Несколько лет выступлений нашей команды КВН в почти постоянном составе в итоге привели к тому, что партийный комитет завода просил нас выступить с любыми на наш вкус номерами в подшефных совхозах и колхозах. Сейчас такое вряд ли возможно, а тогда выделяли автобус, и мы приезжали в какую-то сельскую глушь, там был уже готов свой небольшой Дом Культуры или совхозный кинотеатр, причем забитый зрителями до отказа. И нас, как знаменитых артистов внимательно слушали, аплодировали и просили приехать еще.
Завод осуществлял помощь селу механизаторами, там были наши трактористы, комбайнеры, а осенью в выходные дни сменным работникам приходилось обрабатывать и грузить сахарную свеклу для вывозки на приемные пункты. А сколько картофеля с полей убрали! Со временем, когда появилось много соответствующей техники, предприятия перестали закреплять за селом. Сейчас такое и представить нашей молодежи невозможно.
Из дневниковых записей (картинка тех лет почти натуральная):
Заместитель директора Брыксин, отвечающий за шефство, пригласил на заседание парткома тех начальников цехов, которые не справлялись с шефской помощью в закрепленных хозяйствах, и стращает примерно так:
- Вы совсем перестали уделять время селу! Гнать вас из партии надо!!!
Секретарь парткома одобряюще кивает головой. Но молчит. Он же понимает, что завод не селом единым живет, ему промышленную продукцию выпускать надо. С другой стороны, в горкоме партии с ним самим разговор будет такой, что мало не покажется.
- Вот ты, Петрович, - продолжает Брыксин, обращаясь к одному из начальников цехов, - почему своих в совхоз не послал? Хотя бы Иванова. Или Сидорову...
- Это какой Иванов? - встрепенулся Иван Петрович Голиков. - Борис что ли? Но он же два года как помер, Евгений Иванович! А Сидорова в прошлом году после обрезки свеклы забеременела. А сейчас уперлась и ни в какую не хочет ехать на прополку. Вы что, говорит, мне через две недели рожать!
В конце 1967 года мне за активную работу в комитете комсомола и на посту неосвобожденного секретаря комсомольской организации цеха предложили путевку в Италию. Конечно, я согласился, но в этой путевке Тульский Обком комсомола позже отказал. Видимо, кто-то более важный в Обкоме завладел ею. Путевка была комбинированная: Рим - Египет. Кто не мечтал в то время посмотреть пирамиды фараонов и Вечный город Рим? Особенно в молодые годы...
Секретарем комитета комсомола на нашем заводе тогда был Владимир Юрасов. Он меня успокоил:
- Не вешай нос! Не дали в Рим, дадут еще что-нибудь интересное. Я с ними поговорю.
Ту путевку заменили на тур по Швейцарии. Мне пришлось пройти собеседование с сотрудником КГБ Гель Ивановичем Кулаковым. Он меня ласково предупредил, чтобы все подозрительное о товарищах я ему потом рассказал.
В апреле я оформил отпуск и поехал с путевкой в Москву. Нас поселили в гостинице "Юность", невдалеке от стадиона в Лужниках. Группа была у нас из разных точек необъятной страны: пять - молдаван, пятеро - с Тульской области, пятеро - из Грузии, пятеро - москвичи, пятеро - с Украины. Проживал в одном номере с двумя молдаванами, один был моим тезкой - Аркадий Дикусар. И возраст у него был тот же. Все в группе имели какое-то отношение к комсомолу. Например, старший группы Лева Славин работал в аппарате столичного Обкома комсомола.
Пока проверяли наши документы, оформляли визы - мы ходили по Москве, заходили в валютный магазин "Березка", где сказали милиционеру на входе, что валюты у нас нет, но скоро появится. Комсомольский международный туризм тогда шел по линии "Спутника". Контора располагалась невдалеке от открытого бассейна "Москва". Мы довольно часто подходили к бассейну и с удовольствием взирали на купальщиков, которые барахтались в воде, от воды поднимался пар.
22 апреля 1968 года на Ту-134 наша группа прилетела в самый крупный город Швейцарии (по дороге самолёт делал посадку для дозаправки в Вене, поэтому я всегда упоминаю, что посетил также и Австрию) - знаменитый Цюрих. Из прохладных краев мы попали в цветущие яблочные сады. Почему-то это осталось главным первым впечатлением от приезда. Тепло, много солнца и зелень, зелень, зелень - яркая, сочная. И белые цветы на деревьях, которые у нас увидишь только во второй половине мая. Из Цюриха мы на автобусе объехали за две недели всю маленькую Швейцарию, посмотрели основные достопримечательности. Несколько дней запомнились особо своей нестандартностью.
