Глава Љ10

Горячие торговые войны.1(*)

Неудачи 1799г. дорого обошлись Компании. Гибель трёх судов, потеря более 100 человек и среди них лучшего морехода. Это не говоря о крупной партии горностаевых шкурок, эксклюзивного товара на размен, стоимостью более 60000 пиастров считая в мехах. Такие потери делали барановские планы дальнейшего расширения компанейских владений невыполнимыми. В растянутых через пол континента опорных пунктах катастрофически не хватало людей. Слава богу, что хоть "колошинская опасность" отодвинулась на неопределённое время.

За прошедшие годы "страх эякский" несколько подзабылся и вновь сложился военный союз, направленный против русских поселений. Вдохновителем его стал, авторитетный среди тлинкитов, шаман Стунуку. Весной 1798г. в Ситхинском заливе собрались, как будто для рыбной ловли, более 3000 воинов, но Баранов вовремя получил известие от своих информаторов и успел на Ситху до начала военных действий.

Индейцы были поражены столь несвоевременным появлением правителя на двух судах ("Ольга" и "св.Лука") к которым вскоре присоединился "Рейнджер" и внезапным прибытием главного вождя хайда-кайгани Кау с 200 воинов. Именно тогда родилась легенда о способности Баранова летать и на много дней пути подслушивать разговоры своих врагов. Разумеется всё объяснялось гораздо проще: надёжная разведка, быстроходная бригантина и хорошая память Кау, который не забыл о помощи оказанной ему капитаном Шильцем. Внезапное нападение сорвалось, "старшины и предводители разных народов передрались между собой от досады, что пропустили удобное время". Баранов пригласил их в гости и принял сидя на высоком импровизированном троне в окружении огненных колёс фейерверка. Ежели добавить, что одет правитель был в длинный красный балахон с крыльями за спиной и в красной же высокой шляпе, ясно, что приём лишь укрепил убеждение индейцев в его сверхъестественных способностях.

В том же году военный союз распался, как всегда из-за внутренних разборок. Наиболее влиятельный и могущественный ситкинский клан киксади сцепился с не менее сильным кланом дешитан из Хуцнуву-куана после того, как дешитаны ограбили ситкинских торговцев. Оскорблённые этим, киксади выступили против обидчиков, но, подойдя к Ангуну, узнали, что все воины- дешитаны отправились в набег против одного из кланов Клавака. Тогда киксади ворвались в крепость, где укрывались беззащитные семьи оскорбителей, и захватили в плен женщин- дешитан. После возвращения своих врагов из набега киксади предприняли повторный поход.

Индейское предание так повествует об этих событиях: "Крепость Хуцнуву стояла на островке, соединённом с берегом участком земли, сухим во время отлива. Киксади были здесь чужаками и не знали, как следует нападать. Они отошли от крепости и держались от неё на расстоянии в своих каноэ. Дешитаны насмехались над ними, особенно усердствовал в насмешках воин по имени Так, облаченный в медвежью шкуру (из-за чего он и был прозван Хуцгисати - "Отмеченный медведем человек"). Возбужденные киксади опрометчиво ринулись в атаку во время отлива. Их каноэ с ходу налетели на мель, бойцы смешались при высадке, а дешитаны, воспользовавшись неразберихой, нанесли им тяжёлое поражение. Многие ситкинские воины погибли, а все их каноэ были уничтожены. Используя удобный случай, хуцновцы в свою очередь отправились на Ситку. Там никто не ожидал врага и потому им удалось не только вернуть своих жен, но и захватить несколько женщин- киксади".

Уцелевшие воины-киксади вернулись на Ситку только с помощью своих зятьёв из нейтральных кланов. Медведников после удачного лечения отравившихся ракушками конягов считал себя доктором и лечил всех обитателей крепости и окрестных жителей по медицинским книгам, выписанным из С.Петербурга. Индейцы, высоко оценивая его искусство, пригласили Вусирегис (как они звали Василия Медведникова) участвовать в целительстве раненых воинов. Медведников описывает "глубокие и широкие раны в верхней части рук ближе к плечу, и другие, как раз под подмышками, нанесенные их большими кинжалами" (характер ранений явно указывает на то, что они нанесены в части его тела не защищённые доспехом).

"Чтобы защитить свои семьи от набегов дешитан, киксади выстроили на острове Кеекадах (о.Св. Лазаря) крепость Ацхинуву. Хуцновцы не решались напасть на неё, но постоянно кружили в окрестностях. Поэтому киксади опасались удаляться от стен своей крепости и вскоре начали страдать от нехватки пищи".

В мае киксади решают перебраться на новое место - в свою вторую крепость Сака'тану. На пути через залив их перехватила боевая флотилия дешитанов. Чтобы выиграть время и дождаться помощи от своих сородичей из других селений, киксади предложили своим врагам встретиться для битвы на Касдахе'кдаан (Островной Город). Согласно правилам ведения войны, те, кому был брошен такой вызов, обязаны были явиться на условленное место - иначе бы их заклеймили позором, как трусов.

"Киксади, бросая вызов дешитанам, надеялись завлечь их в ловушку, подобно тому, как сами попались в нее у Хуцнуву. Дешитан высадились на назначенном месте и стали насмешками призывать киксади на бой. Но киксади отвечали: "Подождите! Подождите, пока придет Ката'к!" Дешитаны продолжали вызывать их, но те не шли и дешитаны говорили: "Кто таков этот Ката'к? Кто он таков, что никак не идёт? " Но вскоре показались каноэ киксади с Катаком во главе. К тому времени дешитаны были уже так разъярены, что гнев их был подобен голоду". Они ожидали, что приблизившись, киксади остановятся и начнут маневрировать на воде, однако весь флот ситкинцев сразу устремился к берегу. Среди них были союзники из Михайловской крепости с тремя пушками и Медведниковым во главе. Фальконеты ударили разом ядрами по плотной толпе дешитанов. "Натиск был столь свирепым, что немногие из хуцновцев избежали гибели. Мало кто был захвачен в плен или бежал в леса. Все их каноэ были разбиты ... Бегущих осмеивали: "Идите сюда! Теперь самое время сражаться! " ... Киксади были слишком разгневаны, чтобы брать пленных". Весьма отличился в этой битве вождь Скаутлелт, его воины захватили в плен могущественного хуцновского шамана Нахуву.

Весной 1799г. Баранов направил в район Ситхи флотилию из 550 байдарок, "св.Михаил" под командованием штурмана Алексея Подтгаша и "Северо-Восточного Орла", командир которого, подпоручик Григорий Талин вышел в море не без сопротивления, всячески саботируя распоряжения "простого купца". Правитель, как всегда, отправился в поход на своей маленькой шебеке "Ольга". По пути он зашёл в Якутат, где не был два года, и нашёл здесь "превеликую разстройку в делах и людях". Причиной её был острый конфликт между передовщиком Семёном Ларионовым (братом Е.Ларионова) и приказчиком Иваном Поломошным (их двоюродным братом). Посёльщики, которыми руководил Поломошный, вместе с промышленными и местными индейцами принесли Баранову массу жалоб на своего начальника, а на очной ставке с ним "уличили во многих несправедливых и жестоких поступках, лживость и доносах бумагами". Правителю не оставалось ничего другого, как сместить его с поста начальника Славороссийского поселения и назначить на это место курского купца Николая Мухина. Впрочем, и сам Поломошный стремился вместе с семьёй вырваться из Якутата, серьёзно опасаясь за свою жизнь.

30 июня правитель отбыл из Якутата, а 8 июля прибыл на Ситху. В гавани стояли "св.Михаил" и "Орел". Капитан последнего, Талин, отказался подчиниться Баранову и даже встретиться с ним, а в случае, если правитель поднимется на борт его судна, обещал привязать того к мачте и выпороть. 20 июля он самовольно вышел в море, зашол в Якутат и забрал там груз мехов и Поломошного с семьёй. По дороге на Кадьяк в Чугачском заливе "Орел" попал в шторм и потерпел крушение, во время которого погибло 5 человек включая Поломошного. Компания при этом лишилась 400 бобровых шкур на 12000пиастров.

Убедившись, что безопасности ситкинских поселений ничто не угрожает, Баранов не стал медлить, тем более что дальнейшему продвижению на юг весьма способствовала международная обстановка. Из газет правитель знал, что "цель его желаний", богатый бобром залив Нутка на острове Ванкувер-Куадро, был оставлен по взаимному соглашению между испанцами и англичанами, а всеевропейская война полностью приковала к себе внимание официальных кругов Лондона и Мадрида. "Выгоды же тамошних мест столь важны, что обнадёживают на будущее время миллионными прибытками государству..."

В первых числах сентября флотилия из пяти компанейских судов встала на якорь против селения Юкуот. Вскоре к судам приблизилось каноэ и Макуинна, самый богатый и влиятельный вождь на острове, сердечно приветствовал Баранова на борту "Ольги". Облик вождя произвёл на штурмана Подтгаша неизгладимое впечатление: "Тоен-человек величавой наружности, приблизительно шести футов росту, стройный и пропорционально сложенный. Он хорош собой. Его большой римский нос являет собой форму, весьма необычную для здешних народов. Он имеет лицо цвета темной меди, хотя оно, равно, как ноги и руки, было так покрыто красной краской, что их естественный цвет едва проглядывает. Его брови выкрашены черным, образуя два широких полумесяца, а его длинные черные волосы, блестящие от масла, собраны в пучок на макушке и осыпаны белым пухом, что придает ему куриозный вид. Одет он в широкую мантию из черной шкуры морской выдры, которая достигает ему до колен. У талии ее перехватывает широкий матерчатый пояс, расписанный разноцветными фигурами. Облачение это отнюдь не выглядит неприличным, но придает ему дикарское великолепие". Из общения с морскими торговцами Макуинна усвоил достаточный запас английских слов и выражений, но Баранов отпустил своего переводчика Ричарда на родину и общаться пришлось на чинуке. За угощением Александр Андреевич поинтересовался как относится дорогой гость к идее поселить в крепостце, оставленной испанцами в 1795г., нескольких приказчиков, дабы укрепить торговлю. Но Макуинна заявил, что уже подарил эту крепость своему младшему сыну для игр. Первый вождь конфедерации кланов был заинтересован в оживлении торговли, а не в появлении на острове новой силы.

Этот афронт не слишком огорчил правителя. Перед экспедицией он зашёл в Москву, где ожидали три судна, закончившие промысловый вояж. Кусков уж целый год готовился к операции "Нутка". Используя зимовавших в Москве партовщиков, он сложил двухэтажную казарму, три магазина, баню и кузницу и, пронумеровав брёвна, приказал разобрать строения. Заготовил также достаточное количество уже заострённых брёвен для частокола. А через союзных масквим собрал богатую информацию о людях . с которыми предстояло столкнуться правителю. Нутка обитали на 250-мильной полосе тихоокеанского побережья о. Ванкувер-Куадро и делились на три группы: северные (6 кланов), центральную (12) и южную (4). По берегам самого залива Нутка обитала конфедерация двух таких племенных групп, мувачат и куптиат, объединявших 18 более мелких общин. Центральным селением онфедерации было селение Юкуот, расположенное у самого входа в залив и состоящее из 13 больших домов. Это было центральное летнее селение, где члены конфедерации собирались для проведения сезонных церемоний и торговли. Конфедерация управлялась иерархией вождей. Кроме того на побережье залива проживали ещё и мучалат (7кланов). Имя нутка было дано Куком по ошибке из-за неправильного понимания туземного слова, означающего "обходить, кружиться". Сами же называются нучанулт, что значит "вдоль горного откоса". С появлением английских скупщиков Юкуот становится крупным торговым центром. Шесть лет испанцы держали тут военный пост, чтобы противодействовать англичанам и русским. Крупнейший и богатейший вождь Юкуота - знаменитый Макуинна. Его соперником выступает Викканинниш из расположенной южнее бухты Клэйокуот. Последнее время нехватка мехов на размен и соперничество за охотничьи угодья вызвало вспышку войн.

Ждать у моря погоды имея на борту более 250 человек было глупо. Оставив Подтгаша в Юкуоте вести торговлю, Баранов с остальными судами и всеми партовщиками отправился на юг в Клэйокуот.

Разведка у Викканинниша была поставлена хорошо. Он уже знал о русских и ничуть не удивился гостям. Сразу по прибытии флотилии вождь во главе большой свиты и с богатыми подарками поднялся на борт "Ольги". Отведал угощения в обществе правителя, капитанов и приказчиков, щедро наделил всех мехами, получил ответные дары и пригласил всех присутствующих к себе, в самый гостеприимный дом на острове.

На другое утро Баранов в компании дюжины приказчиков и байдарщиков, съехал на берег. Посадив главного гостя на второе по рангу место в доме, хозяин закатил речь о своей силе, богатстве, воинской доблести, гостеприимстве и о радости по случаю прибытия дорогих гостей.

В отличие от Макуинна, Викканинниш не отказывался от политических изменений, разумеется если они были ему выгодны. Договор составили всего за три дня. Компания строила на выделенной для этого земле крепость и обязывалась поддерживать Викканинниша в случае нападения врагов на него или его союзников. Производился обмен аманатами. В замен четырёх родственников вождя требовались два кузнеца. Баранов, отговариваясь тем, что кузнец у него только один, дал мастера Цыпанова с подмастерьем из каюров и, при этом, настоял, что работая в Клэйокуоте: "...за труды их расплачиваться честно всем окромя самого тоёна Викениша, а плату сдавать прикасчику".

Все строения крепости возвели за три недели. Оставалось построить кижимы для алеутов и конягов, 50 партовщиков должны были зазимовать в "Крепости Славороссия на Нутке". Кузню в индейском поселении поставили последней. По случаю возжигания кузнечного горна вождь устроил патлач, к которому начал готовиться сразу после заключения договора.

"Празднество было пышным. В селение прибыло множество батов с гостями. Гордый Викениш решил приветствовать их по европейски и просил г.Баранова устроить пальбу из корабельных пушек. Правитель дал свое согласие и все 5 судов дали поочередно залп одним бортом. Наши новые союзники и гости вразнобой палили из мушкетов, коих было у них много англицкаго и бостонскаго изготовления. Затем был устроен пир с плясками. Три главных вождя, облаченные в мантии из бобровых шкур, с раскрашенными лицами выступили на середину помещения, рассеивая вокруг белый пух. С ними шел маленький сын Викениша в праздничном наряде, в деревянной резной маске на лице, со свистком и трещоткою в руках. Все прочие расселись вдоль стен, а мальчик начал пляску, приседая и стремительно кружася на пятках. Вожди неустанно барабанили палками по длинному полому бревну, а женщины то и дело восклицали "Вакач! Вакач! Туе!"(Хорошо! Отлично! Вождь!). Танец с небольшими перерывами длился около двух часов. Затем правитель пропел по случаю сочинённую им песню.

Стройтесь, зданья, в частях Нова Света!

Русь стремится: Нутка ея мета!

Дикие народы,

Варварской природы,

Сделались многи друзья теперь нам.

Нам не важны чины и богатства,

Только нужно согласное братство,

Тем что сработали,

Как здесь хлопотали,

Ум патриотов уважит потом.

После этого началась раздача подарков. Гости принимая дары из рук Викениша также восклицали "Вакач! Туе!". Всего раздал он не менее 100 зеркал, 400 одеял и 700 аршин разных тканей. Затем начался пир, зенитом которого стали 4 бочонка питья, сделанного г.Барановым из одного бочонка водки. Даже этого хватило всем дабы перепиться"

Русским сильно разбавленной водки само собой не хватило и Баранов, по случаю праздника, выдал по дополнительной чарке, но не более. Поэтому в море все вышли без похмелья. "св.Петр" с мехами ушла в Макао, "св.Михаил" и "св.Лука" повезли партовщиков на Кадьяк, а сам правитель на "Рейнджере" в паре со "св.Екатериной" отправился в Москву. Ему предстояли ещё одни переговоры.

* * *

В 1797г байдарщик Афанасий Швецов, исследуя Орегон, в его дельте столкнулся с нижними чинуками. Их 12 кланов, не столько племя сколь торговая корпорация, являлись крупнейшими коммерсантами региона. Не даром чинук-вав, их торговый жаргон, стал языком межплеменного общения и от Аляски до Северной Калифорнии. Затем разведчики поднялись на 400 вёрст вверх по течению, до первых водопадов. Там они познакомились с верхними чинуками, так же знатными купцами но иного рода.

"В местах сих обретаются множество иных чинуков. Сами они в походы не ходют, а держат знатные ярмарки. Осели они вверх по Орегону и Виламету, что течет с юга и деревни свои имеют у падунов, потому как на тех падунах рыбы берут безмерно и ею торгуют так, что даже кета ихняя на Орегоне чинуком зовется. На Хаястатуме, первом падуне на Виламете верстах в пяти от Орегона, стоят 6 деревень и на том что в 20 верстах по Орегону тако же. Выше по сим рекам на иных падунах иные деревни и при них ярмарки но первейшая у Хаястатумая, потому как к морю ближняя. Товары туда везут со всех сторон. С моря -ворвань, лавтаки и цукли, с гор -меха и лошадей, из гишпанских земель -табак, хлеб пшеницу, фриголь и кокорузу и множество калгов. В калгах у чинуков сугубая нужда потому работы на рыбных запорах и на пластании юколы много. И богатство своё в рабах меряют. Однако работников всё одно не хватает потому пускают чинуки иные народы брать рыбу на их падунах и плату за сию привелегию взимают немалую".

Швецов с выгодой разменял то небольшое количество товаров, что имел с собой и, обещая гостеприимным хозяевам к весне вернуться, успел в Москву как раз, чтобы Кусков отправил на Кадьяк известие о новых возможностях и запрос на товары. В мае "св.Екатерина" под командой Петра Вальронда привёзла и русские товары, и лавтаки, и ворвань, и сивучий ус, а московский комендант добавил к этому изобилию 300 низок цуклей, что скупил за зиму.

В эту экспедицию Кусков решил отправиться сам, чтоб оценить новый рынок и приглядеться к перспективам. 11 мая "Екатерина" подошла к дельте Орегона. За два дня миновали дельту, всего раз сев на мель и 19-го уже были в устье Виламета.

Появление первого в этих местах европейского судна фурора не произвело, но привлекло внимание. Полюбопытствовать на огромное каноэ приходили как местные жители, родственные чинукам клакамасы, мултноиа и катламет, так и приехавшие на торжище купцы из других племён, по крайней мере те из них, кто не бывал на побережье. Впрочем и тех и других прежде всего интересовало какие товары привезли и по какой цене.

Тут же исчезли предложения на продажу мехов, а те что остались, резко подорожали. Индейские негоцианты были хорошо информированы о пристрастиях европейских коллег и обладатели соответствующего товара решили подождать цены.

К их великому огорчению приезжие не бросились сбывать за бесценок ткани, одеяла, железо и оружие. Кусков, следуя обычаям, не спешил. Он подождал денёк для солидности, а затем послал КайюсХайсу, вождю деревни Валамт, против которой стала на якорь "св.Екатерина", богатые подарки: начищенный до зеркального блеска медный кирасирский кивер с султаном и плащ, подбитый горностаем.

