что лишь, когда речь идет об его столь удивительно милом их беспокойному сердцу более чем достойном преображении в некоем том чрезвычайно ином возвышенно счастливом облике.
  И как раз именно этак тому и должно было во всем уж попросту еще оказаться, куда только явно поболее наглядно поближе ко всему их искрометно ярко сияющему аристократизму...
  Однако столь этак при этом во всем до конца по-прежнему неизменно выделяющему всю их необычайно гордую стать из всей остальной серой массы бездушных, словно та еще скотина безмозглых холопов.
  
  237
  А между тем надо было еще с малолетства сельчан хоть сколько-то по-иному воспитывать, а не назойливо щеголять пред ними значительно лучшими знаниями сельского хозяйства!
  А то ишь чего Лев Толстой, надо же столь, несомненно, во всем до конца более чем добропорядочно весьма еще 'толково' удумал, да и другим этот метод в посильное пользование исключительно находчиво, вдумчиво передал.
  Нате вам берите и пользуйтесь - еще уж, спасибо, мне когда-нибудь обязательно скажете, что это именно я вас от всей своей широкой души, до чего радостно всею мыслью своей навеки вечные теперь просветил.
  
  А между тем, для действительно существенных и благих перемен в том еще дореволюционном обществе надо было, в первую очередь, столь до чего этак вполне осознанно позаботиться именно о воспитании того будущего, куда и впрямь значительно ведь более сведущего поколения.
  Ну а все те до чего и впрямь бессмысленно праздные разговоры с мужиками, которые вел Левин, то уж явно между тем тоже было даже и не коту под хвост, а именно так, словно быку на рога.
  Вот он еще один явный пример из все той же 'Анны Карениной' ЧЕГО ЭТО ЕЩЕ ВООБЩЕ ЯВНО ВЫХОДИЛО ИЗ 'СКОЛЬ НАВЯЗЧИВОГО ВРАЧЕВАНИЯ ПРОСТОНАРОДНЫХ МУЖИЦКИХ УМОВ'
  'Другая трудность состояла в непобедимом недоверии крестьян к тому, чтобы цель помещика могла состоять в чем-нибудь другом, кроме желания обобрать их сколько можно. Они были твердо уверены, что настоящая цель его (что бы он ни сказал им) будет всегда в том, чего он не скажет им. И сами они, высказываясь, говорили многое, но никогда не говорили того, в чем состояла их настоящая цель'.
  
  238
  Конечно же, у них было то самое истинно свое - всеми теми долгими темными веками давно этак поднакопленное и пока еще в них всем тем доблестным просвещением нисколько никак неизжитое суровое недоверие!
  Ты сначала человека, хоть в чем-либо вообще просвети, как это ему стать, пусть даже и совсем немного тобой, а лишь, затем с ним на равных, вальяжно, да и столь нарочито и разговаривай!
  А то ведь он совсем ничегошеньки не понимает из всех тех вещей, что ему кто-либо ДО ЧЕГО И ВПРЯМЬ назойливо и незатейливо сколь этак старательно и до чего напыщенно и истинно уж надменно внушает, а вовсе никак толком не растолковывает.
  Ну а если чему он и внемлет, так то еще нисколько и близко не значит, что он и впрямь на самом деле поверит, что и ему, посредством всех тех барских нововведений хоть чего-либо чистоганом в его извечно пустой карман уж действительно хоть когда-либо затем вот перепадет.
  Причем именно этак оно и было буквально во всем, а не только в каких-либо, самых отдельных и исключительно мелких частностях.
  Народ попросту никак, пока не верил в лучшую жизнь, а барин в нее истово верил, потому что жил он томными надеждами светлейших европейских умов.
  Однако с детства неприученные смотреть на помещика как-либо иначе кроме, как исподлобья, крестьяне попросту и не могли узреть в некоем благожелательно надуманном равенстве ничего иного кроме (как для себя) той-то самой более чем небезызвестной возможности самого уж безмерного разрушения и низведения дворцов до тех давно от времени покосившихся хижин.
  
  239
  Для них попросту был нисколько вовсе неведом сладостный миг познания всего нового, а только до чего во всем горек и едок корень всякой той книжной премудрости!
  А потому и прозябают, они в этой своей, (для них-то самих невпример ничему иному уютной) социальной лужице и весьма, кстати, безмерно рады сему удивительно милому для них обстоятельству.
  Ну, а всякий, кто их сколь опрометчиво еще попытается из нее вовсе ведь совсем этак ненароком разом извлечь, столь уж безрадостно при этом предвещая весь тот весьма тяжкий интеллектуальный труд...
  Ясное дело, что для них он и впрямь столь уж неприглядно вполне ведь разом предстанет истинным врагом всякого их векового покоя, как и безнадежно праздного (умственно) благоденствия.
  Ну, а тому, кто начнет их истово призывать, всею душою соприкоснуться с тем незримо призрачным и как есть уж полностью безликим счастьем, в которое им надо будет разве что лишь столь искрометно всем своим сердцем весьма благодушно сходу поверить, они будут внимать, открыв широко рот, да и беспрекословно развесивши уши...
  Ну а коль скоро все, что им для того и вправду было потребно так это всецело отринуть вериги немыслимо многим некогда вконец опостылевшей веры, да и изжить же впрямь-таки со свету всех тех, кто мучительно долгими веками их простых смертных исключительно деятельно всею своею господской силою столь всегда чудовищно притеснял...
  Да именно этакое безапелляционное видение грядущего всеобъемлющего и всеобщего счастья темным, невежественным, как и донельзя от века забитым массам простого народа и было буквально так медом по сердцу...
  И уж человека о чем-либо подобном блаженно и одновременно с этим сатанински ядовито разглагольствующего, они этак на раз вполне этак житейски поймут, причем буквально, пожалуй, что полностью с полуслова.
  
  240
  И ведь попросту не было лучше и задушевнее средства для привлечения великого множества людей, нежели чем тот самый вконец заплесневелый французский сыр в революционной широчайше идейной мышеловке...
  Ну а все те праведные житейские мысли для серых масс простого народа были всего лишь одним разве что назойливым жужжанием мухи, зажатой кем-либо в кулаке и вовсе никак нисколько не более.
  Автор, имеет в виду, прежде всего ту еще силу речей изощренно клыкастой агитационной критики, вполне этак всерьез взявшейся перемалывать косточки всего того отныне треклятого прошлого, что само собой отмирать совершенно ведь попросту нисколько никак не желает.
  
  И уж все это столь этак неистово некогда вознеслось в чьих-либо по-пролетарски пламенных речах, причем как раз ведь на самую ту доселе и недосягаемую высь, и главное именно благодаря всем тем блаженным и блажным суровым высказываниям...
  А они, между тем, в те времена так и гуляли по стране, будучи столь ведь изрядно в самой той сокровенной глубине души уж вынашиваемыми умами, необычайно ведь блистательного, однако абсолютно при этом до чего абстрактного толка.
  Ну а потому и раздалось сначала довольно робкое гудение разбуженных толпищ, что были нынче накалены до предела всем тем своим внешним неравенством, но чувство настоящей социальной ответственности в них явно отсутствовало практически напрочь.
  
  241
  Да только завели их в этот совершенно безнадежный тупик именно те еще длиннющие тени ученого люда, безусловно, нисколько никак абсолютно совсем и не видящего, как их социально праздная демагогия, постепенно превращается в щит и меч всего того сколь беспардонно новоявленного рабовладельческого строя.
  И ведь был он (при Сталине) явно уж так изустно, а не конституционно всецело рабовладельческим по всем-то своим более чем обыденным факторам столь немыслимо и впрямь до чего обездоленного и донельзя понурого полусуществования.
  В те самые времена страх беспрестанно сковывал члены, а вместо кнута зачастую использовалась сила безотчетного, бешеного энтузиазма.
  
  Ну а о том, что надо было вдумчиво, и творчески подходя к этому вопросу весьма этак продуманно, медленно и постепенно столь вот загодя еще подготовить почву для весьма уж значительно большего представительства общественно проявленного разума в самых широких кругах всего того донельзя закостенелого (полуфеодального) государственного организма...
  Нет, ни о чем подобном в те времена никто ведь попросту и не думал, да и не по плечу было тем дореволюционным либералам думать о чем-либо не возвышенном и не парящем в синем небе самых тех еще непомерно восторженных и радужных абстракций.
  
  242
  А между тем им было должно смотреть прямо вперед, уж создавая тем все условия для наилучшего усвоения народом обыденных, житейских истин той вовсе неяркой и неприметной свободы духа, что дается человеку разве что лишь с самым изначальным образованием, а никак не с теми донельзя броскими лозунгами и восторженно кичливыми воззваниями.
  Причем поспособствовать более-менее верному пути в светлое будущее должна была именно литература, всецело нацеленная на воспитание в людях, самых наилучших проявлений всей их души.
  Ну а та, что зловредно бередила раны униженного и оскорбленного извечно так бедствующего люда, пробуждала в нем одну лишь пламенно идейную, классовую совесть.
  А этот продукт был крайне скоропортящимся, а потому и мог ведь он еще оказаться чем-либо явно лишь только рвотным в плане именно так того весьма насильственного вывода наружу всего того, что было внутри каждого человека всецело создано именно воспитанием, а также и было им действительно впитано из всей христианской веры.
  
  А между тем в той духовно развивающей, а не свирепо разрушающей моральные ценности литературе и был бы великий прок, да и вполне наглядное общественное благо!
  Правда подобные книги никакому спешному, да и действительно существенному развитию нравственных идей вовсе уж и близко не поспособствуют, но зато столь планомерное с ними ознакомление, безусловно, приводит к куда более полноценному развитию личности, а когда человек становится в целом грамотнее, с ним и о морали поговорить будет нисколько не грех.
  
  243
  А между тем книги, действительно созданные для весьма полнокровно существенного обогащения буквально-таки всеобщих людских знаний по всему своему стилю должны быть доступны практически каждому, дабы всякий смог до конца уразуметь, а чего это в них изложено, то есть о чем это в них более чем недвусмысленно и вправду так говорится.
  
  Популяризация науки это исключительно святое дело, а в особенности коли нечто подобное никак уж совсем не касаемо всеобщей доступности самых подробных инструкций, как вот это именно в кустарных условиях изготовить достаточно сильное взрывчатое вещество.
  И всякий вполне добросовестный работник должен был в самой доподлинной точности полностью ведать, какая это во всем том дальнейшем будет еще от всех совершаемых им действий хоть сколько-то настоящая реальная польза.
  Ну, а для этого ему и было необходимо то самое вполне должное образование, пусть даже и самое начальное.
  
  244
  И если бы тот простой мужик в некой мудреной книжке хоть чего-либо сумел достойно разобрать себе на заметку, он бы тогда обязательно еще до конца и впрямь уяснил, что все затеянное барином - вовсе не сугубо его личная прихоть, а весьма так возможно, что действительно полезное (и для него тоже) нововведение.
  В этом-то, между прочим, и была бы сама суть того, куда более праведного подхода к прогрессу, который никак нельзя навязывать, абстрагируясь от всех нужд и забот нашей довольно-то пока еще непростой и столь так подчас вовсе ведь нелегкой жизни.
  Но Лев Толстой о таких вещах со всей очевидностью попросту совершенно не думал.
  
  И уж, когда столь милостиво, благочестиво и великодушно писал он свою великую 'Анну Каренину', скорее всего, счел он лишь то совсем небезосновательно важным, должным и нужным, дабы далее нисколько и близко не бывать матушке России, в том ее прежнем исключительно стародавнем облике.
  Нет, уж ему сколь ведь до чего откровенно понадобилось всею силой своего непревзойденного таланта, столь этак посильно приблизить высоколобых людей к откровенно безыскусно презираемому ими простонародью.
  
  245
  Да столь и впрямь тяжко и трудно оно уж иногда порою выходит книга в целом действительно замечательная, великодуховная, да только вреда от нее...
  Несомненно, ведь возражает великий граф Лев Николаевич супротив всего того истинно народного образования, а это между тем с его стороны был один лишь непоправимо великий грех.
  Вот они те нисколько ни в чем абсолютно неправые его слова, взятые автором из той же столь изумительно гениальной во всем общемировом масштабе 'Анны Карениной'.
  'Но я все-таки не знаю, что вас удивляет. Народ стоит на такой низкой степени и материального и нравственного развития, что, очевидно, он должен противодействовать всему, что ему чуждо. В Европе рациональное хозяйство идет потому, что народ образован; стало быть, у нас надо образовать народ, - вот и все.
  - Но как же образовать народ?
  - Чтоб образовать народ, нужны три вещи: школы, школы и школы.
  - Но вы сами сказали, что народ стоит на низкой степени материального развития. Чем же тут помогут школы?
  - Знаете, вы напоминаете мне анекдот о советах больному: "Вы бы попробовали слабительное". - "Давали: хуже".
  - "Попробуйте пиявки". - "Пробовали: хуже". - "Ну, так уж только молитесь богу". - "Пробовали: хуже". Так и мы с вами. Я говорю политическая экономия, вы говорите - хуже. Я говорю социализм - хуже. Образование - хуже.
  - Да чем же помогут школы?
  - Дадут ему другие потребности.
  - Вот этого я никогда не понимал, - с горячностью возразил Левин. - Каким образом школы помогут народу улучшить свое материальное состояние? Вы говорите, школы, образование дадут ему новые потребности. Тем хуже, потому что он не в силах будет удовлетворить их. А каким образом знание сложения и вычитания и катехизиса поможет ему улучшить свое материальное состояние, я никогда не мог понять. Я третьего дня вечером встретил бабу с грудным ребенком и спросил ее, куда она идет. Она говорит: "К бабке ходила, на мальчика крикса напала, так носила лечить". Я спросил, как бабка лечит криксу. "Ребеночка к курам на насесть сажает и приговаривает что-то".
  - Ну вот, вы сами говорите! Чтоб она не носила лечить криксу на насесть, для этого нужно... - весело улыбаясь, сказал Свияжский.
  - Ах нет! - с досадой сказал Левин, - это лечение для меня только подобие лечения народа школами. Народ беден и необразован - это мы видим так же верно, как баба видит криксу, потому что ребенок кричит. Но почему от этой беды - бедности и необразования - помогут школы, так же непонятно, как непонятно, почему от криксы помогут куры на насести. Надо помочь тому, от чего он беден.
  - Ну, в этом вы по крайней мере сходитесь со Спенсером, которого вы так не любите; он говорит тоже, что образование может быть следствием большего благосостояния и удобства жизни, частых омовений, как он говорит, но не умения читать и считать...
  - Ну вот, я очень рад или, напротив, очень не рад, что сошелся со Спенсером; только это я давно знаю. Школы не помогут, а поможет такое экономическое устройство, при котором народ будет богаче, будет больше досуга, - и тогда будут и школы'.
  
  246
  Вот чего не скажи о взрослом населении тогдашних русских деревень, а все равно нисколько не были, они действительно глупыми людьми, а всего лишь всецело неразвитыми, что и делало их темной, безгласной, серой толпой.
  Однако всякое, пусть даже и самое маломальское образование сделает почти что любого человека во многом столь и впрямь-таки полноценно разумным членом всего существующего общества!
  Ну, а тогда из всякого рода простых людей действительно смогут столь еще отчетливо выделиться и все те, кто непременно, затем поднимутся на весьма ведь до чего значительную высоту во всех тех более чем запутанных, а зачастую и довольно так темноватых коридорах власти.
  Они-то и изменят (в наиболее заглавном смысле) весь тот всецело бездушный подход немыслимо заносчивого чиновничества к самому что ни на есть простому труженику, да и сам он тоже, в конце концов, научился бы, куда лучше отстаивать все свои подлинные человеческие права...
  Незнание - наихудший бич безграмотного народа...
  
  247
  И откуда бы затем не пришла большая и страшная беда, а отсутствие всякой образованности неизменно несет в себе один лишь самый величайший вред...
  Вот преотличный тому, хотя и весьма вопиюще прискорбный пример из 'Записок юного врача' Михаила Афанасьевича Булгакова.
  '- Вот что, - сказал я, - видите ли... Гм... По-видимому... Впрочем, даже наверно... У вас, видите ли, нехорошая болезнь - сифилис...
  Сказал это и смутился. Мне показалось, что человек этот очень сильно испугается, разнервничается...
  Он нисколько не разнервничался и не испугался. Как то сбоку он покосился на меня, вроде того, как смотрит круглым глазом курица, услышав призывающий ее голос. В этом круглом глазе я очень изумленно отметил недоверие.
  - Сифилис у вас, - повторил я мягко.
  - Это что же? - спросил человек с мраморной сыпью.
  Тут остро мелькнул у меня перед глазами край снежнобелой палаты, университетской палаты, амфитеатр с громоздящимися студенческими головами и седая борода профессора венеролога... Но быстро я очнулся и вспомнил, что я в полутора тысячах верст от амфитеатра и в 40 верстах от железной дороги, в свете лампы молнии... За белой дверью глухо шумели многочисленные пациенты, ожидающие очереди. За окном неуклонно смеркалось, и летел первый зимний снег.
  Я заставил пациента раздеться еще больше и нашел заживающую уже первичную язву. Последние сомнения оставили меня, и чувство гордости, неизменно являющееся каждый раз, когда я верно ставил диагноз, пришло ко мне.
  - Застегивайтесь, - заговорил я, - у вас сифилис! Болезнь весьма серьезная, захватывающая весь организм. Вам долго придется лечиться!..
  Тут я запнулся, потому что, - клянусь! - прочел в этом, похожем на куриный, взоре, удивление, смешанное явно с иронией.
  - Глотка вот захрипла, - молвил пациент.
  - Ну да, вот от этого и захрипла. От этого и сыпь на груди. Посмотрите на свою грудь...
  Человек скосил глаза и глянул. Иронический огонек не погасал в глазах.
  - Мне бы вот глотку полечить, - вымолвил он.
  'Что это он все свое? - уже с некоторым нетерпением подумал я, - я про сифилис, а он про глотку!'
  - Слушайте, дядя, - продолжал я вслух, - глотка дело второстепенное. Глотке мы тоже поможем, но самое главное, нужно вашу общую болезнь лечить. И долго вам придется лечиться - два года.
  Тут пациент вытаращил на меня глаза. И в них я прочел свой приговор: 'Да ты, доктор, рехнулся!'
  - Что ж так долго? - спросил пациент - Как это так два года?! Мне бы какого-нибудь полоскания для глотки...
  Внутри у меня все загорелось. И я стал говорить. Я уже не боялся испугать его. О, нет, напротив, я намекнул, что и нос может провалиться. Я рассказал о том, что ждет моего пациента впереди, в случае, если он не будет лечиться как следует. Я коснулся вопроса о заразительности сифилиса и долго говорил о тарелках, ложках и чашках, об отдельном полотенце...
  - Вы женаты? - спросил я.
  - Женат, - изумленно отозвался пациент.
  - Жену немедленно пришлите ко мне! - взволновано и страстно говорил я. - Ведь, она тоже, наверное, больна?
  - Жену?! - спросил пациент и с великим удивлением всмотрелся в меня.
  Так мы и продолжали разговор. Он, помаргивая, смотрел в мои зрачки, а я - в его. Вернее, это был не разговор, а мой монолог. Блестящий монолог, за который любой из профессоров поставил бы пятерку пятикурснику. Я обнаружил у себя громаднейшие познания в области сифилидологии и недюжинную сметку. Она заполнила темные дырки в тех местах, где не хватало строк немецких и русских учебников. Я рассказал о том, что бывает с костями нелеченого сифилитика, а попутно очертил и прогрессивный паралич. Потомство! А как жену спасти?! Или, если она заражена, а заражена она наверное, то как ее лечить? Наконец, поток мой иссяк, и застенчивым движением я вынул из кармана справочник в красном переплете с золотыми буквами. Верный друг мой, с которым я не расставался на первых шагах моего трудного пути, сколько раз он выручал меня, когда проклятые рецептурные вопросы разверзали черную пасть передо мной! Я украдкой, в то время, как пациент одевался, перелистывал странички и нашел то, что мне было нужно.
  Ртутная мазь - великое средство.
  - Вы будете делать втирания. Вам дадут шесть пакетиков мази. Будете втирать по одному пакетику в день... вот так...
  И я наглядно и с жаром показал, как нужно втирать, и сам пустую ладонь втирал в халат...
  - ...Сегодня - в руку, завтра - в ногу, потом опять в руку - другую. Когда сделаете шесть втираний, вымоетесь и придете ко мне. Обязательно. Слышите? Обязательно! Да! Кроме того, нужно внимательно следить за зубами и вообще за ртом, пока будете лечиться. Я вам дам полоскание. После еды обязательно полощите...
  - И глотку? - спросил пациент хрипло, и тут я заметил, что при слове 'полоскание' он оживился.
  - Да, да, и глотку.
  Через несколько минут желтая спина тулупа уходила с моих глаз в двери, а ей навстречу протискивалась бабья голова в платке.
  А еще через несколько минут, пробегая по полутемному коридору из амбулаторного своего кабинета в аптеку за папиросами, я услыхал бегло хриплый шепот:
  - Плохо лечит. Молодой. Понимаешь, глотку заложило, а он смотрит, смотрит... то грудь, то живот. Тут делов полно, а на больницу полдня. Пока выедешь, - вот те и ночь. О, Господи! Глотка болит, а он мази на ноги дает'.
  
  И если нисколько не будет зазорно, совсем ведь, однако безо всякого прока и толку уж обвинять простоватого мужика, то нечто подобное должно было заключаться как раз-таки в том, что его еще в детстве ничему путному не научили, а иначе бы он те ученые речи хоть сколько-то лучше сумел воспринять.
  Ну а так, несмотря на то, что по-своему он вполне мог быть неподложно же более-менее безупречно толковым и действительно грамотным человеком...
  Однако это касалось разве что лишь чего-либо того, в чем он вполне по-свойски и безо всяких чужих подсказок достаточно так полноценно и делово разбирался.
  Ну а всякие излишне мудреные разговоры для его невежественного ума были впрямь вот, словно об бетонную стенку сушеный горох.
  
  248
  Да и люди крайне так во всем однобокого, подслеповато амбициозного ума тоже ведь были вовсе ни в чем нисколько не лучше!
  Прочитанные кем-либо книги могут явно, затем оказаться разве что бесподобно ласково вздымающей души к самым небесам столь изящной ширмой, за которой до чего вольготно кому-то всегдашне сидится, а вокруг пускай себе будет сплошной железобетон, а также и все и вся до чего тщательно отныне станет обмотано толстенной колючей проволокой.
  То есть подобного пряного духа веяния становятся столь беспардонно элементарной и неотъемлемой частью казарменно серых будней суровой общественной жизни, и ее наиболее главные житейские постулаты при этом зиждутся именно на основе того, что люди при помощи прочитанных ими книг, словно фиговым листочком, восторженно прикрывают все свои столь изысканные 'духовные начала'.
  Их необычайно светлая суть зачастую оплачена абсолютным незнанием всех тех скрытых под ногами помойных ям и густо исходящих из них миазмов вездесущего житейского зла.
  И как раз именно для того, чтобы душа была светла, чиста и белоснежна, ее столь ведь тщательно же прикрывают от всей той крайне для кое-кого совершенно нелицеприятной социальной действительности.
  Причем все то чье-либо совершенно безудержное и безгрешное самолюбование имело весьма конкретный и самый что ни на есть вполне зрелый исток...
  Литература во множестве случаев и вправду довольно далеко раздвигает горизонты познания и делает душу утонченнее и светлее, но одновременно с этим, она порою и задвигает действительность, на самый задний план, воздвигая миражи и всячески подхлестывая и без того вдосталь имеющееся читательское желание до них более чем незамедлительно сразу смело добраться.
  А еще столь искусственно и нарочито, явно уж делая из крайне невзрачной и серой обыденности, этакую необъятно бескрайнюю и безводную пустыню...
  Причем, конечно, вовсе не все авторы столь этак весьма тщательно старались более чем незамедлительно вывести народ из всего того до чего только явно исключительно пресловутого новоявленного египетского рабства...
  Но Львом Николаевичем Толстым люди некогда и впрямь упоенно зачитывались буквально-то, как фанатически верующие 'Евангелием', что и было до самой распоследней крайности уж нисколько попросту никак неразумно!
  И не зря его все-таки от церкви некогда отлучили!
  Видать было за что.
  Не иначе как, а Лев Толстой и создал ту ранее совсем и небывалую разруху в головах, о которой со сколь великим прискорбием некогда нам всем поведал булгаковский профессор Преображенский.
  
  249
  Великий талант, он кроме всех своих прочих достоинств еще и оказывает самое сильнейшее этическое влияние на общество, в котором он повседневно довольно-то обыденной жизнью живет.
  Причем собственное поколение гениально талантливого человека всегда понимает значительно лучше, нежели чем все те за ним лишь вослед постепенно с годами уж явно последовавшие.
  Современникам все те до чего безнадежно тяжкие реалии их века, явно этак виделись в исключительно ином ракурсе, а именно вовсе никак не того давно ведь нынче минувшего прошлого.
  И чего это тут поделаешь коли светлой душе Льва Николаевича Толстого всего-то, что захотелось так это истинного покоя, ну а потому и навязал он все свое изумительно безудержное умиротворение всему тому на жарких углях широкого народного неудовольствия столь уж неистово извечно бурлящему котлу всего того российского общественного бытия.
  
  250
  А между тем был в истории империи, и тот покрывший себя вечной славой на поле брани совсем ведь иной боевой офицер - Антон Деникин, который никак не удалился от всех мирских забот и тревог в лично так свое сколь бесценно родное всему его беспечно праздному сердцу - имение.
  Да и имения никакого у Деникина никогда вообще попросту вот и не было.
  И это как раз-таки он в его многотомной книге 'Очерки русской смуты' размашисто махая пером, словно саблей до чего этак наглядно всех нас оповещает обо всех тех прямых и косвенных причинах застоя в русском обществе своего времени.
  'С другой стороны, армия представляла из себя плоть от плоти, и кровь от крови русского народа.
  А этот народ в течение многих веков того режима, который не давал ему ни просвещения, ни свободного политического и социального развития, не сумел воспитать в себе чувства государственности, и не мог создать лучшего демократического правительства, чем то, которое говорило от его имени в дни революции'.
  
  251
  Но разве было хоть какое-либо дело революционерам от пламенно сжигающей все и вся революции до тех столь назойливо кишащих конкретных задач, которые вполне остро стояли на повестке дня, да и тех проблем, незамедлительное решение которых им надобно было осуществить в той всегда прежней России для ее самого доподлинного дальнейшего процветания?
  В тех книгах, что они читали, и писали, не было ровным счетом никакого места всякому практическому и здравому уму, а одному его донельзя блекло розовому переложению на белой никогда и ничего совершенно ведь не стыдящейся бумаге.
  А между тем отбрасывающие исключительно яркую тень величественные книжные абстракции могут разве что еще лишь оказаться тем еще самым этак наилучшим прикладным орудием в руках искрометно мыслящего, а потому и абсолютно бесслезного фанатика.
  То есть, именно того практика глянцево беспринципных суровых идей, что и впрямь осоловел от тяжкого труда поглощения всех тех обезличено праздных нисколько непогрешимых истин.
  И его при всем том вполне может и впрямь распирать от той столь непомерной гордости в связи со всей той до чего явной его исключительно неуемной сопричастностью ко всем тем нынче сколь наглядно и парадно самими ведь собой свершающимися великими историческими событиями...
  Причем это как раз ему и доведется от честного и благородного имени всего своего величайше идейного Я уж столь этак беспрестанно, затем вполне еще ведь начать отдавать те самые бесчеловечные приказы всем тем безропотным своим подручным, что были попросту ослеплены ярчайшим пламенем новой чрезвычайно технически переоснащенной эпохи.
  
  252
  Мир явно заполнился самого разного рода железом, но самое страшное, что истинно стальными стали и сердца, идеалистически верно подкованных правителей СССР.
  Да и улучшить жизнь, к лучшему попросту нисколько совершенно невозможно, наспех создав те самые более чем верные чертежи нового более чем исключительно светлого грядущего.
  Люди не машины, их сознание никак нельзя выплавлять по заранее заданному образцу.
  Лучше можно сделать только обстоятельства общественной жизни, а не самих людей, как таковых.
  А к тому же еще в результате полнейшего обезлюдения всего этого мира или, скажем, вследствие отчаянного одичания всего ведь, как он, собственно, есть рода человеческого...
  Нет, совсем ничегошеньки тогда из всего этого некогда столь благочестиво намеченного в необычайно светлых мечтах о потрясающе близком грядущем рае при этаком раскладе и близко же совсем так нисколько вовсе не осуществится.
  Вот чего вполне наглядно предрекал миру Джек Лондон в его антиутопии 'Алая чума'
  'Алая Чума пришла в 2013 году. Господи, подумать только! Минуло уже шестьдесят лет, и я единственный, кто остался в живых с тех времен'.
  
  Литературу в случае некоей смертоносной эпидемии, что еще, быть может, явно загонит в гроб все нынешнее человечество, очень даже с охотой примутся читать крысы, а также столь внимательно начнут изучать черви, и, кстати, пожалуй, что с несколько большей для себя пользой, нежели чем это сегодня делаем мы.
  
  253
  Зато уж в ней прянично и красочно более чем благочинно создается та самая сказочная иллюзия вместо реальной жизни со всеми ее до чего неисчислимыми коллизиями, как о том, пусть и нехотя, а все же некогда написал граф Лев Николаевич Толстой в его для всех нас и впрямь незабвенной 'Анне Карениной'.
  'На каждом шагу он испытывал то, что испытывал бы человек, любовавшийся плавным, счастливым ходом лодочки по озеру, после того как он бы сам сел в эту лодочку. Он видел, что мало того, чтобы сидеть ровно, не качаясь, - надо еще соображаться, ни на минуту не забывая, куда плыть, что под ногами вода и надо грести, и что непривычным рукам больно, что только смотреть на это легко, а что делать это хотя и очень так радостно, но очень трудно'.
  
  254
  А ведь в этом и заключается вся основная разница черт характера между тем, кто творит и всяким тем, кто радостно и праздно поглощает все те плоды его тяжких трудов.
  Они настолько же разны, как и те вовсе между собой и близко нисколько непохожие типажи людей так или иначе причастных ко всякому творческому процессу.
  Один столь беспрестанно старательно думает о том, как бы это ему одними теми созидательными путями, постепенно видоизменить весь окружающий мир, а другой всецело воспламенен суровой идеей сокрушить бы оковы старого рабства, благочинно подпилив сами основы всего того вовсе-то напрасно все еще существующего в его век более чем отвратительного ему государства.
  Раз оно и впрямь немыслимо закостенело во всей той своей до чего ведь осатанелой великодержавной косности, ну а благостные перемены совсем никого, ясное дело, ждать нисколько и близко совершенно не станут.
  И им обязательно надо было буквально-то разом всецело настать, причем еще и совершенно непоколебимо попросту так именно прямо сейчас, а никак не потом, когда быть может и будет несколько поздновато для всех тех до чего искрометных и благих изменений.
  Ну а во времена безумно, бешено и безгрешно все и вся исковеркивающих исторических событий всей народной лютостью, как и более чем неистощимой на выдумки жестокостью до чего только сладострастно подчас издали наслаждались высокоразвитые, чувственно зрелые сердца, раз им нынче и впрямь довелось лицезреть то навеки отныне поверженное оземь вековое зло.
  Но тут еще кое-чего зависит и от того под кем это именно они уж сегодня сейчас вот находятся...
  То есть если они находятся под властью, с которой можно вволю попререкаться, то тогда, ясное дело, почему бы и нет.
  А потому в тот самый момент, когда таким людям явно следовало бы проявить сущую строгость, они вдруг всецело переполняются до самых краев величайшим тем еще несколько вот совершенно излишним человеколюбием ко всякому ближнему своему, согрешившему, вроде бы и нечаянно, можно даже сказать совсем этак ненароком.
  Вот он тому самый явный пример из 'Записок барона Врангеля'.
  'В то время как на фронте не прекращались ожесточенные бои, в тылу армии постепенно налаживался мирный уклад жизни. В городе открылись ряд магазинов, кинематографы, кафе. Царицын ожил. Первое время имели место столь свойственные прифронтовым городам картины разгула тыла, скандалы и пьяные дебоши. Однако, учитывая все зло, могущее явиться следствием этого, я, не останавливаясь перед жестокими мерами, подавил безобразие в самом корне. Воспользовавшись тем, что несколько офицеров во главе с астраханским есаулом учинили в городском собрании громадный дебош со стрельбой, битьем окон и посуды, во время которого неизвестно каким образом пропала часть столового серебра, я предал их всех военно-полевому суду по обвинению в вооруженном грабеже. Суд приговорил есаула, известного пьяницу и дебошира, к смертной казни через расстреляние, а остальных - к низшим наказаниям. Несмотря на многочисленные обращенные ко мне ходатайства губернатора, астраханского войскового штаба и ряда лиц, приговор был приведен в исполнение и соответствующий мой приказ расклеен во всех общественных и увеселительных местах города. После этого случая пьянство и разгул сразу прекратились'.
  
  255
  И это действительно тогда восторжествовала та самая истинная справедливость, поскольку с разнузданным злом нужно бы бороться со всей вполне ОФИЦИАЛЬНОЙ жестокостью!
  А особенно в жуткое военное время совершенно отчаянной гражданской резни.
  Ну а если ничтоже сумняшеся начать столь нетерпеливо приобщать совсем этак нисколько необразованных людей к каким-либо высшим моральным ценностям, то из их душ скоро обязательно само собой явно выпадет, то самое более чем незатейливое самопожертвование ради ближнего своего или дальнего (смотря как у кого).
  Внешнее возвышение над всем тем более чем столь естественным внутренним уровнем морали, неизбежно ведь еще приведет к утоплению совести в сущей трясине именно самою собою яро воспламененной демагогии.
  У обычной вовсе никак не заоблачной совести есть свои исключительно естественные и здравые корни...
  И той самой истинно житейской первопричиной всякого того героического самопожертвования нисколько не мог быть кем-либо явно только надуманный полумифический альтруизм!
  Нет и тысячу раз нет, по-настоящему подлинным к тому побудительным стимулом всегда ведь является весьма планомерно выпестованный, да и посильно целенаправленно переиначенный эгоизм, всего-то навсего, только вот разве что во всем выходящий за рамки скотского дрожания за свою собственную столь горячо некоторыми из нас любимую шкуру.
  И даже у животных в самом их инстинкте самосохранения уже вполне до чего полноценно заложена забота о потомстве, а в том числе и ценой своего собственного 'бесценного' существования.
  
  256
  Но нам природа - не указ, мы ей сами все ведь сразу укажем, а еще и покажем ей кузькину мать, раз она там и сям нам чего-либо более чем недвусмысленно нисколько недодала.
  Ну а дабы разом вырвать силою из ее рук все то ею в своих тайниках столь бестолково и несуразно упрятанное, нам и надо бы невозмутимо спешно вооружиться до зубов воинственным долготерпением. Ну а потому и рыть да рыть землю в поисках таинственных кладов всех тех нисколько пока неразгаданных нами механизмов, слепо заправляющих и поныне нелегким бытием.
  Ну а как раз во имя последующего праведного и должного осуществления данного рода сколь безукоризненно доблестных начинаний и вправду этак вполне еще должно было столь постепенно подняться всему тому уровню высоких технологий.
  А именно это у нас и впрямь впереди где-то уж явно по курсу...
  Но курс этот может быть верен разве что если сколь, несомненно, вдумчиво и до конца вполне учитывать все рифы и мели, которые могут, в том числе и полностью разрушить то, доселе не нами некогда созданное...
  Причем и в чем-либо довольно немыслимо малом, безусловно, еще проявляется то самое нечто ведь наиболее главное, да и более чем неотступно всецело осмысленно верное...
  Во имя посильного переустройства даже и одной той весьма и весьма самой конкретной человеческой психики нисколько бы явно не стоило сходу ведь разом начать нещадно орудовать маникюрными ножницами, бездумно кромсая всю ту извечно живую плоть той уж буднично и простецки лишь с одного виду столь отъявленно и безалаберно существующей жизни...
  Ее надо бы анализировать, куда более щадящим и вдумчивым образом, уж вовсе-то никак при этом, не выпячивая все то свое исключительно донельзя пренебрежительное отношение ко всем тем бедам, что попросту совершенно неведомы всем тем, у кого жизнь в целом неизменно протекала гладко, мягко и сладко...
  
  257
  Разумеется, что все вышесказанное можно соотнести разве что только лишь с тем до чего визуально явным отсутствием чего-либо положительного в каком-либо с виду вполне уж приятном и привлекательном человеке.
  А между тем вся эта его нисколько неисправимая неправильность, может быть, всего лишь только и заключается в одних тех довольно-таки неудачливо сложившихся жизненных обстоятельствах.
  А потому и надо бы осторожно и одними легкими касаниями сорвать покровы с глубоких и незаживающих ран чужой души и если, они и впрямь не носят откровенно гнилостный характер, то тогда более чем уж явно стоило бы попытаться постепенно разобраться во всех проблемах данной личности, а не ломиться слепо напролом...
  Другое дело, что для анализа злых и низменных поступков подобные методы нисколько не годятся, потому что о любых нисколько недостойных высокого звания человека конкретных деяниях надо бы судить строго, и обезличено, а то всякая грязь она - ужасно липкая и если начать копаться в причинах задушевных подлостей, духовного мрака и невежества...
  И это, конечно, все полностью и до самого конца справедливо, но только, пока дело действительно касаемо всяческих плохих поступков, а не самого явного отсутствия поступков хороших.
  Причем бездействие это тоже поступок, но за бездействием в отличие от действия могут еще сами собой скрываться совершенно ведь всецело разнообразные причины.
  То есть полное отсутствие даже и корней вполне вроде бы для всех нас исключительно естественного добра при всех тех к тому самых явных буквально-то выпирающих наружу изначальных задатках это нечто во всем иное, нежели чем более чем откровенно подлое недобро весьма ярко проявленное как-либо наружно.
  Поскольку истинный омут зла неизменно делает себя счастливым как раз-таки за счет всех тех несчастий других, и это ему, безусловно, в усладу, а потому он не слеп, а воинственно пунктуально последователен во всех своих донельзя злокозненных намерениях.
  Причем даже и самое беспросветно темное невежество вполне еще возможно наделить должным и явным пониманием правильных принципов жизни, а для этого следует нисколько не пренебрегать возможностью взбаламутить весь ил чьего-либо совсем не ко времени увядшего естества.
  
