Ещё каких-то несчастных полчасика, и - всё, с делами на целый месяц можно будет завязать. Пилот покосился на угрюмо молчащего клиента, стараясь не думать о ещё более неприятном грузе в багажном отделении его "птички". Какой смысл думать о таких смертоносных вещах, которые его совершенно не касаются? Намного полезнее для здоровья помечтать о свидании с таким симпатичным прямоугольником пластика, который давно заждался его на базе. И о небольшом кусочке картона с нацарапанным "Паркером" пин-кодом, уютно дремавшем в отделении его бумажника. А остальное не должно иметь для него ни малейшего значения.
Он даже не успел осознать, что всё перестало иметь для него значение, когда ослепительная вспышка беззвучно раскололась на миллионы сияющих молний, оглушительно взорвавшихся в его голове.
***
Лес колыхнулся, приняв прошившее облака багрово-рыжее веретено, сплюнул облачком гари и сажи, отозвался оглушительным грохотом, и сомкнулся вновь, немного поворчав отголосками взрыва.
Холодная тяжёлая мгла и оглушающий жаром гул.
Каждый глоток воздуха давался с трудом. Казалось, дышать приходится собственными кишками набитыми стеклом. Зверь приподнялся, опираясь на локти. Полоснул ножом по стропам, разъединившись с парашютом. Встал на ноги, придерживаясь за осклизлый пятнистый ствол, стараясь совладать с подступившей к горлу тошнотой и пульсирующим болью звоном в ушах.
Где-то догорал сбитый самолёт.
Где-то в болотном гное среди искорёженных и опалённых огнём стволов в предсмертной агонии хрипела и стонала нелепая механическая тварь.
Дни... недели... месяцы... Свежая зелень оплетёт здесь всё новыми побегами. Cкроет плесенью и трухой, тростниками и лианами. Развороченное взрывом и спалённое пламенем порождённое человеческим разумом творение рук человеческих из сверхпрочных сплавов со сверхнадёжной автоматикой бесследно исчезнет.
А он будет. Успев отбить локтем фонарь и махануть через борт, в тот самый миг, когда стальная махина дёрнулась, приняв в своё чрево неведомо кем выпущенную с земли шальную ракету.
Зверь глотнул из фляги и отшвырнул её в сторону.
Проверил обойму.
Передёрнул затвор.
Опять извлёк нож. Вынул пакет. Вспорол защитную плёнку.
Карта. Компас. ... Так. Он находится примерно ... тут ... База... База - примерно здесь. ... Связи нет. Трубка разрядилась. Самолёт был сбит. Груз пропал. Решат, и он подох. Ну-ну.
Стелившийся туман заблудился в перекрученных корнях высоченных деревьев, стреноженных верёвками лиан. В сплошной стене растительности темнели проломы. Тропы невидимых хозяев здешних мест. Звон и гул незаметно сменился враждебным молчанием первобытной стихии. Мира гниения, разрушения и зловония.
Пожалуй, вот эта тропа будет в правильном для него направлении.
Зачерпнув пригоршней жадно чмокнувшую жижу и обмазав лицо, шею и кисти рук, Зверь вышел на звериную тропу.
Листья... Труха... Тростник и хлюпающая под ногами топь. Липкое месиво, по колено в котором он брёл и брёл, задыхаясь от тошнотворного смрада.
Что-то трещало, попискивало, свиристело. Изредка доносился мерзкий вой или хохот, лишь усугубляя враждебное молчание первобытной стихии.
Жизнь и смерть. И здесь всё держало жизнь за глотку, чтобы убивать и быть убитым. Падаль жрала падаль. Одна зубастая протоплазма молотила челюстями другую.
Зверь не знал, сколько миль оставил за собой. Потеряв всякое представление о времени, он тупо переставлял ноги, когда увязая по колено, когда и проваливаясь по пояс в смердящую болотную жижу.
Сизая мгла. Чернота. В просвете крон иногда мелькало золотисто-розовое небо. Туман, сочащийся влагой. Обжигающие плети ливня. Стянутые воздушными корнями стволы, уходящие куда-то вверх. Сомкнувшиеся над ним их кроны. Верёвками провисшие лианы. Космы тростника. ... Оставалось только механически плестись к намеченной цели. Если не сбился с пути, не потерял направление...
