Привет, любитель фантастики. Ты опять пришел за моими историями? Ты прав, у меня их много. А что это у тебя в руках? Никак бутылочка двойного дисса? Знал ведь, что против такого аргумента старине Густаву не устоять! Что же, садись и слушай. Начиналось все примерно так...
Часть первая:
ИСКАТЕЛИ НЕСБЫТОЧНЫХ СНОВ
Когда из безумного буйства красок, из ниоткуда, из бесконечных джунглей, занимающих половину нашего захолустного мира, поднимаются сияющие смертоносностью очертаний штурмовики, сердце замирает от восторга. Разбрызгивая лучи заходящего солнца остро отточенными гранями хищно изогнутых клиновидных тел, они движутся с неотвратимой неизбежностью для будущей жертвы. Строй "Серебряных гарпий" проходит у нас над головой. Пирамида прогресса, увенчанная этими стальными монстрами, в сочетании с первозданностью лесов завораживает, и мне наплевать на ужас тех, с кем у них назначена встреча.
Их пилоты уверены и спокойны. Выжечь дотла сотню квадратных километров они могут быстрее, чем злостный курильщик управится с сигаретой. Их бомболюки наполнены болью. Они живут войной. Они прошли Алькуаэль, Гервура и Зиньбад. Они повергли в прах княжества, владыки которых, именовали себя Непобедимыми титанами вселенной. Они упиваются своей властью и безнаказанностью. И они имеют на это право - равных им здесь мало.
Я раздавил твердыми, не чувствующими огня, пальцами окурок, бросил его на землю, и впечатал в грунт сапогом. Затем поухватистей взялся за черенок лопаты и с остервенением продолжил ковырять тяжелую жилистую почву.
Когда пишешь от первого лица собственный портрет выглядит карикатурой. Но попробую. Высок, мускулист, лицо обожжено солнцем, голубые глаза прячу под нахмуренными бровями, а седую шевелюру под соломенной шляпой. Вместе с другими старателями я обосновался здесь полгода назад. Жажда отыскать неуловимый фетишь - цветной лёд - душу вселенной пригнала сюда . Искателями несбыточных снов называют таких как я все, кто не верит в байки о том, что где-то на белом свете есть живой камень, ни живой, ни мертвый, не понятно какой. В Гидроде его называют Священное дерево Инбабу, в Кон-Тики - Сухая слеза создателя, в Тауките - Зерно жизни, Душой вселенной прозывается он в Директории По. Рассказывают, что он исцеляет смертельные раны людей и машин. Превращается в любой элемент, меняет свойство материи и исполняет желания. Сказка? Призрак? Но откуда берутся безумцы утверждающие, что видели его. Сколько удивительных легенд и историй. Алхимики средневековья в поисках философского камня - наивные дети, по сравнению с армией колонистов и старателей пришедших на кольцо Туманных астероидов за Цветным льдом.
Световой день здесь длится всего шесть часов. А значит, следует торопиться. Вытираю струившийся по лицу пот рукавом холщовой рубахи и вновь принимаюсь за работу. У меня нет строительных роботов, как у других колонистов, нет буровой установки. У меня ничего нет, кроме длинноствольного дезинтегратора в кожаной кобуре и трех верных друзей, поверивших в сумасшедшую идею поймать птицу-удачу за цветной хвост. Один из этих "счастливчиков" сейчас мрачно копает тяжелую землю рядом со мной. Это - Трубкозуб. Бабник и большой любитель дорогой дури. Мало кто узнает в этом нескладном длинноруком парне бывшего пирата. Да и сам я уже давно не похожу на джентльмена удачи. Двое наших компаньонов с утра отправились в поселок, пополнить припасы. Макс, ухарь и балагур, и с ним Бармалей, старый вояка, неисправимый игрок, проигравший в карты собственное тело и теперь ютящийся в теле андроида, наполовину собранном из бюджетной силиконовой модели (голова, левая рука, ноги), а наполовину из боевого цельнометаллического робота (всё остальное). Они должны привезти кашу и консервы. Волованы с икрой в прошлом. Теперь мы мирные старатели, прилетевшие на оккупированные союзниками земли легендарной Директории По - государства воинственных, жестоких и непостижимых в своих воззрениях амазонок. Страна, где слово мужчина является ругательным. Так было, пока тьма союзных звездолетов не покрыла небеса над Директорией, показав аборигенам, что мужик всяко круче любой девчонки, даже, если у этой девчонки пятый номер за пазухой и железная мускулатура.