  258
  Бояться соприкоснуться душою с мятежно воинственной тьмою нужно бы разве что лишь тогда, когда это сколь неминуемо еще приведет к весьма чувствительной встряске всей своей собственной души...
  То есть в том самом случае, когда чье-либо душевное уродство явно манит за собой, а не тогда, когда оно попросту так донельзя же отвратительно и неприятно.
  Однако людям, пьющим чистую родниковую воду из искрящегося светом и добром источника знаний, может быть подчас исключительно же непотребно, испить из лужи, безусловно, совершенно чужих им страданий.
  Этому более чем недвусмысленно поспособствовала литература, научившая кое-кого льстивому и приземленно восторженному самолюбованию, покаянию перед всеми своими довольно-таки сомнительными идеалами, да и униженному умерщвлению духовной плоти, а не несгибаемости в борьбе с настоящим, а вовсе ведь не тем донельзя вычурным злом.
  Весьма уж определенного рода богоборческая писательская мысль, так и распинает душу человека на том самом новоявленном кресте.
  И впрямь заставляя кое-кого глубокомысленно поверить в некие наивысшие абстрактные ценности, находящиеся где-то за самой гранью всякого воображения простого человека, и, во всяком так случае, вне всяких пределов его житейского сознания и всех обыденных, более чем обывательских его чувств.
  
  Возвышенные книжные идеалы между тем невероятно заоблачны, а потому и нисколько вовсе так никак они вовсе неприменимы в деле вполне стоящего того переустройства столь многогранно многогрешной человеческой натуры.
  Да вот уж еще столь невероятно стремительно устремясь куда-либо к недосягаемым и совершенно далеким звездам, люди, не только остаются фактически безо всякой существенной опоры, но еще и становятся явными небожителями, едва ли понимающими, чего это именно творится на этой сколь неизменно весьма плодотворной всеми своими грехами земле.
  При этом они еще и столь обязательно оказываются, буквально уж заворожены, быстрыми и плодотворными решениями каких-либо давно (словно больной зуб) наболевших вопросов.
  Или вот еще что: это, несомненно, может быть и исключительно истинно ведь последовательным и безупречным соблюдением всех тех довольно старых былых традиций.
  Причем у большевистского племени второго, третьего и четвертого поколения все это явно выглядело именно в том еще самом более чем безупречно праведном духе разнузданно стародавнего и на этот раз вовсе-то нисколько не религиозного ханжества.
  
  259
  И вот в каких до чего живописных красках, описывает данные явления всей человеческой природы классик общемировой литературы Майн Рид в его и вправду наиболее замечательном романе 'Квартиронка', причем из-за всего того минувшего с тех пор времени, они буквально-то совсем нисколько не выцвели...
  '...Новой Англии - колыбель пуританизма, где исповедуется самая суровая религия и строгая мораль.
  Но странным это кажется только на первый взгляд. Один южанин так объяснил мне это явление: Как раз в тех странах, где распространены пуританские взгляды, больше всего процветают всевозможные пороки. Поселения Новой Англии - оплот пуританизма - поставляют наибольшее число мошенников, шарлатанов и пройдох, позорящих имя американца, и это неудивительно: таково неизбежное следствие религиозного ханжества. Истинную веру подменяют чисто внешним благочестием и формальным соблюдением обрядности, и люди забывают о долге перед своим ближним; сознание долга отходит на второй план, и им пренебрегают'.
  
  260
  Советский пуританизм утверждающий, что 'первым делом, первым делом самолеты' тоже ведь своего рода ханжеский фанатизм, только разве что полностью уж до чего напрочь отрицающий саму идею Бога, как и всякое рукотворное сотворение вселенной.
  
  Так что более чем истинно явное порождение им всех тех немыслимо ужасающих всякую праведную душу качеств в самой-то сущей краткости, описанных Майн Ридом, и было, в принципе, делом довольно естественным и, кстати, более чем, по всей своей сути, легко объяснимым.
  Создавая вымышленные иллюзии, было бы никак невозможно не 'упрятать под сукно' уж всю ту исключительно естественную человечность и самый простой, а не вычурно пламенный гуманизм.
  Потому что достойное того человеколюбие всею душой как есть должно быть устремлено к неким самым конкретным живым людям, а вовсе не только к одним лишь тем белыми нитками к ним уж столь наспех намертво прикрепленным абстрактным понятиям.
  
  261
  Парадное самопожертвование более чем неизбежно уж само собой приведет именно к тому, что почти всякий человек во всем том извечном пороховом дыму восторженных и напыщенных словопрений, безусловно, разом попросту ведь затем потеряет, все то истинное, чего им и вправду должно было столь еще неизбежно изначально, собственно, двигать...
  Любовь и веру в лучшее будущее всей своей великой и величавой страны.
  Все это нарочито звеня при этом шпорами, убивает шагающий широким строем бешеный энтузиазм, некого стадного чувства, вместо веры в себя и всего того здравого мироощущения своей личной и ИНДИВИДУАЛЬНОЙ сопричастности к делу защиты своей родины от всех тех донельзя же подлых и вероломных ее врагов.
  Единение масс под общим для всех их флагом, дает им единый порыв, делает их братьями и сестрами?
  Вполне еще может быть, что как раз именно эдак оно и есть, да только действительно надолго всего этого можно будет добиться разве что исключительно во всем изнутри, а никак не снаружи.
  Ну, а каким-либо сугубо внешним агитационно мощным насильственным воздействием на темную и невежественную психику всех серых масс простого народа, можно лишь будет только вот довести народ до полнейшей зачастую нисколько весьма ведь нетрезвой апатии, причем уж буквально ко всему во этом нашем подлунном мире.
  Поскольку при подобном до чего только не в меру старательном приложении великих духовных сил всякий истинно конечный результат может быть лишь совершенно обратен всему тому сколь всеблагостно и блаженно непременно желаемому...
  
  262
  И это именно благодаря внешней яростно навязанной человеку морали он и становится сущим зверем, совсем уж и непомнящим, зачем это его вообще некогда породили на белый свет.
  И эдаким фанатиком до скрежета зубовного безнадежно тупо заучившего постулаты всей той нарочито возвеличиваемой им правды, неизменно будет управлять не житейский здравый смысл, а некая особая логика всего того социума, который, собственно, и возник в связи с ярым сплочением рядов при помощи донельзя пронзающего души страха.
  И всякий индивидуум при этом явно боялся выбиться из весьма строгой и четкой шеренги, причем не только из-за беспрестанной боязни перестать, уж блистать кристальной чистотой перед священным ликом всесильной идеи, но и потому, что одному ему было как-то совершенно этак вовсе нисколько непривычно и неуютно.
  
  Ну а, в особенности, смерть всех тех вполне простых человеческих навыков, как и истинно элементарных для каждого из нас самых ведь естественных чувств более всего при этом касается как раз-таки натур безнадежно во всем исключительно паразитических.
  То есть, именно тех из людей, кто всегда старается везде и во всем столь непременно урвать тот еще всецело заранее будто бы именно свой самый наилучший кусок из всего уж того весьма подчас довольно-таки увесистого общественного пирога.
  И именно подобного рода люди впрямь-таки липнут ко всей той столь ведь новоявлено агрессивно идеологизированной власти, а также и совершенно безропотно делают буквально все, что та им только прикажет в явной надежде на то, что подобное рвение будет кем-либо сколь еще, безусловно, всецело оценено.
  А все это более чем непосредственно само собой означает, что этаким рьяным блюстителям широких, словно Белое море государственных интересов, при случае попросту наскоро спишутся все те столь беспрестанно творимые ими лютые бесчинства, а особенно если они как есть осуществляются по заказу самого государства.
  И то крайне уж кроваво гиблое прошлое будет, в конце концов, попросту столь бесчестно затем свалено в нисколько вовсе-то никак неразделимую на какие-либо отдельные части великую кучу свершений, побед и репрессий.
  Ну а затем все это, по случаю, и будет столь донельзя толково еще подано на блюдечке большой исторической перспективы, как трудный, но правильный процесс перевоспитания трудового народа в духе новых и ярчайше светлых идей.
  Потомки, живущие в индустриальном развитом обществе, от всего этого могут, конечно, и впрямь разомлеть, да и вполне, кстати, признать все предпринятые некогда властью усилия, как жестковатые, но между тем во всем своем корне при этом истинно верные...
  Ну а обманутый грядущим несбыточным счастьем народ верит буквально всему разве что, пока беда гулким набатом враз не нагрянет, а как она уж и вправду нагрянула, так и вера в нем ломаться разом-то начинает, словно та еще яичная скорлупа...
  
  263
  А ведь те самые люди, что столь внезапно в результате Второй мировой некогда разом еще 'вылупились из скорлупы ярчайших иллюзий' довольно быстро еще затем станут истинно так совершенно невольно прозревать, а потому и обязательно они до всего того явно дойдут всем уж своим умом...
  А именно, что весь тот величайший инкубатор славных идей... всего лишь очень большая зловонная яма...
  Ну а от подобных выводов и до реальной измены окажется вовсе-то совсем так нисколько не далеко...
  Великая Отечественная Война являет собой истинно ту еще наиболее наилучшую демонстрацию более чем самого вот вполне наглядного проявления нисколько неприкрытого словесной фальшью исключительно доподлинного отношения Советской власти ко всему своему народу.
  А потому та отчаянно трусливо спрятавшаяся за чужими спинами безумно смелая (во всей той воинственно патетической фразеологии) партократия сколь яростно тогда более чем верно доказала наиболее главную свою лютую способность, нести смерть, прежде всего, своим и одним лишь разве что только своим и точка.
  Ее наиболее основным стимулом к действию было сущее нагнетание всеобщего, всепоглощающего страха перед наказанием за невыполнение любого даже и наиболее откровенно самодурского, спесивого приказа всякого штабного начальства.
  Причем смерть солдатская, да и офицерская тоже, была тем ужаснее, чем ближе она оказывалась к тому монстру в человеческом облике, которого им столь неукоснительно и впрямь еще надлежало ревностно и стойко доблестно защищать.
  
  264
  А впрочем, власть Сталина совсем уж не была во всем этак крайне и впрямь столь неприглядно изуверски плохой.
  Поскольку если бы у власти оказался, кто-нибудь другой, трудовые лагеря могли бы стать основным пристанищем от 60 до 90 процентов населения СССР.
  Человеческого сердца у многих господ большевиков, практически не было вовсе так никакого - у них вместо него были твердые, словно гранит фанатически скроенные убеждения...
  А чего это вообще еще было нужно, чтобы бесслезно и безэмоционально отдавать приказ о самом бессмысленном расстреле ни в чем нисколько зачастую неповинных людей?
  Да и во время ВОВ, они себя проявили самым должным большевистским образом...
  Отборные кадры процеживали окруженцев сквозь мелкое сито фильтрационных лагерей.
  И уж весь этот их несгибаемый прямолинейный характер еще и явно будоражила гордая стать верного выбора партии, назначившей именно их, безгрешных и пламенных, на эту столь исключительно исторически важную должность.
  
  Ведь это им - людям с кристально чистой от всяческих слюнявых сомнений душой - и было безотлагательно доверено отстреливать и отстреливать паникеров и дезертиров, а если у кого из них рука и вправду дрогнет, то тотчас его самого вмиг отправят на тот весьма так, как есть всегда недалекий и впрямь-то убийственный фронт.
  А между тем сама мысль о чем-либо подобном у многих из тех 'правильных ребят' тут же разом приподнимала жесткую шерстку на загривке.
  
  265
  Всем тем подлым и низколобым людишкам было сколь недвусмысленно наспех внушено, что это, они и есть первый эшелон защиты родины, а на передовой в жуткой грязи, темени и крови возится тот второй, который только распусти - тут же, они все как один по своим домам, да огородам разом уж разбредутся.
  Приказ 'Ни шагу назад' это именно тот самый верх 'чиновничьего оккультизма' все у них на бумаге было вовсе не так, как оно тогда и вправду имелось в той самой совершенно ведь доподлинно настоящей действительности...
  Просто всего лишь, за землю родную разом костьми лечь это тот самый явный призыв муравьиной королевы ко всем ее до чего безропотным защитникам безмозглым насекомым.
  И кстати, разумное геройство во времена всеобщей паники это тоже тот еще нонсенс, поскольку человек он как-никак более чем неизбежно животное стадное.
  
  266
  Во время всеобщего разгула осатанелой анархии явно выходит наружу все то наиболее исподнее во всей той довольно и без того весьма ведь непритязательной человеческой натуре.
  Ну а то между тем столь еще изначально самое главное, что и впрямь уж должна была вполне прививать возвышенная литература, так это умение вовремя подавлять бунт звериных и скотских инстинктов, дабы в нужный момент разом отсечь все корни людского малодушия, не проливая при этом целые реки напрасной крови.
  
  Явно еще во всем поспособствовать чему-либо подобному вполне этак могли бы великие писатели 19 столетия, да только до чего уж весьма и весьма болезненно они самоустранились от подобной архиважной задачи, еще и подлив масла в тот и без того безмерно великий пламень человеческих страстей.
  
  267
  Надо вот было Льву Николаевичу Толстому, столь неистово выдавливать из себя раба, дабы никак уж совсем оно не иначе, а непременно сделать грядущее советское рабство фактором нисколько неотделимым от всей той, так или иначе, вообще существующей тогдашней действительности.
  То есть, собственно, стало оно тогда той самой истинно неотъемлемой частью общественного сознания буквально уж целой исторической эпохи.
  Причем прививать какие-либо иные принципы жизни было бы вовсе нисколько нелегко, а в том числе и потому, что правильная дорога всегда тяжела и трудна для всякого того, кто медленно бредет по ней.
  И куда легче на лихой тройке унестись ввысь, да и громыхать оттуда, как Зевс молниями, метя при этом во все то греховное и духом несветлое.
  А ведь надо было Льву Толстому всегдашне жить именно умом, а не неистово бьющимся сердцем, или еще некими теми явно ведь чисто так извне позаимствованными чужими мудрстваниями, из тех-то самых блекло светлых истин, что были всецело полностью, как есть, оторваны от всякой исконно русской почвы.
  Да вот уж тогда явно так пришлось бы ему не только раба из себя столь и впрямь прямодушно выдавливать, но еще и посильно идти вовсе ведь против течения, что гораздо тяжелее, чем во всем и всегда ему радостно следовать.
  
  268
  Однако в этом и проявляется рабство большой души, а Лев Толстой зачастую во всем интуитивно следовал за пороками своего века, как, впрочем, и все другие деятели добра его доподлинно великой державы, однако чего тут поделаешь, столь многие из них, были при этом совершенно безо всякого царя в голове.
  
  Да только мог бы всеми нами любимый Лев Николаевич (если бы, конечно, того захотел) вдруг вот взять, да действительно обеспокоиться о том почти бескровном преодолении барьера разнузданной дикости, той самой навеки нынче прежней Россией...
  Она же себе чуть было хребет не сломала, причем как раз-таки возле самого финиша, который явно бы мог ее еще возвеличить, в том-то самом совсем ином вовсе и не воинственно имперском плане!
  
  269
  Деникин в его книге 'Очерки русской смуты' весьма размашисто пишет о том, во что это именно некогда обошлась интеллигенции в России, вся та столь немыслимо великая ее любовь к довольно изнеженной и обласканной идеалистической литературой самой уж более чем однозначно самой так себе.
  Ну а в особенности еще и учитывая всю ее и впрямь бьющую совсем через край европейскую глубокомысленную утонченность.
  Однозначно так сколь до чего наглядно еще выражавшуюся как раз во всей-то весьма изысканной ее явной предрасположенности ко всяческим сладкоречиво высказанным мыслям, а также и во всегдашнем ее устремлении к внутреннему, ничем и никем никогда не нарушаемому покою.
  Вот они его слова.
  'Одно бесспорно, что аграрная реформа запоздала. Долгие годы крестьянского бесправия, а нищеты, а главное, - той страшной духовной темноты, в которой власть и правящие классы держали крестьянскую массу, ничего не делая для ее просвещения, - не могли не вызвать исторического отмщения'.
  
  А все это от одного сколь большого желания, нисколько так вовсе совсем никогда не пачкаться совершенно ведь ни в какой грязной возне во имя грядущего, куда явно значительно более благополучного переустройства всего того нынче-то, пусть и кое-как, но вполне надежно же существующего жития-бытия.
  Оно может и впрямь сколь вот откровенно отвратительно мерзко!
  Но вот зато при подобном раскладе без тени сомнения действительно можно было бы вполне этак еще жить и не тужить во всем том до чего и впрямь великом духовном единении со всем своим навеки любимым, родимым краем!
  Да только зачем нам это если речь идет о грязи, которая непременно так навсегда при этом как есть, прилипнет к нашим чистым и нежным благородным рукам?
  Чехов в его рассказе 'В родном углу' полностью и до конца наглядно же раскрывает данное устремление российской интеллигенции.
  'О, как это, должно быть, благородно, свято, картинно - служить народу, облегчать его муки, просвещать его. Но она, Вера, не знает народа. И как подойти к нему? Он чужд ей, неинтересен; она не выносит тяжелого запаха изб, кабацкой брани, немытых детей, бабьих разговоров о болезнях. Идти по сугробам, зябнуть, потом сидеть в душной избе, учить детей, которых не любишь, - нет, лучше умереть! И учить мужицких детей в то время, как тетя Даша получает доход с трактиров и штрафует мужиков, - какая это была бы комедия! Сколько разговоров про школы, сельские библиотеки, про всеобщее обучение, но ведь если бы все эти знакомые инженеры, заводчики, дамы не лицемерили, а в самом деле верили, что просвещение нужно, то они не платили бы учителям по 15 рублей в месяц, как теперь, и не морили бы их голодом. И школы, и разговоры о невежестве - это для того только, чтобы заглушать совесть, так как стыдно иметь пять или десять тысяч десятин земли и быть равнодушным к народу. Вот про доктора Нещапова говорят дамы, что он добрый, устроил при заводе школу. Да, школу построил из старого заводского камня, рублей за восемьсот, и "многая лета" пели ему на освящении школы, а вот, небось, пая своего не отдаст, и, небось, в голову ему не приходит, что мужики такие же люди, как он, и что их тоже нужно учить в университетах, а не только в этих жалких заводских школах'.
  
  270
  Вот уж и впрямь наотрез отказывался понимать, милый доктор Чехов, тот столь непреложный факт, так и глаголющий всем нам о том, что, то единственное и вполне, кстати, естественное состояние души человека - оно-то и есть та сельская среда, в которой он повседневно живет, да и кует все свое мелкое человеческое счастьице.
  Может быть, и не надо бы его от нее столь без устали отрывать, а в особенности при помощи той весьма целенаправленной, суровой и грубой силы?
  Кто достоин, тот свое и так непременно возьмет, да и брал уж безо всяких тупо исходивших слюной пропагандистов некоей чисто ведь абстрактно значительно лучшей жизни.
  
  Однако попросту уж надобно было Чехову этак ведь именно все столь до чего глубокомысленно и бесповоротно всецело переиначить, дабы затем более чем незатейливо еще создать того искусственно счастливого человека с ценностями донельзя во всем совершенно отличными от тех, что некогда были у простого и поистине незадачливого крестьянина.
  Лично ему был более чем непременно искренне нужен некто уж вовсе явно иной - озаренный зарницей возвышенных идей, где-то вот явно столь ненароком мелькнувших на самом горизонте, но при этом крайне далеких от нас, словно мираж в безводной пустыне.
  Его, понимаешь ли, никак не устраивало, чтобы все мужики в начальных школах азам грамоты обучались, ему, значит, каждому разом еще подавай по университетскому образованию, разумеется, что ради одного лишь того самого исключительно эфемерного равноправия, а вовсе не просто так от всей той сколь воинственно и беспристрастно слащавой, самосозерцательной спеси.
  
  271
  А между тем большой писатель Александр Куприн, приводит вполне стоящий упоминания пример, как это все-таки тяжело было тем из века в век необразованным людям выходить на дорогу знаний, где им буквально все было внове, да и совершенно уж вовсе совсем никак непонятно, как оно там и чего.
  Куприн 'Олеся'
  'Ярмола никак не мог представить себе, почему, например, буквы "м" и "а" вместе составляют "ма". Обыкновенно над такой задачей он мучительно раздумывал минут десять, а то и больше, причем его смуглое худое лицо с впалыми черными глазами, все ушедшее в жесткую черную бороду и большие усы, выражало крайнюю степень умственного напряжения.
  - Ну, скажи, Ярмола, - "ма". Просто только скажи - "ма", - приставал я к нему. - Не гляди на бумагу, гляди на меня, вот так. Ну, говори - "ма"...
  Тогда Ярмола глубоко вздыхал, клал на стол указку и произносил грустно и решительно:
  - Нет... не могу...
  - Как же не можешь? Это же ведь так легко. Скажи просто-напросто "ма", вот как я говорю.
  - Нет... не могу, паныч... забыл...'
  
  А между тем, этот самый человек с лесом и землей был подчас во всем вполне однозначно на ты, а потому и мог он о ней действительно знать кое-чего из того, о чем еще, быть может, даже и знаменитому профессору ботанику далеко не всегда было о ней доподлинно уж известно.
  
  272
  Из века в век все, то, что ранее было слишком сложным почти, что для всех и каждого, затем столь незаметно более чем значительно разом еще упрощается.
  Вот, уж, к примеру, самые основы геометрии - 2000 лет назад, то, что сегодня изучают все в 7-8 классах общеобразовательной школы, было некогда чем-то навроде высшей математики, а потому и овладеть такими невероятно сложными знаниями в те сколь ныне до чего далекие времена могли лишь, пожалуй, довольно немногие.
  Да даже и 150 лет назад изучение начал алгебры, тоже уж было делом весьма и весьма еще трудоемким, а потому и переход от цифр к буквам занимал в четыре раза более времени, нежели чем он ныне у нас занимает сегодня.
  Вот он тому лишь самый малый пример.
  Александр Куприн 'Яма'.
  'Это неизбежно.
  Вспомните, Лихонин, как нам был труден переход от арифметики к алгебре, когда нас заставляли заменять простые числа буквами, и мы не знали, для чего это делается'.
  
  А делается все это в том числе и затем, дабы столь целенаправленно постепенно приучить детское сознание к тому самому в корне чисто иному абстрактному мышлению, ну а быстро чего-либо подобное нисколько ведь попросту вовсе не происходит.
  
  273
  Да и вообще вся уж проблема, с некоторыми излишне так до чего не в меру мечтательными людьми именно в том как есть и состоит, что они столь во всем искренне верят, что можно разом все видоизменить в один тот единственный день, не тратя на то безо всякого остатка все силы своего довольно, еще пока весьма ведь недалекого и недальновидного поколения.
  А между тем, всей той неимоверно экстремальной силою устремив серые массы в некий, пока совершенно уж еще призрачный завтрашний день только-то и возрождаешь все те страшные яви всеобщего некогда нашего дня позавчерашнего.
  
  И откуда это вообще взялась на Руси вся эта тяга к подобного рода быстрому, и сколь активно яростно навязываемому преобразованию в плане столь безотказно действенного, и бескомпромиссного выкорчевывания всех тех пороков былого и минувшего, что с нашим настоящим расстаться попросту и близко никак сами собой уж вовсе нисколько не хотят?
  А между тем сделано это было именно как раз во имя и впрямь самого ведь еще наилучшего избавления от всех тех тяжких тягот отныне, ясное дело, полностью во всем всецело прежнего бытия.
  А все это хотя бы отчасти вполне ведь естественное производное, тех самых книг европейских авторов огненосцев нового света в самой древнейшей, обыденной полутьме.
  
  274
  В России все эти донельзя слащавые благоглупости были к тому же довольно-таки изрядно во всем еще и утрированы, а также и несколько извращены самым что ни на есть буквоедским их пониманием.
  Похоже на то, что достопочтенный писатель Чехов, попросту сколь благодушно от всей уж души пожелал, чтобы рабочие и крестьяне учились в университетах, а интеллигенция наоборот пол подолом, низко при том во все стороны кланяясь протирала, дабы далее ей из народа нисколько бы вовсе совсем уж, ясное дело, не выделяться.
  
  Эта тенденция весьма наглядно прослеживается ни в каком-либо одном из его довольно незадачливых поздних произведений, а потому и не может она быть одной лишь только досадной оплошностью или скажем еще сущей случайностью.
  И именно в этом Чехов и видит тот самый крест, который, как оказывается, и должны были нести на себе все те во всей своей совокупности вполне этак развитые люди, дабы всенепременно, в конце концов, наступило то самое всеобъемлющее и всеобщее благоденствие.
  Все ведь должны были по его воззрениям совершенно безотказно трудиться, и всем до единого полагалось быть столь явно более чем так однозначно полезными членами общества, ну а это два конца одной и той довольно уж острой палки.
  
  275
  В то самое время как нет ничего важнее того, чтобы те самые высокие государственные должности не обсиживались всевозможными взяточниками и изощренными наследными казнокрадами, а тупицы и бестолковые невежды силовыми структурами блаженно бы радостно не командовали...
  Однако про нечто тому и вправду во всем подобное в творчестве Чехова, лично автору этих строк, почти ведь ничего, собственно, нисколько уж вовсе так совершенно не попадалось.
  
  У него, может, и есть, хоть чего-либо еще кроме четырех коротеньких юморесок 'Мелюзга', 'Надлежавшие меры', 'Разговор человека с собакой', 'Ушла'.
  Однако об эдаких вещах надо было сочинять целые повести и как раз-таки в этом аспекте и надо было обличать все российское общество, а не отыгрываться на бездельниках, и, кстати, вовсе-то не склонять людей интеллектуального труда - к труду более чем для них во всем бессмысленному - физическому.
  
  276
  Ведь оный нисколько не облагораживает саму душу человека, а скорее, наоборот, во всем безмерно явственно ее лишь поболее закабаляет, а еще и результат всеобщего труда подчас столь безнаказанно буквально подчистую разворовывается, раз повсюду взяточничество, кумовство, невежество чиновников в делах, которыми они столь бестолково, но по-заправски делово повсеместно заправляют.
  Вот уж еще кого бы Чехову пронзить своим острым гусиным пером, так нет, ему, понимаешь ли, бездельники житья никого не дают всею своей сущей бездумной и безыдейной праздностью.
  
  Ну а такие его рассказы как 'Неприятность' и 'Шило в мешке' погоды никак совершенно не сделали!
  Вот еще один яркий пример из его позднего творчества.
  Чехов 'Невеста'.
  'Вчера Саша, ты помнишь, упрекнул меня в том, что я ничего не делаю, - сказал он, помолчав немного. - Что же, он прав! бесконечно прав! Я ничего не делаю и не могу делать. Дорогая моя, отчего это? Отчего мне так противна мысль о том, что я когда-нибудь нацеплю на лоб кокарду и пойду служить? Отчего мне так не по себе, когда я вижу адвоката, или учителя латинского языка, или члена управы? О, матушка Русь! О, матушка Русь, как еще много ты носишь на себе праздных и бесполезных! Как много на тебе таких, как я, многострадальная'!
  
  277
  Вот уж действительно слезы в три ручья как у Ярославны ей-богу!
  А между тем, то столь и впрямь до чего немалое наличие людей, проживающих свое состояние в западном мире, никак так вовсе не мешает ему всецело более чем отрадно процветать.
  Да, там действительно имеются такие люди, что получили от предков весьма солидное наследство, и этак-то тихо и бесцельно, они его день за днем, год за годом и проживают, попросту же медленно прожигая всю свою жизнь.
  
  А, кроме того, там более чем неизменно хватает и тех профессиональных безработных, что живут за счет государства всю свою сознательную жизнь.
  И в прежней России тоже были те еще растяпы, фаты и моты, из числа тех, кто, в самый короткий срок в пух и прах проматывали все свое состояние, однако крестьяне весьма ведь обширных областей России вовсе не потому по временам до самого этак, в сущности, последнего истощения доходили.
  
  278
  Причину их великих и безвинных страданий более чем полновесно описал Салтыков-Щедрин в своей книге 'История одного города':
  'Не то что в других городах, - с горечью говорит летописец, - где железные дороги не успевают перевозить дары земные, на продажу назначенные, жители же от бескормицы в отощание приходят'.
  
  И то вовсе не злая сатира, зачастую столь безмерно до самых краев переполненная довольно-таки весьма плохо скрываемого внутри всего того авторского я совершенно нечестивого презрения ко всей своей отчизне, а потому и столь беззастенчиво привирающая Бог весть чего ради одного лишь только красного словца...
  Нет, уж описанное выше положение вещей, действительно было тогда практически полностью повсеместным и сколь, кстати, однозначно вот вполне по-житейски во всем истинно обыденным.
  И никому бы не стоило столь бесцельно идеализировать ту старую Россию, исторические корни большевизма, они в ней самой и есть, раз уж еще при том злосчастном царизме, народ повсеместно голодом морили, во времена бескормицы, в самом массовом порядке, вывозя заграницу зерно, без сомнения могшее спасти многие и многие людские жизни.
  
  279
  При большевиках не возникло совершенно новое зло, а крайне обострилось зло старое, приобретя при этом разве что только новую, куда только весьма этак худшую внешнюю оболочку.
  Причем старое зло при всей той своей самой отъявленной негативности имело хоть какою-то долю совести и судьба нищего крестьянства тех господ несколько уж слегка все-таки волновала...
  А вот новые хозяева жизни подчас еще и жалели, что лес может чем-то сельских людей все-таки как-нибудь накормить.
  Старая жизнь была крайне тяжкой и безыдейной?
  Да только при всем том сам переход денежных средств из беспутных рук в путные, то уж дело нисколько не 'пожароопасное'.
  Ну а потому, если тот совершенно незадачливый герой рассказа Куприна Гуга Веселов (именно таково названия самого рассказа) буквально ведь всего в конечном итоге лишился, то уж разве что из-за этого все то промотанное им имущество никак не пострадало, а может чего еще и весьма существенно выиграло.
  Вот он отрывок из этого произведения Куприна:
  'Встречался я с ним, правда, очень редко, еще в то время, когда он проедал и пропивал несколько наследств: дядино, мамино, папино, тетино, двоюродных бабушек, - наследств, в виде каменных домов с суточными номерами, трактиров, торговых бань, даже чуть ли не публичных заведений. Много рассказывали в городе, а иногда и в печати об его диковинных, чисто по-русски несуразных кутежах, в которых смешивались остроумие с жестокостью, грязь с изысканностью, издевательство с трогательными порывами'.
  
  Но то к делу никак не относится, питейные заведения всего мира всегда полны всякого рода племени беспечными гуляками часто посредством всего этого теряющими не одно уж свое вполне полноценное человеческое достоинство, но и все действительно имеющееся у них достояние, однако, то никак не беда для всего остального общества в целом.
  
  280
  То, что действительно неистово грозит скорой и лютой смертью всякой государственности в буквально ведь любой стране мира - так это то самое абсолютное безверие, а также коррупция и своеволие из-за полнейшего отсутствия надлежащего четкого контроля центральной власти над всеми ее мелкими наместниками на местах.
  Ведь при этаких довольно прискорбных делах любые лица облеченные властью и полномочиями (как бы они далее не назывались), несомненно, становятся сущими царьками и только от их благоволения и будет зависеть всякое хоть сколько-то вполне успешное обустройство всего того в целом всегда уж при любой власти почти одинаково существующего общественного быта.
  
  Причем, всем тем гражданам вполне еще надлежит, собственно, помнить, что на дворе нынче эпоха весьма услужливых холуев, униженно впрямь-таки с протянутой рукой просящих у начальства, словно милостыню, права чего-нибудь сделать, а на дверях оного начальства все также подчас незримо высвечивается надпись (без вызова никому не являться).
  Ведь безвременно и вечно в России царствие все тех совершенно напрасных надежд, да еще и в условиях столь несказанно суровых будней родного края.
  А как раз потому никак и не могло хоть сколько-то вообще уж затем обойтись и безо всякого того столь полновесно мученического венца, буквально всякому в его столь необъятно раздольных пределах извечно ведь (перед всяким своим начальством) неправому творению божьему.
  А оно не просто всегда было и есть столь незыблемо безукоризненно право, но еще и оскорбительно воинственно воздев при этом руки к небу за все и вся буквально-то разом в ответе...
  А потому благочинно сурово оно и впрямь уж подчас так сродни Всевышнему во всех своих нисколько непревзойденных возможностях, беспощадно карать всех тех ему даже и немного совсем непокорных.
  
  281
  Причем явление то вовсе и близко нисколько не новое - революция разве что лишь весьма обострила все те довольно-таки старинные социальные противоречия, да и всецело она еще поспособствовала столь многозначительно большей непроницаемости постных лиц новоявленных слуг простого народа.
  Но можно ведь было совсем уж никак нисколько не создавать для нее истинно гиблую и чрезмерно благодатную почву?
  Великие классики общемировой литературы, несомненно, могли бы заняться всеми теми текущими проблемами всего своего родного угла.
  А к тому же и близко при этом, совершенно никак не вытравливая дух всяческой общественной и личной праздности.
  Да и то навеки треклятое угнетение никому ведь вовсе не следовало столь безудержно всею душою неистово поносить да еще именно впрямь-таки на чем свет стоит.
  Ну а в особенности, столь праздно и наивно рассуждая, что будто бы если бездумно играючи сходу поменять, как знамя, а заодно и прежнюю власть разом лишить всех ее прежних привилегий, то уж тогда вскоре само собой явно окажется возможным раз и навсегда, затем низвергнуть в ад всякое вообще общественное зло.
  А между тем, тут все дело было в исключительно иных вещах и крайне во всем болезненных факторах, которые между тем никак не изжиты буквально ведь и сегодня.
  
  И это именно воровство и коррупция в нигде более совершенно невиданных масштабах, и послужили первопричиной довольно так многих российских бед.
  Но отнюдь ведь никак не наличие на ее земле донельзя праздных людей, которые бы совсем не сумели (даже и при всем своем большом желании) разом вместить в себя поболее одного обеда или тем паче чересчур плотного ужина.
  
  282
  Вовсе не в них тут все было дело, а куда вернее главная беда заключалась в тех вконец зажравшихся чиновниках, которым и впрямь было совсем нипочем иметь у себя в загашнике столько золотых украшений, что хватило бы и на добрую сотню рук и все им будет разве что мало, да мало...
  А между тем этакая безразмерная алчность, а также и более чем сладостно сытая неразборчивость в средствах по достижению средств к достатку тех людей, что явно будут безумно рады прихватить себе буквально все до чего смогут дотянуться их волосатые лапищи, никак не волновала ни Чехова, ни Льва Толстого, ни даже Достоевского.
  Им бы все лишь бы только со всеми теми нежнейшими идеалами в сущую чехарду беспрестанно слепо играть, и это они милые все заблудшие души сами-то собой на свет Божий разом, ясное дело, наощупь и выведут.
  
  И ведь в том сплошном розовом тумане ослепительно радужных надежд на некое исключительно иное более светлое грядущее еще разом вполне вот утопнет всякое иное доподлинно во всем благочестивое, здравое начало.
  Причем, в особенности, это само по себе столь неизбежно происходит, именно как раз ведь когда те самые разрозненные мысли из полуразумной, плохо обдуманной логически теории более чем незамедлительно разом превращаются в некое довольно-то незатейливое руководство к самым так конкретнейшим действиям в той невзрачно обыденной практике, самого повседневного общественного бытия.
  
  283
  Ну а весьма прозорливый душка Чехов сколь нарочито и незатейливо пытается буквально весь человеческий род разом еще научить уму разуму в самых беспрестанных и рьяных поисках, куда явно лучшей доли вне того столь извечн осоловелого безделья и донельзя тупой воинственной полупраздности...
  Все это, как и понятно, он вполне всерьез вознамерился вытеснить искрометным светом проникновенно благих идей...
  Ну а, живя несколько все же спустя, другой великий лекарь душ людских достопочтимый доктор Булгаков, почти вот всегда всеми мыслями и душою неизменно стремился посеять в народе сущие семена разума, чувственности, мечтательности, одухотворенности, а также и истинно благой человечности...
  
  284
  Причем надо бы и то напрямик разом заметить, что между Чеховым и Булгаковым есть еще одна широчайше во всем необычайно существенная разница.
  С одной стороны, оба они до конца этак во всем сколь весьма и весьма принципиальные российские писатели-идеалисты, да вот, однако все это во всем том их прекраснейшем творчестве явственно проявлялось в довольно-таки многозначительно самом различном плане.
  Идеалист Чехов, выражает общее мнение определенного круга людей, при этом сколь этак вполне справедливо рассчитывая, что они столь высоко все это явно всецело оценят, и как это только рьяно еще превознесут весь его великий талант до самых седьмых небес.
  Этим и впрямь вознеся все его творческое мастерство выше всех тех мыслимых и немыслимых пределов вечности, да и явно воздав ему должную мзду за то, что он столь откровенно и четко отобразил все их наиболее заветные чаяния и добропорядочные мысли.
  Заодно может, и от туберкулеза его хоть сколько-то и вправду излечат, приложив к тому буквально все возможные и невозможные силы всей их благороднейшей души, да и всего своего ученейшего интеллекта.
  
