Аннотация: Ад слюбовью ничем не отличается от ада без любви. А что, если во все дела и делишки вмешается бионика?...
ТОСТ ЗА САРГАССОВО МОРЕ
"В этом что-то есть, - рассуждал Лёлик, стараясь смотреть прямо перед собой, - нужно идти!". Медленно скатывалось с неба, расплывалось на асфальте вечернее солнце. Казалось, под ногами. Многоэтажки-небоскребы наклонились. И Лёлику показалось, что это так и правильно - не шлепать же по солнечным лужам! Он сжал зубы. Улица приобрела обычный вид, тротуар тянулся серой лентой, многоэтажки высились громадинами, но наступал вечер.
"Нужно не пугаться! - сказал себе Лёлик и нажал кнопку электрического звонка. - Вот где прошлое тысячелетие, вот где отрицание настоящей жизни! А еще психоаналитик называется! - Лёлик удовлетворенно хмыкнул. - Хоть что-то как свидетельство людской закостенелости.... Не мне же одному счастье!"
Хозяин квартиры просверлил нежданного гостя пронзительными глазами. Глаза светились в обрамлении глубоких морщин. Седые усы нависали над нижней губой. Лохматые длинные волосы болтались прядями. Вообще, хозяин никак не соответствовал образу того специалиста, к которому так долго стремился Лёлик. Вот стоит старый чудак, какой-то профессор с улицы Басеянной! Голос старика, однако, суровостью и спокойствием разбил всякое недоверие.
--Ваше время - сегодня! Опоздай вы на одну минуту, жизнь повела бы вас на злосчастье. Или на добро....Всякое бывает. Не удивляйтесь мне, пожалуйста. Играю на берегу и забавляюсь тем, что время от времени нахожу наиболее отполированный камешек или раковину, красивее обыкновенной. В то мгновение, когда океан объективности лежит передо мной...
"Ну, впрямь Ньютон! - вспыхнула дикая догадка у Лёлика. За многословием хозяина, он и не заметил, что сидит уже в кресле. Руки сложены на коленях как у школьника. На лице детская готовность поверить во всё, чтобы не случилось. А хозяин, пристраиваясь напротив своего гостя-пациента, продолжал также спокойно и размеренно:
--Формы жизни намного разнообразней, чем люди представляли себе раньше. Тогда всех населяющих Землю относили или к животному, или к растительному миру. Рядом с этими мирами зарегистрирован как самостоятельный и равноправный - живой мир перевоплощений. В его основе лежат первее всего экстрасенсорные контакты. Потому, милый, я знаю о вас. Ваш мозг присылал мне сигналы о помощи. Я ждал, когда вы придете. Но вы могли и не придти.
Лёлик раскрыл рот от удивления. Только сейчас сообразил, что находится в комнате, перегороженной зеркальными шторками, и в дополнение их зеркальная поверхность мигала разноцветьем чипов. Сам Лёлик сидел в потоке голубого света. Психоаналитик только улыбнулся:
--Ничего-ничего, сейчас придете в норму. Искренне мне все расскажете. И как вы докатились до такой...
Лёлик не дождался конца фразы. Он начал говорить, торопясь, сбиваясь, давясь словами. В самом деле, ради разговора и пришел. Там уже, как получится, так и хорошо.
А психоаналитик незаметно передвигал пальцы по подлокотникам своего кресла. Направленный на пациента свет, при этом менял свои оттенки.
Пропорционально насыщенности светового потока возрастала эмоциональность пациента. Лёлик то кричал, то переходил на шепот:
--Я чувствую, что потерял смысл жизни.... Я не нужен жене! Ревную ее, потому что мне представляется разное.... Мне кажется, что с работой расстроилось. Не радуют дни! Вводят в сомнение ночи! Я с юности мечтал отыскать Атлантиду.... Знаете, женщину.... О, как я устал!
Психоаналитик, не вникая в признания и жалобы, поднялся со своего места и передвинул кресло пациента за одну с зеркальных шторок. Еще минут пять Лелик практиковался в формулировках определений моральных ценностей. А потом откуда-то издалека до него донеслось:
--Позор вам, молодой человек, путать психоаналитику с бионикой. Цель этой отрасли технической кибернетики - не только создание новых приспособлений, характеристики которых приближаются к характеристикам живых организмов. Бионика достигла таких высот, что мы лечим души явью. Ваша болезнь, милый, называется - ревность. Причина болезни, обратите на это особенное внимание, в отсутствии уверенности в самом себе! Только тот, кто чувствует себя достаточно мужчиной, даст свободу женщине. А вы создали кошмар для своей любимой. Признайтесь хотя бы себе в преувеличении своих отрицательных оценок! И Атлантида, ох, какая далекая...