Неожиданно он осознал, что лежит ничком среди густого спутанного тростника в бурой жидкой грязи, облепленный неприятно звенящими мухами. Назойливо звенело что-то и в голове. Копошилось червяками в куске пропастины. И сам он станет кучей вонючей тухлятины с бурлящими в нём жуками, тараканами, червяками.
Что-то продолжало настойчиво биться и царапаться в висках. Звенело, дребезжало, хныкало, умоляло, складываясь в причудливый мотив, заставляя двигаться в сторону источника звука Сначала ползти, потом приподняться, цепляясь из последних сил за стебли тростника, и опять брести вперёд и вперёд. Не чувствуя ничего, кроме этого странного причитания, вспарывающего мозги и выворачивающего кишки наизнанку.
Последнее, что он ещё успел услышать сквозь этот звон: "Стой! Не стреляй! Христофор, не стреляй!"
***
Хетер опять всхлипнула.
- Я боюсь! Я боюсь идти туда. Ты не представляешь, как я ненавижу этого подонка! Он, точно, без сознания?
- Валяется в палате бревно-бревном. Смирный, что котёнок. Так что успокойся и не реви. Держи салфетку. Без сознания он, скрученный и обмотанный проводами и катетерами. Словно разломанная механическая кукла. К тому же его напичкали по уши, чем только можно. Видишь, я же цела, весела и по-прежнему хороша собой.
- Ты же его совсем не знаешь, Габи! Тебе хорошо рассуждать. Хочешь, я тебе покажу, как этот ублюдок исполосовал мне бок. Тоже тогда полудохлым прикинулся. И тоже накачанный, чем только можно. А ты говоришь. Я не знаю за что, но он меня почему-то ненавидит! Не-на-ви-дит. - Она снова всхлипнула и высморкалась в предложенную Габи салфетку.
Лязгнула дверь, и в кабинет релаксации персонала заглянул Доусон собственной персоной.
- Ты ещё здесь? Тебе не кажется, что твоя смена началась десять минут назад?
- А нельзя, чтобы была обеспечена возможность работы в автоматизированной системе (оперативного врачебного контроля)? Чтобы все данные передавались на центральный (пост наблюдения)? Я его боюсь. Он меня сегодня опять изувечит! Ну, пожалуйста, умоляю, освободите меня он него! Я боюсь его...
- Прекращай свои концерты и марш на свой пост. Боится она. Деньги получать не боишься? Место потерять не страшно?
Хетер шмыгнула носом и поплелась в палату интенсивной терапии, размазывая слёзы на ходу. Проклиная тот день и час, когда она, выпускница Национального женского колледжа, согласилась на заманчивое предложение поработать в частном санатории в качестве медицинской сестры-сиделки. Платили здесь более, чем прилично. И работа ей нравилась. Но... мало того, что всё здесь происходящее было ограничено рамками строгой конфиденциальности, сами пациенты внушали ей отвращение. Пусть бы они были, скажем, не слишком законопослушны, скрывались от Интерпола, меняли внешность. Но среди них были и явные извращенцы, и патологические садисты, и психопаты от которых родственники желали избавиться без какой-либо публичной огласки. Или такие, каким был этот упырь. Зверюга окаянная! Почему она оказалась такой дурой, что умудрилась тогда вляпаться в эту грязь и лишить себя возможности порвать с этим проклятым Богом и людьми местом!
Хетер осторожненько заглянула в палату.
Обошлось.
Она подошла к стойке с разнообразными мониторами и датчиками. Высокоточная техника слегка гудела. Кажется, Зверь в полном отрубе. Может, вздумалось ему помереть из гуманных соображений, а?
Полусон-полузабытьё. За что он так её ненавидит? Не мог остаться своих джунглях! Почему только такие подонки выживают? Зачем так цепляются за свою никчёмную жизнь, сея вокруг лишь одни страдания. Кровь. Смерть... Как он посмел выжить, когда умерли её, Хетер, родители? Такие достойные набожные люди. А этот ублюдок, лежит себе как в колыбельке в великолепной трёхсекционной кровати в собственное удовольствие, получает всё самое лучшее. И только и думает, как ему кого покрошить ножиком! Да у неё до сих пор ещё сохранялись шрамы, когда он равнодушно-методично искромсал её осколком контейнера для жидкости от аспиратора.