На опушку мягко спланировал серебристый планер. Мы с Трубкозубом синхронно бросили лопаты и направились к кораблю. Элипсообразный колпак с шипением откинулся, и на землю спрыгнули Макс и Бармалей.
Бармалей нёс два кожаных баула. Подойдя к нам он швырнул их на землю.
- Это вся жратва! Больше нет!
- Почему так мало?
Бармалей выругался в ответ слишком витиевато для робота, но вполне сносно, чтобы я его понял.
- Потому что нет предела человеческой жадности! Эти торговцы на базе решили драть с нас не три шкуры, а десять! Консервы подорожали в три раза, а таблетки для воды в четыре! А знаешь, во сколько нам обошлась канистра топлива?
Толкаю носком сапога один из баулов.
-Здесь же еды всего на неделю. Мы рассчитывали пробыть здесь хотя бы полтора месяца.
Макс грустно усмехнулся:
- Увы, Густав, твой план не сработал. Мы не нашли "душу вселенной" и потратили все наши сбережения.
Трубкозуб плюнул с досады.
- Уж лучше бы мы нанялись в команду к Железнобокому, чем месить грязь на этой вонючей планете! Мне больше по сердцу резать глотки, чем копать землю!
Что я могу сказать в ответ?
- Простите, парни, что втянул вас в это гиблое дело. Надеялся на чудо.
- А мы не виним тебя! - откликнулся Макс. - Правда, парни? Ведь это ты вытащил наши задницы из пекла! И уберег грязные шеи от пеньковой веревки! Такое не забывается! - С этими словами он лезет обниматься. Неожиданно остальные последовали его примеру.
Мы стоим крепко обнявшись. Четверо сентиментальных разбойников, единственные кто уцелел из команды головорезов Гастана"Кровавого".
Наконец я освободился из крепких лапищ приятелей.
- Раз у нас всего неделя, надо вкалывать, как проклятым! Не забудьте, что один крохотный кристалл цветного льда сделает нас миллионерами!
- А по мне, так лучше двигать отсюда! - буркнул Бармалей. - Мы с Максом слышали последние новости. В наших краях появились партизаны. Соседнюю факторию полностью вырезали! А она была не чета нашей! Даже силовой колпак имела! А если эти раскрашенные бабы и сюда заявятся? Здесь только мы, четверо, умеем стрелять! А остальные просто навозные жуки!
- А ещё союзники объявились! - сообщил Трубкозуб.
- Сейчас, только что над нами прошли Гарпии, - пояснил я.
- Ну, тогда спите спокойно... все! - Макс, подмигнул нам и, подняв заступ, вонзил его в почву.
* * *
База организованных колонистов располагалась в брошенном директорийками поселке. Здесь на опушке леса имелся залитый бетоном пятачок, на котором громоздились латанные-перелатанные звездолеты старателей, покрытые сажей и копотью грузовозы, вышедшие в тираж "Кресты" и "Пилигримы", каботажная мелочь всех мастей. К ним присоседился, едва Макс с Бармалеем отправились восвояси на наш участок, крепкозадый, похожий на трехэтажный бочонок, катер, раскрашенный широкими продольными черно-красными полосами.
Диспечерская "башня", помешавшаяся в остове неведомо когда и кем забытого здесь гиперсветовика, без силовой установки, с выржавевшими внутренностями, и великолепным обзором со смотровой площадки, лихим козырьком, нависающим над "портом", дала ему добро на посадку, едва вновь прибывший на запрос о цели визита сообщил - негоциация!
Две улицы поселка, с рядами ветхих домов, полуразвалившихся хижин и строений похуже сходились на перекрестке, где имелись кабак, почта, несколько лавок и стояли ангары со складами местной администрации. Сама администрация - совет колонистов облюбовала брошенный лесбийским сообществом храм, похожий на пагоду. Отсюда до "космодрома" не более километра. Верховодил здесь всем монах-растрига из ордена звездных братьев-скитальцев, сухопарый кряжистый старик, в нелепой голубой рясе с копюшоном, к которому по неизвестной причине все обращались "полковник".
Едва из-под дюз прибывшего катера разлетелась окалина, добродушный детина "секретарь" местного самоуправления доложил:
- Кажется, жратву привезли!
- Лишь бы не сбили цену, - отозвался полковник в рясе.
Когда посланные ими гонцы, пришли поинтересоваться, что за товар на катере, бочонок трансформировался в раскрывшийся цветок лотоса, из него вспучились боевые фермы с разнокалиберной смертью и дали залп. Оранжевый смерч тугой огненной спиралью плеснулся вокруг катера, поглотил гостей и ударной волной встряхнул близстоящие звездолеты, один не удержался на костылях и опрокинулся, а в сторону поселка, вылетев из середины вероломного пришельца, направился отряд амазонок - два десантных дисколёта с расчехленными забралами. Воительницы в них были живописны: гламурный камуфляж, перья, патронташи, кожанное белье, прикрывающее плоть испещренную татуировками. Они сосредоточены от сведенных бровей до пальцев впившихся в гашетки.
Они атаковали и обезоружили поселок с лихостью закаленных и умелых вояк. Едва при их появлении раздался вопль: "Самки!" сопротивление тотчас было сломлено и утонуло в чавкающих плевках беспощадных лучеметов. Цепь амазонок прошла по обугленным трупам и сомкнулась в кольцо возле пагоды.
* * *
"Святой отец" набожно перекрестился, снял с груди большой латунный крест и привычно вытянул из под рясы тяжелый армейский бластер. Широкий рукав сутаны задрался, обнажив татуировку на загорелом запястье "Сгорим в консервной банке 906". Так кололи ребята еще в прошлом веке, не забывая намагничивать тонер личной информацией. Кто? Что? Откуда родом?
Мгновенным движением большого пальца, он переключил колесико на одиночные импульсы и довольно оскалился. "Полковник" больше не походил на благочестивого монаха. Зачем он вступил в орден, и чем была его жизнь позже, вплоть до этой минуты неизвестно? Почему в нем проснулся лихой вояка, звездолетчик, прошедший не одну компанию? Просто он выбросил полковничьи погоны, схоронив единственного сына мечтавшего во всем походить на отца и погибшего в первом же бою. Парень пропал без вести в огненном вихре войны с Голанами.
Воительницы из клана Летучей мыши своей устрашающей боевой раскраской и подпиленными острыми зубами могли с легкостью сделать заикой любого мирного колониста. Но "полковник" видел и не такое. Дождавшись, когда первые амазонки подойдут к ступеням храма, он открыл по ним прицельный огонь.
Три мертвых обожженных тела задергались на сухих, потрескавшихся от времени камнях. Остальные бросились в рассыпную в поисках укрытий, залегли и стреляли в ответ.
Противник попался достойный. Несмотря на многолетний военный опыт, больше подстрелить никого не удалось. Наоборот, грудастые бестии сосредоточили на нем такой шквальный огонь, что полковник с монашеским смирением решил: жить ему осталось не долго.
Он еще попытался оттянуть свою безвременную кончину. И даже громко закричал на директорийском языке, что храм заминирован и всякий кто в него сунется превратится в молекулярную пыль. Пустое. Пожалуй, амазонки еще больше разъярились. Во всяком случае, огонь стал плотнее. Древние колонны и статуи неведанных богов разлетались вдребезги, в воздухе висела густая каменная пыль. Полковник пятился в глубину полутемного прямоугольного помещения, с грустью осознавая, что заряд оружия, как и его жизнь на исходе.
Ну, вот и все! Глухая стена за спиной. А впереди неясные тени преследователей. Монах опустился на колено, хищно поводя стволом бластера. Уж, одну чертовку, он заберет с собой в преисподнюю.
Он выстрелил, с радостью отметил, что попал, дернулся, уходя от ответного импульса и вдруг, покатился вниз, в пустоту.