Лёлик засыпал. Он не мог пошевелить ни одной мышцей! Тело отказалось повиноваться. Ко всему Лёлик не видел и не мог себе даже представить, что его в каком-то голубом колодце заливает водой. Усатый старик, скорее похожий на Эйнштейна, чем на Ньютона, осторожно затянул зеркальную шторку, не обращая никакого внимания на вжатого в кресло человека. Действительно, всякие очертания стирались. При этом на теле пациента все ярче поблескивал портативный аппаратик - мини-жабры, которые насыщали кровь кислородом и удаляли с нее углекислый газ. "Легкие при этом остаются без работы.... Не мука! - сам себя успокоил доктор. - А вот вынырни теперь, человече, с того, что сам натворил..."
Тело Лёлика представлялось уже выгнутой железной спицей. А что? Лёлик всегда был по жизни волевым человеком со стальными нервами - преображению такому не удивился. Но тело...менялось полностью в который раз! Наконец оно приобрело оливковую в крапины окраску, появился спинной плавник, отливающий белизной. Явно мешал поворотам головы заметный костяной нарост. Лёлик пожалел еще, что не остался на начальной стадии своего развития. Тогда он представлял собой желеподобную личинку - лептоцифала. "Гибкая голова" - звали его, и это тешило самолюбие. Правда, болезненно воспринимался рост...ой, длинна несколько сантиметров. Тот лептоцифал походил на нынешнего Лелика не больше, чем мотылек. Кто знает, сколько времени потребуется лептоцифалу, чтобы превратиться в угря!
Угорь.... Вот, горе! Но Лелик жаждал при любых обстоятельствах чувствовать себя, как рыба в воде. С юности увлекался океаном, претила житейская темнота и от того все больше и больше не терпелось доказать существование призрачно-светлой страны Атлантиды. Может теперь удастся сделать это? Каждый угорь, а Лелик читал об этом, является прямым доказательством реального существования Атлантиды в далеком прошлом. "Да, чудак-психоаналитик, нет, бионик, раскрутил меня на искренность, я признался ему в своих увлечениях и мечтах, - удивлялся Лёлик, зарываясь в песок на дне реки. - А новый мой облик...в каком-то смысле неплохо побыть пока угрем. Может, не будет вспоминаться эта клятая Алеська. Ее же нельзя выпустить на улицу одну! Какую самостоятельность просит она для себя, когда вокруг тьма мужчин?! Вот, не моя ли, правда?
Рыбы с тоской посматривали на своего нового собрата:
--Ты не знаешь, что покой рождается из любви, а не из страдания...
А Лёлика переполняло упрямство:
--Любовь не может существовать без ревности!
Он раскачивался в глубине вод, так же, как и все угри, воткнув кончик хвоста в дно. Вздымал волны и дыбился:
--Я желаю изменить свои жизненные принципы! Я стану другим, дайте разобраться в себе!
Лёлик кричал беззвучно, используя подаренные новым существованием экстрасенсорные способности. Он перегибался, выкручивая на спицу похожее тело. Иногда казалось, что его захватила какая-то джазовая композиция, и он не может уйти от однажды заданного ритма.
--Мы страдаем вместе с тобой, - не переставали повторять угри. - Станем другими, преодолеем недоразумения! Лёличек, ты только представь: в древности утверждали, что угри появляются на свет с дождевых червей. Две тысячи лет мы терпели несправедливость. Вот, горе! Но неправильное представление о нас изменилось. Так и у тебя все образуется! Вот скоро время настанет - поспешим уплыть из этой речки - в далекое Саргассово море!
--Может, все же к берегам Атлантиды?
--Забудь ты о ней, Лёлик. Мы не знаем, обмывало ли Саргассово море этот материк. Оно для нас совсем не такое, как в стародавние дни. Не думаем мы и про Атлантиду, что погибла. Покоряемся инстинкту...
--А я...- Лёлик сам растерялся от собственной смелости. - Я хочу перестать страдать. Когда я не могу никак измениться, то дети мои будут другими. Именно они разорвут цепи страданий. Такая моя настоящая цель!