Она автоматически двигала руками, переключая тумблеры, нажимая на клавиши, подключая и выключая дополнительные устройства. Боясь отвести глаза от своего ненавидимого пациента. Что там с биспектральным индексом? Вот бы монитором прямо по сенсору врезать. Чтобы, не приближаясь к нему, проверить отсутствие присутствия любой мышечно-рефлекторной деятельности.
А тот пока действительно сохранял полнейшую неподвижность и, кажется, даже не дышал. Неподвижен. Надо же. Ни один мускул на лице не дрогнет. Неинвазивное давление... пульс... температура... частота сердечных сокращений... Что там на кардиомониторе? Волновая кривая плетизмографии, пульсоксиметрическая кривая. Его бы самого так искривить, изогнуть и расплющить!
Хетер в который раз уставилась на Зверя. Не похоже, чтобы находился в бессознательном состоянии. Заказываем отображение волновых кривых, их цифровых значений... Отображение показателя сердечного выброса ... Отображение волновой кривой капнографии и ее цифровое значение...
Отправить в архив, на центральную станцию. Нужно подключаться к внешнему принтеру? Или обойтись встроенным? Указаний особых нет, верно?
Господи Боже! Самое страшное. Проконтролировать состояние всех манжет и катетеров. Жаль, что никак нельзя наполнить контейнер с жировой эмульсией серной кислотой или вместо кристаллических аминокислот взять и использовать цианистый калий. Тогда бы она с удовольствием посмотрела на него! На его предсмертные корчи... стояла бы рядом и любовалась, как его сводит судорогами и выворачивает наизнанку... сволочь такую. Что сейчас происходит в его извращённых мозгах?
Она приблизилась к "лежбищу" Зверя вплотную.
Увеличила угол наклона спинной секции ...
Уменьшила - тазобедренной...
Откинула слева боковое ограждение кровати ... Протянула руку, чтобы слегка ослабить давление эластичного манжета...
***
Неожиданно Зверь осознал, что какой-то неведомой силой его вышвырнуло из уютной тёплой темноты в холодный вибрирующий мир слепящего света и царапающей мозги боли.
Кто он? Что с ним?
Он лежал, сохраняя полную неподвижность, сражаясь с дурнотой и желанием вернуться обратно в тишину и покой. Пытаясь что-то увидеть через неплотно сомкнутые веки. Сознание постепенно возвращалось.
В слепящем свете наметились странные фиолетовые языки, синеющие по краям... Один из языков дрогнул, навис над ним, постепенно принимая облик некой пурпурно-фиолетовой... неестественно вытянутой фигуры человека...
Неожиданно окружающий мир потерял свою яркость. Пришло тошнотворное плоское бесцветие.
Камера? Вроде, нет...
Палата. Больничная. Механические штуки вокруг.
Ходит какая-то девка, распространяя запах пота. Тошнотворную кислятину страха. Страх? Что ей угрожает? А ему?
Память медленно возвращалась.
Он выходит на каких-то людей, там... тогда в лесу. Они кто? Откуда?
Тот назойливый звук? Звуки? Мелодия и слова...слова и мелодия.
И через сонную одурь в голове взорвалось безжалостной вспышкой ясное понимание ГДЕ и с КЕМ он ... слышал это. Надо же. Заставили, как выйти...
Случайно проговорилась? Или искали, что не прибыл. С грузом.
Это он сейчас выяснит.
Нужна его трубка. И он её получит. Надо ждать. Только ждать тот самый миг, когда сможет взять эту девку за глотку и заставит выблевать собственные сраные кишки.
Один звонок, и он будет знать. Всё.
Не пришибли сразу, и теперь не добьют. Он им нужен, и живым. Они ему - нет.
Намеченная жертва, неприятно дёргаясь, приближалась и приближалась к нему.
Подходит вплотную. Совсем близко.
Нависла над ним. Её рука рядом с его.
Есть!