Гидом у нас был француз Роже, общаться с группой ему помогала женщина-переводчик. Шофером был итальянец Тонино. Вообще, Швейцария - очень интернациональна, она делится на три части (по крайней мере в то время так было): немецкая, французская и итальянская. Здесь можно увидеть человека любой национальности. В Москве мы такой пестроты не наблюдали никогда. Нейтральность страны подчеркивается почти на каждом шагу. Это и отсутствие армии, оружия для массовых убийств. Это и отношение к странам с самыми различными общественными строями.
Гуляли мы по Цюриху поздним вечером и набрели на ярко освещенный магазинчик, где за широкими витринными стеклами увидели портреты разных политических деятелей: одноглазый Моше Даян (тогда он был министром обороны Израиля, у нас в стране пользовался репутацией "оголтелого ястреба", это было время после общеизвестной войны евреев против арабов), Мао Цзе Дун, Сталин. На полочках с книгами среди прочих стояла "Майн кампф" Гитлера. Внутрь магазина мы не заходили, он уже был закрыт. А вот в магазин, где торгуют оружием, мы заглянули. Сейчас уже не помню цены на разнообразные пистолеты, револьверы, ружья. Но небольшой пистолет нам приобрести было вполне по карману на те 125 швейцарских франков, которые выдали вместо 25 советских рублей.
О Женеве, пользующейся международной известностью, особенно связанной с Организацией Объединенных Наций, у меня осталось довольно много воспоминаний.
Этот очень красивый живописный город расположен вокруг Женевского озера. В нескольких сотнях метров от берега из озера высоко вверх бьет фонтан воды. До сих пор не знаю, искусственный это фонтан или какое-то естественное образование.
В Женеве я заблудился, когда меня послали за недостающей водкой для встречи с членами общества советско-швейцарской дружбы. Не смог сразу найти дорогу в отель, стал спрашивать, но русский язык, конечно, никто не знает. Одна женщина, правда, знала несколько слов и показала мне, как добраться. На встрече обменивались подарками. Мне достался деревянный под слоновую кость штопор, я им и сейчас пробки из винных бутылок открываю, хотя минуло больше полвека...
По всей Швейцарии, а особенно в Женеве, много травяных часов. Вряд ли такое количество есть в других странах. Просто Швейцария - страна часов и они - везде: на стенах, на шпилях церквей, костелов, на площадях городов, но самое впечатляющее - это огромные клумбы - часы из разноцветной травы. Из травы - цифры, стрелки - деревянные или из тонкой пластмассы. Таких часов здесь сотни, все они идут, показывают точное время. Механизм часов находится под клумбой. Практически все такие часы имеют секундные стрелки, наверное, для наглядности хода.
Дороги, по которым мы колесили по Швейцарии, отличались опрятностью, они были очень ровные, с прекрасной разметкой, в основном - бетонные. Автобус наш был немецкий, внутри - необычайно тихо при движении, хорошо для разговоров, всеобщего пения. Мы часто пели русские песни. Лев Славин был замечательным компанейским парнем, любил шутки, веселье. Задумал он конкурс провести на лучшее стихотворение про сигареты. И припев у него уже был:
- Сигарета, сигарета!
Ты одна не унываешь,
Я люблю тебя за это
И ты сама об этом знаешь!
Прямо реклама про курево отечественного и иностранного производства! Лева предложил всем дать свои четверостишья под псевдонимом, а затем, в конце поездки он обещал объявить результат и вручить победителю приз. Учитывая свою склонность к сочинительству, решил и я заняться стихами о сигаретах, хотя терпеть не могу сигаретного дыма. Многие написали по насколько куплетов, чтобы повысить шансы на приз. Но в итоге я все-таки победил и получил две пачки импортных сигарет - швейцарские и американские "Филипп Морис". Они у меня много лет лежали дома, я даже не заметил, как старший брат их использовал по назначению. Вот оно, победное четверостишие:
Я с тобою лазил в горы,
Я делил с тобой печали,
Вместе мы ходили в море
И порой стихи писали!
В последний день пребывания в Швейцарии мы в автобусе пели только про сигареты, благо приличных куплетов набралось штук двадцать...
В Женеве мы жили пять дней на тихой улочке в дешевом отеле. Напротив находился китайский ресторан, никто туда не входил и никто оттуда не выходил, как будто он был на ремонте. Тогда с Китаем у нас были напряженные отношения, связанные с событиями вокруг острова Даманский на реке Уссури, в 230 км южнее Хабаровска. И мы частенько с удивлением взирали на этот ресторан без китайских посетителей.
Однажды нас в конце дня повели в дансинг - вечерний клуб. Пили виски со льдом, очень неприятное на вкус, никогда не увлекался спиртными напитками, поэтому назвал бы то виски чем-то вроде вонючего пойла. Я его очень даже сильно разбавил льдом, но все равно пить не смог. Наши танцевали под оглушающую музыку четверки музыкантов, работающих под группу "Bitls". Мы с молдаванами ушли пораньше, уши стало ломить от шума, и голова разболелась. Прошлись по улицам ночной Женевы, все первые этажи - магазины, витрины отражали одежду, обувь, часы, все товары мира. Хотя и закрыт магазин, но мы с интересом подходили и через витринное стекло все цены видели: в швейцарских франках и американских долларах. Во время этой прогулки увидели небольшую автоаварию: водитель, наверное, задремал за рулем и врезался в витрину. Сразу приехала полиция. Мы немного посмотрели на это происшествие и пошли в отель.
Утром я проведал соседний с отелем магазинчик - купить каких-нибудь сувениров. Магазин был частный, колокольчик сразу звякнул, и ко мне засеменила хозяйка, даже неудобно стало. Там были хорошие шариковые ручки, я такие только во сне видел. И, конечно, купил три штуки разных. Правда в большом, видимо, государственном магазине, подобные ручки встречались раза в два дешевле. Я их накупил штук двадцать, мне многие знакомые заводчане и родственники заказали, у нас тогда шариковые ручки только появлялись, они были простенькие и довольно дорогие - начиная с трех рублей, а здесь - можно сказать за бесценок (от половины франка до двух).
Наш затейник Славин взял из Москвы футбольный мяч и в один из дней предложил мужчинам размяться, поиграть в футбол. Поскольку разговор состоялся в женевском отеле, мы были в недоумении.
- Какой футбол, Лева? Мы же - за границей!!!
- Посмотрите, какая погода! А трава? Найдем поляну и погоняем мяч, поделимся на две команды. Девчата поболеют.
На следующий день после обеда наш автобус взял курс за окраину Женевы. И мы действительно нашли самое настоящее футбольное поле с воротами, огражденное низкой оградкой, легко преодолимой. Ребята обрадовались, ведь почти одна молодежь была. Разобрались на две команды, и началась игра в одни ворота, которые я и защищал. Через несколько минут подкатил на автомобиле какой-то хорошо одетый мужчина, выразил внешнее недовольство, стал жестикулировать. Потом уехал. Переводчица нам сказала, что это хозяин стадиона, требовал заплатить за эксплуатацию поля, но, узнав, что мы из России, быстро остыл и убрался восвояси. Водимо, понял, что от нас ничего не добьешься. Или оказался филантропом.
Играли мы долго и самозабвенно. В конце игры при отчаянном броске за мячом я перевернулся в воздухе и головой ударился о землю. Встаю, а в голове - звон, голова кружится. Еле последние минуты доиграл, в автобусе меня затошнило, еле доехал. Медсестра наша обеспокоилась, дала каких-то таблеток, капель, уложила меня в постель и вызвала врача из советского посольства. Диагноз: сотрясение мозга средней тяжести. Врач предложил везти меня в клинику, а это - по меньшей мере потеря нескольких дней. Но я-то не на работе, не дома, я - в туристической поездке. И вообще стало вырисовываться, что я могу застрять в этой Швейцарии, ведь через несколько дней экскурсия заканчивается и нам нужно улетать на Родину.
Конечно, я наотрез отказался ехать в клинику, врач пожал плечами и убыл. Я остался лежать в постели, наши группой пошли в кинотеатр смотреть научно-популярный фильм о появлении жизни. И хорошо, что я не пошел с ними, многим фильм не понравился. Тем более никто там на русский язык фильмы не переводит.
Мы смотрели чуть раньше американский боевик "Бонни и Клайд". Там и без перевода все было ясно. Афиши в больших городах гласили, что наиболее популярными фильмами в те времена в Швейцарии были французские - про Анжелику, Фантомаса, которые и у нас были в прокате. Но нам понравился фильм про Бонни и его подружку, хотя там было много крови, трупов. Это был первый американский боевик в моей жизни. Интересно, что в России по центральному телевидению его в сильно урезанном виде показали только через 25 лет, уже после обратной революции.
Запомнился мне Сен-Готардский перевал, весь заснеженный. Здесь когда-то Суворов с русскими войсками переходил Альпы, чем обессмертил свое имя и своих солдат. Запомнились невзрачные неуютные скалы, а также памятник в виде креста, высеченного на прямоугольном гранитном постаменте, и пронизывающий холодный ветер высоко в горах.
Мы посетили очень хороший богатый музей искусств в Цюрихе. Экспозиции картин известных и не очень известных авторов напомнили мне день, когда мы с Колей Фомичевым ходили по залам Третьяковской галереи - прошло-то всего три года. С гидом ходила израильская группа. Одна девушка из этой группы, услышав русскую речь, подошла к нам, мы познакомились. Она с родителями уехала в Израиль из Минска, когда ей было несколько лет. Все они были из института искусств, посетили уже несколько музеев мирового значения. Я ради любопытства взял у нее автограф. Она написала в моей записной книжке и по-русски и на индиш. Было интересно видеть, как пишут слова справа налево. Я спросил Токарскую - так была ее фамилия, зачем они воюют с арабами? Она ответила в том смысле, что это их жизнь, их политика - она никого не касается. Сказано было с улыбкой, не зло, мы расстались друзьями.
Нужно добавить, что в Швейцарии я заснял десять кинопленок на свою любительскую кинокамеру "Аврора". Меня заразил кинолюбительством в 1967 году начальник смены соседнего цеха Назаров Александр Изосимович. В то время у него созрела мысль снять фильм "Один день секретаря парткома" про выходца из нашего когда-то совместного цеха ДК 1-3 Грачева. Я даже заинтересовался написанием сценария, стал покупать литературу про любительские фильмы, а затем как раз перед туристической поездкой купил себе кинокамеру "Аврору" за 70 рублей. К сожалению, пять кинопленок не получились, они были с вещами в багажном отделении и оказались засвечены, полагаю, что это сделано было спецслужбой (хотя не могу понять причины). Остальные пять коробочек я нес в кармане костюма, и они сохранились, я проявил их и долго еще смотрел на своих товарищей по далекой Швейцарии, цветущие сады весеннего Цюриха, мрачный дом, где жил Байрон у Женевского озера, да еще многое другое. Со временем кинопленки сильно выцвели, а затем и кинопроектор сломался. На смену кинопленке пришла видеопленка, но перевести с одной на другую у меня никогда не будет возможности. Все осталось только в памяти, да на бумаге.
Уже по приезде в Ефремов я в комитете комсомола довольно подробно рассказал о поездке. Володя Юрасов заинтересовался Славиным:
- Да ведь Левку Славина я хорошо знаю, он у нас в Швеции тоже группу возглавлял. А затем его от руководства туристическими группами отстранили, потому что как раз в Швеции парень один остался. Собираемся мы в отеле домой в последний день, нам улетать уже через два часа из Стокгольма, смотрим: Пашка пропал. Так и не нашли, а он уже позже нашел возможность в аэропорт позвонить, попрощался, сказал, что попросил политического убежища. Значит, простили Левку? Но раньше он работал в центральном аппарате ВЛКСМ, а сейчас очутился в Обкоме, значит, понизили...
В 1968 году сильно ухудшилось здоровье моей матери. Она часто лежала в больнице, после Швейцарии я застал ее в санатории в Горках, под Москвой. У нее ухудшилась работа почек, было подозрение на туберкулез. Отец с 1965 года жил на пенсию в 57 рублей. В общем-то много денег уходило на лекарства. И в квартире все пропахло лекарствами. Летом родители потихоньку занимались на даче, у нас там были посажены яблоньки, вишни, много смородины, мать выращивала ягоды. Вначале ягод было много. А затем все это стало исчезать, мать не могла уже много сил отдавать саду, отец нервничал, бывало, они ругались. Я не всегда понимал причины их споров, был младшим сыном в семье и не при мне, в основном, складывались их отношения.
Приходилось много работать, делать контрольные, ездить в институт, сдавать задолженности. В цехе мне присвоили седьмой разряд аппаратчика полимеризации, работать было интересно, да и коллектив, хотя и обновлялся, был по-прежнему дружный. Летом ездили на турбазу, зимой - в рощу, катались на лыжах, гоняли по снегу в футбол. Меня ставили на подмену старшим мастером в отделении полимеризации.
Много пришлось выступать в спортивных состязаниях за цеховые команды: по футболу, волейболу, легкой атлетике, шахматам, шашкам, теннису. Дошло до того, что меня включили в сборную завода по легкой атлетике, и трижды мне пришлось тренироваться на сборах, а затем мы ездили в Тулу, Новомосковск на областные соревнования. Мне пришлось участвовать в эстафетном беге 4х100 метров, в прыжках в длину, а также в моем любимом виде спортивной программы - в метании копья, где я был неизменным чемпионом завода и города.
У нас был свой тренер по легкой атлетике, он занимался со мной индивидуально, требовал, чтобы я перед началом занятий в секции предварительно разогревал мышцы. Наверное, однажды я их не так разогрел и растянул связки. Пришлось бросить легкую атлетику, так как при метании копья стал чувствовать сильную боль в правом плече. И очень долгое время не мог спать на правом боку.
Между прочем комсомольские дела в цехе шли прекрасно. Молодежь подрастала и постепенно выбывала из комсомольской организации, достигая 28-ми лет. И сдавал я свои секретарские полномочия при значительно уменьшившемся составе, осталось - если мне память не изменяет - тридцать восемь человек.
Потихоньку я приближался к окончанию своей учебы в институте. Задолженностей у меня не было, в зимнюю и летнюю сессии приходилось интенсивно заниматься, сдавать зачеты, курсовые проекты. Из нашей смены "Б" я учился в Новомосковске один. Однажды, приехав с летней сессии, попал на медицинское обследование, которое затеяли врачи, обнаружив общее ухудшение здоровья работников нашего нового производства. Оставался из врачей только парень с электронной аппаратурой, мне пришлось два дня провести с ним. Он делал электрокардиограмму, еще какие-то исследования и попутно отвечал на мои вопросы по этой неожиданной проверке. Кстати, именно эти обследования позже привели к переходу на трехсменный график работы цехов ДК-1-2, ДК-3, ДК-4, а также к выдаче ежесменного лечебно-профилактического питания. Из рассказов врача, который оказался кандидатом медицинских наук, я четко уяснил одну вещь, над которой раньше не задумывался. Парень знал, что в цехе имеется спиртовый охладительный рассол. Он пояснил мне, почему людям нельзя увлекаться приемом алкоголя. Мозг человека омывается кровью, которую качает сердце. Кровь снабжает мозг кислородом. Когда в кровь попадает спирт - в любых количествах - то он может растворять частицы мозга, состоящие на 60% из жира. Люди, много потребляющие спиртного, со временем тупеют, потому что мозг теряет свои свойства, поверхность его и масса постепенно снижается. Мне это сложно было понять, специальностью я владел другой, но в том же духе я впоследствии вел профилактическую работу с любителями водки и самогонки, встречающимися в наших цехах. И скажу совершенно серьезно, что часть моих рассказов про влияние на мозг спиртосодержащих веществ помогала; не все, конечно, боялись сразу отупеть, но достаточно было таких, кто с пьянкой порывал полностью и со временем становился хорошим работником.
Не могу не отметить появление в нашем цехе молодого специалиста, присланного по направлению после окончания учебы в Воронежском технологическом институте - Золотарева Валентина Лукьяновича. С Воронежа в тот год - 1971-ый - приехало несколько человек. Золотарев попал в мою смену аппаратчиком полимеризации того же разряда, что и я. Все инженерно-технические места были заняты и временно всех разбросали по цехам аппаратчиками. Валентина прикрепили ко мне и несколько дней я показывал ему цех. Буквально через несколько дней Золотарева перевели работать с командированными к нам специалистами, готовившими схему автоматического регулирования процессом полимеризации. Чуть позже его забрали в ЦЗЛ в водную лабораторию. У него сложился хороший трудовой путь у нас на заводе - до главного инженера, затем он переехал в Москву в ВПО "Союзкаучук".