Маленькая, освещенная призрачным голубым сиянием комната. Похоже, он случайно задел какой-то механизм и потайная дверь открылась. Полковник с удивлением разглядывал квадратный полированный постамент, черный глянцевый. А на нем крошечная золотая статуэтка. Судя по всему какая-то местная богиня. Она стоит, гордо подняв голову. Одна золотая ручка на бедре, а другая вытянута вперед, ладошкой вверх. И на этой ладошке блестит и переливается нечто. Переливается так, что больно глазам. И именно оно излучает этот удивительный мягкий голубой свет. Малюсенькая песчинка, вместившая в себя все тайны вселенной. Он сразу узнал ее, хотя видел впервые.
Монах осторожно взял пальцами сверкающую горошину и вдруг ощутил невиданное ранее блаженство. Рот растянулся в улыбке, а глаза защипало от безмерного всепоглощающего счастья.
В помещение крадучись вошли амазонки. Бластеры и лучеметы направлены ему в лицо. Почему ему не страшно? Почему они не стреляют?
Полковник засмеялся и бросил оружие на пол. К нему подошла старшая из амазонок. Указала на горошину и требовательно протянула руку. Монах отрицательно покачал головой, бесстыдно рассматривая ее голую грудь, испещренную загадочными татуировками. И вдруг весело сказал:
- Тебе уже под шестьдесят, тетка, а сиськи, как у молодой!
А потом он совершил невероятный кощунственный поступок, с театральной торжественностью сунул горошину в рот и проглотил! Амазонки издали вопль ужаса. Но и полковник ощутил, что чувство распирающего его блаженства мгновенно исчезло.
По спине пробежал неприятный холодок, когда лицо жрицы превратилось в безобразную рожу рассвирепевшей ведьмы. Мелькнули золотые изогнутые клыки, сквозь которые брызнула пенистая слюна, и полковник тяжело повалился на спину, оглушенный ударом рукоятки бластера.
Его бесчувственное тело подхватили под руки две мускулистые девицы и поволокли прочь из храма.
Полковник ненадолго пришел в себя, поднял окровавленное лицо к небу, заметил величаво проплывающие союзные штурмовики. Губы его тронула улыбка, и он вновь потерял сознание. В тот же миг бочкообразный корабль дикарок вспыхнул ярким пламенем, и волна оглушительного свиста и грохота накрыла поселок.
Часть вторая
ИСПОЛНЕНИЕ ЖЕЛАНИЙ
- Вы слышали?! - Трубкозуб оторвался от работы. - Как громыхнуло?!
- Это на базе! - нахмурился Бармалей. - Я говорил, пора уносить ноги!
Я достал дезинтегратор, а Макс фыркнул:
- У "Гарпий" панцирь из голанской стали, если повезёт, ты успеешь накарябать на нем "здесь был густав". Но это, конечно, если мы собираемся объявить войну империи UB.
Почему мы так любим воевать? Почему, бросив работу, мы сноровисто разбираем шлемы и оружие, спрятанные в палатке. Трубкозуб - два лучемета и тесак за пояс. Макс, рассовав в карманы разгрузочного жилета два боекомплекта, повесил на шею пулемет "Рихтер-Ольто"и взял в руки штурмовую винтовку "Саюра" - замечательная штука, это для тех, кто что-нибудь понимает в ближнем бою. Бармалей с карикатурным изяществом зацепил железной клешней пятиствольную базуку и теперь едва поднялся на ноги, своей лапищей он может колоть булыжники, а вот ножки ватные. Он стоит, отклонившись назад, опираясь на абордажную саблю. Ребята, двадцать восьмой век. Мне милее лучевой палаш, а дезинтератор я просто никогда ни на что не променяю.