***
Хетер услышала, как в тихой палате вдруг взвыла циркульная пила, и спустя мгновение до неё дошло, что визжит она сама, с той самой секунды, как ледяные пальцы левой руки Зверя сомкнулись у неё на запястье, словно петля стального троса. Она визжала, чувствуя, как у неё по ноге потекла предательская горячая струйка. Она визжала и не могла остановиться даже тогда, когда в распахнувшуюся дверь палаты ворвались санитары
И только когда с кровати до неё донеслось равнодушное: "пасть заткни", она поняла, что в палате воцарилась тишина, нарушаемое только гудением вентиляторов и биением её собственного сердца.
- Христофор. Успокойся. Всё хорошо. - Произнёс Говард Доусон, стараясь как-то проникнуться очередными "непредвиденными обстоятельствами" Что в этот раз преподнесёт им Зверь? Потребует опять вернуть свой "арсенал", который он для чего-то тащил с собой через сельву? Личный вертолёт до Пентагона? Что ему потребовалось в этот раз?
Кому хорошо?! Сволочь ты, подлая, хорошо ему! Вопило в голове Хетер, ничего не соображающей от ужаса и боли. Почему никто не хочет остановить Зверя? Один клик по панели управления, и он - в коме! Сделайте с ним что-нибудь! Сделайте хоть что-нибудь и спасите её, Хетер!
- Христофор, не дури. Надо что?
И с койки опять прозвучало, словно каркнула страдающая ларингитом ворона.
- Трубку... вернёшь ...
- Парень, кончай чудить. - Вмешался кто-то из санитаров. Здоровенный и мускулистый, словно пехотинец. - Нельзя тут курить. Какую ещё тебе здесь трубку?
- Мою. Говорить буду. - Не знающие жалости пальцы ещё сильнее стиснули и резко встряхнули запястье. Хетер хлестнуло по мозгам дикой болью, словно в голову вогнали раскалённую кочергу. Казалось, что треснула не лучевая кость, а изнутри взорвалась её черепная коробка. Ноги стали ватными, и она медленно опустилась на пол, на колени, в лужу собственной мочи. Всхлипывая и вздрагивая всем телом. - Иначе ... я... вырву ей... Быстро. Сюда.
Вот оно что. Зверю немедленно потребовался его мобильный телефон. Очень трогательно.
- Нет проблем, парень. Не дёргайся. Сейчас. Видишь, вон, побежал Мика за твоим телефоном. Успокойся. Сказал бы сразу, что позвонить хочешь. К чему такие концерты закатывать.
"Пехотинец" медленно двинулся к койке с внезапно ожившим пациентом, стараясь не привлекать излишнего внимания.
Зверь снова тряхнул рукой.
Осколок кости, пропоров кожу на предплечье Хетер, вышел наружу.
Она забилась, выгнулась и издала какой-то нечеловеческий вой.
- Назад. Вали назад...
- Вот он, видишь, у меня в руке твой телефон. Ух, какая красотка! Я подойду, и ты его возьмёшь. А её - отпускай. Отпускай, парень, слышишь, что тебе говорят? Вот твоя милашка долгожданная. Пришла к своему папочке. Кто только придумал Христофором-то тебя величать? Я могу подойти?... Видишь, никто ничего не делает. Вот твоё сокровище. Заряжено. Отлажено. Держи. А её - отпускай, отпускай её, парень. - Начал болтовню вернувшийся ... Мика.
- Заткнись. Мотай сюда, ты ... Трубку.
И, оттолкнув Хетер, брезгливо оттёр кровь со своих пальцев о простыню. Сжал мобильный телефон, в освободившейся руке и сразу нажал на какую-то из кнопок.
Глаза всех были прикованы к Зверю. Даже обессилившая от боли и ужаса Хетер, отползающая на карачках в сторону, не могла отвести от него глаз.
"Бииип"... "бииип"... "бииип"
И тут же вызов был сброшен. Неведомым абонентом. Это Зверя не остановило, он снова нажал на вызов.
"Бииип"... "бииип"... "бииип"
***
Тоже мне годовая контрольная по математике. За дегенератов считают.
Остаётся только аккуратно и вменяемо вписать результаты вычислений.