--Дети сами по себе, а ты...не человек теперь, и на вид - прозрачный! В тебе живет память лептоцифала. Женщина сразу увидит твою душу насквозь. Она не станет любить в тебе закостенелого маразматика и жить в аду из дня в день.
--Ой, сегодня ночью моя Алеся спит без меня! - ностальгически заорал вдруг Лёлик и затанцевал бешеный змеиный танец. Даже забурлила, закипела вода, разлетелась в разные стороны капельками, засветилась голубизной в кабинете психоаналитика-бионика.
--Не выдержу! - выдохнул Лёлик. И проснулся...
Ели свысока посматривали на мужчину с синими кругами под глазами, с опухшим лицом, давно небритым, в костюме - помятом, вымазанном в глину, с налипшей на ботинки иглицей, потерявшего ориентацию, заночевавшего в небольшом лесочке. Что и говорить, выглядел мужчина не престижно. Сидя на поваленном дереве, разминал омертвевшие суставы. Смотри, не понравилась ему лесная постель - охал и ахал. Трудно в нем было узнать аккуратиста и эстета Лёлика, однако.... Каких не бывает превращений!
В голове у Лёлика крутилась между тем одна надоедливая фраза: "Бионика достигла новых вершин...". Где же он слышал такое? При чем в лесу бионика? Наконец Лёлик выбрался на дорогу. Упрямо вкручивал в песок каблуки, пытаясь ставить ноги ровно. Поднимать глаза на случайных встречных не хотелось. Успокаивало одно: сегодня выходной день! И все же, почему так болит голова?
--О, бедный Лёлик! - вымолвила соседка, которая поутру всегда шаровала подъезд. Лёлик даже поздороваться с ней не посчитал нужным. Быстренько распахнул дверь своей квартиры. Оглушила тишина. Конечно, Алеся любила поздно спать, но кровать стояла не расстеленной. В хлебнице, прижатая чайной ложкой, лежала записка.
"Дорогой Алексей Анатольевич, ад с любовью ничем не отличается от ада без любви. Ты сжег нашу любовь своим недоверием ко мне Спокойствия тебе и согласия с самим собой. Прости! Алеся. Я не хочу ужасов!"
--О, горе! - Лёлик обхватил руками голову: видел вчера Алесину записку! И газету с обведенным карандашом объявлением специалиста по внутрисемейным конфликтам, Видел тоже. - О! Я же ходил по адресу, указанному в объявлении. Дал согласие на угриное существование. Жажда любви гнала меня в Саргассово море, чтобы хоть в детях найти избавление от страданий и обрести надежду. Угри умирают после оплодотворения.... Меня оставили жить...потому, что я человек?!
Лёлик выбежал на улицу. Как же, до мелочей знакомая дорога! Поинтересовались - точно ответил бы, с каких многоэтажек на козырьках подъездов отлетела шпаклевка. И вот... на месте дома номер 87 зиял необыкновенной чернотой огромный котлован!
--Тут несколько месяцев идет новостройка, - ответила какая-то бабушка Лёлику на вопрос.
То же самое повторил и милиционер. Он подозрительно вставился в Лёлика, долго смотрел ему вслед. А Лёлик старался - шел по тротуару пританцовывая, будто ничего такого и не случилось. Если бы! Через десять метров перешел на быстрый шаг, потом не выдержал и побежал.
Алеся дома не появлялась. От нечего делать разъяренный Лёлик взялся перелистывать газеты. Их заголовки фосфоресцировали большими буквами: "Вирус ревности через пять столетий снова попал в мозг человека", "Неизлечимая болезнь, опасная для окружающих. Есть жертвы", "Прошлое замахнулось на современность"...
Лёлик со злостью отшвырнул газеты в сторону. С крана капала вода. Зеленым глазом светились часы. "Твое время - сегодня! - выплыли из памяти слова психоаналитика. И болью резануло изнутри: "Дорог нет - есть добро или зло..."
Сообщатель входных дверей засвидетельствовал, что за ними ожидает незнакомый человек. Да, незнакомый. Лёлик раскрыл дверь и молча вставился на человека в спецодежде с буквами "ПБ".
--Выражаю соболезнование.... Алеся Викторовна пожелала, чтобы все заботы о похоронах были возложены на нашу фирму. Вам не о чем беспокоиться.
--Да, но только Алеси здесь нравится больше, - выдавил Лёлик.