Подарки и уважение были оценены и на следующее утро сам вождь со свитой явился на берег.

"Они были наряжены в самые лучшие уборы ... головы были убраны перьями и пухом. Они пели песни, приближаясь к нам, и каждый держал весло, кроме самого тайона, который, имея на себе красный суконный плащ из вчерашнего подарка и круглую шляпу, выступал важно, несколько в стороне от своего войска ... Пение свое сопровождали они телодвижениями, которые под конец превращались в исступлённые ... музыка состояла из их голосов и бубна. Не успели они отвалить от берега, как начали петь и плясать, а один, стоя на носу, непрестанно вырывал пух из орлиной шкурки, которую держал в руках и сдувал оный на воду. Приблизясь к нашему кораблю, они остановились, запели песню, коверкались всячески и потом взошли наверх. На шканцах пляска опять началась и продолжалась около получаса. Затем г.Кускову были вручены ответные подарки, 6 речных бобров По окончании сей церемонии позвал я в каюту свою тайона, его зятя с женою и старшину, а прочих приказал угощать наверху."

На другой день уже Кусков отправился в Валамт с ответным визитом. Ради престижа он остался сидеть в байдаре, которую его гребцы вынесли далеко на берег. На землю Иван Александрович ступил только после личной просьбы вождя.

После обильного угощения и обмена подарками: виргинский табак и китайские леденцы против чинукской юколы, начался деловой разговор. Кусков рассказал, что до главного тоена Нанука-Баранова дошли известие о силе, богатстве и щедрости великого вождя КайюсХайаса и огромной торговле в его землях. Он, Кусков, был послан с подарками, должные свидетельствовать об уважении, которое питают к КайюсХайасу даже в далёком С.Петербурге, где живёт великий император. Чтобы не гонять большое судно зря, а посылать малое значило не оказать должного уважения, вместе с подарками было отправлено большое количество товаров, чтобы обменять их на известном всему миру торге. И тут он, посланник, оказался в тяжёлом положении. Если обменять все товары разом, то его тоён Баранов не получит столько мехов сколько хотел. А задерживать судно нельзя т.к. оно должно выполнить ещё одно поручение.

Гость и хозяин несколько минут курили свои трубки рассуждая о трудностях выпадающих на долю послов, после чего КайюсХайас предложил самое простое решение. Дорогой посол с товарами остаётся у него в гостях, а судно отправится выполнять своё поручение. Кусков восхитился мудрости вождя и не преминул спросить, отправит ли вождь кого-нибудь на судне в знак уважения к гостям и сможет ли он построить магазин для товаров и жильё. Тогда после отъезда можно будет оставить приказчика, дабы в будущем году снова прислать товары.

Строительство КайюсХайас разрешил и одобрил, а насчет аманата заявил, что родственника, готового отправиться на столь долгий срок у него сейчас нет и что любой торговец, пока он соблюдает законы, на землях его племени неприкосновенен как посол и ущерб, ему нанесённый, жестоко наказывается. Не даром его народ носит также имя "кламас"- "люди с торгового пути".

В тот же день начали строить избу и два магазина. Ещё через пол месяца "св.Екатерина" отправилась вниз по Орегону делать съёмку и отыскивать фарватер в лабиринте дельты, а Кусков с приказчиком Воробьевым и двумя каюрами остался заниматься политикой и торговлей.

Разумеется чинуки не могли спустить подобной наглости. Ведь всему побережью, от Аляски до Калифорнии известно, что провоз товаров в низовьях Реки это исключительно их право. Сколько поколений прошло с тех пор, как их предки пришли сюда и наладили торговлю.

Уже после третьего дня работы по выявлению фарватера тёмной и дождливой ночью вахтенные (капитан Вальронд приказал удвоить вахты) услышали как к судну подбирается каноэ. В ответ на окрик, запрещающий им приближаться, сидящие в каноэ отвечали что идут с дружескими намерениями и с мехами для торговли. Срочно разбуженный капитан призвал их уйти и вернуться поутру. Индейцы отвечали утвердительно но продолжали приближаться. Когда каноэ подошло почти к борту Вальронд приказал вахтенным стрелять поверх голов и тогда они вернулись на берег.

Через три дня произошёл другой инцидент. Около 2-х часов ночи вахта заметила необычное оживление, от берега отвалило несколько каноэ и направились к судну.. Поднятая по тревоге команда стала по местам. На окрик индеец на носу передового каноэ ответил, что они просто хотят пройти мимо, однако продолжали приближаться. Тогда Вальронд, опасаясь нападения но не желая кровопролития, приказал пальнуть из пушки но опять-же поверх голов. Чинукские каноэ отвернули и ушли к дальнему острову. Если это была проба сил и разведка боем то чинуки убедились, что ночная диверсия не даст им преимущества. Настоящее нападение произошло через месяц, когда, по всем расчётам касаки должны были привыкнуть к безопасности.

8 августа почти в полдень, когда единственные знающие грамоту Пётр Вальронд и боцман Кутышкин, на трёхлючных байдарках делали промеры, из под низкого, густо заросшего ивняком берега вылетело 9 каноэ наполненных воинами. Не растерявшийся Вальронд огрел чертёжным планшетом опешившего от неожиданности впередисидящего гребца, заорал на заднего и схватился за весло. Алеуты спохватились и тоже начали грести. Кутышкин замешкался и упустил время, ему оставалось теперь держаться от индейцев на дистанции выстрела и ждать исхода событий. Глубоко сидящие баты не могли соревноваться с лёгкой байдаркой да и грести в глухом шлеме, тяжёлых доспехах и двойном лосином плаще не очень сподручно, поэтому Вальронд успел подлететь к борту "Катрин" сохранив достаточный разрыв.