  А Булгаков-идеалист гнет свою твердую линию, будучи весь обуян весьма немалым страхом и сущей тревогой, невольно уж ежечасно, лишь о том и раздумывая, как бы это его за все те труды тяжкие не услали бы на Соловки, или вообще разом ведь не применили к нему высшую меру большевистской социальной защиты.
  Но он всею своей железной волей явно преодолевает всю ту до чего подлую одержимость, мелко дрожащей боязни за свою родимую в крапинках шкуру, а потому и пишет он в своих книгах, именно то, что он действительно думает о своей невообразимо тоскливой и, безусловно, немыслимо зловещей эпохе.
  И надо бы прямо заметить, что Михаил Булгаков вовсе никак не рассчитывал на какие-либо прижизненные лавры, а разве что не слишком самонадеянно надеялся хоть сколько-то уберечься от всех тех неуемных преследований той наиболее жестокой власти за всю до сих пор нам вообще же общеизвестную историю человечества.
  Его ведь на деле спасла одна лишь во всем донельзя иррациональная любовь совершенно бескультурного вождя к его на долгие века величайшему творчеству!
  
  285
  И этак-то столь оно последовательно вновь и все о том же!
  Чехов идеалист (в последние восемь лет своей жизни) буквально жаждет насилия и сущего принуждения над всякими недостойно и неправедно живущими людьми.
  Булгаков идеалист этого и близко нисколько не требует, а по полному праву возмущается самим-то, как оно вообще только ныне есть более чем крайне неправедным существованием всех тех вполне определенных социальных явлений, однако при этом нисколько и близко совершенно уж не глумясь над чьей-либо самой конкретной внезапной гибелью.
  В то время как 'наш добрый Чехов' однажды ведь попросту прямо подчеркивает в конце своего довольно-таки коротенького повествования столь вот рьяное желание своего героя взять бы, да самому повеситься на первом уличном фонаре.
  Как это было в его рассказе 'В Москве'.
  А это уж точно абсолютно разные вещи!
  
  Кроме того, разница меж ними еще и в том, что Булгаков уж вовсе и близко совершенно не видит весь этот мир однозначно лишь разве что полностью черно-белым, ну а подобный идеализм весьма и весьма, несомненно, до чего только для всеобщего дела добра действительно явно всецело полезен.
  А к тому же еще и все то бесхитростно самодовольное тщеславие российской интеллигенции - тоже сколь весьма и весьма бескорыстный подарок Чехова его столь и впрямь многочисленным читателям и ярым почитателям безо всяких так кавычек всего его великого таланта!
  
  286
  И вполне уж то и вправду столь этак более чем определенно возможно, что генерал Деникин издал свою 'Московскую директиву' как раз-таки находясь под столь сильнейшим гипнотическим влиянием всего того позднейшего творчества Антона Палыча Чехова, а в особенности трех его столь судьбоносных пьес...
  Поскольку в них он столь безмерно благодушно насаждает буйную фантазию уж крайне возвышенного духом отторжения от всего того навеки прежнего и ныне будто бы почти изжитого... и сколь сладостно и упоенно он и впрямь-таки уговаривает всех и вся ринуться в Москву за столь радостным исполнением самых уж немыслимых своих ожиданий.
  
  Генерал Деникин, как то попросту полностью именно так очевидно, и сам того, скорее всего, уж вовсе не ведал, а чего это на него и всех его генералов вдруг этак разом совершенно внезапно нашло.
  Зачем это ему столь ведь непременно срочно понадобилось буквально все свои силы совершенно бездумно бросить именно на захват Москвы, но то дело ясное - 'закодировал' его Антон Палыч своими инсинуациями о самом что ни на есть спешном отъезде в столицу, ровно как, и все его самое ближайшее окружение.
  Они парили в облаках эйфории, мысленно уже растворившись, как сахар в чае во всей своей грядущей победе, а между тем вся эта их твердая убежденность имела столь безмятежно бесформенный характер явной той еще отрешенности от всех настоящих реалий общественной жизни.
  Причем вера в самое наилучшее вообще вот была столь житейски всецело-то свойственна российской интеллигенции, и это как раз она, словно ватный туман и застилает ей глаза утопически нелепо мнимой, аляповато картинной литературной действительностью.
  
  287
  И это именно тот медленной и неотступной смертью, уходящий в небытие гений Чехов и оказал столь безгранично же негативное, расхолаживающее воздействие на душу всех тех его исключительно многочисленных современников, почитателей, а тем паче и всех тех посетителей тогдашних театров.
  В них ведь в те времена попросту отродясь совсем не имелось абсолютно никаких весьма существенных усилителей звука, а потому и вся правда о грядущем всеобщем труде кричалась со сцены впрямь-таки благим матом.
  И к чему это еще вообще привело в том-то самом исключительно уж многозначительно конечном своем итоге?
  Революционную эпоху подготовили духовные вожди интеллигенции, как и всего того донельзя бесхитростно простого народа.
  Кроткое и на добрую половину приторно притворное смирение, чувственное отторжение от всего того старого и замшелого, собственно, и привело к тем совершенно ведь неописуемо никакими словами безнадежно чудовищным последствиям.
  То есть, там, где надо было только и всего, что голос свой слегка приподнять или если выбора нет, безо всякой жалости повесить нескольких совсем не в меру зарвавшихся дебоширов, ничего существенного сделано вовсе-то не было.
  Причем речь тут никак не идет о самих, как они вообще только есть столь беспутно революционных временах, а именно об эпохе им всецело до чего и впрямь-то беспечно предшествовавшей.
  Ну а в революцию все те прежние тенденции разве что лишь крайне неприглядно и гадко безмерно во всем донельзя усилились.
  Вот чего пишет об этом Барон Врангель в его 'Записках':
  'На заседание Краевой Рады прибыл, кроме генерала Покровского и полковника Шкуро, целый ряд офицеров из армии. Несмотря на присутствие в Екатеринодаре ставки как прибывшие, так и проживающие в тылу офицеры вели себя непозволительно распущенно, пьянствовали, безобразничали и сорили деньгами. Особенно непозволительно вел себя полковник Шкуро. Он привел с собой в Екатеринодар дивизион своих партизан, носивший наименование "волчий". В волчьих папахах, с волчьими хвостами на бунчуках, партизаны полковника Шкуро представляли собою не воинскую часть, а типичную вольницу Стеньки Разина. Сплошь и рядом ночью после попойки партизан Шкуро со своими "волками" несся по улицам города, с песнями, гиком и выстрелами. Возвращаясь как-то вечером в гостиницу, на Красной улице увидел толпу народа. Из открытых окон особняка лился свет, на тротуаре под окнами играли трубачи и плясали казаки. Поодаль стояли, держа коней в поводу, несколько "волков". На мой вопрос, что это значит, я получил ответ, что "гуляет" полковник Шкуро. В войсковой гостинице, где мы стояли, сплошь и рядом происходил самый бесшабашный разгул. Часов в 11 - 12 вечера являлась ватага подвыпивших офицеров, в общий зал вводились песенники местного гвардейского дивизиона и на глазах публики шел кутеж. Во главе стола сидели обыкновенно генерал Покровский, полковник Шкуро, другие старшие офицеры. Одна из таких попоек под председательством генерала Покровского закончилась трагично. Офицер-конвоец застрелил офицера Татарского дивизиона. Все эти безобразия производились на глазах штаба главнокомандующего, о них знал весь город и в то же время ничего не делалось, чтобы прекратить этот
  
  И далее:
  'Казавшийся твердым и непреклонным, генерал Деникин в отношении подчиненных ему старших начальников оказывался необъяснимо мягким. Сам настоящий солдат, строгий к себе, жизнью своей дававший пример невзыскательности, он как будто не решался требовать этого от своих подчиненных. Смотрел сквозь пальцы на происходивший в самом Екатеринодаре безобразный разгул генералов Шкуро, Покровского и других. Главнокомандующему не могли быть неизвестны самоуправные действия, бесшабашный разгул и бешеное бросание денег этими генералами. Однако, на все это генерал Деникин смотрел как будто безучастно'.
  
  288
  Ясное дело, что подобные вещи сколь немало портили буквально всяческие добропорядочные взаимоотношения служивых людей со всем тем смирным, да и довольно-то сразу так и поджавшим хвост отнюдь уж вовсе никак не бравым племенем представителей местного гражданского населения.
  И ведь все эти истерически бешеные перепалки и склоки явно затем еще весьма поспособствовали самому безнадежному и сколь неприглядно же вполне назревшему развалу Белой армии где-то именно что до чего только глубоко изнутри.
  И кстати, разбрасываются, как правило, одними лишь шальными деньгами, а такие гроши сами по себе ни на кого с небес совершенно не падают - из-за них порою еще приходится всяческих до неприличия скаредных людей на небо разом скопом отправлять, поскольку со своим кровным, они расстаются с самой безнадежно так крайней неохотой...
  Причем, у того, кого господа англичане столь безоговорочно и однозначно тем еще ведь нисколько неброским росчерком пера уж безо всякой тени стеснения разом назначили верховным правителем России, дела обстояли, куда только явно значительно хуже, чем у генерала Деникина, а как раз потому сибирский фронт и развалился тогда именно первым.
  Мистер Колчак, вообще был довольно-таки самоуверенным держателем акций высших имперских принципов, а также до чего, несомненно, сколь придирчиво он придерживался исключительно азиатских нравов.
  Причем как то само собой при этом полностью до конца очевидно возомнил он себя тем еще истинным римлянином, а для древнего римлянина залить восставшую провинцию кровью, было явно этак столь немаловажным делом чести, мужества и славы.
  
  289
  И все те отчаянно доблестные его подчиненные были с ним сколь безоглядно радостно воинственно уж заодно, раз сама по себе их благовидная конечная цель фактически затмевала любые ранее и немыслимые зверства, что могли иметь место во время преображения всего намеченного в чьих-либо изрядно суровых планах во вполне реальную пасторальную действительность.
  Причем в самый всему тому исключительно наглядный, хотя между тем и столь чрезвычайно неприглядный пример можно было взять именно так мысли полковника Турбина из бессмертной 'Белой Гвардии' Булгакова.
  'Вернулся старший Турбин в родной город после первого удара, потрясшего горы над Днепром. Ну, думается, вот перестанет, начнется та жизнь, о которой пишется в шоколадных книгах, но она не только не начинается, а кругом становится все страшнее и страшнее'.
  
  А все тут дело было именно в том, что буквально всякое катастрофически коварное зло никак не сможет яростно вынырнуть попросту что неоткуда, оно очень этак еще долго перед этим точит свои и без того острые зубы, медленно и исподволь подготавливая почву для всех своих лишь некогда только ведь грядущих свершений.
  А между тем еще Грибоедов в его 'Горе от ума' вопрошал:
  'Когда избавит нас творец
  От шляпок их! чепцов! и шпилек! и булавок!
  И книжных и бисквитных лавок!..'
  
  290
  И почему это они столь во всем, безусловно, претили его исключительно яркому литературному герою?
  Не потому ли, что в них было именно еще более чем уж изначально явно заложено, то самое так и расхолаживающее все вокруг злое начало, крайне вот беспредельно отдаляющее жизнь высшего света ото всех тех бескрайних российских просторов?
  
  Целые поколения выросли на суконных и пряничных сказках о сладкой жизни вместо всех ее действительно беспробудно невежественных, а потому порою и до чего истинно неприглядных реалий.
  А потому и все те, кто должны были весьма деятельно направлять невежественных людей в ту самую вполне разумную и праведную сторону и оказались на деле столь всегдашне бесхребетно слабыми, а зачастую и донельзя беспомощными.
  Вот как раз из-за этого, и захлестнула их волна остервенелого хамства, невежества, и впрямь уж вышедшего на войну со всем своим собственным народом, ну а с чьей это нынче было стороны, то, увы, было далее совершенно нисколько вовсе неважно.
  Сторону ее и поменять было вовсе не грех, раз до чего явно ныне намечается тенденция к тому, что партия никак не идет в ничью (то есть территории враждующих сторон всенепременно вскоре соединятся в никем более на части нисколько нераздираемое целое), а нам истинно важно будет оказаться именно на стороне побеждающих.
  
  291
  Но может интеллигенции все-таки следовало хоть сколько-то ближе оказаться к народу, ну а для этого было столь ведь еще потребно несколько поменее чураться его невежества, как и абсолютнейшей его до чего несусветно уж осоловелой простоватости?
  А между тем даже и на фронтах Первой Мировой войны, где вот точно солдаты и офицеры сближались на самое максимально близкое расстояние, между ними все также зияла точно та глубочайшая пропасть, совершенно безупречно отделяющая утонченную европейскую культуру от российского внешнего беспросветного бескультурья.
  
  Генерал Краснов, весьма красочно повествует в его книге 'От Двуглавого Орла к красному знамени' как раз уж о том, как благородные господа офицеры столь пафосно проводили вечера чтения для солдат, но дело то было единственное, что... полнейшим следствием надуманных, европейских представлений буквально обо всем на этом бескрайне широком белом свете.
  
  292
  Оно явно послужило одним лишь черновым вариантом непременно еще затем некогда последовавшего идеологического зомбирования невежественных масс и поныне до чего наивно уж совершенно безыскусно доверчивого народа.
  А между тем то, что тогда и впрямь было жизненно необходимо так - это разве что еще проводить вечера грамотности (и присутствие на них должно было быть исключительно добровольным), ну а затем и раздавать книги всем тем значится того знамо дело явно желающим.
  Однако господам офицерам с этакими вещами было бы возиться, совершенно уж вовсе никак не с руки, поскольку сие им тогда совсем вот никак не пристало!
  А уж давать в грязные, мозолистые руки черни свои книги!
  То и вправду еще был бы сущий нонсенс.
  
  Разница между четким пониманием хода всей войны, ее конечных целей и их абсолютно немудренным фактически полным неведением в те времена лишь еще поболее весьма обострилась.
  И, прежде всего, это произошло именно оттого, что не единой мысли о большом государстве, его кровных интересах в те невежественные умы было никак так нисколько не вклинить, без должного минимального, пускай и самого еще поверхностного образования.
  
  293
  Да и сама эта новая Великая война целиком была всецело чужда российскому обывателю, к тому же еще прекрасно помнящему позор русско-японского морского ристалища произошедшего в мае 1905 года.
  То был великий позор, поскольку темная народная масса, вполне всерьез воспринимала один лишь разве что сам по себе голый факт весьма уж донельзя скромных размеров маленькой Японии по сравнению с необъятными даже и на карте просторами российской империи, а более так и ничего вообще вот иного.
  
  А тут, понимаешь ли, новая война и все та же злая напасть - царская власть.
  Царю нужна война, а нам-то нужен прочный мир, ну, доколе еще гнить заживо по окопам, пока за спиной сидит горе-император и этак-то смело под безусловным и беспрекословным командованием жены немки, отдает своим войскам приказания в огонь... и на самую верную погибель?
  
  294
  А надо бы учесть, что у человека, идущего в бой, и так нервы донельзя наэлектризованы, а тут еще кто-то ему приторно сладко и злонамеренно начинает под руку зудить и зудить те самые искрометные, провокационные речи.
  Да к тому же явно при этом неизменно всецело находящие отклик в самой глубине его сердца.
  Уж слишком так вполне всерьез взявшись за дело (за целое поколение до того), ему в него заронила зерно сомнения вся та и впрямь всем духом и умом своим выдающаяся - творческая интеллигенция.
  Ну а теперь на фоне страшной беды всему вот тому и было самое время, чтобы всенепременно ведь в нем буквально бескрайне же прорасти.
  
  А, кроме того, все тут дело было вовсе не только в одном лишь свирепо яростном желании немцев, во что бы то ни стало старательно вывести Россию из игры.
  Ленин действительно свободно проехал по территории, воюющей с Россией Германии в том самом лично немецким Кайзером запломбированном вагоне, и провез с собой 11 миллионов немецких марок, и они были разве что еще лишь донельзя малой толикой от всей той почти неиссякаемой золотой жилы, между тем явно имевшей заведомо заокеанский источник.
  
  295
  Америка, попросту никак так не захотела иметь на другом континенте фактически равную всему своему величию империю, а уж тем паче такую огромную, неудержимо рвущуюся в грядущие светлые дни...
  Да и старушка Европа, несомненно, тогда до смерти, боялась яростного вторжения всех этих пресловутых русских, словно бы нового нашествия татаро-монголов, поскольку вовсе не раз она в ратном деле почувствовала какая в этом народе заложена совершенно так неукротимая сила.
  
  Правда Россию всегда ранее было возможно сколь беззастенчиво враз объегорить, в конечном итоге попросту уж оставив ее с одним лишь и впрямь в кровь разбитым носом.
  Однако теперь и простые солдаты стали кое-чего понимать, а именно то, что их совсем зазря массово посылают на верную и лютую погибель...
  А между тем в связи с явно ощущающейся в воздухе демократизацией российского общественного духа, всякая дальнейшая вероятность спешно послать на закланье русские армии ради спасения города Парижа или (по нижайшей просьбе союзников) бравого устроительства так и оттягивающих на себя немецкие силы бессмысленных Брусиловских прорывов далее была отныне более уж невозможна.
  
  296
  В своем том еще вполне так естественном своем грядущем, идя путем медленного, но верного развития, Россия всенепременно выросла бы здравым умом, ну а потому и смело затыкать российскими солдатами амбразуры во времена общеевропейских войн без сомнения далее предстало бы делом несколько весьма и весьма довольно-таки маловероятным.
  Ну а это само собой означало, что Российская империя попросту в единый миг устарела в том наиболее значимом и удобном для всех ее 'мнимых союзников' еще испокон века первозданном качестве, а именно безвозмездно жертвующего свою солдатскую кровушку донора, а как раз потому далее, она была никому более и не нужна.
  А если она еще чего доброго возьмет, да и сколь нелепо проснется?
  Ну а потому и порешили на западе ее безо всяческого стеснения разом вот 'по-рыцарски' удушить, ясное дело, исключительно при помощи ее же столь великой легковерности, а еще и жертвенности основанной на наивном идеализме, а также и сплошной вековой ее безвременной разобщенности.
  
  Ничего иного от европейских политических деятелей было ожидать совершенно нельзя.
  Причем разве непонятно, чего это именно, они тогда вполне ведь всерьез весьма осмотрительно сколь этак загодя же опасались!
  Совсем оно не иначе, а бескровный или почти бескровный переворот, сколь, безусловно, еще явно чреватый вполне предопределенным падением дома Романовых, мог бы, затем привести к власти реакционно настроенный националистический блок, что всей своей идеологической основой еще оказался бы всецело нацелен именно на безмерное расширение геополитического влияния России на мировой арене.
  А это, в свою очередь, было бы до чего только неизбежно чревато всяческими 'политическими землетрясениями' и сколь несвоевременным поворотом 'политической земной оси' весьма явственно так к востоку...
  Причем, в сущности, то же самое могло бы произойти и вследствие низведения роли государя до самых что ни на есть формальных, церемониальных функций...
  В авторитарном государстве демократия приживается с самым невероятным трудом, зато рушатся все ее ранее казавшиеся и впрямь-то доселе совершенно незыблемыми наработки и устои за какой-то лишь час с небольшим...
  А в результате Западная Европа и могла получить (да и, в конце концов, без тени сомнения действительно получила) под самым своим боком никем доселе вовсе и невиданного монстра, от которого вообще было совсем уж и неизвестно чего и вправду только еще, затем ожидать.
  Причем буквально любое новое российское правительство наверняка ведь не будет столь безо всякой меры беспечно наивным, каковым почти непременно явно бы еще столь уж непременно оказался практически любой представитель долгими веками процарствовавшей династии Романовых.
  
  297
  Успокоение и внутреннее умиротворение вот он самый страшный бич, безусловно-то, всякого на всем этом белом свете правителя.
  Он уж при данном раскладе совершенно незамедлительно перестает чувствовать бешеный ритм нового времени, который, кстати, в том самом до чего незапамятном прошлом 20 веке столь весьма и весьма многозначительно раз и навсегда до чего только беспокойно более чем резко так явно участился.
  Царскому правительству, тогда сколь неукоснительно следовало довольно благоразумно, да и весьма поспешно подстраиваться под все те до чего внезапно навек переменившиеся реалии, однако оно столь безупречно прочно застряло, да еще и всем своим немалым умом в том-то самом своем до чего для него вполне так определенно совершенно недавнем средневековье...
  
  И одной из наиболее предопределяющих к тому предтеч была самая явная уж непримиримая одержимость думающего мозга нации идеями крайне так всепоглощающе наивного псевдохристианского мессианства, до чего только отъявленно принятого на щит незабвенным Львом Николаевичем Толстым, а также и явно абсолютно лишними в 20 столетии атрибутами стародавнего рыцарства...
  
  298
  И оба эти подводных течения всей той российской жизни, сходились разве что лишь в том одном, а именно до чего и впрямь истинно откровенно, они презирали все существующие реалии степенного существования всех высших слоев общества, буквально так любой весьма солидной европейской страны.
  Ими двигал наскоро вбитый гвоздями суровых амбиций столь хорошо в одних разве что тех еще праздных разговорах, теоретически верно выхолощенный западноевропейский бунтарский прагматизм в сочетании с исключительно российской все трижды треклятое старое всецело отрицающей прямолинейностью.
  Причем ничего благородно духовного во всем этом попросту не было и в помине, а было в нем одно лишь исключительно ярое нигилистическое отрицание всех тех пока столь еще во всем до чего только неприглядно существующих реалий, хотя им давным-давно было пора отправиться в сущее небытие.
  Нет, конечно, весьма значительная часть из тех людей, что внесли свою посильную лепту в разрушение старого мира, были людьми благородными, умственно развитыми и довольно-таки чистыми от всяческих по-скотски стяжательских амбиций.
  Однако их мысль была устремлена строго вдаль, они все то сегодняшнее бытие совершенно в упор нисколько не видели в истинно полностью разумном ключе сразу уж попросту надеясь вытеснить его чем-либо новым и безумно светлым, да и ослепительно феерически сказочно праздничным.
  А между тем вся та до чего только бескомпромиссная и всамделишная, доподлинная реальность столь яростно протестует буквально против всякой той чистенькой и двухмерной литературной надуманности.
  А тем более, если была она столь ведь вовсе совсем не вскользь всеобъемлюще уж основана именно на всех тех ярко привилегированных и только-то с виду изысканно величавых, прекраснодушно схоластических чисто книжных доктринах.
  
  299
  В России все эти более чем исключительно бессмысленные ужимки праздной и куцей логики вполне уж однозначно разом воспринимались, словно бы истинный свет всего того европейского хорошо и делово до чего этак во всем весьма сурово обкатанного глубокомыслия...
  А раз все это сколь беззастенчиво фальшивое словоблудие и вправду воспринималось именно за совершенно чистую монету, то тогда столь он и впрямь более чем естественно...
  
  Для кое-кого попросту никак не существовало, ну совсем ничего кроме разве что чего-либо черного или безупречно и безукоризненно белого.
  И данный инфантилизм широкого общественного сознания, несомненно, являл собой гремучую смесь старого, так и ряженного в новые одежды язычества во всем том и впрямь немыслимо острейшем его сочетании с необычайно праздным и довольно-то вполне ведь искренне слащавым самолюбованием.
  И, кстати, произошло это все именно в свете вовсе этак нисколько и близко несоизмеримо всему тому прежнему великих высот, коих безмятежно и иллюзорно и впрямь ведь удалось довольно-то спешно достичь, чрезмерно надо бы сказать всецело самовозвысившемуся праздному воображению.
  А между тем все это было одним лишь довольно хилым покрывалом, несомненно, скрывавшим, нечто на редкость так на деле совершенно иное.
  А именно бесподобно коварное и бескомпромиссно самовлюбленное желание всегда уж оставаться на самом гребне волны истинного блаженства и совсем этак явно вовне всяческих мелких дрязг и склок всего того общественного извечно никак ведь нисколько необустроенного быта.
  Причем все эти свойства российской интеллектуальной элиты, были, в принципе, довольно-таки давно всему миру всецело уж вполне так известны...
  
  300
  Все вышеизложенное действительно может вполне разъяснить весь тот крутой вираж, что был вовсе не наспех до чего только резко осуществлен западной дипломатией, ей-то тогда было надо подумать разве что лишь о самой еще той единолично бесценной себе...
  Ну а в случае сколь печальной для всего ее истинного триумфа доблестной победы русского оружия...
  Уж чего это вообще еще могло бы только случиться, собственно, ведь именно далее?
  Сильная Россия, вполне явно имела все шансы затем оказаться довольно небезопасным, а кроме того и крайне плохо предсказуемым соседом...
  Да и вот еще чего надо бы столь упрямо заметить: западным державам, союзницам всецело-то своих, воинственно своекорыстных интересов, не было ничего лучшего, нежели чем прищучить Императора Вильгельма чужими русскими штыками, сохранив при этом жизни на редкость бесценных их благородному сердцу бравых солдат армий и близко не подлежащих бессчетному истреблению...
  Ну а плодами чьих-либо чужих доблестных воинских достижений в их понимании им следовало воспользоваться исключительно же затем полностью единолично...
  
  301
  Однако для начала надо было еще вполне так успешно нейтрализовать и нивелировать до уровня колониальной страны главную добытчицу 'славной и общей' победы многострадальную Россию.
  Ведь это как раз для ее сокрушения в пропасть и были запущены все те крайне необходимые механизмы, а именно был столь навеки низвержен тот самый всем российским народом как есть уж отчаянно ненавидимый 'злосчастный царь узурпатор'.
  Ну а тогда, стало быть, и все те прежние договоры соблюдать было попросту далее вовсе так, собственно, незачем.
  Они уж более и близко ведь не висели тем еще тяжким бременем на душе, а потому и можно было весело добивать германского рыцаря, прекрасно то, понимая, что все плоды славной победы никому чужому нисколько так далее никак не достанутся.
  Причем это именно у 'старых союзников России по Антанте' в городе Петрограде и были те весьма надежно отлаженные связи, да и имелись у них в руках действенные методы безудержного и неутомимого давления на ту лишь временно ГРЕЮЩУЮ седалищами кресла пустопорожнюю и никчемную разве что на пустом месте огород городящую власть.
  
  А потому тот бесконечно гордый собой Ильич совершенно беспрепятственно и сошел-таки с поезда, да и мог он затем, сколь воинственно смело залезши на броневик безо всякого зазрения совести и впрямь-то без устали закартавить обо всем том своем грядущем вооруженном мятеже...
  
  302
  И ведь надо бы еще и то без малейшего промедления разом так столь откровенно заметить, что звезда Ленина на политическом горизонте зажглась только лишь потому, что тогдашнему США именно то, собственно, и было значится всецело вот нужно...
  Неизменно предприимчивые американцы, столь беззастенчиво подсчитав всю величайшую выгодность данного предприятия, попросту так явно сочли крайне необходимым тем еще самым спешным образом незамедлительно очистить место под солнцем от всех тех, кто свою историческую миссию раз и навсегда уж действительно выполнил.
  Им ведь было исключительно жизненно важно и нужно разом освободить поле деятельности ото всех тех, кто выполнял грубую и грязную работу, ну а американцы занялись работой чистой, несомненно, сулящей им до чего только громадные грядущие прибыли...
  И то, кстати, был более чем и впрямь-то самый неизменный принцип всех тех заокеанских вояк, если и лезть в европейскую кровавую кашицу, так только лишь для того, чтобы 'снимать пенку со сливок'.
  Ну а России, понятное дело, при этаком раскладе был уж и подавно положен довольно-таки большого и крупного размера кукиш с машинным маслом.
  Странам 'союзницам' попросту и в голову бы не пришло, что и России тоже, быть может, хоть чего-либо, несомненно, положено, попросту говоря - вполне этак немало оно ей тогда действительно еще причиталось.
  
  303
  Ибо, убрав Россию с поля боя ей можно было не оставить за все ее ратные труды даже и самой так жалкой и залежалой ржавой копейки.
  Да и территория ее после окончания той столь тоже невероятно кровопролитной Первой Мировой войны, ни на единый километр тогда никак не расширилась, а наоборот весьма значительно на западе в те времена уж довольно-то сократилась.
  Ее сократили внутренние дикие бесчинства?
  Да именно этак оно и было.
  Однако кем вот это, они были явно извне более чем толково и делово целенаправленно спровоцированы?
  
  Да и Германии после безвременно тяжелого (для нее) окончания Первой Мировой войны тоже уж вдосталь тогда досталось ото всей той несусветно беспросветной нищеты, причем совсем не из-за разрухи, как это было в России у нее ведь ум, честь и совесть никто силой до озверения нагло тогда никак не отнимал.
  Тут, ясное дело, имели место некие иные чисто внешние первопричины...
  
  304
  И будь Россия во всеоружии, она обязательно бы еще подала свой голос в защиту Германии, и его совершенно невозможно было бы тогда никак не услышать...
  И явно БЫЛО БЫ ЕЙ, ОТЧЕГО ПРИЙТИ В СУЩЕЕ СВЯТОЕ НЕГОДОВАНИЕ...
  Сколь непременно бы она тогда позаботилась о некотором довольно же благоразумном ограничении слишком безмерно больших прожорливых аппетитов тех других, куда более чем она (исключительно разве что с виду) 'цивилизованных победителей'.
  Причем надо бы сколь нравоучительно и вполне здраво заметить, что все те весьма добросовестные в деле сущего грабежа союзнички России по Антанте всеми этими ни в какие ворота вовсе так и не лезущими репарациями как-то чересчур сытно и нагло тогда объелись!
  Гансу было, затем отчего зло на весь свет более чем недвусмысленно поднакопить!
  
  305
  Германию оставили в такой безнадежной нищете, что даже и святые превратились бы из-за всех тех явно ведь напрямую связанных с нею вопиющих бедствий в сущих бесов, а уж в особенности надо бы подчеркнуть сам по себе факт вящей непривычности немцев суп из лебеды себе на обед варить.
  
  Ну а с погрязшей в хаосе революции Россией странам союзницам можно было нисколько так далее совсем не считаться.
  Вот чего только пишет на данную тему Марк Алданов в его книге 'Самоубийство':
  'Изредка у наиболее известных русских дипломатов союзники, без большого интереса, еще о чем-то вежливо осведомлялись. Но, видимо, были очень довольны, что Россия к переговорам не привлечена, что она больше никому не нужна, что ей ничего не нужно отдавать из плодов победы, - вполне с нее достаточно того, что отменен Брестский договор'.
  
  306
  Да и приписывать именно себе чью-либо явно сколь так немалую, несомненно, чужую воинскую славу, господа союзники испокон века были до чего и впрямь большие на то мастера, и хоть в чем-либо их переубедить было делом исключительно напрасным - все равно, что об стенку горох.
  Вот чего пишет об этом тот же Марк Алданов в его книге 'Святая Елена, маленький остров':
  'Сузи готовилась к жизни в России и уже была русской патриоткой: чуть не поссорилась с сэром Гудсоном, утверждая, что русские сделали для низвержения Наполеона почти столько же, сколько англичане; и любила императора Александра почти так же, как, своего нового King George'a'.
  
  Про большую долю в конечной победе говорить вообще было нисколько уж совершенно невозможно!
  То есть пока надо было заниматься, именно тем бравым ратным делом это было явно так русское поприще, ну а когда действительно стало доступным, как и более чем возможным, прикарманивать лично себе весь чужой успех - вещь, несомненно, сулящую одно великое удовольствие - то и оказалось, по чью-либо совсем иную выхолощено цивилизованную честь.
  Нет, конечно, никто тут не оспаривает истинный факт самого уж прямого военного участия Англии в войне с Наполеоном, однако было оно довольно-таки скромным и как всегда явно именно добивающим кем-то другим почти этак до конца поверженного оземь противника.
  
  307
  А между тем той ныне прежней России, в начале 20 столетия было нисколько невыгодно (в силу явных внутриполитических причин), воевать в течение нескольких бесконечно долгих, тяжких и голодных лет, да только верные ее друзья союзники так и прилипли к государевой шее, что твой вампир, высасывая из него всю же кровь.
  Вот чего пишет по данному поводу генерал Краснов в его книге 'От Двуглавого Орла к красному знамени'
  '- Николай Захарович, оставь, пожалуйста. Ведь это только критика ради критики. Что же мы можем сделать? Мы не можем заставить воевать Англию ранее, нежели она создаст свою армию, мы не можем потребовать от Франции больше того, что она дает.
  - А какое нам дело до Англии и Франции? Ведь мы Россия. Россия мы и нам дороги только свои, русские, интересы. Пора стать эгоистами и понять, что эту войну нас заставили вести во вред нашим интересам.
  - Ну, что же?
  - Мир.
  - Мир?
  - Да, мир с приобретенной Галицией с нефтяными источниками и угольными копями, со старым Львовом и Перемышлем...
  - Его еще надо взять.
  - Отдадут и так. Быть может, с проливами.
  - Это невозможно.
  - Воевать, Яков Петрович, невозможно, это точно. Мы учили, что такая громадная война, в которой развернуты миллионные армии, может длиться четыре, максимум шесть месяцев. Не хватит средств. Надо поступать по науке. Август, сентябрь, октябрь, ноябрь - и баста. Дальше "от лукавого". Мобилизация промышленности - это разорение своего дома. Во имя чего?
  - Во имя честности.
  - В политике честности нет. Поверь, Яков Петрович, что если, не дай Бог, мы придем в беду, ни англичане, ни французы не пожертвуют для нас ни одним солдатом, и немцы тогда займут Россию и обратят нас, при общем молчании, в навоз для германской расы'.
  
  И сколь ведь искренне жаль, что генерал Краснов, прекрасно понимавший все частности, так того и не уразумел, что за всеми бедами России стоял не некий пресловутый еврейский заговор, а вполне реальные силы, правящие этим миром.
  И за кулисами официальной политики могут быть одни лишь их зловредные манипуляции, а не чьи-либо значит еще.
  
  308
  Большие силы, состоящие из великого множества самого разного рода племени алчных дельцов, буквально всегда уж действительно смогут с большим толком для себя использовать самых конкретных, прожженных в интригах евреев.
  Да только те люди извечно следовали исключительно так своим личным интересам и это, кстати, и сберегло народ, позволив ему сохраниться в течение двух тысячелетий изгнания и рассеяния.
  Полнейшая автономность есть наилучший фактор для того чтобы сохранить жизнеспособность под наиболее тяжкими и неимоверно жестокими ударами злодейки судьбы.
  Действительно евреи объединялись в общины, но разве что лишь для того чтобы отстаивать свои интересы пред всякой местной зачастую весьма злонамеренно несправедливой к ним властью.
  Однако политику они между тем тоже вели достаточно автономную в общественном смысле, будучи скорее анклавом, а вовсе не центром интриг, исподволь ведь сколь явно влияющим на все то вообще этак их окружающее.
  
  Да, было дело - нечистоплотные правители действительно использовали кое-кого из евреев для своей сугубо личной выгоды, однако, были они одним лишь тем еще истинным средством обогащения и золотым ключиком к заветной дверце, но практически всегда, при этом они оставались одним лишь крайне вот нужным кое-кому инструментом в чьих-либо сугубо чужих руках.
  
  309
  А если совсем уж ненароком взглянуть прямо в глаза исконной довольно-таки непритязательной правде', которая между тем и близко не схожа с той донельзя кое-кем всегдашне излюбленной, сладкоречивой и беззастенчиво изощряющейся в праведных словах суровой кривдой...
  То вот кому это тогда вообще было выгодно, то до чего только безнадежное, словно смерть всяческой настоящей духовности порабощение России вирусом варварства того самого проклятого большевизма?
  И какие это именно действенные и всемогущие силы самым неприглядным и непритязательным образом действительно так стояли за сущим нравственным развалом почти уж всего российского войска?
  Естественно, что те самые, что в свое время иступлено браво отстаивая сугубо свои имперские амбиции, всем уж дипломатическим корпусом для того сколь отчаянно надавив попросту никак ведь не дали России захватить Константинополь (Истамбул).
  А между тем весь город попросту тогда лежал пред русским войском, буквально, как на ладони и надо было лишь в него войти, гордо подняв над ним русский флаг.
  Этим великим (в интригах) силам в полной и окончательной победе русских войск над германскими, несомненно, виделись 'события грядущей вовсе-то неминуемой несправедливости', явно уж еще чреватой в дальнейшем самыми непредсказуемыми и неисчислимыми бедствиями.
  
  310
  Сами по натуре хищники, они сколь, безусловно, же опасались русского вторжения в Западную Европу!
  Правда здравомыслящим большинством сама подобная возможность совершенно уж начисто тогда полностью отрицалась буквально на корню, однако завоевание той еще прежней Россией некоторой части Индии для суровых англичан была ведь самым наихудшим из всех хоть сколько-то еще вообще возможных сценариев всякого дальнейшего диалектического развития всей той истории эпохи.
  А также очень уж многих людей в тех наивысших слоях тогдашних сливок западного общества вообще абсолютно не устраивала сама по себе до чего С-Т-Р-А-Ш-Н-А-Я мысль о том, что победившей России, всенепременно, придется предоставлять, куда только более достойное место на всей той общемировой политической арене.
  Раз уж ничего подобного попросту никак не было в планах правителей сколь многих чопорных и всецело исключительно внешне - культурных наций.
  России они до чего радостно предоставили весьма незавидную роль быка, которому всенепременно еще должно было безмерно во всем ослабить 'матадора' Германию.
  
  Ну, а победу в подобного рода занимательном шоу со всеми ее, несомненно, до чего немалыми выгодами, те самые беспокойно ерзающие в дни баталий на стульях праздные зрители собирались столь и впрямь до чего радостно приплюсовать разве что только именно лишь лично себе.
  И в самой глубокой тайне явно прощупав почву, а вследствие того и прознав про титанические, хотя и пока полностью бессильные усилия немцев, как-нибудь, да развалить русский фронт 'российские союзники' им в этом деле более чем безоговорочно разом и подсобили.
  Причем надо бы сразу признать тем до чего многозначительно столь уж изрядно ведь явно потрафив силам внутри самой России - всенепременно желавшим, как можно поскорее отлучить злополучного монарха от всякой власти над той неизбежно еще ведь от века самодержавной империей.
  