--Не спорю, правда... - ответил спецработник, глядя на ступеньки, что вели на этаж выше.
Лёлик вздрогнул. Ему показалось, за спиной, в зеркале прихожей, он увидел Алесю.
--Кто там? - резко спросил он, захлопывая дверь перед самым носом растерянного представителя похоронного бюро.
Но Лёлик никого не нашел. "Все оставила, как было, - удивлялся он. - Вещи валяются везде, никакого порядка!"
Лёлик подошел к окну. Машина поворачивала за угол. Огромным черным китом беззвучно врезывалась в воздушное море. Дети во дворе кричали что-то неразборчивое. И вдруг, будто волны вздыбились.
--Алеся! Алеся! - кричал Лёлик.
Шторм улегся.... Несколько часов понадобилось, чтобы навести в комнате должный порядок, приготовить салат, заставить себя снова выйти на улицу.
На самом деле улица была красивой. Лёлик, казалось всецело сосредоточенный на себе, как всякий обыкновенный человек с толпы. Но, видит Бог, он не хотел стать убийцей! Наручные часы давали ему еще сорок три минуты, чтоб подумать за стойкой бара, залить сушь в горле доброй порцией виноградного вина. Почему-то заказал официанту - розовое, и эту розовую жидкость медленно потягивал через тоненькую соломинку.
--У вас свободно? - человек сверкнул на Лёлика пронзительными до глубины души глазами и, не дождавшись ответа, пристроился напротив.
--Не нужно повторять весь этот кошмар сначала, Алексей Анатольевич, я вас прошу.
--Вы кто?
--Не узнали? Я - чудак, что играет в камешки на берегу моря объективности. И я предлагаю вам тост за Саргассово море!
Лёлик вцепился в свой бокал. И засмеялся! Он смеялся и смеялся. Наконец заговорил:
--По вашей милости я стал убийцей. Большая любовь довела меня до беды.
Психоаналитик-бионик перебил разговорчивого мужчину, заставил того замолчать своей рассудительностью, военной твердостью:
--Ревность - это болезнь, которая убивает в человеке самого человека. Твоя болезнь не дала тебе возможность хоть однажды в жизни изведать настоящую любовь. Даже у рыб оно есть, не так ли? Ты знаешь! Угри преодолевают тысячи километров, прежде, чем попасть в Саргассово море. Там самки выбирают самцов. В танце происходит оплодотворение. Жизненные драмы оканчиваются смертью, но это гимн любви. Пойми, тебе не открыть Атлантиды, пока ты не научишься строить свой дом. И не в мутной воде догадок, измышлений, не в песке и норках на дне реки, а в чистоте волн настоящего житейского моря. В первую очередь человек убивает себя, дав разгул грязному воображению...
--За Саргассово море!
Лёлик поднял один бокал, опять налил - выпил, налил - выпил. Никто не видит другого человека таким, каков он на самом деле! Без надобности слушать всяких там психоаналитиков-чудаков!
...Показалось, в квартире кто-то вымыл полы. Лёлик еще раз прошелся по комнатам. За покойниками полы моются всегда. Так заведено испокон веков. Но он никого не просил делать это и сам не коснулся швабры.
"Сюда никто не приходил, - подумалось вдруг. - Какой я несчастный!"
Лелик подошел к настенному календарю: 24 июня 2124 года.
--Так, куда я опоздал? За что мои характеристики рассматривались в свете многолетней отдаленности?! А может, все мистификация? Алеся специально придумала смерть, чтоб загулять с тем работником похоронного бюро!
Лёлик, шалея, бросился к окну, неловко затронул кухонную штору. И с подоконника, кружась в воздухе, начал опускаться на пол большой лист бумаги. На удивление, это был рисунок морских волн. Алеся старалась придать им нужный объем, цвет. В самом низу малюсенькими буковками значилось: "Саргассово море. Мир Альфа 16". И все.
--Что мне делать с этим? - спросил Лёлик у пустых стен.
...им, - отозвалось эхо.
И Лёлик закричал. Беззвучно, страшно, страдая, с безнадежностью прозрачного лептоцифала:
--Я боюсь доверять тебе, тяжелое существование!
Но существование и таким принимало человеческий голос. Одиноким, отчаянным - таким, который к ответам не стремился, возражений не терпел!
Бумажное Саргассово море легко и просто уместилось в мусорное ведро.