На палубе творился балаган: кто накатывал пушку, кто тащил ружья, кто напяливал бригандину. Капитан быстро навёл порядок и привёл экипаж в относительно боеспособный вид. Но время было упущено, спешно поднятые паруса не успели забрать ветер, а залп из четырёх пушек правого борта зацепил лишь одно отставшее каноэ, остальные были уже в мёртвой зоне. Вальронд приказал оставить пушки и разбирать ружья, а сам бросился в крюйт-камеру. Через пол минуты он снова был на палубе с мешком самодельных бомб на бегу вынимая разом несколько штук и выискивая чем бы поджечь фитили. Слава богу работный Иволгин (на "Екатерине" он числился канониром) сообразил что к чему и подскочил к своему капитану с горящим фитилём. Вальронд запалил разом пару бомб, сунул их обратно в мешок и тут же бросил его за борт, через головы первых чинукских воинов появившихся на палубе. Индейцы так стремились поскорее захватить судно, что их каноэ столпились у одного борта мешая друг другу. Мешок с 12 фунтами пороху плюхнулся в воду меж ними и взорвался со страшным грохотом. Два ближайших каноэ были опрокинуты, а остальные отнесло от борта. Взрыв не принёс серьёзных потерь тем воинам, что уже были на палубе, но грохот за спиной ошеломил их. Капитан скомандовал залп и затем сразу в штыки. В течение минуты все воины на палубе были перебиты. Оставшиеся в каноэ ещё не решили стоит ли продолжать атаку, как паруса поймали ветер. Вальронд развернул судно левым бортом и отойдя на достаточную дистанцию дал им дополнительный материал к размышлению. Прежде чем пушки были вновь заряжены, оставшиеся на плаву три каноэ ушли под защиту острова. Этот бой стоил команде "Катрин" одного убитого, матроса- алеута Никифора Пузырева и двух раненых. Чинуки же потеряли не менее 150 воинов убитыми и пленными. И раненых и убитых индейцев собрали почти всех, деревянные доспехи и шлемы хорошо держали на воде. Собрали оружие и доспехи, с мёртвых сняли скальпы, раненых погрузили на борт, всё вместе это обещало хорошую прибыль. К сожалению из 63 раненых до Москвы дожило только 27, а скальпы оказались неполноценными. Кто ж знал, что чинуки, чрезвычайно дорожа своими сплющенными лбами*(2), снимают не только волосы, но всю кожу с головы вместе с ушами, носом и губами.

В том году Вальронд не успел закончить промеры. Оставив добычу в Москве ему пришлось снова подняться по Орегону за Кусковым чтобы доставить его на постоянное место службы, а там и шторма начались. Зато в 1799г. он разведал отличный фарватер, подвёз товары в новую факторию и успел присоединиться к флотилии Баранова.

* * *

"Рейнджера" вёл сам Баранов, изменивший своей любимой шебеке ради прекрасной бригантины. Лейтенант Ильин запросил отставки. Правитель, давно уставший от офицерских вывертов, её удовлетворил и даже согласился подписать прошение о предоставлении пенсии "...за 10 лет беспорочной службы". Теперь Дмитрий Сергеевич Ильин на борту "св.Петра" приближался к Макао дабы оттуда кругосветкой вернуться в Россию. Возвращался он очень небедным человеком. После смерти адмирала надзора над ним никакого не было. Добывая и скупая меха на Компанию лейтенант не забывал и о себе. Команда, включая приказчика Соймонова, помалкивала, лейтенант следовал политике "живя сам не мешай жить другим". Кроме того проводить большую часть года в Макао и на Сандвичевых островах, со всеми их соблазнами, было куда приятнее нежели зимовать на Кадьяке.

В неделю добравшись до Москвы Баранов потратил ещё один день на освежение запасов и, в паре с "Екатериной", отправился в залив Грейс на встречу с вождями чехалис. Встреча была чисто номинальной. Все основные вопросы обговаривались с Кусковым ещё весной. Ему удалось завязать отношения с вождями всех восьми племён конфедерации. С той встречи он вернулся с сыном местного вождя, отданного в аманаты и "посохом, убранным короткими суклями и орлиными перьями и обвешаным бобрами по их обычаям в знак ... дружества". В ответ индейцам был послан "...посох, украшены бисером и корольками, а взамен тоенского сына оставили кадьяцкого нашего Тараканова в залог". Племена чехалис создали неплохую торговую сеть но вместо огромного Орегона с десятками притоков имели не слишком большую речку Чехалис, поэтому давно и безнадёжно завидовали чинукам и мечтали потеснить их.

Когда посольство приблизилось к берегу, "...навстречу из дома вышли тойоны и множество с ними народу, зделали они пляску ... потом просили приставать и как скоро пристали, в тот час подбежав к байдаре человек до 20-ти взяли на руки нас, сидячих в байдаре, принесли к их селению, стоящему на пригорке. Тайон Квасевал (Квеласэваал) просил в дом, пришед угощал столом, подарил 16 бобров". Послы в свою очередь вручили вождям 8 разукрашенных бригандин и пригласили посетить свои суда.

Вождь нушкои Малкнутикан произнёс речь, в которой "...употребил незаурядное свое красноречие для определения точного протяжения границ их земли и показания несправедливости чинуков скупыми псами на реке. Кончив изложение всех сих жалоб с большой важностию и силою, он послал правителю одну бобровую шкуру, по принятии им оной, поднялся с обеих сторон большой крик, за которым последовало опять пение, коим заключались сии приготовительные обряды."

Высокие договаривающиеся стороны остались довольны друг другом, хоть каждой пришлось несколько уступить. Вожди чехалис согласились с формулировкой цели союза "...сделать нам свободной торговлю по Орегону", отказавшись от первоначального " ...изгнание чинуков". Баранова не прельщало получить в место одного сильного конкурента другого. Зато он посчитал резонным заявление вождя хушкалов Квеласэваала, что везти товары на больших судах выгоднее, чем на индейских каноэ. Но ограничить торговлю категорически отказался, мотивируя тем, что все его товары сделаны в России или добыты его партовщиками, а не перекуплены. И лишь на вопрос Квеласэвала "А цукли?" возразить ему было нечего. Уж три года Кусков скупал пользующиеся большим спросом у всех племён изящные ракушки, похожие на миниатюрные моржовые клыки. Водились они в большом количестве у южного побережья Ван-Ку. Тамошние племена научились искусно добывать их с большой глубины. Правитель быстро прикинул, что торговать цукли на севере у колошей, чугачей, медновцев много прибыльней нежели на клакамакских ярмарках и согласился не возить раковины верх по реке.

Заключение военного союза было отмечено пиром, плясками и бочонком барановского "кваса".

Через два дня объединённые силы выступили на врага, компанейские суда с 62-мя людьми на борту и свыше 900 индейцев в 34-х каноэ. Путь их лежал в залив Виллапа, самые северные владения чинуков. Тараканов остался в деревне Хушкал, но уже не аманатом, а компанейским фактором. За прошедшие месяцы он успел найти там друзей и завести торговые связи. Теперь он управлял факторией, основанной с согласия всех вождей, но без права торговать вверх по Чехалис.