Мы ещё ничего не решили, просто стояли, как четыре истукана посреди перепаханного участка, отвоеванного у дикой неуступчивой сельвы. Однако судьба уже всё решила за нас. Неожиданно раздался лопочущий звук портативных ранцев перемещения и через секунду перед нами предстали восемь амазонок и с ними еще двое, видимо пленники, у одного разбито лицо, одет в рваный балахон, другой долговязый бледный, бессмысленно причитающий. Да это же вся местная "знать". Полковник и секретарь. Картина. Девицы держатся за руки, это разумно, чтоб по лесу не разбросало. Но им еще предстоит сгруппироваться, нужна концентрация, не ломать же ноги. Тренированному спецу нужны секунды для выхода из ноль-перехода. Они были хорошо подготовлены, но за эти секунды я снес череп той, что держала полковника. Трубкозуб нанизал на луч директорийку, ухватившую за шиворот секретаря. Бармалей одним выстрелом разметал остальных на территории от преисподней до хорошей контузии, а Макс, Макс, кажется, азартно молотил мимо.
Теперь бежим вперёд. В рукопашную. Из этой драки Макс выходит с разбитым носом. Бармалею досталось ещё хуже. Удар ножом повредил что-то в гидравлике, из него сочится жидкая белесовато-зеленая "кровь". Он упал на колени. А Трубкозуб тем временем, оседлав молодуху охаживает её костлявыми кулачищами. Я тоже с трудом удерживаю ярость ядреной тетки, придавив ее коленом к земле, и если она сейчас не уймется, я сломаю ей руку.
* * *
Что было потом? Потом мы едва успели "познакомится", а за нами пришли "солнечные человечки", славная пехота императора UB. Три галактики за два месяца поставили на колени и всё не успокоятся. Дальше не так интересно, но если командир "Серебрянных гарпий" майор Сантамария Костелло закончив переговоры, дал нам час на раздумье, проведем его с пользой.
Трубкозуб уже переплел косички и сейчас полирует тряпочкой острие излучателя. Макс лечит Бармалея, штопая его нутро медной проволокой, получается неважно - на индикаторах состояния, выведенных на монитор, полный аут. Но он еще может ругаться с пятитонной красоткой у которой за спиной связаны руки, она сидит на полу, вывернув для обозрения могучие ляжки. Другая амазонка рядом с ней на корточках, росточком поменьше, но тоже связана, сидит напряженно, в глазах читаются ужас и ненависть. Рядом с ней лежит секретарь. С ним всё в порядке. Просто тоже аут.
Я впервые с утра могу спокойно закурить и слушаю рассказ полковника:
- Все просто ребята, эта штука того стоит, напрочь сносит мозги. Подумайте только, чудо, любое по твоему желанию. В чудо можно верить и не верить, а тут обладать, проси чего хочешь, любая мечта реальна. Этот Сантамария не дурак, он не за сисястыми партизанами охотится, за этим самым. И амазонки сюда вернулись за этим. И все мы здесь за этим. Слухи о том, что здесь есть Зерно жизни, оказались верными. Никто только не знал где.
- Зато теперь все знают, что ты его слопал, - не выдерживает Макс.
- Ты бы чего попросил? - спрашиваю полковника. - Любое желание на выбор!
Молчание. Пауза. Я успеваю докурить до фильтра и зажечь новую сигарету. Ловлю взгляд Трубкозуба, он вопросительно трогает кадык, я качаю головой в ответ, и он продолжает полировку.
Мы сидим забаррикадировавшись на самой верхотуре "диспечерской башни", после того как, поснимав с амазонок уцелевшие ранцы, оставили с носом солнечных человечков. Переместились сюда, но шансов у нас нет. "Козырек" башни единственное место, откуда можно вести огонь под прицелом. Сантамария требует отдать полковника живым и сдаться. Добровольно. Эти идиотские переговоры не из великодушия, не от уважения к нам, он знает легенду о том, что любое насилие, неискренность, проявление нечистых помыслов заставляют "цветной лед" терять свою силу. Говорят, что в секретных лабораториях союзников с ним работают, через посредников, берут детишек попроще, наврут им с три короба, про что такое хорошо и что такое плохо, и тихо подсказывают чего хотеть, о чем мечтать. Суки.
Полковнику тяжело дается откровение, наконец, он откашлялся, и только потом ответил на мой вопрос.
- Сына хотел бы вернуть с того света. Двадцать лет не виделись.
- А ты? - спрашиваю Макса.
Макс думает секунду.