  311
  И ведь все это было ими осуществлено под сколь необычайно шумные фанфары, раз уж - то явно столь прекрасно во всем соответствовало чьим-либо самым сокровенным, безыскусно шкурным интересам всех тех, кто и впрямь вознамерился лишить Россию всякого ее куска пирога при всем том только последующем дележе всеобщей добычи.
  Ну а та нисколько небезызвестная весьма ограниченная интервенция носила ярко выраженный характер сущего разграбления российских ценностей, и помощью белому движению, там вовсе-то никак совсем и не пахло.
  И, пожалуй, что тем несколько даже излишне пресыщенным глубочайшим знанием культуры уж вовсе этак незыблемо иным, нежели чем золушка Европы Россия членам Антанты попросту до чего и впрямь безыскусно явно захотелось некой весьма и весьма ограниченной русской смуты.
  А именно той, что, несомненно, только и всего, что уж явно оставит Россию у разбитого корыта, однако ведь, вдруг оказалось, что смута эта, несомненно, на редкость заразна...
  И ведь как раз, поэтому, а еще и исключительно, во имя благородно и бесконечно любимых себя, (а также и нисколько не безвозмездно), они все хором и выразили вроде бы уж с виду нисколько этак вовсе непритворную готовность слать и слать крайне неспешную помощь всему тому, до чего разношерстному Белому движению.
  
  312
  Однако уж между тем все их безмерно алчные принципы, несомненно, могли им вполне еще то дозволить...
  Взять да принять (на государственном уровне) от весьма ведь порою сказочно щедрых господ большевиков сколь солидный куш...
  Причем никак не иначе, а как раз за то самое, чтобы полностью до конца заранее оплаченное Белым движением вооружение, никогда бы к нему при этом вовремя совершенно так между тем не доходило.
  Это с их до чего холодной и прагматичной точки зрения более чем твердо и ясно обосновывалось наивысшим благом их собственного кармана, да и вообще столь значимым грядущим пополнением и без того необъятных закромов их-то до чего только верноподданнически горячо любимой родины.
  Большевики, с превеликой охотой и безо всяческих излишних тревог попросту и впрямь до чего только беззастенчиво и бесподобно учтиво запросто же расставались со всем тем, что Российская империя до того столь старательно накапливала за целые века.
  Конечно, все эти чрезвычайно щедрые заправилы вовсе не ими, а народом честно нажитых богатств действительно истово верили, что буквально все вскоре непременно снова станет полностью ихним... то есть сразу после того, как мировой пожар, они до чего самонадеянно всеми силами раздуют и всего делов...
  
  313
  Ну а европейские военные союзники России только лишь ради совершенно никчемного в их глазах дела, весьма этак деятельного и последовательного восстановления российской государственности никак не пожертвовали бы и одним своим солдатом, и то было не принципом, а истинным образцом вполне естественного ими восприятия всей их от века еще окружающей действительности.
  Собственно, ничего иного кроме разве что самих себя они попросту и не признавали за ценность достойную пролития крови...
  И снова хотелось бы то сколь делово и более чем недвусмысленно подчеркнуть, что уж то еще самое изначальное существование большевистского режима столь ведь неизменно явно было выгодно Европе, раз те нахрапистые грабители целыми веками достойно и честно общенационально накопленного добра разбазаривали царское золото с исконно праведной пролетарской щедростью.
  
  И только лишь в самой России и должны были еще сыскаться силы, что этак-то и вправду бы сумели действительно остановить тот буквально полнейший хаос... как и всеобщее беспамятство великой фактически первозданной, нелепейшей дикости.
  
  314
  Однако уж самой душой российской империи еще издревле было величайшее преклонение пред неким светлейшим духом, исстари преисполненном самой так суровой мистической таинственности, то был и царь государь, Бог на небесах, общее их неимоверное могущество, а это и сотворило им образ самого неизменного всесилия.
  Их мощь целиком состояла из непроницаемой брони всеобщего глубочайшего почтения попросту заволакивающего их ореолом всеобъемлющей, все то простецкое и обиходное неимоверно уж сколь многое превосходящей святости.
  А в тот самый момент, когда все эти 'общественные фетиши', оказались совершенно развенчаны, низвержены, развеяны в прах, не стало и той всемогущей общественной силы, что была способна (по мере сил) хоть сколько-то сдерживать анархию, и смерть всякой государственности смог бы предотвратить разве что тот бессердечно всевластный правитель бескрайних серых масс.
  
  Но ведь могли и белые, хоть кого-либо вполне благоразумно выделить в виде самой той еще отменно значимой фигуры, сделав его главным представителем всей той печально знаменитой бравой когорты.
  То есть, им, непременно, следовало еще столь вот старательно отыскать именно как раз того, кто затем и сменил бы всю ту прежнюю форму самодержавного правления на что-либо иное, совсем не такое безжалостно по-большевицки уродливое...
  И вот тогда подобного рода страны, как СССР попросту никогда и не было бы на политической карте мира, а потому и сам мир оказался бы тогда уж значительно прочнее, да и жить в нем было бы, куда только весьма и весьма явно безопаснее.
  Российская наиболее из всех во всем этом мире изобретательная инженерная мысль уж об этом сколь непременно до чего только старательно явно бы всеми силами еще позаботилась.
  Причем все те фанатически бравые большевистские деятели в дальнейшем все более и более искривляли даже и самую элементарную житейскую логику всяческого вообще уж нормального общественного бытия.
  
  315
  А между тем, их можно было вовремя под самый корень еще извести, сделав великую державу полностью так полноценно свободной от буквально всякого нравственно нелепо во всем этак убогого идеологического маразма.
  И, конечно, те бравые господа офицеры, некогда дававшие присягу, своей родине вполне могли бы этого нисколько и не допустить.
  Да только нет, ни на что подобное, они и в мыслях своих были нисколько самостоятельно так никак непригодны.
  Раз всю тогдашнюю российскую армию столь рьяно развалил, да и обескровил нахрапистый паяц Керенский, коему сие было потребно именно во имя самого однозначного укрепления всего своего, несомненно, в то время шаткого положения...
  И вот в конечном итоге он попросту вынужден был удрать, наскоро переодевшись в женское платье, которое, кстати, пришлось ему очень уж впору, судя по его поведению во время его весьма ведь довольно недолговечного правления всею страной.
  Однако и царских генералов тоже явно воспитали, в до чего только превеликом надо сказать послушании буквально-то всяческому начальственному окрику, а тут его разом вовсе не стало.
  
  316
  Его заменил до чего отныне уж совершенно бесцеремонно громогласный глас народа, однозначно так сразу потребовавший самого ведь во всем безотлагательного более чем безотчетно ему грубого житейского подчинения.
  Никак не прислушиваться к нему стало тогда для самой так жизни делом, несомненно, на редкость довольно рискованным...
  А они (генералы) всегдашне кому-либо другому подчиняться привыкли, таких как Кутепов было совсем немного, а кроме того если таковые и были, то очень уж незамысловато, они оказались поистине слабоваты в цветасто пестрой тогдашней политике...
  
  А потому и не нашлось посреди российских генералов хоть сколько-то достойной альтернативы государю, ну а назначенный ему на замену англичанами адмирал Колчак в 1896 году чуть было не принял участие в войне с Англией в южной Африке, да еще и на стороне восставших против власти короны буров.
  Да вот, однако, его срочно тогда отозвали в первую арктическую экспедицию, а это вполне всерьез в то время совсем уж невзначай попросту так перевесило.
  
  317
  Что же касаемо столь, несомненно, доблестного в сражениях генерала Деникина, то уж был он явно во многом человеком весьма флегматичным, а также донельзя самолюбивым, а еще и безнадежно слабым в самых так насущных вопросах руководства развратной аристократией.
  Ну а именно оттого и сделали его главнокомандующим Южным Фронтом, те самые сколь во многом далекие от всяческих битв крючкотворы, попросту вмиг оседлавшие изнутри все то вовсе не монолитное - Белое движение.
  И Деникин, был им и впрямь сколь уж во всем исключительно благосердечно удобен, раз при нем было бы знамо дело во грех вволю не разойтись, а как раз потому тот сущий бесстыдный грабеж и стал целью войны с большевиками, а отсюда и столь существенная ненадежность всех тех белых тылов.
  В них извечно копошилась всякая нечисть мигом унюхавшая запах сущего безвластия.
  
  А потому довольно многие представители мирного населения и жаловали белых совсем не более, нежели чем красных и лишь того, они тогда всею душою до чего напряженно же ждали, а чья это более славная сила вверх-то вскоре действительно так возьмет.
  
  318
  Но белые явно еще ведь действительно могли именно вовремя отдать все бразды правления Врангелю, а это в единый миг истинно все разом бы переменило.
  Да еще и сколь однозначно к самому доподлинно во всем этак именно что самому наилучшему.
  Да только, в конце-то концов, Врангелю командование белыми войсками досталось исключительно разве что потому, что Деникин вовсе не пожелал быть главнокомандующим разгромленной армии...
  А между тем явно проявленное в должное время умение сдать командование и отойти в сторону, да и военном деле, верно, так может быть лучше уж сведущему...
  Попросту вот иногда подобные действия на самые долгие века еще затем столь полноценно так предрешают судьбу целых великих империй.
  Александр Первый, сделавший Кутузова фактически еще одним царем или уж тот славный сенат древнего Рима, передавший всю власть в руки Фабия Веррукоза, уж тем и спасли свои столь исторически значимые отечества от совершенно неминуемого последующего вражеского владычества.
  И этим они более чем возможно во многом и предопределили судьбы всего этого мира на многие и многие столетия вперед.
  
  319
  Однако в истинно великой России начала 20 столетия этого чуда, так и не произошло, и уж, наверное, как раз потому, что слишком явственно в ней довольно-то наглядно прочерчивалась вся та праздномыслящая фальшь общеевропейского духовного наследия.
  Вот чего только пишет на сей счет генерал Краснов в его книге 'От Двуглавого Орла к красному знамени'.
  'Праведники ли Левин и Нехлюдов? - нет, они обманщики, потому что не по любви делали поступки свои, а лишь по желанию исполнить Евангелие, не понимая его, как не понимал его сам Толстой, как не понимают его и социалисты. Они хотят навязать его жизни, а Христос признал, что к жизни учение его неприменимо. Жизнь сама по себе, а Царство Христово само по себе. Христианская вера может только смягчить, скрасить жизнь, но сделать ее такою, как надо, не может, потому что для этого надо, чтобы все стали христианами'.
  
  320
  Однако же разумных людей, все это полностью осознающих, а потому и совершенно не требующих безудержно яркого, бесподобно наглядного осуществления истинно ведь всеблагого чуда в его столь порою прозаическом облике на Руси неизменно было слишком-то явно вовсе немного.
  Абсолютное большинство, попросту неизменно хотело жить, собственно, так как раз ведь по-писаному, во многом еще его и, извращая своим до чего нелепо слащавым усердием, а также и создавая штампы общественного поведения, в которых столь явственно сквозила сплошная фальшь и более чем самая откровенная бессмыслица.
  
  Сосуществование стародавних шаблонов и излишне рьяной новой творческой мысли привело к полнейшему размежеванию с самым так элементарным и обыденным здравым смыслом, насаждению вездесущей коррупции, глупого своеволия, самого ведь нелепого упрямства, сущего неприятия любых очевидных фактов, а также и вселенского барского благодушия.
  Ну а всему этому, в принципе, всегда было свойственно преклонять слух, внимательно уж прислушиваясь ко всяческой праздной говорильне.
  Вот чего пишет обо всем этом генерал Краснов в своей книге 'От Двуглавого Орла к красному знамени':
  'Дума подтачивает государство, Дума развращает народ. Своею критикою, основательною или неосновательною, это все равно, Дума внушает народу недоверие и презрение к министрам. Дума выносит язвы наружу и показывает все темные стороны правительства и Царя народу. Дума стала между Царем и народом. Она закрывает глаза на все то хорошее, что делает Царь, и подчеркивает одно худое. Саша, ты бываешь у Государя, ты говоришь с ним просто, - скажи ему, что так быть не может. Надо Думу сделать ответственной, надо привлечь ее к управлению, а не к критике, не суживать, но расширять надо ее полномочия. Нужно все свалить на Думу, а самому остаться только Царем'.
  
  321
  Однако, то, что столь запоздало, предлагал генерал Краснов, никак не могло спасти донельзя шаткое (на тот момент времени) положение вещей, поскольку тогда уж явно следовало вводить должность во всем равную должности царя, и при этом наделять данного царской власти приемника, всеми соответствующими полномочиями, сохранив за самодержцем одни символические, церемониальные функции.
  И в России в этаком случае никогда бы не произошло, ничего из того, что немногим позднее случилось в чрезвычайно надо сказать и по сей день сентиментальной Германии.
  А чего именно там приключилось, весьма ведь отлично некогда передал на бумаге гениальный Булгаков в его 'Белой Гвардии', причем его описание вполне исторично и более чем достоверно.
  'Следующее событие было тесно связано с этим и вытекло из него, как следствие из причины. Весь мир, ошеломленный и потрясенный, узнал, что тот человек, имя которого и штопорные усы, как шестидюймовые гвозди, были известны всему миру и который был-то уж наверняка сплошь металлический, без малейших признаков дерева, он был повержен. Повержен в прах - он перестал быть императором. Затем темный ужас прошел ветром по всем головам в Городе: видели, сами видели, как линяли немецкие лейтенанты и как ворс их серо-небесных мундиров превращался в подозрительную вытертую рогожку. И это происходило тут же, на глазах, в течение часов, в течение немногих часов линяли глаза, и в лейтенантских моноклевых окнах потухал живой свет, и из широких стеклянных дисков начинала глядеть дырявая реденькая нищета'.
  
  322
  И ведь в самой России никогда ранее еще совсем не бывало этакого культа сверхчеловека, а имелось там лишь одно столь коленопреклоненное преклонение пред всяким тем, кому по самой же его должности и впрямь-таки было положено явно, как есть так отожествлять собой все наше отечество.
  Причем на это самое место всегда ведь было возможно довольно-то легко 'выдвинуть', кого ведь только угодно.
  Ну а затем при помощи средств массовой информации и впрямь-то еще навязать народу более чем искреннюю любовь к этому 'самому наилучшему из всех людей'.
  Тут главное было именно в том, чтобы он вообще, собственно, был этот самый наиболее достойный, однако, кто он таков было не столь ведь по всей своей сути и важно.
  Однако сверхчеловека в России из него никто и никогда ведь не делал, поскольку такой человек должен был оказаться вселюбящим, всепонимающим и великомудрым, но никак не человеком горой, как то было у немцев.
  
  323
  У белых подобной выдающейся личности, к великому сожалению, попросту уж нисколько так совсем не нашлось, а потому подобного рода новоявленным великодержавным вождем и стал ведь тогда немецкий шпион Ленин, а вовсе не тот до чего безжалостный к врагам и недругам английский наймит Колчак.
  Да и Деникин тоже был у иностранцев, несомненно, так явно именно что во всем на побегушках, ну а, кроме того, судя по всему тому, им написанному в его 'Очерках русской смуты', был он человеком безынициативным, излишне доверчивым, да и безмерно любящим старый размеренный порядок и честь.
  В эпоху революций такие деятели, нисколько не преуспевают, да и при старых порядках, они без высочайшего разрешения сверху зачастую и высморкаться, как следуют, совершенно так не посмеют.
  То, что генерал Краснов пишет о совсем другом генерале прекрасно бы (пускай и с некоторой инновацией) вполне ведь преотлично бы подошло, в том числе и Деникину, поскольку оба они одного поля ягоды.
  Из той же книги 'От Двуглавого Орла к красному знамени'
  'Всю свою жизнь Куропаткин провел на вторых ролях. Он всегда был талантливым исполнителем чужих планов. Слава Скобелева его покрывала. Он служил, основываясь на мудром и никогда не знающем ошибки правиле: "чего изволите и что прикажете".
  Он был Туркестанским генерал-губернатором, царьком в Средней Азии, но он прислушивался к тому, что ему приказывали Государь, министр внутренних дел и военный министр. Он никогда не осмелился бы нарушить или изменить приказание. Он видел часто неправильность того, что ему указывали, доказывал большими красноречивыми докладами, что надо делать и как, но исполнял беспрекословно то, что ему приказывали. В этом была его сила и в этом была его слабость. Он привык делать дела с разрешения и одобрения. Став военным министром, он продолжал свою политику. Он мог творить лишь тогда, когда на его докладе было собственною Его Величества рукою начертано: - согласен, утверждаю или быть по сему. Без этой санкции он ни на что не решался.
  Он был сыном скромного армейского капитана и мелким псковским помещиком. Рожденный ползать, он не мог летать. Его ум, широкое образование, богатые знания, личная солдатская храбрость и честность разбивались о робость перед кем-то высшим, перед начальством. Он не мог воспарить и презреть все и идти напролом. Он был притом честолюбив и хватался за власть. Он себя любил больше, нежели армию, и армию любил больше России. Он стал главнокомандующим, но он не был им. Полная мощь была не у него. Он боялся адмирала Алексеева, ревновал к каждому генералу, которого выдвигала война, и продолжал держаться прежней политики, добиваться на все утверждения Государя'.
  
  Ну, а государь тот был, в общем и целом, совершенно никчемный и зря его теперь прямо-таки в святые рядят!
  Человеком он был явно безвольным, а также и глубоко набожным, что зачастую безволию только еще совсем не излишне немало способствует, ну а все это в своей совокупности для любого правителя несет в себе самый непоправимый ущерб, поскольку он должен быть рукой Господа, а вовсе не осеняющей свой лоб его ладонью.
  
  324
  Ясное дело, что уж будь тот последний российский государь Николай Второй не слепо ведомой на заклание овцой, а всемогущей десницей грядущего, он бы прекрасно вполне осознавал всю неприемлемость праздной околополитической говорильни, а также и всю опасность кровавого скольжения, как только начнется явное расхолаживание всего старого издревле еще отлаженного крепостного механизма...
  Надо бы заметить, что в истории России буквально-то всегда оно было именно так, что всяческие начинания демократического характера, неизменно еще от века на ее земле разом ведь оканчивались совершенно трагически.
  И, если бы Николай Второй был и вправду прозорлив и умен, то уж вовсе никак он тогда явно не смог хоть как-либо еще вообще запамятовать об этаком прежнем долгими веками весьма ведь отчетливо выверенном горьком опыте.
  Надо ведь было ему совсем не излишне говорливую Думу тогда созывать, а повсеместно создавать местные советы самоуправления и именно исключительно снизу, а не сверху и можно было облагородить лицо власти в глазах всего своего народа.
  
  325
  Да только надобно было еще и перенаправить всю их чрезвычайно кипучую энергию как раз на хозяйственную, а нисколько совсем не на ту благодушно язвительно политическую деятельность, а то Дума почти сплошь была похожа на сборище болтунов в селе, в котором безмерно свирепствует великой силы пожар.
  Дома себе горят, да горят, а они все промеж собой никак разобраться не могут и хоть сколько-то договориться, а чего это им еще первое срочно бы надо бежать разом тушить и кому это в этаком деле быть уж значиться наиболее главным.
  
  Весьма похожая ситуация имела место затем и в Белом движении.
  Да только главная беда неизменно была заключена именно в великой силе народа, у которого ее было неимоверно много, ну а житейского ума, однозначно так сдерживающего всю ту ужасную горячность от всенепременного через то великого горя, было уж явно нисколько вовсе ведь недостаточно.
  Однако все тут дело было разве что в отсутствии должного образования, а не в каких-либо природных человеческих качествах!
  
  326
  Владычествующая каста, прекрасно осознавала, что дабы действительно удержать такой народ в безропотном повиновении, буквально извечно еще окажется явно потребным столь беспрестанно прижимать его к ногтю, а потому, она во всем и расстаралась впрямь-то раз и навсегда вдавить его челом в землю.
  В то самое время, как всякий его распрямляющий, попросту создавал в нем ничем неизгладимое ощущение положительно во всем невозможной безграничной легкости, вследствие чего и тянуло затем народные толпы к до чего только ужасающему всеми своими грядущими неимоверными разрушениями, бессмысленному и беспощадному российскому бунту, как о том некогда сказал великий Пушкин.
  Причем вся его всемогущая сущность неизменно лишь разве что еще поболее обездоливала и обескровливала простой российский народ.
  Вот чего именно пишет обо всем этом Генерал Краснов в его книге 'Екатерина Великая'
  'Ты знаешь, слыхал, конечно, о созыве в 1767 году Комиссии о сочинении нового уложения... Были собраны представители от дворян, горожан, государственных крестьян, депутаты от правительственных учреждений, казаки, пахотные солдаты, инородцы... Пятьсот семьдесят четыре человека собралось в Москве. Какого тебе Земского собора еще надо! Собрался подлинный российский парламент. И что же? О России они думали? Нет! О России она одна думала. Там думали только о себе, свои интересы отстаивали, свои выгоды защищали. Дворянство требовало, чтобы только оно одно могло владеть крепостными людьми, требовало своего суда, своих опекунов, свою полицию, права на выкурку вина, на оптовую заграничную торговлю. Оно соглашалось на отмену пытки, но только для себя... Купцы тянули к себе. Крестьянство...
  - Ну что же крестьянство?.. Что же оно? В этом-то весь смысл...
  - Что говорить о нем! Чай, и сам знаешь... За границей очень много об этом писали. Крестьянство ответило - Пугачевым... Пугачев освободил крестьян, и они показали, на что способен народ без образования, но с волей. Пугачев подарил народу - иначе он не мог поступить, как должна была бы поступить и Государыня, если бы сейчас вздумала бы освобождать крестьян, - подарил земли, воды, леса и луга безданно и беспошлинно. Он призывал уничтожить все ненавистные заводы и истреблять дворян. "Руби столбы - заборы повалятся", - писал он. Столбы рушились на совесть. Тысячи дворян, помещиков были повешены. Пугачев приказывал: "Кои дворяне в своих поместьях и вотчинах находятся, оных ловить, казнить и вешать, а по истреблении оных злодеев-дворян всякий может восчувствовать тишину и спокойную жизнь, кои до века продолжаться будут..." Вот что такое народная воля без просвещения! И Государыня как еще это поняла! На пугачевский бунт она ответила - Комиссией о народных училищах, главными народными училищами, специальными школами и прочая, и прочая. Ты посмотри-ка теперь, сколько стало образованных и просвещенных людей в России, и теперь уже нет надобности, как тебя, посылать учиться за границу - свое имеем, и очень даже неплохое... Вот с чего начала она - волю крестьянам!'
  
  327
  И в связи, с чем все это было как раз именно так, а не более чем глубокомысленно принципиально ведь во всем донельзя иначе?
  Почему это, как только в Россию действительно проникает хоть чего-либо по всему своему определению новое, как тут же все старое нелепо и слепо рушится и загнивает буквально-то сразу и на корню?
  Вот он ответ на этот вопрос от имени Салтыкова-Щедрина в его книге 'История одного города'
  'Развращение нравов дошло до того, что глуповцы посягнули проникнуть в тайну построения миров, и открыто рукоплескали учителю каллиграфии, который, выйдя из пределов своей специальности, проповедовал с кафедры, что мир не мог быть сотворен в шесть дней. Убогие очень основательно рассчитали, что если это мнение утвердится, то вместе с тем разом рухнет все глуповское миросозерцание вообще. Все части этого миросозерцания так крепко цеплялись друг за друга, что невозможно было потревожить одну, чтобы не разрушить всего остального'.
  
  И уж тем самым и впрямь-таки истово разлагающим саму душу народа фактором впоследствии и оказалось всяческая исключительно полная потеря веры в Господа Бога, царя и отечество.
  Большевики попросту столь скабрезно и слезно агитировали вконец уставших кормить вшей солдат, сделать себе из длинных ружей обрезы и идти домой там свой порядок более чем незамедлительно наводить, а те и сами разве что лишь того тогда и желали.
  
  328
  Поскольку никакого царя больше не было, а вера ныне стала пустым звуком в результате всех тех новых технических чудес, да еще и потому, что...
  Царь тот был большой балбес, от веры сам и отучал
  Поскольку Гришка Распутин с его женой никак не заскучал.
  А господа офицеры, собравшись в кучку, кто горазд
  На все лады фальцетом орали толпе Бог воздаст.
  Но что было до Бога зарвавшейся солдатне,
  Коли она родную хату видала лишь во сне.
  
  329
  А между тем и Лев Николаевич Толстой тоже ведь по мере сил весьма явственно разложил российское общество всеми-то своими пацифистскими думами и настроениями, а также и до чего браво им страстно напридуманными, как и, в принципе, совершенно ведь всецело напрасными более чем блажными хождениями в простой народ.
  От всех этих его словоохотливых похождений одни лишь брожения в умах и остались, вследствие чего и наступило смутное время сущего разброда в головах в свете всех тех исключительно блаженных сказок о чем-либо нисколько несбыточном, но истинно до чего и впрямь небесно прекрасном.
  Ну а дабы всякое сладкое и потное доброжелательство и вправду еще уж пошло никак этак вовсе нисколько не на поводу у всяческих тех призрачно ярких иллюзий, а приняло бы оно вполне ведь ответственное и деятельное участие в том самом довольно-то грубом построении всех тех несколько иных жизненных реалий...
  Нет, уж для чего-либо подобного было крайне явно так необходимым всецело придерживаться принципа весьма тягостной работы извилин, а не сердца, отчаянно бьющегося в унисон с тем самым невообразимо ласковым благожелательством по отношению ко всему ведь сразу и вся.
  Поскольку истинно то и впрямь столь безукоризненно верно, что все то, что на деле выходит из всех этих, так называемых добреньких начинаний заранее издает трупный запах, и более всего оно при этом явно схоже со вскрытием склепа усыпальницы древних фараонов.
  Мумия вождя - это самое безусловное возрождение древнего египетского культа в его атеистическом, наиболее безрассудно варварском варианте безо всякого должного почтения к покойному, и ведь эта как раз та самая мумия и правила СССР в течение всех тех бесконечно долгих 74 лет.
  
  330
  Брежнев, к примеру, тоже был совсем не иначе, как живой мумией, причем еще задолго до своей довольно-то совсем неестественной 'безвременной' кончины.
  А весьма явственный пьедестал для всех этих мертвых с косами был заложен как раз-таки всеми теми, кто уж смотрел на этот мир исключительно искоса, разве что только сквозь пламя всего своего личного к нему интереса, но зато до чего надежно между тем явно подогнанного к их безбрежно неуемному слепому прекраснодушию.
  Ну а происходит все это так, разве что потому, что те, кто вполне определенно видят все в одних розово-черных тонах, зачастую никак неспособны воспринимать многие факторы всей этой иногда крайне неприглядной и непростой общественной жизни, именно в том виде и качестве, в каковом, они столь наглядно существуют на самом-то деле.
  
  331
  К тому же есть ведь и люди столь так умело и глубокомысленно разбирающиеся в самых мелких коллизиях жизни, да и всяческих людских характеров...
  И вот, несомненно, будучи великими писателями (плоть от плоти своего века и среды) они все это более чем животворящим и трепетным образом и передают всем нам на заметку в своих книгах, а мы с превеликим умилением всецело внемлем наглядно представленным нам ярким картинам всей той тщательно уж отшлифованной вымышленной жизни.
  Однако в целом душа литературного гения в точности такая, как и у всех простых смертных и там, где он явно отходит от жизненных живописаний и планомерно переходит ко вполне наглядному изложению всех своих обывательских жизненных позиций, он порою сразу расписывается в полнейшем своем неумении полноценно передать всю мудрость житейской жизни...
  А в особенности все это более чем конкретно касается писателей 19 века, то есть того самого времени, когда общемировая философия, несомненно, ударилась в самый так сплошной антагонизм по отношению ко всему тому прошлому религиозному засилью и 'мракобесью'.
  
  Заменить его сразу уж чем-либо более-менее устоявшимся и, кстати, до самого конца полностью так последовательно и разумно сформированным было бы вовсе никак попросту и невозможно...
  А посему основным 'клеем', связывающим общество, и стало то самое чрезвычайно твердо стоящее на своих ногах государственное обустройство, имеющее жестковатое, а главное именно на всех полностью так единое идеологическое обоснование, да и некие 'всеобъемлющие' далекие цели...
  Данный прообраз некоего светлого грядущего, безмерно уж чрезвычайно счастливого человечества он-то, конечно, безусловно, верен, да только во имя его доподлинно праведного осуществления явно еще понадобится, несколько до чего неимоверно трудных тысячелетий во всем здравомысляще планомерно, а вовсе не праздно и помпезно вычищать самые глубины мрака буквально уж всего общечеловеческого невежества.
  Однако зачем это, собственно, делать, если можно попросту опьянить толпу грядущими (ясное дело) с неба упавшими светлыми благами...
  Причем во имя того дабы кто-либо и впрямь до конца преуспел в подобного рода немыслимо блажных начинаниях, уж и должно было совсем недвусмысленно оказаться более чем и впрямь предостаточно именно тех, кто явно еще будет совершенно искренне так взахлеб благословлять это самое нисколько несбыточное грядущее.
  Ну а также в яростном предвкушении всего того радужно наилучшего светлого бытия кое-кому уж и впрямь-таки было еще явно положено срываться с цепи, безо всякой меры всласть охаивая все то ныне до чего истинно ведь неправедно существующее настоящее.
  
  332
  В России все это наиболее естественным образом явно проникло во все слои тогдашнего общества как раз-таки благодаря появлению на ее земле великих духом писателей, раз уж это они весьма ведь откровенно навязывали все то свое чересчур упрощенное мировоззрение всем тем своим совершенно бесчисленным читателям и почитателям.
  К примеру, расхалаженность и 'едкая кислость' характера медленно угасающего Чехова это и есть те самые до чего и впрямь только неотъемлемые свойства его души, что столь непосредственно оставили более чем наглядный и совершенно неизгладимый отпечаток на сердце и разуме всех тех столь многих, разве что еще только затем последующих поколений...
  Фактически, они до чего и впрямь безвольно, впитав в себя, словно губка все то слабодушие и глубокомысленную восторженность, что были весьма ведь стоически некогда проявлены Чеховым во всех его позднейших 'чахоточных' произведениях и создали извечно кровохаркающую державу, снизу доверху переполненную сущей ирреальностью извечного сна всякого общественного разума.
  
  333
  Так уж само собой оно тогда получилось, что вся та воинственная серость, отчаянно так и бичевавшая всю тогдашнюю окружающую действительность языком язвительно непримиримого нигилизма, проникла ведь в самое сердце великого российского прозаика на склоне его молодых еще лет.
  Но произошло это только лишь потому, что он до чего только безумно яростно хотел подольше пожить.
  Ну а для этого как то ему показалось, он и должен был утроить усилия своих коллег врачей всем тем невообразимо доблестным прорицанием грядущих светлых времен, да и столь гневным порицанием всех тех чудовищных недостатков всей той своей донельзя вот нерадивой эпохи.
  И этак-то оно само собою столь весьма невзрачно еще уж выходит, что то бездумно ласковое принятие на ура всего того, что осталось в виде великого творческого наследия после того, кто действительно пробороздил глубокий след в литературе, неизменно несет в себе широкое общественное отравление чьей-либо чужой смертельно страшной болезнью.
  Можно прямо так вообще и сказать, что туберкулез Чехова и стал общественной чахоткой буквально всей его необъятно широкой страны.
  Однако ведь при всем том, дело оно весьма этак простое и ясное, раз уж великий вред в себе несет вовсе не сама по себе художественная литература!
  Нет, она-то при всех своих непревзойденнейших человеческих недостатках (а в том числе и у самых даровитых ее авторов), все ж таки явно льет свой невыразимо яркий солнечный свет в сущую темень всего этого нашего самого обыденного бытия.
  Нет, уж все тут дело исключительно разве что в том еще слишком явно буквальном ее восприятии, а тем значит и более чем полноценно безыскусного превращения светильника, в камин у которого совсем ведь никак не грех и погреться.
  Ну а от подобного рода легкомысленных настроений весьма вдумчиво праздно мыслящих интеллектуалов и без того тяжкое бремя народа становиться совершенно нисколько попросту ведь непосильным.
  
  И нет уж в том ничего удивительного, что весь тот простой народ именно на смерть так замерзает, пока интеллигенция, столь доблестно кующая все свои пламенные восторги на наковальне совершенно вовсе несбыточных грядущих времен, буквально-то ослепнув от сияния возвышенной литературы, сидит себе да привольно чужими страстями до чего глубокомысленно весело нежится.
  
  334
  Искрометная благодать так и разливающееся по всему тому безмерно возвышенному духовному естеству в сочетании уж с самым до чего только безоговорочным всенеприятием всех тех от века еще пасторально серых российских реалий явно помешала подлинному единению масс народа и просвещенной интеллигенции в некое вполне полноценно единое целое.
  Зато уж все то безбрежно разноликое общество запросто можно было еще разом так соединить насильно всеми теми кровавыми рукавицами, беззаветно преданных своему делу сталинских палачей.
  Причем в тот истинно беспрецедентный террор весьма немало внесли свою лепту и белые господа, поскольку без их самого прямого участия в бесчисленных расправах над мирным, но вовсе подчас не столь безропотным населением большевистский строй имел бы, пожалуй, все шансы остаться хоть сколько-то более сдержанным и несколько отчасти менее преступным.
  Но рухнуло все в одночасье, а потому и смело все разом на свете...
  
  Однако перед тем как оземь пасть оно довольно-таки долго всячески подвергалось, причем именно так изнутри всему тому совершенно неистовому разложению, благодаря всем тем безутешно благородным усилиям до чего только 'благомыслящих мудрецов', которые словно термиты неизменно подтачивали сами основы российской государственности.
  Эти люди были по своему светлы и чисты, причем во всех уж своих побуждениях им только до чего отчаянно не хватало той самой искры разума, что буквально загодя еще превращает всякие благие намерения в истинно достойные благодарной памяти потомков - мудрые деяния.
  И как то вообще могло быть иначе, коли все их мысли о людском счастье вовсе этак напрочь были всегдашне оторваны от всех ведь суровых реалий той сколь безотрадной и безутешно безликой 'промозгло серой' дореволюционной обыденности...
  
  335
  Ну а затем, когда из пепла минувшего рабства и вправду возникнет то самое бесценное 'царство грядущей свободы'...
  Все те всенародно и окрыленно предпринятые усилия не просто обернутся полным крахом, нет, они еще и обернутся прахом миллионов ни за что действительно светлое более чем безвинно загубленных людских жертв.
  И уж при этом явственно предстанет все эта сладкоречивая патока восторженных и исключительно бестолково праздных словопрений одним лишь глубокомысленным просеиванием всего ведь населения чрез до чего только мелкое сито новоявленного большевистского отбора.
  
  Конечно, можно и впрямь столь весьма нравоучительно высказаться в том ведь самом, собственно, духе, что все это было одним лишь явным вырождением всецело, несомненно, светлой идеи, поскольку она более чем безрассудно с пылу с жару попала в совершенно не те дьявольски нечестивые руки...
  Однако люди беспроглядно, искрометно и яростно мыслящие, а потому и обильно сыплющие просом однобокой и корявой социальной демагогии, никак так и не могли быть хоть сколько-то искренне правы.
  Их, правда всегда была зыбка и столь простодушно и благосердечно неистово сказочна...
  И, кое-кто из тех, кто ей и по сей день радостно внемлет, напрочь так попросту пренебрегает всяческим пониманием того, что в практической сфере жизни, нисколько зачастую никак не достигнуть всей той заданной пальцем в небо цели...
  
  336
  Идти вперед и только вперед радостным строем дело нисколько не благое...
  Нет, скорее наоборот этак как раз и возвращается человек назад к его далеким предкам, некогда вразнобой лазавшим по высоким деревьям.
  Ведь это именно развитие всяческой отдельной индивидуальности и есть тот путь, который столь постепенно некогда еще введет буквально любую человеческую психику в лоно всеобщей и искренней любви, да и вполне полноценно взаимного (промеж всех людей) всеобщего искреннего уважения.
  Ведя же толпу всей той безмерно могущественной силой, разве что лишь без тени сомнения разом создашь у абсолютного большинства ее средних и совершенно безынициативных представителей довольно общие полустадные инстинкты, а от них толку никакого нет, они-то погоды, безусловно, никак и близко не сделают.
  Скорее наоборот, поскольку любое приучение к достойному и праведному житью оно вовсе ведь никак не более, нежели чем столь явное возведение весьма благородных социальных инстинктов в истый принцип всеобщего общественного бытия, а этим уж лучше всего будет заниматься одним лишь только чьим-либо самым конкретным родителям.
  Раз все то, что в них и вправду истинно благое нисколько не более чем предмет подражания, а потому и не сможет, то еще полностью так являться каким-либо элементом, явно вот куда ведь разве что поболее правильного перевоспитания трудовых масс простого народа.
  Все человеческое донельзя простая биомасса рода людского способна принимать в расчет лишь по мере возведения цивилизованных принципов в некую абсолютно узаконенную и самую отныне попросту уж элементарную аксиому...
  Ну а всего этого можно будет добиться только ведь в процессе всего того до чего довольно-таки медленного, но верного усовершенствования всех тех и поныне в точно том самом более чем невзрачном виде и существующих реалий века.
  И при этом само собой столь безумно глупо выглядит попытка буквально сразу всего столь непременно добиться именно при помощи беспардонно доблестного разрушения всех тех главных первооснов общественной нравственности.
  И главное все это только ведь во имя до чего и впрямь достойного и славного последующего построения из мокрого песка дворцов более чем нескончаемо благих, весьма абстрактных и совершенно же блаженных иллюзий.
  А между тем солнце вездесущего и исключительно иссушающего людские души кроваво красного террора очень ведь быстро, затем превратит все в прах и разрушение замков былого угнетения оставит после себя одну лишь бескрайнюю выжженную пустыню.
  
  Неистово распрямлять тот от века еще согнутый хребет народа надо бы всегда с самой величайшей при этом сущей осторожностью.
  Насильственно привитое гордое прямохождение никак ведь нисколько не сделает человека действительно разумным, а только лишь разве что весьма существенно расширит все его весьма и без того существенные возможности творить самое так беспардонное зло, ласково прикрывшись при этом светлой идеей.
  И это как раз она в этот наш отныне истинно во многом агностический век, и была столь ведь радостно призвана до чего этак восхитительно же заменить тот самый прежний фиговый лист, слащавой и напыщенной чисто во многом внешней религиозности.
  Теперь все эти бывшие ранее прежде фетиши попросту разом увяли, резко поблекнув в атмосфере всеобщей серости совершенно бесцветного мира мышления, да еще и впрямь столь уж построчно утилитарного, как и листы всяких партийных брошюр и газет.
  Оно сформировало человека с принципами, до чего и впрямь добросовестно упрятанными в толстенных папках, что вряд ли сильно запылятся в шкафу, где хранятся все текущие распоряжения его начальства.
  Причем серый душой чиновник совершенно равнодушно будет перелистывать испещренные мелким типографским шрифтом листы чужих людских судеб, поскольку людей перед собой он вообще этак никогда попросту и не видит.
  И этакий 'витязь наивысшего большевистского или арийского добра' прекрасно вот мог во всем оставаться, все тем же бесчувственным упырем даже и всецело окунувшись в волшебный мир беспредельно светлой человеческой фантазии.
  
  337
  И это именно подобного рода просветленные идеями серые личности, чьим далеко не худшим, и кстати довольно-таки мелким образцом вполне можно считать все того же небезызвестного булгаковского Швондера... это они-то и были главными виновниками сущего укоренения большевистской заразы на русской земле.
  
  Булгаков, написал бы, куда подробнее про всех тех лютых оборотней большевизма, да только пришлось бы ему тогда уносить ноги вместе со всеми теми столь действительно смелыми господами Набоковыми.
  То есть, ему тогда попросту незамедлительно следовало отправляться в самые дальние заморские края...
  Сладострастно горестно соединив свою персональную судьбу со всеми теми благочестиво мыслящими людьми, для коих еще до всякой их физической эмиграции Россия была одной лишь кровной обителью, но никак не настоящей родиной, поскольку для них ею была буквально вся общеевропейская культура, а совсем этак не своя 'СЕРАЯ' российская.
  ЕЕ чистейший родник писатель Набоков всегда ведь как есть стремился стелиться пред восторженной интеллигенцией чрезмерно возвышенным и донельзя замысловатым стилем.
  Правда, это началось только лишь в эмиграции, а все его рассказы, написанные еще на русской земле, ничем подобным никак этак пока не грешат.
  
  338
  Да уж, конечно, Набоков может и был вполне достойным доброго упоминания общемировым классиком литературного жанра, однако можно с полнейшей в том уверенностью заявить, что вовсе не остался он в эмиграции доподлинно российским писателем.
  Все эти его аморфные красивости высосаны им из указательного пальца, который он до чего только смело некогда ткнул в то пока еще для него вовсе ведь совершенно чужое французское небо.
  Внутренняя опустошенность подчас украшает жизнь небывалыми цветастыми красками, но ничего доподлинно искренне полноценного в них попросту нет, как нет.
  
  Александр Куприн, к примеру, свою 'Жанетту' написал лет этак за 25 ранее, чем тот же Набоков его 'Лолиту', и то было именно русское произведение, хотя и написанное в исключительно вынужденной эмиграции.
  Причем период внутренней опустошенности Александр Куприн пережил, пребывая в глубоком, обескровлено суровом молчании...
  И, кстати, для этакого полнейшего перерождения, каковое более чем, несомненно, произошло с Набоковым в весьма надо сказать и впрямь блистательно изящном всем-то своим внешним глянцем западном обществе, должны были сколь непременно иметься некие еще изначальные корни, причем в самой уж глубине всей его чистейшей души.
  Отказаться от родного ему языка только лишь ради одного, куда исключительно большего своего творческого успеха мог ведь разве что человек никогда по сути своей нисколько и не являвшийся вполне естественной частью - плоть от плоти своего народа.
  
  339
  А между тем были тогда и другие люди плоть от плоти всей передовой европейской мысли, из весьма бравого числа тех, кто всему тому безмерно простоватому и легковерному народу совсем же мозги запудрил, блекло светлыми идейками о только лишь, как всегда непременно грядущем равенстве и братстве.
  Их имена более чем справедливо заклеймил Игорь Тальков в его песне 'Господа Демократы', и в отличие от той другой, в которой он, несомненно, по-свойски выражает устремление всей своей безмерно высокой и светлой души и впрямь-таки действительно стать 'Кремлевской стеной'...
  
  Нет уж, тут он был, несомненно, исключительно прав, однако эту 'сермяжную правду' следовало выражать несколько иначе без всего того воинственно пафосного натиска, бессмысленных призывов к насилию, а также и сколь откровенно злорадного умиления по поводу того, что в Америке с Европой все вот до чего, ясное дело, безмерно так хорошо.
  Попросту никогда там еще не бывало даже и тени той самой дьявольски удачной попытки более чем и впрямь-таки недвусмысленного перерождения вполне доселе, в принципе, более чем естественного образа жизни в то самое совершенно несусветно злосчастно идейное полусуществование...
  
  340
  Ну, да на тех отныне столь далеких берегах полусказочно дальних западных стран явно ведь никак нисколько еще недоставало своих собственных безумно одухотворенных искрой революционных идей пламенных вождей.
  Уж тех-то самых, что сколь до чего радостно пребывая в истинно сладостной истоме разом ведь еще могли до чего искрометно спровоцировать внезапное исчезновение всего того наносного слоя почвы, на котором из века в век неизменно зиждились закон, порядок, да и, собственно, сам здравый смысл.
  И это разве что в России, им и вправду было дано столь беспардонно довольно-то быстро, затем разом злодейски сыскаться, да только дух в них был исключительно прожжено заграничный...
  Да и сами идеи их были, безусловно, так разве что размером с горошину, которой, собственно, и довелось столь злокозненно некогда помешать благороднейшей принцессе российской интеллигенции преспокойно так сладко же почивать на постелях вездесущей и безмятежно восторженной праздности.
  Да она и вправду подчас была обуяна и опьянена бунтарским духом воинственного обновления всех тех до чего незыблемо от века еще существующих общественных основ.
  Но в том и близко не было никакой настоящей силы, а одна столь ярая нигилистическая страстность вся как есть уходившая в пар бессмысленно запальчивых речей.
  А ведь настоящую новую правду (внутри единоутробного общества) формируют события созидательные, а не те уж столь беспринципно все, то прежнее (на одних безответственно разнузданных словах) весьма этак оглушительно разрушающие.
  Воинственное уничтожение всего того сколь отныне дотла истлевшего проклятого прошлого одно разве что бедствие и способно с собой столь ведь безрадостно всем нам принести и если чего-либо и может нечто подобное вообще оправдать так это одна лишь более чем сущая гибельность всяческого фаталистического промедления.
  Да только все равно спасать суровым насилием можно лишь один наш сегодняшний день, но совсем так никогда и никому не создать при его столь и вправду рьяном посредстве тот самый долгожданный и благословенный день грядущий.
  Ну а нападение может и создает новые границы, да и расширяет чьи-либо порой довольно-то никак непредсказуемое коварное могущество, а все же действительно хоть сколько-то к лучшему всю жизнь будет способна переменить одна лишь разве что та внешняя полностью удачная агрессия.
  Ну а внутренние широкие перевороты всякое государство весьма и весьма до чего незамедлительно более чем отчаянно во всех смыслах столь безнадежно так ослабляют.
  Причем когда уж более чем многозначительно и безотрадно сносится вся та верхушка общественной пирамиды, ослабление явно приобретает перманентный, а вовсе ведь не сугубо временный характер.
  Да и вообще по бескрайнему и чудовищному бурелому тот самый наскоро и раздольно проложенный путь был донельзя так в корне во всем абсолютно беспочвенен и неверен.
  Эта бесконечная кровавая колея была с чудовищной энергией устремлена совсем не в светлое будущее, а в то самое доподлинно доисторическое темное прошлое.
  Да и вообще та мертворожденная с экономической точки зрения система могла ведь питать себя одними лишь соками людских иллюзий...
  И попросту уж никак нельзя того не признать, что этот до чего суровый всем своим обыденным бытом мир никому и никак не удастся изменить хоть сколько-то к лучшему какими-либо броскими и бравыми лозунгами...
  
  341
  Да только вот кое-кто явно же предпочитает питаться книжными мыслями, ласково и вяло шевелящимися в глубинах чего-либо (сонного в широком общественном смысле) сознания.
  И это при том, что все те безотрадные думы о столь немыслимо тягостной участи всего своего народа это нечто в корне совсем ведь иное, нежели чем действительно были бы некие довольно-то вдумчивые рассуждения о каких-либо как есть так вполне совершенно конкретных и веских материях.
  Ну а до чего тщательно выбрав истинно вполне во всем полноценно конкретную точку для приложения всех своих недюжих и бравых сил, уж как раз-таки затем и следовало сколь четко и слаженно разом еще вполне непосредственно начинать продуманно действовать, причем полностью ведь согласовано незамедлительно и сообща.
  Причем под конкретными действиями тут подразумевается до чего грубое подталкивание вперед колеса духовного (не чисто технического) прогресса.
  А, впрочем, надо бы прямо до чего только явно жестко отметить, что все автором сказанное это отнюдь не призыв отложить, а то и попросту выронить из рук книгу столь внимательно оглядеться вокруг, да и попросту раз и навсегда отказаться, от того и поныне сколь многими излюбленного занятия - чтения художественной литературы.
  Нет уж во всем-то как он только был и есть еще изначальном замысле всей этой книги было заложено одно лишь большое и всеблагостное пожелание, куда относительно большего к ним весьма вот критического отношения, безо всяческих тех золоченных рамок сплошной их извечной благосердечной святости.
  'Змеиный яд книжной премудрости, безусловно, лучше всего применять в виде растираний всего своего извечно так очень жестоко всякого мучающего душевно-совестливого ревматизма', но вовсе никак нельзя делать из него фетиш сколь тщательно его, втирая во все те гноящееся язвы нынче-то, как и всегда нисколько ведь совершенно неправо существующего общественного миропорядка.
  
  342
  Слишком бесчисленно будет число самых напрасных смертей, что столь непременно и станут более чем явной и весьма суровой платой за это поистине волшебное снадобье ото всех сразу немыслимо многочисленных социальных недугов...
  Ну а для того чтобы с толком вплотную заняться явственным улучшением всей той застарело затхлой общественной жизни надо было без малейшего притом колебания устремиться совсем так нисколько не к бестелесному соединению с благоухающей духами книжной задушевности...
  Нет, уж для тех вполне полноценно затем ощущаемых где-либо глубоко, глубоко внутри, а не только столь отчетливо и наглядно ярко примечаемых глазу улучшений во всем том вековом укладе общественных взаимоотношений надо было смело лезть в самую грязь и скверну от века никак нисколько необустроенного российского быта.
  
  Поскольку неистово впрягшись в упряжку великих исторических дел, однако всецело при этом, слепо надеясь на бравый народный энтузиазм можно было разве что именно в том столь ведь безотрадно действительно еще неправо во всем преуспеть...
  Яснее ясного, светло блеклыми мечтаниями, если чего некогда и получалось внешне создать так это все те сколь и впрямь истинно безнадежно тоскливые условия полнейшего как есть забвения даже и истоков всякого вообще здравого смысла.
  Славно кое-кто некогда потрудился всею своею праздную мыслью, дабы то прежнее столь подчас бедовое экономическое положение в том-то самом новоявленном большевистском идеологическом болоте просто-таки разом предстало навсегда уж теперь отныне навеки утерянным раем земным...
  Да вот, конечно, этак оно было совсем не для всех, а только лишь для бывшего среднего класса, а оный между тем и мог даже и самые низшие слои всецело приподнять до того вполне, в принципе, естественно уж во всяком бытовом плане человеческого уровня жизни.
  Совсем не иначе, а с бухты-барахты ничего этак хорошего нисколько не выходит, а если чего и, получается, то будет оно тогда разве что нечто внешнее и донельзя глянцево показное.
  Да только при этом сколь неизменно станет оно, затем стыдливо скрывать все свои варварские планы под благовидной личиной до чего сладостного и весьма этак своевременно полноценного осуществления чьих-либо еще давних, благих надежд.
  А между тем, для всего того и впрямь на деле действительно стоящего поспешные перемены всегда ведь столь, несомненно, вредны и попросту исключительно бесполезны.
  Нет, уж на что-либо подобное безо всякой довольно тщательной подготовки, может, и целого века попросту совершенно не хватит.
  
  343
  А потому и незачем столь безумно радостно торопиться, пытаясь в бешеной скачке неистово перегнать свое собственное сколь незатейливое и весьма надо бы прямо признать более чем явно неторопливое время...
  Жизнь и без того удивительно скоротечна, а потому и стремглав, она от нас уплывает в самую тьму навек ушедших в былое времен, но мы еще столь непременно при этом должны же стремиться, посильно заполнить мглу общечеловеческого невежества истинным светом ярчайших новых знаний.
  Причем все то их всеблагостное приобретение вовсе не должно было быть именно самоцелью, а только лишь средством для улучшения общего уровня жизни и постепенного видоизменения к лучшему морального облика буквально-то всех на этом свете нынче-то существующих людей...
  И это как раз для того чтобы, они и впрямь действительно стали без тени сомнения значительно лучше их и вправду так надо было еще по возможности приобщать к культуре, однако совершенно при этом не захламляя им сознание всяческими философскими абстрактными догматами.
  Новые социальные инстинкты, надо бы создавать именно при помощи приучения детей к куда более широкому кругозору, дабы в будущем, они приобрели несколько иные навыки, нежели чем были те, что некогда столь неспешно были привиты их родителям всеми теми бабушками и дедушками.
  Ну, а их-то можно было приобрести уж по большей так части разве что лишь путем чтения книг, да и прочими средствами, неизменно обогащающими и очищающими всякую истинно самостоятельно тянущуюся к ним душу.
  Причем именно чтение художественной литературы и может дополнить знания человека о морали, но исключительно в самых общих ее чертах, поскольку вся наиболее конкретная ее сторона, прививается одними лишь живыми людьми, а вовсе не теми испещренными типографскими знаками - белыми листами книг.
  А еще и надо бы учесть и то, что были, они сделаны из кем-либо столь вот и впрямь до чего только безжалостно спиленных в лесу деревьев.
  
  344
  Причем сама та буквально-то всеобщая доступность книг, исключительно уж значительно большему количеству людей, нежели чем, - это некогда было
  ранее, когда их по долгим еще годам весьма прилежно переписывали от руки, принесло в наш мир не только великое благо, но и всяческие бесконечные до чего только бескрайние страдания.
  Попросту у каждого предмета или идеи, нашедшей свое сколь так конкретное воплощение в беспредельно суровой действительности, обязательно разом отыщутся две самые противоположные стороны и одна из них, несомненно, окажется, во всем столь вот доподлинно отрицательной.
  Хотя, право же равноценность этих пресловутых сторон, скорее всего во многом окажется, более чем явно во всем иллюзорной...
  Но мир сложных понятий весьма многолик и необъятно многогранен...
  
  А потому и черно-белое восприятие теоретически взвешенно и зрело обоснованных фантазий, попросту в самом своем корне абсолютно совершенно так явно недопустимо.
  Хотя и надо бы именно о том вовсе так не вскользь действительно упомянуть, что все те до чего неистовые устремления всею душою ввысь к возвышенным идеалам, и близко уж нисколько не смогут столь воинственно осуждаться за их никчемность и оторванность от всей той и поныне полностью по-прежнему существующей действительности.
  Да и сами перемены к чему-либо действительно лучшему никак и никому и близко совсем этак вовсе-то совсем не повредят.
  Однако по всей своей наиболее заглавной сути, должны были они оказаться основаны именно на истинных реалиях века, а не каких-либо донельзя отвлеченных от всяческой так или иначе существующей действительности суровых идеалистических предпосылках, столь радостно вытекающих из сладких грез о неких иных, пока и несуществующих временах неизменно заоблачного всеобщего счастья.
  
  345
  А между тем, куда уж многозначительно более здравое и взвешенное восприятие книг, а не одно лишь сколь этак всестороннее и весьма недальновидное их воспевание, в принципе, и могло бы предотвратить, слава тебе Господи, что исключительно абстрактную, всецело пагубную для всего человечества поистине последнюю во всей его истории трагедию 20 века.
  А между тем, то более чем неоспоримый факт, что во второй половине прошлого столетия военное противостояние явно было выражено в виде столь однозначной войны мировоззрений, а не выражалось, как это всегда было ранее, в неких, надо бы сказать, до чего еще патриархальных, территориальных притязаниях на чужой лакомый кусок земельного пирога.
  
  346
  Между Америкой и Советским Союзом пролегали не одни безбрежно широкие водные дали двух океанов, но еще и не имелось промеж двух этих стран каких-либо прежних порою очень-то даже подчас затяжных военных конфликтов, сколь неизменно накладывающих весьма темный след на все те только еще последующие взаимоотношения между двумя совершенно независимыми нациями.
  А между тем Третья мировая война была попросту абсолютно уж неизбежна, ее предотвратил один лишь тот (и вовремя) развал Советского Союза на самые подчас до чего и впрямь-таки болезнетворные компоненты, у которых явно затем сыскалось с кем это столь ведь бесхитростно повоевать, самым уж, надо сказать, обыкновенным конвенциональным оружием.
  Вот беда так беда общемировой пожар стало раздувать более именно что попросту некому.
  А ведь надо бы прямо учесть, что та более чем определенно попросту никак, пока несостоявшаяся Третья Общемировая Война непременно бы еще оказалась, тем самым доподлинным братским могильником для всей-то нашей сколь давно безнадежно скученной сегодняшней цивилизации.
  Причем она исключительно запросто могла бы еще привести как раз к тому, что на эту нашу одну на всех общую Землю враз бы надвинулись свинцовые тучи совершенно беспросветного мрака...
  Ну, а затем ее буквально повсеместно бы заселили одни лишь крысы, да тараканы более чем никак несопоставимо с их нынешними размерами гигантской величины.
  И уж они, в свою очередь, постепенно бы вытеснили... да и, пожалуй, что всех до единого...
  Причем совсем уж далее вовсе не людей, а неких, безусловно-то, вконец выродившихся мутантов-людоедов, что более чем непонятно зачем все-таки до чего 'благополучно' пережили страшные времена искусственно созданной истинно вот космического масштаба катастрофы.
  
  347
  Вполне возможно, что человеку, которому доведется прочесть данные строчки, может еще показаться, что все это не более чем миф в стиле древнегреческого эпоса.
  Однако Чехов был абсолютно прав, произнеся свой общеизвестный афоризм 'если в театре во время первого акта на стене висит ружье, то в четвертом акте оно обязательно выстрелит'.
  
  Это могло бы, в принципе, произойти и совершенно случайно, вследствие довольно простой технической неисправности системы ПВО.
  Всего-то навсего ложная тревога, а всему этому миру более чем однозначно пришел бы тогда самый безусловный, и совершенно бесславный конец.
  И именно этак то и могло бы собственно быть, если вот, конечно, не всесильно сдерживающая рука политиков.
  Это уж они в полный голос настойчиво требовали от своих военных самой стопроцентной гарантии начала того самого бесповоротного, и впрямь-то надвигающегося всею своей до чего только непроглядной тьмой - ядерного конфликта.
  Кто-либо, конечно, явно может и нечто такое глупейшее и нелепейшее самому ведь себе под самый нос столь этак неразборчиво пробурчать, о том еще до чрезвычайности весьма ограниченном ядерном военном противостоянии.
  Однако, скорее всего, обязательно бы почти сразу сработал тот всем общеизвестный принцип домино, а потому и рассчитывать, на то что, кто-либо из противоборствующих сторон в конечном итоге, непременно окажется хоть сколько-то умнее, совсем (при подобном сценарии) и близко нисколько ведь вовсе никак не приходиться.
  
  348
  Идеологии добра основанные, не на вполне искренней и простодушной сердечности и разуме, а на каких-либо благожелательно мудреных предпосылках, оказались на деле, куда только поболее вопиющим злом, нежели чем самая злющая абсолютная власть самого спесивого на всем этом свете былого монарха.
  
  А, впрочем, они еще изначально имели довольно явную и только лишь тщательно и надежно ими скрываемую тыловую изнанку, ну а внешняя их сторона всегда неизменно являлась чудом фортификации донельзя во всем изысканного самообмана.
  Но мало того, они к тому же создали помазанников на трон самого специфического нового типа, таких, что явно имели гораздо более сильную (во всех вопросах контроля) собственноручную власть над всеми своими верно и неверно подданными, чем, это было во времена всех тех прежних давно уж безвременно канувших в лету эпох.
  В век всеобщего культурного просвещения возникла та самая истинно номинальная возможность, куда только значительно более полного охвата сознания масс, пускай так и красочными, однако исключительно блеклыми и безликими словесами насквозь уж, как есть лживой пропаганды.
  Ну а подобное крайне ведь во всем агрессивное прочищение мозгов и впрямь вычищает сознание человека от всяческих совершенно естественных для него мучительных сомнений самого этак вполне повседневного и насущного выбора между добром и злом.
  
  349
  Общий страх повсеместно стал заменять собой великую дружбу, основанную на чувстве подлинного товарищества, что довольно часто до чего только всецело сближает людей, причем явно так во всем теснее всяческих родственных уз.
  Тот всесильный ужас тогда всецело обезвоживал даже и самую праведную и благородную душу...
  Поскольку удушающие путы гнилой системы и впрямь уж сковывали все члены чьего-либо тела той буквально всепоглощающе облепливающей все и вся идеологической схоластикой, что была выпестована и начищена, словно хромовые сапоги до самого же отменно зеркально сияющего блеска.
  И не было ведь в том воинственно дуболомном словоблудии вовсе-то ни единого грамма настоящей, суетливой озабоченности о том самом наиближайшем завтрашнем дне, а разве что было в нем место для одной той безумно восторженной гордости, построения грядущего светлого быта, к которому нам, как и понятно только еще идти и идти.
  Причем все это было в чистом виде стародавнее шаманство, только и всего, что без бубнов и плясок вокруг костра, поскольку для этого уж, несомненно, было вполне вот предостаточно и слов, что сколь наглядно были тогда более чем неотъемлемо сочетаемы со всем, тем до чего только неуемно злосчастным, люцеферовым лицедейством.
  А кто не с нами - тот нам злейший враг, даже если и усомнился он всего-то на пару-другую секунд, поскольку этим он разве что совсем уж нечаянно выдал, то, о чем он все время значиться думал, а антисоветский образ мысли и сам по себе тогда являлся сущим преступным деянием.
  
  350
  Однако все началось еще несколько ранее, когда нелиберальные взгляды попросту явно стали сродни преступлению против всего просвещенного общества...
  Большевики, разве что лишь спешно поймали истинно нужную им волну, враз уж оседлав всяческие либеральные настроения, грубое и никчемное устремление к чего-либо созидательному было им до самой так крайности явно ведь полностью отвратительно противоестественно по самой той их еще уж изначальной, исконной натуре.
  Безбрежные потоки пламенных речей более чем неизбежно склонили массы к неистовому энтузиазму построения острога всей той своей вековой тюрьмы, и впрямь столь надежно и верно огороженной от всего остального мира всеми теми бесконечными столбами с колючей проволокой.
  Причем сама по себе глубочайшая проникнутость российской интеллигенции безнадежно слепой любовью к напечатанному слову, если и не послужила во всей той стародавней вакханалии нового бесноватого времени, сколь этак многое предрешающим фактором, то вот, по меньшей мере, явно сыграла она в этом деле отнюдь не последнюю и довольно-то решающую роль.
  Скорее всего, это она и создала все те совершенно никак вовсе несносные внешние условия, для сущего засилья медленно, но верно разлагавшего всякую совесть и мораль несусветного лютого словоблудья.
  Однако ведь при этом из всего вышеизложенного только лишь и следует сделать для себя тот единственно возможный (судя из данного контекста) вернейший и вполне окончательный вывод.
  Надо бы, заметить, что бесконечно любить авторов, действительно принесших в этот мир до чего многообразно искрящееся дивным светом благо при помощи всех своих высоких мыслей и чувств - дело во всем своем корне абсолютно иное, нежели чем излучать фанатичными очами всю ту безнадежно слепую любовь ко всякой художественной книге, собственно, вообще.
  То есть, попросту совершенно никак вовсе нельзя относиться к книге как к некому фактически же единственному источнику вселенского духовного бытия...
  ...то есть именно как к той наиболее наивысшей возвышенной сущности, где всегда еще столь непременно удастся сыскать все те наиболее верные ответы на сколь весьма, уж как всегда и впрямь весьма и весьма животрепещущие вопросы личной и общественной жизни.
  
  351
  Книга это действительно истинный светоч знаний, и нет, да, пожалуй, что и не будет более великого изобретения, нежели чем то столь безмерно благостное умение запечатлеть на ее пустых белых страницах, мудрость, накопленную человечеством за все то время его столь исключительно долгого пути к самоусовершенствованию и духовному возвышению.
  Но высказываться, в подобном ключе, все-таки стоило бы разве что о книгах, как о некой совокупности человеческих знаний, а не сугубо об одной подчас уж совершенно не в меру надуманной и надменно никчемной художественной литературе.
  Правда никчемна, она и только лишь в своем абсолютном большинстве, а есть уж те самые люди, чьи имена вписаны золотым тиснением во всю мировую культуру.
  
  352
  Но даже и эти славные мужи вовсе ведь никак не достойны коленопреклоненного преклонения, а особенно перед каждым сказанным ими словом.
  Обожествляя же литературные сокровища, вольно или невольно становишься рабом мнений людей, живших своей (и весьма так подчас вовсе несхожей с созданной их воображением), не столь и благочестивой жизнью.
  А значит, и меря весь этот мир одним лишь прокрустовым ложем тех представлений, что были вытесаны топором наивно книжного мировоззрения, сколь зачастую попадешь в капкан иллюзий, неизбежно свойственных сознанию автора.
  Причем это будет, собственно, так как раз из-за всех его, в принципе, именно что более чем искренне ошибочных воззрений обо всей той нас довольно-то плотно окружающей (созданной нами) рукотворной вселенной.
  
  Высокое искусство действительно может уж еще послужить исключительно крайне так многозначительно 'полезным удобрением и с его помощью действительно можно будет взращивать удивительной красоты цветы чьей-либо самой конкретной человеческой души...
  Игра бескрайнего авторского воображения создает искристо сияющую водную гладь, приподнимающую людские души над сущей серостью всех их безотрадно повседневных будней.
  Однако сам как он есть процесс познания, неизменно должен происходить сугубо так добровольно, безо всякого до чего и впрямь сурового тыканья, расталкивания и всего того безнадежно бестолкового понукания...
  Никаким 'всесильным плугом нарочито всевластного знания' нисколько наскоро не вспахать поле всеобщего более чем, в принципе, вполне так самодостаточного людского невежества.
  
  353
  Да, и вот еще что: действительно вполне затронуть чью-либо душу можно одним лишь тем исключительно свободным чтением, а вовсе не всем тем догматично извне навязанным приоритетом чтений довольно-то исключительно сколь различного рода литературы в те самые заранее кем-либо столь догматично и старательно предопределенные периоды жизни.
  И самое главное тут именно то, что вовсе ведь нет, как нет святых среди пишущей братии и все они, в сущности, истинно нечистоплотны, раз уж сама жизнь до чего незатейливо сталкиваясь с весьма самобытным талантом, извечно еще постарается его укротить, а то и попросту сжить со свету.
  
  Люди непохожих на себя совсем уж нисколько не жалуют, да и частенько над ними столь белозубо куражатся, травят их, почем зря, а отсюда и черная мерзкая грязь в душах у тех, кто еще изначально значительно возвышался над всею той сколь неизменно безликою толпой.
  
  354
  Зато потом когда и впрямь более чем внезапно выясняется, что кто-то истинно великий гений и самая настоящая гордость всей своей и по сей день культурно плохо развитой эпохи, то это как раз тогда ему и создается сусальный облик великого самобожества.
  Ну а вовсе уж случайно открывшиеся все его немалые недостатки неизменно вселяют безмерный ужас в сердца всех тех до чего только неисчислимо многих его доселе благоверных почитателей.
  Вот как обо всем этом вполне справедливо подметил Сомерсет Моэм в его книге 'Подводя итоги'.
  'Другие люди" бывают оскорблены до глубины души, обнаружив несоответствие между жизнью художника и его творчеством. Они просто не в состоянии примирить одухотворенную музыку Бетховена с его скверным характером, божественные экстазы Вагнера с его эгоизмом и нечестностью, нравственную нечистоплотность Сервантеса с его нежностью и великодушием. Иногда, в порыве негодования, они пытаются себя убедить, что и произведения таких людей не столь замечательны, как им казалось. Они ужасаются, узнав, что чистые, благородные поэты оставили после себя много непристойных стихов. Им начинает казаться, что все с самого начала было ложью. "Какие же это подлые обманщики!" - говорят они. Но в том-то и дело, что писатель - не один человек, а много. Потому-то он и может создать многих, и талант его измеряется количеством ипостасей, которые он в себе объединяет'.
  
  355
  А между тем абсолютно любой творец, пусть даже и самый великий, уж точно - разве что лишь исключительно до чего незаурядный человек, да только таков он разве что в некоем весьма этак вполне определенном плане, но и никак того нисколько ведь вовсе не более...
  ...а потому и к словам он относится ни как все остальные люди, поскольку, они для него одни неизменно наличествующие в его системе координат весьма и весьма разноликие символы, а потому и для отображения самых различных своих эмоций, он будет использовать во всем непохожие, а то и совершенно никак неоднозначные слова.
  Разумеется, что все наиболее низменное до чего и впрямь-таки многие еще затем самым тщательным образом упрячут, а то и сожгут, и тогда именно тот, кто оказался хитрее и проворнее прочих, он-то и будет, собственно, со всех сторон явно чист.
  Ну а истинный поэт Александр Розенбаум вовсе-то, нисколько не раздумывая давший свет буквально всем ведь творениям своей музы, для некоторых рафинированных интеллигентов более чем явный и самый наглядный образец нелепейшей образины в облике интеллигентного, пишущего человека.
  
  356
  Да и вот над чем всем нам довольно-то еще изрядно поднапрягши при этом воображение давно бы пора, сколь уж только весьма этак беспроигрышно давно призадуматься...
  А от чего это вообще такие до мозга и костей проникнутые потомственной интеллигентностью столичные ребята, каковыми без тени сомнения были Владимир Высоцкий и Александр Розенбаум явно этак начинали свой весьма немало тернистый творческий путь нисколько не с той наивной юношеской лирики, а с блатных аккордов и песен вполне соответствующего содержания?
  Откуда это, собственно, пошли все эти ранее и немыслимые босяцкие веяния?
  А между тем, их вовсе никак не сорока на длинном хвосте принесла, а та через много, много лет вернувшаяся по своим домам репрессированная интеллигенция эти-то песни лихих людей в тайных уголках своей души отогрела и сохранила в память об тех былых днях, проведенных в ныне былинной и совершенно безвинной неволе.
  
  357
  А каковы именно были ее наиболее веские заглавные первопричины?
  Разве не стоит их столь беспристрастно веско рьяно еще поискать как раз-таки посреди всяческого пыльного хлама прекраснодушно однобоко идейной премудрости напополам со всеми теми столь животрепещущими описаниями жизни, этак, пожалуй, что совсем через край, переполнившей многие произведения великих писателей 19 столетия.
  Они-то, тогда, столь неистово напрягая все свои силы, отчаянно и беспрерывно боролись со всем тем уж неимоверно яро бесчинствующим и беспрестанно до чего осатанело подавляющим весь тот свободный дух общественным злом.
  И ведь действовали, они подобным образом, ясное дело, именно что в меру уж вполне до конца столь полноценно свойственного им воспитания, как и более чем скрупулезно дотошного понимания всех тех на свете, так или иначе, собственно, где-либо вообще происходящих событий.
  
  358
  Да только вся эта их исключительно безбожно сладкоречивая борьба за светлые лучшие дни, была столь до чего явно неизменно грешна восторженно радостным предвкушением, самого наилучшего грядущего, причем как раз-таки в силу весьма и весьма беспроглядно же нигилистического неприятия всего того нынче (в их пору) неизменно постыло и уныло окружающего мира.
  
  А между тем, то вовсе не осатанелая скверна затхлой общественной жизни и впрямь была истинно безумно страшна, сколь, несомненно, были страшны, те бледно розово ложные о ней представления, буквально так сокровенно впитываемые читательской публикой (раз они действительно раздались из уст) великого писателя.
  Он-то, ясное дело, сколь немыслимо многое может поставить в вину всему этому до чего повседневно исключительно многогрешно окружающему его миру, и прежде всего, именно то, что ему самому в нем совершенно так вовсе нисколько не нравится, а потому и захотелось ему его разом более чем незамедлительно всецело изжить.
  И это как раз этак-то оно явно еще и потому, что душа человека, отображенная в написанной им книге, вполне способна оказаться, столь несусветно и беспробудно загажена всяческими дикими предрассудками, коими его раз и навсегда наделили семья или то самое более чем непосредственное ближайшее окружение.
  Вот чем действительно столь безнадежно страшна высочайшая духом литература - она медленно, но верно формирует сознание правящей элиты общества, постепенно подминая под себя все ее и без того однобоко ярчайше воинственно прекраснодушное мировоззрение.
  Да и вообще, именно литературе 19 прославленного столетия и было свойственно насаждать все те новые принципы общественного бытия, всецело уж полностью при этом совершенно отстраняясь от всех тех давно устоявшееся канонов всего того незыблемо прежнего 'мещанского' существования.
  Да и вообще болезни именитых авторов играли вовсе так незавидную роль в деле формирования всего того широкого культурного слоя в душах столь многих людей.
  К примеру, тот медленно увядавший от сифилиса знаменитый Мопассан, сеял лютую ненависть и отвращение ко всей прекрасной половине рода человечества.
  А впрочем, дело тут вовсе не только в каких-либо конкретных личностях, но и в том, что в новое время довольно многое из прежнего яростно подверглось суровой ревизии, и столь немалое из того, что издревле еще всегда принадлежало светлому и чистому попросту ведь ныне полагалось вымести, именно как ненужный старый хлам.
  
  359
  И крайне наивная и слепая вера во все те ослепительно светлые агностические идеалы, на которых и зиждилась вся новоявленная сухая (до омертвения) философская мысль 19 века, и сыграла же злую шутку с людьми, жившими не в столь давно оставшемся позади 20 столетии.
  Ну, а век девятнадцатый весьма полноценно собою олицетворял полнейший, хотя и довольно-таки недалекий отход ото всех тех прежних представлений обо всем этом мире, как о том столь отрадно самим так Богом нам данном бытии.
  И все в нем столь неизменно само собой плавно происходящее было почти вот заранее предрешено Проведением, ибо было дано оно человеку, как суровое испытание перед грядущим блаженством или адскими муками в виде сурового назидания грешникам.
  
  И это как раз столь многих тогдашних философов, а не одних тех беспримерно доблестных корифеев литературного жанра и следовало бы во весь голос уж вполне однозначно так обвинить, что это именно их столь донельзя зарвавшаяся богоборческая творческая мысль и впрямь уплыла за самый далекий горизонт.
  И все это при том, что самая явная необходимость в философском переосмыслении всего того насущного бытия ныне существующего века в те времена до чего еще резче весьма значительно усилилась и обострилась.
  И все это более чем неизбежно само собой привело как раз ведь к тому, что на место философии сколь разом вкрадчиво вползла столь низменная демагогия, доступная практически всякому нисколько уж совсем неразвитому сознанию.
  И чего это тут, собственно, поделаешь, коли то и впрямь зияющее всей своей крайне незамысловатой пустотой место, пустым и незаполненным остаться вовсе-то никак попросту и не могло.
  
  360
  Причем, наиболее заглавным постулатом всех этих осатанело новоявленных воззрений, при помощи которых и был некогда заложен краеугольный камень в тот довольно зыбкий фундамент грядущего тоталитаризма, и было как раз то совершенно уж безоговорочное доверие к пророкам железобетонно непоколебимых абстрактных истин.
  Их скользкие и в самую дальнюю даль сколь и впрямь слезливо и беспокойно ускользающие мысли были столь неимоверно вздорно отображены в их-то никем кроме самой жизни неопровержимо верных 'священных писаниях'.
  Причем, то ведь и было явное и исключительно весьма уж наглядное переложение на свежевзрыхленную идеалистическую почву всей той беспричинно переиначенной прежней веры в старые непогрешимые истины, что когда-либо были преподнесены людям в Ветхом и Новом Заветах.
  
  А между тем неизменно наблюдались и очень даже существенные различия в самом так подходе к своей доктрине между религией и всеми теми внезапно по нашу душу столь несуразным образом разом нагрянувшими - новоявленными воззрениями.
  Вера в Бога и следование его заповедям весьма вот существенно гарантировало человеку рай только после окончания всякого его бренного существования, то есть где-нибудь там за порогом смерти - на небесах.
  Новые идеологии предрекали райское блаженство на этой грешной земле, и чтобы его непременно разом затем достигнуть, надо было всего-то отказаться от своей собственной совести, заменив ее неким единым и нерушимым нравственным постулатом в виде солнцеподобного великого вождя, что отныне и являл собой образ сущего апостола НАШЕЙ истинной и наивысшей правды.
  