"Обогнув Крестовский мыс наш передовой отряд наткнулся на легкий челнок в котором находились молодой человек и два взрослых мальчика. Два бата кинулись за ними, однако настичь этих юных храбрецов так и не удалось. Трое упомянутых молодых людей гребли с таким проворством, что наши баты никак не могли их догнать: они не только не оробели от погони, но ещё с великой неустрашимостью ответствовали на ружейную стрельбу, производимую по ним."

Стычки продолжались и в последующие дни. "31 августа большой боевой бат с 12 воинами, из которых каждый был раскрашен и имел голову, убранную пухом, выскочило из-за камня и обстреляло "Катрин", пробив в нескольких местах ее борта насквозь. Мы обстреляли их из пушек, но без успеха. Наши индейцы кинулись в погоню но и на этот раз настичь чинуков не удалось - они успели перетащить лодку свою через отмель в другую небольшую губу и там скрылись." Следующая диверсия оказалась менее удачной. Когда чинуки в другой раз обстреляли "св.Екатерину" их накрыло картечью. Израненные индейцы продолжали дружно грести, успевая при этом ещё и отстреливаться от наседавших преследователей но удачное ядро разбило их каноэ. Из воды выловили шестерых тяжко израненных индейцев. "Удивительно, каким образом могли они столь долго обороняться и в то же самое время заниматься греблей,- записал в своём журнале Вальронд- У некоторых пленных было по пяти ран в ляжках от ружейных пуль." Двое из пленников вскоре умерли, а прочих, спасая от союзников, вывезли на Кадьяк.

24 сентября флотилия вошла в устье Виллапы и берег на протяжении 150 сажен был занят высаживающимися воинами. Для прикрытия их высадки на случай возможного внезапного налёта был выслан баркас, вооружённый четырьмя фальконетами. Выросшее на пустынном берегу в мгновение ока бурлящее становище поразило Вальронда: "Требуется великий дар красноречия, чтобы надлежащим образом описать картину, представившуюся мне при выходе из шлюпки. Некоторые отряды успели уже построить шалаши, иные же еще начали делать их, и баты ежеминутно приставали к берегу во множестве. Казалось, все окружавшие нас места были в сильном движении. Иные люди развешивали свои вещи для сушки, другие варили пищу, третьи разводили огонь, а остальные, утомясь от трудов, старались подкрепить силы свои сном."

Индейцы не могли упустить столь удобного случая, чтобы в общей неразберихе по прибытии партии не совершить нападения и тем с самого начала устрашить противника и взять инициативу в свои руки. Нападение это лишний раз продемонстрировало Вальронду сколь легко на подъём это пёстрое ополчение, а также насколько сильно оно подвержено влиянию первого впечатления. Чинуки атаковали группу каноэ и, отбив одно из них, застрелили двоих воинов. Убитым, на глазах находившимся в отдалении соратников, отрезали головы - "и тем навели прочим страх". Едва весть об этом достигла становища, как "вооруженное множество тотчас бросились на помощь, а я со своей стороны послал байдару, так что в полчаса устье гавани покрылось гребными судами." Однако индейцы исчезли сразу после того, как нанесли удар - погоня дошла до самого оставленного поселения Камлуп и вернулась ни с чем.

По мере того, как всё новые отряды собиралась в устье, их руководители высылали лазутчиков в расположение индейцев. "Наши американцы были столь смелы, что ночью по одиночке подъезжали к неприятельским жилищам"

После совещания, на котором "...условились мы о мерах действия", 28 сентября флотилия покинула двинулась вверх по реке и в тот же день приблизилась к покинутому жителями селению у подножия крутого утёса- кекура. Место это называлось Нуув Тлейн (Большая Крепость). Здесь было исконное поселение чинуков- канлуп., здесь стоял родовой дом их вождя Гошуококе. На случай возможной засады с борта судов дали орудийный залп по прибрежным зарослям. Едва развеялся пороховой дым, как на высоком мысу появилась фигура чинукского вождя. Он громко объявил о желании заключить мир. Но на предложение продолжить переговоры на берегу не согласился. На слова чинука о мире Александр Андреевич отвечал через толмача: "Поскольку без всякой причины на корабль наш напали и людей безвинно побили, то мы пришли наказать их. Если же они раскаиваются в своем преступлении и желают искренне мира, то прислали бы немедленно своих тайонов, которым объявлены будут условия ... Мы, при всем справедливом нашем гневе, готовы снизойти на их просьбу, и дело кончить без пролития крови." Переговоры продолжались и на другой день, но ни к чему не привели. Дело быстро шло к кровавой развязке.

Союзники высадились на берег и расположились в чинукских бараборах. Всю ночь с берега доносился гул голосов и "...по частому уханию заключили мы, что индейцы занимаются шаманством".

К полудню 1 октября все силы были подтянуты к индейской крепости. Она представляла собой типичный образец тогдашнего фортификационного искусства индейцев: неправильный четырёхугольник, "...большая сторона которого простиралась к морю на 35 сажен. Она состояла из толстых брёвен наподобие палисада, внизу были положены мачтовые деревья внутри в два, а снаружи в три ряда, между которыми стояли толстые бревна длиною около 10 футов, наклоненные во внешнюю сторону. Вверху они связывались другими также толстыми брёвнами, а внизу поддерживались подпорками. К морю выходили одни ворота и две амбразуры, а к лесу - двое ворот. Среди этой обширной ограды (находилось) ... четырнадцать барабор весьма тесно построенных." Баранов также отмечал, что крепость была выстроена из "претолстого в два и более обхвата суковатого леса; а шалаши их были в некоторой углубленной лощине; почему и по отдаленному расстоянию, ядра и картечи наши не причиняли никакого вреда неприятелю." Кроме того, в индейских бараборах были "вырыты во всякой (из них) ямы, так што колоши свободно укрываться могли от ядр и пуль, а тем куражась нимало не думали о примирении."

Индейская твердыня именовалась Шикси Нуув (Крепость Молодого Деревца), так как был выстроен из стволов молодых деревьев. Сюда перебралось, вероятно, население всего племени. По утверждению союзников в крепости укрывалось около 800 воинов, не считая членов их семей.

Над частоколом реял белый флаг. Подняли белый флаг и на "Рейнджере". Вновь начались переговоры, безуспешно продолжавшиеся более часа. Никто не хотел уступать. Видя упорство чинуков, Баранов решил "попугать неприятеля небольшой стрельбой". Загремели пушки. Под их прикрытием к крепости стали подтягиваться основные силы. К пяти часам пополудни тут скопилось до 300 вооружённых ружьями индейцев и партовщиков, имевших в своём распоряжении четыре небольшие пушки. Чинуки, пытаясь помешать, вели беспрестанный обстрел.