До чего вся эта тягомотина опаскудела. Лето бы поскорей. Нет ни на что ни сил, ни нервов.
О, Господи. Никак? в кармане... ожил? Ой, не могу!
Да. Точно! Тюкается.
Надо сбросить, а я не могу. А если он не сможет ещё раз? Не могу, не могу, не могу!
И он сбросил! Господи, умоляю Тебя. Сделай же, чтобы всё с ним было хорошо. Теперь можно! Говорить! Услышать! Я его слышать смогу!
Телефон ожил и подпрыгнул на ладони
Ой, дурно мне!
- Ты? Крис, это ты, да? Ну, скажи, солнышко моё, что это ты и ты жив. Ну, пожалуйста. Ты же жив, правда, правда, родной мой? Ты жив?
- Сказать-то дашь? Где...ты...? - Как жутко звучит. Как с того света.
Так. Пеленг. Карту подключила. Отслежу. Но что же с ним такое?
- Крис, что с тобой сделали? Ты жив? Ты точно нашёлся? Я... Я с ума без тебя сошла. Я сейчас в школе. Заперлась в туалете. Ты только не молчи, ты говори, только говори, пожалуйста! Скажи, что ты жив, хорошо? Крис, маленький мой, ты, правда, нашёлся, да? Почему ты молчишь? Тебе совсем плохо? Крис! Крис, ну что ты с собой опять выделал?
- Живой я... Вишь, какой тебе ... достался живучий ... - Вокруг него снова клубился туман. Серое... Бурое... вокруг и тьма впереди ... Впереди только чернота и холод...холод и звон в ушах. -В палате тут... Штуки твои ... жужжат, пищат ... дура шляется...
- Какие штуки? Ты как, вообще? Ты точно живой? Что с тобой? В палате удобно? - Он же не может быть в замкнутом пространстве. Как посмели в палату его замуровать? Вот, сволочи! ... И, кто такая ещё там шляется? Что ей надо?
- Сой...дёт... - Напряжение уходило, забирая с собой остатки сил последними толчками сердца. Не подохнуть бы сейчас. Надо же. Ждала. Нельзя ... её... пугать. Как ... что сказать? Не умеет он ...
- Крис, что с тобой? Тебе плохо? Я нужна? Только разреши, я... Я приеду. Только скажи, чтобы меня пустили! Я её в окно сразу выброшу!
***
Говард почувствовал, как кто-то из санитаров дёрнул его за рукав. Ясно. Чтобы обратить внимание на мигающие красным и жёлтым индикаторы тревоги. Слегка помедлив, подошёл к кровати их буйного пациента, по пути переключив тумблеры.
- Хватит, тебе, Христофор, достаточно. Отдай телефон. Ну, же. Не дури, нельзя тебе больше говорить.
Зверь мотнул головой и попытался удержать трубку, не чувствуя ни её, ни руки. Он уже не чувствовал ничего, кроме ледяной мокрой простыни, которой его старательно стягивали и ножа, которым ковырялись у него справа в боку. И уже у той самой границы между явью и вечной тьмой, он успел прежде, чем трубка выпала из его руки, прохрипеть:
- Пилюлькин ... Тут... запрещает...
***
Доусон успел на лету подхватить злополучную игрушку, и, не сдержав любопытство, поднёс к уху. Послушать загадочного абонента. Интересно же, кому такие живучие гады попадаются. Которые даже наябедничать под конец успевают! Руки ломать запрещают, помереть не разрешили, поганцу неблагодарному! Услышал. Дрожащий и заикающийся голосок какой-то девчонки. Это как понимать? Мобильник случайно попал в руки дочери босса?
- Дай ему в глаз, моё солнышко!
Что? Для этого нужно было брать заложницу? Чтобы какой-то бред нести и слушать?
Плюхнувшись на центральную секцию кровати Зверя и убедившись, что умница-техника сработала, и непосредственная угроза жизни этому телефонному маньяку миновала, Доусон деланно суровым голосом произнёс:
- И кому это Вы, юная и скандальная мисс, собираетесь дать в глаз?
В трубке хрюкнуло, всхлипнуло и ...
***
Почему у него телефон забрали? Как он позволил? Он не умер?