  361
  Вот пусть это он, а не тот далекий или никогда и не существовавший Бог всем нам слепым от рождения безапелляционно укажет, чего это праведному роду людскому еще предстоит сотворить со всем этим миром, а в особенности учитывая, насколько тот столь необъятно погряз в самых ужасных своих ничем пока неизлечимых пороках.
  И главное, прямо-таки надо было нисколько того никак не откладывая, уж все это сходу сколь радостно в жизнь воплотить, дабы затем еще разом непременно добиться буквально всеобщего безмерно окрыляющего столь многие души самого вот наивысшего счастья...
  Захватывать ли новые земли ради благополучного расселения по всему белу свету ревностных представителей высшей арийской расы или же изводить, словно тараканов везде и повсеместно (до последнего эксплуататора) проклятых 'племенных' угнетателей-буржуев, то есть именно тех, кто одним своим дыханием неизменно мешают всем нам пролетариям привольно жить в самое истинное свое удовольствие.
  
  362
  Главное тут было в том, что речь у всех этих мнимых духовных лидеров наций неизменно шла вовсе не о каких-либо созидательных процессах, а явно так скорее, наоборот, о кардинальном разрушении чего-либо лишнего, и ненужного в начертанном ими грязным, мозолистым пальцем синем безоблачном небе грядущего.
  Они собирались прорубить к нему дорогу мечом, несущим скорую и верную смерть буквально-то всем, кто только жить, как надо тем уж единственно благородным народам Земли столь и впрямь вот беспрестанно исподволь уж зловредно мешает.
  Несомненно, что все это, хотя бы отчасти было почерпнуто именно из мира книг, в которых авторы, яростно борясь с косностью и замшелостью своей эпохи, зачастую многозначительно били мимо застарелого социального зла, но вольно или невольно его, растревожив, они до чего огненосно наносили по чему-либо исключительно иному поистине сокрушительный удар.
  То есть как раз по всему тому наиболее в их век, пока еще слаборазвитому, да и действительно крайне этак во всем явно уязвимому.
  И сколь порядком в массах никак пока вовсе и не прижившимся качествам и свойствам, а именно по всей той вполне достойной подобного определения цивилизованности и терпимости по отношению сразу этак ко всем людям в том денно и нощно их беспрестанно окружающем обществе.
  
  363
  А между тем это ведь и есть тот самый единственный путь достойной модернизации современного общества, чего-либо другое разве что обогатит его только лишь еще значительно более страшной и дикой нищетой.
  Вот и Виктор Гюго, в его довольно объемистом романе 'Отверженные' пишет же вещи сколь безыскусно стоически примиренческие со всем тем в его-то дни привольно и безумно приключившимся варварством 'столь героически необузданного' кровавого террора.
  Да только всякой ведь правды и справедливости при его-то помощи было добиться нисколько этак вовсе совершенно нельзя, поскольку это лишь разве что, дабы сокрушить обычный еще от века уж полностью привычный образ жизни простого народа никакого позитивного труда, собственно, и не требовалось.
  А между тем, столь исключительно радостно уж идти к той самой невозмутимо наилучшей жизни можно было лишь столь ведь явно по мере сил, всячески способствуя крайне этак неспешному процессу более чем явственного переоформления всех тех донельзя застарелых общественных взаимоотношений.
  И именно эдак все само собою некогда, в конце концов, на место и впрямь-то еще столь весьма и весьма благополучно разом и встанет.
  Ну а, как есть, сладостно исповедуя светлые принципы всеобщего и всеобъемлющего счастья, и можно было сколь невозмутимо еще дожить и до тех столь печально небезызвестных времен, когда вполне по-своему правозаконно зверствующие нацисты, пронумеровав 'человеческий скот', разом так невозмутимо и расторопно его отправили на ту полнейшую ведь последующую профилактическую утилизацию.
  Злодеев от агнцев им при этом отделять вовсе-то не хотелось, поскольку лучше не было, нежели чем извести весь народ, а тем благополучно избавить грядущие поколения от тех колоритных нелюдей, что подчас и вправду рождаются среди тех, кто дали миру столько врачей, спасших за многие столетия миллионы и миллионы людских жизней.
  Ну а те изуверы в чисто внешне человеческом облике, столь безжалостно, а подчас ведь и весело ставя точку в том довольно-таки давно для них наболевшем вопросе, почти ведь безмятежно отправили полноценную треть еврейского народа длиннющими эшелонами на верную смерть только лишь из-за его самобытности и стойкости пред всеми ударами судьбы.
  
  364
  И кто-то ведь всем тем своим воинственно негативным речитативом всецело еще поспособствовал сущему возрождению времен пещерных лидеров, более чем, безоглядно явно приветствуя путь сущего варварства и крови, причем с самой наиблагой целью безнравственно насильственного преодоления всех тех бед и несчастий, что были явно присущи всему тому вконец обнищавшему верою веку...
  Вот он тот столь бойко и изумительно наглядный стиль более чем неизменно во всем донельзя возвышенного отторжения от всех тех поистине эпохально сложившихся исторических реалий, которые между тем можно было изменить разве что одним только до конца продуманным просвещением и ничем, собственно, более...
  Виктор Гюго 'Отверженные'.
  'Дикарей... Поясним это выражение. Чего хотели эти озлобленные люди, которые в дни созидающего революционного хаоса, оборванные, рычащие, свирепые, с дубинами наготове, с поднятыми пиками бросались на старый потрясенный Париж? Они хотели положить конец угнетению, конец тирании, конец войнам; они хотели работы для взрослого, грамоты для ребенка, заботы общества для женщины, свободы, равенства, братства, хлеба для всех, превращения всего мира в рай земной, Прогресса. И доведенные до крайности, вне себя, страшные, полуголые, с дубинами в руках, с проклятиями на устах, они требовали этого святого, доброго и мирного прогресса. То были дикари, да; но дикари цивилизации.
  Они с остервенением утверждали право; пусть даже путем страха и ужаса, но они хотели принудить человеческий род жить в раю. Они казались варварами, а были спасителями. Скрытые под маской тьмы, они требовали света.
  Наряду с этими людьми, свирепыми и страшными, - мы это признаем, - но свирепыми и страшными во имя блага, есть и другие люди, улыбающиеся, в расшитой золотой одежде, в лентах и звездах, в шелковых чулках, белых перьях, желтых перчатках, лакированных туфлях; облокотившись на обитый бархатом столик возле мраморного камина, они с кротким видом высказываются за сохранение и поддержку прошлого, средневековья, священного права, фанатизма, невежества, рабства, смертной казни и войны, вполголоса и учтиво прославляя меч, костер и эшафот. Если бы мы были вынуждены сделать выбор между варварами, проповедующими цивилизацию, и людьми цивилизованными, проповедующими варварство, - мы выбрали бы первых.
  Но, благодарение небу, возможен другой выбор. Нет необходимости низвергаться в бездну ни ради прошлого, ни ради будущего. Ни деспотизма, ни террора. Мы хотим идти к прогрессу пологой тропой. Господь позаботится об этом'.
  
  365
  И тут уж сколь неизменно само собой ощущается вся та истинно взаимоисключающая одно другое противоречивость, неизменно свойственная практически всем, в ком чувства разом самозабвенно восстают супротив того самого извне и впрямь столь беззаветно неукротимой силой навязанного - революционного здравого смысла.
  Гюго всей душой и сердцем отрицал путь вандализма, но холодным рассудком полностью его всецело приветствовал, и тут никак не обошлось без весьма строгого семейного воспитания.
  Его высказывание насчет пологой тропы буквально идеально отражает и все мысли автора, на сей счет - вот только 'на Бога надейся, а сам не плошай'.
  Таков должен быть девиз не одних лишь только всяких простых людей, но и властителей дум сколь многих народов, а таковым и был великий творец Виктор Гюго.
  По его вряд ли, что лицемерным, куда скорее более чем, в принципе, искренне наивным взглядам...
  ...варвары проповедывающие свет и добро, куда явно значительно лучше всех тех, кто стоически отстаивают все устоявшиеся долгими веками и впрямь-то всецело так вовсе незыблемые правила жизни...
  А между тем они никем и ничем вовсе неодолимы, в смысле их истинно спешного и праведного изменения к чему-либо весьма еще значительно, сказочно лучшему...
  
  И чего уж именно этакие новоявленные дикари могли на деле самым ведь бескомпромиссным образом враз еще так действительно исхитриться, полностью изничтожить?
  Стадо, уничтожившее пастуха и всех его сторожевых собак, всенепременно весело блея, и столь изрядно надрываясь при этом от искреннего восторга, вскоре рухнет в ближайшую глубокую пропасть, или окажется во власти волков, которым не будет дела ни до чего, кроме своего вполне естественного желания набить бы, да поплотнее свой луженый желудок...
  
  366
  И еще сколь непременно надо бы и то до чего ведь скабрезно разом заметить!
  На Бога вовсе нечего столь бестолково надеяться, поскольку он совсем не для того создавал этот мир, дабы те самые извечно бедовые творения его рук безо всякого малейшего колебания, безропотно принимали на веру все заповеди тех и впрямь-то подчас до чего только живодерствующе мыслящих гениев-теоретиков.
  Уж тех-то самых, что с дикой тоской, бешено вращая глазами, иступленно глядели на серую мглу общественного прозябания, и только лишь издали примечали зарождение в корне иного более гуманного мировоззрения.
  А между тем все эти безумной ярости призывы 'долой', совершенно не могли, даже и в самой малой толике хоть сколько-то соприкоснуться с тем адским злом, которое они столь ретиво и резво прямо-таки обязались полностью раз и навсегда отныне свести на нет.
  Беспрестанное напоминание обо всех тех общественных язвах до чего их всецело разом затем лишь поболее явно растравливает...
  
  367
  А когда дело и впрямь более чем принципиально доходит и до тех еще сколь великих потрясений, то ведь как раз тогда, в эти невероятно бедовые времена, и рушится, то самое хрупкое и наиболее деликатное во всей структуре человеческого общества.
  Уж попросту более чем бессмысленно при этом уничтожается вся его истинная культура и тот никак не сугубо абстрактный, а подлинно житейский не напыщенно революционный гуманизм.
  
  Мир, он до сих самых пор сколь безмерно невообразимо жесток, и пока что в этом-то смысле, он и в мыслях своих изменяться вовсе так совершенно никак не желает...
  Да только, то, что и впрямь сколь безобразно довело всю ту ярую цивилизованную мощь до сущей же более чем несусветно откровенно так весьма многозначительной консолидации всех тех сатанинских сил...
  Нет, уж если что и могло чему-либо подобному вполне ведь до чего только наглядно чинно поспособствовать так это одно лишь столь безотрадное возведение лютой жестокости в разряд жизненно необходимого постулата, безумно как есть еще спешного ускорения прихода всегдашне разве что только грядущих исключительно нелепо и аляповато светлых времен.
  Все нынешние катастрофические страдания, мол, одна предтеча именно той сколь невообразимо лучшей, нежели чем она сегодня ныне есть этак во всем столь полноценно счастливой общественной жизни.
  А ранее значится, был один лишь тот истинно кромешный ад?!
  Вот, к примеру, та самая ситуация, что сколь весьма наглядно приведена в романе достопочтимого Виктора Гюго '93 год'.
  'Отец был калека, он не мог работать, после того, как сеньор приказал избить его палками; так приказал его сеньор, наш сеньор; он, сеньор, у нас добрый, велел избить отца за то, что отец подстрелил кролика, а ведь за это полагается смерть, но сеньор наш помиловал отца, он сказал: "Хватит с него ста палок", и мой отец с тех пор и стал калекой'.
  
  368
  Можно подумать, что буквально каждый убивший зайца в лесу сеньора был, затем непременно убит или на всю жизнь раз и навсегда оказался затем покалечен?
  Нет уж, такое могло приключиться только лишь с тем, кто может и не первый день, вполне основательно и всерьез занявшись ремеслом браконьера на этом деле, явно погорел, да и то егерь мог, рискуя собой над ним все-таки сжалиться, он-то тоже живой человек...
  Да вот, однако, те самые неестественно ярким и дивным светом столь ведь и впрямь нелепо искрящееся полубезумные идеалы, едва только оказавшись внутри фанатически слепо раскрепощенного человека, все в нем вполне доселе естественное, неизменно выжигают практически напрочь, словно тем еще добела раскаленным железом...
  Ничего того обыденно людского - внутри его революционного сознания далее никак совсем не останется - все, что им отныне будет двигать, будет существовать как раз-таки во имя идеи и всегда именно ею и будет всецело отныне полностью так оправдываемо...
  Вот они - тому разве что только два до чего явных примера из все той же небезызвестной книги Гюго '93 год'.
  'Нередко синие, во исполнение революционного декрета, карали мятежные деревни и фермы, предавая их огню; чтобы другим неповадно было, они сжигали каждый хутор и каждую хижину, не сделавших в лесу вырубки, как то от них требовалось, или же своевременно не расчистивших прохода в чаще для следования республиканской кавалерии'.
  
  Во имя идеалов братоубийство?
  '- Однако ж и в третьем сословии встречаются приличные люди, - возразил дю Буабертло. - Вспомните хотя бы часовщика Жоли. Во Фландрском полку он был простым сержантом, а сейчас он вождь вандейцев, командует одним из береговых отрядов, у него сын республиканец; отец служит у белых, сын у синих. Встречаются. Дерутся. И вот отец берет сына в плен и стреляет в него в упор'.
  
  369
  Так ведь это еще и становится истинным образцом настоящей и наивысшей добродетели, безусловным доказательством самой безукоризненной праведности, как и явным признаком наличия в широкой груди той-то самой новоявленной революционной или уж контрреволюционной боевой славы и чести.
  Вот этак значит и губится всякая духовность и доподлинно бесклассовая общечеловеческая мораль...
  
  Бравый и броский лозунг 'Долой зло' еще всенепременно затем оборачивается полностью уж своей полноценной изнанкой в тех случаях, когда полуослепленные мигом святого прозрения люди, вместо созидательных процессов во всем том долгими веками вполне одинаково существующем обществе, бессмысленно и бестолково затевают дела всеобъемлюще и обескровлевающе немыслимо так разрушительные.
  И речь тут никак не идет о неких самых конкретных злых людях, а именно обо всей государственной структуре в целом, что попросту никак не может прекратить всякое свое прежнее существование в связи даже и с самыми так изумительно искрометными переменами во всем том существующем обществе.
  Меняются одни только лица, ну а вся вездесущая прежняя сущность остается незыблемой и полностью во всем явно нетленной.
  
  370
  Причем даже и тогда когда все безнадежно и бессильно рушится вполне вроде бы самостоятельно, то есть все идет тихо и мирно, да и почти что бескровно, этот страшный процесс все равно неистово под собой погребает сколь многих более чем вне всяких сомнений достойных и приличных людей.
  
  Медленное крушение 'красного паровоза' Советского Союза самое так более чем, безусловно, наглядное всему тому сколь и впрямь-то более чем безупречное доказательство.
  Причем надо бы признать, что этот живой и вполне наглядный пример он-то как раз из самого вот недавнего и столь недалекого прошлого.
  А между тем сошло тогда с рельсов не одно лишь то донельзя ведь к тому времени многим вконец опостылевшее прежнее тоталитарное государство, но и в том числе ранее повсеместно же существовавший весьма этак суровый закон, да и тот всегдашний, пусть и не совсем безупречный порядок.
  Однако сама по себе первопричина столь явного ускорения процесса изничтожения всякой той еще изначальной нравственности, да и развала экономики кроется нисколько не в том, что кто-либо действительно полностью разрушил нечто ранее казавшееся именно что вовсе ведь совершенно незыблемым.
  Ну, уж нет, главная проблематика всего советского бытия, она как раз в той фактически вывернутой наизнанку доктрине существования сколь и впрямь до чего только бестолково нацеленного в будущее супротив всяческих ведь вообще свойств общечеловеческой более чем эгоистичной натуры.
  И это ведь сами свойства всякого социализма были неистощимо гибельны, а перестройка 90-ых годов прошлого века то уж всего лишь нисколько непрактичное вскрытие застарелого гнойника...
  Для настоящего своего счастья люди, должны беспрестанно видеть свое грядущее полностью так во всем самостоятельно, и оно всегда должно быть исключительно же полностью индивидуальным...
  
  371
  А еще в заключение надо бы и то нисколько немаловажное нравоучительным тоном разом заметить, что если где-либо и когда-либо и стоило бы производить любые социальные эксперименты, то ведь столь непременно должно было им носить строго так явно созидательную основу, или никогда и нигде не проводиться вовсе.
  
  И это как раз те самые столь и впрямь безнадежно так до чего утопические политические воззрения на основе некоторых художественных произведений, далеко ведь не всех (да, не будет о них тут столь огульно сказано) и стали наиболее заглавной первопричиной всех тех истерически завывающих возгласов 'все долой'.
  И нисколько ведь к тому никак не послужила более чем наглядным и деловитым подспорьем пресловутая, извечно печальная участь народа, что неизменно был кем-либо, да угнетаем (к примеру, той же бюрократией при развитом социализме).
  Да только во всей той буквально ведь общечеловеческой истории, пока еще попросту вовсе никак не бывало, чтобы вооруженное восстание супротив СВОИХ господ поработителей действительно бы сделало жизнь народа, хотя бы чуточку еще уж значительно легче.
  
  372
  Скорее наоборот, времена жутких лихолетий сменялись затем либо всепоглощающей и обескровливающей всякие новые начинания реакцией, либо чем-либо другим совершенно несносно победоносно революционным...
  Разницы тут попросту не было и в помине, кроме разве что чего-либо и впрямь действительно всему тому вполне естественно свойственного и неотъемлемого, а именно как раз того, что победившая и разрушившая все прежние основы революция только лишь весьма значительнее укрупняла все те явственно прежние формы всего бытия... возводя бедность в принцип, главные заправилы беззастенчиво грабили все то, до чего и впрямь тогда смогли еще только дотянуться их алчные руки...
  Топя в крови буквально-то все, что было выше их мелких и донельзя нечестивых душ...
  
  Ну и как иначе кроме, как встряской всего существующего общества и можно было, в принципе, разом добиться всей той столь целеустремленно абстрактной и сущим острием пера без тени сомнения весьма и весьма вылущенно обобщенной общественной справедливости?
  
  373
  Да уж, собственно говоря, всего ведь этого явно будет попросту никак нисколько достойно не добиться, кроме как следуя путем того еще самого постепенного просвещения и воспитания всего того, пусть серого и безликого, но отнюдь никак не слепого народа...
  Да и вообще, кстати, всякий тот простой человек всеми теми сугубо беззастенчивыми во всех своих столь незатейливых средствах правителями, попирался буквально так именно что всегда.
  А все-таки совсем уж не было во всей той ныне древней и дряхлой истории ни единого случая, когда бы справедливость, в конце концов, все-таки не восторжествовала в той или иной степени, хотя рядом тогда и никак не могло оказаться прекраснодушных идеалистов с ярким пламенем в зорких очах.
  И именно эти люди, сколь ласковым взором весьма пристально нежно глядящие в сторону всяческих пространных философских трактатов или еще столь нижайше почитающие разве что ведь одну единственную Книгу с самым полнейшим безразличием, относятся ко всем тем порою совершенно невероятно безмерным общечеловеческим страданиям.
  Поскольку некие прекрасные строчки став уж вполне полноценной внутренней сутью человека, и впрямь-таки отучают его видеть частности, а между тем это из них, и соткано все полотнище нашей столь неприметно и серо повседневной вполне этак обыденно истинной, а никак не иллюзорно пространно книжной реальности.
  
  374
  Причем даже и такой всем своим сердцем и умом великий человек, каковым, несомненно, был достопочтимый Иван Ефремов, тоже ведь явно безнадежно подпал под общий гипноз самоубеждений о святости общего, а вовсе-то не самого конкретного для каждого из нас безмерно ведь всецело естественного, да и исключительно уж как есть единоличного пути.
  Вот чего он пишет в его 'Часе Быка'.
  'Слезы беспомощности и безнадежности болью отозвались в душе Чеди. Она не умела бороться с жалостью, этим новым, все сильнее овладевавшим ею чувством. Надо попросить Эвизу помочь женщине каким-нибудь могущественным лекарством. В море страдания на Тормансе страдания женщины были лишь каплей. Помогать капле безразлично и бесполезно для моря. Так учили Чеди на Земле, требуя всегда определять причины бедствий и действовать, уничтожая их корни'.
  
  А между тем их вообще попросту нисколько не изничтожишь, если всегдашне до чего вот старательно избегать якшаться со всякими мелкими частностями.
  Нет, их-то как раз при подобного рода делах лишь еще наоборот значительнее преумножишь, нежели чем, это было когда-либо, собственно, ранее.
  И нечто подобное вполне естественно, что в сущей точности затем и произойдет, причем как раз именно от полного отсутствия всякого должного житейского разума и самого явного более чем безвременного засилья чересчур безмерно возвышенных чувств, чему вовсе не место при переустройстве чужой, а никак не своей собственной и личной жизни.
  И главное, имея дело именно с человеческой, а не с природной стихией все ведь корни можно было только лишь из сырой землицы более чем незамедлительно разом сколь сурово повытащить, причем, как правило, нисколько не те, что были наиболее весьма и весьма уж действительно зловредными.
  
  375
  И это именно книги и стали новоявленными алтарями той одиозно патетической веры в их-то более чем великомогущественного создателя человека.
  Ну, а при подобном раскладе из них стали черпаться, ни одни довольно зримые духовные ценности, как тому и положено было быть от века, но и столь безосновательные требования ко всей нас повседневно окружающей действительности самого этак им что ни на есть вполне неукоснительного и более чем безукоризненно болезненного соответствия.
  А между тем, всему этому миру никто не сможет дать столь ценное и деловое указание и впрямь-таки разом начать изумительно внешне во всем походить на те безумно очаровательные и самозабвенные духовные воззрения тех кое-кем до самых небес, превозносимых авторов.
  А те между тем только лишь чисто парадно зачастую чисто уж великой горой возвышаются над той, пусть и единовременно с ними существующей, однако при всем том осоловело простецки невзрачной действительностью.
  И правда, как правило, все те писатели, если и возвышались над нею, то по большей части в одних лишь исключительно наилучших своих благих помыслах, до чего нежно и ласково отображенных на белоснежно чистой бумаге.
  Ну а все людское безнадежно приземленное и повседневное существование это вполне так естественно - всякая слякоть и грязь, и не столь редко обильно проливающееся оземь людская кровь, а потому и книги это только лишь факел для души в потемках, но отнюдь не свет истины в самой простой и несусветно обыденной суете.
  
  376
  Да вот уж для некоторых, они явно так во всем являются некоей путеводной звездой к счастью и процветанию, а также еще и самым наглядным образцом более чем всеобъемлюще светлой духовности.
  А ведь именно, за счет этого черная масть, иступлено играя идеалами, словно игральными картами, и смогла до чего еще запросто стать главным козырем, в преддверии новой технологической эры.
  Разумеется, что нечто подобное никак нельзя было сказать о странах, где культура и просвещение более чем резонно и сносно совмещались со вполне трезвым взглядом, на самое что ни на есть простое и обыденно житейское существование.
  
  Такие вещи вполне возможно довольно смело произнести вслух, и никак при этом не сморозить отвратительно несуразную чушь, разве что совсем уж не весело говоря о той истинно светлой всем ведь духом своих интеллектуалов державе, что до сих самых пор безвременно находится в ничуть не проржавевших цепях навеки-то вечные прежнего средневековья.
  
  377
  Именно там из искры недовольства и раздули пожар, что и был, собственно, призван более чем полноценно видоизменить лицо всего того и поныне по той же старинке столь и впрямь до чего неизменно и неспешно повседневно существующего мира.
  А между тем, все тогда началось как раз с того, что кому-либо нечто свое истинно родное, да только сколь безнадежно по всему своему на редкость бесславному духовному наследству явно так полностью чужое стало сносить исключительно вовсе совершенно невмоготу.
  
  Ну а когда чего-либо подобное столь наглядно было всецело касаемо всей той довольно замкнутой сферы чьего-либо подчас столь необычайно близорукого духовного равновесия, то это как раз ИМЕННО тогда тот самый человек безумно ласково жаждущий вновь обрести весь свой прежний душевный покой...
  И может столь запросто так затем начать более чем безукоризненно смело изыскивать тот весьма уж надежный, столь так обстоятельно выверенный способ, как бы это ему с кем-либо по-деловому наскоро раз и навсегда полностью расквитаться.
  Причем, именно тогда, когда все эти 'благие устремления' более чем наглядно приобретают гигантский общечеловеческий характер, и возникают те еще Садом и Гоморра на месте всего того прежнего полностью раз вот и навсегда устоявшегося житейски, истинно праведного существования.
  И пусть в прошлом и были некие отдельные крайне нелицеприятные недостатки, а все-таки, то до чего смиренное умение новой власти иногда все же сквозь зубы признать, что при ее правлении, они подчас тоже кое-где и кое в чем явно находились в наличии...
  Нет, даже и это ни в какое то полностью этак вполне стоящее того достоинство ей, собственно, уж никак и близко так не запишешь.
  Поскольку любые хоть сколько-то разумные действия во имя наведения вполне так нормального порядка попросту сразу тогда вытеснялись целым сонмом лозунгов и воинственно восторженных сладкоречивых причитаний...
  
  378
  И все это сколь степенно и основательно брало все свои наиболее изначальные интеллектуальные истоки, именно из того до боли как есть ведь растравленного иллюзиями кроваво красного подлейше бесчестного большевистского воображения.
  И это как раз подобного рода блеклыми миражами обо всей той исключительно наилучшей жизни и задвигалось в самую дальнюю даль праздных и отвратительно демагогических разглагольствований все то, что и вправду некогда сможет еще когда-либо стать самой так обыкновенной житейской обыденностью всех тех новых времен и стран.
  И это именно благодаря подобным яростным всплескам разнузданно серого воображения от всех нас в ту до чего невероятно дальнюю даль и впрямь как есть безрадостно отдалились все те сказочно светлые грядущие реалии, коим и должно будет некогда ярко и красочно зажить всею той весьма полноценную живой житейскою жизнью...
  Да только случится все это разве что в те далекие времена, что и вправду никак не безгрешно наступят сами собой, причем совершенно без того, чтобы кто-то всею своей пролетарской стопой до чего этак дерзко наступил сходу на горло всему тому минувшему и некогда бывшему.
  И никто ведь нынче не сможет сходу вот сразу сотворить некое восхитительно лучшее житие-бытие.
  Раз уж в муках и корчах зарождения всей той вездесуще абстрактно верной социальной справедливости разом еще погибнет все то искренне доброе и светлое, что ранее, пусть и малой лучиной, но вполне достойно освящало всем тем темным массам их вовсе нисколько не длинный жизненный путь.
  Те самые невообразимо лютые демоны революции изрекали чугунные речи, и в них сколь неизменно имелась истинно своя беспардонно гулкая, чугунная правда.
  И главное, во всех их демаршах отчаянно чеканя свой шаг, действительно уж звучало самое доподлинное житейское счастье, но было оно призрачным, словно туманные силуэты вдоль дороги в проливной дождь.
  Да и было то мнимое людское благо не раз и не два, затем беззаветно оплачено непомерно страшной ценой бед и мытарств многих миллионов совершенно так безвинно загубленных жертв.
  
  И если мягко приподнять за краешек кулису политических интриг, постепенно приведших к появлению нацизма и коммунизма, то ведь разом окажется, что все это было всецело взаимосвязано со сколь явным желанием, как можно побыстрее приблизить абстрактную теорию ко всей насущной реальности за счет неких все и вся исцеляюще волшебных магических действий.
  Их-то, разом и порешили на самую скорую руку перенаправить на безотчетно ярое уничтожение всего того, что самым дичайшим и невообразимо нелепейшим образом столь так беспрестанно, мешало всему тому, что давно ведь явно назрело, как буквально повсеместная обыденность и данность.
  
  379
  И подобное совсем не стихийное бедствие могло произойти почти исключительно разве что в странах, имевших довольно четкие очертания уж давно до конца сложившегося кастового общества, то есть именно там, где различные социальные прослойки со сколь большим трудом вообще хоть сколько-то осознают всякое свое взаимное сосуществование, как неких отдельно взятых граждан.
  А это и было самой преотличной базой для столь так мощной всем гласом своим вовсе-то никак не беззубо воинственно идеалистической диктатуры.
  В России она стала хамско-пролетарской, ну а в Германии ей суждено было оказаться плебейско-националистической, а между тем любой политический экстремизм, как известно, весьма схож в своих еще изначальных, социальных истоках.
  Поскольку берет он свое исконно низменное начало именно от всей излишне бурной фантазии всех тех воинственно идеализировавших действительность фанатиков, что столь неистово, яростно и слепо противопоставили все свои взгляды на мораль и естественный здравый смысл буквально-то любым ранее до них вообще существовавшим практическим и здравым принципам доподлинно всеобщего людского сосуществования.
  А между тем всякая обыденная жизнь попросту и впрямь столь истинно несокрушима, как и гранитная скала, а потому если ветру перемен, и удастся ее хоть сколько-нибудь когда-нибудь выветрить, то времени это займет несоизмеримо больше жизни любого вдруг ни с того ни с сего с великой болью прозревшего поколения.
  
  380
  Но люди с жестким внутренним демоническим стержнем разом еще пожелали буквально все вывернуть фактически бесчеловечно полностью наизнанку.
  Причем надо бы сходу столь предметно заметить, что стояли эти люди справа или слева во многом в одной ЛИШЬ более чем прямой зависимости от своего собственного личного удобства, а вовсе и не всегда в какой-либо явной связи с тем привитым им еще в далеком детстве, несомненно, вполне подчас благочестивым воспитанием.
  
  Все эти яростные укротители презренных и низменных человеческих страстей и пороков сами, несомненно, имели потайную темную страсть, выражавшуюся в самодурстве и необузданной жестокости во имя гибельных и грубых, словно немытые людские тела идеалов.
  Но нет, совсем не во имя низменного зла и вполне житейской же алчности, они до чего и впрямь сослепу устремились ко всему тому загадочно 'светлому добру', коему (как, оказалось) попросту положено было быть... раз уж о нем столь многословно и непомерно речисто было до чего многозначительно простонародно во всеуслышание смело кем-либо столь откровенно заявлено.
  Да точно также и было оно столь ведь беззастенчиво и непреклонно, прекраснодушно отображено и в тех самых беспрестанно взывающих к суровой борьбе, беспощадно агитационных, революционных лозунгах.
  
  381
  Да только никак нельзя было сужать всю ту наглядно и довольно-то подчас неприглядно имеющуюся картину жизни до исключительно примитивного торжества каких-либо торжествующе ликующих воинственно скотских инстинктов.
  Вовсе уж совсем и близко нисколько не дело разом увидеть во сне своего житейского ума, буквально ведь до чего только несусветно безмерно очаровывающую даль грядущих светлых времен...
  И это в то самое время, когда вся та до чего ничтожная пьянь и рвань совершенно так бесцеремонно полезла наружу, словно бы ночью клопы из дивана в дешевой гостинице.
  И всей той столь всемогуще несокрушимой толпой, безудержно двигало, безумно сладостное предвкушение грядущей наживы, а то, что действительно еще уж только до конца развязывало в тех людях все путы разума, было то самое полнейшее осознание абсолютнейшей своей последующей безнаказанности.
  Раз тогдашнее сурово самонадеянное безвластие всему тому отчаянно расковывающему чувству сущей безгрешности расхристанного разгула только лишь весьма и весьма уж столь еще основательно до чего только явно безнадежно во всем поспособствовало.
  Однако нисколько при этом никому не стоит со столь однозначно кривой и кислой усмешкой столь яростно очернять лица тех, кто шел порою на верную гибель ради грядущего преломления во всей той окружающей действительности, тех еще довольно недозрелых и мнимых надежд, что были наскоро навеяны безликими призраками бесславных, исключительно праздных мечтаний...
  Да только для кое-кого и поныне, те уж от наших сегодняшних дней крайне и вправду довольно далекие революционные будни, всегда были, да и далее будут столь безупречно верно во всем выверенными признаками, того еще явного великого поворота истории к чему-либо более праведному, да и беспроигрышно и впрямь-то всесокрушающе достойному новому.
  Поскольку это именно во имя света, мудрости и любви к ближнему рядовые революционеры и стали столь кропотливо и истово безжалостно, насаждать все те донельзя ярые принципы всей-то своей самой жесточайшей за всю же ныне известную историю спецтирании...
  
  382
  Зло, обсыпанное извне светом немыслимых задушевных, благ 'творит добро', сужая души идеологическим хомутом до совершенно полного их равнодушного бездушия ко всему тому, чего это вообще, собственно, ныне только происходит вокруг.
  Ему и вправду было дано обнять все четыре измерения, да и придать им при этом исключительно иные, нежели чем они были некогда ранее формы и свойства.
  Причем это и было более чем наглядное преломление в самом уж облике новоявленной революционной жизни, всех тех безупречно неглубокомысленных проявлений столь явно бесцеремонно незамысловатого, да и весьма ведь неотесанно грубого социального эксперимента.
  А все его главные свойства самым прямым образом вытекали из самой природы людей, взявших в руки меч общественной морали и этически донельзя простецки обобщенной справедливости.
  Все другие явно убоялись когда-либо еще возможных отрицательных последствий, да и духу на нечто подобное у них нисколько-то бы никак явно уж не хватило, а потому установление новых более 'честных и отныне полностью справедливых' порядков во всем этом мире (по идеологии) это заведомо же занятие для одних наиболее отпетых подонков.
  
  383
  Причем, первоначальный тон всему тому задают как раз-таки те самые либералы, благие мечтатели, что сколь беспрестанно орут на весь мир обо всем своем новоявленном общественном строе, который столь явственно и наглядно во всех его деталях им столь безупречно вполне отчетливо различим на той столь невероятно уж дальней линии горизонта.
  И этот сущий нелепый мираж, ясное дело, что отныне в их сознании явно окажется незыблемо и монолитно всецело основан именно на том столь бестолково, но глубокомысленно вычитанном ими из книг сказочно и призрачно светлом самом наилучшем грядущем бытии.
  
  И очень уж искренне смело подобного рода люди, буквально повсюду раздают хризантемы своих идеалистических взглядов, и главное всем и каждому, кто только им где-нибудь, да попадется на этом их столь вдоволь сияющем огоньками абстрактного разума крайне этак между тем донельзя незатейливом жизненном пути.
  А между тем их взгляды зачастую носили явный ущербно и восторженно прямолинейный характер, они, в сущности-то, по всей своей природе являлись, тем еще самым типичнейшим тепличным растением, никак ведь ни в чем неприспособленным к суровому климату века весьма так всецело перенасыщенного безукоризненно урбанистической действительностью.
  В нем стало истинной нормой засилье всесильных машин и глубокомысленно помпезных и праздных слов.
  Новая впрямь на глазах левеющая интеллигенция, стала жрицей грядущей всеобщей панацеи, сладенько на губах так уж и тающей мечты о том самом навеки по всех нашу душу непременно еще только разом грядущем коммунистическом рае.
  Это и придало ей ту суховатую чванливость, самоуверенность в своих выводах, но вовсе не сделало их страну, хоть сколько-то чище, а ее правителей даже и в самой малой толике действительно менее деспотичными.
  Нет, уж только наоборот, именно это и явилось первопричиной столь безнадежно ко всяческому людскому горю во всем этак беспредметно совершенно индифферентного насаждения лютого варварства осатанело лучезарного большевизма'.
  
  384
  Он принес с собою истинное всеобщее счастье и более чем весьма долгожданное освобождение ото всех тех прежних заклятых прежних оков?
  Да, он действительно именно так его в своем клюве всем и принес, словно тот еще общеизвестный аист невинного младенца...
  Правда, то убогое счастьице (скромнее которого попросту и не бывает) всецело предназначалось не для всех, а лишь для того абсолютного большинства, что было действительно того более чем половозрело явно достойно.
  Ну а всем тем иным по духу и плоти одна яма и осиновый кол в их мореного дуба гроб...
  
  И все те 'недостойные' это никак так отныне не тот всесильный простой народ, а собственно те, кто по всему своему недомыслию имели же грех возражать супротив скупых истин всеобщего счастья и сущего блаженства в том разве что лишь некогда грядущем и полностью надуманном раю той самой немыслимо всеобъемлющей классовой справедливости.
  Причем, все эти высшие моральные ценности были целиком достижимы (одним лишь дегустационным образом) и только уж путем всей той донельзя насильственной спайки всех самых различных наций под флагом единых и всеобщих культурных и общественных стимулов того нового в едином том порыве как есть в ногу строго и четко вышагивающего времени.
  Хотя само по себе веское моралистическое подстегивание всего того существующего общества ошибочным никогда и нисколько вовсе так не было, да и быть, кстати, никак оно совершенно и близко-то не могло.
  Ведь дорога та была всецело верна, а потому и надо бы ее упорным и беспрестанным суровым трудом довольно уж деятельно и целеустремленно в то самое более светлое будущее всеми ведь силами до чего этак неспешно и столь еще основательно всегдашне прокладывать.
  Однако вовсе ведь нельзя, выпестовав разумом все те немыслимо светлые ее постулаты, неистово толкать на этот путь беспросветно безграмотный простой народ...
  Поскольку грядет тогда одно беспрестанное и вовсе уж совершенно бесконечное и нескончаемое мучение, для всех тех, кому попросту никак не повезло родиться во времена заточения здравого смысла вместе со всей той столь и вправду действительно вполне трезво взвешенной деловой инициативой в кубрике ледокола безбожно бесправного (для всего народа) 'чудо социализма'.
  