Вечерело. Начинать штурм крепости было решено с наступлением сумерек. В ожидании назначенного часа чинуков старались держать в напряжении, ведя по ним огонь из перевезённых на берег трёхфунтовых пушек. Обстрел вёлся с трёх часов пополудни до самого вечера, но индейцы не выражали намерения сдаться. Стены Крепости Молодого Деревца были настолько толсты, что ядра лёгких полевых орудий горохом отскакивали от них. Бессильна была и более мощная артиллерия "Рейнджера" - из-за прибрежной отмели к берегу нельзя было подойти ближе, чем на полверсты, "...а на оную дистанцыю ... ядра наших пушек не пробивали стен их замка."

Стемнело и осаждающие с криками пошли на приступ. Чинуки встретили их частой стрельбой. Тем не менее штурмующие всё ближе продвигались к стенам форта и подтаскивали к ним свои пушки. Индейцы беспрерывно палили из ружей и фальконетов, но не могли сдержать напора атакующих. Пули летели густо, но не прицельно. Меткости много вредили и горячка боя, и сгущавшиеся сумерки. Но, хотя индейский частокол беспрерывно опоясывался вспышками выстрелов, штурмующие уже собирались поджигать частокол и выламывать ворота; однако в ходе битвы произошёл перелом. Был ранен вождь хокуиам Каскахуция; индейская пуля прошила навылет правую руку Баранова и тут в тылу раздались выстрелы и боевой клич чинуков. Штурмующие не выдержав жаркого огня и обратились в бегство. Чинуки же, видя свой успех, усилили стрельбу и произвели вылазку. Они преследовали бегущих и закололи копьями промышленного Николая Квасникова и несколько индейцев. Видя такой поворот событий, Вальронд, прикрывая отступление, открыл огонь из судовых орудий. Только это и вынудило чинуков оставить преследование и вернуться под защиту стен крепости. Приступ был сорван. В последствие стало известно, что вождь Клатавхаяк, в разгар штурма, вывел отряд отборных воинов через задние ворота крепости к ручью. Там они сплавились вниз, уцепившись за древесные стволы дрейфующие по течению и нанесли удар с тыла.

На борту "Екатерины" умер от ран ещё один промышленный. Многие участники штурма были изранены. В сражении погибло ещё 7 индейцев; среди раненых насчитывалось 6 русских, включая правителя и 19 воинов чехалис. О своей простреленной руке Баранов позднее писал что рука у него "была бездействия 5-ть месяцев и теперь не без труда работаю бумажные дела."

На следующее утро чинуки, воодушевлённые вчерашним успехом, сами принялись обстреливать осаждающих и компанейские суда из своих пушек, не нанеся им, впрочем, никакого вреда. Вальронд, которому раненый Баранов передал командование экспедицией, ответил на эту дерзость залпами корабельной артиллерии. А затем приказал свезти на берег две полупудовые мортиры. Бомб к ним было всего 61, поэтому Баранов скупился и думал обойтись обычной артиллерией. От навесного огня стены не защита. Два десятка бомб, разорвавшихся на территории крепости произвели на индейцев достаточно сильное впечатление и они вновь заявили о своём желании заключить мир и даже прислали одного аманата. Тогда же договорились и о присылке остальных заложников.

На рассвете над крепостью опять взвился белый флаг и начали неспешно присылать аманатов. Одновременно множество людей высыпало из крепости на берег. Они принялись подбирать валявшиеся там русские ядра. Возможно, в крепости имелись орудия более крупного калибра, чем обнаруженные там позднее фальконеты; быть может индейцы намеревались сбрасывать ядра на головы штурмующим. Однако, в любом случае, Вальронд не позволил чинукам пополнить свои арсеналы: несколько пушечных выстрелов загнали их обратно в форт. К вечеру доставлено было уже 9 заложников и среди них - "самые ближние родственники тайонов". Аманатов продолжали привозить и в последующие дни. Всего их было выдано "16 человек из числа тойонских детей и прочших почотных между ими людей".

По тому, как осаждённые тянули время, было ясно, что они ожидают подмоги. На четвёртый день в крепость направили толмача, который потребовал от чинуков немедленно покинуть форт, "если не желают себе совершенной гибели". Им следовало переселиться на указанное Барановым место в 30 верстах от крепости. Гошуококе затянул переговоры на весь день и просил "позволения переночевать в крепости, дав честное слово, что вместе с рассветом все жители оставят её". Вождь, похоже, тянул время, всё ещё надеясь на подмогу: Наутро индейцы так и не оставили крепости. Гошуококе заявил, что будто бы ждёт прилива, чтобы выехать на лодках. Вальронд, выведенный из терпения этими проволочками, требовал вновь обстрелять форт и предлагал Баранову выстроить плоты, чтобы во время прилива подвезти на них пушки под самые стены.

Наконец было достигнуто соглашение, что индейцы, если они согласны покинуть крепость, прокричат ночью трижды "у-у-у!" И действительно, в восьмом часу вечера осаждающие услышали гул голосов. "После этого чинуки, пропев песню, дали нам знать, что они только теперь считают себя в совершенной безопасности."

7 октября в Крепости Молодого Деревца не было видно никакого движения. Видя это и "заметив, что повсюду насело великое множество ворон", Вальронд послал на берег толмача. По возвращении тот сообщил, что крепость пуста и в ней остались только две старухи. Чинуки ушли лесом, бросив на берегу более 20 батов. Они не решились воспользоваться ими, боясь русских пушек. Важную роль в принятии такого решения сыграл, по индейским преданиям, шаман Охлиюкавал. Он заявил, что канлупы будут вычищены из крепости, как тающий снег. Это напугало индейцев и они решили покинуть своё убежище посуху и тайком. Через лес и горы бежали они к Орегону, теряя по пути людей, умиравших от холода и голода. Гибель людей во время этого перехода, также как и при предшествующих ему боях и бомбардировках, навсегда подорвала могущество знати клана канлуп, численность которой так никогда и не восстановилась полностью.

8 октября Вальронд и Баранов вошли, наконец, за стены индейского форта. Тут они обнаружили около сотни русских ядер, три чугунных фальконета, несколько брошенных старых ружей, а также "несколько порожних сундуков и до 50 медвежьих кож." В добычу победителям досталось и около 30 индейских каноэ. Около крепости было найдено до 30 мёртвых тел. Крепость была отдана на разграбление индейцам, а затем сожжена. Баранов не хотел чрезмерного усиления своих союзников.