- Да хотя бы на Гарпии прокатится... ну, Густав, ты же помнишь, на каком корыте ходили с "Кровавым"... а это вещь!
В этот момент стальная рука Бармалея резко поднялась и сложилась в кукиш.
- Я, кажется, разомкнул синхронизатор живых нейронов с цифрой, - охнул Макс.
А рука тем временем погрозила нам пальцем, сложилась в знак Виктори, а потом и в сжатый кулак.
- Отберите у него пистолет! - завизжала молодая амазонка. Заметьте, завизжала не на директорийском языке, а на идеальном BASянском диалекте.
Однако, от ее предложения придется отказаться. Весит этот "пистолет" пятьдесят шесть килограммов, рукопожатие металлической десницы - четыре тонны, да и поздно - пистолет уже зажат в лязгнувшей ладони. Палец на курке.
Мы кубарем катимся в стороны. Все, кроме Макса. Он рвет что-то из внутренностей Бармалея, после чего чудовищный манипулятор опускает базуку.
Шок!
Первым засмеялся Бармалей:
- Мечтать так, мечтать! Знали бы вы, братцы, как я устал от холодного космоса! Хочется умереть в обнимку с живой теплой бабой!
Мы смеемся все.
Трубкозуб громче всех. Махнув рукой, он проколол таки палец о иглу излучателя, охнул, сунул его в рот, сплюнул кровь и признался:
- А я бы с иглы слез!
Постанывая от хохота проявившийся секретарь объявляет, не открывая глаз:
- Жить... я хочу жить!
Разумная мысль, я соглашаюсь с ним мысленно и думаю, что, пожалуй, дам ему запасной бластер. Молодец! Хуже не будет. А сам я чего хочу. Не знаю? Я хочу спросить эту соплячку: "Откуда ты знаешь BASянский?" Но она уже успела превратиться в обиженную куклу, губы сложенные куриной гузкой дрожат:
- Хочу домой... мы из метрополии... волонтеры... мы за права... хочу к маме!
Она продолжает реветь, а её напарница неожиданно открывает глаза. Ни что в ней не напоминает о демонстрируемой до последнего момента предельной степени безучастности, она говорит быстро, говорит по директорийски. Из всего услышанного я понимаю только "Гутурос... ибато пони... инбабу". Остальное сплошь язык Святой Директории По.
Насколько я разумею, гутурос это друзья. Не знаю, с каких пор мы стали друзьями для этой раскрашенной ведьмы, которая еще десять минут назад готова была живьем сожрать наши кишки, но сейчас, похоже, она предлагает какой-то план.
- Эй, красотка! - обращаюсь к испуганной волонтерке. - Что говорит твоя подружка?
- Великая жрица Оэ говорит, что не хочет, чтобы "душа вселенной" попала в руки злых людей. Оккупанты не будут стрелять в человека, в чьем чреве хранится волшебный камень. Вы должны выйти и захватить вражеский звездолет. А она и человек с говорящей рукой будут вас прикрывать! А еще, Оэ говорит, что священный Инбабу помогает не тем, кто хочет, а тем, кто делает!
- Она сумасшедшая! - истерично расхохотался секретарь. - Солдаты прикончат нас, едва мы покинем крепость!
- Это не крепость, это мышеловка. - Рассудительно бормочет Бармалей. - Другого выхода нет, а что до меня, то я, не жилец. Бегать не могу. Зато могу стрелять. Эй, как тебя? Оэ! Ты боевая тетка! Мне нравится твой план! А еще мне нравятся твоя грудь! Давай, я развяжу тебе руки!
Похоже, жрица правильно поняла нашего железного друга. Она с готовностью повернулась к нему спиной. Бармалей щелкнул клешней и довольная амазонка принялась растирать занемевшие кисти. Потом она встала, потянулась как кошка и забрала у растерянного Макса "Рихтер-Ольто", а заодно и два патронташа.
- Мадам, не тяжеловат пулеметик? - Нервно хихикнул пилот.
- Я вижу, вы все решили, - поднялся полковник. - А раз так, нечего тянуть! Густав, найдется оружие для моего секретаря и волонтера суфражисток. Или эта девочка предпочитает остаться со своей жрицей?