  385
  Ну а где уж то вполне справедливое общество, что непременно должно было еще возникнуть именно на основе постепенного, плавного отмирания и превращения в сущий перегной всего того, что само собой должно было медленно, но верно уступить свое прежде законное место.
  То есть, отдать пальму первенства всем тем новым веяниям, что совершенно не преминули бы уж сами по себе к нам тогда ведь еще прийти...
  Мирно видоизменить все существующее общество можно было одним лишь полностью иным воспитанием тех, кто и будет некогда в будущем его вот затем перестраивать и полностью, куда более разумно и весьма надежно его затем благоустраивать.
  Ну а все иные (комиссарские методы) разве что до чего бодро и деятельно постепенно поспособствуют значительно большей консолидации всех сил того самого весьма стародавнего зла.
  И все, то буквально вопиющее социальное неравенство можно будет вполне этак резонно более чем доподлинно устранить, разве что лишь столь бездумно физически изничтожив все то ныне существующее современное общество, поскольку никак иначе его ни в жизнь вовсе ведь не переделать.
  Раз уж слишком оно более чем беззастенчиво закостенело во всех своих стародавних, стоических принципах.
  Изменить жизнь к чему лучшему может, в принципе, и тот всепожирающий пожар, что попросту незамедлительно уничтожит всю ту старую деревянную, ветхую постройку, если уж в дальнейшем люди станут возводить свои жилища только лишь из прочного камня.
  Однако все, что относится к чему-либо внешнему, совершенно нельзя соотнести и ко всем тому, что истинно является самым уж исподним во всей той никак вовсе-то небезгрешной человеческой натуре.
  Именно от пожара внутри сердец души становятся совершенно так истинно каменными...
  
  Причем: тут все ведь едино, а в том числе и в смысле самой-то как есть безупречно будничной возможности или наоборот абсолютной уж невозможности повседневного сосуществования бедных с богатыми в одной той отдельно взятой в охапку чьей-либо звериной лапищей советской бескрайне неимущей державе.
  Ну, а весьма хитроумное противопоставление одних членов общества другим это когда кто-либо явно еще постарается поставить всех своих под ружье, дабы начисто затем истребить, тех, кто у нас самый подлый, негодный, да и вообще никак непригодный к его дальнейшей адаптации в новых жизненных условиях по одной принадлежности к какому-либо роду-племени...
  
  386
  Вот именно тут неведомо откуда и возникает, та ничем, в принципе, необоснованная, да и логически нисколько неоправданная ненависть ко всем тем, кому жить на белом свете столь бесспорно, совсем этак не в меру слишком уж хорошо, а главное еще и за счет бесчисленных горестей в поте лица бессменно трудящегося народа!
  Однако вовсе не все решается при помощи отчаянно задиристой агитации.
  Людей могут и совсем ни о чем таком совершенно не спрашивать!
  А просто гнать и гнать их в Красную армию, словно же мясной скот на бойню!
  Вот оно-то до чего и впрямь, несомненно, правдивое свидетельство писателя Куприна, приведенное им в рассказе 'Тихий ужас', где он явно уж преуспел в том самом проникновенно подробном описании тогдашней, пожалуй, столь именно что во всем невообразимо потусторонней совдеповской действительности.
  'Последние беженцы из Москвы и Петрограда передают о новом кошмарном роде промышленности, распространяющемся в больших центрах Совдепии и вызванном, без сомнения, совокупностью таких мощных причин, как голод, болезни, всеобщая спекуляция и страх перед службой в рядах Красной армии. В Петрограде, на Невском, открыто продаются коробочки с насекомыми, взятыми с тифозных больных. Тиф в настоящее время, если можно так выразиться, выветрился, формы заболевания стали более легкими, процент смертности значительно понизился (до двенадцати процентов), а между тем красноармейцам, по выздоровлении, полагается пятимесячный отпуск. А так как из популярных объяснений Троцкого и Ленина серо-красная масса отлично усвоила, каким исключительным путем передается тиф от одного человека к другому, то и не надо искать дальнейших объяснений...'
  
  Из чего, собственно, следует, что принуждение шагать в светлое будущее есть самая естественная часть насаждения всего того новоявленного деспотизма, а вовсе не освобождения от всего того навеки всем отныне бескрайне и безвременно опостылевшего прежнего.
  
  387
  Однако подобного рода средства для той самой так еще изначально насильственной мобилизации более чем малоимущего пролетариата, были нужны разве что поначалу, ну а затем без сомнения удалось злющей, что твой монгол Мамай власти как-то ведь взлелеять к себе безответную, и вполне искреннюю любовь со стороны совершено безликого для нее народа...
  
  И ведь всей той советской братии сие стало, несомненно, разом по силам только лишь за счет того, что агитация у них столь отъявленно широко наладилась, причем стала она, куда свежее, да и заметно нагляднее, учитывая, в том числе и более чем разумное применение всех тех столь исключительно новых технических средств.
  Радио, синематограф, да и сама как она есть грамотность, им тут тоже немало во всем сколь бесподобно явно еще подсобила.
  Причем в случае нацизма все было в точности также, да только со вполне ведь вовремя благоразумно перевернутым, обратным знаком.
  
  388
  Двум этим столь отъявленно дерзким идеологиям, было попросту безнадежно тесно на одном таком ныне маленьком земном шаре, всеобъятность их принципов совершенно безапелляционно потребовала невероятного простора, где всем тем даже еще и некогда возможным конкурентам обязательно предоставлялось бы одно весьма уж до чего только непросторное место... общая и безымянная братская могила.
  Их устремления были схожи, да и цели одни... это лишь исходные силы их поддерживающие были столь, несомненно, весьма различны, а потому и не могли, они слиться в некое беспросветно и непроглядное единое целое.
  А, кроме того, они были противоположностями, а хотя оные подчас и сходятся, но взаимные противоречия при этом довольно быстро приводят к разрыву всяческих дружеских или союзнических взаимоотношений.
  И именно этак, собственно, и зародился тот самый новоявленный 'Крестовый поход' двух неистово противоборствующих начал, однако внутренние их корни были явно так одними и теми же...
  
  389
  Они до чего ярко несоизмеримо ни с чем иным далеко отстояли друг от друга разве что лишь в своих идеологических опорах на массы, а так вообще их практические взгляды на жизнь мало в чем действительно во многом поистине разнились...
  А потому, будь уж вся та политическая жизнь несколько ведь довольно попроще, и они всенепременно могли бы столь беззаветно объединиться в самое безупречное единое целое, чтобы затем плечом к плечу идти, каждый к своей собственной заветной цели.
  Мысли-то их текли, всегда лишь в том одном всецело уж как всегда единственно верном направлении, да и методы их тоже были абсолютно уж колюче и нелюдимо едины.
  Все что им некогда вообще было надо так это столь ведь бескрайне расширить жизненное пространство для лично своей бесновато витийствующей имперской тупости, что разве что лишь в силу неких личных потребностей довольно-то наскоро перекрасилась в красный или же коричневый цвет.
  
  390
  А при вырубке большого леса во все стороны беспрестанно летят мелкие щепки, а это между тем живые люди, и они всего-то только, что и впрямь оказались пламенно горючим материалом своей до чего бесслезно во всем прагматичной ревностно революционной эпохи.
  Вот именно поэтому весь тот 'мелкий народец' и должен был в единое мгновение разом сгореть в пламени поминальной свечи по всему тому старому миру, которому никак не иначе как давно пришла уж пора попросту так провалиться сквозь землю, дабы в дальнейшем уступить место чему-либо истинно новому, только и всего.
  Однако этак оно было у одних лишь наскоро 'ряженных скоморохов фанатиков' со всем теми наспех вбитым в их недалекие умы гвоздями беспрестанно же сладостно благоухающих идей...
  Да только ведь всех тех деспотично праведных слуг народа быстро затем оттеснили от кормила власти людишки, которым если чего и было потребно, так это разве что всем тем своим ленивым задом усердно согревать начальствующие кресла.
  И ОНИ ВЕДЬ НА НИХ УСЕЛИСЬ именно дабы иметь со всего этого те еще исключительно максимальные удобства, а также и ни с чем никак несравнимое удовольствие от вполне и вправду всесильного осознания всей-то своей отныне и вовеки великой значимости, да и до чего безупречной полноты доселе совершенно бесхозной политической власти.
  
  391
  И уж тогда все то, впрямь-таки трафаретно наружу выпирающее 'проклятое прошлое', вновь ведь до чего благоразумно разом воскресло и стало несусветно явно до чего гораздо хуже всего того, что могло быть когда-либо, собственно, ранее.
  Причем именно к тому самому вопиющему и эпохально трагичному примеру, каковым сколь неизменно может еще оказаться одна лишь та совершенно беспроглядная явь...
  Вторая Мировая война, несомненно, проявила себя столь безнадежно свирепо иным путем, нежели чем доселе было всякое то, испокон веку на всем белом свете всем ведь давно и издревле привычное бравое смертоубийство.
  Все те прежние войны ей уж вдоволь за всю человеческую историю сколь этак непременно кровопролитно предшествующие и в подметки ей не годились в сумме немыслимых страданий ни с кем и близко тогда нисколько навоевавшего гражданского населения.
  А между тем, она вполне могла бы предстать все тем же, что и Первая, в точности таковым еще с самых незапамятных времен всем нам давно общеизвестным лютым людским зверством.
  То, что и впрямь превратило ее в самый чудовищный геноцид, являло собой сущий субстрат идей извращенно подчерпнутых из книг, сама цель написания которых подчас была столь прямолинейно преступно ужасна.
  Причем, почему-то, безусловно, принято во всем однобоко подчеркивать именно тот еще самый вовсе не беспрецедентный еврейский геноцид, как будто карательные акции супротив мирного славянского населения, проводимые, как нацистами, да, так и большевиками выглядели, хоть сколько-то, по сути, иначе.
  И откуда, кстати, вообще взялась вся эта несусветная трепотня про высшую расу или то самое солнечно светлое коммунистическое будущее?
  Смогли бы большевики и нацисты злодейски сформировать все эти свои взгляды на мир, всеядно обосновывая все те и впрямь-таки твердые, словно гранит убеждения при помощи одних лишь преданий и гнусного пустопорожнего злословия?!
  
  392
  Ведь это именно из-за 'бесподобно благих' идей схоластически беспроигрышно верно изложенных в некоторых книгах, и началась великая битва, развязанная враждебными идеологиями, самым ужасающим образом столкнувшая лбами два великих народа, хотя дело то, в принципе, полностью ясное и без того, они могли схлестнуться в самой суровой и непримиримой борьбе...
  Однако разве приняла бы она этакие совершенно обесчеловечивающие, да и впрямь-то лишающие всякого сердца безумно чудовищные и изуверские черты?
  И прежде всего это касается немцев, поскольку все те несусветные и 'неописуемые злодейства', творимые советскими солдатами, были вполне, безусловно, именно, что вторичны и вовсе не столь беспричинно дики...
  
  Вот он - пример, взятый из книги человека отчаянно воевавшего, и нанюхавшегося предостаточно пороха...
  Майн Рид жил еще в те времена, когда это выражение имело самый конкретный, прямой смысл.
  Майн Рид 'Королева озер'
  'Друзья Морено тоже оказались военными, все были нашими пленниками под честное слово! По всей вероятности, несколько недель назад мы встречались на поле битвы и делали все возможное, чтобы убить друг друга. Теперь же мы сидели за одним столом и опять делали все возможное - но не для того, чтобы отнять друг у друга жизнь, а чтобы сделать ее как можно более приятной'.
  
  393
  Смерть, неся только на поле боя, солдаты вражеских армий вовсе не обязаны были на всю жизнь сохранять в душе смертельную ненависть к своим противникам, который уже на следующий день после победы могут вполне стать самыми наилучшими друзьями, как это порою случается после обычных молодежных драк (без поножовщины).
  Державы-противницы на поле брани, как правило, старались все ведь затем уладить именно эдаким мирным и дипломатическим путем...
  И, конечно, на долгое время мир никак не мог быть действительно заключен, пока не были стерты людской обильной кровью все те сурово стоящие на повестке дня вопросы по поводу принадлежности, тех или иных земель на до чего широкой политической карте мира той ведь или иной яростно претендующей на них стороне.
  А потому и та столь обезличено буднично невообразимо кровопролитная война между Германией и Россией в середине 20 века, приключилась бы, пожалуй, именно вот вполне наверняка и безо всяческих чудовищно извращающих действительность измов!
  А все-таки, то была бы совершенно другая война, ни в чем и близко на ту ужасную нисколько непохожая.
  
  Более чем прекрасным тому примером может послужить все та же, несомненно, кровопролитная Первая Мировая война.
  Во вполне вроде бы благополучной Франции после Второй Мировой войны отношение к женщинам, жившим с немецкими оккупантами, стало уж совершенно иным, нежели чем это было после той довольно еще недавно отгремевшей предыдущей войны.
  А все дело тут было, собственно, в том, что под властью геройски бесноватого Гитлера немцы именно что повсеместно столь ведь всею своей изуверской жестокостью всецело уж наглядно до того мерзко отличились, что затем, они попросту стали сущими изгоями посреди прочих европейских народов.
  
  394
  Однако теперича, истая правда про все их столь зловещие злодеяния напрочь уж полностью бесследно стерта из памяти, а не просто несколько позабылась, а потому и остался один лишь тот стервец советский солдат - жуткий и грязный насильник...
  А между тем, - это как раз он и был тем самым доблестным освободителем всей той опрятно и чопорно прилично одетой старушки Европы.
  Тем народам, что еще издревле ее населяли при каком-либо другом раскладе, явно пришлось бы брести в те самые безутешно безрадостные дни грядущего, имея на своей груди тот так и душащий всякое их национальное самосознание неимоверно тяжеленный тевтонский сапог.
  Однако это вот оно сегодня совсем уж нисколько неглавное - раз те советские воины беспрестанно насиловали немок, значит именно, они и есть самые лютые и беспринципные звери...
  Ну, а доблестный немецкий солдат никак этак, значит, вовсе вот и не преуспел за целых три долгих года своей оккупации, как следует в том ныне бывшем СССР вдоволь этак насилу еще разгуляться?
  Однако на наш сегодняшний день, по тому давно вот общепризнанному в западных странах мнению, именно те самые доблестные советские войска, за те полгода всего своего триумфального шествия до города Берлина в данном деле на весь ведь мир себя преуспели столь донельзя во всем бессмертно ославить.
  Благо, железный занавес тому вовсе нисколько и близко не помешал.
  
  395
  Правда, она тем ужаснее и страшнее, чем уж она во всем исключительно злонамеренно и подло всецело односторонняя!
  Немцы значительно поболее проявили себя в том самом душераздирающе низменном сексуальном насилии, нежели чем все вместе взятые советские солдаты.
  Да еще и самом начале войны, причем делали они это залихватски весело, а не безнадежно осатанело...
  И именно они, в подобном рода зверском преступлении по самые уши, погрязши совсем не доблестно на долгие года раз и навсегда перед Богом и людьми действительно до чего недобро бесславно отличились!
  А тем более японцы в Китае вообще ведь людей за мартышек считали!
  Они ведь там зверски изнасиловали все женское население, начиная с 12 и до 70 лет, да и вовсю использовали китаянок, как секс рабынь.
  А немцы тоже были на высоте подобного рода зверств, каковые они попросту совершенно так бесчисленно учиняли над всяким уж мирным населением захваченных ими стран в течение всей той Второй Мировой войны, а особенно на восточном фронте.
  Правда, мировая общественность обо всем этом была нисколько не в курсе, так как СССР до нового генсека товарища Горбачева вовсе не был страной все и вся испепеляющей гласности.
  А между тем вовсе не всегда была необходимость в каком-либо и впрямь вообще уж насилии.
  Что в России, что в Германии вполне хватало исключительно так добровольных сексуальных контактов.
  Да только тем самым легкодоступным и общим на целую роту счастьем далеко не всякая совершенно не блюдущая себя девица поистине ведь желала действительно стать.
  Но ее никто ни о чем и не спрашивал, да и возраст маленькой еще совсем юной 13-летней девочки доблестных солдат славного рейха нисколько тогда совершенно так не
  смущал.
  
  396
  Причем наиболее главной исторической подоплекой для усиления и возвеличивания лютых зверств до высот, ранее доступных одному иступленному героизму, стало то, что солдаты враждебных друг другу армий сражались под знаменем вождей, обосновавших все свои жизненные принципы на книгах, в коих сама суть добра была поразительно искажена до полнейшей ее сущей неузнаваемости.
  И в самом истинном свете - все это было собственно так, а вовсе никак не иначе!
  
  Мысль, кем-либо отображенная, на бумаге вполне еще может быть в той же мере столь однозначно разрушительна, как и та некогда разорвавшаяся над Хиросимой атомная бомба.
  А между тем, довольно тихая цепная реакция продолжается до сих самых пор...
  Мир прекрасных грез, ставший в чьих-либо подслеповатых глазах сущей реальностью, предстал в виде той самой спасительной ширмы, за которой можно было никого и ничего более вовсе не опасаясь, творить самые гнусные, отвратительно темные дела.
  
  397
  Человек большой души, запертый в своем прекрасном мире книг, попросту нисколько более не интересовался никакими с виду до чего явно мелкими отклонениями от всей той обезличено суровой истинной правды, что сколь неизменно ему создавала строго официальная криворотая пропаганда.
  
  И именно на этот сколь величественный жертвенник, якобы и нужно было разом возложить буквально-то все нынешнее племя, так сказать, ради некоего столь эфемерного счастья всех тех разве что лишь только некогда последующих поколений грядущих.
  Ну а та столь и впрямь обыденная реальность, которую некто такой весь из себя возвышенный мог сколько так угодно же лицезреть в его самой простой, повседневной жизни...
  И впрямь однозначно, могла она еще кое-кому более чем незатейливо показаться только-то и всего, что тем самым случайным отходом от всех тех повсеместно совершенно общепринятых норм.
  Раз у него всегдашне имелась под рукой вся та исключительно легкодоступная для всего его взора небесно же чистая радужная картина более чем полноценно очерчивающая собой всю ситуацию в целом.
  Ну, а то, что она, собственно, более чем плачевно состоит, в том числе и из тех столь невзрачных деталей, что вполне ведь могли оказаться полностью видимы и его ничем нисколько невооруженному глазу, попросту так никак совсем не укладывалось в его всецело развитом культурном сознании.
  А между тем, все те декорации, которые были созданы именно в виде идеологических подтяжек, дабы тем самым еще явно затем более чем достойно поддержать штаны бравых иллюзий, всегдашне были, да и по сей день есть совсем этак не более чем часть огромной мизансцены под открытым небом.
  И весь этот спектакль был просто-напросто ярым оправданием смены власти и ничего ведь не более того.
  Но для кое-кого даже и подумать о чем-либо таком было попросту вот нисколько невозможно.
  Поскольку в той до чего и впрямь грандиозной по всем своим духовным ориентирам вселенной, небесно чистых книг этаких мерзостей попросту и быть уж никак не могло, в самой-то как она вообще есть еще извечно и повседневно существующей природе вещей.
  
  398
  Ну а ясно видеть то, что действительно происходит вокруг, вполне возможно было одними глазами, нисколько не запыленными бесконечным и бесподобным миром фантазии авторов, которые как раз-таки при ее благой помощи сколь безумно радостно стремились показать людям, каким это по их представлениям и должно было стать всему этому донельзя разноликому миру.
  
  Однако при этом надо бы заметить, что их наиболее основной задачей, безусловно, была самая уж насущная необходимость хоть сколько-то приподнять обыденного человека над всею его скотской суетой и обыденностью, открыв ему как великую тайну, что можно жить и как-либо, сколь, несомненно, во всем разумнее и иначе.
  
  399
  НО никак нельзя было все эти глубоко искренне благородные намерения, вовсе-то никак не благоразумно разом превращать в полноценную и неопровержимую систему взглядов на всю современную нам эпоху, а также и вообще считать все написанное в книгах чем-либо безукоризненно, доказанным самой обыденной практикой всего того так или иначе существующего общественного бытия.
  
  Мысленно сев на очень уж 'резвого коня своего совершенно единоличного и чрезвычайно между тем неистово быстрого духовного прогресса' можно ведь было идеалистически верно довольно наскоро обогнать все свое давно вконец застарелое время...
  И чего-либо попроще сего нисколько этак в этом мире вообще нет, да только вот оставшись совсем без кучера, оно ох как легко повернет разом вспять, поскольку именно туда и потянет народ, все им давно обжитое и как оно ранее казалось навеки-то некогда пройденное.
  
  400
  Само по себе обезличенно схоластическое развитие всей философской и научной мысли в наше новейшее время во многом и предопределило тот самый донельзя же извилистый путь по невероятно так стремительному идеалистически верному благоустройству всей этой нашей нынешней общественной жизни.
  Да только та самая великая радость от сотворения всего того изумительно нового должна была сколь еще всецело возникнуть как раз на почве предания мучительной смерти мира старого и крайне для кое-кого безумно уж во всем уродливого да и совсем этак безнадежно отныне отвратно неказистого...
  Ну а всему тому вполне достойной и ярко искрящейся предтечей, собственно, так и предстало именно то, что безмерно притупляющий довольно-то многие естественные человеческие эмоции технический прогресс всех нас до чего полноценно неистово ослепил всем тем уж своим весьма многокрасочным, и безмерно радужным сиянием.
  Ну а как раз, поэтому в воздухе затем столь и впрямь вовсю благодатно запахло немыслимо бодрящим довольно-то многие праведные души 'озоном свежих и светлых' идей.
  Гроза это явно, безусловно, дело хорошее, обновление природы и все такое прочее, но в человеческом обществе это ведь, прежде всего, сизый дым совершенно обманных надежд...
  
  Слишком аморфно и вяло людское море, чтобы его хоть сколько-то вообще могло пронять от столь неожиданно перед ним нараспашку приоткрывшихся новых никому доселе уж вовсе и неведомых духовных возможностей.
  И вот чего обо всем этом нам сколь веско и толково поведали Братья Стругацкие в их вовсе нисколько незабываемой книге 'Трудно быть богом'.
  'Это безнадежно, подумал он. Никаких сил не хватит, чтобы вырвать их из привычного круга забот и представлений. Можно дать им все.
  Можно поселить их в самых современных спектрогласовых домах и научить их ионным процедурам, и все равно по вечерам они будут собираться на кухне, резаться в карты и ржать над соседом, которого лупит жена. И не будет для них лучшего времяпровождения. В этом смысле дон Кондор прав: Рэба - чушь, мелочь в сравнении с громадой традиций, правил стадности, освященных веками, незыблемых, проверенных, доступных любому тупице из тупиц, освобождающих от необходимости думать и интересоваться'.
  
  401
  Причем это всецело касается не одного того давно ушедшего в прошлое средневекового общества, но и почти всякого сегодняшнего, современного человека, поскольку, нисколько не поумнев пересев с телеги на самолет, он все еще мысленно едет в точности том дряхлом от тьмы минувших времен тарантасе, в который ветхою упряжью впряжены три довольно-то неспешные лошадки.
  И такова уж почти ведь всеобщая для каждого из людей фактически глобальная инерция мышления.
  Но и это еще не все!
  Слишком быстрое развитие затронуло, в том числе, и сферу духовную, а разрушать, оно, как и понятно, вовсе не строить, а потому вследствие новых вероучений вместо Бога на кресте оказались до чего и впрямь кем-либо столь злонамеренно некогда веками распятые народы.
  
  И коль скоро столь непосильную задачу освободить их от всех тех отныне полностью прежних пут угнетения и рабства, взвалили на свои покатые плечи именно те еще завзятые палачи и отъявленные кровопийцы, то ведь и ждать, затем чего-либо хорошего уж совсем вовсе попросту нисколько не следовало.
  Причем сколь оно более чем беспредельно ясно и просто, что на самом-то деле их столь ведь резонно интересовала лишь та совершенно безраздельная, абсолютная власть над душами людей, а все остальное было одной той неимоверно зловреднейшей демагогией и вонючей (словно конский пот от желания выйти в люди) более чем омерзительной пропагандой.
  
  402
  Идеологии, берущие свое еще изначальное и впрямь-таки столь нездоровое начало от частичного или тем паче полностью полноценного отрицания христианства, как главенствующего вероучения, придали всем своим скороспелым идеям весьма вот явную форму религиозности.
  Ну а поскольку нынче у нас на дворе именно та самая эра новоявленного атеистического вероисповедания, то ведь тогда более чем наглядно во всем соответственно сему и должен быть и Спаситель, ну а также и Дьявол во плоти его же бывший товарищ по партии или еще те даже и безвинно во всем-то, как всегда сразу за всех повинные евреи.
  
  То есть дьявол это либо какой-нибудь один еврей или все они (чего там греха таить) сразу скопом, исключительно по одному своему расовому и общенациональному признаку.
  
  403
  Ну, а все те столь удивительно различные книги крайне ведь надо бы сказать чрезмерно идеалистического толка, сыграли в процессе формирования всех этих новых вероучений, самую что ни на есть естественную роль Библии в христианстве, что, в принципе, столь ведь безучастно всецело едино буквально во всех его самых разнообразных течениях.
  А впрочем, безо всякой в том тени сомнения все доселе вовсе не вкратце вышеизложенное, несомненно, еще может так кое-кому показаться сущей ересью, самым так немыслимо скверным поклепом на все самое святое, что только есть у человека - его душу и мысли.
  
  Но, души тоже между тем бывают, самые разные, а как следствие этого - грязная, но творчески плодовитая душонка автора, на одной лишь гнили яростно накрапавшего нечто злое, однако далеко не всегда столь, несомненно, убогое и бездарное...
  И уж будет это именно тем, что еще, несомненно, окажется, на деле способно попросту вот до чего только до конца отравить мозг читателя ядом сущей ненависти, причем, в том числе и к самому-то себе.
  
  404
  Любовь к авторам, безо всякого остатка поделившимся с нами своим необычайным божественным огнем, - это ведь явно так нечто в корне иное, нежели чем безмерное обожание книг вообще.
  А тем более, если это и впрямь более чем неправомерно происходит именно на основе одной воображаемой их сущности, то есть совсем не иначе, а как раз в виде некой их совершенно безгранично светлой данности, небесно чисто подсвечивающей собой все живое и мертвое во всем этом весьма и весьма разноликом мире.
  А между тем, даже и имя автора, выведенное крупными буквами на обложке со вполне справедливо присущим ему золоченым теснением, буквально всеобщего признания, никак еще не является более чем безупречным предначертанием незыблемого величия всего того, что явно переполняет все его строчки...
  ...не столь уж оно всегда этак вполне одинаково равноценно и именно всецело до чего только безудержно окрыленно по-вселенски великим вдохновением.
  В самое разное время, причем каждый раз при несколько ином душевном настрое, рождаются мысли и чувства во всем этак явно нисколько неоднозначного толка, а потому большая книга явление, пожалуй, не совсем однородное по всему своему с виду и вправду нарядно светящемуся дивным светом добра истинно до чего только благостному содержанию.
  
  405
  Ну, а из всего этого столь вот многозначительно следует, что еще же потребно будет сделать более чем вдумчивый анализ книги, а не столь блаженно, бездумно и беззастенчиво заглатывать целиком и полностью все то, что было запечатлено гением литературы на ее бесконечное количество раз затем исключительно внимательно еще перечитываемых страницах.
  Буквально у каждого писателя всегда есть свои взлеты, а также и более чем совершенно неизбежные падения, а потому и рассматривать все его творчество, словно бы одно единое целое абсолютно так ни для кого недозволительная более чем трагичная ошибка.
  И даже и в той одной во многом истинно судьбоносно великой книге, пусть и написанной гигантом мысли, далеко так не все его рассуждения действительно стоят к себе хоть сколько-то одинакового восторженного отношения.
  
  Гений - он ведь тоже никак не более, нежели чем самый обычный человек, и, как и всем остальным людям, ему было свойственно порою ошибаться, а смотреть на окружающий мир он мог разве что лишь глазами своей собственной той давно на наш сегодняшний день явно уж минувшей эпохи.
  
  406
  Чувства в целом неизменны, ну а весь этот мир беспрестанно преображается, переходя в чем-либо одном от простого к сложному, ну а в чем-либо ином, наоборот, от трудного он массивной пятой технического прогресса, постепенно передвигается к чему-либо значительно более легкому.
  И ведь все эти до чего столь существенные видоизменения вовсе-то и близко неподвластны сознанию людей, навсегда и навеки ушедших от нас в мир иной.
  Причем, их духовное величие и истинная гениальность не имеют тут ровным счетом абсолютно никакого, хоть сколько-нибудь решающего значения.
  Тот образ мысли и поведения, что всецело соответствовал духу времени 19 столетия, уже в 20-ом веке, явно преуспел довольно-таки весьма порядочно устареть, стать во многом попросту архаичным, нисколько более и близко никак отныне не отображающим, новые людские чаяния и веяния.
  
  А, кроме того, технический прогресс, а также и несколько чрезмерная свобода мысли 19 столетия во многом еще столь вот многозначительно поспособствовали самому, что ни на есть болезнетворному возникновению всяческих блажных иллюзий.
  Ну, а сколь явным следствием этого и стало некоторое последующее смешение с грязью многих, прежде уж и вовсе впрямь-таки совершенно
  незыблемых первооснов, некогда ранее одной лишь верою живущего великосветского общества.
  
  407
  И при таких делах столь безумно еще обострились столь ведь яростные конфликты между реакционерами и новаторами, довольно часто обосновывавшими все свои взгляды на более чем самом безапелляционном отрицании всего того отныне донельзя обветшало и замшело старого.
  И это - вместо того, чтобы постепенно и во всем неспешно действительно вполне разумно еще поискать пути явной модернизации всего того минувшего в свете новых мыслей и весьма этак благостных открытий века.
  А некоторые, как, к примеру, тот же граф Толстой, попросту до чего 'благоразумно' умудрялись смешивать старое и новое в некоей единой кадрили, этак-то сладкоречиво перемежая его со всеми теми отвлеченно надуманными благонравственными сентенциями, между тем ровным счетом не имеющими совершенно так никакого существенного отношения к их собственной личной жизни.
  
  408
  Может быть, все это разве что одно лишь бессмысленное и своенравное злословие, беспричинный оговор и наведение напраслины на самых безупречно великих людей?
  Однако же автор, пусть даже и самый величественный из всех великих нисколько и близко не сможет вполне справедливо оказаться объектом всеобщего слепого преклонения.
  И вот в той немыслимо серой обыденности, будучи именно тем, кто он, собственно, был и есть, а именно простым и небезгрешным смертным, он, несомненно, может и впрямь еще оказаться гениальным писателем, истинным кумиром всех грядущих эпох.
  Да только в самой гуще повседневной жизни сколь неизменно ему будет суждено оставаться блудливым котом, сыном своего века, во всех столь бескрайне различных его ипостасях.
  Ну а, в конце концов, всласть насладившись плотским грехом с чужими женами, он и мог этак совсем неспроста уж решить, что в будущем этот плотский грех надо будет, как можно поболее всерьез извести, причем совсем ведь оно не иначе, а попросту раз и навсегда.
  И сколь приторно сладко, ну вовсе медово, Лев Толстой столь беспрестанно вещает о старом, вечном и добром, словно как о чем-либо ему и впрямь бесконечно родном, живо желая напомнить всему этому полигамному миру о том, что никак и нисколько нельзя забывать об исключительно великой значимости всенепременного сохранения священных, семейных уз.
  
  409
  А между тем, всякие былые времена вполне полноправно имеют свойство постепенно претерпевать исключительно значимые, весомые изменения.
  Ну, а посему и становятся ветошью не одни лишь всякие, казалось бы, именно что попросту неизменные раз и навсегда будто бы столь и впрямь-то как есть незыблемые принципы жизни, но и сам ведь подход к этой жизни, собственно, вообще.
  'Анна Каренина', к примеру, ныне никак не вызывает всех тех крайне противоречивых чувств, коие некогда она воспламеняла в душах людей, живших весьма вот давно в том самом до чего незапамятном 19 столетии.
  
  Автор имеет в виду, не дай Бог, вовсе не чувства матери, лишенной возможности видеть свое дитя, а разве что уж само как оно только ныне есть представление о том, чего это, значит, такое прелюбодеяние вообще.
  В 20-ом веке оно раз и навсегда перестало быть сущим святотатством супротив всех основных моральных устоев общества, а осталось оно одним лишь, собственно, тем, что и вправду имеет все ключевые элементы чьей-либо личной крайне тяжелой трагедии, однако нисколько того отныне никак и не более.
  Эта перемена ни в чем не умаляет художественных достоинств данной великой книги.
  В плане духовного и чувственного восприятия ровным счетом ничего существенного, ни в едином своем глазу совершенно уж и близко нисколько так не переменилось.
  Однако те донельзя на редкость ведь ощутимые и весьма существенные перемены нравов столь достаточно глубоко и сильно при этом затрагивают ту бескрайне и бескрыло безысходно так обыденную житейскую обиходность.
  В век космических полетов и вполне тому во всем соответствующих скоростей все то ее чисто прежнее столь и впрямь ранее неспешное течение нынче уж сменилось довольно-то быстрым и крайне во всем неудержимым потоком, обернувшимся, однако разве что лишь, куда только безудержно большим потоком слез, чем это могло быть некогда ранее.
  Ну, а самая обыденная жизнь со всеми ее тягостями и горестями, чувственным восприятием и мироощущением, фактически уж неизменно шагает сквозь все столетия...
  
  410
  Однако вот окрыленная светлыми мечтаниями прозаичность существования в тени великих книг, безнадежно, замедляет процесс развития личности в мире, где попросту более нет никакого места для умиления всей красотой написанных слов без, хотя бы уж самого мимолетного взгляда, на всю ту вовсе не всегда действительно приглядную картину нашей сегодняшней, обыденной повседневности.
  
  19 век остался в памяти людей столетием более чем достойным всяческого преклонения пред всем своим тишиной и покоем, но то время вполне однозначно ушло, да и уплыло за далекий горизонт совершенно уж навсегда.
  Ну а сменила его эпоха, при которой ценность человеческой жизни стала сколь повседневно равна абсолютно безлико пустому нулю.
  Примерно таковым было некогда и отношение к благосостоянию личности в том-то самом не столь и пасторальном 19-ом столетии.
  
  411
  Ну, а в те самые пресловутые новые времена, сущая половина всего цивилизованного мира впрямь-таки пала в объятья чрезмерно во всем до чего чрезвычайно переразвитого социализма.
  Ну, а потому ею столь живо стали заправлять идеи, почерпнутые из книг, в которых главным и вовсе вот бесшабашным лейтмотивом всегда было то самое необычайно быстрое достижение всеобъемлющего благоденствия безо всяческих видимых усилий, попросту потому, что этак ему было положено быть и никаких гвоздей.
  А между тем, сама мысль столь бесподобно ласково направленная совсем не на поиски вполне разумных средств управления обществом, а на то самое до чего бескрайнее господство светлого духовного начала над заранее обреченным к его более чем неизбежному поражению злом (в силу праведности и справедливости добра)...
  Нет, уж все это разве что одна только совершенно вздорная попытка сделать красивую сказку суровой былью.
  А между тем для этого надо бы еще действительно обладать знаниями, о том, чего это оно, собственно, вообще вот на деле есть.
  
  412
  Истинная реальность попросту более чем никак совершенно непостижима к ее даже и самому приблизительно глубокому анализу посредством чтения книг, поскольку художественные произведения в чисто социальном, а не в духовном смысле, не более чем узкое, кривое зеркало, в котором весь наш быт сам собой нисколько попросту и не помещается.
  
  И даже всемирно признанному гению, вовсе бы не стоило и в мыслях своих столь опрометчиво пробовать, разом на-гора действительно поведать всему этому миру о том, чего это именно, пусть и изредка, но и вправду может случиться в этой нашей столь непростой, а то и более чем однозначно весьма нелегкой жизни.
  Поскольку тогда бы он, всенепременно, подвергся всеобщему безудержному осмеянию за столь ужасный отход от всех тех объективных житейских истин, где-либо и когда-либо вообще этак повседневно существующего бытия.
  
  413
  Вполне этак возможно себе представить, чего бы это еще вообще приключилось, напиши один из авторов 19ого века антиутопию в стиле '1984 Оруэлла'.
  Вот ведь смеху-то было.
  А между тем именно это и могло бы ныне стать нашей совершенно всеобщей буквально так общечеловеческой реальностью.
  Благо сегодняшние технологии нам это во всем действительно полноценно же дозволяют.
  
  И то, что слишком слащаво благие намерения всегда ведут только в ад, известно было еще испокон веков.
  А уж в особенности это так, поскольку никак ведь нельзя нелепо поставить телегу впереди лошади и с самым глубокомысленным видом начать до чего и впрямь благодушно втолковать всем тем, кто на ней столь неспешно едет, что там за поворотом, всенепременно вскоре начнется совсем другая, значительно более радостная и светлая жизнь...
  И этак-то все время беспрестанно кормить и кормить свой народ всяческими нелепыми сказками про белого бычка, который так и пасется себе на берегах той самой молочной реки всеобщего счастья, в некоем совершенно туманном и пока довольно еще весьма неопределенном грядущем.
  