Или его связали, а телефон просто сунули под нос, чтобы говорил? Он потому и сказал, что живучий, чтобы так намекнуть, что его арестовали?
Нет! Неееет!!! Всё должно быть в порядке. Если бы что, мне дали бы знать? Или мои сами ничего не знают? Делать-то что? Взяли моду телефоны от людей отбирать! Нет такого закона, чтобы телефоны от людей отбирать и по палатам запирать с какими-то дурами вместе! Не в джунглях, небось. Ну, держись, сволочь пузатая. Я тебе сейчас мозги продую! Я тебя вычислю, гад, такой! С тобой ещё поговорят, как следует. И кому следует.
Стоп!
Вроде руки не трясутся. Говорить нормально могу.
- Что Вы себе позволяете за самоуправство? С кем имею честь сейчас беседовать?
В трубке хрюкнуло, всхлипнуло и ... Вместо дрожащего и всхлипывающего голоска зазвенело металлом:
- Что Вы себе позволяете за самоуправство? С кем имею честь сейчас беседовать?
Говард ухмыльнулся. Скорее всего его догадка относительно чьей-то там дочки находила своё подтверждение. Больно нахально держится. Ничего, папаша узнает - гонору поубавится.
- Допустим, я магистр в области медицины Говард Доусон. Допустим, главный лечащий врач пациента, с которым вы решили сейчас поболтать. Ты в курсе, что больничный режим нарушать категорически недопустимо? Никому. И мобильная связь в палате запрещается. Как и использование любой видео- и звукозаписывающей техники. Удовлетворена? От членовредительства постараетесь в дальнейшем воздерживаться, вы оба? И учесть на будущее, что ты обязана была представиться первой.
В мобильнике пробурчало на грани слышимости что-то похожее на "перетопчешься, нахал" и более уверенно и нагло, но, всё-таки с трудом сдерживаемыми слезами, раздалось:
- Что вы с ним там делаете? Кто вам позволил? А он, правда-правда жив?
- Безусловно. По крайней мере, в моей практике говорящие и буйствующие трупы до сих пор не встречались. Что делаем? Пытаемся жизнь спасти, между прочим. И имей ввиду, юная хулиганка, что твой драгоценный Христофор серьёзно искалечил медицинскую сестру. - Он взглянул на Зверя, такого тихого и безвредного сейчас, едва сдержавшись, чтобы не добавить: "И сам при этом чуть не окочурился"..
- Да быть такого не может! Вы наверно ошиблись. Или у него это случайно так вышло. - Получилось не очень связно. И несколько заискивающе. С чего бы это? Но она, кажется, опять попыталась взять себя в руки. - А она не согласится на мирное урегулирование проблемы? Я компенсирую ущерб. А вы никому про это не скажете, хорошо? Вдруг у него будут ... осложнения.
- У тебя денег таких нет, милая. Самой придётся тогда объясняться. Как-нибудь без сопливых обойдёмся. Ясно? Что касается его объективного физического состояния, в ближайшее время отчёт будет составлен по всем правилам и передан заинтересованным лицам. А не чёрт знает, каким недоноскам. Желаю здравствовать. - Мысленно добавив, в палате для буйнопомешанных, в смирительной рубашке и кляпом во рту. И получить хорошую дранку от своего паршивого папаши!
Но прежде, чем он успел отключиться, прозвучал самый дурацкий вопрос за всю историю его практики:
- А вы, хоть, догадались ему предложить поесть?
***
Отключился, паразит.
Крис, вроде, на "месте". Осталось только выяснить, где это место, кто этот нахал, который Доусон Говард. Дип точно сможет тогда связаться. Пусть как врач с врачом потрындят.
Но почему я не в силах встать. Даже приподняться!
Мне что, теперь так и жить на полу в обнимку с толчком. Спасатели вшивые!
Им не допереть, что если человек предупредил, что ему стало нехорошо, попросился выйти и не вернулся, то его надо пойти и поискать, пока коньки не отбросил.
Изверги бесчувственные! Идиоты. У меня сил нет даже мяукнуть!
И почему эта сволочь сразу отключилась, когда я про еду спросила? Точно, забыли покормить. А Крис постеснялся спросить про еду. Опять голодный сидит. Может, сейчас у них совесть проснётся. Сами не смогли догадаться.
Вокруг меня одни бесчувственные чурбаны собрались? Поносом маются, что надо в дверь так кошмарно барабанить?
А... Это у меня в висках барабанит. Дверь только за ручку дёрнули и ...
Они рядом тыркнулись. ЧТООО? Про меня, ваапче, забыли?
Чтоб вам всем маком какать всю оставшуюся жизнь!
Не... Одумались. Опять дёрнули за ручку. Стучат. Не терпится им. Мочой в голову шибануло.
- Занято.
Ой, как мне плохо. Аж, дышать темно и сыро.
- Джул, ты здесь? (уже на небесах вашей милостью, уроды) Джул, немедленно открой! (Я тут ради смеха заперлась, по-вашему? Слабо выбить дверь?) Джул, чем ты там занимаешься, ты жива? (Нет, это мой юный и красивый труп серенаду в очко поёт)
- Спасибо, уже десять лет назад скончалась. Вселилась в толчок. И это он моим голосом разговаривает. (Ой, меня сейчас вырвет. Какой кошмар. Позор-то какой! Скажут, что истеричка. Так из-за этой идиотской контрольной распсиховалась. Зато отбрехаться запросто смогу. Ну, психичка! Ну, мандраж! Скушали, да?- приятного аппетита, многоуважаемые сэры и засэры)
- Джул, если ты немедленно не откроешься, то мы вышибем дверь. (Жду - не дождусь!)
Снаружи приглушённо тявкнуло: "Ломайте!", послышался треск, дверь дрогнула и распахнулась.
- Что с тобой? Можешь встать? (Ага, я просто так прилегла на пол позагорать, кретины) Давай руку (а ножкой в ухо не желаете?). Давай скорее, давай, встаём. Вот так. Хорошо. (Воды предложили бы, так стало ещё лучше.)
- Спасибо вам, миссис Кларенс. Вы исключительно добры (Как свёкла, сваренная прошлым летом!).
- Джул, может нам сейчас вызвать скорую? Или ты сможешь дойти до медпункта. Хочешь, мы тебе домой позвоним (Как сама-то я не допёрла?)
Нет, не нужно. Большое спасибо за Вашу заботу. Извините меня за всё беспокойство, которое я невольно доставила. Миссис Кларенс, можно, после того как я полежу немного в медпункте, и мне дадут каких-нибудь таблеток (надеюсь, не стрихнин), я впишу полученные результаты? У меня уже всё сделано. Не хотелось бы, чтобы этот прискорбный эпизод, отрицательно сказался на моей успеваемости. Вы не будете возражать? Премного благодарна.
- Мам, так замечательно, что ты за мной заехала в школу. Что-то мне так плохо стало. Наверно, в школьной столовой меня отравили. До сих пор тошнит. Я даже поесть перед сном не смогу. Попроси, чтобы мне только какао принесли. И булочек с корицей. Ну, ещё немного тыквенного пирога. И молока, не, лучше сливок, мне кажется. А я к себе сейчас. И в кровать завалюсь. До утра. Закроешь меня на ключ снаружи, ладненько?
Прекрасно. Теперь нормально поработать можно будет. Неожиданно не вломятся. Ключ в дверях услышу.
Где моя бука?
Так. Подключаюсь. Юзбики. Коннектики. Славные мои. Запускаю. Отсюда? Быть не может! Как там спутник долбать? Не так? И не так? Ага... Ага... Готово.
Теперь сюда иду. Тут что? Почему это? Ну-ка, ну-ка. Гадость какая! Быть этого не может. А если так? Ну, а так? А так? Опля! Есть.
По базам пошла. Эти? Не... А эти? Пст. Не похоже. Здесь и здесь выходили? Хм, а кто? Да?
Заказала. Посмотрим, посмотрим.
Уф. Готово. Вроде, сходится.
Сколько на часах уже натикало. Нифига себе! А там тогда сколько? Наверно, в шесть утра уже прилично звонить. А Дипа сейчас озадачить придётся. Он не бросит трубку. В меня, по крайней мере!