Щедрое солнце Аргентины не торопилось покидать голубой в белых прожилках облаков небосвод, и к вечеру его не по-осеннему знойные лучи сменились бархатистыми волнами тепла. Прибрежный ветерок приносил с океана соленые брызги прохлады, но их свежесть была слишком слаба, чтобы остудить или хотя бы снизить уровень моего волнения, все более и более нарастающего в ожидании встречи.
Я пригубил терпкого вина, отсалютовал хозяину кафе бокалом, показывая, что оценил напиток по достоинству. Седовласый аргентинец усмехнулся в пышные усы, мол, ничего другого он и не ожидал, ушел на кухню. Через несколько минут мне подали мясо ягненка, тающее во рту, и салат из спаржи, сбрызнутый соком лимона и миндальным маслом. На десерт был протертый банан в чудной креманке, посыпанный карри и наструганным на крупной терке грецким орехом. Ингредиенты страсти, оформленные на блюдах плавных форм и ярких расцветок, еще сильнее напомнили мне о Катарине.
Познакомились мы на работе. В отдел хозяйственного обеспечения мне пришлось заглянуть из-за сломавшейся печатной машинки. Я торопился: как раз начинался обед, и мне не терпелось утолить голод. Мне и в голову не могло прийти, что от этой встречи я приобрету голод несколько иного плана.
В помещении склада, заставленного серыми стеллажами с канцелярскими принадлежностями, никого не было, что сильно меня расстроило: тратить время еще на один визит совсем не хотелось, да и Катарина мне тогда казалась серой мышкой. Всегда в строгом длинном платье, убранными волосами и без тени косметики на лице, но улыбчивая и приветливая девушка не вызывала у мужчин чувства влечения. С ней было приятно поговорить на отстраненные темы, пошутить, но не более.
Полумрак комнаты был заполнен тягучей и одновременно ритмичной музыкой, доносящейся откуда-то из глубины стеллажей. Это обнадежило меня: значит, девушка не ушла на обед. Я пошел на звук притягательной мелодии, думая, что где-то уже слышал её. Стол Катарины освещался люстрой на длинном шнуре - последняя раскачивалась, отчего свет ласкал поочередно стены и шкафы, украдкой задевая танцующую девушку.
Весь оставшийся день мои глаза не видели ничего и никого кроме непринужденно танцующей Катарины. Её распущенные волосы в этой полутьме казались антрацитовыми, более чем откровенные движения рук и ног забрали мой покой. Я узнал музыку - это было танго. Мелодия трущоб Южной Америки, льющаяся из патефона, превратила серую мышь в раскрепощенную и опытную женщину, способную взмахом руки или поворотом тела захватить власть над мужчиной. Её танец на границе света и тьмы заворожил меня, и я следил за ней, прячась за стеллажом, чувствуя себя подростком, подглядывающим за родителями в замочную скважину. Даже когда музыка перестала звучать, Катарина еще пару минут кружилась у стола. Сдержать желание было невыносимо больно, и я заставил себя уйти как можно скорее. Еще ни на одну женщину мне не доводилось смотреть с таким вожделением и интересом, как на Катарину.
Спустя день мы столкнулись в кафе, и я совершенно искренне проговорился, спросив, почему сегодня она не танцует. Катарина удивленно посмотрела на меня своими светло-зелеными глазами: от этого взгляда стало стыдно, я сознался. Она задала встречный вопрос - понравился ли мне её танец? Получив положительный ответ, облегченно выдохнула, и по всему моему телу пробежала испуганная стайка мурашек. Мы пообедали, ведя непринужденный разговор о разных пустяках, а мне безумно хотелось почувствовать её.
В этот же день мне посчастливилось проводить Катарину до её квартиры возле Монмартра. Прощаясь, она заглянула мне прямо в глаза и попросила стать её партнером в танго. Я не смог ей ответить, голос покинул меня, соответствующие слова забылись, но мне удалось кивнуть. Домой я вернулся опьяненный желанием - такого сильного чувства мне еще не доводилось испытывать. Все прошлые связи и отношения испарились словно дым.
К занятиям мы приступили в ближайшие выходные. Техника движений в танго не показалась мне такой уж сложной, чтобы не запомнить с первых двух раз. На уроках нас обучали многочисленным па, особым переплетениям рук и ног, поворотам, как и куда нужно смотреть, не давая воли чувствам. Во всем этом я не находил того страстного влечения, которое увидел в Катарине, когда застал её танцующей в одиночестве среди пыльной повседневности. Зато все обеденные перерывы были наши. Мы танцевали, отдаваясь этому процессу со всей душой, но не преступая дозволенных границ.
Наши встречи продолжались чуть более двух месяцев, и мне все труднее было себя сдерживать. Летние ночи стали бессонными, я терял голову. Стоило закрыть глаза, как возникала Катарина со смущенной улыбкой, когда в порыве танца я как будто случайно касался щекой её груди. Тогда я выходил, до рассвета бродя по улочкам Парижа, без боя и сопротивления захваченного жгучими мотивами танго. Мне нужна была Катарина. Всегда. Постоянно.
Наконец, она согласилась провести ближайшие выходные со мной. Отказаться от танца страсти и любви, служившего нам яркой оберткой прелюдии к исполнению сокровенного желания, было выше наших сил. Той ночью я к своему несказанному удивлению узнал, что был у Катарины первым.
Впоследствии все наши встречи начинались с танго, а заканчивались обжигающим пламенем любви, которой всегда было мало. Наша тяга друг к другу напоминала сумасшествие, но отказаться от нее было невозможно. В рабочее время мы старались не пересекаться, но иногда срывались и бежали в ближайший мотель. Нам не требовалось музыкальное сопровождение: ритм безудержной, в чём-то безрассудной, любви отбивали наши сердца. Каждый раз я спрашивал себя, любовь ли это или между нами нет ничего кроме необъятного чувства страсти? Но мгновенно забывал обо всем, припадая к её коралловым губам...
Осенний вечер пронизанного нотками страсти и любви Аргентины, где мы решили отметить годовщину знакомства, дышал жизнью каждой частичкой песчаного берега. Вдоль него шла Катарина в алом, словно закат солнца, платье, каштановые волосы игриво трепал ветер, пробуждая во мне ревность. Её точеная фигурка манила, притягивала взгляд, вызывая восторженное состояние души. Музыканты в кафе взяли первые аккорды. По телу пробежала сладкая дрожь.
Я резко подбежал к ней, схватил за руки и силой притянул к себе, словно отбивая девушку у прозрачного воздуха. Солнце подмигнуло нам и скрылось в океане. Воздух наполнился чарующими звуками нашей любимой композиции. Мы двигались по кругу, плотно прижимаясь друг к другу, смотря глаза в глаза, прислушиваясь к биению наших сердец. Для нас танго стало не только танцем душ, но и необузданным танцем чувств и эмоций. Этот взрыв страсти и вожделения нельзя было остановить или прервать.
Музыка наращивала темп, моё воображение распалялось под взглядом Катарины, то колким, то томным. Наши тела наполнялись горящим, зовущим желанием. В этом вихре сцеплений рук и ног мы не раз были на грани падения в теплый песок. Мир перестал существовать: только я и она, здесь и сейчас, еще раз и навсегда.
Прогиб назад, вдыхаю с её шеи аромат жасмина. Возврат в прежнее положение, она отталкивает меня, но снова кидается на грудь. Разворачивается спиной, скользит вниз, руками обхватывая мой торс. Я подхватываю её и кружу. Свет в кафе окончательно меркнет, музыка стихает, стук наших сердец и прерывистое дыхание заполняет пространство вокруг. Густая, темная, терпкая ночь Аргентины укрывает нашу любовь от чужих глаз. Мы пили друг друга жадно, большими глотками, позволяя страсти захватить власть над здравым смыслом.