  414
  Хотя, между прочим, вполне могло бы существовать и нечто в корне иное основанное, прежде всего как раз на разуме всегдашне практикующем доподлинно должную объективность, да и самую последовательную оглядку на все те именно сами по себе уж вовсе так никак не премудро существующие реалии.
  И ведь все те устремления были всецело основаны на полностью блаженных дремах наяву в обнимку с радикально воинственным, либерально лучезарным мировоззрением.
  Ну а потому и чего это вообще можно было тогда еще ожидать от всего того пресловутого светлого будущего?
  И уж то столь нахраписто беспородно во всем так сумрачно несветлое настоящее попросту разом вот выбелило все то прежнее житье-бытие одной лишь той немыслимо черной нигилистической краской.
  А между тем на одних уж тех столь безудержно льющихся наружу праздных словах яростно улучшая все ту для кое-кого осатанело пресную окружающую жизнь, и вправду ли можно было и нужно столь вот решительно многое тогда сразу буквально так с места в карьер более чем спешно еще поменять?
  Да только на самом-то деле вполне этак более чем созидательно резво следовало медленно и постепенно просеивать сквозь тонкое сито удачный и неудачный опыт всего того ныне минувшего, всецело при этом создавая условия для того, чтобы семена более светлого грядущего действительно сумели пробиться сквозь все сорняки крайне вот неудачного доселе былого.
  Ну а, выметая все прошлое и минувшее практически подчистую, разве что лишь безвременно пожнешь урожай взаимного недоверия промеж всеми людьми, сделаешь их совершенно черствыми и апатичными к чужому горю.
  Ну а дабы действительно было возможно постепенно построить, более светлое всеми своими думами новое общество надо было вовсе-то никак не разрушать общество старое, а всеми силами столь его посильно, медленно и осторожно весьма поэтапно, до чего и впрямь последовательно модернизировать.
  Причем, коль скоро - то не было бы пустой бравадой или нисколько так непосильной ношей для неких отдельных и попросту подчас бессильно одиноких борцов за истинно большую социальную справедливость, а было бы то главной задачей всей духовной элиты российского общества, успех в этом деле был бы поистине исключительно полнейший.
  Министр Столыпин как раз и был одним из таких борцов, и сам тот образ вешателя, крестного отца пресловутых вагонов, ему совершенно уж нисколько никак не к лицу.
  Россия, как страна вполне могла быть, куда шире и без всяких в том сомнений значительнее более так необъятнее, да еще и со всех сторон ее бы тогда непременно окружали действительно во всем однозначно дружественные ей сателлиты...
  И уж тогда при практически полном отсутствии сколь идеологически верных 'благих' намерений к явному и чрезвычайно во всем непременно самоубийственному ядерному противостоянию ее народ полной грудью дышал бы воздухом настоящей свободы, и вдоволь бы тогда было буквально всеобщего самого так доподлинно истинного экономического процветания.
  
  415
  Во многом все это было более чем безотлагательно предотвращено именно за счет всего того светлого, бездумно книжного прекраснодушия, поскольку это как раз оно и толкало искать в самых разных людях некий более чем усредняющий их элемент, хотя его, в принципе, в самой уж человеческой природе попросту нет как нет.
  Книга дана нам в светлую радость, а вовсе не затем, чтобы стать неким самым тем еще столь многозначительно весомым мерилом всего того так или иначе повсеместно существующего бытия.
  Да и вообще, сам по себе взгляд на книгу, как на некую скрытую в своей чудной раковине жемчужину, во многом до чего действительно внешне схож с ворожбой жрецов древних языческих культов.
  Ну а, по весьма скромному мнению автора, было бы, куда значительно лучше не имей наши книги всего-то их нынешнего и сегодняшнего бумажного вида.
  Их давно уже следовало приучиться делать из какого-нибудь другого, куда более для того подходящего, еще изначально во всем мертвого материала.
  
  Так как уничтожение живой природы ради создания своих собственных культурных ценностей вполне возможно было бы оправдать только лишь, явной пока еще нисколько немудрящей примитивностью науки, попросту уж до сих самых пор никак неспособной подобрать для целлюлозы хоть сколько-то действительно стоящий того заменитель.
  Причем, его, в принципе, должно было производить либо на основе еще изначально вовсе неживой материи или, куда поболее вероятно при самой первой к тому возможности начать его получать посредством обработки неких культурно выращиваемых растений.
  Ведь то был бы попросту несколько иной вид бумаги и все... и совсем ничего страшного бы не случилось, будь она несколько пожестче и даже весьма пошершавее.
  
  416
  Леса - их бы надо всем этим миром беречь, они еще нашим внукам и правнукам когда-нибудь сколь непременно повседневно так столь еще явно понадобятся.
  А в том числе и ради того, дабы могли бы они наслаждаться свежим и чистым воздухом на каждой своей прогулке по парку... да уж и для этого попросту тоже.
  Однако, никак так пока неприметно, дабы вполне всерьез изыскивались хоть какие-либо возможности раз и навсегда заменить целлюлозу, как довольно-то вовсе и неподходящее исходное сырье, на что-либо быть может, хотя бы отчасти, но в корне иное.
  Нет, уж разве что лишь сколь непосредственно явственно наблюдаема и зрима тенденция обязательно еще с самой превеликой радостью создать чего-либо максимально наиболее разрушительное для всесильного сокрушения пресловутого идеологического противника.
  
  А между тем, давно бы пора сколь существенно поменять ориентиры, и буквально-то напрочь отречься от всех тех изрядно в прошлом занозивших умы старых догм, и впрямь до чего непристойно высосанных из указательного пальца бородатого мудреца Карла Маркса.
  Он же до этого им ковырялся в носу, словно белка по весне в дупле.
  Так что верить ему совершенно ведь нисколько не стоит.
  
  417
  И с точностью до наоборот: разумным идеям, которые некогда были привиты миру Львом Толстым и Федором Достоевским, давно назрела пора более чем так до чего безотлагательно вернуться на родину из сколь весьма утомительного для них изгнания.
  
  Поскольку на данный момент до чего и впрямь исключительно зыбкого времени на российской почве явно осело лишь, то, с чем, несомненно, можно было еще лет пятьдесят и несколько обождать.
  И речь тут идет как раз-таки о смертной казни.
  А между тем, скорее всего, - это именно великие классики русской литературы и сумели убедить Европу от нее раз и навсегда, безусловно, уж до чего только вымученно постепенно отказаться.
  Стараниям Гюго с его 'Последним днем приговоренного к смерти' тут было бы одним, ну нисколько совсем ведь вовсе и близко не справиться.
  
  418
  Солнце подлинного гуманизма могло бы отогреть мерзлую землю бездушья и казенщины, в том числе и на русской земле.
  Однако вот преступления, (не аморальные деяния) ни имеющие ровным счетом ничего общего с человеческим обликом, ну никак вообще не могут, собственно, караться хоть сколько-то значит действительно уж иначе.
  
  Причем, абстрактную человечность к абсолютной бесчеловечности легче всего будет проявить как раз на том самом совершенно обезличенном государственном уровне, и этак оно будет, куда действительно легче, нежели чем на том самом во всем поистине личном и частном.
  
  419
  И сколь то безо всяческих излишне благочинных размышлений буквально так сразу более чем и впрямь ответственно ясно, что фактически любая книга, пусть даже и самая наилучшая, вовсе-то никак не светоч бесконечно величавых истин.
  Да, есть в том черты самой обыденной житейской правды, жили же в прошлом люди (и несомненно, что такие живут и теперь), зря нисколько не пачкавшие чернилами страницы, а своим потом и кровью, действительно создававшие мир, в который порою действительно стоит всецело окунуться, дабы вынести оттуда большие духовные ценности.
  Однако это разве что только кое-кому попросту до чего и впрямь нелепо кажется, что эта одна лишь сама по себе к ним великая близость столь непременно сразу настраивает скрипку их души на некий особый минорный лад.
  Ну а в самом-то деле речь тут идет об одной лишь искусственно созданной близорукости весьма этак праздного и однобокого мировоззрения, вполне полностью естественно возникшего на почве той еще самой постоянной необходимости забвения в вымышленном, но, конечно же, несомненно, прекраснейшем мире высокой духовности.
  Эти сущие дремы наяву очень так, безусловно, схожи с постоянным сидением в барокамере, где посредством повышения давления количество кислорода в крови несколько явно естественно увеличивается.
  
  420
  И до чего все это и впрямь довольно-таки схоже с тем самым никак и нисколько не правоверным отказом от 'нормального общего воздуха', ну а это неизбежно еще достаточно быстро доводит ярых приспешников духовного самообогащения сокровищами мировой литературы до самого полнейшего их отравления 'сладостным ядом донельзя в конечном итоге горьких иллюзий'.
  Ну, а данный наивно восторженный подход к этому делу попросту напрочь лишает некоторых людей всякого настоящего широкого кругозора.
  И как оно и понятно ничто подобное абсолютно ни в чем затем не посодействует действительно так всеобщему становлению духовности посреди русского народа, как и развития в нем чувства собственного достоинства, до чего неизменно свойственного многим, простым американцам.
  Да, они завзятые, самодовольные карьеристы, но у них есть чуть ли не с пеленок почти вот врожденное чувство подлинной независимости и собственной значимости, впитанное еще с молоком матери.
  Ничего действительно общего с внешней имперской политикой США у всех этих качеств абсолютно уж нет как нет и в помине.
  Да и какая там может быть между тем и другим, собственно, связь?
  
  421
  Кучка олигархов управляющих внешней политикой Соединенных Штатов во внутреннюю политику своего государства носа почти уж никак совсем не сует.
  И вот еще что: если в Америке попытаться ввести любую 'народную диктатуру', американская интеллигенция безо всякого промедления выведет настоящий народ на баррикады.
  Сам по себе он на это вовсе и близко не способен, поскольку чересчур он пассивен и одинок в своих сугубо личных претензиях, а посему и не сможет он никогда собраться, где-либо вместе, и вполне осознано повести борьбу за все свои 'суверенные права'.
  
  Ну а в российском случае левая интеллигенция всецело трезво влюбленная в свои светлые истины сколь прискорбно, и тоскливо пафосно отрицала саму ведь как она вообще только есть грядущую возможность хоть какого-либо продолжения в будущем того самого навеки так закостенелого прошлого.
  Да только подобного рода вещи никак не способствовали весьма значительному укреплению всех тех нравственных основ, а разве что одному лишь столь грандиозному обнажению всего того наиболее исподнего во всей же человеческой натуре.
  Все то, так или иначе, повсеместно некогда имевшееся общественное зло у них, как всегда более чем неизменно полностью ассоциировалось, прежде всего, именно с тем и поныне совсем ни ко времени существующим самодержавным государством.
  А между тем уж вообще только какого-либо добра ожидать от поспешной и насильственной смены подобного рода власти нисколько и близко никак не приходится.
  Оно, мол, и впрямь-таки, до чего беспроглядно стоит каменным колоссом (но по чьему-либо недалекому мнению явно на одних лишь глиняных ногах) на пути всеобъемлющего и всесильного духовного прогресса.
  И уж до того оно столь еще изначально всецело прогнило и омертвело, что коль скоро его до самого основания всенепременно разом разрушить, то ведь именно тогда на его могиле вскоре затем сами собой обязательно вырастут гвоздики доподлинной свободы и всенародной, всеобщей демократии.
  
  422
  Однако ведь тем неистово праздно вихляющим из стороны в сторону языком можно и целые горы еще наворочать и даже на одном единственном дыхании весь этот мир себе в угоду к чему-либо невообразимо лучшему всецело-то весьма доходчиво и впрямь ведь вроде бы довольно действенно переделывать.
  Однако в этой уж столь безнадежно сварливой насущной реальности чрезмерно говорливое противостояние интеллигенции всей существующей власти было способно разве что лишь низвести страну с колоссально
  великим техническим потенциалом до одних только тех бытово нисколько так никак не лучших модернизированных условий новоявленного каменного века.
  С той лишь более чем несоразмерной всякому нынешнему практическому и здравому уму и впрямь-то великой разницей, что дубина у вожака ныне окажется никак тогда совсем не из дерева.
  
  И все это лишь оттого, что совершенно не было у российской интеллигенции поистине настоящих и действенных сил для доподлинного восстания супротив проклятых пут тиранства, что всегда неизменно находятся где-то внутри, а нисколько не снаружи.
  
  423
  Им бы только одними словесами всякими надобно было столь благозвучно и весьма глубокомысленно громыхать, пытаясь уж разгадать при помощи самых противоречивых символов 'пазл' всего того, значительно более разумного общественного мироустройства.
  Однако ведь все эти праздные разговоры, были, уж чем-либо, что называется именно так навроде примочки на лоб при несварении желудка, мол, чисто психологически оно может и полегче, однако реального проку попросту никакого.
  
  Зато хоть на душе действительно полегчает, поскольку полностью выговорился, всласть донельзя нажаловавшись, на до чего злосчастную свою судьбу этак-то более чем невзначай проживать всю свою жизнь на самой окраине просвещенной Европы.
  Ну а народ отголоски всех этих милых бесед частенько слышал и лясы совсем не точил, а все себе на ус мотал, а потому и пошел он след в след за сущей химерой, которой одно название, да и то крайне неприличное, а потому номинально оно здесь указываться вовсе-то нисколько не будет.
  Если же высказаться обо всем этом несколько более обобщенно, то ведь, тех чрезвычайно наивных и темных людей попросту разом загнали, поманив их кусочком сыра в одну на всех гигантскую мышеловку размерами со всю ту необъятно широкую шестую часть суши.
  Законы, по которым отныне потекла вся теперешняя людская жизнь, несомненно, стали более чем во всем неизменными законами подполья в самом прямом смысле этого слова.
  То есть люди обратились в вечно дрожащих мышей, а даже если кто-то из них по чистому недоразумению или наивному незнанию нисколько не дрожал, то от ответственности за нечаянно брошенные слова это уж никого из них совершенно тогда не спасало.
  
  424
  Ну, а те новоявленные правители, что всей своей озверело фанатично осатанелой толпой, разом повылезли из всех наиболее темных углов общественного здания никаких других норм попросту и не знали, да и знать никак не желали.
  Они уж тот свой сугубо подпольный мир, исключительно яростно и бескомпромиссно разом так вынесли куда-либо далеко наружу, а посему, кто не из моей пещеры - тот вообще не мой человек.
  Ну, а поскольку все это именно так, а никак не иначе, то с ним, далее можно было вообще нисколько-то вовсе и не церемониться.
  С ним вот тогда было вполне дозволительно столь бесчеловечно фривольное обращение, каковое и в голову бы не могло прийти воинам того самого небезызвестного жестокосердного монгола Батыя, который при всей своей лютости и свирепости все-таки был человеком, а не машиной с пламенным мотором в широкой груди.
  
  425
  А ведь те ярые фанатики до самых зубов, бездумно вооруженные сколь безмерно отягощающей их низменные души верой в некие светлые дни грядущего еще уж явно могли бы свести на нет большую часть населения своей страны.
  И этакий исключительно бесславный сценарий, безусловно, мог бы еще более чем полноценно сжиться с реальной действительностью во всей той незыблемо и промозгло революционной бытности, что и впрямь была насквозь до конца пропитана пронизывающе светлыми идеалами нигде и никогда нисколько не существующей трафаретно восторженной жизни.
  ДЛЯ ЧЕГО-ЛИБО ПОДОБНОГО БЫЛО ВПОЛНЕ ПРЕДОСТАТОЧНО И ТОГО чтобы ревностно служащими своей идее большевиками руководил некий явно так иной, куда только более сладкоречивый вождь, не тот злосчастный прибившийся к политике уголовник Коба, а некто столь прекрасно знакомый со всеми сокровищами мировой литературы, каковым был, к примеру, тот же Пол Пот.
  
  Таковым как он великим вершителям общих судеб вовсе нет абсолютно никакого дела до страданий их-то во всем отныне полностью оболваненного и обезличенного народа, ими попросту обезвоживающе руководит 'благая идея', запросто так бесподобно окрыляя их незримым призраком грядущего светлого бытия.
  Ради нее, они были готовы сдвинуть хоть целые горы, совершенно не пожалев для сей 'благой цели' никаких гор до чего и впрямь столь действительно хрупких человеческих костей.
  Вот как обо всем этом свидетельствует Деникин в его 'Очерках русской смуты'.
  'Впрочем, возможность продления войны при худших условиях в материальном отношении, с наибольшей очевидностью доказало впоследствии советское правительство, в течение более чем трех лет питающее войну в большой мере запасами, оставшимися от 1917 года, частью же обломками русской промышленности; но, конечно, путем такого чудовищного сжатия потребительского рынка, которое возвращает нас к первобытным формам человеческого бытия'.
  
  426
  А это между тем и было тем самым наиболее главным в том совершенно уж исключительно мнимом, безудержном устремлении куда-либо далеко вперед!
  Прекрасные идеи, что были вполне реально осуществимы, да вот, однако только ведь в том немыслимо отдаленном грядущем, попросту оказались в руках изуверов во многом превзошедших своих учителей инквизиторов, все-таки хоть как-то придерживающихся в своих деяниях, пусть и самой убогой в мире, а между тем и вправду более чем естественной логики.
  
  Причем пьяное и дебошное уничижение трудящихся масс (посредством крайне надуманного их возвышения) явилось, по сути, самым наглядным свидетельством нравственной близорукости интеллигенции, попросту прозевавшей опасный поворот в истории всего человеческого рода.
  Буквально никем из тех, кто и вправду должен был всецело являть собой саму совесть нации, нисколько не было предпринято совершенно так ни единой, действительно самостоятельной попытки, выхватить руль управления государством у тех беспринципных интриганов, что к нему столь беспристрастно и бессовестно притулились в довольно короткий период абсолютного безвластия.
  Преследуя одни лишь свои сугубо личные цели, эти монстры общественно бесполезной идеологии отравили мозг своего народа вящей подозрительностью и скотскими интригами столь неизменно свойственными буквально-то всякому царскому двору периода абсолютизма.
  
  427
  Начали большевики, естественно, что с самых низов, поскольку те были наиболее беззащитными и бесправными представителями прежнего общества.
  И вот пока извечно безграмотных крестьян сколь бездумно и безотлагательно возвращали ко временам до чего еще издревле бескомпромиссного крепостничества при помощи безумно беспощадных буквально-таки бесчеловечных мер, в этом-то и был столь и впрямь неизменно заложен тот самый глубокий государственный прагматизм, присущий 'мудрой' партии рабочих и крестьян, ведущей народы всего мира к их грядущему 'светлому' будущему.
  Ну а как только сатанинская сталинская власть, вконец усмирив крестьян и рабочих, взялась за во всем неизменно лояльную к ней интеллигенцию, вот тут так сразу и выяснилось, что это 1937 год - ужасное и трагичное время немыслимо массовых, беспричинных репрессий
  
  Правда, как и понятно, сосредоточить все свои усилия на зарвавшихся палачах и интеллигенции доблестной большевистской братии было совсем никак не с руки, а потому она и хватала в еще больших количествах всякую мелкую городскую рыбешку, да только, то был один отвлекающий маневр для самого беспрепятственного отлова, куда более крупной добычи.
  Можно подумать, что простые сельчане вовсе не люди, а потому, когда их целыми миллионами бросали зимой в сибирской тайге, без пищи и теплой одежды, это уж значится было, гораздо гуманнее фашистских газовых камер?
  
  428
  Однако российской интеллигенции все эти важные вехи исторического процесса были довольно здраво и взвешенно некогда четко и ясно разъяснены, и оказалась она до чего на редкость понятливой в силу сколь, несомненно, великой своей восторженности, а также и всего своего весьма наивного характера...
  Вот как вполне, в принципе, доходчиво описывает все свои чувства интеллигентная барышня Евгения Гинзбург в ее романе 'Крутой маршрут'.
  'Хоть я и чувствовала смутно, еще не зная этого точно, что вдохновителем всего происходящего в нашей партии кошмара является именно Сталин, но заявить о несогласии с линией я не могла. Это было бы ложью.
  Ведь я так горячо и искренно поддерживала и индустриализацию страны, и коллективизацию сельского хозяйства. А это и была ведь основа линии'.
  
  429
  Ну а автора этих строк посадили бы еще в 1932 или 1933, разумеется, что только на три-четыре года, ну а затем явно переоформили бы его дело в свете новых столь далеко отныне ногами вперед продвинутых стандартов на целый четвертак или вообще в том 1937 как пить дать к стенке его бы поставили.
  И уж ясное дело - за что: именно за те почти, что подчас бесконтрольные и интуитивные высказывания в духе абсолютно отныне неприемлемой правды в стране, где на долгий век воцарились темень и ложь марксистского мракобесья.
  Ну, а возникновение неисправимо зловеще языческого режима, способного на действия, попросту так никак не имеющие ровным счетом, ничего общего со всяким человеческим обликом, была обусловлена полнейшим отсутствием всяческих тормозов у 'российской государственной машины', что, в конечном итоге, и привело ее к самому ужасающему падению в сущую кровавую бездну.
  
  В государстве, созданным Гитлером, власть никак не смогла бы себе дозволить столь непомерно явного нарушения всех человеческих прав.
  Тем более что речь шла вовсе не об отдельных гражданах посмевших вышагивать совсем так не в ногу со всеми.
  Нет, тут нужно бы говорить буквально о каждом кто попросту даже и случайно споткнулся на более чем с виду верном пути.
  Режим Гитлера, был в точности также как, и режим Сталина всецело всесильно направлен на физическое уничтожение своих злейших врагов.
  Но в основном одних лишь явных недругов, или же максимум ставших ему помехой и обузой - старых на добрую половину совершенно непредсказуемых друзей.
  
  430
  Сталин, действовал во всем иначе, и главной его заботой было создание именно таких условий, дабы враги его боялись бы лишний раз воздух из легких выдохнуть, а уж набрать его полной грудью мог разве что он один - Хозяин ВСЕГО И ВСЯ и никто ведь иной кроме него.
  Подобная атмосфера весьма во всем поспособствовала грубому и обиходному, словно крестьянские лапти, повсеместному уничтожению духовности, стиранию в труху до чего многих аспектов людской совести.
  Ну, а потому и довелось ей еще послужить явной первопричиной разложения общества на самые отдельные элементы, навроде возрождения каст или племен, как это некогда было во времена египетских фараонов или еще ранее в эпоху неолита.
  
  И было все это так, а никак не иначе исключительно потому, что сталинский режим неизменно делал ставку, на моральное уничижение всех тех, кого так или иначе вовсе не могло коснуться всякое то уничтожение физическое.
  На его пути прочным монолитом зудящей общенациональной совести могла бы стать одна лишь та истинные думы беспокойно думающая, а не только-то свой 'интеллектуальный хлеб в своем укромном уголке скромно уж беспрестанно жующая' праздная интеллигенция.
  Именно она и могла вступиться за свой подчас осатанело лютый народ, если бы, конечно, ей действительно было дано обладать обостренным чувством внутренней сопричастности ко всему в этом мире ежечасно происходящему, а еще и надлежало ей вполне осознавать, что в отдельно взятой стране поистине творится чего-либо невообразимо неладное.
  
  431
  Некоторое (то и дело, проблескивающее сквозь серую прозу жизни) самое безусловное наличие истинные думы думающей духовной элиты время от времени вынуждало вождя, переминаясь с ноги на ногу выдавать народу очередную жертву.
  Того самого из вертких и юрких подручных своих, кому и впрямь пришла пора действительно стать тем еще ярким символом самого незамедлительного размежевания со всем, тем повсеместно и вездесуще творящимся во всей же стране более чем совершенно очевидным и бесславным беззаконием.
  Ну а затем он весело и до чего делово прошерстил и всю ту восторженную интеллигенцию напополам с палачами, и это уж, собственно, и называется 'самым ужасным пиком сталинских репрессий'.
  
  Ну а за долгих 20 лет до этого, неужели нельзя было хотя как-то еще попытаться найти в себе силы, дабы всею массою общественно проявленного разума действительно уж вырваться из тенет тупой и безразличной бездеятельной покорности?
  И пусть мощный рупор громогласной большевистской агитации был тогда попросту всемогущ и всесилен, а все же бороться надо было именно сообща, а не всем и каждому, идя ведь разве что до чего строго так по своей сугубо индивидуальной стезе...
  Да и вообще сны Веры Павловны были явно кое-кому, куда только значительно милее, нежели чем самая беспардонно наглая явь.
  
  432
  Чернышевский, жил в эпоху, когда российскую интеллигенцию буквально неистово распирало всяческой по большой части исключительно пустопорожней словесной воинственностью, ведущей прямиком к бессмысленному и бесшабашному бунту простого народа.
  Однако в своем конечном итоге, подобные общественные настроения вполне еще могли действительно дать свои довольно-таки положительные плоды.
  Причем, настоящие, а не липовые до девятого знака после запятой.
  Бунт, коли он полностью безыдейный, разве что лишь за права и все - есть самое непременное желание облегчить тяжкую участь народа, а не перекроить всю существующую действительность, дабы она в единый миг стала во всем так сродни чьим-либо сколь до отчаяния ярким о ней сновидениям.
  Ну, а после всего того, абсолютно никем нисколько непрошенного, беспроглядно несветлого осуществления всех тех 'благих перемен' уж может то еще статься, что весь этот мир затем разом предстанет в виде одного дьявольского кошмара, причем и впрямь во сне и наяву!
  
  433
  И надо бы сколь многозначительно и вполне ответственно заметить, что все те бесподобно прекрасные архитектурные ансамбли советской эпохи могли бы оказаться, буквально-то в одночасье до самого основания разом разрушены, перейди та вовсе нисколько небезызвестная холодная война в ее и по сей же день столь полноправно возможную адски горячую стадию.
  И нечто подобное и вправду могло бы еще случиться как раз-таки в результате столь необычайно беспрецедентного во всей истории человечества ядерного конфликта между СССР и США в том самом злосчастном октябре 1962 года.
  То ведь была бы еще одна дьявольская революция в ее истово всеобъемлющем аспекте, причем в самом что ни на есть общемировом ее гибельном масштабе.
  Ну, а не будь того ужасного проклятия на челе России в виде 'красноокого беса большевизма', и вот тогда вполне оно могло бы явно статься, что наш современник, русский человек, пусть и родившийся в сырой и дымной уральской избе, сколь непременно ступил бы ногой первооткрывателя на доселе девственную поверхность Марса.
  Причем вовсе не так, как американцы, разве что уж создавшие грандиозный спектакль со своей будто бы и впрямь состоявшейся высадкой на Луну.
  Гамма излучение нашлось бы еще, чем действительно более чем полноценно полностью нейтрализовать.
  А ведь на тех фото не только, что звезд совсем не было, но даже и изображение Земли было несколько меньшим, чем оно оказалось затем в самой так настоящей и истинной действительности.
  Россия никогда не стала бы изображать достижения для того, чтобы пожинать затем плоды мнимой славы.
  Но она вполне могла бы добиться реальных успехов, если бы, конечно, ей бы в этом нисколько никак вовсе вот не помешали.
  Ну, а так все силы ушли на одни лишь совершенно бессмысленные внутренние войны, что запросто (в прошлом) могли бы еще перерасти в общемировой кризис всей жизни на этой, пока довольно вот весьма благодатной земле.
  
  434
  И, кстати, надо бы сразу столь и впрямь до чего нелицеприятно заметить, что без европейских светлых мыслей на русской почве еще непременно, в конце концов, расцвели бы цветы самой доподлинно чистой, да и экономически благостно плодовитой демократии.
  Однако ведь всего этого действительно добиться безо всякого насилия и пролития людской крови было бы попросту вовсе-то и невозможно.
  Однако и близко никак не могла послужить всему тому первоосновой, та самая безумно доблестная сверхидея всеобщего равенства и братства после уничтожения всех же тех вплоть до последнего карикатурно вычурных негодяев и лжецов.
  
  И это сколь, несомненно, было именно так, поскольку одной из самых первостепенных причин отмены крепостничества, собственно говоря, и стали те до чего бесконечные, а главное, что и совсем вот нисколько непредсказуемые крестьянские бунты.
  И сколь действительно многого можно было добиться, на самой ведь, что ни на есть обыденной практике, да и в более чем исключительно всецело цивилизованном виде при помощи одних лишь тех никак непрекращающихся акций протеста и неиствующего духа многотысячных демонстраций.
  И разве была в том хоть какая-то настоящая и действительная общепролетарская надобность... в той несусветно люто уничтожающей все человеческое кровавой бойне, и впрямь засасывающей народ в пучину самого безотрадного беззакония и торжества одного лишь тупого и отныне во всем безгранично правого физического насилия.
  Ну а еще и сущего измывательства над всяким здравым смыслом, а также и самой обыденной благою учтивостью.
  
  435
  А что уж вообще так или иначе касаемо всего того индивидуального террора, то он какой-либо стоящей общественной пользы, принести совершенно ведь явно нисколько не мог.
  Зато сколь однозначно во всем он разве что еще узаконивал методы, что и принес с собой новый 'пролетарско-царский' режим.
  Причем, само его некогда еще затем беспринципно крамольное последующее возникновение, было вполне заранее обусловлено весьма искусно и искусственно привитым на русской почве европейским либерализмом.
  И это, собственно, там, где ему и в помине было не место из-за вящей азиатской сущности российского государства, как и самого подавляющего большинства всех его граждан.
  
  Человек и закон, в общеевропейском понимании действительно столь благополучно увязаны промеж собой посредством книг.
  Однако в России этакого никогда еще не бывало да и, пожалуй, что на ее земле ничего подобного и близко в самое ближайшее время совершенно уж вовсе нисколько, не будет.
  А потому и не надо бы столь обильно распускать всяческие розовые слюни по поводу прекрасных и благих идей всеобъемлющего гуманизма.
  Раз, они между тем попросту нисколько и близко не смогут явно так оказаться столь и впрямь доподлинно так истинно грядущей панацеей вполне окончательного исцеления всех тех многовековых общественных недугов.
  И разве можно в том сомневаться, что уж, будучи до чего назойливо предложены всякому тому еще изначально варварскому общественному организму, огненно восторженные идеалы разве что лишь послужат более чем предметной первопричиной для весьма существенной последующей его деградации.
  И кстати, все те ужасные гримасы судьбы, как в жизни отдельного человека, да так и в бытии всего какого-либо государства в целом никак невозможно будет распознать, посредством какой-либо художественной литературы, поскольку им еще изначально была предначертана вовсе иная судьба теми самыми едва ли, что ее столь, этак, несомненно, блаженными авторами.
  
  436
  Книга никак не сможет столь ведь ответственно послужить постулатом морали в действиях человека в его обыденном, а потому и впрямь-то реально уж обывательском существовании.
  Она может оказаться одним лишь явным подспорьем, но совсем не учителем, раз тем кем-либо прекрасным слогом написанным строкам, была и впрямь предначертана та еще во всем бессмертная судьба, но при этом никак не могло быть им свойственно, создавать вокруг себя совершенно иную, куда более величественную вездесуще немыслимо ярко просветленную действительность...
  
  Да и вообще, книги писались совсем не затем, дабы заранее создать все те до чего насущные предпосылки, к тому, дабы кому-либо довелось разом уж до чего наглядно предоставить вполне определенные, исчерпывающие ответы на все этические вопросы каждодневного бытия.
  Причем это так в том числе и из-за великой множественности вариаций одних и тех возможных событий.
  
  Автор, попросту нисколько не сможет на самом-то себе вполне полноценно изведать, а затем и подать на блюдечке всю уж специфику каждой конкретной зачастую в чем-либо непременно полностью от всего остального во всем до конца обособленной крайне уж обывательски житейской ситуации.
  Кроме того, жизни неизменно свойственно весьма и во всем сколь так существенно изменяться, и то, что ранее попросту вообще не существовало, сегодня вполне однозначно становится самой обыденной частью поистине повседневно существующего общественного быта.
  
  437
  В принципе, хорошими книгами, любой человек еще действительно сможет воспользоваться - только вот в качестве базовой теории морали, ну а все конкретные вещи ему следует в себя вбирать разве что лишь из самой жизни, как таковой.
  Поскольку сама как она есть житейская сущность существования, куда явно исключительно многообразнее и сложнее, чем это может быть отображено в каких-либо литературных произведениях.
  Вот он весьма наглядный тому пример: человек предал свою родину, находясь в лагере для военнопленных, стал на службу к немцам.
  Вроде бы речь тут идет о самом распоследнем негодяе, да и предателе всего своего народа.
  Но это ведь вовсе не так!
  
  Русский крестьянин, у которого 'свои' уничтожили всех его родных и близких, встретил, в лагере военнопленных комиссара, который, некогда до чего только нахраписто изрыгая при этом самую черную брань, раскулачивал его семью.
  Вся кровь вскипела в нем, и если бы он не сдал его немцам, то уж запятнал бы он себя самым явным предательством своих близких, за мученическую и безвинную кончину, которых он так и не отомстил.
  А, сдав его, оставаться все тем же бесправным пленным это ведь верная смерть от рук своих бывших товарищей.
  
  438
  Автор вычитал эту историю в книге подполковника советской армии, которого освободили только в 1958 году, и вышла она, кстати, в городе Тель-Авиве.
  В подобном случае человека осуждать совершенно так нисколько вовсе нельзя!
  Это за всякое мелкое или даже довольно большое зло, если все живы и здоровы, мстить уж нисколько явно так не обязательно.
  Ну а когда человек остался круглым сиротой и тот, кто был во всем этом виноват, действовал вполне взвешенно и осознано...
  То вот именно тогда все это и будет совсем ведь по-иному, собственно, уж более чем и впрямь-таки ужасающе выглядеть.
  
  439
  Во всех иных ситуациях всенепременно следовало бы все еще до чего весьма и весьма хорошенько обдумать, а вовсе-то не следовать драматическим героям книг, а в особенности тому чрезмерно ревнивому мавру - шекспировскому Отелло.
  Так что, говоря о неких общих вещах, а не о чем-либо самом ведь конкретном, фактическом уж всегда необходимо, пусть и скрепя сердце, явно признать, что в этой жизни бывает множество, как смягчающих, да и весьма ведь всецело отягощающих чью-либо вину, несомненно, существенных обстоятельств.
  И книги никак не способны распутать все тенета хитросплетений этакой нашей действительно новой, урбанистической жизни.
  
  440
  Да в них запросто уж можно обнаружить глубоко посеянные в почву реальности семена вполне ведь естественного житейского здравого смысла, да только в основном в одном лишь виде столь однозначных более чем разумных объяснений существующих явлений, а не их глубочайший и самый конкретный прагматический анализ.
  Вот он тому пример из рассказа Чехова 'Дома'.
  'Уж таков, вероятно, закон общежития: чем непонятнее зло, тем ожесточеннее и грубее борются с ним'.
  
  Понятно тут лишь одно следствие, ну а причина совершенно не разъяснена!
  А между тем, у автора есть вполне готовый ответ на данный вопрос.
  Дело тут именно в том, что общество все еще, в точности то же самое стадо, и оно попросту безоглядно инстинктивно боится тех-то самых нежданных и негаданных перемен, что сколь запросто могут его привести ко всеобщей последующей погибели.
  
  441
  Безусловно, в книгах отображаются абсолютно все проявления человека и талант писателя это не только благо, но и явная опасность в том самом пиковом случае, коли он балуется довольно плоскими мыслишками о некоем авральном и глобальном переустройстве всего того, так или иначе, неизменно из века в век существующего бытия.
  Причем, самым принципиальным образом все это, собственно, уж касается и всех тех других деятелей искусства.
  
  А если и вправду всерьез заговорить о самой основной и исключительно конкретной задаче самой ведь эпохой, так или иначе поставленной пред художественной литературой, так это, прежде всего, умение развивать мышление, воображение и здравый смысл в чисто теоретической области морали и совести.
  Учить же добру в самом практическом смысле способны одни лишь живые люди, да и то буквально все их усилия вполне еще может подтачивать вся та чьего-либо ребенка и впрямь подчас истово манящая и пленяющая уголовная романтика.
  
  442
  Ну а книги действительно могут несколько расширить внутренний мир человека, однако при этом они довольно слабо затрагивают все его сокровенно внутренние душевные качества, безо всякого столь уж усердного и всестороннего влияния на его сознание, со стороны всех тех других весьма ведь уважаемых им людей.
  Мир, в котором живет человек, является самой той еще более чем самой так во всем естественной его средой, и именно она и обуславливает все его внешние проявления и поступки.
  Ну а способность книг столь явственно заставлять плохих людей столь еще старательно и тщательно подыскивать до чего значительные моральные оправдания всем своим подлостям и интригам, нисколько не уменьшит, а только лишь еще поболее увеличит количество зла в этом нашем и без того донельзя несовершенном мире.
  
  443
  И, кстати, сама по себе мысль о том, что книги способны сделать, кого-либо лучше это не более чем яркие фантазии людей и близко не сведущих, что их высокая духовность и возвышенное сознание плод неимоверно тяжких трудов их родителей, которые вложили в них всю свою душу, дабы они выросли весьма достойными людьми.
  
  И вот еще что: сколь неизменно ярко выраженное требование по отношению к тем другим людям, которые, столь этак во всем вероятно выросли в совершенно иных жизненных реалиях...
  А от них вовсе не просят...
  Нет, кое-кто столь явно до чего настойчиво пытается именно ведь воинственно изъять из чьего-либо довольно блеклого нутра, все значит более чем наглядные признаки тех самых высоких моральных качеств и, кстати, в точности той же воспаренной над всем миром попросту, что и впрямь несколько, пожалуй, чрезмерно пресыщенной возвышенным духом искусства духовности.
  Как будто все те душевные качества и вправду являются совершенно неотъемлемым атрибутом всякого того действительно достойного их человека...
  А на самом-то деле все это не более чем исключительно инстинктивное восприятие всего окружающего мира, как вполне ведь полностью естественного продолжения самих уж тех бесконечно и более чем донельзя так искренне и беспечно дорогих и любимых себя.
 Ваша оценка:
Популярное на LitNet.com Л.Джейн "Чертоги разума. Книга 1. Изгнанник "(Антиутопия) Д.Маш "Золушка и демон"(Любовное фэнтези) Д.Дэвлин, "Особенности содержания небожителей"(Уся (Wuxia)) Д.Сугралинов "Дисгардиум 2. Инициал Спящих"(ЛитРПГ) А.Чарская "В плену его демонов"(Боевое фэнтези) М.Атаманов "Искажающие Реальность-7"(ЛитРПГ) А.Завадская "Архи-Vr"(Киберпанк) Н.Любимка "Черный феникс. Академия Хилт"(Любовное фэнтези) К.Федоров "Имперское наследство. Забытый осколок"(Боевая фантастика) В.Свободина "Эра андроидов"(Научная фантастика)
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
Э.Бланк "Колечко для наследницы", Т.Пикулина, С.Пикулина "Семь миров.Импульс", С.Лысак "Наследник Барбароссы"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"