Более мощная артиллерия и нехватка боеприпасов у индейцев сделали своё дело. Однако чинуки отступили, но не капитулировали. 21 октября была обстреляно каноэ, ездившее за рыбой. Один из гребцов погиб. Вообще же в ближайшие дни "нашли убитыми 8 человек в окрестных бухтах, а потому уверились, что неприятели скрываясь, засели по лесам и выжидают случая нападать врасплох на разъезжающих за ловом рыбы - в избежание сего, приняты были нужные меры осторожности."

Отпраздновав победу союзники двинулись к следующей чинукской крепости под названием Чинук:аа Нуув (Крепость Маленького Лосося). Она была обнесена валом и частоколом, а единственные подход к ней посуху прикрывала засека из огромных древесных стволов. Толмач, вернувшийся из разведывательной поездки, сообщал, что "тойоны русским не доверяют ... крепость походит на старую, но гораздо хуже укреплена. Она стоит в мелкой губе и перед ней по направлению к морю находится большой камень." Выслушав это донесение, Баранов, не смотря на требование союзников продолжать войну, снарядил к вождю новое посольство, снабжённое богатыми подарками. Посольству сопутствовал успех и через пять дней толмач вернулся в деревню Виллап в сопровождении вождя Клатвахаяк

"Около 4-х часов пополудни показались две чинукские лодки вместе с нашей байдарой. Все они шли рядом и сидевшие в оных, приблизясь к крепости, запели. В сие время партовщики наши начали собираться, а американцы, назначенные для торжества, одеваться в лучшее своё платье и, так сказать, пудрить волосы свои орлиным пухом ... Многие из них расхаживали в одном только весьма поношенном камзоле, а другие, имея на себе исподнее платье и будучи в остальном совершенно обнаженными, хвастались и восхищались своим нарядом не менее европейского щеголя в новом и модном кафтане. Чинукские, подъехав к берегу, остановились и, подняв преужасный вой, начали плясать в своих челноках; сам же тайон ломался более прочих и махал орлиными хвостами. Едва кончили они сей балет, как вдруг наши дикие начали свой с песнями и бубнами. Забава сия продолжалась около четверти часа, в которое время дорогие наши гости приехали к пристани и были на лодках вынесены индейцами. Они еще на несколько минут остались в своих лодках и любовались на коверканье хозяев, которые при пении представляли смешные изображения. По окончании сего тайон был положен на ковер и отнесен в назначенное для него место; прочие же гости также были вынесены на руках, но токмо без ковров. Тайона всю его свиту угощали всячески не менее 4-х часов прежде чем правитель начал разговаривать с ними о прошедшем, представил им, сколь несправедливо поступили чинуки с нами во время промера ... Тайон Клатава признавал земляков своих виновными, уверяя, что он сам не имел в том никакого участия, что он всеми мерами старался отводить и прочих от столь злого намерения, но, не успев в том, уехал, чтобы не быть свидетелем их варварства."

После переговоров гостю показали его родственников-аманатов, чьим видом он остался весьма доволен, а также дали выстрелить из 12-фунтовой пушки, что он проделал с большим удовольствием и без малейшего испуга. На прощание вождю подарили медный российский герб, украшенный лентами и орлиными перьями*(3), оловянную медаль и алый байковый капот, подбитый горностаями. Спутники его получили по медали и по синему капоту. Тойон отбыл, весьма довольный оказанным ему приёмом.

Успех поездки Клатавахаека ободрил других вождей и они, решился пойти на примирение. К этому шагу толкали его и вести с юга. Воинственное племя клатскани, воспользовавшись тяжёлым положением своих богатых соседей, устроили набег и разорили селение Чиквал.

Олхиюкавакавк прибыл в Виллап после полудня 28 февраля в сопровождении 11 других вождей и 150 воинов. Прежде чем пристать к берегу, он прислал Баранову одеяло из черно-бурых лисиц, а вождям чехалис по бобру, прося принять его с не меньшей честью, чем Клатавахаека. "Сперва разговор наш касался до оскорбления, семейством его нам причиненного, а потом начали толковать мы о мире. Олхей Кавак признал себя виновным во всем и впредь обещался загладить проступок свой верностью и дружеством. После сего г. Баранов отдарил его табаком и синим капотом с горностаями ... На Олхее Каваке была синего сукна куяка (род сарафана), сверху коего надет английский фризовый капот, на голове имел он шапку из чёрных лис с хвостом наверху. Он росту среднего, лицом весьма приятен, имеет чёрную небольшую бороду и усы. Его почитают самым искусным стрелком, он всегда держит при себе до двадцати хороших ружей ...."

В течении последующих двух месяцев чинуки ещё три раза приезжали для переговоров. Наконец под угрозой войны с севера и нападения с юга они согласились на значительные уступки: признали за русскими и их союзниками право торговать по течению Орегона. Чехалис, желавшие продолжения войны до полного вытеснения чинуков, утешились, получив во владение богатый залив Виллапа. Баранов подтвердил свой отказ торговать по Орегону цукли и, дабы примерить недавних врагов, предложил обеим сторонам доставлять их купцов компанейскими судами для торговли на севере, с условием, что всю наменянную пушнину они будут сдавать Компании оптом. И чинуки и чехалис (истинные торговцы) тут же почуяли хорошую прибыль но не забыли предложить правителю устроить торговые фактории на своих землях. Отправлять людей и товары, пусть даже и к союзнику, не имея соответствующих гарантий было бы глупо.

26 апреля, взяв на борт "Рейнджера" по два человека с товарами (в основном цукли и лосиные кожи) от каждой стороны, Баранов отправился на Кадьяк.

1* Использована работа А.В.Зорина "Русские и тлинкиты"

2*По древней традиции своим младенцам чинуки определённым образом сплющивали головки т.о., что лоб и нос располагались в одной плоскости. Это считалось признаком благородства.

3*Чинукские предания несколько иначе излагают историю с вручением этого герба. По их версии "Нанук получил мир в обмен на знак двуглавого орла ... Это означало: "Отныне и впредь мы будем братьями. Вы выходите на одну дорогу, а мы - на другой путь." Эта история зафиксирована и на тотемном столбе, изготовленном в 1830-х гг. и, повторённом в бронзе, стоящем теперь в центре Новоархангельска. На нём имеется изображение самого Баранова и двуглавого орла, а извилистая полоса понизу символизирует Орегон.