Девочка не хотела оставаться. Получив от Трубкозуба лучемет, она вздохнула и сноровисто сунула его за пояс. Я, как обещал, протянул секретарю свой запасной бластер.
* * *
Майор Сантамария Костелло занервничал. Даже издалека я видел, как бегают его черные смоляные глазки. Чем ближе приближалась к нему наша процессия, тем больше, он напрягался. Когда до него осталось десять метров, майор не выдержал. Голос сорвался на визг:
- Стоять! Бросить оружие!
Солдатам передалась нервозность командира. Десятки стволов мелко подрагивали, следя за нами закопченными жерлами.
Мы остановились. Вот сейчас полковник скажет, что Кастелло и его вояки под прицелом тяжелых базук и во избежание ненужного кровопролития, потребует обеспечить нас транспортом. А что? По всему видать, Сантамария ценит свою шкуру, может и сработает.
Но только сказал наш "святой отец" вплотную подойдя к майору Костелло совсем другое.
- Лени, сынок! Это ты!
Голос его трагически вибрировал, он поднял вверх руки, хотел обнять, шагнул вперед!
- Стоять! - завизжал майор, пятясь от надвигающегося на него безумного старика. - Я сказал стоять!
- Лени! Двадцать лет я искал тебя! Милый мальчик! Дай, я обниму тебя!
- Стоять, сволочь!
Майор не выдерживает, когда полковник практически навис над ним. Он выстрелил. Его пистолет выплевывает сгусток пламени. Полковника швырнуло на нас.
Мы успеваем заметить, или это только мне показалось, как из его развороченной груди брызнули во все стороны тонкие голубые лучи. Они дробились маленькими разноцветными искорками, покрывали все вокруг мерцающей пылью и гасли. Надо ли говорить, что полковника с тех пор никто больше не видел.
Я выхватил дезинтегратор.
Вокруг вопли и грохот выстрелов. Солдаты падают, как сломанные куклы. Оставшиеся в живых остервенело садят в нас из всех стволов. А мы просто бежим, бежим к ближайшему штурмовику. Дорогу преграждает рванувшийся наперерез дисколет, пара автоматических пушек ищут мой лоб. Я не успею прочитать молитву, даже если её вспомню.
Однако этот дисколет вспучивается грибом рыжего пламени. Старина Бармалей достает его из базуки и продолжает обрабатывать "солнечных человечков". Рядом с ним на козырьке диспетчерской башни, прильнула к прицелу амазонка. Тяжелый пулемет изрыгает огонь и мне кажется, что жрица Оэ улыбается. Так и вижу ее подмигнувшую нам, оскалившую свои великолепные золотые клыки, когда весь огонь союзников сосредотачивается на диспечерской башне.
Грудь Бармалея дырявят смертоносные лучи. На мгновение, он исчезает за бруствером, но через секунду появляется вновь. Это Оэ, напрягаясь из всех сил, поднимает его железное тело. И Бармалей стреляет вновь. А когда огненный смерч накрывает обоих, я успеваю подумать, что, во всяком случае, одна мечта осуществилась. Бармалей умер в объятиях женщины.
А мы уже у цели. Корабль рядом. Под нами стонет земля, осколки сокрушают все вокруг. Огонь, убежавший из ада, хочет испепелить нас и утащить с собой. Никто никогда не перескажет вам этого фейерверка, потому что выжить в гиене невозможно. Почему получилось у нас, не знаю.
Никто из нас даже не был ранен. Макс "оседлал" "Гарпию", срезав крышку с панели управления и единым духом определивший уникальный стартовый код звездолета.
Люки задраены. На центральном посту штурмовика мягкий белый свет. Макс шаманит над клавиатурой пульта. И, наконец, старт. Нас опрокидывает на пол. Раскаленными иглами излучателя Трубкозуб, съезжая к стене, чертит на пластиковом полу неровные борозды. Секретарь и псевдо-амазонка здесь же. Вспыхивают контрольные и обзорные экраны. Мы в космосе. Звезды качают нас как в колыбели. Сейчас мы уйдем в подпространство.