Федор Иванович Прудников попал в больницу первый раз в жизни. С таким могучим здоровьем, как у бывшего завхоза сернокислотного цеха, можно было ворочать штанги на всесоюзном помосте, но вышел конфуз на пятьдесят втором году жизни: вскочил фурункул на самом кончике носа. Эту ужасную боль знакомый врач обещал устранить в течение трех дней, но для этого нужно было полежать в лоротделении.
И вот теперь Федор Иванович одиноко страдал в палате Љ7, ожидая, когда начнут делать переливание крови и уколы пенициллина. В это время в палате напротив замышлялся коварный замысел. Трое выздоравливающих пациентов ожесточенно спорили.
- Я вам точно говорю! Я с ним месяца два в цехе работал до того, как Прудников на пенсию ушел. Вернее его жена забрала. Дорожит здоровьем мужа. - говорил один.
- Да, это не часто бывает, чтобы жена дорожила здоровьем мужа, - говорил второй. - Но вы уверены, Дмитрий Петрович, что что он клюнет? И не опасно ли это для здоровья? Не вышло бы чего...
- Семен Семенович! У него здоровья на целую бригаду хватит.
- А что? Я бы рискнул попробовать, - сказал третий. - Пойду, пожалуй, халаты раздобуду.
И он вышел.
- А вдруг Прудников вас узнает? - не унимался Семен Семенович.
- Исключено. Я мало работал в цехе, с ним практически не общался. Да и всех не упомнишь.
И вот уже в палату Љ7 заходят трое представительных мужчин в белых халатах. Прудников хотел было встать, но один из вошедших махнул рукой:
- Лежите! Делаем обход. Вас с чем положили?
Федор Иванович указал на злополучный нос.
- Да-а, - неопределенно протянул Семен Семенович. - Вы анализы все сдали?
- Нет, мне ничего не говорили.
- Правда? Николай Васильевич, сделайте, пожалуйста, замечание медсестре Волковой. Кажется, ее дежурство? Вам же товарищ...
- Прудников.
- Вам же, товарищ Прудников, придется к утру сдать на анализ пот.
Федор Иванович даже как-то удивился:
- Пот? Но как же его собрать?
- Боже мой! Ну, укутайтесь! - Семен Семенович достал из широкого кармана пузырек. - Вы, наверное, первый раз в больнице?
- Извините, действительно первый.
Врачи вышли. Федор Иванович был настолько растерян, что не заметил у них больничные тапочки на ногах и одинаковые полосатые брюки. Лицо одного из врачей кого-то напоминало, но Прудников не стал терять времени даром. Он снял с соседних кроватей одеяла, закрыл форточку, укутался и приготовил пузырек.
Это оказалось мучительным делом - собирать пот. Федор Иванович вертелся и так и эдак, он ощущал капли пота то там, то здесь, но подставить пузырек в нужный момент успевал не всегда, да к тому же часто промахивался. За этим занятием он не замечал, как часто приоткрывается дверь в палату. Сюда заглядывали больные и уходили, рыдая от смеха.
Медсестра Тамарочка заподозрила неладное, проверила, но в палате Љ7 было темно, только больной тихо ворочался и, кажется, стонал во сне. К тому же Тамарочку срочно позвали в палату напротив, там стало не по себе Дмитрию Петровичу.
Утром при обходе к Федору Ивановичу зашел знакомый врач. Прудников, весь красный и распаренный, гордо протянул ему полный пузырек и сказал:
- Ну вот, собрал! Ну и помучался я, Сережа, первый раз ведь. Никогда так тяжело не было.
Врач подозрительно посмотрел на пузырек, отдал его медсестре и спросил:
- А что там?
- Как что? Пот! На анализ.
Все молчали, потрясенные. До больного сразу дошло, что что-то не так. Догадался после ночного бдения и удивленных лиц вокруг. И сказал первое, что в голову пришло: